Перевод Наталии Балашовой

Стефани Майер

ГОСТЬЯ

Моей матери, Кэнди, которая научила меня,

что в любой истории главное - любовь.

Тело мой дом

мой конь мой пес

что делать мне

если умрешь

Где мне прилечь

Как мне скакать

С кем дичь ловить

Как же мне быть

без скакуна

что резв и горд

Как же понять

чертополох

или клад впереди

Раз Тело мой пес

умный издох

Как там вверху

на небесах

без крыш и дверей

ветер в глазах

как прокатиться

на облаках?

- Мэй Свенсон

Пролог

Внедрение

Целителя звали Брод-в-глубокой-воде.

Он был Душой, а значит, по природе сама доброта: терпеливый, честный, высоконравственный, умеет сочувствовать - и полон любви. Беспокойство редко посещало Целителя. А уж раздражение - тем более. Однако поскольку Брод-в-глубокой-воде жил внутри человеческого тела, иногда он поневоле раздражался.

Стараясь не обращать внимания на шепоток студентов-практикантов в дальнем углу операционной, он плотно сжал губы - выражение, которое плохо сочеталось с обычно улыбчивым лицом.

Даррен, постоянный ассистент, заметил гримасу и похлопал Целителя по плечу.

- Им просто любопытно, - негромко произнес он.

- Внедрение - стандартная процедура. Ничего любопытного или захватывающего. Любая Душа с улицы ее выполнит, если понадобится. Пустая трата учебного времени… не на что тут смотреть. - Брод-в-глубокой-воде с удивлением распознал резкие нотки в своем обычно умиротворенном голосе.

- Они еще ни разу не видели взрослого человека, - напомнил Даррен.

Целитель удивленно приподнял бровь.

- Они что, слепые? Никогда в зеркало не заглядывали?

- Ты знаешь, о чем я: дикого человека. Еще бездушного. Из мятежников.

Брод посмотрел на безвольное тело девушки, ничком лежащее на операционном столе. Он вспомнил состояние, в котором Искатели привезли это бедное разбитое тело в Лечебницу, и жалость наполнила сердце. Сколько же ты натерпелась, детка…

Разумеется, сейчас она в идеальном состоянии - полностью излечена. Брод об этом позаботился.

- Обыкновенное человеческое лицо, - прошептал Целитель Даррену. - У всех Душ такое. А как проснется, станет одной из нас.

- Просто для них это так волнующе.

- Лучше бы проявили хоть каплю уважения. Душа, которую мы сегодня имплантируем, не заслужила, чтобы на предназначенное ей тело глазели. Ей и так несладко придется во время акклиматизации. Несправедливо заставлять ее проходить через это.

Говоря "это", Брод подразумевал отнюдь не любопытствующих студентов. В голосе снова зазвучали резкие нотки.

Даррен ободряюще похлопал Целителя по плечу.

- Все будет хорошо. Искателям нужна информация…

При слове "Искатели" Брод-в-глубокой-воде смерил Даррена взглядом, который иначе как свирепым не назовешь. Даррен потрясенно заморгал.

- Извини, - тотчас спохватился Целитель. - Не хотел. Просто я переживаю за эту Душу.

Он посмотрел на криоконтейнер у стола. Ровный, тусклый свет индикатора указывал на то, что резервуар занят и пребывает в режиме заморозки.

- Ее специально выбрали для этого задания, - примирительно заговорил Даррен. - Исключительной отваги Душа. Ее жизни говорят сами за себя. Полагаю, она и сама бы вызвалась, если бы могла выбирать.

- А кто из нас не вызвался бы, когда речь идет о высшем благе? Но сейчас… во благо ли это? Вопрос не в ее готовности, просто у любой, даже самой отважной Души, есть свой предел.

Практиканты также обсуждали замороженную Душу.

Брод ясно различал слова; шепот стал громче, голоса звенели от возбуждения.

- Она жила на шести планетах.

- Я слышал, что на семи.

- Говорят, она каждый свой срок меняла вид носителя.

- Как такое может быть?

- Почти всеми побывала: цветком, медведем, пауком…

- И водорослью, и летучей мышью…

- И даже драконом!

- Не может быть, чтоб на семи.

- На семи или больше. Начинала еще на Истоке.

- Да ты что?! На самом Истоке?

- Тише, пожалуйста! - вмешался Целитель. - Тех из вас, кто не желает осваивать профессию молча, прошу покинуть помещение.

Все шестеро студентов пристыженно умолкли и чуть расступились.

- Приступим.

Все было готово: соответствующие препараты разложены возле девушки, длинные черные волосы убраны под операционную шапочку, стройная шея открыта. Девушка медленно дышала, накачанная снотворным. На золотистой загорелой коже не различить и следа недавнего… происшествия.

- Даррен, запускай оттаивание.

Седовласый ассистент уже стоял наготове возле криоконтейнера, держа руку на регуляторе. Он щелкнул предохранителем и остановил крутящийся диск. Красный огонек над серебристым цилиндриком замигал все быстрее и быстрее, меняя цвет.

Брод-в-глубокой-воде сосредоточился на лежащем без сознания теле: точными короткими движениями сделал надрез у основания черепа, спрыснул жидкостью, которая остановит кровь, пока он будет расширять отверстие. Целитель аккуратно, стараясь не повредить, раздвинул шейные мышцы, обнажив бледный позвонок.

- Душа готова, Целитель, - сообщил Даррен.

- Отлично. Неси.

Брод чувствовал присутствие Даррена, знал, что ассистент стоит наготове - они не первый год работали вместе. Целитель расширил отверстие.

- Пошла, - прошептал он.

Показалась рука Даррена: в сложенной ладони серебрилась еще не проснувшаяся Душа.

Целитель много раз видел незащищенную Душу и неизменно поражался ее красоте. Душа сияла в ослепительном свете операционной, ярче, чем прибор, поблескивающий в его руке. Покачиваясь и пульсируя, она вытянулась на ладони, радуясь свободе. Тонкие, воздушные соединения развевались тысячей нежных серебристых нитей. И хотя каждая Душа была по-своему прекрасна, эта просто завораживала.

Не он один наслаждался зрелищем. До Целителя донесся тихий вздох Даррена и восхищенное перешептывание студентов.

Даррен осторожно вложил крохотное искрящееся существо в раскрытое отверстие. Душа плавно скользнула в предложенное место, вплетаясь в чужое тело. Брод-в-глубокой-воде любовался умением, с которым она обживала новый дом. Соединения крепко обернулись вокруг нервных центров, разрастаясь, проникая в недоступные глазу глубины, проворно, ловкими движениями захватывая мозг, глазные нервы, ушные каналы. Вскоре на виду остался лишь крохотный мерцающий сегмент.

- Молодец, - прошептал он Душе, зная, что та не слышит. Уши принадлежали девушке, а она спала крепким сном.

Осталась рутина: завершить операцию. Он очистил и залечил рану, смазал клейким бальзамом края разреза, которые тут же сомкнулись над новым жильцом, и щеточкой втер порошок от шрамов в тонкую полоску, оставшуюся на шее.

- Безупречно, как всегда, - сообщил ассистент. Отчего-то, по непонятной причине, помощник Целителя пожелал сохранить имя тела-реципиента.

Брод-в-глубокой-воде вздохнул.

- Бездарный день.

- Ты просто выполнял свой долг. Ты же Целитель.

- В данном случае от наших трудов больше вреда, чем пользы.

Даррен уже начал уборку. Наверное, он не знал, что ответить. Целитель следовал Призванию, и этого Даррену было достаточно.

Однако Брод-в-глубокой-воде был Целителем до мозга костей. Он не сводил тревожного взгляда с безмятежного, погруженного в сон тела: едва оно очнется, как от безмятежности не останется и следа. Весь ужас, пережитый девушкой перед концом, обрушится на невинную Душу, которую он только что своими руками поместил внутрь.

Целитель наклонился и шепнул ей на ухо, страстно желая - скорее всего, тщетно - достучаться до получившей новый дом Души:

- Удачи тебе, маленькая странница. Пусть тебе повезет!

Глава 1

Воспоминание

Я знала, что все начнется с конца, а для этих глаз конец означал смерть. Меня предупреждали.

Не "этих" глаз. Моих глаз. Моих. Теперь это я.

Думала я на новом, странном, языке - сбивчивом и бестолковом. Совершенно беспомощном по сравнению со многими предыдущими, и в то же время непостижимым образом текучем и выразительном. Порой даже красивом. Теперь он мой. Мой родной язык.

Следуя врожденному инстинкту, я надежно закрепилась в мыслительном центре этого тела, цепко вплелась в каждый вдох, подчинила каждый рефлекс, слилась с другим существом, стала им.

Не "это" тело, мое тело.

Действие лекарства проходило: туман в голове рассеялся. Я сосредоточилась и потянулась к первому - а точнее, последнему - воспоминанию… последние минуты, пережитые этим телом, память о конце. Меня не раз предупреждали о том, что сейчас произойдет. Человеческие эмоции намного сильнее, губительней, чем чувства любого из моих прошлых видов. Я старалась подготовиться.

Память заработала… Не зря меня предостерегали: к такому подготовиться невозможно.

На меня обрушился ураган красок и звуков. Холод на ее коже, боль в теле - разрывающая, жгущая. Резкий металлический вкус на языке. И еще появилось новое, пятое, чувство, которого я никогда прежде не испытывала: в ее мозгу молекулы воздуха превращались в странные послания, приятные и предупреждающие… Запахи… Они отвлекали, сбивали с толку - меня, но не ее память. Памяти было не до новых запахов. В памяти остался лишь страх.

Страх лишал сил, подгонял непослушные, нескладные конечности вперед и в то же время сковывал. Убегать, спасаться - всё, что оставалось.

Я не справилась.

Чужое воспоминание - пугающе сильное и ясное - захлестнуло поставленный мной блок, ворвалось, и меня засосал ад последних минут ее жизни. Я была ей, и мы бежали.

Темно. Ничего не вижу. Не вижу пола, не вижу своих вытянутых рук. Бегу вслепую, прислушиваясь к звукам погони, но слышу лишь стук в висках.

Холодно… И больно, хотя это уже не важно. Как же здесь холодно.

Воздух в ее носу казался отталкивающим. Неприятным… Неприятный запах. На миг ощущение дискомфорта выдернуло меня из воспоминания - лишь на миг, а затем снова втянуло внутрь, и глаза наполнились слезами ужаса.

Я пропала, мы пропали. Это конец.

Они уже рядом, дышат в спину. Я слышу их шаги… целая толпа! А я одна. Я не справилась.

Искатели окликают меня. От их голосов сводит живот. Меня сейчас стошнит.

- Все будет хорошо, - лжет одна, пытаясь меня успокоить… Выигрывает время. Слышно, как тяжело она дышит.

- Осторожно, - предупреждает криком второй.

- Не поранься, - умоляет третий. Проникновенный, заботливый голос.

Заботливый!

Кровь ударила в голову, и я чуть не задохнулась от жгучей ненависти.

За все мои жизни я ни разу не испытывала подобных эмоций. Отвращение еще на секунду оторвало меня от воспоминания. Пронзительный, высокий плач ударил по ушам и отозвался в голове. Оцарапал дыхательные пути… В горле защипало.

"Крик, - подсказало мое тело. - Ты кричишь".

Я замерла, пораженная, и звук резко оборвался. Это было не воспоминание.

Мое тело, оно… Она думала! Говорила со мной!

Но тут удивление отступило перед силой воспоминания.

- Осторожнее! - кричат они. - Впереди опасность!

"Опасность сзади!" - мысленно кричу я в ответ. Но я вижу, что они имели в виду. Тусклый свет мерцает где-то впереди, в конце коридора. Не стена, не запертая дверь - не тупик, которого я так боялась, но ожидала. Черная дыра.

Шахта лифта. Заброшенная, пустая и проклятая, как и все здание.

Некогда укрытие, теперь могила.

Я бросаюсь вперед, чувствуя, как накатывает волна облегчения. Выход есть. Да, выход - уход из жизни, - в котором спасение.

"Нет, нет, нет!" - Это уже моя, и только моя мысль. Я изо всех сил пыталась отделиться от той, предыдущей, но мы слились воедино и со всех ног бежим к нашей гибели.

- Осторожнее! - В криках слышится отчаяние.

Я понимаю, что они не успеют, и мне хочется смеяться, представляя, как их руки хватают воздух в каких-то дюймах позади меня. Я бегу быстро, даже не задерживаюсь в конце коридора и с разбега бросаюсь в отверстие.

Пустота проглатывает меня. Ноги тщетно молотят воздух. Руки пытаются найти, за что ухватится, что-нибудь твердое. Холодный воздух бьет в лицо, как смерч.

Звук удара я слышу раньше, чем чувствую… Ветра больше нет…

Зато пришла боль… Боль повсюду

Прекратите.

"Слишком низко", - шепчу я, превозмогая боль.

Когда же это закончится? Когда?..

Чернота поглотила мучения, и я благодарно расслабилась, радуясь, что страшное воспоминание наконец-то закончилось. Чернота заслонила все, освободив меня. Я глубоко вдохнула, успокаиваясь - привычка этого тела. Моего тела.

Но затем краски вернулись, и неистовая волна памяти снова накрыла меня.

"Нет!" - запаниковала я, испугавшись холода, боли и самого страха.

Но это было другое воспоминание. Воспоминание внутри другого, последнего - как последний глоток воздуха - и все же, каким-то непостижимым образом, ярче и сильнее.

Чернота заслонила все, оставив одно лицо.

Лицо, которое выглядело для меня настолько же чужим, как для этого нового тела - безликие змеевидные щупальца моего прошлого носителя. Лицо, словно на картинках, с помощью которых меня готовили к этому миру. Их было сложно различить, разобраться в крохотных нюансах форм и оттенков - единственных показателей индивидуальности. Все одинаковые, как на подбор: посередине нос, над ним глаза, под ним губы, уши по бокам. Все чувства, кроме осязания, сосредоточены в одном месте. Череп обтянут мышцами и кожей, волосы - на самом верху и на странных щетинистых полосках над глазами. У некоторых мужских особей щетина покрывает и нижнюю челюсть. Цвет варьируется оттенками коричневой гаммы: от бледно-кремового до почти черного. Как еще их различишь, если не по цвету?

Это лицо я бы узнала из миллиона.

Я не могла отвести глаз от правильного, золотисто-коричневатого прямоугольника с чуть выступающими скулами. Волосы, покрывавшие только верх головы и щетинистые полоски над глазами, были всего на несколько тонов темнее, чем кожа, - если не считать нескольких соломенно-желтых прядок. Радужка глаз - чуть темнее волос, но тоже со светлыми крапинками. Крохотные морщинки вокруг глаз; ее воспоминания подсказали, что это следы улыбок и яркого солнечного света.

Я не знала, что здесь принято считать красивым, но вдруг ясно увидела, что передо мной - воплощение красоты. От него невозможно было оторваться. И как только я поняла, лицо исчезло.

"Моё", - пронеслась чужая мысль, которой там было не место. И я снова застыла, пораженная. Здесь должна быть только я. Почему же мысль прозвучала так уверенно, так отчетливо?..

Невозможно. Откуда ей взяться? Теперь это я.

"Моё, - обрушилась я на нее, в каждую букву вложив всю свою властность и силу. - Всё здесь моё".

"Почему же тогда я ей отвечаю?" - спросила я себя, и тут мои размышления прервал звук голосов.

Глава 2

Подслушанный разговор

Где-то совсем рядом со мной тихие голоса вели приглушенный разговор.

- Боюсь, для нее это слишком, - мягко произнес глубокий мужской голос. - Впрочем, как и для любого. Столько насилия! - В тоне явно читалось отвращение.

- Она только раз вскрикнула, - с ноткой ликования ответил более высокий и резкий женский голос, словно подчеркивая, что победа остается за ней.

- Знаю, - согласился мужчина. - Она очень сильная. Другие и с меньшим бы не справились.

- Она справится, я с самого начала говорила.

- Может, вам стоит поменять Призвание, - колко ответил собеседник. "Сарказм", - подсказала память. - Стать Целителем, например, как я?

Женщина издала звук, означающий веселье. Смех.

- Это вряд ли. Нам, Искателям, как-то ближе другие диагнозы.

Мое тело знало это слово, это название: "Искатели". По спине побежали мурашки - остаточная реакция. Разумеется, мне-то незачем бояться искателей.

- Я порой гадаю, как вы справляетесь с инфекцией человечности, - размышлял мужчина, голос его все еще сочился раздражением. - Насилие - часть вашей жизни. Неужели врожденный темперамент ваших тел настолько силен, что вы получаете удовольствие от всех этих ужасов?

Меня удивил обвинительный тон. Этот разговор был похож… похож на спор. Нечто, знакомое моему телу, но не мне.

Женщина защищалась.

- Мы не выбираем насилие. Мы с ним сталкиваемся по необходимости. Вам, остальным, повезло, что есть кто-то, готовый выполнять грязную работу. Мы трудимся ради вашего же спокойствия.

- Когда-то трудились. Думаю, скоро ваша профессия исчезнет.

- Взгляните на эту кровать, и вы поймете, что заблуждаетесь.

- Всего лишь человеческая девушка, одна и без оружия! Да уж, страшна угроза!

Женщина с силой выдохнула. Вздох.

- Может быть, вы знаете, откуда она пришла? Откуда взялась в центре Чикаго, давным-давно цивилизованного города, в сотнях миль от любого очага сопротивления? Как ей это удалось, одной?

Она задавала вопросы так, словно заучила их наизусть и не ждала ответов.

- Это ваши проблемы, не мои, - сказал мужчина. - Моя задача - помочь этой Душе как можно безболезненнее адаптироваться в новом теле. И вы мне мешаете.

Постепенно настраиваясь, приспосабливаясь к новому миру ощущений, я только сейчас поняла, что речь обо мне. Я та Душа, о которой они говорят. "Душа" - слово, у которого был еще и другой, новый для меня, смысл; слово, так много значившее для моего носителя. На каждой планете мы выбирали себе новое имя. Душа. Полагаю, весьма уместное определение. Невидимая сила, что управляет телом.

- Мои вопросы не менее важны, чем ваши обязанности.

- А вот с этим я бы поспорил.

Послышалось какое-то движение, и женский голос внезапно перешел на шепот.

- Когда она будет готова отвечать? Действие снотворного уже, наверное, проходит.

- Дайте ей отдохнуть. Пусть сама во всем разберется и выберет время. Представьте, какой она испытает шок, осознав, что находится в носителе-бунтарке, которая, к тому же, пыталась совершить самоубийство, изувечить тело! Как можно в мирное время обрекать на такое! - Голос его звенел от переполнявших эмоций.

- Она сильная… - Женщина перешла на успокаивающий тон. - Видите, как легко она справилась с первым, самым страшным, воспоминанием!?

- Ради чего?.. - пробормотал мужчина, по-видимому, не ожидая ответа.

Но женщина ответила:

- Нам необходима информация…

- "Необходима", - утверждаете вы. Тут, скорее, не необходимость, а ваша прихоть.

- И кто-то должен ее для нас достать, - продолжила женщина. - А, судя по тому, что я знаю об этой Душе, она бы ни за что не отказалась от подобного испытания. Как ее называют?

Последовало долгое молчание. Женщина ждала.

- Странница, - наконец неохотно произнес собеседник.

- Совершенно верно, - согласилась она. - Я не располагаю официальной статистикой, но все говорит о том, что она из немногих, если вообще не единственная, кто так много путешествовал. Да, имя Странница прекрасно ей подойдет, пока она не выберет себе новое.

Он промолчал.

- Впрочем, она может принять имя реципиентки… Хотя нам оно неизвестно - в базе данных она не зарегистрирована: ни отпечатков пальцев, ни скана глазной сетчатки.

- Нет, человеческое имя Странница не возьмет, - пробормотал мужчина.

Она отозвалась примирительно:

- Каждому - свое утешение.

- Из-за ваших методов поиска Страннице утешение ой как понадобится.

Послышались резкие звуки - цокот каблучков по твердому полу. Женщина заговорила где-то в стороне от мужчины.

- Вы слишком болезненно реагируете на первые дни вторжения, - сказала она.

- А вы, судя по всему - на мирное время.

Женщина рассмеялась, но как-то фальшиво - совсем невесело. Видимо, мой разум уже приноровился улавливать истинный смысл по малейшим нюансам интонации.

- Вы не совсем понимаете суть моего Призвания. Долгие часы, проведенные над документами и картами. В основном, бумажная работа. И намного меньше столкновений или насилия, чем вы думаете.

- Десять дней назад в погоне за этим телом вы не чурались смертоносного оружия.

- Это скорее исключение, чем правило, вы уж мне поверьте. Не забывайте: если бы не бдительность Искателей, оружие, к которому вы питаете такое отвращение, давно обратилось против нашей расы. Люди убивают нас при первой возможности, без всяких угрызений совести. Те, кто испытал на себе враждебность аборигенов, считают нас спасителями.

- Вы говорите так, будто идет война.

- Да, война. Именно так это воспринимают остатки человеческой расы.

Слова звенели у меня в ушах. Тело на них отреагировало: дыхание участилось, сердце забилось быстрее. Рядом с кроватью, на которой я лежала, стоял прибор, отмечая все изменения глухим пиканьем. Впрочем, Целитель и Искательница слишком увлеклись выяснением отношений и не обращали на него внимания.

- Должны же они понимать, что эта война давно проиграна. Какое у нас численное преимущество? Миллион к одному? Думаю, цифры вам известны.

- По нашим оценкам, наши шансы гораздо выше, - нехотя признала она.

Казалось, это признание удовлетворило Целителя и заставило слегка сбавить обороты. Какое-то время он молчал.

Я использовала это время, чтобы оценить ситуацию. Многое было очевидно. Я находилась в Лечебнице, восстанавливалась после некой особо травмирующей операции внедрения. Разумеется, тело было предварительно полностью излечено. От поврежденных тел избавлялись.

Я поразмыслила над противоречиями, возникшими между Целителем и Искательницей.

Согласно информации, которую я получила перед отлетом, Целитель был по-своему прав. Столкновения с оставшимися немногочисленными группами людей давно прекратились. Планета под названием Земля стала такой же мирной и уютной, как выглядела из космоса: заманчиво зелено-голубой, в пуховой пелерине белоснежных облаков. Теперь здесь жили Души, а значит - воцарилась гармония.

Словесная перепалка между Целителем и Искательницей была вещью немыслимой, слишком агрессивной. "Интересно, - подумала я, - неужели те странные, расходящиеся волнами слухи, что шелестели в сознании этого… этого…"

Я отвлеклась, пытаясь вспомнить название своего последнего носителя.

У нас было имя, это я помнила. Но, покинув предыдущего носителя, я позабыла все названия. Мы использовали куда более простой язык, безмолвный язык мысли, соединявший всех в единое, общее сознание. Жизненно важная способность, если ты навеки врос корнями в густой черный ил.

Я могла описать этот вид на моем новом - человеческом - языке. Мы жили на дне огромного океана, покрывавшего всю поверхность нашего мира - мира, у которого тоже было имя, но, увы, забылось и оно. На каждом из нас росло по сто рук, а на каждой руке - по тысяче глаз, и когда мы соединялись мыслями, весь океан оказывался в поле нашего зрения. В звуках мы не нуждались, и потому не слышали. Вкус воды, вкупе со зрением, давал нам всю необходимую информацию. Высоко-высоко над водой висело солнце, мы ощущали его вкус, питались им.

Описание далось без труда, но имя этих созданий так и не нашлось. Я вздохнула, пожалев об утраченном знании, и вернулась к размышлениям об услышанном.

Души, как правило, говорили только правду. Искатели, конечно, особый случай, но лгать друг другу не было смысла. Мысленный язык моего предыдущего носителя просто не годился для лжи: и захочешь - не соврешь. Но, прикованные к морскому дну, мы развлекались, рассказывая друг другу истории. Умение рассказывать истории считалось самым ценным талантом, поскольку всем приносило пользу.

Порой факты в наших историях так тесно переплетались с вымыслом, что, пусть даже те и не врали, в общем потоке трудно было выловить крупицы истины.

Мы думали о новой планете, Земле - такой сухой, разнообразной, полной воинственных и злобных обитателей, мы с трудом себе их представляли - и ужас наш порой отступал перед возбуждением. Вокруг новой, захватывающей темы тут же стали роиться новые истории. Сообщения о войнах - войны! нам приходится воевать! - сперва были точны, но вскоре обросли несуществующими подробностями и превратились в миф. Если рассказы противоречили официальной информации, само собой, я верила рассказам.

Но ходили и такие слухи: слухи о людях-носителях, настолько сильных, что Душам приходилось покидать их тела. О реципиентах, чье сознание противилось и не давалось. О Душах, что подчинялись воле человека, а не наоборот. Сказки. Дичь. Безумие.

Но как же они схожи с обвинениями, которые выдвигает Целитель…

Я прогнала эту мысль. Вероятно, он просто, как и многие из нас, испытывает отвращение к Призванию Искателей. Разве можно добровольно выбрать путь насилия и войны? Кому приятно выслеживать сопротивляющихся носителей? У кого хватит мужества лицом к лицу столкнуться с печально известной ожесточенностью этого вида, человеческим врагом, который убивает так легко, так бездумно? Здесь, на этой планете, Искатели превратились в… ополченцев - мой новый мозг предоставил новый, непонятный термин. Большинство считало, что стезя Искателей привлекает лишь самые нецивилизованные, самые неразвитые Души, худших представителей нашего вида.

Впрочем, на Земле слово "Искатель" обрело новый смысл. Никогда прежде ни одно занятие так не извращали. Никогда прежде Искателям не приходилось участвовать в столь кровавых и жестоких схватках. Никогда прежде столько Душ не жертвовали собой. Искатели стали мощным защитным щитом, и Души этого мира были в неоплатном долгу перед ними: за безопасность и истребление угрозы, за риск окончательной смерти, которому те охотно подвергали себя день за днем, и за новые тела, что продолжали поступать.

Теперь, когда опасность практически миновала, выяснилось, что благодарность слабеет. Неприятный сюрприз - по крайней мере, для этой Искательницы.

Несложно представить вопросы, которые она мне задаст. Я знала, что Целитель пытался выиграть для меня время, чтобы я привыкла к новому телу.

Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Искательнице. Каждая Душа всем существом предана своему народу.

Поэтому я сделала глубокий вдох и приготовилась. Монитор зарегистрировал движение. Я тянула время - попросту говоря, трусила. Информацию для Искательницы придется черпать в жестоких воспоминаниях, которые недавно ввергли меня в такой ужас. Но больше всего пугал голос, что столь явственно звучал в моей голове. Сейчас он безмолвствовал. Всего лишь воспоминание - вот что она такое.

Бояться не нужно. Ведь не зря же меня зовут Странницей. Я заслужила это имя.

Я еще раз глубоко вздохнула и, крепко сжав зубы, погрузилась в пугающие воспоминания.

Я проскочила самый конец - на сей раз обошлось без потрясений. Быстро проматывая кадры, снова пробежала через темноту, морщась, стараясь не чувствовать. Все закончилось быстро.

Как только я преодолела этот барьер, стало легче выискивать нужную информацию: мимо проносились вещи и места, которые уже не выглядели угрожающе. Я увидела, как она добралась в этот холодный город на украденной, выбранной из-за неприметного вида машине. Как бродила по темным улицам Чикаго, зябко кутаясь в пальто.

Она тоже что-то искала. Здесь были другие, такие же, как она - во всяком случае, она на это надеялась. Кто-то особенный. Подруга… нет, кто-то близкий. Сестра… но не родная… двоюродная.

Слова приходили все реже и реже, и сперва я не могла понять почему. Что-то забыто? Потеряно в результате травмы, чуть не приведшей к смерти? Или я еще не совсем очнулась? Я изо всех сил старалась сохранить ясность мысли. Незнакомое ощущение. Может быть, снотворное еще действовало? Я чувствовала, что проснулась; разум мой метался в поисках ответов и не находил их.

Попробуем зайти с другой стороны.

Что ей здесь нужно? Она должна найти… "Шэрон" - я выудила имя - и они…

Я уткнулась в стену.

Пустота, ничто. Я попыталась ее обойти, но не нашла краев. Как будто кто-то стер информацию, которую я искала.

Как будто этот мозг поврежден.

Меня окатила волна гнева, жаркая и необузданная. Я задохнулась от неожиданности. Мне говорили об эмоциональной нестабильности человеческих тел, но подобной реакции я не ожидала. За все восемь прожитых жизней ни одна эмоция не трогала меня с такой силой.

Я почувствовала, как пульсирует жилка на шее, как стучит за ушами.

Руки сами сжались в кулаки.

Стоящий поблизости аппарат зарегистрировал учащение сердечного ритма. Тут же последовала реакция: бодрый приближающийся цокот каблучков Искательницы, а следом и более тихое шарканье - видимо, шаги Целителя.

- Добро пожаловать на Землю, Странница, - произнес женский голос.

Глава 3

Сопротивление

- Она не распознает новое имя, - пробормотал Целитель.

Меня привлекло незнакомое ощущение. Приятная перемена в воздухе с той стороны, где стояла Искательница. "Аромат", - поняла я. Не вяжущийся с этой стерильной, лишенной запахов, комнатой. "Духи", - подсказал новый разум. Цветочный, пьянящий запах…

- Вы меня слышите? - спросила Искательница, прерывая мой анализ. - Она очнулась?

- Не спешите, - голос Целителя звучал мягче, чем раньше.

Я не открыла глаза. Не хотела отвлекаться. Разум подсказал мне нужные слова и тон, который выразит все то, что мне хотелось сказать.

- Значит, меня поместили в поврежденное тело, чтобы добыть нужную информацию - это так, Искательница?

Последовал вздох - удивленно-возмущенный - и что-то теплое коснулось моей кожи, накрыло руку.

- Разумеется, нет, - заверил мужчина. - Есть вещи, на которые даже Искатели не решатся.

Искательница снова вздохнула. "Зашикала" - поправила меня моя память.

- Тогда почему этот разум работает со сбоями?

Последовала пауза.

- Судя по показаниям сканера, все идеально, - сказала Искательница (не убеждая, скорее с вызовом, словно желая поспорить). - Тело полностью излечено.

- От почти удавшейся попытки самоубийства. - Прозвучало натянуто: я все еще злилась. Я не привыкла к гневу. Было сложно его сдерживать.

- Все прошло идеально…

Целитель ее перебил.

- Что не так? - спросил он. - Речевая функция явно в норме.

- Память. Я пыталась найти сведения, которые нужны Искательнице.

Ни звука. Но что-то изменилось. Атмосфера, так накалившаяся после моих обвинений, разрядилась. Мне стало интересно, как я это определила. Странным образом помимо пяти чувств я обладала еще одним, скрытым, не до конца освоенным. Интуиция? Это было почти правильное слово. Как будто пяти чувств недостаточно.

Искательница прокашлялась, но заговорил Целитель.

- Э-э, - сказал он. - Пусть вас не беспокоят частичные, э-э… сложности с памятью. Не то чтобы мы ожидали именно этого, но, учитывая обстоятельства, ничего удивительного.

- Не понимаю, о чем вы.

- Носитель входила в число мятежников. - В голосе Искательницы послышалось возбуждение. - Люди, которые знают, что их ждет после внедрения, труднее подчиняются. Ваш реципиент все еще пытается сопротивляться.

Они замолчали, ожидая ответа. Сопротивление? Носитель блокирует мне доступ? Внезапно нахлынула горячая волна гнева.

- Вплетение прошло успешно? - Мой голос исказился, проходя сквозь сжатые зубы.

- Да, - произнес Целитель. - Все восемьсот двадцать семь щупиков надежно закреплены в ключевых местах.

Столько соединений не было задействовано ни в одном из моих предыдущих носителей; всего сто восемьдесят один щупик остался свободен. Может быть, именно из-за количества вплетений так сильны новые эмоции.

Я решила открыть глаза. Нужно было перепроверить слова Целителя, убедиться, что остальная часть меня работает.

Свет. Яркий, режущий. Я снова закрыла глаза. Последний свет, который мне довелось видеть, проникал сквозь толщу океана. Но эти глаза видели свет и поярче, так что вполне справлялись. Я чуть-чуть их приоткрыла, так, чтобы щелку прикрывали ресницы.

- Погасить свет?

- Нет, Целитель. Глаза привыкнут.

- Очень хорошо. - Он явно одобрял, что я так быстро обживаю новое тело.

Оба терпеливо ждали, пока я открою глаза.

Мой разум опознал среднего размера палату в медицинском учреждении. Больница. Панели потолка белые с черными вкраплениями. Время от времени через определенный интервал панели сменялись прямоугольными лампами. Стены светло-зеленые - успокаивающий цвет, но еще и цвет болезни. Неудачный выбор, на мой свежеобретенный взгляд.

Стоявшие передо мной люди были поинтереснее комнаты. Слово "врач" прозвучало в голове, едва я увидела Целителя, одетого в бирюзовое одеяние без рукавов. Униформа. На лице его росли волосы странного цвета; рыжие, подсказала мне память.

Рыжие! Вот уже три мира я не различала цветов. И даже этот золотисто-рыжий цвет вызвал чувство ностальгии.

Для меня его лицо казалось обычным, человеческим, но память определила: "доброе".

Меня отвлекло нетерпеливое сопение Искательницы.

Она была очень маленького роста и если бы стояла беззвучно, я бы еще не скоро ее заметила, разглядывая Целителя. Неприметная, сгусток мрака в светлой комнате. Вся в черном - от шеи до запястий - консервативный костюм поверх шелковой водолазки. Волосы, тоже черные, до подбородка, зачесаны за уши. Тон кожи темнее, чем у Целителя. Смуглая.

Отличия в выражениях человеческих лиц были незначительными, почти неуловимыми. Впрочем, память подсказала мне, что выражает лицо женщины. Сдвинутые над темными, навыкате, глазами, брови давали ясный образ… Это был даже не гнев. Напряженность. Раздражение.

- Как часто такое случается? - спросила я, снова переведя взгляд на Целителя.

- Не часто, - признал Целитель. - В нашем распоряжении не так-то много половозрелых реципиентов. Несозревшие особи довольно податливы. Но вы же сами настояли на взрослом носителе…

- Да

- Обычно все наоборот. Человеческий век куда короче, чем мы привыкли.

- Все это я знаю. Скажите… а вы лично не сталкивались прежде с этим… сопротивлением?

- Лично? Только однажды.

- Расскажите мне об этом случае. - Я помолчала и добавила, уже вежливей: - Пожалуйста.

Целитель вздохнул.

Искательница принялась постукивать пальцами по предплечьям. Признак нетерпения. Она не хотела ждать.

- Это случилось четыре года назад, - начал рассказ Целитель. - Одна Душа настаивала на взрослом носителе мужского пола. В нашем распоряжении оказался мужчина, который проживал среди мятежников с самых первых дней вторжения. Этот человек… знал, что произойдет, если его поймают.

- Так же, как и мой носитель.

- Да. - Он прокашлялся. - Для той Души это была лишь вторая жизнь. Он прибыл из Слепого мира.

- Из Слепого мира? - переспросила я, непроизвольно наклонив голову.

- Ой, простите, вы же не знаете наших прозвищ. По-моему, вы там побывали. - Он достал из кармана устройство, компьютер, и быстро пробежал глазами. - Да, ваша седьмая планета, в восемьдесят первом секторе.

- Слепой мир? - снова переспросила я, на этот раз неприязненно.

- Ну… вообще-то, тем, кто там жил, больше по душе название "Поющий мир".

Я медленно кивнула. Уже лучше.

- А те, кто не был, зовут его планетой Летучих мышей, - пробормотала Искательница.

Я смерила ее взглядом. В сознании замелькали образы мерзкого летающего грызуна, и глаза мои сузились.

- Насколько я понимаю, Искательница, вам там бывать не доводилось, - с усмешкой заметил Целитель. - Поначалу мы называли эту Душу Наперегонки-с-песней: свободный перевод прежнего имени в… Поющем мире. Но вскоре он выбрал имя своего носителя: Кевин. И вопреки намеченному для него Призванию Музыкального исполнительства (в соответствии с его прошлым), выбрал предыдущее занятие носителя - а именно, стал механиком. Это насторожило его Утешителя, но все оставалось в пределах нормы - до тех пор, пока Кевин не стал жаловаться на провалы в памяти. Его вернули в лечебницу, где мы провели самые разные исследования, выискивая малейшие отклонения в мозге носителя. Некоторые Целители отмечали различия в поведении и личностных проявлениях пациента. На все расспросы он отвечал, что не помнит некоторых своих действий и заявлений. Мы вместе с Утешителем продолжили наблюдение и пришли к выводу, что телом Кевина временами управляет носитель.

- Управляет? - Мои глаза округлились. - Без ведома Души? Носитель вернул себе тело?

- К сожалению, да. Кевин не справился, не смог подавить носителя. Сил не хватило.

Меня тоже сочтут слабой? А может быть, я и была слабой, раз не добралась до ответов? Даже немощной, раз ее мысли существовали в голове, где место оставалось лишь для памяти? Я-то всегда считала себя сильной. Меня передернуло. Мысль о слабости была постыдной.

Целитель продолжал:

- После ряда событий было решено…

- Каких событий?

Целитель не ответил, отвел взгляд.

- Каких событий? - снова потребовала я. - Полагаю, я имею право знать.

Он вздохнул.

- Имеете. Кевин… напал на Целителя, когда был… не в себе. - Он поморщился. - Кулаком сбил его на пол и, пока тот лежал без сознания, вытащил скальпель. Мы нашли Кевина без чувств. Носитель пытался вырезать Душу из тела.

Ко мне долго не возвращался дар речи. Наконец я выдохнула:

- Что с ними стало?

- К счастью, реципиент недолго удерживал контроль, обошлось без серьезных повреждений. Кевина пересадили в незрелую особь. Состояние буйного носителя оставляло желать лучшего, и было решено, что нет смысла его сохранять.

- Сейчас Кевин - семилетний мальчик, совершенно обычный… правда, он так и оставил себе имя Кевин. Его опекуны внимательно следят, чтобы он постоянно находился под воздействием музыки, в чем вполне преуспели… - Последние слова, видимо, должны были, по возможности, подсластить пилюлю!

- Почему? - Я откашлялась, стараясь вновь обрести голос. - Почему никто не понес ответственность?

- Вообще-то, - вмешалась Искательница, - во всех брошюрах ясно говорится, что ассимиляция взрослой человеческой особи проходит гораздо сложнее, чем ассимиляция ребенка. Рекомендуется использовать юных носителей.

- У Кевина сложностей было предостаточно, - прошептала я.

- Да, но вы же предпочли пренебречь рекомендациями. - Она сложила руки, словно призывая к примирению, потому что мое тело напряглось, так что жесткая ткань на узкой койке зашуршала. - Я вас не виню. Детство крайне утомительно. К тому же ясно, что вы особенная Душа. Нисколько не сомневаюсь, что вы прекрасно справитесь. Это всего лишь очередной носитель. Уверяю вас, вскоре она полностью вам подчинится.

Глядя на Искательницу, я удивлялась, как ей вообще хватило терпения ждать - к примеру, моей акклиматизации. Чувствовалось, что она разочарована, ждет от меня ответов… ко мне вернулось незнакомое ощущение злости.

- А вам не приходило в голову, что вы сами могли бы покопаться в этом теле в поисках ответов? - спросила я.

Она напряглась.

- Я не попрыгунья.

Мои брови машинально вскинулись.

- Еще одно прозвище - пояснил Целитель. - Для тех, кто не доводит жизненный цикл носителя до конца.

Я кивнула. Во всех мирах подобный процесс назывался по-разному, но нигде и никто никогда не шутил на эту тему. Я оставила расспросы и выдала Искательнице все, что могла.

- Ее звали Мелани Страйдер. Родилась в Альбукерке, Нью-Мексико. Вторжение застало ее в Лос-Анджелесе, она пряталась в глуши несколько лет, пока не повстречала… Гм. Простите, это я попробую выяснить позже. Тело пережило двадцать лет. Она приехала в Чикаго из… - Я покачала головой. - Было несколько этапов, но она всегда выживала в одиночку. Машина краденая. Искала двоюродную сестру, Шэрон, надеялась, что та осталась человеком. Ни с кем не встречалась и не контактировала, пока мы ее не нашли. Но… - Я напряглась, пытаясь пробиться через очередную стену пустоты. - Полагаю… я не уверена, но… кажется, она оставила где-то записку…

- Значит, она думала, что кто-то будет ее искать? - не выдержав, спросила Искательница.

- Да. Она… нужна кому-то. Если она не встретится с… - Я сжала зубы, надавив изо всех сил на черную стену неведомой толщины. Я билась об нее, и пот градом катился со лба. Искательница и Целитель притихли, давая мне сосредоточиться.

Я стала думать о другом… громкий, незнакомый шум двигателя, бешеный всплеск адреналина всякий раз, как на дороге появляется очередной автомобиль. Это уже кое-что, пока мне никто не мешал. Я поплыла дальше по волнам памяти - пропустив холодную прогулку по ночному городу, - до самого здания, в котором меня нашли.

Не меня, ее. Мое тело дрожало.

- Не напрягайтесь так… - начал было Целитель. Искательница на него шикнула.

Я чуть задержалась на ужасном моменте, когда меня обнаружили: жуткая, застилающая разум ненависть к Искателям. Ненависть была злом, она жгла. Я едва могла ее выносить. Но я позволила памяти течь свободно, надеясь отвлечь, ослабить защиту.

Она пыталась спрятаться и не находила укрытия; огрызком карандаша на куске картона нацарапала записку, в спешке просунула ее под дверь. Не просто случайную дверь.

- Пятая дверь по пятому коридору на пятом этаже. Ее послание там.

В руке Искательницы мелькнул миниатюрный телефон; она принялась что-то быстро в него нашептывать.

- Она думала, здание безопасно, - продолжила я. - Все знали, что оно пойдет под снос. Она не поняла, как вы ее обнаружили. Вы нашли Шэрон?

Я похолодела от ужаса, руки покрылись мурашками. Этот вопрос задала не я.

Этот вопрос задала не я, но он прозвучал так естественно. Искательница ничего не заподозрила.

- Двоюродную сестру? Нет, других мы не нашли, - ответила она, и мое тело облегченно расслабилось. - Этого носителя заметили, когда она входила в здание. Поскольку здание подлежало сносу, гражданин, который ее увидел, проявил бдительность и позвонил нам, и мы осмотрели здание. Мы не знали, удастся ли вообще кого-то поймать. Вы можете уточнить место встречи?

Я пыталась.

Так много воспоминаний, и каждое красочное, яркое. Я увидела сотни мест, где никогда не была, впервые услышала их названия. Дом в Лос-Анджелесе с высокими лиственными деревьями во дворе. Палатка и костер на лесной лужайке, неподалеку от города Уинслоу в штате Аризона… Пустынный скалистый пляж в Мексике. Пещера где-то в Орегоне, вход в которую надежно закрыт завесой дождя. Палатки, хижины, самодельные укрытия. Со временем названий становилось все меньше. Она не знала, да и не желала знать, где находится.

Странницей теперь звали меня, но ее воспоминания подходили этому имени не меньше моих. Только я странствовала по собственной воле. Вспышки памяти всегда окрашивал страх, страх затравленного существа. Не странствие, бегство.

Я старалась прогнать жалость и сфокусироваться на воспоминаниях. Меня не интересовало, где она была, а лишь, куда она направлялась. Я копалась в картинках, связанных со словом "Чикаго", но попадались лишь обрывочные образы. Я пошире раскинула сеть. Как там, в пригороде? "Холодно", - подумала я. Было холодно и это ее беспокоило.

Где? Надавила я, и стена вернулась.

Я резко выдохнула.

- Рядом с городом, где-то на природе… в национальном парке, подальше от жителей. Раньше она там не бывала, но дорогу знает.

- Как скоро? - спросила Искательница.

- Скоро. - Ответ пришел сам собой. - Сколько времени я здесь нахожусь?

- На лечение выделили девять дней, нужно было убедиться в полном исцелении тела, - сказал Целитель. - Сегодня, на десятый, состоялось внедрение.

Десять дней. По телу прокатилась мощная волна облегчения.

- Слишком поздно, - констатировала я. - Для встречи… и даже для записки. - Я чувствовала реакцию носителя - слишком отчетливо чувствовала. Она почти… торжествовала. Я позволила ей произнести свою мысль вслух, чтобы попытаться понять, о ком речь. - Он не придет.

- Он? - Искательница жадно ухватилась за местоимение. - Кто?

Черная стена упала - куда резче, чем в прошлый раз, но с опозданием, пусть и на долю секунды.

В памяти снова всплыло лицо: красивое, с золотистой загорелой кожей и лучистыми глазами. Лицо, что так ясно представало перед мысленным взором и будило странное, необъяснимо приятное чувство где-то внутри.

Стена с грохотом встала на место, и тут же нахлынуло горькое негодование: недостаточно быстро.

- Джаред, - проговорила я. Мои губы озвучили чужую мысль так быстро, словно она исходила от меня. - Джаред в безопасности.

Глава 4

Сны

Слишком темно для такой жары, или слишком жарко для такой темноты. Одно из двух явно лишнее.

Я сижу в темноте, скрючившись под жидким пустынным кустарником, истекаю потом. Вот уже четверть часа, как машина выехала из гаража. Свет не горит. Дверь во двор приоткрыта на пару дюймов: включен испарительный охладитель. Я представляю себе, как влажный, прохладный воздух дует сквозь сетку. Мечтаю об этой прохладе.

Урчит живот, и я напрягаю мышцы пресса, чтобы его унять. Здесь так тихо, что слышен каждый шорох.

Ужасно хочется есть.

Но другая потребность сильнее - еще один голодный рот ждет меня там, далеко, надежно укрытый во мраке пещеры, которая стала нашим временным домом. Тесное, покрытое вулканической породой место. Что с ним станет, если я не вернусь? Вся тяжесть материнской ответственности - но ни опыта, ни знаний. Чувство полной беспомощности. Джейми голоден.

Других домов рядом нет. Я слежу за домом с тех пор, как на небе жарко сияет белое солнце… Кажется, собаки у них тоже нет.

Я чуть разгибаюсь - икроножные мышцы протестующе воют, - но лишь до пояса, стараясь слиться с кустом. На краю оврага мягкий песок, тусклая дорожка в свете звезд. Машин не слышно.

Как только эти монстры вернутся, тут же все поймут. А выглядят как приятная пара чуть за пятьдесят. Они сразу догадаются, кто я, и начнется охота. Нужно успеть скрыться. Я очень надеюсь, что они весь вечер проведут в городе. Сегодня пятница, кажется. Они так ловко перенимают наши привычки - разницу трудно заметить. Наверное, поэтому им и удалось победить.

Дворовая ограда по пояс высотой. Я легко, беззвучно перепрыгиваю.

Во дворе гравий, приходится идти осторожно, чтобы под ногами не шуршало. Я добираюсь до плитки над фундаментом.

Ставни открыты. Даже в неярком свете звезд видно, что в комнатах нет движения. Пара живет просто, и я им за это признательна. Все видно как на ладони. Правда, и мне укрыться негде, ну да все равно прятаться уже поздновато.

Сначала открываю дверь с проволочной сеткой, за ней - стеклянную. Двери беззвучно распахиваются. Осторожно ступаю по плитке - привычка. В доме никого.

Прохладный воздух, словно райская благодать.

Кухня слева. Поблескивают гранитные поверхности.

Я снимаю с плеча холщовый мешок и первым делом заглядываю в холодильник: открываю дверцу, загорается свет, и я на миг пугаюсь, но тут же нахожу кнопку и зажимаю ее большим пальцем ноги. Свет ослепляет меня. Нет времени ждать, пока привыкнут глаза, я действую на ощупь.

Молоко, сырная нарезка, остатки еды в пластиковой миске. Хорошо бы курица с рисом; я видела, как он готовит ужин. Это нам на сегодня.

Сок, пакет с яблоками. Морковь. Вполне доживет до утра. Я торопливо перехожу к кладовке. Нам нужны продукты, которые будут храниться долго.

Пока я собираю все, что смогу унести, зрение возвращается. М-м-м, шоколадное печенье. Я просто умираю от желания открыть пачку прямо сейчас, но сжимаю зубы и приказываю животу замолчать.

Мешок заполняется слишком быстро. Этого хватит на неделю, не больше, даже если есть совсем по чуть-чуть. А я не в настроении есть по чуть-чуть; хочется объесться. Я рассовываю по карманам батончики из хлопьев.

Чуть не забыла. Я перехожу к раковине и наполняю флягу. Потом опускаю голову и пью прямо из-под крана. Вода смешно булькает в пустом желудке.

Теперь, закончив, я начинаю паниковать. Я хочу поскорее отсюда выбраться.

Где цивилизация, там смерть.

По пути к выходу я смотрю под ноги, чтобы не упасть с тяжелым мешком, и потому замечаю темный силуэт у входа, лишь когда моя рука уже на двери.

Раздается сдавленное ругательство, и в то же мгновение у меня изо рта вырывается дурацкий испуганный визг. Я разворачиваюсь и бегу к входной двери, надеясь, что она не закрыта или хотя бы открывается изнутри.

Я не успеваю сделать и двух шагов, как грубые, сильные руки хватают меня за плечи и дергают обратно. Слишком большие и сильные для женских. Низкий голос подтверждает мою правоту.

- Один звук - и ты мертва, - хрипло угрожает он. Потрясенная, я чувствую, как в шею вдавливается что-то тонкое и острое.

Странно. Мне не должны были давать выбора. Кто этот монстр? Я никогда не слышала, чтобы они нарушали правила. Я даю единственный верный ответ.

- Режь, - цежу я сквозь зубы. - Давай. Не хочу стать грязным паразитом!

Я ждала, сердце щемило. Каждый его удар отдавался именем: Джейми, Джейми, Джейми. Что же теперь с тобой будет?

- Умно, - бормочет мужчина. Непохоже, что он обращается ко мне. - Искательница, небось… У, ищейка проклятая! Ловушка, значит. Как они узнали? - Нож исчезает, но его место тут же занимает рука, твердая, как металл.

Он так крепко сжимает мне горло, что я едва могу вздохнуть.

- Где остальные? - требует он, усилив хватку.

- Я одна! - хриплю я. Нельзя, чтобы он нашел Джейми. Что Джейми будет делать без меня? Джейми хочет есть!

Я бью его локтем в живот - как больно! Пресс у него железный, совсем как руки. Странно. Такие мышцы бывают у работяг и качков, а среди паразитов ни тех, ни других не наблюдается.

А ему хоть бы хны, даже дыхание не сбилось. В отчаянии со всей силы бью пяткой по ноге. Удар застает его врасплох, и он теряет равновесие. Я вырываюсь, но он успевает схватить мой мешок, и снова притягивает меня к себе. Его рука опять сдавливает мне горло.

- Что-то больно шустрая для этих миролюбивых паразитов…

Его слова - бессмыслица. Я считала, они все одинаковые, но, оказывается, есть среди них и психи.

Я извиваюсь и царапаюсь - как бы высвободиться? Вонзаю ногти в его руку, но хватка на шее становится лишь крепче.

- Я убью тебя, я не шучу. Будешь знать, как воровать тела.

- Давай, ну…

Он вдруг охает, и я гадаю, не задела ли его снова. Новых синяков у меня вроде нет…

Он отпускает руку и хватает меня за волосы. Ах, вот в чем дело: собирается перерезать мне горло! Я напрягаюсь и жду. Вот-вот опустится нож.

Но рука ослабляет хватку, и его пальцы, шершавые и теплые, начинают нащупывать что-то на моей шее, сзади.

- Невозможно, - выдыхает он.

Что-то с глухим стуком падает на пол. Он выронил нож? Я пытаюсь придумать, как бы его поднять. Может, упасть? Рука на моей шее слишком расслаблена, он меня не удержит. Я слышала, где примерно приземлился нож.

Вдруг он резко меня разворачивает. Что-то щелкает, и свет ударяет мне в левый глаз. Я охаю и машинально пытаюсь уклониться. Его правая рука покрепче захватывает мои волосы. Свет перепрыгивает к правому глазу.

- Не верю, - шепчет он, - ты человек…

Ладони обхватывают мне лицо, я пытаюсь освободиться, но его губы крепко прижимаются к моим.

На долю секунды я застываю. Меня еще в жизни никто не целовал. Не таким поцелуем. Родители лишь чмокали в щеки и лоб, когда-то давно. Я думала, что уже никогда этого не почувствую. Не уверена, правда, что успеваю почувствовать поцелуй - слишком много паники, ужаса, адреналина.

Я резко вскидываю колено.

Он хрипит, согнувшись, и я вырываюсь. Наверное, он ждет, что я побегу к входной двери, поэтому я ныряю ему под руку и бросаюсь к открытому черному входу. Я смогу обогнать его - даже с моим грузом. У меня есть фора, он все еще стонет от боли. Я знаю, куда бегу - не оставляя следов, в темноте ему меня не найти. Я не уронила ничего из еды, и это хорошо. Жаль только, батончики пропали.

- Подожди! - кричит он.

"Заткнись!" - думаю я, но молчу.

Он бежит за мной. Его голос все ближе и ближе:

- Я не один из них!

"Так я и поверила!"

Я ускоряюсь, не отрывая взгляд от дороги. Папа раньше говорил, что я бегаю, как гепард. Когда-то давно, еще до конца света, я была самой быстрой в команде, чемпионкой штата по легкой атлетике.

- Послушай! - кричит он изо всех сил. - Смотри! Я докажу. Остановись, посмотри на меня!

"Это вряд ли".

Я скатываюсь в овраг и мчусь через кустарник.

- Я не знал, что кто-то еще остался! Пожалуйста, мне надо с тобой поговорить! - Его голос раздается совсем рядом. - Прости, что поцеловал тебя! Это было глупо! Просто я так долго был один!

- Заткнись, - я произношу негромко, но знаю, что он слышит. Он близко. Меня еще в жизни никто не догонял. Я поднажимаю.

Он тяжело дышит, но ускоряется вместе со мной.

Что-то большое налетает сзади, сбивая с ног. Я чувствую во рту вкус земли, и тут меня придавливает чем-то тяжелым - я едва могу дышать.

- По… дожди… дай… отдышусь, - пыхтит он.

Он сползает и переворачивает меня лицом к себе. Садится на меня верхом, зажав мне руки ногами. Давит мою еду. Я рычу и пытаюсь выгнуться.

- Смотри, вот, сейчас покажу! - твердит он. Он достает из заднего кармана какой-то цилиндрик и крутит кончик. Цилиндрик выстреливает лучом света.

Он светит фонариком себе в лицо.

В свете фонаря кожа отдает желтизной. Я вижу выступающие скулы, узкий нос и резко очерченный прямоугольник челюсти. Губы, достаточно полные для мужских, растянуты в улыбке. Брови и ресницы выгорели на солнце.

Но он показывает мне другое.

Его глаза, в свете фонаря - лучистая жидкая охра - настоящие, в них светится человечность. Свет фонаря перепрыгивает из правого зрачка в левый.

- Смотри! Видишь? Я такой же, как ты.

- Покажи шею. - В моем голосе недоверие. Лучше я буду думать, что это какой-то подвох. Я не понимаю, в чем смысл, но тут что-то не так. Надежды больше нет.

Уголки его рта опускаются.

- Ну… Разве недостаточно глаз? Ты же видела, я не один из них.

- Тогда почему ты не хочешь показать мне шею?

- Потому что у меня там шрам, - признается он.

Я снова изгибаюсь, пытаюсь выползти, и его рука пригвождает мое плечо.

- Сам нанес, для маскировки, - объясняет он. - У меня же нет таких шикарных волос, как у некоторых. Думаю, получилось похоже. Правда, больно было - жуть.

- Слезь с меня.

Он медлит, а затем легким движением поднимается на ноги, протягивает мне руку ладонью вверх.

- Пожалуйста, не убегай. И, чур, не лягаться.

Я не двигаюсь с места: если попробую убежать, он меня поймает.

- Кто ты? - интересуюсь я шепотом.

Он широко улыбается:

- Меня зовут Джаред Хоу. Я уже больше двух лет ни с кем не разговаривал… наверное, выгляжу, как сумасшедший, уж прости. А тебя как зовут?

- Мелани, - шепчу я.

- Мелани, - повторяет он. - Если б ты только знала, как я рад тебя видеть.

Я пристально смотрю на него, не выпуская из рук мешок. Он медленно протягивает руку.

И я за нее берусь.

И только когда мои пальцы с готовностью обхватывают его запястье, я понимаю, что верю ему.

Он помогает мне встать, но не убирает руку.

- И что теперь? - настороженно спрашиваю я.

- Ну, задерживаться тут нельзя. Зайдешь со мной в дом? Я забыл свой мешок. С холодильником ты меня опередила.

Я качаю головой.

Кажется, он вдруг понимает, что я на грани, вот-вот сломаюсь.

- Тогда подожди меня, ладно? - почти умоляет он. - Я мигом. Только наберу нам еды.

- Нам?

- Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу?

Я не хочу, чтобы он меня отпускал.

- Я… - Неужели я не доверюсь другому человеческому существу? Мы семья, часть вымирающего братства. - Я спешу. Мне далеко идти и… Джейми уже заждался.

- Так ты не одна? - понимает он. Впервые за все время на его лице отражается замешательство.

- С братом. Ему всего десять, и он очень боится, когда я ухожу. Мне полночи до него добираться. Наверное, думает, что меня поймали. Он очень голоден. - Словно в подтверждение мой желудок громко ворчит.

Улыбка Джареда возвращается, теперь она еще лучистее.

- Подвезти?

- Подвезти? - эхом повторяю я.

- Давай договоримся. Ты подождешь, пока я наберу еды, а я отвезу тебя, куда скажешь, на моем джипе. На машине быстрее, чем своим ходом, даже такой бегунье, как ты.

- У тебя есть машина?

- Еще бы. А ты думала, я пешком сюда пришел?

Я думаю о шести долгих часах пути, и хмурюсь.

- Глазом не успеешь моргнуть, как вернешься к брату, - обещает он. - Только никуда не уходи, ладно?

Я киваю.

- И, пожалуйста, поешь. Я не хочу, чтобы твое урчание нас выдало. - Он улыбается, и в уголках глаз собирается сеточка морщинок. Мое сердце ухает куда-то вниз, и я понимаю, что если понадобится, я буду ждать его всю ночь до утра.

Он все еще держит мою руку, но наконец медленно, не сводя с меня глаз, ее отпускает. Отступает на несколько шагов и останавливается.

- Только больше так не бей, пожалуйста, - умоляет он, касаясь моего подбородка, и снова меня целует.

На этот раз я чувствую поцелуй. Его губы мягче рук, и горячие, жарче, чем раскаленный воздух вечерней пустыни. Засосало под ложечкой - трудно дышать. Руки инстинктивно тянутся к нему. Я прикасаюсь к теплой коже щеки, к жесткой щетине на шее. Пальцы проводят по вспухшей складочке на коже… рубец… чуть ниже линии волос.

Я захожусь криком.

Я проснулась вся в поту. В полусне пальцы ощупывали тонкую полоску шрама на шее у позвоночника, оставшуюся после внедрения: едва заметное бледно-розовое пятнышко. Снадобья Целителя делали свое дело.

Грубый шрам Джареда никого не обманет.

Я зажгла ночник и подождала, пока выровняется дыхание. Адреналин струился по венам: сон казался таким реальным!

Новый сон, но по сути неотличимый от других, мучивших меня уже не первый месяц.

Нет, не сон. Воспоминание.

Мои губы до сих пор чувствовали прикосновение горячих губ Джареда. Руки раскинулись, не спрашивая разрешения, шаря по смятой постели, ища и не находя, пока, наконец, не сдались, беспомощно упав на кровать. Сердце ныло.

Я моргнула, стряхивая нечаянную слезу. Сколько еще я продержусь? Как вообще кто-то выживает в этом мире, в этих телах, чья память не желает оставаться в прошлом? Чьи эмоции так сильны, что мне не с чем их сравнить!

Сон все не шел. На следующий день я буду совсем разбита, но еще много часов пройдет, прежде я успокоюсь. Лучше уж выполнить свой долг и покончить с этим. Может, хоть тогда я избавлюсь от неподобающих мыслей.

Я заправила постель и побрела к компьютеру, одиноко стоящему на голом столе. Несколько секунд загорался экран, еще несколько секунд… и вот почтовая программа открыта. Адрес Искательницы просто найти - в моем списке всего четыре контакта: Искательница, Целитель, мой новый работодатель и его жена, она же - моя Утешительница.

"Мой носитель, Мелани Страйдер, была не одна, - напечатала я, не утруждая себя приветствием. - Его зовут Джейми Страйдер, ее брат".

На краткий миг я ужаснулась ее контролю. Прошло столько времени, а я даже не подозревала о существовании мальчика - и не потому, что он ничего не значил для нее, а потому, что она защищала его пуще других секретов. Были ли у нее другие важные тайны? Настолько священные, что она берегла их даже от моих снов? Неужели она настолько сильна? Мои пальцы дрожали, вбивая остальную информацию.

"Судя по всему, подросток лет тринадцати. Они разбили временную стоянку - вероятно, где-то к северу от города Кейв-Крик в Аризоне. Впрочем, это было несколько лет назад, но на всякий случай можно свериться с картой. Если узнаю что-то новое, сообщу, как обычно".

Я отправила письмо. И едва оно ушло, меня накрыла волна ужаса.

Только не Джейми!

Ее голос столь отчетливо прозвучал у меня в голове, словно я сама произнесла что-то вслух. Меня пробила дрожь… и тут же охватило нестерпимое желание снова написать Искательнице, извиниться, сказать, что это всего лишь глупые сны. Объяснить, что я еще не проснулась, попросить не обращать внимания на сонный бред.

Чужое желание. Я выключила компьютер.

"Ненавижу тебя", - прорычал голос в моей голове.

- Тогда, может, тебе стоит уйти, - выпалила я. От звука моего голоса, отвечающего ей вслух, меня снова пробрала дрожь.

Она впервые заговорила со мной с самого внедрения.

Она совершенно точно становилась сильнее. Как и сны.

Завтра мне все равно придется посетить моего Утешителя. При этой мысли мои глаза наполнились слезами досады и унижения.

Я вернулась в постель, накрыла лицо подушкой и постаралась ни о чем не думать.