Статьи

1 #Galatea23

Он договорил по телефону, повесил трубку и взглянул на неё.
— Что случилось? Чего дома?
— Там один человек за школой… — начала Харпер, и пережитое тягучим комком застряло в горле.
Он сел рядом, заботливо приобнял.
— Ничего, всё нормально.
Тугой узел в горле ослаб, и она, осторожно нащупывая голос, начала рассказывать.
— Он шатался по игровой площадке, как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, как солома. Прямо на глазах у ребят. Площадку видно чуть ли не из всех классов. Я весь день приводила детей в чувства, они сильно испугались.
— Надо было сразу сказать. Надо было отобрать у меня телефон.
Она повернулась в его объятиях и прижалась к родной груди.
— У меня там было сорок детей в спортивном зале, несколько коллег и директор. Кто плачет в голос, кто трясётся, будто в ознобе, кого-то тошнит… Я была в таком состоянии, будто вот-вот проделаю это всё зараз.
— Но ты справилась.
— Да. Я раздавала сок, лекарства.
— Ты сделала всё, что могла. Ты знаешь, через какой ужас прошли эти дети. Они на всю жизнь запомнят, что ты была рядом с ними. Ты сделала свою работу, и теперь всё позади, и ты здесь, со мной.
Она апатично затихла в его руках, вдыхая привычный аромат сандала и кофе.
— Когда это случилось? — Он слегка отстранился и глянул своими внимательными, ореховыми глазами.
— В первую смену.
— Почти три часа. Ты хотя бы перекусила?
— Угу.
— И наверняка кое-как?
— Угу.
— Давай-ка тебя накормим. Правда, я не заглядывал в холодильник, но всегда есть доставка.
— Просто воды, — откликнулась Харпер.
— Может, вина?
— Ещё лучше.
Он поднялся и открыл мини-бар с вином. С сомнением поглядывая то на одну бутылку, то на другую (под какое там вино обычно идут смертельно опасные инфекции?), он сказал:
— Я думал, такое бывает только в густонаселённых странах, где нечем дышать, а реки давно превратились в клоаку. Китай. Россия. Вшивая Коммунистическая Республика.
— Рэйчел Мэддоу говорит, в Детройте почти сто случаев. Буквально вчера слышала.
— Вот-вот. Ну, ведь есть же с полсотни мест, куда нормальные люди в жизни не поедут. Типа Чернобыля или Детройта. — Он вытащил пробку. — Я просто не понимаю, зачем больные суются в автобусы и самолёты.
— Их пугает карантин. Многие боятся даже подумать о разлуке с любимыми. Никто не хочет умирать в одиночестве.
— Это уж точно. Куда веселее подыхать толпой. Нет способа лучше выразить свою любовь, чем наградить родных и близких жуткой, смертельной заразой. — Он держал в руках бокал золотистого, словно жидкое солнце, вина. — Я бы ни за что с тобой так не поступил. Ни за что не подвергнул бы тебя риску. Я спокойно умру, зная, что остальные в безопасности. — Он подал ей бокал, легко погладив её пальцы — сердечно, понимающе; он всегда будто седьмым чувством знал, когда заправить за ушко выбившуюся прядку, когда погладить пушок на затылке… — Болезнь вообще как, легко схватить? Это ведь что-то вроде микоза? Мой руки, не ходи босиком по спортзалу, и всё в порядке? Слушай, ты ведь не… Не подходила к трупу?
— Нет.
Харпер даже не сунула нос в бокал, чтобы вдохнуть изысканный букет французского вина, как её учили когда-то. Ей было двадцать три, она была свежа и пьяна не столько вином, сколько Джейкобом. Она прикончила бокал сухого вина в два глотка.

 

2 0asis

Он опустил телефон и взглянул на нее.

– Что случилось? Почему ты так рано?

– Там, у школы... человек... – Дыхание перехватило, ком в горле ощущался почти физически.

Присев рядом, он положил руку ей на плечо.

– Ну, ну... Успокойся.

Сжавшие горло тиски ослабли, и она начала снова:

– Пришел на площадку, шатался как пьяный... Потом упал и загорелся. Полыхнул, будто пучок соломы... на глазах у половины школы – туда выходят окна почти всех классов. Детей потом весь день пришлось успокаивать.

– Что же ты молчала? А я тут по телефону болтаю...

Она спрятала голову у него на груди.

– В спортзал набилось человек сорок... и дети, и учителя, и директор. Одни рыдают, другие трясутся, кого-то тошнит... А я – будто сама вот-вот... всё разом.

– Ну, ты-то справилась.

– Раздавала пакетики с соком. Тоже мне, последнее слово в медицине.

– Ну, хоть что-то. Ты помогла куче детишек пережить эту жуть, они же такого отродясь не видывали и твою доброту запомнят до конца своих дней. Теперь все позади, мы снова вместе.

Она замерла в его объятиях, вдыхая такой родной аромат сандалового одеколона и кофе.

– Когда это случилось? – Он отодвинулся, не отрывая внимательного взгляда светло-карих глаз.

– На первом уроке.

– Уже почти три. Ты хоть обедала?

Она помотала головой.

– Мутит, небось?

– Угу.

– Надо тебе подкрепиться. Не знаю только, что у нас есть... Или заказать?

– Воды глотну разве что.

– Может, вина?

– А давай.

Он поднялся и заглянул в мини-холодильник на шесть бутылок, стоявший на полке. Окинул взглядом этикетки: какой сорт подают на пиру во время чумы?

– Казалось бы, такой гадости место в каких-нибудь клоаках, где нечем дышать, а вместо рек сточные канавы – Китай, Россия, бывший коммунистический Дерьмостан...

– Рэйчел Мэдоу говорила вчера в ночной программе, в Детройте уже почти сотня случаев.

– Вот и я о том. В самых грязных уголках вроде Чернобыля или Детройта, куда никто не сунется... – Он откупорил бутылку. – И как только зараженным ума хватает лезть в автобус... или в самолёт.

– Боятся угодить в карантин? Для многих разлука с близкими страшнее, чем болезнь. Кому охота умирать в одиночестве?

– Что верно, то верно. То ли дело, в приятной компании. Охренительное признание в любви – жуткий неизлечимый вирус в подарок!

Вино в бокале сияло золотом – кубок отфильтрованного солнечного света.

– Я бы сам скорее умер, чем заразил тебя. Не стал бы рисковать. Легче покончить с собой, зная, что оберегаешь других. Разгуливать в таком состоянии – просто верх безответственности!

Передавая бокал, он слегка тронул ее пальцы. Ласковые, чуткие прикосновения – никто так больше не умел. Он безошибочно знал, когда поправить отбившуюся прядь, а когда погладить нежный пушок на затылке.

– Оно ведь довольно просто передается, да? Вроде грибка ногтей – если мыть руки и не шляться по спортзалу босиком, можно не бояться. Погоди-ка... Ты сама-то к трупу не подходила, точно?

– Нет.

Ей и в голову не пришло совать нос в бокал и наслаждаться французским букетом, как учил когда-то Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, они только что переспали, и он кружил ей голову пуще любого вина. Свой совиньон-блан она прикончила в два глотка.

 

3 0бормот

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на неё.

- Что случилось? Почему ты дома?

- Какой-то человек за школой, - начала было Харпер, но эмоции сдавили горло, будто в нём что-то застряло.

Он сел рядом, слегка приобнял:

- Ладно, всё в порядке.

От горла отлегло, голос вернулся, и она начала снова:

- Он бродил по детской площадке… шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, как соломенное чучело. Полшколы это видело. Почти во всех классах окна выходят на площадку. Я весь день успокаивала перепуганных детей.

- Рассказала бы мне. Оторвала бы от телефона.

Она повернулась, положила голову ему на грудь, поудобнее устроившись в его объятиях.

- В какой-то момент в спортзале оказалось сорок ребят, несколько учителей и директор. Одни рыдали, других трясло, кого-то рвало, а я чувствовала себя так, будто со мной происходило всё это одновременно.

- Но ты держалась.

- Да. Я раздавала пакеты с соком. Такая вот медпомощь на скорую руку.

- Ты делала всё, что в твоих силах, – сказал он. – Кто знает, скольким детям ты помогла пережить самые страшные минуты их жизни. Ведь так? Они навсегда запомнят твою заботу. Ну, а сейчас всё позади. И ты здесь со мной.

На какой-то миг она умолкла, замерев в объятиях, вдыхая его особый запах – запах кофе и одеколона с нотками сандала.

- Когда это произошло? – спросил он, выпуская её из кольца своих рук. Его светло-карие глаза глядели настойчиво.

- На первом уроке.

- Сейчас около трёх. Ты обедала?

- Не-а.

- Ненормальная?

- Ага.

- Надо тебя накормить. Не знаю, что у меня в
холодильнике. Могу чего-нибудь заказать.

- Можно просто воды.

- Как насчёт вина?

- Ещё лучше.

Он поднялся и прошёл к полке с маленьким винным куллером на шесть бутылок. Глянув на одну бутылку, затем на другую, словно прикидывая, какое вино больше подходит смертельному вирусу, он произнёс:

- Раньше я думал, что такое может быть только в странах с плохой экологией, где невозможно дышать, где реки - открытые сточные трубы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.

- Прошлым вечером Рэйчел Мэддоу сообщила, что в Детройте зарегистрировано почти сто случаев.

- Ну, точно! Всегда думал, что такое может случиться только в грязных местах типа Чернобыля и Детройта, куда никто не хочет ехать, - он хлопнул пробкой. - Не понимаю, зачем носители инфекции садятся в автобус. Ну, или в самолёт.

- Может быть, они боятся карантина. Мысль о разлуке с близкими страшнее, чем массовое заражение. Никому не хочется умереть в одиночестве.

- Это точно. Зачем умирать в одиночку, когда можно сделать это в компании? Никто не говорит «я люблю тебя», заражая проклятым смертельным вирусом своих близких и родных, - он поднёс ей бокал золотистого вина, как чашу дистиллированного солнечного света. – Будь у меня такое, я лучше бы умер, чем заразил тебя. Лучше смерть, чем подвергнуть тебя риску. Думаю, что мне было бы легче покончить с собой, зная, что умерев, я сохраню жизнь другим людям. Не могу представить что-либо более безответственное, чем ходить повсюду с таким вирусом.

Подавая бокал, он погладил один из её пальцев. Его прикосновение было добрым, понимающим. В этом он был силён, всегда интуитивно чувствовал, когда заправить ей за ухо прядь, а когда пригладить волосы на затылке.

- Насколько легко поймать этот вирус? Он распространяется как грибок на ногах, да? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком в спортзале, ты в порядке? Эй, ты же не подходила близко к тому мёртвому парню, правда?

- Нет, - Харпер даже не удосужилась поднести бокал к носу и вдохнуть французский букет, как когда-то Джейкоб учил её, 23- летнюю. Тогда чувства были свежи, и она пьянела от любви сильнее, чем от вина. Она допила "Совиньон Блан" в два глотка.

 

4 0йли

Положив трубку, Джейкоб поднял глаза.

– Храпер, что случилось? Почему ты не в школе?

–Там во дворе был человек...

Ком в горле – почти физический сгусток эмоций – не дал договорить.

Джейкоб сел рядом, обнял её.

– Ну что ты, что ты, всё хорошо, не волнуйся.

Напряжение отпустило, вернулся голос, и она смогла продолжить свой рассказ.

– Думала – пьяный. Шёл, качаясь, по игровой площадке, вдруг упал, вспыхнул как пучок соломы и сгорел. На глазах у половины школы: туда выходят почти все окна классов. Потом целый день успокаивала перепуганных ребят.

– Что ж ты сразу не сказала? Я бы прервал разговор.

Она спрятала лицо у него на груди.

– В спортзале сорок детей, а ещё учителя, и директор... Кто-то рыдает, кого трясёт, кого тошнит. Сама на грани и вот-вот заплачу.

– Но не заплакала.

– Нет, раздавала коробочки с соком. Последнее слово в антишоковой терапии!

– Tы сделала всё, что могла. Для многих этот день останется сильнейшим потрясением в жизни, и дети никогда не забудут, как ты с ними нянчилась. Но теперь всё прошло. Я с тобой.

Она затихла, сидела не шевелясь, вдыхала его особый запах – сандалового одеколона и кофе.

– Когда это случилось? – отстранившись, спросил Джейкоб.

– На первом уроке.

Карие глаза смотрели на неё пристально, изучающе.

– Сейчас почти три. Ты обедала?

– Угу.

– Кое-как?

– Угу.

– Надо поесть. Не знаю, что у нас в холодильнике. Пожалуй, что-нибудь закажу.

– Налей воды.

– Может, лучше вина?

– Лучше вина.

Джейкоб подошёл к бару, достал одну бутылку, повертел другую.

– Какое можно пить при смертельной инфекции? Мне казалось, эта штука водится там, где воздухом невозможно дышать, а реки давно превратились в сточные канавы. В Китаe или в России − бывшей коммунистической Дерьмоландии.

– Рэйчел Мэддоу в вечерних новостях говорила, что полно случаев в Детройте.

– Ну да, Детройт, Чернобыль – такие же гиблые места. Кто туда поедет?

Хлопнула пробка.

– Не понимаю, зачем они разъезжают в автобусах, летают на самолетах, – возмутился Джейкоб.

– Наверно, боятся попасть в карантин. Риск заразить других пугает куда меньше, чем разлука с близкими. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да уж, зачем в одиночестве, если можно прихватить кого-то для компании? Стоит только сказать «люблю!» – и наградил родного-дорогого этой чёртовой заразой.

Он вернулся с бокалом вина, золотистого, как солнечный свет.

– Я бы, если что, решился на самоубийство, но тебя уберёг. Когда жертва не напрасна, легче расставаться с жизнью. Ведь нельзя же безответственно разгуливать со смертоносной бациллой.

Передавая вино, он нежно погладил ей пальцы. Ему вообще удивительно удавалось одним лишь прикосновением выразить понимание, сочувствие, трогательную заботу: то уберёт за ухо выбившуюся прядь, то поправит ей волосы на затылке.

– Харпер, а как эта гадость передаётся? Как грибок? Нужно просто мыть руки и не ходить босиком в спортзале? – спросил он и добавил испугано: – Слушай, а ты к трупу не подходила?

– Нет.

В два глотка она осушила бокал. Не стала вдыхать аромат французского совиньона, чтобы сначала оценить букет, как учил когда-то Джейкоб. Ей было тогда двадцать три, роман их только начинался, и близость кружила голову сильней любого алкоголя.

 

5 1sles

Закончив телефонный разговор, он обернулся к ней.


— Что ты здесь делаешь? Случилось что-то?


— Какой-то человек там, за школой, — начала было Харпер, и вдруг пережитое словно бы материализовалось и стало комом в горле.


Он сел рядом и обвил ее рукой, приговаривая:


— Все в порядке. Все хорошо.


Сдавленное горло отпустило, вернулась способность дышать и говорить.


— Он ходил по спортплощадке. Шатался, как пьяный. А потом упал и загорелся. Вспыхнул, как солома. На глазах у половины школы. Почти все окна выходят на спортплощадку... Я полдня успокаивала детей.


— Почему ты не сказала мне? Я бы отделался от всех этих звонков!


Он обнимал Харпер. Она придвинулась ближе и положила голову ему на грудь.


— И вот я в спортзале, а там сорок детей с несколькими учителями и директором. Кто-то плачет, кого-то трясет или тошнит — а у меня такое ощущение, будто меня одновременно и колотит, и выворачивает, и слезы душат.


— Но ты держалась.


— Я раздавала современнейшие лекарства — пакетики с соком.


— Ты сделала все что могла. Бог знает, столько детей без твоей поддержки не справились бы. Они такого ужаса никогда не видели и не увидят. Ты молодец. Не забывай об этом, ладно? Они всю свою жизнь будут вспоминать, как ты ухаживала за ними. Ты выдержала. А теперь все позади, ты со мной.


Какое-то время Харпер молча и неподвижно сидела в его объятиях, вдыхая особенный запах — смесь кофе и сандалового одеколона.


Затем он отстранился, внимательно глядя на нее своими светло-карими глазами.


— Когда это произошло?


— В первую смену.


— А сейчас почти три. Ты обедала?


— Ага.


— Но голова, наверное, кружится?


— Ага.


— Нужно тебя накормить. Так, в холодильник я не заглядывал. Наверное, лучше что-нибудь заказать.


— Мне бы просто воды, — сказала Харпер.


— Может, вина?


— Да, пожалуй.


Он встал и подошел к миниатюрному холодильнику на шесть бутылок. Разглядывая этикетки одну за другой — каким вином оттенить смертельную заразу? — он задумчиво произнес:


— Мне казалось, такое случается лишь в каком-нибудь Китае, или России, или бывшей Турдистанской Коммунистической Республике. Там, где все насквозь отравлено. Где в воздухе носится столько всякий дряни, что вдохнуть невозможно, а вместо рек — сточные канавы.


— Рэйчел Мэддоу вчера в вечернем выпуске говорила, что в Детройте почти сотня случаев.


— Я как раз об этом! Я думал, это затронуло лишь всякие помойки, на которые никто по доброй воле не сунется, вроде Чернобыля и Детройта.


Хлопнула пробка.


— Не понимаю, — продолжал он, — зачем носителям этой заразы понадобилось переться на автобус или самолет.


— Может быть, они боялись карантина. Ведь их бы тогда разлучили с близкими, а мысль об этом для многих страшнее болезни. Умирать в одиночестве никому не хочется.


— Конечно! Зачем умирать в одиночестве? Лучше прихватить с собой кого-нибудь. Заразить близких и дорогих людей ужасной смертельной болезнью — лучший, бляха, способ показать им свою любовь!


Он подошел к ней с бокалом вина — золотистого, словно жидкий солнечный свет.


— Если бы я подцепил эту дрянь, то скорее умер бы, чем заразил тебя. Я бы ни в коем случае не подверг тебя опасности. Честное слово, думаю, что без колебаний покончил бы с собой, зная, что это защитит других. Шляться среди людей, когда носишь в себе вот такое — ничего более безответственного и представить себе нельзя.


Передавая бокал, он погладил ее пальцы. Ласковое прикосновение. Умные руки. Харпер больше всего нравилось в нем как раз это безошибочное чутье — он выбирал идеальный момент, чтобы заправить непокорный локон ей за ухо или пригладить вставший дыбом пушок на затылке.


— Эта зараза передается примерно так, как грибок? Если мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, то грибок не подцепишь. Так и здесь, правильно? Кстати, дорогая! Ты меня слушаешь? Ты ведь не подходила к тому покойнику?


— Нет.


Когда-то Джейкоб учил ее пить французское вино, смакуя букет. Ей было двадцать три года, тело недавно познало любовь. Никакое вино с тех пор не опьяняло ее сильнее, чем Джейкоб. А теперь, даже не пытаясь оценить аромат «Совиньон Блан», она двумя глотками осушила бокал.

 

6 2084

Он закончил разговор, убрал телефон и посмотрел на неё.

— Что случилось? Почему ты дома?

— Мужчина на школьном дворе, — начала Харпер, но голос её вдруг оборвался: в горле от волнения встал ком.

Муж присел рядышком и погладил её по спине.

— Ничего, — прошептал он. — Всё хорошо.

Хватка, сжимавшая горло, ослабилась, и Харпер снова смогла говорить.

— Он шёл по детской площадке, шатался, как пьяный. А потом упал и загорелся. Вспыхнул, как соломенная кукла. Его видела половина учеников — детскую площадку отовсюду видно. Я весь день просидела с ребятами, успокаивала их после пережитого ужаса.

— Почему ты ничего не сказала? Я бы сразу выключил телефон.

Она положила голову ему на грудь.

— В какой-то момент все собрались в спортивном зале: сорок детей, несколько учителей и директор, — говорила она, кутаясь в его объятьях. — Кто-то плакал, кого-то била дрожь, кого-то тошнило, а мне казалось, что со мной происходит и то, и другое, и третье разом.

— Но так только казалось.

— Да. Я раздавала соки. И тут же оказывала первую помощь, какую могла.

— Ты делала всё, что в твоих силах, — успокаивал он. — Ты помогла многим детям справиться со страшнейшим в их жизни кошмаром. Я ведь прав, ты и сама знаешь. Они будут помнить твою заботу до конца своих дней. Ты справилась, всё теперь позади, и ты тут, рядом со мной.

Она сидела тихо и недвижно в объятьях мужа, вдыхая знакомый аромат сандалового одеколона и кофе.

— Кода всё произошло? — он отпустил Харпер, но его зелёно-карие глаза неотрывно следили за ней.

— В первую смену.

— Сейчас уже третья. Ты ела что-нибудь на ланч?

— Нет.

— Совсем замоталась?

— Угу.

— Тогда надо перекусить. Не знаю, что у нас в холодильнике. Может, заказать что-нибудь?

— Разве что немного воды, — откликнулась она.

— Как насчёт вина?

— В самый раз.

Он поднялся и направился к полке с винным холодильником на шесть бутылок. Бросил взгляд сначала на одну, потом на другую — какое вино лучше подойдёт к смертельной заразе?

— Я думал, эта дрянь встречается только в странах, где столько грязи, что дышать невозможно, а реки ничем не отличаются от канализационных стоков. В Китае. В России. В бывшей коммунистической республике Нужникистан.

— Вчера в вечернем эфире Рейчел Мэддоу сообщила, что в Детройте уже почти сотня случаев.

— Вот и я о том же. Похоже, всё дело в загаженных местах, вроде Чернобыля или Детройта, где никто в здравом уме не станет жить. — Чпокнула пробка. — Я не понимаю, зачем прокажённые вообще пользуются автобусами и самолётами.

— Может, им страшно, что их посадят на карантин. Мысль о том, что окажешься отрезан от близких пугает больше, чем возможность заразить кучу других людей. Никто не хочет встретить смерть в одиночестве.

— И правда. Зачем умирать в одиночестве, если можно прихватить с собой ещё несколько человек? Передать близким и любимым страшнейшую инфекцию — вот ведь наилучшее проявление любви. — Он принёс бокал золотистого, как долька солнышка, вина. — Окажись я прокажённым, я бы предпочёл умереть, нежели заразить тебя. Нежели подвергнуть тебя опасности. Думаю, я бы с лёгкостью лишил себя жизни, зная, что тем спасаю других людей. Что может быть безответственней, чем разгуливать по городу, неся в себе заразу? — Он подал Харпер бокал, мимоходом погладив по руке. В его прикосновении сочетались и тепло, и понимание. Её всегда покоряла проницательность мужа: он всегда чувствовал, в какой момент стоит убрать за ухо прядку её волос или наоборот, высвободить причудливый локон. — А насколько легко заразиться? Болезнь ведь передаётся примерно как кожный грибок, так? То есть, пока не забываешь мыть руки и не ходишь босиком по спортзалу, ничего не грозит? Стой, погоди. Ты ведь не подходила к тому сгоревшему?

— Нет.

Когда-то давно Якоб учил её вдыхать винный букет прежде, чем делать глоток из бокала; тогда ей было всего двадцать три года, и она пьянела от проведённых с ним минут куда больше, чем от любого вина. Сейчас же Харпер без лишних мыслей о тонком аромате, в два захода прикончила бокал «Совиньон Блан».

7 Abby

Завершив разговор, он повесил трубку и взглянул на Харпер.

— Что случилось? Почему ты дома?

— За школой появился человек, — начала Харпер, но тут её захлестнули эмоции, и комок в горле не дал говорить.

Он присел рядом и приобнял её.

— Успокойся, всё хорошо — проговорил он.

Дышать стало легче, голос вернулся, и она смогла продолжить:

— Он шел по спортивной площадке, шатаясь словно пьяный. Затем упал и загорелся. Пылал, словно стог сена. Все случилось на глазах у полшколы. Спортивная площадка видна почти из каждого класса. Всю вторую половину дня я успокаивала детей после страшного потрясения.

— Надо было сразу мне все рассказать. Не стоило ждать, пока я договорю.

Всё еще в его объятьях, она прильнула к нему и спрятала голову у него на груди.

— Все сорок школьников, несколько преподавателей и директор собрались в спортзале. Некоторые плакали, кого-то била нервная дрожь, у некоторых открылась рвота, и мне надо было помочь сразу всем.

— Но ты не могла.

— Нет. Я раздавала коробки с соком. Вот такая продвинутая медицинская помощь.

— Ты делала то, что было в твоих силах, — сказал он. — Ты и не представляешь, скольким детям помогла пережить этот ужас. Ты же это знаешь, правда? Они всегда буду помнить твою заботу. Ты справилась, всё позади, и ты здесь, со мной.

От него пахло одеколоном с нотками сандала и кофе. На какое-то время она замерла и затихла в его объятиях, вдыхая этот особый запах.

— Когда это произошло? Он отстранился, и окинул её пристальным взглядом карих глаз.

— В первой половине дня.

— Уже почти три. Ты обедала?

— У-у.

— Ты пришла в себя?

— Угу.

— Давай-ка сообразим что-нибудь поесть. Не знаю, найдется ли еда в холодильнике. Я могу нам что-нибудь заказать.

— Может, просто воды, — предложила она.

— А как насчёт вина?

— Ещё лучше.

Он поднялся и подошел к полке с маленьким холодильником на шесть бутылок. Он осмотрел одну бутылку, потом другую.

— Какое вино ты бы предпочла по случаю смертельного заражения? — спросил он. — Я думал, такое случается только в странах, где всё отравлено настолько, что там даже дышать опасно, а реки похожи на сточные канавы. Скажем, в Китае или России. Или бывшей Коммунистической Республики Турдистан.

—Рейчел Мэддоу сообщила, что в Детройте уже почти сто случаев. Я слышала вчера вечером в выпуске новостей.

— Вот и я об этом. Я думал, что такое бывает только в загаженных местах, куда никого не заманишь, типа Чернобыля и Детройта.

Раздался хлопок винной пробки.

— Не понимаю, что двигает заразившимся, когда он садится в автобус или самолет.

— Возможно, они боятся карантина. Мысль об изоляции от родных пугает больше, чем риск заражения кучи народа. Никому не хочется умирать одному.

— Да, верно. Зачем помирать в одиночку, когда можно отдать концы в компании? Заражение самых близких и любимых страшной смертельной болезнью — такое доказательство любви ещё поискать.

Он принёс ей бокал золотистого вина, словно кубок, наполненный чистейшим солнечным светом.

— Если бы я подцепил заразу, то лучше бы умер, чем заразил тебя или рисковал бы твоей жизнью. Мысль о том, что моя смерть спасла других людей, облегчила бы и мой конец. Более безответственного поступка, чем расхаживать с чем-то подобным среди здоровых, я себе и представить не могу.

Он подал ей бокал вина, коснувшись её пальцев. Прикосновение было ободряющим, осознанным. Именно это и нравилось в нём больше всего. Он всегда интуитивно знал, когда поправить ей непослушную прядку волос или погладить по голове.

— Эту заразу легко подхватить? Она передаётся как грибок, верно? Если ты мыла руки и не ходила по спортзалу босиком, то тебе ничего не грозит? Эй, ты же не приближалась к мертвецу, правда?

— Нет.

Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать аромат французского вина, как учил её Джейкоб, когда ей было двадцать три, когда они впервые стали близки и она пьянела от него куда больше чем от вина. Она опустошила свой бокал «Совиньон» за пару глотков.

8 Abraharm

Он обернулся, опуская трубку.

– Что случилось? Почему ты дома?

– У нас за школой... какой-то человек... – Харпер умолкла. Переживания теснились в горле почти осязаемым комом.

Джейкоб уселся рядом и обнял ее за плечи.

– Ну, ну... Все хорошо.

Горло немного отпустило, голос вернулся.

– Он вышел на спортивную площадку... шатался как пьяный, а потом... потом упал и загорелся. Вспыхнул, как соломенное чучело. Полшколы смотрело, окна классов почти все на той стороне. Я детишек весь день не могла успокоить.

– Что же ты молчала? Я бы не болтал столько по телефону.

Харпер прижалась щекой к его груди.

– В спортзале человек сорок собралось... и учителя, и директор. Кто плачет, кого трясет, других тошнит... а у меня чуть ли не всё разом, едва держусь.

– Но ты же справилась.

– Стала раздавать сок в пакетиках. Такая вот передовая терапия.

– Ты делала все возможное. Помогла куче детишек пройти через самый страшный кошмар в их жизни. Понимаешь? Теперь все кончилось, и я снова с тобой.

Она молчала, замерев в его объятиях и вдыхая привычный аромат сандалового одеколона и кофе.

– Когда это случилось? – Он отстранился, светло-карие глаза смотрели внимательно.

– На первом уроке.

– Дело уже к трем. Пообедала?

– Не-а.

– Мутит?

– Угу.

– Сейчас тебя накормим. Что там у нас в холодильнике? Может, заказать что-нибудь?

– Только воды глотну.

– А вина?

– Пожалуй.

Он поднялся и шагнул к полке с холодильным шкафчиком на шесть бутылок. Окинул их взглядом: что лучше подойдет для пира во время чумы?

– Я думал, такое бывает только в странах, где дышать нечем из-за выбросов, а реки превратились в сточные канавы. В Китае, в России, в Дерьмостане каком-нибудь советском бывшем.

– Рэйчел Мэддоу говорила, в Детройте случаев самовозгорания уже под сотню. Вчера в ночной программе.

– Вот именно – на помойках типа Чернобыля или Детройта, куда никого не заманишь... – Хлопок пробки. – Я вот чего не пойму: как они могут с такой заразой лезть в автобусы и самолёты?

– Наверное, боятся попасть в карантин. Мысль о разлуке с родными и близкими пугает больше, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Уж это точно, в компании куда веселее. Лучший способ признаться в любви – неизлечимая хрень в подарок.

Он протянул ей золотистое вино в бокале, словно кубок чистейшего солнечного света.

– Я бы скорее умер, чем заразил тебя, ни за что не стал бы подвергать риску. Если уж на то пошло, легче наложить на себя руки, но поберечь других. Это кем же надо быть, чтобы разгуливать среди людей, как живая бомба!

Передавая вино, Джейкоб чуть тронул ее пальцы. Только он умел коснуться так мягко, ласково, всегда точно угадывая, когда заправить за ухо выбившуюся прядь, а когда пригладить нежные завитки на затылке.

– А оно вообще легко передается? Вроде грибка на коже? Мыть почаще руки, не разгуливать босиком по спортзалу, и все в порядке?.. Постой-ка, ты ведь не подходила к нему близко, нет?

– Нет.

Она не стала подносить бокал к носу, чтобы оценить французский букет, как учил Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, они только что переспали, и любовь пьянила сильнее всех вин на свете. Сейчас Харпер прикончила свой совиньон-блан в два глотка.

9 Acuna

Джэйкоб закончил разговор, опустил телефон и спросил:
— Случилось что-то? Ты почему дома?
— Мужчина возле школы… — начала было Харпер, но эмоции, словно ком, встали поперек горла.
Джэйкоб сел рядом и обнял жену за плечи.
— Тихо-тихо! — успокаивал он. — Всё хорошо!
Спазм в трахее ослаб, и она снова обрела голос и смогла продолжить:
— Появился на детской площадке. Шатался, как пьяный. А потом рухнул и загорелся... Вспыхнул, словно спичка. Полшколы на это глазело. Площадку почти из каждого кабинета видно. Я детей полдня в себя приводила...
— Надо было сразу рассказать! Надо было прервать разговор!

Харпер обернулась к мужу и прильнула к его груди, когда он крепче обнял её.
— В какой-то миг в зале набралось с полсотни школьников, учителя какие-то, директор. Одни рыдали, другие тряслись от ужаса, кого-то рвало, а я поняла, что меня накрывает всё разом.
— Но ты собралась с духом.
— Нет... Вырубилась возле коробок с соком. Тоже мне, высококлассная медицинская помощь!
— Ты сделала всё, что могла, — успокаивал Джэйкоб. — Просто стала свидетелем самого жуткого дня в жизни толпы ребятишек. Сама же это понимаешь, так ведь? Они навсегда запомнят, как ты с ними нянчилась. Ты позаботилась о них. Всё позади. Ты здесь, со мной.


На некоторое время Харпер притихла, застыв в объятиях мужа, вдыхая аромат его особенного одеколона, с нотками сандала и кофе.
— Когда это случилось? — он отстранился, светло-карие глаза пристально смотрели на нее.
— В первую смену.
— Уже почти три. Ты обедала?
— Не-а
— Мутит?
— Гм...
— Попробуем в тебя запихнуть немножечко еды. Не знаю, чем богат холодильник, но можно заказать что-нибудь.
— Пожалуй, водички хватит, — не решилась Харпер.
— А как насчет вина?
— Уже интереснее...

Джэйкоб поднялся и направился к шкафу, где охлаждались шесть винных бутылок. Стал рассматривать одну за другой:
— А чем обычно пируют во время чумы? — старался он развеселить жену. — Думал, эта зараза только в самых грязных странах, где воздухом уже дышать нельзя и реки превратились в канализацию. Китай, там. Россия всякая. Бывшая коммунистическая республика Чурдистан...
— Рэйчел Мэддоу говорит, что в Детройте уже под сотню случаев. Вчера вечером рассказывала.
— Так и я о том же! Считал, что такие поганые, забытые богом городишки, как Чернобыль и Детройт, — самое место для всякой дряни, — он откупорил бутылку. — Не понимаю, зачем зараженные люди растаскивают инфекцию по автобусам?! В самолеты лезут?!
— Наверно, карантина бояться. Страх, что тебя изолируют от близких, ужаснее пандемии. Никто не хочет умирать в одиночку.
— Это точно! Зачем подыхать одному, если можно найти компанию? Свою ж бешеную любовь никак больше не выразить, кроме как поделиться дерьмовой смертельной заразой с родными и близкими!

Он поднес Харпер бокал золотистого вина, словно кубок чистейшего солнечного света.
— Если бы я заразился, я б скорее сдох, чем подверг тебя опасности. Не рисковал бы тобой. Считаю, что тут даже самоубийство оправдано, лишь бы остальных спасти. Это просто верх безответственности — больным разгуливать вот так.

Вручив жене бокал, Джэйкоб успел нежно коснуться ее пальца. То было особенное его прикосновение — «чуткий жест». Самая замечательная из его черт. Каким-то шестым чувством он догадывался, когда нужно прибрать ее локон за ухо или поправить распущенные волосы.

— А как заразиться можно? Как грибком обычным? Это ж пока в спортзале босиком не топчешься и руки моешь — всё в порядке? Слушай... Слушай! Ты ж не подходила близко к этому мужику?
— Нет, — Харпер не преминула сунуть нос в бокал, чтобы насладиться французским букетом, как учил ее Джэйкоб, когда она, сочная двадцати трехлетняя ягодка, была больше одурманена им, нежели пьяна от вина.

Харпер прикончила свой совиньон блан в два глотка.


 

10 Agrio

Он замолчал, повесил трубку и взглянул на нее.
— Ты рано сегодня. Что-то случилось?
— Там был человек в школе, на заднем дворе, — едва выдавила из себя Харпер, и тяжелый ком подкатил к ее горлу.
Он сел рядом и приобнял ее.
— Успокойся, — сказал он. — Все хорошо.
Стало легче дышать, и к ней вернулся дар речи.
— Он бродил по детской площадке, пошатываясь словно пьяный, а потом упал и загорелся. Вспыхнул как соломенное чучело на глазах у доброй половины школы - ведь площадку видно почти отовсюду, - и весь день я пыталась успокоить ошарашенных детей.
— Почему ты молчала? Почему не заставила меня положить трубку?
Она повернулась и спрятала голову у него на груди.
— В какой-то момент в спортзал набилось сорок ребятишек, еще пара учителей и директор, одни рыдали, других бил озноб, а кого-то рвало. Казалось, и у меня льется изо всех щелей.
— Но нет.
— Нет, я раздавала пакетики с соком. Еще та скорая помощь, прямо скажем.
— Ты делала, что было в твоих силах, — сказал он. — Кто знает, скольким ребятам ты помогла пережить самый ужасный момент в их жизни. Сама знаешь. Они навсегда запомнят, как ты заботилась о них. Ты справилась, теперь все позади, и ты здесь со мной.
На какое-то время она утихла и замерла в крепком кольце мужских объятий, вдыхая его особый запах с нотками кофе и одеколона сандалового дерева.
— Когда все случилось? — он разжал пальцы и, не отрываясь, смотрел на нее своими миндальными глазами.
— На первом уроке.
— Уже почти три. Ты обедала?
— Ага, три раза
— Ты в своем уме?
— Еще чего.
— Тебе надо поесть. Не знаю, что там в холодильнике. Можно заказать доставку на дом.
— Можно немного воды, — ответила она.
— Или вина?
— Еще лучше.
Он встал и подошел к полке с винным шкафом на шесть бутылок.
— Что же пьют при смертельной инфекции? — бормотал он, разглядывая этикетки. — Я думал, такое бывает лишь в Китае, России или бывшей коммунистической республике Турдистан, где воздух так загажен, что невозможно дышать, а реки давно превратились в сточные канавы.
— Рэйчел Мэддоу вчера вечером говорила чуть ли не о сотне заразившихся в Детройте.
— Именно. Я-то думал, что эпидемии грозят только клоакам, вроде Чернобыля и Детройта, куда никто и ехать не хочет.
Пробка вылетела из горлышка.
— Не понимаю, зачем инфицированные садились в автобус или на самолет.
— Может, боялись изоляции. Разлука подчас страшнее самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
— Да уж. Зачем давать дуба одному, когда можно уйти в мир иной в хорошей компании? Не это ли лучшее проявление любви – заразить родных и близких ужасной, мать ее, смертельной инфекцией.
Он протянул ей бокал золотого вина словно чашу, полную дистиллированного солнечного света.
— Будь у меня такое, я бы скорее сдох, чем заразил тебя. Чем подверг тебя опасности. И правда, было бы легче свести счеты с жизнью, зная, что этим спасаешь других. Не могу представить себе ничего более безответственного чем шляться по округе с подобной гадостью.
Отдавая бокал, он задел один из ее пальцев. Нежное, понимающее прикосновение удавалось ему, как никому другому. По наитию в самый нужный момент он прятал за ухо прядь ее волос и нежно гладил шею.
— А легко подхватить эту дрянь? Она передается как грибок стопы? Пока моешь руки и не ходишь по залу босиком, тебе ничего не угрожает? Эй! Эй! Ты же не подходила к покойнику близко?
— Нет, — Харпер даже не пыталась уловить аромат французского вина, как учил ее Джейкоб, когда ей, юной и зеленой, было двадцать три, и он вскружил ей голову сильнее любого вина на свете. В два глотка она покончила с Совиньон Блан.

11 Alabarna

Он закончил говорить, опустил телефон и повернулся к ней.

– Что случилось? Почему ты так рано?

– Один человек позади моей школы… – начала Харпер, и тут давно сдерживаемые чувства хлынули наружу, встали комом у неё в горле.

Джейкоб сел рядом, приобнял её.

– Успокойся, успокойся.

Горло перестало щемить, голос вернулся.

– Он брёл по детской площадке, шатаясь, точно пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул как солома, на глазах у половины школы. В ту сторону глядят окна большинства классных комнат. Я ухаживала за потрясёнными детьми всё послеобеденное время.

– Надо было сказать сразу, стукнуть меня, что ли, а не ждать, пока я закончу разговор.

Она прижалась щекой к его груди.

– В какой-то момент в спортзал набилось сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то рыдал, кого-то трясло, кого-то тошнило, а мне угрожало всё это сразу.

– Но ты справилась.

– Да. Я раздавала коробки с соком. Они были там последним словом медицины.

– Ты сделала всё, что в твоих силах. Ты помогла бог знает скольким детям пережить ужас, который им вряд ли доведётся испытать ещё раз. Подумай об этом. Они до конца дней запомнят, как ты о них заботилась. А теперь всё позади, ты со мной.

Какое-то время она сидела в кольце его рук тихо, словно боясь шевельнуться, вдыхая только ему одному присущий аромат: сандал одеколона и кофе.

– Когда это случилось? – Он разомкнул объятия и обратил на неё свои светло-карие глаза с миндальным оттенком.

– На первом уроке.

– А время уже к трём часам. Обедала?

– Мн-н-нет.

– Голова кружится?

– М-м-да.

– Тебе надо поесть. Не знаю, осталось ли что в холодильнике. Если нет, закажу.

– Всё, что мне нужно – это глоток воды.

– А если вина?

– Ещё лучше.

Он встал и подошёл к небольшому, на шесть бутылок, винному холодильнику. Перебирая взглядом бутылки – какое вино подают к смертельной заразе? – сказал:

– Я думал, это беда только тех стран, где воздухом нельзя дышать и где вместо рек – сточные канавы. Например, Китая. России. Бывшей Коммунистической республики Засранистан.

– Вчера вечером в новостях сообщили, что в Детройте почти тысяча эпизодов.

– Вот-вот. Я думал, это случается только в дырах вроде Чернобыля и Детройта, куда на аркане никого не затащишь. – Хлопнула пробка. – Зачем носители садятся в автобусы и самолёты?

– Наверное, боятся попасть под карантин. Для многих мысль о разлуке с родными страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Это верно, это правильно. Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой компанию? Ничто так не говорит о любви, как передача родным и любимым неизлечимой смертельной инфекции. – Он принёс бокал золотистого вина, в котором словно растворилось солнце. – Я бы скорее умер, чем заразил тебя, чем подверг бы тебя опасности. Проще покончить с собой, зная, что тем самым убережёшь других. Что может быть безответственней, чем разносить заразу? – Он чуть коснулся её руки, подавая бокал. Коснулся нежно и понимающе. Это ей нравилось больше всего: он интуитивно чувствовал, когда именно заправить прядку ей за ухо или пригладить волосы на её затылке. – Легко ли подхватить эту дрянь? Она ведь передаётся как атлетическая стопа, так? Мой руки с мылом и не шлёпай по залу босиком, и тебе ничего не грозит? Эй, – встрепенулся он. – Постой-ка. Ты ведь не приближалась к тому парню, нет?

– Нет.

Харпер не стала смаковать французский букет совиньон-блан, как научил её после секса Джейкоб, когда ей было двадцать три и её больше пьянил он, чем когда-либо будет пьянить вино. Она осушила бокал в два глотка.

12 Alex Sh

Джо Хилл. Пожарный.

Джейкоб договорил, положил трубку и посмотрел на неё:
— Что так рано? Случилось что-то?
— С каким-то человеком — за школой, — Харпер споткнулась — слова встали камнем в горле.
Он сел рядом, положив руку ей на спину:
— Ну… Ну, успокойся.
Перехвативший дыхание спазм наконец отпустил, и она снова смогла говорить:
— Он через игровую площадку шел, шатался, словно пьяный. А потом вдруг повалился на землю и загорелся. Дотла выгорел — как соломенный. Дети все это видели — полшколы. Площадка почти из всех классов просматривается насквозь. Все оставшееся время я успокаивала насмерть перепуганных детей.
— Не надо было ждать. Нужно было сразу сказать, оторвать меня от этого телефона.
Он её обнял, она повернулась к нему и припала головой к его груди.
— Детей в какой-то момент собралось человек сорок, учителя еще, директор. Все это в спортзале. Кто ревел, кого трясло, кто блевал, а мне было, будто со мной и то, и другое, и третье сразу.
— Надеюсь, нет?
— Нет. Я раздала сок в пакетиках. Такое вот, наираспоследнейшее, достижение современной медицины.
— Не переживай, ведь это все, что ты могла. Никто даже не считал, скольких детей ты вытащила, может быть, из самого жуткого кошмара в их жизни. Ты же знаешь, что сделала все правильно. И они врядли теперь когда-нибудь забудут, как ты заботилась о них. Разве это мало? Но сейчас-то все уже позади, и ты здесь, со мной.
Устроившись у него в руках, она ненадолго совсем притихла, вдыхая его особый запах — смешанный аромат сандалового одеколона и кофе.
— И когда это случилось? — выпустив её из объятий, он внимательно смотрел на нее своими зелено-карими глазами.
— Во время первого урока…
— Уже почти три. Ты ведь не ела?
— Н-не.
— Не мутит?
— Ну-так.
— Давай-ка чего-нибудь забросим в тебя. Боюсь только, в холодильнике ничего нет. Но можно быстро заказать.
— Я бы просто воды выпила.
— А, может, вина?
— Даже лучше.
Он поднялся с дивана и прошел через комнату к полке с винным шкафчиком. Думая о непонятной смертельной заразе, он словно под нее подбирал вино, рассматривая бутылку за бутылкой:
— Я был уверен, что дрянь эта водится только в самых загаженных местах, в которых и дышать уже нечем, и реки в сточные канавы превращены. Китай, Россия… Бывший коммунистический бандустан Сортирия.
— Рэйчел Мэддоу говорит, что в Детройте уже почти сто случаев. Вчера — в ночном шоу.
— Так я как раз об этом. В таких вот зонах — вроде Чернобыля или Детройта, куда никто и не поедет по собственной воле… — раздался хлопок вытянутой из бутылки пробки. — Не понимаю вот только, зачем с этой заразой бежать на автобус, или на самолет.
— Может, они карантина боятся. Многим ведь даже сама мысль о невозможности увидеться с близкими страшней самой болезни. Они просто не хотят умереть в одиночестве.
— Конечно, зачем же умирать в одиночку, когда можно вместе. «Я тебя люблю», — какой смысл в этих словах, если в придачу к ним не подарить самому дорогому любимому человеку какую-нибудь грёбаную смертельную заразу!
Словно чашу с неразбавленным солнечным светом он поднес ей бокал золотистого вина:
— Я не смог бы с тобой так. Даже рискнуть тобой не смог бы. Я бы скорей сдох. Не так уж, наверное, трудно убить себя, чтобы не подставить других. А идти к другому с подобной штукой — не представляю большего наплевательства.
Передавая вино, он бережно взял её за палец и, чуть придержав, выпустил её руку, оставив в ней бокал. Вот это тонкое, мягкое и в то же время уверенное прикосновение она любила в нем больше всего. Он всегда непостижимым образом знал, когда нужно отвести прядь за ушко или пригладить пушок на загривке.
— Интересно, легко ли подцепить эту дрянь? Вроде она как грибок на ногах передается. Может, чтобы не заболеть, достаточно просто мыть руки и не ходить в спортзал босиком? Эй, ну что ты? Ты ведь не подходила к этому бедолаге?
— Нет.
Когда-то Джейкоб научил её: сначала нужно опустить нос в бокал с вином и вдохнуть, почувствовать аромат… Тогда ей было двадцать три и, впервые переспав с ним, она была пьяна от него гораздо сильней, чем когда-либо потом от вина. Сегодня же ей было не до аромата. Свой бокал французского совиньон блан она прикончила в два глотка.

13 Alisa Renard

Пожарный
Он завершил разговор, положил трубку и уставился на неё.

- Что случилось? Почему ты дома?

- Мужчина за школой, - начала Харпер, но от эмоций в горле как будто что-то застряло и мешало говорить.

Он присел рядом с ней и приобнял за талию.

- Все в порядке, - сказал он. – Все нормально.

Дышать стало легче, и она поняла, что может начать снова.

- Он был на площадке, шатался повсюду, как пьяный. Потом упал и загорелся. Он полыхал так, как будто сделан из соломы. Добрая половина школьников видела это. Площадка просматривается практически из каждого окна школы. Я полдня помогала детям отойти от шока.

- Тебе следовало сказать мне. Не нужно было ждать, пока я закончу разговор.

Она развернулась и положила голову ему на грудь, пока он держал её.

- В один момент я оказалась в спортзале с сорока детьми, несколькими учителями и директором. Кто-то из них плакал, кого-то лихорадило, кто-то блевал, а я была готова плакать, трястись и блевать одноверменно.

- Но ты не сделала этого.

- Нет, я раздавала пакеты сока. Передовые технологии медпомощи, не отходя от кассы.

- Ты сделала, что могла, - сказал он. – На тебя свалилось столько детей, которые столкнулись с самым ужасным, что они когда-либо видели в своей жизни. Ты знаешь это, правда? Они будут помнить, как ты заботилась о них, до конца своих дней. И ты смогла, и сейчас все позади, и ты здесь, рядом со мной.

На время она притихла и неподвижно сидела в кольце его рук, вдыхая особенный аромат сандалового одеколона и кофе.


- Когда это случилось? – Он отодвинулся, не отрывая от неё взгляда своих миндальных глаз.


- На первом уроке.


- Почти три. Ты обедала?

- Нет.


- Кружится голова?

- Нет.


- - Давай забросим в тебя немного еды. Я не знаю, что у нас там есть в холодильнике. Может, стоит заказать нам что-нибудь?

- Можно просто воды? – попросила она.


- Как насчет вина?


- Даже лучше.

Он поднялся и направился к небольшому винному шкафчику на шесть бутылок. Покрутил в руках одну бутылку, затем другую.
- Как думаешь, какое вино будет сочетаться со смертельной инфекцией? – поинтересовался он. – Я думал, такое может произойти только в странах, где загрязнение настолько сильное, что невозможно дышать, а реки превратились в сточные канавы. Китай, там. Россия. Бывшая социалистическая республика Бла-бла-стан.

- Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте зарегестрирована почти сотня случаев. Она говорила об это прошлым вечером.

- Я о том же. Я думал, такое происходит только в самых вонючих дырах, куда никто не хочет соваться, типа Чернобыля и Детройта. – раздался хлопок от пробки. - Я не понимаю, почему инфицированным позволено пользоваться автобусом. Или самолетом.

- Может, они боятся попасть под карантин? Быть вдали от родных и любимых намного страшнее, чем заразить большое количество людей. Никто не хочет умирать в одиночку.

- Да, ты права. Зачем умирать в одиночку, когда есть кому составить тебе компанию? Ничто так не выразит твою любовь, как передача жуткой смертельной инфекции своим дорогим и близким.

Он подал ей бокал с вином, золотистым, как концетрированный солнечный свет.

- Если бы я был инфицирован, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подверг бы тебя риску. Я думаю, мне было бы проще расставаться с жизнью, зная, что я делаю это ради безопасности других людей. Я не могу представить ничего более безответственного, чем жизнь с чем-то вроде этого.

Он передал ей бокал, на миг нежно прикоснувшись к её пальцам. Это было доброе прикосновение, «понимающее» прикосновение. Его лучшей способностью было интуитивное понимание, когда стоит убрать прядку волос за ухо, а когда пригладить нежный пушок за шеей.

- Насколько легко подхватить эту инфекцию? Она передается, как грибок? Пока ты моешь руки и не гуляешь возле спортзала босиком, ты в безопасности? Эй, ты же не подходила близко к этому мертвому парню, правда?



- Нет. – Харпер не удосужилась принюхаться к бокалу и уловить французский букет ароматов, как учил её Якоб, когда ей было 23 и она была свежа и настолько пьяна им, насколько никогда не пьянела от вина. Она осушила свой Совиньон Блан в два глотка.
 

14 Alison

Пожарный (Джо Хилл)

Джейкоб завершил звонок, отложил телефон и посмотрел на Харпер:
- Что случилось? Почему ты дома?
- Там был человек, за школой, - начала она, но почувствовала, как эмоции комом встали в горле.
Он сел рядом, положил руку ей на спину:
- Хорошо. Всё хорошо.

Напряжение в гортани спало, голос вернулся, и она продолжила:
- Он был на спортивной площадке. Шатался, как пьяный. А потом упал, загорелся и сгорел, как солома. Половина учеников смотрела. Площадку видно почти отовсюду. Я весь день успокаивала детей.
- Ты должна была сказать мне. Я бы бросил телефон.
Харпер повернулась, опустила голову ему на грудь и немного расслабилась, когда Джейкоб обнял её:
- В спортзале было сорок учеников, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло от ужаса, кого-то рвало. Мне казалось, со мной было всё сразу.
- Но с тобой не было.
- Нет. Я раздавала коробочки с соком. По последнему слову медицины. То, что нужно!

- Ты делала, что могла. Возможно, эти дети прошли через худшее, что с ними когда-либо случится. Ты же понимаешь? Они будут помнить тебя всю жизнь. Ты молодец. Но теперь это в прошлом, и ты здесь со мной.
На время она затихла и замерла в его объятьях, вдыхая резкий запах сандалового одеколона и кофе.
- Когда это случилось? - он отстранился, спокойно и внимательно разглядывал её глазами цвета миндаля.
- На первом уроке.
- Уже почти три. Ты обедала?
- Эмм…
- Устала?
-Эмм…
- Давай-ка накормим тебя. Не знаю, что в холодильнике. Я могу заказать нам чего-нибудь.
- Может, немного воды.
- Или вина?
- Даже лучше.

Он встал и направился к небольшому, на шесть бутылок, куллеру для вина на полке. Посмотрел на одну бутылку, на вторую, затем спросил:
- Какое вино у тебя ассоциируется со смертельной заразой? Я думал, такое случалось только в странах, где от загрязнения воздухом невозможно дышать, а реки – открытая канализация. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика «Турдистан».
-Рэйчел Мэрдоу сказала, уже почти сотня случаев в Детройте. Она говорила об этом вчера.
- Вот именно. Я думал, это происходило только в загрязнённых местах, куда никто не хочет ехать: в Чернобыле или в Детройте, - хлопнула пробка. - Я не понимаю, почему заражённые передвигались на автобусах. Или на самолётах.
- Возможно, они боялись карантина. Мысль о разлуке с любимыми страшнее, чем боязнь заразить других. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- И правда! Зачем умирать одному, если можно захватить с собой компанию? Нет другого способа признаться в любви, чем заразить чёртовой смертельной инфекцией.
Он принёс ей бокал золотистого вина, похожего на дистиллированный солнечный свет.
- Если бы у меня была эта дрянь, я бы охотнее умер, чем передал её тебе. Чем подверг бы тебя опасности. Я думаю, гораздо легче умирать, зная, что ты сделал всё, чтобы спасти других. Не представляю ничего безответственней, чем шататься с чем-то подобным.
Он отдал ей бокал, коснувшись её пальца. Его прикосновения всегда были чуткими и нежными. Он точно знал, когда пригладить её растрепавшиеся на затылке волосы или отодвинуть за ухо выбившуюся прядь.
- Как передаётся эта зараза? Она же, как грибок, да? Пока моешь руки и не ходишь в спортзале босиком, всё в порядке. Эй! Ты ведь не подходила близко к сгоревшему парню, правда?
- Нет.

Харпер, не переставая, опускала нос в бокал и вдыхала французский букет, как учил её Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, они только что занимались любовью, и она была пьяна им больше, чем когда-либо вином. Она покончила со своим Совиньон Блан в два глотка.

 

15 AlyaHarvelle

Пожарный (Джо Хилл)


Он закончил говорить по телефону, положил трубку и взглянул на нее. – Что случилось? Почему ты дома?


– За школой прятался мужчина, – сказала Харпер, и комок невысказанных эмоций застрял у нее в горле.


Присев рядом, он положил ей руку на спину.


– Все хорошо, – сказал он. – Все хорошо.


Комок в ее горле исчез, и она обрела голос, снова могла говорить. – Он был на школьной площадке, шатался, как пьяный. Затем упал и загорелся, как будто был сделан из соломы. Половина детей школы видела это. Площадку можно увидеть практически из любого класса. Все утро я успокаивала испуганных детей.


– Ты должна была мне сказать. Ты должна была прервать мой разговор по телефону.


Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь, пока он обнимал ее.


– В спортзале одновременно было сорок детей, учителя, директор; кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то тошнило, а у меня как будто все происходило одновременно.


– Но ведь нет.


– Нет. Я передавала коробки с соком. Профессиональная медицинская помощь, как же.


– Ты сделала все, что могла, – сказал он. – Ты знаешь, что многие дети сталкиваются с ужасными вещами в своей жизни. Ты же знаешь это? Они будут помнить твою заботу всегда. Ты сделала это. Сейчас все позади, и ты здесь, со мной.


Какое-то время она сидела тихо и неподвижно в его объятиях, вдыхая запах сандалового одеколона и кофе.


– Когда это произошло? – он отпустил ее, провожая взглядом миндального цвета глаз.


– На первом уроке.


– Скоро три. Ты пообедала?


– Угу.


– Голова кружится?


– Угу.


– Пойдем, перекусишь чего-нибудь. Я не знаю, что в холодильнике. Могу заказать чего-нибудь.


– Лучше дай воды, – сказала она.


– Как насчет вина?


– Еще лучше.


Он встал и подошел к маленькому винному шкафу на полке, в котором стояло шесть бутылок вина. Он посмотрел на одну, на другую – какое вино можно пить, когда ты смертельно болен? – и сказал: – Я думал, что это происходит только в странах, где невозможно дышать из-за их загрязненности, где сточные воды сбрасываются прямо в реки. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.


– Рэйчел Мэддоу сказала, что около сотни подобных случаев происходит в Детройте. Она говорила об этом прошлой ночью.


– Это я и имел в виду. Я думал, что такое происходит лишь в неблагополучных местах, которых все избегают, таких как Чернобыль и Детройт. – Пробка выскочила. – Я не понимаю, почему люди с такой болезнью ездят на автобусе. Или летают на самолете.


– Может быть, они боятся оказаться в изоляции. Быть в отчуждении от любимых страшнее, чем болезнь, для многих людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.


– Да, верно. Зачем умирать в одиночестве, когда можно найти компанию? Ничто так не доказывает любовь, когда находишься среди своих родных и близких при смертельной болезни. – Он передал ей бокал золотистого вина, сверкающего, как яркое солнце.


– Если бы я болел, я бы скорее умер, чем заразил тебя, чем подверг бы тебя риску. Я думаю, что на самом деле проще покончить с жизнью, зная, что спасаешь других людей. Не могу себе представить ничего более безответственного, чем расхаживать с этим.


Он передал ей бокал, дотронувшись до ее пальцев. Он дотронулся до нее мягко, понимающе; это было лучшим, что он мог сделать, – интуитивное осознание, когда следует убрать прядь волос за ухо или коснуться шеи. – Легко ли подхватить этот вирус? Им можно заразиться, как, например, грибком стопы? То есть пока ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, все нормально? Эй. Эй. Ты же ведь не подходила близко к трупу, не так ли?


– Нет. – Харпер не стала подносить к себе бокал французского вина, чтобы услышать его аромат. Этому научил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три и она сходила с ума от него больше, чем пьянела от вина. Она осушила бокал Совиньон Блан в два глотка.

16 Anahitta

Джо Хилл

Пожарный

Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на Харпер.

− Что случилось? Почему ты дома?

− Мужчина за школой, − проговорила она, и от волнения у нее перехватило дыхание − ком в горле ощущался почти физически.

Он усадил ее и приобнял:

− Все хорошо. Хорошо.

Давление в груди ослабло, она опять смогла заговорить:

− Он был на площадке для игр, шатался как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, будто соломенный. Это видели полшколы. Площадка просматривается почти из всех классных комнат. Дети перепугались, я весь день их успокаивала.

− Почему ты не рассказала сразу? Надо было отобрать у меня телефон.

Она уткнулась ему головой в грудь, замерев в его объятиях.

− В тот момент у меня в спортзале было сорок детей, несколько учителей и директор. Одни плакали, другие дрожали, некоторых тошнило, и мне казалось, что я тоже дрожу, вот-вот заплачу или меня стошнит.

− Но ты держалась.

− Я раздавала пакеты с соком. Самая передовая медпомощь, прямо неотложка.

− Ты делала что могла, − сказал он. − Ты очутилась среди бог знает какого количества детей, которые никогда в жизни не видели такого ужаса. Ты же это понимаешь? Они на всю жизнь запомнят, как ты за ними ухаживала. Ты справилась, теперь все позади, я с тобой.

Она ненадолго затихла, прижимаясь к нему и вдыхая его особенный запах сандалового одеколона и кофе.

− Когда это произошло? − Он отстранил ее, и она почувствовала на себе испытывающий взгляд глаз орехового цвета.

− На первом уроке.

− Скоро три часа. Ты обедала?

− М-м…

− Голова не кружится?

− М-м…

− Тебе надо поесть. Не знаю, что у нас в холодильнике. Может, что-нибудь заказать?

− Просто выпью воды, − сказала она.

− Может, вина?

− Да, еще лучше.

Он подошел к полке с маленьким винным холодильником на шесть бутылок и принялся рассматривать их одну за другой − какой сорт вина нужно пить при смертельной заразе?

− Я думал, эта пакость бывает только в странах, где все так загажено, что невозможно дышать, а в реках текут помои: Китай, Россия, Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

− Рэчел Медоу говорила, что в Детройте почти сотня случаев. Рассказывала вчера вечером.

− Вот и я о том же. Я думал, что это только в поганых местах, куда никто не суется, вроде Чернобыля или Детройта. − Из бутылки с хлопком выскочила пробка. − Не понимаю, почему заразные ездят в автобусах. Или в самолетах.

− Может, они боятся попасть в карантин. Мысль оказаться вдали от близких пугает сильнее, чем вероятность заразить множество людей. Никто не хочет умирать в одиночку.

− Да, точно. Зачем умирать в одиночку, если можно прихватить компанию? Самое лучшее признание в любви − заразить своих самых дорогих и близких смертельной инфекцией. − Он принес бокал золотистого вина, похожего на расплавленный солнечный свет. − Если бы я подцепил такое, то предпочел бы умереть, чем передать тебе, подвергнуть тебя риску. Уж лучше покончить с собой, зная, что этим я уберегу других людей. Что за безответственность − разгуливать повсюду с такой заразой?

Он передал бокал, попутно погладив ей палец. Его прикосновение всегда было таким добрым, таким понимающим. Он обладал потрясающей способностью интуитивно чувствовать, когда убрать за ухо прядь ее волос или пригладить нежный пушок на шее.

− Легко ли подхватить эту гадость? Она передается как грибок ног? То есть если ты моешь руки и не ходишь по спортзалу босиком, ты в порядке? Эй! Эй, ты же не приближалась к мертвому парню?

− Нет.

Харпер не стала подносить бокал к лицу, чтобы вдохнуть тонкий аромат французского вина − Джейкоб учил ее этому, когда ей было двадцать три, они только что переспали и она опьянела от него сильнее, чем от вина. Она выглушила совиньон-блан в два глотка.
 

17 Anastasia Fantasia

Огнеборец. Джо Хилл.

Он попрощался, положил трубку и посмотрел на нее. 
— Что такое? Почему ты дома?
— Какой-то мужчина за школой…, — начала было Харпер, но слова комом застряли у нее в горле.

Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.
— Все в порядке. Все хорошо.
Она наконец смогла вдохнуть и заговорила снова.

— Он был на игровой площадке. Сначала он шатался как пьяный, а потом упал и загорелся. Он горел как солома. На глазах у половины школы. Площадку видно почти из каждого класса. Я весь день успокаивала детей, это такое потрясение для них.
— Что же ты мне сразу не сказала? Я бы прервал разговор.

Она повернулась к нему, положив голову ему на грудь. Он обнял ее.
— В спортивном зале собралось сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало. А меня как будто бы все сразу.
— Но все обошлось?

— Да. Я раздавала соки. Прекрасная медицинская помощь.
— Ты делала что могла, — сказал он. — Ты помогла стольким детям пережить самый ужасный момент их жизни. Понимаешь? Они навсегда запомнят, как ты о них заботилась. Ты отлично справилась, но это в прошлом. Теперь ты здесь, со мной.

Она молча и неподвижно сидела в его объятиях, вдыхая его запах — кофе и одеколон с нотками сандала.

— Когда это произошло? — он выпустил ее из рук и теперь внимательно смотрел на нее своими глазами цвета миндаля.

— Во время первого урока.

— Сейчас уже почти три часа. Ты обедала?

— Не-а.

— Тебя отпустило?

— Ага.

— Давай, тебе нужно поесть. Не знаю, есть ли что-нибудь в холодильнике. Я могу заказать доставку.

— Просто воды достаточно.
— Может быть, вина?

— Еще лучше.
Он встал и подошел к полке, на которой стоял маленький холодильник с шестью винными бутылками. Он стал изучать одну из них, затем другую, как бы раздумывая, какое вино лучше всего сочетается со смертельной инфекцией. 

— Я думал, что такое может случиться только в странах, где воздух такой грязный, что им невозможно дышать. Где реки ничем не отличаются от канализации. В Китае, в России, в Коммунистической Республике Дерьмостан. 

— В Детройте зафиксировано уже почти сто случаев. Рэйчел Мэддоу сказала об этом в новостях вчера вечером.

— Я о том и говорю. Я думал, что это может случиться только в какой-нибудь дыре вроде Чернобыля или Детройта, — сказал он, открывая бутылку. Раздался хлопок пробки. — Я не могу понять, почему зараженные люди продолжают ездить в автобусах или летать на самолетах.
— Может быть, они боятся карантина. Мысль о разлуке с близкими страшнее, чем мысль о заражении сотен людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
— Верно. Зачем умирать в одиночестве, если другие люди могут составить тебе компанию? Ведь заразить своих родных и близких ужасной, мерзкой, смертельной болезнью — это лучший способ показать свою любовь, — он принес ей бокал. Напиток был настолько золотистым, словно это было не вино, а жидкий солнечный свет. — Если бы я заболел, то я бы умер, но не заразил бы тебя. Не стал бы рисковать твоей жизнью. Мне кажется, было бы проще покончить с собой, зная, что это поможет защитить других людей. Не могу представить себе более безответственного поступка, чем разгуливать с этой заразой.

Он передал ей бокал, легонько проведя своими пальцами по ее. Его прикосновения были нежными и умелыми. Это была его лучшая черта — он всегда знал, когда убрать прядь волос ей за ухо или когда тихонько провести ладонью по ее затылку.

— Насколько это заразно? Оно как грибок, так ведь? Если мыть руки и не ходить босиком в раздевалке, то все в порядке? Эй. Эй. Ты же не подходила слишком близко к телу?

— Нет, — Харпер не стала подносить стакан к носу и вдыхать французский букет, как Джейкоб учил ее когда-то. Тогда ей было двадцать три, он был ее первым мужчиной, и опьянял ее сильнее, чем любое вино. Она осушила совиньон-блан в два глотка.

18 Anastasia S.

Он закончил разговор, повесил трубку и взглянул на нее.


— Что случилось? Почему ты дома?


— Там был мужчина… сразу за школой, — вымолвила Харпер, но тут словно комок застрял у нее в горле. Она не смогла продолжать.


Он сел рядом и обнял ее.


— Все хорошо, — сказал он. — Я с тобой.


Спазм в горле отступил. Она перевела дыхание и смогла продолжить.


— Он был на спортивной площадке, шатался как пьяный. Вдруг упал и вспыхнул, словно соломенный. Половина школы это видела, ведь почти все окна выходят на площадку... Я весь день пыталась хоть как-то успокоить детей.


— Нужно было мне сказать, я бы сразу положил трубку.


Он держал ее в объятиях, а она спрятала лицо на его груди.


— В какой-то момент в зале было сорок детей, несколько учителей, директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то тошнило. Мне казалось, что я делаю то же самое, только все сразу.


— Но ведь ты была в порядке.


— Да, раздавала коробки с соком. Лучшая первая помощь в таких случаях.


— Ты сделала все, что могла, — сказал он. — Ты была рядом с кучей детей, которые до этого не видели ничего страшнее. Ты же знаешь… Они никогда не забудут, как ты старалась им помочь. Ты молодчина… А теперь все позади, мы вместе.


На мгновение она затихла в его объятиях, вдыхая сладкий древесный аромат одеколона и запах кофе.


— Когда это произошло? — Он слегка отстранился и устремил на нее пристальный взгляд своих зелено-карих глаз.


— В первой половине дня.


— Уже три. Ты обедала?


— Не-а.


— С ума сошла?


— Ага.


— Давай-ка поешь. Так, что там в холодильнике… Хочешь что-нибудь?


— Разве что воды, — ответила она.


— Как насчет вина?


— Было бы отлично.


Он встал и потянулся к небольшому винному шкафу. Пока он изучал бутылки — а чем бы вы наполнили бокал в честь смертельной заразы? — не смог удержаться от рассуждений.


— А я-то думал, что эта штука встречается только там, где плохо с экологией. Отравленный воздух, а вместо рек — сточные канавы. В Китае, России, бывшей советской республике… как ее там? В Турдистане?


— Рэйчел Мэддоу сказала вчера, что в Детройте уже почти сотня случаев.


— Вот и я об этом. Думал, что такое бывает только в жутких местах вроде Чернобыля и Детройта, куда никто не хочет ехать. — Пробка вылетела из бутылки. — Не понимаю, зачем больным садиться в автобус или лететь самолетом.


— Может быть, они просто боялись остаться одни. Не видеть своих любимых страшнее, чем заразить кучу людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.


— Да, это точно. Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой кого-нибудь еще? Лучший способ сказать «люблю» — наградить любимого какой-нибудь гребаной инфекцией.


Он поднес ей бокал белого вина, словно чашу с мерцающим золотом.


— Если бы я подхватил эту дрянь, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Поставить любимую под удар! Мне было бы легче умирать, зная, что родные в безопасности. Заболеть и слоняться по улицам — верх безответственности.


Он передал бокал, чуть коснувшись ее руки. Прикосновение его было таким мягким и понимающим. Он как никто другой чувствовал, что нужно отодвинуть прядь волос от ее лица или пригладить пушок на затылке.


— И что, так легко заразиться? Эта чума распространяется со скоростью света? Если мыть руки и не ходить в спортзале босиком, все будет нормально? Эй, кстати. Ты ведь не подходила близко к телу?


— Нет, не подходила, — Харпер так и не удосужилась оценить изысканный букет французского вина, пока Джакоб учил ее. Она была свежа и прекрасна в свои двадцать три, да и пьянела больше от любимого, чем от вина. Бокал Совиньон-блан был опустошен в два глотка.

19 Anastasis

Джейкоб опустил телефон и взглянул на нее.
— Что-то случилось? Ты сегодня рано.
— Там... за школой... какой-то человек... — У нее перехватило дыхание, ком в горле ощущался почти материально.
Джейкоб присел рядом и погладил её по спине.
— Тише, тише… Успокойся.
Взяв себя в руки, он начала снова:
— Он шатался по игровой площадке, словно пьяный и вдруг... как вспыхнет! Запылал, будто соломенный. И половина школьников это видела. Площадка просматривается почти изо всех окон. Всю вторую половину дня мне пришлось приводить детей в чувство.
— Что же ты молчала? Я бы не болтал столько.
Она уткнулась лицом ему в грудь.
— Передо мной в спортзале детей сорок собралось... и учителя... и директор. Кто плачет, кто трясётся, кого рвёт... а меня так и тянет к ним присоединиться.
— Ну, ты ведь сдержалась.
— Да, раздавала пакетики с соком. Тоже мне медицинское новшество.
— Ты делала, что в твоих силах. Помогала куче детишек пережить эту жуть, они же такого сроду не видывали! Твою доброту они до конца своих дней не забудут. Ты молодец, ты справилась. Теперь все позади, мы снова вместе.
Она замерла в его объятиях, вдыхая такой родной аромат сандалового одеколона и кофе.
— Во сколько это случилось? — Отстранившись, он устремил на нее внимательный взгляд ореховых глаз.
— На первом уроке.
— Скоро три. Ты обедала?
Она покачала головой.
— Что, мутит?
— Угу.
— Ладно, тебе надо подкрепиться. Не знаю, что у нас есть... Или заказать?
— Просто воды — и хватит.
— Может, вина?
— Уговорил.
Он прошёл к полке с маленьким винным холодильником на шесть бутылок. Обвёл взглядом этикетки: какой сорт подают на пиру во время чумы?
— Казалось бы, подцепить эту гадость можно лишь в странах с загаженной экологией, где воздух отравлен, а реки напоминают сточные канавы. Китай, там, Россия, бывшая коммунистическая республика Дерьмостан.
— Вчера вечером в новостях Рэйчел Мэдоу передавала, что в Детройте уже под сотню случаев.
— Вот и я о том же. Казалось бы, подобной дряни место в самых грязных уголках вроде Чернобыля или Детройта... — Выскочила пробка. — Не понимаю, и зачем носители вируса прутся в автобусы… или на самолёты.
— Карантина боятся, видно. Для многих разлука с любимыми страшнее болезни. Кому охота умирать в одиночестве?
— Что верно, то верно. То ли дело, прихватить кого-нибудь за компанию? Офигительный способ выразить любовь близким — передать смертельную заразу.
— Джейкоб принёс ей золотистое вино в бокале, похожее на кубок чистейшего солнечного света.
— Я бы лучше сам умер, чем заразил тебя. Не стал бы рисковать. Легче покончить с собой, но знать, что оберегаешь других. Разгуливать в таком состоянии — преступная безответственность!
Передавая бокал, он слегка дотронулся до ее пальцев. Ласковые, чуткие прикосновения — тут ему не было равных. Он безошибочно угадывал, когда заправить непослушную прядь, а когда — помассировать шею.
— Слушай, а эту заразу легко подхватить? Она же вроде грибка ногтей — если мыть руки и не шастать по спортзалу босиком, можно не бояться. Погоди-ка... Ты сама хоть к трупу не подходила?
— Н-нет.
Харпер и не подумала совать нос в бокал, чтобы насладиться французским букетом, как когда-то учил Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, они только что переспали, и он кружил ей голову пуще любого вина. Теперь она прикончила свой совиньон-блан в два глотка.

20 Andra

Джо Хилл. Пожарный

Он закончил говорить, положил телефонную трубку и посмотрел на нее:

— Что случилось? Почему ты дома?

— За школой был человек, — сказала Харпер, но от нахлынувших эмоций горло сжало, словно тисками.

Он сел рядом и положил руку ей на спину:

— Все хорошо, все в порядке!

Давление в горле ослабло, и, обретя способность говорить, она начала снова:

— Он был на игровой площадке, шатался из стороны в сторону, как пьяный. А потом он упал и загорелся. Он сгорел полностью, как будто был сделан из соломы. Половина детей в школе видели это — игровая площадка видна почти из каждого класса. Я всю вторую половину дня лечила детей от шока.

— Тебе надо было прервать мой разговор по телефону и рассказать сразу.

Она повернулась и положила голову ему на грудь, он обнял ее.

— В какой-то момент в спортзале у меня собралось сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, некоторых рвало, а у меня было такое чувство, будто я делаю все это одновременно.

— Но это было не так.

— Нет. Я раздавала коробки с соком. Самое современное лекарство, изобретенное прямо там.

— Ты делала, что могла, — сказал он.— Ты помогла, кто знает, скольким детям пережить самое ужасное, что они когда-либо видели. Ты же знаешь это? Они до конца жизни будут помнить, как ты ухаживала за ними. И ты сделала это, а сейчас все позади, и ты здесь – со мной.

На некоторое время она замерла в кольце его рук, вдыхая его специфический аромат сандалового дерева и кофе.

— Когда это случилось? — Он отстранился, пристально глядя на нее своими глазами цвета миндаля.

— В первую смену.

— Она заканчивается в три. Ты съела ланч?

— Ну-у…

— Голова кружится?

— Угу.

— Давай тебя покормим. Не знаю, что есть в холодильнике. Можно заказать что-нибудь.

— Может, просто воды, — попросила она.

— Как насчет вина?

— Даже лучше.

Он поднялся и подошел к стоявшему на полке маленькому, на шесть бутылок, охладителю для вина. Рассматривая бутылки, сначала одну, потом другую – какое вино сочетается со смертельной инфекцией? – он сказал:

— Я думал, что эта штука встречается только в странах, где воздух так загрязнен, что невозможно дышать, а реки – сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан .

— Рэйчел Мэддоу сказала, что почти сотня случаев зарегистрирована в Детройте. Она говорила об этом прошлым вечером.

— Вот об этом я и говорю. Я думал, что так бывает только в самых отвратительных местах, куда никто не хочет ехать – как Чернобыль и Детройт. — Хлопнула пробка. — Я не понимаю, зачем кому-то с этой заразой садиться на автобус. Или в самолет.

— Может они боялись, что их поместят в карантин. Для многих людей мысль о том, что их будут держать вдали от любимых, — страшнее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Ну да, конечно! Зачем умирать одному, когда у тебя может быть компания? Нет лучшего способа сказать «я люблю тебя», как передать чертову ужасную смертельную инфекцию своим самым близким и дорогим!

Он принес ей бокал золотистого вина, как кубок с чистейшим солнечным светом.

— Если бы я заболел, я бы лучше умер, чем заразил тебя, чем подверг бы тебя риску. Я думаю, что было бы на самом деле легче покончить с собой, зная, что это спасет других людей. Я не могу себе представить что-нибудь более безответственное, чем разгуливать с чем-то подобным.

Он передал ее бокал, погладив ей пальцы. Его прикосновение было добрым, знающим. Это было лучшее в нем – способность интуитивно знать, когда просто заправить прядь волос ей за ухо, а когда изящно расправить сзади на шее.

— Насколько легко подхватить эту заразу? Она же передается как грибок, да? Если мыть руки и не ходить босиком, то все будет отлично? Эй. Эй! Ты же не подходила близко к мертвому парню?

— Нет! — Харпер не потрудилась оценить французский букет, как учил ее Джейкоб в самом начале их отношений, когда ей было двадцать три, и она была пьяна от Джейкоба больше, чем когда-либо от вина. Она разделалась со своим «Совиньон Блан» в два глотка.
 

21 Anyhow

Пожарный


Он договорил, положил телефон и взглянул на нее.

- Что такое? Почему ты уже дома?

- За школой был мужчина, - сказала Харпер, и что-то - словно эмоции сбились в плотный комок - застряло в горле.
Он сел рядом и положил руку ей на спину.

- Ну-ну, все в порядке, - утешал он.
Давление ослабло, голос вернулся, и она снова заговорила:
- Он был на площадке, шатался там, как пьяный. Потом упал и вспыхнул. Сгорел дотла, как соломенное чучело. Половина школы видела это. Площадку видно почти из всех классов. Весь день я успокаивала напуганных детей.
- Надо было сказать мне. Оторвать меня от телефона.
Она повернулась и положила голову ему на грудь, устроившись в его объятиях.
- В какой-то момент в спортзале собрались сорок детей, учителя и директор; одни плакали, других трясло, третьих тошнило, а мне хотелось делать это все и сразу.
- Но ты выдержала.
- Да. Я раздавала пачки сока. Вот оно, последнее слово медицины.
- Ты сделала, что смогла. Бог знает сколько детей увидели самую страшную в жизни картину, и ты помогла им через это пройти. Ты же понимаешь это, правда? Они навсегда запомнят, что ты была рядом. Ты все сделала правильно, теперь все позади и мы вместе.
Она на время затихла в его руках, вдыхая его знакомый запах кофе и сандалового дерева.

- Когда это случилось? - он ослабил объятия, пристально всматриваясь в нее своими глазами цвета миндаля.
- На первом уроке.
- Скоро три. Ты обедала?
- Неа.
- Голова кружится?
- Неа.
- Давай-ка тебя накормим. Не знаю, правда, что там в холодильнике. Можно что-нибудь заказать.
- Я бы, наверное, просто воды выпила.
- Как насчет вина?
- Еще лучше.

Он встал и подошел к полке, где стоял маленький охладитель на шесть бутылок. Он взглянул на одну, потом на другую - какое вино подается к смертельной заразе? Он заметил:

- Я думал, что эта ерунда бывает только в странах с ужасной экологией, где дышать небезопасно, а реки превратились в сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Говностан.

- Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти тысяча случаев. Она про это говорила вчера вечером.
- Я о том же. Мне казалось, что такое случается только в дырах, куда никто не хочет ехать, в Чернобыле или Детройте.
Хлопнула пробка.

- Я не понимаю, с чего зараженный человек вдруг решает сесть в автобус. Или на самолет.

- Может, они боялись попасть в карантин. Для многих мысль об изоляции от близких страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, ты права. Зачем умирать в одиночестве, когда можно в компании? Хочешь доказать свою любовь - зарази родных долбаной смертельной инфекцией.
Он принес ей бокал золотистого вина, словно чашу чистого солнечного света.
- Если бы я заболел, то лучше бы умер, чем заразил тебя. Чем рискнул бы тобой. Думаю, я бы скорее покончил с собой, зная, что делаю это ради безопасности других. Что может быть безалабернее, чем разгуливать с чем-то вроде этой дряни.
Он передал ей бокал, мимоходом погладив ее палец. Его прикосновение было добрым, понимающим прикосновением. Это было лучшее в нем - его интуитивное знание, когда заложить выбившуюся прядь ей за ухо или пригладить легкий пушок на шее.

- Как можно подхватить эту фигню? Она передается, как грибок на ногах, да? Если моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, то все в порядке? А кстати. Кстати! Ты ведь не подходила близко к мертвому парню, да?

-Нет.

Харпер и не подумала подносить бокал к носу и вдыхать французский букет, как Джейкоб ее учил, когда ей было 23, и ее, теплую от недавнего секса, он пьянил сильнее, чем вино. Она расправилась со своим белым сухим в два глотка.

22 Arancia rossa

Пожарный (Джо Хилл)
Закончив звонок, Джейкоб положил трубку и посмотрел на неё.
− Что случилось? Почему ты дома?
− Там за школой был человек, − сказала Харпер, и комок застрял у нее в горле, как будто эмоция приобрела физическую массу.
Он присел рядом с Харпер и положил руку ей на спину.
− Все в порядке, − сказал Джейкоб. – Не волнуйся.
Она снова смогла дышать и продолжила свой рассказ.
− Он был на игровой площадке, качался, как пьяный. А потом упал и загорелся. Горел, как будто соломенный. Половина детей из школы это видело. Площадку практически из каждого класса видно. Я потом весь день пыталась помочь детям справиться с шоком.
− Ты должна была мне сказать. Заставить меня прекратить разговор по телефону.
Повернувшись к мужчине, который продолжал обнимать ее, Харпер положила ему голову на грудь.
− В один момент у меня в спортзале оказалось сорок детей, и несколько учителей, и директор, кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а мне казалось, что я и плачу, и дрожу, и блюю одновременно
− Но ты этого не делала.
− Нет. Я раздавала коробочки с соком. Ультрасовременное медицинское средство, специально для вас.
− Ты сделала, что могла, − сказал он. – Помогла стольким детям пройти через самый страшный опыт в их жизни. Ты же это знаешь, да? Они до конца жизни не забудут, как ты позаботилась о них. А ты это сделала, и сейчас все позади, а ты здесь, со мной.
Некоторое время она молча, не двигаясь, оставалась в кольце его рук, вдыхая особый аромат сандалового одеколона и кофе.
− Когда это случилось?
Он отпустил Харпер и внимательно посмотрел на нее своими светло-карими глазами.
− На первом уроке.
− Сейчас уже почти три. Ты обедала?
− Неа.
− Голова кружится?
− Угу.
− Давай-ка ты немного поешь. Не знаю, что там в холодильнике. Я, наверное, могу что-нибудь заказать.
− Может быть, просто немного воды, − сказала она.
− Как насчет вина?
− Еще лучше.
Он подошел к полке, на которой стоял мини-холодильник на шесть бутылок вина. Посмотрел на одну бутылку, на другую – какое вино сочетается со смертельной заразой? – и сказал:
− Я думал, такое происходит только в сильно загрязненных странах, где невозможно дышать, а вода в реках такая же, как в канализационных трубах. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистана.
− Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти сто случаев. Она вчера вечером об этом говорила.
− Вот я об этом и говорю. Я думал, такое происходит только на помойках, куда никто не хочет попасть, как Чернобыль и Детройт.
Хлопнула пробка. Мужчина продолжил:
− Не понимаю, зачем больные садятся в автобус. Или на самолет.
− Может быть, они боятся попасть в карантин. Мысль о том, что они не увидят своих близких для многих людей страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночку.
− Да, это так. Зачем умирать в одиночку, когда можно умереть вместе? Самое яркое проявление любви – это, блин, заразить смертельной болезнью родных и близких.
Он передал ей бокал золотистого вина, словно сделанного из солнечного света.
− Если бы я заболел, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Не стал бы рисковать тобой. Думаю, легче было бы покончить с собой, зная, что я делаю это ради безопасности других. Что может быть безответственнее, чем разгуливать повсюду, когда у тебя эта болезнь.
Передавая Харпер бокал, Джейкоб погладил ее по пальцу. У него были добрые, знающие руки, больше всего ей нравилось в нем именно это интуитивное знание, когда нужно заправить ей волосы за ушко или пригладить тонкий пушок на шее.
− А как легко заразиться этой штукой? Она передается как грибок, да? Если мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, то все в порядке? Эй. Эй. Ты же не подходила близко к покойнику?
− Нет.
Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать французский букет, как Джейкоб научил ее, когда ей было двадцать три года, их отношения только начались, и она была пьяна им больше, чем вином. Свой совиньон блан она выпила в два глотка.

23 argdl

Пожарный (Автор: Джо Хилл)

Он договорил, опустил телефон и посмотрел на нее.

– В чем дело? Почему ты дома?

– Там, возле школы, был человек. – сказала Харпер и запнулась, пытаясь преодолеть ком в горле.

Он усадил ее, сел рядом и положил руку ей на плечо.

– Тише, – сказал он. – Всё хорошо.

Немного успокоившись, она продолжила:
– Он плелся по игровой площадке, как пьяный. А потом упал и вспыхнул. И сгорел, как спичка. На глазах у всей школы. Игровую площадку видно почти из любого кабинета. Я весь день помогала детям оправиться от шока.

– Надо было сказать мне. Надо было оторвать меня от телефона.

Она повернулась и положила голову ему на грудь. Он обнял ее.

– В какой-то момент в спортзале собралось сорок детей, и учителя, и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то тошнило. А мне хотелось всё сразу.

– Но ты выдержала.

– Да. Я раздавала упаковки с соком. Это такой новый метод терапии.

– Брось. Ты делала, что могла. Многие из этих ребят ничего страшнее не увидят за всю свою жизнь. Понимаешь? И они будут помнить, как ты их поддерживала. Ты справилась, теперь всё позади. Теперь я рядом.

На какое-то время она замерла в объятиях, вдыхая его особый аромат сандалового одеколона и кофе.

– Когда это случилось? – Он отпустил ее и пристально посмотрел на нее своими светло-карими глазами.

– Первый урок.

– Это около трех. Ты обедала?

– Ага.

– В таком вот состоянии?

– Ага.

– Давай-ка накормим тебя. Не знаю, что в холодильнике, но могу что-то заказать.

– Мне бы просто воды, – сказала она.

– Может быть, вина?

– Давай.

Он встал и подошел к винному шкафу на шесть бутылок. Посмотрел на одну этикетку, затем на вторую.

– Какое вино сочетается со смертельной инфекцией? – спросил он. – Знаешь, я думал, такое бывает только в странах с высоким уровнем загрязнения, где вместо рек течет канализация. Китай. Россия. Какая-нибудь бывшая Социалистическая Республика Глухостан.

– Рэйчел Мэддоу говорила вчера вечером, что в Детройте уже зафиксировали около ста случаев.

– Вот и я об этом. Мне казалось, это возможно только в какой-нибудь дыре, куда нарочно не поедешь: в Чернобыле или Детройте. – Он открыл бутылку. – Не понимаю, как кто-нибудь с этой дрянью может сесть на автобус. Или в самолет.

– Возможно, эти люди боятся карантина. Не могут представить жизнь в изоляции от родных. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да уж. Зачем умирать в одиночестве, если можно прихватить с собой компанию? Ничто так не говорит о твоей любви, как чертова смертельная инфекция для всей семейки.

Он принес ей бокал золотистого, как само солнце, вина.

– Будь я больным, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем рисковал твоей жизнью. По-моему, покончить с собой гораздо проще, если знаешь, что это ради безопасности других.

Передавая бокал, он нежно коснулся ее пальца. И в этом мягком, заботливом прикосновении проявлялась его лучшая черта. Он чувствовал такие мелочи. Знал, когда поправить ей прядь волос или погладить шею.

– А насколько легко подхватить эту штуку? Она как грибковая инфекция? Если мыть руки и не ходить босиком, ты в безопасности? Эй, погоди-ка! Ты же не подходила близко к тому парню?

– Нет.

Харпер не стала вдыхать аромат французского букета, как когда-то учил ее Джейкоб: ей тогда было двадцать три, она была с ним и пьянела от него сильнее, чем от вина. Она выпила свой Совиньон Блан двумя глотками.
 

24 Arthenice

Джо Хилл

Пожарный

Договорив, он положил трубку и посмотрел на неё.

– Что случилось? Почему ты дома?

– Там за школой был человек, – сказала Харпер, и всё, что она сегодня испытала, встало комом у неё в горле.

Он сел рядом и положил руку ей на плечи.

– Ничего, – сказал он. – Ничего.

Перехваченное горло отпустило, она вновь обрела голос и смогла продолжить.

– Он был на спортивной площадке – шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Горел так, будто был из соломы. Половина школьников это видела. Почти в каждом классе окна выходят на площадку. Я весь день помогала детям преодолеть шок.

– Ты должна была мне сказать. Должна была заставить меня отойти от телефона.

Она повернулась к мужу и прижалась головой к его груди, а он обнял её.

– У меня в спортзале было сорок детей, несколько учителей и директор, одни плакали, другие тряслись, третьих рвало, а мне казалось, что со мной происходит всё это сразу.

– Но с тобой этого не происходило.

– Нет. Я раздавала сок в пакетах. Передовой способ лечения, то, что доктор прописал.

Она посидела в его объятиях тихо и неподвижно, вдыхая его особенный запах – сандаловый одеколон и кофе.

– Когда это случилось?

Он разжал руки, но не сводил с неё глаз цвета миндаля.

– На первом уроке.

– Скоро три. Ты обедала?

– Не-а.

– Голова кружится?

– Угу.

– Давай-ка запихнём в тебя какую-нибудь еду. Не знаю, что есть в холодильнике. Может, я что-то для нас закажу?

– Может, просто воды, – сказала Харпер.

– Как насчёт вина?

– Ещё лучше.

Он встал и прошёл к полке, где стоял маленький холодильник на шесть бутылок. Посмотрел на одну бутылку, потом на другую – какое вино подают к смертельно опасной заразной болезни? – и сказал:

– Я думал, это бывает только в тех странах, где воздух настолько загрязнён, что им нельзя дышать, а реки – как сточные трубы. В Китае. В России. В бывшей коммунистической республике Турдистан.

– Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте около сотни случаев заболевания. Она говорила об этом вчера вечером.

– Я как раз об этом. Я думал, заболевают только в грязных местах, куда никто не сунется, вроде Чернобыля и Детройта. – Хлопнула пробка. – Не понимаю, как носитель болезни может сесть на автобус. Или на самолёт.

– Возможно, они боялись попасть в карантин. Многих людей пугает не столько болезнь, сколько мысль, что их разлучат с теми, кого они любят. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Воистину. Зачем умирать в одиночестве, если можно завести компанию? Надёжнейший способ признаться в любви – передать самым близким и дорогим людям эту чёртову, ужасную, смертельную заразу. – Он принёс ей бокал золотистого вина, похожий на кубок дистиллированного солнечного света. – Если бы я её подцепил, я бы скорее умер, чем передал бы её тебе. Чем подверг бы тебя опасности. Думаю, было бы проще покончить с собой, зная, что я делаю это, чтобы уберечь других людей. Не могу представить ничего более безответственного, чем разгуливать по улицам с чем-то подобным.

Подавая ей бокал, он погладил её палец. Он умел прикасаться мягким, понимающим движением; это было в нём лучше всего – вот эта способность угадать, когда убрать прядь её волос за ухо или пригладить пушок у неё на затылке.

– Насколько легко её подцепить? Она передаётся так же, как грибок, разве нет? Если мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, всё будет в порядке? Слушай. Слушай! Ты ведь не подходила к тому мертвецу?

– Нет.

Харпер не стала совать нос в бокал и вдыхать французский букет, так, как Джейкоб научил её, когда ей было двадцать три и она только что переспала с ним и была опьянена им сильнее, чем её когда-либо опьяняло вино. В два глотка она выпила совиньон блан.

25 artti

Попрощавшись, он повесил трубку и внимательно на нее посмотрел.

— Что случилось? Ты почему так рано?

— Там за школой один… — начала было Харпер, но в горле кольнуло — нахлынувшее чувство будто превратилось в острый комок.

Он присел рядом и погладил ее по спине.

— Ну что ты, все в порядке.

Тиски, обхватившие глотку, разжались, и она снова обрела голос, могла начать заново.

— Он был на школьной площадке, бродил, пошатываясь, как пьяный. А потом свалился и загорелся! Полыхал как солома. На глазах у половины школы! Площадку же чуть ли не из каждого класса видно. Весь день я помогала детям оправиться от шока.

— Что же ты молчала! Нужно было заставить меня повесить трубку!

Она повернулась к нему и устроилась на его груди, в его объятиях.

— В какой-то момент у меня в спортзале было сорок детей, несколько учителей, директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, и мне казалось, что и я вот-вот сорвусь.

— Но ведь ты сдержалась.

— Да. Я раздавала коробки с соком — последнее слово в оказании помощи, чего уж там.

— Ты сделала все, что могла. Помогла куче ребятишек пройти через самое страшное, что они в жизни увидят. Ты понимаешь? Они запомнят навсегда, какую заботу ты о них проявила. Ты справилась, и теперь все позади, а ты здесь, рядом со мной.

Она ненадолго притихла, застыв в его руках, вдыхая его особый запах сандалового одеколона и кофейных зерен.

— Во сколько это случилось? — Он высвободился, не отрываясь глядя в ее светло-карие глаза.

— Во время первого урока.

— Уже почти три. Ты обедала?

—Э-э-эм, нет.

— Голова кружится?

— Ага.

— Давай тебя покормим. Не уверен, что там в холодильнике. Можем что-нибудь заказать. Ты как?

— Мне бы просто воды.

— Может, вина?

— Еще лучше.

Он поднялся и подошел к небольшому холодильнику на шесть винных бутылок. Разглядывая одну бутылку за другой, — что лучше подать к смертоносной эпидемии? — он заметил:

— Я думал такое возможно только там, где смог сделал воздух непригодным для дыхания, а реки превратились в сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

— В передаче Рейчел Мэддоу было про почти сто случаев в Детройте. Во вчерашнем выпуске.

— Я про то и говорю. Думал, такое происходит только в совсем запущенных краях, куда никто не ездит, типа Чернобыля или Детройта. — Пробка с хлопком вышла из бутылки. — Не понимаю, как с этой заразой можно сесть в автобус. Или на самолет.

— Они, наверное, боятся карантина. Мысль о том, чтобы быть взаперти вдали от любимых, намного страшнее, чем заразить кучу народа. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Ну да. Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой всю компанию?! Ничто, мать его, не скажет «я люблю тебя» красноречивее, чем смертельная инфекция!

Он принес ей бокал золотистого вина, словно чистый солнечный свет.

— Если бы я заболел, то предпочел бы смерть, чем заразить этим тебя. Чем подвергнуть тебя риску. Мне бы, наверное, было проще покончить с собой, зная, что я делаю это ради спасения других. Насколько безответственно разгуливать вокруг с чем-то таким опасным!

Он передал ей бокал, коснувшись ее пальцев. Его прикосновение было нежным, понимающим — его лучшая черта, он всегда чувствовал, когда убрать прядку с ее лица или запустить пальцы в волосы на затылке.

— Этим вообще легко заразиться? Это же что-то вроде грибка стопы? Пока моешь руки и не разгуливаешь по качалке босиком, не о чем беспокоиться? Так. Та-а-ак. Ты же не приближалась к этому мертвяку?

— Нет.

Харпер не потрудилась опустить нос в бокал, чтобы вдохнуть французский букет, как учил ее, не выползая из кровати, Джейкоб, когда ей было двадцать три и она была пьяна от него больше, чем от любого вина. Со своим бокалом совиньон бланк она разделалась в два глотка.

26 Arunel

Он закончил разговор, опустил телефонную трубку и посмотрел на Харпер.

— Что стряслось? Почему ты дома?

— Человек на заднем дворе школы… — начала она и неожиданно замолчала, словно ощутив в горле комок, не дававший договорить.

Он сел рядом и положил руку ей на спину.

— Ну-ну, — произнес он. — Успокойся...

Спазм, сдавивший горло Харпер, ослаб, она вновь обрела дар речи и нашла в себе силы продолжить рассказ.

— Он был на детской площадке. Шатался по ней, как пьяный. А потом упал и загорелся. Сгорел как соломенная кукла. И все это на глазах половины школы. Детскую площадку ведь видно почти из каждого окна. Весь день я пыталась хоть как-то успокоить детей.

— Почему ты не сказала мне сразу? Нужно было оторвать меня от телефона...

Она повернулась к Джейкобу и положила голову ему на грудь, оставаясь в его объятиях.

— В итоге я оказалась в спортзале с сорока детьми, несколькими учителями и директором... Кто-то плакал, кого-то бил озноб, кого-то рвало. А я чувствовала себя так, будто со мной вот-вот случится все сразу.

— Но ведь не случилось?

— Нет. Я раздавала всем сок. Похоже, лучшего лекарства от стресса еще не изобрели.

— Ты сделала все, что могла. — сказал он. — Ты помогла целой ораве детей пережить самый страшный день в их жизни. Ты ведь понимаешь это? Они будут помнить твою заботу до конца дней. Ты все сделала правильно, а главное — все уже позади, я рядом с тобой.

Она замолчала, неподвижно сидя в его объятиях, вдыхая особенный аромат сандалового дерева и кофе, всегда окружавший его.

— Когда это произошло? — он отстранил Харпер, его светло-карие глаза теперь пристально смотрели на ее.

— На первом уроке.

— Уже почти три. Ты обедала?

— Нет...

— Было не до этого?

— Да...

— Давай-ка покормим тебя. Не знаю, есть ли что-то в холодильнике. Хочешь, закажу нам что-нибудь?

— Воды, — попросила она.

— Может быть, вина?

— Годится.

Джейкоб поднялся и прошел в другой конец комнаты к небольшому винному холодильнику на шесть бутылок. Он внимательно изучил сначала одну этикетку, за ней другую. Затем спросил:

— Какое вино принято подавать к смертельно опасной инфекции?.. Я был уверен, что эта дрянь существует только в тех странах, где уровень загрязнения настолько высок, что дышать воздухом уже невозможно, а реки превратились в сточные канавы. В Китае. В России. В бывшей Коммунистической Республике Турдистана.

— Рейчел Меддоу говорит, что в Детройте зарегистрировано уже почти сто случаев. Она рассказывала об этом вчера вечером.

— Об этом и речь. Я думал, что такое происходит только в поганых местах, куда никто добровольно не поедет. Чернобыль, Детройт… — Его перебил хлопок выскочившей пробки. — Не понимаю, как те, кто уже заражен, вообще осмеливаются сесть в автобус. Или в самолет.

— Наверное, они боятся карантина. Для многих мысль о том, что их разлучат с близкими, страшнее самой болезни. Никому не хочется умирать в одиночестве.

— И правда. Зачем умирать одному, если можно прихватить на тот свет еще кого-нибудь? Заразить самых дорогих сердцу людей чудовищным смертельным заболеванием… Отличный способ доказать свою любовь, черт возьми.

Он вернулся, неся бокал золотистого вина, словно кубок, наполненный расплавленным солнцем.

— Вот если бы я был болен, я бы предпочел умереть, только бы не заразить тебя. Только бы не подвергать тебя такой опасности. На самом деле, умирать было бы даже легче, если бы я знал, что благодаря моему решению всем остальным ничто не угрожает. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем расхаживать по улицам, зная, что можешь кого-то заразить.

Он передал ей бокал, легонько погладив ее палец. Его прикосновения всегда отличались заботой и удивительной своевременностью. Именно это ей и нравилось в Джейкобе больше всего. Он точно знал, в какой момент отвести за ухо непослушную прядь ее волос, в какой момент нежно погладить по затылку.

— Насколько легко подхватить эту заразу? Она ведь передается, как грибок стопы, да? То есть, если мыть руки и не расхаживать по спортзалу босиком, ты в безопасности? Послушай. Послушай… Ты ведь не подходила близко к этому парню?

— Нет. — Харпер не стала подносить бокал к лицу, чтобы насладиться французским букетом, как учил ее когда-то Джейкоб. Ей тогда было всего двадцать три, и любовь к нему пьянила сильнее, чем самое изысканное вино. В этот раз она уничтожила свой Совиньон-блан в два глотка.

27 Asea_Aranion

Он нажал «отбой», опустил телефон и взглянул на неё.

– Что случилось? Почему ты не в школе?

– Там был человек, – сказала Харпер, и слова встали клином у неё в горле.

Он сел рядом с ней, погладил по спине.

– Ну что ты, – сказал он мягко. – Успокойся.

Удушье отпустило, и к Харпер вернулся голос. Она начала снова:

– Он был на спортплощадке, бродил там, как пьяный. А потом упал на землю и загорелся. Вспыхнул, как солома. Полшколы это видело. Спортплощадку видно почти из каждого окна. Я весь день успокаивала детей.

– Что же ты сразу не сказала? Надо было отобрать у меня телефон.

Он обнял её. Харпер опустила голову ему на грудь.

– В спортзал набралось сорок человек детей, и учителя, и директор, кто-то плакал, кого-то трясло, некоторых тошнило, а меня и трясло, и тошнило, и я вопила бы, если б могла.

– Но было нельзя.

– Нет. Я раздавала сок. Лучшее лекарство от истерики.

– Ты делала что могла, – сказал он. – У тебя на руках было бог знает сколько детей, которые пережили самый страшный день в своей жизни. Ты молодец, слышишь? Ты помогала им, они этого никогда не забудут. Ты справилась, всё прошло, теперь всё хорошо.

Она притихла в его объятиях, вдыхая их особый аромат – сандаловый одеколон и кофе.

– Когда это случилось? – Он отпустил её и внимательно заглянул в лицо. Глаза у него были светло-карие, как миндаль.

– На первом уроке.

– А теперь уже почти три. Ты обедала?

Она покачала головой.

– Голова кружится?

– Угу.

– Надо тебя накормить. Не знаю, что у нас есть… Можно заказать что-нибудь, хочешь?

– Просто воды, – ответила она.

– Может, вина?

– Да, давай.

Он поднялся и подошёл к полке, где стоял винный холодильник, маленький, всего на шесть бутылок. Раздумывая, какую из них выбрать – чем бы оттенить привкус смерти? – он проговорил:

– Я думал, у нас такого не бывает. Только там, где уже дышать нечем и реки превратились в канализацию. В Китае. В России. В каком-нибудь бывшем коммунистическом Мухосранске.

– Рейчел Мэддоу говорила, что в Детройте было около ста случаев. Она рассказывала вчера вечером.

– Ну да, я о том же. Я думал, эта зараза есть только в грязных районах, куда никто не суётся, вроде Чернобыля или Детройта. – Хлопнула пробка. – Как можно было с этим сесть в автобус? Или в самолёт?

– Может быть, они боялись карантина. Для многих разлука с близкими хуже, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да уж, конечно. Гораздо лучше умереть вместе с родными и близкими. Доказать, как ты их любишь – заразить жуткой смертельной болезнью. – Он принёс ей бокал. Вино золотилось, как жидкий солнечный свет. – Я бы лучше сам умер, чем заразил тебя. Чем рисковал бы тобой… Если бы я знал, что так смогу уберечь других, было бы легче расстаться с жизнью. Разгуливать по стране с этой заразой – просто кошмарная безответственность. – Передавая ей бокал, он коснулся её руки. Он умел прикасаться мягко и _знающе_; больше всего она любила в нём это интуитивное и точное умение в самый нужный момент заправить ей за ухо прядь волос или пригладить тонкий пушок сзади на шее.

– Как оно передаётся? Через кожу, как грибок? Просто хорошенько мыть руки и не ходить босиком в спортзале, и всё будет хорошо. Эй, погоди. Ты же не подходила к этому парню, нет?

– Нет. – Харпер не стала совать нос в бокал и вдыхать французский букет, как учил её Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, она была свежа как роза и пьяна своей любовью так, как никогда не бывала от вина. В бокале плескалось совиньон блан, и Харпер осушила его в два глотка.

28 Ash

Джо Хилл. Пожарный

Он закончил телефонный разговор и, повесив трубку, посмотрел нее. «Что стряслось? Ты почему дома?».

«За школой был какой-то человек», - сказала Харпер и почувствовала, что к горлу подступил ком.

Он сел рядом и обнял ее.

«Тише, тише, все в порядке», -сказал он.

Она почувствовала, что давление на трахею ослабло и у нее снова появилась возможность говорить. «Он ходил по спортивной площадке, шатался как пьяный. Потом упал и загорелся. Выгорел так, как будто был сделан из соломы. Половина учеников школы это видела потому что окна почти каждого класса выходят на спортивную площадку. А после обеда я только и делала, что успокаивала детей, которые были в состоянии шока.

«Нужно было мне об этом сказать и заставить положить трубку».

«В какой-то момент, в спортзале собралось 40 детей, несколько учителей и директор. Кто-то из них плакал, кто-то дрожал, а некоторых тошнило. Я же чувствовала, что вот-вот со мной произойдет все сразу».

«Но ведь ничего из этого с тобой не произошло».

«Не произошло. Я просто раздала пакетики с соком – такая вот высокотехнологичная медицинская помощь прямо на месте».

«Послушай, ты сделала, что смогла», - сказал он. «Одному Богу известно скольким детям ты помогла. Ты ведь понимаешь, что они пережили самое страшное событие в своей жизни? До конца своих дней они будут вспоминать о том, как ты о них заботилась. Справилась ты со всем этим прекрасно и теперь сидишь здесь со мной».

Какое-то время она сидела молча и неподвижно в его объятиях, вдыхая исходивший от него аромат кофе и одеколона с запахом сандалового дерева.

«Когда это произошло?», - спросил он и взглянул на нее своими карими глазами.

«На первой перемене»

«Уже почти три. Ты обедала?»

«Не-а»

«Голова кружится?»

«Ага»

«Давай тебя накормим. Не знаю, правда, что есть в холодильнике. Можно заказать еды, если что»

«Думаю воды хватит», - ответила она.

«А может вина?»

«Это даже лучше».

Он встал и прошел к полке, на которой был холодильник для вина на шесть бутылок. Пока он смотрел то на одну бутылку, то на другую, он спросил какое вино лучше всего сочетается со смертельной инфекцией? «Я думал, что такое происходит только в странах, где выбросы в атмосферу не дают дышать, а реки походят на открытые канализации. В Китае и России, например. Ну или в Бывшей Коммунистической Республике Турдистан».

«Рейчел Мэддоу вчера вечером сказала, что в Детройте зафиксировано почти сто случаев».
«Именно об этом я и говорю. Я думал, что такое происходит только в поганых местах, куда никто ехать не хочет. Как Чернобыль или Детройт, например». Винная пробка хлопнула. «Не понимаю почему какой-то переносчик вируса может спокойно сесть на автобус или даже самолет».
«Может, они испугались, что их поместят в карантин. Ведь сама мысль о том, что тебя разлучат с близкими страшнее, чем боязнь заразить множество людей. В одиночестве никто умирать не хочет».

«Да уж, это точно. Зачем умирать одному, когда можно в компании? Нет способа лучше сказать «Я тебя люблю» чем передать эту сраную смертельную инфекцию своим самым близким и любимым людям. Он принес ей бокал золотистого вина, как будто чашу чистого солнечного света. «Если бы я был носителем, то скорее умер, чем передал вирус тебе и подверг бы тебя опасности. Лично я думаю, что гораздо проще закончить свою собственную жизнь зная, что сохранишь жизнь другим. Мне сложно представить что-либо более безответственное чем разгуливать зараженным». Передавая ей бокал, он провел рукой по ее пальцу. Его прикосновение было нежным и очень умелым. Ему это идеально удавалось – интуитивно понять, когда заправить прядь ее волос за ухо или, когда мягко провести рукой по волосам вдоль шеи. «Интересно, насколько сложно подцепить этот вирус? Он ведь передается как «стопа атлета»? Если ты моешь руки и не расхаживаешь в спортивном зале босиком, тебе ведь ничего не грозит? Правда? Ты же к мертвому парню близко не подходила, да?»
«Да». Харпер не потрудилась опустить носа в бокал, чтобы вдохнуть французский букет – именно так, как ее учил Джейкоб. Ей тогда было 23 и он ее только соблазнил, а она была опьянена им сильнее, чем вином. Свой Совиньон Блан она прикончила в два глотка.

29 Atai

"Пожарный"
автор Джо Хилл.

Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на неё.
- Что случилось? Почему ты пришла домой так рано?

- За школой был мужчина... - начала было Харпер, но затем слова застряли в горле из-за нахлынувших эмоций.

Он присел к ней, положил руку на спину.

- Всё хорошо, - успокаивал он. - Всё в порядке.

Напряжение в горле спало, и она смогла продолжить свой рассказ.

- Он шатался на детской площадке, как будто был пьян. А потом просто упал и загорелся. Вспыхнул, как стог соломы. Половина школьников видела это. Детская площадка просматривается из большинства классов. Я успокаивала детей весь остаток дня.

- Ты должна была сразу сказать мне. Нужно было прервать мой телефонный разговор.

Она повернулась к нему и опустила голову на его на грудь, он обнял её.

- В спортивном зале сразу было сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал от страха, кого-то тошнило, а я готова была и плакать, и дрожать, и тошнить одновременно.

- Но ты этого не сделала.

- Нет, я раздала всем пакетики с соком. Вот тебе и передовые медицинские технологии.

- Ты сделала всё, что было в твоих силах, - сказал он. - Кто знает, скольким детям ты помогла пережить самое ужасное событие, которое они только видели. Ты и сама понимаешь, правда? До конца жизни они будут помнить, как ты ухаживала за ними. Ты всё сделала, теперь это позади и ты здесь, со мной.

На мгновение она неподвижно замерла в объятиях, вдыхая его особенный аромат одеколона из сандалового дерева и кофе.

- Когда это произошло? - он чуть отстранился, не отрывая от неё внимательного взгляда своих миндальных глаз.

- В первую половину дня.

- Значит, около трёх часов. Ты успела чем-нибудь перекусить?

- Ммм.

- Голова не кружится?

- Ммм.

- Давай покормим тебя. Не знаю, что есть в холодильнике, можно заказать что-нибудь на дом.

- Разве что немного воды, - сказала она.

- Как насчёт вина?

- Так даже лучше.

Он встал и подошёл к маленькой винной полке, рассчитанной на шесть бутылок. Он перебирал взглядом бутылки одну за другой.
- Какое вино у тебя ассоциируется со смертельным вирусом? - спросил он. - Я думал, такое происходит только в странах, где загрязнения достигли такого уровня, что воздухом невозможно дышать, а реки - это просто открытые канализации. Китай. Россия. Бывшая коммунистические республика Турдистан.

- Вчера ночью по телевизору Рэйчел Мэддоу говорила, что в Детройте произошло уже порядка ста случаев.

- Вот и я об этом! Я думал, такое происходит только в грязных местах наподобие Чернобыля или Детройта, - он извлёк пробку из бутылки. - Ума не приложу, как кто-то, переносящий такое, может вообще попасть на автобус. Или в самолёт.

- Возможно, им было страшно оказаться изолированными. Мысль о том, что их оторвут от любимых гораздо сильнее, чем то, что они могут заразить многих людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Да, точно, отличная идея! Зачем умирать одному, когда можно прихватить с собой парочку-другую? Ничто не скажет лучше "я люблю тебя", чем передача ужасного, чертовски смертельного вируса своим родным и близким, - он принёс ей бокал золотистого вина, словно наполненного солнечным светом. - Если бы во мне был такой вирус, я бы лучше умер, чем передал его тебе, чем подверг бы тебя опасности. Думаю, я бы совершил самоубийство, зная, что я делаю это ради спасения других жизней. Представить себе не могу что-то более безответственное, чем разгуливать с подобным вирусом, - он подал ей бокал, коснувшись и чуть погладив её палец. Такое доброе, понимающе прикосновение; она всегда ценила, что он отлично улавливал её настроение. Интуитивно чувствовал, когда убрать прядь её волос за ухо или аккуратно пригладить пушок на её затылке. - Легко ли поймать эту гадость? Оно же передаётся как грибок стопы, верно? Значит, если мыть руки и не ходить по залу босиком, всё в порядке? Эй! Ты же не подходила близко к трупу, да?

- Нет, - Харпер не удосужилась вдохнуть аромат французского букета из бокала, как её учил Джейкоб, когда ей было двадцать три, у неё была свежая укладка и пьянела она от Джейкоба куда больше, чем от самого вина. Она осушила свой бокал Совиньон Блан в два глотка.

30 Aussie

Муж положил телефон и посмотрел на неё:

- Что случилось? Почему ты дома так рано?

- Человек за школой... - начала Харпер, а потом у неё в горле застрял клин, словно эмоции обрели физический вес и перекрыли воздух.

Он сел рядом, положил ладонь на спину:

- Ничего, ничего.

Зажатые связки отпустило, голос вернулся и она смогла начать снова:

- Он брёл по игровой площадке, шатаясь, как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, будто соломенный. На глазах у половины учеников - площадку видно почти из всех классов. Полдня я пыталась помочь ребятам справиться с шоком.

- Надо было сразу сказать. Заставить меня прервать телефонный разговор.

Она повернулась, положила голову на грудь мужу. Он обнял её.

- В какой-то момент в спортзале было сорок детей, и ещё учителя, и директор. Кто-то плакал, кто-то трясся в ознобе, кто-то извергал завтрак из желудка, а мне казалось, что я сейчас сделаю всё это разом.

- Но ты не сделала.

- Нет. Я раздавала сок в пакетиках. Наисовременнейшее лечение, прямо в нашей школе.

- Ты сделала, что в твоих силах. Помогла множеству детей пережить самое ужасное, что им только доведётся увидеть. Ты ведь понимаешь это? Они будут помнить твою заботу всю оставшуюся жизнь. Ты сделала, и всё уже позади, теперь ты здесь, со мной.

Она молча, неподвижно лежала в кольце рук Якоба, вдыхая его особенный запах, аромат сандалового одеколона и кофе.

- Когда это случилось? – Он выпустил её, светло-карие глаза смотрели на неё в упор.

- Во время первого урока.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Угу.

- Тебе надо поесть. Не знаю, что у нас в холодильнике; может, заказать что-нибудь?

- Я бы выпила воды.

- А вина?

- Ещё лучше.

Якоб направился к полке с баром-холодильником на шесть бутылок. Достал сначала одно вино, потом другое, – что принято подавать к смертельному заражению? – и сказал:

- Я думал, эта штука только в странах, где всё так загажено, что уже нечем дышать и реки превратились в сточные канавы. Таких, как Китай, Россия. Или Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

- Говорят, в Детройте уже почти сто случаев. Вчера в вечерних новостях рассказали.

- Так и я о чём. Думал, зараза только в помойках, куда никто не ездит, вроде Чернобыля или Детройта. – Хлопнула пробка. – Не понимаю, зачем её носителям лезть в автобус. Или садиться на самолёт.

- Может, боялись карантина? Мысль о том, что тебя лишат общения с близкими, для многих страшнее болезни. Никому неохота умирать в одиночестве.

- Ну да, конечно! Зачем умирать одному, если можно в компании? Ведь лучшее доказательство любви - заразить смертельной дрянью своих дорогих и близких.

Выбранное им вино золотилось в бокале, словно перегнанный солнечный свет.

- На их месте я скорее умер бы, чем заражать тебя, чем подвергать тебя риску. Думаю, легче всего было бы просто убить себя, зная, что делаю это ради безопасности других. Не могу представить себе ничего более бессовестного, чем разгуливать с чем-то подобным.

Давая бокал, он погладил ей пальцы. У него были чуткие, умные руки. Одна из лучших его черт, это интуитивное знание: когда заправить за ухо выбившуюся прядь, когда провести вниз по нежным волоскам на шее.

- Насколько легко подцепить эту штуку? Она ведь передаётся как грибок, правильно? Если мыть руки и не шлёпать босиком где попало, то всё будет в порядке, так? Эй. Э-эй! Ты же не подходила к сгоревшему, правда?

- Нет, не подходила.

Харпер не потрудилась поднести бокал к носу, чтобы вдохнуть и насладиться букетом, как Якоб научил её когда-то. Тогда, в её двадцать три года, они только что стали любовниками и он пьянил её сильнее любого вина.

Французский совиньон она опрокинула в два глотка.

31 Aлла Доброхотова

Пожарник (Джо Хилл)
Он завершил разговор, опустил телефон и посмотрел на нее. “Что случилось? Почему ты дома?”
- За школой был человек, - ответила Харпер, и затем что-то, вызванное сильной эмоцией, колом встало у нее в горле.
Он присел рядом и положил ей руку на спину.
- Ну же,- сказал он. - Ну, успокойся.
Ее горло разжалось, и к ней вернулся голос, можно было дальше говорить. “Он был на площадке, шатался как пьяный. Затем упал и вспыхнул. Сгорел, как соломенный. Полшколы это видело. Площадку видно почти из каждого класса. Я потом весь вечер детей в чувство приводила.
- Нужно было мне сказать. Прервать разговор.
Она повернулась и прижалась головой к его груди, а он обнял ее.
- В зале было сорок детей, и учителя, и директор; все на мне. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то тошнило, а мне хотелось со всем одновременно справиться.
- Но ты не смогла.
- Нет. Я раздала коробочки с соком. Ничего себе передовая медицина.
- Ты сделала, что cмогла, - сказал он. - Ты привела в чувство бог знает сколько детей после самого ужасного, что они видели в своей жизни. Ты ведь знаешь это, правда? Они до конца жизни не забудут, как ты о них заботилась. И ты справилась, все это в прошлом и сейчас ты со мной.
На некоторое время она замерла в его объятиях, вдыхая его особенный запах, смесь сандалового одеколона и кофе.
- Когда это произошло? - он разжал объятия и пристально посмотрел в лицо глазами миндального цвета.
- На первом уроке.
- Это в три. Ты обедала?
- У-у.
- Голова кружится?
- У-у.
- Давай что-нибудь в тебя закинем. Не знаю, что в холодильнике. Может, мне заказать нам что-нибудь?
- Может, просто воды?
- Как насчет вина?
- Даже лучше.
Он встал и подошел к небольшому кулеру на шесть бутылок, стоявшему на полке. Разглядывая то одну бутылку, то другую – (какое из этих вин подойдет к смертельной заразе?) - он сказал:
- Я думал, такого типа вещи происходят только в странах, где в воздухе столько отравы, что им невозможно дышать, и реки ничем не отличаются от канализации – в Китае, в России. В бывшей Коммунистической Республике Турдистан.
- Рэчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти сто таких случаев. Она вчера вечером об этом говорила.
- Вот и я о том же. Я думала, такое случается только в мерзких местах, в которые никто ехать не хочет. Чернобыль там, Детройт. - хлопнула пробка. - Не понимаю, почему кому-то больному этим нужно садиться в автобус. Или в самолет.
- Может быть, они боятся карантина. Мысль о расставании с любимыми для них страшнее, чем возможность заражения множества людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, это правда. Зачем умирать одному, если можно в компании? Есть ли способ лучше выразить свою любовь, чем передав ее через смертельную ужасную чертову заразу своим самым дорогим и близким? - Он принес ей стакан золотистого вина, похожего на солнечное сияние в чашке. - Если бы я этим болел, то лучше бы умер, чем тебя заразил. Чем подверг риску. Я думаю, что предпочел бы с собой покончить, зная, что это спасет других. Я и представить себе не могу ничего более безответственного, чем вот так вокруг разгуливать с чем-то подобным. - он подал ей стакан, заодно погладив ей пальчик. Он обладал добрым прикосновением, знающим прикосновением. Это было лучшее в нем, эта его интуиция. Знание того, когда лучше всего заправить прядь волос за ухо, или разгладить завитушку сзади на шее. - Насколько легко этим заразиться? Передается как грибок на ногах, так? Будешь мыть руки и не будешь по залу бродить босиком, все будет хорошо? Эй, ты ведь к телу близко не подходила, надеюсь?
- Нет. - Харпер спокойно опустила нос в стакан и вдыхала аромат французского вина, как тому ее учил Джейкоб, когда ей было двадцать три, и они только начали спать вместе, и это опьяняло ее больше, чем когда-либо вино. Она опустошила свой стакан, наполненный Совиньон Блан, в два глотка.

32 Babe А

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- За школой был человек, - сказала Харпер, и вдруг она почувствовала, будто ком застрял у нее в горле.

Он сел рядом с ней и положил ей на спину руку.

- Все хорошо, - сказал он. - Все хорошо.

Давление в горле прошло, и к ней снова вернулся голос, она смогла продолжить. - Он был на детской площадке, шатался из стороны в сторону, как пьяный. Потом он упал и загорелся. Он вспыхнул, как солома. Половина детей в школе это видели. Площадку видно почти из всех классов. Полдня я помогала детям справиться с шоком.

- Тебе нужно было сказать мне. Нужно было оторвать меня от телефона.

Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь. Он обнял ее.

- В один момент в спортзале было сорок детей и несколько учителей и директор, некоторые плакали, некоторые тряслись от страха, некоторые блевали, а мне хотелось делать все это сразу.

- Но ты сдержалась.

- Да. Я раздавала сок в коробках. И оказывала первую медицинскую помощь, прямо там.

- Ты сделала, что могла, - сказал он. - Ты была с детьми в самый ужасный момент их жизни. Ты же понимаешь это. Они на всю оставшуюся жизнь запомнят, как ты о них позаботилась. И ты все сделала, а теперь это позади, и ты здесь, со мной.

На несколько секунд она затихла в его объятиях, вдыхая его особенный аромат - смесь парфюма с запахом сандалового дерева и запаха кофе.

- Когда это случилось? - Он выпустил ее из своих объятий и пристально посмотрел на нее своими светло-карими глазами.

- Во время первого урока.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Угу.

- Тебе нужно поесть. Не знаю, что есть в холодильнике. Я могу что-нибудь заказать, если хочешь.

- Я просто попью воды, - сказала она.

- Может, вина?

- Еще лучше.

Он встал и подошел к полке с винным шкафом на шесть бутылок. Он посмотрел на одну бутылку, потом на другую - какое вино сочетается со смертельной заразой? - и произнес, «Я думал, такое бывает только в странах с плохой экологией, где нечем дышать и вся канализация стекает в реки. Китай. Россия. Вонючие бывшие коммунистические республики.

- Рэйчел Мэддоу сказала, что только в Детройте около сотни случаев. Она рассказывала об этом вчера вечером.

- Вот, что я и говорю. Я думал, такое бывает только в грязных местах, куда никто не хочет ехать, как например, Чернобыль и Детройт. - Он откупорил бутылку. - Не понимаю, как люди с такой заразой могут сесть на автобус. Или самолет.

- Может быть, они боялись, что их изолируют. Мысль о том, что тебя разделят с близкими страшнее, чем возможность заразить кучу других людей. Никто не хочет умирать в одиночку.

- Да уж, верно. Зачем умирать одному, когда можно прихватить кого-то за компанию? Лучший способ доказать любовь - передать чертову смертельную заразу своим близким. - Он поднес ей бокал золотистого вина, как чашку дистиллированного солнечного света. - Если бы я был инфицирован, я бы лучше умер, чем поделился ей с тобой. Чем поставил тебя под угрозу. Мне кажется, мне было бы легче попрощаться с жизнью, если б я знал, что так защищу других людей. Не могу представить ничего более безответственного, чем свободно разгуливать с такой заразой. - Он подал ей бокал, нежно дотронувшись до ее пальцев. Его прикосновение было добрым, понимающим. Это было лучшее в нем - он интуитивно знал, когда заправить прядку ее волос ей за ухо, или провести рукой по ее шее. - Как просто это передается? Как грибковое заболевание стоп, а? Если ты моешь руки и не ходишь в спортзал босиком, ты в безопасности? Вот. Эй! Ты не подходила к мертвому парню, правда?

- Нет. - Харпер не стала нюхать вино, вдыхая французский букет, как учил ее Джэйкоб, когда ей было двадцать три, и она только стала женщиной, и Джейкоб пьянил ее больше, чем когда-нибудь будет вино. Она в два глотка покончила с бокалом «совиньон блан».

33 Babe Т

Он закончил разговор, опустил трубку и взглянул на нее.

- Что стряслось? Почему ты дома?
- За школой видели человека, - сказала Харпер, и вдруг эмоции комом встали в горле.

Он присел с нею рядом и положил руку на спину.

- Все в порядке, - сказал он. – Все хорошо.

Спазм прошел, она почувствовала, что голос вернулся, и смогла продолжить:

- Он был на спортивной площадке, шатался, как пьяный. А потом упал и вспыхнул. Сгорел в одно мгновение, как соломенный. Половина школы это видела. Почти все окна выходят на площадку. Я весь день пыталась вывести детей из шока.

- Нужно было сказать мне. Заставить меня оторваться от телефона.

Она повернулась и приникла головой к его груди, а он крепко обнял ее.

У меня на руках оказалось одновременно сорок детей, а еще несколько учителей и директор. Одни плачут, другие дрожат, а некоторых тошнит. Мне самой хотелось делать и то, и другое, и третье одновременно.

- Но ты ведь держалась.

- Да. Я раздавала сок. Лучшее лекарство в таком положении, ничего не скажешь.

- Ты сделала все, что смогла, - сказал он. – Ты помогла очень многим детям пережить самое ужасное событие в их жизни. Ты ведь прекрасно об этом знаешь. Они до конца дней будут помнить, как ты ухаживала за ними. Ты справилась, и теперь все позади, а ты здесь со мной.
На какое-то время она неподвижно притихла в его объятиях, вдыхая его особый запах – смесь сандала и кофе.

- Когда это случилось?

Он слегка отстранил ее от себя, посмотрел долгим взглядом миндального цвета глаз.

- На первом уроке.
- Уже почти три часа. Ты обедала?
- Угу
- Закрутилась?
- Угу
- Давай-ка тебя накормим. Не знаю, что там в холодильнике. Можем что-нибудь заказать.
- Можно просто немного воды, - сказала она.
- Как насчет вина?
- Еще лучше.

Он поднялся и подошел к полке с маленьким винным холодильником на шесть бутылок. Переводя взгляд с одной на другую, он произнес:

- Как по-твоему, какое вино лучше всего подходит при смертельной инфекции? Я думал, эта зараза распространяется только в странах с таким сильным загрязнением , что воздухом просто невозможно дышать, а реки стали открытой канализацией. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.
- Рэйчел Мэддоу сказала, в Детройте уже почти сто случаев. Вчера вечером она об этом сообщила.
- Я это и имею в виду. Мне-то казалось, такое происходит только в грязных местах, куда ни у кого нет желания ехать, вроде Чернобыля или Детройта. – Хлопнула пробка. – Не понимаю, почему зараженные садятся в автобус. Или в самолет.
- Наверно, они боятся попасть в карантин. Для многих мысль о том, что их разлучат с любимыми, страшнее болезни. Никто не хочет умереть в одиночестве.
- Вот уж правда. Зачем умирать в одиночку, когда можно прихватить с собой кого-нибудь за компанию? Взять и заразить ужасной смертельной болезнью самых близких и родных – лучшее проявление чувств.

Он принес ей бокал золотистого вина, словно чашу очищенног о солнечного света.

- Если бы я был болен, я бы предпочел умереть, нежели заразить тебя. Нежели подвергнуть тебя риску. Мне легче было бы распрощаться с собственной жизнью, зная, что я делаю это во имя безопасности других людей. Невозможно представить более безответственного поступка, чем разгуливать повсюду с подобной заразой.

Он передал ей бокал, мимоходом коснувшись пальцев. Мягкое, умелое прикосновение – лучшая его черта, способность интуитивно почувствовать, когда заправить ей за ухо выбившуюся прядь волос или пригладить пушок на шее.

- А эту штуку легко подцепить? Она ведь передается, как грибок на ногах? Если регулярно мыть руки и не разгуливать по спортзалу босиком, все будет в порядке? Слушай, ты ведь не подходила близко к тому мертвому парню?
- Нет.

Харпер не потрудилась опустить нос в бокал, чтобы вдохнуть аромат Французского букета, как учил ее Джейкоб , когда ей было двадцать три, они только начали встречаться, и чувства пьянили сильнее любого вина. Двумя глотками она осушила бокал до дна.

34 Ballardite

Он закончил разговаривать, опустил телефон и посмотрел на нее.
- Что случилось? Почему ты дома?

- На школьном дворе был мужчина, - сказала Харпер и задохнулась, к горлу подкатил ком.

Джейкоб сел рядом и положил руку ей на спину.

- Ну, ну, успокойся, - произнес он. - Все хорошо.

Дышать стало легче, голос вернулся, и она продолжала:

- Его шатало, как пьяного. Потом он упал и загорелся. Горел, как будто соломенный. Полшколы это видело. Почти все окна выходят на школьный двор. У детей был шок. Я весь день их успокаивала.

- Почему ты мне сразу не сказала? Надо было сказать, я бы положил трубку.

Она повернулась и прильнула головой к его груди. Он обнял ее.

- Со мной в спортивном зале было сорок детей, учителя и директор, кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, а мне хотелось и то и другое и третье.

- Но ведь ничего такого с тобой не случилось.

- Нет. Я раздавала сок. Вот и вся передовая медицина.
- Ты делала все, что в твоих силах, - сказал он. - Помогла пережить самый кошмарный день в их жизни. Понимаешь? Они всегда будут помнить, что ты для них сделала. Теперь все позади, ты здесь, со мной.
Она сидела молча, не двигаясь в кольце его рук, и вдыхала неповторимый запах сандалового одеколона и кофе.

- Когда это случилось? - он разомкнул объятия, пристально глядя на нее миндальными глазами.
- На первом уроке.
- Сейчас уже третий будет. Ты что-нибудь ела?
- Не-а.
- Голова кружится?
- Не-а.
- Пойдем приготовим тебе что-нибудь. Я даже не знаю, что у нас в холодильнике. Может, закажем?
- Может, просто воды, - сказала она.
- Как насчет вина?
- Еще лучше.

Он поднялся и достал с полки маленькую сумку-холодильник с бутылками. Разглядывая этикетки, - какое же вино хорошо идет со смертельной заразой?- он сказал:
- Я думал, эта дрянь только в странах, где в воздухе столько грязи, что дышать нельзя, а в реках сточные воды. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Тубзикстан.
- Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте уже больше сотни больных. Вчера как раз говорила.
- Вот-вот. Я думал, это только в таких помойках, как Чернобыль и Детройт, куда никто ехать не хочет.

Пробка выскочила.

- Не понимаю, зачем больному человеку садиться в автобус или в самолет.

- Может, они боятся карантина? Заразить других не так страшно, как быть вдали от родных и близких. Никому не хочется умирать в одиночку.

- Ну да. Зачем умирать одному, если можно в компании? Что это за любовь такая, когда готов заразить смертельной хренью самых дорогих тебе людей? Он поднес ей бокал золотистого вина, как чашу с солнечным светом.

- Если бы я заболел, то, скорее, бы умер, чем заразил тебя. Не стал бы тобой рисковать. На самом деле, мне было бы легче уйти, зная, что этим я спасаю других. Нет ничего безответственнее, чем вот так свободно разгуливать и разносить заразу. Он передал ей бокал и нежно взял за палец. Его прикосновения всегда были ласковыми и так кстати. У него был талант: он тонко чувствовал, когда убрать прядь ее волос за ухо или пригладить их на затылке чуть выше шеи.
- Насколько заразна эта фигня? Она передается, как грибок, да? Если ты моешь руки и не ходишь босая по физкультурному залу, ты не подхватишь ее? Послушай, ты ведь не подходила к сгоревшему, правда?
- Не подходила, - Харпер даже не стала вдыхать аромат французского букета, как учил ее когда-то Джейкоб. Ей было двадцать три, они только стали близки, и он опьянял ее больше, чем вино. В два глотка она осушила бокал белого.

35 Bea

The Fireman (Joe Hill)

Закончив разговор, он повесил трубку и посмотрел на нее:

- Что случилось? Почему ты дома?

- Сегодня, за школой... Мужчина..., - начала Харпер, но эмоции комом застряли в горле.

- Все хорошо, - он сел рядом и обнял ее за плечи. -Все хорошо.

Давление на горло ослабло, появился голос, и она смогла начать снова:
- Он был на школьном дворе, шатался как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул как солома. Половина школы это видела. Ты же знаешь, окна почти всех классов выходят во двор. Весь день я выводила детей из шокового состояния.

- Тебе надо было сразу сказать мне, чтобы я тут же повесил эту трубку.

Он по-прежнему держал её в объятиях, она положила голову ему на плечо:
- В спортзале собралось около сорока учеников, несколько учителей, директор, кто плакал, кто блевал, кого трясло, я была на грани истерики.

- Но ты справилась.

- Да. Раздавала пакетики с соком. Наисовременнейший метод лечения, вот так.

- Ты делала, что могла, - сказал он. - Кто знает, скольким детям ты помогла пережить самое страшное событие в их жизнях. Ты знаешь это, не так ли? Они будут помнить всю оставшуюся жизнь, как ты заботилась о них. Ты это сделала, теперь всё позади, и ты здесь, со мной.

Она притихла в его объятиях, успокаиваясь и вдыхая аромат несравнимого ни с чем сочетания запаха кофе и его одеколона с нотками сандалового дерева.

- Когда это случилось? - Он отстранился, внимательно посмотрел на нее своими глазами цвета миндаля.

- На первом уроке.

- Сейчас почти три. Обедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Ага-а.

- Мы тебя сейчас покормим. Так, что там в холодильнике? Давай назначим нам какое-нибудь лечение.

- Может, просто воды, - сказала она.

- А вино?

- Даже лучше.

Он встал, подошел к стенке, открыл мини-бар на шесть бутылок. Глядя то на одну бутылку, то на другую (какой сорт вина лучше всего сочетается со смертельной инфекцией?), сказал :

- Я всегда думал, что такое может произойти только в странах, где загрязнение такое сильное, что невозможно дышать, где реки словно сточные трубы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Дерьмостан.

- Рэчел Мэддоу сказала, что в Детройте уже сотня таких случаев. Она говорила об этом вчера вечером.

- Я о том и говорю. Я думал, что это возможно только в таких грязных местах, где никто не хочет жить, таких, как Чернобыль и Детройт. - Хлопнула пробка. - И чего я не понимаю, так это - почему надо этим, зараженным, ехать на автобусе. Или лететь на самолете.

- Может, они боятся карантина. Мысль, что тебя изолируют от тех, кого ты любишь, пугает многих больше, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ну, да, все верно. Зачем умирать одному, лучше в компании! Никто так не скажет “я тебя люблю”, как тот, кто передаст ужасную чертову смертельную инфекцию своим родным и близким. - Он принес бокал золотистого вина, как сгусток солнечного света. - Если у меня будет это, я, скорее умру, чем передам это тебе. Чем подвергать тебя риску. Я считаю, что действительно будет легче покончить со своей жизнью, зная, что ты спасаешь жизни других людей. Не представляю ничего более безответственного, как разгуливать с чем-то подобным. - Он протянул ей бокал и, отдавая его, коснулся одного из её пальцев. Нежно, знающе; лучшее, что в нём было, интуитивное чутье момента, когда отвести за ухо прядь её волос или когда пригладить прелестный хохолок на её затылке. - Насколько легко подхватить эту заразу? Она распространяется со спринтерской скоростью, не так ли? Пока моешь руки с мылом и не бродишь босиком по спортзалу, ты будешь в безопасности? Эй. Эй. Ты ведь не подходила к мёртвому парню очень близко, нет?

- Нет. - Харпер не стесняясь засунула нос в бокал и вдохнула букет французского вина, как её научил Жакоб: тогда ей было двадцать три, они лежали рядом, и она была пьяной больше от него, чем от вина. Свой Совиньон Блан она выпила в два глотка.

36 bicycle_race

Пожарный (Джо Хилл)

Он завершил вызов, убрал телефон и посмотрел на неё.
- Что случилось? Почему ты так рано вернулась?
- Мужчина на школьном дворе, - проговорила Харпер, и тут же осязаемо тяжёлое, как кусок металла, чувство сдавило ей горло.
Он сел рядом и обнял её за плечи.
- Всё хорошо, - шепнул он, - всё в порядке.
Давление в её гортани ослабло, она вновь обрела голос и заговорила.
- Я видела, как он шёл по спортивной площадке. Шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Полыхал, как солома. Половина детей в школе всё видели. Эту площадку видно почти из каждого класса. Я успокаивала их весь оставшийся день.
- Почему ты сразу не сказала? Почему не заставила меня положить трубку?
Она наклонилась к нему и опустила голову ему на грудь. Он обнял её крепче.
- В спортзале было человек сорок детей. И несколько учителей, и директор. Кто рыдал, кого трясло, кого тошнило. В какой-то момент я думала, вот-вот со мной всё это произойдёт одновременно.
- Но ты сдержалась?
- Да. Я раздавала сок в картонных коробочках. Сверхсовременная медицинская помощь, как же.
- Ты сделала всё, что могла, - возразил он. - Ты утешила бог знает сколько детей, которые только что пережили самые страшные минуты в своей жизни. Сама понимаешь. Они всю жизнь будут помнить, как ты ухаживала за ними. Ты справилась, теперь всё позади. Я с тобой.
На минуту она притихла и замерла в его объятиях, и только глубоко вдыхала его запах — его особый аромат сандаловой воды и кофе.
- Когда это произошло? - он слегка отстранился и теперь изучал её пристальным взглядом миндально-карих глаз.
- Во время первого урока.
- Скоро три. Ты обедала?
- Н-неа.
- Голова кружится?
- У-угу.
- Давай-ка мы тебя накормим. Надо посмотреть, что там в холодильнике. Или заказать что-нибудь по доставке?
- Не надо, просто налей мне воды, - попросила она.
- Может, вина?
- Да, лучше вина.
Он поднялся, прошёл к полке и открыл винный шкаф на шесть бутылок. Разглядывая бутылки одну за другой, он вдруг спросил:
- А интересно, какое вино идёт к смертельной эпидемии? Я думал, такое бывает только в странах, где воздух как в газовой камере и реки смахивают на канализацию. Где-нибудь в Китае. Или в России. В какой-нибудь бывшей советской республике Говностан.
- Рэйчел Мэддоу* сказала, что в Детройте уже более ста случаев. Они обсуждали это во вчерашней передаче.
- Вот и я о том же. Это могло случиться только в какой-нибудь дыре, где нормальные люди не живут. Вроде Чернобыля или Детройта.
Хлопнула винная пробка.
- Я не понимаю, как можно, зная, что у тебя такая болезнь, сесть на автобус. Или на самолёт.
- Может, эти люди просто боятся попасть в зону карантина. Навсегда расстаться с любимыми и близкими для многих страшнее любой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- А, ну да. Зачем умирать в одиночку, если можно прихватить с собой компанию. Лучший способ выразить свою любовь — это, конечно, наградить любимых и близких грёбаной смертельной заразой.
Он поднёс ей бокал золотистого вина, словно чашу солнечного света.
- Заболей я этой гадостью, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Я не стал бы подвергать тебя такому риску. Мне было бы легче умереть со знанием, что я не причинил вреда другим. Это просто верх наплевательства - разгуливать по улицам, когда болеешь чем-то вроде этого.
Передавая ей бокал, он ласково погладил её руку. Его касания всегда лучились добротой и пониманием. Это был его дар. Он интуитивно чувствовал, в какой момент нужно заправить выбившуюся прядь волос ей за ухо или пригладить волосы у неё на затылке.
- Как думаешь, эта дрянь легко передаётся? Как ногтевой грибок, наверно. Если тщательно мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, всё будет нормально, да? Постой-ка, ты ведь не подходила близко к тому парню, а?
- Не подходила.
Харпер знала, что нужно сперва поводить бокалом у носа и вдохнуть богатый букет французского вина. Так когда-то учил её Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, она была совсем юной, и его любовь пьянила её больше, чем лучшее в мире вино. На этот раз она просто прикончила бокал совиньон блан в два глотка.

_____________________________

*Рэйчел Мэддоу— американская телеведущая и политический комментатор.

37 Black Rose

Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на неё.


- Что случилось? Почему ты дома?


- Там, за школой, был человек, - начала Харпер, но волна эмоций захлестнула её и перехватила дыхание.


Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.


- Всё в порядке, - сказал он, - всё хорошо.
Она наконец смогла заговорить.


- Он был на площадке, шёл будто пьяный. А потом упал и загорелся. Так, будто весь был из соломы. Полшколы наблюдали это. Площадку видно почти из каждого класса. Я весь день успокаивала детей.


- Ты должна была сказать мне. Ты должна была заставить меня положить трубку.


Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь.


- В какой-то момент в спортзале возле меня оказалось сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, а я чувствовала себя так, будто у меня это всё одновременно.


- Но ты держалась.


- Да. Я раздала пакеты с соком. Современный метод лечения, быстро помогает.


- Ты сделала всё, что могла, - сказал он, - ты помогла справиться Бог знает скольким детям с самым ужасным событием в их жизни. Ты же понимаешь это, правда? Они всю жизнь будут помнить то, как ты заботилась о них. Ты сделала это и теперь всё позади, ты здесь, со мной.


Какое-то время она тихо и неподвижно сидела в его объятиях, вдыхая его парфюм с запахом сандалового дерева и кофе.


- Когда это случилось? – он выпустил её из объятий и пристально посмотрел своими светло-карими глазами.


- На первом уроке.


- Сейчас идёт третий. Ты обедала?


- Ага.


- Голова кружится?


- Ага.


- Давай накормим тебя. Я не знаю, что есть в холодильнике. Могу нам что-нибудь заказать.


- Наверно, просто выпью воды, - сказала она.


- Как насчёт вина?


- Так даже лучше.


Он поднялся и подошёл к полке, на которой стояло небольшое ведёрко со льдом. Он перевёл взгляд с одной бутылки на другую – какое вино пьют при вспышке инфекции?


- Я думал, такое бывает только в тех странах, где уровень загрязнения настолько высокий, что невозможно дышать, а реки похожи на сточные трубы. В Китае, например, России или в бывшей коммунистической республике Турдистан.


- Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте зафиксировано почти сто случаев. Она рассказывала об этом вчера вечером.


- И я о том же. Я думал, это только в тех омерзительных местах, куда никто не хочет ехать, как в Чернобыль или Детройт, - он откупорил бутылку, - я не понимаю, почему те, кто переносит это, садятся в автобус или на самолёт.


- Может, они боятся карантина. Мысль о том, что ты будешь изолирован от любимых, ужаснее, чем болезнь стольких людей. Никто не хочет умирать один.


- Да, точно. Зачем умирать в одиночку, если можно прихватить с собой ещё кого-нибудь? Невозможно признаться в любви лучше, чем заразить своих близких какой-нибудь смертельной болезнью, - он подал ей бокал золотистого вина, как чашу с чистым солнечным светом, - да если бы я был болен, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подверг бы твою жизнь риску. Я думаю, легче умереть, зная, что этим ты спасаешь жизни других людей. Не могу представить что-то безответственнее, чем разгуливать с таким.


Передавая ей бокал, он нежно коснулся её пальца. Его прикосновения были особенными, всегда именно такими, какие были необходимы больше всего. Это было одной из лучших черт в нём – чувствовать, когда нужно заправить её волосы за ухо или провести рукой по затылку.


- Насколько легко подцепить эту инфекцию? Она передаётся как грибок на ногах, не так ли? То есть, до тех пор, пока ты моешь руки и не ходишь босиком по полу в спортзале, с тобой всё будет в порядке? Эй, ты же не подходила к мёртвому?


- Нет, - Харпер уткнулась носом в бокал и вдыхала запах французского вина, как Джейкоб учил её, когда ей было двадцать три и он пьянил её так, как никогда не будет пьянить вино.
Она в два глотка осушила свой бокал белого вина.
 

38 Blanc

Он отложил телефон:

— Что-то случилось? Почему ты так рано?

— Мужчина на школьном дворе, он… — Харпер запнулась. Говорить мешало обернувшееся комом в горле волнение.

Джейкоб присел рядом и обнял ее.

— Ну-ну, всё хорошо, успокойся.

Сдавивший горло спазм прошел, и она смогла продолжить:

— Он был на детской площадке. Шатался, будто пьяный. А потом упал — и загорелся. Вспыхнул, как пучок соломы – на глазах у всей школы. На площадку выходят окна почти всех классов. Дети потом до вечера не могли прийти в себя от шока.

— Надо был сразу мне все рассказать.

Харпер опустила голову мужу на грудь.

— Представляешь, полный спортзал детей, учителя, директор. Одни ревут, других трясет, третьих тошнит. Я сама была готова забиться в истерике.

— Но не забилась.

— Нет. Раздавала пакеты с соком. То, что доктор прописал. Панацея.

— Ты сделала все, что было в твоих силах. Ничего ужаснее эти дети, скорее всего, в жизни не увидят. И они на всю жизнь запомнят, как ты им помогла. Но теперь все позади. Ты дома, со мной.

Какое-то время Харпер просто молчала, неподвижно сидя в объятьях мужа и вдыхая привычную смесь ароматов сандала (его одеколон) и кофе.

— Когда это случилось? — Джейкоб отстранился, разглядывая жену.

— На первом уроке.

— Сейчас уже три. Ты обедала?

— Не-а.

— Голова не кружится?

— Немного.

— Давай-ка попробуем затолкать в тебя немного еды. Не знаю, есть ли что в холодильнике.
Можем что-нибудь заказать…

— Я бы просто выпила воды.

— Или вина?

— Или вина, — согласилась Харпер.

Джейкоб подошел к небольшому — на шесть бутылок — холодильничку, и, задумавшись, какое вино лучше подходит к смертельной заразе, произнес:

— Я думал, такое случается только там, где нельзя ни дышать, ни пить воду без специальных фильтров. В Китае. В России. В бывшей Коммунистической Республике Турдистан.

— В новостях говорят, в Детройте зафиксировано около ста случаев.

— А я про что? Мне казалось, это случается только на таких помойках, куда никто по своей воле не сунется. Типа Чернобыля. Или Детройта. — Хлопнула пробка. — Не понимаю, зачем люди тащат эту заразу с собой в автобус. Или в самолет.

— Может, боятся оказаться в карантине? Разлука с любимыми кажется им страшнее перспективы заразить сотни человек. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Точно! Зачем умирать одному, если можно захватить с собой кучу народа? Нет лучше способа сказать «я вас люблю» родным и близким, чем наградить их смертельной болячкой. — Джейкоб протянул жене бокал с золотистым вином, будто кубок, наполненный солнечным светом. — Я бы скорее умер, чем подверг тебя риску заразиться. Думаю, я бы легко покончил с собой, зная, что тем самым спасаю других. Не представляю, насколько нужно быть безответственным, чтобы спокойно разгуливать, нося в себе такое.

Джейкоб погладил пальцы протянутой к нему ладони — нежно. Понимающе. Харпер больше всего ценила в нем эту способность — безошибочно чувствовать, что ей нужно — поправить ли непослушную прядь, или, например, помассировать шею.

— Слушай, эта штука – она ведь передается, как грибок, да? Просто мой руки с мылом, не ходи босиком где попало, — и будешь в порядке? Верно? Эй, ты же не приближалась к покойнику, правда?

— Нет. — Позабыв всё, чему учил её Джейкоб в самом начале их романа, Харпер, не насладившись как следует изысканным букетом Совиньон-блан, в два глотка осушила бокал.

39 Bon Aqua

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- За школой был мужчина… - в горле Харпер внезапно возникла преграда, словно плотина эмоций сдерживала поток слов.

Он сел рядом и погладил Харпер по спине.

- Ну, ничего, - сказал он, - ничего.

Плотина исчезла, голос вернулся, и Харпер снова заговорила:

- Он шатался по игровой площадке, как пьяный. Потом упал и загорелся. Горел, словно соломенный. Половина детей в школе все видели, площадка просматривается почти из всех кабинетов. Я весь день потом приводила в чувство потрясенных ребят.

- Что же ты сразу не сказала, не заставила меня закончить разговор.

Он обнял ее, и Харпер повернулась и положила голову ему на грудь.

- В какой-то момент в спортзале было сорок детей, некоторые из учителей, директор – кто-то плакал, кого трясся, кого-то тошнило. А мне хотелось делать все это сразу.

- Но ты сдержалась?

- Сдержалась. Раздавала сок. Вот тебе и чудеса современной медицины.

- Ты сделала все, что могла. Ты даже не представляешь, скольким детям ты сегодня помогла пережить худший день в жизни. Понимаешь, да? Они навсегда запомнят, как ты о них заботилась. Ты сделала все, что могла, а теперь ты дома, со мной.

Она тихо посидела в его объятиях, вдыхая привычный запах сандалового одеколона и кофе.

- Когда все случилось? – он отстранился, внимательно глядя на нее своими светло-карими глазами.

- Во время первого урока.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Ага.

- Давай-ка тебя покормим. Не знаю, что в холодильнике, но можно, наверное, заказать что-нибудь.

- Воды бы, - сказала она.

- А вина?

- Еще лучше.

Он встал, подошел к полке с винным холодильником, обвел взглядом шесть бутылок. Какое вино лучше всего подходит к новости о смертельном вирусе?

- Я думал, - сказал он, - эта зараза водится только в странах, где воздух такой грязный, что дышать невозможно, а вместо рек сточные канавы. В Китае. В России. В бывшей коммунистической республике Поносостане.

- Рейчел Мэддоу вчера говорила, что в Детройте уже почти сотня случаев.

- И я о том же. Я думал, такое бывает только в мерзких местах, куда никто не ездит, вроде Чернобыля или Детройта. - Хлопнула пробка. – И я не понимаю, как можно сесть в самолет или автобус, если ты болен.

- Может, боялись карантина. Многих куда больше пугает мысль о разлуке с родными, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ну, конечно, зачем умирать в одиночестве, когда можно прихватить целую компанию. Нет лучше способа показать свою любовь, чем заразить всю свою чертову семью смертельной болезнью. - Он принес бокал золотистого, как жидкий солнечный свет, вина. – Если бы я заболел, я бы лучше умер, чем тебя заразил. Я тобой не рискнул бы. Убить себя и то проще, если знаешь, что другим это поможет не заболеть. А ехать куда-то с этой заразой – верх безответственности.

Он отдал бокал, ласково погладив ее пальцы. Он всегда знал, как показать тепло и сочувствие прикосновением. Это его мастерство найти самый нужный момент, чтобы поправить ей завиток или пригладить волосы на затылке, и нравилось ей в нем больше всего.

- Легко ли заразиться? Инфекция передается как грибок, верно? Надо только мыть руки и босиком по спортзалу не ходить, и все будет нормально, да? Слушай. Слу-ушай. Ты же к этому мертвецу близко не подходила?

- Не подходила.

Однажды после секса, когда Харпер было двадцать три и любовь пьянила ее сильнее любого вина, Джейкоб учил ее принюхиваться к совиньону и наслаждаться французским букетом ароматов. Сегодня Харпер взяла бокал и опустошила его в два глотка.

40 Broomstick28

Пожарный (Джо Хилл)
Он, наконец, договорил, повесил трубку и посмотрел на неё.
-Что такое? Почему ты дома?
- За школой был мужчина…, -начала Харпер, но ком подступил к ее горлу, и она замолчала.
Он сел рядом и положил руку ей на плечо.
- Все хорошо, - сказал он,- все хорошо.
Давление в ее горле ослабло, и она нашла в себе силы вновь заговорить.
- Он был на спортплощадке,…шатался, как пьяный. Потом вдруг упал и загорелся. Он сгорел, как будто был сделан из соломы. Полшколы видели это. Площадка ведь видна из каждого кабинета. Я лечила шокированных детей весь вечер.
- Ты должна была сказать мне. Должна была заставить меня отойти от телефона.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь, а в то время как он поддерживал ее.
- У меня было одновременно сорок детей в зале, несколько учителей, и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло , кого-то выворачивало наизнанку…а я, кажется, делала все это одновременно.
- Но ты же не делала этого.
- Нет. Я раздавала коробки из-под сока. Передовые медицинские методы, прямо там.
- Ты делала, что могла, - сказал он, - ты провела, Бог знает, сколько детей, через самую ужасную вещь, которую они когда-либо видели в своей жизни. Ты же понимаешь это? Они всю жизнь будут помнить, как ты ухаживала за ними. Т ы сделала это, и теперь все позади, и ты здесь, со мной.
Какое-то время она просто молчала, не шевелясь, в его объятиях, вдыхая его особый запах сандалового одеколона и кофе.
- Когда это произошло?- он отпустил ее, пристально рассматривая ее глазами, цвета миндаля.
- На первом уроке.
- Почти три. Ты обедала?
-Не-а.
-Кружится голова?
- Угу.
- Давай покормим тебя. Не знаю, правда, что есть в холодильнике. Возможно, я найду нам что-нибудь.
- Может быть, воды,- проговорила она.
- Как насчет вина?
-Даже лучше.
Он встал и шагнул к небольшому винному холодильнику на полке. Он взглянул на одну бутылку, на другую.
-Какое вино сочетается со смертельной болезнью?- поинтересовался он.
- Я ведь думал, что это было только в странах, где загрязнение так сильно, что ты не можешь дышать, а реки превратились в канализации. Китай. Россия. Первая коммунистическая республика Турдистана.
-Рэйчел Мэддоу говорила, что в Детройте почти сотня случаев. Она рассказывала об этом вчера ночью.
- Это я и имею в виду. Я думал, что заражены только самые мерзкие места, в которые никто и не поедет…Чернобыль и Детройт.
Пробка выстрелила.
- Не понимаю, почему некоторые зараженные пытались забраться в поезд. Или в самолет.
-Может быть, они боялись, что их изолируют. Для многих людей мысль быть отрезанными от тех, кого любят, страшнее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, ты права. Зачем умирать одним, если кто-то может составить тебе компанию? Как иначе доказать любовь, как не передавая проклятую смертельную инфекцию своим близким?
Он принес стакан золотого вина, похожий на чашу чистого солнечного света.
- Если бы заболел я, я бы лучше умер, чем передавать эту заразу тебе, чем подвергать тебя риску. Я думаю, было бы, в самом деле, проще умереть, зная, что делаешь это для спасения других людей. Не могу представить ничего более безответственного, чем бродить повсюду с такой штукой.
Передавая ей стакан, он прикоснулся к её пальцу. Его прикосновение было добрым, понимающим. Это было самым лучшим в нем - умение в нужный момент взять прядь ее волос или нежно погладить по затылку.
- А сложно ли поймать эту дрянь? Она передается как грибок, да? Если ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, то будешь в порядке? Э-э-эй. Эй. Ты же не подходила к этому мертвому парню?
- Нет.
Харпер не соизволила уткнуть нос в стакан и вдохнуть Французский букет, как Якоб когда-то учил ее. Да, когда-то,… когда ей было всего двадцать три, когда она была юна и пьяна им больше, чем вином… Она расправилась со своим Монбланом в два глотка.
 

41 Caffeine

Он опустил телефон и посмотрел на неё.

— Что случилось? Ты почему так рано?

— Там, за школой... был человек, — начала Харпер и запнулась: к горлу что-то подступило и словно перекрыло путь словам.

Он сел рядом и погладил её по спине.

— Всё хорошо, — сказал он.

Комок в горле растаял, и она снова могла говорить.

— Он был на площадке за школой, шатался как пьяный. А потом упал и загорелся. Вспыхнул как соломенное чучело. Это видело полшколы. Площадку видно почти из каждого класса. Я весь день приводила ребят в чувство.

— Почему ты мне не сказала? Я бы не вис на телефоне.

Она развернулась к нему и положила голову ему на грудь. Он обнял её.

— Мы были в спортзале, сорок ребят, и учителя, и директор, и одни плачут, другие сидят и трясутся, кого-то рвёт, а я думаю: ещё чуть-чуть, и я тоже начну рыдать и биться в истерике. И при этом меня будет тошнить.

— Но ты справилась.

— Я справилась. Я раздавала всем сок. Последнее слово в медицине, лучшее средство от шока.

— Ты сделала, что могла. Эти ребята видели самое страшное зрелище в жизни, и ты помогла им это пережить. Ты же понимаешь? Они никогда не забудут, что ты для них сделала. Ты молодец, ты справилась. Всё позади. Ты дома. Ты со мной.

Она прижалась к нему и замерла в его объятиях, вдыхая его особенный запах, смесь кофе и одеколона с нотками сандала.

Некоторое время они сидели молча. Потом он убрал руки и пристально посмотрел на неё светло-карими глазами.

— Когда это случилось?

— На первом уроке.

— То есть, ушла ты в три. Ты обедала?

Харпер помотала головой.

— Голова кружится?

Харпер кивнула.

— Пойдём-ка покормим тебя. Не знаю, есть ли что в холодильнике… Можем что-нибудь заказать.

— Мне бы простой воды, — сказала Харпер.

— Может, вина?

— Это даже лучше.

Он встал и подошёл к полкам, где стоял маленький холодильник для вина на шесть бутылок. Рассматривая бутылки, — какое вино подходит к смертельной болезни? — он сказал:

— Я думал, это происходит только в тех странах, где от смога дышать невозможно, а вода в реках грязнее, чем в канализации. Ну там, Китай, Россия, бывшая коммунистическая республика Дерьмостан.

— Рейчел Мэддоу вчера сказала, что в Детройте уже почти сто человек заразилось.

— Так я о том и говорю. Такое бывает только в вонючих дырах, куда нормальные люди не поедут. В Чернобыле или Детройте.

Хлопнула пробка.

— Не понимаю, если ты заразился, то за каким чёртом садишься в автобус. Или на самолёт.

— Может, они боялись, что их посадят в карантин, — сказала Харпер. — Для многих разлука с близкими страшнее любой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Правильно, а зачем, если можно прихватить с собой остальных? Зарази их, чтобы они знали, как сильно ты их любишь. — Джейкоб принёс ей бокал. Золотистое вино дрожало в нём, словно туда налили солнечный свет. — Если бы я заразился, я бы умер, только бы не заразить тебя. Я бы с собой покончил не задумываясь, если бы знал, что так спасу остальных. Это что же должно быть у тебя в голове, если ты заболел и ведёшь себя, как ни в чём не бывало?

Он протянул ей бокал и, когда она взяла его, погладил её палец. У Джейкоба были такие хорошие руки, и он всегда знал, когда к ней прикоснуться. Она больше всего любила в нём именно эту способность угадывать: он всегда чувствовал, когда нужно убрать прядь волос ей за ухо или погладить по спине чуть пониже шеи.

— Это вообще очень заразно? — спросил Джейкоб. — Оно передаётся как грибок стопы? Если просто мыть руки и не ходить босиком, то не заразишься? Слушай, ты же не подходила к тому парню на площадке?

— Нет, — ответила Харпер.

Держа бокал, она вспомнила, как Джейкоб учил её пить вино. Нужно поднести бокал к носу и вдохнуть букет, сказал он тогда. Ей было двадцать три, они с Джейкобом только что занимались любовью, и никакое вино потом не пьянило её так, как она была пьяна в ту минуту от Джейкоба. В этот раз ей было не до букета, и она просто осушила бокал в два глотка.

42 Castagna

Отрывок из романа Джо Хила «Пожарный»

Джейкоб закончил разговор, положил телефонную трубку и взглянул на нее.


- Что случилось? Почему ты вдруг дома?


- Там, за школой, был человек, - сказала Харпер, и нахлынувшие эмоции застряли у нее поперек горла, будто что-то острое.


Джейкоб сел рядом и приобнял ее.


- Тише, - сказал он. – Все хорошо.


Спазм отступил и к Харпер вернулся голос. Она смогла продолжить свой рассказ:
- Он шел по детской площадке, шатаясь, точно пьяный. Потом рухнул и загорелся. Он горел, как соломенный! Половина детей в школе видела это – игровая площадка просматривается почти из любого класса. Я весь день занималась детьми, пострадавшими от шока.


- Что же ты сразу не сказала? Оторвала бы меня от телефона!


Она повернулась к нему и прижалась к его груди.
- В какой-то момент в спортзале собралось сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а я чувствовала себя так, будто со мной происходит все это одновременно.


- Но ты сдерживалась?


- Да. Я передавала пакетики сока и оказывала первую помощь по последнему слову медицины прямо на месте.


- Ты сделала все, что могла, - ответил он. – Провела бог знает сколько детишек через самый ужасный опыт в их жизни. Ты ведь и сама это знаешь, не так ли? Они до конца своих дней будут помнить, как ты о них заботилась. Ты сделала это! Теперь весь этот ужас позади, а ты здесь, со мной.


Какое-то время Харпер тихо и неподвижно сидела в его объятьях, вдыхая его особенный аромат – смесь сандалового одеколона и кофе.


- Во сколько это произошло? – Джейкоб выпустил ее из объятий, его миндального цвета глаза пристально смотрели на нее.


- На первом уроке.
- Уже три часа. Ты обедала?
- Неа.
- Голова кружится?
- Угу.
- Давай попробуем затолкать в тебя немного еды. Я не знаю, что там есть в холодильнике, но могу что-нибудь заказать, например.
- Я бы просто выпила воды, - отозвалась она.
- Может, вина?
- Да, это было бы еще лучше.


Он встал и подошел к небольшому холодильнику для вина на шесть бутылок, который стоял на полке. Он переводил взгляд с одной бутылки на другую – какое вино сочетается со смертельной болезнью?


- Я думал, эта гадость есть только в тех странах, где от загрязнения в воздухе дышать нечем, а реки – открытая канализация. Например, в Китае. Или России. В бывшей коммунистической республике Дерьмостан.


- Рейчел Мадоу сказала, что в Детройте зафиксировано около ста случаев. Она как раз вчера об этом говорила.


- В том и дело. Я думал, это происходит только в грязных местах, куда никто по доброй воле не поедет – типа Чернобыля или Детройта, - пробка вылетела из бутылки. – Я не понимаю, кем надо быть, чтобы сесть в автобус или самолет, зная, что ты переносишь этот вирус.


- Может, они боятся быть запертыми на карантин? Сама мысль о том, что тебя изолируют от всех, кого ты любишь, для многих страшнее любой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве


- Да уж, и это верно! Зачем умирать одному если можно утащить с собой кого-нибудь за компанию? Ничто так не убеждает в любви и привязанности, как чертова смертельная инфекция, переданная своим дорогим и близким. – Он принес ей бокал вина, золотистого, как собранный в чашу солнечный свет. – Если бы я был заражен, я бы лучше умер, чем передал эту болячку тебе. Не стал бы подвергать тебя опасности. Думаю, я бы мог даже покончить с собой, чтобы обезопасить других. Не знаю, что может быть более безответственно, чем бродить среди людей, будучи переносчиком подобного, - он передал ей бокал, поглаживая один из ее пальцев. Его прикосновения были полны доброты и понимания. Это была его лучшая черта – умение интуитивно почувствовать, когда надо убрать прядь ее волос за ухо или когда стоит провести рукой от затылка до шеи. – Насколько легко этим заразиться? Передается как грибок, не так ли? То есть, если мыть руки и не бегать босиком в спортзале, то все будет хорошо? Эй. Эй. Ты ведь не подходила к этому бедняге?


- Нет.


Харпер даже не обратила внимания на букет французского вина, различать который ее учил Джейкоб. Тогда ей было 23, она была только что из постели и настолько пьяна любовью к нему, что никакое вино не могло опьянить ее сильнее. В два глотка она осушила бокал Совиньон-Блан до дна.

43 Cat-Man-Do

Пожарный (Джо Хилл)

Он попрощался, повесил трубку и взглянул на нее:

– Что случилось? Почему ты дома?

– За школой появился человек, – начала было Харпер, но эмоции, словно твердый ком, застряли в горле и мешали говорить.

Он присел рядом с ней и приобнял.

– Ну-ну, – произнес он. – Всё хорошо.

Душащие девушку эмоции ослабили свою хватку, и она смогла продолжить свой рассказ:

– Он был на игровой площадке, шатался, словно пьяный. Потом вдруг упал и загорелся. Он полыхал, словно был сделан из соломы. Половина школы видела это. Площадку видно почти из каждого класса. Сегодня весь день я помогала детям справляться с шоком.

– Ты должна была сразу рассказать мне об этом. Я бы тут же повесил трубку.

Харпер повернулась к мужу и прижалась щекой к его груди. Тот по-прежнему обнимал ее.

– Одновременно под моим надзором в зале оказалось 40 детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то тошнило. А внутри меня это всё происходило одновременно.

– Но ты ведь не подала виду.

– Нет. Я просто раздавала сок. Новейшие медицинские методы, да уж.

– Ты сделала всё, что могла. Ты была рядом в тот момент, когда куча детишек пережили самое ужасное, что было в их жизни. Ты была рядом, понимаешь? Они будут всю жизнь помнить то, как ты о них заботилась. Ты сделала всё, что могла. И теперь всё позади, и я рядом.

После этих слов на какое-то время она затихла в объятьях мужа, вдыхая его особенный запах, смесь сандалового одеколона и кофе.

– Когда это произошло? – Джейкоб мягко отстранился. Его миндального цвета глаза пристально рассматривали ее лицо.

– На первом уроке.

– Сейчас уже почти три. Ты обедала?

– Неа.

– Голова кружится?

– Ага.

– Так, тебе надо поесть. Не знаю, есть ли что в холодильнике. Может, я что-нибудь закажу?

– Можно мне просто воды? – ответила она.

– А может вина?

– Так даже лучше.

Он поднялся и подошел к небольшому винному холодильнику на 6 бутылок. Он взглянул на одну бутылку, потом на другую: «Интересно, какое вино подают к смертельной инфекции?»

– Я думал, что такое случается только в странах с таким загрязнением, что невозможно дышать, и все реки превратились в сточные канавы. Например, в Китае. В России. В Бывшей Коммунистической Республике Турдистан.

– Рэйчел Мэддоу* сообщила о уже почти сотне таких происшествий в Детройте. Об этом говорилось в ее шоу прошлой ночью.

– Вот и я о том же. Я думал, такое происходит только в таких грязных местах, куда никто не хочет ехать, вроде Чернобыля или Детройта, – он откупорил бутылку. – Просто не понимаю, зачем кому-то с этой заразой садиться в автобус. Или в самолет.

– Может, они просто бояться карантина. Сама мысль о расставании с близкими для многих хуже, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Ну да, конечно. Зачем умирать одному, когда можно захватить кого-нибудь с собой? Ведь ничто так не говорит о твоей любви, как чёртов смертельный вирус, которым ты одариваешь родных и близких! – он принес ей бокал, в котором, словно солнечный свет, золотилось вино. – Если б я заболел, то уж лучше бы умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя угрозе. Думаю, на самом деле, гораздо проще было бы покончить с собой, зная, что я делаю это, чтобы защитить других. Не представляю, как вообще можно разгуливать с чем-то подобным.

Он бережно вручил ей бокал, легонько коснувшись ее пальцев. Он, как никто другой, умел дарить эти ободряющие, «понимающие» прикосновения; пожалуй, главным его достоинством и была та самая способность почувствовать, когда нужно заправить выбившуюся прядь ей за ухо или пригладить непокорные завитки у нее на шее.

– Насколько легко подхватить эту заразу? Она передается так же, как грибок? Ведь если ты моешь руки и не ходишь босиком в спортзале, тебе ничего не грозит? Эй. Эй! Ты же не подходила близко к тому бедолаге?

– Нет, – Харпер не стала подносить бокал к носу, чтобы вдохнуть благородный букет совиньон блан**, как когда-то учил Джейкоб. Тогда ей было всего 23, и недавняя близость с ним, да и он сам опьяняли куда больше, чем вино. Девушка в два глотка опустошила бокал.

___________________________________________

*американская телеведущая и политический комментатор.

**белое вино, изготовленное из одноименного сорта винограда.

44 daisy

Он, наконец, закончил разговаривать, отложил телефон и взглянул на нее.
- Ты почему так рано? Случилось что?
- Там один человек, возле школы, - начала Харпер и умолкла, от нахлынувших воспоминаний перехватило в горле.
Джейкоб сел рядом, широкая ладонь легла ей на спину.
- Ну, все-все, успокойся.
Комок в горле растаял, Харпер снова могла говорить.
- Он был на площадке, позади школы. Шатался как пьяный. Потом упал, вспыхнул и сгорел дотла. Как спичка. На глазах у половины школы. Эту площадку видно чуть не из каждого класса. Дети в шоке. Я весь день провозилась, пытаясь привести их в чувство.
- Ну вот. И сидишь-молчишь, а я все болтаю и болтаю, нужно было сразу оторвать меня от телефона.
Он обнял ее, Харпер повернулась и спрятала лицо у него на груди.
- Сорок детей плюс директор и несколько учителей. Все в спортзале – одних колотит, другие ревут, третьих рвет. У меня самой все время подкатывало и было такое чувство, что вот-вот сорвусь.
- Но ты взяла себя в руки и сумела помочь остальным.
- Ага, раздавала сок. Новейший успокоительный препарат, незаменим при первой помощи.
- Послушай, Харпер, ты делала что могла. Согласись, вряд ли эти дети видали в жизни что-нибудь ужасней. И ты возилась с ними, помогала прийти в себя, пережить этот кошмар. Да они всю жизнь будут помнить, как ты с ними нянчилась! Ты держалась молодцом, Харпер, а теперь все позади и я с тобой.
От Джейкоба пахло кофе и сандаловым одеколоном, Харпер замерла в его объятиях, вдыхая привычный аромат.
Через какое-то время он чуть отстранился, не отводя от ее лица встревоженных карих глаз.
- Когда это случилось?
- На первом уроке.
- А сейчас почти три. Ты обедала?
- Нет.
- Голова не кружится?
- Немного.
- Ну вот. Давай-ка мы тебя покормим. В холодильнике, наверное, пусто, но я могу что-нибудь заказать. Чего тебе хочется?
- Только воды.
- Тогда может лучше вина?
- Да, лучше.
Джейкоб подошел к небольшому винному шкафу и принялся перебирать бутылки – какое вино лучше оттенит вкус смертельной инфекции?
- Я думал эта зараза только там, где все загрязнено – и вода и воздух, – произнес он, - Китай, например или Россия, какой-нибудь бывший коммунистический Поганистан.
- Рейчел Мэддоу говорила, вчера вечером, что в Детройте уже около ста случаев.
- Вот и я о том же: Чернобыль, Детройт – понятно – там все так загажено, что туда и не суется никто.
Тихонько хлопнула пробка - Джейкоб откупорил вино.
- Чего я никак не могу взять в толк, как можно просто взять и сесть в автобус или на самолет, если у тебя такая зараза?!
- Наверное, они боятся карантина. Разлучиться с близкими для них страшнее, чем кого-то там заразить. Никто не хочет умирать одиночестве.
- Еще бы, к чему умирать в одиночестве, если можно сделать это в компании! Лучший способ выразить близким свою любовь – это передать им смертельную инфекцию! - бокал вина в его руках светился, будто наполненный солнцем. – Знаешь, Харпер, я бы скорее умер, чем подверг тебя опасности. По-моему, бродить повсюду с этой заразой – полнейшая безответственность. Уж лучше уйти из жизни, зная, что этим ты, возможно, сохранишь ее остальным.
Передавая бокал, он коснулся ее руки и погладил один из пальчиков. Джейкоб умел быть нежным - ласково заправить за ухо выбившуюся прядь, пригладить пушок на шее сзади – он всегда безошибочно угадывал, что ей нужно. Эта его способность восхищала Харпер.
- Как это передается? Как грибок, если не ошибаюсь? Значит если мыть руки и не ходить в спортзале босиком, то ничего не случится. Ты, ведь не приближалась к телу, Харпер?
- Нет. - Харпер не стала засовывать нос в бокал и наслаждаться французским букетом, как учил ее Джекоб, когда ей было двадцать три. Она тогда была наивна, влюблена и чувство к Джейкобу пьянило ее сильнее любого вина. Изысканное совиньон-блан исчезло в два глотка.
 

45 Daksy09

Fireman (Joe Hill)

Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на нее:

- Что стряслось? Почему ты дома?

- Там человек был, за школой, - сказала Харпер и ужас стиснул ей горло.

Он подсел к ней и обнял:

- Все хорошо. Хорошо.

Спазм ослаб и она смогла продолжать:

- Он был на спортивной площадке, шатался словно пьяный. А потом упал и загорелся. Вспыхнул как солома. Половина детей это видела. Площадку видно почти из всех классов. Я весь день потом приводила детей в чувство.

- Надо было мне сказать. Ты должна была мне позвонить.

Он все еще обнимал ее, она повернулась и положила голову ему на грудь.

- У меня в спортзале было одновременно сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то кричал, других трясло, третьих рвало. И я чувствовала себя так, словно делаю и то, и другое, и третье сразу.

- Но на самом-то деле нет?

- Нет. Я раздавала упаковки с соком. Высококвалифицированная первая медицинская помощь.

- Ты делала, что могла, - сказал он. - Знаешь, сколько из них пережили сегодня самое ужасное зрелище в своей жизни? Представь только. Они до конца своих дней будут помнить, как ты о них заботилась. И ты смогла, а теперь все позади, и ты сейчас здесь, со мной.

Ненадолго она успокоилась, и затихла по защитой его рук, вдыхая его особенный запах - смесь сандала и кофе.

- Во сколько это случилось? - он отстранился, не сводя с нее внимательных глаз цвета миндаля.

- В первую смену.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Ага.

- Кружится голова?

- Ага.

- Давай чем-нибудь тебя подзаправим. Не знаю, что там в холодильнике. Я могу заказать нам поесть.

- Может, просто воды?

- Или вина?

- Даже лучше.

Он поднялся и подошел к полке, где стоял небольшой, на шесть бутылок, охладитель для вина.

Перебирая одну бутылку за другой - какое вино следует подавать к смертельно опасной заразе - он сказал:

- Я думал, такая фигня случалась только в странах, где все загажено настолько, что воздух вдохнуть невозможно и реки как сточные трубы. Китай там. Или Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Говнестан.

- Рейчел Меддоу сказала, что в Детройте почти сто случаев. Она рассказывала вчера вечером.

- Я об этом и говорю. Что это происходило только в таких дрянных местах, куда никто ехать не хочет. Чернобыль там. Детройт. - Выстрелила пробка. - Не пойму, зачем зараженные садятся в автобусы. Или в самолеты.

- Может они боятся, что их изолируют. Мысль, что тебя разлучат с любимым страшнее, чем болезнь. Никому не хочется умереть в одиночестве.

- Да, конечно. Зачем умирать в одиночку, когда можно сделать это в компании? Чем не лучшее доказательство любви - заразить кошмарной смертельной хренью своего родного и любимого?

Он принес ей бокал с золотистым вином, похожим на жидкое солнце.

- Если бы я подхватил эту дрянь, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя риску. Мне было бы реально легче умирать, зная, что своей смертью я защищаю других. Что может быть безответственнее, чем разгуливать с этой заразой.

Он передал ей бокал, погладив при этом ее палец. Такое мягкое касание, такое знакомое. Это было самое замечательное в нем - интуитивное понимание, когда нужно просто убрать за ухо прядь ее волос, а когда погладить по голове.

- Насколько легко подхватить эту дрянь? Она передается как эпидермофития стопы? Пока ты моешь руки и не гуляешь босиком по спортзалу, ты в безопасности? Эй. Эээй. Ты же не подходила близко к тому мертвому парню?

- Нет.

Харпер не стала утруждаться, водить бокалом перед носом, вдыхая французский букет. Так учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три и она валялась свежая и опьяненная, только скорее не вином, а им самим. Она осушила свой "Совиньон блан" в два глотка.

46 Dana

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- Сегодня за школой был человек… - начала Харпер и вдруг почувствовала, что от волнения больше не может вымолвить ни слова – сильный спазм сдавил ей горло, мешая говорить.

Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.

- Все хорошо, - сказал он, - Успокойся, все хорошо.

От его прикосновений стало легче, голос вернулся, и она продолжила:

- Вначале он просто бродил по спортплощадке, его мотало из стороны в сторону как пьяного. Затем он внезапно упал на землю и загорелся. Просто вспыхнул как солома. Спортплощадка хорошо просматривается из классов, так что полшколы наблюдало эту картину. И дальше все оставшееся время я просто откачивала детей, выводила их из шока.

- Почему ты не сказала мне об этом сразу, как пришла? Почему не оторвала меня от телефона?

Она обернулась и уткнулась лицом ему в грудь. Он сильнее прижал ее к себе.

- В какой-то момент у меня в спортзале было сорок детей, плюс учителя и начальство. Кто-то плакал, кого-то бил озноб, некоторых рвало – а у меня было ощущение, что еще чуть-чуть – и все это случится со мной одновременно.

- Но ты ведь сдержалась.

- Ну конечно. Я явила им на месте чудеса современной медицины – раздала пакеты с соком.

- Перестань. Ты сделала все, что было в твоих силах. Кто знает, скольким ребятишкам ты просто спасла психику после увиденного ужаса. И ты знаешь об этом, не так ли? Они всегда будут помнить тебя, эти дети, помнить - что в тот момент ты была с ними рядом. Ты прошла через это, ты - молодец. Но теперь все позади, теперь ты опять здесь со мной.

На какое-то время она просто затихла в его объятьях, наслаждаясь особенным, таким родным запахом, смешанным запахом кофе и сандалового одеколона.

- Во сколько это случилось? - он немного отстранился и теперь смотрел прямо на нее. Глаза у него были необычного миндального оттенка.

- На первом уроке
- Сейчас уже почти три. Ты обедала?
- Не-а
- Голова кружится?
- Ага
- Тебе надо что-нибудь перекусить. Я не помню, есть ли у меня что-то в холодильнике, но я могу заказать что-нибудь для нас.
- Дай мне просто воды
- Может вина?
- Да, это, пожалуй, даже лучше.

Он поднялся и направился к стоящей на полке сумке-холодильнику, Выбирая между бутылками – интересно, какое вино лучше подходит после угрозы смертельного заражения? – он продолжил:

- Я думал, такое случается только в странах, где природа сильно загрязнена. Там, где невозможно дышать, а реки давно превратились в сточные канавы. Например, в Китае. России. Бывших коммунистических республиках.

- Рейчел Мэддоу говорит - уже почти сотня таких случаев зафиксирована в Детройте. Вчера вечером слышала ее болтовню.

- Вот-вот, я именно об этом. Мне казалось, это может происходить только в крайне загрязненных районах, типа Чернобыля или Детройта. – Хлопнула пробка, – А еще я не понимаю, почему переносчики этой заразы так и норовят попасть на автобус или самолет.

- Может, они боятся карантина. Мысль о том, что они будут оторванными навсегда от своих любимых, почему-то пугает их больше, чем то, что они заразят много других незнакомых людей. Никто не хочет умирать в одиночку.

- Да, это похоже на правду. Зачем умирать в одиночку, когда можно это сделать в компании себе подобных. Что может быть лучшим доказательством «любви», чем передача смертельной инфекции родным и близким.

Он протянул ей бокал золотистого вина, и ей показалось, что само солнце плещется в бокале.

- Если бы я подхватил эту заразу – я бы скорее умер, чем заразил тебя ею. Чем позволил тебе рисковать. Мне было бы легче покончить со своей жизнью, зная, что я это делаю во имя спасения других людей. Что может быть более безответственным, чем шляться по округе, будучи зараженным подобной дрянью.

Передавая ей бокал, он легонько погладил ее пальцы – мягко и понимающе, как всегда. И это было то, что она любила в нем больше всего – он всегда знал, что ей нужно в данный конкретный момент. Вплоть до того, когда лучше заправить ей локон за ухо, а когда, наоборот, позволить волосам мягко струиться по шее.

- А интересно, вообще легко подхватить эту пакость? Это ведь что-то вроде грибка? Если ты моешь руки и не ходишь босиком в спортзале – типа тебе ничего не грозит? Кстати. Кстати. Я надеюсь, ты не приближалась к этому мертвецу.

- Нет, - Харпер без стеснения сунула нос в бокал, чтобы насладиться неповторимым французским букетом – так когда-то учил ее Джейкоб. Ей тогда было всего 23, она была совсем юной и пьянела от него больше, чем от какого-либо вина. Затем двумя большими глотками она прикончила этот Совиньон Бланк.

 

47 Dardarich

Огнеборец (Джо Хилл)

Окончив разговор, он положил трубку и посмотрел на нее:

- Что случилось? Почему ты вернулась домой?

- За школой был человек, - промолвила Харпер, эмоция как нечто физически ощутимое застряла комом у нее в горле.

Он сел рядом и положил руку ей на спину:

- Всё нормально. Всё хорошо.

Напряжение в горле ослабло, голос вернулся, и она смогла продолжить:

- Он шатался по детской площадке как пьяный. Потом упал и загорелся. Он сгорел молниеносно, как будто был сделан из соломы. Половина детей школы были свидетелями. Площадку видно почти из каждого класса. Весь день я пыталась привести их в себя.

- Тебе следовало сообщить мне. Нужно было прервать мой телефонный разговор.

Она повернулась и положила голову ему на грудь:

- В какой-то момент у меня в тренажерном зале оказалось 40 детей, несколько учителей и заведующий, одни плакали, другие дрожали, третьих вырвало, а у меня было такое чувство, что со мной происходит всё это одновременно.

- Но ведь это не так?

- Нет. Я упала в обморок, отключилась, как разряженный аккумулятор. Мне оказали современную и своевременную медицинскую помощь на месте.

- Ты сделала всё, что могла. Ты помогла пережить, бог знает скольким детям, возможно, самое ужасное, что они когда-либо видели. Ты ведь понимаешь это, не так ли? Они будут помнить, как ты ухаживала за ними, всю оставшуюся жизнь. Ты сделала это, и теперь всё позади, и ты здесь — со мной.

Некоторое время она молчала и не двигалась, заключенная в кольцо его рук, вдыхая его особенный запах — сандалового одеколона и кофе.


- Когда это случилось? Он освободил ее, не спуская с нее своих кари-зеленых глаз.

- Первый период.

- Обычно это происходит на третий. Ты обедала?

- М-мм…

- Кружится голова?

- Угу.

- Давай-ка положим в твой желудок немного еды. Не знаю, что есть в холодильнике. Могу что-нибудь нам заказать.

- Может быть, просто немного воды.

- Как насчет вина?

- Еще лучше.


Он подошел к шестиместному винному холодильнику на полке. Бросив взгляд сначала на одну бутылку, потом на другую, он спросил, какое вино, на ее взгляд, сопоставимо с фатальной заразой.

- Я думал, что такое возможно только в странах, где загрязнение настолько сильное, что воздухом невозможно дышать, а реки представляют собой сточные канавы. Китай. Россия. Бывшие коммунистические республики.

- Рейчел Мэддоу сообщила, что в Детройте уже около сотни подобных случаев. Она говорила об этом прошлой ночью.

- Я об этом и говорю. Я думал, что это может произойти только в жутко грязных местах, куда никто не хочет ехать, таких как Чернобыль и Детройт. Звук извлекаемой пробки. - Я не понимаю, почему бы носителям вируса не сесть в автобус или самолет и…

- Может быть, они боятся быть помещенными на карантин. Мысль быть оторванными от близких для них страшнее, чем болезнь других людей. Никто не хочет умирать в одиночку.

- Да, всё верно. Зачем умирать одному, если можно умереть в компании? Ничто не говорит «Я люблю тебя» красноречивее, чем передача ужасной смертельной инфекции родным и близким.

Он принес ей бокал золотистого вина, словно чашку очищенного солнечного света.

- Если бы у меня была эта зараза, я бы предпочел умереть в одиночестве, чем передать ее тебе. Чем подверг бы тебя риску. Я считаю, что закончить свою собственную жизнь было бы проще, зная, что я делаю это ради спасения других людей. Я не могу представить себе ничего более безответственного, чем находиться в таком состоянии среди здоровых людей.


Он передал ей бокал, поглаживая один из ее пальцев. У него было мягкое прикосновение, понимающее; это было лучшее в нем – он интуитивно чувствовал, когда заправить прядь волос ей за ухо или пригладить их на затылке.

- Насколько легко заразиться? Вирус передается как грибок, не так ли? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком по тренажерному залу, всё в порядке? Эй. Ээй. Ты же не подходила близко к тому мертвому парню, верно?

- Нет. Харпер не беспокоил прилипший к стеклу бокала нос, она вдыхала французский винный букет, как учил ее Джейкоб, когда ей было 23, юную и опьяненную им, более чем каким-либо вином. Она разделалась с Совиньон Бланк в два глотка.

48 Demonk

Пожарный (Сгоревший)
Он завершил звонок, опустил телефон, и посмотрел на нее.
- Что не так? Почему ты дома?
-Там за школой был мужчина, - сказала Харпер, и затем непонятный ком, будто реальный физический объект, застрял у нее в горле.

Он присел к ней и успокаивающе положил руку на спину.
-Хорошо, - сказал он. – Все хорошо.

Напряжение отпустило ее дыхательные пути, и она обнаружила, что снова может начать говорить.
- Он был на игровой площадке, шатался, будто пьяный. Потом упал и загорелся. Он сгорел, словно был из соломы. Половина детей в школе видела это. Площадку видно почти из каждого класса. Я приводила детей в порядок от шока весь день после обеда.
- Ты должна была сказать мне. Должна была заставить меня слезть с телефона.

Она повернулась и уложила голову ему на грудь, в то время как он держал ее в объятиях.
- В какой-то момент у меня было сорок детей в спортивном зале, и пара учителей, и директор. И некоторые плакали, а некоторые тряслись, некоторым тошнило. А я чувствовала себя, будто делала это все одновременно.
-Но было не так?
-Нет, я раздавала пакетики с соком. Современнейшая медицинская помощь, не сходя с места.
-Ты делала, что могла, - сказал он. – Ты помогла неизвестно скольким детям справиться с самой ужасной вещью, которую они увидят в своей жизни. Ты же знаешь это, не так ли? Они будут помнить, как ты за ними приглядывала, до конца своих жизней. И ты сделала это, и теперь это позади, и ты здесь со мной.

На некоторое время она затихла без движения внутри круга из его рук, вдыхая его особенный запах одеколона с ноткой сандала и кофе.
- Когда это произошло? – он отпустил ее, неподвижно рассматривая ее своими, миндального цвета, глазами.
- На первом уроке.
- Спрошу три вещи. Ты обедала?
- Не - а.
- Голова кружится?
- Ага.
- Давай-ка закинем в тебя немного еды. Я не знаю, что в холодильнике. Я могу нам что-нибудь заказать, наверное.
- Может, просто немного воды,- сказала она.
- Как насчет вина?
- Даже лучше.

Он поднялся и пересек комнату в направлении полки, на которой стоял небольшой винный кулер, на шесть бутылок. Одну за другой он рассматривал бутылки с вином.

- Какое вино у тебя подходит на случай смертельной заразы? – сказал он. – Я думал, такое было только в странах, где загрязнение настолько велико, что воздухом невозможно дышать, а реки - открытые сточные каналы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Курдистан.
- Рэйчел Мэддоуз сказала, что по Детройту почти сто случаев. Она говорила об этом вчера ночью.
- Это, как раз, то, что я имею в виду. Я думал, такое было только в мерзких местах, типа Чернобыля и Детройта, - хлопнула пробка. – Я не понимаю, зачем кому-то переносящему такое, садиться на автобус. Или самолет.
- Может быть, они не хотели попасть на карантин. Мысль о том, что тебя разделят с родными и любимыми, страшнее болезни для многих людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
-Да, это верно. Зачем умирать в одиночестве, если можно в компании? Ничего не скажет «я тебя люблю» лучше, чем передача ужасной смертельной долбанной инфекции своим самым близким и дорогим людям.

Он принес ей бокал золотистого вина, будто чашку дистиллированного солнечного света.
- Если бы это было со мной, я скорее бы умер, чем заразил тебя. Чем подвергать тебя риску. Я думаю, на самом деле, было бы легче покончить с собственной жизнью, зная, что я сделал это, чтобы обезопасить других людей. Я не могу представить себе что-то более безответственное, чем разгуливать с чем-то подобным вокруг.

Он дал ей бокал, коснувшись одного из ее пальцев, когда передавал его. Его касания были добрыми, знающими; лучшее, что было в нем, его интуитивное чутье, когда нужно просто взять и уложить непослушный локон волос за ухо, или выровнять беспорядок на ее загривке.
- Как легко подхватить эту штуку? Она передается, как грибок, не так ли? Пока ты моешь руки, и не расхаживаешь по залу босиком, с тобой все в порядке?
Эй. Эй. Ты же не подходила близко к мертвому чуваку, да?
- Нет. – Харпер не озаботилась сунуть нос в бокал и вдохнуть французский букет, как ее научил Джейк, когда ей было двадцать три сразу после секса; с ним она была пьянее, чем когда-либо от вина. Она прикончила свой Sauvignon blanc двумя глотками.

49 der_weisse_Rabe

Человек-факел (Джо Хилл)
Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на Харпер.
- Что случилось? Ты почему дома?
- Там за школой был мужчина, - начала Харпер, но обуревавшие ее чувства почти осязаемым комом застряли в горле.
Джейкоб присел рядом и погладил ее по спине.
- Ну-ну, все хорошо.
Сдавившая трахею хватка ослабла, и Харпер снова обрела дар речи.
- Он шел по детской площадке, шатался, как пьяный. А потом упал и загорелся. Сгорел как спичка. На глазах чуть ли не всей школы. Площадку видно почти из любого класса. Дети были в шоке, я весь день их успокаивала.
- Надо было заставить меня бросить трубку и сразу все рассказать.
Он обнял Харпер, и она положила голову ему на грудь.
- В один момент в спортзале собралось сорок детей, пара преподавателей и директор. Кто-то плакал, кого-то дрожал, кого-то даже вырвало, а мне казалось, что со мной происходит все сразу.
- Но ты держала себя в руках.
- Да. Передавала пакетики с соком. Вот она, передовая современная медицина.
- Ты сделала, что могла, - сказал Джейкоб. - Бог знает сколько детей пережили самое жуткое зрелище в своей жизни, и ты помогла им всем. Ты молодец, слышишь? Они до конца дней будут помнить твою заботу. Ты справилась, и теперь все позади, и я здесь, с тобой.
На мгновение она замерла и затихла в объятья Джейкоба, вдыхая его неповторимый аромат - смесь сандалового одеколона и кофе.
- Когда это случилось? - он отстранился, его глаза миндального цвета внимательно глядели на Харпер.
- На первом уроке.
- Значит, где-то около трех. Ты обедала?
- Не-а.
- Голова кружится?
- Ага.
- Давай-ка тебя накормим. Не знаю, что там в холодильнике. Могу заказать что-нибудь.
- Лучше просто воды.
- Может, вина?
- Еще лучше.
Джейкоб поднялся и подошел к небольшому винному холодильнику. Переводя взгляд с одной бутылки на другую, - какой сорт следует подавать к смертельной инфекции? - он сказал:
- Я думал, подобное случается только в странах, где воздух такой грязный, что дышать невозможно, а в реках одни сточные воды. В Китае там, в России. В бывшей коммунистической республике Мухосранск.
- Вчера вечером в новостях говорили, что в Детройте было уже около ста случаев.
- Вот и я о том же. Мне казалось, такое бывает только на помойках вроде Чернобыля и Детройта, куда никто лишний раз не сунется. - Хлопнула пробка. - Не пойму, зачем люди с этой заразой лезут в автобус. Или на самолет.
- Наверное, боятся оказаться в карантине. Мысль о том, что тебя где-то закроют и запретят видеться с близкими, для многих страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Это точно. Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой кого-то еще? Заразить близкого смертельной инфекцией - это, мать вашу, лучший способ сказать: я люблю тебя. - Джейкоб подошел к Харпер, держа бокал золотистого вина, будто чашу, полную солнечного света. - Если б я подхватил такое, то лучше бы умер, чем заразил тебя, подверг такому риску. Думаю, было бы проще расстаться с жизнью, зная, что всё это ради безопасности других. Как можно быть настолько безответственным, разгуливать по улицам и разносить эту дрянь? - Он передал бокал Харпер, мимоходом погладив ее по руке. Его прикосновения всегда были такими нежными, такими чуткими. Определенно, лучшее из его качеств. Он всегда безошибочно угадывал, когда коснуться пряди ее волос за ухом, или слегка провести пальцами по ее шее. - Интересно, этот вирус легко подхватить? Наверное, он передается, как грибок. Достаточно мыть руки и не ходить босиком в спотрзале - и все будет в порядке. Наверное, так. Слушай, ты ведь не подходила к мертвецу слишком близко?
- Нет.
Харпер не стала вдыхать аромат винного букета, слегка опустив нос в бокал, как когда-то научил ее Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, они только что переспали, и он пьянил ее куда сильнее алкоголя. А в этот раз она осушила бокал совиньон-блан в два глотка.

50 Dil-Dil

Опустив руку с телефоном, Джейкоб всмотрелся в Харпер:

- Ты раньше обычного. Что-то случилось?

- Мужчина за зданием школы... - начала Харпер и осеклась. Слова застряли в горле - его буквально сдавило от переживаний.

Джейкоб присел рядом и погладил её по спине.

- Тише, тише.

Сжавшие горло тиски ослабли, и к Харпер вернулся голос:

- Он шел по игровой площадке. Покачивался как пьяный, а потом вдруг упал и загорелся. Полыхал словно факел, и это на глазах у полшколы... Окна чуть ли не всех классов выходят на ту сторону. Я весь день успокаивала шокированных детей.

- Надо было сказу сказать, а не ждать, пока я закончу.

Харпер повернулась и спрятала лицо у него на груди, нырнув в объятья.

- В какой-то момент в спортзал набились сорок детей, учителя и директор... Одни рыдали, других била дрожь, третьих рвало, а я еле сдерживалась, чтобы не удариться разом во всё.

- Но сдержалась, да?

- Да, занялась раздачей пакетиков с соком. Новейшая терапия во всей красе.

- Большего ты сделать не могла, - успокоил он. - Дети стали свидетелями жутчайшего из кошмаров, а ты оказала им помощь в трудную минуту. Так ведь? Они навсегда запомнят твою заботу. Главное, что всё позади, ты справилась, и я теперь рядом.

На пару мгновений Харпер беззвучно замерла в кольце его рук, вдыхая родное и неповторимое сочетание - запах кофе и одеколона с ароматом сандалового дерева.

- Когда это случилось? - Джейкоб отстранился, вперив в неё внимательный взгляд свело-карих глаз.

- На первом уроке.

- Уже почти три. Хоть пообедала?

- Нет, - пробормотала она.

- Голова кружится?

- Угу.

- Тогда надо поесть. Если в холодильнике ничего готового, можем что-нибудь заказать.

- Просто стакан воды, - попросила она.

- Может, вина?

- Даже лучше.

Он пересек комнату, остановившись у винного шкафчика на шесть бутылок. Задумчиво окинул взглядом две из них - какой экземпляр идеально подходит к смертельной заразе?

- Я всегда считал, что подцепить эту мерзость можно лишь в странах с загаженной экологией, где воздух отравлен, а реки - настоящие клоаки. Вроде Китая, России и других отхожих коммунистических республик.

- В Детройте около ста случаев. Вчера вечером в новостях передавали.

- Об этом я и говорю. Мне казалось, подобная дрянь живет исключительно в какой-нибудь поганой дыре по имени Чернобыль или Детройт. - Он откупорил бутылку. - Но зачем носители инфекции лезут в автобусы и самолеты?

- Бегут от вероятного карантина? Для многих все ужасы болезни меркнут перед страхом разлуки с любимыми. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- И то правда, подыхать в компании жуть как весело. А одарить своих дорогих и близких смертельным проклятьем - офигенный способ выразить свою любовь. - В руках он нес бокал золотистого вина, эссенцию солнечных бликов. - При таком раскладе я предпочел бы скорее умереть, чем заразить или подвергнуть опасности тебя. По мне, гораздо легче покончить с собственной жизнью, когда защищаешь других людей. А вот разгуливать с такой инфекцией - полнейшая безответственность.

Передавая бокал, Джейкоб слегка дотронулся до её пальцев - чутко, ласково. Харпер обожала, что он как никто владел искусством прикосновения, в нужный момент интуитивно заправляя ей прядь волос за ушко или приглаживая пушок на шее.

- Каким образом эта зараза передается, как грибок на ногах? То есть тебе достаточно мыть руки и не шляться по спортзалу босиком, и обойдется? Слушай-ка... ты ведь не подходила близко к мертвецу?

- Нет.

Когда Харпер в свои двадцать три впервые переспала с Джейкобом, он вскружил ей голову сильнее всех вин на свете и научил наслаждаться букетом. Но сейчас она и не подумала задержать бокал у носа, чтобы вдохнуть французский аромат совиньон-блан. Харпер двумя глотками опорожнила всё до дна.

51 Domino

«Пожарный»
Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на нее.
- Что случилось? Почему ты дома?
- Там был человек, за школой, - произнесла Харпер, и комок застрял в ее горле.
Он сел рядом и положил руку ей на спину.
- Все в порядке, - сказал он. – Все хорошо.
Напряжение в горле ослабло, и она ощутила, что снова в состоянии говорить.
- Он был на игровой площадке, шатался по ней, как пьяный. Затем упал и загорелся. Он вспыхнул, как если бы был сделан из соломы. Половина ребят в школе видела это. Площадка видна почти из каждого класса. Я весь день помогала детям прийти в себя.
- Ты должна была сказать мне. Ты должна была оторвать меня от телефона.
Она повернулась к нему и положила свою голову ему на грудь, в то время как он обнял ее.
- В тот момент у меня в спортивном зале было 40 детей, несколько учителей и директор; одни кричали, другие дрожали, третьих тошнило, и я чувствовала, что делала всё это одновременно.
- Но ты не делала.
- Нет, я раздавала коробки с соком. Передовое медицинское лечение, прямо там.
- Ты делала все, что могла, - сказал он. – Кто знает, как много детей ты провела через самое ужасное, что они когда-либо увидят в своей жизни. Ты знаешь это, не так ли? Они до конца жизни будут помнить, как ты заботилась о них. Да, ты делала это, но сейчас всё позади, и ты здесь, со мной.
На какое-то время она затихла и оставалась неподвижна в кольце его рук, вдыхая присущий только ему запах – смесь одеколона с ароматом сандалового дерева и кофе.
- Когда это произошло? – Он выпустил ее из своих объятий и пристально посмотрел на нее своими глазами цвета миндаля.
- В первую смену.
- Она заканчивается в три. Ты уже обедала?
- Э-э.
- Голова кружится?
- Угу.
- Тебе надо поесть. Я не знаю, что есть в холодильнике. Пожалуй, мне следует заказать нам что-нибудь.
- Может быть, только немного воды, - сказала она.
- Как насчет вина?
- Еще лучше.
Он встал и подошел к полке, на которой стояло шесть маленьких бутылок охлажденного вина. Сначала он посмотрел на одну бутылку, потом на другую.
- Какое вино ты бы соотнесла со смертельной заразой? – спросил он. - Я подумал, эта штука была только в тех странах, где загрязнение настолько плотное, что нельзя дышать воздухом, а реки - открытые канализации. Китай, Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.
- Рэйчел Меддоу сказала, в Детройте почти сто случаев. Она говорила об этом прошлой ночью.
- Я вот что имел в виду. Я подумал, она была только в грязных местах, подобных Чернобылю и Детройту, которые никто не хочет посещать. – Хлопнула пробка. – Я не понимаю, почему они не переносили ее, сев на автобус. Или самолет.
- Быть может, они боялись попасть в карантин. Мысль держаться от близких подальше для многих людей страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, это верно. Зачем умирать одному, когда это можно сделать с компанией. Никто не произносит «я люблю тебя» как передачу ужасной, гребаной заразы твоим родным и близким. – Он принес ей бокал золотого вина, похожий на стакан дистиллированного солнечного света. – Если бы у меня было это, я бы скорее умер, чем передал тебе. Чем бы подверг тебя опасности. Думаю, мне было бы намного легче до конца своей жизни знать, что я сделал это, чтобы защитить других. Я не могу представить ничего более безответственного, чем ходить с чем-то, подобным этому. – Он отдал ей бокал, поглаживая один из ее пальцев, как он обычно делал. У него было приятное прикосновение, «знающее» прикосновение; это было самое лучшее в нем - его интуитивное ощущение, когда именно отодвинуть за ухо прядь ее волос или пригладить пушок на затылке. - Как легко подхватить эту гадость? Она передается как «ступня спортсмена» *, не так ли? Пока ты моешь руки и не ходишь по залу босиком, ты в порядке? Эй! Эй! Ты не подходила к мертвому парню, так ведь?
- Нет. – Харпер так и не удосужилась сунуть свой нос в бокал и вдохнуть французский букет, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три и она только что испытала близость и была больше пьяна от него, чем даже от вина. Она покончила со своим совиньоном в два глотка.


Примечание:
Ступня спортсмена – грибковое заболевание ног.

52 drulic

/Джо Хилл. Огнеборец/
Он закончил разговор, опустил телефон и взглянул на неё.

— Что случилось? Почему ты дома?

— У нас на школьном дворе какой-то человек... — начала было Харпер, но вдруг странное щемящее чувство вязким комком застряло у нее в горле.

Он присел рядом и мягко положил руку ей на спину.

— Ничего, — сказал он. — Всё в порядке.

Почувствовав, что дыхание стало свободнее, а голос снова слушается её, она смогла продолжить.
— Это было на детской площадке: он шатался, как пьяный. А потом упал и загорелся. Сгорел, как соломенный. Полшколы видело. Почти во всех классах окна выходят на площадку. Весь день приводила детей в чувства.

— Что же ты сразу не сказала? Надо было попросить — я бы отложил разговор.

Она повернулась к нему и опустила голову ему на грудь. Он обнял ее.

— В какой-то момент в спортзале собралось человек сорок детей, пара учителей и директор, у всех истерика, у одних озноб, у других рвота – было ощущение, что у меня самой вот-вот начнётся и то, и другое, и третье.

— Но всё обошлось?

— Да. Я раздала пакеты с соком. Такая вот передовая медицинская помощь, всегда наготове.

— Ты сделала всё, что могла, — сказал он. — Помогла ораве малышей пережить зрелище, которое на всю жизнь останется у них самым страшным кошмаром. Ты ведь и сама понимаешь, да? Они всю жизнь будут помнить твою поддержку. Ты сделала то, что должна была — а теперь всё позади, и ты снова со мной.

Некоторое время она тихо и неподвижно сидела в его объятиях, вдыхая его особенный запах, в котором смешивались ароматы кофе и сандалового одеколона.

— Когда это произошло? — спросил он, выпустив её и пристально вглядываясь в её миндальные глаза.

— После первого урока.

— Уже скоро три. Ты обедала?

— Не-а.

— Небось, уже голова кружится от голода?

— Ага.

— Тебе нужно подкрепиться. Не знаю, что там у нас в холодильнике. Может, что-нибудь заказать?

— Думаю, достаточно просто воды, — ответила она.

— А может быть, вина?

— Пожалуй, даже лучше.

Он встал и подошёл к винному холодильнику. По очереди разглядывая каждую из шести бутылок (бывают ли сорта вин, подходящие к неизлечимой инфекции?), — он сказал: «Я думал, эта фигня бывает только в странах, где воздух загажен так, что не продохнуть, а реки превратились в наземную канализацию. Типа Китая. Или России. Бывшая Пердистанская Коммунистическая республика, всякое такое».

— Рэйчел Мэддоу говорит, уже почти сто случаев в Детройте. Мы говорили с ней об этом вчера вечером.

— Ну вот, и я о том же. Думал, что это только в загрязнённых местах, которые никому не нужны, типа Чернобыля и Детройта.
Со звуком вышла пробка.
— Не понимаю, — продолжил он, — как люди с этой дрянью могут садиться в автобусы. Или на самолёты.

— Может быть, они боятся, что их изолируют. Для многих разлука с любимыми людьми страшнее любой болезни. Никто не хочет умереть в одиночестве.

— Ну да, конечно. Зачем умирать в одиночку, если можно взять кого-нибудь с собой? Разве можно придумать лучший способ признаться в любви своим самым близким и дорогим людям, чем заразить их какой-нибудь страшной неизлечимой сранью?
Он поднёс ей бокал золотистого вина, сочащегося солнечным светом.
— Случись со мной такое, я бы скорее предпочел умереть, чем заразить тебя. Подвергать тебя риску. Думаю, мне легче было бы покончить с собой, зная, что этим я делаю безопаснее жизнь других. Что может быть более безответственным, чем расхаживать с подобной инфекцией.
Он передал ей бокал, слегка дотронувшись до её пальца. У него были добрые, понимающие руки — больше всего в нём она ценила именно это умение почувствовать самый лучший момент, чтобы заправить ей за ухо прядь волос или нежно провести рукой по её затылку.
— А сложно её подцепить, эту заразу? Она вроде передаётся как грибок стопы, да? То есть, если мыть руки и не ходить босиком в спортзале, то не страшно? Так? Так… Ты хоть не подходила близко к этому сгоревшему, нет?

— Нет.
Харпер даже не удосужилась опустить нос в бокал, чтобы прочувствовать букет французского белого десертного вина, как когда-то учил её Якоб: тогда ей было двадцать три, они совсем недавно были близки, и он пьянил её больше любого вина. Она в два глотка осушила свой бокал.

53 Duimovochka

Он закончил разговор, повесил трубку и посмотрел на нее.
-« Что-то случилось? Почему ты дома? »
- «Там за школой стоял человек», - сообщила Харпер, как- будто что-то застряло в горле и мешало говорить.
Он присел рядом и положил руку ей на спину.
- « Все хорошо»,- сказал он, - « Все хорошо».
Горло отпустило и придя в себя, она снова заговорила: « Он шатался по игровой площадке будто пьяный, потом упал и загорелся, вспыхнув как солома. Половина детей в школе оказались свидетелями. Эта детская площадка видна почти из каждого класса. Дети все утро находились в состоянии шока ».
-«Вам нужно было связаться со мной. Вы должны были заставить меня оторваться от телефона».
Он поддержал ее когда она повернулась и положила голову ему на грудь.
- «У меня находилось сорок детей в спортивном зале, несколько учителей, директор,
некоторые плакали, некоторые дрожали, некоторые перестали заниматься, сложилось впечатление, что трое одновременно ».
-«Вас там не было ».
- « Не было. Я разносил упаковки сока, современные медикаменты, прямо здесь ».
- « Ты сделала, что могла », - сказал он.
-« Кто знает, сколько детей прошли через эту ужасную картину, понимаешь? »
- «Они всегда будут помнить, что ты заботилась о них ».
-« Ты справился, ты здесь со мной ». На какое-то время она стала спокойной и неподвижной в его руках, вдыхая особый аромат одеколона с нотками сандалового дерева и кофе.
- «Когда это случилось? » он отстранился, наблюдая за ней неотрывно своими глазами миндального цвета.
- « В первой половине дня».
- « Скоро три часа. Ты обедал? »
- « Ага »
- « С ума сошел? »
- « Ага ».
- « Давай чем-нибудь тебя покормим. Я не знаю, что там в холодильнике. Я могу что-нибудь для нас заказать ».
-« Если только воды », ответила она.
- « Как насчет вина? »
- « Это еще лучше ».
Он встал и направился к полке, где стоял небольшой холодильник для вина на шесть
бутылок. Осмотрев одну бутылку, затем другую, он спросил: « Что за вино ты подобрала, оно с какой-то смертельной заразой? »
- « Я думал, что такое есть только в странах, где уровень загрязнения воздуха настолько высок, что невозможно дышать, а реки напоминают сточные трубы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан ».
- « Рэйчел Мэдоу сообщила почти о сотне случаев в Детройте. Она говорила об этом вчера ».
- « Это именно то, что я имею в виду. Я думал, что только на загрязненные территории никто ехать не хочет, такие как Чернобыль и Детройт », - пробка выскочила, - «Я не понимаю того, кто этим занимается, почему бы ему не сесть в автобус или на самолет и поехать туда? ».
-« Может быть из-за боязни карантина. Мысль о том, что вас разлучат с любимыми, страшнее для многих, чем сама болезнь. Никто не хочет умереть в одиночестве ».
- « Да, согласен. Зачем умирать в одиночестве если можно в компании? Никто не говорит, о том, что любит, когда проходит мимо зараженного смертельной инфекцией дорогого человека». Он принес ей бокал белого игристого вина как кубок чистейшего солнечного света: « Если бы я был заражен, я бы предпочел лучше умереть, чем заразить тебя, подвергая риску. Я думаю, что было бы легче закончить жизнь, зная, что я сделал все, чтобы не заразить других. Я не могу представить ничего более безответственного чем ходить с чем- то подобным этой заразе». Передавая ей бокал, он нежно дотронулся до одного пальца, осознавая, что это - самое лучшее из всего, что с ним происходило до этого. Он интуитивно знал, когда поправит ей прядь волос за ухо или нежно соберет ее на затылке.
- « Насколько легко этим заразиться? Это передается как грибок, правда?»
- « Пока ты моешь руки и не ходишь по спортзалу босыми ногами, все в порядке? »
- « Эй, а ты правда не подходила к трупу близко?»
- « Нет».
Харпер даже не попыталась заглянуть в бокал и насладиться французским ароматом, как научил ее Якоб, когда ей было двадцать три и она больше была пьяна от него нежели от вина. Она опустошила бокал с Совиньон Бланк двумя глотками.

54 D_Chuck

Он повесил трубку, отложил телефон в сторону и посмотрел на нее.

— Что такое? Почему ты уже дома?

— Мужчина на школьном дворе, — начала было Харпер, но эмоции захлестнули ее. К горлу подступил ком, и она запнулась.

Джейкоб присел рядом и положил руку ей на спину.

— Ну-ну, — пробормотал он. — Все хорошо.

Харпер немного расслабилась. Голос вернулся, и она продолжила.

— Он, как пьяный, шатался по игровой площадке. А затем упал и вспыхнул. Бедняга прогорел как пучок соломы. И почти в каждом классе окна выходят на площадку, так что полшколы все видело. Дети так перепугались. Я потом весь день с ними работала.

— Зря ты не рассказала сразу. Зря ждала, пока я договорю.

Джекоб прижал ее к себе. Харпер повернулась и положила голову ему на грудь.

— И вот, в спортзале набралось сорок ребят, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а со мной, такое чувство, творилось и то, и другое, и третье разом.

— Но не на самом же деле.

— Нет. А знаешь, что было на самом деле? Я раздавала пакеты с соком. Получайте лекарства, новейшие разработки медиков.

— Ты сделала все, что могла, — успокоил он. — Кто знает, скольким ребятам ты помогла сегодня пережить самое ужасное зрелище, с которым они только могли столкнуться. Ты ведь понимаешь, да? Они до конца жизни запомнят, как ты ухаживала за ними. Уверен, ты отлично справилась. И теперь все позади, ты дома со мной.

Харпер тихо замерла в его объятьях, вдыхая знакомый аромат сандалового дерева и кофе.

— Когда это случилось? — Джейкоб отстранился и направил на нее пристальный взгляд миндалевых глаз.

— На первом уроке.

— Сейчас почти три часа. Ты обедала?

— Не-а.

— Голова кружится?

— Угу.

— Давай-ка тебя накормим. Не знаю, есть ли что в холодильнике. Может закажем? Что ты хочешь?

— Если только стакан воды.

— А может вина?

— Еще лучше.

Он встал и подошел к небольшому холодильнику для вина на полке.

— Какое больше сочетается со смертельной болезнью? — Джейкоб начал по очереди разглядывать бутылки. — Я думал, эту дрянь можно подхватить только в странах, где такие выбросы в атмосферу, что невозможно дышать, а реки — просто большие сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Пердистан.

— Рейчел Мэддоу вчера вечером рассказывала, что в Детройте зафиксировали почти сотню случаев.

— О чем и речь. Я думал, инфекция распространяется только в таких мерзких местах, которых все сторонятся. Вроде Чернобыля или Детройта. — Пробка с хлопком выскочила из бутылки. — Не пойму, что заставляет больных куда-то ехать на автобусе. Или самолете.

— Возможно, они боятся оказаться в карантине? Для многих одна лишь мысль о разлуке с любимыми страшнее самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Ну да, точно. Зачем помирать одному, когда можно прихватить с собой кого-то еще. Хочешь показать родным и близким, что ты их любишь? Просто зарази их проклятой смертельной болезнью. — Он протянул Харпер бокал золотистого вина, блестящего как жидкое солнце. — Если бы я ее подхватил, то лучше бы умер, чем передал ее тебе. Чем подверг тебя опасности. Думаю, мне было бы даже легче покончить с жизнью, знай я, что тем самым оберегаю других людей. Но вот запросто разгуливать с такой заразой — это просто верх безответственности.

Передавая бокал, он коснулся пальца Харпер. Нежно. Со смыслом. Именно это и нравилось ей в Джейкобе больше всего: он интуитивно чувствовал, когда нужно заправить прядь волос ей за ухо или помассировать шею.

— Как не подцепить эту дрянь? — продолжил Джейкоб. — Она разносится как грибок стопы, да? Мыть руки, не ходить босиком по спортзалу — и нет проблем? Так. Погоди-ка. Ты же не подходила к тому мертвому парню, верно?

— Нет.

В те времена, когда Харпер была молодой и неопытной двадцатитрехлетней девушкой, и Джейкоб пьянил ее сильнее, чем любой алкоголь, он учил ее, как правильно дегустировать вино, чтобы почувствовать весь французский букет. Теперь же она не стала себя утруждать и прикончила бокал Совиньон Блан в два глотка.

55 EKsenia

Он закончил разговор, убрал телефон и посмотрел на нее:

– Ты уже дома? Что случилось?

– За нашей школой был какой-то мужчина, – сказала Харпер и почти физически почувствовала, как переполнявшие ее эмоции комом застряли в горле.

Он сел рядом с ней и обнял за плечи:

– Успокойся, все в порядке.

Напряжение, сдавливавшее горло, прошло, и она снова могла говорить:

– Он слонялся по детской площадке как пьяный. Потом упал на землю и загорелся. Как солома. И полшколы видело это, ведь площадка находится прямо под окнами. Весь день я пыталась помочь детям успокоиться.

– Почему ж ты сразу не сказала? Почему ждала, пока я договорю?

Она повернулась и положила голову ему на грудь, всё так же оставаясь в объятиях.

– В какой-то момент я оказалась в спортзале, меня окружали дети, учителя и директор. Одни были напуганы до слез, другие – до дрожи, кого-то даже тошнило от страха, а я чувствовала себя так, будто со мной все это происходит одновременно.

– Но ты держалась?

– Да, я ходила и раздавала детям сок. Лучшая медицинская помощь.

– Ты сделала всё, что могла, – подбодрил он. – Сегодня эти дети увидели, возможно, самое страшное в своей жизни. А ты помогла им, ты это понимаешь? Они всегда будут помнить твою заботу о них. Ну а сейчас ты дома, я рядом, и все это позади.

На минуту она застыла в объятиях Джейкоба, вдыхая его особенный аромат сандалового дерева и кофе.

– Когда это произошло? – не сводя с Харпер своих карих глаз, он выпустил ее из объятий.

– На первом уроке.

– А сейчас почти три. Ты давно ела?

– Угу.

– Голова кружится?

– Да.

– Тебе нужно что-то поесть. Не знаю, что в холодильнике, но, если хочешь, закажем еду на дом.

– Я просто хочу воды, – сказала она.

– А если вина?

– Еще лучше.

Он встал и подошел к небольшому винному холодильнику. Посмотрел на одну бутылку, на другую – какое вино идеально сочетается со смертельной болезнью?

– Вообще, я думал, что такая дрянь бывает только в странах, где невозможно дышать, а реки больше напоминают канализацию: в Китае, России или каком-нибудь Говностане.

– Вчера Рэйчел Мэддоу* говорила об этом весь вечер. Что в Детройте уже около сотни таких случаев.

– Вот и я о чем. Мне казалось, такое происходит только в помойках, типа Детройта и Чернобыля, куда давно никто не ездит, – наконец он вытащил пробку из бутылки. – Я не понимаю, как этим зараженным хватает смелости садиться в автобус…или самолет.

– Может, они просто боятся карантина. Ведь разлука с родными страшнее возможности заразить других людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да, действительно, зачем умирать в одиночестве, когда можно умереть в компании. Это же отличный способ выразить любовь – заразить своих близких смертельной инфекцией, – он принес ей бокал белого вина, словно чашу настоящего солнечного света. – Я бы лучше умер, чем заразил тебя, подверг такому риску. Мне кажется, покончить с собой проще, если знаешь, что спасешь жизнь многих людей. Не представляю, кто может быть безответственнее человека, разгуливающего с чем-то подобным, – он передал Харпер бокал вина, едва коснувшись ее руки. Больше всего она любила его нежные и проницательные прикосновения, его способность интуитивно понимать, когда нужно заправить выбившуюся прядь её волос за ухо, а когда просто провести рукой по ее шее. – Как эта инфекция передается? Наверное, как грибок стопы? То есть, пока ты моешь руки и не бегаешь босиком по спортзалу, ты в безопасности?.. Харпер! Ты же не подходила близко к этому мертвецу?

– Нет, – она даже не потрудилась поднести бокал к носу и оценить весь аромат французского вина, как учил ее Джейкоб в их первую ночь, когда ей было двадцать три, и она была пьяна от него больше, чем от вина. В два глотка Харпер расправилась с совиньон блан.


_________________________________________________
*Рэйчел Мэддоу – известная американская ведущая политического ток-шоу The Rachel Maddow Show.

56 Elea-Le

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на неё.
— Что случилось? Почему ты дома?
— Там за школой человек, — произнесла Харпер, и волнение физически ощутимым комом встало у неё в горле.
Он усадил её рядом и приобнял.
— Ничего, — сказал он. — Всё хорошо.
Спазм отпустил, голос вернулся, и она продолжила:
— Он был на спортивной площадке, ходил шатаясь, как пьяный. Потом он упал и вспыхнул. Сгорел будто соломенный. На глазах у половины школьников. Площадка видна почти из каждого класса. Весь остаток дня я помогала шокированным детям.
— Надо было сказать мне и заставить слезть с телефона.
Она повернулась в его объятиях и положила голову ему на грудь.
— В какой-то момент у меня в спортзале собралось сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то била дрожь, а кого-то рвало. Мне же хотелось делать это всё одновременно.
— Но ты не делала.
— Нет. Я раздавала коробочки с соком. Лучшая медицинская помощь в тот момент.
— Ты предприняла всё возможное, — сказал он. — У тебя на руках было Бог знает сколько детей, переживших самое ужасное событие в жизни. Ты ведь понимаешь? Они на всю жизнь запомнят, как ты о них заботилась. Ты справилась, теперь всё в прошлом, а ты здесь, со мной.
Некоторое время она молча и неподвижно сидела в объятиях мужа, вдыхая его особенный запах, состоявший из ноток сандалового дерева и кофе.
— Когда это произошло?
Он отпустил Харпер и обратил к ней пристальный взгляд своих миндальных глаз.
— На первом уроке.
— Скоро три. Ты обедала?
— Ну…
— Голова кружится?
— Угу.
— Давай-ка тебя покормим. Я не знаю, что там в холодильнике. Может, нам стоит заказать что-нибудь.
— Можно просто воды, — сказала она.
— А что, если вина?
— Даже лучше.
Он встал и пересёк комнату в направлении стоявшего на полке маленького винного холодильника на шесть бутылок. Взглянув на одну, затем на другую бутылку, — какое вино лучше сочетается со смертельной инфекцией? — он произнёс:
— Я думал, эта гадость бывает только в странах с высоким уровнем загрязнения, когда воздухом уже невозможно дышать, а реки превратились в открытые канализационные стоки. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Сортирия.
— Рэйчел Мэддоу сообщила, что в Детройте уже почти сотня случаев. Она рассказывала об этом вчера в вечерней передаче.
— Я о том и говорю. Мне казалось, такое встречается в загаженных местах, куда никто не ездит, вроде Чернобыля и Детройта.
Пробка с шумом выскочила.
— Я не понимаю, для чего кому-то с этой заразой садиться в автобус. Или в самолёт.
— Может быть, они боятся, что их отправят на карантин. Для многих людей мысль о разлуке с любимыми страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночку.
— Да, действительно. Зачем умирать одному, когда можно прихватить компанию? Как ещё выразить любовь к самому близкому и дорогому человеку, кроме как наградить его страшной смертельной инфекцией, чёрт возьми.
Он принёс ей бокал золотистого вина, похожий на полный солнечного света кубок.
— Если бы я был болен, то скорее бы умер, чем заразил тебя. Чем хотя бы подверг тебя этой опасности. Я вообще думаю, что уйти из жизни легче, когда знаешь, что ты делаешь это ради безопасности других людей. Не могу себе представить большей безответственности, чем болтаться по округе, нося в себе такое.

Он подал ей бокал и в момент передачи погладил её пальчик. Его прикосновение было добрым, понимающим. Это было его лучшее качество — умение почувствовать, когда нужно заправить ей за ухо прядь волос или поправить локоны на затылке.
— Насколько просто можно заразиться? Это передаётся как грибок стопы, да? Пока ты моешь руки и не ходишь по спортзалу босиком, всё будет хорошо? Стоп! Ты же не подходила близко к покойнику?
— Нет.

Харпер не удосужилась опустить нос в бокал, чтобы вдохнуть французский букет, как учил Джейкоб, когда ей было двадцать три, и она лежала с ним в постели, опьянённая им больше, чем это когда-либо случалось с ней от вина. Она разделалась с Совиньон-блан двумя глотками.

57 ele_an

Он закончил разговор, положил телефон и посмотрел на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- За школой был человек, - сказала Харпер, а затем что-то переклинило: будто ком к горлу подкатил.

Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.

-Хорошо, - сказал он. – Все нормально.

Ее немного отпустило, и она поняла, что была в состоянии начать говорить снова.

- Он был на детской площадке, шатался как пьяный. Потом он упал и загорелся. Он сгорел так, будто был сделан из соломы. Половина детей из школы видели это. Детскую площадку видно почти из каждого класса. Весь день я выводила детей из шокового состояния.

- Ты должна была сказать мне. Ты должна была заставить меня выключить телефон.

Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь.

- Одновременно у меня было сорок детей в гимнастическом зале, несколько учителей и директор школы: некоторые из них плакали, некоторые дрожали, а кого-то рвало, - и я чувствовала, что все они делают это в одно и то же время.

- Но ты не знала.

- Нет. Я раздала пакеты с соком. Ультрасовременное медицинское лечение, прямо там.

- Ты сделала, что могла, - сказал он. – Тебе ли не знать, сколько людей видели самое ужасное за всю их жизнь именно в детском возрасте. Ведь ты знаешь, да? Они запомнят твою заботу о них на протяжении всей оставшейся жизни. И ты сделала это, а теперь все позади, и ты здесь, со мной.
Некоторое время она была тиха и неподвижна в его объятиях, вдыхая его особенный аромат сандалового одеколона и кофе.

- Когда это случилось? - Он отпустил ее, не переставая смотреть на нее своими глазами цвета миндаля.

- На первом уроке.

- Скоро три. Ты обедала?

- Эээ...

- Кружится голова?

- Эээ…

- Тебе надо поесть. Я не знаю, что есть в холодильнике. Я могу заказать нам что-нибудь.

- Может быть, просто немного воды, – сказала она.

- Как на счет вина?

- Еще лучше.

Он встал и подошел к полке с маленьким холодильником – на шесть бутылок вина. Пока он смотрел сначала на одну бутылку, потом на другую, он спросил: «Какой сорт вина, по-твоему, сочетается со смертельной инфекцией? Я думал, эта дрянь есть только в странах, где грязно так, что невозможно дышать, а реки как открытые канализационные люки. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан».

- Рэйчел Мэддоу сказала, что уже почти сто случаев в Детройте. Она говорила об этом вчера вечером.

- Я об этом и говорю. Я думал, это было только в таких загрязненных местах, куда никто не хочет ездить, например, Чернобыль, Детройт. – Он достал с характерным звуком пробку из бутылки. – Я не понимаю, почему тот, кто болен, садится в автобус. Или в самолет.

- Возможно, они боялись оказаться на карантине. Для многих людей сама мысль находиться в изоляции от любимых страшнее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночку.

- Да, это верно. Зачем умирать в одиночку, когда можно это сделать в компании? Сказать «Я тебя люблю» - ничто по сравнению с тем, что пережить с самым близким и дорогим ужасную инфекцию, эту гребаную заразу со смертельным исходом.
Он принес ей бокал золотистого вина как кубок с дистиллированным солнечным светом.

– Если б я болел, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подвергать тебя риску. Я думаю, мне на самом деле было бы легче закончить свою жизнь со знанием того, что я делаю это ради безопасности других людей. Я не могу себе представить ничего более безответственного, чем разгуливать с какой-то такой заразой.

Он дал ей бокал, при этом погладив ее за пальчик. У него было доброе, понимающее прикосновение; это было самое лучшее в нем: его интуитивное ощущение, когда просто убрать прядь волос за ушко, а когда погладить по затылку.

– Насколько просто подцепить эту дрянь? Она передается как микоз, да? До тех пор, пока ты моешь руки и не ходишь босиком по тренажерному залу, ты в порядке, ведь так? Эй! Эй! Ты ведь не подходила близко к мертвому парню?

- Нет.

Харпер не стала подносить бокал с вином к носу и вдыхать французский букет, как учил ее Якоб, когда ей было двадцать три и они только стали близки, а она пьянела от него сильнее, чем когда-либо от вина. Она опустошила свой бокал «Совиньон Блан» в два глотка.

58 EYU

Пожарный (Джо Хилл)


Он прекратил разговор, положил телефонную трубку и посмотрел на нее.


- Что случилось? Почему ты уже дома?


- Там за школой, один человек, - произнесла Харпер, и волнение как клинком пронзило ей горло.


Джейкоб сел рядом с ней, погладил по спине.


- Ну, ну всё.


Горло отпустило, она снова смогла заговорить.


- На детской площадке. Он шатался как пьяный. А потом упал и загорелся. Вспыхнул будто соломенный. На глазах у половины школы. Площадку видно почти из всех классов. Я весь день успокаивала до смерти перепуганных детей.


- Сразу бы мне рассказала. Не дожидаясь, пока я закончу говорить по телефону.


Харпер повернулась к мужу, он обнял её, она прижалась лицом к его груди.


- В какой-то момент у меня в спортзале оказались сорок детей, всего лишь несколько учителей с ними и директор. Кто-то кричал, кого-то трясло от страха, кого-то рвало. А я чувствовала себя так, будто со мной и то, и другое, и третье.


- Но ведь с тобой ничего подобного не происходило?


- Нет. Я коробки с соком раздавала. Неотложная медицинская помощь, прямо на месте.


- Ты делала, что могла. Бог знает сколько детей благодаря тебе смогли выдержать самое страшное из того, что они видели в жизни, понимаешь? Да они до конца своих дней будут помнить, как ты о них заботилась. Ты справилась, теперь уже всё позади, и ты здесь, со мной.


Какое-то время она, притихшая, оставалась в кольце его рук, вдыхая только ему принадлежащий запах – смесь сандала и кофе.
- В котором часу всё случилось? – Джейкоб отстранился, его светло-карии глаза смотрели пристально.


- Шёл первый урок.


- Скоро уже три. Ты обедала?


- Угу.


- Себя не помня?


- Угу.


- Тебе надо поесть. Не знаю, что там в холодильнике. Хочешь, я закажу нам чего-нибудь?


[- Кому мясо-гриль? – пронеслось у неё в голове, и комната качнулась будто палуба. Харпер откинулась на спинку дивана.]


- Просто дай воды.


- Может, вина?


- Даже лучше.


Джейкоб поднялся и подошёл к полке с маленьким баром на шесть бутылок. Взглянул на одну из них, потом на другую.


- Какой сорт вина вы предпочитаете к смертельной инфекции? Я думал, эту дрянь можно подцепить только в экологически неблагополучных странах, где дышать не чем, и реки как стоки для отходов. В Китае. В России. В бывшей Коммунистической Республике Турдистан.


- Рэйчел Мэддоу сказала, в Детройте почти сотня заболевших. Вчера вечером в новостях.


- Вот именно. Мне казалось, такое бывает разве что на каких-то помойках, куда калачом никого не заманишь, вроде Чернобыля или Детройта.


Пробка выскочила из бутылки.


- Не понимаю, как люди, зная, что больны, могут садиться в автобус. Или в самолёт.


- Может, карантина боятся. Мысль, что тебя разлучат с родными, страшнее опасности заразить многих вокруг себя. Никто не хочет умереть в одиночестве.


- Да уж. Зачем умирать одному, если можно в компании? Нет лучше способа высказать любовь своим самым близким людям, чем подарить им жуткую гибельную заразу, чёрт возьми!


Джейкоб подошёл к Харпер, держа в руке бокал золотящегося словно сжиженный солнечный свет вина.


- Если бы я заболел, то предпочёл бы умереть, чем заразить тебя. Чем подвергнуть тебя опасности. Думаю, я и правда гораздо легче свёл бы счёты с жизнью, зная, что поступаю так во имя спасения других людей. Разве есть что-то более безответственное, чем разгуливать с такой пакостью!


Подавая бокал, он коснулся её пальца. Нежное, знающее прикосновение. Вот что она любила в нём больше всего – он её как кожей чувствовал, даже то, когда ей надо поправить выбившуюся прядку волос или пригладить нежный пушок на шее.


- Насколько легко подхватить такое дерьмо? Примерно как грибок? Если мыть руки и не бегать босиком по спортзалу, то всё будет в порядке, так ведь? Эй! Эй! Ты же не подходила близко к тому обугленному бедняге, нет?


- Нет.

Харпер в два глотка прикончила Совиньон-блан, не удосужившись поднести бокал к носу, чтобы насладиться французским букетом, как Джейкоб её учил, когда она, наивная двадцатитрёхлетняя девчонка, хмелела от него сильнее, чем от любого вина.

59 fender

.Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на нее: - Что случилось? Почему ты дома?

- Какой-то человек за школой, - сказала Харпер, и тут эмоции словно превратились в материальный предмет - острый, как клин, - который засел у нее в горле.

Он сел рядом и обнял ее.

- Ну-ну, - сказал он. - Успокойся.

Спазм прошел, и она снова смогла говорить: - Он появился на спортивной площадке, шатаясь как пьяный. Потом упал и вспыхнул. Горел, как солома. Полшколы детей видели это. Спортплощадка просматривается почти из всех классных комнат. Весь день я выводила детей из шока.

- Надо было сообщить мне. Оторвать меня от телефона.

Он обнимал ее, она повернулась к нему лицом и положила голову ему на грудь.

- В какой-то момент я оказалась в спортзале вместе с сорока детьми, еще были несколько учителей, и директор, кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то вырвало, а мне хотелось сделать все это одновременно.

- Но ты ведь не сделала.

- Нет. Я раздавала коробки с соком. В таких обстоятельствах самое эффективное средство.

- Ты сделала все, что могла, – сказал он. – Для стольких детей ты стала опорой в самый страшный момент их жизни. Так? До конца дней они будут помнить, как ты заботилась о них. Ты справилась, все позади, и ты здесь со мной.

Некоторое время она сидела в кольце его рук неподвижно и молча, вдыхая только ему присущий запах, в котором смешивались ароматы одеколона с сандаловым деревом и кофе.

- Когда это случилось? – он отстранился от нее, его глаза миндального цвета пристально наблюдали за ней.

- Во время первого урока.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Н-не-ет.

- Голова кружится?

- Угу.

- Давай-ка поешь. Не знаю, что есть в холодильнике. Могу заказать что-нибудь.

- Если только воды, - сказала она.

- Как насчет вина?

- И правда, лучше бы вина.

Он встал и направился к полке с небольшим, на шесть бутылок, охладителем вин. Разглядывая, то одну бутылку, то другую - какое все-таки вино лучше сочетается со смертельной инфекцией? – он сказал: - Я думал, это случается только в странах, где все так загрязнено, что дышать невозможно, а реки, по сути, открытая канализация. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

- Рейчел Мэддоу говорит, почти сто случаев в Детройте. Как раз вчера вечером рассказывала.

- И я о том же. Я думал, что это бывает только в таких мерзких местах, как Чернобыль и Детройт, куда никто не хочет ехать». Хлопнула пробка. «Не понимаю, зачем люди с этой заразой суются в автобусы. Или самолеты.

- Может, боятся, что их изолируют. Для многих мысль о разлуке с дорогими людьми страшнее, чем болезнь. Никто не хочет остаться со смертью один на один.

- Ну да, конечно. Зачем умирать в одиночку, когда можно сделать это в компании? Лучший способ показать свою любовь - заразить самых дорогих тебе людей этой ужасной чертовой смертельной болезнью. - Он подал ей бокал золотистого вина, будто сделанного из солнца. - Если бы я заболел этим, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подверг бы тебя опасности. Мне было бы легче умереть самому, сознавая, что делаю это для спасения других людей. По-моему, это верх безответственности – шастать туда-сюда при такой-то болезни, - он протянул ей бокал, при этом нежно дотронувшись до ее пальца. Это было мягкое прикосновение, прикосновение знающего ее; ведь лучшее, что в нем было,- это интуиция, которая подсказывала ему, в какой именно момент убрать прядь ее волос за ухо или погладить нежный пушок на шее под волосами. - Насколько легко подхватить эту гадость? Она передается как грибок, да? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, все в порядке. Эй. Эй. Ты ведь не подходила близко к тому парню?

- Нет.- Харпер не стала подносить к носу бокал и вдыхать аромат вина, как учил ее Якоб, когда ей было двадцать три и она только что переспала с ним и была пьяна от него сильнее, чем когда-либо в своей жизни от вина. В два глотка она выпила свой совиньон блан.

60 Fireman

Горящие заживо

Он закончил говорить по телефону, опустил трубку и посмотрел на неё.
– Что случилось? Почему ты здесь?
– Там за школой сгорел человек, – сказала Харпер и почувствовала, как от волнения в горле застревает ком.

Он сел рядом с ней и приобнял за спину.
– Ну, всё, всё, успокойся.

Горло отпустило, и она смогла заговорить.
– Он появился на игровой площадке и шатался будто пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, словно чучело из соломы. На глазах у половины учеников. У нас ведь почти каждый класс окнами во двор. Весь день я только тем и занималась, что успокаивала детей. Они в шоке.

– Что же ты сразу не сказала? Надо было прервать меня на телефоне.

Она повернулась и опустила голову ему на грудь.

– Был момент, когда в спортзале вокруг меня собралось сорок учеников, несколько учителей и директор. Одни плакали, другие дрожали, кого-то тошнило. Мне казалось, меня саму трясет, ещё немного и вырвет.

– Но ты же смогла выдержать.

– Выдержала. Теперь отключаюсь, сил нет. Будто с передовой вернулась, прямо сюда.

– Ты сделала всё, что могла, – сказал он. – Кто, кроме тебя, знает стольких детей, переживших ужасы? А ты знаешь. Они всегда, до последних дней будут помнить, как ты ухаживала за ними. Ты сделала для них всё, и теперь это в прошлом, а ты здесь со мной.

Она затихла в его объятьях, вдыхая необычную смесь запаха кофе и аромата сандалового одеколона.

– Когда это случилось? – Он разжал руки, взгляд его миндальных глаз замер на её лице.

– Шёл первый урок.

– Сейчас почти три часа. Ты голодна?

– Угу.

– Голова кружится?

– Угу.

– Давайте, перекусим. Не знаю, что там в холодильнике. Может заказать чего-нибудь.

– Разве что воды.

– Немного вина?

– Да, будет лучше.

Он поднялся и открыл на полке мини-бар на шесть бутылок. Взял одну, затем другую.
– Как ты думаешь, какое вино лучше всего сочетается со смертельной заразой? Никак не ожидал, что она придёт к нам. Мы же не Россия, не Китай и не бывшая коммунистическая республика Турдистан, где воздух настолько густой от загрязнений, что невозможно дышать, а реки превратились в потоки канализации.

– Прошлой ночью Рейчел Мэддоу сообщила о ста заражениях в Детройте.

– И я о том же. Думал, что подобное происходит только там, куда никого не заманишь, в Чернобыле, например, или Детройте. – Пробка выскочила из бутылки. – Не понимаю, почему те, кто заразился, садятся в автобус. Или на самолёт.

– Может они боятся карантина? Для многих страх разлуки с родными, сильнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночку.

– Да, именно так. Зачем умирать одному, когда можешь умереть вместе с другими? Лучший способ сказать «я тебя люблю» – это передать инфекцию самым любимым и самым дорогим для тебя людям.

Он наполнил бокал золотистым вином и протянул ей словно кубок, сияющий солнцем.

– Я бы лучше умер, чем подвергнул тебя риску. Ни за что бы не передал болезнь. Думаю, мне было бы легче умирать, понимая, что от меня никто не пострадает. В голове не укладывается, как можно быть настолько безответственным, знать, что болен и приближаться к людям.

Передавая бокал, он погладил её пальцы. Его прикосновение было нежным, понимающим, он обладал замечательным чувством, интуитивно угадывая, когда надо поправить прядь волос за её ушком или пригладить хохолок на затылке.

– Насколько легко эта зараза прилипает? Она же как грибок на ногах, не так ли? Если мыть руки с мылом и не ходить босиком в спортзале, его не подцепишь. Эй, послушай, ты же не подходила близко к тому парню, что сгорел, а?

– Нет, не подходила. – Она не стала вдыхать букет французского вина, как Джейкоб учил, когда ей было двадцать три, и они первый раз легли в постель, она пьянела от него больше, чем от вина. Два глотка и бокал белого совиньона опустошён.

61 Firewoman

Закончив говорить, он отложил телефон и посмотрел на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- Этот тип возле школы... - начала Харпер, но слова застряли в горле, словно натолкнувшись на невидимое препятствие.

Он сел рядом и приобнял ее за плечи.

- Ну-ну, успокойся. Все хорошо.

Спазм постепенно отступил, и она начала заново.

- Он по площадке ходил... шатался, как пьяный. А потом вдруг упал и загорелся. Пылал, как сноп соломы, на глазах у всей школы: окна в классах в основном выходят на площадку. В итоге дети получили шок, и я полдня приводила их в чувство.

- Что же ты сразу не сказала? Я бы потом поговорил!

Она повернулась к нему и положила ему голову на грудь.

- В какой-то момент в спортзале скопилось сорок детей, парочка учителей и директор. Одни рыдали, других била дрожь, третьих рвало, а мне хотелось сделать все это одновременно.

- Но ты сдержалась.

- Угу. Я раздавала сок в пакетиках. Такие у нас передовые методики психологической помощи.

- Ты сделала все, что в твоих силах. Благодаря тебе куча детишек смогла пережить чудовищное потрясение, понимаешь? Они запомнят твою заботу до конца своих дней. А теперь расслабься. Все позади, и я с тобой.

Она притихла в его объятиях, вдыхая родной аромат сандалового одеколона и кофе.

- Когда это случилось? - чуть отстранившись, он внимательно вгляделся в нее орехово-карими глазами.

- На первом уроке.

- А сейчас почти обед. Ты поела?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Ага.

- Давай-ка добудем тебе еды. Не знаю, что там в холодильнике, но можем что-то заказать.

- Мне бы воды, - сказала она.

- А может, вина?

- Не откажусь.

Он подошел к маленькому винному холодильнику на полке и, вынимая по очереди бутылки, стал изучать этикетки. Что там обычно подают к смертельно опасной инфекции?

- Я думал, эта дрянь есть только в странах, где уровень загрязнения зашкаливает – дышать нечем, а вместо рек – сточные канавы. Китай. Россия. Какой-нибудь бывший коммунистический Дерьмостан.

- Рэчел Мэддоу вчера сказала, что в Детройте уже около сотни случаев.

- Вот-вот, и я том же. Зараза приживается в самых отвратительных клоаках, вроде Чернобыля или Детройта. - Раздался хлопок откупориваемой бутылки. - Вот кем надо быть, чтобы потащить эту дрянь в полный автобус или на самолет? Что у этих людей в голове?

- Может, они боятся попасть в карантин. Видимо, им страшнее оказаться отрезанными от семьи, чем заразить массу людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ага, точно. Куда лучше забрать с собой в могилу толпу людей. Высшее проявление любви к ближнему – наградить его смертельной болезнью. - он передал ей бокал вина - золотистого, словно дистиллированный солнечный свет. - Да я бы скорее застрелился, чем подверг тебя опасности. По-моему, проще умирать с мыслью, что твоя смерть убережет других. А лезть в людные места больному – верх безответственности!

Передавая бокал, он погладил ее по пальцу. Это была его “фишка”: умение прикасаться вовремя и ровно так, как ей бы хотелось. Он всегда безошибочно чувствовал, когда нужно зачесать ей прядь волос за ухо, а когда – потрепать загривок.

- А насколько вообще легко заразиться? Инфекция же передается, как грибок в бассейне? Если мыть руки и не расхаживать по спортзалу босиком, то тебе ничего не грозит. Кстати! Ты ведь не подходила близко к тому покойнику?

- Нет.

Харпер не стала опускать нос в бокал и смаковать букет ароматов, как учил когда-то Жакоб. Тогда, в двадцать три, она была совсем юной и неопытной и пьянела скорее от влюбленности, чем от вина. Зато сейчас прикончила свой совиньон блан в два глотка.

62 Fly into the sky

Джейкоб положил трубку и посмотрел на неё:


– Что случилось? Почему ты дома?


– За школой был человек... – сказала Харпер, и вдруг у неё перехватило дыхание, как будто её эмоции обрели форму и встали комом в горле.


– Ну-ну, ты чего? – он сел рядом и положил руку ей на спину.


Она немного успокоилась и начала заново:


– Он бродил по детской площадке, шатаясь, как пьяный, а потом упал и загорелся. Вспыхнул, как соломенный. Полшколы это видело. У них там почти все окна выходят на площадку. Дети были в таком стрессе, я весь день оказывала им помощь.


– Надо было сказать мне. Надо было сказать, чтобы я повесил трубку.


Она положила голову ему на грудь, и он обнял её.


– В какой-то момент в спортзале собралось сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а мне казалось, что со мной происходит и первое, и второе, и третье.


– Но на самом деле нет?


– Нет. Я раздавала сок. Такой вот суперсовременный метод лечения.


– Ты делала, что могла, – сказал он. – Бог знает, сколько детей увидели самую страшную вещь в своей жизни, и ты помогла им это пережить. Ты и сама это знаешь. Они до конца своих дней будут помнить, как ты о них заботилась. Ты справилась, всё позади, и теперь ты тут, со мной.


Она замерла в его объятиях и сидела так какое-то время, вдыхая его запах – от него пахло кофе и одеколоном с ароматом сандалового дерева.


Он отстранился и спросил, не спуская с неё светло-карих глаз:


– Когда это было?


– На первом уроке.


– Уже почти три. Ты обедала?


– Нет.


– Голова кружится?


– Угу.


–Тебе надо поесть. Не знаю, что осталось в холодильнике. Могу заказать нам что-нибудь.


– Мне бы просто воды.


– Может, вина?


– Да, лучше вина.


Он подошел к небольшому винному холодильнику на шесть бутылок. Изучил одну, потом другую – что подают к смертельной эпидемии? – и сказал:


– Я думал, эта зараза водится только в странах, где дышать нечем от смога, а вместо рек – сточные канавы. Ну, там, в Китае. России. Бывшей Коммунистической Республике Турдистана.


– Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти сотня жертв. Она говорила об этом вчера вечером.


– Вот и я об этом. Я думал, эту дрянь можно подцепить только в какой-нибудь грязной дыре, куда по своей воле не поедешь, вроде Чернобыля или Детройта, – пробка с хлопком выскочила из бутылки. – Не понимаю, зачем садиться в автобус или самолет, если знаешь, что болен.


– Может, заражённые боятся карантина? Для многих расставание с близкими страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.


– Ну, конечно, зачем умирать одному, когда можно прихватить кого-то с собой! Хочешь показать близким, как сильно ты их любишь? Зарази их долбаной смертельной болезнью! – он принёс ей белого вина, которое сияло в бокале так, как будто он был наполнен солнечным светом. – Я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя риску. Да мне было бы проще покончить с собой, если бы я знал, что это защитит других. Не представляю, что может быть безответственнее, чем разносить эту заразу, – он отдал ей бокал, легонько коснувшись её пальца. От его прикосновения веяло добротой, пониманием; больше всего Харпер нравилось в нём именно это: то, как он угадывал момент, чтобы убрать прядь волос с её лица или поправить сбившийся воротник. – Насколько вообще это заразно? Эта гадость ведь передаётся как грибок, верно? Мой руки и не ходи босиком в общественных местах, и все будет в порядке, да? Подожди-ка. Ты ведь не приближалась к тому парню?


– Нет, – Харпер не стала вдыхать аромат вина, чтобы насладиться его букетом, как учил её Джейкоб, когда ей было двадцать три, она была молода, неопытна и пьяна от любви так, как никогда не была пьяна от вина. Так что она просто осушила бокал совиньон-блан в два больших глотка.

63 Folko85

ОГНЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК. (ДЖО ХИЛЛ)

ОН ЗАКОНЧИЛ РАЗГОВОР, ОПУСТИЛ ТЕЛЕФОН И ПОСМОТРЕЛ НА НЕЕ.

— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? ПОЧЕМУ ТЫ ДОМА?

— ЗА ШКОЛОЙ БЫЛ ЧЕЛОВЕК, — СКАЗАЛА ХАРПЕР, А ПОТОМ В ЕЁ ГОРЛЕ ЗАСТРЯЛ КАКОЙ-ТО КОМОК (НЕ ФИЗИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ, ПРОСТО БЫЛО ТАКОЕ ЧУВСТВО).

ОН СЕЛ РЯДОМ И ПОЛОЖИЛ РУКУ ЕЙ НА СПИНУ.
— ХОРОШО, — СКАЗАЛ ОН, — ВСЁ ХОРОШО.

ГОРЛО ПЕРЕСТАЛО СДАВЛИВАТЬ И У НЕЁ ПОЯВИЛСЯ ГОЛОС, ЧТОБЫ СНОВА НАЧАТЬ:
— ОН БЫЛ НА ИГРОВОЙ ПЛОЩАДКЕ, ШАТАЛСЯ, КАК ПЬЯНЫЙ. А ПОТОМ УПАЛ И ЗАГОРЕЛСЯ. ОН СГОРЕЛ, КАК БУДТО БЫЛ СОЛОМЕННЫМ. ПОЛОВИНА ДЕТЕЙ В ШКОЛЕ ВИДЕЛА ЭТО. ИГРОВАЯ ПЛОЩАДКА ВИДНА ПОЧТИ ИЗ КАЖДОГО КЛАССА. Я ВЕСЬ ДЕНЬ УСПОКАИВАЛА ШОКИРОВАННЫХ ДЕТЕЙ.

— ТЫ ДОЛЖНА БЫЛА СКАЗАТЬ МНЕ. ЗАСТАВИТЬ МЕНЯ ОТОРВАТЬСЯ ОТ ТЕЛЕФОНА.
ОНА ПОВЕРНУЛАСЬ К НЕМУ И ПОЛОЖИЛА ГОЛОВУ ЕМУ НА ГРУДЬ, В ТО ВРЕМЯ КАК ОН ПРИЖАЛ ЕЁ.

— В ЭТОТ МОМЕНТ Я НАХОДИЛАСЬ В СПОРТЗАЛЕ С СОРОКА ДЕТЬМИ, И С НЕСКОЛЬКИМИ УЧИТЕЛЯМИ, И ДИРЕКТОРОМ, КТО-ТО ПЛАКАЛ, КТО-ТО ДРОЖАЛ, КОГО-ТО ТОШНИЛО, А МНЕ КАЗАЛОСЬ, БУДТО Я ДЕЛАЮ ВСЁ ЭТО ОДНОВРЕМЕННО.

— НО ТЫ ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛА.

— НЕТ. Я РАЗДАВАЛА ПАЧКИ СОКА. ПЕРЕДОВОЕ МЕДИЦИНСКОЕ СРЕДСТВО, ПРЯМО ЗДЕСЬ.

— ТЫ СДЕЛАЛА ВСЁ, ЧТО МОГЛА, — СКАЗАЛ ОН. — КТО ЗНАЕТ, СКОЛЬКИМ ДЕТЯМ ТЫ ПОМОГЛА ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ САМОЕ СТРАШНОЕ, ЧТО ОНИ УВИДЯТ В СВОЕЙ ЖИЗНИ. ТЫ ВЕДЬ ПОНИМАЕШЬ ЭТО? ОНИ БУДУТ ПОМНИТЬ, ЧТО ТЫ ЗАБОТИЛАСЬ О НИХ, ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ. ТЫ СДЕЛАЛА ЭТО, ТЕПЕРЬ ВСЁ ПОЗАДИ, И ТЫ ЗДЕСЬ, СО МНОЙ.

НА НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ОНА УСПОКОИЛАСЬ И ЗАМЕРЛА В КОЛЬЦЕ ЕГО РУК, ВДЫХАЯ ОСОБЫЙ АРОМАТ САНДАЛОВОГО ОДЕКОЛОНА И КОФЕ.

— КОГДА ЭТО СЛУЧИЛОСЬ?

ОН РАЗЖАЛ РУКИ, ПРИСТАЛЬНО РАЗГЛЯДЫВАЯ ЕЁ СВОИМИ ГЛАЗАМИ ЦВЕТА МИНДАЛЯ.

— НА ПЕРВОМ УРОКЕ.

— СЕЙЧАС ТРИ. ТЫ УЖЕ ОБЕДАЛА?

— ЭЭ.

— ГОЛОВА КРУЖИТСЯ?

— УГУ.

— ТЕБЕ НАДО НЕМНОГО ПОЕСТЬ. Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЕСТЬ В ХОЛОДИЛЬНИКЕ. МОЖЕТ ЗАКАЗАТЬ НАМ ЧЕГО-НИБУДЬ.

— МОЖЕТ ПРОСТО НЕМНОГО ВОДЫ? — ПОПРОСИЛА ХАРПЕР.
— КАК НАСЧЁТ ВИНА?

— ЕЩЁ ЛУЧШЕ.

ОН ВСТАЛ И ПОДОШЁЛ К МАЛЕНЬКОМУ, НА ШЕСТЬ БУТЫЛОК, ОХЛАДИТЕЛЮ ВИНА, НАХОДЯЩЕМУСЯ НА ПОЛКЕ. ПОСМОТРЕЛ НА ОДНУ БУТЫЛКУ, ЗАТЕМ НА ДРУГУЮ.

— КАКОЕ ВИНО ТЫ ПРЕДПОЧИТАЕШЬ ВМЕСТЕ СО СМЕРТЕЛЬНОЙ ИНФЕКЦИЕЙ? — СКАЗАЛ ОН.

— Я ДУМАЛА, ТАКОЕ ПРОИСХОДИТ ТОЛЬКО В СТРАНАХ С ТАКИМ ВЫСОКИМ УРОВНЕМ ЗАГРЯЗНЕНИЯ, ЧТО ВОЗДУХОМ НЕЛЬЗЯ ДЫШАТЬ, А РЕКИ ПРЕВРАЩЕНЫ В СТОЧНЫЕ КАНАВЫ. КИТАЙ. РОССИЯ. БЫВШАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА ТУРДИСТАН.

— РЕЙЧЕЛ МЭДОУ СООБЩИЛА О ПОЧТИ СОТНЕ СЛУЧАЕВ В ДЕТРОЙТЕ. ОНА ГОВОРИЛА ОБ ЭТОМ ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ.

— Я ЭТО И ИМЕЮ ВВИДУ. Я ДУМАЛА, ЧТО ЭТО БЫВАЕТ ТОЛЬКО В ГРЯЗНЫХ МЕСТАХ, КУДА НИКТО НЕ ХОЧЕТ ЕХАТЬ, ВРОДЕ ЧЕРНОБЫЛЯ ИЛИ ДЕТРОЙТА, — ВЫСКОЧИЛА ПРОБКА. — Я НЕ ПОНИМАЮ, ПОЧЕМУ КТО-ТО МОГ ПРИВЕЗТИ ЭТО СЮДА НА АВТОБУСЕ. ИЛИ САМОЛЁТЕ.

— МОЖЕТ БЫТЬ ОНИ БОЯЛИСЬ ПОПАСТЬ ПОД КАРАНТИН. МЫСЛЬ О БЕЗОПАСНОСТИ БЛИЗКИХ СТРАШИТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВОЗМОЖНОСТЬ ЗАРАЗИТЬ МНОЖЕСТВО ЛЮДЕЙ. НИКТО НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ В ОДИНОЧКУ.

— ДА, ЭТО ВЕРНО. НИЧТО НЕ ГОВОРИТ “Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ”, ЛУЧШЕ ЧЕМ ПРОХОДЯЩАЯ РЯДОМ УЖАСНАЯ ГРЁБАНАЯ СМЕРТЕЛЬНАЯ ИНФЕКЦИЯ У ТВОИХ РОДНЫХ И БЛИЗКИХ.

ОН ПРИНЁС ЕЙ СТАКАН ЗОЛОТОГО ВИНА, ПОХОЖЕГО НА ЧАШКУ ДИСТИЛЛИРОВАННОГО СВЕТА.

— ЕСЛИ БЫ Я ЗАРАЗИЛСЯ, ТО СКОРЕЕ ПОКОНЧИЛ БЫ С СОБОЙ, ЧЕМ ПЕРЕДАЛ ЭТО ТЕБЕ. ЧЕМ ПОДВЕРГАЛ БЫ ТЕБЯ РИСКУ. Я ДУМАЮ, МНЕ БЫЛО БЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛЕГЧЕ ПОКОНЧИТЬ СО СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ, ЗНАЯ, ЧТО ТЕМ САМЫМ Я СПАСАЮ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ. НЕ МОГУ ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ НИЧЕГО БОЛЕЕ БЕЗОТВЕТСТВЕННОГО, ЧЕМ ХОДИТЬ С ЧЕМ-ТО ПОДОБНЫМ.

ОН ПЕРЕДАЛ ЕЙ СТАКАН, ПОГЛАЖИВАЯ ОДИН ИЗ ЕЁ ПАЛЬЦЕВ, БУДТО ЗАБИРАЯ ЕГО У НЕЁ. У НЕГО БЫЛО ДОБРОЕ, ПОНИМАЮЩЕЕ КАСАНИЕ; ЭТО БЫЛО ЕГО ЛУЧШИМ КАЧЕСТВОМ, ИНТУИТИВНОЕ ПОНИМАНИЕ, КОГДА НУЖНО УБРАТЬ ПРЯДЬ ЕЁ ВОЛОС ЗА УХО ИЛИ ПРИГЛАДИТЬ ПУШОК НА ШЕЕ.

— КАК СЛОЖНО ПОДХВАТИТЬ ЭТУ ГАДОСТЬ? ОНА ВЕДЬ ПЕРЕДАЁТСЯ, КАК ЛИШАЙ, НЕ ТАК ЛИ? ПОКА ТЫ МОЕШЬ РУКИ И НЕ ХОДИШЬ ПО СПОРТЗАЛУ БОСИКОМ ВСЁ В ПОРЯДКЕ? ЭЙ. ЭЙ. ТЫ ВЕДЬ НЕ ПОДХОДИЛА К ЭТОМУ МЁРТВОМУ ПАРНЮ?

— НЕТ, — ХАРПЕР ТАК И НЕ УДОСУЖИЛАСЬ СУНУТЬ НОС В БОКАЛ И ВДОХНУТЬ ФРАНЦУЗСКИЙ БУКЕТ, КАК УЧИЛ ЕЁ ДЖЕЙКОБ, КОГДА ОНА БЫЛА ДВАДЦАТИТРЕХЛЕТНЕЙ, ТОЛЬКО ЧТО СОБЛАЗНЁННОЙ, И БЫЛА ПЬЯНА ИМ СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ МОГЛА БЫ ОПЬЯНЕТЬ ОТ ВИНА. ОНА ОПУСТОШИЛА СВОЁ СОВИНЬОН БЛАН В ДВА ГЛОТКА.

64 Friday's Hater

Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на нее:

– Что случилось? Почему ты дома?

– Там был человек, за школой, - начала Харпер, но слова застряли у нее в горле.


Он присел рядом и обнял ее за плечи.

– Успокойся. Все в порядке.


Ком в горле немного рассосался, и она почувствовала, что может продолжить:

– Он бродил по спортивной площадке, шатаясь будто пьяный. А потом упал и загорелся. Вспыхнул, как солома. Многие школьники это видели. Ведь почти из каждого кабинета видна спортплощадка. Дети были в шоке, я полдня пыталась их успокоить.

– Надо было сразу мне рассказать. Не ждать, пока я поговорю по телефону.


Она повернулась и уткнулась лицом ему в грудь.

– И вот сидят в спортзале сорок детей, несколько учителей и директор: одни плачут, другие дрожат, кого-то рвет, а у меня как будто все это вместе.

– Но на самом деле ты держалась.

– Да. Я раздавала коробки с соком. Вот такая современная медицинская помощь.

– Ты сделала все, что могла. Понимаешь, многие из тех детей за всю свою жизнь не увидят ничего страшнее, чем сегодня. Ты ведь это понимаешь? И они запомнят навсегда, как ты о них заботилась в этот момент. Ты поступила правильно, все уже позади, ты здесь и со мной.


На минуту она затихла в его объятиях, вдыхая такой знакомый, особенный запах – аромат сандалового одеколона и кофе.

– Когда это случилось? – он разомкнул объятия и пристально посмотрел на нее глазами цвета миндаля.

– Во время первого урока.

– Сейчас уже третий идет. Ты ела что-нибудь?

– Не-а.

– Голова кружится?

– Ага.

– Надо бы тебя покормить. Не знаю, есть ли что-то в холодильнике. Может, закажем доставку?

– Мне бы просто воды, – проговорила она.

– Как насчет вина?

– Даже лучше.


Он встал и подошел к стеллажу, на котором стоял небольшой, всего на шесть бутылок, винный холодильник. Начал рассматривать бутылки: одну, вторую.

– Какое вино сочетается со смертельной заразой? Я думал, что она водится только в странах, где воздухом невозможно дышать от выбросов, а реки полны сточными водами. Китай, Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Говностан.

– Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте зарегистрирована почти сотня таких случаев. Вчера вечером рассказывала.

– Вот именно. Я считал, что она водится только в таких отвратительных местах, как Чернобыль или Детройт, куда нормальный человек добровольно не поедет, – он вынул пробку из бутылки с характерным звуком.

– Не понимаю, зачем человеку с этой болячкой садиться в автобус. Или в самолет.

– Может, люди боялись карантина. Многих гораздо больше пугает разлука с близкими, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Ну да, верно. Зачем же умирать в одиночестве, если можно это сделать в компании? Ведь лучший способ сказать «я люблю тебя» – это заразить ближнего своего гребаной смертельной инфекцией, – он подошел к ней с наполненным бокалом – вино золотилось, как чистейший солнечный свет.
– Если бы я был инфицирован, то предпочел бы скорее умереть, чем заразить тебя. Чем подвергнуть тебя риску. По мне так намного проще распрощаться с собственной жизнью, зная, ради чего все это – ради безопасности других людей. Разгуливать по миру с такой болячкой – что может быть безответственнее.
Он подал ей бокал, и когда их руки соприкоснулись, погладил ее палец. Прикосновение было нежным, понимающим. Это был его конек – он нутром чувствовал, когда надо заправить прядку волос ей за ухо или нежно погладить по загривку.

– Эту заразу легко подцепить? Она же передается как грибок стопы, или нет? Все будет в порядке, если ты будешь мыть руки и не станешь ходить босиком по спортивному полю? Да? Да же? Ты ведь не подходила близко к тому парню, который умер?

– Нет.

Когда-то Джейкоб учил ее пить вино: сначала нужно опустить нос в бокал, чтобы услышать букет напитка. Ей было двадцать три, и она была намного сильнее увлечена и пьяна самим Джейкобом, нежели вином. Сейчас Харпер не утрудилась вдыханием французского букета, и осушила бокал совиньон-блана двумя глотками.

65 garghuleh

Человек с огнём (Джо Хилл)

Джейкоб повесил трубку и посмотрел на неё.
— Что стряслось? Почему ты вернулась?

— Человек, за школой, — выдавила из себя Харпер, и сгусток эмоции комом застрял у неё в горле.

Он сел рядом с ней и приобнял её:

— Всё хорошо. Всё в порядке.

Она расслабилась и заговорила снова:

— Он бродил по спортивной площадке, пошатываясь как пьяный. А затем упал, и его охватил огонь. Он сгорел так быстро, словно был сделан из соломы. Полшколы это видело. Площадку видно почти из каждого окна. Я весь день ухаживала за шокированными детьми.

— Надо было сразу сказать мне. Надо было намекнуть, чтоб я положил трубку.

Она повернулась и положила голову ему грудь. Джейкоб обнял её.

— В какой-то момент у меня в спортивном зале собралось 40 учеников и несколько учителей, и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то тошнило, а мне казалось, будто со мной происходит всё это вместе взятое.

— Но это было не так.

— Это было не так. Я раздавала коробки с соком. Новейшее подручное лекарство.

— Ты сделала всё, что могла. Ты поддерживала Бог знает сколько детей в один из самых кошмарных моментов, который они когда-либо переживут. Ты ведь понимаешь это, так? Они до конца жизни будут вспоминать, как ты присматривала за ними. И ты справилась с этим, всё позади, ты рядом со мной.

Ещё некоторое время она неподвижно покоилась в объятиях мужа, вдыхая запах кофе и особенный сандаловый аромат его одеколона.

— Когда это произошло? — Джейкоб разжал руки и позволил ей встать, пристально наблюдая за ней миндалевидными глазами.

— На первом уроке.

— Уже почти три. Ты обедала?

— Не-а.

— Голова кружится?

— Ага.

— Давай-ка накормим тебя. Правда, не знаю, что у нас есть. Можем заказать что-нибудь.

— Мне бы только глоток воды.

— Как насчёт вина?

— Даже лучше.

Джейкоб подошёл к винному мини-шкафу. Пока он разглядывал и выбирал бутылки — а какое вино лучше всего сочетается со смертельной инфекцией? — он произнёс:

— Я думал, такое встречается только в очень загрязнённых странах, где дышать нечем, а канализация и отходы спускаются прямо в реки. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

— Рэйчел Мэддоу говорит в Детройте уже почти сотня таких случаев. Она говорила об этом прошлой ночью.

— Я это и имел в виду. Думал, это коснётся только грязных мест куда никто и нос не захочет совать, вроде Чернобыля или Детройта, — он с хлопком выдернул винную пробку. — Я не понимаю, почему заражённые уезжают. Или улетают.

— Может, боятся, что их поместят в карантин. Многих страшит не сама болезнь, а мысль об изоляции от любимых. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Ага, именно так. Зачем умирать в одиночестве, когда можно заразить остальных? Нет лучшего признания в любви, чем передать своим родным и близким чёртову смертельную инфекцию. — Он поднёс Харпер бокал золотистого вина, искрящегося, словно кубок очищенного солнечного света. — Если бы я подхватил её, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем подверг бы тебя риску. Думаю, закончить собственную жизнь, осознавая, что так я сберегу других людей, было бы проще. Не могу представить более безответственного поведения, чем расхаживать повсюду с подобной заразой. — Он протянул бокал жене, при этом слегка коснувшись её пальца своей рукой. Прикосновения Джейкоба всегда были мягкими, чуткими. Это было в нём лучшей чертой — интуиция, подсказывавшая ему тот момент, когда нужно убрать прядь её волос за ухо, или погладить шею чуть ниже затылка. — Легко ли подцепить эту штуку? Она передаётся как грибок стопы, да? Если мыть руки и не разгуливать по спортивному залу босиком, всё ведь в порядке? Эй. Эй. Ты же не приближалась к тому мертвому парню, так?

— Так. — Харпер не стала подносить нос к бокалу и вдыхать букет французского вина, как учил её Джейкоб, когда ей было 23, а она была в него влюблена, и любовь пьянила её больше, чем когда-либо сможет вино. Она в два глотка осушила бокал совиньона-блан.

66 Gemera

Он закончил разговор, опустил телефон и взглянул на неё:
— Что случилось? Почему ты дома?
— За школой был мужчина, — ответила Харпер, слова вдруг застряли в горле твёрдым комком.
Он присел рядом и положил руку ей на спину.
— Ну всё, всё.
Напряжение в горле спало, и Харпер почувствовала, что снова может говорить.
— Он, словно пьяный, шатаясь, бродил по школьной площадке. Потом он упал и вспыхнул. Сгорел до тла, как соломенный сноп, на глазах у половины школы. Площадка видна почти из каждого класса. Я весь полдень помогала детям оправиться от шока.
— Надо было сказать мне. Надо было заставить меня оторваться от телефона.
Она повернулась к мужу, опустила голову ему на грудь, и он крепко прижал девушку к себе.
— В какой-то момент у меня в спортзале собралось штук сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало. А я себя чувствовала так, будто со мной происходит все то же самое только одновременно.
— Но ты сдержалась.
— Да. Я раздавала коробки с соком, оказывая передовую медицинскую помощь, не отходя от места.
— Ты сделала все, что могла. Кто знает, сколько детей благодаря тебе сумели преодолеть самый жуткий кошмар в их жизни. Ты ведь и сама это знаешь. Они будут помнить твою заботу всю оставшуюся жизнь. Ты справилась, и сейчас уже все позади, мы здесь, вместе.
Она ненадолго притихла в кольце его рук, вдыхая знакомый запах: смесь сандалового одеколона и кофе.
— Когда это случилось? — он выпустил ее из объятий, глаза цвета миндаля смотрели изучающе-пристально.
— На первом уроке.
— Уже почти три. Ты обедала?
— Не-а.
— Голова кружится?
— Угу.
— Давай-ка покормим тебя. Я не знаю, что там в холодильнике. Могу чего-нибудь заказать.
— Может, просто воды, — отозвалась Харпер.
— Как насчёт вина?
— Даже лучше.
Он встал и подошёл к полке с небольшим шестиместным кулером для вина. Переводя взгляд с одной бутылки на другую — интересно, какой сорт лучше всего сочетается со смертельной эпидемией — произнес:
— Я думал, эта зараза бывает только в тех странах, где воздух настолько грязный, что им невозможно дышать, а реки — открытые канализации. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.
— Рэйчел Мэддоу говорит, что в Детройте уже около ста случаев. Она рассказывала об этом на прошлой неделе.
— Вот и я о том же. Мне казалось, что болезнь обитает лишь в каких-то грязных местах, куда никто не желает ехать, типа Чернобыля или Детройта. — Пробка выскочила. — Я не понимаю, почему заражённые разъезжали на автобусах или летали на самолетах.
— Может, они боялись, что их изолируют? Мысль о том, что тебя разлучат с любимыми, страшит сильнее, чем возможность заразить кучу народа. Никто не хочет умирать в одиночку.
— Ага, точно. Зачем умирать одному, если можно в компании. Лучшее выражение любви — передать гребаную смертельную инфекцию своим родным и близким.
Он принёс ей бокал золотистого вина, похожий на кубок дистиллированного солнечного света.
— Если бы я заболел, то предпочёл бы умереть, чем заразить тебя, чем подвергать тебя риску. Мне, правда, кажется, что умирать легче, понимая, что ты при этом сохранишь других людей в безопасности. Не представляю, насколько нужно быть безответственным, чтобы расхаживать повсюду, когда ты болен чем-то подобным.
Передавая бокал жене, он слегка погладил её палец. Он умел по-особенному прикасаться, будто говоря: "Я все понимаю", это было его главным достоинством, он интуитивно чувствовал тот момент, когда уместнее всего заправить ей за ухо выбившуюся прядь или пригладить нежный пушок на шее.
— Насколько легко подхватить эту заразу? Она ведь передаётся как грибок? Если мыть руки и не разгуливать босиком по спортзалу, все будет в порядке, правда? Эй, эй. Ты же не приближалась к тому погибшему парню?
— Нет, — Харпер не стала опускать нос в бокал, чтобы вдохнуть французский аромат, как учил ее Якоб. Тогда, в двадцать три, она была свежей и юной, и он пьянил ее больше, чем любое вино. Двумя глотками Харпер прикончила свой Совиньон Блан.

67 graumcat

Закончив говорить, он опустил трубку и, наконец, бросил на неё взгляд.

Что случилось? Почему ты дома?

— У нас за школой один человек, — начала рассказывать Харпер, но что-то жёсткое — как будто эмоции внезапно превратились в ком — застряло в её горле.

Он сел рядом, ласково погладил по спине.
— Ну, ничего, — сказал он, — ничего.

Комок, мешавший дышать, постепенно обмяк, она заговорила снова.

— Он шатался, как пьяный. Забрёл на спортплощадку, упал и вспыхнул. Сгорел дотла, как соломенный, прямо на глазах у половины школы — площадка видна почти изо всех классных комнат. Весь остаток дня пришлось возиться с перепуганными детишками.

— Надо было сразу сказать, я тут же бросил бы телефон.

Она приникла к нему, положила голову на грудь.

— Был момент, когда у меня в спортзале оказалось сразу сорок детей, несколько преподавателей и директор. Одни плакали, другие тряслись со страха, некоторых тошнило. А я чувствовала себя так, будто вот-вот к ним всем присоединюсь.

— Но обошлось же.

— Да. Раздавала коробочки с соком. Крутое современное лекарство.

— Ты делала, что могла, была рядом со всеми этими детьми в такой ужасный момент. Они же ничего страшнее в жизни не видели, понимаешь? Теперь до конца своих дней станут помнить, как ты о них заботилась. Ты справилась, всё прошло, я с тобой.

Она ненадолго затихла в кольце его рук, жадно вдыхая запах сандалового одеколона и кофе, его особенный запах.

— Когда это случилось? — он отстранился и теперь пристально смотрел на неё светло-карими, как миндалины, глазами.

— Шёл первый урок.

— Уже почти три. Обедала?

— Ммм... нет.

— Голова кружится?

— Чуть-чуть.

— Давай-ка, поешь чего-нибудь. Правда, не знаю, что найдётся в холодильнике. Может, стоит заказать.

— Мне просто воды, — сказала она.

— А как насчёт вина?

— Пожалуй, даже лучше.

Он поднялся, подошёл к полке с маленьким, на шесть бутылок, винным холодильником, посмотрел на одну бутылку, на другую, выбирая, какое вино лучше подходит к смертельной болезни.

— Мне казалось, такая пакость может случиться только в очень грязной стране, где дышать давно нечем, а реки превратились в канализационные стоки — Китай или Россия, или ещё какой бывший коммунистический дерьмостан.

— Рейчел Медоу сказала, в Детройте уже почти сотня таких случаев. В новостях про это говорили, прошлой ночью.

— Вот и я о том же. Думал, это творится в таких отвратных местах, куда по доброй воле никто и не сунется, вроде Чернобыля или Детройта. — Хлопнула выскочившая пробка. — Не понимаю, как так можно — заразиться, и поехать на автобусе. Или сесть в самолёт.

— Ну, должно быть, они боятся попасть в карантин. Думать о разлуке с любимым страшнее, чем о том, что из-за тебя куча людей заболеет. Умирать в одиночестве никому не хочется.

— Ага, точно, зачем помирать одному, если можно в компании? Лучший способ сказать что любишь — передать родным и близким эту проклятую болезнь, — он протянул ей бокал золотистого вина, как кубок с чистым солнечным светом. — Если подхвачу это — скорей умру, рисковать тобой не стану. Покончу с жизнью, только бы знать, что ты в безопасности. Просто свинство — разносить такую заразу.

Передавая бокал, он легко коснулся её пальцев — такой знакомый, сочувственный жест. Именно это она любила в нём больше всего — он всегда интуитивно знал, когда заправить ей за ушко прядь волос или нежно погладить лёгкий пушок на затылке.

— Слушай, а эту дрянь легко подхватить? Она же передаётся как грибок стопы, да? То есть, пока моешь руки и не ходишь в спортзале босиком, всё в порядке? Ну, успокойся... а ты не подходила к тому мёртвому парню?

— Не подходила.
Харпер даже не потрудилась сунуть нос в бокал, чтобы ощутить букет французского вина, как учил Джейкоб, когда они только что сблизились, когда ей было двадцать три, и она пьянела от любви к нему куда сильнее, чем от вина. Она просто выпила свой совиньон блан в два глотка.

68 greezbi

Пожарный (Джо Хилл)


Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на нее:
- Что случилось? Почему ты дома?


- Я видела мужчину за школой, - произнесла Харпер, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание.


Он присел рядом с ней и стал поглаживать ее по спине.


- Успокойся, - сказал он, – все хорошо.


Дыхание постепенно пришло в норму, и она почувствовала, что может продолжать:
- Он был на площадке. Шатался, будто был пьян. Потом упал и загорелся. Он вспыхнул как пучок соломы. Многие ученики видели это. Игровую площадку хорошо видно из окон практически каждого класса. Я пыталась успокоить детей почти весь день.


- Почему ты не сказала мне? Тебе нужно было прервать мой разговор!


Она повернулась к нему и прижалась к его груди, пока он обнимал ее.


- Когда это произошло, я и еще сорок учеников, несколько учителей и директор были в спортивно зале. Некоторые стали кричать, некоторых трясло, некоторых рвало. Мне казалось, что со мной может произойти все это одновременно.


- Но ты держала себя в руках.


- Да. Я раздавала сок - новейшее средство оказания первой помощи на месте.
- Ты отлично справилась, - сказал он. – Ты помогала бог знает скольким детям пережить самое страшное, что они когда-либо видели. Ты ведь понимаешь это, правда? Они будут помнить все, что ты для них сделала, до конца их жизни. И ты смогла, теперь все закончилось, теперь ты здесь – рядом со мной.


На мгновение она неподвижно застыла в его объятиях, вдыхая смесь ароматов сандалового дерева - его одеколона - и кофе.


- Когда это произошло? – спросил он, отстраняясь и пристально глядя на нее глазами цвета миндаля.


- В первой половине дня.


- Уже почти три. Ты обедала?


- Охххх…


- Ты хорошо себя чувствуешь?


- Охххх…ф


- Давай попробуем тебя накормить. Не знаю, что осталось в холодильнике. Может, заказать что-нибудь?


- Может, просто немного воды, - произнесла она.


- А если - вина?


- Еще лучше!


Он поднялся и подошел к небольшому – на шесть бутылок – холодильнику для вина, взял одну, затем другую:
- Каким вином ты предпочитаешь лечить смертельный вирус? – спросил он, - я думал, это проблема стран, где окружающая среда настолько загрязнена, что там невозможно дышать, а реки там – открытые водосточные трубы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая республика Курдистан.


- Рейчел Мэддоу говорит, что около сотни случаев зафиксированы в Детройте. Она сообщила об этом вчера вечером.


- Об этом я и говорю! Я думал, что это случается только там, где никто не хочет жить – Чернобыль и Детройт!? – он откупорил бутылку, - Не могу понять, как могли пропустить человека, переносящего этот вирус, в автобус или на борт самолета?


- Возможно, они побоялись быть закрытыми на карантин. Идея быть изолированным от любимых людей намного страшнее, чем - быть причиной заражения многих совершенно тебе незнакомых. Никто не хочет умирать в одиночестве.


- Да, ты права. Зачем умирать в одиночестве, когда можно прихватить с собой целую компанию. Нет лучшего способа выразить свое глубокое чувство – как передать любимому и близкому тебе человеку гребаную смертельную инфекцию, - он наполнил бокал прозрачным, как слеза, вином, - Я бы лучше умер, чем заразил тебя, чем подверг тебя риску. Думаю, мне было бы легче просто покончить с собой, зная, что таким способом я защищаю других людей. Не могу представить более безответственного поступка, чем разгуливать по улицам зная, что ты болен чем-то подобным. - Протягивая ей бокал, он легонько коснулся ее руки. В этом нежном прикосновении она почувствовала, что он разделяет ее переживания. Вот что она любила в нем больше всего – его умение интуитивно прочувствовать момент: убрать локон с ее лица, или нежно провести рукой по ее шее.
- Насколько легко можно подхватить эту болезнь? Она же передается как грибок, не так ли? Или же, если мыть руки и не ходить босиком по спортивному залу – ты защищен? Эй, скажи мне, ты же не подходила близко к тому парню, правда?


- Нет. – Харпер не стала даже пытаться уловить аромат французского букета, как когда-то учил ее Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, она была молода и больше пьяна от него самого, чем от когда-либо выпитого ею вина. Она в два глотка осушила свой бокал.

69 Hazelgrey

Он нажал отбой, опустил телефон и посмотрел на нее.
- Что случилось? Почему ты так рано?
- На школьном дворе был человек, - начала она, и вдруг горло ей свело, эмоции готовые хлынуть наружу слепились в плотный ком, который она никак не могла проглотить. Он помог ей сесть, сел рядом, положил ладонь ей между лопаток.
- Маленькая, - приговаривал он, - маленькая моя...
Напряжение в горле понемногу ослабло, голос вернулся к ней:
- Он шатался, как пьяный, побрел на спортплощадку, и там вдруг упал и загорелся. Он сгорел будто соломенный. Все это на глазах у детей. Окна классных комнат почти все выходят на двор, и его видело полшколы. У детей был шок, я несколько часов провела с ними, помогала им прийти в себя.
- Что же ты не сказала! Я бы не висел на телефоне!
Она склонилась к нему устало, он обнял ее.
- Детей собрали в спортзале, их там было человек сорок, и еще учителя, и завуч, и одни рыдали, других била дрожь, третьих рвало… мне самой хотелось рыдать, дрожать и тошнить одновременно.
- И что ты делала?
- Ничего. Раздавала сок в пакетах. Это продвинутое анти шоковое средство, знаешь ли!
- Ты делала что могла, - сказал он. – Эти дети, сколько их там было, увидели кошмар, который потом будут вспоминать, как самое страшное в их жизни, а ты помогла им его пережить. Ты сама-то это понимаешь? Они потом всю жизнь будут рассказывать, как ты их утешала. Они теперь в порядке, по домам, это в прошлом, и ты здесь, со мной.
Она молчала, свернувшись у него на груди, неподвижно, как в коконе. От него так тепло и привычно пахло сандаловой водой и кофе. Наконец он отстранил ее от себя, его глаза, светло-карие, как миндаль, впились в нее:
- Когда это случилось?
- На втором уроке.
- Уже почти три. Ты обедала?
- Угу.
- Голова кружится?
- Угу.
- Давай-ка мы тебя покормим. Не знаю, что там в холодильнике. Может, я закажу что-нибудь?..
- Мне бы просто воды.
- Может вина?
- Ещё лучше.
Он встал и подошел к полке, где стоял маленький кулер на шесть бутылок. Вынимая то одну, то другую бутылку (какое вино скрасит беседу о смертельной заразе?), он говорил:
- Я думал, эта штука бывает только в странах, где жуткое загрязнение, воздухом дышать невозможно, реки отравлены отходами… В Китае. В России. В какой-нибудь Бывшей Коммунистической Навозной Республике.
- Рэчел Мэддо сказала, в Детройте около ста случаев. Я вчера слышала, как она с кем-то говорила.
- Вот-вот, я и хотел сказать, в таких местах, куда нормальный человек не поедет – в Чернобыле, в Детройте.
Хлопнула пробка на бутылке.
- Я только не пойму – продолжал он, – зачем, если ты болен, садиться в автобус, или на самолет, и ехать куда-то.
- Может, они боятся, что их закроют в карантин. Может, их больше пугает не то, что они заразят еще многих, а то, что они не увидят родных. Кому охота умереть в одиночестве?
- Да уж, это точно! Зачем помирать в одиночестве когда можно собрать себе компанию?! Пусть родные почувствуют, как сильно вы их любите, когда подхватят от вас жуткую смертельную хрень!
Он налил вино, оно было золотое и играло в бокале словно жидкий солнечный свет..
- Если бы я заболел, я бы лучше покончил с собой, чем заразил тебя. Чем подверг тебя риску. Я думаю, на самом деле, легко умирать, зная, что этим оберегаешь других от опасности. По мне, это верх безответственности – разгуливать вот так, будучи больным.
Он протянул ей бокал, и, передавая его, невзначай провел пальцем по ее пальцу. Его прикосновения были всегда такими нежными, чуткими. Она обожала это в нем: он умел так ненавязчиво, так вовремя ласково дотронуться - убрать прядь волос ей за ухо, потрепать по затылку.
- Как она передается? Как грибок стопы, да? То есть, если мыть руки и не ходить босиком в фитнес-клубе, то и не заболеешь? Слушай, ты там не подходила к нему близко, нет?
- Нет.
Осушая бокал Совиньон бланк в два глотка, Харпер и не вспомнила о том, чтобы прежде поднести его к лицу и вдохнуть тонкий букет Франции. Так он, Джейкоб, научил ее, но это было давно, ей было тогда двадцать три, и она внимала ему, разомлев от недавних ласк, и пьянела от него больше, чем когда-либо в своей жизни от вина.

70 Hope

Пламя (Джо Хилл)
Он завершил разговор, отложил телефон и посмотрел на неё.
– Что-то случилось? Почему ты так рано?
– За школой был мужчина, – сказала Харпер, но эмоции не дали ей говорить.
Он сел рядом с ней и положил руку на спину.
– Всё хорошо, – сказал он, – всё хорошо.
Давление на горло ослабло и она продолжила.
– Мужчина был на игровой площадке, шатался как пьяный. Потом он упал и загорелся. Сгорел, как будто был целиком из соломы. Половина детей в школе видела это – окна практически всех классов выходят на игровую площадку. Всё утро я занималась детьми в состоянии шока.
– Тебе следовало сказать мне, завершить мои телефонные переговоры.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь, Джейкоб обнимал её.
– В один момент в спортзале было сорок детей, несколько учетелей и директор, некоторые плакали, другие дрожали, кого-то рвало; мне казалось, что со мной вот-вот произойдет все это одновременно.
– Но этого не случилось.
– Нет. Я раздавала упаковки с соком. Медицинская помощь на переднем крае, прямо там.
– Ты сделала, что могла, – сказал он, – У тебя, кто знает, сколько детей прошло через самое ужасное, что они когла-либо увидят в своей жизни. Ты знаешь это, не так ли? Они запомнят, как ты о них заботилась на всю оставшуюся жизнь. И ты сделала это, и теперь все позади, и ты здесь со мной.
Некоторое время она была тиха и спокойна, заключенная в его объятия, вдыхая его особый запах сандалового адеколона и кофе.
– Когда это произошло? – он отстранился и внимательно посмотрел на нее своими миндалевидными глазами.
– Во время первого урока.
– Сейчас уже третий час. Ты обедала?
– Эм...
– Голова кружится?
– Хм...
– Давай-ка мы тебя накормим. Не знаю, что у нас есть в холодильнике. Пожалуй, я что-нибудь закажу.
– Может, просто воду, – сказала она.
– Как насчет вина?
– Даже лучше.
Он поднялся и подошел к холодильнику на шесть бутылок вина, стоявшем на полке. Джейкоб посмотрел на одну бутылку, потом на другую, – какое вино у тебя ассоциируется со смертельной инфекцией? Я думал, что такие вещи происходят в странах, где загрязнение настолько сильное, что ты не можешь дышать, а реки – открытые стоки. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.
– Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте было почти сто случаев. Она говорила об этом вчера вечером.
– Я это и имею ввиду. Я думал, что такое происходит только в грязных местах, куда никто не хочет ехать, такие как Чернобыль и Детройт, – пробка откупорилась, – я не понимаю тех, кто, будучи зараженным, садится в автобус. Или в самолет.
– Возможно, они боятся оказаться в карантине. Для многих людей мысль о том, что тебя будут держать вдали от твоих любимых страшнее, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.
– Да, верно. Зачем умирать в одиночестве, нежели можно в компании? Ничто не скажет лучше о твоей любви к близким и родным, чем если ты их заразишь ужасной смертельной болезнью, – он принес ей бокал золотистого вина, как чашу очищенного солнечного света, – Если бы у меня обнаружилась эта болезнь, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Я думаю, что было бы гораздо легче прервать свою жизнь, зная что я делаю это, чтобы обезопасить других людей. Не могу представить себе более безответственное поведение, чем ходить повсюду с чем-то подобным, – Джейкоб подал ей бокал, погладив один из её пальцев, передавая его. У него было доброе прикосновение, знающее прикосновение, это была его сильная сторона, он интуитивно чувствовал, когда заправить прядь волос ей за ухо или провести по шее вниз от волос, – Как легко словить это? Это переносится как грибок, не так ли? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, с тобой все будет хорошо. Ведь так? Эй. Эй! Ты ведь не подходила близко к тому мужчине, ведь нет?
– Нет, – Харпер и не думала помещать свой нос в бокал, чтобы оценить французский букет, как учил её Джейкоб, когда ей было двадцать три года и она была молода и пьянела от него самого гораздо больше, чем от какого-либо вина. Свой бокал белого «Совиньон блан» она осушила в два глотка.

71 Iraks

The Fireman
Он закончил телефонный разговор, опустил трубку и взглянул на нее:
- Что случилось? Почему ты дома?
- За школой был один челевек, - сказала Харпер, и ком – как будто эмоции обрели физическое присутствие – застрял у нее в горле.
Он усадил ее и обнял за печи.
- Успокойся, - сказал он. – Успокойся.
Ком в горле растаял, она почувствовала, что голос к ней вернулся, смогла продолжить: «Он шел, запинаясь, по игровой площадке, как будто был пьян. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, точно внутри у него была одна солома. Половина детей в школе видели это. Почти все классы выходят окнами на площадку. Весь день я помогала детям выходить из шока».
- Нужно было сказать мне. Попросила бы меня положить трубку.
Она повернулась и прижалась к нему, он продолжал обнимать ее.
- В какой-то момент в спортивном зале было сорок детей, а также несколько учителей и директор; кто плакал, кого трясло, кого рвало, и мне показалось, что я сорвусь и со мной будет то же самое.
- Но ты сдержалась?
- Да. Я раздавала сок. Медицинская помощь по последнему слову науки, прямо на месте.
- Ты делала все, что могла, - сказал он. – Ты помогла стольким детям пережить самое страшное, что они видели в жизни. Ты это понимаешь, да? Они будут помнить, как ты ухаживала за ними, до конца дней своих. И именно ты это сделала. А теперь все позади, и ты здесь, рядом со мной.
На какое-то время она затихла в его объятиях, вдыхая его особенный запах – смесь аромата сандалового дерева и кофе.
- Когда это случилось? – Он разжал объятия и пристально посмотрел на нее своими глазами цвета миндаля.
- На первом уроке.
- Уже почти три. Ты ела что-нибудь?
- Нет.
- Голова кружится?
- Угу.
- Тебе нужно поесть. Не знаю, что у нас в холодильнике. Заказать что-нибудь?
- Нет, просто немного воды, - сказала она.
- Может, вина?
- Даже лучше.
Он встал и подошел к полке с небольшим кулером для вина на шесть бутылок. Разглядывая то одну, то другую бутылку – какое вино лучше предложить человеку, столкнувшемуся со смертельным вирусом? – он сказал: «Я думал, что такое случается только в тех странах, где экология настолько плоха, что нечем дышать, а реки как сточные канавы. В Китае, России, Бывшей Коммунистической Республике Какастан».
- Рейчел Мэддоу говорила, что в Детройте было около ста случаев. Она рассказывала об этом только вчера вечером.
- И я о том же. Я думал, что это бывает только в тех ужасных местах, куда никто не хочет ехать – в Чернобыле или Детройте. - Раздался хлопок пробки. – Не понимаю, почему больные этим вирусом вообще садятся в автобус. Или в самолет.
- Может, они боялись, что подпадут под карантин. Мысль о том, что тебя будут держать вдали от близких, намного страшнее, чем мысль о том, что ты можешь заразить много людей. Никто не хочет умирать в одиночку.
- Верно. Зачем умирать в одиночку, если можно прихватить с собой еще кого-то? Как же доказать свою любовь? Только передав чертову смертельную заразу родным и близким. – Он подошел к ней с бокалом золотистого вина, похожего на жидкий солнечный свет. – Если бы этот вирус был у меня, то я скорее бы умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя риску. Наверно, было бы даже легче покончить с жизнью, зная, что это спасет жизни других. Быть носителем чего-то такого и свободно везде разгуливать – верх безответственности. – Он подал ей бокал и нежно погладил ее палец. Он всегда понимал ее и был ласков с ней. Самое лучшее в нем было то, что он интуитивно знал, когда убрать прядь волос ей за ухо или пригладить выбившиеся из прически волоски. – Как легко можно этим заразиться? Вирус передается как грибок, да? Если мыть руки и не ходить босиком по спортивному залу, то все может и обойтись, а? А ты к тому парню близко не подходила?
- Нет, - Харпер даже не подумала опустить нос в бокал, чтобы вдохнуть аромат французского вина, как учил ее Джейкоб в самом начале их отношений, когда ей было двадцать три, и он кружил ей голову больше, чем какое-либо вино. Она расправилась с Совиньон блан в два глотка.

72 Irene Lorenzi

Огненный человек. Джой Хилл

Он отключил телефон и посмотрел на неё.

- Что-то случилось? Почему ты дома?

- Я видела человека за школой,- сказала Харпер и, словно что-то заклинило - эмоция, подобно инородному телу, застряла у неё в горле.

- Он присел рядом и погладил её по спине.

- Не волнуйся, всё хорошо.

Напряжение в трахее ослабло и к ней вернулся голос, она смогла продолжить.

- Он был на игровой площадке, шатался там, как пьяный. Вдруг упал и загорелся. Он горел, как солома. Полшколы видело это. Игровая площадка видна почти из каждого класса. Потом мои ученики прибывали в шоке весь день.

- Ты должна была сразу сообщить мне об этом. Я прервал бы телефонный разговор.

Она повернулась и приникла головой к его груди, нуждаясь в его сочувствии.

- В какой-то момент, в спортзале оказалось 40 учеников, несколько учителей и директор; кто-то рыдал, кого-то трясло, а кое-кого и стошнило, а я боялась, что мой организм среагирут также.

- Но с тобой ничего не произошло.

- Нет. Я раздала пакетики с соками. В тот момент это был лучший способ шокотерапии.

- Ты сделала, что было в твоих силах. Кто знает, сколько ребят часто подвергается чему-то ужасному и чего они ещё насмотрятся в своей жизни! Тебе об этом неизвестно? Но они навсегда запомнят, как ты заботилась о них. И ты действительно помогла им. А сейчас всё закончилось и ты здесь, со мной.

Она успокоилась и неподвижно застыла в его объятьях, вдыхая особенный аромат его одеколона с эссенцией сандалового дерева и кофе.

- Когда это произошло?

Он отодвинулся, продолжая наблюдать за ней потрясающими глазами цвета миндаля.

- На первом уроке.

- Уже три часа. Ты обедала?

- Ммм-мм.

- Голова кружится?

- У-у-у...

- Перехвати что-нибудь съедобное. Я не знаю, что ты найдёшь в холодильнике. Но, могу заказать нам чего-нибудь.

- Только немного воды, - промолвила она.

- Как на счёт вина?

- Ещё лучше!

Он подошёл к небольшому винному холодильнику на шесть бутылок. Внимательно осмотрел одну этикетку, затем другую.

- Какое же вино подойдет для устранения опасной инфекции? - размышлял он вслух. - Я думал, что такая зараза существует только в странах с невыносимой грязью: там дышишь с большим трудом, а реки представляют собой канализации под открытым небом: Китай, Россия или какая-нибудь бывшая Коммунистическая Республика Барбастан*.

----------------сноска--------------------

* - вымышленное место, пропащее, с испорченной экологией

- Рейчел Маддоу сообщила, что в Детройте таких случаев около сотни. Она рассказывала об этом вчера вечером.

- Так я и думал. Существуют такие отстойные места, куда никто не хотел бы попасть, типа Чернобыля или Детройта. - Он откупорил бутылку вина. - И я не понимаю тех заразных, которые умудряются залезть в автобус. Или сесть на самолет.

- Потому что они боятся, что их изолируют от общества. Для многих, сама идея быть отдаленным от родных и близких, страшнее самой болезни. Никто не желает умирать в одиночку.

- Да-а, это точно. Зачем мучиться одному, если можно умереть в компании? Нет лучшего способа выражения любви, чем передать своим родным и близким смертельную грёбанную заразу.

Он наполнил её стакан золотистым вином, прозрачным, как лучи солнца.

- Если бы это случилось со мной, я предпочёл бы умереть, чем подвергать опасности тебя. Скорее всего, я бы лучше покончил с собой, зная, что спасаю многие жизни. Не могу представить ничего более безответственного, чем разносить инфекцию повсюду.

Передавая стакан, он коснулся одного из её пальцев. Это было нежное прикосновение, особенное - так мог прикоснуться только он. Это было его фишкой — в подходящий момент, интуитивно, заправить прядь её волос за ухо или нежно погладить затылок.

- Как передается эта инфекция? Таким же образом, как физический контакт со спортсменами? Т.е. пока ты моешь руки и не гуляешь по спортзалу с голыми ногами, ты в порядке? Эй-эй, ты не подходила близко к тому мёртвому парню, верно?

- Нет.

Харпер не поднесла к носу стакан, чтобы насладиться французским ароматом, как учил её Джейкоб, когда ей было всего 23 и она только что испытала свой первый сексуальный опыт, а присутствие Джейкоба опьяняло её больше, чем вино... Она прикончила свой Sauvignon Blanc** в два глотка.

---------------сноска---------------------

** белое сухое вино
 

73 IreneAdler

The Fireman (Joe Hill)

Завершив разговор, он положил телефон и взглянул на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- К нам в школу забрел один парень, - начала Харпер и запнулась – переполнявшие ее эмоции тисками сдавили горло.

Он присел рядом, обняв ее за плечи.
- Тише-тише. Все хорошо.

Вздохнув, она вернула самообладание и продолжила:
- Он был на игровой площадке, шатался там, будто пьяный. Затем вдруг упал и загорелся. Вспыхнул, как пучок соломы. Половина учеников все видели. Почти все классы окнами выходят во двор. Оставшуюся часть дня пришлось успокаивать шокированных детей.

- Что ж ты молчала? Надо было не ждать, а отобрать у меня телефон.

Развернувшись, она прижалась к его груди, а он продолжал ее обнимать.

- В какой-то момент передо мной в спортзале собрались четыре десятка детей, пара учителей и директор. Кто-то из них плакал, кто-то дрожал, а кого-то тошнило от увиденного. Мне хотелось сделать все сразу.

- Но ты справилась.

- Да, я раздавала сок – средство передовой медицины.

- Ты сделала все, что было в твоих силах, - утешал он. – Ты помогла бог знает скольким ребятам пережить самый ужасный момент в их жизни. Ты ведь понимаешь это? Они будут помнить твою заботу до конца своих дней. Ты справилась, теперь все позади, а ты здесь со мной.

Она замолчала, сидя неподвижно в кольце его рук, вдыхая его особый запах – аромат кофе и сандалового дерева.

- Когда это произошло? – Он разомкнул объятия, пристально изучая ее глазами цвета миндаля.
- На первом уроке.
- Уже почти три. Ты обедала?
- У-у, - покачала она головой.
- Забыла?
- Угу.
- Так, давай-ка накормим тебя. Не знаю, есть ли что в холодильнике. Может, закажем что-нибудь.
- Может, просто водички.
- Как на счет вина?
- Идет.

Он встал и направился к небольшому кулеру на шесть бутылок. Взглянув сначала на одну этикетку, затем на другую – какой сорт вина наилучшим образом сочетается со смертельным вирусом? – он проговорил:

- Я думал, такое случается только в тех странах, где уровень загрязнения настолько высок, что ты буквально видишь, чем дышишь, и где реки не отличимы от сточных вод. Типа Китая. России. Или бывшей коммунистической республики Турдистан.

- Рэйчел Мэддоу прошлым вечером рассказывала, что в Детройте зафиксировано около сотни подобных случаев.

- Вот и я о том же. Думал, что такое возможно только в грязных районах, куда никто не хочет ехать, вроде Чернобыля или Детройта. – Пробка с хлопком вышла из бутылки. – Не понимаю, зачем кому-то, будучи носителем, садиться в автобус. Или в самолет.

- Возможно, из-за страха попасть в карантин. Для многих одна только мысль о том, что их разлучат с любимыми, страшнее самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Да, точно. Зачем умирать в одиночестве, когда можно собрать компанию? Ничто не сможет так красочно выразить вашу любовь к близким, как передача им жуткой смертельной заразы. – Он принес бокал золотистого вина, словно чашу с чистейшим солнечным светом. – Если бы я подхватил эту штуку, я бы предпочел умереть, чем заражать тебя. Чем подвергать тебя такому риску. Думаю, даже было бы легче покончить с собой, зная, что тем самым я спасаю жизни других людей. Я даже представить себе не могу, что может быть более безответственным, чем разгуливать по улицам зараженным.

Он протянул ей бокал и, передавая, коснулся одного из ее пальцев. Прикосновение было нежным, знающим. Он умел это, как никто другой, умел интуитивно чувствовать, когда необходимо заправить прядь волос ей за ухо или расправить завернувшийся сзади воротник.

- А как можно заразиться? Оно передается как грибок? То есть почаще мой руки и не ходи босиком в спортзале, и все будет отлично? Эй, слушай, ты же не приближалась к трупу того парня?

- Нет.

Харпер не стала совать нос в бокал и вдыхать богатый французский букет, как Джейкоб некогда учил ее – они тогда только переспали, и в свои двадцать три она больше пьянела от него, чем от вина. Бокал Совиньона она прикончила в два глотка.

74 Irina_fa

Огнеборец
Джо Хилл


Он закончил говорить по телефону, положил его и посмотрел на неё.

– Что случилось? Почему ты уже дома?

– Там за школой был человек, – начала было Харпер, но нахлынувшие чувства не дали закончить, они превратились во что-то плотное и встали комом в горле.

Он присел рядом и приобнял её за плечи.

– Успокойся, ты уже дома, – сказал он.

Ком в горле уменьшился и Харпер снова обрела способность говорить:

– Он был на игровой площадке. Слонялся без дела как пьяный. Потом упал и пламя охватило его. Он сгорел будто соломенный. Половина детей в школе видели это. Игровая площадка видна почти из каждой классной комнаты. Весь день мне пришлось выводить детей из шокового состояния.

– Надо было мне рассказать! Позвонила бы мне!

Оставаясь в его объятиях она повернулась и положила голову ему на плечо.

– На мне было околоа сорока детишек в спортзале, и ещё несколько учителей, и директор, некоторые плакали, некоторых била дрожь, некоторых тошнило, а мне казалось, что я и плачу и дрожу, и меня тошнит одновременно.

– Но ты ведь держала себя в руках.

– Да, держала. Я там раздавала пакетики с соком. Самое передовое лекарство.

– Ты делала, что могла. – сказал он. – Ты помогла бог знает какому количеству детей пережить самое ужасное происшествие, которое им доводилось видеть в жизни. Ты ведь и сама это знаешь? Они всю оставшуюся жизнь будут помнить, как ты ухаживала за ними. И ты смогла это сделать, всё осталось позади. Ты здесь со мной.

Она ненадолго замерла и молча в тишине вдыхала свойственную только ему смесь запахов одеколона сандалового дерева и кофе.

– Когда это произошло? – он выпустил её из своих объятий, продолжая с пристальным вниманием смотреть на неё своими глазами орехового цвета.

– Первый урок.

– Уже скоро три. Ты обедала?

– Угу.

– Умираешь от голода?

– Угу.

– Давай-ка попробуем закинуть в твой организм немного еды. Не знаю, что там есть в холодильнике, но может я могу что-нибудь заказать.

– Может быть немного воды. – сказала Харпер.

– Может вина?

– Даже лучше.

Он поднялся и подошел к маленькому, на шесть бутылок, холодильнику для вина на полке. Разглядывая то одну бутылку, то другую, – какое вино вяжется со смертельной заразой? – он сказал:

– Я думал такое может случиться только в таких странах, где загрязнение настолько сильное, что даже дышать трудно, а реки подобны открытым водосточным канавам. Китай, там, или Россия, или бывшая коммунистическая республика Турдистан.

– Рейчел Мэддоу сказала, что произошло уже почти сто подобных случаев в Детройте. Она рассказывала об этом вчера вечером.

– Вот и я о том же. Я полагал, что такое происходит только в чудовищно грязных местах как Чернобыль или Детройт, – раздался хлопок от пробки, – Я не понимаю, если ты инфицирован такой страшной болезнью, как ты можешь пойти и сесть в автобус! Или в самолет!

– Может быть они боятся, что объявят карантин, и они окажутся в изоляции. Мысль остаться вдалеке от любимых страшнее, чем болезнь огромного числа людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Ага! Точно! Зачем умирать в одиночестве, если можно умереть в большой компании! Ничто так не скажет «я тебя люблю», как передача кошмарной чертовой смертельной инфекции своим самым близким и дорогим. – Он передал ей бокал золотистого вина, как очищенный жидкий солнечный свет. – Если бы я подцепил какую-то такую инфекцию, я бы предпочел скорее умереть, чем заразить тебя. Чем подвергнуть тебя риску заражения. И я думаю, что на самом деле легче закончить свою жизнь с осознанием того, что сделал всё, чтобы защитить других людей от опасности. Не могу вообразить ничего более безответственного, чем быть инфицированным, и при этом разгуливать среди людей. – Он отдал ей бокал, успев при этом погладить её пальцы. Его прикосновения были ласковыми, они были знающими. И это нравилось ей в нем больше всего. Он интуитивно знал когда заправить выбившуюся прядку ей за ушко, а когда провести ладонью по затылку и пригладить пушок на задней части шеи.

– Как эта дрянь вообще распространяется? Как грибок стопы? И пока мы моем руки и не ходим босиком по спортзалу мы в безопасности? Эй! Э-э-й! Ты ведь не подходила близко к тому сгоревшему?

– Нет, – Харпер даже не потрудилась оторвать нос от своего бокала, она вдыхала аромат французского вина как научил её Якоб. Ей было двадцать три, она была юна и свежа, и более пьяна от него, чем когда-либо могла бы быть пьяна от вина. Харпер в два глотка опустошила бокал Совиньон Блан.

75 Isère

Пожарный (Джо Хилл)


Он окончил телефонный разговор, положил трубку и посмотрел на нее.


- В чем дело? Почему ты дома?


- Там, за школой, был человек, - начала Харпер и вдруг запнулась, словно материализовавшийся страх острым обломком застрял у нее в горле.


Он уселся с ней рядом и положил руку на ее спину.


- Ну, ну,- сказал он,- все хорошо.


Напряжение отпустило ее гортань и, обретя голос, она снова начала:

- Он был на игровой площадке, шатался там, как пьяный. А потом упал и загорелся. Сгорел, как копна сена. Половина учеников школы видела это. Игровую площадку видно почти из всех классов. Весь день я занималась детьми, пережившими шок.


- Надо было мне сказать. Я бы положил трубку.


Она повернулась к нему и пристроила голову у него на груди, а он обнял ее.

- У меня в спортзале одновременно было человек сорок детей, несколько учителей и директор...Кто плакал, кто дрожал, кого рвало...а у меня было такое чувство, точно это я и плачу, и дрожу, и рвет тоже меня.


- Но ты же этого не делала.


- Нет. Я раздавала коробочки с соком. Сверхсовременное лекарство, прямо там.


- Ты сделала все, что могла, - сказал он.- Ты помогла Бог знает скольким детям пройти через самую жуткую вещь, которую им доведется когда-либо испытать в жизни. Ты же знаешь об этом? Всю свою оставшуюся жизнь они будуь помнить, как ты за ними ухаживала. Ты справилась, и теперь все это позади, а ты здесь, со мной.


Некоторое время она молчала, не двигаясь, в его объятиях. Вдыхая его, такой особенный, запах, состоящий из одеколона с ароматом сандалового дерева и кофе.


- Когда это случилось?- он выпустил ее из объятий и пристально посмотрел на нее глазами цвета миндаля.


- На первом уроке.


- А сейчас почти три часа. Ты пообедала?


- Не-а.


- Да ты что? Забыла пообедать?


- Ага.


- Давай накормим тебя чем-нибудь. Что там у нас в холодильнике? Может, закажем нам что-нибудь на дом?


- Можно просто воды, - сказала она.


- А как насчет вина?


- Это даже лучше.


Он встал и прошел к небольшому, на шесть бутылок, холодильнику для вина, стоящему на полке. По очереди разглядывая бутылки ( какой сорт вина лучше подходит к смертельному заражению?), он сказал:


- Я-то думал, эта пакость бывает только в странах, где от загрязнения не продохнуть, а реки вонют, как сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.


- Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти сто случаев. Она рассказывала об этом вчера вечером.



- Вот я и думал, что такое может быть только в поганых местечках, типа Чернобыля или Детройта, куда нормальные люди не потащатся. – Выстрелила пробка.- Не могу понять, зачем человеку, который уже заразился, садиться на автобус. Или на самолет.


- Может быть, они боялись, что их запрут на карантин. Для многих людей мысль о том, что тебя не пустят к тем, кого любишь, страшнее, чем сама болезнь. Никто не хочет умереть в одиночестве.


- Ну да, конечно. Зачем же умирать в одиночестве, если можно это сделать в компании? Нельзя выразить свою любовь сильнее, чем заразив всех своих близких и родных этой чертовой смертельной инфекцией.


Он поднес ей стакан золотого вина, словно чашу выжатого солнца.
- Если бы я заразился, я бы предпочел умереть, чем заразить тебя. Чем рисковать твоей жизнью. Мне кажется, мне было бы легче окончить мою собственную жизнь, зная, что делаю это, чтобы спасти других. Трудно представить себе, насколько нужно быть безответственным, чтобы переносить такую гадость, шатаясь туда-сюда.


Он подал ей стакан, ласково дотронувшись до ее пальца так, как может это сделать только человек, знающий вас наизусть. Это было одним из его достоинств - умение интуитивно чувствовать, когда именно надо заправить прядку волос ей за ухо или пригладить волосы на затылке.


- А легко заразиться этой гадостью? Она ведь передается, как грибок, да? Если мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, ничего ведь не будет? А? Эй! Ты же не проходила мимо того мертвеца?


- Нет. – Харпер не стала утруждать себя тем, чтобы засунуть нос в стакан и вдыхать аромат французского вина, как учил ее Джейкоб, кода она была совсем молоденькой двадцатитрехлетней девушкой, пьяной от любви к нему больше, чем когда-либо от вина. В два глотка она покончила с белым Совиньоном.



 

76 ivan mirov

Пожарный (Джо Хилл)

Закончив разговор, он опустил трубку и посмотрел на нее.
- Что случилось? Почему ты дома?
- Там был человек, за школой, - сказала Харпер и осеклась, от волнения у нее перехватило горло.
Он присел рядом и положил руку ей на спину.
- Ну-ну, все нормально.
Немного придя в себя, она снова заговорила.
- Он слонялся по школьной площадке, шатаясь, как пьяный. А потом упал и загорелся. Он сгорел, словно был сделан из соломы. Половина школы видело это. Площадка видна практически изо всех классов. Я полдня выводила детей из шока.
- Ты должна была сказать мне. Ты должна была оторвать меня от телефона.
Она повернулась и склонила голову ему на грудь. Он обнял ее.
- В тот момент у меня было сорок детей в спортивном зале, директор и несколько учителей. Одни плакали, других била дрожь, третьих тошнило, а я чувствовала все это одновременно.
- А ты?.
- Я - нет. Я раздавала фруктовый сок. Это в подобных случаях лучшее средство на сегодняшний день.
- Ты сделала что могла, - сказал он.- Кто знает,какие ужасы еще предстоит в жизни увидеть этим детям.Но они навсегда запомнят твою заботу о них в ту минуту. Ты сделала это, и теперь все позади и ты здесь со мной.
На какое-то время она затихла в его руках, вдыхая специфический запах сандалового одеколона и кофе.
- Когда это произошло? - Он отпустил ее, пристально глядя в миндальные глаза.
- В первой половине дня.
- Сейчас уже три. Ты обедала?
- Угу.
- Голова кружится?
- Угу.
- Давай я тебя покормлю. Не знаю, что у нас в холодильнике. Но можно что-нибудь заказать.
- Может быть, только немного воды, - сказала она.
- А как насчет вина?
- Это даже лучше.
Он встал и подошел к маленькому, на шесть бутылок вина, кулеру, стоящему на полке. Взглянув на одну, потом на другую бутылку, как будто боясь отравиться, он сказал:
- Я думал такое бывает только в странах, где загрязнение настолько сильно, что невозможно дышать воздухом и реки подобны канализации,- в Китае, в России. В какой-нибудь бывшей коммунистической Республике Turdistan.
- Рэйчел Мэддоу говорила, что было около ста случаев в Детройте. Она говорила об этом прошлой ночью.
- Я это и имею в виду. Я думал, такое возможно только в полусотне грязных мест, куда никого не заманишь, типа Чернобыля или Детройта, - хлопнула пробка. - Я не понимаю, почему никто не воспользовался автобусом или самолетом.
- Может быть, они боялись оказаться в карантине. Мысль оказаться вдали от близких - для многих страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Это верно. Зачем умирать в одиночестве, когда можно в компании? Любые слова о любви – ничто по сравнению с пребыванием среди родных и близких в минуту смертельной опасности от этой долбанной инфекции.
Он принес ей бокал золотого вина, блестевшего как солнечный луч.
- По мне, так лучше умереть, чем подвергнуть тебя риску. Я думаю было бы легче закончить жизнь, зная, что я делал это, спасая других. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем быть равнодушным в подобной ситуации.
Он дал ей стакан, поглаживая ее палец, как бы стараясь передать ей свою нежность. Это было доброе прикосновение, вдумчивое прикосновение. Он чувствовал, что лучшее, что он мог сейчас сделать - это просто заправить прядь ее волос за ухо или пригладить пушок на ее затылке.
- Насколько легко подцепить эту гадость? Передается ли она от кожи ног спортсмена? Достаточно ли просто мыть руки и не ходить по залу босиком? Кстати, ты случайно не подходила к мертвому парню?
- Не подходила.
Харпер так и не удосужилась сунуть нос в бокал и вдохнуть французский букет, как учил ее когда-то Якоб, ее наивную двадцатитрехлетнюю, больше пьяневшую от него, чем от вина. Со своим Совиньоном она расправилась в два глотка.

77 ivsergol

Он опустил трубку и посмотрел на неё.

– Что случилось? Почему ты уже дома?

– Мужчина. За школой, — начала Харпер и почувствовала, как к горлу подкатил ком. Джейкоб сел рядом и положил руку ей на плечо.

– Всё в порядке, всё хорошо.

Ощущение в горле ослабло, и к ней вернулся дар речи – теперь она могла начать сначала.

– Он был на детской площадке, шатался как пьяный, а потом рухнул и загорелся. Вспыхнул, как солома. И всё это на глазах у половины школы — площадку видно почти из каждого класса. Я весь день ухаживала за детьми пострадавшими от шока.

– Ты должна была сказать, чтобы я слез с телефона!

Она повернулась и положила голову ему на грудь. Он обнял её.

– В какой-то момент у меня в зале было человек сорок детей, несколько учителей, директор: одни плакали, других трясло, кого-то рвало. А мне казалось, что меня вот-вот пробьёт на все вместе.

– Ты сдержалась.

– Ага. Я раздавала сок в пакетиках — новейшее достижение медицины в области оказания первой помощи.

– Ты делала то, что было в твоих силах. Ты помогла, бог знает скольким детям пройти сквозь самое страшное, что они могли увидеть в своей жизни. Ты это хоть понимаешь? Они до конца жизни будут помнить, как ты была с ними в те минуты. И ты справилась, и всё уже позади, и сейчас ты здесь, со мной.

Какое-то время она не двигалась. Молчала, ощущая этот его неповторимый запах — смесь одеколона с ароматом сандала и кофе.

– Когда это случилось? — он отстранился и внимательно посмотрел на неё своими светло-карими глазами.

– На первом уроке.

– Скоро уже три часа. Обедала?

– Не-а.

– Голова кружится?

– Угу.

– Надо тебя покормить. Уж не знаю, что там в холодильнике осталось. Могу заказать нам что-нибудь.

– Можно просто воды?

– Может вина?

– О, давай.

Он встал и подошёл к полке, на которой стоял небольшой винный шкаф на шесть бутылок. Прикидывая, какое вино предпочтительнее в разгар смертоносной эпидемии, он переводил взгляд с одной бутылки на другую.

– Я думал, это дрянь встречается только в странах, где воздух такой, что не продохнёшь, а реки превратились в сточные канавы: Китай, Россия, или там какой-нибудь Говностан.

– Вчера вечером, Рэйчел Мэддоу говорила, что в Детройте зафиксировали чуть ли не сотню подобных случаев.

– Ну, так и я о том же. Я думал, что такое бывает только в таких местах, куда никто даже ехать не хочет — типа Чернобыля, или там Детройта.

Пробка хлопнула.

– Вообще не понимаю, зачем лезть в автобус или самолёт, если ты заразный?

– Наверное, они боятся карантина. Сама идея того, что тебя изолируют от тех, кого ты любишь, страшнее, чем опасность заразить кучу людей. Кому хочется умирать в одиночестве?

– Ну да, к чему отправляться на тот свет в одиночку, когда можно прихватить с собой компанию? Разве есть лучший способ признаться своим дорогим и близким в любви, чем заразить их ужасной, блин, смертельной инфекцией?!

Он поднёс ей бокал вина — золотистого, словно солнечный свет.

– Если бы я заразился, я скорее бы умер, чем подверг риску тебя. Думаю, умирать легче, когда сознаешь, что этим ты спасаешь чью-то жизнь. Что может быть более безответственным, чем разгуливать с заразой?!

Он передал ей бокал, коснувшись невзначай её пальца. Нежность его касаний, интуиция этих умных, опытных рук, умевших в нужный момент отвести за ухо выбившуюся прядку, огладить нежный пушок на её затылке — это было, пожалуй, его лучшей чертой.

– Кстати, а насколько это заразно? Это что-то типа грибка, да? Если руки мыть и босиком по залу не расхаживать, то ты в безопасности, правильно? Так, погоди, погоди, ты же к самому трупу близко не подходила, надеюсь?

– Нет.

Сейчас ей было не до того чтобы смаковать вино по всем правилам, которым Джейкоб когда-то учил её — двадцатидвухлетнюю, освежённую близостью, опьянённую им так, как не может вскружить голову никакое вино. Она разделалась со своим совиньон-блан в два глотка.

78 JimmiXzSw

jO2WQz

79 Jon_Slow

Он завершил разговор, положил телефон и посмотрел на нее.

– Что случилось? Почему ты дома?

– За школой был мужчина, – сказала Харпер, и тут на нее нахлынули эмоции, комом застряв в горле.

Он сел рядом и положил руку на ее спину.

– Все хорошо, – сказал он. – Все хорошо.

Горло отпустило, голос вернулся, и она смогла продолжить.

– Он был на площадке, шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Сгорел, как соломинка. Полшколы это видело. Почти все окна выходят на площадку. Я весь день помогала детям оправиться от шока.

– Надо было сказать мне. Сказать, чтобы я бросил трубку.

Она повернулась и положила голову на его грудь, и он обнял ее.

– Меня одновременно ждали сорок детей в спортзале, и несколько учителей, и директор, кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то стошнило, а я готова была сделать и то, и другое, и третье.

– Но не сделала.

– Нет. Я раздавала коробки с соком. Передовые медицинские технологии, вот так-то.

– Ты сделала, что смогла, – сказал он. – Ты помогла бог знает скольким детям справиться с самым ужасным, что они видели в своей жизни. Ты же это понимаешь? И они на всю жизнь запомнят, как ты заботилась о них. Ты это сделала, и теперь все позади, а ты здесь, со мной.

Некоторое время она тихо, неподвижно лежала в его объятиях, вдыхая его особый аромат: кофе и одеколон с запахом сандалового дерева.

– Когда это случилось?

Он отстранился, внимательно посмотрел на нее глазами цвета миндаля.

– Во время первого урока.

– А уже четвертый час. Ты обедала?

– Не-а.

– Немного не в себе?

– М-м.

– Давай-ка поедим. Не знаю только, что в холодильнике. Могу что-нибудь заказать.

– Просто воды, – попросила она.

– Может, вина?

– Еще лучше.

Он подошел к полке, на которой стоял холодильник с шестью ячейками для вина. Взглянул на одну бутылку, на другую – какое вино подходит к смертельной инфекции? – и сказал:

– Я думал, это происходит только в странах с загрязненной средой, где еле дышишь, и реки что канализация. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

– Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте зафиксированы сотни случаев. Она вчера об этом рассказывала.

– Об этом я и говорю. Я думал, такое только в грязных местах, куда никто не стремится: в Чернобыле или Детройте. – Пробка выскочила. – Не понимаю, зачем зараженным садиться на автобус. Или на самолет.

– Может, они испугались карантина. Перспектива быть отрезанными от любимых страшнее, чем возможность заразить множество людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Действительно. Зачем умирать одному, когда можно вместе? Черт, ведь заразить близких смертельной болезнью – лучший способ сказать «Я люблю вас». – Он подал бокал золотистого вина – точно чистый солнечный свет. – Если бы я заболел, то скорее бы умер, чем заразил тебя. Я бы не рисковал. Вообще-то, проще закончить жизнь, зная, что спасаешь других. Ходить среди людей с этой заразой – верх наплевательства.

Он передал ей бокал, дотронувшись до ее пальца, по-доброму, знакомо. Это его лучшая черта – он чувствовал, когда нужно ее коснуться: убрать прядку за ухо или пригладить волоски на шее.

– Насколько легко это подхватить? Как грибок? Просто мой руки, не ходи босиком в спортзале – и все будет хорошо? Подожди-ка. Ты же не подходила к тому погибшему?

– Нет.

Харпер даже не вдохнула аромат французского вина, как учил ее Джейкоб, еще когда она была молода, хорошо сложена и пьяна им больше, чем когда-либо была пьяна вином. Она опустошила бокал совиньон блан в два глотка.

80 JUMA

JUMA


Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на Харпер.

- Что случилось? Почему ты дома?

- Там мужчина возле школы, – начала Харпер, но от избытка эмоций, словно ком подступил к горлу.


Он присел рядом и взял ее за талию.

- Ну, ладно, ладно.

Горло отпустило, она вновь обрела голос и продолжила.


- Он появился на спортплощадке и шатался как пьяный. Потом сел на колени и разжег огонь. И вспыхнул, как солома. Прямо на глазах у половины школы. Площадка видна почти из каждого класса. Я успокаивала детей целый день.

- Надо было сказать мне. Я бы прервал телефонный разговор.


Харпер повернулась и прильнула к нему, а он заключил ее в объятия.


- В какой-то момент в спортзале находилось сорок детей, а кроме них еще несколько учителей и директор; кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то тошнило, и я чувствовала, что со мной, как будто, происходит все это сразу.


- Но ведь не произошло же.


- Нет. Я выдала пакетики с соком. Самое подходящее на тот момент средство.


- Ты сделала все что смогла, – ответил он. – Кто знает, сколько еще ужасов предстоит им пережить. Ну, это понятно. Они на всю жизнь запомнят твою заботу. Ты сделала это, теперь все позади и мы вместе.


На некоторое время она затихла и успокоилась в его объятиях, наслаждаясь особым ароматом тропического парфюма и кофе.


- Когда это случилось? – он отпустил Харпер, все же не сводя с нее своих миндалевидных глаз.


- На первом уроке.


- Скоро три. Ты что-нибудь ела?


- Не-а.


- Голова кружится?


- Угу.


Надо хоть немного поесть. Даже не знаю, что в холодильнике. Наверно, что-нибудь закажу.


- Если только немного воды.

- А может вина?


- Это даже лучше.


Он встал и направился к стоящему на полке мини-бару. Взглянул на одну бутылку, потом на другую – так, ну и чем тут можно отметить эту заразу? – он сказал:


- Я думал, что такая дрянь возможна только в странах, где по причине загрязнения нечем дышать и реки представляют собой сточные канавы – в Китае, России. Бывшей Коммунистической Клоаке.


- В новостях минувшей ночью сообщили о почти сотне случаев в Детройте.


- Вот и я о том же. Я думал, что есть только два грязных места, - Чернобыль и Детройт. Раздался хлопок пробки. – И я не понимаю, почему тот, кто страдает этой инфекцией, пользуется автобусом. Или самолетом.


- Возможно, боятся попасть под карантин. Для огромного числа людей уже сама мысль быть далеко от любимого человека – страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.


- Да, это так. Зачем погибать самому, когда можно в компании? Ничто не говорит о любви так, как передача чертовой заразы своему близкому и дорогому.


Бокал золотистого вина, он нес словно чашу с чистым солнечным светом.


- Я скорее бы умер, чем заразил тебя. Легче покончить с собой, чем подвергать риску тебя, зная, что я делаю это ради других. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем разгуливать с чем-то подобным.


Он погладил ее пальцы, когда передавал бокал. Его прикосновение – мягкое и со значением; он интуитивно чувствовал тот момент, когда можно прядь ее волос убрать за ухо или изящно пригладить на затылок.



- Эту заразу легко подхватить? Она ведь передается с кожным заболеванием? Но все будет хорошо, пока ты моешь руки и не ходишь босая по гимнастическому залу, да? Ты же не подходила близко к покойному?

- Нет, - Харпер даже не преподнесла бокал, чтобы насладиться всем букетом аромата, как учил ее Джейкоб, в те двадцать три года, когда хмель от близости с мужчиной, ощущалась больше, чем от вина. Она покончила с савиньон-блан в два глотка.

81 JV

Огнеборец (Джо Хилл)

Он закончил телефонный разговор, положил трубку и посмотрел на нее:
- Что случилось? Почему ты дома?
- Там за школой был мужчина, - ответила Харпер, и от пережитых эмоций слова застряли у нее в горле.
Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.
- Хорошо, - сказал он. Ничего страшного.
Напряжение в ней ослабло, и она вновь обрела дар речи.
- Он был на детской площадке, -начала она, - он бродил, шатаясь, точно пьяный. Затем упал и загорелся. Он горел, будто соломенный. Половина ребят наблюдала за ним из школы. Площадка видна почти из всех окон. Я полдня приводила их в себя после пережитого шока.
- Ты должна была мне сообщить об этом. Тебе надо было заставить меня положить трубку.
Она повернулась к нему и положила голову ему грудь, пока он обнимал ее.
- В какой-то момент на мне были сорок ребят в спортивном зале, несколько учителей и директор, некоторые плакали, некоторых была дрожь, некоторых рвало, а мне хотелось и плакать, и дрожать, и блевать одновременно.
- Но ты не стала этого делать.
- Нет, я занималась передачей пакетиков с соком. Самое современное лечение, прямо на месте.
- Ты сделала все, что могла. Ты была рядом с этими ребятами в самый ужасный момент, который когда-либо им доведется пережить. Ты знаешь это, не так ли? И они запомнят на всю жизнь то, как ты заботилась о них в тот момент. И тебе это удалось, теперь это позади, и сейчас ты здесь, со мной.
На некоторое время она замолчала и была в его объятьях без движения, вдыхая его особенный аромат кофе и одеколона с сандаловым деревом.
- Когда это произошло? Он расслабил объятия и прямо смотрел на нее своими нежно-коричневыми глазами.
- До обеда.
- Уже три часа. Ты успела пообедать?
- Ага.
- Чувствуешь слабость?
- Да.
- Сейчас накормлю тебя. Я не знаю, что у нас в холодильнике. Я могу заказать нам что-нибудь, наверное.
- Может, лишь немного воды, - сказала она.
- Как насчет вина?
- Так даже лучше.
Он поднялся и подошел к полке, где стоял небольшой холодильник на шесть бутылок. Он посмотрел на одну бутылку, потом на другую –
- Какое вино подают к смертельному заражению? – спросил он. Я думал, что такое происходит лишь в странах, где воздух настолько сильно загрязнен, что невозможно дышать, и реки представляют собой открытые канализации. Китай, например, или Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.
- Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте было зафиксировано почти сотня подобных случаев. Она говорила об этом вчера вечером.
- Это как раз то, что я имел в виду. Думаю, такое происходит только в грязных местечках, куда никто не хочет идти, например, Чернобыль и Детройт.
Хлопнула крышка открываемой бутылки вина.
- Я не понимаю, почему инфицированные могут сесть на автобус. Или на самолет, - продолжал он.
- Может, они просто боятся, что их посадят в карантин. Сама мысль о том, что тебя будут держать вдалеке от любимых, для многих людей будет пострашнее, чем инфекция. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, это верно. Зачем умирать в одиночестве, когда можно умирать в компании? Ничто так не говорит о любви, как передача отвратительной чертовой смертельной инфекции своим родным и близким.
Он поднес ей золотистого вина, которые смотрелось как дистиллированный солнечный свет.
- Если я был бы заражен, я бы лучше умер, чем заразил бы тебя. Чем подверг бы тебя риску. Думаю, что на самом деле было бы проще покончить со своей собственной жизнью, зная, что я оберегаю других. Я не могу представить ничего более безответственного, чем разгуливать, неся в себе эту заразу.
Он передал ей бокал, коснувшись ее пальца. Его прикосновение было мягким, знающим, это было замечательной его чертой, его интуитивная способность угадать самый подходящий момент, чтоб убрать прядку волос ей за ухо, или нежно провести рукой по задней части шеи.
- Как можно поймать эту гадость? Она передается как грибок на ногах? Если регулярно мыть руки и не гулять босиком в спортзале, можно ли считать себя в безопасности? Эй. Ээй. Ты же не подходила к тому мертвому парню?
- Нет, - ответила Харпер, даже не пытаясь вдохнуть букет аромата вина, как Джейкоб учил ее, когда ей было двадцать три года, когда она была совсем молодой и пьяна им более, чем от вина. Она осушила бокал Совиньон Блан в два глотка.

82 Kasia

Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на нее:

- Что случилось? Почему ты дома?

- Я видела мужчину за школой, - сказала Харпер и запнулась. Эмоции переполняли ее. Они комом встали у нее в горле, и она с трудом могла говорить.

Он сел рядом и положил руку ей на плечо.

- Все хорошо… Не переживай, - сказал он.

Она сделала глубокий вдох, выдохнула и почувствовала, как к ней снова возвращается голос:

- Он был на спортивной площадке, шатался, будто пьяный. Потом он упал и загорелся. Вспыхнул, как солома. Половина детей это видели. Почти все окна школы выходят на площадку. Я весь день помогала детям выйти из шокового состояния.

- Почему ты не сказала? Я бы мог бросить трубку.

Она подошла и положила голову ему на грудь. Он обнял ее.

- Одновременно мне пришлось справляться с сорока детьми в спортзале, несколькими учителями, и еще и директором. Одни плакали, другие дрожали, третьих рвало… А я, казалось, делала все это вместе.

- Но ведь это не так?

- Нет, я раздавала пакеты с соком. Ультрасовременный метод лечения, прямо на месте.

- Ты сделала все, что могла. Ты провела неизвестно сколько детей через худшее, что они видели в своей жизни. Ты понимаешь это? Они всегда будут помнить твою заботу о них. Ты сделала это. Все уже позади. Сейчас ты здесь со мной.

Какое-то время она стояла неподвижно, заключенная в его объятия, и вдыхала тот особенный запах сандалового одеколона и кофе.

- Когда это случилось? – он отпустил ее и стал пристально разглядывать своими миндальными глазами.

- В первом периоде.

- Сейчас идет третий. Ты обедала?

- Ну…

- Кружится голова?

- Ага…

- Тебе нужно поесть. Не знаю, есть ли что-нибудь в холодильнике. Может заказать?

- Я бы просто выпила воды, - сказала она.

- Как на счет вина?

- Это даже лучше.

Он встал и подошел к полке, на которой стояло ведерко со льдом. В нем было шесть бутылок вина. Он посмотрел на одну, затем на другую. – Что ты предпочитаешь к смертельной инфекции? – спросил он. - Я думал, эта ерунда есть только в странах, где воздух загрязнен так, что дышать невозможно, а реки похожи на открытые канализации. Китай, Россия, например. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

- Рейчел Меддоу говорит, что в Детройте уже начитывается около ста случаев. Это было вчера вечером.

- О чем я и говорю. Мне казалось, эта зараза водится только в таких гнилых местах, куда никто не хочет ехать. Как Чернобыль или Детройт. - Пробка выстрелила. – Не понимаю, почему некоторые зараженные ездили на автобусе или летали в самолете.

- Думаю, они боялись, что их могли закрыть в карантинной зоне. Для многих людей разлука с родными и близкими – хуже всякой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Действительно, зачем умирать в одиночестве, если можно «прихватить» с собой пару-тройку знакомых? Нет лучше способа выразить свою любовь, чем заразить родственников какой-то гребаной страшной смертельной инфекцией.

Он принес ей бокал белого вина, словно кубок с очищенным солнечным светом.

- Будь у меня вирус, я бы лучше умер, чем передал его тебе. Я бы не стал тобой рисковать. Мне кажется, легче умирать, осознавая, что хоть как-то спасаешь других. Как можно беспечно разгуливать среди людей, когда внутри тебя сидит эта зараза?

Передавая бокал, он слегка погладил ее пальцы. Он всегда прикасался особенно нежно. Он знал. Это лучшее, что было в нем: он точно знал, когда убрать прядь ее волос за ухо или пригладить пушок на затылке.

- Насколько легко подхватить этот вирус? Он ведь передается как грибок, правда? Если мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, то ничего страшного?

- Эй, эй… Я надеюсь, ты не подходила очень близко к трупу?

- Нет.

Харпер не удосужилась приложить свой нос к бокалу, чтобы вдохнуть французский букет, как этому учил ее Джейкоб во времена ее молодости – в двадцать три года, когда она была больше опьяненная им, чем когда-либо вином. В два глотка она осушила свой бокал Совиньон Блан.


 

83 Katerina

«Пожарник» Джо Хилл


Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на нее.


- Что случилось? Почему ты дома?


- Там, за школой, был человек, - сказала Харпер и почувствовала, что что-то застряло в ее горле, будто ощутив эту эмоцию физически.


Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.


- Тише, - сказал он. - Все в порядке.


Спустя какое-то время ей стало лучше, и она снова могла говорить.


- Он был на детской площадке, и шатался, словно пьяный. Затем он упал и загорелся. Он сгорел так быстро, будто был сделан из соломы. Многие школьники видели это, т.к. детская площадка видна практически из каждого класса. Я оказывала психологическую помощь детям, которые видели это, весь день.


- Ты должна была рассказать мне. Ты должна была заставить меня оторваться от телефона.


Она повернулась к нему и положила свою голову ему на грудь, пока он обнимал ее.


- В какой-то момент в спортивном зале собралось сорок детей, несколько учителей и директор; кто-то плакал, кого-то лихорадило, кого-то тошнило, а у меня будто было все это одновременно.


- Но не было.


- Нет. Я выпила слишком много сока. Вот оно, современное лекарство.


-Ты сделала все, что могла, - сказал он. - Ты одна из немногих понимаешь, как много детей прошли через самую ужасную вещь, которую они когда-либо увидят своей жизни. Ты знаешь это, не так ли? Они будут помнить всю жизнь, как ты им помогала. Все закончилось, оставь это в прошлом, сейчас ты рядом со мной.


Некоторое время она молча сидела в его объятиях, вдыхая особый запах сандалового одеколона и кофе.


- Когда это случилось? - он отпустил ее и пристально взглянул на девушку глазами миндального цвета.


- Во время первого урока.


- Почти три. Ты обедала?


- Ах.


- Голова закружилась?


- Угу.


- Давай поешь. Я не знаю, если ли что-то в холодильнике. Можно было бы заказать что-нибудь.


- Можно немного воды? – спросила она.


- Есть вино.


- Даже лучше.


Он встал и подошел к маленькому холодильнику, вмещавшему в себя шесть бутылок вина, который стоял на полке. Сначала он посмотрел на одну бутылку, потом на другую – какое вино сравнимо со смертельной инфекцией?


- Я думал, такое может быть только в странах, где окружающая среда настолько загрязнена, что трудно дышать, а реки, словно открытые канализационные люки. Китай. Россия. Бывшие коммунистические Республики Курдистана, - сказал он.


- Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте около ста таких случаев. Она говорила об этом прошлой ночью.


- Вот что я имею в виду. Я думал, что такое бывает только в местах, которые очень загрязнены и в которые никто не хочет идти, такие как Чернобыль и Детройт, - пробка выскочила. - Я не понимаю, почему кто-то, кто заражен, не пытается уехать оттуда на автобусе, или улететь на самолете.


- Может быть, они боятся быть изолированными. Страшнее всего находиться далеко от тех, кото ты любишь, чем болезнь многих незнакомых тебе людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.


- Да, это так. Но зачем умирать в одиночестве, когда есть общество? Ничего не говорит «Я люблю тебя», передавая эту чертову ужасную смертельную инфекцию вашим близким и родным, - он принес ей бокал золотого вина, как чашу с частичкой солнца. - Если бы я был болен, я бы предпочел умереть, чем заразить тебя или подвергнуть риску. Я думаю, мне было бы проще так прожить свою жизнь, зная, что я делал все, чтобы защитить других людей. Я не могу представить себе ничего более безответственного, чем расхаживать с этим, - он дал ей бокал, задев один из ее пальцев. Его прикосновение было мягким, понимающим; это было лучшее в нем, его интуитивное ощущение, когда стоит отодвинуть прядь ее волос за ухо, или провести рукой по ее волосам. - Как легко заразиться? Это передается как грибковое заболевание ног, не так ли? Пока вы моете руки и не ходите по спортивному залу босиком, вы в порядке? Ну-ну. Ты ведь не подошла к тому сгоревшему парню?


- Нет, - Харпер даже не удосужилась сунуть свой нос в бокал и вдохнуть французский букет, как учил ее Яков, когда она была двадцатитрехлетней, живой, больше пьяной от его слов, чем от алкоголя. Она расправилась с вином Совиньон-блан в своем бокале в два глотка.

84 Katze_bro

Человек в огне (Джо Хилл)

Закончив разговор, он положил трубку телефона и посмотрел на жену.
— В чём дело? Почему ты вернулась?

— Там был мужчина, за школой... — начала Харпер, и тут нечто — буквально осязаемый комок эмоций — клином застряло у неё в горле.

Муж присел рядом и ласково положил руку ей на плечо.
— Ничего, — произнёс он. — Успокойся.

Комок в горле рассосался. Она вновь могла говорить.
— Он брёл по детской площадке и шатался, как пьяный. А потом упал и загорелся. Как соломенный вспыхнул. Полшколы видело. Чуть ли не у всех классов окна туда выходят. Полдня детей успокаивала.
— Надо было сказать. Сразу сказать, а не ждать, пока я договорю.

Она обернулась к мужу и зарылась головой к нему в объятия.
— Сижу в спортзале, а со мной сорок детишек, и ещё несколько учителей, и директор, и кто плачет, кто трясётся, кого рвёт, а мне хочется всё это сразу делать.
— Но ты держалась.
— Да. Сок раздавала. Революционная психотерапевтическая методика.

— Ты сделала что могла, — ответил он. — Кто знает, скольким детям ты помогла пережить худшее зрелище в их жизни? Сама ведь понимаешь? Они навсегда запомнят, как ты о них заботилась. А ты о них позаботилась, и теперь всё позади, а ты со мной.

Пару минут Харпер не шевелилась и не издавала ни звука, полулёжа у него на груди, вдыхая неизменно исходящий от мужа аромат кофе и одеколона с запахом сандалового дерева.

— Когда всё случилось? — отпустив жену, Джейкоб взглянул на неё пристальным взглядом своих миндалевых глаз.
— На первом уроке.
— К трём часам дело. Ты обедала?
— Не-е-е...
— Голова кружится?
— Угу-у...
— Надо тебе поесть. Не знаю, найдётся ли что в холодильнике. Могу заказать нам ужин.
— Водички бы разве что, — подумав, ответила Харпер.
— Как насчёт вина?
— Ещё лучше.

Поднявшись, он подошёл к небольшому — на шесть бутылок — винному морозильнику. Задумчиво переводя взгляд с одной бутылки на другую — какое там вино уместно при смертельной заразе? — Джейкоб сказал:
— А я думал, эта дрянь встречается разве что в странах, где грязи столько, что воздухом дышать нельзя, а реки превратились в канализацию. Китае. России. Бывшей коммунистической республике Какистан.

— По словам Рэйчел Мэддоу, в Детройте почти сотня случаев. Она рассказывала вчера.

— И я про то же. Думал, такое бывает лишь в полных помойках, куда никто в здравом уме носа не сунет. В Чернобыле, например, в Детройте том же. — Хлопнула вылетевшая пробка. — Не понимаю, какого чёрта заражённые садятся в автобусы, на самолёты.

— Может, они боялись карантина. Не видеть близких для многих страшнее болезни. Никому не хочется умирать в одиночестве.

— О, и правда. Зачем подыхать в одиночку, если можно прихватить попутчиков? Лучшее признание в любви — это подарить своему самому близкому человеку ублюдочную смертельную заразу, безусловно. — Он пошёл к жене с бокалом золотого Совиньон-блан — золотого, как расплавленный солнечный свет. — Если заражусь, уж лучше сдохну, зато хоть не передам тебе эту дрянь. Не поставлю тебя под удар. Мне кажется, даже проще будет покончить с собой, зная, что так я уберегу других. Не представляю, что может быть безответственнее, чем этакой бомбой шастать среди людей. — Отдавая бокал, он легонько погладил её мизинец. Как всегда — нежно и понимающе. Больше всего ей нравилось умение мужа чутьём определять момент, когда надо завести любимой прядку за ухо или пригладить непослушные волоски на шее. — Интересно, а заразиться легко? Небось так же, как грибком? Мой, значит, руки с мылом, не ходи босиком там, где другие ходят, — вот и нет забот? Постой. Постой-ка! Ты же не подходила к нему, к мертвецу?

— Не подходила. — Харпер и не подумала сперва оценить аромат, как научилась от любимого в двадцать три года, после первой совместной ночи, когда близость с Джейкобом пьянила её похлеще любого вина. Пара глотков — и бокал опустел.

85 KiraMir

«Пожарный». Джо Хилл.

Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на неё:
- Что-то случилось? Почему ты дома?
- Там за школой был человек, - начала Харпер, но нахлынувшие эмоции сковали её горло будто тиски.
Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.
- Всё в порядке, - сказал он. – Всё хорошо.
Ей удалось взять себя в руки, она снова обрела голос и продолжила:
- Он был на детской площадке. Шатался. Пьяный, наверно. А потом он упал и загорелся так, словно это не человек, а стог сена. Половина детей видели это. Его было видно почти из каждого класса. Весь день я пыталась вывести детей из состояния шока.
- Почему ты сразу не сказала? Я бы перестал разговаривать.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь.
- В какой-то момент в спортзале было сорок детей, несколько учителей, директор. Одни плакали, другие дрожали, третьих тошнило. А у меня было такое чувство, что я отношусь ко всем трём группам.
- Но такого же не было?
- Нет. Я раздала всем сок. Оказала медицинскую помощь прямо там.
- Ты сделала всё, что смогла, - ответил он. – В детстве многие видят такие ужасы, с которыми никогда не столкнутся в будущем. Ты ведь понимаешь? Они будут помнить твою заботу до конца своих дней. Теперь всё позади, и ты здесь, со мной.
Какое-то время она неподвижно сидела в его объятиях, вдыхая одеколон с нотками сандалового дерева, перемешанный с ароматом кофе. Это был его запах.
- Когда это случилось? – он отпустил её, его глаза цвета миндаля внимательно изучали её.
- На первом уроке.
- Уже почти три. Ты обедала?
- Нет.
- С ума сошла?
- Угу.
- Надо тебя накормить. Не знаю, что есть в холодильнике. Я могу что-нибудь заказать.
- Мне бы просто воды, - выдавила она.
- Может, вина?
- Ещё лучше.
Он встал и подошёл к маленькому холодильнику для вина. Он посмотрел на одну бутылку, затем на другую. Какое вино пьют, когда свирепствует смертельная инфекция? Он сказал:
- Я думал, такое бывает только в странах, где воздух настолько грязный, что невозможно дышать, где в реки сбрасывают отходы. В Китае. В России. В Мехабадской республике.
- Вчера вечером Рэйчел Мэддоу сказала, что только в Детройте насчитывается почти сто случаев.
- И я про то же. Я думал, что эта зараза есть только в такой дыре, как Чернобыль или Детройт, - он откупорил бутылку. – Не понимаю, зачем больные люди вообще садятся на автобус. Или в самолёт.
- Может, боятся, что их запрут на карантин. Мысль о том, что они будут далеко от любимых, пугает их больше, чем перспектива заразить кучу людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, ты права. Зачем умирать одному, если можно найти компанию? Ничто так не доказывает любовь к ближнему, как передача стрёмного смертельного заболевания, - он протянул ей бокал золотистого вина, словно кубок, наполненный солнечным светом. - Я бы скорей умер, чем заразил тебя. Чем бы подверг тебя опасности. Мне было бы легче уйти из этого мира, зная, что я делаю это ради спасения других. Я представить не могу чего-то более безответственного, чем путешествие с такой болячкой. Он передал ей бокал, погладив её по пальцу. Его прикосновения были особенными, они были правильными. Это была лучшая его черта, он всегда интуитивно чувствовал, когда нужно поправить её волосы или слегка коснуться её шеи.
- Как можно подхватить этот вирус? Это же как грибок стопы, да? Если ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, ты в порядке? Эй, слушай. Ты же не подходила к тому парню?
- Нет, - у Харпер не было никакого желания вдыхать этот французский букет, как её учил Джейкоб, когда ей было двадцать три года, и его присутствие пьянило её больше, чем вкус вина. За два глотка она допила совиньон-блан.

86 KK

Джейкоб попрощался, отложил телефон и взглянул на нее.
- Что случилось? Почему ты дома?
- Какой-то парень на школьном дворе... - начала Харпер, но не смогла договорить: в горле у нее стоял ком.
Он сел рядом, обнял и попытался ее успокоить.
Наконец, она вздохнула и нашла в себе силы продолжить:
- Он шатался будто пьяный, потом вдруг упал и вспыхнул. Понимаешь, вспыхнул, как сухая солома. Дети видели это. Окна многих классов выходят во двор. Они напуганы. Я все утро была с ними.
- Что же ты не сказала, я бы отложил разговор.
Она повернулась и прижалась к его груди.
- В спортивном зале собрали всех, кто это видел. Четыре десятка детей, несколько учителей и директор. Одни ревели, других била дрожь, третьих рвало. И я... я чувствовала себя не лучше них.
- Но ты держалась.
- Да. Я раздавала сок. Отличное лечение, ничего не скажешь.
- Ты сделала все, что в твоих силах. Ты стольким детям помогла пережить самый страшный момент в их жизни. Они навсегда запомнят твою заботу. Но теперь все позади. Ты дома, со мной.
Харпер застыла в его объятьях, вдыхая знакомый аромат кофе и сандала.
- Когда это произошло? - он немного отстранился и пристально взглянул на нее своими янтарными глазами.
- На первом уроке.
- Сейчас почти три. Ты ела?
- Нет.
- Никак не можешь отойти?
Она кивнула.
- Тебе нужно поесть. Не знаю, что там в холодильнике. Закажем что-нибудь?
- Лучше просто воды.
- Может вина?
- Да.
Он подошел к небольшому винному холодильнику и задумался: какое вино подают к смертельной заразе.
- Я думал, такое возможно только в странах с плохой экологией, где в воздухе смрад, а реки как сточные канавы. В Китае. В России. В каком-нибудь бывшем советстком Говностане.
- Рэйчел Мэддоу сообщила, что в Детройте зарегистрировано около сотни случаев. Я вчера слышала.
- Ну да. Я и говорю, Детройт, Чернобыль или какая-нибудь друга дыра, куда лучше не соваться,- хлопнула пробка. - И уж если заразился — сиди дома. Какого черта лезть в автобус или самолет?
- Наверное, они боятся изоляции. И готовы рисковать чужими жизнями, только бы увидеться с родными. Только бы не умирать в одиночестве.
- Ну, конечно, лучше прихватить всех с собой. Принести гребаную заразу вместе со словами любви, - он наполнил бокал золотым вином, искрившимся как солнечный свет. - Если бы это случилось со мной, я бы ни за что не стал подвергать тебя риску. Сдох бы в каком-нибудь пустынном углу, зато знал, что другие в безопасности. Те, кто идут к людям, думают только о себе.
Джейкоб подал ей бокал, понимающе сжав ее пальцы. Удивительно, как он всегда чувствовал, когда нужно к ней прикоснуться: заправить прядь за ухо, погладить по шее.
- Как передается эта дрянь? Как грибок? Достаточно мыть руки и не ходить босиком в спортивном зале? Но ты ведь не приближалась к этому парню. Да?
- Не приближалась, - Харпер наклонилась к бокалу и вдохнула аромат, чтобы почувствовать тонкий букет французского вина, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три и она была влюблена и опьянена им больше, чем любым вином. Она осушила свой бокал в два глотка.

87 Koshe

Пожарный (Джо Хилл)

Джейкоб закончил разговор, положил трубку и посмотрел на нее.
– Что случилось? Почему ты дома?

– За школой был человек, – начала Харпер, а потом что-то – эмоция, которая как будто имела физическую массу, – застряла у нее в горле.

Джейкоб сел рядом и обнял жену.

– Все нормально, – произнес он. – Все хорошо.

Комок в горле исчез, она обрела голос и смогла продолжить.
– Он бродил по спортплощадке, пошатываясь, как пьяный. Потом он упал и загорелся. Сгорел как соломенное чучело. Половина школьников оказалась этому свидетелем. Спортивная площадка видна почти из каждого класса. Я весь день ухаживала за испытавшими шок детьми.

– Ты должна была мне рассказать. Тебе следовало заставить меня оторваться от телефона.

Харпер повернулась к мужу и опустила голову ему на грудь, а он покрепче обнял ее.

– В какой-то момент у меня в спортзале было сорок ребят, несколько учителей и директор. Одни плакали, другие дрожали, кого-то рвало, а я была готова сделать все это одновременно.

– Но такого не случилось.

– Нет. Я раздала пакеты с соком – передовое медицинское обслуживание прямо на месте.

– Ты сделала то, что было в твоих силах, – сказал Джейкоб. – Никто и не знает, скольким детям ты помогла справиться с самым ужасным в их жизни зрелищем. Ты это понимаешь, не так ли? Они до конца жизни запомнят твою заботу. Ты справилась, теперь это осталось позади, а ты сейчас здесь, со мной.

Некоторое время она молчала, сидя неподвижно в объятиях мужа и вдыхая его особый аромат одеколона с нотой сандалового дерева и кофе.

– Когда это произошло? – Джейкоб отпустил жену и пристально посмотрел на нее своими миндальными глазами.

– На первом уроке.

– Значит в три. Ты обедала?

– Не-а.

– Голова не кружится?

– Угу.

– Поешь что-нибудь. Я не знаю, что у нас в холодильнике. Возможно, я могу что-то заказать.

– Может, просто немного воды, – ответила Харпер.

– Как насчет вина?

– Еще лучше.

Джейкоб поднялся и подошел к стоящему на полке маленькому винному холодильнику на шесть бутылок. Он посмотрел на одну бутылку, потом на другую. Какое вино подойдет к случаю, когда вам грозит заражение смертельно опасной инфекцией? Он сказал:
– Я думал, эта болезнь встречается лишь в странах с настолько загрязненной окружающей средой, что воздух непригоден для дыхания, а реки превратились в сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

– Рэйчел Мэддоу* говорила, что в Детройте почти сотня случаев. Она рассказывала об этом прошлой ночью.

– Я это и имею в виду. Я считал, что инфекция распространена только в таких отвратительных местах, куда никто не захочет попасть, например, Чернобыль или Детройт. – Хлопнула пробка. – Я не понимаю, зачем кому-то из носителей вируса садиться в автобус или самолет.

– Может быть, они боялись, что их поместят на карантин. Для многих людей мысль о том, что их изолируют от любимых, страшнее самой болезни. Никто не хочет умереть в одиночестве.

– Ну да, верно. Зачем умирать одному, если можно в компании? Лучший способ продемонстрировать родным и близким свою любовь – передать им хренову жуткую инфекцию, вызывающую смерть. – Он принес ей бокал золотистого вина, напоминающий сосуд с дистиллированным солнечным светом. – Если бы я заразился, я бы скорее умер, чем передал бы ее тебе, чем подверг бы тебя опасности. Думаю, в действительности было бы легче покончить с собой, зная, что делаешь это ради безопасности других людей. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем разгуливать с подобной болезнью. – Джейкоб передал жене бокал, ласково погладив ее палец. Он отлично владел искусством нежных прикосновений, а самое главное, интуитивно чувствовал, когда именно заправить прядь волос ей за ухо или пригладить пушок на затылке.
– Насколько просто подцепить эту заразу? Она передается как грибок стопы, верно? Пока ты моешь руки и не расхаживаешь в спортзале босиком, ты в порядке? Постой-ка. Погоди-и. Ты же не приближалась к мертвецу, правда?

– Нет. – Харпер не стала опускать нос в бокал и втягивать в себя букет французского вина, как Джейкоб учил ее, когда она была неопытной двадцатитрехлетней девчонкой, а этот мужчина пьянил ее гораздо сильнее вина. Она в два счета осушила бокал.



* Рэйчел Энн Мэддоу – американская телеведущая и политический комментатор. Автор и ведущая ночного ТВ-шоу.

88 LB

Он завершил разговор, опустил трубку и посмотрел на нее.

— В чем дело? Почему ты уже дома?

— За школой был мужчина, — сказала Харпер, и в горле вдруг клином встала какая-то эмоция, ощутимая физически.

Он присел рядом и положил руку ей на спину.

— Все хорошо, — сказал он. — Все хорошо.

В сдавленное горло вновь поступил воздух, она обрела голос и смогла снова вернуться к рассказу:

— Он шатался по игровой площадке будто пьяный. А потом он упал и вспыхнул. Сгорел быстро, словно был сделан из соломы. Половина ребят в школе видели это. Площадку видно из окна почти каждого класса. Я весь день ухаживала за детьми в состоянии шока.

— Нужно было мне сказать. Попросить меня закончить разговор.

Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь, он прижал её к себе.

— В какой-то момент в спортзале собралось сорок детей, несколько учителей и директор; одни рыдали, других трясло, третьих рвало. А мне самой одновременно хотелось рыдать, дрожать и вывернуть наизнанку желудок.

— Но ты не сделала этого.

— Нет. Я раздавала всем сок. Самое что ни на есть инновационное лекарство.

— Ты сделала все, что могла, — сказал он. — Ты помогла Бог знает скольким детям пережить самое ужасное, что они когда-либо увидят. Ты ведь знаешь это, правда? Они всю жизнь будут помнить, как ты за ними ухаживала. Ты сделала это, и теперь все позади, и ты здесь, со мной.

Некоторое время она молча и недвижно сидела в кольце его рук, вдыхая его особенный запах — сандалового одеколона и кофе.

— Когда это произошло? — Он выпустил её из объятий и внимательно осмотрел своими глазами миндального цвета.

— Во время первого урока.

— Уже почти три. Ты обедала?

— Неа.

— Голова кружится?

— Угу.

— Пойдем-ка накормим тебя. Не знаю, что есть в холодильнике. Наверно, я могу что-нибудь заказать.

— Может, просто водички? — Сказала она.

— Как насчет вина?

— Даже лучше.

Он поднялся и направился к винному шкафчику на шесть бутылок, стоявшему на полке. Взглянув на одну бутылку, потом на другую — какой сорт сочетается со смертельной инфекцией? — он сказал:

— Я думал такое случается только в странах с настолько сильным уровнем загрязнения, что невозможно дышать и реки превратились в сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Дерьмостан.

— Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте была почти сотня случаев возгорания. Она говорила об этом вчера.

— Вот и я об этом. Думал, что инфекция распространяется только в замшелых местах типа Чернобыля и Детройта, куда никто не сунется по своей воле. — Пробка выскочила из бутылки. — Не понимаю, как вообще инфицированные могут сесть в автобус. Или в самолет.

— Может быть, они боятся, что их запрут на карантин. Для многих людей мысль быть разлученными с любимыми страшнее самой болезни. Никто не хочет умереть в одиночестве.

— Просто отлично. Зачем умирать в одиночку, если можно прихватить кого-то с собой? Ничто так не выражает чувства, как заражение родных и близких чертовой неизлечимой инфекцией. — Он принес бокал золотистого вина, словно кубок процеженного солнечного света. — Если бы я подцепил инфекцию, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя риску. Мне кажется, было бы намного легче покончить с собой, осознавая, что при этом оберегаешь других людей. По-моему, нет ничего более безответственного, чем зараженным шататься по округе.

Он дал ей бокал, погладив при этом один из её пальцев. Его прикосновения были нежными, знали её струнки. Это была его лучшая черта: он интуитивно понимал, в какое именно мгновение нужно было заправить выбившийся локон за её ухо или разгладить складку на её затылке.

— Легко ли подцепить эту заразу? Она ведь передается как грибок стопы, да? Если тщательно мыть руки и не ходить босиком, то не заразишься, так? Детка. Детка! Ты ведь не приближалась к погибшему парню?

— Нет. — Харпер не стала опускать нос в бокал и вдыхать французский букет вина, как Джейкоб давно учил её, двадцатитрехлетнюю, только что удовлетворенную после бурной ночи и пьяную от него самого больше, чем когда-либо от вина. Она осушила свой Совиньон Блан в два глотка.

89 lelek-i-bolek

Джо Хилл

Пожарный

Он попрощался, положил телефон и посмотрел на нее.

- Ты что так рано? Что-то случилось?

- Там за школой, один человек, - сказала Харпер; слова комом застряли у нее в горле.

Он сел рядом и обнял ее.

- Ну-ну, - сказал он. - Ничего.

Комок растворился; она поняла, что может говорить дальше.

- Там, на детской площадке, он шатался, как будто пьяный. А потом упал и загорелся. Вспыхнул и сгорел, все равно что соломенный. У всех на глазах. На площадке полшколы, наверное, было. Я ребят потом никак не могла успокоить.

- Что ж ты меня сразу не набрала? Хотя что я, у меня же занято было.

Она повернулась и уткнула лицо ему в грудь, а он все обнимал ее.

- Там сорок детей было на площадке, несколько учителей и директор. Кто рыдал, кого трясло, кого тошнило; мне казалось, что меня тоже тошнит и трясет.

- Но ты-то ведь не рыдала?

- Нет. Я раздавала коробки с соком. И еще лекарства, ну эти, из новых.

- Ты все, что могла, сделала - сказал он. - Ничего ужаснее, чем это зрелище, быть не может, верно? Ребята твои до конца дней не забудут, как ты о них заботилась. Ты сделала все, что могла, теперь все позади; ты здесь, со мной.

Она тихо сидела в кольце его рук, вдыхая, как он пахнет — сандаловым деревом и кофе.

- Когда это случилось? - он разомкнул руки, но не сводил с нее светло-карих глаз.

- На первом уроке.

- То есть в три. Ты пообедала?

- Не-а.

- Надо бы поесть.

- Не-а.

- Пойдем, тебе пообедать надо. Посмотрим, что в холодильнике. А нет, так можно что-нибудь заказать.

- Мне б только водички.

- Может, вина?

- Вина еще лучше.

Он поднялся и подошел к винному холодильнику на шесть бутылок, стоявшему на полке. Глянул на одну бутылку, на другую — что лучше подать к смертельной заразе? - и сказал:

- Я-то думал, эта штука бывает только в странах, где такая грязища, что дышать нечем, а вместо рек сточные канавы текут. Ну, там, в Китае каком-нибудь. Или в России. В общем, в бывших Коммунистических Помойных Республиках.

- Рэйчел Мэддоу говорит, в Детройте уже почти сто случаев. Вчера вечером она сказала.

- Вот и я про то. Я думал, это случается совсем уж в отстойных местах, куда по доброй воле никто не едет — в Чернобыле или, там, в Детройте. - Хлопнула пробка. - Не пойму, почему никто не думает, что зараза может передаваться через пассажиров автобуса. Или самолета.

- Может, карантина боятся. Тебя изолируют от близких, для многих это страшнее, чем опасность заболеть. Мало желающих в одиночестве помирать.

- Ну да, точно. Зачем помирать в одиночку, если можно в компании? Что скажет лучше о любви, чем смертельная зараза в подарок родным и близким?

Он принес бокал; вино золотилось, будто чистейший солнечный свет.

- Если я заболею, то уж лучше умру, чем тебя заражу. Чем заставлю тебя рисковать. По-моему, куда легче помереть, если знаешь, что твои родные в безопасности. Только полный разгильдяй может слоняться среди людей, зная, что он заразный.

Он передал ей бокал, дотронувшись нежно до ее пальца. Он умел так прикоснуться, по-доброму, с пониманием; это то, что он по-настоящему умел — понять безотчетно, когда лучше заправить ей за ухо прядку волос, а когда пригладить пушок на ее шее.

- Думаешь, легко подхватить эту штуку? Она ведь, как грибок, передается? Достаточно ведь просто мыть руки и не ходить босиком в тренажерке? Ну и ладно. Ты же не подходила близко к мертвецу?

- Нет.

Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать французский букет, как учил ее Якоб; тогда ей было двадцать три, она была только из постели и пьяна так, как никогда после этого. Она просто прикончила белый совиньон в два глотка.

90 LeroyJenkins

The Fireman (Joe Hill)


Он положил телефон и посмотрел на неё:


— Что случилось? Почему ты дома?
— За школой был человек, — начала было Харпер, но эмоции были сильнее.


Он сел рядом, обнял её:


— Всё хорошо.


Харпер стало чуть легче, и она начала снова:


— Он был на детской площадке, шатался как пьяница. Потом упал и загорелся. Он загорелся так, как будто был из соломы. На это глазело полшколы — площадку видно почти из каждого класса. Весь обед я только и делала, что занималась шокированными детьми.
— Надо было сказать мне. Надо было дозвониться.


Он продолжал её держать. Положив голову ему на грудь, Харпер продолжала:


— В какой-то момент в спортивном зале было сорок детей, и учителя, и директор; и кто-то плакал, кого-то бил озноб, кого-то тошнило, а со мной, казалось, происходило и то, и другое, и третье.
— Но только казалось.
— Да. Я раздавала сок. В него добавили новое лекарство.
— Ты сделала, что смогла. Там было Бог знает сколько детей, и они увидели, возможно, самое страшное, что можно увидеть за всю жизнь. Поэтому они навсегда запомнят тебя и то, как ты о них заботилась. Ты выполнила свой долг, всё закончилось, теперь ты здесь, рядом со мной.


Харпер не двигалась в кольце его рук. Она вдыхала его особенный запах: кофе и одеколон с ароматом сандалового дерева.


— Когда всё произошло? – он слегка отодвинул Харпер от себя, его светло-карие глаза пристально смотрели на неё.
— Первый урок.
— У тебя было время пообедать?
— Нет.
— Голова кружится?
— Нет, кажется.
— Давай-ка тебя покормим. Не знаю, что там в холодильнике, лучше сделать заказ.
— Можно мне воды?
— Как насчет вина?
— Прекрасно.


Он направился к небольшому винному шкафу. Осматривая одну бутылку за другой, он размышлял:


— Какое вино подают к угрозе смертельной инфекции? Я думал, она бывает только в странах, где реки похожи на открытые канализации, а дышать просто невозможно. Китай, Россия, бывшие коммунистические республики Чуркистана...
— Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте выявлено около ста случаев. Это было темой вчерашнего шоу.
— Я об этом же. Казалось, что всё это происходит в таких отстойниках, куда нормальные люди не поедут. Например, в Чернобыле или Детройте, — хлопнула пробка. — Не понимаю, зачем зараженным куда-то ехать. Или лететь.
— Может они бежали от карантина? Мысль, что тебя разлучат с любимыми сильнее страха заразить других. Никто не хочет умирать в одиночку.
— Конечно, зачем умирать одному, если можно это сделать всем и в один день? Ведь лучшее доказательство чувств — это заражение любимого смертельной инфекцией, — он принёс бокал светлого вина, похожий на кубок с очищенным солнечным светом. — Случись такое со мной, я бы скорее умер сам, чем подверг риску тебя. Думаю, я бы даже покончил с собой, зная, что делаю это ради безопасности других. И мне не понятно, как можно быть таким безответственным и расхаживать с чем-то подобным.


Подавая бокал, он коснулся её пальцев. Прикосновение было успокаивающим, умелым. Он всегда чувствовал такие моменты, и в этом была его лучшая черта.


— Как это передается? Как грибок стопы? То есть, пока ты моешь руки и не ходишь в спортзал босиком, ты в безопасности? Хм. Ты ведь не подходила к тому трупу?
— Нет.


Харпер не потрудилась вдохнуть аромат вина, как учил её Джейкоб, когда ей было двадцать три. В то время она пьянела скорее от своих чувств, чем от подобных уроков-дегустаций. Сегодня совиньон-блан был прикончен в два глотка.

91 LiS

Пожарный (Джо Хилл)

Завершив звонок и положив трубку на место, он взглянул на неё.

-Почему ты дома? Что-то случилось?

-Там, за школой, был человек,- успела сказать Харпер, прежде чем чувства сдавили ей горло, словно стальное кольцо.

Он сел рядом, приобняв её:

-Всё хорошо. Всё в порядке.

Эмоции немного утихли, кольцо разжалось, и она смогла продолжить:

-Это было на игровой площадке, он шатался как пьяный, а потом упал. И загорелся. Словно соломенное чучело. Почти все окна выходят на площадку, и половина школы это видела. Я весь день успокаивала детей…

-Надо было сказать сразу, заставить меня положить трубку.

Она повернулась к нему и уткнулась в его грудь. Он продолжал её обнимать.

-Какое-то время в зале было сразу сорок детей и учителя с директором. Одни плакали, других трясло, кого-то тошнило, а со мной, кажется, происходило всё это одновременно.

-Но не произошло же.

-Нет, не произошло. Я раздавала сок. Лучшая помощь напуганным до смерти ученикам, ты не находишь?

-Ты делала что могла. Ты помогла Бог знает скольким детям пережить худший момент в их жизни, ты же понимаешь? И они тебя запомнят на всю жизнь, запомнят, как ты о них заботилась. И теперь всё кончено, всё позади, и сейчас ты со мной, здесь.

Она на некоторое время затихла в его руках, вдыхая смесь сандаловых духов и кофе - аромат, который мог исходить только от него.

Разжав объятия и пристально глядя на неё своими миндальными глазами, он спросил:

-Когда это произошло?

-На первом уроке.

-А сейчас уже почти три часа. Ты обедала?

-Нет.

-Голова не кружится?

-Нет.

-Давай тебя немного покормим? Не знаю, что в холодильнике, но можно заказать что-то, наверное.

-Может, просто воды?

-Или вина?

-Ещё лучше.

Он встал и подошёл к полке, на которой стоял маленький холодильник на шесть бутылок.

Выбирая вино, - какое лучше сочетается со смертельным заболеванием?- он произнёс:

-Я думал, что такое бывает только в странах, где воздухом нельзя дышать, а реки не отличишь от сточных канав. Вроде Китая или России, или Бывшей Коммунистической Республики Турдистан.

-В Детройте уже почти сотня случаев, если верить Рэйчел Мэддоу. Она вчера рассказывала.

-Я о том же. Я думал, это возможно только в изгаженных местах, куда никому и в голову не придёт ехать, например, Чернобыль или Детройт.

Пробка выстрелила, и он продолжил:

-Мне не понять, как смеют такие, как они, пользоваться автобусом или самолётом.

-Может, они боятся, что их посадят под карантин. Сама мысль об отделении от родных и близких куда страшнее болезни для некоторых людей. Никому не хочется умирать в одиночестве.

-Именно. Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой на тот свет ещё кого-то? Нет лучшего признания в любви своим близким, чем передать им долбаную смертельную болезнь.

Он вернулся к ней с бокалом, наполненным, казалось, не вином, а чистым солнцем.

-Я бы скорее умер, чем заразил тебя. Лучше умереть, чем рисковать твоей жизнью. Наверное, умереть было бы даже легче, зная, что благодаря этому не пострадают другие люди. Шататься с этим по улицам - не знаю, что может быть легкомысленнее.

Он передал ей бокал, слегка коснувшись её руки. И это было лучшее его качество - чувство такта. Он был внимательным и понимающим. Он инстинктивно чувствовал, когда нужно было убрать выбившуюся прядь её волос за ухо, а когда ласково погладить её по шее.

-Как не заразиться этой дрянью? Как и грибком в спортивном зале- мыть руки, не разгуливать босиком, так? Харпер. Харпер! Ты же не подходила к тому парню близко?

-Нет.

Она не потрудилась вдохнуть французский букет, исходивший из бокала, как её учил Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, она была свежа, и он пьянил её больше, чем это когда-либо удавалось вину. В два глотка бокал Совиньон Блан опустел.

92 luckyme

Пожарный (Джо Хилл)
Он повесил трубку и посмотрел на нее.
«Что случилось? Почему так рано?»
«За школой человек…», - слова тяжело давались Харпер, застревая у нее в горле.
Он усадил ее и обнял.
«Успокойся, ничего страшного», - сказал он.
Харпер пришла в себя и продолжила: «На спортивной площадке был человек, похожий на пьяного. Вдруг он упал и вспыхнул. Бедный малый сгорел быстрее, чем пучок соломы. Многие дети стали невольными свидетелями. Площадку-то видно из каждого кабинета. Я весь день помогала ошеломленным ребятишкам».
«Почему раньше не рассказала? Нужно было сразу позвонить».
Девушка развернулась к мужу, опустила голову на его плечо, он и не думал выпускать ее из объятий.
«Все сразу: и детишки, и учителя, и директор находились в одном зале; кто кричит, кого трясёт, кого рвёт. А меня и тошнило, и трясло, и хотелось кричать одновременно».
«Главное, что ты справилась!»
«Я раздавала коробки с соком. Оказалось, это новейшее лекарство».
«Ты делала, что могла, - сказал он. - Пришлось помогать ребятам, быть может, в самую страшную минуты их жизни. Правда ведь? Они никогда не забудут твою заботу. Ты выкарабкалась, всё позади, я рядом».
На какое-то время она затихла в его объятиях, вдыхая такой родной аромат сандалового дерева и кофе.
«Когда всё произошло?» – он отодвинулся, с нежностью глядя на неё темными глазами.
«В первой половине дня».
«Уже доходит три. Ты обедала?»
«Ага».
«Как в бреду?»
«Точно».
«Пойдем перекусим? Без понятия, есть ли что в холодильнике. Хочешь, можем заказать поесть?»
«Если только водички».
«Может вина?»
«Отличная идея».
Мужчина поднялся и подошёл к шкафу, где стояло вино в ведерке со льдом. Он разглядывал то одну бутылку, то другую. «Как думаешь, какое больше подходит для встречи со смертельной заразой?» – прозвучал вопрос.
«Мне всегда казалось, такое возможно только в отсталых странах, где воздухом невозможно дышать, а реки превратились в канализацию. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая клоака».
«Рейчел Мэдоу рассказала о сотне случаев заражения в Детройте. Как раз вчера вечером про это говорили».
«И я о том же. Всегда думал, это может случиться только в таких мерзких местах, как Чернобыль или Детройт».
Пробка с хлопком вылетела из бутылки.
«Не понимаю, как с такой заразой можно садиться в автобус или летать на самолёте».
«Возможно, они боятся попасть в зону карантина. Оказаться в изоляции хуже, чем заразить остальных. Ведь никто не хочет умирать в одиночестве».
«Точно. Зачем погибать одному, когда можно прихватить с собой кого-нибудь. Нет лучше способа признаться в любви близким, чем принести в дом чертову заразу».
Он подал ей бокал с золотистым, похожим на солнечный свет вином.
«Как по мне, так лучше сдохнуть в одиночестве, чем заразить тебя. Чем подвергнуть опасности. Лучше сразу покончить с собой, зная, что спасешь остальных. Нет ничего хуже больного в обществе здоровых».
Он передал бокал, коснувшись ее руки. Нежное прикосновение, полное сочувствия. Он всегда понимал, когда так необходимо отвести волосы от её лица или пригладить выбившуюся прядь. Именно эту его черту она больше всего любила.
«Как этим можно заразиться? Как грибком, да? Достаточно мыть руки и не ходить босиком, так? Слушай! Ты же не подходила близко к тому бедняге?»
«Нет».
Харпер, не спеша, вдыхала и наслаждалась сочетанием ароматов, как учил ее Джейкоб; тогда ей было 23, и она была без ума от него. Девушка быстро осушила свой бокал.

93 Luominen

The Fireman (Joe Hill)


Он договорил, положил трубку и поднял взгляд на нее.


– Ты чего так рано? Что-то стряслось?


– Там человек, за школой… – Харпер запнулась; ее захлестнули эмоции, и в горле застрял физически ощутимый комок.


Он присел рядом и погладил ее по спине.


– Все хорошо, – сказал он. – Все в порядке.


Хватка, сдавившая горло, ослабла, и она нашла в себе силы продолжить.

– Он был на площадке. Шатался как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, словно сухая трава. Полшколы видело. Площадка почти из всех классов просматривается. Я весь день помогала детям оправиться от шока.


– Что же ты сразу не сказала! Не надо было ждать, пока я договорю.


Он заключил ее в объятия, а она прижалась к его груди.


– В спортзале было человек сорок школьников, несколько учителей и директор. Кто-то рыдал, кого-то била дрожь, кого-то рвало, а меня едва не накрывало всё это разом.


– Но ты держалась.


– Я раздавала пакетики с соком. Только у нас – новейшие медицинские разработки.


– Ты делала, что могла, – ответил он. – Только подумай, скольким детям ты помогла пережить самое страшное событие в жизни. Понимаешь? Они навсегда запомнят, как ты о них заботилась. Ты справилась, и теперь все позади. Теперь ты со мной.


Она помолчала, замерев в его объятиях и вдыхая знакомый запах сандалового одеколона и кофе.


– Когда все произошло? – он отстранился и внимательно посмотрел на нее орехового цвета глазами.


– На первом уроке.


– Уже почти три. Ты обедала?


– Нет.


– Голова кружится?


– Угу.


– Тебе надо поесть. Гляну, что в холодильнике, или закажу что-нибудь на дом.


– Мне бы просто воды, – попросила она.


– Может, вина?


– Да. Лучше вина.


Он встал и направился к мини-холодильнику для вина на шесть бутылок, что стоял на полке. Размышляя, какое вино подавалось к смертоносной инфекции, он проговорил:


– Я думал, такое случается лишь в странах с сильным заражением. Где нечем дышать, а реки превратились в зловонные потоки. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.


– Рэйчел Мэддоу вчера говорила, что в Детройте уже под сотню случаев зафиксировали.


– В том-то и дело. Я думал, такое происходит лишь в гадюшниках, куда никто и носа не кажет. Таких как Чернобыль или Детройт. – Он откупорил бутылку с хлопком. – Не понимаю, зачем носителям этой заразы отправляться куда-то на автобусе или на самолете.


– Может, боялись, что их закроют на карантин. Оказаться отрезанным от своих близких для многих страшнее, чем спровоцировать эпидемию. Никто не хочет умирать в одиночестве.


– О, разумеется, зачем погибать одному, если можно прихватить с собой целую компанию? Нет, черт побери, высшего выражения любви, чем передача жуткой, смертельно опасной инфекции родному человеку. – Он принес ей золотистого вина, что искрилось в бокале как чистый солнечный свет. – Я бы лучше погиб, чем тебя заразил. И поставил под угрозу твою жизнь. Пожалуй, мне проще было бы покончить с собой, зная, что я делаю это ради всеобщей безопасности. Как можно быть такими безответственными…


Он протянул бокал, попутно погладив палец ее руки. Его лучшим качеством была проницательность, он умел вовремя делать такие жесты: заправить прядь волос ей за ухо или коснуться затылка, где кожу покрывал нежный пушок.


– Ведь эта дрянь как грибок передается? Главное, просто мыть руки и не разгуливать босиком в спортзале? Так. Послушай-ка, ты же не приближалась к тому покойнику?


– Нет.


Харпер не стала погружать кончик носа в бокал, чтобы ощутить французский букет Совиньон Блан, как учил Джейкоб, когда ей было двадцать три. Он тогда вскружил ей голову посильнее любого вина, выпитого после той бурной ночи. Свой бокал она осушила в два глотка.

94 M.K.

Огнеборец (Джо Хилл)


Он завершил звонок и обратился к ней:


– Что случилось? Почему ты так рано сегодня?


– На заднем дворе нашей школы бродил мужчина, – начала было говорить Харпер, как вдруг она почувствовала тяжелый ком, будто бы застрявший у неё в горле.


Они присели, и он обнял её.


– Успокойся, всё в порядке.


Через пару мгновений Харпер стало легче, напряжение постепенно уменьшилось, и она смогла продолжить.


– Он шатался по детской площадке словно пьяница. Как вдруг – упал на землю и загорелся, вспыхнул, как стог сена, в который бросили спичку. Страшно подумать, сколько детей наблюдало за ним, площадка видна почти из каждого кабинета. Я весь день успокаивала шокированных ребят.


– Почему ты сразу не сказала мне?


Харпер приютила свою голову у него на груди.


– В спортзале собрались сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то из детей плакал, кто-то дрожал от страха, кому-то стало дурно. Я же будто бы переживала всё это одновременно.


– Но я уверен, ты справилась.


– Да, верно. Я раздавала сок. Получилось что-то вроде первой медицинской помощи.


– Ты делала то, что могла сделать, – успокаивал он Харпер. – Ты помогла бог знает скольки детишкам пережить самое страшное происшествие в их жизни, ты же это понимаешь? И то, что ты помогла им, они будут помнить всю оставшуюся жизнь. Теперь всё уже позади, для них и для тебя. Ты здесь, и я рядом.


Какое-то время она оставалась неподвижной. Он обнимал Харпер, а она вдыхала его аромат – смесь сандалового одеколона и кофе.


– Когда это произошло? – спросил он, внимательно наблюдая за ней.


– Во время первого урока.


– Уже почти три часа. Ты обедала?


Харпер кивнула.


– Тебе плохо?


Она снова кивнула.


– Тебе нужно поесть. Не знаю, правда, осталась ли еда в холодильнике? Лучше я закажу нам что-нибудь.


– Я бы просто выпила воды, – ответила Харпер.


– А как насчёт вина?


– Да, лучше вина.


Он поднялся и направился к маленькому холодильнику, стоявшему на полке. Глядя то на одну бутылку, то на другую – интересно, какое вино лучше сочетается со смертельным заражением? – он сказал:


– Я думал, что подобное происходит только в странах, где воздух настолько грязный, что им нельзя дышать, а вместо рек – сточные канавы. В Китае, например, или в России, – одним словом, в отхожих местах планеты.


– Рэйчел Мэддоу говорила вчера вечером, что в Детройте уже порядка сотни случаев заражения.


– О чём и речь. Мне казалось, что зараза распространяется только в богом забытых дырах, таких как Чернобыль или Детройт, – говорил он, откупоривая бутылку вина. – Не понимаю, как заражённый человек может позволить себе сесть в автобус, полный людей. Или, например, на самолёт.


– Может быть они боятся карантина? Мысль о том, что тебя изолируют от твоих родных и близких куда как страшнее для человека, чем перспектива массового заражения. Никому не хочется умирать в одиночестве.


– Да, ты права. Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой на тот свет десяток-другой несчастных? Заразить ближнего своего чёртовой, мать её, смертельной болезнью, – пожалуй, лучший способ признания в любви, – он принёс бокал белого вина, на дне которого будто играли лучи солнца. – Случись со мной подобное, я бы скорее умер сам, чем подверг бы опасности тебя. Если так подумать, умирать было бы даже легче, зная, что я делаю это для того, чтобы обезопасить остальных. В голове не укладывается! Насколько же надо быть безответственным, чтобы спокойно разносить заразу среди других?


Он подал Харпер бокал, дотронувшись при этом до её пальцев. У него всегда было особое прикосновение, мягкое и _понимающее_. Харпер больше всего ценила в нём именно эту способность чувствовать, что и когда нужно сделать, чтобы она почувствовала себя чуточку лучше.


– Эту дрянь легко подцепить? Она распространяется как грибок стопы, я правильно понимаю? Главное – регулярно мыть руки и не ходить босиком, – и тогда ты в безопасности? Постой-ка! Только не говори мне, что ты приближалась к трупу. Ты же не приближалась к нему, верно?


– Нет, всё в порядке, – Харпер не удосужилась сперва вдохнуть аромат вина, великолепный французский букет. Вдохнуть так, как учил её Джейкоб, когда ей было 23, она была молода и пьяна, скорее от того, что Джейкоб был рядом, нежели чем от вина. Харпер прикончила свой бокал в два глотка.
 

95 macenchize

Джо Хилл «Пожарный».


Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на нее.
- Что такое? Почему ты дома?
- За школой был мужчина, - сказала Харпер и потом как будто клин – эмоция, похожая на физическую массу – застряла в ее горле.
Он сел рядом и положил руку ей на спину.
«Ничего», - сказал он. - Все нормально».
Давление в ее горле утихло, и она снова начала говорить:
- Он был на детской площадке, шатался как пьяный. Затем он упал и загорелся. Он сгорел так быстро, как будто был сделан из соломы. Половина детей в школе видели это. Ты можешь увидеть детскую площадку практически из всех классных комнат. Я успокаивала детей, которые были в шоке все послеобеденное время.


- Тебе следовало сказать мне. Тебе нужно было заставить меня повесить трубку.


Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь, пока он обнимал ее.


- В один момент у меня было 40 детей в спортзале, несколько учителей, и директор, и некоторые из них плакали, другие дрожали, и остальных тошнило, и я почувствовала, что делаю все эти вещи одновременно.


- Но ты не делала.


- Нет. Я раздавала пакеты с соком. Самое современное медицинское лечение.


- Ты сделала то, что могла, - сказал он. - Ты помогла Бог знает скольким детям пройти через самую ужасную вещь, которую они когда-либо видели в своей жизни. Ты ведь знаешь это, правда? Они запомнят то, как ты помогла им до конца своих жизней. И ты сделала это, и теперь это позади и сейчас ты здесь, со мной.


На некоторое время она притихла и оставалась без движения в его руках, вдыхая его особенный запах одеколона с сандаловым деревом и кофе.


- Когда это произошло? - он отпустил ее и пристально посмотрел на нее своими миндальными глазами.


- На первом уроке.


- Уже почти три. Ты завтракала?


- Угу.


- Голова кружится?


- Угу.


- Давай тебя покормим. Я не знаю, что в холодильнике. Может быть, смогу заказать нам что-нибудь.


- Может быть немного воды, - сказала она.


- Как насчет вина?


- Даже лучше.


Он встал и подошел к маленькому винному холодильнику на полке. Посмотрел на одну бутылку, затем на другую.
- Какое вино ты бы поставила в пару с неизбежной инфекцией? – сказал он. - Я думал, такая вещь была только в тех странах, где загрязнение настолько густое, что ты не можешь дышать, а реки – это открытые канализации. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Курдистан.


- Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти сотни таких случаев. Она говорила об этом прошлой ночью.


- Это я и имел в виду. Я думал, что такое бывало только в грязных местах, где никого нет, как в Чернобыле или в Детройте.

Выскочила пробка.

- Я не понимаю, почему кто-то, кто хранил это, сел на автобус. Или на самолет.


- Может быть, они страшились быть изолированными. Идея быть изолированным от любимых страшнее, чем болезнь для множества людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.


- Да, это так. Зачем умирать одному, когда ты можешь быть в компании? Ничего не говорит «Я люблю тебя» так, как передача гребаной фатальной инфекции самому дорогому и близкому, - он передал ей стакан золотого вина, похожего на чашку дистиллированного солнца.
- Если бы я был заражен таким, я бы лучше умер, чем передал это тебе. Это подвергает тебя риску. Я думаю, что было бы легче закончить свою жизнь, зная, что я делаю это, чтобы обезопасить других людей. Я не могу представить что-то более безответственное, чем расхаживать с чем-то вроде этого, - он передал ей стакан, поглаживая один из ее пальцев. У него были мягкие прикосновения, знающие; это была лучшая вещь в нем, его интуитивное чувство работало именно тогда, когда нужно было заправить прядь ее волос за ухо, или пригладить пушок на затылке.
- Как можно заразиться этой штукой? Она передается как микоз, да? Пока ты моешь руки и не ходишь по спортзалу голыми ногами ты в порядке? Эй. Эй. Ты же не подходила к этому мертвому парню, не так ли?


- Нет.
Харпер не стала погружать свой нос в стакан и вдыхать французский букет, как учил ее Якоб, когда ей было двадцать три, она была свежей и более пьяной от него самого, чем когда-либо она будет от вина. Она покончила с «Совиньон Блан» в два глотка.

96 Maere

«Пожарный» (Джо Хилл)

Джейкоб нажал отбой, опустил трубку и посмотрел на Харпер.

- Что случилось? Почему ты уже дома?

- Мужчина за школой… - начало было Харпер, но дыхание вдруг перехватило, будто переживания комом встали поперёк горла.

Джейкоб усадил её, сел рядом и положил руку ей на спину.

- Всё хорошо, - сказал он. – Всё в порядке.

Горло отпустило, Харпер наконец совладала с голосом и вновь заговорила.

- Сначала он бродил по игровой площадке, шатаясь, как пьяный. Потом вдруг упал и загорелся. Вспыхнул, словно соломенный. На глазах у половины учеников. Почти все классы окнами выходят на эту площадку. Остаток дня помогала детям справиться с потрясением.

- Почему сразу не сказала? Почему ждала, когда сам закончу с болтовней?

Харпер повернулась к Джейкобу и, оказавшись в его объятиях, устроила голову у него на груди.

- В какой-то момент в спортивном зале разом оказалось сорок учеников, пара учителей и директор: одни рыдают, других трясет, третьих тошнит, а мне хочется всего сразу.

- Ты сдержалась, конечно.

- Сдержалась. Раздавала коробочки с соком. Продвинутая медицинская помощь, не сходя с места.

- Ты сделала всё возможное, - сказал Джейкоб. – Помогла стольким детям пережить кошмар, хуже которого они уже не увидят. Ты ведь это понимаешь? До конца жизни они не забудут твоей заботы. Ты справилась, всё позади, теперь я рядом.

Какое-то время Харпер безмолвно и неподвижно сидела в кольце его рук, вдыхая его особенный запах – смесь сандалового одеколона и кофе.

- Когда это произошло? – Джейкоб отстранился и окинул Харпер ровным взглядом глаз цвета миндаля.

- На первом уроке.

- А уже почти три. Ты обедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Ага.

- Давай-ка тебя покормим. Не знаю, что там в холодильнике. Могу что-нибудь заказать, если хочешь.

- Пожалуй, просто воды.

- Может, вина?

- Даже лучше.

Джейкоб поднялся, подошёл к полке с мини-баром на шесть бутылок. Перебирая одну бутылку за другой, он спросил:

- Какое вино подают к смертоносной заразе? Мне казалось, эта ерунда водится только в странах, где дышать невозможно из-за густого смога, а реки превратились в сточные канавы. В Китае. России. Бывшей коммунистической республике Мухосранск.

- Рейчел Меддоу говорит, что в Детройте уже заболело около ста человек. Она рассказывала об этом вчера вечером.

- О чём и речь. Я думал, это можно подхватить только в какой-нибудь дыре, куда и ехать никто не хочет, вроде Чернобыля или Детройта, - пробка с хлопком выстрелила. – Не представляю, зачем инфицированные садятся в автобусы. Или самолёты.

- Может, они испугались изоляции? Многие боятся разлуки с любимыми больше, чем болезни. Кому хочется умираться в одиночестве?

- Ага, точно. Зачем умирать порознь, если можно сообща. Лучший способ признаться родным и близким в любви – наградить их жуткой, мать её, смертельной заразой, - Джейкоб поднёс Харпер бокал золотистого вина, похожего на жидкое солнце. – Если подхвачу эту дрянь, скорее сдохну, чем тебя заражу. Чем подвергну тебя опасности. Пожалуй, даже легче будет самому покончить с жизнью, зная, что это убережёт остальных. По-моему, верх безответственности – разгуливать с подобной гадостью, - он передал Харпер бокал, вскользь задев палец. Прикосновение вышло мягким, понимающим. Самым лучшим в характере Джейкоба было его интуитивное чутьё – он точно знал, когда заправить ей за ухо выбившуюся прядь или пригладить пушок сзади на шее.

- Как легко подхватить эту заразу? Она передается, как грибок стопы, да? Всё в порядке, пока моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу. Эй. Эй! Ты ведь не приближалась к тому мертвому парню.

- Нет.

Харпер не стала совать нос в бокал и вдыхать французский букет, как учил Джейкоб, когда ей было двадцать три, она только-только рассталась с девственностью и была пьяна им так сильно, как после ни одним вином. Совиньон-блан она прикончила в два глотка.

97 Magician

Magician


Он закончил разговор по телефону, повернулся к ней и спросил:


- Почему так рано? На работе что-то случилось?


- Там, за школой был парень… - начала Харпер, но к горлу подступили слезы.


Он сел рядом, обнял ее за плечи.
- Тише. Тише.


Дышать стало легче, к ней вернулся голос, и она продолжила:


- Он был на спортплощадке. Шатался, как пьяный. Потом упал, загорелся. Как чучело из соломы. Это видела почти вся школа. На спортплощадку выходят окна большинства классов. Весь день я помогала детям оправиться от шока.


- Почему же ты мне сразу не сказала? Почему не забрала у меня трубку?


Она положила голову ему на грудь. Он прижал ее к себе.
- Сорок учеников, два учителя, директор – все они срочно нуждались в моей помощи. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало. А мне казалось, будто меня наизнанку вывернет.


- Но ты справилась.


Она чуть заметно кивнула:
- Я раздавала сок. Такая вот первая помощь.


- Ты молодец. - прошептал он. - Только подумай, скольким детям ты помогла пережить этот кошмар. Твою доброту они на всю жизнь запомнят. Ты справилась, теперь все позади, и ты здесь, рядом со мной.

На минуту она успокоилась в его объятьях, затихла, вдыхая запах кофе и сандалового дерева – его запах.


- Когда это случилось? – он отнял ее от себя и внимательно посмотрел на нее своими миндального цвета глазами.
- Шел первый урок.
- Скоро будет три. Ты обедала?
- Н-нет. – чуть слышно ответила она.
- Голова кружится?
- Д-да.
- Тебе надо поесть. В холодильнике, думаю, пусто. Хочешь, что-нибудь закажу?
- Лучше воды. – пролепетала она.
- Может, вина?
- Да, еще лучше.


Он поднялся и направился к шкафу в другом конце комнаты. Здесь, на полке стояло ведерко со льдом, а в нем – шесть бутылок вина. Остановившись напротив, он взглянул сначала на одну бутылку, затем на другую.


- Ты когда-нибудь задумывалась, какое вино пьют по случаю эпидемии? – протянул он. – Я думал, что такое творится в самых загрязненных странах, где воздух забит выхлопными газами, а реки – сточные канавы. В Китае. В России. Или в такой дыре, как Курдистан.


- Вчера вечером Рейчел Мэддоу передавала в новостях о сотне подобных случаев в Детройте.


- Вот о чем я и говорю. Я думал, эта зараза не выйдет за пределы таких гнилых, негостеприимных местечек, как Чернобыль или Детройт. – Он откупорил бутылку, послышался хлопок. – Я не понимаю, почему переносчик вируса так запросто садится в автобус. Или на самолет.


- Может, они просто боялись, что их закроют на карантин. Расстаться со своими близкими куда страшнее эпидемии. Никто не хочет умереть в одиночестве.


- В этом ты права. Зачем умирать в одиночестве, если можно подобрать себе компанию? Заразить самых близких и дорогих тебе людей какой-нибудь смертельной, да к тому же мучительной болезнью – гораздо красноречивее любого признания в любви. – Он держал бокал с золотым вином, словно кубок, наполненный солнечным светом. – Если бы я заболел, я был бы готов умереть, лишь бы не заразить тебя. Лишь бы не подвергать тебя опасности. Мне было бы спокойнее умереть, зная, что из-за меня никто не пострадает. Что может быть безответственнее, чем свободно разгуливать с такой вот болезнью?


С этими словами он взял ее руку в свою и бережно вложил в нее бокал с вином. Все прикосновения Джейкоба были особенно нежными, и самое главное, чуткими. Внимательность была самой лучшей чертой его характера. Он чувствовал, когда нужно убрать за ухо выбившуюся прядь ее волос, и даже когда помассировать плечи.


- Как думаешь, легко подцепить эту гадость? Может, она передается так же, как грибок стопы? И пока моешь руки и не разгуливаешь босиком по спортзалу, тебе это не грозит? Ну-ка погоди… Ты ведь не подходила к телу того парня?
- Нет.


Легким движением руки Харпер поднесла бокал к лицу, вдохнула французский букет так, как учил ее Джейкоб. Затем выпила свой Совиньон Блан в два глотка.


Тогда ей было двадцать три, она только переспала с ним, и любовь, похлеще любого вина, вскружила ей голову.

98 Maiya

Закончив разговор, он опустил телефон и посмотрел на Харпер.

— Что случилось? Почему ты так рано?

— Мужчина за школой, — она не могла говорить дальше — от волнения перехватило горло.

Он сел рядом и погладил её по спине:

— Что с тобой? Что-то случилось?

Волнение отступило, голос вернулся, и Харпер смогла продолжить.

— Он пришёл на спортивную площадку. Его шатало из стороны в сторону, как пьяного, а затем он упал и загорелся, он горел как сухая солома. Всё это видела половина школы – большая часть классов выходит окнами на площадку. Дети страшно испугались, и остаток дня, ушёл на то, чтоб их успокоить.

— Чтож ты сразу не сказала? Я бы прервал разговор.

Харпер повернулась и приникла головой к его груди.

— Представь, в один момент на моих руках оказались сорок детей, несколько учителей и директор школы. Кто плакал, кто дрожал, кого тошнило, а мне казалось, что это меня мутит, что я дрожу и плачу.

— Но ты справилась.

— Как могла. Раздавала баночки сока — передовое средство терапии.

— Ты делала то, что в твоих силах. Кто знает, возможно, ты помогла детям пережить самое страшное событие в жизни. Так ведь? Они всегда будут вспоминать твою поддержку. Ты позаботилась о них, теперь уже всё позади, ты здесь и мы вместе.

Ненадолго она затихла в его объятиях, от которых пахло крепким кофе и одеколоном с ароматом сандалового дерева.

— Когда это случилось? — он отпустил её из объятий, но не отвёл взгляда светло-карих глаз, по цвету напоминавших миндаль.

— На первом уроке.

— Сейчас уже почти три. Ты обедала?

— Н-нет.

— Голова кружится?

— Угу.

— Давай-ка, накормим тебя. Посмотрим, что есть в холодильнике. Или заказать что-нибудь?

— Просто воды, — ответила она.

— А, может, вина?

— Даже лучше.

Он подошёл к полке, где стоял небольшой, на шесть бутылок, холодильник для вина. Перебирая бутылки одну за другой (какое вино сочеталось бы гармонично с разговором о смертельной инфекции), он сказал:

— Думал, такое возможно только в Китае или России, или в бывшем коммунистическом Туркестане, где воздух настолько грязный, что им дышать нельзя и, где реки превратили в сточные канавы.

— Вчера вечером Рейчел Мэдоу сказала, что в Детройте произошло около сотни подобных случаев.

— И я о том же. Думал, такое случается только на загрязнённых территориях, куда никто не ездит — в Чернобыле или Детройте. — Пробка со звуком выскочила. — Не понимаю, почему заражённый человек садится в автобус. Или в самолёт.

— Наверное, боится изоляции. Страх быть разлучённым с любимыми, оказывается сильнее страха заразить других людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Это точно. Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой компанию. Ничтожество говорит: «Я люблю тебя», и, возможно, в тот самый момент, передаёт чертову инфекцию самому родному и близкому человеку.

Он подал ей бокал золотистого вина, сияющего как чистый солнечный свет.

— Если бы я заразился, то предпочёл бы умереть, чем тебя подвергнуть риску. Думаю, мне было бы легче расставаться с жизнью, зная, что так я спасу других. Не представляю, что может быть безответственней, чем заразным слоняться среди людей.

Передавая стакан, он легонько коснулся её пальца — такое ласковое, целительное прикосновение. Интуиция — его лучшее качество, он всегда знал, когда заправить ей прядку волос за ухо или погладить по голове, чтобы успокоить.

— Как можно подхватить эту заразу? Как микоз? Пока регулярно моешь руки и не ходишь босиком в спортзале — ты в порядке, так? Эй. Эй! Ты же не подходила близко к этому мертвецу?

— Нет, — Харпер и не подумала поднести бокал к носу, чтобы вдохнуть французский букет и насладиться, как учил её Якоб, когда ей было двадцать три и всё только начиналось, и она была пьяна им, больше, чем когда-либо вином. В два глотка она осушила бокал белого.
 

99 Manana

Он завершил телефонный разговор, положил трубку и взглянул на неё. «Что случилось? Почему ты дома?»

«За школой был мужчина» сказала Харпер и затем что-то застряло в горле словно комок - как будто чувство встревоженности обрело физическую форму.

Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.

«Так, понятно» - произнес он. «Успокойся»

Напряжение в горле ослабло и она почувствовала свой голос, что заново может все рассказать. «Он был на игровой площадке, еле держался на ногах, словно пьяный. Потом упал и загорелся. Он выгорел, как будто был из соломы. Половина детей в школе все видела. Площадка видна почти из каждого класса. Я весь день успокаивала шокированных увиденным детей.

«Нужно было мне сообщить. Ты должна была заставить меня положить трубку».

Не убирая его руки, она развернулась к нему и опустила голову ему на грудь.

«И так случилось, что у меня в зале одновременно находилось 40 детей, несколько учителей, директор, при этом кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то тошнило, а у меня было ощущение, что я испытываю это все вместе и сразу».

«Но на самом деле с тобой все было нормально».

«Да. Я раздавала соки. Оказывала первую медицинскую помощь, прямо там, на месте».

«Ты сделала, что было в твоих силах» ответил он. «Кто знает, скольким детям ты помогла справиться с самым ужасным событием в их жизни. Ты ведь это осознаешь? Они на всю жизнь запомнят то, как ты им помогала. И ты это сделала, а сейчас это уже позади и ты здесь со мной» .
Некоторое время она сидела молча и неподвижно в его объятиях, вдыхая специфический запах его одеколона с ароматом сандалового дерева и кофе.

«Когда это произошло?» спросил он, отпустив руки, и пристально посмотрел на нее своими светло-карими глазами.

«В первую смену».

«Уже почти три. Ты обедала?»

«Ну.. как сказать».

«Голова кружится?»

«Ну..»

«Так, давай покормим тебя. Не знаю, есть ли что-то в холодильнике. Может я нам что-нибудь закажу».

«Может просто воды», сказала она.

«Как насчет вина?»

«Это даже лучше».

Он встал и подошел к небольшому винному шкафу на 6 бутылок. Посмотрев сначала на одну бутылку, потом на другую – с мыслью, какое вино подают при смертельном заболевании? – он произнес, «Я думал, что подобная ерунда происходят только в странах с настолько сильно загрязненной атмосферой, что невозможно дышать воздухом и где открытая сточная труба считается рекой. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан».

«По словам Рейчел Мэддоу в Детройте отмечено почти 100 случаев. Она рассказывала об этом вчера».

«Я об этом и говорю. Мне казалось, что это свойственно грязным городам, в которые никто не хочет ехать, такие как Чернобыль и Детройт.» Раздался звук вылетевшей пробки из-под бутылки вина. «Не понимаю, зачем переносчику этой болезни ехать на автобусе или лететь на самолете».
«Может они боялись, что их изолируют из-за карантина. Мысль быть вдалеке от своих любимых намного страшнее, чем заразить множество людей. Никто не хочет умереть в одиночестве.
«Да, все верно. Зачем умирать в одиночестве, когда это можно сделать в компании? Ничто так не доказывает любовь к своим самым близким людям как заразить их чертовски ужасной смертельной болезнью». Он принес ей бокал золотистого цвета вина, словно полученное из чистого солнечного света. «Если бы у меня была эта болезнь, я бы лучше умер сам, чем заразил тебя. Чем подвергать тебя риску. Я бы даже сказал, что мне было бы проще умереть, зная, что я тем самым спасаю других людей. Не могу представить себе более безответственного поступка, чем разгуливать с такой болезнью». Он передал ей бокал, проведя рукой по ее пальцам. Его прикосновения были нежными, такими уместными; эта особенность была его лучшим качеством - он инстинктивно чувствовал, когда нужно убрать прядь волос за уши, а когда нужно расправить их на затылке. «А легко заразиться этой болезнью? Она вроде передается как грибок на ногах, да? И пока ты моешь руки и не расхаживаешь по залу босиком, то ты в безопасности? Так. Кстати. Ты ведь близко не подходила к телу, да?»

«Да». Харпер не стала опускать нос в бокал и вдыхать французский букет ароматов вина, как учил ее Джейкоб в ее былые двадцать-три, сразу после близости и когда она в большей степени была опьянена им, чем когда-либо от вина. За два глотка она справилась с бокалом Совиньон блан.

100 Maria_com

Он попрощался, опустил телефон и повернулся к ней.

- В чём дело? Почему ты дома?

- За школой был мужчина, - выдавила Харпер, но слова комком чувств застряли у неё в горле.

Он сел рядом и приобнял её одной рукой.
- Я здесь, - успокоил он, - всё хорошо.

Грудь отпустило, и она смогла продолжить:

- Он забрёл на площадку и шатался, как пьяный. А потом упал и вспыхнул. Как стог сена. Полшколы видели. Почти все окна на площадку выходят. Я весь день помогала детям пережить потрясение.

- Что ж ты сразу не сказала? Почему не заставила меня повесить трубку?

Она повернулась и положила голову ему на грудь, получше устраиваясь в объятиях.

- В какой-то момент в спортзале собрались человек сорок школьников, учителя, директор… Кто плакал, кого трясло, кого выворачивало, а я ощущала себя как они все, вместе взятые.

- Но ты не расклеилась.

- Нет. Раздавала сок. Вот уж передовое медицинское средство.

- Ты делала, что могла. Помогла стольким детям пережить самое ужасное событие в их жизни. Понимаешь? Они всю оставшуюся жизнь будут вспоминать, как ты за ними ухаживала. Ты справилась, и теперь всё позади, и ты здесь, со мной.

Она затихла в кольце его рук, не произнося ни слова, только вдыхая его особый аромат сандала и кофе.

- Когда это произошло? - Он опустил руки и внимательно посмотрел на неё миндально-карими глазами.

- На первом уроке.

- Сейчас почти три. Ты обедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Не-а.

- Давай тебя покормим. Не знаю, что у нас есть в холодильнике. Может, что-нибудь заказать?

- Можно просто воды?

- Или вина?

- Ещё лучше.

Он встал и подошёл к небольшому - на шесть бутылок - винному холодильнику. Взяв сначала одну бутылку, затем другую - какое вино лучше сочетается со смертельной заразой? - пробормотал:

- Я думал, это грозит только странам, где воздух такой грязный, что им дышать невозможно, а реки - настоящие сточные канавы. Китаю. России. Бывшей коммунистической республике Турдистан.

- Рейчел Мэддоу сказала, в Детройте уже около ста случаев. Как раз вчера об этом говорили.

- Вот и я о том же. Я думал, люди подхватывают эту заразу только в таких мусорных ямах, как Чернобыль или Детройт. - Раздался хлопок. - Не понимаю, как заражённым вообще в голову приходит сесть в автобус. Или на самолёт.

- Может, они боятся карантина. Многих людей мысль, что их разлучат с любимыми, пугает больше, чем сама болезнь. Никому не хочется умирать в одиночестве.

- Вот именно! Зачем умирать в одиночку, если можно целой компанией? Хочешь показать родным и близким, как сильно ты их любишь? Зарази их чудовищной, мать её, смертельной инфекцией.

Он подошёл к ней с бокалом золотистого напитка, чашей солнечной эссенции.

- Будь она у меня, я бы скорее умер, чем тебя заражать, подвергать такому риску. Думаю, куда легче самому покончить с жизнью, когда знаешь, что так обезопасишь других. А разгуливать с этакой заразой? Какая безответственность!

Он передал ей бокал, погладив при этом один из пальчиков. У него было доброе прикосновение, умелое. Именно оно и привлекало её сильнее всего: интуитивное понимание, когда лучше заткнуть прядку выпавших волос ей за ушко, а когда пригладить пушок на затылке.

- Её вообще легко подцепить? Она ведь передаётся, как грибок на ногах? Главное, тщательно мыть руки и не ходить по спортзалу босиком? Эй. Эй! Ты же не подходила к мертвецу, да?

- Нет.

Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать аромат французского вина, как учил её Джейкоб в двадцать три года, после бурной ночи, когда он сам пьянил её куда сильнее, чем любое вино. Теперь весь бокал она осушила за два глотка.

101 Marigabiko

Огнеборец (Джо Хилл)

Он попрощался, положил трубку и посмотрел на нее:

- Что случилось? Почему ты дома?

- Там за школой человек… - начала было Харпер, но потом какой-то комок, физически ощущаемый сгусток эмоций, застрял у нее в горле.

Он сел рядом и положил руку ей на спину.

- Всё хорошо, - сказал он. - Всё хорошо.

Напряжение в горле спало, и, обретя способность говорить, она продолжила:

- Он был на площадке. Еле шел, шатался как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул как солома. Половина учеников видела это. Площадку видно почти из каждого класса. Я весь день приводила в чувство шокированных детей.

-Надо было сообщить мне. Надо было оторвать меня от телефона.

Оставаясь в его объятиях, она повернулась и положила голову ему на грудь.

- В какой-то момент у меня в спортзале было сорок детей, несколько учителей и директор. Одни плакали, другие дрожали, третьих рвало, а мне хотелось делать всё это одновременно.

- Но ты сдержалась.

- Да. Я раздавала пакетики с соком. Суперсовременное средство оказания медицинской помощи.

- Ты сделала что могла, - сказал он. – Ты помогла бог знает скольким детям пережить самое страшное в их жизни зрелище. Ты ведь понимаешь это? Они до конца своих дней запомнят, как ты ухаживала за ними. Ты сделала это, и теперь всё позади, а ты здесь, со мной.

На некоторое время она затихла в кольце его рук, вдыхая его особенный запах - смесь ароматов сандалового одеколона и кофе.

-Когда это произошло? – вдруг отстранился он. Внимательный взгляд орехово-карих глаз излучал заботу.

- На первом уроке.

- А сейчас уже почти три. Ты обедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Угу.

- Надо тебя покормить. Не знаю, что там есть в холодильнике. Можно заказать что-нибудь.

- Может просто воды, – сказала она.

- Как насчет вина?

- Это даже лучше.

Он поднялся и подошел к полке, где стоял небольшой, на шесть бутылок, холодильник для вина. Рассматривая винные этикетки, - какой сорт лучше сочетается со смертельной инфекцией? - он сказал:

- Я думал, подобное бывает только в странах, где загрязненность такая, что воздух нельзя вдыхать, а реки превратились в открытую канализацию. В Китае. В России. В какой-нибудь бывшей говностанской коммунистической республике.

- Рейчел Мэддоу говорит, что в Детройте произошло уже около сотни таких случаев. Она рассказывала об этом вчера вечером.

- Вот и я о том же. Мне казалось, что такое происходит только в загаженных местах, куда никто не хочет ехать, типа Чернобыля и Детройта. - Пробка хлопнула. - Не понимаю, почему носители инфекции ездят на автобусах. Или летают самолетами.

- Наверное, они боятся, что их изолируют. Перспектива не увидеться с теми, кого любишь, пугает сильнее, чем заражение большого числа людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ну да, правильно. Зачем умирать в одиночестве, если можно это делать в компании? Нет лучше способа выразить свою любовь, чем заразить самых близких и дорогих тебе людей какой-нибудь жуткой, мать её, смертельной инфекцией. Принесенный им бокал золотого вина напоминал чашу с концентрированным солнечным светом.

– Если бы я был заражен, я бы лучше умер, чем заразил тебя, чем подверг тебя риску. Думаю, мне даже было бы проще покончить с собой, зная, что я делаю это ради безопасности других людей. Не могу себе представить ничего более безответственного, чем быть распространителем подобной заразы. Передавая ей бокал, он погладил ее по пальцу. Его прикосновение было ласковым, осмысленным. Это было лучшим его качеством: он интуитивно чувствовал, когда убрать ей за ухо прядь волос, а когда погладить нежный пушок на шее под волосами.

- А эту дрянь легко подцепить? Как она передается, как грибок? Все в порядке, пока ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу? Так, стоп! Ты ведь не подходила близко к трупу того парня?

-Нет. – Харпер не стала совать нос в бокал и вдыхать французский букет, как Джейкоб научил её ещё тогда, двадцатитрёхлетнюю, только что соблазнённую и опьянённую им больше, чем любым вином на свете. Она в два глотка прикончила совиньон блан.

102 Marion Hood

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на нее.
- Что случилось? Почему ты дома?
- За школой был мужчина, - сказала Харпер, и какой-то ком, ощущение почти физического давления сжало ее горло.
Он сел рядом с ней и мягко обнял.
- Успокойся, - сказал он. – Все хорошо.
Давление на горло ослабло, и она вновь могла слышать свой голос.
- Он был на детской площадке, шатался вокруг как пьяный. Потом упал и загорелся. Он сгорел, как будто был сделан из соломы. На глазах у половины учеников школы. Детскую площадку видно почти из всех классов. Я весь день успокаивала детей – они были в шоке.
- Тебе следовало сказать мне. Ты должна была заставить меня бросить трубку.
Она повернулась к нему и положила голову на грудь, а он обнял ее.
- В какой-то момент у меня было сорок детей в спортзале, и несколько учителей, и директор школы, некоторые плакали, многих трясло, кого-то тошнило, а я чувствовала себя во всех этих состояниях одновременно.
- Но с тобой ничего этого не происходило?
- Нет. Я раздавала пакеты с соком. Новейшее средство, действует немедленно.
- Ты делала что могла, - сказал он. – У тебя Бог знает сколько детей проходит через самое ужасное, что они только могли видеть за свою жизнь. Ты это знаешь, так ведь? Они навсегда запомнят, как ты заботилась о них. И ты это сделала, все уже позади, ты здесь со мной.
Некоторое время она тихо и неподвижно оставалась в его руках, вдыхая такой особенный запах сандалового одеколона и кофе – его запах.
- Когда это случилось? – Он отпустил ее, пристально посмотрел своими миндальными глазами.
- На первом уроке.
- Уже почти три. Ты обедала?
- Не-а.
- Голова кружится?
- Угу.
- Давай-ка тебя покормим. Я не знаю, найдется ли что-нибудь в холодильнике. Хочешь, я закажу еду на дом?
- Может, мне просто воды? - сказала она.
- А как насчет вина?
- Это даже лучше.
Он встал и через комнату подошел к небольшому (всего на шесть бутылок) винному шкафу на полке. Не спеша оглядел бутылки одну за другой. - Какое вино сочетается со смертельной инфекцией? – спросил он. – Я думал, такие вещи возможны только в странах, где воздух так загрязнен, что нечем дышать, а реки – просто открытые сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан .
- Рейчел Мэддоу сказала, что известна уже почти сотня случаев в Детройте. Она говорила об этом вчера вечером.
- О том и речь. Я думал, такое происходит только в таких жутких местах, где никто не бывает, вроде Чернобыля или Детройта.
Хлопнула пробка.
- Я не понимаю, как кто-то с такой штукой может войти в автобус. Или в самолет.
- Может, они боялись карантина. Мысль о том, что придется жить вдали от своих близких, многих пугает больше, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночку.
- Да, это верно. Зачем умирать одному, если можно взять с собой компанию? Ничто так не говорит о любви, как передача ужасной долбаной смертельной инфекции своим самым близким и дорогим людям. – Он подал ей бокал золотистого вина, похожего на клубок солнечного света. – Если бы я заразился, то скорее бы умер, чем позволил заразиться тебе. Чем подвергнуть тебя риску. Я думаю, было бы проще закончить свою собственную жизнь, зная, что так спасаешь других. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем бродить среди людей с чем-то вроде этого. – Он подал стакан, погладив при этом ее палец. Его прикосновение было добрым, понимающим, это было лучшее в нем – интуитивное понимание, когда нежно заправить прядь волос за ухо, а когда погладить пушок на затылке. – Насколько просто поймать эту дрянь? Она передается как грибок, да? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком в спортзале, ты в порядке? Эй, а вы же не подходили близко к тому бедолаге, ведь нет?
- Нет.
Харпер не стала водить бокал под носом и вдыхать французский букет, как Джейкоб ее учил, когда ей было двадцать три, она была влюблена и сильнее пьянела от своего мужчины, чем от вина. Сейчас она покончила со своим «Совиньон Блан» в два глотка.


англ. Turdistan – пренебрежительное обозначение мелких отсталых государств (прим. перев.).

103 medunizza

Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на нее.

— Ты уже дома? Что случилось?

— Кое-кто забрел сегодня на школьный двор, — произнесла Харпер и запнулась — от волнения у нее словно кусок глины встал поперек горла.

Он усадил ее на диван, сел рядом и обнял одной рукой.

— Не волнуйся так, — сказал он. — Дыши.

Спазм в горле прошел, голос вернулся к ней, и она продолжила:

— Он бродил по спортивной площадке, пошатывался как пьяный. А потом вдруг упал и вспыхнул. Сгорел дотла, как соломенной чучело, на глазах у половины школы! Почти во всех классах окна выходят на площадку. Я весь день приводила детей в чувство.

— Надо было сразу мне сказать. Не ждать, пока я договорю по телефону.

Она посмотрела на него и прижалась к его груди, уютно устроившись в кольце его рук.

— Представь себе: мы в спортзале. Со мной сорок учеников, несколько учителей и директор школы. Одни плачут, других рвет, третьих колотит. Мне казалось, что все это разом происходит со мной.

— Но тебе это просто казалось.

— Да. На самом деле, я раздавала пакетики с соком. Суперсовременное средство первой помощи. Лучше не придумаешь!

— Ты сделала все, что от тебя зависело, — парировал он. — Помогла целой толпе ребятишек пережить самое кошмарное зрелище в их жизни. Ты хоть понимаешь это? Они будут помнить твою заботу до конца дней. Главное — ты справилась, и теперь все позади. Ты дома, со мной.

Она ненадолго затихла в его объятиях, вдыхая ароматы кофе и одеколона с нотой сандалового дерева, — его запах она не спутала бы ни с каким другим.

— Во сколько это случилось? — он слегка отстранился и пристально посмотрел на нее своими желто-карими глазами.

— На первом уроке.

— А сейчас уже почти три. Ты обедала?

— Эм... нет...

— Голова кружится?

— Вроде того...

— Тебе надо поесть. Холодильник для меня — темный лес, ты знаешь. Могу заказать что-нибудь.

— Я просто выпью воды, — ответила она.

— А как насчет вина?

— Было бы здорово.

Он встал и подошел к полке, на которой стоял небольшой винный шкафчик на шесть бутылок. Прикидывая, какое вино подают по случаю встречи со смертельным вирусом, он произнес:

— Я-то думал, такое бывает только в странах с ужасной экологией. Там, где воздух отравлен, а отходы сливаются прямо в реки. Где-нибудь в Китае или России. В Бывшей Коммунистической Республике Тьмутаракань…

— Рэйчел Мэддоу сказала, что около сотни случаев зарегистрировано в Детройте. Это было во вчерашнем выпуске.

— И я о том же! Ничего удивительного, что эта зараза буйствует на помойках, куда никого силком не затащишь, — в Чернобыле, например, или в Детройте, — раздался хлопок винной пробки. — Но зачем заболевшие уезжают из города? А то и улетают из страны.

— Может, боятся карантина. Разлука с любимыми для многих страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Точно! Зачем отправляться на тот свет в одиночку, если можно за компанию? Хочешь выразить свою любовь родным и близким? Награди их поганым смертельным вирусом! — он принес ей бокал золотистого вина, напоминавшего сгусток солнечного света. — Подцепи я эту дрянь, скорее умер бы, чем подверг тебя опасности. Пожалуй, я бы даже покончил с собой, чтобы не навредить другим людям. Разгуливать с такой заразой по улицам — верх безответственности!

Передавая бокал, он мягко коснулся ее руки. Его прикосновения всегда были уместными. Своевременными. Она особенно ценила в нем это качество — он будто нутром чувствовал, когда нужно заправить прядь ее волос за ухо или пригладить маленький завиток на затылке.

— А насколько это заразно? Не опаснее грибка, верно? Мой руки, не ходи по спортзалу босиком и не заболеешь? Послушай. Детка, ты ведь не подходила близко к покойнику?

— Нет.

На сей раз Харпер не потрудилась поднести бокал к носу и насладиться букетом французского вина. Джейкоб научил ее этому, когда ей было двадцать три. Они нежились в постели, и любовь пьянила ее сильнее любого вина. Теперь же она опустошила свой бокал совиньон блан в два глотка.

104 MilkyWay

«Пожарник» (Джо Хилл)


Завершив телефонный разговор, он повесил трубку и посмотрел на неё.

-Что случилось? Почему ты дома?

-За школой стоял человек,-сказала Харпер, и боль от пережитого сковала ей горло.

Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.

-Всё хорошо,-сказал он.- Все хорошо.

Ком в горле отступил, и она нашла в себе силы говорить снова.

-Он был на площадке: шатался как пьяный. А потом повалился и вспыхнул. Он загорелся, как охапка сена. Половина детей видела это. Площадка видна почти из каждого класса. Весь полдень я успокаивала испуганных ребят.

-Ты должна была сказать мне. Заставила бы меня бросить трубку.

Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь. Он обнимал её.

-В один момент в спортзале собралось сорок детей, а еще несколько учителей, директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а мне казалось, что я делаю все это одновременно.

-Но это не так.

-Нет. Я раздавала коробки с соком. Оказывала первую медпомощь. Прямо там.

-Ты сделала, что могла,- сказал он.- Ты знаешь, что многие дети способны пережить самое ужасное в их жизни. Ты знаешь это, правда? Они всю жизнь будут помнить твою заботу о них. И ты сделала это. Теперь всё позади, и мы рядом.

Ненадолго она успокоилась в его руках, вдыхая особенный аромат сандалового дерева его одеколона и запах кофе.

-Когда это произошло?- он выпустил её из объятий и стал внимательно разглядывать своими миндального цвета глазами.

-На первом уроке.

-Он идет в три. Ты обедала?

-Нет.

-Голова кружится?

-Ага.

-Давай-ка тебя покормим. Не знаю, что у нас в холодильнике. Может, что-нибудь заказать?

-Мне только воды,-сказала Харпер.

-А как насчет вина?

-Даже лучше.

Он поднялся и подошел к маленькому охладителю вина на шесть бутылок. Посмотрев сначала на одну, затем на другую- а какое вино ассоциируется у вас со смертельным вирусом?- он сказал:

-Я думал, такая чертовщина бывает только в странах с высоким уровнем загрязнения. Настолько высоким, что невозможно дышать, а реки - самые настоящие открытые канализации. Китай. Россия. Бывшая Социалистическая Республика Курдистана.

-Рэйчел Мэдоу сказала, что уже около сотни случаев произошло в Детройте. Она говорила об этом прошлым вечером.

-И я о том же. Я думал, это случается только в тех поганых местах, которые никто не посещает. Чернобыль, например, или Детройт.

Выскочила пробка.

-Не понимаю, почему некоторые заражённые ездят в автобусах. Или летают в самолетах.

-Может, они боятся быть изолированными. Мысль быть вдали от любимого человека для многих страшнее, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

-Да, верно. Зачем умирать одному, когда можно собрать компанию? Ничто не говорит о любви сильнее, чем заражение этой чертовой смертельной инфекцией дорогих и близких тебе людей.

Он поднес ей бокал золотистого вина, похожего на дистилированное солнце.

-Если бы я был болен этим, я бы лучше умер, чем заразил тебя, подверг риску. Думаю, легче было бы покончить с собой, зная, что этим самым я обезопасил остальных. Не могу представить ничего более безответственного, чем ходить зараженным среди других людей.

Он подал ей бокал, тронув её пальцы. Он коснулся её, коснулся с пониманием. Лучшее, что было в нем - это его умение чувствовать, когда заправить её выбившуюся прядь за ухо, а когда пригладить волосы на затылке.

-Этим легко заразиться? Оно передается, как грибок, не так ли? И ты здоров, пока моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу. Эй! Ты ведь не подходила близко к тому мертвому парню, нет?

-Нет.

Харпер, поднеся бокал к носу, вдыхала аромат вина, как её когда-то учил Джэйкоб. Тогда ей было двадцать три, она лежала рядом с ним и была пьяна его близостью больше, чем вином. Она одолела свое Совиньон-блан двумя глотками.

105 Miracle

The Fireman (Joe Hill)

Он попрощался, положил трубку и взглянул на Харпер:

– А ты что так рано? Случилось что?

– Сегодня к школе пришел мужчина, – начала было Харпер, но не смогла справиться с эмоциями – к горлу подступил ком, слова где-то застряли.

– Джейкоб сел рядом и обнял ее за плечи.

– Ну что ты! Успокойся! – сказал он.

Стало легче, она снова обрела дар речи:

– Шатаясь, как пьяный, он прошелся по игровой площадке. А потом упал и вспыхнул. Запылал, как соломенный. На глазах у половины школы: почти все окна выходят на ту сторону. Весь день я приводила в себя потрясенных детей.

– Что ж ты сразу не сказала? По телефону я мог бы поговорить и позже.

Он крепче сжал ее в объятьях, а она подалась ближе и положила голову ему на грудь.

– Все собрались в спортзале: сорок ребят, учителя, директор. И у каждого - то истерика, то колотун, то рвота. Меня саму потряхивало, и тошнило, и слезы наворачивались.

– Но ты держалась?

– А что мне оставалось… Я бегала с пакетами, отпаивая всех соком. Новое слово в медицине, ни больше ни меньше!

– Ты сделала все возможное, – сказал он. – Благодаря тебе эти дети преодолели самое жуткое испытание в жизни. Разве не так? До конца дней они не забудут, как ты за ними ухаживала. И ты справилась. А сейчас все уже позади и я рядом.

На некоторое время она, окутанная таким родным запахом сандалового одеколона и кофе, растворилась в его объятьях.

– А когда это произошло? – он чуть отстранился, но продолжал держать ее под прицелом своих красивых ореховых глаз.

– На первом уроке.

– Скоро уже три. Ты обедала?

– Не-а.

– Голова кружится?

– Угу.

– Надо что-то проглотить. Сейчас гляну, что у нас в холодильнике. А может, закажем что-нибудь?

– Дай мне воды.

– Может, лучше вина?

– Давай вина.

Джейкоб встал и подошел к полке, на которой стоял небольшой винный шкаф.

– Я уверен, что эта зараза - удел стран, где нечем дышать от смога, а русла рек превратили в сточные канавы. Китай, Россия. Коммунистические клоаки, – проговорил он, рассматривая бутылки и выбирая вино, которое смогло бы отвлечь Харпер от мрачных мыслей.

– Рэйчел Мэддоу утверждает, что в Детройте уже порядка ста таких случаев. Они обсуждали это во вчерашнем выпуске.

– Очень может быть. Ведь в такие районы, как Чернобыль или Детройт нормального человека не заманишь, – раздался хлопок выскакивающей из бутылки пробки. – Я только не понимаю, почему те, кто умудрился подцепить эту дрянь, упорно лезут в автобусы. Или в самолеты.

– Наверно, они боятся оказаться в изоляции. Мысль, что тебя не подпустят к родным, гораздо страшнее, чем перспектива кого-то заразить. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да-а? Действительно! И зачем это отправляться на тот свет одному, если можно прихватить с собой пару-тройку родственников?! Просто неземная любовь какая-то: заболел сам – передай смертельный недуг самому близкому и дорогому!

Он принес ей бокал золотистого, словно струящийся солнечный свет, вина.

– Случись такое со мной, я ни за что на свете не подверг бы тебя опасности. Главное, чтоб ты не пострадала. Лучше уж, уходя из жизни, сознавать, что никому не причинил вреда. А таскаться повсюду с такой инфекцией – вообще верх безрассудства!

Протягивая вино, он слегка тронул ее пальцы. Это было очень теплое, участливое прикосновение. Он, как никто, всегда чувствовал, когда нужно заправить ей за ушко выбившуюся прядь волос или нежно погладить по голове.

– Слушай, а как эта зараза передается? Кажется, так же, как и грибок стопы? Значит, если мыть руки и не разгуливать по спортзалам босиком – мы вне опасности. Э-эй! Надеюсь, ты не приближалась к этому несчастному?

– Нет, – ответила Харпер. Когда-то, после первой близости, Джейкоб показал ей, как нужно вдыхать ароматный букет французских вин. Тогда ей было двадцать три, и никогда в жизни она не была так пьяна – пьяна не вином, а им. Сейчас же она залпом проглотила совиньон блан, даже не задумавшись об аромате.

106 miss Irene

Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на нее:

– В чем дело? Почему ты дома?

– Сегодня на заднем дворе школы появился мужчина, – произнесла Харпер и замолчала, почувствовав ком в горле.

Он сел рядом и похлопал ее по спине.

– Все хорошо, – сказал он. – Все хорошо.

Напряжение ослабло, и она смогла вновь заговорить:

– Он стоял на площадке, пошатываясь как пьяный. Затем упал и загорелся. Как соломинка. Половина школьников видела это. Площадка видна практически из каждого класса. Весь день я помогала детям оправиться от шока.

– Ты должна была мне сказать. Ты должна была заставить меня положить трубку.

Повернувшись, она прижалась к нему и положила голову ему на грудь.

– У меня в спортзале одновременно было 40 детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало. А я думала, что сделаю все это одновременно.

– Но не сделала.

– Нет. Я раздавала пакеты с соком. Передовая медицинская помощь.

– Ты делала, что могла, – ответил он. – Ты видела, сколько детей столкнулось с самой страшной вещью в их жизни. Ты знаешь об этом. Всю свою жизнь они будут помнить, как ты беспокоилась о них. Именно ты. Теперь все позади. Ты здесь со мной.

Она притихла в его объятиях, вдыхая присущий ему аромат кофе и одеколона с сандаловыми нотами.

– Когда это случилось? – он разомкнул руки, внимательно смотря на нее светло-карими глазами.

– На первом уроке.

– Скоро три. Ты обедала?

– Ну-ууу…

– Голова кружится?

– Не-а…

– Давай тебя накормим. Не знаю, что в холодильнике. Можно заказать что-нибудь.

– Может просто воды, – предложила она.

– А вино?

– Еще лучше.

Поднявшись, он пересек комнату и подошел к небольшому винному шкафу на 6 бутылок. Рассматривая одну бутылку за другой, – какое вино сочетается со смертельным вирусом? – он произнес:

– Я думал, это случается только в тех странах, где загрязнение настолько велико, что воздухом невозможно дышать, а реки похожи на открытые сточные трубы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистана. (_прим. перевод. Производное от названий двух государств Турция + Курдистан_)

– Рейчел Мэддоу прошлым вечером сказала, что в Детройте уже около сотни таких случаев.

– Я об этом и говорю. Мне казалось, что это происходит только в таких дрянных местах, куда никто не едет. Например, Чернобыль или Детройт. – Хлопнула пробка. – Не понимаю, зачем инфицированному отправляться куда-то на автобусе. Или на самолете.

– Может они бояться, что их поместят в карантин. Одна мысль оказаться вдали от тех, кого любишь, для многих страшнее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да, верно. Зачем «в одиночестве», если можно в компании? Разве есть еще способы выразить свою любовь, кроме как передать чертов смертельный вирус своим родным и близким? – Он поднес ей бокал золотистого вина словно кубок с чистым солнечным светом. – Если бы я был инфицирован, я предпочел бы умереть, чем заразить тебя. Чем рисковать тобой. Я думаю, было бы лучше покончить с жизнью, зная, что делаю это ради безопасности других. Не могу представить ничего более безответственного, чем путешествовать с этой заразой.

Протянув бокал, он слегка погладил ей руку. У него было доброе, _знающее_ прикосновение. Это было лучшее в нем – его интуитивное чувство – когда нужно убрать выбившуюся прядь ей за ухо, а когда лучше пригладить на затылке.

– Как это подхватить? Оно распространяется как грибок стопы, верно? Если ты моешь руки и не ходишь босиком в спортзале, то все в порядке? Стоп! Ты же не подходила близко к тому парню?

– Нет. – Харпер и не собиралась подносить бокал к носу, чтобы вдохнуть французский букет, как учил Джейкоб в ее 23 года, еще не остывшую от его ласк и пьяную от любви. Она расправилась со своим совиньон блан в два счета.




 

107 mkali

Закончив разговор, он опустил руку с телефоном и взглянул на нее.

– Что случилось? Почему ты не на работе?

– Там, возле школы, был мужчина, – начала было Харпер, но в эту минуту что-то внутри нее поднялось и вонзилось в горло.

Он сел рядом и погладил ее по спине.

– Ну, ну, – сказал он. – Все хорошо.

Напряжение в горле отпустило и, почувствовав, что голос вернулся, она снова заговорила.

– Он ходил по детской площадке, шатаясь, словно пьяный. Потом он упал и его тело загорелось. Все было кончено в одно мгновение. И многие дети видели это. Площадка видна почти из всех классных комнат. Я весь день лечила детей от шока.

– Тебе надо было сразу мне сказать. Попросить повесить трубку.

Она повернулась к нему и положила голову на его грудь, и он обнял ее.

– В какой-то момент у меня в спортзале было около сорока детей, несколько учителей и директор; одни плакали, других бил озноб, кого-то тошнило, а мне казалось, что я испытываю все это одновременно.

– Но ты не поддалась.

– Нет. Я раздавала пакеты с соком. Лечение по последнему слову медицинской науки, как же.

– Ты делала все, что могла, – сказал он. – Кто знает, скольким детям ты помогла пережить жуткое событие? Хуже этого в их жизни ничего не будет. Только подумай. Они будут всегда помнить, как ты заботилась о них. Ты молодец и теперь все это в прошлом, и сейчас ты здесь, со мной.

Какое-то время она стояла тихо в его объятиях, не двигаясь и вдыхая знакомые запахи сандалового одеколона и кофе.

– Когда это произошло? – он отпустил ее и посмотрел внимательно своими глазами миндального цвета.

– Во время первого урока.

– Уже почти три. Ты обедала?

– Нет.

– Голова кружится?

– Угу.

– Давай-ка мы тебя накормим. Что у нас в холодильнике? Может, заказать что-нибудь?

– Может, просто воду?

– Как насчет вина?

– Еще лучше.

Он встал и направился к полке, где стоял маленький винный шкаф на шесть бутылок. Разглядывая одну бутылку за другой, он сказал:

– Какое вино подают к смертельной инфекции? Я-то думал, что эта зараза бывает в странах, где из-за загрязнения невозможно дышать, и где вместо рек – сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.

– Рейчел Маддоу вчера сказала, что в Детройте уже почти сто случаев заражения.

– Я это и имел в виду. Я думал, что это бывает в таких поганых местах, как Чернобыль или Детройт, куда никто не сунется.

Хлопнула пробка.

– Не понимаю, как может зараженный человек садиться на автобус. Или на самолет.

– Возможно, их пугает карантин. Для многих людей расставание с родными страшнее самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Ну, конечно. Зачем умирать в одиночестве, если можно быть среди людей? Если можно заразить самых близких и дорогих людей страшной, смертельной инфекцией и этим доказать свою любовь.

Он принес ей бокал, словно наполненный прозрачно-золотистым солнечным светом.

– Если бы у меня была эта инфекция, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя опасности. Я бы пошел на самоубийство, если бы я знал, что спасаю этим жизнь других людей. Как можно быть таким безответственным и ходить по улицам с этой заразой?

Он передал ей бокал, слегка коснувшись ее пальцев. Его прикосновения были нежными и «умелыми»; он обладал интуицией, позволявшей ему всегда выбирать безупречный момент для того, чтобы поправить выбившийся локон или погладить нежный пушок волос у изгиба ее шеи.

– Как заражаются этой гадостью? Это что-то вроде грибка на ногах? Если мыть руки и не ходить босиком по спортзалу, все в порядке? Постой. _Постой_. Ты не подходила к тому мертвецу?

– Нет.

Харпер не стала вдыхать аромат винного букета, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три и она больше пьянела от него и их занятий любовью, чем от вина. Она разделалась со своим совиньоном блан в два глотка.

108 MmA

Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на неё:
- Что случилось? Почему ты дома?
- За школой был мужчина, - начала Харпер, но осеклась. Эмоции будто превратились в нечто осязаемое и комом встали у неё в горле, не давая говорить.
Он сел рядом, положил руку ей на спину:
- Все хорошо. Успокойся.
Когда спазм прошел, она смогла продолжить:
- Он был на игровой площадке, бродил там, шатаясь, словно пьяный. А потом упал, и его охватило пламя. Он горел как солома. И половина школы, включая детей, наблюдала это. Игровая площадка видна почти из каждого класса. Я весь день провела с детьми. У них шок.
- Надо было сразу сказать – я бы не стал висеть на телефоне.
Она повернулась и прижалась к его груди. Он обнял ее.
- В какой-то момент в спортзале набралось сорок детей, несколько учителей, директор. У кого-то текли слезы, кого-то била дрожь, кого-то тошнило. Я и сама была готова разрыдаться, меня трясло и выворачивало наружу.
- Но ты сдержалась.
- Да. Я раздавала сок. Это же самая передавая методика современной медицинской помощи!
- Ты делала, что в твоих силах, - успокаивал он. – Ты помогла всем этим детям пережить самый ужасный день в их жизни. Ты же понимаешь это? Они никогда не забудут, как ты ухаживала за ними. Ты молодец. Всё уже позади. Теперь ты дома, со мной.
Она молчала, неподвижно сидя в его объятьях, вдыхая исходящий от него запах сандалового одеколона и кофе.
- Когда это произошло? – он отстранился и пристально посмотрел на неё своими миндальными глазами.
- Во время первого урока.
- Уже почти три часа. Ты ела?
- Не-а.
- Голова кружится?
- Угу.
- Давай-ка тебя покормим. Правда, не знаю, есть ли что в холодильнике. Но можно заказать на дом. Ты что хочешь?
- Просто воды.
- А вина?
- Можно.
Он встал и направился к небольшому – на шесть бутылок - винному шкафу. Покрутил в руках сначала одну, потом другую бутылку:
- Какое вино подают к смертельной инфекции? Всегда считал, - сказал он,- что эта зараза встречается только в странах, где загрязнение настолько велико, что нечем дышать, а в реках течет вонючая жижа. Например, Китай, Россия, бывшая коммунистическая республика Курдистан.
- Вчера в новостях Рэйчел Мэддоу говорила почти о ста подобных случаях в Детройте.
- Вот именно. Я думал, это удел только таких помоек, как Детройт и Чернобыль.
Хлопнула пробка.
- Не понимаю, зачем инфицированные вообще куда-то едут или летят.
- Может, они бояться оказаться в изоляции. Мысль о нахождении вдали от любимых для большинства страшнее, чем сама болезнь. Никому не хочется умирать в одиночестве.
- Точно. Зачем умирать одному, если можно прихватить компанию. Нет ничего лучше, чем в знак своей любви притащить близким и дорогим людям смертельный вирус.
Он вернулся с бокалом золотисто-солнечного вина.
- Я бы лучше умер, чем заразил тебя. Подверг риску. Мне кажется, легче умирать, зная, что защищаешь других. Не могу представить нечто более безответственное, чем больным вот так вот ходить по улицам.
Он подал бокал, мягко коснувшись ее пальца.
Нежность и чуткость - вот что было в нем лучше всего. Он интуитивно знал, когда убрать прядку волос ей за ухо или ласково провести рукой сзади по шее.
- Легко ли подхватить эту заразу? Она передается как грибок стопы? Если мыть руки и не ходить босиком по спортзалу, то все будет хорошо? Эй! Слушай, ты же не подходила близко к тому парню?
- Нет.
Харпер не стала подносить бокал к носу, чтобы вдохнуть букет французского вина, как когда-то учил ее Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, она лежала, еще не остыв от его ласк, и их близость пьянила ее больше, чем вино. Теперь же она осушила бокал совиньон блан в два глотка.

109 Moira

Он закончил говорить по телефону, положил трубку и взглянул на нее:


- Что случилось? Почему ты дома?


- Позади школы нашли человека, - сказала Харпер, чувства нахлынули, и слова буквально застряли в горле.


Он сел рядом и положил руку ей на спину.


- Все хорошо, - сказал он. – Хорошо.


Напряжение, сжимавшее горло, ослабло, и она почувствовала, что снова может говорить.


- Он шатался по игровой площадке, как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, как стог сена. Половина учеников все видели. Площадка видна почти из каждого класса. Я весь день успокаивала потрясенных детей.


- Ты должна была сказать. Заставила бы положить трубку.


Харпер повернулась и положила голову ему на грудь. Он обнял ее.


- В какой-то момент в спортзале оказалось сорок детей, несколько учителей, директор, кто-то плакал, других лихорадило, третьих рвало, а я была готова делать все это одновременно.


- Но ты так не поступила.


- Нет. Я раздавала сок. Прямо-таки передовые медицинские технологии.


- Ты делала все, что в твоих силах, - сказал он. – Ты помогла стольким детям пережить самое страшное, что они видели в жизни. Ты же сама это знаешь. Всю оставшуюся жизнь они будут помнить, как ты за ними присматривала. Ты это сделала, все позади, теперь я рядом.


Некоторое время она молча и неподвижно сидела в объятиях, вдыхая его особенный аромат сандалового одеколона и кофе.


- Когда это произошло? – он отстранился и пристально посмотрел на нее глазами цвета миндаля.


- На первом уроке.


- Уже почти три. Ты обедала?


- Не-а.


- Голова кружится?


- Ага.


- Давай тебя покормим. Не знаю, что в холодильнике. Могу что-нибудь заказать на дом.


- Просто воды, - сказала она.


- Может, вина?


- Еще лучше.


Он встал и подошел к небольшому винному шкафу. Глядя на одну бутылку, затем на другую, – какое вино подают к смертельной инфекции? – он сказал:


- Я думал, такое случается только в странах с сильным загрязнением, где невозможно дышать, а реки превратились в канализацию. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая помойная республика.


- Рэйчел Мэддоу упомянула, что в Детройте около сотни случаев. Она рассказывала об этом во вчерашней передаче.


- Я о том и говорю. Я думал, вспышки случаются только в поганых местах, куда никто носа не сунет, например Чернобыль или Детройт.


Хлопнула пробка.


- Не пойму, зачем заболевший отправится куда-нибудь на автобусе. Или самолете.


- Может быть, они боятся карантина. Остаться вдали от любимых страшнее, чем заразить множество людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.


- Да, точно. Зачем умирать одному, если можно завести компанию? Лучшее признание в любви – заразить родных и близких смертельной болезнью, - он поднес бокал золотистого вина, словно чашу, наполненную чистым солнечным светом. – Если бы я заболел, то лучше бы умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя риску. Думаю, было бы легче умирать, зная, что делаешь это ради безопасности других людей. Не представляю что-то более безответственное, чем расхаживать с заразой.


Передавая бокал, он погладил ее палец. Прикосновение было добрым, понимающим. Его лучшая черта – он интуитивно знал, когда заправить прядь волос ей за ухо, ласково провести по шее.


– Болезнь легко подхватить? Передается как грибок стопы, ведь так? Мой руки, не ходи босиком по спортзалу, и все будет в порядке? Эй. Эй! Ты же не подходила к мертвецу?


- Нет.


Харпер не потрудилась сунуть нос в бокал и вдохнуть французский букет, как учил Джейкоб, когда ей было двадцать три, она была влюблена, и он пьянил сильнее любого вина. Она осушила бокал Совиньон-блан в два глотка.

110 Morgaine

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- Сегодня у школы мужчина.., - начала Харпер, и тут в горле у нее застрял комок, будто переполнявшие ее чувства материализовались.

- Все хорошо. - Он присел рядом и погладил ее по спине. - Все в порядке.

Тиски, сжимавшие ее горло, разжались. Она снова обрела голос и продолжила. – Он бродил по детской площадке. Шатался, как пьяный. А потом рухнул и загорелся. Он пылал, будто соломенный. На глазах у половины школы. Площадку видно почти из каждого класса. Я весь день выводила детей из шокового состояния.

- Надо было мне рассказать. Добиться, чтобы я оторвался от телефона.

Она развернулась и примостила голову у него на груди. Он обнял ее.

- В один прекрасный момент я оказываюсь в спортзале с четырьмя десятками учеников, парой учителей и директором. Кто в слезах, кого трясет, кого тошнит, а мне хочется сразу и рыдать, и дрожать, и блевать.

- Но ты держалась.

- Но я раздавала пакеты сока. Новейшие медицинские технологии. Все для вас.

- Ты сделала все, что могла. Сегодня ты помогла бессчетному количеству детей справиться с самым страшным зрелищем в жизни. Ты ведь сама это знаешь. Они всю жизнь будут помнить, как ты помогла им пережить это. И все это закончилось. Теперь это в прошлом, а ты тут, со мной.

Она безмолвно замерла в его руках, вдыхая его особый запах – смесь кофе и одеколона с ароматом сандалового дерева.

- Когда это произошло? – Он отпустил ее. Твердый взгляд глаз цвета миндаля остановился на ней.

- На первом уроке.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Нет.

- Голова кружится?

- Нет.

- Давай-ка тебя покормим. Понятия не имею, что в холодильнике. Но, наверное, можно что-то заказать.

- Я бы выпила воды, – пробормотала она.

- Может, вина?

- Вино даже лучше.

Он поднялся и прошел к полке с маленьким холодильником для вина на шесть бутылок. Переводя взгляд с одной бутылки на другую – какое вино принято подавать к смертельной инфекции? – он заговорил:

- Я думал, это удел стран, где воздух настолько грязный, что дышать невозможно, а в реках вместо воды – канализационные отходы. Китая. России. Бывшей Коммунистической Республики Говностан.

- Рейчел Мэддоу говорила, что в Детройте зарегистрировано почти сто случаев. Вчера вечером говорила.

- Вот и я о том же. Я думал, такое может случиться только в поганой дыре, куда никто по доброй воле не сунется, вроде Чернобыля или Детройта. – Пробка с хлопком выскользнула из бутылки. – Я не понимаю, как инфицированный вообще может сесть в автобус. Или на самолет.

- Может, они боялись карантина. Мысль о том, что тебя изолируют от близких, куда страшнее, чем перспектива заразить других людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ага, точно. Зачем умирать в одиночестве, если можно прихватить компанию? Лучший способ донести до близких, как сильно ты их любишь – это, мать твою, заразить их смертельной болезнью. – Он вернулся с бокалом вина, золотого, как растворенный солнечный свет. – Если бы я подцепил эту дрянь, я бы скорее сдох, чем заразил тебя. Чем рисковал твоей жизнью. Да мне было бы легче совершить самоубийство, зная, что тем самым я спасу других людей! Что может быть более безответственным, чем расхаживать с такой инфекцией? – Он подал ей бокал, мимоходом погладил ее палец.

Он отличался особой чуткостью, особым знанием. Интуиция, лучшая его черта, безошибочно подсказывала, когда нужно заправить ей за ухо прядь волос или пригладить пушок на затылке.

– Насколько легко подцепить эту заразу? Она же переносится как грибок стопы, да? Если мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, то все будет в порядке? Эй. Подожди-ка. Ты же не приближалась к этому парню?

- Нет. – Харпер не стала тратить время, чтобы погрузить нос в бокал и вдохнуть французский букет, как Джейкоб учил ее, двадцатитрехлетнюю, неоперившуюся, больше, чем в жизни своей вином, опьяненную им самим. Она прикончила Совиньон-блан в два глотка.

111 mostlyBrainless

Он договорил по телефону и перевёл взгляд на неё:

– В чём дело? Почему ты так рано?

– Возле школы кто-то… – начала Харпер, но чувства сдавили горло, будто массивные тиски.

Он сел рядом и положил руку ей на спину.

– Спокойствие, – сказал он. – Всё хорошо.

Давление на горло унялось, вернув дар речи. Она начала заново:

– Кто-то шатался по детской площадке, как пьяный. Потом упал и загорелся. Горел он почище соломы. И половина школы всё видела. Чуть ли не в каждом классе окна – на площадку. С тех пор только тем и занималась, что успокаивала потрясённых детей.

– Ты должна была сразу мне рассказать. Звонок бы подождал.

Она опустила голову ему на грудь, и он обнял её.

– В какой-то момент в спортзале, помимо меня, директор с горсткой учителей и сорок школьников: одни ревут, другие дрожат, третьих рвёт. Так и подмывало присоединиться ко всем ним сразу.

– Но ты удержалась?

– Удержалась. Раздала сок в коробочках. Определённо, сестринский подвиг века.

– Да ладно тебе, ты сделала всё, что могла, - сказал он. - Скольких детей ты, должно быть, выручила в самое жуткое мгновение их жизни! Только подумай, а? Они навсегда запомнят твою чуткость. А сейчас главное, что мы вместе, а все испытания позади.

С минуту она тихо лежала у него на руках, вдыхая аромат его тела – неизменные одеколон “Сандал” и кофе. Потом он разжал объятия и сосредоточил на ней глаза цвета миндаля:

– Когда это случилось?

– На первом уроке.

– На часах уже начало третьего. Ты завтракала?

– Не-а.

– Голова кружится?

– Угу.

– Тебе бы заправиться. Не знаю, что в холодильнике. Если хочешь, что-нибудь закажем.

– Может, просто воды?

– Вина?

– Ещё лучше.

Он подошёл к винному кулеру с шестью бутылками на полке. Переводя взгляд с одной на другую – какое вино приберегают к смертоносным эпидемиям? – он сказал:

– Я думал, такая зараза водится только в экстра-загаженых странах, где что не река, то клоака, а воздухом нельзя дышать. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Kурдисран.

– В Детройте почти сотня таких случаев – Рэйчел Мэддоу во вчерашнем выпуске говорила.

– Так а я о чём. Я думал, опасны только помойки, от которых все держаться подальше, вроде Чернобыля с Детройтом. – Он откупорил бутылку. – Не понимаю, как можно сесть на автобус или самолёт заражённым.

– Может быть, их пугает карантин. Разлука с любимыми для многих страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– И правда. Кто помирает в одиночку, когда есть компания? Ведь лучший способ сказать родным и близким “люблю” – это, ясен пень, передать им смертельную инфекцию. – Он наполнил бокал совиньон-блан, золотистым, словно его цедили из солнечных лучей. – Подхвати я эту дрянь, я бы умер, но тебя не заразил. Сама мысль о том, чтобы поставить тебя под угрозу... Покончить с собой, может быть, и впрямь лучший выбор. Повсюду ошиваться с такой гадостью – верх безответственности. – Передавая бокал с вином, он ласково коснулся её пальца. За такие нежные, понимающие жесты он и нравился ей больше всего. Он всегда чувствовал, когда завести ей прядь волос за ухо, а когда пригладить копну на затылке. – Насколько эта дрянь заразна? Это ведь как грибок, да? Только мой руки и не ходи по тренажёрному залу босиком – и беда обойдёт тебя стороной? Ой. Стой... Ты ведь не приближалась к тому мертвецу?

-Нет. – Харпер не стала подносить нос к бокалу, чтобы оценить букет, как Джейкоб учил её однажды после секса, двадцатитрёхлетнюю и опьянённую им сильнее, чем любым вином. Она осушила бокал в два глотка.

112 nailed

Он закончил говорить, положил телефон и взглянул на нее. – Что случилось? Почему ты дома?

– За школой был человек, - произнесла Харпер, и тут чувства комом встали у нее в горле.

Он сел с ней и обнял ее за спину.

– Хорошо, - сказал он. – Все хорошо.

Горло расслабилось, голос вернулся, и она смогла снова начать. – Он был на спортивной площадке, шатался, как пьяный. Потом упал и вспыхнул. Сгорел, как будто соломенный. На глазах у половины детей в школе. Площадку видно почти из всех классов. Я успокаивала испуганных детей весь день.

– Нужно было мне сказать. Я бы прервал звонок.

Харпер повернулась и положила голову ему на грудь.

– В какой-то момент у меня было сорок детей в спортивном зале, несколько учителей и директор; кто-то плакал, кто-то дрожал, а кого-то тошнило, а я – как будто все это одновременно.

– Но ведь нет?

– Нет. Я раздавала пакеты сока. Передовая медицинская помощь, да.

– Ты делала, что могла, – ответил он. – Ты провела бог знает какое количество детей через самую страшную вещь, которая когда-либо c ними случится. Ты же это понимаешь, да? Они всю жизнь будут помнить, как ты заботилась о них. Ты сделала это, все закончилось, и теперь ты рядом со мной.

Какое-то время она молча и неподвижно сидела в его объятиях, вдыхая его особенный запах сандалового одеколона и кофе.

– Когда это произошло? – Он отстранился, пристально рассматривая ее миндального цвета глазами.

– На первом уроке.

– Уже скоро три часа. Ты обедала?

– Угу.

– Шутишь?

– Угу.

– Съешь что-нибудь. Не знаю, что есть в холодильнике. Я могу заказать нам чего-нибудь.

– Может, просто воды? – попросила она.

– А как насчет вина?

– Даже лучше.

Он встал и подошел к полке с маленьким винном шкафом на шесть бутылок. Взглянув на одну бутылку, затем на другую – какое вино подошло бы к смертельной инфекции? – произнес: «Я думал, такое бывало только в странах, где воздух настолько грязный, что невозможно дышать, а реки – это сточные канавы. В Китае. В России. В бывшей коммунистической республике Турдистан.

– Рэйчел Мэддоу* сказала, что в Детройте почти сотня случаев заражения. Она разговаривала об этом вчера вечером.

– Я это и имею в виду. Мне казалось, такое было только в мерзких никому не нужных местах вроде Чернобыля и Детройта. – Хлопнула пробка. – Не понимаю, зачем зараженному человеку садиться в автобус. Или самолет.

– Наверно, боялись карантина. Быть вдалеке от близких страшнее, чем заразить множество людей. Никто не хочет умирать в одиночку.

– Да, и правда. Зачем умирать в одиночку, если можно компанией? Плохой способ сказать: «Я люблю тебя», передавая жуткую чертову смертельную заразу самым близким и дорогим людям. – Он принес ей бокал золотистого вина, похожего на чашу беспримесного солнечного света. – Будь я заражен, я бы скорее умер, чем заразил бы тебя. Чем подверг бы тебя риску. Думаю, мне было бы даже легче умереть, зная, что это ради безопасности других людей. Не могу представить большей безответственности, чем разгуливать с такой штукой . – Он передал Харпер бокал, коснувшись при этом ее руки. У него было деликатное, _понимающее_ прикосновение; это было лучшее в нем: интуитивное чувство, когда нужно заправить прядь ее волос за ухо или погладить пушок волос на шее сзади. – Ее легко подцепить? Передается, как грибок стопы, да? Если мыть руки и не слоняться в тренажерном зале босиком, все в порядке? Эй. _Эй._ Ты же не приближалась к тому мертвому парню, да?

– Нет. – Харпер не стала подносить к лицу бокал и вдыхать букет, как учил Джейкоб, когда ей было двадцать три года, она только что трахалась с ним и была опьянена им больше, чем от любого вина в своей жизни. Она опустошила бокал в два глотка.



*Рэйчел Мэддоу (Rachel Maddow) – американская теле- и радиоведущая, политический обозреватель. Ведет ежевечернее ТВ-шоу The Rachel Maddow Show на канале MSNBC.

113 Natalie

Пожарник (Джо Хилл)


Он закончил разговор по телефону, положил трубочку и посмотрел на нее: «Что случилось? Почему ты дома?»


- За школой был человек, - сказала Харпер и в этот момент эмоции нахлынули на нее и ком подкатил к горлу.


Он сел рядом с ней и обнял за плечо.


- Все хорошо, - сказал он. – Все в порядке.


Напряжение в горле спало, голос вернулся и она смогла начать снова. «Он был на игровой площадке, шел покачиваясь как будто был пьян. Потом он упал и загорелся. Он загорелся так быстро словно он был сделан из соломы. Половина учеников видела это. Почти все окна классов выходят на игровую площадку. Мне пришлось выводить детей из шокового состояния всю вторую половину дня».


- Почему ты мне не сказала? Почему не заставила меня прекратить телефонный разговор?


Оставаясь в его объятьях, она повернулась к нему лицом и положила голову на его грудь.


- В какой-то момент сорок детей, несколько учителей и директор оказалась со мной в спорт зале: одни плакали, других трясло, третьих рвало, а я чувствовала себя так, как будто это я плачу, меня трясет и рвет одновременно.


- Но, ты выдержала.


- Да. Я раздавала пакеты с соком. Передовое медицинское обслуживание, прямо там.


- Ты сделала все что смогла, - сказал он. - Ты помогла кто знает скольким детям пройти через наихудшее что им приходилось видеть в своей жизни. Ты же это знаешь, не так ли? Они запомнят на всю жизнь то, как ты о них заботилась. Ты справилась с этим, и это уже в прошлом, сейчас ты здесь со мной.


Некоторое время она молчала и не двигалась в его объятьях, вдыхая его особый запах: смесь сандалового одеколона и кофе.


- Когда это произошло? - он выпустил ее из рук, пристально посмотрел на нее своими миндальными глазами.


- На первом уроке.


- Скоро будет три часа. Ты обедала?


- Эм.


- Голова кружиться?


- Угу.


- Давай-ка мы тебя накормим. Я не знаю, что там у нас в холодильнике. Но, я мог бы заказать нам что-то.


- Может немного воды, сказала она


- А как насчет вина?


- Даже лучше.


Он встал и подошел к встроенному винному холодильнику на шесть бутылок. Затем он посмотрел на одну бутылку, потом на другую: «Какое вино ты сравнила со смертельной инфекцией? - спросил он. - Я думал это относилось только к странам с высокой загрязненностью воздуха, где невозможно дышать, а реки – это открытые водосточные трубы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан».


- Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте насчитывается порядка ста случаев. Она говорила об этом вчера вечером.


- Это то, что я имею ввиду. Я думал, что это происходило только в грязных регионах, куда никто не хочет ехать как Чернобыль или Детройт. - Пробка с характерным хлопком вышла из горлышка. - Я не понимаю, почему кто-то с этим войдет в автобус или самолет.

- Может быть они боялись попасть под карантин. Мысль, что тебя изолируют от твоих близких, страшнее, того что может заболеть много людей. Никто не хочет умереть в одиночестве.


- Да, правда. Зачем умирать одному, если можно умереть вместе? Ничто не говорит лучше: «Я люблю тебя», - чем передать ужасную чертову смертельную инфекцию своим самым близким и любимым людям. – Он принес ее стакан вина золотого цвета, словно он был наполнен солнечным светом. «Если бы я был заражен, я бы лучше умер, чем заразил бы и тебя тоже. Я не смог бы поставить тебя под угрозу. Я думаю, что было бы легче покончить с собственной жизнью, зная, что я уберегаю этим других от болезни. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем расхаживать по улицам с чем-то подобным». Он передал ей стакан, погладив при этом ее палец. Его прикосновение было нежным, понимающим; это было самое лучшее в нем, его интуитивное понимание, когда нужно поправить ее прическу, заложив прядь волос за ухо, или пригладить выбившиеся волоски на затылке. «Как просто можно подхватить эту заразу? Это передается как грибок стоп, не так ли? Если ты моешь руки и не ходишь босиком по спорт залу ты в порядке? Эй. Эй. Постой-ка, ты ведь не подходила близко к тому метровому парную?»


- Нет.- Харпер даже не потрудилась оценить аромат букета французского вина, как учил ее Якоб, когда ей было двадцать три, и у нее только-только появилось подобное состояние, и она была больше опьянена любовью к нему, чем когда либо от вина. Она в два глотка расправилась со своим стаканом вина Совиньон Блан.
 

114 NATALIIIIIIII

Пожарный (Джо Хилл)
Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на неё. «Что случилось? Почему ты так рано вернулась?»
«Там был человек, на школьном дворе», - начала Харпер и волнение комом подступило к её горлу.
Он сел рядом и погладил её по спине.
«Всё хорошо», - успокаивал он. «Все в порядке».
Спазм отступил, и она снова смогла говорить.
«Он шел по спортивной площадке, шатаясь, как пьяный. А потом упал и вспыхнул.
Он сгорел мгновенно, как соломенное чучело. Половина детей в школе наблюдали это. Почти в каждом классе окна выходят на спортивную площадку. Остаток дня я провела с детьми сама не своя.»
«Ты должна была сказать мне. Надо было оторвать меня от телефона.»
Она повернулась к нему и склонила голову ему на грудь, а он прижал её к себе.
«В одно мгновение со мной в спортзале одновременно оказались сразу сорок детей, несколько учителей и директор. Одни плакали, а другие дрожали, а некоторых тошнило, а мне казалось, что со мной всё это происходит одновременно.»
«Но это же было не так.»
«Нет. Я раздавала упаковки с соком. Самое современное лекарство».
«Ты делала все возможное»,- сказал он.
«Ты провела стольких детей через самое ужасное событие, которое им когда-либо придётся увидеть в жизни. Ты ведь понимаешь это?
Они будут помнить твою заботу о них до конца жизни. Ты справилась, и теперь всё позади и сейчас ты здесь, со мной.»
Какое-то время она молчала, застыв в его объятиях, вдыхая аромат кофе и одеколона с сандаловым маслом, его аромат.
«Когда это случилось»? – он отстранился, не отрывая от нее внимательного взгляда своих глаз миндального цвета.
«На первом уроке.»
«Уже почти три. Ты что-нибудь ела?»
- А-а
- Голова кружится?
- Угу
- Давай-ка накормим тебя чем-нибудь. Посмотрим, что у нас в холодильнике. Может что-нибудь заказать.
Я бы выпила немного воды, - сказала она.
- Как насчёт вина?
- Ещё лучше.
Он поднялся, пересёк комнату и подошёл к полке, на которой в небольшом ведёрке охлаждались шесть бутылок вина.
Перебирая бутылки одну за другой и размышляя, какое вино пьют по случаю заражения смертельной инфекцией, он сказал: «Мне казалось, такое случалось только в странах, где воздух настолько грязный, что им невозможно дышать, а реки напоминают сточные канавы. В Китае. В России. Или в какой -нибудь бывшей коммунистической республике Турдистан.»
«Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте было уже около ста случаев. Она говорила об этом вчера вечером.
- Вот именно. Я думал, что эту заразу можно найти только в таких Богом забытых местах куда никто не хочет ехать, как Чернобыль или Детройт., /куда никого не заманишь. Хлопнула пробка. (Пробка с хлопком вылетела из бутылки) «Я не понимаю, почему заражённым надо было лезть в автобус. Или на самолет.
- Может быть они боялись быть изолированными. Мысль о разлуке со своими любимыми для большинства людей страшнее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Ну да, действительно. Зачем умирать одному, когда можно в компании. Нет большего доказательства любви, чем передать ужасный проклятый смертельный вирус своим родным и близким.
Он принес ей стакан в котором поблёскивало золотистого цвета вино как если бы он налил туда солнечный свет, … «Если бы я заболел, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Я ни за что бы не подверг тебя такой опасности. Я думаю, мне было бы легче отдать жизнь, зная что я делаю это ради других людей. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем шататься по город с такой заразой.
Он протянул ей стакан, погладив ее палец, когда она брала его . У него было особенное , понимающее прикосновение; это было его самое лучшее качество, он всегда чувствовал когда завести за ухо прядь волос или пригладить волосы на затылке.
«Насколько легко заразиться? Он передаётся как грибок, да ?
Пока ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, всё в порядке/ тебе ничего не грозит. Эй. Эй. Ты же не подходила близко к тому парню?
- Нет.
Харпер не стала приближать к носу стакан и вдыхать букет французских ароматов, как учил её Джейкоб, когда ей, неискушенной было всего 23, и она была больше опьянена им, чем когда либо пьянела от вина. Ей достаточно было двух глотков, чтобы быстро расправиться со своим стаканом белого савиньона.

115 Nirvicalpa

В борьбе с огнем (Джо Хилл).

Закончив разговор, он положил трубку, и посмотрел на нее.

- Что-то случилось? Почему ты дома?

- Там..за школой..человек, - сказала Харпер, и тут же чувства нахлынули, почти физически сдавив ей горло.

Он посадил ее рядом с собой, и положил руку на спину.

- Хорошо. Все хорошо.

Ей стало легче. Стало легче дышать, и она снова заговорила.

- Он был на игровой площадке, шатался туда-сюда как пьяный. Затем упал и загорелся. Он сгорел так быстро, словно был из соломы... Половина учащихся видела это. Площадку видно почти из всех классов. Я весь день успокаивала напуганных детей.

- Тебе надо было сказать мне. Надо было оторвать меня от телефона.

Она повернулась и положила голову ему на грудь.

- Все случилось так быстро: сорок детей в спортзале, несколько учителей, и директор, кто-то плакал, кого-то трясло и рвало, а я чувствовала, что со мной происходит все это разом.

- Но ты же не…?

- Нет. Я раздавала пакетики с соком. Новейшее лекарство от всего, знаешь ли.

- Ты делала что могла. Кто-то из детей смог пережить этот день, может самый страшный в жизни, только благодаря тебе. Ты ведь знаешь это, правда? Они запомнят это навсегда. И ты справилась, и теперь это в прошлом, и ты здесь, со мной.

На какое-то время она замолчала, затаившись в его руках, вдыхая такой особенный аромат, его аромат: смесь сандалового дерева и кофе.

- Когда это случилось? - он отпустил ее. Глаза цвета ореха смотрели внимательно.

- На первом уроке.

- Уже почти три. Ты хоть обедала?

- Неа.

- Голова кружится?

- Ага.

- Давай-ка тебя накормим. Не знаю, что есть в холодильнике. Можем заказать что-нибудь.

- Да пока просто воды, - сказала она.

- Может вина?

- Даже лучше.

Он встал и подошел к полке с небольшим винным кулером на шесть бутылок. Переводя взгляд с одной бутылки на другую – какое вино будет достойным угрозы смертельного заражения? – он сказал,- Я думал, это случалось только в странах, где загрязнение среды таково, что невозможно дышать, и реки сплошная канализация. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

- Рейчел Мэддоу сказала, что уже почти сто случаев в Детройте. Говорила об этом вчера.

- Я это и имею в виду. Думал, что только в грязных местах, куда никто не хочет ехать, типа Чернобыля и Детройта, - он вытащил пробку. - Я не понимаю, как кто-то зараженный может сесть в автобус. Или самолет.

- Возможно, они испугались карантина. Сама идея быть изолированным от своих любимых для многих людей гораздо страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ага, прекрасная мысль. Зачем подыхать одному, если можно прихватить компанию? Ничто так не докажет истинность чувства, как заражение своих самых пресамых страшнейшей гребаной смертельной инфекцией, - он принес ей бокал золотистого вина, словно чашу чистого солнца. - Если бы я заразился, то скорее бы умер, чем разделил это с тобой. Рисковать тобой – подумать только… Наверно гораздо легче покончить собой, зная, что спасаешь других. Не могу представить ничего более безответственного, чем шляться вокруг с этой штукой внутри, - передавая бокал, он нежно погладил ее пальцы. Он умел прикасаться мягко, «знающе»; пожалуй, это она обожала в нем больше всего – интуитивное понимание, в какой момент заправить ей за ухо непослушную прядку, или пригладить волосы на затылке. - А как легко можно заразиться? Это передается так же как грибок стопы? Пока ты регулярно моешь руки и не ходишь в спортзал босиком, с тобой все в порядке? Эй. Эй! Ты же не подходила близко к тому человеку, правда?

- Нет, - Харпер даже не потрудилась засунуть свой нос в бокал и насладиться «французским букетом», как Джейкоб учил ее когда-то. Тогда ей было двадцать три - самый сок - и она была пьяна Джейкобом больше, чем когда либо вином. Она расправилась с sauvignon blanc в два глотка.

116 NTatiana

Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на нее.

- Что произошло? Ты так рано вернулась?Почему?

- Там, за школой, человек, - произнесла Харпер и вдруг почувствовала, как огромный комок эмоций сдавил ей горло.

Он присел рядом и положил руку на ее плечо.

- Все хорошо, - шепнул он ей. - Все абсолютно нормально.

Ком в горле чуть отступил и она, почувствовав, что вновь обрела дар речи, продолжила.

- Шел, шатаясь, будто пьяница, прямо через школьный двор. А потом упал и загорелся. Полыхнул, как стог сена. Полшколы видело. Знаешь, почти все окна классов на школьный двор выходят. У ребятишек был такой шок, весь оставшийся день их успокаивала.

- Сказала бы мне. Слез бы с телефона.

Повернувшись, она прижалась к его груди, и он обнял ее еще крепче.

- В спортзал моментально набилось сорок детей, еще несколько учителей, директор, дети рыдали, кто-то дрожал от ужаса, кого-то вырвало, а меня просто колошматило, наверно.

- Но ты справилась.

- Да. Коробки с соком раздавала. Лучшее лекарство в мире, представляешь.

- Ты сделала, что могла, - сказал он. - Ты помогла стольким детям, которые увидели сегодня самую жуткую вещь в своей жизни. Понимаешь, о чем я? И они всю жизнь будут помнить, как ты о них заботилась. Ты справилась, все позади, сейчас ты со мной.

Несколько минут она сидела, не смея пошевелиться, в его руках, вдыхая его особенный запах: одеколона с ароматом сандалового дерева и кофе.

- Когда это случилось? - Он разжал свои обьятия и посмотрел на нее своими теплыми глазами цвета миндаля.

- В первой половине дня.

- То есть где-то до трех. Ты хоть пообедала?

- Ммм.

- Не успела?

- Мммм.

- Давай-ка мы тебя покормим. Даже не знаю, есть ли что-то в холодильнике. Может закажем еду?

-Может, только воды, - попросила она.

- Вина?

- Еще лучше.

Он поднялся и прошел к маленькому винному шкафчику на шесть бутылок. Посмотрев то на одну, то на другую бутылку, размышляя про себя о том, каким вином можно побороть эту заразу, он сказал:

- Я думал, такую дрянь можно подцепить там, где так грязно, что ты и воздуху-то вдохнуть не можешь, а реки - просто как наружная канализация. Китай, например. Россия. Бывшая коммунистическая Республика Турдистан.

- Рэйчел Мэддоу сказала, что в Дейтройте почти 100 случаев заражения. Как раз вчера вечером упоминала.

- Вот и я про то же. Я думал, что это было только в таких загаженных местах, куда никто не ездит, вроде Чернобыля и Детройта.

Раздался звук вылетевшей из горлышка пробки.

- Интересно, как какой-то больной смог уехать на автобусе. Или на самолете.

- Боялся изоляции, наверно. Выбирать между тем, чтобы увидеть тех, кого любишь и здоровьем остальных людей. Никто ж не хочет помирать в одиночестве.

- Да уж наверно. Зачем одному умирать, если есть возможность умереть с кем-то? Хотя лучший способ показать свою любовь - это уберечь тех, кого любишь и о ком по-настоящему заботишься от этого чертового вируса.

Вино, точно дистиллированный солнечный свет, играло в бокале, который он ей подал.

- Если б я заразился, я б лучше умер, чем заразил бы тебя. Как бы я мог тебя подвергнуть такой опасности? Да я бы с собой покончил, зная, что делаю это ради блага других. Что может быть более безответственней, чем ходить вот так, разнося эту дрянь?

Передавая бокал, он слегка дотронулся до кончиков ее пальцев. Это было его "то самое" прикосновение; он всегда непостижимым образом чувствовал, когда именно отпустить прядь ее волос за ухом или погладить ее пушащиеся волосы на затылке.

- Как этим заражаются? Также как грибком на ногах? Пока моешь руки и не суешь нос в спортзал, все ведь будет нормально? Эй. Эй. Ты ведь не приближалась к трупу, я надеюсь?

- Неа.

Харпер не вдыхать букет ароматов французского вина, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три, она была свежей и он на нее действовал сильней, чем вино.

В два глотка она осушила совиньон блан.

117 Odd-eve

Джейкоб договорил, положил трубку и внимательно посмотрел на Харпер.

— Что случилось? Почему ты вернулась домой?

— Человек за школой, — эти слова дались ей с трудом. Кошмарная картина вновь возникла перед глазами, в горле встал ком.

Джейкоб уже сидел рядом и успокаивающе гладил ее по спине.

— Что бы там ни случилось, всё позади. Ты в безопасности.

Спазм прошёл, голос вернулся, и Харпер удалось заговорить:

— Он бродил по игровой площадке, шатался как пьяный. Потом упал и загорелся. Заполыхал как солома. Полшколы видели... Чуть ли не все окна выходят на площадку. Я целый день выводила детей из шока.

— Ты бы сразу сказала. Отвлекла бы меня от телефона.

Харпер прижалась к его груди, и он обнял ее крепче.

— Как-то у меня в спортзале было 40 детей, несколько учителей, директор. Одни рыдали, других трясло, кого-то тошнило, а со мной как будто всё сразу...

— Но ты держалась.

— Да. Я раздавала пачки стероидов прямо там. Это передовое противошоковое.

— Ты делала, что могла, — ободряюще сказал ей Джейкоб. — Столько детей увидели самое страшное в жизни, и ты прошла через это вместе с ними. Понимаешь? Они навсегда запомнят твою заботу. Ты справилась, все позади. Ты дома, я с тобой.

На несколько секунд Харпер замерла в его объятиях, вдыхая неповторимый запах сандалового одеколона и кофе. Джейкоб поднялся, но не отвернулся от неё. Взгляд светло-карих глаз светился заботой.

— Когда это произошло?

— На первом уроке.

— Уже третий час. Ты обедала?

— Угу...

— Голова кружится?

— Угу…

— Давай ты поешь. Не знаю, что там есть в холодильнике. Я могу заказать для нас что-нибудь.

— Если только немного воды.

— Может, вина?

— Даже лучше.

Джейкоб подошел к полке, где стоял кулер на 6 бутылок. Взгляд скользил по этикеткам: какое вино подают к смертельной инфекции?


— Я думал, это бывает только в самых грязных странах, — мрачно сказал он. — Там, где воздухом дышать невозможно, а реки превратили в сточные канавы. В Китае, в России, в какой-нибудь бывшей Банановой Коммунистической Республике.

— Рэйчел Мэддоу говорила, в Детройте около ста случаев. Она рассказала об этом вчера вечером.

— Про то и речь. Мне казалось, такое возможно только в загаженных местах, куда никто по доброй воле не отправится, в Чернобыле или Детройте, — Джейкоб открыл бутылку. — Не понимаю, почему носители инфекции заходят в автобусы и самолеты.

— Может, боятся попасть в карантин. Разлучиться с близкими страшнее, чем заразить других. Никому не хочется умирать в одиночестве.

— Ну да, зачем умирать в одиночестве, когда можно прихватить с собой целую компанию? Передать самым близким эту чёртову смертельную заразу – конечно, лучшее доказательство любви!

Джейкоб протянул ей бокал. Золотистое вино сверкало и переливалось как чистейший солнечный свет.

— Если бы это случилось со мной, я бы лучше умер, лишь бы ты не заразилась, лишь бы тебе ничто не угрожало. Легче расстаться с жизнью, когда знаешь, что остальные спасены. Разгуливать по улицам с такой болезнью — что может быть эгоистичнее.

Передавая Харпер бокал, он легонько погладил её пальцы. Джейкоб всегда прикасался бережно, удивительно чутко. Он умел в нужный момент поправить прядь волос у её ушка или провести ладонью по затылку и шее, это была одна из лучших его черт.

— Насколько это заразно? — вдруг спросил Джейкоб. — Оно передается как грибок, да? Пока моешь руки и не ходишь по спортзалу босиком, всё в порядке? Так... Так! Ты не подходила близко к тому парню, нет?

— Нет.

Ей не захотелось подносить бокал к носу и наслаждаться букетом французского белого Совиньона, как когда-то учил Джейкоб. Тогда, в 23, после их первой ночи, она опьянела от любви сильнее, чем от любого вина.

Харпер осушила бокал в два глотка.

118 oiseau chanteur

Fireman (Joe Hill)

Закончив разговор, Джейкоб положил трубку и взглянул на жену:
— Что случилось? Почему ты дома?
— За школой один человек …, — начала Харпер и осеклась, не в силах продолжать — тревоги сегодняшнего дня комом подступили к горлу.
Джейкоб присел рядом.
— Ну-ну, что ты, успокойся. Все хорошо, — ободряюще обнял он ее.
Волнение отпустило, и Харпер почувствовала, что снова может говорить.
— Понимаешь, он все бродил по площадке, шатаясь из стороны в сторону. Мы думали — пьяный. И тут он упал и вспыхнул, будто сноп соломы. Сгорел дотла. И все это на глазах у половины учеников, ведь окна почти всех классов смотрят во двор. Целый день я приводила ребят в чувства.
— Что же ты не сказала мне сразу, глупенькая? Еще и ждала, пока я наговорюсь по телефону.
Ища утешения, Харпер прижалась к мужу.
— В одно мгновение в спортзале собралось человек сорок детей, учителя и директор. Плачь вокруг, кого-то бьет озноб, кого-то рвет. Меня и саму душили слезы, было так плохо, что, казалось, меня и тошнит, и трясет одновременно.
— Не сомневаюсь, ты держалась молодцом.
— Молодцом. Раздавала сок в коробочках. Самая передовая скорая помощь: пей и не болей!
— Перестань, ты делала, что могла, — возразил Джейкоб. — Подумай, может, благодаря тебе дети пережили самый большой ужас в своей жизни, они никогда этого не забудут. Ну, что тут говорить! Ты справилась, теперь все плохое позади, и ты сейчас здесь, со мной.
Чувствуя его объятия, вдыхая хорошо знакомый запах — аромат кофе и одеколона с ноткой сандала, Харпер притихла и успокоилась.
— А когда это случилось? — отстранился Джейкоб, в его карих глазах застыл вопрос.
— На первом уроке.
— Скоро уже три. Ты хоть обедала?
— Угу.
— Голова, наверное, кружится?
— Угу.
— Тебе надо поесть. Правда, не знаю, что в холодильнике. Хочешь, закажем что-нибудь.
— Налей мне воды, — попросила Харпер.
— Может, вина выпьем?
— Давай.
Джейкоб поднялся и подошел к полке, где стоял небольшой винный шкаф на шесть бутылок. Размышляя над выбором, он произнес:
— Какое вино ты приберегла к смертельному вирусу? Знаешь, раньше я думал, что такое бывает лишь там, где все живое загублено настолько, что воздух — сплошное зловоние, а реки — сточные канавы. Как Китай, Россия или, скажем, бывшая Коммунистическая республика Турдистан.
— Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте уже человек сто заболело. Как раз вчера об этом говорили.
— И я о том же. Такое случается лишь в гиблых, проклятых местах, куда нормальный человек никогда не сунется, вроде Чернобыля или Детройта.
Раздался хлопок открывшейся бутылки. Джейкоб, между тем, продолжил:
— Не понимаю, почему носители вируса, ничуть не смущаясь, постоянно пользуются автобусами и самолетами.
— Может, они скрывают свою беду, напуганные карантином. Для многих куда страшнее разлука с близкими, чем сама болезнь. Никому не хочется умирать в одиночестве.
— Правильно. Зачем в одиночестве, если можно в компании? Лучший способ доказать родным свою любовь — поделиться с ними жуткой неизлечимой болезнью.
Джейкоб подал ей бокал золотистого вина, похожего на чашу с эликсиром счастья — полной беззаботности и чистого солнечного света.
— Да, будь у меня вирус, я бы скорее умер, чем заразил тебя, подверг твою жизнь опасности. Нет, серьезно, самоубийство не так страшно, если знаешь, что этим спасаешь других. Разве не преступление разгуливать повсюду с такой заразой!
Передавая Харпер бокал, Джейкоб нежно коснулся ее пальчика. Его прикосновения всегда были исполнены заботой и пониманием. И это было самое лучшее в нем. Она любила его способность интуитивно понять, когда именно поправить ей волосы или снять невидимую пушинку с шеи.
— Кстати, а как эту дрянь можно подцепить? Как грибок что ли? Значит, если моешь руки с мылом и не ходишь босиком в спортзале, то спишь спокойно? Стой! Ты ведь была далеко от этого типа?
— Далеко.
Харпер не стала тратить время на то, чтобы подносить бокал к самому лицу, чтобы ощутить аромат благородного напитка, как учил ее Джейкоб когда-то. Ей тогда было двадцать три, они только стали любовниками, и от Джейкоба она пьянела сильнее, чем от вина.
Харпер осушила бокал «Совиньон Блан» в два глотка.

119 OlgaV

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на неё.

- Что-то случилось? Почему ты дома?

- Человек за школой, - произнесла Харпер и не договорила: переполнявшие её эмоции застряли комком в горле.

Он сел рядом и положил руку на её спину.

- Все хорошо, - сказал он. – Все хорошо.

Давление на её горло ослабло, голос вернулся к ней, и она заговорила снова.

- Он был на игровой площадке, шатался как пьяный. Затем он упал и вспыхнул. Он горел так, будто был сделан из соломы. Половина учеников смотрела на него. Площадку отлично видно практически из каждого класса. Я весь день помогала детям оправиться от шока.

- Тебе следовало сказать мне. Ты должна была оторвать меня от телефона.

Харпер повернулась и положила голову ему на грудь. Он обнял её.

- В какой-то момент у меня было сорок детей в спортзале, несколько учителей, директор… Одни рыдали, другие дрожали или блевали… Я чувствовала себя так, как будто делаю все это разом.

- Я уверен, что ты держалась молодцом.

- Да. Я раздавала коробочки с соком. Передовые медицинские технологии, не иначе.

- Ты сделала все, что могла, - сказал он. – Бог знает сколько детей пережили самый ужасный момент в жизни, и ты им всем помогла. Ты ведь сама понимаешь это? Они запомнят, как ты ухаживала за ними до конца жизни. Теперь все позади, и ты рядом со мной.

Некоторое время она тихо и неподвижно лежала в его объятиях, вдыхая его особенный аромат кофе и одеколона с нотками сандалового дерева.

- Когда это произошло? – он отпустил её, и теперь внимательно смотрел на неё своими карими глазами.

- На первом уроке.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Мммм…нет.

- Кружится голова?

- Немного…

- Надо тебя накормить. Не знаю, правда, что там творится в холодильнике. Может быть, что-нибудь заказать?

- Я бы выпила воды, – сказала она.

- А как насчет вина?

- О, это гораздо лучше.

Он встал и подошел к небольшому, на шесть бутылок, холодильному шкафчику для вина. Выбирая вино – какое же лучше сочетается со смертельной заразой? – он произнес:

- Я думал, подобное происходит в странах, загрязненных настолько, что невозможно сделать вдох, где вместо рек - сточные канавы. Например, Китай. Или Россия. Или еще какая-нибудь засранная бывшая коммунистическая республика.

- Рейчел Мэддоу сообщила, что в Детройте зафиксировано почти сто случаев. Она говорила об этом прошлой ночью.

- Вот-вот, об этом я и говорю. Я думал, что такое происходит только в помойках, вроде Чернобыля или Детройта, куда никто и не сунется.

Вино открылось с небольшим хлопком.

- Не понимаю, зачем зараженные садятся в автобусы или в самолеты, и разносят эту дрянь по миру? – продолжал он.

- Может быть, они боятся быть изолированными от других. Сама мысль о том, чтобы расстаться с теми, кого любишь, страшнее, чем перспектива стать источником заразы для многих. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Да, верно. Зачем умирать одному, если можно сделать это в компании? Зачем говорить: «Я люблю тебя», если вместо этого можно передать чертову смертельную инфекцию самым близким и дорогим людям, - он подал ей бокал золотистого вина, будто кубок чистого солнечного света. – Случись это со мной, я скорее бы умер, чем заразил тебя. Я не смог бы подвергнуть тебя такому риску. Мне легче было бы умереть, зная, что я сделал все возможное, чтобы другие остались в безопасности.

Подавая ей бокал, он погладил её пальцы. Его прикосновение было добрым, понимающим. Самым лучшим в нем было умение догадаться без слов, когда следует поправить ей выбившуюся прядь волос, а когда нежно погладить пушок сзади на шее.

- Насколько просто подцепить эту инфекцию? Она передается как грибок, так ведь? То есть, пока ты моешь руки и не разгуливаешь босиком по спортзалу – ты в безопасности? Эй, эй.. Подожди-ка.. Ты же не подходила близко к мертвому парню?

- Нет, - Харпер не стала тратить время на то, чтобы прочувствовать букет французского вина, как учил её Джэйкоб, когда ей было двадцать три года, и её, разгоряченную после секса, любовь пьянила так, как ни одно вино в жизни. Свой бокал совиньон блан она выпила в два глотка.

 

120 omnia_mutantur

Он нажал отбой, положил трубку и вопросительно посмотрел на Харпер.

- Что-то случилось? Почему ты так рано?

- Сегодня возле школы был один человек...

Она запнулась - от волнения к горлу подступил комок. Он сел рядом и обнял её.

- Ну-ну, успокойся, всё хорошо.

Комок в горле отступил, она перевела дух и продолжала:

- Он был на игровой площадке. Походка у него была странная - как у пьяного. А потом он вдруг упал и загорелся. Вспыхнул, как солома. Многие дети видели это. У нас почти в каждом классе окна выходят на площадку. Все в шоковом состоянии. Мне полдня пришлось приводить их в чувства.

- Почему ты мне раньше не сказала? Я бы сразу положил трубку.

Она уткнулась лицом ему в грудь.

- Все собрались в спортзале: сорок детей, кое-кто из преподавателей, директор. Многие плакали, некоторых била дрожь, кого-то даже тошнило. А мне, если честно, было хуже всех.

- Но ты и виду не подала, правда?

- Нет. Я отпаивала всех соком. Экстренная медицинская помощь, прямо на месте.

- Ты сделала все, что было в твоих силах, - проговорил он. - Все эти дети, пожалуй, ничего ужаснее в жизни не видели и не увидят. И ты им помогла, ты была рядом. Это многое значит. Они всегда будут тебе благодарны. Но всё уже в прошлом, ты дома и я здесь, рядом с тобой.

Прижавшись к нему, она некоторое время сидела молча и неподвижно. От него пахло сандалом и кофе.

- Когда это случилось? - он слегка отстранился и пристально посмотрел на неё своими светло-карими глазами.

- На первом уроке.

- Уже третий час. Ты обедала?

Она отрицательно покачала головой.

- Голова кружится?

- Угу.

- Тебе нужно поесть. Что там у нас в холодильнике?.. В крайнем случае я могу что-нибудь заказать.

- Лучше немного воды.

- А может вина?

- Ещё лучше.

Он поднялся и подошел к винному шкафчику. Перебирая бутылки, - что тут лучше всего сочетается со смертельной инфекцией? - он сказал:

- Я думал, такое бывает только в тех странах, где воздух настолько загажен, что дышать невозможно, а реки вроде открытой канализации. Китай там, Россия, Бывшая Коммунистическая республика Дерьмостана.

- Рейчел Мэддоу говорит, в Детройте уже зарегистрировано около ста случаев. Она как раз вчера вечером об этом рассказывала.

- Вот и я о том же. Я думал, такое возможно только там, где с экологией совсем беда. Чернобыль, Детройт…

Он откупорил бутылку.

- Только я не понимаю, почему зараженные ездят в автобусах. И самолетами летают.

- Наверное боятся, что их посадят на карантин. Идея остаться одному, без родных и близких, для многих страшнее самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Так-то да. Зачем умирать одному? Вместе - лучше. Вообще, лучший способ показать родным и близким свою любовь - это заразить их грёбаной инфекцией, чтобы они тоже сдохли.

Он вернулся с бокалом вина солнечно-золотистого цвета.

- Если бы я был заражен этой фигней, я бы сделал всё возможное, чтобы оградить тебя от опасности. Думаю, мне было бы легче покончить с собой, зная, что по крайней мере другие из-за меня не пострадают. Я даже представить себе не могу, как можно спокойно разгуливать по улице, зная, что ты разносчик инфекции.

Передавая ей бокал, он легонько провел рукой по ее пальцу. В его прикосновениях было всегда столько нежности, он умел делать это как бы невзначай. Это было то, что ей больше всего в нем нравилось. Он интуитивно чувствовал, когда поправить ей выбившуюся прядь волос, когда пригладить волоски сзади на шее.

- Кстати, как оно передается? Если как грибок - достаточно мыть руки и не ходить босиком, и ничего не подцепишь. Ты же.. Эй! Ты же, надеюсь, не подходила близко к покойнику?

- Нет.

Харпер не стала медленно смаковать вино, вдыхая его аромат, как когда-то учил ее Джейкоб. Тогда ей было всего двадцать три, они совсем недавно переспали, и он пьянил ее больше, чем любое вино. Сейчас она просто осушила бокал в два глотка.
 

121 O_La_La

- Он сбросил разговор, опустил руку с телефоном и посмотрел на нее.

- Что случилось? Ты почему дома?

- Там… за школой… был человек… – у Харпер волнение перехватило дыхание, слова встали у нее поперек горла.

Он присел к ней и осторожно положил руку на ее спину.

- Хорошо, - он пытался успокоить ее, - Все хорошо.

Постепенно ей стало лучше, дыхание восстановилось, и она смогла продолжить.

- На игровой площадке появился человек, его шатало из стороны в сторону, потом он упал и вспыхнул. Сгорел как пучок соломы. Половина детей в школе видели все это. Окна почти всех классов выходят на игровую площадку. Все время после полудня я занималась детьми - им требовалась помощь.

- Почему не сказала сразу? Я бы прекратил говорить по телефону.

Она повернулась к нему и опустила голову ему на грудь. Он обнял ее.

- В какой-то момент у меня было сорок детей в спортзале, а еще несколько учителей и директор, кто-то из них плакал, некоторых трясло, кого-то тошнило, и я чувствовала себя не лучше, как будто мне пришлось быть каждым из них сразу.

- Но ты не подала виду.

- Я просто раздавала сок – первоклассная медицинская помощь.

-Ты сделала все, что могла, – продолжал успокаивать он. – У тебя невесть сколько детей видело такой ужас, что на всю жизнь хватит. Знаешь что? Я думаю, они запомнят тебя; запомнят все, что ты для них сделала. Такое не забывается. Сейчас все позади, и мы снова вместе.

Какое-то время она сидела бездвижно и тихо, вдыхая сладковато-терпкий аромат его парфюма, в котором узнавался запах сандалового дерева и кофе. Ей было уютно внутри круга его рук.

- Когда это случилось? – он выпустил ее из объятий и пристально посмотрел на нее особенными – цвета миндаля – глазами.

- Первый урок.

- Значит, все это продолжалось три урока. Ты пообедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Угу.

- Давай-ка я тебя накормлю. Правда, не знаю, что в холодильнике. Могу заказать что-нибудь.

- Просто воды, пожалуй, - попросила она.

- Может вина?

- Еще лучше.

Он встал, пересек комнату и подошел к полке, на которой стоял небольшой, бутылок на шесть, охладитель для вина. Он смотрел то на одну бутылку, то на другую, размышляя, какое вино лучше всего подобает ситуации. Но вслух он произнес:

- Я считал, такое случается только в странах, где загрязнение настолько сильное, что невозможно дышать, а реки давно превратились в сток для отходов. Где-нибудь в Китае или в России. В какой-нибудь бывшей коммунистической республике Дерьмостан.

- Рэйчел Мэддоу вчера рассказывала, что известно о почти сотне случае в Детройте.

- О чем я и говорю. Такое бывает в самых грязных и отвратительных местах, вроде Чернобыля или Детройта.

Хлопнула пробка.

- Я не понимаю, зачем разносчикам этой заразы непременно нужно садиться в автобус или в самолет.

- Может быть они бояться угодить в зону карантина. Для многих сама мысль о том, что им грозит разлука с любимыми, страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ну да, конечно. Зачем умирать одному, если можно отправиться на тот свет в хорошей компании! Передать близкому человеку гребаную смертельную инфекцию - лучшего признания в любви и не придумаешь!

Он принес ей бокал игристого вина – порцию чистого солнечного света.

- Будь у меня подобная гадость, я бы скорее умер, чем подверг тебя риску заразиться. Думаю, мне легче покончить с собой, если так я сумею оградить кого-то от опасности. Разгуливать с болезнью, сеющей вокруг смерть, – верх безответственности.

Передавая ей бокал вина, он, как бы ненароком, коснулся ее руки. У него необыкновенно нежное, понимающее прикосновение. Это было лучшее в нем – проникновенное чувство другого, когда он, словно наперед зная, что нужно, убирал прядь ее волос за ухо; или когда он, осторожно расправляя копну ее волос, проникал в нее, волнующее-ласково поглаживая заднюю часть шеи.

- Ты не знаешь, насколько легко заразиться этой штукой? Она ведь, кажется, передается как грибок на стопах ноги? Пока моешь руки и не ходишь босиком по тренажерному залу, все нормально? Э-э-й! Ты ведь не подходила близко к погибшему?

-Нет.

Харпер и не подумала засунуть нос в бокал, дабы вдохнуть все прелести французского букета. Когда ей было двадцать три года, Якоб обучал ее, отдавшую всю себя страсти, искусству выпивки. Тогда от компании Якоба она пьянела куда сильнее, чем от любого вина. Бокал Савиньон-блан она осушила в два глотка.

122 paloozer

Воспаление (Джо Хилл)

Он закончил разговор, повесил трубку и уставился на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- Во дворе школы был какой-то мужчина, - ответила Харпер, и почти физически ощутимая эмоция комом застряла у нее в горле.

Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.

- Ничего, - сказал он. – Это ничего.

Напряжение в ее гортани ослабло, и она обнаружила, что снова в состоянии говорить.

- Он стоял на спортплощадке. Шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Он полыхнул, будто был сделан из соломы. На это смотрело полшколы. Спортплощадку видно почти из всех классов. Всю вторую половину дня я общалась с шокированными детьми.

- Ты должна была мне сказать. Должна была сделать так, чтобы я повесил трубку.

Она повернулась и положила голову ему на грудь, а он заключил ее в кольцо из своих рук.

- В какой-то момент у меня в спортзале находилось сорок детей. И несколько учителей. И директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, а я чувствовала себя так, будто со мной все это происходило одновременно.

- Но не происходило.

- Нет. Я раздавала пакеты с соком. Такая вот первая медицинская помощь, ага.

- Ты сделала все, что смогла, - ответил он. – Тебе досталось хрен знает сколько детей, увидевших самое ужасное в их жизни зрелище. Ты же это понимаешь, да? Остаток лет им придется помнить то, как ты на них смотрела. И ты справилась, и теперь это в прошлом, и ты здесь, со мной.

Какое-то время она тихо и неподвижно лежала в его объятьях, вдыхая неповторимый аромат его одеколона - кофе и сандаловое дерево.

Слегка отстранившись и пристально посмотрев на нее глазами миндального цвета, он спросил:

- Когда это произошло?

- В первую смену.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Угу.

- Червячка заморила?

- Угу.

- Давай-ка чем-нибудь тебя насытим. Я не знаю, что есть в холодильнике. Могу нам что-нибудь заказать.

- Разве что немного воды, - ответила она.

- Как насчет вина?

- Так даже лучше.

Он поднялся и подошел к маленькому, на шесть бутылок, охладителю вина.

- Какое вино, по-твоему, хорошо сочетается с паническими идеями? – спросил он, изучая бутылки. - Я думал, что такая ерунда бывает только в странах, где загрязнения так велики, что не можешь дышать, а реки - будто открытые канализационные стоки. В Китае, России, какой-нибудь Бывшей Коммунистической Республике Долбостана.

- Рейчел Мэдоу сказала, что в Детройте уже почти сто случаев. Она говорила об этом вчера вечером.

- Вот я именно об этом. Я думал, что это бывает только в ужасных местах, куда никто не хочет ехать, вроде Чернобыля и Детройта. – Хлопнула пробка. – Я не понимаю, зачем кому-то провозить это хоть в автобусе, хоть в самолете.

- Может, они боялись оказаться под карантином. Мысль о том, что тебя отнимут у твоих родных, пугает больше, чем заражение множества людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Да, точно. Зачем умирать одному, когда можно умереть в компании? Никто не говорит своим самым близким и драгоценным людям: «Я люблю вас», - тем самым передавая гребаную смертельную инфекцию. – Он держал бокал золотистого вина, будто кубок с дистиллированным солнечным сиянием. – Если до такого дойдет, я скорее умру, чем передам тебе такое. Чем подвергну тебя риску. Думаю, что мне было бы легче попрощаться с жизнью, зная, что я делаю это для того, чтобы защитить других людей. Не могу представить ничего более безответственного, чем гулять по округе с чем-то таким. – Он отдал ей бокал, легко коснувшись одного из ее пальцев. Особенное, понимающее прикосновение… Интуитивное знание момента, когда нужно заправить ей за ухо прядь волос, или когда нужно легонько погладить ей шею – самое лучшее в этом мужчине. – Насколько просто подхватить эту дрянь? Она передается как грибок на ногах, так ведь? Пока моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, будешь в порядке? Эй. Эй! Ты же не подходила близко к тому мертвому чуваку, нет?

- Нет. – Харпер не стала подносить бокал к лицу и вдыхать французский букет. Якоб учил ее этому, когда ей было двадцать три. Она была совсем зеленой, и опьяненной им больше, чем любым вином. Она разделалась со своим совиньоном в два глотка.

123 PanarinI

Он положил трубку и обернулся к ней.
– Что стряслось? Почему так рано?
– Во дворе был человек… – начала Харпер, но в горле тут же встал комок переживаний, и она не смогла продолжить.
Джейкоб сел вместе с ней на диван и нежно прикоснулся к её спине ладонью.
– Так… Все хорошо…
Харпер почувствовала, как от горла отлегло. Она продолжила:
– К нам на площадку зашел мужчина. Шатался, как поддатый, а потом упал и начал гореть... Сгорел дотла. Полшколы видело, почти отовсюду окна во двор. Весь день детей от шока отводила.
– Что ж ты молчала. Я бы сразу повесил трубку.
Харпер опустила голову ему на грудь. Он обнял её обеими руками.
–В итоге у меня в спортзале сорок детей, несколько учителей, директор. У одного истерика, другого всего колошматит, третьего рвет. А мне хочется всего и сразу!
– Но ты сдержалась.
– Ага. И всех спасла. Соком. Мощнейшее средство. Молодчина я.
– Ты сделала всё, что могла, – успокаивал Джейкоб. – Твои дети – сколько их там у тебя? – они ведь ничего такого раньше не видели, они ведь до смерти перепугались, правда ведь? Да они на всю жизнь запомнят, что ты для них сегодня сделала. Ты справилась, все теперь в прошлом, а сейчас ты здесь, со мной.
Несколько мгновений она безмятежно пребывала в его объятиях, вдыхая аромат его любимых сандаловых духов и кофе.
– Когда это случилось? – он выпустил её из рук и теперь пристально глядел на неё своими светло-карими глазами.
– На первом уроке.
– А скоро три. Ты вообще ела?
– Не-а.
– Голова кружится?
– Ага.
– Ну, давай тебя покормим. Я, правда, не знаю, что там у нас в холодильнике… Давай закажу что-нибудь?
– Лучше просто воды.
– Может вина?
– Отлично.
Он встал, подошел к полке с винным холодильником и стал выбирать бутылку, как будто среди них как раз была одна на случай горящих людей. Он говорил:
– Я думал, эта зараза бывает только там, где дышат бензином и плавают в говне. В Китае там, в России, еще в какой-нибудь коммунистической помойке.
–В Детройте уже почти сто случаев. Вчера передавали.
–Детройт, Чернобыль, я и говорю. Там такое бывает.
Чпокнула пробка. Джейкоб продолжил:
– Но я не понимаю: вот он больной, зачем с этой хренью ещё куда-то едет? Летит даже?
– Может, ему страшно? Страх изоляции от близких для многих сильнее страха смерти. Мы не хотим умирать в одиночестве.
– Ну, правильно. Зачем в одиночестве? Сдохни со мной, любимая.
Джейкоб нёс ей бокал, в котором пылала золотистая жидкость. Он продолжал:
– Лично я лучше бы умер, чем тебя заражать. Даже просто подвергать риску. Я серьёзно, лучше застрелиться, если ты этим спасёшь других. Каким надо быть эгоистом, чтобы так не сделать.
Передавая бокал, он дотронулся до её пальца. Нежно и чутко. Он всегда тонко чувствовал такое: как и в какой момент поправить ей локон, коснуться шеи.
– Как её можно подцепить? Как грибок? Значит, если просто мыть руки и не разгуливать босиком по залу, то… Погоди, стоп. Ты же не подходила близко, к этому?
– Нет, – ответила Харпер и выпила свой совиньон-блан в два глотка. Сегодня ей не хотелось вынюхивать в вине россыпь анжуйских лугов, как учил её когда-то Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, они лежали в постели, и он пьянил ее сильнее любого вина. Сегодня другой случай.

124 Pryanik

Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на неё:

- Что случилось? Почему ты не в школе?

- Один мужчина за школой... – начала Харпер, а в горле словно ком встал, словно эмоции превратились во что-то материальное. Он сел рядом с ней и приобнял её.

-Хорошо, - сказал он. – Всё хорошо.

Давление в горле ослабло, и она обрела дар речи, нашла в себе силы начать заново.


- Он был на спортивной площадке, шатался как пьяный. А потом он упал на землю и загорелся. Сгорел, как будто был из соломы. Половина школы это видела. Площадку видно почти из каждого класса. Дети были в шоке, я ухаживала за ними весь день.

- Ты должна была мне сказать. Должна была заставить меня повесить трубку.

Он продолжал её обнимать, она повернулась и положила голову ему на грудь.

- В какой-то момент в спортзале оказалось сорок детей, было ещё несколько учителей и директор; кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, а мне хотелось и плакать, и трястись, и блевать одновременно.

- Но ты ничего этого не сделала.

- Нет. Я раздавала пакетики сока. Самая что ни на есть передовая медицинская помощь.

- Ты сделала всё, что могла, - сказал он. – Бог знает сколько детей с твоей помощью прошли через самое ужасное, что могло приключиться в их жизни. И ты знаешь это, правильно? Всю свою жизнь они будут помнить, как ты о них заботилась. И ты сделала это, и теперь всё это позади, и ты здесь, со мной.

Какое-то время она сидела без движения в его объятиях, молча вдыхая его особенный аромат – кофе и одеколон с запахом сандала.

- Во сколько это случилось? – Он отпустил её, его желтовато-карие глаза пристально смотрели на неё.

- Первый урок.

- Сейчас почти три. Ты обедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Угу.

- Давай-ка тебя накормим. Не знаю, есть ли что в холодильнике. Можно и заказать что-нибудь.

- Нет, может, просто воды.

- Как насчёт вина?

- Даже лучше.

Он встал и подошёл к небольшому шкафу для вина на шесть бутылок. Пока он выбирал вино, рассматривая то одну бутылку, то другую (какое сочетается со смертельной заразой?), он сказал:

- А я думал, это происходит только в странах, где воздух настолько грязный, что невозможно дышать, а реки – открытые сточные трубы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

- Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте уже почти сто таких случаев. Она говорила об этом прошлым вечером.

- Именно это я и имел в виду. Я думал, это происходит только в таких грязных местах, куда никто не захочет идти – Чернобыль или Детройт, – хлопнула пробка. – Я вообще не понимаю, зачем такие, как они, садятся в автобус или самолёт и отправляются куда-то.

- Может быть, они не хотят, чтобы их изолировали. Сама мысль о том, что ты будешь вдали от своих близких, ужаснее, чем куча заражённых тобой людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ну да, точно. Зачем умирать одному, когда можно прихватить кого-нибудь ещё? Нет лучше способа сказать: «Я люблю тебя», чем передать своим родным и близким эту чертову смертельную инфекцию, - он принёс бокал золотистого вина, похожего на кубок чистого солнечного света. – Я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя опасности. На самом деле, мне было бы легче покончить с жизнью с мыслями о том, что я делаю это ради безопасности других. Не могу придумать ничего более безответственного, чем расхаживать по улице с этим, – он передал ей бокал, одновременно коснувшись её пальцев. В его прикосновениях чувствовались забота и чуткость. Это была лучшая его черта – он интуитивно знал, когда нужно убрать локон ей за ухо или пригладить волосы. – Насколько легко заразиться? Инфекция передаётся как грибок, верно? И, пока ты моешь руки и не ходишь босиком в спортзале, ты здоров? Постой-ка. Постой. Ты же не подходила к телу близко, правда?

- Нет, - в этот раз Харпер даже не поднесла бокал с вином к носу, чтобы вдохнуть запах букета этого французского вина; так Джейкоб учил её, когда ей было двадцать три, когда она только-только влюбилась в него, опьянённая любовью к нему сильнее, чем каким-либо вином вообще. Она опустошила бокал «Совиньон Блан» парой глотков.

125 Psheno

Он закончил говорить, опустил трубку и посмотрел на Харпер.

- Что такое? Почему ты дома?

- За школой был мужчина… - Голос сорвался, горло перехватило.

Джейкоб сел рядом, положил руку ей на плечо.

-Тихо, тихо.

Тиски на горле немного разжались, она снова смогла заговорить.

- Он был на площадке, слонялся там, как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул как соломенный. На глазах у детей. Почти во всех классах окна выходят на площадку, его полшколы видело. Ученики были в шоке, я весь день их успокаивала.

- Надо было сразу все мне рассказать, не ждать, пока я закончу разговор.

Харпер повернулась к нему и положила голову ему на грудь. Он обнял ее.

- Мы собрались в физкультурном зале. Сорок детей, пара учителей и директор на одну меня. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, а мне казалось, что со мной происходит все сразу.

- Но не происходило.

- Нет. Я раздала всем упаковки сока. Это самое передовое лечение, которое было там доступно.

- Ты сделала все, что могла, – возразил он. – Ты же понимаешь, что всем этим детям ты помогла пройти через самое страшное, что они видели в жизни. Они всегда будут помнить твою сегодняшнюю заботу о них. Ты справилась, а теперь все позади и ты здесь, со мной.

От него пахло кофе и одеколоном с ароматом сандалового дерева. Несколько минут Харпер молча сидела в объятиях Джейкоба и вдыхала его запах.

- Когда это случилось? – Он отстранился, ореховые глаза внимательно посмотрели на девушку.

- В первую смену.

- Уже скоро три. Ты обедала?

- Нет…

- Голова кружится?

-Угу.

- Тебе нужно подкрепиться. Кажется, в холодильнике пусто, закажу нам что-нибудь.

- Лучше я просто попью воды.

- Может, вина?

- То что надо.

Он поднялся и направился к полке, на которой стоял охладитель для вина на шесть бутылок. Окинул взглядом ассортимент, гадая, какое вино подается к смертельным эпидемиям.

- Я думал, это творится только в странах с испорченной экологией, где невозможно нормально дышать, и реки воняют канализацией. Вроде России, Китая или бывшей коммунистической республики Турдистана.

- Рейчел Мэддоу вчера вечером рассказала, что около ста человек заболели в Детройте.

- Вот-вот, я и говорю про города, покинутые Богом и людьми, типа Чернобыля или Детройта. – Он открыл бутылку, хлопнув пробкой. - Не понимаю, как мог кто-то из зараженных попасть на автобус или на самолет.

- Может, они боялись, что введут карантин. Мысль о том, что тебя отрежут от всех, кого ты любишь, страшнее, чем мысль о возможной эпидемии. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ну да, лучше умереть с кем-нибудь за компанию. Перезаражать всех родных и близких жуткой инфекцией – отличный способ выразить свою любовь.

– Он подошел с бокалом в руках. Вино было золотистым, будто он налил ей немного солнца. - Если бы я заболел, я скорее бы умер, чем подверг тебя опасности. По-моему, легче расстаться с жизнью, пытаясь уберечь остальных людей. До какой степени надо быть безответственным, чтобы разгуливать с таким вирусом.

Он подал жене бокал, легонько погладив при этом ее пальцы. Джейкоб умел быть нежным, но больше всего Харпер восхищало, что он всегда знал, как именно прикоснуться и выбирал самый верный момент для того, чтобы заправить ей за ухо локон или смахнуть волосок с шеи.

- Эту дрянь легко подцепить? Наверно, она как грибок – главное, мыть руки и не ходить по спортзалу босиком. Слушай… Послушай. Ты ведь не подходила близко к погибшему парню?

- Нет. – Харпер не стала подносить бокал к носу, чтобы прочувствовать французский букет, как он когда-то научил ее. Тогда ей было двадцать три, они только что позанимались любовью, и он кружил ей голову сильнее любого вина. Двумя глотками она опрокинула в себя Совиньон Блан.

126 qelinor

Он сбросил вызов, опустил трубку и взглянул на нее.

– Что случилось? Почему ты дома?

– Там, за школой, человек, – произнесла Харпер, и тут эмоции массивным, почти материальным комом встали ей поперек горла.

Он сел рядом, положил ладонь ей на спину.

– Все хорошо, – приговаривал он, – все хорошо.

Давление на горло пропало, голос вернулся к ней.

– Он появился на спортивной площадке, шатался, как пьяный. А потом упал и вспыхнул. Сгорел как пучок соломы. Половина детей в школе видела. Площадку видно почти из каждого класса. Полдня я выводила детей из шокового состояния.

– Почему ты мне не сказала? Надо было оторвать меня от телефона.

Она обернулась и сложила голову ему на грудь, и он обнял ее.

– У меня в спортзале разом набилось сорок ребят, несколько учителей и директор. Одни плакали, других била дрожь, третьих рвало, а я себя чувствовала как они все вместе взятые.

– Но ты же держалась.

– Да уж. Раздавала коробки с соком. Передовые методы лечения к вашим услугам.

– Ты сделала все, что в твоих силах, – возразил он. – Ты помогла куче детишек перенести самое страшное, что они увидят в своей жизни. Ты и сама это знаешь. Они до конца своих дней запомнят твою заботу. Ты справилась, и теперь все позади, и ты со мной.

Ненадолго она замерла в кольце его рук, вдыхая его неповторимый аромат сандалового одеколона и кофе.

– Когда это произошло? – он отпустил Харпер, на его глаза миндального цвета не отрывались от нее.

– На первом уроке.

– А скоро уже три часа. Ты обедала?

– Не-а…

– Голова кружится?

– Ага.

– Давай затолкнем в тебя хоть немного еды. Не знаю, что там есть в холодильнике. Может, мне заказать что-нибудь?

– Может, просто воды? – отозвалась она.

– Как насчет вина?

– Это даже лучше.

Он встал и прошел к винному холодильнику на шесть бутылок на полке. Разглядывая этикетки (какое вино больше подойдет к смертельной инфекции?), он произнес:

– Я думал, это случается только в странах, загаженных настолько, что воздухом нельзя дышать, а реки превратились в открытую канализацию. Китай, Россия, бывшая советская республика Турдистан.

– Рейчел Меддоу говорила, что в Детройте уже почти сотня случаев. Вчера репортаж вышел.

– О чем и речь. В грязных местах, куда никто не захочет соваться, вроде Чернобыля или Детройта.

Хлопнула пробка.

– Не понимаю, как зараженный посмел сесть на автобус. Или на самолет.

– Может, они боялись карантина. Иногда оказаться вдали от любимых страшнее, чем заразить множество людей. Никто не хочет умирать в одиночку.

– Да, ты права. Зачем погибать одному, когда можно прихватить с собой других? Нет лучше объяснения в любви, чем передать хренову смертельную инфекцию родным и близким, – он поднес ей бокал золотистого вина, похожего на дистиллированное солнце. – Если бы я заболел, то лучше бы умер, чем заразил тебя. Подверг тебя риску. Я считаю, лучше покончить с собой, зная, что так ты спасешь других. Это верх безответственности – шататься вокруг с таким сюрпризом.

Он протянул ей бокал, на миг дотронувшись до ее пальцев. В его прикосновениях была теплота, было понимание. Больше всего ей в нем нравилось это интуитивное чутье момента, когда надо завести прядь ее волос за ухо или пригладить тонкий пушок на ее затылке.

– Эту дрянь легко подхватить? Она передается, как грибок стопы, да? То есть, если мыть руки и не ходить в спортзале босяком, тебе ничего не угрожает? О, кстати. Надеюсь, ты не приближалась к мертвому, а?

– Нет.

Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать букет французского вина, как учил ее Джейкоб, когда она, двадцати трех лет от роду, сразу после секса, была опьянена больше своим любимым, чем вином. Она прикончила свой совиньон-блан в два глотка.

127 Qwerty

Завершив разговор, он опустил телефон и посмотрел на нее.

– Что случилось? Почему ты дома?

– Там был человек… за школой… - едва произнесла Харпер, как комом к горлу подступили эмоции.

Он сел рядом, обняв ее за плечи.

– Ничего. Все в порядке.

Судорожное стеснение в горле отступило, и вновь овладев голосом, она смогла продолжить.

– Он был на игровой площадке, еле держался на ногах, как пьяный. А потом упал и вспыхнул. Он сгорел, как стог сена. Игровая площадка просматривается почти из любого класса, и многие дети видели это. Их пришлось выводить из состояния шока весь день.

– Надо было сказать мне. Заставить меня оторваться от телефона.

Не высвобождаясь из его рук, она повернулась и положила голову ему на грудь.

– В какой-то момент, среди сорока детей, учителей и директора, которые или плакали, или судорожно вздрагивали, или блевали, я была на грани того, чтобы начать делать все это одновременно.

– Но ты не расклеилась.

– Нет. Я раздавала коробочки с соком. Высококлассная медицинская помощь, куда уж там.

– Ты делала, что было в твоих силах. Помогла детям пережить самый ужасный кошмар, когда-либо испытанный ими. Ведь так? Всю оставшуюся жизнь они будут помнить твою заботу. Ты справилась, все уже позади. Теперь ты здесь, со мной.

Некоторое время она сидела молча и неподвижно в кольце его рук, вдыхая только ему присущий аромат сандалового дерева и кофе.

– Когда это произошло?

Чуть отстранившись, он сосредоточил на ней взгляд своих светло-карих глаз.

– На первом уроке.

– Уже почти три. Ты обедала?

– Да.

– Голова кружится?

– Да.

– Надо тебя накормить. Не знаю, что есть в холодильнике. Может заказать что-нибудь?

– Можно просто немного воды?

– Как насчет вина?

– Еще лучше.

Он встал и подошел к стоящему на полке небольшому, на шесть бутылок, холодильнику для вина. Выбирая бутылку (интересно, какое вино лучше сочетается со смертоносной инфекцией?), он спросил:

– Я думал, эта зараза распространяется только в странах с сильным загрязнением окружающей среды, где воздух отравлен, а реки – сточные канавы. Китай. Россия. Какая-нибудь бывшая коммунистическая республика на востоке.

– Рейчел Мэддоу вчера вечером сказала, что уже почти сотня случаев в Детройте.

– Об этом и речь. Я думал, что такое происходит только в могильниках типа Чернобыля, или Детройта, куда никто не сунется.

Раздался хлопок пробки.

– Не понимаю, почему зараженных так и тянет вскочить в автобус. Или на самолет.

– Может, из-за боязни, что их поместят на карантин. Для большинства людей мысль об изоляции от тех, кого любишь, страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да уж, точно. Зачем умирать в одиночестве, когда можно прихватить с собой целую компанию? Ничто так не доказывает истинность любви, как перенесенная близким чертова смертельная зараза.

Он принес бокал золотистого вина, будто выжатого из солнечного света.

– Подцепи я такое, то лучше бы умер, чем заразил тебя или хотя бы подверг такому риску. Я бы легче расстался с жизнью, зная, что этим спасу других людей. Не представляю ничего более безответственного, чем шататься по округе, будучи рассадником инфекции.

Передавая ей бокал, он провел рукой по ее пальцам. Его прикосновение было нежным, понимающим. Ее всегда поражало, насколько он тонко чувствовал момент, когда нужно поправить выбившуюся у ней из-за уха прядь, или пригладить мелкие волоски на шее сзади.

– Насколько просто подцепить эту дрянь? Это что-то вроде грибка? То есть, пока моешь руки и не ходишь босиком в тренажерном зале, все будет нормально? Эй. Погоди-ка. Ты ведь не приближалась к тому мертвому парню?

– Нет.

Харпер даже не принюхалась к содержимому бокала, чтобы насладиться французским букетом, как учил ее Якоб, когда в свои 23 года она была еще полна сил и сильнее пьяна от него, чем от вина. Она расправилась со своим совиньон-блан в два глотка.

128 raven lock

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на нее.

– Что случилось? Почему ты уже дома?

– Там, возле школы, был человек, – начала Харпер, и вдруг у нее перехватило дыхание – как будто эмоции обрели массу и превратились в застрявший в горле ком.

Он присел рядом и положил руку ей на плечо.

– Все хорошо, – сказал он. – Все хорошо.

Комок в горле исчез. К ней вернулся голос, и она смогла снова заговорить.

– Он пришел на детскую площадку, шатаясь, словно пьяный. Потом упал и загорелся. Полыхал так, будто сделан из соломы. И все это на глазах у половины детей в школе. Площадку видно почти из всех классных комнат. Дети были в шоке, и остаток дня я приводила их в чувство.

– Почему ты мне сразу не сказала? Надо было заставить меня прекратить разговор.

Она повернулась и положила голову ему на грудь. Он обнял ее.

– В какой-то момент в спортзале собралось человек сорок детей, несколько учителей и директор, кто-то плакал, кого-то трясло, некоторых рвало, а я чувствовала себя так, словно со мной вот-вот все это случится одновременно.

– Но не случилось же.

– Нет. Я раздавала пакетики сока. Первоклассное лечение, ничего не скажешь.

– Ты сделала все, что было в твоих силах, – сказал он. – Помогла бог знает скольким детям пережить самый кошмарный опыт в их жизни. Ты ведь это понимаешь? До конца дней своих они будут помнить, что ты для них сделала. Но теперь все позади, а ты здесь, со мной.

Какое-то время она молчала, замерев в его объятиях, вдыхая такой привычный исходящий от него запах кофе и одеколона с ароматом сандалового дерева.

– Когда это случилось? – Он отстранился и решительно посмотрел на нее глазами цвета миндаля.

– На первом уроке.

– Сейчас уже почти три. Ты обедала?

– Не-а.

– Голова кружится?

– Ага.

– Надо поесть. Не знаю, что у нас там в холодильнике. Может, что-нибудь заказать?

– Я бы просто выпила воды, – сказала она.

– А может, вина?

– Еще лучше.

Он встал и подошел к стоявшему на полке ведерку для охлаждения вина, вмещавшему шесть бутылок. Рассматривая то одну, то другую бутылку – какое вино лучше всего гармонирует со смертельным вирусом? – он сказал:

– Я думал, такое происходит только в тех странах, где воздух так загрязнен, что вообще невозможно дышать, а реки превратились в сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Говностан.

– В Детройте было уже около ста случаев. Вчера вечером Рэйчел Мэддоу как раз рассказывала об этом.

– Именно это я и имел в виду. Мне казалось, такое случается только в особо загрязненных местах, от которых все предпочитают держаться подальше, например, в Чернобыле или Детройте. – Выскочила пробка. – Никогда не пойму, как может человек с такой заразой сесть в автобус. Или на самолет.

– Наверное, люди боятся угодить в карантин. Мысль оказаться отрезанными от родных многих пугает больше, чем сама болезнь. Никому не хочется умирать в одиночестве.

– Ну да, разумеется! Зачем помирать в одиночестве, когда можно сделать это в компании? Лучшее доказательство любви – передать родным и близким какую-то жуткую и, черт бы ее побрал, смертельную заразу. – Он подал ей бокал золотистого вина, похожего на сгусток солнечного света. – Да узнай я, что подцепил этот вирус, скорее лишил бы себя жизни, только бы не заразить тебя. Никогда не стал бы подвергать тебя опасности. Думаю, свести счеты с жизнью гораздо легче, когда знаешь, что делаешь это ради безопасности окружающих. По-моему, нет ничего более безответственного, чем разгуливать среди людей, разнося заразу. – Передавая стакан, он коснулся рукой ее пальца. Прикосновение было добрым, понимающим. Он обладал удивительной способностью – всегда интуитивно угадывал, в какой момент нужно заправить прядь волос ей за ухо или погладить нежный пушок на затылке. – Кстати, легко ли подцепить эту дрянь? Она ведь передается, как грибок? Главное – мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, и все будет в порядке? Послушай… Эй. Ты же близко не подходила к этому типу?

– Нет.

Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать французский букет, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три и она, совсем еще зеленая, пьянела от него сильнее, чем когда-либо могла опьянеть от вина. Она выпила совиньон-блан двумя глотками.

129 RedSnapper

Завершив звонок и опустив руку с телефоном, он посмотрел на нее:

- Что случилось? Почему ты так рано?

- Какой-то человек появился за школой, - начала Харпер, как вдруг что-то, будто эмоция, обретшая материальную форму, сдавило ей глотку.

Он присел рядом и положил руку ей на спину:

- Все хорошо, успокойся.

Напряжение в горле спало, голос вернулся, и она смогла продолжить:

- Он вышел на игровую площадку, шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, как сухая солома. Полшколы детей видели это, ведь площадку видно почти из всех окон. Я целый день помогала ученикам справиться с шоком.

- Надо было мне сразу сказать, а не ждать, пока я договорю.

Харпер повернулась и положила голову ему на грудь. Он приобнял ее.

- В какой-то момент в спортзал набилось сорок детей, и еще несколько учителей, и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то тошнило, а я едва сдерживала все три позыва.

- Но сдержала же.

- Да. Я раздавала сок – передовые медицинские технологии, как же.

- Ты делала, что могла, - ответил он. - Ты помогла бог знает скольки детям пережить самое кошмарное зрелище в их жизни. Понимаешь? Они будут помнить, как ты за ними ухаживала, до конца своих дней. Ты справилась, все уже позади, и сейчас я с тобой.

Некоторое время она сидела молча и неподвижно в кольце его объятий, вдыхая запах его любимого сандалового одеколона и кофе.

- Когда это произошло? - он отпустил Харпер и пристально посмотрел на нее своими светло-карими глазами.

- В первой половине дня.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Не-а.

- Голодная?

- Ага.

- Давай, поешь. Не знаю, что у нас есть, но я могу заказать что-нибудь.

- Может, просто воды.

- Или вина?

- Да, лучше вина.

Он поднялся и подошел к небольшому холодильнику для вина на шесть бутылок, который стоял на полке. Разглядывая одну бутылку за другой, он спрашивал себя, какое лучше пойдет со смертельной инфекцией:

- Я думал, такое бывает только в странах, где от смога на улице невозможно дышать, а реки превратились в сточные канавы. В Китае или в России. Или в Бывшей Коммунистической Республике Турдистан.

- Рейчел Мэддоу рассказывала, что в Детройте таких случаев была почти сотня. Вчера говорила.

- Вот и я о том. Я был уверен, что такое встретишь только в грязных районах, куда никто не ездит, например, в Чернобыле или Детройте, - он с хлопком выдернул пробку. - Не понимаю, как люди с такой болезнью могут спокойно сесть в автобус или на самолет.

- Может, они боятся попасть в карантин. Одна только мысль, что тебя разделят с близкими, для многих страшнее, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ага, точно. Зачем умирать одному, если можно в компании? Как еще выразить свою любовь к родным и близким, если не заразить их жуткой смертельной инфекцией? - он вернулся с бокалом золотистого вина, напоминающего концентрированный солнечный свет. - Если бы я заразился, то предпочел бы умереть так, чем передать эту заразу тебе. Не хотел бы искушать судьбу. На самом деле, я лучше бы покончил с собой, если бы так смог уберечь других. Представить себе не могу более безответственной вещи, чем разгуливать с такой болезнью.

Передавая Харпер бокал, он погладил ее палец. Его прикосновение было нежным, "понимающим". Эта его черта нравилась Харпер больше всего: интуитивное понимание момента, когда нужно загладить прядь волос ей за ушко или легонько погладить затылок.

- И вообще, неужели ее так легко подхватить? Она же как грибок на ногах, правда? Если мыть руки и не ходить по залу босиком, беспокоиться не о чем, правда? Стоп. Послушай-ка, ты же не подходила к тому парню?

- Нет, - Харпер не стала утруждаться и подносить бокал к носу, чтобы вдохнуть тонкий букет французского вина, как ее учил Джейкоб в те времена, когда ей было двадцать три, и когда она пьянела от него и его любви гораздо сильнее, чем от вина – с белым было покончено в два глотка.

130 Romero07

The Fireman (Joe Hill)

Он повесил трубку и посмотрел на нее.
-Что случилось? Почему ты дома?
- Какой-то человек… Он был за школой, - начала Харпер, и вдруг как будто ком застрял у нее в горле.

Он сел рядом с ней и успокаивающе погладил по спине.
- Ничего, все в порядке, все хорошо…
Цепкие пальцы спазма разжались, и к ней снова вернулся голос.
- Он бродил по игровой площадке, шатался, словно пьяный в стельку. А потом упал и загорелся. Полыхал так, словно был весь из соломы. Полшколы это видело. Почти что в каждом классе окна выходят на площадку. Остаток дня я выводила детей из шока.
- Ты должна была сразу мне сказать. По телефону я и потом мог поговорить.

Она подалась к нему и опустила голову на его грудь, он крепко обнял ее.
- И вот у меня сорок человек детей в спортзале, несколько учителей, и еще директор, и некоторые плачут, некоторые дрожат, а некоторых рвет. А у меня такое чувство, что я все это делаю одновременно.
- Но ты ведь держалась?
- Да, конечно. Я раздавала коробки с соком. Медицинская помощь по последнему слову техники, ничего не скажешь.
- Ты делала, что могла, - с жаром начал он, - ты была с детьми в такой страшный момент их жизни. Ты же это знаешь, правда? То, что им пришлось увидеть – просто ужасно. А ты была с ними рядом, ты заботилась о них. Поверь, они до конца дней об этом не забудут. Ты это сделала, и теперь все прошло, ты теперь со мной.

Несколько мгновений она была неподвижна и безмолвна в теплом кольце его рук, вдыхая смесь запахов сандалового одеколона и кофе.
- Когда это случилось? – он мягко разомкнул объятия и устремил на нее внимательный взгляд своих глаз цвета миндаля.
- Утром, во время первого урока.
- Уже три часа. Ты обедала?
- Угу.
- Голова кружится?
- Угу.
- Давай-ка чем-нибудь тебя подкрепим. Не знаю, есть ли что-нибудь в холодильнике. Можем заказать что-нибудь.
- Может, просто немного воды, - ее голос звучал невыразимо устало.
- Как насчет вина?
- Даже лучше.

Он встал и направился к ведерку со льдом на полке. Пока он пристально рассматривал бутылки – какое вино лучше всего сочетается со смертельной заразой? – он говорил:
- Я думал, подобные вещи происходят только в странах, где загрязнение настолько сильное, что дышать невозможно, а реки похожи на зловонные клоаки. Китай там, Россия. Бывшая коммунистическая республика Дерьмостан.
- Рэйчел Мэддоу сказала, в Детройте было почти сто случаев.
- И я о том же. Я думал, такое бывает только в грязных местах, куда никто не ездит, в Чернобыле, или вот в Детройте, - хлопок вылетающей пробки. - Не понимаю, что может заставить зараженного человека сесть в автобус. Или в самолет.
- Может быть, они боялись карантина. Так страшно, что тебя изолируют от твоих любимых, страшнее, чем заразить тысячи людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, это так. Зачем же умирать в одиночестве, если можно организовать себе компанию? Ничто не скажет о твоей любви лучше, чем долбанная смертельная инфекция, которую ты передашь всем вокруг, включая своих близких.

Он подал ей бокал золотистого вина, словно чашу беспримесного солнечного света.
- Если бы я был заражен, я бы предпочел умереть. Не стал бы подвергать тебя риску. Да, я бы просто ушел, зная, что тем самым спасу множество людей. Не могу себе представить ничего более безответственного, чем разгуливать вот так, как ни в чем не бывало.

Протягивая ей бокал, он слегка коснулся ее пальцев. Прикосновение было нежным, понимающим. Это было лучшее в нем, умение почувствовать тот момент, когда нужно ласково убрать прядь волос за ушко или бархатисто погладить затылок и шею.
- Интересно, легко ли цепляется эта зараза? Она передается, как какой-нибудь грибок стопы? И пока ты моешь руки с мылом и не ходишь босиком в спортзале, ты в безопасности? Стоп! Ты же не подходила близко к мертвому парню, правда?
- Нет, - Харпер даже не стала вдыхать букет французского аромата, как научил ее Джейкоб. Ей тогда было двадцать три, она была свежа и прекрасна, и пьянела от своего мужчины больше, чем когда-либо от вина. Теперь свой белый sauvignon она прикончила в два глотка.

131 rose_rose

«Пожарный» (Джо Хилл). The Fireman (Joe Hill)


Он закончил разговор, отнял трубку от уха и посмотрел на Харпер.
— Что случилось? Почему ты дома?
— За школой был человек, — сказала она, и у нее перехватило горло — будто всё, что она чувствовала, встало в нем физически ощутимым комком.
Он сел рядом и положил руку ей на спину:
— Успокойся. Всё хорошо.

Гортань немного расслабилась, и она почувствовала, что снова может говорить:
— На детской площадке, шатался как пьяный. Потом упал и загорелся. Сгорел, будто соломенный. На глазах у половины школы – площадка видна из каждого окна. Я весь день успокаивала детей.
— Почему ты мне не сказала? Надо было сказать, я бы сразу положил трубку.
Она повернулась к нему и опустила голову ему на плечо. Он обнял ее.
— В какой-то момент в спортзале собралось человек сорок детей, и еще учителя, и директор — кто-то плакал, кого-то трясся, кого-то рвало… а мне казалось, что со мной сделается всё сразу.
— Но ты выдержала.
— Да. Раздавала сок в коробочках. Это же у нас новейшее достижение медицины.
— Ты делала, что могла, — сказал он. — Помогла куче детей пережить, может быть, самый ужасный момент их жизни. Ты же это понимаешь, да? Они всю жизнь будут помнить, как ты о них заботилась. Ты всё выдержала, и теперь это позади, а ты здесь, со мной.
Некоторое время она сидела неподвижно и молча в кольце его рук, вдыхая его запах — смесь кофе и одеколона с ароматом сандалового дерева.
— Когда это случилось? — Он отстранился и теперь смотрел на нее уверенным взглядом карих глаз.
— На первом уроке.
— Сейчас почти три. Ты обедала?
— М-м.
— Голова кружится?
— М-м.
— Давай тебя покормим. Не знаю, есть что-нибудь в холодильнике или нет. Могу заказать доставку.
— Можно воды? — попросила она.
— А может, вина?
— Вина даже лучше.
Он встал и прошел к маленькому, на шесть бутылок, винному холодильнику, стоявшему на полке. Посмотрел на одну бутылку, потом на другую — какое вино полагается к эпидемии смертельного вируса? — и сказал:
— Я думал, эта дрянь бывает только в тех странах, где всё уже вконец загрязнили. Где воздух — яд, а вместо рек — сточные канавы. Китай там, Россия. Бывшая коммунистическая республика Говностан.
— Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте уже почти сто случаев. Мы вчера разговаривали.
— О чем я и говорю: самые грязные места, которые все обходят стороной. Чернобыль, Детройт, все такое. — Хлопнула пробка. — Чего я не понимаю, так это зачем зараженные лезут в автобусы и самолеты.
— Наверное, боятся, что их поместят в карантин. Для многих остаться без родных и близких страшнее, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.
— Вот-вот: зачем умирать в одиночестве, в компании куда веселее. Отличный способ выразить любовь: заразить родных и близких смертельной хренью. — Он поднес ей бокал золотистого вина. Будто жидкий солнечный свет. — Если бы я такое подхватил, я бы лучше умер, чем заразилтебя. Чем даже подвергнул тебя риску. Полная безответственность — носиться туда-сюда, если ты заражен. — Передавая бокал, он слегка провел по ее пальцу. Прикосновение было ободряющим, уверенным: вот что она любила в нем больше всего — то, как он интуитивно знал всегда, в какой момент убрать прядку ей за ухо или пригладить ей волосы у нее на загривке. — Насколько это заразно? Оно же передается как грибок, да? То есть если мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, то все нормально? Эй. Эй. Ты же не подходила к нему, да?
— Нет. — Харпер не стала тратить время на то, чтобы поднести бокал к носу и ощутить букет, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три, и они только начали спать друг с другом, и она пьянела от его близости сильнее, чем от любого вина. На этот раз она выпила свой совиньон-блан в два глотка.

132 Rubina

Он закончил разговор, опустил телефон и тревожно взглянул на нее:
- Что-то случилось? Почему ты дома?
- Там, за школой, я видела человека, - начала Харпер, но ком в горле от нахлынувших эмоций не позволил произнести больше ни слова.
Он сел и, притянув ее к себе, обнял.
- Ничего, милая, все хорошо.
Когда спазм прошел и к ней вернулась способность говорить, она продолжала:
- Он шел по спортивной площадке и странно пошатывался, как пьяный, а потом вдруг упал и заполыхал огнем, да так сильно, будто он соломенный. Многие ученики это видели из своих классов - их окна по большей части выходят как раз на площадку. И всю вторую половину дня я выхаживала детей после шока.
- Что ж ты молчала. Надо было сразу сказать, чтобы я бросил этот чертов телефон.
Все так же в его объятиях она повернулась и прильнула к его груди.
- В спортзале у меня собралось сорок детей, несколько учителей и директор. Одни рыдали, других била дрожь, третьих рвало, а у меня было ощущение, что это меня и трясло, и тошнило и вообще хотелось очень плакать.
- Но ты держалась.
- Да. Я раздавала пакеты с соком и прямо там оказывала первую помощь новейшими препаратами, которые у меня были.
- Ты сделала, что смогла, - утешал он. – Ты помогла всем этим детям пережить самое страшное, что могло с ними случиться в жизни, понимаешь? Они всегда будут помнить, как ты о них позаботилась. Ты справилась, и сейчас все позади, а ты здесь и со мной.
На какое-то время она неподвижно затихла в кольце его рук, вдыхая тот особенный аромат смеси кофе и сандаловых духов, по которому узнала бы его где угодно.
- Когда это случилось? – Он легонько ее отстранил и внимательно посмотрел на нее своими темными глазами.
- На первом уроке.
- Скоро уже три. Ты что-нибудь ела?
Она неопределенно хмыкнула.
- Голова не кружится?
Она рассеянно пожала плечами.
- Давай-ка тебя чем-нибудь покормим. Не знаю, что там у нас в холодильнике, но, может, что-нибудь закажем?
- Мне бы просто воды.
- А может, вина?
- Самое то.
Он подошел к стоящему напротив небольшому холодильнику для вина, взял сначала одну бутылку, потом другую (какое вино лучше сочетается с опасной инфекцией?) и сказал:
- Я думал, эта дрянь есть только в тех странах, где от загрязнения окружающей среды нечем дышать, а реки превратились в сточные воды. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.
- В Детройте зафиксировано уже почти сто таких случаев. Вчера вечером по этому поводу выступала Рейчел Мэддоу.
- Вот и я об этом. Я думал, это происходит только в зашлакованных местах, куда и ехать никто не хочет, типа Чернобыля или Детройта. – Пробка хлопнула. – И мне непонятно, как могут носители такой болезни пользоваться общественным транспортом: автобусами, самолетами.
- Может, они боялись, что их поместят в карантин? Мысль о том, что тебя разлучат с любимыми, кажется страшнее, чем опасность заразить болезнью окружающих. Никому не хочется умирать в одиночестве.
- Да уж, зачем помирать одному, когда это можно сделать в компании? Нечего сказать любовь: притащить чертову инфекцию самым близким и родным и тем самым убить их. – Он принес ей бокал золотистого вина, похожего на чашу искрящегося солнечного света. – Если бы я подхватил такую болезнь, я бы лучше умер, чем заразил ею тебя. Да, лучше умереть, чем подвергать тебя риску. Ведь если знаешь, что на кону жизни других людей, со своей покончить гораздо легче. Мне трудно представить поступок более безответственный, чем бродить с такой заразой, как эта.
Подавая ей бокал, он слегка коснулся ее пальцев. Только он мог так прикасаться – ласково и ненавязчиво. Она очень любила в нем эту способность чувствовать, когда заправить ее прядь волос за ухо, а когда пригладить волоски на затылке.
- А легко подцепить эту дрянь? Она ведь передается, как грибок, да? Если ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, то все будет в порядке? Эй, детка, ты же не подходила к тому парню близко?
- Нет.
Харпер не стала опускать нос в бокал, а вдыхала аромат французского букета, как когда-то научил ее Якоб: ей было двадцать три и от него она пьянела больше, чем когда бы то ни было от вина. Двумя глотками она выпила свой совиньон блан.

 

133 Ruslan

Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на нее.
- Что – то случилось? Почему ты дома?
- Там за школой был человек, - успела произнести Харпер прежде чем сгусток только что пережитых эмоций сдавил ее горло.
Приобняв, он усадил ее на диван и сел рядом.
- Спокойно, - шептал он, - все хорошо.
Отдышавшись, она наконец обрела способность вновь заговорить.
- Он шатался по детской площадке словно пьяный. Затем упал и загорелся. Сгорел быстро, как спичка. Половина школы видела это. Площадку чуть ли не из каждого класса видно. Я весь день детей успокаивала.
- Что же ты сразу не сказала? Надо было оторвать меня от телефона!


Она подвинулась ближе и положила голову ему на грудь, укрывшись в объятьях.
- В какой-то момент в спортзале собралось сорок детей, несколько учителей, директор и кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а я была готова делать все и сразу.
- Но ты сдержалась.
- Да, я сок детям раздавала. Снятие шокового состояния в действии!
- Ты делала все что могла, - успокаивал он, - вокруг тебя была куча детей, только что увидевших самую ужасную вещь в свой жизни, так? До конца своих дней они будут вспоминать, как ты ухаживала за ними тогда. И у тебя это получилось, а сейчас все позади, и ты здесь со мной.
Несколько мгновений она провела у него на руках в полной тишине, не двигаясь и вдыхая ароматы кофе и сандалового одеколона.


-Когда это случилось? -, он опустил руки и направил на нее пристальный взор своих миндального цвета глаз.
- Первый урок.
-Значит где-то в три. Ты обедала?
- Не-а.
- Голова кружится?
- Ага.
- Давай-ка тебя покормим. Не знаю что там в холодильнике. Я лучше закажу что-нибудь.
- Пожалуй, просто воды.
- Может вина?
- Вообще здорово.


Он подошел к холодильнику и открыл камеру со стойкой на шесть бутылок. Взял одну, поменял на вторую; какое вино подают к летальной инфекции?
- Я думал, такое происходит только в странах, где воздухом дышать невозможно и реки как канализации. Типа Китая, России. Бывшей коммунистической республики Мудостан, - Внезапно произнес он.
- Рэйчел Меддоу сказала, что в одном только Детройте уже зарегистрирована сотня случаев. Вчера вечером слышала.
- Вот и я об этом. Думал, это случается только там, куда люди ехать не хотят. Вроде Чернобыля или Детройта, - пробка с хлопком выскочила из горлышка, - Не понимаю, как зараженные попадают в автобусы или самолеты.
- Может они боятся карантина. Сама мысль о том, что тебя держат вдали от любимых, некоторых пугает больше самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночку.
- Ну, отлично! Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой компанию. Ничто так не выражает любовь как смерть от офигенно смертельной инфекции рядом с близкими.
Он принес ей бокал чистейшего, словно само солнце, белого вина.
- Если бы у меня была инфекция, я скорее умер, чем заразил тебя. Подверг такому риску. Думаю, что мне было бы проще покончить с собой зная, что этим я спасу других. Не могу представить себе что-то более безответственное, чем разгуливание с такой заразой по миру.
Он вложил ей в руку бокал, слегка поглаживая ее нежные пальчики. Это была его особенность: он подсознательно знал когда нужно убрать прядь волос за ее ушко, а когда погладить ей шею.
- А насколько это заразно? Она же как грибок, да? Типа если ты моешь руки и не ходишь босиком в бассейне, то все в порядке? Эй. Слышишь? Ты же не подходила к трупу?
-Нет.


Харпер не удосужилась вдохнуть французский винный букет, как учил ее Джейкоб когда было ей двадцать три, сама она была в самом соку, и он пьянил ее сильнее любого вина. Целого бокала Совиньон Блан хватило всего на два глотка.

134 Sagtarina

Он закончил разговор, повесил трубку и взглянул на неё.

- Что случилось? Почему ты дома?

- За школой был какой-то человек, - сказала Харпер, и сгусток непонятной субстанции, будто сама эмоция в физическом смысле, застряла у неё в горле.

Мужчина сел рядом с ней и положил ей руку на спину.

- Так, - произнёс он, - всё в порядке.

Её трахею перестало сдавливать, и она смогла заговорить снова.

- Он был на детской площадке, шатался, точно пьяный. А затем упал и воспламенился. Горел, будто из соломы сделан.

Половина детишек из школы видели всё. Детская площадка просматривается почти из любого учебного класса. Я целый день детей из шокового состояния выводила.

- Ты должна была мне сказать об этом! Оторвать меня от телефона!

Она повернулась к нему и прислонила голову к его груди, а он обнял её.

- В один момент у меня оказалось 40 детей в спортзале, несколько учителей и директор. Некоторые плакали, кого-то трясло, мутило и тошнило. А я ощущала, будто у меня это всё одновременно, скопом.

- Но ты справилась.

- Нет, я вытащила коробки с соком. Такое вот суперсовременное лекарство.

- Ты сделала всё, что могла, - ответил он, - Бог знает, сколько детей прошло через самое ужасное, что они когда-либо в жизни видели. Разве не так? Они запомнят то, как ты приглядывала за ними до конца их жизней. И ты сделала это, прошла через это, теперь ты со мной.

На мгновенье она затихла, замерев в кольце его рук и вдыхая его особенный запах древесного парфюма и кофе.

- Когда это случилось?

- На первом уроке.

- А дело уже идёт к трём. Ты обедала?

- Ага.

- Голова кружится?

- Да.

- Давай-ка покормим тебя. Я уж не знаю, что в холодильнике. Но могу, наверное, что-то нам заказать.

- Может, просто воды, - попросила она.

- Как насчёт вина?

- Ещё лучше.

Он поднялся и подошёл к небольшому - на шесть бутылок - охладителю вин, стоявшему на полке. Пока он разглядывал одну бутылку, затем вторую. «Какой же сорт вина примирит тебя со смертельной заразой?» - приговаривал мужчина.

- Я думал, что такое происходит только в сильно загаженных странах, там, где не можешь дышать чистым воздухом, а реки представляют собой канализационные люки. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.

- Рейчел Мэддоу сообщила, что в Детройте около сотни таких случаев. Прошлой ночью она рассказывала о них.

- Я о том же. Я полагал, что это прерогатива только грязных местечек, куда никто б не желал попасть, вроде Чернобыля и Детройта, - пробка выскочила из бутылки, - я не понимаю, почему заражённых пропускают на автобус или в самолёт?
- Может они боятся, что попадут в карантин? Сама мысль о разлуке с теми, кого они любят, пугает их больше, чем болезнь каких-то людей. Никто не хочет умирать в одиночку.

- Да, так и есть. Когда умираешь в одиночку, кто ж тебе компанию составит? Ничто не говорит о любви больше, чем визит к любимым и самым дорогим тебе людям с ужасной, дьявольской и смертельной болячкой внутри тебя, - он принёс ей бокал с золотистым вином, похожим на чашу, заполненную солнечным светом.
- Если б у меня была эта болячка, да предпочёл б умереть, чем передать её тебе. Подвергнуть тебя риску. Думаю, мне будет проще оборвать свою жизнь, зная, что тем самым я спасаю других людей. Не могу вообразить себе ничего более безответственного, чем разгуливание с этой заразой или подобной ей, - мужчина отдал ей бокал, при этом поглаживая её пальцы.

Он касался мягко, умело, это было лучшей его чертой. Его интуиция подсказывала, когда заправить прядь волос ей за ухо, или погладить пушок на её затылке.

- Насколько просто подцепить эту заразу? Она передаётся, как грибок, не так ли? Пока ты моешь руки и не ходишь в спортзал без обуви, ты в порядке? Эй! Эй! Ты же не подходила близко к мертвецу, так ведь?

- Нет, - Харпер даже не подумала засунуть свой нос в бокал и вдохнуть букет французского, как учил её Джейк, когда она была 23-летней девушкой, покорённой им, уложенной в постель, опьяневшей от него больше, чем могла бы от вина. Она прикончила своё Совиньон-Блан в два глотка.
 

135 Saltcroca

Он закончил телефонный звонок, положил трубку и взглянул на нее.
– Что случилось? Почему ты дома?
– Позади школы был какой-то мужик, – сказала Харпер, и после этого слова, как ком, встали у нее в горле.
Он сел рядом с ней и приобнял.
– Ничего, - сказал он. – Все хорошо...
Спазмы в горле уменьшились, и она обнаружила, что опять способна говорить.
– Он был на спортивной площадке, шатался вокруг нее, как пьяный. А потом упал и загорелся. Он вспыхнул так, как будто был сделан из соломы. Половина ребят в школе видела его. Площадку видно почти из всех классов. Я успокаивала детей весь день.
– Тебе следовало сказать мне. Заставила бы меня закончить болтать, – oн кивнул на телефон.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь.
– В какой-то момент у меня было сорок детей в спортивном зале, несколько учителей, и что главное, некоторые плакали, кто-то дрожал, кого-то тошнило, а я ощущала, как будто всё это тоже происходит со мной.
– Но с тобой-то всё было в порядке?
– Да, нормально. Я раздавала упаковки с соком. Ультрасовременное медицинское лечение, прямо там.
– Ты сделала то, что могла, – сказал он. – Кто знает, как много детей увидели в этот день самую ужасную вещь в их жизни? Ты знаешь это, а? Они будут помнить то, как ты заботилась о них, всю свою оставшуюся жизнь. Ты сделала это, и сейчас всё позади, и ты здесь со мной.
Какое-то время она оставалась тихой и неподвижной в его объятиях, вдыхая запах его сандалового одеколона и кофе.
– Когда это случилось? – он отпустил ее, внимательно смотря на нее карими глазами.
– В первой половине дня.
– Сейчас уже к трем. Ты обедала?
– Нуу...
– Это немного легкомысленно, не находишь?
– Угу.
– Давай немного покормим тебя. Я не знаю, что в холодильнике. Могу заказать нам что-то.
– Может, просто немного воды? – сказала она.
– А может вина?
– Вот, даже лучше.
Он поднялся и направился к полке, на которой стоял охладитель вина на шесть бутылок. Глядя то на одну, то на другую бутылку, – какое вино лучше подошло бы к смертельному заболеванию? – он сказал:
– Я думал, что такое происходит только в странах, где экологическая обстановка настолько плохая, что невозможно дышать воздухом, и реки похожи на сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика (К)Турдистана.
– Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти сотня таких случаев. Она рассказывала об этом прошлой ночью.
– Именно это я и имею в виду. Я думал, что такое случается только в отстойных местах, в которые никто в жизни не поедет, типа Чернобыля или Детройта, – хлопнула пробка. – Я не понимаю, почему кто-то зараженный этим сядет в автобус. Или в самолет.
– Может, они боялись, что их закроют на карантин, боялись изоляции. Мысль о том, что ты вдалеке от своих близких, страшнее, чем болезнь для большинства людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
– Да, ты права. Зачем умирать одному, когда можно в компании? Ничто не доказывает любовь больше, чем передача этой ужасной гребаной смертельной инфекции своим родным и близким, – он принес ей бокал золотистого вина, больше похожего на кубок чистого солнечного света. – Если бы я был болен, то скорей умер бы сам, чем заразил тебя. Чем подвергнул бы тебя риску. Я думаю, что, вообще-то, было бы легче покончить с жизнью, зная, что я сделал это ради безопасности других людей. Не могу представить ничего более безответственного, чем свободно разгуливать с чем-то подобным.
Он передал ей бокал, коснувшись ее пальцев. У него было мягкое, «понимающее» прикосновение; и это было его лучшей чертой, это его интуитивное знание, когда поправить волосы у неё за ухом, а когда погладить сзади её шею.
– Как легко подцепить эту штуку? Она передается, как грибок на ногах, да? Пока ты моешь руки и не ходишь по тренажерке босиком, ты в порядке? Эй. Эй? Ты же не подходила близко к тому мертвому чуваку, ведь так?
– Нет.
Харпер не стала вдыхать французский букет, как учил её Якоб, когда ей было двадцать три, и она только запала на него, и была больше пьяна от него, чем когда-либо от вина. Она прикончила свой совиньон блан в два глотка.

136 SandraVladi

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на нее:
- Что случилось? Почему ты дома?
- Мужчина на дворе за школой, - начала Харпер, но горло сдавило, словно в нем комом встали эмоции от пережитого.
Он сел рядом и положил руку ей на плечо.
- Все хорошо, - сказал он. Все хорошо.
Напряжение в горле ослабло, голос вернулся, и она снова заговорила:
- Он ходил по детской площадке, шатаясь словно пьяный. А потом упал и загорелся. Он горел так, словно был набит соломой. Половина школы видела это. Площадка просматривается практически из всех классов. Я весь день оказывала помощь детям, у которых был шок от увиденного.
- Ты должна была сразу сказать мне. Нужно было оторвать меня от разговора.
Она повернулась, положила голову ему на грудь, а он прижал ее к себе.
- В какой - то момент я оказалась в спортзале вместе с сорока детьми, несколькими учителями и директором. Кого-то тошнило, кого-то знобило, кто-то плакал, а у меня бы все это, наверное, происходило одновременно, если бы я не сдерживалась.
- Но ты же не могла себе этого позволить.
- Да. Я раздавала коробочки с соком. Лекарство последнего поколения с мгновенным действием как раз для таких случаев.
-Ты сделала все, что в твоих силах, - сказал он. Ты помогла стольким детям, пережить самый жуткий кошмар в жизни. Ты ведь понимаешь это? Они всегда будут помнить твою заботу. Ты справилась, все позади, теперь ты здесь со мной.
На мгновенье она затихла и успокоилась в его объятиях, жадно вдыхая родной запах, состоящий из смеси кофе и одеколона «Сандаловое дерево».
- Когда это произошло? - он выпустил ее и пристально посмотрел своими глазами миндального цвета.
- На первом уроке.
- Скоро три. Ты обедала?
- Угу.
- Голова кружится?
- Угу.
- Давай, ты что-нибудь съешь. Я не знаю, что есть в холодильнике. Может быть, я что-нибудь закажу?
- Можно просто воды, - попросила она.
- Как насчет вина?
- Даже лучше.
Он поднялся и подошел к полке, на которой стояло ведерко cо льдом на шесть бутылок. Какое из них подают по случаю смертельно опасной инфекции? Просматривая надписи на бутылках, он проговорил:
- Я думал, такое бывает только в странах, где уровень загрязнения настолько высок, что невозможно дышать, а реки переполнены сточными водами. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая республика Турдистан.
- Рэйчел Мэдоу вчера вечером рассказывала, что в Детройте зафиксировано около ста подобных случаев.
- Я о том и говорю. Я думал, это случается только в таких загаженных местах, как Чернобыль или Детройт, куда и ехать-то никто не хочет.
Хлопнула пробка.
- Я вообще не понимаю, почему носители этой заразы ездят на автобусах. Или летают на самолетах.
- Может потому что боятся, что их отправят на карантин. Страх быть оторванными от любимых сильнее, чем опасность заразить множество других людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Конечно, зачем умирать в одиночестве, если можно сделать это в компании? Как еще выразить свои чувства, если не наградив гребаной смертоносной заразой своих близких? - он протянул ей бокал с золотым вином, словно в нем растворилось солнце. - Если бы я подхватил ее, я бы скорей умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя риску. Я думаю, мне легче было бы покончить с собой, зная, что я спасу других. Это величайшая безответственность - разгуливать по улицам будучи носителем чего-то подобного.
Передавая бокал, он на мгновение задержал ее пальцы в своей ладони. У него было такое мягкое, такое понимающее прикосновение. Что ей больше всего нравилось в нем, так это его интуитивная способность чувствовать, когда нужно заправить ей прядь за ухо, а когда пригладить пушок у нее на затылке.
- Как передается эта зараза? Ее ведь также легко подхватить как грибок стопы? То есть если ты регулярно моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, можно не беспокоиться? Эй! Ээй! Ты ведь не подходила близко к трупу?
- Нет.
Харпер не стала утруждать себя тем, чтобы опустить нос в бокал и насладиться букетом как учил ее Джэйкоб тогда, когда ей было двадцать три, и она была соблазнительно свежа и пьяна скорее от него, а не от вина. Она в два глотка осушила свой бокал совиньон блан.

137 sarcastronaut

Он положил трубку и перевёл на неё взгляд.
– Что стряслось? Почему ты дома?
– За школой был мужчина… – Едва Харпер произнесла это, как почувствовала в горле плотный комок – словно сгустились переполнявшие её эмоции.
Он сел рядом и приобнял её.
– Всё в порядке. Всё хорошо.
Невидимая удавка ослабила хватку, и к Харпер вернулся дар речи.
– Он шатался по спортивной площадке, как пьяный. Потом упал и загорелся. Полыхал как соломенное чучело. Его увидела половина школы – почти в каждом классе окна выходят на площадку. У детей шок, я весь день пыталась им помочь.
– Надо было сразу мне сказать. Надо было заставить меня положить трубку.
Харпер зашевелилась в его руках и положила голову ему на грудь.
– В какой-то момент в спортивном зале собралось сорок учеников, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а мне хотелось всё это делать одновременно.
– Но ты держалась.
– Да. Раздавала коробочки с соком. Первоклассное лекарство, ничего не скажешь.
– Ты сделала всё, что было в твоих силах, – сказал он. – Ты помогла всем этим детям пережить самое ужасное событие в их жизни. Ты ведь осознаёшь это, правда? Они навсегда запомнят, что ты была рядом с ними в такую минуту. А теперь всё позади, теперь мы снова вместе.
Она долгое время оставалась в его объятиях, не говоря ни слова и наслаждаясь знакомым ароматом сандала и кофе.
– Когда это произошло? – Он отстранился, устремляя на Харпер внимательный взгляд карих глаз.
– Во время первого урока.
– Уже почти три. Ты обедала?
– Не-а.
– Голова кружится?
– Угу.
– Давай-ка тебя покормим. Не знаю даже, что у нас в холодильнике. Наверно, проще что-нибудь заказать.
– Мне бы пока просто воды, – ответила она.
– А как насчёт вина?
– Даже лучше.
Он подошёл к маленькому холодильнику на шесть бутылок, который стоял на полке. Выбирая, какую бутылку взять (какое вино принято подавать к смертельной инфекции?), он сказал:
– Я-то думал, такое происходит только в странах, где реки напоминают сточные трубы, а воздухом нельзя дышать без маски. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Дерьменистан.
– Рэйчел Мэддоу упоминала, что в Детройте зарегистрировано почти сто случаев. Вчера вечером она об этом рассказывала.
– Вот и я к тому веду. Мне казалось, эту пакость можно подцепить только в захолустье вроде Чернобыля или Детройта. – Хлопнула винная пробка. – Не пойму, как заражённым людям приходит в голову садиться в автобус или в самолёт.
– Возможно, кто-то боялся попасть под карантин. Для многих оказаться вдали от любимых страшнее любой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
– Действительно, зачем умирать в одиночестве, когда можно найти компанию? Нет лучше способа признаться в любви, чем передать своей второй половинке грёбаную смертельную заразу. – Он принёс для Харпер бокал с золотистым вином, похожим на солнечный свет. – Если бы я её подцепил, то скорее бы умер, чем рискнул твоей жизнью. Думаю, покончить с собой ради безопасности окружающих было бы даже проще. Насколько же безответственным нужно быть, чтобы разгуливать с этой дрянью.
Передавая бокал, он погладил её пальцы. Эти нежные, чуткие прикосновения Харпер любила в нём больше всего; он всегда знал, когда убрать за ухо прядь её волос и провести по нежному пушку на её загривке.
– Как эту штуку вообще можно подхватить? Она типа грибка на ногах, да? Если мыть руки и не ходить по залу босиком, всё будет в порядке? Эй. Слушай. Ты ведь не подходила слишком близко к тому мертвецу, правда?
– Нет. – Харпер не стала тратить время на то, чтобы поднести бокал к ноздрям и вдохнуть аромат французского вина, как некогда учил её Джейкоб (ей было двадцать три, они только что переспали, и он опьянял её сильнее любого вина). Со своим «Совиньон-блан» она расправилась за два глотка.

138 SayShe

Он закончил разговор, повесил трубку и посмотрел на Харпер:

– Что случилось? Почему ты дома?

– Человек за школой… – начала она и запнулась, будто слова комом застряли у нее в горле.

Он сел рядом и обнял ее.

– Все хорошо, – сказал он. – Ты в безопасности.

Давление в горле ослабло, и Харпер нашла в себе силы, чтобы снова заговорить:

– Он был на детской площадке. Шатался, словно пьяный. А потом упал и загорелся. Сгорел быстро, как солома. Ученики все видели. Площадка просматривается почти из каждого класса. Я успокаивала детей весь день.

– Ты должна была сказать мне. Должна была заставить меня оторваться от телефона.

Джейкоб обнимал ее, а она развернулась к нему лицом и положила голову ему на грудь.

– Со мной в спортзале в один миг оказались сорок детей, а еще несколько учителей, директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало. Было чувство, что и со мной все это происходит. Одновременно.

– Но все было не так.

– Да. Я раздавала сок. Передовой метод лечения, что уж там.

– Ты сделала все, что могла, – сказал он. – На тебя свалилась куча детей, и все они пережили худшее событие в их жизни. Понимаешь? Да они до конца своих дней будут помнить твою заботу. А ты справилась. И теперь все позади. Ты здесь, со мной.

На мгновение она затихла в его объятиях, продолжая вдыхать особый запах Джейкоба — смесь ароматов сандалового дерева и кофе.

– Когда это случилось? – он отпустил ее и начал внимательно разглядывать, его глаза были цвета миндаля.

– На первом уроке.

– А теперь, наверное, третий. Ты ела?

– Не-а.

– Голова кружится?

– У-гу.

– Давай-ка тебя накормим. Не знаю, есть ли что в холодильнике. Могу нам что-нибудь заказать.

– Мне хватит воды, – ответила она.

– А как на счет вина?

– Еще лучше.

Он встал и подошел к небольшому холодильнику для вина на шесть бутылок. Разглядывая то одну, то другую бутылку, – какое вино обычно подают к смертельному вирусу? – он отметил:

– Я думал, зараза встречается только в тех странах, где загрязнение настолько сильное, что невозможно дышать, где реки похожи на канализационные стоки. Китай. Россия. Какая-нибудь бывшая Советская Республика Турдистан.

– Рэйчел Мэддоу сказала, в Детройте почти сотня случаев. Передавали в вечерних новостях.

– О том и речь. Я думал, вирус появился только в самых паршивых местах, куда никто не хочет ехать. Чернобыль, например, или Детройт, – хлопнула пробка. – Не понимаю, зачем вообще зараженные садятся в автобус. На самолет.

– Может, они боятся попасть в зону карантина? Мысль о том, что будешь оторван от любимых людей, пугает больше, чем эпидемия. Никто не хочет умирать в одиночку.

– Ну да, конечно. Зачем умирать одному, когда можно захватить с собой компанию? Нет лучшего способа признаться в любви, чем передать чертов смертельный вирус самым близким и дорогим людям.

Джейкоб подошел к Харпер с бокалом золотистого вина, похожего на дистиллированный солнечный свет.

– Если бы такое случилось со мной, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем поставил твою жизнь под угрозу. Покончить с собой гораздо проще, если осознаешь, что делаешь это для спасения остальных. Не могу представить ничего более безответственного, чем разгуливать с чем-то подобным.

Он отдал бокал, невзначай погладив палец Харпер. У него было теплое прикосновение, всегда _уместное_ прикосновение. Лучшая его черта – интуитивное понимание, когда убрать ей локон за ухо или погладить мягкий пушок на шее, где заканчиваются волосы.

– Насколько легко заразиться? Эта штука передается как грибок стопы? Пока моешь руки и не ходишь босяком по спортзалу, ты в полном порядке, да? Эй, слушай. Ты ведь не подходила близко к тому парню?

– Нет.

Харпер не стала засовывать нос в бокал, чтобы оценить букет французского вина, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три и секс с ним опьянял гораздо больше вина. Она выпила бокал Совиньон Блан в два глотка.

139 Sceoo

Он попрощался, положил трубку и взглянул на нее.


- Что случилось? Почему ты дома?


- За школой был мужчина, - произнесла Харпер и горло стиснуло от чувств, что застряли в нем, словно комок.


Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.


- Тихо, тихо… Все хорошо.


Судорога прошла, голос вернулся и она снова начала рассказывать.


- Он был на площадке, бродил там, как пьяный. Потом упал и вспыхнул. Горел, будто из соломы. Половина учеников это видела. Площадку же видно почти из каждого класса. Полдня детей из шока выводила.


- Надо было мне сказать. Сказала бы, я бы трубку повесил сразу же.


Она повернулась к нему и прислонилась головой к его груди, пока он держал ее в объятиях.


- В какой-то момент у меня было человек сорок детей в спортзале, несколько учителей, директор… кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то выворачивало, а у меня будто все вместе и сразу.


- Но ты справилась.


- Да. Я раздавала сок. Прямо новейшее достижение медицины, чего уж там...


- Ты делала то, что могла, - ответил он. – У тебя там прорва детей, которые видели самое ужасное зрелище в своей жизни. Ты же понимаешь, правда? Они до конца своих дней будут помнить, как ты им помогала. А ты помогла, теперь уже все позади и ты здесь, со мной.


Она посидела тихо и неподвижно, в кольце его рук, вдыхая его запах – одеколона с ароматом сандалового дерева и кофе.


- Когда это произошло? – он разомкнул руки и внимательно вгляделся в нее глазами орехового цвета.


- На первом уроке.


- А сейчас уже почти три. Ты обедала?


- Угу.


- Голова кружится?


- Угу


- Давай-ка тебя покормим. Я, правда, не знаю, что там есть в холодильнике. Может, заказать что-то?


- Может, водички? – предложила она.


- Или вина?


- Даже лучше.


Он встал и прошел к маленькому, на шесть бутылок, холодильнику для вина на полке. Разглядывая одну бутылку, потом другую – какое вино вы предпочитаете при смертельной инфекции? – он произнес:


- Я думал, эта зараза есть только в тех странах, где воздух настолько грязный, что дышать нечем, а реки – как сточные канавы. Китай там, Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.


- Рэйчел Мэддоу говорила, что в Детройте почти сотня случаев. Вчера вечером говорила.


- Ну а я о чем? Я думал, это только в таких мерзопакостных местах, куда никто и не сунется по доброй воле, типа Чернобыля или Детройта.


Хлопнула пробка.


- Ума не приложу, зачем кому-то с этой заразой садиться на автобус. Или на самолет.


- Может, их пугает карантин? Оказаться вдали от близких им страшнее, чем заразить кучу людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.


- Ну, да, конечно. Зачем же умирать в одиночку, если можно целую компанию с собой прихватить? Вот принес самым близким и родным жуткую, мать ее, смертельную инфекцию – и всё, все сразу поняли, как ты их любишь!


Он принес ей бокал золотистого вина, будто кубок, в котором плескалось солнце.


- Если бы у меня это было, я бы лучше умер, но не заразил тебя. Не рисковал бы тобой. По-моему, умирать даже легче, зная, что ты убережешь других людей. Что может более безответственным, чем шаcтать вокруг с этой заразой?


Он подал ей бокал, коснувшись пальцев. Прикосновение было мягким, особенным – она обожала в нем это, его интуитивное знание, когда потянуть прядь у нее за ушком или провести по волоскам на затылке, спускаясь к шее.


- А что, эту штуку легко подхватить? Как грибок, что ли? То есть, если мыть руки и не ходить босиком в спортзале, все будет в порядке? Эй. Эй. Ты же не приближалась к трупаку, нет?


- Нет.


Харпер решила не наклоняться над бокалом, вдыхая французский букет, как Джейкоб учил ее, двадцатитрехлетнюю, когда ей все было внове, и он пьянил ее больше, чем любое вино. Она осушила бокал совиньон блан в два глотка.

140 Sergey Toronto

Пожарный. (Джо Хилл)


Он прекратил разговор, опустил трубку и посмотрел на неё.

- Что случилось? Почему ты дома?


- У школы был человек, - сказала Харпер, и, словно, поперхнулась комком эмоций, застрявшим у неё в горле.


Он присел рядом с ней, и успокаивающе погладив её по спине, произнёс:

- Всё хорошо, всё в порядке.


Стискивающие её горло чувства ослабли, и она, вновь обретя голос, продолжила:

- Он появился на спортивной площадке, и его шатало так, как будто он пьяный. А затем он упал и вспыхнул, горя, словно был сделан из соломы. Половина детей в школе стали свидетелями этого. Площадку видно практически из каждого окна. Я весь день потом делала всё, чтобы дети оправились от шока после увиденного.


- Нужно было мне сказать. Подойти и заставить меня оторваться от телефона.


Она повернулась к нему и прижалась щекой к его груди.

- В какой-то момент в спортзале собралось сорок детей, учителя и директор. Некоторые из них плакали, тряслись, кого-то даже вырвало. А я чувствовала себя так, будто вот-вот начну делать все эти три вещи одновременно.


- Но ты справилась.


- Да. Я раздавала всем пакетики с соком. Вот такое вот ультрасовременное медицинское лечение.


- Ты делала то, что могла. Тебе нужно было позаботиться о чёрт знает скольких детях, которые прошли через самое ужасное, что они когда-либо видели в своей жизни. Ты ведь это понимаешь? Они запомнят то, как ты о них заботилась, до конца своих дней. Ты это сделала, а сейчас это уже в прошлом и ты здесь, вместе со мной.


Какое-то время она молчала, сидя неподвижно в его объятиях и вдыхая тот особый аромат кофе и сандалового одеколона, присущий ему.


- Когда это случилось? - он чуть отодвинулся, посмотрев на неё своими глазами цвета миндаля.


- На первом уроке.


- А уже около трёх. Ты обедала?


- Ну, э-э.


- Не помнишь?


- Ага.


- Давай-ка тебя покормим. Не знаю, что у нас есть в холодильнике. Но я могу, наверное, нам что-то заказать.


- Может быть, я просто выпью воды, - сказала она.


- Как насчёт вина?


- Это даже лучше.


Он встал и подошёл к небольшому холодильнику на шесть бутылок, стоящему на полке. Посмотрел на одну, потом на другую:

- Какое вино лучше подходит к смертельной инфекции? – спросил он. - Я думал, что эта зараза существует только в странах, где загрязнение настолько сильное, что воздухом нельзя дышать, а реки напоминают канализацию. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.


- Рэйчел Маддоу вчера вечером говорила, что уже почти сто случаев зарегистрировано в Детройте.


- Это-то я и имел в виду. Я думал, что существует только несколько мест, таких как Чернобыль и Детройт, куда никто не хочет ехать, - послышалось, как с лёгким хлопком, он откупорил бутылку. - Я не понимаю, как кто-то, кто этим заражён, просто берёт и садится в полный автобус. Или самолёт.


- Может, они боятся, что их поместят в карантин. Многих, сама идея того, что тебя запрут и будут держать в дали от тех, кого ты любишь, пугает больше чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.


- Да, именно так. Зачем умирать одному, если ты можешь сделать это в компании других? Действительно, ведь это самый лучший способ сказать своим дорогим и близким “Я вас люблю”, сдохнув перед ними и заразив их этой ужасной, грёбаной, смертельной инфекцией. Он направился к ней, неся в руке бокал золотистого вина, в котором, казалось, плещется эссенция солнечного света. - Если я вдруг заражусь, я лучше умру, чем подвергну тебя опасности. Мне кажется, что проще покончить с собой, зная, что я делаю это для того, чтобы обезопасить других. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем продолжать жить с чем-то, подобным этому. Он слегка погладил её пальцы, передавая ей бокал. Его прикосновение было нежным, знающим; это было самоё лучшее в нём, его интуитивное чувство того, когда нужно заправить ей прядь волос за ухо или тихонько провести ладонью по пушку на затылке у шеи.

- Насколько легко этим заразиться? - продолжил он. - Вроде бы инфекция передаётся, как и микоз, подобно грибку на ногах, не так ли? Так что, пока ты тщательно моешь руки и не ходишь по спортзалу босиком, с тобой ничего не случится? Эй. Эй. Ты ведь не подходила близко к тому мёртвому парню?


-Нет.

Харпер, не стала утруждать себя и подносить бокал к носу, чтобы оценить букет французского вина, так как учил её Якоб, тогда, когда ей было двадцать три года, они только встретились и она была пьяна от него больше, чем от любого вина. Весь бокал Совиньон-блан она выпила в два глотка.

141 siberian cat

Он договорил, опустил телефон и взглянул на нее.


– Что случилось? Почему ты дома?


– Мужчина возле школы… – начала Харпер, но ком в горле помешал ей закончить.


Он сел рядом, положил руку на спину.


– Все хорошо, - сказал Джейкоб, - все в порядке.


Напряжение в горле исчезло, она снова могла говорить.


– Он был на детской площадке, шатался из стороны в сторону, словно пьяный. А потом упал и загорелся. Горел, будто был сделан из соломы. Половина детей из школы заметила это. Детская площадка видна почти из каждого класса. Я успокаивала детей весь день.


– Надо было сказать мне. Я бы закончил разговор.


Она повернулась к нему, положив голову на грудь. Он приобнял ее.


– С одной стороны, на мне было сорок детей в спортзале, несколько учителей, директор. Кто-то плакал или дрожал, кого-то тошнило, а со мной будто происходило все это одновременно.


– Но на самом деле нет?


– Нет. Я раздала по упаковке сока. Новомодное лекарство, действует тут же.


– Ты делала, что могла, - сказал он. – Для многих детей это самое страшное событие в жизни, пойми. Они запомнят, как именно ты смотрела на них до конца своих дней. Ты справилась, это позади, а сейчас ты здесь со мной.


Она немного помолчала, оставаясь в его объятиях и вдыхая запах кофе и знакомый аромат парфюма с нотами сандалового дерева.


– Когда это произошло? – он отстранился, глаза цвета ореха пристально смотрели на нее.


– Во время первого урока.


– Скоро три. Ты обедала?


– Не-а.


– Голова кружится?


– Угу.


– Тебе надо поесть. Не знаю, что в холодильнике, но могу заказать нам что-нибудь.


– Дай мне просто воды, - сказала она.


– Может, вина?


– Так даже лучше.


Он поднялся и направился к небольшому холодильнику для вина. На полке было шесть бутылок – мужчина переводил взгляд с одной на другую.


– Какое вино хорошо сочетается со смертельной заразой? – спросил он. – Я думал, эта дрянь встречается только в странах, где воздух такой грязный, что им невозможно дышать, а в реки сливают канализацию. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Говностан.


– Рэйчел Мэддоу говорит, что в Детройте почти сто случаев. Она говорила об этом прошлым вечером.


– А я о чем. Думал, это только в грязных местах, куда никто не сунется: Чернобыль там или Детройт. – Хлопок пробки. – Не понимаю, почему некоторые зараженные продолжают ездить на автобусе. Или летать в самолете.


– Наверное, боятся, что их поместят в карантин. Для многих разлука с любимыми людьми страшнее болезни. Никто не хочет умереть в одиночестве.


– Да, точно. Зачем умирать в одиночестве, если можно в компании? Можно не только сказать «Я люблю тебя», а и передать эту гребаную инфекцию!


Он поднес ей бокал вина цвета золота. Можно было подумать, что это жидкий солнечный свет.


– Если бы я заразился, то лучше умер, чем передал тебе. Не хочу подвергать тебя риску. Думаю, легче покончить с собой, зная, что защитил этим других. Не могу представить что-то более безответственное, чем расхаживать вокруг, будучи зараженным.


Он передал бокал, проведя по одному из ее пальцев. Джейкоб прикасался ласково, понимающе. Это была лучшая его черта: знать, когда убрать прядь ее волос за ухо, а когда нежно пригладить пушок на затылке.


– Насколько легко подхватить эту дрянь? Она передается как грибок, да? Пока моешь руки и не ходишь в тренажерном зале босиком, ты в безопасности? Подожди. Стоп! Ты ведь не подходила близко к мертвому парню?


– Нет. – Харпер не поднесла бокал к носу и не насладилась букетом, как учил Джейкоб, когда ей было двадцать три. Это было сразу после секса. От близости с ним она была пьяна больше, чем когда-либо от вина.


Ей понадобилось два глотка, чтобы выпить Совиньон Блан.

142 Simon

«Пожарный» (Джо Хилл)

Он завершил звонок, повесил трубку и взглянул на неё: «Что-то не так? Почему ты дома?»

– Там был человек, за школой, – сказала Харпер, и в этот самый момент эмоции, переполнявшие её, словно обрели физическую форму и комом встали у неё в горле.

Он сел подле неё и положил руку ей на спину.

– Всё в порядке, – сказал он, – Всё хорошо.

Давление на её горло ослабло, и она нашла в себе силы говорить: «Он был на игровой площадке, шатался, будто бы пьяный. Затем, он упал и просто… просто загорелся. Загорелся, как соломенное чучело. Половина детей, что были в этом время в школе, видели это. И это было видно практически из каждой классной комнаты. Я пыталась успокоить детей от шока всю вторую половину дня.

– Тебе следовало сказать мне, следовало позвонить мне.

Она повернулась к нему и прильнула к его груди.

– В какой-то момент у меня в спортзале было сорок детей, несколько учителей и директор, и кто-то из них плакал, кто-то просто трясся, кого-то тошнило, а я же чувствовала себя так, словно всё это происходило со мной одновременно.

– Но это было не так?

– Нет. Я раздавала коробки с соком. Прямо-таки ультрасовременный метод первой помощи.

– Ты сделала то, что могла, – сказал он, – Ты же понимаешь, что множество детей сегодня пережили, вероятно, самую ужасную вещь в своей жизни. Ты ведь это понимаешь, верно? И они будут помнить о том, что ты позаботилась о них, до конца своих дней. Теперь всё позади, и сейчас ты здесь, рядом со мной.

Какое-то время она сидела спокойно и недвижимо, заключенная в его объятья, вдыхая его особый аромат, сплетённый из запахов сандалового дерева и кофе.

– Когда это произошло? – он выпустил её из рук, неотрывно смотря на неё своими глазами цвета миндаля.

– В первую смену.

– Три доходит. Ты обедала?

– Угу.

– Голова кружится?

– Угу.

– Давай-ка тебя попробуем покормить. Не уверен, есть ли что в холодильнике. Может, заказать что-нибудь?

– Можно просто воды, – сказала она.

– А как на счёт вина?

– Даже лучше.

Он встал и прошёл к маленькому шестибутылочному холодильному шкафу для вина, стоящему на стеллаже. Взглянул на одну бутылку, другую: «Какое бы вино вы выбрали для такого блюда, как смертельная инфекция?» – и сказал: «Я думаю, подобная ерунда происходит только в тех странах, где загрязнение настолько сильное, что даже трудно дышать, а реки ничем не отличаются от сточных труб. Китай. Россия. Первая Коммунистическая Республика Тардистан.»

– Рейчел Мэдоу говорила, что было почти сто подобных инцидентов в Детройте. Она рассказывала вчера вечером.

– Вот и я о том же. А я думал, что такое бывает только в таких загаженных местах, куда уж точно никто не желает ехать, вроде Чернобыля или Детройта, – хлопнула пробка, – Не понимаю, почему носители лезут в автобусы. Или самолёты.

– Может, они боятся карантина. Мысль остаться в изоляции от своих любимых для многих ужаснее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночку.

– Да, верно. Зачем умирать одному, когда можно прихватить с собой компанию? Ничто не говорит «я люблю тебя» так сильно, как передача отвратительной грёбанной инфекции-убийцы своим родным и близким. – Он подошёл к ней с бокалом золотого вина, который был словно кубок, полный дистиллированных лучей света. – Если бы я был болен, то я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем рискнул бы тобой. Думаю, было бы проще покончить с собой, зная, что я сделал всё, чтобы другие были в безопасности. Не могу представить чего-то более безответственного, чем разгуливать по округе, будучи носителем подобного. – Он подал ей бокал, попутно прикоснувшись к одному из её пальцев. Это было ласковое прикосновение, прикосновение, говорившее о понимании; это лучшее, что было в нём: он на уровне интуиции знал, когда нужно убрать прядь её волос за ухо или нежно провести рукой по волосам на затылке, спустившись к шее.

– Как легко можно подхватить эту дрянь? Она передается как грибок, да? Пока ты моешь руки и не гуляешь вокруг спортзала с босыми ногами, ты в порядке? Так. Эй. Ты же не подходила к погибшему парню близко, а?

– Нет. – Харпер не утруждала себя попытками оценить аромат напитка и вдохнуть богатый французский букет, как этому её учил Джейкоб, когда ей было 23, и она напилась вина за его счёт, до такого состояния, до которого ещё никогда не напивалась ранее. Она осушила свой совиньон блан двумя глотками.

143 Skye

Джо Хилл
Огненный человек

Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на нее.
— Что-то случилось? Почему ты дома?
— За школой был неизвестный человек, — сказала Харпер, — а затем ком – ощущение вроде инородного тела – застрял в горле.
Он присел и положил руку ей на спину.
— Хорошо, — успокоил он. — Все в порядке.
Давление на горло ослабло и у нее появился голос, чтобы начать сначала.
— Он был на детской площадке, пошатываясь как пьяный. Затем он упал и воспламенился. Он сгорел, как будто был сделан из соломы. Половина детей в школе его видела. Детская площадка просматривается почти из каждого класса. Весь день я заботилась о детях, находящихся в шоковом состоянии.
— Ты должна была сказать мне. Надо было сразу заставить меня отложить телефон.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь, пока он ее держал.
— В какой-то момент в спортзале оказалось сорок детей, несколько учителей, и директор школы. Некоторые из них плакали, некоторые из них дрожали, а некоторых тошнило, и я чувствовала, как будто со мной все это было одновременно.
— Но с тобой этого не произошло.
— Нет. Я раздавала пачки с соком. Самая современная помощь прямо под рукой.
— Ты сделала все, что было в твоих силах, — сказал он. — Кто знает сколько детей прошло через самое ужасное, что они когда-либо видели в своей жизни? Ты же это знаешь? Всю оставшуюся жизнь они будут помнить, как ты заботилась о них. И ты сделала это. Теперь это все уже позади, а ты здесь со мной.
На какое-то время она замолчала, неподвижно оставаясь в его объятиях, и, вдыхая его особенный запах – запах сандалового дерева и кофе.
— Когда же это произошло? Он отпустил ее, непрерывно смотря на нее миндального цвета глазами.
— На первом уроке
— Выходит, что в три часа. Ты пообедала?
— Не-а.
— Кружится голова?
— Слегка.
— Давай-ка немного накормим тебя. Вот только не знаю, есть ли что-нибудь в холодильнике. Я мог бы заказать нам что-нибудь.
— Может быть, просто немного воды, — произнесла она.
— А как насчет вина?
— Даже лучше.
Он встал и подошел к полке, на которой стоял маленький холодильник с шестью бутылками вина. Посмотрев на одну бутылку, затем на другую, он спросил:
— Какое вино ты бы подала со смертельной инфекцией? Я думал, что она была только в тех странах, где загрязнение настолько сильное, что ты не можешь дышать, а реки - это сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая Республика Турдистан.
— По словам Рэйчел Мэддоу почти сто случаев было именно в Детройте. Она говорила об этом прошлой ночью.
— Именно это я и имел в виду. Мне казалось, что это было только в грязных городах, куда никто не ездит, как, например, Чернобыль и Детройт. — Я в бешенстве. — Я не понимаю, почему кто-то зараженный смог бы сесть в автобус. Или на самолет.
— Может быть, они боялись, что их поместят в карантин. Для многих людей держатся на расстоянии от близких намного страшней, чем сама болезнь. Никто не хочет умереть в одиночестве.
— Да, именно так. Зачем же умирать в одиночку, когда тебе могу составить компанию? Ничто так не говорит: "я тебя люблю", как то, что ты можешь, черт побери, поделиться ужасной смертельной инфекцией со своими близкими.
Он принес ей бокал золотого вина, похожего на чашку чистого солнечного света.
— Если бы я оказался заражен, я бы скорее умер, чем разделил эту учесть с тобой. И поставил тебя по удар. На самом деле, я думаю, что для меня проще закончить жизнь, зная, что я сделал это, держа других людей в безопасности. Я не могу представить себе ничего более безответственного, чем бродить с чем-то подобным. Он отдал ей бокал, коснувшись рукой одного из ее пальцев. У него было ласковое прикосновение, проницательное прикосновение; это было самое лучшее в нем: его интуитивное понимание, когда стоит просто заправить прядь ее волос за ухо, или пригладить прядь на затылке. — Насколько легко можно подхватить эту инфекцию? Она ведь передается как грибок стопы? То есть пока ты моешь руки и не бродишь в спортзале босиком, ты будешь в порядке? Эй, послушай. Ты же не приближалась к тому мертвому парню, не так ли?
— Нет. Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать французский «букет» вина, как учил Джейкоб, когда ей было двадцать три: полная сил и более опьяненная им, чем когда-либо вином. И в два глотка допила совиньон-блан [1].

[1]Сорт вина, происходящий от названия сорта винограда.

144 Snake

Закончив телефонный разговор и повесив трубку, он вопросительно взглянул на нее:
- Что случилось? Почему ты вернулась домой?

- На заднем дворе школы был мужчина, - успела лишь пролепетать Харпер, как вдруг на нее обрушилась лавина чувств, не дав вымолвить больше ни слова.

Устроившись рядом, он приобнял ее.

- Ну что ты, - успокаивал он. – Всё уже позади.

Преодолев удушливый спазм, она попыталась начать заново:
- Сперва он шатался по спортивной площадке. Прямо-таки заправский пьянчужка. А потом упал навзничь и вдруг как вспыхнет! Тело полыхало словно, соломенное чучело. Зрителей было полшколы - едва ли не все окна выходят на площадку. Остаток дня я пыталась привести детей в чувство.

- Тебе следовало сообщить мне. Почему ты не выдернула меня из вала звонков?

Повернувшись к нему, она закопалась лицом в его груди, а он прижал ее к сердцу.

- В какой-то миг в спортивном зале скопилось человек сорок учеников, несколько учителей и директор. Одни ревели навзрыд, другие тряслись, как в лихорадке, третьих выворачивало наизнанку. А я разом ощутила на своей шкуре все три порыва.

- Но ты ведь справилась с собой.

- Мне пришлось. Я раздавала сок и тут же оказывала неотложную помощь.

- Ты старалась изо всех сил, - ободряюще заметил он. - Почем тебе знать, было ли это самым страшным испытанием в их жизни. Ты же сама всё понимаешь, правда? Дети всегда будут помнить, как ты позаботилась о них в ту минуту. Тебе это блестяще удалось, и всё уже в прошлом, а ты теперь рядом со мной.

На некоторое время она, словно бесчувственная кукла, застыла в его объятиях, наслаждаясь его неповторимым ароматом, смесью одеколона с нотками сандала и кофе.

- Так, когда это случилось? - поинтересовался он, разомкнув кольцо своих рук и окидывая ее пристальным взглядом коричневатых глаз.

- Шёл первый урок.

- Ага, значит, он начинается в три. Ты успела пообедать?

- Неа.

- Голова кружится?

- Немного.

- Давай-ка накормим тебя. Правда, я не знаю, что лежит в холодильнике. А не заказать ли нам чего-нибудь?

- Разве что содовую, - безучастно пожала плечами она.

- Может, пропустим по стаканчику вина?

- Пожалуй.

Поднявшись, он направился к серванту, где стояло небольшое ведерко со льдом, из которого торчали горлышки и пробки шести бутылок вина.

- Какое вино, по-твоему, похоже на смертельный яд? - спросил он, пробегая глазами по ярлычкам на бутылочных боках. - Мне думалось, такой дрянью нашпигованы лишь страны, где невозможно продохнуть от пыли и гари, а реки превратились в сточные канавы. Китай. Россия. Мехабадская республика.

- Буквально вчера вечером Рэйчел Мэддоу обмолвилась о сотнях заболевших в Детройте.

- О чем я и говорю. Мне казалось, это происходит лишь в премерзких местечках вроде Чернобыля или Детройта, куда силой никого не затащишь. - Его прервала вылетевшая с шумом пробка. - Одного не могу понять, почему доходяги пытаются выбраться оттуда на автобусе или самолете.

- Может, они боятся попасть в карантин. Уже сама мысль о разлуке с дорогими сердцу людьми приводит в священный ужас, с которым не сравнится даже уйма людей, зараженных по твоей вине. Ведь никто не жаждет остаться один на один со смертью.

- Хм, в этом есть доля правды. Уж куда приятнее вознестись на небеса всем миром, чем угасать в одиночестве. Ничто так искренне не выражает глубокую привязанность, как заражение самых близких людей страшнейшей неизлечимой болезнью, будь она треклята!

Он подал ей бокал с золотистым вином, словно чашу, наполненную до краев чистейшим солнечным сиянием.

- Если болезнь поднимет голову, я лучше сам умру, чем одарю тебя этой гадостью. Зачем рисковать понапрасну. Я всё обдумал, в сущности, убить себя ради спасения жизни окружающих совсем несложно. А вот таскаться везде, будучи больным, – это верх безответственности.

Передавая бокал, он нежно коснулся ее мизинчика. Он обладал необычайно мягким, скорее даже чутким касанием. Более искушенного человека найти было непросто, он всегда безошибочно определял, когда нужно заправить выбившуюся прядь ей за ухо или пригладить взъерошенные волосы на затылке.

- Пожалуй, эту заразу подцепить – раз плюнуть. Она же идет по земному шару семимильными шагами, ведь так? Бояться нечего, пока ты регулярно моешь руки и не разгуливаешь по спортзалу босиком. Верно? И еще, ты же не подходила близко к тому мертвецу?

- Нет, конечно, - отозвалась Харпер, осушив бокал с Совиньон блан в два глотка. Она даже не поднесла его поближе, чтобы вдохнуть тонкий аромат, как ее учил Якоб, когда она была молода и свежа, и любовь к нему кружила ей голову похлеще любого вина.

145 Snoop

Он закончил говорить, отложил телефон и посмотрел на нее.
- Что случилось? Ты почему уже дома?
-За школой какой-то мужчина…- начала Харпер, - и тут слова буквально застряли у неё в горле.
Он присел рядом и положил руку ей на спину.
- Ну, все, все.
Спазм прошел, и она продолжила:
- Пришел на игровую площадку, шатался, как пьяный, а потом загорелся. Вспыхнул, как факел. Большая часть классов выходит окнами на площадку, так что половина детей его видели. Весь день пыталась помочь им справиться с шоком.
- Надо было рассказать мне, как только пришла. Я бы перестал болтать по телефону.
Она повернулась и склонила голову ему на грудь.
- Представь сам: в спортзале сорок детей, учителя, директор. Кого-то трясет, кого-то тошнит, кто-то плачет. А мне самой впору присоединиться и к тем, и к другим и к третьим одновременно
- Но ты не стала.
- Нет. Я раздала им пакеты с соком. Не самый передовой метод оказания неотложной помощи.
- Сделала, что могла. Посуди сама, ты помогла стольким детям в самый, наверное, ужасный момент их жизни. Они до конца дней своих будут помнить, что это ты о них позаботилась. И ты справилась. Теперь все позади. Ты дома, со мной.
Какое-то время она сидела в его объятиях, не шевелясь и ничего не говоря, лишь вдыхая этот особый запах – кофе и одеколон с нотками сандала.
- Когда это случилось? – он разомкнул руки, глаза необычного миндального оттенка смотрели внимательно.
- На первом уроке.
- Как нарочно. Ты обедала?
- Не-а.
-Голова кружится?
- Угу.
-Тебе надо что-нибудь съесть. Не знаю, что там у нас в холодильнике. Давай, я что-нибудь закажу.
- Я бы просто выпила воды.
- Может вина?
- Даже лучше.
Он подошел к небольшому винному шкафчику. И, переводя взгляд с одной бутылки, на другую, не зная, какое вино полагается пить когда тебе грозит смертельная инфекция , - начал:

- Я думал, эту заразу можно подхватить только где-нибудь, где воздух густой от вредных испарений, а реки превращены в сточные канавы. В России, в Китае, в Республике Турдистан.

- Рейчел Мэддоу, сказала, что в Детройте было почти сто случаев заражения. Как раз вчера вечером зашла об этом речь.

- Вот именно. Я был уверен, этим болеют только в отвратительных местах, куда никого насильно не загонишь, вроде Детройта или Чернобыля, - он вытащил пробку, - не понимаю, зачем куда-то ехать, если ты заражен, тем более – лететь.
- Наверное, люди боятся изоляции. Для многих мысль о разлуке с любимыми людьми страшнее, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночку.

- Да, конечно. Зачем же в одиночку, если можно в компании? Что поможет признаться в любви к близким лучше, чем чертова смертельно опасная зараза? - он поднёс ей бокал, вино переливалось, словно солнечный свет, принявший жидкую форму, - если бы я этим заболел, то умер бы, но не заразил бы тебя, не стал бы подвергать тебя риску. Знаешь, даже легче расставаться с собственной жизнью, зная, что этим спасаешь других. Насколько надо быть безответственным, чтобы просто так расхаживать с такой болезнью? – он легонько погладил её пальцы, передавая бокал. Больше всего она любила его руки, умные руки, которые сами знали, когда заправить ей за ухо выбившуюся прядь волос, а когда пригладить пушок на затылке, - Этим вообще легко заразиться? Это же что-то вроде грибковой инфекции, да? Ты же мыла руки и не ходила по спортзалу босиком, а значит с тобой все хорошо? Слушай, ты ведь не приближалась к трупу, правда?

- Нет, - Харпер не стала в этот раз с видом знатока втягивать ноздрями аромат, чтобы оценить букет, как учил её Джейкоб, давным-давно, когда она была ещё зелёной двадцатитрехлетней девчонкой, которую его присутствие опьяняло больше, чем любое вино. Она осушила бокал Совиньон-блан двумя большими глотками.
 

146 Soames Forsyte

Человек в огне (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на нее: – Что случилось? Почему ты не дома?

– Там за школой появился человек, – сказала Харпер, в горле у нее застрял ком, как будто все ее эмоции превратились в физический объект.

Он сел рядом с ней и обнял сзади.

– Все в порядке, – сказал он. – Все в порядке.

Напряжение в ее горле ослабло, и она поняла, что может снова говорить.

– Он появился на детской площадке, шатаясь как пьяный. Затем упал и загорелся. Он вспыхнул будто солома. Полшколы увидели это. Из окна почти каждого класса видна детская площадка. Весь день я успокаивала ребят после пережитого шока.

– Надо было сказать мне. Надо было, чтобы я перестал разговаривать по телефону.

Она повернулась к нему, опустила голову ему на грудь, и он обнял ее.

– В какой-то момент со мной в зале оказались сорок детей и еще несколько учителей с директором, кто-то плакал, а кого-то трясло, некоторых тошнило, а мне казалось, что все это одновременно происходит со мной.

– Но это было не так.

– Нет. Я раздавала сок. И оказывала оперативную медицинскую помощь.

– Ты сделала все, что могла, – сказал он. – Как знать, скольким детям ты помогла справиться с самым ужасным событием, произошедшим в их жизни. Ты ведь понимаешь это, правда? Они будут помнить до конца своих дней, как ты о них позаботилась. Ты сделала это, теперь все позади, и ты тут, рядом со мной.

Какое-то время, находясь в его объятиях и вдыхая особый аромат сандалового одеколона и кофе, она не двигалась и не произносила ни слова.

– Когда это случилось? – Он отпустил ее и внимательно посмотрел своими светло-карими глазами.

– На первом уроке.

– А сейчас почти три. Ты обедала?

– Неа.

– Тебе плохо?

– Ага.

– Давай-ка ты поешь. Не знаю, что есть в холодильнике. Пожалуй, я чего-нибудь закажу.

– Я б воды выпила, – сказала она.

– Может вина?

– Давай.

Он встал и подошел к стоящему на полке ведерку для охлаждения вина, где помещалось шесть бутылок. Посмотрев на одну бутылку, затем на другую – под какое же вино обсудить смертельную болезнь? – он сказал:
.
– Я думал, такое происходит только в странах с плохой экологией, где невозможно дышать, а реки как открытая сточная канава. Например, Китай, Россия. Бывшая советская республика – Курдистан1.

1 К у р д и с т а н – несуществующая республика; в английском слэнге это слово означает «отхожее место».

– Рейчел Мэдоу сказала, что в Детройте произошло около сотни подобных случаев. Она рассказывала это прошлой ночью.

– Об этом я и говорю. Мне казалось, что такое происходит только в загрязненных городах вроде Чернобыля или Детройта. – Наконец-то пробка вылетела из бутылки. – Не понимаю, почему тех, кто заразился, пускают в автобус или самолет.

– Возможно, чтобы они не чувствовали себя изолированными. Для многих людей мысль о том, что тебя разлучат с любимыми страшнее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да, это так. Зачем умирать в одиночестве, когда можно сделать это в компании? Ничто так не говорит о твоей любви к родным и близким как возможность заразить их чертовой смертельной болезнью. – Он подал ей бокал вина – золотистого как солнечный свет.

– Если бы я был болен, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем подверг такой опасности. Думаю, было бы легче попрощаться с жизнью, зная, что ты делаешь это, чтобы спасти других. Не представляю, что может быть более безответственным, чем шататься с такой заразой.

Передавая стакан, он погладил ее руку. Его прикосновение было ласковым и понимающим. Лучше всего у него получалось убрать прядь ее волос или прикоснуться к ее шее в тот момент, когда это было нужно.

– Насколько легко подцепить эту дрянь? Она передается легко как грибок, да? До тех пор пока ты моешь руки и не ходишь босиком по залу, все в порядке? Эй. Эй. Ты ведь не подходила близко к телу того человека, да?

– Нет.

Харпер уже ничто не волновало, уткнувшись носом в стакан, она вдохнула аромат французского вина, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три, и они только что переспали, и она больше опьянела от него, чем когда-либо пьянела от вина. Она прикончила совиньон блан в два глотка.

147 sovano

Он закончил разговор, повесил трубку и взглянул на нее:

- Что случилось? Ты почему дома?

- За школой был человек, - сказала Харпер, и вдруг ее горло перехватило, как будто пережитое встало в нем комом.

Он сел рядом и приобнял ее:

- Ну тихо-тихо, все хорошо.

Горло ее немного расслабилось, и она снова смогла говорить:

- Он был на детской площадке, сначала шатался как пьяный, а потом упал и загорелся, вспыхнул, как будто соломенный. Полшколы видело, ведь почти все окна выходят на эту площадку. Пришлось успокаивать шокированных детей весь день.

- Что же ты сразу не сказала! Заставила бы меня бросить трубку!

Она повернулась и положила голову ему на грудь, а он обнял ее.

- В спортзале было сорок детей, несколько учителей, директор. Кто рыдал, кого трясло, кого рвало. А мне так хотелось и то, и другое, и третье.

-Но ты сдержалась.

- Да. Раздавала упаковки с соком. Наисовременнейшее лекарство, вот так-то!

- Ты сделала все, что могла. Ты помогла бог знает скольким детям пережить самое страшное зрелище в их жизни, понимаешь? Они будут вспоминать твою заботу до конца своих дней. Ты сделала все, все позади, ты со мной.

Она притихла ненадолго в его объятиях, вдыхая этот особенный запах сандаловой туалетной воды и кофе.

- Когда это случилось? - Он немного отстранился и внимательно посмотрел на нее своими ореховыми глазами.

- На первом уроке.

- Время к трем, ты обедала?

- Ага.

- Голова не кружится?

- Ага.

- Тебе надо поесть, не знаю, что там у нас в холодильнике. Могу что-то заказать на дом.

- Я бы выпила чуть-чуть воды.

- Может, вина?

- Еще лучше!

Он поднялся и подошел к винному шкафу на шесть бутылок, взял одну, вторую - и какое вино подходт к смертельной заразе, а?

- Я думал, эта дрянь только в очень загрязненных странах, где буквально дышать нечем и реки - сплошь сточные канавы. В Китае, там, России, Бывшей Коммунистической Республике Турдистан.

- Рейчел Меддоу говорит, что в Детройте уже почти 100 случаев, она вчера вечером рассказывала.

- Вот и я о чем! Я думал, так только в грязных дырах бывает, куда никто и сунуться не подумает, типа Чернобыля или Детройта. - Хлопнула пробка. - Не понимаю, как заразившиеся могли сесть в автобус или на самолет.

- Может быть, они боялись попасть в карантин. Оказаться отрезанными от своих близких для многих людей страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Точно! Чем подохнуть одному, лучше прихватить с собой кого-то! Заразить своих милых-дорогих смертельной болезнью - это ли не лучшее признание в любви! - Он принес ей бокал, в котором вино сияло золотом, как солнце. - Если бы я заразился, я б скорее умер, чем тебя заразил, чем рисковал тобой. Да даже покончить с собой было бы легче, если знаешь, что это для спасения других. Ничего безответственнее не могу представить, чем вот так разгуливать.

Он передал бокал, слегка погладив ее пальцы, дотронулся очень нежно и сочувственно. Как же ей это нравилось в нем: он всегда интуитивно понимал, когда отвести прядь волос с ее лица, когда пригладить пушок на затылке.

- А легко этим заразиться? Это же как грибок в бассейне передается, да? Мой руки, не ходи босыми ногами и все будет хорошо? Эй, ты же к трупу близко не подходила?

- Нет. - Харпер и не подумала опустить нос в бокал и вдохнуть изысканный букет, как учил Джейкоб: ей тогда было 23, они только что переспали и голову он ей вскружил, как никакому вину никогда не удастся. Она прикончила свой бокал совиньон блан в два глотка.

148 Sparky

Пожарный. Джо Хилл

Он окончил разговор, повесил трубку и взглянул на нее:
- Что случилось? Почему ты дома?
- Там, за школой, был человек, - сказала Харпер, и от волнения слова комом застряли у нее в горле.
Он присел рядом, и коснулся рукой ее спины.
- Хорошо, - сказал он, - все хорошо.
Напряжение в ее связках спало, и она почувствовала, что снова может говорить.
- Он был на детской площадке, шатался, как пьяный, а потом упал и вспыхнул. Он сгорел так быстро, будто был из соломы. Половина детишек в школе все это видела. Площадку видно практически из каждого класса. Я полдня приводила шокированных детей в чувство.
- Ты должна была рассказать мне. Ты должна была оторвать меня от телефона.
Она обернулась к нему и уткнулась головой в его грудь, а он обнял ее.
- В какой-то момент передо мной в спортзале было сорок детишек, несколько учителей и директор, и кто-то плакал, кто-то трясся от страха, а кого-то тошнило, мне же казалось, что со мной происходит все это сразу.
- Но это было не так.
- Нет. Я раздавала пакетики с соком. Такое вот последнее достижение медицины.
- Ты делала, что могла, - сказал он, - перед тобой была куча детишек, ничего ужаснее случившегося в жизни не видевших. Ты же понимаешь? И они до конца своих дней будут помнить твою заботу. Ты сделала, что могла, и теперь все позади, а ты - здесь, со мной.
На мгновение она тихонько застыла в его объятиях, вдыхая его особый аромат - сандаловый одеколон и кофе.
- Когда это случилось? - он высвободился, не спуская с нее внимательного взгляда своих миндально-карих глаз.
- Во время первого урока.
- Уже почти три. Ты обедала?
- Неа.
- Голова кружится?
- Угу.
- Давай-ка тебя накормим. Не знаю, что там в холодильнике. Могу заказать нам чего-нибудь.
- Можно просто воды, - попросила она.
- А может вина?
- Даже лучше.
Он поднялся и подошел к небольшому винному шкафчику на шесть бутылок, стоящему на полке. Переводя взгляд с бутылки на бутылку (какое вино лучше сочетается со смертельной инфекцией?), он сказал:
- Я думал, такие вещи случаются только в странах, где загрязнение настолько сильное, что невозможно дышать, а реки превратились в сточные канавы. Китай, Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.
- Рэйчел Мэддоуз говорила о сотнях подобных случаев в Детройте. Она вчера вечером об этом рассказывала.
- Вот и я о том же. Я думал, такое возможно только в очень загрязненных местах, откуда все бегут. Типа Чернобыля или Детройта.
Пробка хлопнула.
- Не понимаю, почему зараженные люди садятся в автобусы. Или в самолеты.
- Может они боятся попасть в карантин. Сама мысль о том, чтобы быть отрезанными от своих родных, страшнее угрозы заразить кучу людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да уж. Зачем умирать в одиночестве, когда можно обзавестись компанией? Нет лучше способа выразить свою любовь ближним, чем заразить их жуткой, мать ее, убийственной болезнью.
Он подал ей бокал золотистого вина, как чашу, наполненную жидким солнечным светом.
- Если бы я подхватил такое, то скорее умер бы, чем заразил тебя. Чем подверг бы тебя риску. Думаю, гораздо легче было бы умереть, зная, что не подверг никого опасности. Разгуливать с подобной инфекцией - трудно вообразить, что может быть безответственней.
Он передал ей бокал, и в этот момент мягко коснулся ее пальца. Теплое прикосновение; сочувствующее прикосновение; одно из его лучших качеств - интуитивное чутье, когда нужно завести прядь ее волос за ухо, или успокоить нервное подергивание в затылке.
- Легко ли подцепить эту заразу? Она передается как грибок, да? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, все в порядке? Эй. Эй. Ты ведь не подходила близко к тому парню?
- Нет, - Харпер не стала утруждать себя смакованием французского букета, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три, она была свежа и пьянела от него больше, чем от вина. Она выпила свой совиньон блан в два глотка.

149 Stacy

Закончив разговор, он опустил телефон и посмотрел на нее: «Ты дома? Что случилось?»

«Человек… за школой», - проговорила Харпер и смолкла: от эмоций у нее перехватило дыхание, к горлу подступил комок.
Он сел рядом и положил руку ей на спину: «Тише-тише, все хорошо». Тиски, сжимавшие трахею, ослабли, дар речи вернулся к ней: «Он бродил по площадке, шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, как солома. Половина детей видела. Площадка просматривается почти из каждого класса. Я полдня помогала детям справиться с шоком».
«Надо было сообщить мне, заставить слезть с телефона».
Она склонилась к нему, положила голову на грудь, он обнял.
«Представляешь: сорок детей в спортзале, еще несколько учителей и директор. Одни плакали, других трясло, кого-то выворачивало наизнанку. У меня вообще было чувство, что я вот-вот сделаю и то, и другое, и третье разом».
«Но не сделала».
«Нет. Раздавала сок. Супер-пупер лекарство, да?»
«Ты сделала, что смогла», - сказал он. «Бог знает, сколько детей смогли пройти через самое ужасное, что видели в жизни. Благодаря тебе. Понимаешь? Они этого не забудут. Ты справилась, теперь все позади, ты здесь, со мной».
Она затихла в его объятиях, вдыхая неповторимый аромат: сандаловый одеколон и кофе.
«Когда это произошло?» Он разнял руки, всматриваясь в нее глазами миндального цвета.
«На первом уроке».
«Сейчас почти три. Ты ела?»
«Не-а».
«Голова кружится?»
«Ага».
«Так. Давай-ка накормим тебя. Понятия не имею, что есть в холодильнике. Думаю, можно что-нибудь заказать».
«Может, я просто выпью воды», - сказала она.
«Вина?»
«Еще лучше».
Он встал и подошел к полке с маленьким, на шесть бутылок, холодильником для вина.
«Какое вино подают к смертельно опасной инфекции?» – спросил он, перебирая бутылки.
"Я всегда думал, что это может случиться только в грязных странах, где невозможно дышать, со сточными водами вместо рек. Китай. Россия. Бывшие коммунистические республики какой-нибудь Мухосрании».
«Рэйчел Мэддоу вчера говорила: в Детройте уже почти сотня случаев».
«И я об этом. Я думал, это только в таких проклятых местах, куда никто не хочет ехать, типа Чернобыля или Детройта».(Выскочила пробка.)
«Не могу понять, зачем зараженным садиться в автобус или самолет?»
«Наверное, боятся карантина. Мысль изоляции от родных и близких для многих страшнее болезни. Никому не хочется умирать в одиночестве».
«Не говори. Гораздо веселее помирать в компании. Заразить своих родных этой грёбаной смертельной инфекцией – лучший способ признаться в любви». Он принес вино, бокал отливал золотом, словно был наполнен эссенцией солнечного света. «Если бы я подхватил заразу, то лучше умер бы, чем передал тебе. Ни за что не подверг бы тебя риску. По мне, проще расстаться с жизнью, зная, что так другие люди будут в безопасности. Нет ничего безответственнее, чем бродить в округе как ходячая мина».
Подавая бокал, он ласково дотронулся до ее пальцев. Именно это она любила в нем больше всего: его прикосновения всегда были нежными, понимающими. Он знал, чувствовал, когда заправить прядь волос ей за ухо или помассировать шею.
«Эту штуку легко подхватить? Она ведь передается как грибок, стопа атлета, да? Пока держишь руки в чистоте и не разгуливаешь по спортзалу босиком, ты в порядке, так? Эй, эй, ты же не подходила близко к мертвому парню?»
«Нет».
Когда ей было двадцать три, Джейкоб учил ее пить вино. Он говорил, сначала нужно вдохнуть аромат. Тогда свежие ласки и он сам пьянили больше любого напитка. Теперь же Харпер не стала утруждать себя и опускать нос в бокал, дабы оценить французский букет. Она в два глотка осушила свой Совиньон Блан.

150 StrangerInStrangeland

Он закончил разговор, положил трубку и обернулся к ней:

– Что случилось? Почему ты дома?

– Человек… Возле школы, – начала Харпер, но слова застряли у нее в горле. Эмоции, словно физическое препятствие, не давали ей продолжить.

Они присели, и он обнял ее за плечи.

– Всё в порядке, – проговорил он. – Всё хорошо.

Напряжение в горле утихло, она почувствовала в себе силы продолжить.

– Он был на спортивной площадке, шатался как пьяный. Затем он упал и загорелся словно соломенный. Половина школы видели это, площадка видна почти из всех классов. Я весь день успокаивала напуганных детей.

– Почему ты не сказала мне? Я бы сразу повесил трубку.

Она повернулась и положила голову ему на грудь, он крепко обнял ее.

– Все собрались в спортивном зале, около сорока учеников, несколько учителей, директор, кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то тошнило, а со мной как будто происходило и первое, и второе, и третье.

– Но ведь это не так.

– Нет, не так. Я раздавала пачки сока. Тоже мне, ультрасовременное лекарство.

– Ты сделала все возможное, – ответил он. – Ты помогла стольким детям в самый ужасный момент их жизни. Ты же понимаешь это? Они до конца дней будут помнить твою заботу. Ты сделала это, теперь всё в прошлом, сейчас ты здесь, со мной.

Какое-то время она оставалась тиха и неподвижна в его объятьях, вдыхая его особенный запах – смесь сандалового одеколона и кофе.

– Когда это случилось? –он немного отстранился.

– На первом уроке, – ответила она под пристальным взглядом глаз цвета миндаля.

– Сейчас уже третий. Ты пообедала?

– Не-а.

– Голова кружится?

– Ага.

– Давай-ка накормим тебя. Не знаю, что есть в холодильнике. Может, заказать доставку?

– Стакан воды был бы кстати, – сказала она.

– А как насчет вина?

– Еще лучше.

Он встал и направился к небольшому с шестью бутылками охладителю вина, стоявшему на полке. Он взглянул на одну бутылку, затем на другую – какое вино сочеталось со смертельной инфекцией? – и проговорил:

– Я думал, что подобного рода вещи происходят только в самых грязных странах, где невозможно дышать, а реки – открытые канализации. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.

– Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте зафиксировано около сотни случаев. Только вчера вечером об этом говорила.

– Вот и я о чём. Такое случается только в мерзких местах, куда никто не хочет ехать, как Чернобыль или Детройт, – хлопнула пробка. – Я не понимаю, как носители смеют садиться в автобус. Или самолет.

– Может, они боятся, что их отправят в карантин. Мысль о разлуке с любимыми пугает сильнее, чем вероятность заразить других людей. Никто не хочет умереть в одиночестве.

– Действительно. Зачем умирать одному, когда тебе могут составить компанию? Заразить самого близкого и дорогого ужасной смертельной инфекцией – красноречивее всех слов любви, – он протянул ей бокал золотистого вина, похожего на сосуд с дистиллированным солнечным светом. – Если бы я был болен, я бы предпочел умереть, чем заразить тебя, чем подвергнуть тебя опасности. Думаю, покончить с собой легче с мыслью, что спасаешь других людей. Нет ничего более безответственного, чем разгуливать с этим.

Он передал ей бокал, погладив при этом ее пальцы. Его прикосновения были добрыми и понимающими. Его лучшая черта – понимать на интуитивном уровне, когда следует заправить выбившуюся прядку, а когда – поправить шарф на шее.

– Насколько легко заразиться? Эта штука вроде передается как грибок стопы? Пока ты моешь руки и не гуляешь босиком в спортзале, все ок? Эй, ты же не подходила слишком близко к тому парню?

– Нет.

Харпер не стала пытаться раскрыть весь букет французского вина и подносить бокал к носу, как учил Джейкоб, когда ей было 23, и она скорее была пьяна им, нежели вином. Она осушила бокал Совиньон Блан в два глотка.

151 svechka

Пожарный (Джо Хилл).


Он договорил, опустил трубку и посмотрел на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- За школой был человек, - сказала Харпер, и у нее перехватило горло.

Он сел рядом и положил руку на ее спину.

- Хорошо, - сказал он. – Все хорошо.

Ее горло расслабилось, и она вновь смогла заговорить, смогла продолжить.

- Он был на игровой площадке, его шатало, будто пьяного. Потом он упал и загорелся. Горел так, будто был сделан из соломы. Половина школьников видело это. Игровую площадку видно почти из каждого класса. Весь обед я заботилась о шокированных детях.

- Надо было сказать, заставить меня положить трубку.

Она повернулась к нему, положила голову ему на грудь, а он обнял ее.

- Так что в спортзале у меня было сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то тошнило, а меня тянуло сделать все три вещи одновременно.

- Но не сделала же.

- Нет, я передавала коробочки с соком. То еще передовое медицинское лечение.

- Ты сделала, что могла, - сказал он. Ты же понимаешь, сколько детей пережили худший момент в своей жизни. Понимаешь? Они до конца своих дней будут помнить, как ты смотрела на них. Ты справилась, все позади, и теперь ты со мной.

Какое-то время она молчала и не двигалась, вдыхая присущий только ему аромат сандалового одеколона и кофе.

- Когда это произошло? – он отпустил ее и уставился своими глазами чайного цвета.

- На первом уроке.

- Уже почти три часа. Ты обедала?

- Угу.

- Кое-как?

- Угу.

- Давай-ка тебя накормим. Правда не знаю, что есть в холодильнике, но могу что-нибудь заказать.

- Может просто воды? – попросила она.

- Как насчет вина?

- Еще лучше.

Он встал и подошел к маленькому холодильнику, рассчитанному на шесть бутылок вина, на полке. Глядя то на одну бутылку, то на другую (какое вино сочетается с массовой эпидемией?), он произнес:

- А я думал такое происходит только в странах, где уровень загрязненности воздуха так высок, что невозможно дышать, и где реки – сточные канавы. В Китае, России, бывшей коммунистической республике Турдистан.

- Прошлым вечером Рейчал Мэдоу сказала, что в Детройте известно уже о сотне случаев заражения.

- Вот и я о том же. Я думал, такое случается только в загаженных местах, куда никто не хочет ехать, вроде Чернобыля или Детройта, - пробка вылетела с хлопком. – Не понимаю, как кто-то с такой болезнью может сесть в автобус или самолет.

- Может, он боялся карантина. То, что тебя изолируют от любимых страшнее, чем заразить кучу народа. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Верно. Зачем умирать одному, когда можно обзавестись компанией? Нет способа сказать: «Я тебя люблю» лучше, чем передать самым дорогим смертельную заразу, - он принес ей бокал золотистого, похожего на дистиллированный солнечный свет, вина. – На их месте, я бы лучше умер, чем заразил тебя, подставил под удар. Наверное, проще покончить с собственной жизнью, зная, что делаешь это, чтобы спасти других людей. Не могу представить большей безответственности, чем разгуливать с чем-то подобным.

Подавая бокал, он задел ее пальцы. Его прикосновения были обдуманными, мягкими, и это было лучшее в нем. Он интуитивно чувствовал, когда нужно заправить ее волосы за ухо, или погладить ее по затылку.

- И как легко передается эта штука? Как грибок стопы? Если моешь руки и не расхаживаешь по спортзалу босиком, то все в порядке? Эй,эй, ты же не подходила к трупу?

- Нет, - Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать французский букет, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три, они только начали встречаться, и она была пьяна им сильнее, чем могла быть пьяна от вина. Она прикончила свой Савиньон Бланк в два глотка.

152 sveta_ptz

Джо Хилл. Пожарный


Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на нее.
— Что стряслось? Почему ты дома?
— Один мужчина за школой... — пролепетала Харпер и осеклась, не в силах унять волнение, застрявшее комком в горле. Присев рядом, он положил руку ей на спину.
— Всё нормально, — прошептал он. — Нормально.
Давление в горле слегка ослабло, она обрела дар речи и смогла продолжить.
— Он ходил шатаясь по площадке, как пьяный. А потом вдруг упал и загорелся. Сгорел, как пучок соломы. Полшколы были свидетелями. Площадку видно почти со всех окон. Я целый день успокаивала до смерти напуганных детей.
— Так сразу и надо было сказать. Надо было оторвать меня от телефона.


Она повернулась к нему лицом и положила голову на грудь, уютно устроившись в его объятиях.
— У меня сорок детей скопом в спортзале собралось, а вместе с ними еще и учителя, и директор. Одни рыдали, других дрожь била, кого-то выворачивало, а у меня было такое чувство, что всё это разом происходит со мной.
— Но ведь это было не так?
— Нет. Я раздавала коробки с соком. Такое вот новомодное лечение, не отходя от кассы.
— Ты сделала всё, что смогла, — утешил он. — Бог знает скольким детям ты помогла в самое трудное для них время, такое раз в жизни случается. Ты ведь понимаешь это, да? Они на всю жизнь запомнят, как ты за ними ухаживала. И у тебя получилось — всё позади, сейчас ты здесь, со мной. На некоторое время она съежилась у него в объятиях и замерла, вдыхая его специфический запах — смесь кофе и одеколона с экстрактом сандалового дерева.


Немного отстранившись, он пристально посмотрел на нее своими глазами миндального цвета.
— Когда это произошло?
— На первом уроке.
— Уже почти три. Ты пообедала?
— Не-а.
— Голова кружится?
— Ага.
— Давай-ка тебя накормим. Не знаю, что там есть в холодильнике. Может, заказать еды?
— А может, просто воды? — спросила она.
— Как насчет вина?
— Еще лучше.
Он поднялся и пошел к полке, где стоял небольшой винный шкафчик на шесть бутылок. Посматривая то на одну бутылку, то на другую и размышляя над тем, какое вино лучше подойдет по случаю угрозы смертоносной заразы, он сказал:
— А я-то думал, такое бывает только в тех странах, где уровень загрязнения зашкаливает настолько, что дышать невозможно, а реки — и не реки вовсе, а канализации. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Говностан.
— Рэйчел Мэддоу говорила, в Детройте уже почти сто инцидентов. Она вчера вечером рассказывала.
— А я что говорю. Я думал, такое только в помойках творится, куда никто по собственной воле не поедет, типа Чернобыля или Детройта.
Пробка выстрелила.
— Не понимаю, зачем садиться в автобус, если ты заболел? Или на самолет.
— Может, боялись попасть под карантин. Мысль о том, чтобы оказаться отрезанными от своих любимых, для многих людей страшнее заразы. Никто не хочет умирать в одиночестве.
— Да, это точно. Зачем умирать в одиночестве, если можно собрать компанию? Разве есть способ иначе проявить свою любовь, кроме как заразить самого близкого и дорогого человека долбаной жуткой инфекцией, от которой все вокруг умирают?
Бокал золотистого вина, который он принес, искрился, словно сосуд очищенного солнечного света.
— Если бы я заболел, я предпочел бы умереть, чем заразить тебя. Чем подвергать тебя такой опасности. Думаю, мне бы даже на душе полегчало от того, что жертвую жизнью ради безопасности остальных. Я вообще не могу понять, как можно быть настолько безответственным, чтобы разгуливать по улицам в подобном состоянии.


Он передал бокал, слегка коснувшись ее руки. Его прикосновение было таким ласковым, таким понимающим. Именно это качество она ценила в нем больше всего: ему настолько тонко удавалось почувствовать тот самый момент, когда нужно убрать упавшую ей на лицо прядь или успокаивающе погладить шею.
— А эту заразу легко подхватить? Она как грибок передается, да? Если мыть руки и не разгуливать по спортзалу босиком, всё будет в порядке? Ой. Кстати. Ты ведь не подходила близко к тому мертвому парню?
— Нет.
Харпер не стала совать нос в бокал и вдыхать аромат французского вина, как учил ее Джейкоб — тогда ей было двадцать три, тогда они занимались сексом, и тогда он опьянял ее сильнее, чем вино. Она прикончила свой Совиньон-блан в два счета.

153 tantor

Джо Хилл. Пожарный


Он договорил, опустил телефон и взглянул на нее.
- Что-то не так? Почему ты дома?
- За школой был один человек, - начала Харпер, но тут же какая-то необъяснимая сила, словно кинжалом, пронзила ее горло.

Он присел рядом с ней и приобнял ее:
- Все нормально. Все хорошо.

Харпер потихоньку пришла в себя и, почуствовав, что может говорить снова, продолжала:
- Он был на спортивной площадке. .. Ходил, шатаясь как пьяный… Потом вдруг упал и загорелся. ..Вспыхнул, будто соломенный… Половина школы это видела, спортивная площадка видна почти из каждого класса… Я целый день потом работала, пребывая в шоке.

- Тебе нужно было сразу рассказать мне. Надо было остановить меня, чтобы я закончил говорить.

Она повернулась и положила голову ему на грудь.
- В какой-то момент у меня в зале было 40 детей и несколько учителей. Одни кричали, других трясло, третьих рвало! И мне нужно было делать сразу несколько вещей одновременно.

- Но ты не могла.

- Нет. Я и соки в коробках раздавала, и прямо там делала все, что нужно по медицинским показаниям.

- Ты сделала все, что было возможно, - успокаивал он. – Ты ведь понимаешь, что для большинства детей это, кто знает, может быть, самое ужасное, что они увидят в своей жизни. Ты ведь знаешь это, правда? И они на всю оставшуюся жизнь сохранят в пямяти то, как ты заботилась о них. И ты все сделала, а теперь все это уже позади. Теперь ты здесь, рядом со мной.

На какое-то время она будто отрешилась от всего и притихла в его объятиях, погруженная в такой незабываемый запах из смеси его сандалового одеколона и кофе.

- Когда это произошло? – Он отпустил ее, но продолжал пристально смотреть.

- Был первый период.

- Скоро три. Ты уже обедалa?

- Охх...

- Тебе нехорошо?

- Угу.

- Давай-ка я дам тебе что-нибудь поесть. Не знаю, что там есть в холодильнике. Может что-то заказать?

- Разве только немного воды, - произнесла она.

- Как насчет вина?

- Это даже лучше.

Он встал и подошел к небольшому винному шкафу. Посмотрел на одну, потом на другую бутылку. Какое вино уместнее в зоне смертельного заражения?

- Я полагал, подобное встречается только в самых грязных странах, там, где нечем дышать, а реки не чище сточной канавы. В Китае. …России…В какой-нибудь бывшей коммунистической стране.

- Рэйчел Мэддоу прошлой ночью сказала, что в Детройте уже почти триста случаев.

- И я про то же. Мне казалось, это возможно только в тех зараженных местах, типа Чернобыля и Детройта, куда никто не хочет ехать.

Пробка выскочила.

– Не понятно, почему некоторые пользуются автобусами или самолетами…


- Возможно они боятся, что их задержат из-за карантина. Страх быть оторванным от близких для большинства страшнее болезни. Никто не хочет умирать один.

- Действительно. Зачем умирать одному, если у тебя есть друзья и родные? Лучше сказать «Я люблю тебя» и заразить этой гребаной смертельной болезнью близких.

Золотистое вино в бокале, которое он принес, переливалось и играло солнечными бликами.

– Если бы я был болен, то скорее умер бы, чем заразил или подверг риску тебя. Наверное, мне было бы легче умереть, зная, что тем самым я спасаю других.

Джейкоб передал ей стакан, слегка коснувшись и погладив ее палец. Это было одно из его особых прикосновений, знающих прикосновений. В такие моменты шестое чувство подсказывало ему, когда поправить выбившийся из-за ее ушка локон или пригладить непослушные завитки, растущие на кромке волос ее шеи.

- Как легко подцепить эту заразу? Она передается, как грибок ног и ногтей, верно? То есть, пока ты моешь руки и не ходишь в спортзале босиком, ты в порядке? Эй, ты же не подходила к умершему слишком близко?

- Нет.

Харпер не стала наклоняться к бокалу, чтобы вдохнуть аромат французского букета, а делала это на расстоянии, так, как когда-то учил ее Джэкоб. Тогда ей было двадцать три, она была молода и так сильно пьяна от него, как никогда не была пьяна от вина.

В два глотка она приговорила бокал своего совиньон блана.

154 Tanya Grimm

Кочегар (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на нее:
- Что случилось? Почему ты дома?
- За школой был человек, - начала было Харпер и осеклась, словно в ее горле застрял комок – то ли из эмоций, то ли самый настоящий осязаемый комок.
Он сел рядом и положил руку ей на спину.
- Хорошо, - сказал он. - Все хорошо.
На ее трахею перестало давить, и она, снова обретя дар речи, продолжила:
- Он был на площадке. Околачивался вокруг. Его шатало будто пьяного. Затем он упал и загорелся. Он полыхал как соломенное чучело. Половина детей его видела. Ведь площадку видно почти из каждого класса. Я весь день оказывала помощь детям, находящимся в глубоком шоке.
- Тебе следовало связаться со мной. Тебе следовало оторвать меня от этого телефона.
Она повернулась к нему лицом и прижалась к его груди, а он продолжал ее обнимать.
- В какой-то момент в спортзале собралось сорок детей, а также несколько учителей и директор – кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало. Мне казалось, что сейчас я сделаю три этих действия сразу.
- Но ты сдержалась.
- Да. Я стала раздавать коробочки с соком. Ультрасовременный терапевтический метод - просто атас.
- Ты сделала, что могла, - ответил он.- Один Бог знает, сколько детей, только что увидевших самую ужасную вещь в своей жизни, у тебя там было. Ну, согласись же? Они на всю жизнь запомнят, как ты им помогла. Ты сделала это, и теперь все это позади, а ты здесь со мной.
На какое-то время она буквально застыла в его объятьях, вдыхая этот его особый запах сандалового одеколона и кофе.
- Когда это произошло? – он отпрянул от нее и внимательно посмотрел на нее своими глазами цвета миндаля.
- Во время первого урока.
- Сейчас почти три. Ты обедала?
- Неа.
- Штормит?
- Ага.
- Давай тебя чем-нибудь накормим. Не знаю, что там есть в холодильнике. Может, чего-нибудь закажем?
- Может, просто воды? – спросила она.
- Как насчет вина?
- Даже лучше.
Он встал и подошел к маленькому винному холодильнику на шесть бутылок, который стоял на полке. Посмотрел на одну бутылку, затем – на другую: какое же вино подходит к смертоносной заразе? Потом он сказал:
- Я думал, что эта дрянь есть только в тех странах, где загрязнение настолько большое, что воздухом невозможно дышать, а реки напоминают канализационные стоки. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.
- Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти сотня случаев заражения. Прошлым вечером она как раз обсасывала эту тему.
- Так я об этом и говорил. Я думал, что такое встречается во всяких грязных дырах, куда никто по доброй воле не поедет. В Чернобыле или Детройте, например, - раздался хлопок пробки. – Я не понимаю, как носителям этой заразы удалось попасть в автобус. Или в самолет.
- Возможно, они боялись попасть под карантин. Мысль оказаться отгороженными от своих близких для многих страшнее, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, верно. Зачем умирать в одиночестве, если можно найти компанию? Нет лучше способа сказать «Я тебя люблю», чем передать своим родным и близким до чертиков ужасную смертоносную инфекцию, - он поднес ей бокал золотистого вина, словно держал в руках кубок чистого солнечного света. – Если бы я вдруг заразился, я бы лучше умер, чем заразил тебя или подверг риску. Полагаю, мне бы было легче умирать, зная, что я делаю это ради того, чтобы спасти других. По мне, ходить по улицам с такой заразой - это крайне безответственный поступок.
Он передал ей бокал, не упустив при этом случая погладить один из ее пальчиков. Его прикосновение было нежным и умелым. Лучшим его качеством было это умение интуитивно чувствовать, когда надо убрать прядь волос ей за ухо, а когда легонько погладить ей шейку.
- Легко ли заразиться этой дрянью? Она ведь передается как грибок стопы, так? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком по залу, все в порядке, так? Эй! Эй! Ты же не подходила близко к этому мертвому парню?
- Нет.
Харпер не стала заморачиваться всякими эстетскими тонкостями вроде засовывания носа в бокал и вдыхания французского букета ароматов, которым учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три, а она была еще совсем молоденькая, и страсть к Джейкобу пьянила ее больше, чем вино. Она разделалась с бокалом «Совиньон-блан» в два глотка.

155 Tau C

Джо Хилл
«Пожарник»

Он закончил разговор и взглянул на неё, всё ещё держа телефон в руке.

– Что случилось? Почему ты дома?

– Человек. На школьном дворе… – попыталась сказать Харпер, но горло будто перекрыло чем-то густым и плотным.

Джейкоб сел рядом и приобнял её.

– Успокойся. Всё в порядке.

Ком в горле уменьшился, она вновь обрела голос и смогла продолжить:

– На спортплощадке. Шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул сразу, как соломенный. На глазах у половины ребят, у нас почти все окна выходят на спортплощадку. Я полдня детей в себя приводила.

– Что же ты сразу не сказала? Надо было просто отобрать у меня телефон.

Джейкоб привлёк её к себе, она развернулась и пристроила голову у него на груди.

– В школе на тот момент было сорок детей, несколько учителей и директор. Кто плачет, кого трясет, кого рвет, а я чувствую, что со мной сейчас случится всё это сразу.

– Но не случилось же.

– Нет. Я раздала им по пакетику сока, вот и вся передовая медицина.

– Ты делала, что могла. С твоей помощью столько ребят сумели пережить самый ужасный день в жизни. Ты сама-то это понимаешь? Они будут помнить твою заботу всю оставшуюся жизнь. У тебя получилось, теперь всё позади и ты со мной.

Она молча замерла в кольце его рук, вдыхая ни с чем не сравнимый запах любимого мужчины – кофе и одеколон с нотками сандала.

– Когда это произошло? – Джейкоб разжал объятия, его светло-карие глаза пристально рассматривали её.

– На первом уроке.

– А сейчас скоро три. Ты обедала?

– Э-э…

– Голова кружится?

– Ну…

– Тебя нужно покормить. Что у нас в холодильнике…не знаю… может, заказать?

– Просто водички.

– А как насчёт вина?

– Даже лучше.

Он встал и направился к стеллажу с мини-баром на шесть бутылок. Посмотрел на одну бутылку, затем на другую – какие вина лучше сочетаются со смертельно опасной инфекцией? Потом проговорил:

– Я считал, что эта зараза распространяется только в странах с высоким уровнем загрязнения, где нечем дышать и вместо рек канализация. Китай, Россия, какой-нибудь бывший «коммунистический дерьмостан».

– Рейчел Мэддоу вчера вечером сказала, в Детройте около сотни случаев.

– Вот именно. Помойка, куда по доброй воле никого не заманишь, вроде Чернобыля или Детройта, – он с хлопком откупорил бутылку. – Не понимаю, почему некоторые заражённые вот так просто садятся в автобус или на самолет.

– Может быть, они боятся попасть в карантин. Сама мысль, что их изолируют от близких, для многих ужаснее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Ну да, конечно. Зачем умирать в одиночестве, когда вместе веселее? Лучший способ доказать свою любовь – передать дорогому человеку эту чёртову смертельную инфекцию!

Он протянул ей бокал вина, золотистого, как солнечный свет.

– Если бы я заболел, я бы скорее умер, чем подверг тебя риску заразиться этой дрянью. Думаю, мне действительно было бы легче уйти из жизни, зная, что я сделал это ради спасения других. Не могу себе представить ничего более безответственного, чем ходить и разносить заразу.

Передавая бокал, Джейкоб ласково провел рукой по её пальцу – лёгкое, как бы случайное прикосновение. Интуиция у него на высоте, он всегда чувствовал, в какой момент завести выбившуюся прядку за ухо или пригладить кончики волос на затылке.

– А легко подцепить эту гадость? Она передается как грибок? То есть пока моешь руки и не ходишь по гимназии босиком, не заразишься? Так. Та-ак. Ты ведь не приближалась к телу?

– Нет.

Харпер не стала вдыхать аромат и наслаждаться изысканным французским букетом, как учил Джейкоб, когда ей было двадцать три – чистый лист! – и любимый пьянил крепче вина … Она осушила бокал «Совиньон блан» в два глотка.

156 Terry

Он закончил разговор, положил трубку и перевел взгляд на нее.

— Что случилось? Почему ты дома?
— Человек... там, за школой... — начала было Харпер, но у нее перехватило горло – будто все ее эмоции вдруг обрели физическую массу, превратились в давящий ком.
Он присел рядом, обнял ее за плечи.
— Ну, что ты, успокойся... Всё в порядке.
Ощущение кома в горле пропало, голос восстановился, она снова заговорила.
— Он был на детской площадке, ходил, пошатываясь, как пьяный. А потом упал и вспыхнул. Сгорел, словно был из соломы. На глазах у доброй половины наших школяров. Ведь площадку видно почти из каждого класса. Весь остаток дня я успокаивала детишек, они были ужасно напуганы.
— Что же ты сразу не сказала... Надо было оторвать меня от телефона.
Она повернулась, уткнулась головой ему в грудь, спряталась в его объятиях.
— В какой-то момент, представь: в спортзале куча народу, учителя, директор, детей человек сорок; кто заходится в плаче, кого дрожь бьет, у кого рвота… я сама чуть не разрыдалась, и всё остальное тоже… всё сразу.
— Но до этого не дошло?
— Нет... Я поила детей соком. Такое вот ультрасовременное лечение на месте.
— Ты делала, что могла, — сказал он.
— У тебя глазах чёрт знает сколько детей вдруг увидели весь этот ужас, ведь ни с чем таким они раньше не сталкивались. Ты-то понимаешь это, правда? И они на всю жизнь запомнят твоё участие и заботу. Тебе пришлось... но теперь всё позади, ты здесь, со мной.
Она замолчала, на какое-то время замерла в его объятиях, вдыхая этот его особенный запах – смесь ароматов кофе и сандала.
— Когда это произошло? — он немного отстранился, карие с зеленоватым оттенком глаза внимательно вглядывались в неё.
— На первом уроке.
— Сейчас около трех. Ты успела пообедать?
— Не-а.
— Голова кружится?
— Ага.
— Давай-ка тебя покормим... не знаю, есть ли что в холодильнике. Можно что-нибудь заказать.
— Я бы, наверное, просто воды выпила.
— Может, вина?
— О, это лучше.
Он встал, подошел к полке, где стоял небольшой – на шесть бутылок - винный шкаф. Одну за другой изучая этикетки, произнёс:
— Найдется ли у нас подходящее вино? Когда рядом эта смертельная зараза... Я думал, это бывает только в очень грязных странах... где уже нечем дышать. Где реки стали сточными канавами. Китай, Россия. Бывшая коммунистическая Республика Турдистан.
— Рэйчел Мэддоу вчера вечером рассказывала, что в Детройте уже почти сто случаев.
— Так я об этом и говорю. Мне казалось, это бывает только в таких поганых местах, куда никто не хочет ехать - Чернобыль, Детройт.
Хлопнула пробка.
— В голове не укладывается... если они заразились и знают об этом - зачем садятся в автобус, в самолёт.
— Может быть, боятся, что их загонят в карантин. Для многих мысль о разлуке с близкими страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
— Ну да, конечно. Зачем же умирать в одиночестве, можно и в компании. Как ещё доказать родным и близким свою любовь – вот, передать им эту ужасную чертову заразу, между прочим, смертельную.
Он принес ей бокал; золотистое вино в нем сияло, как маленькое солнышко.
— Если бы я был болен, я бы скорее умер, чем тебя заразил. Чем поставил бы тебя под удар. По мне, так на самом деле проще покончить с жизнью, осознавая, что идёшь на это, чтобы уберечь других. Не могу себе представить ничего более безответственного, чем разгуливать с такой штукой.
Подавая бокал, он тихонько погладил её палец. Доброе прикосновение, такое понимающее; он обладал чудесной способностью – безошибочно чувствовал, когда это сделать - поправить ей прядь волос, погладить нежный пушок на шее сзади.
— Этой дрянью легко заразиться? Она передается как грибок, да? Все в порядке, пока ты моешь руки и не ходишь в спортзале босиком? Эй. Э-эй. Ты ведь не подходила близко к мертвецу, нет?
— Нет.
Харпер не стала подносить бокал к носу - насладиться букетом французского вина, как когда-то учил ее Джейкоб... Когда-то. Ей было двадцать три, и голова у неё кружилась не от вина - от него самого, от их недавней близости.
Она выпила совиньон блан в два глотка.

157 The Creator

Он повесил трубку, убавил звук и посмотрел на нее.


- Что случилось? Почему ты дома?


- За школой был человек, - сказала Харпер, и затем сгусток эмоций, подобно кому, застрял в горле.


Он сел рядом и положил руку ей на спину.


-Все хорошо, - сказал он, - хорошо.


Дыхательные пути расслабились, голос вернулся, она снова обрела способность говорить.


- Он был на площадке, шел пошатываясь, как пьяный. Затем упал и загорелся. Он горел как соломенный. За этим наблюдало полшколы. Площадку видно практически из каждого класса. Все оставшееся время я провела с шокированными детьми.


- Ты должна была поставить меня в известность. Тебе нужно было заставить меня повесить трубку.


Он обнял ее, она повернулась и положила голову ему на грудь.


- В определенный момент у меня было сорок детей в спортзале, и несколько учителей, и директор, и кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а мне хотелось делать все вышеперечисленное одновременно.


- Но тебе было не до этого.


- Да. Я раздавала коробочки с соком. Новейшее лекарство на самый крайний случай.


- Ты делала, что могла, - говорил он, - кто знает, скольким детям ты помогла пройти через самое ужасное, что они когда-либо видели в своей жизни. Ты знаешь это, так? Они до конца своих дней запомнят твою заботу о них. Ты справилась, сейчас все позади, а ты здесь, со мной.


Пока он обнимал ее, на протяжении некоторого времени она была спокойна и неподвижна. Она вдыхала его особенный аромат сандалового одеколона и кофе.


- Когда это произошло? – спросил он, внимательно рассматривая ее глазами миндального цвета и выпуская из объятий.


- На первом уроке.


- Сейчас третий. Ты обедала?


- Не-а.


- Кружится голова?


- Угу.


- Давай загрузим тебя едой. Не знаю, что в холодильнике. Может, что-нибудь заказать?


- Если только воду, - ответила она.


- Как насчет вина?


- Даже лучше.


Он встал и подошел к маленькому холодильнику на полке, вмещающему шесть бутылок вина. Пока он рассматривал одну бутылку за другой, он спросил:


– Какое вино по-твоему подходит к смертельной болезни? Я думал, такое происходит только в странах, где окружающая среда настолько загрязнена, что воздухом невозможно дышать, а реки – сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистана.


- Рейчел Мэдоу сказала, что в Детройте уже почти сто случаев. Она рассказывала об этом вчера вечером.


- Как раз это я и имею в виду. Я думал, что так происходит только в самых грязных местах, куда никто не хочет ехать, например, в Чернобыле или Детройте.


Вылетела пробка.


- Я не понимаю, почему зараженные перемещаются на автобусе. Или самолете.


- Возможно, они боятся, что их изолируют. Мысль о том, что ты будешь вдали от близких страшнее, чем болезнь для многих людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.


- Да, верно. Зачем умирать одному, когда можно делать это вместе? Ничто не служит лучшим доказательством любви, чем передавать мерзкую чертову инфекцию своим любимым и родным.


Он принес ей бокал золотистого вина как чашу чистейшего солнечного света.


- Если бы она была у меня, я бы предпочел умереть, чем заразить тебя, чем подвергнуть тебя опасности. Правда, думаю, мне было бы проще завершить жизнь, зная, что я сделал это ради спасения окружающих. Я не могу вообразить большей безответственности, чем находиться рядом со здоровыми людьми, будучи носителем подобной болезни.


Он подал бокал, слегка коснувшись ее пальца. У него было мягкое, чувствующее прикосновение; это было лучшей чертой в нем. Интуитивно он чувствовал, например, когда лучше убрать выбившуюся прядь волос за ухо или присоединить растрепавшиеся пряди к основной массе волос на затылке.


- Легко ли заразиться ей? Она распространяется как микоз стоп, так? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, ты не заболеешь ей? Эй. Постой, ты не приближалась к мертвецу, так?


- Нет.


У Харпер даже не возникло мысли вдохнуть аромат цветочного букета, прежде чем выпить содержимое бокала, как учил ее Якоб, когда ей было двадцать три и их отношения только начинались. Тогда он опьянял ее больше, чем вино. Она осушила бокал Совиньон Блан двумя глотками.

158 Tilia

Пожарный

Он прервал телефонный звонок, положил трубку и взглянул на нее.
- Что случилось? Почему ты дома?
- Там, за школой был мужчина. - сказала Харпер и ощутила ком в горле - словно сгусток эмоций.
Он присел рядом и положил руку ей на спину.
- Хорошо, - сказал он. - Все хорошо.
Она почувствовала, что напряжение в гортани ослабло и голос к ней возвращается. Она начала снова.
- Он был на игровой площадке, шатался как пьяный. Потом он упал и загорелся. Сгорел, как соломенное чучело. Полшколы это видела. Игровая площадка видна почти из каждого класса. Весь день я занималась детьми, у которых было состояние шока.
- Надо было сказать мне. Заставила бы меня слезть с телефона.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь, а он обнял ее.
- В какой-то момент в спортзал набилось сорок детей, и несколько учителей, и директор, одни плакали, другие тряслись, кого-то вырвало, а мне казалось, со мной сейчас случится все это одновременно.
- Но ведь не случилось.
- Нет. Я раздавала коробки с соком. Новейшее слово в медицинской науке. Вот так.
- Ты делала, что могла. - сказал он. - Кто знает, скольким детям ты помогла справиться с самым страшным, что они видели в жизни. Ты ведь это понимаешь? Они будут помнить твою заботу до конца их жизни. Ты справилась, и все уже в прошлом, а ты здесь, со мной.
На какое-то время она застыла молча в его объятьях, вдыхая его особенный запах:смесь аромата сандалового дерева и кофе.
- Когда все случилось? - он отпустил ее, внимательно следя за ней глазами цвета миндаля.
- На первом уроке.
- Уже три. Ты обедала?
- Неа.
- Голова кружится?
- Ага.
- Давай тебя покормим . Не знаю, что есть в холодильнике. Закажем что-нибудь?
- Может, просто воды?
- Как насчет вина?
- Это даже лучше.
Он поднялся и подошел маленькому, на шесть бутылок, холодильнику для вина. Посмотрел на одну бутылку, затем на другую.
- Какое вино подавали к смертельной болезни? - спросил он. - Я думал эта зараза встречается только в странах, где воздух такой грязный, что им нельзя дышать, а реки превратились в открытую канализацию. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Говностан.
- Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте было около сотни случаев. Она говорила об этом вчера.
- Я о том и говорю. Я думал, оно появляется только в грязных районах, куда никто не хочет ехать. Таких как Чернобыль или Детройт. - Хлопнула пробка. - Я не понимаю, зачем носителю этой дряни понадобилось садиться в автобус. Или в самолет.
- Может быть, они боятся карантина. Мысль о разлуке с любимыми большинство людей пугает больше, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночку.
- Да, точно. Зачем умирать одному, если можно в компании? Лучший способ сказать "Я люблю тебя" - это заразить своего ненаглядного жуткой, чертовски смертельной болезнью.
Он принес стакан золотистого вина, будто чашу чистейшего солнечного света.
- Если бы я заболел, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя опасности. Думаю, мне было бы легче проститься с жизнью, зная, что я делаю это ради того, чтобы другие люди не пострадали. Что может быть более безответственно, чем слоняться вот так.
Он подал ей бокал, погладив при этом ее палец. Его прикосновение было очень ласковым, очень проницательным. В этом ему не было равных: шестое чувство подсказывало ему, когда нужно заправить прядь волос ей за ухо или мягко провести пальцами по ее шее.
- Эту штуку легко подцепить? Она передается как грибок на ногах, так ведь? Пока моешь руки и не ходишь босиком по спортзалу, ты в порядке? Эй. Эй! Ты ведь не подходила близко к тому мертвому парню?
- Нет.
Харпер и не подумала поднести бокал к носу и вдохнуть французский букет, как учил ее Якоб, когда ей было двадцать три. Тогда она была по-детски наивна, и он пьянил ее так, как никогда не пьянило вино. Она прикончила свой бокал Совиньон Блан в два глотка.

159 tolibonibudkoe

Договорив, он повесил трубку и посмотрел на неё.

— Что случилось? Почему ты вернулась?

— Там во дворе школы… человек… — начала было Харпер, и тут чувства всей своей массой вдались клином, не дав продолжить.

Джейкоб присел рядом с ней, приобнял.

— Всё хорошо, — утешал он, — всё хорошо.

Удушье отступило, голос вернулся, и она смогла начать заново:

— Он был на школьном дворе, пошатывался точно пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, будто соломенный. Полшколы видело. Площадка почти из каждого класса видна. Дети в ужасе. Весь день оказывала им помощь.

— Надо было сообщить мне. Надо было оторвать меня от телефона.

Он по-прежнему обнимал её. Она повернулась к нему, склонила голову на грудь.

— В какой-то момент в зале было сорок детей, несколько учителей, директор. Одни плакали, других трясло, третьих рвало. А мне хотелось всё сразу.

— Но ты не…

— Нет, я раздавала сок в пакетиках. «Передовая» методика лечения.

— Ты делала, что могла, — сказал он. — Стольким детям ты помогла преодолеть самое ужасное событие в их жизни. Ты же это понимаешь? Они на всю жизнь запомнят, как ты ухаживала за ними. Ты справилась. Теперь всё позади. Теперь ты рядом со мной.

Некоторое время Харпер сидела в объятьях мужа, молча, не шевелясь, вдыхая его особый аромат смеси одеколона с запахом сандалового дерева и кофе.

— Когда это произошло? — Он убрал руки, не отрывая от неё взгляда светло-карих глаз.

— На первом уроке.

— Уже почти три. Ты обедала?

— Не.

— Голова кружится?

— Угу.

— Так… сейчас покормим тебя. Не знаю, что есть в холодильнике. Может, заказать чего-нибудь?

— Может, просто воды? — предложила она.

— Как насчёт вина?

— В самый раз.

Он поднялся, направившись к стоящему на полке небольшому, на шесть бутылок, холодильнику для вина. Поглядел на одну бутылку, другую — какое сочетается со смертельной заразой?

— Я думал, это возможно только в странах, где настолько грязно, что дышать нечем, а реки, как наружная канализация: Китай, Россия, бывшая коммунистическая республика Срачестан.

— Рейчел Мэддоу говорила, что в Детройте выявили почти сотню случаев. Вчера вечером сказала.

— Ну, вот и я о том же. Я думал, это возможно только в отвратных местах, куда никто бы не поехал, типа Чернобыля или Детройта. — Хлопнула пробка. — Не понимаю, зачем те, кто уже заразился, ездят на автобусах, садятся в самолёты?

— Возможно, из опасения подвергнуться изоляции. Мысль о разлуке с родными многих пугает сильнее, нежели болезнь. Никому не хочется умирать в одиночку.

— Это точно. Зачем умирать в одиночку, если можно в компании? Заразить своих родных и близких жуткой чёртовой смертельной болезнью куда как красноречивее всяких слов о любви!

Джейкоб принёс ей бокал золотистого, точно концентрированный солнечный свет, вина.

— Я бы лучше умер, чем заразил тебя или подвергнул опасности, если бы был болен. Наверное, на самом деле мне было бы проще покончить с собой, зная, что делаешь это, чтобы оградить других. А разгуливать всюду с чем-то подобным – просто верх несознательности!

Он подал ей бокал. Передавая, он слегка коснулся её пальца. Это ей больше всего нравилось в нём: нежное, понимающее прикосновение, то, как он подсознательно улавливал, когда стоит заправить прядь волос ей за ухо или пригладить мягкий пушок на затылке.

— Эту дрянь легко подцепить? Она передаётся, как грибок, да? Главное, мыть руки и не ходить босиком по залу – и тогда всё нормально? Эй. Э-эй! Ты же не подходила близко к трупу?

— Нет.

Харпер не стала делать, как научил её Джейкоб: опустить нос в бокал и вдохнуть, чтобы почувствовать букет французского напитка; тогда ей было двадцать три, постельные утехи были в новинку, а любовь пьянила больше, чем вино когда-либо. С «совиньон-блан» она расправилась в два глотка.

160 Tolstoy's fan

Пожарный.
Он завершил разговор,положил трубку и посмотрел на неё.
-Что такое?Почему ты дома?
-За школой был мужчина,-сказала Харпер,и слова встали комом в горле.
Он присел рядом и приобнял её.
-Всё в порядке,-сказал он,-всё хорошо.
Давление в легких ослабло,голос вернулся,и начала заново.
-Он был на детской площадке,шатался как пьяный,а потом упал и загорелся. Буквально,вспыхнул,как щепка.Половина детей это видела,потому что площадку видно почти из каждого класса. Дети были в шоке, и я весь день их успокаивала.
-Тебе следовало сообщить мне и оторвать от телефона.
Находясь в его объятьях, девушка прижалась к любимому и положила голову на грудь.
-Все собрались в спортзале, и на мне было 40 детей,пара учителей и директор,и одни плакали,других била дрожь,третьих рвало, а я чувствовала себя так, как будто делаю все это одновременно.
-Но это было не так.
-Нет,не так.Я раздавала сок.В тот момент это было самое современное лечение.
-Ты делала всё,что могла,-ответил он.-Кто ещё знает,сколько детей видели самую ужасную вещь в их жизни.А ты знаешь, так ведь?Они будут помнить до конца своих дней, как ты заботилась о них.Ты это сделала, и оно в прошлом,а сейчас ты здесь, со мной.
Какое то время Харпер сидела тихо и не подвижно в его руках, вдыхая особый запах одеколона с сандаловым деревом и кофе.
-Когда это произошло?-он отпустил её,неотрывно рассматривая глазами миндального цвета.
-На первой перемене.
-Сейчас около трех. Ты обедала?
-Ага
-А если серьезно?
-Ну-у
-Давай поищем тебе поесть. Я не знаю,есть ли что в этом холодильнике.Может,я могу что-нибудь заказать.
-Воды,пожалуй.
-Как насчет вина?
-Намного лучше
Парень поднялся и подошел к мини бару на шесть бутылок на полке. Он посмотрел на одну,затем на другую.
-Какой сорт ты сочетала со смертоносной инфекцией?-спросил он.-Я думал эта дрянь может быть в странах, где настолько плотное население,что невозможно дышать,а реки-открытая канализация.Китай,Россия,бывшая коммунистическая республика Турдистан.
-Рэйчел Мэдоу сказала,что в Детройте зафиксировано около ста случаев.Она говорила об этом вчера вечером.
-Я о том и говорю.Я думал,что это может быть только в таких грязных и мерзких местах, как Чернобыль или Детройт,где никто не хочет находиться.-Выстрелила пробка.-Я не понимаю, зачем люди переносят это автобусами или самолетами.
-Возможно, они боятся карантина.Мысль о том, чтобы быть вдалеке от своих любимых страшнее,чем заражение огромного числа людей.Никто не хочет умирать в одиночестве.
-И правда.Зачем умирать одному,если это можно сделать в компании?"Я люблю тебя" ничего не значит,если при этом ты передаешь родным и близким кошмарную гребаную смертельную инфекцию.
Он принес ей бокал золотого вина,похожего на жидкое солнце
-Если бы это было у меня,я бы предпочел умереть, чем заразить тебя.Я думаю,знание о том,что я делаю жизнь других людей безопаснее,безусловно облегчило бы конец моей жизни.Я не могу представить что-то более безответственное,чем вот так шататься вокруг.
Молодой человек дал ей бокал,поглаживая один из её пальцев,пока передавал. Он обладал нежным прикосновением,проницательным прикосновением;это была его лучшая черта,его интуитивное чувство,когда он убирает за ухо выбившуюся прядь или поглаживает пушок на загривке.
-Как просто подцепить эту заразу?Она ведь передается со скоростью атлета,правда?То есть, ты в безопасности,пока моешь руки и не гуляешь босиком около спортзала. Постой-ка!Ты же ведь не подходила близко к мертвому парню?!
-Нет.
Харпер не торопилась делать глоток и вдыхала аромат Франции,как научил её Джейкоб,когда она была двадцати-трех-летней и только что им завоеванной,и была пьяна им сильнее,чем когда либо будет пьяна от вина.
Она распила свой совиньон-блан в два глотка.
 

161 Trickster

Пожарный (Джо Хилл)

Закончив разговор, он повесил трубку и взглянул на неё:

— Что случилось? Почему ты дома?

— На площадку позади школы забрёл какой-то мужчина, — начала Харпер и умолкла, словно захлебнувшись собственными эмоциями, подступившими комком к горлу.

Он сел рядом и положил руку ей на спину.

— Всё хорошо, — начал успокаивать он. — Всё в порядке.

Комок отступил, она собралась с силами и продолжила:

— Он бродил по игровой площадке, шатался из стороны в сторону, как пьяный. А затем упал и загорелся. Заполыхал, словно набитый соломой. Половина школы всё это видела — почти все классы окнами выходят на площадку. В итоге я весь день ухаживала за детьми в состоянии шока.

— Почему ты сразу не сказала? Я бы положил трубку.

Она повернулась к нему, положив голову ему на грудь. Так они и сидели в обнимку.

— В какой-то момент в спортзал набилось не меньше сорока детей, ещё и учителя, и директор. Кто-то просто плакал, кого-то трясло от страха, некоторых тошнило, а я чувствовала себя так, словно сейчас присоединюсь к ним ко всем сразу.

— Но ты сдержалась.

— Да. Я раздавала пакетики с соком. Продвинутое лечение, ничего не скажешь.

— Ты делала, что могла, — возразил он. — Эти дети, они ведь прошли через самое страшное, что им доведётся увидеть в жизни. А ты им помогла. Ты ведь сама это понимаешь. Они наверняка никогда не забудут, как ты ухаживала за ними. Ты выполнила свой долг. А теперь всё позади, ты здесь, со мной.

Харпер немного посидела в его объятиях, не говоря ни слова и не двигаясь, вдыхая знакомый, отчётливый запах сандалового дерева и кофе.

— Когда это произошло? — он слегка отстранился, и она ощутила на себе пристальный взгляд его карих глаз.

— На первом уроке.

— Уже почти три. Ты обедала?

— Не-а.

— Голова не кружится?

— Немного.

— Надо тебя накормить. Не знаю, что там в холодильнике. Может, закажем чего-нибудь?

— Думаю, воды будет достаточно, — ответила она.

— Может, вина?

— Да, так даже лучше.

Он встал и подошёл к небольшому холодильнику для вина, стоящему на полке. Придирчиво взглянул на одну бутылку, затем на другую — какое вино подходит после встречи со смертельной инфекцией? — и снова подал голос:

— Мне казалось, такого рода вещи возможны только в странах с жуткой экологией. Там, где невозможно дышать, а реки превращаются в сточные канавы. Китай. Россия. Какая-нибудь бывшая советская социалистическая республика Грязестан.

— Рейчел Мэддоу говорила, что в Детройте зафиксировали почти сотню таких случаев. Только вчера об этом рассказывала.

— Так и я про что. Думал, такое бывает только в вонючих местечках, куда по своей воле и носа не кажешь: в Чернобыле или Детройте, — хлопнула винная пробка. — Не понимаю, как вообще можно сесть на автобус или самолёт, если знаешь, что заразился чем-то таким.

— Может, они боятся карантина. Мысль о том, что тебя изолируют от семьи и друзей, многих пугает больше, чем сама болезнь. Никто не захочет умирать в одиночестве.

— А вот это правильно. К чему помирать в одиночестве, когда можно захватить с собой на тот свет парочку друзей. Нет способа сказать «я люблю тебя» лучше, чем заразить какой-то смертельной хренью своих родных и близких, — он принёс бокал золотистого вина, искрящегося словно жидкий солнечный свет. — Если бы я подхватил что-то такое, то предпочёл бы смерть, чем передать эту инфекцию тебе. Подвергнуть тебя риску. Думаю, я бы даже мог покончить с собой, если бы знал, что тем самым спасу других. Не могу представить большей безответственности, чем свободно разгуливать и разносить по округе какую-то летальную инфекцию.

Он подал ей бокал, при этом легонько погладил её палец. В нём всегда была эта мягкость, этот такт. Вот что ей нравилось в нём больше всего: его чуткость, подсказывающая, когда именно ласково убрать за ушко прядь её волос или слегка помассировать шею.

— А как легко вообще эта гадость передаётся? Её подхватывают, как грибок стопы, верно? Мой руки почаще и не ходи босиком в общей раздевалке — и всё будет в порядке, так? Эй. Стой-ка. Ты ведь не подходила к тому трупу слишком близко?

— Нет, — Харпер не стала по привычке зарываться носом в бокал, чтобы вдохнуть аромат французского вина, как когда-то учил её Джейкоб: ей тогда только стукнуло двадцать три, она отдала ему свою девственность и от его объятий пьянела больше, чем когда-либо от вина. Теперь же она просто прикончила свой бокал Совиньон Блан в два глотка.

162 Tutfarangi

«Гаситель»
Он закончил разговор, медленно опустил руку с трубкой и вопросительно посмотрел на нее:
– Ты раньше, чем обычно. Все в порядке?
– На заднем дворе школы человек... — только и успела сказать Харпер, но осеклась – она физически ощутила, как все накопившиеся эмоции комком подкатили к горлу.
Он присел с ней рядом и обнял ее за талию.
– Все хорошо, детка, все хорошо.
Ком в горле понемногу растаял, и она снова услышала собственный голос:
– Сначала его заметили на детской площадке – бродил по ней, шатаясь, будто пьяный. А затем он упал и вспыхнул. Выгорел, как соломенная кукла. На глазах у десятков школьников. Почти все классные комнаты окнами выходят на эту площадку. Полдня я успокаивала потрясенных детей.
– Почему ты сразу не сказала? Я бы не висел так долго на телефоне.
Оставаясь в кольце его рук, она придвинулась чуть ближе и положила голову ему на грудь.
– В какой-то момент я вдруг осознала, что стою посреди школьного спортзала, а вокруг меня – три дюжины детей, несколько учителей, директор школы... одни плачут, других трясет нервная дрожь, третьих рвет, а чувствую себя так, как будто все это со мной происходит одновременно.
– Но ты не плакала и не тряслась.
– Нет. Я раздавала фруктовые соки в пакетиках. В тот момент они казались панацеей, какую еще поискать.
– Ты сделала все, что могла. Тебе досталась толпа детишек, только что увидевших самое мерзкое зрелище в своей жизни. Поверь мне, до конца дней своих они не забудут твои фруктовые соки и твою заботу. Но теперь все позади, ты справилась, а я – снова рядом.
Несколько мгновений она оставалась неподвижной в его объятиях, вдыхая особенный аромат его тела – смесь одеколона с сандаловым деревом и кофе.
– Когда это произошло? – он немного отстранился, пристально глядя на нее большими светло-карими глазами.
– На первой перемене.
– А сейчас почти три. Ты обедала?
В ответ Харпер кивнула.
– В таком состоянии?
Снова кивок.
– Давай-ка покормим тебя. Не знаю, есть ли что-то в холодильнике, но можно что-нибудь заказать.
– Мне – просто воды, – сказала Харпер.
– А как насчет вина?
– Пожалуй, даже лучше.
Он подошел к небольшой стойке для вина на шесть бутылок, и стал разглядывать то одну этикетку, то другую, как-будто думая, какое из этих вин лучше оттенит привкус смертельной угрозы. А затем сказал:
– Я всегда считал, что подобное может случиться только в одной из тех стран, где вместо воздуха – смог, и реки – не реки, а сплошные потоки нечистот. В каких-то далеких Народных Дерьмократических Республиках Пердистан.
– Рэйчел Мэддоу в своей передаче как раз только вчера говорила, что уже около ста случаев зафиксировано в Детройте.
- Вот-вот. Такую заразу легко представить в местах, куда никто не забредет по доброй воле – в Чернобыле, или в том же Детройте, – раздался хлопок, и бутылка была открыта, – Не представляю себе, что творится в голове у людей, которые с таким вирусом садятся в автобус или самолет.
– Может, они боятся карантина? Для многих мысль о том, что тебя разлучат с любимыми, страшнее самой болезни. Никому не хочется умирать в одиночестве.
- Да уж, отличный подход! Зачем умирать в одиночку, если можно прихватить с собой компанию. Хочешь показать глубину своей любви – награди своих ненаглядных чертовой смертельной инфекцией, – бокал вина в его руках искрился золотом, напоминая сжиженный солнечный свет.
– Если бы я подхватил такое, то скорей бы умер, чем рисковать тобой. Наверное, умирать гораздо легче, зная, что этим ты спасаешь жизни других. Какая страшная безответственность — бродить с такой заразой среди людей.

Он подал ей бокал, легонько дотронувшись при этом до ее пальцев. Его прикосновения всегда были мягкими. Понимающими, если можно так сказать. Самое лучшее в нем – безошибочное чутье, которое всегда подсказывало, когда поправить ей выбившуюся прядь, или разгладить волосы на затылке.

– Интересно, как вообще эта дрянь передается? Как грибок в тренажерном зале? Пока моешь руки и не ходишь босиком, где не следует – тебе ничего не грозит, так ведь? Эй. Эй, надеюсь ты не подходила слишком близко к мертвецу?
- Нет.
Она не стала подносить бокал к носу и вдыхать тонкий французский букет, как учил ее Джейкоб в ту ночь, когда у двадцатитрехлетней Харпер только что случился потрясающий секс, и она была пьяна от этого мужчины больше, чем когда-либо впоследствии – от вина. Она просто в два глотка выпила свой «Совиньон».

163 unbestechlich

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, положил трубку, а затем взглянул на неё:
- Что случилось? Почему ты дома?
- Там за школой был один человек, - начала Харпер, но тут из-за эмоций в горле образовался комок.
Он сел рядом с ней и положил руку ей на спину.
- Хорошо, - сказал он, - Всё хорошо.
Давление на горло ослабло и она снова обрела голос, смогла начать заново.
- Он был на детской площадке, шатался, словно пьяный. Потом он упал и загорелся. Он горел так, словно соломенный. Половина детей в школе видела это. Площадку видно практически из каждой классной комнаты в школе. Я помогала детям отойти от шока еще много часов спустя.
- Тебе следовало рассказать мне. Следовало заставить меня прекратить болтать по телефону.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь, а он обнял её.
- В спортивном зале со мной одновременно было сорок детей и несколько учителей, а также директор. Некоторые плакали, другие дрожали, третьих рвало, а я была близка и к тому, и к другому и третьему.
- Но ты справилась.
- Нет. Я раздала сок. Лекарство, решающее все проблемы.
- Ты сделала, что могла, - сказал он. - Кто знает, скольким детям ты помогла справиться с самым ужасным опытом в их жизни. Ты ж это понимаешь, правда? Они навсегда запомнят, как ты присматривала за ними. И ты сделала это, теперь всё позади и ты здесь со мной.
Некоторое время она молчала и была неподвижна в его объятиях, лишь вдыхала особый запах его сандалового одеколона и кофе.
- Когда это произошло? - он отстранился и взглянул на неё своими глазами цвета миндаля.
- В первую смену.
- А сейчас уже третья. Ты поела?
- Угх.
- Кружится голова?
- Угх.
- Давай накормим тебя. Не знаю, что есть в холодильнике. Думаю, можно что-нибудь заказать.
- Может просто немного воды? - предложила она.
- А как насчет вина?
- Даже лучше.
Он встал и подошел к полке с холодильником для шести винных бутылок. Взглянул на одну бутылку, потом на другую, гадая какое вино лучше всего пить в разгар смертельной болезни, а потом сказал:
- Я думал, такие болезни грозят только странам, где загрязнение настолько сильное, что нельзя продохнуть, а реки похожи на открытые сточные ямы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистана.
- Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте зафиксирована уже почти сотня случаев. Она рассказала об этом прошлой ночью.
- О чем я и говорю. Я думал, что такое случается только в грязных местах, куда никто не хочет ехать, вроде Чернобыля или Детройта. - Он открыл бутылку, - Не понимаю, зачем зараженному садится на автобус. Или самолет.
- Может они боятся карантина. Для многих одна лишь мысль о том, чтобы оказаться изолированным от любимых, страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, это так. Зачем умирать в одиночестве, когда можно обзавестись компанией? Ничто не выражает любовь так, как передача чертовой смертельной болезни своим близким, - он принёс ей стакан золотистого вина, словно чашу с жидким солнечным светом. - Если бы я заболел, я бы скорее предпочел умереть, чем заразить тебя. Чем подвергнуть тебя риску. Думаю, легче бы даже было покончить с собой, зная, что этим я помогаю людям. Не могу представить нечто более безответственное, чем бродить по свету, распространяя заразу.- Он отдал ей стакан, коснувшись её пальца. Его прикосновение сквозило добротой, выражало понимание, это было лучшее в нём, эта его интуитивная догадка, когда нужно проявить внимание, заправив волосы ей за ухо или погладив её по затылку. - Насколько легко заразиться? Она передается молниеносно, да? Пока ты моешь руки и не ходишь по гимнастическому залу босой, ты в безопасности? Эй. Эй. Ты ж не подходила близко к умершему, а?
- Нет, - Харпер без раздумий сунула нос в стакан и вдохнула французский букет запахов, как учил её Джейкоб, когда ей было двадцать три, она побывала в его объятиях, и и он опьянил её так, как никогда не сможет ни одно вино. Она осушила свой бокал Совиньон-блан двумя глотками.

164 Valentina L

Джейкоб закончил разговор, убрал телефон и взглянул на девушку.

- Что случилось? Почему ты дома?

- Человек на заднем дворе школы, - начала было Харпер, как вдруг из-за нахлынувших ее эмоций слова застряли в горле словно ком.

Он присел рядом и положил руку ей на плечо.

- Ничего, - проговорил он. – Все хорошо.

Спазм в горле постепенно исчез, и голос снова вернулся к ней.

- Он был на детской площадке. Пошатывался будто пьяный. А затем упал и загорелся. Вспыхнул как соломинка. Полшколы стало свидетелями этой сцены. Окна почти каждого класса выходят на площадку. После этого весь день я занималась шокированными детьми.

- Нужно было рассказать мне об этом. И заставить меня отложить телефон.

Харпер повернулась к Джейкобу, обнимавшему ее, и положила голову ему на грудь.

- В какой-то момент я оказалась среди сорока детей, нескольких учителей и директора. Некоторые из них плакали, другие дрожали, кого-то выворачивало наизнанку. А я чувствовала себя так, будто со мной происходит все сразу.

- Но не произошло?

- Нет. Я принялась раздавать коробки с соком. Вот они, самые передовые методы лечения.

- Ты сделала все, что могла. Ты помогла множеству детей пережить одно из самых страшных мгновений в их жизни. Осознаешь это? Им запомнится на всю жизнь, как ты присматривала за ними. Ты все сделала правильно. Теперь все позади, и ты здесь, со мной.

Некоторое время она оставалась молчаливой и неподвижной в его руках, вдыхая запах его одеколона из сандалового дерева и кофе.

- Когда это случилось? – он отпустил девушку, не спуская с нее внимательного взгляда своих миндальных глаз.

- На первом уроке.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Неа.

- Головокружение?

- Угу.

- Давай попробуем накормить тебя. Не знаю, что есть у нас в холодильнике. Может, закажем что-нибудь?

- Мне бы просто воды, - ответила Харпер.

- Как насчет вина?

- Так даже лучше.

Джейкоб встал и подошел к небольшому винному шкафу, рассчитанному на шесть бутылок вина.

Он взглянул на одну бутылку, затем перевел взгляд на другую и, подумав «с каким вином сочетается смертельный вирус?», вслух произнес:

- Мне казалось, эта зараза обитает только в тех странах, где загрязнение настолько сильное, что невозможно дышать, а реки – сплошные сточные воды. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.

- Вчера вечером Рейчел Мэддоу упоминала о ста случаях, зафиксированных в Детройте.

- Это я и имею в виду. Я думал, это касается лишь загрязненных мест, таких как Чернобыль и Детройт.

Хлопнула пробка.

- Не понимаю, почему некоторые переживают, что вирус может быть занесен с кем-нибудь, прибывшем на автобусе или самолете, - продолжил Джейкоб.

Вероятно, они боятся карантина. Мысль о невозможности быть рядом с любимыми многих пугает больше, чем сама болезнь. Никому не хочется умирать в одиночестве.

- Да, ты права. Зачем умирать в одиночку, если кто-нибудь может составить тебе компанию. Ничто не сможет выразить любовь к самому близкому и дорогому человеку лучше, чем передача ему ужасного смертельного вируса.

Он подал ей бокал золотистого вина, будто впитавшего в себя лучи солнца, со словами:

- Если бы я был болен, я бы предпочел умереть, чтобы не передать тебе вирус, лишь бы не подвергать тебя опасности. Было бы легче распрощаться с жизнью, зная, что тем самым ты спасаешь других. Нет ничего более легкомысленного, чем расхаживать повсюду с этой штукой.

Джейкоб передал девушке бокал, прикоснувшись на мгновение к ее пальцу. Прикосновение было ласковым. Понимающим. Именно это она любила в нем больше всего. Внутренний голос всегда подсказывал ему правильный момент, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь ее волос или пригладить волосы на затылке.

- Насколько легко заразиться? Вирус передается как грибок? Пока моешь руки и не ходишь в спортзал босиком, ты вне угрозы заражения? Эй, слушай. Ты ведь не подходила близко к мертвецу?

- Нет.

Харпер вспомнила, как Джейкоб учил ее подносить бокал к носу и вдыхать аромат, прежде чем сделать глоток. Тогда ей было двадцать три, и их первая близость опьяняла ее куда больше, чем вино. На сей раз она не стала этого делать. Харпер осушила бокал «Совиньон Блан» в два глотка.

165 Vereteno

Он завершил разговор, повесил трубку и взглянул на неё.

- Что стряслось? И почему ты так рано вернулась?

- Там, за школой, был человек, - отозвалась Харпер и тут же ощутила, как дыхание перехватывает, а слова буквально застревают в горле.

Он сел рядом и приобнял её.

- Ну-ну, успокойся.

Напряжение немного отступило, и к ней снова вернулся дар речи.

- Он сначала шатался по площадке, будто пьяный, а потом упал и загорелся. Вспыхнул, как спичка! Прямо на глазах у детей! Ведь площадка видна почти из всех окон... Весь день я помогала ребятам прийти в себя от этого ужаса.

- Сказала бы мне! Я бы все дела бросил!

Она приникла головой к его плечу.

- Знаешь, в спортзале у меня было сорок ребят. Еще несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то стошнило. А я, судя по ощущениям, делала всё это одновременно.

- Уверен, что это не так.

- Ну, да. Я раздала каждому по коробке сока. Самая действенная терапия.

- Держалась молодцом, - подбодрил он. – Помогла тем детям пережить худший кошмар, который им когда-либо доведется увидеть. Ты справилась, теперь все позади. И рядом я.

На некоторое время притихла она в его объятиях, вдыхая знакомый запах духов: аромат сандала и кофе.

- Во сколько это случилось? - отстранился он, внимательно вглядываясь в ее глаза цвета миндаля.

- Утром.

- Сейчас уже три. Ты обедала?

- Эм…

- Голова кружится?

- Ага.

- Давай-ка тебя покормим. Не знаю, осталось ли что-то в холодильнике. Хочешь, закажу чего-нибудь?

- Давай просто воды.

- Может, вина?

- Было бы прекрасно.

Он поднялся, подошел к мини-бару и задумался, какое вино будет сочетаться со смертельной инфекцией?

- Я думал, такое случается только в странах с ужасной экологией, где нельзя дышать, а реки превратились в канализацию. Китай, Россия, какая-нибудь бывшая советская помойка.

- По словам Рейчел Мэдоу, в Детройте уже сотня таких случаев. Она рассказывала об этом буквально вчера вечером.

- Так я о том и говорю: в таких загаженных местах, куда никого арканом не затащишь. Чернобыль, к примеру. Или Детройт.

Хлопнула пробка.

- Понять не могу, почему заражённые садятся в автобус или на самолет.

- Наверное, боятся попасть в карантин. Мысль о том, что останешься вдали от родных, пугает больше чем риск заразить своих попутчиков. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Вот-вот. Зачем погибать одному, если можно отправиться на тот свет с кем-то за компанию. Похоже, самое красноречивое признание в любви своим близким – это заразить их чёртовой смертельной инфекцией.

Он поднёс ей бокал золотого вина, словно кубок, наполненный солнечным светом.

- Что касается меня, я бы скорее умер, чем рисковал тобой. Наверное, мне было бы легче уйти из жизни, зная что никто не пострадает из-за меня. Высшая степень безответственности – разгуливать повсюду в таком состоянии.

Передавая ей бокал, он ласково коснулся ее пальцев. Это был добрый жест, знак поддержки. В этом заключалось его самое чудесное качество – он всегда чувствовал момент, когда уместно заправить прядку ей за ухо, или нежно погладить по голове.

- Легко ли подхватить эту заразу? Вроде, передаётся, как обычный грибок? Что ж, ну, если ты помыла руки и не разгуливала по залу босиком, то все в порядке, да? Эй. Э-эй! Ты же не подходила к тому погибшему парню, так ведь?

- Нет, - Харпер не стала смаковать вино, наслаждаясь французским букетом, как Джейкоб учил её, когда она была юной девушкой двадцати трёх лет. В то время она пьянела от его общества быстрее, чем от вина. На этот раз она опустошила свой бокал с Совиньон Блан двумя глотками.

166 wave

Пожарный (Джо Хилл)


Джейкоб закончил разговор, положил трубку и взглянул на Харпер.


– Что случилось? Почему ты дома?


– Там был человек, на школьном дворе, – она запнулась. Неясное чувство захлестнуло ее, слова комом застряли в горле.


Джейкоб присел рядом и погладил ее по спине.


– Не волнуйся, – мягко сказал он, – все хорошо.


Тиски, сдавившие горло, ослабли, голос вернулся к ней, и она вновь заговорила.


– Он бродил по игровой площадке, шатался, как пьяный. Потом он вдруг упал и загорелся. Вспыхнул, как кипа соломы. Полшколы видели его. Почти во всех классах окна выходят во двор. Дети шокированы, я успокаивала их весь день.


– Почему ты ничего не сказала мне? Ты должна была сказать, я бы сразу прекратил этот дурацкий телефонный разговор.


Харпер повернулась к мужу и прижалась к его груди, он обнял ее.


– Я была в спортзале: вокруг 40 школьников, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то тошнило. А мне казалось, что это все происходит со мной, что это я плачу, меня колотит и выворачивает.


– Но ты оставалась спокойна.


– Да. Я раздавала пакеты с соком. Революционное успокоительное, последнее слово медицины.


Ты сделала все, что могла. Ты же знаешь, дети ничего ужаснее не видели в своей жизни, они нуждались в помощи, и ты была рядом. Они будут помнить твою поддержку до конца дней своих. Ты справилась, теперь все позади, я с тобой.


Какое-то время Харпер сидела тихо и неподвижно в объятиях мужа, вдыхая его особенный запах: кофе и одеколона с ароматом сандалового дерева.


– Когда это произошло? – он слегка отстранился и пристально посмотрел на нее.


– Во время первого урока.


– Уже третий час. Ты обедала?


– Не-а.


–Голова не кружится?


– Не-а.


– Тебя нужно накормить. Не знаю, есть ли что-то в холодильнике. Может, закажем что-нибудь?


– Хорошо бы стакан воды.


– Может, бокал вина?


– Еще лучше.


Он поднялся, пересек комнату и остановился у небольшого винного шкафа. Переводя взгляд с одной бутылки на другую (какое вино больше подходит к смертельной инфекции?), он рассуждал:


– Я думал, подобная зараза распространяется лишь в странах, где воздух загрязнен настолько, что дышать невозможно, а реки превратились в канализационные стоки. В Китае, например. Или в России. Или в одной из бывших Сортирных Социалистических Республик.


– В Детройте зарегистрировано около 100 случаев заражения. Вчера Рейчел Мэддоу говорила об этом на своем шоу.


– Вот и я о том же. Я имел в виду, что такое происходят только в гнусных местах, куда не хочется и соваться, вроде Детройта или Чернобыля. – Джейкоб откупорил бутылку, пробка с хлопком вылетела. – Не понимаю, как зараженный осмеливается сесть в автобус. Или на самолет.


– Наверное, эти люди боятся карантина. И мысль о том, что они проведут остаток жизни вдали от родных, пугает их сильнее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.


– Да, правильно. Зачем умирать в одиночестве, если можно прихватить с собой еще кого-то? Как искренне выразить любовь? Конечно, передать родным и близким эту чертову мерзость! Нет способа лучше. – Он налил ей золотистого вина, казалось, что бокал наполнен рафинированным солнечным светом. – Если бы я был болен, я бы лучше умер, но не заразил тебя. Не подверг бы тебя смертельной опасности. Наверное, мне было бы в некотором роде легче свести счеты с жизнью, если бы я знал, что тем самым спасаю других людей. Каким же эгоистом нужно быть, чтобы разгуливать по улицам с этой заразой! – Он передал бокал Харпер, нежно коснувшись ее пальца. Чуткое, ласковое прикосновение. Вот что она больше всего любила в нем – он точно знал, когда стоит заправить ей за ухо прядь волос или нежно провести рукой по ее шее. – Как эта болезнь передается? Как грибок стопы? Мой руки, не ходи босиком в спортзале – и все будет в порядке? Эй-эй, не принимай смерть этого парня так близко к сердцу, хорошо?


– Хорошо. – Харпер быстро поднесла бокал к лицу и вдохнула букет французского вина. Джейкоб учил ее этому, когда ей было 23, они сидели за только что накрытым столом, и она пьянела от любви к нему сильнее, чем от любого вина. Харпер осушила бокал в два глотка.

167 Yodo

Он положил трубку, опустил телефон и взглянул на нее.


— Что случилось? Почему ты дома?


— Там… человек за школой, — еле выдавила Харпер, почувствовав ком в горле.


Он сел рядом и приобнял ее.


— Все хорошо, —сказал он, — все хорошо.


Ей стало легче дышать, и она обнаружила, что может снова говорить.


— Он был на детской площадке, еле держался на ногах, как будто пьяный. Потом упал и покрылся пламенем. Он вспыхнул, как чучело из соломы! Полшколы видело это. Площадка видна почти из каждого класса. Я успокаивала бедных детей весь день.


— Ты должна была мне сразу сказать. Ты должна была оторвать меня от телефона.


Она повернулась и прислонила голову к его груди, он обнял ее еще крепче.


— В какой-то момент в спортзале у меня оказалось сорок детей, и еще несколько учителей, и еще директор, и кто-то рыдал, кого-то колотила дрожь, многих рвало, а я, а я чувствовала, что со мной это все вместе происходит.


— Но все обошлось.


— Да. Я раздала пакетики сока. Новейшее лекарство прямо в них.


— Ты сделала все, что возможно, — приободрил он. Ты помогла можно только догадываться какому количеству ребят справиться с самым ужасным шоком, который они когда-либо испытают в своей жизни. Ты ведь понимаешь это? Они на всю жизнь запомнят твою заботу. Ты справилась, теперь все позади, ты дома, и я рядом.


Некоторое время она, совершенно затихнув и застыв в его объятьях, только лишь вдыхала его терпкий аромат сандалового одеколона и кофе.


— Когда это произошло? — он приотпустил ее, озарив своим теплым взглядом.


— На первом уроке.


— Сейчас уже далеко заполдень. Ты обедала?


— Мммм.


— Голова кружится?


— Ммм.


— Давай тебя накормим. Я не знаю что в холодильнике. Пожалуй, я могу заказать нам что-нибудь.


— Пожалуй, просто воды,— попросила она.


— Как насчет вина?


— Даже лучше.


Он встал и подошел к полке с небольшим охладителем вина на шесть бутылок. Переведя взгляд с одной бутылки на другую он спросил: “Какое вино ты считаешь смертельно загрязненным? Я думал такое может быть только в странах, где загрязнение окружающей среды столь велико, что там невозможно дышать, и реки как канализация. Китай.Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Какистан.”


— Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте было почти сто случаев. Она рассказала это прошлым вечером.


— Вот что я думаю. Я считаю, что это случилось только в мерзких местечках, куда никто никогда не захочет поехать – по типу Чернобыля и Детройта. — Пробка чпокнула. — Я не понимаю, зачем переносчику этой заразы садиться в автобус. Или на самолет.


— Может они боялись карантина? Для большинства людей мысль о том, что тебя разлучат с твоими близкими страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.


— Да, это верно. Зачем умирать в одиночестве, если можно обзавестись компанией? Ничего так не говорит о любви, как передача охрененно смертельной инфекции родным и близким.— Он принес ей бокал золотого вина, которое было подобно эссенции солнечного света. — Если бы я был заражен, я бы скорее умер, чем заразил бы тебя. Чем подверг бы тебя риску. Я думаю, что было бы проще закончить свою жизнь, зная, что ты делаешь это ради того, чтобы другие люди оставались в безопасности. Я не могу вообразить что-то более безответственное, чем шатание с такой заразой.


Он протянул ей бокал, погладив при этом один из ее пальцев. Это было сердечное прикосновение, понимающее прикосновение; это была лучшая его черта, его прозорливость, когда отвести прядь ее волос за ухо, когда разгладить их позади шеи.


— Насколько легко подхватить эту дрянь? Это передается как “нога атлета”, да? Если ты моешь руки и не шляешься по залу босиком, ты не заразишься? Стоп. Подожди. Ты ведь не подходила близко к тому мертвому парню?


— Не подходила.


Харпер не стала утруждать себя наслаждением ароматом французского букета, как Якоб учил ее, когда ей было двадцать три и она была свежа, и когда ее голова больше кружилась от него, чем когда-либо будет от вина. Она расправилась с Совиньон-блан в два глотка.
 

168 zeka

Джо Хилл
Огнеборец

Он закончил разговаривать, отложил телефон и посмотрел на нее:
– Что случилось? Почему ты уже дома?

– Там за школой был мужчина, – сказала Харпер, и от волнения у нее сдавило горло.

Он сел рядом с ней и приобнял.

– Тише, – произнес он. – Успокойся.

Напряжение в горле спало, и, когда она снова смогла говорить, продолжила:
– Он был на площадке, шатался там, как пьяный. Потом он вдруг упал и загорелся. Пылал, как соломенный. Полшколы это видело. Площадку эту видно почти из любого класса. Дети были в шоке, и весь день я пыталась привести их в чувства.

– Что ж ты сразу не сказала? Я бы прекратил болтать по телефону.

Он обнял ее. Она повернулась к нему и прижалась к его груди.

– И вот я уже в спортзале. Там сорок детей, несколько учителей, директор; кто-то плачет, кто-то трясется, кого-то тошнит. А у меня такое чувство, что я делала все это одновременно.

– Но ведь это не так.

– Нет. Я раздавала сок. Тоже мне, последнее слово медицины.

– Ты сделала все, что могла, – сказал он. – Бог знает, сколько детей пережили самое ужасное событие в их жизни, и ты была рядом. Думаю, ты и сама это прекрасно понимаешь. Возможно, они всю жизнь будут помнить то, как ты им помогала. Ты справилась, и теперь все позади, я с тобой.

Он обнимал ее, и какое-то время она просидела молча, словно застыв и вдыхая тот особенный аромат его сандалового одеколона вперемежку с кофе.

– Когда это случилось? – Он разомкнул объятья, не сводя с нее своих глаз миндального цвета.

– На первом уроке.

– Уже почти три. Ты хоть обедала?

– Ох…

– Что, голова кружится?

– Угу.

– Надо бы тебя накормить. Не знаю, что там есть в холодильнике. Могу что-то заказать.

– Если только воды, – ответила она.

– Может вина?

– Можно и вина.

Он встал, подошел к полке, где стоял небольшой винный холодильник на шесть бутылок. Взглянув на одну бутылку, затем на другую – какое же вино выбрать для смертельно больного человека? – он сказал:

– Я думал, такое бывает только в тех странах, где так грязно, что нечем дышать, а реки там – просто сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан⃰.

– Рейчел Миддоу сказала, что в Детройте уже около ста случаев. Вчера вечером она говорила об этом.

– В том-то и дело. Я думал, только в таких помойках, как Чернобыль или Детройт, такое случается. Туда и ехать-то неохота. – Его понесло. – Не понимаю, зачем вообще людям с этой заразой понадобилось лезть в автобус? Или в самолет?

– Может они боялись, что их закроют на карантин. Для большинства людей быть оторванными от своих близких куда страшнее самой болезни. Никому не хотелось бы умирать в одиночестве.

– Ну-ну, конечно. Зачем же умирать в одиночку, если можно разделить это «удовольствие» с кем-то еще? Нет лучшего способа признаться своим родным и близким в любви, чем заразить их ужасной смертельной, мать ее, болезнью. – Он протянул ей бокал вина, золотистого, словно солнечный нектар. – Если б я заболел, то лучше б сам умер, чтобы не заразить тебя. Не стал бы я подвергать тебя такому риску. Вообще, думаю, лучше пожертвовать своей жизнью, если тем самым ты сохранbшь жизнь другим. Что может быть безрассудней, чем расхаживать повсюду с этой заразой? – Передавая ей бокал, он коснулся ее пальца. Погладил его по-доброму, как бы понимающе. Это была его фишка: он всегда интуитивно чувствовал тот момент, когда нужно убрать прядь ее волос за ухо или пригладить пушок на шее. – Разве этой штукой так легко заразиться? Если я не ошибаюсь, она передается так же, как грибок стопы. Если моешь руки и не разгуливаешь босиком около спортзала, с тобой все будет хорошо. Ну же, послушай. Ты ведь не подходила близко к телу этого парня?

– Нет. – Харпер не стала церемониться и подносить бокал к носу, чтобы насладиться этим французским букетом, как когда-то учил ее Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, и после секса с ним она была пьяна сильнее, чем от любого вина. В этот раз она расправилась со своим Совиньон Блан в два глотка.

*Турдистан: это название является производным от названий таких государств, как Турция и Курдистан. Территория эта отличается низким уровнем жизни и плохой экологией. Иногда в современном английском языке словом «Турдистан» («Turdistan») называют какое-то тесное, неприятное и грязное место, например, сортир. (прим. переводчика)

 

169 Александра

Закончив говорить по телефону, он посмотрел на неё.
- Что случилось? Почему ты дома?
- Там, за школой, был человек, - сказала Харпер, и что-то колом встало у неё в горле – чувство как ощутимая масса.
Он сел рядом, положил ладонь ей на спину.
-Всё хорошо, - сказал он. – Всё хорошо.
Давление на трахею ослабло, и голос вернулся; она вновь могла говорить.
- Он ходил взад-вперёд на детской площадке, шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Как будто был сделан из соломы. Половина учащихся видела. Окна почти всех кабинетов выходят на площадку. Я весь день успокаивала детей.
- Ты бы сказала сразу. Я бы повесил трубку.
Повернувшись, она положила голову ему на грудь; он обнял Харпер.
- В спортзале сидело сорок учеников, и несколько учителей, и директор, и кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, а я чувствовала – всё это одновременно происходит со мной.
-Но ничего этого с тобой не было?
- Нет. Я раздавала всем пакетики с соком. Вот тебе и передовые медицинские технологии.
-Ты сделала, что смогла, - сказал он. – Ты помогла стольким детям пережить самое страшное зрелище в их жизни. Ты знаешь это, правда? Они на всю жизнь запомнят, как ты о них заботилась. Ты это сделала, и теперь всё позади, а ты здесь, со мной.
На какое-то время она неподвижно затихла в его объятиях, вдыхая запах кофе и одеколона с маслом сандалового дерева.
-Когда это произошло? – он разжал руки и теперь не сводил с неё глаз цвета миндаля.
- В первой половине дня.
- Сейчас почти три. Ты ела?
- У-гу.
-Голова кружится?
-У-гу.
- Попробуем тебя накормить. Даже не знаю, что у нас в холодильнике. Может, что-нибудь заказать.
- Может, просто выпью воды, - сказала она.
- А как насчет вина?
- Ещё лучше.
Он поднялся и подошёл к стоявшему на полке маленькому холодильнику для вина, рассчитанному на шесть бутылок. Посмотрел на одну бутылку, потом на другую – какой сорт лучше сочетается со смертельной болезнью? – он сказал:
- Я думал, это бывает только в тех странах, где уровень загрязнения такой, что нельзя вдыхать воздух, а реки – открытые сточные трубы. В Китае, в России. В бывшей коммунистической республике Курдистан.
- Рэйчел Мэддоу сказала, что было почти сто случаев в Детройте. Она вчера вечером об этом говорила.
- Это я и имею в виду. Такое бывает лишь в грязных районах, куда никто не захочет ехать – в Чернобыле, в Детройте, - пробка хлопнула. – Не понимаю, почему больные этим садятся в автобус. Или в самолёт.
- Может быть, они боятся быть изолированными. Разлучиться с любимыми для них страшнее, чем заразить множество людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Замечательно! Зачем умирать в одиночестве, когда можно прихватить с собой компанию? Лучший способ признаться в любви – поделиться смертельным, мать его, заболеванием с родными и близкими, - он держал в руке бокал золотистого вина, похожего на дистиллированный солнечный свет. – Случись со мной такое, я бы лучше умер, чем заразил тебя, чем подверг бы тебя такому риску. Мне было бы легче доживать остаток дней, зная – я умираю, чтобы другие жили в безопасности. Не могу представить ничего безответственнее, чем разгуливать с таким заболеванием, - протянув ей бокал, он погладил её пальцы. Он умел ласково касаться, понимающе касаться; это было лучшим его качеством, он интуитивно чувствовал, когда заправить ей прядь волос за ухо, а когда нежно погладить пониже затылка. – Эту дрянь так просто не подцепишь, правда? Она передаётся как грибок, да? Всё будет хорошо, если мыть руки и не ходить босиком по спортзалу? Эй? Эй! Ты ведь не подходила близко к трупу, да?
-Нет, - Харпер не удосужилась вдохнуть букет французского вина, как учил её Джейкоб, когда ей было двадцать три, она была совсем юной и больше пьянела от него, чем от вина. Двумя глотками она прикончила «совиньон блан».

170 Алиса Новоженина

Он закончил разговор, повесил трубку и взглянул на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- За школой был человек, - проговорила Харпер, но потом замолчала, как будто ком застрял в горле.

Он сел рядом и обнял ее.

- Все нормально, - сказал он. - Все хорошо.

Спазм в горле прошел, и она снова смогла заговорить.

- Он был на детской площадке, шатался, как пьяный. Потом упал и вспыхнул. Он загорелся, как будто весь был сделан из соломы. Это видело полшколы. На площадке были ребята почти из каждого класса. Дети были в шоке, и целый день я их успокаивала.

- Надо было рассказать мне. Надо было оторвать меня от телефона.

Она положила голову ему на грудь.

- В какой-то момент у меня в спортзале было сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, некоторых рвало, а со мной как будто происходило все это одновременно.

- Но с тобой ведь этого не было.

- Не было. Я раздавала коробочки с соком. Современная медицинская помощь во всей красе.

- Ты сделала все, что могла, - сказал он. – Ты помогла бог знает скольким детям справиться с самым ужасным, что они когда-либо видели в жизни. Ты же понимаешь это, да? Они запомнят, как ты ухаживала за ними, на всю оставшуюся жизнь. Ты справилась, и теперь все позади, ты со мной.

Какое-то время она молчала и не шевелилась в его объятиях, вдыхая одному ему присущий запах сандалового одеколона и кофе.

- Когда это случилось? - он перестал прижимать Харпер к себе и пристально посмотрел на нее глазами цвета миндаля.

- На первом уроке.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Ну... эм...

- Голова кружится?

- Ага.

- Давай-ка тебя покормим. Не знаю, что в холодильнике. Может, что-нибудь заказать?

- Можно просто воды, - попросила она.

- Как насчет вина?

- Так даже лучше.

Он подошел к полке с маленьким охладителем для вина. Взглянул на одну бутылку, потом на другую.

- Какое вино сочетается со смертельной инфекцией? - спросил он. - Я думал, такое бывает только в странах, где окружающая среда настолько загрязнена что, дышать невозможно, а реки превратились в сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая Республика Турдистана.

- Прошлой ночью Рэйчел Мэддоу рассказала, что было около сотни случаев в Детройте.

- И я об этом же. Я думал, что такое случалось только в грязных местах, куда никто не ездит, вроде Чернобыля и Детройта, - выскочила пробка. - Не понимаю, как может переносчик сесть в автобус. Или в самолет.

- Может, они просто боялись карантина. Мысль о разлуке с близкими для многих страшнее болезни. Никто ведь не хочет умирать в одиночку.

- Да, точно. Зачем умирать в одиночку, когда можно прихватить с собой компанию? Ничто так не говорит о любви, как передача своим дорогим и близким гребаной смертельной инфекции, - он принес ей бокал золотого вина, похожего на чистый солнечный свет. - Если бы я был носителем, то скорее бы умер, чем заразил тебя, чем подвергнул риску. Думаю, проще покончить с жизнью, зная, что делаешь это для безопасности других. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем расхаживать по улицам зараженным.

Он передал ей бокал, погладив ее палец. Его прикосновение было чутким, понимающим. Самое лучшее в нем было то, что он интуитивно чувствовал, когда нужно заправить ей за ухо выбившуюся прядь волос или погладить по голове.

- Легко это подцепить? Оно передается как грибок, не так ли? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком в спортзале, с тобой все будет нормально? Эй. Стоп. Ты же не подходила близко к мертвецу, правда?

- Не подходила.

Харпер не потрудилась вдохнуть аромат французского вина, как ее учил Джейкоб, когда ей было двадцать три, она была молода и наивна и от него пьянела сильнее, чем от любого вина. Она осушила свой бокал «Совиньон Блан» в два глотка.

171 Аля

Пожарный (Джо Хилл)

Он положил трубку и посмотрел на нее. «Что с тобой? Почему ты дома?»

«За школой был человек…» – начала было Харпер, как вдруг от волнения у нее перехватило дыхание.

Он сел рядом и приобнял ее.

«Хорошо, – сказал он. - Всё хорошо».

Его прикосновение успокоило ее. Она вновь обрела дар речи, и смогла заново начать рассказ. «Он бродил по игровой площадке. Шатался, как пьяный. Потом упал и вспыхнул. Сгорел, будто был из соломы. И половина школы видела это. Площадку же видно почти из каждого класса. Я весь день была с детьми, но увиденное меня шокировало».

«Ты должна была сказать мне. Ты должна была заставить меня оторваться от телефона».

Она повернулась к нему и, пока он ее обнимал, положила голову ему на грудь.

«В какой-то момент я оказалась в спортзале с сорока детьми, несколькими учителями и директором. Кто-то плакал, кто-то дрожал, а кого-то тошнило, и я чувствовала, будто делаю все эти три вещи одновременно».

«Но это же было не так».

«Нет. Я раздавала пакетики с соком. Передовая медицинская помощь, знаешь ли».

«Ты сделала всё, что могла, - сказал он. - Ты помогла бог знает скольким детям пережить худшее, что они могли увидеть в жизни. Ты же знаешь это, верно? Они всю свою жизнь будут помнить, как ты ухаживала за ними. Ты это сделала, и сейчас всё позади. Ты здесь, со мной».

Какое-то время она молчала и не двигалась в его объятиях, вдыхая особенный запах его одеколона с нотами сандалового дерева и кофе.

«Когда это произошло?» Он отпустил ее, и она ощутила на себе пристальный взгляд его миндальных глаз.

«На первом уроке».

«Уже скоро три. Ты обедала?»

«Угу».

«Еще не пришла в себя?»

«Ага».

«Давай-ка впихнем в тебя немного еды. Я не знаю, что у нас в холодильнике. Могу, наверное, что-нибудь заказать».

«Можно просто воды», - сказала она.

«Как насчет вина?»

«Еще лучше».

Он встал и подошел к стоящему на полке маленькому - всего на шесть бутылок - холодильнику для вина. Взглянув на одну бутылку, а потом на другую: «Какое там вино у тебя сочеталось со смертельной инфекцией? - спросил он. - Я думал, эта штука есть только в таких странах, где невозможно дышать, а реки - открытые сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан».

«Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте было зарегистрировано почти сто случаев. Она вчера вечером об этом говорила».

«Вот и я о том же. Я думал, что это происходит только в таких грязных местах, куда в здравом уме никто не поедет, как, например, Чернобыль или Детройт». Она услышала звук открываемой бутылки. «Я не понимаю, как кто-то зараженный может сесть в автобус. Или самолет».

«Может они боятся карантина. Для большинства людей мысль о насильственной разлуке с любимыми страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве».

«Ага, правильно. Зачем же умирать одному, если можно обеспечить себе компанию? Конечно, лучше доказать свою любовь, заразив гребанной смертоносной инфекцией самого близкого тебе человека». Он принес ей бокал золотистого вина, словно чашу дистиллированного солнечного света. «Если бы у меня была эта штука, я бы лучше умер, чем передал ее тебе. Чем подвергать тебя опасности. Думаю, мне было бы проще покончить с собой, зная, что это делается для спасения других. Не могу представить себе большей безответственности, чем разгуливать с чем-то вроде такого». Он передал ей бокал, погладив при этом ее палец. У него было мягкое прикосновение, понимающее прикосновение; это было лучшей его чертой - он интуитивно чувствовал, когда лучше убрать прядь ее волос за ухо, а в какой момент погладить ее по затылку. «А насколько легко заразиться этой дрянью? Она же распространяется, как стопа атлета*? Пока ты моешь руки и не ходишь возле спортзала босиком, с тобой всё в порядке? Эй. ЭЙ. Ты же не подходила к тому мертвому парню близко, верно?»

«Конечно». Харпер не поленилась залезть носом в бокал и вдохнула аромат вина, прямо как когда-то учил ее Джейкоб. Тогда ей было 23, они только переспали, и он опьянял ее сильнее любого вина. Она прикончила свой Совиньон Блан за два глотка.

*Стопа атлета - грибковое поражение кожи (микоз) стоп. – Прим. пер.

172 Анастасия Л.

Джо Хилл. Пожарный.

Он закончил разговор, положил трубку и взглянул на нее.

- Что случилось? Почему ты не на работе?

- Там, у школы, был человек, - произнесла Харпер и замолчала, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание.

Он сел рядом, положил руку ей на плечо.

- Всё в порядке, - сказал он. – Всё уже в порядке.

Ком в горле постепенно растаял, и она смогла продолжить.

- Он пришел на спортивную площадку. Шатался, будто пьяный. Затем упал и загорелся. Он горел, как соломенная кукла. И полшколы это видело. Почти во всех классах окна выходят на площадку. Я весь день пыталась успокоить детей.

- Почему ты не сказала мне сразу? Не заставила прервать звонок?

Она повернулась и опустила голову ему на грудь.

- У меня побывали сорок школьников из спортзала, и учителя, и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то тошнило, а я словно бы сама всё это одновременно испытывала.

- Но это было не так.

- Да. Я вместо этого раздавала упаковки с соком. Последнее достижение медицины. И прямо на месте происшествия.

- Ты сделала всё, что могла, - сказал он. – Ты помогла уж не знаю скольким детям справиться с самым страшным потрясением, какое они когда-либо испытывали. И ты это знаешь, верно? Они на всю жизнь запомнят такую заботу. Ты это сделала, а теперь всё уже позади, и ты здесь, со мной.

На какое-то время она затихла в его объятьях, вдыхая его неповторимый аромат, смесь сандалового одеколона и кофе.

- Когда это случилось? – он отстранил Харпер, пристально посмотрел на нее глазами цвета миндаля.

- На первом уроке.

- Скоро три часа. Ты обедала?

- Не-а.

- Совсем плохо?

- Угу.

- Давай-ка тебя накормим. Не помню, есть ли что-нибудь в холодильнике. Может, лучше заказать доставку.

- Просто воды, - сказала она.

- Как насчет вина?

- Это еще лучше.

Он поднялся и подошел к мини-бару на полке.

- Я думал, этим болеют только в странах с отвратительной экологией, где воздухом нельзя дышать, а в реках – сплошные отходы, - он взглянул на одну бутылку, затем на другую. Какое вино лучше подойдет к смертельной инфекции? – В Китае. В России. В бывшей социалистической республике Курдистан.

- Рэйчел Мэддоу говорит, в Детройте уже почти сотня случаев заболевания. Она рассказывала об этом вчера вечером.

- Это я и имею в виду. Я думал, такое происходит только в жутких помойках, куда никто не отправится по доброй воле. Вроде Чернобыля или Детройта, - раздался хлопок пробки. – Не понимаю, почему те, кто болеет этим, едут куда-то.

- Может быть, они боятся карантина. Для многих людей разлука с близкими страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- А, ну да. Зачем умирать одному, если можно в компании? Ничто так не говорит о любви, как готовность поделиться этой чертовой неизлечимой дрянью с родными, - он налил ей бокал золотистого вина, похожего на чистейший солнечный свет. – Если бы я ей заболел, то предпочел бы умереть, но не заразить тебя. Не подставить под удар твою жизнь. Думаю, мне было бы легче окончить свои дни, зная, что этим я смогу обезопасить других людей. Не могу представить себе большей безответственности, чем разгуливать с заразой вроде этой.

Он подал ей бокал, погладил ее пальцы. Его прикосновения всегда были ласковыми, несли понимание. Он всегда чувствовал, когда пригладить ей волосы на затылке или заправить прядь за ухо, и больше всего она любила в нем именно эту черту.

- Как эта штука передается? Что-то вроде грибка, да? Достаточно мыть руки и не гулять босиком по всяким спортивным залам? Так. Так! Ты же не подходила близко к телу того типа, верно?

- Нет, - Харпер не озаботилась тем, чтобы поднести бокал к лицу и вдохнуть прекрасный букет, как учил Джейкоб в ее двадцать три, когда ее, юную и свежую, сильнее любых вин пьянил он сам. Она опустошила бокал в два глотка.

173 Андрей

Пожарник (Джо Хилл)

Завершив разговор, он положил трубку и взглянул на нее. «В чем дело? Почему ты дома?»


«Какой-то человек рядом со школой», - произнесла Харпер и от накативших чувств у нее встал ком в горле.


Он сел рядом и погладил ее по спине. «Успокойся, - сказал он. – Все в порядке».


Напряжение спало и она смогла продолжить. «Он был на школьном дворе, шатался как пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул, как стог сена. Полшколы видело это. Двор просматривается из всех классов. Весь день я успокаивала детей».


«Ты могла бы сказать мне это, оторвать от телефона», - сказал он и обнял ее.


Она повернулась к нему и положила голову на грудь.


«Со мной в спортзале было сорок детей и всего пару учителей с директором. Кто-то плакал, кого-то била дрожь, кого-то тошнило, и мне казалось, что со мной одновременно происходит то же самое».


«Но это же было не так?»


«Нет. Я раздавала пакетики с соком. Новейшее медицинское средство, как раз к месту».


«Ты сделала все, что смогла, - сказал он. – Кто знает, что ждет этих детей, с какими ужасами они еще столкнутся. Ты и сама это прекрасно знаешь. Но они запомнят на всю жизнь, как ты за ними ухаживала. Ты справилась и теперь это в прошлом, а сейчас ты здесь, со мной».


Она успокоилась и затихла в его объятиях, вдыхая привычный запах духов с ароматом сандала и кофе


«Когда это произошло?» – он отстранился, карие глаза смотрели на нее в упор.


«На первом уроке».


«Уже три часа. Ты обедала?»


«Хм-м».


«Голова кружится?»


«Угу»


«Надо поесть. Не знаю, что в холодильнике. Может, закажем что-нибудь?»


«Лучше просто воды», - ответила она


«Может быть вина?»


«Еще лучше».


Он встал и направился к винному кулеру на шесть бутылок, стоявшему на полке в другом конце комнаты. Перебирая бутылки – какой тип вина подойдет к смертоносной заразе? – он сказал: «Я думал, это случается только в тех странах, где воздух такой грязный, что им невозможно дышать, а реки представляют собой канализационные стоки. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая республика Турдистан».


«Рейчел Мэддоу вчера вечером сообщила, что в Детройте уже почти сотня таких случаев».


«Именно это я имел в виду. Я думал, что в такие грязные дыры вроде Чернобыля и Детройта никто не хочет ехать». Хлопнула вытащенная из бутылки пробка. «Не понимаю, как эти заразные могут садиться в автобус. Или в самолет».


«Может быть, они боятся, что их отправят в карантин. Мысль о том, что тебя разлучать с теми, кого любишь, для многих страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночку».


«Верно. Зачем умирать в одиночестве, когда можно это сделать в компании? Никто не скажет «я тебя люблю», заражая смертельной болезнью самого близкого и дорогого человека». - Он подошел к ней с бокалом вина, в котором золотистые блики играли словно солнечные зайчики. «Если бы у меня это было, я бы умер, но не подверг тебя риску заразиться. Мне было бы легче проститься с собственной жизнью, зная, что другие будут в безопасности. Нет ничего более безответственного, чем разгуливать, зная об этом». Он передал ей бокал, коснувшись ее пальцев. Мякое, осознанное прикосновение. Он умел почувствовать момент и всегда знал, когда надо убрать за ухо упавшую на глаза прядь или пригладить пушок на затылке. «Эту заразу легко подхватить? Она передается как грибок, так? Если мыть руки и не ходить босиком в спортзале, все будет в порядке? Эй, ты же не подходила к этому парню, который умер?»


«Нет». Харпер не стала подносить бокал к носу, чтобы насладиться букетом, как научил ее Якоб, когда ей было двадцать три и она впервые лежала рядом с ним пьяная от близости сильнее, чем от вина. Она проглотила совиньон двумя большими глотками.

174 Андрей А. Светлов

Пожарный (Джо Хилл)


Он попрощался, положил трубку и посмотрел на неё с удивлением.


— Что-то случилось? Почему ты дома?


— Человек во дворе школы, — ответила Харпер, и плотный ком — казалось, все её чувства сгустились в упругую массу — подступил к горлу.


Он усадил её на диван и приобнял за плечо.


— Ну, ну, — сказал он. — Всё хорошо.


Волнение в груди спало, она немного успокоилась и смогла говорить дальше.


— Он был на спортивной площадке — шатался туда-сюда, как пьяный. А потом упал и вспыхнул. Понимаешь, сгорел дотла, как будто был из соломы. За этим наблюдало полшколы! Её видно почти из всех классов. Я потом всю смену выводила детей из шока...


— А чего ж ты молчала? Я бы сразу прервал разговор.


Она прильнула к нему и положила голову ему на грудь, а он обнял её покрепче.


— В спортзале их набралось человек сорок, ещё учителя, директор: одни ревут в истерике, других трясёт, третьих рвёт, — а со мной чуть не случилось всё сразу.


— Но ты же справилась.


— Да. Раздавала коробочки с соком. Вершина современной терапии, лучше не придумаешь!..


— Ты делала всё, что можешь, — сказал он. — Тебе досталось, бог его знает, сколько детей, которые только что видели самый жуткий кошмар в своей жизни. Ты ж это понимаешь, так ведь? Да они потом всю жизнь будут вспоминать, как ты за ними ухаживала. И ты справилась, — а теперь всё позади и я рядом.


Она молчала и не двигалась, пригревшись у него на груди и вдыхая его особенный запах — смесь кофе и одеколона на сандаловом масле.


— А когда это случилось? — Он чуть отстранился и устремил на неё свои миндального цвета глаза.


— Когда был первый урок.


— Уже почти три. Ты обедала?


— М-м.


— Мутит?


— М-гм.


— Сейчас мы тебя подзаправим... Понятия не имею, что у нас там в холодильнике. Но можно и заказать.


— Да можно просто воды, — сказала она.


— А как насчёт вина?


— Годится.


Он встал и направился к небольшому, на шесть бутылок, холодильничку для вина. Перебирая бутылки, — «Какое лучше подойдёт к моровой язве?» — он рассуждал вслух:


— Я думал, эта дрянь водится только в странах, где воздух загрязнён настолько, что просто невозможно дышать, а реки превращены в сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Говнистан …


(Увы, именно такого названия (конечно, неофициального) заслуживает, в глазах «Запада», как само «постсоветское пространство», так и всякая держава, к нему относящаяся (по аналогии с «Бывшей Югославской Республикой Македонией», как она официально именовалась в ООН и других международных организациях до разрешения спора с Грецией в 2003-м г.). — Прим. перев.)


— Рейчел Меддоу сказала, в Детройте уже почти сотня случаев. Как раз говорила об этом вчера вечером.


— Вот-вот. Я и думал, она бывает только в грязных гадюшниках, куда никому неохота соваться, — таких как Чернобыль или Детройт. — Хлопнула пробка. — Не понимаю: зачем всем этим людям, если они чувствуют, что больны, во что бы то ни стало надо попасть на автобус?! Или на самолёт.


— Наверно, они просто боятся попасть в карантин. Для многих страх, что тебя не будут пускать к тем, кого ты любишь, куда сильнее, чем любая инфекция. Никому не хочется умирать одному.


— Ну, конечно! Зачем умирать одному, когда это можно сделать в компании?! Что значат все их «Я тебя люблю», если потом они дарят своим родным и близким ужасную, смертоносную, ничем не излечимую болезнь?..


Он принёс бокал золотистого вина — казалось, это был кубок, наполненный солнечным светом.


— Да если б я подцепил такую заразу, я б лучше умер, чем перенёс её на тебя! По крайней мере, не стал бы подвергать такому риску. Разве не легче уходить из жизни, когда ты уверен, что никому не навредил,.. что делаешь это ради других?! Не могу представить, есть ли что безответственнее, чем носиться по свету с таким грузом!..


Передавая бокал, он слегка, по-особому коснулся её пальца. Он умел ласкать её нежно, уверенно; это было самое лучшее в нём, его способность по какому-то наитию угадать, когда надо завести ей прядку волос за ухо, а когда — подойдя сзади, мягко провести рукой, едва касаясь шеи.


— А что: легко подхватить эту гадость? Она передаётся, как чесотка, ведь так? Достаточно просто мыть руки и не ходить по спортзалу босой, — и всё будет нормально? Постой. Слушай, а ты, случайно, не подходила к тому мертвецу, нет?


— Нет, не подходила…


Харпер забыла поднести бокал «Совиньон блан» к носу и оценить его французский букет, как учил её Джейкоб, когда ей было двадцать три и у них ещё всё только начиналось и она балдела от него так, что не надо было никакого вина… Она просто допила его залпом.

175 Анна Л

Пожарный (Джо Хилл)

Он окончил разговор, повесил трубку и посмотрел на нее.

− Что случилось? Почему ты дома?

− Позади школы был один тип, − начала Харпер, но что-то тяжелое, будто сами слова внезапно обрели вес, комом застряло в горле.

Он сел рядом с ней и приобнял.

− Ничего, − сказал он, − ничего.

Комок в горле немного ослаб, и к ней вернулся голос. Она попробовала снова:

− На спортивной площадке, он шатался, как пьяница. И вдруг упал на землю и загорелся. Просто вспыхнул, как соломенный сноп. Это видели дети, пол-школы. Половина классов выходит окнами во двор. Весь день я возилась с детьми в состоянии шока.

− Надо было сказать мне. Надо было, чтоб я приехал.

Она повернулась, и прильнула к нему щекой в его объятьях.

− В спортзале было сорок детей, всего пара учителей и директор. Одни плакали, других трясло, третьих тошнило. В какой-то момент мне казалось, что все это происходит со мной, все вместе.

− Но ты справилась.

− Я раздавала игровые приставки. Оказалось, это лучшее лекарство в такой ситуации.

− Ты делала, что могла. Ты прошла вместе с ними через самое жуткое, что могло случиться в их жизни. Ведь так? Твою заботу они будут помнить теперь всю жизнь. Ты справилась, теперь все позади, и ты здесь со мной.

Некоторое время она неподвижно сидела в кольце его рук. Молча вдыхала его особенный запах сандалового парфюма и кофе.

− Когда это случилось? – он опустил руки и его зеленые глаза пристально оглядели ее.

− На первом уроке.

− Скоро три. Ты обедала?

− Ох, не…

− Голова кружится?
− Угу...

− Давай, дадим тебе еды. Не знаю, что там есть в холодильнике. Хочешь закажу нам что-нибудь поесть?

− Разве что воды, − ответила она.

− А как насчет вина?

− Даже лучше.

Он встал и направился к стеллажу с небольшой холодильной камерой на шесть бутылок. Выбирая вино – какое лучше всего подойдет к смертельной инфекции? – он сказал:

− Я думал, такая дрянь случается только в странах с очень плохой экологией. Там, где воздух ядовит, а вместо рек текут сточные канавы. Китай, Россия, Бывшая коммунистическая республика Турдистан.

− Рэйчел Мэддоу сказала, что уже сто человек в Детройте. Мы болтали вчера.

− Вот я и говорю: только в мерзких, никому не нужных местах, вроде Чернобыля и Детройта, – хлопнула пробка. – Я не могу понять, зачем переносчику болезни садиться в автобус. И в самолет.

− Может, он боялся карантина. Потерять навсегда любимых − это могло показаться ему страшнее любой эпидемии. Никто не хочет умирать в одиночестве.

− Да, действительно. Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой друзей? Что может быть лучше, чем передать отвратительную чертову смертельную заразу родным и близким в знак своей любви, – он поднес ей бокал, сверкающий словно кубок растворенного солнца. – Да я бы скорее помер, чем заразил тебя, если был бы болен. Как можно рисковать. Всяко проще покончить с собой, зная, что спасаешь других от смерти. Что может быть безответственней, чем разгуливать вот так с какой-то болезнью.

Отдавая ей бокал, он дотронулся до ее пальцев, мягко, с пониманием, и это было именно то, за что она так любила его: тонкое чутье, когда заправить непослушную прядь ей за ухо, когда нежно пригладить на затылке.

− Этой дрянью легко заразиться? Она передается, как грибок на ногах, да? Моешь руки, не ходишь босиком по спортзалу и все в порядке? Эй, слушай, ты ведь не подходила близко к тому мертвому парню?

− Нет, − Харпер не потрудилась поднести бокал к носу и вдохнуть французский букет, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три и он пьянил ее больше, чем любое вино. Свое Совиньон Блан она прикончила в два глотка.

176 Анна Малинина

The Fireman by Joe Hill


Он положил трубку, опустил руку, в которой держал телефон, и посмотрел на нее.

— Что случилось? Почему ты дома?

— Мужчина за школой… — начала отвечать Харпер, но к горлу комом, словно обретя вес, подступили эмоции.

Он сел рядом и обнял ее одной рукой.

— Хорошо. Все хорошо.

Сжимавшие ее горло тиски ослабли, голос вернулся, и она снова могла говорить.

— Он был на игровой площадке, шатался там, будто пьяный. А потом упал и загорелся. Горел, как соломинка. Половина ребят в школе это видели. Площадка видна практически из всех кабинетов. Я полдня успокаивала перепуганных детей.

— Что же ты мне не сказала? Нужно было сразу сказать — я бы не болтал по телефону.

Он прижал ее к себе, она повернулась и положила голову ему на плечо.

— В какой-то момент в спортзале было сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то — рвало. А я чувствовала себя так, словно сейчас расплачусь, меня начнет трясти и тошнить одновременно.

— Но ты не расплакалась?

— Нет. Я раздавала сок. Новейший метод лечения — специально для вас.

— Ты делала, что могла, — ответил он. — Кто знает, скольким детям ты помогла пережить самое страшное, что они видели в своей жизни. Ты и сама это знаешь, ведь так? И они запомнят твою заботу на всю жизнь. Ты сделала все, что могла, и теперь все позади, а ты здесь, рядом со мной.

Она молчала и, застыв на несколько секунд в плотном кольце его рук, вдыхала его запах — смесь одеколона с нотками сандала и кофе.

— Когда это случилось?

Он убрал руки и внимательно, не отводя светло-карих глаз, смотрел на нее.

— На первом занятии.

— Уже почти три. Ты обедала?

— Не-а.

— Плохо себя чувствуешь?

— А-га.

— Давай-ка чем-нибудь тебя накормим. Не знаю, что есть у нас в холодильнике. Может, заказать что-нибудь?

— Да нет, просто воды.

— Или вина?

— Даже лучше.

Он поднялся и подошел к небольшому стоявшему на полке холодильнику для вина, куда помещалось всего шесть бутылок. Внимательно посмотрел на одну бутылку, потом на другую — какое вино подают к смертельной инфекции? — и сказал:

— Я думал, эта штука встречается только в странах, где с экологией дела настолько плохи, что местным воздухом невозможно дышать, а реки превратились в сточные трубы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Сранистан.

— Рэйчел Мэддоу говорила, что в Детройте зарегистрировано практически сто случаев. Рассказывала вчера вечером.

— Об этом я и говорю. Я думал, что это может быть только в таких захудалых местечках, куда никто и ехать не захочет, как Чернобыль, например, или Детройт, — хлопнула вытащенная из бутылки пробка — и я не понимаю, как кто-то, кто уже заражен, может сеть в автобус. Или самолет.

— Может быть, они боялись, что их ото всех изолируют. Мысль о том, что тебе запретят видеть тех, кого ты любишь, для многих людей еще страшнее, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Ну да, конечно. Зачем умирать в одиночестве, если можно умереть в приятной компании? Нет лучшего способа сказать «я тебя люблю» родным и близким, чем заразить их ужасной болезнью, от которой все перемрут на хер, — ответил он, держа в руке ее бокал золотистого, словно выжатого из солнца, вина. — Если бы я был болен, я бы лучше сдох, чем заразил тебя. И поставил тебя под угрозу. На самом деле, я даже думаю, что было бы намного проще покончить с собой, зная, что, делая это, я сохраняю жизни других людей. Даже представить не могу, что может быть более легкомысленным, чем больным расхаживать по городу.

Он протянул ей бокал и, когда руки их встретились, слега погладил ее по пальцу. У него были добрые, понимающие руки. Это было самое лучшее в нем: он интуитивно чувствовал, когда нужно убрать прядь ее волос за ухо, а когда ласково погладить ее по шее — там, где волосы переходили в мягкий пушок.

— Тяжело подхватить эту штуку? Она передается как грибок, да? И если ты моешь руки и не расхаживаешь по тренажерному залу босиком, то и бояться нечего? Эй, ты чего? Эй. Ты же не подходила близко к тому мертвому парню, ведь так?

— Нет.

Харпер не стала утруждать себя: она не засунула нос в бокал и не вдохнула аромат французского вина, как Джейкоб научил ее, когда ей было двадцать три и она была соблазнена и опьянена им намного сильнее, чем от любого вина. С бокалом совиньон-блан она расправилась двумя глотками.

177 Антонина

Он закончил разговор, нажал «отбой» и посмотрел на неё:

- Что стряслось? Почему ты дома?

Харпер начала рассказ:

- За школой был мужчина… - Внезапно в горле у неё возник ком, оно сжалось от нахлынувших эмоций, и Харпер замолчала.

Он сел рядом и приобнял её:

- Тш-ш. Все позади.

Чужеродное тело, сдавившее горло, исчезло, дар речи вернулся, и она смогла продолжить:

- Он был на площадке, его шатало, как пьяного. Потом он упал и загорелся. Сгорел моментально, как соломенный. Это видело полшколы. На площадку выходят почти все окна. Я до самого вечера приводила ребят в чувство.

- Почему ты мне не сказала? Почему не заставила сбросить звонок?
Она повернулась к нему и спрятала лицо на его груди. Он обнял ее покрепче.

- В какой-то момент у меня на руках оказались сорок детей, несколько учителей и директор. Одни плакали, других била дрожь, третьих рвало, а мне хотелось делать это все одновременно.

- Но ты сдержалась.

- Да. Я раздавала пакетики с напитками. Новейшее средство от шока.

- Ты сделала все, что могла, - возразил он. – Помогла, Бог знает, какому количеству детей пережить самое ужасное событие в жизни. Ты ведь понимаешь это? До конца своих дней они будут помнить, что ты для них сделала. Ты справилась, теперь все позади, а ты здесь, со мной.

Какое-то время она не двигалась и молчала, спрятавшись в его объятиях, вдыхая его особый запах - сигарет и одеколона с восточным ароматом.

- Когда это произошло? - он отстранился и вонзил в нее взгляд своих ореховых глаз.

- На первом уроке.

- Сейчас уже почти три часа дня. Ты ела на работе?

- Ага.

- Голова кружится?

- Ага.

- Тебе нужно перекусить. Не знаю, правда, что там в холодильнике… но можно заказать еду с доставкой.

- Пожалуй, я просто выпью воды, - отказалась она.

- Или вина?

- Да, лучше вина.

Он встал и подошел к полкам, где стоял мини-бар на шесть бутылок.
Посмотрел на одну бутылку, потом на другую…

- Какое вино подойдет к смертельно опасной болезни? - спросил он. - Вообще-то, я думал, такое случается только в странах, где из-за загрязнения окружающей среды невозможно дышать, а реки превратились в сточные канавы. В Китае, России… В Бывшей Коммунистической Республике Турдистан…

- Рейчел Мэддоу говорит, в Детройте зафиксировано уже около сотни случаев заражения. Она вчера вечером это рассказывала.

- А я о чем? Я думал, такое бывает только в загрязненных местах, куда никто не хочет ездить - в Чернобыле или Детройте. - Пробка, хлопнув, выскочила из бутылки. - Не понимаю, зачем зараженные садятся в автобус? Или в самолет.

- Может, боятся оказаться в карантине. Для многих сама мысль о том, что их разлучат с близкими, страшнее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ага, точно. Зачем умирать в одиночестве, если можно прихватить с собой ещё кого-нибудь? Что может лучше сказать: «Я тебя люблю», - чем чертова смертельная инфекция, подаренная родным и близким? - Он принес ей бокал золотистого вина, похожий на кубок очищенного солнечного света. - Узнай я, что заражен… да я бы скорее умер, чем передал болезнь тебе. Чем рисковать тобой. Куда проще было бы вообще покончить с собой и спасти кучу народа. Какая безответственность - бродить по улицам и разносить такую гадость! - Он вручил ей бокал, коснувшись ее пальца. Его прикосновения всегда были нежными, уместными - ей это в нем нравилось больше всего: интуитивное понимание, когда убрать локон волос с ее лба или пригладить пушок на затылке. - Эта штука, вообще, легко передается? Как грибок? Если регулярно мыть руки и не ходить босиком по спортзалу, то проблем не будет? Э-э… Постой! Ты не подходила к мертвецу, а?

- Нет. - Харпер и не подумала сунуть нос в бокал и вдохнуть аромат французского вина, как научил ее Джейкоб - ей тогда было двадцать три года, она недавно переспала с ним и пьянела от любимого куда больше, чем от любого вина. Она проглотила бокал «Совиньон блан» в два глотка.






 

178 Барбариса

Он закончил разговор, положил телефон и посмотрел на нее.

– Что-то случилось? Почему ты уже дома?

– Сегодня за школой какой-то мужчина... – начала было Харпер, но поперхнулась от нахлынувшего волнения, слова комом застряли в горле.

Он сел рядом и обнял ее за плечи.

– Ну-ну, все хорошо.

Она наконец вздохнула и продолжила:
– На детской площадке был мужчина, ходил и шатался словно пьяный. Потом упал и загорелся. Вспыхнул как солома. На глазах у половины учеников. Окна большинства кабинетов выходят на эту площадку. Я успокаивала детей почти весь день.
– Надо было сразу все мне рассказать и не ждать, пока я договорю по телефону.

Она повернулась, теснее прижалась и уткнулась головой в его грудь.

– Пришлось заниматься сразу сорока детьми, несколькими учителями и директором школы: одни плакали, других трясло от холода, третьих тошнило... я сама чуть было не поддалась общей панике.

– Но ты же ведь справилась...

– Да. Раздала пакеты с соком, оказала первую помощь.

– Ты сделала что могла. И кто знает, скольким детям ты помогла справиться с самым ужасным потрясением в их жизни. Понимаешь? Они всегда будут помнить, как ты о них заботилась, не оставила в трудную минуту. Все, все кончилось, теперь ты дома, со мной...

Она неподвижно застыла в объятиях мужа, молча вдыхая его особый запах – смесь ароматов сандалового парфюма и кофе.

– Когда это произошло? – он разжал руки и пристально посмотрел на нее своими светло-карими глазами.

– На первом уроке.

– Так уже три пополудни. Ты хоть обедала?

– Угу.

– Голова кружится?

– Угу.

– Тебе надо что-нибудь съесть. Не знаю, что там у нас в холодильнике. Могу заказать доставку.

– Дай мне лучше воды, – попросила она.

– А как насчет вина?

– Да, пожалуй.

Он встал и подошел к маленькому, на шесть бутылок, винному шкафчику. Внимательно оглядывая его содержимое – интересно, какое вино лучше употреблять при этой смертельной инфекции? – он продолжил:
– Вообще-то я был уверен, что подобная зараза может возникнуть только в тех странах, где воздух загрязнен так, что нечем дышать, а реки ничем не отличаются от канализационных стоков. Ну, там Китай, Россия, бывшая Коммунистическая Республика Турдистан...

– Рейчел Мэддоу вчера вечером сказала, что в Детройте уже почти сто случаев...

– А я о чем! Вот в таких отстойных местах, как Детройт или Чернобыль, где люди и сами жить не хотят, это неудивительно. – Он откупорил бутылку. – Удивительно другое: как можно лезть в автобус или самолет, зная, что ты инфицирован?

– Люди боятся, что их поместят в карантин. Мысль о разлуке с близкими страшит их больше, чем риск массового заражения. Никому не хочется умирать в одиночестве.

– Да уж, действительно... Зачем умирать в одиночестве, когда можно это сделать в хорошей компании! Лучшее свидетельство любви к самому дорогому и родному человеку – заразить его гребаной смертельной болезнью. – Он выбрал золотистое вино; казалось, в бокале плещется чистый солнечный свет. – Если б я подцепил эту гадость, то скорее бы сдох, чем заразил тебя – чем подверг хоть малейшему риску! Да легче закончить жизнь самоубийством, осознавая, что делаешь это ради спасения других. Что за безответственность – разгуливать с такой заразой?
Он протянул жене бокал и при этом погладил ее пальцы. Прикосновение было таким нежным и знакомым – он всегда точно знал, когда нужно просто заправить прядь ее волос за ушко, а когда пригладить легкий вихор на затылке.
– Интересно, а легко подцепить эту дрянь? Как грибок стопы? Или если ты моешь руки и не ходишь босиком в спортзале, то тебе ничего не угрожает? Так... Послушай, а ты случайно не подходила к погибшему слишком близко?

– Нет.

Харпер не стала вдыхать аромат и оценивать букет французского вина, как в свое время научил ее Джекоб. Ей тогда было 23, они совсем недавно стали любовниками, и от него она пьянела куда сильнее, чем от любого алкоголя. Двумя жадными глотками она опустошила бокал с Совиньон-блан.

179 Бурильщик

The Fireman (Joe Hill)
Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на неё.
— Что стряслось? Ты почему не на работе?
— Тот мужчина за зданием школы, — начала было Харпер, но вдруг от нахлынувших эмоций к горлу будто ком подкатил.
Сев рядом, он положил руку ей на спину и сказал:
— Всё хорошо, успокойся.
Спазм, перехвативший дыхание, отступил и она продолжила:
— Тот мужчина шатался по игровой площадке, словно пьяный. А затем вспыхнул, как бензином облитый вспыхнул. И это — на глазах у доброй половины учащихся! Ведь эта площадка хорошо просматривается практически из каждого класса. Ошарашенных учеников мне пришлось полдня в чувство приводить.
– Почему сразу не сказала? Почему не прервала мой разговор раньше?
Она повернулась и опустила голову ему на грудь. Он по-прежнему не убирал своей руки.
— Из очевидцев в ту минуту — сорок учеников в спортзале, несколько учителей и сам директор. Одни рыдают, других колотит, кого-то вообще рвёт. Я как будто в одночасье пережила всё это лично.
— Но ведь это не так.
— Нет. Я вон соки пакетированные раздавала... Такую медицинскую помощь ещё никому не оказывали.
— Ты сделала всё возможное, — добавил он. — Одному богу известно, скольким детям ты помогла пережить самые страшные события в их жизни. Разве я не прав? Они всегда будут помнить о той заботе, которой ты их окружила, и это — твоя заслуга. Успокойся, теперь всё уже позади.
Он обнял её, и на какое-то мгновение она замолчала и перестала мандражировать, вдыхая исходящий от него характерный аромат кофе и одеколона с запахом сандалового дерева.
— Когда это случилось? — спросил он, разомкнув руки и пристально посмотрев на неё миндалевидными глазами.
— На первой перемене.
— А сейчас уже третья. Ты обедала?
— Не-а.
— Голова кружится?
— Ага.
— Тебе бы подкрепиться... Не уверен, что в холодильнике что-то есть. Может, заказать чего-нибудь?
— Мне бы глоток-другой воды, — сказала она.
— Или вина?
— Да, лучше вина.
Он встал и подошел к стоящему на полке небольшому винному холодильнику на шесть бутылок.
— Что бы предложить человеку, подхватившему смертельное инфекционное заболевание? — спросил он, бегло перебирая бутылки взглядом. — Я думал, что подобные болезни распространены лишь в тех странах, где концентрация вредных веществ в атмосфере настолько плотная, что дышать невозможно, и реки — не реки, а сточные канавы: в Китае, в России, в бывшей коммунистической республике Турдистан.
— В Детройте, по словам Рэйчел Мэддоу, таких случаев зафиксировали около сотни. Буквально вчера вечером об этом слышала.
— Так и я о том же. Был уверен, что эту заразу можно подхватить лишь в богом забытых местах вроде Чернобыля или Детройта.
Бутылка издала характерный хлопок.
— И взбредёт же в голову переносчикам этой инфекции отправиться куда-то на автобусе или на самолёте.
— Может, дело в боязни угодить под карантин. Сама мысль о том, что тебя будут содержать вдали от близких, нагоняет больше страху, чем массовое распространение инфекции. А в одиночестве-то умирать ох как не охота...
— И правда. Зачем, если можно прихватить на тот свет ещё кого-нибудь? Убедительнее самых сокровенных слов любви может быть только неизлечимая инфекционная болезнь, переданная — чтоб ее! — самому дорогому и близкому человеку.
Он принес ей бокал золотистого вина, в котором словно плескались солнечные лучи.
— Подхвати эту болезнь я, принял бы свою участь, лишь бы ты была в безопасности. Наверное, мне было бы проще свести счеты с собственной жизнью ради того, чтобы жили другие. Вальяжно расхаживать с такой бациллой — верх легкомыслия.
Когда он подавал ей бокал, его палец скользнул по одному из ее пальцев. Он всегда выказывал подобные жесты внимания с чувством, с расстановкой, и это ему удавалось лучше всего: в нужный момент завести прядь волос ей за ухо, пригладить нежный пушок на ее шее под самой кромкой волос.
— Эту гадость вообще легко подхватить? Она ведь передается так же, как и микоз стоп, не так ли? Чтобы уберечься, достаточно лишь регулярно мыть руки и не расхаживать босиком по спортзалу, да? Так... А ну глянь-ка сюда! Надеюсь, ты не приближалась к телу того погорельца?..
— Нет.
Харпер не стала подносить к носу бокал французского, чтобы сначала вдохнуть его аромат, следуя былым наставлениям Джейкоба: ей тогда было двадцать три, и она только что познала близость с ним, с мужчиной, от кого у нее голова шла кругом сильнее, чем от всякого вина. Всего два глотка — и ее бокал Совиньон-блан был уже пуст.

180 Бутова

Пожарный

Автор: Джо Хилл

Он закончил разговор, повесил трубку и посмотрел на нее.

- Что случилось? Почему ты дома?

- Там за школой был мужчина, - сказала Харпер. А потом она буквально почувствовала, что все ее переживания комом подкатились к горлу.

Он сел рядом и приобнял ее.

- Ну-ну, - сказал он. - Все хорошо.

Спазм в горле прошел, и когда она поняла, что снова может говорить, продолжила:

- Он был на детской площадке, шатался как пьяный. Потом упал и загорелся. Сгорел за секунду, как соломинка. Половина детей в школе все видели. Площадка видна почти из всех классов. Дети были в шоке. Я полдня их успокаивала.

- Надо было сказать мне сразу. Сказала бы, чтобы я положил трубку.

Он обнял ее, а она повернулась к нему и положила голову на грудь.

- В какой-то момент у меня в спортзале собралось сорок детей, несколько учителей, директор. Некоторые плакали, некоторые дрожали, некоторых вырвало, а мне казалось, что я все это чувствую одновременно.

- Но ты держалась.

- Да. Я раздавала сок - вот уж прорыв в области оказания первой помощи.

- Ты сделала все, что могла, - успокаивал он. - Дети наяву увидели самую жуткую страшилку, и ты поддерживала их. Ты же это понимаешь? Они до конца жизни запомнят, что ты для них сделала. Ты молодец. Все уже закончилось. Теперь ты здесь со мной.

Некоторое время она молча посидела в его объятьях, вдыхая знакомый запах сандалового одеколона и кофе.

- Во сколько это произошло?

Он выпустил ее из объятий и внимательно изучил ее своими карими глазами.

- На первом уроке.

- Уже почти три. Ты обедала?

- Ага.

- Вымоталась?

- Ага.

- Давай что-нибудь съедим. Есть у нас что-нибудь в холодильнике? Может, закажем что-нибудь?

- Можно мне просто воды, - попросила она.

- Не хочешь вина?

- Даже лучше.

Он поднялся и подошел к винному шкафчику. Он перебирал бутылку за бутылкой, думая, какое вино лучше сочетается со смертельной инфекцией.

- Я думал, такое бывает только в странах с таким уровнем загрязнения, что дышать невозможно, где реки - это сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.

- Рейчел Мэддоу рассказывала, что в Детройте зарегистрировали почти 100 случаев. Только вчера об этом говорили.

- О том и речь. Я думал, такое может случиться только в загрязненных зонах, куда нельзя ездить – Чернобыль или Детройт.

Он с хлопком вытянул пробку.

- Не понимаю, зачем зараженные вообще садятся в автобус. Или в самолет.

- Может, они боятся, что их поместят в карантин. Разлука с близкими пугает больше, чем то, что куча людей заболеет. Никто не хочет умереть один.

- Да, точно. Зачем умирать в одиночку, когда можно умереть всем миром? Заразить самых близких и любимых смертельной болезнью - что может выразить любовь сильнее?

Бокал белого вина был для нее чашей очищенного солнечного света.

- Я бы лучше умерла, чем заразила тебя. Чем рисковала бы тобой. Думаю, мне было бы проще покончить с собой, зная, что это спасет других. Не могу представить ничего более безответственного, чем ходить вот так везде с этой заразой.

Передавая бокал, он погладил ее по пальцам. Это было доброе, понимающее прикосновение; это было самое лучшее в нем: он всегда очень тонко чувствовал, когда нужно поправить локон за ухом или провести перышком по затылку.

- Это легко подхватить? Слышал, оно передается как грибок стопы? Если мыть руки и не разгуливать босым по спортзалу, заразиться нельзя? Ммм… а ты... Ты же не подходила близко к тому мертвецу?

- Нет.

Харпер не стала подносить бокал к лицу, чтобы вдохнуть букет французского вина, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три, когда она была еще свежа, когда она была пьяна им так, как никогда не бывают от вина. Она расправилась с Совиньон Блан в два глотка.
 

181 Вадим Ившин

Пожарный
Джо Хилл
Джейкоб закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на неё. «Что случилось? Почему ты дома?»
«К школе подошёл человек…», - начала Харпер, и внезапно комок эмоций подкатил к горлу.
Он сел рядом с ней и обнял сзади.
«Ну-ну, - сказал он, - всё хорошо».
Напряжение в горле спало и она снова обрела голос. «Он был на игровой площадке. Шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Горел как соломенное чучело. Половина детей в школе видела это, площадку видно почти из всех классов. Я весь день помогала детям оправится от шока».
«Надо было сказать мне. Попросила бы меня положить трубку».
Харпер повернулась к Джейкобу и положила голову ему на грудь. Он продолжал обнимать её.
«В какой-то момент у меня в спортзале было сорок детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, некоторых вырвало. А я чувствовала себя так, как будто делаю всё это одновременно».
«Но ты сдержалась».
«Ага. Я раздавала всем коробочки с соком. “Самая современная медицинская помощь к вашим услугам”».
«Ты сделала, что могла, - сказал он, - у тебя было бог знает сколько детей, переживших самый ужасный момент их жизни. Ты ведь понимаешь это, правда? Они всю жизнь будут помнить, как ты заботилась о них. Ты справилась, и теперь всё прошло. Ты здесь, со мной».
Она немного помолчала, неподвижно сидя в его объятиях, вдыхая запах сандалового одеколона и кофе.
«Когда это случилось?» Он отпустил её и пристально посмотрел своими миндальными глазами.
“Во время первого урока.”
«Уже ведь почти три. Ты обедала?»
«Неа».
«Голова кружится?»
«Ага».
«Давай запихнём в тебя немного еды. Не знаю, что есть в холодильнике. Можно заказать что-нибудь».
«Наверно, только воды», - ответила она.
«А как насчёт вина?»
«Да, даже лучше».
Он встал и подошёл к полке с небольшим холодильником для вина на шесть бутылок. Посмотрел на одну бутылку, потом на другую. «Какое вино лучше сочетается со смертельной инфекцией? Я думал, что такое бывает только в странах с засранной экологией, где воздухом нельзя дышать, а в реки сливают отходы. В Китае или в России. Или в бывшей коммунистической республике Говностан».
«Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте уже больше сотни случаев. Она говорила об этом вчера вечером».
«Об этом и речь. Я думал, что это случается только в грязных местах, куда никто не хочет ездить, типа Чернобыля или Детройта». Пробка выскочила. «Не понимаю, зачем садиться на автобус или в самолёт, когда заразился».
«Может они боятся, что их поместят в карантин. Для многих изоляция от близких страшнее болезни. Никто не хочет умирать один».
«Да, это правильно. Зачем умирать в одиночку, если можно прихватить компанию? Это ведь лучшее признание в любви: притащить смертельную заразу тем, кого любишь больше всего». Он принёс Харпер бокал золотистого вина - кубок с очищенным солнечным светом. «Если бы я подхватил болезнь, то лучше бы умер, чем заразил тебя. Не стал бы рисковать тобой. Думаю, лучше закончить жизнь так, зная, что делаешь это для безопасности других людей. Не могу представить ничего более безответственного, чем разгуливать с чем-то подобным». Джейкоб поднёс к ней бокал и, передавая его, погладил палец жены. У него было доброе, понимающее прикосновение. Это была самая лучшая его черта - интуитивное чувство момента, когда нужно поправить локон за её ухом или погладить волосы на затылке. «Легко подхватить эту заразу? Она вроде передаётся как грибок на ногах? Если мыть руки и не разгуливать вокруг спортзала босиком, то всё в порядке? Эй. Эй. Ты же не приближалась к трупу?»
«Нет». Харпер не стала подносить бокал к носу, чтобы насладиться французским букетом, как её учил будущий муж. Тогда ей было двадцать три, они только начали заниматься сексом, и Джейкоб пьянил её больше, чем вино. Она прикончила бокал совиньон блан в два глотка.

182 Вера Савинкина

Джейкоб завершил звонок, положил трубку и посмотрел на нее.

– Что случилось? Почему ты дома?

– Мужчина за школой… – начала Харпер, но от волнения, словно ставшего материальным, слова застряли в горле.

Джейкоб сел рядом и положил руку на ее спину.

– Все хорошо, – успокоил он, – хорошо.

Когда напряжение в гортани уменьшилось, она почувствовала, что может продолжить:

– Он брел по детской площадке, шатаясь, как пьяный. А потом упал, и его охватило пламя. Он сгорел дотла, будто весь был из соломы. Половина учеников в школе это видела. Игровая площадка просматривается почти из каждого класса. Дети пережили шок, и я весь день успокаивала их.

– Нужно было сказать мне. Надо была оторвать меня от телефона.

Харпер повернулась, и когда Джейкоб обнял ее, положила голову ему на грудь.

– Разом я собрала сорок детей в спортивном зале, а с ними несколько учителей с директором. Кто-то рыдал, других трясло, а третьих рвало, а я, казалось, испытала все это одновременно.

– Но ведь нет.

– Нет. Я раздавала пакеты с соком. В качестве неотложной медицинской помощи.

– Ты сделала, что могла, – сказал он. – Кто знает, свидетелями скольких еще ужасных событий дети станут за свою жизнь. Ты и сама это понимаешь. Они навсегда запомнят то, как ты заботилась о них. Ты справилась, все позади. Ты здесь, со мной.

Какое-то время она оставалась безмолвной и неподвижной в кольце его рук, вдыхая исходивший от него неповторимый аромат кофе и сандалового дерева.

– Когда это случилось? – он выпустил ее из своих объятий, не сводя с нее глаз цвета миндаля.

– На первом уроке.

– Скоро три. Ты обедала?

– Не-а.

– Кружится голова?

– Угу.

– Давай тебя покормим. Не знаю, что есть в холодильнике. Могу заказать нам что-нибудь.

– Может быть, просто немного воды, – сказала Харпер.

– Как насчет вина?

– Это даже лучше.

Джейкоб поднялся и прошел к полке, где располагался небольшой винный холодильник на шесть бутылок.

– Какое, по-твоему, вино сочетается со смертельной инфекцией? – спросил он, рассматривая одну бутылку за другой. – Мне казалось, нечто подобное случается только в странах, где загрязнение настолько сильно, что невозможно дышать воздухом, а реки – это открытые канализации. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан*.

– Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти сто случаев. Она говорила об этом вчера вечером.

– Вот именно. Я думал, такое происходит только в гадюшниках, куда никто не хочет соваться, типа Чернобыля или Детройта. – Он с хлопком открыл бутылку. – Не понимаю, почему кого-то волнует, что это может произойти в автобусе. Или в самолете.

– Наверное, люди бояться, что их изолируют. Для многих быть оторванным от своих любимых страшнее болезни. Никто не хочет умереть в одиночестве.

– Да уж, точно. Зачем умирать в одиночестве, когда есть компания? Если любишь, то не станешь «награждать» своих родных и близких ужасной, чертовой, смертельной инфекцией. – Джейкоб принес ей бокал золотистого, словно сделанного из солнца, вина. – Если бы я подцепил ее, то лучше бы умер, чем заразил бы тебя. Чем поставил бы тебя под угрозу. Считаю, на самом деле проще покончить с жизнью, зная, что делаешь это ради безопасности других. Не могу представить себе что-либо более безответственное, чем разгуливать повсюду с чем-то вроде этого. – Передавая бокал, он погладил один из ее пальцев. Его прикосновения отличались нежностью, деликатностью. Тонкое понимание, когда убрать за ухо прядь ее волос или пригладить локоны на ее затылке, было его лучшей чертой. – Как легко подхватить эту заразу? Она передается как грибок стоп, так ведь? И пока моешь руки и не расхаживаешь босиком по спортивному залу, все нормально? Постой-ка. А ты, случайно, не приближалась к тому парню?

– Нет.

Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать аромат французского вина, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три, и они только сблизились, и он опьянил ее больше, чем вино когда-либо. Двумя глотками она быстро выпила свой совиньон-блан.


* Турдистан – несуществующая республика, название которой, вероятно, образовано слияниям слов «Туркменистан» и «Курдистан» по ассоциации с высокой распространенностью инфекционных заболеваний в этих регионах. – Прим. пер.

183 Джой

Пожарный (Джо Хилл)

Он договорил, повесил трубку и посмотрел на неё: - Ты дома так рано? Что-то случилось?

- Мужчина, сегодня прямо за школой, - сказала Харпер, и её эмоции, словно получив физическое воплощение, встали комом в горле.

Он присел рядом и положил руку ей на спину:
- Хорошо, всё будет хорошо.

Чувства уже не сдавливали ей горло, и она снова могла говорить.
- Он слонялся по игровой площадке, словно пьяный. А потом он рухнул и загорелся. Вспыхнул словно солома. Это полшколы видело: площадка видна почти из каждого класса. Дети пережили такое сильное потрясение, я весь день пыталась им помочь.

- Надо было сразу сказать мне, я бы тут же бросил трубку.

Он прижал её к себе, она повернулась и положила голову ему на грудь.

- В какой-то момент у меня в спортзале было сорок детей, и несколько учителей, и директор. Кто-то плакал, некоторых трясло, некоторых тошнило, а мне казалось, что со мной твориться всё это одновременно.

- Но так только казалось.

- Да, я раздавала коробочки с соком. Представь себе, наша новейшая технология лечения.

- Ты сделала всё, что могла, возразил он. - Кто знает, скольким детям ты сегодня помогла пережить один из самых ужасных моментов их жизни. Ты понимаешь? Они будут помнить тебя, твою заботу и помощь всю жизнь. И ты это сделала, ты пережила это, и теперь всё позади, а ты здесь, со мной.


Какое-то время она молчала, замерев в его объятиях, лишь вдыхая его особенный запах: кофе и одеколон с ароматом сандалового дерева.

- Когда это произошло? - он выпустил её из рук, его глаза миндального цвета глаза пристально смотрели на неё.

- На первом уроке.

- А уже скоро три. Ты ела?

- Не-а.

- Голова кружиться?

- Ага.

- Давай-ка покормим тебя. Не знаю, что у нас в холодильнике, но может, я нам чего-нибудь закажу.

- Может просто воды? - попросила она.

- Или вина?

- Да, лучше вина.

Он поднялся и подошел к небольшому винному стеллажу на шесть бутылок. Он переводил взгляд с одной бутылки на другую, выбирая какое вино лучше подойдет к блюду из смертельной инфекции: - Я думал, что эта зараза есть только в особо загрязненных странах, где нечем дышать, а реки превратились в сточные канавы. Ну знаешь, Китай, Россия. Посткоммунистическая Республика Кошачьего Лотка.

- Вчера вечером Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте зафиксировано более ста случаев заражения.

- Я о том и говорю! Думал, это происходит только в таких мерзких местах, куда никого не заманишь, Чернобыль там, или Детройт, - на этих словах он открыл вино, пробка выскользнула из горлышка с легким хлопком. - Не понимаю, что может заставить зараженного человека сесть на автобус или на самолёт.

- Ну, может, они бояться карантина. Мысль о разлуке с родными и близкими для многих страшнее, чем само заболевание: никому не хочется умирать в одиночестве.

- Ага, конечно. Зачем умирать одному, если можно всем вместе? Как лучше показать свою любовь к близким, кроме как заразив их смертельной инфекцией? - он налил ей бокал похожего на жидкое солнце золотистого вина.
- Если бы я заразился, я скорее умер, чем рискнул заразить и тебя. По-моему, проще покончить с собой, зная, что я тем самым ты оберегаешь других людей. А уж разгуливать по улице с подобной заразой - не могу представить более безответственного поведения.

Передавая бокал, он коснулся её пальцев, в его прикосновении сквозили доброта и понимание. Он всегда чувствовал, когда заправить ей за ухо выбившуюся прядь или пригладить на затылке её непослушные локоны – это было его лучшим качеством.

- И насколько легко подхватить эту заразу? Она же передаётся как грибок? Главное, мать руки и не ходить босиком по тренажерному залу, и всё будет хорошо, так? Эй. Эй. Я надеюсь, ты не подходила близко к его останкам?

- Нет, - даже не пытаясь уловить аромат французского букета, наплевав на уроки Якова по дегустации: всё равно, тогда она двадцатитрехлетняя и влюбленная, была больше пьяна от него, нежели от вина. Харпер в два глотка осушила свой бокал Совиньон Блан.

184 Е. Гончарова

Джо Хилл
«Пожарный»

Он окончил разговор и посмотрел на нее.
– Что-то случилось? Почему ты дома?
– Мы видели человека за школой, – ответила Харпер, и потом что-то колющее, точно страх, вдруг ставший материальным, застряло комом в ее горле.
Сев рядом с ней, он положил ладонь на ее спину.
– Все хорошо, – успокоил ее он. – Все в порядке.
Напряжение в горле спало, и она снова смогла говорить.
– Он был на детской площадке, шатался как пьяный, а затем упал и загорелся. Его тело сгорело так быстро, словно было соломенным. Это произошло на глазах у половины детей, которые были в школе. Спортивную площадку видно почти из любого кабинета. Я успокаивала испуганных ребят весь день.
– Ты должна была сказать мне, оторвать меня от телефона и сказать.
Он обнял ее, она повернулась к нему и положила голову на его грудь.
– В тот момент я была в спортивном зале вместе с сорока детьми. Еще было несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то тошнило, а я чувствовала себя так, будто со мной все это происходило одновременно.
– Но ведь всего этого не произошло.
– Нет, я раздавала сок. Мне пришлось без раздумий оказывать медицинскую помощь прямо там.
– Ты сделала все, что было в твоих силах, – сказал он. – Кто знает, скольким детям ты помогла пережить худшее испытание в их жизни. Ты же понимаешь это, правда? Они навсегда запомнят, что ты сделала для них. Ты справилась, теперь все позади, я с тобой.
Ненадолго она неподвижно затихла в его объятиях, вдыхая его особый запах, сотканный из нот сандалового одеколона и кофе.
– Когда это случилось? – он отпустил ее, пристально окинув взором светло-карих глаз.
– Во время первого урока.
– Уже почти три. Ты обедала?
– Ну…
– Голова кружится?
– Угу.
– Давай я тебя накормлю. Не знаю, что там в холодильнике, но, может, заказать что-нибудь?
– Просто воды, – ответила она.
– Может вина?
– Вино будет даже лучше.
Он встал и подошел к небольшому винному шкафу, в котором было шесть бутылок. Переводя взгляд с одной бутылку на другую, – а какое вино у вас бы вызвало ассоциацию со смертоносным вирусом? – он сказал:
– Я думал, такое могло быть только в странах, где уровень загрязнения воздуха настолько велик, что невозможно дышать, а реки превратились в сточные канавы. Например, Китай. Или Россия. Бывшая Коммунистическая республика Турдистан.*
– Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте насчитывают почти сотню случаев. Она говорила об этом вчера вечером.
– Это-то я и имел в виду. Я думал, с этим можно столкнуться только в прогнивших местах, куда никто не хочет ехать, таких как Чернобыль и Детройт.
С характерным хлопком пробка выскочила из бутылки.
– Не понимаю, как инфицированных могли пустить в автобус или в самолет.
– Может быть, они боялись, что их поместят в карантин. Для многих мысль о том, что они будут изолированы от любимых, намного страшнее, чем само заболевание. Никто не хочет умирать в одиночестве.
– Да, точно. Зачем умирать в одиночку, если можно собрать компанию? Ничто так не выразит любовь, как наградить своих родных и близких жуткой чертовой смертельной заразой.
Он принес ей бокал золотистого вина, походившего на небесный свет.
– Если бы я был инфицирован, я бы скорее сдох, чем заразил тебя. Не подверг бы тебя риску. Думаю, было бы действительно проще умереть, зная, что делаешь это во благо других. Не могу себе представить что-то более безответственное, чем разгуливать повсюду с такой болезнью.
Подав ей бокал, он погладил ее пальцы. Он всегда прикасался к ней нежно, понимая все без слов. Эта была его лучшая черта – интуитивно чувствовать, когда заправить прядь ее волос за ухо или пригладить волоски сзади на ее шее.
– Эту дрянь легко подцепить? Она же передается как грибок стопы, да? То есть все будет в порядке, если будешь ходить по залу в обуви и мыть руки? Эй, эй. Ты же не подходила к мертвому парню близко, так ведь?
– Нет.
Харпер так и не стала подносить бокал к носу, чтобы вдохнуть французский букет, как ее учил Джейкоб после близости, когда ей было двадцать три, и она была опьянена как никогда скорее им, чем вином. Она осушила бокал Совиньон Блан в два глотка.
*Согласно сайту «Urban Dictionary» (http://www.urbandictionary.com/define.php?term=Turdistan), слово «Турдистан» имеет два значения:
1) отхожее место
2) небольшое суверенное государство, по размеру «сравнимое с кошачьим домиком».
Вероятно, здесь упоминается Курдистан – этногеографическая область в Передней Азии, в пределах которой курды составляют большинство населения (https://ru.wikipedia.org/wiki/Курдистан). Определение Курдистана как «бывшей Коммунистической республики» связано со второй попыткой советских войск в 1946 г. установить государственность в Курдистане, после чего республика прекратила свое существование (http://anshukov.livejournal.com/2052254.html).
Примечательно, что одной из партий, борющейся за власть в Курдистане, является Рабочая партия Курдистана с коммунистической идеологией (https://ru.wikipedia.org/wiki/Рабочая_Партия_Курдистана).

185 Екатерина Соловьева

Джо Хилл. Пожарный

Попрощавшись, он положил трубку и посмотрел на нее.
- Что-то случилось? Почему ты дома?
- Там, на школьной площадке был мужчина, - произнесла Харпер, и какой-то комок – волнение, ставшее физической массой, - застрял у нее в горле.
Он посадил ее рядом и обнял за плечи.
- Все в порядке, все хорошо.
Когда горло отпустило, и голос вернулся, она смогла начать рассказ снова.
- Он был на детской площадке, шатался словно пьяный, и, вдруг, упал на землю и вспыхнул. Он так стремительно сгорел, будто был из соломы. На глазах у половины ребят. Почти все классы выходят окнами на площадку. Весь оставшийся день я помогала детям оправиться от шока.
- Почему ты сразу не сказала? Я бы просто повесил трубку.
Она развернулась к нему и положила голову ему на грудь.
- В конце концов, в спортивном зале оказалось сорок детей, и несколько учителей и директор с ними, кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, а я сама была готова на всё то же и сразу.
- Но ты же этого не сделала.
- Нет. Я раздавала коробочки сока. Самое передовое лекарственное средство в тот момент.
- Ты сделала все, что могла. Ты помогла бог знает скольким детям пережить самое ужасное из того, что они видели и увидят в жизни. Ты же понимаешь это? Они теперь никогда не забудут, как ты позаботилась о них. И ты отлично справилась, а теперь все позади, и сейчас ты здесь, со мной.
Она замерла ненадолго в цепи его объятий, тихонько вдыхая его особый аромат – сандалового одеколона с кофе.
- Когда это произошло? – он выпустил ее из рук и направил на нее пристальный взгляд глаз миндального цвета.
- Во время первой перемены.
- Это было в три. Ты обедала?
- Нет...
- Голова кружится?
- Ага...
- Давай-ка найдем, что тебе перекусить. Не знаю, есть ли еда в холодильнике. Наверное, можно что-нибудь заказать.
- Может просто воды?
- Или вина?
- Даже лучше.
Он поднялся и подошел к полке с холодильником для вина на шесть бутылок. Глядя то на одну, то на другую бутылку – какой сорт вина стали бы подавать к смертоносной инфекции? – он продолжал говорить:
- Я думал, что эта зараза встречается только в таких грязных странах, где воздухом невозможно дышать, а вместо рек – канализации. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Тырдыстан.
- Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте известно уже о сотне случаев. Мы говорили об этом буквально прошлым вечером.
- Вот и я говорю. Я думал, ею болеют только в рассадниках грязи, куда никто бы не поехал: Чернобыль или Детройт, - хлопнула пробка, - не понимаю, зачем зараженному садиться в автобус. Или в самолет.
- Может они боялись карантина. Мысль, что тебя изолируют от родных страшнее, чем мысль заразить остальных. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Да, верно. Зачем умирать в одиночестве, если можно взять с собой целую компанию? Ничто не выразит ваших чувств яснее, чем распространение грёбаной смертоносной заразы на своих родных и близких.
Он подал ей бокал с вином, золотистым, словно то был сосуд с чистейшим солнечным светом.
- Если бы я ее подхватил, я бы скорее умер, чем заразил тебя, чем подверг бы тебя опасности. Мне кажется, на самом деле мне было бы даже проще покончить с собой, зная, что этим я спасаю других. Трудно представить себе более безответственный поступок, чем разгуливать с подобным диагнозом.
Передавая ей бокал, он коснулся ее пальца. Его прикосновения были теплыми, проникновенными; это была его лучшая черта – его инстинктивное понимание, когда убрать ей локон волос за ухо, или помассировать шею, чтобы снять напряжение.
- Насколько легко ей заразиться? Она передается как грибок? Если мыть руки и не разгуливать босиком, ничего не случится, а? Эй, ты же не приближалась к мертвецу, ведь так?
- Нет.
Харпер не стала подносить бокал к носу, чтобы вдохнуть букет французского вина, как учил её Джейкоб, когда ей было двадцать три, и еще молоденькую и свежую, он сам пьянил ее больше, чем самое крепкое вино. Два глотка – и с бокалом Совиньон Блан было покончено.

186 Ефанова Марина

Пожарный (Джо Хилл)
Он положил трубку, опустил телефон и посмотрел на нее:
– Что случилось? Почему ты дома?
– За школой был человек… – произнесла Харпер, как вдруг что-то вклинилось в ее речь: будто эмоции осязаемым комом застряли в горле.
Он сел рядом, положив руку ей на спину:
– Порядок, – сказал он, – Все хорошо.
Сдавленность в горле прошла, и она поняла, что снова может начать рассказ:
– Он был на детской площадке, шатался там, как пьяный. Потом он упал и загорелся. Словно соломенный. Полшколы это видело. Площадку видно почти из каждого класса. Я весь день выводила ребят из шока.
– Надо было сказать мне. Ты должна была заставить меня слезть с телефона.
Она повернулась к нему, положила голову ему на грудь, и он ее обнял.
– В какой-то момент в спортзале оказалось сорок детей, несколько учителей и директор; кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а у меня было ощущение, что я делаю и то, и другое, и третье одновременно.
– Но это было не так.
– Нет. Я раздавала сок. Новейший вид медицинской помощи, прямо на месте.
– Ты делала то, что могла, – сказал он. – Ты провела бог знает сколько детей через самое ужасное событие, которое им доведется увидеть в жизни. И ты это знаешь, разве нет? Они до конца своих дней будут помнить, как ты присматривала за ними. Ты это сделала, и теперь все позади, а ты здесь, со мной.
На какое-то мгновение она замерла и затихла в кольце его рук, вдыхая его особенный запах – смесь сандалового одеколона и кофе.
– Когда это произошло? – он разомкнул руки, внимательно и спокойно взглянув на нее своими миндальными глазами.
– На первом уроке.
– Уже доходит три. Ты обедала?
– Не-а.
– Голова кружится?
– Ага…
– Давай-ка ты поешь. Не знаю, что в холодильнике. Может, заказать что-то?
– Разве что воды, – ответила она.
– Как насчет вина?
– Еще лучше.

Он поднялся и прошел к стоящему на полке ведерку с шестью бутылками вина. Переводя взгляд с одной бутылки на другую, он спросил:
– Какое вино лучше всего подходит к смертельной инфекции? Я думал, это касается только стран, где загрязнение настолько сильное, что воздухом невозможно дышать, а реки похожи на открытую канализацию. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистана.
– Рейчел Мэддоу сказала, что зафиксировано около сотни случаев в Детроите. Она говорила об этом вчера вечером.
– Это я и имею в виду. Я думал, это происходит только в загрязненных местах, куда никто не хочет ехать, например, в Чернобыле и в Детроите. – Хлопок пробки. – Я не понимаю, зачем какой-то зараженный сел в автобус. Или в самолет.
– Может, ему было страшно оказаться под карантином. Мысль об изоляции от любимых страшнее, чем болезнь множества людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
– Да, верно. Зачем умирать одному, если можно сделать это в компании? Ничто так не выражает любовь, как передача чертовой смертельной инфекции самым близким и родным! – Он поднес ей бокал золотого вина, будто чашу чистого солнечного света. – Будь у меня эта зараза, я бы скорее умер, чем передал ее тебе. Чем поставил бы тебя под угрозу. Я думаю, на самом деле, было бы проще оборвать собственную жизнь, зная, что я делаю это для безопасности других людей. Не могу представить чего-то более безответственного, чем разгуливать с чем-то подобным.

Он отдал ей бокал, погладив ее по пальцу. Его прикосновения было добрыми, понимающими, и это была лучшая его черта: он интуитивно чувствовал, когда заправить прядь ее волос за ухо или легонько погладить по затылку.
– Это легко подцепить? Передается как грибок, да? Пока моешь руки и не ходишь босиком в спортзале, ты в порядке?.. Эй… Эй! Ты ведь не подходила близко к тому мертвому парню, правда?
– Нет, не подходила. – Харпер не стала утруждать себя тем, чтобы поднести бокал к носу и вдохнуть французский букет, как Джейкоб ее учил, когда ей было двадцать три, и она была пьянее от него, чем от любого вина. Она осушила свои бокал белого совиньона в два глотка.

187 Жезмер

Он попрощался, положил трубку и взглянул на нее:

– Что произошло? Почему ты дома?

– Возле школы мужчина … – произнесла Харпер и запнулась: эмоции, нахлынув, комом застряли в горле.

Он присел рядом и провел по ее спине рукой.

– Все в порядке, – сказал он. – Все хорошо.

Комок в горле исчез, голос вернулся, и она снова смогла заговорить:

– Он был на спортивной площадке, шатался, как пьяный. А потом упал и загорелся. Как солома вспыхнул. Половина школы видела. Почти во всех классах окна выходят на площадку. Я потом полдня детей от шока откачивала.

– Надо было сказать мне. Чтобы я оторвался от телефона.

Он обнял ее; Харпер повернулась и положила голову ему на грудь:

– В какой-то момент со мной в зале было сорок ребят, несколько учителей и директор, одни рыдали, других трясло, третьих тошнило, а мне хотелось проделать все это одновременно.

– Но ты держалась.

– Да. Я раздавала сок. Вот уж лекарство от всех бед, ничего не скажешь.

– Ты делала, что от тебя зависело, – сказал он. – Ты помогла куче ребятишек справиться с самым жутким зрелищем в их жизни, понимаешь? Они запомнят твою заботу на всю жизнь. Вот, что ты сделала, а теперь все позади, и я здесь, с тобой.

Она немного посидела молча в его объятиях, вдыхая такой родной запах сандаловых нот одеколона, смешанный с запахом кофе.

– Когда это случилось? – он разжал руки, ореховые глаза пристально смотрели на нее.

– На первом уроке.

– Скоро три. Ты обедала?

– Мм… угу.

– Голова кружится?

– Угу.

– Тебе нужно поесть. Не знаю, что есть в холодильнике. Давай я что-нибудь закажу?

– Может, просто воды.

– А как насчет вина?

– Еще лучше.

Он встал и подошел к маленькому – на шесть бутылок – холодильнику для вина на полке. Переводя взгляд от одной бутылки к другой (что лучше выпить по случаю смертельно опасной заразы?), сказал:

– Я думал, эта дрянь есть только в странах, где с экологией так плохо, что даже дышать вредно, а реки как сточные канавы. Китай. Россия. Турдистан какой-нибудь.

– Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте почти сто человек заболело. Вчера, в передаче.

– И я о том же. Думал, болеют в загрязненных дырах, куда нормальный человек не поедет, Чернобыль там, или Детройт, – он открыл бутылку. – Не понимаю, зачем лезть в автобус, если ты заразный. Или на самолет садиться.

– Может, они боятся попасть в карантин. Боязнь больше не увидеться с близкими для многих сильнее, чем страх болезни. Никому не хочется умирать в одиночестве.

– Вот уж точно. Зачем помирать одному, когда можно прихватить с собой еще кого-нибудь? Нет лучше доказательства любви, чем перезаражать родных и близких гребаной смертельной болезнью, – Он подошел, держа в руках бокал, в котором, как чистый солнечный свет, плескалось золотистое вино. – Если б я заболел, предпочел бы умереть, но не заразить тебя. Не подвергнуть тебя опасности. Мне кажется, было бы даже легче уйти из жизни, зная, что этим уберегу других. Как можно быть настолько безответственным, чтобы разгуливать с такой болячкой?

Он протянул ей бокал и погладил ее пальцы. Он умел дотронуться ласково, понимающе; больше всего она любила в нем это свойство, это его интуитивное знание, когда заправить ей за ухо прядь волос или провести пальцами по шее, приглаживая волоски.

– Насколько это вообще заразно? Передается, как грибок, верно? Главное – мыть руки, не ходить в раздевалках босиком, и все в порядке? Постой. Погоди-ка. Ты ведь не подходила близко к мертвому дядьке?

– Нет, – Харпер не нашла в себе сил вдохнуть и оценить аромат французского вина, как Джейкоб научил ее еще когда ей было двадцать три и она пьянела от его близости сильнее, чем от вина. Двумя глотками она осушила бокал.

188 Игрушка дьявола

Он повесил трубку и посмотрел на нее:
— Что случилось? Почему ты рано?
— Сегодня в школу пришел человек, — выдавила Харпер, прежде чем пережитый ужас комом застрял в горле.
Он сел рядом и обнял ее.
— Все хорошо, — сказал он. — Ты дома.
Тиски на горле ослабли, и голос вернулся к ней:
— Он бродил по площадке, шатаясь, будто пьяный. А потом упал и загорелся. Вспыхнул, словно соломенный. На глазах у половины детей. Площадку видно почти из любого кабинета. Я весь день помогала детям оправиться от шока.
— Тебе следовало сразу сказать мне. Я бы повесил трубку.
Она повернулась к нему и положила голову на грудь, успокаиваясь в объятиях.
— В какой-то момент в зале оказалось сразу сорок детей и лишь несколько учителей да директор. Одни дети плакали, другие тряслись, третьих рвало. А меня одновременно и трясло, и тошнило, и подмывало разреветься.
— Но ты справилась.
— Да. Я раздавала сок. Вот оно — новейшее лекарство.
— Ты сделала все, что смогла — ответил он. — Ты помогла куче детей пережить возможно самое страшное зрелище в их жизни. Ты же понимаешь это, верно? Они навсегда запомнят твою заботу. Ты справилась, все позади, сейчас ты со мной.
Какое-то время она неподвижно лежала в его объятиях, вдыхая привычные запахи сандала и кофе.
— Когда все произошло? — он опустил руки и внимательно посмотрел на нее светло-карими глазами.
— На первом уроке.
— Уже почти три. Ты обедала?
— Неа.
— Голова кружится?
— Ага.
— Надо тебя покормить. Не знаю, что найдется в холодильнике. Я могу заказать что-нибудь.
— Можно воды? — спросила она.
— А как насчет вина?
— Да, даже лучше.
Он встал и подошел к небольшому винному холодильнику напротив. Разглядывая бутылки и пытаясь определить, что лучше пить после столкновения со смертельно опасной инфекцией, он сказал:
— Я думал, так бывает только в странах, где воздух настолько грязный, что невозможно дышать, а реки похожи на канализацию. В Китае. В России. В Карагандинской Советской Социалистической Республике.
— Рейчел Мэдоу сказала, что в Детройте было почти сто случаев. Мы вчера как раз обсуждали.
— Об этом я и говорю. Я думал, что такое может произойти только в дыре вроде Чернобыля и Детройта, — он открыл бутылку. — Не понимаю, зачем забираться в автобус или самолет, если ты инфицирован.
— Может, они боялись, что их изолируют. Многие гораздо больше боятся оказаться вдали от любимых, чем заразить остальных. Никто не хочет умереть в одиночестве.
— Это точно. Зачем умирать одному, если можно утащить с собой еще кого-то? Ведь лучший способ сказать родным «я люблю тебя» — передать им смертельную заразу. — Он протянул ей бокал золотистого, словно сжиженный солнечный свет, вина: — Заболей я, лучше бы умер, чем передал это тебе. Чем подверг тебя опасности. Гораздо проще умереть зная, что это спасет других. Как же безответственно бродить по улицам вот так.
Передавая бокал, он прикоснулся к ее ладони. Его руки были удивительно чуткими, они словно знали: знали, как завести выбившуюся прядь ей за ухо или как прикоснуться к шее; это в нем нравилось ей больше всего.
— Насколько легко подхватить эту заразу? Она же как грибок стопы, верно? Если ты не забыла помыть руки и не разгуливала по залу босиком, тебе ничего не грозит? Эй. Эй. Ты же не подходила к сгоревшему парню, да?
— Да, — Харпер не удосужилась вдохнуть французский букет, как учил Джейкоб в ее неоперившиеся двадцать три, когда любовь к нему пьянила больше, чем вино. Она осушила бокал в два глотка.

189 Ирина

Джо Хилл – Пожарный.
Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на нее.
- Что- то случилось? Почему ты дома?
- За школой был человек…, - Начала было Харпер и замолчала, словно слова застряли у нее в горле.
Он сел рядом и положил руку ей на спину.
- Успокойся, - сказал он, - Все хорошо.
Она немного расслабилась и нашла в себе силы продолжить.
- Он был на детской площадке, шел, шатаясь, словно пьяный. А затем упал и загорелся. Он горел так, словно был сделан из соломы. Половина школьников видела его. Эта площадка видна практически из каждого класса. Бедные дети в шоке. Я весь день занималась с ними.
- Тебе следовало сразу сказать мне об этом. Нужно было отвлечь меня от разговора.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь. В ответ он ее обнял.
- В какой-то момент в тренажерном зале собралось сорок детей и несколько учителей. Одни плакали, другие дрожали, а третьи были взбудоражены до предела. А мне хотелось делать все сразу.
- Но ты не сделала.
- Нет. Я собралась и выдала им ультрасовременное медицинское лечение.
- Ты сделала все, что могла. Я в этом уверен. Возможно, для многих из них это будет самое ужасное, что они увидят за всю свою жизнь. Но всю жизнь они будут помнить тебя, твою руку помощи в этот страшный для них момент. Но теперь все позади и ты здесь, со мной.
Некоторое время она сидела неподвижно в его объятиях, вдыхая его особенный запах сандалового одеколона и кофе.
- Когда это произошло? – Он отстранился и пристально посмотрел на нее своими миндальными глазами.
- В первой половине дня.
- А уже почти три. Ты что-нибудь ела?
- Нет.
- Не можешь?
- Нет.
- Давай что-нибудь перекусим. Не знаю, есть ли что в холодильнике. Но можно заказать еду на дом.
- Может, просто воды? – Сказала она.
- Как на счет вина?
- Отличное предложение.
Он встал и подошел к холодильнику, где хранил шесть бутылок вина. Посмотрел на одну, потом на другую, какая из них содержит в себе заразу?
- Я думал, что такое происходит только в тех странах, где загрязнение насколько сильное, что невозможно дышать, а реки пахнут, словно канализационные люки. Китай, Россия, бывшие страны Республики Турдистан.(1)
- Рейчел Мэддоуа вчера сообщила о ста подобных случаях в Детройте.
- Об этом и я говорю. Такое вполне может произойти в Чернобыле или Детройте. – Он сорвал пробку. – Но неужели кто-то перемещает заразу. Почему они садятся в автобусы или самолеты, зная, что они потенциальные переносчики.
- Может они боялись, что их поместят в карантин. Всем хочется быть в кругу родных. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Это точно. Зачем умирать в одиночку, если можно сделать это в компании? Ничто не покажет твою любовь лучше, чем передача смертельной инфекции самым близким людям. – Он принес ей бокал вина, - Если бы я заразился, то лучше бы прошел через это один, нежели подверг тебя этому. Думаю, проще проститься с жизнью, зная, что смог защитить дорогих тебе людей. Но ходить по городу с такой инфекцией просто безответственно.
Он передал ей бокал, слегка коснувшись ее руки. Это было доброе, понимающее прикосновение; она любила, когда он убирал ей непослушную прядку волос или мягко гладил по затылку.
- Насколько легко поймать эту заразу? Она передается как микоз?(2) До тех пор, пока ты моешь руки и не ходишь босиком в тренажерном зале, ты в порядке? Привет. Привет. Вы не подходили близко к моему мертвому парню?
- Нет, - Харпер не стала наслаждаться запахом французского букета в бокале, как учил ее Якоб, когда ей было двадцать три года. Она прикончила свой Совиньон Блан в два глотка.



1.Турдистан (Курдиста́н) — этногеографическая область в Передней Азии, в пределах которой курды составляют большинство населения
2.Мико́зы — болезни, вызываемые паразитическими грибами

190 Ирина Вострикова

Джейкоб закончил разговор, отключил звук на телефоне и посмотрел на Харпер.

– Что случилось? Почему ты вернулась так рано?

– Сегодня к школе пришел мужчина… – ответила Харпер, от переизбытка эмоций у нее встал ком в горле, и она не смогла продолжить.

Джейкоб сел рядом и положил ладонь ей на спину.

– Все хорошо, – подбодрил он. – Успокойся.

Харпер перевела дыхание и заговорила снова:

– Он пришел на детскую площадку, шатался, как пьяный. А потом он упал и загорелся. Вспыхнул, как солома. На эту площадку выходят почти все окна в школе, и многие дети видели, что произошло. Я полдня их успокаивала.

– Тебе стоило сразу сказать. Не ждать, пока я закончу говорить по телефону.

Джейкоб обнял ее, Харпер повернулась и положила голову ему на грудь.

– В спортзале я разом успокаивала около сорока учеников, и нескольких учителей, и даже директора. Одни плакали, других трясло от страха, третьих рвало, а я будто переживала всё это одновременно.

– Но ведь ты держалась.

– Да. Я раздавала пакетики сока. Это современный метод лечения стрессов, глупость какая.

– Ты сделала всё, что могла, – успокоил Джейкоб. – Кто знает, скольким детям ты помогла справиться с самым жутким потрясением в их жизни. Ты и сама это понимаешь, правда же? Они навсегда запомнят, как ты позаботилась о них. У тебя получилось, теперь всё позади, я рядом с тобой.

Какое-то время она оставалась в его объятиях, молчала и вдыхала родной запах сандалового одеколона и кофе.

– Когда это случилось? – Джейкоб позволил ей отстраниться, но не отвел взгляд своих карих глаз с оттенком миндаля.

– Утром.

– Уже почти три. Ты обедала? – Харпер в ответ промычала что-то нечленораздельное. – Голова кружится?

– Угу.

– Давай-ка покормим тебя. Не знаю, что осталось в холодильнике. Наверное, лучше закажем что-нибудь.

– Я бы просто попила воды.

– Может, налить тебе вина?

– Было бы неплохо.

Джейкоб подошел к небольшому винному шкафу на шесть бутылок, стоявшему на полке. Осмотрел одну бутылку, другую, решая, какой сорт вина лучше всего подходит, чтобы снять стресс от пережитого кошмара.

– Всегда считал, что такое происходит только в странах, где от загазованности воздуха невозможно дышать, а реки – всё равно что открытые канализационные люки. В Китае. В России. Или в бывшей коммунистической республике Турдистан.

– По словам Рейчел Мэддоу, в Детройте зафиксировали сотни случаев заражения. Это было темой ее вчерашней ночной передачи.

– И я о том. Я думал, подцепить вирус можно только в загрязненных городах, в Чернобыле или Детройте, куда никто в здравом уме не сунется, – пробка с хлопком вылетела из бутылки. – Не понимаю, почему люди, которые знают, что инфицированы, садятся в автобусы или даже самолеты и едут заражать других.

– Может, они боятся попасть в карантин. Отсутствие возможности повидаться с любимыми пугает сильнее, чем угроза заразить толпы людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да, ты права. Зачем умирать в одиночестве, если можно прихватить с собой кого-нибудь за компанию? Ведь нет лучшего способа выразить любовь к родным и близким, чем поделиться с ними вирусом ужасающей смертельной дряни, – он протянул Харпер бокал вина, золотистого как солнечное сияние. – Если бы я заразился, то предпочел умереть, лишь бы не инфицировать тебя. Не подвергнуть тебя риску. Думаю, примириться со смертью легче, когда знаешь, что тем самым сохраняешь жизнь другим. Представить не могу, что может быть более безответственным, чем разгуливать по городу с таким вирусом, – Джейкоб погладил ее пальцы, когда передавал бокал. Это было одно из тех прикосновений, которые называют говорящими. Джейкоб отличался чуткостью и всегда знал, когда стоит приласкать Харпер, заправив ей прядь за ухо или пригладив волосы на затылке. – Как легко передается эта болезнь? Так же, как грибок стопы? Пока мы моем руки и не ходим в спортзале босиком, ничего не случится? Харпер. Харпер, ты слушаешь? Ты ведь не приближалась к тому загоревшемуся парню?

– Нет.

Когда Харпер было двадцать три, Джейкоб учил ее, что, перед тем как пить вино, нужно насладиться его букетом. Тогда она была впечатлительной и сильнее пьянела от внимания любимого мужчины, нежели от алкоголя. На этот раз Харпер осушила французское «Совиньон Блан» в два глотка.

191 Ирина Д.

Пылающий человек (Джо Хилл)


Он попрощался, повесил трубку и посмотрел на неё:


– Что случилось? Почему ты вернулась?


– Там, за школой, был человек, - ответила Харпер, и невысказанный ужас тисками сдавил ей горло.


Он сел рядом с ней и обнял за плечи:


– Всё в порядке, всё хорошо.


Спазм прошёл, и она снова обрела голос:


– Это было на школьном дворе. Он шатался, будто пьяный, а потом упал и вспыхнул, как солома. Он сгорел дотла. Его видела половина школы – почти во всех классах окна выходят на школьный двор. Я весь день успокаивала детей.


– Надо было мне сказать. Я бы оторвался от телефона.


Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь. Он её обнял.


– В спортзале собралось четыре десятка детей, несколько учителей и директор. Кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то тошнило. Мне самой казалось, что меня сейчас вырвет. Меня трясло и хотелось разрыдаться.


– Но ты этого не сделала.


– Нет, я раздавала сок в коробочках – ничего лучше я на тот момент не придумала.


– Ты сделала всё, что могла. Ты помогла этим детям пережить самые страшные минуты их жизни. Ты же сама это понимаешь. Они навсегда запомнят, как ты о них заботилась. Ты сделала это, и теперь всё позади. Ты со мной.


На какое-то время она затихла в его объятьях и лишь вдыхала его запах – запах кофе и одеколона с сандаловыми нотками.


Потом он отпустил её. Его ореховые глаза смотрели пристально.


– Когда это случилось?


– Во время первого урока.


– Скоро три. Ты обедала?


– Да… нет.


– Голова кружится?


– Немного.


– Тебе нужно поесть. Не знаю, что у нас в холодильнике. Может, заказать что-нибудь…


– А, может, просто воды?


– Хочешь вина?


– Ещё лучше.


Он встал и подошёл к маленькому холодильнику, рассчитанному на шесть бутылок вина. Он взял одну бутылку, потом другую, словно размышляя, какое вино лучше сочетается со смертельной инфекцией, и сказал:


– Я думал, эта зараза встречается только в тех странах, где воздух настолько грязен, что им невозможно дышать, а вместо рек сточные канавы, – Китай, Россия, или там бывшая коммунистическая республика Дермистан.


– Вчера вечером Рейчел Меддоу сказала, что в Детройте уже около сотни случаев.


– Вот и я о том. Я думал, такое может случиться только в какой-нибудь вонючей дыре, куда никто по своей воле не сунется – типа Чернобыля или Детройта, – бутылка с хлопком открылась. – Не понимаю, как человек, подхвативший эту дрянь, может оказаться в автобусе или самолете.


– Наверное, боятся карантина. Разлука с близкими для них страшнее, чем возможность заразить других людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.


– Ну конечно! Зачем умирать в одиночку, когда можно найти себе компанию? Что может рассказать о твоей любви красноречивее смертельной заразы, оставленной на память близким? – Он поднёс ей бокал вина, золотистого, как солнечный луч. - Если бы я заболел, то скорее согласился бы умереть, чем заразить тебя, подвергнуть тебя опасности. Мне было бы легче умереть, зная, что моя смерть спасёт другие жизни, – передавая ей бокал, он слегка дотронулся до её пальцев. Он касался её легко и умело. Это природное чутьё она любила в нём больше всего – он умел вовремя поправить ей локон или пригладить пушок на затылке.


– А что, легко подхватить эту заразу? Она ведь передаётся, как грибок на ногах, так? Достаточно ведь просто мыть руки и не разгуливать босиком по спортзалу? Эй! Эй! Ты ведь не подходила к трупу?


– Нет, – Харпер не стала опускать нос в бокал, чтобы оценить букет, как учил её Джейкоб, когда ей было 23, и секс с ним пьянил её сильнее любого вина. Она в два глотка осушила бокал Совиньон-блан.

192 Кейт Арчер

Он закончил разговор, опустил телефон и взглянул на неё.

- Что случилось? Почему ты дома?

- За школой был мужчина, - начала Харпер, но эмоции как будто комом встали в горле.

Он сел рядом, положив руку ей на спину.

- Ничего, - проговорил он. – Всё хорошо.

Горло перестало так сжимать, и она обрела голос и способность начать заново.

- Он был на спортивной площадке, шатался там, как пьяный. Потом он упал и загорелся. Вспыхнул, будто из соломы. Половина школьников это видела. Площадка видна почти из каждого кабинета. Я успокаивала шокированных детей весь день.

- Надо было сразу мне сказать. Тебе надо было заставить меня повесить трубку.

Она повернулась к нему, он её обнял, а она устроила голову у него на груди.

- В какой-то момент в спортзале вокруг меня собралось четыре десятка детей, несколько учителей и директор, и одни ревели, других трясло, третьих рвало, а мне хотелось всего этого сразу.

- Но ты сдержалась.

- Да. Я раздавала сок в коробочках. Прямо-таки инновационное медицинское средство.

- Ты делала то, что могла, - сказал он. – Ты помогла чёрт знает скольким детям пережить самое ужасное, что они увидят за всю свою жизнь. Ты же знаешь об этом? Они будут помнить, как ты о них позаботилась, до конца своих дней. Ты это сделала, теперь это в прошлом, и ты здесь, со мной.

Какое-то время она молчала и не шевелилась в его объятиях, вдыхая его особенный запах сандала и кофе.

- Когда это случилось? – он отпустил её, окинул пристальным взглядом светло-карих глаз.

- На первом уроке.

- Уже скоро три. Ты обедала?

- Не-а.

- На ногах еле держишься?

- Не-а.

- Давай-ка тебя чем-нибудь накормим. Не знаю, что есть в холодильнике. Можем, наверное, что-нибудь заказать.

- Пожалуй, просто воды, - сказала она.

- Может, вина?

- Ещё лучше.

Он поднялся и подошёл к маленькому винному холодильнику на полке. Перебирая одну бутылку за другой – какое вино лучше подходит к смертельной инфекции? – он сказал:

- Я думал, эта зараза только в тех странах, где такое сильное загрязнение, что невозможно воздухом дышать, и реки как сточные канавы. В Китае. В России. В бывшей Коммунистической Республике Турдистан.

- Рэйчел Мэддоу сказала, что было уже почти сто случаев в Детройте. Она говорила об этом вчера вечером.

- О чём и речь. Я думал, это только в таких отстойниках, в которые никто и не поедет, типа Чернобыля и Детройта.

Негромко хлопнула пробка.

- Я не понимаю, зачем какому-нибудь переносчику садиться на автобус. Или на самолёт.

- Может, они боятся попасть в изолятор. Быть отлучённым от тех, кого любишь, страшнее, чем заразить многих людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ага, точно. Зачем умирать в одиночестве, если можно обзавестись компанией? Нет лучшего признания в любви, чем передать кошмарную смертельную, мать её, инфекцию своим самым родным и близким.

Он вернулся с бокалом вина, золотистого, как жидкий солнечный свет.

- Если бы я заболел, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя риску. Мне кажется, так было бы даже легче – умереть, зная, что делаешь это ради безопасности других. Что может быть безответственнее, чем свободно разгуливать с чем-то подобным.

Он подал ей бокал, мимолётно коснувшись её пальца. Его прикосновения всегда были нежными, знающими. Это была его лучшая черта – интуитивное знание подходящего момента, чтобы заправить прядку её волос за ухо или погладить по шее.

- Легко подцепить эту заразу? Она же передаётся так же, как грибок? То есть, моешь руки и не ходишь по спортзалу босиком – и ты в порядке? Так. Слушай. Ты же не подходила к этому мертвецу близко, правда?

- Нет.

Харпер не потрудилась оценить французский букет ароматов вина, как учил её Джейкоб, когда она была двадцатитрёхлетней, только что соблазнённой и больше опьянённой им, чем любым вином на свете. Она осушила свой совиньон-блан в два глотка.

193 Кира Шульц

Пожарный (Джо Хилл)

Джейкоб закончил говорить по телефону, повесил трубку и взглянул на Харпер:

- Что случилось? Почему ты не на работе?

- Там, за школой, был человек, - начала Харпер и запнулась, словно волнение сгустком осязаемой массы застряло у нее в горле.

Он присел рядом и положил ладонь ей на спину.

- Понятно, - произнес он. – Все хорошо.

Напряжение в горле ослабло, к Харпер снова вернулся голос, и она смогла продолжить:

- Он ходил по игровой площадке, шатался, будто пьяный. А потом упал и загорелся. Просто вспыхнул, как сноп соломы. Его видело полшколы. В большинстве классов окна выходят на площадку. Я весь день занималась тем, что выводила детей из состояния шока.

- Нужно было сразу сказать. Нужно было оторвать меня от телефона.

Она повернулась, положила голову ему на грудь. Он прижал ее к себе.

- В спортзале в какой-то момент вокруг меня собралось сорок детей, а еще учителя, директор: одни плачут, других трясет, кого-то рвет, а мне хочется делать и то, и другое, и третье одновременно.

- Но ты сдержалась.

- Да. Я разносила коробочки с соком. Самое передовое средство неотложной помощи, конечно.

- Ты делала все, что в твоих силах, - возразил Джейкоб. – Ты бог знает скольким детям помогла пережить самое кошмарное из того, что с ними вообще когда-либо может произойти. Ты ведь понимаешь это, да? Да они до конца жизни будут помнить, как ты о них заботилась. Ты сделала это, и теперь это в прошлом, а ты – здесь, со мной.

На несколько минут она затихла в объятиях мужа, окутанная привычным ароматом одеколона с сандаловым деревом и кофе.

- Когда это случилось? – он отстранил Харпер от себя. Глаза цвета миндального ореха внимательно изучали ее лицо.

- На первом уроке.

- Уже почти три. Ты обедала?

- М-м.

- Голова кружится?

- Угу.

- Давай-ка, чем-нибудь тебя покормим. Не знаю, что осталось в холодильнике. Как вариант, я могу заказать нам еду.

- Можно просто попить воды, - сказала Харпер.

- А как насчет вина?

- Еще лучше.

Джейкоб поднялся и прошел через комнату к полке, на которой стоял маленький холодильник для вина, рассчитанный на шесть бутылок. Переводя взгляд с одной этикетки на другую (какое, интересно, вино лучше всего подавать к разговорам о смертельной инфекции?), он заметил:

- Я думал, подобное бывает только в странах, где все так загрязнено, что воздухом невозможно дышать, а реки – сплошь сточные канавы. В Китае. В России. В бывшей Коммунистической Республике Турдистан.

- Я слышала от Рэйчел Мэддоу, что в Детройте зафиксировано около сотни случаев. Она рассказывала об этом вчера вечером.

- И я о том же. Мне казалось, что такое должно случаться только в местах, куда никто никогда по своей воле не поедет, например, в Чернобыле или Детройте.

Раздался хлопок – Джейкоб вытащил пробку из бутылки.

- Не понимаю, с чего бы какому-то зараженному взбрело в голову садиться в автобус. Или в самолет.

- Может, они боялись, что их изолируют. Для многих людей мысль о разлучении с близкими страшнее самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Действительно. Зачем в одиночестве, если можно в компании? Хочешь признаться в любви самым дорогим тебе людям – зарази их какой-нибудь ужасной, охрененно смертельной болезнью.

Он вернулся к ней, держа в руке, словно чашу с чистейшим солнечным светом, бокал золотистого вина.

- Если бы я заразился, то скорее умер бы, чем позволил тебе подхватить это от меня. Чем позволил себе подвергнуть тебя опасности. Наверное, мне было бы легче свести счеты с собственной жизнью, если бы я знал, что тем самым помогаю сохранить жизни других людей. Верх безответственности – спокойно разгуливать повсюду, болея подобной штуковиной.

Отдавая ей бокал, Джейкоб погладил один из пальцев ее руки. Он прикасался участливо, со знанием дела; это и было его лучшей чертой – всегда точно угадывать, когда именно нужно спрятать за ухо выбившуюся прядь ее волос или, подойдя сзади, нежно пригладить легкий пушок на ее шее.

- Насколько просто подцепить эту хрень? Она передается так же, как грибок стопы, да? То есть пока ты моешь руки с мылом и не бегаешь по спортзалу босиком, ничего тебе не будет? Ага. Ага. Ты ведь не подходила близко к тому мертвому парню, правда?

- Правда. – Харпер не стала подносить бокал к самому носу, чтобы оценить французский букет, как учил ее когда-то Джейкоб, – в то время, когда ей было двадцать три, они только-только начали заниматься сексом и он пьянил ее больше, чем любое вино. Она в два глотка прикончила налитый ей совиньон блан.

194 Кирилл А. Борисов

Он нажал отбой, положил трубку и поглядел на нее.
— Ты сегодня рано. Что случилось?
— За школой бродил какой-то мужик, — проговорила Харпер и запнулась: эмоции комом встали в горле.
Он усадил ее рядом с собой и положил руку ей на спину.
— Успокойся, — произнес он. — Все хорошо.


Незримая рука отпустила горло, и к ней вернулся голос. Она продолжила.
— Он разгуливал по спортплощадке, шатаясь как пьяный. Затем упал и вспыхнул будто соломенное чучело. Половина школы это наблюдала. Площадку видно почти из всех классов. Я полдня приводила детей в чувство.
— Нужно было просто позвонить. Я бы все бросил и приехал.


Она повернулась и положила голову ему на грудь. Он приобнял ее за плечи.
— В спортзал набилось не меньше сорока детей, не считая учителей и директора. Одни плакали, других трясло, третьих тошнило. Наверно, я выглядела немногим лучше.
— Но ты справилась.
— Ага. Раздавала сок в пакетиках. Лучшее средство от психологического шока.
— Что смогла, то сделала, — возразил он. — Помогла уйме детишек пережить самый большой страх в жизни. Понимаешь, да? Они навсегда запомнят твою заботу. Ты справилась, теперь все в прошлом. Теперь ты здесь, со мной.


Некоторое время она молчала, покоясь в уютной колыбели его рук и вдыхая его неповторимый аромат — сандаловый одеколон и кофе.
— Когда это случилось? — он отстранил девушку и испытующе посмотрел на нее нежно-карими глазами.
— Утром.
— Сейчас уже вечер. Ты обедала?
— Нет...
— Голова кружится?
— Немножко…
— Тебе бы поесть, но в холодильнике хоть шаром покати… Давай, я что-нибудь нам закажу?
— Лучше принеси воды, — отозвалась она.
— Может, вина?
— Было бы чудесно.


Он поднялся, пересек комнату и подошел к небольшому винному кулеру на шесть бутылок, стоявшему на полке. Внимательно изучая содержимое, — интересно, какое вино подают к смертоносной бацилле? — принялся рассуждать вслух.


— Я думал, эта зараза обитает в странах, где не продохнуть от смога, а реки словно сточные канавы. Скажем, Китай, Россия или какая-нибудь бывшая советская социалистическая республика Дурнистан.
— Рэйчел Мэдоу сказала: в Детройте почти сотня таких случаев. Смотрела ее вчера вечером.
— В том-то и дело. Мне казалось, заражена только самая мерзкая глухомань, куда никто не ездит. Какой-нибудь Чернобыль или Детройт, — пробка вылетела с громким хлопком. — Никак не пойму, зачем разносчики заразы лезут в автобусы и самолеты. Что они там забыли?
— Может, боятся попасть под карантин. Расставание с близкими для многих куда страшнее болезни. Кому охота умирать в одиночестве?
— И то верно. Зачем помирать одному? Пусть другие умрут за компанию! Хотите проявить любовь к родственникам? Заразите их смертельной болезнью, черт ее дери! — бокал золотистого вина в его руке казался чашей, полной чистого солнечного света. — Если меня угораздит заболеть, я скорее погибну, чем заражу тебя. Не хочу тобой рисковать. Наверно, умирать не страшно, если спасаешь людей ценой своей жизни. И знаешь, нужно быть совсем безголовым, чтобы шляться по улицам с такой хворью.


Он передал ей бокал, ловко соприкоснувшись с ней пальцами. Он трогал ее нежно и по-настоящему умело; она любила это в нем больше всего — его природное умение непринужденно убрать ей волосы за ухо или приласкать шею, покрытую легким пушком.


– Эта дрянь очень заразная? Передается как грибок стопы, верно? Если хорошо мыть руки и не разгуливать по спортзалу босиком, все будет в порядке? Малыш, ты меня слушаешь? Ты ведь не подходила к мертвецу, да?
– Нет.


В этот раз Харпер не стала подносить бокал к носу и вдыхать ароматный букет французских вин, как учил ее Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, и он пьянил ее, недавно познавшую любовь, сильнее любого вина. Два больших глотка, и ее бокал «Совиньон Блан» опустел.

195 Клюква

Укротитель огня (Джо Хилл)

Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на неё.
− Что случилось? Почему ты дома?
− За школой был человек, − сказала Харпер, и вдруг непонятная волна − эмоции как что-то физически ощутимое застряло в горле.
Они сели, и он положил руку её на спину.
− Хорошо, − сказал он. Всё хорошо.
Давление на её глотку ослабло, и она снова смогла заговорить.
− Он был на детской площадке, шатался как пьяный. Затем упал и загорелся.
Он сгорел как соломинка. Половина детей в школе видела это. Детскую площадку можно увидеть практически из каждого класса. Я заботилась о детях в шоке весь полдень.
− Тебе следовало сказать мне. Тебе надо было заставить меня положить трубку.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь, а он обнял её.
− С одной стороны у меня было 40 детей в спортзале, несколько учителей и директор школы. Некоторые плакали, некоторые, тряслись, некоторых рвало, а с другой стороны мне хотелось делать все эти три вещи сразу.
− Но ты сдержалась.
− Да.
− Я раздавала коробки с соком. Передовое лечение в школьных условиях.
− Ты сделала всё, что смогла. − сказал он, − Кто знает сколько у тебя было тогда детей, которым пришлось увидеть самую страшную вещь в их жизни. Ты же знаешь это, не так ли? Они будут помнить, то, как ты заботилась о них до конца своей жизни. И ты сделала это и теперь всё позади и ты здесь со мной.
Некоторое время она была тиха и неподвижна в его объятиях, вдыхая его особенный аромат одеколона с сандаловым деревом и кофе.
− Когда это произошло?
Он отстранился от нее и внимательно посмотрел на неё глазами миндального цвета.
− На первом уроке.
− Уже почти три.
Ты обедала?
− Не-а.
− Голова кружится?
− Угу.
− Давай тебя накормим
− Я не знаю, что есть в холодильнике.
− Может быть заказать что-нибудь.
− Может просто воды? − сказала она.
− Как насчёт вина?
− Даже лучше.
Он поднялся, пересёк комнату и подошел к маленькому холодильнику для вина на шесть бутылок.
− Какое вино у тебя ассоциируется со смертельной инфекцией? − спросил он, рассматривая одну бутылку за другой. Я думал что такие вещи происходят только в странах, где загрязнение настолько сильное, что нельзя вздохнуть, а реки открытые сточные трубы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.
− Рейчел Мэдоу сказала, что в Детройте уже почти сто случаев. Она говорила об этом вчера вечером.
− Это я и умею в виду. Я думал, что такое происходит только в загрязненных местах, в которые никто не хочет ехать как Чернобыль и Детройт.
Пробка хлопнула.
− Я не понимаю, почему зараженные ездят на автобусе. Или летают на самолетах.
− Может они бояться, что их отправят в карантин? Мысль о том, что тебя будут держать вдали от любимых более пугающая, чем болезнь для многих людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.
− Ага, правильно. Зачем умирать в одиночестве, если можно это сделать в компании? Ничего не говорит «я люблю тебя» как передача чертовски ужасной смертельной инфекции своим ближним и дорогим людям.
Он подал ей бокал золотого вина, как чашку с дистилированным солнечным светом.
− Если бы я был заражен, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя риску. Я думаю, что проще будет покончить со своей жизнью, зная, что я делаю это для сохранения чужих жизней. Не могу себе представить ничего более безответственного, чем разгуливать с чем−нибудь как эта инфекция.
Он отдал ей бокал, погладив её палец.
У него было нежное прикосновение понимающее прикосновение, это было лучшее в нём. Он интуитивно чувствовал, когда нужно убрать прядь её волос за ухо или пригладить волосы на затылке.
− Как легко подцепить эту заразу? Она передаётся как грибок стопы не так ли?Пока ты моешь руки и не ходишь по залу босиком ты в порядке? Эй.Эй. Ты же не подходила близко к мёртвому парню, правда?
− Нет.
Харпер не преминула сунуть нос в бокал и вдохнуть французский букет как Джейкоб учил её, когда ей было двадцать три, и она была юна и пьяна больше от него чем когда либо была пьяна от вина.
Она разделалась со своим бокалом Совиньон блан в два счёта.

196 Кэп

Fireman (Joe Hill)

Закончив разговор, он опустил телефон и взглянул на нее:

— Что случилось? Почему ты так рано?

— За школой... был мужчина, — с трудом выдавила Харпер словно сквозь ком ваты.

Он присел рядом и погладил ее по спине:

— Все хорошо. Все в порядке.

Вата в горле исчезла, и Харпер снова обрела голос.

— Он был как пьяный. Брел по школьному двору и шатался… А потом упал и… и загорелся! Вспыхнул, будто соломенное чучело, на глазах у всей школы! Двор видно почти из каждого класса... Я весь день успокаивала перепуганных детей!

— Почему не сказала сразу? Телефонный разговор подождал бы.

Харпер повернулась и приникла к нему, ощущая, как его руки прижали ее ближе.

— В спортзале было сорок детей, несколько учителей и директор. Одни плакали, других трясло от шока, третьих рвало, а мне хотелось сделать все это одновременно.

— Уверен, ты была стойкой девочкой.

— А то… Раздавала пакетики с соком — лучшая помощь при стрессе.

— Ты сделала все возможное, — возразил он. — Помогла всем этим детям пережить, наверное, самое ужасное событие в их жизни. Ты понимаешь? Они навсегда запомнят твою заботу. Это твоя заслуга. А теперь все позади, и ты здесь, со мной.

Она ненадолго замерла в его объятиях, вдыхая запах сандала и кофе.

— Когда это произошло? — Он чуть отстранился и внимательно посмотрел на нее глазами цвета миндаля.

— На первой перемене.

— Сейчас почти три. Ты вообще обедала?

— Нет.

— Голова не кружится?

— Нет.

— Пойдем что-нибудь сварганим? Правда, не знаю, что там в холодильнике. Но можно и заказать.

— Я бы выпила воды, — вздохнула она.

— Как насчет вина?

— Даже лучше.

Он поднялся и направился к небольшому мини-бару. Посмотрев на одну бутылку, на другую — интересно, вино с каким букетом лучше всего подходит к смертельным заражениям? — он заметил:

— Мне казалось, подобное возможно только в странах с высоким уровнем загрязнения… Где реки — что сточные канавы. В Китае. России. Бывшей коммунистической республике Турдистане.

— На вечернем шоу Рэйчел Мэддоу говорили, что в Детройте зафиксировано почти сто случаев заражения.

— И я о том же. Думал, речь лишь о грязных дырах, куда никто не суется добровольно — вроде Чернобыля и Детройта. — Пробка с хлопком вылетела. — Не понимаю, зачем зараженные тащатся куда-то в автобусе. Или самолете.

— Может, боятся карантина? Мысль никогда не увидеть родных и близких пугает многих сильнее болезни. Никому не хочется умирать в одиночестве.

— Действительно. Зачем помирать одному, когда можно прихватить компанию? Ничто так не передает любовь, как желание заразить близких смертельной болезнью.

Он принес ей бокал белого вина, где словно переливался жидкий солнечный свет.

— Заразись я — скорее умер бы, чем рисковал тобой. Думаю, мне было бы, наоборот, легче расстаться с жизнью, если бы я знал, что делаю это ради других. Представить не могу более безответственный поступок, чем разгуливать, разнося эту заразу.

Передав бокал, он невесомо коснулся ее пальцев. Прикосновения были мягкими и умелыми; интуитивная способность угадывать, когда лучше всего заправить прядь волос ей за ухо или погладить шею всегда была его особенностью. — А эта дрянь легко передается? Как грибок? Если мыть руки и не ходить босиком, ничто и не грозит? И… ты ведь не приближалась к мертвецу?

— Нет.

Забыв все уроки Джейкоба и даже не насладившись французским букетом, она выпила золотистый напиток в два больших глотка. Гораздо быстрее, чем когда ей было двадцать три и любовь пьянила сильнее любого вина.

197 Лера

Он закончил разговор, убрал телефон и посмотрел на нее.



- Что случилось? Почему ты дома?



- Там был мужчина, за школой, - начала говорить Харпер, но эмоции физической массой застряли у нее в горле.



Он сел рядом и положил ладонь ей на спину.



- Все хорошо, - сказал он, - все нормально.



Давление в ее дыхательных путях ослабло и голос вернулся, она смогла начать сначала.



- Он был на игровой площадке, шатался как пьяный. А потом он просто упал на землю и воспламенился. Он сгорел так быстро, как будто был из соломы. Половина детей в школе это видела. Игровая площадка видна почти из каждого кабинета. Всю вторую половину дня я выводила детей из состояния шока.



- Надо было сказать мне. Заставить меня положить трубку.



Она развернулась в его объятиях и положила голову ему на грудь.



- В какой-то момент в спортзале у меня находилось сорок детей, несколько учителей и директор, и кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, а мне хотелось сделать все это одновременно.



- Но ты не сделала этого.



- Нет. Я раздавала сок. Наисовременнейшая медицинская помощь.



- Ты делала то, что могла, - ответил он. - Ты провела - кто знает сколько детей - через самое ужасное, что они увидят в жизни. Ты понимаешь это, правда? Всю свою жизнь они будут помнить, как ты заботилась о них. Ты сделала это, все позади, теперь ты здесь, со мной.



Какое-то время она сидела молча и неподвижно в его руках, вдыхая присущий только ему аромат сандалового дерева и кофе.



- Когда это случилось?



Он отстранил ее и спокойно посмотрел своими светло-карими глазами.



- На первом уроке.



- Сейчас почти три. Ты обедала?



- Ага.



- Голова кружится?



- Ага.



- Давай накормим тебя. Не знаю, что есть в холодильнике. Могу заказать доставку.



- Наверное, просто воду, - ответила она.



- Может вино?



- Еще лучше.



Он поднялся и подошел к полке с небольшим холодильником для вина. Переводя взгляд с одной бутылки на другую - какое вино идет к смертельной заразе? - он размышлял.



- Я думал, такое случается только в странах, где такое сильное загрязнение воздуха, что нельзя вдыхать, и реки как открытые сточные трубы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.



- Рейчел Мэддоу говорит, что известно почти о сотне таких случаев в Детройте. Она рассказывала об этом прошлым вечером.



- Об этом я и говорю. Думал, такое случается только в грязных местах, куда никто не хочет ехать, типа Чернобыля или Детройта.



Из бутылки с хлопком выскочила пробка.



- Не понимаю, почему человек, зараженный таким, может сесть на автобус. Или в самолет.



- Может он боялся, что его закроют на карантин? Мысль о том, что тебя могут изолировать от любимых людей страшнее того, что остальные могут заболеть. Никто не хочет умирать в одиночестве.



- Ага, точно. Зачем умирать одному, если можно сделать это в компании? Ничто так не говорит "я люблю тебя", как передача чертовой кошмарной смертельной инфекции своим родным и близким.



Он подал ей бокал золотистого вина, которое плескалось, как жидкий солнечный свет.



- Если бы заразился я, то лучше бы умер, чем передал это тебе. Чем подверг тебя риску. Вообще, думаю покончить с собой было бы легче, зная, что так я оставляю других людей в безопасности. Не представляю что-то более безответственное, чем разгуливать вокруг с такой заразой.



Он передал ей бокал и, затронув руку, погладил ее палец. Он прикасался нежно, знающе, это было самое лучшее в нем - его интуитивное знание, когда именно заправить прядь волос за ухо или когда разгладить волосы на спине.



- Насколько легко это подхватить? Оно передается как грибковая инфекция, да? Если будешь мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, то будешь в порядке?



- Эй.



- Эй.



- Ты не походила близко к мертвому парню, нет ведь?



- Нет.



Харпер не озаботилась опустить нос в бокал и вдохнуть французский букет, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три - они только что переспали, и она была пьяна им больше, чем когда-либо будет пьяна вином. Она прикончила Совиньон-блан в два глотка.
 

198 Леся Лесная

Он кончил разговор, отложил мобильник и перевел взгляд на жену:

— Что случилось? Почему ты так рано?

— У нас за школой какой-то парень... — начала было Харпер, но тут у нее перехватило горло, словно там застрял тугой вязкий ком.

Джейкоб присел рядом и погладил ее по спине.

— Ну всё, всё, — успокаивающе шепнул он. — Всё хорошо.

Тугой комок, перекрывший дыхание, размяк, голос вернулся, и она продолжала:

— Он забрел на детскую площадку. Шатался, как пьяный. Потом упал и загорелся. Сгорел дотла, как соломенное пугало. На глазах у половины школы. Площадку же видно из окон, считай, любого класса. Я полдня провела с ребятишками — оказывала помощь пострадавшим от шока.

— Надо было сразу мне сказать. Ну что я, не оторвался бы от телефона?

Она повернулась к нему и прижалась щекой к его груди, а он обнял ее.

— В какой-то момент на мне было сорок малышей в спортзале, плюс кучка учителей и директор школы. Кто рыдает, кто трясется как лист, кого рвет. А я хожу и чувствую — еще чуть-чуть, и со мной начнется все это сразу.

— Но ты справилась.

— А что было делать? Я раздавала пачки сока. Передовая методика, новое слово в экстренной медицине.

— Ты сделала все, что могла, — сказал он. — Ты помогла детишкам пережить кошмар, ужаснее которого им, надеюсь, ничего не придется увидеть до конца жизни. Разве не так? Теперь они всегда будут помнить, что в тот страшный день ты была с ними рядом. Ты справилась. Все уже позади. Ты здесь, со мной.

Какое-то время она молча и неподвижно сидела в объятиях мужа, вдыхая его такой знакомый запах — запах сандалового одеколона и кофе.

Потом он слегка отстранился и пристально взглянул на нее своими светло-карими глазами.

— Когда это случилось?

— На первом уроке.

— А ведь уже почти три. Ты обедала?

— У-гу...

— Голова кружится?

— У-гу...

— Надо бы тебе подкрепиться. Не знаю, есть ли что в холодильнике. Хочешь, закажу что-нибудь готовое?

— Мне бы просто глоток воды, — ответила Харпер.

— А может, вина?

— Ещё лучше.

Он встал и подошел к маленькому, на шесть бутылок, винному холодильнику, стоявшему на полке. Повертев в руках одну бутылку, вторую, — какой бишь там сорт подается во время чумы? — он сказал:

— Я думал, эта дрянь гуляет только в странах, где экология совсем ни к черту. Ну, где видишь то, чем дышишь, а реки чуть почище канализации. Китай какой-нибудь. Россия... Коммунистическая Республика Северный Задристан.

— Вчера вечером Рэйчел Мэддоу сказала, в Детройте уже чуть ли не сотня случаев.

— Вот-вот. Самые засранные районы. Чернобыль там. Детройт. Куда нормальный человек не сунется. Я думал, это только там... — Хлопнула пробка. — Не понимаю: ну знаешь ты, что заразился — так зачем лезешь в автобус? Зачем садишься в самолет?

— Может, они боялись карантина? Для многих оказаться отрезанными от близких — страшнее любой заразы. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Ну да, логично. Зачем умирать в одиночестве, если можно прихватить с собой компанию! Вот вам, дорогие, сувенир на прощанье — инфекция, от которой вы стопроцентно загнетесь в муках, не забудьте поделиться с друзьями. — Он протянул Харпер бокал вина, золотого, как жидкий солнечный свет. — Если бы я подхватил эту дрянь, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем допустил бы малейший риск. Пожалуй, тогда уж проще самому покончить с собой. По крайней мере, так бы я обезопасил других. По-моему, это верх безответственности — знать, что разносишь такую жуть, и расхаживать повсюду как ни в чем ни бывало.

Передавая жене бокал, он ласково коснулся ее руки. У него были чуткие пальцы, _умные_ пальцы, и это ей в нем особенно нравилось — то, как он умел в нужный момент бережно заправить прядь волос ей за ухо или взъерошить нежный пушок на загривке.

— А вообще, легко подцепить эту пакость? Говорят, это как грибок: если мыть руки и не разгуливать босиком по раздевалке они спортзала, можно жить спокойно. Правда? Эй. _Эй!_ Ты же не подходила близко к тому парню? А?

— Нет.

Харпер залпом осушила бокал. Когда-то — ей было двадцать три, это была их первая ночь и любовь кружила ей голову сильнее любого вина — Джейкоб учил ее: сначала нужно опустить нос в бокал и не спеша насладиться букетом. Но сейчас она просто прикончила свой совиньон блан в два глотка.
 

199 Мария Лимаева

Человек в огне.

Он закончил звонок, положил трубку и взглянул на неё:

– Что-то случилось? Почему ты дома?

– Возле школы был человек – выдавила из себя Харпер, и почувствовала, что эмоции, осязаемые, словно лезвия, комом застряли у неё в горле. Он сел рядом с ней и провёл рукой по её спине.

– Всё хорошо, – сказал он, – всё будет хорошо.

Ком в горле исчез и голос вернулся к ней, она снова могла говорить.

– Он был там, на игровой площадке, бродил вокруг, как пьянчуга. А потом вдруг упал и загорелся. Сгорел дотла, словно был сделан из соломы. Половина школьников видели это. Площадка видна почти из каждого класса. Я полдня пыталась привести детей в чувство.

– Надо было сказать мне. Я бы не стал говорить по телефону.

Она повернулась к нему, и положила голову к нему на грудь, сжимаясь в его объятьях.

– В какой-то момент, в спортзале было учеников сорок, несколько учителей, и директор, и кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а мне казалось, что со мной происходит и то, и другое, и третье.

– Только казалось.

– Да. Я просто раздавала коробочки с соком. Что ни на есть передовые медицинские методы.

– Всё, что было в твоих силах, ты сделала, ¬– мягко сказал он. – Ты помогла всем этим детям оправиться после самого ужасного, что они видели в своей жизни. Не мне тебе об этом рассказывать. И они будут благодарны тебе до конца своей жизни. Ты справилась с этим, и теперь всё позади, и я рядом с тобой.

Какое-то время она не издавала ни звука, и не шевелилась в его объятьях, вдыхая его особый запах, смесь сандалового дерева и кофе.

– Когда это случилось? – он отстранился, пытливо всматриваясь светло-карими глазами в её лицо.

– Во время первой перемены.

– Уже почти три. Тебе удалось поесть?

– Ага.

– Голова кружится?

– Ага.

– Давай-ка покормим тебя как следует. Не знаю, правда, найдётся ли что-то в холодильнике. Можно заказать что-нибудь.

– Может, просто воды, – проговорила она.

– Как насчёт вина?

– Ещё лучше.

Он поднялся и направился к небольшому холодильнику, стоящему на полке, который предназначался для хранения вина. Осматривая бутылки в поисках той, что больше всего подходит для случая роковой инфекции, он произнёс:

– Мне казалось, такое происходит только в странах, где загрязнение на таком уровне, что дышать невозможно, а реки словно канализации. Китай. Россия. Бывшая социалистическая республика Дерьмостан.

– По словам Рейчел Мэддоу, в Детройте насчитывают уже более ста случаев. Она упоминала об этом вчера вечером.

– А я о чём? В местах, куда никто в своём уме не отправится – Чернобыль или Детройт, – пробка выскочила из горлышка, – Ума не приложу, зачем заражённому человеку залезать в автобус. Или на самолёт.

– Может, боятся, что их отправят в карантин. Оказаться вдали от тех, кто тебя любит, для многих страшнее, чем сама болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– А, ну, конечно. Зачем умирать одному, когда можно прихватить с собой компанию? Ничто так не говорит о любви к родным и близким, как грёбаная смертельная инфекция, которой они заразятся по твоей вине, – он налил ей вина, золотистого, словно жидкий солнечный свет, – случись такое со мной, я бы скорее предпочёл умереть, чем заразить тебя. Я бы никогда не поставил твою жизнь под угрозу. По-моему, умирать куда легче, если знаешь, что смог уберечь кого-то. Нет ничего более безответственного, чем шастать с этой заразой среди людей.

Он протянул ей бокал, и ласково провел пальцами по её руке, когда она взяла его. Он всегда прикасался к ней так нежно, и так вовремя; пожалуй, это было в нём самое прекрасное, он словно чувствовал, когда нужно заправить прядь её волос за ухо, или пригладить завитки на её затылке.
– Как легко подцепить эту штуку? Она передаётся как грибок, верно? Надо ведь просто мыть руки и не ходить босиком в общественном душе, и всё будет в порядке? Эй. Ээй. Ты же не подходила близко к этому парню?

– Нет.

Харпер было не до того, чтобы наслаждаться ароматом изысканного французского букета, как Джейоб учил её, когда ей было всего двадцать три, а его близость пьянила её куда сильнее, чем любое вино. Бокал с Совиньон-блан она осушила в два глотка.

200 Маруся

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на нее.
– Что случилось? Почему ты дома?

– Там был человек за школой, – сказала Харпер, и тут эмоции её захлестнули, слова комком застряли в горле.

Он сел рядом и приобнял её.

– Ну же, все хорошо, – сказал он. – Все хорошо.

Её дыхание понемногу восстановилось, она успокоилась и начала снова.
– Он был на детской площадке, его шатало, как пьяного. А потом он упал и загорелся. Он вспыхнул так, словно был сделан из соломы. Половина детей в школе видели это. Эту площадку можно увидеть практически из каждого класса. Я помогала детям отойти от шока в течение всего дня.

– Ты должна была сказать мне. Ты должна была заставить меня оторваться от телефона.

Она повернулась и положила голову ему на грудь. Он всё еще держал её в руках.

– В одно и то же время вместе со мной в спортзале находились сорок детей, несколько учителей и директор школы. При этом одни плакали, других била нервная дрожь, некоторых даже рвало, а мне казалось, что я делаю всё это разом, одновременно.

– Но ты ведь не делала.

– Нет. Я раздавала сок в пачках. Самое передовое медицинское лечение на сегодняшний момент.

– Ты сделала все что могла, – сказал он. – Кто знает, может быть, сегодня ты помогла многим детям пройти через одно из самых страшных потрясений в их жизни. Ты ведь понимаешь это? Они будут помнить до конца жизни, как ты помогала им. И ты справилась, теперь всё это позади, и сейчас ты здесь со мной.

Некоторое время она молчала и неподвижно сидела в кольце его рук, вдыхая особый запах его одеколона с ароматом сандалового дерева и кофе.

– Когда это случилось? – он отпустил ее, продолжая пристально смотреть на неё глазами цвета миндаля.

– На первом уроке.

– Уже скоро три часа. Ты обедала?

– Неа.

– Голова кружится?

– Ага.

– Давай-ка покормим тебя. Я не знаю, правда, что есть в холодильнике. Но я могу заказать нам что-нибудь, что ты хочешь?

– Может быть, только немного воды, – сказала она.

– Как насчет вина?

– Даже лучше.

Он подошел к маленькому кулеру на шесть бутылок вина. Сначала он посмотрел на одну бутылку, потом на другую, словно определяя, какое вино можно соотнести со смертельной инфекцией?
– Я думал, что такое возможно только в странах, где настолько сильное загрязнение, что ты не можешь дышать воздухом, а реки превратились в сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Туркестан.

– Рейчел Мэддоу сказала, что уже почти сто случаев в Детройте. Она говорила об этом прошлой ночью.

– Я вот что имею в виду. Я думал, что это было только в таких загрязнённых местах как Чернобыль или Детройт, откуда никто не пытается уехать,– пробка с шумом выскочила. – Я не понимаю, почему никто из них, пытаясь спастись, не смог сесть на автобус. Или самолет.

– Может быть, люди боялись, что будут изолированы. Для многих людей мысль быть разлученными с близкими страшнее, чем заболеть. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Да, это верно. Зачем умирать в одиночестве, когда ты можешь найти компанию? Нет лучшего признания в любви, чем передать грёбаную смертельную инфекцию самым близким людям. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем делать что-то подобное.
Он принёс ей вина такого яркого золотистого оттенка, что казалось в бокале не вино, а сцеженный по капле чистейший солнечный свет.
– Я в такой ситуации, например, предпочел бы умереть, чем подвергнуть тебя риску. Это действительно было бы легче, закончить свою жизнь, зная, что я делаю это, чтобы защитить других.
Передавая ей стакан, он ласково погладил её пальцы. У него было доброе прикосновение, такое понимающее. Это было его лучшее качество, некое интуитивное ощущение, когда нужно заправить прядь её волос за ухо, или пригладить нежный пушок сзади на ее шее.
– Как легко можно подхватить эту заразу? Она передается как грибок на ногах, да? Пока ты моешь руки и не ходишь по полу босиком, ты в порядке? Эй. Эй. Не подходи к мертвому парню, так?

– Нет.
Харпер не стала тратить время на то, чтобы оценить аромат французского вина и вдохнуть букет, как учил её Джейкоб однажды. Ей было тогда двадцать три, она только что переспала с ним и была пьяна от него больше, чем когда-либо от вина. Харпер осушила бокал совиньон блан в два глотка.

201 Маруся Елейцы

Он закончил разговор, положил телефон и взглянул на неё:

- Случилось что? Почему ты дома?

- За школой был человек, - начала было Харпер, но от нахлынувших воспоминаний будто ком застрял в горле, не дав договорить.

Он присел рядом и положил руку ей на спину.

- Всё хорошо, - успокаивал он, - всё в порядке.

Спазм трахеи прошёл, вернув голос, и она продолжила:

- Он шатался по спортивной площадке словно пьяный. А потом упал и загорелся. Он горел так, как будто сделан из соломы. И полшколы это наблюдали, ведь площадку видно почти из каждого класса. Весь день я лечила детей от шока.

- Ты должна была сразу сказать. Надо было заставить меня оторваться от телефона.

Она повернулась и склонила голову ему на грудь.

- В какой-то момент в спортзале оказалось сорок детей, несколько преподавателей и директор. Некоторые рыдали, кого-то трясло, иных тошнило. А мне казалось, что со мной всё это происходит одновременно.

- А на самом деле?

- Я раздавала пакеты с соком. Ультрасовременная медицинская процедура, прямо там.

- Ты сделала всё, что могла, - произнёс он, - Возможно, эти дети испытали самое ужасное, что только может произойти в их жизни. Верно? И до конца своих дней они будут помнить, как ты заботилась о них. А сейчас всё позади, ты здесь, со мной.

Какое-то время она сидела в кольце его рук тихо и неподвижно, вдыхая его неповторимый запах сандалового одеколона и кофе.

- Когда это случилось? – он разжал объятия, продолжая внимательно следить за ней своими глазами цвета миндаля.

- Первый урок.

-В три. Ты обедала?

-Угу.

- Голова кружится?

- Угу.

- Надо поесть. Правда, не знаю, что есть в холодильнике, но могу что-нибудь заказать.

- Разве что воды, - ответила она.

- А как насчёт вина?

- Ещё лучше.

Он встал и подошёл к маленькому, на шесть бутылок, холодильному шкафу для вина, стоящему на полке. Посмотрел на одну бутылку, потом на другую.

- Какое вино сочетается с этой заразой? – поинтересовался он. – Я считал, что такое может произойти исключительно в странах с зашкаливающим уровнем загрязнения, где невозможно дышать, а реки представляют собой открытые сточные канавы. Китай. Россия. Бывшие коммунистические республики Турдистана.

- Рейчел Мэддоу сказала, что около сотни случаев зафиксированы в Детройте. Она рассказывала об этом вчера вечером.

- Я имел в виду, что это случается на столь загрязнённых территориях, где люди не желают находиться, типа Чернобыля или Детройта. – Он откупорил бутылку. – И я не понимаю, почему бы носителям вируса не сесть в автобус. Или самолёт.

- Может, они опасаются карантина? Сама идея быть изолированным от своих близких кажется страшнее заболевания большого числа людей. Никто не хочет покидать этот мир в одиночестве.

- Ну да. Зачем умирать всеми покинутым, если это можно сделать среди окружения? Ничто так не говорит о любви, как возможность заразить своих близких и дорогих проклятой смертельной инфекцией.

Он принёс ей бокал золотистого, будто дистиллированное солнечное сияние, вина.

-Если бы я был инфицирован, то предпочёл бы умереть, чем заразить тебя. Нежели подвергать тебя риску. Думаю, было бы проще покончить со своей жизнью, зная, что сделал это, чтобы обезопасить других. Не могу представить ничего более безответственного, чем разгуливать с чем-то подобным.

Он передал бокал, поглаживая при этом один из её пальцев. У него были заботливые прикосновения, чуткие и понимающие. Это было самое лучшее в нём: он её чувствовал, вплоть до мелочей, когда заправить прядь волос за ухо или же пригладить вихор на затылке.

- А подцепить эту гадость легко? Это передаётся как грибок? Пока моешь руки и не ходишь босиком по залу, всё нормально? Эй! Ты ведь не приближалась к мёртвому парню?

- Нет.

Харпер не стала утруждать себя и подносить бокал к носу, чтобы ощутить букет французского вина, как учил её, тогда ещё двадцатитрёхлетнюю, разомлевшую от любви и пьяную от него, как ни от одного вина в мире, Яков. Она прикончила свой «совиньон блан» в два глотка.

202 Миловидова

Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на жену.


— Что случилось? Почему ты дома?

— За школой… мужчина… — начала Харпер, но из-за нахлынувших эмоций слова комом застряли в горле.


Сев рядом, Джейкоб положил руку ей на плечо.


— Ну-ну... Всё в порядке.


Харпер перевела дух и продолжила:


— Он шатался там, как пьяный. Потом упал и загорелся… Вспыхнул будто соломенный! И школьники это видели: почти все окна выходят на площадку. Целый день я только и делала, что успокаивала детей.

— Сказала бы сразу, а не ждала, пока я договорю по телефону.


Харпер повернулась и положила голову ему на грудь.


— В какой-то момент в спортзал набилось человек сорок — дети, учителя, даже директор... Одни рыдали, других знобило, остальных рвало. Тогда казалось, что меня вот-вот одолеют все три напасти.

— Но справилась, да?

— Раздавала сок. Такое вот медицинское ноу-хау.

— Ты сделала всё, что было в твоих силах. Дети никогда в жизни не видели ничего более жуткого, а ты бог весть скольким помогла. Они навсегда запомнят эту заботу. Главное, что всё позади, ты справилась, и теперь я рядом.


Харпер затихла в объятьях мужа, вдыхая знакомый аромат сандала и кофе.


— Когда это случилось? — спросил он, отстранившись. Светло-карие глаза пристально изучали её.

— На первом уроке.

— Уже почти три. Ты обедала?

— Не-а.

— Голова кружится?

— Ага.

— Давай-ка тебя накормим. Если в холодильнике пусто, можно что-нибудь заказать.

— Просто воды глотну.

— Может, вина?

— Даже лучше.



Джейкоб встал и направился к полке с маленьким винным холодильником.



— Что обычно подают к пиру во время чумы? — спросил он, изучая бутылки. — Я-то думал, подобное возможно только в странах, где всё загажено до такой степени, что невозможно дышать, а реки — сточные канавы. Например, в Китае, России или Постсоветском Захолустье.

— В Детройте зафиксировано около сотни случаев. Слышала в вечернем выпуске новостей.

— Об этом я и говорю. Казалось бы, подобное могло случиться только в самых грязных городах, вроде Чернобыля или Детройта, куда людей не заманишь… — хлопок пробки. — Ума не приложу, почему инфицированные прутся в автобусы и на самолёты.

— Наверное, боятся изоляции. Для большинства людей разлука с близкими страшнее болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Вот именно. Зачем умирать одному, если можно прихватить с собой компанию?! Жуткий неизлечимый вирус в подарок — просто охренительное признание в любви!


Он протянул ей бокал вина — золотистого, словно солнце.


— Случись такое, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Покончить с собой, зная, что спасешь других, легче. А разгуливать в таком состоянии — верх безответственности.


Передавая бокал, Джейкоб слегка дотронулся к её пальцам. Только он умел прикасаться к ней так мягко и ласково. Безошибочно чувствуя, когда завести за ухо челку, а когда пригладить завитки на затылке. Это было одним из лучших его качеств.


— Как думаешь, заразиться легко? Инфекция передается как грибок, так? Значит, если мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, всё будет в порядке. Эй, ты, случайно, не подходила к трупу?

— Нет.


Харпер даже не удосужилась сунуть нос в бокал, чтобы насладиться всей прелестью аромата, как когда-то учил Джейкоб. Тогда ей было двадцать три, они только что переспали, и любовь вскружила голову пуще вина. А сегодня она прикончила бокал совиньон-блан в два глотка.

203 Н_Ива

Пожарный (Джо Хилл)

Джейкоб закончил разговор, положил трубку и посмотрел на неё.
- Что случилось? Почему ты дома?
- Там, за школой, человек... - ответила Харпер и запнулась, словно от нахлынувших эмоций у нее в горле встал ком.
Джейкоб сел рядом и обнял жену за плечи.
- Всё хорошо, - сказал он. - Не переживай.
Спазм прошел, и Харпер, сглотнув, заговорила снова:
- Он бродил по игровой площадке, спотыкаясь, как пьяный. А потом упал и загорелся. Его тело вспыхнуло, будто связка соломы... Половина школы это видела, площадка хорошо просматривается практически из всех классов. С утра я занималась тем, что приводила в чувство перепуганных детей.
- Надо было мне сообщить. Ты должна была мне позвонить.
Девушка повернулась и опустила голову ему на грудь.
- В спортивном зале собралось сорок детей, несколько учителей и директор школы, одни плакали, другие тряслись, третьих рвало, а мне хотелось сделать все три эти вещи сразу.
- Но ты не поддалась...
- Нет, я раздавала коробочки с соком. Продвинутая медицинская помощь, ничего не скажешь...
- Ты сделала, все что могла. Ты помогла многим школьникам пережить, возможно, самый страшный момент в их жизни. Ты ведь знаешь это, не правда ли? Они запомнят, как ты заботилась о них до конца своих дней. Ты справилась, теперь все в прошлом, и ты рядом со мной...
Некоторое время Харпер неподвижно сидела в объятьях мужа и молча вдыхала его неповторимый запах, в котором смешался аромат сандалового одеколона и кофе.
- Когда это случилось? - он отстранился, устремив на нее спокойный взгляд золотисто-карих глаз.
- В первую смену.
- Уже почти три. Ты обедала?
- Нет.
- Голова не кружится?
- Нет.
- Тебе нужно поесть. Вот только я понятия не имею, что осталось в холодильнике. Может, закажем что-нибудь?
- Лучше дай мне воды, - попросила Харпер.
- Или вина?
- Хорошая идея.
Мужчина встал и подошел к полке, где стояла винный холодильник на шесть бутылок. Он изучил этикетку одной бутылки, потом другой... Какое вино лучше всего сочетается со смертельной заразой?
- Я думал, такое возможно только в странах, где воздух загрязнен настолько, что им невозможно дышать, а реки превратились в сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.
- По словам Рашель Мэддоу, почти сотня случаев была зарегистрирована в Детройте. Она рассказывала об этом прошлым вечером.
- Именно это я имел в виду. Мне казалось, что эпидемия затронула только загрязненные области, куда никто не сунется по доброй воле, как Чернобыль или Детройт, - пробка с хлопком выскочила из бутылки. - Не пойму, зачем инфицированному человеку садиться в автобус... или на самолет.
- Может, они боятся, что их запрут в карантине? Одна мысль о разлуке с близкими для многих страшнее, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.
- Ну да, все правильно. Зачем умирать одному? Гораздо лучше сделать это в компании. Странный способ выразить любовь, заразив жуткой, убийственной дрянью самых дорогих и близких людей.
Джейкоб повернулся к жене, держа бокал золотистого вина, которое плескалось в прозрачном сосуде, словно солнце.
- Если бы я заразился, я бы лучше умер, чем инфицировал тебя... Чем вообще подверг тебя риску. Думаю, мне было бы проще покончить с собой, сознавай я, что этим спасаю других. Представить себе не могу более безответственного поступка, чем стать разносчиком заразы, - сказал он, и передавая Харпер бокал, нежно коснулся ее пальца.
Прикосновения Джейкоба всегда были ласковыми, чуткими. Харпер обожала его за эту способность интуитивно чувствовать, когда нужно отвести выбившуюся прядь за ушко или ласково погладить ее по затылку.
- Легко ли подхватить эту пакость? Она передается, как микоз? Если мыть руки и не ходить босиком в спортивном зале, всё будет в порядке? Эй? Эй! Ты ведь не приближалась к тому мертвому парню?
- Нет.
Харпер не поднесла бокал к носу и не вдохнула, смакуя французский букет, как Джейкоб учил ее, когда ей было двадцать три, они только что переспали, и страсть к нему опьяняла сильнее любого вина. Вместо этого она проглотила совиньон блан двумя глотками.

204 Ольга Пермякова

Он завершил звонок, положил телефон и посмотрел на нее.

– Что случилось? Почему ты дома?

– Там возле школы был человек, – сказала Харпер, и вдруг эмоции тугим комком застряли у нее в горле.
Он сел рядом и положил руку ей на спину.

– Эй, – сказал он. – Все хорошо.

Напряжение, сдавившее ее трахею, отпустило, и она смогла говорить:

– Он был на игровой площадке – слонялся вокруг, как пьяный. А потом упал на землю и вспыхнул. Он сгорел дотла, словно был сделан из соломы. Половина детей в школе это видела. Площадка хорошо видна почти из каждого кабинета. Я потом весь день выводила детей из шока.

– Ты должна была сказать мне сразу. Должна была заставить меня положить трубку.

Она повернулась к нему и опустила голову ему на грудь, принимая поддержку.

– В один момент передо мной оказались сорок детей в спортивном зале, еще несколько учителей и директор школы – кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то вырвало – а я чувствовала себя так, будто сделала все это одновременно.

– Но ты не сделала.

– Нет. Я раздавала пакеты с соком. Наисовременнейшая медицинская помощь, прямо на месте.

– Ты делала то, что могла, – возразил он. – На твоем попечении оказалось неизвестно сколько детей, ставших свидетелями самого ужасного в их жизни события. Ты ведь понимаешь, верно? Они до конца жизни будут помнить то, как ты возилась с ними. И ты справилась, теперь все позади, и ты здесь, со мной.

Еще немного она оставалась тихой и неподвижной в кольце его рук, вдыхая его особенный запах – сандаловую нотку одеколона и кофе.

– Когда это случилось? – он позволил ей отстраниться, не отводя от нее внимательного взгляда светло-ореховых глаз.

– На первом уроке.

– Сейчас идет третий. Ты обедала?

– У-у.

– Голова кружится?

– Угу.

– Давай-ка тебя покормим. Не знаю, что есть в холодильнике. Если хочешь, могу нам что-нибудь заказать.

– Может, просто немного воды?

– Как на счет вина?

– Даже лучше.

Он встал и подошел к установленному на полке небольшому холодильнику с напитками, рассчитанному на шесть бутылок. Рассматривая одну бутылку, а затем другую – какой сорт вина лучше сочетается с фатальной инфекцией? – он сказал:

– Я думал, это бывает лишь в странах, загрязненных настолько, что воздухом невозможно дышать, а вместо рек – сточные каналы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая Республика Турдистан.

– Рейчел Мэдоу сказала – уже почти сотня случаев в Детройте. Прошлым вечером говорила об этом.

– Это я и имел в виду. Я думал, такое случается лишь в дурных местах вроде Чернобыля или Детройта, куда по доброй воле никто не хочет попасть, – пробка с хлопком покинула бутылку. – Я не понимаю, почему носители этого садятся в автобусы. Или в самолеты.

– Может, они боятся оказаться в карантине. Для многих людей идея изоляции от любимых гораздо страшнее болезни. Никто не хочет умереть в одиночестве.

– Да, действительно. Зачем умирать одному, когда можно обзавестись компанией. Нет лучшего способа признаться в любви, кроме как передать ужаснейшую, черт возьми, смертельную инфекцию своим родным и близким, – он поднес ей бокал с золотистым вином, словно чашу дистиллированного солнечного света. – Если я заболею, я лучше умру, чем передам это тебе. Чем подвергну тебя риску. Думаю, гораздо легче окончить собственную жизнь, зная, что ты делаешь это, чтобы сохранить других в безопасности. Я не могу представить себе ничего более безответственного, чем разгуливать где попало, нося в себе нечто подобное. Он вручил ей бокал, ласково коснувшись ее пальца. Прикосновение было доброжелательным, понимающим. Это в нем было самое лучшее – его интуитивное чутье, когда нужно заправить ей прядку волос за ухо или слегка провести по затылку. – Насколько просто это подхватить? Оно передается, как грибок стопы? Пока ты моешь руки и не ходишь босиком в тренажерный зал, ты в полном порядке? Ну, здорово! Ты же не подходила к телу, верно?

– Нет, – Харпер даже не потрудилась приблизить к бокалу нос, чтобы вдохнуть французский букет, как учил ее Якоб, когда ей было двадцать три, и он с ней только что переспал, а она была от него пьяна больше, чем когда-либо будет от любого вина. Она прикончила свой Совиньон-блан в два глотка.

205 ОльгаГа

Пожарный (автор Джо Хилл)

Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на неё: - Что-то случилось? Почему ты дома?

- У школы был человек, - сказала Харпер, и тут словно что-то встало в её горле, какой-то комок, вернее эмоция, ощущавшаяся физически.

Он сел рядом с ней, положив ладонь ей на спину.

- Так, - сказал он. - Хорошо.

Когда давление на трахею ослабло, она вновь могла контролировать свой голос и продолжить рассказ: - Он был на площадке, ковылял как пьяный. Потом он упал и загорелся. Он сгорел так, будто был сплетён из соломы. Полшколы это видело. Почти изо всех классов можно видеть площадку. Мне потом весь день пришлось приводить в себя шокированных детей.

- Тебе следовало сказать мне. Я бы сразу повесил трубку.

Она повернулась к нему и опустила голову на грудь, оказавшись в его объятиях.

- В какой-то момент у меня в спортзале собралось сорок детей, а также несколько учителей с директором. Одни плакали, других трясло, третьих рвало, и у меня самой было желание делать всё это одновременно.

- Но ты держалась.

- Да. Я раздавала коробки с соком. Такое вот ультрасовременное лекарство. То, что нужно.
- Ты делала всё, что было в твоих силах, - сказал он. – Ты же бог знает скольким детям помогла пройти через самый большой ужас в их жизни. Ты ведь понимаешь это? Да они до конца жизни будут помнить, как ты заботилась о них. И ты делала это, и теперь всё позади. Ты здесь, со мной.

Какое-то время она была безмолвна и неподвижна в его объятиях, вдыхая особый запах мужа из смеси кофе и древесного аромата одеколона.

- Когда это произошло? – Он отстранился от неё, буровя её своими карими глазами.

- Во время факультатива.

- Значит, около трёх. Ты обедала?

- Не-а.

- Тебя мутит?

- Угу.

- Тебя надо покормить. Не знаю, что в холодильнике. Может, закажем нам что-нибудь?

- Может, просто воды, - сказала она.

- Может, вина?

- Даже лучше.

Он встал и прошёл к маленькому винному шкафу на полке. Переводя взгляд с одной бутылки на другую – какое вино хорошо идёт со смертельной заразой? – он рассуждал: – Я думал, что эта хрень возможна только в странах с таким загрязнением, где и дышать вредно, и реки там - сплошная канализация. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.

- Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте - почти сто случаев заражения. Она говорила об этом вчера вечером.

- Вот и я об этом: такое возможно только в гадюшниках, куда никто не хочет ехать, типа Чернобыля или Детройта. – Он вышиб пробку. – Не пойму, почему заболевшие ездят в автобусах и летают в самолётах.

- Может, они боятся изоляции. Мысль о жизни вдали от своих любимых для большинства людей страшнее самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Да уж, всё так. Зачем умирать одному, когда можно завести себе компанию? Нет лучшего способа сообщить о своей любви, чем поделиться этой мерзкой смертоносной инфекцией с самыми близкими и родными людьми. – Он поднёс ей бокал золотистого вина, словно это был чистейший кусочек солнца. – Если бы заразился я, то лучше бы умер, чем передал болезнь тебе. Чем подверг тебя такому риску. Да мне было бы легче покончить с жизнью, зная, что я делаю это ради общего блага. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем болеть и вот так болтаться по улицам. – Передавая ей бокал, он погладил её палец. Он умел делать это очень нежно, с пониманием. Это получалось у него лучше всего: интуитивно понять, когда нужно заправить прядь за ухо, а когда мягко провести ладонью вдоль шеи. – Эта дрянь легко передаётся? Как грибок стопы, да? Пока ты моешь руки и не ходишь по полу босыми ногами, ты в порядке, так? Да? Ты ведь близко не подходила к тому трупу?

- Нет. – Харпер решила обойтись без обнюхивания французского букета, как Джейкоб учил её. Тогда ей было двадцать три, и накануне они занимались любовью. Тогда она пьянела от него сильнее, чем когда-либо от вина. В два глотка она осушила свой бокал Совиньон Блан.

206 Павел Филатов

Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел не неё.
— В чём дело? Почему ты дома?
— Возле школы был человек и… — сказала Харпер с хрипотой в голосе. Эмоции не давали ей говорить.
Он сел рядом и положил руку ей на спину.
— Хорошо, — сказал он, — всё хорошо.
Ей удалось немного успокоиться, и она снова могла говорить.
— Он шёл, качаясь, через игровую площадку, а потом упал и загорелся. Он вспыхнул как солома. Половина всех учеников школы это видели. Игровую площадку видно почти из любого окна. Всю вторую половину дня я ухаживала за детьми.
— Почему ты ничего не сказала!? Тебе нужно было прервать мой разговор по телефону.
Она повернулась к нему и положила голову ему на грудь.
— В какой-то момент мы с несколькими учителями и директором собрали сорок детей в спортзале, и некоторые из них плакали, других лихорадочно трясло и ещё некоторых тошнило. Мне казалось, что и я не вынесу шока.
— Но ты выстояла?
— Да. Я раздавала детям сок. На тот момент это было нашим передовым лекарственным средством.
— Ты сделала всё возможное, — ответил он, — ты помогла всем этим детям пережить самое ужасное, что им доведётся видеть за всю жизнь. Ты ведь это понимаешь, не так ли? Они на всю жизнь запомнят, как ты ухаживала за ними. Ты справилась, и теперь всё позади, и ты здесь, со мной.
Некоторое время она молчала, оставаясь в объятьях его рук и вдыхая аромат его одеколона, разбавленный запахом кофе.
— Когда это произошло? — Он отпустил её из объятий и теперь внимательно смотрел на неё своими глазами цвета миндаля.
— На первом уроке.
— Уже прошло три. Ты обедала?
— Нет.
— Кружится голова?
— Ага.
— Тебе нужно поесть. Не знаю, что есть в холодильнике, но можно что-нибудь заказать.
— Я бы выпила воды, — ответила она.
— Что насчёт вина?
— Даже лучше.
Он встал и подошёл к небольшому ведёрку со льдом, в котором охлаждались бутылки вина. Он посмотрел на одну бутылку, затем на другую:
— Какое вино сочетается со смертельным заражением? — спросил он. — Я думал, такое случается только в странах, где загрязнение так велико, что нечем дышать, а реки — это сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Мухосрань.
— Рэйчел Мэддоу сказала, что в Детройте уже было почти сто случаев. Она говорила об этом вчера.
— Я об этом и говорю. Я думал, это касается только таких грязных мест как Чернобыль и Детройт. — Хлопнула пробка бутылки. — Я не понимаю, почему заражённые садятся на автобус. Или самолёт.
— Может быть, они боятся карантина. Многие люди боятся оказаться в изоляции от любимых больше, чем самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
— Да, это точно. Зачем умирать одному, когда можно сделать это в компании? Ничто не говорит «я тебя люблю» так, как это делает заражение грёбаной смертельной инфекцией своих родных и близких. — Он поднёс ей бокал золотистого, словно солнце, вина. — Если бы я заразился, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем рисковать тобой. Мне кажется, мне было бы даже проще покончить с собой, если бы я знал, что делаю это ради безопасности других людей. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем бродить по улицам, разнося подобную болезнь.
Он передал ей вино, прикоснувшись к одному её пальцу, когда она забирала бокал. Его прикосновение было добрым и заботливым, это было его замечательным качеством, он всегда знал, когда заправить ей локон волос за ухо, а когда погладить по голове.
— Как это передаётся? Оно распространяется как грибок стопы, да? Если мыть руки и не ходить босиком в спортзале, то опасности нет? Эй. Эй. Ты же не приближалась к покойнику, ведь так?
— Нет. — Харпер не вдохнула аромат французского вина перед тем, как начать его пить, как её учил это делать Джейкоб, когда ей было двадцать три и она была совсем молода и больше пьяна от любви, чем от вина.
Она прикончила свой Совиньон-блан в два глотка.

207 Пуца

Закончив разговор, Джейкоб отложил телефон и взглянул на Харпер.

— Что случилось? Ты что так рано?

— Сегодня видели мужчину у школы… — начала было она, но волнение ощутимым комом встало у нее в горле.

Он подсел к ней и погладил по спине.

— Тише, всё хорошо. Хорошо.

Горло расслабилось, и Харпер, вновь обретя дар речи, смогла продолжить.

— Всё бродил по детской площадке, шатался — показалось, что он под градусом. Потом упал и вспыхнул. Загорелся так, будто соломенный. Полшколы видело — на площадку выходят окна почти каждого кабинета. А я весь день пыталась помочь детям оправиться от шока.

— Что же ты не сказала мне? Не сказала, чтоб положил трубку?

Харпер прильнула к Джейкобу, и он заключил её в объятия.

— Кошмар что творилось — в спортзале сорок учеников, несколько учителей, директор, и то и дело кто-то плачет, кого-то трясет, кого-то рвет, а у меня ощущение, что я делаю и то, и другое, и третье.

— Ну не было же?

— Куда там, пачки сока раздавала. Прямо прорыв в области медицины, правда?

— Ты же делала все, что в твоих силах, провела всех этих детей — бог знает сколько их было — через тяжелейшее испытание, которое вряд ли можно с чем-то сравнить. Понимаешь? Они будут помнить о твоей заботе до конца своих дней. Ты справилась. Теперь всё позади, теперь ты со мной.

Несколько мгновений она молча и неподвижно сидела в уютном плену его рук, вдыхая характерный аромат сандалового дерева и кофе.

— Когда это случилось? — спросил Джейкоб, выпустив Харпер, и испытующе посмотрел на неё глазами цвета миндаля.

— На первом уроке.

— То есть в три часа. Ты обедала?

— Не-а.

— Плохо себя чувствуешь?

— Угу.

— Тебе нужно подкрепиться. Только не знаю, что там в холодильнике. Может, заказать что-нибудь?

— Думаю, обойдусь просто водой.

— А как насчет вина?

— Звучит более заманчиво.

Джейкоб поднялся и подошел к полке, где стоял винный холодильник на шесть бутылок. Пока он выбирал бутылку — какое вино сочетается со смертельной инфекцией? — проговорил:

— Я думал, такое случается лишь в странах, где уровень загрязнения настолько высокий, что невозможно дышать, а реки — сточные канавы. Китай. Или Россия. Бывшая коммунистическая республика Курвостана.

— Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте уже зафиксирована почти сотня случаев. Упомянула об этом прошлым вечером.

— Я и говорю. Я думал, что такое бывает только в гадюшниках, куда никто в здравом уме и ногой не ступит — типа Чернобыля и Детройта. — Выстрелила пробка. — Не понимаю, какого рожна носители вообще разъезжают в автобусах, летают на самолетах?

— Может, боятся карантина. Многих мысль о том, что их изолируют от близких, страшит больше, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Согласен. Зачем погибать одному, если можно прихватить с собой компанию? Ведь ничто так красноречиво не свидетельствует о любви, черт побери, как страшнейшая смертельная инфекция, которой ты наградил ближнего своего.

Он принес ей бокал золотистого вина — словно чистый солнечный свет, заключенный в сосуде.

— Если бы я это подцепил, то лучше бы умер, чем заразил тебя. Это лучше, чем подвергать тебя риску. Думаю, что на самом деле было бы проще расстаться с жизнью, зная, что я делаю это ради безопасности остальных. Даже в голову не идет, насколько нужно быть безалаберным, чтобы разгуливать с чем-то вроде этой болячки.

Подавая ей бокал, Джейкоб скользнул по ее пальцу. Его прикосновения были нежными и ловкими, и именно это Харпер любила в нем больше всего. Интуиция словно подсказывала ему, когда убрать локон за ухо любимой, или когда пригладить её волосы на затылке.

— Интересно, а сложно подхватить эту заразу? Она же передается как грибок, да? Главное мой руки и не ходи босиком по спортзалу — и будешь здоров? Хм. Слушай, ты же не подходила к тому мертвяку, да ведь?

— Нет. — Харпер не стала утруждать себя тем, чтобы погрузить нос в бокал и вдохнуть французский букет, как учил муж. Тогда ей было двадцать три, она только отходила от плотских утех, а Джейкоб пьянил её больше, чем любое вино в мире. Она опустошила свою порцию Совиньон-блан за два глотка.

208 Сергей Ф.

Он закончил разговор, опустил телефон и посмотрел на нее:
— Что случилось? Почему ты дома?

— Мужчина за школой, — начала Харпер и затем комок чего-то — эмоция в материальном виде — застрял у нее в горле.
Он сел рядом и приобнял ее.
— Все хорошо, — сказал он. — Все хорошо.

Давление в ее горле ослабло, и она обрела голос, чтобы продолжить.
— Он был на спортплощадке, шатающийся как пьяный. Потом он упал и загорелся. Он вспыхнул как солома. Полшколы видело это. Площадка видна почти из каждого класса. Я успокаивала шокированных детей весь день.

— Ты должна была сказать мне. Ты должна была рассказать мне по телефону.

Она повернулась к нему и прижалась головой к его груди.
— В спортзале было сорок детей, несколько учителей и сам директор: кто-то плакал, кто-то дрожал, кого-то рвало, а мне казалось, то же вот-вот случится со мной.

— Но не случилось?

— Нет. Я раздавала пакеты с соком. Самая современная антишоковая терапия.

— Ты делала, что могла, — сказал он.
— Ты помогла кто знает скольким детям пережить самый ужасный момент их жизни. Ты ведь знаешь это, правда? Они на всю жизнь запомнят, как ты заботилась о них. И ты делала это, а теперь это позади, и ты здесь, со мной.
На некоторое время она замерла в его объятьях, вдыхая его особенный запах сандалового одеколона и кофе.
— Когда это случилось? — Он выпустил ее, успокаивающе глядя на нее светло-карими глазами.

— На первом уроке.

— Скоро три. Ты ела?

— Серьезно?

— Угу.

— Давай-ка покормлю тебя. Я, правда, не знаю, что в холодильнике. Могу заказать что-нибудь, хочешь?

— Может, просто воды, — сказала она.

— Как насчет вина?

— Даже лучше.

Он поднялся и прошел к небольшому, на шесть бутылок, бару-холодильнику на полке. Глядя на одну бутылку, затем на другую — какое вино может подойти к такому жуткому событию? — он произнес:
—Я полагал, что эта зараза бывает лишь в тех странах, где загрязнение так сильно, что невозможно дышать, а реки — сплошные клоаки. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Курдистан.

— Рэчел Мэддоу сказала о почти сотне случаев в Детройте. Она говорила об этом вчера вечером.

— Это я и имею в виду. Я думал, такое бывает лишь в отвратительных местах, куда никто не хочет ехать, типа Чернобыля или Детройта. — Пробка хлопнула. — Не понимаю, как носитель этой заразы садится в автобус. Или самолет.

— Может, они опасались изоляции. Мысль быть вдали от тех, кого любишь, ужаснее для многих, чем болезнь. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Ну да, как же. Зачем умирать одному, когда можно в компании? Ничто ведь не скажет о твоей любви больше, чем передача ужасного гребаного смертельного вируса своим родным и близким.
Он понес ей бокал золотистого вина, словно чашу с солнцем.
— Будь я заражен, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Зачем подвергать тебя риску. Я думаю, было бы даже легче умереть, зная, что этим я спасу других людей. Не могу представить ничего более безответственного, чем разгуливать с чем-то подобным.

Он подал ей бокал и, передавая, слегка дотронулся до одного из ее пальцев. Это было доброе, _осознанное_ прикосновение; это было лучшее в нём, его интуитивное чувство — просто коснуться пряди волос за ухом или погладить приятный пушок между ее затылком и шеей.
— Трудно подхватить эту заразу? Она передается как грибок ног, верно? До тех пор, пока ты моешь руки и не гуляешь босиком по спортзалу, ты здоров? Эй. _Эй_. Ты не подходила близко к мертвому парню, верно?

— Нет. — Харпер не стала подносить бокал к своему носу и вдыхать французский букет, как учил ее Джейкоб, когда она впервые была с ним, в двадцать три, и была более пьяна им самим, чем даже вином. Она расправилась со своим белым Совиньоном в два глотка.

209 Татьяна Бессонова

Пожарный (Джо Хилл)


Он закончил разговор, положил трубку и посмотрел на нее.

— В чем дело? Почему ты дома?

— Там, за школой, был мужчина, — сказала Харпер и запнулась, как будто в горле встал комок.
Он сел рядом и обнял ее за плечи.

— Эй, все хорошо.

Комок исчез, и к ней вернулась способность говорить.

— Он шатался по школьной площадке, словно пьяный. А потом упал и загорелся. Он вспыхнул так, будто был сделан из соломы! Половина школы видела. Площадку видно почти из каждого кабинета. Весь день я успокаивала испуганных детей.

— Надо было сказать мне. Надо было оторвать меня от телефона.

Она развернулась и положила голову ему на грудь.

— У меня в спортзале было 40 детей, несколько учителей и директор, кто-то плакал, кто-то трясся от страха, кто-то впал в истерику, а я… я готова была на все это сразу.

— Но ты держалась.

— Да. Я раздала сок. Самое лучшее лекарство мгновенного действия.

— Ты сделала что смогла, — сказал он. — Ты позаботилась о детях, которые видели, может, самую страшную вещь в своей жизни. Ты же понимаешь? И они запомнят, как ты была добра к ним, на всю жизнь. Ну а сейчас все позади, и ты тут, со мной.

Некоторое время она молчала и не шевелилась в его объятиях, вдыхая такой родной запах сандала и кофе.

— Когда это произошло? — он отпустил руки и заглянул ей в глаза.

— На первом уроке.

— Скоро три. Ты обедала?

— Уху…

— Тебе нехорошо?

— Уху...

— Надо тебя покормить. Не знаю, что есть в холодильнике. Мы можем что-нибудь заказать, в любом случае.

— Просто воды, — сказала она.

— Как насчет вина?

— Это лучше.

Он встал и подошел к маленькому холодильнику на шесть бутылок, стоящему на полке. Бросил взгляд на одну бутылку, потом на другую: какое вино лучше всего употреблять при глобальной эпидемии? — и сказал:

— Я думал, все это дерьмо случается только в странах, где с экологией так все плохо, что людям нечем дышать, а реки превратились в сточные канавы. В Китае. В России. В Курдистане.

— Рэйчел Мэддоу говорит, уже сто таких случаев в Детройте. Вчера вечером говорила.

— Вот-вот. Я думал, это происходит в тех жутких местах, куда не стоит и носа совать: в Чернобыле или Детройте. — Чпокнула пробка. — Не понимаю, как могут инфицированные люди садиться в автобус. Или в самолет.

— Может быть, они просто боятся карантина. Страх разлучения с родными сильнее страха заразить кого-то еще. Никто не хочет умирать в одиночестве.

— Да, конечно. Зачем умирать в одиночку, когда можно прихватить на тот свет компанию? Это так трогательно — заразить гребаным смертельным вирусом всех, кто тебе дорог. — Он принес ей бокал золотистого вина, похожего на дистиллированный солнечный свет. — Если бы со мной это случилось, я бы лучше умер, но не заразил тебя. Не подверг бы тебя риску. Думаю, логичнее было бы покончить с жизнью, зная, что это спасет других людей. Не представляю, может ли быть что-то безрассуднее, чем шататься по городу с этой заразой.

Он протянул ей бокал, слегка коснувшись ее пальца. Это было то самое его касание, специальное касание; он всегда интуитивно знал, когда надо убрать прядь ее волос за ухо или пригладить пушок на затылке.

— Насколько легко подхватить эту дрянь? Она распространяется, как грибок, да? Пока ты моешь руки и не разгуливаешь босиком по спортзалу, ты в порядке? Эй. Эй! Ты не приближалась к тому бедолаге?

— Нет, — Харпер не сунула нос в бокал, чтобы вдохнуть французский букет, как учил ее Джейкоб, когда ей было 23 и она, только что отдавшись любовной страсти, была больше одурманена им, нежели алкоголем. Она прикончила Совиньон Блан в два глотка.

210 Тривера

Джо Хилл
Человек-в-огне


Он оборвал телефонный разговор, опустил трубку и посмотрел на нее:
- Что-то случилось? Почему ты дома?
- Там, за школой, был человек, - с усилием произнесла Харпер, ощущая, как что-то круглое и твердое (скорее всего, переживания, слипшиеся в противный клейкий мякиш) комом застряло в горле.
Он присел рядом с ней и обнял ладонью за спину.
- Всё хорошо, - коротко сказал и повторил: – Всё. Хорошо.
Сдавливать горло стало меньше, и она нашла в себе силы продолжить.
- Он был на школьной площадке. Бродил по ней, шатаясь, будто пьяный. А потому вдруг упал и загорелся. Он вспыхнул так, словно бы сделан из соломы. Половина детей в школе смотрела на это. Площадку видно практически из каждого окна каждой классной комнаты… Весь день я успокаивала детей, пытаясь вывести их из состояния шока.
- Почему сразу не позвонила? Я бы мог уйти с работы раньше.
Она развернулась к нему, не покидая объятий, и мягко прижалась к груди головой.
- В один момент у меня оказалось сорок детей в спортивном зале, и несколько преподавателей и директор. И одни плакали, другие дрожали, третьих тошнило, а я ощущала себя так, как будто всё это происходит со мной одновременно.
- Но ты держала себя в руках.
- Да. Я держала себя в руках. И раздавала коробочки с соком. Просто-таки новейший ультрасовременный метод оказания экстренной помощи во всем своем великолепии.
- Ты делала то, что могла, - произнес он. – У тебя на руках оказалось бог знает, сколько детей, ставших свидетелями самой ужасной вещи, какую они когда-либо видели в жизни. И ты это знаешь, верно? И они будут помнить то, как ты смогла о них позаботиться, до самой своей смерти. А ты это сделала. Ты смогла. И теперь всё позади, всё хорошо, и ты здесь, со мной.
Тихая и неподвижная, некоторое время она просто сидела в его объятиях, вдыхая такой особенный, присущий только ему, аромат сандалового дерева и кофейных зерен.
- Когда это случилось? – Он чуть отстранился, заставляя ее выпрямиться, и поймал взгляд ее глаз своими, похожими по цвету на миндаль.
- Прямо с утра.
- Сейчас уже почти три. Ты обедала?
- Ну… нет.
- Всё ещё расстроена?
- Немного.
- Давай попробуем чем-нибудь тебя покормить. Понятия не имею, правда, что у нас есть в холодильнике, но могу заказать что-нибудь. Чего тебе хочется?
- Может, воды, - предположила она. – Немного воды.
- Может, лучше немного вина?
- Да, так действительно лучше.
Он поднялся и пересек комнату, подойдя к небольшому винному холодильнику на 6 бутылок и начиная их перебирать. Рассматривая сначала одну, потом другую, словно решая, какое именно вино способно соперничать с мыслью о смерти?
- Я думал, такое случается только в странах, где уровень загрязнения настолько высок, что воздухом невозможно дышать, а реки превращены в стоки канализации. В Китае, например. Или в России. Или в бывшей коммунистической республике Турдистан (1).
- Рэйчел Мэддоу говорила, что таких случаев в Детройте уже около сотни. Рассказывала вчера вечером.
- Именно это я и имею в виду. Я был уверен, что такое возможно лишь в таких загрязненных местах, где никто не хотел бы находиться, как Чернобыль или Детройт. – Пробка с характерным хлопком вышла из горлышка бутылки. – И я не представляю, зачем кому-то разносить эту грязь, поднимаясь на ступеньку автобуса. Или по трапу самолета.
- Быть может, они просто боятся попасть под карантин. Одна мысль о том, что ты не можешь быть с теми, кого любишь, для многих куда страшнее и ужаснее, чем сама болезнь. Никому не хочется умирать в одиночестве.
- Ну да, конечно. Зачем умирать в одиночестве, если можно прихватить кого-то ещё? Никто никогда не произносит клятвы: «Я люблю тебя, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, и я лично принесу её тебе и твоим близким».
Он поднес ей бокал вина – золотого, как дистиллированный солнечный свет.
- Если бы я вдруг заболел, я бы скорее умер, чем заразил тебя. Чем даже подверг тебя опасности заразиться. Я бы решил, что покончить со своей жизнью намного проще, зная, что так я спасу остальных. Не могу представить себе ничего более безответственного, чем шататься по улицам вот так.
Он подал ей бокал, легким прикосновением погладив вскользь один из пальцев. Его прикосновение было особым, добрым и понимающим. Самое лучшее его качество – это интуитивное ощущение того, в какой именно момент стоит коснуться ее, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос, или мягко погладить вниз, вдоль линии шеи.
- Насколько легко подхватить эту заразу? Она переносится как микоз (2), не так ли? И пока ты моешь руки и не ходишь по залу босиком, все в порядке? Хей. Хей… Ты же не подходила близко к тому парню, или…?
- Нет.
Харпер не удержалась от того, чтобы не сунуть нос в бокал, наслаждаясь ароматом французского вина так, как учил Джейкоб, когда ей было двадцать три, и она была более юной и свежей, и пьянела от него больше, чем когда-либо будет пьянеть от вина. Два глотка. Ей понадобилось ровно столько, чтобы расправиться с Совиньон-блан (3) в своем бокале.


Примечания переводчика:
(1) Турдистан – условное наименование юго-восточных регионов Турции, а также соседних регионов Ирака, Ирака и Сирии, поделивших территорию этнических курдов между собой по итогам Леврского соглашения 1923 года. Вооруженный конфликт между правительством Туркции и бойцами Рабочей партии Курдистана, ведущими борьбу за создание курдской автономии в составе Турции, продолжается с 1984 г. до настоящего времени. Кроме того, в разное время на территориях указанных регионов постоянно возникают небольшие автономные государства. Яркий пример тому Мешхабадская республика (22 января – 29 декабря 1946 г) – Курдская Народная Республика на территории иранского Курдистана под руководством коммунистической партии. В англ. языке наименование Турдистан стало, с одной стороны, синонимом маленькой, но крайне гордой и независимой нации, государственные границы которой не превышают размеров кошачьего домика; с другой – синонимом отхожего места, где «справляет нужду» каждый, кому не лень. Несмотря на то, что такой народности как Турдистан никогда не существовало, в сознании европейцев это понятие закрепилось как собирательное наименование беднейшей нации Азии, с самым большим количеством самоубийств, проживающей на зараженной местности, практически среди радиоактивных отходов.
(2) Микоз – распространенное инфекционное грибковое заболевание, вызываемое паразитическими, патогенными грибами и передающееся через бытовые контакты.
(3) Совиньон-блан – один из наиболее популярных и элитных сортов винограда, используемых для производства белых вин. Вино, изготовленное из этого винограда, имеет специфический терпко-кисловатый привкус и аромат крыжовника или красной смородины.

211 Эсти

Он закончил разговор, положил телефонную трубку и взглянул на нее:


- Что случилось? Почему ты так рано?


- Там, возле школы, мужчина… - у Харпер перехватило дыхание, мучительно сдавило горло.


Он присел рядом, погладил ее по плечу.


- Ну, ну, все в порядке, не волнуйся.


Она сглотнула застрявший в горле комок, вновь обрела способность говорить.


- Мы заметили его на детской площадке, он еле держался на ногах, шатался, как пьяный. Затем упал и загорелся. Полыхнул, словно спичка. Половина учеников это видела. Почти все окна в нашей школе выходят на площадку. Я весь день выводила ребят из состояния шока.


- Почему ты мне сразу ничего не сказала? Зачем ждала, пока я закончу этот треклятый разговор?


Она прижалась к его груди. Он крепко ее обнял.


- В спортзал набились детишки, человек сорок, пара преподавателей, директор… Все плачут, кричат, бьются в истерике. В какой-то момент я не выдержала, мне тоже захотелось все бросить и присоединиться к ним.


- Но ты ведь не бросила.


- Нет. Я раздавала пакетики с соком. Новейшее изобретение передовой медицины, чтоб ее.


- Ты сделала все, что было в твоих силах. Ты помогла бог знает скольким детям выдержать чудовищное испытание, выпавшее на их долю. Это ты хоть понимаешь? Они всю оставшуюся жизнь будут тебя вспоминать. Но теперь все позади, все кончено. Теперь ты со мной.


Притихнув, она комочком свернулась в его объятиях, вдыхая знакомый аромат сандала и кофе.


- Когда это произошло?


Он разжал руки и теперь внимательно изучал ее немигающим взглядом миндалевидных глаз.


- В начале дня.


- А уже почти три. Ты обедала?


- Ммм…


- Голова кружится?


- Ну…


- Давай-ка тебя покормим. Не знаю, может, в холодильнике что найдется. Или я закажу нам что-нибудь.


- Может, просто воды, - предложила она.


- Или вина?


- Еще лучше.


Он поднялся, подошел к винному шкафу. Задумался, разглядывая шесть бутылок вина, не зная, какую из них предпочесть, какая наиболее ярко подчеркнет вкус основного блюда – смертоносной, кошмарной болезни.


- Я полагал, такое происходит в странах, где вопиющее загрязнение атмосферы, людям нечем дышать, а реки превратились в сточные канавы. В Китае. В России. В бывшей коммунистической республике Турдистан.


- Рэйчел Мэддоу прошлой ночью в своем шоу рассказывала про Детройт. Там подобных случаев перевалило почти за сотню.


- Так я про это и говорю. Про всю эту мерзость – Чернобыль, Детройт.


С ожесточенным хлопком он выдернул пробку из бутылки.


- Ума не приложу, почему те, кто заразился, лезут в автобусы, в самолеты.


- Наверное, их пугает размещение в карантинном изоляторе. Они не хотят расставаться со своими родными и близкими. Мысль, что они никогда больше их не увидят, внушает им такой ужас, что страх заразить окружающих просто меркнет перед ним. Кому охота умирать в одиночку?


- Действительно. С какой стати умирать в одиночку? В компании же веселее! Что толку твердить «Я люблю тебя»? Лучше перезаражаем всех возлюбленных неизлечимым вирусом, от которого люди дохнут, как мухи, и тем докажем искренность своих чувств!


Он протянул ей бокал, в котором, словно жидкое золото, плескалось напоенное солнцем вино.


- Если бы я подцепил эту заразу, я бы предпочел смерть. Я бы не допустил, чтобы ты пострадала, я бы не стал подвергать тебя такому риску. Не так уж плохо свести счеты с жизнью, когда знаешь, что избавил окружающих людей от смертельной опасности. А все эти шатания вирусоносителей туда-сюда – просто верх безответственности.


Она приняла бокал из его рук. Он ласково провел пальцами по ее ладони. Его прикосновения всегда были такими нежными, чуткими, знающими; в этом ему не было равных: он интуитивно чувствовал, когда нужно заправить за ухо ее выбившуюся непокорную прядь или погладить ее по голове.


- А эту дрянь легко подцепить? Как она передается, как грибок? То есть пока ты моешь руки и не разгуливаешь босиком по спортзалу, ты неуязвим, да? Так, подожди… Подожди-ка! Ты ведь к тому мертвому парню близко не подходила, верно?


- Верно.


Харпер бесстрастно спрятала лицо в бокал и вдыхала сложный французский букет – именно так, как ее, тогда еще двадцатитрехлетнюю, научил Джейкоб, которому она верила без оглядки и от которого пьянела похлеще любого вина.


Совиньон Блан она прикончила в два глотка.

212 Юля Кривошей

Пожарник (Джо Хилл)
Он закончил говорить, опустил телефон и посмотрел на нее.
– Что случилось? Почему ты так рано?
– Какой-то мужчина за школой, – начала было Харпер, но осеклась – переживания комом встали у нее в горле.
Он присел рядом и положил ей руку на спину.
– Ну-ну, – успокаивал он, – все хорошо.
Тяжелый комок исчез, голос вернулся, и она снова заговорила:
– Он ходил по игровой площадке, шатаясь, как пьяный. А потом упал, охваченный пламенем. Он горел, как соломенный. И это видело полшколы. Почти во всех кабинетах окна выходят на игровую площадку. Я целый день ухаживала за детьми в состоянии шока.
– Почему ты сразу не рассказала? Надо было оторвать меня от телефона.
Она повернулась в его объятиях и уткнулась ему лицом в грудь.
– Когда в спортзале сорок детей и пара учителей с директором, и кто-то из них рыдает, кого-то бьет дрожь, а некоторых вырвало, в какой-то момент начинает казаться, что с тобой вот-вот случиться все это одновременно.
– Но с тобой же не случилось.
– Нет. Я раздавала пакетики сока. Передовое лечебное средство, все как рукой снимет.
– Ты сделала все возможное, – сказал он. – Неизвестно скольким детям ты помогла выдержать самое жуткое зрелище в их жизни. Только подумай об этом. Они никогда не забудут, как ты пыталась их поддержать. И тебе это удалось, все уже позади, и теперь ты рядом со мной.
На время она молча застыла в его руках, вдыхая его особый запах сандалового одеколона и кофе.
– Когда это случилось?
Выпустив из своих объятий, он пристально посмотрел на нее светло-карими глазами.
– Во время первого урока.
– А сейчас почти три часа. Ты обедала?
– Неа.
– Голова кружится?
– Угу.
– Тебе нужно подкрепиться. Не знаю, что там есть в холодильнике, но мы бы могли заказать доставку.
– Пожалуй, мне просто воды, – сказала она.
– Может, лучше вина?
– Гораздо лучше.
Он встал и подошел к шкафчику с небольшим винным холодильником на шесть бутылок. Он выбирал между двумя из них, спрашивая себя, какое вино удачней сочетается со смертельным заболеванием, а потом сказал:
– Я думал, эта зараза бывает только в тех странах, где воздух загрязнен так, что невозможно дышать, а реки как наземная канализация. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистана.
– Рейчел Мэддоу говорила почти о ста случаях в Детройте. Это обсуждали на ее вчерашнем ночном шоу.
– Вот именно. Я думал, такое бывает только в помойных ямах, куда никто не хочет ехать, вроде Чернобыля и Детройта.
Он откупорил с легким хлопком бутылку и продолжил:
– Я не понимаю, зачем кому-то, зараженному этим, садиться в автобус. Или на самолет.
– Возможно, от страха попасть в карантин. Для многих мысль о разлуке с любимыми страшней самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.
– Ну конечно. Зачем умирать в одиночестве, если тебе могут составить компанию? Нет лучшего способа проявить любовь к своим родным и близким, чем передать им жуткую, на хрен смертельную инфекцию, – говорил он, пока нес ей бокал золотистого вина, как будто выдержанного на солнечных лучах.
– Будь эта болезнь у меня, я бы скорее умер, чем заразил тебя или подверг такому риску. Я думаю, что запросто пошел бы на самоубийство ради безопасности других людей. Не представляю, как можно быть настолько безответственным, чтобы разгуливать с чем-то таким.
Подав бокал, он дотронулся до ее руки и погладил ей палец. Его прикосновения были нежными, осознанными, и это ей нравилось больше всего – он интуитивно знал, когда поправить ее выбившийся из-за уха локон, а когда погладить волосы у нее на затылке.
– Просто ли вообще подцепить эту заразу? Она ведь передается как «стопа атлета»? Если мыть руки и не ходить по спортзалу босиком, все будет в порядке? Эй. Эй. Ты же не приближалась к мертвому парню, правда?
– Нет.
Харпер даже не потрудилась засунуть нос в бокал и вдохнуть букет французского вина, как учил Джейкоб после того, как переспал с ней, двадцатитрехлетней и опьяненной им сильней, чем когда-либо вином. Она прикончила Совиньон Блан в два глотка.

213 Яна

Пожарный (Джо Хилл)

Он закончил телефонный разговор, положил трубку и посмотрел на неё.

- Что не так? Почему ты все ещё дома?

- За школой стоял мужчина, - сказала Харпер и после её слов, будто все эмоции от пережитого собрались в один комок и встали поперёк её горла.

Он сел рядом с ней и положил руку на её спину.

- Хорошо, - сказал он, - все хорошо.

Давление в горле прошло, и она почувствовала, что может продолжить говорить.

- Он стоял на игровой площадке, шатаясь, будто пьяный. Потом он упал и загорелся. Будто спичка вспыхнул. Половина ребят в школе видели его. Игровую площадку видно из окон почти всех классных кабинетов. Я потом весь день успокаивала детей после того, что они увидели.

- Ты должна была мне сообщить. Должна была позвонить.

Она повернулась к нему и положила голову на его грудь, пока он её обнимал.

- У меня сорок детей в спортзале и несколько учителей, и официальный представитель. Кто-то продолжал плакать, кого-то трясло, кого-то рвало, а я себя чувствовала так, будто меня и трясет и тошнит, и слёзы накатывают. И все это в один момент.

- Но, ты держалась молодцом.

-Нет, я просто раздавала коробки с соком. Такое вот, новейшее медицинское обслуживание.

- Ты сделала все, что в твоих силах, - сказал он. - Ты знаешь, что они ещё столько всего ужасного увидят за свою жизнь. Ты ведь это понимаешь? Они запомнят, как ты присматривала за ними в последние дни их жизни. Ты присматривала за ними. Теперь все это позади. Сейчас ты здесь со мной.

Она молчала, некоторое время, без чувств сидела в объятьях его рук, вдыхая его одеколон с ароматом сандалового дерева и кофе.

- Когда это случилось? – Он отстранился от неё, чтобы посмотреть на неё своими миндалевидными глазами.

- В первый период.

- Скоро три. Ты обедала?

-Ах, не-а.

- Голова кружится?

- Ага.

- Тебя нужно покормить. Не знаю, что есть в холодильнике. Может, что-нибудь заказать?

- Может, просто стакан воды. – Сказала она.

- Хочешь вина?

-Это даже лучше!

Он встал и подошёл к куллеру, который был на полке, с шестью бутылками вина. Он посмотрел вначале на одну бутылку, потом на вторую.

- Как думаешь, какое вино может победить эту смертельную заразу? – Спросил он. – Я думал, что такая болезнь может возникнуть в ужасно загрязнённых странах, где дышать не возможно и где открытые стоки в реки. Там, Китай или Россия, или Коммунистическая Республика Турдистан.

- Рейчел Меддоу, сказала, что почти сотня случаев заражения были отмечены в Детройте, а это она говорила вчера.

- Об этом я и говорю. Я думал, что такое может твориться только в загрязненных местах, таких как Чернобыль или Детройт. – Он открыл бутылку вина. – Не понимаю. Почему те, кто заражен, не могут оставаться на своих местах и не разъезжать по стране на автобусе или самолёте?

- Может они побоялись, что их закроют на карантин? Мысль от того, что тебя могут изолировать от тех, кого ты любишь, пугает больше, чем мысль о заражении большого числа людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ага, верно. Зачем умирать одному, когда можно целую компанию собрать. Фраза «я люблю тебя» не значит «я люблю тебя так сильно, что готов заразить тебя этой гребанной болезнью и после этого мы вместе проживем до скорого конца нашей жизни».

Он подал ей бокал золотистого вина, будто чашу, наполненную солнечным светом.

- Если бы я был заражен, то я бы не побежал к тебе и не стал бы тебя заражать, а оставил бы тебя в безопасности. Лучше умереть одному, чем знать, что стал виновником болезни у тысячи других людей. Не могу представить себе более нелогичного поступка, чем больным носиться тут и там и заражать остальных.

Он отдал ей бокал вина и задел её палец. Это было его прикосновение, специальное прикосновение. Это была его самая лучшая особенность, его интуиция. Он знал, когда поправить ей волосы, заправить их за ушко или нежно провести рукой вдоль её шеи.

- Как передаётся эта зараза? Как грибок ногтей? Если мыть руки и не ходить в спортивном зале босым, можно остаться здоровым? Эй! Эй! Ты же не подходила к тому мертвому парню, я прав?

- Нет. – Харпер не стала подносить бокал вина к носу и вдыхать аромат французского букета, как учил её Джэйкоб, когда ей было двадцать три, и она была посвежее, чем сейчас, и пьянела от него, а не от вина. Она выпила свой бокал Совиньон Блан за два глотка.