Нострадамус из Ванкувера
Если вспомнить формулу Хайдеггера, что язык – это дом бытия, то дома по большей части у Дугласа Коупленда были этакими светлыми калифорнийскими бунгало, где собирались ироничные «иксеры», травили шутки, болтали, решали свои проблемы, смакуя коктейли, смотрели на закат и стойко сражались с меланхолией. Дом же его последнего (2003 год) романа – это либо выкрашенные в депрессивные цвета ванкуверские блочные квартиры, либо огромный особняк с кучей пустующих комнат, где скелетов в шкафу и фобий на брата больше, чем самих жильцов.

В далеком 1988 году школьники Шерил и Джейсон влюблены и тайно женаты: занятия и друзья как-то позабылись, а единственная гложущая их мысль – когда же объявить родственникам об их свадьбе. Но «хоть на небе ярко светит солнце, а детские личики до боли милы и наивны, с воздухом, которым мы дышим, с водой, которую мы пьем, и с пищей, которую едим, в нас неизбежно закрадывается чернота этого мира»: троица школьников-неудачников открывает в школьной столовой стрельбу, Шерил убивают, а Джейсона еще и подозревают в причастности к этой бойне...

В 1999-м Джейсон законченный неудачник, тихий и робкий. Живет один, может разговаривать только со своим любимым лабрадором, да и сам мечтает стать животным – потому что те гораздо человечнее людей. «Я отбросил ненависть, но что, если мне не удастся ничем ее заменить? Вселенная столь огромна, мир так прекрасен, а я вот сижу здесь солнечным августовским утром, синие холодные чернила текут по моим венам, и я чувствую себя самой грешной тварью на земле».

О грехе Джейсон думает не досуже: книга начинается с эпиграфа из Библии и рассуждений о греховности, Джейсон и его подружка верующие, отец Джейсона – религиозный фанатик, для которого члены его семьи «мертвы, потому что они обречены на ад», а где-то за углом за героями постоянно следит одна молодежная религиозная организация. Как думала 17-летняя Шерил: «Мне всегда казалось, что, придя к вере, человек не только приобретает, но и теряет. Внешне он становится спокойным и уверенным; в его жизни появляется смысл. Пропадает, однако, интерес к необращенным. Глядя уверовавшему в глаза, кажется, будто перед тобой лошадь. Вроде человек жив, вроде дышит. А душой он больше не здесь».

Вернуть же его сюда можно, но цена слишком высока – смерть или расставание с близким. Можно ли как-то преодолеть одиночество, не записываясь при этом в религиозные скауты и не становясь фарисеем? Стоит, во всяком случае, попытаться: в очереди в супермаркете у сломавшегося кассового аппарата, когда неудачник Джейсон и одинокая Хэттер увидят вдруг смешную игрушку, жирафа в шляпе, и начнут выдумывать историю его жизни, его друзей, говорить за него смешным голосом, сказав за этот час больше слов, чем за всю рабочую неделю... «Я думаю, близкие отношения надолго устанавливаются только между теми, кто может договаривать фразы друг за друга. К черту драмы, горячий секс и борьбу противоположностей! Дайте мне того, с кем всегда можно потрепаться. А наши совместные персонажи выходили отъявленными болтунами».

Если в 90-х Коупленд писал о закабаляющих корпорациях и рабстве клерков, то в начале 2000-х о религиозном фанатизме он пишет тоже не просто так. Нет, как и прежде, без всякой тени морализаторства, без упреков и выводов. Да, все также тонко и ненавязчиво. Но да, уже без иронии, стеба и саркастических шпилек. А очень сильно и очень мрачно, почти безысходно. Ведь о таком нас даже Нострадамус не предупреждал...

Александр Чанцев

«Книжное обозрение»

http://knigoboz.ru/news/news2174.html