Статьи

1 0000001

Младший сын йоркширского помещика Титженс мог достигнуть всего, что джентльмен из высшего класса способен достигнуть на лучшей должности. Он не обладал честолюбием, но, как заведено у нас в Англии, для таких людей в этом нет никакой нужды. Им позволяется неразборчивость и в одежде, и в друзьях, и в высказываниях. Имея некоторое содержание от матери, доход с приданого жены, а также собственное жалованье, Титженс, как истинный тори, мог не бояться, что его шутки не станут слушать, сколь бы ни были они оскорбительны. Несмотря на свои двадцать шесть, он был больше, чем дозволяет возраст, неопрятно, по-йоркширски, толст и грузен. А когда он начинал рассуждать о статистике, и, сэр Риджинальд Инглби, превозносил его со словами: "Ты просто полнейший каталог всех знаний", Титженс без возражений принимал это как должное.
И не находил ничего необычного в том, что Макмастер в ответ на похвалу начальника немедленно спешит того благодарить.


И по должности и по возрасту Макмастер был немногим старше него. Его происхождение и жизнь за пределами их общей квартиры представляли в каталоге Титженса определенный пробел. Очевидна была лишь его шотландская фамилия, говорящая о том, что перед вами, что называется, "сын гор". Без сомненья, он и был сыном какого-нибудь капарского бакалейщика или эдинбургского грузчика, но ничто не выдавало в нем шотландца. Подобно своему происхождению, он был приличен и скромен, и вам ничего не захотелось бы разузнать о нем даже в мыслях.


Титженс всегда был рад Макмастеру, и в Клифтоне, и в Кембридже, и на Ченсери-лейн, и в кабинете в Грейс-Инн. Он питал к нему глубочайшее расположение, и даже благодарность, и, признаться, он вправе был ждать на них какого-то ответа. Впрочем, Макмастер, и так делал для него все, что мог. Еще когда Титдженс учился в Кембридже, Макмастер, служа в Казначействе личным секретарем сэра Реджинальда, уже доложил тому о многочисленных талантах Титженса, и сэр Реждинальд, как раз подыскивая в свой новый департамент молодого человека, с охотой принял его третьим в команду. С другой стороны, в само Казначейство к сэру Томасу Блоку, Макмастера рекомендовал отец Титженса. И, более того, именно Титженсы, точнее, мать Кристофера, одолжили ему денег на поступление и обустройство в Кембридже. Их он начал возвращать, частично оплачивая в своей квартире комнату для Титженса, когда тому пришла пора там учиться.


– Мама, ты помнишь Макмастера?" – спросил он тогда у матери, – Надо дать ему денег на университет.


И его благочестивая и щедрая мать отвечала:


– Конечно, милый. Сколько?


Подобная благосклонность к шотландцу низкого звания вполне дозволялась, но будь Макмастер из англичан – это несло бы отпечаток классового снисхождения.


Все это несчастное для Титженса время – те четыре месяца, перед тем, как его жена сбежала за границу с любовником – он занял место, которое не мог занять никто другой. Какие бы чувства не обуревали Кристофера Титженса, выражались они всегда в полном молчании. А пока Титженс погружен в раздумья, то молчать надлежит и вам. Подумать о своих чувствах при этом вы даже не догадаетесь.


Побег его жены также оставил его без каких бы то ни было эмоций. Во всяком случае тех, которые он мог выразить. Это событие он удостоил не более чем двадцатью словами, сказанных большей частью отцу, когда тот, высокий, статный и седовласый, вплыл в приемную Макмастера в Грейс-Инн, и через пять минут молчания спросил:


– Ты подашь на развод?


– Никогда! Только мерзавец способен подвергнуть женщину ужасам развода, – ответил Кристофер.


– Значит, ты дашь развод ей? – спросил мистер Титженс после некоторого молчания.


– Если она пожелает. Нам придется учесть ребенка.


– И ты передашь ребенку свой доход от приданого?


– Если все обойдется без разногласий, – ответил Кристофер.


– Ах! – только и оставалось воскликнуть мистеру Титженсу.

2 00000_Zero

Тидженсу, младшему сыну йоркширского сквайра, было уготовано лучшее из того, что могли предложить первоклассные учреждения и первоклассное общество. Он не был честолюбив, но земные блага сыпались на него, как это бывает в Англии. Поэтому он мог позволить себе с беспечностью относиться к своему костюму, своему окружению и своим высказываниям. У него был небольшой личный доход от имения матери, кое-что он зарабатывал в Имперском статистическом бюро и ко всему был женат на даме со средствами. Как и все тори, он весьма неплохо овладел искусством насмешки, которому с удовольствием внимали окружающие. В свои двадцать шесть Тидженс был по-йоркширски дородным, гораздо полнее, чем позволял ему возраст. Когда он начинал рассуждать о статистике и ее связях с общественными тенденциями, его патрон, сэр Реджинальд Инглби, слушал внимательно и нередко изрекал:

— Вы являете собой энциклопедию точного знания, Тидженс.

Тидженс полагал, что именно в этом и заключаются его обязанности, и молча принимал комплимент. Тогда как Макмастер в таких случаях бормотал:

— Вы очень добры, сэр Реджинальд.

Тидженс и с этим был совершенно согласен.

Макмастер занимал в бюро должность чуть повыше и почти наверняка был немного старше. О точном же возрасте и происхождении своего соседа по квартире Тидженс имел самое смутное представление. Макмастер, несомненно, был урожденным шотландцем и мог бы сойти за одного из тех, кого называли «сыном священника». Хотя на самом деле его отец был бакалейщиком из Купара или носильщиком из Эдинбурга. Да и не все ли равно, коль речь идет о шотландце. Но так как он свято хранил тайну своего происхождения, после знакомства с ним никому и в голову не приходило спросить его напрямик.

Тидженс всегда благоволил Макмастеру, где бы ни свела их судьба: в Клифтоне, Кембридже, на Чансери-Лейн или в меблированных комнатах Грейс-Инн. Он испытывал к Макмастеру глубочайшую привязанность, даже благодарность, и мог надеяться, что Макмастер отвечает ему взаимностью. Тот действительно изо всех сил старался быть Тидженсу полезным. Уже будучи служителем Казначейства и личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, Макмастер не преминул известить своего патрона о многочисленных талантах Тидженса, который еще коротал время в Кембридже. И сэр Реджинальд, подыскивающий молодых людей для своего любимого детища — новоиспеченного бюро, охотно взял Тидженса третьим в команду. С другой стороны, ни кто иной, как отец Тидженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в Казначейство. Да и учеба Макмастера в Кембридже и его дальнейшее обустройство в Тауне оплачивались из средств семьи Тидженса, а точнее, его матери. Макмастер частично погасил этот долг, предоставив Тидженсу комнату в своей холостяцкой квартирке, как только тому пришло время перебраться в Таун.

Для молодого шотландца во всей этой истории не было ничего необычного. Тидженс мог с утра объявиться в гостиной своей добрейшей матери со словами:

— Послушай, мама, я по поводу Макмастера. Ему понадобится немного денег на университет.

На что щедрая хозяйка отвечала:

— Да, дорогой. Сколько?

У молодого англичанина из низших чинов такая ситуация вызвала бы чувство униженной благодарности. Но только не у Макмастера.

В не самый приятный для Тидженса период жизни (четыре месяца назад его супруга уехала за границу с другим мужчиной) Макмастер играл роль, которая даже святым мученикам оказалась бы не под силу. Эмоциональное существование Кристофера Тидженса было окутано завесой молчания. По его мнению, «болтать» или даже размышлять о своих чувствах было пустой тратой времени.

Побег жены и впрямь не вызвал у Тидженса сколь-нибудь осознаваемых переживаний. Он не произнес об этом событии больше двадцати слов, да и те, в основном, были обращены к отцу. Седовласой махиной тот вплыл в гостиную Макмастера в Грейс-Инн и после пятиминутного молчания спросил:

— Будешь разводиться?

Кристофер ответил:

— Нет! Только негодяй способен подвергнуть женщину такому испытанию, как развод.

Мистер Тидженс так и предполагал и после недолгой паузы поинтересовался:

— Ты позволишь ей развестись с тобой?

— Если она того пожелает. Следует учитывать интересы ребенка.

— Ты хочешь передать ее имение ребенку?

— Если это можно будет сделать без шума.

Мистер Тидженс только хмыкнул в ответ.

3 0за

Тидженса, младшего сына йоркширского землевладельца, ожидало блестящее будущее, завидное благополучие высокопоставленных чиновников и аристократов. Им в Англии все само плывет в руки, даже таким начисто лишенным честолюбия, как Тидженс. Он мог носить, что хочет, водить дружбу, с кем пожелает, говорить, что вздумается. Небольшое содержание ему выделила мать, кое-какие деньги давала служба в Статистическом управлении, да и жена владела немалым состоянием. Умел, как заведено у консерваторов, приправить речь острым словцом, и его слушали. Крупный и, на йоркширский лад, не слишком аккуратный, он, в свои двадцать шесть, уже пользовался авторитетом. Когда брался рассуждать о влиянии на статистику новых веяний в обществе, патрон – сэр Реджинальд Инглеби, внимал каждому его слову и нередко величал «ходячей энциклопедией» и «незаменимым справочником». А Кристофер считал, что просто честно делает свое дело, и пропускал эти славословия мимо ушей.

Но его нисколько не удивляло, если Макмастер, случись Редьжинальду его похвалить, смущенно бормотал: «Спасибо, сэр!»

Макмастер был выше по должности, и, скорее всего, немного старше Кристофера, но Тидженс точно не знал, в каком году тот родился и в какой семье. Было ясно, что он шотландец и один из тех способных бедняков, пробивших себе дорогу упорным трудом, кого называют «сын пастора». На самом деле Макмастер мог быть и сыном лавочника из Купара, и сыном носильщика из Эдинбурга. Для шотландцев это значения не имело. Но он так старательно скрывал свою родословную, что в голову не приходило расспрашивать о ней человека, дружбой которого дорожишь.

А их дружбу Тидженс ценил всегда – и в Клифтоне, и в Кембридже, и в конторе на Чансери-Лэйн, и во времена их соседства в «Грэй Инн». Друг платил ему той же монетой и старался сделать для Кристофера все, что мог. Служа секретарем в Министерстве финансов, Макмастер расписал природные дарования студента Тидженса своему шефу, и сэр Реджинальд – он как раз подыскивал молодых сотрудников для любимого детища, только что созданного Статистического управления – с радостью принял в команду Кристофера. Правда, самого Макмастера представил когда-то Томасу Блоку из того же министерства отец Тидженса. И их семья, вернее, мать, пожертвовала скромную сумму, чтобы Макмастер смог окончить университет и обосноваться в Лондоне. Он, можно сказать, вернул долг сполна – нашел место для Кристофера, когда и ему пришел срок перебираться в столицу.

Если в помощи нуждался шотландский юноша, раздобыть денег не составляло труда. Кристофер запросто мог зайти в гостиную к своей сердобольной, щедрой матери и сказать:

– Мам, помнишь этого парня, Макмастера? Знаешь, ему немного не хватает на учебу.

– Конечно, мой мальчик. Сколько же?

Могло показаться, что проявлять милосердие к англичанину более низкого сословия требует моральный долг, но к Макмастеру это не относилось.

Кто другой, кроме Макмастера, нужен был Тидженсу в кошмаре последней передряги, в те четыре мрачных месяца перед побегом жены? Упорхнула с любовником за границу. И Кристофер совсем замкнулся. По его представлениям, рассказать кому-то о своих переживаниях было невозможно. Даже думать о них было непозволительно.

На самом деле, после этих событий он впал в оцепенение и про случившееся смог выдавить из себя не больше двадцати слов. Да и те были обращены к отцу, когда он – седовласый, осанистый и очень высокий – появился в «Грэй Инн» и степенно вошел в гостиную Макмастера.

Минут пять отец молчал, потом спросил:

– Будешь требовать развода?

– Что ты! Только мерзавец может втравить женщину в такую переделку!

– Позволишь подавать ей?

– Захочет – пусть подает, – ответил Кристофер. – Нужно подумать о ребенке.

– Собираешься выделить на него содержание?

– Если обойдется без скандала.

– Понятно, – подвел черту Тидженс-старший.

4 Abby

Сам Тидженс, младший сын крупного йоркширского землевладельца, привык получать от жизни всё самое лучшее, что только может дать служба в государственных учреждениях высшего разряда и принадлежность к людям высшего сорта. Он не был честолюбив, хотя, как случается в Англии, это могло прийти к нему позже. Небольшой собственный доход от имения матери, скромное жалованье в Государственном департаменте статистики и женитьба на состоятельной женщине обеспечивали ему некоторую свободу в выборе одежды, друзей и высказываемых мнений. Как истинный тори, Тидженс в достаточной мере владел искусством колкостей и насмешек, и к его словам прислушивались. Ему было всего двадцать шесть, но очень крупный, слишком грузный для своих лет, он казался много старше. Когда Тидженсу случалось рассуждать о влиянии общественных тенденций на статистику, то его начальник, сэр Реджинальд Инглби, слушал с большим вниманием и мог даже сказать: «Вы, Тидженс – настоящая энциклопедия точных сведений!», и он молча соглашался, принимая похвалу как должное.

Обратись сэр Реджинальд с такими словами к Макмастеру, тот бы смиренно ответил: «Вы слишком добры, сэр Реджинальд», и Тидженс находил это вполне естественным.

Макмастер был немного старше по службе, и, вероятно, по годам. Тидженс не имел понятия ни о точном возрасте, ни о происхождении своего соседа по апартаментам. Макмастер точно был шотландцем, и считалось, что он рос в семье пастора. Несомненно, что в действительности он был сыном не то мелкого лавочника в Купаре, не то вокзального носильщика в Эдинбурге. Шотландцы – совсем не то, что англичане, и поскольку Макмастер всячески избегал разговоров о своих предках, тем, кто был к нему расположен, не приходило в голову дознаваться.

Тидженс всегда был расположен к Макмастеру – в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери Лейн и в Греевском инне. Он испытывал к старшему товарищу глубокую привязанность, даже благодарность. И казалось, Макмастер отвечает ему взаимностью. Во всяком случае, он всегда старался услужить Тидженсу. Получив место личного секретаря у сэра Реджинальда Инглби, когда Тидженс еще обретался в Кембридже, Макмастер обратил внимание своего начальника, подыскивавшего способных молодых людей для своего нового детища, Департамента статистики, на многочисленные дарования своего друга, и тот охотно принял Тидженса под своё крыло. С другой стороны, отец Тидженса в своё время рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. Кроме того, семья Тидженса, вернее, его мать, помогла Макмастеру завершить образование в Кембридже и устроиться в столице. Он частично возместил этот долг, найдя место для Тидженса в своих апартаментах, когда тот, в свою очередь, прибыл в Лондон.

В случае с молодым шотландцем такое положение казалось вполне приемлемым. В одно прекрасное утро Тидженс просто зашёл в комнату к своей доброй, щедрой, благодетельной матери и сказал: «Мама, ты знаешь, моему приятелю Макмастеру нужно немного денег, чтобы завершить образование», и та ответила: «Конечно, милый, сколько?».

Будь на его месте молодой англичанин более низкого происхождения, это непременно оставило бы чувство классового долга, но Макмастер – другое дело.

Во время постигших Тидженса неприятностей (четыре месяца тому жена бросила его и укатила за границу с любовником) Макмастер занял место, которое не смог бы занять никто другой. Потому что эмоциональное существование Кристофера Тидженса основывалось на полном отказе от словесного выражения чувств. Тидженс был уверен, что мужчина не должен говорить, а возможно, даже и думать о том, что чувствует.

И действительно, побег жены оставил его почти совершенно безучастным: он произнёс по поводу этого события, в общей сложности, не более двадцати слов. Почти все они предназначались его отцу – очень высокому, статному и энергичному джентльмену с серебром в волосах, который появился однажды в гостиной Макмастера, минут пять помолчал и спросил:

– Будешь разводиться?

– Нет! Только законченный подлец подвергнет женщину испытанию разводом, – отвечал Кристофер.

Мистер Тидженс переварил это, помолчал ещё минут пять и продолжил:

– Позволишь ей подать на развод?

– Если она захочет. Нужно думать о ребёнке, – ответил он.

– Передашь её содержание сыну?

– Если это можно сделать без трений.

Тидженс-старший лишь тяжко вздохнул.

5 Acuna

Младший сын йоркширского землевладельца, Кристофер Тиджэнс, был вправе претендовать на самое лучшее — лучшее из того, что могли себе позволить чиновничья верхушка и люди из высшего общества. Он не был амбициозным человеком, хотя со временем имел все шансы им стать, как нередко случается в Англии. В выборе нарядов, пассии и в публичных высказываниях Кристофер мог проявлять беспечность. Имение матери приносило ему небольшой доход, кое-какие деньги платили в Государственном департаменте статистики, супруга была дама зажиточная, а острословить и выражать презрение он умел в достаточной степени, по меркам тори, чтобы окружающие внимали его речам. В свои двадцать шесть лет Кристофер, откровенно говоря, был слишком грузен и по-йоркширски нескладен — полноват для своего возраста. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, обычно внимательно выслушивал подчиненного, когда тот заводил разговор об общественных тенденциях, влияющих на статистику. Иногда сэр Реджинальд отпускал комплименты: «Вы просто энциклопедия точных статистических данных, Тиджэнс!», и тот молча принимал похвалу, считая своим долгом всё это знать.

Макмастер, напротив, тут же пробурчал бы: «Вы так любезны, сэр!», и Тиджэнс подобное поведение считал уместным. Макмастер по службе занимал более высокий пост, да и был, вероятно, постарше Тиджэнса. Тиджэнс ничего не знал об истинном возрасте и настоящем происхождении своего соседа по квартире. Очевидно, что Макмастер имел шотландские корни, а с виду походил на так называемого «пасторского сына». Без сомнения, его отец был каким-нибудь бакалейщиком из Купара или привокзальным носильщиком в Эдинбурге. Однако для шотландца всё едино, и поскольку Макмастер о происхождении своем предпочитал умалчивать, даже мысленно не стоило ломать голову о том, принимая его общество.

Тиджэнс всегда был рад компании Макмастера — в Клифтоне, Кембридже, на Ченсэри лэйн и в апартаментах «Грейс Инн». Он питал к Макмастеру глубокую привязанность, даже благодарность. Можно сказать, что это было взаимно. Несомненно, Макмастер старался удружить Тиджэнсу. Устроившись на службу в казначейство личным секретарем сэра Реджинальда Иглби, пока Тидженс оканчивал Кембридж, Макмастер нахваливал своего приятеля перед начальником как человека выдающихся способностей. Поэтому сэр Реджинальд, подыскивая молодых специалистов в своей новый департамент, принял Тиджэнса третьим в команду с большим удовольствием. Однако именно отец Тиджэнса в свое время рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку на службу в казначейство. И, безусловно, именно семья Тиджэнса, вернее, его матушка, помогла кой-какими деньгами Макмастеру, чтобы оплатить обучение в Кембридже и освоиться в Лондоне.
Макмастер же отплатил, чем мог: когда Тиджэнс возвратился в столицу, для него нашлось пристанище в квартире приятеля. Подобный порядок вещей молодых шотландцев не смущает. В гостиной Тиджэнс умудрялся просить у благочестивой, щедрой и добродетельной матушки:
— Послушайте, мама, этот бедолага Макмастер! Ему не хватает сущей мелочи, чтобы закончить университет...
И мать привычно отвечала:
— Конечно, дорогой! Сколько нужно?
Любой молодой англичанин, более низкого происхождения, после такого непременно испытывал бы чувство долга. Однако Макмастер был крепким орешком.

В череде драматичных событий, разыгравшихся в жизни Тиджэнса (четыре месяца назад его супруга сбежала с любовником за границу), Макмастер играл незаменимую роль. Кристофер Тиджэнс по природе своей был ужасным молчуном, особенно по части выражения эмоций. По его разумению, слова были лишними. Возможно, он даже не задумывался о том, что чувствовал. Поэтому побег жены он переносил стоически, игнорируя страсти, которые могли бушевать в душе, и произнес по этому поводу не больше двадцати слов. Да и те были сказаны лишь чтобы объясниться с отцом, полнотелым, высоким, статным седовласым мужчиной, буквально вплывшим в апартаменты Макмастера в «Грейс Инн».
Выждав пять минут в полной тишине мистер Тиджэнс поинтересовался у сына:
— Ты подашь на развод?
— Нет! Мерзко таскать женщину по судам.
Мистер Тиджэнс предвидел подобное и, немного выждав, уточнил:
— Ты подождешь, пока она сама подаст на развод?
И Кристофер ответил:
— Если захочет. Нужно думать о ребенке.
— От ее имущества что-то отойдет ребенку?
— Только если без лишних трений.
Мистер Тиджэнс лишь тяжело вздохнул.

6 Aelita

Титженсу, младшему сыну йоркширского сквайра, судьба уготовила самое лучшее, что только могли позволить себе чиновники престижнейших министерств и представители высшего сословия. Он не был честолюбив, но непременно достиг бы положенных высот — так уж устроено в Англии. А потому Титженс мог одеваться небрежно, водить знакомство с кем пожелает и говорить, что вздумается. От матери ему досталась небольшая рента, кое-какой доход давала служба в Имперском департаменте статистики, женился он на состоятельной женщине, и, как всякий тори (1), в достаточной мере владел арсеналом насмешек и колкостей, чтобы слушатели ловили каждое его слово. Двадцати шести лет от роду, дородный, светловолосый, слегка неопрятный уроженец Йоркшира, он выглядел, пожалуй, более грузным, чем позволительно в этом возрасте. Когда Титженсу случалось порассуждать о тенденциях развития общества, влияющих на статистику, его шеф, сэр Реджинальд Инглби, внимательно слушал и время от времени восклицал: «Титженс, вы просто энциклопедия точных знаний!» Титженс принимал похвалу молча, как должное.

Макмастер, напротив, услышав от сэра Реджинальда хоть слово, благодарил полушёпотом: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!» — и Титженс считал это совершенно правильным.

По служебной лестнице Макмастер успел подняться чуть выше Титженса и годами, вероятнее всего, тоже был немного старше. Истинный возраст друга, равно как и его семейное древо, Титженсу известны не были. Шотландец по рождению, что вполне очевидно, Макмастер слыл «пасторским сынком», хотя на самом деле его отец держал бакалейную лавку в Купаре или подвизался вокзальным носильщиком в Эдинбурге. Тонкости происхождения для шотландцев неважны, и поскольку о родственниках Макмастер благоразумно не распространялся, однажды приняв его в свой круг, никому не приходило в голову задавать вопросы.

Титженс всегда считал Макмастера «своим»: и в Клифтоне, и в Кембридже, на Чансери-лейн и в Грейc-Инн (2). Питал к нему искреннее расположение, или даже признательность. Можно сказать, что Макмастер отвечал тем же, всегда стараясь пригодиться семье друга. Титженс ещё не окончил Кембридж, когда Макмастер уже служил в казначействе личным секретарём сэра Реджинальда Инглби и обратил внимание шефа на многочисленные таланты друга, и сэр Реджинальд, в поисках сотрудников для своего драгоценного детища, новоучреждённого департамента, с радостью принял Титженса вторым помощником. Однако в своё время именно отец Титженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из казначейства. Кроме того, семья Титженса предоставила Макмастеру некоторые средства — по правде говоря, это сделала мать Титженса — на учёбу в Кембридже и на первое время в столице. Макмастер вернул этот небольшой долг — частично тем, что выделил Титженсу комнаты в своей лондонской квартире.

Такие отношения с молодым шотландцем сложились вполне естественно. Как-то утром Титженс заглянул в гостиную к матери и сказал:

— Матушка, помните Макмастера? Ему немного не хватает на университет.
— Конечно, дорогой. Сколько нужно? — ответила, конечно же, его белокурая, пышнотелая, ангельски-добрая мать.

У англичанина более низкого сословия такая помощь вызвала бы ощущение классового долга. С Макмастером ничего подобного не произошло.

Недавние неприятности Титженса — четыре месяца назад его бросила жена, сбежав за границу с любовником — сблизили друзей ещё больше.

Душевные волнения, по крайней мере, собственные, Кристофер Титженс надёжно скрывал за стеной безмолвия. Люди его круга о чувствах не говорили, быть может, даже не размышляли. Когда жена оставила его, Титженс, разумеется, оказался не в состоянии осознать свои ощущения и облечь их в слова. Он произнёс о случившемся всего несколько фраз, и почти все в разговоре с отцом.

Мистер Титженс, широкоплечий, седовласый великан, прошествовал, держась очень прямо, в гостиную Макмастера в Грейс-Инн, и, помолчав немного, спросил:

— Ты разведёшься?

— Нет! Только подлец унизит женщину разводом! — вспылил Кристофер.

Мистер Титженс тщательно осмыслил сказанное и поинтересовался:

— А ей ты позволишь подать на развод?

— Если пожелает. Приходится думать и о ребёнке.

— Переведёшь её содержание сыну?

— Если ничто не помешает.

— Вот как! — хмыкнул мистер Титженс.



(1) Тори — партия консервативных роялистов в Англии с XVII по начало XIX вв.. Тори выступали в поддержку сильной монархии, особого статуса Церкви Англии. Партия тори трансформировалась в современную Консервативную партию.

(2) Грейс-Инн — одна из четырёх британских юридических корпораций или палат. Каждый полноправный адвокат («барристер») должен вступить в одну из таких палат — Линкольнс-Инн, Грейс-Инн, Миддл-Тэмпл либо Иннер-Тэмпл.

7 Agamidae

Младший сын сквайра из Йоркшира, Тьетженс и сам обладал лучшим из всего, что доступно высшим чинам и классам. Разве только не доставало ему амбиций, но в Англии успех приходит и без них, так что Кристофер не беспокоился чрез меры об одежде, круге общения и репутации. Из финансов у него имелся небольшой процент с маминого имущества, скромная зарплата от Департамента статистики и обеспеченная жена. На манер консерваторов Тьетженс был достаточно скор на шутки и остроты, чем привлекал слушателей. По-йоркширски очень большой, крепко сбитый, несмотря на свои двадцать шесть лет, он располагал значимым весом. Даже сэр Реджинальд Инглеби всегда чутко внимал его рассуждениям о том, какие веяния общества влияют на статистику, и изредка приговаривал: «Тьетженс, у вас в голове целая энциклопедия». Сам Тьетженс, считая то своим долгом, принимал похвалу начальника с достойным молчанием.

Макмастер же на всякое слово Инглеби едва не мурчал: «Премного благодарю, сэр Реджинальд!» — в чём Кристофер не видел ничего зазорного.

Макмастер был немного старше его по званию да и, наверное, по годам. Точного возраста друга, как и происхождения, Тьетженс по-прежнему не ведал. Отцом его явно был шотландец и, как все потому предполагали, священник. Хотя им мог быть и бакалейщик в Купаре, и проводник в Эдинбурге. С шотландцами подобное не важно, а поскольку Макмастер о своих родителях не распространялся, его приятели даже в мыслях не поднимали этого вопроса.

Тьетженс дружил с ним всегда и везде: в Клифтоне, в Кембридже, на Ченсери-лейн и в нынешних номерах Грейс-инн — то была глубочайшая привязанность, даже благодарность. И, пожалуй, взаимная. Во всяком случае, Макмастер охотно старался ему услужить. Став личным секретарём Инглеби, когда Тьетженс ещё учился, он указал начальнику на одарённость приятеля, и сэр Реджинальд, искавший молодых людей для своего новорождённого департамента, сразу же назначил Кристофера третьим по старшинству. Впрочем, самого Макмастера на службу в Казначействе посоветовал Томасу Блоку отец Тьетженса. Более того, их семья — вернее, мать — предоставила ему средства, чтобы закончить учёбу в Кембридже и устроиться в столице. Макмастер вернул эту небольшую сумму, отчасти тем, что по приезду Тьетженса выделил ему комнату в своих номерах.

Будь на месте шотландца молодой англичанин, из более низкого слоя, сюда примешалось бы чувство классового долга. Но так Кристофер мог просто обратиться к своей добросердечной матушке:

— Как же Макмастеру быть? Помочь бы ему немного с оплатой учёбы.

На что она — милая женщина, в теле — отвечала:

— Да, дорогой. Сколько?

За время последних бед Кристофера — четыре месяца назад его жена сбежала с другим за границу, — Макмастер занял пустовавший прежде уголок в его жизни. Дело в том, что все внутренние переживания Тьетженса упирались в глухой барьер. Он не верил в «разговоры». Избегал даже думать о своих чувствах.

Таким образом, после предательства жены он испытал лишь непонятное онемение и произнёс о случившемся не больше двадцати слов. Почти все — отцу, который однажды словно вплыл в гостиную Макмастера в Грейс-инн, выждал пять минут в тишине — высокий, несгибаемый, очень крупный, уже седой — и наконец осведомился:

— Ты разведёшься?

— Нет! Только последний подлец обречёт женщину на муки развода.

Предложивший эти муки отец ответил не сразу.

— Разрешишь ей с тобой развестись?

— Если она пожелает. Ещё стоит вопрос, как быть с ребёнком, — отметил Кристофер.

— Перепишешь её долю на сына?

— Если получится без лишних волнений.

На что отец отозвался коротким:

— А!..

8 Aglaya

Тидженс, младший сын йоркширского помещика, был рожден для самого лучшего – самого лучшего, что только могут себе позволить люди высшего класса, занимающие первоклассные должности на государственной службе. Амбиций у него не было, но как это бывает в Англии, все у него складывалось само самой. Поэтому он мог позволить себе небрежность при выборе одежды, круга общения, и в разговоре, выражая свое мнение. Он располагал небольшим собственным доходом, выплачиваемым из ренты матери; получал небольшое жалование в Императорском департаменте статистики; женился на женщине со средствами, и, как это свойственно тори, в достаточной мере овладел искусством насмешек и издевок, чтобы заинтересовать окружающих своими речами. Ему было двадцать шесть лет, но весил он, очень крупный, светловолосый, по-провинциальному неаккуратный, больше, чем положено в его возрасте. Начальник Тидженса, сэр Реджинальд Инглби, внимательно прислушивался к словам молодого человека, когда тот заводил речь об общественных тенденциях, влияющих на статистику. Порой сэр Реджинальд замечал: «Вы настоящий кладезь знаний, Тидженс», а Тидженс думал, что эта похвала справедлива, и молча принимал ее.

С другой стороны, в ответ на слова сэра Реджинальда, Макмастер, бывало, бормотал: «Как это верно, сэр Реджинальд!», и Тидженс находил подобные замечания совершенно уместными.

Макмастер был немного старше его по должности и, возможно, по годам. В знаниях Тидженса обнаруживался определенный пробел относительно возраста своего соседа, а также его точного происхождения. Макмастер, очевидно, был шотландцем, и общество принимало его как сына священника. Нет сомнений, что на самом деле он был сыном бакалейщика из Купара или носильщика, трудившегося на вокзале Эдинбурга. В случае с шотландцами это неважно, и, поскольку Макмастер проявлял подобающую сдержанность относительно своего происхождения, приняв его, вы даже мысленно не задавали вопросов.

Тидженс всегда принимал Макмастера: в Клифтоне, в Кэмбридже, на Чэнсри Лейн и в их общей квартире в Грейс-инн. Поэтому к Макмастеру он чувствовал глубокую привязанность, даже благодарность. И Макмастер, можно было подумать, отвечал на его чувства. Безусловно, он всегда старался оказаться полезным Тидженсу. Уже служа в Министерстве финансов личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, пока Тидженс еще учился в Кэмбридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на многочисленные таланты Тидженса, и сэр Реджинальд (он подыскивал молодых людей для своего любимого детища, только что созданного департамента) с большой охотой принял Тидженса третьим в команду. С другой стороны, вниманию сэра Томаса Блока в самом Министерстве финансов Макмастера рекомендовал отец Тидженса. Ведь семья Тидженса дала немного денег (на самом деле деньги дала мать Тидженса), чтобы Макмастер смог учиться в Кэмбридже и устроиться в Лондоне. Эту небольшую сумму он вернул, отчасти благодаря тому, что нашел в своей квартире место для Тидженса, когда тот, в свою очередь, приехал в Лондон.

В таких историях с молодыми шотландцами нет ничего необычного. Тидженс мог войти в комнату к своей светловолосой, пышнотелой, благостной матери и сказать:
– Послушай, мама, ты же знаешь Макмастера! Ему нужно немного денег, чтобы учиться в университете.
И мать Тидженса отвечала:
- Да, мой дорогой. Сколько?

Если бы речь шла о молодом англичанине низкого происхождения, такой разговор вызвал бы у них чувство классового долга. Но это был Макмастер.

Во время последней неприятности Тидженса (дело в том, что четыре месяца назад жена оставила его и уехала за границу с другим мужчиной) Макмастер занял место, которое не мог занять никто другой. В основе эмоциональной жизни Кристофера Тидженса лежало абсолютное молчание, по крайней мере, по поводу чувств. По мнению Тидженса, говорить о чувствах не следовало. Возможно, о них не следовало и думать.

Так вот, бегство жены не вызвало у него никаких осознанных эмоций, и о самом событии он произнес не более двадцати слов. Большая часть этих слов была обращена к его отцу, очень высокому, ширококостному, седовласому мужчине с прямой спиной, который, так сказать, вплыл в гостиную Макмастера в Грейс-инн и после пятиминутного молчания произнес:
- Ты разведешься?
Кристофер ответил:
- Нет! Подло подвергать женщину тяготам развода.
Мистер Тидженс обдумал это утверждение и спустя некоторое время спросил:
- Ты дашь ей развод?
Его сын ответил:
- Если она пожелает. Нужно еще принять во внимание ребенка.
Мистер Тидженс сказал:
- Ты переведешь ее содержание на ребенка?
Кристофер ответил:
- Если это можно сделать без скандала.
Мистер Тидженс сказал только:
- А!

9 Alex.MG

Тиджинсу, младшему отпрыску знатного рода, пустившего корни в Йоркшире, было уготовано только лучшее – лучшее из того, что высшие государственные учреждения и люди высшего света могли себе позволить. Лишенный всяческих амбиций, он, как водится в Англии, получил все свои привилегии без усилий, по праву рождения. Его положение открывало ему возможность без оглядки выбирать гардероб, окружение и воззрения. Тиджинс имел небольшой доход с поместья матери, небольшой – со службы в Департаменте статистики; и состоял в браке с женщиной обеспеченной. Он, в духе сторонников партии Тори, был мастером хлестких и едких суждений – к его словами прислушивались. В свои двадцать шесть лет Тиджинс был крупным, по-йоркшиски кряжистым, более грузным, чем полагалось в его возрасте. Начальник Тиджинса, сэр Реджинальд Инглибай, всегда внимательно выслушивал мнение своего подчиненного, когда тот решал высказаться о текущей ситуации и ее влиянии на состояние статистики. Иногда сэр Реджинальд говорил:

— Вы – ходячая энциклопедия всевозможных фактов, Тиджинс.

Тиджинс полагал, что это входило в его обязанности, поэтому отвечал молчанием.

Макмастер же в ответ на каждое слово сэра Реджинальда бормотал:

— Вы так добры, сэр Реджинальд!

Тиджинс воспринимал это как должное.

Макмастер занимал более высокую должность, так как, по видимости, был старше Тиджинса. В познаниях Тиджинса о своем соседе определенно существовали пробелы – он не только не знал точно его возраст, но и не располагал сведениями о его родословной. Макмастер, несомненно, родился где-то в Шотландии. В свете его было принято считать «сыном пастора». На самом же деле его отец наверняка был каким-нибудь бакалейщиком из Купара или таскал чемоданы на вокзале в Эдинбурге – в отношении шотландцев все это не имело значения. Макмастер о своей родословной благоразумно не распространялся, поэтому наводить о нем справки даже и не приходило в голову.

Тиджинс никогда не отказывал Макмастеру в приеме – в Клифтоне, в Кембридже, на улице Ченсери-лэйн или в их комнатах в Грейс-инн. Он ощущал глубокую привязанность к Макмастеру – он даже чувствовал себя благодарным. Пожалуй, можно сказать, что Макмастер отвечал тем же – он всячески старался услужить Тиджинсу. Работая в казначействе и будучи личным секретарем сэра Реджинальда Инглиби, Макмастер в красках расписал ему, какими талантами наделен Тиджинс – тот еще учился в Кембридже. Сэр Реджинальд как раз искал молодых людей для своего любимого детища – недавно открытого отдела, и с готовностью принял его третьим сотрудником. С другой стороны, именно отец Тиджинса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку для работы в казначействе. Более того, семейство Тиджинсов, – мать, если точнее, – одолжили Макмастеру небольшую сумму на то, чтобы он окончил учебу в Кембридже и обосновался в столице. Долг он вернул – отчасти тем, что предоставил ему комнату в своих апартаментах, когда настал черед Тиджинса приехать в столицу.

С молодым человеком из Шотландии такое положение вещей казалось совершенно приемлемым. Тиджинс мог явиться к своей любимой матушке, великодушной и благочестивой, в ее личную маленькую столовую и запросто сказать:

— Послушай, мама, помнишь моего приятеля, Макмастера? Ему понадобится небольшая сумма на того, чтобы завершить учебу в Кембридже.

А его мать с готовностью ответит:

— Конечно, дорогой. Сколько?

Случись подобная ситуация с молодым англичанином из низших слоев, вряд ли удалось бы отделаться от ощущения снисходительной милости со стороны представителей высшего класса. Но с Макмастером было не так.

Во время недавней черной полосы в жизни Тиджинса – четыре месяца назад жена бросила его и уехала заграницу с другим мужчиной – Макмастер заполнил место в его душе, которое не заполнил бы никто иной. По отношению ко всему, что касалось его чувств, Кристофер Тиджинс придерживался принципа полного молчания. Тиджинс считал, что «говорить» не стоит. Пожалуй, даже думать о своих чувствах не следует.

И в самом деле – бегство жены не вызвало у него почти никаких эмоций, в которых он мог бы отдать себе отчет; и обо всем происшествии он обмолвился не более чем парой десятков слов. Большая их часть была адресована его отцу, чья высокая, внушительных размеров фигура, седовласая и статная, вплыла в гостиную Макмастера в Грейс-инн. После пяти минут молчания отец проговорил:

— Ты будешь разводиться?

Кристофер ответил:

— Нет! Только подлец обречет женщину на пытку разводом.

Мистер Тиджинс иного ответа и не ждал. После небольшой паузы он спросил:

— Разрешишь ей развестись с тобой?

— Если она того захочет. Надо принимать в расчет ребенка.

— Ты постараешься, чтобы ее содержание перешло на сына? – снова спросил мистер Тиджинс.

— Если получится без скандала, - сказал Кристофер.

— А! – только и произнес в ответ мистер Тиджинс.
 

10 alice89

Тидженс был младшим сыном йоркширского землевладельца, и ему самой судьбой было назначено всё лучшее – лучшее для государственных учреждений высшего класса и людей высшего класса. Амбициями он был обделён, но все блага доставались ему сами собою, как это случается в Англии. Он мог позволить себе роскошь не думать о своей внешности, о своей компании, о своих взглядах на жизнь. Кое-какой доход ему приносило имение матери; небольшой заработок он получал в Имперском департаменте статистики; он был женат на состоятельной женщине и, как все тори, владел искусством колкостей и насмешек и мог заставить себя слушать. В свои 26 лет он, как истинный уроженец Йоркшира, уже обрюзг и стал не по годам тучным. Шеф Тидженса, сэр Реджинальд Инглби, внимательно выслушивал его рассуждения о тенденциях в обществе, влияющих на статистику. Иногда сэр Реджинальд мог вставить: «Вы ходячая энциклопедия ценнейших фактов, Тидженс», и Тидженс молча принимал похвалу, думая, что лишь выполняет свои обязанности.
Макмастер же в ответ на слова сэра Реджинальда бормотал: «Вы очень любезны, сэр!», и Тидженс находил эту реплику совершенно уместной.
Макмастер немного превосходил его по чину – и, вероятно, был чуть старше. Но Тидженсу было мало что известно о возрасте или происхождении его соседа по квартире. Очевидно, Макмастер был урождённым шотландцем и вполне мог сойти, скажем, за пасторского сына. Вероятнее всего, отцом его был бакалейщик из Купара или носильщик на вокзале в Эдинбурге. В случае с шотландцами это не имеет значения, а поскольку Макмастер никогда не заговаривал о своей семье, однажды сблизившись с ним, никто и не думал допытываться.
Тидженс всегда был рад принять у себя Макмастера – в Клифтоне, в Кэмбридже, в Канцелярии и в комнатах в «Грейз Инн». Он питал к Макмастеру глубокую симпатию, даже благодарность. И Макмастер, казалось, отвечал ему тем же. Иначе и быть не могло, ведь он всегда старался быть полезным Тидженсу. Когда Тидженс доучивался в Кэмбридже, он уже работал личным секретарём у сэра Реджинальда Инглби в казначействе и поведал тому о многочисленных талантах Тидженса. Сэр Реджинальд подыскивал сотрудников для только что созданного департамента и охотно взял Тидженса третьим в свою команду. Но и отец Тидженса в своё время порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в казначействе. Не говоря уже о том, что семья Тидженса – по справедливости, это была его мать – заплатила немного денег за Макмастера в Кэмбридже и помогла ему устроиться в Лондоне. Он вернул небольшую сумму, частично возместив свой долг тем, что разрешал Тидженсу останавливаться в одной из комнат в своей квартире, когда тот бывал в городе.
Для молодого шотландца такое положение было в порядке вещей. Тидженс мог зайти в гостиную к своей безгранично доброй, щедрой матери и сказать:
- Послушайте, мама, этому Макмастеру нужно немного денег, чтобы закончить университет. И его мать отвечала:
- Да, дорогой. Сколько?
Англичанин ниже по происхождению почувствовал бы после этого классовый долг. Но не Макмастер.
Когда на Тидженса обрушились неприятности – четыре месяца назад его жена сбежала за границу с другим мужчиной, - Макмастер занял в его жизни место, которое не сумел бы заполнить никто другой. Вся суть внутренней жизни Кристофера Тидженса заключалась в неизменном молчании – во всяком случае, когда дело касалось чувств. Взгляды Тидженса на мир не поддавались словесному выражению. О чувствах речь даже не заходила.
Побег жены почти не вызвал у него переживаний, и он едва ли удостоил это событие двумя десятками слов. Высказался он, главным образом, перед отцом. Мистер Тидженс - очень высокий, крепкий мужчина, седой и статный, - вошёл в гостиную Макмастера в «Грейз Инн» и после пяти минут молчания произнёс:
- Ты будешь подавать на развод?
Кристофер ответил:
- Ни за что. Только негодяй способен заставить женщину пройти через такое испытание, как развод.
Мистер Тидженс ожидал такого ответа и, помолчав, спросил:
- Позволишь ей самой подать на развод?
- Если она захочет. Надо подумать о ребёнке.
- Будешь добиваться, чтобы её средства перевели ребёнку?
- Если это можно устроить без лишних затруднений.
Мистер Тидженс только издал неопределенный смешок.

11 AliceMay

Some Do Not
(Parade's End, Part 1)
by Ford Madox Ford
Tитдженс был младшим сыном знатного йоркширца, и, как всякий выходец из благородной семьи, был с рождения удостоен всех благ, которые могут позволить себе высокопоставленные государственные служащие и представители высшего общества. У него не было особых амбиций в отношении карьеры, все получалось само собой, как это водится в Англии. Он мог позволить себе небрежность в одежде, отсутствие рвения при исполнении служебных обязанностей и независимость в суждениях. Титдженс получал небольшое содержание от матери, жалованье за службу в Имперском департаменте статистики, женился на женщине со средствами и, как лучшие представители партии Тори, был хорошим мастером насмешливых изречений и ироничных высказываний. Поэтому, когда он говорил, его слушали. Ему было всего 26, но внушительное телосложение, беспристрастность и непринужденность, которые свойственны йоркширцам, придавали ему вес, превосходивший его возраст. Когда Титдженс высказывался о тенденциях общественной жизни, которые влияют на статистические показатели, его босс, сэр Регинальд Инглеби, всегда слушал с вниманием. Порой он говорил: «Титдженс, ты - настоящая энциклопедия точных материальных данных». Титдженс считал, что так оно и есть, и принимал похвалу, молча, как должное.

Макмастер же, случись ему услышать нечто подобное от сэра Регинальда, смущенно бормотал в ответ: «Вы очень добры, сэр Регинальд». Такое поведение Титдженс считал весьма корректным.

Макмастер занимал чуть более высокую должность и, вероятно, был немного старше по возрасту. На самом деле, Титдженс точно не знал, ни сколько лет приятелю по комнате, ни кто его родители. Макмастер, несомненно, был шотландцем по происхождению, и все принимали его за сына священника. В действительности, он был то ли сыном мелкого торговца из города Купар, то ли сыном грузчика с железнодорожного вокзала в Эдинбурге. Когда речь идет о шотландцах, это не так важно, и поскольку Макмастер должным образом умалчивал информацию о своем происхождении, однажды приняв его в свой круг, никто, даже в мыслях, не задавал ему вопросов на этот счет.

Титдженс во все времена хорошо относился к Макмастеру - в Клифтоне, в Кембридже, когда они жили на Чансери-лейн и в отеле Грей. Он был глубоко привязан к Макмастеру и, более того, испытывал чувство признательности по отношению к нему. Судя по всему, Макмастер платил приятелю тем же. Если посмотреть, он всегда старался быть полезным для Титдженса.Поступив на службу в государственное казначейство личным секретарем сэра Регинальда Инглеби (Титдженс в это время еще учился в Кембридже) Макмастер представил своему боссу многочисленные выдающиеся природные таланты Титдженса. Поскольку сэр Регинальд как раз подыскивал молодых сотрудников для своего новоиспеченного детища – недавно учрежденного департамента - он с готовностью принял Титдженса на работу, предоставив ему третью по старшинству должность. Вместе с тем, никто иной, как отец Титдженса, в свое время помог Макмастеру устроиться в это самое казначейство, порекомендовав его сэру Томасу Блоку. Более того, семья Титдженсов, а точнее мать Титдженса, внесла необходимую сумму денег, чтобы Макмастер получил образование в Кембридже и мог остаться в городе. Незначительную сумму он выплатил, и частично тем, что предоставил Титдженсу жилье в своих апартаментах, когда тот закончил учебу и вернулся в город.

Для молодого шотландского парня подобная ситуация была в порядке вещей. Титдженс запросто обратился с просьбой к своей доброй, обеспеченной и верующей матушке:

-Слушай, мама, я насчет этого парня Макмастера! Ему нужно немного денег на учебу в университете. На что та ответила:

-Хорошо, дорогой. Сколько?

Окажись в подобной ситуации молодой англичанин, столь ниже по положению, он почувствовал бы себя обязанным перед более знатным благодетелем. Но не Макмастер.

В тяжелые для Тидженса времена, начавшиеся четыре месяца назад, когда его жена сбежала за границу с любовником, Макмастер занял в его жизни особое место, которое никто другой занять и не смог бы. Кристофер Титдженс тогда полностью замкнулся в себе и не выказывал никаких эмоций. Мир Титдженса стал лишенным слов и чувств.

Побег жены вверг его в состояние полной апатии, за все время он едва ли сказал и двадцать слов об этом происшествии. Впрочем и те были адресованы его отцу - очень высокому, крупному, седоволосому, осанистому господину, - когда тот степенно вошел в гостиную Макмастера в гостинице Грей и после пятиминутного молчания спросил:

-Разводиться будешь?

Кристофер ответил:

-Нет! Только негодяй может подвергнуть женщину такому испытанию.

Господин Титдженс все же предложил это сделать и, помолчав, спросил:
- Ей ты дашь развод?

Он ответил:

-Если она пожелает. Мы также должны принимать во внимание интересы ребенка.

Господин Титдженс сказал:

-Деньги, которые идут на ее содержание, ты оформишь на ребенка?

Кристофер ответил:

-Если не будет возражений с ее стороны

Господин Титдженс только глубоко вздохнул.

12 Alta

Титженсу, младшему сыну почтенного йоркширского эсквайра, самим рождением было предначертано лучшее – лучшее, что могут себе позволить люди и учреждения привилегированного класса. Он ни к чему особо не стремился, но в Англии каждый все равно может получить свое. Потому Титженс мог не заботиться о том, достаточно ли тщательно он подбирает одежду, круг общения и слова. Стараниями матери он получал небольшой доход, и еще немного – в Королевском управлении статистики. Он вступил в брак с обеспеченной женщиной. А еще, как и полагается тори, он достаточно владел искусством колкостей и едких замечаний, чтобы заставить к себе прислушиваться. Несмотря на его двадцать шесть лет, неряшливое, простецки скроенное по-йоркширски тело было более солидным, чем положено в этом возрасте. Когда Титженсу случалось анализировать общественные веяния, влиявшие на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, весь превращался в слух. Иногда он замечал: «Титженс, воистину вы – энциклопедия точных и важных сведений». Титженс воспринимал эту констатацию факта как должное и выслушивал ее молча.


С другой стороны, стоило начальнику проронить хоть слово в отношении Мак-Мастера, тот трепетно отвечал: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!» И Титженс считал, что в данном случае формулировка вполне уместна.


Мак-Мастер был чуть старше по должности и, кажется, вообще чуть старше. Дело в том, что в представлениях Титженса о точном возрасте и происхождении соседа по жилищу присутствовали некоторые пробелы. Мак-Мастер явно принадлежал к шотландской породе. Относились к нему как, скажем, к пасторскому сыну. На самом деле, конечно, он родился в семье бакалейщика где-нибудь в Купере. Или вокзального носильщика в Эдинбурге. Какая разница, если речь идет о шотландцах. Мак-Мастер ограждал свое происхождение молчанием. Имея с ним дело, никто – даже мысленно – не задавался вопросами такого рода.


А Титженс не против был иметь дело с Мак-Мастером – в Клифтоне, Кембридже, на Ченсери-лейн и в «Грейс инн». Это означало, что он питает к Мак-Мастеру очень глубокую привязанность и даже благодарность. И можно было считать, что Мак-Мастер отвечает тем же. Безусловно, он по мере сил старался услужить Кристоферу Титженсу. Устроившись в Министерство финансов и работая личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, он рассказал своему начальнику о многочисленных талантах, которыми природа щедро одарила Титженса – тот еще не окончил тогда Кембридж. Сэр Реджинальд как раз пытался влить молодую кровь в жилы своего драгоценного детища, недавно основанного департамента. И он с радостью принял Титженса третьим своим подчиненным. С другой стороны, именно Титженс-старший рекомендовал Мак-Мастера самому сэру Томасу Блоку, введя таким образом в Казначейство. К тому же, семья Титженса – его мать, если быть точным – немного помогла Мак-Мастеру деньгами, что позволило ему окончить Кембридж и поселиться в Лондоне. За эту незначительную помощь Мак-Мастер давно расплатился, в том числе найдя в своих комнатах место для Титженса, когда тот, в свою очередь, приехал устраиваться в столице.


Поскольку речь шла о шотландском юноше, помощь ему не создавала неудобств. Титженс, наверное, зашел к своей прекрасной, дородной матери, святой женщине, в ее маленькую столовую и сказал:


– Послушай, мама, одному парню, Мак-Мастеру, понадобится немного денег – университет окончить.


А мать его, должно быть, ответила:


– Конечно, дорогой. Сколько?


Будь их плебейский протеже англичанином, чувствовалось бы некое обусловленное классовой разницей напряжение. А с Мак-Мастером сложностей такого рода просто не могло возникнуть.


Во время недавнего тяжелого периода, продолжавшегося четыре месяца – в конце концов жена Титженса уехала за границу с другим – Мак-Мастер выполнял роль, на которую никто больше не мог бы претендовать. Эмоциональная жизнь Кристофера Титженса основывалась на безмолвии – во всяком случае, в том, что касалось, собственно, его эмоций. В картине мира Титженса нельзя было «поделиться чувствами». Наверное, в его представлениях о жизни люди даже не задумывались о том, что они чувствуют.


Вот и побег жены почти не вызвал у него ощутимых эмоций. И Кристофер произнес по этому поводу самое большее два десятка слов, в основном адресованных отцу, когда тот – седовласый мужчина чрезвычайно высокого роста и крепкого сложения – очень прямо держась, величественно вошел в гостиную Титженса в «Грейс инн» и после пятиминутного молчания спросил:


– Ты разводишься?


– Нет! – ответил Кристофер. – Только негодяй может подвергнуть женщину тяготам бракоразводного процесса.


Титженс-отец предвидел это, а потому, выждав еще немного, спросил:


– Ты позволишь ей развестись с тобой?


– Да, если она захочет. Следует подумать о ребенке.


– Ты переведешь на имя ребенка то, что причитается ей?


– Если не возникнет разногласий, – ответил Кристофер.


– Вот как! – только и промолвил Титженс-старший.

13 Amelie

Как младшему отпрыску йоркширского знатного рода, Тидженсу предназначалось всё самое лучшее, что только могли позволить себе люди из высшего общества и занимающие высокие государственные должности. Он не обладал честолюбием, но всё само пришло к нему в руки, как заведено в Англии. И потому он вполне мог небрежно относиться к своему внешнему виду, выбору друзей и собственным заявлениям. У Тидженса имелся небольшой доход из материнского наследства, небольшой доход от имперского департамента статистики, он женился на состоятельной женщине и умел, как все тори, высказаться так колко и язвительно, что к его речам прислушивались. Он был крупного телосложения, в слегка неряшливой йоркширской манере, и полноват для двадцати шести лет. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, всегда внимательно слушал рассуждения Тидженса о тенденциях в общественной жизни, отражающихся в статистике. Иногда сэр Реджинальд мог сказать: «В этих вопросах вы просто ходячая энциклопедия, Тидженс», а Тидженс считал, что в том и состоят его обязанности, и молча выслушивал похвалу.

Макмастер же, стоило сэру Реджинальду открыть рот, тут же шептал: «Чудесно, сэр Реджинальд!», и Тидженс принимал это как само собой разумеющееся.

Макмастер был несколько выше по должности, как, вероятно, и несколько старше по возрасту. Хотя относительно точного возраста и происхождения соседа по университетскому общежитию в знаниях Тидженса имелся пробел. Ясно одно — Макмастер был шотландцем, его считали кем-то вроде сына пастора. Наверняка на самом деле он был сыном бакалейщика из Капара или носильщика с эдинбургского вокзала. Когда дело касается шотландцев, это не имеет значения, и раз он тактично молчал о своих предках, то и все окружающие, однажды приняв его в свой круг, даже мысленно не задавали вопросов.

Тидженс всегда с радостью встречал Макмастера — в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери-лейн или в их кабинете в юридической ассоциации Грей-Инн [1]. Он питал к Макмастеру глубокую привязанность, даже благодарность. А Макмастер, судя по всему, платил ему тем же. Уж точно всегда старался быть полезным. Пока Тидженс еще учился в Кембридже, Макмастер уже служил в Казначействе личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, где и довел до сведения последнего многочисленные таланты Тидженса, а сэр Реджинальд, подыскивающий молодых людей для своего детища, только что созданного департамента, охотно принял Тидженса на третью по старшинству должность. С другой стороны, именно отец Тидженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. А кроме того, именно семья Тидженсов (точнее, мать Кристофера) снабдила Макмастера деньгами для окончания Кембриджа и обустройства в городе. Тот возместил эту небольшую сумму — частично тем, что нашел место для Тидженса в своей конторе, когда настал его черед переехать в Лондон.

В случае с молодым шотландцем такое было вполне в порядке вещей. Тидженс мог зайти в гостиную своей прекрасной, пышнотелой и праведной матушки и сказать:

— Послушай, мама, речь о Макмастере. Ему нужно немного денег, чтобы завершить учебу в университете.

И его мать ответила:

— Да, милый. И сколько?

В случае с молодым англичанином из низшего сословия подобное имело бы привкус классовых обязательств. Но только не с Макмастером.

Когда с Тидженсом произошла неприятность — четыре месяца назад жена оставила его и отправилась за границу с другим мужчиной — Макмастер заполнил в его жизни ту брешь, которую не заполнил бы никто другой. Ведь немногословность была основой характера Кристофера Тидженса, когда речь шла о личных переживаниях. С точки зрения Тидженса, о чувствах не следовало говорить. Возможно, даже думать.

Разумеется, после побега жены он совершенно не мог понять, что именно чувствует, и не произнес по поводу этого события и двадцати слов. Да и те, главным образом, в разговоре с отцом, когда мистер Тидженс — высокий, статный и седовласый — с гордо поднятой головой вплыл в кабинет Макмастера в Грей-Инн и после пяти минут молчания спросил:

— Ты подашь на развод?

— Нет! — ответил Кристофер. — Только подлец может подвергнуть женщину такому тяжкому испытанию.

Мистер Тидженс предполагал нечто подобное и через мгновение осведомился:

— Позволишь ей с тобой развестись?

— Если она пожелает, — сказал Кристофер. — Нельзя забывать про ребенка.

— Перепишешь ее доход на ребенка? — поинтересовался мистер Тидженс.

На что Кристофер ответил:

— Если не возникнет разногласий.

— А! — только и произнес мистер Тидженс.

[1] Каждый адвокат (барристер) Англии и Уэльса должен вступить в одну из четырёх юридических палат — Линкольн-Инн, Грей-Инн, Миддл-Тэмпл либо Иннер-Тэмпл. Грей-Инн названа в честь барона Грея Уилтона.

14 Anastasia Fantasia

Младший сын йоркширского землевладельца, Титдженс претендовал на самое лучшее — лучшее из того, что могли себе позволить чиновники высшего уровня и люди высшего класса. Он был лишен каких-либо амбиций, но тем не менее, он мог получить желаемое, как это часто бывает в Англии. Так что он мог позволить себе беспечно относиться к своей одежде, к своему окружению и ко мнениям, которые он высказывал. Он имел свой личный небольшой доход от поместья матери и небольшой доход от службы в Имперском Департаменте Статистики, он женился на женщине со средствами, и, как и полагается любому Тори, он в достаточной степени владел мастерством насмешек и колкостей в своей речи. Ему было двадцать шесть лет, однако он имел внушительные размеры — в типично йоркширской манере, он весил намного больше, чем полагалось в его возрасте. Когда Титдженс говорил о социальных процессах, оказывающих влияние на процессы статистические, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, слушал с большой внимательностью. Иногда сэр Реджинальд говорил: “Вы, Титдженс — превосходная энцклопедия точного материального знания”, а Титдженс воспринимал это как должное, и молча принимал эту дань уважения.

Макмастер, напротив, бормотал в ответ на слова сэра Реджинальда: “Вы так добры, сэр Реджинальд!”, и Титдженс считал это совершенно правильным поведением.

Макмастер имел несколько более высокую должность, поскольку он, скорее всего, был несколько старше. В знаниях Титдженса касательно возраста и точного происхождения его соседа по квартире имелся определенный пробел. Макмастер, очевидно, был урожденным шотландцем, и считался, что называется, сыном священника. Несомненно, на самом деле его отец был бакалейщиком в Купаре или носильщиком на эдинбургском вокзале. Для шотладнцев это неважно, и поскольку он всегда должным образом скрывал свои корни, люди, принявшие его в свой круг, никогда, даже мысленно, не задавались вопросами по этому поводу.

Титдженс всегда принимал Макмастера в свой круг — в Клифтоне, в Кембридже, в конторе и в их комнатах в Грейс Инн. Итак, к Макмастеру он испытывал глубокую привязанность, даже благодарность. И можно сказать, что Макмастер отвечал ему взаимностью. Несомненно, он всегда делал все возможное, чтобы оказаться полезным Титдженсу. Уже работая в министерстве финансов на должности личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, в то время как Титдженс все еще учился в Кембридже, Макмастер рассказывал сэру Реджинальду о многочисленных способностях, которыми природа наградила Титдженса, и сэр Реджинальд, находившийся в поиске молодых людей для своего детища, своего нового департамента, с готовностью принял Титдженса третьим по званию. С другой стороны, именно отец Титдженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в министерстве финансов. И действительно, семья Титдженса, а точнее его матушка, снабдила Макмастера некоторым капиталом, позволившим ему закончить обучение в Кембридже и устроиться в Лондоне. Он вернул эту небольшую сумму, частично рассчитавшись тем, что предоставил Титдженсу комнату в своих апартаментах, когда тот приехал в город.

В отношении молодого шотландца такое положение дел было вполне приемлемым. Титдженс пошел к своей честной, полной, праведной матери, сидевшей в маленькой столовой, и сказал:
— Послушай, матушка, моему приятелю Макмастеру понадобится немного денег для окончания университета.

А его матушка ответила:

—Конечно, дорогой. Сколько?


На молодого англичанина из низшего сословия это наложило бы некоторое чувство классового долга. Но не на Макмастера.

Во время недавних неприятностей Титдженса — ведь четыре месяца назад жена Титдженса оставила его, уехав за границу с другим мужчиной — Макмастер занял место, которое не смог бы занять никто другой. Основой эмоционального существования Кристофера Титдженса была абсолютная неразговорчивость — по крайней мере, о его чувствах. В картине мира Титдженса не нужно было “говорить”. Наверное, не следовало даже думать о своих чувствах.

И действительно, уход жены оставил его без каких-либо эмоций, которые он мог бы осознать, и слова, сказанные им о произошедшем событии, можно было пересчитать по пальцам. В основном, они были адресованы его отцу — очень высокому, крупному, седоволосому и бодрому мужчине, ворвавшемуся в гостиную Макмастера в Грейс Инн, и спустя пять минут молчания сказавшему:


— Ты разведешься?

Кристофер ответил:

— Нет! Только подлец мог бы подвергнуть женщину мукам развода.
Мистер Титдженс предложил поступить именно так, и спустя некоторое время спросил:

— Ты позволишь ей развестись с тобой?

Он ответил:

— Если она хочет. Нужно подумать о ребенке.

Мистер Титдженс сказал:

— Ты передашь ребенку причитающееся ей содержание?
Кристофер ответил:

— Если это не вызовет разногласий.

Мистер Титдженс ограничился лишь:

— Вот как.

15 Anastasiya

Сам Титдженс, родившись младшим сыном Йоркширского помещика, получил право на самое лучшее — то лучшее, что могли себе позволить государственные служащие первых классов и представители высшего общества. Он не стремился к этому, но имел привилегии, потому что таково положение дел в Англии. Поэтому он мог позволить себе быть небрежным в одежде, в выборе компании и в суждениях, которые высказывал вслух. Тидженс имел небольшой доход с материнского имения и от работы в имперском отделе статистики, женился на женщине со средствами и, подобно большинству Тори, был достаточно ядовит и насмешлив, чтобы считаться интересным собеседником. Очень крупный, как большинство нескладных светловолосых йоркширцев, Тидженс в свои двадцать шесть выглядел не по возрасту тяжеловесным.


Когда же он заводил речь о влиянии общественных предпочтений на статистические данные, то его начальник — сэр Реджинальд Инглби, внимал ему. «Вы ходячая энциклопедия точных фактов», — бывало, говаривал он, и Тидженс принимал похвалу молча, относясь к ней, как к должной.


Зато Макмастер на такие слова обычно начинал бормотать благодарности, впрочем, Титдженс не находил в этом ничего зазорного.


Макмастер был немногим старше его по чину и, пожалуй, по летам. Что касается возраста и происхождения соседа Тидженса по квартире, то тут имел место определённый пробел. Макмастер однозначно родился в Шотландии и считался сыном приходского священника. Но вполне возможно, что он был сыном бакалейщика из Купара или вокзального носильщика из Эдинбурга. Однако, если говорить о шотландцах, то это не столь уж важно, а поскольку Макмастер старательно скрывал свою родословную, то принимать его означало — не задавать вопросов, даже мысленно.


И Тидженс всегда относился к Макмастеру как к равному: в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери Лейн и в их квартире в Грейс-Инн*, ибо питал к нему очень глубокую привязанность... даже благодарность. Надо сказать, что и Макмастер платил ему взаимностью. Он, безусловно, всеми силами старался помогать Тидженсу в его карьере. Так, уже работая в государственном казначействе личным секретарём сэра Реджинальда, Макмастер рассказал своему начальнику о многогранной природной одаренности Тидженса, учившегося тогда в Кембридже. А сэр Реджинальд, который как раз искал для своего сокровища - только что созданного им отдела, одарённую молодёжь, весьма охотно принял того третьим в свою команду.


С другой стороны, как раз отец Тидженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из казначейства. И, если на то пошло, именно семья Тидженса — то есть, его мать — дала немного денег, на которые Макмастер отучился в Кембридже и смог обосноваться в столице. Небольшую сумму он вернул, частично возместив долг тем, что поселил у себя Тидженса, когда тот переехал после учебы к нему в Грейс-Инн.


Молодого шотландца совершенно не смущало, что как-то в столовой за завтраком Тидженс просто попросил свою мать — этого белокурого пухлого ангела:


— Послушайте, мама, есть тут один малый, Макмастер. Ему нужно немного денег на ученье в университете. — И его мать привычно ответила:


— Да, милый. Сколько?


А если бы подобное произошло с молодым англичанином из низшего сословия, то он чувствовал бы себя обязанным вышестоящему покровителю, Макмастер же — нет.


После недавней неприятности Тидженса — четыре месяца назад его жена сбежала с любовником за границу — Макмастер занял в жизни друга место, которое не сумел бы занять больше ни один человек. Дело в том, что основу эмоционального бытия Кристофера Тидженса составляла полнейшая закрытость: он совершенно не желал так или иначе делиться собственными чувствами. В его картине мира разговорам о них не было места. Пожалуй, даже думать о них, и то возбранялось.


Действительно, побег жены, не вызвал у Тидженса никаких проявлений чувств, и он удостоил это событие максимум двумя десятками слов. Да и те, по большей части, предназначались отцу. Очень высокий, очень крупный, седовласый и статный, тот вплыл в гостиную Макмастера в Грейс-Инн и, помолчав минут пять, спросил:


— Будешь разводиться?


— Нет! Лишь мерзавцы подвергают женщину столь суровому испытанию.


Переварив ответ, мистер Тидженс через какое-то время спросил:


— Позволишь Сильвии с тобой развестись?


— Если таково будет её желание. Не стоит забывать о нашем сыне.


— Принудишь её отказаться от своей собственности в его пользу?


— Если Сильвия на такое пойдёт.


— А-а, — протянул мистер Тидженс, и на этом тема была закрыта.


* Почëтное общество Грейс-Инн — одно из четырех юридических заведений (корпорация или палата). Кроме юридической практики здесь также проходят подготовку молодые юристы, окончившие высшие учебные заведения, и планирующие в дальнейшем заниматься юриспруденцией.

16 Ares

Младшему сыну йоркширского сквайра, Титьенсу было уготовано все самое лучшее - лучшее, что могут позволить себе государственные служащие и люди высшего общества. Амбициозным он не был, но в Англии такие вещи приходят с возрастом. А пока он мог позволить себе небрежность в одежде, выборе окружения, в суждениях. У него имелся небольшой личный доход от поместья матери, небольшое жалование в Государственном департаменте статистики, он был женат на состоятельной женщине и, на консервативный манер, в достаточной степени владел мастерством издевки и насмешки, чтобы заставить себя выслушать. Ему было двадцать шесть, но слишком большой и, по-йоркширски откровенно неряшливый, он весил больше, чем можно себе позволить в таком возрасте. Когда Титьенс решил высказаться по поводу общественных тенденций, оказывающих влияние на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглби внимательно его слушал. Иногда сэр Реджинальд вставлял: «Титьенс, Вы настоящая энциклопедия точных фактических знаний», Титьенс считал это своей обязанностью и принимал похвалу молча.

Скажи же сэр Реджинальд что-то подобное Макмастеру, тот пробормотал бы: «Очень любезно с Вашей стороны, сэр Реджинальд», и такой ответ казался Титьенсу абсолютно уместным.

Макмастер продвинулся по службе несколько выше, да и был, наверное, немного старше по годам. Титьенс абсолютно ничего не знал ни о возрасте, ни о точном происхождении своего соседа по комнате. Очевидно, Макмастер был урожденным шотландцем, и его можно было принять за так называемого «сына пастора». На самом-то деле он наверняка был сыном бакалейщика из Купара или железнодорожного носильщика из Эдинбурга. В случае с шотландцами это не имеет значения, и так как он очень тактично умалчивал о своей родословной, принимая его, Вы даже мысленно не задавались подобными вопросами.

Титьенс всегда принимал Макмастера – в Клифтоне, в Кембридже, в Канцелярии и в их апартаментах в «Грейс Инн». К Макмастеру он питал глубокую привязанность – и даже благодарность. И Макматер, судя по всему, отвечал взаимностью. Он без сомнения всегда делал все от него зависящее, чтобы помочь Титьенсу. Уже служа в Казначействе личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, в то время, как Титьенс еще учился в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на многочисленные природные дарования Титьенса, и сэр Реджинальд, подыскивавший молодых людей для своего нового детища, только что созданного департамента, охотно принял Титьенса третьим в команду. С другой стороны, собственно в Канцелярию Макмастер попал в свое время по рекомендации отца Титьенса сэру Томасу Блоку. И именно семья Титьенса – точнее его мать – дала Макмастеру немного денег, чтобы он смог закончить Кембридж и обосноваться в Лондоне. Он вернул эту небольшую сумму, частично отплатив тем, что выделил Титьенсу комнату в своих апартаментах, когда тот, в свою очередь, приехал в город.
Для молодого шотландца это было в порядке вещей. Титьенс просто вошел в столовую к своей честной, щедрой, благочестивой матушке и сказал:

- Послушай, матушка, ты же знаешь, этого парня, Макмастера! Ему нужно немного денег, чтобы закончить университет, - и матушка ответила:

- Да, дорогой. Сколько?

У молодого англичанина более низкого социального происхождения это вызвало бы чувство классового долга. Но c Макмастером этого не случилось.

Во время недавно обрушившейся на Титьенса катастрофы – четыре месяца назад жена сбежала от него за границу с другим мужчиной – Макмастер занял в его жизни место, которое не смог бы занять никто другой. Эмоциональное существование Титьенса зиждилось на принципе полной молчаливости - по крайней мере в том, что касается чувств. В его представлении о мире, "болтать" было не принято. Возможно, не полагалось даже задумываться о своих чувствах.
И конечно же бегство жены он воспринял почти совершенно безо всяких эмоций и высказал по этому поводу не более двадцати слов. Да и те были обращены в основном к отцу, очень высокому, крупного телосложения, седовласому, подтянутому мужчине, который степенно ступил в гостиную Макмастера в "Грейс Инн" и после пяти минут молчания произнес:

- Ты будешь разводиться?

Кристофер ответил:

-Нет! Только мерзавец мог бы подвергнуть женщину тяжкому испытанию разводом.

Мистер Титьенс предполагал такой ответ и после паузы спросил:

- Ты позволишь ей развестись с тобой?

Он ответил:

- Если она захочет. Нужно подумать о ребенке.

Мистер Титьенс сказал:

- А ее долю имущества ты переоформишь на ребенка?

Кристофер ответил:

- Если удастся избежать конфликта.

- Хм! - было единственной реакцией мистера Титьенса.

17 Aurum

Титдженс, младший сын Йоркширского землевладельца, был вправе рассчитывать на всё самое лучшее из того, что могли себе позволить ведущие государственные учреждения и сливки общества. Он не был честолюбивым, но мог стать таковым со временем, как это бывает в Англии. Он мог позволить себе небрежность в одежде, знакомствах и высказываемых мнениях. Он получал скромный доход от поместья матери и небольшое жалование от службы в Имперском управлении статистики. Он был женат на состоятельной женщине, и, как истинный тори, мог заставить себя слушать, вполне овладев мастерством язвительных насмешек и колкостей. Ему было двадцать шесть, но обладая крупной и по-йоркширски нескладной фигурой, он выглядел не по возрасту грузным. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, слушал рассуждения Титдженса о влиянии общественных тенденций на статистику с большим вниманием. Иногда сэр Реджинальд добавлял: «Титдженс, вы просто энциклопедия точных эмпирических знаний», — а Титдженс молчаливо принимал признание как должное.

Макмастер на эти слова сэра Реджинальда, напротив, пробормотал бы: «Вы очень любезны, сэр Реджинальд!», — и Титдженс счёл бы это совершенно уместным.

Макмастер занимал должность чуть выше, вероятно потому, что он был чуть старше. Возраст и происхождение соседа по квартире оставались для Титдженса полной тайной. По-видимому, по рождению Макмастер был шотландцем, и вы могли бы принять его за сына пастора. С такой же уверенностью он мог быть сыном бакалейщика из Купара или носильщика с железнодорожного вокзала Эдинбурга. В отношении шотландцев этому не придают значения. Макмастер так ловко умалчивал о своём происхождении, что никому из его знакомых и в голову не приходило об этом расспрашивать.

Макмастер неизменно гостил у Титдженса в Клифтоне, Кембридже, на Ченсери-Лейн и в их комнатах в Грейс-инн. Титдженс был глубоко привязан к Макмастеру и даже благодарен ему. Макмастер, по-видимому, отвечал ему тем же. Определённо, он всегда старался услужить Титдженсу. Когда Титдженс ещё учился в Кембридже, Макмастер, который уже работал в Казначействе в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, порекомендовал ему Титдженса как в высшей степени одарённого молодого человека. Сэр Реджинальд, как раз подыскивавший молодых людей для своего детища, недавно созданного управления, охотно принял Титдженса под своё начало третьим работником. Однако в своё время отец Титдженса порекомендовал сэру Томасу Блоку взять Макмастера в Казначейство. И, наконец, семья Титдженса, а вернее его мать, немного помогла Макмастеру деньгами, чтобы он смог закончить учёбу в Кембридже и устроиться в столице. Макмастер частично вернул скромную сумму, предоставив Титдженсу одну из комнат в своей квартире, когда тот в свой черёд приехал в Лондон.
Такое участие в судьбе молодого шотландца было вполне уместным. Мать Титдженса была праведной и щедрой женщиной. Когда Титдженс однажды вошёл к ней в столовую со словами: «Этому малому, Макмастеру, нужно немного денег, чтобы окончить университет», — она с готовностью ответила: «Да, дорогой. Сколько?»

В такой ситуации молодой англичанин более низкого сословия счёл бы себя обязанным. Макмастера это чувство миновало.

Во время недавно постигшего Титдженса несчастья — четыре месяца назад его бросила жена, уехав за границу с другим мужчиной — Макмастер стал просто незаменим. Основой эмоционального существования Кристофера Титдженса стало полное молчание, во всяком случае о том, что он чувствовал. В мире, каким его видел Титдженс, не говорили. Возможно, в нём даже не думали о чувствах.

Побег жены действительно лишил Титдженса практически всех эмоций, и он не проронил и пары десятков слов по поводу этого события. Почти все слова были обращены к его отцу, высокому и статному человеку с убелёнными сединой волосами. Он вошел в гостиную Макмастера в Грейс-инн и после пятиминутного молчания произнес:

— Ты разведёшься?

— Нет! Только негодяй способен подвергнуть жену испытанию разводом, — ответил Кристофер.

Мистер Титдженс обдумал его ответ и после небольшой паузы предпринял ещё одну попытку:

— Ты позволишь ей развестись с тобой?

— Если она захочет. Надо подумать о ребёнке.

— Ты обеспечишь перевод её имущества на ребенка? — спросил отец.

— Если удастся сделать это без споров.

Мистер Титдженс только вздохнул.

18 Beatrix

Some Do Not
(Parade's End, Part 1)
by Ford Madox Ford

Тидженсу, младшему сыну крупного землевладельца из графства Йоркшир, досталось все самое лучшее - лучшее из того, что могут предложить представители высшего сословия и общественные учреждения высшего ранга. Он не стремился к этому, оно пришло само, как обычно в Англии, по праву рождения; поэтому он мог позволить себе быть неряшливым в одежде, небрежно относиться к выбору товарищей, высказывать без обиняков свое мнение. Он имел небольшой доход от наследственного поместья матери, скромное жалование в Государственном Управлении Статистики; был женат на состоятельной женщине; умел, придерживаясь взглядов тори, в разговоре подпускать язвительные замечания и колкости. Для своих двадцати шести лет он был тучен, как-то по-йоркширски рыхловат. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, всегда внимательно слушал, когда Тидженс высказывался по вопросу о влиянии общественных тендеций на статистические данные. Иногда сэр Реджинальд говорил: " Вы - полная энциклопедия точных фактов", и Тидженс молча, с достоинством, принимал это как данность.
С другой стороны, Макмастер после похвалы сэра Реджинальда добавлял: " Вы очень добры, сэр Реджинальд!" - и Тидженс также молча с этим соглашался.
Макмастер занимал более высокую должность, и был, наверное, чуть старше по возрасту. Тидженс ничего не знал ни о настоящем возрасте, ни об истинном происхождении своего соседа.
По рождению Макмастер, несомненно, был шотландцем. Вы приняли бы его, наверное, за сына пастора, но на самом деле он мог быть сыном
бакалейщика из Купара или сыном носильщика на железнодорожном вокзале Эдинбурга. Для шотландцев это не имеет значения. Происхождение его было неизвестно, сам он молчал об этом, и вы, если принимали его таким, как он есть, даже и в мыслях не задавались вопросом о его принадлежности к тому или иному сословию.
Тидженс принимал Макмастера таким, как он есть, и в колледже Клифтона, и университете Кембриджа, и в конторе на Ченсери Лейн, и, дома, в "Грейс инн".
К Макмастеру он испытывал чувство глубокой признательности и, даже, привязанности. Макмастер считал должным ответить на эти чувства. Определенно он всегда старался быть полезным для Тидженса. Уже служа в Казначействе и будучи личным секретарем сэра Реджинальда, Макмастер обратил внимание своего начальника на природные способности Тидженса, и сэр Реджинальд, подыскивая служащих для своего любимого детища, вновь созданного управления, охотно принял Тиджинса третьим в свою команду. С другой стороны, именно Тидженс-старший рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства, и надо добавить, что именно семья Тидженсов - точнее мать - дала средства, позволившие Макмастеру окончить университет и занять должность в столице. Макмастер вернул часть долга, предоставив Тидженсу комнату в апартаментах, которые он снимал в "Грейс Инн" , когда тот, в свою очередь, обосновался в столице.
Обстоятельства для молодого шотландца сложились благоприятным образом. Тидженс, заглянув к матери в утреннюю гостиную, спросил:"Мама, нельзя ли немного помочь деньгами моему приятелю Макмастеру, чтобы он смог доучиться в университете?" - и мама, добрая, великодушная, щедрая, ответила:" Да, милый. Сколько?"
Молодой англичан из низших слоев сразу же отдалился бы из-за классовых предрассудков, но не Макмастер.
Когда на Тидженса навалилось горе - четыре месяца назад его жена сбежала за границу с другим - именно Макмастер, как никто другой, окружил его заботой. Тидженс по природе своей всегда был молчаливым и скупым на эмоции, и никто никогда не смог бы сказать, что он чувствует и как себя ощущает. Побег жены вовсе лишил его каких бы то ни было эмоций, и за последние четыре месяца он не сказал и двадцати слов, и то его вынудил отец. Этого крупного, седовласого джентльмена с величественной осанкой как-то занесло попутным ветром в гостиную Макмастера, он помолчал пять минут и произнес:
- Подашь на развод?
- Нет, - ответил Кристофер. - Только подлец может требовать от женщины развод.
Мистер Тидженс подумал и спросил:
- А дашь развод?
Услышал ответ:
- Да, если попросит. Только надо учесть интересы ребенка.
- Предложишь перевести ее наследственное имение на ребенка?
- Если не будет возражений.
Мистер Тидженс только вздохнул.

19 Bernica

Сам Тидженс, будучи младшим сыном йоркширского эсквайра, мог по праву рассчитывать на самое лучшее — лучшее, что могли ему дать институции и лица высшего сорта. Амбиций у него не было вовсе; все это случалось с ним само собой, как принято в Англии. Поэтому он и мог себе позволить не заботиться о том, как он одет, с кем водит знакомство и какие суждения слетают у него с языка. Приданое матери давало Тидженсу скромный доход, а Имперский департамент статистики — скромный приход; женился он на женщине со средствами и, как истинный тори, достаточно владел искусством колких и остроумных замечаний, чтобы заставить себя слушать. Ему было двадцать шесть лет, но его очень крупная, по-йоркширски рыжевато-неряшливая фигура, казалась не по возрасту грузной. Когда Тидженс начинал рассуждать о влиянии общественных тенденций на статистику, его начальник сэр Реджинальд Инглби неизменно слушал со вниманием. Время от времени сэр Реждинальд говорил: «Тидженс, Вы поистине являетесь энциклопедией точных материальных познаний!» Подобные комплименты Тидженс принимал как должное и ответом не удостаивал.

Макмастер же, напротив, едва заслышал похвалу сэра Реджинальда, спешил произнести: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!» — и Тидженс полагал такое поведение совершенно уместным.

Макмастер был немного постарше Тидженса по службе и, возможно, немного постарше по годам. Тидженс, впрочем, сохранял неведение в отношении точного возраста и происхождения своего соседа по комнатам. Очевидно было, что Макмастер родом из Шотландии, поэтому с ним следовало обращаться как с «сыном пастора». Ближе к истине, несомненно, была бы версия сына лавочника из Купара или вокзального носильщика из Эдинбурга, но с шотландцами подобные вещи не имеют значения. Поскольку Макмастер о своих предках весьма пристойным образом умалчивал, надлежало, уж если вы приняли его в свой круг, не задавать подобных вопросов, даже мысленно.

Тидженс всегда принимал Макмастера в свой круг — в Клифтоне (1), в Кембридже, на Чансери-Лейн (2) и в комнатах, которые они вдвоем занимали в Грейc-Инн (3). Так что он испытывал к Макмастеру очень глубокую привязанность — даже благодарность. И Макмастер, в общем, отвечал ему тем же. Как минимум, он пользовался любой возможностью оказать Тидженсу услугу. Пока Тидженс еще учился в Кембридже, Макмастер, находясь уже на службе в казначействе в должности личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, обратил внимание своего начальника на многочисленные природные дарования Тидженса. Сэр Реждинальд как раз подыскивал молодых людей для своего драгоценного детища — только что созданного департамента — поэтому без колебаний назначил Тидженса третьим по рангу. С другой стороны, Макмастер и оказался-то в казначействе исключительно благодаря отцу Тидженса, рекомендовавшему его сэру Томасу Блоку. И к тому же семья Тидженса (точнее, его мать) помогала Макмастеру деньгами, пока тот учился в Кэмбридже и делал первые шаги в Лондоне. Этот небольшой долг он вернул, оплатив его отчасти тем, что поселил Тидженса у себя в комнатах, когда тот, в свой черед, прибыл в Лондон.

Все это было совершенно уместно в отношениях с шотландцем. Тидженс спокойно мог сказать, войдя в утренний салон к своей красивой, пышнотелой, кротко-благодушной матери:

— Послушай, мама, я тут насчет Макмастера! Хорошо бы помочь ему деньгами на время учебы, — и в ответ услышать:

— Конечно, милый. Сколько ему надо?

Если б речь шла о молодом англичанине из низов, подобная просьба неизбежно создала бы тягостное ощущение классового обязательства. Макмастер же подобных чувств не вызывал.

В период недавних неприятностей Тидженса (длившийся четыре месяца, вплоть до момента, когда жена оставила его и уехала с любовником за границу), Макмастер занял в его жизни место, которое не смог бы занять никто другой. Ибо основой эмоционального существования Кристофера Тидженса была полная и совершенная молчаливость — в отношении своих чувств, во всяком случае. В мире Тидженса люди не вели «разговоров»; возможно, вовсе не задумывались о том, что чувствуют.

В самом деле, он сохранил почти полное неведение относительно собственных эмоций, вызванных бегством жены, и произнес не более двух десятков слов по поводу этого события. Адресатом большинства этих слов был его отец. Этот чрезвычайно высокий и крупный седовласый джентльмен с безупречной выправкой запросто вошел как-то раз в гостиную Макмастера в Грейс-Инн, помолчал минут пять и спросил:

— Подашь на развод?

Кристофер ответил:

— Нет! Только негодяй способен подвергнуть женщину тягостям развода.

Тидженс старший обдумал это и спустя некоторое время произнес:

— А ей дашь развод?

— Если она попросит, ¬— был ответ. — Следует учесть интересы ребенка.

— Переведешь ее приданое на имя ребенка? — осведомился мистер Тидженс.

— Если возможно сделать это мирным образом, — ответил Кристофер.

— А! — было все, что сказал на это его отец.

---------------
1. Клифтон-колледж — престижная частная школа-пансион в г.Бристоль (Великобритания).
2. Улица в Лондоне, на которой располагается большое количество юридических заведений и Национальный архив.
3. Грейс-Инн — один из пяти так называемых «судебных иннов» Лондона: профессиональное сообщество практикующих юристов, а также соответствующий район Лондона.

20 Black Rose

Как младший сын сквайра из Йоркшира, Титьенс унаследовал всё самое лучшее – то лучшее, которое могли себе позволить государственные служащие, занимающие высокий пост, и представители высшего класса. Он не был амбициозен, но всё это он так или иначе получил, как всегда и бывает в Англии. Потому он мог позволить себе пренебрежительно относиться к своему внешнему виду, к компании, c которой водил дружбу, и к мнениям, которые высказывал. У него был небольшой доход, благодаря капиталу его матери, и доход от государственного управления по статистике; он был женат на женщине со средствами, и представлял собой, по мнению тори (примечание переводчика – политическая партия в Англии XVII-XIX вв.), тот тип людей, к замечаниям и колкостям которых все охотно прислушиваются. Ему было двадцать шесть, но будучи крупным и довольно неопрятным на йоркширский манер, он весил больше, чем позволял его возраст. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, слушал со всем вниманием, когда Титьенс заводил разговор о тенденциях, которые имели влияние на статистику. Иногда сэр Реджинальд говорил:


- Вы просто целая энциклопедия всевозможных знаний, Титьенс.


И Титьенс считал это само собой разумеющимся, безмолвно принимая награду за это.


С другой стороны, в ответ на каждое слово сэра Реджинальда, Макмастер бормотал:


- Вы очень хороший человек, сэр Реджинальд!


И Титьенс считал это абсолютно справедливым.


У Макмастера был несколько больший стаж работы, так как он и сам был несколько старше. Поэтому, относительно его студенческих лет или его происхождения, у Титьенса был определённый пробел в знаниях. Макмастер очевидно был урождённым шотландцем, и его считали, так называемым, сыном священника. Несомненно, он мог оказаться или сыном бакалейщика из Купара, или носильщика из Эдинбурга. С шотландцами никогда не угадаешь, и так как он был столь же скрытен, как и его происхождение, вы и понятия не имели, кто он такой на самом деле, когда принимали его в свой круг.


Титьенс всегда принимал Макмастера в свой круг – в Клифтоне, Кембридже, на Ченсери Лэйн и в их комнате в гостинице Грэй Инн. Так как к Макмастеру он испытывал очень глубокое чувство – чувство благодарности. И можно было предположить, что Макмастер отвечал взаимностью. Он определённо всегда прилагал максимум усилий, чтобы оказаться Титьенсу полезным. Находясь при Министерстве финансов на должности личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, в то время как Титьенс ещё учился в Кембридже, Макмастер довёл до сведения сэра Реджинальда Инглби множество талантов Титьенса, и сэр Реджинальд, находясь в поисках молодых людей для своего единственного детища, его недавно основанного управления, весьма охотно принял Титьенса третьим. С другой стороны, отец Титьенса в своё время порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в то самое Министерство финансов. И, более того, семья Титьенса заплатила некоторую сумму – которая, собственно, принадлежала матери Титьенса – для того, чтобы Макмастер закончил Кембридж и устроился в городе. Позднее, овернул часть долга, выделив Титьенсу комнату в своей квартире, когда тот, в свою очередь, тоже приехал в город.


У молодых людей из Шотландии такое вполне было возможным. Титьенс однажды вошёл в столовую к своей честной, обеспеченной, праведной матери и заявил:


- Знаешь, мама, моему другу, Макмастеру, нужно немного денег, чтобы закончить университет!


На что она ответила:


- Конечно, дорогой. Сколько?


У молодых людей низшего сословия в Англии это бы вызвало чувство некоторых обязательств. Но Макмастера это обошло стороной.


Во время тяжёлого периода для Титьенса – четыре месяца до того, как жена Титьенса оставила его, отправившись заграницу с другим – Макмастер заполнил собой то место, которое никто другой не смог бы заполнить. Основной формой существования Кристофера Титьенса стала абсолютная молчаливость – по крайней мере, что касалось его эмоций. В мире, каким его видел Титьенс, ты не должен был “разговаривать”. Вероятно, ты даже не должен был думать о том, как ты себя чувствуешь.


И, несомненно, уход его жены повлиял на него сильнее, чем он сам мог себе представить, и, оставшись почти без эмоций, он едва произносил от силы слов двадцать. Большинство из них адресовались его отцу, очень высокому, крупному, седоволосому мужчине с прямой осанкой, который вошёл в комнату Макмастера в гостинице Грэй Инн, и после пяти минут молчания спросил:


- Ты потребуешь развода?


- Нет! Только мерзавцы способны унизить женщину, подвергнув её такому испытанию, - ответил Кристофер.


Мистер Титьенс так и предполагал, и после паузы спросил:


- Ты позволишь ей самой потребовать развода?


- Если она того пожелает. Необходимо учитывать и ребёнка, - ответил он.


- Ты оставишь её долю капитала ребёнку? – спросил мистер Титьенс.


- Если это можно сделать без помех, - ответил Кристофер.


- А! – только и ответил на это мистер Титьенс.
 

21 BonAqua

Некоторые так не поступают

(Конец Парада, Часть 1)

Форд Мэдокс Форд

Будучи младшим сыном йоркширского эсквайра, Титдженс получал лишь лучшее – то лучшее, что могли позволить себе люди высшего класса, занимающие высшие должности. У него не было амбиций, но, как обычно в Англии, все приходило само, и не было нужды беспокоиться о том, во что одеваться, с кем водить знакомство и какие мнения высказывать. Небольшой доход приносило состояние матери; Государственный отдел статистики платил жалованье; жена была богата, а он, истинный тори, был достаточно хорош в насмешках и колкостях, чтобы к его речам прислушивались. В двадцать шесть лет он был не по возрасту грузен, как это свойственно высоким светловолосым йоркширцам. Когда Титдженс высказывался о влияющих на статистику настроениях общества, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, говорил: «Вы идеальная энциклопедия точных наук, Титдженс», и Титдженс не благодарил, принимая похвалу как должное.

Макмастер, с другой стороны, в таких случаях бормотал: «Вы так добры, сэр Реджинальд!», и это казалось Титдженсу совершенно правильным.

Макмастер был старше Титдженса и по службе, и, возможно, по годам. Титдженс ничего не знал ни о возрасте, ни о точном происхождении своего соседа. Макмастер явно был шотландцем и казался добродетельным сыном пастора, хотя являлся, без сомнений, сыном купарского бакалейщика или эдинбургского станционного носильщика. Его происхождение не имело значения, а поскольку сам он никогда не говорил о своей семье, никто из хорошо относившихся к нему людей даже не задумывался на эту тему.

Титдженс всегда благосклонно относился к Макмастеру – и в Клифтоне, и в Кембридже, и на Чансери-Лейн, и в Греевском Доме, где они делили квартиру. К Макмастеру он чувствовал привязанность и даже благодарность. Макмастер, казалось, отвечал взаимностью, всегда стараясь угодить Титдженсу. Когда Титдженс еще учился в Кембридже, а Макмастер уже служил в Казначействе личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, Макмастер поведал сэру Реджинальду о многочисленных талантах Титдженса, и сэр Реджинальд, который в ту пору неусыпно искал молодых служащих для любимого нового отдела, с готовностью назначил Титдженса третьим по старшинству. С другой стороны, именно отец Титдженса когда-то порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. Более того, семья Титдженса – вернее, его мать – предоставили Макмастеру некую сумму денег, что помогло Макмастеру доучиться в Кембридже и устроиться в столице. Макмастер вернул кое-что из этой суммы – частично тем, что разделил с Титдженсом меблированную квартиру, когда пришла пора Титдженса переезжать.

В случае молодого шотландца такое ничуть не казалось неуместным. Титдженсу не стоило усилий прийти в столовую своей добродетельной, щедрой, праведной матери и сказать:

- Послушайте, мама, этот малый, Макмастер! Ему понадобится немного денег, чтобы заплатить за университет.

- Конечно, дорогой, - отвечала мать. – Сколько?

В случае с молодым небогатым англичанином такое стало бы напоминанием о классовом долге. С Макмастером этого не произошло.

Во время последних бед Титдженса – четыре месяца назад жена покинула его и уехала заграницу с другим – никто не смог бы заменить Макмастера. Эмоциональное существование Кристофера Титдженса зиждилась на том, чтобы об эмоциях не говорить ни слова. Разговоры и даже размышления о чувствах Титдженс считал излишними.

Побег жены оставил Титдженса почти без знакомых переживаний, и Титдженс сказал о нем не более двадцати слов – в основном отцу. Как и ожидалось, тот, очень высокий, очень хорошо сложенный, прямой и седовласый, неохотно пришел в гостиную Макмастера в Греевском Доме и, после пяти минут молчания сказал:

- Ты разведешься?

- Нет! – ответил Кристофер.- Только мерзавец подвергнет женщину позору развода.

Мистер Титдженс так и полагал.

- Ты позволишь ей развестись с тобой? – после паузы спросил он.

- Если она захочет. Необходимо помнить о ребенке.

- Ты переведешь ее счета на сына? – спросил мистер Титдженс.

- Если это удастся сделать без помех, - ответил Кристофер.

- А! – только и сказал мистер Титдженс.

22 Buzaika

Титдженсу, младшему сыну джентльмена из Йоркшира, было суждено иметь все самое лучшее, что только могли себе позволить высокопоставленные чиновники и представители высшего общества. И хоть ему не доставало амбициозности, все блага сами шли ему в руки, как это обычно и бывает в Англии. Он не беспокоился о том, как выглядит, с кем водит знакомство, что говорит. Молодой человек имел небольшой доход от хозяйства матушки, что-то получал в Государственном департаменте статистики, да и жена его была дама небедная. А поскольку Титдженс, как и любой тори, был мастером словесных издевательств, то его всегда внимательно слушали. Подобно всем йоркширцам двадцатишестилетний Титдженс был крупным и неопрятным, а расплывшаяся талия была гораздо больше, чем подобает иметь в его возрасте. Когда он рассуждал о том, как общественные веяния влияют на статистику, его начальник сэр Реджинальд Инглби слушал особенно внимательно. Порой сэр Реджинальд замечал: «Да вы просто ходячая энциклопедия, Титдженс. Столько всего знаете». Молодой человек же считал, что это его обязанность, и молча принимал похвалу.

Стоило сэру Реджинальду высказать свое восхищение, как Макмастер бормотал: «Это вы верно подметили, сэр Реджинальд!» Титдженс находил подобные высказывания весьма уместными.

Макмастер, его сосед по комнате, был немного ниже рангом по службе и, вероятно, младше, – этого, как и откуда он родом, Титдженс не знал. Макмастер несомненно был шотландцем, и его можно было принять за сына священника. Но вероятнее всего он был сыном мелкого торговца где-нибудь в Купаре или носильщика в Эдинбурге. Хотя какая разница, если ты шотландец? И поскольку Макмастер очень редко говорил о своем происхождении, то, после близкого знакомства с ним, никто, даже в мыслях, не задавался вопросами на эту тему.

Титдженсу приходилось несколько раз принимать Макмастера – в Клифтоне, в Кэмбридже, на Чансери Лейн, а потом и как соседа в Грэйз Инн. Немудрено, что к Макмастеру он испытывал глубокую привязанность, даже благодарность. И, скорее всего, чувства эти были взаимны. Конечно, Макмастер всеми силами старался помогать Титдженсу. Титдженс учился в Кэмбридже, а Макмастер служил в Казначействе на должности личного секретаря сэра Реджинальда Инглби. Так вот уже в ту пору Макмастер обращал внимание сэра Реджинальда на бесчисленные таланты своего друга. А поскольку сэр Реджинальд подыскивал служащих для своего детища – нового отдела, он с удовольствием взял на работу Титдженса, сделав его там третьим по важности лицом. Но и Макмастер попал в Казначейство не просто так, а благодаря отцу Титдженса, порекомендовавшего его сэру Томасу Блоку. Помимо этого, семья Титдженса, вернее его мать, дала Макмастеру немного денег на учебу в Кэмбридже и на обустройство в городе. Он смог частично расплатиться с ними, предоставив Титдженсу комнату в своей квартире, когда тот вернулся после учебы.

Для молодого шотландца подобное положение вещей было вполне нормальным. Титдженс мог зайти утром к своей пышнотелой матери, чьи светлые локоны делали ее похожей на ангела, и сказать:
– Мама, тому парню, Макмастеру, нужно немного денег на учебу.
На что мать отвечала:
– Конечно, дорогой. Сколько?

Молодой англичанин более низкого социального положения в подобной ситуации почувствовал бы себя обязанным, но только не Макмастер.

За последние четыре тяжелых для Титдженса месяца, после отъезда его жены за границу с другим мужчиной, Макмастер заполнял пустоту в жизни друга, и никто и ничто иное не могло бы сделать это лучше, чем он. Основу всех чувств и эмоций Кристофера Титдженса составляло полное молчание. В мире глазами Титдженса не говорили и, возможно, даже не думали о чувствах.

После бегства жены он не осознавал, какие именно эмоции у него остались и остались ли вообще. Обо всем произошедшем он сказал не больше пары десятков слов, да и те в основном в разговоре с отцом. Седовласый отец, с идеальной осанкой, очень высокий и крепко сложенный, медленно прошел в гостиную Макмастера в Грейз Инн, несколько минут помолчал и потом произнес:

– Ты подашь на развод?

Кристофер ответил:

– Нет! Только подлец будет подвергать женщину такому унижению как развод.

Мистер Титдженс ожидал такого ответа и, помолчав, спросил:

– А сам согласишься на развод?

– Если она того захочет. Нужно подумать и о ребенке.

– Ее доля перейдет к ребенку? – поинтересовался мистер Титдженс.

– Если получится, – ответил Кристофер.

– Понятно, – только и промолвил мистер Титдженс.

23 Canary

Тайдженс, младший сын йоркширского сквайра, мог рассчитывать на все выгоды, которые способно принести высокое служебное и общественное положение. Он не был честолюбив, но по английским традициям всё это в любом случае ему причиталось. Поэтому он мог позволить себе одеваться как угодно, водить знакомство с кем угодно и высказывать какую угодно точку зрения. Тайдженс получал небольшие отчисления от матери, скромный заработок в Имперском Департаменте Статистики, был женат на состоятельной женщине и являлся, как и все Тори, непревзойдённым мастером насмешек и колкостей, оттого к нему и прислушивались. В свои 26 лет он обладал по-йоркширски бесформенным, непомерно крупным телосложением, что придавало ему не свойственную его возрасту внушительность. Когда Тайдженс рассуждал об общественных тенденциях, влияющих на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, внимательно слушал его, время от времени восклицая:

- Тайдженс, да Вы просто ходячая энциклопедия точных наук!

Тайдженс принимал этот комплимент как должное, поэтому выслушивал его молча.

Макмастер же, напротив, на каждое слово, произнесённое сэром Реджинальдом, лепетал в ответ:

-Очень любезно с Вашей стороны, сэр Реджинальд!

С чем Тайдженс был абсолютно согласен.

Макмастер был несколько старше по должности, и, судя по всему, по годам. Да, «судя по всему», поскольку Тайдженс и о возрасте, и о биографии своего соседа по комнате имел весьма смутное представление. Макмастер, скорее всего, был родом из Шотландии и производил впечатление потомственного «работяги». Наверняка его отцом и в самом деле был либо купарский бакалейщик, либо эдинбургский привокзальный носильщик. У шотландцев всё едино. Он тщательнейшим образом умалчивал свою родословную, но если кто-то проникался к нему симпатией, то у этого человека даже мысли не возникало выспрашивать у Макмастера такие подробности.

Тайдженс всегда с удовольствием проводил время с Макмастером: и в Клифтоне, и в Кембридже, и на Ченсери Лейн, и в занимаемых ими апартаментах в «Грейс-инн». Он испытывал к нему чувство глубокой привязанности, более того, - признательности. И, несомненно, Макмастер отвечал ему взаимностью. Он всегда старался оказать Тайдженсу какую-нибудь услугу. Ещё во времена своей работы в Государственном казначействе, занимая должность личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, Макмастер обратил внимание своего начальника на многочисленные таланты своего друга - Тайдженс тогда ещё учился в Кембридже. Сэр Реджинальд, к тому времени явивший миру своё детище в виде созданного им департамента, как раз находился в поиске молодых сотрудников, поэтому он охотно принял Тайдженса третьим «бойцом» в свои ряды. А ранее никто иной как отец Тайдженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Государственного казначейства. Кроме того, семья Тайдженсов – в лице миссис Тайдженс - оказывала небольшую финансовую поддержку Макмастеру, что позволило ему окончить Кембридж и обосноваться в городе. Небольшую часть этих расходов он возместил – в том числе предоставляя Тайдженсу комнату в своих апартаментах, когда тот приезжал в город.

Для молодого шотландца такое положение вещей было вполне приемлемым. Тайдженс, бывало, заходил утром в спальню к своей справедливой, щедрой, праведной матушке и говорил:

-Послушайте, мама, я насчёт Макмастера. Ему нужно немного денег на обучение.

На что матушка отвечала:

-Хорошо, милый. Сколько?

У молодого англичанина более низкого социального происхождения возникло бы при этом чувство классового долга. Макмастер же ничего такого не испытывал.

Во время не так давно постигшего Тайдженса несчастья (четыре месяца назад его бросила жена, уехав за границу с другим мужчиной) никто не смог войти к нему в доверие настолько, насколько это удалось Макмастеру. Ведь Кристофер Тайдженс вообще-то своими переживаниями ни с кем не делился. Его мировоззрение исключало необходимость каких-либо «бесед» и даже мыслей о собственных чувствах.

Собственно говоря, он и не осознавал толком, какие именно чувства в нём вызвало бегство жены, поэтому все его комментарии относительно этого события в совокупности не превышали пары десятков слов. Да и те произносились только в присутствии отца, - высокорослого, пышнотелого, седовласого мужчины с идеальной осанкой, который вплывал в гостиную Макмастера в «Грейс-инн» и, выдержав пятиминутную паузу, начинал разговор:

-Будешь подавать на развод?

На что Кристофер отвечал:

-Нет! Подвергать женщину испытанию разводом просто подло!

Мистер Тайдженс, предвидевший такой ответ, немного погодя задавал следующий вопрос:

-Ты дашь ей развод?

И слышал в ответ:

-Как ей будет угодно. Главное – интересы ребёнка.

Мистер Тайдженс продолжал:

-Ты согласишься принимать от неё отчисления в пользу ребёнка?

-Только если она добровольно пойдёт на это, - отвечал Кристофер.

Мистер Тайдженс лишь понимающе хмыкнул в ответ.

24 Castagna

Форд Мэдокс Форд
Исключения из правил
(Конец Парада, Часть 1)


Младший из сыновей Тидженса, известного джентльмена из графства Йоркшир, был с рождения обеспечен всем, что только мог предоставить высокий государственный пост и всем, что только могли себе позволить люди, такие посты занимающие. Молодой человек не был амбициозен, но все пришло к нему, как это бывает в Англии. Таким образом, он мог позволить себе небрежность в одежде, выборе окружения и высказываниях. У него был небольшой доход с имущества его матери; небольшой доход от Имперского Управления Статистики; он был женат на состоятельной леди и был, как положено убежденному Тори, в достаточной мере остер на язык, чтобы к нему прислушивались. Ему было 26 лет, но он был по-йоркширски светловолос, крупен, небрежен и имел в обществе несколько больший вес, чем можно было ожидать от человека его возраста. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, всегда внимательно слушал Тидженса, когда тот высказывался по поводу тенденций в обществе, влияющих на статистику. Время от времени сэр Реджинальд говорил: «Вы настоящая энциклопедия точного материального знания, Тидженс». И Тидженс, считавший это своим долгом, молча принимал похвалу.


А вот Макмастер, напротив, на слова сэра Реджинальда отвечал: «Вы очень добры, сэр Реджинальд». И Тидженс полагал, что так и должно быть.


Макмастер немного дольше Тидженса состоял на службе в Управлении и, возможно, был несколько его старше – на счет точного возраста и происхождения человека, с которым он делил жилье, в знаниях Тиджнеса наблюдался определенный пробел. Макмастер был совершенно точно шотландцем по рождению и его принимали как сына пастора. Несомненно, на самом деле он был сыном бакалейщика из Купара или грузчика с вокзала в Эдинбурге. В случае с шотландцами это не имеет значения: он был чрезвычайно скрытен во всем, что касалось его предков, и, если его принимали, то никому даже не приходило в голову расспрашивать о его происхождении.


Тидженс всегда принимал Макмастера – и в Клифтоне, и в Кембридже, и на Ченсери Лейн, и в Грэйз Ин. Иными словами, он испытывал к Макмастеру глубокую привязанность, возможно, даже благодарность. И можно было сказать, что Макмастер относился к нему так же. Безусловно, он всегда старался быть полезным Тидженсу, в чем только мог. Когда Тидженс еще учился в Кембридже, Макмастер уже служил в Казначействе и был личным секретарем сэра Реджинальда. Именно он представил вниманию сэра Реджинальда многочисленные таланты Тидженса и сэр Реджинальд, будучи в поисках молодых людей для своего детища – нового отдела – охотно принял Тидженса в качестве своего третьего по званию подшефного. С другой стороны, это отец Тидженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в Казначействе. И, по сути, это семья Тидженс – в основном, миссис Тидженс – обеспечила Макмастера некоторой суммой денег, чтобы тот мог окончить Кембридж и найти себе место в Городе. Некоторую сумму он вернул – отчасти, за счет того, что позволил Тидженсу делить с ним квартиру, когда тому пришло время перебираться в Город.


Для молодого человека шотландского происхождения такое положение вещей было совершенно нормально. Тидженс мог прийти к своей прекрасной, богатой и безгрешной матери в малую столовую и сказать:
- Слушайте, матушка, тут этот Макмастер! Ему понадобится немного денег, чтобы окончить университет, - и его мать отвечала:
- Да, мой милый. Сколько?


Молодой англичанин невысокого происхождения чувствовал бы себя обязанным в силу своего положения. Но на Макмастера эти сложности просто не распространялись.


Во время недавних неприятностей Тидженса – четыре месяца назад его жена уехала заграницу с другим мужчиной – Макмастер поддержал его, как не смог бы никто, ибо в основе эмоциональной жизни Кристофера Тидженса лежала редкая молчаливость. По крайней мере, в том, что касалось его собственных переживаний: по убеждению Тидженса, «говорить» было не положено. Возможно, даже задумываться о своих чувствах было не положено.


В самом деле, побег жены оставил его без каких-либо эмоций, которые он мог бы выразить, и он едва ли сказал пару десятков слов по поводу этого события. Слова эти, главным образом, были адресованы его отцу – очень высокому, очень широкому в кости, седому, но бодрому человеку. После отец и сын плавно перешли в кабинет Макмастера в Грэйз Ин, где после пятиминутного молчания старший Тидженс спросил:
- Ты подашь на развод?
На что Кристофер ответил:
- Нет! Только последний мерзавец подвергнет женщину тяготам развода.
Мистер Тидженс взвесил этот ответ и, помолчав, спросил:
- Ты позволишь ей подать на развод?
- Если она того пожелает, - был ответ. – Не стоит забывать о ребенке.
- Ты передашь ее имущество ребенку? – спросил мистер Тидженс.
- Если это возможно сделать без лишнего шума – да, - ответил Кристофер. На что мистер Тидженс сказал лишь:
- А.

25 chitragupta

Будучи младшим сыном богатого йоркширского землевладельца, Тидженс
имел право на всё самое лучшее, что только могли обеспечить ему
высокие должности на государственной службе и знакомства в высших
сферах. Вот только честолюбия ему недоставало, но честолюбие в Англии
обыкновенно приходит со временем. А пока он мог позволить себе
небрежность в одежде и неразборчивость в знакомствах и мнениях.

Он имел небольшой личный доход от собственности, отданной ему в
доверительное управление матерью; получал скромное жалованье в отделе
статистики в Казначействе; женился на состоятельной женщине; а его
умения отпускать насмешки и колкости в духе тори хватало, чтобы к нему
прислушивались, когда он говорил.

Ему шёл двадцать седьмой год; несмотря на возраст, он был неопрятно,
по-йоркширски, тучен.

Сэр Реджинальд Инглби, его начальник, прямо-таки заслушивался, когда на
Тидженса нападало настроение порассуждать об общественных тенденциях,
влияющих на статистику.

Время от времени сэр Реджинальд хвалил его:

— Вы просто ходячая энциклопедия точных наук, Тидженс, — и он принимал
похвалы как должное.

Макмастер, напротив, в ответ на отпущенную ему похвалу бормотал:

— Вы очень добры, сэр Реджинальд! — и Тидженс не видел в том ничего
необычного.

Должность Макмастера была немного выше — как, вероятно, и возраст.
«Вероятно», поскольку в знаниях Тидженса касательно возраста и
происхождения соседа по квартире имелись определённые пробелы.

Не вызывало сомнений то, что Макмастер был урождённым шотландцем, а
его манера держаться намекала на то, что воспитывался он в семье
пастора.

Впрочем, в действительности его отцом вполне мог быть купарский
зеленщик или эдинбургский железнодорожный грузчик. Что не имело ровно
никакого значения, поскольку Макмастер благоразумно не распространялся
о своём происхождении, а вы, подружившись с ним, об этом даже не заикались.

Тидженс никогда и не расспрашивал — ни в Клифтоне, ни в Кембридже, ни
на Ченсери-Лэйн, ни в их квартире в Грейс-инн. Он был глубоко привязан
к Макмастеру и даже, пожалуй, испытывал к нему признательность.

Макмастер отвечал тем же. Он, бесспорно, всегда старался
быть полезным Тидженсу.

Когда тот ещё только учился в Кембридже, Макмастер, служивший в
Казначействе личным секретарём сэра Реджинальда Инглби, обратил
внимание сэра Реджинальда на многочисленные природные дарования
Тидженса, и сэр Реджинальд, как раз подыскивавший молодые таланты для
своего новоиспечённого отдела, с готовностью взял юношу к себе.

С другой стороны, кто, как не отец Тидженса, порекомендовал Макмастера
сэру Томасу Блоку в том самом Казначействе? И, конечно, семейство
Тидженсов — на этот раз мать Кристофера — предоставило Макмастеру
небольшую сумму денег для оплаты обучения в Кембридже и для
обустройства в городе.

Деньги эти окупились — частью тем, что Макмастер выделил Тидженсу
комнату в своей квартире, когда тот, в свою очередь, перебрался в
город.

Такое участие в судьбе юноши-шотландца не являлось чем-то из ряда вон
выходящим. Тидженсу достаточно было подойти к пышной светловолосой
матери и сказать:

— Слушай, мам, помнишь того парня, Макмастера? Ему нужно немного
денег, чтобы оплатить обучение, — и эта святая женщина, не раздумывая,
ответила:

— Да, дорогой. Сколько?

Будь на месте Макмастера юноша-англичанин из более низкого социального
слоя, подобное покровительство оставило бы после себя гнетущее чувство
обязанности.

Во время недавних семейных неурядиц Тидженса, на протяжении четырёх
месяцев вплоть до побега его жены за границу с любовником, Макмастер
заполнял место, какое не мог заполнить никто другой. Ибо в
эмоциональном плане Кристофер Тидженс был совершенно замкнут.

По всем его представлениям, чувствами не пристало делиться. Более
того, он старался даже не думать о том, что чувствует.

Вот и побег жены никаких видимых эмоций у него не вызвал, и он уделил
этому событию хорошо если три десятка слов. Обращённых, в основном, к
отцу, высокому и корпулентному седоволосому джентльмену, каковой тогда
явился, словно вплыл, в гостиную Макмастера в Грейс-инн и после пяти
минут молчания спросил:

— Разводиться собираешься?

— Об этом не может быть и речи. Только подлец способен подвергнуть
женщину такому жестокому испытанию.

Мистер Тидженс не ждал ничего иного и после небольшой паузы продолжил:

— А если она сама захочет развестись?

— Дело её. Но нужно подумать о ребёнке.

— Оформишь на ребёнка причитающиеся ей деньги?

— Если она не будет против.

— Ну-ну, — только и сказал старший Тидженс.

26 corelli

Не все так поступают
(Конец Парада, Часть 1)
Форд Мэдокс Форд

Будучи младшим сыном джентльмена из Йоркшира, Тидженс мог рассчитывать на самое лучшее ﹣всё то, что может позволить себе первоклассное государственное учреждение и элита общества. Он не был амбициозен, но это придет со временем, как обычно и бывает в Англии.
Так что он мог позволить себе не задумываться о том, как одеваться, с кем общаться, как и что говорить.
У него имелся небольшой собственный доход – содержание, выплачиваемое матерью и небольшой доход от работы в Имперском управлении по статистике. Женился он на обеспеченной женщине и был мастером по части шуток и насмешек, характерных для тори, что привлекало внимание к его речам.
Тидженсу было двадцать шесть лет, но по-йоркширски большой и неопрятный, он был не по возрасту грузный. Его шеф, сэр Реджинальд Инглби внимательно выслушивал рассуждения Тидженса об общественных тенденциях, влияющих на статистику. Иногда сэр Реджинальд говорил: «Вы просто идеальная энциклопедия точного материального знания, Тидженс», и Тидженс воспринимал это как должное и принимал похвалу молча.
С другой стороны, после любого высказывания сэра Реджинальда, Макмастер бормотал: «Вы так хороши, сэр Реджинальд!» и Тидженс считал это что ни на есть уместным.

Макмастер был немного старше по должности, как, возможно, и немного старше по возрасту. Дело в том, что у Тидженса имелся определенный пробел в знаниях о возрасте его соседа по квартире и его точного происхождения. Очевидно, Макмастер был шотландцем по происхождению и казался типичным сыном пастора. Но без сомнений он был в действительности сыном купарского (1) бакалейщика или вокзального носильщика в Эдинбурге. Но это не имеет значения, когда речь идет о шотландцах, а так как он был немногословен в отношении своего прошлого, как только вы сложили о нем свое мнение, больше вопросы и не задавали, даже в своей голове.
Отношение Тидженса к Макмастеру не менялось на протяжении знакомства – в Клифтоне, в Кэмбридже, на Чэнсери Лейн и в их квартире в Грейc-инн. Так что к Макмастеру он испытывал очень тёплые чувства, можно сказать даже благодарность. И можно даже считать, что это было взаимно. Макмастер несомненно всегда старался изо всех сил помочь Тидженсу. Уже в Казначействе и будучи приставленным к сэру Реджинальду Инглби в качестве личного секретаря, пока Тидженс всё ещё был в Кэмбридже, Макмастер известил сэра Реджинальда о многочисленных природных дарованиях Титдженса. Сэр Реджинальд, будучи в поисках молодых людей для своего дитя – только что открытого ведомства, с большим энтузиастом нанял Тидженса вторым заместителем. С другой стороны, именно отец Тидженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из самого Казначейства. И к тому же семья Тидженс (это была мать Тидженса, если быть точным) одолжила Макмастеру немного денег, которые помогли ему отучиться в Кэмбридже и укорениться в городе. Он вернул небольшую часть этих денег, в том числе и благодаря тому, что предоставил Тидженсу комнату в своей квартире, когда тот в свою очередь тоже приехал в Лондон. В случае с молодыми шотландцами такая ситуация была вполне возможной. Тидженс мог отправиться к своей прекрасной пышнотелой безукоризненной матери и, найдя её в гостиной, где она сидела по утрам сказать:
– Послушайте, матушка, помните того парня, Макмастера? Ему нужно немного денег, чтобы доучиться в университете.
А его мать отвечала:
– Да, мой дорогой. И сколько же?
Если бы речь шла о молодом англичанине низшего сословия, то присутствовало бы некое чувство классовых обязанностей. Но это был Макмастер, потому такого чувства не было.
В период недавних неприятных событий Тидженса – за четыре месяца до этого жена бросила его и уехала за границу с другим мужчиной – Макмастер заполнил брешь, которую никто другой не смог бы заполнить. Дело в том, что основой эмоционального существования Кристофера Тидженса была полнейшая неразговорчивость, по крайней мере, когда речь шла о его чувствах. По мнению Тидженса, не было необходимости говорить о том, что ты чувствуешь. Может, даже и думать об этом. И действительно, побег его жены практически не вызвал у него никаких эмоций, которые он был способен осознать. Он не сказал и больше двадцати слов обо всем произошедшем. И то те в основном были сказаны его отцу, очень высокому, необычайно крупному мужчине с посеребренными сединой волосами, который вплыл в гостиную Макмастера в Грейс-инн с гордо выпрямленной спиной и после пяти минут молчания сказал:
–Ты разведешься?
Кристофер ответил:
– Нет! Только подлец подвергнет женщину испытанию разводом”
Мистер Тидженс именно это и предложил и через некоторое время спросил:
– Ты позволишь ей развестись с тобой?
Он ответил:
– Если она пожелает. Нужно думать о ребёнке”. Мистер Тидженс сказал:
– Ты передашь её денежное содержание ребёнку?
Кристофер ответил:
– Если это можно сделать без лишних сложностей.
Мистер Тидженс прокомментировал это только так:
–Ах!


1 Купар - город в Шотландии

27 Covarina

Some Do Not
Some Do Not
(Parade's End, Part 1)
by Ford Madox Ford

Титьенс был младшим сыном джентльмена из Йоркширского графства, и поэтому имел право на все самое лучшее, что только могло позволить себе высшее общество. При этом он не был самолюбив, и принимал эти блага естественно, как это водится в Англии. Он мог позволить себе некую небрежность в одежде, в выборе компании, в излагаемых взглядах. У него был небольшой доход от состояния матери; небольшой доход от службы в Британском департаменте статистики; он женился на женщине со средствами. Как и все консерваторы, молодой человек был мастером не замечать насмешек и издевок, если они сопровождали его речи. Ему было двадцать шесть, но он уже был крупным и даже обрюзгшим (истинный йоркширец), что совсем не соответствовало его возрасту. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, всегда с вниманием слушал, когда Титьенс начинал говорить об общественных тенденциях, влияющих на статистические показатели. Иногда сэр Реджинальд говаривал: «Да Вы просто энциклопедия точных знаний, Титьенс!», - и комплимент принимался молча, так как это считалось само собой разумеющимся.

Макмастер, напротив, в ответ на похвалу от начальства обычно бормотал: «Вы так добры, сэр Реджинальд…», - по мнению Титьенса, и это было вполне уместно.

Макмастер был несколько младше по чину, и, вероятно, младше по возрасту. Но это область была за пределами знаний Титьенса – не было ничего известно ни о сверстниках, ни о происхождении приятеля. С виду казалось, что Макмастер шотландец, и можно даже было принять его за сына пастора, но на самом деле его отцом мог быть и бакалейщик из Купара, и грузчик со станции в Эдинбурге – для шотландца это не имело никакого значения. А так как Макмастер совершенно не распространялся о своем происхождении, то после знакомства никто, даже в мыслях, и не задавался этим вопросом.

Титьенс всегда принимал Макмастера – в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери Лейн и в своих кабинетах в Грейс-инн, и явно испытывал к нему глубокую привязанность, и даже чувство признательности. Казалось бы, и Макмастер отвечал тем же. Он определенно всегда стремился услужить Титьенсу. Когда молодой шотландец уже служил в казначействе в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, а молодой англичанин еще был в Кэмбридже, Макмастер неоднократно докладывал сэру Реджинальду о многочисленных врожденных талантах своего друга, поэтому сэр Реджинальд, который как раз искал молодого человека для своего нового и крайне дорогого ему департамента, охотно принял Титьенса как третьего компаньона. С другой стороны, именно отец Кристофера в свое время порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из казначейства, и его семейство (а точнее – мать) даже помогло Макмастеру материально в том, чтобы закончить Кэмбридж и основаться в городе. Конечно, он частично вернул этот долг, подыскав место в палатах Титьенсу, когда тот в свою очередь переехал в город.

Для шотландца такое положение вещей было вполне естественным. Титьенс вполне мог позволить себе в одно прекрасное утро войти в спальню своей матери – святой, порядочной и богатой женщины, и сказать:
- Матушка, познакомьтесь – это Макмастер! Ему нужны деньги, чтобы поступить в университет, - на что мать ответила:
- Хорошо, дорогой. Сколько?

Англичанина более низкого сословия эта ситуация несколько обязывала бы, но не Макмастера.

Когда у Титьенса случилась неприятность (четыре месяца назад его жена сбежала за границу с другим мужчиной), Макмастер заполнил в его жизни пустоту, которую не мог бы заполнить никто другой. Все эмоциональные проявления Кристофера Титьенса сводились к полному безмолвию, независимо от силы переживаний. Судя по всему, он не считал нужным говорить о чувствах, а возможно даже и думать о них.

Побег жены лишил его последних эмоций, и он в совокупности не сказал об этом событии и двадцати слов, да и эти слова были в основном обращены к отцу, высокому, крепко сложенному человеку с седыми волосами и очень прямой осанкой – вот он степенно входит в приемную Макмастера в Грейс-инн и после пяти минут тишины произносит:
- Ты разведешься?

Кристофер ответил:
- Нет! Только мерзавец может подвергнуть женщину унизительной процедуре развода.

Мистер Титьенс ожидал такого ответа, и после выдержанной паузы спросил:
- Ты позволишь ей подать на развод?
- Если она захочет. Надо учесть интересы ребенка.
- Ты переведешь ее содержание на ребенка?
- Если это можно устроить.

Мистер Титьенс мог ответить только:
- Мда.
 

28 Daksy09

Конец парада.
Форд Медокс Форд.

Младший сын джентльмена из графства Йоркшир, Тидженс, само собой, имел право на все самое лучшее, что только могут позволить себе сливки общества и государственные служащие первого класса. Особым честолюбием он не обладал, но оно появится со временем, как это водится в Англии. Поэтому он позволял себе проявлять небрежность и в одежде, и в компании, с которой водил дружбу, и во взглядах, которые высказывал. Он получал скромный доход от имущества матери, небольшое жалование в Имперском департаменте статистики, его супруга была женщиной со средствами. Его всегда слушали, поскольку он умел мастерски, в стиле тори, насмешничать и говорить колкости. В свои 26 он был неопрятно, по-йоркширски толст и весил гораздо больше, чем ему полагалось по возрасту. Когда Тидженс принимался рассуждать о настроениях в обществе, влияющих на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, слушал со вниманием. И часто говорил ему: «Вы полны энциклопедически точных практических сведений». Тидженс безропотно стал почитать это своей обязанностью.

Макмастер же бормотал на эти слова: «Вы совершенно правы, сэр Реджинальд». Что Тидженс воспринимал как должное.

Макмастер был немного выше по должности, как был, вероятно, немного старше по возрасту. И студенческие годы его, и точное происхождение оставались для Тидженса загадкой. Макмастер явно был шотландцем, его можно было принять за сына шотландского пастора. На самом деле, он, без сомнения, был сыном бакалейщика из Купера или вокзального носильщика из Эдинбурга. Для шотландца это не имеет большого значения. Из-за его скрытности во всем, что касалось родословной, и из симпатии к нему, желания задавать вопросы не возникало.

Тидженс всегда относился к Макмастеру благосклонно – и в Клифтоне, и в Кембридже, и в Чансери-Лейн, и в их комнатах в Греевской школе. Он испытывал глубокую привязанность к нему, даже признательность. Макмастер платил тем же и всегда был рад ему удружить. Уже работая в Министерстве финансов личным секретарем сэра Реджинальда Инглби (Тидженс в то время еще находился в Кембридже), Макмастер часто расхваливал тому многочисленные природные дарования Тидженса. И когда сэр Реджинальд набирал молодых людей для своего детища – нового департамента, он охотно взял Тидженса третьим членом своей команды. В то же время в само Министерство финансов сэру Томасу Блоку Макмастера порекомендовал отец Тидженса. И именно семья Тидженса (точнее говоря, это была его мать) дала некоторую сумму, чтобы шотландец смог окончить Кембридж и обосноваться в городе. Он частично расплатился тем, что предоставил Тидженсу комнату в своей меблированной квартире, когда тот вернулся.

В случае с молодым шотландцем сделать это было легко. Тидженсу достаточно было просто войти в залитую солнцем комнату к своей прекрасной, доброй, состоятельной матери и сказать:

- Слушай, мам, это мой приятель Макмастер! Ему нужны деньги, чтобы закончить университет.

На что его мать ответила:

- Конечно, милый. Сколько?

Если бы речь шла о молодом англичанине низшего сословия, такой поступок имел бы оттенок классового обязательства. В случае с Макмастером - нет.

Во время последних неприятностей Тидженса, за четыре месяца до того, как жена бросила его и уехала за границу с другим, Макмастер очень многим для него пожертвовал, чего не смог бы сделать никто другой. Основу эмоционального существования Тидженса составляла полная молчаливость, во всяком случае, когда дело касалось его чувств. В его понимании никто не говорил, а возможно даже не думал о том, как себя чувствует.

Бегство жены почти полностью лишило его явных, осознаваемых эмоций. Он произнес с того момента самое большее двадцать слов. Большая их часть была адресована отцу - высокому, крупно скроенному, седому мужчине с выправкой - который пришел в гостиную Макмастера в Греевской школе и после пятиминутного молчания спросил:

- Разведешься?

- Нет! Только подлец сможет так поступить с женой.

Мистер Тидженс предвидел такой ответ и после некоторой паузы спросил:

- Ты дашь ей развод?

- Если она того захочет. Надо учитывать и интересы ребенка.

- Передашь ее собственность ребенку?

- Если обойдется без разногласий.

- А! – только и заметил мистер Тидженс.

29 Darja Wilkowa

Форд Мэдокс Форд
«Некоторым не дано» («Конец парада», первая часть)

Тидженсу, младшему сыну йоркширского землевладельца, было уготовано все самое лучшее - самое лучшее из того, что могут себе позволить первые государственные учреждения и лица. Он не был честолюбив, но все равно получил бы все это, как то принято в Англии. Вот почему он мог себе позволить неряшливость в одежде, в отношениях и в выражении мыслей. У него был небольшой частный доход от имущества его матери, небольшое жалованье в Государственном Департаменте Статистики; он женился на состоятельной женщине, и он был, как и все консерваторы, настоящим мастером насмешек и колкостей, какого грех не послушать. Ему было двадцать шесть, но он был по-неопрятному крупным и гораздо полнее, чем подобает молодым людям его возраста. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, всегда внимательно слушал, когда Тидженс заводил речь об общественных тенденциях, влияющих на данные статистики. Иногда сэр Реджинальд говорил:
- Вы — настоящая ходячая энциклопедия, Тидженс, - и Тидженс считал это своей заслугой и молчаливо принимал похвалу.

Следом за этим, Макмастер, наоборот, бормотал: «Какой вы молодец, сэр Реджинальд!" - и Тидженсу это казалось как нельзя к месту.

Макмастер был старше по званию, а возможно, и по возрасту. Хотя, в том, что Тидженс знал о возрасте и происхождении своего соседа по комнате, были явные пробелы. Было очевидно, что Макмастер - шотландец по происхождению, и все считали его сыном пастора. Но было несомненно то, что на самом деле он был сыном бакалейщика из Купара или носильщика из Эдинбурга. Это не столь важно, когда речь идет о шотландцах. Он был чрезвычайно немногословен, когда речь заходила о его происхождении, поэтому у тех, кто относился к нему благосклонно, не возникало даже мысли это выяснить.


Тидженс всегда хорошо относился к Макмастеру - в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери Лейн и в их комнатах при Греевской юридической школе. Он питал к Макмастеру очень сильную привязанность — даже увлеченность. И Макмастер вроде бы разделял это чувство. По крайней мере, он всегда старался быть полезным Тидженсу. Уже работая в Министерстве финансов личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, (это было, когда Тидженс еще учился в Кембридже), Макмастер привлек внимание сэра Реджинальда к многочисленным талантам Тидженса, а сэр Реджинальд, который в это время искал сотрудников в свое детище, свой новый отдел, охотно принял Тидженса на должность своей левой руки. С другой стороны, самого Макмастера порекомендовал сэру Томасу Блоку из Министерства финансов отец Тидженса. И вообще, семья Тидженса помогла ему со средствами (которые в действительности принадлежали матери Тидженса), чтобы он смог закончить учебу в Кембридже и устроиться в администрацию. Он вернул эти деньги, частично за счет того, что нашел Тидженсу комнату в своих апартаментах, когда пришла очередь второго устраиваться в администрацию.

Для молодого шотландца такое положение дел было совершенно приемлемым. Тидженс мог прийти в будуар к своей порядочной и богатой матери и сказать:

- Послушайте, матушка, помнишь Макмастера? Ему нужно немного денег, чтобы закончить учебу, - и она отвечала:
- Да, милый, сколько нужно?

С англичанином из низшего сословия это оставило бы некоторый осадок классовых обязательств. С Макмастером все было иначе.

Во время недавних неприятностей Тидженса - а его жена сбежала за границу с любовником четыре месяца назад - Макмастер заполнил то место, которое ни одна другая живая душа не смогла заполнить. А все потому что основой эмоциональной жизни Кристофера Тидженса было безмолвие - во всяком случае, в том, что касалось его чувств. В его мировоззрении не было места разговорам о чувствах. Возможно, не было места даже мыслям о них.
И, действительно, уход жены оставил его в смятении чувств, ни одно из которых он не мог понять, и он ни с кем не обмолвился и парой слов о случившемся. Разве что кроме своего отца, который, очень высокий, крепкосложенный, седовласый и бодрый, словно заплыл в гостиную Макмастера при Греевской юридической школе и, после долгого молчания, спросил:
- Ты собираешься разводиться?
- Нет! Только подлец подвергнет женщину такому суровому испытанию, как развод, - сказал Кристофер.
Мистер Тидженс именно такого ответа и ожидал, и, сделав паузу, поинтересовался:
- Ты позволишь ей подать на развод?
Он ответил:
- Если она так захочет. Нужно подумать и о ребенке.
- Ты собираешься оформить ее имущество на ребенка? - спросил Мистер Тидженс.
- Да, если получится это сделать без разногласий.
Мистер Тидженс только и произнес:
- Вот как!

30 distant_look

Будучи младшим сыном сельского джентльмена из Йоркшира, сам Тидженс мог рассчитывать в жизни на лучшее: все то, что прилагается к большим чинам и высокому положению. Он не искал почестей, но, как водится в Англии, те сами его находили. Поэтому он мог себе позволить одеваться, как вздумается, дружить, с кем хочется, и говорить, что в голову взбредет. У него имелся небольшой личный доход с материнского имущества, небольшой доход от службы в государственном департаменте статистики, а также жена с приданым. Как истинный тори он был довольно остер на язык, и каждое его слово ловили. Ему исполнилось двадцать шесть, но крупное телосложение и йоркширская тучность придавали ему не по годам солидный вид. Когда на Тидженса нападала охота порассуждать о влиянии общественных веяний на данные статистики, его начальник, сэр Реджинальд Инглби слушал со всем вниманием. «Да вы просто кладезь премудростей, Тидженс!» – восклицал, бывало, сэр Реджинальд, на что тот неизменно отмалчивался, принимая дань восхищения как должное.

Макмастер, напротив, удостоившись благосклонного слова от сэра Реджинальда, бормотал: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!», и Тидженс находил это вполне уместным.

Макмастер был несколько ниже по должности, как, вероятно, и младше по годам. Точный возраст и происхождение соседа по квартире во многом оставались для Тидженса загадкой. Родился Макмастер определенно в Шотландии и выглядел как типичный пасторский сын. Хотя не вызывало сомнений, что на самом деле его отцом был бакалейщик из Купара или вокзальный носильщик из Эдинбурга. В случае шотландца это не так уж важно, и поскольку сам он хранил о своей родословной благовоспитанное молчание, его знакомые и не думали озадачиваться таким вопросом.

В Клифтоне, Кембридже, на Чансери-лейн и в их квартире в Грейс-инн — везде Тидженс с Макмастером были не разлей вода. Из чего можно заключить, что к Макмастеру Тидженс питал дружеские чувства и, более того, признательность. Макмастер, судя по всему, платил ему взаимностью. Разумеется, он не жалел сил, чтобы удружить Тидженсу. Когда тот доучивался в Кембридже, Макмастер уже служил в министерстве финансов личным секретарем сэра Реджинальда Инглби и так расписал необычайные дарования Тидженса, что сэр Реджинальд, подыскивавший молодых сотрудников для своего любимого детища — недавно созданного департамента, с большой охотою взял того к себе третьим. С другой стороны, самого Макмастера приняли в министерство благодаря отцу Тидженса, который рекомендовал его сэру Томасу Блоку. Более того, Тидженсы, а точней мать Тидженса, выделяли небольшие деньги, чтобы Макмастер мог окончить курс в Кембридже и обосноваться в столице. Средства эти Макмастер отчасти возместил, в том числе предоставив Тидженсу комнату в своей квартире, когда тот в свою очередь перебрался в Лондон.

Соседом молодой шотландец был вполне подходящим. Тидженс мог ворваться в столовую к своей милейшей, щедрой святой матушке с криком:

— Мама, помнишь того малого, Макмастера! Ему бы не помешало немного деньжат для университета.

На что мать отвечала:

— Разумеется, милый. Сколько?

Будь на месте Макмастера какой-нибудь молодой англичанин из низов, могло бы показаться, что это не более чем обязательная благотворительность. Но в случае Макмастера такое просто не приходило в голову.

Во время позднейших невзгод Тидженса — в те четыре месяца до бегства его жены за границу с любовником — только Макмастер сумел понять его переживания, которые для всех других остались тайной. Ибо краеугольным камнем душевной жизни Кристофера Тидженса служила полнейшая сдержанность, во всяком случае в том, что касалось чувств. Взгляд Тидженса на мир не допускал разговоров, а может, даже и мыслей о чувствах.

И то сказать, Тидженс едва ли осознавал, что творится у него на душе после бегства жены, и проронил о событии не больше дюжины слов. Да и те по большей части предназначались его отцу — рослому и крепкому мужчине с благородными сединами и величественной осанкой, который, что называется, вплыл в гостиную Макмастера в Грейс-инн и спустя пять минут молчания поинтересовался:

— Подашь на развод?

— Боже упаси! — вскричал Кристофер. — Только негодяй подвергнет женщину такому позору.

Мистер Тидженс предполагал подобное и, выдержав паузу, спросил:

— Позволишь ей самой подать на развод?

— Если захочет, — ответил он. — Надо ведь и о ребенке подумать.

— Перепишешь ее имущество на ребенка? — задал вопрос мистер Тидженс.

— Если она будет не против, — пожал плечами Кристофер.

На что мистер Тидженс только и заметил:

— А!..

31 Don Sphynx

Кесарю кесарево.


Тидженс был младшим сыном сельского джентльмена из Йоркшира, что уже само по себе обеспечивало молодому человеку жизнь, полную тех благ и привилегий, которыми наслаждаются лишь счастливчики из касты избранных. Чуждый каких-либо амбиций, Тидженс, как и заведено в Англии, все получил по праву рождения. Поэтому его не заботило чужое мнение, и он носил одежду по своему вкусу, водил компанию с теми, кто был приятен ему, говорил то, что считал нужным сказать. Его регулярно ссужала небольшими деньгами мать, какое-то жалование причиталось ему в Верховном департаменте статистики, а за женой он получил хорошее приданое. Тидженсу исполнилось всего двадцать шесть лет, но, подобно всякому уроженцу графства Йоркшир, он был слишком крупным и неуклюжим и весил гораздо больше, чем положено в этом возрасте. Однако данное обстоятельство никоим образом не отразилось на состоянии его духа - истинный тори, он слыл человеком язвительным и острым на язык. Сэр Реджинальд Ингелби, под чьим началом трудился Тидженс, всегда внимательно выслушивал своего младшего коллегу, когда тому приходила охота порассуждать о взаимосвязи статистики и общественных явлений. Иногда сэр Реджинальд говорил: «Право, Тидженс, вы настоящая энциклопедия. Вам нет равных в этом деле». А тот, зная себе цену, неизменно молча принимал похвалу как должное.


Макмастер, напротив, услышав в свой адрес слова одобрения, начинал бормотать нечто
наподобие: «Вы чрезвычайно добры, сэр Реджинальд». Это робкое проявление благодарности также казалось Тидженсу в порядке вещей.


Макмастер занимал чуть более высокое положение по службе, что и неудивительно, так как он был немного старше по годам. Его истинный возраст и происхождение всегда оставались загадкой для Тидженса. Родиной Макмастера, несомненно, была Шотландия. Многие принимали его за сына приходского священника, хотя на самом деле его отцом в равной степени мог быть и бакалейщик из Купара, и носильщик с эдинбургского вокзала. Впрочем, когда дело касается шотландцев, это не имеет никакого значения. Хотя Макмастер упрямо хранил молчание о своих предках, тот, кто проникался к нему симпатией, никогда даже мысленно не задавался вопросом, к какому кругу он принадлежит.


Тидженс всегда считал Макмастера другом - и в студенческие времена Клиффтон Колледжа и Кембриджа, и в пору освоения адвокатского ремесла на Чансери-Лейн и в Греевской школе. Более того, он испытывал к Макмастеру не только привязанность, но и глубокую благодарность. Макмастер, очевидно, отвечал Тидженсу тем же, во всяком случае, старался всегда и во всем быть ему полезным. Когда Тидженс был ещё в Кембридже, Макмастер уже служил в Казначействе личным секретарем сэра Реджинальда Ингелби и, пользуясь возможностью, всячески расхваливал многочисленные дарования своего приятеля. Сэр Реджинальд как раз искал молодые таланты для своего любимого детища - нового департамента и охотно принял Тидженса третьим к себе под крыло. С другой стороны, именно отец Тидженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку для работы в Казначействе. Вдобавок его семья, а точнее мать поддерживала Макмастера небольшими суммами, чтобы он мог завершить учебу в Кембридже и затем обосноваться в столице. Макмастер в какой-то степени вернул долг, приютив у себя Тидженса, когда тот, в свою очередь, приехал завоевывать Лондон.


В случае с молодым шотландцем такая ситуация выглядела вполне естественной. Мать Тидженса была богата, но это никоим образом не испортило её справедливую и добросердечную натуру. Поэтому сын мог с легкой душой войти к ней в малую столовую и сказать: «Послушайте, матушка, вы ведь знаете моего приятеля Макмастера. Он нуждается в деньгах, чтобы доучиться в университете». А его мать отвечала: «Разумеется, мой дорогой. Какая сумма ему необходима?»


Если бы речь шла о молодом англичанине из менее зажиточных слоёв общества, то такая благотворительность породила бы неловкое чувство сословного превосходства. С Макмастером все было по-иному.


Недавно, когда Тидженс переживал нелегкие времена, ведь четыре месяца назад его жена упорхнула заграницу с другим мужчиной, только Макмастеру удалось заполнить пустоту в душе друга. У Кристофера Тидженса все эмоции, и сильные, и не очень, всегда выливались в полнейшее молчание. Действительность он воспринимал, руководствуясь принципами «не говори ни слова» и «не смей думать о том, что чувствуешь».


На самом деле побег жены оставил его совершенно безучастным, и он произнёс едва ли слов двадцать, да и то в беседе с отцом. Седовласая фигура Тидженса-старшего, словно большой корабль с мощной оснасткой и высокими, идеально прямыми мачтами, вплыла в апартаменты Макмастера, которые тот занимал в Греевской школе. Помолчав пять минут, отец произнёс:


- Думаешь начать развод?


- Нет! Я не подлец, чтобы подвергать женщину такому мучению.


Мистер Тидженс был готов к такому ответу, поэтому после небольшой паузы спросил:


- Ты ей позволишь подать на развод?


- Это её дело. Нам надо думать о ребёнке.


- Денежное содержание передашь сыну?


- Конечно, если не будет осложнений.


Мистер Тидженс лишь кратко отозвался: «Ну что ж».


 

32 door

Не всем дано
Some Do Not by Ford Madox Ford
(Parade’s End, Part I)
Тидженс, младший сын дворянина графства Йоркшир, получил право на все привилегии, которые только мог получить человек из благородного семейства на высоком государственном посту. Тщеславным он не был, но, как это часто бывает в Англии, амбиции придут в своё время. Пока же он позволял себе некоторую вольность в одежде, легко заводил друзей и свободно высказывал собственное мнение. Он имел небольшой личный доход с недвижимости по соглашению с матерью и скромный заработок в Государственном Статистическом Управлении. Его жена владела определенным состоянием. Как истинный Тори, он умел привлечь внимание язвительными замечаниями и насмешками. Однако, в двадцать шесть лет его отличали тяжелая стать, неопрятная «йоркширская» внешность и непозволительно большой вес. Когда Тидженс говорил о тенденциях в обществе, отслеженных статистикой, его шеф, сэр Реджинальд Инглби, слушал особенно внимательно. Сэр Реджинальд говаривал: «Вы просто энциклопедия точных прикладных знаний, Тидженс». Он соглашался без слов, полагая, что в этом и состоит его должностная обязанность.

С другой стороны, он считал вполне уместным ответ Макмастера на подобную похвалу, когда тот бубнил: «Вы очень добры, сэр Реджинальд».

На служебной лестнице Макмастер стоял немного выше и годами был, вероятно, старше. Тидженс пребывал в полном неведении относительно его возраста и происхождения. Тот, определенно, имел шотландские корни, и его можно было принять за одного из так называемых сынов пресвитерианского священника. На самом деле, его отец мог быть бакалейщиком из Купара или вокзальным носильщиком в Эдинбурге. Когда дело касается шотландцев, это не так важно, а поскольку Макмастер умело избегал разговоров о своих предках, Тидженс, однажды признав его, даже в мыслях не допускал расспросов на эту тему.

Тидженс всегда благоволил Макмастеру – когда учились в колледже Клифтон, в Кембридже, потом, когда работали в Сити и жили в отеле «Грейс Инн». Это можно было назвать состоянием привязанности, даже симпатии к своему товарищу. Конечно, Макмастер разделял эти чувства и всегда старался быть полезным Тидженсу. Пока Тидженс оставался в Кембридже, Макмастер уже служил в Министерстве финансов в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Инглби и поведал шефу обо всех врожденных талантах Тидженса. Сэр Реджинальд как раз подбирал молодых сотрудников в новое, выпестованное им управление. Он охотно принял Тидженса в команду на высокую должность. Надо сказать, именно отец Тидженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку, важному чиновнику Министерства. И ещё: семья Тидженса вложила деньги (из средств матери Кристофера) в счёт платы за обучение Макмастера в Кембридже и дальнейшее его устройство в столице. Макмастер деньги вернул отчасти тем, что делил своё жилище с Тидженсом, когда тот, в свою очередь, прибыл в Лондон.

Такое отношение к молодому шотландцу считалось нормальным. Тидженс мог запросто войти в комнату матери, открытой, щедрой женщины, и заявить:
- Послушай, мам, а как же наш Макмастер? Надо заплатить Университету.
Мать только спросит:
- Да, мой мальчик. Сколько?
В случае с молодым англичанином из другого сословия такой поступок оставил бы чувство исполненного классового долга. С Макмастером – нет.

Во время последних несчастий Тидженса (четыре месяца назад его жена уехала за границу с другим мужчиной) Макмастер заполнил пустоту, которую никто другой заполнить не смог бы. Потому что основой эмоциональной составляющей жизни Кристофера являлась исключительная сдержанность, во всяком случае, в высказывании своих чувств. Мир представлялся ему «немым». Возможно, мир даже не думал о том, что чувствовал.

И точно, побег жены почти не оставил осознанных переживаний, и он смог сказать по этому поводу не более двадцати слов. Да и те – отцу, очень высокому, крупному человеку в серебряной гриве. Он ступил в гостиную Макмастера в «Грейс Инн» и после пяти минут молчания молвил:
- Потребуешь развод?
Кристофер нахмурился:
- Нет. Только негодяй может судом унизить женщину.
Мистер Тидженс предвидел такой оборот и, помолчав, поинтересовался:
- Ты позволишь ей требовать развод?
- Если она пожелает. Необходимо учитывать интересы ребёнка, - рассудил Кристофер. На что мистер Тидженс попросил уточнения:
- Ты имеешь в виду её согласие на содержание ребёнка?
- Если это не вызовет разногласий, ¬¬- последовал ответ.
Мистер Тидженс вздохнул и развел руками.
 

33 douchebag

Младший сын Йоркширского землевладельца Тидженс родился с серебреной ложкой во рту. Ему предназначалось самое лучшее – лучшее из того, что чиновники первого порядка и люди первого порядка могут себе позволить. Он не был честолюбив, но и сия чаща не минует его, как заведено в Англии. Поэтому он позволял себе роскошь иметь небрежный внешний вид, быть неразборчивым в выборе друзей и говорить то, что думает. Имел небольшой доход, о котором позаботилась его матушка. Сверх того, имел небольшое жалование в государственном управлении статистики. Женился на состоятельной девушке, был истинным Тори, человеком, которого слушали если говорил он, и который вел себя непочтительно, если говорили другие: позволяя себе едкие замечания и колкости, мастерам которых он слыл. К двадцати шести годам, он отличался не мелкой статью, одевался с приятной неряшливостью Йоркширца и был грузен не в меру своих лет. Реджинальд Инглеби, его начальник, слушал внимательно, когда Тидженс говорил о закономерностях общества и статистики. В такие моменты сэр Реджинальд говорил: “Вы ходячая энциклопедия данных, Тидженс”. Он принимал эту похвалу, не утруждая себя ответными любезностями.


Макмастер же, напротив, на каждое слово сэра Реджинальда лепетал в ответ: “Вы очень любезны, сэр!”. Тидженс полагал такой порядок вещей правильным.


Макмастер чуть повыше должностью и, вероятно, чуть постарше. О его школьных годах и происхождении Тидженс ничего не знал. Макмастер родился в Шотландии и этот факт не подлежал сомнению. Все считали его сыном пастора, хотя вероятнее всего, его отцом был бакалейщик из Капара или проводник из Эдинбурга. Для Шотландца это не столь важно и, поскольку он с осторожностью избегал всего, что касалось своей родословной, однажды познакомившись с ним ближе, этот вопрос переставал вас интересовать, даже с точки зрения праздного любопытства.


Тидженс всегда принимал Макмастера в свою компанию в Клифтоте, Кембридже, Ченсери лейн, и Греевской школе барристеров. Он испытывал глубокую симпатию к Макмастеру, и даже благодарность. Поэтому желание Макмастера вернуть ему доброту сторицей, вполне понятно. Макмастер не упускал момент услужить Тидженсу. В то время как Тидженс ещё учился в Кембридже, Макмастер уже служил в казначействе личным секретарём сэра Реджинальда Иглеби, где и отрекомендовал Тидженса сэру Реджинальду, как очень способного человека. Сэр Реджинальд как раз подыскивал молодого человека для своего любимого детища – недавно учрежденного ведомства и охотно принял Тидженса в качестве второго заместителя. С другой стороны именно отец Тидженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из казначейства. И, конечно, именно семейство Тидженсов предоставило деньги, в действительности мать Тидженса, которые помогли Макмастеру закончить Кембридж и поселиться в Лондоне. Он вернул небольшую сумму, в часть которой входило квартирование Тидженса, когда пришла его очередь перебираться в Лондон.


Для молодого шотландца такое положение дел было вполне допустимо. Тидженс бывало, обращался к своей прекрасной, полненькой, праведной матушке со словами:
- Послушайте, матушка! Этот парень Макмастера, он заканчивает Кембридж и нуждается в средствах.
- Конечно, дорогой. Сколько ему требуется?

Для молодого англичанина из нижнего слоя общества подобное положение не обошлось бы без ущерба для классовой гордости. К Макмастеру такое попросту неприменимо.


Пока Тидженса занимали заботы: прошло четыре месяца, как жена оставила его и уехала заграницу с другим мужчиной, Макмастер получил должность, какую непросто было заполучить. Залогом душевного равновесия Кристофера Тидженса была немногословность, по крайней мере, относительного своих чувств. Избегать пустую болтовню – было одним из столпов его мировоззрения. Как болтовню о чувствах, так, вероятно, и мыслей и о том, что ты чувствуешь.


Бегство жены действительно застало его эмоционально пустым, он уделил этому происшествию не более двадцати слов. Большая их часть была адресована его отцу. Тидженс-старший очень высокий, крупного телосложения, с серебряно-седыми волосами и прямой осанкой. После того как его, так сказать, занесло течением в гостиную Макмастера, он молчал пять минут, а затем спросил:
- Ты потребуешь развода?
На что Кристофер ответил:
- Только подлец станет подвергать женщину публичному унижению.
Тогда Тидженс-старший подумал и через некоторое время спросил:
- Ты позволишь ей развестись с тобой?
А Кристофер ответил:
- Если таково будет её желание. Кроме того, нельзя пренебречь интересами ребенка.
Тогда Тидженс-старший снова спросил:
- Ты попросишь её подписать отказ от имущества в пользу ребенка?
На что Кристофер ответил:
- Если с этим не возникнут сложности.
Единственным ответом Тидженса-старшего стало неопределенное восклицание.
 

34 ezhoks

Тьеженс был младшим сыном землевладельца из Йоркшира. Благодаря своему положению, Тьеженс мог претендовать на все то лучшее, что могли предложить первоклассные заведения и высшее общество. Амбиции не переполняли Тьеженса, но для просторов Англии такая безыскусность – всего лишь вопрос времени. Он мог позволить себе небрежность во всем: в одежде, в заведении знакомств, в высказываниях. Он получал небольшой доход с матушкиной дарственной и из Верховного департамента статистики. Женат он был на девушке со средствами. Как и все Тори, в беседе мог блеснуть изящной колкостью. Ему было 26 лет, но он уже был полноват до некоторой неопрятности. Как и многие истинные представители Йоркшира, он был значительно толще, чем положено в его возрасте. Его шефу, сэру Реджинальду Инглби, нравилось, когда Тьеженс пускался в рассуждения о влиянии общественных тенденций на статистику. Сэр Реджинальд Инглби слушал с удовольствием, иногда восхищаясь:
- Тьеженс, вы – настоящая энциклопедия точных наук!

Тьеженс принимал этот комплимент как должное и молчал.

Услышав похвалу сэра Реджинальда, Макмастер, сидящий с другой стороны, прошептал:

- Вы абсолютно правы, сэр Реджинальд!

Тьеженс посчитал его слова как нельзя более уместными.

Макмастер был чуть старше и занимал чуть более высокое положение по службе. По этой причине, в силу ли возраста соседа или его происхождения, в знаниях Тьеженса существовал некоторый пробел. Шотландские черты Макмастера были очевидны. Вы бы легко приняли его за пасторского сына. Несомненно, он с одинаковой вероятностью мог быть отпрыском как бакалейщика из Купара, так и носильщика из Эдинбурга. Его шотландские корни не имели значения, а так как сам он не распространялся о своих предках, вы бы никогда и не подумали спросить его.

Тьеженс всегда симпатизировал ему – в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери-Лейн и в Греевской школе, где они делили комнату в пансионе. К Макмастеру он испытывал не только глубокую привязанность, но и благодарность. Макмастер же отвечал взаимностью. В самом деле, он всегда старался во что бы то ни стало угодить Тьеженсу. Уже на службе в качестве секретаря казначейства, когда Тьеженс еще был в Кембридже, Макмастер довел до сведения сэра Реджиналда Инглби знания о врожденных благодетелях Тьеженса. Сэр Реджинальд, подыскивая молодых людей на новую должность в только что созданный департамент, с большой охотой принял Тьеженса третьим в штат. С другой стороны, именно отец Тьеженса порекомендовал Макмастера сэру Реджинальду при устройстве в казначейство. Кроме того, семья Тьеженса (точнее, его матушка) предоставила небольшую сумму денег, чтобы помочь Макмастеру закончить Кембридж и обосноваться в городе. Частично он рассчитался тем, что нашел комнату для Тьеженса, когда тот, в свою очередь, прибыл в город.

С молодым шотландцем такое было вполне возможно. Тьеженс отправился в комнату к своей честной, щедрой и правильной матушке.

- Слушай, мама, этот парень, Макмастер! Ему нужны деньги на окончание университета.

Мать отвечала:

- Конечно, мой дорогой. Сколько ему нужно?

Другого молодого англичанина со скромными запросами это заставило бы чувствовать себя обязанным. У Макмастера такого чувства не возникало.

В тяжелые для Тьеженса времена (четыре месяца назад у жена бросила Тьеженса и укатила за границу с другим) одному Макмастеру удалось заполнить создавшуюся пустоту. Основой душевного равновесия Кристофера Тьеженса была его молчаливость в любой ситуации. Тьеженс взирал на мир, не обсуждая его и даже, скорее, не задумываясь ни о чем.

В самом деле, после отъезда жены он с трудом мог осознать свои чувства, и едва проронил бы пару фраз по любому поводу. Так было и тогда, когда его отец – высокий, статный, седовласый - вошел в комнату Макмастера в Греевской школе. Выждав пятиминутную паузу, он спросил:

- Разводишься?

- Только мерзавец заставит женщину пройти ужасы бракоразводного процесса, - ответил Кристофер.

Мистер Тьеженс не был удивлен. После очередной паузы он поинтересовался:

- Дашь ей развод?

- Как она захочет. Нельзя забывать о ребенке.

- Он унаследует ее поместье? – спросил мистер Тьеженс.

- Если это возможно будет устроить без помех.

- Ах! – только и промолвил мистер Тьеженс.

 

35 Finita

Некоторые нет

Будучи младшим сыном йоркширского помещика, сам Тидженс имел право на лучшее - самое лучшее, что могли позволить себе высокие государственные чины и люди из высшего сословия. У него не было особых амбиций, но они еще могли прийти к нему, как это часто бывает в Англии. Он мог позволить себе небольшую небрежность в наряде, в компании, с которой он проводил свободное время, и в мнениях, которые он произносил вслух. У него был небольшой личный доход от матери и неплохой заработок в Имперском департаменте статистики. Он женился на женщине со средствами и в достаточной мере, как это и подобало тори, владел мастерством вставлять в свою речь колкости и насмешки. Ему было двадцать шесть лет, но, будучи очень крупным, честным и немного безалаберным, то есть истинным йоркширцем, он взвалил на свои плечи больше, чем оправдывал его возраст. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, всегда со вниманием слушал, когда Тидженс говорил об общественных тенденциях, повлиявших на статистику. Иногда сэр Реджинальд говорил:
- Тидженс, вы настоящая энциклопедия касательно точного знания материала.
А Тидженс обычно принимал это как должное и ничего не говорил в ответ.
Макмастер же, в свою очередь, начинал роптать уже от одного слова сэра Реджинальда.
- Отлично сказано, сэр Реджинальд!
А Тидженс думал, что так оно и должно было быть.
Макмастер занимал должность повыше, поскольку, по всей вероятности, был немного старше Тидженса. Ибо у последнего был определенный пробел в знаниях относительно возраста и происхождения своего соседа по комнате. Макмастер явно был по рождению шотландцем – одним из тех, кого бы вы посчитали сыном пастора. Хотя на самом деле его отцом, наверняка, был бакалейщик из Капара или носильщик с эдинбургского вокзала. При общении с шотландцами это не имело особого значения, и поскольку он был очень скрытен касательно своей родословной, у вас из уважения к нему не появилось бы даже и мысли наводить справки.
Тидженс всегда уважал Макмастера – и в Клифтоне, и в Кембридже, и в их апартаментах на Чансери-Лейн, и в «Грейз инн». Можно было сказать, что к Макмастеру он испытывал очень глубокую привязанность – или даже признательность. И Макмастер, похоже, был благодарен ему за эти чувства. Разумеется, он всегда делал все возможное, чтобы быть Тидженсу полезным. Уже будучи служащим Казначейства, а затем получив должность личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, в то время как Тидженс еще учился в Кембридже, Макмастер довел до сведения сэра Реджинальда многочисленные великие врожденные таланты Тидженса, а сэр Реджинальд, как раз подыскивавший молодых людей, чтобы предложить им должности в своем драгоценном детище - только что созданном отделе, - с распростертыми объятьями принял Тидженса занять третье место в команде. Кроме того, тут не обошлось и без отца Тидженса, когда-то порекомендовавшего Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. А еще Тидженсы выделили немного денег – вернее это была мать Тидженса - чтобы Макмастер смог учиться в Кембридже и обосноваться в Лондоне. Он вернул им небольшую сумму – часть ее он погасил, найдя Тидженсу место в своей конторе, когда тот, в свою очередь, приехал в Лондон.
Молодому человеку с шотландскими корнями такое положение дарило много возможностей. Тидженс легко мог утром войти в комнату к своей справедливой, щедрой и благочестивой матери и сказать:
- Послушайте, маменька, этому парню, Макмастеру, нужно немного денег для учебы в университете.
И мать бы ответила ему:
- Конечно, мой дорогой. Сколько именно?
У молодого англичанина из низших слоев общества такая услуга вызвала бы чувство обязательства, свойственное его происхождению. У Макмастера же таких чувств попросту не было.
Когда Тидженса впоследствии постигли неприятности, - четыре месяца назад его жена покинула его и отправилась за границу с другим мужчиной - Макмастер заполнил то место, которое не мог заполнить никто другой. Своими эмоциями Кристофер Тидженс не делился ни с кем - во всяком случае, на эмоциональном уровне. По мнению Тидженса, о своих чувствах вообще нельзя было кому-то говорить. А, возможно, он и сам не допускал даже мысли о них.
Ведь даже бегство жены не вызвало у него никаких явных эмоций - он не сказал и двадцати слов об этом событии. И большинство из этих слов были сказаны отцу, когда тот - высокий, статный, стройный и седовласый – ходил взад-вперед по гостиной Макмастера в «Грейз инн» и через пять минут молчания спросил:
- Ты будешь разводиться?
Кристофер ответил:
- Нет! Только последний мерзавец может ввергнуть женщину в столь тяжелое испытание как развод.
Мистер Тидженс согласился, но через некоторое время спросил:
- А ей ты позволишь подать на развод?
На что его сын ответил:
- Если она того пожелает. Полагаю, у нее будет ребенок.
Мистер Тидженс спросил:
- А ее долю ты передашь ребенку?
Кристофер ответил:
- Если это можно уладить без шума.
Мистер Тидженс смог выдавить из себя только:
- Ах!

36 Fur

Титдженс был младшим сыном йоркширского помещика, а посему мог претендовать на самое лучшее – то есть, на всё, что только может себе позволить представитель элитарной прослойки общества. Он был лишен амбиций, однако рано или поздно они появляются в Англии у всех. Титдженсу не было необходимости особо тщательно выбирать, что надеть, с кем общаться и какое мнение иметь. Помимо небольшого дохода с имения матери, у него был заработок в государственном управлении статистики, к тому же он еще и выгодно женился. Как и все консерваторы, Титдженс был остёр на язык и перемежал речь колкостями и ироничными замечаниями, что придавало его словам особый вес. Ему было двадцать шесть, однако для своего возраста выглядел он довольно грузно и по-йоркширски не стеснялся своей неопрятности. Его начальник сэр Реджинальд Инглби с неизменным интересом прислушивался к мнению Титдженса о тенденциях, влияющих на государственную статистику. Время от времени сэр Реджинальд говорил ему: «Вы обладаете поистине энциклопедическими познаниями». При этом Титдженс молча выслушивал похвалу, принимая ее как должное.

Если же в аналогичной ситуации оказывался Макмастер, тот всегда бормотал в ответ: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!». И такое положение вещей казалось Титдженсу совершенно нормальным.

Макмастер занимал должность повыше, вероятно, из-за того, что был немного старше. Титдженс не знал ни точного возраста своего соседа, ни его происхождения. Очевидно, тот был шотландцем и выглядел как образцовый сын пастора. На самом деле его отцом наверняка был какой-нибудь бакалейщик из Купара или вокзальный грузчик из Эдинбурга. Собственно говоря, какая разница. А поскольку Макмастер никого не посвящал в подробности своей родословной, это стало привычным, и даже в голову не приходило задавать лишние вопросы.

Титдженс привык к Макмастеру за всё время, проведенное в Клифтоне, Кембридже, Чансери Лейн*, в комнатах Грейс Инн**, и питал к нему чувство глубокой привязанности и благодарности. Макмастер, похоже, отвечал взаимностью и всегда стремился помочь. Устроившись в Казначейство на должность личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, Макмастер расписал своему руководителю многочисленные таланты Титдженса, студента Кембриджа. Сэр Реджинальд как раз подыскивал молодого сотрудника в своё новое ведомство и охотно принял его третьим членом команды. В свою очередь, сам Макмастер попал в Казначейство по рекомендации отца Титдженса, через сэра Томаса Блока. Более того, семья Титдженса за собственные средства – вернее, за средства его матери – помогла Макмастеру закончить Кембридж и устроиться в центре. Некоторую часть суммы тот уже вернул, оплачивая апартаменты для проживания Титдженса после его переезда в город.

Для шотландцев подобная ситуация – вполне обычное явление. Титдженс мог запросто поутру заглянуть в спальню к своей светлой, щедрой праведнице-матери с обращением:

- Матушка, этому славному пареньку Макмастеру не хватает небольшой суммы, чтобы закончить университет.

- Правда, дорогой? Сколько?

У молодого англичанина из низшего сословия эта история оставила бы чувство классового долга. Но не в случае с Макмастером.

Во время постигшей Титдженса душевной драмы – четыре месяца назад жена уехала заграницу с другим мужчиной – Макмастер помог справиться со случившимся, как никто другой. Основой эмоционального существования (эмоциональной сутью) Кристофера Титдженса являлась абсолютная неразговорчивость. Во всяком случае, она касалась личных переживаний, обсуждение которых, по его мнению, не имело смысла. Как, впрочем, и размышления о собственных чувствах.

Побег жены не вызвал у него никаких эмоций, и в совокупности о происшедшем он произнес не более двадцати слов. По большей части – в разговоре с отцом, высоким, крупным, седовласым и статным, когда он вошел в гостиную Макмастера в Грейс Инн, и после пятиминутной паузы спросил:

- Будешь разводиться?

Кристофер ответил:

- Нет! Только мерзавец заставит женщину пройти через ад развода.

Мистер Титдженс ожидал подобного ответа и произнес после некоторого молчания:

- А ей развестись позволишь?

- Если захочет. Надо думать и о ребенке.

- Будешь добиваться, чтобы ее средства перешли ему?

- Если это можно будет уладить без трений.
Мистер Титдженс только хмыкнул в ответ.

---- сноски ----
*Ча́нсери-Лейн - улица в центральной части Лондона, на которой расположено несколько судебных учреждений и адвокатских контор
** Грейс Инн – один из комплексов зданий, в котором жили, учились и вершили суд английские адвокаты

37 Henrietta

Тидженсу, младшему сыну эсквайра из Йоркшира, судьба уготовила блестящие перспективы: его ожидали должности в лучших правительственных учреждениях рядом с лучшими людьми королевства. Не то, чтобы он стремился заполучить все это, просто так уж в Англии заведено. Потому ему прощалась определенная небрежность в выборе друзей и костюмов, а также некоторая вольность в суждениях. Земли матери приносили ему небольшой доход, зарплату в Имперском департаменте статистики он получал исправно, да еще и женился на женщине со средствами. Будучи консерватором, он слыл мастером язвительных острот и грубых шуток, потому к его мнению прислушивались. В свои двадцать шесть, он был дороден и излишне тучен, как и положено джентльмену из Йоркшира. Сэр Реджинальд Инглби, шеф Тидженса, всегда внимательно выслушивал его рассуждения о социальных тенденциях, влияющих на статический анализ. Иногда он отмечал: «Да вы просто кладезь фактической информации!», и Тидженс скромно принимал похвалу, считая её вполне заслуженной.

Макмастер же обычно поддакивал: «Вы абсолютно правы, Сэр Реджинальд!», с чем Тидженс тоже охотно соглашался.

Макмастер был старше его как по должности, так по возрасту. Информацией о годах и происхождении своего соседа по квартире Тетьен не располагал. Очевидно, тот был шотландцем, и большинство сочло бы его сыном священника, однако с тем же успехом его отцом мог оказаться бакалейщик из Купара или носильщик из Эдинбурга. Хотя какая разница, если речь идет о шотландцах, и раз уж о своем происхождении Макмастер предпочел умолчать, то Тидженсу, который относился к нему с благосклонностью, и голову бы не пришло этим интересоваться.

Тидженс всегда относился к Макмастеру с благосклонностью: в Клифтоне, Кембридже, на Чансери-лейн и в их комнатах в Грей-инн. Он испытывал к нему глубокую симпатию, даже благодарность. Предполагалось, что Макмастер тоже ощущал нечто подобное. Во всяком случае, он старался быть полезным Тидженсу. Уже работая в Министерстве Финансов, в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, он обратил внимание своего шефа на чрезвычайный таланты Тидженса, который в те времена еще учился в Кембридже. Сэр Реджинальд как раз носился со своим детищем  новым отделом и подыскивал сотрудников, потому он принял Тидженса в их команду с распростертыми объятиями. С другой стороны, именно отец Тидженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Министерства Финансов. Кроме того, семья Тидженса, вернее его мать, оплатила Макмастеру учебу в Кембридже и помогла обосноваться в столице. Часть долга он вернул, позволив Тидженсу поселиться в своей квартире, когда пришла его пора перебраться в Лондон.

Помочь молодому шотландцу считалось вполне приемлемым. Тидженс мог запросто зайти в гостиную к своей матери – прекраснейшей, святой женщине, и сказать:
 Мама, помнишь Макмастера? Ему не хватает денег на учебу,  и мать бы просто ответила:
 Да, дорогой. Сколько?

Помощь молодому англичанину из низшего сословия, наложила бы на того определенные классовые обязательства, но с Макмастером все было по-другому.

Во время постигших Тиджена неприятностей – четыре месяца назад его жена сбежала за границу с другим мужчиной – он сделал для него то, что не смог бы сделать никто другой. Кристофер Тидженс был не способен выражать свои чувства – ни словами, ни как-либо еще. Он не умел говорить о своих эмоциях, хотя, вполне возможно, просто не осознавал, что чувствует.

Он не мог понять, что должен испытывать из-за побега жены. За все время он и пары десятков слов не сказал по этому поводу. Да и те только своему отцу – высокому и крупному седоволосому мужчине, который вдруг неожиданно очутился в гостиной Макмастера в Грейс-инн. Некоторое время мистер Тидженс молчал, затем спросил:

- Ты разведешься?

 Конечно, нет! Только подлец подвергнет женщину такому испытанию.

Мистер Тидженс обдумал его слова, и немного помолчав, задал еще один вопрос:
 Ты позволишь ей подать на развод?

 Конечно, если она захочет. Мы должны, также, помнить об интересах ребенка.

 Ты перепишешь деньги на её содержание ребенку?

 Да, если это не вызовет разногласий.

 Ага!  только и сказал Мистер Тидженс.

38 Ikebakana

Кристофер Тьетженс не был амбициозен, но, как младший сын аристократа из Йоркшира, мог рассчитывать на лучшее в жизни и успешную карьеру. Поэтому он не заботился, какое впечатление производит. Немного ему платил Департамент, в чём-то помогали мать и обеспеченная жена. Остряк и консерватор, не по годам грузный в свои двадцать шесть, Тьетженс вызывал уважение — даже у начальника, Инглеби, который приговаривал иногда, слушая его рассуждения: «Вы ходячая энциклопедия, Тьетженс».

Но если Кристофер принимал похвалу молчаливо, Макмастер всегда рассыпался перед начальством в благодарностях, хотя был старше и по должности, и по возрасту. Тьетженс не знал точно, когда и где его друг родился, но отцом его верно был шотландец. Подробностей тот не рассказывал, и Кристофера они не волновали.

Оба были дружны, где бы ни жили: в Клифтоне, в Кембридже, на Ченсери-лейн и теперь в Грейс-инн. Тьетженс питал глубокую привязанность к другу, и тот, видимо, отплачивал тем же. Уже работая в Казначействе личным секретарём Инглеби, Макмастер замолвил словечко за даровитого студента, и Тьетженса назначили третьим по старшинству в новом Департаменте статистики. Впрочем, отец Кристофера помог самому Макмастеру устроиться в Казначейство, а мать — святая женщина — снабдила его небольшой суммой для учёбы и поиска жилья. Макмастер отдал займ — отчасти тем, что отвёл их сыну комнату, когда тот приехал в Лондон.

Тьетженс, однако, не ощущал перед шотландцем классового долга, и они даже больше сблизились за последние четыре месяца, после того как жена Тьетженса сбежала с другим мужчиной за границу.

По натуре Кристофер не имел склонности к разговорам о чувствах. На его взгляд, о них даже думать не стоило. И потому о побеге жены он произнёс от силы два десятка слов — большинство из них отцу, который однажды появился в гостиной Макмастера в Грейс-инн и после пяти минут тишины спросил:

— Разведёшься?

Кристофер поразился:

— Я не такой подлец, чтобы обрекать её на муки развода!

Предлагавший их мистер Тьетженс продолжил после заминки:

— Разрешишь ей развестись?

— Если она пожелает. Но у нас ведь ребёнок.

— Перепишешь её долю?

— Если выйдет без трений.

Отец ответил только:

— А…

39 Ina_H

Как младшему сыну джентльмена, владеющего поместьем в Йоркшире, Тидженсу было предназначено все лучшее: лучшее, что могли себе позволить высшие государственные чины и высший свет. В нем не было честолюбия, но в Англии оно обыкновенно появляется со временем. Тидженс мог не задумываться о выборе костюма, окружения или своих мнений в обществе. Он имел доход от имущества матери и службы в Имперском Статистическом Ведомстве, был женат на состоятельной женщине и, в свойственной тори манере, высказывался достаточно насмешливо и колко, чтобы привлекать слушателей. Крепко сложенный, по-йоркширски небрежный, Тидженс выглядел внушительно для своих двадцати-шести лет. Его рассуждения об общественных настроениях и статистике заинтересованно выслушивал начальник ведомства сэр Реджинальд Инглби. Порой он любил повторять:

– Вы самый настоящий справочник по точным сведениям о мире, Тидженс, – и Тидженс принимал одобрение молча, как должное.

Макмастер, напротив, всегда вполголоса отвечал на внимание начальника:

– Вы очень добры, сэр! – и Тидженс считал это совершенно уместным.

Макмастер был немного старше Тидженса по должности и, вероятно, по возрасту. Точных сведений о возрасте и происхождении своего соседа по комнатам у Тидженса не имелось. Конечно, Макмастер – шотландец, и в нем виделся сын проповедника. Не было сомнений, что в действительности он вырос в семье бакалейщика из Капара или носильщика с Эдинбургского вокзала. Едва ли это имеет значение для шотландцев, и Макмастер, как и полагалось, был немногословен о своих корнях, так что его окружение даже в мыслях не задавало подобных вопросов.

Тидженс всегда был расположен к Макмастеру: и в Клифтоне, и в Кембридже, на Чансери-Лейн, и в Грейс-инн*. Он питал к Макмастеру глубокую привязанность, даже благодарность. Должно быть, Макмастер отвечал ему тем же. Во всяком случае, он старался быть полезным. Когда Тидженс еще учился в Кембридже, Макмастер, как личный секретарь сэра Реджинальда Инглби в Казначействе, обратил внимание своего начальника на многие таланты Тидженса, и сэр Реджинальд, который нуждался в молодых людях для своего любимого детища – нового ведомства, охотно взял Тидженса к себе. Впрочем, в свое время отец Тидженса представил Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. Да и семья Тидженса, вернее его мать, обеспечила Макмастера небольшой суммой, чтобы тот окончил Кембридж и устроился в Лондоне. Макмастер отплатил им частично тем, что по приезду Тидженса в город отыскал для него место в своих комнатах в Грейс-инн.

---- сноска ---
*Адвокатская коллегия и ее комплекс зданий в Лондоне, в которых в том числе располагаются апартаменты.

Такое положение казалось вполне допустимым для всякого молодого шотландца. Когда-то Тидженс заглянул в богатую утреннюю гостиную своей матери и просто сказал:

– Есть один парень – Макмастер. Ему нужно немного денег на учебу.

На что добродетельная миссис Тидженс лишь ответила:

– Хорошо, милый. Сколько нужно?

Если бы речь шла о молодом англичанине из низов, можно было подумать о чувстве сословного долга. К Макмастеру это чувство не имело отношения.

С тех пор как четыре месяца назад жена Тидженса уехала заграницу с другим мужчиной, Макмастер как никто лучше составил общество Тидженсу. Ведь в жизни Кристофера Тидженса хранилось полное молчание обо всем, что касалось переживаний, по крайней мере, его собственных. Он верил в то, что о чувствах не следует говорить. Возможно, о них не следует даже думать.

Бегство жены почти не отозвалось в Тидженсе какими-либо чувствами, которые он мог бы осознать, и о произошедшем он обмолвился не более чем двадцатью словами, по большей части со своим отцом. Мистер Тидженс, весьма крупный и высокий мужчина с седыми волосами и прямой осанкой, наведался в гостиную Макмастера в Грейс-инн и после пяти минут молчания поинтересовался у сына:

– Разведешься с ней?

– Нет, – ответил Кристофер. – Только подлец заставил бы женщину пройти через такое унижение.

Мистер Тидженс это и предполагал. Спустя какое-то время он спросил:

– Позволишь ей развестись?

– Если она захочет. Нужно еще подумать о ребенке.

– Ее имущество отойдет к мальчику?

– Если удастся уладить без шума.

– Вот как, – только и ответил мистер Тидженс.


 

40 Jie-jie

Титьенс, младший сын йоркширского джентльмена, с рождения имел право на всё самое лучшее из того, что первоклассные общественные заведения могут предложить, а первоклассная публика может себе позволить. Особенных амбиций у него не было, но в Англии это не важно. Иными словами он мог быть небрежным в одежде, выборе друзей или в высказываниях. Матушка распорядилась некоторым своим имуществом в его пользу, что приносило ему небольшой доход; ещё немного он получал на службе в Имперском Департаменте Статистики; женился он на женщине со средствами и был, как истинный Тори, достаточно язвителен и остроумен, чтобы обеспечить свои речи слушателями. Ему было двадцать шесть лет; однако - типичный йоркширец - очень крупный, светловолосый и не слишком аккуратный, он имел в обществе больше веса, чем предполагал его возраст. Когда его шефу, сэру Реджинальду Инглеби, случилось выслушать речь Титьенса об общественных тенденциях, влияющих на статистику, он был весьма внимателен. В какой-то момент он даже сказал: - «Вы настоящая энциклопедия практических знаний, Титьенс», а тот, считая, что это входит в его обязанности, принял похвалу молча.

С другой стороны, Макмастер в ответ на любое замечание шефа пробормотал бы: - «Вы очень добры, сэр Реджинальд», а Титьенс счел бы это абсолютно уместным. Макмастер продвинулся немного выше по служебной лестнице, и, вероятно, был немного старше по возрасту. На этот счет, а также касательно его студенческих лет, или его происхождения, Титьенсу не было известно ничего определенного. Макмастер, несомненно, был шотландцем по крови, что называется - пасторский сын. На деле он был скорее сыном бакалейщика из Купара или проводника из Эдинбурга. С шотландцами это не так уж важно, и поскольку сам он никогда о своем прошлом не распространялся, принимая его, вы тоже не задавали вопросов, даже самому себе.

Титьенс же всегда воспринимал Макмастера как своего – и в Клифтоне, и в Кембридже, и в служебном кругу на Чансери-лейн, и у них на квартире на Грейс-Инн. Иными словами, к Макмастеру он испытывал искреннее расположение, даже своего рода благодарность. И Макмастер, насколько можно было судить, эти чувства разделял. Определенно он всегда делал всё, что в его силах, чтобы услужить Титьенсу. Уже работая в Казначействе и будучи личным секретарем сэра Реджинальда Инглеби, он обратил внимание шефа на многочисленные дарования Титьенса, тогда ещё не закончившего Кембридж. И сэр Реджинальд, как раз занятый поиском молодых людей в свою овчарню, то есть свеже-созданный департамент, с большой готовностью принял Титьенса третьим в их команду. С другой стороны, именно отец Титьенса рекомендовал Макмастера вниманию сэра Томаса Блока в это самое Казначейство. И, конечно же, семья Титьенса (а если точнее, его матушка) снабдила Макмастера некоторой суммой, чтобы он смог закончить Университет и перебраться в город. Небольшую часть он вернул – в том числе и тем, что предоставил комнату в своей квартире Титьенсу, когда пришла уже его очередь перебираться в Лондон.

Когда имеешь дело с молодым шотландцем, такие вещи совершенно приемлемы.
Титьенс преспокойно мог зайти к своей дородной белокурой добродетельной матушке в её утреннюю гостиную и сказать что-то вроде:

- Представьте только, мама, нашему приятелю Макмастеру не хватает денег, чтобы закончить Университет, -

На что его мать отвечала только:

- Ну разумеется, дорогой. Сколько?

С любым молодым англичанином не вашего круга это накладывало бы определенные моральные обязательства. С Макмастером – ничего подобного.

В тяжелый для Титьенса период, перед тем, как жена бросила его и уехала за границу с любовником, Макмастер заполнил пустоту, которую никто другой заполнить бы не смог. В основе эмоционального существования Кристофера Титьенса лежал принцип нерушимого молчания – во всяком случае там, где дело касалось его собственных эмоций. В мире Титьенса о чувствах никто не «болтал». Возможно, о них не полагалось даже задумываться.

И разумеется, не существовало таких – допустимых к проявлению – чувств, которые он мог бы выразить по поводу бегства своей жены, поэтому он вряд ли произнес больше двадцати слов по этому поводу. Большинство из них были обращены к его отцу, когда тот, очень высокий, очень крупный, седовласый и осанистый, оказался однажды в гостиной Макмастера на Грейс-Инн и, после пятиминутной паузы, вопросил:

- Подашь на развод?

Кристофер ответил:

- Нет! Только мерзавец протащит женщину через публичную порку разводом.

Нечто подобное мистер Титьенс и предполагал, поэтому, помолчав, спросил снова:

- Позволишь ей подать на развод?
- Если она этого пожелает. Интересы ребенка тоже надо учитывать.

Мистер Титьенс продолжил:

- Предложишь ей содержание для ребенка?
- Если это можно будет сделать без лишних препирательств.

Ответом мистера Титьенса послужило короткое: - «А!»

41 JulesV

Не все так поступают
Окончание парада, часть 1)
Форд Мадокс Форд

Титженс, младший сын помещика из Йоркшира, имел право на самое лучшее, что наиболее влиятельные официальные лица и сливки общества могут себе позволить. Он не был амбициозен, но пассивность это у него порой проходила, как это обычно происходит в Англии. Таким образом, он мог себе позволить беспечно относиться к своей внешности, к своему окружению, к мнениям, которые он озвучивал. Со стороны матери ему приходился небольшой доход от собственности, а также небольшой доход от Имперского отделения статистики. Он женился на состоятельной женщине, и был, как и все консерваторы, мастером шуток и прибауток, в изобилии перемежавшим его речь. Хоть ему было всего двадцать шесть лет, он уже был чрезвычайно полным, неряшливым, как говорят в Йоркшире, он таскал на себе больше веса, чем было положено по возрасту. Сэр Реджинальд Инглби, его начальник, слушал Титженса чрезвычайно внимательно, когда тот разглагольствовал о тенденциях, оказывающих влияние на статистику. Иногда Сэр Реджинальд говорил: «Ты замечательно энциклопедически эрудирован в области точного статистического знания, Титженс», и последний думал, что это было его обязанностью, и, молча, принимал благодарность.

Иногда на слова сэра Реджинальда Титженс бормотал: «Вы очень любезны, сэр Реджинальд», и считал, что это было как нельзя более прилично.

Макмастер служил в конторе немногим больше Титженса, и, возможно, также был немного старше. Титженс понятия не имел ни о возрасте своего соседа, ни о его происхождении. Макмастер определенно был шотландцем, вы могли бы его принять за сына пастора. Однако без сомнения он был сыном бакалейщика из провинциального городка Купар или же грузчика на железнодорожном вокзале в Эдинбурге. Его шотландские корни не играли никакой роли, а что касалось его сдержанности и происхождения, то узнав его лучше, вам даже не пришло бы даже мысленно интересоваться такими вопросами.

Титженс всегда охотно принимал Макмастера и в Клифтоне, и в Кембридже, и на Чансери Лейн, а также в своих комнатах в Гостинице Грея. Он чувствовал глубокую симпатию к нему, можно даже сказать, благодарность. И Макмастер в ответ испытывал к товарищу те же самые чувства. Разумеется, он помогал Титженсу, как мог. Уже работая в Казначействе и будучи устроенным в качестве персонального секретаря сэра Реджинальда Инглби, в то время когда Титженс все еще оставался в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на множество природных дарований Титженса, и сэр Реджинальд, как раз искавший молодых сотрудников для своего «дитяти» - свежесозданного департамента, с готовностью утвердил Тиженса в качестве заместителя своего заместителя. С другой стороны, именно отец Титженса порекомендовал Макмастера в Казначейство сэру Томасу Блоку. И, разумеется, семья Титженсов, точнее, мать семейства, предоставила денежные средства для того, чтоб помочь Макмастеру переехать из Кембриджа и обосноваться в тот самом Городе. В свою очередь, Макмастер отплатил малым, частично отдав должное, найдя место Титженсу в своих комнатах, когда тот приехал в город.
В случае с молодым шотландцем сложившаяся ситуация была как нельзя более возможна. Титженс мог зайти к своей светловолосой, полной и набожной матери в ее небольшую столовую и сказать:

- Мама, я знаком со славным парнем по фамилии Макмастер! Ему понадобится немного денег, чтобы закончить университет.

И его мать отвечала:

- Конечно, дорогой. Сколько ему нужно?

Если бы это был бы англичанин низших сословий, этот поступок наложил бы что-то наподобие классового обязательства. Но в случае с Макмастером это было не так.

Во время последних неприятностей Титженса – за четыре месяца до того, как его супруга бросила его, чтобы уехать за границу с другим мужчиной – Макмастер занял в его душе место, которое могло быть заполнено только им. Основой составляющей существования Кристофера Титженса стало полное молчание, во всяком случае, касательно его эмоций. Видение мира по Титженсу не подразумевало «разговор». Возможно, даже не стоило размышлять о своих ощущениях.

И, разумеется, побег его жены лишил его каких-либо возможных эмоций, и об этом печальном событии он произнес от силы двадцать слов. Они были, в основном, адресованы его высокому, крупному, седовласому и очень прямому отцу, который медленно вошел в гостиную комнату в Гостиницу Грея. И по истечении пяти минут полнейшей тишины он произнес:

- Вы будете разводиться?

Кристофер ответил:

- Нет! Лишь мерзавец будет разводиться с женщиной.

Господин Титдженс-старший ожидал подобный ответ, и поэтому после паузы он переспросил:

- Вы позволите ей подать на развод?

Кристофер ответил:

- Если она того пожелает. Нужно принять во внимание интересы ребенка.

- Вы позволите ей забрать ребенка?

На что Кристофер ответил:

"Да, если это может быть осуществлено без проблем.

Господин Титдженс-старший смог только выдавить из себя:

- Ах!

42 Julia St.

Форд Мэдокс Форд
Конец парада (часть 1)

Младший сын йоркширского помещика, Титженс и сам имел право на все то лучшее, что было доступно власть имущим и высшему обществу. Хотя честолюбием Титженс не отличался, причитающиеся блага все равно пришли бы к нему, как это бывает в Англии. Поэтому он мог позволить себе небрежность и в одежде, и в выборе приятелей, и в суждениях. Имение матери приносило Титженсу небольшой доход, дополнявший скромное жалование в Имперском департаменте статистики. Он женился на состоятельной женщине и, как всякий Тори, довольно мастерски отпускал колкости и остроты, чем привлекал публику. Двадцати шести лет отроду, очень крупный, светловолосый и неухоженный, как типичный йоркширец, Титженс был не по годам грузным. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, с внимание слушал, когда Титженс пускался в рассуждения об общественных тенденциях, влияющих на статистику. Порой сэр Реджинальд замечал: "Вы настоящая энциклопедия точных практических сведений, Титженс". Считая похвалу заслуженной, Кристофер принимал ее в молчании, как должное.

Если же одобрение адресовалось Макмастеру, тот вполголоса благодарил: "Вы очень любезны, сэр Реджинальд!", и Титженс полагал, что друг поступает совершенно правильно.

Макмастер был немного старше по службе, как, вероятно, и по возрасту. В знаниях Титженса касательно последнего имелся пробел, как и относительно точного происхождения товарища. Родом определенно из Шотландии, Макмастер считался сыном пастора. Конечно, на самом деле он был из семьи бакалейщика из Купара или вокзального грузчика из Эдинбурга. Впрочем, с шотландцами это не имело особого значения, и поскольку сам Макмастер упорно отмалчиваться по поводу своих корней, сойдясь с ним, окружающие принимали это и уже не задавали вопросов, даже в мыслях.

Титженс всегда был расположен к Максмастеру - и в Клифтонском колледже, и в Кембридже, и в конторе на Чансери-Лейн*, и когда они поселились в комнатах в одном из зданий Грейс-Инн**. Словом, он питал к Макмастеру очень глубокое чувство привязанности и даже признательности. Надо полагать, Макмастер отвечал ему тем же. Разумеется, он всегда старался быть полезным Титженсу. Уже работая в Казначействе и став личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, в то время как Титженс еще учился в Кембридже, Макмастер не упускал возможности, чтобы привлечь внимание начальства к многочисленным природным талантам друга. Сэр Реджинальд как раз подыскивал людей для недавно учрежденного департамента статистики, своего дражайшего начинания, и весьма охотно принял Титженса в качестве второго заместителя. С другой стороны, отец Титженса в свое время порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в Казначейство. И более того, семья Титженса, точнее, его мать, дала немного денег, чтобы Макмастер смог доучиться в Кембридже и устроиться в столице. Он вернул долг, частично отплатив тем, что выделил для Титженса комнату в своем жилище, когда тот приехал в Лондон.

С точки зрения молодого шотланда подобное было вполне приемлемо. Титженс мог просто войти в гостиную к своей светловолосой, пышнотелой благодетельнице-матери и сказать:

- Послушайте, матушка, я об этом парне, Макмастере. Ему нужно немного денег, чтобы окончить университет.

На что матушка отвечала:

- Конечно, милый. Сколько?

В такой ситуации молодой англичанин низшего сословия чувствовал бы себя обязанным. Но только не Макмастер.

Во время недавней беды, постигшей Титженса (за четыре месяца до этого его бросила жена, уехав за границу с другим мужчиной) Макмастер заполнил ту пустоту, какую не сумел бы заполнить никто другой. По своей сути, в эмоциональном плане, Кристофер Титженс был совершенно необщительным и сдержанным в проявлении чувств. По его разумению, о своих переживаниях не следовало не то что говорить, но даже, возможно, и думать.

И действительно, после бегства жены Титженс почти совсем не испытал эмоций, которые он мог бы осознать, и не проронил о произошедшем и двух десятков слов. Большинство из них - при встрече с отцом. Очень рослый и крупный, седовласый и статный, Титженс-старший словно проплыл в гостиную Макмстера на Грейс-Инн и после пяти минут молчания обратился к сыну:

- Ты разведешься?

- Нет! - отрезал тот. - Подвергать женщину такому испытанию, как развод, станет лишь подлец.

Переварив ответ, отец чуть погодя спросил:

- А ей ты дашь развод?

- Если она того захочет. Еще ведь и о ребенке нужно думать, - заметил Кристофер.

- А ее отступные - переведешь на мальчика?

- Если с этим не будет сложностей.

На что отец лишь протянул:
- А!

*Чансери-Лейн - улица в центральной части Лондона, где расположено несколько судебных учреждений и адвокатских контор.

**Грейс-инн —один из четырех судебных иннов или адвокатских палат в Лондоне. Изначально инны создавались, как места для жительства юристов, работавших в Королевском и Канцлерском судах, которые находились неподалеку. Затем там стали обучать студентов-юристов. Постепенно инны превратились во что-то вроде профессиональных ассоциаций, и с тех пор любой юрист, который хочет выступать в суде, должен быть членом инна.

43 July

Не все джентльмены делают это…
Будучи младшим сыном Йоркширского сквайра Тидженсу было дано право на лучшее, самое лучшее, что могли позволить себе эшелоны власти госструктур и сливки британского общества. И хотя у Тидженса не было амбиций как таковых, но рано или поздно они у него появятся, как это обычно бывает в Англии. Пока что он мог позволить себе проявлять определённую небрежность, как к своему внешнему виду, так и к знакомствам и даже высказываемым вслух мнениям. Он имел небольшой доход с поместья его матери, небольшой доход от работы в управлении статистики Британской Империи, он женился на даме со средствами и, в конце концов, в лучших традициях тори, Тидженс в достаточно мере овладел мастерством глумиться и попирать устои, чтобы привлекать слушателей. Ему было двадцать шесть лет, что по честным меркам суматошного йоркширского общества было не мало. Тидженс нёс на своих плечах груз больший, чем пристало его возрасту. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, всегда слушал с особой внимательностью, когда Тидженс рассуждал о влиянии общественных веяний на статистику. Иногда сэр Реджинальд говорил: «Тидженс, ты просто кладезь мудрости», - Тидженс считал, что так оно и должно быть, поэтому принимал похвалу молча.
С другой стороны Макмастер на слова начальника всегда проникновенно отвечал: « Вы очень добры ко мне, сэр Реджинальд», - и Тидженс считал, что, со стороны Макмастера, это абсолютно уместно.
Макмастер был чуть выше по званию и возможно по возрасту. Но дело в том, что в отношении Макмастера у Тидженса был определённый пробел в знаниях, что о его студенческих годах, что о его корнях. Макмастер без сомнения был шотландцем, и Вы бы приняли его, как говорится, за отпрыска шотландского пастора. Хотя без сомнения он был сыном купарского бакалейщика или эдинбургского проводника вагонов. Собственно нет никакой разницы, когда речь идёт о шотландцах. К тому же, Макмастер сам по себе был крайне скрытен относительно своего происхождения, так что, заводя с ним дружбу, Вы, даже мысленно, не строили никаких догадок.
Тидженс всегда принимал Макмастера таким, каким он был, и во время учёбы в Клифтоне и в Кэмбридже и работая на Чосери Лэйн и затем в их общем кабинете в адвокатской палате Грейс-инн. Можно сказать, что к Макмастеру Тидженс питал глубокую привязанность, в какой-то степени даже признательность. И, судя по всему, Макмастер разделял его чувства. И уж точно он всегда делал всё возможное, чтобы помочь Тидженсу. Уже работая в министерстве финансов в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, в то время когда Тидженс всё ещё учился с Кэмбридже, Макмастер обратил внимание своего начальника на множественные врождённые таланты Тижденса. В то время сэр Реджинальд был в поисках перспективных молодых людей для своего драгоценного детища, только что открытого департамента, поэтому он легко и быстро утвердил Тидженса в качестве третьего «по старшинству» в своей команде.
С другой стороны сам Макмастер был представлен вниманию сэра Томаса Блока, из министерства, отцом Тидженса. И действительно семья Тидженса, или точнее его матушка, немного спонсировала учёбу Макмастера в Кембридже и его дальнейшее обустройство в городе. Он выплатил весь небольшой долг, частично возместив его, найдя в своей квартире место для Тидженса, когда пришёл его черед перебираться в город.
Такое положение для молодых людей родом из Шотландии было более чем возможным. Тидженсу ничего не стоило подойти в гостиной к своей белокурой, полненькой и ангельского характера матушке с просьбой: «Знаете матушка, моему приятелю Макмастеру нужно немного денег, оплатить обучение в университете». На что его мать отвечала: «Конечно, дорогой. Сколько?».
Будь на месте Макмастера англичанин из низшего сословия, это наложило бы отпечаток классового обязательства. Но дело касалось Макмастера, а потому ничего такого и в помине не было.
Во время последней неприятности Тидженса – за четыре месяца до того как супруга бросила его и уехала заграницу с другим мужчиной – Макмастеру удалось занять в жизни Тидженса столь важное место, на которое не смог бы претендовать даже исповедник. Особенно учитывая, что основой эмоционального существования Кристофера Тидженса, в те времена, была абсолютная молчаливость, вне зависимости от его эмоций. Основываясь на жизненном опыте, Тидженс считал, что непристало болтать. Возможно, не стоило даже тратить время на размышления о собственных чувствах.
И действительно, побег его жены поставил Тидженса в положение, в котором он практически не мог их выразить. Так что он высказал не более 20 слов об этом событии и это в лучшем случае. И то, сказал эти слова в основном своему отцу, очень высокому, крепкому, седовласому мужчине с выправкой, когда тот, не иначе сказать, ворвался в приёмную Макмастера в Грейс инн и после пяти минут молчания, наконец, спросил:
- Ты подашь на развод?
- Конечно нет! Только отпетый мерзавец подвергнет женщину процедуре развода, - ответил Кристофер.
Мистер Тидженс предполагал это, поэтому после паузы задал другой вопрос:
- Ты разрешишь ей подать на развод?
- Если она захочет. Нам нельзя забывать о ребёнке, - ответил он.
- Ты передашь её имущество ребёнку? – спросил мистер Тидженс.
- Если удастся избежать скандала.
- Вот как, - только и ответил мистер Тидженс.

44 JUMA

Младшего сына самого Тидженса, местного господина Йоркшира, представили в лучшем свете – так, как высшие государственные учреждения и высшее общество могли себе позволить. Он не был амбициозен, но все это придет к нему, ведь они в Англии. Поэтому он мог позволить себе небрежность в одежде, в компании, которую он содержал, в выражении своих мыслей. Под присмотром матери у него имелся небольшой личный доход – от Имперского Управления Статистики; он женился на обеспеченной женщине и в его речах, можно было услышать язвительные колкости и насмешки в стиле Тори, которыми он владел достаточно мастерски. В свои двадцать шесть он, очень важный и если честно, по-йоркширски неряшливый, имел много влияния, что в его возрасте неоправданно. Его шеф, Сэр Реджинальд Инглби, когда Тидженсы хотели поговорить об общественных тенденциях, которые повлияли на статистику, слушал внимательно. Иногда Сэр Реджинальд говорил – «У вас энциклопедически знания материала, Тидженс». И Тидженс считал, что он этого заслуживает и молча, принимал как должное.

И тут же Макмастер, с другой стороны от Сэра Реджинальда шепчет – «Очень хорошо, сэр Реджинальд»! и Тидженс считал, что так и должно быть.

Макмастер – старейший на службе, да, вероятно, и по возрасту. Возраст соседа и его происхождение были определенно пробелом в знаниях Тидженса. Макмастер, очевидно, Шотландец и его можно принять, как говорят, за сына пастора. Очень может быть, что он на самом деле сын бакалейщика в Купаре или вокзального носильщика в Эдинбурге. Для шотландца это не имеет значения и когда он старательно скрывает свое происхождение, не получится это выяснить.

Тидженс всегда принимал Макмастера – в Клифтоне, в Кембридже, между рядами в Верховном суде и в своих гостиничных апартаментах. К Макмастеру, он испытывал глубокую привязанность, даже признательность. И Макмастер, надо полагать, отвечал тем же. Несомненно, он изо всех сил старался угодить Тидженсу. Уже в Министерстве финансов, в качестве личного секретаря Сэра Реджинальда Инглби, пока Тидженс еще учился в Кембридже, Макмастер доводил до сведения Сэра Реджинальда о многих природных способностях Тидженса, и Сэр Реджинальд, будучи в поисках молодого служащего для своего совсем нового, только что основанного отдела, с готовностью принял Тидженса в свою команду. С другой стороны это сам Тидженс отец рекомендовал Сэру Томасу Блоку принять во внимание Макмастера в Казначействе. И, конечно, семья Тидженс, хотя, на самом деле, мама Тидженса, обеспечила Макмастера деньгами, чтобы он мог выучиться в Кембридже, а затем обосноваться в столице. Макмастер частично погасил эту сумму, заплатив за номер Тидженса, когда тот, в свою очередь, приехал в Лондон.

Если речь идет о молодом шотландце, то такая позиция была вполне возможна. Тидженс вполне мог войти в маленькую столовую, примыкающую к кухне, к своей справедливой, богатой, праведной матери и сказать:

- Послушай, мать, этого парня зовут Макмастер! Ему нужны средства для учебы в Университете.

И мать ответит:

- Конечно, дорогой. Сколько?
Что касается молодого англичанина, то он из низших чинов, которые забыли классовое чувство благодарности. Макмастер не забыл.

В течении всего времени, пока Тидженс переживал последнюю неприятность – четыре месяца назад его жена бросила его и уехала за границу с другим мужчиной – именно Макмастер заполнил ту пустоту, которую не мог заполнить никто другой. Основой эмоциональной составляющей Кристофера Тидженса стала молчаливость – во всяком случае, что касается именно эмоций. О том, как он выходил в свет – не поговорить. Возможно, вы и не думали, что чувствовали.

На самом деле отъезд жены оставил его почти без эмоций, и за вечер он не произнес и двадцати слов. Эмоций больше проявил его отец, высокий, хорошо сложенный, седовласый, стройный человек, он зашел в гостиную Макмастера и пять минут спустя произнес:

- Ты разводишься?
- Нет! Только подлец подвергает женщину тяжелому испытанию разводом, - ответил Кристофер.

Мистер Тидженс предполагал такой ответ и через некоторое время спросил:

- Позволишь ей подать на развод?
- Если она этого хочет. Нельзя забывать о ребенке.
- Ее расчет передашь ребенку?
- Если это можно сделать без разногласий.


Мистер Тидженс произнес только:


- Эх!

45 Kate

Младший сын джентльмена из сельской местности в Йоркшире, Тайетьенс, вообще-то, имел право на лучшее, что только могли предложить первоклассные общественные учреждения и первоклассные же люди. Все это иногда случалось с ним, как это случается в Англии, хотя серьезных амбиций у него не было. И он мог позволить себе не сильно заботиться о своем внешнем виде, круге общения, собственных высказываниях. Тайетьенс имел небольшие личные доходы с выплат матери, небольшие доходы от Имперского Департамента статистики, был женат на обеспеченной даме и считался едва ли не мастером насмешек и колкостей, которыми он, на манер тори, сыпал при разговоре. 26-летний и очень крупный, он – честно, неказисто и по-йоркширски – носил в себе больше килограммов, чем его возраст мог позволить. Его шеф – сэр Реджинальд Инглби – обыкновенно с большим вниманием слушал Тайетьенса, когда тот заводил речь о тенденциях в обществе, влиявших на статистику. Иногда сэр Реджинальд говорил:

– Вы отличная энциклопедия точного материального знания, Тайетьенс.

И Тайетьенс принимал этот словесный подарок молча, как должное.

А Макмастер, наоборот, от одного только слова сэра Реджинальда лепетал:

– Вы очень добры, сэр Реджинальд!

Тайетьенс считал эту реплику весьма достойной.

Познания Тайетьенса обнаруживали определенный пробел то ли в силу возраста его соседа Макмастера (который был чуть старше – и по возрасту, и по званию), то ли в силу различий в их происхождении. Макмастер был настоящим шотландцем по происхождению, и его можно было бы принять за сына пастора. Вне всякого сомнения, он родился в семье бакалейщика в городе Купар или железнодорожного носильщика в Эдинбурге. В любом случае для шотландцев это не имеет особого значения, и так как Макмастер был весьма сдержанным, то Вы, познакомившись с ним, не стали бы задаваться подобным вопросом, даже мысленно.

Тайетьенс всегда считался с мнением Макмастера – в Клифтоне, Кембридже, адвокатских конторах Чансери-Лейн и в их квартирах на Грейз Инн. Он испытывал к Макмастеру очень глубокую привязанность и даже благодарность. От Макмастера ожидалась взаимность, и, естественно, он постоянно старался угодить Тайетьенсу. Уже будучи взятым на службу в Министерство финансов и прикрепленным к сэру Реджинальду Инглби в качестве личного секретаря, Макмастер поспешил обратить внимание своего начальника на многочисленные природные дарования Тайетьенса, который в то время был еще в Кембридже. Сэр Реждинальд как раз искал молодых людей для своего лелеемого детища – вновь открытого Департамента, поэтому с готовностью принял Тайетьенса третьим в свою команду. С другой стороны, именно отец Тайетьенса рекомендовал Макмастера самому сэру Томасу Блоку из Министерства финансов. И, честно говоря, семья Тайетьенсов немного поспособствовала финансами (матушка позаботилась!), чтобы Макмастер закончил Кембридж и обосновался в Тауне – деловом центре города. Он вернул небольшую сумму – частично отплатил тем, что нашел комнату в своем доме, когда Тайетьенс прибыл в Таун.

Такая ситуация с молодым шотландцем совсем не удивительна. Тайетьенс тогда просто подошел к своей доброй, благодушной и щедрой матери с утра пораньше и сказал:

– Посмотрите-ка, мама, на этого парнишку Макмастера! Чтобы окончить университет, ему понадобится немного денег.

На что женщина ответила:

– Да, мой дорогой. Сколько надо?

Такая ситуация с молодым англичанином низшего сословия вызвала бы у него чувство классового долга. С Макмастером этого не случилось.

В тяжелый для Тайетьенса период – в течение четырех месяцев до того, как жена бросила его, уехав за границу с другим мужчиной, – Макмастер занимал позицию, которую ни одно другое животное не смогло бы выдержать. Эмоциональное существование Кристофера Тайетьенса укоренилось в полном молчании, по крайней мере, в отношении его чувств. В мироощущении Тайетьенса разговорам не было места. Там даже не было места мыслям о том, как ты выглядишь.

Отъезд жены действительно почти лишил Таейтьенса эмоций и ощущений; обо всем этом он произнес не более двадцати слов. В первую очередь – своему отцу, который, высокий, крупный, седовласый и статный, почти вплыл в салон Макмастера на Грейз Инн и после пятиминутного молчания спросил:

– Разведешься?

– Нет! Только мерзавец станет мучить женщину разводом.

Господин Тайетьенс предполагал такой ответ; помолчав, он опять спросил:

– Разрешишь ей развестись с тобой?

– Если захочет. Надо подумать и о ребенке.

– Получишь распоряжение по поводу ребенка?

– Если это можно будет сделать мирно.

– А! – Только и было в ответ.

46 Katerina

Не все попадают в рай…
Форд Мэдокс Форд
(Конец парада, Часть 1)
Тидженс был младшим сыном крупного йоркширского землевладельца. По праву рождения он мог рассчитывать на самое лучшее из того, что могут себе позволить люди высшего общества и что может предложить государственная система. Он не был амбициозен, но со временем стал. Так обычно бывает в старой доброй Англии. Если ты знатен, то можешь быть небрежно одет, водиться с дурной компанией и не стесняться в выражениях. Не смотря на его положение в обществе его доходы были не велики: небольшая рента, назначенная ему матерью и мизерная зарплата, которую он получал работая в Королевском департаменте статистики. Чтобы поправить свое положение он женился на девушке с приданным. Стоит добавить, что когда он хотел, чтобы его выслушали, то без стеснения глумился и высмеивал доводы оппонента в манере свойственной всем Тори. Он был крупным, точнее огромным для человека двадцати шести лет от роду. По йоркширски белобрысым и неряшливым. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби слушал внимательно, когда Тидженс начинал говорить о тенденциях в обществе, влияющих на статистику. Иногда сэр Реджинальд поговаривал: «Тидженс - ты ходячая энциклопедия точных статистических данных». В такие моменты Кристофер считал, что это его истинное призвание и воспринимал похвалу как должное. В свою очередь Макмастер не упускал возможности добавить после этого: «Сэр Реджинальд, вы как всегда правы!» и Тидженс считал это правильным.

Макмастер был старше и должность он занимал выше. Кристофер понятия не имел где родился его сосед по квартире, и как давно это было. Определенно Макмастер был шотландцем, и с первого взгляда его можно было принять за сына лютеранского священника. На самом же деле его отец мог работать носильщиком на железной дороге в Эдинбурге или быть бакалейщиком в Купаре. Какая разница? У шотландцев это ровным счетом не имеет никакого значения. Сам он не распространялся по поводу своего генеологического древа, и если вы хотели быть его другом, то не стоило задавать вопросов, даже мысленно.

Не смотря на разницу в социальном положении Тидженс всегда относился к Макмастеру как к равному. Так было когда они жили в Клифтоне, учились в Кембридже, работали в конторе на Ченсери-Лейн или находились в своей квартире в Грей Инн. Тидженс имел огромное, сравнимое с почитанием, влияние на Макмастера и тот не упускал случая выслужиться и доказать свою полезность. Так Макмастер уже работая в Казначействе и занимая должность личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, ненавязчиво, но очень красноречиво, расписывал ему те неимоверные природные дарования, которыми обладает его друг, обучавшийся на тот момент в Кембридже. Он был так убедителен, что когда сэр Реджинальд озадачился поисками молодого специалиста для работы во вновь организованном под его началом отделе, он охотно одобрил кандидатуру Тидженса. Так тот стал его вторым заместителем. С другой стороны, это именно отец Тидженса представил и рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. Более того семья Тидженса снабжала его деньгами, пусть небольшими, но достаточными для того чтобы он закончил Кембридж и обосновался в Лондоне. Под словом «семья» в данном случае следует понимать мать Тидженса. И надо отметить, что он уже отдал этот долг. Источником денег была арендная плата за комнату, которую он выделил Тидженсу в своей квартире, когда тот вернулся в столицу после учебы.
Подобные отношения с молодым человеком шотландского происхождения были вполне возможны и приемлемы. Но боже вас упаси сделать то же по отношению к англичанину из низшего сословия, вас тут же бы обвинили в классовой дискриминации. В общем, Макмастер себя дискриминируемым не чувствовал. Так однажды утром Тидженс зашел в комнату своей матери, пышнотелой, светловолосой и щедрой женщины и сказал:
- Матушка, вы помните того молодого человека, Макмастера? Ему надо заплатить за обучение.
- Да дорогой, сколько? - отвечала она.


После того как жена бросила его и уехала за границу с другим, Тидженс чувствовал себя полностью опустошенным. Единственное, что могло заполнить эту пустоту и поддержать его, это была дружба с Макмастером. По жизни Кристофер Тидженс был не многословен, даже молчалив, когда дело доходило до выражения чувств. В его понимании о чувствах не то что не стоило говорить, о них даже думать не следовало. По факту, выходка жены не тронула его и он ограничился тем, что примерно в двадцати словах описал это событие своему отцу. Тидженс-старший был человеком крупного телосложения, очень высоким, по военному подтянутым. Голову его украшала благородная седина. Он вошел, точнее вплыл, в гостиную Макмастера и после пятиминутного молчания произнес:
- Ты будешь разводиться?
- Нет! Только подлец заставит женщину пройти через процедуру развода – ответил Кристофер.
Так как мистер Тидженс предполагал подобный ответ, то он перефразировал вопрос и немного выждав задал его вновь:
- Ты позволишь ей подать на развод?
- Если она захочет. Надо считаться с тем, что у нас общий ребенок.
- Заставишь её перевести имущество на ребенка и назначить тебя опекуном? – спросил Тидженс-старший.
- Да, если мы сможем сделать это по тихому – ответил Кристофер.
- Вот оно как! – только и сказал Мистер Тидженс.

47 Labour of Love

Тидженс и сам мог позволить себе лучшее из того, что было доступно высокопоставленным чиновникам и представителям высших классов. Младший сын йоркширского дворянина, он не был честолюбив, но в Англии для людей его круга этого и не требовалось. Так что он мог позволить себе быть небрежным в одежде, в знакомствах и в высказываниях. Он получал доход от имущества матери и жалованье в Имперском управлении статистики; он женился на девушке из богатой семьи. По натуре он был консерватором, умел едко и хлёстко пошутить и заставить себя слушать. Ему было двадцать шесть; но, крупный, светловолосый, неряшливый, как это часто бывает у йоркширцев, он был слишком грузен для своих лет. Когда он рассуждал о том, как статистические данные зависят от изменений в обществе, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, внимательно слушал, порой восклицая: «Тидженс, вы просто ходячая энциклопедия!», и Тидженс никак не отвечал на похвалу, принимая её как должное.

Макмастер же всегда отвечал: «Благодарю, сэр Реджинальд!», и Тидженс находил это совершенно уместным.

Макмастер занимал чуть более высокий пост и, возможно, был немного старше Тидженса — Тидженс не знал, сколько лет его соседу по комнате или откуда тот родом. По всему, Макмастер был шотландцем, и его считали сыном пресвитера. Хотя, скорее всего, его отцом был лавочник из Купара или вокзальный носильщик из Эдинбурга. Для шотландца подобные мелочи неважны, а поскольку Макмастер не любил распространяться о своём происхождении, то оставалось только принять его как есть и даже про себя не задавать вопросов.

Тидженс именно так и поступал — в Клифтоне*, Кембридже, в конторе на Чансери-Лейн** и в их с Макмастером квартире в Грейс-Инн***. К Макмастеру он испытывал привязанность, почти что благодарность. Макмастер отвечал тем же и всегда старался быть полезен Тидженсу. Когда Тидженс ещё учился в Кембридже, а Макмастер уже получил место в министерстве финансов и стал личным секретарём Реджинальда Инглби, то не кто иной, как Макмастер, рассказал сэру Реджинальду о многочисленных талантах Тидженса, и сэр Реджинальд, который тогда как раз искал молодых людей для своего детища — недавно созданного управления статистики, — с радостью взял Тидженса на службу. С другой стороны, отец Тидженса замолвил слово за Макмастера перед сэром Томасом Блоком из министерства финансов. И именно семья Тидженса — а точнее, его мать — помогла Макмастеру деньгами, чтобы тот окончил университет и поступил на службу в Лондоне. Сумма была небольшая, и Макмастер её вернул, в том числе — разделив квартиру с Тидженсом, когда тот перебрался в Лондон.

Макмастер был шотландцем, и это всё упрощало. Так что однажды утром Тидженс просто вошёл в комнату к матери — светловолосой, пухленькой и благочестивой — и сказал:

— Мама, помнишь Макмастера? Ему нужны деньги, чтобы окончить учёбу.

И та ответила:

— Конечно, конечно. Сколько?

Англичанин из низших классов почувствовал бы, что чем-то обязан Тидженсу. Но Макмастер не был англичанином.

Когда четыре месяца назад жена Тидженса сбежала с любовником за границу, Макмастер занял в жизни друга особое место. Дело в том, что Кристофер Тидженс был очень скрытен во всём, что касалось чувств. Он считал, что о переживаниях даже думать не стоит, не то что говорить.

И в самом деле, он ничего не почувствовал, когда узнал об измене жены, — и почти ни с кем об этом не говорил. Самый обстоятельный разговор состоялся у него с отцом, когда тот — высокий, седовласый, осанистый — как бы вплыл в гостиную Макмастера в Грейс-Инн и, несколько минут простояв молча, спросил:

— Ты подашь на развод?

Кристофер ответил:

— Нет. Только подлец так унизит женщину.

Тидженс-старший это предвидел и, выдержав паузу, спросил:

— Тогда пусть развода потребует она?

— Если захочет. Надо подумать и о ребёнке.

— Ты переведёшь её содержание сыну?

— Если мы сможем уладить всё мирно.

На что мистер Тидженс только неопределённо хмыкнул.

-----сноска-----

* Частная школа для мальчиков, расположенная в Бристоле.

** Улица в центре Лондона, где находятся судебные учреждения и адвокатские конторы.

*** Один из четырёх лондонских иннов — юридических палат, где готовили адвокатов, имевших право выступать в суде, и одновременно — своего рода пансион для студентов и практикующих юристов.

48 larisavnv

«Некоторым не дано»

(«Конец парада» Часть 1)

автор Форд Мэдокс Форд.

Титдженсу, как младшего сыну йоркширского землевладельца, было доступно все самое лучшее, что первоклассные государственные учреждения и люди первого сорта могли себе позволить. У него не было амбиций, но это могло произойти позднее, как это бывает в Англии. Он мог позволить себе вольность в выборе одежды, приятелей, в высказываемых мнениях. У него была небольшая рента из материнских средств, кое-какое жалование в Государственном Департаменте Статистики и состоятельная жена. К тому же он бывал в достаточной степени ироничен, в манере тори, чтобы в разговоре к нему прислушивались. Титдженс был крупной комплекции, даже чересчур грузен для своих двадцати шести лет и, по правде говоря, как типичный йоркширец, довольно нескладен. Его начальник, сэр Реджинальд Инглеби, внимательно выслушивал Тидженса, когда тот высказывался об общественных тенденциях, влияющих на статистику. Порой сэр Реджинальд восклицал: - Вы настоящая энциклопедия точных знаний материала, Титдженс! – и Титдженс, считая это своей обязанностью, молча принимал дань признания.


С другой стороны, когда Макмастер, в ответ на похвалу сэра Реджинальда, бывало, бормотал: - Вы очень добры, сэр Реджинальд! - Титдженс думал, что и это вполне уместно.


Макмастер был по должности немного выше, так как он был, вероятно, и немного старше. Титдженс не имел понятия о точном возрасте сослуживца и откуда он родом. Макмастер явно был шотландцем, его вполне можно было принять за сына пастора. На самом деле он мог быть сыном бакалейщика из Купара или привокзального носильщика из Эдинбурга. Вообще-то его шотландское происхождение не имело значения, но он явно избегал разговоров о своей родословной, так что Тидженс, приняв Макмастера, даже мысленно не задавался этом вопросом.


Титдженс всегда принимал Макмастера - в Клифтоне, в Кембридже, на Ченсери Лейн и в их квартире в Грейс Инн. Он был глубоко привязан к Макмастеру, даже чувствовал к нему признательность. И Макмастер отвечал ему взаимностью, делая все возможное, чтобы быть полезным Титдженсу. Уже находясь на службе в Казначействе в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Иглеби, в то время как Титдженс еще оставался в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на выдающиеся способности Титдженса. И сэр Реджинальд, который подыскивал молодых людей для своего только что созданного отдела, охотно принял Титдженса третьим членом команды. С другой стороны, это отец Титдженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в Казначейство. Собственно говоря, семья Титдженса, а именно, его мать, помогла с деньгами Макмастеру, чтобы он смог закончить Кембридж и оплатить жилье в столице. Макмастер частично компенсировал небольшую часть долга, выделив Титдженсу комнату в своей квартире, когда тот, в свою очередь, прибыл в Город.


Для молодого шотландца подобное положение вещей было вполне приемлемо. Очевидно, Титдженс зашел как-то утром в будуар к своей замечательной, доброй матери со словами:

- Знаешь, мама, есть такой парень, Макмастер! Ему нужны деньги, чтобы окончить Университет, - и мать только ответила:

-Конечно, дорогой. Сколько?


Молодой англичанин из низшего сословия чувствовал бы себя обязанным. Но с Макмастером такого не произошло.


Во время недавних неприятностей, постигших Титдженса, - четыре месяца назад его бросила жена, уехав за границу с другим мужчиной, - Макмастер заполнил образовавшуюся пустоту, которую никто другой не смог бы заполнить. По характеру Кристофер Титдженс был эмоционально сдержан - во всяком случае, внешне не проявлял свои чувства. Вы не смогли бы сказать, каким был мир с точки зрения Тидженса. Возможно, вы даже не подумали бы о том, что он чувствует.


И, в самом деле, он не выразил почти никаких эмоций после побега жены, не сказав об этом и двадцати слов. Разговор произошел с отцом, очень высоким, седовласым мужчиной крепкого сложения. Придя в Грейс Инн, мистер Титдженс прошелся по гостиной, и после некоторого молчания проронил:

- Подашь на развод? - Нет! Только мерзавец способен заставить женщину пройти через тяготы развода!

Мистер Титдженс ожидал подобный ответ и, немного погодя, спросил:

- Ты позволишь ей подать на развод?

- Если она захочет. Надо принять во внимание права ребенка.

-Ты хочешь, чтобы ее приданое перешло к ребенку? – уточнил Мистер Титдженс.

- Если это можно сделать без осложнений. - На что мистер Титдженс только кивнул.

49 Leather Rebel

Форд Мэдокс Форд

Не всем дано

(«Конец парада», часть первая)

Как младшему сыну йоркширского землевладельца Тидженсу было предуготовано все лучшее, — лучшее, что могли себе позволить первоклассные учреждения и первоклассные люди. У него не было устремлений, но им предстояло появиться позднее, как это обычно случается в Англии. Поэтому он мог позволить себе беспечность в одежде, выборе окружения, высказывании мнения. Он имел небольшой частный доход от материнского имения и мелкий заработок в Имперском управлении статистики, женился на состоятельной женщине и слыл типичным для тори мастером насмешек и колкостей, отчего, когда он говорил, ему внимали. В свои двадцать шесть он был весьма крупен, довольно неопрятен, по-йоркширски, и имел не по годам большой вес. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, сосредоточенно слушал Тидженса, когда тот заговаривал об общественных веяниях, которые отражались на статистике. Бывало, сэр Реджинальд замечал: «Ты, Тидженс, совершенная энциклопедия точных практических знаний», и Тидженс, считая это своим долгом, молча принимал похвалу.

Хотя Макмастер по первому слову сэра Реджинальда лепетал: «Замечательно, сэр Реджинальд!», и Тидженс считал это совершенно подобающим.

Макмастер был немного выше по чину и, вероятно, немного старше по годам. Относительно возраста этого соседа по комнате, как и его точного происхождения, в знаниях Тидженса зиял пробел. Макмастер явно был шотландской крови, и его принимали за того, кого называли сыном пастора. На самом же деле он, несомненно, происходил из семьи бакалейщика из Капара или вокзального носильщика из Эдинбурга. В случаях с шотландцами это не имело значения, а поскольку он так тщательно скрывал свой род, то тем, кто свыкся с ним, задаваться этим вопросом даже мысленно не хотелось.

Тидженс всегда благосклонно относился к Макмастеру — в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери-лейн, в их комнатах в Грейс-инн, — и проявлял к нему очень глубокую привязанность и даже признательность. А Макмастер, очевидно, питал ответные чувства. Разумеется, он неизменно делал все, что мог, чтобы отплатить Тидженсу добром. Уже служа в Казначействе и будучи закрепленным в качестве личного секретаря за сэром Реджинальдом Инглби, пока Тидженс еще учился в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на многие великолепные природные способности Тидженса, и сэр Реджинальд, подыскивавший молодого человека для своего детища, недавно учрежденного ведомства, с большой готовностью принял Тидженса третьим членом своей команды. С другой стороны, это отец Тидженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. И вообще, семья Тидженса предоставила немного денег — по существо, это была заслуга матери Тидженса, — чтобы доучить Макмастера в Кембридже и устроить его в Тауне. Тот отплатил мелкой суммой, частично возместив ее тем, что выделил комнату в своей квартире для Тидженса, когда тот, в свою очередь, перебрался в Таун.

С молодым шотландцем такое расположение было вполне возможным. Тидженс мог зайти в столовую к своей честной, праведной и обеспеченной матери и сказать: «Послушайте, мама, тут моему приятелю, Макмастеру, нужно немного денег, чтобы доучиться в Университете», и мать ответила бы: «Конечно, милый. Сколько нужно?»

С англичанином низшего сословия это оставило бы чувство классового долга. С Макмастером такого не ощущалось.

Во время последних неприятностей Тидженса — четырьмя месяцами ранее его бросила жена, уехав за границу с другим мужчиной, — Макмастер занимал место, которое не заполнил бы никто другой. В основе эмоционального существования Кристофера Тидженса лежала совершенная неразговорчивость — во всяком случае в отношении собственных чувств. Исходя из взглядов Тидженса на мир, «болтать» попусту просто не стоило. А может, и думать о своих чувствах тоже.

И действительно, бегство жены оставило его почти совсем без внятных эмоций, и всего он сказал на эту тему от силы слов двадцать. И те по большей части отцу, очень высокому, статному, седовласому и стройному, который будто вплыл в гостиную Макмастера в Грейс-инн и спустя пять минут молчания произнес:

— Будешь разводиться?

Кристофер ответил:

— Нет! Только мерзавец способен подвергнуть женщину мукам развода!

Мистер Тидженс задумался над этим и, выдержав паузу, спросил:

— А ей дашь согласие на развод?

— Если она захочет, — ответил он. — Нужно еще подумать о ребенке.

— Будешь переоформлять ее имущество на ребенка? — спросил мистер Тидженс.

— Если это удастся проделать гладко, — ответил Кристофер.

— Ах! — только и произнес мистер Тидженс.

50 Leeroy Jenkins

Младший сын дворянина из Йоркшира имеет право на лучшее, или на ту его часть, которую позволяют престижная государственная должность и высшее общество. Хотя Тидженс ни на что не претендовал, в Англии такие привилегии – само собой разумеющееся, так что ему прощали небрежный вид, друзей и мнения. Его скромный доход составлял процент от капитала, который его мать получила в приданое, и жалованье Имперского департамента статистики, а кроме того, его жена была женщиной состоятельной.


Как свойственно тори, Тидженс был мастером колкостей и насмешек, поэтому его речи всегда находили слушателей. Как свойственно йоркширцам, в свои двадцать шесть он был крупным и весил больше, чем полагалось. Когда бы Тидженсу ни захотелось поговорить о тенденциях, влияющих на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглеби, внимательно слушал, иногда в восхищении добавляя: «Вы – безупречная энциклопедия точных фактов!» Тидженсу казалось, что такой подход был его обязанностью, и комплимент оставался без ответа.Макмастер же, услышав похвалу от сэра Рэджинальда, обычно бормотал: «Вы мне льстите, сэр». Тут Тидженс не мог не согласиться.


Пост Макмастера был немного выше, вероятно потому, что сам Макмастер был немного старше. А вот его возраст и происхождение были как раз теми фактами, которыми Тидженс не располагал. Макмастер совершенно точно был шотландцем; в обществе его принимали с тем же снисхождением, с каким принимали детей служителей церкви. Только его отец был не священником, а скорее всего бакалейщиком из Купара или носильщиком на вокзале в Эдинбурге, что, впрочем, неважно, поскольку шотландцы хранят тайну своей родословной с таким благородным молчанием, что, приняв их в свой мир, вы постесняетесь задать какие-либо вопросы даже самому себе.


Макмастер присутствовал в мире Тидженса всегда: начиная с колледжа Клифтона, затем в Кембридже, потом в трудовых буднях на Ченсери Лейн и, наконец, в их совместных комнатах в Грей Инн. Результатом этого стала привязанность и даже благодарность, которую Макмастер пытался возместить, всеми силами стараясь быть полезным. Уже в Казначействе, став личным секретарём сэра Реджинальда Инглеби, Макмастер рассказал начальнику о Тидженсе и его многочисленных врожденных способностях. Сэр Реджинальд находился в поисках молодых людей для своего любимого детища — нового департамента — и охотно принял рекомендуемого в команду. С другой стороны, в Казначейство Макмастера устроил отец Тидженса, порекомендовав его сэру Томасу Блоку. Мать Тижденса одолжила определенную сумму на учёбу в Кембридже и на первое время в Лондоне. Небольшую часть Макмастер вернул, предоставив Тидженсу комнату в своих апартаментах, когда тот прибыл в столицу.


Такую удивительную щедрость и поддержку посторонний молодой человек мог получить, только если он был шотландцем. Тидженс просто пришел к своей добросердечной матери и сказал:


— Мама, вы же знаете Макмастера? Ему нужны деньги на университет.


— Конечно, дорогой. Сколько?


Будь всё это ради англичанина низкого сословия, возникло бы неловкое чувство долга, навязанное классовым превосходством. С Макмастером же всё было просто.


Теперь, когда жена Тидженса уже четыре месяца как уехала за границу с другим мужчиной, Макмастер исполнял свой долг, находясь рядом и помогая скрыть скандал. В своей обычной жизни Кристофер Тидженс казался ко всему равнодушным, «разговоры по душам» не входили в концепцию его мира. Даже размышлениям о чувствах в ней не было места, а потому отъезд жены не вызвал в нём почти никаких эмоций, хотя ему пришлось сказать более двадцати слов по поводу этого события. Причиной такой расточительности стал отец Тидженса, крупный величественный седовласый мужчина, который сразу же приехал к Макмастеру в Грей Инн и после пяти минут молчания спросил:


— Ты подашь на развод?


— Нет. Только мерзавец может подвергнуть женщину такому позору, - ответил Кристофер.


После краткого раздумья мистер Тидженс спросил снова:


— Ты позволишь ей подать на развод?


— Как пожелает. Нужно будет учесть интересы ребёнка.


— Оставишь деньги из её приданого ребёнку?


— Если удастся договориться.


Мистер Тидженс понимающе хмыкнул.

51 Li

Младшему сыну землевладельца из Йоркшира, Кристоферу Тидженсу полагалось иметь все самое лучшее, что было доступно людям, занимающим высшие должности на государственной службе и высшее место в обществе. Он не был честолюбив, но эти привилегии достались ему сами по себе, как обычно и происходило в Англии. Так что он мог позволить себе небрежно одеваться, беспечно выбирать друзей, и непринужденно высказывать свое мнение. Тидженс получал небольшой личный доход от собственности, доставшейся ему в наследство от матери, небольшое жалованье от Британского управления статистики, и женился на женщине со средствами. И он был мастером острот и насмешек в духе Тори в достаточной степени, чтобы заставить других прислушаться к нему. Кристоферу было двадцать шесть, но он держался очень важно, в спокойной, небрежной йоркширской манере, и обладал большим влиянием, чем предполагалось в его возрасте. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби внимательно слушал, когда Тидженс рассказывал об общественных веяниях, влияющих на статистику, и иногда говорил:


– Вы – настоящая энциклопедия точных знаний.


Тидженс думал, что это его долг и принимал похвалу молча.


Макмастер, напротив, на слова сэра Реджинальда, бормотал:


- Вы очень добры, сэр, - и такой ответ казался Кристоферу абсолютно уместным.


Макмастер занимал более высокую должность, и, вероятно, был немного старше. Тидженс не знал точно ни возраста, ни происхождения своего соседа по комнате. Макмастер, очевидно, родился в Шотландии, и вы обычно принимали его за так называемого сына пастора. Несомненно, на самом деле его отцом был бакалейщик из Купара или железнодорожный носильщик из Эдинбурга. Для шотландца родословная значения не имела, а поскольку Макмастер тщательно скрывал свои корни, то и вы, если относились к нему благосклонно, ими не интересовались.


Тидженс всегда относился к Макмастеру благосклонно. Они вместе учились в Клифтоне и Кембридже, вместе служили на Чэнсери Лейн и делили квартиру в Грейс-инн. Так что к своему соседу он питал глубокую привязанность, даже благодарность. И Макмастер, можно сказать, отвечал ему взаимностью. Он определенно всегда старался изо всех сил, чтобы услужить Тидженсу. Когда Кристофер еще учился в Кембридже, Макмастера уже назначили личным секретарем сэра Реджинальда Инглби. Он обратил внимание начальника на природные способности своего товарища, и сэр Реджинальд, искавший молодых людей в свой новый отдел (его любимое детище), с готовностью принял Тидженса в качестве второго помощника.


С другой стороны, именно отец Тидженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. Более того, его семья, точнее его мать, обеспечила Макмастера небольшой суммой, чтобы помочь закончить Кембридж и обустроиться в Лондоне. Он частично вернул долг, предоставив Тидженсу комнату в своей квартире, когда тот в свою очередь приехал в столицу.


С шотландцем можно было вести дела подобным образом. Тидженс мог прийти к своей прекрасной богатой праведной матери и сказать:


- Послушай, мама, этому парню, Макмастеру, нужны деньги, чтобы закончить университет.


А его мать могла ответить.


- Да, дорогой. Сколько?


Англичанина из низших слоев общества стали бы воспринимать бы как должника. По отношению к Макмастеру таких мыслей просто не возникло.


Последние четыре месяца были очень тяжелыми для Тидженса: его жена уехала из страны с другим мужчиной, и за это время Макмастер занял место, которое не смог бы занять никто другой.


Фундаментом внутреннего мира Кристофера Тидженса было нерушимое молчание – во всяком случае, о собственных чувствах. По мнению Тидженса, говорить о них не следовало. Возможно, не следовало даже думать. После ухода жены он действительно с трудом понимал, что чувствует, и произнес не больше двадцати слов о том, что случилось. Большую их часть выслушал отец. Очень высокий, крупный, седой и подтянутый, он зашел в гостиную Макмастера в Грейс-инн и после пяти минут молчания спросил:


- Ты разведешься с ней?


- Нет! Только подлец подвергнет женщину такой пытке.


Мистер Тидженс предвидел подобный ответ и после паузы спросил:


- Позволишь ей развестись с тобой?


- Если она захочет. Нужно подумать и о ребенке.


- Ты дашь ей доверенность на собственность, которая перейдет ребенку? – уточнил мистер Тидженс.


- Если это можно сделать без помех.


- А! – только и сказал отец.

52 lischen

Будучи младшим сыном йоркширского землевладельца, Тайдженс изначально имел право на все самое лучшее из того, что могли предложить элитные государственные службы и высшее общество. Он получал все это, несмотря на отсутствие честолюбия – так уж заведено в Англии. Поэтому и мог относиться небрежно к своему внешнему виду, кругу знакомств и мнениям, которые высказывал. Небольшое денежное довольствие он получал от матери, еще кое-какой доход приносила служба в Королевском Департаменте Статистики. Женат он был на весьма обеспеченной женщине, и умел, подобно какому-нибудь тори, острить и насмешничать столь мастерски, что когда говорил, все слушали. Двадцати шести лет от роду, но истинно по-йоркширски крупный, грузный и неопрятный, Тайтдженс обладал весом, совершенно нехарактерным для такого возраста. Когда он высказывал вслух свои идеи о предпочтениях общества, влияющих на данные статистики, сэр Реджинальд Инглби, его начальник, слушал очень внимательно. И временами замечал: - Вы, Тайтдженс, прямо-таки идеальный справочник полезной информации.
Тайтдженс считал такую похвалу вполне заслуженной, однако всегда принимал ее молча.
Зато Макмастер, услышав подобное, вполголоса говорил: - Вы так добры, сэр Реджинальд.
И Тайтдженс это мнение полностью разделял.


Макмастер был чуть старше его по должности – как, вероятно, и по годам. Точный же возраст, а также происхождение соседа, находились для Тайтженса за гранью изведанного. По национальности Макмастер был, несомненно, шотландцем, и всякий принял бы его за так называемого «пасторского сына». На самом деле, он, конечно, был сыном бакалейщика из Капара или вокзального грузчика из Эдинбурга. Происхождение неважно, когда имеешь дело с шотландцем, а Макмастер никогда не стремился разглашать свою родословную, и коль скоро оправдывал доверие, ни у кого и мысли не возникало навести справки.


Что до Тайтдженса, то он Макмастеру доверял всегда – и в Клифтоне, и в Кембридже, и на Ченсери Лейн, и в Грейз Инн, где они снимали комнаты. Поэтому испытывал к нему глубокую привязанность и даже благодарность. И можно было с уверенностью полагать, что чувства эти взаимны, ибо Макмастер всегда стремился помочь Тайтженсу. Тот еще учился в Кембридже, когда Макмастер, уже поступив на службу в Казначейство и став личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, подробно описал последнему многочисленные таланты и способности своего друга. И сэр Реджинальд,как раз в то время искавший молодых клерков для своего собственного детища - нового отдела статистики, с готовностью принял Тайтдженса в коллектив, который теперь насчитывал уже троих. И конечно после этого, родственники Тайтдженса (точнее говоря, мать) выделили некоторую сумму, дабы поспособствовать Макмастеру закончить Кембридж и устроиться в Городе. Макмастер впоследствии погасил этот долг. Частично - тем, что нашел в своем гостиничном номере место и для Тайтженса, когда тот в свою очередь перебрался в Город.


Для молодого шотландца такая ситуация была очень удачной. Тайтдженс мог невзначай зайти в гостиную к матери – доброй, щедрой и благочестивой, - и сказать:


- Помните, матушка, моего друга Макмастера? Так вот, ему нужно немного денег чтобы закончить университет.
- Конечно, дорогой, - отвечала матушка, - сколько?


Будь на его месте молодой англичанин, чей социальный статус в такой же степени отличался бы от положения Тайтженса,он наверняка чувствовал бы себя обязанным. Однако Макмастера подобные мысли не терзали.


В тяжкие времена, которые выпали на долю Тайтдженса, жена которого уже четыре месяца как сбежала за границу с другим, Макмастер отвлекал его от мрачных мыслей, как никто и ничто не могло бы отвлечь. Ибо основой духовной сути Тайтдженса была немногословность – по крайней мере, в части душевных переживаний. Согласно его мировоззрению, о чувствах нельзя было «поговорить». Возможно, не следовало о них даже думать.


Поэтому он и не мог выразить никаких эмоций касательно бегства жены, и вообще сказал на эту тему не более двадцати слов. В основном отцу – тот, высоченный, ширококостный, с седой головой и величавой осанкой, как будто бы явился в гостиную макмастеровских апартаментов в Грейз Инн, и, помолчав минут пять, спросил:


- Будешь требовать развода?
Кристофер ответил:
- Нет! Только подлец может подвергнуть женщину такому унижению.
Мистер Тайтдженс предполагал, что сын так скажет. Через некоторое время он спросил еще:
- А ей ты дашь развод?
- Если попросит, - ответил Кристофер, - нельзя ведь забывать и о ребенке.
- Уступишь ребенку ее содержание?
- Да, если это не вызовет разногласий, - кивнул сын. Отец на это сказал лишь «Ах, вот как!».
 

53 Madeira

Младшему сыну Йоркширского помещика, Титдженсу, было уготовано всё самое лучшее – лучшее из того, что может дать престижная государственная должность, и что могут себе позволить люди первого класса. У него ещё не было того честолюбия, которое англичане склонны приобретать позже, поэтому он мог позволить себе не заботиться о том, как одеваться, с кем водить дружбу, и какие мнения высказывать. Он имел небольшой личный доход по дарственной от матери, получал небольшую зарплату в Государственном департаменте статистики, и был женат на состоятельной женщине. Он слыл умельцем по части насмешек и подколок, благодаря чему его всегда слушали, когда он говорил. Титдженсу было двадцать шесть лет, он был рослым и, что часто случается с жителями Йоркшира, излишне полным для своих лет. Когда он докладывал об общественных тенденциях, влияющих на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, слушал внимательно, и временами говорил: «Титдженс, у вас поистине энциклопедические знания предмета!» Титдженс принимал похвалу молчаливо, ибо считал, что он лишь делает то, что должен.

Макмастер же на любое замечание начальника бормотал: «Вы очень любезны, сэр Реджинальд!» И такой ответ казался Титдженсу вполне уместным.

Макмастер занимал чуть более высокую должность и, вероятно, был чуть старше Титдженса. Титдженс не имел представления о точном возрасте и об истинном происхождении своего соседа по апартаментам. Очевидно, что Макмастер был родом из Шотландии, и его можно было принять за так называемого сына пастора. На самом же деле он вполне мог быть как сыном бакалейщика из Купара, так и сыном носильщика с железнодорожного вокзала Эдинбурга. По большому счёту, для шотландцев это не имеет значения, и поскольку Макмастер был крайне скрытным относительно своей родословной, Титдженс принимал его таким, как он есть, не пытаясь выведать подробности.

Титдженс всегда привечал Макмастера – в Клифтоне, в Кембридже, на Ченсери-лейн и в их апартаментах в Грей Инн. Он питал к Макмастеру глубокую привязанность, даже благодарность. И, судя по всему, Макмастер отвечал взаимностью, прилагая все возможные усилия, чтобы быть полезным Титдженсу. В то время, как Титдженс заканчивал Кембридж, Макмастер уже работал в Казначействе личным секретарём сэра Реджинальда Инглби, который как раз присматривал молодых людей для своего детища – недавно учрежденного департамента. Макмастер так живописал таланты и способности Титдженса, что сэр Реджинальд был рад принять его третьим в команду. С другой стороны, именно по рекомендации отца Титдженса, замолвившего слово Томасу Блэку, Макмастер попал на службу в Казначейство. И, кроме всего прочего, семья Титдженса – а именно его мать – оказала Макмастеру небольшую финансовую поддержку, чтобы он смог закончить Кембридж и обосноваться в Лондоне. Когда Титдженс приехал в город, Макмастер выделил ему комнату в своих апартаментах, таким образом вернув часть долга.

Для молодого шотландца оказаться в подобном положении отнюдь не считалось зазорным. Титдженс мог войти в столовую к своей матери – благочестивой пышной блондинке, и сказать:
– Посмотрите, матушка, это мой товарищ Макмастер. Ему нужно немного денег, чтобы закончить университет.
– Конечно, дорогой. Сколько? – отвечала мать.

Молодой англичанин более низкого происхождения в этой ситуации мог бы почувствовать себя обязанным. Макмастер же ничего подобного не испытал.

Четыре месяца назад от Титдженса ушла жена – сбежала за границу с другим мужчиной, и Макмастер занял в его жизни место, которое больше никто не смог бы занять. Кристофер Титдженс был крайне неразговорчив, особенно что касалось выражения эмоций. В его мире люди не говорили о своих чувствах и, возможно, даже не задумывались о том, что они чувствуют.

Так и бегство его жены не вызвало в нём почти никаких эмоций. Обо всём произошедшем он сказал не более двадцати слов, большую часть из которых – своему отцу. Отец Титдженса – очень высокий, крупный, седовласый мужчина с прямой осанкой – как обычно медленно зашёл в гостиную Макмастера в Грей Инн, и после пяти минут молчания спросил сына:
– Ты будешь разводиться?
– Нет! Только подлец может подвергнуть женщину испытанию разводом.
Мистер Титдженс ожидал такого ответа. Немного помолчав, он снова спросил:
– Ты позволишь ей развестись с тобой?
– Если она захочет. Нам нужно договориться насчёт ребёнка.
– Ты будешь добиваться, чтобы она платила алименты на ребёнка?
– Если этого можно добиться без трений.
– М-м… – только и вымолвил мистер Титдженс.

54 mademoiselle_anastasia

Младший сын йокширского помещика, Титдженс и сам обладал высочайшими привилегиями — самыми высокими из тех, коими располагали высшие государственные чины и элита общества. Он не страдал честолюбием, но такие вещи в Англии приходят со временем. Поэтому он мог себе позволить относиться с пренебрежением к выбору гардероба, компании, с которой водился, и мнениям, которые высказывал. Он имел небольшой личный доход от материнского имущества и неплохую зарплату в Департаменте статистики Британской империи; к тому же он женился на женщине с хорошим приданым. Как всякий представитель партии Тори, он умел мастерски подшучивать и острить, чем привлекал к себе внимание слушателей. Ему было двадцать шесть лет, но из-за своей полной, по-йокширски грузной, оплывшей фигуры он выглядел старше.

Когда Титдженс начинал говорить об общественных тенденциях, которые влияют на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, внимательно его слушал. Иногда сэр Реджинальд восклицал: «Да ты просто ходящая энциклопедия, Титдженс!» — и Титдженс молча принимал это как должное.

Когда же сэр Реджинальд говорил то же самое Макмастеру и тот бормотал в ответ: «Вы очень любезны, сэр Реджинальд!», — Титдженс считал, что это сказано как нельзя к месту.

Макмастер занимал должность немного выше и по годам был, вероятно, немного старше. Титдженс точно не знал ни возраста своего соседа по комнате, ни его происхождения. Макмастер явно родился в Шотландии, и все считали, что он сын пастора, хотя на самом деле он мог быть сыном бакалейщика из Купара или носильщика на вокзале в Эдинбурге. Но когда речь идет о шотландцах, это не важно, и, поскольку он не распространялся о своем происхождении, однажды приняв его, никто, даже мысленно, не задавался этим вопросом.

Титдженс всегда принимал Макмастера — в Клифтоне, в Кэмбридже, на Чансери-Лейн* и в их квартире в Грейс-инн**. Так что к Макмастеру он испытывал глубокую симпатию, даже признательность. И Макмастер отвечал ему тем же. Безусловно, он всегда старался изо всех сил услужить Титдженсу. Уже в казначействе, приставленный к сэру Реджанальду Инглби личным секретарем, пока Титдженс еще учился в Кэмбридже, Макмастер ознакомил сэра Реджинальда с многочисленными природными дарованиями Титдженса, и сэр Реджинальд, который искал молодых людей для своего единственного сокровища, только что основанного департамента, с готовностью принял Титдженса третьим в команду. В свою очередь, именно отец Титдженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в самом казначействе. И на самом деле это семья Титдженса — вернее, мама Титдженса, — оплатила учебу Макмастера в Кэмбридже и проживание в центре. Он вернул совсем немного — частично погасил эту сумму тем, что предоставил комнату в своей квартире Титдженсу, когда тот приехал в город.

По отношению к молодому человеку-шотландцу такое положение вещей было вполне приемлемым. Титдженс мог запросто пойти в малую гостиную, где по утрам сидела его прекрасная, богатая, благочестивая мать, и сказать:
— Послушай, мама, моему приятелю Макмастеру нужны деньги на обучение.
И его мать отвечала:
— Да, дорогой. Сколько?

Подобная услуга, оказанная молодому человеку-англичанину более низкого происхождения, выглядела бы проявлением классового превосходства. По отношению к Макмастеру она была в порядке вещей.

В последний раз, когда у Титдженса были неприятности — четыре месяца назад жена бросила его и уехала за границу с другим мужчиной, — Макмастер находился рядом и поддерживал его как никто другой. Дело в том, что Кристофер Титдженс никак не проявлял своих эмоций. Согласно мировоззрению Титдженса, о чувствах не «говорят». Возможно, о чувствах даже не думают.

И действительно, он не проявлял почти никаких эмоций по поводу отъезда жены и сказал об этом событии не более двадцати слов. Большей частью эти реплики были обращены к отцу Титдженса, очень высокому, крупному, седому мужчине с гордой осанкой, который вплыл, как бывало, в гостиную Макмастера в Грейс-инн и, помолчав минут пять, спросил:
— Ты разведешься?
На что Кристофер ответил:
— Нет! Только подлец может подвергнуть женщину такому испытанию, как развод.
Мистер Титдженс предполагал такой ответ и затем добавил:
— Ты разрешишь ей подать на развод?
Тот ответил:
— Если такового будет ее желание. Следует учитывать ребенка.
— Ты заставишь ее передать свое имущество ребенку?
— Если на этот счет не будет разногласий, — ответил Кристофер.
— Ясно. — Вот и всё, что произнес мистер Титдженс.

*улица в центральной части Лондона, на которой расположено несколько судебных учреждений и адвокатских контор.
**одна из юридических корпораций в Лондоне, в которых должен был состоять адвокат, выступающий в суде.

55 mssw

Some Do Not (Parade's End, Part 1)
by Ford Madox Ford


Сам же Кристофер Тиетженс, младший сын землевладельца из Йоркшира, имел право на всё самое лучшее – лучшее, что только крупные государственные чиновники да сливки общества могли себе позволить. У него не было особых амбиций, но его жизнь определяли не личные нужды, а традиции общества. Так что он мог себе позволить неряшливость в одежде, небрежность в выборе компании и некоторую беспечность во взглядах, которые высказывал. Неплохой доход ему приносили рента, выделенная матерью, и жалованье в Имперском департаменте статистики, да и женитьба на весьма состоятельной женщине играла немаловажную роль. И как истинный Тори, этот мужчина умел быть насмешливым, даже язвительным, что заставляло людей прислушиваться к нему. По-йоркширски светловолосый и неряшливый, он был слишком крупным для своих 26 лет. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, всегда слушал со вниманием, когда молодой подчинённый высказывался об общественных тенденциях, влияющих на статистику.

Иногда Сэр Реджинальд даже говорил:
- Да Вы просто энциклопедия, Тиетженс.


И тот принимал похвалу молча, как должное.


А вот Макмастер при малейшем одобрении со стороны сэра Инглби бормотал слова благодарности:
- Вы так добры, сэр Реджинальд!


И Тиетженс тоже воспринимал это как должное.


Макмастер был немного выше его по служебной лестнице, и, возможно, старше. В последнем, правда, Кристофер не присягнул бы, так как далеко не всё знал о своём коллеге, особенно о его студенческих годах и семье. Только шотландское происхождение не вызывало сомнений. Вот и приходилось делать вид, что он из хорошей семьи, так сказать, сын пастора, а не какого-нибудь бакалейщика из Купара или носильщика на вокзале Эдинбурга. В отношении шотландцев это и не важно, особенно если они благоразумно помалкивают о своей родне, поэтому, однажды сблизившись, вы уже не задавались неудобными вопросами.


Тиетдженс всегда очень хорошо относился к Макмастеру – в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери-Лейн и в их квартире в Грейс-Инн. Так что он был очень привязан к этому шотландцу, даже в чём-то благодарен. Да и тот отвечал ему взаимностью, и всегда старался быть полезным. Уже в казначействе, служа личным секретарём сэра Реджинальда Инглби, Макмастер привлек внимание патрона к многочисленным талантам своего знакомого, который всё ещё жил тогда в Кембридже. В это время сэр Реджинальд как раз искал молодых людей для своего детища, недавно созданного департамента, и охотно принял того третьим в команду. Впрочем, именно отец Кристофера рекомендовал самого Макмастера сэру Томасу Блоку в казначействе. И более того, его семья, точнее мать, помогли оплатить бедному шотландцу учёбу в Кембридже и даже переезд в Лондон. Тот же смог вернуть только малую толику, поселив только что приехавшего Тиетдженса у себя в меблированной квартире.


С молодым шотландцем такие отношения считались вполне нормальными. Тиедженс мог пойти к своей красивой, богатой, почти святой матери в её утренней гостиной и сказать:
- Послушай, мама, этот парень Макмастер! Ему понадобиться немного денег, чтобы закончить университет.


И она отвечала:
-Да, дорогой. Сколько?


С молодым бедняком из англичан такое покровительство оставило бы ощущение классового долга. А с Макмастером - нет.


Недавно, точнее четыре месяца назад, в жизни Кристофера случилась беда - жена сбежала с другим мужчиной заграницу. И в это тяжёлое время только Макмастер смог стать ему опорой, поскольку Кристофер Тиетдженс был человеком абсолютно скрытным в отношении эмоций. Ему было чуждо не только говорить, но, пожалуй, даже думать о чувствах.


И действительно, поступок жены вызвал в нём эмоции, которые он не был способен понять. Да и обсуждать её не мог – за всё время беглянка удостоилась от силы 20 слов. Поэтому первым об этом пришлось заговорить его отцу. Очень высокий и крупный мужчина с седой головой, но с всё ещё гордой осанкой, медленно вошёл в гостиную Макмастера в Грэйс-Инн, и после 5 минут молчания спросил сына:
- Ты разведешься?


Кристофер ответил:
- Нет! Только подлец подвергнет женщину такому суровому испытанию как развод.


Мистер Тиетдженс так и предполагал, и после паузы уточнил:
- А ты дашь ей развод?


- Если она захочет. Тут нужно подумать и о ребёнке.


- Ты решишь имущественные вопросы, касающиеся ребенка?


- Если не будет разногласий.


- А! – больше мистер Тиетдженс не нашёл, что сказать.


 

56 MURMUZELLA

Сам Титдженс, младший сын Йоркширского помещика, мог рассчитывать на все самое лучшее – лучшее, что могли себе позволить государственные служащие первого класса, и представители высших слоев общества вцелом. Определенных устремлений и амбиций у него не было, но со временем они бы непременно пришли к нему, как часто это бывает в Англии. А пока он мог позволить себе небрежность во внешнем виде, знакомствах и мнениях. У него был небольшой частный доход, благодаря стараниям его матери, небольшой доход от имперского департамента статистики, и он был выгодно женат. Он достаточно поднаторел в искусстве колкостей и насмешек, на манер Тори, поэтому мог рассчитывать и на то, чтобы в разговоре к нему прислушивались. Ему было всего 26, но он был грузным и тяжеловесным, в нем было определённо больше килограммов, чем позволял его возраст, не обошла его стороной и известная йоркширская неопрятность. Его шеф, сэр Реджинальд Инглеби, слушал с большим вниманием, когда Титдженс расуждал о тенденциях в обществе, оказывающих влияние на статистику. Иногда сэр Реджинальд мог сказать: «Вы – превосходная энциклопедия эмпирического знания, Титдженс», и Титдженс принимал такой комплимент как должное, в сохраняя торжественное молчание.


Макмастер же, наоборот, услышав подобное от сэра Реджинальда, скорее пробормотал бы нечто вроде: «О нет, сэр Реджинальд, это Вы – мастер своего дела!» Титдженс считал его манеру безукоризненной.


Макмастер был немного старше по служебному положению, и, вероятно, также по возрасту. В знаниях Тидженса определенно был пробел относительно возраста и точного происхождения его соседа по комнате. Макмастер, очевидно, был шотландского происхождения, обычно его принимали за сына пастора. На самом деле, скорее всего, он был сыном какого-нибудь бакалейщика из Купаре или вокзального носильщика в Эдинбурге. Но с шотландцами это не имеет значения, и если вы принимали его скрытность в отношении своего происхождения, то вскоре, даже про себя, вы переставали задаваться этим вопросом.


Тидженс всегда принимал Макмастера: в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери Лэйн, и в их номере в «Грей Инн». Он был очень сильно привязан к Макмастеру, скорее даже, испытывал по отношению к нему глубокую признательность. Макмастер, казалось, отвечал ему взаимностью. Очевидно, что он всегда делал все возможное, чтобы быть полезным Тижденсу. Когда в министерстве финансов его приставили личным секретарем сэра Реджинальда Инглеби, в то время, как Тидженс все еще был в Кембридже, Макмастер не преминул поведать сэру Реджиналду о многочисленных природных талантах Тидженса, и когда сэр Реджинальд обратился на поиски молодых людей для своего детища - только что созданного отдела, он с готовностью принял Тидженса третьим членом команды. С другой стороны, именно отец Тидженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в самом министерстве финансов. И, если говорить совсем прямо, то именно семейство Тидженсов привлекло некоторую сумму денег, - в частности, это была мать Тидженса, - чтобы Макмастер смог пройти обучение в Кембридже, а затем закрепиться на хорошей должности в самом сердце деловой части города. Он вернул небольшую сумму, частично заплатив тем, что предоставил место Тидженсу в своей комнате, когда пришла и его очередь войти в деловой мир.


Для шотландского юноши такая ситуация была вполне обыденной. Тидженс мог прийти к своей справедливой щедрой праведной матери в спальню и сказать:


- Мама, мне нужно поговорить с Вами о моем товарище Макмастере! Нужна небольшая сумма денег, чтобы помочь ему в университете.


И мать отвечала:


- Да, дорогой. Сколько?


Обычно, молодого англичанина более низкого сословия такой жест заставил бы почувствовать себя скованным обязательством. Но только не Макмастера.


Когда с Тидженсом произошла последняя неприятность – четыре месяца назад его жена сбежала за границу с другим мужчиной – Макмастер заполнил образовавшуюся пустоту в его жизни, как не смог бы никто иной. Душевная жизнь Кристофера Тидженса всегда была скрыта завесой молчаливости, по крайней мере, его чувства. В этот мир никому не было допуска. Возможно, многие бы могли усомниться в том, что он вообще что-то чувствует.


В самом деле, даже побег его жены не разбудил в нем эмоций, и он проронил не более двадцати слов в связи с произошедшим. Основная их часть была адресована отцу, очень высокому и статному мужчине с седыми волосами, который вплыл в гостиную Макмастера в «Грей Инн», и после пятиминутного молчания спросил:


- Ты намерен развестись?


- Нет! Только мерзавец мог бы подвергнуть женщину мукам развода.


Мистер Тидженс ожидал получить такой ответ, поэтому, выдержав паузу, он спросил:


- Ты позволишь ей развестись с тобой?


- Если она пожелает. Ребенок также должен быть принят во внимание.


- Ты переведешь ее содержание на ребенка? – спросил мистер Тидженс.


- Если это может быть сделано без лишнего шума.


- Ах! – единственное, что мог ответить мистер Тидженс.

57 nadya_kay

Младшему сыну йоркширского аристократа, Титженсу, с рождения было даровано право на лучшее – лучшее, доступное лишь важным чиновникам и знати. Его натуре тщеславие было чуждо, но поручиться, что так будет всегда, конечно, никто не мог. А пока он не слишком ломал голову над тем, как одеваться, с кем общаться и что при этом говорить. Доход ему приносили владения матери и служба в Департаменте Статистики; женился он на богатой женщине, а виртуозное владение словом и колкости в духе тори заставляли считаться с его мнением. Ему было двадцать шесть; однако этот дюжий йоркширец имел больший авторитет, чем предполагал его возраст. Когда Титженс заводил разговор о влиянии общественных веяний на статистику, его начальник, сам сэр Реджинальд Инглеби, слушал весьма внимательно, иногда замечая:
– Я впечатлен, Титженс. Цифры, несомненно, ваша стихия. – И Титженс, не умея работать иначе, принимал похвалу с молчаливым достоинством.

Похвала, случалось, перепадала и Макмастеру, тогда тот принимался бормотать:
– Вы очень добры, сэр Реджинальд! – И Титженс про себя с ним соглашался.

Макмастер чуть больше преуспел на службе, да и возрастом был постарше. Каких он был кровей и чем промышлял в студенчестве, Титженс точно не знал. Фамилия Макмастер указывала на шотландские корни, и обыватели вроде поговаривали, что он сын пастора. Но можете не сомневаться, наверняка его отцом был простой бакалейщик из Купара или же носильщик из Эдинбурга. Не то чтобы наш шотландец унывал – отнюдь. Оберегая свой секрет, он поднаторел избегать неудобных расспросов, да и какие расспросы, ведь он такой душка!

В Клифтоне, в Кембридже, в юридических конторах на Чансери-лейн и в съемной квартире на Грейс Инн – Титженс всегда с симпатией относился к Макмастеру. Даже, пожалуй, с признательностью. Макмастер платил ему тем же. Да что там, он в лепешку готов был расшибиться, лишь бы услужить Титженсу. Уже в Казначействе, будучи личным секретарем сэра Реджинальда Инглеби, пока Титженс еще был Кембридже, Макмастер очень кстати обратил внимание своего начальника на многочисленные таланты Титженса. Сэр Реджинальд как раз подыскивал молодого человека для своего небольшого только созданного управления, и Титженс стал третьим в команде. С другой стороны, именно отец Титженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. И, если на то пошло, мать Титженса ссудила деньгами Макмастера, чтобы тому не пришлось прозябать, когда он, учился в Кембридже. Он вернул часть долга, предоставив новоприбывшему студенту Титженсу комнату в квартире, которую снимал сам.

С шотландским юношей такое положение вещей было вполне приемлемым. Титженсу всего-то и пришлось – зайти в комнату матери, этой святой и, что немаловажно, состоятельной женщины, и сказать:
– Мам, помнишь того парнягу, Макмастера? Он отчаянно нуждается, боюсь, что не сможет закончить учебу.
– Конечно, помню. Сколько?

С английским юношей низкого сословия подобный расклад сулил бы появление с его стороны чувства долга. С Макмастером – едва ли.

Во время недавней семейной драмы Титженса – четыре месяца назад его жена бежала за границу с любовником – Макмастер лучше любого рынка отвлекал друга от тяжких раздумий. Кристофер Титженс пребывал в состоянии хмурой отчужденности. Трудно сказать, каким ему виделся мир вокруг. Ведь даже представить себя на его месте решится не каждый.

Вероломство жены опустошило Кристофера, осознавать случившееся было мучительно, а рассказывать о нем – и того хуже. Титженс ограничился парой-тройкой фраз, да и те по большей мере предназначались его отцу, очень высокому и крепкому мужчине с коротким ежиком седых волос, который, как это бывало раньше, появился в гостиной Макмастера на Грейс Инн и, помолчав несколько минут, спросил:
– Ты подашь на развод?
Кристофер немедля ответил:
– Нет! Только последний негодяй подвергнет женщину такому ужасному испытанию.
Мистер Титженс переварил услышанное и, выдержав паузу, осторожно продолжил:
– А ей ты дашь развод?
– Если она того пожелает. И нельзя забывать о ребенке.
– Попросишь о соглашении, чтобы он остался с тобой?
– Если только обойдется без трений.
– Да уж, – угрюмо подытожил мистер Титженс.

58 Nathela

Титдженсу, как младшему сыну сельского йоркширского аристократа, полагалось все самое лучшее, из того, что могут себе позволить высокопоставленные чиновники и люди из высшего общества. Он не был честолюбивым, однако знал эти истины, как все в Англии. Он мог себе позволить небрежность в костюме, неразборчивость в друзьях и высказываниях. Он получал небольшой доход от поместья матери, еще был заработок в Императорском отделе статистики; он женился на женщине со средствами, и основательно овладел искусством колкостей и насмешек в духе Тори, благодаря чему мог удерживать внимание собеседника.


Для своих 26-ти лет, он был очень тучным, и как свойственно йоркширцам, откровенно не следил за собой, весил больше, чем для его лет было оправдано.


Когда Титдженс брался рассуждать о тенденциях в обществе, влияющих на статистику, его шеф, сэр Реджинальд Инглеби, слушал его внимательно. Время от времени он замечал: «Титдженс, вы обладаете энциклопедическими знаниями в точных науках», Титдженс принимал похвалы молча, как должное. И каждый раз в таких случаях Макмастер вторил сэру Реджинальду, бормоча: «Вы совершенно правы, сэр Реджинальд», что казалось Титдженсу вполне уместным.


Макмастер был немного старше него по должности, и скорее всего - по возрасту. Однако сколько именно лет соседу по комнате, и откуда он родом, оставалось для Титженса некой загадкой. Очевидно, что Макмастер был шотландцем по происхождению, отчего люди воспринимали его, не иначе, как «пасторского сынка». Хотя на самом деле, он, наверняка, мог быть сыном бакалейщика в Купаре или носильщика на вокзале в Эдинбурге. Для шотландцев все едино. Поскольку он не распространялся о своих корнях, то, приняв его однажды, уже в голову не приходило приставать к нему с расспросами.


Титдженс всегда был рядом с Макмастером, и в Клифтоне, и в Кембридже, и на Ченсери Лэйн, и в съемной квартире в пансионе Грей Инн. Поэтому он испытывал к Макмастеру глубокую привязанность, даже благодарность. И Макмастер, можно сказать, отвечал ему взаимностью. Конечно, он всегда старался быть полезным Титдженсу. Уже служа в Казначействе личным секретарем у сэра Реджинальда Инглеби, в то время, как Титдженс еще учился в Кембридже, Макмастер замолвил словечко сэру Реджинальду о многочисленных природных талантах Титдженса, и когда сэр Реджинальд набирал молодых людей для своего детища – вновь открывающегося отдела - тот охотно принял Титдженса третьим человеком в команду. С другой стороны, именно отец Титдженса рекомендовал сэру Томасу Блоку обратить внимание на Макмастера, благодаря чему тот попал в Казначейство. И, нельзя забывать, что семья Титдженса помогла Макмастеру деньгами, именно благодаря матери Титдженса, Макмастер смог закончить Кембридж и обосноваться в городе. Частично он компенсировал малую часть долга, тем, что предоставил место в своей арендованной квартире Титдженсу, когда тот вслед за ним приехал в город.


Среди молодых шотландцев такие взаимоотношения были достаточно распространены. Титдженс мог придти к своей справедливой, щедрой, благочестивой матери в ее маленькую столовую и заявить:
- Матушка, этого парня зовут Макмастер. Ему нужно немного денег, чтоб закончить университет. На что матушка ответила бы:

- Конечно, мой дорогой, а сколько ему нужно?

Среди большинства молодых англичан из низших сословий подобное вызвало бы чувство классового долга, только не у Макмастера


Когда недавно с Титдженсом случилась эта беда - четыре месяца назад от него ушла жена и уехала за границу с другим мужчиной – образовалась такая пустота, которую смог заполнить только Макмастер. Потому что эмоциональная жизнь Титдженса протекала в полной бессловесности, по-крайней мере в отношении его собственных эмоций. В представлении Титдженса, чувства нельзя передать словами, их даже нельзя облечь в мысли.


Бесспорно, отъезд жены, совершенно опустошил его эмоционально, хотя он не вполне осознавал это. Он не сказал и двадцати слов на эту тему, да и те были адресованы его отцу, человеку крупному, статному, с серебристыми седыми волосами и прямой осанкой, когда тот неспешно проследовал в гостиную Макмастера в Грей Инн и после пятиминутного молчания спросил:

- Ты подашь на развод?

На что Кристофер ответил:

- Нет, только подлец способен подвергнуть женщину мукам развода.

Мистер Титдженс ожидал такого ответа, и, выждав немного, спросил:

- Ты дашь ей развод?

На что Титдженс ответил:

- Если она этого захочет. Нельзя забывать о ребенке.

Мистер Титдженс поинтересовался:

- Ты будешь настаивать, чтоб ее поместье перешло ребенку?

На что Кристофер ответил:

- Только, если удастся все решить мирным путем.

Мистер Титдженс только вздохнул.

59 Olga_2016

Младшему сыну богатого землевладельца из Йоркшира Тьетьенсу было предназначено лучшее – то лучшее, что сулили первосортные государственные должности и могли позволить себе сливки общества.

Он не был честолюбив, однако ему и не требовалось прилагать усилия: все само плыло ему в руки, как это обычно и происходит у обеспеченных людей в Англии. Именно поэтому Тьетьенс мог позволить себе небрежность в одежде, которую носил, в компании, которую поддерживал, во взглядах, которые выражал. Он получал небольшой доход с земель, принадлежавших его матери, а также жалование в Управлении Статистики Великобритании. Кроме того, его супруга была богатой женщиной. Мастер колких и язвительных насмешек в консервативной манере Тори, Тьетьенс неизменно привлекал к себе внимание слушателей. Ему было 26 лет, но, очень крупный, в прямой, неряшливой Йоркширской манере, он весил гораздо больше, чем следовало в его возрасте. Когда Тьетьенс заговаривал об общественных настроениях, влияющих на статистику, его шеф, Сэр Реджинальд Инглеби, слушал со вниманием. Иногда Сэр Реджинальд говорил:

- Вы просто совершенная энциклопедия важных знаний, Тьетьенс.

По мнению Тьетьенса похвала была заслуженной, и он молчаливо принимал дань своей осведомленности.

Макмастер, заслышав слова Сэра Реджинальда, бормотал:

- Тонко подмечено, Сэр Реджинальд, - и Тьетьенс полагал, что эти слова были как нельзя кстати.

Макмастер занимал должность повыше, поскольку вероятно был немного старше. Ни о возрасте, ни о происхождении своего товарища Тьетьенс не знал ровным счетом ничего. Очевидно, Макмастер был родом из Шотландии, и безотчетно все воспринимали его не иначе как пасторского сына. Вне всяких сомнений в действительности он был сыном бакалейщика из Купара или носильщика на вокзале в Эдинбурге. Для шотландца это неважно, а поскольку Макмастер был весьма скрытен относительно своей родословной, познакомившись с ним, никому и в голову не приходило его расспрашивать.

Тьетьенс всегда хорошо относился к Макмастеру – и в Клифтонcкой школе, и в Кембридже, и на Ченсери Лейн, и в их комнатах в Грейс Инн. Он был глубоко привязан к Макмастеру, даже благодарен. И, предполагалось, что Макмастер отвечает взаимностью. Конечно же, он всегда старался быть к услугам Тьетьенса. Уже на службе в Казначействе, будучи личным ассистентом сэра Реджинальда Инглеби, он обратил внимание своего шефа на Тьетьенса, еще продолжавшего обучение в Кембридже, как на очень одаренного юношу. Сэр Реджинальд Инглеби, недавно основавший отдел, которым очень гордился, искал кого-нибудь смышленого для работы в нем, и потому с радостью пригласил Тьетьенса третьим в команду. В то же время именно отец Тьетьенса порекомендовал самого Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. Также семья Тьетьенса, а точнее его мать, обеспечила Макмастера небольшой суммой денег, чтобы он смог закончить Кембридж и обосноваться в городе. И он вернул часть, в том числе предоставив Тьтьенсу место у себя в апартаментах, когда тот в свою очередь приехал в город.

С молодым шотландцем такая ситуация была вполне возможной. Тьетьенс просто сказал своей справедливой, богатой и святой матери:

- Мама, моему приятелю Макмастеру нужно немного денег, чтобы закончить университет.

И его мать отвечала:

- Конечно, мой милый. Сколько?

Если бы стесненным в средствах молодым человеком был бы англичанин, то щедрость семьи Тьетьенса имела бы классовый оттенок и выглядела бы как обязанность богатого помогать бедному. В случае с Макмастером такого не произошло.

Во время недавних трудностей Тьетьенса – жена бросила его и уехала за границу с другим мужчиной – Макмастер заполнил собой то место, которое никакие рынки заполнить не могли. Основой эмоционального существования Кристофера Тьетьенса было полное безмолвие – во всяком случае, если дело касалось его чувств. Вряд ли вы смогли бы сказать, как Тьетьенс видел мир. Возможно, вы бы даже и не подумали о том, что творится у него в душе.

И в самом деле, побег его жены не вызвал у него особых эмоций, об этом событии он не сказал больше двадцати слов. В основном эти слова были адресованы его отцу. Очень высокий, очень широкий, седовласый и прямой, он прибыл в гостиную Макмастера в Грейс Инн, и после пяти минут молчания сказал:

- Будешь разводиться?

Кристофер ответил:

- Нет! Только мерзавец может подвергнуть женщину такому испытанию.

Мистер Тьетьенс так и предполагал. Выдержав паузу, он спросил:

- А ей ты разрешишь с тобой развестись?

- Если она захочет. Кроме того, надо учитывать интересы ребенка.

Мистер Тьетьенс сказал:

- Ты будешь требовать, чтобы её земли были переданы ребенку?

- Если не возникнет разногласий.

- А, - только и сказал на это мистер Тьетьенс.

 

60 oventter

Как младший сын джентльмена из Йоркшира сам Титьен удостаивался лучшего — лучшего, что могли себе позволить высокопоставленные чиновники и сливки общества. Честолюбив он не был, но это, как водится в Англии, лишь до поры до времени. Итак, он мог позволить себе не переживать о нарядах, о круге общения, о своих высказываниях. Мать выплачивала ему небольшое содержание, служба в статистическом министерстве Империи приносила еще немного, женился он на состоятельной женщине и как заправский тори мастерски пересыпал речь насмешками и колкостями. Ему было двадцать шесть лет, но очень крупный, по-йоркширски неряшливый, он нес на себе веса больше, чем оправдывал возраст. Начальник, сэр Реджиналд Инглби, внимательно слушал, когда Титьен заговаривал о влиянии на статистику общественных тенденций. Иногда сэр Реджиналд отмечал: «Вы просто энциклопедия примечательных фактов, Титьен», — Титьен молча принимал это как должное.

Не в пример ему Макмастер в ответ на слова сэра Реджиналда тотчас же принимался тихо приговаривать: «Вы так добры, сэр Реджиналд!» — и Титьен считал это вполне уместным.

Макмастер был немного старше по должности и, вероятно, был старше и по годам. Относительно возраста своего соседа и его точной родословной Титьену ничего не было известно. Шотландские корни Макмастера были очевидны, таких еще зовут пасторский отпрыск. В действительности же, он вне всяких сомнений был сыном бакалейщика из Купара или вокзального носильщика из Эдинбурга. Для шотландцев это не принципиально, а поскольку сам он в вопросе происхождения проявлял скрытность, никому и в голову не приходило наводить справки.

Титьен всегда хорошо относился к Макмастеру: и в частной школе Клифтон, и в Кембридже, и когда они служили на Чансери-Лейн, и когда снимали квартиру в «Греевском инне». Так что к Макмастеру он питал глубокую привязанность, даже признательность. И можно считать, что тот отвечал взаимностью. Безусловно, Макмастер всегда по мере сил старался услужить Титьену. Уже получив работу в казначействе и будучи приближенным сэра Реджиналда Инглби в качестве его личного секретаря, в то время как Титьен все еще оставался в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджиналда на природную одаренность Титьена, и сэр Реджиналд, который как раз подыскивал молодого сотрудника для своего бесценного сокровища, своего новенького министерства, охотно принял третьего члена в команду. С другой стороны, в само казначейство сэр Томас Блок принял Макмастера именно по рекомендации отца Титьена. Более того, семья Титьена выделила немного средств — на самом деле это были деньги матери — на поступление Макмастера в Кембридж и первое время в городе. Ту скромную сумму Макмастер вернул, частично возместив долг комнатой в своих апартаментах для Титьена, когда тот в свою очередь прибыл в Кембридж.

Такие отношения были вполне допустимы с молодым шотландцем. Утром Титьен мог зайти к своей дородной праведной матери и сказать:

— Послушайте, матушка! Мой приятель, Макмастер! Ему бы немного денег, чтобы поступить в университет.

На что та отвечала:

— Да, мой дорогой. Сколько нужно?

С молодым англичанином более низкого сословия подобное оставило бы привкус классовых обязательств. Но с Макмастером все выглядело иначе.

Во время последнего злоключения Титьена — на четыре месяца, пока жена не бросила его и не уехала с другим за границу, — Макмастер заполнил брешь, которую никто кроме него заполнить не смог бы, поскольку в вопросах эмоциональной сферы Кристофер Титьен предпочитал хранить молчание — по меньшей мере о собственных переживаниях. В мире Титьена разговоры не приветствовались. Пожалуй, даже обдумывать свои чувства не входило в его привычки.

Бегство жены в самом деле не пробудило в нем эмоций: он и пары десятков слов не произнес о случившемся. Да и те в основном были адресованы его отцу, высокому и крупному, с седыми волосами и прямой осанкой, который будто вплыл в гостиную Макмастера в «Греевском Инне» и, помолчав минут пять, спросил:

— Будешь разводиться?

Кристофер ответил:

— Нет! Только подлец подвергнет женщину такому тяжкому испытанию, как развод.

Мистер Титьен предполагал подобный ответ, и после паузы задал вопрос:

— Позволишь ей развестись с тобой?

Тот ответил:

— Если она захочет. Стоит учесть интересы ребенка.

— Назначишь ему содержание?

— Если это не вызовет трений.

— Эх! — скупо отреагировал мистер Титьен.

61 Phoenix

Some Do Not (Parade's End, Part 1) by Ford Madox Ford

Сам Кристофер Титдженс, младший из сыновей йоркширского помещика, уже по рождению своему имел все лучшее — то лучшее, что могли себе позволить люди, занимавшие высокое положение в обществе. Он вовсе не стремился к этому, просто его жизнь складывалась привычным для Англии образом. Поэтому он мог себе позволить небрежную простоту в одежде, общении и во взглядах на жизнь. Небольшое содержание ему назначила мать, и небольшое жалованье платили в Имперском статистическом управлении, он женился на женщине со средствами, а на жизнь смотрел со свойственной Тори иронией. Он был крупным, по-йоркширски неряшливым и не по годам полным, хотя ему исполнилось всего двадцать шесть лет. Когда Титдженс пускался в рассуждения о витающих в обществе настроениях, важных для статистики, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, все это с интересом выслушивал и потом, бывало, замечал: «Как хорошо Вы понимаете жизнь, Титдженс», а Титдженс принимал похвалу за простую формальность, и потому никак на нее не реагировал.

Зато Макмастер, стоило сэру Реджинальду произнести хоть слово, неизменно вполголоса отвечал: «Вы очень любезны, сэр Реджинальд», с чем Титдженс был полностью согласен.
Макмастер был несколько опытнее его в делах, да и годами, пожалуй, был старше. Но если честно, Титдженс не имел никакого понятия о том, когда и где родился его приятель. Макмастер определенно был шотландцем по крови; с виду типичный сын пастора, а на деле вполне могло статься, что его отец — владелец бакалейной лавки где-нибудь в шотландской провинции или носильщик на эдинбургском вокзале. Вообще, когда имеешь дело с шотландцем, его происхождение ровным счетом ничего не значит, и поскольку сам Макмастер не заговаривал о своих корнях, то раз приняв его в свой круг, никто потом даже мысленно не возвращался к этой теме.
Титдженс всегда считал Макмастера своим: и в частной школе Клифтон-Колледж, и в университете Кембриджа, и на службе и вне ее — в меблированных комнатах дома адвокатской коллегии Грейз-Инн. Титдженс испытывал симпатию к Мамастеру, даже признательность. И Макмастер, казалось, платил ему тем же и всегда старался угодить.
Уже в Казначействе, став личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, Макмастер обратил внимание патрона на многочисленные таланты юного Титдженса, тогда студента, и сэр Реджинальд, подбиравший молодых людей для работы в новом, дорогом его сердцу отделе, с готовностью принял способного юношу под свое крыло. С другой стороны, именно отец Титдженса изначально рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку для работы в самом Казначействе. Благодаря небольшой ссуде Титдженсов, а точнее — на средства миссис Титдженс, Макмастер смог завершить учебу и устроиться в Лондоне. Он уже вернул часть долга, в том числе и тем, что приютил Титдженса у себя, когда тот приехал в столицу.
С шотландцем такие отношения вполне допустимы. Титдженс мог запросто заглянуть к матери и, зная ее щедрость и ангельскую доброту, попросить:
– Знаешь, мама, этому славному малому, Макмастеру, не хватает совсем немного, чтобы закончить университет.
А уж она бы непременно ответила:
– Ну, конечно, мой милый. Сколько?
Будь это юноша из простой английской семьи, такая просьба оставила бы по себе осадок классового долга. А с Макмастером такого не было.
За четыре последних горьких месяца, завершившихся тем, что жена все-таки бросила его и уехала за границу с другим, Титдженс еще больше привязался к Макмастеру. Надо сказать, что в основе характера Кристофера Титдженса лежала крайняя сдержанность, особенно в проявлении своих чувств. В его мире не вели разговоров, возможно, даже не задумывались о своих переживаниях. И, разумеется, внешне он остался почти безучастным к бегству жены, произнеся от силы слов двадцать по этому поводу, да и то, в основном, в разговоре с отцом, чья высокая, крепко сбитая фигура однажды возникла на пороге гостиной Макмастера в Грейз-Инн. Прямо держа седую голову, он медленно, будто оказался здесь случайно, вошел в комнату и после пятиминутного молчания произнес:
– Ты разведешься?
Кристофер ответил:
– Нет! Только подлец подвергнет женщину унизительной процедуре развода.
Еще помолчав, мистер Титдженс задал новый вопрос:
– Ты дашь ей развод?
В ответ прозвучало:
– Если захочет. Надо еще учесть интересы ребенка.
Мистер Титджинс уточнил:
– Ты назначишь ей содержание на ребенка?
И услышал:
– Если все устроится без скандалов.
На что мистер Титджинс произнес одно лишь:
– А!

62 Psheno

Титдженс, младший сын йоркширского сельского джентльмена, мог рассчитывать на любые блага, доступные обществу и заведениям высшего класса. Он ни к чему не стремился, но получал все лучшее, как это часто бывает в Англии. Так что ему позволялось быть небрежным в нарядах, знакомствах и суждениях. Титдженс получал небольшой доход с имения матери и жалованье в Департаменте Статистики, женился на девушке со средствами и был неплохим оратором, поскольку, как многие консерваторы, владел искусством колкостей и насмешек. Ему было двадцать шесть, но он был тучен не по годам, что выдавало в нем йоркширца. Когда Титдженс начинал рассуждать об изменениях в обществе и их влиянии на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, слушал внимательно. Временами сэр Реджинальд замечал: «Вы просто энциклопедия точных наук, Титдженс» на что тот ничего не отвечал, считая это констатацией факта.

Макмастер же, удостоившись подобной похвалы, бормотал: «Вы очень добры, сэр Реджинальд» и здесь Титдженс был с ним полностью согласен.

Макмастер был немного выше по должности, и, скорее всего, старше. Титженс не знал точно ни возраст своего приятеля, ни откуда тот родом. Очевидно, Макмастер имел шотландские корни. Его принимали в обществе как сына пастора, хотя наверняка на самом деле он был сыном торговца бакалеей из Купара или вокзального носильщика из Эдинбурга. Когда дело касается шотландцев, это не столь уж важно, к тому же Макмастер аккуратно обходил стороной тему своей родословной, а его знакомые предпочитали не строить догадок.

Титдженс всегда был рад Макмастеру - в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери-Лейн и в Грейз Инн. Он был очень привязан к приятелю и даже признателен ему. Макмастер, казалось, относился к нему не менее тепло. Во всяком случае, он всегда из кожи вон лез, чтобы услужить Титдженсу. Он уже был приставлен личным секретарем к сэру Реджинальду Инглби в Казначействе, когда Титдженс еще учился в Кембридже, и именно Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на таланты Титдженса. Сэр Реджинальд в тот момент как раз искал, кому бы доверить свое детище – новый департамент – поэтому с готовностью принял Титдженса на должность своего второго заместителя.

С другой стороны, сам Макмастер попал в казначейство благодаря рекомендации, которую отец Титдженса дал сэру Томасу Блоку. Именно семья Титдженса, а точнее, его матушка, предоставила Макмастеру немного средств, чтобы выучиться в Кембридже и устроиться в городе. Долю этих денег он потом возместил – частично за счет того, что нашел Титдженсу комнату, когда тот в свою очередь приехал в город.

Подобное положение было вполне допустимым для молодого шотландца. Титдженс просто однажды утром подошел к своей щедрой и набожной матери и сказал: «Послушайте, матушка, этому малому, Макмастеру, нужны будут деньги, чтобы окончить университет» и его мать ответила: «Конечно, милый. Сколько?»

С молодым англичанином низкого происхождения такая ситуация была бы воспринята как акт благотворительности. Но с Макмастером все было просто.

За последние, нелегкие для Титдженса четыре месяца, после которых его жена уехала за границу с другим мужчиной, Макмастер занял в жизни приятеля место, которое не мог занять никто. Ведь во всем, что касалось чувств, Титдженс был очень немногословен. Так уж он был устроен – не считал нужным ни говорить о своих переживаниях, ни даже думать о них.

Поэтому когда его покинула жена, он и сам не знал, что чувствует, и проронил по поводу этого события не более двадцати слов. Почти все эти слова он сказал отцу – высокому, крепко сбитому седовласому джентльмену с безукоризненной осанкой, который вырос в гостиной Макмастера словно из-под земли и, помолчав минут пять, спросил:

- Ты подашь на развод?

- Нет! Только подлец подвергнет женщину такому испытанию как развод. – Ответил Кристофер.

Мистер Титдженс так и думал и после паузы спросил снова:

- Ты позволишь ей развестись с тобой?

- Если она пожелает. Не будем забывать о ребенке.

- Ты передашь права на имущество ребенку?

- Если это можно будет сделать без шума.

- Хм. – Только и сказал на это мистер Титдженс.

63 Qwerty

Будучи младшим сыном йоркширского землевладельца, Титженс мог рассчитывать на все те привилегии, какие уготованы высокопоставленным государственным служащим и представителям высшего общества. Честолюбие не было ему свойственно, но так уж заведено в Англии. Он мог не заботиться о костюме, ближайшем окружении или высказываемых суждениях. Кроме незначительного дохода, определенного ему матерью, Титженс получал небольшое жалование в Государственном департаменте статистики. Он женился на обеспеченной женщине, и, как всякий тори, был достаточно остер на язык, чтобы уметь удерживать внимание слушателей. В двадцать шесть лет он весил намного больше, чем подобало, был тучен до излишества, по-йоркширски. Когда Титженс заводил разговор о ведущих тенденциях в области статистики, его шеф, сэр Реджинальд Инглби, слушал с большим вниманием. Иногда сэр Реджинальд замечал:

– Титженс, вы – воистину энциклопедия точных сведений.

И Титженс принимал признание своих заслуг молчаливо, как само собой разумеющееся.

Макмастер же в ответ на слова сэра Реджинальда бормотал:

– Вы очень добры, сэр Реджинальд.

Это Титженс также полагал абсолютно уместным.

Макмастер занимал чуть более высокую должность, и, вероятно, был немного старше. Однако ни о возрасте товарища, ни о его точном происхождении Титженс не имел определенных сведений. Шотландские корни Макмастера не вызывали сомнений, и, в общем говоря, его можно было принять за сына пастора. В действительности он наверняка родился в семье бакалейщика из Купара или железнодорожного служащего из Эдинбурга. Никак не определяя себя, он предпочитал умалчивать о своем происхождении, так что и окружающим не приходило в голову доискиваться до истины.

Макмастер часто бывал у Титженса – в Клифтоне, Кембридже, на Чансери-Лейн, в комнатах Грейс-Инн. К Макмастеру он испытывал глубокую симпатию, даже признательность. И тот считал своим долгом отвечать взаимностью, с особым усердием всегда стараясь услужить Титженсу. Именно Макмастер, занимая в Казначействе должность личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, обратил его внимание на многочисленные дарования Титженса, который в то время оканчивал Кембридж. И сэр Реджинальд, подыскивающий молодых людей для своего детища, недавно образованного департамента, охотно взял Титженса третьим к себе в команду. С другой стороны, именно отец Титженса первым порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку на пост в Казначействе. И именно семья Титженса ссудила небольшую сумму – средства матери Титженса – чтобы Макмастер окончил Кембридж и поступил на службу в Лондоне. В счет оплаты части долга он нашел комнату в своей квартире для Титженса, когда тому пришла пора перебраться в столицу.

Такое положение вещей было вполне приемлемым, учитывая шотландское происхождение молодого человека. Титженс мог войти в небольшую обеденную залу своей благосклонной, щедрой, добродетельной матери и сказать:

– Матушка, славный малый этот Макмастер! Ему необходимо немного денег, чтобы оплатить обучение в Университете.

На что она лишь отвечала:

– Хорошо, мой дорогой. Сколько?

Если бы речь шла об англичанине из низших слоев, дело приняло бы форму классового долга. Макмастер же был вне этого.

В столь непростую для Титженса пору – четыре месяца назад жена оставила его и уехала за границу с другим мужчиной – Макмастер как никто другой смог заполнить образовавшуюся пустоту. Ибо в основе эмоционального существования Кристофера Титженса лежала абсолютная отрешенность, во всяком случае, когда дело касалось демонстрации чувств. С точки зрения Титженса, не было нужды «болтать». Вероятно, не стоило даже думать о своих чувствах.

В самом деле, казалось, будто бегство жены практически не отозвалось в нем, не повлекло осознания всей ситуации, по поводу которой он вряд ли проронил два десятка слов. Да и те были произнесены в разговоре с отцом, очень высоким, могучим джентльменом с седыми волосами и прямой осанкой, который неслышно вошел в гостиную Макмастера в Грейс-Инн и после пятиминутного молчания произнес:

– Ты подашь на развод?

– Нет! Только отъявленный негодяй подвергнет женщину процедуре развода.

Мистер Титженс предполагал такой ответ и после некоторой паузы спросил:

– Позволишь ей развестись с тобой?

– Если она пожелает. Нужно подумать о ребенке.

– Ты примешь ее условия в обмен на ребенка?

На что Кристофер отвечал:

– Если это позволит избежать разногласий.

– А! – отозвался мистер Титженс.

64 Reginald

Форд Мадокс Форд «Некоторым нельзя», (В конце парада, Ч.1)

Тидженсу, младшему сыну Йоркширского помещика, полагалось самое лучшее. То, что учреждения высшего класса и соответствующие им господа в состоянии себе обеспечить. У него не было амбиций, но всё получалось само собой, как это бывает в Англии. Он мог позволить небрежность в одежде, в дружеских связях, в рассуждениях, когда высказывался вслух. По распоряжению матушки ему шло небольшое содержание, кроме этого, он получал скромное жалование в Департаменте статистики и был женат на женщине с достатком. Как подобает истинному Тори, он мастерски овладел язвительным искусством глумления, заставляя всех прислушиваться к себе. К двадцати шести годам Тидженс не по возрасту располнел, был высок, светловолос и по-йоркширски неряшлив. Его столоначальник, сэр Реджинальд Инглбай, заслушивался, когда Тидженс с пафосом рассуждал о влиянии общественных тенденций на статистику.

– Вы, Тидженс, просто энциклопедия точных знаний обо всём, – иногда говаривал Реджинальд. Так оно и есть, думал Тидженс и принимал похвалу, как должное.

– Очень, очень хорошо, сэр Реджинальд! – произносил шёпотом Макмастер из своего угла. Тидженс молчаливо соглашался с этими в высшей степени справедливыми словами.

Макмастер прослужил чуть дольше и, похоже, был немного старше Тидженса. Впрочем, насчёт его возраста и происхождения Тидженс не был уверен, ощущая некоторый пробел в знаниях о своём соседе по пансиону. Макмастер по рождению шотландец, что видно с первого взгляда и воспринимался, как говорят в таких случаях, сыном пастора. Хотя, на самом деле, он мог быть из семьи бакалейщика в Купаре или отпрыском вокзального носильщика в Эдинбурге. Для шотландца это не имеет значения, раз он не распространялся о своих предках, его стоило принимать таким, каков он есть, не утруждая головы досужими размышлениями.

Тидженс и не утруждал, ни в Клифтоне, ни в Кембридже, ни на Ченсери-Лейн, ни в их апартаментах в Грейс Инн. Он всем сердцем ощущал глубокую привязанность к Макмастеру. И судя по всему, существовала обратная взаимность. Определенно Макмастер всегда наилучшим образом выполнял поручения, касающиеся Тидженса. В ту пору, когда Тидженс учился в Кембридже, а Макмастер работал личным секретарём у сэра Реджинальда Инглбая, он ещё тогда поведал своему начальнику о многочисленных природных талантах Тидженса, а сэр Реджинальд, присматривавший молодых людей для своего любимого детища, Департамента статистики с готовностью принял Тидженса третьим в команду. С другой стороны, это отец Тидженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в Казначейство. Более того, от семейства Тидженсов, вернее от матушки, некоторая сумма пошла на то, чтобы Макмастер смог окончить Кембридж и осесть в столице. Частично Макмастер расплатился тем, что нашёл комнату для Тидженса, где тот поселился после учёбы.

С таким чудесным шотландцем всё получалось легко и непринуждённо. Тидженс мог прийти к своей простодушной и благочестивой матушке прямо в столовую комнату и с порога объявить:
– Вы только взгляните, матушка, на Макмастера! Ему нужно совсем немного, чтобы окончить университет.
– Хорошо, милый, сколько надо? – не задумываясь, отвечала добрая женщина. Было бы неловко просить за английского юношу низкого звания. А с шотландцем Макмастером не ощущалось никакого принуждения к обязательствам.

Во время последних неприятностей, длившихся четыре месяца до отъезда жены Тидженса за границу с другим мужчиной, Макмастер окружил Тидженса душевной заботой так, как не удалось бы никому на свете. В те дни основу эмоционального существования Кристофера Тидженса составляла полная молчаливая замкнутость, заслонившая переживания. Словно мир для него превратился в одно «ни говори ни о чём». Даже по возможности не думай о том, что чувствуешь.

Отъезд жены оставил его настолько эмоционально опустошённым, что он едва выдавил из себя не более двадцати слов, объясняя случившееся, и то большей частью в разговоре с отцом. Высокий и седовласый, могучий телом джентльмен величаво прошествовал в комнату Макмастера в Грейс Инн и, промолчав пять минут, спросил:
– Ты разводишься?
– Нет! Я не из тех подлецов, кто терзает женщину пыткой развода.
Мистер Тидженс переварил услышанное и, выдержав очередную паузу, уточнил:
– Ты позволишь ей подать на развод?
– Если она пожелает, – ответил Кристофер. – У нас ребёнок, о котором нужно позаботиться.
– Ты переведёшь её содержание на ребёнка? – продолжал давить мистер Тидженс.
– Если это можно сделать без осложнений, – не уступал Кристофер.
– Ах! – лишь воскликнул мистер Тидженс в ответ.

65 Schatten

В распоряжении Тидженса, младшего сына богатого йоркширского землевладельца, было все самое лучшее, что могли себе позволить люди из элитных кругов и с элитными должностями. Не то чтобы он был тщеславен – нет, но в Англии такие вещи обычно приходят сами собой. Он мог позволить себе быть небрежным, выбирая костюм, друзей или взгляды. Материнское имение и работа в Императорском отделе статистики приносили некоторый частный доход; кроме того, он женился на женщине со средствами. В лучших традициях консерваторов он знал, как язвить и глумиться достаточно умело, чтобы его слушали. Ему было двадцать шесть, и хотя его йоркширская неопрятность и тучность производили мирное впечатление, для своего возраста он весил явно больше, чем следовало бы. Когда Тидженс заговаривал об общественных тенденциях, оказывающих влияние на статистику, его начальник сэр Реджинальд Инглби слушал с большим вниманием. То, что сэр Реджинальд частенько повторял «Тидженс, Вы просто кладезь практических знаний», Тидженс принимал как должное - молча.

Макмастер при этом, с другой стороны, тут же принимался бормотать: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!» Тидженс считал, что вполне уместно.

Макмастер занимал чуть более высокую должность и, вероятно, был чуть старше по возрасту. Сколько лет соседу и откуда он родом, оставалось для Тидженса туманным. Очевидно, Макмастер был шотландцем и воспринимался, что называется, сыном священника. На деле его отцом наверняка был бакалейщик из маленького городка вроде Купара или носильщик при вокзале в Эдинбурге. Для шотландца это не имеет значения, и, принимая Макмастера, вы и не подумали бы углубляться в подробности его происхождения, так как он сам не распространялся на эту тему.

Тидженс принимал Макмастера всегда – в Клифтоне, Кембридже, на Чансери Лэйн и в их общем офисе в Грейс-инн*. Он чувствовал к нему глубокую привязанность, даже признательность. Макмастер, можно сказать, отвечал взаимностью тем, что всегда был готов услужить Тидженсу. Еще когда Тидженс учился в Кембридже, Макмастер - личный секретарь сэра Реджинальда Инглби в Казначействе,** крайне положительно зарекомендовал Тидженса в тот самый момент, когда сэр Реджинальд искал молодых кандидатов для своего драгоценного детища, недавно появившегося отдела. В результате Тидженс был радушно принят в качестве его третьего подчиненного. С другой стороны, именно отец Тидженса представил Макмастера в Казначейство сэру Томасу Блоку. Именно Тидженсы помогли Макмастеру финансово (фактически деньги дала мать) с тем, чтобы он сумел окончить Кембридж и устроился в Тауне. Макмастер вернул тот долг лишь частично – в виде небольшой суммы денег и в виде предоставления Тидженсу места в своем офисе, когда тот в свою очередь пришел в Таун.

Соседство с молодым шотландцем подходило идеально. Тидженс имел все основания чаще заглядывать к матери – порядочной, богатой и праведной женщине.

- Представляешь, мама, снова наш Макмастер! Нуждается в деньгах на университет.

- Конечно, милый. Сколько?

Если бы на месте Макмастера был какой-нибудь молодой англичанин из слоев попроще, Тидженс чувствовал бы себя обязанным как представитель высших слоев. Однако с Макмастером было по-другому.

За те трудные четыре месяца, предшествующих отъезду жены Тидженса за границу с другим мужчиной, Макмастер приобрел совершенно особенное положение. Все, что касалось внутреннего мира Кристофера Тидженса, основывалось на убеждении о необходимости полного молчания – во всяком случае, в отношении эмоций. Тидженс не только не говорил – вероятно, и не думал об эмоциях, которые испытывает.

И действительно, уход жены едва ли оставил ему какие-то эмоции, которые он мог осознать, потому что о случившемся он не сказал и двадцати слов. Их он в основном адресовал отцу, очень высокому, крепко сложенному человеку с прямой осанкой и седыми волосами, когда тот зашел к ним в Грейс-инн. Помолчав минут пять, он спросил:

- Разведешься?

- Нет! Только последний мерзавец стал бы принуждать женщину к такому тяжкому испытанию, как развод.

Мистер Тидженс предполагал такой ответ. Сделав еще паузу, он продолжил:

- А позволишь ли ей развестись с тобой?

- Если она пожелает, - ответил Тидженс. – Нужно не забывать о ребенке.

- И ты передашь ее имение ему?

- Если не возникнет разногласий.

- Ох, - только и произнес мистер Тидженс.

*Грейс-инн – одна из четырех юридических корпораций неподалеку от улицы Чансери Лэйн. Членство в них обязательно для того, чтобы стать полноправным адвокатом. В то время комнаты в иннах являлись как офисом, так и жильем.

**Казначей - глава четырех иннов.

66 Selby

Титдженсу, как младшему сыну землевладельца из Йоркшира, было уготовано только самое лучшее: то лучшее, что могут позволить себе люди, состоящие на высших государственных должностях и принадлежащие к высшему свету. Честолюбием он отнюдь не отличался, однако все придет к нему своим чередом, согласно заведенным в Англии порядкам, а значит он мог не утруждать себя мыслями ни о костюме, ни о круге общения, ни о личном мнении. Он располагал небольшим доходом от собственности матери, получал скромное жалованье от Королевского департамента статистики, был женат на состоятельной женщине и в манере типичного тори не мыслил разговора без колкостей и насмешек. В свои двадцать шесть лет он, как и большинство йоркширцев, был крупным и не слишком щепетильным к внешности мужчиной, весившим много больше, чем положено в его возрасте. Его начальник, сэр Реджиналд Инглби, с вниманием слушал Титдженса, когда тот брался рассуждать о влиянии общественных процессов на статистику. Время от времени сэр Реджиналд повторял: «Титдженс, вы просто энциклопедия точных фактов», и Титдженс относился к этому как к должному, молча принимая похвалу.

В ответ на слова сэра Реджинальда Макмастер обычно бормотал: «Вы очень любезны, сэр Реджиналд!», и Титдженсу казалось это абсолютно уместным.

Должность у Макмастера была чуть повыше, а сам он, по-видимому, чуть постарше. Титдженс ничего не знал ни о возрасте, ни о точном происхождении своего соседа. Родился он, очевидно, в Шотландии, и люди принимали его за этакого сына пастора. Несомненно, он мог оказаться сыном бакалейщика из Купара или вокзального носильщика из Эдинбурга. Когда речь идет о шотландцах, это не имеет никакого значения, и коль скоро он предпочитал умалчивать о своем происхождении, то и вы сами, раз подружившись с ним, даже в мыслях не задавали подобных вопросов.

Титдженс всегда относился к Макмастеру дружелюбно, будь то в Клифтоне, Кембридже, на Чансери-лейн* или в их комнатах в Грейс-Инн**. Он чувствовал к нему глубокую привязанностью, даже благодарность. Макмастер, казалось, отвечал взаимностью. Он всячески старался помогать Титдженсу. Уже работая в Казначействе и состоя личным секретарем у сэра Реджиналда Инглби, в то время как Титдженс все еще находился в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджиналда на многочисленные природные дарования Титдженса, и сэр Реджиналд, будучи в поисках молодых служащих для своего нового детища, недавно созданного департамента, охотно принял Титдженса третьим в штат. С другой стороны, именно отец Титдженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в Казначействе. Кроме того, семья Титдженса, а точнее, его мать, предоставила кое-какие средства, чтобы Макмастер смог закончить Кембридж и обосноваться в столице. Небольшую часть долга он вернул, поселив Титдженса у себя, когда тот, в свою очередь, переехал в Лондон.

-----

*Чансери-лейн – улица в центре Лондона, где расположены судебные учреждения и адвокатские конторы.

**Грейс-Инн – одна из четырех юридических корпораций (судебных иннов), занимающихся профессиональной подготовкой юристов и предоставляющих, кроме прочего, возможность проживания.

-----

Когда речь шла о молодом шотландце, подобное положение дел было вполне приемлемым. Ничто бы не помешало Титдженсу войти в гостиную к матери, добродушной полноватой женщине со светлыми волосами, и сказать:

− Послушайте, мама, тому парню, Макмастеру, не хватает немного денег, чтобы закончить университет.

И мать бы ответила:

− Да, сынок. Сколько нужно?

Если бы речь шла о молодом англичанине невысокого происхождения, то к этому непременно примешивалось бы чувство классового долга. С Макмастером такого чувства не возникало.

Во время последних неприятностей − четыре месяца назад Титдженса бросила жена, уехав за границу с другим мужчиной − Макмастер занял место, которое не удалось бы занять никому иному, так как основой эмоциональной жизни Кристофера Титдженса стала предельная неразговорчивость, во всяком случае, относительно чувств. Ему казалось, будто нельзя сформулировать в словах, а возможно, даже в собственных мыслях всего того, что чувствуешь.

Бегство жены действительно почти полностью убило в нем осознаваемые эмоции, и обо всем происшествии он едва ли произнес больше двадцати слов. Да и те были адресованы в основном отцу, высокому, крепкому, прямому, как струна, мужчине с серебристыми волосами, который неторопливо вошел в гостиную Макмастера в Грейс-Инн и, помолчав пару минут, произнес:

− Будешь разводиться?

− Нет! Только подлец заставит женщину проходить такое испытание, как развод, − отрезал Кристофер.

Немного поразмыслив, мистер Титдженс спросил:

− Ты позволишь ей развестись с тобой?

− Если захочет. Нужно подумать о ребенке, − последовал ответ.

− Ты станешь добиваться, чтобы ее имущество перевели на ребенка? – продолжал мистер Титдженс.

− Если удастся без скандалов, − проговорил Кристофер.

− Эх! – только и вздохнул мистер Титдженс.

67 Snoop

Младшему сын йоркширского аристократа, Тидженсу полагалось все самое лучшее: должности в лучших государственных учреждениях и общество достойнейших людей. Хотя сам он был лишен честолюбия, всё должно было прийти со временем, как это обычно случается в Англии. Потому, он позволял себе небрежность в одежде, в выборе компании, во мнениях. Тидженс имел некоторый процент от капиталов, принадлежавших его матери, а также небольшой доход от службы в Государственном Департаменте Статистики, был женат на богатой женщине, как истинный тори, умел высказаться дерзко и остроумно настолько, насколько требовалось, чтобы заставить себя слушать. Для своих двадцати шести лет он был чрезмерно, по-йоркширски неопрятно грузен. Когда Тидженс решал вдруг порассуждать о влиянии общественных тенденций на статистику, его начальник Сэр Реджинальд Инглби, внимательно слушал, а затем мог сказать: «Вы истинный кладезь энциклопедических познаний, Тидженс.» Тидженс ничего не отвечал, полагая, что начальник просто воздает ему должное.

Когда же высказывался сэр Реджиинальд, Макмастер, в свою очередь, замечал: «Как вы хорошо сказали, сэр Реджинальд», - чего, как казалось Тидженсу, было вполне достаточно.

Макмастер занимал более высокую должность, и, вероятно, был чуть старше по возрасту, потому Тидженсу почти ничего не было известно ни о его школьных годах, ни о происхождении. Масмастер был, разумеется, шотландцем, и можно было предположить, что он происходил из семьи священника. В действительности он был, наверняка, сыном бакалейщика и з Купара или вокзального носильщика из Эдинбурга. Когда речь идёт о шотландцах, это не имеет значения, а поскольку он очень неохотно рассказывал о своей родословной, то однажды приняв его, Тидженс, даже мысленно не задавал неудобных вопросов.
Он всегда оказывал радушный прием Макмастеру в Клифтоне, в Кембридже, на Ченсери лейн, в номерах в Грейс Инн, ибо питал к нему чувство глубокой приязни, даже благодарности. Макмастер, как считалось, отвечал ему тем же. Без сомнения он очень старался быть полезным Тидженсу. Уже служа в Казначействе в качестве личного секретаря сэра Инглби, Макмастер не раз обращал его внимание на многочисленные дарования Тидженса, тогда еще студента Кембриджа. В результате сэр Реджинальд, который как раз набирал молодых сотрудников для нового департамента, идею создания которого он столь долго вынашивал, с готовностью принял Тидженса и доверил ему третью по значимости должность. Впрочем, не кто иной, как отец Тидженса ранее порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку на службу в Казначействе. К тому же семья Тидженса, а точнее мать, снабжала Макмастера теми небольшими суммами денег, которые позволили ему закончить обучение в Кембридже, а позднее обустроиться в Лондоне. Небольшую часть этих денег он вернул, в счет долга он также приютил у себя Тидженса, когда тот перебрался в столицу.
Макмастер был шотландцем, и это многое упрощало. Тидженсу ничего не стоило войти как-нибудь утром в гостиную своей матушки, весьма щедрой и великодушной женщины и сказать: «Мама, помнишь того паренька, Макмастера? Ему понадобится немного денег на учебу». На что мать обычно отвечала: «Конечно, милый. Сколько?»

Если бы речь шла о молодом англичанине простого происхождения, такая просьба навела бы на мысли о некоем долге перед низшими сословиями, но речь ведь шла о Макмастере.

Когда Тидженс переживал свое горе - четырьмя месяцами ранее жена бросила его и уехала за границу с другим мужчиной - Макмастер занял в его жизни место, которое не смог бы занять никто другой. Одной из главных черт натуры Тидженса была полнейшая замкнутость, по крайней мере, в том, что касалось его чувств. Тидженс полагал, что обсуждать и даже обдумывать их было излишне.
Говоря о поступке жены, так опустошившем его эмоционально, Тидженс произнёс не более двадцати слов. Слова эти были адресованы его отцу, очень высокому, подтянутому седому джентльмену, который решительно вошел в гостиную Макмастера в Грей Инн и, помолчав несколько минут, спросил:
- Ты намерен развестись?
-Нет! Надо быть мерзавцем, чтобы заставить женщину пройти через такое испытание, - ответил Кристофер.
Мистер Тидженс задумался и спустя некоторое время задал новый вопрос:
- Дашь ей развод?
- Если она того пожелает. Не следует забывать о ребенке.
- Переведёшь её состояние на имя ребёнка?
- Если есть возможность беспрепятственно сделать это.
Мистер Тидженс в ответ только ахнул.

68 Sol

Титдженс, младший сын йоркширского аристократа, был лишен амбиций, однако, как это зачастую бывает в Англии, ему доставалось все лучшее, что имели самые высокие чины и люди высших классов. Потому он мог позволить себе некоторую небрежность в отношении своего костюма, окружения и взглядов. Титдженс получал небольшой доход от имения матери, жалование в Государственном статистическом управлении, он удачно женился на состоятельной леди и, как истинный тори, слыл признанным шутником и острословом, к мнению которого стоит прислушиваться. Титдженсу было двадцать шесть лет, но, как и многие йоркширцы, он был очень крупным и излишне тучным для своего возраста. Когда он заговаривал об общественных идеях, затрагивающих статистическую науку, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, слушал с вниманием и иногда восклицал: «Вы просто кладезь знаний, Титдженс!» Титдженс воспринимал похвалу как должное и ничего не отвечал.

Макмастер же, откликаясь на подобные слова, бормотал: «Вы очень добры, сэр Реджинальд», и Титдженс считал это вполне уместным.

Макмастер был немного старше по должности. Вероятно, он был немного старше и по возрасту, хотя Титдженс не знал ровным счетом ничего о дате или точном месте рождения своего соседа. Макмастер определенно был шотландцем. Про таких говорят «трудолюбивый как сын пастора». Несомненно, отцом его был какой-нибудь бакалейщик из Купара или вокзальный носильщик из Эдинбурга — для шотландца нет особой разницы. А поскольку сам Макмастер тщательно скрывал свое происхождение, Титдженс, ценивший его общество, не досаждал расспросами.

Все время их пребывания в Клифтоне, Кембридже, конторе на Чансери Лейн и комнатах в Греевской школе Титдженс благоволил Макмастеру и испытывал к нему глубокую привязанность и даже признательность. И Макмастер отвечал взаимностью. Безусловно, он всегда старался оказаться полезным Титдженсу. Когда тот еще учился в Кембридже, Макмастер, уже будучи личным помощником сэра Реджинальда Инглби в Казначействе, обратил внимание своего начальника на многочисленные таланты Титдженса. Сэр Реджинальд, который как раз подыскивал клерка для своего детища — недавно созданного им департамента, с готовностью принял новичка в команду. С другой стороны, именно благодаря рекомендации отца Титдженса, сэр Томас Блок и принял Макмастера на службу в Казначейство. Кроме того, семья Титдженса, в основном мать, помогла Макмастеру окончить Кембридж и обосноваться в городе. Макмастер отплатил за доброту, предоставив Титдженсу комнату, когда тот в свою очередь тоже перебрался в город.

Для юноши из Шотландии подобное положение было наиболее благоприятным. Титдженс мог зайти к своей матери, радушной и благочестивой женщине, и сказать:

— Послушайте, мама, Макмастеру нужны деньги на университет.

— Да, дорогой, — отзывалась она. — Сколько?

Английский юноша из низших слоев почувствовал бы на себе тяготу классовых обязательств. Макмастера же это ничуть не волновало.

Когда у Титдженса случились неприятности — за четыре месяца до этого жена сбежала заграницу с другим мужчиной, — поддержка Макмастера оказалась незаменимой. Ведь Кристофер Титдженс был крайне неразговорчив, во всяком случае, что касалось чувств. Это была черта, которая во многом и определяла его характер. По его представлению, душевные переживания не стоит обсуждать. Пожалуй, не стоит даже думать о них.

И в самом деле, после бегства жены Кристофер был опустошен и не произнес по этому поводу и двадцати слов. Большинство было адресовано отцу, очень высокому, крепко сложенному, статному мужчине с седыми волосами, который однажды, как бы невзначай, зашел в комнату Макмастера в Греевской школе и, помолчав пять минут, обратился к сыну:

— Подашь на развод?

— Нет! — возмутился Кристофер. — Подвергнуть женщину такому испытанию способен только подлец.

Отец предвидел такой ответ. Спустя некоторое время он добавил:

— А если она подаст?

— Как ей угодно. Но не следует забывать о ребенке.

— Перепишешь ее имущество на ребенка?

— Если только получится все устроить без лишних разногласий.

— А…, — только и выдавил из себя отец.

69 sottovoce

Как младшему сыну йоркширского эсквайра, Тьетьенсу по праву рождения полагалось лучшее, что могут предложить первоклассные учреждения и могут себе позволить первоклассные люди. Хоть он и не был амбициозным, все это со временем должно было у него появиться, как обычно и бывает в Англии. Поэтому он мог себе позволить беспечность по отношению к своему наряду, окружению и высказываемым мнениям. У него был небольшой частный доход, который ему определила его мать, и скромный заработок в верховном департаменте статистики; он женился на женщине со средствами и, как истинный тори, в достаточной степени владел мастерством насмешек и колкостей, чтобы к его словам прислушивались. Ему было двадцать шесть; но, грузный, по-йоркширски светловолосый и неопрятный, он имел больше веса в обществе, чем обычно было характерно для его возраста. Когда Тьетьенс говорил о влияющих на статистику тенденциях в обществе, его руководитель, сэр Реджинальд Инглби, внимательно его слушал. Иногда сэр Рэджинальд говорил: “Ты – идеально точная энциклопедия материала, Тьетьенс,” и Тьетьенс, думая, что похвала причитается ему по праву, принимал ее безмолвно.

В ответ на слова сэра Реджинальда Макмастер, в свою очередь, пробормотал бы: “А вы хороши, сэр Реджинальд!”, и Тьетьенс счел бы это абсолютно уместным.
Макмастер был слегка выше его по службе, и, вероятно, чуть старше по годам. В отношении возраста его соседа, как и точного происхождения последнего, в знаниях Тьетьенса был определенный пробел. У Макмастера, очевидно, были шотландские корни, и его воспринимали как “сына священника” - прилежного и трудолюбивого. На самом деле он мог быть сыном мясника в Купаре или носильщика с вокзала в Эдинбурге. Допуская Макмастера в свой круг, никому и в голову не приходило интересоваться его происхождением, так как шотландцы не придают ему большого значения, и к тому же Макмастер был весьма скрытен в этом вопросе.

Тьетьенс всегда принимал Макмастера таким, какой он был - в Клифтоне, в Кэмбридже, на Чэнсери Лейн и в их комнатах в отеле “У Грея”. К Макмастеру он испытывал очень глубокую привязанность — даже благодарность. Тот, можно считать, отвечал ему взаимностью. Несомненно, он всегда старался быть Тьетьенсу полезным.

Уже в Казначействе, прикрепленный личным секретарем к сэру Реджинальду Инглби, Макмастер упомянул ему о природных талантах Тьетьенса, пока тот еще был в Кэмбридже, и сэр Реджинальд, подыскивавший молодежь для своего драгоценного детища - недавно основанного им отдела, с готовностью принял на службу Тьетьенса как свое третье лицо. С другой стороны, именно отец Тьетьенса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в самом Казначействе. В свою очередь, семья Тьетьенса выделила скромную сумму из сбережений его матери, чтобы у Макмастера была возможность закончить Кэмбридж и обосноваться в столице. Он рассчитался с этим небольшим долгом, частично отплатив тем, что поселил у себя Тьетьенса, когда тот приехал в город.

С молодым шотландцем подобный поворот был абсолютно в порядке вещей. Тьетьенс мог подойти в утренней гостиной к своей светловолосой, дородной, ангелоподобной матери и сказать:
– Мам, смотри, тот парень Макмастер — ему нужно немного денег, чтобы закончить университет.
И его мама могла бы ответить:
– Хорошо, дорогой. Сколько?
Молодой англичанин из низов после такого тяготился бы чувством классового долга.
Но не Макмастер.

Всё время, что длились последние неприятности Тьетьенса— за четыре месяца до того от него ушла его жена, уехав за границу с другим мужчиной — Макмастер заполнял в нем пустоту, которую не мог заполнить больше никто из его приятелей. Основой внутреннего существования Кристофера Тьетьенса было полное безмолвие — по крайней мере, в отношении его чувств. По представлениям Тьетьенса, “разговаривать” было не нужно. Возможно, не было смысла даже думать о том, что испытываешь.

В самом деле, побег его жены не вызвал в нем практически никаких чувств, которые он бы мог осознать, и он сказал не более двадцати слов об этом обытии. В основном, они были обращены к его отцу, когда тот, высокий, крупно сложенный, седой и прямой, забрел в гостиную Макмастера в отеле “У Грея” и, помолчав пять минут, произнес:
– Ты разведешься?
Кристофер ответил:
– Нет! Только подлец подвергнет женщину такому испытанию.
Мистер Тьетьенс преполагал это и через некоторое время спросил:
– Ты позволишь ей с тобой развестись?
Он ответил:
– Если она пожелает. Нужно принять во внимание интересы ребенка.
Мистер Тьетьенс спросил:
– Ты устроишь так, чтобы ее выплата была перечислена ребенку?
Кристофер произнес в ответ:
– Если это будет возможно сделать без разногласий.
Мистер Тьетьенс лишь обронил:
– А...

70 Starlight

Some Do Not
(Parade's End, Part 1)
by Ford Madox Ford


Тидженс был младшим сыном йоркширского помещика, а потому по праву получал все лучшее, то есть все то, что могли себе позволить высшие государственные чины и люди, принадлежащие к высшему обществу. Он пока еще не имел амбиций, но, как и всякий англичанин, он обязательно ими обзаведется. В отношении своего костюма, знакомств, которые он заводил и мнений, которые высказывал, Тидженс проявлял одинаковую небрежность, потому как вполне мог себе это позволить. Он получал небольшой доход от имения своей матери, состоял на службе в Государственном департаменте статистики, а также взял солидное приданое за женой. Как и положено тори, он в достаточной мере овладел искусством язвить и говорить колкости, чтобы заставить других слушать, когда он говорил. Его наружность выдавала в нем уроженца Йоркшира: очень крупный, даже грузный для своих двадцати шести лет, и не слишком опрятный. Когда Тидженсу приходила охота поговорить об общественных тенденциях, оказывающих влияние на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглби слушал его с большим вниманием. Иногда сэр Реджинальд произносил:


— Тидженс, да вы просто собрание точных данных.


Тидженс считал, что знать все эти сведения ему положено по должности, а потому принимал похвалу молча.


Со своей стороны, Макмастер в ответ на слова сэра Реджинальда бормотал:


— Вы так добры, сэр Реджинальд!


И Тидженс был с этим абсолютно согласен.


Макмастер, вероятнее всего, был немного старше Тидженса, а потому занимал чуть более высокое положение на службе. В знаниях Тидженса были некоторые пробелы относительно возраста и происхождения его соседа. Догадаться о том, что Макмастер был урожденным шотландцем не составляло труда. Вы приняли бы его за сына пастора. Хотя на самом деле, его отец, несомненно, был каким-нибудь бакалейщиком из Купара или носильщиком из Эдинбурга. Все это не имеет никакого значения, когда дело касается шотландцев, и, раз уж Макмастер предпочитал не распространяться о своей родословной, то, принимая его у себя, вы даже мысленно не задавались вопросом о его корнях.


Тидженс всегда принимал Максмастера будь то в Клифтоне, Кембридже, Ченсери Лейн или в их комнатах в «Грейс Инн». Он был очень привязан к Макмастеру и, даже более того, благодарен ему. Казалось, что и Макмастер разделял его чувства. Он всегда старался быть полезным Тидженсу. Макмастер поступил на службу в Министерство финансов, в качестве личного секретаря сэра Инглби, когда Тидженс ещё не окончил Кембридж. Он обратил внимание сэра Реджинальда на многочисленные таланты Тидженса, а сэр Реджинальд, как раз находившийся в поиске молодых людей для своего любимого детища, только что основанного департамента, с готовностью принял Тидженса на один из руководящих постов. С другой стороны, своим местом в Министерстве финансов Макмастер был обязан отцу Тидженса, который рекомендовал его сэру Томасу Блоку. К тому же, семья Тидженса, главным образом его мать, ссудила Макмастеру небольшую сумму денег, чтобы он мог доучиться в Кембридже, а затем снять квартиру в Лондоне. Он возместил часть суммы посредством того, что предоставил Тидженсу комнату в своей квартире, когда тот в свой черёд приехал в Лондон.


Такая ситуация отнюдь не ставила молодого шотландца в неловкое положение. Тидженс мог не колеблясь войти утром в гостиную к своей светловолосой, пышнотелой, добросердечной матери и сказать:


— Мама, Вы помните этого молодого человека, Макмастера? Ему требуется небольшая сумма денег, чтобы он мог завершить свое образование.


— Ну конечно, мой милый. Сколько? — отвечала его мать.


Если бы речь шла о молодом англичанине низкого происхождения, всё это несло бы некоторый отпечаток классового превосходства. Но в случае с Макмастером, дело обстояло иначе.


Пока Тидженс переживал тяжёлый период, четыре месяца назад жена оставила его и уехала заграницу с другим мужчиной, Максмастер занял место, которое никто другой не смог бы занять. Тидженс никогда не выставлял свои чувства напоказ. Он предпочитал молчать о них. Возможно, он даже и не задумывался о том, какие эмоции вызывает у него происходящее.


И, действительно, отъезд жены оставил Тидженса практически безучастным, потому как такие чувства были ему незнакомы. Он не сказал и двадцати слов по этому поводу. Однако его отец, очень высокий, крепкий седой человек с прямой осанкой, принял в этом деле большое участие. Он вошёл в гостиную Максмастера в «Грейс Инн» и после пяти минут молчания произнёс:


— Ты собираешься разводиться?


— О нет! Только мерзавец способен заставить женщину пройти через такое испытание, как развод.


Мистер Тидженс ожидал такого ответа. Он помолчал немного, а потом спросил:


— Ты позволишь ей развестись с тобой?


— Да, если она этого захочет. К тому же, нельзя забывать о ребёнке, — последовал ответ.


— Ты хочешь, чтобы её часть имущества перешла к ребёнку? — задал следующий вопрос мистер Тидженс.


— Если это можно сделать без препятствий, — сказал Кристофер.

71 Summer

Some Do Not
(Parade's End, Part 1)
by Ford Madox Ford

Будучи сыном йоркширского землевладельца, Тидженс с пелёнок получил право на все, что прилагалось к его высокородности. Не амбициозный по натуре, он просто не мешал привилегиям окружать его легким флером аристократичности, позволяя себе при этом некоторую небрежность в нарядах, мнениях и даже выборе приятелей.

Мать выделила ему небольшую ренту, которая была неплохой прибавкой к маленькой зарплате Департамента Статистики. Кое-что в общий бюджет внесла и жена Тидженса, женщина весьма небедная.

Консервативный, насмешливый и ехидный, Тидженс умел заставлять других прислушиваться к своему мнению и обладал гораздо большим влиянием на людей, чем можно было ожидать от двадцатишестилетнего молодого человека. Даже его йоркширская нескладность воспринималась как нечто милое и приятное взгляду.

Стоило Тидженсу завести разговор о мировых тенденциях и их воздействии на статистику, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, весь превращался в слух. Иногда он восклицал: «Да вы просто ходячая энциклопедия точных фактов, Тидженс!», — и тот молча принимал похвалу.
Макмастер тут же вставлял: «Вы и сами хороши, сэр Реджинальд!» — и это Тидженсу также казалось совершенно естественным.

Макмастер занимал должность повыше и был, по мнению Тидженса, чуточку старше (возраст и происхождение соседа были чем-то вроде табу). Держался Макмастер так, словно впитал уклад пресвитерианского прихода с молоком матери, хотя скорее всего, в нем текла кровь лишь купарского бакалейщика или эдинбургского проводника. Как бы то ни было, Макмастер предпочитал помалкивать о своих корнях, а вы, узнав его поближе, почему-то переставали задаваться этим вопросом даже про себя.

В Клифтоне и в Кембридже, на Чансери-лейн и в комнатах Грейс-инн, — Тидженс и Макмастер были неразлучны. Тидженс испытывал к соседу глубокую привязанность, почти страсть. Которая, видимо, стала взаимной. По крайней мере, тот всегда был готов прийти на выручку.

Когда Кристофер учился в Кэмбридже, именно Макмастер обратил внимание своего патрона, сэра Реджинальда Инглби, на природные способности друга. В то время сэр Реджинальд как раз подыскивал молодых людей для любимого детища — нового департамента, потому весьма охотно взял Тидженса вторым заместителем.

В свою очередь, именно отец Тидженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в министерстве. И именно его семья, а точнее, мать Кристофера, ссудила средства, на которые Макмастер закончил Кэмбридж и устроился в Лондоне. Конечно, он вернул их. Часть – деньгами, а часть – ответной помощью Тидженсу в поиске квартиры, когда тот после учёбы переехал в столицу.

Англичанин более низкого сословия, возможно, почувствовал бы себя обязанным. Однако Макмастер – совсем другое дело. Для шотландцев подобная взаимопомощь была естественной, и когда она потребовалась, Тидженс сразу направился в маленькую столовую к матери — милой, мягкой, боголюбивой женщине:
— Послушай, мама… Макмастеру... ему нужно немного денег, чтобы закончить университет.
Мать только кивнула:
— Конечно, дорогой, сколько?

В эти трудные для Тидженса времена — четыре месяца назад его жена сбежала с любовником за границу — Макмастер заполнял место, которое никто другой не сумел бы заполнить. Ибо эмоции Кристофера Тидженса всегда были закрыты на семь замков. Никакой говорильней нельзя поправить сердечные дела, думал он. Да и от мыслей пользы не больше.

После побега жены Тидженс ощущал себя настолько опустошенным, что выдавил об этом едва ли пару десятков слов. И то потому, что чувствовал необходимость ответить на вопросы отца. Высокий, осанистый и седоволосый, тот заявился к Макмастеру в Грейс-инн и после пяти минут молчания все же спросил:
— Разведешься сам?
— Нет! Только подлец способен на такое.
Ответ сына нисколько не удивил мистера Тидженса.

— А дашь развод ей? — помолчав, осведомился он.
— Как она пожелает. Нельзя забывать о ребенке.
— Хочешь переписать ее содержание на мальчика?
— Если получится обойтись без трений, — отозвался Кристофер.
Мистеру Тидженсу оставалось лишь тяжко вздохнуть.

72 Suricata

Младший сын йоркширского землевладельца – коим являлся Титженс – по праву имел все лучшее, что только мог позволить себе достойный государственный служащий и достойный член общества. Он не был наделен честолюбием, а положение перешло к нему заведенным в Англии порядком. Средства позволяли Титженсу оставить чрезмерную щепетильность в вопросах выбора туалета, новых знакомых и выражаемых мнений. Он имел скромный частный доход от имущества матери, получал небольшое жалование в Имперском управлении статистики, обзавелся состоятельной супругой и, как было присуще тори, умел достаточно ловко ввернуть язвительную усмешку или колкость, завоевывая внимание слушателей. В свои двадцать шесть он был солиден, в истинно йоркширской небрежной манере, и уже набрал больший вес в обществе, чем это бывало в его лета.


Сэр Реджинальд Инглеби, под началом которого трудился Титженс, внимал каждому слову, всякий раз, когда Титженс заводил разговор об общественных веяниях, влияющих на статистику. Время от времени сэр Реджинальд замечал:


– Титженс, да вы безупречная энциклопедия подлинного эмпирического знания!


Титженс и впрямь считал это своей заслугой, а потому молчаливо принимал дань. Когда же Макмастер, напротив, на любое поощрение начальства негромко отвечал: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!» – Титженс полагал, что это вполне соответствует ситуации.


Макмастер был немногим старше по служебному положению, и, вероятно, немногим старше по возрасту. Однако здесь Титженс имел явные пробелы в знаниях, ибо о летах своего товарища и о точном его происхождении Титженсу было неизвестно. Макмастер, очевидно, был выходцем из шотландской семьи, и все считали его сыном пастора. Разумеется, с тем же успехом, он мог быть отпрыском купарского бакалейщика или эдинбургского носильщика, что вряд ли имеет значение, когда речь идет о шотландцах. А поскольку Макмастер подобающе умалчивал о своих предках, проникнувшись к нему доверием, даже мысленно вы переставали задаваться подобными вопросами.


Титженс всегда относился к Макмастеру благосклонно – в Клифтоне, Кембридже, на Чансери-Лейн и на съемной квартире в «Грейз инн»*. Титженс даже питал к нему глубокую привязанность, граничащую с благодарностью. И Макмастер, судя по всему, отвечал взаимностью. Он, разумеется, всеми силами старался быть полезным Титженсу. Поступив на службу в казначейство и получив назначение на должность личного секретаря сэра Реджинальда Инглеби, пока Титженс еще был в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на многочисленные выдающиеся природные таланты Титженса, и сэр Реджинальд, подыскивающий молодых людей для своего бесценного сокровища – недавно учрежденного департамента, с большой готовностью принял Титженса в качестве второго помощника. Зато именно отец Титженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку, работавшему в самом казначействе. Более того, Титженсы (главным образом, матушка) обеспечили Макмастера небольшими средствами, чтобы он выдержал экзамен в Кембридж и устроился в студенческом городке. Малую сумму он вернул, в некоторой степени, отплатив тем, что выделил Титженсу комнату в съемной квартире, когда тот, в свой черед, приехал в Кембридж.


-------сноска-------
*«Грейз инн» - одна из четырёх английских школ подготовки барристеров (адвокатов, имеющих право выступать в высших судах)
--------------------


Для молодого шотландца в таком положении не было ничего особенного. Потому Титженс мог заглянуть в гостиную к своей прекрасной богатой матушке, слывшей настоящим ангелом, и просто сказать:


– Маменька, знаете, Макмастеру нужно немного денег для поступления в университет.


На что его матушка ответила:
– Конечно, дорогой. Сколько?


У молодого англичанина низшего сословия подобная услуга вызвала бы чувство долга перед человеком, занимающим более высокое общественное положение. Но только не у Макмастера.


Во время недавних неприятностей Титженса, случившихся за четыре месяца до того, как жена оставила его, отправившись за границу с другим мужчиной, Макмастер занял место, занять которое кому другому было бы не под силу, ибо эмоциональное бытие Кристофера Титженса зиждилось на абсолютном молчании, во всяком случае, в том, что касалось проявления его собственных чувств. Титженсу представлялось, что о чувствах не «говорят» и, надо полагать, даже не размышляют. А бегство супруги, фактически, лишило его эмоций, поддающихся осмыслению. О происшествии он сказал слов двадцать, не больше и, главным образом, отцу, когда этот высокий, весьма крупный мужчина с пепельными волосами и идеальной осанкой, как будто, случайно однажды возник в гостиной Макмастера в «Грейз инн», и, после длительного молчания, спросил:


– Будешь требовать развод?


На что Кристофер ответил:
– Нет! Только подлец подвергнет женщину бракоразводной пытке.


Подобное заявление не удивило мистера Титженса, и, выдержав паузу, он поинтересовался:
– Позволишь развестись с тобою?


В ответ он услышал:
– Если ей будет угодно. Нельзя забывать о ребенке.


Мистер Титженс продолжал:
– А что с ее имуществом? Передашь сыну?


Тогда Кристофер пояснил:
– Если на сей счет между нами не возникнет разногласий.


На что мистер Титженс ответил:
– Понимаю!

73 Tau C

Some Do Not
by Ford Madox Ford

Тайдженс, младший сын землевладельца из Йоркшира, считал себя достойным самого лучшего – всего, что может позволить себе незаурядный человек, состоящий на службе в высшем государственном учреждении. Он не был честолюбив, но честолюбивые помыслы настигли его, что в Англии не редкость. Так, он мог позволить себе вольность в одежде, вольность в выборе друзей и вольность в суждениях. Он имел небольшой доход от капитала под управлением матери; получал небольшое жалованье в министерстве статистики; жена была независима в средствах. Высказывался он обычно в манере тори, то есть в достаточной степени колко и язвительно, чтобы заставить к себе прислушиваться. Будучи высокого роста, он, как истинный уроженец Йоркшира, в свои двадцать шесть лет выглядел довольно солидным. Сэр Реджинальд Инглеби, его руководитель, когда Тайдженс заводил речь о влиянии общественных тенденций на статистику, обычно слушал внимательно и иногда говорил:

– Вы, Тайдженс, настоящая энциклопедия фактов.

Тайдженс полагал, что это входит в его обязанности, и принимал молча, как данность.

При этом Макмастер, в свою очередь, вторил сэру Реджинальду полушепотом:

– Совершенно с вами согласен, сэр Реджинальд! – и Тайдженс был очень доволен.

Макмастер был чуть выше рангом по службе, и, возможно, немного старше по возрасту. В том, что касалось возраста, а также происхождения своего приятеля, в знаниях Тайдженса имелся определённый пробел. Само собой, тот родился в Шотландии, и его принимали в обществе, негласно считая сыном пастора, хотя не сомневались, что на самом деле его отец держал бакалейную лавку в Купаре или работал носильщиком на вокзале в Эдинбурге. Никто, принимая его, даже не помышлял о расспросах – и дело тут было не в его шотландском происхождении, а в чрезмерной скрытности относительно своей родословной.

Тайдженс всегда считал Макмастера человеком своего круга – в Клифтон-колледже, в Кембридже, на Чансери-Лейн(1) и в Греевской школе(2), где они вместе квартировали. К Макмастеру он испытывал глубокую привязанность и даже благодарность и мог ожидать, что эти чувства окупятся сторицей. Само собой, Макмастер всегда старался быть полезным Тайдженсу. Уже в казначействе, будучи личным секретарём сэра Реджинальда Инглеби, в то время как Тайдженс ещё учился в Кембридже, Макмастер поведал сэру Реджинальду о множестве природных талантов Тайдженса. Сэр Реджинальд как раз в то время подыскивал молодых людей на службу во вновь образованное министерство, своё бесценное детище, и очень охотно зачислил Тайдженса третьим членом команды. С другой стороны, когда Макмастер поступал в казначейство, не кто иной, как отец Тайдженса дал ему рекомендации для сэра Томаса Блока. Более того, семья Тайдженса – а именно мать – помогла Макмастеру деньгами, чтобы он смог закончить Кембридж и устроиться на службу в деловом центре Лондона. Он расплачивался постепенно, малыми суммами, а часть долга погасил, предоставив Тайдженсу комнату в снимаемых им апартаментах, когда тот, в свою очередь, начал работать в Лондоне.

Для молодого человека из Шотландии такое положение дел было пределом мечтаний. Подумать только, Тайдженс мог прийти ранним утром к своей щедрой и добродетельной матушке и заявить:

– Я по поводу Макмастера, мама. Дело в том, что ему нужна небольшая ссуда на обучение в университете.

На что она отвечала:

– Да, сынок. Сколько?

Молодой англичанин, выходец из низов, испытал бы чувство классового долга. Но только не Макмастер.

В последние четыре месяца, когда Тайдженс переживал личную драму – жена оставила его и уехала с другим за границу – Макмастер заполнял пустоту в его жизни, принося воистину беспримерную жертву. Дело в том, что душевное состояние Кристофера Тайдженса совершенно не проявлялось словесно – во всяком случае, в эмоциональном плане. Его видение мира невозможно было облечь в слова, и, вероятно, даже представить мысленно.

И конечно же, бегство жены оставило его почти полностью без эмоций, которые он мог бы выразить, и по поводу происшедшего он вымолвил немногим более двух десятков слов, по большей части в разговоре с отцом, когда тот как бы по случаю нанёс визит в Греевскую школу. Высокий седовласый бодрячок величественной походкой вошёл в гостиную Макмастера, помолчал минут пять и спросил:

– Ты потребуешь развода?

– Нет! Только подлец может заставить женщину пройти через этот ад! – ответил Тайдженс.

Мистер Тайдженс обдумал услышанное и после паузы задал другой вопрос:

– Ты дашь ей развод?

– Если она этого пожелает. И кроме того, нужно принять решение в отношении ребёнка.

– Ты уступишь ей права на ребёнка?

– Если к этому не будет препятствий, – ответил Кристофер.

– Ну что же, – кивнул мистер Тайдженс.

(1) Чансери-Лейн – улица в центре Лондона, на которой располагаются судебные учреждения и адвокатские конторы.

(2) Греевская школа, или Греевский Инн – одна из четырех школ подготовки барристеров. Представляет из себя комплекс зданий, в том числе жилых.

74 Tirlim-pum-pum

Тидженс, младший сын йоркширского землевладельца, был достоин самого лучшего, по крайней мере из того, что можно найти в высшем свете и ведущих государственных учреждениях. Он не стремился к вершинам, но, как бывает в Англии, многое давалось ему само собой. О строгом соблюдении протокола он не заботился и выбирал друзей и точку зрения без оглядки на окружающих. Его скромный доход складывался из жалованья в Министерстве статистики и назначенного матерью содержания, он состоял в браке с обеспеченной женщиной и, как истинный тори, пересыпал речь колкостями и остротами так, что приятно послушать. В 26 лет он был по-йоркширски высок, нескладен и не по годам грузен. Начальник Тидженса, сэр Реджинальд Инглби, всегда прислушивался к его рассуждениям о том, как настроения общества отражаются на статистике. Иногда он с одобрением замечал: «Тидженс, да у вас в голове – великолепное собрание точных данных», и Тидженс, который полагал, что всего лишь выполняет свои обязанности, принимал похвалу как должное.

Макмастер пробормотал бы в ответ, что сэр Реджинальд к нему слишком добр, и Тидженс счел бы это совершенно уместным.

Макмастер занимал должность повыше, чем Тидженс и, кажется, был немного старше. Тидженс ничего не знал ни о точном возрасте, ни о происхождении своего соседа. В Макмастере угадывались шотландские корни, и его часто принимали за сына священника. Скорее всего, его отцом был бакалейщик из Капара или вокзальный носильщик из Эдинбурга. Для шотландцев это не имело значения, и поскольку сам он благоразумно избегал разговоров о своей родословной, Тидженс даже мысли не мог допустить о расспросах.

Тидженс всегда принимал Макмастера – в Клифтонском Колледже и затем в Кембридже, на Чарити-Лейн и в Грейс-Инн (1). Он относился к нему с теплотой и признательностью. Судя по всему, Макмакстер отвечал ему тем же. По крайней мере, он по возможности старался услужить Тидженсу. Когда Тидженс учился в Кембридже, Макмастер уже работал в Казначействе личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, он и порекомендовал Тидженса сэру Реджинальду как исключительно одаренного молодого человека. Сэр Реджинальд, который как раз подыскивал сотрудников для недавно основанного им Министерства статистики, с радостью взял Тидженса третьим в команду. С другой стороны, не кто иной как отец Тидженса в свое время способствовал тому, что на Макмастера обратил внимание сэр Томас Блок из Казначейства. И, конечно, благодаря семье Тидженса, а точнее, матери Тидженса, Макмастер закончил учебу и обустроился в Лондоне. Отчасти он вернул долг – в том числе тем, что поселил Тидженса у себя, когда тому пришел черед ехать в Лондон.

(1) Грейс-инн – одна из четырех адвокатских палат Англии, в которых проходят подготовку молодые юристы.

Подобное обращение с молодым шотландцем оказалось полностью приемлемым. Тиженс мог сказать своей светлой, щедрой матери:

– Послушайте, матушка, я по поводу Макмастера! Ему нужно немного денег, чтобы доучиться в университете.

На что его матушка отвечала:

– Конечно, дорогой. Сколько?

Англичанин из низов ощутил бы на себе груз обязанностей перед социальным классом, Макмастер этого избежал.

Во время последних постигших Тидженса неприятностей – четыре месяца назад его жена сбежала заграницу с любовником – Макмастер помог ему отвлечься как никто другой. Внутренний мир Кристофера Тидженса строился на полном игнорировании собственных чувств. Он никогда о них не говорил, и, возможно, даже не осознавал.

После побега жены Тидженс не обнаружил в душе почти никакого волнения. Обсуждая это событие с отцом, он произнес не больше 20 слов. Отец Тидженса, уже седой, но по-прежнему прямой и крепкий, отыскал его в салоне Макмастера в Грейс-инн и, выдержав паузу, спросил:

– Ты подашь на развод?

– Нет! Каким надо быть мерзавцем, чтобы заставить женщину через это пройти.

Мистер Тидженс ждал подобного ответа и, помолчав, продолжил:

– А ей ты позволишь подать на развод?

– Да, если она захочет. Нужно позаботиться о ребенке.

- Ты постараешься, чтобы ее состояние перешло сыну?

– Если не возникнет затруднений.

– Вот как, – только и сказал мистер Тидженс.

75 tuta_tis

Способны немногие

Способны немногие (Конец парада. Часть I) Форд Мэдокс Форд

Самому Тидженсу, младшему сыну йоркширского помещика, по праву рождения доставалось самое лучшее – все то лучшее, что могли позволить себе представители высшего класса, занимавшие высшие государственные должности. Он был лишен честолюбия, но причитающиеся блага не миновали бы его, ибо так заведено в Англии. Вот почему он допускал небрежность в выборе одежды, друзей и мнений. У него был небольшой частный доход от имущества матери; кое-что он получал, служа в королевском отделе статистики; супруга его была женщиной обеспеченной; сам же он, верный духу традиционалистов-Тори, умел так насмехаться и язвить, что к его словам прислушивались. В двадцать шесть лет он был великаном, по-йоркширски белобрысым и неряшливым, полноватым для своего возраста. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, слушал с неизменным вниманием Тидженсовы рассуждения о влиянии общественных тенденций на статистику. Иногда сэр Реджинальд замечал: «Да вы настоящая энциклопедия точных практических знаний, Тидженс», – и Тидженс, воспринимая этот знак уважения как должное, не утруждал себя ответом.
Макмастер же, в ответ на доброе слово сэра Реджинальда, обыкновенно бормотал: «Благодарю Вас, сэр Реджинальд!» По мнению Тидженса, так ему и надлежало поступать.
Должность Макмастера, как, возможно, и его возраст, немного превосходили Тидженсовы. Последний понятия не имел, где и сколько лет назад родился его сосед по квартире. Макмастер явно был родом из Шотландии и считался сыном лютеранского священника. Настоящий же отец его мог быть бакалейщиком где-нибудь в захолустном Купаре или носильщиком на железной дороге в Эдинбурге. У шотландцев это ни о чем не говорит. А поскольку он скромно помалкивал о своем происхождении, никому из знакомых и в голову не приходило приставать с расспросами.
Тидженс всегда был терпим и благосклонен к Макмастеру – в Клифтоне, в Кембридже, в конторе на Чансери-Лейн и в гостинице Грей Инн, где они снимали несколько комнат. К Макмастеру он испытывал глубокую привязанность, даже благодарность, и Макмастер, можно сказать, платил ему той же монетой. Уж конечно, он всегда старался быть полезным Тидженсу. Уже работая в казначействе личным секретарем Сэра Реджинальда Инглби, в то время как Тидженс ещё учился в Кембридже, Макмастер не преминул обратить внимание начальника на многочисленные таланты Тидженса, и Сэр Реджинальд, подыскивая молодых сотрудников для своего любимого детища – недавно созданного отдела – с готовностью принял Тидженса вторым заместителем. С другой стороны, не кто иной, как Тидженс-старший в свое время рекомендовал Макмастера Сэру Томасу Блоку на должность в казначействе. Именно семья Тидженса (точнее, его матушка) снабдила Макмастера необходимой суммой – небольшой, но достаточной – чтобы окончить Кембридж и устроиться в Лондоне. Он уже вернул этот пустяк, поселив Тидженса в собственной квартире, когда тому пришел черед обосноваться в столице.
Для молодого шотландца такое положение дел вполне приемлемо. Как-то утром Тидженс уверенно вошел в будуар к своей белокурой, пышной, добросердечной родительнице и напрямик заявил: - Послушайте, матушка, этот парень, Макмастер! Ему надо бы денег, чтобы доучиться в университете.
И матушка ответила:
- Конечно, сынок. Сколько?
Молодой англичанин пролетарского происхождения почувствовал бы себя классово обязанным. Но не шотландец Макмастер.
Во время постигших Тидженса неприятностей – четыре месяца назад жена его сбежала с другим за границу – именно Макмастер взял на себя роль, которая была бы не под силу никому другому. Надо сказать, что основу эмоциональной жизни Тидженса составляло молчание, во всяком случае, он молчал о собственных переживаниях. В мире, каким его видел Тидженс, не было места пересудам. А уж о чувствах не следовало даже думать.
Он и не думал, что почувствовал что-либо в связи с побегом жены, и не произнес по этому поводу больше двух десятков слов, разве что в разговоре с отцом. Тидженс-старший – высокий, крупного телосложения, статный и седовласый – не вошел, а словно вплыл в гостиную Макмастера в Грей Инн и, помолчав минут пять, полуутвердительно спросил:
- Разведешься?
Кристофер ужаснулся:
- Нет! Только последний мерзавец станет мучить женщину разводами.
Мистер Тидженс другого ответа не ожидал и после паузы продолжил:
- Но ей ты дашь развод?
В ответ прозвучало:
- Если захочет. Надо ещё подумать о ребенке.
- Переведешь её средства на ребенка?
- Только если без лишнего шума, – ответил Кристофер.
- А! – высказал свое мнение мистер Тидженс.

76 Unknown

Самый младший сын Йоркширского эсквайра Тидженс самостоятельно добился всего самого лучшего, что только могли позволить себе муниципальные учреждения и люди высшего сорта. Он не был честолюбив, но в Англии это дело наживное. Поэтому он мог быть небрежен к выбору одежды, которую носил, людей, с которыми водился, и тому, что говорил. У него имелся небольшой доход от земли его матери и работы в Национальном статистическом ведомстве. Кроме того он весьма удачно женился и, как положено у всех тори, был мастак на насмешки и подколы, к которым окружающие прислушивались. Ему было двадцать шесть, но весил он гораздо больше, чем можно было позволить себе в этом возрасте, и был по-йоркширски тучным и неопрятным. Его начальник, сэр Реджинальд Инглеби, внимательно ему внимал, когда тот разглагольствовал на тему тенденций в обществе, влияющих на статистику. Иногда сэр Реджинальд говорил: «Тидженс, ты настоящий кладезь знаний», – и Тидженс, в свою очередь, принимал эти слова за должное, ничего не говоря в ответ.
Макмастер же на слова сэра Реджинальда бормотал: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!» И Тидженс считал, что так оно и должно быть.
Макмастер стоял чуть выше на служебной лестнице и, возможно, был чуть старше по возрасту. Тидженс многого не знал о Макмастере - ничего о времени, когда тот жил не один, и ничего о его точном происхождении. На самом же деле он, должно быть, был сыном бакалейщика в Купаре или носильщика на вокзале Эдинбурга. Когда дело касалось шотландцев, всем было наплевать, а так как он был еще и очень скрытным во всем, что касалось его родословной, то, общаясь с ним вопросы нельзя было задавать даже мысленно.
Тидженс всегда благосклонно относился к Макмастеру – в Клифтоне, в Кэмбридже, на Чансери-Лэйн и в юридической школе Грейз Инн. И именно к нему он чувствовал глубокую привязанность, даже благодарность. Могло показаться, что и Макмастер испытывает те же чувства. Он, без всяких сомнений, всегда делал все, чтобы угодить Тидженсу. Уже работая в казначействе в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Инглеби, пока Тидженс был еще в Кэмбридже, Макмастер поведал о его многочисленных талантах своему начальнику. И тот, будучи в поисках достойного для своего единственного детища, только что открытого ведомства, с готовностью допустил Тидженса к штурвалу власти. С другой же стороны, именно отец Тидженса порекомендовал Макмастера самому сэру Томасу Блоку из казначества. И именно семья Тидженса, а точнее его мать, обеспечила Макмастера деньгами, чтобы тот закончил Кембридж и получил работу в городе. Часть суммы он вернул за счет того, что предоставил жилье Тидженсу в своей квартире, когда и тот перехал в город.
Такое было вполне закономерно, когда речь шла о молодых шотландцах. Тидженс вполне мог пойти к своей справедливой, состоятельной и праведной матери, восседающей по утрам в своей гостиной, и сказать: «Матушка, я хотел бы поговорить с Вами о своем друге Макмастере! Ему нужно немного денег для учебы в университете». И его матушка ответила бы: «Конечно, дорогой. Сколько?»
Молодого англичанина низшего сословия такой поступок заставил бы чувствовать себя признательным. Но не Макмастера.
Когда Тидженс в последний раз попал в передрягу, за четыре месяца до того, как жена ушла от него и отправилась заграницу с другим, Макмастер занял место, которое могло достаться только ему. Кристофер Тидженс был очень молчалив, по крайней мере он не распространялся о своих чувствах. То, что повидал в жизни Тидженс, мы обычно не обсуждаем. Возможно, мы даже не задумываемся о том, что чувствуем.
И действительно он не мог осознать, что чувствует, после того, как ушла жена. Он и двадцати слов не произнес по поводу этого события. И те все они были обращены к его отцу, очень высокому, очень тучному, седовласому и прямому. Он как бы вплыл в гостиную Макмастера в Грейз Инн и после пяти минут тишины спросил:
– Ты подашь на развод?
Кристофер воскликнул:
– Нет! Только законченные мерзавцы способны оскорбить женщину разводом.
Мистер Тидженс ожидал такого ответа и чуть погодя спросил:
– Ты позволишь ей подать на развод?
– Если она этого захочет. Нужно помнить и о ребенке.
– Дом перейдет ребенку?
– Если не будет возражений.
Мистер Тидженс только вздохнул.

77 ZuRiFi

Некоторым не дано
(Конец парада, часть первая)
Форд Мэдокс Форд

Как младшему сыну благородного джентльмена из Йоркшира, Титженсу было предопределено иметь всё самое лучшее – лучшее, что только могут позволить себе чиновники высшего звена и люди из высшего общества. Ему не доставало честолюбия, но со временем он взрастит в себе такого рода качества, как это обычно бывает у англичан. А покамест он мог позволить себе небрежные наряды, сомнительные знакомства и легкомысленные высказывания. У него имелся небольшой доход от средств, поступающих к нему от матери, а также некоторый заработок в Государственном статистическом управлении; он был женат на состоятельной особе; в разговорах искусно отпускал шутки и язвительные замечания в свойственной консерваторам манере. Ему было 26, но вес его не соответствовал возрасту: он был довольно грузным, в привлекательно-неопрятной йоркширской манере.


Когда Титженс заговаривал о статистике и влиянии на неё общественных тенденций на, сэр Реджинальд Инглби, шеф Кристофера, внимательно его слушал. Время от времени сэр Реджинальд заявлял: «Вы являете собой идеальную энциклопедию точных познаний в нашей области, Титженс», и Титженс считал своим долгом в этом разбираться, а потому, принимая похвалу, отвечал на нее молчанием. Макмастер же, в свою очередь, на похвалу от шефа обычно бормотал: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!», и Титженс считал такой ответ вполне подходящим.


Макмастер занимал более высокую должность, чем Титженс, да и был он, вероятно, постарше Кристофера. Ибо ни возраста, ни точного происхождения своего соседа по квартире Титженс не знал. Судя по всему, Макмастер был шотландских кровей, и его запросто можно было принять за сына какого-нибудь пастора. Но, очень может быть, что в действительности его отец был бакалейщиком из Купара или вокзальным носильщиком из Эдинбурга. Не всё ли равно, если он шотландец, и учитывая крайнюю скрытность Макмастера, когда дело касалось его родословной, раз признав в нем достойного человека, у Титженса даже мысли не возникало о каких бы то ни было расспросах.


Титженс всегда был расположен к Макмастеру – будь то во время учебы в Клифтоне*, в Кембридже**, на Ченсери-Лейн*** или в комнатах Почетной Ассоциации Грейс Инн****, где они оба проживали. Так, к Макмастеру он испытывал глубокую симпатию – даже признательность. И Макмастер, надо сказать, в некоторой степени отплачивал ему за это. Так, он старался приложить все усилия, чтобы быть во всем полезным Титженсу. Еще в Казначействе, где он служил личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, когда Титженс в то время еще обучался в Кембридже, Макмастер обратил внимание своего шефа на многочисленные врожденные таланты Кристофера, а поскольку сэр Реджинальд как раз подыскивал юные дарования для своего драгоценного детища, только что созданного департамента, то с большой охотой принял Титженса в свою немногочисленную команду из двух человек. С другой стороны, именно отец Титженса в свое время отрекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства. И, разумеется, семья Титженса (а по правде говоря, мать Кристофера) обеспечивала Макмастера небольшими средствами, чтобы тот получил Кэмбриджское образование и устроился на службу в престижной части Лондона. Позже Макмастер выплатил небольшую часть суммы – частично возместив ее тем, что выделил Титженсу одну из комнат в своей квартире, когда тот, в свою очередь, так же приехал в город.


Для молодого шотландца такое положение вещей было вполне допустимо. Так, Титженс мог с легкостью войти к своей благочестивой, великодушной матушке в гостиную в утренний час и непринужденно заявить:


- Матушка, послушайте. Этому малому, Макмастеру, надобна небольшая сумма денег, чтобы отучиться в университете. - и матушка отвечала:


- Конечно, дорогой. И сколько?


Любой другой молодой англичанин более низкого происхождения почувствовал бы себя облагодетельствованным высокородной особой. Но только не Макмастер.


В период случившихся с Титженсом неприятностей – четыре месяца назад жена оставила его и уехала заграницу с другим мужчиной – Макмастер был единственным, кто мог занять ее место в жизни Кристофера. Основой душевного равновесия Титженса являлось отсутствие каких бы то ни было разговоров – особенно, что касалось его переживаний. Слова не могли передать того, что он чувствовал. А возможно, он даже и не задумывался над своими переживаниями.


Так, Титженс даже не осознавал, какие чувства его одолевают по случаю бегства жены, а потому высказал лишь пару замечаний на этот счет. И то заслуга в том была его отца, очень высокого, статного, седовласого джентльмена весьма крупного телосложения. Он вплыл, если можно так выразиться, в гостиную Макмастера в Грейс Инн, и, спустя пять минут, нарушил молчание вопросом:


- Расторгнешь брак?


- Нет! Ни один порядочный мужчина не подвергнет женщину такому тяжкому испытанию!***** – выпалил Кристофер.



Титженс-старший ожидал подобного ответа от сына, и, спустя какое-то время, спросил:


- Ответишь согласием в суде на её просьбу расторгнуть ваш брак?


- Да, если она изъявит на то свое желание, - ответил Кристофер. – В первую очередь нужно позаботиться о благосостоянии ребенка.


- Будешь настаивать на переводе всего её имущества на сына? – продолжал Титженс-старший.


- Да, если тому не возникнет препятствий.


На что отец Кристофера только выдохнул: - А!

_________________________________________________
* Частная школа Клифтон в Бристоле.
** Кэмбриджский Университет в Лондоне.
*** Район Ченсери-Лейн в Лондоне, где располагаются здания судебных сообществ.
**** Грейс Инн – одно из четырёх судебных сообществ Великобритании, в которых должен состоять каждый полноправный барристер; здания Грейс Инн создавались как место для жительства юристов, работавших в судах.
***** В конце 19-начале 20 века в Великобритании (в т.ч. в Шотландии) мужья имели право расторгнуть брак по двум причинам: измена или бегство жены. В случае признания факта измены, мужья имели неоспоримое право на владение имуществом жены и опеку общих детей вплоть до запрета матери их навещать. Кроме того, бракоразводный процесс был очень дорогим и изнуряющим предприятием, оставляющим женщину без средств и репутации.

78 ~ Лала Лулу ~

Титдженс, будучи младшим сыном йоркширского землевладельца, удостоился права на всё лучшее: лучшее, что государственные должности и представители высшего общества могли предложить. У него не было амбиций, но для жителей Англии это дело наживное, поэтому он мог позволить себе небрежно одеваться, не задумываться об окружении и без оглядки высказывать личное мнение. Титдженс получал собственный доход по дарственной матери и заработок от Имперского департамента статистики, женился на состоятельной женщине, и, на манер тори, умея достаточно искусно пошутить, мог удержать внимание слушателей во время речи. Двадцатишестилетний, но, очень крупный и с по-йоркширски неряшливым видом, несмотря на возраст он уже занимал высокую должность. Когда Титдженс начинал говорить об общественных тенденциях, влияющих на статистику, его начальник - сэр Реджинальд Инглби, всегда внимательно слушал и иногда хвалил: «Титдженс, ты - настоящая энциклопедия», - а подчинённый, считая сказанное должным, молча принимал свою награду.

Макмастер же, напротив, по команде сэра Реджинальда обычно лепетал: «Сэр Реджинальд, Вы - гений!» - что являлось уместным.

Макмастер, судя по всему, был старше Титдженса, потому что работал дольше него. Титдженс точно не знал ни возраста, ни происхождения своего соседа по комнате. Макмастер явно родился в семье шотландцев, так называемым «сыном пастора», хотя на самом деле был, скорей всего, сыном бакалейщика из Купара или вокзального носильщика из Эдинбурга. Когда имеешь дело с шотландцами, всё это не столь важно, а так как он очень тщательно скрывал своё происхождение, привыкнув к нему, Титдженс перестал об этом задумываться.

Титдженсу всегда нравилась компания Макмастера: и в Клифтоне, и в Кембридже, и в Чансери-Лейн и в Греевском инне. Он очень привязался к Макмастеру и даже был ему благодарен, а тот, можно сказать, отвечал на его чувства взаимностью. Несомненно, Макмастер всегда старался помочь Титдженсу всем, чем только мог. Титдженс ещё учился в Кембридже, а Макмастер уже устроился в министерство финансов на должность личного секретаря сэра Реджинальда Инглби. Это Макмастер обратил внимание своего начальника на многочисленные таланты Титдженса. Сэр Реджинальд в то время как раз открыл новый отдел и подыскивал сотрудников для своего детища, поэтому, узнав о Титдженсе, он с радостью назначил молодого человека третьим по должности. Однако самого Макмастера порекомендовал сэру Томасу Блоку из министерства финансов отец Титдженса. К тому же, семья Титдженс одолжила Макмастеру немного денег (хоть и принадлежали они матери Титдженс), чтобы тот окончил Кембридж и обосновался в городе. Он вернул небольшую часть суммы, предоставив Титдженсу одну из своих комнат.

Вполне вообразимый расклад дел с молодым шотландцем. Титдженс мог зайти утром к своей матери - белокурой, пухленькой, святой женщине, и попросить:

- Матушка, моему другу Макмастеру понадобится немного денег, чтобы закончить учёбу!

- Да, милый. Сколько? - отвечала она.

Будь на месте Макмастера молодой англичанин, подобная щедрость из-за социального неравенства не давала бы ему покоя. С шотландцем же, напротив, всё обстояло иначе.

Недавно Титдженса постигла неприятность: четыре месяца назад от него ушла жена, чтобы уехать заграницу с другим мужчиной. Только Макмастер сумел заполнить образовавшуюся пустоту в его душе.

Молчание стало единственным спутником эмоционального состояния Кристофера Титдженса. С его точки зрения, он просто не «говорил». Возможно даже не задумывался о том, что чувствовал.

Побег жены почти полностью опустошил его эмоционально. Он не проронил и более двадцати слов о случившемся. И те, в основном, только отцу - высокому, крупному, статному мужчине с седыми волосами, который зашёл проведать сына в гостиной Макмастера в Греевском инне.

- Ты разведёшься? - спросил отец после пяти минут молчания.

- Нет! Господи, только подлец потребует у женщины развода и подвергнет её унижению, - ответил Кристофер.

- Но если попросит, ты дашь ей развод? - спросил мистер Титдженс спустя какое-то время.

- Если захочет. Не стоит забывать о ребёнке.

- Её дарственную переоформишь на ребёнка?

- Если удастся избежать разногласий.

- А! - восклицание стало единственным ответом отца.

79 Борисовская Ирина

Младший сын Йоркширского землевладельца, Титдженс, имел право на все самое лучшее - лучшее, что государственные учреждения первого класса и люди первого класса могут себе позволить. У него не было особых амбиций, но подобного рода вещи могли произойти с ним позже, как это бывает в Англии. Он мог позволить себе быть небрежным в выборе одежды, компании, своего мнения. У него был свой небольшой доход от имения его матери, маленький заработок из Государственного Департамента Статистики, он был женат на состоятельной женщине, и он был, в стиле Тори, в достаточной мере мастером издевок и насмешек, чтобы быть выслушанным, когда говорил. Ему было двадцать шесть; очень большой, и, справедливости ради, в йоркширской манере нескладный, он весил много больше, чем предполагал его возраст. Его шеф, сэр Реджинальд Инглби, слушал с большим вниманием, когда Тидженс говорил об общественных тенденциях, воздействующих на статистику. Иногда сэр Реджинальд высказывал: "Вы совершенная энциклопедия точных материальных знаний, Титдженс", и Титдженс считал, что это его обязанность, и молчаливо принимал признание.


На эти слова сэра Реджинальда Макмастер мог пробормотать: "Вы очень любезны, сэр Реджинальд", при этом Титдженс думал, что и это совершенно правильно.


Макмастер занимал должность повыше, как, вероятно, он был и немного старше по годам. Титдженс ничего не знал ни об истинном возрасте, ни о точном происхождении своего соседа по квартире. Очевидно, Макмастер был шотландцем по рождению, его можно было принять за так называемого "сына пастора". Без сомнения, он мог быть сыном бакалейщика из Купара, или вокзального носильщика из Эдинбурга. Это не имеет значения в случае с шотландцами, и так как он умело скрывал своих предков, Тидженс, признавая его, даже и мысли не мог допустить о расспросах.


Тидженс всегда принимал Макмастера - в Клифтоне, в Кембридже, в Канцелярии, в их комнатах "Грейс Инн". Он питал к Макмастеру глубокую привязанность - даже благодарность. Можно было сказать, что Макмастер отвечал взаимностью. Безусловно, он всегда делал все возможное, чтобы быть полезным Титдженсу. Уже будучи в Казначействе и работая в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Иглби, в то время как Титдженс все еще оставался в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на Титдженса как на одного из "немногих выдающихся самородков", и сэр Реджинальд, подыскивавший молодых людей для своего только что созданного департамента, очень охотно принял Титдженса третьим членом команды. С другой стороны, это отец Титдженса в свое время рекомендовал Макмастера в Казначейство через сэра Томаса Блока. Ну и, конечно же, это семья Титдженса, - собственно, это была мать Титдженса, - предоставила немного денег, чтобы доучить Макмастера в Кембридже и устроить его в столице. Он вернул небольшую сумму, возмещая ее тем, что предоставил Титдженсу одну из комнат в своей квартире, когда тот, в свою очередь, прибыл в Лондон.


С молодым шотландцем подобная ситуация была вполне приемлема. Титдженс мог войти к своей светлой, щедрой, доброй матери в ее гостиную и сказать:

- Послушайте, мама, этот малый, Макмастер. Ему нужно немного денег, чтобы окончить университет, - и его мама ответила:

- Да, дорогой. Сколько?

У молодого англичанина более низкого происхождения это оставило бы чувство классового долга. С Макмастером этого не произошло.


Во время постигших Титдженса в последнее время неприятностей, - четыре месяца назад жена Титдженса оставила его, чтобы уехать за границу с другим мужчиной, - Макмастер заполнил место, которое никто другой не смог бы заполнить. Основой эмоционального существования Кристофера Титдженса была абсолютная неразговорчивость - во всяком случае, о чувствах. У вас не нашлось бы слов, чтобы описать мир, который видел Титдженс. Возможно, вы никогда не думали о том, что вы чувствуете.


И, конечно же, по поводу побега своей жены он не выразил никаких эмоций и высказал не более двадцати слов. В основном отцу, очень высокому, крупно сложенному, статному, с серебряными волосами человеку. Он вошел в гостиную Макмастера в Грейс Инн, и после пяти минут молчания произнес:

- Ты будешь разводиться?

Кристофер ответил:

- Нет. Только мерзавец может заставить женщину пройти испытание разводом.

Мистер Титдженс предполагал это, и после некоторого перерыва спросил:

- Ты позволишь ей развестись с тобой?

- Если она этого захочет. Надо подумать о ребенке.

- Ты будешь добиваться, чтобы ее средства перевели на ребенка?

- Если это можно сделать без трений.

Мистер Титдженс только хмыкнул.

80 Вран

Форд Мэдокс Форд
Не всем дано (Конец парада, часть I)

Будучи младшим сыном сельского джентльмена из Йоркшира, Титдженс притязал на всё самое лучшее — лучшее из того, что могли предоставить первоклассные заведения и первоклассное общество. Честолюбия он не проявлял, но в Англии это на успехе не сказывается. Поэтому Титдженс мог себе позволить небрежность в одежде, знакомствах и высказываниях. У него имелся небольшой личный доход от поместья матери и небольшое жалованье из Имперского статистического ведомства; он женился на женщине со средствами, и был, на манер тори, достаточно изощрён в насмешках и колкостях, чтобы к его словам прислушивались. В свои двадцать шесть крупный, по-йоркширски дородный, Титдженс обладал бóльшим весом, чем полагалось по возрасту. Когда он заводил разговор о влияющих на статистику общественных веяниях, его начальник, сэр Реджинальд Инглби, старался не упустить ни слова. Сэр Реджинальд не раз повторял: «Вы настоящая энциклопедия важных знаний, Тидженс». Тот считал эту оценку заслуженной наградой и принимал её беспрекословно.

С другой стороны, речи самого начальника сопровождались бормотанием Макмастера: «Вы бесподобны, сэр Реджинальд!», что Титдженс тоже признавал совершенно справедливым.

Макмастер был чуть старше по должности, чем Титдженс, и, вероятно, чуть старше по годам — в знаниях Титдженса зиял пробел относительно возраста соседа по комнатам и точного его происхождения. Явный шотландец, Макмастер напоминал внешне типичного пасторского сына. В действительности же он наверняка был отпрыском какого-нибудь капарского бакалейщика или железнодорожного служащего из Эдинбурга. Шотландец — и остальное несущественно. Если он благопристойно помалкивает о своей родословной, то после начала знакомства ни у кого и мысли не возникает о наведении справок.

Титдженс никогда не прерывал знакомства с Макмастером — Клифтон, Кембридж, Ченсери-Лейн, комнаты Грейс-инн… Он питал к Макмастеру глубокую привязанность, даже благодарность. И, надо понимать, Макмастер возвращал это чувство сторицей. Разумеется, он делал всё возможное, чтобы услужить Титдженсу. Уже состоя в Казначействе и будучи прикреплён к сэру Реджинальду Инглби в качестве личного секретаря, Макмастер расписал сэру Реджинальду многочисленные природные таланты Титдженса, который ещё учился в Кембридже, и сэр Реджинальд, искавший молодёжь для единственной своей отрады — недавно основанного ведомства, — с готовностью принял Титдженса третьим в команду. В свою очередь, Макмастер попал в Казначейство по рекомендации отца Титдженса. Более того, семья Титдженса — точнее, его мать — предоставила немного денег, чтобы Макмастер окончил Кембридж и нашёл в городе жильё. Эту небольшую сумму он постепенно возместил за счёт того, что выделил в своей квартире комнату Титдженсу, когда и тот перебрался в город.

Такой поворот событий в отношении юного шотландца был совершенно в порядке вещей. Титдженсу ничего не стоило войти в будуар к своей честной, щедрой, праведной матери и сказать:

— Маменька, знаете, я к вам по поводу Макмастера. Ему нужно немного денег для учёбы в университете.

И его мать отвечала на это:

— Конечно, милый! Сколько?

К юному англичанину низкого сословия пришло бы осознание классовых обязательств. Но не к Макмастеру.

Пока длились последние неурядицы Титдженса — четыре месяца назад жена бросила его и уехала за границу с другим мужчиной, — Макмастер занял место, которое никому прежде занимать не доводилось. В основе эмоциональной жизни Кристофера Титдженса лежало постоянное умолчание — во всяком случае, умолчание о чувствах. Его мировосприятие не обсуждалось. Возможно, не возникали даже мысли о том, что он чувствует.

И действительно, по случаю бегства жены Титдженс не выразил почти никаких эмоций и произнёс об этом событии едва ли двадцать слов. Да и те большей частью отцу — высокому, очень крупного телосложения, седовласому и прямому, — который, когда его, так сказать, занесло в гостиную Макмастера в Грейс-инн, после пятиминутного молчания осведомился:

— Начнёшь развод?

— Нет! — ответил Кристофер. — Только подлец подвергнет женщину испытаниям развода.

Мистер Титдженс обдумал это, а затем спросил:

— Позволишь ей самой развестись с тобой?

— Если захочет. Не нужно забывать о ребёнке.

— Добьёшься, чтобы её поместье было переписано на ребёнка?

— Если не возникнет разногласий.

— Ах! — только и вырвалось у мистера Титдженса.

81 Григорий Шокин

ФОРД МЭДОКС ФОРД
НЕ ВСЕМ ДАНО
("КОНЕЦ ПАРАДА", КН. 1)

Тидженс, будучи младшим сыном землевладельца из Йоркшира, мог рассчитывать на наилучшее из всего того, что первоклассные государственные учреждения предоставляют высшему свету. Амбиций он был чужд, но они - как обычно бывает в Англии, - могли придти и позже. Ему позволительны были вольности - в гардеробе, в выборе компании, в высказываниях. У него был свой небольшой доход - от имения матери; приработок - от Государственного Департамента Статистики; в женах у него ходила состоятельная дама, и он, как и надлежит истому тори, владел искусством зубоскальства и злословия в достаточной мере, чтобы привлекать к своим словам требуемое внимание. Двадцать шесть лет - парень большой, но по-йоркширски нескладный, обремененный весом явственно излишним для его годов. Начальство в лице сэра Реджинальда Инглби чутко внимало Тидженсу, коли тот заводил разговор о влияющих на различные показатели общественных тенденциях; порой сэр Реджинальд окрещал подчиненного "идеальным энциклопедистом, кладезью точных фактов" - и Тидженс молчаливо принимал это крещение, полагая принятие частью своих обязанностей. На излияния сэра Реджинальда Макмастер мог тихо прошелестеть: "Вы чрезвычайно любезны, сэр Реджинальд!" - что тоже было для Тидженса в порядке вещей.
Макмастер занимал должность повыше, но и был, вероятно, постарше - касательно его возраста и происхождения в знаниях Тидженса имелись соответствующие лакуны. Похоже, шотландец по рождению - сходит за тот сорт, что обычно кличут "пасторскими сынками". Конечно, он мог быть отпрыском бакалейщика из Капара или эдинбургского вокзального носильщика - с шотландцами никогда не угадаешь; корни свои Макмастер упрятал глубоко в землю, и, раз уж его принимали, о дознаниях, даже мысленных, и речи быть не могло.
А Тидженс Макмастера всегда принимал - и в Клифтоне, и в Кембридже, и на Ченсери-лейн, и в их аппартаментах в "Грейс Инн"; он был глубоко привязан к нему - более того, глубоко признателен. Макмастер, можно сказать, отвечал взаимностью, стремясь всегда пособить Тидженсу. Уже будучи в Казначействе, служа личным секретарем сэра Реджинальда Иглби - Тидженс в ту пору был еще в Кембридже, - Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на Тидженса как на одного из "немногих выдающихся самородков", и сэр Реджинальд, подыскивавший молодняк для своего холимого и лелеемого новорожденного департамента, охотнейше принял того третьим членом команды. Не будет лишним упомянуть, впрочем, что именно отец Тидженса в свое время рекомендовал Макмастера в Казначейство через сэра Томаса Блока, и уж точно стоило иметь в виду, что именно семья Тидженса - точнее, его мать, - проспонсировала последние годы учебы Макмастера в Кембридже и его обустройство в столице. Малую часть Макмастер возместил тем, что предоставил Тидженсу одну из комнат в своей квартире - когда тот, в свою очередь, прибыл в Лондон.
С молодым шотландцем подобное было вполне приемлемо - Тидженс мог просто пойти к своей щедрейшей, светлейшей и милосерднейшей матушке на ковер, сказать: "Послушайте, мама, есть один славный парень - Макмастер, так вот ему бы сейчас немного денег на окончание учебы не помешало", и та бы просто ответила: "Да, мой хороший. Сколько?". Молодой англичанин происхождением попроще терзался бы после чувством классового долга, а с Макмастером подобного не произошло.
Во время постигших Тидженса в последнее время неприятностей, - четыре месяца назад жена оставила его, уехав за границу с другим мужчиной, - Макмастер заполнил то свято место, что не подошло бы никому иному. Основой эмоционального существования Кристофера Тидженса был обет тишины - во всяком случае, касательно чувств. Мир - такой, каким виделся ему, - обязан был молчать (а еще лучше - даже не думать) о чувствах.
Разумеется, побег жены не повлек за собой никакой эмоциональной реакции с его стороны. В общей сложности инциденту было отведено десятка два сказанных слов, и значимая их часть была адресована отцу - высоченному, крепко сбитому мужчине, среброволосому, с идеальной осанкой. Отец вошел в гостиную Макмастера в "Грейс Инн" и, выдержав пятиминутную паузу, спросил:
- Ты будешь разводиться?
- Исключено! - ответил Кристофер. - Только подлецам под силу заставить женщину пройти сквозь все тяготы развода.
Примерно такого ответа старший Тидженс и ожидал. Выждав еще немного, он задал следующий вопрос:
- Ты позволишь ей развестись с тобой?
- Пожелает того - позволю. Надо ведь и о ребенке подумать.
- Уладишь все с ее средствами - чтобы их перевели на ребенка?
- Если обойдется без трений, то - да.
- Ох, - только и ответил мистер Тидженс.

82 Евгения Бекетова

Младший сын йоркширского землевладельца, Тидженс мог рассчитывать на все самое лучшее – то лучшее, что мог позволить себе высший свет. Он не был честолюбив, но в Англии честолюбие могло прийти и позднее. Так что он мог себе позволить некоторую беспечность в выборе наряда, который он носил, компании, которая его окружала, и мнения, которое он высказывал. Он имел кое-какой личный доход с имения матери, и небольшой заработок в Государственном департаменте статистики; женат он был на женщине со средствами, его колкая, насмешливая манера вести беседу привлекала внимание к его словам. В свои двадцать шесть он, крупный, со свойственной выходцам из Йоркшира нескладностью, был более грузным, чем это предполагалось в его возрасте. Когда он заговаривал о тенденциях общества, влияющих на статистику, глава департамента, сэр Реджинальд Инглби, слушал с неизменным вниманием. Иногда сэр Реджинальд восклицал: «Вы просто настоящая энциклопедия точных знаний, Тидженс», – а тот, считая свои способности чем-то само собой разумеющимся, принимал похвалу молча.

Макмастер же в ответ на слова сэра Реджинальда бормотал: «Вы очень добры, сэр», – и Тидженс думал, что это как нельзя верно.

Макмастер немного превосходил его в чине, и был, очевидно, несколько старше. Тидженс не знал ни сколько ему лет, ни откуда он родом. Он был, несомненно, шотландцем по происхождению, что называется, выходец из пресвитерианской общины. Вне всякого сомнения, он мог быть сыном бакалейщика из Капара или же проводника на железной дороге где-нибудь в Эдинбурге. Поскольку сам он не распространялся о своих корнях, у вас и мысли не возникало наводить о нем справки.

Тидженс всегда относился к Макмастеру благосклонно – и в Клифтоне, и в Кембридже, и в Ченсери лейн, и в их комнатах в Грей-инн, испытывая глубокую привязанность, и даже признательность. И тот платил ему тем же, делая все возможное, чтобы быть ему полезным. Будучи уже на службе в Государственном казначействе в должности личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, в то самое время как Тидженс все еще учился в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на многочисленные природные таланты Тидженса. Тот как раз подыскивал способных молодых людей для своего любимого детища – недавно созданного департамента статистики – и охотно принял Тидженса под свое руководство. А в свою очередь именно отец Тидженса рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку из Казначейства.
Более того, семья Тидженса предоставила кое-какие деньги – принадлежавшие, главным образом, его матери – чтобы Макмастер мог закончить Кембридж и устроиться в Лондоне. Тот не остался в долгу – он нашел комнаты для Тидженса в Грей-инн, когда тому пришла пора вернуться в Лондон.


В отношении молодого шотландца такая позиция была весьма приемлема. Тидженс вполне мог подойти к своей справедливой, щедрой, благочестивой матери и попросить:

– Слушай, мама, этому малому, Макмастеру, понадобится немного денег, чтобы закончить Кембридж.

– Конечно, дорогой. Сколько?

В отношении же молодого англичанина более низкого происхождения это могло повлечь определенные обязательства. Но в случае с Макмастером этого не случилось.

Когда у Тидженса случились неприятности – четыре месяца назад его жена уехала за границу с другим – Макмастер заполнил место, которое не смог бы заполнить никакой исповедник. Основу эмоционального существования Кристофера Тидженса составляла абсолютная неразговорчивость, во всяком случае, когда дело касалось его душевных переживаний. По его представлениям, не следовало говорить, а, пожалуй, даже и думать о том, что чувствуешь.

И действительно, бегство жены оставило его практически безучастным; по поводу случившегося он от силы произнес несколько слов, главным образом, в разговоре со своим отцом. Тот объявился в гостиной у Макмастера в Грей-инн – высокий, крупный, седовласый, прямой – и, после пятиминутного молчания, задал сыну вопрос:

- Ты разводишься?

- Нет. Только отъявленный негодяй может заставить женщину пройти через этот кошмар.

Мистер Тидженс предполагал такой ответ и через некоторое время спросил:

- Ты дашь ей развод?

- Если она сама этого захочет. Нельзя забывать о ребенке.

- Ты перепишешь ее долю на ребенка?

- Если это можно как-то уладить.

Мистер Тидженс лишь глубоко вздохнул.

83 Елена Анделевич

Some do not.

Младший сын богатого Йоркширского феодала Кристофер Тидженс был приговорен к лучшему – ко всему лучшему, что может получить молодой человек из высшего общества, находясь на государственной службе. Он был лишен честолюбия, все это пришло к нему легко, как это бывает в Англии. Тидженс был слегка небрежен в выборе одежды, которую носил, людей, с которыми проводил время, идей, которые высказывал. Имение его матери приносило небольшой доход, к которому прибавлялось жалование в Британском Департаменте статистики. Вдобавок к этому, он женился на девушке из хорошей богатой семьи, а речь его была, на манер Тори, мастерски наполнена насмешками и издевками, благодаря чему, он всегда был в центре внимания.
Несмотря на то, что Кристоферу было только 26 его суждения имели больший вес, чем можно ожидать в этом возрасте. Начальник Тидженса сэр Реджинальд Инглби прислушивался к молодому сотруднику, если тот начинал говорить о влиянии происходящих в обществе процессов на статистические данные. Бывало сэр Реджинальд восклицал: «Вы, право, настоящая энциклопедия точных фактических знаний, Тидженс», - и тот принимал этот комплимент как должное.

Макмастер же напротив на такие слова пробормотал бы что-то вроде: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!», - и с точки зрения Тидженса, это тоже был абсолютно должный ответ.

Сам Винсент Макмастер находился немного выше по службе, может быть потому, что он был и немного старше. Ни его точный возраст, ни его происхождение были неизвестны Тидженсу. Макмастер был безусловно шотландцем по рождению, и мог быть принят за того, кого называют a son of the manse1. Несомненно, он был скорее из семьи бакалейщика из Купара, либо проводника из Эдинбурга, но поскольку он тщательно скрывал свое происхождение и уже был принят в обществе, никто даже мысленно не подвергал его расспросам.

Тидженс всегда принимал своего друга: в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери-лейн и, наконец, в их комнатах в “Gray’s Inn”2. Можно сказать, что Тидженс был чрезвычайно привязан и где-то даже признателен Макмастеру, и тот, в свою очередь, отвечал взаимностью. И уж конечно всегда изо всех сил старался угодить своему благодетелю. Когда сэр Реджинальд искал сотрудников для своего любимого детища - только что основанного департамента - Макмастер посоветовал своего одаренного друга, который в то время еще доучивался в Кембридже, и его тут же приняли третьим в команду. С другой стороны, ранее именно отец Тидженса отрекомендовал самого Макмастера сэру Томасу Блоку в государственное казначейство. А до этого, семья Кристофера, а конкретно – его мать, предоставили Макмастеру средства, недостающие для окончания Кембриджа и помогли освоиться в городе. Когда Тидженсу в свою очередь потребовалось переехать в город, Макмастер отдал ему одну из комнат квартиры, где он жил сам, тем самым частично возвращая долг.

В отношении молодого шотландца такое положение вещей было вполне возможным. Тидженс просто пришел к своей светлой, чистой и щедрой матери в малую гостиную со словами:

- Мама, послушайте, мой приятель Макмастер, ему не хватает немного денег, чтобы закончить университет!
- Хорошо, дорогой. Сколько ему нужно?

Если бы на месте Макмастера был молодой англичанин из низших слоев общества, он бы безусловно чувствовал себя в долгу. У Винсента таких ощущений попросту не возникало.

В последние четыре месяца, с тех пор как жена Тидженса сбежала за границу с другим, Макмастер стал незаменим для Кристофера. Тидженс жил по принципу – молчание золото, во всяком случае, если дело касалось сокровенных переживаний. Он видел мир так: ты не говоришь, а может быть даже и никогда не думаешь о том, что ты чувствуешь.

К тому же после бегства жены он чувствовал себя просто-напросто опустошенным, и был чрезвычайно скуп на разговоры о случившемся. Он едва ли выдавил из себя слов двадцать на эту тему, и большая часть из них была сказана в диалоге с отцом. Мистер Тидженс - высокий, статный, крепко сложенный мужчина с седыми волосами - как-то заглянул в гостиную к сыну и, после пятиминутного молчания, наконец задал свой вопрос:

- Ты подашь на развод?

- Нет! Только настоящий негодяй может подвергнуть женщину такому испытанию.

Мистер Тидженс предполагал такой ответ и, выдержав паузу, продолжил:

- Ты позволишь ей сделать это?

- Если она захочет. Есть ребенок, о нем нельзя забывать.

- Ты перепишешь ее деньги на ребенка?

- Да, если это не вызовет возражений.

Мистер Тидженс только вздохнул.

Примечания:
1. Сын пресвитерианского священника (англ.); дети воспитанные в таких семьях считались в Шотландии людьми особых принципов, воспитанных в строгости и призванных к социальному служению - прим. пер.
2. The Honourable society of Gray’s Inn– Почетное общество Грейз Инн, больше известное как просто Грейз Инн (англ.), одна из четырех английских школ подготовки адвокатов высшего ранга - прим. пер.

84 Жезмер

Some Do Not
(Parade's End, Part 1)
by Ford Madox Ford

Тидженсу, младшему сыну йоркширского землевладельца, полагалось только самое лучшее – из того, что могли предложить на государственной службе и в свете. Будучи лишенным амбиций, он все равно получал привилегии, как это бывает в Англии, а потому мог позволить себе небрежность в выборе платья, и круга, и мнений. Он получал небольшой доход из средств матери, жалованье в Государственном управлении статистики, был женат на женщине с состоянием и, в присущей тори манере, был мастером насмешек и язвительных замечаний, так что к нему прислушивались. Ему было двадцать шесть, но весил он не по возрасту много и обладал характерной для йоркширца крупной и расплывшейся фигурой. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, беседуя с Тидженсом, внимательно выслушивал его соображения о тенденциях в обществе и их влиянии на статистику и порой отмечал: «Тидженс, вы – ходячая энциклопедия точных фактов». Тидженс и сам так считал, а потому ничего не отвечал на похвалу.

Что бы ни сказал сэр Реджинальд, с ним тут же соглашался Макмастер, вполголоса замечая: «Точно подмечено, сэр Реджинальд!» – что Тидженс находил совершенно уместным.

Макмастер был, вероятно, чуть старше и на службе продвинулся чуть дальше Тидженса, однако, ни возраста, ни происхождения своего соседа по комнате Тидженс точно не знал. Очевидно, тот был шотландцем и производил впечатление человека, выросшего в доме пастора. Было так же очевидно, что на самом деле он мог оказаться сыном бакалейщика из Купара или носильщика на вокзале в Эдинбурге. С шотландцами это не имеет ровным счетом никакого значения, и поскольку сам он не распространялся о своей родословной, подружившись с ним, никому бы и в голову не пришло интересоваться ей.

Тидженс всегда относился к Макмастеру благосклонно, и во время учебы в Клифтоне и Кембридже, и на службе, и будучи его соседом в комнатах Грейс-инн*, которые они снимали сообща. Он был сильно привязан к товарищу и даже благодарен ему. Можно было счесть, что Макмастер отвечал Тидженсу тем же, по крайней мере, он всегда старался быть ему полезным. Уже поступив на должность личного секретаря сэра Реджинальда в Казначействе, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на многие таланты Тидженса, тогда еще студента Кембриджа, а сэр Реджинальд, пребывавший в поиске молодых людей для своего детища, своего нового департамента, с готовностью принял Тидженса на роль своего второго помощника. Отец же Тидженса в свое время рекомендовал сэру Томасу Блоку принять Макмастера на службу в казначействе. Более того, семейство Тидженсов (если точнее, миссис Тидженс) выделили небольшую сумму чтобы помочь Макмастеру закончить Кембридж и обосноваться в Лондоне. Он вернул долг, в том числе и найдя для Тидженса комнату когда тот, в свою очередь, перебрался в город.

Для шотландского юноши такое положение дел было вполне уместным. Так что Тидженс, войдя в маленькую столовую, где завтракала его белокожая, пышнотелая и добродетельная мать, сказал:

- Послушайте, матушка, моему приятелю, Макмастеру, нужно немного денег, чтобы закончить университет.
А его мать ответила:

- Да, милый. Сколько?

Если бы речь шла об англичанине низшего сословия, такая ситуация оставила бы тягостное ощущение классового долга. Но не с Макмастером.

В связи с неприятностями, не так давно постигшими Тидженса (четыре месяца до того, как его жена сбежала за границу с другим мужчиной) Макмастер выступал для Тидженса в качестве, выступить в котором не смог бы никто другой. Основой эмоциональной жизни Кристофера Тидженса была неразговорчивость – по крайней мере, в том, что касалось его чувств. В его картине мира не было место болтовне. Пожалуй, не было места даже мыслям о чувствах.

И потому уход жены не вызвал у него хоть сколько-нибудь заметных эмоций, и едва ли он произнес на эту тему более двадцати слов. Большая их часть была адресована его отцу, необычайно высокому, крепкому, седовласому и статному господину, когда, приехав, тот словно вплыл в гостиную Макмастера и, проведя пять мину в полной тишине, спросил:

– Будешь разводиться?

В ответ Кристофер воскликнул:
- Нет! Только мерзавец заставит женщину пройти через испытание разводом.

Тидженс-старший так и предполагал и, после паузы, задал еще вопрос:
– Дашь ей развод?
На что Кристофер ответил:
– Если пожелает. Следует учесть интересы ребенка.

– Переведешь ребенку ее содержание? – спросил господин Тидженс.

– Если это можно устроить без препятствий, – сказал в ответ Кристофер.
На что Тидженс-старший воскликнул только:
– А!

________
* Прим.: съемное жилье на территории адвокатской ассоциации «Грейс-инн» (англ. – Тhe Honourable Society of Gray’s Inn)

85 зато я в тельняшке!

Как младший сын йоркширского землевладельца, Тидженс имел право на все блага, на всё, что может взять от жизни высокопоставленный государственный служащий и человек из высшего общества. Тидженс не был честолюбив, но, как часто бывает в Англии, преуспел, не имея особых амбиций, а потому позволял себе небрежность в отношении костюма, круга знакомств и высказываемых мнений. Он имел небольшой доход с земли, принадлежавшей его матери, жалование за службу в департаменте статистики, кроме того, женился на женщине со средствами. Как и многие консерваторы-тори, Тидженс умел ввернуть в разговор насмешливые и в меру едкие замечания. Несмотря на прямодушие и некоторую небрежность, свойственные уроженцам Йоркшира, для своих двадцати шести лет этот грузный молодой человек значительно преуспел по службе. Его начальник, сэр Реджиналд Инглби, с большим вниманием слушал Тижденса, когда тот говорил о переменах в обществе, которые могли бы отразиться на статистике. Иногда сэр Реджиналд говорил: «Тидженс, у вас есть точный ответ на любой вопрос, да вы просто ходячая энциклопедия», и Тидженс выслушивал похвалы молча, принимая их как должное.


Макмастер же, напротив, на каждое слово сэра Реджиналда тихо отвечал: «О, вы так добры, мистер Реджиналд!», и Тидженс считал это вполне подобающим.

Макмастер был немного выше Тидженса по чину и, вероятно, несколько старше годами. Тидженс имел смутные представления о том, сколько лет его соседу, как, впрочем, и о его происхождении. Макмастер был родом из Шотландии, и вы приняли бы его за сына пресвитерианского пастора, хотя на самом деле его отец, без сомнений, держал лавку в Купаре или подрабатывал носильщиком в Эдинбурге. Но для шотландца такие вещи не имеют значения, и, поскольку Макмастер предусмотрительно не распространялся о своем происхождении, никому и в голову не приходило интересоваться.

Тидженс всегда выделял Макмастера среди других. Они учились вместе в колледже Клифтона и в Кембридже, а после служили на Ченсери Лейн и делили комнаты на Грейз Инн, и всё это время Тидженс не считал уместным интересоваться происхождением товарища. Он испытывал к Макмастеру глубокую привязанность, даже признательность, и можно сказать, пожалуй, что Макмастер отвечал тем же. Он делал всё, чтобы быть полезным Тидженсу. Пока Тидженс ещё учился в Кембридже, Макмастер уже служил в Казначействе личным секретарём сэра Реджиналда и обратил внимание начальника на многочисленные дарования Тидженса. Сэр Реджиналд в то время подыскивал молодых служащих для своего любимого детища - только что образованного департамента статистики, а потому тут же назначил Тидженса вторым заместителем. С другой стороны, именно отец Тидженса порекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку, чтобы тот взял его на службу в Казначейсво. Кроме того, семья Тидженса, точнее, его мать, помогла деньгами Макмастеру во время его учебы в Кембридже и последующего переезда в город. Это была не очень крупная сумма, и Макмастер вернул её, отчасти тем, что поселил Тидженса в своей квартире, когда тот сам только приехал в Лондон.

Для шотландца в подобной ситуации не было ничего предосудительного. Тидженс мог прийти с утра в гостиную к своей матери, дивной женщине широкой души, и сказать:

- Знаете, матушка, я к вам по поводу Макмастера! Этому малому нужно немного денег, чтобы закончить университет.

На что добрая, праведная женщина отвечала:

- Да, дорогой, сколько?

Молодой англичанин такого же невысокого происхождения, окажись он на месте Макмастера, считал бы себя обязанным своим покровителям. Но Макмастер был шотландцем.

В последнее время Тидженс особенно нуждался в Макмастере: четыре месяца назад миссис Тидженс бросила семью и уехала за границу с другим мужчиной, и сосед оказал ему такую поддержку, какую тот не купил бы ни за какие деньги. Дело в том, что залогом душевного спокойствия Тидженса была возможность не обсуждать случившееся, по крайней мере, в том, что касалось его чувств. С его точки зрения, людям не престало говорить про такое. Размышлять, пожалуй, тоже не следовало.

Тидженс и в самом деле не задумывался о том, какие чувства вызвал в нём побег жены. С момента её отъезда он едва ли сказал больше двадцати слов о случившиеся, и те – своему отцу. Тидженс-старший, очень высокий, седовласый, прямой и чрезвычайно грузный, медленно прошествовал в гостиную к Макмастеру на Грейз Инн, и после пяти минут молчания наконец произнёс:

- Намерен ли ты разводиться?

Кристофер ответил:

- О нет! Низко подвергать женщину подобному испытанию.

Мистер Тидженс предполагал такой ответ. Он выждал немного, а затем продолжил:

- Намерен ли ты дать ей развод, если она попросит?

- Если ей будет угодно. Нужно ведь ещё подумать о ребенке.

- Намерен ли ты позволить ей видеться с ребенком? – спросил мистер Тидженс.

- Если это можно устроить без скандала, - сказал Кристофер.

На что мистер Тидженс ответил коротко:

- Вот как.

86 Ксения Гармаш

Перед Тидженсом, младшим сыном семьи йоркширского землевладельца, были распахнуты все двери – те двери, куда вхожи и высшие чины, и всё высшее общество. Амбициями он обременён не был, но, как это часто бывает в Англии, только до поры до времени. Сейчас он ещё мог позволить себе не задумываясь выбирать костюм, окружение и взгляды. Тидженс имел небольшое дело неподалеку от деревни матери, небольшой доход в Государственном департаменте статистики, был женат на богатой женщине, и, как истинный Тори, считался несомненным мастером глумливых острот и замечаний. Для своих двадцати шести он был весьма полноват, и его грузная наружность, носившая печать происхождения, имела вид неряшливый, но привлекательный. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, рассуждения Тидженса о влиянии общественных течений на статистику обычно сопровождал неподдельным вниманием, а в конце, бывало, даже заключал: «Вы, Тидженс, просто ходячая энциклопедия!». Тидженс принимал похвалы молчаливо, не ожидая услышать иного.

Макмастер же в таких случаях процеживал сквозь зубы: «Очень мило с вашей стороны, сэр Реджинальд!», и Тидженс совершенно искренне соглашался и с ним.

Макмастер был постарше как на службе, так и, вероятно, по годам. Возраст вместе с истинным происхождением соседа оставались для Тидженса загадкой, хотя по всему казалось, что Макмастер вырос в Шотландии в доме пастора. На деле же Макмастер, наверняка, был сыном бакалейщика из Купара или носильщика на вокзале Эдинбурга. Но, если уж завел доверительные отношения с шотландцем, который, к тому же, сам о своих корнях не распространяется, то и тебе даже в голову не придёт расспрашивать его об этом.

Уже со времён Клифтона и Кембриджа, на Чансери Лэйн и сейчас, в комнатах Грейс Инн, Тидженс глубоко доверял Макмастеру, питал к нему самые добрые чувства и даже был привязан. Тот, пожалуй, отвечал взаимностью, бесспорно доказывал свою готовность всегда быть полезным. Макмастер, уже в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, рекомендовал Тидженса, ещё не окончившего в то время Кембридж, как человека бескрайних талантов, и потому как сэр Реджинальд был в поиске молодых специалистов для своего детища – нового отдела в Министерстве финансов, – он очень охотно отвёл Тидженсу место третьего человека в команде. В свою очередь, именно отец Тидженса через сэра Томаса Блока советовал Макмастера в Министерство. Более того, семья, или, если быть точным, мать Тидженса помогла Макмастеру закончить обучение и устроиться в городе. Возместить в последствие некоторую часть полученной суммы Макмастеру удалось соседствуя с Тидженсом, когда тот, тоже задумав перебраться в центр, занял по предложению Макмастера одну из его комнат в Грейс Инн.

Для молодого шотландца ничего особого в таком положении не было. Ничего особого не было и в том, что Тидженс так запросто, войдя в небольшую столовую, обратился к своей честной, доброй матушке:

- Мама, ты только посмотри на этого славного парня Макмастера! Ему не хватает денег на окончание университета.

И матушка отвечала:

- Понимаю, дорогой мой. Сколько нужно?

Для молодого англичанина из низшего класса это было бы оскорбительно. Для Макмастера же отнюдь нет.

В последнее, непростое для Тидженса, время – четырьмя месяцами ранее его жена улетела заграницу с другим, – никто не смог бы заменить Макмастера, учитывая, что вся чувственная жизнь Кристофера Тидженса выстраивалась на его основной черте – молчаливости. «Разговорам» в его мироощущении не было отведено значимого места. Возможно, чувствам, и даже мыслям о чувствах, тоже.

Уход жены, казалось, забрал с собой последние, оставшиеся у Тидженса, эмоции. По поводу случившегося он не произнёс в сумме и более двадцати слов, и те, по большей части, были адресованы отцу – крепкого телосложения седовласому мужчине, который, как бы покачиваясь на своих длинных ногах, бодрым шагом вошёл в гостиную Макмастера в Грейс Инн и после довольно продолжительного молчания сказал:

- Подашь на развод?

- Ни в коем случае! Только подлец может втянуть женщину в это, - ответил Кристофер.

Мистер Тидженс ожидал такого ответа и, выдержав паузу, произнёс:

- Хорошо. Ты дашь согласие на развод?

- Если только она попросит. Ведь не забывай ещё о ребёнке.

- Собираешься переписать на него её имущество? - спросил мистер Тидженс.

- Да, если это возможно сделать без лишних волнений.

На что мистер Тидженс только громко вздохнул.

87 Мария

Some Do Not
(Parade's End, Part 1)
by Ford Madox Ford


Тидженс, как младший сын йоркширского помещика, с рождения имел право на лучшее — лучшее из того, что могла предложить государственная служба и могло позволить себе высшее общество. Он не был особенно честолюбив, но всё это происходило с ним само собой, как обычно бывает в Англии. Именно поэтому он мог позволить себе проявлять неосторожность в выборе одежды, равно как и в выборе друзей и мнений. У него был небольшой частный доход от поместья матери и небольшой доход от имперского управления статистики; его супруга была женщиной со средствами, а сам он, как истинный тори, был достаточно надменен и язвителен, чтобы к нему прислушивались, когда он говорил. В свои двадцать шесть он, хоть и был очень крупным, по-йоркширски светловолосым и не слишком опрятным, имел больший вес в обществе, чем многие сверстники. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, всегда внимательно слушал Тидженса, стоило тому заговорить об общественных веяниях и их влиянии на статистику. Иногда сэр Реджинальд говорил: «Вы — безупречная энциклопедия точного практического знания, Тидженс», и Тидженс принимал это как должное, ничего не произнося в ответ.

Макмастер, напротив, услышав похвалу от сэра Реджинальда, сразу же бормотал: «Вы так добры, сэр Реджинальд!», и Тидженс считал это вполне уместным.

Макмастер был несколько выше по должности, и, вероятно, старше. Дело в том, что в отношении возраста соседа по комнате, равно как и в отношении его точного происхождения, в знаниях Тидженса существовал пробел. Макмастер определённо был шотландцем, и его было принято было считать пасторским сыном. На самом деле он наверняка был сыном купарского зеленщика или эдинбургского грузчика. Впрочем, с шотландцами это не имело особого значения, и, поскольку он не любил распространяться насчёт своей родословной, единожды поверив ему, не следовало никогда, даже мысленно, задаваться такими вопросами.

Тидженс всегда доверял Макмастеру: в Клифтоне, в Кембридже, на Ченсери-лейн и в их квартире в Грейс-инн. Он испытывал к Макмастеру глубокую привязанность и даже признательность. Макмастер, казалось, отвечал ему тем же. По крайней мере, он всегда делал всё возможное, чтобы быть полезным Тидженсу. Когда Тидженс учился в Кембридже, Макмастер, уже работавший в казначействе личным секретарём сэра Реджинальда Инглби, обратил его внимание на многочисленные таланты Тидженса, и сэр Реджинальд, находившийся в поисках молодых людей для своего единственного сокровища, недавно основанного управления, охотно принял Тидженса третьим по старшинству. С другой стороны, именно отец Тидженса в своё время рекомендовал Макмастера сэру Томасу Блоку в казначействе. Более того, Тидженсы (а точнее, мать Тидженса) обеспечили Макмастера небольшой суммой, достаточной, чтобы закончить Кембридж и устроиться в городе. Он возместил эту сумму — частично тем, что нашёл в своей квартире комнату для Тидженса, когда тот, в свою очередь, приехал в город.

Шотландское происхождение молодого человека делало такое положение дел вполне возможным. Тидженс мог прийти к своей полной и светловолосой, благочестивой матери в её маленькую столовую и сказать:

— Послушайте, матушка, насчёт Макмастера. Ему понадобится немного денег, чтобы закончить университет.

А его мать отвечала бы:

— Конечно, дорогой. Сколько именно?

Будь молодой человек англичанином из низших слоёв общества, классовая разница заставила бы его чувствовать себя обязанным. С Макмастером такого просто не происходило.

Во время недавних затруднений Тидженса (жена оставила его, сбежав за границу с другим) Макмастер занял место, которое не смог бы занять никто другой. Дело в том, что основанием душевной жизни Кристофера Тидженса была совершенная неразговорчивость — по крайней мере, во всём, что касалось его чувств. В картине мира Тидженса никто не «объяснялся». Вероятно, никто даже не задумывался о чувствах, которые испытывал.

Естественно, побег жены оставил его в чувствах, которые ему трудно было осознать, — и он едва ли сказал по этому поводу больше двух десятков слов. Слова эти были сказаны преимущественно отцу, который, высокий, грузный, седой и крепкий, словно бы вплыл в макмастеровскую гостиную на Грейс-инн, и после пятиминутного молчания произнёс:

— Ты разведёшься с ней?

Кристофер ответил:

— Нет! Только последний мерзавец заставит женщину пройти через такое.

Мистер Тидженс обдумал это и после паузы спросил:

— Ты позволишь ей развестись с тобой?

Тот ответил:

— Если она захочет. Нужно будет подумать о ребёнке.

Мистер Тидженс сказал:

— Ты позаботишься о том, чтобы её владения были переписаны на ребёнка?

— Если это не вызовет разногласий.

Мистер Тидженс сказал на это только:

— Вот как.
 

88 Папаша Жан

Младший сын йоркширского помещика, Тидженс имел право на все самое лучшее, что только могли себе позволить высокопоставленные чиновники и люди высшего общества. Он не был честолюбив, но, как водится в Англии, все само шло ему в руки. И вот он мог не заботиться о том, как выглядит, с кем водит знакомство и что говорит. Получая небольшой доход от имения матери и немного зарабатывая в государственном департаменте статистики, он женился на женщине со средствами и, на манер заправского тори, мастерски украшал речь россыпью острот и издевок. В двадцать шесть лет этот безумно толстый и по-йоркширски неряшливый молодой человек носил брюшко не под стать возрасту. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, внимательно слушал рассуждения Тидженса о влиянии общественных тенденций на статистику и иногда даже восклицал: "Тидженс, вы просто ходячая энциклопедия!" Тидженс ничего не отвечал, принимая похвалу как должное.

На слова сэра Реджинальда Макмастер лепетал: "Как вы любезны, сэр Реджинальд!", и Тидженс думал, что так всё и должно быть.

Макмастер, вероятно, был постарше, а потому и чуть выше по службе. Тидженс толком не знал, сколько лет его соседу по комнате и откуда он родом. Очевидно, урожденный шотландец, Макмастер походил на пасторского сына, хотя на самом деле его отец, конечно, был бакалейщиком в Купаре или носильщиком на вокзале в Эдинбурге. Это не важно, когда имеешь дело с шотландцем, и коль скоро Макмастер сам никогда не говорил о родителях, раз приняв его, вы уже и не думали наводить справки.

Тидженс всегда принимал Макмастера – в Клифтоне, Кембридже, на Чансери-Лейн и в их комнатах "Грейс Инн", питая к нему глубокую привязанность и даже благодарность. И Макмастер, вполне ожидаемо, отвечал взаимностью и вовсю старался услужить Тидженсу. Уже в Казначействе, став личным секретарем сэра Реджинальда Инглби, Макмастер обратил внимание начальника на выдающиеся способности кембриджского студента Тидженса, и сэр Реджинальд, который как раз подыскивал молодых людей для своего детища, недавно учрежденного департамента, охотно взял Тидженса третьим в команду. С другой стороны, именно отец Тидженса рекомендовал сэру Томасу Блоку взять Макмастера в Казначейство. Не говоря уже о том, что семья, а точнее мать Тидженса дала немного денег, чтобы Макмастер смог закончить учебу в Кембридже и устроиться в городе. Он вернул небольшую сумму, выделив у себя комнату для Тидженса, когда тот в свою очередь приехал в город.

С молодым шотландцем такая ситуация была в порядке вещей. Тидженс мог зайти утром к своей справедливой, богатой и чуть ли не святой матери в маленькую столовую и сказать:

– Послушайте, мама, этому малому, Макмастеру, нужно немного денег, чтобы окончить университет.

На что мать отвечала:

– Да, дорогой. Сколько же?

Будь на месте Макмастера молодой англичанин из низших слоев, возникло бы чувство общественного долга, но шотландец совсем другое дело.

Во время последних злоключений Тидженса ¬– четыре месяца назад его жена сбежала с любовником за границу – Макмастер заполнил место, которое не смог бы заполнить никто другой. Кристофер Тидженс всегда был крайне сдержан, по крайней мере скуп на эмоции. В его картине мира человек не говорил и, возможно, даже не думал о том, что чувствует.

Даже после побега жены он не почувствовал почти ничего, что мог бы осознать, и обронил лишь двадцать слов обо всем этом деле, в основном своему отцу, рослому, массивному, подтянутому джентльмену с седыми волосами. Так мистер Тидженс медленно вошел в гостиную Макмастера в "Грейс Инн" и после пяти минут молчания спросил:

– Ты разведешься?

– Нет! Только мерзавец мог бы обрушить на жену тяготы развода, – ответил Кристофер.

Мистер Тидженс так и думал, и после небольшой паузы продолжил:

– Ты позволишь ей развестись с тобой?

– Если она захочет. Нужно подумать о ребенке.

– Хочешь ее состояние перевести на ребенка?

– Если не будет возражений.

Мистер Тидженс только усмехнулся.

89 Полина Александрова

Тидженс был младшим из детей йоркширского помещика и имел право на всё лучшее из того, что могли иметь люди высокого положения. Он не был честолюбив, однако всё это доставалось ему заведённым в Англии порядком.

Следовательно, он мог себе позволить небрежность в выборе одежды, окружения и высказываемых суждений. Он получал небольшой личный доход от поместья матери и небольшое жалование в Имперском статистическом управлении, был женат на состоятельной даме и умел, что свойственно тори, отпустить в беседе одну-другую удачную колкость. Ему было двадцать шесть, но он был очень взрослым: добросовестно накопленный (как подобает йоркширцу) груз за его плечами был больше того, что соответствует его возрасту. Его начальник, сэр Реджинальд Инглби, со вниманием слушал Тидженса, когда тот рассуждал об общественных тенденциях, оказывающих влияние на статистические данные. Иногда сэр Реджинальд отмечал: «Тидженс, вы – полная энциклопедия точных материальных знаний», Тидженс же считал это своей обязанностью и принимал признание своих заслуг молча.

За словами сэра Реджинальда сразу следовал шёпот Макмастера «Вы очень любезны, сэр Реджинальд», и Тидженс полагал этот ответ наиболее уместным.

Макмастер был чуть старше по должности, поскольку, вероятно, был чуть старше по возрасту. Дело в том, что Тидженс не обладал полнотой сведений о его происхождении и студенческих годах. Очевидно, что Макмастер был про крови шотландцем, которого принимали за одного из так называемых «пасторских дитя». В действительности же он, конечно, был сыном бакалейщика из Купара или вокзального носильщика из Эдинбурга. В случае с шотландцем это не имеет значения, и поскольку он был крайне скрытен в отношении своей родословной, принимая его, задаваться подобными вопросами не приходило вам даже на ум.

Тидженс всегда принимал Макмастера – в Клифтоне, в Кембридже, на Ченсери-Лейн и в их комнатах в Грейс-инн. Он испытывал глубокое расположение к Макмастеру, даже привязанность, и можно было полагать, что это вызывало у Макмастера ответные чувства. Разумеется, он всегда прилагал все усилия к тому, чтобы быть полезным Тидженсу.

Уже служа в казначействе личным секретарём сэра Реджинальда Инглби, в то время как Тидженс всё ещё был в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на выдающиеся таланты Тидженса, и сэр Реджинальд, который подыскивал молодых людей для своего детища, недавно учреждённого департамента, с большой охотой принял Тидженса в качестве третьего по рангу служащего.

С другой стороны, именно отец Тидженса порекомендовал Макмастера в казначейство сэру Томасу Блоку. И разумеется Тидженсы (а именно мать Кристофера) обеспечила Макмастера небольшой денежной суммой для того, чтобы он мог закончить Кембридж и получить должность в столице. Он вернул небольшую часть этих денег, предоставив комнаты в своей меблированной квартире Тидженсу, когда тот, в свою очередь, приехал в Лондон.

Для молодого шотландца такое положение было вполне возможным. Тидженс мог пойти к своей любезной, богатой, праведной матушке в гостиную и обратиться к ней:
– Послушайте, матушка, я хотел поговорить о Макмастере. Ему потребуется небольшая сумма, чтобы выучиться в университете, – на что она ответила:
– Хорошо, дорогой. Сколько будет нужно?
У молодого англичанина низшего сословия это могло оставить чувство классового долга. Но с Макмастером этого не произошло.

Когда у Тидженса недавно случилась беда (четыре месяца назад жена уехала от него за границу с другим мужчиной), Макмастер занял место, которое не смог бы занять никто другой. Дело в том, что эмоциональная сторона жизни Кристофера Тидженса основывалась на высшей степени молчаливости – по крайней мере в том, что касалось чувств. Когда ты повидал так же много, как Тидженс, ты не «говоришь», и, возможно, даже не думаешь о том, что ты чувствуешь.

Бегство жены, несомненно, оставило его практически без тех чувств, которые он был способен осознать, и он сказал об этом событии не больше двадцати слов. По большей части они были обращены отцу – очень высокому, очень крупно сложённому седовласому человеку с прямой спиной, который прошествовал в гостиную Макмастера в Грейс-инн и после пяти минут тишины спросил:
– Ты расторгнешь брак?
Кристофер ответил:
– Нет! Только подлец станет подвергать женщину испытанию разводом.
Мистер Тидженс предполагал такой ответ и, сделав паузу, задал следующий вопрос:
– Ты позволишь ей подать на развод?
– Если она пожелает. Следует думать о ребёнке, – ответил он.
– Ты передашь её поместье ребёнку? – спросил мистер Тидженс.
– Если это возможно сделать беспрепятственно, – ответил Кристофер.
– Хм.

90 Ромашка

Титдженсу, младшему сыну землевладельца из графства Йоркшир, было уготовано все самое лучшее – все, что только могли позволить себе первоклассные общественные учреждения и «сливки» общества. Особых притязаний он не имел, однако, проживая в Англии, ему не удалось бы обойтись без них в будущем. А до тех пор он мог позволить себе одеваться, встречаться с друзьями и высказываться совершенно свободно, не ограничиваясь светскими условностями. Он унаследовал от матери небольшое личное состояние, также располагал доходом из имперского департамента статистики, в жены взял женщину со средствами и, в стиле типичного консерватора Тори, мог легко отпустить колкость или насмешку в разговоре, над которой слушатели изволили смеяться. Двадцати шести лет отроду, молодой человек обладал дородным и грузным, несоразмерным возрасту, телом. Стоило Титдженсу отдать предпочтение теме общественных веяний, определяющих статистику, его начальник сэр Реджиналд Инглби выслушивал очень внимательно. Порой даже отмечал:

– Да Вы в этой теме любого за пояс заткнете, Титдженс.

Титдженс полагал, что слова эти справедливы, и молча принимал похвалу.

Тут же и Макмастер в свою очередь не преминет вставить словцо:

– Полностью с вами согласен, сэр.

Сам Титдженс был того же мнения.

Макмастер был чуть старше по положению, так как, пожалуй, по возрасту тоже был чуть старше. Титдженс располагал весьма расплывчатыми сведениями как о точном возрасте соседа по комнате, так и о его родственниках. Похоже, Макмастер был шотландцем по происхождению, ему подошел бы образ благообразного сына пастора. На самом деле, он вполне мог быть сыном торговца из Купара или носильщика на вокзале Эдинбурга. Впрочем, кем бы он ни был, о родне своей никогда не упоминал, и, приняв его, вы даже мысленно не позволяли себе наводить справки.

Титдженс всегда принимал Макмастера – в Клифтоне ли, в Кэмбридже, на Чансери Лейн или в их комнатах в Греевской школе. К Макмастеру он питал глубочайшую привязанность, даже благодарность. При этом Макмастер, по всей видимости, отвечал взаимностью. Разумеется, он всегда был рад помочь Титдженсу. Работая в Казначействе и занимая положение личного секретаря сэра Реджиналда Инглби, в то время как сам Титдженс все еще учился в Кэмбридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджиналда на многочисленные дарования своего друга. Сэр Реджиналд как раз присматривал молодого сотрудника в святая святых – свеженький недавно созданный отдел – и поэтому охотно принял Титдженса третьим в команду. В то же время, Титдженса отрекомендовал сэру Томасу Блоку из Казначейства его собственный отец. Более того, семья Титдженса – а точнее, его мама – поддержала деньгами Макмастера, чтобы тот закончил Кэмбридж и устроился на работу в деловом центре города. Частью он вернул свой долг – когда настал черед Титдженса обустраиваться в городе, нашел для него место в своей квартире.

Молодого шотландца вполне могло устраивать такое положение вещей. Титдженс мог запросто заглянуть к своей матери, добрейшей степенной праведнице-матроне, за утренней чашечкой кофе со словами:

– Мам, помнишь Макмастера? С деньгами у него туго, на учебу не хватает. А мама в ответ:

– Да, мой милый, сколько?

Молодого англичанина низшего сословия эта помощь очень бы обязала и оставила осадок классового неравенства. Макмастер относился к этому проще.

Когда четыре месяца назад жена Титдженса укатила за границу с любовником, Макмастер выручил друга и заполнил опустевшее место в его жизни лучше любых веселых развлечений. Потому что характеру Кристофера Титдженса была свойственна крайняя неразговорчивость, во всяком случае, во всем, что касалось эмоций. Как казалось Титдженсу, о своих чувствах «не болтают». Более того, о них даже не позволительно думать.

В самом деле, побег супруги никак не повлиял на его эмоциональное состояние, от него никто не услышал по этому поводу и пары фраз. И даже этим фразам он был обязан своему отцу – высокому, крепко сложенному, осанистому джентльмену. Тот прошествовал в гостиную Греевской школы, помолчал немного. Затем изрек:

– Будет развод?

Кристофер ему в ответ:

– Что ты! Ни один негодяй не подвергнет женщину такой пытке.

Господин Титдженс опять помолчал и задал вопрос иначе:

– Ты дашь ей развод?

Он ответил:

– Если она захочет. Не стоит забывать о ребенке.

– Ты позаботишься о том, чтобы все ее наследство перешло ребенку?

– Если обойдется без скандала, – таково было мнение Кристофера.

У господина Титдженса только и вырвалось:

– Ах, вот как.

91 Старая Вешалка

Как младшему сыну йоркширского землевладельца, Титдженсу было предуготовано все лучшее - лучшее, что государственные учреждения первого класса и выходцы высшего сословия могут себе позволить. У него не было амбиций, но подобные изменения могли произойти с ним позже, как это бывает в Англии. Он мог позволить себе быть беспечным в выборе наряда, компании, своего мнения. У него был свой небольшой доход от имения его матери, не очень высокое жалование из Государственного Департамента Статистики, он был женат на состоятельной женщине, и он был, в стиле Тори, в достаточной мере мастером издевок и насмешек, чтобы быть выслушанным, когда говорил. Ему было двадцать шесть; крупный, и, справедливости ради, в йоркширской манере нескладный, он весил много больше, чем предполагал его возраст. Его шеф, сэр Реджинальд Инглби, внимательно выслушивал мнение Тидженса об общественных тенденциях, воздействующих на статистику. Иногда сэр Реджинальд высказывал: "Вы совершенная энциклопедия точных материальных знаний, Титдженс", и Титдженс считал, что это его обязанность, и молчаливо принимал похвалу.

На эти слова сэра Реджинальда Макмастер мог пробормотать: "Вы очень любезны, сэр Реджинальд", при этом Титдженс думал, что и это в полной мере справедливо.

Макмастер занимал должность повыше, как, вероятно, он был и немного старше по годам. Титдженс ничего не знал ни об истинном возрасте, ни о точном происхождении своего соседа по квартире. Очевидно, Макмастер был шотландцем по рождению, его можно было принять за так называемого "сына пастора". Без сомнения, он мог оказаться сыном как бакалейщика из Купара, так и вокзального носильщика из Эдинбурга. Это не имеет значения в случае с шотландцами, и так как он умело скрывал своих предков, Титдженс, признавая его, даже и мысли не мог допустить о расспросах.

Титдженс всегда хорошо относился к Макмастеру - в Клифтоне, в Кембридже, в Канцелярии, в их комнатах "Грейс Инн". Он питал к Макмастеру глубокую привязанность - даже благодарность. Можно было сказать, что Макмастер отвечал взаимностью. Безусловно, он всегда делал все возможное, чтобы быть полезным Титдженсу. Уже будучи в Казначействе и работая в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Инглби, в то время как Титдженс все еще оставался в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на Титдженса как на одного из "немногих выдающихся самородков", и сэр Реджинальд, подыскивавший молодых людей для своего только что созданного департамента, очень охотно принял Титдженса третьим членом команды. С другой стороны, это отец Титдженса в свое время рекомендовал Макмастера в Казначейство через сэра Томаса Блока. Ну и конечно же, это семья Титдженса, - собственно, это была мать Титдженса, - предоставила немного денег, чтобы Макмастер доучился в Кембридже, и устроила его в столице. Он вернул небольшую сумму, возмещая ее тем, что предоставил Титдженсу одну из комнат в своей квартире, когда тот, в свою очередь, прибыл в Лондон.

С молодым шотландцем подобная ситуация была вполне приемлема. Титдженс мог войти к своей светлой, щедрой, доброй матери в ее гостиную и сказать:

- Послушайте, мама, этот малый, Макмастер. Ему нужно немного денег, чтобы закончить университет, - и его мама ответила:

- Да, дорогой. Сколько?

У молодого англичанина более низкого происхождения это вызвало бы ощущение классового долга. С Макмастером этого не случилось.

Во время постигших Титдженса в последнее время неприятностей, - четыре месяца назад жена Титдженса оставила его, чтобы уехать за границу с другим мужчиной, - Макмастер занял то место, которое никто другой не смог бы заполнить. Основой эмоционального существования Кристофера Титдженса была абсолютная неразговорчивость - во всяком случае, о чувствах. В «мире Титдженса» никто не говорил. Возможно, даже никто и не думал, особенно о чувствах.

И конечно же, по поводу побега своей жены он не выразил никаких эмоций и высказал не более двадцати слов. В основном отцу, крупно сложенному человеку с благородной сединой. Он вошел в гостиную Макмастера в Грейс Инн,очень высокий и статный, и после пяти минут молчания произнес:

- Ты будешь разводиться?

- Нет. Только мерзавец может заставить женщину пройти испытание разводом.

Мистер Титдженс предполагал такой ответ, и после некоторой паузы спросил:

- Ты позволишь ей развестись с тобой?

- Если она этого захочет. Надо подумать о ребенке.

- Ты будешь добиваться, чтобы ее средства перевели на ребенка?

- Если это можно сделать без трений.

Мистер Титдженс только хмыкнул.

92 Статский советник

НЕКОТОРЫМ НЕ ДАНО

(Конец парада, часть 1)

Будучи младшим сыном Йоркширского землевладельца, Кристофер Тидженс мог брать от жизни все: все, что могли позволить себе состоятельные люди в процветающей стране. Его отличало полное отсутствие амбиций, но в Англии это было делом наживным. Происхождение Кристофера давало ему возможность не слишком заботиться об уместности своих нарядов, беспечно относиться к выбору друзей, и без опаски говорить то, что было у него на уме.

Вдобавок к своему скромному жалованию в Государственном департаменте статистики, Тидженс имел небольшой доход от имения своей матери. Волею судьбы его супруга также оказалась женщиной небедной.

Как и все тори, Тидженс располагал широким арсеналом насмешек, издевок и острот, и пользовался ими так умело, что неизменно захватывал внимание слушателей. Кристоферу было двадцать шесть лет; комплекция его была, если можно так выразиться, по-йоркширски грузной, а талия - не по годам оплывшей.

Когда Тидженс рассуждал о влиянии склонностей населения на результаты статистических исследований, сэр Реджинальд Инглби, его непосредственный начальник, слушал его с большим вниманием, и иногда одобрительно кивал: “Тидженс, вы самая настоящая энциклопедия точных практических знаний”. Кристофер принимал эту похвалу как должное, храня сдержанное молчание. Макмастер же не упускал случая отметить: “Вы очень добры, сэр Реджинальд”, что Тидженс также находил совершенно уместным.

Макмастер был немного выше Кристофера по должности, возможно потому, что он был несколько старше. На самом деле, Тидженс был удивительно мало осведомлен о возрасте своего соседа по квартире, впрочем, как и о его происхождении. Одного взгляда на Макмастера было достаточно, чтобы узнать в нем шотландца, причем из тех, кого называли “сыновьями пастора” за их усердие, трудолюбие и приверженность протестантским идеалам. Конечно, настоящим его отцом был вовсе не пастор, а какой-нибудь бакалейщик из Купара или вокзальный носильщик из Эдинбурга. Однако в случае с шотландцами подобные вещи не имели никакого значения, и, поскольку Макмастер явно не желал распространяться на тему своих родителей, Кристофер вскоре утратил к этому вопросу всякий интерес.

Тидженс всегда благосклонно относился к Макмастеру: во время учебы в Клифтоне, затем в университете Кембриджа; на работе и дома, в съемных комнатах гостиницы “Грейз Инн”. К этому шотландцу он чувствовал глубокую привязанность, и даже благодарность. Макмастер, казалось, отвечал ему взаимностью. Во всяком случае, он всегда старался быть Тидженсу полезным. Именно он, будучи назначенным личным секретарем сэра Реджинальда Инглби из Государственного казначейства, донес до него сведения о многочисленных талантах Кристофера, обучавшегося тогда в Кембридже. Новообразованный департамент статистики, детище сэра Реджинальда, как раз испытывал острую нужду в молодых дарованиях, и потому сразу после выпуска Тидженс получил там высокий пост, став в учреждении третьим по важности лицом.

С другой стороны, должность в Казначействе досталась Макмастеру исключительно благодаря рекомендации, данной сэру Томасу Блоку отцом Тидженса. Стоит также упомянуть о том, что именно родители Кристофера (а если быть точным, его мать), помогли молодому человеку окончить Кембридж и нашли для него жилье в Городе. Макмастер исправно выплатил им долг, и, как часть компенсации, предоставил Тидженсу возможность по приезду в Лондон поселиться в комнате своей съемной квартиры.

Все это было возможно только потому, что он был шотландцем. Тидженс мог подойти к своей матери, чья красота соседствовала с благодушием, и сказать:

– Мама, помните ли вы Макмастера? Этому бедному студенту требуется немного денег, чтобы окончить университет.

И мисс Тидженс отвечала:

– Конечно, дорогой. Сколько?

У молодого англичанина более низкого происхождения это оставило бы чувство классового долга. С Макмастером этого не произошло.

Во время одного очень неприятного эпизода из жизни Кристофера: все четыре месяца, которые его жена провела за границей со своим любовником, Макмастер был рядом, поддерживал Тидженса как никто другой и скрашивал его одиночество. Это был непростой период, поскольку подавление эмоций было основополагающим принципом существования Кристофера. По его мнению, разговоры о собственных чувствах и переживаниях были совершенно неуместны, как, впрочем, и размышления о подобных вещах.

И действительно, отъезд жены не вызвал в Тидженсе никаких видимых эмоций – вся его реакция ограничилась несколькими короткими фразами, адресованных в основном его отцу. Услышав новости, Мистер Тидженс, высокий, крепкий человек с седыми волосами и величественной осанкой, вышел в гостиную Макмастера, задумчиво помолчал несколько минут, а затем спросил:

– Потребуешь развода?

– Ни в коем случае, – ответил Кристофер. – Только последний мерзавец заставил бы женщину пройти через такое.

Мистер Тидженс обдумал это заявление, потом спросил:

– Ты позволишь ей развестись с тобой?

– Если она этого захочет, – последовал ответ. – Нужно подумать о ребенке.

– Ты готов отказаться от ее имущества в пользу ребенка?

– Думаю, устроить это будет несложно, – сказал Кристофер.

– …Понимаю, – произнес Мистер Тидженс.

93 Тетя Дуся

Some Do Not

Как младшему сыну Йоркширского аристократа – землевладельца, Тайтженсу с самого рождения предназначалось самое лучшее – все, что только могли предоставить общественные организации высшего разряда, и все, чего могли получить только люди высшего класса. Амбиций у него не было, но они могли появиться со временем – как правило, так и происходило в Англии. Пока же он мог позволить себе не заботиться о своем внешнем виде, водить компанию с кем угодно, и не особенно следить за своими высказываниями. Он имел небольшой частный доход по договору с матерью; небольшой доход от службы в Имперском Статистическом Управлении; он был женат на женщине с достатком, и был достаточно искусным оратором, чтобы заставить слушать себя, вставляя в свою речь – в особой торианской манере - колкости и язвительные замечания. Ему было двадцать шесть; но, будучи очень крупным, типично по-йоркширски белокожим, белокурым и слегка бесформенным, он уже имел некоторый лишний вес, почти непростительный для столь юного возраста. Его начальник, сэр Реджинальд Инглеби, всегда слушал с большим вниманием, когда Тайтженс пускался в рассуждения о последних тенденциях в обществе, влияющих на статистические показатели. Иногда сэр Реджинальд говорил: «Вы – самая совершенная энциклопедия по части всего, что только поддается исчислению, Тайтженс», и Тайтженс считал, что это заслуженно, и принимал похвалу молча.

После подобных слов сэра Реджинальда, Макмастер, в свою очередь, негромко замечал: «Вы очень любезны, Сэр Реджинальд!», и Тайтженс думал, что это в высшей степени уместно.

Макмастер был несколько выше его по должности, и, скорее всего, по возрасту также немного старше. – Ибо во всем, что касалось как точного возраста его товарища по квартире, так и его происхождения, у Тайтженса был явный пробел в познаниях. Макмастер был несомненно шотландцем, и было принято считать, что он «из семьи шотландского пастора». Хотя на самом деле, скорее всего он являлся сыном какого-нибудь лавочника из Купара или железнодорожного служащего из Эдинбурга. По отношению к шотландцам это не имело значения, и поскольку сам он всегда тщательно обходил тему о своем происхождении, один раз приняв это как есть, вам и в голову не приходило допытываться.

Тайтженс всегда и везде относился к Макмастеру так, будто они были одного круга – в Клифтоне*, Кембридже, Чэнсери Лейн**, и в их общем жилище в Грейс Инн***. Более того, он испытывал глубокую привязанность к Макмастеру, почти благодарность. Само собой предполагалось, что Макмастер относится к нему так же. И действительно, тот всегда старался услужить Тайтженсу, где только мог. Уже будучи принят в Министертсво Финансов в качестве личного секретаря сэра Реджинальда Инглеби, пока Тайтженс еще учился в Кембридже, Макмастер не упускал случая обратить внимание своего начальника на выдающиеся способности Тайтженса, так что сэр Реджинальд, как раз подыскивавший способных молодых людей для его любимого детища – недавно созданного нового Управления – охотно принял Тайтженса третьим в команду. С другой стороны, в свое время именно отец Тайтженса порекомендовал самого Макмастера сэру Томасу Блоку из Министерства. Более того, был период, когда семья Тайтженса – точнее, его мать – время от времени снабжала Макмастера небольшими суммами, позволившими ему закончить Кембридж и обосноваться в Городе. Макмастер частично возместил полученное, предоставив Тайтженсу комнату в своей съемной квартире, когда тот, в свою очередь, переехал в Город.

Такое положение вещей было вполне приемлемым - в отношении молодого шотландца. Тайтженс мог запросто зайти поутру к своей красивой, состоятельной, добродетельной матери и сказать:
- Видишь ли, мама, этот парень Макмастер! Ему бы не помешало немного денег на учебу в университете, - и его мать обычно отвечала:
- Да, дорогой. Сколько?

По отношению к молодому англичанину низшего сословия это могло бы оставить ощущение неловкой попытки сгладить классовое неравенство. В случае с Макмастером такого попросту не было.

В течение последних четырех месяцев, крайне тяжелых для Тайтженса – после того, как жена оставила его, уехав за границу с другим – Макмастер занял для него место, которое просто не смог бы заполнить никто другой, даже будь он специально для этого вскормлен и выпестован. Потому что фундаментом эмоционального бытия Кристофера Тайтженса было стожайшее табу на любые разговоры о внутренних переживаниях, и в любом случае – на словесное выражение собственных эмоций. В миропонимании Тайдженса об этом просто нельзя было говорить. Возможно, даже думать о своих чувствах.

И действительно, измена жены оставила его как бы почти без каких-либо эмоций, по крайней мере осознанных, и он в общей сложности не произнес и двадцати слов по поводу всего этого события. Почи все они были обращены к его отцу, когда тот, очень высокий, массивный, седовласый и прямой, однажды вдруг вырос на пороге гостиной Макмастера в Грэйс Инн, и после пятиминутного молчания спросил:
- Ты потребуешь развода?
- Нет! Только последний негодяй может принудить женщину пройти через тернии бракоразводного процесса.
Мистер Тайтженс предполагал услышать нечто подобное, и, помолчав, спросил:
- Так ты позволишь ей подать на развод?
Он ответил:
- Если она того пожелает. Нужно также принять во внимание интересы ребенка. - Мистер Тайтженс уточнил:
- Ты переведешь причитающуюся ей сумму на имя ребенка? - Кристофер ответил:
- Если это можно сделать без особых хлопот.
Мистер Тайтженс только и сказал:
-Аа!

*Клифтон – привилегированная школа в Йоркшире, одна из старейших в Англии;
**Чэнсери Лейн – улица, «главная магистраль лондонской юстиции» - где сосредоточены самые престижные адвокатские конторы;
***Грэйс Инн – один из четырех «Inns» - учебных заведений и одноименных корпораций лондонских адвокатов, ведущих свою историю с четырнадцатого века, предоставлявших также съемное жилье членам сообщества.

 

94 Яна Кул

Младший сын йоркширского помещика, Тидженс имел право на самое лучшее – лучшее из того, что могут себе позволить государственные служащие и просто лучшие люди. У него не было особых амбиций, но в Англии это происходит само по себе. Он мог позволить себе небрежность в одежде, которую носил, беспечность в выборе друзей, которыми себя окружал, свободу во мнениях, которые выражал. Ему достался небольшой доход от имения матери. Он получал небольшие деньги в Имперском департаменте статистики. Он женился на женщине со средствами. И в духе Тори, он был в достаточной степени язвителен, чтобы заставить себя слушать. Ему было двадцать шесть, он был светловолос, по-йоркширски неопрятен и слишком грузен для своего возраста. Когда ему приходило в голову поговорить об общественных тенденциях, оказывающих влияние на статистику, шеф, сэр Реджинальд Инглеби, выслушивал его мнение со вниманием. Иногда сэр Реджинальд отмечал его энциклопедические знания и точное владение материалом. Тидженс считал, что это его обязанность и принимал похвалу как должное – в молчании.


Макмастер в свою очередь на лестные слова сэра Реджинальда бормотал:
- Вы очень добры, сэр Реджинальд.
И Тидженс думал, что он совершенно прав.


Макмастер был немного старше по должности. Может быть потому, что был старше по возрасту. В том, что касалось возраста и происхождения соседа, в знаниях Тидженса был определенный пробел. Макмастер был, очевидно, шотландцем и выглядел как педант и пуританин - типичный «сын шотландского пастора». На самом деле он наверняка родился в семье бакалейщика из Купара или носильщика на железнодорожном вокзале Эдинбурга. Но это было не важно, - так или иначе, он был шотландцем. И, поскольку сам Макмастер был разумно сдержан в том, что касалось его родословной, у тех, кто не чурался общения с шотландцами, даже мысли не возникало задавать вопросы по этому поводу.


Тидженс всегда был рядом с Макмастером - в Клифтоне, в Кембридже, на Чансери Лейн и в их комнатах в Грейс Инн. Он испытывал к Макмастеру глубокую привязанность - даже признательность. И можно было считать, что Макмастер отвечал ему взаимностью. Он разумеется, всегда делал все возможное, чтобы быть полезным Тидженсу. Будучи уже в Казначействе приставлен личным секретарем к сэру Реджинальду, в то время как Тидженс все еще оставался в Кембридже, Макмастер обратил внимание сэра Реджинальда на многие и значительные природные дарования Тидженса. И, поскольку сэр Реджинальд как раз разыскивал молодых людей в качестве свежей крови во вновь образованный отдел, он с готовностью принял Тидженса третьим игроком в свою команду. С другой стороны, именно отец Тидженса рекомендовал в Казначейство Макмастера, обратив на него внимание сэра Томаса Блока. И это семья Тидженса, а вернее, его мать, помогла Макмастеру небольшой суммой, чтобы он смог закончить Кембридж и обосноваться в Городе. Небольшой долг был возвращен частично тем, что Макмастер предоставил Тидженсу комнату в своих апартаментах, когда тот в свою очередь приехал в Город.


Для молодого шотландца такое положение было абсолютно приемлемо. Тидженс мог прийти в гостиную к своей светлой, щедрой, святой матери и сказать:
- Мама, посмотри – это Макмастер! Ему нужны деньги, чтобы закончить университет.
И его мать ответила:
- Да, дорогой. Сколько?
У англичанина «из народа» подобная ситуация могла оставить чувство классового долга. С Макмастером такого не произошло.


В последний раз, когда у Тидженса случились неприятности – за четыре месяца до того, как жена его бросила и сбежала за границу с другим мужчиной, Макмастер заполнил собой опустевшее пространство, чего не смог сделать никто и ничто другое. Потому что в основе эмоционального существования Кристофера Тидженса лежала крайняя неразговорчивость – во всяком случае, в том, что касалось эмоций. В мире Тидженса не было нужды в разговорах. Возможно, даже в мыслях о собственных чувствах не было никакой нужды.


И, разумеется, побег его жены привел его в состояние почти полного отсутствия даже ощущения каких бы то ни было эмоций.
Он не произнес и двадцати слов об этом событии. И те большей частью были адресованы его отцу, когда тот, очень высокий, крепко сбитый, седовласый и статный появился в гостиной апартаментов Макмастера в Грейс Инн и после пятиминутного молчания произнес:
- Ты разведешься?
- Нет! Только подлец может подвергать женщину такому испытанию как развод, - ответил Кристофер.
Мистер Тидженс обдумал сказанное и спустя некоторое время спросил:
-Ты позволишь ей развестись с тобой?
- Если она этого хочет. Нужно подумать о ребенке.
- Ты переведешь доходы от имения с нее на ребенка? - продолжил расспросы отец.
- Если это можно будет сделать без скандала.
- Ах! – только и произнес мистер Тидженс.