1. 13angel

Leslie Glass, A Killing Gift

Эйприл очнулась. Украшавшие потолок разноцветные верёвки снова появились перед глазами. В панике мама с трудом удерживалась от желания тумаками привести её в чувство. Крошка-Дракон, теперь она выглядела совсем худенькой и перепуганной. Как же это было на неё похоже — она всегда заставляла пить лекарство, пока оно было ещё горячим, а потом сама пугалась того, что оно было уж слишком горячим.

Но Эйприл и сама охотно допивала лекарство, пока оно ещё не переставало кипеть. Как и её мать, она верила, что только так можно было добиться от него полезного действия. Когда Эйприл выбралась из кровати и прошлепала к ванной, в горле у неё полыхал адский пожар. Добравшись до цели, она почувствовала, как свело желудок — её снова тошнило. Ванная комната на первом этаже была отделана плиткой цвета испортившегося авокадо — цвета, который, должно быть, был популярен когда-то в 50-е. Раковина и унитаз были под стать плитке пола и стен — всё было потрескавшимся, с отколотыми краями. И тем не менее за последние 50 лет семья Ву упорно не хотела тратить на ремонт ни одного лишнего доллара.

Эйприл вгляделась в своё отражение в крошечном зеркале шкафчика для лекарств и оценила «ущерб». Чёрт! Синяки на шее по-прежнему были уродливого темно-лилового цвета, и даже не думали начинать желтеть. Через спутанные волосы на голове прощупывалась шишка — огромная и чувствительная. Раны на пульсирующих от боли коленках уже покрывались корочкой и были совсем не рады тому, что их потревожили, когда Эйприл пришлось согнуть ноги, чтобы сесть на унитаз.

О да, она была в порядке.

— Не молчи! — из-за двери донёсся голос Крошки-Дракона.

Эйприл проигнорировала слова матери и приняла долгий горячий душ. Её снова лихорадило.

— Хао? Ну как, тебе лучше? — с тревогой спросила её Дракониха, как только она вышла из ванной.

Эйприл поморщилась и отрицательно покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить. Она была готова слушать, но только не говорить. Эйприл пожала плечами — извини.

Но когда стрелки часов показывали час дня, ей стало интересно, куда все подевались. Ни весточки от Майка. Никаких известий от лейтенанта Ириартэ. Тишина начинала действовать на нервы. Эйприл махнула рукой в сторону телефона, но мама притворилась, будто не поняла значение этого жеста. Лишь спустя некоторое время Эйприл удалось выяснить, что телефон молчал всё утро лишь потому, что мама его выключила.

Она проверила сообщения.

В четверг в 11 вечера: «Керида, дорогая, я поговорил с твоей мамой. Она передала, что ты спишь. Люблю тебя! Аста маньяна, до завтра!»

Сегодня в 8 утра: «Буэнас, корасон. Доброе утро, любимая. Мама передала, что ты ещё спишь. Те керо, люблю тебя! Перезвоню попозже».

В 8:15: «Привет, это Вуди. Слышал, что тебе очень плохо. Ириартэ сводит меня с ума с делом Стайли. Он хочет знать, собираешься ли ты давать показания в суде в понедельник. Если ты ещё среди живых, позвони мне. Если ты уже не с нами — всё равно позвони. Ха-ха», — вот чудак.

В 9:45: «Это лейтенант Ириартэ. Майк передал, что ты плохо себя чувствуешь. Вернись. Я волнуюсь», — ха-ха, ещё один чудак.

Было ещё семь сообщений в таком же стиле, из них два — от Майка. В последнем он угрожал приехать к ней домой. Ничего информативного, пока она не добралась до сообщения от Кэти.

В 11:17: «Это Кэти. Получилось длинновато. Похороны назначены на понедельник. Управление не хочет их проводить. Это возмутительно! Что происходит? Я чего-то не знаю? Они оправдываются тем, что за пределами города представители управления полиции присутствуют только в случае погребения сотрудника, погибшего на службе. Они не хотят отвлекать людей от работы. Это кошмар какой-то. Папа заслуживает почётные похороны! Всё должно быть как положено: с комиссаром полиции, офицерами и волынкой! Что мне делать?» — в сообщении чувствовалось отчаяние. — «И ещё кое-что… Судмедэксперт до сих пор не назвал причину смерти. Билл мне ничего не рассказывает… Что происходит? Это просто какое-то сумасшествие. Слухи, что до меня доходят, мне совсем не нравятся. Если ты по-прежнему не можешь говорить, ради Бога, пошли мне весточку хоть как-нибудь. Дымовыми сигналами, почтовым голубем — не важно. Ты знаешь мой номер. Стервятники снова кружат у дома. Я буду на связи весь день».

Несколько минут ушло на то, чтобы надеть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить пару ложек маминой каши — рисовой каши с мелко порубленной курицей, по традиции запечённой в глине, ветчиной и разваренными овощами — снова только зелёными, именно их мама считала полезными для горла.

Когда она начала собирать вещи, мама побледнела:

— Ни, ты же ведь ничего не съела. Куда ты собралась?

Эйприл не ответила.

— Ты не можешь уйти. Ты ещё не вылечилась. Ты уходишь? Ни! Ты ещё не можешь говорить! Ты вернёшься домой? — мама продолжала вести односторонний диалог, провожая Эйприл до двери.

Эйприл не хотелось отвечать, что она вернётся, так как она не была уверена, что сможет. Она ничего не хотела говорить. Эйприл слегка улыбнулась:

— И снова ты меня чуть не убила, мама, — говорила эта улыбка. — Сесе, спасибо!
 

2. ABCDEFG

Лесли Гласс. Смертоносный подарок.

Эйприл открыла глаза. Так. Комната никуда не делась, разноцветные шнуры по-прежнему свисают с потолка. Страшно встревоженная мать, пытавшаяся привести ее в чувство шлепками по щекам, замерла в ожидании. Худышка-дракончик съежилась – похоже, совсем перепугалась. Заливает в тебя снадобье, не успев снять с плиты, а потом паникует – не слишком ли горячо. Вполне в мамином драконьем стиле.

Эйприл и сама всю жизнь принимала почти кипяток, потому что, как и мать, считала, что теплое питье бесполезно. Она выбралась из постели, побрела в ванную. Горло пылало. Желудок захлестнула огненная волна, и Эйприл замутило. Ванная на первом этаже была выдержана в цветах гнилого авокадо. Видимо, в 50-х этот цвет был писком моды. Полы и стены были того же оттенка, что и ванна с унитазом. Все давно обветшало, по плитке и по сантехнике бежали многочисленные трещины, там и тут виднелись сколы. Но семейство Ву еще лет пятьдесят не потратит ни цента на никому не нужный ремонт.

Эйприл изучила свое лицо в крошечном зеркале на аптечке. Дело дрянь. Кровоподтеки на шее все еще были багровыми, даже по краям не пожелтели. Дотронувшись до головы сквозь спутанные волосы, Эйприл нащупала огромную болезненную шишку. Разбитые колени пульсировали, ссадины уже начали покрываться подсыхающей корочкой. Она осторожно согнула ноги, присела на унитаз. Суставы заныли. Полный порядок, ничего не скажешь.

- Эй! Поговори со мной! - пробился сквозь дверь пронзительный голос матери.

Девушка промолчала, залезла в ванну и долго стояла под горячим душем. Жар окутал ее горячим облаком.

- Хао? Ты как? – продолжала переживать Дракончик, дождавшись, когда дочь выйдет.

Эйприл скорчила рожицу, помотала головой. Впервые в жизни совсем не было желания поговорить. Слушать она уже могла, но разговаривать была не готова. Эйприл дернула плечом. Прости, мама.

Был уже час дня, и она задумалась: что же делается в мире? От Майка ни звука. Ириарте тоже молчал. Эйприл почувствовала легкое раздражение. Хотелось посмотреть, кто звонил, пока она спала, и Эйприл ткнула пальцем в сторону телефона. Дракончик сделала вид, что не поняла. Девушка не сразу сообразила, что сотовый молчал все утро, потому что мать его просто выключила. Эйприл проверила автоответчик.

23:00. Четверг. «Любимая, звонил твоей маме. Она сказала - ты спишь. Люблю тебя. Аста маньяна».

8:00. Сегодня. «Буэнас, корасон, любовь моя. Твоя мама говорит, что ты еще спишь. Те кьеро. Люблю. Увидимся позже».

8:15. «Эй, это я, Вуди. Твоя мама рассказывает, что тебе совсем плохо. Ириарте мне уже весь мозг вынес с этим делом Стилиса. Хочет обсудить твое выступление на суде в понедельник. Если еще жива, перезвони. Если нет...все равно перезвони. Ха-ха». Хохмач нашелся.

9:45. «Лейтенант Ириарте на проводе. Слышал от Майка, что вы не в форме. Перезвоните, я волнуюсь». Ха-ха. И этот туда же.

Еще семь звонков в том же духе. Еще парочка от Майка. На последней записи он даже угрожал навестить ее. В общем, ничего дельного Эйприл не услышала, пока не добралась до звонка Кэти.

11:17. «Это Кэти. Соберись, ты должна меня выслушать. Похороны назначены на понедельник. Управление не хочет принимать в этом участия. Просто возмутительно! Что происходит? Заявляют, что не устраивают торжественные похороны за городом, если только смерть не произошла при исполнении. Слишком многих придется отпустить. Нет, это ужасно! Папа заслуживает, чтобы его проводили по высшему разряду – почетный караул, духовой оркестр, волынки, словом – все как полагается. Что мне делать?». Казалось, Кэти вот-вот заплачет. «И еще кое-что… Медицинская экспертиза не дает нам отчет о смерти. Билла попросту игнорируют. Да что же это такое? Просто сумасшедший дом! Кому это понравится? Если еще не в состоянии говорить, прошу, ради Бога, хоть как-нибудь проявись. Все равно как. Голубя пусти. Мой номер знаешь. Здесь толпится куча народу. Буду на месте целый день».

Эйприл быстро переоделась, накинув одежду, в которой была вчера. Попыталась проглотить несколько ложек материнской рисовой каши-джука с «курицей нищего», ветчиной и овощами, разваренными до состояния пюре. Овощи только зеленые, полезно для горла.

Лицо Дракончика вытянулось, как только дочь начала собираться.

- Эй, да ты же ничего не съела. Куда направляешься?

Девушка не ответила.

- Ты не должна уходить! Мы еще не закончили. Все-таки уходишь? Ведь даже слова сказать не можешь! Вернешься?

Дракончик продолжала разговаривать сама с собой, провожая Эйприл к выходу.

Эйприл не хотела обещать, что вернется попозже, потому что – как знать? – вдруг не получится. Вообще ничего не хотелось говорить, и она только слабо улыбнулась матери. «Загонишь ты меня когда-нибудь в гроб своей заботой», – вот что значила эта улыбка. Сесе. Спасибо, ма.

3. acomicti

Лесли Гласс
«Убийственный подарок»


Эйприл приоткрыла глаза. Всё та же комната, над кроватью знакомые шторы-нити и мать-паникёрша уже готовая расталкивать её из забытья. Тщедушная Дракониха была до смерти перепугана и теперь казалась просто крошечной. Как всегда, сначала заставит проглотить обжигающе горячее лекарство, а потом пугается, что оно было слишком горячо.


И мать, и дочь свято верили, что лекарство тёплым не сработает, поэтому Эйприл всегда пила его почти кипятком. Обожжённое горло нестерпимо саднило. Она с трудом встала с кровати и поплелась в ванную. Привычная горячая волна резко обдала желудок, Эйприл опять затошнило. Ванная на первом этаже была мерзкого цвета гнилого авокадо, скорей всего модного в 50-е. Ванна и унитаз – под стать плитке на полу и стенах: старые, в трещинах, с отбитой эмалью. Пройдёт ещё лет пятьдесят, а семья Ву даже цента лишнего так на ремонт и не потратит.


Эйприл внимательно посмотрела в малюсенькое зеркальце навесного шкафа. Чёрт! Багровые синяки по-прежнему темнели на шее, даже по краям не было и намёка на желтизну. Под спутанными волосами по-прежнему болела громадная шишка. Ссадины на коленях немного подсохли, но пульсирующая боль так и проходила. А когда Эйприл села на унитаз, колени отозвались усилившейся болью. Да нормально всё. Ага.


– Как ты там? – Тощий Дракон беспокойно крикнула за дверью. – Не молчи! Ни!


Эйприл ничего не ответила и включила воду. Всё, что ей сейчас было нужно, – это горячий душ.

– Хао? – продолжала тревожиться Дракониха, когда Эйприл вышла из ванной.


Скривившись, Эйприл кивнула. Впервые в жизни ей совершенно не хотелось говорить. Слушать – пожалуйста, но не говорить. Она повела плечом: «извини».


Уже был час дня и Эйприл про себя удивилась куда это все пропали. Майк не звонил, Ириартэ тоже. Она почувствовала лёгкое раздражение и указала на свой телефон. Дракониха притворилась, что не понимает о чём спрашивает дочь, и она долго не могла сообразить почему телефон всё утро молчал. А это мать его отключила. Эйприл проверила голосовые сообщения.


Четверг 22:00 «Керида, я с твоей мамой сейчас говорил. Она сказала, что ты спишь. Целую. Аста маньяна».


Сегодня 8:00 «Буэнас, корасон. Мама говорит, ты ещё спишь. Те кьеро. До скорого».


8:15 «Привет. Это Вуди. Твоя мама сказала, что тебе плохо. Ириартэ все мозги уже проел по делу Стайлиса. Ему надо знать пойдёшь ты в суд в понедельник или нет. Если ты ещё в мире живых, позвони… Если нет, то всё равно позвони. Ха-ха». Очень смешно.


9:45 «Это лейтенант Ириартэ. Майк говорит, что ты плохо себя чувствуешь. Позвони. Мы беспокоимся». Ха-ха. Ещё один хохмач.


И так семь сообщений в том же духе, от Майка - два. Во втором он грозился прийти. В общем, ничего такого, пока она не прослушала сообщение от Кэти.


11:17 «Это Кэти. Сейчас буду долго говорить. Похороны должны быть в понедельник, а начальство отказывается. Как так?! У меня в голове не укладывается! Говорят, что за городом похороны со всеми почестями полагаются только если сотрудник погиб при исполнении служебных обязанностей. Что слишком многим придётся брать отгул. Ужас просто! Отец заслужил, чтобы его проводили по высшему разряду: с начальником управления, всем руководством, волынками, всё как надо». Она готова была расплакаться.


« Да, и ещё… Судмедэкспертиза отказывается выдать своё заключение. Просьбы Билла пропускаются мимо ушей. Что вообще происходит? Все здесь как с ума посходили. Не нравится мне это. Если голос ещё не вернулся, ты хоть как-нибудь дай о себе знать. Дымовым сигналом там. Да как угодно. Номер мой знаешь. Вся толпа уже здесь. Жду звонка».


Эйприл быстро надела вчерашнюю одежду и проглотила пару ложек материнской рисовой каши конги с накрошенным куриным мясом, ветчиной и переваренными в нечто бесформенное овощами (для горла полезны только темно-зелёные).


Дракониха увидела, как дочь начала собираться, и приуныла:


– Ни, ты куда? Ничего же ведь не поела.


Эйприл промолчала.


– Куда ты пошла? Ты ведь ещё не доела! Ни! Тебе нельзя сейчас! У тебя же голоса нет! Ты вернёшься?


Весь этот диалог Дракониха вела сама с собой, следуя за Эйприл до самой двери.


Эйприл не хотелось обещать матери, что скоро вернётся, на тот случай, если не удастся сдержать своё слово. Ей вообще ничего не хотелось говорить и она только слабо улыбнулась, словно отвечая: «Мам, ты меня снова чуть на тот свет не отправила. Cе се. Премного благодарна».

4. ActualKonfessorYury

Уже час дня, так куда подевался весь внешний мир? И от Майка никаких вестей. Ничего от Ириарте. Что-то не то. Она ткнула в сторону телефона, а Скинни сделала вид что не понимает, что от неё хотят. Через секунду до неё дошло, мать выключила мобильник, вот он и молчит. Она начала слушать голосовые.

23:00, четверг
- Querida, Я говорил с твоей мамой, она сказала ты спишь. Люблю. Hasta mañana.


8:00, сегодня
- Buenas, corazón. Твоя мама говорит ты всё ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde

8:15
- Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, ты заболела. Ириарте меня уже запарил с этим делом Стилис. Он хочет знать, придешь ты на слушанье в понедельник или нет? Если ты всё ещё не померла позвони… И даже если нет, всё равно звони. Ха, ха. – Вот же тип.

9:45
- Лйетенант Ириарте. Майк говорит ты не здорова. Перезвони. Я обеспокоен. – Ха, ха и этот не лучше же.

И ещё семь сообщений в том же духе, два от Майка. В последнем он грозится прийти. Всякая мура. Но вот сообщение от Кэти…

11:17
- Это Кэти. Слушай, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. А департамент не хочет помочь, это ужас. Что происходит? Они говорят, что не станут устраивать торжественные проводы, тем более за чертой города, потому что он погиб не при исполнении. Говорят, это нужно слишком много людей дергать со службы. Кошмар какой-то. Отец заслуживает, чтобы его проводили со всеми почестями, чтобы присутствовали все офицеры и начальство, чтоб волынки, чтобы всё как полагается. Что мне теперь делать? - в голосе слышались слезы.
- И ещё кое-что… Офис судмедэксперта не хочет выдавать заключение о смерти. Тело не хотят выдавать. Что это такое? Кошмар. Мне всё это не нравится! Если ты не можешь говорить до сих пор, то, черт подери, подай сигнал, не знаю, пусти столб дыма в небо, мне плевать как, но свяжись со мной. Номер мой у тебя есть и ты знаешь где меня найти, всё я пошла, тут толпы народа.

Эйприл натянула вчерашнюю одежду, запихнула в себя пару ложек, приготовленной мамой рисовой каши «джук» с гарниром из кусочков курицы, запеченной в глине, ветчины и нежных отварных овощей (только зелёных, они полезны для горла)

Эйприл начала собираться. Скинни насупилась.
- Ты куда, ni, ты же даже не поела?

Молчание

- Ты никуда не пойдешь, пока не доешь! Куда ты? Ni! Ты ещё даже не можешь говорить. Ты вернешься? – Скинни продолжала свой монолог преследуя её до двери.

Эйприл лишь слабо улыбнулась в ответ. «Твоя забота меня снова почти прикончила, Ма. Xiexie. Спасибо».

5. Acula

Эйприл открыла глаза. Завешанная веревочками комната осталась на месте. Мама в панике чуть не ударила ее, чтобы привести в сознание. Крохотный Дракон выглядел сильно напуганным. Худышка в своем репертуаре. Она обычно проталкивала лекарство в глотку слишком горячим, а потом пугалась из-за этого.

Но Эйприл всегда принимала его почти кипящим, потому что соглашалась с мамой в том, что теплое вряд ли поможет. У нее чертовски горело в горле, пока она выползала из кровати и тащилась в ванную. Потом обжигающее варево ударило в желудок, и она снова почувствовала тошноту. Ванная комната на нижнем этаже была оформлена в зеленовато-поносном цвете, популярном, должно быть, в 1950-х годах. Плитка на полу и стенах сочеталась с ванной и унитазом, но все сильно потрескалось и облупилось. Однако семейство Ву еще лет пятьдесят подождет с ремонтом, чтобы не тратиться зря.

Эйприл критически оценила себя, глядя в крошечное зеркальце на дверце аптечки. Дерьмо. Синяки на шее все еще сохранили отвратительный темно-фиолетовый цвет и даже не начали желтеть по краям. Под спутанными волосами она нащупала шишку на голове, по-прежнему огромную и болезненную при прикосновении. На пульсирующих от боли коленях потихоньку образовывалась корочка. Они запротестовали, когда Эйприл стала садиться на унитаз. О да, она в полном порядке.

- Ни, ответь мне, - закричала Худышка через дверь.

Проигнорировав ее, Эйприл долго стояла под горячим душем. Она очень любила жару.

- Тебе лучше? - обеспокоенно спросил Дракон по-китайски, когда она вышла из ванной.

Эйприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни она совсем не хотела говорить, а была готова только слушать. Она пожала плечами. Извини.

К тому времени уже наступил час дня, и ей стало интересно, что нового в мире. Майк сегодня еще не объявился. Ириарт молчал как рыба. Это слегка раздражало. Она показала на телефон, но Худышка сделала вид, что не понимает, что дочь спрашивает, кто ей звонил. Эйприл не сразу сообразила, что ее мобильник молчал все утро потому, что мама его просто выключила. Она проверила сообщения.

Одиннадцать вечера. Четверг. «Амор, я разговаривал с твоей мамой. Она говорит, что ты спишь. Люблю тебя. Аста маньяна.»

Сегодня, восемь утра. «Буэнас, корасон. Твоя мама говорит, что ты еще спишь. Те амо. Аста мас тарде.»

Восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты очень больна. Ириарт достает меня по делу Стайлиса. Он хочет обсудить твое выступление в суде в понедельник. Если ты еще не умерла, позвони мне... Если ты мертва, все равно позвони. Ха, ха.» Остряк-самоучка.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарт. Майк говорит, ты заболела. Позвони на работу. Я беспокоюсь.» Ха, ха. Еще один шутник.

Потом семь подобных сообщений, еще два от Майка. В последнем он грозился заехать. Ничего полезного, пока она не дошла до послания Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэти. Послушай, сообщение длинное. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет участвовать. Безобразие. Что происходит? Они объяснили, что проводят пышные похороны за городом только в случае смерти при исполнении. Слишком много людей приходится отпускать с работы. Это ужасно. Папа заслуживает все полагающиеся почести: присутствие комиссара, мемориальную доску, волынку. Что мне делать? - казалось, она вот-вот разрыдается. - И кое-что еще... бюро судмедэкспертизы отказывается выдать заключение о смерти. Билл к ним обращался, но они тянут резину. В чем дело? Это какое-то безумие, и мне совсем не нравятся такие новости. Если ты все-еще не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной как-то, мне все равно как, хоть дымовой сигнал подай. Ты знаешь мой номер. Здесь прорва народа. Я весь день буду поблизости.»

За три минуты Эйприл натянула вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек заботливо приготовленной мамой курицы с рисом по-китайски с ветчиной и сваренными до состояния кашицы овощами (только темно-зеленого цвета для лечения горла).

Худышка изменилась в лице, когда дочь начала собираться на выход.

- Ты ничего не съела, ни. Куда ты идешь?

Эйприл ей не ответила.

- Ты не можешь уйти. Ты не доела. Ты уходишь? Ни! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься?

Мама ни на минуту не замолкала, провожая дочь до двери.

Эйприл не хотела отвечать, что она вернется позже, на случай, если у нее не получится. Молчать гораздо удобнее. Она чуть улыбнулась маме, как будто говоря:

- Ма, ты опять чуть не убила меня. Се се. Большое китайское спасибо.

6. Aine

Эйприл открыла глаза. Она по-прежнему находилась дома, под балдахином из подвесок. Мать в панике уже собралась дать ей пощечину, чтобы привести в чувство. Худышка Дракон выглядела маленькой и напуганной. Как всегда, сначала подсунула горяченное лекарство, а потом сама же переживала, что слишком горячо.

И, как всегда, Эйприл выпила почти кипяток, потому что, как и мать, верила — от едва теплого толку не будет. Она выползла из постели и поплелась в ванную, горло жгло адским огнем. Тот же огонь толчком отозвался в желудке, и снова подступила тошнота. Цвет ванной на первом этаже — оттенок подгнившего авокадо — видимо, был модным в далеких пятидесятых. Плитка на полу и на стенах, ванна, унитаз — все в тон, и все в трещинах и сколах от времени. Однако Ву и следующие пятьдесят лет не потратят на ремонт лишней копейки.

Эйприл оглядела себя в крохотное зеркало на шкафчике для лекарств. Дерьмово! Уродливые синяки на шее остались темно-багровыми, даже не начали желтеть по краям. Она нащупала шишку в спутанных волосах — все еще большую и болезненную. Разбитые колени покрылись коркой и сразу же дали о себе знать, едва Эйприл согнула их, сев на унитаз. О да, просто прекрасно!

— Ни, отзовись, — прокричала Худышка за дверью.

Эйприл не ответила. Она долго стояла под горячим душем, охваченная жаром снаружи и внутри.

Стоило ей выйти из ванной, как Дракон спросила с тревогой:

— Хао(1)?

Эйприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни у нее не было ни малейшего желания разговаривать. Она пожала плечом — прости.

Был уже час дня, но все куда-то запропастились. Никаких вестей от Майка. Ни звука от Ириате. Это немного злило. Она показала на телефон — звонил кто-нибудь? — но Худышка сделала вид, будто не понимает. До Эйприл не сразу дошло, что мать отключила мобильник — вот почему телефон молчал все утро. Оставалось проверить сообщения.

Четверг, одиннадцать вечера. «Querida, я говорил с твоей мамой. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana(2)».

Сегодня, восемь утра. «Buenas, corazón. Мама сказала, ты еще не проснулась. Te quiero. Hasta más tarde(3)».

Восемь пятнадцать. «Привет, это Вуди! Твоя мать говорит, что ты серьезно больна. Ириате достает меня с делом Стилиса. Хочет знать, появишься ли ты в суде в понедельник. Если еще жива, позвони мне… Если нет, все равно позвони. Ха-ха». Шутник.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириате. Майк сказал, тебе нехорошо. Позвони. Я волнуюсь». Ха-ха. Еще один шутник.

Дальше шло семь сообщений в том же духе и еще два от Майка. В последнем он угрожал приехать. Единственной, кто оставил на автоответчике что-то полезное, оказалась Кэти.

Одиннадцать семнадцать. «Это Кэти. Имей в виду, сообщение будет долгим. Похороны назначили на понедельник. Управление не хочет ими заниматься. Это просто за гранью! Что у них творится? Говорят, якобы не устраивают пышные похороны за городом, если смерть произошла не на службе. Не могут отпустить столько людей с работы. Ужасно. Папа заслужил все эти почести — комиссар полиции, духовой оркестр, волынки, все от начала до конца. Что же мне делать?», — она почти плакала.

«И вот еще… Судмедэксперты не дают нам заключение о смерти. Билл в тупике. Что происходит? Какой-то дурдом, мне это совсем не нравится. Если не можешь говорить, ради бога, свяжись со мной любым другим способом. Пошли весточку. Как угодно. Ты знаешь мой номер. Тут собралась вся орда. Я буду на связи целый день».

У Эйприл ушло несколько минут на то, чтобы напялить вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминого чука (рисовой каши) с рубленной курицей по-бедняцки (4), ветчиной и разваренными до размазни овощами (исключительно темно-зелеными — для горла).

Худышка с разочарованным видом стала собирать посуду:

— Ты ничего не съела, ни. Куда собралась?

Эйприл молчала.

— Тебе еще рано. Ты не долечилась, — Худышка шла за ней до двери и продолжала односторонний разговор: — Все-таки уходишь? Ни! У тебя даже голос пропал. Ты вернешься?

Эйприл не знала наверняка, что вернется, поэтому не хотела обещать. Ей вообще не хотелось ничего говорить. Она слегка улыбнулась. «Ты снова чуть не убила меня, ма, — означала ее улыбка. — Сесе. Спасибо».

----------
(1) Хорошо? (кит.)
(2) Querida… Hasta mañana. — Дорогая... До завтра. (исп.)
(3) Buenas, corazón... Te quiero. Hasta más tarde. — Привет, любимая… Люблю тебя. Увидимся позже. (исп.)
(4) Курица по-бедняцки — классическое блюдо китайской кухни: фаршированная курица, запеченная в глине и листьях лотоса.

7. Aleksandrina

Лесли Гласс, убийственый подарок

Эйприл распахнула глаза. Ни комната, ни ленточный шатёр в ней никуда не исчезли. Мама не находила себе места от волнения, казалось, еще чуть-чуть и она стукнет её, чтобы привести в сознание. Миниатюрная драконша напоминала перепуганную игрушку. Вполне в духе Скинни: она всегда заставляла пить лекарство слишком горячим, а потом приходила в ужас от того, что оно слишком горячее.

Но Эйприл всегда принимала его почти кипящим, ибо, как и её мать, полагала, что едва теплое не подействует. Стоило ей пошевелиться, как горло обожгло адским пламенем. Она сползла с кровати и поплелась в ванную. Праведный огонь, ухнув вниз, как раз достиг желудка, и её снова затошнило. Цвет ванной комнаты внизу наводил на мысли о тухлом авокадо, такой оттенок, наверное, пользовался популярностью в пятидесятых годах двадцатого века. Кафельная плитка на полу и стенах выглядела под стать ванне и унитазу – с годами всё потрескалось и облупилось. Тем не менее, даже ещё через пятьдесят лет семейство Ву не потратит на ремонт ни единого лишнего доллара.

Эйприл внимательно рассматривала себя в крохотном зеркальце аптечки. Какая прелесть. Уродливые темно-фиолетовые синяки на шее даже не начали желтеть по краям. На голове, под копной спутанных волос красовалась огромная, по-прежнему болезненная шишка. Воспаленные колени покрылись струпьями, а когда она попыталась присесть, заныли. О, да, она пребывала в отличной форме.

– Ни, поговори со мной, – крикнула Скинни через дверь.

Эйприл не ответила, она устремилась под горячий душ. Теплая вода вознесла её на вершину блаженства.

– Ты как? – по-китайски, с явным беспокойством спросила драконша, едва завидев её.

Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей совсем ничего не хотелось говорить. Слушать – пожалуйста, вести беседы – нет. Она пожала плечами. Прости.

К тому времени уже пробил час дня, и ей стало интересно, куда подевался весь мир. Никаких вестей от Майка. Ни единого словечка от Ириарте. Это немного раздражало. Решив проверить список звонков, она указала на телефон, но Скинни сделала вид, будто не поняла её. Прошла вечность, прежде чем Эйприл сообразила: телефон не звонил всё утро потому, что мама отключила его. Она проверила сообщения.

Одиннадцать вечера. Четверг: «Querida, милая, я говорил с твоей мамой. Она уверяет, что ты спишь. Люблю тебя. До завтра».

Восемь утра. Сегодня: «Доброе утро, дорогая. Твоя мама говорит, что ты всё ещё спишь. Te quiero. Люблю тебя. Увидимся позже».

Восемь пятнадцать утра: «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, ты очень больна. Ириарте доведет меня до безумия из-за дела Стилис. Он хочет обсудить твоё выступление в суде в понедельник. Если ты до сих пор жива, позвони мне. Если же тебя нет в живых, всё равно позвони. Ха, ха». Какой остряк.

Девять сорок пять: Лейтенант Ириарте. Майк говорит, дела твои не очень хороши. Отзовись. Я беспокоюсь» Ха, ха. Очередной шутник.

Было ещё семь сообщений подобного рода и два от Майка. В последнем он угрожал, что приедет. Ничего путного, пока дело не дошло до Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра: «Это Кэти. Значит так, сообщение будет длинным. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет ими заниматься. Просто возмутительно. В чем дело? По их словам, причина в том, что они не устраивают пышных похорон за пределами города, кроме случаев, когда человек умер при исполнении. Слишком многих людей отрывают от работы. Просто ужасно. Папа заслуживает всех почестей: траурную процессию, мемориальную доску, волынки – всё от начала до конца. И что мне теперь делать?». Она едва не плакала.

«И ещё кое-что. Отделение судмедэкспертизы не выдаст нам свидетельство о смерти. Билл приостановит дело. Что вообще происходит? То, что здесь творится – настоящее безумие, и мне не нравиться то, что я слышу. Если ты по-прежнему не можешь говорить, ради всех святых, свяжись со мной хоть как-нибудь. Зажги дымовую шашку. Мне все равно. Ты знаешь номер. Здесь прорва народу. Весь день буду на связи».

В считанные минуты Эйприл натянула на себя вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек маминой рисовой каши «джук» с кусочками запеченной курицы, ветчиной и разваренными овощами (исключительно зелеными, ведь именно они полезны для горла).

Лицо Скинни вытянулось, когда она увидела, как Эйприл собирает вещи.

– Ты совсем ничего не съела, Ни. Куда ты собираешься?

Эйприл промолчала.

– Ты не можешь уйти. Ты не здорова. Уходишь? Ни! Ты же не можешь говорить. Ты вернешься? – Скинни вела исключительно односторонний разговор, пока шла за Эйприл до дверей.

Эйприл не хотела обещать, что возвратится позже, на тот случай, если вдруг не вернется. Она не желала что-либо говорить, лишь слабо улыбнулась Скинни. «Ты опять чуть не убила меня, ма», говорила улыбка. «Xiexie. Спасибо».

8. Alena Smeshnaya

Leslie Glass, A Killing Gift

Эйприл открыла глаза. Комната с балдахином никуда не делась. Ее мать была в ужасе. Она едва сдерживалась, чтобы не привести дочь в чувства тумаками. И без того низенькая Драконша казалась еще меньше. Это так похоже на Скинни: принудить выпить кипящий отвар, а потом испугаться, что он слишком горячий.

И все же в этом Эйприл была похожа на мать. Она предпочитала кипяток в полной уверенности, что теплое лекарство попросту не сработает. Горло невыносимо жгло. Она выбралась из кровати и протопала в ванную. Тут-то варево правильной температуры ворвалось в ее желудок, вызвав очередной приступ тошноты. Ванная комната располагалась на первом этаже. Цвет стен напоминал протухший авокадо, должно быть, считавшийся модным в 1950-х. Раковина и унитаз сливались с плиткой на полу и стенах. Время их не пощадило: всё страшно потрескалось и облупилось. И все же семейство Ву готово прожить так ещё лет пятьдесят — ни за что не потратит лишний доллар на ремонт.

Эйприл рассмотрела себя в зеркале шкафчика над раковиной. Дряньство. Синяки даже не начали желтеть хотя бы по краям. Всё такие же гадко-фиолетовые. Под спутанными волосами нащупывалась шишка, по-прежнему огромная и болезненная. Раны начали покрываться корочкой на разбитых коленках. Было непросто заставить их согнуться, чтобы сесть на унитаз. Да уж, в порядке она, как же.

— Поговори со мной, — потребовала Скинни из-за двери.
Эйприл не ответила и отправилась в душ. Она горячо любила кипяток. Когда она вышла, Драконша поинтересовалась ее самочувствием по-китайски?

— Хао?.

Эйприл скривилась и помотала головой. Впервые в жизни ей нечего было сказать. Слушать — пожалуйста, только не говорить. Она пожала плечами: уж извините.

А тем временем было уже за полдень. Эйприл не терпелось узнать последние новости. Ни слова от Майка, да и от Ирайарте. Раздосадованная, она показала на телефон, но Скинни будто не поняла просьбы рассказать, звонил ли ей кто-нибудь. Только потом она сообразила, почему телефон всё утро молчал. Ее мать попросту его отключила. Эйприл проверила сообщения.

11 вечера четверга: «Дорогая, я разговаривал с твоей мамой. Она говорит, ты спишь. Люблю тебя. До завтра».

8 утра сегодня: «Доброе утро, любимая. Твоя мама говорит, что ты всё еще спишь. Люблю тебя. Созвонимся позднее».

8.15 утра сегодня: «Привет! Это Вуди. Твоя мама говорит, что ты тяжело больна. Ирайарте скоро душу из меня вытрясет из-за дела Стайлиса. Он хочет обсудить твои показания в суде в понедельник. Звякни мне, если еще жива… А нет, всё равно звони. Ха-ха». Вот так шутник.

9.45: «Лейтенант Ирайарте. Майк говорит, что дела у тебя так себе. Возьми больничный. Я волнуюсь». Ха-ха. Еще один шутник.

И еще семь сообщений в таком духе, парочка от Майка. В последнем он грозился приехать. И только в сообщении от Кэти было хоть что-то полезное.

11.17: «Это Кэти. Сообщение будет длинным, ладно? Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет участвовать, но так же нельзя. Что-то не так? Они сказали, что они устраивают похороны с почестями, только если погиб при исполнении. Люди отказались выходить на работу. Это кошмар. Отец заслуживает, чтобы все было как полагается: комиссар и другие начальники, волынка. Что же мне делать?» Казалось, что она вот-вот расплачется.

«Кое-что еще… Судмедэксперты не выдают нам заключение о смерти. Билл делает вид, что ничего не происходит. Как же так? Все как с ума посходили, Всё это неправильно. Если ты все же не можешь говорить, ради бога подай хоть какой-то сигнал, хоть дымовой, мне без разницы. Люди продолжают приходить. Я буду здесь весь день.»

За считанные минуты Эйприл накинула вчерашнюю одежду и попыталась проглотить пару ложек джука — рисовой каши с порубленной курицей нищего, ветчиной и уваренными до склизкого состояния овощами (для горла лучше зелень).

Скинни закручинилась, когда увидела, что Эйприл собирает свои вещи.
— Ты ничего не съела. Ни, — позвала она по-китайски. — Куда ты?

Эйприл не ответила.

— Ты не можешь уйти. Ты не доела. Куда же ты? Ни! Ты все еще не можешь говорить. Ты хотя бы вернешься? — вопрошала Скинни, провожая Эйприл до двери, но так и не услышала ответов.

Эйприл не хотела обещать, что вернется, ведь этого могло не случиться. Она вообще не хотела ничего говорить. Она слабо улыбнулась Скинни. Ее улыбка как бы говорила: ты в очередной раз едва меня не угробила, ма. Сесе — спасибо.

9. Aleph

Эйприл открыла глаза. Она по-прежнему была в комнате, увешанной цветными веревочками. Мама глядела на нее испуганно и, похоже, собиралась приводить её в чувство пощечинами. Дракоша-мать, такая миниатюрная и в таком ужасе. Как всегда, сначала заставит кипяток глотать, потом пугается, что слишком горячо.

Впрочем, Эйприл и сама принимала лекарство горячим и, как и мать, верила в то, что от тёпленького никакого толка. Горло жутко саднило. Она вылезла из постели и поковыляла в ванную. Тут-то в желудке и вспыхнул пожар, снова накатила тошнота. Ванная внизу была в коричнево-зеленоватых тонах гнилого авокадо, по моде пятидесятых, наверное. Плитка на полу и стенах в цвет ванны и унитаза, всё в трещинах и сколах от старости. Но о ремонте и ещё лет пятьдесят мечтать не приходилось.

Эйприл оценила своё отражение в малюсеньком зеркале шкафчика для лекарств. Видок был хреновый. Жуткие синяки на шее оставались фиолетовыми и даже не начинали бледнеть. Под спутанными волосами чувствовалась шишка на голове, всё такая же здоровая и воспалённая. На ободранных коленках подсыхали болячки. Она присела на унитаз, и в коленях запульсировала боль. Да уж, высший класс.

– Скажи хоть что-нибудь! – прокричала мать за дверью.

Эйприл оставила её без внимания и включила в душе воду погорячее. Уж ей-то чем горячее, тем лучше.

– Hao? [1] – с тревогой спросила Дракоша, когда Эйприл ввернулась из ванной.

Эйприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни ни звука не хотелось издавать. Послушать ещё можно, вот только не разговаривать. Она дёрнула плечом, как бы говоря «извини».

Тем временем был уже час дня. И куда только все подевались? Майк не позвонил. Ириарте тоже. Это слегка действовало на нервы. Эйприл показала на телефон, и Дракоша тут же сделала вид, что не понимает, чего от нее хотят. Эйприл не сразу догадалась, что ни одного звонка всё утро не было, потому что ее мать выключила телефон.
Она проверила сообщения.

Четверг, одиннадцать вечера: «Querida [2], я поговорил с твоей мамой. Она сказала, ты спишь. Люблю. Hasta mañana». [3]

Сегодня, восемь утра: «Buenas, corazón [4], твоя мама говорит, ты всё ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde». [5]

Восемь пятнадцать: «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, тебе очень плохо. Ириарте мне с делом Стайлис всю плешь проел. Хочет знать, появишься ты в суде в понедельник, или нет. В общем, если ты там жива, позвони. А если на том свете, и оттуда звякни. Ха-ха».
Обхохочешься.

Девять сорок пять: «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, дела у тебя так себе. Позвони. Волнуюсь».

Ещё один шутник.

Дальше ещё семь штук в таком духе, два от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего толкового до сообщения от Кэти в одиннадцать семнадцать:

«Это Кэти. Длинное выйдет сообщение. Похороны назначили на понедельник. Управление отказывается участвовать. Просто возмутительно. Что происходит? Сказали, что не устраивают пышных похорон за городом, если смерть не при исполнении. Очень много народу на них отпрашивается. Ужас какой-то. Папа заслужил прощание с почетом – сослуживцы, начальство, оркестр, всё по полной программе. Что же делать?» В её голосе звенели слёзы.

«И еще кое-что… медэкспертиза нам не выдаёт заключение о смерти. Даже у Билла ничего не вышло. В чём вообще дело? Дурдом какой-то, не нравится мне всё это. Если ты до сих пор без голоса, умоляю, выйди на связь любым способом. Хоть сигнальными ракетами пали, мне всё равно. Номер знаешь. У нас тут проходной двор, так что я весь день на связи».

Эйприл быстро оделась во вчерашнее и попыталась проглотить пару ложек маминого «рагу» (рис с курицей, ветчиной и разваренными овощами – только зелеными, для исцеления горла).

Увидев это, Дракоша-мать изменилась в лице:

– Да ты же ничего не ела! И куда это собралась?

Эйприл не ответила.

– Куда ты? Мы же не закончили. Ты что, уходишь? Куда?? А когда вернешься?? – этот монолог она произнесла, семеня к выходу за Эйприл.

Эйприл не хотелось говорить о возвращении – она могла и не вернуться. Вообще ничего не хотелось говорить. Она слабо улыбнулась, как бы пытаясь сказать: «Ты меня так до смерти залечишь, мамуль. Xiexie [6]. Спасибочки».
__________________________________________

[1] Хорошо (кит.)

[2] Милая (исп.)

[3] До завтра (исп.)

[4] Привет, любимая (исп.)

[5] Люблю тебя. Поговорим позже. (исп.)

[6] Спасибо (кит.)

10. Alex Freeman

Эйприл открыла глаза. Комната никуда не исчезла. Как и паутина из магических разноцветных верёвок. Мать, в панике, уже собиралась приводить её в чувство. Дракон сдулся, и выглядел крошечным и напуганным. В этом вся мама, сначала она почти насильно вливает ей чуть ли не кипяток, а потом страшно переживает, что лекарство было слишком горячим.

Но Эйприл всегда покорно выпивала его, ещё и потому, что с детства уверовала, просто теплое – не поможет. Горло жгло неимоверно. Она выбралась из кровати и, осторожно ступая (вот-вот должно было подкатить), добрела до туалета. И вовремя, именно в этот момент мамино варево ухнуло в желудок, и её снова едва не стошнило.

Плитка в ванной первого этажа, и на полу и на стенах, была цвета «авокадо», а проще говоря – зелёной плесени. Должно быть, модное направление середины прошлого века. В тех же тонах ванна и унитаз, причём всё в ужасном состоянии – трещины, сколы, отбитые края. Пятьдесят с лишним лет! И за все эти годы – ни одного ремонта. Семейство Ву сочло бы такие траты просто излишними.

В ванной было одно зеркало, вернее, зеркальце – на дверце аптечного шкафчика. Эйприл внимательно, насколько смогла, осмотрела себя. О, чёрт, видок тот ещё. Вся шея в отвратительных, лилового цвета, синяках, которые и синеть-то ещё не начали. Сквозь спутанные волосы ощупала огромную шишку на голове – даже дотрагиваться больно. Присаживаться на унитаз пришлось с большой осторожностью. Колени, сплошь в ссадинах, начали покрываться коркой, ныли и не хотели сгибаться.

– Доченька моя, ну как ты? – напомнил о себе Дракоша из-за двери.

«Отлично, великолепно, хоть сейчас под венец, мама», – Эйприл включила душ, и долго стояла под горячими струями, пока жар внутри неё не превратился в приятное тепло, которое наполнило её всю, до кончиков ногтей.

– Ни хао ма? – кинулась к ней мать, стоило только открыть дверь. Дракончик был сама заботливость и участие.

Эйприл поморщилась и покачала головой. Пожалуй, впервые в жизни ей было не до разговоров вообще. Слушать она ещё была готова, но только не говорить. Уж извини, мама.

Ого, вдруг спохватилась она, уже час дня и ни одного звонка. Куда все подевались? Ладно все, но чтобы шеф и Майк? Даже немного обидно. Указала матери на телефон, но та сделала вид, что не понимает её. Они какое-то время объяснялись, словами и жестами, прежде чем Эйприл разобралась, что мать просто-напросто отключила её сотовый. Она проверила автоответчик.

Четверг, 23:00.
«Милая, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana».

Сегодня, 8:00.
«Buenos dias, любимая. Мама сказала, ты все еще спишь. Люблю тебя. До встречи».

8:15.
«Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что ты - ну очень больна. Я по делу Стайлиса. Ириарте уже достал меня с этим делом. Он хотел бы перекинуться парой слов до твоего появления в суде в понедельник. Если ты жива, позвони мне, если нет, все равно позвони. Ха-ха-ха», – ну очень смешно.

9:45.
«Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты немного не в форме. Позвони, я беспокоюсь», – и шеф туда же. Ха-ха-ха.

Еще семь сообщений в таком же духе, ну и два от Майка. В последнем он грозился приехать лично. Ничего информативного, пока она не дошла до звонка Кэти.

11:17.
«Это Кэти. Слушай внимательно, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент отказывается ими заниматься. Что за дела? Основание отказа - они не вправе устраивать большие церемонии вне города, за исключением случаев, когда полицейский погиб при исполнении. Бюрократы чёртовы. Видите ли, слишком много людей придется отрывать от работы. Они издеваются, что ли? Уж что-что, а достойные похороны папа заслужил. Речь комиссара полиции, медную табличку, волынки, всё честь по чести. Что мне делать?» – она едва не расплакалась.

«И вот ещё что, судмедэкспертиза не выдает нам заключение о смерти. Билл в глубоком ауте. Что происходит? Слушай, тут просто сумасшедший дом, народу понаехало, репортёры. Какие-то непонятные разговоры, мне это не нравится. Если ты всё еще не можешь говорить, ради бога, свяжись со мной хоть как-нибудь, мне всё равно как. Голубя пришли. Ты знаешь куда. В общем, я на связи».

Несколько минут у Эйприл ушло на то, чтобы влезть во вчерашнюю одежду. Затем она честно попыталась проглотить несколько ложек джука. О, мамин джук – это особое целебное блюдо. Рисовая каша на курином бульоне, сдобренная протёртым мясом запечённого цыплёнка, и разваренные овощи (для горла – исключительно зелёные).

Мать изменилась в лице, когда увидела, что Эйприл начала собирать вещи.

- Доченька, ты же совсем ничего не ела. Куда ты?

Доченька только развела руками.

- Ты не можешь уйти. Мы же не закончили. Ты всё-таки уходишь? Тебе еще нельзя разговаривать. Ты вернешься? – растерянный, жалкий Крошка-Дракон семенил за Эйприл, провожая её до двери.

Эйприл не хотела говорить, как обычно, что, конечно же, вернусь, ма, попозже. А вдруг не вернется. Ей вообще ничего не хотелось говорить. Она просто улыбнулась матери. Мама, мама! Дракон ты мой бумажный. Только не залечи меня когда-нибудь до смерти. Сесе ни. Спасибо тебе, мама.

11. Alexandra

Эйприл открыла глаза. Она была все в той же комнате, увешанной веревочными шторами. Ее мать, паникуя, была на грани того, чтобы привести Эйприл в чувства с помощью кулака. Крошка Дракон казалась маленькой и перепуганной до смерти. В этом была вся Скинни: всегда заставляла пить лекарство, пока оно было слишком горячим, а потом приходила в ужас, именно потому, что оно было слишком горячим.


Однако Эйприл всегда выпивала лекарство практически кипящим. Она, как и ее мать, свято верила, что от просто теплого толку не будет. Эйприл выбралась из постели и побрела в ванную. Горло горело адским огнем. Тут в желудок резко ударило горячее лекарство точь-в-точь нужной температуры, и ее вновь затошнило. Ванная на первом этаже была цвета перезрелого авокадо, по-видимому, популярного в 1950-е. Плитка на полу и стенах была одного оттенка с ванной и унитазом. Все было в сколах и трещинах от времени. Тем не менее, в ближайшие лет пятьдесят семья Ву не потратила бы и доллара на обновление интерьера без крайней необходимости.


Эйприл осмотрела себя в крошечном зеркале аптечного шкафчика. Вот черт. Синяки на шее до сих пор были жуткого темно-лилового цвета и еще даже не начали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она нащупала шишку на голове, все такую же огромную и болезненную. На трясущихся коленях начали образовываться струпья. Колени ответили протестом, когда Эйприл согнула их, чтобы сесть на унитаз. О да, она была в полном порядке.


– Ni*, поговори со мной, – раздался крик Скинни из-за двери.

--- сноска---
* Ты (кит.). Обращение в китайском языке.


Эйприл оставила ее без внимания и приняла долгий горячий душ. Она действительно любила все горячее.


– Hao*? – тревожно спросила Дракон, когда Эйприл вышла из ванной.


---сноска---
* Как ты? (кит.)


Эйприл скорчила гримасу и потрясла головой. Впервые в жизни ей не хотелось произносить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Эйприл пожала плечом. Извини.


Тем временем был уже час дня, и Эйприл хотелось знать, что произошло в мире. За сегодня никаких вестей от Майка. Никаких вестей от Ириарте. Эйприл почувствовала легкое раздражение. Она указала на телефон. Скинни притворилась, будто не понимает, что Эйприл ждет объяснений по поводу своих звонков. Эйприл не сразу сообразила, что телефон не звонил все утро, поскольку мать его отключила. Эйприл проверила сообщения автоответчика.


Четверг, одиннадцать часов вечера.


– Querida*, я разговаривал с твоей мамой. Она говорит, что ты спишь. Я люблю тебя. Hasta manana**.


---сноска---
* Милая, любимая (исп.)
** До завтра (исп.)


Сегодня, восемь часов утра.


– Buenas, corazon*. Твоя мама говорит, что ты еще спишь. Te quiero. Hasta mas tarde**.


---сноска---
* Доброе утро, сердце мое (исп.)
** Я люблю тебя. До завтра.


Восемь пятнадцать утра.


– Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты очень больна. Ириарте меня просто достал с делом Стилис. Он хочет знать, будешь ли ты в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони мне... Если нет, то все равно позвони. Ха-ха.


Тоже мне шутник.


Девять сорок пять.


– Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что твои дела плохи. Отзвонись. Я волнуюсь.


Ха-ха. Еще один шутник.


Было еще семь сообщений в том же духе, и два других от Майка. В последнем он грозился заехать. Ничего интересного, пока она не добралась до сообщения от Кэти.


Одиннадцать семнадцать.


– Это Кэти. Слушай, сообщение будет длинное. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет этим заниматься. Это просто безобразие. В чем дело? Они говорят, что масштабные похороны за городом не устраивают, если это не смерть при исполнении. Слишком многим придется пропустить работу. Это ужасно. Папа заслуживает всех этих почестей! Комиссар, оркестр, волынки, все, что только можно! Что мне делать? – судя по голосу, она была готова расплакаться.


– И еще кое-что... Медэксперты не выдают нам заключение о смерти. Билла морозят по полной. Что происходит? Это просто безумие! Мне не нравится то, что я слышу. Если ты до сих пор не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной любым способом. Хоть дымовыми сигналами. Мне все равно. Номер ты знаешь. Вся орава уже на месте. Я весь день буду здесь.


Эйприл потребовалось всего несколько минут, чтобы натянуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить пару ложек приготовленного матерью джука (рисовой каши) с гарниром из рубленой «курицы нищего», ветчины и овощей, разваренных до полурастворившегося состояния (исключительно темно-зеленые овощи – для горла).


Лицо Скинни вытянулось, когда она увидела, что Эйприл собирает вещи.


– Ты же ничего не съела, ni. Куда ты собираешься?


Эйприл не ответила.


– Ты не можешь уйти. Ты еще не выздоровела. Ты уходишь? Ni! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься? – Скинни провела целый диалог сама с собой, следуя за Эйприл к входной двери.


Эйприл не хотела говорить, что вернется позже, на случай, если этого не произойдет. Она слегка улыбнулась Скинни. «И снова ты чуть не убила меня, Ма», – говорила эта улыбка, – «Xiexie*. Спасибо.»


---сноска---
* Спасибо (кит.)

12. allure

Эприл открыла глаза. Та же комната, тот же полог из верёвок над головой. Мать едва удерживается, чтобы не привести бессознательную Эприл в чувство кулаками. Миниатюрная Драконша в ужасе. Типично для неё: всегда глотает лечебный отвар, не дожидаясь, пока остынет, а там пугается, потому что слишком горячо.

Почти кипящим всегда пила его и Эприл, убеждённая, как и мать, что от тёплого проку нет. В горле адски жгло, она выползла из постели и пошлёпала в ванную. Потом жар бухнул в желудок, вновь затошнило. Ванная на первом этаже была зелёной, отвратительного оттенка, модного, надо думать, в пятидесятых. Плитка на полу и стенах под цвет ванны и унитаза, всё от возраста в трещинах, повсюду сколы. Впрочем, семья Ву ещё лет пятьдесят не потратит и доллара на ремонт.

Эприл посмотрелась в крохотное зеркальце на шкафчике с лекарствами. Вот жопа. Кровоподтёки по-прежнему тёмные, гнусно-пурпурные, даже не начали желтеть по краям. Под спутанными волосами ощущается шишка, всё ещё большая и болезненная. На ноющих коленях успела появиться короста. Колени запротестовали, когда она попыталась сесть на унитаз. Ага, с нею всё отличненько, без балды!

— Ай, скажи что-нибудь! — крикнула Скинни через дверь.

Не отвечая, Эприл долго стояла под обжигающим душем. Жар она прямо-таки обожала.

— Хао? Хорошо? — с тревогой спросила Драконша, когда Эприл вышла.

Та скривилась, помотала головой. Впервые в жизни говорить не хотелось. Слушать — пожалуйста, но не говорить. Она дёрнула плечом: извини.

Но вот уже час дня, и она в непонятках, куда катится мир. Ещё ни слова от Майка сегодня. Ни слова от Ириарте. Слегка раздосадованная Эприл вопросительно показала на телефон, но Скинни сделала вид, что не понимает. Далеко не сразу дошло: телефон всё утро молчит, поскольку мать его выключила. Эприл прослушала оставленные сообщения.

Четверг, двадцать три часа: «Куэрида, я говорил с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю. Аста маньяна».

Сегодня, в восемь утра: «Буэнас, сердце моё. Твоя мать говорит, ты всё ещё спишь. Люблю. До скорого».

Восемь пятнадцать: «Алё, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты всерьёз больна. Ириарте меня с ума сведёт делом Стайлиса. Хочет знать, появишься ли ты в суде в понедельник. Если ты ещё жива, звякни. Если нет, тоже звони. Ха-ха».

Обхохочешься.

Без пятнадцати десять: «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты нездорова. Позвони. Я беспокоюсь».

Ха-ха. Ещё один шутник.

Дальше семь в том же духе, два опять от Майка. В последнем грозится нагрянуть к Эприл домой. Ничего полезного.

Потом Эприл добралась до сообщений Кэти.

Одиннадцать семнадцать: «Это Кэти. Слушай, мне надо многое тебе рассказать. Похороны в понедельник. Управление ими заниматься не хочет. Возмутительно! Что-то затевается, что ли? Говорят, мол, не устраивают больших похорон за городом, если смерть не при исполнении. Слишком многих надо отвлекать от работы. Ужасно. Папа заслуживает полной программы: констебль, волынки, высшие чины… Что мне делать?»

Казалось, она вот-вот расплачется.

«И ещё… судмедэксперты не дают полного отчёта о смерти. Билла отшивают. Что происходит? Тут просто сумасшедший дом. Такое болтают, слушать неприятно. Если ты пока не можешь говорить, ради всего святого, свяжись со мной хоть как-нибудь. Хоть дымовой сигнал дай. Неважно. Номер ты знаешь. Орда здесь. Я весь день буду рядом».

Через несколько минут, набросив на себя вчерашнюю одежду, Эприл попыталась проглотить несколько ложек сваренной матерью канджи, рисовой каши с гарниром из порубленной курицы и ветчины — кашу томят на огне, пока овощи (только тёмно-зелёные, полезные для горла) не разварятся.

Когда она стала собирать манатки, лицо Скинни вытянулось.

— Ты ничего не поела. Куда ты?

Эприл не ответила.

— Тебе нельзя уходить. Ещё не всё. Ты что, уходишь? Ты ведь не можешь ещё говорить. Ты вернёшься?

Провожая Эприл до двери, Скинни успела наговорить целый диалог — одну его часть.

Обещать, что вернётся, Эприл не стала — на случай, если не вернётся. Она не хотела открывать рот вовсе. Она покривила губы в лёгкой улыбке. И вновь ты меня едва не прикончила, мам, говорила улыбка. Спасибо.

13. Anastasiia

Leslie Glass, A Killing Gift
Эйприл открыла глаза. Она все еще находилась в комнате с развешенными лентами. Встревоженная мать уже было собиралась дать ей пощечину, чтобы вернуть в сознание. Крошечная Дрегон выглядела такой хрупкой и напуганной. Это в ее духе – сначала заставить пить лекарство, когда оно еще слишком горячее, а потом волноваться из-за того, что оно слишком горячее.
Но Эйприл всегда принимала его практически кипятком, потому что она, как и ее мать, считала, что теплое лекарство не подействует. С обожженным горлом она вылезла из постели и прошмыгнула в ванную. Как только эта горячая жидкость достигла желудка, ей снова поплохело. Ванная на первом этаже была выполнена в цветах тухлого авокадо. Видимо, в 1950-х это было популярно. Плитка на полу и на стенах была под цвет ванны и туалета. Все это уже облупилось и потрескалось от времени. Хотя, даже по прошествии еще 50-ти лет Ву никогда бы не расщедрились на лишнюю копейку, чтобы освежить ремонт.
Эйприл взглянула на себя в крошечное зеркало шкафчика с лекарствами. Вот черт. На шее все еще зияли темно-сливовые синяки. Они даже не начали желтеть по краям. Под запутанными волосами все еще чувствовалась огромная и болючая шишка. На пульсирующих коленках начали образовываться корочки. Они сопротивлялись, когда она сгибала ноги, чтобы сесть на туалет. Да уж, она была в полном порядке.
– Скажи что-нибудь, – крикнула за дверью Скинни.
Эйприл ничего не ответила и решила принять долгий горячий душ. Она безумно любила погреться.
– Все хорошо? – обеспокоенно спросила Скинни, когда она вышла.
Эйприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось произносить ни слова. Она была не против слушать, но только не говорить. Она приподняла плечо. Прости.
Был уже час дня. Ей было интересно, как там обстоят дела. Никаких вестей от Майка за сегодня. И от Ириарте ничего. Она сердилась. Она указала на телефон, но Скинни сделала вид, буд-то не понимает, что Эйприл интересовало, почему он молчал. Через некоторое время она поняла, что мобильный не звонил все утро, так как ее мать отключила его. Она проверила сообщения.
Одиннадцать часов вечера, четверг:
– Дорогая, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю. До завтра!
Восемь утра, сегодня:
– Доброе утро, солнышко. Твоя мама сказала, что ты все еще спишь. Люблю. Увидимся позже.
Восемь-пятнадцать утра:
– Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что ты очень плохо себя чувствуешь. Ириарте выносит мне мозг по делу Стайлиса. Он хочет взять слово на суде в понедельник. Если ты жива, позвони мне… Если нет, тоже позвони. Ахаха. – Вот уж шутник.
Девять-сорок пять:
– Лейтенант Ириарте. Майк сказал, что тебе нездоровится. Вызывай, если что. Я волнуюсь. – Ха-ха-ха. Еще один шутник.
Было еще семь сообщений в этом духе, и еще два от Майка. В последнем сообщении он грозился прийти. Ничего полезного, пока она не добралась до сообщений от Кэйти.
Одиннадцать-семнадцать утра:
– Это Кэйти. Предупреждаю, сообщение длинное. Похороны пройдут в понедельник. Отдел не хочет все устраивать. Это беспредел. Я чего-то не знаю? Они сказали, что не устраивают больших похорон за городом, если это не гибель при исполнении служебного долга. Слишком много людей придется отпустить с работы. Это отвратительно. Папа заслуживает всех этих почестей: Пассио Кристи, торжественный оркестр, волынки, – все по полной программе. Что мне делать? – Судя по голосу, она была готова расплакаться.
– А, и еще… судмедэксперты не дадут нам свидетельство о смерти. Билла отправят на глубокую заморозку. Что вообще здесь происходит?! Это просто нелепо, меня все это так расстраивает. Если ты все еще не можешь разговаривать, то ради Бога свяжись со мной хоть как-нибудь. Хоть сигнальной ракетой, все равно. Номер ты знаешь. Все уже пришли. Я буду здесь весь день.
Эйприл быстро накинула вчерашнюю одежду и попыталась проглотить пару ложек маминого джука (рисовой каши) с рубленой запеченной курицей, ветчиной и разваренных овощей (только темно-зеленых, для горла).
Когда она начала собираться, Скинни заметно расстроилась.
– Ты даже не поела ничего. Куда ты идешь?
Эйприл ничего не ответила.
– Ты не можешь уйти. Ты еще не оправилась. Ты уходишь? Ты даже не можешь разговаривать. Ты вернешься? – Скинни продолжала свой монолог, провожая Эйприл к двери.
Эйприл не хотела говорить, что позже вернется – вдруг не получится. Она не хотела говорить ничего. Она слегка улыбнулась. Эта улыбка значила «Снова ты меня чуть не убила». Се се! Спасибо!
 

14. anna_spiegel

Лесли Гласс. Смертоносный подарок.

Эйприл открыла глаза в той же комнате, увешенной веревками. Пытаясь вернуть дочь в чувство, Дракониха превратилась от страха в маленького Дракошу. Как это похоже на Худышку: сначала заставляет пить кипяток, а потом паникует оттого, что отвар был слишком горячим.
Но Эйприл и сама верила, что просто теплые лекарства не помогают. Она выбралась из постели, мучаясь от боли в обожженном горле, и поплелась в ванную. Тут жар достиг желудка, отчего она вся содрогнулась и снова почувствовала тошноту. Ванная на первом этаже была цвета гнилого авокадо. Сантехника неплохо гармонировала с плиткой, но от времени все здесь покрылось трещинами и сколами. На ремонт того, что было в моде пятьдесят лет назад, семейство Ву не раскошелится еще столько же лет.
Эйприл оценила свое состояние, посмотревшись в маленькое зеркало над раковиной. Проклятье. Синяки на шее все еще были гадкого темно-фиолетового цвета и еще даже не пожелтели по краям. Сквозь спутанные волосы она нащупала шишку. Она болела при прикосновении и была все такой же огромной. Поцарапанные колени покрылись корочками и пульсировали. Они поначалу отказывались гнуться, когда Эйприл понадобилось сесть на унитаз. Да уж, она в полном порядке.
«Ni, поговори со мной!» – прокричала Кроха через дверь.
Эйприл проигнорировала ее и приняла душ. Она любила горячую воду.
«Hao?» – отчаявшись, проговорил Дракон, ретируясь.
Эйприл скорчила рожу и тряхнула головой. В первый раз в жизни ей совсем не хотелось разговаривать. Слушать — пожалуйста, но не говорить. Она пожала плечом: «Ну уж извините».
Был уже час дня, и ей хотелось узнать, что происходит в мире. От Майка сегодня ни весточки, и ни слова от Ириарте — это немного раздражало. Эйприл все же решила проверить наличие оповещений и указала Крохе на телефон, но та сделала вид, что не понимает. Только потом Эйприл догадалась, что телефон не звонил, потому что мать его просто выключила.
23:00. Четверг. «Querida , я разговаривал с твоей мамой. Говорит, ты спишь. Hasta mañana ».
8:00. Сегодня. «Buenas, corazón . Твоя мама говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde ».
8:15. «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты серьезно больна. Ириарте уже достал меня с делом Стайлиса. Он хочет поговорить в понедельник, когда ты придешь на суд. Если ты еще среди живых, позвони… А если нет, все равно позвони. Хахах». Шутник.
9:45. «Это Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты не в лучшей форме. Звякни, я волнуюсь». Еще один.
Было еще семь писем в таком духе: два от Майка, в одном из которых он грозился заглянуть. Ничего полезного, пока Эйприл не наткнулась на сообщения Кэти.
11:17. «Это Кэти. Предупреждаю, сообщение длинное. Похороны назначены на понедельник. Департамент отказывается их организовывать. Просто сумасшествие. Что-то случилось? Говорят, они не устраивают больших процессий за пределами города, если только это не смерть при исполнении. Очень многих нет на работе. Это катастрофа! Отец заслуживает, чтобы его проводили с почестями: констебли, трубы, волынки — все в лучшем виде. Что мне делать?» Такое ощущение, что она писала это в слезах.
«И еще кое-что… Судмедэксперт не отдает результаты вскрытия. Билл защищает данные. Что происходит? Я схожу с ума, мне все это не нравится. Если все еще не можешь говорить, то, ради Бога, будь хотя бы на связи. Хоть дымовые сигналы посылай — мне все равно. Номер ты знаешь. Нашествие орды какое-то. Весь день буду дома».
Эйприл понадобилось несколько минут, чтобы накинуть на себя вчерашнюю одежду и попробовать проглотить пару ложек маминого джука (рисовой каши) с курицей по-китайски, ветчиной и разваренными овощами (только темно-зелеными, полезными для горла).
Лицо у Крохи сделалось расстроенным, когда Эйприл начала собирать вещи. «Ты не притронулась к еде. Куда ты идешь?»
Эйприл не ответила.
«Ты не можешь уйти, ты еще не вылечилась! Ты правда уходишь? Ni! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься?» Кроха продолжала разговаривать сама с собой, провожая Эйприл до двери.
Эйприл не хотела говорить, что вернется. Она вообще ничего не хотела говорить. Она слегка улыбнулась. «Ты опять меня чуть не убила, Мама, целую и спасибо» – вот что сказала эта улыбка.

15. Anouk_Pr

Эприл открыла глаза. Комната и навес из нитей всё ещё были здесь. А вот её перепуганная мать наконец оставила эти свои попытки привести её в чувства. Её и без того крохотный Дракончик выглядел теперь таким маленьким и напуганным. Типичная Скинни. Всегда она так: сначала заставит проглотить горячее лекарство, а потом удивляется, чего это ей так плохо!

Было очень горячо, но Эприл всегда пила лекарство таким тёплым. Как и её мать, она не верила, что в охлаждённом виде это пойло сработает. К тому моменту, когда она выбралась из своей постели и неслышным шагом направилась в сторону ванной, горло всё ещё адски жгло. Впрочем, это были цветочки, ибо какое-то время спустя весь скопившийся жар ударил без предупреждения по её желудку, и Эприл почувствовала себя по-настоящему дурно.

Ванная комната, расположенная на первом этаже была выкрашена в цвет гнилого авокадо, должно быть он был очень популярен в 50-е. Что ж, пол и плитка с точки зрения цветовой гаммы неплохо сочетались с ванной, унитазом и прочими вещами, которым свойственно трескаться и терять товарный вид с возрастом. Пройдёт 50 лет, а семейству Ву не придётся сильно тратиться на ремонт.

Чтобы оценить ущерб Эприл взглянула на себя в крошечное зеркальце, наподобие тех, что используют врачи у себя в медицинском кабинете. Вот чёрт! Повреждения, во всяком случае, в районе шеи, по-прежнему оставались глубокими, а синяки всё ещё сохраняли фиолетовый цвет, и даже не думали желтеть. Даже и сквозь спутанные волосы она ощущала здоровенную шишку, образовавшуюся у неё на затылке, а на трясущихся коленях успели появиться первые струпья. Кстати о коленях, они отчаянно сопротивлялись любым попыткам согнуть их, и девушка не могла сходить в туалет, не причинив себе боли. О, да, она была почти в полном порядке. Если верить Майку.

— Nǐ*, поговори со мной! — орала Скинни, в чьей голове один вид запертой двери, по-видимому,и тот породил немало неприятных образов. Эприл не стала разубеждать мать, и, не обращая никакого внимание на крики, принимала горячий душ едва ли не дольше обычного. Ей было слишком тяжело и слишком жарко.
---- сноска ----
Nǐ – ты(китайский)
-----------

Когда она всплыла, тот же голос по-китайски и с тревогой интересовался, всё ли у неё хорошо. Эприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни ей нисколько не хотелось говорить. Она была готова слушать, но говорить — дудки. Лучше увольте. Эприл виновато повела плечами: «извини».

К часу дня такого рода человеколюбивые настроения покинули её голову, и она искренне удивлялась, куда исчез весь остальной мир. Со вчерашнего дня она не обмолвилась ни единым словом с Майком. И даже от Ириарте не было никаких вестей. Эприл чувствовала лёгкое раздражение. Она указала матери на телефон, и Скинни сделала вид, что не понимает, о чём идёт речь. Само собой девушка ждала разъяснений. Телефон не звонил всё утро, так как находился в отключке по её, Скинни, вине, и Эприл понадобилось какое-то время, чтобы осознать этот факт. Она проверила почту…

Одиннадцать часов вечера. Четверг.

«Querida*, я говорил с твоей матерью. Она сказала - ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana*»
---- сноска ----
Querida – дорогая(испанский)
Hasta mañana – до завтра(испанский)
-----------

Восемь часов. Это уже сегодня.

«Buenas, corazón*. Твоя мама сказала, что ты ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde*»
---- сноска ----
Buenas, corazón – Здравствуй, сердце моё
Te quiero. Hasta más tarde – Люблю тебя. Увидимся позже (испанский)
-----------

Восемь часов пятнадцать минут.

«Эй! Это Вуди. Твоя мама сказала, что ты очень плохо себя чувствуешь. Ириарте в очередной раз проехался мне по мозгам из-за дела Стайлса. Он хочет высказать пару ласковых и тебе, и ждёт твоего появления в понедельник. Если ты всё ещё жива, позвони мне... если нет, то ты найдёшь, как со мной связаться. Ха-ха»

Тот ещё кадр!

Девять сорок пять.

«Лейтенант Ириарте. Майк сказал, что у тебя не всё в порядке. Перезвони мне. Мне жаль»

Ещё один. Она оценила юмор. Он-то уж точно знал, что она не может говорить.

Помимо этих четырёх у неё накопилось ещё 7 сообщений, составленных в том же духе, Причём два из них принадлежали Майку. В последнем он грозился приехать в гости. Словом, ничего полезного. Если не считать сообщения Кэти от одиннадцати двадцати семи.

«Это Кэти. Приготовься слушать, это будет очень длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хотел ничего организовывать. Это произвол. Зачем, правда? Что тут такого? Они даже назвали причину — они не устраивают пышные похороны за чертой города. Исключение касается только тех сотрудников, кто погиб при исполнении. Слишком много людей уйдёт с работы. Это ужасно. Отец заслужил все возможные почести: он заслужил присутствие членов городского совета и представителей начальства, музыку на волынке, и что там ещё. Что мне делать?»

Кэти едва не расплакалась.

«И вот ещё что. Судмедэксперт не даёт заключения о смерти. Билл занимается получением тела и его у вас очень холодно встретили. Что происходит? То, что случилось здесь просто сумасшествие, и мне всё меньше нравиться то, что я слышу. Если ты всё ещё не можешь говорить, то ради всего святого, хотя бы не бросай трубку и оставайся на связи. В конце концов, есть дымовые сигналы. Плевать! Ты знаешь номер. Эта орда всё здесь заполонила: она везде. Я буду на связи весь день»

Набросить на себя вчерашнюю одежду оказалось делом нескольких минут, и Эприл, проглотив впопыхах несколько ложек джука, засобиралась в дорогу. На этот раз рисовую кашу в качестве дешёвой альтернативы цыплёнку украшали фарш, ветчина и отпаренные до состояния почти однородной массы зелёные овощи (мать почему-то решила, что именно овощи этого цвета, в конечном счёте, будут полезны её больному горлу и глотке)

Когда Эприл принялась собирать вещи, лицо Скинни вытянулось:

— Ты совсем ничего не съела, nǐ! Куда ты собралась?

Эприл не ответила. Всё то время, что её непутёвая дочь шла к входной двери Скинни продолжала вести свой безрадостный монолог:

— Ты не можешь вот так уйти. Ты ещё не закончила. Ты уходишь? Nǐ! Ты ещё даже не можешь разговаривать! Ты ведь вернёшься?

Эприл не хотелось обнадёживать мать и обещать ей, что она вернётся позже в том случае, если она не вернётся. Поэтому она не хотела говорить ничего, и только слегка улыбнулась матери на прощание. «Когда-нибудь твоя забота сведёт меня в могилу, мам» — сказала за неё её улыбка, и девушка, поблагодарив дом по-китайски, ушла оттуда по-английски.

16. Anouk_Zo

Лесли Гласс «Убийственный подарок»

Эйприл открыла глаза. Балдахин, комната - все на своих местах. Мать в панике, уже готова кулаками приводить ее в чувство. Крошечный дракон выглядел маленьким и напуганным. Типично для Скинни, заставляла проглотить лекарство горяченным, но тут же пугалась, что оно слишком горячее.

Эйприл и сама выбирала практически кипяток. Как и мать, она верила, что чуть тёплое не сработает. Горло адски пекло, когда она выкарабкалась из постели и на ватных ногах побрела в ванную. И тут горячая смесь добралась до желудка, вздрогнув, Эйприл почувствовала новый прилив тошноты. Ванная на нижнем этаже цвета гнилого авокадо, популярного ещё в пятидесятых, с одинаковым кафелем на полу, стенах, ванне и туалете, сильно потрескавшемся и облупившемся от времени. За эти 50 лет Ву не потратили и доллара на ненужный ремонт.

Эйприл осмотрела себя в маленькое зеркало над умывальником. Дерьмово. Синяки на шее были все такие же тёмно-фиолетовые, и желтеть, похоже, не собирались. Сквозь запутанные волосы она нащупала шишку на голове, всё ещё огромную и чувствительную. Израненные коленки начали затягиваться корочкой и совершенно не хотели, сгибаться, когда она садилась на унитаз. О да, она была в полном порядке.

- Ni, поговори со мной! - прокричала Скинни через дверь.

Эйприл ее проигнорировала и приняла долгий горячий душ. Ей нравилось все горячее.

- Hao? В порядке? - тревожно спросил дракон, когда она вышла.

Эйприл состроила гримасу и покачала головой. Впервые ей совершенно не хотелось говорить. Она была готова слушать, но только не говорить. Пожала плечами, извиняясь.

Пробило час дня, а внешний мир все ещё не давал о себе знать. Ни слова от Майка, да и Ириарте молчит. Это начинало раздражать. Эйприл указала на телефон, пытаясь выяснить что происходит, но Скинни сделала вид, что не понимает. Через некоторое время до Эйприл дошло, что телефон не звонил все утро, потому что мать его выключила. Она проверила автоответчик.

23:00, четверг. «Querida, дорогая, я поговорила с твоей мамой, она сказала ты спишь. Люблю. До завтра. Hasta mañana».

8:00, сегодня. «Привет, corazón. Твоя мама говорит, ты всё ещё спишь. Люблю. Скоро увидимся. Hasta más tarde».

8:15. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит ты совсем расхворалась. Ириарте просто сводит меня с ума из-за дела Стилиса. Хочет знать ты появишься на заседании суда в понедельник? Если ты ещё среди живых, набери меня, ну а если нет, то я все равно жду звонка. Ха-ха-ха». Вот чудак.

9:45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит ты всё ещё не совсем в порядке. Отзовись. Я волнуюсь». Ха-ха, ещё один туда же.

Еще семь сообщений в том же духе, два от Майка. В последнем он грозился прийти. Ничего важного, пока не подошел черед сообщения от Кэти.

11:17. «Это Кэти. Приготовься, сообщение будет длинным. Похороны назначили на понедельник. Департамент не хочет ничем заниматься. Просто ужас. Ты знаешь в чем дело? Говорят, раз он умер не при исполнении, торжественных похорон не будет. На рабочих местах почти никого нет. Кошмар. Папа заслужил всю эту торжественную мишуру: церемонию, духовой оркестр, волынки, все как положено. Что же мне делать?» - голос дрожал, словно она вот-вот заплачет.

«Ах да, ещё кое-что, судмедэксперт не отдает нам свидетельство о смерти. Билла подвергнут глубокой заморозке. Что происходит? Просто ерунда какая-то, и мне это совсем не нравится. Если ты всё ещё не можешь говорить, то хотя бы подай дымовой сигнал, что ли. В любом случае, номер ты знаешь. Орды наступают. Я буду здесь весь день».

У Эйприл ушло всего несколько минут на то, чтобы набросить на себя вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминого джука (рисовой каши) с "курицей бедняка", ветчиной и овощами (только темно зелеными, для горла), проваренными до однородной массы.

Лицо Скинни омрачилось, увидев что дочь собирает вещи:
- Ты ничего не съела, ni. Куда ты?

Эйприл не ответила.

- Ты не можешь уйти. Процесс ещё не завершен. Все равно уходишь? Ni! Ты даже говорить не можешь. Ты вернёшься? - продолжала говорила Скинни, словно сама с собой, идя за Эйприл к двери.

Эйприл не хотелось говорить, что она скоро вернётся, на случай если это не так. Вообще не хотелось говорить. Она слегка улыбнулась Скинни, словно говоря: «Ты снова чуть не убила меня, мам». Xiexie. Спасибо.

17. AprilWoo

Эйприл проснулась. Она лежала на кровати с балдахином в своей старой комнате. Ее мама, которая едва сдержалась от того, чтобы растолкать Эйприл силой, уже принесла ей лекарство. Из-за испуга худенькая мама, которую Эйприл про себя звала Тощим Драконом, казалась ей еще более маленькой и хрупкой. Она дала Эйприл напиток, приготовленный по традиционному китайскому рецепту, а потом расстроилась, потому что тот оказался слишком горячим.


Как и ее мама, Эйприл верила, что просто теплый напиток не поможет, поэтому она допила обжигающе горячее варево. Когда она сползла с кровати и медленно поплелась в ванную, в горле начало чертовски гореть. Потом она почувствовала резкий жар в животе, и ее снова затошнило.


Все в ванной комнате на первом этаже было выкрашено в отвратительный, старомодный, сохранившийся еще с 1950-х цвет. Желто-зеленый стены, пол, ванная и унитаз уже сильно обветшали и потрескались от времени. Прошло больше пятидесяти лет, а семейство Ву не потратило ни одного доллара на ремонт.


Эйприл поглядела на себя в крошечное зеркало навесного шкафчика. Вот чёрт. На шее у нее остались темно-фиолетовые следы от удушения, которые еще даже не начали желтеть. На голове сквозь спутанные волосы она нащупала огромную шишку, к которой было больно прикасаться. Ободранные колени почти покрылись корочкой. Они напомнили о себе болью, когда ей пришлось их согнуть, чтобы сесть на унитаз. Ну, да, просто здорово!


– Скажи мне что-нибудь, – крикнула через дверь мама.


Эйприл не ответила и долго молча стояла под жарким душем, наслаждаясь горячей водой.


– Тебе лучше? – с тревогой спросила мама, когда она наконец вышла из ванной.


Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить. В ее нынешнем состоянии она могла только слушать, но не могла ничего сказать. Она пожала плечами. Прости, мама.


Наступил уже час дня, и Эйприл не терпелось узнать последние новости. До сих пор никаких вестей от Майка. Ни слова от Ириарте. Её это немного обидело. Когда она жестом показала на телефон, чтобы спросить, кто ей звонил, мама сделала вид, что не понимает. Эйприл только через некоторое время поняла, что не слышала сотовый, потому что мама его выключила. Она открыла голосовую почту.


Вчера в одиннадцать вечера. «Querida 1, я поговорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana 2».


Сегодня в восемь утра. «Buenas, corazón 3. Мама говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde 4».


Сегодня в восемь пятнадцать. «Привет, это Вуди. По словам твоей мамы тебе лучше не стало. Ириарте задолбал меня с делом Стилиса. Он хочет знать, появишься ли ты в понедельник в суде, или нет. Если ты еще не при смерти, позвони мне... И даже если при смерти, всё равно позвони. Ха-ха». Вот шутник.


Сегодня в девять сорок пять. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, что у тебя дела совсем плохи. Позвони. Я волнуюсь». Ну, да, конечно. Еще один шутник.


Эйприл получила семь сообщений по работе и два от Майка. В последнем Майк даже грозился приехать к ней домой. Совсем ничего интересного, пока она не добралась до звонка от Кэти.


Сегодня одиннадцать семнадцать. «Это Кэти. Выслушай меня, пожалуйста, мне нужно многое сказать. Похороны пройдут в понедельник. Никто из папиного отделения не будет участвовать! Позор! Что это такое? Мне ответили, что полиция не устраивает официальных похорон за пределами Нью Йорка, если офицер погиб не на службе. Якобы придется слишком много людей отпускать с работы. Всё это так ужасно. Папа заслужил похороны со всеми почестями: духовым оркестром, торжественными речами, высоким начальством. Что мне делать?» Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать.


«И еще ... Нам до сих пор не выдали свидетельство о смерти. Я думаю, это Билл тормозит дело. Почему? Творится что-то нехорошее, мне совсем не нравятся разговоры, которые ходят вокруг гибели моего отца. Если не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной как-нибудь иначе. Подай знак. Хотя бы почтовыми голубями, мне все равно как. Ты знаешь мой номер. У нас уже собралась толпа народа. Я пробуду дома весь день».


Всего за пару минут Эйприл накинула вчерашнюю одежду и постаралась наскоро проглотить несколько ложек чжоу, маминой рисовой каши с куриным фаршем, ветчиной и томлеными овощами (только зелеными, которые согласно китайской медицине, помогают лечить горло).


Когда Эйприл начала собираться, мама расстроилась еще больше. «Ты же ничего не поела. Куда же ты?»


Эйприл не ответила.


«Тебе нельзя уходить. Ты еще не здорова. Ты уже уходишь? Дочь! Ты даже говорить не можешь. Ты вернешься?» Мама продолжала диалог сама с собой, пока не проводила Эйприл до двери.


На всякий случай Эйприл не стала обещать, что вернется в тот же день. Она вообще ничего не хотела говорить. Она слабо улыбнулась маме. В её улыбке читалось: опять я из-за тебя чуть не погибла, ма. Се се 5. Спасибо.


1 Querida (исп.) – любимая
2 Hasta mañana (исп.) – Увидимся завтра.
3 Buenas, corazón (исп.) – Доброе утро, любимая!
4 Te quiero. Hasta más tarde (исп.) – Люблю тебя. Увидимся позже.
5 Се се (кит.) – Спасибо.

18. ART

Лесли Гласс. Убийственный подарок.


Эйприл открыла глаза. Она снова здесь - всё та же комната, всё тот же, сплетённый из верёвок балдахин. Рядом была мать, взволнованная и готовая снова и снова пытаться привести её в нормальное состояние. Настоящий Китайский Дракон, сейчас она выглядела маленькой и испуганной. Худышка – доктор, она всегда заставляла глотать своё снадобье слишком горячим, а потом пугалась от того, что оно действительно было слишком горячим.


Но Эйприл всегда принимала эту микстуру почти кипящей и по-детски верила в то, что тёплой она не поможет Горло запылало жаром. Она выползла из постели и поплелась в ванную комнату. Теперь горячая волна ударила её в живот, и снова подкатила тошнота. Цвет подгнившего авокадо вполне подходил к её теперешнему состоянию. Это был цвет ванной комнаты её родителей, вероятно, очень популярный в пятидесятые годы. Плитка на полу и стенах не меньше, чем ванна и унитаз, со временем покрылись узором из трещинок и сколов. Но и через пятьдесят лет семейство ВУ никогда не потратит ни одного лишнего доллара на что-то новое.


Эйприл оглядела себя в крошечное зеркало аптечки. Это было отвратительно. Синяки на шее, всё ещё противного тёмно-фиолетового цвета, даже не начинали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она ощупала на голове шишку, по-прежнему огромную и мягкую. Пульсирующие разбитые колени уже начали подживать, но появившиеся корочки явно сопротивлялись её попытке сесть на унитаз. Стиснув зубы, она прошла через эту боль. “О, да!” – теперь она в полном порядке.

-Эй! Поговори со мной, - голос Худышки прорывался сквозь дверь.


Эйприл молча встала под душ и погрузилась в спасительный пар.


- Ты в порядке? – голос Дракона, взволнованный, но уже почти строгий, требовал немедленного ответа, когда дочь вышла.

Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось отвечать матери. Дочь готова была слушать, но не говорить. Она подняла плечи. - “Извини”.



Был уже час дня, и ни единого звонка, ни от Майка, ни от Ириарте. “Интересно, куда они все подевались?”. Её начало охватывать волнение. Потянувшись за телефоном, Эйприл вопросительно посмотрела на мать, вдруг притихшую и стоящую перед ней с подозрительно непонимающим видом. “Так-так, Худышка-доктор, оберегая её, отключила мобильник ещё вчера “. В телефоне была куча сообщений.

Вчера в одиннадцать вечера. "Дорогая, я говорил с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. До завтра. Хаста маньяна”. Майк любил побаловать её испанскими словечками.

Сегодня в восемь утра. “Доброе утро, дорогая. Твоя мать говорит, что ты всё ещё спишь. Люблю тебя. Увидимся позже. Хаста мэс тарде “.

Восемь пятнадцать утра. "Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты очень больна. Ириарте сводит меня с ума по делу Стилиса. Он хочет услышать что-нибудь о твоём появлении в суде в понедельник. Если ты ещё жива, позвони мне, если нет, позвони мне в любом случае. Ха-ха”. Это было в стиле Вуди – привет от “меня любимого “.

Девять сорок пять. Лейтенант Ириарте. ” Майк говорит, что ты не вполне здорова. Звони. Я волнуюсь”. Эйприл улыбнулась: “ Ха-ха. Верните мне голос “.


И ещё семь в том же духе. Потом два от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего существенного, пока она не добралась до автоответчика.

Одиннадцать семнадцать утра. "Это Кэти. Слушай, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет брать всё на себя. Это возмутительно. Что вообще происходит? Они сказали, что не устраивают больших похорон за пределами города, если это не смерть по долгу службы - слишком много людей придётся оторвать от работы. Это ужасно. Папа заслуживает быть похороненным со всеми почестями и с достойными поминками. Что мне делать? - голос в телефоне дрожал от слёз -
и еще кое-что… Нам не дадут официальный отчёт о причине смерти. Билл вообще в шоке. Что происходит? Это какое–то безумие, и мне это очень не нравится. Если ты пока не в состоянии говорить, ради Бога, свяжись со мной хоть как-то. Умоляю. Мой номер ты знаешь. Около папиного дома уже толпы полицейских. Я буду здесь весь день”.


Эйприл хватило несколько минут, чтобы натянуть на себя брошенную со вчерашнего вечера одежду и попытаться проглотить несколько ложек рисовой каши Джук, украшенной кусочками запечённой по-китайски курочки, ветчиной и варёными овощами (для горла - конечно же, только тёмно-зелёными).

Лицо Худышки вытянулось, когда её больная дочь начала собирать свои вещи.
- Ты ничего не ела. Куда, куда ты идёшь?


Эйприл не ответила.

-Ты не можешь уйти. Ты еще не поела. Ты уходишь? Эй! Ты ещё не можешь говорить. Ты сегодня вернёшься?
Этот монолог следовал за дочерью до самой двери.

Вернётся ли – этого Эйприл не могла ни обещать, ни произнести. Она слегка улыбнулась: “ Ты опять чуть не убила меня, ма, - сказала улыбка. – Се Се. Спасибо”.

19. axonix melange

Открыв глаза, Эйприл увидела все тот же веревочный навес и Дракониху-мать*, которая так нервничала, что готова была ударить дочь, лишь бы та пришла в себя. До смерти перепугавшись, Тощая будто уменьшилась в размерах. В ее духе – вечно заставлять человека пить горячее варево, а потом чуть ли не падать в обморок от страха, что тот обожжется.

Но Эйприл была не против пить кипящие снадобья, ведь она, как и ее мать, считала, что просто теплое питье – бесполезно. В ее горле забушевало адское пламя. Ей пришлось выползти из постели и бежать в ванную. Жар резко ударил по желудку, и Эйприл снова поплохело. Ванная на первом этаже была оформлена в цвете гнилого авокадо, который, видимо, пользовался популярностью еще лет пятьдесят назад. Пол, кафель на стенах и ванна с унитазом – все одного цвета – с годами потрескались и облупились. Но семейство Ву вряд ли потратится на ремонт и в следующие полвека.

Эйприл осмотрела себя в небольшом зеркале на шкафчике с лекарствами. Безобразие. Страшные, темно-сизые синяки на шее еще даже не начали желтеть. На голове под спутанными волосами Эйприл нащупала огромную и болезненную шишку. На воспаленных коленях начали образовываться коросты, которые сразу заныли, стоило девушке присесть на унитаз. Да уж, все просто замечательно.

– Милая, как ты там? – раздался из-за двери крик Тощей.

Не реагируя на мать, Эйприл долго и с большим удовольствием принимала горячий душ.

– Все нормально? – спросила Дракониха, когда ее дочь наконец вышла из ванны. От волнения мать, как обычно, переходила на китайский.

Поморщившись, Эйприл покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось произносить ни звука. Она готова была слушать, но не говорить. Пожала плечами: прости.

Как раз пробило час дня, и ей стало интересно, куда все исчезли. От Майка со вчера – ни слуху ни духу. От Ириарте – тоже. Ее это немного бесило. Эйприл показала на телефон, но Тощая прикинулась, будто не поняла, что дочь хочет знать, звонил ли кто-нибудь. Эйприл стала проверять сообщения. Она не сразу догадалась, что телефон все утро молчал именно потому, что мать его выключила.

Одиннадцать вечера, четверг: «Дорогая, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. До завтра.»

Восемь утра, сегодня: «Солнышко, привет. Твоя мама говорит, что ты все еще спишь. Люблю тебя. До скорого.»

Восемь пятнадцать утра: «Привет! Это Вуди. Твоя мама говорит, что тебе очень плохо. Ириарте мне уже всю плешь проел из-за дела Стайли. Ему надо знать, появишься ли ты в понедельник в суде. Звякни, если ты там еще жива. А если нет – все равно позвони. Ха-ха!» Вот же весельчак.

Девять сорок пять: «Лейтенант Ириарте. Майк сказал, что дела у тебя не очень. Перезвони. Я волнуюсь.» Ха-ха. Еще один шутник.

И в таком духе еще семь сообщений, плюс два от Майка с его неизменными вкраплениями из испанского. В последнем он даже грозился приехать. Ничего полезного, но вдруг – сообщение от Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра: «Это Кэти. Слушай, я наговорю сейчас прилично. Похороны назначены на понедельник. Но отделение отказывается брать их на себя. Это возмутительно! В чем вообще дело? Мне назвали такую причину: полиция организует крупные похороны только в том случае, когда человек погиб при исполнении служебных обязанностей. Дескать, и так много людей гибнет на работе. Это ужасно. Папа заслуживает всех почестей: там ведь должно быть руководство, комиссар полиции, офицеры в обмундировании, волынки… в общем, все, как подобает. Что мне теперь делать?» – По голосу было слышно, что она вот-вот разрыдается.

«И вот еще что… Нам отказались предоставить отчет о папиной смерти в бюро судмедэкспертизы. Все запросы Билла проигнорированы. Что вообще происходит? Какая-то дикость кругом, и мне все это не нравится. Если ты еще не можешь говорить, то ради бога выйди на связь как-нибудь. Хоть с дымовыми шашками, мне все равно. Мой номер у тебя есть. У меня дома такая свистопляска, что я весь день буду здесь.»

Эйприл потратила несколько минут, чтобы накинуть вчерашнюю одежду и проглотить пару ложек маминого дакджука (жидкой рисовой каши) с кусочками курицы, цветками лотоса, ветчиной и переваренными овощами (темно-зеленые – полезны для горла, как говорит мама).

Увидев, что дочь собирается, Тощая засуетилась: – Милая, ты же ничего не съела. Куда это ты?

Эйприл не ответила.

– Не можешь же ты вот так уехать. Ты еще не пришла в себя. Куда ты? Детка! И говорить ты не можешь. Ты хоть вернешься? – Весь этот односторонний «диалог» Тощая успела выпалить, следуя за Эйприл в сторону двери.

Эйприл не хотелось ничего обещать на случай, если она не вернется. Да и говорить у нее желания не было. Она выдала Тощей улыбочку, означавшую: «ты снова чуть меня не убила, мама. Сё-сё – спасибо тебе».

* «Тощая Дракониха-мать» – таким прозвищем Эйприл наградила свою маму за ее тяжелый характер вкупе с заботливостью. В фольклоре китайской культуры драконы символизируют и добро, и зло. Худощавые и благородные, они могут менять форму и ни с того ни с сего извергать пламя. Поэтому Эйприл ассоциировала с ними свою мать, которая часто становилась невыносимой из-за своей изменчивой натуры.

20. Ballardite

Эйприл открыла глаза. Комната с балдахином из нитей на месте. А мать уже рвет на себе волосы и готова рвать их на дочери, только бы та пришла в себя. Кроха Дракоха не на шутку испугалась и как-будто еще больше скукожилась. Ну это в ее духе, сначала влить в тебя кипящее зелье, а потом спохватиться, не слишком ли горячо было дочурке.

Эйприл и сама всегда глотала кипяток, потому что, как и мать, считала, что от чуть теплого лекарства толку не будет. Она сползла с кровати и на ватных ногах пошла в ванную. Горло у нее пылало. Но вот пламя докатилось до желудка и так долбануло, что ее опять стало выворачивать. Ванная на первом этаже была цвета подгнившего авокадо, наверное, этот оттенок был модным в пятидесятые годы. Плитка на полу и на стенах потрескалась и хорошо сочеталась с такими же обшарпанными ванной и унитазом. Но Ву и через пятьдесят лет не раскошелятся на ремонт.
Эйприл посмотрела в крошечное зеркальце на аптечке. Черт! Багровеющие на шее синяки даже не собирались светлеть. Под спутанными волосами она нащупала огромную шишку - больно! Пульсирующие коленки начали покрываться корочкой. Но напомнили о себе, как только она их согнула. Да уж, видок у нее отличный.
- Дочка, скажи хоть что-нибудь, - кричала Кроха за дверью.

Эйприл не отвечала. Она стояла под горячим душем. Обжигающая вода была как нельзя кстати.

- Что с тобой? Все порядке? – спросила Дракоха с волнением, когда Эйприл вышла из ванной.
Эйприл скривилась и мотнула головой. Впервые в жизни она не хотела говорить. Послушать – еще можно, но говорить – ни за что. Она пожала плечом. Извини уж.
В час дня ей стало интересно, чем живет народ. Майк не звонил. Ириарте тоже. Ей было досадно: могли бы объявиться. Она показала на телефон, но Кроха сделала вид, что не понимает ее. Эйприл не сразу догадалась, что телефон молчит, потому что его отключили. Она решила проверить сообщения.
Одиннадцать вечера, четверг. «Дорогая, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Аста маньяна».
Восемь утра, сегодня. «Солнце, доброе утро. Мама говорит, ты еще спишь. Ти кьеро. Увидимся».
Восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что тебе очень плохо. Ириарте меня достал с делом Стилуса. Он спрашивает, будешь ли ты в суде в понедельник. Если ты жива, набери меня. Если нет, все равно позвони. Ха-ха». Очень смешно!
Девять сорок пять. «Это лейтенант Ириарте. Майк сказал, что тебе плохо. Позвони. Я волнуюсь». Ха-ха. Волнуется он!

Еще семь похожих сообщений, два из них - от Майка. В последнем он грозился прийти. Ничего важного, пока она не услышала голос Кэти.
Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэти. Слушай внимательно. Похороны будут в понедельник. Но Отдел умывает руки. Безобразие! Что вообще происходит? Они сказали, что если бы он погиб при исполнении, тогда да. А так они не устраивают пышных похорон за городом. Слишком много народу снимать с работы. Кошмар. Папа заслужил, чтобы его проводили с почестями: начальство, духовой оркестр, волынки, все, как надо. Что мне делать?» Кэти чуть не плакала.
«И еще. Патологоанатом не выдает заключение о смерти. Тело Билла подвергнут глубокой заморозке. Как это все понимать? Черт знает что творится, мне это все не нравится. Если ты еще не в состоянии говорить, подай хоть какие-то сигналы. Можно дымовые. Все равно. Номер ты знаешь. Я буду на связи весь день.»
Пару минут у Эйприл ушло на то, чтобы одеться и попытаться проглотить несколько ложек маминого джука (рисовой каши) с кусочками курицы, ветчины и разваренными овощами (только зеленью для горла).

Кроха с ужасом смотрела на собиравшую вещи Эйприл.
- Ты ведь ничего не ела, дочка. Куда ты?

Эйприл не отвечала.

- Ты никуда не пойдешь! Ты еще не выздоровела. Тебе нельзя! Дочка! Ты даже говорить не можешь. Ты вернешься? – весь этот монолог Кроха произносила провожая Эйприл до двери.

Эйприл не хотела обнадеживать мать. Она вообще не хотела говорить. Только слегка улыбнулась Дракохе: «Ну вот опять ты меня чуть не уморила, мам. Спасибо тебе».

21. bambi2

Лесли Гласс, Убийственный подарок


Эйприл открыла глаза. Комната с нитчатым пологом была на месте. Её мать была в панике и едва сдерживалась, чтобы не ударить её, приводя в чувства. Крошечный Дракон был растерян и перепуган. В этом вся Скинни, вечно заставляет принять снадобье, когда она слишком горячее, а потом приходит в ужас от того, что оно было слишком горячее.


Но Эйприл всегда пила почти кипящее лекарство, потому что, как и её мать, она считала, что просто теплое не сработает. Её горло горело адским пламенем, когда она выбралась из кровати и побрела в ванную. Затем столь же мощный жар пронзил её желудок, и ее снова затошнило. Ванна внизу была цвета гнилого авокадо, вероятно, очень популярного цвета в 1950х годах. Плитка на полу и стенах сочеталась с цветом ванны и унитаза, и за столько лет все покрылось множеством трещин и сколов. В ближайшие лет пятьдесят, однако, Ву ни единого лишнего доллара не потратят на ремонт.


Эйприл оценила свой вид в крошечном зеркале шкафчика с лекарствами. Дерьмово. Синяки на шее были всё такими же яркими и жутко багровыми, даже по краям не появилось желтизны. Под спутанными волосами она ощущала шишку на голове, по-прежнему огромную и болезненную. На её пульсирующих болью коленях начали образовываться коросты. Они выразили недовольство, когда она согнула колени, чтобы сесть на унитаз. О да, она была в порядке.


— Ни, поговори со мной, – кричала за дверью Скинни.


Эйприл проигнорировала её и приняла горячий душ. Она едва держалась на ногах из-за жара.


— Порядок? – с тревогой спросил Дракон, когда она вышла.


Эйприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Она пожала плечами. Прости.


Был уже час дня, и она недоумевала, куда все подевались. До сих пор ни словечка от Майка. Не слышно Ириарте. Её это немного злило. Она указала на телефон, а Скинни сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хочет объяснений по поводу телефонных звонков. Спустя какое-то время она поняла, что телефон молчал все утро, потому что её мать отключила его. Она проверила сообщения.


Одиннадцать вечер, вторник. «Милая, я говорил с твоей мамой. Она сказала ты спишь. Люблю тебя. До завтра».


Восемь утра, сегодня. «Утречка, дорогая. Твоя мама говорит, ты все еще спишь. Люблю тебя. До встречи».


Восемь пятнадцать. «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, ты очень больна. Ириарте мне мозг выносит из-за дела Стилис. Хочет знать что-то насчет твоего визита в суд в понедельник. Если ты ещё жива, перезвони мне… Если нет, то все равно перезвони. Ха-ха». Реальный чудик.


Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, тебе нездоровится. Перезвони. Я волнуюсь». Ха-ха. Еще один чудик.


И еще семь сообщений в том же духе, два из них от Майка. В последнем он угрожал приехать.

Ничего полезного, пока она не дошла до сообщения от Кэти.


Одиннадцать семнадцать дня. «Это Кэти. В общем, сообщение будет длинным. Похороны назначили на понедельник. Департамент не желает участвовать. Это просто за гранью. Здесь что-то происходит? Говорят, не хотят устраивать пышные похороны за счет города, потому что смерть была не при исполнении. Очень многие ушли с работы. Это ужасно. Отец заслужил все эти почести – комиссар полиции, высокие чины, волынки, всё по полной программе. Что же мне теперь делать?» Казалось, она вот-вот заплачет.


«И еще кое-что… Отдел судмедэкспертизы не даст нам заключение о смерти. Билл отправлен в глубокую заморозку. Что происходит? Я просто с ума схожу от всего, что творится, и мне не нравится то, что я слышу. Если все еще не можешь говорить, Бога ради, дай о себе знать хоть как-то. Пошли дымовой сигнал что ли. Мне все равно. Номер ты знаешь. Полчища уже здесь. Я буду поблизости весь день».


У Эйприл ушло пару минут на то, чтобы натянуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить пару ложек, приготовленного матерью джука (рисовой каши), сдобренный ошметками тощего цыпленка и ветчины, он варился пока овощи совсем не растворились (исключительно темно-зеленые, они полезны для горла).


Лицо Скинни помрачнело, когда она стала собирать свои вещи.


— Ты же ничего съела, Ни. Куда ты идешь?
Эйприл не ответила.


— Ты не можешь уйти. Ты еще не готова. Ты уходишь? Ни! Ты даже говорить пока не можешь. Ты вернешься? – всю дорогу, пока она шла за Эйприл к двери, Скинни вела разговор сама с собой.


Эйприл не хотела говорить, что вернется позже, на случай, если этого не произойдет. Она ничего не хотела говорить. Она слегка улыбнулась Скинни. Ты в очередной раз едва не убила меня, мама – говорила улыбка. Се-се. Спасибо.


 

22. Beatrix

Leslie Glass, A Killing Gift

Эйприл открыла глаза. Комната со шнурами никуда не исчезла. Встревоженная мама (или как называет её Эйприл - Дракон Несса) готовилась нанести удар, чтобы вернуть ей сознание. Дракончик был явно напуган. С Нессой всегда так: сначала заставит выпить очень горячий отвар, а потом пугается, что тот был очень горячим.

Вообще-то Эйприл и сама пьёт почти кипяток, потому что, как и мама, считает, что от теплого питья толку нет, но сейчас, когда она выбралась из кровати и поползла в сторону ванной, её горло адски горело. Живот сразу скрутило, и ей опять стало плохо. Ванная комната на нижнем этаже была цвета гнилого авокадо, популярного в пятидесятые годы двадцать столетия. Плитка на полу и стенах ванной, совмещенной с туалетом, от времени очень сильно покрылась трещинами и местами рассыпалась на куски. За все последующие пятьдесят лет семейство Ву не потратило ни единого доллара даже на косметический ремонт.

Эйприл оглядела себя в зеркальце, встроенном в аптечный шкафчик. Чёрт. Синяки на шее отливали насыщенным багровым цветом и не думали желтеть даже по краям. На голове среди всклокоченных волос болезненно пульсировала огромная шишка. Содранные коленки покрылись корочкой. Когда она согнула их, чтобы присесть на унитаз, они бурно запротестовали. Да, хороша, нечего сказать.
- Ni(1), поговори со мной, - голосила за дверью Несса.
Эйприл, не отвечая, встала под горячий душ. От жара ей было тяжко.
- Hao(2)? - с тревогой спросила Дракон, когда Эйприл вышла.
Эйприл с недовольной гримасой покачала головой. В первый раз за всю свою жизнь она не хотела произносить слова. Слушать - да, но не говорить. Эйприл пожала плечами. Извини.


Тем временем наступил уже час дня и Эйприл недоумевала, куда провалился весь мир. За весь день ни слова от Майка. Ни полслова от Ириарте. В небольшом раздражении она уставилась на телефон, Несса прикинулась овечкой. Эйприл не сразу догадалась, что телефон молчал потому, что заботливая мамочка просто его выключила. Эйприл сразу же проверила сообщения.

Четверг, одиннадцать часов вечера. «Querida(3), говорил с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana(4).»

Сегодня, восемь часов утра. «Buenas, corazón(5). Твоя мама говорит, что ты еще спишь. Te quiero(6). Hasta más tarde(7).»

Восемь пятнадцать. « Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что ты еще очень слаба. Ириарте выносит мне мозг по делу Стайли и хочет что-то сказать тебе по поводу твоего выступления в суде, в понедельник. Если ты еще среди живых, перезвони мне… Если нет, то по-любому позвони. Ха-ха.» Вот дурной.

Девять сорок пять. « Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что тебе очень нехорошо. Перезвони мне. Я беспокоюсь.» Ха-ха. И этот туда же.

Еще семь в таком же духе, и два от Майка. В последнем он грозился приехать. В общем ничего толкового, пока она не добралась до сообщения от Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра. « Это Кэти. Значит так, сообщение будет длинным. Похороны - в понедельник. Департамент отказался взять на себя организацию похорон. Позор! Они в своем уме? Заявили, что пышные похороны нецелесообразны из-за серии убийств в городе. Слишком многих придется оторвать от работы. Бред! Папа, как никто другой, заслужил последние почести: духовой оркестр, почетный караул и всё, как полагается. Что мне делать?» Кэти еле сдерживала рыдания. « И ещё… судмедэкспертиза не даёт нам заключение о смерти. Биллу - полный игнор. В чем дело? Какой-то дурдом, меня всё это бесит. Если ты ещё не в состоянии говорить, то ради бога как-нибудь свяжись со мной. Хоть сигнальным дымом. Номер знаешь. Вся орда топчется здесь. Буду доступна весь день.»


Набросить на себя вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминой рисовой похлебки с мелкоизрубленным цыпленком, ветчиной и разваренными до состояния кашицы овощами (только темно-зелеными, полезными для горла) - это заняло у Эйприл пару минут. Лицо у Нессы вытянулось, когда она увидела сборы Эйприл.
- Ты же ничего не съела? Куда ты пойдешь?
Эйприл не ответила.
- Ты не можешь уйти. Ты не закончила. Уходишь? Ni! Ты же ещё не можешь говорить. Ты вернешься? - Монолог Нессы проводил Эйприл до самой двери.
Эйприл не хотела говорить, что она вернулась бы, но не может. Она ничего не хотела говорить, только подарила Нессе слабую улыбку. « Эх, мама, - говорила эта улыбка, - и ты тоже чуть не убила меня. Ну, спасибо тебе».
---------------------
1 Ты (обращение) (кит.)
2 Как (кит.)
3 Любимая (исп.)
4 До завтра (исп.)
5 Сердце мое, доброе утро (исп.)
6 Люблю тебя (исп.)
7 Увидимся позже (исп.)

23. Bella

Лесли Гласс, Смертоносный подарок

Эйприл открыла глаза. Она все еще была в этой комнате с навесом из веревок. Ее перепуганная мать едва сдерживалась от того, чтобы ударом не привести ее в чувства. Миниатюрная Дрэгон казалась крохотной и напуганной. Типичная Скини, она всегда заставляла принимать лекарство, когда оно было еще слишком горячим, а после пугалась того, как оно обжигает.

Эйприл всегда пила его почти кипящим, ведь она так же, как и мать, считала, что едва теплое оно не подействует. Ее горло адски горело, когда она выбралась из кровати и засеменила в ванную комнату. Затем тот же самый жар резким спазмом пронзил ее желудок, и она снова почувствовала слабость. Ванная на нижнем этаже была цвета гнилого авокадо, популярного, должно быть, еще в 1950-е годы. Плитка на полу и на стенах сочеталась по цвету с ванной и унитазом; с годами все довольно сильно потрескалось, появились сколы. Все-таки вот уже больше пятидесяти лет Вус не потратили ни одного лишнего доллара на ремонт.

Эйприл осмотрела свое отражение в крошечном зеркале аптечки. Вот дерьмо. На шее до сих пор виднелись ужасные темно-фиолетовые синяки; они даже не начали желтеть по краям. На голове сквозь спутанные волосы она могла нащупать шишку, все еще огромную и болезненную. На ее пульсирующих коленях начали образовываться корки. Ноги не слушались, когда она согнула их, чтобы сесть на унитаз. О, да, она была прямо-таки в порядке.

– Ni, ответь мне, – Скини прокричала из-за двери.

Эйприл проигнорировала ее. Она долго стояла под горячим душем. Она вся горела.

– Hao? – обеспокоено спросила Дрэгон, когда та вышла.

Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось произносить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Эйприл пожала плечами. Прости.

Шел уже первый час и Эйприл удивлялась, куда все подевались. За сегодня еще ни слова ни от Майка, ни от Ириарте. Она была слегка раздражена. Эйприл указала на телефон, но Скини сделала вид, будто не понимает, что дочь хочет получить разъяснения по поводу ее звонков. Эйприл потребовалось время, чтобы выяснить, что мобильник не звонил все утро, потому что мать его отключила. Она проверила сообщения.

Одиннадцать вечера, четверг: «Querida, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana.»

Восемь утра, сегодня: «Buenas, corazón. Твоя мама утверждает, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde.»

Восемь пятнадцать, сегодня: «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что ты очень больна. Ириарте сводит меня с ума по поводу дела Стилуса. Он хочет поговорить о твоем появлении в суде в понедельник. Если ты еще среди живых, позвони мне… Если нет, то все равно дай знать. Ха-ха.» Очень смешно.

Девять сорок пять: «Лейтенант Ириарте. Майк сказал, что тебе не хорошо. Перезвони. Я волнуюсь.» Ха-ха. Еще смешнее.

В том же духе было еще семь сообщений и еще два от Майка. В последнем он угрожал приехать. Ничего важного, пока она не добралась до сообщений Кэти.

Одиннадцать семнадцать: «Это Кэти. Слушай, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник, но Департамент полиции против. Это возмутительно. Что-то случилось? Они назвали причину, по которой не организовывают похороны такого масштаба за городом, если только это не связано со смертью при исполнении служебных обязанностей – слишком много человек возьмут отгул. Это ужасно. Папа достоин всех почестей: констеблей, духовых инструментов, волынок, от начала и до конца. Ну что мне делать?» Казалось она вот-вот заплачет.

«И еще кое-что… судмедэксперт не предоставит нам отчет о вскрытии. Бил получает разрешение на хранение тела в морозильной камере. В чем дело? То, что здесь происходит – сумасшествие, и мне вовсе не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, умоляю, свяжись со мной как-нибудь. Пошли дымовые сигналы. Мне все равно. Ты знаешь номер. Здесь собрались толпы. Я буду на связи весь день.

Эйприл потребовалась пара минут, чтобы надеть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек приготовленного матерью джука (рисовой каши) с рубленным цыпленком, ветчиной и переваренными овощами (только темно-зелеными, для горла).

Лицо Скини вытянулось, когда дочь начала собирать вещи:
– Ты ничего не поела, ni. Куда же ты?

Эйприл не отвечала.

– Ты не можешь уйти. Ты не закончила. Ты уходишь? Ni! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься? – Скини говорила сама с собой, провожая Эйприл до двери.

Эйприл не хотела обещать, что она вернется на случай, если это не так. Она ничего не хотела говорить. Эйприл слегка улыбнулась Скини. «Ты снова чуть не убила меня, мам», – говорила эта улыбка. Xiexie. Спасибо

24. Bellana

Лесли Гласс

Смертельный подарок

Эприл открыла глаза. Она находилась в той же комнате с ковром из подвязанных на потолке веревок. Мать была в панике. Крошечный Дракон, с жалким и испуганным до смерти видом, уже был готов вернуть дочь к жизни решительным ударом в спину. Костля была в своём стиле: она вечно заставляла пить эти варева ещё кипящими, а потом сходила с ума от того, что налила кипяток.

Эприл постоянно выпивала снадобья только-только снятые с огня ―она, как и мать, свято верила в то, что в тёплом виде они не подействуют. Горло люто раздирало. Эприл выбралась из постели и тихо направилась в ванную комнату. Адское пламя полыхнуло в животе, и ей снова стало дурно. Ванная комната на первом этаже вся была в противных горчичных тонах. В 50е годы наверняка так было модно. Плитка на полу и стенах — в цвет унитаза и ванны, и всё это порядком потрескавшееся, с обломившимися с годами краями. Семейка Ву и через пятьдесят лет ни копейки не потратит на косметический ремонт.

Эприл подошла к зеркальному шкафчику, чтобы осмотреть масштабы бедствия. Вот хрень. Гематомы на шее и не думают желтеть по краям, до сих пор ярко-фиолетовые, свежие. Под спутанными волосами прощупывалась шишка, всё ещё огромная и мягкая. На дрожащих ногах только начали появляться корочки, они не хотели отдираться ― это Эприл почувствовала, когда села на унитаз. Ну да, конечно, всё в порядке.

―Скажи хоть слово! ―Костля крикнула за дверью.

Эприл решила не отвечать, и пошла в горячий душ. Её бросило в жар.

―Халасо? ―как только она вышла, поинтересовался её домашний Дракон.

Эприл поджала губы и отрицательно покачала головой. Впервые, кажется, за всю жизнь у неё не было ни малейшего желания что-то говорить. Слушать ―да, пожалуйста, но не говорить. Она пожала плечами. Прости.

Уже час дня. Интересно, куда все пропали? От Майка ―ни строчки. Не слышно Ириарте. Это немного раздражает. Эприл вопросительно показала на телефон, но Костля будто не поняла, что дочь хочет объяснений. Не сразу к Эприл пришло понимание того, что мобильник молчал, потому что мать его просто выключила. Только теперь Эприл стала проверять сообщения.

Одиннадцать вечера. Четверг.

«Querida, я говорил с твоей мамой. Она сказала, ты спишь. Люблю. Hasta manana».

Восемь утра. «Buenas, corazón. Мама сказала, ты всё ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde».

Одиннадцать пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мать сказала, ты серьёзно заболела. Ириарте уже меня задолбал по делу Стилис. Он хочет знать, придёшь ты в суд в пн или нет. Если ты ещё жива, позвони… Если нет, всё равно позвони. Хах». Вот чудик.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Узнал от Майка, что тебе лучше не становится. Позвони. Беспокоюсь». Хах. Ещё один.

В этом духе было ещё семь сообщений, и ещё два от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего толкового. О! Кажется, здесь что-то есть. Это от Кейти.

Одиннадцать семнадцать утра.

«Это Кейти. Эприл, у меня длинное смс. Похороны назначены на пн. Полицейское отделение против похорон. Это просто нонсенс! Что происходит? Официальная причина, по которой не хотят за городом устраивать торжественные проводы ―это то, что торжественные похороны положены только тем, кто пал по долгу службы. Слишком много народу отходит в мир иной. Я в шоке! Отец заслужил оркестр, волынки, и проч.—все атрибуты нормальных военных похорон. Что делать?». Между строк читались слёзы.

«И ещё. Судмедэксперт не выдаёт нам заключение о смерти. Билл медлит. Что там случилось? Здесь творится черт знает что, мне не нравится то, что говорят. Если у тебя всё ещё нет голоса, ради Бога свяжись со мной как-нибудь. Хоть костёр разводи, мне всё равно. Номер знаешь. Здесь просто нашествие какое-то. Я весь день на месте».

За пару минут Эприл натянула вчерашнюю одежду, и попыталась проглотить несколько ложек китайской рисовой каши с гарниром из фаршированной курицы, бекона и разваренных овощей (только темно-зеленые, из-за горла).

Когда Эприл начала собираться, Костля переменилась в лице. «Ты ничего не ела, я тебе говорю. Куда ты пошла?»

Ответа не последовало.

«Ты не можешь уйти. Ты не закончила. Уходишь? Я тебя спрашиваю! У тебя пока даже голоса нет. Ты вернёшься?» Костля продолжала свои односторонние реплики, семеня за Эприл к выходу.

Эприл не хотела ничего обещать – вдруг не вернётся. Её вообще не хотелось ничего говорить. Она слегка улыбнулась матери. «Ты снова чуть не отправила меня на тот свет, Ма. Пасиб. Благодарю», — значила эта улыбка.
 

25. bluebird

Эйприл открыла глаза. Увидела знакомую комнату, полог из струн. Паникершу мать, которая своей суетой чуть не довела дочь до нового обморока. Дракон, и без того хрупкая, казалась совсем крошечной и перепуганной насмерть. У Скелетика всегда так: сначала она силой вливала в глотку больному горяченное лекарство, а поняв, что оно слишком горячее, впадала в панику.


Эйприл и сама всегда пила почти кипяток, как и мать, не доверяла чуть тепленьким отварам. Горло продолжало пылать, она выползла из-под одеяла и побрела в ванную. Целительный огонь провалился в желудок, всколыхнул его содержимое, и Эйприл снова затошнило. В последний раз нижнюю ванную ремонтировали еще в 50-х, судя по отделке, в моде тогда были оттенки подгнившего авокадо. Плитка на полу и стенах были под стать ванне и унитазу, все потрескалось и облупилось от старости. Но избавления от разрухи не предвиделось и в следующие пятьдесят лет, семейка Ву никогда не потратит на ерунду ни доллара.


Эйприл посмотрелась в маленькое зеркало на аптечном шкафчике. Ну и видок. На шее виднелись огромные синяки жуткого лилового цвета, которые даже не начали желтеть по краям. На голове под спутанными волосами все еще ныла здоровенная шишка. Саднящие раны на коленях затянулись корочками. Но стоило Эйприл сесть на унитаз, болячки треснули. Да уж, прекрасное самочувствие и цветущий вид.


– Ни, скажи что-нибудь, – вопила за дверью Скелетик.


Эйприл не отвечала, она долго стояла под горячим душем. Ее сильно лихорадило.


Когда она вышла, Дракон встревоженно спросила:
- Хао?


Эйприл сморщилась и помотала головой. Впервые в жизни ей совсем не хотелось говорить. Молча слушать – все, на что она была способна сейчас. Жестом показала: не до разговоров.


Был уже час дня, и ей захотелось узнать, что же произошло за это время. От Майка до сих пор ничего. От Ириарте тоже. Это немного тревожило. Она показала на телефон, но Скелетик сделала вид, будто не понимает, что хочет дочь. В конце концов Эйприл выяснила, что мать отключила ее телефон, поэтому все утро она и не слышала звонков. Взялась прослушивать сообщения.


Четверг, одиннадцать ночи. «Querida, поговорил с твоей матерью. Она сказала, ты спишь. Люблю. Hasta mañana».


Сегодня, восемь утра. «Buenas, corazón. Твоя мать говорит, ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde».


Восемь пятнадцать. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, тебе очень плохо. Ириарте выносит мне мозг по делу Стилуса. Он хочет поговорить по поводу судебного заседания в понедельник. Если ты еще жива, позвони… Если нет, все равно позвони. Ха-ха». Думает, что пошутил. Вот болван.


Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, вы нездоровы. Я беспокоюсь, сообщите, как у вас дела». Ха-ха. Еще один болван.


Дальше было семь сообщений в том же духе, еще два от Майка. В последнем он грозился навестить ее. Ничего стоящего. И тут она дошла до сообщения от Кэти.


Одиннадцать семнадцать. «Это Кэти. Учти, буду говорить долго. Похороны в понедельник. Но департамент отказывается хоронить отца со всеми почестями. За что такое неуважение? Что происходит? Сказали, раз отец погиб не при исполнении, торжественные похороны не положены, что слишком много людей пришлось бы отрывать от работы. Но это же несправедливо! Неужели папа не заслужил, чтобы все было честь по чести – панихида, прощальное слово комиссара, духовой оркестр, волынки? Что мне делать?" Голос ее дрожал, будто она вот-вот заплачет.


«И еще… отчет о смерти судмедэксперты нам выдавать не собираются. Билла отстраняют от работы. Не понимаю, что творится. Безумие какое-то. Болтают всякое, и мне это совсем не нравится... Если не можешь говорить, ради бога, свяжись со мной как-то еще. Хоть сигнальной ракетой. Все равно. И напиши, номер ты знаешь. Сколько же тут народу. В общем, я всегда на связи».


Несколько минут Эйприл натягивала вчерашнюю одежду, потом попыталась проглотить пару ложек маминой стряпни. Что-то вроде рисовой каши с кусочками «курицы нищего», ветчины и разваренных овощей (только зеленых, полезных для горла).


Лицо Скелетика вытянулось, когда она увидела, что Эйприл собирается уходить.


– Ты ничего не ела, ни. Куда ты?


Эйприл не ответила.


– Не уходи. Ты совсем больная. Все-таки уходишь? Ни! Ведь ты даже говорить не можешь. Когда вернешься?


Скелетик так и шла за Эйприл до двери и все время говорила, не получая ответа.


Эйприл не хотела давать напрасные обещания, возвращаться она не собиралась. Ей вообще не хотелось говорить. Она посмотрела на Скелетика с легкой усмешкой, в которой читалось: в очередной раз, мама, ты чуть не отправила меня на тот свет. Се-се. Спасибо.


 

26. china girl

Эйприл открыла глаза всё в той же комнате увешанной «чудотворными» цветными шнурами. Мама выглядела какой-то совсем маленькой и до смерти напуганной. Ещё секунда - и она бы стала хлопать дочь по щекам, чтобы привести в чувства. Узнаваемый стиль Мамаши Драконихи: сначала влить чуть-ли не силой почти кипящее снадобье, а потом переполошиться, что слишком уж горячо.

Если честно, Эйприл и сама считала, что китайское зелье обязательно следовало принимать очень горячим. От чуть теплого, по их с матерью общему мнению, не было пользы. Горло полыхало огнём, пока она плелась в ванную. По пути лекарство достигло нужной температуры и плюхнулось в желудок, вызвав ещё один спазм. В 50-х годах прошлого века ванная комната цвета перезрелого авокадо была,наверное, весьма элегантной. С тех пор плитка, ванна и умывальник покрылись трещинами и сколами, но семейство Ву не собиралось потратить ни доллара на ремонт ещё по крайней мере лет пятьдесят.

Эйприл посмотрелась в маленькое зеркало. Надо было оценить «масштабы бедствия». Чёрт! Кровоподтёки на шее всё такие же фиолетовые. Хоть бы уж начали желтеть по краям! Шишка на голове по-прежнему огромная и мягкая. Эйприл попробовала присесть на унитаз - ссадины на коленях сразу напомнили о себе. Ну да ладно, ничего.

- Ни, детка, как ты там? - прокричала мать из-за двери.

Эйприл не отозвалась. Крутого кипятка в желудке ей, истинной любительнице высоких температур, показалось мало - потребовался ещё долгий обжигающе горячий душ.

- Хao? Тебе лучше? - Скинни бросилась к дочери, едва та появилась на пороге ванной.

Эйприл скорчила гримаску и покачала головой. Говорить не хотелось, слушать - пожалуйста. Она повела плечом. «Прости, мам!» - означал этот жест.

Однако уже час дня. Пора бы узнать что происходит за стенами родительского дома. Ни от Майка, ни от Ириарте ничего не слышно до сих пор. Эйприл даже разозлилась. Она указала на телефон, но Скинни всем видом показывала, что не намерена докладывать, кто звонил дочери, пока та спала. Сотовый заботливая мать тоже отключила. Эйприл принялась прослушивать сообщения.


23.00, четверг - «Querida[ Любимая (исп.)], я говорил с твоей мамой. Она сказала, ты спишь. Hasta mañana[ До завтра (исп.)].»


8.00, сегодня - «Buenas, corazón[ Доброе утро, любовь моя(исп.)]. Мама говорит, ты всё спишь. Te quiero. Hasta más tarde[ Люблю. До скорого (исп.)].»


8.15 - «Привет, это Вуди. Мама сказала, ты ещё болеешь. Ириарте мне просто мозги выносит из-за дела Стилиса. Ему надо поговорить насчет твоих показаний в суде в понедельник. Короче, мне без разницы, живая ты или мёртвая. Позвони мне!»


9.45 - «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты не очень хорошо себя чувствуешь. Позвони! Я волнуюсь.»



И ещё семь почти одинаковых сообщений. Два из них - от Майка. В последнем он уже грозится сам заехать. Ничего важного. Внимания заслуживало только сообщение от Кейти.


11.17 - «Это Кэйти. В двух словах не получится, прости. Похороны в понедельник. Отдел не берёт на себя организацию! Где это слыхано? Что там у них происходит? Они говорят, что похороны за городской счёт устраиваются только, если человек погиб при исполнении. Считают, что нельзя снимать столько людей с работы. Ужас! Папа заслуживает всех почестей. Должны быть все высшие чины, оркестр... Всё по полной программе. Что мне делать?»
В голосе слышались слёзы.


«... и ещё... Судмедэксперты отказываются выдавать заключение. Билла просто игнорируют. Что вообще происходит? Тут все, словно с ума посходили. Не нравится мне это. Даже если до сих пор не можешь говорить, свяжись со мной. Как угодно. Хоть сигнальные костры разожги. Номер ты знаешь. Тут у нас не протолкнуться. Я весь день буду на месте.»

Эйприл быстро оделась и попыталась съесть пару ложек маминого джока (рисовой каши) с курицей, ветчиной и тушеными овощами (тёмно-зелёными, самыми полезными для горла).

Скинни помрачнела, когда увидела, как дочь поспешно собирается.

- Ты куда, ни, детка? Ты не поела!

Эйприл не отвечала.

- Останься и доешь! Детка, ты же говорить не можешь? Ты вернёшься?

Эйприл не знала, вернётся ли, поэтому, ничего не ответила. Поэтому, а ещё потому, что напрочь утратила желание говорить. На прощанье она слабо улыбнулась Скинни.
«Ну вот, мама, ты снова чуть не отправила меня на тот свет. Сиси. Спасибо», - говорила эта улыбка.

27. chloik

Эйприл открыла глаза. Все было на месте: и комната, и плетеный балдахин. Мать в панике уже занесла руку для удара, чтобы привести ее в чувство. От страха Драконица казалась еще меньше. Крошка в своем репертуаре – влить в тебя лекарство, не дав ему остыть, а после перепугаться, потому что оно слишком горячее.


Но Эйприл всегда пила его почти кипятком, потому что, как и ее мать, считала, что просто тепленьким оно не сработает. Пока она выползала из кровати и брела в ванную комнату, в горле пекло адским огнем. А потом вдруг по желудку разлился положенный жар и снова подкатила тошнота. Ванная на первом этаже была цвета гнилого авокадо, видно, популярного когда-то в 1950-х. Плитка на полу и стенах подобрана в тон ванне и унитазу, всё сплошь потрескавшееся и выщербленное. Однако в ближайшие пятьдесят лет никто в семье Ву не собирался без особой нужды тратить ни доллара на ремонт.


Эйприл изучила свое отражение в крохотном зеркале на аптечном шкафчике. Вот черт. Синяки на шее все так же уродливо багровели, не начали выцветать даже по краям. Сквозь спутавшиеся волосы она нащупала шишку на голове – меньше не стала и так же болит. На коленях под свежей корочкой пульсировали раны. Они заявили о себе, как только она попыталась присесть на унитаз. Да уж, она в полном порядке.


– Ни, ответь, – вопила Крошка под дверью.


Не обращая на нее внимания, Эйприл долго стояла под горячим душем. Поджарила себя на славу.


– Хао? (Ты в порядке?) – взволнованно спросила Драконица, когда она вышла.


Эйприл скорчила гримасу и кивнула. Впервые в жизни ей не хотелось говорить. Слушать, пожалуйста, но молча. Она вздернула плечом. Прости.


Был уже час дня, и ей нужны были новости. От Майка сегодня еще ни слова. И от Ириарте тоже. Даже досадно стало. Она показала пальцем на телефон, но Крошка сделала вид, что не понимает, о чем это Эйприл. Далеко не сразу та догадалась, что мобильник не звонил все утро, потому что мать его отключила. Она проверила сообщения.


Одиннадцать вечера. Четверг. «Querida, говорил с твоей матерью. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana.»


Восемь утра, сегодня. «Buenas, corazón. Твоя мать говорит, ты еще спишь Te quiero. Hasta más tarde.»


Восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мать сказала, тебе очень плохо. Ириарте меня достал с делом Стилис. Хочет поговорить насчет твоей явки в суд в понедельник. Если ты еще среди живых, позвони мне… Если нет – все равно позвони. Ха-ха.» Целая открытка.


Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк сказал, тебе плохо. Позвони на работу. Я беспокоюсь.» Ха-ха. Еще одна открытка.


Еще семь сообщений в том же духе и еще два от Майка. В последнем он пригрозил, что приедет. Ничего путного, пока она не добралась до сообщения от Кэти.


Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэти. Послушай, сообщение будет длинным. Похороны назначили на понедельник. А в управлении не хотят ими заниматься. Просто возмутительно. Что-то не так? Они говорят, это потому, что официальные похороны за счет города – только в случае гибели при исполнении. На работе людей не хватает. Это ужасно. Папа заслужил любые почести – чтоб и начальник полиции, и все эти шишки, волынки, всё от и до. Что мне делать?» Казалось, она чуть не плачет.


«И ещё кое-что… судебные медики не выдают нам свидетельство о смерти. Билл добивается запрета. Что происходит? Какой-то сумасшедший дом, мне все это не нравится. Если ты до сих пор не можешь говорить, Бога ради, выйди на связь как угодно. Хоть сигнальные костры разводи. Мне всё равно. Номер ты знаешь. Здесь целые толпы. Я буду на месте весь день.»


Эйприл потратила несколько минут на то, чтобы натянуть вчерашнюю одежду и проглотить пару ложек джука (рисовой похлебки) с кусочками запеченного цыпленка, ветчины и разваренных в сплошную кашу овощей (для горла только темно-зеленые).


Когда она начала собираться, у Крошки вытянулось лицо. – Ты же не поела, ни. Куда ты?


Эйприл не ответила.


– Тебе нельзя никуда. Ты голодная. Уходишь? Ни! Ты и говорить еще не можешь. Вернешься? – До самой двери Крошка так и бубнила в спину Эйприл, не дожидаясь ответа.


Эйприл не пыталась сказать, что вернется позже, могла и не вернуться. Она вообще не хотела ничего говорить. Криво улыбнулась Крошке. Ты меня опять чуть не убила, мама, означала улыбка. Се-се. Спасибо.

28. Comrade Nightingale

Эйприл открыла глаза. Та же комната и завеси из ленточек на своих местах. Еще мгновение и перепуганная мать не сдержалась бы, стукнула её по спине, чтобы привести в чувство. Махонький Дракон в ужасе, даже смотреть жалко. Скинни в этом вся, зальет в тебя снадобье прямо с огня, пока оно горячее, а потом - ни жива ни мертва от страха, потому что оно слишком горячее.

Но, переняв от матери веру, что просто теплым лекарство не поможет, Эйприл всегда пила его почти бурлящим. И теперь, с охваченным адским пламенем горлом она выползла из постели и заковыляла к ванной. Тут-то врачующий огонь обрушился в желудок, её снова замутило. Цвет гнилого авокадо, выбранный для ванной комнаты на первом этаже, должно быть считался модным в далеких 1950-х. Унитаз и ванная были под стать плитке на полу и стенах, в том числе паутинами трещин и обшарпанным от времени видом. Однако, семейка Ву и в следующие пятьдесят лет вряд ли потратит хоть доллар на реновацию без крайней нужды.

От зеркальца на створке аптечки Эйприл надеялась услышать, что стала румяней и белее. Черт! Синяки на шее все еще большие, неестественно лиловые и даже по краям не пожелтели. На голове, прямо под пучком волос шишка, тоже здоровенная и мягкая. Пленка, затянувшая ссадины, придавала хоть какой-то вид её трепетным коленкам. Из-за этой пленки ноги отказывались гнуться, когда она садилась на унитаз. Во-от так, ну просто замечательно.
- Ni - малыш, - заверещала Скинни из-за двери, - ответь.
Эйприл промолчала и надолго встала под горячий душ. Она вся теперь в огне: и снаружи и внутри.
- Хao - прошло? - обеспокоенно спросил Дракон, когда она вышла.
Эйприл состроила гримасу и отрицательно качнула головой. Впервые в жизни говорить не хотелось совсем. Слушать готова, говорить - нет. Она пожала плечами. Сорри.

А между тем, уже час дня и куда интересно все подевались. Ни единой весточки от Майка за сегодня. Ириарте тоже молчит. Это начинало раздражать. Глазами показала на телефон, но Скинни притворилась будто не поняла, что Эйприл хочет знать, звонил ли кто-нибудь. Почти сразу выяснилось, почему мобильник все утро молчит - мать его выключила. Эйприл проверила сообщения.

Четверг. Двадцать три ноль-ноль.
- Querida , говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana .


Сегодня. Восемь утра.
- Buenas, corazón . Твоя мама говорит, что ты еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde .

Восемь пятнадцать.
- Привет. Это Вуди. Твоя мать сказала, что ты очень больна. Но Ириарте наседает по делу Стилиса. Ему нужно обсудить твои показания на суде в понедельник... Если ты еще на этом свете, позвони мне... Если на том - все равно, перезвони. Ха,ха. - Ну самый приколист в отделе!

Девять сорок пять.
- Лейтенант Ириарте. Майк сказал, что тебе не здоровится. Позвони. Я волнуюсь. - Надо же, еще один.

Другие семь сообщений в том же духе и два из них от Майка. В последнем он грозился заехать. Ничего существенного, пока не дошла очередь до Кэти.

Одиннадцать семнадцать.
- Это Кэти. Слушай, у меня длинная песня. Похороны в понедельник. В Управлении не хотят ими заниматься. Это возмутительно. Что вообще происходит? Они говорят, что торжественные церемонии, да еще за городом, устраивают, только если кто-то погиб при исполнении. А так, видите ли, слишком много людей отвлекается от работы. Это ужас какой-то. Папа заслужил все почести и речь комиссара и оркестр и волынки и все-все, от начала до конца. Что мне теперь делать? - Она почти плакала. - И еще.... судмедэксперты не выдают заключение о смерти. Билла никто в упор не замечает. Я понять ничего не могу. Здесь творится такое, что просто не укладывается в голове и я не хочу все это выслушивать. Ты, наверное, еще не можешь говорить, но, ради Бога, выйди как-нибудь на связь. Все равно, как. Сигнальные костры, например. Номер ты знаешь. Здесь столпотворение. Я весь день на месте.


Эйприл по быстрому накинула вчерашнее и насилу проглотила несколько ложек маминой рисовой каши с перетертой курицей, ветчиной и расплавленными от долгой варки овощами (причем, только зеленые полезны для горла).

- Ты же ничего не съела, ni - малыш. Куда ты намылилась? - Скинни спала с лица, когда она начала собираться.

Эйприл не ответила.

- Ты не можешь уйти. Ты не поела. Ну куда же ты? Ni! Ты даже говорить еще не можешь. Ты вернешься? - Выпалила Скинни свою часть разговора, преследуя Эйприл до двери.



Говорить, что будет позже Эйприл не хотелось, а вдруг не будет. Ей вообще не хотелось говорить. Она слегка улыбнулась Скинни. Мама, ты снова чуть не убила меня, говорила эта улыбка. Большое человеческое сесе. Благодарю.

 

29. Dagny Taggart

Эйприл открыла глаза. Перед ней всё та же комната с разноцветными верёвочками. Ещё немного – и мать стала бы трясти её изо всех сил, чтобы привести в чувство. Фигурка Матушки Тощей Драконихи ещё больше сжалась от испуга. В этом вся она – вечно заставляла пить просто обжигающее лекарство, а потом паниковала из-за того, что оно слишком уж горячее.


Но Эйприл всегда глотала микстуру почти кипящей, потому что, как и мать, думала, что еле тёплая не подействует. Горло чертовски горело. Она вылезла из постели и поплелась в ванную. От огненно-горячей жидкости свело желудок, и Эйприл снова стало плохо. Ванная на первом этаже была цвета гнилого авокадо, который, видимо, пользовался спросом в далеких 1950х. Побитая жизнью плитка – под стать ванне и туалету. Всё в сплошных трещинах и сколах. Тем не менее, ещё лет 50 семья Ву и копейки лишней не потратит, чтобы что-нибудь здесь обновить.


Эйприл рассматривала себя в маленьком зеркальце шкафчика с лекарствами. Дерьмо. Жуткие тёмно-лиловые синяки на шее ещё даже не начали желтеть по краям. Под спутанными волосами она нащупала огромную болезненную шишку. Ссадины на коленях начинали затягиваться корочками, и оттого мучительно покалывали. Они больно натянулись, когда Эйприл садилась на унитаз. О да, она в полном порядке.


«_Ни_, скази сто-нибудь», – прокричала Дракониха через дверь.


Не обращая на неё внимания, Эйприл неспеша принимала горячий душ. Тепло было её спасением.


“_Хао*_?” – взволнованно спросила Матушка, когда дочь вышла.
---- сноска ----
*Хао (кит.) – Ты в порядке?


Эйприл скривилась и покачала головой. Чего ей сейчас хотелось меньше всего на свете – так это разговаривать. Слушать – ладно, но не говорить. Она пожала плечами. Извини.


Время уже подошло к обеду, и её беспоколо, как там продвигается дело. Все ещё ни слова от Майка. Ни слова от Ириарте. Эйприл начинала злиться. Она пошла за телефоном: хотела узнать, звонил ли кто-то. Тощая Дракониха прикинулась, будто ничего не понимает. Спустя пару минут до девушки дошло, почему мобильный всё утро молчал - мать его выключила. Эйприл открыла сообщения.


23:00, четверг. «Querida*, я говорил с твоей мамой, она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana*».
---- сноска ----
*Querida (исп.) – дорогая, любимая
*Hasta mañana (исп.) – до завтра


8:00, сегодня. «Buenas, corazón*. Твоя мама говорит, ты всё ещё спишь. Te quiero*. Hasta más tarde*».
---- сноска ----
*Buenas, corazón (исп.) – Доброе утро, любимая
*Te quiero (исп.) – Я тебя люблю
*Hasta más tarde (исп.) – До скорого


8:15. «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что ты совсем расклеилась. Ириарте скоро сведет меня с ума с этим делом Стайлза. Он хочет обсудить твои показания на суде в понедельник. Если ты все еще жива - позвони мне. Если нет – всё равно позвони. Ха-ха». Очень смешно.


9:45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты неважно себя чувствуешь. Перезвони. Я беспокоюсь». Ха-ха. Ещё смешнее.


И ещё семь сообщений в том же духе, два из них – от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего серьёзного… Стоп. Сообщение от Кейси.


11:17 «Это Кейси. Послушай, говорить буду долго. Похороны назначили на понедельник. Департамент не хочет этим заниматься. Просто возмутительно. Что происходит? Они оправдываются тем, что устраивают пышные похороны за городом только в том случае, если полицейский погиб при исполнении. Слишком многих, видите ли, нужно отвлечь от работы. Это ужасно. Папа заслуживает, чтобы его проводили со всеми почестями: с комиссаром полиции, духовым оркестром, волынками, да всем возможным. Что мне делать?» Казалось, она вот-вот заплачет.


“И ещё… Нам не дают заключение судмедэксперта. Била просто игнорируют. В чём дело? Всё это очень странно. Я в шоке от того, что слышу. Если ты всё ещё не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной как-то. Хоть дымовой сигнал пошли. Мне без разницы. Номер ты знаешь. Здесь полно прессы. Я буду дома весь день».


Эйприл наспех переоделась и проглотила пару ложек маминого джука (рисовой каши) с кусочками курицы, запечённой по особому китайскому рецепту, ветчиной и разварившимися овощами (только тёмно-зелёными – для горла).


Лицо Драконихи вытянулось, когда дочка начала собираться. «Ты не поела, _ни_. Куда ты идёсь?»


Эйприл не ответила.


«Ты не мозесь уйти. Ты не доела. Ты уходись? _Ни_! Ты есё не мозесь говорить. Ты вернёся?» – мать будто говорила сама с собой, провожая дочку до двери.


Эйприл не знала, вернётся ли она позже, поэтому не стала обещать. Ей вообще не хотелось ничего говорить. «Опять ты чуть не убила меня, Ма», - сказала за неё легкая полуулыбка. «Xiexie*. Спасибо».
---- сноска ----
*Xiexie (кит.) – спасибо

30. dardarich

Эйприл открыла глаза. Та же комната с веревочным балдахином. Ее перепуганная мать с трудом удерживалась от того, чтобы привести ее в чувство пощечиной. От ужаса и без того маленькая Дракониха как будто еще больше съежилась. Это было в ее духе — она всегда заставляла принимать лекарство горячим, а потом пугалась, что оно может обжечь.

Но Эйприл и так всегда принимала его почти кипящим, потому что, как и ее мать, верила, что просто теплое лекарство не подействует. С адским огнем в горле она выползла из постели и побрела в ванную. Затем зелье, уже переставшее быть обжигающим, достигло желудка, от чего ее снова затошнило. Ванная была цвета гнилого авокадо, который, по-видимому, был популярен в 50-х. Плитка на полу и стенах была под стать ванне и унитазу — вся в трещинах и сколах. Однако в ближайшие 50 лет семейка Ву не потратит и единого доллара на ремонт без особой нужды.

Эйприл осмотрела себя в крошечном зеркале аптечного шкафа. Черт. Синяки на шее все еще были отвратительного темно-лилового цвета и даже не собирались желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она нащупала шишку на голове, все еще большую и болезненную. Ее гудящие колени, ссадины на которых уже покрылись корочками, отозвались болью, когда она согнула их, чтобы сесть на унитаз. Да уж, она в полном порядке.

— Поговори со мной, — донесся голос Драконихи из-за двери.

Эйприл ей не ответила. Она приняла долгий горячий душ, все ее тело горело.

— Как ты? — тревожно спросила Дракониха, когда Эйприл вышла из душа.

Эйприл мотнула головой, поморщившись. Впервые в жизни ей совсем не хотелось разговаривать. Она была готова слушать, но не говорить. Эйприл пожала плечом, как бы извиняясь.

К тому времени уже перевалило за полдень, и она удивлялась, куда все подевались. От Майка с утра еще не было ни слова. Ириарте тоже молчал. Ее это слегка напрягло. Она указала на телефон, но Дракониха сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хочет знать, звонил ли ей кто-нибудь. Через некоторое время Эйприл сообразила, что телефон молчал все утро, поскольку ее мать его выключила. Она проверила сообщения.

Четверг, 11 вечера. «Дорогая, я разговаривал с твоей матерью. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Увидимся завтра».

Сегодня, 8 утра. «Привет, милая. Твоя мать говорит, ты все еще спишь. Люблю тебя. Увидимся позже».

8.15. «Привет, это Вуди. По словам твоей матери, тебе очень плохо. Ириарте сводит меня с ума из-за дела Стилис. Он хочет обсудить твое появление в суде в понедельник. Если ты еще среди живых, позвони мне… Если нет, я все равно жду твоего звонка. Ха-ха». Шутник.

9.45. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, дела у тебя не очень. Перезвони. Я волнуюсь» Ха-ха. Еще один шутник.

Было еще семь сообщений в том же духе, два — снова от Майка. В последнем он грозился заехать. Ничего дельного, пока она не дошла до сообщения Кэти.

11.17. «Это Кэти. Слушай, мне нужно много тебе сказать. Похороны назначены на понедельник. Управление не хочет их устраивать. Это ужасно. Что-то не так? Они сказали, что не устраивают пышных похорон за городом, если только это не гибель при исполнении. Слишком много людей придется оторвать от работы. Это кошмар. Отец заслуживает всех почестей, с караулом, оркестром и волынками — всё как полагается. Что мне делать?» Ее голос дрожал от подступавших слез.

«И да, вот еще что… Судмедэкспертиза не дает нам свидетельство о смерти. Билл уперся в тупик. Что вообще происходит? Это дурдом какой-то, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, ради бога, свяжись со мной как-нибудь. Хоть голубиной почтой, мне плевать. Номер ты знаешь. Здесь толпа. Я весь день буду на месте».

Эйприл спешно натянула на себя вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек сваренного матерью джука (рисовой каши) вперемешку с кусочками запеченной курицы, ветчиной и разваренными овощами (только темно-зелеными, для горла).

Лицо Драконихи помрачнело, когда Эйприл начала собирать вещи.

— Ты ничего не съела. Куда ты идешь?

Эйприл промолчала.

— Не уходи. Доешь хотя бы. Ты уходишь? Постой! Ты же еще говорить не можешь. Ты вернешься? — провожая Эйприл до двери, Дракониха говорила без умолку, не получая ответа.

Эйприл не стала обещать, что вернется, поскольку не была в этом уверена. Она вообще не хотела ничего говорить, только слегка улыбнулась. «Ты снова чуть не убила меня, мама», — говорила ее улыбка. Xiexie. Спасибо.

31. Degerli77

Эйприл открыла глаза. Все та же комната с нитяной завесой. Ее встревоженная мать еле сдерживалась, дабы не привести ее в чувство тумаками. Крошечная Дракониха напоминала испуганного ребенка. Верная себе, Худышка всегда заставляла выпить лекарство, не остудив, а потом переживала, что оно было слишком горячим.

Но Эйприл и сама всегда принимала его почти кипящим, потому что верила, как и мать, что лишь теплое не сработает. Горло чертовски драло, когда она выползла из постели и прокралась в ванную. Потом почуствовала, как в желудок ударило жаром, как надо, и ее опять затошнило. Ванная на первом этаже была цвета гнилого авокадо, который, должно быть, пользовался популярностью еще в пятидесятых. Пол и настенная плитка, под стать ванне с туалетом, изрядно потрескались и осыпались от древности. И тем не менее, в последующие пятьдесят лет семейство Ву ни разу не удосужилось потратить ни одного лишнего доллара на обновление.

Эйприл оглядела себя в крошечном зеркале домашней аптечки. Черт! Синяки на шее были все еще гадкого насыщенно-бордового цвета и даже не пожелтели с краев. Сквозь спутанные волосы она нащупала шишку на голове, такую же огромную и болезненную. Ее пульсирующие колени, уже начавшие покрываться коркой, запротестовали, когда она села на унитаз. О да! С ней все было а порядке!

- Ni---- сноска 1 ----, поговори со мной! – Завопила Худышка через дверь.

Не обращая внимания, Эйприл приняла долгий горячий душ. Жар она обожала.

- Hao---- сноска 2 ----? – обеспокоенно спросила Дракониха, когда она вышла.

Эйприл скривилась и помотала головой. Впервые в жизни ей не хотелось произносить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить, поэтому пожала плечом. Прости.

Был уже час дня, и она удивилась, куда все подевались. Сегодня еще ни слова от Майка. Ни слова от Ириарте. Она почувствовала легкую досаду. Она указала на телефон, и Худышка сделала вид, что не понимает, что должна как-то объяснить отсутствие звонков. Потребовалось время, чтобы выяснить, что мобильный молчал все утро, потому что мать его выключила. Эйприл проверила сообщения.

23:00. Четверг. «Querida---- сноска 3 ----, поговорил с твоей матерью. Говорит, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana---- сноска 4 ----.»

8:00. Сегодня. «Buenas, corazón---- сноска 5----. Твоя мать говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde---- сноска 6 ----.»

8:15. «Эй, это Вуди. Твоя мать говорит, тебе очень плохо. Ириарте сводит меня с ума с делом Стайлиса. Он хочет обговорить твою явку в суд в понедельник. Если ты еще жива, позвони.. И если нет, все равно позвони. Ха-ха!» Шутник еще тот.

9:45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что ты не очень. Отзвонись. Я волнуюсь.» Ха-ха! Шутник номер два.

Еще семь сообщений в том же духе и два от Майка. В последнем он грозился прийти. Ничего стоящего, пока она не дошла до сообщения от Кэти.

11:17. «Это Кейти. Слушай, послание будет длинным. Похороны в понедельник. Департамент не хочет этим заниматься. Это безобразие! Что происходит? Они сказали, что устраивают большие похороны не в городе, только если это смерть при исполнении. Слишком многие в отпуске. Это ужасно. Папа заслуживает всех почестей: комиссара, верхушек, волынку - полный набор. Что мне делать?» Судя по всему, она готова была расплакаться.

«И вот еще что… Cудмедэксперт не отдает нам заключение о смерти. Билла отстраняют. Что происходит? Все, что здесь творится, полное сумасбродство, и мне не по вкусу то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, свяжись хоть как-то, ради Бога! Пошли дымовые сигналы. Мне плевать. Номер ты знаешь. Здесь тьма-тьмущая народу. Буду на связи весь день.»

Эйприл потребовалось несколько минут, чтобы накинуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить пару ложек джуна, рисовой каши матери, с гарниром из рубленной «Курицы нищего», ветчины и разваренных овощей (исключительно темно-зеленых, для горла).

У Худышки вытянулось лицо, когда она стала собираться.

- Ты ничего не поела, ni! Куда ты?

Эйприл не ответила.

- Ты не можешь уйти! Ты не доела! Ты уходишь? Ni! Ты же не можешь еще говорить! Ты вернешься? – Худышка произнесла целую тираду, пока шла за Эйприл к двери.

Эйприл не хотела говорить, что вернется позже, на случай, если не сможет. Она вообще ничего не хотела говорить, лишь слегка улыбнулась Худышке. «Ты меня снова чуть не прикончила, Ма», - говорила улыбка. Чмок-чмок. Спасибо.

1 - Ты (кит.)
2 – Хорошо? (кит.)
3 – Любимая (исп.)
4 – До завтра. (исп.)
5 – Привет, душа моя. (исп.)
6 – Люблю тебя. Увидимся позже. (исп.)

32. dmitry-vavilon

Эйприл открыла глаза. Вокруг – всё та же комната с натянутыми бельевыми верёвками. Её перепуганная мама уже готова была трясти дочь, чтобы привести в сознание. Крошечный Дракончик, мама выглядела совсем маленькой и задавленной страхом. Худенькая, самая настоящая Тростинка, она всегда заставляла дочь пить лекарство горячим, а потом пугалась, что оно слишком горячее.

Но Эйприл всегда принимала его почти кипящим, потому что, как и мама, думала, что просто тёплое не даст эффекта. Ощущая в горле адское жжение от выпитого, она выбралась из кровати и медленно пошла в ванную. Жжение перетекло в желудок, который словно взорвало изнутри, её даже стошнило. Ванная располагалась этажом ниже и была цвета гнилого авокадо, очень популярного в пятидесятые годы. Плитка на полу и на стенах такого же цвета, как ванна и туалет, была очень ветхой, с трещинами и обитыми краями. За пятьдесят с лишним лет семья Ву, боясь потратить лишний доллар, так ничего здесь и не обновила.

Эйприл посмотрелась в маленькое зеркальце от аптечки. Вот чёрт! Синяк на шее всё такой же отвратительно тёмно-багровый, он даже и не начинал бледнеть по краям. Через спутанные волосы прощупывалась шишка на голове, всё ещё большая и мягкая. На дрожащих от слабости коленях появились корки. Такие, что мешали согнуть ноги, чтобы сесть на унитаз. Ладно, это ерунда, с ней всё в порядке.

– Ни, поговори со мной, – услышала она через дверь голос Тростинки.

Эйприл не отвечала. Она долго стояла под горячим душем, чувствуя в себе сильный жар.

– Хао? – с беспокойством в голосе спросила Дракончик, увидев её вышедшей их ванной.

Эйприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни она не хотела говорить ни слова. Готова была только молча слушать. Она пожала плечами: «извини».

И вдруг Эйприл задумалась: время уже час дня, куда все пропали? Ни слова от Майка за целый день. Ни слова от Ириарте. Не на шутку встревожившись, она вопросительно указала на телефон, а Тростинка сделала непонимающий вид, как будто ей было не ясно: дочь хочет понять, почему нет звонков. Эйприл не сразу догадалась, что телефон не звонил всё утро, потому что мама его отключила. Она стала проверять сообщения.

Одиннадцать часов вечера, четверг. «Querida, я разговаривал с твоей мамой. Она сказала что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana».

Восемь часов утра, сегодня. «Buenas, corazón. Твоя мама говорит, что ты всё ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde».

Восемь пятнадцать утра. «Привет, Это Вуди. Твоя мама говорит, что ты очень больна. Ириарте доводит меня до истерики по поводу дела Стайли. Он хочет в понедельник выступить на твоём судебном заседании. Если ты ещё жива, позвони мне... Если уже не жива, всё равно позвони. Ха-ха». Ну и шутник.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что ты нездорова. Позвони мне. Я очень беспокоюсь». Ха-ха. Ещё один шутник.

Было и семь других сообщений в том же духе, из них два от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего ценного, пока она не дошла до сообщения от Кэти.

Семнадцать минут двенадцатого утра. «Это Кэти. Обязательно прочитай всё до конца. Похороны назначены на понедельник. Отдел не хочет их проводить. Это просто свинство с их стороны. У них что-то случилось? Они объяснили, что не устраивают больших похорон за городом, если это не погибший при несении службы. Слишком много народа придётся отвлечь от работы. Это ужасно. Папа заслуживает полного отдания почестей, как полицейский констебль, с духовыми, волынкой и всем остальным. Ну что мне теперь делать?» Чувствовалось, что она чуть не плачет.

«И ещё... Судебные медики не будут выдавать нам заключение о смерти. Билл в морозильной камере. Что происходит? Тут все словно с ума посходили, и мне это очень не нравится. Если ты пока не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной как-нибудь. Хоть дымовыми сигналами. Мне всё равно. Номер знаешь. Тут толпа народа. Я буду работать весь день».

Эйприл за пару минут накинула на себя вчерашнюю одежду и постаралась проглотить несколько ложек маминого «джука» – жидкой рисовой каши, приправленной «курицей нищего», ветчиной и растворёнными в кипящей воде овощами, исключительно тёмно-зелёными, полезными для горла.

Когда она начала собирать вещи, Тростинка нахмурилась.

– Ты же ничего не поела, ни. Куда собираешься?

Эйприл не отвечала.

– Ты не можешь уходить. Ты ещё не пришла в порядок. Ты уходишь? Ни! Ты же ещё не можешь говорить. Ты вернёшься? – Тростинка вела односторонний разговор, провожая Эйприл до двери.

Эйприл не хотела говорить, что, если не вернётся вовремя, значит будет позднее. Она вообще не хотела говорить ничего. Она лишь слегка улыбнулась Тростинке. «Ма, ну опять... Ты меня просто убиваешь», – говорила её улыбка. – «Сесе. Спасибо».

33. Donets Sergey

Эйприл открыла глаза. Комната с балдахином из свисающих с потолка веревочных шнуров все еще была здесь. В приступе паники ее мать как раз в этот момент намеревалась ударом вернуть Эйприл в сознание. Крошечная Дракониха выглядела пристыженной и напуганной. В этом вся Скинни1. Сначала она заставит тебя проглотить какую-нибудь до жути горячую смесь, а затем испугается того, что это лекарство слишком уж горячо.

Но Эйприл и так всегда принимала все отвары почти кипящими. Она, как и ее мать, верила в то, что никакое лекарство не подействует, если оно едва теплое. В глотке пекло как в аду, когда Эйприл выкарабкалась из постели и поплелась в ванную комнату. Чуть погодя пламя внутри ее горла переместилось ниже и толчком ударило в живот. Эйприл снова затошнило. Ванная комната на нижнем этаже была цвета гнилого авокадо. Должно быть, это был очень популярный цвет в 1950-е годы. Пол и плитка на стенах, ванная и унитаз здесь были в едином стиле, и все это от старости имело изрядное количество сколов и трещин. Пройдет еще пятьдесят лет, и, не смотря на это, семейство Ву, без должной на то необходимости, не потратит ни единого доллара на обновление ванной комнаты.

Эйприл оценила свое отражение в крошечном зеркале медицинского шкафчика. Вот дерьмо! Синяки на ее шее все еще были ужасающе темного пурпурного цвета, и даже не начинали желтеть по краям. Сквозь свои спутавшиеся волосы, она смогла нащупать шишку на голове, все еще огромную и очень болезненную. Корки уже образовались на ранах ее пульсирующих от боли колен, которые бурно запротестовали, когда Эйприл согнула их, чтобы сесть на унитаз

«Ni2, поговори со мной”, - крикнула Скинни через дверь.

Эйприл проигнорировала эту просьбу, и долгое время принимала горячий душ. У нее был сильный жар.

«Hao?3», - с тревогой повторила свою просьбу Дракониха, когда Эйприл появилась вновь.

Эйприл поморщилась и отрицательно покачала головой. В первый раз в жизни у нее не было никакого желания произнести хотя бы слово. Сейчас она была готова слушать, но не говорить. Она приподняла плечо – «Извини».

К тому времени был уже час дня, и Эйприл задалась вопросом, куда подевался весь остальной мир. Ведь от Майка сегодня не было еще ни словечка, как и от Ириарте. Она была немного раздражена и указала матери на телефон, однако Худышка сделала вид, что совершенно не понимает того, что Эйприл хотела бы получить некоторые разъяснения по поводу отсутствия звонков. Эйприл понадобилось некоторое время, чтобы выяснить, что ее сотовый телефон не звонил все утро, потому что ее мать его попросту выключила. Эйприл принялась проверять сообщения.

11:00 вечера. Четверг. «Querdia4, я разговаривал с твоей мамой. Она говорит, ты спишь. Люблю тебя. Hasta manana5».

8:00 утра. Сегодня. «Buenas, corazon. Твоя мама говорит, ты все еще спишь. Te quiero. Hasta mas tarde.6».

8:15 утра. «Эй! Это Вуди. Твоя мать говорит, что ты очень больна. Ириарте окончательно сведет меня с ума из-за дела Стилиса. Он хочет перекинуться парой слов по вопросу твоей явки в суд в понедельник. Если ты все еще жива, позвони мне … А если нет, то в любом случае, набери меня. Ха-ха». Большой шутник.

9:45. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, что у тебя дела идут паршиво. Вызывай на подмогу. Я волнуюсь». Ха-ха, еще один шутник.

И еще семь сообщений в таком же духе, плюс два от Майка. В последнем он пригрозил приехать сам. В общем-то, никакой сколько-нибудь полезной информации не было, пока Эйприл не дошла до сообщений от Кэти.

11:17 утра. «Это Кэти. Наберись терпения, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник, но департамент полиции не хочет в них участвовать. Это возмутительно. Что вообще происходит? В департаменте говорят, что они устраивают торжественные похороны только в том случае, если смерть произошла при исполнении служебного долга. Слишком уж много сотрудников приходится отвлекать от работы для участия в церемонии. Это ужасно! Папа полностью заслужил всю эту историю с последними почестями, полицейский кортеж, духовой оркестр, волынки, и тому подобные вещи от начала и до конца. Что же мне теперь делать?». Казалось, она вот-вот разрыдается.

«И еще кое-что … Судмедэксперты отказываются выдавать заключение о смерти. Билли собираются подвергнуть глубокой заморозке. Зачем это делать? Все что здесь происходит - это полное сумасшествие, и мне совершенно не нравится то, что я слышу вокруг. Если ты все еще не можешь говорить, то, бога ради, найди способ дать знать о себе. Хоть как индеец, дымовыми сигналами. Мне все равно как. Ты знаешь мой номер. Слишком много всего накопилось. Я буду на телефоне весь день».

Эйприл понадобилось несколько минут, чтобы надеть свою вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек, приготовленного матерью джука (жидкой рисовой каши) с гарниром из измельченного цыпленка, запеченного в глине по старому китайскому рецепту, и сваренных до состояния желе овощей (причем для больного горла полагалось использовать овощи только темно-зеленого цвета).

Лицо Скинни приняло огорченное выражение, когда Эйприл принялась собирать свои вещи. «Ты ничего не съела, ni2. Куда ты собралась?».

Эйприл не ответила.

«Ты не можешь уйти. Ты еще не закончила. Ты уезжаешь? Ni2! Ты еще даже не в состоянии говорить. Ты вообще вернешься?». На самом деле Скинни вела беседу сама с собой, пока провожала Эйприл до двери.

Эйприл еще не знала, захочет ли она вернуться или нет, и потому не стала ничего обещать. Она чуть улыбнулась Скинни. Эта улыбка говорила: «Ты снова чуть не убила меня, мам. Xiexie7. Спасибо!”

1 Скинни – «Худышка» - прозвище от англ. “skinny” (тощий, худой)
2 «ты» (кит.), здесь употр. в качестве обращения к близкому лицу
3 здесь « Поговорим? Хорошо?» (кит.)
4 Любимая (исп.)
5 Увидимся завтра! (исп.)
6 Доброе утро, сердце мое! … Я тебя люблю. Увидимся позже (исп.)
7 Спасибо (кит.)

34. dongyumay

Лесли Гласс «Смертельный подарок»


Эйприл открыла глаза. Комната, с её тканевым пологом, всё ещё была здесь. Мать еле сдерживалась, чтобы не привести её в сознание силой. Крохотная запуганная Дракон стала будто бы ещё меньше. Скинни в своём репертуаре – глотает лекарства слишком горячими, потом пугается этого.


Но Эйприл всегда принимала их почти в состоянии кипятка, потому что, как и мать, верила, что еле тёплые не помогут. Горло ужасно жгло, пока она выбиралась из постели и неслышно шла в ванную. В это время жар лекарства достиг желудка и ей опять стало нехорошо. Ванная комната на первом этаже была выполнена в мерзком цвете авокадо, который, вероятно, был популярен в 1950-х. Плитка на стенах и на полу сочеталась с ванной и унитазом, но всё было в трещинах и сколах от старости. Однако даже ещё через пятьдесят лет семья Ву не потратит ни единого доллара на обновление.


Эйприл рассмотрела себя в отражении маленького зеркала на шкафу с лекарствами. Чёрт. Синяки на шее всё ещё цвели кошмарным фиолетовым, даже не начиная желтеть по краям. Через запутанные волосы она чувствовала шишку на голове, большую и болезненную. Корочки только начинали образовываться на её дрожащих коленях, которые запротестовали, когда Эйприл их согнула, чтобы сесть на унитаз. Ох, да, с ней, конечно, всё прекрасно.


-Ni[1], поговори со мной! – Скинни прокричала через дверь.


Эйприл промолчала и ещё долго стояла под горячим душем. Ей очень нравилась обжигающая вода.


-Hao[2]? – спросила, волнуясь, Дракон, когда она вышла.


Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не захотелось промолвить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Девушка пожала плечами. Прости.


К тому времени был уже час дня, и ей стало интересно, куда все делись. Ни слова от Майка за сегодня. Ничего от Ириарте. Она чувствовала себя раздосадованной. Эйприл указала на телефон, а Скинни сделала вид, будто не понимает, что дочери нужно знать, не звонил ли кто. Понадобилось время, чтобы сообразить – телефон молчал все утро, потому что мать его отключила. Девушка проверила свои сообщения.


11 часов вечера, четверг:


-Querida[3], я только что говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю. Hasta mañana[4].


8 часов утра, сегодня:


-Buenas, corazón[5]. Мама говорит, что ты всё ещё спишь. Te quiero[6]. Hasta más tarde[7].


8:15 утра:


-Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты сильно заболела. Ириарте сводит меня с ума из-за дела Стайли. Он хочет узнать про прошедшее в понедельник судебное заседание. Если ты еще жива, позвони… Даже если нет, всё равно позвони. Ха-ха.


Хорошая шутка.


9:45:


-Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, что с тобой всё не так радужно. Позвони. Я волнуюсь.


Ха-ха. Ещё шутка.


Ещё семь подобных записей, из них две от Майка - в последней он угрожал приехать. Ничего полезного, пока Эйприл не дошла до сообщения от Кэти.


11:17 утра:


-Это Кэти. Слушай, это будет длинное сообщение. Похороны состоятся в понедельник. Отдел не хочет ими заниматься – это же безобразие! Что происходит? Причина – они не проводят торжественные похороны за городом, только если это была не смерть при исполнении. Слишком многие в отгулах. Ужасно. Папа заслуживает чествования, комиссара, духового оркестра, волынок – от начала и до конца. Что же мне делать? – Похоже, она была готова заплакать. – И ещё… Судмедэксперты не дают нам справку о смерти. Билла засунут в морозильник. Что происходит? Настоящее безумие, и мне не нравится то, что слышу. Если ты ещё не можешь говорить, ради Бога, как-нибудь свяжись со мной. Хоть дымовой сигнал – неважно. Ты номер знаешь. Вся толпа здесь. И я тоже – весь день.


За несколько минут Эйприл накинула вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек приготовленного мамой риса, украшенного рубленым филе курицы, ветчиной и сваренными до состояния каши овощами (только тёмно-зелеными, для горла).


Лицо Скинни вытянулось, когда девушка начала собирать свои вещи.


-Ты ничего не съела, ni. Куда пойдёшь?


Эйприл не ответила.


-Ты не можешь уйти – не вылечилась. Покидаешь меня? Ni! Ты ещё не говоришь. Вернёшься? – Скинни разговаривала сама с собой, провожая Эйприл до двери.


Эйприл не хотела обещать, что вернётся, на случай, если не сможет. Она не хотела ничего говорить вообще. Девушка слабо улыбнулась Скинни.


-Ещё раз ты чуть не убила меня, ма, - говорила её улыбка. – Xiexie[8]. Спасибо.

1. Девочка (кит.)
2. Всё хорошо (кит.)
3. Дорогая (исп.)
4. До завтра (исп.)
5. Доброе утро, детка (исп.)
6. Люблю тебя (исп.)
7. Увидимся позже (исп.)
8. Спасибо (кит.)
 

35. DozerTheDozerian

Эйприл открыла глаза. Комната с пологом из бахромы никуда не делась. Её мать, одержимая паникой, еле удерживалась от того, чтобы не попытаться привести её в чувство кулаками. Крошка Дракон казался маленьким и испуганным. Худышка в своём репертуаре, она всегда заставляла принимать лекарство, пока оно было слишком горячим, а потом пугалась из-за того, что оно было слишком горячим.

Но Эйприл всегда принимала его чуть ли не кипящим, поскольку она, как и её мать, верила, что просто тёплое не сработает. Её горло горело адским огнём, когда она выползла из постели и побрела в ванную. Затем жар как раз нужной температуры словно нанёс ей удар в живот, и её опять затошнило. Ванная на нижнем этаже была цвета гнилого авокадо, который, вероятно, был популярен в 1950-х. Плитки на полу и на стенах сочетались с ванной и унитазом, и всё сильно потрескалось и покрылось щербинками от старости. Однако, и за пятьдесят лет семейство Ву не потратило бы ни одного лишнего доллара на ремонт.

Эйприл оценила свой внешний вид в крошечном зеркале шкафчика с лекарствами. Вот дерьмо! Синяки на шее всё ещё сохраняли насыщенный безобразный фиолетовый цвет, так и не начав желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она могла нащупать шишку на голове, всё ещё огромную и болезненную. На её пульсирующих от боли коленях начали формироваться коросты. Колени протестовали, когда она согнула их, чтобы усесться на унитаз. О да, она была в полном порядке.

- Ни, поговори со мной, - кричала за дверью Худышка.

Эйприл проигнорировала её и долго принимала горячий душ. Она свято верила в лечение посредством согревания.

- Хао? - с волнением спросил её Дракон, когда она вылезла.

Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни у неё не было никакого желания говорить хоть слово. Она была готова слушать, но не говорить. Она повела плечом. Извини.

К тому времени уже пробило час, и ей было интересно, что происходит в мире. Сегодня пока ещё не было никаких вестей от Майка. Никаких вестей от Ириартэ. Это её слегка раздражало. Она указала на телефон, и Худышка сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хотела каких-нибудь разъяснений по поводу своих звонков. Ей потребовалось время, чтобы сообразить, что её мобильный телефон не звонил всё утро, потому что её мать отключила его. Она проверила свои сообщения.

Одиннадцать вечера, четверг. “Кверида (исп. милая), я поговорил с твоей матерью. Она говорит, что ты спишь. Люблю тебя. Хаста маньяна (исп. до завтра)».

Восемь утра, сегодня. “Буэнас, коразон (исп. привет, сердце моё). Твоя мать говорит, что ты всё ещё спишь. Тэ квэро (исп. я люблю тебя). Хаста мас тардэ (исп. увидимся позже)».

Восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты сильно заболела. Ириартэ доводит меня до ручки с этим делом Стайлиса. Он хочет поговорить о твоём выступлении в суде в понедельник. Если ты всё ещё среди живых, позвони мне... Если тебя уже нет среди живых, всё равно позвони мне. Ха ха». Прям настоящая открытка.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириартэ. Майк говорит, тебе нездоровится. Позвони. Я волнуюсь». Ха ха. Ещё одна открытка.

Было ещё семь сообщений в таком же ключе, ещё два из них от Майка. В последнем он угрожал, что придёт к ней. Ничего полезного до тех пор, пока она не добралась до сообщения от Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэти. Похоже, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Отдел не желает заниматься ими. Это возмутительно. Что вообще происходит? Они сказали, причина в том, что они не организовывают пышные похороны вне города, кроме как для тех, кто умер во время исполнения служебных обязанностей. Слишком много людей берут отгулы. Это ужасно. Папа заслуживает всех почестей, комиссара полиции, медную мемориальную доску, волынки, то начала до конца. Что мне делать?» Казалось, она готова расплакаться.

«И кое-что ещё... офис патологоанатома не желает давать нам отчёт о смерти. Билл впадает в отчаяние. Что происходит? Здесь творится какое-то безумие, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты всё ещё не можешь говорить, ради Бога, свяжись хоть как-то. Дымовые сигналы. Мне без разницы. Ты знаешь номер. Полчища здесь. Я будут тут весь день».

У Эйприл ушло несколько минут на то, чтобы накинуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминого джука (рисовой каши) с гарниром из рубленной курицы по-китайски, ветчины и вываренных до размягчения овощей (только тёмно-зелёных для горла).

У Худышки сделалось удручённое лицо, когда Эйприл начала собирать свои вещи.

- Ты ничего не съела, ни. Куда ты идёшь?

Эйприл не ответила.

- Ты не можешь уйти. Ты ещё не долечилась. Ты уходишь? Ни! Ты ещё не можешь говорить. Ты вернёшься? - Худышка провела целый односторонний разговор, следуя за Эйприл к двери.

Эйприл не хотела говорить, что позже вернётся, на тот случай, если она таки не сможет вернуться. Она не хотела говорить ничего. Она слегка улыбнулась Худышке. Улыбка эта говорила: опять ты чуть не убила меня, мам. Ксиексие. Спасибо.

36. E.Daniel

Лесли Гласс. Смертельный подарок

Эйприл открыла глаза. Комната с балдахином была на месте. А вот мать в панике едва сдерживала себя, чтобы со всей силы не привести ее в сознание. Дракоша выглядел маленьким и испуганным. Скинни как обычно заставляла выпить горячее лекарство, а потом пугалась, что оно было слишком горячим.

Но Эйприл всегда пила его чуть ли не кипящим, потому что она, как и ее мать, считала, что теплое лекарство не сработает. Ее горло горело как ад, когда она вылезла из кровати и направилась в ванную. В этот момент правильный жар ударил ей в живот, и ее начало мутить. Ванная была цвета гнилого авокадо; этот цвет, должно быть, был популярен еще в 1950-х годах. Плитка на полу и стенах соответствовала ванне и унитазу: с годами фаянс покрылся паутиной трещин и сколов. Хотя пусть пройдет ещё пятьдесят лет, семейство Ву никогда не потратит ни единого лишнего цента на ремонт.

Эйприл оценивающе рассматривала себя в крошечном зеркале аптечного шкафчика. Вот чёрт. Синяки на ее шее все еще светились насыщенным пурпурным цветом, и даже не начинали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она чувствовала кровоподтек на голове: он все еще оставался огромным и болезненным. На ее дрожащих коленях начали образовываться струпья. Они со всей силы сопротивлялись, когда Эйприл согнула колени, чтобы сесть на унитаз. О да, она была в полном порядке.

- Эй, поговори со мной, - крикнула Скинни сквозь дверь.

Эйприл проигнорировала ее и встала под горячий душ. Она была охвачена жаром.

- Все хорошо? - с тревогой спросил Дракоша, когда Эйприл наконец-то появилась.

Она поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось ничего говорить. Она была готова слушать, но только не говорить. Она пожала плечами, что означало сожаление о несостоявшемся разговоре.

На часах был час дня, и ей стало интересно, куда делся остальной мир. Ни одного слова от Майка. И ни одного слова от Ириарте. Это ее немного раздражало. Она указала на телефон, а Скинни сделал вид, будто не понимает, что Эйприл хотела получить объяснения по поводу звонков. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ее мобильный телефон не звонил все утро, потому что мама выключила его. Эйприл проверила свои сообщения.

23:00 в четверг. «Любимая, я разговаривал с твоей матерью. Она говорит, что ты спишь. Люблю тебя. Увидимся завтра».

8:00 сегодня. «Доброе утро, милая. Твоя мать говорит, что ты все еще спишь. Я люблю тебя. До встречи».

8:15 сегодня. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты очень больна. Ириарте сводит меня с ума по делу Стайлис. Он хочет, чтобы ты кое-что рассказала о своем появлении на суде в понедельник. Если ты неживая, позвони мне в любом случае. Ха, ха».

9:45 сегодня. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что с вами все довольно плохо. Позвоните. Я волнуюсь». Ха-ха.

В том же духе было еще семь сообщений, два из которых от Майка. В последнем он угрожал приехать. Ничего полезного, пока она не добралась до сообщения Кэти.

11:17 утра. «Это Кэти. Слушай, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет их проводить. Это безобразие. Что происходит? Это из-за того, что якобы они не собираются проводить большие похороны за городом, если это не гибель при исполнении служебных обязанностей. Очень много людей ушло с работы. Это ужасно. Папа заслуживает всех чествований, команд, офицерства, волынок, от начала и до конца. Что мне делать?» Она чуть не плакала.

«И еще кое-что… офис МИ не предоставит нам отчет о смерти. Билл подвергнется глубокой заморозке. Что происходит? То, что здесь происходит, это полный абсурд, и я не хочу слышать об этом. Если ты еще не в состоянии говорить, ради бога, давай как-нибудь свяжемся. Хоть дымовыми сигналами. Мне все равно. Ты знаешь мой номер. Здесь толпа народу. Я могу приехать в любое время».

Эйприл потребовалось несколько минут, чтобы надеть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминого джука (рисовой каши), украшенного рубленой куриной грудкой, ветчиной и разваренными овощами (но только темно-зелеными, так как он полезны для горла).

Лицо Скинни вытянулось, когда она увидела, что Эйприл собирается.

- Ты же ничего не ела. Куда ты идешь?

Эйприл не ответила.

- Ты не можешь уйти. Мы с тобой еще не закончили. Ты уезжаешь? Эй! Ты еще не можешь разговаривать. Ты вернешься?

Скинни следовала за Эйприл до двери и как будто разговаривала сама с собой.

Эйприл не хотела говорить, что вернется позже, потому что могла и не вернуться. Она вообще ничего не хотела говорить. Она слабо улыбнулась Скинни, как будто говоря: ты снова чуть не убила меня, мама. Спасибо.

37. E.K.

Эйприл открыла глаза. Комната была на месте, цветные нитки тоже. Перепуганная Фурия, и без того маленькая, сжалась в крошечный комочек. Еще немного, и она бы привела дочь в чувство крепкой пощёчиной. Тощая Фурия в своем духе: заставить выпить слишком горячее лекарство, чтобы потом нервничать, не слишком ли оно горячее.

Честно говоря, Эйприл сама предпочитала кипяток, поскольку, как и мама, была убеждена, что просто тёплое не работает. Она вылезла из кровати — горло у неё горело огнём — и направилась в ванную. В этот момент уже остывшее до правильной температуры лекарство упало в желудок, и ее снова затошнило. Гостевая ванная была цвета гнилого авокадо — по моде пятидесятых. Унитаз и ванна в цвет пола и стен, плитку украшали многовековые сколы и трещины. Но ремонта не будет ещё лет пятьдесят: семейство Ву ни цента не потратит без острой на то необходимости.

Эйприл оценила свое отражение в зеркале. Господи. Синяки на шее все такие же страшно-фиолетовые, ни намека на желтизну хотя бы по краям. Она запустила пальцы в спутанные волосы и поморщилась от боли: огромная шишка не уменьшалась. Саднящие коленки начали обрастать корками. Когда она села на унитаз, она даже толком не могла согнуть колени. Просто отлично.

— Ni, как дела? — раздался крик матери.

Эйприл не ответила и залезла под горячий душ. Она была фанатом высоких температур.

— Hao? — спросила встревоженная Фурия, когда Эйприл вышла из ванной.

Эйприл скривила лицо и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось ничего говорить. Она была готова слушать, но не разговаривать. Она пожала плечом. Мол, извините.

Было уже около часа, и она задумалась, что произошло в её отсутствие. Никаких известий от Майка. Ничего от Ириарте. Эйприл почувствовала легкое раздражение. Она показала на телефон, но Фурия сделала вид, что не понимает вопроса. Уже потом Эйприл поняла, что ее мобильный молчал все утро потому, что ее заботливая мама его предусмотрительно выключила. Она включила телефон и проверила голосовую почту.

В одиннадцать часов в четверг: «Querida, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana.»

Сегодня, в восемь утра: «Buenas, corazón. Мама говорит, ты все еще спишь. Люблю тебя. Hasta más tarde.»

Восемь пятнадцать: «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что тебе совсем плохо. Ириарте с ножом у горла требует подробности по делу Стайлиса. Ему нужно знать всё про твои показания в суде в понедельник. Если ты еще на этом свете, позвони мне. Если на том — все равно позвони. Ха-ха.»

Шутник.

Девять сорок пять: «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты никак не оправишься. Позвони. Я переживаю.»

Ха-ха. Еще один.

Дальше штук семь в том же духе, еще два от Майка, в последнем из которых он грозился ее навестить. Бесполезный треп. И вот, наконец-то, что-то интересное.

Одиннадцать семнадцать: «Это Кэти. Слушай, тут столько всего. Похороны назначены на понедельник. Департамент отказывается принимать участие в организации. Это бесчеловечно. Что там у них происходит? Они сказали, что торжественные похороны за городом только для погибших при исполнении. Им, видишь ли, слишком много людей придется отпустить с работы. Кошмар. Разве отец не заслужил всей помпы с полковниками, медным оркестром и бесплатным супом для бездомных? Что делать?»

Она чуть не плакала.

«И вот еще что… Патологоанатомы не отдают нам свидетельство о смерти. Билл места себе не находит. Что у них там? Творится какая-то неразбериха, и мне всё это не нравится. Если ты всё еще не можешь говорить, ради бога, выйди не связь хоть каким-нибудь образом. По батарее постучи. Хоть что-нибудь. Ты знаешь мой номер. Улица полна зевак, так что я все время дома.

Эйприл наспех оделась во вчерашнее и попыталась засунуть в себя пару ложек маминого джука (рисовой каши), кусочек маринованной курицы, ломтик ветчины и немного разваренных до полужидкого состояния овощей, исключительно темно-зеленых (полезно для горла).

Когда Эйприл стала собираться, лицо Фурии совсем поникло.

— Ты же совсем ничего не съела, ni, Куда ты собралась?

Эйприл не ответила.

— Никуда ты не пойдешь. Ты не здорова. Ты уходишь? Ni! Ты же не можешь говорить. Когда вернешься?

Фурия продолжала разговаривать с тишиной, следуя за Эйприл до самых дверей.

Эйприл не хотела говорить, когда она вернется, а то вдруг она не вернется никогда. Она вообще ничего не хотела говорить. Она чуть улыбнулась Фурии, улыбкой как бы говоря: «Ну вот, мам, опять ты меня чуть не убила».

Xiexie. Спасибо, мама.

38. Eboli

Эйприл открыла глаза. Верёвочный балдахин над кроватью всё ещё тут. Мать в панике уже готова была хлестать её по щекам, чтобы привести в чувство. Бедная Крошка-Дракошка, до чего перепугалась. Как это характерно для Скинни: сперва вольёт в тебя разогретый до булькающего состояния отвар и лишь затем всполошится: ой, горячо ведь…

Но Эйприл и сама лекарство всегда пила практически кипящим, поскольку, как и мать, считала, что еле тёплое не подействует. Она сползла с кровати и поковыляла в ванную, а в горле полыхало просто адски. А потом весь этот кипяток ухнул в желудок, и ей снова поплохело. Ванная комната на нижнем этаже была гнилостного цвета авокадо, весьма популярного в 1950х. Кафель пола и стен под стать ванной и унитазу, весь в жутких трещинах и сколах от старости. Однако и в следующие пятьдесят лет семейство Ву не потратит на ремонт ни единого лишнего доллара.

Эйприл оглядела себя в крошечном зеркале аптечки. Ох ты ж... Синяки на шее всё такие же огромные, кошмарно-фиолетовые, желтеть и не начинали. На голове под спутанными волосами налилась здоровенная шишка. Короста подсыхала на дрожащих коленях. Они дружно запротестовали, когда Эйприл усаживалась на унитаз. О да, она просто молодцом.

– Ни, скажи что-нибудь, – проскулила из-за двери Скинни.

Эйприл не отозвалась и долго стояла под горячим душем. Кипяток – наше всё.

– Хао? – беспокойно подскочила Дракоша, как только она вышла.

Эйприл скривилась и отрицательно помотала головой. Впервые в жизни приходилось обходиться без слов. Слушать – это да, это можно, но без говорильни. Она дёрнула плечом. Дескать, извини.

Где-то к часу дня стало любопытно, куда движется мир. Сегодня ещё ни слова от Майка. Ни слова от Ириарте. Даже как-то обидно. Она показала на телефон, мол, не звонил ли кто, и Скинни сделала вид, будто не понимает. Не сразу дошло, что сотовый потому и молчал всё утро, что мать отключила его. Эйприл проверила сообщения.

Одиннадцать вечера, четверг: «Кверида, поговорил с твоей матерью. Она сказала, ты спишь. Люблю. Хаста маньяна».

Восемь утра, сегодня: «Буэнос, сердце моё. Твоя мать говорит, ты ещё спишь. Тэ кверо. Хаста мас тардэ».

Восемь пятнадцать: «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, тебе совсем плохо. Ириарте выносит мне мозг делом Стилиса. Хочет знать, появишься ли ты на суде в понедельник. Если жива, позвони… Если не жива, тоже звони. Ха-ха». Шутник, блин.

Девять сорок пять: «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, дела твои не очень. Вызываю на связь, прием. Я волнуюсь». Ха-ха. Тоже шутник.

Ещё семь сообщений в том же духе, два от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего стоящего, пока она не добралась до послания Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра: «Это Кэти. Слушай, сообщение будет длинным. Похороны назначены на понедельник. Департамент заниматься ими не хочет. Возмутительно. Или что-то происходит? Они заявили, что большие похороны не за счёт города, поскольку это не смерть на службе. Слишком много народу придётся снимать с работы. Какой кошмар. Папа заслужил всю эту торжественную дребедень – начальство, духовые, волынки и прочее. И что мне прикажешь делать?» – в её голосе слышались слёзы.

«И ещё… Медэксперты не отдают нам отчёта о смерти. Билл просто в ступоре. Что происходит? Здесь творится какое-то безумие, и мне очень не нравится то, что я слышу. Если всё ещё не можешь говорить, свяжись, Бога ради, хоть как-нибудь. Хоть дымовыми сигналами. Хоть как. Номер ты знаешь. Здесь орды. Я буду крутиться весь день».

У Эйприл ушло несколько минут на то, чтобы накинуть вчерашнюю одежду и попытаться впихнуть в себя пару ложек маминой джук (рисовой каши) с фаршем из нищенской курицы и разваренных до расплавленного состояния овощей (для горла только темно-зеленое).

Когда она стала собираться, у Скинни вытянулось лицо:
– Ни, ты же совсем не поела. Куда ты?

Эйприл не ответила.

– Ты не можешь уйти. Ты не доела. Неужели уходишь? Ни! Ты ещё говорить не в состоянии. Ты вернёшься? – в одиночку вела весь разговор Скинни, семеня за Эйприл к дверям.

Эйприл не хотелось ничего обещать, на случай если вернуться не получится. Ей вообще не хотелось говорить. Она слабо улыбнулась матери. Ты в очередной раз едва меня не угробила, ма, сказала её улыбка. Сикси. Спасибо.

39. elfy

Эйприл открыла глаза. Ничего никуда не исчезло – все та же комната, увешанная разноцветными ленточками. Мать в панике и, похоже, чуть было не нашлепала ее по щекам, чтобы привести в чувство. Маленький, беспомощный, испуганный Дракончик... Вот вся она в этом – сначала заставляет глотать ну просто огненное варево, а потом переживает – не слишком ли горячо.

Но тут Эйприл была с ней согласна – просто теплое – не поможет. И потому всегда пила это мамино лекарство – почти кипящим. Горло жгло как огнем. Она выбралась из кровати и потихоньку дошла до ванной. Очень даже вовремя – то самое, супер-целебное тепло комом скатилось в желудок, и ее снова затошнило. Ванная комната первого этажа была отделана «в цвете авокадо» (скорее уж – цвете зеленой плесени); должно быть, в пятидесятые это был модный оттенок. Плитка на полу и на стенах в тон ванне и унитазу; все старое, изъеденное временем, всюду сколы и трещины. Однако более чем за полвека семейство Ву не сочло нужным потратиться на ремонт.

Эйприл попыталась рассмотреть себя в малюсеньком зеркальце шкафчика-аптечки. Ужас. Свежие багровые синяки на шее еще даже не начали желтеть по краям. Под спутанными волосами – огромная шишка, весьма болезненная на ощупь. Даже сесть на унитаз больно – ноги дрожат, колени еле гнутся, потому что ссадины на них уже подсохли и покрылись коркой. Да уж. Просто супер.

– Ni [1], скажи, как ты, – Дракончик пытался поговорить через дверь.

Эйприл не ответила. Включила душ и долго стояла под горячими струями, пока тепло не разошлось по всему телу.

– Hao? [2] – Дракончик поджидал, когда она выйдет.

Эйприл поморщилась, покачала головой. Наверное, впервые в жизни ей было не до болтовни. Слушать – сколько угодно, но говорить... о нет. Она пожала плечами, что должно было означать – прости.

А время-то – уже час дня! Куда все подевались? Никаких вестей – ни от Майка, ни от Ириарте. Как так? Она ткнула пальцем в телефон, но Дракончик сделал вид, будто не понимает, что это вопрос: звонили? Все оказалось просто – ее сотовый молчал, потому что мать его отключила. Эйприл проверила автоответчик.

Четверг, 11 вечера. «Querida [3], я разговаривал с твоей мамой. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana [4]».

Сегодня, 8 утра. «Buenas, corazón [5]. Твоя мама говорит, ты еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde [6]».

8-15. «Привет, это Вуди. Твоя мама всем отвечает, что ты еле жива. Ириарте мне тут мозг выносит по делу Стайлиса, хочет кое-что уточнить, когда ты в понедельник появишься в суде. Если ты все-таки жива, позвони мне, если нет, все равно позвони. Ха-ха». Он еще и острит.

9-45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты не совсем в форме. Позвони, я беспокоюсь». Ха-ха. Тоже смешно.

В том же духе еще семь сообщений, два от Майка. В последнем он грозился заехать лично. Ничего важного. Пока она не дошла до звонка Кэти.

11-17. «Это Кэти. Слушай внимательно, я сейчас много чего наговорю... Похороны назначены на понедельник… но департамент не хочет этим заниматься. Просто возмутительно. Что происходит? Они говорят, что не устраивают похоронных церемоний за городом – если только это не гибель при исполнении. Говорят, слишком много людей отрывать от работы... Это ни в какие ворота не лезет! Папа заслужил достойные похороны – речь комиссара полиции, медную табличку, волынки, – все от и до... Что мне делать?» – Кэти чуть не плакала.

«И вот еще что. Судмедэксперты не выдают нам заключение о смерти. Билл в полной прострации. В чем вообще дело? Что здесь творится – просто сумашествие… Народу – тьма. Чего только не болтают… Если ты еще без голоса, ради Бога, хоть как-нибудь свяжись со мной. Хоть азбукой Морзе, мне без разницы. Я на связи. Буду здесь весь день».

За несколько минут Эйприл успела натянуть на себя вчерашнюю одежду, и попыталась проглотить несколько ложек приготовленного мамой джука – рисовая каша на воде, с мелко порубленным мясом (запеченная курица, ветчина) и разваренными – почти расплавленными – овощами (при больном горле – только зеленые!).

Она начала собираться, и мать изменилась в лице.

– Ni, ты же ничего не поела. Куда ты?

Эйприл не ответила.

– Как же ты пойдешь, ты совсем больная! Уходишь? Ni! Тебе еще нельзя разговаривать. Ты вернешься? – Дракончик семенил за ней к двери.

Эйприл не хотелось говорить, что она вернется позже – а вдруг не вернется. Не хотелось; да она и не могла ничего сказать. Она слегка улыбнулась: «Ах, мама, дорогой мой Дракончик... ты снова заставила меня пройти через это, и снова я осталась жива. Xiexie [7]. Спасибо». Вот что значила эта улыбка.
_______________________________________________________________________________
[1] Ni - доченька (китайский)
[2] Hao? - Все хорошо? (китайский)
[3] Querida - Любимая (испанский)
[4] Hasta mañana - До завтра (испанский)
[5] Buenas, corazón - Здравствуй, сердце мое (испанский)
[6] Te quiero. Hasta más tarde - Я люблю тебя. Позвоню попозже (испанский)
[7] Xiexie – Спасибо (китайский)

40. eng39

Эйприл открыла глаза. Комната на месте. По углам с потолка свисали разноцветные шнурки. Все по-прежнему, надо заставить себя очнуться. Мешает только насмерть перепуганная Скинни. От страха щупленькая мама-Дракон съежилась еще больше. Знакомая картина. Сначала влить кипящее лекарство, а уж потом трястись. Еще бы! Ведь и вправду кипяток. Однако Эйприл не роптала. Обе соглашались – тепленький напиток не поможет.

Глотка раскалилась, будто жерло вулкана. Стоило немалых усилий встать с кровати и осторожно спуститься по лестнице. В ванной гремучая смесь достигла желудка, и Эйприл тряхнуло так, что снова закружилась голова.

Интерьер цвета гнилого авокадо был очень популярен в середине прошлого века. Ванна, кафель на полу и стенах. Даже унитаз бледно-зеленый. С годами все изрядно обветшало. Повсюду сколы, трещины - и хоть бы хны. Пройдет еще полсотни лет, семейство Ву не выделит и цента на ремонт. Зачем пустые траты?

Эйприл осмотрела себя в зеркальце навесного шкафа. М-да… Обширные, багровые подтеки на шее и не думали желтеть. Под спутанными волосами она нащупала здоровенную шишку и поморщилась от боли. Дрожь в ногах не унималась, ссадины покрылись тонкой корочкой. Эйприл села на унитаз, и колени мучительно заныли. О да, красавица на загляденье.

- Доченька, скажи хоть слово! – крикнула Скинни через дверь.
Эйприл молча встала под горячий душ, надолго отдав себя обжигающей стихии. Будь что будет.
- Ну как? Тебе лучше? – озабоченно спросила мама-Дракон, когда дверь, наконец, открылась.
Эйприл криво усмехнулась и покачала головой. Впервые в жизни не хотелось отвечать. Слушать – пожалуйста, но что-то говорить – увольте. Она дернула плечиком. Мама, извини.

День был уже в разгаре, час пополудни. Пора узнать, что творится на белом свете. От Майка сегодня пока ни слова. Ириарте тоже молчит. Это слегка настораживало. Желая проверить входящие звонки, Эйприл жестом попросила дать мобильный. Скинни вдруг театрально замялась, но телефон все-таки вернула. Так он же выключен! Ну и мама! Вот почему все утро ни звонка. Эйприл быстро пробежалась по списку сообщений.

Четверг, 23:00. «Милая, общался с твоей мамой. Говорит, ты спишь. Целую. До завтра».
Сегодня, 8:00. «Дорогая, привет. Мама говорит, ты все еще спишь. Люблю. Увидимся позже».
8:15. «Салют, это Вуди. Слышал, ты едва жива. Ириарте плешь проел делом Стайлеса. В понедельник суд. Хочет знать, будешь или нет. Позвони, хоть с этого света, хоть с того, неважно. Ха-ха».
Тоже мне, шутник нашелся.
9:45. «Лейтенант Ириарте. Майк считает, тебе не полегчало. Перезвони, я волнуюсь».
Еще один артист. Им все хиханьки.
Семь новых сообщений в том же духе, все по пустякам. Два из них от Майка, в последнем он угрожал приехать.

Еще звонок, в 11:17. «Это Кэти. Выслушай меня, разговор будет долгим. Похороны в понедельник. Брать на себя подготовку Управление не хочет. Возмутительно! Что происходит? Похороны, говорят, многолюдные, да еще за городом. Мол, работать будет некому. Вот если смерть при исполнении – тогда другое дело. Они что, издеваются?! Кошмар! Папа заслужил все почести, какие только есть. Высокое начальство, лимузин, кортеж, волынки - все по заведенному порядку. Не знаю, что и делать…»
Голос Кэти задрожал. Похоже, сейчас расплачется.
«И еще… Судмедэксперты отказались выдать нам отчет о вскрытии. Билл ушел в себя, ничего не добьешься. Что происходит? Перед домом кавардак, толпы репортеров. Уши вянут от того, что слышу. Если говорить пока не можешь, ради бога, свяжись со мной хоть голубиной почтой. Номер телефона знаешь, я на месте целый день».

Эйприл быстро накинула то, в чем пришла вчера, и попыталась съесть пару ложек маминого джука, рисовой кашки c куриным фаршем, ветчиной и разваренными темно-зелеными, от боли в горле, овощами. Затем стала собирать вещи.

Скинни помрачнела.
- Поешь как следует. Ты куда?
Эйприл молча похромала к выходу. Мама шла за ней и вела безответный разговор:
- Дочка, уходишь? Постой, тебе же нельзя! Только начали лечиться, даже говорить пока не можешь! Вернешься?

Врать, что придет, Эйприл не хотелось. Хотелось одного - молчать. Ее хватило на слабую улыбку. Спасибо, мама, что опять оставила в живых.

41. Gene Michaelow

Лесли Глэсс. «Искусство убивать»

Эйприл приоткрыла глаза. Комната, увешанная узелками, вернулась на прежнее место, и единственное, что мешало окончательно прийти в себя – всполошенная мать. И без того миниатюрную Бабулю съежило от испуга. В этом вся она. Напоит своим бурлящим зельем и переживает, не обварилась ли ты ненароком.

По крайней мере, в одном с мамой не поспоришь: от теплого проку чуть – уж принимать, так кипяток. Пока Эйприл ползла от кровати к санузлу, в горле немилосердно полыхало, а живот со всей мочи обдало жаром. Ступеньки в душевую, цвета гнилого авокадо, смотрелись бы свежее, будь на дворе 1950-й; пол и стены в трещинах, под стать ванне с унитазом, давным-давно облупились… Ей-богу, на ремонт в семействе Ву не разорятся и через полвека.

Перед крохотным медицинским зеркалом Эйприл оглядела себя как следует. Жесть. Глубокие кровоподтеки на шее по-прежнему отдавали угрожающей синевой и даже не думали расходиться, а сквозь копну волос проросла шишка, здоровенная на ощупь. Истерзанные колени, покрытые бурой коркой, заныли, стоило только присесть по делу. Хорошо ей, ага. Лучше не придумаешь.

– Дочь, поговори со мной! – надрывалась под дверью Грозная Бабуля.

Вместо ответа Эйприл занырнула в душ и надолго окунулась под горячие струи.

– Хао? Легче? – беспокойный вопрос вновь настиг ее, едва она очутилась в комнате.

Всем видом Эйприл показала: да, тряхнув для убедительности головой. Впервые в жизни ее совершенно не тянуло на беседы. Молча слушать – еще куда ни шло. «Извини», – пожала она плечами.

Между тем, был уже час дня. И куда все враз запропастились? От Майка никаких вестей, да и от Ириарте. Ей это действовало на нервы. Жестом Эйприл попросила мать принести телефон – хотелось посмотреть, звонил ли вообще кто-нибудь. Бабуля просьбы будто не поняла. Как в итоге выяснилось, телефон молчал с самого утра, заботливо вырубленный мамой. Пришлось лезть в сообщения.

23:00, четверг – «Querida*, звонил твоей маме, она сказала, что ты уже легла. Люблю. Hasta mañana**».

8:00, сегодня – «Buenas, corazón***. Твоя мама говорит, ты спишь. Te quiero. Hasta más tarde****».

8:15 – «Привет, это Вуди. Мать меня предупредила, что тебе нездоровится. А мне тут Ириарте выносит мозги насчет дела Стайли, хочет обсудить твое участие в заседании в понедельник. Если ты жива, набери… Если нет, все равно набери, ха-ха-ха!». Прирожденный шутник.

9:45 – «Лейтенант Ириарте. Майк уже поведал, что ты малость не в форме. Давай звони, а то я волнуюсь». Ха-ха-ха. Шутник номер два.

И еще штук семь в том же духе, считая пару от Майка: в последнем отправлении он даже грозится заехать. Словом, ничего стоящего. А вот это от Кэти.

11:17 – «Это Кэти. Слушай, сообщение будет длинное. Похороны мы назначили на понедельник, так вот, Департамент их проводить отказывается! Просто кощунство. Знать бы, в чем причина. Нам они озвучили, что якобы торжественные похороны за пределами города – только для сотрудников, кто погиб при исполнении. Людей, видите ли, отвлекаем от работы. Невыносимо! Неужели отец не заслужил, чтобы ему воздали все почести по полной: офицеры, волынщики с оркестром?.. Как положено. Не представляю, что теперь», – слышно, что Кэти еле сдерживала слезы.

«Да, и кстати… отчета о вскрытии медэксперты нам не предоставят. Билл ходит сам не свой. Что за безумие кругом? Меня уже всю трясет от таких новостей. Умоляю, не можешь пока разговаривать – свяжись со мной, все равно, как! Хоть костер запали и дымом нарисуй. Номер знаешь. У нас тут народ толпится, так что я дома весь день».

За несколько минут Эйприл облачилась во вчерашнее и проглотила ложечку джука, рисовой каши, в которую мать кинула печеной курицы, ветчины и разваренных овощей – тех самых, зеленых, для горла.

Видя, как ее дитя сматывает удочки, Грозная Бабуля явно поникла.

– Ты так ничего и не поела. Куда это ты собралась?

Молчание.

– Нельзя уходить, не доев! Ты что, уходишь? Дочка! К тебе еще голос не вернулся! Ты обратно придешь? – Всю дорогу до входной двери вслед Эйприл летел пространный монолог.

Она не хотела обещать, что придет, если вдруг этого не случится. Вообще ни словом. Лишь улыбнулась слегка. «Ты меня почти вконец добила, мама». Се-се. Большое китайское тебе спасибо.

---
*Любимая (исп.)
**До завтра (исп.)
***Привет, дорогая (исп.)
****Люблю тебя, наберу позднее (исп.)

42. grt_pretender

Эйприл открыла глаза. Комната, балдахин — все еще на месте. Паникующая мать едва сдерживалась, чтобы не разбудить ее силой. Крошка-Дракон выглядела жалкой и напуганной. Делать лекарство слишком горячим, а потом бояться, что слишком горячо, — типичная Худышка.

А Эйприл всегда доводила его почти до кипения, ведь, как и мать, верила: немного тепла не поможет. Она выбралась из кровати и поплелась в ванную с диким жжением в горле. То самое тепло вдруг отозвалось в ее желудке, и дурнота вернулась. Цвет ванной внизу напоминал плоды испорченного авокадо. Видимо, в 1950-х это был модный оттенок. Пол и плитка на стене сочетались с унитазом и ванной, и все вокруг с годами облупилось и покрылось трещинами. А ведь пройдет еще полвека, и ни одного лишнего доллара семья Ву не потратит, чтобы привести что-то в порядок.

Эйприл изучила свое отражение в зеркале миниатюрного шкафчика с лекарствами. Черт. Синяки на шее были того же ужасного темно-фиолетового цвета, по краям ни намека на желтизну. Сквозь спутанные волосы она нащупала большую болезненную шишку. Раны на дрожащих коленях уже покрывались корочкой. Они отозвались болью, когда она согнулась, чтобы присесть на унитаз. Да-да, все прекрасно.

«Эй, поговори со мной», — крикнула Худышка через дверь.

Эйприл не обратила на нее внимания и долго стояла под горячим душем. Тепло окутывало ее.

«Hao? (1)» — с тревогой спросила Дракон, когда она вернулась обратно.

Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые говорить не хотелось, совсем. Она могла лишь слушать. Сделала знак плечом. Извини.

Но вот уже час дня, и непонятно, куда все подевались. Никаких вестей от Майка. Ириарте молчит. Эйприл почувствовала легкое раздражение. Она указала на телефон, но Худышка сделала вид, что не понимает ее. Прошло время, и Эйприл поняла: все утро ее телефон молчал, поскольку мать отключила его. Она проверила сообщения.

23 : 00, четверг. «Querida (2), я говорил с твоей мамой. Сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana (3)».

8 : 00, сегодня. «Buenas, corazón (4). Твоя мама говорит, ты еще не проснулась. Te quiero. Hasta más tarde (5)».

8 : 15. «Привет, это Вуди. По словам мамы, ты серьезно заболела. Ириарте сводит меня с ума с делом Стили. Интересуется, ждать ли тебя в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони мне... Если нет, позвони тем более. Ха, ха». Шутник.

9 : 45. «Лейтенант Ириарте. Майк сказал, ты плохо себя чувствуешь. Позвони. Я беспокоюсь». Ха, ха. Еще один.

Было еще семь сообщений в том же духе, еще два от Майка. В последнем он пригрозил, что придет к ней домой. Ничего стоящего, и вдруг сообщение от Кэти.

11 : 17. «Это Кэти. Да, сообщение будет длинным. Похороны в понедельник. Участок не хочет этим заниматься. Это возмутительно. Что происходит? Дескать, они не организуют большие похороны за городом, исключение — смерть при исполнении служебных обязанностей. Слишком много людей не выйдут на работу. Это ужасно. Папа заслуживает, чтобы достойно почтили его память: начальник полиции, офицеры, волынки, все необходимое. Что мне делать?» Казалось, она вот-вот заплачет.

«И еще... отдел судмедэкспертизы не выдает нам свидетельство о смерти. Билл в ступоре. В чем дело? Происходит какая-то дичь, и мне это не нравится. Если говорить еще не можешь, прошу, свяжись со мной как-нибудь. Дымовые сигналы. Мне плевать. Ты знаешь номер. Здесь толпа. Я на работе весь день».

Эйприл потребовалось несколько минут, чтобы накинуть вчерашнюю одежду и проглотить пару ложек маминой рисовой каши, которую та дополнила кусочками фаршированной курицы по-китайски, ветчиной и мягкими от варки овощами (темно-зелеными — для горла).

Худышка помрачнела, когда Эйприл стала собирать вещи. «Ты же не притронулась к еде. Куда идешь?»

Эйприл не ответила.

«Ты не можешь уйти. Ты не доела. Уходишь? Ну! Ты еще молчишь. Вернешься?» Худышка продолжала свой монолог, пока шла за Эйприл до двери.

Эйприл не хотела обещать, что вернется, на случай, если все пойдет не так. Ничего не хотелось говорить. Он подарила Худышке слабую улыбку. «Ты вновь чуть не добила меня, Ma», — читалось в ней. Xiexie (6). Спасибо.



(1) Hao? – Тебе лучше? (кит.)
(2) Querida – Милая (исп.)
(3) Hasta mañana. – До завтра. (исп.)
(4) Buenas, corazón. – Привет, дорогая. (исп.)
(5) Te quiero. Hasta más tarde. – Люблю тебя. Еще увидимся. (исп.)
(6) Xiexie. – Спасибо. (кит.)

43. Halepushka

Эйприл открыла глаза. Увешанная лентами комната никуда не делась, а паникующая мама уж было собралась хорошенько встряхнуть её, чтобы привести в себя. Малышка Дракон выглядела совсем крошечной и испуганной. Худышка Дракон, как обычно, заставила дочь принять лекарство слишком горячим, а потом сама испугалась, что оно слишком горячо.

Но Эйприл привыкла лечиться почти кипятком, она, как и мама, считала, что еле тёпленькое не поможет. Ошпаренное горло немилосердно болело, но она вылезла из постели и прошлёпала в ванную. Там лекарство правильной температуры атаковало её внутренности, и ей опять поплохело. Ванная на первом этаже была оформлена в цвете гнилого авокадо. Наверное, в пятидесятых это было модно. Плитка на полу и на стенах сочеталась с ванной и унитазом, но всё было потрескавшимся и выглядело изрядно потрёпанным временем. Увы, с тех самых пор в течение пятидесяти лет семейство У не потратило на ремонт ванной ни цента.

Эйприл как следует осмотрела себя в маленьком зеркале над умывальником. Вот чёрт. Порезы на шее всё ещё фиолетовые, глубокие, даже края не пожелтели. Под собранными волосами Эйприл ощущала шишку на голове, огромную и болезненную. Подкашивающиеся колени покрылись струпьями. Когда она согнула ноги, чтобы сесть на унитаз, колени отозвались протестующей болью. Ну зашибись, лучше не бывает.

–  Ни, эй ты, поговори со мной! –  донесся из-за двери голос Худышки.

Эйприл не отвечала и долго мокла под горячим душем. Что-что, а жар она любит.

–  Хао? Ты в порядке? –  встревоженно спросила Худышка, когда Эйприл вышла из ванной.

Эйприл в ответ скорчила рожу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить. Слушать — ещё куда ни шло, но помилуйте, только не разговаривать. Она пожала плечами: увы.

Пробило час дня, и она недоумевала: куда все подевались. За весь день ни слова от Майка. Ни словечка от Ириарте. Она слегка нервничала. Она указала на свой телефон, но Худышка сделала вид, будто не понимает, что дочь хочет проверить входящие. Эйприл не сразу догадалась, что телефон не звонил всё утро только потому, что мама его отключила. Пора проверить сообщения.

11 вечера, четверг. «Querida, дорогая, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana. До завтра».

8 утра, сегодня. «Buenas, corazón. Доброе утро, солнышко. Твоя мама сказала, что ты всё ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde. Люблю тебя. До скорого».

8:15 утра. «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что тебе совсем худо. Ириарте совсем меня достал с этим делом Стиллиса. Ему непременно нужно подтвердить твоё присутствии в суде в понедельник. Если ты ещё жива, позвони мне. Если нет, всё равно позвони. Ха, ха». Офигеть как смешно.

9:45 «Лейтенант Ириатре. Майк сказал, что твои дела плохи. Позвони мне. Я беспокоюсь». Ха, ха, ещё один шутник.

Было ещё штук семь таких же сообщений, два из них от Майка. В последнем он угрожал явиться лично. Сплошная чепуха, кроме разве что сообщения от Кэтти.

11:17 утра. «Это Кэтти. Готовься, будет простыня. Похороны назначены на понедельник. Управление участвовать не собирается. Стыд и позор. Какого хрена? Оправдываются тем, что за городом громких похорон обычно не устраивают, разве что сотрудник погиб при исполнении. Многие взяли отгулы. Это отвратительно. Папа заслуживает всех почестей, ну там, почётный караул, большие шишки, оркестр, всё по полной программе. Что мне делать?» Похоже, она чуть не плакала.

«И ещё кое-что. Судмедэксперты отказываются выдавать заключение о смерти. Билл морозится. Какого чёрта? Какая-то полная фигня происходит, и мне это всё совсем не нравится. Если ты всё ещё не можешь говорить, ради бога, свяжись со мной хоть как-нибудь. Подай сигнал дымом. Мой номер у тебя есть. Тут тьма народу. Я буду на месте весь день».

Эйприл потратила несколько минут на то, чтобы натянуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить хоть несколько ложек маминого варева (рисовой каши), поданного с кусками фаршированного цыплёнка, ветчины и овощами, разваренными до кашеобразного состояния (но только зелёными, полезными для горла).

Когда Эйприл начала собираться, лицо Худышки осунулось:

–  Ni, ты же ничего не ела! Куда ты собралась?

Эйприл не ответила.

–  Ты не можешь взять и уйти! Ты ещё не поправилась. Ты уходишь? Ni! Ты даже говорить ещё не можешь! Ты же вернёшься? –  Худышка говорила сама с собой, провожая Эйприл к двери.

Эйприл не хотела обещать, что вернётся. А вдруг нет? Эйприл вообще не хотела ничего говорить. Она слабо улыбнулась Худышке. Улыбка означала: Ma, ты опять меня едва не доконала. Сесе. Спасибо.

44. Harvey

Лесли Гласс, Смертельный дар

Эйприл открыла глаза. Знакомый потолок со свисающими бельевыми верёвками. Промедли она немного, и паникующая родительница начала бы приводить её в сознание кулаками – всё как обычно, сначала заставляет пить лекарство сразу, а потом переживает, не было ли слишком горячо.

Но Эйприл всегда была готова пить его едва ли не кипящим – где-то в глубине души она, как и её мать, верила в исцеляющую силу жара. Девушка выкарабкалась из постели и на ватных ногах зашагала в ванную. В горле неистово жгло. В ванной жар наконец достиг её желудка, и Эйприл снова начало мутить. По иронии цвет плиток на полу и стенах довольно точно передавал её состояние – тошнотворный грязно-зелёный, в последний раз бывший в моде в годах этак пятидесятых. Ванна и унитаз были того же цвета, и всё сверху донизу в сколах и трещинах. Однако, можно и не сомневаться в том, что в ближайшие лет пятьдесят никто из У не потратит на ремонт и гроша.

Эйприл посмотрела в зеркало. Ну и видок. Синяки на шее выглядели совсем свежими, даже у краёв ни намёка на желтизну. Когда она запустила пальцы в спутанные волосы, то сразу нащупала под ними огромную шишку. Та тут же отозвалась пульсирующей болью. Саднящие колени, едва начавшие покрываться корочкой, запротестовали, когда Эйприл присела на унитаз – о да, она в полном порядке.

- Nǐ! (Эй, ты!) Скажи что-нибудь! – окликнула её через дверь Драконица.

Эйприл ничего не ответила и приняла долгий горячий душ – жар костей не ломит.

- Hǎo? (Лучше?) - обеспокоенно спросила Тростинка, когда девушка вышла.

Эйприл скорчила гримасу и отрицательно покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось ни с кем разговаривать – она готова слушать, но не говорить. Она бессильно пожала плечами. «Извини».

Но к обеду тишина начала раздражать – с самого утра ни словечка от Майка, и Ириарте тоже молчит. Она с вопросительным выражением показала на телефон, но Тростинка притворилась, будто не понимает, о чём это она. Чуть позже девушка обнаружила, что её мобильник отключен – конечно же, Драконица позаботилась. Эйприл поскорее включила его и проверила голосовую почту.

Одиннадцать вечера, четверг. «Querida (милая), я разговаривал с твоей мамой, она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana (до завтра).»

Восемь утра, сегодня. «Buenas, corazón (привет, душа моя). Твоя мама говорит, что ты ещё спишь. Te quiero (люблю тебя). Hasta más tarde (до скорого).»

Восемь пятнадцать. «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что ты серьёзно больна. С делом Стайли полный бардак, Ириарте меня вконец доконает. Он хочет знать, придёшь ли ты на судебное заседание в понедельник. Если ты жива, позвони мне. Если нет – всё равно позвони. Ха-ха.» Шутник.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что тебе всё ещё нездоровится. Перезвони, я беспокоюсь.» Ха-ха. Ещё один чудак.

Дальше семь сообщений в том же духе, два из которых снова от Майка. В последнем он угрожал приехать. В общем, ничего полезного, пока она не добралась до сообщения Кэти.

Одиннадцать семнадцать. «Привет, это Кэти. Прости, будет длинное сообщение… Похороны проведут в понедельник, но Департамент не хочет ими заниматься. Это возмутительно, что происходит? Они говорят, что крупные похороны устраивают только для погибших на службе. Говорят, что не хотят отлучать столько людей от работы. Ушам своим не верю… папа заслужил, чтобы его провожали со всеми почестями – кортеж, духовой оркестр, волынки и всё прочее. Я… я не знаю, что мне делать.» Её голос дрожал от еле сдерживаемых слёз.

«И ещё кое-что… медэкспертиза отказалась показать нам отчёт о смерти. Билл совсем замкнулся. Что происходит? Это какое-то безумие… я не понимаю. Даже если не можешь говорить, пожалуйста, дай какой-нибудь знак. У тебя есть мой номер, и ты знаешь, где меня искать. Сейчас тут не протолкнуться… я буду здесь весь день.»

Эйприл натянула вчерашнюю одежду, проглотила пару ложек рисовой каши Драконицы – та добавила в неё курицу, ветчину и немного зелёных овощей, полезных для горла. Когда девушка начала собирать свои вещи, родительница разом помрачнела.

- Ты так ничего и не съела, nǐ. Куда ты идёшь?

Эйприл не ответила.

- Ты не можешь уйти. Ещё не всё. Ты уходишь? Nǐ! Ты ещё не можешь говорить. Ты вернёшься? – с этим гневным монологом Тростинка преследовала её до самого порога.

Эйприл не хотела давать пустых обещаний, и у неё не было желания разговаривать. Она мягко улыбнулась. «Тебе снова почти удалось отправить меня на тот свет, мам,» - говорила эта улыбка. - «Xièxie (спасибо).»

45. Helen MacAlester

Leslie Glass, A Killing Gift

Эйприл приоткрыла глаза. Та же комната с гирляндами на потолке. Охваченная ужасом мать едва сдерживалась от порыва привести дочь в чувство. Дракончик выглядела маленькой и на смерть перепуганной. Это было так на нее похоже: впихнуть в тебя горяченный отвар, а потом испугаться, что он был горяченным.

Но Эйприл всегда принимала отвары почти кипящими. Как и мать, она была уверена, что теплое лекарство не возымеет лечебного эффекта. Горло дьявольски драло. Эйприл выползла из кровати и побрела в ванную. В этот момент то самое, правильное, тепло резко достигло желудка, и вновь нахлынула тошнота. Ванная комната на первом этаже была цвета гнилого авокадо. Видимо, в 1950-е этот цвет считался модным. Пол и кафель на стенах – под стать раковине и унитазу: все довольно потрескавшееся и обшарпанное от времени. Однако за пятьдесят с лишним лет семейство Ву не истратило ни доллара на обновление обстановки. Зачем?

Эйприл глянула на собственное отражение в маленьком зеркале на дверце навесного шкафчика. Черт! Синяки на шее даже не начали желтеть по краям и были все того же страшного темно-фиолетового оттенка. Под спутанными волосами ощущалась по-прежнему огромная и чувствительная шишка. На дрожащих стесанных коленях начала образовываться корка. Эйприл с трудом согнула их, садясь на унитаз. И все-таки она была в порядке.

— Ни, скажи что-нибудь, – запричитала за дверью Дракончик.

Эйприл и ухом не повела. Она надолго залезла под горячий душ и грелась под обжигающими потоками воды.

— Hao? – нетерпеливо справилась мать, как только дочь показалась из ванной.

Эйприл сморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей совершенно не хотелось разговаривать. Слушать она еще была готова, но никак не говорить. Она пожала одним плечом. Прости, мам.

Меж тем был уже час дня, и Эйприл не терпелось узнать, как обстояли дела. От Майка не было ни слова. От Ириарте тоже. Это начинало раздражать. Она показала на телефон в надежде выяснить, кто звонил, но Дракончик сделала вид, будто не понимает просьбу дочери. До Эйприл не сразу дошло, что мобильный молчал все утро, потому что мать его отключила. Девушка проверила сообщения.

Четверг. Одиннадцать вечера. «Querida , я разговаривал с твоей мамой. Она говорит, ты спишь. Люблю. Hasta mañana ».

Сегодня. Восемь утра. «Buenas, corazón . Мама говорит, ты еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde ».

Восемь пятнадцать. «Привет! Это Вуди. Твоя мама сказала, что тебе очень плохо. Ириарте вынес мне весь мозг насчет дела Стайлисов. Хочет узнать, будешь ли ты на суде в понедельник. Если ты там жива, позвони… Если нет, все равно позвони. Ха-ха». Тот еще кадр!

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк сказал, у тебя не все в порядке. Позвони. Я волнуюсь». Ха! Еще один.

Было еще семь сообщений в том же духе и еще два от Майка. В последнем он грозился приехать. В общем, ничего стоящего, кроме послания от Кэти.

Одиннадцать семнадцать. «Это Кэти. Предупреждаю: сообщение будет длинным. Похороны назначены на понедельник. Управление против. Это возмутительно! Там что-нибудь не так? Они сказали, что не устраивают торжественных похорон в городе, если только это не из разряда смерти при исполнении. Якобы, слишком много народу отсутствует на работе. Просто ужас! Папа заслуживает всех почестей – церемонию, оркестр, речи – все по полной программе. Что мне делать?» Судя по тону, она чуть не плакала.

«И еще кое-что… судмедэксперты не передадут нам отчет. Билл делает глубокую заморозку. Что происходит? Это какое-то сумасшествие, и то, что я здесь слышу, мне совсем не нравится. Если ты в состоянии говорить, ради Бога, выйди на связь как-то иначе. Подай дымовой сигнал. Хоть как-нибудь. Номер ты знаешь. Здесь уже толпы народу. Я весь день буду где-нибудь поблизости».

За несколько минут Эйприл набросила вчерашнюю одежду и проглотила пару ложек маминой бурды – жидкой рисовой каши, приправленной мелко порубленным фаршированным цыпленком по китайскому рецепту и ветчиной. Все это было разварено до такого состояния, что овощи исключительно темно-зеленого цвета, дабы не поцарапать горло, превратились в жидкое месиво.


У Дракончика вытянулось лицо, когда Эйприл принялась собирать вещи.

— Ты ж не поела, Ни. Куда ты?

Эйприл не ответила.

— Тебе нельзя никуда идти. Ты не поправилась. Ты же уходишь? Ни! Ты даже говорить не можешь. Ты вернешься? – Дракончик так и шла, произнося свою тираду, пока не проводила дочь до самой двери.

Эйприл не хотелось говорить матери, что вернется, на тот случай, если это окажется не так. Ей вообще не хотелось говорить. Она слегка улыбнулась Дракончику. Ты снова меня чуть не убила, мам, – говорила ее улыбка. Xiexie . Спасибо.

46. helenalbea

Лесли Гласс, «Убийственный подарок»


Эйприл открыла глаза. Ни комната, ни обстановка не изменились. В глазах матери отражалась готовность привести ее в сознание любым способом. Дрэгон, которая и так не отличалась высоким ростом, сейчас выглядела совсем маленькой и испуганной. Как и все Скинни, она всегда заставляла пить это лекарство очень горячим, а потом сама же ужасалась, видя, насколько оно горячее.


Но Эйприл всегда пила его почти кипящим. Она была согласна с матерью, что в теплом виде от него не будет эффекта. Горло горело огнем. Она с трудом вылезла из кровати и побрела в ванную. Внезапно она почувствовала жар животе – эффект от принятого лекарства. Ей снова стало плохо. Ванная комната цвета перезрелого авокадо, который, должно быть, был невероятно модным в пятидесятых годах, находилась на первом этаже. Всё в одном цвете: плитка, ванна и унитаз; и на всем годы оставили свой след в виде трещин и сколов. Однако даже и через пятьдесят лет ничто не заставит Ву потратить хоть цент на ремонт.


Эйприл оценивающе посмотрела на себя в зеркальце. Блин! Синяки на шее все еще были сине-фиолетовыми с багровым оттенком, даже по краям они еще не начали желтеть. Шишка на голове все еще была большой и болезненной, заметной сквозь спутанные волосы. Раны на коленях начали затягиваться корочками. Ноги дрожали и не слушались, когда она попыталась сесть на унитаз. О да, она была в полном порядке!


«Эй, поговори со мной», - крикнула Скинни через дверь.


Эйприл ничего не ответила и приняла горячий душ. Все тело горело.


«Хао?» - с тревогой спросила Дрэгон, когда Эйприл вышла из ванной.


Эйприл поморщилась и помотала головой. Впервые в жизни ей не хотелось ничего говорить. Она была готова слушать, но не говорить. Она пожала плечами, как бы извиняясь.


Тем временем, уже был час дня, а все как будто вымерли. Еще ни слова от Майка. Ничего от Ириарте. Эйприл почувствовала легкое раздражение. Она знаком показала на телефон, но Скинни сделала вид, что не понимает. Тут Эйприл поняла, что ее мобильный сегодня не звонил, потому что мать его отключила. Она проверила сообщения.


Четверг, 23.00. «Кэрида, я поговорил с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Аста маньяна.».


Сегодня, 08.00. "Буэнас, корасон. Твоя мать говорит, что ты все еще спишь. Тэ кьеро. Аста мас тарде.".


Сегодня, 08.15. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты очень больна. Ириарте сводит меня с ума по делу Стилис. Он хочет услышать что-нибудь о твоем появлении в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони мне… Если нет все равно позвони. Ха-ха-ха!". Очень смешно!


Сегодня, 09.45. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты еще не совсем в порядке. Набери меня. Я беспокоюсь». Ха-ха-ха! Ухохочешься!


Еще семь подобных сообщений плюс два от Майка. В последнем он угрожал приехать. Всякая ерунда. Но тут она добралась до сообщения Кэти.


Сегодня, 11.17. «Это Кэти. Слушай, похоже, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет этим заниматься. Это безобразие! Что происходит? Они сказали, что они не устраивают торжественных похорон за пределами города, если только это не смерть при исполнении. Слишком многих нет на работе. Это ужасно. Папа заслужил почести: почетный караул, оркестр и все такое. Что мне делать?" Судя по голосу, она готова была расплакаться.


«И еще … офис МЭ не дает нам результаты вскрытия. Его готовят к глубокой заморозке. Что происходит? Это какое-то безумие, и то, что я слышу, мне совсем не нравится. Если ты все еще не можешь говорить, ради Бога, свяжись как-нибудь со мной. Ну, не знаю, отправь сигнальную ракету или почтового голубя, что ли… Номер ты знаешь. Здесь журналюги. Я буду где-то рядом.".


Эйприл потребовалось несколько минут, чтобы надеть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек материнского джука (рисовой каши) с рубленой куриной грудкой, ветчиной и разваренных овощей (только зеленых - для горла).


Когда она начала собирать вещи, лицо Скинни потемнело. "Эй, ты ничего не ела. Куда ты собралась?"


Эйприл не ответила.


«Ты не можешь уйти. Ты еще не готова. Ты уходишь? Эй! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься?» Продолжала свой монолог Скинни, следуя за Эйприл до двери.


Эйприл не стала говорить, что вернется, потому что не была в этом уверена. Она не хотела ничего говорить. Она слабо улыбнулась Скинни. Ты опять чуть не убила меня, говорила ее улыбка. Сесе! Спасибо!

47. IAE

Лесли Гласс, Смертельный подарок

Эйприл открыла глаза. Знакомая комната с балдахином из бус. Ее мать в панике и еле сдерживает себя, чтобы не вдарить ей как следует и хоть так привести в чувства. И без того крошечный Дракон от страха скукожился еще больше. Как это похоже на Скинни, всегда заставляет глотать свое снадобье слишком горячим, а потом боится, что было слишком горячо.

Но Эйприл привыкла пить его чтоб обжигало, как мать научила, просто тепленькое не поможет. Когда она выползла из кровати и двинулась в ванную, горло ее пылало. Уже потом правильной температуры тепло с усилием протолкнулось в желудок, и ей опять стало плохо. Ванная внизу цвета сгнившего авокадо, мода 50-х. Плитка на стенах и на полу под стать ванне и унитазу, от времени все потрескалось и облупилось. Может пройти еще пятьдесят лет, но и тогда семейство Ву не потратится на необязательный ремонт.

В крошечном зеркальце аптечного шкафчика Эйприл взглянула на себя и пришла в ужас. Вся шея в жутких фиолетовых синяках, которые даже еще не пожелтели по краям. В спутанных волосах нащупала огромную мягкую шишку на голове. Разбитые дрожащие коленки покрылись свежими корками и отказались сгибаться, когда она садилась на унитаз. Ну да, она в полном порядке.

- Ни, скажи что-нибудь, - крикнула Скинни через дверь.

Эйприл промолчала и долго стояла под горячим душем. Ей очень нужно согреться.

- Хао? – озабоченно спросила Дракониха, когда она снова появилась.

Эйприл скривила лицо и покачала головой. Первый раз в жизни ей вообще не хотелось говорить. Слушать пожалуйста, но не говорить. Пожала плечами. Извини.


Час дня, интересно, что в мире происходит. От Майка ничего. От Ириарте тоже. Это раздражало. Она показала на телефон. Скинни сделала вид, что не понимает, что Эйприл хочет знать, кто ей звонил. Через какое-то время до Эйприл дошло, что мобильный молчал все утро, потому что мать его отключила. Она начала проверять сообщения.

Одиннадцать вечера. Четверг. «Керида, я говорил с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana».

Восемь утра. Сегодня. «Buenas, corazón. Твоя мать говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde».

Восемь пятнадцать утра. «Привет! Это Вуди. Твоя мать говорит, что у тебя серьезно. Ириарте замучал меня по делу Стили. Он хочет знать насчет твоего выступления в суде в понедельник. Если ты живая, позвони мне. Если нет... все равно позвони. Ха-ха». Остряк.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк сказал, что дела у вас не очень. Доложите. Я обеспокоен». Ха-ха, еще один.

Было еще семь сообщений, два из них от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего полезного, пока она не добралась до Кати.

Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кати. Послушай, будет длинное сообщение. Похороны назначили на понедельник. Департамент против. Это произвол. Что происходит? Они говорят, что не устраивают большие похороны за городом, если только это не смерть при исполнении. Слишком много народу отпросится с работы. Это ужасно. Отец заслужил все почести, офицеров, оркестр, весь набор. Я не знаю, что мне делать». Она готова была разрыдаться.

«И еще. Судмедэкспертиза не выдает нам заключение о смерти. Билл совершенно раздавлен. Что происходит? Я схожу с ума от всего этого, это все ужасно. Если ты еще не можешь говорить, ради бога выйди как-нибудь на связь, хоть костер разведи. Мне все равно. Ты знаешь номер. Вся толпа здесь. Я на связи весь день».

За несколько минут Эйприл натянула на себя вчерашнюю одежду и попыталась проглотить пару ложек маминого джука (рисовой каши), куда та добивила фарш из бедняцкой курицы, ветчину и разваренных в пюре овощей (только темно-зеленого цвета – для горла!).

Скинни переменилась в лице, когда увидела, что дочь собирается.
- Ты ничего не съела, ни. Куда ты идешь?

Эйприл промолчала.

- Тебе нельзя идти. Ты не готова. Ты уходишь? Ни! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься? -
Скинни продолжала свой монолог, следуя по пятам за Эйприл до самой двери.

Эйприл не хотела говорить, что вернется позже, потому что не была уверена. Ничего она не хотела говорить. Она только слабо улыбнулась Скинни, что означало, ты опять чуть не убила меня, Ма. Xiexie. Спасибо.

48. Indy

Лесли Гласс, Кровавый подарок.

Эйприл открыла глаза. Она все еще находилась в комнате с балдахином. Перепуганная мать еле сдерживалась от того, чтобы поскорее привести ее в чувство. Младшая Дрэгон выглядела беспомощной и испуганной. Скинни вечно заставляла себя глотать лекарство, когда оно становилось уже совсем горячим, а потом сама боялась этого.

Но Эйприл принимала его нагретым до кипения, потому что так же, как и мать, считала, что теплое не подействует. Когда она выползла из кровати и поплелась в ванную, горло пылало. Затем точно такой же жар резко ударил ее в живот, и она снова почувствовала тошноту. Ванная на первом этаже была покрашена в цвет протухшего авокадо, который, видимо, был популярен в 50-х. Плитка на полу и стенах так же, как и ванна с туалетом, была в трещинах и сколах от старости. Однако и еще пятьдесят лет семейство Ву и лишнего доллара не потратит на обновление.

Эйприл оглядела себя в крошечном зеркале аптечного шкафчика. Вот дрянь. Синяки на шее все еще были темно-фиолетового цвета, хотя уже начинали желтеть по краям, и выглядело это ужасно уродливо. Под спутанными волосами на голове она ощущала шишку, все еще огромную и болезненную. На ее пульсирующих подбитых коленях начали затягиваться корочки. Присев на туалет, она почувствовала их натяжение. О, да, все было прекрасно.

— Поговори со мной, ni — крикнула Скинни через дверь.

Эйприл не обратила на нее внимания и залезла под горячий душ. Ее бросило в жар.

— Порядок? — тревожным голосом спросила Дрэгон, когда она появилась.

Эйприл скорчила гримасу и потрясла головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Движением плеча она извинилась.

Уже был час дня, и было непонятно, куда все подевались. От Майка сегодня ни слуху ни духу. Никаких вестей от Ириарте. Это немного раздражало. Эйприл показала на телефон, а Скинни сделала вид, как будто не понимает, что та хочет, чтобы она помогла ей разобраться со звонками. Через некоторое время до Эйприл дошло, что телефон молчал, потому что мать отключила его. Она проверила сообщения.
Одиннадцать вечера. Четверг. «Querida, я разговаривал с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana».

Сегодня в восемь утра. «Buenas, corazón. Твоя мать говорит, что ты еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde».

Восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты болеешь. Ириарте сводит меня с ума делом Стилиса. Он хочет узнать хоть что-нибудь о твоем появлении в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони мне... Если нет, позвони мне в любом случае. Ха-ха». Шутник.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что ты плохо себя чувствуешь. Перезвони. Я беспокоюсь». Ха-ха. Еще один весельчак.

Еще семь похожих сообщений, и еще два от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего важного, пока она не добралась до звонка от Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэти. В общем, будет много информации. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет этого делать. Это возмутительно. Что не так? Они сказали, если смерть не связана со службой, больших похорон за пределами города они не устраивают. Многие не на работе. Это ужасно. Папа заслужил всю эту честь — политкорректность, духовые, волынки, все от начала до конца. Что же мне теперь делать?» В ее голосе чувствовались слезы.

«И еще... экспертиза не даст нам отчет о смерти. Билла все игнорируют. Что происходит? Здесь творится какое-то безумие, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, ради Бога, как-нибудь свяжись со мной. Дымовые сигналы. Плевать. Ты же знаешь номер. Здесь уже толпы. Останусь тут до конца дня».

За несколько минут Эйприл накинула вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек маминой рисовой каши джук, с курицей, ветчиной и отваренными до мягкости овощами (только темно-зелеными, из-за горла).

Лицо Скинни вытянулось, когда Эйприл начала собираться.

— Ты ничего не ела, ni. Куда ты собираешься?
Эйприл не ответила.

— Ты не можешь уйти. Ты еще не восстановилась. Ты уходишь? Ni! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься? — Следуя до двери за Эйприл, Скинни разговаривала сама с собой.

На всякий случай Эйприл не хотелось отвечать, вернется ли она. Ей вообще не хотелось говорить. Она слегка улыбнулась Скинни. — Ты опять чуть не убила меня, Ма, — говорила ее улыбка. Xiexie. Спасибо.

49. Kate

Эйприл открыла глаза. Комната и свисающие с потолка нити по-прежнему были на месте. В панике, мать еле сдержалась, чтобы не надавать ей по щекам, дабы привести ее в чувство. От испуга Дракончиха стала еще меньше. Худдини в своем репертуаре – сначала заставит залпом выпить обжигающее снадобье, а потом пугается от того, что оно оказалось слишком горячим.

Но Эйприл всегда глотала его почти кипящим, потому что, как и мать, не верила, что просто теплое средство исцелит. Горло адски жгло, когда она выползла из кровати и добрела до ванной комнаты. Как раз в этот момент лекарственная лава настигла желудок, и ей снова стало нехорошо. Ванная на первом этаже была цвета перезрелого авокадо. Такой, наверняка, был популярен в далеких пятидесятых. Плитка на полу и стенах сочеталась с ванной и унитазом. От старости все сильно выцвело и потрескалось. Но и еще через пятьдесят лет семья Вудсов не раскошелится на ремонт.

Эйприл внимательно оглядела себя в крошечном зеркале аптечного шкафчика. Мдаа. Синяки на шее по-прежнему сливались в уродливое свинцовое пятно. Оно даже не начинало желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она нащупала шишку на голове, все еще огромную и болезненную. Раны на коленях начали затягиваться и дали о себе знать, когда она попыталась присесть на унитаз. О да, она была просто в порядке.

– Дочь, говори со мной, – потребовала Скинни через дверь.


Но Эйприл ее не слушала и долго стояла под горячим душем, как в своей стихии.


– Ну как? – нетерпеливо спросила Дракончиха, когда Эйприл наконец вышла.


Эйприл отмахнулась от нее. В первый раз в жизни ей вообще не хотелось говорить. Она была готова слушать, но не говорить. Она пожала плечами, как бы извиняясь.


Но когда наступил час дня, она начала немного беспокоиться, куда это все подевались. Еще ни слова от Майка за сегодня. От Ириарте тоже ничего. Она указала на телефон, но Худдини притворилась, будто не понимает, что Эйприл ждет от нее разъяснений насчет звонков. Она не сразу поняла, что сотовый не звонил все утро, потому что это мать его отключила. Она проверила сообщения.

23:00 Четверг. «Querida*, говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana*.»

---сноска---
*Дорогая (испанск.).
*До завтра (испанск.).
-------------------------------

8:00 Сегодня. «Buenas, corazón*. Твоя мама говорит, ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde*.»

---сноска---
*Доброе утро, любимая (испанск.).
*Люблю тебя. До встречи (испанск.).
-------------------------------

8:15 «Алло, это Вуди. Твоя мама говорит, тебе совсем плохо. Ириарте задолбал меня по делу Стили. Он хочет знать, появишься ли ты в суде в понедельник. Если ты там еще жива, позвони мне. Если нет, набери меня в любом случае. Ха-ха.» Шутник.

9:45 «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, твои дела не очень. Дай знать. Я беспокоюсь.» Ха-ха. Еще один весельчак.

И дальше семь звонков в таком духе. Два из них были от Майка. В последнем он грозился приехать к ним. Ничего стоящего, кроме звонка от Кейти.

11:17 «Это Кейти. Приготовься, сообщение будет длинное. В общем, похороны назначены на понедельник. Министерство не хочет этим заниматься. Это возмутительно. Что происходит? Они объяснили, что не организовывают большую процессию за пределами города, если это не смерть при исполнении. Слишком много сотрудников берут отгул. Это ужасно несправедливо. Отец заслужил похороны с почестями - чтобы был комиссар полиции и все начальство, чтобы играли волынки - все как полагается. Что мне делать?» Она еле сдерживала слезы.

«И вот еще что...бюро судебно-медицинской экспертизы отказывается дать нам отчет о смерти. Биллу ничего не сообщают. Что происходит? Все это очень странно, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь разговаривать, ради бога, выйди как-то на связь. Да хоть дымовыми сигналами. Ты знаешь мой номер. Здесь полно народу. Я целый день на месте».

Эйприл быстро влезла во вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек маминой похлебки (рисовой каши). На второе была фаршированная курица, ветчина и разваренные овощи (исключительно темно-зеленого цвета для горла). Худдини помрачнела, когда Эйприл начала собираться.

– Да ты же ничего не съела. Куда ты собралась?

Эйприл промолчала.

– Ты не можешь уйти. Ты еще не все съела. Ты что, уходишь? Эй! Тебе еще нельзя раговаривать. Ты вернешься? – продолжала Худдини свой монолог, провожая Эйприл до двери.

Эйприл не хотела говрить, что вернется позже, на тот случай, если у нее не получится. Она ничего не хотела говорить. Она лишь слегка улыбнулась Худдини, как бы говоря: «И снова ты меня чуть не убила, мам. Xiexie*. Спасибо».

---сноска---
*Спасибо (китайск.).
----------------------------

50. katyamme

Лесли Гласс, «Смертельный подарок»
Эйприл открыла глаза. Комната с навесом из струнных инструментов оркестра все еще была здесь. Ее бешеная мать всего лишь только отказывалась очнуться. Крохотный Дракон выглядел малюсеньким и ужасным. Обычная и худощавая, она всегда заставляла принимать лекарства, когда у нее была температура, а потом боялась, потому что у нее была слишком высокая температура.
Но Эйприл всегда принимала лекарство почти кипящим, потому что она была похожа на свою мать, полагая, что без кипятка лекарство просто не будет работать. Ее горло горело как в аду, когда она вылезла из кровати и вошла в ванную. Тогда точно корректный жар с толчком в ее живот, и она почувствовала себя плохо вновь. Ванная на первом этаже была цвета гнилого авокадо, который должен был быть еще популярен в 1950-х годах. Плитка для пола и стен подходила ванне и унитазу, и все было довольно сильно потрескавшимся и с годами разбитым. Через пятьдесят лет, однако, Вус никогда не потратит ни одного ненужного доллара на реконструкцию.
Эйприл провела оценку своего внешнего вида в крошечном зеркале аптечного шкафа. Дерьмо. Синяки на ее шее все еще были глубокими и уродливыми пурпурными, даже не начинали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она чувствовала комок на голове, все еще огромный и нежный. На ее пульсирующих коленях начали образовываться болячки. Колени протестовали, когда она согнула их, чтобы сидеть на унитазе. О да, она была просто в порядке.
«Ни, говори мне ничего», худощавая крикнула через дверь.
Эйприл проигнорировала крик и приняла горячий душ. Она была в поту.
«Привет?» - с тревогой сказал Дракон, когда она появилась.
Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей было не интересно говорить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Она подняла плечо. Извините.
К тому времени на часах один час, и ей стало интересно, куда делся мир. Ни одного слова от Майка еще сегодня. Нет слов от Ириарте. Она была немного раздражена. Она указала на телефон, и Скинни сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хотела получить разъяснения по поводу ее звонков. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ее мобильный телефон не звонил все утро, потому что его выключила мама. Она проверила свои сообщения.
Одиннадцать часов вечера. Четверг. «Керида, я разговаривала с твоей матерью. Она говорит, что ты спишь. Люблю тебя. До завтра».
Сегодня восемь утра. «Моя дорогая, сердце мое. Твоя мать говорит, что ты все еще спишь. Люблю тебя. До более позднего».
В восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты очень болен. Ириарте сводит меня с ума по делу Стилис. Он хочет, чтобы ты в понедельник кое-что рассказала о своем появлении на суде. Если ты еще жива, то позвони мне ... Если ты не живешь, позвони мне в любом случае. Ха, ха». Настоящая визитка.
Девять часов и сорок пять минут. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что вы не так хороши. Позвоните. Я волнуюсь. Ха, ха». Еще одна настоящая визитка.
В том же духе было еще семь, еще два от Майка. В последнем он угрожал приехать. Ничего полезного, пока она не добралась до Кэти.
Одиннадцать часов и 17 минут утра. «Это Кэти. Послушайте, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Отдел не хочет их организовывать. Это безобразие. Что-то происходит? Они сказали, что на то, была причина. Они не устраивают больших похорон за пределами города, если это не их смертельная обязанность. Слишком много людей уволены с работы. Это ужасно. Папа заслуживает всей этой чести, компьютера, латуни, волынки, супа к орехам. Что я собираюсь делать?». Слышалось, что она скоро заплачет.
«И еще кое-что… офис МЭ не предоставил нам отчет о его смерти. Билл был сильно обморожен. Что происходит? Это довольно безумно, что происходит здесь, и мне не нравится то, что я слышу. Если вы все еще не можете говорить, ради бога, мы как-нибудь сдвинем эту ситуацию с места. Дымовые сигналы. Мне все равно. Вы знаете номер. Орды здесь. Я буду рядом весь день».
Эйприл потребовалось несколько минут, чтобы надеть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминого джука (рисовой каши), украшенного куриной рубленой грудкой, вареной до расплавленных овощей (только темно-зеленые для горла), ветчиной.
Лицо Скинни позеленело, когда она начала собирать вещи. «Ты ничего не ела. Куда ты идешь?»
Эйприл не ответила.
«Ты не можешь уйти. Ты еще не закончила все дела. Ты уезжаешь? Нет! Ты еще не можешь говорить. Ты возвращаешься?» У Скинни была односторонняя беседа, когда она последовала за Эйприл к двери.
Эйприл не хотела говорить, что вернется позже, если вернется. Она не хотела ничего говорить. Она слабо улыбнулась Скинни. Ты снова чуть не убила меня, мама, произнесла она с улыбкой. Ха, ха. Благодарю.

51. kosawa_slon

Лесли Гласс

Дар убийцы

Эйприл пришла в себя всё в той же комнате с верёвочным балдахином. Её мать Скинни «Китайский Дракон» в панике кружила над ней, стараясь вернуть её в сознание. И без того щупленькая, она в этот момент казалась совсем маленькой и напуганной. Было очень в её духе заставить Эйприл принять лекарство пока то ещё было совсем горячим. Но потом мать испугалась, что, наверное, оно было даже слишком горячим.


Но Эйприл, как и её мать, верила, что от чуть теплого лекарства не будет эффекта, поэтому всегда принимала его почти кипящим. Её горло адски зажгло. Она выползла из кровати и направилась в ванную. Именно тогда горячая смесь толчком оказалась в её желудке, снова вызвав тошноту. Стены в ванной комнате на нижнем этаже были цвета гнилого авокадо, модного, должно быть, в далёкие пятидесятые. Ванна и унитаз были такими же, как и напольная и настенная плитка. Да и всё вокруг было предельно потрескавшимся и облупившимся от времени, но семья Ву не потратила бы даже лишний доллар на ремонт и в следующие лет пятьдесят.


Эйприл осмотрела себя в крошечном зеркальце туалетного шкафчика: синяки на шее всё ещё были уродливого темно-лилового цвета и даже не начинали выцветать, а в спутанных волосах ныла огромная шишка. На пульсирующих коленях раны стали покрываться коростами. Присев на унитаз, она почувствовала как колени засаднило. Ничего, она переживёт.


– Ни, поговори со мной! – прокричала за дверью Скинни.


Эйприл ничего ей не ответила. Она приняла долгий горячий душ. Это была её стихия.


– Ты в порядке? – с нетерпением произнесла мать Дракон, когда она, наконец, появилась.
Состроив гримасу, Эйприл покачала головой. Впервые в жизни ей совсем не хотелось говорить. Уж лучше она будет слушать. Она пожала плечами, как бы извиняясь.


На часах был уже час дня. Куда же все подевались? От Майка за сегодня не было ни весточки, как и от Ириарте. Она с некоторой досадой указала на телефон в надежде получить хоть какие-то объяснения. Скинни сделала вид, будто не поняла, о чём речь. Очень скоро Эйприл обнаружила, что её мобильный телефон всё утро не звонил, потому что мать отключила его, и проверила сообщения.


23:00, четверг.
«Милая, я говорил с твоей матерью. Она сказала, ты спишь. Я люблю тебя. До завтра».


8:00, сегодня.
«Привет, солнышко. Твоя мать сказала, ты всё ещё спишь. Люблю тебя. До скорого».

8:15.
«Привет, это Вуди. Твоя мать сказала, что ты очень плоха. Ириарте сводит меня с ума по делу Стайлис. Он хочет что-то сказать насчёт твоей явки в суд в понедельник. Если ты там ещё жива, позвони мне, и даже если тебя уже нет в живых, всё равно перезвони. ))))». Шутник…


9:45.
«Лейтенант Ириарте на связи. Майк сказал, ты плохо себя чувствуешь. Набери мне, я беспокоюсь за тебя». Ну вот ещё один шутничок…


Дальше было ещё семь сообщений в том же духе, ещё два от Майка. В последнем он пригрозил, что придёт. В общем, не было ничего по-настоящему важного, пока Эйприл, наконец, не добралась до сообщения от Кэти.


11:17.
«Это Кэти. Слушай, извини, что длинно. Похороны назначили на понедельник. Департамент не хочет этим заниматься. Безобразие какое-то! Там что-то странное происходит? Говорят, что это из-за того, что они устраивают большие похороны за пределами города только в случае гибели на службе. Слишком многие попросят отгул, чтобы пойти на церемонию… Короче, ужас. Папа заслужил торжественную церемонию со всеми почестями, с духовым оркестром, волынками, всё, как полагается. Что мне делать?», - по тону сообщения казалось, Кети сейчас расплачется.


«Забыла сказать… Кабинет судмедэксперта не выдаст нам отчета о смерти. Бил в глубокой депрессии. Да что там вообще происходит? С ума можно сойти от всего этого. Мне это совсем не нравится. Если ты всё ещё не можешь говорить, Бога ради, свяжись со мной хоть как-нибудь. Подай какой-нибудь дымовой сигнал что ли, не знаю. У тебя есть мой номер. Тут уйма народу. Я буду здесь весь день».


В следующие несколько минут Эйприл наскоро набросила вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек приготовленной её матерью джуки, своего рода рисовой баланды с кусочками худосочной курицы, ветчиной и разварившимися овощами (темно зеленые были как раз хороши для горла).


Увидев, как Эйприл собирается уходить, Скинни изменилась в лице.

– Ты совсем ничего не съела, Ни. Куда ты собралась?


Эйприл не ответила.

– Ты не можешь просто уйти. Ты ещё не всё съела. Ты что, уходишь? Ни! Ты ещё даже говорить не можешь… Ты ведь скоро вернёшься? – вела сама с собой диалог Скинни, следуя за дочерью до двери.


Эйприл не хотела обещать матери, что скоро вернётся на тот случай, если она всё-таки не вернётся. Она вообще ничего не хотела говорить и слегка улыбнулась Скинни. «Ты снова чуть не убила меня, мам», - говорила её улыбка. Спасибо.

52. lineppa

Эйприл открыла глаза. Всё та же комната, всё тот же балдахин из гирлянд. Встревоженная мать уже собиралась похлопать Эйприл по щекам, лишь бы привести её в сознание. И без того миниатюрная Дракайна от ужаса казалась ещё меньше. Немудрено, она всегда подсовывала ещё горячее лекарство, а потом пугалась, когда оно оказывалось уж очень горячим. Однако Эйприл всегда пила едва ли не кипяток, поскольку она, как и мать, верила, что тёплое лекарство не помогает.

В горле жгло просто дьявольски. Эйприл слезла с кровати и побрела в уборную. В животе поднялось пламя, и её снова затошнило. Ванная комната нижнего этажа была окрашена в гадкий цвет авокадо, популярный, видать, ещё в 50-х. Плитка, что лежала на полу, стенах и сочеталась с ванной и толчком, вся потрескалась, а кое-где даже откололась. Ву даже через пятьдесят лет и доллара не спустит на ремонт.

Эйприл глянула на себя в зеркало аптечного шкафчика.

Чёрт!

Синяки на шее так и остались. Мерзкого багрового цвета, они даже не начали желтеть. Сквозь спутанные волосы чувствовалась огромная и болючая шишка. На дрожащих коленках уже образовалась корка, но стоило Эйприл сесть на унитаз - они отозвались болью.

Ну просто замечательно!

- Ни*, скажи хоть что-нибудь! – прокричала мать через дверь.

Эйприл только отмахнулась и решила принять долгий горячий душ. Гулять так гулять.

Стоило ей выйти, как Дракайна тревожно спросила:
- Порядок?

Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни хотелось молчать. Слушать и молчать. Поэтому она дёрнула плечом, будто бы говоря «прости!».

К часу дня Эйприл стало любопытно куда все подевались. От Майка ни словечка. Ириарте тоже молчал. Её это несколько разозлило. Она указала на телефон и вопросительно глянула на Дракайну, но мать лишь притворилась, что ничего не понимает.

Спустя несколько мгновений до Эйприл дошло, что телефон всё утро молчал потому, что мать его выключила.

Она проверила сообщения.

Чт, 23:00
«Керида, ответила твоя мать. Сказала, ты спишь. Люблю тебя, аста маньяна».

Сегодня, 08:00
«Буэнас, корасон. Твоя мать сказала, ты ещё спишь. Тэ кьеро. Аста мас тарде».

08:15
«Алё, это Вуди. Твоя мама сказала, что тебе очень плохо. Ириарте уже задолбал меня по делу Стилиса. Хочет поговорить про судебное заседание, которое было в понедельник. Ты там вообще жива? Если да, перезвони. Если нет – всё равно перезвони, ха-ха-ха!»

Весельчак нашёлся.

09:45
«Лейтенант Ириарте. Майк сказал, тебе нездоровится. Перезвони. Я волнуюсь».

Как смешно! Ещё один шутник.

В таком духе ещё семь сообщений и два от Майка. В последнем он грозился приехать. Самым путным оказалось СМС от Кэти.

11:17
«Это Кэти. Дослушай до конца. Похороны назначили на понедельник, но департамент не хочет ими заниматься. Сказали, не устраивают пышных похорон за городом, если служащий умер не при исполнении. Просто беспредел! Что вообще творится? Народ уходит с работы. Кошмар какой-то. Папа заслужил почестей, политкорректности, надгробия, волынок, всего, что только можно придумать. Что же мне делать?»

Кэти едва ли не плакала.

«И ещё… патологоанатом не даст нам заключение о смерти. Билл вообще на всё наплевал. Что же это такое? Я просто дурею от происходящего, мне не нравится, что болтают люди. Если ты ещё не можешь говорить, ради бога, подай хоть какую-то весточку. Дымовой сигнал. Плевать что. Номер у тебя есть. Дай только знать. Я свободна весь день».

У Эйприл заняло пару минут, чтобы набросить вчерашнюю одежду и проглотить несколько ложек джука - рисовой каши с кусочками куриного мяса, ветчиной и томлёными овощами. Из-за больного горла мать решилась только на зелёные овощи.

Лицо Дракайны поникло, когда Эйприл начала собирать вещи.

- Ты совсем не поела, ни. Куда уходишь?

Эйприл не ответила.

- Останься. Ты ведь ещё нездорова. Ни! Ты же не можешь разговаривать! Ты вернёшься? – Мать вела какой-то безответный монолог, пока следовала за ней к двери.

Эйприл не хотела давать ложных надежд, что вернётся. Она вообще ничего не хотела говорить. Она просто улыбнулась, как бы говоря: «Ты меня снова чуть не убила, ма. Се-се, ни. Спасибо».

*
Ты (кит.)

53. Luominen

Эйприл открыла глаза: бахрома из ниток по-прежнему на месте, как и вся комната. Мать в панике едва сдерживалась, чтобы не привести ее в чувство, нахлестав по щекам. Крошка-Дракониха вся сжалась и выглядела перепуганной. Вечно она пила неостывшее лекарство, а потом пугалась, что оно слишком горячее.

Но вот Эйприл всегда пила его обжигающим. Как и мать, она считала, что теплый вариант не сработает. Во рту все так и горело, когда она выползла из кровати и пошлепала в туалет. Жар нужной температуры достиг желудка, и она снова ощутила тошноту. Стены и пол санузла на первом этаже были цвета подгнившего авокадо — должно быть, популярный оттенок в пятидесятые. Ванна и унитаз были подобраны в тон плитке, которая изрядно потрескалась со временем. Однако последующие полвека семейство Ву экономило на ремонте каждый доллар.

Эйприл оглядела себя в крошечном зеркале на шкафчике с медикаментами. Вот черт. Синяки на шее по-прежнему были отвратительного темно-лилового цвета и еще даже не начали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы прощупывалась огромная и все еще болезненная шишку. Царапины на коленях только начинали затягиваться и саднили. Присев на унитаз, она ощутила, как те возмущенно заныли. Да уж, как новенькая.

— Ни, отзовись, — завопила за дверью Дракониха.

Не обращая на нее внимания, Эйприл не спеша приняла горячий душ. Жар она очень любила.

— Хао? — забеспокоилась Дракониха, завидев ее.

Эйприл состроила гримасу и помотала головой. Ей впервые в жизни не хотелось произносить ни слова. Она готова была слушать, но не говорить, и повела плечом в знак извинения.

Был час дня, и она уже задавалась вопросом, куда все подевались. От Майка за сегодня не было ни слуху ни духу. Ириарте тоже не слышно. Это слегка раздражало. Она указала на телефон, а Дракониха сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хочет узнать о звонках. Она не сразу сообразила, что ее сотовый все утро молчал, потому что мать его отключила. Она проверила автоответчик.

Четверг, 23:00. «Querida, говорил с твоей матерью. Сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana ».

Сегодня, 8:00. «Buenas, corazón. Мать говорит, ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde».

8:15. «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, тебе сильно нездоровится. Ириарте достает меня по делу «Стайлис». Хочет поговорить с тобой о суде в понедельник. Позвони, если ты все еще с нами… Если уже не с нами, все равно позвони. Ха-ха». Очень смешно.

8:45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, тебе нехорошо. Позвони, я волнуюсь». Ха-ха. Тоже смешно.

Она прослушала еще семь подобных записей, еще две от Майка. В последней он грозился зайти. Ничего интересного, но вот сообщение от Кэти.

11:17. «Это Кэти. Cообщение будет длинное. Похороны в понедельник. Департамент против. Это возмутительно. В чем дело? Ссылаются на то, что полноценные церемонии за городом проводят лишь в случае гибели при исполнении. Слишком многих придется снимать со службы. Просто кошмар. Отец заслуживает всех почестей — чтоб высшие чины присутствовали, волынки, полный набор. Что же мне делать?»

Судя по голосу, она едва не рыдала.

«И вот еще что… Судмедэксперт не выдает нам отчет о смерти. От Билла отмахиваются. Что происходит? Творится какая-то чертовщина, и мне это не нравится. Ради Бога, если все еще не можешь говорить, свяжись со мной как угодно — хоть дымовыми сигналами, плевать. Мой номер ты знаешь. Тут столпотворение. Я сегодня никуда не уйду».

Эйприл накинула вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек маминой стряпни: рисовая похлебка с рубленой курицей, ветчиной и разваренными до полужидкого состояния овощами (исключительно темно-зелеными — от боли в горле).

Дракониха помрачнела, когда дочь начала собираться.

— Ты же ничего не поела, Ни. Куда ты?

Эйприл промолчала.

— Не смей никуда идти. Ты не закончила. Ты уходишь? Ни! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься? — провожая Эйприл до двери, та успела провести сама с собой целую беседу.

Эйприл не хотела говорить, что скоро вернется, ведь это могло быть не так. Она ничего не хотела говорить и лишь слегка улыбнулась Драконихе. «Ты снова чуть не убила меня, мам», — говорила ее улыбка. Сье-сье. Спасибо.

54. Mary McDonald

Лесли Гласс Смертельный дар

Эйприл открыла глаза. Вокруг была все та же комната с завесой из веревочных оберегов по углам. Ее мать была настолько охвачена паникой, что едва сдерживалась, чтобы не привести ее в сознание ударом кулака. Маленький Дракон совсем съежилась и выглядела очень напуганной. Она была верна себе, всегда заставляла принимать лекарство, когда оно было очень горячим, а потом сама же пугалась, вдруг оно было слишком горячим.

Но Эйприл всегда принимала его почти кипящим, потому что она, как и ее мать, верила, что едва теплое не сработает. Ее горло горело адским пламенем, когда она выползла из кровати и поплелась в ванную. Затем тот же немыслимый жар охватил ее желудок, и она снова почувствовала приступ тошноты. Ванная первого этажа была выкрашена в цвет гнилого авокадо, как, должно быть, было модно в 1950-е. Пол и плитка на стенах были того же цвета, что раковина и унитаз, и все это давно облезло и потрескалось от старости. Однако в ближайшие пятьдесят лет ни что не смогло бы заставить Ву потратить хоть доллар на ремонт.

Эйприл изучила свое лицо в крошечном зеркале аптечки. Вот, черт! Синяки на ее шее сияли все тем же насыщенным и уродливым пурпурным цветом и даже еще не начали желтеть по краям. Сквозь свои спутанные волосы она чувствовала шишку на голове, все такую же огромную и пульсирующую болью. Ссадины на ободранных коленях уже начали покрываться коркой. Они запротестовали, когда она попыталась присесть на унитаз. О, да, она была в полном порядке.

- Эй, поговори со мной, - крикнула Тощая под дверью.

Эйприл ничего не ответила и долго стояла под горячим душем. У нее был сильный жар.

- Ты в порядке?- с тревогой спросила Дракон, когда она вышла.

Эйприл скорчила гримасу и мотнула головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Она дернула плечом, как бы извиняясь.

Между тем был уже час дня, и Эйприл не давал покоя вопрос, куда подевался весь мир. Еще ни слова от Майка сегодня. От Ириарте – тоже ни слова. Это начинало раздражать. Она указала на свой телефон, и Тощая сделала вид, что не понимает, что Эйприл нужны разъяснения, почему ей никто не звонит. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ее сотовый все утро молчит, потому что ее мать выключила его. Она проверила сообщения.

23.00. Четверг. «Querida , я разговаривал с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana ».

8.00. Сегодня. «Buenas, corazón . Твоя мать говорит, что ты все еще спишь. . Te quiero. Hasta más tarde ».

8.15. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты очень больна. Ириарте выносит мне мозги по поводу дела Стайлиса. Он хочет знать, появишься ли ты в суде в понедельник. Если ты все еще жива, позвони мне... Если нет, то все равно позвони. Ха-ха». К тексту была прикреплена визитка.

9.45. «Лейтенант Ириарте. Майк сказал, ты плохо себя чувствуешь. Позвони мне. Я волнуюсь». Ха-ха. Снова визитка.

Было еще семь сообщений в том же духе, два из них от Майка. В последнем он даже пригрозил приехать. Не было ничего интересного, пока она не прочла сообщение от Кэти.

11.17 утра. «Это Кэти. Предупреждаю, сообщение будет длинным. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет их организовывать. Это возмутительно. Что там происходит? Говорят, причина в том, что они не устраивают больших похорон за пределами города, если только это не смерть при исполнении. Слишком много людей придется отрывать от работы. Это ужасно. Папа заслужил все эти почести – комиссар полиции, оркестр, волынки, и все прочее. Что же мне теперь делать?- Казалось, она была готова расплакаться.

- И еще кое-что... прокуратура не дает нам заключение о смерти. Билл молчит, как замороженный тунец. - Что происходит? Все это просто какое-то безумие и мне это очень не нравится. Если ты все еще не можешь говорить, ради Бога, как-нибудь свяжись со мной. Подай хоть дымовой сигнал. Мне все равно. Ты же знаешь номер. Орды журналистов уже под окнами. Я пробуду здесь весь день".

Эйприл потребовалось несколько минут, чтобы натянуть на себя вчерашнюю одежду и попробовать проглотить несколько ложек приготовленного матерью джука, рисовой каши с фаршем из тощей курицы, ветчиной и разваренными до слизи вощами (только темно-зелеными, так лучше для горла).

Лицо Тощей вытянулось, когда дочь начала собирать свои вещи.

-Ты ничего не ела, ни. Куда ты идешь?

Эйприл не ответила.

-Ты не можешь уйти. Лечение еще не закончено. Ты уходишь? Стой! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься?

Тощая произнесла весь этот монолог, преследуя Эйприл до двери.

На всякий случай Эйприл не хотела говорить, что вернется позже, вдруг не вернется. - Она вымученно улыбнулась в ответ. "Ма, ты чуть не убила меня снова", - читалось в этой улыбке. Целую. Спасибо.

55. Max

Лесли Гласс. Смертельный подарок.

Эйприл открыла глаза. Комната все еще была на месте, цветные веревки все так же свисали с потолка. Встревоженная мать, всеми силами пытавшаяся привести ее в сознание, взяла паузу. Крошка Дракон выглядел совсем маленьким, перепуганным. Вся мать в этом – влить в тебя свое варево с пылу с жару, а уже потом можно начинать дергаться – не спалит ли доченька горлышко.

Эйприл и сама признавала только горячее питье, тоже считала, что теплом смысла нет. Она вылезла из постели, поковыляла в ванную. В горле бушевал пожар. Огненный ком провалился в желудок, и Эйприл снова стало плохо. Ванная на первом этаже была окрашена в цвета тухлого авокадо. Наверное, в 50-х это считалось стильным. Пол, настенная плитка, ванна, унитаз – все одного цвета. Ремонту было сто лет, везде змеились трещины, бросались в глаза сколы. Но Ву еще лет пятьдесят не собирались тратить ни доллара на ненужный ремонт.

Эйприл посмотрелась в маленькое зеркало на аптечном шкафчике. Паршиво. На шее багровые синяки, даже желтеть не начали. Эйприл запустила пальцы в спутанную шевелюру, коснулась головы. Так… Шишка что надо, еще болит. Разбитые колени дрожали, но поверх ссадин уже образовывалась корочка. Суставы запротестовали, когда она согнула ноги в коленях, присев на унитаз. Полный порядочек, ни дать ни взять.

- Ни! Эй ты! Скажи что-нибудь, не молчи! – крик Крошки Дракона ввинтился между дверью и косяком.

Эйприл молча забралась в ванну и долго стояла под горячими струями, пока окончательно не дошла до точки кипения. Наконец, она открыла дверь.

- Хао? Жива? – суетился Дракон.

Эйприл мотнула головой, одарила мать кривой улыбкой. Впервые в жизни говорить не хотелось. Совсем. Слушать она уже могла, но говорить – еще нет. Она приподняла плечи, извиняясь.

Был уже час дня, и она подумала - что там делается, за стенами дома? Полная тишина. Молчит Майк, молчит Ириарте. Эйприл даже начала злиться. Она показала матери на телефон. Надо было проверить, кто звонил, пока она была в отключке. Крошка Дракон прикинулась, что не понимает язык жестов. До Эйприл не сразу дошло, что звонков все утро не было, потому что мать просто-напросто отключила аппарат. Эйприл проверила автоответчик.

23:00. Четверг. «Керида, любовь моя, я говорил с твоей мамой. Ты еще спала. Те кьеро - люблю тебя. Аста маньяна».

8:00. Сегодня. «Буэнас, корасон! Сердце мое, твоя мама говорит, что ты еще не проснулась. Люблю. Увидимся позже».

8:15. «Эй, это я, Вуди. Твоя мама говорит – тебе паршиво? Ириарте меня тут с ума сводит с этим делом Стилиса. Хочет пообщаться с тобой перед судом. Тебе в суд в понедельник, помнишь? Если еще жива, перезвони. И даже если не жива – все равно звони. Ха-ха». Тоже мне остряк.

9:45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит - вы болеете? Позвоните мне, я переживаю за вас». Ха-ха. Еще один.

Она прослушала еще семь похожих монологов, два из них - от Майка. На последней записи бедняга скатился к угрозам - обещал навестить лично. Полезной информации - ноль. Последним на пленке было записано сообщение от Кэти.

11:17. «Это Кэти. Слушайте, я буду долго говорить. Похороны назначили на понедельник. Управление не хочет в этом участвовать. Это просто безобразие! Не пойму, что происходит? Говорят, у них одна причина: они не устраивают торжественные похороны за городом, если человек погиб не на службе. Придется же отпустить слишком много народу! Нет, это жуть какая-то! Разве мой старик не заслужил, чтобы его уважили? Почетный караул, трубы, волынки – чтобы все как положено. Ну что мне делать?». Кэти чуть не плакала. «И еще кое-что… Паталогоанатомы не отдают нам отчет о смерти. На Билла вообще никто внимания не обращает. Да что же это? Все происходящее – просто дурдом! Мне все это совсем не нравится. Если еще не можете говорить, ради Бога, дайте хоть как-то о себе знать. Хоть как-нибудь, любой сигнал годится. Мой номер знаете. Здесь такая толпа! Я весь день на месте, никуда не уйду».

Эйприл потратила несколько минут, чтобы набросить на себя то, в чем была вчера, честно попробовала проглотить несколько ложек джука. Мать приготовила его с «курицей нищего», ветчиной и зелеными, полезными для горла овощами, вываренными так, что они превратились в кашу.

Крошка Дракон помрачнела, когда Эйприл начала шарить в поисках вещей.

- Ты же не поела. Ни! Эй! Ты куда это?

Эйприл молча продолжала собираться.

- Разве ты можешь сейчас уйти? Ты же еще не в себе! Все-таки уходишь? Эй! Ведь даже говорить не можешь! Ты вернешься?

Крошка Дракон продолжала бубнить себе под нос, провожая Эйприл к выходу.

Эйприл не хотела обнадеживать мать, что скоро вернется. Мало ли что. Она вообще ничего не хотела говорить, только улыбнулась уголком рта. «Я все еще жива, как ты ни старалась», – говорила улыбка. «Се-се – спасибо тебе».

56. MM

Лесли Гласс, «Смерть в подарок»


Эйприл очнулась. Перед глазами – всё та же комната с балочным потолком. Охваченная паникой мама, переводящая на мгновение дух в попытке привести ее в чувства пощечинами. Крошка Дракон выглядела сейчас жалкой и до смерти перепуганной. Худышка была неисправима: сначала заставляет выпить лекарство, покуда оно ещё как кипяток - и тут же пугается, что оно ещё совсем как кипяток.


Таким вот обжигающе горячим Эйприл его всегда и принимала, поскольку, не отличаясь в этом от матери, не верила в эффективность лекарства подостывшего. Выползая из кровати в направлении ванной, она чувствовала, что горло горит огнем. И когда такая же точно жара ударила вдруг толчком в живот, ей снова стало плохо. Ванная внизу была цвета гнилого авокадо, бывшего, по всей видимости, в моде годах эдак в пятидесятых. Плитка на стенах и полу сочеталась с ванной и унитазом, и все это было потрескавшимся и щербатым от времени. Но и еще через полвека семейство Ву не потратит и лишнего доллара на ремонт.


Эйприл оценила своё отражение в маленьком зеркале настенной аптечки. Чёрт. Синяки на шее были всё такими же уродливо тёмно-лиловыми, не собираясь желтеть даже с краев. Сквозь спутанные волосы прощупывалась болезненная, внушительных размеров шишка. Дрожащие колени начали покрываться коркой. Ей стоило немалых усилий согнуть их, садясь на унитаз. Ну да, она в полном порядке…


- Ты говори со мной! – раздался из-за двери крик Худышки.


Оставив её без ответа, Эйприл приняла долгий горячий душ. Очень хотелось согреться.


- Порядок? – с тревогой спросила Дракон с ее появлением.


Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить. Слушать - куда ни шло, но не говорить. Она пожала плечами... Уж простите.


Между тем, был уже час ночи и ей очень хотелось знать, что вообще происходит. От Майка сегодня еще ни слуху, ни духу. Так же, как и от Ириарте. Это немного раздражало. Она кивнула в сторону своего телефона, но Худышка сделала вид, что желание Эйприл узнать, кто и когда звонил, ей не понятно. Эйприл не сразу сообразила, что мобильник молчал всё утро просто потому, что мама его отключила. Оставалось проверять сообщения.


Одиннадцать вечера. Четверг. "Кверида, я переговорил с мамой. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana."


Восемь утра, сегодня. "Buenas, corazón. Мама сказала, ты до сих пор спишь. Te quiero. Hasta más tarde."


Восемь пятнадцать утра. "Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, ты очень больна. Тут Ириарте меня уже достал по делу Стайли. Он хочет знать, появишься ли ты в суде в понедельник. Если ты еще в живых, отзвонись мне… Если нет – набери меня по-любому. Ха-ха." Шутник чёртов.


Девять сорок пять. "Лейтенант Ириарте. По словам Майка, дела у тебя неважно. Перезвони. Волнуюсь." Ха-ха. Еще один хохмач.


Ещё семь посланий в том же духе, два из которых – от Майка. В последнем он уже грозился заехать. Ничего путного, пока не настала очередь сообщения от Кэти.


Одиннадцать часов семнадцать минут. "Это Кэти. Слушай, сообщение получится длинным. Похороны намечены на понедельник. Департамент против. Возмутительно. Что вообще происходит? Причина якобы в том, что масштабные похороны за городом ими устраиваются только в случае, если смерть наступила при исполнении служебного долга. Слишком много народу отрывается от работы. Ужасно. Папа заслуживает все эти почести - комиссаров полиции, духовой оркестр, волынки - всё, от начала до конца! Что мне делать?" Казалось, она вот-вот расплачется.


"И еще кое-что… судмедэкспертиза не выдаст нам заключение о смерти. Билла вообще отстранили. Что же это творится? Всё, что здесь происходит, это полное сумасшествие и мне очень не нравится то, что я слышу. Если ты еще не можешь говорить, выйди, ради Бога, на связь как-то иначе. Сигнальным дымом. Мне всё равно, как. Номер ты знаешь. Все уже в сборе. Так что я на месте весь день."


Несколько минут у Эйприл ушло на то, чтобы набросить на себя вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминого варева (рисовой каши), сдобренной рубленой курятиной «по-бедняцки», ветчиной и разваренными овощами (только тёмно-зелеными, для горла).


Увидев, что она начинает собираться, Худышка изменилась в лице.


- Ты … ты ничего не съела. Куда ты собралась?

Эйприл не ответила.

- Ты не можешь уйти. Ты не закончила. Ты уезжаешь? Ты - ты же не можешь еще говорить! Ты вернешься? – Худышка продолжала свой монолог, следуя за Эйприл к двери.


Эйприл не хотелось говорить, что она вернется попозже, если не вернется. Ей вообще не хотелось ничего говорить. Она лишь слегка улыбнулась Худышке в ответ. «Ты меня снова чуть не убила, мама», - говорила её улыбка. «Благодарю. Спасибо».
 

57. MollyFenhel

Лесли Гласс
Убийственный Дар

Эйприл открыла глаза: комната и балдахин из веревок все еще здесь. Охваченная паникой мать готова была вновь ударить ее по лицу, чтобы привести в сознание. Крошечный Дракон явно напуган. В этом вся Скинни – всегда заставляет принимать лекарство очень горячим, а потом пугается, что оно чересчур горячее.

Но Эйприл всегда глотает его почти кипящим, потому что, как и ее мать, верит, что слегка подогретое оно не поможет. Глотка чертовски горит. Она выползла из кровати и направилась в ванную. Жар сразу же ударил под дых, и ей снова стало плохо. Ванная внизу была цвета гнилого авокадо, который, был популярен еще, наверное, в 1950-х гг. Пол и настенная плитка соответствовали ванной и унитазу – все сильно потрескалось и облупилось от старости, но и через пятьдесят лет Ву не потратят ни единого доллара на ремонт.

Эйприл осмотрела себя в крошечном зеркале аптечки. Блин! Отвратительные темно багровые кровоподтеки на шее даже не начали желтеть по краям. На голове, в спутанных волосах, нащупывалась огромная болючая шишка. Саднящие колени понемногу затягивались корками и отчаянно заныли, когда Эйприл согнула их, чтобы сесть на унитаз, О да, она в полном порядке!

– Ни, поговори со мной, – крикнула Скинни через дверь.

Эйприл не ответила ей и надолго залезла под горячий душ. Ее лихорадило.

– Хао? – с тревогой спросил Дракон, когда она появилась.

Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей совсем не хотелось говорить. Слушать – да, но не говорить. Она дернула плечом – «извини».

Час дня. Куда все подевались? От Майка до сих пор ни слова. Как и от Ириарте. Это прямо раздражает. Она указала на телефон, но Скинни сделала вид, что не понимает, что Эйприл интересуют звонки. Потребовалось время, чтобы выяснить, что мобильник не звонил все утро, потому Скинни его выключила. Эйприл проверила сообщения.
23.00, четверг – Querida, я разговаривал с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana.

8.00, сегодня – Buenas, corazón. Твоя мама говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde.

8.15 – Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты очень больна. Ириарте меня с ума сводит из-за дела Стилиса. Он хочет кое-что сказать тебе на счет судебного заседания, которое будет в понедельник. Если ты все еще будешь в живых, позвони мне... Если нет, все равно позвони мне. Ха-ха. – Остряк.

9.45 – Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что вам не лучше. Позвоните, я волнуюсь. – Ха-ха. Еще один шутник.

И еще семь сообщений в том же духе, и два от Майка, в последнем из которых он грозился приехать. Не было ничего значимого до сообщения Кэти.

11.17 – Это Кэти. Слушай, это будет длинное сообщение… Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет этим заниматься. Возмутительно! Что происходит? Они сказали, что не занимаются большими похоронами за пределами города, если это не смерть при исполнении. Слишком много людей придется оторвать от работы. Это ужасно. Папа заслужил все эти почести: констебли, духовые, волынки, все что положено. Что же теперь делать?» – В ее голосе послышались слезы. – «И еще кое-что... судмедэкспертиза не дает нам свидетельства о смерти. Билла задержали. – Что происходит? Какое-то безумие! Мне это все не нравится. Если ты все еще не можешь говорить, ради всего святого, свяжись со мной хоть как-нибудь. Хоть дымовой сигнал подай – мне все равно! Ты же знаешь номер. Тут прорва народа, я проведу здесь весь день.

Эйприл потратила несколько минут, чтобы накинуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминой рисовой каши «джук», с гарниром из рубленой «курицы нищего», ветчины и припущенных овощей, исключительно зеленых – полезных для горла.

Лицо Скинни вытянулось, когда Эйприл начала собираться.

– Ты ничего не съела, Ни, куда ты собралась?

Эйприл молчала.

– Куда ты идешь? Ты еще не закончила. Ты уходишь? Ни! Ты же не можешь говорить. Ты вернешься? – Скинни продолжала свой монолог, пока следовала за дочерью к двери.

На всякий случай Эйприл не стала обещать, что вернется позже.

Ты опять чуть не убила меня, ма, – с улыбкой сказала она, – Xie Xie. Спасибо.

58. mongol.shuudan

Лесли Гласс. Смертельный дар
Эйприл открыла глаза. Комната и верёвочные шторы были на месте. Встревоженная мать едва сдерживала желание ударом в спину привести её в чувство. Крохотный Дракон казался испуганным малышом. Не изменяя своим привычкам, Скинни заставила дочь проглотить горячее лекарство, а потом испугалась: не слишком ли оно горячо?

Однако Эйприл пила отвар почти кипящим. Как и её мать, она полагала, что еле тёплое лекарство помочь не сможет. Эйприл выползла из-под одеяла и побрела в ванную, пока её горло словно поджаривали на сковороде. Затем жар лекарства тяжело провалился в желудок, и она вновь почувствовала слабость. Расположенная внизу ванная была цвета гнилого авокадо – наверное, в 1950-х годах такой дизайн считался модным. Сочетающиеся друг с другом плитка на полу и стенах, ванна и унитаз пошли множеством трещин, со временем тут и там показались сколы. Однако за пятьдесят с лишним лет Ву упорно не желали тратить ни одного лишнего доллара на ремонт.

Эйприл осмотрела себя в крохотном зеркале аптечного шкафчика. Твою мать! Безобразные буйно-фиолетовые синяки на шее не пожелтели даже по краям. Продравшись сквозь спутанные на голове волосы, она нащупала огромную мягкую шишку. Пульсирующие ссадины на коленях затягивались корочкой. Колени заныли, когда Эйприл, согнув ноги, присела на унитаз. Ой, да всё с ней в порядке!

– Ни, ответь мне, – крикнула Скинни через дверь.

Не обратив на мать внимания, Эйприл приняла горячий долгий душ. Тело её пылало.

– Хао? – обеспокоенно спросил Дракон, когда она, наконец, вышла из ванной.

Эйприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось произносить ни слова: на то, чтобы слушать, сил хватит, на разговоры – нет. Она пожала плечом. Прости.

Наступил час дня, и Эйприл забеспокоилась: уж не наступил ли конец света? От Майка сегодня – ни слова. Молчал и Ириарте. Тишина немного раздражала. Эйприл указала на телефон, но Скинни притворилась, будто не поняла, что дочь желала получить объяснение столь необычного поведения телефона. Через какое-то время до неё, наконец, дошло, что трубка всё утро молчала, потому что мать его выключила. Эйприл принялась читать сообщения.

Четверг, 23:00. «Querida, поговорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana».

Сегодня, 8:00. «Buenas, corazón. Твоя мама сказала, что ты всё ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde».

8:15. «Привет, это Вуди. Твоя мать сказала, что ты плохо себя чувствуешь. Ириарте уже достал меня делом Стилуса. Хочет знать, что ты скажешь в понедельник в суде. Позвони мне, если ты ещё жива. И даже если ты нас уже покинула, всё равно звони. Ха-ха!» Ну и тип.

9:45. «Это лейтенант Ириарте. Майк сказал, что тебе не здоровится. Перезвони мне. Я беспокоюсь». Ха-ха, ещё один чокнутый.

Эйприл прочла ещё семь подобных сообщений и два послания от Майка. В последнем он грозился нагрянуть к ней домой. Ничего интересного. И тут она добралась до сообщения от Кэти.

11:17. «Это Кэти. Боюсь, сообщение получится длинным. Похороны назначены на понедельник. Управление не хочет их проводить. Зла на них не хватает. Я спросила, почему. Они сказали, что устраивают большие похороны за городом только для тех, кто погиб при исполнении. Так несправедливо. Папа заслуживает всех возможных почестей: чтобы на похоронах был комиссар, начальство, волынка – всё как положено. Что же мне делать? – казалось, она вот-вот расплачется.

Кстати… патологоанатом не отдаст нам отчет о смерти. Билл совсем расклеился. Что, черт возьми, происходит? Мир как с катушек слетел, и мне это как-то не по душе. Если ты ещё не можешь говорить, ради Бога, найди способ со мной связаться! Сигнал пожарной тревоги. Плевать! Ты знаешь мой номер. Люди набежали. Я пробуду здесь весь день».

За несколько минут Эйприл накинула вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек маминого джука (рисовой каши) с рублёной курицей нищего , ветчиной и разваренными до состояния пюре овощами (только они в горло и полезли).

Скинни поникла, увидев, что дочь собирает вещи.

– Ты совсем не поела, ни. Куда ты собралась?

Ответа не последовало.

– Ты не должна уходить, не закончив. Уходишь? Ни! До сих пор не можешь говорить? Вернешься? – напрасно задавала вопросы Скинни, плетясь за дочерью до двери.

Эйприл не хотелось обещать ей вернуться, ведь это могло оказаться ложью. Ей вообще не хотелось говорить. Она заставила себя улыбнуться. «Мам, ты опять чуть меня не убила», – означала эта улыбка. Сесе. Спасибо.

59. Moonlight

Лесли Гласс


Смертельный подарок


Эйприл открыла глаза и обнаружила, что все еще лежит в этой комнате с балдахинами из веревочек. Ее напуганная мать едва сдерживалась, чтобы не начать тормошить ее и приводить в чувства. Видно было, что крошечная Дракониха съёжилась от ужаса и страха. Она пила целебный отвар очень горячим, а потом причитала, что слишком горячо. И так она делала всегда. Типичная Дракониха.


Но, вот, Эйприл предпочитала пить эти травки, практически, кипящими. Ибо она, как и ее мать, верила, что, если они едва тепленькие, то эффекта не будет. В горле бушевал, просто, адовый пожар. Она сползла с кровати и поплелась на ватных ногах в ванную. Вдруг в правом боку она почувствовала острую боль, как будто желудок проткнули чем-то горячим, и ей снова поплохело. Ванная комната внизу была цвета гнилого авокадо, прям, по моде 50-х годов. Керамическая плитка на полу и стенах подходила по цвету к бачку и унитазу, и все было изрядно потрескавшимся и облупленным. Полюбому, в ближайшие пятьдесят лет, чета Ву точно не потратит ни малейшего доллара на ремонт.


Эйприл рассматривала себя в крошечное зеркало шкафчика с лекарствами. Вот дерьмо. Синяки на шее даже и не думали желтеть по краям, они все еще были ярко фиолетового цвета. На голове сквозь запутанные волосы прощупывалась шишка, все еще огромная и болезненная. Ноги ходили ходуном, и на них начали затягиваться раны. Когда она попыталась сесть на унитаз, колени не слушались, и она не смогла их согнуть. Ну, да, все просто отлично.


- Ни, поговори со мной, - орала Тощая через дверь.


Эйприл проигнорировала ее и долго стояла под горячим душем. Она устроила, просто, парилку.


- Хао? – обеспокоенно спросила Дракониха, когда она вышла.


Эйприл скривила лицо и покачала головой. Впервые в своей жизни ей совсем не хотелось говорить ни слова. Слушать – да, разговаривать – нет. Она пожала плечами, типо, «извини».


Уже час дня, а весь мир как будто вымер. Ни слова от Майка за весь день. Ни слова от Ириарте. Это слегка ее выбесило. Она захотела проверить свои звонки и жестом указала на телефон, но Тощая сделала вид, что не понимает ее. До Эйприл не сразу дошло, что телефон не звонил все утро по той причине, что мать выключила его. Она проверила сообщения.


23:00. Четверг. «Querida («Дорогая», исп.), я разговаривал с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana («До завтра», исп.)».


8:00. Сегодня. «Buenas, corazón («Доброе утро, любимая.», исп.) Твоя мать говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde («Люблю тебя. До связи.», исп.)».


8:15. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что тебе очень плохо. Ириарте уже достал меня с этим делом Стайли. Он хочет, чтобы ему предоставили слово в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони мне… Если ты не выжила, все равно набери меня. Ха – ха». Вуди тот еще чудик.


9:45. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, что тебе прилично досталось. Позвони. Я переживаю за тебя». Ха-ха. Еще один шутник.


В такой же манере были и 7 следующих сообщений. 2 из них опять от Майка. В последнем он грозился приехать. В общем, ничего важного, пока она не добралась до сообщения от Кэти.


11:17. «Это Кэти. Слушай, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент Полиции не хочет ими заниматься. Это возмутительно. Что происходит? Они говорят, что организовывают пышные похороны за городом только в том случае, если это гибель при исполнении. Людей на рабочих местах не хватает. Это ужасно. Папа заслуживает всех почестей: присутствие шефа полиции, медную табличку на надгробии с гравировкой, музыку на волынке и все такое прочее, от и до. Что же теперь делать?» Она едва не плакала.


«А, и кое-что еще… в бюро судебно-медицинской экспертизы не отдают нам свидетельство о смерти. Наше заявление отложили в долгий ящик. Что происходит? Дурдом какой-то, мне это совершенно не нравится. Я понимаю, что ты не можешь разговаривать, но, ради всего святого, дай хоть как-то о себе знать. Хоть сигнальный костер зажги. Пофиг как. Мой номер ты знаешь. Тут куча народу, весь день буду занята делами».


Эйприл за одну минуту нацепила на себя вчерашнюю одежду и попробовала проглотить пару ложек маминой стряпни (китайская рисовая каша). На каше сверху были запеченная курица, ветчина, и тушеные до состояния каши овощи (исключительно зеленые, ведь это полезно при ангине).


Тощая переменилась в лице, когда собирала свои вещи.


- Ты ничего не поела, ни. Куда ты собралась?
Эйприл не ответила.


- Ты не можешь уйти, ты не доела. Куда ты уходишь? Ни! А, ты все еще не разговариваешь. Ты вернёшься? - Дракониха разговаривала сама с собой до самого выхода, пока шла за Эйприл.


Эйприл не была уверена, что вернется, поэтому ничего не хотела говорить ей. Она просто улыбнулась Тощей. «Если я скажу хоть слово, ты меня прибьешь, Мам» - говорила эта улыбка. Се-се (Xiexie - "спасибо", кит.яз). Спасибо.

60. Mythal

Leslie Glass, A Killing Gift


Эйприл открыла глаза. Та же комната, те же нити по углам. Мать-дракон была в такой панике, что, кажется, уже готова была хорошенько стукнуть её, чтобы привести в чувство. Сейчас она выглядела маленькой и испуганной. Всё как всегда — сначала вливает в неё обжигающе-горячее питьё, а потом трясётся от ужаса, что оно слишком горячее.


И всё же Эйприл всегда пила практически кипяток, потому что тоже верила, что от тёплого лекарства не будет толку. Она выбралась из кровати и пошла в ванную, чувствуя, как горло жжёт огнём. Тут жар добрался до желудка, и Эйприл снова замутило. Ванная была отвратительного зелёного цвета, который, видимо, был модным в пятидесятых. Ванна, туалет, плитка на полу и на стенах — всё зелёное, как авокадо, и покрытое потёртостями и трещинами. Прошло пятьдесят с лишним лет, а Ву не сочли нужным потратить на ремонт ни доллара.


Эйприл открыла шкафчик с лекарствами и постаралась рассмотреть себя в крошечном зеркальце. Чёрт. Синяки на шее ещё даже не начали желтеть, и были всё такого же жуткого тёмно-фиолетового цвета. Под спутанными волосами прощупывалась огромная мягкая шишка. Ссадины на коленях болели и только-только начали покрываться корками. Они напомнили о себе, когда Эйприл села на унитаз. О, да, она чувствовала себя просто прекрасно.


- Ni1, поговори со мной! — прокричала мать-дракон из-за двери.


Эйприл не ответила. Она залезла под горячий душ и долго и с наслаждением мылась. Ей хотелось как следует прогреться.


- Hao2? — мать-дракон набросилась на Эйприл, как только та вышла из ванной.


Эйприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось ничего говорить. Она была готова слушать, но не отвечать. Она подняла одно плечо. Извини.


Был уже час дня, а все как под землю провалились. Ни слова от Майка. Ни слова от Ириарте. Эйприл почувствовала лёгкое раздражение. Она показала на телефон, как бы спрашивая, не звонил ли ей кто-нибудь, но мать-дракон сделала вид, будто бы не понимает её. Эйприл не сразу догадалась, что сотовый молчал всё утро, потому что мама его выключила. Она открыла голосовые сообщения.


Четверг, одиннадцать вечера: «Querida3, я разговаривал с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana4».


Сегодня, восемь утра: «Buenas, corazón5. Твоя мама сказала, что ты ещё спишь. Hasta más tarde6».


Восемь пятнадцать утра: «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что ты очень плохо себя чувствуешь. Ириарте доканывает меня делом Стилиса. Он хочет обсудить с тобой твои показания в суде в этот понедельник. Если ты ещё жива, перезвони мне… Если нет — тем более. Ха-ха». Остряк.


Девять сорок пять: «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, вам нехорошо. Перезвоните мне. Я беспокоюсь». Ха-ха. Ещё один остряк.


И ещё семь сообщений в том же ключе, два — от Майка. В последнем он угрожал приехать. Эйприл не узнала ничего нового, пока не дошла до сообщения от Кэти.


Одиннадцать семнадцать утра: «Это Кэти. Прости за длинное сообщение. Похороны будут в понедельник. Департамент не хочет участвовать. Это просто неслыханно! Что там у вас творится? Они мне сказали, что устраивают пышные похороны за городом только для погибших при исполнении, потому что приходится слишком многих отпускать с работы. Это ужасно. Папа заслуживает, чтобы его проводили с честью, чтобы был комиссар полиции, высшие чины, оркестр — полный набор. И что мне теперь делать?» — она почти плакала. — «И ещё кое-что… Судмедэксперт не отдаёт нам свидетельство о смерти. Билла отстраняют. Что происходит? Тут творится чёрт знает что, и мне не нравится, что я слышу. Даже если ты ещё не можешь говорить, Бога ради, свяжись со мной. Хоть дымовые сигналы пошли, хоть что. Ты знаешь мой номер. У нас тут снова нашествие. Я буду на месте весь день».


Эйприл быстро накинула на себя вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек маминой стряпни: рисовой каши вперемешку с мелко порезанной запечённой курицей, ветчиной и овощами, разваренными до состояния пюре (овощи - только тёмно-зелёные, для горла).


Лицо её матери вытянулось, когда Эйприл начала собираться.


- Ты совсем ничего не съела, ni. Куда ты?


Эйприл не ответила.


- Ты не можешь вот так вот взять и уйти. Ты не готова. Ты что, уходишь? Ni! Ты ещё не можешь говорить. Ты вернёшься? — мать-дракон проводила Эйприл до двери, разговаривая как будто сама с собой.


Эйприл не хотела говорить, что вернётся позже, так как не была в этом уверена. Она вообще ничего не хотела говорить. Она слегка улыбнулась матери. Эта улыбка словно говорила: «И снова ты чуть не убила меня, мама. Xiexie7. Спасибо».


1 Ты (кит.).
2 Хорошо? (кит.).
3 Любимая (исп.).
4 До завтра (исп.).
5 Доброе утро, сердце моё (исп.).
6 Поговорим позже (исп.).
7 Спасибо (кит.).

61. NewCity

Эйприл открыла глаза. Она находилась все в той же комнате со спускающимися с потолка длинными рядами нитей. Судя по панике на лице матери, еще чуть-чуть, и она стала бы бить ее, лишь бы только вернуть дочь в сознание. От страха низенькая Дрэгон выглядела совсем маленькой. Все как обычно: Скинни всегда заставляет выпить еще слишком горячее лекарство, а потом пугается, именно потому, что оно все еще слишком горячее.

Но Эйприл неизменно выпивала его почти кипящим, потому что она, как и ее мать, считала, что просто теплое лекарство не сработает. Чувствуя, как горло горит огнем, она сползла с кровати и, спустившись по лестнице, добрела до ванной комнаты. Из горла пламя ухнуло в желудок, и ей снова стало плохо. Все в ванной комнате: пол и стены, раковина и унитаз – выдержано в отвратительном цвете авокадо, который, видимо, был популярным тогда, в 1950-х. Старые плитка и кафель сплошь в трещинах и сколах. Несмотря на это, пройдет еще пятьдесят лет, но даже лишний доллар Ву ни за что не потратят на ремонт.

Эйприл внимательно посмотрела на себя в крошечном зеркальце шкафчика. Черт. Синяки на шее все еще этого жуткого ярко-фиолетового цвета, даже не начали желтеть по краям. На голове, под спутанными волосами можно по-прежнему нащупать огромную и твердую шишку. На трясущихся коленях ссадины стали покрываться струпом. Боль в ногах едва позволила опуститься на сиденье. О да, все отлично.

– Ni*, не молчи! – прокричала Скинни за дверью.

---- сноска ----

* Ni (кит.) – ты.

Эйприл не ответила. Она включила душ и долго стояла под горячими струями воды. Жар. Она растворялась в нем.

– Hao*? – тревожно спросила Дрэгон, когда она вышла из ванной.

---- сноска ----

* Hao (кит.) – хорошо.

Эйприл состроила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось сказать ни слова. «Ну, извините», – пожала плечом Эйприл. Она была готова слушать, но не говорить сама.

Уже час дня, и ей почему-то до сих пор никто не звонил и не писал. Даже от Майка сегодня ни слова. От Ириарте тоже. Она почувствовала легкое раздражение. Эйприл вопросительно указала на телефон, но Скинни притворилась, будто не понимает, что дочь хочет узнать насчет звонков. Эйприл не сразу догадалась, что мать выключила ее мобильный – потому он и не звонил все утро. Она проверила сообщения на автоответчике.

Четверг. 23:00.
«Querida*, поговорил с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana**»

---- сноска ----

* Querida (исп.) – милая.

** Hasta mañana (исп.) – до завтра.

Сегодня. 08:00.
«Buenas, corazón*. Твоя мама сказала, ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde**»

---- сноска ----

* Buenas, corazón (исп.) – доброе утро, дорогая.

** Te quiero. Hasta más tarde (исп.) – я тебя люблю. До встречи.

08:15.
«Привет, это Вуди. Твоя мать сказала, тебе совсем плохо. Ириарте уже достал меня с тем делом Стайлис. Он хочет знать, будешь ли ты в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони... Если нет, все равно позвони. Ха, ха.» Ага, насмешил, так насмешил.

9:45.
«Лейтенант Ириарте. Майк говорит, лучше тебе не стало. Позвони. Я беспокоюсь.» Ха, ха. Еще один шутник.

Дальше – семь сообщений в том же духе, и два – от Майка. В последнем Майк грозится, что приедет. В общем, ничего полезного она не узнала, пока не добралась до сообщения от Кэти.

11:17.
«Это Кэти. Предупреждаю, слушать придется долго. Похороны назначены на понедельник. Но Департамент полиции не собирается ими заниматься. Это возмутительно. Что происходит? Они говорят, что устраивают пышные похороны вне города только в случае гибели при исполнении служебных обязанностей. Иначе слишком много сотрудников не будут работать, так как пойдут на похороны. Просто ужас какой-то. Папа заслуживает почетные похороны, чтобы все было как положено: с комиссаром полиции*, всем начальством, оркестром**, всеми сослуживцами. Что мне делать?» Кэти едва не плакала в трубку.

---- сноска ----

*Комиссар полиции – начальник местного полицейского органа в США.
** В США при захоронении полицейских должны звучать волынки. Такая традиция сложилась, поскольку в 19 веке множество полицейских были уроженцами Шотландии, где волынки использовались в различных шествиях, церемониях.

«И еще кое-что... Бюро судмедэкспертов не дадут нам заключение о причине смерти. С Биллом все держатся на расстоянии и ничего не говорят ему. Что происходит? Творится какой-то бред, и мне не нравится, что я слышу вокруг. Если ты еще не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной. Как угодно, хоть дымовыми сигналами, мне все равно. Номер ты знаешь. Здесь толпы журналистов. Я буду на связи весь день.»

За несколько минут Эйприл надела вчерашнюю одежду и попробовала проглотить пару ложек того, что наготовила мать: рисовой похлебки с мелко измельченной «Курицей Нищего»*, ветчиной и разваренными в кашу овощами (только насыщенного зеленого цвета – чтобы лечить горло).

---- сноска ----

*«Курица нищего» – национальное китайское блюдо. Готовится из фаршированной курицы, выдержанной в маринаде. Согласно традиционному рецепту курицу заворачивают в листья лотоса и запекают в глиняной оболочке.

Лицо Скинни вытянулось, когда она увидела, что дочь стала собирать вещи.

– Ты ведь совсем не ела, ni. Куда ты?

Эйприл не ответила.

– Ты не можешь уехать. Ты еще не выздоровела. Неужели ты уезжаешь? Ni! У тебя и горло пока не прошло! Ты вернешься? – не переставала Скинни вести этот разговор сама с собой, провожая дочь до двери.

Эйприл не хотела обещать, что вернется, на случай, если не получится. Она ничего не хотела говорить. Эйприл слабо улыбнулась Скинни. «Опять ты чуть не убила меня, Ma*», означала улыбка. Xiexie**. Спасибо.

---- сноска ----

* Ma (кит.) – мама.

** Xiexie (кит.) – спасибо.

62. nnn

Лесли Грасс

Убийственный дар

Эйприл открыла глаза. Всё та же комната, завешанная пологом нитей. Мать была в панике и едва удержалась, чтобы не растолкать её, возвращая в сознание. Дракончик выглядела маленькой и растерянной. Обычное дело — Скинни вечно заставляла пить снадобье слишком горячим, а после пугалась из-за того, что оно оказалось слишком горячим.

Но Эйприл всегда принимала почти кипяток, поскольку, как и мать, верила, что еле тёплое не поможет. В горле жгло словно в аду. Она вылезла из постели и прошлёпала в ванную. Потом таким же жаром ожгло живот, и ей опять стало дурно.

Всё в этой нижней ванной имело отвратный цвет авокадо, должно быть, популярный в пятидесятые. Под стать унитазу и ванне была плитка пола и стен, от старости всё покрылось трещинками и сколами. Однако, и в следующие пятьдесят лет Ву не потратят ни единого лишнего доллара на ремонт.

Эйприл полюбовалась своим отражением в маленьком зеркале аптечного шкафчика. Паршивый вид. На шее по-прежнему жуткие тёмно-лиловые синяки, и даже не начали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы на голове ощущалась шишка, всё ещё крупная и болезненная. Пульсирующие колени начали покрываться струпьями, и запротестовали, когда она согнула их, чтобы опуститься на унитаз. Да уж, она в полном порядке.

— Ni, как ты там? — прокричала через дверь Скинни.
Эйприл ничего не ответила, и долго стояла под горячим душем. Жара её увлекла.

— Hao? — встревоженно произнесла Дракончик, когда Эйприл вышла.
Она поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей ни слова произносить не хотелось. Она была готова слушать, но не говорить. Эйприл повела плечом. Извини.

Но был уже час, она должна знать, что творится в мире. За весь день сегодня ни слова от Майка. Ни слова от Ириарте. Она была слегка раздосадована. Кивнула в сторону телефона, и Скинни сделала вид, как будто не поняла, что дочь хочет выяснить про звонки. Эйприл не сразу сообразила — мобильник молчал всё утро потому, что мать его выключила. Проверила сообщения.

Четверг, одиннадцать вечера.
"Querida, я поговорил с твоей матерью. Она говорит, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana."

Сегодня, восемь утра.
"Buenas, corazón. Твоя мать говорит, ты всё ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde."

Восемь пятнадцать.
"Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, тебе плохо. Меня Ириарте достаёт с делом Стайлса. Он хочет знать, появишься ли ты на суде в понедельник. Если ты всё ещё среди живых, позвони мне. И даже если нет, всё равно позвони. Ха-ха."
Шутник.

Девять сорок пять.
"Лейтенант Ириарте. Майк говорит, дела у тебя не очень. Звони. Я беспокоюсь".
Ха-ха. Ещё один.

Ещё семь, в том же духе, от Майка два. В последнем он грозился зайти. Ничего стоящего, пока она не дошла до звонка Кэти.

Одиннадцать семнадцать.
"Это Кэти. Слушай, получится длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет заниматься организацией. Безобразие. Что такое творится? Сказали, что не имеют права устраивать пышную церемонию за счёт города, поскольку это не смерть на посту. Нельзя слишком много людей отвлекать от работы. Это ужасно. Отец заслуживает всех почестей — полицейский кортеж, оркестр, волынки, полный комплект. И что мне делать?" — Казалось, Кэти готова расплакаться. — "Ещё кое-что... в офисе судмедэксперта отказываются давать нам заключение о смерти. Отчёты закрыты. Что происходит? Это просто безумие, и то, что я слышу, совсем мне не нравится. Если ты до сих пор говорить не можешь, Бога ради, свяжись со мной как-нибудь. Пошли дымовые сигналы. Неважно. Ты знаешь номер. Тут народу полно. Я весь день буду где-то поблизости."

За пару минут Эйприл натянула вчерашнюю одежду, попробовала проглотить несколько ложек приготовленного матерью джока — рисовой каши с рубленым запечённым по-китайски цыплёнком, ветчиной и разваренными овощами (все только тёмно-зелёного цвета, для её горла).

У Скинни вытянулось лицо, когда дочь начала собираться.
— Ну вот, ничего и не съела, ni. Куда собираешься?
Эйприл не отвечала.
— Тебе нельзя уходить. Ты не закончила. Уходишь? Ni! Ты же ещё говорить не можешь. Вернёшься? — Скинни следовала за ней до двери, ведя полностью односторонний диалог.

Эйприл не хотелось обещать, что вернётся позже — могло и не получиться. Не хотелось вообще ничего говорить. Она чуть улыбнулась Скинни. "Опять ты меня чуть не убила, мам," — сказала эта улыбка. — "Xiexie. Спасибо".
 

63. OlyaLukovaya

Эйприл открыла глаза. Всё на местах, даже паутина струнных светильников. Мать в ужасе, готова приводить дочку в чувство пощечинами. Миниатюрная Дракониха выглядела такой крошечной и перепуганной. Костлявая в своём репертуаре: всегда сначала заставит выпить обжигающе горячую микстуру, а потом паникует – так ведь можно и обжечься.

Но Эйприл и сама верила, что еле тёплое лекарство не помогает, поэтому она всегда принимала его почти кипящим. С чувством, словно она огонь проглотила, девушка побрела в ванную. Волна жара докатилась до желудка, вызвав очередной приступ дурноты. Пол и плитка на стенах в ванной комнате были выкрашены в цвет протухшего авокадо – наверняка такие оттенки были настоящим хитом в пятидесятые. Сантехника отлично вписалась в интерьер, который, судя по многочисленным трещинам и сколам вокруг, многое повидал за эти годы. Но, пройди ещё хоть полвека, чета Ву не раскошелилась бы на ремонт, без которого можно обойтись.

Эйприл осмотрела себя в крохотном зеркале на шкафчике. Чёрт. Синяки на шее всё ещё были уродливого насыщенно-фиолетового цвета, даже не собираясь желтеть по краям. Под спутанными волосами прощупывалась гигантская болезненная шишка. Эйприл даже присесть толком не могла из-за рвущихся свежих корочек на ободранных коленях. Ну да, лучше не бывает.

– Ni, ты там жива? – крикнула Костлявая за дверью.

Вместо ответа Эйприл открыла воду. Сейчас она хотела только одного – долгого горячего душа.

– Hao? – взволнованно спросила Дракониха, когда её дочь появилась в дверях ванной.

Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни говорить не хотелось. Слушать – пожалуйста, а вот с речами придётся повременить. Она пожала плечами. Уж извини.

Уже был второй час, и она хотела знать последние новости. Майк пока что не звонил. И от Ириарте ни слова. Это слегка раздражало. Когда она жестами попыталась выяснить, что не так с её телефоном, Костлявая притворилась, будто не понимает дочь. Оказалось, мать выключила её мобильный, поэтому и звонков всё утро не было. Эйприл проверила голосовую почту.

23:00, четверг. «Querida, твоя мама сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta manana».

8:00, сегодня. «Buenas, corazon. Твоя мама говорит, что ты ещё спишь. Te quiero. Hasta mas tarde».

8:15, сегодня. «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что ты там едва дышишь. Ириарте меня с ума сведёт из-за дела Стайлиса. Спрашивает, будешь ли ты в суде в понедельник. Если ты там ещё жива, перезвони мне... Если не жива, всё равно перезвони. Ха-ха». Какой остроумный.

9:45. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, что ты совсем плоха. Отзвонись. Я волнуюсь». Ха-ха. Ещё один остряк.

Ещё семь сообщений, два от Майка. В последнем пригрозил, что зайдёт проведать. Ничего стоящего, пока она не добралась до сообщения от Кэти. 11:17.

«Это Кэти. Слушай, у меня здесь куча всего. Похороны в понедельник, и управление не хочет ими заниматься. Это бред какой-то. Что происходит? Они заявили, что организуют большие похороны за городом только в случае смерти при исполнении. Слишком много людей в отпусках. Это кошмар. Папа заслужил все почести, ну, ты знаешь – народ в униформах, большие шишки в погонах, волынки, – всё до мелочей. И что теперь делать?» Судя по голосу, она была на грани истерики.

«И ещё… Судмедэксперты не выдают свидетельство о смерти. От Билла просто отмахиваются. Что случилось? Все словно с ума посходили, и, по-моему, это не к добру. Если ты до сих пор без голоса, то свяжись со мной хоть как-нибудь, ради Бога. Хоть морзянкой. Мне без разницы. Номер у тебя есть. Тут уйма народу. Я здесь на весь день».

У Эйприл ушло пару минут на то, чтобы накинуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить пару ложек маминой стряпни – конги (рисовой каши) с рублёной китайской курицей, ветчиной, и разваренными овощами (только тёмно-зелёными, всё самое полезное для горла).

При виде дочери Костлявая помрачнела.

– Ты даже не поела, ni. Ты куда собралась?

Эйприл промолчала.

– Тебе нельзя на улицу. Ты ещё не в форме. Ты уходишь? Ni! Ты ещё даже говорить не можешь. Ты вернёшься? – Со вздохами и причитаниями Костлявая проводила дочь до крыльца.

Обещать, что она зайдёт попозже не хотелось – а вдруг не получится. Эйприл вообще не хотелось ничего обещать. Она нежно улыбнулась Костлявой. «И снова ты едва меня не добила, Ma, – читалось в её глазах. – Xiexie. Спасибо».

64. O_Kalinovska

Лесли Гласс


СМЕРТЕЛЬНЫЙ ДАР


Эйприл открыла глаза. Все та же комната с гирляндами из нитей. В панике мать порывалась привести ее в чувства. Тощая Фурия сжалась как испуганный ребенок. Вполне в ее стиле подсунуть слишком горячее зелье, а затем бояться последствий.


Однако в этом вопросе их мнения сошлись. Эйприл также считала, что теплое как мертвому припарка. Если уж лечиться так кипятком, чтобы наверняка помогло. Горло жгло адски. Она вылезла из постели и поплелась в ванную. Жар тут же ударил по желудку, отозвавшись чувством тошноты. Ванная цвета гнилого авокадо на нижнем этаже, похоже, считалась писком моды в пятидесятые. С годами однообразная плитка и сантехника довольно-таки поизносились, но с тех пор на ремонт семейство Ву не потратило ни цента.


В зеркальце аптечного шкафчика отражалась весьма неприглядная картина. Гематомы на шее по-прежнему отливали синевой с багрянцем без каких-либо признаков желтизны по краям. Сквозь спутанные волосы саднила огромная шишка. Разбитые коленки уже стали покрываться коркой. С трудом она присела на унитаз. Ничего, жива и слава богу.


— Ni , отвечай, — пропищала Тощая за дверью.


Ноль реакции. Эйприл включила горячий душ, и волна жара поглотила ее целиком и надолго.


— Hao ? — с опаской спросила Фурия, когда она наконец-то вышла.


Эйприл поморщилась и кивнула. Первый раз в жизни ей не хотелось разговаривать. Она виновато пожала плечами, соглашаясь просто слушать.


Странно, полдня никто не звонит. Майк пропал. Ириарте молчит. Что-то здесь не так. Эйприл указала на сотовый, требуя объяснений. Тощая и ухом не повела. Все встало на свои места. Мать просто заботливо отключила звук телефона. Как и следовало ожидать — куча сообщений.


23.00. Четверг. «Querida , твоя мать сказала, что ты спишь. Люблю. Hasta mañana ».


8.00. Сегодня. «Buenas, corazón . Твоя мать говорит, что ты еще не проснулась. Te quiero. Hasta más tarde ».


8.15. «Салют, это Вуди. По словам твоей матушки, ты совсем плоха. Ириарте выносит мне мозг по делу Стайлиса. Ему интересно, явишься ли ты в суд в понедельник. Если еще жива, позвони… Если преставилась, то все равно звякни. Ха-ха». Ну просто телеграмма.


9.45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что ты неважно себя чувствуешь. Позвони. Я волнуюсь». Ха-ха. Еще одна телеграмма.


Остальные семь сообщений в том же духе, из них два от Майка. В последнем он уже угрожал приехать. Ничего стоящего кроме тревожного послания от Кэти.


11.17. «Это, Кэти. Слушай, кратко не получится. Похороны назначены на понедельник. Департамент отказывает в содействии. Это возмутительно! Что происходит? Они утверждают, что за пределами города торжественные похороны положено устраивать только в случае гибели при исполнении служебных обязанностей. Слишком много людей придется снять с дежурства. Это ужасно. Отец достоин всех возможных почестей. Почетный караул, духовой оркестр, волынка — все по полной программе. Что мне делать?» Письмо сквозь слезы.


«И еще кое-что… судмедэксперты не отдают нам свидетельство о смерти. Билла отстраняют от дел. Что происходит? Какой-то дурдом! Мне это все очень не нравится. Если по-прежнему не можешь говорить, ради бога, найди способ связаться. Зажги дымовую шашку, что ли. Мне без разницы. Номер ты знаешь. Стервятники уже тут как тут. Я весь день буду дома».


За несколько минут Эйприл набросила вчерашнюю одежду и попыталась проглотить пару ложек маминого джука (рисовой каши) с гарниром из мелко рубленной запечённой курицы, ветчины и разваренных овощей (исключительно темно-зеленых для горла).


Когда дочь стала собираться, Тощая изменилась в лице.


— Ты куда? Даже не поела как следует, ni.


Эйприл молчала.


— Останься. Ты еще не готова. Уходишь? Ni! У тебя нет голоса. Когда вернешься? — без толку твердила Тощая дочери вдогонку.


Сержант Ву не любила давать пустых обещаний, а говорить ей вообще не хотелось. «Ты снова чуть не убила меня, мамочка. Xièxie. Спасибо», — просто улыбнулась Эйприл в ответ.

65. Paulina Dreamer

Лесли Гласс. Дарованная смерть

Эйприл открыла глаза. Комната и балдахин над головой никуда не исчезли. Перепуганная мать едва удерживалась от того, чтобы снова привести её в сознание. Она вся съёжилась от страха. Мать заставляла себя принять жаропонижающее, только когда температура достигала критической отметки, а потом переживала, что довела себя до такого состояния.

Но Эйприл всегда храбро терпела, когда тело начинало закипать, потому что, как и мать, считала, что невысокой температурой не решить проблему. Когда она вылезла из кровати и направилась в ванную, в её горле полыхало пламя. Жар подступил к желудку, и её снова затошнило. Ванная внизу была оттенка испорченного авокадо, который будто возвращал в пятидесятые. Пол и настенная плитка сочетались по цвету с ванной и туалетом, и всё это со временем покрылось трещинами и сколами. Однако за пятьдесят лет семья Ву не удосужилась потратить и лишнего доллара на ремонт.

Эйприл оценивающе оглядела своё отражение в крошечном зеркале. Чёрт. Синяки всё ещё выделялись на её шее уродливыми фиолетовыми пятнами и даже не начинали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она ощущала шишку на голове, по-прежнему огромную и болезненную. Корка начинала покрывать раны на коленях, которые выразили немедленный протест, когда она согнула их, чтобы сесть на сиденье унитаза. Да уж, полный порядок.

-Ni, отзовись! – донёсся голос матери из-за двери.

Не обращая на это внимания, Эйприл встала под горячий душ. Её снова охватил жар.

-Hao?– с беспокойством спросила мать, когда она вышла из ванной.
Эйприл скорчила гримасу и мотнула головой. Первый раз в жизни она не чувствовала в себе сил на поддержание разговора. Слушать ещё могла, но вот говорить была не готова. Она приподняла плечо, как бы извиняясь.

Тем временем пробил уже час, и ей стало интересно, что творится в мире. Ни слова от Майка. Ни слова от Ириарте. Неприятно. Она направилась к телефону, и мать сделала вид, что не понимает её намерений. Спустя несколько минут до Эйприл дошло, что телефон молчал всё утро, потому что мать его выключила. Она проверила сообщения.

Одиннадцать вечера. Четверг. «Querida, я говорил с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana!»

Восемь утра. Сегодня. «Buenas, corazón. Твоя мать сказала, что ты всё ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde».

Восемь пятнадцать. «Эй, это Вуди! Твоя мать сообщила, что тебе очень плохо. Ириарте действует мне на нервы этим делом. Он хочет высказаться в понедельник, когда ты появишься в суде. Если ты ещё жизнеспособна, позвони. Если нет, всё равно позвони. Ха-ха». Вот шутник.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, тебе сейчас паршиво. Позвони. Я волнуюсь». Ха-ха. Ещё один шутник.

Было и ещё семь сообщений в том же духе, два из которых от Майка. В последнем он грозился прийти. Ничего примечательного, пока она не перешла к сообщению Кэти.

Одиннадцать семнадцать. «Это Кэти. Сейчас будет длинная история. Похороны назначили на понедельник. В управлении не хотят этим заниматься. Это безобразие! Как такое может быть? Они объяснили это тем, что не устраивают большие похороны за пределами города, если только это не была гибель при исполнении служебных обязанностей. Придётся отрывать от работы кучу людей. Это ужасно. Папа заслуживает достойной церемонии: группы сослуживцев, духового оркестра, волынки – всего от начала до конца. Что же мне делать?» Она едва не плакала.

«И вот ещё что. Нам не дают свидетельство о смерти от судмедэксперта. Прошение Билла отклонили. Это какой-то сумасшедший дом. Если ты всё ещё не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной хоть как-то – подай дымовой сигнал, неважно. У тебя есть мой номер. Я буду тут весь день».

Надев те же вещи, в которых она была вчера, Эйприл попыталась затолкать в себя пару ложек рисовой каши с курицей, ветчиной и разваренными овощами (только зелёные овощи, ведь это полезно для горла).

Лицо матери омрачилось, когда она стала собираться.

-Ты же ничего не ела, ni. Куда ты идёшь?

Эйприл ничего не ответила.

-Ты не можешь уйти, ni. Ты не доела! Ты правда уходишь? Ni! Ты ещё не можешь разговаривать. Ты вернёшься? – бесконечные вопросы матери оставались без ответа.

Эйприл не была уверена в том, что захочет вернуться. Она лишь молча улыбнулась матери в ответ. «Ты снова чуть не убила меня», - говорила эта улыбка. Xiexie. Спасибо.

Ni – ты (кит.), здесь – обращение
Hao – хорошо (кит.), здесь – вопрос «Ты в порядке?»
Querida – дорогая (исп.)
Hasta mañana – до завтра (исп.)
Buenas, corazón – привет, душа моя (исп.)
Te quiero. Hasta más tarde. – Люблю тебя. До скорого (исп.)
Xiexie – спасибо (кит.)
 

66. Potatos

Эйприл открыла глаза. Комната и балдахин над кроватью были все еще на своих местах. Мать в панике почти уже было начала бить ее, чтобы она пришла в себя. Дракон, и без того миниатюрная, сейчас выглядела совсем крохотной и до смерти напуганной. Обычное дело: она всегда заставляла принимать лекарство, когда оно было еще слишком горячим, а потом пугалась от того, что оно было еще слишком горячим.

Эйприл же всегда принимала лекарство практически кипящим. Она так же, как и мать, считала, что просто теплого будет недостаточно. Все то время, пока она выползала из кровати и медленно шла в ванную, ее горло жгло до невыносимости. И вот, этот самый жар резко провалился в желудок, и ее опять затошнило. Ванная комната на первом этаже была цвета гнилого авокадо, который, должно быть, был в моде только в 50-х. Цвет плитки на полу и стенах был точно таким же как цвет ванны и унитаза, к тому же, с годами все сильно потрескалось и облупилось. Пусть пройдут еще пятьдесят лет, но семья Ву ни за что не спустит и одного доллара на ремонт.

Эйприл пыталась разглядеть себя в крошечном зеркале аптечного шкафчика. Черт. Синяки на шее все еще отвратительно темно-фиолетовые, и по краям еще даже не начинали желтеть. На голове сквозь спутанные волосы она могла нащупать шишку, все еще огромную и чувствительную. На ее пульсирующих от боли коленях начала образовываться корка. Но по новой треснула, когда она согнула колени, чтобы сесть на унитаз. Да уж, она была в полном порядке.

«Ни, поговори со мной!», - Худышка крикнула через дверь.

Эйприл ничего не ответила ей и очень долго стояла под горячим душем. Жара, как никогда, доставляла ей удовольствие.

«Хао?» - заботливо спросила Дракон, когда Эйприл вышла.

Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей было совершенно не охота говорить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Она пожала плечом. Прости.

Был уже час, и ей стало интересно, что нового случилось в мире. Ни одного звонка от Майка еще сегодня. Ничего и от Ириарте. Она немного расстроилась. Эйприл показала на телефон, но Дракон сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хотела узнать, почему никто не звонил. Ей потребовалось время, чтобы понять, что мобильный телефон не звонил все утро, потому что мать выключила его. Она проверила сообщения.


23:00, четверг. «Милая, я разговаривал с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana.»

8:00, сегодня. «Доброе утро, дорогая. Твоя мама говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Увидимся позже.»

8:15. – «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты очень плохо себя чувствуешь. Ириарте сведет меня с ума с делом Стилиса. Он хочет, чтобы ты в понедельник рассказала о своем появлении в суде. Если ты еще жива, позвони мне ... Если не жива, то все равно позвони. Ха-ха.» Забавный человек.

9:45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что вы нехорошо себя чувствуете. Позвоните. Я волнуюсь». Ха-ха. Еще один чудак.

Дальше было еще семь сообщений в том же духе, и еще два от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего важного, пока она не дошла до Кэти.

11:17. «Это Кэти. Сообщение точно будет длинным. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет этого делать. Это безобразие. Что у них там происходит? Они сказали, что причина в том, что они не устраивают пышных похорон за городом, если человек не погиб при исполнении служебных обязанностей. Слишком много людей больше не работают. Это ужасно. Папа заслуживает церемонии, пожизненного звания, духового оркестра, волынок, всего. Что мне теперь делать?» Было видно, что она в отчаянии.

«И еще кое-что… Главный офис не выдает нам отчет о смерти. Билл отстранен от работы. Что происходит? Все это похоже на сумасшедший дом, и мне совершенно не нравится то, что мне говорят. Если вы все еще не можете говорить, ради Бога, свяжитесь со мной хоть как-нибудь. Хоть дымовыми сигналами. Мне все равно. Вы знаете номер. Все здесь. Я тоже буду на месте весь день.»

Эйприл потребовалось несколько минут, чтобы натянуть на себя вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек материнского джука (рисовой каши), с гарниром из рубленой куриной грудки, ветчины и сваренных до состояния каши овощей (только темно-зеленых, для лечения горла).

Лицо Худышки помрачнело, когда Эйприл начала собирать вещи: «Ты ничего не съела. Куда ты идешь?»

Эйприл ничего не ответила.

«Ты не можешь уйти. Ты еще не здорова. Ты уезжаешь? Ни! Ты еще не можешь говорить. Ты вернешься?» - Дракон не получила ни одного ответа, пока шла за Эйприл до двери.

Эйприл не хотела говорить, что вернется позже, ведь возможно, что не вернется. Она не хотела ничего говорить. Она слегка улыбнулась. «Ты снова чуть не убила меня, ма», - сказала она этой улыбкой, - «Спасибо тебе.»

67. schwaky

Апрель открыла глаза – и комната, и китайская занавеска были на прежних местах. Перепуганная мать – которая сейчас выглядела особенно маленькой – уже подумала, что она без сознания, и собиралась потормошить её. Как правило, она сначала заставляла проглотить лекарство, ещё совсем горячее, а уже потом пугалась, что оно было и вправду горячо. Но Апрель принимала его почти кипящим – как и её мать, Маленький Дракон, она полагала, что еле тёплое может и не подействовать.
Горло горело адским пламенем, когда она выбралась из постели и прошлёпала в ванную. Тут уж жар ударом добрался до живота, и ей снова стало нехорошо. Ванная на первом этаже была выдержана в цвете тухлого авокадо – видимо, в 1950-е он был популярен. Ванна и унитаз были одного цвета с полом и кафельными стенами, всё было старым, изрядно потрескавшимся и обшарпанным. Но вряд ли семейство Ву и в следующие пятьдесят лет потратит на ремонт хотя бы один паршивый доллар.
В ванной Апрель рассмотрела себя в крошечном зеркале настенной аптечки: синяки на шее были жуткого ярко-багрового цвета, даже не начинали ещё желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы прощупывалась большущая болезненная шишка, на ободранных саднящих коленях только начала образовываться корочка, и стоило труда согнуть их, чтобы сесть на унитаз – но в остальном всё в порядке.
– Эй, подай голос! – кричала Маленький Дракон за дверью.
Апрель не обратила на неё внимания и долго стояла под горячим душем. У неё был сильный жар.
– Hао? ¹ – встревоженно спросила Дракон, когда она вышла.
Апрель скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось ответить матери. Она была готова слушать, но не разговаривать – и только виновато пожала плечом.
Уже час дня, и хотелось бы знать, что делается на свете. Ни от Майка, ни от Ириарты сегодня ещё не было ни слова, и Апрель это беспокоило. Она вопросительно указала на телефон, пытаясь выяснить, звонили ли ей, но мать сделала вид, что не замечает, и потребовалось некоторое время, чтобы выяснить, что мобильник звонил всё утро, и та его наконец выключила. Апрель открыла голосовые сообщения.
Вторник, в 11 вечера: "Querida, я говорил с твоей матерью, она сказала, ты спишь. Люблю. Hasta manãna²."
Сегодня, в 8 утра: "Buenas, corazón. Твоя мать говорит, ты всё ещё спишь.Te quiero. Hasta más tarde³ ".
8.15: "Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, ты очень больна. Ириарта уже заела меня насчёт дела Стили, и она хочет от тебя пару слов по поводу выступления в суде в понедельник. Если ты ещё жива, то позвони мне, если уже нет, то всё равно позвони... Ха-ха." Шутник нашёлся...
9.45: "Лейтенант Ириарта. Майк говорит, ты не совсем здорова. Позвони мне. Я беспокоюсь."
Ха-ха. Ещё одна...
И ещё семь в таком духе, в том числе два от Майка (в последнем он грозился приехать). Ничего дельного – пока она не дошла до сообщения от Кэти.
11.17: "Привет, это Кэти. Знаешь, я должна много тебе сказать. Похороны назначены на понедельник, департамент не собирается участвовать – это безобразно. Что происходит? Они сказали, что это потому, что они не устраивают пышных похорон за городом, если только не для погибших при исполнении. Слишком много людей ушло бы с работы. Это ужасно – папа заслужил все почести, чтобы всё было красиво, с духовым оркестром, с волынками, чтобы всё как положено... И что мне теперь делать? " Чувствовалось, что она готова расплакаться. "И ещё кое-что... Мы не получим отчёта о смерти от судмедэкспертов. Билл как воды в рот набрал. Что происходит? Это просто безумие, я этого не понимаю... Если ты ещё не можешь говорить, ради бога, дай о себе знать хоть как-нибудь, хоть дымовой шашкой, всё равно как... Номер ты знаешь. Здесь бедлам. Я пробуду тут весь день."
Через несколько минут Апрель, наскоро одевшись во вчерашнее, пыталась проглотить несколько ложек материного джука (рисовой размазни, сдобренной дешёвым куриным фаршем, ветчиной и расплывшимися овощами – то, что сохранило зелёный цвет, можно было пожевать). Когда она стала собирать вещи, Маленький Дракон сделала горестное лицо:
– Эй, ты же ничего не поела! Куда ты собралась?
Апрель не отвечала.
– Ты не можешь так пойти! Ты не доела. Уходишь? Эй, ты же говорить даже не можешь ещё. Ты вернёшься?" Идя за Апрель к двери, Дракон не прекращала поддерживать односторонний разговор.
Апрель не хотела говорить, что она вернётся позже – на случай, если не сможет. Ей вообще не хотелось говорить. Она слегка улыбнулась матери. Опять ты чуть не доканала меня, говорила улыбка. Xiexie⁴. Спасибо.



¹ – Порядок? (здесь, кит.)
² – Дорогая, ... До завтра.(исп.)
³ – Здравствуй, сердце моё, ... До скорого (исп.)
⁴ – Спасибо (кит.)

68. Sunny day

Эйприл открыла глаза. Она все еще была в комнате с веревочным балдахином. Ударившаяся в панику мать едва не умудрилась снова привести ее в чувства. Крошечный Дракон выглядела маленькой и напуганной. Для Скинни обычным делом было силком вливать лекарственные отвары, пока те были еще слишком горячими, а затем пугаться из-за обожженного горла.


Но Эйприл всегда пила эти отвары в виде кипятка, потому что, как и мать, верила, что едва теплое лекарство не подействует. Горло адски жгло, пока она выползала из кровати и брела в ванную. Затем, словно волна жара ударила в желудок, и ее снова замутило. Ванная комната на нижнем этаже была того мерзкого зеленого оттенка, который пользовался популярностью в 1950х. Кафель на полу и на стенах подходили по цвету к ванне и унитазу, но все вокруг было сильно обшарпано и потрескалось от времени. Впрочем, и в следующие пятьдесят лет семейство Ву ни за что не раскошелится на какой-то там ремонт.


Эйприл оценила свой вид в крошечном зеркальце аптечного шкафчика. Дело дрянь! Синяки на шее все еще были отвратительного темно-фиолетового цвета и даже не думали рассасываться хотя бы по краям. Под спутанными волосами она нащупала шишку, все еще огромную и болезненную. На дрожащих коленях, сопротивляющихся попытке согнуть их и усесться на унитаз, начали образовываться подсыхающие корочки. О да, Эйприл, ты просто красотка!


- Ni (1), поговори со мной, - прокричала Скинни через дверь.


Эйприл не обратила на это никакого внимания и долго простояла под горячим, практически обжигающем, душем.


- Hao (2)? – обеспокоенно поинтересовалась Дракон, когда Эйприл вышла из ванной.


Дочь скривилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось разговаривать. Она готова была слушать, но не говорить. Эйприл пожала плечом: извини.


Между тем на часах уже был час дня, и ее беспокоило, куда все подевались. За весь день от Майка не пришло ни словечка. От Ириарти тоже. Это уже начинало злить. Эйприл указала на телефон, но Скинни сделала вид, будто не поняла, что дочь хочет понять, что случилось со звонками. Далеко не сразу удалось разобраться, что телефон все утро молчал, потому что мать его отключила. Эйприл проверила сообщения.


11 вечера. Четверг. «Querida (3), я говорил с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana (4)».


8 утра. Сегодня. «Buenas, corazón (5). Твоя мать говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde (6)».


8:50 утра. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты слишком слаба. Ириарти достает меня с делом Стилиса. Он хочет переговорить по поводу твоей явки в суд в понедельник. Если ты там еще жива, то позвони мне… Хотя, даже если нет, позвони мне в любом случае. Ха-ха». Вот же шутник нашелся.


9:45. «Лейтенант Ириарти. Майк говорит, что ты себя плохо чувствуешь. Позвони. Я волнуюсь». Ха-ха. Еще один шутник.


В том же духе было еще семь сообщений, плюс еще два от Майка. В последнем он грозился приехать к ней домой. В общем, ничего особенного, пока она не добралась до сообщения от Кейти.


11:17 утра. «Это Кейти. Слушай, сообщение получится длинным. Похороны пройдут в понедельник. Департамент не хочет этим заниматься. Это просто безобразие какое-то! Что происходит? Они говорят, что не могут устраивать пышные похороны за городом из-за того, что у них целая череда погибших при исполнении: слишком много людей возьмет отгул. Но это же просто ужасно! Папа заслуживает всех почестей от начала и до конца: распорядителя, духового оркестра, волынок. Что же мне делать?» Кажется, Кейти готова была расплакаться.


«И вот еще что… Судмедэкспертиза не выдаст нам заключение о смерти. Отчет заморозили. Что все это значит? Здесь твориться какой-то дурдом, и мне не нравятся слухи, что долетают до меня. Если ты все еще не можешь говорить, то ради бога, свяжись со мной хоть как-нибудь. Разожги сигнальные огни. Мне все равно. Ты знаешь номер. Орды наступают. Я весь день буду дома».


Эйприл понадобилось несколько минут, чтобы нацепить вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек джука (жидкой рисовой каши), приправленного кусочками рубленой курицы, ветчины и пюре из вареных овощей (только темно-зеленого цвета для лечения горла), который приготовила мать.


Лицо Скинни вытянулось, когда дочь начала собирать вещи.


- Ты ничего не съела, ni. Куда ты собралась?


Эйприл не ответила.


- Ты не можешь уйти. Ты не закончила. Ты уезжаешь? Ni! Ты же еще не можешь говорить. Когда ты вернешься? – Скинни продолжала свой монолог все время, пока следовала за дочерью до двери.


Эйприл не хотела говорить, что вернется позже, на тот случай, если не удастся этого сделать. Она вообще ничего не хотела говорить, просто слегка улыбнулась. «Снова ты чуть не убила меня, мама», - читалось в ее улыбке. Xiexie (7). Спасибо.


Примечания:
(1) Ni (кит.) – ты
(2) Hao (кит.) – хорошо
(3) Querida (исп.) – возлюбленная
(4) Hasta mañana (исп.) – до завтра
(5) Buenas, corazón (исп.) – доброе утро, дорогая
(6) Te quiero. Hasta más tarde (исп.) – Люблю тебя. Увидимся позже
(7) Xiexie (кит.) - спасибо
 

69. Svetlana Tora

Эйприл открыла глаза. Комната и гирлянды ниток никуда не делись. В глазах матери читалась паника и готовность в случае чего хлестать дочь по щекам, чтобы привести в чувство. Обессилевшая Дракониха выглядела крошечной и перепуганной. Как же это в её духе! Дракономама вечно заставляла пить отвар слишком горячим, а потом волновалась, что он слишком горячий.

Но Эйприл всегда выпивала снадобье почти кипящим, свято веря вслед за матерью, что иначе эффекта не будет. Горло горело адским огнём, она выбралась из кровати и, тяжело ступая, прошла в ванную. Тут полыхающее пламя достигло желудка, и снова подступила дурнота. Ванная на первом этаже была цвета подгнившего авокадо, видимо, весьма популярного в 1950-е. Цвет плитки на полу и стенах соответствовал ванне и унитазу, и всё было покрыто трещинами и сколами. Однако ещё пятьдесят лет семейство Ву не потратит на ремонт ни доллара.

Эйприл разглядывала себя в крошечном зеркале аптечного шкафчика. Вот чёрт. Синяки на шее всё ещё уродливо наливались пурпуром, даже и не думая желтеть по краям. Под спутанными волосами она нащупала на голове шишку, всё такую же огромную и саднящую. Колени пульсировали болью, но уже начали покрываться коркой. И конечно, они выразили протест, когда Эйприл согнула ноги, садясь на унитаз. О да, она, безусловно, в порядке.

- Ni, говори со мной! - крикнула Дракономама из-за двери.
Эйприл проигнорировала её и долго стояла под горячим душем. Её охватил сильный жар.
- Hao? - с тревогой спросила Дракониха, когда она вышла.

Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось сказать ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Эйприл пожала одним плечом, − извини, мол.

Тем временем был уже час дня, и она начала гадать, куда все запропастились. Со вчерашнего дня ни слова от Майка. Ни слова от Ириарте. Её разобрала досада. Она показала на свой телефон, но мать сделала вид, что не понимает, чего от неё хотят. Вскоре выяснилось, что телефон молчал всё утро, потому что Дракономама его выключила. Эйприл проверила сообщения.
Четверг, 23-00. «Querida, я говорил с твоей матерью. Сказала, что ты ещё спишь. Люблю тебя. Hasta mañana».
Сегодня, 8-00. «Buenas, corazón. Твоя мать говорит, ты всё ещё не проснулась. Te quiero. Hasta más tarde».
8-15. «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что тебе совсем плохо. Ириарте изводит меня по поводу дела «Стайлис». Хочет поговорить о твоём выступлении в суде в понедельник. В общем, если ты жива, позвони мне... И если не жива, всё равно позвони. Ха-ха». Вот даёт!
9-45. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, тебе крепко досталось. Позвони. Я беспокоюсь». Ха-ха. Ещё один туда же!
Ещё семь сообщений в том же духе. Два из них − от Майка, в последнем он даже грозился приехать. Эйприл не нашла в смс ничего полезного, пока не добралась до сообщения от Кэти.

11-17. «Это Кэти. Смс будет длинным. Похороны назначили на понедельник. Но Департамент против. Это уже ни в какие ворота. Что происходит? Оправдываются тем, что большие похороны только для погибших при исполнении. Мол, слишком много людей оторвут от работы. Просто кошмар. Папа заслуживает всех этих знаков почёта: сослуживцы в форме, начальство, волынки, всё как положено. Что же мне делать?» Похоже, на этих словах она готова была расплакаться.

«И ещё... судмедэксперты не отдают нам отчёт о вскрытии. Билл уходит в себя. Да что происходит? Тут творится что-то неладное, и мне всё это не нравится. Если по-прежнему не можешь говорить, ради бога, найди способ со мной связаться. Хоть азбукой Морзе, мне без разницы. Тут толпа журналистов. Я на месте весь день».

У Эйприл ушло несколько минут на то, чтобы натянуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить пару ложек маминой стряпни: рисовой каши джук с курицей по-китайски, ветчиной и разваренными овощами (конечно, только зелёными − для горла).

Дракономама изменилась в лице, когда Эйприл стала собирать вещи.

− Ты же ничего не съела, ni. Куда ты?

Эйприл молчала.

− Тебе нельзя уходить. Ты не здоровый. Ты уходишь? Ni! Тебе нельзя говорить. Ты вернёшься? - Дракономама безответно причитала, провожая Эйприл до двери.

Эйприл не стала обещать, что вернётся позже, на случай, если приехать не сможет. Она вообще не хотела ничего говорить. Поэтому одарила Дракономаму лёгкой улыбкой. «Ты опять меня чуть не убила, мам, − говорила эта улыбка. − Xiexie. Спасибо».

70. Sweet_lana7

«Смертельный дар» Лесли Гласс
Эйприл открыла глаза. Комната с большим количеством нитей все еще была здесь. Запаниковавшая мать еле сдерживала себя, чтобы не разбудить дочь. Крохотный Дракон выглядел маленьким и напуганным. Это было так похоже на Скинни: она всегда заставляла принимать лекарство, когда то было слишком горячим, потом этого же сама и пугалась.

Но Эйприл всегда принимала лекарство практически кипящим, потому что, как и мать, она верила, что просто теплое лекарство не поможет. У нее сильно горело горло, когда она вылезла из кровати и направилась в ванную. Затем последовал горячий удар в желудке, и она снова почувствовала приступ тошноты. Ванная внизу была цвета гнилого авокадо, который, вероятно, был популярен в 1950е годы. Плитка, которой был выложен пол и стены, гармонировала с цветом ванны и туалета, а с годами все покрылось большими трещинами и сколами. Но через пятьдесят с лишком лет семья Узов вряд ли потратит лишний доллар на ремонт.

Эйприл рассмотрела себя в крошечном зеркале аптечки. Черт. Синяки на шее были все еще глубокие и неприятно фиолетовые, и даже не собирались желтеть по краям. Сквозь запутанные волосы она нащупала шишку на голове, та еще была огромной и мягкой. Струпы начинали формироваться на дрожащих коленях, которым вовсе не понравилось, когда Эйприл согнула их, чтобы сесть на туалет. Да, конечно, она была в порядке.

- Ни, поговори со мной, - прокричала Скинни через дверь.

Эйприл не отреагировала, она долго принимала горячий душ. Ей очень нравилось тепло.

- Хао, - беспокойно сказал Дракон, когда она появилась.

Эйприл сделала гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить. Она была готова слушать, но не говорить, и пожала плечи, как бы извиняясь.

Уже был час дня, и ей было интересно, куда все делись. От Майка не было ни слова за сегодня, как и от Ириарте. Она была немного раздражена. Эйприл указала на телефон, а Скинни сделала вид, будто бы не поняла, что дочери нужны объяснения по звонкам. Ей потребовалось время, чтобы понять – ее сотовый не звонил все утро, потому что мать его отключила. Эйприл стала проверять сообщения.
23.00. Четверг. «Любимая, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. До завтра».

08.00. Сегодня. «Доброе утро, сердце мое. Твоя мать говорит, что ты еще спишь. Люблю тебя. До встречи».

08.15. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты очень больна. Ириарте сводит меня с ума из-за ситуации со Стайлис. Он хочет поговорить о твоем выступлении в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони мне. И если не жива, тоже. Ха-ха». Вот выдумщик.

09.45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что ты неважно себя чувствуешь. Позвони, я переживаю». Еще один выдумщик.

Было еще семь сообщений в таком духе, два из которых от Майка. В последнем он угрожал, что придет. Ничего путного, пока она не добралась до сообщений Кэти.

11.17. «Это Кэти. Предупреждаю тебя, это будет длинное сообщение. Похороны пройдут в понедельник. Департамент не хочет этим заниматься. Это возмутительно. Что-то не так? Они сказали, что не занимаются большими похоронами за пределами города, если только это не случай смерти на службе, из-за того, что на работе людей очень мало. Это ужасно. Отец заслуживает почета, приглашенных комиссара, офицеров, волынки и всего остального, как положено. Что мне делать?» Она говорила так, будто вот-вот заплачет.

«И еще. Судмедэксперт не выдаст нам свидетельство о смерти. Билл сильно тормозит. Что происходит? Здесь творится какое-то безумие, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной как-нибудь. Вижу дымовые сигналы. Но мне наплевать. Ты знаешь номер. Сколько народу! Я буду дома весь день».

Эйприл немного повозилась со вчерашней одеждой и попыталась проглотить несколько ложек маминого чука (рисовой похлебки) с гарниром - фаршированная курица, ветчина и сильно переваренные овощи (только темно-зеленые для горла).

Лицо Скинни вытянулось, когда она стала собирать ее вещи. «Ты ничего не съела, ни. Куда ты идешь?»

Эйприл не ответила.

«Ты не можешь уйти. Ты не закончила. Ты уходишь? Ни! Ты еще не можешь говорить. Ты возвращаешься?» Скинни вела одностороннюю беседу, когда следовала за Эйприл к двери.

Эйприл не хотела говорить, что вернется, в случае, если этого не произошло бы. Она не хотела ничего говорить. Она лишь слегка улыбнулась Скинни. «Опять ты меня чуть не убила, мама», - говорила эта улыбка. Xiexie. Спасибо.
 

71. Tami

Эйприл открыла глаза. Комната все еще мельтешила перед ними. Пребывавшая в ужасе мать едва сдерживала себя, чтобы не привести дочь в сознание пощечиной. Тощая дракониха выглядела совсем маленькой и напуганной. Не изменяя собственной привычке, Скинни споила дочери лекарство слишком горячим, а затем ужаснулась от того, насколько горячим оно было.


Однако Эйприл всегда принимала его практически кипящим, потому что вслед за матерью верила, что теплым от него толку не будет. Ее горло горело адским пламенем, пока она сползала с кровати и плелась в ванную. Затем живот резко скрутило такой же болью, и Эйприл снова стало плохо. Ванная на нижнем этаже была цвета гнилого авокадо, наверняка популярного еще в пятидесятых. Плитка на полу и стенах была вровень ванне и унитазу: все изрядно потрескавшееся и постаревшее со временем. Однако семья У еще бы пятьдесят лет так и жила, не потратив ни одного лишнего доллара на ремонт.


Эйприл оглядела себя в маленьком настенном зеркале. Хреново. Синяки на шее оставались уродливо фиолетовыми, еще даже не начав цвести желтым по краям. Под прядями спутанных волос она чувствовала все еще большую и чувствительную шишку. На трясущихся коленках только начали заживать ссадины. Колени едва гнулись, когда она садилась на унитаз. Да уж, она была в полном порядке.


«Ни, как ты там?!» - кричала Скинни через дверь.


Эйприл проигнорировала ее и надолго встала под горячий душ. Ее обжигало и снаружи, и внутри.


«Хао? (Полегчало?)» - встревоженно спросила дракониха, когда Эйприл вышла.


Эйприл сделала кислую мину и отрицательно покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить ничего. Она могла слушать, но не говорить. Эйприл пожала плечами. Уж извините.


К тому времени уже наступил час дня, и Эйприл задавалась вопросом, куда же подевался весь внешний мир. Ни словечка от Майка за сегодня. Как и от Ириарте. Это ее немного подбешивало. Она указала на телефон, а Скинни сделала такой вид, будто совершенно не поняла намерение дочери проверить входящие. Эйприл лишь спустя какое-то время догадалась, что телефон все утро молчал, потому что мать выключила его. Эйприл стала проверять сообщения.


Четверг, 23:00. «Детка, я разговаривал с твоей мамой. Она говорит, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana (До завтра)».


Сегодня, 08:00. «Buenas, corazón (Привет, милая). Твоя мама говорит, ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde (Люблю тебя. Увидимся позже)».


08:15. «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, тебе очень плохо. Ириарте мне покоя не дает с делом Стилиса. Ему есть что сказать о твоем появлении в суде в понедельник. Если ты все еще в мире живых, позвони мне… Если ты уже откинулась, то все равно позвони, хаха». Вот же паршивец.


09:45. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты плохо себя чувствуешь. Позвони. Я беспокоюсь». Хаха, еще один.


Дальше было семь сообщений в таком же духе, два от Майка. В последнем он угрожал заехать. Не было ничего важного до тех пор, пока Эйприл не открыла сообщения от Кэти.


11:17. «Это Кэти. Сообщение будет длинным. Похороны назначены на понедельник. Отдел не хочет этим заниматься. Просто безобразие! Что-то происходит? Они сказали, устраивают достойные похороны за городом только в случае массовой гибели сотрудников при исполнении. Никто не хочет работать. Это ужасно. Отец заслуживает всех этих почестей, чтобы его проводили сослуживцы, оркестр, волынки и все прочее. Что же мне делать?». Казалось, она вот-вот расплачется.


«И еще кое-что… Судмедэксперты не дают нам результаты экспертизы. Билл ничего не может сделать. Что происходит? Тут творится что-то ненормальное, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты еще не в состоянии говорить, молю тебя, свяжись со мной как-нибудь. Хоть дымовыми сигналами, мне все равно. Ты знаешь номер. Тут полно людей. Я буду весь день на связи».


Несколько минут Эйприл пыталась натянуть вчерашнюю одежду и проглотить пару ложек джука (рисовой каши), приготовленного матерью, с кусочками курицы, ветчиной и сваренными до полной мягкости овощами (только теми, что темно-зеленого цвета, потому что полезно для горла).


Лицо Скинни помрачнело, когда дочь начала собираться. «Ты же ничего не поела, Ни. Куда ты собралась?»


Эйприл не отвечала.


«Тебе нельзя никуда. Ты не доела. Ты что, правда уходишь? Ни! Тебе еще нельзя говорить. Ты вернешься?» - преследовала она своим монологом Эйприл вплоть до самых дверей.


Эйприл не хотела говорить, что она скоро вернется, на тот случай, если это ей не удастся. Ей вообще ничего не хотелось говорить. Она одарила Скинни скупой улыбкой. «Вот опять ты меня чуть не убила, ма», - говорила эта улыбка. «Спасибо».
 

72. Timon

Лесли Гласс. «Смертельный дар»


Эйприл открыла глаза. Комната с ее пологом из нитей была на месте. Мать в панике пыталась привести ее в чувство. Казалось, она стала еще меньше от испуга. Вечно она так – заставляет пить слишком горячее лекарство, а потом пугается от того, что оно слишком горячее.

Но Эйприл всегда выпивала его почти кипящим, потому что, как и ее мать, верила, что теплое не поможет. Ее горло горело огнем, пока она сползла с кровати и прошлепала в ванную. Внезапно она почувствовала раскаленный удар в желудке, и ее снова замутило. Ванная первого этажа была цвета гнилого авокадо, очевидно, модного еще в 50-х. Плитка на полу и стенах была под стать ванне и унитазу, все было ужасно старым и потрескавшимся. За последние пятьдесят лет Ву ни гроша не потратили, чтобы обновить что-то.

Эйприл принялась изучать себя в крохотном зеркальце аптечного шкафчика. Черт. Синяки на шее по-прежнему были темно-лиловыми, даже не пожелтели по краям. Сквозь спутанные волосы она нащупала огромную мягкую шишку. Ноющие коленки начали покрываться корками. Она с трудом согнула их, чтобы сесть на унитаз. Ну конечно, все просто отлично.

– Ответь мне! – вопила мать под дверью. Не обращая на нее внимания, Эйприл включила горячий душ. Она вся погрузилась в жар.

– Hao (1)? – тревожно спросила мать, когда она вышла.

Эйприл скривилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить. Она была готова слушать, но не отвечать. Эйприл пожала плечами. Прости.

Между тем был час пополудни, хотелось бы знать, что происходит. Ни слова от Майка. Ни слова от Ириарте. Она показала на телефон, но мать сделала вид, будто не понимает, что Эйприл нужны подробности о звонках. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ее мобильный молчал все утро, потому что мать выключила его. Эйприл проверила сообщения.

Четверг, 23:00. «Querida (2), я говорил с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana (3).»

Сегодня, 08:00. «Buenas, corazón (4), твоя мать сказала, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde (5).»

08:15. «Привет, это Вуди. Твоя мать сказала, что ты очень больна. Ириарте меня достает насчет дела Стайлиса. Он хочет знать, будешь ли ты в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони мне. Если нет, все равно позвони. Ха-ха». Шутник, однако.

09:45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты плохо себя чувствуешь. Позвони. Я волнуюсь». Ха-ха. Еще один шутник.

Еще семь штук в том же духе, из них два от Майка. В последнем он угрожал приехать. Ничего важного, за исключением сообщения от Кэти. 11:17.

«Это Кэти. Знаешь, это будет долгое сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет этим заниматься. Это возмутительно. Что вообще происходит? Они сказали, что не устраивают пышных похорон, если это не смерть при исполнении служебных обязанностей. Слишком много людей придется отрывать от работы. Это ужасно. Папа заслуживает всяческих почестей, трубы, волынки, все, что положено. Что мне делать? – она чуть не плакала. – И еще кое-что… Судмедэксперт не дает нам заключение о смерти. Билла просто игнорируют. Что происходит? Все это очень странно, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, Бога ради, свяжись со мной хоть как-нибудь. Хоть дымовыми сигналами. Мне все равно. Номер ты знаешь. Здесь целая орда, придется пробыть весь день».

Потребовалось несколько минут, чтобы накинуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек приготовленного матерью риса с запеченной в глине курицей, ветчиной и пюре из овощей (только темно-зеленых, «для горла»).

Когда Эйприл начала собираться, лицо матери вытянулось:

– Ты же ничего не ела. Куда это ты?

Эйприл не ответила.

– Ты не можешь уйти! Ты же не закончила. Ты что, уходишь? Ты ведь еще не можешь говорить. Ты вернешься? – мать продолжала задавать вопросы в пустоту, провожая Эйприл до двери.

Эйприл не хотелось говорить, что она вернется позже, если ее не будет. Ей вообще не хотелось говорить. Она слабо улыбнулась матери. Ты меня опять чуть не убила, ма. Xiexie(6). Спасибо.


1 Хорошо (кит.)
2 Дорогая (исп.)
3 Увидимся завтра (исп.)
4 Привет, милая (исп.)
5 Я тебя люблю. Увидимся позже (исп.)
6 Спасибо (кит.)
 

73. V.V.

V. V.

Эйприл открыла глаза. Комната с каскадом полосок, свисающих с потолка, была на месте. Перепуганная мамаша чуть не начала хлестать дочь по щекам, чтобы привести в чувство. Крохотная Дракоша напугалась до смерти. Худышка неисправима — сначала поскорее глотает лекарство, которое ещё не остыло, а потом переживает, что оно было слишком горячим.

А Эйприл всегда глотала почти кипяток, ведь, как и мать, верила, что чем горячее, тем действеннее. Она сползла с кровати и побрела в ванную. Горло горело огнем. Потом желудок охватило жаром, и ее снова затошнило. Ванная с потрескавшимся со временем и местами отбитым кафелем на полу и стенах, была цвета гнилого авокадо, вошедшего в моду в пятидесятых годах, в тон ванне с унитазом. Однако ещё лет пятьдесят семья Ву не потратит на ремонт ни единого доллара.

Эйприл посмотрелась в зеркальце шкафчика с аптечкой. Черт. Синяки на шее по-прежнему густого ужасающе лилового цвета, даже ничуть не пожелтели по краям. Сквозь спутавшиеся волосы нащупала на голове огромную болезненную шишку. На дрожащих коленках подсохли ссадины. Когда она садилась на унитаз, ноги не слушались. О, да, все нормально.

— Ни, детка, скажи хоть словечко, — канючила под дверью Худышка.

Эйприл пропустила зов мимо ушей и наслаждалась горячим душем. Она обожала тепло.

— Хао? Ты как? — озабоченно спросила Дракоша, когда Эйприл вышла из ванной.

Эйприл скорчила рожу и покачала головой. Впервые в жизни говорить не хотелось. Слушать — да, но не говорить. Она пожала плечами. Ну прости.

Был уже час дня, и она удивилась, куда все запропастились. Ни слова от Майка, от Ириарте. Досадно. Она показала на телефон, и Худышка сделала вид, что не понимает. Не сразу, но все же до Эйприл дошло, что мать отключила телефон и звонки не поступали. Эйприл прочитала сообщения.

23.00, четверг. «Querida, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Целую. Hasta mañana».*

8.00, сегодня. «Buenas, corazón. Твоя мама говорит, что ты еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde».**
8.15, сегодня. «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты сильно болеешь. Ириарте меня бесит с этим делом Стайлиса. Хочет переговорить с тобой о показаниях в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони... Если нет, все равно позвони. Ха-ха». Видали шутника?

9.45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что ты плохо себя чувствуешь. Звякни, я волнуюсь».

Ха-ха. Тоже кадр.

Еще семь сообщений в том же духе: два от Майка, В последнем он угрожал явиться лично. Ничего интересного, пока она не увидела сообщения Кейти.

11.17. «Это Кейти. Слушай, новостей много. Похороны назначены на понедельник. Управление помогать отказывается. Это возмутительно. Что вообще происходит? Оправдываются, что устраивают похороны за городом, если только сотрудник погиб при исполнении. Слишком много народу придется отвлекать от работы. Какой-то ужас. Отец заслуживает всех положенных почестей: патрульные машины, духовой оркестр, волынки, от и до. Что же делать?»

Она чуть не плакала.

«Еще вот что... Медэкспертиза не выдает заключение о смерти. Билл вообще устранился от дел. Что происходит? От всего этого можно сойти с ума, мне это не нравится. Не можешь говорить, ради бога, как-нибудь дай о себе знать. Хоть костер разожги. Мне все равно. Номер тебе известен. Тут уже куча народу. Буду ждать весь день».

За несколько минут Эйприл успела накинуть на себя вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек маминого чока—рисовой каши-размазни с куриным фаршем, ветчиной, и разваренными в пюре темно-зелеными овощами — для горла.

У Худышки вытянулось лицо, когда она увидела, что дочь собирает вещи.

— Ты же ничего не съела, детка. Куда же ты?

Эйприл не ответила.

— Ну как ты пойдешь? Ты нездорова. Все равно уходишь? Детка, ты же не можешь говорить. А ты вернешься?

Болтая без умолку, Худышка провожала Эйприл к выходу.

Эйприл не хотелось обещать, что вернется — вдруг не получится. Ей вообще не хотелось говорить. Она слегка улыбнулась, что означало: «Ты опять меня чуть не угробила, ма». Сесе — Спасибо.

*(Исп.) Любимая. До завтра
**Привет, дорогая. Я люблю тебя. До встречи!

74. vera_893

Эйприл открыла глаза - она все в той же комнатушке, с потолка свисают нити. Всполошенная мать уже хотела как следует тряхнуть ее, чтобы привести в сознание. Сейчас эта крошка-дракон как-то разом поникла и выглядела испуганной. Ох, уж эта Скинни: сначала заставит выпить слишком горячее лекарство, а потом паникует из-за этого.

Эйприл же всегда принимала его чуть ли не кипящим, как и мать, она была уверена, что просто теплое не поможет. Девушка выползла из кровати и поплелась в ванную. Горло адски горело. Теперь точно таким же жаром обдало живот, ее затошнило. Ванная комната внизу была отвратительного грязно-зеленого цвета, очень популярного в 50-х. Плитка на полу и стенах, того же оттенка, что и ванна и унитаз, потрескалась и облупилась от времени. Однако пройди еще пятьдесят лет, а ее семейка ни за что не раскошелится на ремонт.

Девушка осмотрела себя в маленьком зеркале аптечки. Вот черт! На шее уродливо багровели свежие кровоподтеки. Под спутанными волосами на затылке она нащупала огромную шишку, которая отдавала болью при каждом прикосновении. На подрагивающих коленях уже образовались болячки. Они отчаянно запротестовали, когда Эйприл садилась на унитаз. Да уж, все просто великолепно.

- Поговори со мной, детка, - кричала Скинни через дверь.

Эйприл не ответила и встала под горячий душ. Ее мучил сильный жар.

- Ну как ты? - накинулась на нее мать, как только она вышла из ванной.

Эйприл состроила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось разговаривать. Слушать - да, но не говорить. Она повела плечами, как бы извиняясь.

Между тем был час дня, и Эйприл недоумевала, куда все подевались. Майк еще ни разу не позвонил. И даже Ириарте куда-то пропал. Это немного напрягало. Девушка жестом указала на свой мобильник, но Скинни сделала вид, будто не понимает. Взяв телефон в руки, Эйприл поняла, почему он не звонил все утро - заботливая мамочка просто-напросто отключила его. В первую очередь, нужно проверить эсэмэски.

Четверг, 22:00: «Привет, милая! Говорил с твоей мамой. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Пока!»

Сегодня, 8:00: «Доброе утро, любимая! Твоя мама говорит, ты еще спишь. Люблю тебя. Увидимся позже».

8:15: «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, ты совсем плоха. Ириарте уже достал меня с делом Стайлиса. Хочет знать, появишься ли ты в понедельник в суде. Если еще жива, позвони мне… Если нет, все равно позвони. Ха-ха!» _Ну, очень смешно, просто обхохочешься_.

9:45: «Это лейтенант Ириарте. Слышал от Майка, тебе нездоровится. Позвони мне. Я волнуюсь». _Ха-ха! Еще один шутник_.

Следующие семь сообщений были в том же духе. Еще два от Майка. В последнем он даже грозился приехать. Короче, ничего интересного. Тут ее глаза наткнулись на эсэмэску от Кэти.

11:17: «Это Кэти. Учти, сообщение будет длинным. Похороны назначены на понедельник. А в Управлении не хотят ничего делать. Просто неслыханно. Что за дела? Сказали мне, с почестями хоронят только погибших при исполнении. К тому же, слишком много людей придется снять со службы. Кошмар какой-то. Папа ведь заслужил пышные похороны: чтоб и начальство было, и военный оркестр, всю эту честь. Что теперь делать?» _От сообщения так и веяло истерикой_.

«Кстати… судмедэксперт не дает заключения о смерти, а Билла отстраняют от дела. Что происходит? Не нравится мне все это, с ума сойти можно. Бога ради, выйди на связь, хоть как-нибудь, даже если еще не можешь говорить. Пошли дымовой сигнал. Да без разницы. Номер ты знаешь. Народ уже собирается. Буду на связи весь день».

У Эйприл ушло несколько минут, чтобы натянуть на себя вчерашнюю одежду и проглотить несколько ложек маминого _джука_ (рисовой каши) с гарниром из нарубленной _курицы нищего_, ветчины и разваренных овощей (темно-зеленых, так полезных для горла!).

Лицо Скинни вытянулось, когда Эйприл стала собирать вещи.

- Куда ты собралась? Ты же ничего не поела.

Эйприл молчала.

- Ты не можешь уйти. Ты не поправилась. Что же это такое? Дочь! Тебе еще нельзя разговаривать. Ты вернешься? - причитала Скинни, следуя за Эйприл к двери.

Эйприл не хотелось отвечать, что она собирается вернуться, на случай, если вдруг что-то не сложится. Ей вообще не хотелось говорить. Она слегка улыбнулась Скинни. «И снова ты едва не убила меня, ма», - словно бы говорила эта улыбка. - «Спасибо тебе. Спасибо».

75. Veta

Лесли Гласс


Эйприл открыла глаза: всё та же затенённая комната. Мама уже на грани паники от её долгого сна. Миниатюрная Дракон ― испуганная, съёжившаяся. Будучи типичной Скинни, она охлаждала горячую микстуру и всё равно пугалась какая же та горячая.

А вот Эйприл всегда её принимала чуть ли не кипящую: как и мать, она не верила в действенность недостаточно горячей. Глотка горела слово пекло, когда она выползла из кровати и прошелестела в ванную. Потом и в желудке сделалось приятно тепло от сделанного глотка, но снова подкатила дурнота. Ванная первого этажа была выкрашена в отвратительный оливковый цвет, модный разве что в пятидесятые. Пол и стены облицованы кафелем, изрядно потрескавшимся и отпавшим к этому времени. Тем не менее, и в предстоящие пятьдесят лет Вус не освежит ванную, ни доллара на такую чепуху не выделит.

Эйприл придирчиво осмотрела себя в маленьком зеркале аптечного шкафчика. Вот чёрт. Синяки на шее оставались мерзко-фиолетовыми, даже не пожелтели с краёв; через спутанные волосы болезненно прощупывалась пока ещё огромная припухлость. На пульсирующих коленках начала подсыхать короста. Колени не желали сгибаться при попытке присесть. О даа, она в полном порядке.

– Най, поговори со мной, - повизгивает Скинни за дверью.

Эйприл не отреагировала и долго простояла под горячим душем, её сильно знобило.

– Хао? - беспокоится Дракон при её появлении.

Эйприл скривилась и отрицательно качнула головой: впервые в жизни не хотелось произносить ни слова. Слушать ещё была готова, но не говорить. Пожала плечами: мол, не обижайся.

К тому моменту уже был час дня и она хотела знать где все. От Майка ни слова, даже сегодня; молчит Ириарт. Это немного раздражало. Она кивнула на телефон, но Скинни словно не поняла, что Эйприл нужно знать про звонки. Постепенно до неё дошло, что мобильный (выключенный мамой) всё утро молчал. Она проверила сообщения.

23 часа. Четверг. «Querida (исп. Дорогая), говорил с твоей мамой. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana (исп. До завтра)».

8 часов утра. Сегодня. «Buenas, corazón (исп. С добрым, сердечко). Твоя мама говорит, ты ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde (исп. Люблю тебя. Увидимся позже)».

8 часов 15 минут. «Эй, это Вуди. Твоя мама говорит, ты очень больна. Ириарт допекает меня по поводу Стилис, хочет что-то сказать насчёт твоего выступления в суде в понедельник. Если ты ещё жива, позвони. Если уже не жива, в любом случае мне позвони. Ха-ха». Дословно.

9:45. «Лейтенант Ириарт. Майк говорит, тебе нехорошо. Позвони. Я волнуюсь». Ха-ха. Это другое дело.

Было ещё семь сообщений в том же духе, ещё пара от Майка, причём в последнем он грозился прийти. Ничего стоящего до тех пор, пока она не дошла до сообщения от Кэти.

11 часов 17 минут. «Это Кэти. Послушай, сообщение будет большим. Похороны назначены на понедельник, отделение не хочет устраивать. Это грубое нарушение, что происходит? Они объясняют, что раз это не смерть на посту, то они не желают делать большие похороны за городом, слишком много людей отрывать от работы. Это ужасно. Папа заслуживает полноценное чествование, Профессиональную Корпорацию, мемориальную табличку, оркестр, поминальное угощение. Что мне делать?» Она почти плакала.

«И ещё кое-что... Офис не даст нам заключение о смерти, счета заморожены. В чём дело? Происходящее достаточно безумно, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты пока не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной как-нибудь, хоть азбукой морзе. Номер ты знаешь. Здесь полчища народу. Я весь день буду доступна».

За какие-то пару минут Эйприл сбросила с себя несвежую одежду. Проглотила пару ложек маминой традиционной рисовой каши и гарнир из кусочков запечённого цыплёнка, ветчины и овощей — для её горла только определённого сорта и отваренных до мягкости.

Скинни принялась подбирать скинутые вещи. Её лицо вытянулось:
– Ни, ты ничего не поела. Куда ты собираешься?

Эйприл молчала.

– Тебе нельзя идти, ты не закончила. Ты уходишь? Ни! Ты пока не можешь говорить. Ты возвращаешься? - не получала ответа Скинни, следуя за Эйприл до двери.

Эйприл не хотела давать ложные надежды на то, что вернётся позже. Ничего не хотела говорить. Слабо улыбнулась Скинни, словно говоря: «Ты опять меня едва не прикончила, Ма». Хи-хи. Спасибочки.

76. Viclen

Эйприл открыла глаза. Комната с веревочным балдахином все еще тут. Мама паникует и еле сдерживает порывы поговорить резко, чтобы вразумить дочь. Миниатюрная Драконша выглядит маленькой и напуганной. Вечно она так– сначала запихивает лекарство слишком горячим, а потом приходит из-за этого в ужас.

Но Эйприл всегда пила его почти кипящим, потому что, как и мама, верила в то, что просто теплое не поможет. Горло адски горело, когда она выползла из кровати и побрела в ванную. Затем абсолютно правильный жар резко обдал желудок, и снова стало плохо. Нижняя ванная комната была цвета гнилого авокадо, видно такой оттенок пользовался популярностью годах в шестидесятых прошлого века. Пол и плитка на стенах - в тон ванне и унитазу, и все ужасно потрескалось и обветшало. Но в ближайшие пятьдесят лет Ву не выложили бы и доллара на ремонт.

Эйприл посмотрела в крошечное зеркало шкафчика-аптечки. Дерьмо. Синяки на шее все еще темные, уродливо лиловые, даже не начали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы, она ощущала огромную шишку на голове, которая продолжала болеть. Свежие ранки на ободранных коленях только начали затягиваться. Ноги отказывались сгибаться, когда она усаживалась на унитаз. Да уж, у нее все прямо отлично.

- Ni (1), поговори со мной, - выкрикнула из-за двери Скинни.

Эйприл не ответила и надолго залезла под горячий душ. Любила горячий.

- Hao? Все хорошо? - спросила Драконша взволнованно, когда она вышла.

Эйприл состроила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей совсем не хотелось говорить. Она была готова слушать, но не разговаривать. Пожала плечами – извини.

Уже пробило час, и ей хотелось знать, что в мире творится. За сегодня еще ни словечка от Майка. И от лейтенанта Ириарте тоже. Эйприл слегка разозлилась. Показала на телефон, а Скинни сделала вид, будто не понимает, что дочь ждет объяснений по поводу звонков. Через некоторое время до той дошло, что сотовый не звонил все утро, потому что мать его отключила. Она проверила смски.

11 вечера. Четверг. «Querida (2), я разговаривал с твоей мамой. Говорит, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana (3)».
8 утра. Сегодня. «Buenas, corazón (4). Твоя мама говорит, ты все еще спишь. Te quiero (5). Hasta más tarde (6)».
Восемь пятнадцать. «Привет. Это Вуди. Твоя мать говорит, тебе очень плохо. Ириарте меня достает из-за дела Стили. Хочет перемолвиться с тобой словечком по поводу твоей явки в суд в понедельник. Если ты еще жива, позвони. С того света тоже звони. Ха-ха». Это то, что нужно.
Без четверти десять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что у тебя не все в порядке. Позвони. Беспокоюсь». Ха-ха. И это то, что надо.
Еще семь в том же духе. Два из них от Майка. В последнем он грозится приехать. Никакой стоящей информации, пока она не добралась до сообщения Кэти.
Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэти. Слушай, долго рассказывать. Похороны в понедельник. Отдел не хочет идти. Возмутительно. Что происходит? Говорят, причина в том, что они не устраивают пышные похороны за городом, кроме тех случаев, когда полицейский погиб на дежурстве. Слишком много людей будет отсутствовать на работе. Это ужасно. Папа заслужил, чтобы его похоронили, как офицера, со всеми почестями по полной программе: и медной надгробной доской, и волынками. Что мне делать?» Похоже, она сильно расстроена.
«Еще кое-что: врачи не выдаст нам заключение о смерти. Билла заморозят. Что за дела? Дурдом какой-то вокруг, и мне совсем не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь разговаривать, ради бога, свяжись со мной хоть как-нибудь. Все равно, каким способом. Номер ты знаешь. Здесь много народа. Буду весь день поблизости».
За несколько минут Эйприл накинула вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек маминой рисовой каши с кусочками фаршированного цыпленка, ветчиной и разваренными в жижу овощами (исключительно темно-зелеными, полезными для горла).
Лицо у Скинни осунулось, когда она увидела, что дочь начала собирать вещи:
-Ты не поела. Куда ты?
Эйприл молчала.
- Ты не можешь уйти. Ты не готова. Уходишь? Ты даже разговаривать не можешь. Вернешься? - Скинни продолжала свой монолог и шла за дочкой к двери.
Эйприл не хотела обещать, что вернется, а то вдруг не получится. И ничего говорить не хотела. Она слегка улыбнулась Скинни. Ты опять чуть не угробила меня, мамуля, было сказано этой улыбкой. Xiexie (7). Спасибо.
1. Ni (кит.) – ты.
2. Querida (исп.) – милая.
3. Hasta mañana (исп.) - спокойной ночи.
4. Buenas, corazón (исп,) – ну и ну, любовь моя.
5. Te quiero (исп.) - люблю тебя.
6. Hasta más tarde (исп.) – до скорого.
7. Xiexie (кит) – спасибо.
 

77. Xarxa

Эйприл открыла глаза. Увешанная бахромой из длинных полосок ткани гостиная все еще была на месте. Напуганная мать девушки еле сдерживалась, чтобы не начать трясти потерявшую сознание дочь. Сейчас до смерти перепуганная миниатюрная Драконша выглядела маленькой и жалкой. Как это на нее похоже: КостлЯ всегда сначала силой впихивала слишком горячее снадобье, а потом сама же тряслась из-за боязни, что оно оказалось невозможно горячим.


Но Эйприл предпочитала пить именно горячее, едва не кипящее, потому что, как и ее мать, считала, что от еле теплого толку не будет. Адское пламя обожгло горло, девушка выкарабкалась из одеял и на полусогнутых ногах припустила в ванную комнату. Желудок резко обдало именно таким жаром, какой нужен, и Эйприл замутило вновь. Ванная на первом этаже была оформлена в цветах подгнившего авокадо, наверняка, в 50-х годах такие интерьеры были в моде. Кафель на полу и стенах сочетался с ванной и унитазом, время на всем оставило следы в виде многочисленных сколов и трещин. Однако, вот уже более полувека семья Ву не считала нужным вкладывать хоть какие-то деньги в переделку.


Эйприл изучала свое отражение в зеркале шкафчика для лекарств. Ну и видок: жуткие кровоподтеки на шее не начали желтеть даже на краях и до сих пор неприятно алели, как свежие. Под спутанными волосами нащупывалась, все еще мягкая, шишка угрожающих размеров. Ну хоть ноющие от боли колени уже покрылись подсыхающей корочкой крови. Настрадавшиеся колени не сразу подчинились хозяйке, когда та попыталась согнуть их, чтобы присесть на стульчак. Да, дела у нее были лучше некуда.


— Ответь, _ни_*, скажи что нибудь! — вопила за дверью ванной КостлЯ.
--------
* Транскрипция слова «ты» с китайского языка


Не обратив на мать никакого внимания, Эйприл залезла под душ и долго стояла под обжигающей водой — уж греться, так греться.





— _Хао_*? — неуверенно-тревожно поинтересовалась Драконша, когда дочка показалась из ванной.
--------
* транскрипция слова «хорошо» с китайского языка



Эйприл только скривила лицо и мотнула головой. Ей не хотелось говорить абсолютно ничего. Впервые в жизни она была готова только слушать, не произнося ни слова. Вместо извинений девушка шевельнула плечом.


Был уже час дня, и Эйприл гадала, что что происходит там, снаружи. До сих пор никаких вестей от Майка. Ни слова от Ириарте. Как-то это странно. Девушка кивнула в сторону телефона, но КостлЯ незамутненным взглядом посмотрела на дочь, как бы не понимая, что та хочет. Спустя какое-то время девушка разобралась, что телефон все утро молчал, потому что мать просто на просто его отключила. Эйприл принялась прослушивать голосовую почту.


Четверг. 23.00:
«_Querida_*, твоя мама сказала, что ты спишь. Люблю тебя. _Hasta maniana_**».
--------
* (исп.) Дорогая.
** (исп.) До завтра.


Сегодня. 8.00:
«_Buenas, corazón*_. Твоя мама говорит, что ты до сих пор спишь. _Te quiero. Hasta más tarde_**».
--------
* (исп.) Здравствуй, любимая.
** (исп.) Я тебя люблю. До скорого.



Сегодня. 8.15:
«Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, ты очень (сильно) болеешь. Ириарте меня уже достал с этим делом Стилиса. Он хочет, чтобы ты сказала сможешь ли в понедельник быть суде. Если еще жива, позвони… если среди живых тебя нет, все равно жду звонка. Шутка».
Да уж, остряк, каких мало.



9.45:
«Это лейтенант Ириарте. Майк сказал, что дела у тебя не очень. Отзовись. Я беспокоюсь».
_Ха-ха_. Еще один шутник.


Эйприл насчитала еще семь сообщений в том же духе, среди них еще два от Майка. В последнем он пригрозил, что придет ее навестить. Ничего важного, пока она не дошла до сообщения от Кэти.


11.17:
«Это Кэти. Приготовься, сообщение будет длинное. Похороны назначены на понедельник. В Управлении отказались этим заниматься. По какому праву? Что вообще происходит? Мне сказали, что город не оплатит пышную церемонию, потому что это не гибель при исполнении служебных обязанностей. Они там совсем работать не хотят! Просто ужас какой-то! Папа заслуживает всех положенных почестей: чтобы на похороны пришел высший состав полиции, офицеры, оркестр волынщиков — все по полной программе. Что мне теперь делать?» — Кэти была готова расплакаться в любую секунду.


«И еще… Нам не дали никакого свидетельства о смерти из отдела судмедэкспертизы. Била временно отстранили от деятельности. Что происходит? Кругом творится какое-то безумие, и мне это ох как не нравится. Если ты еще не в состоянии разговаривать, богом прошу, выйди на связь любым другим способом. Хоть дымовые сигналы подавай — все равно. Мой номер ты знаешь. У нас дома уже куча народу. Я пробуду тут целый день».


Пару минут у Эйприл ушло на то, чтобы натянуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить пару ложек маминого _убийственного варева_ (это была рисовая каша) поданного с фаршированной куриной грудкой, ветчиной и переваренными овощами (только темно-зелеными, потому что они лучше для горла).


Увидев, что дочь собирает вещи, КостлЯ спала с лица:
— _Ни_, ты же ничего не поела. Куда ты собралась?


Эйприл промолчала в ответ.


— Тебе нельзя уходить. Мы еще не закончили. Ты уходишь? _Ни_! Ты же еще не можешь говорить! Ты вернешься? — причитала КостлЯ, следуя за дочерью к двери.


Эйприл не собиралась зря обнадеживать мать и говорить, что скоро вернется. Она ничего не хотела говорить. На лице девушки мелькнула улыбка, в которой читалось: «Ну вот, ма, снова ты меня чуть не укокошила. _Сесе_*. Спасибо».
-------
*(китайский) Спасибо.

78. Zhōngguó

Эйприл открыла глаза. Завешанная лентами комната все еще была на месте. И мать, наконец оставившая попытки вернуть ее в сознание, тоже. Малютка дракон выглядела еще меньше и испуганнее. Это в её духе: сначала заставить меня выпить лекарство, пока оно еще достаточно горячее, чтобы обжечь все вокруг, а потом испугаться, что оно слишком горячее.


Но Эйприл не против: она тоже не верила в действие чуть теплых лекарств. Горло адски жгло, когда она выползла из кровати и поплелась в ванную. Жар ударил в желудок, и ее снова скрутило. Ванная внизу цвета гнилого авокадо, должно быть, популярного в 50-е годы. Плитка на полу и стенах подобрана под цвет унитаза и ванны, и все вокруг давно уже потрескавшееся и облупившееся. Кажется, пройдет пятьдесят лет, и никто в семье не потратит и доллара, чтобы это исправить.


Эйприл рассмотрела себя в зеркале шкафчика с лекарствами. М-да. Синяки на шее безобразно темно-лиловые и даже не начали желтеть по краям, а шишка на голове, которую она ощупала через спутанные волосы, такая же большая и болезненная. На пульсирующих коленях начали появляться коросты, и сесть на унитаз пришлось, скривившись от боли. О да, лучше не бывает.


– Ни, поговори со мной, – крик Скинни донесся через дверь и остался неотвеченным.


Эйприл приняла долгий горячий душ. Она определенно имела слабость ко всему горячему.


Хао? – с волнением спросила Дракон, когда та вышла.


Эйприл сморщилась и кивнула. Впервые в жизни она не была заинтересована в разговоре. Можно послушать, только лишь бы не говорить. Она пожала плечами. Извини.


Уже было около часа, и Эйприл начала задумываться, куда исчез внешний мир. Ни от Майка, ни от Ириарте за сегодня она не получила ни слова, что немного огорчило ее. Она указала на телефон, но Скинни сделала вид, что не понимает, чего от нее хотят. Через некоторое время загадка молчавшего все утро телефона была разгадана: ее мать отключила его. Эйприл проверила сообщения.


Четверг, 23.00 «Querida1, я разговаривал с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana2».


Сегодня, 8.00 «Buenas, Corazón3. Твоя мама сказала, ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde4».


8.15 «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что ты очень больна. Ириарте сводит меня с ума из-за этого дела Стайлза. Он хочет знать, появишься ли ты на суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони… Если нет, все равно позвони. Ха-ха». Шутник нашелся.


9.45 «Лейтенант Ириарте. Майк сказал, ты плохо себя чувствуешь. Позвони. Я беспокоюсь». Еще один шутник.


Затем семь сообщений в том же духе. Еще два от Майка, в последнем он угрожал приехать и проверить лично, все ли в порядке. В общем, ничего полезного до сообщения Кэти.


11.17 «Это Кэти. Мне нужно о многом рассказать. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет их организовывать. Это возмутительно. Я чего-то не знаю? Они говорят, что масштабные похороны за пределами города отвлекут слишком много людей от работы. А это даже не была смерть при исполнении. Так ужасно. Отец заслужил, чтобы его похоронили со всеми почестями. Нужен констебль, духовой оркестр, волынки – от начала и до конца. Что мне делать?» Похоже, она была готова заплакать.


«И еще кое-что… Судмедэксперты не покажут нам отчет о вскрытии. Тело Билла сейчас в глубокой заморозке. Что происходит? Это сумасшествие, и мне не нравится, что мне отвечают. Если ты до сих пор не можешь говорить, то, ради Бога, свяжись как-нибудь по-другому. Да хоть дымовой сигнал подай, мне без разницы. Ты знаешь номер. Лагерь индейцев здесь. Я буду на связи весь день».


Эйприл быстро натянула вчерашнюю одежду, проглотила несколько ложек каши из жасминового риса с гарниром из фаршированной курицы, выпекаемой в листьях лотоса, ветчиной и сильно разваренными овощами (только темно-зеленые, полезные для горла).


Лицо Скинни вытянулось, когда Эйприл начала собирать вещи.


– Ты почти ничего не поела, ни. Куда ты уходишь?


Эйприл не ответила.


– Ты не можешь сейчас уйти, ты не доела. Ты уходишь? Ни! Ты даже говорить не можешь. Ты вернешься? – Скинни продолжала монолог, следуя за Эйприл до самой двери.


1Дорогая (исп.)
2Доброй ночи (исп.)
3Доброе утро, милая (исп.)
4Люблю тебя, увидимся (исп.)

 

79. Алев

Leslie Glass, A Killing Gift

Эйприл открыла глаза. Комната с верёвочным балдахином была на месте. Рядом стояла мать, бессильно опустив руки. В приступе отчаяния она только что отхлестала Эйприл по щекам, чем и привела её в чувство. Теперь Дракоша испугалась и присмирела. Такая она, Скинни. Сначала чуть не силой вливает в тебя целебное питьё, если оно слишком горячее, затем приходит в ужас от того, что оно слишком горячее.

Но Эйприл всегда соглашалась с ней и признавала только огненный отвар, считая остывшее снадобье бесполезным. Она с трудом выбралась из постели и протопала в ванную. В горле полыхал пожар, потом раскалённый нож ударил в живот, и она опять почувствовала приступ дурноты.

Плитка на полу и стенах в ванной комнате нижнего этажа имела густо-зелёный цвет, должно быть, модный в 50-х годах. Под плитку удачно подобрали и ванну с унитазом. Только за эти годы всюду образовались трещины и сколы, и в следующие пятьдесят лет в семье Ву никто не потратит лишнего доллара на ремонт.

Эйприл глянула в зеркало аптечного шкафа. Ч-чёрт. Лиловые синяки на шее выглядели отвратительно. Никаких признаков улучшения. Под взъерошенными волосами она нащупала огромную и болезненную шишку. Колени, покрытые засохшими кровяными бляшками, ужасно ныли и отозвались болью, когда Эйприл садилась на унитаз. О, да, всё замечательно.

- Ни, скажи что-нибудь, - за дверью послышался голос Скинни.

Эйприл молчала и стояла под горячим душем, пока всё тело не пошло пунцовыми пятнами.

- Hao?(1) – с тревогой в голосе спросила Дракоша, как только она вышла.

Эйприл изобразила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни она просто онемела. Готова слушать, но и только. Пожала плечами. Прости.

К часу дня жизнь опять начала обретать смысл. Майк сегодня не звонил. Ириарте молчит. Это немного бесит. Она многозначительно посмотрела на телефон, но Скинни сделала вид, будто не понимает её желание проверить входящие. Через минуту Эйприл сообразила, почему утром её никто не побеспокоил. Мать просто отключила телефон. Осталось проверить сообщения.

23.00. Четверг. «Querida(2), я разговаривал с твоей мамой. Она говорит, ты спишь. Люблю. Hasta mañana(3)».

08.00, сегодня. «Buenas, corazón(4). Твоя мама говорит, что ты ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde(5)».

08.15. «Привет, это Вуди. Твоя мать сказала, ты очень больна. Ириарте достал до печёнок с делом Стилис. У него к тебе пара вопросов по судебному разбирательству в понедельник. Если не отдашь концы, позвони мне… Если отдашь, тоже позвони. Ха-ха». Шутник.

09.45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты не в форме. Звони. Я беспокоюсь». Ха-ха. Ещё один.

Семь сообщений в том же духе. Два от Майка. В последнем грозился приехать. Ничего интересного, пока не прочла сообщение Кэти.

11.17. «От Кэти. У меня длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Управление держится в стороне. Это дикость. Что случилось? Они заявили, что не устраивают пышные похороны за городом, если человек погиб не при исполнении. Многие взяли отгул. Папа заслужил все почести, пресс-конференцию, оркестр, волынку, всё, что возможно. Что мне делать?» Казалось, она расплачется. «И вот ещё… Медэксперты отказались выдать акт о причине смерти. Билла хотят заморозить. Что происходит? Творятся безумные вещи, ходят странные слухи. Ради бога, если не можешь говорить по телефону, свяжись со мной другим способом, сигнальными огнями, всё равно. Телефон помнишь. Сбор здесь. Я тоже здесь на весь день».

За пару минут Эйприл переоделась во вчерашнюю одежду, проглотила на ходу несколько ложек приготовленного Скинни джука (рисовой каши) с кусочками курицы по-китайски, немного ветчины и пару вываренных в кисель стеблей гороха (исключительно изумрудного цвета, что очень полезно для горла).

Когда Эйприл принялась собирать вещи, мать помрачнела.

- Ты ничего не съела, ни. Куда ты собралась?

Эйприл промолчала.

- Ты не можешь идти. Ты не здорова. Ты уходишь? Ни! Ты даже не можешь говорить. Ты собираешься вернуться? – Скинни будто разговаривала сама с собой, провожая Эйприл до двери.

Эйприл не сказала, что вернётся чуть позже, на тот случай, если не сможет. Эйприл вообще ничего не хотела говорить. Она грустно улыбнулась. «Ты опять чуть не убила меня, мама, - сказала улыбка. - Кхе-кхе. Спасибо».

_______________________________________
(1) Нао? (кит.) – Всё хорошо?
(2) Querida (исп.) – Любимая;
(3) Hasta mañana (исп.) – До завтра;
(4) Buenas, corazón (исп.) – Сердце моё;
(5) Te quiero. Hasta más tarde (исп.) – Люблю тебя. Ещё больше.

 

80. Вера

Эйприл открыла глаза. Комната с балдахином из нитей всё ещё была здесь. Её мать, несмотря на панику, приготовила напиток, вернувший Эйприл сознание. Дракон выглядел съежившимся и испуганным. Типичная Скинни – она всегда настаивала на принятии лекарства очень горячим, а потом пугалась, что оно слишком горячее.

Но Эйприл всегда выпивала отвар почти кипящим, потому что она, как и ее мать, верила, что еле теплое лекарство не помогает. Горло Эйприл горело как в аду когда она выкарапкалась из кровати и прошла в ванную. В этот момент знакомый жар резко вспыхнул в ее желудке и она снова почувствовала себя больной. Ванная комната на нижнем этаже была отвратительного цвета авокадо, который, наверное, был в моде в 1950е. Плитка на полу и стенах сочеталась с ванной и туалетом, всё было старое, потрепанное, везде сколы и трещины. Однако в ближайшие пятьдесят лет никто из семьи Ву не собирается тратить на обновление ни цента.

Эйприл придирчиво осмотрела себя в крохотном зеркальце аптечки. Ужас. Уродливые синяки на шее всё еще насыщенного фиолетового цвета, без малейших признаков желтизны по краям. На голове, под спутанными волосами, давала о себе знать огромная болезненная шишка. На пульсирующих коленях едва начали образовываться корочки. Она села, и колени запротестовали. О, да, она была в полном порядке.

– Ni, поговори со мной – крикнула Скинни через дверь.

Эйприл не обратила на нее внимания, включила горячую воду и долго стояла под душем. У нее был сильный жар.

– Hao? – взволнованно спросил Дракон, когда она вышла.

Эйприл скорчила рожицу и тряхнула головой. Первый раз в жизни ей не хотелось произносить ни звука. Она готова была слушать, но не говорить. Эйприл пожала плечами. Прости.

Был уже час дня и ей стало любопытно, что происходит в мире. От Майка сегодня еще не было ни слова. И от Ириарте тоже. Она была слегка обеспокоена и указала на телефон. Скинни сделала вид, что не поняла немой вопрос Эйприл о звонках. Чуть позже Эйприл догадалась, что мать выключила ее телефон, поэтому он не звонил всё утро.

Одиннадцать часов вечера, четверг. «Querida, я говорил с твоей мамой, она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana».

Сегодня, восемь утра. «Buenas, corazón. Твоя мама говорит ты еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde».

Восемь часов пятнадцать минут утра. «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит ты тяжело больна. Ириарте сводит меня с ума делом Стайлза. Он хочет, чтобы ты сказала пару слов в суде в понедельник. Если ты еще жива – позвони мне... если ты уже не жива, все равно позвони. Ха-ха». Смешно.

Девять часов сорок пять минут. «Лейтенант Ириарте. Майк сказал, ты не очень хорошо себя чувствуешь. Позвони. Я волнуюсь». Ха-ха. Очередное забавное сообщение.

Было еще семь посланий такого типа, два из них от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего полезного, пока она не добралась до известия от Кэти.

Одиннадцать часов семнадцать минут утра. «Это Кэти. Слушай, мне нужно многое тебе рассказать. Похороны назначены на понедельник. Отдел не хочет участвовать. Это безобразие. Я ничего не понимаю! Говорят причина в том, что они не делают большие похороны в пригороде, если это не смерть при исполнении. Слишком много людей не будет на службе. Это ужасно. Папа заслуживает всех почестей: офицеры полиции, духовые инструменты, волынки, все как положено. Что мне делать?» – она чуть не плакала.

«И еще кое-что... Судмедэксперты не дадут свидетельство о смерти. Счет будет заморожен надолго. Это ужасно! Все это довольно дико и мне совсем не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, ради Бога, свяжись со мной как-нибудь. Хоть дымовой сигнал подай. Не важно. Ты знаешь мой номер. Здесь толпы народа. Я буду на связи весь день».

Эйприл потратила пару минут на то, чтобы выбросить одежду, в которой была вчера, и попыталась проглотить несколько ложек маминой стряпни – жидкой рисовой каши с измельченным ципленком по-нищенски , ветчиной и сильно разваренными овощами (только зеленого цвета, это помогает от боли в горле).

Скинни заглянула когда Эйприл начала собирать свои вещи.
– Ты ничего не съела, ni. Куда ты собралась?

Эйприл не ответила.

– Ты не можешь уйти. Ты не поела. Ты уходишь? Ni! Ты еще даже говорить не можешь. Ты вернешься? – не умолкала Скинни пока шла за молчавшей Эйприл к двери.

Эйприл не хотела обещать на случай, если вернуться не получится. Она вообще ничего не хотела говорить, лишь чуть улыбнулась Скинни. «Мам, ты меня снова чуть не убила», – говорила эта улыбка. Xiexie. Спасибо.

81. Виктор

Leslie Glass, A Killing Gift

Эйприл открыла глаза. Комната была всё та же, с потолком из переплетённых верёвок. Охваченная паникой мать Эйприл едва удерживалась от того, чтобы снова не начать бить дочь по щекам, приводя её в чувство. Маленькая Ящерица выглядела страшно напуганной. Типичная Тощая, она всегда заставляла пить обжигающе-горячее лекарство, а потом пугалась, что оно было слишком горячим.

Но Эйприл предпочитала принимать снадобье именно в виде кипятка, потому что, как и её мать, верила, что тёплое лекарство не подействует так, как нужно. Когда она вылезла из постели и заковыляла в ванную, её горло горело адским пламенем. Потом огнём заполыхал желудок, и Эйприл снова почувствовала приступ тошноты. Стены ванной на первом этаже были того цвета подгнившего авокадо, который пользовался популярностью в 1950-х. Плитка на полу и стенах была под стать ванне с унитазом - сплошные трещины и застарелые сколы. Однако и через пятьдесят лет никто в семействе Ву не подумает даже доллара потратить на ремонт.

Эйприл посмотрелась в маленькое зеркало на дверце аптечного шкафчика. Вот чёрт! Синяки на шее были всё ещё противного лилового цвета и даже не начинали желтеть по краям. Под спутанными волосами на голове она нащупала шишку, по-прежнему огромную и болезненную при дотрагивании. Саднили исцарапанные колени, и когда Эйприл согнула их, чтобы присесть на унитаз, они взорвались дикой болью. О, да, она была в полном порядке.

- Детка, поговори со мной! - крикнула из-за двери Тощая.

Вместо ответа Эйприл забралась под душ и долго стояла под струями горячей воды. Ей даже стало жарко, как в бане.

- Всё нормально? - с тревогой спросила Ящерица, когда Эйприл вышла из ванной.

Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей хотелось просто помолчать. Она готова была слушать, но не говорить. Эйприл слегка приподняла плечи. Уж извините.

Между тем был уже час дня, и она задавалась вопросом, куда все запропастились. От Майка сегодня ни слуху ни духу. От Ириарте тоже нет вестей. Это немного раздражало Эйприл. Она ткнула пальцем в телефон, но Тощая сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хочет узнать, звонил ли ей кто-нибудь. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять: её сотовый всё утро молчал, потому что мать его выключила. Эйприл проверила голосовые сообщения.

Четверг, 23.00. «Querida (1), я говорил с твоей матерью. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana (2)».

Пятница (сегодняшний день), 8.00. «Buenas, corazón (3). Твоя мать говорит, что ты всё ещё спишь. Hasta más tarde (4)».

8.15. «Привет, это Вуди. Твоя мать уверяет, что ты сильно больна. Ириарте меня уже достал этим делом Стилиса. Он хочет переговорить о твоём выступлении в суде в понедельник. Если ты ещё в мире живых, то позвони мне... А если уже на том свете - всё равно позвони. Ха-ха». Вот шутник.

9.45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что тебе на самом деле очень плохо. Позвони. Я волнуюсь». Ха. Ещё один шутник.

Было ещё штук семь сообщений в том же духе. Два от Майка. В последнем он грозился приехать. В общем, ничего интересного и полезного. Но вот Эйприл дошла до послания Кэти.

11.17.«Это Кэти. Моё сообщение будет длинным. Похороны назначены на понедельник. Управление не желает в этом участвовать. Просто возмутительно. И нелепо. По их словам, они не устраивают громких похорон за пределами города, если речь не идёт о гибели при исполнении служебных обязанностей. Многих сейчас нет на месте. Это ужасно! Папа заслужил положенные ему почести: машины с мигалками, духовой оркестр, волынки – вот это всё. Что же мне теперь делать?». Казалось, она вот-вот заплачет.

«И ещё кое-что… Судмедэксперты не выдают нам заключение о смерти. Тело Билла в холодильнике. Я ничего не понимаю. Творится какое-то безумие, и мне не нравится то, что я слышу вокруг. Если ты всё ещё не можешь говорить, ради бога, дай хоть какой-нибудь знак. Просигналь дымом. Мне всё равно. У тебя ведь есть номер. Народ уже здесь. Я тоже весь день буду рядом».

Несколько минут Эйприл потратила на то, чтобы влезть во вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек чока (рисовой каши), приправленного куриным фаршем, ветчиной и разваренными овощами (исключительно тёмно-зелёными, как наиболее полезными для горла).

Когда Эйприл начала собирать вещи, лицо у Тощей вытянулось.

- Детка, ты же ничего не поела. Куда ты идёшь?

Эйприл не ответила.

- Тебе нельзя уходить. Ты не поела. Куда ты, детка?! Ты ещё не можешь разговаривать. Ты хоть вернёшься?

Тощая говорила, не переставая, и следовала за Эйприл, пока та не открыла входную дверь.

Эйприл не стала обещать, что вернётся. Она вообще ничего не хотела говорить. Только слегка улыбнулась Тощей. «Мама, ты опять меня чуть не угробила», - говорила её улыбка. Спасибо тебе.

ПРИМЕЧАНИЯ:1. (исп.) Любимая.

2. (исп.) До завтра.

3. (исп.) Доброе утро, дорогая.

3. (исп.) Добро

4. (исп.) Увидимся позже.

82. Гиллель

Эйприл открыла глаза. Потолок с обоями в полоску никуда не исчез. Всполошившаяся мамочка уже изготовилась отвесить ей пощечину, чтобы привести в чувство. Точь-в-точь, маленькая перепуганная Дракошка, и вечно со своими крайностями: сперва требует залпом выпить кипящую жижу, называемую лекарством, затем паникует, когда оно сражает жертву наповал.
Но в чем-то дочь была солидарна с мамой: если уж лечиться, то горячим шоком, а не теплыми полумерами. Эйприл сползла с кровати и осторожно двинулась в ванную, держась за горло, полыхавшее как в преисподней. В этот момент адское зелье добралось до желудка, дикий спазм согнул Эйприл пополам, и ее снова затошнило. Болотный цвет плитки, покрывавшей стены ванной, напоминал протухшее авокадо. Унитаз и раковина похожего оттенка удачно дополняли сей ансамбль, видимо, считавшийся модным в доисторические пятидесятые. За прошедшие полстолетия все здесь растрескалось и пообсыпалось, и еще столько же пройдет, прежде чем семья Ву раскошелится на новый ремонт.
Эприл оценивающе посмотрелась в крошечное медицинское зеркало. «Черт!» Кровоподтеки на шее отливали гадким лиловым цветом, едва заметно желтея по краям. Под спутанными волосами проступала огромная шишка, неровная и мягкая на ощупь. Колени слегка затянуло коростой. Эйприл попыталась присесть на унитаз, и они предательски затрещали.
Да, все в полном порядке – можно и так сказать.
- Поговори со мной! – раздался из-за двери визжащий голос матери.
Не обращая внимания, Эйприл повернула кран и встала под горячий душ. Жгло по всему телу – и снаружи, и внутри.
Дракоша ждала ее под дверью с озабоченным видом.
– Хaйo?
Эйприл поморщилась и мотнула головой. Впервые в жизни ей хотелось просто молчать и слушать. Она пожала плечами. «Прости»
Миновал полдень, надо бы узнать, что делается в мире. От Майка вестей не было, от Ириарте тоже. Это уже начинало злить. Эйприл указала пальцем на городской телефон, и Дракоша развела руками, словно не понимая, что от нее требуется. Объясняясь знаками, Эйприл выяснила, что ее сотовый молчал все утро из-за того, что мамаша заботливо отключила его. Непрочитанных сообщений оказалось не меньше двух десятков.
11.00, четверг. «Querida. Говорил с твоей мамой. Сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana»
11.00, сегодня. «Buenas, corazon. Мама говорит, что ты все еще спишь. Tequero. Hasta mastarde»
11.15. «Привет, это Вуди. Мама говорит, тебе очень плохо. Ириарте достал меня с этим Стилусом. Хочет, чтобы ты пришла на заседание суда в понедельник. Если ты все еще с нами – позвони мне. Если тебя уже нет с нами – все равно позвони. Ха-ха» Тоже мне, джокер.
11.45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты неважно себя чувствуешь. Позвони. Я волнуюсь»
«Ха-ха!» И этот не лучше.
Еще семь были в том же духе, плюс два от Майка. В последнем он грозился приехать. Казалось, что не будет ничего важного, пока Эйприл не наткнулась на сообщение от Кэти.
11.17. «Это Кэти. Слушай, надо многое обсудить. Похороны в понедельник. Департамент не хочет принимать участие. Это возмутительно. Что там вообще творится? Церемония, оказывается, не положена – типа, сотрудник погиб не при исполнении. И вообще, слишком многих надо снимать с работы в будний день. Это ужасно. Папа заслужил достойного прощания – с оркестром, с офицерами, как положено. Эйприл, скажи, что мне делать?» Казалось, Кэти вот-вот расплачется.
«И еще – особый отдел не выдает нам рапорт о смерти. Билл уже в отчаянии. Что тут творится? Все тут с ума посходили, что ли? Если ты все еще не можешь говорить, умоляю, свяжись со мной любым способом. Пожарная тревога. А мне по фигу. Ты знаешь мой номер. Все куда-то бегут. Я на связи!»
Эйприл скинула вчерашнюю одежду и попыталась проглотить пару ложек маминого зелья из рисовой каши, щедро сдобренной ветчиной и овощами, разваренными до такой степени, чтобы все это можно было сглотнуть, не подавившись.
Дракоша увидела, что дочь пакует вещи, и ее костлявое лицо озабоченно вытянулось.
- Ты же ничего не съела! Куда ты убегаешь?
Эйприл промолчала.
- Тебе нельзя уходить! Ты еще больна! Ты все-таки уходишь? Ты же не можешь говорить! Ты вернешься?
Дракоша бежала за дочкой до двери, забрасывая ее вопросами, на которые бесполезно было ждать ответа.
Эйприл не знала, что ответить. Да и не хотелось ничего отвечать. Уходя, она улыбнулась матери на прощанье. «Ты снова чуть не прикончила меня, мама. Спасибо!»
 

83. Диана Д.

Лесли Гласс, Дар убивать


Эйприл открыла глаза. Комната с паутиной нависающих веревок была на месте. В приступе паники мать совсем уже собралась приводить ее в чувство кулаками. Скинни Дрэгон (пер. Тощий Змей) казалась маленькой и перепуганной. Как истинный представитель своего рода, Скинни всегда проглатывала лечебный настой слишком горячим, а потом волновалась, не навредит ли он ей.


Эйприл же всегда выпивала его почти кипящим: она как и мать, верила, что едва теплый настой бесполезен. Эйприл выползла из кровати и поплелась в ванную вниз по лестнице: горло горело как ошпаренное. Волна знакомого жара ошпарила внутренности и ее снова вытошнило. Ванная была окрашена в цвет гнилого авокадо, популярного в 50-е годы. Плитка на стене и полу одного цвета с ванной и унитазом – все ветхое и растрескавшееся. Но даже через 50 лет семья Ву не потратила бы ни одного лишего доллара на ремонт.


Эйприл всмотрелась в свое отражение в крохотном аптечном шкафчике. Черт. Синяки на шее все еще имели гадкий фиолетовый оттенок; не было и следа желтизны по краям. Под спутанными волосами виднелась болезненная на ощупь, огромная шишка. Пульсирующие от боли колени начинали покрываться корочкой. Они заныли как только Эйприл присела на унитаз. Она была «в порядке», а как же.


- Най, поговори со мной!- прокричала Скинни через закрытую дверь.


Эйприл приняла горячий душ, не обращая внимания на крики матери. Наконец-то она в своей стихии.


- Hao?- тревожно спросила Скинни, заметив выходящую из ванной Эйприл.


Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей совершенно не хотелось говорить. Лишь слушать. Эйприл повела плечом, как бы извиняясь.


Было уже девять. «Куда же все пропали»,- подумалось Эйпил. Ни слова от Майка, ни слова от Ириарте. Слегка раздосадованная, Эприл показала пальцем на телефон. Скинни притворилась, будто не понимает ee жеста. Наконец Эйприл сообразила, что звонков не было все утро потому что ее мать попросту выключила мобильный. Она проверила сообщения.


Четверг. Одиннадцать вечера. «Querida, я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana.»


Сегодня в восемь утра. "Buenas, corazón. Твоя мама сказала, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde."


Восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что тебе очень плохо. Ириарте бесит меня по делу Стайлиса. Он хочет поговорить со мной по поводу твоих показаний в суде в поденельник. Позвони мне, если все еще жива. Хаха.» Чертов шутник.


Девять сорок пять. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит тебе совсем плохо. Перезвони. Я волнуюсь.» Еще один шутник.


Еще семь сообщений в том же духе, и еще два от Майка. В последнем Майк грозился прийти лично. Ничего интересного, пока Эйрпил не добралась до сообщения Кэти.


Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэти. Говорить буду долго. Похороны в понедельник. Министерство не берется их устраивать. Возмутительно. Что происходит? Они, видите ли, не устраивают пышных похорон за пределами города, если смерть не наступила при исполнении служебных обязанностей. Пришлось бы отпустить слишком много народа. Это ужасно. Да будь у них хоть капля справедливости, отца бы похоронили как полагается, с почетным эскортом, генералами, оркестром, шикарым банкетом. Что же мне делать?» Она почти плакала.


«Вот еще что.. медэкспертиза отказывается давать нам свидетельство о смерти. Билла игнорируют изо всех сил. Творится что-то несусветное, и мне это жуть как не нравится. Если тебе все еще трудно позвонить, ради бога, пошли мне весточку. Неважно какую, хоть дымовой сигнал. Ты знаешь мой номер. Орды атакуют. Я буду здесь весь день».


Эйприл медленно натянула на себя вчерашнюю одежду и попыталась проглотить пару ложек маминого джука (жидкой рисовой каши) с гарниром из печеной курятины, ветчины и разваренных овощей (темно-зеленые овощи полезны для горла).


Лицо Скинни вытянулось при виде Эйприл, собирающей вещи:
- Ты ничего не поела, най. Куда ты?


Эйприл промолчала.


Не уходи. Ты еще не доела. Уходишь? Най! Ты и говорить-то пока не можешь. Скоро вернешься?


Монолог Скинни продолжался до ухода Эйприл.


Эйприл не стала обещать что скоро вернется, чтобы не соврать. Ей не хотелось ничего говорить. Она улыбнулась Скинни слабой улыбкой, как бы говоря: «Ты снова чуть не отправила меня на тот свет, мам». Xiexie. Спасибо.


 

84. дракозмей

Эйприл открыла глаза: все та же комната, тот же веревочный балдахин. За мгновение до этого мать в панике чуть было не растолкала ее, чтобы привести в чувство. Она, Мать-Драконша, и без того миниатюрная, сейчас казалась совсем тщедушной и страшно напуганной.

Это было определенно в ее «драконьем» стиле: сначала залить в человека чересчур горячее лекарство и тут же до смерти испугаться, что обожгла его.

Эйприл и сама считала, что от еле теплого питья толку не будет, так что всегда проглатывала его чуть ли не кипящим. Горло у нее горело огнем, когда она с трудом выползла из кровати и, едва волоча ноги, добралась до ванной. Почувствовав изнутри волну тепла от выпитого, она снова обмякла. Ванная комната была выкрашена в цвет, напоминающий подгнивший авокадо – видимо, модный в далеких пятидесятых. Кафель, туалет, умывальник – все было одного цвета и выглядело довольно обшарпанным. За пятьдесят с лишком лет семейство Ву не потратило и цента на какой-нибудь маломальский ремонт.

Эйприл взглянула на себя в маленькое зеркало на шкафчике. Черт. Ярко-багровые кровоподтеки на шее еще даже не собирались желтеть. Нащупав огромную шишку под спутанными волосами, она поморщилась от боли. Стертые колени покрылись коркой, из-за чего ей с трудом удалось присесть на туалет. Да уж, она была в прекрасной форме.

– Ни*, хоть голос подай! – заверещала за дверью Драконша.

Эйприл не ответила и стала под душ, долгий и обжигающий. Ей определенно нравилось себя ошпаривать.

– Хао**? – с тревогой в голосе спросила Драконша, когда дочь вышла из ванной.

Скорчив гримасу, Эйприл покачала головой. Впервые в жизни ей совсем не хотелось говорить. Она готова была слушать, но разговаривать не могла. Она лишь повела плечом. Извини.

Был уже час дня. Куда все пропали? От Майка ни слова. Ириарте тоже молчал. Это начинало ее раздражать. Она показала матери на телефон, желая проверить звонки, но та сделала вид, что не поняла. Эйприл не сразу вычислила, что мобильный молчал все утро только потому, что мать его отключила. Она проверила сообщения.

Четверг, 11:00 «Керида***, я разговаривал с твоей матерью. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Аста маньяна****».

Сегодня, 08:00 «Ладно, корасон*****. Мать говорит, ты все еще спишь. Тэ керо******. Потом поговорим».

08:15 «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, тебе очень плохо. Ириарте меня просто бесит по делу Стилиса. Он хочет переговорить насчет твоего выступления в суде в понедельник. Если ты еще жива, позвони мне. Если нет, тоже позвони. Ха-ха». Вот хохмач.

09:45 «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, дела у тебя неважные. Перезвони, я переживаю». Ха-ха. Еще один.

Было еще семь сообщений в таком духе, и еще два от Майка. В последнем он даже грозился приехать. В общем, ничего интересного, пока она не дошла до сообщения от Кэти.

11:17 «Это Кэти. Так, сейчас будет много слов. Похороны назначены на понедельник. Отделение не хочет этим заниматься. Это просто произвол. Я чего-то не знаю? Они сказали, что устраивают пышную церемонию только для погибших при исполнении. Не могут они согнать всех на похороны, типа, кому работать тогда. Это ужасно! Отец заслужил процессию со всеми почестями, с сопровождением, оркестром, волынками – все как положено, от начала до конца. Что мне теперь делать?» Было ясно, что Кэти на грани срыва.

«Да, и еще… Судебная медэкспертиза не дает нам заключение о смерти. Тело хотят заморозить. Что происходит? Это уму непостижимо, я поверить не могу. Ты говорить можешь уже? Умоляю, свяжись мной! Хоть дымовыми сигналами, хоть как-нибудь! Мой номер у тебя есть. У меня здесь проходной двор сейчас. Я весь день на месте».

За пару минут Эйприл кое-как натянула на себя вчерашние вещи и проглотила пару ложек конджи – рисовой каши с кусочками курятины, ветчиной и разваренными зелеными овощами – они полезней для горла.

Увидев, что дочь собирается, мать переменилась в лице.

– Ты же не съела ничего, ни! Куда ты?

Эйприл не ответила.

– Тебе нельзя никуда идти. Ты в таком состоянии. Ни, ты уходишь? Ты даже говорить еще не можешь. Ты вернешься?

Драконша провела дочь до двери, так и не получив ни одного ответа.

Эйприл не сказала, что скоро вернется, на тот случай, если вернуться не получится. Ей не хотелось ничего говорить. Она лишь слегла улыбнулась. Мам, ты в очередной раз меня чуть не угробила. Сесе*******. Спасибо.

----сноски----
* Ni (кит.) – «ты», форма обращения.
** Hao (кит.) – «хорошо», в контексте «Все хорошо?»
*** Querida (исп.) – «любимая».
**** Hasta mañana (исп.) – «увидимся завтра».
***** Corazón (исп.) – «сердце», уменьшительно-ласкательное обращение к девушке.
****** Te quiero (исп.) – «я тебя люблю».
******* Xiexie (кит.) – «спасибо».

85. Елена Курак

Лесли Гласс, Смертельный подарок

Эйприл открыла глаза. Она все еще находилась в комнате с занавесом из нитей. Ее паникующая мать уже была на грани того, чтобы насильно привести дочь в чувства. Крошечная Драконица, казалось, совсем уменьшилась в размерах и пребывала в ужасе. Типичная Скинни: постоянно заставляет пить отвар, когда тот еще слишком горячий, затем начинает паниковать, потому что он СЛИШКОМ горячий.

Но Эйприл сама всегда пила их такими, потому что, как и ее мама, верила, что чуть остывшие они уже не сработают. С невыносимой болью в горле, она вылезла из кровати и направилась в ванную комнату. Из-за этой небольшой встряски жар достиг желудка, и ей вновь стало плохо. В ванной на первом этаже преобладал цвет переспевшего авокадо, популярного еще в 50-х. Ванна и унитаз были подобраны в тон плитке, но со временем они довольно сильно потрескались, а кое-где образовались и сколы. Впрочем, прослужи все это еще пятьдесят лет, Ву никогда бы не потратили и «лишнего» доллара на косметический ремонт.

Эйприл оглядела свое отражение в крошечном зеркале шкафчика над раковиной. Черт. На шее остались ужасные темно-фиолетовые синяки, которые даже не начали желтеть по краям. Под спутанными волосами она смогла нащупать шишку, все еще огромную и чувствительную. На ноющих коленях начали затягиваться ссадины. Боль дала о себе знать, когда, присаживаясь на унитаз, согнула колени. О да, она просто замечательно себя чувствовала.

— Ni, поговори со мной, — прокричала Скинни по ту сторону двери.

Эйприл проигнорировала ее, вместо этого приняв горячий душ, чтобы полностью согреться.

— Hao?1 — с нетерпением спросила Драконица, когда та вышла.

Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей совсем не хотелось говорить. Она готова была слушать, но не разговаривать. Передернула плечом, как бы говоря: «Извини».

К часу дня ей стало интересно, куда все запропастились. Она еще ни словечка не слышала от Майка. И от Ириарте. Это немного раздражало. Она указала на телефон, но Скинни сделала вид, что не понимает Эйприл, которой хотелось внести небольшую ясность со звонками. Прошло немного времени, прежде чем она поняла, что ее телефон не трезвонил все утро лишь потому, что мама выключила его. Эйприл проверила сообщения.

Четверг. 23:00: Querida2, разговаривал с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебе. Hasta mañana3.

Сегодня. 8:00: Buenas, corazón4. Твоя мама говорит, что ты все еще спишь. Te quiero5. Hasta más tarde6.

8:15: Привет, это Вудди. Твоя мама говорит, что ты очень больна. Ириарте сводит меня с ума по делу Стилсов. Он хочет уточнить по поводу твоего выступления в суде в понедельник. Позвони мне, если все еще находишься среди живых... Если нет — все равно позвони. Ха-ха.

Да он настоящий шутник.

9:45: Это Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что ты не очень хорошо себя чувствуешь. Перезвони. Я беспокоюсь.

Ха-ха. Еще один шутник.

И еще семь сообщений в таком же духе, два от Майка. В последнем он угрожал приехать лично. Ничего полезного, пока она не добралась до сообщения Кейти.

11:17: Это Кейти. Предупреждаю сразу, сообщение будет длинным. Похороны назначены на понедельник. Управление не собирается заниматься ими. Это возмутительно! Что-то происходит? Говорят, что, если смерть наступила не при исполнении, они не устраивают пышных похорон. Слишком многих придется отвлечь от работы. Это ужасно. Папа заслуживает похорон со всеми почестями: караулом, комиссаром полиции, волынками и каждой мелочью. Что мне делать?

Казалось, она готова была расплакаться.

И еще кое-что... Судмедэксперт не дает нам заключение о смерти. Билл все дальше отдаляется. В чем дело? То, что случилось, — полное сумасшествие, и мне не нравится та информация, что до меня доходит. Если ты все еще не можешь говорить, ради Бога, свяжись хоть как-то со мной. Подай хоть какой сигнал. Мне все равно как. Ты знаешь мой номер. Дома целая толпа народу. Я пробуду тут весь день.

У Эйприл заняло несколько минут, чтобы натянуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминой стряпни (рисовой каши) с кусочками рубленной курицей, ветчиной и сваренными чуть ли не до жидкого состояния овощами (только зеленого цвета — для горла).

Лицо Скинни омрачилось, когда дочь начала собирать вещи.

— Ты же ничего не поела, ni. Куда собралась?

Эйприл не ответила.

— Ты не можешь уйти. Ты не доела. Уходишь? Ni! Ты все еще не можешь говорить. Ты вернешься? — тараторила Скинни, следуя за дочерью до двери.

Ей не хотелось обещать, что вернется, на случай если не вернется. Эйприл ничего не хотела говорить. Она просто слегка улыбнулась Скинни, как бы подшучивая: « Xiexie. «Спасибо», за то, что снова чуть не убила меня, Ма».

1 В порядке?
2 Милая
3 до завтра
4 Доброе утро, дорогая
5 Люблю тебя
6 до скорого


Примичание: автор часто называет маму Эйприл Skinny Dragon Mother (или просто Skinny или Dragon), что дословно означает Худая (Тощая) Мама-Драконица. Происходит это потому, что, как многие китайцы, Сай Юань (мама героини) довольно худенькая женщина, а Дракон из-за того, что китайцы считают себя потомками драконов. Называть маму Худышкой у меня как-то язык не поворачивается, и если честно мне кажется тут это не к месту, поэтому оставила просто Скинни, и как вариант был просто заменить на имя - Сай или Сай Юань.

86. Есипов Илья

Лесли Гласс
Убийственный подарок.
Эйприл открыла глаза. Она была все в той же комнате с балдахином. Ее мать , охваченная паникой , была в шаге от того, чтобы снова привести ее в сознание. Крохотный Дрегон выглядел маленьким и испуганным. Скинни , как всегда ,заставляла принимать лекарство горячим , а после переживала, не перегрела ли она его.
Как и ее мать , Эйприл верила, что от лекарства будет прок, только если выпить его горячим. Ее горло жгло огнем , прямо в тот момент , как она выползла из кровати и поплелась в ванную. Затем этот самый жар пронзил ее живот, и Эйприл снова затошнило . Ванная на первом этаже была цвета прелого авокадо, который, должно быть, был популярен еще в 1950-х годах. Плитка на полу и стенах была одного цвета с ванной и туалетом и -все выглядело довольно обветшалым и потрескавшимся от времени. Однако семейство Ву и через пятьдесят лет не потратят ни единого лишнего доллара на ремонт.
Эйприл оглядела себя в крошечном зеркале аптечки. Вот черт! Синяки на ее шее все еще были жуткого, темно-фиолетового цвета, даже не начинали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она нащупала шишку на голове, все еще большую и мягкую. Ссадины на ее пульсирующих коленях уже стали обрастать струпьями. Они будто бы поднимали мятеж при любой попытке Эйприл сесть на унитаз. О, да, она была в полном порядке.
-« Эй, поговори со мной,» - крикнула Скинь через дверь.
Эйприл не ответила. Она принимала горячий душ. Его жар окутал ее с ног до головы.
«Хорошо?» с тревогой спросил Дрегон, когда та появилась.
Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось произнести ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Она пожала плечами. Извини.
Был уже час дня, и ей стало любопытно:что происходило вокруг. Ни слова от Майка за сегодня. От Ириарте тоже. Это ее слегка раздражало. Она указала на телефон, а Скинни сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хочет получить какие-то разъяснения по ее звонкам. Она не сразу поняла , что ее сотовый не звонил все утро, потому что мать выключила его. Она проверила сообщения.
Четверг, 11 вечера. « Querida, я говорил с твоей матерью. Она говорит, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana» .
Сегодня в 8 утра , Buenas, corazón. Твоя мать сказала ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde.»
8.15 утра. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит , что ты хвараешь. Ириарте сводит меня с ума по делу Стайлиса. Он хочет узнать что-то о твоем выступление в суде в понедельник. Если ты еще жива-позвони мне, если нет-все равно жду звонка. Ха-Ха. Вот умора.
9.45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит тебе нехорошо. Позвони Я переживаю ." Ха-ха. Еще один шутник завелся.
И еще примерно семь аналогичных сообщений. Два от Майка. В последнем он грозился приехать. Ничего полезного, пока она не дошла до сообщения Кэти.
11.17. « Это Кэти. Сообщение будет длинным. Похороны назначены на понедельник. Но Департамент отказывается их проводить . Это просто возмутительно. Что-то произошло ? Они сказали , что не устраивают больших похорон за счет города, если только это не смерть на службе, мол, слишком многим людям придется уйти с работы . Это ужасно. Отец как никто другой заслуживает похорон со всеми почестями: полицейский констебль оркестр, волынки, все, что полагается. Что же мне теперь делать? Она вот-вот была готова заплакать.
«И еще кое-что... прокуратура не предоставит нам отчета о смерти. Билл отстранен от дела. Что происходит? Здесь творится какое-то сумасшествие , мне не нравится, все что я слышу. Ради Бога, выйди на связь как-нибудь . Хоть дымовой сигнал подай. Мне все равно. Ты знаешь номер. Здесь полно народу. Я буду рядом весь день.
Эйприл потребовалась пара минут , чтобы накинуть вчерашнюю одежду и попыться проглотить несколько ложек маминого джука ( рисовой каши) приправленного курицей по-китайски, ветчиной и разваренными овощами( только темно-зеленые для горла ).
Скинни поменялась в лице , когда она начала собирать свои вещи. -«Ты ничего не ела. Куда ты идешь?»
Эйприл не ответила
-«Ты не можешь уйти. Ты еще больна . Ты уходишь? Ты все еще не можешь говорить . Ты вернешься?» Скинни вела односторонний монолог , провожая Эйприл до двери.
Эйприл не хотела говорить , что придет , если она вдруг не вернется. Она слегка улыбнулась и в этой улыбке Скинни прочла: « Ты опять чуть не убила меня, Ма» Xiexie. Спасибо.

87. КатяТ

Leslie Glass, A Killing Gift 

Эйприл открыла глаза. Комната с нитяными шторами так никуда и не делась. Охваченная паникой, мать Эйприл еле сдерживалась от того, чтобы не начать нарочно приводить ее в чувство, а крошка Дрэгон в ужасе съежился. Это было так похоже на Скинни: она глотала микстуру, только когда уже чересчур ее нагреет, а потом дергалась от того, что было слишком горячо.

Но Эйприл всегда принимала лекарство почти кипящим, ведь она, как и ее мать, была уверена, что если просто подогреть, оно не подействует. Когда она выползла из постели и затолкала себя в ванную, ее горло уже горело адским пламенем. Затем этот жар резким ударом приземлился в животе Эйприл, и ее снова начало мутить. Ванная на первом этаже была отделана в цвете гнилого авокадо - по всей видимости так было модно в пятидесятых. Плитка на полу и стенах сочеталась с бачком и унитазом, с годами все нехило побилось и потрескалось. Но несмотря на это, семейство Ву и в ближайшие пятьдесят лет не потратит ни единого лишнего доллара на ремонт.

Эйприл осмотрела себя в зеркальце аптечки. Дерьмо. Синяки на шее были по-прежнему мерзкого темного-лилового оттенка без малейшего намека на пожелтение по краям. Через спутанные волосы она нащупала на голове шишку, все еще крупную и болезненную. На коленях, в которых чувствовалась пульсирующая боль, уже появлялась корка. Когда Эйприл сгибала их, чтобы сесть на унитаз, колени давали о себе знать. Ну, что ж, она была в полном порядке.

- Ни, поговори со мной, - прокричала Скинни из-за двери.

Эйприл не отреагировала и надолго закрылась в ванной, чтобы принять горячий душ. Вскоре она была полностью окутана теплом.

- Хао (*кит. - милая)? - Встревоженно произнес Дрэгон, когда она вышла.

Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось произносить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Эйприл пожала плечами. Простите.

Был уже час дня и ей стало интересно, куда все подевались. Ни слова от Майка за весь день. Ни слова от Ириарте. Эйприл слегка разозлилась. Она указала на телефон, и Скинни сделала вид, будто не поняла, что Эйприл хочет посмотреть, что там со звонками. Через некоторое время до нее дошло: телефон не звонил все утро, потому что мать выключила его. Эйприл проверила голосовые сообщения.

Четверг, одиннадцать вечера. «Керида (исп. - любимая), я разговаривал с твоей матерью. Говорит, ты спишь. Люблю тебя. Аста маньяна (исп. – до завтра)».

Сегодня, восемь утра. «Буэнас, корасон (исп. – доброе утро, сердце мое). Твоя мать говорит, что ты еще спишь. Те кьеро. Аста мас тарде (исп. – Я люблю тебя. До скорого)».

Восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты фигово себя чувствуешь. Ириарте уже достал меня с этим делом Стайлис. Он хочет что-то с тобой обсудить по поводу судебного заседания в понедельник. Если ты еще жива, перезвони мне… Ну, а если не жива, все равно позвони мне. Ха-ха». Прям юморист.

Девять сорок пять. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, что дела у вас не очень. Выйдете на связь. Я волнуюсь». Ха-ха. Еще один шутник.

Было еще семь звонков в том же духе и еще два от Майка. В последнем он пригрозил наведаться. Эйприл не услышала ничего существенного, пока не добралась до звонка Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэти. В общем, буду долго говорить. Похороны пройдут в понедельник. Департамент не хочет брать их на себя. Это возмутительно. Там что-то случилось? Сказали, все дело в том, что они не устраивают пышных похорон за городом, если только это не была смерть при исполнении. Слишком многих придется отрывать от работы. Это ужасно. Папа заслуживает полного комплекта почестей: констебли, офицеры, волынки - все как положено. Что мне делать?» – судя по голосу, она чуть не плакала.

«И еще кое-что… отдел Мэна не предоставит нам отчет о смерти. Билла засунут в морозилку. Что творится? Происходит какая-то хрень, и мне совсем не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, то бога ради выйди на связь хоть как-нибудь. Дымовые сигналы подай – да все равно, как. Ты знаешь номер. Тут уже толпа собралась. Я буду здесь весь день».

Несколько минут Эйприл потратила на то, чтобы накинуть на себя вчерашнюю одежду и попытаться проглотить пару ложек приготовленного матерью конджи (рисовой каши) с курицей, фаршированной по китайскому рецепту, ветчиной и тающими во рту отварными овощами (только темно-зелеными, полезными для больного горла).

Когда Эйприл начала собирать вещи, лицо Скинни вытянулось:

- Ты совсем не поела, Ни. Куда ты собралась?

Эйприл не ответила.

- Ты не можешь уйти. Ты же не доела. Ты что, уходишь? Ни! Ты же пока не можешь говорить. Ты вернешься? – Скинни вела исключительно односторонний разговор, пока шла за Эйприл до двери.

Эйприл не хотела обещать, что вернется, потому что этого могло не произойти. Она вообще ничего не хотела говорить. Она слегка улыбнулась Скинни. В улыбке читались слова: «В очередной раз ты чуть не убила меня, мам». Сесе (кит. – спасибо). Спасибо.

88. Людмила

Лесли Гласс «Смертельный подарок»

Эйприл медленно открыла глаза. Комната с навесом из струн была все еще здесь. Ее паникерша-мамаша едва сдерживалась и уже была готова надавать дочери по щекам, чтобы привести в сознание. Крошечный Дракон совсем съежился. Типичная Худышка, она обычно заставляла запивать таблетки горячей водой и потом переживала, что вода слишком горячая.
Но Эйприл всегда запивала таблетки кипятком, потому что, как и мать, считала, что теплая вода не поможет.

Горло жутко болело, когда она выбралась из кровати и прошла в ванную. Жар из живота разбегался по всему телу, накатывалась слабость. Несколько ступенек вели в ванную цвета сгнившего авокадо, должно быть, популярного еще в 50-х годах. Плитка на полу и стенах была под стать ванне и унитазу — трещины и сколы повсюду. Даже через 50 лет Вус ни за что не потратится на ремонт.

Эйприл всмотрелась в маленькое зеркало аптечного шкафчика. Кошмар. Синяки на шее все еще были заметны, темно-бордовые, они даже не начали желтеть по краям. Волосы были спутаны, на голове сбились в какой-то комок. Поцарапанные колени ныли. Они взбунтовались, когда она присела на унитаз. Да, она в полном порядке.

- Ни, скажи что-нибудь, - крикнула Худышка из-за двери. Эйприл молча включила горячий душ. Ее опять бросило в жар.

- Как ты? - с тревогой спросил Дракон, когда она вышла.

Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить. Она пожала плечами. Прости.

Был уже час дня, и ей стало интересно, куда все подевались. До сих пор ни одного слова от Майка. От Ириарте тоже ничего. Ее это встревожило. Она показала глазами на телефон, Худышка сделал вид, будто не поняла насчет звонков. Эйприл не сразу осознала, что мобильник не звонил все утро, потому что его выключила мама. Она проверила сообщения.

Одиннадцать вечера, четверг. «Querida, любимая, я говорил с твоей матерью. Она сказала, что ты уже спишь. Я люблю тебя. Hasta mañana, до завтра».

Сегодня в восемь утра. «Buenas, corazón, доброе утро, сердце мое. Твоя мать говорит, что ты еще спишь. Te quero, люблю тебя. Hasta más tarde. Увидимся позже».

Восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты все еще болеешь. Ириарте вынес мне все мозги по делу Стилис. Он хочет, чтобы ты ему что-нибудь рассказала при встрече в суде. Если ты все еще жива, позвони мне… А если уже не жива, позвони в любом случае. Ха-ха». Зачет.

Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что вы еще не в форме. Позвоните. Я переживаю». Ха-ха. Еще один зачет.

Еще семь звонков, два от Майка. В последнем сообщении обещал приехать. Ничего нового, пока она не услышала Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэти. Послушай до конца. Похороны в понедельник. Департамент против. Это кошмар какой-то. Что происходит? Они говорят, что не хотят пышных похорон за городом, стоят на своем. Слишком много людей захотят прийти на прощание. Это уже чересчур. Папа заслуживает похорон со всеми почестями: констеблей, прощального залпа, грома медных тарелок, волынок, орехового супа. Что мне делать?» В голосе зазвучали слезы. « И еще кое-что… Офис МЭ не дает отчет о смерти. Билл залег на дно. Что все-таки происходит? Это просто сумасшествие какое-то, и мне не нравятся все эти слухи. Если ты все еще не можешь говорить, ради бога, напиши сообщение. Запахло жареным. Мне уже все равно. Ты знаешь номер. Они идут, больше не могу говорить. Я буду на связи».

Эйприл понадобилось всего несколько минут, чтобы натянуть вчерашнюю одежду и попытаться проглотить несколько ложек маминого супа с кусочками курицы, ветчины и разваренными, склизкими овощами (только зеленые, для горла).

Лицо Худышки вытянулось, когда она стала собираться.

- Ты ничего не ела, Ни. Куда ты пойдешь?

Эйприл молчала.

- Ты не можешь уйти, ведь еще не поправилась. Уезжаешь? Ни! Ты даже не можешь разговаривать. Вернешься?

Ответа не было, и она пошла за Эйприл к двери.

Эйприл не хотелось врать, обещать, что вернется. Ей вообще не хотелось говорить. Она на прощание улыбнулась Худышке. «Ты снова меня чуть не убила, мама», - говорила ее улыбка. Смешно. Спасибочки.
 

89. Марго Лис

Эйприл открыла глаза. Она всё ещё была в комнате с гирляндами. Ее мать охватила паника. Она с трудом держала себя в руках, чтобы не дать ей пощёчину, которая вернула бы девушку в сознание. И без того крохотный Дракон выглядел маленьким и испуганным.Это было так похоже на Скинни: она всегда заставляла принимать лекарство слишком горячим, а потом боялась, как бы оно не повредило.

Но Эйприл всегда пила лекарство сразу как оно закипало, придерживалась мнения матери, о том что, слегка остыв, лекарство не подействует. Напиток адски обжёг горло, когда она выползла из кровати и поплелась в ванную. Затем она ощутила точно такой же жар в животе и снова почувствовала рвотный позыв. Ванная на первом этаже была оформлена в неприятном зеленоватом оттенке, который, наверняка, был популярен еще в 1950-х годах. Плитка на полу и стенах была под стать ванне и унитазу. Все вокруг было сильно потрескавшимся и разбитым временем. Однако даже через пятьдесят лет Вус никогда не потратит ни единого лишнего доллара на ремонт.

Эйприл оценивающе оглядела себя в крошечном зеркале навесного шкафчика. Зараза. Синяки на шее были по-прежнему большими и безобразно фиолетовыми. Они даже не начинали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы она чувствовала шишку на голове, все еще огромную и болезненно отзывающуюся. На ее коленях начали образовываться корочки на ранах. Они настолько сильно болели, что ей с трудом удалось согнуть ноги, чтобы сесть на унитазе. О да, она чувствовала себя просто «великолепно».

- «Поговори со мной», крикнула через дверь Скинни.

- «Всё в порядке?», с тревогой спросил Дракон, когда она появилась.

Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось произносить ни слова. Она его слышала, но говорить ещё не могла. Девушка пожала плечами. Сожалею.

Когда она вернулась из ванны, часы показывали час дня, и ей стало интересно, что нового произошло, за время пока она спала. От Майка за сегодня ещё не было ни одного сообщения. Не было новостей и от Ириарте. Её это немного раздражало. Она безмолвно указала на телефон, но Скинни сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хотела узнать, кто ей звонил. Прошло некоторое время, пока девушка осознала, что ее мобильный телефон не звонил все утро, потому что его отключила мама. Наконец она проверила свои сообщения.

Одиннадцать часов вечера четверга.

«Дорогая, я разговаривал с твоей матерью. Она говорит, что ты спишь. Люблю тебя. До завтра»

Сегодня восемь утра.

"Доброе утро, любимая. Твоя мама говорит, что ты все еще спишь. Я тебя люблю. Увидимся позже»

В восемь пятнадцать утра.

«Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты ужасно себя чувствуешь. Ириарте сводит меня с ума по делу Стилис. Он хочет, чтобы в понедельник ты кое-что рассказала о своём появлении на суде. Если ты ещё пребываешь в мире живых, позвони мне… Если уже нет, то всё равно позвони ".

Ха, ха. Вот же шутник.

Девять сорок пять. Сообщение от лейтенанта Ириарте.

«Майк говорит, что дела у вас не так хороши. Позвоните. Я волнуюсь».

Ха, ха. Ещё один шутник.

В том же духе было еще семь сообщений, и еще два сообщения от Майка. В последнем он угрожал приехать. Ничего интересного, пока она не добралась до сообщения от Кэти.

Одиннадцать семнадцать утра.

«Это Кэти. Запомните, это важно. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет этого делать. Это безобразие. Не чувствуете, что-то странное происходит? Они объясняют, что не устраивают больших похорон за городом, потому что это не смерть по долгу службы. Слишком много людей уволили с работы. Это ужасно. Папа заслуживает всех этих почестей: компьютера, медали, музыки волынщиков, прощального ужина. Что же мне делать?"

Она чуть ли не плакала.

«И еще кое-что… офис МЭ не представить нам отчет о смерти. Счета заблокированы. Что же происходит? Здесь твориться какое-то безумие. А ещё больше мне не нравится, какие здесь ходят слухи. Если вы все еще не можете, говорите, ради бога, давайте свяжемся как-нибудь по-другому. Хоть дымовыми сигналами. Мне без разницы, как. Если что, вы знаете мой номер. Я буду на месте весь день, если понадоблюсь "

Скинни поморщилась, когда Эйприл начала собирать вещи.

-"Ты ничего не ела. Куда ты идешь?"

Девушка не ответила.

- «Ты не можешь уйти. Ты еще не до конца выздоровела. Ты уезжаешь? Ах, да ты еще не можешь говорить. Ты же вернешься домой?»

Поскольку Эйприл и правда ещё не могла говорить, Скинни вела монолог сама с собой, пока провожала дочь к двери.

Эйприл не хотела говорить ей, что больше не вернётся. Она не хотела ничего говорить. Девушка слабо улыбнулась Скинни. Ты снова чуть не убила меня, мама, сказала её улыбка. Спасибо тебе.

90. Маруся Елейцы

Эйприл открыла глаза. Её по-прежнему окружала обвешанная нитями комната. Перепуганная матушка уже была готова отхлестать её по щекам, лишь бы привести в сознание. Тощий Дракон выглядел маленьким и потерянным. Будучи типичной Скинни, она всегда заставляла принимать лекарственный настой очень горячим, а потом переживала – не обожглась ли Эйприл.

Но Эйприл выпивала его почти кипящим, потому что, как и мать, считала, что просто тёплое не поможет. Горло жгло так, будто черти в аду раскаливали свои сковороды. Она вылезла из кровати и побрела в ванную. В ту же секунду желудок взбрыкнул, и ей снова стало плохо. Ванная комната на первом этаже была цвета гнилого авокадо, популярного, должно быть, в 50-х годах прошлого столетия. Плитка на полу и на стенах, ванна, унитаз – всё сочеталось между собой, но со временем сильно потрескалось, и кой-где появились сколы. Но даже через 50 лет семейство Ву не потратит лишнего доллара на косметический ремонт.

Эйприл критически осмотрела себя в крошечном зеркале аптечки. Ну и видок! Шея усеяна глубокими фиолетовыми синяками, которые ещё не начинали цвести. Шишка на голове, огромная и болезненная, ощущалась сквозь спутанные волосы. Разбитые колени стали покрываться корочкой. И очень возмутились, когда она согнула их, чтобы сесть на унитаз. О, да она просто огурцом!

- Ни[1], поговори со мной, - крикнула за дверью Скинни.

Эйприл не ответила и долго принимала горячий душ. Всё внутри горело.

- Хао[1]? – с тревогой спросил Дракон, когда она вышла.

Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить ни слова. Слушать она была готова, говорить – нет. Она повела плечом. Извини.

Уже был час дня, а окружающий мир никак не проявлялся. Ни словечка от Майка. Ни от Ириарте. И это было чуток досадно. Она указала на телефон, надеясь на разъяснения по поводу звонков, но Скинни сделала вид, что не поняла. Спустя некоторое время она догадалась – сотовый молчал, так как мать его отключила. Эйприл проверила сообщения.

Четверг. 11 вечера.

- Керида, разговаривал с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Аста маньяна.

Сегодня. 8 утра.

- Доброе утро, дорогая. Твоя мама говорит, что ты ещё спишь. Тэ кьеро. До вечера.

8.15

-Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты очень плоха. Ириарте уже замучил меня с делом Стилиса. Ещё он хочет знать, придёшь ли ты в понедельник в суд. Если ты на этом свете, набери меня, если на том – тем более. Ха-ха.

Юморист.

9.45

- Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что ты не очень. Позвони. Я волнуюсь.

Ха- ха. И этот туда же.

Ещё семь сообщений в том же духе, ещё два от Майка. Причём в последнем он грозился приехать. Ничего интересного, пока она не дошла до Кэти.

11.17

- Это Кэти. Говорить буду долго. Похороны состоятся в понедельник. Только вот Департамент ими заниматься не хочет. Безобразие. Разве так можно? Они говорят, что устраивают торжественные похороны за городом, только если смерть наступила при исполнении. Слишком много людей надо отвлекать от работы. Кошмар. Папа заслужил все эти почести: похоронный оркестр, волынки и тому подобное. От и до. Что мне теперь делать?

Кэти почти плакала.

- И ещё…. бюро судебной экспертизы не даёт нам заключение о смерти. Билл в отчаянии. Что происходит? Это какое-то безумие. И мне совсем не нравится, что я слышу. Ради всего святого, свяжись со мной, даже если не можешь говорить. Хоть дымовыми сигналами. Всё равно. Номер ты знаешь. Журналистов налетела тьма. Я буду дома весь день.

Эйприл накинула вчерашнюю одежду, постаралась поесть – матушка приготовила джук (рисовую кашу) с гарниром из рубленой «курицы нищего» [2], ветчины и разваренных овощей (только тёмно-зелёных, для горла).

Увидев, что она собирается, Скинни изменилась в лице:

- Ты не поела, ни. Куда ты идёшь?

Эйприл не ответила.

- Ты не можешь уйти. Ты не закончила. Уходишь? Ни! Ты ещё не можешь говорить. Ты вернёшься? – Скинни сыпала вопросами, пока дочь шла до двери.

Эйприл не хотела обещать напрасно. Она ничего не хотела говорить. Лишь слегка улыбнулась. Ты снова меня чуть не убила, ма. Сесье[1]. Благодарю.

[1] – русское произношение китайских слов
[2] – старинное китайское блюдо

91. Маша Иванова

Лесли Гласс, «Cмертельный подарок»


Эйприл открыла глаза. Она все ещё лежала в комнате с натянутым балдахином. Запаниковавшая мать с трудом сдерживалась от того, чтобы надавать ей по щекам и привести её таким образом в сознание. Крошка Дракон выглядел маленьким и испуганным. Как и Скинни, она всегда снижала дозу лекарства при сильном жаре, а потом пугалась, потому что он становился чересчур сильным.


Но Эйприл принимала его почти кипящим, потому что она, как и ее мать, считала, что просто теплое питьё не сработает. Ее горло дико саднило, когда она вылезла из кровати и побрела в ванную. Тогда очередная волна жара поразила ее точным ударом в живот, и ей снова стало плохо. Ванная на первом этаже была цвета гнилого авокадо, вероятно, популярного еще в 1950-х годах. Плитка на полу и стенах была под стать ванне и унитазу, и все это было изрядно потрескавшимся от времени и со сколами. Однако и через пятьдесят лет Вус не потратил бы на ремонт ни доллара.


Эйприл оценила свое отражение в крошечном зеркале шкафчика. Вот дерьмо. Синяки на шее все еще были насыщенного мерзкого пурпурного оттенка - они ещё даже не начали желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы прощупывалась шишка, все еще огромная и болезненная. Трясущиеся коленки начали покрываться коркой. Они заныли, когда она согнула их, чтобы усесться на унитазе. О да, она в порядке.
«Ни, поговори со мной», - за дверью раздался голос Скинни.


Эйприл проигнорировала ее и включила горячий душ. У неё был сильный жар.


«Порядок?» - с тревогой спросил Дракон, когда она появилась.


Эйприл поморщилась и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось произносить ни слова. Она была готова слушать, но не говорить. Она приподняла плечо. Сожалею.


Был час дня, и ей стало интересно, что произошло. До сих пор от Майка не приходило ни словечка. Не было вестей от Ириарте. Она была немного обеспокоена. Она указала на телефон, и Скинни сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хотела получить разъяснения по поводу отсутствия звонков. Та не сразу сообразила, что ее мобильный телефон молчал все утро, потому что его выключила мама. Она проверила сообщения.


Одиннадцать часов вечера. Четверг. «Querida , я разговаривал с твоей мамой. Она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana ».
Сегодня, восемь часов утра. «Buenas, corazón . Твоя мама говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde».


Восемь пятнадцать утра. «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты очень больна. Ириарте сводит меня с ума по делу Стилиса. Он хочет знать, появишься ли ты в суде в понедельник. Если ты все еще среди живых, позвони мне ... Если нет, в любом случае набери меня. Ха-ха». Вот выдумщица.


Девять сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, что у тебя проблемы. Позвони мне. Я волнуюсь». Ха-ха. Еще один шутник.


В том же духе было еще семь сообщений, два из них от Майка. В последнем он грозился заехать. Ничего интересного, пока она не добралась до сообщения Кэти.


Одиннадцать часов семнадцать минут. «Это Кэти. Послушай, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет этого делать. Безобразие. Что-то происходит? Они сказали, что причина в том, что они не устраивают громких похорон за пределами города, если это не смерть при исполнении служебных обязанностей. Слишком много людей отстранено от работы. Это ужасно. Папа заслуживает всех этих почестей, почетного караула, духового оркестра, волынок - от начала и до конца. Что мне делать?» Похоже, она была близка к истерике.
«И еще кое-что… судебно-медицинская экспертиза не выдаст нам заключение о смерти. Билла напрочь игнорируют. Что происходит? Здесь черт-те что происходит, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, ради бога, свяжись со мной как-нибудь. Дымовые сигналы. Не важно. Ты знаешь мой номер. Вся компания тут. Я буду здесь целый день».
Эйприл потребовалось несколько минут, чтобы натянуть несвежую одежду и попытаться проглотить несколько ложек джука (рисовой каши) с жалкой куриной котлетой, ветчиной и нещадно переваренными овощами (только темно-зеленого цвета - для больного горла). Это блюдо приготовила её мама.


Скинни изменилась в лице, когда она начала собирать вещи. «Ты ничего не ела, Ни. Куда ты идешь?»


Эйприл не ответила.


«Не уходи. Ты еще не поправилась. Ты уходишь? Ни! Ты даже говорить еще не можешь. Ты вернёшься?» Скинни говорила в пустоту, направляясь вместе с Эйприл к двери.


Эйприл не хотела говорить, что вернется, не будучи в этом уверенной. Она вообще ничего не хотела говорить. Она слабо улыбнулась Скинни. Ты снова чуть не убила меня, мама, говорила её улыбка. Xiexie. Спасибо.

Примечания переводчика:

Querida – «любимая» (исп.)
Hasta mañana – «до завтра!» (исп.)
Buenas, corazón – Доброе утро, сердце моё» (исп.)
Te quiero. Hasta más tarde. – «Я тебя люблю. До вечера» (исп.)
Xiexie – «спасибо» (кит).

92. Наталья Антонюк

Лесли Гласс «Прощальный подарок»
Эйприл открывает глаза. Все как и прежде- та же комната, те же веревочки над головой. Мама едва владеет собой от ужаса: чуть было не начала снова приводить дочь в чувство. Маленькая, испуганная она кажется сейчас совсем крохотной. Тощая Драконица всегда боится пить горячее лекарство, но все же пьет, пусть даже через силу.

Как и мама, Эйприл верит, что едва теплое лекарство не поможет. Нужно, чтоб внутри все кипело.

В горле нестерпимо жжет. Она с трудом поднимается с кровати и медленно идет в ванную. Какой-то толчок внутри, и жар разливается по всему животу. Опять тошнит...

Снова эта ванная цвета гнилого авокадо. Должно быть, он был моден в 50-х годах прошлого века. Пол, плитка на стене, ванна и унитаз- все в трещинах и сколах, на всем печать времени. И через полвека никто из Ву не потратит ни гроша, чтобы освежить комнату.

Отражение в маленьком зеркальце не радует: синяки на шее все еще темно- фиолетовые, а значит о скором заживлении не может быть и речи. К огромной шишке на голове больно прикасаться. Дрожащие колени в струпьях, ноги не гнутся. Но Эйприл все-таки усаживается на унитаз: «Все хорошо!»

- Поговори со мной,- воет за дверью Тощая. Эйприл не обращает внимания на ее слова. Все, что ей сейчас нужно- расслабиться под горячим душем. От жара по всему телу разливается истома.

- Все хорошо? – с волнением произносит Драконица уже по-китайски, когда дочь выходит из ванной. Эйприл недовольно морщится и упрямо качает головой. Впервые в жизни ей хочется слушать, а не говорить. Она пожимает плечами: «Прости!»

«Уже час дня. Странно, куда все подевались?! За весь день ни слова ни от Майка, ни от Ириарте», - не находит себе покоя Эйприл.

Она хочет прослушать голосовые сообщения и указывает на телефон. Трудно поверить, но Тощая Драконица выключила его еще рано утром и сейчас делает вид, будто ничего не понимает.

Эйприл включает автоответчик.

Четверг, 11 вечера. «Милая, я разговаривал с твоей мамой. Она говорит, что ты спишь. Люблю тебя. До завтра!» - Майк любит сыпать испанскими словечками.

Сегодня, 8 утра. «Здравствуй, любимая. Твоя мама говорит, что ты все еще спишь. Люблю тебя. Скоро увидимся», - новое сообщение от Майка.

8:15 утра: «Привет. Мама говорит, что ты сильно болеешь. Ириарте мне уже весь мозг вынул делом Стилиса. Он хочет, чтобы ты сказала пару слов на суде в понедельник. Жива ты или нет- перезвони мне», - следует сообщение от Вуди.

«Интересно», - ухмыляется Эйприл.

9:45. «Это лейтенант Ириарте. Майк говорит, что у тебя трудности. Позвони мне. Я беспокоюсь».

«Забавно», - снова ухмыляется Эйприл.

Еще семь сообщений того же рода, два из них от Майка. В последнем он пригрозил приехать. Да, ничего по- настоящему полезного.

11:17. «Это Кэти. Мне нужно так много тебе рассказать, выслушаешь? Похороны в понедельник, а полиция не хочет ничем заниматься. Это беспредел!! Что происходит? Они говорят, что не устраивают пышных похорон за городом, если только это не смерть по долгу службы. Все сидят сложа руки! Безбожники! Папа заслужил, чтобы его похоронили со всеми почестями от и до: чтобы обязательно был оркестр и полицейский кортеж. Что мне делать?- произнесла Кэти сдавленным голосом.- И еще…прокуратура не даст нам свидетельство о смерти папы. Билл на грани отчаяния. Что происходит? Все это какое-то безумие, я не могу об этом слышать. Не знаю, вернулся ли к тебе голос, но, умоляю, свяжись со мной как-нибудь. Пошли дымовой сигнал, позвони- мне все равно, как ты это сделаешь. Убийцы среди нас. Буду ждать от тебя вестей».

Эйприл в спешке переодевается. Проглотив на ходу пару ложек рисовой каши, приправленной овощной заливкой с куриным фаршем и ветчиной, она начинает собирать вещи.

Лицо Тощей Драконицы плывет от недоумения:

- Даже толком не поела. Куда ты?

Молчание.

-Ты не можешь уйти. Даже ничего не съела... Все- таки уходишь? Но ведь ты не можешь еще говорить… Вернешься? – говорит Драконица, едва поспевая за дочерью.

В ответ ни звука.

«Лучше промолчу, что вернусь позже. Ничего не хочу говорить, - думает Эйприл, стоя у дверей и глядя на маму с легкой улыбкой. - Ты меня снова чуть не убила, мама. Спасибо».
 

93. Ника

Эйприл открыла глаза: комната со шторой - лапшой в дверном проеме оставалась на месте.
Ее мать - паникерша лишь порывалась привести ее в чувство. Крошечный дракон ( дракон - символ Китая, здесь это Скинни- мать Эйприл, китаянка) казался маленьким и угрожающим. Что свойственно для Скинни: не дать жаропонижающее сразу, а немного погодя, когда испугалась, т.к температура поднялась действительно высокая.
Эйприл всегда принимала таблетки когда откладывать не было смысла, она как и мама считала, что если нет ощущения жара, то и пить лекарства не нужно.
Ее горло горело огнем как в аду, но она вылезла из постели и тихонько пошла в ванную комнату. Ощутив внезапный жар в животе, ее затрясло, подступила тошнота, она упала.
Ванная комната представляла из себя популярный тогда стиль 1950-ых гг. темно-зеленого цвета. Плитка на полу и стенах сочеталась с сантехникой, но все имело довольно унылый вид, со сколами от времени. Однако за 50 лет семья Вус не потратила ни одного лишнего доллара на обновление интерьера.
Эйприл пыталась помочь себе, рассматривая себя в зеркало шкафчика-аптечки: вот дерьмо, уродливые синяки на шее все еще имели темно- фиолетовую окраску и не думали желтеть по краям.
Сквозь спутанные волосы ощущалась огромная, болезненная шишка. Содранные колени начинали заживать образуя корочки. Когда в туалете она согнула колени, те заныли от боли. Конечно, она была в полном порядке.
- Дорогая, поговори со мной,- просила Скинни сквозь дверь. Эйприл, ничего не ответив, включила горячий душ. У нее был жар.

- Хорошо? – спросил дракон с тревогой, когда Эйприл вышла из ванной. Эйприл скривилась и покачала головой. Первый раз в жизни ей не хотелось ни с кем разговаривать, только слушать. Она пожала плечом показывая - извини, не сейчас. Где- то к часу дня Эйприл стала интересно: куда все подевались?

Ни слова от Майка, ни слова от Ириарты сегодня, ее это немного раздражало. Она указала Скинни на сотовый телефон, но та как будто не понимала, хотя прекрасно знала, что дочь спрашивала о звонках. Она быстро выяснила, что ее сотовый молчал все утро, потому что Скинни выключила его. Она проверила сообщения:
Четверг, 23.00
- Дорогая, я разговаривал с твоей мамой, она сказала, что ты спишь. Люблю тебя, до завтра. ( перевод с исп.)

Сегодня утром, 8.00
- Доброе утро, твоя мама говорит, что ты до сих пор спишь. Люблю тебя, до встречи позже. ( перевод с исп.)

Сегодня утром, 8.15
- Эй, это Вуди, твоя мать говорит, что ты в очень плохом состоянии. Лейтенант Ириарте сводит меня с ума по делу Стайлис и хочет от тебя пару слов в суде в понедельник. Если ты все еще среди живых… позвони мне, а если нет - набери меня в любом случае. Ха-ха… вот так сообщение.

9.45 Лейтенант Ириарте
- Майк сказал, что ты неважно себя чувствуешь, объявись, я беспокоюсь.
Ха-ха… еще одно сообщение.
Подобных сообщений пришло еще семь и плюс два от Майка. В последнем он грозился к ней заглянуть. Ничего примечательного, пока она не добралась до сообщения Кэти.

Кэти, утро,11.17
- Слушай, все это обещает превратиться в длинную историю. Похороны назначены на понедельник. Отдел не хочет этим заниматься. Беспредел.
- Что происходит? Все довольно странно, мне не нравится, что об этом судачат вокруг. Если ты не в состоянии говорить, ради бога, подай какой-нибудь знак: закури, например, не важно как. Ты знаешь номер телефона, я буду доступна весь день. Здесь много народа.

Несколько минут Эйприл меняла вчерашнюю одежду, при этом пытаясь проглотить несколько ложек рисового бульона с курицей, ветчиной и гарниром из тушеных овощей от Скинни (все овощи зеленого цвета для лечения горла). Лицо мамы вытянулось от удивления, когда она увидела, что дочь собирает вещи.
- Ты ничего не съела, дорогая, куда ты собралась? - Эйприл не ответила.
- Ты не можешь уехать, ты еще не поправилась.
- Ты уезжаешь? Ты не можешь говорить.
- Ты вернешься? - провожая дочь до дверей, Скинни беседовала сама с собой.

Эйприл не хотела отвечать что вернется позже, так как не была уверена в этом. Она ничего не хотела говорить. Эйприл немного улыбнулась Скинни, что означало: ты снова почти убила меня, мама, спасибо ( зд. спасибо - пер. с китайского), спасибо.

94. Новичок

Лесли Гласс, «Смертельный подарок»


Эйприл открыла глаза. Комната с балдахином из нитей все еще была здесь. Ее испуганная мать едва сдерживалась, чтобы не ударить ее для того, чтобы привести в чувства. Дрэгон выглядел крошечным и напуганным. Скинни всегда заставляла принимать лекарство, когда оно было очень горячим, а потом пугалась, потому что оно было слишком горячим.


И Эйприл всегда принимала его почти обжигающе горячим, потому что она, как и ее мать, верила, что просто теплое оно не подействует. Горло жгло адски, когда она выползла из кровати и пошла в ванную. Потом точно такой же жар появился в животе, и ее вытошнило снова. Ванная, которая находилась внизу, была цвета гнилого авокадо, что должно быть было популярным в 1950-е. Кафель на стенах и полу гармонировал с ванной и унитазом, но со временем все стало очень сильно потресканным и разбитым. Более пятидесяти лет семья Ву не тратила ни единого лишнего доллара на ремонт.


Эйприл посмотрела на себя в крошечное зеркало медицинского шкафчика. Дерьмо! Синяки на шее по-прежнему были темно-фиолетовыми и безобразными и даже не начинали «цвести» по краям. Между своих запутанных волос она могла нащупать шишку на голове, огромную и болезненную. Стала появляться корка на ее трясущихся коленках. Они не хотели сгибаться, когда она садилась на унитаз. О, да, она была просто красотка.


«Ни, поговори со мной», - прокричала через дверь Скинни.


Эйприл не ответила ей и стала принимать горячий душ. Ей было очень жарко.


«Хао?» - с волнением сказал Дрэгон, когда она появилась.


Эйприл состроила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить. Она была готова выслушать, но не говорить. Она приподняла плечи. Извини.

На тот момент уже был час ночи, и ей было интересно, куда подевался весь мир. Сегодня еще ничего не было слышно от Майка. Никаких вестей от Ириарте. Ее это немного раздражало. Она указала пальцем на телефон, а Скинни сделала вид, будто она не поняла, что Эйприл нужны некоторые разъяснения по ее телефонным звонкам. Через некоторое время она сообразила, что мобильный молчал все утро, потому что мать отключила его. Она проверила свои сообщения.


Четверг, 23:00. «Дорогая, я разговаривал с твоей мамой. Она говорит, ты спишь. Люблю тебя. До завтра.»


Сегодня, 8:00. «Привет, дорогая. Твоя мама говорит, ты все еще спишь. Люблю тебя. Увидимся позже.»


8:15. «Привет, это Вуди. Твоя мама говорит, что ты очень больна. Ириарте сводит меня с ума по делу Стилиса. Он хочет поговорить по поводу твоего судебного заседания в понедельник. Если ты еще жива, позвони мне… Если нет, все равно позвони. Ха-ха.» Шутник.


9:45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, ты чувствуешь себя не очень хорошо. Набери. Я волнуюсь.» Ха-ха. Еще один шутник.


Было еще семь сообщений в том же духе, еще два – от Майка. В последнем он угрожал, что приедет. Ничего важного, пока она не получила сообщение от Кэти.


11:17. «Это Кэти. Похоже, это будет длинное сообщение. Похороны назначены на понедельник. Департамент не хочет заниматься этим. Это безобразие. Что происходит? Сказали, что смерть наступила не при исполнении служебных обязанностей и что по этой причине не делают большой похоронной церемонии за пределами города. Слишком много людей на выходных. Это ужасно. Отец заслуживает всех почестей, констебль, духовой оркестр, волынка, каждая мелочь. Что мне теперь делать?» Судя по голосу, она чуть не расплакалась.


«И кое-что еще… судмедэксперты не дают нам отчет о смерти. Билл – в морозильной камере. Что происходит? Довольно странно то, что здесь происходит, и мне не нравится то, что я слышу. Если ты все еще не можешь говорить, ради Бога, выйди как-нибудь на связь. Сигнальные огни. Что угодно. Ты знаешь номер. Здесь толпы. Я буду на связи весь день.»


За пару минут Эйприл надела вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек рисовой каши в качестве гарнира к разделанной курице нищего, ветчине и вареным овощам (только темно-зеленым, для горла), приготовленных матерью.


Лицо Скинни вытянулось, когда она стала собирать вещи. «Ты ничего не съела, Ни. Куда ты идешь?»


Эйприл не ответила.


«Ты не можешь уйти. Ты не поела. Ты уходишь? Ни! Тебе еще нельзя разговаривать. Ты вернешься?» Скинни разговаривала сама с собой, идя за Эйприл к дверям.


Эйприл не хотела говорить, что она вернется позже, на случай, если будет не так. Она ничего не хотела говорить. Она слегка улыбнулась Скинни. Ты снова меня чуть не убила, Ма, - сказала ее улыбка. Се-се. Спасибо.

95. Рыжая нерпа

Leslie Glass, A Killing Gift

Эйприл открыла глаза. Вокруг была всё та же комната с куполом из верёвочек. Паникующая мать девушки едва сдерживалась от того, чтобы привести её в сознание ударом кулака. И без того крохотная Дракониха как будто ещё больше сжалась от ужаса. Очень в её духе: сначала влить в тебя слишком горячее лекарство, а потом перепугаться, что переусердствовала.
Но Эйприл и сама предпочитала пить микстуру разве что не кипящей, веря, как и её мать, что в тёплом виде она эффекта не окажет. В горле у девушки всё ещё чудовищно жгло, но она сползла с кровати и осторожно пошлёпала в ванную. И тут целебное тепло наконец-то дошло до желудка, вызвав ещё один приступ тошноты. Внутри ванной комнаты на первом этаже всё было цвета подгнившего авокадо — в 50-х он наверняка пользовался особой популярностью. И сантехника, и подобранная к ней в тон плитка на полу и стенах со временем покрылись множественными сколами и трещинами.
Эйприл осмотрела себя в маленьком зеркальце на аптечном шкафчике. Вот же чёрт. Синяки на шее всё ещё отвратительного насыщенно-фиолетового цвета, и даже по краям не начали желтеть. Сквозь спутанные волосы на голове прощупывается шишка, всё такая же огромная и болезненная. Ноющие колени уже стали покрываться корочками и остро напомнили о себе стоило только согнуть их, садясь на унитаз. Состояние лучше некуда, что уж.
— Ni (1), не молчи, — крикнула из-за двери Худощавая.
Никак на это не отреагировав, девушка залезла в ванну и долго стояла там под горячими струями душа. Сейчас ей особенно хотелось быть в тепле.
— Hao (2)? — с тревогой в голосе спросила Дракониха, когда Эйприл наконец появилась из ванной.
Девушка скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей претила даже мысль о том, чтобы произнести хоть слово. Слушать — это можно, но не говорить. Эйприл извинительно дёрнула плечом.
К тому моменту был уже час дня, и в ней наконец проснулся интерес к внешнему миру. Майк на связь сегодня ещё не выходил. Ириартэ тоже. Эйприл почувствовала лёгкое раздражение. Она кивнула в сторону телефона, но Худощавая словно не поняла, что её спрашивают про звонивших. Спустя какое-то время стало понятно, что мобильник не подавал признаков жизни всё утро потому, что мать его выключила. Эйприл открыла сообщения.
Четверг, 23:00: «Querida (3), я разговаривал с твоей мамой. Она сказала, ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana (4)».
Сегодня, 8:00: «Buenas, corazón (5). По словам твоей мамы, ты всё ещё спишь. Te quiero. Hasta más tarde (6)».
8:15: «Привет! Это Вуди. Твоя мама говорит, ты в очень плохом состоянии. Ириартэ совсем меня достал делом Стайлис. Хочет знать, ждать ли тебя в суде в понедельник. Если ты всё ещё в царстве живых, набери меня. Если нет, то всё равно набери. Хахаха». Прямо открытка.
9:45: «Лейтенант Ириартэ. Майк говорит, у вас неважно со здоровьем. Отзвонитесь. Я волнуюсь». Хахаха. Ещё одна открытка.
И ещё семь смс-ок в том же духе, из них две от Майка. В последней он грозится нагрянуть в гости. Ничего информативного вплоть до сообщения от Кэти.
11:17: «Это Кэти. Сейчас будет длинное сообщение. Похороны назначили на понедельник. Но полиция не хочет их организовывать. Это же возмутительно. Я чего-то не знаю? Они говорят, что пышные похороны за городом проводятся, только если сотрудник погиб при исполнении. Это какой-то ужас. Папа заслуживает церемонии со всеми почестями: пресс-конференция, духовые, волынки, и всё такое. И что мне теперь делать?» Звучит так, как будто она вот-вот расплачется.
«И ещё. Судмедэксперт не выдаёт нам заключение о смерти. Биллу все хлопают дверью в лицо. Что вообще происходит? Какой-то дурдом, да ещё и эти слухи. Если ты всё ещё не можешь разговаривать, свяжись со мной хоть как-нибудь, ради бога. Дымовыми сигналами, например. Мой номер у тебя есть. Сюда уже толпы зевак набежали. Я весь день на связи».
Всего за несколько минут Эйприл влезла во вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек маминого джука — рисовой каши, варившейся с порубленной курятиной и ветчиной до тех пор, пока в ней не растворились все овощи (только тёмно-зелёные, которые помогают от горла).
Когда она начала готовиться к выходу, лицо Худощавой вытянулось. «Ты же совсем ничего не съела, ni. Куда ты собралась?»
Эйприл ничего не ответила.
«Никуда ты не пойдёшь. Ты не доела. Ты что, уходишь? Ni! Тебе нельзя разговаривать. Ты вернёшься?» Пока Худощавая провожала Эйприл до двери, у неё состоялся полноценный разговор самой с собой.
Эйприл не стала говорить, что будет позже, на случай если это окажется не так. Она вообще ничего не сказала, а только мягко улыбнулась Худощавой, как бы говоря: «Ты опять меня чуть не убила, ма. Xiexie. Спасибо».
(1) Здесь: девочка моя (с кит.)
(2) Ты как? (с кит.)
(3) Родная (с исп.)
(4) До завтра (с исп.)
(5) Доброе утро, любимая (с исп.)
(6) Люблю тебя. До связи (с исп.)

96. Сан Саныч

Лесли Гласс. Убивающий дар

Эйприл открыла глаза. Она все еще находилась в комнате со свисающими с потолка веревочками. Стоявшая рядом мать едва сдерживалась от сильного волнения и от желания шлепнуть Эйприл, чтобы привести ее в чувство. Дракоша выглядела совсем маленькой и сильно напуганной. Как это было похоже на Худышку: она всегда заставляла принимать лекарство, когда оно было обжигающе горячим, но потом и сама пугалась, что оно слишком сильно нагрето.

Что до Эйприл, то она всегда пила варево почти кипящим. Как и мать, она считала, что едва теплое снадобье не подействует. В горле было адское жжение. Она медленно вылезла из кровати и проковыляла к туалету. И тут она вновь ощутила внутри себя спазм, от которого к горлу подкатила волна еле сдерживаемой дурноты. Вся ванная комната на первом этаже была грязно-зеленого оттенка. Такой цвет авокадо вероятно был моден пол-века назад. Плитка на стене и на полу была под стать унитазу и раковине. Стены, сантехника были потрескавшимися, краска облупившейся от старости. В одном только не было сомнений: даже и через пятьдесят лет Вус не даст на ремонт ни цента.

Эйприл оценивающе посмотрела на себя в зеркальце шкафчика. На шее ярко проступили уродливые лиловые синяки, без малейшего намека на желтизну. Черт. Сквозь спутанные волосы она нащупала шишку на голове. Шишка была большой и сильно саднила. Но на трясущихся коленях раны подсохли и стали затягиваться. Эйприл попыталась присесть на унитаз, но колени не слушались. Что и говорить, выглядела она не лучшим образом.

- Ни, поговори со мной, - закричала за дверью Худышка.

Эйприл ей ничего не ответила и встала под долгий горячий душ. В этот момент ей было просто необходимо согреться.

- Hao (1)?- c беспокойством спросила Дракоша, когда она, наконец, появилась.

Эйприл поморщилась и помотала головой. Первый раз в своей жизни ей не хотелось произносить ни слова. Она была готова слушать, но только не разговаривать. Она повела плечом: извините.

На часах было час пополудни, и ей хотелось узнать что происходит вокруг. От Майка еще не было вестей. От Ириарте тоже. Эйприл это немного задело. Она указала на телефон, и Худышка сделала вид, будто не понимает, что Эйприл хочет проверить звонки. Эйприл потребовалось какое-то время, чтобы понять почему телефон молчал. Мать его просто отключила. Эйприл стала проверять сообщения.

23:00 Четверг. «Querida (2)? Я разговаривал с твоей матерью. Она сказала, что ты спишь. Я люблю тебя. Hasta manana» (3).

08:00 сегодня. «Buenas, Corazon (4). Твоя мать сказала, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde» (4).

08:15 «Привет, это Вуди. Твоя мама сказала, что тебе очень плохо. Ириарте доводит меня до белого колена в связи с делом Стилуса. Он хочет поговорить с тобой по поводу твоего выступления в суде, назначенного на понедельник. Если жива, позвони…А если и не жива, все равно позвони. Ха-ха», - шутник.

09:45 «Это Лейтенант Ириарте. Майк сказал, что у тебя совсем плохи дела. Позвони, я беспокоюсь»- ха –ха, еще один шутник.

Было еще 7 пропущенных звонков, 2 из которых от Майка. В последнем он грозился зайти. Ничего особо интересного в сообщениях не было, пока она не дошла до сообщения от Кейти.

11:17. «Это Кейти. Выслушай меня, это будет длинное сообщение. Похороны запланированы на понедельник. Но Отдел не хочет их организовывать. Это просто немыслимо! Что, вообще, происходит? Они сказали, что не будут проводить торжественные похороны, если смерть произошла не при исполнении. Слишком много сотрудников будут отсутствовать на своих местах из-за похорон. Это ужасно. Отец заслужил все эти почести: оркестр, полицейских, волынку. От и до . Что же мне делать?» - она почти плакала.

« И еще… Суд-мед эксперт не дает нам на руки заключение о смерти. Билла все игнорируют. Что происходит? У меня голова идет кругом от всего этого! И мне это совсем не по душе. Если ты по-прежнему не можешь говорить, все-равно, ради бога, свяжись со мной… Каким угодно способом. Мне плевать. Ты знаешь номер. Здесь полный аврал. Буду на связи весь день».

За несколько минут Эйприл влезла во вчерашнюю одежду и попыталась проглотить несколько ложек рисовой каши jook, приготовленной матерью гарниром к «курице бедняка», ветчине и уваренным до мягкости овощам и зелени (только самыми зелеными для горла).

Лицо Скинни поникло, когда Эйприл стала собирать свои вещи.
- Ты ничего не съела, ничего. Куда ты собралась?

Эйприл ничего не ответила.

- Ты не можешь вот так уйти. Ты не закончила. Ты уходишь? Нет! Ты даже говорить не можешь. Ты вернешься? - Скинни вела диалог сама с собой, пока провожала Эйприл до двери.

Эйприл не хотелось зря обнадеживать мать, что вернется позже. Она ничего не хотела говорить, а просто едва улыбнулась. «В который раз ты меня почти убила, мамочка»,- говорила ее улыбка. Xiexie (6). Спасибо.
______________________________________________
(1) Уже лучше? (кит.)
(2) Любимая (исп.)
(3) Увидимся завтра (исп.)
(4) Здравствуй, любовь моя (исп.)
(5) Люблю. До скорого (исп.)
(6) Спасибо (кит.)

97. Светлана Баранова

Лесли Гласс «Убийственный дар»

Эйприл открыла глаза, увидела знакомые стены и встревоженную до предела мать, которая уже занесла руку для живительной пощечины. Дракониха выглядела очень маленькой и напуганной. Вечная история: сначала влить в глотку кипящее зелье, а потом испугаться, что дочь обварилась. Эйприл, впрочем, и сама предпочитала кипяток — верила, как мать, что от теплого питья толку не будет.

Обожженное горло горело. Эйприл с трудом доползла до ванной, когда волна целительного жара дошла до желудка и вызвала новый приступ тошноты. Комнатка на первом этаже была выкрашена в омерзительный зеленый цвет — писк моды пятидесятых. Кафель, ванна, унитаз — все было выполнено в этой унылой цветовой гамме и несло на себе разрушительные приметы времени. Впрочем, косметический ремонт в планах семейства Ву на ближайшие полвека отсутствовал.

Эйприл критически осмотрела себя в зеркальной створке крошечного настенного шкафчика. Зрелище ее не обрадовало. Сочные фиолетовые синяки на шее даже не начинали бледнеть. В спутанных волосах на затылке легко прощупывалась огромная болезненная шишка. Разодранная кожа на коленях покрылась тонкой корочкой и весьма ощутимо напомнила о себе, когда Эйприл присела на унитаз. В общем, лучше не бывает.

— Ни, ты там жива? — прокричала Дракониха через дверь. Эйприл включила обжигающий душ, оставив вопрос без ответа.

Когда она наконец вышла из ванной, ее встретил встревоженный взгляд Драконихи.

— Хао?

Поморщившись, Эйприл покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось говорить — только слушать. Она пожала плечами: «Прости».

Был уже час дня, и полное отсутствие новостей вызывало у Эйприл недоумение. Ни словечка от Майка. Ни строчки от Ириарте. Эйприл почувствовала легкое раздражение. Но когда она указала на телефон, Дракониха сделала вид, что не понимает невысказанного вопроса, и не сразу Эйприл поняла, что заботливая мать просто его выключила. Между тем о ней, оказывается, никто не забыл.

23:00. «Querida, я говорил с твоей матерью, она сказала, что ты спишь. Люблю тебя. Hasta mañana».

8:00. «Buenas, corazón. Твоя мать говорит, что ты все еще спишь. Te quiero. Hasta más tarde».

8:15. «Привет, это Вуди. Твоя мать говорит, что ты очень больна. Ириарте достает меня по делу Стилис. Он хочет знать, будешь ли ты в суде в понедельник. Позвони мне, если еще жива… Если нет, все равно позвони. Ха-ха». Это уже проблема.

9:45. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, твои дела плохи. Позвони, я беспокоюсь». Ха-ха. Вот и еще одна.

Еще семь сообщений были в том же духе, включая два от Майка с угрозой прийти ее проведать. Ничего полезного. А вот сообщение Кэти ее очень заинтересовало.

11:17. «Это Кэти. Приготовься, сообщение будет длинным. Похороны в понедельник, и департамент не хочет ими заниматься. Это возмутительно. Что творится? Они говорят, торжественные похороны за городом устраивают только в случае гибели при исполнении. Слишком многих придется отпустить с работы. Кошмар. Папа заслужил всех почестей, полноценной церемонии с оркестром, волынками и т. д. Не представляю, что делать», — похоже, Кэти в этот момент была на грани слез.

«И еще. Нам не отдают отчет судмедэксперта. Билл пытался получить, но они отчаянно тянут время. Что происходит? Какой-то дурдом, и все это мне очень не нравится. Если ты еще не можешь говорить, ради бога, выйди на связь хоть как-нибудь. Хоть дымовыми сигналами. Мой номер ты знаешь. Здесь толпы, так что я буду на месте весь день».

Эйприл поспешно оделась и проглотила несколько ложек рисовой каши, которую мать приготовила по традиционному китайскому рецепту, с мелко порубленной курицей, ветчиной и разваренными овощами (исключительно темно-зелеными — полезно для горла).

Дракониха с тревогой следила за ее сборами.

— Ни, ты же совсем не поела. Куда ты собралась?

Эйприл промолчала.

— Никуда не пущу! Ты еще не поправилась. Ну куда ты, ни! Даже говорить еще не можешь! Ты вернешься? — Дракониха безуспешно пыталась добиться ответа, идя за дочерью по пятам до двери.

Эйприл не стала обещать, что вернется, — не была в этом уверена. Она вообще ни в чем не была уверена, поэтому просто улыбнулась Драконихе на прощание. «Опять ты меня чуть не убила, мам. Се-се. Спасибо».

98. Юрий

Эйприл проснулась. Все та же комната с веревочным балдахином. Охваченная паникой мать едва сдерживалась от того, чтобы снова привести свою дочь в сознание. Такой себе маленький, растерянный Дракоша. Худышка всегда сильно придавливала лекарство, когда оно было горячим, а потом пугалась, из-за того что становилось слишком жарко. В этом вся Худышка.

Но Эйприл всегда запивала таблетки почти кипяченой водой. Как и мать, она верила, что просто от теплого никого толку. Эйприл выбралась с кровати и поплелась в ванную. В горле адски горело. Потом так же стало жечь в животе, и снова появился приступ тошноты. Ванная комната на первом этаже сделана под цвет гниющего авокадо, очень популярного еще в середине прошлого века. Плитка на полу и стенах соответствовала ванне и туалету. Со временем все изрядно покрылось трещинами и сколами. Однако еще в течение лет пятидесяти семейство Ву не потратит на ремонт ни единого доллара.

Эйприл посмотрела на себя в крошечном зеркале аптечки. Ужас. Синяки на шее до сих пор темнели уродливым пурпуром, даже еще не начав желтеть по краям. Сквозь спутанные волосы прощупывалась шишка, большая и болезненная. На пульсирующих коленях стали образовываться рубцы. Они дали о себе знать, когда Эйприл нагнулась, чтобы сесть на унитаз. О, да. Она была в полном порядке.

- Дочь, поговори со мной, - раздался за дверью крик Худышки.

Эйприл виду не подала и надолго встала под горячий душ. Ее бросило в жар.

- У тебя все хорошо? – с тревогой спросила Дракоша, когда Эйприл вышла из ванной.
Эйприл скорчила гримасу и покачала головой. Впервые в жизни ей не хотелось ничего говорить. Слушать – сколько угодно, но не говорить. Она расправила плечи. Извиняйте.

К тому времени уже был час дня, и Эйприл казалось странным, куда все подевались. До сих пор ничего нет от Майка. Не слышно Ириарте. Эйприл все это немного раздражало. Она показала на телефон и Худышка сделала вид, будто не поняла, что дочь хотела спросить о звонках. Наконец, Эйприл сообразила, почему ее телефон до сих пор молчит. Просто его отключила мама. Интересно, есть ли сообщения.

Одиннадцать вечера. Четверг. «Милая. Я говорил с твоей мамой. Она сказала, что ты отдыхаешь. Люблю тебя. До завтра».

Сегодня, восемь утра. «Доброе утро, дорогая. Твоя мама говорит, что ты еще спишь. Увидимся позже, моя любовь».

Восемь пятнадцать. «Привет. Это Вуди. Твоя мама говорит, что ты очень больна. Ириарте уже достает меня с этим делом Стилиса. Он интересуется твоим появлением на суде в понедельник. Если ты в состоянии позвонить мне, звони. Если нет, все равно звони. Ха-ха». Тоже мне шутник.

Девять, сорок пять. «Лейтенант Ириарте. Майк говорит, с тобой что-то не то. Звони. Я беспокоюсь». Еще один чудак.

Остальные семь сообщений в том же духе и два от Майка. В последнем он пригрозил, что приедет. Все ерунда, пока Эйприл не дошла до сообщения Кэтти.

Одиннадцать семнадцать утра. «Это Кэтти. Приготовься. Сообщение длинное. Похороны назначены на понедельник. Отдел заниматься ими не хочет. Возмутительно. Хоть что-то делается? Они сказали, что не устраивают больших похорон за пределами города, если смерть не связана со службой. Очень многим наплевать. Ужас. Папа заслуживает все от начала до конца: почести, политкорректность, оркестр, слова в свой адрес. Что мне делать?». Казалось, слезы вот-вот хлынут из ее глаз.

«И еще… Прокуратура не предоставит нам отсчета о смерти. Дело будет приостановлено. Что происходит? То, что здесь творится – просто безумие и мне не нравится все это слыщать. Если ты все еще не можешь говорить, ради Бога, как-нибудь свяжись со мной. Хоть дымовыми сигналами. Мне все равно. Номер ты знаешь. Здесь уже народу столько, что не протолкнуться. Я буду ждать весь день».

Эйприл понадобилось несколько минут, чтобы накинуть вчерашнюю одежду и проглотить несколько ложек маминой рисовой каши джук с куриным фаршем, ветчиной и переваренными исключительно темно-зелеными овощами. Такие полезны для горла.

Лицо Худышки вытянулось, когда Эйприл начала собирать вещи.

-Ты же ничего не ела. Куда ты собираешься?

Эйприл промолчала.

- Тебе нельзя идти. Лечение еще не закончилось. Как же так? Да ты даже еще говорить не можешь. На долго ли? – говорила Худышка как бы сама с собой, провожая Эйприл до двери.

На всякий случай Эйприл не стала говорить, что припозднится. Мало ли? Она вообще предпочла помолчать и лишь слегка улыбнулась, Худышке. А на лице читалось: «Ты опять чуть не убила меня, мамуля. Спасибо».