Статьи

1. 0'Хара

"До чего ше это волновательно – шалить каштаны!" – серьезно покачивая головой сказал Руперт.
Ему всего четыре, но говорит он совсем как взрослый. Наша няня утверждает, что произношение у него четкое и понятное, за исключением «р» и «ж», да еще он не всегда помнит окончания у длинных слов. Правда и слова у него подлиннее моих будут, а ведь мне уже почти шесть.
Я не знаю мальчика лучше него, и мы любим друг друга больше всех на свете, конечно же после наших родителей.
А однажды вечером, когда мы жарили каштаны Руперт и я дали «клявту» (как он ее назвал), что всегда будем друзьями.
Да-да, вы только представьте, нам разрешили самим, без присмотра жарить каштаны!
Какой же это был страшный день! Наша мама сильно болела. А мы были приглашены на день рожденья.
И когда Сара, наша экономка, сказала, что не видит причин нам оставаться дома, няня отрезала: "Зная, как обстоят дела, я никуда их не пущу."
А потом добавила другим тоном: "Лишь представлю, что за ними придется посылать, если Мадам…"
И она снова скрылась у мамы в гардеробной.
Сильнее всего пугало то, что никто за нами не присматривал. А когда за детьми не присматривают, они могут натворить разных дел. Правда мы были так напуганы происходящим, что не хотели ничего вытворять.
В дом то приходили, то уходили двое докторов, которые называли кого-то нянечка, но это была не наша няня.
Наша няня так и сидела закрывшись у мамы в гардеробной, вот мы и путались у всех под ногами. Вечером она отправила нас в гостиную, потому что камин в детской почти потух, и велела сидеть там и вести себя хорошо, а папа добавил, что тоже постарается прийти.
Я не представляю, чем бы мы там так долго занимались, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.
(Наша няня наверняка назвала бы это «игрой с огнем» и ни за что бы не позволила самим жарить каштаны. Однако папа, взглянув на нас, сказал только «Молодцы». Да Сара с поваром время от времени заглядывали в гостиную, и были очень добры, только вели себя тихо и загадочно.)
Вот так мы и оказались предоставлены самим себе. Жарить каштаны было даже весело, если не думать обо всех ужасах того дня.
"Осталось всего два", - сказал Руперт.
Конечно, вся тарелка нам не досталась, ведь частенько каштаны лопались и падали прямо в огонь, откуда мы уже не осмеливались их доставать.
Мы пожарили по одному для Сары, повара, Няни, папы и, конечно, самый большой для мамы.
 

2. 007

У камина
Фрэнсис Кромптон

— Жалить кафтаны так тлеволнительно, — солидно качнул головой Руперт.

Руперту всего четыре годика, но он просто обожает важные слова. Няня говорит, лопочет он будь здоров (только «ш» и «р» не выговаривает). Ну, и конечно, порой слегка путается, но всё равно щеголяет куда более сложными словами, чем я, а ведь мне почти шесть.

Как бы то ни было, Руперт самый славный мальчишка на свете. Мы так друг друга любим! Разве что к папеньке с маменькой ещё чувствуем нечто похожее.

У меня с Рупертом, как он выражается, «уговол», что всегда будем не разлей вода.
Заключили мы его тем вечером, когда жарили каштаны. Интересно было! Более того, мы всё сделали сами. Так-то.

День тогда выдался сквернее некуда. Начнём с того, что маменька сильно захворала. А ещё именины, куда нас позвали в гости.

Сара – это наша горничная – сказала, что мы могли бы пойти всё равно, но няня была против.

— Никуда их не пущу, так и знай, — отрезала она. – Глянь, что творится! – и уже мягче добавила: — Мало ли, вдруг их к мадам позовут.

И снова скрылась у маменьки в опочивальне.

Но это ещё цветочки! Казалось, до нас никому нет дела. Проказничай – не хочу, но в доме стало так жутко, что мы и не хотели.

А ещё целый день туда-сюда бегали два врача и какая-та тётя, которую они звали «нянечкой». Но это была совсем другая няня, не наша.

А наша няня, вместо того, чтобы с нами нянчиться, заперлась у мамы в опочивальне. Вот мы у всех под ногами и путались.

В конце концов, уже под вечер, камин в детской почти погас, и няня отправила нас в гостиную, наказав быть паиньками. А папенька пообещал, что подойдёт и с нами посидит.

Только мы бы там со скуки повесились, не принеси Сара блюдо с каштанами и не покажи, как их жарить.

Небось няня самим бы не разрешила. «Нечего играть с огнём» и всё такое, а папенька только разок заглянул, но бранить не стал, более того, похвалил. Ещё иногда захаживали кухарка и Сара. Обе вели себя очень мило, но были какими-то странно притихшими.

Вот как вышло, что нам разрешили жарить каштаны без присмотра. Забавно, да? Но что поделать, такой был день.

— Осталось всего два, — предупредил Руперт.

Вы не подумайте, мы не съели всё блюдо. Просто многие стреляли и выпрыгивали в огонь, а оттуда нам запретили их доставать.

Мы пожарили каштан для Сары, каштан для кухарки, для няни, для папеньки и, разумеется, для маменьки. Ей достался самый большущий.

3. 0123

— Жалить каштаны так молвительно, — сказал Руперт, озабоченно качая головой.


Ему всего четыре годика, но он обожает взрослые слова. Няня говорит, наш Руперт болтает — словно речка течёт, хоть и не даётся ему пока буква «эр». И не всегда может вспомнить, как правильно сказать длинное слово. Зато знает их куда больше меня, а ведь мне почти шесть. И всё равно, Руперт — самый славный малыш в целом мире, и мы любим друг друга больше всех на свете. Не считая мамы с папой, конечно. Мы даже заключили так называемый «контрактор», что останемся друзьями навеки — в тот самый вечер, когда жарили каштаны. Интереснее занятия не выдумаешь, а нас к тому же оставили совершенно одних!


Так уж вышло. У нас и раньше случались плохие дни, но этот был самым противным. Во-первых, мама сильно заболела, хотя нас в тот день пригласили на именины. Наша служанка Сара говорила няне, что не видит большой беды, если мы сбегаем в гости сами.


— Тут и думать нечего, скажу я тебе, — сердито ответила няня, а потом добавила уже другим голосом: — Может быть, их скоро позовут к хозяйке… — и нырнула за мамину дверь.


Во-вторых, на нас, кажется, вообще никто не обращал внимания, и мы могли кучу всего набезобразить, если б пришла охота. Но день был до того противным, что охота так и не пришла. Снова появились два доктора, которые уже наведывались к нам домой несколько раз, и привели с собой какую-то чужую няню. А нашей няне стало совсем не до нас, она постоянно пряталась за маминой дверью, поэтому мы с чистой совестью путались у всех под ногами. В конце концов наша няня отправила нас в гостиную, потому что «кое-кто вот-вот допрыгается», и велела сидеть внизу и вести себя прилично. Папа пообещал, что скоро спустится и проведает нас. Не знаю, до чего мы бы додумались со скуки, но Сара принесла нам тарелку каштанов и научила, как их пожарить. Мы были уверены, что няня это дело ни за что бы не одобрила, оно явно было из разряда «игр с огнём», но когда к нам заглядывал папа, он только сказал, что мы молодцы, а про каштаны ничего не сказал. Кухарка и Сара тоже заглядывали, и все были подозрительно ласковыми и тихими. Вот так и получились, что мы сидели в гостиной у камина совсем одни и жарили каштаны. Было бы гораздо веселее, если б не противный день.


— Всего два осталось, — сказал Руперт.


Мы, конечно, слопали не всё, ведь это была очень большая тарелка. Просто эти два каштана с хлопком упрыгнули прямо в камин, и мы не стали их доставать. Зато пожарили по одному каштану Саре, кухарке, няне и маме с папой. Маме, конечно, самый большой.

4. 0303

– Жаить кастаны так волновательно, – заявил Руперт, с серьёзным видом качая головой.


Руперту всего четыре, но ему ужасно нравятся большие важные слова. Няня говорит, что кроме «р» и «ш» он всё произносит внятно и правильно; правда, большие слова у него иногда перепутываются; но всё равно получаются такие важные и красивые, не то что мои, а мне-то уже почти шесть лет.

Но он самый чудесный малыш на свете, и мы с ним любим друг дружку больше всех, ну, если не считать маму и папу.


И всегда будем дружить, - у нас про это есть «договоительность» - так назвал это Руперт. А появилась она в тот вечер, когда мы с ним жарили каштаны.


Это было здорово интересно – и еще нам разрешили делать это совсем одним! Вот как это вышло.


Тот день был очень-очень плохой, хуже и припомнить трудно…


Потому что мамочка сильно болела. А еще нам надо было идти на день рождения.


И наша горничная Сара сказала – почему бы им всё-таки не пойти, - но няня резко возразила:

– А я говорю – не отпущу я их, раз такие дела.


И уже другим тоном добавила:


– Представь себе только - если вдруг что с госпожой ... ведь за ними придётся посылать.


И снова скрылась в маминой спальне.


Получалось, что некому было за нами присматривать, и от этого было как-то не по себе; а если б мы что-нибудь натворили? Но все вокруг ходили такие мрачные, что вовсе не хотелось озорничать.


Приходил то один доктор, то другой, и по нескольку раз, и еще тётя, которую почему-то называли «нянечкой», но это была не наша няня.


Наша - не сидела с нами в детской, она не выходила из маминой спальни, так что мы были сами по себе и вроде как всем мешали.


Наконец, вечером няня отослала нас вниз в гостиную, потому что в детской камин почти потух, и велела нам оставаться там, быть умницами и дожидаться папу – он обещал прийти чуть позже и побыть с нами.


Скучно было сидеть в гостиной и ничего не делать, но тут Сара принесла тарелку каштанов и показала нам, как их жарить.


(Вот няня ни за что бы нам не позволила «играть с огнём» - так бы она сказала; но папа-то к нам заглядывал и ничего не запретил, наоборот, сказал, что мы молодцы. Иногда заходила наша кухарка, и Сара тоже, обе они были очень ласковы с нами, но как-то непривычно молчаливы).


Вот так и получилось, что мы с Рупертом вдвоём жарили каштаны в гостиной, и это было всё-таки забавно – если, конечно, не знать, что в этот день произошло.


– Осталось только два, - сказал Руперт.


Не подумайте, что мы съели всю тарелку, просто каштаны трескались и выпрыгивали из жаровни прямо в огонь; конечно, мы их оттуда не вытаскивали.


Мы пожарили всем по штучке – Саре, и кухарке, и няне, и папе, и, конечно же, маме – самый большой каштанчик.

5. 0luominen

— Это очень войнитейно — жаить каштаны, — Руперт с серьезным видом покачал головой.


Руперту всего четыре, но он обожает важные слова. Няня говорит, что разговаривает он четко и складно (только с «р» и «л» незадача), но пока, конечно, не всегда запоминает порядок букв в длинных словах. Зато у него слова куда важнее моих, хотя мне уже скоро шесть.


Но он самый замечательный мальчик в мире, и мы любим друг друга больше кого угодно (после мамы и папы).


Мы пришли к «согйашению» (так сказал Руперт), что наша дружба будет вечной. Это было той ночью, когда мы жарили каштаны.


Одно из самых захватывающих занятий, да еще и без взрослых! Вот как все было.


Это был самый ужаснущий день в нашей жизни.


Ведь во-первых, мама сильно болела. А мы собирались пойти на праздник в честь дня рождения.


А Сара, наша горничная, сказала, мол, почему бы нам и не пойти, а няня очень строго ответила:

— Я их уж точно не отпущу, в такое-то время.


А потом добавила уже другим тоном:


— Чуть что, придется за ними посылать, чтобы к госпоже явились…


И снова ушла к маме в комнату.


Жуть брала еще и потому, что за нами, по сути, никто не приглядывал. Невесть как могли бы набедокурить, если бы захотели. Но ужас того, что тогда творилось, отбил у нас всю охоту.


Несколько раз приходили два доктора, а с ними какая-то «сестра», хотя она была никакая нам не сестра.


А наша няня не могла сидеть с нами в детской и все запиралась в маминой комнате, а потому мы то и дело путались у всех под ногами.


Наконец вечером няня отправила нас в гостиную, потому что кто-то не проследил за камином в детской, и огонь почти погас. Она велела остаться там и не шалить, а папа сказал, что может, сейчас придет посидеть с нами.


И не знаю, чем бы мы столько времени там занимались, если бы Сара не принесла блюдо с каштанами и не показала бы, как их жарят.


(Няня бы нам одним это делать точно не позволила, сказала бы «огонь не игрушка», но папа разок заглянул в комнату и ничего не сказал, только похвалил, а кухарка с Сарой тоже заглядывали, ласково говорили с нами, только были какие-то тихие и чудные).


Вот как вышло, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. И это и вправду звучит забавно, если не знать о том, какой ужасный был день.


— Две штуки остаось, — сказал Руперт.
Все блюдо, мы, конечно, не съели, потому что много каштанов, раскрывшись, улетело в огонь, а выгребать нам их было нельзя.


Мы тогда пожарили один Саре, один повару, один няне, а самый большой — конечно же, маме.

6. 0рех

− Жаить каштаны чизвычайно волновательно, − покачал головой Руперт.

Ему всего четыре годика, но он очень любит всякие взрослые слова. Няня сказала, что у него только «рэ» не выходит, а так он разговаривает правильно, как большой. Руперт, конечно, в длинных словах иногда путается, а я таких длинных даже не знаю, хотя мне скоро шесть.

Мой братик − самый лучший мальчик на свете! Я люблю его больше всех. И он меня тоже. Сильнее мы любим только мамочку и папу.

Мы, как говорит Руперт, «заклюльчили дужбу» на всю жизнь. В тот вечер, когда жарили каштаны. Первый раз, и совсем одни. Так интересно! Сейчас расскажу.

Всё было очень-очень плохо, потому что мамочка болела. Ещё нас пригласили на день рождения, и Сара, горничная, сказала:

− Не понимаю, почему детям не пойти.

А няня рассердилась:

− Я их не отпущу. Сама видишь, что творится!

А потом спросила совсем тихо, другим голосом:

− Что, если их позовут к хозяйке?

И ушла в мамину комнату.

Тут про нас все забыли. Балуйся, сколько хочешь! Но не хотелось, почему-то было страшно.

То приходили, то уходили два врача и какая-то тётенька, чья-то сестра. А мы путались у всех под ногами. Ведь няня нас бросала и всё время убегала к маме.

В детской никто не смотрел за печкой, и вечером там стало совсем холодно. Тогда няня отвела нас в гостиную.

− Поиграйте здесь и не шумите.

Ещё папа обещал, что будет к нам заходить, когда сможет.

Не знаю, как бы мы там высидели, но тут Сара принесла полную тарелку каштанов и показала, как их жарить в камине.

Няня точно запретила бы эту «игру с огнём». Но папа заскочил разок и не ругал нас, а похвалил. Заглядывали ещё Сара и кухарка − обе добрые, но почему-то невесёлые. Они совсем ничего не говорили.

Вот так всё и вышло. Жарить каштаны было бы здорово, но не в тот ужасный день.

− Осталось только два, − сказал Руперт.

Мы, конечно, не съели целую тарелку. Просто каштаны, когда лопались, часто вылетали прямо в огонь, а оттуда их было не достать. И ещё мы спекли один для Сары, один − для кухарки, один − для няни, один − для папы, а самый-самый большой − для мамочки.

7. 22 несчастья

Однажды у камина
Фрэнсис Кромптон

- Жалить кастаны так тлеволнительно, - с серьезным видом покачал головой Руперт.

Хотя Руперту всего четыре, он обожает сложные слова. Няня его хвалит, мол хорошо говорит (только «ш» и «р» не выходят), но он, конечно, не всегда справляется с длинными словами. И все равно, пользуется ими во всю, порой такие словища выдает, каких даже я не говорю, а мне ведь почти шесть.

Но он самый чудный малыш на свете, и мы любим друг друга больше всех-всех, после мамы с папой.

Мы с Рупертом «уговолились», как он выражается, всегда быть друзьями. Тем самым вечером, когда жарили каштаны.

Ничего интересней мы еще не делали, и вдобавок, нам разрешили самим их жарить! Вот!

Но день тогда выдался, ужасней не помню.

Мама разболелась - это раз, а еще мы не пошли на именины, куда нас позвали.

Сара, горничная, сказала, мол, пускай все же сходят, почему бы нет, а няня ее одернула:

- Говорю тебе, никуда они не пойдут, когда такое вокруг творится.

А потом прибавила, уже другим голосом:

- Что, если их позовут к мадам..?

И опять ушла в мамину комнату.

Ко всему прочему, за нами совсем некому было присмотреть. Озорничай, сколько влезет, только из-за всех бед шалить не хотелось.

Несколько раз приходили двое врачей, а с ними - какая-то «нянечка», но не наша.

Наша все время пропадала в маминой спальне, а не с нами в детской, вот почему мы у всех путались под ногами.

Наконец, уже вечером, когда камин в детской почти погас, няня отправила нас в гостиную, велев оставаться там и вести себя хорошо, а папа сказал, что, может, скоро зайдет с нами посидеть.

Даже не знаю, что бы мы делали столько времени, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

Няня бы точно такого не разрешила, сказала бы «нечего играть с огнем», но когда разок заглянул папа, он не стал нас ругать, а наоборот, похвалил. Еще забегали Сара и кухарка. Они были с нами очень добры, но вели себя по странному тихо.

Вот как получилось, что мы сами жарили каштаны. Вышло почти забавно, если бы не все напасти того дня.

- Осталось всего два, - предупредил Руперт.

Конечно, мы не целое блюдо съели, просто многие каштаны лопались и летели прямо в огонь, а нам было велено даже не пробовать их оттуда доставать.

Мы поджарили по каштану для Сары, кухарки и няни с папой, а самый большой - маме.

8. 4XTrot

У камина (Фрэнсис Э. Кромптон)


— Жалить кастаны — клайне будолаживает, — с серьезным видом покачал головой Руперт.

Моему братику всего четыре, но он обожает сложные слова. Няня сказала, что у него хорошо выходит, вот только «р» и «ш» не выговаривает. Иногда он, конечно, путается, и все ж таки слова у Руперта — одно другого мудренее, не то что у меня, хоть мне и почти шесть.

Все равно он самый чудесный мальчик в мире, и мы очень друг друга любим, прямо больше всех, кроме мамы с папой.

Руперт говорит, что у нас «согласение» — дружить до конца дней, и заключили мы его в тот вечер, когда жарили каштаны.

До чего же интересное занятие! И никто не помогал — все сами!

А получилось вот как.

День тогда выдался — хуже не придумаешь.

Сильно захворала мама — это раз. На праздник мы так и не попали — это два.

Сара, наша горничная, сказала, мол, ну и пускай идут.

— Никуда я их не пущу, это уж точно, — огрызнулась няня. — Да разве можно, когда такое творится!

И другим голосом добавила:

— А если их позовут к госпоже?..

С этими словами она вновь умчалась в мамину комнату.

И вот еще беда: мы остались без присмотра. Озорничай сколько душе угодно, но дома такая жуть творилась, что мы и думать про это забыли.

Туда-сюда бегали двое врачей, а с ними какая-то «сестра», только непонятно чья.

Наша няня то и дело закрывалась в маминой комнате, а в детскую даже и не заглядывала, вот мы и путались у всех под ногами.

Вечером она отвела нас в гостиную (камин в детской почти угас), велев оставаться там и хорошо себя вести, а папа обещал с нами посидеть, но, скорее всего, чуть попозже.

И что бы мы делали столько времени — я не знаю. К счастью, Сара принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.

Няня бы точно не разрешила, мол, с огнем играть опасно, но папа заглянул разок и вовсе не ругался, а, наоборот, похвалил. Кухарка и Сара тоже иногда наведывались и были очень милыми, но чуточку странными и притихшими.

Вот как получилось, что нам разрешили самим жарить в гостиной каштаны. Чудеса да и только, но такой уж был день.

— Всего два осталось, — вздохнул Руперт.

Всю тарелку каштанов мы, ясное дело, не съели: просто многие, когда лопались, улетали прямо в огонь, а доставать их не разрешили.

Мы поджарили по одному и Саре, и кухарке, и няне, и папе, а самый большой, конечно, маме.

9. A не мытьем

Это был самый ужасный день в нашей жизни. Ну, по крайней мере, в свои шесть лет – именно столько мне было – я не знал дня ужасней. Руперту шел пятый год. Мы были «не разлей вода» и даже поклялись оставаться друзьями всю жизнь. Мы любили друг друга больше всех на земле. Ну, если не считать Мамы и Папы, конечно.

В тот день нас должны были отвести в гости, на праздник по случаю дня рожденья. Но Маме сделалось плохо, и всем обитателям дома стало вдруг не до нас. Няня, которая обычно была с нами в детской, почти не появлялась из Маминой комнаты. Два врача то уходили, то возвращались, то посылали за сестрой… Мы с Рупертом решили, что они тоже братья.

Горничная Сара предложила отправить нас в гости одних, но Няня категорически запретила. Во-первых, по ее мнению, за такими сорванцами, как мы, нужен постоянный присмотр. Во-вторых, нам надлежало быть готовыми, если нас вдруг позовет какая-то «госпожа».

Настал вечер. Некому было разжечь камин в детской, и Няня велела нам спуститься в гостиную. За нами никто не смотрел! Мы были предоставлены сами себе и могли бы задумать любую шалость, приди в наши головы такая идея. Но мы были слишком напуганы, чтобы шалить.

И тут произошло удивительное: Кухарка принесла нам тарелку каштанов и научила их жарить. А потом ушла, и мы снова остались одни, играть с огнем, как сказала бы Няня! Будь она рядом – ни за что бы не разрешила. А Папа, проходя мимо, только внимательно посмотрел, ничего не сказав. И Сара не отогнала нас от камина. Никто из них даже не сделал нам замечания...

Жарить каштаны так весело! Руперт в восторге назвал этот процесс каким-то длинным причудливым словом. Он очень любил такие слова, хоть и сильно коверкал. Впрочем, полакомиться от души мы не смогли: лопаясь, каштаны часто падали прямо в огонь, откуда их было не вытащить. Большая часть лакомства напрасно сгорела, но нам все-таки удалось поджарить по каштану для Сары, Кухарки, Няни и Папы, а самый большой – для Мамы.

10. aalice

Руперт покачал головой и серьезно сказал:


– Волнительное это дело – залить кастаны.


Ему только четыре года, но он обожает важные слова. Как говорит Няня, он произносит их довольно отчетливо и правильно за исключением некоторых звуков. Конечно, он не всегда может вспомнить форму таких слов, но все равно, они длиннее тех, которыми говорю я, хотя мне почти шесть.


Лучше этого мальчишки нет на свете. После мамы с папой мы сильней всего любим друг друга.


У нас с Рупертом была «договоряемость», что мы всегда будем друзьями. Мы так решили в тот вечер, когда жарили каштаны.


Жарить каштаны, да еще и без присмотра – что может быть интереснее! Всегда бы так!


Этот день остался в памяти, как самый страшный день нашей жизни.


Во-первых, мама была сильно больна. А еще был этот день рожденья, на который мы собирались идти.


Сара, наша горничная, считала, что мы в любом случае можем туда пойти. Но Няня отрезала:


– Говорю тебе, я не отпущу их, раз дела так обстоят…


И продолжила потеплевшим голосом:


– Вдруг им надо будет зайти к хозяйке…


И снова удалилась к маме в гардеробную.


Вот еще один ужас – казалось, никто не мог присмотреть за нами. Мы могли проказничать сколько угодно, если бы хотели. Но настроение у всех было жуткое, и мы не хотели.


Два доктора то приходили, то уходили. Была еще та, кого называли Нянечкой, но это была другая няня, не наша.


А наша – забыла про нас в детской, и продолжала запираться в маминой гардеробной. Вот мы и путались у всех под ногами.


Наконец, когда настал вечер, Няня послала нас в гостиную, потому что кое-то забыл проверить камин в детской, и огонь почти погас.


– Ведите себя хорошо, – сказала она, а Папа пообещал, что зайдет посидеть с нами.


Не знаю, что бы мы делали, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.


Мы точно знали, Няня бы такого не позволила и запретила бы нам «играть с огнем». А вот папа заглянул к нам и ничего не запретил, только сказал, что мы ведем себя хорошо. Кухарка и Сара тоже заглядывали. Они вели себя по-доброму с нами, хотя были какими-то тихими и странными.


Вот так и получилось, что мы жарили каштаны в гостиной совсем одни. Звучит забавно, если не знать, какой это был страшный день.


– Осталось всего два, – сказал Руперт.


Мы, конечно, не всю тарелку съели. Так много каштанов, лопаясь, падали в огонь, но мы не пытались их доставать.


Мы пожарили по одному для каждого – для Сары, для Кухарки, для Няни, для Папы и, разумеется, самый большущий – для Мамы.

11. Abbetta

- Всё же хлопотлийное это дело - каштаны жалить! – заявил Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего четыре года, но он обожает говорить как взрослый. Няня утверждает, что речь у него внятная и он правильно произносит все звуки, кроме «р» и «в», но только не всегда точно запоминает длинные слова; но всё равно, он их знает намного больше, чем я, хотя мне уже почти шесть.

И вообще, он самый лучший мальчик на свете, и мы любим друг друга сильнее, чем всех остальных, ну кроме мамы с папой, конечно.

Мы поклялись никогда не ссориться, и Руперт считает, что мы «достигли с ним догоаленности» в этом; в тот вечер мы жарили вместе каштаны.

Раньше мы ничем таким интересным не занимались, да еще и без взрослых, ведь в тот вечер нас оставили в комнате совсем одних. Понимаете, какое это было для нас событие?

На самом деле, более отвратительного дня в нашей жизни я не припомню.

Во-первых, потому что мама сильно заболела, а мы же собирались в гости на день рождения.

А Сара, наша домохозяйка, сказала, что она не понимает, почему бы нам всё равно не пойти, но няня ей резко возразила:

- В такой ситуации я не позволю им никуда идти!

А потом уже другим голосом тихо добавила:

- Просто представь, что их надо было бы отправить к госпоже .....

И она опять ушла в мамину гардеробную.

И еще я вам скажу одну ужасную вещь: за нами совсем некому было присматривать; мы могли бы придумать столько шалостей, если бы захотели, но день был такой скверный, что не было никакого желания проказничать.

К маме приезжало два доктора, они то заходили к ней в комнату, то выходили, то снова заходили, и еще там была какая-то няня, они её так называли, но это не наша няня, а другая.*

А у нашей няни не было времени заниматься нами, она всё время закрывалась в маминой гардеробной. Поэтому мы и путались у всех под ногами.

Наконец-то, ближе к вечеру, няня отправила нас в гостиную, потому что в детской кто-то уже затушил камин. Она строго приказала нам сидеть в комнате и хорошо себя вести, а папа пообещал зайти и поиграть с нами, если будет время.

Но я не представляю, чем бы мы там занимались столько времени, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их нужно жарить.
( В другой ситуации няня ни за что бы не разрешила нам это делать и назвала бы затею «игрой с огнем», но папа заглянул к нам разок, похвалил нас и не запретил нам ничего. Кухарка и Сара тоже несколько раз заходили в гостиную, но они были очень добрые, просто какие-то молчаливые и странные.)

Вот так всё сложилось, что мы сами жарили каштаны в гостиной, было так забавно, если не вспоминать, какой был мерзкий день.

- Осталось только даа каштана! – сказал Руперт.
Нет, это не потому, что мы съели всю тарелку, просто очень много каштанов взорвалось прямо в огне, и мы даже не пытались их вытащить.

Мы пожарили по одному каштану для Сары, для кухарки, для няни, для папы и, конечно, самый большой - для мамы!







* Няня в англ.языке звучит так же, как и "медсестра, сиделка"-nurse

12. Abi

In the Chimney Corner (Frances E. Crompton)

- Ох, и хыопотно же каштаны жайить, - сказал Руперт, деловито мотая головой.
Руперту было всего четыре года, но ему очень нравились «взрослые» словечки. Если верить няне, то его речь была довольно плавной и грамотной – за исключением, конечно же, букв «л» и «р». Только он не всегда мог правильно запомнить длинные слова, хотя употреблял слова и потруднее, чем я. А ведь мне было уже почти шесть лет.
И всё же он был наимилейшим мальчишкой во всём мире, и мы любили друг друга сильнее, чем кто-либо ещё, не считая мамы и папы.
В тот вечер, когда мы жарили каштаны, мы заключили то, что Руперт назвал «согаашением» на то, что будем дружить до конца жизни.
Это было самое интересное занятие из тех, что мы когда-либо делали, к тому же нам разрешили всё сделать самим! Вот как это было.
Тот день был самым ужасным в нашей жизни.
Потому что, во-первых, мама очень тяжело болела. Да ещё тот день рождения, на который мы должны были пойти.
И Сара, наша экономка, сказала, что не понимает, почему мы не можем туда пойти, на что няня огрызнулась:
- Я их не отпускаю. Уж точно не при таких обстоятельствах.
После чего она добавила, сменив тон:
- Просто, может потребуется отправить их к хозяйке… - и она снова удалилась в мамину спальню.
Бόльшего ужаса добавляло то, что никто толком не мог за нами присмотреть, а значит мы могли совершенно распоясаться, если бы захотели. Но из-за того, что всё походило на кошмар, у нас не было на то никакого желания.
Несколько раз на дню приходили и уходили какие-то врачи и ещё кто-то, кого называли няней, но это была не наша няня.
А наша няня не могла оставаться с нами в детской, постоянно исчезая в маминой спальне, из-за чего мы путались у всех под ногами.
Лишь вечером няня, наконец, отправила нас в гостиную на первый этаж, потому что кто-то почти загасил камин в детской, и велела нам оставаться там и вести себя хорошо. Папа сказал, что тоже наверное скоро придёт и посидит с нами.
Но я даже не знаю, что бы мы там делали всё то время, если бы Сара не принесла нам тарелку с каштанами и не показала, как их жарить.
(Скорее всего, няня не должна была разрешать нам самим это делать, назвав это «игрой с огнём», но когда папа зашёл и посмотрел на то, что мы делали, то не стал нас останавливать, а только сказал, что у нас хорошо получается. Кухарка и няня тоже заглядывали к нам и были очень добры, хоть и вели себя чересчур тихо и подозрительно).
Вот так нам разрешили самим пожарить каштаны в гостиной, что было довольно весело, если не знать о всём кошмаре того дня.
- Всего два осталось, - сказал Руперт.
Всю тарелку мы, конечно, не съели, потому как, лопаясь, много штучек упали в огонь, и мы не стали пытаться их достать.
Мы пожарили по одному каштану для Сары, кухарки, няни и папы. Но самый большой каштан был, конечно же, для мамы.

13. Acuna

— Неплостая это лаботёнка — жалить кастаны, — признался Руперт, деловито кивая.
Хотя Руперту всего четыре, он на лету хватает разные взрослые выражения. Няня говорит, что «речь его в достаточной мере понятна и складна» (кроме сложностей с «ша» и «эр»), вот только длинные слова Руперт не всегда правильно запоминает. При всём при том он изъясняется лучше меня, хотя мне скоро шесть. И всё же для меня Руперт самый милый малыш на свете, и нет любви сильнее, чем наша, кроме любви к маме и папе. Мы заключили, как говорит сам Руперт, «долговолённость», поклявшись друг другу в вечной дружбе. В ту самую ночь, когда жарили каштаны…

В жизни не делали ничего столь же захватывающего. Да еще без взрослых! Не подумайте превратно, просто так получилось. Этот поистине утомительный день мы запомним навсегда. Сначала захворала мама. И еще мы не пошли на званный обед по случаю дня рождения. Горничная Сара сказала няне, что не видит причин, по которым не стоило бы нас отпускать, но няня ответила в резком тоне:
— Ни шагу из дома, говорю вам, пока дела таковы.
А потом она добавила уже совсем другим голосом:
— Представьте, если их срочно попросят к мадам?..
И няня снова скрылась за дверями маминой комнаты.

А еще более ужасно было чувствовать, что никому до нас и дела нет. И мы могли творить любые бесчинства, если бы только пожелали. Но всё вокруг так угнетало, что баловство было не в радость. Уже несколько раз приходили два доктора вместе с чьей-то «сестрой», нам не знакомой. Няня не могла присматривать за нами в детской и постоянно пропадала у мамы, поэтому мы мешались у всех под ногами.

И вот, наконец, когда наступил вечер, няня отвела нас в гостиную, потому что камин в детской почти прогорел, и наказала никуда не уходить и вести себя хорошо. Папа сказал, что, возможно, вскоре присоединится к нам. И я не представляю, чем бы мы занимались так долго, если бы Сара не принесла блюдо с каштанами и не научила их жарить. Няня точно была бы против подобных «игр с огнем». А папа заглянул разок, не сделал замечания и даже похвалил, что ведём себя хорошо. И еще кухарка и Сара иногда заглядывали и были доброжелательны, только необычно молчаливы и чем-то озабочены.

Вот так мы оказались в гостиной и получили разрешение жарить каштаны, что само по себе даже весело, если бы не тот изнурительный день.
— Осталось только два, — заметил Руперт.
Конечно, мы бы не съели целиком тарелку каштанов — просто они разлетались в разные стороны и падали в камин, откуда мы их и не помышляли доставать. Мы сжарили по орешку для Сары и кухарки, и еще для няни и папы, а самый большой оставили мамочке.

14. Aduoli

– Это восхитийно – зялить касьтаны, – сказал Руперт и важно покачал головой.


Руперту всего четыре года, но он обожает сложные слова. Няня говорит, что его речь довольно понятна и мила (если не считать «лэ» и «рэ»), вот только сложные слова у него не всегда получаются. И все же Руперт говорит слова куда сложнее, чем я, а мне уже почти шесть.


Руперт – самый лучший мальчик на свете, и мы любим друг друга сильнее всех остальных, сильнее мы любим только маму и папу.


Мы «поклянулись», как говорит Руперт, что будем дружить всегда. Это случилось в ночь, когда мы жарили каштаны.


Как же замечательно это было! Да еще нам разрешили пожарить их самим! Сейчас расскажу, как все вышло.


Был самый ужасный день в нашей жизни.


Во-первых, потому что мама сильно заболела. А мы должны были идти на день рождения.


И Сара – это наша горничная – сказала, что не видит причин, почему бы нам все равно не пойти. А няня грубо ответила:


– Я их не пущу, уж будьте уверены, при таких-то делах!


И добавила уже другим голосом:


– Только представьте, что придется посылать за ними, чтобы отвести к миссис…


И снова ушла в мамину гардеробную.


Еще страшнее было оттого, что совсем никому, кажется, не было до нас дела. Мы могли шалить сколько угодно, стоило только захотеть, но не хотелось – так было страшно.


Два доктора то приходили, то уходили, и с ними нянечка, как они ее называли, но это была не наша няня.


А наша няня не могла остаться с нами в детской, она все время закрывалась в маминой гардеробной, и от этого мы всем мешались.


Следить за огнем в детской было некому, и он почти потух. Так что когда стемнело, няня велела нам спуститься в гостиную и вести себя хорошо. А папа сказал, что, может быть, попозже придет и посидит с нами.


Не знаю, что мы стали бы там делать, но Сара принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.


(Няня, разумеется, не позволила бы нам жарить каштаны самим, она сказала бы, что мы «играем с огнем», но папа один раз заглянул и совсем не запретил, а только сказал, что мы молодцы. И Сара с кухаркой все время заглядывали и были ласковыми, но какими-то тихими и странными.)


Так и вышло, что нам позволили жарить каштаны одним в гостиной. Это даже забавно, если не думать про тот страшный день.


– Осталось всего два, – сказал Руперт.


Мы, конечно, не съели всю тарелку, потому что часто каштаны лопались прямо в огне, и мы не лезли их доставать.


Мы пожарили по одному каштану Саре, кухарке, няне, папе, но, конечно, самый большой – маме.

15. Aidan

In the Chimney Corner (Frances E. Crompton)

«Это пиятно и воновательно - кафтаны жавить», - сказал Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего 4 года, но ему очень нравятся умные слова. Он говорит вполне понятно и хорошо, полагает Няня (если не считать, что он не выговаривает «ш» и «р»), только вот он не всегда может запомнить форму важных слов. И он использует гораздо более умные слова, чем я, а мне уже почти шесть.

Но он самый милый мальчик на всем белом свете, и мы, правда, любим друг друга больше, чем кого бы то ни было, если не считать Маменьку и Папеньку.

Мы заключили то, что Руперт называет «договорением» о том, что всегда будем дружить друг с другом. В ту ночь мы жарили каштаны.

Это одна из самых интересных вещей, которыми мы когда-либо занимались – а нам еще и разрешили делать это самим! Понимаете, вот как все было.

За всю нашу жизнь это был самый ужасный день, который сохранила наша память.

Прежде всего, потому, что - вы же знаете - Маменька так болела. И потом еще был день рождения, на который мы должны были идти.

И Сара, это горничная, сказала, что не понимает, почему мы все-таки не пойдем, и Няня сказала очень резко:

- Я не позволю им пойти, вот, что я скажу, при таких-то делах.

И потом она добавила другим голосом:

- Просто я считаю, что им нужно зайти к хозяйке…

И потом она снова ушла в маменькину гардеробную.

Еще одна ужасная вещь заключалась в том, что, казалось, никто не может присмотреть за нами. Мы могли заняться любыми шалостями, если бы захотели, но все было так ужасно, что у нас просто не возникало желания.

Там было еще два врача, которые несколько раз приходили и уходили, и кто-то, кого они называли Сиделкой, но она не сидела с нами.

А нашей Няне нельзя было к нам в детскую, и она постоянно закрывалась в маменькиной гардеробной, и поэтому мы путались у всех под ногами.

И вот, наконец, когда наступил вечер, Няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что кто-то не уследил за огнем в детской и он почти погас. И она сказала нам оставаться там и хорошо себя вести, а Папенька сказал, может быть, скоро придет и посидит с нами.

Но я не знаю, чем бы мы там занимались так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала бы, как их жарить.

(Мы были уверены, что Няня не позволила бы нам жарить их самим и назвала бы это «игрой с огнем», а Папенька взглянул на нас один раз и совсем не остановил, только сказал, что мы очень хорошие. А Повариха и Сара все заглядывали к нам, и они были очень добры, но при этом были какими-то тихими и странными).

Так что вот так вот нам и разрешили самим жарить каштаны в гостиной, что может показаться забавным, если не знать о том ужасном дне.

- Осталось только два, - сказал Руперт.

Мы, конечно, не съели всю тарелку, потому что очень многие из них, трескаясь, попадали прямо в огонь, а нам нельзя было пытаться их доставать.

Мы пожарили по одному каштану для Сары, и для Поварихи, и для Няни, и для Папеньки, и, конечно, самый большой из них - для Маменьки.

16. Alex Freeman

– Жаить каштаны так беспокойственно, – произнес Руперт, с серьезным видом качая головой.


Руперту всего четыре, но ему ужасно нравятся большие важные слова. Как говорит няня: «речь у него внятная и правильная», только он «р» и «л» не выговаривает, и не всегда помнит, как правильно произносятся эти сложные слова; но все равно разговаривает ими, не то что я, мне-то уже почти шесть лет, а у меня слова не такие сложные и красивые.

Но он самый чудесный малыш на свете, и мы с ним любим друг дружку больше всех, ну, если не считать маму и папу.


И мы всегда будем дружить, - у нас об этом есть такая, как сказал Руперт, «договоитейность». Мы так решили в тот вечер, когда жарили каштаны.


Никогда раньше у нас не было такого интересного занятия – и ещё, нам разрешили делать это совсем одним, без взрослых! Вот как это было.


Вообще-то это был очень плохой день, хуже я и не припомню.


Потому что мама в этот день сильно заболела. А нам надо было идти на чей-то день рождения.


И Сара - это наша горничная – сказала, что не понимает, почему бы нам все-таки не пойти, на что няня резко ответила:


– А я говорю – не отпущу я их, раз такие дела.


Затем добавила другим тоном:


– Только представь - ведь за ними придется посылать, если вдруг с госпожой… Если вдруг госпожа ...


И, не договорив, снова убежала в мамину спальню.


Никто не присматривал за нами, и это было очень необычно и от этого даже тревожно. Конечно, если б мы захотели, то могли поиграть во что угодно, но нам было настолько не по себе, что вовсе не хотелось озорничать.


Приехали два доктора, они всё ходили туда-сюда, и с ними тётя, которую они называли нянечкой, но это была не наша няня.


Наша няня не выходила из маминой спальни и не могла, как обычно, сидеть с нами в детской, и поэтому мы путались у всех под ногами.


И вот, наконец-то, уже вечером, няня отослала нас вниз в гостиную, потому что в детской камин почти потух, и велела нам сидеть там и быть умницами, а папа пообещал прийти попозже и посидеть с нами.


Уж не знаю, чем бы мы там занимались всё это время, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала бы, как их жарить.


(Уж няня-то ни за что бы не позволила нам «играть с огнем» - так она бы сказала, но папа заглянул к нам один раз и не стал запрещать, наоборот, он сказал, что мы молодцы. Наша кухарка и Сара тоже иногда заходили, и совсем не ругали нас, а разговаривали с нами непривычно тихо и ласково).


Вот так и получилось, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной, и это выглядело бы довольно забавно – если только не знать про то, какой это был ужасный день.


– Остаось тойко два, - сказал Руперт.


Не подумайте, что мы съели всю тарелку, просто многие из них трескались, выпрыгивали из жаровни и падали прямо в огонь, а мы боялись вытаскивать их оттуда.


Мы пожарили всем по одному каштану – нашей кухарке, горничной Саре, няне, папе, и, конечно же, маме – самый большой.

17. Alex.MG

- Это крайне ужасфенно, подобным путем обжаливать каштаны, - произнес Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего четыре года, он любит большие слова. Если верить няне, говорит он просто и хорошо (разве что с «р» и с «в» проблемы), только, знаешь, не всегда может запомнить произношение умных слов. Мне уже почти шесть, а большими словами пользуется только он.

Он самый милый мальчик на свете, мы любим друг друга больше всех – после мамы и папы, конечно.

Мы заключили «догофолоенность» о вечной дружбе, как это Руперт называет. В ту самую ночь, когда жарили каштаны.

У нас в жизни находилось мало настолько интересных занятий – да еще чтоб и без взрослых! Вот так.

Этот день навсегда останется в нашей памяти как один из самых ужасных.

Во-первых, мама сильно болела. А еще нам надо было идти на день рождения.

И Сара, наша горничная, сказала, почему бы нам уже не пойти, но няня отрезала:

- Сразу говорю, я их ни за что не отпущу. Обстоятельства не те.

- Только подумай, - добавила она уже другим тоном, - их придется отправить к госпоже…

И она вернулась в мамину уборную.

Тот день стал настоящим кошмаром. Никто, кажется, вообще не мог за нами присматривать: мы могли проказничать сколько влезет, но всё было настолько ужасно, что нам вовсе не хотелось этого делать.

Двое врачей приходили и уходили, а с ними еще женщина, которую они звали «няней» – на нашу няню она была совсем не похожа.

Наша няня проводила время не в детской с нами, а в маминой уборной, за закрытой дверью, и мы путались у всех под ногами.

Вечером няня, наконец, отправила нас в гостиную, потому что кто-то недоглядел, и камин в детской почти погас. Она наказала нам хорошо себя вести и сидеть в гостиной, а папа добавил, что, может быть, время от времени будет к нам заглядывать.

Не знаю, чем бы мы там занимались так долго, не принеси нам Сара тарелку каштанов. Она тут же научила нас жарить их на огне в камине.

(Мы уверены, что няня ни за что нам бы не разрешили жарить их без присмотра, мол, «играть с огнем нельзя», а папа один раз к нам заходил, и сказал только, что мы молодцы, хорошо себя ведем. Повар и Сара тоже то и дело заглядывали, относились к нам очень ласково, но были каким-то тихими и странными).

В общем, так нам и разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Если не знать, насколько ужасным был тот день, это даже кажется забавным.

- Осталось всего два каштана, - сказал Руперт.

Мы, само собой, не всю тарелку съели. Когда скорлупа лопалась, зернышко иногда отлетало в огонь, а лезть в камин мы даже не пытались.
Мы поджарили один орешек для Сары, один для повара, один для няни, один для папы и, конечно, самый большой для мамы.

18. alia olia

У камина (Фрэнсис Э. Кромптон)

- Как зе заминательно - залить кастаны, - сказал Руперт, серьезно кивая.
Руперту всего четыре, но он обожает сложные слова. Няня считает, что он говорит понятно и правильно, хотя буквы «р», «ш» и «ж», конечно, пока не выговаривает; а еще иногда он путает слоги в длинных словах; но, речь его даже серьезнее моей, а мне уже почти шесть.
Все равно Руперт самый славный мальчик на свете, и, после Мамы и Папы, друг друга мы любим больше всех.
Мы заключили, как он сказал, «договол», что всегда будем друзьями, а произошло это в тот вечер, когда мы жарили каштаны.
Интереснейшее занятие, тем более что нам разрешили их жарить самим, без взрослых. А дело было так.
Кошмарнее дня мы не припомним за всю нашу жизнь.
Во-первых, мама очень сильно болела. Понимаете? А мы должны были идти на день рождения.
Сара, наша горничная, сказала, что могли бы и пойти, какая разница, но Няня как отрезала:
– Никуда они не пойдут, когда такое происходит, – а затем другим тоном добавила: – Представь, что за ними придется послать, если госпожа...
И она снова скрылась в маминой спальне.
А потом мы испугались, потому что никто нами не занимался – проказничай вдоволь, только нам было так страшно, что ничего и не хотелось.
Были еще два доктора, они приходили и уходили, а с ними - женщина, которую они звали Сестра, но на их сестру она совсем не походила.
Няне было некогда сидеть с нами в детской: она все время проводила за запертой дверью маминой спальни, ну а мы путались у всех под ногами.
А когда, наконец, настал вечер, Няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что кто-то не уследил за огнем в детской, и он погас. Она сказала нам играть там и вести себя хорошо, а Папа обещал к нам заходить.
Я и представить не могу, что бы мы делали в этой гостиной, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.
Мы были уверены, что Няня не разрешила бы нам жарить без присмотра, посчитав это «игрой с огнем», но папа заглянул один раз и не стал нам мешать, наоборот, сказал, что мы молодцы. Повар и Сара тоже иногда заходили и были к нам очень ласковы, хотя казались какими-то тихими и странными.
Вот так нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной, что, конечно же, казалось забавным, если не знать, какой это был ужасный день.
- Осталось всего два, - сказал Руперт.
Понятное дело, мы не съели всю тарелку сами – многие каштаны лопались прямо в огне, а в огонь нам лезть не хотелось.
Мы пожарили один каштан для Сары, один - для Повара, один - для Няни, один для - Папы, и, конечно же, самый большой, – для Мамы.

19. Alina-real

— Жалить каштаны осень захвататуще, — сказал Руперт и серьёзно кивнул.


Руперту всего четыре года, но ему нравится произносить торжественные фразы. По мнению няни, он говорит довольно понятно и красиво, хотя пока не выговаривает «ч» и «р». Конечно, Руперт не всегда может правильно повторить длинное слово, зато его речь интереснее моей, а ведь мне почти шесть.


Руперт самый милый мальчик в мире. Мы любим друг друга больше всего на свете, не считая маму с папой.


В тот вечер, когда мы жарили каштаны, Руперт и я заключили так называемое «согалшение» о том, что всегда будем дружить.


Готовить без присмотра оказалось одним из увлекательных занятий! Тем более, что по-другому всё равно бы не получилось.


Это был самый кошмарный день в нашей жизни.


Сильно заболела мама. А ведь нас приглашали на день рождения.


Наша горничная Сара сказала, что не понимает, почему мы не можем пойти без мамы, но няня резко ей ответила:


— Я не могу никуда их отпустить. Слишком неспокойно сейчас дома, — затем добавила уже другим тоном: — Вдруг их позовут к хозяйке…


А потом она в очередной раз скрылась в маминой гардеробной.


Естественно, в этот день никто за нами не присматривал, что тоже было жутко. Мы могли бы безнаказанно шалить, если бы пожелали, но из-за скверного настроения баловаться не хотелось.


К нам домой несколько раз приходили и вновь уходили два доктора с кем-то, кого все называли сестрой, но на самом деле сестрой она никому не приходилась.


Наша няня не стала сидеть с нами в детской, зато постоянно закрывалась в маминой гардеробной, поэтому мы путались у всех под ногами.


Наконец, когда наступил вечер, няня отправила нас в гостиную, потому что за камином в детской никто не следил, и огонь почти потух. Она попросила, чтобы мы вели себя хорошо и никуда не уходили. Отец сказал, что, может быть, скоро к нам присоединится.


Я не знаю, чем бы мы так долго занимались, если бы Сара не принесла нам тарелки с каштанами. Потом она показала, как их нужно жарить.


Няня бы точно не позволила делать этого без присмотра. Наверняка бы сказала, что мы играем с огнём. Но отец заглядывал к нам и не стал нас останавливать, лишь отметил, что мы отлично справляемся. Сара с поваром тоже приходили посмотреть, как у нас идут дела. Они были очень ласковыми, но вели себя как-то тихо и странно.


Вот так нам разрешили жарить каштаны в гостиной. И это немного скрасило ужасный день.


— Только два осталось, — сказал Руперт.


Конечно мы не съели целую тарелку каштанов. Многие из них лопнули и прыгнули прямо в огонь, но мы даже не пытались их вытаскивать.


Я и Руперт поджарили по одному для Сары, повара, няни и отца. А самый большой каштан оставили маме.
 

20. Alisa Renard

- Жалить каштаны - стлашно ответственное мелоплиятие! - сказал Руперт, серьёзно качая головой.
Руперту всего четыре, но он обожает сложные словечки. Няня считает, что он говорит вполне четко и разборчиво (если не считать недающиеся эрочки). И хотя ему не всегда удается запомнить точную форму слова, он все равно использует куда более трудные слова, чем я, хотя мне почти шесть.
К тому же, он самый славный малыш в мире, и мы любим друг друга сильнее всех, после мамы и папы, конечно.
Мы заключили, как назвал это Руперт, «договоленность» быть друзьями навеки, как раз тем вечером, когда жарили каштаны.
Это было чуть ли не самым увлекательным, чем нам доводилось заниматься до этого, – тем более, за нами никто не присматривал! Да-да, так все и было.
Но, определенно, это был и самый страшный день в нашей жизни.
Ну, во-первых, потому что серьёзно болела мама. А ещё мы должны были пойти на вечеринку по случаю дня рождения.
И Сара, наша горничная, сказала, что не видит причин, почему бы нам не пойти как обычно, а Нянечка ответила очень строго:
- Я определенно не собираюсь никого отпускать, пока дела обстоят таким образом.
И затем она добавила, уже несколько другим тоном:
- Могу только надеяться, что в случае чего их позовут к Госпоже.
А потом она взяла и ушла в мамину комнату.
Вот, что ещё пугало: казалось, нас совсем забросили! Мы могли бы творить, что нам вздумается, но все вокруг казалось таким зловещим, что мы предпочли сидеть тихо.
То и дело входили и выходили две докторши, и одну из них даже называли Няней, но это была совсем не наша Нянечка.
Но даже наша Нянечка не сидела с нами в детской, а вместо этого закрылась в маминой комнате. Нам оставалось только путаться под ногами входивших и выходивших.
Так что в конце концов к вечеру Нянечка выпроводила нас в гостиную, потому что некому было поддерживать огонь в детской, и поручила нам оставаться там и вести себя хорошо, а папа сказал, что он придет немного позже и будет сидеть с нами.
Но я понятия не имею, чем бы мы там занимались так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.
(Мы не сомневались, что Няня ни за что бы не разрешила нам делать это без присмотра, и точно высказалась бы в том духе, что мы играем с огнем, но папа, заглянув к нам на минутку, ничего такого не сказал, только про то, что мы молодцы и ведем себя хорошо. Сара и наш Повар тоже навещали нас, и при этом были очень добры, хотя и казались подозрительно притихшими.)
Так что вот, как оно вышло, что нам позволили жарить каштаны в гостиной без присмотра: могло получиться весело, если б мы не помнили о самом страшном дне.
- Осталось всего два, - сказал Руперт.
Мы, конечно, не смогли умять всю тарелку, но часть каштанов взорвалась прямо во время жарки, и мы благоразумно не пытались их доставать.
Мы пожарили по каштану за Сару, и за Повара, и за Няню, и за Папу, и, конечно, самый большой, за Маму.

21. Amber

«Поджаливать кастаны члезвычайно интелесно,» - сказал Руперт, серьезно кивнув.


Руперту всего 4 года, но он обожает пышные слова. Няня говорит, что у него очень понятная речь (за исключением звуков «р» и «ш»), просто он не всегда может правильно вспомнить форму длинного слова. И он использует гораздо более сложные слова, чем я, хотя мне почти 6.


Руперт самый замечательный мальчик во всем мире. Мы любим друг друга больше, чем кто-либо, ну, кроме Мамы и Папы.


Мы с ним заключили то, что Руперт называет «соглавор», - пообещали всегда быть друзьями. Это случилось той ночью, когда мы жарили каштаны.


Жарка каштанов оказалась одним из самых увлекательных занятий, которые мы пробовали в жизни. И нам разрешили их жарить самим, без взрослых! Видимо, это был такой способ…


Это был самый-пресамый ужасный день за всю нашу жизнь.


Прежде всего, из-за мамы – она так сильно болела. И нам нужно было идти на праздник в честь чьего-то дня рождения.


Сара, наша горничная, спросила, почему бы нам не пойти, как обычно. Няня ответила очень резко:


‒ Я им не позволю. Говорю тебе, как есть.


А потом добавила уже в совсем другом тоне:


‒ Просто представь, что их придется забрать, чтобы отвести к госпоже…


И потом она снова ушла в комнату к Маме.


Еще одна ужасная подробность. Казалось, ни у кого не было возможности за нами присматривать. Мы могли устроить любую шалость, если бы захотели. Но обстановка вокруг была такой тягостной, что нам не хотелось.


Были два доктора, которые приходили и уходили несколько раз. С ними была еще тетя, которую они называли «сестра», хотя она не была похожа на нашу сестру*.


А наша Няня не могла быть с нами в детской. Она все закрывалась в маминой комнате. Поэтому мы путались у всех под ногами.


Наконец, когда настал вечер, из-за того, что кто-то не доглядел, в камине в детской почти погас огонь, и Няня отправила нас в гостиную. Нам было велено сидеть там и вести себя хорошо. Папа сказал, что, может быть, попозже он придет посидеть с нами.


Но я не знаю, чем бы мы занимались там все это время, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.


По нашему мнению, Няня бы точно нам не разрешила и назвала бы это занятие «игрой с огнем». Но Папа один раз заглянул к нам и ничего не сказал. Лишь то, что мы молодцы и хорошо себя ведем. Кухарка и Сара тоже к нам заглядывали. Они были очень добрые, только непривычно тихие и какие-то странные.


Вот так оказалось, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной без взрослых. Звучит весело, если не знать, какой это был ужасный день.


‒ Осталось только два, ‒ сказал Руперт.


Конечно, мы не съели всю тарелку. Много орехов, когда они взрывались, выстреливали прямо в огонь. А нам нельзя было их доставать.


Мы пожарили по одному каштану для Сары, для Кухарки, для Няни, для Папы, и конечно, самый большой – для Мамы.


*В англ. слово «nurse» - медицинская сестра, няня. Более точный перевод: «С ними была еще тетя, которую они называли «сестра», хотя она не была похожа на нашу Няню». (Прим. перев.)

22. Anasazi

– Зарить кастаны – это осень волонительно, – сказал Руперт, серьезно покачав головой.

Руперту всего четыре года, но он большой любитель солидных слов. Он хорошо и отчетливо говорит, как утверждает няня (если не считать шипящих), только запомнить форму длинных слов у него не всегда получается; при том он использует слова куда солиднее, чем использую я, хоть мне уже и шесть.

Однако в целом свете нет более славного малыша, и мы любим друг друга сильнее всех, после мамы и папы.

Мы заключили «соглансение», как говорит Руперт, что всегда останемся друзьями; было это в ночь, когда мы жарили каштаны.

Не часто нам приходилось заниматься чем-то столь же интересным. К тому же без присмотра! Вот как всё получилось.

Это был наиужаснейший день для всех нас.

Потому что, понимаете, во-первых, мама сильно болела. А еще нас ждали на каком-то дне рождения.

И Сара, которая горничная, сказала, что не понимает, почему мы не можем все равно пойти, на что няня ответила очень резко:

– Я не позволю им уйти, когда в доме такое.

А потом она сказала совсем другим тоном:

– Вдруг хозяйка призовет их к себе…

А потом она ушла обратно в мамину гардеробную.

И в этом заключалась другая беда, что за нами совсем никто не присматривал. Мы могли бы устроить любую проказу, если бы захотели, но вокруг творился такой ужас, что нам не хотелось.

Были еще два врача, которые приходили и уходили несколько раз, и женщина, которую они звали нянечкой, хоть она и не наша няня.

А наша няня не могла оставаться с нами в детской. Она постоянно закрывалась у мамы в гардеробной, отчего нам приходилось болтаться у всех под ногами.

Наконец, когда наступил вечер, няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что кто-то не проследил за огнем в детской и он почти погас. Няня велела не выходить и вести себя хорошо, а папа сказал, что придет посидеть с нами чуть попозже.

Не знаю, что бы мы делали там все это время, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Мы уверены, что няня не разрешила бы заниматься таким без присмотра, сказала бы, что мы «играем с огнем», но папа заглянул один раз и не запретил нам, только назвал нас большими молодцами, а кухарка и Сара тоже то и дело заглядывали и вели себя очень ласково, хотя как-то тихо и подозрительно.)

Вот так и получилось, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Кажется странным, если не знать, какой ужасный это был день.

– Осталось всего два, – сказал Руперт.

Мы, конечно, не съели всю тарелку, просто многие из них, когда стреляли, выстреливали прямо в огонь, и нам негоже было бы вытаскивать их оттуда.

Мы изжарили по одному для Сары, для кухарки, для няни, для папы и, конечно, самый большой – для мамы.

23. andante

У камина (Фрэнсис Кромптон)

- Жаить каштаны - дело на едкость беспокойское, - качая головой, произнес Руперт, и вид при этом у него был очень серьезный.


Руперту только четыре, но у него прямо страсть к взрослым умным словам. Няня считает, что говорит он хорошо и разборчиво (разве что в и р не получаются), только как надо эти умные слова в его голове не укладываются; но он все равно их постоянно повторяет, не то что я, хотя мне-то уже почти шесть.


Все равно он замечательный мальчик, и я люблю его, так же как и он меня, больше всех на свете, ну, после Мамы и Папы.


У нас с Рупертом «соглашабельность», как он сказал, о том, чтобы дружить всегда-всегда; это мы придумали в тот вечер, когда жарили каштаны.


Ах, как это было увлекательно, просто оторваться невозможно – и ведь всё-всё делали сами! Вот как это вышло.


День был ужасный, хуже не придумаешь.


Ну, во-первых, Мама так сильно болела. А к тому же мы должны были ехать к кому-то на день рождения.


И Сара, наша горничная, сказала: лучше бы их отправить, что им здесь делать, а Няня возмутилась:


- Это сейчас-то, когда в доме такое, ну нет, этого я не позволю.


А потом уже другим голосом сказала:


- Отправить, говоришь, а ведь случись что, их позовут к хозяйке…


И она в который раз зашла в Мамину гардеробную.


Жутко было и оттого, что все словно забыли о нас; мы могли бы хоть на головах ходить, только ни капельки не хотелось, ведь в доме происходило что-то страшное.


Два доктора то приходили, то уходили, и с ними еще какая-то, как они ее называли, няня, но это была не наша Няня.



А наша Няня, вместо того чтобы увести нас в детскую, то и дело исчезала в Маминой гардеробной, и мы слонялись без дела и постоянно кому-то мешали.


Когда наконец настал вечер, выяснилось, что в детской по чьему-то недосмотру огонь в печи почти погас, и Няня отправила нас вниз в гостиную, велела нам сидеть там и вести себя тихо, а Папа обещал прийти к нам попозже.


Впереди был длинный тоскливый вечер, но нас выручила Сара, она принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.



(Конечно же, Няня ничего подобного не допустила бы, ведь у нее это называется «шалости с огнем», но когда к нам заглянул Папа, он слова против не сказал и даже похвалил нас, а еще время от времени заглядывали Повар и Сара и были очень добрые, только какие-то тихие и вообще на себя не похожие.)


Вот так всё и получилось, мы жарили каштаны в гостиной одни, и это нам так нравилось, но знали бы вы, каким ужасным оказался этот день.


- Ой, всего два осталось, - произнес Руперт.


Конечно, мы не съели все эти каштаны, просто они так часто лопались, подпрыгивали и улетали прямо в огонь, и мы уже не пытались их достать.


Решили оставить всем по одному – Саре, Повару, Няне, Папе, ну а самый большой каштан, разумеется, Маме.
 

24. Andina

– Жалить кастаны – осень волюнусее дело, – сказал Руперт, серьезно покачивая головой.

Руперту только четыре, но он обожает шикарные словечки. По мнению Няни, он говорит вполне осмысленно и четко (кроме буквы «р» и шипящих), только он, конечно, не всегда может запомнить правильную форму длинных слов, хотя его лексикон гораздо богаче моего, а мне уже почти шесть.

Он самый милый мальчуган на всем белом свете, и мы любим друг друга больше, чем кого-то ни было, после Мамы и Папы.

Мы пришли к тому, что Руперт называет «согселанием», о вечной дружбе между нами. В тот вечер мы жарили каштаны.

Это была одна из интереснейших вещей, которые мы когда-либо делали, и нам позволили действовать самим, вот так!



За всю свою жизнь мы не помним дня ужасней.

Ведь знаете, прежде всего, Мама серьезно болела. Кроме того, мы должны были пойти в гости на день рождения.

Горничная Сара заявила, что она не видит причин, которые мешают нам это сделать, на что Няня очень резко ответила:
– При таких обстоятельствах, скажу я вам, я их никуда не пущу.

А потом, уже другим тоном, она добавила:
– Только представьте, если их позовут к хозяйке…

После этого она снова ушла в гардеробную Мамы.

Пугало и то, что, кажется, за нами вообще никто не присматривал; мы могли бы вовсю безобразничать, если бы захотели, но от страха у нас пропало всякое желание.

Несколько раз приходили два доктора и какая-то Няня, но она не была нашей Няней.

Наша же Няня не могла оставаться с нами в детской, она постоянно закрывалась в гардеробной Мамы, из-за чего мы путались у всех под ногами.

Наконец, когда наступил вечер, Няня отослала нас вниз в гостиную, потому что в детской кто-то почти дал огню в камине погаснуть. Она велела нам оставаться на месте и вести себя хорошо, а Папа обещал, что он, может быть, скоро придет посидеть с нами.

Я не знаю, что бы мы там делали так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку с каштанами и не показала, как их жарить.

(Мы уверены, что Няня не разрешила бы нам жарить их самим и назвала бы это «игрой с огнем», но Папа разок посмотрел на нас и не остановил, а сказал только, что мы молодцы. Кухарка и Сара тоже все время заглядывали к нам. Они были очень добры, но вели себя слишком тихо и странно.)

Вот так и получилось, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной, что действительно кажется немного забавным, если вы не знаете, какой ужасный это был день.

– Теперь осталось только два, – сказал Руперт.

Естественно, нам не удалось съесть целую тарелку, потому что многие каштаны с треском лопались и падали прямо в огонь, а нам нельзя было пытаться их достать.

Мы поджарили по одному каштану для Сары, для Кухарки, для Няни, для Папы, а самый большой, конечно же, для Мамы.

25. Anxietious

– Жалить кастаны – очень беспокойственное занятие. – Руперт с важным видом покачал головой.

Руперту всего четыре, но он обожает взрослые слова. По мнению няни, болтает он вполне прилично, если не считать парочки звуков, только вечно выбирает слова подлиннее, а потом путается. Я и то выражаюсь попроще, хотя мне уже скоро шесть.

Ну и ладно, все равно мой братик – просто чудо. Мы любим друг друга сильнее всех на свете, кроме разве что мамы и папы.Мы с Рупертом заключили “соглашательство”: поклялись дружить до гроба – ровно в тот самый вечер, когда жарили каштаны.

Ужасно интересное занятие – интереснее не придумаешь, и вдобавок без взрослых! Так уж получилось.

На самом деле это был наиужаснейший день в нашей жизни.

Во-первых, мама тогда очень заболела. А еще всю семью пригласили на день рождения.

Сара, наша горничная, сказала, что почему бы нам с Рупертом не пойти. А няня так и рявкнула на нее:
– Никуда я их не пущу, так и знай! Не хватало еще!.. – И добавила другим тоном: – Вдруг придется их забирать, если миссис… – Не договорив, она убежала в мамину уборную.

А еще было как-то жутковато остаться совсем без присмотра. Мы ведь могли натворить что угодно! Только настроения шалить не было – уж слишком мрачно обстояли дела. Приходил доктор, потом еще один, потом снова первый. Иногда они звали сестру – но не меня, а кого-то другого.

Няня не сидела с нами в детской, а без конца бегала в мамину уборную и запиралась на ключ, так что мы путались у всех под ногами.

В общем, вечером няня отвела нас гостиную – камин в детской почти погас – и велела вести себя хорошо. А папа сказал, что, наверное, скоро к нам придет.

Сидеть в пустой гостиной было невыносимо скучно, но нас выручила Сара – притащила тарелку каштанов и показала, как правильно жарить.

(Няня ни за что бы не допустила ничего подобного – “не хватало еще играть с огнем!”, но папа только раз просунул голову в дверь и рассеянно сказал, что мы молодцы. Ну и Сара с кухаркой иногда заглядывали и хвалили нас, только почему-то полушепотом.)

В общем, теперь вы понимаете, почему нам разрешили одним жарить каштаны в гостиной. Если бы тот день не оказался таким ужасным, вышло бы забавное приключение.

– Осталось две стуки, – сообщил Руперт.

Само собой, целую тарелку мы не съели, просто куча каштанов пропала зря – они лопались и падали прямо в огонь.

Мы каждому пожарили по одной штуке: Саре, кухарке, няне и папе. А самый большой каштан приготовили маме.

26. arkle

- Когда зарис кастаны всегда столько волнительности,- серьезно кивал головой Руперт.
Руперту всего четыре годика, но он обожает длинные слова.
Няня считает, что малыш говорит уже довольно четко и внятно (хотя и шепелявит), вот только его любимые длинные слова даются пока с трудом. И все-таки братик произносит их чаще, чем я, хотя мне уже скоро шесть.
А вообще-то, он самый милый мальчик на свете, и мы любим друг друга больше всех, после мамы и папы, конечно.
Как раз в тот вечер, когда жарили каштаны, мы и заключили, как сказал Руперт «договорение», что будем дружить всегда.
Мы никогда раньше не занимались настолько интересным делом, да при том одни. Вот как это случилось.
Мама очень сильно заболела, а мы как раз должны были идти на день рождения.
Сара, горничная, считала, что нас вполне могли не отправить на праздник, но няня резко возразила:
- Знаешь, никуда я их не отпущу, в таких-то обстоятельствах, - и добавила, уже другим тоном,- вдруг придется срочно посылать за детьми, если она…
И няня снова скрылась в гардеробной.
Представляете, ужас какой – за нами, похоже, совершенно некому было присмотреть. Казалось, можно было бы озорничать сколько угодно, вот только совсем не хотелось, такой был жуткий день.
Два доктора то приходили, то снова уходили, а с ними женщина, которую все звали «сестра», но мы не понимали, чья это была сестра.
Няня не сидела с нами в детской, а все время ходила в гардеробную, из-за этого мы просто путались у всех под ногами.
Когда уже настал вечер, оказалось, что камин в детской потух, тогда няня отвела нас в гостиную и велела тихо там сидеть, а папа пообещал заглядывать к нам время от времени.
Не представляю, чем бы мы занимались, если бы не Сара. Она принесла целое блюдо каштанов и показала, как их жарить.
Няня наверняка бы этого не позволила, она всегда говорила, что детям нельзя баловаться с огнем. Папа заглянул в гостиную только раз, но не ругался, а наоборот сказал, что мы молодцы. Сара и кухарка тоже заходили взглянуть на нас. Они были очень добрые и тихие, не такие, как всегда.
Вот так и вышло, что мы сидели в гостиной совсем одни, без взрослых, и сами жарили каштаны, что могло бы показаться очень даже забавным занятием, если не знать, какой это был ужасный день.
- Ну вот, осталось только два,- сказал Руперт.
Конечно, мы не съели целое блюдо вдвоем, некоторые каштаны лопнули и упали в огонь, а нам нельзя было самим их доставать. Мы припасли по каштану для Сары, для кухарки, для няни, для папы и, самый большой, для мамы.

27. Atlantis

– Осень волновательно – жалить кафтаны, – солидно покачал головой Руперт.

Моему братцу всего четыре годика, но он обожает взрослые слова. Не всё выговаривает и путается в длинных, но я такие не все даже знаю, хотя мне уже почти шесть. Язык у него подвешен что надо ­­­- так сказала няня.

Он самый-самый милый малыш, и мы любим друг дружку больше всех на свете – после мамы и папы, конечно.

Как говорит Руперт, у нас с ним «патнёлское соглафение» – это значит дружить всегда-всегда! Так мы решили в тот вечер, когда жарили каштаны.

Их жарить страшно интересно, мы в жизни такого не делали – да ещё и сами, без взрослых.

А дело было так.

День тогда выдался просто ужасней некуда. Самое главное, мамочка совсем расхворалась, да ещё никто не повёл нас в гости на день рождения, пришлось остаться дома.

Наша горничная Сара не понимала, почему бы нам не сходить, но няня в ответ сердито фыркнула:

– Ещё чего, никуда они не пойдут! Сама видишь, что творится. – А потом добавила шёпотом: – Ты прикинь, каково будет за ними посылать, если… – И снова закрылась в маминой комнате.

За нами даже некому было присматривать, проказничай сколько влезет, только всё было так ужасно, что даже не хотелось.

Приходили доктора, целых двое, уходили и опять приходили, и ещё какая-то сестра, так её называли, хотя у нас ни у кого нет сестры.

Няня так и оставалась с мамочкой в спальне и в детской сидеть не могла, а нами никто не занимался, мы только всем мешали.

Когда стемнело, няня услала нас вниз в гостиную, потому что камин в детской совсем прогорел, и велела не уходить оттуда и быть паиньками, а папа обещал, что потом, может быть, тоже с нами посидит.

Не знаю, что бы мы там делали целый вечер, но Сара принесла блюдо каштанов и показала, как их жарить.

Няня точно бы не разрешила, потому что «игра с огнём», а папа только заглянул разок и ничего не сказал, только назвал нас молодцами. Кухарка и Сара тоже заглядывали и были очень добрые, но какие-то тихие и странные.

Вот так и вышло, что мы в гостиной у камина сами жарили каштаны. Даже странно немножко, если не знать, какой ужасный был тот день.

– Две фтуки осталось, – вздохнул Руперт.

Нет, мы не съели всё блюдо, просто каштаны, когда стреляли, то и дело выстреливались прямо в огонь, а в него лезть нельзя.

Мы поджарили по одному для Сары, для кухарки и для няни, и ещё для папы, а самый большой, конечно же, для мамочки.

28. AwesomePossum

— Заить кастаны узасно волновательно! — сказал Руперт, серьезно качая головой.

Ему всего четыре, и он обожает сложные слова. Няня считает, что Руперт говорит достаточно четко и хорошо (разве что ему не даются некоторые буквы), только он, конечно, не всегда может правильно вспомнить большие слова, но все равно выбирает гораздо более серьезные выражения, чем я, а мне-то уже почти шесть.

А еще он самый лучший мальчишка в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете после мамы и папы.

Мы, как сказал Руперт, «заклюсили довогоённость», что навсегда-навсегда останемся друзьями; мы так решили в тот вечер, когда жарили каштаны.

Это была одна из самых увлекательных вещей, которую мы когда-либо делали, и нам даже позволили жарить их без взрослых! Представьте себе, и вот как это вышло.

У нас в жизни не было ни одного настолько ужасного дня.

Потому что, сами понимаете, во-первых, мама так сильно заболела. А еще должны были отмечать день рождения, и мы собирались пойти.

Сара, горничная, сказала, что не понимает, почему мы не можем все равно быть там, а няня резко возразила:

— Не пущу я их, и не думайте, не в таких обстоятельствах.

А потом добавила почти шепотом:

— Представьте только, вдруг придется посылать за ними, звать к хозяйке…

А потом она снова ушла к маме в комнаты.

Это тоже очень пугало, казалось, совсем никто не мог присмотреть за нами; мы могли бы делать все, что угодно, но все было так ужасно, что нам даже и не хотелось проказничать.

У мамы были два врача, они приходили и уходили несколько раз, а еще какая-то женщина, которую называли «няней», но она была не наша.

А наша няня не могла сидеть с нами в детской, она все запиралась у мамы, поэтому мы путались у всех под ногами.

Когда наконец-то наступил вечер, няня отправила нас в гостиную, потому что кто-то не усмотрел за камином в детской, и огонь почти угас, и велела оставаться там и вести себя хорошо, а папа пообещал, что, возможно, потом придет и посидит с нами.

Не знаю, что бы мы там делали так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не научила жарить их.

(Мы точно знаем, что няня никогда не разрешила бы нам без присмотра «играть с огнем», как она наверняка назвала бы наше занятие, но в гостиную один раз заглянул папа и не запретил нам, только сказал, что мы молодцы, а Сара и кухарка тоже то и дело заходили и были очень добрые, только мало говорили и вели себя странно).

Вот так и получилось, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной одним, и это даже кажется немного забавным, если не знать, насколько ужасный это был день.

— У нас всего два осталось, — посчитал Руперт.

Мы, конечно, съели не всю тарелку, ведь столько каштанов отскакивало прямо в огонь, когда лопалась шкурка, а нам нельзя было пытаться их вытаскивать.

Мы с Рупертом поджарили по одному для Сары, для кухарки, для няни, для папы, и, конечно, для мамы — самый крупный.

29. Ballardite

- Жайить каштаны - это очень захватывающаяся вещь, - сказал Руперт, с серьезным видом тряхнув головой.
Руперту всего четыре, но он обожает длинные слова. Няня говорит, что у него хорошая, четкая речь (правда, "р" и "л" ему пока не даются), но в сложных словах он иногда путается. Я и то не говорю такими длинными словами, хотя мне почти шесть.

У меня очень-очень милый брат, таких, как он, не найдешь во всем мире. И любим мы друг друга сильно-сильно. Сильнее любят нас только мама с папой.

Мы с Рупертом заключили, как он сказал, "договорительство", что будем дружить всю жизнь. Как раз в тот вечер, когда жарили каштаны.
Ничего интереснее мы еще не делали, а тем более одни, без взрослых! Так все и было.

Тот день был самый ужасный в нашей жизни.
Во-первых, заболела мама. А еще мы должны были идти на день рождения.
Сара, наша горничная, сказала, что ничего страшного, если мы пойдем, а няня очень резко ответила:
- Я их не отпускаю. Разве можно сейчас?
А потом добавила каким-то другим голосом:
- Только представьте, детей позовут к госпоже, а они в гостях.

И она опять ушла в мамину комнату.

Ужасно было, что никто не мог за нами присмотреть. Проказничай - не хочу! Но из-за всего этого кошмара мы и не хотели.
Два врача то входили, то выходили из маминой комнаты, была еще какая-то сестра, но совсем не родственница.
Няня с нами не играла, она все время уходила к маме, а мы только путались у всех под ногами.
Наконец, когда стемнело, нас отправили в гостиную, потому что в камине нашей детской погас огонь. Няня наказала нам хорошо себя вести, а папа пообещал, что скоро придет и посидит с нами.
Не знаю, что бы мы делали, если бы Сара не принесла нам тарелку с каштанами и не показала, как их жарить.
(Няня точно не разрешила бы "играть с огнем", да еще и одним, без взрослых. Папа заглянул к нам один раз, не рассердился, а, наоборот, сказал, что мы хорошо себя ведем. Повар и Сара тоже заходили, были очень добрые, тихие и какие-то странные.)
Вот так и получилось, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Даже немного смешно, если не знать всех подробностей того ужасного дня.
- Осталось только два, - сказал Руперт.
Нет, всю тарелку мы сами, разумеется, не съели, потому что много каштанов, когда лопались, падали прямо в огонь, а доставать их нам не разрешали.
Мы пожарили один каштан для Сары, один для повара, один для няни, для папы и, конечно же, самый большой - для мамы.
 

30. BaneLine

В углу у камина (Фрэнсис Кромптон)

- Жалить кастаны – очень волновательно, - сказал Руперт, серьезно кивнув.

Руперту всего четыре, но он любит длинные слова. Няня считает, он говорит очень чисто (только «р» и «ш» не произносит), правда, в трудных словах иногда путается. Но Руперт их и так знает больше, чем я, а ведь мне уже почти шесть.

А еще он лучший мальчик на свете, и мы любим друг друга сильно-сильно, почти как маму с папой.

У нас с Рупертом, как он говорит, «согласение»: всегда быть друзьями. А сегодня вечером мы жарили каштаны.

Это интереснее всего на свете – а уж если без взрослых!.. Ну, вы понимаете. Но тот день был самым ужасным в нашей жизни.

Прежде всего, потому, что мама очень заболела. А мы должны были идти в гости на день рождения.

И Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему бы нам и не пойти, а няня ответила ей очень резко:

- Я Вам вот что скажу: в такой ситуации я их никуда не отпущу.

А потом добавила другим тоном:

- Вы представьте, что их не будет дома, когда госпожа…

И они ушли в мамину комнату.

А еще ужасно было то, что никому, кажется, не было до нас дела. Мы с Рупертом могли шалить сколько угодно, но в доме было так жутко, что как-то даже и не хотелось.

Еще туда-сюда ходили два доктора и кто-то, кого они называли сестрой, хотя она была нам вовсе и не сестра.

А няня, вместо того, чтобы посидеть с нами, закрылась в маминой комнате, и поэтому мы все время путались у кого-то под ногами.

Вечером няня, в конце концов, отправила нас в гостиную, потому что в детской камин почти погас, и велела сидеть тут и вести себя хорошо. А папа сказал, что, может быть, потом придет и побудет с нами.

Не знаю, чем бы мы занимались столько времени, если бы не Сара. Она принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.

Няня наверняка бы такое запретила, потому что это называется «играть с огнем». Но папа, когда зашел ненадолго, сказал, что мы ведем себя очень хорошо. И Сара с кухаркой тоже заглядывали и обращались к нам очень ласково, только тихо и как-то странно.

Вот так и получилось, что мы сидели в гостиной совсем одни и жарили каштаны. Это и правда было бы здорово, не окажись день таким ужасным.

- Только два осталось, - сказал Руперт.

Мы, конечно, не все каштаны съели. Их оказалось слишком много, и они трескались прямо в огне, а достать их оттуда было нельзя.

И еще мы зажарили по каштану для Сары, для кухарки, для няни и для папы, а самый большой, конечно, для мамы.

31. BB11

- Это клайне фолнофательно – жалить каштаны, - сказал Руперт, задумчиво покачивая головой.

Руперту всего четыре года, но он очень любит серьезные слова. Нянечка считает, что он говорит довольно хорошо и внятно (правда, пока не освоил буквы «р» и «в»). Конечно, он не всегда помнит форму длинных слов; но все же он использует более серьезные слова, чем я, хотя мне уже почти шесть.

Он самый милый малыш на свете, и мы любим друг друга больше всех после мамы и папы.

Однажды мы, как он говорит, «условлились» навсегда остаться друзьями. Это случилось в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Ужасно интересное занятие – а ведь нам еще и разрешили делать это без взрослых! Вот как все было.

Это был самый тоскливый день в нашей жизни.

Во-первых, потому что мама болела. А во-вторых, потому что нас пригласили на день рождения, а нам пришлось остаться дома.

Сара, наша горничная, сказала, что мы все равно могли бы пойти. А нянечка ответила ей очень строго:

- Говорю тебе, я их не отпущу в такой ситуации.

А потом добавила изменившимся голосом:

- Что, если придется позвать их к ней…

И она снова ушла в мамину комнату.

Вдобавок ко всему в тот день никто не мог приглядывать за нами; мы могли бы проказничать всласть, если бы захотели, но было так тоскливо, что нам не хотелось.

Несколько раз приходили и снова уходили два доктора, а с ними кто-то, кого они звали нянечкой, но это была не наша нянечка.

Наша нянечка не могла оставаться с нами в детской, она все время убегала в мамину комнату и запиралась там, а нам приходилось болтаться у всех под ногами.

Наконец, когда уже стемнело, нянечка отправила нас вниз в гостиную, потому что в детской почти потух огонь в камине. Она велела нам оставаться внизу и вести себя хорошо, а папа сказал, что будет иногда к нам заходить.

Но я не знаю, что бы мы делали там все это время, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как жарить их в камине.

(Нянечка наверняка не разрешила бы нам делать это самим и назвала бы это «играться с огнем», но папа заглянул и не остановил нас, а только сказал, что мы молодцы. Повар и Сара тоже заглядывали несколько раз и были очень добры, правда, вели себя как-то тихо и странно.)

Вот так нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Это было довольно весело, если не вспоминать, какой тоскливый был день.

- Осталось всего два, - сказал Руперт.

Конечно, мы съели не всю тарелку, потому что некоторые каштаны подпрыгивали и падали прямо в огонь, и мы не пытались их вытаскивать.

Мы нажарили по каштану для Сары, повара, нянечки, папы и, конечно, самый большой – для мамы.

32. Beatrix

In the Chimney Corner (Frances E. Crompton)

- Жайить кастаны - невыйазимо гьюстно, - сказал Руперт, покачав серьезно головой.

Руперту всего четыре года, но он очень любит большие слова. Он выговаривает их понятно и почти правильно, как говорит Няня ( ну, кроме, «р» и «ш»), только, конечно, он не всегда точно запоминает эти слова, но использует слова намного длиннее, чем я, хотя мне почти шесть.

Кроме того, он самый милый малыш во всем мире, мы на самом деле любим друг другу так, как никто больше, после Мамы и Папы.

Мы дали друг другу слово (Руперт назвал это «согласение»), чтобы всю жизнь быть друзьями, в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Это было самое потрясающее из того, что мы раньше делали, - и нам разрешили самим, без взрослых, это делать! Видите ли, была причина.

Это был самый ужасный день за всю нашу жизнь.

Прежде всего потому, знаете ли, что очень сильно заболела Мама. А нас в то же время пригласили на день рождения.
И Сара, горничная, сказала, что она не понимает, почему мы не можем туда пойти , а Няня ответила очень резко:
- Знаешь, я не собираюсь их отпускать, в такой-то час.
И потом добавила совсем другим тоном:
- Просто думаю, что их могут позвать к хозяйке ...
И она снова ушла в Мамину спальню.

А еще ужасно было то, что за нами, кажется, никто не присматривал. Мы могли делать, что угодно, шалить по-всякому, но из-за того, что все было плохо, нам не хотелось ничего.

Были два доктора, которые то и дело выходили и заходили, и кто-то, кого называли нянечкой, но она не была нашей Няней.

И наша Няня не сидела с нами в детской, а закрылась в Маминой спальне, и мы болтались у всех под ногами.

Поэтому в конце концов, когда наступил вечер, Няня отослала нас вниз в гостиную, потому что кто-то совсем забыл про камин в детской и огонь совсем погас, и она сказала нам оставаться там и быть хорошими, и Папа сказал, что возможно придет и посидит с нами.

Но я не знаю, чтобы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку с каштанами и не показала, как их жарить.

( Мы были уверены, что Няня ни за что бы не разрешила нам самим жарить каштаны, она называет это «играть с огнем», но Папа один раз заглянул к нам и совсем не запретил нам, только сказал, чтобы мы вели себя хорошо, и Сара, и Кухарка тоже постоянно заглядывали к нам, и были очень добры, только какие-то необычно тихие.)

Вот как случилось, что нам самим разрешили жарить каштаны в камине гостиной, и было бы совсем здорово, если бы не это ужасная причина.

- Теперь осталось только два, - сказал Руперт.

Мы, конечно, не съели все каштаны, их было очень много. Когда они выстреливали, они выстреливали прямо в огонь, и мы не вытаскивали их.

Мы пожарили каштаны для Сары, и для Кухарки, и для Няни, и для Папы, и, конечно, самый большой, для Мамы.

33. bella_mare

- Да, жаить каштаны занятие исключительски волнибельное, - глубокомысленно произнес Руперт, качая головой.


Руперту всего четыре, но как же он любит серьезные и умные слова. Няня считает, что говорит он хорошо и разборчиво (лишь в и р частенько подводят его), вот только эти серьезные слова толком он запомнить не может и произносит по-своему; зато от него их услышишь гораздо чаще, чем от меня, а ведь мне уже почти шесть.


Но нет на свете мальчика лучше, и мы так любим друг друга, больше всех после Мамы и Папы.


Мы с Рупертом заключили, по его словам, «долговарённость» о вечной дружбе; как раз в тот вечер, когда и жарили каштаны.


Никогда еще не было нам так интересно - да еще и взрослые не вмешивались! Вот как все случилось.


Денек был хуже не придумаешь.


Прежде всего, Мама была ужасно больна. А нас должны были вести на какой-то день рождения.


И Сара, наша горничная, сказала: ну и пусть сходят, что здесь такого, а Няня прямо взвилась:


- Ну нет, нечего им там делать, когда дома такое творится.


И добавила уже другим тоном:


- Как ты не понимаешь, мало ли что может случиться, вдруг их позовут туда, к хозяйке…


И снова ушла в Мамину гардеробную.


Мы чувствовали себя ужасно неуютно и оттого, что взрослым сегодня было совсем не до нас; мы могли бы вытворять что угодно, но какие уж тут шалости, когда все вокруг в панике.


То появлялись, то исчезали два доктора, и с ними какая-то, как они ee называли, няня, но не наша, другая.


Наша же Няня и не думала заниматься нами, вместо этого она то и дело убегала в Мамину гардеробную, а мы, забытые всеми, бродили по дому и все время путались у кого-то под ногами.


Когда же наконец настал вечер, оказалось, что за печью в детской никто не следил и огонь там едва теплится, тогда Няня отослала нас в гостиную, велела нам оставаться там и не шалить, а Папа сказал, что скоро освободится и побудет с нами.


Спасибо Саре, это она принесла нам миску каштанов и показала, как их жарить, а не то мы бы, наверное, умерли от скуки там, в гостиной.


(Думаю, Няня никогда бы не позволила нам ничего подобного и посчитала бы это «опасным баловством с огнем», а вот Папа заглянул разок в комнату и сказал только, что мы молодцы, Кухарка и Сара тоже навещали нас и были очень ласковые, только тихие, совсем не такие, как всегда.)


Вот так мы и жарили каштаны в гостиной, чувствуя себя на седьмом небе от счастья, но тогда мы еще не знали, что случилось в этот ужасный день.



- Осталось только два, - сказал Руперт.


Мы, конечно же, не съели всю тарелку, просто очень многие каштаны вдруг подпрыгивали и падали прямо в огонь, и мы уже не доставали их оттуда.



Было решено поджарить всем по одному каштану - Саре, Кухарке, Няне, Папе, а для Мамы - самый-самый большой.
 

34. BlackTea

– Жалить каштаны – дело очень хлопотующее, – озабоченно произнёс Руперт, хмурясь и качая головой.

Руперту лишь четыре года, но ему очень нравятся большие слова. Няня говорит, что Руперт выговаривает их вполне ясно и чётко (всё, кроме «в» и «р»), вот только он не всегда хорошенько помнит очень длинные. Но его слова куда больше моих, а ведь мне уже почти шесть.

И всё же он самый милый мальчик на целом свете, и мы любим друг друга сильно-сильно. Ещё сильнее мы любим только Маму и Папу.

Руперт и я обещали друг другу, что будем дружить всегда (он сказал, что это называется «долговол»). Это было в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Как нам тогда было интересно – мало что может с этим сравниться! А нам ещё и позволили делать это самим!

Всё случилось так.

Это был самый ужасный день, какой мы только можем вспомнить: Мама была очень больна, а мы должны были идти на праздник – день рождения.

И вот Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему мы не можем пойти.

Но Няня очень резко ответила ей:

– Я ни в коем случае не разрешу им уйти в такое время, как сейчас.

Дальше она сказала кое-что ещё, но уже другим голосом:

– Только представь, что пришлось бы посылать за ними, чтобы отвести их к хозяйке...

А потом Няня, уже не в первый раз, ушла в гардеробную Мамы.

Ещё получилось так, – и это тоже было ужасно, – что присматривать за нами было совсем некому. Если бы нам захотелось, то мы могли бы шалить, как нам только вздумается, но всё было так плохо, что и шалить не хотелось.

К нам приходили два врача, с которыми был кто-то, кого они называли Сестрой, но было непонятно, чья же это была сестра. Потом врачи уходили, снова возвращались, и так было несколько раз.

Ещё Няня не сидела с нами в детской – она всё время уходила в мамину гардеробную и запирала туда дверь, и оттого мы были без присмотра и всем мешали.

Наконец, когда уже наступил вечер, Няня велела нам идти в гостиную, потому что кто-то недоглядел за огнём в детской, и он почти погас. Няня сказала нам, чтобы мы вели себя хорошо и не уходили из гостиной, а Папа сказал, что, может быть, он скоро придёт и посидит с нами.

Но всё тянулось так долго, что я и не знаю, что бы мы стали делать, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала нам, как их нужно жарить.

Няня точно не позволила бы нам делать это самим – она сказала бы, что мы «играем с огнём». Но когда к нам заглянул Папа, то он не стал нас ругать, а просто сказал, что мы молодцы. Кухарка и Сара тоже к нам заходили, и они были очень милыми, только какими-то притихшими и немножко странными.

Вот почему и вышло, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной совсем одним – чудная история, но ведь и день был такой странный, что становилось жутко.

– Осталось всего два, – сказал Руперт.

Целую тарелку мы, конечно же, не съели, потому что немало лопнувших орехов падало прямо в огонь, а нам запретили их доставать. Мы обжарили по одному ореху для Сары, Кухарки и Няни, один для Папы, ну а самый большой орех из всех – для Мамы.

35. br.dn10

Местечко у камина (по Франциску Кромптону)

- Поджаренные каштаны –очень опасная вещь – сказал Роберт, неправильно произнеся слово и серьёзно качая головой.

Роберту было всего четыре года , когда он уже был увлечён длинными словами. Он разговаривал довольно внятно и мило. Няня говорила, что он, разумеется, не всегда целиком запоминал формы длинных слов, однако, использовал их куда чаще,чем я, хотя мне тогда было уже почти шесть.

Он был самым милым ребёнком во всём мире, и мы любили друг друга сильнее всех на свете после родителей.

В ночь, когда мы с ним поджарили каштаны, мы, как говорил Роберт , “договоились” , что навсегда останемся друзьями.

Это - одна из самых интересных вещей, которые мы когда либо делали, и к тому же нам было позволено сделать это самостоятельно! Вот как это было.

Это был самый ужасный день в наших жизнях.

Во-первых, мама , знаете ли, сильно заболела. Более того мы должны были идти на день рождения.

Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему мы не можем пойти туда вместе.
- Я не разрешаю им идти туда, я знаю какие они – резко ответила няня и добавила слегка другим тоном:
- Просто предположи, что было бы, если их отправили бы к возлюбленным…

С этими словами она вышла и направилась в мамину гардеробную.

Ещё одной ужасной вещью было то, что за нами совсем некому было присмотреть. Мы могли бы испробовать все виды шалостей, если бы только хотели. Но весь этот кошмар отбил у нас это желание.

К нам заходили два доктора и еще какая-то , как они её называли, няня. Странно, ведь она не была нашей няней.

Что до нашей няни, то она не сидела с нами в детской комнате, потому что продолжала уединяться в маминой гардеробной. Именно поэтому мы путались у всех под ногами.

Наконец , когда наступил вечер, няня отправила нас вниз, в гостинную, потому что кто-то перевернул почти всю детскую комнату. Она велела нам сидеть там и вести себя хорошо, к тому же папа сказал, что скорее всего спустится посидить с нами.

Но я не представляю, чем бы мы занимались там всё это время , если бы Сара не принесла нам тарелку с каштанами и не показала, как их нужно поджаривать.

Мы уверены, что няня не разрешила бы нам делать это самостоятельно, непременно, назвав бы это занятие “игрой с огнём” ,но папа один раз заглянул к нам и вовсе нас не остановил,даже добавил то, что у нас хорошо получается. Повар и Сара же продолжали смотреть на нас, они были очень добрыми, однако, довольно тихими и странными.

Вот как нам разрешили самостоятельно жарить каштаны в гостинной, что кажется немного смешным, если не знать ничего о том ужасном дне.

- Осталось только два каштана – сказал Роберт.

Разумеется, мы не съели всю тарелку, потому что многие каштаны, пока мы их поджаривали, свалились в огонь, так что мы не пытались вытащить их.

Мы поджарили по каштану для Сары, для повора, для няни, для папы и, конечно, большую их часть для мамы.

 

36. Carrie

– Ох, до чего же это фолнительно – жалить каштаны, – сказал серьезно Руперт, покачивая головой.
Хоть Руперту всего четыре, он очень любит длинные слова. Няня говорит, он произносит все четко и ясно, не считая букв «в» и «р». Конечно, он не всегда запоминает все слоги, но порой говорит такие сложные слова, которые даже я не знаю. А ведь мне почти шесть.
Руперт – мой самый лучший братик в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете после Мамы и Папы.
У нас, как говорит Руперт, «догофоленность» о вечной дружбе, которая случилась в ту ночь, когда мы жарили каштаны.
Это было безумно интересно! И самое главное – мы жарили их сами, без взрослых.
Произошло это в самый страшный день в нашей жизни.
Тогда Мама была тяжело больна. А еще нам не разрешили пойти на День Рождения.
Наша служанка Сара сказала, что она не понимает, почему мы не можем туда пойти как ни в чем не бывало, на что Няня ей резко ответила:
– Я не позволю им пойти туда при нынешних обстоятельствах.
А потом добавила, совсем другим тоном:
– А что, если Миледи пошлет за ними...
И она снова удалилась в Мамину комнату.
Это была еще одна пугающая вещь – за нами совсем никто не присматривал. Мы могли бы озоровать вдоволь, но было так страшно, что нам не хотелось.
В доме были два доктора, которые то приходили, то уходили, и женщина, которую все называли «Сестра», хотя никакой сестрой она нам не была.
Няня не могла сидеть с нами в детской, она постоянно запиралась в Маминой спальне, и нас приходили проведать все подряд.
Наконец, с наступлением вечера нас усадили в гостиную, потому что про огонь в детской совсем забыли, и он почти погас. Няня оставила нас у камина и попросила вести себя хорошо, а папа сказал, что скоро придет и посидит с нами.
И я не знаю, что бы мы так долго делали, если бы Сара не принесла нам целую тарелку каштанов и не показала, как их нужно жарить.
Няня ни за что не разрешила бы нам самим жарить каштаны, сказав, что нельзя «играть с огнем». Но позже в тот день к нам заглянул Папа, и он совсем не ругался, а даже похвалил. Также заглядывали Сара и Кухарка, и они были очень добры и странно спокойны.
Вот так нам и разрешили самим пожарить каштаны в камине, и эта история может показаться довольно забавной, если не знать, насколько страшным был тот день.
– Осталось два последних, – сказал Руперт.
Конечно, всю тарелку мы не съели, потому что довольно много каштанов взрывалось и падало прямо в огонь, откуда нам было их уже не достать.
Мы поджарили всем по каштану: Саре, Кухарке, Няне, Папе, и самый большой, конечно же, Маме.

37. CatBer

У камина (Фрэнсис Э. Кромптон)

– Это ощень беспокойственно, жаить каштаны, – сказал Руперт, с серьезным видом покачивая головой.

Руперту только четыре года, но он очень любит грандиозные слова. Няня считает, что говорит он довольно гладко и хорошо (не считая «ч» и «р»), хотя, конечно, он не всегда помнит форму длинных слов, зато они у него намного длиннее, чем у меня, хотя мне почти шесть.

И все равно он самый милый мальчик во всем мире, и мы любим друг друга больше всех, после мамы и папы.

Мы, как называет это Руперт, пришли к «согалшению» всегда быть друзьями, и это произошло в ночь, когда мы жарили каштаны.

Одно из самых интересных занятий в нашей жизни – и нам позволили сделать это самостоятельно! Понимаете, это была такая уловка.

На нашей памяти это страшнейший день за всю нашу жизнь.

Потому что, знаете, во-первых, мама была очень больна. И потом вечер по случаю дня рождения, на который мы должны были бы пойти.

И Сара, горничная, сказала, что не понимает, почему бы нам все равно не пойти, а няня резко ответила:

– Я не позволю им идти, будь уверена, учитывая, как обстоят дела.

А затем добавила совсем другим тоном:

– Только представь, что за ними придется посылать, чтобы пустить к госпоже...

И опять вернулась в мамины комнаты.

Это тоже пугало: кажется, никто вообще был не в состоянии присмотреть за нами, и если бы мы захотели, то могли бы проказничать как угодно, но было так страшно, что не было никакого желания.

Два доктора несколько раз входили и выходили, иногда вызывая нянечку, но это была не наша няня.

А наша няня не сидела с нами в детской, а все закрывала за собой дверь в мамины комнаты, и из-за этого мы у всех мешались под ногами.

Так что в конце концов, когда наступил вечер, няня сказала нам спускаться в гостиную, потому что за огнем в детской не уследили и он почти потух. Она велела нам оставаться там и вести себя хорошо, а папа сказал, что он, наверное, будет иногда заходить к нам посидеть.

Но я не знаю, что бы мы там делали столько времени, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Мы были уверены, что няня не позволила бы нам делать это одним и назвала бы «игрой с огнем», но когда заглянул папа, он совсем не возражал, а только сказал, что мы молодцы, а повар и Сара тоже заглядывали и были очень добрыми, только немного тихими и странными.)

Вот так и получилось, что нам позволили жарить каштаны в гостиной самим, что кажется немного забавным, если не знать об этом ужасном дне.

– Осталось только два, – сказал Руперт.

Конечно, мы не съели всю тарелку, потому что многие каштаны, лопаясь, прыгали прямо в огонь, а мы не собирались доставать их оттуда.

Мы поджарили по одному для каждого: для Сары и повара, для няни, для папы, а самый большой, конечно, для мамы.

38. chestnut

«В углу у камина», Франсес Е. Кромптон

—Осень нузная и полезная вессь эти зяленые кастаны — сказал Руперт, убедительно покачивая головой.

Ему всего четыре годика, и он обожает говорить серьёзно, по-взрослому. Няня утверждает, что Руперт очень чётко выговаривает сложные слова, хоть и произносит «с» или «з» вместо «ш, ч, ж», потому что не может сразу запомнить слово целиком, но он знает гораздо больше, чем я, хотя мне почти шесть.

Для меня Руперт самый славный мальчик на свете, после мамы и папы мы любим друг друга крепче всех, как никого больше.

В тот вечер, когда мы жарили каштаны, мы решили навсегда остаться друзьями. Как выразился Руперт, достигли согласения.

Жарить каштаны, что может быть интереснее, особенно без взрослых! Понимаете, вот как получилось!

Насколько мы помним, тот день оказался наихудшим в нашей жизни.

Во-первых, маму измучила болезнь, очень и очень сильно. Во-вторых, нам нужно было идти на день рождения.

Сара, наша служанка, сказала, что не понимает, почему нам нельзя идти как обычно, на что няня ответила резко и сердито.

— Говорю тебе, я не позволю им пойти при такой ситуации, — после чего её голос смягчился, и она добавила. — Только представь, если придётся посылать за ними, чтобы привести к госпоже.

С этими словами она исчезла в маминой комнате.


Казалось, никому до нас нет дела, совсем, и это было ужасно, мы могли делать что угодно, предаваться любому озорству, стоило только захотеть, но по дому растекалась такая тоска, что желание шалить пропало.

Несколько раз приходили врачи, их было двое, и с ними незнакомая женщина, которую называли нянечкой, но она совсем не похожа на нашу няню.

При этом наша няня не могла быть с нами, потому что не выходила из маминой комнаты, из-за чего мы путались под ногами у взрослых.

Наконец наступил вечер, и няня отправила нас в гостиную, камин детской перестал греть, и некому было развести огонь. Она велела не уходить из гостиной и вести себя тихо и пообещала, что папа спустится и посидит с нами.

Не знаю, как долго мы смогли бы высидеть, если бы Сара не принесла полную чашу каштанов и показала, как надо жарить.

(Мы знали наверняка, няня никогда бы не разрешила и говорила бы «нельзя детям играть с огнём», но папа заглянул один раз и не стал запрещать, сказал, что мы — молодцы, а повар и Сара часто заходили и были ласковы, но вели себя тихо и немного странновато.)

Вот так оно и вышло, что нам позволили жарить каштаны в гостиной без надзора, что могло показаться забавным, если ничего не знать о том ужасном дне.

— Всего два осталось, — сказал Руперт.

Понятно, что все каштаны мы не съели, немалая часть, взрываясь, улетали прямо в огонь, а мы не решались доставать их обратно.

Отдельно мы пожарили по одному каштану для Сары, повара, няни и папы, а самый большой, разумеется, для мамы.

39. C_Chuck

— До чего же пренапряжно фарить кахтаны, — заявил Руперт, деловито покачивая головой.

В свои четыре года он ужасно любит длинные слова. По мнению няни, он разговаривает довольно хорошо и разборчиво, разве что немного картавит и шепелявит. Ну и, понятное дело, не может он пока запоминать сложные конструкции. Хотя и этого достаточно. Я, например, их вообще не знаю, а мне-то уже почти шесть.

Но все равно Руперт — самый славный малыш на свете, и никто в мире больше не умеет так сильно-пресильно любить друг друга, как мы. Разве что мама и папа.

Мы заключили «соглафэне», как выразился Руперт, что будем дружить всю жизнь. Это случилось тем вечером, когда мы с ним жарили каштаны.

Оказалось, что это такое интересное занятие! И, представить только, мы были без присмотра! Я расскажу, как так вышло.

Ужаснее дня и не вспомнить.

Ну, для начала, потому что мама очень сильно болела. А еще мы должны были идти в гости на день рождения.

И Сара, наша домработница, спросила, мол, что такого, если мы пойдем, как и собирались. А няня ей очень резко ответила:

— Никуда они не пойдут, это уж точно. Не при таких обстоятельствах.

Потом голос смягчился, и она добавила:

— А что если придется за ними послать, чтобы они успели к матери…

И она снова скрылась в комнате мамы.

И это еще одна причина, почему тот день был настолько мерзким: казалось, никому до нас не было дела. Мы могли проказничать сколько угодно, стоило захотеть. Вот только день был до того противным, что мы не захотели.

Два врача ходили туда-сюда, а с ними еще одна женщина, которую они звали «сестра» или «нянечка». Но это была не наша няня.

Что до нашей няни, ей было некогда сидеть с нами, она то и дело пропадала за закрытой дверью маминой комнаты. Так что, мы путались у всех под ногами.

Наконец, ближе к вечеру, няня отправила нас в гостиную, потому что за камином в детской никто не смотрел, и он почти погас. Нам велели оставаться внизу и не шалить, а отец добавил, что, может быть, спустится и посидит с нами чуть позже.

Но не знаю, что бы мы делали, если бы не Сара. Она принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.

Мы были уверены, что няня не разрешит заниматься таким опасным делом, «игрой с огнем», как она говорит, без присмотра. Однако, к нам заглядывал отец и ничего не сказал. Только то, что мы — большие молодцы. Повар и Сара тоже заглядывали и тоже говорили, что все хорошо. Только сами они были какие-то странные и тихие.

Вот так и вышло, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной без присмотра. В общем-то это очень веселое занятие, если забыть, каким отвратительным был тот день.

— Всего два осталось, — заключил Руперт.

Мы, конечно, не съели целую тарелку. Много каштанов попадало в огонь, а у нас не было желания лезть за ними и обжигаться.

Мы зажарили по одному для Сары, повара, няни, отца и, конечно, самый большой для мамы.

40. D. Alarums

— Это очень встлевожно, жалить каштаны, — серьёзно качнул головой Руперт.

Руперту всего четыре года, и он очень любит важные слова. Говорит он гладко, считает няня (только «р» не даются). Порой не помнит точные формы длинных слов, но знает слова намного длиннее тех, что знаю я, хотя мне уже почти шесть.

Со всем тем он самый милый малыш на свете, и друг друга мы любим больше, чем кого другого, не считая маму и папу.

Мы «уговолились», как говорит Руперт, что будем дружить всегда-всегда. Мы решили так в тот вечер, когда жарили каштаны.

Было страшно интересно, а ещё мы пекли их сами. Вот так!

Таких преужасных дней мы ещё не помнили.

Во-первых, мама была совсем больная. А ещё нас ждали на день рождения, вот.

Сара, это наша служанка, сказала: «Не вижу, почему бы им не пойти», а няня резко ответила:

— Никуда я их не пущу, так и знай. Не в таких обстоятельствах.

А потом сказала другим голосом:

— Только подумай, каково им будет вернуться сюда, к госпоже, если…

А потом опять ушла в мамину комнату.

За нами некому было смотреть, но мы не проказничали: в такой ужасный день нам совсем не хотелось.

Были два врача, они приходили и уходили, и тётя, которую они звали нянечкой — но не наша няня.

А наша няня не могла нами заняться, она закрывалась в маминой комнате, вот мы и путались у всех под ногами.

Вечером няня прогнала нас в гостиную, потому что в детской очаг почти погас, и сказала вести себя хорошо, а папа обещал зайти попозже и посидеть с нами.

А там нечего было делать, и мы скучали, но Сара принесла блюдо каштанов и показала, как их жарят.

Няня уж точно не разрешила бы «играть с огнём», но папа один раз заглянул и ничего не сказал, а только что мы хорошие, а кухарка и Сара тоже заходили и были очень добрые, но необычно тихие.

Вот так нам дали самим пожарить каштаны, что, наверное, весело, если б не тот жуткий день.

— Осталось всего два, — сказал Руперт.

Конечно, мы не съели всё-всё блюдо, ведь много каштанов лопались и прыгали в самый огонь, а туда лезть нельзя.

Мы пожарили по одному Саре, кухарке и няне, и ещё папе, а самый пребольшущий, конечно, маме.

41. d29e9d

- Очень уж беспокойственное дейо – жайить каштаны, - качая головой, с серьёзным видом сказал Руперт.
Ему всего четыре года, но он обожает мудрёные слова. И говорит хорошо и внятно, по словам нянюшки, разве что без «р» и «л», только, конечно, длинные слова у него порой перепутываются. И всё равно речь у него мудрёнее моей, а мне-то уже почти шесть!
Зато он самый милый мальчик во всём мире, и мы правда любим друг друга больше всех-всех на свете, после мамы и папы.
Мы заключили с Рупертом «договойенностие», что всегда будем друзьями; тем вечером мы жарили каштаны.
Редко нам выпадало что-то настолько интересное – да ещё и без присмотра! Видите ли, дело было вот как.
Это был самый ужаснейший день в нашей жизни. Прежде всего из-за того, что мама так сильно болела. А мы должны были пойти на день рождения.
И Сара, горничная, сказала, что не понимает, почему бы нам всё равно не пойти, а нянюшка отрезала:
- Я не собираюсь их отпускать, так и знай, не сейчас.
А потом добавила совсем другим тоном:
- Только представь, что за ними придётся послать, чтобы вести к госпоже…
И снова ушла в мамин будуар.
Вот и другая беда: оказалось, нами совершенно некому заниматься. Могли бы шалить как угодно, если бы хотели, но всё было так ужасно, что не хотелось.
Два доктора то уходили, то приходили, и ещё приходила тётенька, которую называли нянечкой – другая, не нянюшка.
А нянюшка не могла сидеть с нами в детской, и постоянно закрывалась у мамы в будуаре, и из-за этого мы у всех путались под ногами.
В конце концов, уже вечером, камин в детской без присмотра почти погас, и нянюшка отправила нас в гостиную, велев оставаться там и вести себя хорошо, а папа сказал, что, может быть, зайдет и посидит с нами. Но я не знаю, что бы мы там делали столько времени, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить. (Наверняка нянюшка не позволила бы нам самим их жарить, сказала бы, что мы «играем с огнём», но папа как-то заглянул и ничего не сказал, только то, что мы молодцы, и кухарка и Сара тоже время от времени заглядывали и нас совсем не ругали – и вообще вели себя тихо и странно).
Вот так нам и разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Что, конечно, удивительно, если не знать про тот ужасный день.
- Осталось только два, - сказал Руперт.
Съели мы, конечно, меньше тарелки. Лопаясь, каштаны часто отскакивали прямо в огонь, а доставать их оттуда нам запретили. Мы пожарили по штучке для Сары, и для кухарки, и для нянюшки, и для папы. Для мамы, разумеется, выбрали самый большой.
 

42. Dagabulya

У камина (Фрэнсис Э. Кромптон) 

- Нелёгкое это дево, каштаны жавить, - произнёс Руперт, многозначительно покачивая головой.

Руперту всего четыре, но он уже знает много сложных слов. Няня считает, что он говорит вполне чётко и ясно (только "л" и "р" плохо выговаривает), но вот большие слова даются ему с трудом. И все равно, он знает гораздо больше сложных слов, чем я, а ведь мне почти шесть.

Но он самый обаятельный мальчуган в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете - за исключением Мамы и Папы, конечно.

Вечером мы жарили каштаны и даже заключили «согвашение», как говорит Руперт, что всегда будем лучшими друзьями.

В тот день мы совершили один из самых захватывающих поступков, и главное, нам не требовалось разрешения взрослых! Вот как это произошло.

Можно сказать, что это был худший день в нашей жизни.

Потому что мама сильно болела, а мы должны были идти на чей-то день рождения.

Сара, наша горничная, никак не могла взять в толк, почему мы не хотим идти, на что Няня резко бросила:

- Никуда я их не пущу, пока в доме такие дела творятся.

И добавила уже совсем другим голосом:

- Только представлю, что им придется идти к этой…

С этими словами она ушла в мамину гардеробную.

Ко всем прочим несчастьям, некому было присмотреть за нами: мы могли бедокурить, сколько душе угодно, но все было так плохо, что нам ничего не хотелось делать.

Несколько раз к нам в дом приходили два доктора и какая-то Сестра, хотя никаких сестёр у нас не было.

Няня же не сидела с нами в детской и постоянно уходила в мамину гардеробную, отчего нам все больше казалось, что мы только путаемся у всех под ногами.

Наконец, уже под вечер, Няня отправила нас в гостиную, потому что огонь в детской почти погас, и наказала нам сидеть тихо и вести себя хорошо. Папа же сказал, что, может, зайдёт попозже и посидит с нами.

Мы бы совсем скисли от тоски, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Няня наверняка запретила бы нам эту "игру с огнём", однако отец, разок заглянувший к нам, ничего такого не сказал и даже похвалил нас за примерное поведение. Кухарка и Сара тоже заходили к нам пару раз и были очень добры, только вели себя непривычно тихо и сдержанно.)

Так и вышло, что нам разрешили жарить каштаны прямо в гостиной. И не будь этот день настолько ужасным, нам бы это даже понравилось.

- Осталось всего два, - произнёс Руперт.

Конечно, мы не съели целую тарелку, просто большая часть каштанов, лопаясь, падала прямо в огонь, и мы даже не пытались достать их оттуда.

Мы пожарили по одному каштану для Сары, Кухарки, Няни и Папы и ещё один - самый большой - отложили Маме.

43. DimaP

– Жалить кастаны – члезвычайно волновательное дело, – сказал Руперт с серьезным видом.

Руперту только четыре, а он уже знает длинные слова. «Он выговаривает почти все буквы», – сказала Няня (кроме «р» и «ш»). Конечно, у него не всегда получается правильно их запомнить. Но его слова намного длиннее моих. А мне почти шесть.

И он самый хорошенький малыш в мире. Мы любим друг друга больше всего на свете. Ну, после мамы с папой.

Тем вечером мы жарили каштаны и, как говорит Руперт, «договолились» всегда дружить друг с другом.

Мы еще никогда в жизни не делали ничего интереснее. А потом нам разрешили попробовать самим! Можете себе представить? Так все и было!

Этот день оказался самым ужасным днем, и мы будем помнить о нем всю жизнь.Потому что, знаете, сначала заболела мама. А потом был день рожденья, на который мы должны были пойти. А горничная Сара сказала, почему бы нам все равно туда не сходить. А няня сказала очень строго:

– Я не собираюсь их отпускать, когда такое происходит.

Потом она сказала более добрым голосом:

– Только представь, что кто-то должен будет пойти за ними и привести в хозяйскую…

Потом она опять ушла в мамину комнату.

А еще никто не мог присмотреть за нами – и это тоже было ужасно. Мы могли попасть в какую угодно неприятность, если бы только вздумали. Но все было так плохо, что мы и не собирались этого делать.

Два доктора все время ходили туда-сюда, и кто-то позвал нянечку, но это была не наша няня.

А наша няня не могла быть в детской с нами, она постоянно закрывалась в маминой комнате, поэтому мы мешались всем под ногами.

Наконец наступил вечер. Няня отправила нас в гостиную, потому что кто-то не уследил за огнем в камине, и он потух. Она сказала нам сидеть здесь и хорошо себя вести, а папа сказал, что он, может, скоро, придет и посидит с нами.

Я не знаю, что бы мы делали все это время, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала бы как их жарить.

(Няня точно не разрешила бы нам этого и назвала бы это «баловство с огнем». Разок к нам заглянул папа, но не поругал нас, а сказал, что мы молодцы. Повар и Сара тоже заглядывали по очереди и были очень добрыми, только почему-то тихими и какими-то странными.)

Вот как получилось, что нам разрешили жарить каштаны одним в гостиной. И это было бы очень весело, если бы не такой ужасный день.

– Осталось только два, – сказал Руперт.

Мы, конечно, не съели всю тарелку сами. Некоторые лопались и падали прямо в огонь, а доставать их оттуда мы не стали.

Мы пожарили один для Сары, для повара, для няни, для папы, и, конечно, самый большой из всех для мамы.

44. Dine Nadine

«В углу дымохода» by Frances E. Crompton

«Чрезвычайно увлекательное и в то же время опасное занятие - жарить каштаны»- покачивая головой, сказал Руперт серьезным тоном.
Ему всего четыре года, но, несмотря на столь юный возраст, он уже пристрастился к высокопарным словам и использует их, где только может. Наша няня говорит, что речь его совершенно понятна и лаконична, разве что букву «р» иногда не выговаривает. Только вот не всегда ему удается овладеть сложными словами, но все равно его словарный запас гораздо обширнее моего, хотя мне уже почти шесть.
И нет прелестнее мальчика на всем земном шаре, и нет человека любимее для меня, чем он. Разумеется, после родителей.
Той ночью мы увековечили нашу дружбу, поклявшись всегда быть вместе. Это была ночь жареных каштанов.
Жарить каштаны было одним из самых интересных занятий, которыми нам доводилось заниматься. Отчасти потому, что нам позволили делать это самим, без всякого надзора. Именно так все и было.
Но тот день был еще и самым ужасным в нашей жизни. Хотите знать почему?
Во-первых, наша мама была очень больна. А еще нам нужно было тащиться на какое-то торжество по случаю дня рождения.
И Сара, наша горничная, совершенно не понимала, почему мы не можем просто взять и пойти туда, как все. Но вмешавшаяся в разговор няня довольно резко сказала:
« Я ни при каких обстоятельствах не отпущу их туда, такими вещами не шутят, милочка»
Затем, слегка понизив голос, добавила:
«Просто представьте, что им придется отправиться в гости к госпоже»
А потом она оставила нас, направившись в дамскую комнату нашей мамы.
Казалось, никто и не собирался присматривать за нами. Мы могли позволить себе всякого рода шалости, стоило только захотеть. Но все было настолько ужасно, что подобного желания не возникало.
Мы были предоставлены себе, потому что няня снова замуровала себя в дамской комнате своей хозяйки. Это заставило нас задуматься о многом.
Наконец, с наступлением вечера, медсестра попросила нас спуститься вниз, в гостиную. Огонь в пылающем детском саду распространялся, и она приказала нам оставаться здесь и вести себя хорошо. Папа обещал скоро вернуться и присмотреть за нами.
Если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить, мы бы наверно померли со скуки.
(Мы были уверены, что няня не допустила бы подобных «игр с огнем». Но однажды, застукав нас за этим делом, отец не остановил нас и даже похвалил, как и наблюдающие за процессом жарки каштанов Кук и Сара. Они казались очень добрыми, только довольно тихими и оттого странными)
С тех пор мы могли самостоятельно обжаривать каштаны в гостиной комнате. Это покажется забавным для тех, кто не знает о том ужасном дне.
«Осталась еще парочка»,- сказал Руперт.
Конечно, мы съели не все каштаны: многие, поджариваясь на огне, пытались высвободиться из огненных оков, но претерпевали фиаско, падая прямо в пекло. Мы даже не пытались вытащить их оттуда.
Каждый каштан поджаривался для кого-то: один для Сары, другой для Кука; не забыть поджарить парочку для няни и отца, и наконец, самый большой и наверняка самый вкусный приберечь для мамы.
 

45. Dm Blackgold

Жаленные Каштаны (Фрэнсис Е. Кромптон)


— Это фообще здоловская штука, жалить каштаны, — сказал Руперт с серьезным видом, качая головой.


Руперту всего четыре года, но ему уже очень нравятся большие слова. Няня говорит, что он почти все произносит правильно (кроме букв «в» и «р»). Ну и еще, конечно, Руперт не всегда верно запоминает слишком большие слова. Но зато он использует более длинные, чем я, хотя мне уже почти шесть.


Он самый милый мальчик на всем белом свете. И мы любим друг друга больше, чем кого бы то ни было. После Мамы и Папы, конечно.


Мы заключили, как выразился Руперт, «догофоленность» о том, что мы всегда будет друзьями. И именно в тот вечер, мы пожарили каштаны.


Это была одна из самых интересных вещей, что мы когда-либо делали. Так нам еще и позволили делать это самим! Вот как все произошло.


Наступил самый ужасный день в нашей жизни.


Ну прежде всего из-за того, что мама была сильно больна. А еще нас пригласили на день рождения.


И Сара, наша домработница, сказала, что нас вполне туда можно отпустить. На что Няня ей резко возразила:


— А говорю, что я их не пущу. Только не сейчас.


Затем она продолжила, но уже другим голосом:


— Только представьте себе, что их придется забирать оттуда, если с хозяйкой…


А потом она опять ушла в комнату Мамы.


Страшно было и то, что за нами никто не смотрел. Мы могли вытворять какие угодно шалости, если бы захотели. Но мы не захотели, потому что все было ужасно.


Несколько раз к нам домой приходили и уходили два доктора. С ними приходил еще кто-то, кого они называли Няней. Но это была не наша Няня.


А наша Няня, вместо того, чтобы быть с нами в детской, продолжала закрываться в комнате Мамы. И поэтому мы у всех мешались под ногами.


И вот, наконец, когда наступил вечер, Няня отправила нас в гостиную, потому что камин в детской почти потух. Она сказала, чтобы мы оставались там и вели себя хорошо. А Папа добавил, что он, возможно, скоро придет и посидит с нами.


Но я не знаю, чтобы мы так долго делали в гостиной, если бы не Сара. Она принесла нам целую тарелку каштанов и показала, как их жарить.


(Мы были уверены, что Няня ни за что бы не разрешила делать нам это самим, а назвала бы это — «игрой с огнем». Но Папа, который заглянул к нам один раз, ничего не имел против. Он только сказал, чтобы мы вели себя хорошо. Кухарка и Сара тоже продолжали заглядывать. Они все были очень добрыми, только какими-то уж слишком тихими и странными).


Вот так и получилось, что нам самим разрешили жарить каштаны в гостиной. Что само по себе было бы весело, если бы не тот ужасный день.


— Тепель только дфа осталось, — заметил Руперт.


Конечно, мы не съели целую тарелку каштанов. Многие из них просто падали в огонь, а мы и не пытались достать их оттуда.


Мы поджарили каштан для Сары, каштан для Кухарки, каштан для Няни, каштан для Папы, и, конечно же, самый большой из всех каштанов для Мамы.

46. E.K.

— Это так волновательно, жалить кафтаны, — серьезно сказал Руперт, качая головой.

Руперту всего четыре, но слова он любит мудреные. Нянечка говорит, что Руперт все выговаривает хорошо и внятно, ну, кроме “р” и “ш”, просто иногда он коверкает большие слова. Зато его слова мудренее моих , хоть мне уже почти шесть.

Все равно он самый лучший малыш на свете, и мы так сильно любим друг друга, сильнее всех, ну, после Мамы и Папы.

Мы с Рупертом, как он сказал, “подговорились” дружить всегда-всегда, это было в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Жарить каштаны и без того жутко интересно, а тут нам дали самим! Дело вот как было.

Это был самый-самый страшный день в нашей жизни.

Потому что, во-первых, очень сильно болела Мама. А во-вторых мы в тот день должны были уйти на день рожденья.

И Сара, она у нас горничная, сказала, что почему бы нам всё равно не пойти, но Нянечка тогда, как отрезала:

— Я их не пущу, так и знай, особенно сейчас.

А потом она добавила, уже другим голосом:

— Вдруг их позовут к госпоже, мало ли что?

А потом они ушли в мамину комнату.

Вот ведь тоже: за нами как будто совсем некому было присмотреть; мы могли попасть в любую беду, если бы нам захотелось, но было так страшно, что не хотелось.

Там были два доктора, которые сновали туда-сюда, и какая-то женщина, которую называли “Нянечка”, но это была не наша Нянечка.

А наша Нянечка не могла с нами сидеть в детской, и всё время закрывалась в маминой комнате, поэтому мы всем попадались под ноги.

А потом, когда наступил вечер, Нянечка отправила нас в гостиную, потому что в детской кто-то забыл подложить дрова в камин, и сказала нам сидеть там и быть умницами, а Папа сказал, что, немного погодя, он, может быть, придет и посидит с нами.

Уж и не знаю, чем бы мы там занимались всё это время, если бы не Сара, которая принесла нам тарелку каштанов и показала, как их жарить.

(Нянечка бы ни за что на свете не разрешила нам самим жарить, это точно, сказала бы, что нельзя играть с огнем, но когда Папа один раз к нам заглянул, он очень нас похвалил, а потом Сара с поварихой то и дело заглядывали, и они очень добро на нас смотрели, только как-то загадочно молчали).

Вот так как-то получилось, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной, это теперь даже немножко забавно, если не знать про тот страшный день.

— Ну вот, только два осталось, — сказал Руперт.

Мы, конечно, не съели всю тарелку, потому что, когда каштаны лопались, многие из них улетали в камин, а лазить туда нам было нельзя.

Но мы пожарили по каштанине каждому: Саре, Поварихе, Нянечке, Папе, и, конечно же, самый большой — Маме.

47. echo

— Жаить кафтаны деси-ти-тельно сложно, — Руперт серьезно покачал головой.


Ему только 4, и он любит большие, важные слова. Я к таким не привык, хотя мне почти 6. Ему не даются «р» и «в», и он иногда путает слоги, но говорит уже хорошо, и няня хвалит его.

Руперт – самый лучший братик в мире, мы любим друг друга сильно-сильно больше всех, после мамы и папы.


Однажды ночью, жаря каштаны, мы «поклянились» дружить всю жизнь.


Нам никогда не было так интересно! Да еще взрослые не следили!


И не было дня страшнее.


Понимаете, мама совсем разболелась. А мы должны были идти на день рождения.


Сара, горничная, отпустила бы нас. Но няня прямо отрезала:


— Нет, я сказала. Сейчас никак нельзя, — тут ее голос дрогнул. — Вдруг придется забрать их и везти к хозяйке.


И ушла в мамину гардеробную.


За нами никто не мог присмотреть, и от этого теперь еще страшнее. Мы бы запросто попали в любую беду, но в тот жуткий день нам даже не хотелось шалить.

Двое врачей несколько раз приходили и уходили. С ними появлялась женщина, её они почему-то называли сестрой, хотя сами не были ей братьями.


Няня не могла остаться с нами, она постоянно закрывалась в маминой комнате.


За очагом никто не следил, и к вечеру детская совсем вымерзла. Няня отвела нас в гостиную и велела вести себя хорошо, а папа пообещал прийти посидеть с нами.


Сара принесла блюдо каштанов и научила их жарить. Иначе заняться было бы нечем.


Няня, конечно, запретила бы «игру с огнем». Папа заглянул лишь раз и сказал, что мы молодцы. Иногда заходили Сара и повар – заботливые, но очень тихие и совсем потерянные.


Вот так и вышло, что мы сидели одни и сами жарили каштаны. Было очень весело, если не знать, что это за день.


— Сего два осталось, — сказал Руперт.


Конечно, мы бы не съели целое блюдо, просто много каштанов полопалось прямо в огне, их было не достать.


Один мы пожарили для Сары, один для повара, и для папы, и для няни, а самый большой и красивый – для мамочки.

 

48. Elpet

– Жалить каштаны стлах как опасливо, – с важным видом произнес Руперт.

В свои четыре года Руперт ужас как любит сложные слова. Няня говорит, что болтает он уже преотлично и без запинок (кроме буквы «р»). Правда, длинные слова у него не всегда получаются. Но вставляет он их куда чаще, чем я, хотя мне почти шесть.

И все-таки он самый замечательный мальчик на свете, мы друг друга обожаем сильнее всех-всех, после мамы и папы, конечно.

Мы дали клятву («кляйтву», как сказал Руперт) остаться друзьями навсегда. Это было в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

До чего же увлекательное занятие! Ничего интереснее мы никогда не делали, да еще и одни, с позволения взрослых! Теперь вы понимаете?

Но тот день был самым кошмарным во всей нашей жизни.

Главное, потому что мама была очень больна. А еще мы были приглашены на день рождения.

Сара, наша горничная, сказала, что нам все же стоило бы пойти туда, на что няня отрезала:

– Об этом не может быть речи, одних я их никуда не отпущу.

А после добавила, смягчившись:

– Вероятно, их должны позвать к хозяйке…

И вновь скрылась в маминой комнате.

Пугало еще и то, что никому, кажется, не было до нас дела. Мы могли проказничать, как вздумается, но этого нам как раз не хотелось, потому что вокруг творилось непонятное.

То и дело приходили и уходили два доктора, а еще была та, кого они звали сиделкой, но не такой, чтобы сидеть с нами вместо нашей няни.

Наша же няня не могла быть с нами в детской, потому что неотлучно находилась в маминой комнате, за закрытой дверью, а мы только путались у всех под ногами.

Наконец, уже под вечер, когда камин в детской совершенно остыл, няня отправила нас в гостиную и наказала оставаться там и вести себя хорошо. Папа сказал, что тоже скоро придет, чтобы посидеть с нами.

Но не знаю, что бы мы там делали так долго, если бы Сара не принесла тарелку каштанов, и не показала, как их жарить.

(Няня уж конечно такого нам одним не позволила бы, назвав это «игрой с огнем», но папа лишь взглянул разок и не стал нам запрещать, только сказал, что мы молодцы, а кухарка и Сара, которые тоже смотрели, и очень ласково, были какие-то притихшие и не такие, как обычно).

Так вот и случилось, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной самим, и это могло бы показаться чудным, если не знать о том ужасном дне.

– Тут есть еще два, – сказал Руперт.

Конечно же, мы съели не полную тарелку, потому что многие каштаны, подпрыгивая и лопаясь, падали прямо в огонь, и достать их было нельзя.

Мы пожарили по одному для каждого – Саре, кухарке, няне, папе и, самый-самый большой, маме.

49. Finita

В углу у камина (Фрэнсис Э. Кромптон)

- До чего же волнибельно жарить каштаны, - сказал Руперт, серьезно покачивая головой.

Руперту всего четыре года, но он очень любит вставлять в свою речь всякие напыщенные слова. По мнению Няни, он выражается довольно ясно и красиво (правда, не очень хорошо выговаривает «в», «р» и «с»), и еще не всегда правильно запоминает длинные слова. Но в своей речи он употребляет гораздо более напыщенные слова, чем я, хотя мне уже почти шесть.

Всё же он самый миленький мальчик в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете. После Маменьки и Папеньки, разумеется.

Мы заключили то, что Руперт назвал «договрёмностью» о том, что мы всегда будем друзьями. Произошло это вечером, когда мы жарили каштаны.

Это было одно из самых интересных дел, которым мы когда-либо занимались - и к тому же нам было позволено делать это в одиночку! Поверьте, так оно и было.

Это был самый ужасный день из всей нашей жизни, который мы только могли вспомнить.

Потому что знаете ли, во-первых, Маменька была очень больна. А еще в тот день был день рождения, на который мы должны были отправиться.

И Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему мы не можем пойти туда одни. На что Няня очень резко ответила:

- Я не могу отпустить их туда. Уж поверьте мне, дела сейчас не очень.

И потом добавила уже другим голосом:

- Подумайте, что будет, если вдруг придется послать за ними, если госпожа…

Сказав это, она снова скрылась в маменькином будуаре.

Произошла еще одна жуткая вещь: за нами, похоже, теперь никто не смотрел, и мы могли бы пуститься на все возможные озорства, какие бы только хотели, но дома царила такая ужасная обстановка, что мы даже не думали об этом.

Появились двое докторов. Они то уходили, то приходили вновь. С ними была женщина, которую они называли Няней, но это была не наша Няня.

Наша Няня всё не приходила к нам в детскую, а оставалась в маменькином будуаре за закрытыми дверями, и в итоге мы свыклись с этим.

И вот, наконец, когда настал вечер, Няня отослала нас в гостиную, потому что за огнем в детской никто не следил, и он погас. Она попросила нас побыть там и хорошо себя вести, а Папенька пообещал, что, возможно, он зайдет и посидит с нами.

Не знаю, что бы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала нам, как их надо обжаривать.

(Мы уверены, что Няня никогда бы не позволила делать это нам одним и, наверняка, сказала бы, что это «игра с огнем». Отец заглянул к нам на минутку и не стал нас останавливать, сказав лишь, что у нас хорошо выходит. Повариха с Сарой тоже периодически заглядывали к нам. Они были очень добры к нам, только вели себя как-то тихо и странно).

Вот почему в тот вечер вышло так, что нам разрешили в одиночку жарить каштаны в гостиной. Это было довольно забавное занятие, если забыть о прошедшем ужасном дне.

- Осталось только два, - сказал Руперт.

Разумеется, мы не съели всю тарелку, потому что многие каштаны лопнули и упали прямо в огонь, и мы даже не попытались вытащить их оттуда.

Мы нажарили каштанов и для Сары, и для Поварихи, и для Няни, и для Папеньки, и, конечно же, в первую очередь, для Маменьки.

50. five

– Кафтаны жалить будем! Удивилительно! – Руперт важно покачал головой.


Ему всего четыре года, но длинные слова он любит. Руперт хорошо говорит, – это слова няни, – но у него пока что плохо получаются некоторые буквы и он еще кое-что путает в его любимых длинных словах. И все равно говорит их, да какие! Даже для меня они сложные, хотя мне уже скоро будет шесть.


Руперт – самый лучший братик в мире, мы так любим друг друга! Больше всех на свете, после мамы и папы, конечно.


Мы с Рупертом «поклались» (это он так выговорил), что всегда будем оставаться лучшими друзьями. В тот вечер мы жарили каштаны.


Жарить каштаны – да мы в жизни ничего интереснее не делали, а тут еще и сами, без взрослых! Понимаете?


Но все-таки этот день стал для нас самым прекошмарнейшим.


Почему? Потому что мама очень сильно болела, а нам нужно было идти в гости, на день рождения.


Сара – наша домработница – сказала, что мы можем пойти, и ничего страшного в этом нет. Няня же ответила ей строго:


– Никуда я их не отпущу, уж точно не сейчас!


Потом еще добавила, но другим голосом:


– Представьте себе, что за ними пришлют назад, а хозяйка…


Няня не договорила и опять ушла к маме в спальню.


Все было очень странно и непонятно. Никто не следил за нами, мы могли делать, что хотели, шалить как угодно, но из-за страха ни мне, ни Руперту не очень-то хотелось шалить.


Иногда приходили врачи: их было двое, и с ними была сестра, но, по-моему, она была им неродная, они ее только называли «сестрой».


Няня не могла сидеть с нами в детской, ей все время нужно было приглядывать за мамой, и мы с Рупертом мешались у всех под ногами.


Вечером няня отправила нас в гостиную, потому что наверху стало очень холодно. Она сказала нам оставаться там и вести себя хорошо, а папа даже пообещал, что, может быть, придет и посидит вместе с нами.


Не знаю, что бы мы делали там столько времени, если бы Сара не принесла нам блюдо с каштанами и не показала бы, как их правильно жарить.


(Няня бы точно не позволила такого мне и брату, ведь «с огнем шутки плохи», но папа все видел сам и не был против, даже похвалил нас. Повар и Сара все время заглядывали к нам в комнату, они тихо улыбались, но выглядели как-то странно).


Вот как нам с Рупертом доверили самим жарить каштаны в гостиной. Забавное приключение, но день все равно был жутким.


– Осталось два кафтана, – подсчитал Руперт.


Все блюдо мы не съели: много каштанов упало прямо в огонь, и мы не доставали их оттуда.


Мы пожарили по каштану для Сары, для повара, для няни, для папы, и, конечно, самый большой каштан для мамы.

51. Foxx

Френсис Э. Кромптон
У камина

– Ну и беспокойственное же это дело, жа′ить каштаны, – сказал Руперт, на полном серьезе покачивая головой.

Руперту всего четыре, но он ужасно любит большущие слова. Говорит он, по словам няни, ясно и без запинок (кроме, разве что, «р»), вот только не всегда помнит, как выглядят эти длинные слова. Но говорит он гораздо интересней, чем я, хотя мне почти шесть.

Но Руперт – славный малыш, самый лучший в мире. Мы любим друг друга сильнее всего на свете, не считая, конечно, папы и мамы.

Мы с Рупертом заключили «согласие», как он сам это назвал. Поклялись, что всегда будем друзьями. Произошло это в тот самый вечер, когда мы жарили каштаны.

Вот уж занятие, так занятие! К тому же, нам позволили жарить их самим. И вот как все произошло.

Это был самый ужасный день за всю нашу жизнь – хуже не придумаешь.

Во-первых, видите ли, мама совсем разболелась. А нас, так уж вышло, пригласили на день рожденья.

Сара, наша горничная, заявила, что не видит причины, почему бы нам и не пойти. На что няня сердито заметила:

– Ну нет, я этого не допущу. При нынешнем-то раскладе!

А потом добавила, уже другим голосом:

– Только представьте, вдруг их придется срочно вызвать к госпоже…

И она вновь поспешила к маме в комнату.

Ужасно и то, что никому, казалось, не было до нас дела, и мы могли озорничать, сколько вздумается. Но обстановка была такой мрачной, что нам совсем не хотелось шалить.

Два доктора то и дело приходили и уходили. Еще был кто-то, кого они звали сиделкой. Это как няня, только не наша, а другая.

Наша няня так и сидела у мамы, за закрытыми дверьми. А мы, оставшись без присмотра, путались у всех под ногами.

Наконец, уже под вечер, няня отправила нас в гостиную. Все потому, что за огнем в детской не уследили, и он почти угас. Няня сказала, чтобы мы оставались внизу и вели себя хорошо, а папа пообещал, что будет заглядывать к нам время от времени.

И все же я не знаю, чем бы мы занимались так долго, если бы Сара не принесла тарелку с каштанами. Она-то и показала нам, как жарить орехи.

Конечно, няня ни за что бы не разрешила нам делать это самим. Заявила бы, что мы «играем с огнем». Но папа, когда увидел это, не стал нам мешать. Сказал только, чтобы мы были поосторожней. Сара и повариха тоже заглядывали к нам время от времени. Держались они с нами по-доброму, только были какие-то тихие, будто сами не свои.

Вот так вот и получилось, что нам позволили самим жарить в гостиной каштаны. Очень даже веселое занятие, если не знать, конечно, про тот ужасный день.

– Ну вот, осталось всего два ореха, – сказал Руперт.

Не подумайте только, будто мы съели всю тарелку. Просто каштаны, лопаясь, часто отлетали прямо в огонь, и мы уже не решались достать их оттуда.

Мы поджарили по ореху для Сары, поварихи, для няни и папы. Ну а самый большой, конечно, оставили маме.

52. Gemera

– Жалить кастаны очень вольнительно, – сказал Руперт, серьезно покачивая головой.

Руперту всего четыре, но он обожает возвышенные слова. Говорит он красиво и довольно четко (кроме «ш» и «р»), так сказала няня, только не всегда может правильно вспомнить какое-нибудь длинное слово; а вообще, его слова намного возвышенней, чем мои, хотя мне почти уже шесть.
Он самый лучший мальчик в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, не считая мамы и отца.

Мы заключили, как сказал Руперт, "договоленность", что будем дружить всегда; случилось это в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Ничего интереснее мы в жизни не делали, тем более, что нам разрешили делать это одним! Понимаете, вот прямо так все и было.

Ужаснее дня мы ещё не видали, никогда его не забудем.

Во-первых, потому что мама сильно болела. А потом ещё этот день рождения, на который нам нужно было идти.

И Сарра, горничная, сказала, что не понимает, почему нам все же нельзя пойти, а няня ей очень резко ответила:

– Я не собираюсь их отпускать. Или тебе сказать прямо в лоб?

А после добавила другим голосом:

– Просто представь, если их придётся позвать к хозяйке.

А потом она опять ушла в мамину спальню.

Ещё было страшно от того, что за нами, кажется, некому было присматривать; мы могли натворить что угодно, если бы захотели, но все было так ужасно, что нам совсем не хотелось ничего творить.

Были ещё два доктора, которые несколько раз приходили и уходили, и женщина, которую они называли няней, но это была не наша няня.

А наша няня не могла сидеть с нами в детской, она все время закрывалась в маминой спальне, и поэтому мы болтались у всех под ногами.

Наконец, когда наступил вечер, няня отправила нас вниз в гостиную, потому что кто-то забыл про камин в детской, и он почти догорел, няня велела нам оставаться там и вести себя хорошо, а отец сказал, что, возможно, скоро придет посидеть с нами.

Не знаю, что бы мы делали там так долго, если бы Сарра не принесла тарелку каштанов и не показала нам, как их жарить.

(Няня бы нам самим такое точно не разрешила, сказала бы, что это "игра с огнем", а отец только разок заглянул и даже не подумал остановить нас, только заметил, что мы молодцы, повар и Сарра тоже заглядывали, они были очень добры, только какие-то притихшие и странные.)

Вот так нам и позволили жарить самим каштаны в гостиной, и это было даже немного весело, если больше ничего не знать о том страшном дне.

– Осталось только два, – сказал Руперт.

Ясное дело, мы не съели всю тарелку вдвоём, многие каштаны подпрыгивали и падали прямо в огонь, а вытаскивать их оттуда нам было нельзя.

Мы пожарили каждому по каштану: Сарре, повару, няне, отцу, и, конечно, самый большой для мамы.
 

53. Hanna

У камина (Френсис И. Кромптон)

- Жалить кафтаны клайне тлевожно, - заявил Руперт, серьезно качая головой.
Руперту всего четыре года, но он обожает серьезные слова. Няня говорит, он произносит их довольно отчетливо и учтиво (не считая «р» и «ш»), хотя, конечно, он не всегда может запомнить, как правильно выговаривать сложные слова, но он использует гораздо более серьезные, чем я, а мне уже почти шесть.
Но он самый милый мальчик на всем белом свете, и мы любим друг друга больше всех, после мамы и папы.
Руперт сказал, что мы «заключили договол» о том, что всегда будем друзьями. Это случилось в ночь, когда мы жарили каштаны.
Ничего более интересного мы никогда в жизни не делали, да еще и одни! В общем, вот так вот и вышло.
Это был самый ужаснейший день в нашей жизни.
Потому что, во-первых, мама была очень больна. А ещё был день рождения, на который нам нужно было пойти.
И Сара, наша домработница, сказала, почему бы нам не пойти, что такого, а няня очень строго заявила:
- Я не позволю им идти, точно тебе говорю, в таких-то обстоятельствах.
А потом добавила совсем другим голосом:
- Мне кажется, их нужно будет отправить в комнату к хозяйке…
И она вернулась в мамин гардероб.
Было страшно еще и от того, что, казалось, будто бы никто не может присмотреть за нами. Мы могли вытворять что пожелаем, но все вокруг было настолько ужасным, что нам ничего и не хотелось.
Несколько раз приходили и уходили два врача, кто-то позвал няню, но это была не наша няня.
А наша няня не могла находиться с нами в детской, она постоянно закрывалась в мамином гардеробе, и из-за этого мы мешались у всех под ногами.

Наконец, наступил вечер, и няня отправила нас в гостиную, потому что кто-то не уследил за камином в детской, и огонь там почти погас. Она сказала нам оставаться внизу и веси себя хорошо, а папа сказал, что, может быть, скоро спустится и посидит с нами.
Я даже не знаю, что бы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку с каштанами и не показала, как их жарить.
(Мы были уверены, что няня не позволила бы нам жарить их самостоятельно, и назвала бы это занятие «игры с огнем», но один раз заглянул папа и не остановил нас, сказал только, что мы очень хорошие. Повар и Сара тоже постоянно заходили, они были очень добры к нам, но вели себя тихо и странно).
Вот так и вышло, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной самостоятельно, что может показаться забавным, если не знать о том ужасном дне.
- Остался только один, - сказал Руперт.
Конечно же, мы не съели всю тарелку, потому что их было так много, когда они лопались и падали прямо в огонь, мы даже не пытались их достать.
Мы пожарили каштаны для Сары, для повара, для няни и для папы, а самый большой – для мамы.

54. helenalbea

У очага (Фрэнсис Э. Кромптон)


̶ Залить кастаны ̶ это невелоятельно тлудно и сельёзно, ̶ сказал Руперт, покачав головой; и вид у него был очень озабоченный.


Руперту всего четыре года, но ему очень нравится вести себя, как взрослый. Няня считает, что он говорит ясно и красиво (кроме «р», «ж» и «ш»), хотя, конечно, иногда он делает ошибки в длинных словах. Но я и так не могу, а ведь мне уже почти шесть.


Он самый лучший мальчик во всем мире, и мы любим друг друга больше всех на свете (кроме мамы с папой).


Той ночью, когда мы жарили каштаны, мы (как сказал Руперт) «договоливились» всегда-всегда оставаться друзьями.


Это было так увлекательно, особенно потому, что нам разрешили делать это самим, без взрослых! Правда-правда!


И мы навсегда запомним тот ужасный день.


Ну, ведь мама так болела. А ещё был какой-то день рождения, куда мы должны были пойти.


И Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему бы не отпустить нас. Но няня резко возразила:
̶ Ни в коем случае! Только не сейчас! ̶ и добавила уже другим голосом, ̶ Только представьте, что их нужно будет подвести к госпоже...


И она снова ушла в мамину спальню.


Казалось, совсем никто не обращал на нас внимания, и мы могли делать любые шалости. Но нам не хотелось, ведь всё было так ужасно.


Несколько раз приходили врачи (их было двое) и кто-то, кого они называли сестрой (но совсем не похоже, что они были её братьями).


Даже наша няня была не в детской, вместе с нами, а в маминой спальне, и поэтому мы путались у всех под ногами.


Вечером няня, наконец, отправила нас в гостиную, потому что огонь в детской почти погас. Она попросила нас вести себя хорошо, а отец сказал, что он, возможно, скоро к нам придёт.


Но время шло, и ничего не менялось. Не знаю, что бы мы делали, если бы Сара не принесла нам тарелки с каштанами и не показала, как их жарить.


(Няня, конечно, ни за что бы не разрешила бы нам «играть с огнём», однако отец не стал ничего запрещать. Он посмотрел на нас и сказал только, что мы очень славные дети. Еще в комнату заходили повар и Сара, и они были очень добрыми, но почему-то тихими и немного странными).


Вот так и получилось, что мы стали сами жарить каштаны в гостиной. И если не вспоминать, каким ужасным был тот день, то это было бы замечательно.


̶ Осталось всего два, ̶ сказал Руперт.


Конечно же, мы съели не все. Какие-то выскользнули и упали в огонь, а мы не пытались их вытащить.


Мы пожарили один для Сары, один для повара, один для няни, один для отца и, конечно же, один, самый большой, для мамы.

55. Helga74

Рассказы у камина. (Фрэнсис Е. Кромптон)
«Зарить кастаны осень трудоемко» -сказал Руперт, со всей серьезностью качая головой.

Руперту всего четыре года, но он просто обожает высокие слова. Няня говорит, что Руперт умеет очень ясно и красиво выразить мысль (несмотря на то, что у него беда с произношением «ж» и «ш»). Порой ему бывает трудно запомнить как произносятся некоторые длинные слова, и тем не менее, он изъясняется более сложным языком чем я, хотя мне уже почти шесть.


И всё же, он самый лучший маленький мальчик во всем мире, и мы любим друг друга больше чем кого бы то ни было, после мамы и папы, конечно.


У нас с Рупертом теперь есть, как он сам говорит, «договоленносшть» всегда оставаться друзьями. Мы с ним договорились как раз когда жарили каштаны.


Пожалуй, жарить каштаны - самое интересное времяпровождение из всех возможных, и, что самое главное: нам разрешили все делать самим! Понимаете? Самим! Вот что было важно!


Это был самый ужасный день в нашей жизни.
Ну, понимаете, мама так сильно болела. А тут еще и на День рождения надо было идти.
И Сара, наша домработница, никак не могла понять почему же нам нельзя пойти на день рождения, но няня была непреклонна в своем решении:
«Даю честное слово, в сложившейся ситуации я просто не имею права куда-то их отпускать.»

А затем она произнесла изменившимся голосом:

«Просто представь себе что будет, если они увидят хозяйку в таком состоянии»

И тут она опять скрылась в маминой комнате.

И что самое страшное: никому не было до нас дела, так что при желании мы могли влипнуть в какие угодно неприятности. Тем не менее, ситуация была настолько ужасна, что нам толком ничего и не хотелось.

В маминой комнате были два врача, которые суетились, бегая туда -сюда, а еще была сиделка, которую почему - то называли нянечкой, хотя она не была нашей няней.

Вместо того чтобы сидеть с нами в детской, наша няня почему -то заперлась в гардеробной, так что мы болтались у всех под ногами.

Наконец, с наступлением вечера, няня отправила нас в гостиную, потому что окончательно утомилась. Она велела нам вести себя тихонечко,а папа обещал, что скоро придет и посидит с нами.

Уж и не знаю чем бы мы себя заняли, если бы не Сара, которая принесла целую тарелку каштанов, показав нам, как их готовить.

(Мы были убеждены что няня ни за что бы не разрешила нам жарить каштаны, сказала бы, что мы "играм с огнем", но тут папа посмотрел на нас и не стал делать нам замечание, пытаясь остановить, он просто сказал нам что мы молодцы, а Повар и Сара просто смотрели на нас. Они очень по -доброму отнеслись к нам тогда, правда, были какие-то странные и притихшие. )

Так что в итоге нам разрешили пожарить каштаны в гостиной, что может показаться немного забавным, учитывая обстоятельства того ужасного дня.
«Всего два осталось», сказал Руперт.

Мы не съели полную тарелку каштанов, потому что, когда мы забрасывали каштаны в огонь, некоторые попадали в самое пекло, так что мы даже не пытались их достать.

Мы пожарили каштаны для всей нашей семьи: и для Сары, и для Повара, и для Няни, и для Папы, и, конечно же, самый большой каштан мы приготовили для нашей Мамы.
 

56. Hilda

– Это очень отфетсфенное дело – жалить каштаны, – сказал Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего четыре года, но он очень любит умные слова. Няня считает, что Руперт очень хорошо и ясно говорит (только «в» и «р» не выговаривает), конечно, Руперт не всегда правильно произносит сложные слова, но он знает куда больше умных слов, чем я, хотя мне уже почти шесть.

И еще Руперт самый милый малыш в целом свете, и мы любим друг друга больше всех, после мамы и папы.

Мы с Рупертом придумали такую, как он сказал, «уговоренность», чтобы всегда оставаться лучшими друзьями, как раз в тот вечер, когда жарили каштаны.

Жарить каштаны – одно из самых интересных занятий, какие я знаю, а в этот раз нам позволили пожарить их самим! Сейчас расскажу, как это было.

Тот день был самым ужасным в нашей жизни.

Во-первых, наша мама сильно болела. И еще мы тогда должны были пойти на день рождения, но не пошли.

Сара, это наша домработница, сказала, что она не понимает, почему мы не можем пойти в гости, а няня очень резко ответила:

– Они останутся дома. Прямо тебе говорю. – И потом прибавила уже другим голосом: – Сама посуди. Их ведь могут позвать к хозяйке…

После она снова пошла в мамину комнату.

Меня очень пугало то, что, казалось, до нас никому не было совершенно никакого дела. Мы могли бы проказничать как нам вздумается, но обстановка в доме была такой мрачной, что нам даже не хотелось.

Несколько раз приходили два доктора и еще женщина, которую все называли нянечкой, но это была не наша няня.

А наша няня, вместо того чтобы играть с нами в детской, все время проводила в комнате у мамы, поэтому мы от нечего делать вертелись у всех под ногами.

Наконец, когда настал вечер, няня отправила нас вниз в гостиную, потому что камин в нашей комнате почти погас, и сказала оставаться там и вести себя хорошо, а папа пообещал, что, может быть, он скоро придет, чтобы посидеть с нами.

Даже и не знаю, что бы мы там все это время делали, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Мы уверены, что няня никогда бы не разрешила нам делать это одним и сказала бы, что мы балуемся с огнем, но папа, когда заглянул в гостиную, совсем на нас не ругался, а только сказал, что мы большие молодцы, Сара и наша кухарка тоже заходили и были с нами очень добрыми, но какими-то тихими и странными.)

Вот так вот и получилось, что мы одни в гостиной сами жарили каштаны, и лучшего бы мы и желать не могли, если бы не тот ужасный день.

– Осталось всего два, – сказал Руперт.

Конечно, всю тарелку мы не съели, потому что очень много каштанов, когда трескались, падали прямо в огонь, и мы боялись их оттуда вытаскивать.

Мы всем пожарили по каштану: Саре, кухарке, няне, папе и, конечно, самый большой – маме.
 

57. Iraks

- Жаить каштаны – ну уж очень заниматейно, - сказал Руперт, задумчиво качая головой.

Руперту только четыре, но он очень любит длинные слова. Няня говорит, что он изъясняется четко и ясно (разве что не выговаривает «р» и «л»), только не всегда помнит, как произносить эти длинные слова. Но Руперт знает больше интересных слов, чем я, хотя мне уже почти шесть.

Но он – самый славный мальчик, и мы обожаем друг друга больше всех свете! После мамы и папы, конечно.

Мы заключили что-то, что Руперт назвал «договоённостью» о том, что мы навсегда останемся друзьями. Это было тем вечером, когда мы жарили каштаны.

Было так интересно! И нам даже разрешили жарить каштаны без взрослых! Вот как все было.

Это был самый наиужасный день во всей нашей жизни.
Во-первых, потому что, ну... мама ведь так сильно болела. А потом, еще был этот день рождения, на который мы должны были пойти, но нас не отпустили.

Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему бы нам все-таки туда не пойти, а няня резко ей ответила:

-Говорю тебе, не отпущу я их, когда в доме такое творится!

И затем она добавила, совсем другим голосом: «А вдруг за ними пошлют к хозяйке...»

А потом она снова ушла в мамину гардеробную.

Нам казалось, что в тот день никто не мог за нами толком приглядывать, и это тоже было ужасно. Мы бы сто раз могли напроказничать, если бы захотели. Но все было так плохо, что нам даже проказничать не хотелось.

К нам домой постоянно приходили два врача и кто-то, кого они называли «нянечкой», только это была не наша няня.

А наша няня не могла сидеть с нами в детской, а все время запиралась в маминой гардеробной, и поэтому мы вечно попадались кому-нибудь под ноги.

И вот, наконец, уже вечером, няня отослала нас в гостиную, потому что кто-то недосмотрел, и огонь в детской разгорелся так, что чуть не выскочил из камина. И няня сказала нам, чтобы мы сидели в гостиной и вели себя хорошо. А папа сказал, что он, наверное, придет и посидит с нами.

Я не знаю, что бы мы там вообще так долго делали, если бы не пришла Сара с целой тарелкой каштанов и не показала бы нам, как их поджаривать.

(Няня бы точно не разрешила нам оставаться там одним и жарить каштаны и сказала бы, что мы «шутим с огнем», но папа заглянул к нам разок и не сказал, чтобы мы все это прекратили, а только сказал, что мы – молодцы. И повариха с Сарой также к нам заглядывали, и были очень ласковые, только какие-то тихие и странные.)

И вот как получилось, что нам одним позволили жарить каштаны в гостиной, и это даже было забавно, если не думать о том, какой это был ужасный день.

- Остаось тойко два каштана, - сказал Руперт.

Жаль, что мы не смогли съесть все каштаны, потому что если они вдруг лопались от жара, то могли прыгнуть прямо в огонь, а нам нельзя было их оттуда доставать.

Мы отложили один каштан для Сары, один – для поварихи, один – для няни, один – для папы, и, конечно, самый большой – для мамы.

58. izabella

"Жалить каштаны - это очень здолововско", - сказал Руперт, серьезно покачивая головой.

Руперту только четыре года, но он любит длинные слова. По мнению няни, он говорит четко и ясно (только не выговаривает звуки "в" и "р") и, конечно, не всегда может правильно запомнить длинное слово, но в его речи таких слов больше, чем в моей, хотя мне уже почти шесть.

Но все-таки он самый милый ребенок на свете, и мы любим друг друга сильнее, чем кого-либо еще, после мамы с папой, конечно.

В ту ночь, когда мы жарили каштаны, мы с ним договорились (Руперт сказал "догололились"), что будем друзьями на всю жизнь.

Это было одно из самых интересных дел, которое нам когда-либо доводилось с ним совершать. К тому же, нам разрешили заниматься этим самостоятельно! Послушайте же, вот как все произошло.

Это был самый жуткий день в нашей жизни, ужаснее даже не вспомнить.

Во-первых, знаете ли, потому что мама заболела. А мы должны были пойти на день рождения.

И Сара, наша служанка, сказала, что не видит причины, почему мы не можем туда пойти. Но няня резко ее оборвала:

- Я не собираюсь их отпускать, скажу вам, пока дела обстоят таким образом.

И добавила уже помягче:

- Только представьте, вдруг их позовут к хозяйке...

Затем она снова скрылась за дверью маминого будуара.

А другой ужасной вещью было то, что, казалось, никто не мог за нами приглядывать. Если бы мы захотели, то могли бы попасть в любую переделку. Но все было так ужасно, что нам даже этого не хотелось.

Мы видели двух докторов, которые то приходили, то уходили, а также какую-то нянечку (так ее все называли), но это была не наша няня.

А наша няня не могла находиться с нами в детской, она дежурила у мамы в будуаре, и поэтому мы болтались у взрослых под ногами.

Когда же, наконец, наступил вечер, няня отправила нас в гостиную и сказала, чтобы мы там хорошо себя вели (кто-то не уследил за огнем в камине детской, и тот почти погас). А папа добавил, что, возможно, скоро придет и посидит с нами.

Но я не знаю, чем бы мы с ним так долго там занимались, если бы ни Сара, которая пришла с полной тарелкой каштанов и показала нам, как надо их жарить.

Мы уверены, что няня не разрешила бы нам одним "играть с огнем" (так бы она сказала), но папа взглянул на нас и не остановил, только сказал, чтобы мы хорошо себя вели. И повар с Сарой иногда к нам заглядывали, и они были очень добры, но при этом выглядели немного странно и необычайно тихо.

Вот так и получилось, что с разрешения взрослых мы оказались одни в гостиной и жарили там каштаны. И это было бы забавно, если бы не весь жуткий день, про который я вам рассказал.

- Только две штуки осталось, - сказал Руперт.

Конечно же, мы с ним не съели все каштаны, что были в тарелке. Многие из них лопались, причем, прямо в огне, а мы не рисковали их оттуда вытаскивать.

Мы пожарили каштаны всем по одному: для Сары, для повара, для няни, для папы и, конечно, самый большой - для мамы.

59. John23

– Плиготовление жаленых каштанов – осень волнительно, – серьезно потряс головой Руперт.


Руперту всего четыре года, но ему очень нравятся высокопарные слова. По мнению Няни, он говорит весьма четко и ясно (за исключением звуков «ч» и «р»), правда, не всегда правильно запоминает длинные слова. Однако выражается он более высоким стилем, чем я, хотя мне почти шесть.


Но он самый милый малыш во всем мире, и мы любим друг друга больше всех, но на первом месте, конечно же, Мама и Папа.


Мы заключили, как называл его сам Руперт, «догловол», что всегда будем друзьями. В тот самый вечер, когда мы жарили каштаны.


Это было самое интересное, что мы когда-либо делали и что нам позволили делать без присмотра!
Вот такие дела.


Это был наиужаснейший день в нашей жизни.


Понимаете, во-первых, мама была очень больна. А еще мы были приглашены на день рождения.


Сара, горничная, не видела причин, по которым мы не могли пойти, на что Няня резко ответила: «При нынешнем положении дел я не позволю им пойти».


Затем, уже другим голосом, она добавила: «Просто полагаю, хозяйка хотела бы их увидеть…»


Няня снова ушла в мамину комнату.


Ещё ужасно было то, что, казалось, ни у кого не было времени за нами присматривать. Мы бы могли натворить столько дел, если бы хотели, но всё было настолько плохо, что нам не хотелось приключений.


В этот день в доме было два врача, которые то приходили, то уходили, и кто-то, кого звали Нянечка, но это была не наша Няня.


Наша Няня не могла приглядывать за нами, так как ушла в мамину комнату и закрыла дверь, поэтому мы путались у всех под ногами.

Наконец, когда наступил вечер, Няня отправила нас в гостиную, потому что кто-то недосмотрел за камином в детской и огонь почти потух, и сказала оставаться там и вести себя хорошо. Папа пообещал, что, возможно, спустится позже и посидит с нами.


Но даже не знаю, что бы мы делали все это время, если бы Сара не принесла тарелку с каштанами и не показала, как их жарить.


(Мы были уверены, что Няня не разрешила бы нам это делать самостоятельно и сказала бы, что мы «играем с огнем», но Папа взглянул на нас и не стал мешать, только сказал, что мы хорошо справляемся. Повар и Сара тоже заглядывали к нам. Они очень добрые, только довольно тихие и странные.)


Собственно, вот так нам и разрешили самостоятельно жарить каштаны в гостиной, что может показаться забавным, если не знать подробностей этого ужасного дня.


– Осталось всего два, – заметил Руперт.


Естественно, мы не съели всю тарелку, потому что каштаны лопались и попадали в огонь и нам запретили их вытаскивать.


Мы пожарили каштанов на всех: и для Сары, и для Повара, и для Няни, и для Папы, и, конечно же, самый большой – для Мамы.

60. JR

«Место у камина»
Френсис И. Кромптон

– Жалить кафтаны было волновательно, – сказал Руперт, важно качая головой.

Руперту всего четыре, но он обожает использовать серьезные слова. Няня сказала, он говорит хорошо и внятно (разве что не выговаривает «р» и «ш»). Он, конечно, не всегда правильно произносит длинные слова, но говорит он гораздо важнее, чем я, а мне почти шесть.

Руперт – лучший мальчик на свете, и мы любим друг друга так, как не любим больше никого, кроме мамы и папы.

Мы заключили, как говорит Руперт, «договол», что будем любить друг друга всегда. Это произошло в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Это было одно из самых интересных событий в нашей жизни, а главное – мы делали это сами, без взрослых, понимаете? Вышло это так.

Это был самый страшный день на нашей памяти.

Во-первых, мама была серьезно больна. Во-вторых, мы должны были пойти на день рождения, но нас оставили дома.

Наша горничная Сара спросила, почему нам нельзя пойти.

– Я не отпущу их из дома в такой момент, – отрезала няня. А потом добавила уже другим тоном: – Хозяйка может захотеть их видеть…

И опять ушла в мамину комнату.

Страшно было ещё и потому, что никому не было до нас дела. Мы могли натворить что угодно, если бы захотели, но мы были слишком напуганы, чтобы проказничать.

Несколько раз к нам приходили два доктора и «нянька», но она была совсем не похожа на нашу няню.

Няня не могла сидеть с нами в детской, они с мамой постоянно запирались в маминой комнате, а мы тем временем путались у всех под ногами.

Наконец вечером няня отправила нас в комнату для рисования, потому что в детской забыли подложить дров в камин, и он почти потух. Она сказала сидеть там и быть хорошими мальчиками, а папа обещал иногда к нам заглядывать.

Не знаю, что бы мы делали там все это время, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Няня ни за что не разрешила бы нам жарить каштаны самим. «Огонь – это не игрушки», – сказала бы она. Но папа заглянул к нам и сказал только, что мы молодцы и ведем себя очень хорошо. Повар и Сара тоже заходили. Они не сердились на нас, разве что вели себя как-то тихо.)

Так нам разрешили жарить каштаны в комнате для рисования без присмотра взрослых, и это было бы весело, если бы не этот страшный день.

– Всего два осталось, – сказал Руперт.

Конечно, мы съели не всю тарелку – много каштанов подскочило и попа́дало в огонь, и нам запретили их вытаскивать.

Мы оставили по одному каштану для Сары, повара, няни, папы и – конечно, самый большой – для мамы.

61. jul4a

- Жаить каштаны – штлашно волновательное дело, - заявил Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего четыре, но он обожает длинные слова. Няня говорит, он очень складно и хорошо разговаривает («с» и «р» не в счет), просто пока не может запомнить сложные слова. Зато он знает их гораздо больше, чем я, хотя мне уже почти шесть.

Руперт – самый лучший в мире малыш, и мы сильно-сильно любим друг друга, почти так же сильно, как маму и папу.

У нас с Рупертом «друговоренность», что мы друзья на веки вечные. Мы поклялись в этом в тот самый вечер, когда жарили каштаны.

Жарить каштаны, да еще без взрослых, ужасно интересно. Вот как это случилось.

Это был самый жуткий день в нашей жизни.

Во-первых, мама очень сильно заболела. А еще нас пригласили на день рождения, но мы не пошли.

Сара, наша горничная, сказала – почему бы нам с Рупертом не сходить на праздник, а няня строго ответила:

- Ни за что их не отпущу, раз такое творится.

И добавила, уже другим голосом:

- Только представь, что будет, если их позовут к госпоже…

И опять ушла в мамину комнату.

Вот еще что страшно – все были так заняты, что на нас никто не обращал внимания; мы могли вытворять все, что душе угодно, но нам было так жутко, что баловаться не хотелось.

Еще были два доктора, они приходили и уходили, и с ними женщина, которую они называли «сестра», только она нам не сестра.

А няня не могла сидеть с нами в детской – она все время была в маминой комнате, поэтому мы всем мешали.

Наконец, когда стемнело, няня привела нас в гостиную, потому что камин в детской почти погас. Она велела нам никуда не выходить и вести себя хорошо. А папа сказал, что скоро придет и посидит с нами.

В гостиной было совсем нечем заняться. Мы бы умерли со скуки, если бы не Сара, – она принесла нам тарелку с каштанами и показала, как их жарить.

Няня точно бы не разрешила, потому что это «игра с огнем». Папа заглянул к нам, но не стал ругаться, а сказал, что мы молодцы. Кухарка и Сара тоже заходили и были очень ласковые, только какие-то тихие и странные.

Так и получилось, что мы сидели и жарили каштаны, совсем одни. Это было бы весело, если не знать про то, какой это был ужасный день.

- Всего два осталось, - сказал Руперт.

Нет, мы не съели всю тарелку. Просто очень много каштанов, когда взрывались, падали прямо в огонь, и мы боялись доставать их оттуда.

Мы зажарили один каштан для Сары, один для кухарки, один для няни и один для папы, а самый большой – для мамы.

62. Kalina

– Очень нелвное это дело — залить кастаны, - Руперт серьезно покачал головой.

Ему всего четыре, но другого такого мастера по важным словам не сыщешь. Он хорошо выговаривает все буквы. Кроме «р» и «ж-ш». Няня им довольна. В своих важных словах он, бывает, путается немного, слишком уж они длинные для него. Даже у меня таких нет, а мне скоро шесть.

По-моему, он — самый славный в мире мальчик. Я так люблю его! Больше всех на свете. После мамы и папы. И он меня тоже.

У нас с Рупертом - «договорительность» про то, чтобы дружить вечно. Слово он придумал. В тот вечер, когда мы жарили каштаны.

В жизни не делали ничего интереснее! Да еще без взрослых! Точно говорю.

Вообще тот день был ужасный. Самый пресамый ужасный в жизни. Сначала сильно заболела мама. И потом еще праздник, куда нас должны были повести. Сара, наша служанка, никак не понимала, почему все-таки не повели. Но Няня ей строго сказала:
– Не пойдут они! Уж я этого не допущу! Когда в доме такое творится...
И еще она сказала, совсем другим голосом, нестрогим:
– Представь только на минуту — за ними кого-то пошлют, когда хозяйка...
Она не договорила и опять ушла в мамину гардеробную...

Еще было очень не по себе оттого, что о нас будто все забыли. Все были заняты, и мы могли хулиганить как угодно. Но не хотелось. От страха, наверное.

Туда-сюда ходили какие-то два доктора, и с ними еще нянечка (они ее так называли). Но это была не наша Няня.

И даже наша Няня не могла побыть с нами в детской. Она все запиралась у мамы. Поэтому мы путались у всех под ногами.

В конце концов к вечеру нас отправили вниз, в гостиную, потому что про огонь в детской все забыли, и он почти погас. Нам велели никуда не выходить и вести себя хорошо. Неизвестно, правда, сколько бы мы так высидели, если бы не тарелка с каштанами! Ее принесла Сара и показала нам, как их жарить. Няня бы этого ни за что не разрешила! Еще и без взрослых! Сказала бы, что с огнем играем. Но папа, когда заглядывал, не ругал. Наоборот, говорил, что мы молодцы. Повар и Сара тоже заходили. Все нас хвалили, но голоса при этом у них у всех были тихие и чуть-чуть странные.

Так вот и вышло, что нам самим позволили жарить каштаны в гостиной. Скажете, смешно? Ну да, если только не вспоминать про ужасный день.

- Всего два осталось, - заметил Руперт.

Конечно же, мы не съели их все, ведь они, когда щелкали, так и норовили улететь прямо в огонь. А мы и не пытались их оттуда доставать.

Каждый из нас приготовил по штучке для Сары, для Повара, для Няни и для папы. И большущий самый – маме.

63. kamelka

У камелька


- Жаленье каштанов – довойно затлуднишное дево, - сказал Руперт, кивая с серьезным видом.


Руперту всего четыре года, но он обожает «взрослые» слова. Няня утверждает, что Руперт говорит довольно чисто и складно (конечно, не считая букв «р» и «л», которые он пока не выговаривает), хотя и не всегда может запомнить большое слово целиком. Но его слова намного длиннее, чем мои, хотя мне уже почти шесть.


Тем не менее, Руперт - самый лучший в мире! И мы любим друг друга больше всех на свете (после мамы и папы, конечно).


Мы заключили «согвашение» - как назвал его Руперт – что мы с ним друзья на всю жизнь. Произошло это как раз той ночью, когда мы жарили каштаны.


Это было самым захватывающим занятием из всех, которые мы когда-либо делали. Да еще нам разрешили жарить их совершенно самостоятельно! А произошло это так.

Это был самый ужасный день во всей нашей жизни.


Прежде всего, конечно, потому что маме тогда было совсем плохо. А еще мы должны были бы пойти на один день рождения.


Наша экономка Сара сказала, что не видит причины, чтобы нам не ходить на праздник. Но няня резко оборвала ее:


- И речи быть не может о том, чтобы отпустить их в гости, в такой-то ситуации.

И потом добавила изменившимся голосом:


- Только представь, если придется посылать за ними, чтобы они срочно пришли к хозяйке.


Сказав это, она снова скрылась в комнате мамы.


Это было еще одним пугающим обстоятельством – казалось, что совершенно никто не собирался за нами присматривать. Мы могли бы творить все, что нам вздумается, но обстановка вокруг была такой тягостной, что нам даже не хотелось проказничать.


В доме находились два врача, которые то уходили, то снова возвращались. И еще какая-то женщина, которую они называли няней, но она вовсе не была нашей няней.


А наша настоящая няня почему-то не могла находиться с нами в детской, вместо этого она скрывалась за дверью маминой комнаты. И мы смирились с обстоятельствами.


В конце концов, когда уже наступил вечер, няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что в детской стало прохладно. Она велела нам оставаться там и вести себя хорошо. А папа сказал, что, может быть, придет и посидит с нами.


Я даже боюсь предположить, что бы мы могли натворить за это время, пока были одни, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их печь.


Нет никаких сомнений, что наша няня в жизни бы не разрешила нам делать это без присмотра взрослых, и назвала бы «играми с огнем». Но отец заглянул к нам один раз и не стал останавливать или запрещать, а сказал только, чтобы мы вели себя хорошо. Кук с Сарой тоже иногда заглядывали, и были очень добрыми, только непривычно тихими.


Вот так и получилось, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Это и правда выглядело бы очень увлекательно, если бы не события того жуткого дня.


- Ну вот, их осталось всего два, - сказал Руперт.


Конечно, целую тарелку мы не съели. Много каштанов, пока мы их жарили, упало прямо в огонь, и мы даже не пытались их достать.


Мы пожарили всем домашним по каштану: один – для Сары, один - для Кука, и для няни, и для папы, и, конечно, самый большой каштан - для мамы.

 

64. karaboch22

— Жаг’ить каштаны очень интикуг’есно, — говорит Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего четыре года, но он обожает длинные слова. Няня считает, что он очень хорошо говорит (вот только картавит и не выговаривает букву «л»»), хотя иногда в длинных словах он путает слоги местами, но я вообще таких слов не произношу, а ведь мне почти шесть.

Руперт — самый милый малыш на свете, и мы очень сильно друг друга любим, почти так же, как маму и папу.

Мы, как говорит Руперт, заключили «соглашательство», что всегда будем друзьями. Это случилось как раз в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Как же это интересно — жарить каштаны! Мы никогда ничего подобного не делали, и надо же было такому случиться, что нам позволили пожарить каштаны без присмотра взрослых. А дело было так.

Это был самый ужасный день в нашей жизни. Во-первых, очень сильно заболела мама. А нас как раз позвали на день рожденья. И Сара — это наша горничная — сказала, что мы все равно можем пойти в гости. Но няня очень резко сказала, что она этого не позволит, а потом другим тоном добавила:
— Ведь их в любую минуту могут позвать в комнату матери…

И она снова ушла в мамину комнату.

И вот еще что было очень плохо: за нами никто не присматривал, так что мы могли бы озорничать, сколько влезет, но все было так ужасно, что нам и не хотелось.

Два доктора все время ходили туда-сюда, а еще была какая-то женщина, которую они называли «сестрой», хотя я не понял, чьей сестрой она была.

Наша няня не могла сидеть с нами в детской, она все время запиралась в комнате мамы, и так получалось, что мы путались у всех под ногами.

Поэтому, когда, наконец, наступил вечер, и огонь в камине детской почти догорел, потому что его некому было разжигать, няня отправила нас в гостиную и сказала нам хорошо себя вести, а папа сказал, что он постарается придти посидеть с нами.

Я даже не знаю, чем бы мы так долго там занимались, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Няня, конечно, нам бы такого не разрешила и сказала бы, что мы «играем с огнем», но папа только разок заглянул в гостиную и сказал, что мы молодцы, и кухарка, и Сара тоже иногда к нам заглядывали и были такие добрые-предобрые, только какие-то тихие и странные.)

Вот так вот нам и разрешили жарить каштаны в гостиной без взрослых, что могло бы показаться странным, если бы вы не знали об этом ужасном дне.
— Осталось только два, — сказал Руперт.
Мы, конечно, съели не всю тарелку, потому что многие каштаны, когда лопались, падали прямо в огонь и мы не пытались их достать.

Мы с Рупертом пожарили по каштану для Сары, и для кухарки, и для няни, и для папы и, конечно, самый большой каштан мы пожарили для мамы.

65. Kate

– Уж больненько беспокойственное это дело – жалить каштаны, – сказал Руперт и серьезно покачал головой.

Руперт еще маленький – ему четыре года, но слова он предпочитает большие и величественные. Няня считает, что он говорит очень мило и вполне понятно (исключая пару звуков); единственно, конечно, он не может всегда помнить правила образования больших слов. Руперт произносит более длинные слова, нежели я, хотя мне почти шесть лет. При этом Руперт – самый замечательный во всем мире братишка, и после наших Мамы с Папой мы любим друг друга больше, чем кого-либо еще.

Тогда вечером мы занимались тем, что Руперт называет организоваторством в отношении любых наших дружеских затей, – мы жарили каштаны.

Это было одно из самых интересных дел, которыми мы когда-либо занимались. К тому же нам позволили быть самостоятельными! Да, здесь крылась своя причина.

И это был один из самых ужасных дней – он остался в нашей памяти на всю жизнь. Во-первых, ты знаешь, что Маме очень плохо. И что должен быть день рождения, на который предстоит пойти. Должен был быть…

Сара, наша домработница, сказала, что просто не видит причины нам не ходить. Няня же ответила ей категорично:

– Послушай меня, я не собираюсь пускать их. Тем более в такой ситуации.

Затем добавила чуть мягче:

– Только представь: их отправляют в хозяйскую комнату…

Потом она снова ушла в мамину раздевалку.

Вот что еще ужасно: казалось, никому до нас не было никакого дела. Мы могли вытворять любые шалости, какие бы только захотели; но все вокруг было как-то пугающе, и шалить нам не хотелось.

В доме были два доктора – несколько раз они уходили и возвращались – и еще кто-то, кого они называли сестрой, но это была не наша сестра и не наша Няня.

А наша Няня не могла поиграть с нами в детской; она то и дело запиралась в маминой раздевалке. Значит, нам стоило ожидать чего угодно.

В конце концов, когда наступил вечер и в детской стало темно, Няня отправила нас вниз, в гостиную, и велела вести себя хорошо, а Папа сказал, что, возможно, скоро вернется и посидит с нами.

Не знаю, чем бы мы надолго занялись в гостиной, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить. (Мы уверены, что Няня не позволила бы нам делать это самостоятельно, назвала бы это игрой с огнем. Но Папа, заглянув разок, похвалил нас и не стал прерывать, да и Повар вместе с Сарой часто заглядывали и были очень доброжелательные, разве что странно тихие.)

Вот так оно и получилось, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Звучит достаточно забавно, если ничего не знаешь о том ужасном дне.

– Тепель осталось всего лишь два, – сообщил Руперт.

Конечно же, целую тарелку мы не съели, потому что многие каштаны, когда они скатывались, то падали прямо в огонь, а мы и не пытались их достать.

К тому времени мы уже нажарили по одному для Сары, для Повара, для Няни, для Папы и самый большой – для нашей Мамы.

66. KillaVanilla

— Жалить кастаны — излядно ластлевоживает, — деловито покачал головой Руперт.
Моему братику всего четыре, но он души не чает во взрослых словечках. Няня сказала, что речь у него незатейливая и любезная, только «р» и «ш» не получаются. Хотя в длинных словах Руперт иногда путается, говорит он очень мудрено, не то что я, а ведь мне почти шесть.
Все равно он самый чудесный мальчик в мире, и никого мы не любим так, как друг друга. Кроме мамы с папой, конечно.
По словам Руперта, у нас «дуговоленность» — дружить на веки вечные, и заключили мы ее, когда жарили каштаны.
Интересно было, прямо ух! Почитай, самое увлекательное занятие. Еще и разрешили их жарить без взрослых!
А вышло вот как.
Ох и денек тогда был! Хуже некуда.
Все потому, что, во-первых, сильно заболела мама. Во-вторых, на день рождения мы так и не пошли.
Сара, наша горничная, сказала, что, мол, пусть сходят, почему бы и нет, а няня резко возразила:
— Говорю тебе, никуда я их не пущу, раз такие дела творятся.
И потом добавила уже совсем другим голосом:
— Ты представь: вдруг их придется позвать к хозяйке?.. — и снова скрылась в маминой комнате.
Еще одна напасть: никто за нами не присматривал — проказничай сколько влезет, но все было так ужасно, что шалить не хотелось.
Двое докторов сновали туда-сюда, а с ними какая-то «няня», но не наша.
А наша няня в детской не сидела, а без конца запиралась у мамы, вот мы и путались у всех под ногами.
За камином никто не следил, и он почти догорел, поэтому вечером няня наконец отвела нас в гостиную, приказав не выходить и не баловаться, а папа обещал разок наведаться и с нами поиграть, но чуть позже.
Уж и не знаю, что бы мы там делали столько времени, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.
Няня наверняка бы запретила, сказав, что мы «играем с огнем», но пришел папа и совсем не ругался, а, наоборот, похвалил: вот, мол, какие вы молодцы! Сара с кухаркой тоже порой заглядывали и были очень добры, хоть и вели себя тихо и немножечко странно.
Так вот и вышло, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Чудно как-то, если забыть о том кошмарном дне.
— Всего два осталось, — сказал Руперт.
Полную тарелку мы, конечно, съесть не сумели: многие, когда лопались, вдруг — бах! — и прямо в огонь. А нам велели не пытаться их достать.
Каждому мы поджарили по каштану: и для Сары, и для кухарки, и для няни, и для папы, а самый большущий – только для мамы.

67. kiwin

– Очень это беспокойстфенное дело – каштаны жалить, – сказал Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего четыре года, и он просто обожает сложные слова. Его речь уже вполне четкая и внятная, как говорит няня (не считая "вэ" и "эр"), только, конечно же, он не всегда помнит, как образовывать длинные слова, но все равно использует их – и даже чаще, чем я, а ведь мне почти шесть.

Зато он самый чудесный в мире малыш, и мы любим друг друга больше всех на свете, после мамы и папы.

Мы заключили, как называет Руперт, "согалшение", что будем дружить всегда, – той ночью, когда жарили каштаны.

Это было одно из увлекательнейших занятий, что нам когда-либо доводилось делать, – тем более что нам доверили его совершенно одним! Верите или нет, так все и было.

Тот день был самым ужасным во всей нашей жизни.

Как вы знаете, больше всего потому, что очень болела мама. А еще потому, что в тот же день был день рождения, на который мы оба должны были пойти.

И когда Сара, наша горничная, спросила, почему бы не отправить нас на праздник все равно, няня ответила очень строго:

– Даже не собираюсь им этого позволять, знаешь ли, c учетом существующего положения вещей.

А потом совсем другим тоном добавила:

– Только представь: вдруг за ними пошлют, чтоб привести их к хозяйке…

И снова ушла к маме в гардеробную.

Еще одной ужасной вещью было то, что, кажется, никто во всем доме был не в состоянии за нами присмотреть: мы могли бы вытворять любые шалости, если бы захотели, – но все было так страшно, что шалить нам не хотелось вообще.

У нас были два доктора, которые то уходили, то несколько раз приходили опять, и еще та, кого они называли "сестра", только она не была их сестрой.

И наша няня молча сидела в маминой гардеробной и не могла нянчиться с нами, так что весь день мы были предоставлены сами себе и путались у всех под ногами.

А когда все-таки наступил вечер, няня отослала нас вниз, в гостиную, потому что кто-то уже почти что погасил детский огонек, и сказала нам побыть здесь и вести себя хорошо, и папа пообещал, что, может быть, придет и посидит с нами совсем скоро.

Я не знаю, чем бы мы так долго тут занимались, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как нужно их жарить (няня уж точно не разрешила бы делать такое самим и назвала бы это "игрой с огнем", но заглянувший в гостиную папа не стал нам ничего запрещать и только сказал, какие мы молодцы, что хорошо себя вели, и кухарка с Сарой, которые заходили к нам потом, тоже были очень добры, только вели себя тихо и как-то странно).

Так и вышло, что нам позволили жарить каштаны в гостиной самим по себе, и это казалось бы даже слегка забавным, если не знать, каким был ужасным тот день.

– Фот и только тфа осталось, – сказал Руперт.

Да нет же, мы не съели сами целую тарелку – просто многие каштаны, лопаясь, выстреливали прямо в огонь, и мы даже не пытались их оттуда доставать.

Еще мы поджарили по одному для Сары и для кухарки, и для няни, и для папы, и, конечно же, самый большой – для мамы.

68. Kvoytsekh

— Подзáливать каштаны так волнилительно, — сказал Руперт, серьезно покачав головой.

Руперту всего четыре, но он просто обожает сложные слова. Кормилица уверяет, что он отлично говорит, и не получаются у него только «р» и «ж». Вся проблема в том, что он неправильно запоминает такие большие слова, хотя использует их чаще, чем я, а ведь мне уже почти шесть.

Знаете, Руперт – милейший ребенок в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете (после Мамы и Папы, конечно). Мы заключили, как Руперт называет его, «доголовол» - навсегда остаться друзьями. Это случилось как раз в ту ночь, когда мы жарили каштаны. Оказалось, что это самое интересное занятие в мире – тем более, мы были одни, без присмотра! А произошло это вот как.

Была наиужаснейшая ночь в нашей жизни. Все началось с того, что Маме сильно нездоровилось, а мы в тот день должны были идти на вечеринку по случаю дня рождения. Сара, наша горничная, сказала, что не видит причин оставаться дома, в то время как Кормилица сурово промолвила:

— В такой ситуации, скажу я вам, я просто не могу их отпустить, – а потом добавила, уже другим тоном:

— Просто представьте: а вдруг придется послать за ними, чтобы они смогли увидеться с госпожой… – и с этими словами она вновь вернулась в мамину комнату.

Еще одним кошмаром было то, что никому не было до нас дела, и мы могли натворить что угодно, но атмосфера в доме была настолько ужасной, что мы не искали неприятностей. Два доктора ходили туда-сюда и время от времени звали какую-то Кормилицу, но не нашу. Наша же Кормилица оставила нас в детской, а сама закрылась в маминой комнате, и поэтому мы путались у всех под ногами.

В конце концов, уже под вечер, Кормилица отправила нас в гостиную, потому что камин в детской почти совсем погас, и сказала нам быть умницами, а Отец пообещал зайти попозже. Если честно, я не знаю, что бы мы там делали все это время, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарят. (Мы были почти уверены, что Кормилица не одобрила бы это занятие и даже назвала его «игрой с огнем», но Отец заглядывал к нам пару раз и совсем не возражал, только сказал, что мы молодцы. Повар и Сара тоже приглядывали за нами и были очень добры, только казались непривычно притихшими).

Вот и вся история о том, как нам разрешили одним жарить каштаны в гостиной, и она может показаться забавной, если не знать подробностей того ужасного дня.

— Всего два осталось, - заметил Руперт.

Конечно, целую тарелку орехов мы не съели – половина из них упала прямо в огонь, и мы не стали их доставать. Мы пожарили по ореху каждому: Саре, Повару, Кормилице, Отцу. А самый большой мы зажарили, конечно, для Мамы.

69. lady_shekk

Фрэнсис Кромптон

У камина


- Какое зе это хлопототное дело – зайить кастаны! - сказал Руперт, серьезно качая головой.

Руперту только четыре, но он просто обожает умные слова. Говорит он довольно правильно и разборчиво, если не считать звуков «ж», «ш» и «р». Так Няня сказала. И, конечно, ему не всегда удается запомнить длинные слова. Но знает он таких гораздо больше, чем я, хотя мне уже почти шесть.

И все-таки он самый-самый лучший, и мы любим друг друга больше всех на свете. После Мамы с Папой, конечно.

Мы заключили, как говорит Руперт, «довогорённость» о том, что всегда будем друзьями… в ту ночь, когда мы жарили каштаны.

Это было чуть ли не самое интересное из всего, что мы когда-либо делали. К тому же, ещё и сами, без взрослых! Представляете? Нам разрешили!

А день был хуже некуда.

Ну, знаете, мама сильно болела. И к тому же мы должны были идти на чей-то день рождения, но почему-то не пошли.

Сара, наша горничная, ещё тогда сказала, что она не понимает, почему мы не можем пойти вместе со всеми. А Няня резко ответила:

- Не пущу я их никуда! Во всяком случае, если изменений не будет.

А потом добавила совсем другим голосом:

- Только подумай, что будет, если они зайдут к госпоже…

И опять ушла в Мамину комнату.

Страшно было ещё и оттого, что ни у кого, казалось, не было времени за нами присматривать. Мы могли творить все, что нам вздумается, но все эти разговоры так пугали нас, что шалить совсем не хотелось.

В дом то приходили, то опять уходили два доктора и женщина, которую они называли Сестрой, хотя не были похожи друг на друга ну ни капельки.

А Няня вместо того, чтобы играть с нами в детской, заперлась в Маминой комнате. Поэтому нам только и оставалось, что путаться у всех под ногами.

Наконец настал вечер. Камин в детской почти погас. Тогда Няня отправила нас вниз в гостиную. Ещё сказала, чтобы мы вели себя хорошо и никуда не уходили. А Папа пообещал, что, может быть, скоро спустится и посидит с нами.

Даже не знаю, что бы мы делали, если бы не Сара. Она принесла тарелку каштанов и показала нам, как их нужно жарить.

Честно говоря, мы были уверены, что Няня не разрешит нам, как она говорит, «играть с огнем». Но Папа только разочек заглянул в гостиную и даже не подумал нас остановить. Только похвалил. И Повар, и Сара тоже иногда заходили к нам. Они были такие добрые, только какие-то тихие и странные.

Вот так нам и разрешили самим, без взрослых жарить каштаны в гостиной. Звучит довольно весело, если не знаешь, какой ужасный был тот день.

- Осталось только два, - сказал Руперт.

Целую тарелку мы, конечно, не съели. А все потому что многие каштаны полопались и упали прямо в огонь, а мы, ясное дело, и не пытались их оттуда достать.

Мы пожарили по одному для Сары, и Повара, и Няни с Папой, и, конечно же, самый большой из всех – для Мамы.

70. LaStrega

– Хлопотов не обеёшься с этим жаинием каштанов, – степенно качая головой, заявил Руперт.

Хотя ему только четыре, Руперт обожает высказаться позамысловатее. Няня утверждает, что говорит он вполне гладко, только не выговаривает _в_ и _р_. Правда, Руперт не всегда верно произносит всякие мудрёные словечки, но запас их у него гораздо больше моего, а мне уже почти шесть.

А вообще, он лучший в мире малыш, я люблю его больше всех на свете, как и он меня. После мамы и папы, конечно.

В тот вечер, когда жарились каштаны, мы приняли, как выражается Руперт, «конвененцию». Брат и я договорились всегда оставаться друзьями.

Ничем интереснее нам раньше не случалось заниматься, да еще безо всякого присмотра! Вот так это было.

Этот жуткий день и я, и Руперт запомним на всю жизнь.

Прежде всего, как вы понимаете, из-за маминой болезни. И ещё этот приём по случаю дня рождения, на который мы должны были отправиться.

Горничная Сара заметила, что не понимает, почему бы нам и не пойти, на что няня резко возразила:
– И не подумаю их отпускать. Посмотри, что творится в доме.

И совсем другим тоном добавила:
– Только представь, придется их звать к хозяйке...

И она вернулась в мамину комнату.

Ещё пугало то, что никому не было до нас никакого дела. Мы могли проказничать сколько влезет, но в этот ужасный день нам было не до шалостей. Уходили и вновь возвращались два доктора и ещё кто-то, кого называли нянечкой. Но это не была наша няня.

Наша няня не могла оставаться в детской, она была в комнате у мамы и получалось, что мы мешаемся у всех под ногами.

К вечеру, когда огонь в детской почти погас, няня наконец отправила меня и Руперта в гостиную. Она велела нам оставаться там и не озоровать, а папа сказал, что позже, если получится, он придет посидеть с нами.

Не представляю, чем бы мы занимались всё это время, если бы Сара не принесла блюдо, полное каштанов. Она показала мне и Руперту как их поджарить.

Няня, конечно, не позволила бы нам «играть с огнем» без присмотра. Папа же, заглянув к нам, не стал ничего запрещать, сказал только, что мы хорошие мальчики. Кухарка и Сара, обе приглядывали за нами, правда, были они какие-то тихие и очень ласковые и вели себя не как обычно.

Вот так и получилось, что мы остались одни в гостиной жарить на огне каштаны, что, в общем-то, было бы весело, если не знать об отвратительном дне.

– Только два осталось, – сказал Руперт.

Само собой, нам не удалось съесть все каштаны, потому что многие, лопаясь, отскакивали прямо в пламя, и мы не пытались их достать.

Мы поджарили по одному для Сары, кухарки, няни и папы, а самый большой, конечно, для мамы.
 

71. LEA

Фрэнсис Элайза Кромптон
У КАМЕЛЬКА


— Ответистое это дело — зарить кафтаны, — сказал Руперт, серьезно покачав головой.


[Примечание переводчика: Герой рассказа хочет сказать «ответственное», «жарить», «каштаны», но не справляется с произношением.]

Руперту всего четыре года, но он очень любит взрослые, умные слова. Наша няня считает, что говорит он вполне чисто, только не выговаривает «ж» и «ш». Конечно, Руперт не всегда может запомнить длинные слова в точности, однако произносит их чаще, чем я, хотя мне уже шесть.


Руперт — самый милый мальчишка, какого только можно себе представить. Мы любим друг друга больше всего на свете — после папы и мамы, конечно.


Мы даже заключили с ним «согласение» (как он это назвал), чтобы дружить всю жизнь до самой смерти. Произошло это в тот памятный вечер, когда Руперт и я жарили каштаны.


Жарка каштанов — самое интересное, чем нам доводилось заниматься. И подумать только — нам разрешили все сделать самим, без взрослых! Вот как это случилось.


...Вообще-то, тот день был самым скверным днем в нашей жизни. Во-первых, ужасно заболела мама. А во-вторых, мы должны были пойти на чей-то день рождения, но не пошли.


Сара, наша служанка, сказала, что, по ее мнению, мы все-таки можем пойти, но няня резко ответила:


— Я этого не позволю, имей в виду. При том, как сейчас обстоят дела…


И добавила уже другим голосом:


— Только представь, что их позовут к матери…


Потом она снова ушла в мамину спальню.


Если не считать мамину болезнь, ужаснее всего было то, что, похоже, никто не собирался за нами присматривать. Мы могли бы шалить, как нам вздумается, но обстановка в доме была такой тягостной, что шалить совсем не хотелось.


К маме приходили два доктора и еще кто-то, кого назвали «няней», но то была другая няня, не наша. А наша няня все время запиралась в маминой спальне вместо того, чтобы быть с нами в детской. И поэтому мы путались у всех под ногами.


В конце концов наступил вечер, и няня отослала нас вниз в гостиную, потому что никто не следил за камином в детской и огонь почти потух. Она велела нам оставаться там и вести себя хорошо. А папа сказал, что, может быть, спустится и посидит вместе с нами.


Даже не знаю, чем бы мы могли занимать себя так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.


(Мы думали, что няня ни за что не разрешит нам жарить их без взрослых, ведь это «игра с огнем», как она говорит. Но папа разок заглянул к нам и удостоверился, что мы молодцы. А потом еще повар и Сара заглядывали время от времени. Они были очень добры и тоже не останавливали нас, только как-то странно молчали.)


Вот так и получилось, что мы с Рупертом сами жарили каштаны в гостиной. И все было бы здорово, кабы не тот скверный день.


— Осталось всего два, — сказал Руперт.


Конечно, мы съели не все каштаны, которые были на тарелке: бОльшая часть, полопавшись, улетела в огонь, и мы не рискнули их достать оттуда.


Мы изжарили по каштану для Сары, для повара, для няни, для папы и, конечно, самый большой — для мамочки.

72. Leeroy Jenkins

— Жаить каштаны п’осто восхититейно, — серьёзно сказал Руперт.


Ему всего четыре года, но он обожает длинные слова. И хоть Руперт не умеет говорить звуки «р» и «л», он знает больше длинных слов, чем я. А мне уже почти шесть.


Руперт — самый милый малыш во всём мире, и мы любим друг друга сильнее всех на свете. После мамы и папы, конечно.


Как сказал Руперт, мы «закьючийи сог’ашение», что всегда будем друзьями. Это было в ночь, когда мы жарили каштаны.


Жарить каштаны было бы интересно и так, но нам разрешили это делать самим, без взрослых!


А перед той ночью был самый грустный день в нашей жизни. Во-первых, мама сильно заболела, а во-вторых, мы были приглашены на детский праздник, и наша домработница Сара сказала, что мы могли бы пойти, но няня ответила, что при теперешнем положении дел она нас не не отпустит. И ещё добавила совсем другим голосом:


— Представь, что их позовут к госпоже…


Затем она снова ушла в спальню к маме.


Пугало то, что на нас как будто вовсе не обращали внимания. Можно было сколько угодно озорничать и баловаться, но в доме стало настолько мрачно, что мы о таком даже не думали.


Несколько раз приезжали разные доктора, а няня постоянно оставалась в комнате у мамы. Оттого, без должного присмотра, мы мешались у всех под ногами.


Когда настал вечер, няня отослала нас в гостиную. Камин в детской почти погас, там стало холодно, так что она велела спуститься вниз и вести себя хорошо. Папа добавил, что, наверное, скоро к нам придёт.


Я даже не знаю, чем бы мы так долго занимались, если бы Сара не принесла миску каштанов и не показала, как их жарить.


Наверняка няня не разрешила бы нам таким заниматься. Она назвала бы это «играть с огнём». Но папа, заглянув к нам, сказал только, что мы молодцы. Потом продолжали заглядывать повар и Сара. Все были добрыми, но какими-то тихими и странными.


Вот как получилось, что нам разрешили жарить каштаны в камине гостиной. Немного забавно, если не знать обо всех событиях того дня.


— Осталось пожарить последние два, — сказал Руперт.


Мы не могли съесть всё - каштанов было очень много, некоторые из них, лопаясь, падали прямо в огонь, и мы не пытались их достать.


Мы пожарили по одному для Сары, повара, няни, папы и самый большой — для мамы.

73. Leeza

У камина (Фрэнсис Э. Кромптон)
«Обжирание каштанов – вычрезчайно занимательная штука», – сказал Руперт, серьезно покачав головой.
Ему только четыре, но он обожает длинные слова. И произносит их просто прекрасно – разве что только букву «р» иногда не выговаривает. Наша Няня говорит, что хотя он иногда и не запоминает порядок слогов, все равно использует большие слова гораздо чаще, чем я, хотя мне почти шесть.
Но он все равно самый замечательный. И мы любим друг друга сильней всех на свете (кроме мамы с папой, конечно).
Мы заключили, как говорит Руперт «вогодаренность» — пообещали навсегда остаться друзьями. Случилось это, когда мы как-то ночью обжаривали каштаны.
Это была самая потрясающая вещь, которую мы когда-нибудь делали! А еще нам позволили остаться одним! И вот как это произошло.
Тот день был самым ужасным днем в нашей жизни.
Наверно, вам хочется знать почему. Ну так вот. Наша мама очень сильно болела. И к тому же нам нужно было идти на день рождения.
И Сара – наша горничная сказала, что совершенно не понимает, почему мы не можем пойти туда как обычно.
А Няня очень резко ответила: «Никуда я их не отпущу. Говорю как есть». – А потом добавила совершенно другим голосом: «Как представлю, что им придется пойти к этой миссис —— ».
Затем они снова ушли в мамину комнату.
А еще ужасней было то, что никому не было до нас дела. Казалось бы, мы могли побаловаться всласть, ведь никто за нами не присматривал. Но все было настолько кошмарно, что ничего такого нам совсем не хотелось.
К нам домой время от времени приходили два врача и еще кто-то, кого они называли Сиделкой.
Няня не заходила к нам в детскую, а оставалась за закрытой дверью маминой комнаты. И из-за этого мы постоянно путались у всех под ногами.
Так что, в конце концов, когда наступил вечер, Няня отправила нас в гостиную, потому что в детской камин совсем погас. Она велела нам оставаться там и хорошо себя вести. А папа сказал, что скоро придет посидеть с нами.
Но я и вправду не знаю, что бы мы делали все это время, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала как можно их поджарить.
Няня бы подобного ни за что не допустила. Это я вам точно говорю. Сказала бы что «игры с огнем до добра не доведут». Но папа только взглянул на нас и ничего не запретил, лишь сказал быть хорошими мальчиками. И повар вместе с Сарой тоже к нам заглядывали, только вели себя как-то тихо и странно.
Вот так вот это и случилось. Нам позволили сидеть в гостиной и самим поджаривать каштаны. И это было бы забавно, если бы вы только не знали о том ужасном дне.
«Тут всего два осталось» – сказал Руперт.
Мы, конечно же, не съели всю тарелку. Много каштанов попадало прямо в огонь. Все из-за того, что они лопались и будто бы нарочно прыгали в камин. А мы не пытались достать их обратно.
Мы поджарили по каштану для Сары, Няни и Повара, еще один – для папы, а самый большой оставили маме.
 

74. Leguha

- Южасно тьеволненное занятие эта жалка каштанов, - произнес Руперт, качая головой.


Руперту всего четыре года, но он большой любитель длинных слов. Няня говорит, что речь его красивая и четкая (не считая букв «у» и «р»), только он все время путается в сложных словах. Я выражаюсь проще, а ведь мне почти шесть.


Он самый славный мальчик на свете. Никто не любит друг друга сильнее, чем мы, разве что Мама с Папой.


Мы пришли, как сказал Руперт, к «соглашнению» дружить во веки веков. Дело было вечером, когда мы жарили каштаны.


Процесс увлек с небывалой силой и к тому же нам разрешили делать все самим! Мы нашли отдушину в тот день.


Он оказался самым ужасным на нашей памяти.


Мало того, что Мама сильно болела, мы еще были приглашены на день рождения.


Наша горничная Сара сказала, что не видит причин для отказа, но Няня заявила прямо:


- Не время сейчас их отпускать.


- Сделаем вид, что они могут чем-то помочь хозяйке, - прибавила она иным тоном, после чего вернулась в гардеробную Мамы.


Я уж не говорю о том, что никто не присматривал за нами. В общем, все было настолько ужасно, что мы даже не хотели проказничать.


Пару раз приходили врачи с Няней, но какой-то другой.


Так и продолжалось: наша Няня запиралась в гардеробной Мамы, а мы путались у всех под ногами.


Переполох в детской стих ближе к вечеру. Няня велела нам спускаться в гостиную и вести себя хорошо. Папа сказал, что посидит с нами, но это не точно.


Не знаю, чем бы мы там занимались, если бы не Сара, которая принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.


(Няня бы точно запретила эту самодеятельность, назвав ее «игра с огнем». Папа заглянул и сказал, что неплохо получается, больше ничего. Кухарка и Сара проявляли к нам добродушие, хотя вели себя немного подозрительно.)


Вот и вся история о том, как нам довелось жарить каштаны в гостиной. Было бы смешно, когда бы не было так грустно.


- Осталось всего два, - промолвил Руперт.


Нет, мы съели не всю тарелку каштанов, потому что многие взрывались и улетали в огонь, откуда их было не достать.


Мы пожарили каштаны Саре, Кухарке, Няне, Папе – по одному на каждого. Самый большой приберегли для Мамы.

75. Leo12

У камина
(Фрэнсис E. Кромптон)

- Жалить каштаны очень биспакойнна, – сказал Руперт, серьезно кивая головой.
Руперт обожает умные слова, хотя ему всему четыре. Няня считает, что он уже хорошо говорит (вот только у него “в” и “р” не получаются). Конечно, ему пока тяжело запоминать длинные слова, но он их больше знает, чем я, а мне почти шесть.
Все же он лучший малыш в мире, и мы любим друг друга больше всего на свете (после мамы и папы.)
В тот вечер, жаря каштаны, мы заключили, как сказал Руперт, “договол” о том, что всегда будем дружить.
Думаю, мы раньше ничего интереснее не делали. И потом, нам разрешили их жарить без взрослых. Сейчас расскажу.
Для нас это был самый ужасный день из всех, что я помню.
Потому что, во-первых, знаете, мама заболела. И еще нам надо было пойти на день рожденья.
И Сара, наша горничная, сказала, что она никак в толк не возьмет, почему бы нам все равно не пойти, а няня ответила очень резко:
- Я их не отпущу, говорю тебе, когда все вот так.
И потом добавила, немного другим голосом:
- Ну представь, что хозяйка за ними пошлет.
И опять пошла в комнату мамы.
И что еще ужаснее – за нами некому было присматривать! Мы могли что угодно делать, но все пошло так плохо, что нам не хотелось.
Два доктора несколько раз приходили и уходили, и няня, но не наша.
А нашей няне нельзя было с нами сидеть в детской. Она закрывалась в комнате мамы, и поэтому мы у всех путались под ногами.
И наконец, когда пришел вечер, няня послала нас в гостиную, потому что огонь в детской почти погас, и сказала нам никуда оттуда не уходить и хорошо себя вести, и папа сказал, что, может, он придет посидеть с нами.
Но я не знаю, чем бы мы там занимались столько времени, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.
(Мы не сомневались, что няня не разрешила бы нам одним с ними возиться, сказала бы, что “мы с огнем играем,” но папа разок заглянул и не остановил нас, только сказал, что мы молодцы, и повар и Сара заглядывали, но и они были очень добры, только какие-то слишком спокойные и странные.)
Вот так нам разрешили жарить каштаны одним в гостиной. Возможно, вы бы подумали, что это забавно, если бы ничего не знали про тот ужасный день.
-Только два осталось, – сказал Руперт.
Мы всю тарелку не съели, конечно, потому что много каштанов лопнуло и улетело прямо в огонь, и нам их было не достать.
Мы зажарили по одному для Сары, для повара, для няни, и для папы, и, конечно же, самый большой - для мамы.
 

76. Mad Hermit

— Жаить каштаны — это немного йисковательно, — сказал Руперт, важно качая головой.

Руперту всего четыре года, но он ужасно любит длинные взрослые слова. Я слышал от Няни, что он говорит очень чётко и красиво, разве что «р» не выговаривает. Правда, он часто не помнит, как эти трудные слова стоит произносить в точности. Но вот я до таких серьёзных слов вообще не могу додуматься, а ведь мне уже почти шесть!

Руперт самый славный на всём белом свете, и мы никого не любим так сильно, как друг друга. Кроме Мамы и Папы, конечно. Мы заключили с ним, как это он называет, «договорительность» о том, чтобы всегда быть друзьями.

И вот был вечер, когда мы жарили каштаны... Это было, наверное, самым интересным из всего, чем мы занимались — и делали это одни, без взрослых! Вот как это было.

Этот день был для нас жутким. Нам, кажется, никогда ещё не было так страшно. Мама сильно болела. Мы собирались пойти на день рождения к нашему другу, но нам не разрешили. Горничная Сара удивлялась тому, что мы не можем пойти в гости, но Няня резко ответила ей:

— Говорю тебе, я не пущу их, когда такое творится! — и добавила спокойным голосом — Только представь, что будет, если они войдут сейчас к хозяйке.

И Няня снова ушла в Мамину гардеробную.

Ещё нам было не по себе оттого, что на нас как будто совсем никто не обращал внимания. Мы могли бы безобразничать как нам вздумается, если бы только хотели. Но нам было страшно, и мы не хотели ничего такого.

У нас были два врача и женщина, которая им во всём помогала, совсем как наша Няня помогает нам. Они втроём то приходили, то уходили.

Няня не могла быть с нами — она постоянно закрывалась в Маминой гардеробной. Мы не знали, куда нам деваться, и всё время кому-то мешали.

Когда уже наступил вечер, Няня отвела нас вниз, в гостиную. Было видно, как она устала. Няня попросила нас оставаться там и вести себя хорошо. Папа сказал, что, может быть, попозже зайдёт и посидит с нами.

Я не знаю, что бы мы там делали одни, но Сара принесла нам тарелку каштанов и показала, как их жарить. Няня наверняка бы нам такое не позволила — она называла это «игра с огнём» — но вот Папа зашёл, взглянул на нас и сказал, что мы молодцы. Сара с Поваром тоже время от времени заглядывали к нам. Они были очень добры, но вели себя чересчур тихо и казались какими-то странными.

И вот так мы только под вечер смогли заняться чем-то интересным. А как бы это было здорово, если бы не весь этот ужасный день!

— Тут только два осталось, — сказал Руперт.

Конечно, у нас не получилось приготовить и съесть целую тарелку, потому что каштаны, когда лопались, часто отскакивали прямо в огонь камина, и вытащить их было уже нельзя.

Мы решили оставить по одному Саре, Повару, Няне и Папе, а самый большой — конечно же, Маме.

77. Maria_U

– Жаг’ить каштаны – стг’ашно тг’евожисто это, – сказал Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего четыре года, но он очень любит большие слова. Он выражается ясно и правильно, как говорит няня (за исключением “р” и “л”), только, конечно, не всегда может вспомнить, как именно эти большие слова звучат; но он говорит более значительными выражениями, чем я, хотя мне уже почти шесть.

Все же он – самый премилый мальчик во всем мире, и мы по-настоящему любим друг друга, сильнее, чем всех других людей, кроме мамы и папы.

Мы дали друг другу обещевание, как говорит Руперт, всегда быть друзьями; как раз в ту ночь мы жарили каштаны.

Это было так интересно, с нами такое нечасто бывает, и, к тому же, нам разрешили самим все сделать! Вот бы так всегда.

Такого самого ужаснейшего дня с нами не бывало за целую нашу жизнь.

Ну, потому что, во-первых, мама очень болела. И еще мы должны были пойти на день рождения.

И Сара, она горничная, сказала, что, почему бы нам все равно не пойти, а няня очень строго ответила:

– Даю слово, я им пойти не позволю, когда в доме такие дела.

И потом совсем другим голосом сказала:

– Как представлю, что вдруг придется за ними послать, если с хозяйкой…

И потом опять ушла в мамину комнату.

Это другая жуткая вещь – за нами совсем никто не присматривал; мы могли баловаться и устраивать проказы, сколько захотели бы; но все было так ужасно, что нам совсем не хотелось.

Два доктора приходили и уходили несколько раз, и еще женщина, которую все звали “сестра”, но она была не наша сестра.

А наша няня не могла оставаться с нами в детской и постоянно уходила в мамину комнату, и закрывала дверь, и от этого мы кругом мешались под ногами.

Наконец, когда настал вечер, няня попросила нас спуститься в гостиную, потому что никто не смотрел за камином в детской, и он почти погас, и она сказала нам, что мы должны остаться здесь и вести себя хорошо, а папа сказал, что он, может быть, попозже придет и посидит с нами.

Не знаю, чем бы мы занимались здесь так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Мы уверены, что няня не позволила бы нам делать это без присмотра и сказала бы, что мы “играем с огнем”, но папа заглянул к нам разок и не остановил, только сказал, что мы очень хорошо себя ведем, кухарка и Сара тоже заглядывали время от времени и были очень добрыми, только тихими и какими-то странными.)

Вот так и вышло, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной, и это было бы здорово, если не знать, какой это был ужасный день.

– У нас оставось всего два, – сказал Руперт.

Конечно, все их мы не съели, потому что много каштанов полопались и упали в огонь, и нам запретили их доставать.

Мы пожарили по одному на всех: Саре, кухарке, няне, папе и, конечно, самый пребольшой – маме.

78. Marion M

У очага (Фрэнсис Элиза Кромптон)

«Это оссень взволнительно — жалить каштаны», — покачав головой, серьёзно сказал Руперт.

Хотя Руперту всего четыре года, он очень любит пышные слова. Няня считает, что он говорит понятно и разборчиво (если не считать звуки «ч» и «р»), но, конечно же, не всегда помнит, как именно произносятся умные слова. В любом случае, его речь гораздо пышнее моей, хотя мне почти исполнилось шесть.

И все же Руперт самый славный маленький мальчик во всем мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, после матушки и отца.

И мы заключили «соглашание», как называет это Руперт, что навсегда останемся друзьями — в тот самый вечер, когда жарили каштаны.

Мало какое из наших занятий было интереснее. К тому же нам позволили пожарить каштаны самим, без присмотра! И вот как это было.

Это был самый преужаснейший день из всех, что мы помним.

Прежде всего потому, что матушка была очень больна, понимаете. А ещё мы должны были пойти на празднование чьего-то дня рождения.

Сара, наша горничная, сказала, что не видит причин, почему мы все-таки не можем пойти, а няня очень резко ответила:
— Смею уверить, что не позволю им пойти, учитывая, как обстоят дела.

И добавила, уже другим тоном:
— Что если за ними придётся посылать, чтобы они могли войти к хозяйке…

А потом снова исчезла в гардеробной матушки.

Ни у кого словно не было сил присматривать за нами — и это тоже пугало. Мы могли творить любые проказы и шалости, стоило только захотеть, но нас окружал такой ужас, что мы не хотели хотеть.

Два врача несколько раз выходили от матушки и возвращались к ней, а ещё с ней был кто-то, кого они называли нянечкой, но то была не наша няня.

Наша же няня не могла сидеть с нами в детской, потому что неотлучно находилась в гардеробной матушки, и из-за этого мы, сами того не желая, вертелись у всех под ногами.

Наконец, когда настал вечер, няня велела нам спуститься вниз, в гостиную, потому что огонь в детской почти потух по чьему-то недосмотру, сидеть там и вести себя хорошо. А отец сказал, что несколько позднее он, может быть, зайдет и побудет с нами.

Но я не знаю, чем мы могли занять себя в гостиной на целый вечер, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала нам, как их жарить.

(Мы оба знаем, что няня не позволила бы нам жарить каштаны без присмотра и сказала бы, что разрешить такое — «играть с огнём». Но отец заглянул к нам разочек и не велел нам прекратить, а, наоборот, сказал, что мы — молодцы. Кухарка и Сара тоже заглядывали в гостиную и, хотя они выглядели какими-то притихшими и странными, обе были очень добры к нам.)

Вот так мы и оказались в гостиной, где нам разрешили жарить каштаны без присмотра, и это правда может показаться странным, если не знать, каким ужасным был тот день.

«Ну вот, осталось всего два», — сказал Руперт.

Само собой, мы съели не всю тарелку, потому что многие каштаны, лопнув, укатились в глубь камина, а нам нельзя было пытаться их достать.

И каждый из нас пожарил по каштану для Сары, для кухарки, для няни и для отца, а самые большие мы, конечно же, оставили для матушки.

79. Matryoshka Mironovna

У камина (Френсис Е. Кромптон)


"Усьма беспокоительно это жаление каштанов", - сказал Руперт, серьёзно качая головой.


Руперту лишь четыре года, но он уже большой любитель слов подлиннее. Нянюшка считает, что он говорит очень хорошо и разборчиво (за исключением букв "в" и "р"). Конечно, Руперту не всегда удается запомнить длинное слово правильно; но он использует слова намного длиннее, чем те, которые использую я. А ведь мне уже почти шесть.


Но вообще, он самый милый мальчик во всем мире. И друг друга мы любим сильнее всех на свете...после отца и маменьки, конечно.


Мы заключили уговор или, как сказал бы Руперт, "угоуол", что мы будем друзьями всегда. Это было той ночью, когда мы жарили каштаны.


А было это очень интересно. Интереснее всего другого, чем мы когда-либо занимались. К тому же ещё и одни, без взрослых. Подумать только! Дело было так.


То был самый страшный день, какой мы только можем припомнить.


Потому что , понимаете...ну, во-первых, маменька была очень нездорова. В тот же день намечалось празднование дня рождения, на которое мы должны были отправиться.


И вот, что случилось. Сара, та, что горничная, сказала, что она не видит причин, почему бы нам не пойти на праздник, как было запланировано. На что нянюшка отвечала ей очень резко:


"Я никуда их не отпущу. И я могу сказать Вам почему".

И добавила, сменив тон:


"Что, если их позовут к госпоже...?"


И нянюшка вновь удалилась в гардеробную маменьки.


Казалось, что все вокруг были слишком заняты. Заняты настолько, что и приглядеть за нами было совсем некому. Это тоже очень пугало. Мы бы даже могли начать проказничать. Но все было так устрашающе, что проказничать и не хотелось.


Ещё было двое докторов, которые уходили и вновь возвращались. И женщина, которую все называли сестрой.


Нянюшка же , против обыкновения, была не с нами в детской, а все время оставалась в комнате с маменькой. Обстановка была слишком напряженной. И все это напряжение передалось и нам с Рупертом.


Лишь с наступлением вечера нянюшка пришла в детскую. Заметив, что огонь в камине почти угас, она отправила нас в гостиную, наказав вести себя прилежно. Отец же сказал, что, возможно, вскоре и он присоединится к нам.


И, честно признаться, даже не знаю, чем бы мы занимались в гостиной так долго, если бы Сара не принесла тарелку, полную каштанов, и не показала бы нам, как их жарить.


(Уж мы точно уверены, что нянюшка ни за что на свете не позволила бы нам заниматься такими вещами без присмотра взрослых. Она назвала бы это "играть с огнём". Но отец заглядывал в комнату и ничего не сказал, кроме того, что мы ведём себя хорошо. Повар с Сарой тоже время от времени проведывали нас. И они не сердились. Лишь были молчаливее , чем обычно, и чудны).


Вот и вся история о том, как же вышло так, что мы оказались одни в гостиной, сидящие у камина и жарящие каштаны. История была бы даже забавна, если бы не так страшна.


"Осталось лишь дуа", - сказал Руперт.



Это он говорил о каштанах. Только вы не подумайте, мы не съели целую тарелку, конечно. Просто много каштанов взорвалось. Взорвалось прямо в огонь. А мы и не старались их оттуда достать.



Мы пожарили по каштану для каждого: для Сары, для повара, для нянюшки, для отца и самый большой, разумеется, для маменьки.





 

80. MiSS Aishulik

В уюте камина (Френсис Э.Кромптон)

- А всё таки довольно занятное это дело жалить каштаны ! – сказал Руперт, деловито покачав головой .

В свои четыре он просто обожает книжные словечки.

Руперт говорит внятно и красиво ,так считает няня(не считая буквы р и в )единственное, он не всегда помнит сложные формы слов, но он использует гораздо больше длинных ,сложных слов чем я ,хотя мне почти шесть.

И всё-таки он самый лучший мальчик в мире и мы очень любим друг друга: больше всех на свете, только после мамы с папой конечно.

Теперь то мы поняли что Руперт называет „договолённость″- всегда быть в мире друг с другом. Это случилось той ночью , когда мы жарили каштаны.

Самое интересное, что мы когда-либо делали и ,кстати , нам разрешили делать это самим! Слушайте, так все начиналось.

Это был ужаснейший день из всех ,что я помню в нашей жизни.

Потому что, во-первых ,мама болела…очень болела. К тому же был день рождения, куда мы должны были пойти.

Сара, наша домработница сказала ,что не понимает почему мы не можем сходить как и прежде, а няня отрезала:

„Я не пущу, знаешь ли, в их то положении″.

А потом она добавила, но уже совсем другим голосом :

Просто представь что, если мальчиков позвали бы, ну, к хозяйке…

Затем она опять вошла в мамину комнату .

Страшно было от того ,что остались без присмотра; мы могли проказничать как только нам захочется , но нас так накрыло ужасом ,что мы даже не хотели.

Врачи ходили туда-сюда и звали какую-то няню, но это точно была не наша .

Да и она не могла остаться с нами в детской ,только и пряталась в маминой комнате и поэтому мы словно путались у всех под ногами.

Вечером няня наконец -таки послала нас в гостиную из-за того что ,кто-то дал огню в детской погаснуть ,сказала нам оставаться там и вести себя хорошо ,а папа пообещал заглядывать к нам время от времени.

Я даже не представляю что бы мы делали , если бы не Сара и тарелка каштанов, а ещё она научила нас их жарить.

(Мы были уверены ,что няня не пустила бы нам сделать это самим ,назвав это „игрой с огнем″, но папа взглянул на нас и даже не остановил, только наказал вести себя хорошо ,а Кук и Сара продолжали смотреть, такие добрые ,даже ,можно сказать, спокойные и чудаковатые.)

Вот как случилось то, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной, да ещё самим. Да, это кажется забавным ,если вы не знаете какой это был ужасный день.

-Осталось только два ,-сообщил Руперт.

Естественно, всю тарелку мы не съели ,потому что их было очень много ,и когда они лопались ,то так и выпрыгивали прямо в огонь, а мы даже попытаться не смели достать их.

Один мы поджарили специально для Сары, один для Кука ,Няне ,Папе ,а самый большой ,конечно же, для мамы.








 

81. Mom

Сказки у камина (Фрэнсис Э. Кромптон)

"Это супел интелесное занятие, жалить таштаны," - сказал Руперт, серьезно покачав головой.
Руперту всего четыре, но он обожает сложные слова. Няня говорит, что он разговаривает достаточно четко и понятно (не считая букв к и р), хотя ,конечно, он не всегда правильно говорит длинные слова, но он говорит слова, куда длиннее, чем я, хотя мне уже почти шесть.
Он самый хороший маленький мальчик во всем мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, больше - только маму и папу. Мы заключили сделку, как сказал Руперт, что всегда будем друзьями, в ту ночь, когда жарили каштаны. Это было одно из самых увлекательных занятий, которое нам доводилось делать - и к тому же, нам позволили делать это самим! Вот как это случилось.

Тот день был самым худшим днём в нашей жизни. Потому что, во-первых, мама была очень больна. А во-вторых, нам не разрешили пойти на день рожденья. Сара, горничная, сказала, что мы все равно могли бы пойти, а Няня ей так резко ответила: "Я им пойти не разрешу, это точно, пока всё так, как есть". А потом добавила другим тоном: "Представь, если за ними отправят, чтобы отвести их к миссис..." И тут она опять ушла в мамину уборную комнату. И это тоже было ужасно, что никому не было до нас дела. Мы могли бы натворить что угодно, если бы только захотели, но всё вокруг нас было таким пугающим, что нам этого не хотелось. В доме было два доктора, которые по очереди приходили и уходили, а еще женщина, которую звали Сестра. Правда, я не знаю, чьей сестрой она была. Наша Няня не могла остаться с нами в детской, а все время закрывалась в маминой уборной комнате, и от того мы болтались у всех под ногами.
Поэтому, наконец, когда пришел вечер, Няня отправила нас вниз в комнату для рисования. К тому же, за огнем в камине в детской не уследили, и он почти потух, и Няня велела нам, оставаться в комнате для рисования и вести себя хорошо, а папа сказал, что он, возможно, будет заходить к нам и приглядывать за нами.

Я не знаю, чтобы мы там так долго делали, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала нам, как жарить их. (Мы уверены, что Няня не разрешила бы нам сделать это самостоятельно, и сказала бы, что мы "балуемся с огнем", но папа один раз к нам заглянул и не запретил, он только сказал, что мы - молодцы. Кухарка и Сара тоже к нам все время заглядывали, и были очень добрые, а ещё чересчур тихие и подозрительные.) Вот как так получилось, что нам самим разрешили жарить каштаны в комнате для рисования, что кажется довольно смешно, если забыть о том, какой это был ужасный день.
"Осталось всего два таштана", заметил Руперт. Конечно, мы не съели всю тарелку, потому что так много каштанов, когда они лопались, выстреливали в огонь, а мы и не пытались их доставать.
Мы пожарили по одному каштану для Сары, и для кухарки, и для Няни, и для папы, и, конечно, самый большой - для мамы.

82. Morjana

В дымоходе ( Фрэнсис И. Кромптон)

- Осень волновательно залить кастаны,- сказал Руперт, серьезно кивнув головой.
Руперту всего четыре года, и он любит большие слова. Он говорит вполне четко и красиво, так сказала Сестра, за исключением шипящих и буквы «эр»; вот только он не всегда может вспомнить, как произносятся длинные слова. Зато он использует гораздо больше важных слов, чем я, а ведь мне почти шесть.
Но он – самый замечательный мальчик во всем мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, после Мамы и Папы.
Мы всегда дружно делали то, что Руперт называет «договоленость»; так было и тем вечером, когда мы жарили каштаны.
Это было самое интересное дело, которое мы когда-либо делали, и, кроме того, нам позволили заниматься им самостоятельно! А было это так.
Был ужаснейший день всей нашей жизни.
Потому что, прежде всего, очень сильно болела Мама. А еще был день рождения, на который мы должны были пойти.
И Сара, наша горничная, сказала, что она не видит причины, по которой мы не могли бы пойти сами. Но Сестра очень резко возразила:
- Я не позволю им никуда ходить, я бы тебе порассказала, какие они шалуны.
А потом она сказала, уже другим голосом:
-Полагаю, их следует отвести к хозяйке….
И она снова ушла в комнату Мамы.
Это было ужасно, но, похоже, никому не было до нас дела; мы могли попасть в любую беду, если бы захотели. Но все было так плохо, что у нас не возникало никаких желаний.
Приходили и уходили два доктора, и еще женщина, которую они называли Сестрой, но она была не нашей Сестрой.
А наша Сестра не могла следить за нами: она проводила все время, закрывшись в Маминой комнате. И из-за этого мы постоянно путались у всех под ногами.
Наконец, когда наступил вечер, Сестра отправила нас в гостиную, потому что у кого-то кончилось терпение; и она приказала нам оставаться здесь и хорошо себя вести, а Папа сказал, что, возможно, он придет и побудет с нами немножко.
Я не знаю, что бы мы делали так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.
(Мы уверены, что Сестра не позволила бы нам этим заниматься и назвала бы все это «игрой с огнем», но Папа посмотрел на нас и не стал останавливать, только сказал, что мы – хорошие дети, а Повар и Сара приглядывали за нами, и они были очень добры, только подозрительно тихи.)
Вот так нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной, и это было бы почти весело, если бы мы не знали, какой это ужасный день.
- Осталось только два, - сказал Руперт.
Конечно, мы съели не все каштаны, потому многие из них, когда стали лопаться, прыгали прямо в огонь, и мы не пытались их оттуда вытаскивать.
Мы поджарили каждому по каштану: Саре, и Повару, и Сестре, и Папе. И, конечно же, самый большой из всех был для Мамы.
 

83. Ms Stern

У камина (Ф. Э. Кромптон)

― Ох, и замечтальное это замятье ― каштаны есть, докложу я тебе, – важно покачал головой Руперт.
Руперту всего четыре, но он обожает говорить как взрослый. Наша няня считает, что все звуки (кроме «в» и «р») он произносит правильно. И хотя целиком длинные слова ему не запомнить, все же он знает их куда больше, чем я, а ведь мне скоро шесть.
Руперт самый лучший малыш на свете, и мы любим друг друга сильно-сильно, а мама и папа любят нас еще сильнее.
Как говорит Руперт, мы заключили «конфекцию» навечно оставаться друзьями-товарищами. Ими мы и были в ту ночь, когда жарили каштаны.
Никогда прежде нам не было так здорово, как тогда, да еще мы были одни, без взрослых! Вот, как все случилось.
Вообще, это был ужасно жуткий день для нас!
Первое, потому что сильно болела мама. А второе, потому что нас не пустили на день рождения к другу.
Сара, горничная, все удивлялась, почему мы не можем пойти на праздник, раз нас пригласили, пока нянюшка не прикрикнула на нее:
― Заруби себе на носу, я не выпущу их из дома в такой день.
А потом помолчала и уже тише добавила:
― Представь только, что если детей позовут к матери...
И с этими словами она, в который раз за день, скрылась за дверями маминой комнаты.
Еще нам очень не нравилось, что всем, похоже, было не до нас. Мы могли хоть на голове ходить, никто и слова бы нам не сказал, но кругом было так тоскливо, что проказничать не хотелось.
Несколько раз приходили два доктора, а с ними, как они говорили, ― «сестра», совсем непохожая на их сестренку.
Нянюшка не заглядывала в нашу детскую, она все время была у мамы, и мы слонялись по дому неприкаянные, путаясь у всех под ногами.
Наконец, когда наступил вечер, няня отвела нас вниз, в гостиную. Кто-то выжал нашу няню, как лимон, поэтому она просто наказала нам никуда не уходить и вести себя хорошо. А папа пообещал, что скоро, может быть, придет и побудет с нами.
Мы бы, наверное, умерли от скуки, сидя в гостиной без дела так долго, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала бы, как их жарить.
Нянюшка точно не позволила бы нам самим это делать, она бы заявила, что мы «играем с огнем», но папа, когда заглянул в комнату, ничего не сказал, только назвал нас «славными детками». Кухарка и Сара тоже приходили посмотреть, чем мы заняты, и ничуточки нас не ругали, правда, были они какие-то тихие, не такие как всегда.
Словом, вот как вышло, что мы сами жарили каштаны в гостиной. Нам вообще-то понравилось, только день был совсем нерадостный.
― Один и еще один остался, ― заметил Руперт.
Нет, мы не съели всю тарелку целиком, просто многие каштаны щелкали, уже лопнув в огне, и нам было их не достать.
И все-таки у нас набралось по одному каштану для всех: для Сары, кухарки, няни, папы и, конечно же, самый большой ― для мамочки.

84. Nella

In the Chimney Corner (Frances E. Crompton)

- Поджа’ивать каштаны – это очень т’евожистое дело, - с серьезным видом покачал головой Руперт.
Руперту всего четыре года, но он обожает длинные слова. Няня говорит, его речь вполне внятная и милая, хотя, конечно, ему не всегда удается выговаривать длинные слова правильно. Их у него гораздо больше, чем у меня, а мне уже почти шесть.
Но он самый милый малыш в мире, и мы любим друг друга так сильно, как никто в целом свете; конечно, после мамы с папой.
Мы с Рупертом заключили, как он говорит, «шделку», что мы будем вечными друзьями. В тот вечер мы жарили каштаны – ничего более интересного мы никогда не делали, да еще и одни.
А дело было вот как.
Во всей нашей жизни не сыскать дня более ужасного, чем тот.
Мама так заболела, что не вставала с постели, а мы как раз должны были идти на день рождения.
Сара, наша домработница, сказала, что не видит причины, по которой нам нельзя пойти, как планировали, но няня очень резко ей ответила:
- При подобном положении дел я этого не допущу, смею вас уверить.
А потом сказала совсем по-другому:
- Не дай Бог, понадобится, чтобы они зашли к госпоже…
И снова ушла в мамину комнату.
Была еще одна странная вещь, которая нас пугала: похоже, за нами некому было присмотреть; если б мы захотели, можно было натворить чего угодно, но все было так скверно, что нам ни капельки не хотелось.
В дом несколько раз приходили и уходили два доктора и какую-то чужую тетю называли няней.
А наша няня не выходила из маминой комнаты, словно ее там привязали, и без неё мы путались у всех под ногами.
Наконец, под вечер, няня отправила нас вниз в гостиную, потому что огонь в камине в детской почти погас. Она сказала нам никуда не уходить и вести себя хорошо, а папа сказал, что, может быть, скоро придет и побудет с нами.
Не знаю, что бы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку с каштанами и не показала, как их можно жарить.
(Няня ни за что бы не позволила нам это делать одним, и сказала бы, что нам не следует «шутить с огнем», а отец заглянул к нам и не сделал замечания, только попросил, чтобы мы хорошо себя вели. К нам то и дело заглядывали и повар, и Сара и были очень добры, но какие-то странные, притихшие.)
Вот так и получилось, что нам разрешили одним жарить каштаны в гостиной, и это было бы весело, если не знать, какой это был страшный день.
- Ну вот, осталось только два, – сказал Руперт.
Конечно, мы съели не все каштаны, просто, пока они жарились, много повзрывалось прямо в огне, а мы не стали лезть туда и доставать их.
Мы их жарили для всех: один для Сары, один для повара, еще для няни, для папы и конечно, самый большой – для мамы.

85. nevesta_rybaka

- Жайить каштаны – это плосто невелоятливо, сказу я вам, - произнёс Руперт, важно кивая головой.

Руперту всего четыре, но он просто обожает всякие там словечки подлиннее. Наша няня считает, что говорит он вполне разборчиво и чётко (кроме некоторых «сложных» букв). И пусть он не всегда правильно произносит эти длиннющие слова, но выражается он позамысловатее, чем я. Хотя мне уже почти шесть.

Да и вообще, он самый лучший маленький мальчик во всём мире. И никто не любит друг друга сильнее, чем мы с ним. Ну, кроме мамы с папой, конечно.

Мы заключили с Рупертом, как он сказал «соглашивание» о дружбе навсегда. Это был вечер, когда мы жарили каштаны.

Мы в жизни не делали ничего интереснее. Да ещё к тому же, нам разрешили жарить их самим, без взрослых! Вы только представьте!

Но этот день запомнился нам, как самый ужасный в нашей жизни.

Во-первых, мама очень сильно болела, а во-вторых, мы должны были идти на день рождения.

Сара, наша горничная, сказала, что не видит причин пропускать праздник, на что няня раздражённо ответила:

- Сразу говорю: никуда они не пойдут. Не те сейчас обстоятельства.

Потом она добавила уже другим голосом:

- Лучше бы они госпожу проведали.

Затем она скрылась в маминой комнате.

В этом-то и был весь ужас: похоже, присматривать за нами было вообще некому. Мы могли вытворять всё, что только вздумается; всё, что только захотим. Но обстановка была настолько ужасная, что не хотелось ничего.

В дом то и дело приходили врачи, и с ними был ещё кто-то, кого они называли нянечкой. Но это была не наша няня.

А наша няня, тем временем, не могла за нами присмотреть, потому что из маминой комнаты она больше не выходила. И нам пришлось путаться у всех под ногами.

Но вот, когда, наконец, наступил вечер, няня попросила нас посидеть внизу, в гостиной, и не шалить. За огнём в камине следить было тоже некому, поэтому он почти потух. Папа сказал, что скоро постарается с нами посидеть.

Конечно, если бы не Сара, мы бы умерли со скуки, сидя там так долго. А она принесла нам целую тарелку каштанов и показала, как их можно пожарить.

(Наша няня таких «игр с огнём» без взрослых уж точно не допустила бы. Но к нам ведь разок заходил папа, и даже не собирался нас останавливать, а просто сказал: «Молодцы, мальчики». Ещё к нам иногда заглядывали Сара с кухаркой. Они говорили с нами очень ласково, но как-то слишком уж тихо и таинственно.)

Вот так и получилось, что нам вдруг позволили жарить в гостиной каштаны самостоятельно. Звучит, конечно, весело, если не знать, что за кошмарный это был день.

- Осталось всего два, - сказал Руперт.

Конечно, это не мы умяли всю тарелку. Просто многие из каштанов, лопаясь, отскакивали прямо в огонь, и мы даже не пытались их достать.

Мы пожарили по одному каштану для каждого: один - для Сары, один - для кухарки, один – для няни, один – для папы, и, конечно, самый большой – для мамы.
 

86. ne_ircha

In the Chimney Corner (Frances E. Crompton)
«Это клайне тоскливое занятие – залить кастаны,» - заметил Руперт, серьезно качая головой.

Руперту только четыре, но он очень любит взрослые слова. Няня считает, что он уже достаточно четко и складно говорит, ну разве что кроме шипящих и «р». Конечно, братишка не всегда может запомнить длинные слова целиком, но по сравнению со мной (хотя мне уже почти шесть) его слог более изощрен.

Он милейший мальчуган в целом мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, не считая мамы и папы.

Мы с Рупертом, как он говорит, «плисли к согласению», что всегда будем друзьями – и это соглашение было достигнуто в ночь, когда мы жарили каштаны.

Ничего подобного с нами раньше не случалось - к тому же, нам предоставили в этом занятии полную свободу! В общем, дело было так.

За всю жизнь нельзя припомнить дня ужаснее, чем этот.

Во-первых, мама была тяжело больна. К тому же у друзей был день рожденья, на который мы должны были пойти, но так и не собрались.

Сара, наша домработница, сказала, что не видит причин, почему бы нам не отправиться туда, а няня очень резко ей ответила: «Клянусь тебе, я никуда не отпущу их сейчас, когда тут такое происходит! – и потом изменившимся голосом: - Только представь, если мы сейчас отправим их в господскую…» И она снова скрылась в маминой спальне.

Еще одна неприятность была в том, что никто не мог присматривать за нами, и мы могли бедокурить, как нам заблагорассудится, но все вокруг было настолько гнетущим, что даже озорничать не хотелось.

Потом несколько раз приходили и уходили два доктора, а с ними какая-то женщина, которую все называли нянечкой – но это была не наша няня, а наша никак не могла побыть с нами в детской – она все бегала в мамину спальню, поэтому мы путались у всех под ногами.

Наконец, когда уже наступил вечер, няня отправила нас вниз в гостиную, потому что камин в детской без присмотра взрослых почти прогорел, и попросила нас остаться там и быть хорошими детками, а папа пообещал чуть позже спуститься и посидеть с нами.

И я не знаю, что бы мы там делали столько времени, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить. (Было абсолютно ясно, что няня нам такого никогда бы не позволила и сказала бы, что это «игры с огнем». Папа же только заглянул разок и не стал нас останавливать, лишь заметил, что мы молодцы. Кук и Сара тоже периодически забегали в гостиную и были подозрительно добрыми с нами.)

Вот так и случилось, что нам разрешили без присмотра жарить каштаны прямо в гостиной – и это кажется весьма забавным, если не знать, какой же ужасный это был день.

Руперт сказал: «Осталось только два».

Конечно, мы съели не всю тарелку – много каштанов, треснув, улетало прямо в огонь, и мы даже не пытались вытащить их оттуда.

Мы пожарили по одному для Сары, для Кука, для няни и для папы и, конечно, самый большой – для мамы.
 

87. NTatiana

У камелька (Френсис Е. Кромптон)

"Пгоцесс пгиготовления каштанов тгебует чгезвычайной концентгации", - важно изрек Руперт, покачивая головой.


Руперту всего четыре, но он обожает длинные слова. «Ах, как он внятно и логично выражает свои мысли», - постоянно твердит няня (он не выговаривает буквы р и в), разве что большие слова он немного мямлит; но мне почти шесть и таких слов я не говорю.


Зато он самый замечательный братик во всем мире, мы привязаны друг к другу сильней, чем к маме с папой.


И сегодня мы приняли "паставление"(рупертово словечко) о том, что будем друзьями на век; как раз в вечер жареных каштанов.


Жарить каштаны - это нечто невероятное! Наконец-то мы можем заниматься этим сами! Вот как это получилось.


Тот день был еще одним из самых суровых дней в нашей жизни.


Понимаете, наша мама очень сильно болела. А еще был чей-то день рождения, на который нам надо было пойти.


Но Сара, домработница, сказала, что не видит для этого никаких веских причин, а няня и вовсе отрезала:


"Даже не думайте, я-то знаю, как дела на самом деле обстоят".


И затем добавила совершенно другим голосом:


"Только представьте, они пойдут к этой ..."


И с этими словами она скрывалась в гардеробной нашей мамы.


Кстати, за нами никто не приглядывал, и с одной стороны это было здорово. Мы могли делать все, что захотим, но было так тоскливо, что ничего и делать-то не хотелось.


Двое врачей то приходили, то уходили, и еще приходила какая-то тетя, которую тоже звали няней, но она не была нашей няней.


А наша тем временем была в маминой гардеробной, так что мы были предоставлены сами себе.


И наконец, наступил вечер, няня отправила нас в гостиную, потому что в детской огонь в камине почти погас. Проглядели! Она сказала сидеть там и быть хорошими мальчиками, а папа добавил, что, возможно, придет и посидит с нами.


Мы бы, наверно, померли от скуки, если бы Сара не принесла нам каштанов и не показала нам, как их жарить.


(Мы были уверены, няня была бы против, наверняка пробурчала бы что-нибудь насчет "спички детям не игрушка", но папа посмотрел на нас и не стал вмешиваться, только сказал, что мы хорошо себя ведем. Кухарка и Сара приглядывали за нами. Они были очень добры, хотя вели себя довольно странно).


Вот так и получилось, что мы оказались одни в гостиной, занятые каштанами. Веселое занятие, если не думать об этом суровом дне.


"Еще два осталось", – сказал Руперт.


Всю тарелку мы, конечно, не съели. Пока мы жарили их, некоторые подскакивали - и бух! прямо в огонь, и мы не пытались выудить их оттуда.


Мы оставили по одному каштану для Сары, для кухарки, для няни, для папы, и, конечно, самый большой мы приберегли для нашей мамы.

88. NY1980

- Жаить каштаны невелоятно волнительное заятие, - сказал Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего четыре, но он очень любит большие слова. Он говорит ясно и четко, по мнению няни (только буквы в и р пока плохо получаются). Конечно, он не всегда может запомнить правильно длинные слова, но он использует их гораздо чаще, чем я, а ведь мне уже почти 6 лет.

Он самый чудесный мальчик в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете после мамы и папы.

Мы, как сказал Руперт, «плишли к догоёленности» быть друзьями навсегда. Это случилось в ту ночь, когда мы жарили каштаны.


Мало того, что готовить орехи было невероятно интересно, так мы еще делали это сами! Одни! Именно так.

Тот день оказался самым ужасным в нашей жизни.

Потому что, прежде всего, мама была сильно больна. И еще – эта вечеринка в честь дня рождения, на которую мы так и не пошли.

Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему мы должны сидеть дома, и няня очень резко ей ответила:

- Я не собираюсь их отпускать, скажу я тебе, пока все так складывается…

И затем она добавила другим тоном:

- Только представь, что их пришлось бы отправить к его пассии…

И она снова ушла в мамину гардеробную.

На этом ужасы ночи не заканчивались: оказалось, что совершенно некому за нами присматривать. Мы могли проказничать в свое удовольствие, но обстановка вокруг была настолько пугающей, что нам и не хотелось шалить.

Несколько раз приезжали и уезжали два доктора, и женщина, которую звали так же, как и нашу няню, хотя она няней не была.

А наша няня не могла быть с нами в детской, она была в гардеробной у мамы, и поэтому мы мешались у всех под ногами.

Наконец, когда наступил вечер, няня отправила нас вниз, так как в детской совсем погас камин. Она велела нам сидеть в гостиной и вести себя хорошо, а папа сказал, что, возможно, он скоро придет и посидит с нами.

Но я не знаю, чтобы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Мы были уверены, что няня не позволила бы нам самим готовить орехи – «никаких игр с огнем!», но папа заглядывал к нам один раз и не остановил нас, сказал только, что мы молодцы. И повар, и Сара заходили в гостиную, и все были очень добрыми, но только какими-то тихими и странными).

Собственно, так и получилось, что мы жарили каштаны в гостиной совсем одни, и это могло быть довольно весело, если забыть об ужасном дне.

Орехов было много, и конечно, мы не съели их все. Просто, когда скорлупки лопались, ядра падали прямо в огонь, и мы не пытались их доставать.

Мы зажарили по каштану для Сары, для повара, дли няни, для папы, и кончено, самый большой орех – для мамы.

89. October

«Подзаливать кастаны – дело волновательное», – серьезно сказал Руперт и покачал головой.


Руперту всего четыре годика, но он очень любит длинные и непонятные слова. Так-то он говорит очень ясно и чисто, и наша нянюшка его хвалит (хотя ему пока не даются некоторые буквы). Ну, и еще он не всегда помнит, как правильно выговаривать большие слова, зато произносит их куда чаще, чем я, а ведь мне уже почти шесть лет.

Зато он самый милый мальчик на всем свете, и мы с ним любим друг дружку сильнее, чем всех остальных – кроме мамы и папы, конечно.


Мы с Рупертом заключили «соглашевание» (он сам такое слово выдумал) о том, что всегда будем дружить. Это было в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Вы не представляете, какое это интересное дело. И потом, нам разрешили все сделать самим! Сейчас я вам расскажу.


Тот день был самым ужасным из всех, что я помню.


Потому что, во-первых, мама сильно заболела. А потом мы еще должны были пойти на день рождения.

И Сара, наша горничная, сказала, что не может взять в толк, почему бы нас туда не отправить, а нянюшка ей зло ответила: «Я не могу их отпустить, когда тут такое творится. Ни под каким видом!»

А потом совсем другим голосом добавила: «Ты только представь, что за ними придется посылать, если хозяйка вдруг…»

С этими словами она снова вернулась в мамину гардеробную.


Жутковато было еще и оттого, что за нами, кажется, вообще никто не присматривал; мы могли натворить что угодно, если бы захотели, но все вокруг было таким пугающим, что нам совсем не хотелось шалить.


В дом несколько раз приходили и уходили двое докторов. Они кого-то называли «сестра», хотя в доме никаких сестер, кроме меня, не было.


Наша нянюшка сегодня не сидела с нами в детской, а все время уходила в мамину гардеробную и запирала за собой дверь, поэтому мы слонялись по дому и путались у всех под ногами.


Потом, когда наконец-то настал вечер, нянюшка отправила нас в гостиную, потому что кто-то из слуг не доглядел, и огонь в детской почти погас. Она велела нам никуда не выходить и вести себя хорошо, а отец сказал, что, может быть, придет чуть позже и с нами посидит.

Но я не знаю, чем бы мы там занимались, если бы Сара не принесла нам блюдо с каштанами и не показала, как их жарить.

(Нянюшка нам бы точно не разрешила делать это самим: она говорит, что это «игры с огнем»; но папа только разок заглянул в гостиную и не стал нас останавливать, сказал только, что мы молодцы. Кухарка и Сара тоже к нам все время заглядывали. Они были такие добрые, только очень тихие и какие-то странные.


Вот так и вышло, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной самим. Это было даже немножко весело, если не вспоминать об этом неприятном дне.

«Вот, уже только два осталось», - сказал Руперт.

Конечно, мы не съели целое блюдо каштанов: просто пока они жарились, многие полопались и упали прямо в огонь. Мы их не стали вытаскивать.

Зато мы поджарили по каштанчику специально для Сары, для кухарки, для нянюшки и для папы, а еще один, самый большой - для мамы.
 

90. one_of_infinity

У камина. (Frances E. Crompton)

- Зарка каштанов - дело очень волнуюсая, - cказал Руперт, убедительно покачивая головой.

Несмотря на свои четыре года, Руперт очень любит взрослые слова. Няня утверждает, что он довольно хорошо говорит (кроме букв “ж” и “щ”), но постоянно помнить формы сложных слов ему, конечно, пока не под силу. Правда, использует он их намного бойчее, чем я, а мне уже лет шесть.

Все же Руперт самый очаровательный в мире малыш, и мы обожаем друг друга больше всех на свете, не считая мамы и папы.

То, что мы делали, на его языке называется “залозение” основ вечной дружбы. В ту ночь мы жарили каштаны.

Это было одним из самых увлекательных занятий, особенно когда нам разрешили это делать без взрослых. Правда.

Трудно вспомнить более ужасный день в нашей жизни. Прежде всего, потому что мама была очень больна. Да еще предстояло тащиться на день рождения.

Сара, служанка, сказала, что не понимает, почему мы все-таки не можем туда пойти, а няня резко заявила:
- Я не собираюсь их отпускать, честно говоря.
А затем добавила, уже другим тоном:
- Их хотят спровадить, чтобы пойти к любовнице.
И снова ушла в мамину комнату.

Пугало еще и то, что за нами, казалось, совершенно некому присмотреть; можно было проказничать как только пожелаешь, но тоска отбивала охоту даже к этому.

Несколько раз приходили и уходили два доктора, они кого-то называли няней, но это была не наша няня.

А наша не могла сидеть с нами в детской, она все время пропадала у мамы, и это заставляло нас прислушиваться к каждому шороху.

Наконец, наступил вечер, и няня отослала нас в гостинную, потому что камин в детской почти погас. Она велела сидеть там и не баловаться, а папа сказал, что, может быть, попозже придет и посидит с нами.

Не знаю, что бы мы там делали столько времени, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не научила нас их жарить.

(Няня это назвала бы “играми с огнем” и, конечно, запретила, однако папа заглянул к нам и ничего не сказал, лишь велел хорошо себя вести; повар и Сара тоже время от времени появлялись, они были добры, только как-то подозрительно молчаливы).

Вот так нам самим разрешили жарить каштаны в гостинной. Все это может показаться даже немного забавным, если не знать о других обстоятельствах того ужасного дня.

- Два осталось, - сказал Руперт.

Конечно, мы не съели всю тарелку, многие каштаны, лопаясь, падали в огонь и так там и оставались.

Мы пожарили всем по одному: Саре, повару, няне, папе и, конечно, самый большой - маме.

91. Rebeccawin

У камина (Франц Е. Кромптон)

— Залить каштаны так здолово, — подметил Руперт и удовлетворенно покачал головой.
Руперту всего четыре, но он обожает использовать в речи «взрослые» слова. Со слов Няни речь у него вполне четкая и понятная (за исключением «ж» и «р»), правда, конечно, пока ему не под силу запомнить, как правильно произносятся длинные слова; тем не менее Руперт чаще пользуется «взрослыми» словами, нежели я, хотя мне уже почти шесть.

Все равно мой братишка очень милый малыш, и я люблю его больше всех на свете, после Мамы и Папы, конечно.

Мы заключили нечто, что Руперт назвал «договоленностью», пообещав никогда не сориться друг с другом. Это случилось как раз в тот вечер, когда мы жарили каштаны.
Никогда еще не было у нас более интересного занятия, к тому же нам позволили делать это самим! Вот послушайте, как было дело.

Тот день был самым кошмарным за всю нашу жизнь.

Потому что, во-первых, сильно заболела Мама. А еще мы должны были пойти на день рождения.

Наша горничная Сара сказала, что причин не идти нет, на что Няня довольно сухо заявила:

— Ни за что на свете не пойдут они на этот день рожденья, уж поверь мне, особенно с учетом того, как обстоят дела.

А затем совершенно другим тоном добавила:

— Только представь, что потом придется посылать за ними, чтобы они успели с госпожой…

И не договорив, она ушла к Маме в будуар.

Не менее ужасно было и то, что за нами совершенно некому было присмотреть и мы могли делать все, что нам заблагорассудится. Настроение, правда, было таким, что нам нисколечко не хотелось шалить. Несколько раз к нам заезжали два доктора, и еще пришла какая-то женщина, которую называли Сиделкой, правда, ухаживать она пришла не за нами.

Нашей Няни с нами не было. Она почти не покидала мамин будуар, и мы путались у всех под ногами.

С наступлением вечера, Няня отослала нас в гостиную, из-за того, что никто не следил за камином в детской и дрова там почти прогорели. Она велела нам оставаться в комнате и вести себя хорошо, а Папа сказал, что постарается вскоре спуститься и посидеть с нами немного.

Не знаю, чем бы мы там занимались весь вечер, если бы Сара не принесла блюдо с каштанами и не показала, как нужно их жарить.

(Мы не сомневались, что Няня ни за что не позволила бы нам это делать без взрослых, и, вероятно, даже назвала это «игрой с огнем», но, когда в гостиную заглянул Папа, он ничего не сказал, только похвалил нас за то, как хорошо мы себя ведем. Кухарка и Сара тоже к нам заглядывали, и вели себя очень мило, только непривычно тихо.

Вот так вот и вышло, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной самим, что оказалось очень даже увлекательным занятием, несмотря на то, что тот день был просто ужасным.

— Осталось всего два, — сообщил Руперт.

Конечно же, мы не съели всю тарелку, потому что большинство каштанов, растрескиваясь, падали прямо в камин, и мы не пытались достать их оттуда.

Мы пожарили по одному каштану для Сары, для Кухарки, для Няни и для Папы, а самый большой каштан, конечно же, для Мамы.

92. Romashka

– Тьевожисто, по пьявде, жалить кафтанчики, – нахмурился Руперт, покачав головой.
Руперту всего четыре, но он очень любит мудрёные словечки. Нянечка хвалит его: что ни скажет – понятно и чисто, только «р» и «ш» пока плохо получаются, ну и, бывает, в длинных словах запутается. Но слова выдумывает длиннее моих, хотя мне уже почти шесть.
Он самый милый малыш на свете, и мы друг друга обожаем. Больше всех, после мамы и папы.
Однажды вечером мы вместе жарили каштаны, и в тот день заключили «согласность» – выдумка Руперта – на всю жизнь оставаться друзьями.
Жарить каштаны – что может быть интереснее? В тот день нам разрешили пожарить их самим!
И ещё из всех дней тот день был самым страшным.
Всё потому, что наша мама сильно заболела. А ещё готовился какой-то праздник День рождения, на который нас приглашали.
Сара, наша хозяюшка, сказала, что мы запросто могли бы взять да пойти, но няня резко оборвала её:
– Не пущу и точка. Видела, что там творится?
А потом добавила совсем другим голосом:
– Боюсь представить, что кто-нибудь позволит им зайти в комнату хозяйки.
Потом она снова ушла в мамину спальню.
И вот страх: совсем никому не было до нас дела. Мы могли баловаться и стоять на головах, сколько хотели, просто вокруг было так уныло и страшно, что даже и шуметь не хотелось.
Два доктора несколько раз приходили к нам и уходили снова, а ещё была нянечка, но не наша, а совсем другая.
Наша же няня не могла сидеть в детской вместе с нами. Она закрывала за собой дверь в мамину спальню, а мы бродили по дому и всё время на кого-нибудь натыкались.
Наступил вечер. Няня отвела нас в гостиную, ведь огонь в камине детской уже чуть теплился. Она попросила нас сидеть тихо и вести себя хорошо, а папа добавил, что скоро придёт и поиграет с нами.
Мы просидели там вечность, и ума не приложу, чем бы занимались, не принеси нам Сара тарелку с каштанами и не научи их правильно жарить.
Мы не сомневались, что няня ни за что не позволила бы нам самим «баловаться с огнём», но папа раз взглянул в нашу сторону и не запретил жарить каштаны. Просто сказал быть умницами и ушёл, а кухарка и Сара тоже заглядывали, рассеянно кивали нам, улыбались и шли дальше.
Так и получилось, что мы сидели одни и сами жарили каштаны в камине гостиной комнаты. Это было немножко весело до тех пор, пока не вспоминался весь этот страшный день.
– Осталось всего два, – заметил Руперт.
Нет, мы не съели сами всю тарелку. Много каштанчиков трескались и падали прямо в огонь. Мы не решались их оттуда доставать.
Мы пожарили один для Сары, один для кухарки, один для нянечки и для папы тоже один, а самый большой из всех – для мамы.

93. Sarmak

Место у камина (Фрэнсис Э. Кромптон)


- Жалить каштаны – такая волнующая штука, - пролепетал Руперт, с озабоченным видом качая головой.


Руперту всего лишь четыре года, а он уже любит говорить заумные словечки. «Речь его разборчива и приятна, - твердит Няня, - правда, он плохо запоминает длинные слова». И, да, он не выговаривает «р». Но в сравнении со мной, умных слов он знает больше, хотя я старше него. Мне почти шесть.


Тем не менее, он самый славный на свете мальчишка, и друг друга мы любим больше чем кого-либо. Матушка и Отец не в счет, конечно.


Мы с Рупертом, как он говорит, «договолились» дружить вечно. И той ночью мы пожарили каштаны.


Это было самое занятное, что мы когда-либо делали, да к тому же сами без взрослых! Все именно так и было.


Тот день выдался жуткий. Наверное, худший в нашей жизни.


Ведь Матушка сильно болела, а мы должны были идти на именины.


Горничная Сара удивилась:


- Почему бы и вправду детям не пойти?


На что Няня резко ответила:


- Говорю вам, при таких обстоятельствах я их никуда не пущу.


А затем переменившимся голосом добавила:


- Просто представьте, что их нужно будет завести к хозяйке, и их не окажется дома...


Затем она снова ушла в комнату Матушки.


За нами никто не присматривал, и это тоже было ужасно, ведь мы и набедокурить могли, если бы захотели, но все и так было настолько гнетущим, что пропадало всякое на то желание.


Несколько раз приходили двое врачей и женщина, которую они звали Сестрой.


Нашей Няни не было с нами в детской, поскольку она все время закрывалась в комнате Матушки, и потому мы болтались у всех под ногами.


И вот, наконец, когда настал вечер, Няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что в детской кое-кто забыл поддержать огонь в камине, и он почти потух. Няня наказала нам сидеть тихо и не баловаться. И Отец сказал, что вскоре, может быть, придет посидеть с нами.


Даже не знаю, чем бы мы все это время занимались, если бы Няня не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.


Она вряд ли бы разрешила нам делать это самим и, скорее всего, сказала бы, что мы «играем с огнем». Отец глянул в нашу сторону, но не стал нас останавливать, а лишь сказал, что у нас неплохо получается. Повар с Сарой тоже глядели на нас с таким спокойным и добрым видом, что нам показалось это очень даже странным.


Именно так нам и разрешили самим жарить каштаны в гостиной, хоть и кажется это немного нелепым, если вспомнить, насколько жутким выдался тот день.


- Осталось тока два, - заметил Руперт.


Съели мы не всю тарелку, потому что многие каштаны, треща и попрыгивая, угодили прямо в огонь, а оттуда их достать мы не могли.


Мы пожарили по одному каштану для Сары, Повара, Няни и Папы, а самый большой, конечно же, для Матушки.

94. senior Cleanfist

– Какое взволновывающее влемяпловождение жалить каштаны, – сказал Руперт, важно кивая.

Руперту всего четыре, но он очень любит длинные слова. Няня говорит, что произносит он их (за вычетом буквы «р») ровно и внятно, вот только не всегда точь-в-точь правильно. Зато, бывает, такое длинное скажет, что куда там мне, хоть мне и целых шесть.

Но всё равно он самый хороший, и мы любим друг друга больше, чем все на свете, не считая мамы и папы.

Как сказал Руперт, мы «достигнули соглашения» всегда дружить. Как раз в тот вечер, за жаркой каштанов.

Давно мы не занимались ничем интереснее – так нам ещё и позволили жарить их самим! Вот как так вышло:

То был, наверно, жутчайший день в нашей жизни.

Прежде всего потому, конечно, что мама так сильно болела. А мы ещё собирались тогда на день рождения.

И Сара – наша горничная – сказала, что не понимает, почему бы нам всё равно не пойти, но няня строго ответила:

– Этого я им в данных обстоятельствах точно не позволю.

А потом добавила как-то иначе:

– Не ровен час, нужно будет привести их к матери… – И снова ушла к мамину комнату.

Что ещё ужасно, казалось, вообще никто не мог за нами приглядеть – сколько бы мы нашалили при желании, но посреди всей этой жути даже и не хотелось.

Туда-сюда носились два доктора и кто-то, кого они звали «сестра», хотя на родственников они были совсем не похожи.

Наша няня не могла сидеть с нами в детской, и постоянно запиралась в комнате с мамой, так что мы только мешались у всех под ногами.

И вот, когда повечерело и оказалось, что у нас в детской забыли натопить, няня отправила нас в гостиную и велела сидеть тихо и быть послушными, а папа обещал наведаться к нам.

Не знаю даже, что бы мы делали, не приди Сара с каштанами и не покажи, как их жарить.

(Няня уж точно не разрешила бы нам такого без присмотра – сказала бы: «Ещё чего, играть с огнём!», но папа, когда увидел, и не подумал нас оттаскивать, только сказал, что мы умнички, и Сара с поваром, заглядывая, тоже казались очень добрыми, только тихими и какими-то чуднЫми.)

Так мы остались жарить каштаны одни в гостиной – диковина, если ничего не знать про тот ужасный день.

– Осталось только два, – сказал Руперт.

Все каштаны мы, понятно, не съели – многие при жарке лопались и падали прямо в огонь (не доставать же их было оттуда).

Мы отложили по одному каштану Саре, повару, няне и папе, и, конечно, самый большой – маме.

95. Shade

У камина (Френсис Кромптон)

— Это, взаплавду, так волновательно — жалить кастаны, — с серьёзным видом покачал головой Руперт.
Он обожает большие слова, хотя ему только четыре. Наша няня считает, что говорит Руперт чётко и складно, только "р" и "ш" пока не даются. Правда, длинные слова часто путает, но зато знает их куда больше, чем я, а ведь мне уже почти шесть. Но наш Руперт — самый славный маленький мальчик на свете, и мы очень любим друг друга. Больше всех — кроме мамы и папы. Мы с ним приняли, как он говорит, "согласение", что навечно станем друзьями, и случилось это в ту ночь, когда мы поджаривали каштаны. Никогда ещё не было так интересно! А главное, жарить нам разрешили самим! Вот как это случилось.

Это был разнесчастный день, во всей нашей жизни худшего и не припомнить. Потому что, во-первых, мама сильно болела, а тут еще день рождения, на который нас с Рупертом пригласили. И Сара — она наша горничная — сказала, что не видит причины, почему бы нам не пойти. Но няня сердито ответила, что когда такое творится, она никуда нас не пустит. А после, уже потише, добавила:
— Подумай сама, если их позовут к госпоже... — и вернулась в мамину комнату.
Но и это ещё не всё. Нам казалось, про нас все забыли, хоть проказничай сколько угодно. Только нам было скверно, и шалить нисколечко не хотелось. А ещё приходили два доктора, даже несколько раз, и с ними чья-то сестра — так её называли. Няне было совсем не до нас, она вышла из детской и закрылась в маминой спальне, так что мы бродили по дому, путались под ногами у взрослых.

Наконец, когда настал вечер, наша няня отвела нас в гостиную, потому что в детской никто не топил камин, и он почти догорел. Няня велела нам сидеть тихо и быть послушными, а папа обещал, что попозже зайдёт и немножко побудет с нами. Даже не знаю, что мы делали бы так долго, если бы Сара не принесла нам блюдо каштанов и не показала, как жарить. Няня точно бы не позволила жарить самим — «нечего детям играть с огнём», но папа к нам заглянул, и совсем не стал запрещать. Только сказал, что мы очень хорошие дети. А ещё заходили кухарка и Сара, очень добрые, только тихие, и какие-то странные.

Так и вышло, что мы с Рупертом стали жарить каштаны в гостиной, совсем одни. Это было бы даже забавно, если бы не весь тот несчастный день.

— Ну вот, только два и осталось, — сказал мне Руперт.
Мы, конечно, не съели всё блюдо, каштанов там было много. Просто иногда они лопались, подпрыгивали и улетали прямо в огонь, а оттуда мы даже и не пытались их доставать. Мы всем поджарили по одному — Саре, кухарке, няне, и папе, и конечно, самый большой каштан — маме.

96. Skazo4nica

Местечко у камина

– Ох и щекочливое это дело, каштаны жалить, – важно покачал головой Руперт.

Руперту всего четыре, но он очень любит взрослые слова. Нянечка говорит, речь у него хорошая, складная (только «р» ему не дается), но вот длинные слова он не всегда помнит правильно. Зато знает такие, каких даже я не знаю, а мне уже почти шесть.

Он самый хороший мальчик на всем белом свете, и мы любим друг дружку больше всех. Только маму и папу больше.

В тот вечер, когда мы с Рупертом жарили каштаны, мы заключили «договорение», как он его называет, что будем теперь всегда-всегда друзьями.

До чего же интересно это было, жарить каштаны – да еще без присмотра! Сейчас расскажу.

Тот день был преужаснейший во всей нашей жизни. Ведь, во-первых, мама сильно заболела. И еще мы должны были пойти на день рождения, но нас оставили дома. А Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему бы нас туда все равно не отвести. А нянечка ей резко:

– Никуда я их не пущу, вот что. Когда дома такое.

А потом другим голосом:

– Ну а как если понадобятся у госпожи? Вот и посылай тогда за ними…

А потом она снова ушла в мамину уборную.

И еще одно огорчало: за нами некому было присмотреть. Мы могли бы что угодно натворить, если б захотели. Но день был такой ужасный, что нам стало совсем не до шалостей.

Несколько раз к нам приходили, а потом уходили два доктора и еще какая-то женщина – ее называли нянечкой, но это была какая-то другая нянечка, не наша. А наша не могла с нами нянчиться, она все время запиралась в маминой уборной. Вот мы без конца и путались у всех под ногами.

Наступил вечер, и нянечка отправила нас в гостиную, потому что камин в детской почти потух, и наказала никуда не ходить и вести себя хорошо, а папа сказал, что он, может быть, скоро придет с нами посидеть.

Время бы тянулось целую вечность, если бы не Сара. Она принесла нам тарелку каштанов и показала, как их жарить. (Няня ни за что не разрешила бы такое без присмотра, сказала бы «не играть с огнем». А папа заглянул к нам и ругать не стал; сказал только, какие мы хорошие и послушные. Кухарка и Сара тоже заглядывали и были очень ласковы, но какие-то такие тихие и на себя не похожи.)

Вот как так вышло, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной без присмотра. А если не знать, какой ужасный был день, так сразу и не поймешь.

– Всего два осталось, – сказал Руперт.

Конечно же всю тарелку мы не съели, потому что много каштанов полопалось прямо в огонь и нам ни в коем случаем нельзя было их доставать. Мы каждому пожарили по каштану: и кухарке, и Саре, и нянечке, и папе, а самый большой – маме.

97. SoFine

У камина (Френсис Кромптон)

"Какое это осень срожное дело, жаленые каштаны", сказал Руперт, важно покачав головой.
Хотя Руперту всего лишь четыре года, ему нравятся сложные слова. Он изъясняется довольно ясно и вежливо, так говорит наша сиделка (если не принимать во внимание тот факт, что он не выговаривает буквы р и л), только вот он не может запомнить формы длинных и трудных для произношения слов, однако в своей речи использует куда более сложные слова, нежели, чем я, к слову, мне скоро исполнится шесть.
На всём белом свете не найдёшь мальчика милее его, ну и, конечно, мы любим друг друга куда больше, чем кого-либо, разумеется, после мамы с папой.
В тот вечер мы делали то, что Руперт называет "доволёность" – мы поклялись всегда дружить друг с другом; тем вечером мы жарили каштаны.
Ещё никогда прежде мы не занимались настолько увлекательным занятием, да ещё и без присмотра! И это было действительно так.
Этот был худший день, который навсегда останется в нашей памяти.
Ну, знаете, во-первых, мама сильно заболела. Потом мы должны были пойти на праздник по случаю дня рождения, но так и не попали на него.
А Сара, наша домработница, сказала, что не понимает, почему мы не можем пойти, а наша сиделка её перебила и строга сказала:
"А я скажу как есть, я не намерена позволить им пойти".
И тут же добавила, только куда уже более мягким голосом:
" А что если они пошли бы и натворили бы бед——"
Затем она снова зашла в гардеробную мамы.
А самая ужасная вещь заключалась в том, что казалось, что никто не мог присмотреть за нами; и при желании, мы могли бы так набедокурить, но всё это было настолько ужасно, что нам даже не хотелось баловаться.
Несколько раз приходили и уходили два доктора и ещё кто-то, кого они называли сиделкой, но она не была нашей сиделкой.
И ещё наша сиделка не могла быть в детской с нами, она заперлась в маминой гардеробной, поэтому мы мешались у вех под ногами.
И вот, когда наконец-то наступил вечер, наша сиделка пустила нас вниз в гостиную, и сказала нам вести себя тихо, а папа сказал, что возможно скоро придёт и посидит с нами.
Я и представить не могла, чтобы мы делали там внизу всё это время, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала бы нам, как их жарят.
(Мы были уверенны, что сиделка не разрешила бы нам жарить их самостоятельно, и уж точно назвала бы это занятие "игрой с огнём", но папа заглянув к нам один раз, не только не стал нас останавливать, а даже похвалил. Повар и Сара тоже время от времени поглядывали на нас, довольно тихие и чудаковатые, они были к нам очень добры.)
И так уж вышло, что мы жарили каштаны в гостиной самостоятельно, что казалось немного забавным, если не брать в расчёт этот кошмарный день.
"Остался только два", произнёс Руперт.
Разумеется, мы не съели всю тарелку, хотя бы потому, что большая часть каштанов во время готовки лопалась и падала прямо в огонь в камине, мы решили даже и не пытаться выудить их оттуда.
Мы приготовили по одному каштану для Сары, повара, сиделки и папы, но самый большой мы оставили для мамы.

98. Sulla 89

Местечко у камина (Ф. Кромптон).


- Это весёлое и захватывающее дело, жарка каштанов, - сказал Руперт, серьёзно покачивая головой.


Руперту всего четыре года, но он очень любил длинные слова. Он говорил достаточно хорошо и понятно, конечно, только няня утверждала (кроме в/с и р/с), что он не всегда помнит порядок построения длинных слов; но он использует слова гораздо длиннее, чем я, хотя мне почти шесть лет.


Но он самый милый мальчик во всем мире, и мы любим друг друга больше, чем кого бы то ни было, за исключением мамы с папой.


Мы заключили с Рупертом, как он это называет - «доголорённость», по поводу того, чтобы мы всегда оставались друзьями; это и была та самая ночь, когда мы жарили каштаны.


Это был один из самых интересных случаев, который у нас был – тогда нам это было позволено сделать самим! Понимаете, в это-то и дело.


Это был самый ужаснейший день, который мы можем вспомнить в своей жизни.


Потому что, в первую очередь, мама была очень больна. И было празднование дня рождения, на которое мы должны были пойти.


И Сара, наша горничная, сказала, что она не понимает, почему мы не можем туда пойти, и няня очень резко проговорила:


- Я не собираюсь их отпускать, скажу я вам, при таких обстоятельствах.


Затем она сказала уже другим тоном:


- Предположим, что для того, чтобы они могли пойти, их надо было отправить к госпоже…


И тогда она снова ушла в гардеробную мамы.


Это был другой ужасный случай, никто, вообще, кажется, не мог за нами присмотреть, мы могли бы прибегнуть к всевозможным шалостям, если бы захотели, но всё было настолько ужасно, что мы этого не хотели.


Было два врача, которые приходили и уходили несколько раз, и один из них звался няней, но это была не наша няня(1).


(1) Путаница возникла из-за того, что английское слово nurse имеет ряд значений, среди которых: няня, медсестра и др.


А наша няня не находилась с нами в детской, но продолжала сидеть запершись в маминой гардеробной, и из-за этого мы всем мешали.


И наконец, когда наступил вечер, няня отправила нас в гостиную, потому что кто-то позволил огню в детской почти погаснуть, и она велела нам оставаться здесь и вести себя хорошо, а папа сказал, что, возможно, он вскоре придёт и посидит с нами.


Но я не знаю, чтобы мы там так долго делали, если бы Сара не принесла нам тарелку с каштанами, и не показала, как их жарить.


Мы были уверены, что няня не позволит нам сделать это самостоятельно, называя это «игрой с огнем», но папа заглянул к нам, и не останавливал нас, только сказал, что мы умницы, и Кук с Сарой продолжали на нас смотреть, и они были очень добрыми, только довольно тихими и странными.


Так нам было разрешено самостоятельно жарить каштаны в гостиной, что кажется немного забавным, если бы вы только не знали об этом ужасном дне.


- Осталось только два, - сказал Руперт.


Конечно, мы не съели всю тарелку, потому что многие из каштанов упали и треснули в огне, и мы не пытались их вытащить.


Мы поджарили по одному каштану для Сары и Кука, и для няни, и для папы, и конечно, самый большой для мамы.

99. sveta_g

- Жаить каштаны - чьезвычайно взволновательно, - проговорил Руперт, важно качая головой.

Руперту всего-навсего 4, но он очень любит длинные слова. Няня говорит, разговаривает он довольно чисто и хорошо (ну кроме того, что не выговаривает "р"), просто не всегда может вспомнить эти длинные слова. Зато уж точно знает намного больше сложных слов, чем я, хотя мне почти 6.

Во всем мире нет никого лучше Руперта, и мы о-оочень любим друг друга. Вообще больше всех остальных, ну конечно, после Мамы и Папы.

Мы заключили, как говорит Руперт, "длоговол" - всегда быть друзьями. Случилось это в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Ничего интереснее мы ещё не делали, и потом, только подумайте, нам позволили самим жарить каштаны!

А ещё это был самый ужасный день в нашей жизни.

Потому что, знаете, ну во-первых, мама сильно заболела, а потом вдобавок и день рождения, на который мы должны были пойти.

Сара, горничная, сказала, что не понимает, почему мы всё-таки не можем пойти. На что няня резко ответила:

- Нет, я не позволю. Говорю, как есть.

А потом добавила каким-то уже немного другим голосом:

- Представьте, если попросят отвести их к госпоже…

И снова ушла в мамину комнату.

Ещё нас сбивало с толку, что, похоже, никто не мог за нами присматривать. Мы могли проказничать, если бы хотели, но все вокруг так тревожились, что совсем не хотелось.

И те два доктора, которые то приходили, то уходили, и ещё кто-то, кого они называли так же, как и мы свою няню, хотя это была совсем не наша няня.

Наша няня подолгу пропадала в маминой комнате, а мы путались у всех под ногами.

В конце концов, когда настал вечер, няня отослала нас вниз в гостиную, потому что в детской было холодно, и попросила оставаться там и вести себя хорошо. А папа сказал, что, скорее всего, придёт немного погодя и побудет с нами.

Правда вот, не знаю, что бы мы делали так долго одни, если бы не Сара. Она принесла нам тарелочку каштанов и показала, как их жарить.

(Няня уж точно бы не разрешила нам жарить каштаны, назвала бы это не иначе как "играть с огнём", но папа заглянул к нам разок, посмотрел и ничего такого не сказал, лишь попросил хорошо себя вести. Сара с кухаркой тоже заглядывали, они были очень добрые, только немного задумчивые и какие-то странные.)

Вот как получилось, что нам разрешили самим жарить каштаны. Всё же весёлое это занятие, если только не вспоминать про тот ужасный день.

- Осталось всего два, - сказал Руперт.

Всю тарелку каштанов мы, конечно же, не съели, потому что их было слишком много. Когда они с треском лопались и подпрыгивали, то попадали прямо в огонь, а мы и не пытались их достать.

Мы пожарили по каштану для каждого: один для Сары, ещё один для Кухарки, и для Няни один, и для Папы, и, конечно, самый большой - для Мамы.

100. Sylaise

In the Chimney Corner (Frances E. Crompton)


– Очень это тлеволнительно, каштаны жалить, – сказал Руперт, серьёзно качая головой.


Руперту всего четыре, но он обожает умные слова. Няня сказала, что он говорит хорошо и понятно (только буквы "в" и "р" ему не даются), но в длинных словах он, конечно, ещё иногда путается. Ну да ничего: я таких слов и не знаю, а мне почти шесть.


И всё же Руперт – самый лучший мальчик на свете, и мы любим друг друга сильно-сильно, больше, чем всех остальных. Кроме, конечно, мамы и папы.


У нас, как говорит Руперт, «долговоённость»: мы поклялись, что всегда будем друзьями. Это было в тот вечер, когда мы жарили каштаны.


Ничего интереснее мы в жизни не делали - да ещё и сами, без взрослых! Вот как всё было.


Это был самый-пресамый страшный день в нашей жизни.


Во-первых, мама очень болела. А ещё мы должны были пойти на день рождения.


Сара, наша горничная, сказала, что мы вполне можем пойти, но няня её прервала:


– Уж поверь мне, никуда я их не пущу, когда такое творится.


А потом добавила, и голос у неё при этом был какой-то чудной:


– Ты только подумай: вдруг за ними пошлют, если госпожа…


И на этом она опять ушла к маме в будуар.


И ещё было ужасно, что за нами совсем никто не приглядывал. Мы могли устраивать какие угодно шалости, да только день был такой ужасный, что шалить совсем не хотелось.


К нам домой несколько раз заходили два доктора, и с ними некая мисс, которую все называли "сестрой". Только вот она была нам совсем не сестра.


Няня не могла посидеть с нами в детской, а всё время уходила к маме в будуар, так что мы путались у всех под ногами.


Поэтому, когда наконец стемнело, няня отправила нас в гостиную, тем более, что кто-то не уследил за камином в детской и он почти погас. Няня велела нам сидеть тихо, а папа сказал, что, возможно, проведает нас попозже.


Не знаю, что бы мы делали в гостиной всё это время, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.


(Няня бы наверняка сказала, что мы «играем с огнём», и запретила нам жарить каштаны самим, но папа заглянул к нам и ничего не сказал, только похвалил нас за то, как хорошо мы себя ведём. Ещё к нам иногда заглядывали Сара и кухарка. Они были очень добры к нам, хотя и вели себя как-то тихо – совсем не как обычно)


Вот так и получилось, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Звучит даже весело, если забыть о том ужасном дне.


- Всего два осталось, - сказал Руперт.


Мы, конечно, съели не всю тарелку. Многие каштаны полопались, и, когда лопались, подпрыгивают и падают прямо в огонь, а доставать нам их строго-настрого запретили.


Мы сделали по каштану для Сары, кухарки, няни и папы, а самый большой, конечно, оставили маме.

101. Tau C

Фрэнсис Э. Кромптон
У камина

– Мы будем залить кастаны, как авантюлисы, – Руперт важно потряс головой.

Моему брату всего четыре года, но он просто обожает взрослые слова. Няня сказала, что он говорит красиво и чётко (кроме «р» и «ш»), разве что сложные слова переделывает по-своему. А взрослых слов Руперт знает больше, чем я, хотя мне-то почти шесть.

А ещё он самый-самый лучший мальчик на всём свете, и мы любим друг друга больше, чем кого бы то ни было, после мамы и папы.

Как объявил Руперт, мы с ним «заклюсили договол»: на веки вечные оставаться друзьями. И случилось это в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Ничего более захватывающего нам до тех пор делать не приходилось – да ещё самим, без взрослых! Ну просто здОрово!

А ведь это был самый ужасный в нашей жизни день.

Потому что, во-первых, мама очень сильно заболела. И надо же такому случиться, что мы как раз должны были пойти на день рождения!

Наша горничная Сара сказала – да пусть уж идут, а чему быть, того не миновать - но няня отрезала:

– Вот что, милочка, как хочешь, а я их не пущу. Мыслимо ли дело?

И добавила другим голосом:

– Подумай, а ну как придётся позвать их к миссис, если…

И опять в мамину комнату ушла.

То есть, во-вторых, ужас был ещё и в том, что мы оказалось совсем без присмотра и могли бы много чего натворить. Но нам было так страшно, что и озорничать не хотелось.

Несколько раз приходили и уходили два доктора, а ещё женщина, и они оба почему-то называли её сестрой.

Няня оставила нас в детской, одних, а сама ушла к маме в комнату и дверь изнутри заперла. Видно, всем мы только мешали.

Наконец – вот уж и вечер настал! – няня отвела нас в гостиную, потому что за печкой никто не следил и детскую совсем выстудили. И велела никуда не уходить и вести себя хорошо. А папа обещал зайти и, может быть, посидеть с нами. Когда-нибудь, попозже.

Время еле тянулось, и мне в голову не приходило, чем можно заняться. Но тут Сара принесла миску каштанов и показала, как их жарить.

(Уж няня-то, без сомнения, не разрешила бы нам ничего подобного! Разве можно «играть с огнём»? Но папа один раз заглянул к нам и даже не остановил, а только сказал, что мы молодцы. Кухарка и Сара тоже забегали, добрые-предобрые, а точнее тихие, как будто их подменили.)

Вот так нам и довелось самим жарить каштаны в камине. Весёлое занятие, если не знать, что случилось это в тот самый ужасный день.

– Всего два осталось, – сказал Руперт.

Само собой, всю миску мы не съели. Многие каштаны с треском лопнули и ускакали в огонь, и достать их было ну никак нельзя.

И ещё мы пожарили каштаны для всех, по одному на каждого – для Сары, для кухарки, для няни, для папы. И, конечно, самый большой – для мамы.

102. Tilia

- Осень нервенное это дело - зарить кастаны, - Руперт покачал головой со всей серьезностью.

Руперту всего четыре, но он уже очень любит умные слова. Няня отмечает, что он говорит бегло и чисто (если не считать "ж" и "ш"). Конечно, он не всегда правильно выговаривает длинные слова, но вставляет их чаще, чем я, а мне вот-вот будет шесть.

Он самый лучший на свете и мы очень-очень любим друг друга, больше всех, кроме Мамы и Папы, конечно.

Мы заключили "согласательство" (так это Руперт назвал), что будем дружить всегда-всегда. Это было как раз в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Мы в жизни ничего интереснее не делали, да еще совсем-совсем одни! Вот как это получилось.

Кошмарнее дня я не припомню. Во-первых, Мама была больна. А еще мы должны были отправиться на день рожденья. Сара, наша горничная, должна была нас туда отвести. Она сказала, что не видит причин, почему бы нам туда не отправиться, но Няня сказала очень-очень резко:
- Я их ни за что не отпущу, когда тут такое творится.

А потом она сказала совсем-совсем другим тоном:
- Только представь, а если придется вести их в комнату хозяйки...

Потом она снова поднялась в мамину гардеробную.

Еще ужасно было, что за нами никто не присматривал. Мы могли шалить как угодно, но дела в доме были так плохи, что шалить нам нисколечко не хотелось.

Вызвали двух докторов и они то уходили, то приходили, и еще была тетя, которую все звали сиделкой, хотя она с нами не сидела.

Няня тоже не могла побыть с нами в детской. Она то и дело уходила в мамину гардеробную, и поэтому мы путались у всех под ногами.

Наконец, когда совсем стемнело, Няня отвела нас в гостиную, потому что некому было следить за камином, и тот почти потух. Она сказала, чтобы мы оставались в гостиной и вели себя хорошо, и намекнула, что Папа, возможно, придет и посидит с нами рядышком.

Не знаю, чем бы мы смогли занять себя так долго, но тут пришла Сара, принесла тарелку каштанов и научила нас их жарить.

Мы были уверены: Няня ни за что не разрешила бы нам этим заниматься, она сказала бы, что мы играем с огнем. Но Папа заглянул к нам разок и ничего такого не сказал, только похвалил, что мы хорошо себя ведем. Кухарка и Сара тоже заглядывали. Они были очень добры к нам, но вели себя немного странно и тихо-тихо.

Вот как вышло, что нам разрешили без присмотра жарить каштаны в гостиной. Довольно забавное занятие, если конечно не брать в расчет, какой отвратительный выдался день.

- Всего два осталось, - сказал Руперт.

Мы, конечно же съели не всю тарелку: многие каштаны попадали в огонь, когда начинали подпрыгивать, а нам запретили вытаскивать их оттуда.

Мы поджарили по одному каштану для Сары, для Кухарки, для Няни, для Папы, и - самый-самый большой - для Мамы.

103. Tina Subbo

У камина (Фрэнсис Э. Кромптон)

- Жайить каштаны – дело взволнительное, - озабоченно покачав головой, сказал Руперт.

Руперту всего четыре, но он знаток сложных слов. Он говорит хорошо и чётко, как считает Няня (ну кроме буквы «р»), но со сложными словами иногда путается. И всё же знает их гораздо больше, чем я. А мне ведь уже почти шесть.

При этом Руперт – самый хороший малыш на свете, мы с ним любим друг друга больше всех. Сразу после Мамы с Папой.

Мы, как сказал Руперт, «поклятвились», что будем всегда друзьями. Это было тем вечером, когда мы жарили каштаны.

Вряд ли нам доводилось делать что-то более увлекательное, да ещё и совсем одним! Дело было так.

Вообще это был самый ужасный день в нашей жизни.

Во-первых, болела Мама. Во-вторых, мы должны были идти на день рождения.

Сара, горничная, говорила, что мы можем пойти, мол, что тут такого. Но Няня сказала резко:

- Я никуда их не отпущу, когда такое творится.

Потом совсем другим тоном добавила:

- Вдруг им нужно будет зайти к хозяйке...

На этом она снова пошла в комнату к Маме.

Это тоже было ужасно – с нами никто не мог посидеть. Мы могли делать, что захотим, но всё было так плохо, что нам ничего не хотелось.

Несколько раз приходили и уходили два врача, и ещё была кто-то, кого звали, как нашу Няню, но это была не Няня.

Няня не могла побыть с нами в детской - постоянно пропадала у Мамы, а мы только и делали, что путались у всех под ногами.

Наконец, вечером Няня отправила нас в гостиную, потому что в детской совсем погас камин. Она велела нам хорошо себя вести, а Папа сказал, что может придёт и посидит с нами чуть позже.

Не знаю, что бы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Няня наверняка не разрешила бы делать это без присмотра, сказала бы, что «нельзя играть с огнём», а Папа заглянул один раз и ничего такого не сказал, только похвалил, Повариха и Сара тоже иногда заглядывали и были очень к нам добры, правда, как-то странно и тихо себя вели).

Вот так оно и получилось, что мы жарили каштаны в гостиной совсем одни. Это, действительно, было бы здорово, если б не ужасный день.

- Осталось всего два, - сказал Руперт.

Всю тарелку мы, конечно, не съели – многие каштаны трескались и падали прямо в огонь, и мы даже не пытались их достать.

Мы поджарили по одному для всех – для Сары, для Поварихи, для Няни, для Папы и, разумеется, самый большой для Мамы.


 

104. Trickster

"Жалить каштаны – это так волновательно," – серьёзным тоном произнёс Руперт, качая головой.

Руперту всего четыре, но он большой любитель «важных» слов. Няня говорит, что речь у него чёткая и внятная (не считая трудностей с «р»), вот только ему не всегда удаётся правильно запомнить звучание длинных слов. И всё же он использует их гораздо чаще, чем я, а ведь мне уже почти шесть.

При этом Руперт – самый милый малыш в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, не считая мамы с папой, конечно.

Мы с Рупертом, как он выразился, «клятвично» обещали друг другу всегда оставаться друзьями. Мы дали это обещание в тот вечер, когда жарили каштаны.

Мне кажется, мы ещё никогда не занимались таким интересным делом – и уж тем более без присмотра взрослых! Так уж вышло.

Это был ужаснейший день в нашей жизни.

Ну, потому что, во-первых, заболела мама. А ещё в тот день мы должны были пойти на день рождения.

И Сара, наша горничная, сказала, что не видит причин, почему бы нам всё же туда не отправиться, на что наша няня резко ответила:

"Я ни в коем случае не отпущу их, можешь быть уверена. Не при таких обстоятельствах".

А затем добавила, уже совсем другим тоном:

"Только представь, если бы за ними пришлось послать. Если бы госпожа…"

А затем она снова ушла в мамину комнату.

Это пугало не меньше: казалось, за нами совсем некому присматривать. Пожелай мы того, мы могли бы поставить на уши весь дом! Но нам почему-то не хотелось, наверное, потому что день был такой ужасный.

Несколько раз приходили и снова уходили два доктора, а ещё какая-то дама, которую они называли «сестра», хотя мы оба решили, что они не больно-то и похожи.

При этом няня не могла присматривать за нами в детской, а вместо этого постоянно запиралась в маминой комнате. В итоге мы вечно мешались у кого-то под ногами.

Поэтому в конце концов, когда наступил вечер, няня отправила нас в гостиную, потому что кто-то не уследил, и камин в детской почти погас. Она наказала нам никуда не уходить и вести себя примерно, а папа сказал, что, наверное, придёт попозже и посидит с нами.

Не могу даже представить, чем бы мы занимали себя всё это время, если бы Сара не принесла нам целую тарелку каштанов и не показала бы, как их жарить.

(Мы были уверены, что няня ни за что не разрешила бы нам заниматься чем-то таким в одиночку и назвала бы это "играми с огнём", но папа разок заглянул к нам в комнату и не остановил нас, а только сказал, что мы молодцы. Да и кухарка и Сара тоже не раз заходили, и тоже были очень добры с нами, разве что говорили непривычно тихо.)

Вот как получилось, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной без присмотра, что, понятное дело, было само по себе весело, если не вспоминать, какой это был ужасный день.

"Осталось только два," – заметил Руперт.

Не подумайте, будто мы съели всю тарелку. Просто многие каштаны, лопаясь, падали прямо в огонь, а нам настрого запретили пытаться достать их оттуда.

Мы пожарили по одному каштану для Сары, для кухарки, для няни, для папы и, конечно, самый большой – для мамы.

105. Tuny

У камина. (Frances E. Crompton)

«Это стлашно уолнительно – жалить каштаны», – сказал Руперт, серьезно качая головой.

Руперту только четыре года, но он очень любит красивые выражения. Няня говорит, что он хорошо разговаривает (только «в» и «р» никак не получаются), но, конечно, длинные слова пока не всегда может правильно вспомнить . И все равно он использует их гораздо чаще, чем я. Хотя мне уже почти шесть.

Впрочем, он самый милый малыш на свете и мы любим друг друга сильнее всех на свете. Конечно, после Мамы и Папы.

Мы заключили, как назвал это Руперт, «договорение» о том, что будем дружить всегда – как раз той ночью, когда жарили каштаны.

Это было одно из самых интересных занятий на свете. И нам разрешили делать это совершенно самостоятельно, только представьте себе.

И не было в нашей жизни дня ужаснее.

Прежде всего, потому, что мама была так больна. И потом этот день рожденья, на празднование которого мы должны были пойти….

А Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему бы нам туда не отправиться – какая разница? А Няня резко ей ответила: «Я не собираюсь их отпускать, знаешь ли, в такой ситуации».

И еще она сказала, понизив голос: «Просто представь себе, что за ними придется посылать, если им нужно будет идти к хозяйке…». И она снова вышла, чтобы вернуться в комнату Мамы.

И, что еще было ужасно, - казалось, за нами совершенно некому было присматривать. Мы могли бы пуститься в любые шалости, но все было настолько страшно, что нам не хотелось шалить.

Два врача входили и выходили несколько раз, и с ними еще кто-то, кого они называли сестрой, но было непонятно, чья это была сестра.

А наша Няня не могла нами заниматься – она так и не выходила из маминой комнаты, и мы, предоставленные сами себе, все время мешались у всех под ногами.

Наконец, вечером, когда мы уже чуть было не попали под чью-то горячую руку, Няня отправила нас в гостиную и велела оставаться там и вести себя хорошо. А Папа сказал, что может быть совсем скоро придет посидеть с нами.

Однако я не знаю, что бы мы там делали все время долгого ожидания, если бы не Сара, которая принесла нам тарелку каштанов и показала, как их жарить.

(Няня наверняка не разрешила бы нам «играть с огнем» совсем одним. Но Папа, заглянув разок в комнату, вовсе не стал ничего запрещать, а только сказал, что мы молодцы. Повар и Сара тоже заглядывали к нам то и дело - они были очень добры, но казались какими-то тихими и странными.)

Вот так оно и вышло, что нам разрешили самостоятельно пожарить каштаны в гостиной. И это было бы даже почти весело, если не знать какой ужасный это был день.

«Осталось только два», – сказал Руперт.

Мы, конечно, съели не все каштаны, что были в тарелке. Потому что очень многие из них, растрескиваясь, выстреливали прямо в огонь – и мы не должны были пробовать достать их оттуда.

Мы пожарили по одному для Сары, и для Повара, и для Няни, и для Папы, и, конечно, самый большой из всех – для Мамы.

106. unbestechlich

У камина
Франсиз И. Кромптон
- Это ошень волнительно — шарить каштаны, - сказал Руперт, с серьезным видом качая головой. Руперту всего четыре года, но ему нравятся «длинные» слова. Няня считает, что он разговаривает просто и ясно, вот только «ч» и «ж» не выговаривает. Конечно, ему не всегда удается запомнить написание длинных слов. Но всё равно Руперт использует слова намного длиннее тех, что знаю я, хотя мне уже почти шесть.
Он самый замечательный мальчик в мире, и мы любим друг друга больше, чем кого-нибудь еще, кроме мамы и папы.
Мы заключили, как говорит Руперт, «соглашение», что всегда будем друзьями. Это случилось как раз в ту ночь, когда мы жарили каштаны.
То было самое увлекательное занятие. Более того — нам разрешили сделать это самим! Вот так.
Этого дня мы боялись больше всего.
Ведь знаете, мама была так больна. А потом была еще вечеринка в честь дня рождения, куда нам всем надо было пойти.
Сара, наша служанка, сказала, что не видит причин, почему бы нам не пойти туда, но Няня резко возразила:
Говорю вам, я не отпущу их. В такой-то ситуации.
А потом она сказала совсем другим голосом:
- Полагаю их надо отправить к мадам...
Потом она ушла в мамину гардеробную.
Еще было ужасно то, что, как казалось, у никого не было времени присматривать за нами. Мы могли напроказничать, если б захотели, но всё было так ужасно, что нам и не хотелось.
Два врача приходили и уходили несколько раз, и еще кто-то, кого звали «Нянечкой», но она не была нашей «Няней».
А нашей няни не было с нами в детской, она все еще сидела, запершись, в маминой гардеробной. Из-за этого мы и мешались у всех под ногами.
Когда наконец наступил вечер, няня отправила нас вниз в гостиную, так как камин в нашей комнате почти погас. Она сказала нам оставаться там и вести себя хорошо. А отец пообещал, что, возможно, посидит с нами.
Но я не знаю, чтобы мы тогда бы делали, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.
Мы уверены, что Няня не разрешила бы нам самим этим заниматься, назвала бы это «играть с огнем», но Папа заглянул к нам и не стал нас останавливать, а просто заметил, что мы молодцы. Повариха и Сара продолжали к нам заглядывать и были очень добры, только были они какие-то тихие и странные.
Вот так случилось, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной самим. Это кажется немного забавным, если не знать, что за ужасный день это был.
- Только два осталось, - сказал Руперт.
Мы не стали есть всю тарелку, конечно же, потому что многие из каштанов, треснув, упали в огонь, и мы не могли достать их.
Мы пожарили по одному каштану для Сары и Поварихи, для Няни, Папы и конечно же самый большой для мамы.

107. ValeRka

– Пложаривать каштаны – дело до невозмотности напляжительное, – серьёзно кивая, заявил Руперт.

Руперту всего четыре, но он обожает заумные слова. Нянечка уверяет, что речь у него чёткая и чистая (не считая, конечно, буквы Р), только иногда Руперт забывает правильные окончания длинных слов. Зато говорит гораздо взрослей, чем я. А мне, между прочим, почти шесть.

Но он – лучший мальчишка в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете. После мамы и папы, конечно.

Мы заключили, как говорит Руперт, «договорение», что всегда-всегда будем друзьями. В тот вечер мы как раз жарили каштаны.

Никогда ещё я с братом не занималась ничем более увлекательным! К тому же самостоятельно – вот так получилось.

И никогда ещё не было дня ужасней…

Потому что… мама очень сильно болела, а мы собирались к другу на день рождения.

Конечно, Сара, горничная семьи, удивилась, почему нельзя просто сходить одним. Но Нянечка была против.

– Я не могу отпустить детей, пока… всё вот так, – резко бросила она, а потом добавила совсем другим, смягчившимся тоном: – Только представь, что будет, если госпожа пожелает их видеть.

И вновь ушла в комнату мамы.

Казалось, никто в целом доме не обращает на нас внимания, и это тоже было жутко. Мы могли делать всё, что хочется, даже устраивать пакости и ввязываться в неприятности… но не делали – плохо было и без этого.

Пару раз приходили доктора, а вместе с ними женщина – нянечка, но совсем другая, не наша.

А наша всё время проводила в комнате мамы, ей некогда было сидеть в детской. Мы же, оставшись одни, путались у всех под ногами.

Так что, когда, наконец, наступил вечер, а в камине в детской почти погас забытый всеми огонь, Нянечка отправила нас в гостиную. Она наказала вести себя хорошо и никуда не уходить, а папа пообещал, что, возможно, скоро тоже к нам спустится.

Не знаю, что бы мы делали там весь вечер, если бы Сара не принесла целую тарелку каштанов и не показала, как их жарить. (Я была уверена, нам запретят жарить их самим, Нянечка скажет, что нельзя «играть с огнём». Однако папа, увидев, чем мы занимаемся, даже не попытался это прекратить, только похвалил; а Сара с поваром просто следили. Они были к нам очень добры, хотя и казались какими-то слишком странными и тихими).

Вот так и получилось, что мы сами, без чужой помощи, жарили каштаны в гостиной. Наверное, это было бы весело, если б не тот ужасный день.

– Осталось всего два, – сказал Руперт.

Конечно же, мы не съели всю тарелку. Многие орехи, когда скорлупа расщёлкивалась, падали прямо в огонь – ни я, ни Руперт не лезли их доставать.

А ещё мы жарили не только себе: и Саре, и папе, и Нянечке с поваром, но больше всего орехов, конечно, было для Мамы.

108. Versa

– Жалить кастаны так неплосто, – важно покачал головой Руперт.

Ему всего 4 года, но он уже говорит как большой. Няня утверждает, что получается у него очень забавно и хорошо (вот только «ш» и «р» он не выговаривает). И хотя длинные слова не всегда ему даются, он знает их намного больше, чем я, а мне уже почти шесть. И все равно он лучший в мире малыш, и мы любим друг друга больше всех на свете после мамы и папы.

Мы пообещали, или как сказал Руперт, толжественно поклялись друг другу быть друзьями навсегда. Как раз в тот день, когда мы жарили каштаны. Это было так интересно! Да еще нам разрешили жарить их самим! Представляете?!

Тот день стал самым кошмарным в нашей жизни. И все потому, что мама сильно заболела, а еще нас пригласили на день рождения.

Сара, наша горничная, сказала, что не видит причин, почему бы нам не сходить в гости, а няня ответила ей очень резко:

– Клянусь, я не позволю им пойти! При таких-то обстоятельствах!

А потом она добавила уже другим голосом:

– А что если придется позвать их к матери? – И снова ушла в мамину комнату.

И очень страшно, что за нами, похоже, вообще никто не собирался смотреть. Вот тут и пошалить бы, но все было очень плохо, так что баловаться нам нисколечко не хотелось. Несколько раз приходили два доктора и еще какая-то тетя. Ее называли сестрой, хоть она и не сестра ничья.

И даже няня не играла с нами в детской, а все время сидела с мамой в комнате за закрытой дверью. А мы путались у всех под ногами.

В конце концов, под вечер, когда огонь в камине детской почти затух, няня попросила нас спуститься в гостиную и быть умничками, а папа пообещал, что, возможно, скоро придет и посидит с нами. И что только мы делали бы внизу так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить?

(Няня уж точно нам такого не позволила бы и назвала бы это играми с огнем. И папа зашел разок и не помешал нам, а только сказал, что мы у него молодцы. Сара с кухаркой тоже иногда заглядывали и были очень добры к нам, но казались какими-то странными.)

Вот так нам разрешили самим жарить каштаны прямо в гостиной, и было бы весело, если бы не тот ужасный день.

– Два осталось, – сказал Руперт.

Всю тарелку мы, конечно, не съели, потому что многие каштаны, лопаясь, падали в огонь, а мы достать их не пытались.

Мы зажарили один каштан для Сары, один для кухарки, один для няни, один для папы, а самый-самый большой – для мамы.

109. VITA

VITA


- Беспокойнительная это штука, каштаны-то жалить, эльно? - сказал Руперт, серьезно покачав головой.


Руперту всего четыре года, но он без ума от разных заковыристых слов. Он разговаривает хорошо и гладко, как считает няня (правда, ему не даются «в» и «р»), хотя, конечно, не всегда помнит, как правильно говорятся длинные слова; но он пускает в ход такие сложные словечки, которые даже мне не под силу, а ведь мне-то уже почти шесть.


Но он – самый лучший малыш на свете, и мы любим друг друга, как никто никого не любит, кроме мамы c папой.


Мы с Рупертом заключили, как он это называет, «согласнение» – всегда дружить; это было в тот вечер, когда мы жарили каштаны.


Редко такие интересные занятия выпадают, а нам ведь еще, представьте, никто не помогал! Вот как оно было, если вам интересно.


Денек был – хуже некуда, такого и не припомнишь.


Перво-наперво, если вы не знаете, – мама была очень больна. А мы как раз должны были идти на день рождения.


Сара, наша горничная, сказала, что она не видит, почему бы нам все-таки не пойти, но тут няня и говорит, да еще так строго:


- А я тебе вот что скажу - не стала бы я их отпускать, когда тут такие дела творятся!


А потом, уже вполголоса:


- Только подумай, а ну как за ними пошлют, если госпожа…


И снова скрылась в маминой комнате.


Вот это тоже было куда как плохо, потому что за нами вроде как и присмотреть-то было некому; так что мы могли попасть в любую переделку, стоило только захотеть, но все так ужасно складывалось, что уж и не хотелось ничего.


В доме были два доктора, и они всё бегали туда-сюда, и еще был кто-то, кого они называли «няня», хотя это была вовсе не наша няня.


А наша няня не могла побыть с нами в детской, а все сидела и сидела в маминой комнате, вот мы и путались у всех под ногами.


И уж только когда свечерело, няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что кто-то недоглядел, и камин в детской почти погас, и тогда она сказала нам оставаться здесь и вести себя хорошо, а папа сказал, что, может быть, он скоро придет и посидит с нами.


Уж и не знаю, что бы мы там делали, да еще так долго, если б Сара не принесла нам тарелку каштанов, и не показала бы, как их жарить.


(Мы точно знали, что без взрослых няня не разрешила бы это делать, сказала бы, что это «игра с огнем»; но папа разочек забежал к нам, и не стал нас ругать, сказал только, что мы молодцы. А еще иногда заглядывали кухарка с Сарой, и они были к нам очень добры, вот только были какие-то тихие и немножко странные).


Вот так и вышло, что нам разрешили самим пожарить каштаны в гостиной, и это даже было бы забавно, если только не знать, какой это был ужасный день.


- Всего два уже осталось, - сказал Руперт.


Всю тарелку мы, конечно, не съели, потому что много каштанов полопалось прямо в огонь, и мы не стали их оттуда доставать – знали, что нельзя.


Мы пожарили по одному каштану для Сары, и для кухарки, и для няни, и для папы, и, конечно, самый большой – для мамы.

110. yoasted chestnut

- Заить кастаны, - с видом знатока покачал головой Руперт, - стука плохотливая.
Брату всего четыре годика, но он обожает рассуждать по-взрослому. Няня считает, что Руперт выговаривает все буквы - кроме «ж», «ш» и «р», хотя и путается частенько в своих умнющих словечках (даже я так не говорю, а ведь мне уже почти шесть).
Но такого симпатюлечки нигде больше не сыскать, и мы любим друг друга сильно-пресильно - сильнее только маму и папу.
Мы «обвязовались» (по словам Руперта) никогда-никогда не ссориться, и случилось это в ночь, когда мы жарили каштаны.
Жуть до чего было интересно – да еще все делать самим! Сейчас я расскажу, как все получилось.
День выдался просто ужас до чего невезучий.
Во-первых, потому что маме было так плохо. А еще нас пригласили на день рождения.
И Сара (наша горничная) считала – мы все равно могли бы сходить, а няня ей ответила сердито:
- Я уже сказала – никуда они не пойдут, раз такое дело.
А потом добавила (совсем другим голосом):
- А что, если хозяйка за ними пошлет…
И ушла к маме в будуар.
И это тоже было ужасно – ни у кого, похоже, руки не доходили присмотреть за нами; шали – не хочу. Но в том-то и дело, что не хотелось, когда все кругом так ужасно.
Несколько раз приходили и уходили два доктора, и еще была женщина, которую оба звали сестрой, хотя никого из них она не называла братом.
А няня, вместо того, чтоб поиграть с нами в детской, все время запиралась у мамы в будуаре, из-за этого мы постоянно путались у всех под ногами.
И вот, когда уже совсем стемнело, няня, наконец, отправила нас в гостиную, потому что все забыли про камин в детской, и там совсем выстыло. Няня сказла, чтоб мы были умничками, и тогда папа, наверное, спуститься и посидит с нами.
Ума не приложу, как бы мы выдержали столько времени, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала бы, как их жарить.
(Мы не сомневались – няня запретить нам заниматься этим в одиночку, скажет – мы играемся с огнем, но папа один раз заглянул к нам, и Сара с кухаркой то и дело заглядывали, и совсем-совсем не ругались, только были очень тихие и печальные).
Вот так и получилось, что нам позволили самим жарить каштаны в гостиной - и все бы ничего, если бы не знать, какой это ужасный день.
- Две стуки осталось, - объявил Руперт.
Конечно, всю тарелку мы не съели – каштаны то и дело шипели и скатывались в огонь, оттуда мы их не пытались доставать.
Мы поджарили по одному - и Саре, и кухарке, и няне, и папе, и, конечно, самый большой - маме.

111. YOHJI

У домашнего камина (Фрэнсис И. Кромптон)


— Это так УолнЕНительно — обжаЛивать каштаны, — сказал Руперт, серьезно качая головой.


Руперту всего четыре года, но ему очень нравится произносить сложные слова. Няня рассказывает, что он выговаривает все вполне отчетливо и внятно (за исключением букв «в» и «р»), только он никак не может запомнить формы длинных слов. Тем не менее, Руперт использует их гораздо чаще, чем я, хотя мне уже почти шесть лет.


Он самый славный маленький мальчик во всем мире, и мы, на самом деле, привязаны друг к другу гораздо больше, чем к кому бы то ни было, за исключением Мамы и Папы, конечно.


Той ночью, когда жарили каштаны, мы заключили, своего рода, договор, как это называет Руперт «соглашИение», о нашей вечной дружбе.


Это одно из самых интересных занятий, которым мы когда-либо были увлечены — к тому же, нам разрешили заниматься этим без присмотра взрослых! Видите ли, это был способ хоть как-то нас занять.


Тот день — самый ужасный из всех, которые только можно вспомнить за всю нашу жизнь.
Прежде всего, потому что Мама так сильно болела. К тому же намечалась вечеринка по случаю дня рождения, на которую мы должны были отправиться.


И Сара, горничная в доме, сказала, что не видит причин запрещать нам туда пойти, на что Няня очень резко ответила:


— Могу сказать Вам с твердой уверенностью, я не намерена их отпускать.


Потом добавила другим тоном:


— Предположим лишь, что их необходимо отправить к госпоже ***.


А затем она снова ушла в комнату Мамы — дамский будуар.


Это еще одно внушающее ужас обстоятельство. Казалось, никому не было до нас никакого дела, а значит, мы могли столько всего натворить, если бы захотели; однако обстановка в доме была настолько накалена, что проказничать даже совсем не хотелось.


Раз за разом уходили и снова появлялись два доктора, они называли кого-то Нянечкой, но точно не имели в виду нашу Няню.


А наша Няня, тем временем, не могла находиться с нами в детской комнате и продолжала закрываться в будуаре Мамы — именно это и вынудило нас так вникать во все происходящее.


Наступил вечер. И поскольку в камине детской огонь едва горел, Няня, наконец, отправила нас в гостиную. Она наказала никуда оттуда не выходить и вести себя хорошо, и Папа обнадежил тем, что вот-вот придет и посидит с нами.


Я не знаю, чем бы мы там занимались столько времени, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их обжаривать.


(Мы уверены, что Няня не разрешила бы нам заниматься столь опасным делом без присмотра взрослых и назвала бы это «игрой с огнем». Но однажды к нам заглянул Папа и вовсе не остановил нас, а только сказал, чтобы мы вели себя смирно. Еще продолжали заходить Кухарка и Сара, они также были к нам очень добры).


Собственно, так нам и позволили самим зажарить каштаны в гостиной, что даже кажется немного забавным, если не знать о причинах, омрачавших этот и без того ужасный день.
— Осталось только дУа, — сказал Руперт.


Разумеется, мы не съели все эти каштаны, поскольку многие из них, когда треснули, упали прямо в огонь, а мы и не пытались выловить их оттуда.


Мы зажарили по одному каштану для Сары, для Кухарки, для Няни и для Папы, и, конечно же, самый большой — для нашей Мамы.

112. А.Жезмер

- Жаить каштаны – то ещё пледплиятие, – заявил Руперт, со всей серьезностью качая головой.

Руперту всего четыре, но он уж очень любит слова, которые звучат важно. Он разговаривает складно и хорошо (вот только «с» и «р» не выговаривает), так говорит няня. Правда он не всегда точно помнит все эти важные словечки. Но разговаривает едва ли не как взрослые, не то, что я, а мне ведь почти шесть.

И всё равно он самый лучший братик на белом свете, и мы любим друг друга больше всех, кроме мамы и папы, конечно.

Как сказал Руперт, у нас с ним «уговол», что мы друзья навек; так мы решили тем вечером, когда жарили каштаны.

Мы ничего такого интересного раньше не делали, а нам еще и разрешили жарить их самим! Но, видите ли, так уж получилось.

Ведь это был самый ужасный-преужасный день за всю нашу жизнь.

Потому что, понимаете, мамочка очень сильно заболела. И ещё нам надо было идти в гости на день рождения.

И Сара, наша горничная, сказала, что «почему бы им не пойти все равно», а няня сердито отрезала:

- Не собираюсь я их никуда пускать, уж теперь-то нечего и думать.

И добавила, совсем другим тоном:

- Только вообрази, что за ними придется посылать, когда придет пора войти к хозяйке…

А потом она развернулась и ушла обратно в комнату к маме.

И еще очень страшно было, что за нами совсем некому присмотреть; мы могли наозорничать как угодно, если бы захотели, вот только было так жутко, что нам вовсе не хотелось.

Несколько раз пришли и ушли два доктора и какая-то тетя, которую они звали «нянечкой», но она была не наша няня.

А наша няня к нам в детскую совсем не заходила, она все время была в маминой комнате за закрытой дверью, и мы из-за этого болтались у всех под ногами.

Потому, когда уже вечерело, няня отослала нас вниз, в гостиную, ведь в детской никто не следил за камином и огонь почти потух; она велела нам сидеть в гостиной и вести себя хорошо, а папа сказал, что, наверное, совсем скоро придет и побудет с нами.

Но я не знаю, что бы мы там делали так долго, если б Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Няня уж точно не разрешила бы нам ничего жарить самим и сказала бы, что это «игры с огнем», но папочка всего раз к нам заглянул и совсем ничего не сказал против, а только попросил, чтобы мы были примерными мальчиками, и повар, и Сара тоже заглядывали и были очень добры к нам, хотя и вели себя тихо и странно).

Вот так и вышло, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной совсем одним, что, если подумать, было даже немножечко смешно, если не знать про то, какой ужасный был день.

- Всего два осталось, – сказал Руперт.

Разумеется, мы не съели всей тарелки, каштанов было слишком много, когда они трескались, то падали прямо в огонь, а мы не пытались их оттуда достать.

И мы пожарили по одному каштану для Сары, и для повара, и для папы, и самый большой, конечно – для мамочки.

113. Аквиле

- Отень хлопотное дело – жаить каштаны, - сказал Руперт, многозначительно покачивая головой.

Руперту только четыре года, но он знает уже так много слов. И как Няня говорит, разговаривает чисто и разборчиво (исключая буквы «ч» и «р»), только, конечно, он ещё не может запомнить формы больших слов. Но он использует самые правильные(лучшие), не то, что я, хотя мне уже почти шесть.

Но он самый милый малыш на свете, и мы любим друг друга больше всех других после Матушки и Отца.

Мы договорились всегда дружить (Руперт называет это согалшением) друг с другом; и чтобы по вечерам мы жарили каштаны.

Это была одна из самых интересных затей, которые мы когда-либо затевали – и к тому же могли всё делать сами. Это, знаете ли, был отлично.

А потом был самый ужасный день в жизни, какой мы могли припомнить.
Потому что из всех мы первыми узнали, что Матушка тяжело больна. Мы собирались идти на день рожденья.


А Сара, горничная, сказала, что не понимает, почему бы нам всё равно не пойти, а Няня очень колко ответила:


- Я не разрешаю им идти, должна вам сказать, - раз уж они здесь.

И потом добавила совсем другим, дрогнувшим голосом:

- Только представьте, они должны быть оторваны от…, уйти от матери…

И она ушла в Матушкину гардеробную.

Ещё ужасно было, что, кажется, из всех никто не мог присмотреть за нами; мы могли баловаться как угодно, если б захотели, но всё было так страшно, что мы не хотели ничего делать.

Пришли два доктора, и через некоторое время вызвали Няню, но она была не наша Няня.

А наша Няня не могла быть с нами в детской, а молча сидела в Матушкиной комнате, отчего и мы притихли.

Когда наступил вечер, Няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что кто-то велел потушить огонь в детской, и она сказала нам сидеть там и быть хорошими. А Отец сказал, что он, может быть, попозже придёт и посидит с нами.

И я не знаю, что бы мы делали здесь всё время, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.

(Мы были уверены, что Няня не разрешила бы нам самим это делать и назвала бы это «игрой с огнём». Но отец посмотрел на нас и не запретил, только сказал, чтобы мы хорошо себя вели. А Повар и Сара тоже посмотрели, они были очень добрыми, только довольно тихими и странными.

Вот что получилось, когда мы пришли в гостиную, чтобы самим попробовать нажарить каштанов, что было бы так забавно, если не знать об этом ужасном дне.

- Тепей нас осталось только двое, - сказал Руперт.

Мы, конечно не съели всю тарелку каштанов, потому что многие из них, когда трескались, то трескались прямо в огне, а мы не пробовали их достать.

Мы нажарили по одному для Сары, и для Повара, и для Няни, и для Отца, а самый большой, конечно, для Матушки.







 

114. Алиса в Стране Чудес

- Замецательная стука - заленые кастаны, - важно кивнул Руперт.


Ему всего четыре года, а он уже любит длинные слова. Наша нянечка говорит, что «если не обращать внимания на «р» и «ш», то Руперт говорит довольно четко и внятно». Конечно, он еще не всегда может выбирать правильную форму слова, но он уже знает более сложные слова чем я, хотя мне скоро будет шесть.


А еще Руперт самый славный малыш на свете. И кроме мамы с папой, мы с братом больше всего любим друг друга.


В тот день, когда нам первый раз позволили самим жарить каштаны, мы с ним договорились стать друзьями навек, и Руперт назвал это «Согласением».


Хоть жарить каштаны и одно из самых лучших дел, которые мы когда-либо делали, но, если бы не тот ужасный день, нам бы ни за что не разрешили делать это самим.


В тот самый день нас с Рупертом позвали на день рождения, но наша мама сильно заболела.


Горничная Сара сказала, что не понимает, почему мы не можем пойти на праздник. На что нянечка ей резко ответила:


- Послушайте, милочка! Даже и не думайте, что сегодня я позволю этим шалопаям пойти на какой-то праздник.


А затем тихо добавила:


- А что если за ними пришлют, чтобы идти к хозяйке…


И снова скрылась в маминой гардеробной.


Потом целый день приходили и уходили два доктора, и с ними еще была какая-то тетя, которую они называли нянечкой. Только это была совсем не наша нянечка. Наша нянечка закрылась в маминой гардеробной, оставив нас в детской. И совсем никто не присматривал за нами. Мы с братом были совсем одни и могли делать все что угодно. Только все это было так странно и страшно, что нам с Рупертом совсем не хотелось играть.


Мы просидели в детской до самого вечера, пока не погас камин. Тогда нянечка отвела нас в гостиную и оставила там, велев хорошо себя вести. Папа сказал, что может быть спустится и посидит вместе с нами, но мы снова остались одни. Даже не знаю, чем бы мы занимались весь вечер, только Сара принесла нам целую тарелку каштанов и показала, как их жарить.


Если бы наша нянечка увидела, чем мы занимаемся, она наверняка запретила бы, заявив, что «огонь детям не игрушка», но ее с нами не было. А папа, когда заглянул проведать нас, совсем не ругался, а только попросил быть хорошими мальчиками. Еще к нам заглядывали кухарка и Сара. Они были очень добрые, только какие-то тихие и немножко странные.


Вот так нам и разрешили самим пожарить каштаны в гостиной. И было просто здорово, если удавалось забыть о том, что случилось днем.


- Осталось всего две стуки, - сказал Руперт.


Большая часть каштанов лопаясь падала прямо в огонь. Мы даже не пытались их оттуда вытащить, поэтому вместо целой тарелки осталось всего несколько штук. Но мы все-таки пожарили по одному каштану для каждого: для Сары, для кухарки, для нянечки, для папы, и, конечно же, самый большой - для мамы.

115. Алла

Фрэнсис Э. Кромптон

У камина

– Какое это тлеволозное дело – залить каштаны, – сказал Руперт, качая головой с серьёзным видом.

Руперту только четыре года, но он очень любит большие слова. Нянечка говорит, что он произносит слова достаточно чётко и хорошо (кроме букв «р» и «ж»), только, конечно, не всегда может точно запомнить длинное слово. Но его слова гораздо больше моих, хотя мне уже почти шесть.

Всё же он лучший мальчик во всём мире, и мы любим друг друга крепче, чем кто бы то ни было, кроме мамы и папы, конечно.

Мы, как говорит Руперт, «договолились», что всегда будем друзьями. В ту ночь мы жарили каштаны.

Ничем более захватывающим мы никогда не занимались, к тому же нам разрешили это делать одним! Вот ведь в чём дело!

Тот день стал ужаснейшим днём нашей жизни.

Прежде всего потому, что маме было так плохо. Кроме того, мы должны были уйти на празднование дня рожденья.

И Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему мы всё-таки не можем теперь пойти, на что нянечка очень резко ответила:

– Я не пущу их и могу тебе сказать прямо, как есть.

После чего произнесла уже каким-то другим тоном:

– Только представь, что их пригласили войти к любовнице…

Затем она снова ушла в мамину гардеробную.

Это нас тоже очень пугало: казалось, совсем никто не мог за нами следить и при желании мы могли бы натворить всё что угодно. Но кругом и так всё было хуже некуда, это отнимало у нас всякое желание озорничать.

У нас было два доктора, которые то приходили, то уходили, и ещё какая-то женщина, которую они называли нянечкой, но это была не наша нянечка.

Наша же нянечка не могла находиться с нами в детской и не выходила из маминой гардеробной, а мы из-за этого путались у всех под ногами.

С наступлением вечера нянечка наконец отправила нас вниз в гостиную, потому что из-за кого-то огонь в детской почти потух. Она нам наказала оставаться внизу и вести себя примерно, а отец сказал, что он, может быть, позже спустится и посидит с нами.

Но я не знаю, что бы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла нам блюдо каштанов и не показала, как их жарить.

(Нянечка, без сомнения, никогда бы не разрешила нам это делать самим и назвала бы это «игрой с огнём», но отец, заглянув к нам, нисколько не ругался, а лишь сказал, что мы молодцы. Повар и Сара тоже часто заглядывали и были с нами очень добры, только вели себя как-то тихо и странно.)

Вот как получилось, что нам разрешили одним жарить каштаны в гостиной, и это кажется даже забавным, если забыть о том, какой ужасный был день.

– Всего только два осталось, – сказал Руперт.

Конечно, всё блюдо съесть не удалось, потому что очень много каштанов лопалось и улетало прямо в огонь, а нам опасно было пытаться их достать.

Мы пожарили по одному для Сары и повара, для нянечки и для папы и, конечно, самый большущий для мамы.

116. Амелия

У камина


- Жалить каштаны – осень беспокойственное занятие, – сказал Руперт, важно качая головой.


Руперту всего четыре года, но он уже очень любит мудрёные словечки. Няня считает, что он говорит вполне чётко и хорошо (если не считать «р» и «ч»), только не всегда может правильно запомнить длинные формы слов. В любом случае, фразы Руперта звучат куда значительнее, чем мои, а мне уже почти шесть.


Руперт – самый лучший маленький мальчик на свете. Мы любим друг друга сильно-сильно, сильнее – только маму с папой.


Мы даже «довоголились» (словечко Руперта), что навсегда останемся друзьями. Это случилось в ту ночь, когда мы жарили каштаны.


Жарить каштаны было ну очень интересно, ведь мы делали это одни, причём взрослые нам разрешили!


Но тот день был наиужаснейшим днём во всей нашей жизни.


Потому что, во-первых, мама очень сильно болела. А во-вторых, нас пригласили на день рождения.


Сара, наша горничная, заметила, что мы вполне можем пойти на праздник, но няня резко возразила:


- Говорю вам, я их не отпущу при нынешних обстоятельствах!


А потом она добавила уже совсем другим голосом:


- Только представьте, придётся отправить за ними кого-нибудь, если хозяйка…


И няня вернулась в мамину гардеробную.


То, что за нами никто не присматривал, пугало нас не меньше няниных слов. Мы могли баловаться сколько угодно, только всё вокруг было таким ужасным, что нам и баловаться не хотелось.


По дому сюда-туда ходили два доктора и женщина, которую они называли «сестрой». Не знаю, чья она была сестра. Точно не наша.


Но ни она, ни няня не сидели с нами в детской. Няня вообще закрылась в маминой гардеробной, и мы бродили по дому, попадаясь всем под ноги.


В конце концов вечером няня привела нас в гостиную, потому что в детской никто не следил за камином и огонь почти погас. Она попросила нас никуда не уходить и хорошо себя вести, а папа сказал, что, наверное, чуть попозже составит нам компанию.


Не знаю, чем бы мы занимались, если бы не Сара. Она принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.


(Вряд ли няня разрешила бы нам проделывать такое самостоятельно, ведь огонь детям не игрушка. Но папа, который лишь ненадолго зашел к нам, не стал ничего запрещать. Наоборот, он нас похвалил. Кухарка и Сара тоже то и дело заглядывали в гостиную. Они были очень добры, только вели себя как-то тихо и необычно.)


Вот почему мы сидели в гостиной в одиночестве и жарили каштаны – чуднАя сцена, если не знать, каким ужасным был тот день.


- Осталось только два, – сказал Руперт.


Конечно, мы не съели все каштаны. Многие из них, лопнув, упали прямо в огонь, а нам не разрешили их доставать.


Мы пожарили один каштан для Сары, один для кухарки, по одному – для няни и папы и, конечно же, один, самый большой – для мамы.

117. Анастасия Купряшова

Фрэнсис Е. Кромптон «В углу у камина»

«Это довольно волнитительное дело - вылащивание каштанов», - сказал Руперт, серьёзно качая головой.

Руперту всего четыре года, но он очень любит заумные слова. По словам Няни, говорит он чётко и красиво (не считая «ж» и «р»), только, конечно, он никак не может запомнить формы длинных слов, которые использует гораздо чаще меня, хоть мне уже почти шесть.

Но он самый милый малыш во всём мире, и мы любим друг друга сильнее, чем кто бы то ни было, после Мамы и Папы.

Мы сделали то, что Руперт называет «соглашение» насчёт того, чтобы всегда оставаться друзьями, и было это в ту ночь, когда мы жарили каштаны.

Это было самое интересное дело, с которым мы когда-либо сталкивались, тем более, что нам разрешили сделать это одним! Представляешь, как вышло.

Это был ужаснейший день, который мы запомнили на всю жизнь. Во-первых, как ты понимаешь потому, что Мама была очень больна. К тому же этот день рождения, на который мы должны были пойти.

И Сара, наша домработница, сказала, что не понимает, почему бы нам туда не сходить, а Няня очень сердито ответила: «Я не собираюсь их отпускать, говорю тебе, как есть». И добавила уже другим тоном: «Надеюсь, что их отпустит мадам».
И она снова вошла в мамину комнату.

Другая ужасная вещь заключалась в том, что получалось, что никто не мог за нами присмотреть, и мы могли вляпаться в любые неприятности, если бы захотели, но всё было настолько плохо, что мы даже и не хотели.

Два доктора приходили по нескольку раз, и одну они называли «Няня», хотя она и не была нашей Няней.

Наша Няня не могла находиться с нами в детской, она продолжала закрываться в маминой комнате, тем самым предоставляя нам полную свободу действий.

Итак, вечером, Няня отправила нас вниз в гостиную потому, что нужно было прогреть детскую, и велела оставаться там и вести себя хорошо, а Папа сказал, что возможно зайдет пожелать нам спокойной ночи.

И я не знаю, чем бы мы занимались там столько времени, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Мы были уверены, что Няня не разрешила бы нам делать это без взрослых, и назвали происходящее «игра с огнём», но Папа разок на нас взглянул и не стал останавливать, сказал только, что мы были умничками, Повар и Сара тоже продолжали на нас смотреть, и они были очень добрыми, что выглядело довольно странно).

Как бы там ни было, нам разрешили пожарить каштаны в гостиной самостоятельно, что могло бы показаться даже забавным, если не знать про этот ужасный день.
«Осталось только два», - сказал Руперт.
Разумеется, мы не съели всю тарелку, просто многие каштаны выскочили в огонь пока жарились, и мы не попытались их вытащить.

Мы пожарили один для Сары и Повара, для Няни и для Папы и самый большой, конечно, для Мамы.

118. Анастасия С.

— Жаить каштаны так войнитейно, — с серьезным видом сказал Руперт.


Руперту всего четыре года, и он большой любитель длинных слов. Няня говорит, что он только «р» и «л» не выговаривает, да не всегда может произнести слово целиком, а в остальном речь у него милая и складная. И слова он использует гораздо длиннее моих, а ведь мне уже почти шесть.


И все-таки, он самый прелестный мальчуган во всем белом свете. И мы любим друг друга сильно-сильно, почти так же, как папочку и мамочку.


Мы с Рупертом заключили, как он говорит, «договой», что останемся друзьями навсегда. В тот вечер мы пекли каштаны, и это оказалось таким интересным занятием еще и потому, что мы остались без присмотра. На то была причина. Это был самый ужасный день, какой только можно вспомнить.


Представьте, во-первых, мамочка была больна. Из-за этого мы не смогли пойти на день рождения.


— Ничего страшного, если дети пойдут в гости как обычно, — сказала Сара, наша горничная. Но няня как отрезала:


—Я не собираюсь выпускать их из детской, вот что. Пусть примут это как должное.


И уже другим тоном прибавила:


— Только представьте, что было бы, если бы они направились к госпоже!


Затем она поспешно удалилась в спальню мамочки.


Было очень непривычно, что никому не было до нас дела, и мы могли озорничать сколько душе угодно. Но настроение в доме было столь зловещим, что нам совсем не хотелось шалить.


Два доктора то приходили, то уходили, иногда звали какую-то нянечку, но имели в виду не нашу няню. Ее с нами не было, она закрылась в спальне мамочки, поэтому мы могли делать все, что душе угодно.


Когда же настал вечер, няня приказала нам отправиться вниз, в гостиную, потому что в детской кто-то не закрыл задвижку в трубе, и комната выстыла. Няня сказала, чтобы мы оставались внизу и хорошо себя вели. Папочка обещал прийти и посидеть с нами.


Не представляю, чем бы мы занимались, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их печь.


Няня, конечно, никогда бы нам этого не разрешила, сказав, что мы «играем с огнем». Один разок к нам заглянул папочка, но сказал только, что мы очень хорошие. Кухарка и Сара тоже заглядывали к нам. Они были очень внимательными, только какими-то странно притихшими.


Вот как получилось, что мы пекли каштаны в гостиной сами. По правде сказать, это было довольно забавно, если не вспоминать, какой это был плохой день.


— Мы одни, бойше никого нет, — промолвил Руперт.


Конечно, мы не съели целую тарелку, каштанов было слишком много. Мы бросали их в огонь, и они лопались прямо в печи, так что мы не пытались их достать.


Мы испекли один за Сару, один за кухарку, один за няню, один за папу, а один, самый большой, конечно же, за мамочку.

119. Вечный Странник

У камина (Фрэнсис Э. Кромптон)


- Имузительная вещь, эти жайеные каштаны, - сказал Руперт, серьёзно покачивая головой.


Руперту только четыре, но он очень любит сложные слова. Няня считает, что Руперт говорит мило и вполне понятно, хотя он путает буквы и не выговаривает «р». И всё-таки он знает больше сложных слов, чем я. А ведь мне почти шесть.


Руперт – самый хороший мальчик на свете. Мы любим друг друга (а ещё маму и папу, конечно) больше, чем всех остальных.


Мы придумали «солгашение», как говорит Руперт, о том, что всегда будем друзьями. Произошло это ночью, когда мы жарили каштаны. Это самое интересное, что мы когда-либо делали. Причём, нам разрешили жарить каштаны самим, без взрослых. Сейчас вы поймете, как так получилось.
Это был самый ужасный день в наших жизнях. Во-первых, мама была очень больна. Во-вторых, мы должны были идти на день рождения.


Сара, наша домработница, сказала, что не понимает, почему мы не можем пойти. Но няня строго ответила:
- Я не могу отпустить их. Они такие озорники!


Затем она добавила совсем другим голосом:
- Только представь, что они пойдут к госпоже, - и снова ушла в мамину комнату.


Казалось, что за нами никто не присматривает. Мы могли бы придумать кучу шалостей, если бы только захотели. Но всё вокруг было таким ужасным, что нам не хотелось проказничать.
Два врача несколько раз приходили и уходили. Они называли кого-то няней, но это была не наша няня.


Наша няня не сидела в детской с нами, а продолжала закрываться в маминой комнате, поэтому мы были очень внимательны ко всему вокруг.


Когда наступил вечер, няня отправила нас в гостиную, потому что огонь в детской почти погас. Няня попросила нас оставаться там и вести себя хорошо. А папа сказал, что он скоро придёт и посидит с нами.


Я не знаю, что бы мы так долго делали в гостиной, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить. Мы были уверены, что няня никогда бы не позволила нам такие «игры с огнем». Папа тоже не останавливал нас. Он только взглянул в нашу сторону и сказал, что мы молодцы. Пару раз к нам заглядывали кухарка и Сара. Они были очень добрыми, только какими-то тихими и странными.


Вот так и получилось, что нам разрешили жарить каштаны одним в гостиной. Это кажется немного забавным, если не знать, какой ужасный тогда был день.
- Осталось только два, - сказал Руперт.


Конечно, мы не съели целую тарелку каштанов. Многие из них лопались и улетали прямо в огонь, и их уже нельзя было достать.


Мы поджарили каштаны для Сары, кухарки, няни и папы, а самый большой - для мамы.

120. Гиллель

Фрэнсис Кромптон

У камина

- Жаить каштаны – очень волновательное дело, – сказал Руперт, важно качая головой.
Руперту всего четыре года, но он ужасно любит взрослые слова. Няня говорит, что речь у него очень чистая (только «р» ему трудно выговаривать). Кое-какие слова, он, правда, путает, но зато этих самых «взрослых» слов у него намного больше, чем у меня, хотя мне уже почти шесть.
И вообще, Руперт – самый чудесный малыш в мире, и мы любим друг друга сильно-сильно, больше всех на свете, если, конечно, не считать Маму и Папу.
Мы с Рупертом «договоились», что будем неразлучными друзьями до конца дней своих. И это случилось как раз в тот вечер, когда мы «жаили» каштаны.
Ничего подобного в нашей жизни еще ни разу не было. Нам разрешили делать это без взрослых – представляете? Но давайте по порядку.
Все начиналось ужасно – совсем ужасно.
Потому что Мама умудрилась очень сильно заболеть. А мы должны были идти в гости, на день рожденья.
И Сара – это наша домохозяйка – сказала, что мы можем и сами туда пойти, без взрослых, не пропускать же праздник. А няня зачем-то рассердилась и строгим голосом сказала:
- Никуда я их не пущу, пока здесь такое творится.
А потом тихо добавила:
- Что, если их к госпоже позовут?.. А их рядом не окажется?..
И ушла в мамину комнату.
И это было совсем скверно, потому что за нами целый день никто не смотрел. Мы могли кувыркаться и безобразничать сколько душе угодно, а мы сидели и молчали, потому что веселиться совсем не хотелось, и так все было хуже некуда.
Два каких-то доктора ходили туда-сюда, и с ними была чья-то сестра – то ли их сестра, то ли чья-то еще, непонятно.
И няня совсем не заходила к нам в детскую, а все сидела в маминой комнате, а мы то и дело путались у всех под ногами.
Потом наступил вечер, огонь в нашей детской совсем потух, и няня наконец-то пришла к нам и отвела нас в гостиную. Она наказала нам никуда не выходить и вести себя хорошо, а Папа заглянул к нам и сказал, что скоро придет чуть-чуть посидеть с нами рядышком, если получится.
В гостиной было совсем тоскливо, и мы думали, что теперь уж точно помрем со скуки. И вот тогда Сара принесла целую тарелку каштанов и показала нам, как их нужно жарить.
(Вообще-то Няня ни за что бы не разрешила нам жарить каштаны, она ведь считает, что «с огнем шутки плохи»». Но Папа увидел, чем мы занимаемся, и совсем не стал ругаться, и сказал, что мы молодцы. И Сара, и Кухарка тоже заходили к нам и говорили добрыми голосами, только как-то тихо и очень странно.)
И вот мы остались в гостиной совсем одни и принялись жарить каштаны. И так это было здорово, так замечательно, что даже смеяться хотелось, если, конечно, не думать про этот ужасный день.
- Осталось только два, - сказал Руперт.
Всю тарелку мы, естественно, не съели, потому что когда каштаны жарились, они лопались, а когда лопались, то часто падали в огонь, и достать их оттуда уже не было никакой возможности.
Мы пожарили один каштан для Сары, один для Кухарки, еще для Няни, еще для Папы, и самый большой – для Мамы.

121. Два Тигра

В уютном уголке у камина

Фрэнсис Э. Кромптон



«Жа-ить каштаны − это такое классное беспокойливое дело», − сказал Руперт, с серьезным видом качая головой.


Руперту всего четыре года, но он очень любит длинные слова. Няня утверждает, что он говорит совершенно ясно и красиво (кроме букв «с» и «р»), но, конечно, не всегда может вспомнить саму форму больших слов. Однако он использует гораздо более длинные слова, чем я, хотя мне почти шесть.


Все же он самый лучший мальчик, и мы любим друг друга больше всех на свете, после мамы и папы.


Мы заключили то, что Руперт называет «соглашенность» о том, чтобы всегда дружить друг с другом; и это случилось в тот вечер, когда мы жарили каштаны.


Это была одна из самых интересных вещей, которые мы когда-либо делали. Более того, нам позволили сделать это самим! Поверьте, так и произошло!


Был самый ужасный день, который мы можем вспомнить за всю нашу жизнь.


Прежде всего потому, что мама очень сильно заболела. И это в то время, когда нам нужно было пойти на день рождения.


Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему мы все-таки не можем туда пойти, на что Няня очень резко заявила: «Смею тебя уверить, что при нынешних обстоятельствах я не собираюсь им этого позволять».


И потом прибавила другим тоном: «Ты только представь, что они туда пойдут. Это же все равно, что пойти к любовнице ...».


После чего она снова ушла в мамину спальню.


Другой ужасной вещью было то, что за нами было некому приглядеть. И если бы мы захотели, то могли бы устроить любое озорство. Но все вокруг было так жутко, что у нас совершенно пропало желание шалить.


Пришли два доктора, которые все время ходили то туда, то сюда, и еще какая-то тетя, которую они называли няней, хотя она вовсе не была нашей Няней.


А наша Няня не могла посидеть с нами в детской, она все еще скрывалась за дверями маминой спальни, и это заставляло нас включаться во всеобщие заботы.


А когда, наконец, настал вечер, Няня отправила нас в гостиную, потому что из-за чьего-то недосмотра камин в детской почти потух. Она велела нам оставаться там и вести себя хорошо, а папа сказал, что он, возможно, скоро придет и посидит с нами.


Но я не представляю себе, что мы бы там так долго делали, если бы Сара не принесла тарелку с каштанами и не показала бы нам, как их поджаривать.


(Мы уверены, что сама Няня такого не допустила бы и назвала бы это «игрой с огнем», но папа только один раз взглянул на нас и не остановил; сказал, что мы молодцы. Потом зашли Кук и Сара, и тоже были очень добрыми, только какими-то тихими и странными).


Вот так и случилось, что нам разрешили самостоятельно жарить каштаны в гостиной. Это кажется немного забавным, если не вспоминать, что на самом деле день был горестный.


«Ну вот, осталось только два», − сказал Руперт.


Конечно, мы вовсе не съели целую тарелку каштанов, просто многие из них, лопнув, отскочили в огонь, а мы не попытались их оттуда достать.


Мы поджарили один каштан для Сары, один для Кука, и еще по одному для Няни и для папы, и, конечно же, самый большой для мамы.

122. Донец С.

Донец С.
«Место у камина» Френсис Е.Кромптон
- По плавде говоля, захватуващее это дело - залить каштаны, - произнес Руперт, с серьезным видом покачивая головой.

Хотя ему всего лишь четыре года, Руперт обожает слова внушительных размеров. По мнению нашей няни, он произносит все довольно ясно и четко, за исключением букв «р» и «ж». Только вот, разумеется, он не всегда может вспомнить верную форму больших слов, но все же пользуется словечками, по размерам куда громаднее моих, хотя мне уже почти шесть.

Как бы там ни было, Руперт самый славный мальчуган на свете, и мы, без сомнения, любим друг друга сильнее, чем кого-либо еще, конечно, после мамы и папы.

Мы заключили то, что он зовет «слаглашением», насчет того, чтобы всегда оставаться друзьями, произошло это ночью, когда я и Руперт жарили каштаны. И это оказалось самой интересной штукой, которую мы когда-либо проделывали, да и к тому же нам позволили заниматься этим в одиночку! Знаете, а по-другому никак бы и не вышло.
Тогда случился самый ужасный день из всех, что мы можем вспомнить за целую жизнь.

Ведь прежде всего, матушка сильно болела. И к тому же еще тогда проходила одна вечеринка по случаю дня рождения, на которую нам предстояло отправиться.

И Сара, наша горничная, сказала, что не видит причин, почему бы нам туда не пойти, но наша сиделка выразилась очень резко: «Смею вас заверить, я не собираюсь их отпускать, в нынешней-то ситуации», а затем произнесла другим тоном: «А теперь представьте себе, что их понадобилось прислать и отправить к хозяйке».

И после того она снова пошла в гардеробную комнату матушки.

Казалось, что ни у кого нет вовсе никакой возможности присматривать за нами, и мы смогли бы заняться любыми видами проказ, если бы пожелали, но вокруг была такая зловещая обстановка, что в нас пропала всякая охота озорничать, и именно это стало еще одним кошмарным обстоятельством этого дня.

Появлялись два доктора, которые несколько раз приходили и уходили, и еще кое-кто, кого они называли «сиделкой», только вот она не была «нашей» сиделкой.

Да к тому же "наша" сиделка не могла находиться с нами в детской, а все время закрывалась в маминой гардеробной, это и вынудило меня и Руперта вертеться у всех под ногами.

Итак, в конце концов, когда настал вечер, сиделка отвела нас вниз в гостиную, из-за того, что в детской огню позволили почти угаснуть. Она велела оставаться там и быть паиньками, а отец сообщил, что, позднее, возможно, придет и посидит вместе с нами.

И я не знаю, чем бы мы должны были там заниматься такое долгое время, если бы Сара не принесла блюдо с каштанами и не показала как их жарить.

(Мы уверены в том, что сиделка не позволила бы делать это самостоятельно, и назвала бы данное занятие «игрушками с огнем», но отец, однажды заглянув в гостиную, совершенно не стал нас останавливать, а только наказал вести себя хорошо. Повар и Сара тоже наведывались, и все они были очень добрыми, разве что какими-то странными и тихими).

Вот как дошло до того, что нам самостоятельно было дозволено жарить каштаны в гостиной. Это и в самом деле кажется немного забавным, если вот ничего не знаешь насчет этого ужасного дня.

- Тепель осталось только два, - произнес Руперт.

Разумеется, мы не съели все те каштаны, что были на блюде потому, что множество их, с треском лопалось и выскакивало прямо в огонь, а пытаться доставать их из пламени было запрещено.

Мы пожарили по одному каштану для каждого: для Сары, для повара, для сиделки, для отца и, конечно, самый большой из всех, для нашей матушки.
 

123. Дракончик

«У камина» Фрэнсис Э. Кромптон


- Жаленые каштаны – весьма ковалная штука, - произнес Руперт, качая головой с серьезным видом.


Руперту всего лишь 4 года, но он очень любит громкие слова. Его речь довольно четкая и красивая, говорит Няня (кроме букв «в» и «р», их произношение несколько хромает), но, конечно, он не всегда может запомнить большие слова. Однако Руперт использует намного более грандиозные фразы, чем я, хотя мне уже почти шесть. Но он самый хороший маленький мальчик во всем мире, и мы по-настоящему любим друг друга, больше, чем кого-либо другого после Отца и Матери.


Однажды мы с Рупертом заключили то, что он называет «догооленность», о том, что мы навсегда останемся друзьями. Той ночью мы жарили каштаны, и это было одной из самых интересных вещей, которые мы когда-либо делали. А ведь в те времена таким можно было заниматься без посторонней помощи! Понимаете, вот так. Но вместе с тем это был наиотвратительнейший день, который запомнился нам на всю жизнь. Потому что ты знаешь, что, во-первых, Мать была очень больна, а во-вторых, была вечеринка, посвященная дню рождения, на которую мы должны были идти. Сара, горничная, сказала, что она не понимает, почему мы не можем пойти также как и другие дети, на что Няня очень резко ей ответила:


- Могу вам сказать, что не собираюсь отпускать их туда с такими же как они.


И, когда она вновь заговорила, интонация была уже другой:


- Просто допустим, что они вдруг понадобились госпоже.


И после этого она вернулась обратно в гардеробную Матери.


Это было другое ужасное событие, о котором, казалось бы, никто не мог знать кроме нас. Мы были предоставлены сами себе и могли озорничать, как нам только вздумается, но все было так плохо, что просто не хотелось. У нас было всего два доктора: приходящий и некая Няня, которая, однако, не была нашей Няней. Она не могла находиться в детской вместе с нами и продолжала закрываться в гардеробной Матери, что приводило нас в недоумение.


Наконец, когда настал вечер, Няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что в детской погас огонь, и наказала нам оставаться там и вести себя хорошо, а Отец сказал, что, возможно, он скоро придет и посидит с нами. Но я не знаю, что бы мы там делали так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала бы, как жарить их.
(Мы уверены, что сама Няня не разрешила бы делать это нам самим и назвала бы это «игрой с огнем». Но Отец посмотрел на нас и не остановил, лишь сказал, что мы очень хорошие. Сара и Кук тоже поглядывали на нас. Они были очень добрыми, правда, довольно тихими и странными).


Вот так мы спустились в гостиную, чтобы самим жарить каштаны. Это кажется забавным, если не знать о том, почему тот день был ужасным.


- Осталось только дуа, - произнес Руперт.


Разумеется, съесть все не получилось, потому что много каштанов попадало в огонь, и мы не пытались вытащить их оттуда. Мы пожарили один для Сары, и для Кука, и для Няни, и для Отца, и, конечно же, самый большой - для Матери.

124. Иван Жёлтиков

У камина

«Зарить кафтаны это очень волнительно», – сказал Руперт и важно закивал.

Руперту всего четыре года, но он очень любит сложные слова. Няня считает, что он говорит хорошо и чисто (кроме букв «ж» и «ш»), только, конечно, он не может всегда запоминать большие слова. Даже я не знаю таких сложных слов как он, хотя мне уже почти шесть.

Он самый лучший мальчик на свете, и мы любим друг друга больше всех после мамы и папы.
У нас, как сказал Руперт, «договорорённость», что теперь мы друзья навсегда. С той ночи, когда мы жарили каштаны.

Мы никогда не делали ничего интереснее, да ещё и совсем одни! Сейчас расскажу, как это получилось.

Это был самый кошмарный день за всю нашу жизнь.

Потому что, знаете, сначала мама очень заболела. А мы должны были идти на день рождения.
И Сара, которая горничная, сказала, что мы всё равно можем пойти, но няня строго ответила: «Как есть говорю, я их не отпущу».

А потом уже другим голосом добавила: «Только представь, что им придётся войти к госпоже --».
И снова ушла в мамину гардеробную.

Ещё пугало то, что совсем некому было за нами следить, и мы могли шалить как хотели, но было настолько страшно, что мы и не хотели совсем.

Пришли два доктора. Они то уходили, то возвращались, и с ними была тётенька, которую они называли нянечкой, хотя она не была нашей нянечкой.

А наша няня закрылась в маминой гардеробной, она не могла сидеть с нами в детской, поэтому мы путались у всех под ногами.

Наконец, когда наступил вечер, нянечка отправила нас гостиную, потому что в детской огонь почти погас. Она сказала, чтобы мы вели себя хорошо, а папа сказал, что, возможно, скоро к нам придёт.
Не знаю, чем бы мы там могли заняться, если бы нянечка не принесла нам тарелку каштанов, и не научила их жарить.

(Мы точно знаем, что нам одним она бы не разрешила «играть с огнём», как она говорит, но ненадолго заходил папа и не остановил нас, сказал только, чтобы мы вели себя хорошо. И Кук, и Сара тоже следили за нами, они были очень добрые, только слишком тихие и какие-то странные.)

В общем, вот так и получилось, что нам разрешили жарить каштаны одним в гостиной, и это было весело, если не вспоминать каким ужасным был тот день.

«Только два осталось», - сказал Руперт.

Конечно, всю тарелку мы не съели, потому что многие из них лопались прямо в огонь, и мы не пытались их вытащить.

По одному каштану мы пожарили и для Сары, и для Кука, и для няни, и для папы, и, конечно, самый большой для мамы.

125. К Лок

У камина (Френсис Кромптон)
–Это очень волновитильно, жавить каштаны, очень, – Руперт серьезно покачал головой.
Руперту всего четыре, но он очень любит важные слова. Наша нянечка считает, что он говорит очень хорошо и ясно (если не считать р и в), только, конечно, он не всегда может точно вспомнить длинные слова. Зато Руперт использует гораздо более важные слова, чем я. Хотя мне почти шесть.
Но он самый славный маленький мальчик на всем свете, и мы любим друг друга больше всех, ну, после мамы и папы.
Мы заключили «договлелрность», как говорит Руперт, что мы всегда будем друзьями. Случилось это тот самый вечер, когда мы жарили каштаны.
Это самое интересное, что мы когда-нибудь делали – и ведь нам позволили жарить самим! Видите ли, вот как оно вышло.
Тот день был самый ужаснейший из всех, что мы помним за всю жизнь.
Потому что, понимаете, во-первых, мама так сильно заболела. А еще мы должны были идти на день рождения.
И Сара, наша горничная, сказала, а почему бы нам и не пойти все равно, а няня ответила очень резко:
–Я их не отпущу, говорю тебе, когда такое творится.
А потом она добавила, уже другим тоном:
–Только представь, вдруг придется за ними посылать, чтобы привести их к хозяйке…
А потом она опять ушла в мамину комнату.
Еще было страшно, что за нами совсем некому было приглядывать. Мы могли бы любых безобразий натворить, если бы нам захотелось, но все было так ужасно, что нам не хотелось.
Два доктора несколько раз приходили и уходили, и еще кто-то, ее называли нянечкой, но это была не наша няня.
А наша няня не могла сидеть с нами в детской, а все время запиралась в маминой комнате, и мы из-за этого мешались у всех под ногами.
Так что, в конце концов, когда наступил вечер, няня отослала нас вниз, в гостиную, потому что кто-то не уследил, и камин в детской почти совсем погас. Она велела нам оставаться там и вести себя хорошо, а папа сказал, что может быть он придет посидеть с нами попозже.
Но я и не знаю, что мы бы там делали так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала бы, как их жарить.
(Мы уверены, что няня не позволила бы нам самим жарить, она бы это назвала «играть с огнем», но папа разок заглянул и вовсе не стал нас останавливать, а только сказал, что мы молодцы. Кухарка и Сара тоже заглядывали время от времени, и говорили с нами по-доброму, только как-то тихо и странно.)
Вот так вот и случилось, что нам позволили самим жарить каштаны в гостиной, что действительно кажется как-то чудно, если не знать, что это был за ужасный день.
"Теперь всего два осталось," – сказал Руперт.
Ясное дело, мы не съели всю тарелку, потому что так много каштанов, когда они взрывались, выпрыгивали прямо в пламя, а нам не разрешили пытаться доставать их из огня.
Мы поджарили по одному для Сары, и для кухарки, и для няни, и для папы, а самый большой, конечно, для мамы.
 

126. Кавай

In the Chimney Corner (Frances E. Crompton)

- Жаить каштаны так захватующе. – Руперт солидно покачал головой.

Ему всего четыре, но он обожает длинные слова. И говорит при этом «весьма правильно и четко», если верить нянюшке (не считая «р»), правда, слоги порой путает, но пользуется куда более сложными словами, чем я, хотя мне почти шесть.

Все равно он самый классный на свете, и мы друг друга любим больше всех, ну, кроме матушки и отца.

С Рупертом у нас что он называет «соглашаньем» - мы договорились всегда быть друзьями. В тот самый вечер, когда жарили каштаны.

Можете представить? И никаких взрослых! Самое интересное занятие из всех – без всякого присмотра!

Понимаете, на самом деле день был ужаснейший.

Все потому что мама сильно болела. А еще нас пригласили на день рождения.

И Сара, горничная, сказала, что не понимает, почему нам нельзя пойти, а нянюшка резко ответила:

- Я их никуда не пущу, только подумай, что будет. - А потом уже тише добавила: - Представь, вдруг придется посылать за ними, если госпожа… - И она снова скрылась в маминой спальне.

Еще одна неприятная вещь – всем вокруг будто стало не до нас; мы могли вытворять что угодно, шалить, если захочется, но все было так ужасно, что нам и не хотелось вовсе.

Какие-то два доктора постоянно ходили туда-сюда, а с ними какая-то тетя, которую они называли «сестра», хотя она явно не была их родственницей.

Нянюшка, вместо того чтобы играть с нами, все время бегала в мамину спальню, и мы то и дело мешались у всех под ногами.

Так что, когда стемнело, няня отослала нас в гостиную - камин в детской почему-то погас, - наказав хорошо себя вести, а отец пообещал, что скоро придет и посидит с нами.

Мы бы, может, так и умерли с тоски, если бы не Сара. Она принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.

Нянюшка никогда не оставила бы нас одних, она называла такие занятия «играми с огнем», но, когда в комнату зашел отец, то не стал кричать, только похвалил нас, назвав умницами. Потом еще пару раз заглядывали повариха и Сара, и они тоже были очень добрыми, только какими-то тихими и странными.

Вот так и получилось, что нам разрешили вдвоем печь каштаны в гостиной, что звучит даже весело, если забыть, что день был ужасный.

- Всего два осталось, - сказал Руперт.

Конечно, мы не целую тарелку съели, потому что каштаны часто лопались и падали в огонь, а доставать их оттуда нам запретили.

Зато мы отложили по одному каждому: Саре, поварихе, нянюшке, отцу и, конечно, самый большой – матушке.

127. Кийко Анна

У камина (Фрэнсис Э. Кромптон)

«ЖаЛить каштаны – дело оЦень опасное», - заявил Руперт, серьезно покачав головой.

Ему всего четыре, но он очень любит слова взрослых. Сестра признает, что он говорит ясно и красиво, ну за исключением Ч и Р, конечно; и длинные слова он запоминает пока с трудом. Но все-таки в его разговоре заметно больше серьезных слов, чем у меня, хотя мне уже почти шесть.

И все же он самый милый малыш на свете, и мы бесконечно любим друг друга, наверное, больше, чем всех на свете, ну, не считая, папы и мамы. То был вечер, когда мы жарили каштаны.

Мы с Рупертом заключили, как он выразился «договоЛенность» о вечной дружбе. Понимаете, нам самим разрешили жарить каштаны, и за все время это было, пожалуй, самым интересным нашим занятием.

Но то был и самый страшный день в нашей жизни, который мы могли вспомнить.

Мама, знаете ли, сильно болела, а тут нужно было идти на вечеринку по случаю дня рождения.

Горничная Сара сказала, что не видит причин, почему мы не можем пойти, на что Сестра очень резко ответила ей:

- Я говорю тебе, что не собираюсь их туда отпускать в нынешней ситуации.

Потом, правда, она добавила уже другим голосом:

- Сделаем вид, что их нужно отправить туда зайти к хозяйке.

Сказав это, она снова скрылась в маминой уборной.

Ужасным было и то, что никто, казалось, не мог за нами присматривать. Мы могли тогда позволить себе любые шалости, но сама мрачность обстановки не вызывала у нас желания баловаться.

Помню двух врачей, которые несколько раз приходили и уходили. Кого-то, не нашу Сестру, называли медсестрой.

Наша же Сестра тоже с нами не сидела, бесконечно торча в маминой комнате. Так что мы путались у всех под ногами.

Наконец, уже вечером, Сестра отправила нас в гостиную, потому что камин в детской почти потух без присмотра. Нам велели быть паиньками, и папа сказал, что может быть придет с нами посидеть.

Я, конечно, не представляю, чем бы мы там занимались, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Мы были уверены, что Сестра нам такое не позволила бы, назвав это «игрой с огнем». Но папа, увидев, что мы делаем, нас не остановил, а лишь сказал, чтобы мы вели себя очень хорошо. И Сара, и повар тоже смотрели на нас. Они были тогда очень добры с нами, но вели себя тихо и как-то странно).

Вот так и вышло, что мы сами жарили каштаны в гостиной. Все это было бы очень забавным, если бы не тот жуткий день.

«Осталось только два», - сказал Руперт.

Конечно, все каштаны с тарелки мы не съели – большая часть, лопаясь, улетала в огонь, и мы не пытались доставать их оттуда.

Мы пожарили по одному для Сары, повара, Сестры и для папы, и, конечно, самый большой – маме.

128. Клен

У камина
Фрэнсис Кромптон

— Жалить кафтаны так волновательно, — с важным видом покачал головой Руперт.

Руперту всего четыре, но он обожает длинные слова. Нянюшка считает, что говорит он довольно чисто (разве что «р» и «ш» ему не даются), только путается иногда; но Руперт все равно знает больше сложных слов, чем я, а ведь мне уже почти шесть.

И все-таки он самый добрый мальчик на свете, и мы крепко-прекрепко любим друг дружку — крепче нас любят только маменька с папенькой.

Мы «обещевали» — так сказал Руперт, — дружить всегда-всегда; а уговорились мы об этом в тот самый вечер, когда нас оставили жарить каштаны.

Это, скажу я вам, лучшее занятие на свете, а нам вдобавок разрешили пожарить их самим! Вышло это вот как.

Хуже дня было и не придумать.

Началось все с того, что маменька заболела. А ведь в тот вечер мы должны были пойти на день рождения!

Сара — это наша горничная, — сказала:

— И что с того? Пускай идут!

Но нянюшка на нее шикнула:

— Еще чего! Никуда я их не пущу, пока все не уладится!

А потом добавил уже тише:

— Как бы не пришлось посылать за ними, если позовут к хозяйке...

И снова убежала в спальню к маменьке.

Вот еще что плохо было: о нас словно все забыли — проказничай, сколько влезет! Но нам со страху совсем расхотелось шалить

Целый день к нам то и дело заглядывали два доктора и какая-то «нянечка», только не наша.

А нашей няне было не до нас — она как закрылась в маменькиной спальне, так почти и не выходила оттуда. Вот мы и путались у всех под ногами.

Наконец наступил вечер, и оказалось, что очаг в детской почти прогорел, так что нянюшка отправила нас вниз, в гостиную, и наказала хорошо себя вести, а папенька пообещал, что спустится попозже посидеть с нами.

Даже не знаю, что бы мы там делали столько времени, не принеси Сара тарелку каштанов и не научи нас их жарить.

(Нянюшка ни за что бы нам такого не разрешила, нечего, мол, с огнем играть, но папенька заглянул разок и не стал ругать нас, а наоборот, похвалил. Сара с кухаркой тоже нас проверяли и вели себя очень мило, только казались какими-то притихшими и бледными.)

Вот как вышло, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Даже чуточку странно, если не знать, какой ужасный тогда выдался день.

— Всего два осталось, — вздохнул Руперт.

Не думайте, мы не съели всю тарелку, в нас бы столько не влезло. Но многие каштаны, лопаясь, улетали прямиком в огонь, а доставать их нам не разрешали.

Мы поджарили по одному каштану Саре, кухарке, нянюшке и папеньке, а самый большой, конечно, отложили для маменьки.

129. Маруся Елейцы

- Да, скажу я фам, какая же это замечательная и фместе с тем тьефожная штука – жаьить каштаны, - произнёс Руперт, важно качая головой.

Руперту всего четыре года, но он очень любит выражаться заковыристо, где- то даже пафосно. По мнению нашей няни, говорит он довольно-таки чётко и красиво (проблемки только с буковками «вэ» и «эр»), правда, не всегда может вспомнить верную форму больших слов, но использует их гораздо активнее, нежели я, а ведь мне почти шесть.

Но он самый замечательный мальчик на всём белом свете, и мы любим друг друга больше, чем кто-либо ещё, ну, конечно, после мамы и папы.

Мы совершили, как назвал Руперт, «акт договорённости» о том, чтобы всегда быть друзьями. Это произошло той ночью, когда мы жарили каштаны.

И это одна из интереснейших вещей, что мы когда-либо делали, ведь тогда нам позволили сделать её самостоятельно. Представляете!? Так оно и было.

Но это был и самый ужасный день, что мы можем вспомнить за всю нашу жизнь.

Во-первых, как вы знаете, мама сильно болела. А ещё мы должны были идти на празднование дня рождения.

Горничная Сара сказала, что не видит причин, почему нам нельзя туда пойти, на что няня резко её оборвала:

- Я их не отпущу, а Вам скажу как есть.

И добавила уже другим тоном:

- Вдруг им придётся зайти к хозяйке…

И снова скрылась в мамином будуаре.

Но была ещё одна нагоняющая страх вещь: никто, казалось, не собирался за нами присматривать, мы могли вытворять любые шалости, если бы захотели, но гнетущая атмосфера в доме совсем не располагала к этому.

Сновали туда-сюда два доктора и кто-то, кого они называли няней , но это была чужая женщина.

Наша няня не могла сидеть с нами в детской – она всё время закрывалась в маминой комнате, отчего нам приходилось приставать ко всем и путаться под ногами.

Наконец, когда настал вечер, няня отправила нас вниз в гостиную, потому что из детской кто-то выпустил тепло, и велела оставаться там и быть умницами, а папа сказал, что вскоре, наверное, придёт и побудет с нами.

Не знаю, как долго бы мы там сидели, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.

(Мы уверены, что няня бы не разрешила, назвав это «игрой с огнём», но папа, глянув на нас ещё раз, не остановил, а только попросил быть аккуратнее. И Кук с Сарой тоже смотрели на нас по-доброму, только были какие-то тихие и странные.)

Вот так и получилось, что нам позволили жарить каштаны прямо в гостиной, и это кажется забавным, если не знать об этом ужасном дне.

- Осталось дфе штуки, - сказал Руперт.

Конечно, все каштаны мы не съели, так как многие из них, взрываясь, выскакивали в огонь, и мы даже и не пытались их достать.

По одному каштану мы пожарили Саре, Куку, няне, отцу, а самый крупный – конечно же маме.

130. Мики

«Это самое- самое пот_ясательное дело, каштаны жа_лить» - сказал Руперт, серьезно качая головой.

Руперту только четыре года, но ему очень нравятся всякие особенные слова. Говорит он прекрасно - няня всем его хвалит - очень понятно и почти правильно (кроме «вэ» и «рэ»), только он не всегда может сразу запомнить такие длинные слова; зато он знает очень много большущих слов, каких и мне-то не сказать, хотя мне уже скоро шесть.

Но он – самый лучший малыш на свете, и мы любим друг дружку больше, чем всех других, только после мамы и папы.

У нас с ним есть «соглашение» - так называет это Руперт – что мы друзья навсегда; мы это решили в тот вечер, когда жарили каштаны.

Наверное, это было интереснее всего, что мы когда-нибудь делали – да еще сами, нам правда разрешили делать это одним! Смотрите - вот как все получилось.

Из всех дней, какие мы помним, тот день был самый ужасный.

Ну, во-первых, вы же знаете - потому что мама была так больна. А мы должны были пойти в гости на день рождения.

И Сара – то есть наша горничная – сказала, что она не видит, почему бы нам и не пойти, как собирались. И наша няня ответила - очень строго:

«Скажу прямо -никуда я их не отпущу, пока дела идут так, как они идут сейчас».
А потом она сказала, но уже совсем другим голосом:

«Только представить – а вдруг дойдет до того, что их придется привести к госпоже…»

И после она ушла к маме в туалетную комнату - в который уже раз.

А другая страшная путаница была в том, что за нами смотреть получилось просто некому, и мы могли бы шалить и озорничать, как захотим, но все было так ужасно, что нам как раз тогда ничего такого и не хотелось.

И еще там были два доктора, которые то приходили, то уходили, и какая-то нянечка – так ее называли – хотя это была не наша няня.

А наша няня не могла быть с нами в детской, потому что она все время закрывалась в маминой комнате вместе с мамой, и получалось, что мы все время путаемся у всех под ногами.

И наконец, уже вечером, няня послала нас вниз в гостиную, потому что в детской кто-то недоглядел за камином, и огонь почти погас, и она велела нам оставаться там и быть хорошими, а папа сказал, что, может, он придет и посидит с нами.

Правда я не знаю, что бы мы там делали так долго, если бы Сара не принесла нам полную тарелку каштанов, и не показала, как их печь.

(Мы точно знаем, что наша няня просто не дала бы нам делать это одним, она сказала бы, что это игра с огнем, но Папа же тогда зашел и все видел, и не остановил нас, а только похвалил, какие мы хорошие; и кухарка, и Сара все время заглядывали к нам, они тоже были очень тихие и добрые, только какие-то не такие).

Вот так и вышло, что нам позволили самим жарить каштаны в гостиной, и это было странно, и немножко смешно, если не знать, что это был за ужасный день.

«Здесь только два осталось» - сказал Руперт.

Мы, конечно, не съели все то, что было на тарелке, потому что очень многие каштаны, когда лопались, то сразу прыгали в огонь, и мы даже не думали их доставать.

Мы испекли по одному каштану для Сары, для кухарки, для няни, и для папы, а самый большой, конечно, для мамы.

 

131. Озорник Руперт

В углу камина. (Фрэнсис Кромптон)

- Зяить касьтаны так здойово, - сказал Руперт и серьезно покачал головой.

Ему только четыре года, но он очень любит серьезные слова. И говорит очень просто и мило. Некоторые буквы он, как говорит няня, не выговаривает и пока не всегда помнит, как выглядят большие слова; и у него таких серьезных слов больше, чем у меня, а ведь мне уже почти шесть.


Но он самый милый малыш в мире и мы любим друг друга лучше всех после мамы и папы.


Мы сделали то, что Руперт называет «договой», чтобы дружить друг с другом навсегда; и было это в тот вечер, когда мы жарили каштаны.


Это самое клёвое из того, что мы делали и нам разрешили все сделать самим! Да, вот так.


А вообще день был самый скучный в жизни.


А все из-за того, что заболела мама. А еще нам надо было идти на вечеринку в честь дня рождения.


Сара, она у нас горничная, сказала, что мы как и все могли бы пойти, а няня сильно заругалась:


- Смею сказать, я их не отпускаю, и будет по-моему.


И добавила уже другим тоном:


- Только представьте себе, что пришлось бы их отправить и они зашли к хозяйке…


И опять убежала в мамину комнату.


Еще один ужас – за нами кажись совсем некому следить; и мы по- всякому озорничали, как хотели, но все так наскучило, что мы уже и не хотели.

А еще несколько раз приходили два доктора, и кого-то они называли няней, но не нашу няню.


А наша няня не могла быть в детской комнате с нами и запиралась у мамы и тогда мы всем мешали.


Наконец вечером няня привела нас вниз в гостиную, потому что кто-то почти остудил детский пыл и она сказала нам оставаться там и вести себя хорошо, а папа пообещал скоро прийти и побыть с нами.


Не знаю, что бы мы там делали так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала как их жарить.

(Кажется, няня не позволила бы нам все сделать самим и назвала бы это «игрой с огнем», но папа однажды зашел к нам и не запретил, а только сказал, чтобы мы вели себя очень хорошо, а Кук и Сара тоже заглядывали и были очень добрыми, но какими-то тихими и странными).

Вот так нам и разрешили самим жарить каштаны в гостиной, что кажется немного весело, если ничего не знать об этом скучном дне.

- Осталось только два, - пробормотал Руперт.

Конечно, мы не все съели, потому что много каштанов, когда они трескались, то делали это прямо на огне и мы побоялись их вытаскивать.


Мы их приготовили и Саре и Куку и няне и папе, и конечно же, самый пресамый большой для мамы.
 

132. Ольга Обух

У камелька

«До чего же хлопотливое это дело – жарка каштанов», - сказал Руперт, покачав головой с серьезным видом. Рупетру лишь четыре года от роду, но он обожает высокопарные слова. Если верить Медсестре, говорит он совершенно ясно и складно (кроме звуков «в» и «р»), но, конечно, иногда ему трудно запомнить буквенную последовательность в длинных словах. Тем не менее, он использует слова гораздо более напыщенные, нежели я, хотя мне уже шесть лет. Он самый милый мальчик на свете, и мы любим друг друга так, как никто другой, за исключением разве что Матери и Отца.

В ночь жарки каштанов мы пришли к «контсенсусу», как это называет Руперт, что останемся друзьями навсегда. Та ночь стала самым увлекательным приключением, в котором нам когда-либо доводилось участвовать. Подумать только, нам даже было дозволено пуститься в него без взрослых! И, понимаете, это было то, что надо.

Это был наиужаснейший день в наших жизнях, поскольку, во-первых, Мать была очень больна, а, во-вторых, нам предстояло отправиться на вечеринку по поводу дня рождения.

Горничная Сара сказала, что не видит причин, почему мы не могли бы пойти, на что Медсестра резко ответила: «Учитывая обстоятельства, пойти я им не позволю, это я могу вам сказать точно». Следом она добавила уже в ином тоне: «Полагаю, что их хотели отослать для того, чтобы нанести визит любовнице». И она удалилась в туалетную комнату Матери.

Вот что еще было ужасно - никто, казалось, не мог присматривать за нами; мы могли бы попасть во всевозможные передряги, если бы захотели. Однако же, все было настолько удручающим, что нам и не хотелось искать приключений.
Были два врача, которые уходили и приходили несколько раз, и девушка, которую они называли медсестрой, хотя она и не была нашей медсестрой. Наша же Медсестра не могла быть с нами в детской, она продолжала закрываться в туалетной комнате матери, из-за чего мы всем мешались.
Когда наконец настал вечер, Медсестра отправила нас в гостиную, потому что кто-то позволил огню в детской догореть, и она велела нам остаться там и быть послушными, а отец сказал, что он, возможно, придет, чтобы приглядывать за нами. Я даже не знаю, что мы должны были делать там так долго, если бы Сара не принесла тарелку с каштанами и не показала нам, как их жарить. Мы уверены, что Медсестра не допустила бы, чтобы мы занимались подобными вещами самостоятельно, назвав это «игрой с огнем». Отец однажды заглянул проведать нас, но не остановил, сказав, что мы молодцы. Повар и Сара тоже заходили, и настроены они были очень благожелательно, хотя и были при этом довольно тихими и странными. Словом, это было так, как оно было — нам было дозволено самостоятельно жарить каштаны в гостиной, что на самом деле немного забавно, если не знать об этом ужасном дне.

«Oстались всего лишь два», - заметил Руперт.

Конечно же, мы не съели всю тарелку, поскольку многие из них, выстреливая, приземлялись прямо в огонь, и мы не пытались их оттуда вытащить. Мы поджарили один каштан для Сары, один для Повара, а также по каштану для Медсестры и для Отца, и, конечно же, самый большой для Мамы.

133. Полина Б.

Фрэнсис Е. Кромптон

У камелька

«Ну и невлное же дельце, залить каштаны», – Руперт важно покачал головой.

Моему брату всего четыре, и он просто без ума от всяких важных словечек. То есть говорит Руперт, по мнению Нянюшки, очень даже чисто и правильно (если не считать его «р» и «ж»), вот правда, у него пока не всегда выходит запомнить, как произносятся большие слова. Зато выбирает самые важные, не то что я, а ведь мне почти шесть.

Нет, всё-таки Руперт самый милый малыш в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, конечно, после Мамы и Папы.

Мы заключили «соглавшение», как говорит Руперт, всегда быть друзьями. Той самой ночью, когда жарили каштаны.

Не так уж часто с нами случалось что-то настолько интересное. К тому же, нам всё разрешили делать самим! Видите ли, вот как было дело.

Это был самый кошмарный день в жизни, хуже и не вспомнишь.

Понимаете, самое главное, страшно захворала Мама. А ещё мы должны были пойти на праздник по случаю дня рожденья.

Сара, наша горничная, сказала, что, мол, не видит причин, почему бы нам всё равно не пойти, а Нянюшка ответила ей очень резко: «Говорю тебе, не собираюсь я их отпускать, когда такое творится». А потом прибавила чуть мягче: «Боюсь просто, придётся их потом отвести в хозяйкину…» И опять скрылась в Маминой спальне.

Вот что ещё жутко: за нами вовсе никто не присматривал. Мы могли бы шалить сколько угодно, да только всё было так скверно, что как-то даже и не хотелось.

Там было два доктора, они то приходили, то уходили, и так по нескольку раз, а ещё какая-то женщина, которую все называли Нянечкой, только это была не наша Нянюшка.

Но и та не сидела с нами в детской. Она почти не показывалась из Маминой спальни, так что мы просто болтались у всех под ногами.

В конце концов, наступил вечер, и Нянюшка отправила нас вниз в гостиную: за огнём в детской недоглядели, и он почти погас. Она велела нам оставаться здесь и вести себя хорошо, а Папа сказал, что, может, скоро придёт и посидит с нами.

Только не представляю, чтобы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла тарелку с каштанами, и не показала, как их жарить.

(Мы были уверены, что Нянюшка не разрешит заниматься таким без присмотра, да ещё заворчит, мол, это «игры с огнём», но к нам только разок заглянул Папа и почему-то не остановил, даже сказал, что мы молодцы, а ещё пару раз заходили Повар и Сара, чудные и притихшие, но тоже очень милые.)

Вот как вышло, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной совсем одним, и это даже могло бы показаться забавным, если не знать, какой кошмарный был день.

«Осталось всего два», – сказал Руперт.

Не то чтобы мы съели всю тарелку, просто каштаны же трескаются, и очень много потрескалось прямо на огне, так что мы даже не пытались вытащить их оттуда.

Мы пожарили каждому по каштану: один для Сары, один для Повара, один для Нянюшки, один для Папы, и конечно, самый большой для Мамы.

134. Рябинка

- Жалить каштаны так волновательно, - серьезно выдал Руперт, покачивая головой.

Руперту всего четыре, но он ужасно любит длинные слова. Няня утверждает, что он говорит хорошо: не выговаривает только «р» и иногда путается в слогах. Зато Руперт использует куда более сложные слова, чем я, хотя мне уже почти шесть.

Руперт – самый славный мальчик в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете. Но маму и папу мы любим немножко сильнее. У нас с братом, как он говорит, «уговол»: дружить всегда-всегда. Все случилось в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

В жизни мы не проводили более интересного вечера! Жарить каштаны, да еще без взрослых! Вот как все было.

Это был Самый ужасный день. Мамочка была больна. А еще мы должны были пойти на день рождения. Сара, наша служанка, сказала, что мы все равно могли бы пойти. А няня ей резко ответила:

- Я не позволю им пойти, раз дела обстоят таким образом.

И затем добавила совсем другим тоном:

- А вдруг за ними посылать придется?

И вернулась в мамин будуар.

В тот день никто не мог за нами присматривать, и это тоже было ужасно. Мы могли бы озорничать как угодно, если бы захотели. Но нам что-то не хотелось. Два доктора то приходили, то уходили. Был еще кто-то, кого они называли «сестрой». Няня нами не занималась, а закрылась в мамином будуаре, и мы всем мешали.

И вот, наконец, вечером няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что про очаг в детской забыли, и огонь там почти погас. Она велела нам сидеть тихо и не шалить, а папа сказал, что постарается вскоре прийти и посидеть с нами.

Я не знаю, какое занятие могло бы задержать нас надолго в гостиной, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить. Вот уж чего няня никогда нам не разрешала! Она считала, что мы играем с огнем. Но папа заглянул к нам разок и не ругал нас, а сказал, что мы ведем себя хорошо. И кухарка тоже заглядывала, и Сара, и они тоже нас не ругали и были какие-то странные.

Вот как получилось, что мы в гостиной жарили каштаны сами, без взрослых, и это было бы даже забавно, если бы не Самый ужасный день.

- Смотли, всего два осталось, - заметил Руперт.

Конечно, все каштаны мы не съели, потому что многие из них потрескались и упали прямо в огонь, а нам не разрешалось лезть в очаг. Мы пожарили по одному каштану для Сары, для кухарки, для няни, для папы и, конечно, самый большой для мамы.

135. С Борнео

- Через-вычайно хорошо, что мы жарим каштаны, - сказал Руперт и покивал головой, как большой.
Руперту всего четыре года, но он обожает трудные слова. Няня считает, что Руперт хорошо говорит, вот только "р" у него не всегда выходит, и длинные слова он не сразу правильно запоминает. Но всё равно он иногда говорит такие слова, которых даже я не знаю, хотя мне уже скоро шесть.
Руперт лучший в мире брат, и мы любим друг друга больше всех на свете, не считая мамы с папой. Мы с ним решили всю жизнь дружить - как говорит Руперт, быть закадыченными друзьями. Мы это решили в тот вечер, когда жарили каштаны.
Жарить каштаны очень интересно, особенно если разрешили всё делать самим, без взрослых. Нам разрешили, потому что день был особенный.
С самого утра всё было ужасно плохо. Мама сильно болела, и ещё нас позвали на день рождения.
Сара, наша горничная, сказала, что почему бы нам не пойти. Но няня ответила очень строго:
- Как ты не понимаешь, им сейчас нельзя отлучаться из дома!
А потом сказала странным голосом:
- А вдруг понадобится позвать их к госпоже!..
И опять пошла в мамину спальню.
Вдобавок за нами некому стало смотреть. Мы могли бы попасть в историю, если бы захотели, но нам было так страшно, что ничего такого не хотелось.
Приходили два доктора, и с ними их сестра. Они то входили, то выходили, а иногда громко звали: "Сестра!".
Няня всё время запиралась в маминой спальне, в детской было пусто, а мы ходили по коридору и путались под ногами.
Вечером няня послала нас вниз, в гостиную, потому что в детской не было огня, и сказала нам хорошо себя вести. А папа обещал, что будет иногда спускаться посидеть с нами.
Но в гостиной было скучно и непонятно что нам делать весь вечер, и тогда Сара принесла нам полную тарелку каштанов и показала, как их жарить.
Няня наверное сказала бы, что нельзя "играть с огнём", но папа, когда заглянул на минутку, похвалил нас. Сара и кухарка тоже не ругались, только были очень грустные и говорили шёпотом.
Так нам с Рупертом разрешили самим жарить каштаны! Нам повезло, жаль только, что день был такой плохой.
- Осталось всего два, - сказал Руперт.
Не подумайте, что мы съели целую тарелку, просто некоторые каштаны лопались и падали в огонь, а достать их мы не могли.
Но всё-таки мы поджарили один каштан для Сары, один для кухарки, один для няни, один для папы и один самый большой каштанище - для мамы.

136. Сиверка

У огонька


- Зайить каштаны – это такое волнительство, - сказал Руперт, качая головой, точно взрослый.

Руперту всего четыре, но он обожает всякие красивые слова. Няня говорит, что у него очень четкая и правильная речь (ну, разве что «р» и «ж» пока не выговаривает). Правда, большие слова он еще не запоминает, но все равно как скажет что-нибудь, и получается так красиво, как мне никогда в жизни не суметь, хотя мне уже почти шесть лет.

При этом он – самый замечательный мальчишка на свете, и мы любим друг друга больше всех – ну, кроме Мамы и Папы.

Мы с Рупертом заключили, как он говорит, «долговоренность» дружить на всю жизнь как раз в тот вечер, когда жарили каштаны.

Я и не представляла, как это интересно - жарить каштаны. К тому же нам разрешили делать это самим. Понимаете, так уж получилось.

Это был самый ужасный день в моей жизни!

Потому что, ну понимаете – во-первых, Мама вдруг очень сильно заболела. И как раз тогда, когда мы должны были пойти на день рождения.

А Сара, наша домработница сказала, что не понимает, почему бы нам все-таки не пойти. Но Няня ответила очень строго:

- При таком положении, скажу я вам, я их отпускать не собираюсь.

И прибавила уже совсем другим голосом:

- Просто представьте, что пришлось вызвать их оттуда, чтобы идти к учительнице…

После чего вновь удалилась в мамину комнату.

Ну что за невезение! И всем, похоже, было не до нас. Конечно, мы могли бы что угодно натворить, любую шалость устроить, но все было так противно, что и проказничать не хотелось.

Несколько раз появлялись два доктора и ходили туда-сюда, и была еще какая-то тетенька, которую все называли Сестрой, но я не знаю, чья она была сестра.

Итак, Няня не могла прийти к нам в детскую. Вместо этого она заперлась в маминой комнате. Потому получалось так, что мы путались у всех под ногами.

Наконец, когда наступил вечер, Няня послала нас вниз, в гостиную, потому что кто-то там недосмотрел, и камин в детской почти погас, так что она велела нам сидеть в гостиной и не шалить. А Папа сказал, что, наверное, он скоро придет и посидит с нами.

Но я не знаю, что бы мы делали, если бы не Сара. Она принесла огромную тарелку каштанов и показала нам, как их жарить.

Няня, конечно, ни за что не позволила бы нам делать это самостоятельно. Она сказала бы, что мы «играем с огнем». Но Папа разок заглянул к нам и ничего не сказал, только чтобы мы были умницами. Сара и Кухарка тоже постоянно заходили к нам и были очень добры, только вели себя как-то тихо и странно.

Вот так и вышло, что нам вроде бы разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Это было бы весело, если только забыть про ужасный день.

- Только два осталось, - сказал Руперт

Мы, конечно, не съели всю тарелку. Многие каштаны лопались, и ядра выскакивали из скорлупы прямо в огонь, а мы не пытались их вытащить.

Мы поджарили по каштанчику для Сары, и для Кухарки, и для Няни, и для Папы и, конечно, самый большущий – для Мамы.

137. Супердрю

У камина

«Жаить каштаны так вовнующе», - Руперт с серьезным видом покачал головой.

В четыре года он уже знает много «взрослых» слов. Няня сказала, что Руперт прекрасно выговаривает слова и звуки, кроме «л» и «р», лишь иногда путается в окончаниях. Мне почти шесть, но я не знаю таких интересных выражений.

Он такой славный малыш! Мы очень привязаны друг к другу и окружены родительской любовью.

У нас даже была «уговоренность», как назвал это Руперт, о вечной дружбе. Это случилось как раз в ту ночь, когда мы жарили каштаны.

Мы никогда не делали ничего подобного без присмотра взрослых – настоящее приключение! Вот как все произошло.

Я хорошо помню, как весь день творилось что-то жуткое.

Мама тогда очень болела. К тому же, мы должны были пойти на праздник по случаю дня рождения.

Наша горничная Сара удивилась, почему в этот раз нас оставили дома, на что няня резко ответила:

- Скажу как есть, сейчас не лучшее время для поездок.

Спустя мгновение она сменила тон на более спокойный:

- Только представь, если хозяйка захочет повидать их.

Няня опять ушла в мамину комнату.

Мы были напуганы и предоставлены сами себе. Из-за страха нам не хотелось веселиться и проказничать, хотя никто бы и не заметил наших шалостей.

Несколько раз приходили и уходили два доктора, и женщина, которую все называли сестрой, хотя она не была нам родной.

Няня почти не отходила от мамы и не могла приглядывать за нами в детской. Мы путались у всех под ногами.

Наконец под вечер няня отослала нас в гостиную, потому что в детской камин почти потух. Она велела оставаться там и вести себя хорошо, а папа сказал, что, может быть, придет посидеть с нами попозже.

Мы думали, что будем сидеть возле камина и скучать весь вечер, но Сара принесла тарелку каштанов и показала нам, как их жарить.

Так и слышу слова няни: «Игры с огнем – это не шутки!» Но папа лишь разок заглянул и похвалил нас. Тихонько заходили кухарка и Сара – до чего же они были милые.

И вот, мы жарили каштаны в гостиной совсем одни – это было даже здорово, если не считать того, что происходило в доме.

«Эти два последние», - сказал Руперт.

Нам досталось совсем немного, потому что как только орехи трескались, большая часть из них падала прямо в огонь и оставалась там.

Мы пожарили по каштану для каждого: Саре, кухарке, няне, папе и один большущий – для мамы.

138. Хромая лошадь ковбоя Джона

Вечер у камина (Фрэнсиз. И. Кромптон)
"И все-таки это крайне утомительно – зарить каштаны", - сказал Руперт, серьезно покачав головой.
Руперту всего лишь четыре года, но ему очень нравятся длинные и заумные слова. Как говорит мисс Уайт: «У мальчика очень четкая и приятная речь, но он не выговаривает звуки «ж» и «р», ну и порой путает буквы в длинных словах». Но вообще-то он использует слова намного длиннее, чем я, хоть мне и почти шесть.
Он – самый чудесный ребенок во всем мире, и мы любим друг друга намного сильнее, чем кого-либо, ну, конечно же, после папы и мамы.
В ту ночь мы не просто жарили каштаны, а совершили «танество» , как говорит Руперт, чтобы стать друзьями навек.
Это было самое интересное из всех наших занятий — нам позволили это сделать одним! И Вы понимаете почему.
Этот день запомнится в нашей жизни как самый страшный.
Как вам уже известно, наша мама была очень больна. А в доме должно было состояться торжество по случаю дня рождения, на котором мы должны были присутствовать.
Наша горничная Сара сказала, что не понимает, почему мы, как и все, не можем там быть. На что последовал очень резкий ответ мисс Уайт:
"Я не могу позволить им этого сделать и объясню тебе почему!"
Затем ее тон несколько сменился:
"Ты просто представь себя на месте детей, если бы тебя отправили к хозяйке".
И она снова удалилась в комнату к маме.
Другой жуткой особенностью этого вечера было то, что, похоже, никто и не собирался присматривать за нами. А мы могли натворить Бог весть чего, если бы нам это вздумалось. Но все кругом пугало так, что нам даже не хотелось этого делать.
В доме были два доктора, которые несколько раз выходили и заходили, а также еще одна женщина, которую они называли мисс Уайт, но это была не наша няня.
А наша мисс Уайт не могла сидеть с нами в детской, так как находилась в маминой комнате, что позволило нам заниматься своими делами.
Наконец, когда вечер наступил, мисс Уайт отправила нас вниз в гостиную, так как кто-то не усмотрел за камином в детской, и тот слишком разгорелся. Она попросила нас сидеть тихо и вести себя хорошо, а папа сказал, что, возможно, придет и будет сидеть с нами.
Я не знаю, чем бы мы вообще занимались столь длительное время, но Сара принесла нам тарелку каштанов и показала, как их жарить.
(Мы были уверены, что мисс Уайт никогда бы не позволила нам делать это самим и назвала бы это занятие «игрой с огнем». Но папа, взглянув на нас, даже не попытался нас остановить, а только сказал вести себя хорошо. Кук и Сара продолжали что-то искать, они были очень добрые, только очень тихие и странные.)
Все это выглядело так, как будто мы сами решили устроиться в гостиной, чтобы пожарить каштаны, но на самом деле забавного тут было мало. Ах, если бы вы знали, насколько печален был тот день.
"Ну вот, только два осталось", - сказал Руперт.
Конечно же мы не съели целую тарелку, просто много орехов раскололось в огне, а мы даже не старались достать их из камина.
Мы пожарили орехи по одному для Сары, Кука, мисс Уайт, папы. Ну и самый большой для мамы.

139. Щец

В уголке у камина (Фрэнсис И. Кромптон)


– Жалить кастаны дело канительское, – сказал Руперт, с серьезным видом покачав головой.


Руперту всего четыре, но он обожает важные слова. Няня считает, что он говорит довольно четко и разборчиво (за исключением «ш» и «р»), вот только не всегда запоминает формы длинных слов. Однако важности у него выходят почище моего, хотя мне почти шесть.


В общем, он самый славный малыш в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, после мамы и папы.


Мы заключили, как выразился Руперт, «согласение» о вечной дружбе; как раз в тот вечер мы жарили каштаны.


Это было самое интересное, что мы когда-либо делали, – да к тому же одни, с разрешения! Вот как все было.


Наступил самый ужасный день в нашей жизни.


Потому что, во-первых, разболелась мама. А мы должны были пойти на день рождения.


Сара, домработница, сказала, что не понимает, почему бы нам все-таки не пойти, а няня ответила строго-строго:


– Я не отпущу их, милочка, когда вокруг такое.


А потом добавила уже другим голосом:


– Только представь, вдруг их отправят к хозяйке дома…


И она опять ушла в мамину уборную.


Было еще кое-что страшное: за нами, похоже, вообще некому оказалось присматривать; мы могли бы от души набедокурить, если б захотели, но все было так ужасно, что у нас и желания не возникло.


Несколько раз уходили и приходили двое врачей и женщина, которую они называли сестрой, но на их сестру она похожа не была.


Няня с нами в детской посидеть не могла, они закрылись у мамы в уборной, так что мы путались у всех под ногами.


В итоге под вечер няня отправила нас в гостиную, потому что кое-кто разбомбил детскую до основания, и велела оставаться там и быть паиньками, а папа пообещал скоро прийти и присмотреть за нами.


Даже не знаю, что бы мы там так долго делали, если бы Сара не вынесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.


(Няня точно не разрешила бы нам заняться этим самостоятельно, сказала бы, что это «игра с огнем», но к нам заглядывал папа и не остановил нас, только сказал, что мы молодцы. Кухарка с Сарой тоже заходили, очень ласковые, но немного молчаливые и какие-то странные).


Вот так нам и разрешили самим пожарить каштаны в гостиной, что оказалось довольно весело, если не знать о самом ужасном дне.


– Осталось всего два, – сказал Руперт.


Всю тарелку мы, конечно, не съели, потому что многие каштаны, взрываясь, прыгали прямо в огонь, и мы не пытались их достать.


Мы приготовили по одному для Сары, для кухарки, для няни, для папы и, конечно, самый большой – для мамы.

140. ЭГ

Франсес И. Кромптон. В печном углу

- Это так волновательно - жаить каштаны, - произносит Руперт и по-взрослому качает головой.

Руперту всего четыре, но он обожает взрослые слова. Няня утверждает, что он выговаривает чётко и правильно, не считая буквы «р», но, конечно, часто путается в слогах. И всё-таки у него больше взрослых слов, чем у меня, хотя мне уже скоро шесть.

Такого милого малыша, как Руперт, не сыскать в целом мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, после мамы и папы.

Мы заключили, как говорит Руперт, «соглашевание» о дружбе навсегда, и это произошло как раз в тот вечер, когда мы жарили каштаны.

Так интересно мы ещё время не проводили никогда, и нам разрешили делать это одним! Вот как это было.

Шёл самый худший день в нашей жизни.

Потому что, во-первых, понимаете, мама сильно заболела. А мы должны идти на день рождения.

Тогда Сэра, горничная, сказала, что не видит причины почему бы нам всё же не пойти, на что няня резко ответила:

- Говорю тебе, я не отправлю их при таком положении дел, как сейчас.

А потом добавила уже другим, добрым, голосом:

- Представь, вдруг придётся за ними посылать, если к барыне надо будет…

И снова ушла в мамину спальню.

Ужасно ещё и то, что смотреть за нами, кажется, было совершенно некому, и стоило нам только захотеть, мы могли бы сильно набедокурить, но всё было так плохо, что мы не хотели.

Два врача сновали туда-сюда, и ещё женщина, которую называли сиделкой, только она сидела не с нами.

Да и няня не могла оставаться в детской, а всё время закрывалась в маминой комнате, из-за чего мы путались у всех под ногами.

Только с наступлением вечера, из-за того, что за дровами в детской не уследили и камин почти совсем погас, няне пришлось отправить нас в салон; она велела нам сидеть там и вести себя хорошо, а папа сказал, что наверное скоро придёт и побудет с нами.

Не знаю, что мы могли делать там так долго, если бы Сэра не принесла тарелку каштанов и не показала нам, как их жарить.

Мы конечно знаем, что няня никогда бы не разрешила нам заниматься этим без присмотра и назвала бы это «игрой с огнём», но папа, вдруг заглянувший в салон, не остановил нас, а только сказал, что мы ведём себя хорошо. Ещё к нам то и дело заглядывали повар и Сэра, которые были добрые, только какие-то притихшие и странноватые.

Вот как получилось, что нам разрешили жарить каштаны в салоне совершенно одним, и само по себе это даже весело, если не знать, какой ужасный это был день.

- Осталось только два, - говорит Руперт.

Разумеется, нам не пришлось слопать всю тарелку, потому что каштаны стали подпрыгивать и трескаться, и довольно много упало прямо в огонь, откуда мы, конечно, не пытались их достать.

Мы пожарили всем по одному: Сэре, повару, няне и папе, а самый крупный мы приберегли для нашей мамочки.

141. Юлия Папенина

У камина (Фрэнсис Э. Кромптон)


«Жалить каштаны – утивительно» , - сказал Руперт, серьезно качая головой.


Руперту всего 4 года, но ему очень нравятся сложные слова. Няня говорит, что он разговаривает достаточно хорошо и понятно (не считая звуки р и д), но, конечно, он не всегда точно запоминает форму длинных слов; но все равно он использует гораздо более сложные слова, чем я, хотя мне почти шесть.


Но он самый милый мальчик на свете, и мы любим друг друга больше, чем кого-либо еще, после Мамы и Папы.


Мы заключили, как говорит Руперт, «договол» о том, что мы всегда будем дружить; той ночью мы жарили каштаны.


Мне кажется, мы никогда не делали ничего более интересного. К тому же, нам разрешили делать это одним! Итак, вот как все было.


Тот день был самый ужасный из всех, которые мы помним, за всю нашу жизнь.


Потому что, понимаете, во-первых, Мама была очень больна. А мы должны были идти на вечеринку в честь дня рождения.


Сара, домработница, сказала, что она не понимает, почему мы не можем пойти, а Няня очень строго ответила:


«Вот что я тебе скажу: я не позволю им уйти в такой момент».


А потом она добавила, уже другим голосом:


«Только представь, если придется отправлять за ними, чтобы привести их к госпоже——»


А затем она опять ушла в гардеробную Мамы.


Еще было неприятно, что, казалось, ни у кого совсем не было возможности присматривать за нами; если бы мы захотели, мы могли бы очень сильно напроказничать, но все было так ужасно, что нам ничего такого не хотелось.


Несколько раз приходили и уходили два доктора и кто-то, кого они называли Сестрой, но у нас Сестры не было.


Няня не могла сидеть с нами в детской комнате, она все время была в гардеробной Мамы, и поэтому мы всем то и дело мешались.


Наконец, вечером Няня отправила нас вниз в гардеробную, потому что кто-то совсем измотал ее, и сказала нам оставаться там и вести себя хорошо, а Папа сказал, что, возможно, он скоро придет к нам и посидит с нами.


Но я не знаю, что бы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала нам, как их жарить.


(Мы уверены, что Няня не разрешила бы нам делать это самим и сказала бы, что это «игра с огнем», но Папа один раз заглянул к нам и совсем не стал нас останавливать, а сказал только, что мы большие молодцы. Повар и Сара тоже то и дело заглядывали к нам, и все они были очень добры, но вели себя достаточно тихо и странно.)


Вот так это и было, когда нам одним разрешили жарить каштаны в гардеробной комнате, что кажется немного забавным, если ты не знаешь о том ужасном дне.


«Осталось всего два», – сказал Руперт.


Конечно, мы не съели целую тарелку: многие их них, когда лопались, попадали прямо в огонь, и мы не стали доставать их оттуда.


Мы пожарили по одному каштану для Сары, для Повара, для Папы, и, конечно, самый большой для Мамы.