1. 0_0 Кобра не с нами

Всхлипнув, малыш перестал плакать от боли. Наверно, ему наплели, будто слезы могут разгневать Змею. Можно лишь сожалеть, что люди, среди которых он рос, с презрением отвергают такой несложный способ умерить свой страх. Она отвернулась от взрослых, досадуя, что внушает им ужас. Ей не хотелось сейчас убеждать и склонять их к доверию: нужно спешить.

– Все хорошо, – сказала она малышу. – Мурава гладкая, мягкая и сухая. Если я поручу ей стеречь тебя, никто, даже смерть, не приблизится к твоему ложу.

Плавным движением Мурава проползла в узкую грязную руку Змеи, и та протянула ее к ребенку:

– Потрогай ее. Осторожно.

Малыш потянулся навстречу, коснулся ровных чешуек кончиком пальца. Змея ощущала: даже такой пустяк стоил больших усилий. И все-таки он улыбнулся.

– Как твое имя? – спросила Змея. Быстро взглянув на родителей, мальчик дождался кивка.

– Стэвин, – едва прошептал он. Ему не хватило ни сил, ни дыхания, чтобы представиться громко.

– Меня называют Змеей, Стэвин. Чуть позже, утром, я сделаю тебе больно. Так нужно. Всего на секунду. Тело будет ломить еще несколько дней, но потом тебе станет легче.

Мальчик благоговейно уставился на Змею. Без всяких сомнений, он понял ее слова, боялся того, что случится, но все же был меньше напуган, чем если бы снова услышал неправду. Все это время, пока болезнь развивалась, а боль с каждым днем становилась сильнее, родные только подбадривали его, надеясь, что все закончится быстро: Стэвин поправится или умрет.

Примостив Мураву малышу на подушку, Змея пододвинула к себе короб. Взрослые продолжали бояться: не было ни причин доверять ей, ни времени, чтобы найти их. Преклонных лет женщина вряд ли способна снова зачать, а значит, чтобы в семье появились новые дети, придется принять наложницу. По их глазам, украдким прикосновениям и тревоге Змея понимала: Стэвин им очень дорог. Вот почему им пришлось прийти ко Змее в эти земли.

Землица неторопливо покинула короб, подернула языком, повела головой, прислушиваясь ко вкусам и запахам, воспринимая тепло людских тел.

– Это что…? –начал глава семьи тихим, серьезным, но полным ужаса тоном. Землица отреагировала на страх: отпрянула, приготовилась к броску, несильно стуча погремком. Змея провела ладонью вдоль пола, чтобы отвлечь гадюку вибрацией воздуха, затем протянула к ней руку. Землица расслабилась и обвила запястье хозяйки черными с рыжим кольцами, словно браслет.

– Нет, – сказала Змея. – Болезнь уже слишком сильна, и Землица здесь не поможет. Я знаю, вам трудно. Попробуйте взять себя в руки. То, что я делаю, выглядит страшно, но только так я смогу вам помочь.

Придется позлить Пелену: иначе она не покажется. Змея постучала по сумке, дважды встряхнула ее, ощутив в ответ вибрацию от скользящих по коже чешуек. Огромная белая кобра рванулась из сумки. Она ползла очень быстро, но все же казалось, что ей не будет конца. Подняв голову на метр от земли, Пелена застыла, широко раскрыв капюшон. Воздух с шипением вырывался из глотки. У взрослых перехватило дыхание. Их словно заворожил рыжеватый рисунок на капюшоне. Не обращая внимания на людей, Змея обратилась к кобре, отвлекая ее словами:

– Ну, хватит яриться. Ложись, пора отрабатывать ужин. Поговори с этим мальчиком, дотронься до него. Его зовут Стэвин.

Неторопливо сложив капюшон, Пелена разрешила к себе прикоснуться. Крепко схватив кобру за шею, Змея повернула ее головой к малышу. Синий свет лампы блеснул в серебристых глазах рептилии.

– Стэвин, – сказала Змея, – В этот раз Пелена лишь с тобой познакомится. Я обещаю: ее касание будет нежным.

И все-таки он задрожал, когда Пелена прикоснулась к его выступающим ребрам. Змея все также держала ее за горло, но тело кобры теперь скользило по коже мальчика. Свернувшись ровными белыми кольцами на его вздувшемся животе – она была вчетверо больше ребенка, – Пелена вытянула шею. Преодолев силу Змеи, она повернула голову к лицу Стэвина, заглянула в его расширенные от страха глаза. Змея позволила кобре придвинуться ближе.

Пелена выпустила язык, чтобы попробовать вкус малыша.

Юноша сзади негромко, но резко вскрикнул от страха. Стэвин вздрогнул, и Пелена, отпрянув, раскрыла пасть, обнажила клыки и стала зашипеть, с шумом выталкивая воздух из горла. Змея опустилась на корточки, переводя дух. Бывало, в других краях, родные больного могли наблюдать за ее работой, не создавая проблем.

– Вам нужно уйти, – сказала она негромко. – Пугать Пелену опасно.

– Я не…

– Простите. Вам следует ждать на улице.

Возможно, мать малыша и белокурый юноша пустились бы в бесполезные споры с пустыми расспросами, но седовласый мужчина решительно развернул их лицами к двери и вывел наружу, взяв за руки.

2. 157e42

Малыш хлюпнул носом, боль терпя молча. Убедили, небось, что рёв оскорбит и Змейку. Ведь казалось бы, поплачь, и станет легче, — но и в этом себе отказывают, посочувствовала она. Потом перевела взгляд с объятых страхом взрослых на дитя, — жаль, конечно, что перед ней так трепещут, но не тратить же на разубеждение часы, а то и дни?

— Всё хорошо, — сказала она малышу. — Дёрн гладкий, сухой и мягкий. Оставлю его тебя стеречь — и он не подпустит к тебе даже смерть.

Дёрн перелился в её узкую грязную ладонь, и Змейка поднесла его к малышу.

— Только нежно.

Протянув руку, он коснулся гладких блестящих чешуек кончиком пальца. Даже столь простое движение далось ему с видимой натугой, но на губах проступило нечто похожее на улыбку.

— Как тебя звать?

Быстро глянув на родителей и дождавшись неохотного разрешающего кивка, он прошептал:

— Ставин.

Сил говорить громче у него не оставалось.

— А меня зовут Змейкой, Ставин. Очень скоро, утром, мне придётся сделать тебе больно. И побаливать будет ещё несколько дней, зато после поправишься.

Он глядел неотрывно и серьёзно: явно понял и ему боязно, но солги она, испугался бы сильней. С той поры, как недуг стал явственней, боль наверняка усилилась стократ, а пустых ободряющих слов ребёнок уже, видно, наслушался вдосталь, — ободрители же надеялись, что всё пройдёт само — или что болезнь убьёт быстро.

Уложив Дёрна на подушку малыша, Змейка подтянула к себе баул. У взрослых она пока вызывала один страх. Времени завоевать доверие ей не отпустили, и доверять ей резона у них не имелось. Другого ребёнка, судя по возрасту матери, эта семья может и не дождаться, разве в другом составе, а по глазам, по касаниям украдкой, по заботе видно: малыша они очень любят. Ещё бы — раз пришли к ней, к Змейке.

Из баула выскользнула сонная Песчанка, поводя головой, чувствуя людское тепло, не замирающим ни на миг языком улавливая запахи, вкус.

— Это она, что ли…

В глубоком голосе старшего родителя, голосе человека, умудрённого жизнью, звучал ужас, и Песчанка отпрянула в атакующую позицию, тряхнула погремушкой. Отвлекая гремучника, Змейка подвигала ладонью над полом туда-сюда, затем руку подняла, вытянула. Змея обвилась вокруг запястья чёрно-песочным браслетом — раз, другой, третий.

— Нет. Песчанка малышу не поможет. Слишком всё запущено. Знаю, вам нелегко и страшно, но успокойтесь, ладно? По-другому я не умею.

Чтобы выманить Дымку, пришлось её раздразнить. Змейка несколько раз побарабанила по сумке, наконец дважды ткнула змею. Рука ощутила движение. Кобра-альбинос вдруг вымахнула наружу. Двигалась она быстро, и конца ей, казалось, нет. Она выросла над полом юрты на метр с изрядным лишком, откачнулась назад, зашипела. Развернулся широкий капюшон. Взрослые позади неё ахнули, поражённые «взглядом» очков на нём. Змейка пренебрегла и заговорила с большой коброй, привлекая её внимание голосом.

— Что же ты? Ляг, не ярись. Пора отработать хлеб и кров. Поговори с малышом, коснись его. Звать его Ставин.

Капюшон мало-помалу сдулся. Змейка крепко ухватила Дымку за голову и повернула к Ставину. В серебристых глазах кобры блеснуло голубое пламя лампы.

— Ставин, — произнесла Змейка, — Дымка пообщается с тобой только раз. Сейчас. Обещаю, она будет ласкова.

Всё-таки от касания Ставин поёжился. Не отпуская голову змеи, Змейка не препятствовала длинному телу той скользить по телу малыша. Кобра длиной в четыре его росточка ярко-белыми кольцами укладывалась на вспученный живот, стараясь пересилить хватку и приблизить голову к лицу мальчика, пристально и немигающе глядя в его испуганные глаза. Змейка подпустила её поближе.

Выметнулся змеиный язык.

Младший родитель тихо, пугливо ахнул и тут же себя оборвал. Ставин дёрнулся, и отшатнувшаяся Дымка открыла пасть, обнажила зубы, отчётливо зашипела.

Сев на пятки, Змейка вздохнула. Надобность выгонять родичей возникала не всегда, — но в этот раз…

— Выйдите, — мягко велела она. — Пугать Дымку чревато.

— Я больше не…

— Простите, но вам придётся подождать снаружи.

Может, белобрысый младший родитель или даже мать Ставина без толку заспорили бы, стали задавать вопросы, — ответы у Змейки имелись, — но седоволосый взял их за руки и увёл.

3. 30may20

Ребёнок тихонько постанывал. Он старался не заплакать от боли; наверное, ему сказали, будто и Серпенте неприятен плач. Невольно ей стало жаль этих людей, которые отказываются так просто облегчить свой страх — и которые так боятся её. Однако она отвернулась от взрослых. Не будет она искать их доверия.

— Всё хорошо, — успокоила она мальчика. — Былёк гладкий, сухой и лёгонький. Я оставлю Былька, и пускай он охраняет тебя. Смерти не подойти к твоей постели.

Былёк скользнул в узенькую, грязную ладонь, и Серпента тут же протянула змейку мальчику:

— Вот так.

Осторожно, самым кончиком пальца, ребёнок дотронулся до чешуек. Серпента видела, как трудно ему даже пошевельнуться, хотя мальчик почти улыбался.

— Как тебя зовут?

Мальчик глянул на родителей. Помедлив, те кивнули.

— Стэйвин, — прошептал он, не в силах говорить в голос.

— Стэйвин, я Серпента. Чуть позже, утром, я приду лечить тебя. Поначалу будет больно, и у тебя ещё несколько дней может ныть тело, но потом станет легче.

Мальчик серьёзно смотрел на Серпенту. Утайки он только больше бы сейчас испугался. Наверняка боль всё усиливалась с тех пор, как Стэйвин занемог, а вокруг лишь ободряли его да ждали, что болезнь отступит — или уж скоро убьёт ребёнка.

Серпента опустила Былька мальчику на подушку и потянулась за чемоданчиком. Взрослые по-прежнему опасались её: у них не было времени избыть своё недоверие, да и отчего бы им доверять ей? Женщина казалась немолодой; детей в семействе, наверное, уже и не будет, если не образуется новый союз. И — по самым глазам их, и их заботе, и скрытым, невзначай, прикосновениям ей виделось, как любят они мальчика. Да разве иначе они бы решились прийти к Серпенте — в этой стране?

Из чемоданчика просочился Пяск, вялый, заскользил вперёд, поводя туда-сюда головой; змеиный язычок трепетал, обоняя, пробуя воздух, улавливая тепло живых тел.

— А это...? — голос старшего мужчины, низкий и рассудительный, вдруг оборвался — и Пяск учуял страх. Он принял угрожающую позу и уже тихонько застрекотал погремушкой. Серпента постучала по полу; колебания отвлекли гремучника, и тот заструился, оплетая её руку чёрно-бурыми браслетами.

— Нет, — проговорила Серпента. — Пяск тут не поможет. Ребёнок слишком ослаб. — И, помедлив, добавила:

— Вы всё же не бойтесь их. Без них мне не справиться.

Пришлось потревожить Тенебру. Серпента легонько постучала по чемодану, а затем дважды подтолкнула его. Внутри почувствовалось тугое, вибрирующее скольжение чешуи — и в тент выстрелила белая кобра. Она двигалась быстро, но казалось, ей не будет конца; она раскачивалась, на метр взмётывалась вверх, грозясь, шипя, свистяще выдыхая. Позади взрослые ахнули, точно их охлестнул взгляд очков на спинке раздувающегося капюшона Тенебры. Не отвлекаясь на людей, Серпента обратилась к змее, а та внимала её словам:

— Притихни, свирепица. Пора заслужить свой обед. Заговори же с мальчиком и ощупай его. Зовут мальчика Стэйвин.

Постепенно капюшон Тенебры опал. Серпента приблизилась. Захватила змею под голову – теперь та смотрела прямо на Стэйвина. В серебристых глазах змеи отражался синий свет фонаря.

— Стэйвин, — призвала Серпента, — вы с Тенеброй сейчас просто встретитесь. Обещаю, сегодня она лишь дотронется до тебя.

А всё же Стэйвин задрожал, когда Тенебра коснулась его худенькой грудки. Огромная, заскользила по его телу, белейшими обручами вилась вокруг вздутого живота, вытягиваясь, вытягиваясь, — и так и рвалась из рук Серпенты, целя прямо в лицо мальчику. Ростом он только-только был в четверть длины Тенебры. Неподвижные, без век, глаза кобры встретились с испуганным взглядом Стэйвина. Серпента подпустила змею поближе.

Тенебра выбросила вперёд язык — попробовать ребёнка.

Младший спутник как-то сдавленно охнул. Стэйвин дёрнулся, и кобра отпрянула; клыкастая пасть мотнулась, из горла змеи вырывалось слышное дыхание. Серпента присела на корточки перевести дух. Бывало, в других местах родные оставались рядом, пока она работала.

— Вам нужно выйти, — мягко настояла она. — Пугать Тенебру опасно.

— Но я не...

— Простите. Вам нужно подождать снаружи.

Наверное, светловолосый, или даже мать Стэйвина, веско бы возразили на это, наверное, можно было б ответить на их вопросы — но беловолосый муж взял их под руку и вывел наружу.

4. Acid

Ребенок похныкивал. Он перестал кричать от боли; возможно, его предупредили, что Змею это оскорбит. Она же только жалела, что его родные лишали себя такой простой возможности облегчить страх. Целительница отвернулась от взрослых, огорченная их ужасом перед ней, но не желая тратить время на то, чтобы завоевать их доверие.

- Не бойся, - сказала она малышу, - Дурман гладкий, сухой и мягкий, а если я оставлю его тебя охранять, то сама смерть не доберется до твоего изголовья.

Дурман скользнул в ее узкую, грязную ладонь, и девушка протянула его ребенку.

- Тихонько.

Мальчик поднял руку и коснулся кончиком пальца лоснящихся чешуек. Змея почувствовала, каких усилий стоило ему это простое движение, но ребенок даже почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он быстро взглянул на родителей, они помедлили и одобрительно кивнули.

- Стэйвин, - прошептал малыш. Ему не хватало ни дыхания, ни сил говорить громче.

- Меня зовут Змея, Стэйвин, и очень скоро, утром, мне придется ранить тебя. Возможно, это будет быстрый укол, а потом твое тело поболит несколько дней, но тебе станет лучше.

В ответ мальчик с важным видом посмотрел на нее. Целительница заметила, что он понял и боялся того, что она может сделать, но испугался бы сильнее, если бы она ему солгала. Должно быть, с развитием болезни страдания стали почти невыносимыми, но похоже, родственники только подбадривали его, надеясь, что недуг пройдет сам по себе или убьет его быстро.

Змея положила Дурмана на подушку к ребенку и подтащила поближе сумку. Взрослые по-прежнему ее опасались, ведь они недавно с ней познакомились и не имели причин ей доверять. Женщина в этой семье уже немолода, так что им пришлось бы найти еще одну партнершу, если они хотели снова завести ребенка, а целительница видела по их взглядам, малозаметным прикосновениям, по их беспокойству, что они очень любят мать Стэйвина. Иначе в этих краях они бы не обратились к лекарке.

Песок медленно выполз из сумки, двигая головой, высунув язычок, вдыхая запахи, пробуя, улавливая тепло человеческих тел.

- Неужели это...? - партнер постарше старался скрыть свой ужас за тихими и благоразумными словами, но Песок почуял его страх. Он отпрянул и приготовился к атаке, тихо потрескивая погремушкой на хвосте. Змея провела рукой по полу, чтобы отвлечь его вибрацией, потом подняла руку и протянула к нему. Гремучник расслабился и обернулся вокруг ее запястья двумя браслетами в черно-песочную полоску.

- Нет, - решила она, - ваш ребенок слишком болен, Песок его не спасет. Я понимаю, вам тяжело, но пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Вы напуганы, но только так я могу вам помочь.

Ей пришлось разозлить Дымку, чтобы заставить ее выползти наружу. Целительница сначала постучала по сумке, а потом два раза ударила по ней кулаком. Змея почувствовала вибрацию от скользящих чешуек, и неожиданно кобра-альбинос ринулась в палатку. Она двигалась быстро, шипя и яростно извиваясь, и, казалось, не имела конца. Она подняла голову почти на полтора метра над полом и широко раздула капюшон. Сзади нее взрослые ахнули, как будто коричневато-желтоватый напоминающий очки узор на наружной стороне капюшона на самом деле их атаковал. Лекарка проигнорировала людей и заговорила с огромной коброй, фокусируя ее внимание на своих словах:

- Свирепое создание, приляг. Настало время заслужить свой обед. Поговори с этим ребенком, прикоснись к нему. Зовут его Стэйвин.

Дымка медленно закрыла капюшон и позволила Змее к себе притронуться. Девушка крепко схватила ее сзади головы, держа так, чтобы кобра смотрела на мальчика. Серебристые глаза рептилии поймали голубой свет лампы.

- Стэйвин, - целительница обратилась к ребенку, - сейчас Дымка только познакомится с тобой. Обещаю, на этот раз она чуть-чуть к тебе прикоснется.

Малыш все-таки задрожал, когда кобра дотронулась до его тощей груди. Не отпуская головы питомицы, лекарка позволила ей скользнуть по телу мальчика. Рептилия оказалась в четыре раза длиннее ребенка. Она изогнулась жесткими белыми кольцами поперек его вздутого живота, вытягиваясь, стараясь подобраться головой к лицу Стэйвина, сопротивляясь в руках хозяйки. Взгляд ее не имеющих век глаз пересекся с испуганным взглядом малыша. Змея позволила ей подползти чуть ближе.

Дымка провела по мальчику языком.

Мужчина помоложе испуганно ойкнул. Ребенок от этого вздрогнул, а кобра отпрянула, открыв рот, выставив клыки, громко и тяжело дыша. Целительница отступила и медленно выдохнула. В других местах у нее иногда получалось работать в присутствии родственников.

- Вам надо выйти, - мягко распорядилась она. - Пугать Дымку опасно.

- Я не буду...

- Я сожалею, но вы должны подождать снаружи.

Возможно, светловолосый молодой партнер или даже мать Стэйвина начали бы высказывать безосновательные возражения и попутно задавать лишние вопросы, но седой мужчина взял их за руки, развернул и повел к выходу.

5. Aleksandrina

Вонда Макинтайр «Змея сновидений»

Ребенок захныкал. Он внезапно прекратил звуки боли; вероятно, ему сказали, что Змею, как и остальных, плач может расстроить. Огорчало же её только то, что его люди отказывали себе в таком простом способе ослабить страх. Она отвернулась от взрослых; они не доверяли ей, и это печалило, но ей не хотелось тратить время и переубеждать их.

– Всё, хорошо, – обратилась она к маленькому мальчику. – Трава успокаивает, снимает боль и не причиняет вреда, но если я оставлю его охранять тебя, то даже смерть не сможет подойти к твоей постели, – Трава переполз на её худую грязную руку, и она поднесла его к ребенку. – Осторожно, – он потянулся и коснулся пальцем гладкой чешуи. Змея чувствовала, с каким трудом ему далось даже такое простое движение, однако, мальчик почти улыбнулся.

– Как тебя зовут?

Он спешно оглянулся на родителей, и, наконец-то, они кивнули.

– Ставин, – прошептал ребенок. Он из последних сил выговаривал слова.

– Я – Змея, Ставин, и чуть позже, утром, мне придется сделать тебе больно. Ты почувствуешь острую боль, а твое тело несколько дней будет ломить, но потом станет лучше.

Он смотрел на неё со всей серьёзностью. Змея видела: хоть он всё понимал и переживал о том, что она может сделать, тем не менее, был не так сильно напуган, как случилось бы, солги она ему. Должно быть, боль становилась нестерпимой по мере того, как развивалась болезнь, но остальные, похоже, только утешали ребенка в надежде на то, что недуг исчезнет или быстро убьет его.

Змея положила Траву на подушку мальчика и притянула к себе сумку. Взрослые по-прежнему опасались её, у них не было ни времени, ни причин проявить доверие. В этом брачном союзе женщина находилась уже в довольно зрелом возрасте, поэтому у них вряд ли появится ещё один ребенок, если только они не образуют новый союз, и Змея могла сказать по их взглядам, по их случайным прикосновениям, по их беспокойству, что они очень любили этого мальчика.

Песок неторопливо выскользнул из сумки, подвигал головой и языком, чтобы ощутить вкус, запах и тепло тел.

– Это чтобы…? – голос самого старшего из взрослых был низким и глубоким, но испуганным, и Песок почувствовал страх. Он дернулся назад в позу для нападения и тихо затрещал. Змея ударила ладонью об пол, чтобы вибрации отвлекли его, затем подняла и протянула руку. Ромбическая гадюка расслабилась и обернулась вокруг её запястья подобно черно-коричневым браслетам.

– Нет, – сказала Змея. – Ваш ребенок слишком болен, Песок ему не поможет. Я знаю, это тяжело, но пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Вы напуганы, но я делаю все возможное.

Ей пришлось потревожить Туман, чтобы заставить её выйти наружу. Змея стукнула по сумке, и, в конце концов, дважды ткнула в своего питомца. Она ощутила движение гладкой чешуи, и неожиданно кобра-альбинос метнулась в шатер. Она двигалась стремительно, в то же время казалось, что ей нет конца. Она отклонялась назад и приподнималась. Дыхание с шипением вырывалось наружу. Голова больше чем на метр возвышалась над полом. Она раскрыла свой широкий капюшон. Взрослые позади резко вздохнули, будто вид желто-коричневого с очками капюшона грозил физической расправой. Змея проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, тщательно подбирая слова.

– Свирепое создание, лежать. Пришло время заработать свой ужин. Поговори с ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.

Постепенно Туман опустила капюшон и позволила Змее дотронуться до неё. Змея крепко ухватила её за голову и придержала так, чтобы она посмотрела на мальчика. Серебристые глаза кобры отразили синеву света лампы.

– Ставин, – сказала Змея, – сейчас Туман только познакомиться с тобой. Обещаю, она коснется тебя нежно.

Тем не менее, Ставин вздрогнул, когда Туман дотронулась до его груди. Змея не отпустила её, но позволила скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем рост Ставина. Вырываясь из рук Змеи, она извивалась белыми кольцами на его вздутом животе, вытягивалась, прижималась головой к его лицу. Лишенные век глаза Туман встретили перепуганный взгляд Ставина. Змея позволила ей приблизиться.

Туман высунула язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.

Молодой мужчина издал тихий, обрывистый, исполненный ужаса звук. Ставин вздрогнул, и Туман отпрянула назад; раскрыв пасть и обнажив клыки, она шумно втягивала воздух. Змея опустилась на колени и вздохнула. Иногда, в других местах, родственники могли присутствовать, когда она работала.

– Вы должны уйти, – спокойно сказала она. – Опасно пугать Туман.

– Я не…

– Сожалею. Вам придется подождать снаружи.

Наверное, белокурый молодой человек, а может даже мать Ставина, возразил бы и задал бы множество вопросов, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел прочь.

6. Alena Smeshnay

Вонда Макинтайр «Грезы Змеи»

Ребенок застонал, но тут же подавил звук, выдающий боль. Возможно, ему сказали, что Змея тоже не выносит слез. Вот только она сочувствовала его народу, не допускавшему даже такой малости, пусть бы та и помогала ослабить страх. Она отвернулась от родителей. Жаль, что они так сильно страшатся ее, но убеждать их довериться — пустая трата времени.

— Ничего, — обратилась она к мальчику. — Травка спокойный, сухой и мягкий. Если он будет тебя охранять, то сама смерть не подступится.

Травка заполз на узкую, грязную ладонь, и женщина поднесла его к ребенку.

— Только нежно.

Мальчик поднял руку и дотронулся кончиком пальца до гладкой чешуи. Змея увидела, что даже такое простое движение далось ему с трудом. И все же он едва заметно улыбнулся.

— Как зовут?

Ребенок тут же посмотрел на родителей. В конце концов те кивнули.

— Ставин, — прошептал он. Говорить не было ни сил, ни дыхания.
— Я — Змея. Ставин, совсем скоро, утром, мне придется причинить тебе боль. Она пройдет быстро, но тело будет ныть еще несколько дней. Зато потом тебе станет лучше.

Он смотрел на нее серьезными глазами. Змея знала: он все понял и боялся того, что она собиралась сделать. И все же страх не был таким сильным, как если бы она солгала ему. Должно быть боль стала нестерпимой, когда состояние усугубилась, но другие просто ободряли его, теша себя надеждой, что болезнь либо уйдет, либо заберет его быстро.

Змея положила Травку на подушку мальчика и придвинула чемодан. Взрослые по-прежнему не испытывали ничего кроме страха. У них не было ни времени, ни основания сделать шаг навстречу. Женщина была уже в возрасте, так что вряд ли они смогли бы завести еще ребенка, только при условии, что найдут новых партнеров. Их взгляды, едва заметные прикосновения, явная озабоченность — Змея не сомневалась — они очень сильно любят это дитя. Да и как она могла, даже живя в этой стране, они пришли к ней.

Песок лениво выполз из чемодана. Он ворочал головой, двигал языком, нюхал, пробовал, отыскивал тепло тел.

— Вот эта… — Самый старший из партнеров обладал низким умудренным опытом голосом. И все же он был напуган, Змея это чувствовала. Песок принял атакующую позу и слегка потряс погремушкой. Чтобы отвлечь его, Змея постучала по полу, а затем протянула к нему руку. Гремучник расслабился и обвился вокруг запястья, превратившись в черно-коричневый браслет.

— Нет. Ваш ребенок слишком болен. Песок не сможет ему помочь. Знаю, для вас это непросто, но постарайтесь сохранять спокойствие, как бы вы ни были напуганы, ведь это всё, что я могу сделать.

Змее пришлось потревожить Дымку, чтобы та вылезла: постучать по сумке и даже дважды ткнуть. Женщина ощутила вибрацию скользящей чешуи, и внезапно белоснежная кобра выросла посреди палатки. Она двигалась быстро, то поднимаясь, то опускаясь. Казалось, ей не будет конца. Она шипела, а ее голова возвышалась больше чем на метр над землей. Она распустила капюшон, и взрослые позади нее начали задыхаться от возмущения, словно кто-то ударил их очками, нарисованными на капюшоне у Дымки. Змея не обратила на них внимания и заговорила с величественной коброй, переключая ее внимание на себя.

— Приляг, неистовое создание. Пришло время заслужить ужин. Поговори с этим ребенком, прикоснись к нему. Его имя — Ставин.

Дымка не спеша расслабила капюшон и позволили Змее дотронуться. Та схватила кобру за загривок и поднесла к мальчику. Голубой свет лампы играл в ее серебристых глазах.

— Ставин, это только знакомство с Дымкой. Она прикоснется очень аккуратно, я за этим прослежу.

И всё же Ставин дернулся, когда Дымка легла на его слабую грудь. Змея продолжала крепко держать кобру, скользившую по мальчику. Рептилия была в четыре раза длиннее ребенка. Она свернулась ярко-белыми кольцами вокруг впалого живота и пыталась вырваться из рук Змеи, приблизиться к лицу мальчика.
Глаза Ставина и кобры встретились. Мальчик не отводил испуганного взгляда от глаз, лишенных век. Змея позволила Дымке подползти ближе. Та высунула язык и попробовала им ребенка.

Тот из партнеров, что был помоложе, невольно охнул, отчего Ставин дернулся, а Дымка отступила. Кобра распахнула пасть, обнажив клыки. Из ее глотки вырывался воздух, и получавшийся при этом звук слышали все в палатке. Иногда в других местах Змея позволяла родственникам остаться и смотреть за ее работой.

— Вы должны уйти. Опасно пугать Дымку, — мягко проговорила Змея.
— Вот уж не…
— Мне жаль, но вам придется подождать снаружи.

Белокурый молодой партер или мать Ставина вполне могли резонно возразить и требовать ответов, которые у Змеи были. И все же седоволосый партнер развернул их, взял за руки и вывел.

7. Alesia Bennett

Вонда Макинтайр
Змея-Дурман


Ребёнок тихонько застонал, но плакать не стал, явно сдержав себя. Возможно, ему наговорили, что Змею может обидеть его плач. Знахарке стало жалко, что родные ребёнка не позволяли себе этот наипростейший способ забыться о страхе. Она повернулась к ним спиной, сожалея, что ей не доверяют, но времени на то, чтобы переубеждать, решила не тратить.


— Не бойся, — сказала она мальчику. — Травянка гладкая, сухая и мягкая, и если я оставлю её тебя остерегать, сама смерть не посмеет приблизиться к изголовью твоей кровати. Гадюка вылилась на узкую, грязную руку знахарки, и та протянула её мальчику.


— Погладь легонько.


Мальчик протянул свою маленькую ручку и дотронулся до гладкой чешуи кончиком пальца. Знахарка чувствовала, как непросто давалось ему даже такое простое движение. Он чуть видно улыбнулся.


— Как тебя зовут?


Ребёнок мелькнул взглядом сторону родителей, и те кивнули в согласии.


— Ставен, — прошептал он еле слышно. У него не хватало ни дыхания, ни сил говорить.


— Меня зовут Змеёй, Ставен, и вскоре, к утру, мне надо будет тебе сделать больно. Ты может и не почувствуешь этого, но на несколько дней тебе станет хуже. А потом ты пойдёшь на поправку. Ребёнок серьезно посмотрел на неё, и Змея поняла, что хотя он и боялся того, что будет утром, этот страх был слабее, чем если бы она сказала ему неправду. Недуг наверняка причинял мальчику невыносимую боль, но другие не могли ничего, кроме как говорить слова утешения, надеясь либо на чудо выздоровления, либо на быструю его кончину.


Змея положила Травянку на подушку мальчика и придвинула свой ящик поближе к кровати. Родные ребёнка все так же содрагались от страха перед ней- у них не было ни времени, ни причины начать доверять шаманке. Ho женщина партнёрства была достаточно стара и другого ребёнка возможно уже не смогла бы заиметь, и Змея читала во взглядах этих взрослых людей, в их заботе, что ребёнок этот очень любим. Да иначе и не пришли бы они в эти земли отыскивать её.


Совсем неохотно Песчанка вылезла из придвинутого к постели ящика, покачиваясь во все стороны головой и нюхая, осязая, распознавая языком тепло человеческих тел.

— Неужели это...

Голос старейшины был тих и мудр, но в нём улавливался ужас, и Песчанка это учула. Она приняла атакующую позу и пригрозила, затрещав погремушкой хвоста. Знахарка повела рукой по полу, чтобы отвлечь, и дала гадюке обвиться о своё запястье чёрно-желтым браслетом.


— Нет,— заключила она. — Ваш ребёнок слишком болен, чтобы Песчанка ему смогла помочь. Прошу вас, постарайтесь оставаться спокойными, я знаю, что это будет непросто. Но я бессильна помочь как-то иначе.


Мглу надо было раздразнить, чтобы выманить из укрытия. Змея сперва постучала по мешку, потом дважды ткнула в него палкой. Наконец почувствовалось колебание чешуи о мешок, и в следующее мгновенье белая кобра метнулась в палатку. Она двигалась с удивительной скоростью, и в то же время казалось ей не было конца. Kобра ползла, виляя огромным телом, и шипя при каждом выдохе. Голова её поднялась выше метра над полом, и она распахнула огромный капюшон. У людей, сидящих в палатке, перехватило дыхание, как будто очки на капюшоне приковали их к месту.


— Ляг, и успокойся, тварь ты неистовая. Время зарабатывать на ужин. Обратись к ребёнку и прикоснись к нему. Его зовут Ставен.


Мгла неохотно сдула капюшон и позволила Змее дотронуться до себя. Знахарка крепко ухватила голову кобры и повернула ее к Ставену. В узких серебряных глазах блескнул синий огонь лампы.


— Ставен,— сказала Змея. — Мгле надо познакомиться с тобой. Не бойся, я обещаю, что она будет очень осторожна.


Ставена пробрала дрожь, когда гадюка прикоснулась холодной кожей к его тонкой груди. Знахарка так же крепко держала ей голову, но чешуйчатое тело уже скользило по телу мальчика. Длиннее ребёнка в четыре раза, кобра обводила его вздувшийся живот мраморно-белыми кольцами, и, сопротивляясь рукам знахарки, старалась приблизится к лицу мальчика. Когда его испуганный взгляд встретился с немигающим, пристальным взглядом Мглы, Змея дала ей придвинуться ещё ближе.


Язык кобры лизнул мальчика.


Один из юношей от испуга не смог сдержать полукрика, и Ставен вздрогнул. В туже секунду Мгла отпрянула, с ужасным шипением раззявивши рот с ядовитыми зубами. Знахарка с тяжелым выдохом опустилась па пол. Иногда она позволяла родным оставаться рядом, чтобы они смогли наблюдать за ее работой. Но сегодня это было ошибкой.


— Пожалуйста, выйдите, — терпеливо сказала она. — Мглу опасно пугать.


— Я больше не...


— Нет, вы должны подождать во дворе.


Возможно белокурый юноша, самый молодой из партнёрства, возможно и сама мать хотели бы возразить, стали бы спрашивать вопросы, на которые есть ответы, но седой старик повернулся к ним, взял за руки и вывел их из палатки.

8. Alex Freeman

Вонда Макинтайр. «Змея сновидений»

Малыш тихонько хныкал, глотая слезы; должно быть, родители сказали ему, если он будет плакать, целительница обидится и уйдет. Можно было только пожалеть этих людей – слезы, которые помогают человеку справляться с горем, болью, страхом – у них под запретом... Серпента отвернулась от взрослых. Жаль, конечно, что они так боятся ее; с ними бы поговорить, завоевать доверие... но на это просто не было времени.

– Не бойся, – сказала она мальчику. – Это Зелёныш. Он спокойный и ласковый, и если я оставлю его охранять тебя, даже смерть не посмеет приблизиться к твоей постели.

Зеленыш скользнул в ее узкую испачканную ладонь, Серпента поднесла змейку поближе к ребенку.

– Можешь погладить, только осторожно.

Тот протянул руку и коснулся гладких чешуек кончиком пальца. Даже такое простое движение далось мальчику с большим трудом. На его измученном лице появилось что-то вроде улыбки.

– Как мне тебя называть?

Он бросил вопросительный взгляд на родителей – те переглянулись и одновременно кивнули.

– Стэвин, – прошептал он. Говорить громче у него уже не было сил.

– Меня зовут Серпента... я сделаю все, чтобы вылечить тебя. Не сейчас, утром. Это будет как укол – больно, но совсем недолго. Пару дней еще поболеешь, и начнешь выздоравливать.

Малыш не отрывал от нее глаз, внимая каждому слову. Он все понимал и, конечно же, боялся того, что ей предстояло сделать. Но боялся бы ещё больше, если бы она солгала ему. Боли, похоже, усиливались, мальчику на глазах становилось все хуже. Родители, не в силах ничем помочь, только успокаивали его, надеясь на чудо... Либо на скорую развязку.

Серпента положила Зеленыша на подушку и подтянула сумку поближе к себе. Взрослые перешептывались, со страхом поглядывая на неё; вряд ли ей станут доверять прежде, чем малыш пойдет на поправку. У них больше не могло быть детей – мать Стэвина была уже не в том возрасте; разве что в семье появится еще одна женщина, помоложе. Они дорожили этим ребенком, любили его. Боль и тревога в их глазах, попытки украдкой приласкать и утешить – все говорило об этом. Иначе бы не решились позвать целительницу сюда, в здешние края.

Сумка вдруг зашевелилась, из нее высунулась голова гремучей змеи. Песчанка двигалась медленно, даже лениво; водила головой, нюхала, изучала пространство, улавливая тепло окружающих её тел.

– Это... это она? – Старший из мужчин испуганно тыкал пальцем в сторону змеи. Та почуяла его страх, отпрянула, изготовилась к броску... тихо, но грозно зазвучала трещотка. Серпента легонько постучала по полу, вибрациями отвлекая змею, спокойно протянула к ней руку. Песчанка успокоилась и обвилась вокруг ее запястья красивыми узорчатыми браслетами.

– Нет, нет. Песчанка уже не сможет помочь вашему ребенку, – сказала Серпента. – Болезнь слишком запущена. Прошу вас, постарайтесь успокоиться. Я понимаю, все это выглядит необычно и даже страшно, но поверьте – я знаю, что делаю.

Чтобы заставить Альбу вылезти наружу, пришлось как следует разозлить её. Серпента несколько раз постучала по сумке, ткнула в нее пальцем, ткнула еще раз – только после этого кожаный мешок зашевелился, и из него буквально выбросила свое тело огромная кобра-альбинос. Она все скользила и скользила из сумки, словно бесконечная белая лента. Альба встала посреди шатра, подняв голову высоко над землей, раздула свой устрашающий капюшон, и стала медленно раскачиваться взад и вперед. Из пасти вырывалось грозное шипение. Трое позади нее замерли, вжавшись в угол и не дыша... оцепенев под взглядом пустых коричневых глаз, которые смотрели на них с капюшона.

Не обращая внимания на людей, Серпента повернулась к гигантской кобре и заговорила с ней. Слова звучали словно заклинание:

– Уймись, грозное создание! Пришло время заработать свой ужин. Познакомься с маленьким человеком, прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.

Альба постепенно успокоилась, убрала капюшон и позволила своей хозяйке дотронуться до себя. Та крепко обхватила кобру позади головы и повернула к мальчику. В серебристых глазах змеи мелькнули синие искорки – отражения огонька лампы.

– Альбе нужно познакомиться с тобой, Стэвин. В этот раз она только потрогает тебя, обещаю.

И все-таки малыш вздрогнул, когда Альба коснулась его худенькой груди. Серпента не мешала змее скользить по телу мальчика, продолжая крепко удерживать ее голову. Пятиметровая кобра обвилась вокруг его вздувшегося смуглого живота четкими, совершенно белыми кольцами и потянулась к лицу, пытаясь высвободиться из рук хозяйки. Та позволила змее приблизиться почти вплотную. Стэвин, сжавшись от страха, смотрел прямо в немигающие глаза кобры. Их взгляды встретились... Альба выбросила язычок и тут же убрала обратно, ей было нужно почувствовать и запомнить запах ребенка.

Из угла раздался сдавленный вскрик. Малыш вздрогнул, Альба отпрянула от него, разинув пасть и обнажив клыки. Звенящую тишину нарушало лишь хриплое надсадное дыхание кобры.
Серпента медленно опустилась на пятки, и только после этого так же медленно выдохнула. Иногда, на свое усмотрение, она позволяла родственникам присутствовать. Но сейчас...

– Вы должны уйти, – спокойным, бесстрастным голосом сказала она. – Опасно пугать Альбу.

– Я больше не…

– Мне очень жаль. Подождите снаружи.

Возможно, мать мальчика, или этот молодой и дерзкий, и посмели бы возражать или требовать объяснений... но седой молча взял их за руки, развернул и вывел из шатра.

9. Alexandra

Мальчик всхлипнул и тут же подавил стон боли. Возможно, эти люди, не приемлющие слез, сказали ему, что и Змее подобное проявление слабости покажется неприличным. Но ее лишь расстраивало то, что этот народ отказывал себе в таком простом способе умерить страх. Змея отвернулась от взрослых. Ей было неприятно, что они испытывают перед ней такой ужас, но не хотелось тратить время, убеждая этих людей, что ей можно доверять.

– Не бойся, – сказала Змея, обращаясь к маленькому мальчику. – Трава очень мягкий, гладкий и сухой. Если я оставлю его охранять тебя, то даже сама смерть не подберется к твоей постели.

Трава плавно перетек в ее узкую, грязную ладонь, и она поднесла его к рукам ребенка.

– Только аккуратно.

Он протянул руку и коснулся гладких чешуек кончиком пальца. Змея чувствовала, каких усилий мальчику стоит даже такое простое движение. И все же он почти улыбался.

– Как тебя зовут?

Он бросил быстрый взгляд на родителей. Наконец, они кивнули.

– Стэвин, – прошептал мальчик. Он не мог говорить: не хватало ни сил, ни воздуха в легких.

– Меня зовут Змея, Стэвин. И совсем скоро, утром, я должна буду причинить тебе страдания. Ты почувствуешь резкую боль. Твое тело будет болеть еще несколько дней, но потом тебе станет лучше.

Мальчик серьезно смотрел на нее. Змея видела: он понимал, что она будет делать, и боялся этого. Но все же то, что она говорила мальчику правду, немного уменьшало его страх. Должно быть, по мере проявления болезни усиливалась и боль мальчика. Но казалось, что все остальные лишь уверяли его, что все будет в порядке, надеясь, что болезнь исчезнет сама собой или же заберет его быстро.

Змея опустила Траву на подушку мальчика и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему испытывали по отношению к Змее только страх. У них не было ни времени, ни причин убеждать себя доверять ей. Зрелый возраст женщины позволял предполагать, что других детей у них уже не будет. Разве что, с новым партнером. Но выражение глаз взрослых, их беспокойство, неприметные прикосновения друг к другу давали Змее понять, как сильно они любили этого ребенка. В этом можно было не сомневаться, раз они решились обратиться к Змее, в этих-то краях.

Песок медленно выскользнул из чемодана, двигая головой, шевеля языком, обнюхивая и пробуя воздух на вкус, реагируя на тепло человеческих тел.

– Это…? – Голос старшего партнера, низкий, исполненный мудрости, все же выдавал охвативший его ужас, который тут же учуял Песок.

Он подался назад, заняв позицию нападения, и погремок на его хвосте тихо затрещал. Змея пошевелила рукой по полу, чтобы отвлечь Песок вибрациями, затем подняла руку вверх и вытянула вперед. Техасский гремучник обмяк и обвил руку Змеи кольцами до запястья, образовав желто-черные браслеты.

– Нет, – сказала она. – Болезнь вашего ребенка слишком сильна. Песок здесь не поможет.
Пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Я понимаю, что это нелегко. Вас пугает то, что я делаю, но это единственное, чем я могу помочь.

Змее пришлось немного позлить Туман, чтобы выманить ее из чемодана. Она постучала по чемодану и наконец дважды толкнула его. Тут Змея ощутила вибрацию движущихся чешуек, и кобра-альбинос стремительно вырвалась наружу. Она быстро вырастала вверх, и казалось, что ее длинному телу не будет конца. Кобра выгнулась назад и вверх и издала резкий шипящий звук. Ее голова возвышалась над полом более, чем на метр, белый капюшон был раздут. У взрослых, стоявших позади, перехватило дыхание, словно один вид желтоватого окраса на задней части капюшона Тумана создавал угрозу их жизни.

Змея, не обращая внимания на людей, обратилась к королевской кобре, своими словами заставляя ее концентрироваться.

– Ляг, неистовое создание. Пришло время заработать твой обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.

Туман медленно опустила капюшон и позволила Змее прикоснуться к ней. Змея крепко схватила ее чуть ниже головы, держа ее так, чтобы она смотрела на Стэвина. В серебристых глазах кобры отражался голубой огонь лампы.

– Стэвин, – сказала Змея, – Туман пока просто познакомится с тобой. Я обещаю, что в этот раз ее прикосновение будет нежным.

И все же Стэвин задрожал, когда Туман коснулась его худой груди. Не выпуская из рук голову кобры, Змея позволила ее телу скользнуть по телу ребенка. Длина кобры была в четыре раза больше роста Стэвина. Она легла на опухший живот мальчика, свернувшись в крепкие белые кольца, затем начала вытягиваться, отталкиваясь от рук Змеи и приближаясь головой к лицу мальчика. Глаза кобры, лишенные зрачков, пристально смотрели в перепуганные глаза Стэвина. Змея позволила ей еще немного приблизиться.

Туман высунула язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.

Мужчина помоложе издал короткий, сдавленный звук ужаса. От этого Стэвин дернулся, и Туман отклонилась назад, открыв рот и обнажив ядовитые зубы, с шумом выпуская воздух через горло. Змея опустилась на корточки. Ей и самой нужно было выдохнуть. Иногда она разрешала семье больного присутствовать при ее работе. Но не здесь.

– Вы должны уйти, – мягко сказала она. – Вы пугаете Туман, а это опасно.

– Я не…

– Мне жаль, но вам придется подождать снаружи.

Вероятно, младший партнер со светлыми волосами и даже мать Стэвина начали бы спорить, приводя аргументы, не терпящие возражений, и задавая вопросы, требующие ответа. Но седовласый мужчина повернул их к выходу и, взяв за руки, увел прочь.

10. Alfa10

Ребенок всхлипнул, но тотчас же замолчал, будто проглотив боль. Наверняка ему сказали, что Змея не любит слез. «Почему люди отказываются от такого простого способа притушить страх?» — Змею охватило сожаление. Она ощущала, как сильно ее боятся взрослые, но убеждать их в том, что ей можно доверять, не стала. «Все хорошо», — сказал она малышу. — «Наша Трава гладкая, сильная, гибкая, и если б ей было велено тебя охранять, то даже смерть не подкралась бы к твоей кроватке». Трава проструилась в узкую, грязную ладонь Змеи, и та протянула ее мальчику: «Погладь». Малыш осторожно коснулся блестящих чешуек кончиком пальца. Хотя он и пытался улыбаться, Змея почувствовала, что даже простое движение далось ему тяжело.


— Как тебя зовут?


Он глянул на родителей и, дождавшись кивка, прошептал:


— Ставин.


Сил и дыхания хватало только на шепот.


— А я Змея, Ставин. Приятно познакомиться. Знаешь, завтра утром я тебя немного помучаю. Буквально на один миг тебе станет очень больно, потом еще несколько дней тело будет ныть, но затем все наладится.


Мальчик слушал с серьезным видом. Понимал, что его ожидает и побаивался, но Змея была уверена, что, солги она ему, его страх стал бы гораздо сильнее. Ведь до этого, хотя болезнь становилась все заметнее, и боль, должно быть, усиливалась, взрослые ничего не объясняли, а просто утешали ребенка, будто ожидая, что болезнь либо исчезнет сама собой, либо быстро унесет его в могилу.


Змея положила Траву мальчику на подушку и придвинула свой чемоданчик поближе. От взрослых по-прежнему исходил только страх; у них не было ни времени, ни повода искать основания ей доверять. Возраст женщины намекал, что вряд ли они смогут иметь детей, только если вдруг снова станут партнерами, и по их прикосновениям украдкой, по встревоженным взглядам Змея видела, как сильно они любят Ставина. И ради него даже приехали сюда.


Неторопливый Песок выскользнул из чемоданчика, пошевелил головой, языком, улавливая и пробуя на вкус тепло человеческих тел.


— Это и есть…? — старший из партнеров говорил негромко, с достоинством, но в голосе проскальзывал страх.


Песок это почувствовал и тотчас же принял угрожающую позу, брякнув погремушкой на хвосте. Змея постучала пальцами по полу, чтобы привлечь внимание Песка, затем протянула к нему руку. Гремучий змей расслабился и обвернулся вокруг ее запястья черно-коричневым браслетом.


— Нет, — ответила Змея. — Ребенок слишком болен, Песок не в силах помочь. Трудно это принять, знаю, но постарайтесь сохранять спокойствие. Как ни ужасно звучит, но это все, что я могу сделать.


Змее не сразу удалось выманить Мглу. Она постучала по кофру, а затем легонько ткнула Мглу пальцем. Кофр всколыхнулся от вибраций мощного гладкого тела, и оттуда высунулась белая кобра. Она выползала быстро, но хвоста все равно долго не было видно. Затем она вытянулась вверх, выгнулась назад в характерной позе и зашипела, раздувая капюшон. Ее голова теперь находилась в метре от земли. Стоявшие позади взрослые охнули, будто физически пронзенные взглядом, который, благодаря причудливому природному узору, устремился на них с капюшона кобры. Не обращая внимания на людей, Змея заговорила с коброй, гипнотизируя ее словами:


— Угомонись, неистовое создание. Самое время заслужить угощение. Поговори с мальчиком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.


Мгла медленно опустила капюшон и позволила Змее подойти. Та крепко схватила ее у основания головы и повернула к ребенку. В серебряных глазах кобры отражался голубой свет лампы.


— Ставин, сейчас вы с Мглой просто познакомитесь. Обещаю, что сегодня она лишь слегка прикоснется к тебе.


Мальчишка все равно задрожал, когда Мгла дотронулась до его впалой груди. Змея не отпускала голову Мглы, но позволила ей скользить по телу Ставина. Кобра оказалась раза в четыре длиннее мальчика. Ее хвост обвил его вздутый живот плотными белыми кольцами, голова тянулась к лицу мальчика, вырываясь из ладони Змеи. Немигающим взглядом она считывала ужас в глазах Ставина. Когда Змея подпустила ее поближе, Мгла мгновенно провела языком по коже мальчика.
Мужчина, тот, что помоложе, сдавленно вскрикнул. Ставин дернулся, и Мгла, отшатнувшись, немедленно показала ядовитые зубы и громко, отрывисто задышала. Змея раздосадованно выдохнула. Иногда она разрешала родне присутствовать, но сегодня был не тот случай.


— Вам лучше выйти, — мягко сказала она. — Не надо нервировать Мглу.


— Но…


— Извините. Вы должны подождать за дверью.


Младший партнер, а с ним вместе, возможно, и мать Ставина, обязательно бы высказали веские возражения и задали бы соответствующие вопросы, но седой мужчина развернул всю компанию в сторону выхода и увел.

11. alice89

Змея сновидений

Ребёнок захныкал. Он чуть не вскрикнул от боли, но сдержался; наверное, ему сказали, что Змее тоже не нравится, когда плачут. Напрасно люди не хотят облегчить страх таким простым способом, подумала она. Змея отвернулась от взрослых, сожалея, что они её так боятся, но уговаривать их довериться ей было некогда.

Всё хорошо, - обратилась она к мальчику. - У Травы гладкая и сухая кожа, он мягкий на ощупь. Если бы он тебя охранял, даже смерть не посмела бы подойти к кровати.

Трава уткнулся в узкую перепачканную ладонь девушки, и она протянула змейку ребёнку.

Осторожно.

Он потянулся вперёд и прикоснулся кончиком пальца к тонкой чешуе. Змея чувствовала, с каким усилием мальчику далось даже это простое движение, и всё же он почти улыбался.

Как тебя зовут?

Он взглянул на родителей и дождался, пока они кивнули.

Стэвин, - прошептал он, едва переводя дыхание, почти не в силах говорить.

Стэвин, меня зовут Змея. Чуть позже, под утро, мне придётся сделать с тебой кое-что неприятное. Тебе может быть больно, ещё несколько дней будет ныть тело, но потом станет легче.

Мальчик серьёзно и пристально посмотрел ей в лицо. Он понял, что с ним собирается сделать Змея, и был напуган, но было бы куда хуже, если бы она солгала. Вероятно, болезнь прогрессировала, боль становилась всё сильнее, но люди вокруг лишь успокаивали его и надеялись, что недуг пройдёт сам или приведёт к скорой смерти.

Змея положила Траву на подушку мальчика и придвинула к себе сумку. Взрослые по-прежнему её боялись: причин доверять ей у них не было, к тому прошло слишком мало времени. Судя по возрасту женщины, детей в этой семье больше не будет, если только мужчины не найдут себе новых партнёров. В том, как они смотрели на ребёнка, украдкой прикасались к нему и тревожились, ясно читалось, насколько сильно они его любят. Они были вынуждены прийти за помощью к Змее в этой стране.

Песок нехотя выполз из сумки и начал двигать головой, языком, нюхать, пробовать людей на вкус, изучать тепло их тел.

Это он?.. - спокойно, вполголоса спросил старший из родителей, но не сумел скрыть свой ужас, и Песок его почуял. Он отпрянул, принял позу для нападения и начал тихо шипеть. Змея постучала рукой по полу, чтобы отвлечь его, потом подняла ладонь и вытянула руку. Гремучник успокоился и обвил её запястье чёрно-рыжими кольцами.

Нет, - ответила она. - Ребёнок тяжело болен, Песок ему уже не поможет. Я знаю, вам сейчас трудно, но постарайтесь успокоиться. Это страшное зрелище, но больше я ничем не смогу помочь.

Ей пришлось подразнить Тумана, чтобы он вылез наружу. Змея постучала по сумке, потом дважды ткнула в неё. Она почувствовала, как под рукой задвигались чешуйки змеиной кожи, и в ту же секунду в палатку ворвалась кобра-альбинос. Она быстро передвигалась, но при этом казалась бесконечной. Она раскачивалась взад и вперёд. Из её рта вырывался свист. Её голова возвышалась над полом на метр с лишним. Она раздувала свой широкий капюшон. Взрослые позади неё сдавленно ахнули, как будто им было больно смотреть на рыжий узор в виде очков на капюшоне Тумана. Змея не стала обращать внимания на людей и заговорила с огромной коброй, заставив её прислушиваться к своим словам.

Ложись, буйное создание. Настало время заработать себе обед. Поговори с этим ребёнком, потрогай его. Его зовут Стэвин.

Туман медленно сдула свой капюшон и позволила Змее прикоснуться к ней. Змея сжала её голову в руках и заставила посмотреть на Стэвина. В серебристых глазах кобры отражался синий свет лампы.

Стэвин, - произнесла Змея, - Туман сейчас с тобой познакомится. Обещаю, в этот раз больно не будет.

Стэвин всё ещё дрожал, когда Туман дотронулся до его впалой груди. Змея не отпускала голову кобры, но позволила ей заскользить по телу мальчика. Кобра была вчетверо длиннее роста Стэвина. Она свернулась ослепительно-белыми кольцами на его раздувшемся животе, вытянулась и приблизилась к лицу мальчика, попытавшись вырваться из рук Змеи. Туман уставился немигающими, без век, глазами на испуганного Стэвина. Змея поднесла кобру ещё чуть ближе к мальчику.

Туман вытянул язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус.

Один из мужчин, тот, что был помоложе, от страха издал короткий, обрывистый звук. Стэвин вздрогнул, и Туман отпрянул, раскрыв рот и обнажив клыки, из его горла шумно вырывалось дыхание. Змея села на пятки и тоже перевела дыхание. В других краях она иногда позволяла членам семьи наблюдать за своей работой.
Вы должны уйти, - мягко сказала она. - Нельзя пугать Тумана, это опасно.
Я не…
Извините. Придётся подождать снаружи.

Светловолосый мужчина, как, впрочем, и мать Стэвина, мог бы высказать оправданные возражения и задать неудобные вопросы, но старший из отцов повернулся к ним, взял обоих за руки и увёл.

12. Analgin

Ребенку было больно, но он постарался сдержать стон. Может быть, ему и плакать запретили, чтобы не раздражал Снейк. Ее это огорчало, ведь стоны и слезы – самый простой способ облегчить страдания. Снейк отвернулась от взрослых. К сожалению, они боялись ее до ужаса, но времени, чтобы завоевать их доверие, у нее не было.

– Все в порядке, – сказала она мальчонке. – Грас – очень спокойный и ласковый. Я оставлю его охранять тебя, и даже смерть не сможет подойти.

Грас скользнул в ее узкую грязную ладонь, и Снейк приблизила змейку к ребенку.

– Осторожно.

Мальчик потянулся и кончиком пальца дотронулся до гладкой чешуйчатой кожи. Было видно, что даже такое простое движение потребовало от него немалых усилий, хотя на лице отразилось подобие улыбки.

– Как тебя зовут?

Он взглянул на своих родителей, и те кивнули в ответ.

– Ставин, – прошептал мальчик. Для разговора ему не хватало жизненных сил.

– Ставин, меня зовут Снейк, и немного погодя, утром, мне придется причинить тебе боль. Она будет сильной, но не долгой, и затем потерпишь еще несколько дней, а потом тебе станет легче.

Он смотрел на нее внимательно, все понимал и боялся ее действий, но ложь могла навредить ему еще больше. Если болезнь окончательно вступит в свои права, страдания ребенка усилятся, хотя родные и уверяли его в обратном. Может быть, они наделись, что хворь исчезнет сама собой или быстро его убьет.

Снейк положила Граса рядом с мальчиком на подушку и подтащила ближе свою сумку. Взрослые по-прежнему излучали страх, у них пока не было причин ей доверять. Женщина была уже немолода, она не сможет родить снова, и в этом партнерстве не будет другого ребенка, если состав не изменится. По их глазам, едва заметным жестам, Снейк видела, они сильно обеспокоены и очень любят своего мальчика. Должны любить, раз послали за ней.

Из сумки показался Сэнд. Он медленно поворачивал голову, пробуя языком воздух, ощущая тепло тел.

– Это оно? – спросил старший партнер, низким, спокойным голосом, в котором, однако, чувствовалась тревога.

Сэнд отпрянул назад, принял угрожающую позу и негромко затрещал погремушкой. Чтобы его отвлечь, Снейк постучала ладонью по земле, а затем подняла вверх руку. Гремучая змея расслабилась и обвилась вокруг ее запястья, будто полосатый браслет, черный с желтым.

– Нет, – сказала она, – Сэнд тут не поможет, ваш мальчик слишком болен. Знаю, что трудно, но постарайтесь успокоиться. Это пугает, но ничего другого я сделать не могу.

Ей придется побеспокоить Мист. Чтобы та вышла наружу, Снейк слегка толкнула сумку, а потом встряхнула еще пару раз. Она ощутила вибрации скользящих чешуек, и внезапно наружу выскочила кобра-альбинос. Змея быстро вырастала над полом и казалась бесконечной, с шипением двигалась назад и вверх. Поднявшись более чем на метр, она распустила широкий капюшон. Взрослые за спиной у Снейк стояли, затаив дыхание, будто парализованные. На змеином капюшоне, с задней стороны, два черных круга, как два глаза, уставились прямо на них. Не обращая внимания на людей, Снейк заговорила с коброй, аккуратно подбирая слова.

– Ложись, злобное создание. Если хочешь получить свой ужин, поговори с этим ребенком, прикоснись к нему. Его зовут Ставин.

Мист медленно собрала обратно свой капюшон и позволила Снейк приблизиться. Та схватила змею сзади за голову и развернула к Ставину. В серебристых глазах кобры отражался голубоватый свет лампы.

– Ставин, – сказала Снейк, – сегодня Мист всего лишь с тобой познакомиться. Обещаю, она дотронется до тебя очень осторожно.

Но Ставин все равно вздрогнул, когда Мист коснулась его груди. Снейк не отпустила змею, но позволила ей скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза его длиннее. Она легла на его припухший живот, свернулась в тугие белые петли и, заставив руку Снейк напрячься, потянулась головой к лицу мальчика. На испуганный взгляд ребенка Мист ответила неподвижным взглядом своих немигающих глаз. Снейк позволила ей подползти еще ближе. Мист высунула язык, чтобы попробовать ребенка.

Молодой парень от испуга сдавленно вскрикнул. Ставин вздрогнул, а Мист отпрянула назад, открыла пасть и громко зашипела, обнажив зубы. Снейк последовала за змеей, опустилась на пятки и выдохнула. Иногда она работает в присутствии родственников, но не в этот раз.

– Вам придется выйти, – мягко сказала она. – Опасно пугать Мист.

– Я больше не буду.

– Мне жаль, но вы должны ждать снаружи.

Наверно, светловолосый младший партнер или мать Ставина могли воспротивиться, начать задавать невразумительные вопросы, но седой мужчина развернул их кругом, взял за руки и вывел из шатра.

13. Ana_staciaV.V.

Ребенок хныкал. Он прервал звук боли; возможно, ему сказали, что [целительница по имени] Змея тоже может обидеться на плач. Она только сожалела, что его близкие отказывают себе в таком простом способе облегчения страха. Она отвернулась от взрослых, раскаивающихся в своем ужасе перед ней, но не желающих тратить время на уговоры себя довериться ей.


- Все хорошо, - сказала она маленькому мальчику. – Трава гладкая, сухая, мягкая и, если я оставила ее охранять тебя, даже смерть не сможет достать тебя на твоей кроватке.


[Змейка по имени] Трава расползлась в ее узкой и грязной руке, и Змея поднесла ее к ребенку.


- Нежно, - произнесла Змея.


Он дотянулся и потрогал гладкие змеиные чешуйки одним пальчиком. Целительница почувствовала усилие ребенка даже для такого простого движения, но несмотря на это, мальчик почти улыбнулся.


- Как тебя называют?


Он быстро посмотрел на родителей, и они наконец-то кивнули в знак разрешения.


- Стэвин, - прошептал он. У него не хватало дыхания и сил говорить.


- Меня зовут Змея, Стэвин, а через некоторое время, утром, мне придется сделать тебе больно. Возможно, ты почувствуешь быструю боль, а твое тело будет болеть еще несколько дней, но потом тебе будет лучше.


Он серьезно посмотрел на нее. Змея увидела, что, хоть он и понимает и боится того, что она может сделать, Он был менее напуган, если бы она солгала ему. Боль должна была усилиться в разы, поскольку болезнь все больше проявляет себя, но оказалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь отступит либо убьет его быстро.


Змея положила Траву на подушку мальчика и придвинула свой чемоданчик поближе. Взрослые все еще испытывали исключительно страх перед ней; у них не оставалось ни времени, ни причины проявлять какое-либо доверие. Женщина из этого союза была настолько немолода, что, возможно, у них никогда не будет еще одного ребенка, даже если они вновь сойдутся, и Змея читала по их глазам, по их тайным прикосновениям и общему беспокойству, что они очень сильно любят этого ребенка. Они должны были, и они приехали к Змее в эту деревушку.


[Змейка по имени] Песок лениво выполз из чемоданчика, двигая головой, двигая языком, нюхая, пробуя и определяя теплоту человеческих тел.


- Неужели это…? – вопрос старшего партнера прозвучал низко и разумно, но испуганно, и Песок уловил этот страх. Змейка отпрянула в нападающую позицию, негромко издавая шипение. Змея ударила рукой по полу, чтобы вибрации отвлекли его, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Гремучник расслабился и обвился всем телом вокруг ее запястья, образуя черно-коричневые браслеты.


- Нет, - ответила она. – Ваш сын сильно болен, и Песок не сможет ему помочь. Я знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Для вас это выглядит жутко, но это все, что я могу сделать.


Ей пришлось заставить выйти [змейку по имени] Туман. Змея постучала по сумке и окончательно растолкала змейку дважды. Змея почувствовала вибрацию скользящих чешуек, и вдруг кобра-альбинос ринулась в палатку. Последняя двигалась быстро, хотя казалось, что ее тело бесконечно. Она встала на дыбы. Ее дыхание перешло в шипение, голова поднялась больше, чем на метр от пола. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади нее взрослые ахнули, будто физически атакованные гипнотическим узором коричневого очкового рисунка на капюшоне Тумана. Змея не замечала людей и разговаривала с большой коброй, своими словами направляя ее внимание.


- Свирепое создание, ложись. Пора заработать на обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.


Медленно, Туман ослабил свой капюшон и позволил Змее прикоснуться к себе. Змея крепко схватила голову кобры и держала ее так, чтобы она смотрела на Стэвина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну света лампы.


- Стэвин, - произнесла Змея, - Туман только познакомится с тобой сейчас. Обещаю, что в этот раз он прикоснется к тебе нежно.


Лежа в неподвижном состоянии, Стэвин вздрогнул, когда Туман коснулся его истощенной груди. Змея не отпустила голову кобры, но позволила ее телу скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее роста мальчика. Она извивалась совершенно белыми петлями поперек его вздутого живота, растягиваясь, заставляя голову повернуться к лицу мальчика и напрягаясь в руках Змеи. Туман поймал напуганный взгляд Стэвина своим пристальным взглядом глаз без век. Змея позволила кобре подползти поближе.


Туман высунул язык, чтобы лизнуть и попробовать ребенка на вкус.


Более молодой мужчина издал скромный прерывистый испуганный звук. Стэвин вздрогнул из-за этого, а Туман отпрянул, открыл рот, обнажая свои клыки, явственно выталкивая дыхание через горло. Змея присела обратно на пятки, тоже переводя дыхание. Иногда, в других местах, родня могла оставаться, пока она работала.


- Вы должны уйти, - мягко сказала она, - опасно пугать Тумана.


- Я не буду…


- Прошу прощения. Вы должны подождать снаружи.


Возможно, светловолосый, самый молодой, партнер и даже мама Стэвина начали бы беззащитно возражать и задавать встречные вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел из комнаты.

14. Andy_Brandy

Вонда Макинтайр «Змея сновидений»

Ребёнок захныкал. И оборвал вызванный болью звук - должно быть, ему говорили, что и Змею раздражает плач. А она только подумала: как жаль, что его люди добровольно отказываются от такого простого способа притупить боязнь. Она отвернулась от взрослых, сожалея о внушаемом ей страхе, но не считая нужным тратить время на завоевание их доверия.

- Всё в порядке, - сказала она ребёнку. – Грасс-Трава гладкий, сухой и мягкий, и, если я велю ему охранять тебя, смерть и близко не подберётся к твоей кровати.

Грасс-Трава просочился в её узкую, грязную ладонь и она протянула его ребенку.

- Нежно.

Малыш поднял руку и потрогал гладкую чешую кончиком пальца. Змея видела, чего стоило ему даже такое простое движение, а ведь мальчик при этом почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он бросил быстрый взгляд на своих родителей, и те, в конце концов, кивнули.

- Стэвин, - прошептал он. Ему не хватало воздуха и сил, чтобы говорить.

- Я Змея, Стэвин. И уже скоро, утром, я должна ранить тебя. Ты почувствуешь укол боли, и твоё тело будет болеть несколько дней, но потом тебе станет лучше.

Он смотрел на неё со всей серьёзностью. Змея видела: он понимал и опасался того, что она может с ним сделать, и всё же для него это было не так страшно, как если бы она солгала ему. Боль в его теле наверняка нарастала по мере развития недуга, но остальные, похоже, только подбадривали его в надежде, что болезнь либо пройдёт, либо быстро прикончит его.

Змея опустила Грасса-Траву на подушку мальчика и пододвинула ящик поближе. Взрослые так и не смогли избавиться от страха; у них не было ни времени, ни причин проявить хоть к ней хоть каплю доверия. Женщина в этой паре была достаточно стара, так что едва ли у них будут ещё дети, разве что они сменят партнеров. По выражению их глаз, по едва уловимым движениям и по тому, как они переживали за мальчика, Змея видела, что они очень любят этого ребёнка. Должно быть, любят, раз уж пришли к Змее в этой стране.

Лениво выскользнул из ящика Сэнд-Песок, поводя головой из стороны в сторону, подрагивая высунутым языком, оценивая запах, вкус и теплоту человеческих тел.

- Это же…?

Низкий и мудрый голос старшего прозвучал с испугом, и Сэнд-Песок ощутил исходящий от этого человека страх. Качнувшись назад, в боевую позицию, он мягко загремел кольцами своего хвоста. Змея постучала рукой по полу, чтобы с помощью вибрации отвлечь Сэнда-Песка, затем подняла ладонь и вытянула руку. Гремучник успокоился и стал обвивать ее запястье, образуя на нем чёрно-коричневые браслеты.

- Нет, - сказала она, – для Сэнда-Песка и его помощи Ваш ребёнок слишком болен. Я знаю, это трудно, но всё же прошу вас сохранять спокойствие. Вам будет страшно, но это всё, что я могу.

Ей пришлось побеспокоить Мист-Туман, чтобы та выбралась наружу. Змея легонько постучала по мешку и затем дважды слегка похлопала по нему. Наконец, она ощутила вибрацию скользящих чешуек, и в палатку неожиданно вытекла кобра-альбинос. Кобра двигалась очень быстро, при этом казалось, что ей не будет конца. Она вскинулась назад и вверх. Её дыхание вырывалось с шипящим свистом, голова отстояла от пола более, чем на метр. Кобра широко развернула свой капюшон. Под неподвижным взглядом очков, изображённых на обратной стороне капюшона, находившиеся позади Мист взрослые оторопели, как от настоящего удара. Не обращая на людей внимания, Змея заговорила с гигантской коброй так, чтобы та сосредоточилась на её словах:

- Ложись, яростная тварь. Пора тебе заработать на свой ужин. Поговори с этим ребёнком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.

Неторопливо сложила Мист свой капюшон и позволила Змее прикоснуться к себе. Змея крепко обхватила голову кобры сзади и направила её в сторону Стэвина. В серебряных глазах кобры отразились синие отблески лампы.

- Стэвин, - сказала Змея. – Сейчас Мист просто познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она едва коснётся тебя.

И все же он задрожал, когда Мист прикоснулась к его груди. Змея продолжала держать голову кобры, позволив ей, однако, придвинуть тело к мальчику. Длина кобры в четыре раза превосходила рост лежащего Стэвина. Она свернулась в белые кольца напротив его впалого живота и потянулась головой к лицу ребёнка, натягиваясь в руках Змеи. Мист встретила испуганный взгляд мальчика застывшим взором немигающих глаз. Змея позволила кобре придвинуться еще немного.

Мист выпустила из пасти язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус.

Человек помоложе издал приглушённый возглас испуга, от которого Стэвин вздрогнул, а Мист отпрянула, раскрывая рот и демонстрируя клыки; было слышно, как воздух протискивается через её горло. Змея присела на пятки и перевела дыхание. Иногда - не здесь – родственники были в состоянии присутствовать при её работе.

- Вы должны уйти, - мягко сказала она. - Пугать Мист опасно.

- Я не…

- Простите. Вам придется подождать снаружи.

Возможно, тот из родителей, что со светлыми волосами, может быть, и мать Стэвина стали бы неуместно возражать и задавать тщетные вопросы, но седовласый человек развернул их, и взял их за руки, и увел их прочь.

15. Anna Zvereva

При переводе имен Mist, Grass и Sand автор настаивала на сохранении шипяще-свистящих звуков в угоду значению. В моем переводе: Тишина, Шепот и Шорох.


Малыш захныкал от мучившей его боли, но тут же притих: возможно, его предупредили, что Змею очень оскорбит, если он заплачет. А ей лишь было жаль, что его родные отвергали такую простую возможность унять страх. Она не хотела тратить время на то, чтобы убедить взрослых не бояться ее, и, отвернувшись от них, обратилась к мальчику:
— Не бойся. Шепот — мягкий, сухой и гладкий. Если я оставлю его у твоей постели, он защитит даже от смерти.
Шепот вполз в ее узкую, грязноватую ладонь, и Змея протянула руку к мальчику.


— Осторожно, — предупредила она, и малыш коснулся кончиком пальца тонких чешуек Шепота. Целительница почувствовала, какого напряжения сил ему стоило это простое движение, но ребенок почти улыбался.


— Как тебя зовут? — спросила Змея.


Мальчик тут же посмотрел на родителей и, когда те наконец кивнули, ответил:


— Стэвин, — прошептал он, не в силах говорить в полный голос.


— Стэвин, меня зовут Змея. Мне придется причинить тебе боль — уже скоро, этим утром. Все произойдет быстро, несколько дней тело будет болеть, но потом ты поправишься.


Он внимательно на нее смотрел, безмолвный. Змея видела, что, хотя малыш и понимал, что она собиралась с ним делать, и боялся этого, его страх был меньше, чем если бы она ему солгала. Должно быть, боль, которую он испытывал, становилась только сильнее по мере развития недуга, однако, родные занимались только тем, что утешали мальчика, в надежде, что болезнь либо пройдет, либо быстро убьет его.


Девушка опустила змею на подушку возле головы ребенка, а мешок положила неподалеку. Взрослые продолжали стоять рядом, глядя на целительницу в страхе, даже не пытаясь ей поверить и не имея на это ни малейшего желания. Женщина их брачного союза была не в том возрасте, чтобы родить еще раз, только если они не решат принять более молодую партнершу; к тому же, по беспокойству в глазах взрослых и тому, как бережно они обращались с мальчиком, Змея видела, что они к нему очень привязаны. Иначе они не приехали бы к ней сюда, в эти края.


Из кожаного мешка лениво выскользнул Шорох; медленно покачивая головой, он сканировал высунутым языком запахи и температуру окружающих.


— Эта?.. — в низком, мудром голосе старшего из мужчин прозвучали нотки страха, который мгновенно передался Шороху. Он тут же свернулся, приготовившись к атаке, и едва слышно затрещал погремком на кончике хвоста. Целительница застучала ладонью по полу, отвлекая внимание гремучника вибрацией, затем подняла и простерла над ним руку. Шорох обмяк и пополз на руку Змеи, обвивая запястье, словно браслетами, черно-коричневыми кольцами своего гибкого тела.


— Нет, — ответила Змея. — Ваш ребенок слишком ослаблен болезнью — Шорох ему не поможет. Знаю, вам не просто, вас пугает то, что я делаю, но постарайтесь успокоиться — я не могу помочь по-другому.


Чтобы из мешка показалась Тишина, Змее пришлось ее немного позлить. Она легонько стукнула по мешку и пару раз его тряхнула. Целительница почувствовала как завибрировали, задевая друг о друга, чешуйки, и вдруг из мешка на войлочный пол шатра начала выползать белая кобра. Несмотря на то, что двигалась она довольно быстро, тело ее казалось бесконечным. Кобра-альбинос вздыбилась над полом и, отклонившись назад, зашипела. Вокруг висящей на метровой высоте головы раздулись чешуйки широкого капюшона. Стоящие позади люди в ужасе ахнули, словно сам вид узора цвета корицы на обратной стороне капюшона мог угрожать им физической расправой. Не обращая внимания на троих взрослых, Змея-целительница заговорила с коброй, сосредоточившись на произносимых ей словах:


— Успокойся, разъяренное создание, ляг. Пришло время заработать ужин. Перед тобой дитя по имени Стэвин. Поговори с ним и коснись его.


Не сразу, но капюшон кобры опал, и Тишина позволила Змее коснуться ее. Целительница уверенно взяла кобру за голову и повернула так, чтобы змея увидела мальчика. В серебристых глазах кобры отразился синеватый свет фонаря.


— Стэвин, — заговорила Змея, — сейчас Тишина только познакомится с тобой. Обещаю, на этот раз больно не будет.


Голова Тишины коснулась впалой груди Стэвина и малыш дрогнул. Целительница не выпускала кобру из рук, однако, немного ослабила хватку и позволила ей ползти по телу мальчика. Длина кобры в четыре раза превышала рост ребенка. Ее белое упругое тело изогнулось петлями на вздутом животе мальчика, а голова прильнула к его лицу. Немигающие глаза встретили испуганный взгляд Стэвина. Держа в руках тяжелое тело кобры, Змея позволила ей приблизиться еще немного.


Из пасти Тишины высунулся тонкий длинный язык и коснулся ребенка.


От страха младший из мужчин глухо вскрикнул, от чего Стэвин дернулся — Тишина тут же отпрянула, разинула пасть, обнажив клыки, и резко зашипела. Сев на корточки, Змея с досадой вздохнула. Бывало, в других местах, она делала свою работу в присутствии родственников, если те могли держать себя в руках.


— Вы должны уйти, — тихо проговорила она. — Пугать Тишину опасно.


— Я не…


— Извините, вам придется подождать снаружи.


Возможно, молодой блондин и даже мать Стэвина принялись бы возражать и задавать какие-то вопросы, но седоволосый повернулся к ним и, взяв за руки, вывел из шатра.

 

16. AnnaWard

Ребенок захныкал от боли, но быстро затих. Видимо, ему сказали, что Снэйк раздражает плач. Она могла только посочувствовать: его близкие отказали себе в возможности облегчить страх. Снэйк отвернулась от взрослых, сожалея о том, что внушает ужас и недоверие. Времени доказывать обратное не было.

- Все хорошо, - сказала она мальчику, - Грасс такой гладкий, сухой, мягкий, и под его охраной даже смерть тебя не достанет.

Грасс скользнул в ее узкую грязную ладонь, и она протянула его ребенку:

- Аккуратно.

Мальчик подался вперед и прикоснулся кончиком пальца к блестящим чешуйкам. Это простое движение потребовало от него стольких усилий, что Снэйк, казалось, могла физически ощутить напряжение. И все же он почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он взглянул на родителей, и те, наконец, кивнули.

- Ставин, - прошептал он едва слышно. Ребенок с трудом дышал и не мог говорить.

- Я Снэйк, Ставин. Совсем скоро, утром, мне придется сделать тебе больно. Это быстро, но все тело будет болеть еще несколько дней, а потом тебе станет лучше.

Он мрачно уставился на нее. Снэйк видела, что мальчик все понял и испугался того, что она может сделать, но ложь напугала бы его еще сильнее. Боль, должно быть, быстро усиливалась по мере того, как прогрессировала его болезнь. Похоже, окружающие только успокаивали ребенка в надежде на то, что болезнь отступит или хотя бы принесет быструю смерть.

Снэйк положила Грасса мальчику на подушку и притянула ближе свой чемоданчик. Взрослые по-прежнему боялись ее. У них не было ни времени, ни причин, чтобы начать доверять ей хоть немного. Женщина в этом партнерстве уже в возрасте. У них, вероятно, больше не будет детей, если только они не создадут новое партнерство. По их взглядам, тайным прикосновениям и заботе Снэйк понимала, что они очень любят эту женщину. Скорее всего, так и есть, раз они обратились к Снэйк в этой стране.

Сэнд медленно выполз из чемоданчика, двигая головой, подергивая языком. Нюхая, пробуя на вкус, исследуя теплоту тел.

- Это же?.. – голос старшего из партнеров был тихим и рассудительным, но испуганным. И Сэнд почувствовал его страх. Он встал в боевую стойку и слегка загремел трещоткой. Снэйк постучала по полу, позволяя вибрациям отвлечь змею, после чего вытянула руку вперед. Гремучник успокоился и обвился вокруг ее запястья черно-бронзовыми кольцами.

- Нет, - сказала она. – Ваш ребенок слишком болен, Сэнд не может ему помочь. Я понимаю, вам тяжело, но постарайтесь сохранять спокойствие. Вы напуганы, но это единственное, что я могу для вас сделать.

Ей пришлось рассердить Мист, чтобы та выползла. Снэйк постучала по сумке, дважды ткнула змею и ощутила вибрацию скользящей чешуи. Кобра-альбинос внезапно бросилась в палатку. Она двигалась молниеносно, но казалось, что ей нет конца. Кобра попятилась и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу, голова поднялась выше метра над землей. Мист распахнула широкий капюшон. Позади нее взрослые не могли вздохнуть, будто физически атакованные гипнотическим очковым рисунком на капюшоне змеи. Снэйк проигнорировала людей и заговорила с коброй, фокусируя ее внимание на своих словах.

- Ляг, яростное создание. Пора заработать себе на обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.

Постепенно Мист опустила капюшон и позволила Снэйк дотронуться. Снэйк крепко схватила ее за голову и держала так, чтобы змея смотрела на Ставина. В серебристых глазах кобры отражался голубоватый свет лампы.

- Ставин, - сказала Снэйк, - Мист сейчас просто познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она будет прикасаться осторожно.

Ставин все равно вздрогнул, когда Мист коснулась его худощавой груди. Снэйк не отпускала голову змеи, позволяя ее телу скользить по телу мальчика. Длина кобры вчетверо превосходила рост Ставина. Она изгибалась белоснежными петлями на раздутом животе ребенка, вытягиваясь, устремляясь головой к его лицу и напрягаясь в руках Снэйк. Мист встретила перепуганный немигающий взгляд Ставина. Снэйк позволила ей приблизиться.

Мист высунула язык, желая попробовать мальчика на вкус.

Младший мужчина издал короткий, отрывистый испуганный звук. Ставин содрогнулся, и Мист дернулась назад. Змея распахнула пасть, обнажая клыки, с шумом выдыхая через глотку. Снэйк осела на пятки, позволив и себе выдохнуть. Иногда, в других обстоятельствах, родственники могли присутствовать, пока она работает.

- Вы должны выйти, - спокойно сказала она, - опасно пугать Мист.

- Я не…

- Мне жаль, но вы должны подождать снаружи.


Возможно, белокурый младший партнер, а может даже и мать Ставина стали бы настойчиво возражать и задавать нелепые вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

 

17. anna_spiegel

Вонда Макинтайр: «Дурманящая»
Ребенок захныкал от боли, но тут же замолчал. Видимо, его уже предупредили, что Змее может не понравиться его плач. Она мысленно посочувствовала этим людям, лишившим себя столь хорошего лекарства от страха. Им было стыдно за свое малодушие, но они все же не желали оставаться с ней рядом хоть сколько-то дольше, чтобы, наконец, проникнуться к ней доверием. Змея больше не обращала на них внимания.

– Не бойся, – сказала она малышу, – Травяной очень приятный на ощупь. Он сухой и мягкий, и пока он будет тебя охранять, смерть не доберется до тебя.

Травяной тонкой струйкой скользнул в ее грязную маленькую ладонь, и она поднесла его к ребенку.

– Только осторожно.

Мальчик протянул руку и легонько, одним пальцем, коснулся гладких чешуек. Змея видела, каких усилий ему стоило это короткое движение, хотя мальчик почти улыбался.

– И как тебя зовут?

Мальчик взглядом спросил у родителей разрешения. Подумав, они кивнули.

– Стэвин, – шепотом ответил ребенок. Ему не хватало воздуха, и он с трудом говорил.

– Зови меня Змея, Стэвин. Утром мне придется сделать тебе больно. Все произойдет быстро, но твое тело будет болеть несколько дней. Зато потом тебе станет легче.

Он с готовностью посмотрел на нее. Змея знала, что, скажи она неправду, он не был бы таким молодцом, как сейчас. Хотя теперь он догадывался, что с ним сделают. Видимо, с развитием болезни, боль усилилась. Все это время его лишь успокаивали, надеясь, что болезнь либо сама пройдет, либо убьет его быстро.

Змея положила Травяного мальчику на подушку и подтащила к себе свою сумку. Она знала, что взрослые испытывали к ней лишь страх, у них не было ни времени, ни шанса проникнуться к ней доверием. Женщина этого союза была довольно немолода, и детей у них больше может не быть. Если только они не попробуют вновь. Но по их глазам, по тому, как они порой касались его, как были встревожены, было понятно, что они очень любили именно этого ребенка. Наверняка любили, раз уж решились пригласить Змею в свое поселение.

Из сумки медленно выполз Песчаный. Двигая головой и высовывая язык, он изучал, принюхивался, улавливая теплоту человеческих тел.

– Это же..? – низкий голос принадлежал старшему из мужчин и излучал мудрость, но в нем сейчас был и страх, Песчаный чувствовал его. Он принял угрожающую позу, готовясь к броску, и тихо загремел. Змея провела рукой по полу, создавая отвлекающие вибрации. Успокоившись, гремучник обвился вокруг ее вытянутой руки, замирая матовыми черными браслетами на запястье.

– Нет, он здесь не поможет, – сказала Змея. – Ваш ребенок слишком болен. Я понимаю, это нелегко, но постарайтесь успокоиться. Вам это кажется ужасным. Но это все, чем я могу помочь.

Чтобы выманить Туманную, Змее пришлось ее потревожить. Она похлопала по сумке, и, нащупав, дважды тронула ее. Что-то чешуйчатое задвигалось внутри, и тут кобра-альбинос бросилась наружу. Ее тело быстро высвобождалось из мешка, но ему все не было конца. Она вытянулась, и подалась назад, издавая шипение.

Она возвышалась над полом на добрый метр, раскрыв свой большой капюшон. Взрослые ахнули, будто один вид очкового узора на нем причинил им физическую боль. Змея не замечала их. Она обратилась к величественной кобре, привлекая ее внимание:

«Успокойся, могучее существо. Пришла пора тебе заработать себе пищу. Помоги этому ребенку своим прикосновением, поговори с ним. Его имя Стэвин».

Туманная медленно опустила свой капюшон, позволив Змее крепко взять ее за голову и повернуть к Стэвину. В серебряных глазах кобры отразился голубой свет лампы.

– Стэвин, – сказала Змея, – Туманная пока только знакомится с тобой. Обещаю, сейчас она несильно тронет тебя.

Все это время Стэвин был недвижим. Удерживаемая за голову, кобра скользнула телом на его маленькую грудь. И лишь теперь, почувствовав это прикосновение, мальчик вздрогнул. Туманная, в четыре раза превосходившая его рост, обвивалась крепкими белыми кольцами вокруг его вспухшего живота. Она стремилась приблизить свою голову к его лицу, напрягаясь в руке Змеи. Испуганный мальчик встретился с взглядом ее немигающих глаз. Змея поднесла ее ближе.

Туманная высунула язык и дотронулась им до мальчика, пробуя.

Тут младший из мужчин не сдержал тихого оборвавшегося вскрика. Стэвин дернулся, и Туманная отклонилась назад, обнажая клыки, дыхание вырвалось из ее пасти шипением. Отодвинувшись с ней, Змея села на пятки и тоже выпустила воздух из легких.

Пока она работает, семье не всегда разрешается остаться.

– Вам надо уйти, – вежливо сказала она. – Туманную нельзя пугать, это опасно.

– Но я больше не…

– Мне жаль, но вам лучше подождать снаружи.

Змея ждала, что этот светловолосый или мать — кто-то из них — выскажет неоправданные обвинения или потребует ответов. Но вместо этого младший мужчина повернулся к остальным и, взяв их за руки, вышел вместе с ними наружу.

18. Anouk

Ребёнок всхлипнул, но решил не показывать боли, Вполне возможно добрые люди успели сообщить мальчику, что его слёзы огорчат Змеюку. Что ж оставалось только пожалеть, о том, что представители одного с ней рода – человеческого – не желают взглянуть своим страхам в глаза. Заметив, что при её появлении на лицах присутствующих здесь людей проступил ужас, женщина отвернулся от взрослых. В конце концов, она не собиралась тратить время впустую и убеждать их в своей благонадёжности.


— Всё в порядке, — произнесла она, обращаясь к маленькому человечку. – Трава здесь мягкая и сухая. Так что если я оставлю тебя здесь, смерть и та не сумеет подобраться к твоему изголовью. — В подтверждение её слов, трава послушно прильнула к худенькой грязной руке, и женщина, направив оную в сторону мальчика, наказала не то ей, не то ребёнку вести себя осторожнее. Парень тут же подобрался и настороженно, одним пальцем, коснулся «защитницы». Вошедшая знала, с каким трудом её пациенту даются самые простые движения, и, тем не менее, он почти улыбался.


— Как тебя зовут? — поинтересовалась она у больного, и тот, не уверенный что поступает правильно, бросил взгляд на своих родителей. Те кивнули.


Мальчик был слишком слаб, чтобы выстраивать длинные предложения и потому произнёс своё имя одними губами:


— Ставин — представился он с молчаливого согласия родителей.


— А меня все зовут Змеюкой, и, сдаётся мне, утром я сделаю тебе бо-бо. Ты почувствуешь резкую ноющую боль. И твоё тело будет болеть несколько дней, но в конечном счёте тебе станет лучше.


Парень таращился на неё с самым серьёзным видом. Она прекрасно понимала его страх, и, тем не менее, если бы она не сказала ему ничего или солгала — он был бы напуган сильнее. По мере развития болезни, её симптомы становились всё очевиднее, и, несмотря на это, все прочие только и делали, что пытались разуверить его. Толи надеялись на то, что всё пройдёт само, толи рассчитывали, что хворь приберёт его быстро, и ему не придётся мучиться. Женщина опустила на подушку букет из трав и приземлила по соседству свою кожаную сумку. Взрослые всё ещё опасались её пуще самой смерти, но для установления более тёплых доверительных отношений у них не было ни времени, ни оснований. Женщина — та, что приходилась матерью этому ребёнку, — была уже не молода, и у них с его отцом не могло быть других детей, во всяком случае, совместных. Однако в их глазах, обращённых к мальчику, было столько заботы и затаённого беспокойства, что странная незнакомка готова была поклясться — этого одного они любили, и любили сильно. Должно быть, если они и приехали в эту страну, то только для того, чтобы показать его ей.


Лениво и никуда не торопясь из дорожной сумки выползла Песчинка. Оказавшись на воле, змея пошевелила языком и начала озираться по сторонам. Теперь она не отводила взгляда от того места, где по её мнению должны были находиться люди. Их было много, и они были тёплыми.


Первым от испытанного шока оправился отец мальчика:


— Это то, о чём я думаю? — Мужчина был несколько старше жены и обладал низким размеренным голосом, в котором теперь чувствовался страх. Песчинка, чувствовала страх, но не могла понять, откуда он исходит, пока мягкий хрип вновь не выдал его присутствия.


Женщина, представившаяся Змеёй, ничего не ответила и несколько раз повела рукой над поверхностью пола, Похоже, она всерьёз надеялась отвлечь змею от добычи. Когда с этим было покончено, она слегка приподняла руку и раскрыла ладонь. Стоило ей сделать это, как гремучая змея заметно расслабилась и несколько раз обвила её запястье, образуя на нём некое подобие браслета. Очень тяжёлого чёрного браслета с подпалинами


—Нет, — сказала она. — Песчинка утверждает, что вашему ребёнку нельзя помочь. Я знаю – это тяжело. Постарайтесь успокоиться. Я говорю вам страшные вещи, но это всё, что я теперь могу сделать.


Вторая змея, Туман, была зла на неё и явно не торопилась покидать убежище. Наконец в сумке забрякало, и мешок дважды ткнулся о тело владелицы. Внутри что-то заскользило и следующее мгновение ознаменовалось появлением в палатке белой кобры. Та двигалась очень быстро, и, тем не менее, всё ещё казалась присутствующим бесконечной. Змея раскачивалась из стороны в сторону и издавала шипение. Голова её то и дело возвышалась в метре над полом. Когда кобра разинула пасть, посетители затаили дыхание и смотрели на неё словно загипнотизированные. Все трое, как заворожённые, изучали узор из цветных прожилок на холке животного. Что до владелицы змеи, та не обращала на происходящее никакого внимания — её взгляд был прикован к огромной кобре, которая с жадностью ловила каждое её слово.


— И нечего так смотреть на меня. Я к тебе обращаюсь, свирепое создание, приляг. Самое время отрабатывать свой ужин. Поговори с ребёнком. Потрогай как он. Его зовут Ставин.


Медленно, и без особого желания, Туман ослабил хватку и только тогда позволил хозяйке прикоснуться к себе. Женщина, не колеблясь, схватила своего подопечного за голову и поднесла эту голову к телу Ставина. Серебристые, почти прозрачные, глаза кобры вобрали в себя синей свет лампы.


— Ставин — произнесла она не слишком уверенно. — Туман не причинит вреда, он просто хочет познакомиться с тобой. Обещаю тебе, он будет очень осторожен.


Когда Туман коснулся худенькой груди ребёнка, тот всё ещё дрожал. И хозяйка змеи, предоставившая хвосту ползать поблизости, так и не решилась высвободить её голову. Кобра была раза в четыре длиннее мальчика, а тот для своих лет был очень высок. Животное виляло и изгибалось как могло, раз за разом образуя белые петли возле его раздувшегося живота. Всё это время змея только и делала, что пыталась вырваться из цепких лап хозяйки, и то и дело увеличиваясь в размерах, норовила заглянуть мальчишке в глаза. Разумеется, от неё тоже не укрылся тот факт, что мальчик был напуган. Прошло ещё какое-то время, прежде чем хозяйка позволила ей подступиться ближе.


Туман высунул язык, и такое чувство пробовал ребёнка на вкус.


Молодой человек, наблюдавший за всем этим со стороны, отшатнулся и в приступе паники издал короткий сдавленный звук. Ставин, заметивший это, тоже занервничал. Что-то пошло не так. Туман подался назад и открыл пасть, оголяя свои огромные клыки. Он принялся вдувать и выдувать воздух с преувеличенной силой. Его хозяйка, почуяв неладное, снова присела на корточки и только тогда позволила себе перевести дух. Где-то там в противоположном углу помещения всё ещё находилась родня, и все эти люди как ни в чём не бывало наблюдали за её работой:


— Вам следует уйти. — Произнесла женщина спокойным голосом. — Вы нервируете мою змею. А когда Туман взвинчен, он становится очень опасен.


— Но мы не можем… — Чего именно они не могут никто из собравшихся так и не произнёс, и женщина отрезала:


— Мне очень жаль. Вы можете подождать снаружи.


Возможно тот молодой блондин или мать мальчика и имели возражения, но седоволосый мужчина взял инициативу в свою руки и за ручку точно малых детей вывел обоих.

19. Anton_003

Мальчик застонал. Звук боли резко оборвался: наверное, ему сказали, что Змея может и обидеться, если он будет плакать. Однако же ей только было досадно, что его родные сами отказались от такого лёгкого способа преодоления страха. Змея отвернулась от взрослых, сожалея, что они так боятся её; и не желая попусту тратить время, которое потребуется для того, чтобы уговорить их довериться ей. «Всё хорошо, - сказала она малышу. – Мятлик спокойный и ласковый. Но если бы я оставила его охранять тебя, то даже смерть не смогла бы добраться до твоей кроватки». Мятлик приполз на её узкую грязную ладонь, и Змея протянула его ребёнку. «Осторожно», - произнесла она. Малыш поднял руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змея почувствовала напряжённость даже в таком простом движении, хотя мальчик почти и улыбнулся.


- А как тебя зовут?


Мальчик бросил быстрый взгляд на родителей, и они насилу кивнули.


- Стейвин, - прошептал он.


Ему не хватало ни дыхания, ни сил говорить в полный голос.


- Меня зовут Змея, Стейвин, и совсем скоро, утром, я должна буду сделать тебе больно. Ты можешь почувствовать острую боль, и твоё тело будет ныть в течение нескольких дней, но потом тебе станет лучше.


Стейвин торжественно посмотрел на неё. Змея видела, что, хотя мальчик всё понимал и страшился того, что она может сделать, он боялся меньше, чем если бы она соврала ему. Скорее всего, боль резко усилилась как раз в тот момент, когда его болезнь стала более явной, но, похоже, другие лишь успокаивали малыша и надеялись, что либо этот недуг исчезнет, либо в скором времени убьёт его.


Змея положила Мятлика на подушку и придвинула поближе свой саквояж. Взрослые по-прежнему могли лишь бояться её: у них не было ни времени, ни причин, чтобы проникнуться к ней доверием. В этом конкубинате[1] женщина была довольно-таки старой и поэтому родить другого ребёнка своим партнёрам уже не могла. Конечно, мужчины могли бы найти себе новую сожительницу, однако Змея видела по их глазам, тайным прикосновениям, заботе, что они очень сильно любили мать Стейвина. Наверное, чтобы в этих краях Змея появилась.


Песочек медленно ускользнул из сумки, двигая головой, пробуя всё языком, принюхиваясь и ощущая тепло человеческих тел.


- Это что такое...? - воскликнул старший сожитель.


Голос его был тихим, дерзким, но в то же время испуганным, и Песочек почувствовал страх мужчины. Он отполз назад, встал в боевую позу и легонько начал трясти погремушкой на хвосте. Змея провела по полу рукой, пытаясь вибрациями отвлечь его внимание, a затем подняла её и вытянула вперёд. Гремучник успокоился и обвился вокруг запястья хозяйки, образуя чёрные и коричневые браслеты.


- Нет, - приговорила Змея. – Ваш ребёнок слишком болен, чтобы Песочек помог ему. Я знаю, это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Это жутко для вас, однако это единственное, что я могу сделать.


Ей пришлось потревожить Дымку, чтобы заставить её вылезти. Змея постучала по сумке и дважды толкнула напоследок. Она почувствовала возню в саквояже, и вдруг кобра-альбинос стремительно бросилась в шатёр. Ей как будто бы и не было конца. Дымка отпрянула назад и встала на дыбы. Её дыхание вместе с шипением вырвалось наружу. А голова возвысилась над полом более чем на метр. Она раскрыла свой большой капюшон. Позади неё взрослые так и ахнули, словно их поразил пристальный взгляд коричневых очков на задней части капюшона Дымки. Змея пропустила мимо ушей их восклицания и заговорила с огромной коброй, привлекая её внимание своим голосом:


- Ну-ка, бешеная тварь, лежать. Пришло время заработать себе ужин. Поговори с этим мальчиком и прикоснись к нему. Его зовут Стейвин.


Дымка медленно опустила свой капюшон и позволила хозяйке дотронуться до себя. Змея крепко схватила её за голову и держала так, чтобы она смотрела прямо на малыша. Серебристые глаза кобры уловили голубизну лампового света.


- Стейвин, - произнесла Змея, - Дымка познакомится с тобой только сейчас. Я обещаю, что она коснётся тебя осторожненько.


Но всё-таки Стейвин вздрогнул, когда Дымка прижалась к его худой груди. Змея не отпустила голову кобры, но позволила ей скользнуть по телу мальчика. Дымка была в четыре раза длиннее его. Она изогнулась абсолютно белыми петлями на его вздутом животе, вытягиваясь, пытаясь приблизить голову к лицу ребёнка. Её хозяйка напрягла руки. Малыш испуганно наблюдал за Дымкой – она пристально посмотрела на него лишёнными век глазами – и их взгляды встретились. Змея подпустила её чуть ближе к мальчику.


Дымка высунула язык, чтобы попробовать им ребёнка.


Младший сожитель издал тихий, испуганный вскрик. Стейвин даже вздрогнул от этого, а Дымка попятилась назад и, открыв пасть, обнажив клыки, начала громко втягивать воздух через горло. Её хозяйка выдохнула и села на корточки. Иногда в других местах родственники могли остаться во время её работы.


- Вам нужно выйти, - тихо сказала она нарушителю спокойствия и прибавила: - Опасно пугать Дымку.


- Но я не…


- Мне очень жаль. Вы должны подождать снаружи.


Возможно, белокурый молодой сожитель, а может быть, даже и мать Стейвина начали бы голословно возражать и задавать вопросы, на которые можно было бы и ответить, однако седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увёл из шатра.


[1] Конкубинат - случайное, временное сожительство мужчины и женщины.

20. April O'Neil

Vonda McIntyre, "Dreamsnake"

Мальчик всхлипнул. Он храбрился изо всех сил и не позволял себе плакать, не взирая на боль. Возможно, ему сказали, что слезами он обидит Змею. Ей же было искренне жаль, что его народ намеренно лишает себя такой простой возможности притупить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея, что они до ужаса боятся ее, но ей некогда было убеждать их довериться ей.

- Все хорошо, - обратилась она к мальчику. – Мятлик гладкий, мягкий, шелковистый, и, если оставить его стражем у кровати, даже смерть не сможет добраться до тебя.

Мятлик скользнул на ее узкую перепачканную ладонь, и она протянула его ребенку.

- Аккуратно.

Мальчик поднял руку и коснулся гладких чешуек одним пальцем. Целительница чувствовала, скольких усилий ему стоил этот простой жест, и все же мальчик почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он бросил быстрый взгляд на родителей, те в ответ кивнули.

- Ставин, - прошептал мальчик, ему не хватало ни сил, ни воздуха, чтобы говорить громче.

- А меня – Змея, и совсем скоро, на рассвете, мне придется причинить тебе боль. Ты почувствуешь резкий укол, и в течение нескольких дней все твое тело будет крутить ломкой, но затем тебе станет гораздо лучше.

Он важно смотрел на нее. И Змея видела, что на ряду со страхом от того, что ему предстоит пережить, в его глазах отразилось понимание, помогающее преодолеть ужас лучше любых лжи и заверений. Боль, должно быть, усилилась, его болезненный вид говорил сам за себя, но казалось, что окружающие лишь успокаивали его, надеясь, что недуг сам собой сойдет на нет или заберет его быстро.

Змея опустила Мятлика на подушку мальчика и пододвинула к себе саквояж. Взрослые по-прежнему страшились ее – у них не было ни времени, ни возможности узнать ее лучше. Женщина в их партнерском союзе была уже не молода и вряд ли бы смогла родить им другого ребенка. Они могли бы рассчитывать на новую партнершу, но судя по их взглядам, их осторожным прикосновениям, их беспокойству они очень любили этого мальчика. Иначе не обратились бы к ней за помощью.

Медленно скользя, из саквояжа показался Песок, вертя головой, выстреливая языком, он нюхал, пробовал окружение на вкус в поисках тепла.

- Это же…? – Голос старшего партнера звучал низко и мудро и все же дрогнул от страха. Песок в миг это учуял. Он отдернулся назад, принимая атакующую позу, и тихо загремел хвостом. Целительница провела ладонью по полу, создавая вибрации, отвлекающие его внимание, затем подняла руку и протянула к змее. Ромбический гремучник расслабился и обвился вокруг ее запястья черно-песочными браслетами.

- Нет, - ответила Змея. – Ваш ребенок серьезно болен. Песок не сможет помочь. Я знаю, это не просто, но постарайтесь сохранять спокойствие. Вас это пугает, но это все, что я могу сделать.

Ей пришлось потревожить Мглу, чтобы заставить ту выползти. Целительница постучала по сумке и даже ткнула аспида пальцем. Лишь тогда она ощутила легкий трепет чешуек, и в следующий миг кобра-альбинос выпрыгнула из саквояжа. Она двигалась быстро, и все же казалось ей нет ни конца, ни края. Покачиваясь из стороны в сторону, она подняла голову вверх, возвышаясь над полом на высоте более метра. Зашипела и раздула свой широкий капюшон. Позади нее в страхе ахнули взрослые, будто вид бурых кольцеобразных пятен на чешуе Мглы уже сам по себе был ядовит. Целительница проигнорировала их вздохи и заговорила с могучей коброй, заставляя ее переключить внимание на себя.

- Свирепое создание, а ну-ка ляг. Пора отработать свой хлеб. Коснись этого мальчика, поговори с ним. Его зовут Ставин.

Мгла плавно сложила капюшон и позволила Змее дотронуться до себя. Целительница крепко обхватила ее у основания головы и развернула к Ставину. В серебристых глазах кобры блеснул синий отсвет лампы.

- Ставин, - позвала Змея, - Мгла лишь познакомится с тобой. Сейчас она аккуратно и безболезненно коснется тебя, обещаю.

Тем не менее, Ставин вздрогнул, когда Мгла дотронулась до его исхудалой груди. Змея не выпускала голову кобры, но позволила ей свободно скользить вдоль тела мальчика. Рептилия была раза в четыре длиннее Ставина. Она свернулась безупречно белыми петлями на его вздутом животе и потянулась головой к лицу мальчика, норовя вырваться из рук Змеи. Гипнотизирующий взгляд немигающих глаз Мглы встретился с перепуганным взором мальчишки. Целительница позволила кобре придвинуться ближе.

Мгла выпустила язык, пробуя кожу ребенка.

Молодой мужчина издал тихий сдавленный звук. Ставин вздрогнул, и Мгла отпрянула, разинув пасть, обнажая клыки и громко шипя в защитном жесте. Змея устало вздохнула и села на пятки. Иногда, при иных обстоятельствах, она позволяла родственникам присутствовать.

- Вам нужно уйти, - объяснила она спокойно. – Опасно пугать Мглу.
- Я не…
- Мне жаль, но вам придется подождать снаружи.

Светловолосый, младший из партнеров или даже мать Ставина могли бы пустить в ход свои несостоятельные возражения или начать задавать противоречивые вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел за дверь.

21. Astra De-Lint

Вонда Макинтайр. Змея сновидений.
Ребенок захныкал. Он перестал издавать мучительные звуки; возможно, ему сказали, что Змею приводит в уныние плач. Она огорчалась только, что люди по своей же воли отказываются от такого простого способа ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея об их испуге к ней, но не желая тратить время на убеждения поверить ей. «Всё в порядке», - сказала она маленькому мальчику. «Трава гладкая, сухая и мягкая, и если бы я приказала ему охранять тебя, сама смерть не смогла бы дотронуться до твоей постели.» Трава струилась прямо в её узкую, грязную руку, и она протянула его к ребенку. «Нежно». Он потянулся и коснулся гладкой чешуи на кончике пальца. Змея могла почувствовать напряжение даже от такого незначительного движения, в то время как мальчик почти улыбался.
«Как тебя зовут?»
Он вскользь глянул на родителей, и они наконец одобрительно кивнули.
«Стэвин», - шепнул он. У него не было сил и дыхания, чтобы говорить.
«Я – Змея, Стэвин, и через некоторое время, утром, я должна причинить тебе боль. Ты можешь почувствовать недолгую боль, и твое тело будет болеть несколько дней, но после тебе станет легче».
Он важно посмотрел на неё. Змея видела, что хотя он понимал и боялся того, что она может сделать, он боялся меньше, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, усилилась, ведь его болезнь обнаружилась., но казалось, другие только убеждают его в этом, надеясь, что болезнь либо исчезнет, либо убьет его мгновенно.
Змея положила Траву на подушку мальчика и пододвинула сумку ближе. Взрослые до сих пор могли только бояться её; у них не было ни времени, ни причин на обнаружение доверия. Мать была достаточно взрослой, чтобы никогда и не иметь другого ребенка; и Змея могла увидеть по их глазам, по их скрытым касаниям, по их беспокойству, что они безумно любят его. Они должны были прийти к Змее в эти края.
Рыхлый Песок медленно высыпался из сумки, двигая головой, языком, принюхиваясь, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.
«Это то?...» Голос родителя был низким и рассудительным, но испуганным, и Песок чувствовал страх. Он обратно принял боевую позицию и издал мягкий хрип. Змея провела рукой по полу, позволяя вибрациям отвлекать его, затем она подняла руку и вытянула её вперед. Бриллиантовая спина расслабилась и стала обвивать его тела вокруг своего запястья, образуя черные и коричневые браслеты.
«Нет»,- сказала она. «Твой ребенок слишком болен, чтобы Песок помог ему. Я знаю, это трудно, но постарайся успокоиться. Это страшно для тебя, но это всё, что я могу сделать.»
Она была вынуждена раздразнить Мглу, чтобы заставить её выйти. Змея почувствовала дрожь скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос рванулась к шатру. Она двигалась быстро, и казалось, что у неё нет конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Её дыхание превратилось в шипение. Её голова на метр поднялась над полом, и она раскрыла свой широкий капюшон. Взрослые, стоящие за ней, ахнули так, словно с задней части капюшона Мглы на них глядели коричневые глаза. Змея не обратила внимание на людей и заговорила с коброй, которая внимательно её слушала.
«Ложись, яростное создание, пришло время заработать свой ужин. Поговори с этим ребенком и коснись его. Его имя – Стэвин.»
Мгла медленно опустила свой капюшон и разрешил Змее дотронуться до неё. Змея крепко схватила её за голову и держала так, чтобы та смотрела на Стэвина. Серебристые глаза кобры отражали голубой свет лампы.
«Стэвин»,- обратилась к нему Змея. – «Мгла только познакомится с тобой. Я обещаю, что в этот раз он осторожно дотронется до тебя.»
Всё ещё Стэвин дрожал, когда Мгла коснулась его худой груди. Змея не опустила змеиной головы, но позволила её телу скользить по мальчику. Кобра была в четыре раза длиннее Стэвина. Она изгибалась белыми петлями на его вздутом животе, вытягиваясь, проталкивая свою голову к лицу мальчика и выбиваясь из рук Змеи. Мгла встретилась с испуганными глазами Стэвина своим застывшим взглядом. Змея позволила ей придвинуться чуть ближе.
Мгла высунула свой язык, чтобы попробовать мальчика на вкус.
Молодой человек издал короткий, сдавленный, испуганный крик. Стэвин вздрогнул от этого, и Мгла попятилась обратно, открыв рот, обнажая клыки, громко глотая воздух. Змея откинулась назад, сдерживая собственное дыхание. Иногда, в других местах, родственники могли наблюдать за её работой.
- Вы должны уйти, - мягко сказала она. – Опасно пугать Туман.
- Я не буду…
- Извините. Вы должны ждать снаружи.
Возможно, белокурая молоденькая партнерша, или даже мать Стэвина, стали бы возражать и задавать ненужные вопросы, но седоволосый мужчина развернул их, взял за руки и вывел.

22. Avrora

Ребенок захныкал. Прекратил всхлипывать от боли; вероятно, ему сказали, что Змея тоже оскорбится из-за его плача. Ей оставалось только сочувствовать, что его народ отказывает себе в таком простом способе ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалела об их страхе, но не желала тратить время и убеждать ей доверять.


— Все хорошо, — обратилась она к мальчику. — Трава гладкий, сухой и мягкий, и если оставлю его охранять тебя, даже смерть не проберется к твоей кровати. — Трава перетек в ее узкую, грязную руку, и она поднесла его к ребенку. — Осторожно.


Он коснулся гладких чешуек кончиком пальца. Змея почувствовала, каких усилий стоило даже такое простое движение, при этом мальчик почти улыбнулся.


— Как тебя зовут?


Он быстро глянул на родителей, и те кивнули.


— Стэйвин, — прошептал он. Ему не хватало дыхания и сил говорить.


— Меня зовут Змея, Стэйвин, и скоро, этим утром, мне придется причинить тебе боль. Ты едва ее почувствуешь, и несколько дней твое тело поболит, но зато потом тебе станет лучше.


Он печально в нее всматривался. Змея видела, он понимал, что она могла сделать, и боялся этого, но все же меньше, чем если бы она ему лгала. По мере проявления болезни боль должна была усиливаться, а окружающие, казалось, только успокаивали его и надеялись, что хворь исчезнет сама или быстро его убьет.


Змея положила Траву на подушку мальчика и придвинула к себе сумку. Страх взрослых перед ней так и не прошел — для доверия не имелось ни времени, ни повода. Жена в семье по возрасту могла уже никогда больше не родить, если только не возьмут еще жену. Змея видела по глазам родителей, по тому, как касались одеяла, по их переживаниям, что они очень любили своего единственного ребенка. Иначе в этой стране не решились бы позвать Змею.


Песок неторопливо выполз из коробки, подвигал головой, высунул язык, принюхиваясь, пробуя, определяя тепло тел.


— Это же?.. — Голос старшего мужа прозвучал тихо и мудро, но испуганно, и Песок почувствовал страх.


Он принял угрожающую позу и глухо загремел хвостом. Змея провела рукой по полу, позволяя вибрациям отвлечь его, затем подняла и вытянула руку. Гремучая змея расслабилась и начала закручиваться вокруг ее запястья, образуя черные-коричневые браслеты.


— Нет, — произнесла Змея. — Ваш ребенок слишком болен, Песок ему не поможет. Знаю, это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Все это страшит вас, но я ничем не могу больше помочь.


Ей пришлось заставить Туман выползти наружу. Она постучала по сумке и под конец ткнула змею дважды. Ощутила вибрацию скользящих чешуек, и неожиданно в шатре появилась кобра-альбинос. Она двигалась быстро, и, казалось, ей нет конца. Встала в стойку. Ее дыхание вырывалось с шипением. Голова возвышалась над полом почти на метр. Кобра раздула широкий капюшон. Взрослые ахнули позади нее, словно взгляд изображенных коричневых очков на капюшоне Тумана мог убивать. Змея не обратила внимания на людей и заговорила с большой коброй, привлекая ее словами.


— Неистовое создание, ложись. Пора зарабатывать на ужин. Поговори с этим ребенком и коснись его. Это Стэйвин.


Туман медленно сложила капюшон и позволила Змее к себе прикоснуться. Змея крепко взяла ее позади головы и повернула к Стэйвину. Серебряные глаза кобры отливали голубым в свете лампы.


— Стэйвин, — произнесла Змея, — Туман сейчас только познакомится с тобой. Обещаю, она лишь осторожно тебя потрогает.


И все же Стэйвин вздрогнул, когда Туман коснулась его худой груди. Змея не отпускала голову кобры, но позволила ей скользить по телу мальчика. В длину змея в четыре раза превосходила рост Стэйвина. Она свернулась совершенно белыми кольцами на его вздутом животе, растянулась, протягивая голову к лицу мальчика и вырываясь из рук Змеи. Туман встретила испуганный взгляд Стэйвина глазами без век. Змея поднесла ее чуть ближе.


Туман языком дотронулась до ребенка.


Мужчина помоложе резко и испуганно вскрикнул. Стэйвин вздрогнул, и Туман отпрянула, открывая пасть, обнажая клыки, шумно выдыхая. Змея села на пятки, перевела дыхание. Иногда, в других местах, родственники могли присутствовать при ее работе.


— Вам нужно уйти, — тихо сказала она. — Опасно пугать Туман.


— Я не...


— Сожалею. Вам нужно подождать снаружи.


Возможно, светловолосый молодой муж, возможно, даже мать Стэйвина стали бы неоправданно возражать и задавать соответствующие вопросы, но седовласый мужчина взял их за руки и вывел наружу.
 

23. axonix melange

Блаженнозмей

Мальчику было больно, но он лишь сдержанно постанывал. Скорее всего, ему сказали, что Анаконда тоже может посчитать крики оскорблением. Саму же ее больше огорчало нежелание местного народа облегчать свои страдания таким нехитрым способом. Она знала, что взрослые очень ее боялись, но не стала тратить время на уговоры довериться ей. С сожалением отвернувшись от них, она сказала ребенку:
– Не бойся. Муравчик совсем не липкий. Он гладкий и теплый. Если положу его рядом с тобой, то к твоей постели не отважится подойти даже сама смерть.
Анаконда протянула Ставину свою тоненькую испачканную руку, на которую только что мягко скользнул Муравчик. – Легонько.
Мальчик приподнялся и тронул лоснящиеся чешуйки кончиком пальца. Анаконда представляла, каких усилий ему стоило это простое движение. Однако у малыша промелькнула тень улыбки.
– Как тебя зовут?
Он глянул в сторону родителей. И, когда они кивнули, прошептал:
– Ставин. – Ему едва хватило дыхания и сил, чтобы произнести свое имя.
– А я – Анаконда. Ставин, немного погодя, утром, я кое-что сделаю, и ты почувствуешь резкую боль. Затем еще несколько дней твое тело будет ломить, но после этого тебе станет лучше.
Мальчик мужественно выслушал ее, не отводя взгляд, в котором Анаконда смогла прочесть не только страх, но и принятие того, что его ждет. Она знала: ложь испугала бы его сильнее. Было похоже, что за последние дни его боль резко усилилась, а взрослые лишь успокаивали его и надеялись, что болезнь внезапно исчезнет или хотя бы убьет его быстро.
Положив Муравчика на подушку ребенка, Анаконда придвинула к себе чемодан. Родители мальчика по-прежнему испытывали к ней только страх. Им тоже было некогда искать в себе благосклонность, да и незачем. Женщине из их связки уже было достаточно лет: вряд ли она могла родить еще одного ребенка. Разве что в связку примут другую спутницу. Но по глазам этих людей, по тому, как они волновались и украдкой прикасались к мальчику, Анаконда ясно видела: этого ребенка здесь очень любят. Должны любить, иначе в этих краях к ней бы не обратились.
Песчаник лениво выполз из чемодана, вертя головой, высовывая язык, пробуя запахи на вкус, улавливая тепло окружающих тел.
– Это, что…? – Низкий голос старшего спутника был твердым, но в нем отчетливо слышались нотки ужаса. Песчаник почуял этот страх, слегка затряс хвостом и отпрянул, готовясь броситься в атаку. Анаконда начала ритмично постукивать ладонью по полу, чтобы отвлечь гремучника, затем подняла руку и потянулась к нему. Песчаник успокоился и стал обвиваться вокруг запястья, кольцо за кольцом образовывая черно-коричневые браслеты.
– Нет, – сказала Анаконда. – Ребенок слишком болен, и Песчаник здесь не поможет. Знаю, это тяжело, но постарайтесь, пожалуйста, не волноваться так. Вам все это кажется ужасным, но иного способа я предложить не могу.
Чтобы выманить Мглу, ее нужно было немного подразнить. Анаконда постучала по сумке, а затем дважды ткнула в нее пальцем. Кобра-альбинос закопошилась и, резко выскользнув из чемодана, очутилась в палатке. Змея двигалась так быстро, что было трудно понять, где ее хвост. Она подалась вверх и назад. Из ее пасти вместе с выдохами вырывалось шипение. Подняв голову на метр от пола, Мгла расправила свой капюшон. Взрослые, стоявшие за ней, ахнули так, будто бронзовые очки с капюшона змеи причинили им боль. Игнорируя взрослых, Анаконда обратилась к величественной кобре, вкрадчиво произнося каждое слово.
– Покорись, неистовое создание. Тебе придется заслужить свой ужин. Этого ребенка зовут Ставин, познакомься с ним. Коснись его.
Мгла не спеша расслабила капюшон и подпустила к себе Анаконду. Та крепко обхватила голову змеи и направила в сторону Ставина. В серебристых глазах кобры отразилась синева горящей лампы.
– Ставин, - сказала Анаконда. – Сейчас вам нужно познакомиться. Пока Мгла просто слегка коснется тебя. Больно не будет, обещаю.
Но Ставин все же задрожал, едва Мгла заскользила по его хрупким ребрам. Ее голову Анаконда не отпустила, но позволила змее заползти на ребенка.
Кобра была такой длинной, что в нее могло уместиться четыре Ставина. Безупречно белыми кольцами она свернулась на животе мальчика, напрягшись в попытке вырвать голову из рук Анаконды и приблизиться к его лицу. Анаконда поднесла змею немного ближе, и немигающий взор Мглы встретился со взглядом испуганного ребенка.
Мгла высунула язык, чтобы ощутить запах Ставина.
У молодого спутника от ужаса вырвался сдавленный стон. Из-за этого Ставин вздрогнул, и Мгла дернулась, раскрыв пасть и обнажив клыки. Дыхание змеи стало резким и громким. Анаконда села на корточки, чтобы перевести свое. В других краях она иногда могла позволить родственникам присутствовать.
– Вы должны уйти. – мягко сказала она. – Вы пугаете Мглу. Это опасно.
– Я не стану…
– Простите, но вам лучше подождать снаружи.
Возможно, у молодого светловолосого спутника или у матери Ставина нашлось бы множество неоспоримых возражений и вопросов, но седовласый мужчина взял родных за руки и вывел из палатки.

24. ay caramba

Dreamsnake by Vonda McIntyre


Послышались тихие всхлипывания ребёнка и вдруг болезненный звук оборвался. Мальчику, наверное, тоже сказали, что слёзы её рассердят. Анаконде стало жаль этот народ, отказывавший себе в такой простой возможности ослабить тиски страха. Она с грустью заметила тот ужас, который вселяло во взрослых её присутствие, и, не желая тратить время, чтобы убедить их ей довериться, отвернулась.


— Не бойся, — обратилась она к малышу. — Посмотри какой Стебелёк гладкий, мягкий. Я скажу ему оберегать тебя и даже смерть не сможет подойти к твоей кроватке.


Стебелёк соскользнул на грязную узкую ладонь Анаконды.


— Потрогай, — она протянула руку ребёнку.


Тот робко дотронулся пальчиком до блестящих чешуек змейки и едва заметно улыбнулся. Но Анаконда видела с каким трудом ему далось даже такое несложное движение.


— Как тебя зовут?


Мальчик быстро перевёл взгляд на родителей.


— Ставин, — прошептал он после того, как они, наконец, кивнули. Говорить ему не хватало ни воздуха, ни сил.


— Ставин, меня зовут Анаконда. Завтра утром мне придётся сделать тебе больно. Сначала ты почувствуешь укол. Несколько дней везде будет болеть, а потом станет лучше.


Ребёнок внимательно на неё посмотрел. Анаконда видела, что хотя он понял и по-прежнему боялся того, что произойдёт, ему было не так страшно, как если бы она солгала. Болезнь прогрессировала, с ней усиливалась и боль, а его только утешали, надеясь, что всё пройдёт само по себе или наступит быстрая смерть.


Анаконда положила Стебелька на подушку малыша и пододвинула свою дорожную сумку. У взрослых не было ни времени, ни веской причины ей доверять — их всё также обуревал страх. Женщина в этой семье была уже немолода и, если они вскоре снова не станут родителями, у них, скорей всего, детей больше никогда не будет. Анаконда видела по их глазам, по тому, как они беспокоились о ребёнке и украдкой прикасались к нему, что мальчика они очень любили. Конечно любили, иначе бы они к ней не обратились.


Бархан неторопливо выскользнул из кожаной сумки, поворачивая из стороны в сторону голову, высовывая язык, пробуя воздух, определяя тепло человеческих тел.


— Неужели…? — серьёзный бас родителя постарше был полон ужаса.


Змея тотчас почувствовала страх мужчины и мгновенно приняла угрожающую стойку. Затрещала «трещотка». Анаконда провела по полу рукой, отвлекая гремучника, и успокоившись, он стал обвиваться чёрно-бурыми браслетами на её протянутой руке.


— Нет, — проговорила она. — Бархан сейчас ничем помочь не сможет — ребёнок слишком слаб. Я знаю вам сейчас нелегко, но прошу вас, постарайтесь сохранять спокойствие. Вы боитесь, но больше я никак помочь не могу.


Туманную Дымку, чтобы выманить, пришлось разозлить. Анаконда сначала тихонько постучала по сумке, а затем дважды легонько ткнула рептилию пальцем, прежде чем почувствовала движение. Вдруг кобра-альбинос выскочила. Стремительно скользя и поднимаясь всё выше и выше, змея казалась бесконечной. Она устрашающе зашипела. Раздулся огромный капюшон. Увидев очковый рисунок Дымки, взрослые позади неё вскрикнули словно от удара наотмашь. Анаконда не обратила на них внимания и заговорила с могучей коброй, отвлекая её:


— Успокойся, разъярённое существо. Наступил час работы. Обратись к детю этому и прикоснись к нему. Имя ему — Ставин.


Капюшон рептилии медленно сложился, как будто змея разрешала Анаконде дотронуться. Анаконда крепко взяла Дымку позади головы и повернула её к мальчику. В белёсых глазах кобры отразился голубоватый свет лампы.


— Ставин, — снова произнесла Анаконда, — Дымка с тобой сегодня только познакомится. Она будет очень осторожна.


Ребёнок всё равно вздрогнул от прикосновения змеиной кожи к его впалой грудке. Продолжая крепко держать Дымку, Анаконда позволила кобре скользить по телу мальчика. В четыре раза длиннее Ставина, рептилия обвилась снежно-белыми кольцами вокруг его вздутого живота и с усилием тянулась к лицу. Испуганный взгляд малыша встретился с немигающим взглядом кобры. Анаконда позволила змее придвинуться к мальчику поближе и Дымка тут же попробовала воздух языком.


Отец помоложе испуганно вскрикнул. Ставин непроизвольно дёрнулся. Дымка отпрянула назад, обнажила ядовитые клыки и громко зашипела. Анаконда осторожно села на колени и медленно выдохнула. Она иногда разрешала родственникам больного присутствовать, когда работала.


— Подождите, пожалуйста, на улице, — мягко попросила Анаконда. — Пугать Дымку опасно.


— Я…


— Выйдите. Пожалуйста.


Возможно, молодой отец-блондин, а, возможно, и мать Ставина слабо запротестовали бы или стали бы задавать бесхитростные вопросы, но седовласый мужчина развернулся, взял их за руки и они все вместе вышли из палатки.

25. bedbug

Ребенок мычал от боли, но не смел плакать в голос. Видно, ему запретили, посчитав, что Снейк из тех, кого раздражают крики. Напрасно: не стоит отказывать себе в том, что может быстро принести облегчение. Снейк отвернулась от родителей мальчика. Они смотрели на нее с ужасом, и это огорчало, но тратить время на уговоры не хотелось.
- Не бойся, - сказала она малышу. – Это Грасс. Смотри, какой он мягкий, какая гладкая и сухая у него кожа. Он будет тебя охранять, и даже смерть до тебя не доберется.
Грасс скользнул в узкую грязную ладошку Снейк, и она протянула змею мальчику:
- Потрогай, только осторожно.
Малыш подался вперед и коснулся пальцем глянцевых чешуек. Он пытался улыбнуться, но Снейк видела, с каким трудом ему дается любое усилие.
- Как тебя зовут?
Он покосился на родителей, и те, поколебавшись, кивнули.
- Стевин, - прошептал малыш, с трудом переводя дыхание.
- А меня Снейк. Послушай, Стевин: завтра утром мне придется сделать тебе больно. В первый миг боль будет острая, потом тело поболит еще несколько дней, и тебе станет легче.
Малыш смотрел не нее пристально и серьезно. Снейк видела: он всё понимает и боится предстоящих страданий, но всё же не так сильно, как если бы она солгала. Видимо, болезнь Стевина зашла уже далеко и боли стали невыносимыми, но родные только и могли, что утешать его, уповая на спонтанное выздоровление или скорую смерть.
Снейк положила Грасса малышу на подушку и подтянула сумку поближе. У родителей Стевина она по-прежнему вызывала лишь страх: им ещё не с чего было ей доверять, да и времени прошло мало. Мать Стевина была уже в годах, и это не давало надежды на появление других детей, если супруги не обзаведутся новыми партнерами. Однако нежность и забота во взглядах и мимолётных прикосновениях этих троих яснее слов говорили о том, что женщину любят. Да и что другое могло заставить их пересечь всю страну ради встречи со Снейк?
Из сумки лениво скользнул Сэнд: его голова вращалась из стороны в сторону, в ощерившейся пасти мелькал язык, смакуя человеческое тепло.
- Это?..
Низкий голос старшего мужа казался спокойным, но Сэнд уловил в нем нотки паники, отпрянул и замер в атакующей стойке, пощёлкивая хвостовыми пластинами. Снейк похлопала ладонью по полу, отвлекая его внимание, потом осторожно сдвинула ладонь к гремучей змее. Сэнд успокоился и обвился вокруг её запястья чёрно-коричневыми кольцами.
- Нет, - ответила Снейк, - Сэнду здесь не справиться, болезнь вашего сына зашла слишком далеко. Понимаю, это трудно, но постарайтесь успокоиться. Моё лечение кажется чудовищным, но ничего другого у меня нет.
Чтобы заставить Мист выползти наружу, Снейк пришлось её раздразнить. Она похлопала по сумке, пару раз ткнула её кулаком и ощутила, как дрогнули, заскользили под рукой чешуйки. Через миг из сумки вырвалась кобра-альбинос. Змея двигалась стремительно, но казалось, что ей не будет конца. Но вот она встала на хвост и отклонилась назад: воздух с шипением вырывался у неё из пасти, голова покачивалась более чем в метре от пола, капюшон грозно раздулся. Родители Стевина, стоявшие позади Мист, задохнулись от ужаса, парализованные «взглядом» бронзовой маски на тыльной стороне её капюшона. Не обращая на них внимания, Снейк заговорила с Мист, переключая её внимание на себя.
- Тихо, не ярись. Пора зарабатывать на ужин. Дотронься до мальчика, пообщайся с ним. Его зовут Стевин.
Мист медленно сдула капюшон и позволила Снейк себя коснуться. Крепко ухватив кобру сзади за голову, Снейк приблизила ее к лицу Стевина. В серебристых глазах змеи мерцал отсвет синей лампы.
- Стевин, - сказала Снейк, - сегодня Мист только познакомится с тобой. Сейчас она лишь коснется тебя, обещаю.
Когда кобра дотронулась до исхудавшей груди Стевина, он всё-таки задрожал. Не выпуская из рук голову Мист, Снейк позволила змее скользнуть по телу мальчика. Мист была в четыре раза длиннее Стевина. Она свилась тугими белыми кольцами на его раздутом животе, подалась вперед и напряженно вытянулась меж рук Стевина, замерев у его лица. Немигающие глаза Мист поймали испуганный взгляд малыша. Снейк позволила змее чуть продвинуться вперед.
Мист высунула язык и коснулась ребенка.
У младшего мужа вырвался сдавленный вопль. Стевин дёрнулся, Мист отпрянула, разинула пасть и обнажила клыки, с шипением выталкивая воздух из глотки. Снейк медленно выдохнула и поудобнее устроилась на корточках. Иногда она позволяла родным пациентов присутствовать на своих сеансах, но здесь не тот случай.
- Выйдите, пожалуйста, - мягко сказала она, - Мист пугать опасно.
- Я больше не…
- Простите, но вам придется подождать за дверью.
Младший муж и мать Стевина хотели было что-то сказать, но седовласый старший развернул их к дверям, взял за руки и увёл за собой, упреждая пустые вопросы и ненужные препирательства.

26. Bellana

Змея снов
Вонда Макинтайр

Ребенок застонал, подавив в себе боль. Скорее всего, ему сказали, что и Змея рассердится, услышав его всхлипы. При мысли о том, что люди этого племени не позволяют себе такого простого способа справляться со страхом, у Змеи сжалось сердце. Целительница с горьким чувством отвернулась от старших членов племени, которые боялись её, как огня. Заводить долгий разговор только для того, чтобы они прониклись к ней доверием, не хотелось. Только тратить время впустую.
— Все хорошо, — обратилась Змея к мальчику. — Грасс мягкий, гладкий и сухой. Если я оставлю его с тобой, сама смерть не осмелится приблизиться к твоей постели.
Грасс нырнул в узкую грязную ладонь целительницы, и Змея направила рептилию к ребенку.
— Только ласково, хорошо?
Мальчик вытянул руку и кончиком пальца дотронулся до чешуйчатой кожи. Целительница почувствовала, с каким усилием далось ему это движение, несмотря на его готовность улыбнуться.

— Как твоё имя?

Он украдкой взглянул на родителей, и после недолгой паузы они утвердительно кивнули.

— Ставин, — шепнул ребенок. Сил набрать дыхание и произнести имя вслух у него не было.

— Меня зовут Змея, Ставин. Завтра утром мне придется причинить тебе боль. Болезненные ощущения быстро пройдут, потом ещё несколько дней тело будет ныть, но, в конце концов, ты поправишься.

Мальчик серьезно смотрел на целительницу. Он всё понял, и страшился того, что должно было произойти. Скажи она ему неправду, мальчик испугался бы куда больше — Змея это заметила. По мере того, как развивалась болезнь, страданий должно быть становилось все больше, а все вокруг только успокаивали его в надежде на быструю смерть или на отступление болезни.

Змея опустила Грасса на подушку рядом с мальчиком и пододвинула к себе сумку. Взрослые люди племени до сих пор к ней кроме страха ничего не испытывали: доверять целительнице не было ни времени, ни причин. Женщина этого клана была немолода, и вполне возможно, у них никогда детей больше не будет, если они не найдут женщину помоложе. Они очень любили мальчика — Змея это поняла по едва заметным прикосновениям и тревожным взглядам. Настолько сильно любили, что привезли ребенка к ней, в эти края.

Сэнд неторопливо выскользнул из сумки, пробуя воздух на вкус осторожными движениями головы и языка, отмечая для себя теплоту окружающих тел.

— Разве это…?
Старший человек племени говорил здраво, низким голосом, но в нем затаился ужас. Сэнд учуял этот страх, и тут же принял агрессивную стойку, слегка задребезжав хвостом. Целительница постучала по полу, чтобы отвлечь Сэнда, и протянула к нему руку. Успокоившись, гремунчик кольцами обвился вокруг нее, словно повесив на запястье несколько бронзовых и угольных браслетов.

— Нет, — ответила Змея. — Сэнд вашему ребенку помочь не сможет. Мальчик слишком болен. Вам нелегко, понимаю, но постарайтесь не паниковать. Все это очень страшно, но я делаю все, что в моих силах.

Змее пришлось рассердить Мист, чтобы та выползла — сначала целительница похлопала по кожаной сумке, а потом пару раз подтолкнула рептилию к выходу. Змея почувствовала дрожь от скользящих чешуек, и в палатку стремительно залетела кобра-альбинос. Она не выползала, а, казалось, врывалась, и ей не было конца. Кобра поднялась и зашипела. Когда голова рептилии оказалась в метре от земли, Мист раздула огромный капюшон. Старшие ахнули в едином порыве — их будто оттолкнул сам вид выросшего на глазах изображения коричневых «очков». Целительница как ни в чем ни бывало обратилась к королевской кобре, удерживая на себе внимание рептилии.

— Не гневайтесь, ваше грозное величество. Пришло время заработать ужин. Видите дитя? Поговорите с ним, коснитесь его. Это Ставин.

Мист не спеша ослабила капюшон и позволила хозяйке дотронуться до своей головы. Целительница уверенным движением руки повернула рептилию в сторону Ставина. Кобра смотрела на мальчика, и в стальных глазах Мист заиграло голубое свечение лампы.

— Ставин, — начала Змея, — Сейчас вы с Мист просто познакомитесь. Она только тебя погладит. Честное слово.

Несмотря на эти слова, мальчик затрепетал от страха, когда кобра коснулась его изможденной груди. Змея не выпускала голову рептилии из рук, позволяя той движениями тела изучить тельце мальчика. Кобра была в четырежды длиннее Ставина. Мист белыми кольцами накрыла вздувшийся живот мальчика, устремляя голову к лицу нового знакомого, вырываясь из рук целительницы. Немигающий взгляд альбиноса наткнулся на испуганные глаза ребенка. Змея позволила Мист приблизиться к мальчику.

Мист приготовилась лизнуть ребенка, высунув язык, но вдруг послышался короткий выкрик — у молодого человека племени сдали нервы. Ставин вздрогнул, а Мист отшатнулась назад, открыв рот и обнажив клыки. Рептилия казалось, дышала всем телом, громко и интенсивно. Змея села, подтянув под себя пятки, и выдохнула. Бывало, она позволяла родственникам присутствовать во время сеансов лечения. В других местах.

— Вы должны уйти, — мягко обратилась к семье целительница. — Мист пугать нельзя. Это опасно.

— Я не буду…

— Мне жаль, но вам придется подождать снаружи.

Вероятно, молодой белокурый член племени, и может даже мать Ставина стали бы возражать и задавать справедливые вопросы, но седой мужчина повернул их в сторону выхода и за руки вывел из палатки.

27. Benny

Мальчик всхлипнул, но сдержал слезы; наверное, боялся, что Змея осудит его. Ей же было искренне жаль людей, отрицавших такой простой способ облегчить боль. Змея отвернулась от взрослых – их страх огорчал ее, но она не могла и дальше тратить драгоценное время.

- Ничего не бойся, - сказала она мальчику. – Мятлик мил и безобиден, но пока он охраняет тебя, сама Смерть не посмеет приблизиться.

Мятлик нырнул в ее запачканную ладонь, и она показала его ребенку.

- Будь добр к нему.

Мальчик протянул руку и одним пальцем дотронулся до гладких чешуек. Даже такое простое движение тяжело далось его ослабшему телу; и все же ребенок почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Мальчик перевел взгляд на родителей. Наконец, те кивнули.

- Стэвин, - прошептал он. Ему едва хватало сил говорить.

- Меня зовут Змея; завтра утром я займусь твоей болезнью. Пару секунд будет очень больно, твое тело будет ныть еще несколько дней, но потом ты пойдешь на поправку.

Стэвин посмотрел на нее с недетской серьезностью. Он понимал, что она собирается сделать и был напуган, но вряд ли бы ему хотелось услышать очередную белую ложь. Недуг глубоко пустил корни и, должно быть, в последнее дни боль была особенно мучительна. Однако взрослые продолжали подбадривать Стэвина, пытаясь убедить его – но больше себя – в том, что совсем скоро он поправится. В глубине души и они понимали: все, на что они могли надеяться для своего ребенка – это быстрая смерть.

Девушка оставила Мятлика на подушке и подтянула к себе сумку. Взрослые все еще боялись ее; у них было слишком мало времени и причин, чтобы узнать Змею получше. Если только к семье не присоединится еще одна женщина, вряд ли они смогут снова завести детей – мать мальчика была уже немолода – и по потускневшим глазам родителей, по их омраченным тревогой лицам, по тому, как они едва заметно касались друг друга, успокаивая, было заметно, как дорог был для них Стэвин. Эта семья не могла не обратиться к ней, как бы силен ни был их страх.

Зыбун выскользнул из портфеля и завертел головой, внимательно изучая окружение глазами-бусинками. Его язык быстро задвигался в поисках разливающегося в воздухе тепла тел.

- Это то, что я…

В голосе старшего родителя, низком и ровном, звенел едва уловимый страх, и Зыбун почувствовал его. Он отпрянул, принял боевую стойку и предупреждающе загремел. Привлекая его внимание, Змея провела ладонью по полу, выпрямила руку, и успокоившийся гремучник обвился вокруг ее предплечья бронзовыми и обсидиановыми браслетами.

- Нет. Зыбун не сможет помочь вашему ребенку. Прошу, сохраняйте спокойствие – понимаю, вы не привыкли к тому, что увидите, но это все, что я могу сделать.

Чтобы расшевелить Дымку, пришлось хорошенько подействовать ей на нервы. Змея стучала по портфелю, пока наконец не попала по ней дважды. После второго удара девушка почувствовала движение, и огромная кобра стрелой вырвалась из сумки. Она двигалась быстро, но казалась бесконечной. Ее тело качнулось назад и взмыло к потолку. Ее голова была уже выше, чем в метре над полом. Она громко зашипела и раскрыла свой белый капюшон. За спиной Змеи взрослые хором ахнули, будто вид узора на нем причинял боль – девушка не стала обращать на них внимания.

- Умерь гнев свой, дикое создание, - обратилась она к Дымке. - Время потрудиться, дабы не зря я давала тебе кров и пищу. Поговори с этим ребенком и дотронься до него. Имя ему Стэвин.

Кобра медленно расслабила капюшон. Наконец, Змее удалось взять ее в руки и развернуть к мальчику. Серебристые глаза Дымки наполнились холодным светом лампы.

- Стэвин, это ваша первая встреча. Обещаю, на этот раз Дымка только коснется тебя.

Мальчик все же задрожал, когда чешуя кобры дотронулась до его кожи. Девушка продолжала крепко держать Дымку у головы, но дала полную свободу ее телу. Длиной в четыре роста мальчика, кобра свернулась бледными изгибами на его вздутом животе, затем, выпрямляясь, потянулась к лицу. Змея почувствовала, как она пытается вырваться. Испуганный взгляд Стэвина встретился с немигающими глазами кобры, и девушка позволила ей приблизиться еще немного.

Дымка высунула язык, чтобы лизнуть ребенка.

Молодой мужчина сдавленно охнул. Стэвин вздрогнул, и растревоженная движением кобра отпрянула и зашипела, обнажая острые клыки. Шумно выдохнув, Змея качнулась назад и села на пятки. Обычно она допускала присутствие семей – в других краях.

- Вам нужно уйти. Пугать Дымку опасно.

- Этого больше не…

- Мне жаль, но вы должны подождать снаружи.

Похоже, светловолосый юноша и мать мальчика собирались возразить ей, но прежде чем они успели что-либо сказать, седой мужчина развернул их, взял за руки и вышел с ними из палатки.

28. C-3PO

Малыш всхлипнул от боли, но тут же утих. Возможно, ему сказали, что плач оскорбит целительницу. Змея мимолетно пожалела людей – такими запретами они не дают выхода страху. Она отвернулась от взрослых. Пришедшие смотрели на нее с ужасом, достойным сожаления, однако терять время, разубеждая их, не хотелось.
– Не бойся, – сказала она мальчику. – Грасс очень гладкий, сухой и мягкий, и раз уж я доверила ему защитить тебя, он не подпустит к постели даже смерть.

Грасс скользнул в ее узкую грязную ладонь, и Змея протянула руку к мальчику.
– Вот так. Погладь его.
Малыш настороженно коснулся шелковистых чешуек кончиком пальца. Даже это простое движение далось ему нелегко, и все же малыш через силу улыбнулся.
– Как тебя зовут?
Он вопросительно взглянул на родителей, и они, поколебавшись, кивнули.
– Ставин, – прошептал мальчик.
Сил у него хватило лишь на едва слышный шепот.
– А меня зовут Змея, Ставин. Совсем скоро, утром, мне придется причинить тебе боль. Я постараюсь все сделать побыстрее. Несколько дней тебе будет плохо, а потом станет лучше.

Мальчик сосредоточенно смотрел на целительницу. Он испугался, услышав ее слова, но все же правды страшился меньше, чем обмана. Тяжелая болезнь его измучила, а все вокруг лишь успокаивали, надеясь, что хворь оставит маленькое тело или убьет мальчика.

Змея опустила Грасса на подушку и придвинула сумку с инструментами. Взрослые ее боялись, не могли иначе. У нее не было времени расположить их к себе, а у них – причин доверять ей. Женщина в этой семье была слишком стара, и другого ребенка уже не родит. На их лицах, в глазах, Змея читала тревогу. Они украдкой касались друг друга, пытаясь утешить. Малыша в семье очень любили. Впрочем, иначе и не пришли бы к Змее.

Сэнд медлительно выполз из сумки, высунул язык, принюхиваясь, пробуя на вкус, впитывая тепло человеческих тел.
– Неужели это?.. – прозвучал низкий, глубокий, и в то же время исполненный трепета голос старшего среди взрослых.
Сэнд ощутил исходящий от человека страх и отпрянул, мгновенно изготовившись к нападению и потряхивая трещоткой на хвосте.
Змея провела ладонью по полу, отвлекая питомца, и вытянула руку. Гремучник затих и обвил ее запястье, будто нанизав на него черные и бронзовые браслеты.

– Нет, – вздохнула она. – Болезнь зашла слишком далеко, Сэнд не справится. Знаю, вам трудно, и все же попытайтесь успокоиться. Вам страшно смотреть, но я лечу, как умею.

Чтобы выманить Мист наружу, пришлось её разозлить. Змея постучала по сумке и даже дважды ткнула в неё пальцем. Сначала она ощутила легкую дрожь пришедших в движение чешуек, а потом в палатку стремительно ворвалась кобра-альбинос. Она ползла быстро, ее тело казалось бесконечным. Наконец кобра поднялась на хвосте и зашипела.

Когда ее голова качнулась в метре от пола, раздулся широкий капюшон. Громко охнули взрослые, застывшие, как от удара, при виде рисунка на капюшоне Мист – песочно-коричневых очков. Не глядя на потрясённых людей, Змея заговорила с огромной коброй, притягивая к себе ее внимание.

– Умерь свой гнев, свирепое создание. Пора тебе заслужить пищу. Поговори с этим ребенком и коснись его. Имя его Ставин.
Мист медленно сложила капюшон и позволила Змее приблизиться. Целительница крепко схватила кобру сзади у основания головы и заставила ее взглянуть на Ставина. В серебряных змеиных глазах заплясали синие отблески лампы.
– Ставин, – обратилась к малышу Змея, – Мист хочет с тобой просто познакомиться. Обещаю, что сейчас она дотронется до тебя очень нежно.

И всё же Ставин вздрогнул, когда шершавые чешуйки коснулись его тщедушной груди. Целительница крепко держала кобру за голову, позволяя ей скользить по телу мальчика. Мист оказалась в четыре раза длиннее, чем малыш. Расположившись яркими белыми кольцами на вспухшем животе Ставина, она потянулась к его лицу, вырываясь из пальцев Змеи. Пристальный взгляд немигающих глаз кобры впился в испуганные глаза мальчика. Змея позволила Мист придвинуться ближе.

Мист выставила язык, стремясь попробовать мальчика на вкус.
Младший из взрослых испуганно вскрикнул. Ставин вздрогнул от неожиданности, и Мист отпрянула, распахнув пасть с ядовитыми зубами. Из змеиной глотки с шумом вырывалось дыхание. Стоявшая на коленях целительница тоже слегка качнулась назад и глухо выдохнула. Иногда, в других землях, она позволяла семье больного оставаться рядом во время лечения.
– Вам придется уйти, – мягко произнесла она. – Пугать Мист очень опасно.
– Я больше не буду.
– Мне очень жаль. Прошу вас, подождите снаружи.

Возможно, светловолосый, младший среди взрослых, или даже мать Ставина, и собирались бессмысленно возражать, задавать вопросы, на которые давно даны ответы, однако седой мужчина взял их за руки и вывел из палатки.

29. cartoonova

Вонда Макинтайр. Змея забвения

Ребёнок издал несколько всхлипов и подавил слёзы боли: видимо, ему сказали, что Змею оскорбит его плач. А ей было жаль, что люди его племени отказывают себе в таком простом способе облегчить страх. Она отвернулась от взрослых, хотя понимала, какой ужас на них наводит, но времени завоёвывать их доверие не было.

— Всё в порядке, — сказала она мальчику. — Лист гладкий, сухой и приятный на ощупь. Если я оставлю его охранять твой сон, даже смерть не сможет приблизиться к твоей постели.

Лист втёк в её узкую грязную ладонь, и она поднесла его к ребёнку:

— Давай, осторожно.

Он протянул руку и потрогал глянцевую чешую кончиком пальца. Змея почувствовала, с каким трудом ему далось даже это несложное движение, тем не менее ребёнок почти улыбнулся.

— Как тебя называют?

Он быстро посмотрел на родителей, те в конце концов кивнули.

— Стэвин, — прошептал он. Ему не хватало сил и дыхания, чтобы говорить.

— Стэвин, а я Змея, и совсем скоро, на рассвете, мне придётся сделать тебе больно. Ты почувствуешь быстрый укол, а потом всё тело будет болеть несколько дней, но после этого ты пойдёшь на поправку.

Он смотрел на неё очень серьёзно. Змея видела, что хотя он понимает и боится того, что она может с ним сделать, — он испугался бы гораздо больше, скажи она неправду. Боль, должно быть, становилась всё невыносимей, по мере того как его состояние ухудшалось, но похоже, остальные только подбадривали мальчика и надеялись, что болезнь пройдёт сама собой или заберёт его быстро.

Змея опустила Листа на подушку ребёнка и придвинула к себе сумку. Взрослые по-прежнему её боялись: было недостаточно времени и причин, для того чтобы возникло доверие. Женщина в этом тройном союзе была уже в том возрасте, когда появление другого ребёнка под большим вопросом, если конечно не создать новое партнёрство. Змея видела по их глазам, по незаметным прикосновениям, по их тревоге, как дорог им именно этот ребёнок. Ещё бы, если они обратились за помощью к ней посреди этой пустыни.

Песок неспешно выполз из сумки, шевеля головой, шевеля языком, осязая, пробуя, улавливая тепло тел.
— Это то?.. — голос самого старшего партнёра был низким и размеренным, но всё же испуганным, и Песок почуял его страх. Он сгруппировался в боевую стойку и потряс «погремушкой» на конце хвоста. Змея тихонько похлопала ладонью по полу, чтобы вибрации отвлекли его внимание, затем подняла и выпрямила руку. Гремучник успокоился и обвился вокруг её запястья чёрно-коричневыми браслетами.

— Нет, — ответила она. — Ваш ребёнок слишком болен, Песок ему не поможет. Я понимаю, это трудно, но постарайтесь сохранять спокойствие. То, что я делаю, вас пугает, но это единственное, что я могу сделать.

Змее пришлось раздразнить Морось, чтобы выманить её из сумки. Сначала она постукивала по поверхности, но в итоге пару раз ткнула её в бок. Послышался шелест скользящей чешуи, и вслед за этим из сумки вынырнула кобра-альбинос. Она двигалась быстро, но тело её всё никак не заканчивалось, поднимаясь выше и выше. Из пасти раздавалось шипение, голова возвышалась выше метра над полом. Она раздула свой широкий капюшон. Взрослые стояли позади чуть дыша, словно пригвождённые взглядом коричневых очков на обратной стороне этого капюшона. Змея, не обращая внимания на людей, заговорила с величественной коброй, заставляя её сосредоточиться на своих словах.

— Грозное создание, усмирись. Пришло время заслужить свой ужин. Обратись к этому ребёнку и коснись его. Его зовут Стэвин.

Очень медленно Морось убрала капюшон и позволила Змее дотронуться до себя. Змея крепко взяла её за голову и направила её взгляд на Стэвина. В серебряных глазах кобры отразился голубой свет лампы.

— Стэвин, сейчас Морось только познакомится с тобой. Я обещаю, что в этот раз она не причинит тебе боли.

И всё же Стэвин задрожал, когда Морось коснулась его худенькой груди. Змея не отпускала голову кобры, но тело пресмыкающегося скользило по мальчику беспрепятственно. Кобра была в четыре раза длиннее ребёнка. Она свернулась мощными белыми кольцами на его опухшем животе, стремясь приблизить голову к лицу мальчика, сопротивляясь хватке Змеи. Её немигающий взгляд встретился с его испуганным. Змея поднесла её чуть ближе. Морось высунула язык, чтобы коснуться ребёнка.

Младший мужчина издал короткий вскрик ужаса, от которого Стэвин вздрогнул. Морось отпрянула и раскрыла пасть, обнажив клыки, с шумом пропуская дыхание через глотку. Змея присела на пятки и выдохнула. Иногда, в других местах, родне разрешалось присутствовать при её работе.

— Вы должны уйти, — мягко сказала она. — Опасно пугать Морось.

— Я больше…

— Мне жаль, но вам лучше подождать снаружи.

Возможно, светловолосый младший партнёр или даже мать Стэвина начали бы высказывать возражения, которые не трудно преодолеть, и задавать вопросы, на которые не трудно ответить, — но седой мужчина развернул их к выходу, взял за руки и вывел из шатра.


Примечание:

Я не стала переводить имя главной змеи Grass как «Трава», во-первых, потому что при этом теряется аллитерация и змеиное звукоподражание (оригинальный рассказ, из которого выросла повесть, назывался “Of Mist, and Grass, and Sand” — хотелось, чтобы змей в переводе звали похоже: «Лист, Морось и Песок»), во-вторых, потому что при этом меняется пол создания. А для конструкции сюжета важно, чтобы три змеи как бы запараллеливали тройной союз родителей мальчика: два мужских существа и одно женское.

Также имя «Лист» показалось мне наиболее удачным с точки зрения аллюзии на наркотические вещества (лист каннабиса, листья коки), заложенной автором.

При этом название всей повести в переводе отсылает к траве забвения, мифическому снадобью, упоминавшемуся ещё в «Одиссее», и обозначавшему, по разным версиям, опиум или полынь. Схожий эффект (наркотический) производила на людей эта генетически модифицированная змея.

30. Comrade Nightingale

Ребенок захныкал. Он осек этот звук своей боли; ему, наверное, порассказали, что Змéю очень раздражает плач. А Змéя лишь испытывала жалость, ведь родители сами же отвергли такой легкий способ заглушить испуг. Она отвернулась от взрослых, огорченная их страхом перед ней, но растрачивать столь нужное время, убеждая их доверять ей, не хотелось.

- Не бойся, - сказала она мальчику. - Травка гладкий, чистенький и мягкий и если я оставлю его, чтобы он тебя защищал, даже смерть не сможет подобраться к твоей кроватке.

Травка струился в её узкую, темную ладонь и она протянула его ребенку.

- Осторожно.

Малыш потянулся и кончиком пальца тронул гладкие чешуйки. Даже в таком простом жесте Змéя чувствовала его усилие над собой и все же мальчик едва заметно улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он устремил взгляд к родителям и те, в конце концов, кивнули.

- Стэвин, - он прошептал. Не хватало ни воздуха, ни сил, чтобы подать голос.

- А я Змéя, Стэвин, и совсем скоро, утром, я тебе сделаю больно. Это будет как острый укол и несколько дней боль пробудет в твоем теле, но потом ты поправишься.

Он смотрел не по-детски серьезно. Змéя видела, он понимает, что она собирается делать и боится этого, но боится все же меньше, чем если бы почувствовал ложь в её словах. Должно быть уже сильно мучили боли, поскольку недуг проявлялся все явственней, но окружающие, судя по всему, только утешали ребенка и уповали на то, что болезнь пройдет сама собой или же заберет его быстро.

Змéя положила Травку к мальчику на подушку и придвинула свою котомку ближе. Что ж, взрослым оставалось лишь бояться её; ни времени, ни повода выказать хоть каплю доверия у них не было. Женщина в этом союзе была в летах, так что другого ребенка у них уже могло и не быть, как бы ни сходились они снова и по их глазам, по их прикосновениям украдкой, по их переживаниям Змéя видела, как сильно они любят этого, единственного. И надо же, как на роду им написано, встретить Змéю в этих краях.


Медленно заскользил из котомки Песчинка, осматриваясь, принюхиваясь, выпуская язык, пробуя пространство, ловя живое тепло.

- Это же ......? - Голос старшего друга был низким и степенным, но испуганным и Песчинка этот страх уловил. Он отпрянул, готовый к отпору, его погремушка тихонько затрещала. Змéя потерла пол ладонью, чтобы колебания отвлекли Песчинку, затем подняла и протянула к нему руку. Украшенная ромбами спина Песчинки расслабилась и, обвивая её руку своим телом снова и снова, он устроился на ней черными с коричневым узором браслетами.

- Нет, - сказала она. - Ваш малыш слишком болен и Песчинка не поможет. Знаю, такое слышать тяжело и все же постарайтесь взять себя в руки. Будет очень страшно, но это все, что я могу сделать.

Пришлось тревожить Дымку, заставить её выйти. Змéя похлопала по сумке и потом еще дважды ткнула её. Ощутила вибрацию скользящей чешуи и в шатер резко вынырнула белая кобра. Кобра выползала быстро, но, казалось, конца ей не будет. Она двигалась в стойке, отклонившись немного назад. Голова больше, чем на метр поднята над полом. Каждый выдох вылетал с шипением. Кобра распустила широкий капюшон. Взрослые, позади неё, затаили дыхание, всеми фибрами чувствуя угрозу во взгляде коричневых очков на капюшоне Дымки. Змéя на людей не смотрела, она заговорила с огромной коброй, завораживая её своими словами.

- Злобное создание, гнев смири. Пришло время заслужить хлеб свой. Приветь этого мальчика, приложись к нему. Он зовется Стэвин.

Дымка медленно сложила капюшон и позволила Змéе прикоснуться к себе. Змéя крепко ухватила её за головой и держала так, чтобы кобра смотрела на Стэвина. В свете лампы серебристые глаза кобры отливали голубым.

- Стэвин, - заговорила Змéя, - пока что Дымка только познакомится с тобой. Обещаю, сейчас ее прикосновения будут мягкими.

И все же Стэвин дрожал, когда Дымка коснулась его хилой груди. Змéя не выпускала головы кобры, но позволяла ей скользить телом по телу мальчика. Дымка была в четыре раза длиннее Стэвина. Она извивалась белыми петлями, опоясывая его раздутый живот, вытягивалась, устремляя голову к лицу мальчика и держа руку Змéи в напряжении. Лишенные век глаза Дымки впились неотрывным взглядом в широко раскрытые от ужаса глаза Стэвина. Змéя поднесла её ближе.

Дымка на мгновение выпустила язык, узнавая вкус ребенка.

Молодой мужчина вскрикнул в испуге, отрывисто и резко. Стэвин дернулся и Дымка отпрянула, раскрыла пасть, демонстрируя клыки, с шумом из глотки рвалось дыхание. Переводя дух, Змéя присела на корточки. В некоторых местах бывали случаи, когда родные проявляли выдержку, пока она работала

- Вам нужно выйти, - сказала она мягко. - Дымку пугать опасно.

- Я не.....

- Извините. Подождите снаружи.

Видимо, этот светловолосый младший друг, и мать Стэвина кажется тоже, в своей безысходности хотели возразить и ни ко времени потребовать отчета, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел наружу.

31. C_Chuck

Мальчик всхлипнул, проглотив стон боли. Должно быть, ему сказали, что Змею, как и всех, оскорбляет плач. Но сама Змея лишь сочувствовала этим людям, которые отказывают себе в таком простом средстве борьбы со страхом. Она отвернулась от взрослых. Ей было неприятно видеть искаженные ужасом лица, но и тратить драгоценное время на то, чтобы завоевывать их доверие, тоже не хотелось.

— Не бойся, — успокоила она малыша. — Дерн – гладкий. Сухой. Мягкий. Если я оставлю его стеречь твой сон, сама смерть не посмеет приблизиться к постели.

Дерн скользнул в ее узкую, грязную ладонь, и Змея протянула руку мальчику.

— Спокойно.

Он потянулся вперед и едва коснулся гладких чешуек кончиком пальца. Хотя сам мальчик почти улыбался, Змея видела, каких усилий ему стоило даже такое простое действие.

— Как твое имя?

Мальчик бросил взгляд на родителей и дождался, когда они кивнут.

— Ставин, — прошептал он из последних сил.

— Меня зовут Змея, Ставин. Совсем скоро, на рассвете, мне придется сделать кое-что, отчего тебе будет очень больно. Все твое тело будет ныть несколько дней. Но потом ты поправишься.

Мальчик смотрел серьезно, не отводя глаз. Змея понимала, что, хотя он уяснил и испугался ее слов, страх его был бы куда сильнее, реши она скрыть правду. Должно быть, боль становилась нестерпимой по мере того, как болезнь прогрессировала. Но взрослые лишь успокаивала мальчика, надеясь, что болезнь либо уйдет сама, либо быстро его убьет.

Змея опустила Дерна на подушку и придвинула сумку. У взрослых не было ни достаточно времени, ни причин проникнуться доверием к целительнице, и они с опасением наблюдали за ней. Женщина из этого союза была уже немолода. Возможно, у них больше не будет детей, если только они не примут к себе кого-то еще. Но всем своим поведением — взглядами, неосознанными прикосновениями, беспокойством — они показывали, как дорог им именно этот ребенок. Раз они решились обратиться к Змее, тем более в этих землях, значит мальчика сильно любили.

Песок вяло выскользнул из корзины. Поворачивая головой из стороны в сторону, шурша языком, нюхая, пробуя на вкус, различая тепло человеческих тел.

— Это же… — голос старшего супруга, низкий и излучающий мудрость, дрогнул, и Песок уловил нотки страха. Он отдернул голову, изготовившись к броску. Погремушка на кончике хвоста мягко зашелестела. Целительница быстро провела рукой по полу, отвлекая гремучника. Затем протянула ладонь в сторону Песка. Тот постепенно расслабился и обвился вокруг запястья Змеи в несколько колец черно-рыжего браслета.

— Нет, — ответила она. — Ваш ребенок серьезно болен. Песок тут не справится. Я знаю, что вам непросто, но, пожалуйста, стойте смирно. Понимаю, вы напуганы, но это единственное, что ему поможет.

Чтобы Мгла выползла наружу ее пришлось потревожить. Змея похлопала по сумке, затем дважды ее толкнула. Она почувствовала, как внутри зашевелились чешуйки, и внезапно наружу вырвалась кобра-альбинос. Она быстро выползала из сумки, но хвоста все никак не было видно. Она виляла из стороны в сторону. Из пасти вырывалось шипение. Голова поднималась выше, чем на метр от пола палатки. Она раскрыла свой капюшон. Стоящая позади семья ахнула, будто сраженная с ног темным узором очковой кобры. Змея не обратила внимания на людей и заговорила со Мглой, привлекая ее внимание своей речью.

— Приляг, свирепое создание. Пора пришла свой ужин заслужить. Ты видишь, там дитя. Поговори и познакомься с тем, что Ставином зовется.

Постепенно Мгла опустила капюшон и позволила Змее коснуться себя. Целительница крепко схватила кобру за затылок и повернула к Ставину. В серебристых глазах-бусинках Мглы свет лампы заиграл голубым цветом.

— Ставин, Мгла лишь хочет познакомиться с тобой. Обещаю, сейчас она ничего тебе не сделает.

И все же Ставин вздрогнул, когда Мгла дотронулась до его худого тельца. Змея не отпускала голову кобры, но позволила ей подползти к мальчику. Длина кобры превосходила рост Ставина в четыре раза. Мгла свернулась в несколько белоснежных колец на впалом животе мальчика и попыталась высвободиться из хватки Змеи, чтобы приблизиться к Ставину. Немигающие глаза внимательно следили за испуганным взглядом ребенка. Змея придвинула голову кобры чуть ближе.

Мгла высунула извивающийся язык и вытянула его к лицу мальчика.

Младший из мужчин непроизвольно охнул от испуга, из-за чего Ставин резко вздрогнул. Мгла отдернула голову и раскрыла пасть, обнажая клыки. Змея присела на пятки и громко выдохнула сама. Иногда, в других землях, она во время работы позволяла родичам больного находиться рядом.

— Вам нельзя здесь оставаться, — мягко произнесла Змея. — Вы пугаете Мглу. Это опасно.

— Я не буду…

— Мне жаль, но вам придется подождать снаружи.

Возможно, светловолосый молодой супруг или даже мать Ставина нашли бы, что возразить и поставить Змею в тупик, или задали бы ей неприятные вопросы, но седой мужчина взял их за руки, развернулся и увлек за собой.

32. DariaDaria

Вонда Макинтайр. "Змея сновидений"


Ребенок всхлипывал от боли. Звук прервался – скорее всего, взрослые сказали, что так он может обидеть Змею. А ее лишь огорчало, что народ самостоятельно отказал себе в таком простом способе справиться с болью. В сожалениях о внушаемом им ужасе она отвернулась от взрослых, не желая тратить время на то, чтобы вызвать у них доверие.


– Все хорошо, – сказала она мальчику. – Травник гладкий, сухой, мягкий, если я оставлю его оберегать тебя, то к кровати сама смерть не подберется. Травник проскользнул в ее худощавую грязную руку, и она подала его ребенку.


– Спокойно.


Он протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Даже от такого легкого движения Змея смогла почувствовать напряжение, несмотря на то, что мальчик попытался изобразить улыбку.


– Как тебя зовут?


Он быстро взглянул на родителей, и они еле кивнули.


– Ставин, – прошептал он. Ему не хватало ни сил, ни воздуха, чтобы говорить.


– Я Змея, Ставин, и через некоторое время, поутру, я принесу твоему телу страдания. Ты почувствуешь острую боль, ломота останется на несколько дней, но после тебе станет лучше.
Он серьезно посмотрел на нее. Змея прочла в его глазах страх и полное осознание того, что она может с ним сделать, но она также видела и то, что ему легче знать горькую правду. Должно быть, боль сильно усилилась с течением болезни, и остальные лишь утешали его, втайне надеясь, что болезнь исчезнет сама по себе или же быстро его убьет.


Змея пустила Травника на подушку мальчика и придвинула свой футляр. Взрослые по-прежнему могли только бояться ее – для доверия не было ни времени, ни причин. В силу возраста эта женщина едва ли сможет родить еще одного ребенка, но народ – Змея видела это во взглядах, скрытых прикосновениях, заботе – не променяет ее ни на кого другого. Никогда, если они пришли к Змее в эти земли.


Медленно Песчаник выскользнул из футляра, двигая головой, языком, обоняя, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.


– Это что же?..


Голос самого старшего из них звучал низко и рассудительно, но Песчаник почуял в нем страх. Он принял угрожающую стойку и негромко затрещал хвостом. Змея провела рукой по полу, чтобы он ощутил вибрацию, затем подняла руку и протянула ее вперед. Успокоившись, гремучник лег на ее запястье черно-коричневыми браслетами.


– Нет, – перебила она. – Ваш ребенок слишком болен, Песчаник не сможет помочь ему. Знаю, это нелегко, но, пожалуйста, попробуйте успокоиться. Вас страх берет, но это все, что я могу сделать.


Чтобы вылезла Дымка, пришлось раздразнить ее. Змея постучала по сумке, и напоследок дважды ткнула. Змея ощутила движение скользящей чешуи, и кобра-альбинос бросилась в сторону шатра. Она двигалась стремительно, но казалась, что она бесконечна. Кобра отпрянула и приподнялась. Резкий выдох с шипением вырвался наружу. Голова ее возвышалась над полом более чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади нее раздался вздох, будто пристальный взгляд коричневого очкового рисунка, украшавшего заднюю часть капюшона Дымки, пронзил взрослых физически. Змея не обратила внимания на людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив все внимание на словах.


– Свирепое создание, опустись. Пришло время заработать себе не обед. Поговори с ребенком, дотронься до него. Его зовут Ставин.


Дымка плавно спустила капюшон и позволила Змее прикоснуться к себе. Змея крепко схватила ее за голову и держала напротив Ставина. В стальных глазах кобры отразился голубоватый свет лампы.


– Ставин, – сказала Змея, – сегодня вы только познакомитесь с Дымкой. Она слегка прикоснется к тебе и все, я обещаю.


Все же Ставина пробрала дрожь, когда Дымка легла на его выпирающие ребра. Тело ее скользило по телу мальчика, отслеживаемое цепкой хваткой Змеи. Кобра была вчетверо длиннее Ставина. Она обвилась ослепительно белыми кольцами поперек вздутого живота, напрягаясь в руках Змеи, вытягиваясь и приближая свою голову к лицу мальчика. Дымка встретила испуганный взгляд Ставина внимательным взором лишенных век глаз. Змея дала возможность ей приблизиться.


Дымка высунула язык, чтобы уловить аромат, ощутить вкус ребенка.


Молодой человек издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул, Дымка отпрянула, открыв рот и обнажив острые зубы, громко пропустив воздух через горло. Змея села на корточки, выдохнув сама. В иных ситуациях родственники могли бы присутствовать во время ее работы.


– Вы должны уйти, – сказала она спокойно. – Пугать змею довольно опасно.


– Я больше не буду...


– Сожалею. Подождите снаружи.


Быть может та белокурая девушка или даже мать Ставина начали бы голословно возражать или задавать глупые вопросы, если бы седовласый мужчина не развернул их, взял за руки и увел прочь.

33. davydovaje

Ребенок всхлипывал от боли, а потом вдруг резко перестал. Видимо, ему запретили плакать, чтобы снова не разозлить Змею. Она же наоборот думала, что зря люди лишают себя такого простого способа облегчить страдания. Змея отвернулась от взрослых. Жаль, что они ее боятся, но ей некогда заслуживать их доверие.
- Все хорошо, - сказал она малышу. Стебелек мягкий, сухой, гладкий; он будет охранять тебя – и даже сама смерть не подберется к твоей постельке. Стебелек тут же скользнул в ее узкую, грязную руку, и Змея поднесла его к малышу.
- Осторожно.
Мальчик протянул руку и кончиком пальца коснулся гладкой чешуи. Змея почувствовала, с каким трудом ему далось даже столь простое движение, но зато он почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он тут же посмотрел на родителей. Они кивнули.

- Стэвин, - пролепетал он. Говорить не было сил. И дышать тоже.

- Я Змея, Стэвин, и чуть позже, утром, мне придется сделать тебе неприятно. Возможно, ты почувствуешь резкую боль, и твое тело будет болеть еще несколько дней, но потом тебе станет лучше.

Мальчик жалобно посмотрел на нее. Змея видела — он понял, на что она способна, и испугался этого. Но, если бы она соврала, было бы еще страшнее.
Боль, должно быть, значительно усилилась по мере того, как болезнь стала прогрессировать. Но другие, казалось, только и делали, что утешали его и надеялись, что недуг исчезнет сам или быстренько прикончит его.

Змея положила Стебелька мальчику на подушку и придвинула поближе свой чемодан. Взрослые по-прежнему побаивались ее. До сих пор они не успели найти ни одной причины доверять ей. Женщина в этой ячейке была уже не молода, и шансы завести еще одного ребенка ничтожно малы. Ведь для этого ей снова придется вступить в отношения. И Змея видела по взгляду родителей, по едва уловимым прикосновениям, по их тревоге, что этого малыша они очень любят. Еще бы – раз уж даже приехали сюда к ней за помощью.

Песок неспешно выполз из чемодана. Он вертел головой, высовывал язык, принюхивался, пробовал на вкус и ощущал тепло тел.

- А это что? – тихо спросил самый старший партнер мудрым, но испуганным голосом. Песок почувствовал этот страх. Он отпрянул назад, принял боевую позу и тихонько зашумел своей погремушкой. Змея повозила рукой по полу, чтобы этими вибрациями отвлечь Песка. Затем она подняла руку и вытянула ее вперед. Гремучник успокоился и обвился вокруг ее запястья черно-коричневыми браслетами.

-Нет,- сказала она. Ваш мальчик слишком болен. Песок ему не поможет. Знаю, это нелегко, но постарайтесь успокоиться. Вам все это кажется диким, я знаю. Но только так я могу помочь.

Ей пришлось раздразнить Дымку, чтобы та выползла. Змея постучала по сумке, затем дважды ткнула в нее. Она почувствовала трение скользящей чешуи, и вдруг в шатер стремительно вползла кобра-альбинос. Двигалась она быстро, но казалась просто бесконечной. Кобра встала на дыбы и зашипела. От пола до головы - больше метра. Она распахнула свой широкий капюшон. Взрослые за ее спиной ахнули так, словно от взгляда этого коричневого очкового узора на капюшоне Дымки им стало реально больно. Не обращая на родителей внимания, Змея сосредоточенно заговорила с величественной коброй:

- Злобное создание, успокойся. Хочешь сегодня поесть — заслужи. Поговори с этим ребенком и коснись его. Зовут Стэвин.

Дымка медленно сложила свой капюшон и позволила Змее притронуться к себе. Та крепко обхватила ее голову и направила в сторону Стэвина. В серебристых глазах кобры отражался голубоватый свет лампы.

- Стэвин, - сказала Змея. – Сейчас Дымка просто познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она не сделает тебе больно.

Но Стэвин все равно вздрогнул, когда Дымка коснулась его худощавой груди. Змея не отпускала голову кобры, но позволила ей извиваться по телу мальчика. Кобра была раза в четыре длиннее Стэвина. Свернувшись белым кольцом на его вздутом животе, она тянулась головой к лицу мальчика, пытаясь пересилить Змею. Своим неморгающим взглядом Дымка уставилась на перепуганного Стэвина. Змея позволила ей подобраться поближе.

Дымка высунула язык, чтобы попробовать мальчика на вкус.

Мужчина, тот, что помоложе, тихонько вскрикнул от страха. Стэвин вздрогнул, Дымка отшатнулась назад и распахнула пасть, обнажив клыки. Слышен был каждый ее выдох. Змея села на корточки и тоже выдохнула. Иногда, она позволяла родственникам больного присутствовать при работе. Но не в этот раз.

- Вы должны выйти, - тихо произнесла она. – Дымку пугать опасно.

- Я больше не…

- Извините, но вам придется подождать снаружи.

Наверняка или от светловолосого младшего партнера, или даже от матери Стэвина посыпались бы тщетные возращения или вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел оттуда.

34. Dobermanna

Ребенок взвизгнул, но тут же осекся. Видимо, его предупредили, что плач может обидеть Снейк. На самом деле ее расстраивало, что эти люди отказались от такого простого способа облегчить страх.

Снейк огорчало и то, что взрослые боятся ее, но она не желала тратить время на убеждения доверять ей. Она отвернулась от них и попыталась успокоить мальчика:

– Все в порядке. Грасс сухой и теплый, я оставлю его охранять тебя. Сама смерть не подберется к твоей кровати.

Грасс скользнул в узкую грязную ладонь Снейк. Она протянула его мальчику:

– Аккуратно.

Он поднес руку и коснулся глянцевой чешуи кончиком пальца. Снейк чувствовала, каких усилий ему стоило это простое движение, хотя мальчик слабо улыбался.

– Как тебя зовут?

Он быстро взглянул на своих родителей, ожидая их кивка.

– Ставин, – прошептал он. У него не хватало ни дыхания, ни сил, чтобы говорить.
– Меня зовут Снейк, Ставин. Утром мне придется причинить тебе боль. Она будет быстрой, но твое тело будет ломить еще несколько дней. Зато после этого ты поправишься.

Он мрачно уставился на нее. Он понимал, что она может сделать, и боялся этого. Но все же Снейк чувствовала, что он был менее испуган, чем если бы она соврала. Болезнь стала более выраженной и, видимо, боль стала сильнее. Несмотря на это, остальные лишь ободряли Ставина и в глубине души надеялись, что он вскоре выздоровеет или быстро умрет.

Снейк положила Грасса на подушку мальчика и пододвинула к себе сумку. Взрослые по-прежнему боялись ее. У них не было ни времени, ни оснований проявлять малейшее доверие. Пожилая супруга вряд ли могла родить еще раз, если бы они не нашли другую партнершу. Но Снейк могла судить по их глазам, беспокойству и малозаметным прикосновениям, что они очень любили своего ребенка. Иначе и быть не могло, потому что они пришли в эту страну за Снейк.

Сэнд медленно выскользнул из сумки, двигая головой, шевеля языком, ощущая тепло тел.

– Это оно?.. – голос супруга звучал низко и мудро, но испуганно, и Сэнд чувствовал страх. Он вернулся обратно в боевую позицию и мягко издал звук погремком на хвосте. Снейк постучала рукой по полу, чтобы отвлечь вибрациями змею, потом подняла руку и вытянула ее. Гремучник расслабился и обвил ее запястье, образовав черно-подпалый браслет.

– Нет, – сказала она. – Ваш ребенок слишком болен, Сэнд не сможет помочь ему. Я понимаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Это пугает вас, но я ничего больше не могу сделать.

Ей пришлось докучать Мист, чтобы заставить ее выползти. Снейк постучала по сумке и в довершение дважды ткнула ее. Снейк почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и вдруг кобра-альбинос показалась в палатке. Она двигалась быстро, но, казалось, была бесконечной. Мист подалась назад и вверх. Ее дыхание вырвалось с шипением. Голова поднялась над полом больше, чем на метр. Кобра раздула широкий капюшон. Взрослые позади нее охнули, как будто узор в виде очков на капюшоне Мист угрожал проглотить их. Снейк проигнорировала людей и заговорила с гигантской коброй, привлекая ее внимание своими словами.

– Лежать, яростное создание. Время зарабатывать ужин. Это Ставин. Поговори с ним и коснись его.

Мист медленно расслабила капюшон и позволила Снейк прикоснуться к ней. Снейк крепко обхватила голову змеи и повернула так, чтобы она смотрела на Ставина. В свете лампы серебряные глаза кобры блеснули синим.

– Сейчас Мист только познакомится с тобой, Ставин, – сказала Снейк. – Я обещаю, что в этот раз ее касания будут осторожными.

Однако Ставин все же задрожал, когда Мист коснулась его худой груди. Снейк не отпускала голову змеи, но позволила ей скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза больше роста Ставина. Она свернулась жемчужно-белыми кольцами поперек его вздутого живота, распрямляясь, вытягивая голову навстречу лицу мальчика, давя на руки Снейк. Лишенные век глаза Мист встретились с испуганным взглядом Ставина. Снейк разрешила ей придвинуться ближе.

Мист высунула язычок, чтобы почувствовать вкус ребенка.

Юноша позади испуганно вскрикнул. Ставин вздрогнул, и Мист отстранилась, открыв рот и обнажив клыки, с шумом выпуская воздух через горло. Снейк присела на пятки, выдохнув. Иногда она позволяла родственникам остаться, пока работала, но не в этот раз.

– Вы должны уйти, – мягко сказала она. – Пугать Мист опасно.

– Но я не...

– Извините. Вам лучше ждать снаружи.

Светловолосый юноша или мать Ставина могли начать безосновательно возражать и задавать бессмысленные вопросы, но седой мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

35. Don Sphynx

Мальчик всхлипнул. И всё-таки сдержал болезненный стон; наверное, ему сказали, что Змейка тоже сердится не на шутку, когда кто-то раскисает. А ей всего лишь стало грустно из-за его родственников — ведь те отказывались от столь простого способа избавиться от страха. Она отвернулась от них, сожалея о непомерной боязни, которую им внушала. Тем не менее Змейка не горела желанием тратить время, упрашивая этих вполне взрослых людей довериться её опыту.


— Не бойся, малыш, — сказала девушка, — Стебелёк гладкий, мягкий и совсем не скользкий. Если бы я оставила его охранять тебя, даже смерть не посмела бы приблизиться к твоей кровати.


Стебелёк юркнул в узкую, не очень чистую ладонь Змейки. Змейка протянула руку мальчику:


— Спокойно.


Тот прикоснулся к глянцевой чешуе, провёл по ней пальцем. Змейка чувствовала, как тяжело для ребёнка даже такое простое движение, хотя он почти улыбался.


— Как тебя зовут?


Мальчик бросил быстрый взгляд на родителей, и те наконец кивнули.


— Стэвин, — прошептал он. Ему не хватало воздуха и сил, чтобы говорить громче.


— А я Змейка. Стэвин, чуть позже, утром, мне придётся сделать тебе больно. Ты можешь почувствовать быстрый укол, несколько дней у тебя будет болеть всё тело, но после ты поправишься.


Ребёнок посмотрел на неё очень серьёзно. Змейка видела — он понял и боялся того, что ему предстоит. Но солги она ему, он бы испугался ещё больше. Мучения Стэвина, должно быть, нарастали многократно по мере того, как болезнь проявлялась всё острее. А родственники лишь делали попытки успокоить его, надеясь, что зараза или исчезнет сама, или быстро добьёт свою жертву.


Змейка положила Стебелька мальчику на подушку и подтянула к себе свой саквояж. Взрослые по-прежнему испытывали лишь одну эмоцию — страх. У них не было ни времени, ни причин пытаться поверить ей. Мать Стэвина была уже не слишком молода, и, скорее всего, у этой общины не оставалось шансов на рождение ещё одного ребёнка, если только её члены не вступят в другое партнёрство. Змейка видела по их глазам, по их тревоге, по их застенчивым прикосновениям, что они безумно любят своего малыша. И они, действительно, его любили, иначе бы не рискнули, живя в этой стране, обратиться к ней.


Песчаник неторопливо выполз из саквояжа. Его голова раскачивалась из стороны в сторону, язык подрагивал — змей исследовал, старался ощутить, казалось, пробовал на вкус тепло, исходящее от тел.


— Неужто…? — в глубоком басовитом голосе старейшины слышался ужас.


Песчаник это почувствовал, подался назад, занял атакующую позицию, издал кончиком хвоста тихий гремящий звук. Девушка постучала ладонью по полу, чтобы вибрация отвлекла змею, затем подняла и вытянула руку. Гремучая тварь тут же успокоилась и круг за кругом обвила запястье чёрно-рыжими кольцами наподобие браслетов.


— Нет, — ответила Змейка, — мальчик ваш слишком болен. Песчаник ему не поможет. Я знаю, как тяжело сохранять спокойствие, и всё же постарайтесь, пожалуйста. Вас пугает то, что я делаю, но это единственное, что я могу.


Ей пришлось разозлить Туманную Мглу и таким образом выманить из дорожного мешка. Змейка постучала по мешку, дала Мгле пару шлепков и почувствовала, как заскользили, завибрировали чешуйчатые кольца. Внезапное резкое движение — и кобра-альбинос очутилась в шатре. Она выползала стремительно, но всё же казалось, длина её бесконечна. Туманная Мгла отклонилась назад, потом приподнялась, будто встав на дыбы, из глубины её нутра послышалось шипение. Голова кобры высилась в метре, а может, и больше от пола. Капюшон был широко раскрыт. Державшиеся в отдалении люди ахнули, потрясённые очковым узором на его внешней стороне, — их словно сразил взгляд этих рыжевато-коричневых «глаз». Змейка не обращала никакого внимания на родных Стэвина. Ей нужно было отвлечь гигантское чудовище. Для этого хватило нескольких слов:


— Лежать, злобнюга. Давай, отрабатывай свой обед. Прикоснись к Стэвину и поговори с ним.


Туманная Мгла очень медленно убрала капюшон, разрешая девушке дотронуться до себя. Змейка крепко схватила её за голову, придерживая таким образом, чтобы кобра смотрела прямо на ребёнка. Голубоватый свет лампы отразился в отливающих серебром глазах змеи-великанши.


— Стэвин, — сказала Змейка, — сейчас вы только познакомитесь. Обещаю, что Мгла всего лишь осторожно коснётся тебя.


И всё же малыш задрожал, когда кобра прижалась к его худенькой грудке. Девушка не выпускала из рук змеиную голову, хотя дала Туманной Мгле скользнуть вдоль тела мальчика. В длину змея равнялась четырём Стэвинам. Она сворачивалась плотными белыми кольцами на вздутом животе маленького страдальца, разжималась, изо всех сил тянулась мордой к детскому личику, упорно пыталась освободиться от удерживавшей её хватки. Испуганный взгляд Стэвина наткнулся на взгляд серебристо-дымчатых, без век, глаз. Змейка позволила кобре чуть приблизиться.


Туманная Мгла высунула язык, чтобы получше изучить своего пациента.


Мужчина помоложе издал в панике тихий отрывистый звук. Ребёнок от этого вздрогнул. Мгла дёрнулась назад, раскрыла пасть, продемонстрировав зубы. Дыхание с шумом вырывалось из её глотки. Змейка опустилась на пятки и тоже выдохнула. В других случаях она иногда позволяла родственникам оставаться поблизости во время своей работы.


— Вам надо уйти, — спокойно сказала она. — Туманную Мглу опасно пугать.


— Я не…


— Простите, но вы должны подождать снаружи.


Возможно, этот самый младший в общине светловолосый человек, а может, и мать Стэвина стали бы зря упорствовать и требовать ответов на свои вопросы. Но тут седой вожак развернул их обоих к выходу и вывел за руки прочь.
 

36. DozerTheDozerian

Ребёнок хныкал. Он сдерживался, чтобы не рыдать от боли; возможно, ему сказали, что Змейка тоже была бы оскорблена его рыданиями. Ей только было жаль, что его народ отвергал такой простой способ облегчить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея, что они в ужасе от неё, но не желая тратить время, которое потребуется на то, чтобы убедить их довериться ей.

- Всё хорошо, - сказала она маленькому мальчику. – Травяной гладкий, сухой и мягкий, и если я оставлю его стеречь тебя, даже смерть не сможет подобраться к твоей постели.

Травяной соскользнул в её узкую, грязную ладонь, и она протянула его к ребёнку.

- Осторожно.

Ребёнок протянул руку и кончиком одного пальца прикоснулся к гладким чешуйкам. Змейка чувствовала, что даже такое простое движение далось ему с трудом, но всё же ребёнок почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он быстро бросил взгляд на родителей, и, наконец, они кивнули.

- Стэвин, - прошептал он. Ему не хватало ни дыхания, ни сил на то, чтобы говорить.

- Я Змейка, Стэвин, и чуть позже этим утром мне придётся причинить тебе боль. Возможно, ты почувствуешь быстрый приступ боли, и твоё тело будет ныть в течение нескольких дней, но потом тебе будет лучше.

Он серьёзно уставился на неё. Змейка видела, что хотя он понимал и боялся того, что она может сделать, он боялся меньше, чем в том случае, если бы она ему соврала. Боль наверняка всё сильнее возрастала по мере того, как его болезнь становилось всё более очевидной, но, похоже, другие просто успокаивали его и надеялись, что заболевание само исчезнет либо убьёт его быстро.

Змейка положила Травяного на подушку мальчика и подтянула свой чемоданчик поближе. Взрослые пока что могли лишь бояться её; у них не было ни времени, ни причин, чтобы почувствовать к ней хоть какое-то доверие. Женщина из этой супружеской пары была весьма стара, так что у них, возможно, никогда не будет другого ребёнка, если им не подберут других партнёров. А Змейка могла судить по их выражению глаз, их прикосновениям украдкой, их беспокойству, что они очень крепко любят этого ребёнка. А как же иначе, раз они обратились к Змейке, в этой-то стране.

Из чемоданчика вяло выполз Песочный, шевеля головой и языком, нюхая, пробуя на вкус, выявляя тепло тел.

-Это..?

Голос старшего партнёра был низким и мудрым, но испуганным, и Песчаный почуял страх. Он принял атакующую позу и тихо потряс своей гремушкой. Змейка провела рукой по полу, отвлекая его на эти вибрации, затем подняла и протянула руку. Ромбический гремучник расслабился и обмотался вокруг её кисти, словно чёрные и бронзовые браслеты.

- Нет, - сказала она. – Ребёнок слишком болен, так что Песочный ему не поможет. Я знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Вам это кажется страшным, но я по-другому не умею.


Ей пришлось растревожить Туманную, чтобы заставить её вылезти. Змейка постучала по чемоданчику и под конец пару раз ткнула его. Змейка почувствовала вибрацию скользящих чешуек, и внезапно из чемоданчика в палатку выскочила кобра-альбинос. Она двигалась быстро, но, казалось, ей конца-краю не будет. Она откинулась назад и поднялась вверх. Её дыхание вырвалось шипением. Её голова поднялась больше чем в метре над полом. Она расправила свой широкий капюшон. Взрослые позади неё охнули, словно бы им причинил физический вред вид бронзовых очков на капюшоне Туманной. Змейка проигнорировала людей и заговорила с огромной коброй, фокусируя её внимание при помощи слов.

- Яростное существо, ложись. Время отработать свой обед. Поговори с этим ребёнком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.

Туманная медленно сложила капюшон и позволила Змейке прикоснуться к ней. Змейка крепко схватила её за голову и держала так, чтобы та смотрела на Стэвина. В серебристых глазах кобры отражался голубой свет лампы.

- Стэвин, - сказала Змейка, - Туманная пока просто познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она прикоснётся к тебе осторожно.

Но Стэвин всё равно дрожал, когда Туманная коснулась его тощей груди. Змейка не отпускала голову змеи, но позволила её телу скользить по телу мальчика. Длина кобры в четыре раза превышала рост Стэвина. Она согнулась жёсткими белыми кольцами на его вздутом животе, растягиваясь, тянясь головой к лицу мальчика, вырываясь из рук Змейки. Туманная встретила испуганный взгляд Стэвина взором своих лишённых век глаз. Змейка позволила ей придвинуться чуть поближе.

Туманная высунула язык, чтобы лизнуть ребёнка.

Молодой мужчина издал тихий, приглушённый, испуганный звук. От него Стэвин вздрогнул, и Туманная подалась назад, открыв рот, демонстрируя клыки, шумно дыша. Змейка откинулась на пятки, выдохнув. Порой, в других местах, родственники могли оставаться, пока она работала.

- Вы должны уйти, - мягко сказала она. – Пугать Туманную опасно.

- Я не…

- Мне жаль, но вы должны подождать снаружи.

Возможно, светловолосый молодой партнёр, возможно, даже мать Стэвина высказали бы несостоятельные протесты и задали бы вопросы, на которые легко ответить, но седой мужчина развернул их, взял их за руки и увёл прочь.
 

37. dusty

Мальчик застонал. Он не разрешал себе плакать от боли; наверное, ему тоже сказали, что Снейк рассердится из-за этого. Но ей было жаль, что его родители не позволили себе уменьшить страх таким простым способом. Она отвернулась от взрослых, досадуя, что они в ужасе перед ней, но не собираясь тратить время на уговоры довериться ей. “Не волнуйся, – сказала она маленькому мальчику. – Грасс гладкий, теплый и нежный. Я оставлю его охранять тебя, и даже смерть не подкрадется к твоей постели”. Грасс заструился в ее узкой, не особенно чистой ладони, и она повернула его к ребенку: “Погладь его осторожно”. Мальчик протянул руку и кончиком пальца коснулся глянцевой чешуи. Снейк почувствовала, что и для такого простого движения ему пришлось сделать усилие, однако он даже попытался улыбнуться.


– Как тебя зовут?


Он быстро взглянул на родителей, и те, помедлив, кивнули.


– Стэвин, – прошептал он. Говорить громче у него не было ни сил, ни дыхания.


– Стэвин, меня зовут Снейк, и совсем скоро, завтра утром, мне придется сделать тебе больно. Сначала ты почувствуешь резкую боль, тебе будет плохо несколько дней, но потом станет легче.


Он очень серьезно смотрел на нее. Снейк видела, что, хотя он понял, что она собирается сделать, и боялся этого, если бы она сказала неправду, он испугался бы еще больше. С развитием болезни его боль, должно быть, становилась все сильнее, но, похоже, все вокруг только утешали его, надеясь, что болезнь пройдет сама или хотя бы убьет его быстро.


Снейк положила Грасса на подушку мальчика и придвинула свою сумку поближе. Взрослые никак не могли перестать ее бояться; у них не было ни времени, ни причины, чтобы хотя бы попытаться довериться ей. Женщине в этом партнёрстве было столько лет, что у них могло никогда больше и не быть детей, если только они не найдут другого партнера, и Снейк по их взглядам, незаметным прикосновениям, их беспокойству видела, что они очень любят ребенка. Да и могло ли быть иначе, раз они, живя в этой стране, не побоялись прийти к Снейк.


Из сумки неторопливо выполз Сэнд, двигая головой и языком, принюхиваясь, прислушиваясь, ища тепло, исходящее от людей.


– А это?.. – в голосе самого старшего партнёра, низком и благородном, зазвучал ужас, и Сэнд его почуял. Он отпрянул, принял атакующую позицию и тихонько загремел кончиком хвоста. Снейк постучала ладонью по полу, чтобы вибрацией отвлечь его, а затем протянула руку. Гремучая змея успокоилась и в несколько колец, похожих на черно-коричневые браслеты, обвила ее запястье.


– Нет, – сказала она. – Ваш сын болен слишком серьезно, Сэнд тут не справится. Это непросто, но постарайтесь успокоиться. Понимаю, что вам очень страшно, но помочь я могу только так.


Ей нужно было подразнить Мист, чтобы та выползла. Она похлопала по сумке и дважды ее подтолкнула. Снейк почувствовала лёгкую вибрацию от скользящих чешуек, и в палатке внезапно показалась кобра-альбинос. Она быстро скользила, но казалось, ей не будет конца. Она попятилась и поднялась на дыбы. Дыхание вырывалось наружу с шипением. Голова поднялась выше, чем на метр. Она раскрыла широкий капюшон. Сзади еле дышали взрослые, как будто физически придавленные смотрящим на них узором в виде коричневых очков на ее капюшоне. Снейк не обращала внимание на людей и разговаривала с огромной коброй, удерживая словами ее внимание.


– Ложись, свирепое создание. Пора отрабатывать свою пищу. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.


Мист медленно убрала капюшон и разрешила Снейк к ней прикоснуться. Снейк уверенно взяла ее позади головы и повернула в сторону Стэвина. Серебряные глаза кобры отливали голубым светом лампы.


– Стэвин, – сказала Снейк. – Мист пока только познакомится с тобой. Обещаю, что сейчас она будет прикасаться к тебе очень осторожно.


Стэвин, однако, вздрогнул, когда Мист коснулась его груди. Снейк не отпускала голову змеи, но позволяла ей скользить по мальчику. Длиной кобра была в четыре его роста. Она свернулась в жёсткие белые кольца на его вздутом животе, распласталась, пытаясь освободиться из рук Снейк и добраться до лица мальчика. Ее немигающий взгляд встретился с испуганным взглядом Стэвина. Снейк дала ей немного приблизиться.


Мист высунула язык, чтобы попробовать мальчика на вкус.


Мужчина помладше сдавленно вскрикнул. Стэвин дернулся, и Мист отпрянула, открывая пасть, показывая ядовитые клыки и с шумом дыша через горло. Снейк села на пятки, перестав задерживать дыхание. Иногда, в других местах, родственники могли присутствовать при ее работе.

– Вам надо уйти, – мягко сказала она. – Пугать Мист опасно.
– Я не…
– Простите, но вы должны подождать снаружи.


Светловолосый – самый младший – партнер, а может быть, и мать Стэвина наверняка неубедительно запротестовали бы и стали задавать очевидные вопросы, но человек с седыми волосами развернул их и, взяв за руки, увел.

38. Ekaterina

Вонда Макинтайр «Змея сновидений»

Малыш хныкнул от боли и тут же умолк. Похоже, его предупредили, что Змею, как и многих, легко обидеть слезами. Ей же оставалось только посочувствовать этим людям: можно так легко притупить свой страх, а они себе в этом отказывали. Змея отвернулась от взрослых. Ее огорчал тот факт, что они видели в ней монстра, но все-таки она была полна решимости потратить сколько угодно времени, чтобы вселить в них доверие.

- Все в порядке, - сказала она мальчику. – Росток гладкий, сухой и мягкий. Если я прикажу ему тебя охранять, сама смерть не сможет подступиться к твоей постели.

Росток заполз в грязную костлявую руку Змеи, и она протянула его к ребенку.

- Аккуратно.

Мальчик вытянул руку и кончиком пальца дотронулся до блестящей чешуи. Даже в таком незамысловатом движении Змея ощутила напряженность, хотя мальчик практически улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Малыш поднял взгляд на родителей, и они наконец-то кивнули.

- Стевин, - прошептал он. Чтобы говорить в полный голос, ему не хватало воздуха и сил.

- Я Змея, Стевин. Чуть позже, утром, мне нужно будет тебя поранить. Ты почувствуешь острую боль, и она будет отзываться у тебя в теле несколько дней, зато потом тебе станет лучше.

Стевин мрачно уставился на Змею. Она понимала: пусть мальчик и осознавал, на что она способна, и боялся этого, ее ложь напугала бы его еще больше. Скорее всего, боль прилично нарастала по мере того, как все сильнее проявлялся недуг, но, по всей видимости, близкие просто успокаивали малыша и надеялись, что болезнь либо сама отступит, либо быстро его прикончит.

Змея положила Ростка на подушку мальчика и пододвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему ее боялись: времени они с ней привели совсем мало, и у них не было никаких причин облекать целительницу доверием. Хозяйка общины была в том возрасте, когда детей уже можно больше не заводить, разве что только она вновь забеременеет. По их глазам, прикосновениям исподтишка, тревоге Змея видела, как сильно они любят мальчика. Еще бы, раз уж отважились обратиться к Змее в этих краях.

Сыпун лениво выполз из чемодана, покрутил головой, пошевелил языком, принюхался, стараясь вкусить атмосферу и уловить тепло человеческих тел.

- Это же…? – начал было старейшина низким тоном. В его голосе слышалась мудрость и в то же время испуг, так что Сыпун тут же учуял страх. Он принял атакующую позу и глухо протрещал погремком. Змея ударила по полу, чтобы отвлечь Сыпуна сотрясением, затем подняла кисть и выпрямила руку. Гремучник расслабился и кольцо за кольцом обернулся вокруг ее запястья, образовав черные и бурые браслеты.

- Нет, - произнесла она. – Ваш ребенок слишком серьезно болен, Сыпун здесь не поможет. Понимаю, это сложно, но постарайтесь успокоиться. Для вас это настоящий кошмар, но это все, что я могу сделать.

Змее пришлось хорошенько потеребить Дымку, прежде чем та показалась. Сначала целительница лишь слегка постучала по мешку, но потом дважды как следует толкнула Дымку. Змея почувствовала пульсацию скользких чешуек, и внезапно в шатер вышнырнула белая кобра. Двигалась она проворно, но все равно казалась бесконечно длинной. Кобра встала на дыбы. Вместе с мощным выдохом раздалось шипение. Ее голова поднялась на добрые полтора метра над полом. Дымка раскрыла широкий капюшон. Взрослые, которые стояли позади нее, остолбенели, будто пораженные взглядом дополнительной пары карих глаз, украшавших узор на капюшоне. Змея на это никак не отреагировала и заговорила с гигантcкой коброй, тем самым переводя ее внимание на себя.

- Свирепое создание, угомонись. Пора заслужить трапезу. Поговори с этим дитя и прикоснись к нему. Его зовут Стевин.

Дымка медленно убрала капюшон и позволила Змее до себя дотронуться. Целительница крепко ухватила ее за головой и стала держать так, чтобы Дымка смотрела на Стевина. В серебристых глазах кобры сверкнул голубой блик от лампы.

- Стевин, - сказала Змея, - Дымка пока просто познакомится с тобой. Даю тебе слово, сейчас она только легонько до тебя дотронется.

И все же Стевин задрожал, стоило только Дымке коснуться его худощавой грудной клетки. Не отпуская голову кобры, Змея дала ей проползти вдоль тела мальчика. Длина аспида вчетверо превосходила рост Стевина. Дымка свернулась безупречными белыми кольцами на его вздувшемся животе, по-прежнему вытягивая голову и не отводя глаз от лица мальчика, распирая при этом ладони Змеи. Своими неизменно раскрытыми глазами Дымка поймала с испуганный взгляд Стевина. Змея пустила ее немного ближе.

Дымка высунула язык, чтобы испробовать ребенка.

От испуга молодой мужчина негромко вскрикнул. Стевин вздрогнул, Дымка отпрянула, раскрыла рот, обнажила клыки и звучно выдохнула горлом. Змея уселась на пятки и вздохнула. В других местах родным иногда разрешалось присутствовать при ее работе.

- Вам нужно уйти, - вежливо попросила она. – Пугать Дымку опасно.

- Не буду…

- Простите. Вам следует подождать снаружи.

Наверное, белокурый юнец, а, может быть, даже и мать Стевина начали бы неубедительно возражать и задавать очевидные вопросы, но седовласый мужчина их развернул, взял за руки и вывел.

39. Emine

Вонда Маклинтайр

Грёзки


Ребёнок перестал хныкать. Наверное, ему сказали, что Змейка рассердится. Плач был одним из простых способов ослабить страх, и ей стало жалко этих людей. Она отвернулась от взрослых, досадуя на их страх, но не желая тратить время на уговоры доверять ей.

- Всё хорошо, - сказала она малышу. – Трав гладкий, сухой и тёплый. Будь он твоим защитником, смерть даже близко не подошла бы к твоей постели.

Трав проскользнул в узкую грязную ладонь, и Змейка протянула его малышу.

- Осторожно.

Он прикоснулся одним пальчиком к блестящим чешуйкам. Змейка заметила, каких усилий требовало такое простое движение, но мальчик уже несмело улыбался.

- Как тебя зовут?

На торопливый взгляд сына родители нерешительно кивнули.

- Стэвин, - прошептал он. Ему не хватало сил не то что говорить, но и дышать.

- А я Змейка, Стэвин. Скоро, ближе к утру, мне придется сделать тебе больно. Ты почувствуешь острую боль, и несколько дней тебе будет очень плохо. Но потом станет лучше.

Мальчик печально смотрел на нее. Змейка видела, что он понимал и боялся того, что ему предстоит, но страх его уменьшился из-за того, что она не лгала. С обострением болезни боль, должно быть, усиливалась, но, похоже, другие только говорили успокаивающие слова, втайне надеясь, что болезнь или отступит, или же быстро убьет.

Змейка положила Трава на подушку Стэвина и подтянула к себе котомку. Взрослые по-прежнему опасались её: для доверия прошло слишком мало времени, да и особых причин не было. Женщина-партнёр достигла того возраста, когда завести другого ребенка будет непросто, разве что с другой женщиной, и Змейка ясно видела по их глазам, по их скрытым прикосновениям, по их тревоге, как сильно они любят этого малыша. Так сильно, что привели Змейку в свою страну.

Из котомки лениво выполз Песок. Покачивая головой и двигая языком, он пробовал вкус, ощущал запах, улавливал тепло тел.

- Это...?

В глубоком низком голосе старшего партнёра явно слышался испуг, и Песок, почуяв страх, встал в атакующую позицию. Кольца на его хвосте начали тихо потрескивать. Змейка погладила пол рукой, вибрациями отвлекая Песка, и затем подняла и вытянула руку. Гремучник расслабился и несколько раз обвился вокруг запястья, образуя черно-бронзовый браслет.

- Нет, - ответила она. – Ваш ребёнок слишком слаб, чтобы выдержать Песок. Я знаю, это тяжело, но пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Вам очень страшно, но это всё, что я могу сделать.

Чтобы выманить Мару, её надо было раздразнить. Змейка сначала похлопала, затем два раза сильно ткнула в сумку. Через ткань рука ощутила переливчатую дрожь скользящих чешуек, и внезапно из котомки взвилась кобра-альбинос. В стремительном движении вверх она казалась нескончаемой. Голова ее уже была в добром метре от пола, дыхание переходило в шипение, капюшон угрожающе раздулся. Взрослые испуганно ахнули – на задней поверхности капюшона очковый рисунок цвета меди выглядел настолько реальным, что, казалось, этот взгляд прожигал насквозь. Змейка проигнорировала людей и заговорила с величавой коброй, концентрируя её внимание на своих словах:

- Опустись, грозное создание. Время поработать. Говори с этим ребёнком. Коснись его. Стэвин его имя.

Медленно Мара сложила капюшон, давая возможность девушке приблизиться. Змейка крепко прихватила сзади головку и повернула ее лицом к Стэвину. В серебряных глазах кобры отразился голубой свет лампы.

- Стэвин, - сказала Змейка. – Мара только познакомится с тобой. Обещаю, что она всего лишь осторожно коснется тебя.

Всё же Стэвин вздрогнул, когда Мара опустилась на его худую грудь. Змейка не выпустила голову кобры, но позволила ей ползать по телу мальчика. Длинная, раза в четыре длиннее ребёнка, змея извивалась четкими белыми петлями на вспухшем животе, наконец вытянулась в напряженных руках девушки, стараясь добраться до лица мальчика. Немигающие глаза кобры встретились с полным ужаса взглядом Стэвина. Змейка позволила кобре приблизиться к лицу мальчика.

Мара высунула язычок, чтобы попробовать на вкус ребёнка.

Молодой мужчина от испуга коротко вскрикнул. Стэвин вздрогнул, и Мара, дёрнувшись назад, открыла пасть, обнажила клыки, вдыхаемый воздух слышимо зашипел в горле. Змейка села на пятки и выдохнула. Иногда в других местах она разрешала родственникам присутствовать, когда работала.

- Вы должны уйти, - мягко сказала она. – Опасно пугать Мару.

- Я не буду...

- Мне очень жаль. Вам следует подождать снаружи.

Наверное, светловолосый молодой партнёр, или даже мать Стэвина начали бы спорить, возражать и задавать вопросы, но седой мужчина развернул их и за руки увёл прочь.

40. encore une fois

Вонда Макинтайр «Несущая сны»

Ребенок захныкал от боли, но тотчас притих. Наверняка ему сказали, что перед ней, Змеей, плакать тоже не подобает. Странно, что эти люди так старались сдерживать слезы, ведь плач помогает преодолеть страх. А сейчас ее боялись даже взрослые. Но у нее не было времени их успокаивать, и Змея повернулась к ним спиной.

– Не бойся, – обратилась она к мальчику. – Эту змейку зовут Трава. Смотри, какая у нее гладкая кожа. Когда она охраняет больного, даже смерть обходит его стороной.

Трава струей сползла на маленькую испачканную ладонь Змеи, и та протянула ее ребенку.

– Дотронься, только осторожно.

Собрав все силы, мальчик поднял руку и слегка коснулся чешуи. Тень улыбки скользнула по его лицу.

– Как тебя зовут?

Он покосился на родителей. Переглянувшись, они кивнули в ответ.

– Ставин, – прошептал он, едва шевеля губами.

– А меня зовут Змея, Ставин. Совсем скоро, поутру, мне придется сделать тебе больно. Ты почувствуешь резкую боль, и уйдет она не сразу, зато через пару дней тебе станет намного легче.

Мальчик смотрел обреченно. Он все понял и был страшно напуган, но все же это было лучше, чем страх неведения. Боли усиливались с каждым днем, а его близкие, чем они могли ему помочь? Лишь пустыми утешениями, втайне надеясь, что болезнь отступит или убьет его быстро, без мучений.

Змея положила Траву на подушку Ставина и пододвинула поближе свою сумку. Взрослые с опаской следили за каждым ее движением: нелегко довериться человеку, которого совсем не знаешь. Мать семейства была уже не молода, так что вряд ли у них мог появиться еще один ребенок, разве с другой женщиной. Их волнение, жесты, взгляды – все говорило о том, как сильно они любили этого, единственного. Но другого выхода не было – в этом краю им могла помочь только Змея.

Вдруг из сумки показалась змеиная голова: это была Пыль. Пробуя языком воздух, она неторопливо выползала наружу, к теплу человеческого тела.

– Это…? – Суровый голос старшего мужа надломился от ужаса. Учуяв страх, Пыль резко отпрянула назад, послышался глухой треск ее хвоста – она была готова к атаке. Чтобы отвлечь ее внимание, Змея медленно поводила рукой по земле, затем протянула ее к Пыли. Гремучая змея расслабилась и плавно обвила черными кольцами запястье своей хозяйки.

– Нет, – сказала Змея, – Пыль не в силах помочь вашему мальчику, его болезнь слишком тяжела. Я понимаю, как трудно вам в это поверить, но прошу вас, успокойтесь. Я лечу людей именно так.

Чтобы выманить Мглу, пришлось хорошенько ее раздразнить. Змея слегка похлопала по сумке, даже толкнула ее пару раз, после чего внутри что-то зашевелилось, и через мгновение кобра-альбинос показалась во всей своей красе. Она ползла и ползла, казалось, ей не было конца. Вдруг Мгла резко остановилась, поднялась и злобно зашипела. Голова ее, украшенная раздутым белым капюшоном, качалась в метре над землей. Все семейство стояло в оцепенении, словно околдованное магическим взглядом, исходившем от метки на капюшоне. Не уделив им ни малейшего внимания, Змея обратилась к величественной кобре:

– Умерь свой пыл, фурия. Пришло время тебе отработать свой хлеб. Этого ребенка зовут Ставин. Пообщайся с ним, почувствуй его.

Сдув капюшон, Мгла позволила хозяйке дотронуться до себя. Та крепко ухватила ее позади головы и направила ее взгляд на Ставина. Серебряные глаза кобры сверкнули, поймав отблеск лампы.

– Ставин, – сказала Змея мальчику, – Мгла должна познакомиться с тобой. Обещаю, сейчас она не причинит тебе вреда.

И все-таки мальчик вздрогнул в тот момент, когда Мгла коснулась его тщедушной груди. Змея держала ее крепко, в то же время давая ей возможность скользить по телу Ставина. Кобра была раза в четыре длиннее самого ребенка. Ослепительно белая, она то извивалась кольцами поверх его вздувшегося живота, то резко распрямлялась, стараясь добраться до его лица. И вот Мгла немигающим взглядом уставилась в испуганные глаза мальчика. Еще чуть-чуть, и молниеносным движением языка кобра коснулась его лица.

Младший из мужчин испуганно вскрикнул. Ставин вздрогнул, и Мгла с шипением отпрянула назад, обнажив клыки. Чуть дыша, Змея присела на корточки. Иной раз она работала и в присутствии родных больного, но теперь это явно было опасно.

– Вы должны выйти, – спокойно попросила она. – Мглу ни в коем случае нельзя пугать.

– Нет, я не…

– Мне очень жаль, но вам всем нужно уйти.

Младший муж и мать Ставина уже готовы были возразить, но седовласый решительно взял их за руки и вывел из шатра.
 

41. eng39

Ребенок захныкал, как от боли, но тут же притих. Может, был наслышан, что Змея не любит, когда плачут. Да разве неизвестно, что поплачешь, и станет легче? Нет проще способа развеять страх, а эти люди его отвергли. Печально.
Змея сожалела, что внушает взрослым ужас и ей не доверяют, но переубеждать их не хотела. Пусть не верят, время сейчас дороже. Она повернулась к ребенку.
- Не бойся. Травинка спокойная и дружелюбная. Она будет рядом и защитит тебя. Даже смерть, и та не посмеет приблизиться к постели. – Змея протянула малышу Травинку на узкой, запачканной ладони. – Только осторожно.
Он поднял руку и кончиком пальца тронул гладкие чешуйки. Было заметно, что касание далось ему с трудом, но ребенок повеселел.
- Как тебя зовут?
Он быстро взглянул на родителей и те, помедлив, кивнули.
- Ставин, - сказал он шепотом, задыхаясь. Силенок говорить уже не хватало.
- Зови меня, Ставин, Змеей, и утром, совсем скоро, я сделаю тебе больно. Сначала почувствуешь резкую боль, потом она растечется по телу. Несколько дней придется терпеть, зато дальше пойдешь на поправку.
Мальчик посерьезнел. Он все понял и боялся теперь не так сильно, как если бы Змея солгала. Можно запустить болезнь, и тогда боль станет невыносимой. Похоже, родители только утешали его, надеясь, что хворь исчезнет сама. Или, если умертвит, то быстро.
Змея положила Травинку на подушку ребенка и взялась за мешок. У взрослых страх перед целительницей не отступал. Доверять ей, даже в малом, не было ни времени, ни причин. Женщина в семье из-за преклонного возраста уже не могла, скорей всего, рожать, и мужчинам пришлось бы искать другую. Все трое очень любили свое единственное дитя. Змея это видела по их заботе, тревожным взглядам, касаниям украдкой. Выхода не было, кроме как позвать Змею на помощь.
Из сумки неохотно выползла Песчинка. Подвигала головой, язычком. Принюхалась, ощущая тепло человеческих тел.
- Та самая? – вполголоса, не скрывая ужаса, спросил супруг, умудренный опытом.
Почуяв страх, Песчинка отпрянула в боевую стойку и тихо затрещала погремушкой. Отвлекая гадюку, девушка постучала ладонью по полу, затем протянула руку. Присмирев, Песчинка обвила запястье двумя бронзово-черными браслетами с ромбовидным рисунком.
- Нет, другая. Ребенок слишком болен, и Песчинка не поможет. Знаю, вам будет страшно, но это последняя надежда. Прошу вести себя тихо, постарайтесь.
Дымка выползать не собиралась. Змея потыкала в мешок, а напоследок дважды пнула ее, чтобы разозлить. Внутри зашуршали чешуйки, и внезапным прыжком в шатре возникла кобра-альбинос. Она скользила очень быстро, все дальше и дальше. Казалось, ей нет конца. Зашипев, кобра встала. На высоте выше метра она закачалась и широко раздула капюшон. У взрослых, что стояли позади, перехватило дух. Взгляд сквозь очки на капюшоне будто пригвоздил их к полу.
Не замечая людей, Змея заговорила с огромной коброй, чтобы привлечь ее внимание.
- Послушай, яростная тварь. Умерь-ка свой пыл. Обед еще надо заслужить. Поговори с ребенком, ощупай. Зовут его Ставин.
Дымка медленно свернула капюшон. Улучив момент, Змея крепко схватила ее голову и повернула к мальчику. Серебристые глаза кобры блеснули синевой от света фонаря.
- Ставин, - сказала Змея, - сейчас Дымка познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она лишь коснется тебя, и только.
Ставин все же вздрогнул, почувствовав на впалой груди чешуйчатое тело. Змея зажала голову рептилии, но позволяла ей скользить по ребенку. Кобра была вчетверо длиннее Ставина. На его вздутом животе она изгибалась белоснежными петлями и тянулась к лицу. Два взгляда – немигающий и полный страха – встретились. Змея подпустила Дымку ближе.
Кобра стрельнула языком в ребенка.
От испуга молодой супруг отрывисто вскрикнул. Ставин дернулся. Кобра отпрянула, обнажая клыки и натужно шипя. Целительница села на пятки и огорченно вздохнула. Иногда, пока она лечила, родные могли остаться. Где-то, но не здесь.
- Вы должны уйти, - сказала она без нажима. – Пугать Дымку опасно.
- Я…больше не буду.
- Увы, придется подождать снаружи.
Пока мать Ставина и белокурый юноша не стали понапрасну возражать и задавать уместные вопросы, седовласый мужчина взял их за руки и вывел из шатра.

42. Evgeniya

Вонда Макинтире «Сказочный серпантин»
Ребенок всхлипывал. Он поутих; возможно ему сказали, что Снейк также, может быть оскорблена плачем. Она лишь озабочена, что его сородичи так быстро сдаются, показывая страх. Она начала со взрослых, сожалея об их стремлении напугать ее, вместо того, чтобы найти время и убедиться, что они могут доверять ей. «Все хорошо», - сказала она маленькому мальчику. «Грасс мягкий, сухой и ласковый, и если я оставлю его охранять тебя, даже смерть не сможет подойти к твоей кровати». - Грасс поддался ее узкой грязной руке, и она подтолкнула его к мальчику. «Легонько».¬ - ¬¬¬Он потянулся и дотронулся до движка весов кончиком пальца. Снейк могла почувствовать усилие даже в таком простом движении, мальчик почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он быстро посмотрел в сторону родителей, и они кивнули.

- Ставин, - прошептал он. Ему не хватало воздуха и сил, чтобы говорить.

- Я Снейк, Ставин, и через некоторое время утром, я должна причинить тебе боль. Возможно ты сразу почувствуешь ее, и твое тело будет болеть несколько дней, но после тебе станет легче.

Он уставился на нее с благоговением. Снейк видела, хоть он понимал и боялся того, что она могла сделать, все же он боялся меньше, чем если бы она стала ему врать. Боль должно быть весьма усилилась, так как его страдания стали более очевидны, но казалось другие были уверены, что болезнь исчезнет, или она убила бы его сразу.

Снейк положила Грасса на подушку мальчику и придвинула сумку ближе. Взрослые могли только боятся ее, у них не было ни времени, ни причины, чтобы начать доверять ей. Женщина была достаточно не молода, возможно у них больше не будет детей. Снейк могла видеть по их глазам привязанность и отношение, они любили мальчика очень сильно. В этой стране им следовало обратится к ней.

Медлительный Сенд вытек из сумки, поворачивая голову, изгибая язык, нюхая, пробуя, ощущая теплоту тел.

- Это - ? - Голос мужчины постарше был низок и мудр, но напуган, и Сенд почувствовал этот страх. Он занял выразительную позицию и тихо загремел. Снейк ударила рукой по полу, создавая отвлекающие вибрации, затем подняла и протянула ее. Гремучник расслабился и обвив ее туловище и запятье, образовал рыжевато-черные браслеты.

- Нет, - она сказала. – Ваш ребенок слишком болен, для того, чтобы Сенд мог ему помочь. Я знаю это трудно, но постарайтесь успокоится. Для вас это страшно. Но это все, что я могу сделать.¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬ ¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬

Она должна была разбудить Мист и заставить ее выйти. Снейк постучала по сумке и два раза пихнула ее. Снейк чувствовала вибрацию весов, и неожиданно в палатку выскочила белая кобра. Она быстро поползла и казалось ей не было конца. Она поднялась и отклонилась назад. Ее дыхание вырывалось шипением. Голова возвысилась до одного метра над полом. Она открыла свой широкий капюшон. Позади взрослые замерли, как будто загипнотизированные взглядом роскошного, рыжего узора на капюшоне Мист. Снейк не обращала внимания на людей и продолжала разговаривать с коброй, привлекая внимание словами.

«Неистовое создание успокойся, пора заработать обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин».

Медленно Мист сложила капюшон и позволила Снейк дотронуться до нее. Снейк схватила ее крепко за шею и держала ее таким образом, что она смотрела на мальчика. В серебряных глазах кобры отражался голубой свет лампы.

«Ставин, - сказала Снейк, - Мист только познакомится с тобой. Я обещаю, она прикоснется к тебе ласково».

Ставин, все еще боялся, когда Мист прикоснулась к его худой грудной клетке. Снейк не отпускала ее голову, но позволяла остальной части скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее мальчика. Она скрутилась в тугие, белые кольца на его вспухшем животе, продвигаясь и вытягивая голову к лицу, вырываясь из рук Снейк. Мист посмотрела в испуганные, напряженные глаза мальчика. Снейк позволила приблизиться.

Мист быстро высунула язык, чтобы попробовать мальчика на вкус.

Помоложе быстро и испуганно выкрикнул. Ставин отдернулся и Мист отползла, открывая рот, обнажая клыки, громко дыша через глотку. Снейк откинулась назад, позволив себе вздохнуть.

- Вы можете уходить, пугать Ставина опасно.

- Мы не…

- Извините, вы можете подождать снаружи.

Возможно самый молодой, светловолосый, возможно даже мать Ставина могли быть не защищенными объектами и задавали бы вопросы, на которые нельзя отвечать, но седоволосый мужчина повернулся к ним, взял их за руки и вывел их.

 

43. Gentian

Ребенок захныкал, но быстро взял себя в руки. Скорее всего потому, что ему внушили, что своим плачем он оскорбит Снейк. А ей было жаль, что его народ отказывается от такого простого способа облегчить страхи. Девушка отвернулась от взрослых, огорчаясь, что внушает им такой ужас, но тратить время на то, чтобы убедить их поверить, не было желания.

- Все хорошо, - обратилась она к мальчику. – Грасс гладкий, мягкий и сухой. Если я оставлю его охранять тебя, то даже смерть не сможет подобраться к твоей постели.

Грасс заполз на ее узкую грязную ладонь, и девушка поднесла змею к ребенку.

- Осторожнее.

Мальчик потянулся и потрогал гладкую чешую кончиком пальца. Снейк почувствовала, насколько трудно дается ему даже такое простое действие, но ребенок практически улыбался.

- Как тебя зовут?

Мальчик взглянул на родителей, и наконец они кивнули.

- Ставин, - прошептал он. Чтобы говорить, ему не хватало ни воздуха в легких, ни сил.

- А меня зовут Снейк. Послушай, Ставин: совсем скоро, когда наступит утро, мне придется сделать тебе больно. Все случится быстро, но твое тело будет болеть еще несколько дней. Зато после этого ты почувствуешь себя лучше.

Мальчик посмотрел на нее очень серьезно, и Снейк увидела, что несмотря на то, что ребенок понимает, что она может сделать, и боится этого, тем не менее испуган гораздо меньше, чем если бы она соврала. Было ощущение, что, когда болезнь начала прогрессировать и боль многократно усилилась, взрослые все время утешали ребенка, в тайне надеясь, что либо болезнь пройдет сама собой, либо убьет его как можно быстрее, перестав так жестоко мучить.

Снейк положила Грасса на подушку и придвинула поближе свою сумку. Взрослые все еще могли только бояться. У них не было ни времени, ни каких-либо причин доверять ей. Женщина была уже достаточно стара, так что, даже если они попытаются еще раз, у них могло не получиться родить другого ребенка. К тому же, по их взглядам, украдким касаниям, по их беспокойству, Снейк могла сказать, что они очень сильно любили этого мальчика. Настолько сильно, что даже пришли к ней за помощью.

Сэнд медленно выскользнул из сумки, двигая головой, высовывая язык, нюхая, пробуя на вкус, ощущая теплоту тел.

- Эта..? – в тихом мудром голосе старшего супруга ощущался ужас, и Сэнд почувствовал этот страх. Он изогнулся в боевой позиции и загромыхал. Снейк постучала рукой по полу, позволив вибрации отвлечь его, а затем протянула руку ладонью вверх. Гремучая змея успокоилась и обвила запястье черно-коричневыми браслетами.

- Нет, - ответила Снейк. – Ребенок слишком болен, чтобы Сэнд смог помочь. Знаю, что для вас это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Хоть змеи вас пугают, но это все, что я могу сделать.

Чтобы заставить Мист выбраться наружу, Снейк пришлось постучать по сумке, а потом еще и дважды пнуть. Вначале ощущалась только вибрация скользящего тела, а затем внезапно кобра-альбинос рывком метнулась в палатку из своего укрытия. Она двигалась быстро, и казалось, что ей нет конца. Подняв голову более чем на метр над полом, змея зашипела и распахнула свой широкий капюшон. Взрослые позади нее просто задохнулись от ужаса, будто взор коричневых очков, украшавших заднюю строну капюшона Мист, физически на них напал. Снейк проигнорировала реакцию людей и обратилась к огромной кобре, привлекая ее внимание своими словами.

- Яростное создание, ложись. Пришло время заработать свой обед. Поговори с этим ребенком, потрогай его. Его зовут Ставин.

Мист медленно опустила капюшон и позволила Снейк прикоснуться. Девушка крепко ухватила голову змеи и удерживала ее так, чтобы Мист посмотрела на Ставина. В серебрянных глазах кобры отразился голубой свет лампы.

- Ставин, сейчас Мист только познакомится с тобой, - пояснила Снейк. – Обещаю, что в этот раз ее прикосновение будет нежным.

Ставин все-таки вздрогнул, когда Мист коснулась его худенькой груди. Снейк не отпустила голову змеи, но позволила ее телу скользить рядом с мальчиком. Длина кобры превышала рост Ставина в четыре раза. Змея свернулась мощными белыми петлями на вздутом животе ребенка и потянула голову к лицу мальчика, напрягая руки Снейк. Не мигая, кобра всматривалась в испуганные галаза Ставина. Снейк позволила ей приблизиться еще ближе, и Мист высунула язык, чтобы ощутить вкус ребенка.

Младший мужчина издал короткий, отрывистый, испуганный звук, из-за которого Ставин вздрогнул, а змея отпрянула и, широко открыв рот и показав клыки, громко зашипела. Снейк села на пятки и выдохнула. Иногда, в других местах, родственники могли присутсвовать во время ее работы.

- Вы должны уйти, - сказала она спокойно. – Пугать Мист опасно.

- Я бо…

- Мне жаль, но вы должны подождать снаружи.

Скорее всего младший супруг, тот у кого были светлые волосы, а может даже и мать Ставина, начали бы протестовать и задавать вопросы, на которые не существовало ответов, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.
 

44. Gill

Ребёнок заскулил. Он старался терпеть боль молча; наверное, ему сказали, что плач для Снейк так же оскорбителен, как и для его народа. На самом деле, ей было жаль, что здешние люди отказывает себе в таком простом способе облегчить страх. Она повернулась спиной к старшим. Если бы они не боялись её так! Но разубеждать их времени нет. «Не бойся,» ̶ сказала Снейк мальчику. ̶ «Грасс гладкий и сухой, а ещё мягкий. Если я оставлю его охранять тебя, даже смерть не подступится к твоей кровати». Грасс заструился по её тонкой запачканной руке, и она протянула руку к ребёнку.

— Аккуратно.

Он потянулся и кончиком пальца дотронулся до гладкой чешуи. Снейк чувствовала, каких усилий стоит ему даже это простое движение, но на лице мальчика скользнуло подобие улыбки.

— Как тебя зовут?

Он глянул на родителей, и те, наконец, кивнули.

— Стэвин, ̶ прошептал он. Говорить не хватало ни сил, ни дыхания.

— Меня зовут Снейк, Стэвин, и чуть позже, утром, мне прийдётся сделать тебе больно. Ты почувствуешь резкий укол, и несколько дней тело будет болеть, но потом станет легче.

Мальчик ответил печально-серьёзным взглядом. Снейк видела, что он понимает и боится того, что ей предстоит сделать, но боится уже не так сильно, ведь она сказала правду. Со временем боль только усиливалась, но другие, похоже, лишь успокаивали его. Они надеялись, что болезнь исчезнет, а если нет - что убьёт ребёнка быстро.

Снейк положила Грасс мальчику на подушку и подвинула сумку ближе. Старшие всё ещё опасались её. У них не было ни времени, ни повода убедиться в том, что ей можно доверять. Женщина в этом союзе была уже немолода, и её партнёры понимали, что она, возможно, больше не подарит им ребёнка. По их взглядам, прикосновениям украдкой, их беспокойству Снейк понимала, как сильно они любят мальчика. Конечно любят, раз обратились к ней в этой стране.

Сэнд медленно выполз из сумки, и заскользил по полу, поворачивая голову, высовывая язык, улавливая тепло тел.

— Это--? ̶ низкий рассудительный голос старшего партнёра прозвучал встревоженно, и Сэнд почувствовал его страх. Он сжался в пружину, готовый атаковать, предостерегающе затряс погремком. Снейк провела рукой по полу, чтобы отвлечь его, затем приподняла руку и вытянула её вперёд. Гремучник расслабился и обвился вокруг её запястья чёрно-коричневыми браслетами.

— Нет, ̶ сказала она. ̶ Болезнь слишком серьёзная, Сэнд здесь не поможет. Я знаю, сейчас тяжело сохранять спокойствие, но, пожалуйста, попытайтесь. Вас это пугает, но только так я могу помочь.

Ей пришлось раздразнить Мист, чтобы та выползла. Снейк постучала по сумке, и, наконец, дважды пошевелив змею, почувствовала скольжение чешуи. Внезапно из сумки вылетела белая кобра. Она двигалась быстро, но конец хвоста, казалось, так и не покажется. Змея вскинула голову, чуть отведя её назад. Воздух разрезало шипящее дыхание. Её голова поднялась выше, чем на метр от пола. Раздулся массивный капюшон, и старшим открылся узор бронзовых очков. Это зрелище парализовало их, как змеиный укус. Снейк, не обращая внимания на людей, заговорила с величественной коброй, привлекая всё её внимание к своим словам.

— Успокойся, свирепое создание. Пришло время заслужить свой обед. Поговори с ребёнком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.

Медленно Мист опустила капюшон и позволила Снейк до себя дотронуться. Девушка крепко взяла её за голову и держала так, чтобы змея смотрела на Стэвина. В серебряных глазах кобры отразились голубые отблески лампы.

— Стэвин, ̶ сказала Снейк, ̶ Мист пока просто познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она только легонько дотронется.

Всё же Стэвин задрожал, когда Мист коснулась его худой груди. Снейк продолжала держать голову змеи, позволив её туловищу скользить вдоль тела ребёнка. Длина кобры превышала рост ребёнка в четыре раза. Плотными белыми петлями она обвила его вздутый живот, потянулась головой к лицу мальчика, пытаясь вырваться из рук Снейк. Неморгающие глаза Мист встретились с испуганным взглядом Стэвина. Снейк поднесла кобру ближе.

Мист коснулась ребёнка языком.

Младший партнёр испуганно вскрикнул. От этого звука Стэвин дёрнулся, и Мист ошатнулась, открыв пасть и обнажив клыки. Было слышно её тяжёлое, прерывистое дыхание. Снейк присела на корточки и только тогда выдохнула. В других местностях бывало, что родные больного могли остаться и смотреть на её работу.

— Вам нужно уйти, ̶ мягко сказала она. ̶ Пугать Мист опасно.

— Я не--

— Простите, но Вам прийдётся подождать на улице.

Русоволосый младший партнёр или мать Стэвина, может, и пустили бы в ход всевозможные возражения и засыпали бы Снейк тревожными родительскими вопросами, но седой мужчина взял их за руки и вывел из комнаты.

45. Graziella

Вонда Макинтайр "Змея-греза"

Ребенок всхлипнул. Он сдержал крик боли, наверное, его предупредили, что плач оскорбит целительницу Змею. Змея сожалела, что его народ отказался от столь легкого способа преодолеть страх. Она отвернулась от взрослых, досадуя, что они боятся ее, но не желая тратить время на увещевания. «Все в порядке, – сказала она мальчику. – Грасс – гладкий и мягкий, если он будет охранять тебя, даже смерть не проберется к твоей кровати». Грасс проскользнул в ее узкую, запачканную руку и она приблизила змею к ребенку. «Осторожно». Мальчик потянулся и коснулся гладких чешуек кончиком пальца. Целительница почувствовала, сколько усилий ему требуется для простейшего движения, но все же ребенок почти улыбнулся.

– Как тебя зовут?

Он бросил быстрый взгляд на родителей и они, помедлив, кивнули ему.

– Стэвин, – прошептал мальчик. Он задыхался, сил говорить не было.

– Меня зовут Змея, Стэвин, и скоро, утром, мне придется сделать тебе неприятно. Ты можешь почувствовать резкую боль, тело будет ныть несколько дней, но потом тебе станет лучше.

Он смотрел на нее с мрачной серьезностью. Целительница видела, что хотя мальчик опасается того, что может произойти, услышав ложь, он боялся бы гораздо сильнее. Признаки болезни проявились ярче, а значит, нарастала боль; взрослые успокаивали его, надеясь, что если болезнь не отступит, то смерть будет легкой и быстрой.

Целительница положила Грасса на подушку ребенка и придвинула свою сумку. Взрослые по-прежнему побаивались Змею; у них не было оснований ей доверять. Мать мальчика была уже не в том возрасте, чтобы снова родить и у мужчин оставалась бы только возможность найти ей замену. К тому же Змея видела по их беспокойным взглядам, скрытым прикосновениям, что они сильно любят Стэвина. Иначе и быть не может, если они пришли к ней.

Гремучник Сэнд неторопливо появился из сумки, двигая головой, высовывая язык, принюхиваясь, чувствуя тепло человеческих тел.

«Это он?» – спросил низким, рассудительным голосом тот мужчина, что был постарше. Сэнд, почувствовав в его голосе страх, занял позицию для удара, и послышалось мягкое звучание погремушки. Целительница стала постукивать по полу, чтобы вибрации отвлекли его, затем она протянула руку. Гремучник расслабился и обвился вокруг ее запястья, будто украсив его черными и желтовато-коричневыми браслетами.

– Нет, – сказала она. – Ребенок слишком болен и Сэнд не сможет ему помочь. Знаю, вам трудно, но постарайтесь успокоиться. Это пугает вас, но это все, что я могу сделать.

Ей пришлось раздразнить Мист, чтобы заставить ее выползти. Целительница постучала по сумке и затем ткнула ее дважды. Она почувствовала вибрацию скользящих чешуек, и внезапно кобра-альбинос бросилась в шатер. Она двигалась быстро и все же конец хвоста никак не появлялся. Кобра отклонилась и встала в стойку. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Голова змеи поднялась высоко над полом. Кобра раздула свой широкий капюшон. Позади нее, ужаснувшись, охнули взрослые, словно атакованные пристальным взглядом желто-коричневого очкового узора на капюшоне. Целительница, не обращая внимания на людей, сосредоточенно заговорила с огромной коброй.

– Неистовое создание, ложись. Пришло время заработать себе ужин. Поговори с ребенком и дотронься до него. Его зовут Стэвин.

Мист медленно расслабила капюшон и позволила Змее прикоснуться к себе. Целительница крепко обхватила ее за голову и направила взгляд кобры на Стэвина. Серебристые глаза Мист вобрали синеву света лампы.

– Стэвин, – сказала Змея, – сейчас Мист познакомится с тобой. Обещаю, что в этот раз она коснется тебя нежно.

И все же Стэвин вздрогнул, когда Мист коснулась его худенькой груди. Целительница, удерживая голову кобры, позволила змее скользить по телу мальчика. Длина кобры в четыре раза превышала рост Стэвина. Она изогнулась ярко-белыми петлями на его вздутом животе, вытягиваясь, стремясь склониться к лицу ребенка; целительница напрягла руки. Мист смотрела лишенными век глазами в испуганные глаза Стэвина. Хозяйка Мист позволила ей приблизиться.

Кобра высунула язык, чтобы лизнуть мальчика.

Испугавшись, юноша негромко вскрикнул. Стэвин вздрогнул, и Мист отпрянула, раскрыв пасть, обнажив клыки и шумно дыша. Целительница присела на пятки, глубоко вздохнув. Не всегда родственникам удавалось сдерживаться, наблюдая за ней.

– Вы должны уйти, – мягко сказала она. – Опасно пугать Мист.

– Я не буду ...

– Мне жаль. Вам придется выйти.

Возможно, светловолосый юноша или мать Стэвина стали бы бессмысленно возражать, задавать неуместные вопросы, но седой мужчина, взяв их за руки, увел.

46. guitarist

Ребёнок было захныкал, но тут же замолчал. Возможно, ему сказали, что Змея также не терпит плача. Ей было досадно, что эти люди отказались от такого простого способа уменьшить чувство страха. Змея отвернулась от взрослых, сожалея, что они её боятся, но не желая тратить время на то, чтобы убедить их ей довериться.

- Всё хорошо, - успокоила она мальчика. - Травка нежный, сухой и мягкий. Если я положу его у твоей постельки, даже смерть не сможет к тебе приблизиться.

Травка скользнул в её узкую, грязную ладонь, и Змея протянула его к ребёнку.

- Нежный, - мальчик протянул руку и кончиками пальцев коснулся гладкой чешуи.

Даже в таком лёгком движении Змея почувствовала напряжение, хотя мальчик уже почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Ребёнок скосил взгляд на родителей, и те в конце концов согласно кивнули.

- Стэвин, - прошептал мальчик, у которого уже не осталось сил ни дышать, ни говорить.

- А я Змея. Немного погодя, Стэвин, ближе к утру, мне придётся сделать тебе больно. Совсем чуть-чуть. Несколько дней ты поболеешь, но потом тебе станет лучше.

Мальчик серьёзно на неё посмотрел. Змея видела, что он всё понимал и боялся того, что она может сделать. Но при этом страха в нём было меньше, чем если бы она ему солгала. Болезнь прогрессировала, становилась всё более очевидной. Мальчик мучился всё сильнее. Однако все вокруг только успокаивали его и надеялись, что болезнь либо отступит, либо убьёт ребёнка.

Змея положила Травку на подушку мальчика и придвинула поближе свой саквояж. Взрослые по-прежнему её боялись. У них не было ни времени, ни желания попытаться проникнуться к ней доверием. Женщина была уже достаточно старой, чтобы у них с партнёром никогда уже не было другого ребёнка, даже если они снова попытаются. По их глазам, по робким прикосновениям Змея видела, как сильно они любили этого мальчика. Они просто обязаны были обратиться к ней, к Змее.

Из саквояжа лениво выполз Песочник, покачал головой, поводил языком, словно пробуя на вкус тепло, исходившее от человеческих тел.

- Это же...

Голос старшего партнёра был тихим и внешне спокойным, но в нём всё же сквозил страх. Песочник это почувствовал, принял угрожающую стойку и загремел своей трещоткой. Змея провела рукой по полу, отвлекая слабой вибрацией Песочника, потом подняла руку и вытянула её вперёд. Песочник расслабился и обернулся вокруг запястья Змеи, приняв вид живого тёмно-коричневого браслета.

- Нет, - сказала Змея. - Ребёнок слишком болен, и Песочник ему не поможет. Я знаю, это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Вам это кажется жутким, но это единственное, что я могу сделать.

Ей пришлось растормошить Туманку, чтобы заставить ту выбраться наружу. Змея похлопала по саквояжу, а потом дважды ткнула в боковую стенку кулаком. Лёгкая вибрация от скольжения чешуи, и вот из саквояжа показалась голова кобры-альбиноса. Кобра двигалась быстро, но, казалось, её тело никогда не выскользнет из чемоданчика - таким оно было длинным. Кобра откинулась назад, приняла боевую стойку и зашипела. Её голова больше чем на метр поднялась над полом. Кобра распахнула свой капюшон. Взрослые позади неё порывисто задышали, словно загипнотизированные коричневым очковым рисунком на задней стороне капюшона Туманки. Не обращая внимания на людей, Змея заговорила с огромной коброй, вкладывая в свою речь силу и власть.

- Уймись, яростная тварь. Хочешь насытиться - сначала поработай. Пообщайся с ребёнком, прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.

Туманка медленно сложила капюшон и позволила Змее погладить себя. В следующую секунду Змея крепко схватила кобру за голову и повернула её к Стэвину. В серебристых глазах Туманки отразился голубоватый свет лампы.

- Стэвин, - обратилась Змея к мальчику, - Сейчас Туманка к тебе прикоснётся. Обещаю, что она будет нежна и ласкова.

И всё же, когда Туманка коснулась его впалой груди, Стэвин содрогнулся. Змея не отпускала голову кобры, но позволила её гибкому туловищу скользить по всему телу мальчика. Кобра была длиннее Стэвина раза в четыре. Она обвилась белыми кольцами вокруг раздутого живота ребёнка и задрожала, пытаясь вырваться из рук Змеи и дотянуться головой до лица мальчика. Стэвин испуганно смотрел на Туманку, которая пронзала ребёнка взглядом лишённых век глаз. Змея позволила кобре немного приблизиться к мальчику.

Туманка высунула язык, как бы желая попробовать ребёнка на вкус.

Какой-то юноша негромко, прерывисто охнул. Стэвин от этого вздрогнул. Туманка отпрянула, открыла пасть, обнажив клыки, и с шумом втянула в себя воздух. Змея на пятках качнулась назад и тоже громко выдохнула. Бывало - такое иногда случалось в других землях - что она позволяла родственникам присутствовать во время её работы.

- Вы должны уйти, - мягко промолвила Змея. - Туманку пугать опасно.

- Да ведь я...

- Мне очень жаль, но вы должны подождать снаружи.

Возможно, белокурый младший партнёр или даже мать Стэвина стали бы возражать и задавать вопросы, на которые можно было бы найти ответ, однако седовласый мужчина повернулся к ним, взял обоих за руки и увёл прочь.

++++++++++++++++++++

Perhaps the fair-haired youngest partner, perhaps even Stavin’s mother, would have made the indefensible objections and asked the answerable questions, but the white-haired man turned them and took their hands and led them away.

Возможно, белокурая младшая партнерша, а может быть, даже мать Ставина, высказала бы неоправданные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

47. Guzy By

Ребенок захныкал. Внезапно он прекратил; возможно, ему сказали, что змея тоже обидится, если заплачет. Ей было только жаль, что его народ отказался от такого простого способа ослабления страха. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они боятся ее, но, не желая тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей. «Все в порядке, - сказала она маленькому мальчику. - Грасс гладкий, сухой и мягкий, и если я оставлю его охранять тебя, то даже смерть не сможет добраться до твоей постели». Грасс влился в ее узкую грязную руку, и она протянула его к ребенку.
- Нежно.
Он протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змея чувствовала усилие даже такого простого движения, но мальчик почти улыбнулся.

- А как тебя зовут?

Он быстро взглянул на своих родителей, и они, наконец, кивнули.

- Ставин, - прошептал он. У него не было ни дыхания, ни сил говорить.

- Я змея, Ставин, и через некоторое время, утром, я должна причинить тебе боль. Вы можете почувствовать мгновенную боль, и Ваше тело будет болеть в течение нескольких дней, но потом вам станет лучше.

Он серьезно посмотрел на нее. Змея видела, что хотя он понимал и боялся того, что она может сделать, он боялся меньше, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилилась по мере того, как его болезнь становилась все более очевидной, но казалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь исчезнет или быстро убьет его.

Змея положила траву на подушку мальчика и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему могли только бояться ее; у них не было ни времени, ни причин для того, чтобы проникнуться к ней доверием. Женщина из их товарищества была достаточно взрослой, чтобы у них никогда не было другого ребенка, если они снова не станут партнерами, и змея видела по их глазам, по их тайным прикосновениям, по их заботе, что они очень любили эту женщину. Они должны были прийти к змее в этой стране.

Медленно Сэнд выскользнул из футляра, двигая головой, языком, обоняя, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.

- Это что же? - голос старшего партнера был тихим и мудрым, но испуганным, и Сэнд почувствовал его страх. Он отступил в боевую позицию и негромко затрубил своей трещоткой. Змея провела рукой по полу, позволив вибрациям отвлечь его, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Бриллиантовая спинка расслабилась и обвила его тело вокруг ее запястья, образуя черные и коричневые браслеты.

- Нет - ответила она. - Твой ребенок слишком болен, чтобы Сэнд мог ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Это ужасно, но это все, что я могу сделать.

Ей пришлось досадить Мисту, чтобы заставить ее выйти. Змея постучала по сумке и, наконец, ткнула ее дважды. Змея почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно Кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Ее голова возвышалась над полом более чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади нее взрослые ахнули, как будто физически атакованные пристальным взглядом коричневого рисунка на задней части капюшона тумана. Змея проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив свое внимание на ее словах.

- Яростное создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговорите с этим ребенком и прикоснитесь к нему. Его зовут Ставин.

Мист медленно опустила капюшон и позволила змее прикоснуться к себе. Змей крепко схватил ее за голову и держал так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну света лампы.

- Ставин - сказала змея, - Мист встретится с тобой только сейчас. Я обещаю, что на этот раз она будет ласково прикасаться к тебе.

И все же Ставин вздрогнул, когда Мист коснулся его худой груди. Змея не отпустила голову змеи, но позволила своему телу скользнуть по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем рост Ставина. Она изогнулась совершенно белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь, заставляя свою голову приблизиться к лицу мальчика, напрягаясь в руках змеи. Мист встретил испуганный взгляд Ставина. Змей позволил ей подойти чуть ближе.

Мист высунул язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.

Молодой человек издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и Мист отступил назад, открыв рот, обнажив клыки, громко втягивая воздух через горло. Змея откинулась назад на пятки, выдыхая собственное дыхание. Иногда, в других местах, родственники могли остаться, пока она работала.

-Вы должны уйти, - мягко сказала она. – Нельзя его пугать.

- Я не буду этого делать.

- Мне очень жаль. Вы должны подождать снаружи.

Возможно, белокурая младшая партнерша, а может быть, даже мать Ставина, высказала бы неоправданные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

48. heron

Всхлипывавший от боли ребёнок замолк – по-видимому, взрослые сказали, что плач может рассердить Змею, и она чувствовала свою вину в том, что они лишили себя самого доступного средства успокоить страх. Она отвернулась от них – как ни обидно было видеть их недоверие и боязнь, тратить время на уговоры не стоило – и обратилась к мальчику:

– Всё хорошо, – сказала она, – моя Травка и гладкая, и мягкая, и приятная, и уж если мы поручим ей присмотреть за тобой, то даже смерти будет не под силу к тебе подобраться...
Травка сама собой влилась в её узкую грязноватую ладонь, и она приблизила её к ребёнку:
– Тихонько.
Он протянул руку и дотронулся кончиком пальца до блестящих чешуек. Змея заметила и то, как трудно ему далось это простое движение, и то, что он готов был улыбнуться.
– И как же звать тебя?
Он быстро покосился на своих, и после небольшой заминки ему кивнули.
– Стэвин, – прошептал он, не в силах сделать вдох, чтобы выговорить.
– А меня зовут Змеёй, Стэвин. Немного попозже, утром, я буду лечить тебя, и, может быть, тебе будет больно, и всё тело будет ломить пару дней, но уж зато потом станет куда лучше.

Его глубокий неподвижный взгляд остановился на Змее. Она видела, что, хотя он понимает, что она может сделать, он боится всё же не так, как если бы она попыталась солгать ему. Боль наверняка возрастала всё то время, которое развивалась в нём болезнь, но взрослые продолжали утешать его в надежде, что болезнь пройдёт или хотя бы убьёт его быстро.

Змея положила Травку мальчику на подушку и подтянула поближе свой футляр. Взрослые по-прежнему её боялись, да у них и не было ни времени, ни оснований, требующихся для возникновения доверия. Женщина их семейства была уже стара – вряд ли они могли надеяться на детей, если только не нашли бы другую, и по их глазам, по тому, как они молча касались друг друга, по их опасливости Змея видела, что этого ребёнка здесь любят сполна... Им не оставалось ничего другого, как обратиться к ней.

Помедлив, из футляра скользнула наружу Песчанка. Она поводила головой, сновала языком, принюхиваясь, изучая на вкус, засекая тепло тел вокруг.
– Это ведь?.. – старший из них заговорил тихо и сдержанно, но в его голосе был страх, и Песчанка уловила его – она отпрянула, угрожающе свернулась и потрясла слегка погремушкой. Змея похлопала ладонью по полу, чтобы отвлечь её, затем протянула руку – и успокоенная гремучая змея принялась обворачиваться вокруг её запястья чёрно-рыжими браслетами.
– Нет, – ответила она, – ваш ребёнок слишком болен, Песчанка здесь не поможет. Я понимаю, как это тяжело, но постарайтесь не волноваться зря. Хотя такие слова страшно слышать – это всё, что я могу сделать.

Дымку нужно было расшевелить, чтобы она выползла. Змея постучала по футляру, пару раз встряхнула его, почувствовала, как внутри заскользило чешуйчатое тело – и белая кобра одним броском появилась снаружи. Она ползла быстро, но хвоста всё ещё не было видно. Она припадала к полу, снова, больше чем на метр, поднимала голову, выдыхала отрывистое шипение. Она распахнула свой белый капюшон, и стоявшие позади тихо ахнули, будто уже взгляд на выразительный коричневый рисунок на верхней стороне её капюшона имел сокрушительное физическое действие. Змея не обращала на них внимания – она говорила с коброй, привлекая к себе её внимание:
– Угомонись, злобное создание, пора бы тебе заслужить свой обед. Поговори-ка с этим мальчиком, дотронься до него – его зовут Стэвин.
Кобра медленно опустила капюшон, позволяя Змее взять себя. Та, крепко держа за шею, развернула её так, чтобы она смотрела на Стэвина. В серебристых глазах кобры отразился синий свет фонаря.
– Стэвин, – сказала Змея, – Дымка только познакомится с тобой. Я обещаю, что сейчас она ничего тебе не сделает.

Стэвин задрожал, когда почувствовал прикосновение кобры к своей хилой груди. Змея не отпускала её головы, но тело кобры заскользило по лежащему мальчику. Она была вчетверо длиннее его. Она изогнулась тугими белыми петлями на его распухшем животе, распласталась на нём, пытаясь приблизить голову к лицу мальчика и вывернуться из рук Змеи. Наконец наполненные страхом глаза Стэвина встретились с прямым безвеким взглядом кобры.
Змея подвинула её голову чуть поближе к мальчику. Кобра мелькнула языком, изучая его.
Младший из мужчин издал короткий сдавленный стон ужаса, и Стэвин вжался в подушку. Кобра дёрнулась назад, прерывисто и шумно дыша открытой пастью и обнажив клыки.
Змея присела на корточки, чтобы перевести дух. В иных краях родню можно было пустить посмотреть, как она работает.
– Вам придётся выйти, – сказала она, – пугать Дымку опасно.
– Я больше не ...
– Простите, но вам нужно подождать снаружи.
Вполне возможно, что этот светловолосый мужчина и тем более мать Стэвина имели, что возразить, и начали бы задавать обычные в таких делах вопросы, но седовласый повернул их к выходу, взял за руки и вывел.


 

49. inreality

Ребенок захныкал. Но тут же замолчал: видимо, ему сказали, что плач может разозлить Снейк тоже. Ей стало жаль, что его люди отказывают себе в таком простом способе облегчить страх. Она отвернулась от взрослых, не обращая внимания на то, что они ее боятся, и не собираясь тратить время на уговоры ей довериться.

— Все хорошо, — сказала она маленькому мальчику. — Травяная гладкая и мягкая, если она будет твоим защитником, то никто тебя не тронет, даже смерть.

Травяная переползла в ее узкую, грязную ладонь, которую она поднесла к ребенку.

— Потихоньку.

Ребенок потянулся и дотронулся до рептилии лишь кончиком пальца. Снейк поняла, что даже для такого простого движения ему пришлось приложить немалые усилия, но мальчик даже немного улыбнулся.

— Как твое имя?

Он взглянул на родителей, они кивнули.

— Стевин, — прошептал он. Он был так слаб, что не мог говорить громко.

— А меня Снейк. И еще, Стевин, немного позже, утром, мне нужно будет сделать тебе неприятно. Возможно, ты почувствуешь резкую боль, и тебе будет плохо несколько дней, но потом ты поправишься.

Он смотрел на нее серьезно. Было видно, что он понял ее слова и напуган, но не так сильно, как если бы она ему солгала. По мере развития болезни его боль станет нестерпимой, но, видимо, близкие только успокаивали его, полагая, что болезнь либо внезапно пройдет сама, либо также быстро убьет его.

Снейк положила Травяную на подушку рядом с мальчиком и пододвинула ближе свою сумку. Взрослые все еще боялись ее: прошло совсем немного времени, да и не было повода начать ей доверять. Женщина в этой семье была уже немолода, поэтому у них мог появиться еще один ребенок только если партнеры выберут другую, но Снейк поняла по глазам мужчин, по их тайным прикосновениям, их обеспокоенности, что они очень сильно любят именно ее. Должно быть это действительно так, если они обратились к Снейк, находясь в этой стране.

Из сумки медленно выбралась Песчаная, поворачивая из стороны в сторону голову с высунутым языком, находящимся в постоянном движении. Она отслеживала запахи и вкусы, определяла тепло людей.

— Это же…? — в низком мудром голосе старшего партнера все же был заметен страх, и Песчаная его почувствовала. Она приняла позицию нападения и тихо загремела. Чтобы отвлечь ее внимание, Змея провела ладонью по полу, потом приподняла ее, вытянув руку. Гремучник успокоился, свернувшись на запястье Змеи серовато-бурыми браслетами.

— Нет, — ответила она, — ваш ребенок серьезно болен, Песчаная уже не в силах помочь. Знаю, это тяжело, но, пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Вы напуганы, понимаю, но это все, что я могу сделать.

Чтобы выползла Туманная, Снейк надо было ее раздразнить. Она похлопала по сумке и даже толкнула ее пару раз. Скользящее движение внутри, и внезапно наружу показалась кобра-альбинос. Она выползала очень быстро, извиваясь и шипя, казалось, ее тело никогда не закончится. Теперь голова кобры с широко раскрытым капюшоном возвышалась на метровой высоте над полом. За ней сидели люди, такие напуганные, как будто им физически плохо от вида светло-коричневого узора на капюшоне кобры. Но Снейк на них не смотрела, а разговаривала только с Туманной, делая акцент на своих словах.

— Разъяренное создание, ложись. Время заработать свой обед. Поговори с этим ребенком, дотронься до него. Его зовут Стевин.

Медленно Туманная сложила свой капюшон и позволила Снейк дотронуться до себя. Она крепко ухватила кобру за загривок и повернула ее голову к Стевину. Серебряные глаза кобры сверкнули голубым от света лампы.

— Стевин, — сказала Змея, — Туманная только познакомиться с тобой. Обещаю, сейчас она дотронется до тебя осторожно.

Однако, когда Туманная приблизилась к его худой груди, Стевин задрожал. Снейк не отпускала голову кобры, но рептилия могла свободно скользить по телу ребенка. Своим длинным, в четыре раза больше роста мальчика, телом кобра обвилась вокруг его раздувшегося живота белыми петлями, и, пытаясь вырваться из рук Снейк, проползла прямо к его лицу. Немигающие глаза встретились с напуганным взглядом. Снейк позволила кобре пододвинуться ближе.

Туманная на мгновение высунула язык.

Молодой партнер коротко вскрикнул. Стевин вздрогнул, а Туманная откинулась назад с открытой пастью, обнажив свои ядовитые зубы, издав глубокий гортанный звук. Снейк присела, чтобы самой успокоиться. Порой, в других обстоятельствах, родственники больного могли присутствовать во время ее работы.

— Вы должны уйти, — сказала она тихо, — пугать Туманную очень опасно.

— Я больше не…

— Мне очень жаль. Но вам придется подождать снаружи.

Может быть самый молодой партнер с белокурыми волосами или даже мама Стевина хотели бы совершенно необоснованно возразить или задать вопросы, на которые невозможно ответить, но седой мужчина развернул их, взял за руки и вывел.



 

50. Iraks

Ребенок хныкал от боли, потом вдруг замолчал. Наверное, ему сказали, что его плач обидит и Змею. Она сожалела, что люди его племени сами отказались от такого легкого способа избавиться от страха. Она отвернулась от взрослых, досадуя на то, что они так сильно ее боятся, и не желая тратить время, чтобы убедить их доверять ей. «Не бойся», сказала она маленькому мальчику. «Трава гладок, сух и мягок. И если бы я оставила его охранять тебя, даже смерть не смогла бы к тебе подкрасться». Трава обвил ее тонкую испачканную руку, и она протянула ее к мальчику. «Легонько». Мальчик тоже протянул руку и дотронулся кончиком пальца до гладких чешуек. Змея почувствовала, с каким трудом далось ему это простое движение, и все же он попытался улыбнуться.

- Как тебя зовут?

Он бросил взгляд на родителей. Они долго не решались, но кивнули.

- Ставин, - прошептал он. У него не было сил, чтобы говорить, и дышал он с трудом.

- А я Змея, Ставин, и совсем скоро, утром, мне придется сделать тебе больно. Я все сделаю очень быстро. Твое тело будет ломить несколько дней, а потом ты почувствуешь себя лучше.

Он смотрел на нее очень серьезно. Змея видела, что хоть он и понимал и боялся того, что она сделает, но так было лучше. Обманывать его было нельзя. Боль, должно быть, стала намного сильнее, и стало заметно, что ему очень плохо. Казалось, что другие только подбадривали его и надеялись, что болезнь или исчезнет, или быстро убьет его.

Змея положила Траву на подушку мальчика и пододвинула короб. Взрослые все же боялись ее. У них не было ни времени, ни повода довериться ей. Женщина в этом союзе была довольно стара, у них больше могло и не быть детей, если только они не расстанутся ради новой пары. По глазам, мимолетным касаниям и встревоженным лицам Змея видела, как сильно они любят этого мальчика. Должны любить, раз пришли сюда, к Змее.

Песок неторопливо выполз из короба, поворачивая голову, высовывя язык, принюхиваясь, пробуя воздух и стараясь найти, откуда исходит тепло.

- Эта...? – голос старшего был низок и мудр, но полон ужаса, и Песок почувствовал этот страх. Он отпрянул, приготовившись к атаке, и тихо потряс погремушкой. Змея поводила рукой по полу, чтобы отвлечь его, затем подняла и протянула к нему руку. Гремучник успокоился и обвился вокруг ее запястья, напоминая разноцветные браслеты.

- Нет, - сказала она. – Песок не сможет помочь вашему ребенку. Он слишком болен для этого. Я знаю, это тяжело, но не волнуйтесь. Вас пугает то, что я делаю, но я могу помочь только так.

Ей пришлось рассердить Туман, чтобы заставить ее выползти. Змея постучала по сумке, и ей даже дважды пришлось пошевелить ее пальцем. Змея почувствовала ее движение, и вдруг кобра-альбинос рывком поднялась над сумкой. Она выползала быстро, то изгибаясь за сумкой, то поднимаясь над ней, но казалось, что этот танец никогда не кончится. Ее дыхание было таким быстрым, что превращалось в шипение. Ее голова поднялась на метр от пола. Она широко раздула свой капюшон. Все взрослые позади нее судорожно вздохнули, как будто рисунок на капюшоне змеи причинил им осязаемую боль. Змея оставила взрослых без внимания и заговорила с коброй, сосредоточиваясь на словах:

- Свирепая змея, успокойся. Пора за работу. Поговори с этим ребенком, дотронься до него. Его зовут Ставин.

Туман долго успокаивалась. Она спрятала капюшон и только потом позволила Змее дотронуться до себя. Змея крепко взяла ее за голову и держала так, чтобы ей было видно Ставина. В серебристых глазах кобры отражался голубоватый свет ламп.

- Ставин, - сказала Змея, – Туман только познакомится с тобой. Обещаю, что сегодня она до тебя только дотронется.

Но Ставин все же вздрогнул, когда Туман коснулась его больной груди. Змея продолжала держать ее голову, но позволила ее телу скользить по телу мальчика. Кобра была раза в четыре больше мальчика. Она извивалась упругими белыми кольцами по его распухшему животу, вытягивалась, пытаясь дотянуться до его лица и выбраться из рук Змеи. Перепуганный взгляд Ставина наткнулся на застывший взгляд неморгающих глаз Тумана. Змея дала ей подобраться к мальчику поближе.

Туман высовывала язык, чтобы лучше почувствовать запах ребенка.

Молодой мужчина издал короткий и полный страха звук. Ставин вздрогнул, и Туман отпрянула, открыв рот, шипя и показывая клыки. Змея опустилась на пятки и вздохнула. Иногда, но не здесь, семья могла остаться и наблюдать, как она работает.

- Вы должны уйти, - сказала она. – Пугать Туман опасно.

- Нет.

- Мне очень жаль, но вам придется выйти.

Врзможно, что молодой светловолосый мужчина, или даже мать Ставина протестовали бы без всякой на это причины, или начали бы задавать простейшие вопросы, но старший повернул их к выходу, взял за руки и увел.

51. Irene99

Ребёнок тихо хныкал. Возможно, ему сказали, что Змея обидится на такое поведение. А она сожалела, что его окружение отказало себе в таком простом способе ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они боялись её, но не желая тратить время на то, чтобы убедить их доверять ей.


– Всё хорошо, – сказала она мальчику. – Травка гладкий, сухой и кроткий, и если бы я велела ему защищать тебя, даже смерть не смогла бы и близко подойти к твоей постели.


Травка свернулся клубком в её узкой грязной руке, и она протянула её к ребёнку.


– Мило, – ответил он. Мальчик дотянулся до Травки и коснулся его гладких чешуек кончиком пальца. Змея поняла, с каким трудом ему далось это простое движение, когда мальчик едва улыбнулся.


– Как тебя зовут?


Ребёнок бросил взгляд на родителей, которые ему кивнули.


– Стэвин, – прошептал он. У него не хватило ни дыхания, ни сил, чтобы говорить в полный голос.


– А я Змея, Стэвин, и мне совсем скоро, на рассвете, придётся сделать тебе больно. Совсем чуть-чуть, возможно, твоё тело будет болеть несколько дней, но после тебе станет лучше.


Он в испуге уставился на неё. Но Змея видела, что мальчик больше боялся бы её лжи, чем её действий. Ведь когда болезнь станет явной из-за сильной боли, другие будут только успокаивать его, надеясь, что болезнь либо пройдёт, либо быстро убьёт его.


Змея положила Травку на подушку мальчика и пододвинула ящик ближе. Взрослые всё еще боялись её: у них не было ни времени, ни причины понять и довериться. Женщина общины была довольно старой, и вряд ли они смогут завести ещё ребёнка, если только не соединятся с женщинами из другой общины. Но по их взглядам, неприметным прикосновениям, вниманию к мальчику, Змея замечала, как сильно они любили именно этого ребёнка. Они должны прийти к ней, в страну Змеи.


Песок медленно выскользнул из ящика, двигая головой, шевеля языком, ощущая и обнаруживая тепло тел.


– Это?.. Голос старейшины был низким и рассудительным, но в то же время пугающим. Песок почувствовал страх. Он отпрянул, приготовившись атаковать, и тихо зашипел. Змея ударила по полу, чтобы отвлечь его, затем медленно подняла вытянутую руку. Гремучая змея расслабилась и обернулась вокруг её запястья чередующимися тёмными жёлто-коричневыми браслетами.


– Нет, – сказала Змея. – Ваш ребёнок слишком слаб, чтобы Песок помог ему. Я знаю, это тяжело, но попробуйте успокоиться. Это пугает вас, но это всё, что я могу сделать.


Ей пришлось потревожить Дымку, чтобы заставить её выйти наружу. Змея слегка постучала по сумке, затем ткнула сумку пару раз. Она едва почувствовала вибрацию скользящих щитков, как внезапно кобра-альбинос выкинулась в палатку. Она двигалась так быстро, что казалось: её движение будет бесконечным. Кобра извивалась вверх-вниз, вверх-вниз, её дыхание перешло в шипение. Голова кобры поднималась на метр над землей. Она раскрыла свой широкий капюшон. Позади неё взрослые судорожно вздохнули, словно рисунок на капюшоне кобры причинил им физический вред. Змея проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредотачивая её внимание на своих словах:


– Успокойся, разъярённое существо. Пришло время заработать на обед. Поговори с ребёнком, потрогай его. Его зовут Стэвин.


Дымка сжала свой капюшон и позволила Змее дотронуться до неё. Змея крепко схватила кобру за голову и стала держать таким образом, чтобы она смотрела на Стэвина. Серебряные глаза кобры казались голубыми в свете лампы.


– Стэвин, – сказала Змея. – Дымка с тобой сейчас познакомится. Я обещаю, в этот раз она коснётся тебя осторожно.


Но Стэвин поёжился, когда Дымка коснулась его худой груди. Змея не выпускала голову кобры, лишь позволив ей растянуться рядом с телом мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем сам Стэвин и поэтому ей пришлось свиться в тугие кольца на его распухшем животе. Удерживаемая руками Змеи, она подтягивала себя и тянула голову к лицу мальчика, встретив его испуганный взгляд лишёнными век глазами.


Змея подпустила её ещё ближе. Дымка высунула язык, чтобы попробовать мальчика на вкус.


Молодой член общины издал короткий испуганный звук, от которого Стэвин вздрогнул, а Дымка отпрянула, открыв рот и обнажив клыки. Она звучно дышала через глотку. Змея села на пятки и выдохнула. Иногда, в других случаях она позволяла родственникам присутствовать, пока она работала.


– Вы должны уйти, – сказала она осторожно. – Опасно злить Дымку.


– Я не…


– Простите, но вы должны подождать снаружи.


Возможно, светловолосый молодой член общины, возможно, даже мать Стэвина стали бы возражать и задавать вопросы, но седой мужчина развернул их, взял за руки и увёл прочь.





 

52. Johny Cash

Вонда Макинтайр


Змея сновидений


Малыш всхлипнул и подавил стон. Наверное, его предупредили, что Змея тоже рассердится, если он будет плакать. Она сожалела лишь о том, что его сородичи отказывали себе в таком простом способе укротить страх. Она отвернулась от взрослых, которые проклинали свой ужас перед ней, не желая при этом дать себе время, чтобы проникнуться к ней доверием.


– Всё хорошо, – обратилась она к мальчику. – Травинка гладкая, сухая и тихая. Если я оставлю её оберегать тебя, даже смерть не сможет подобраться к твоему ложу.


Травинка струйкой стекла в её худосочную грязную ладонь, и она протянула её ребёнку, –
– Потихоньку.


Малыш протянул руку и коснулся изящной чешуи кончиком пальца. Змее было под силу уловить даже такое едва заметное движение, а мальчишка чуть ли не улыбался.


– Как твоё имя?


Он тут же взглянул на родителей, и те, наконец, согласно кивнули.


– Стэйвин, – пролепетал он. Сил говорить у него не осталось.


– Я - Змея, Стэйвин. Совсем скоро, на заре, мне придётся причинить тебе боль. Ты ощутишь лёгкий укол, и потом твоё тело будет страдать несколько дней, но после этого тебе станет лучше.


Он мрачно уставился на неё. Видно было, что он понимает и опасается того, что она может сделать. Но теперь ему не так страшно, как если бы она солгала ему. По мере того, как болезнь проявлялась всё отчётливее, боль должна была стать ещё сильнее. Но остальные, похоже, лишь утешали его, надеясь, что недуг вдруг пройдёт сам собой либо вскоре его погубит.


Змея положила Травинку на подушку мальчишки и притянула поближе футляр. Взрослые по-прежнему лишь боялись её. У них не доставало ни ума, ни времени, чтобы обнаружить в себе хоть каплю доверия. Супруга была уже немолода, так что детей у них может больше и не быть, если не заключить новый союз. И по их глазам, тайным прикосновениям, заботливому отошению она поняла, как дорог для них этот ребёнок. Но так и должно быть в этой стране, чтобы прийти к Змее.


Неспешно заструился из футляра Песок. Покачивая головой, он шевелил языком, принюхиваясь, ощущая, чуя тепло тел.
– Это... и есть?.. – низкий и мудрый голос старшего мужа в ужасе дрогнул. Песок вмиг ответил на страх. Он отпрянул, готовый к атаке, и едва слышно зазвучал трещоткой. Змея провела рукой по полу, чтобы вибрации отвлекли его, затем подняла и простёрла руку. Гремучник обмяк и закрутился вокруг её запястья чёрно-золотистыми браслетами.


– Увы, – ответила она. – Болезнь вашего чада Песку не по зубам. Знаю, это нелегко, но прошу, крепитесь. Для вас это сущий кошмар, но это всё, что в моих силах.


Ей пришлось потревожить Дымку, чтобы попросить её на выход. Змея постукала по сумке и, наконец, ткнула её разок-другой. Она ощутила вибрацию скользящих чешуек, и вдруг в шатёр молнией метнулась белая кобра. Она всё струилась и, казалось, ей не будет конца. Кобра встала на дыбы. Из глотки вырывалось шипение. Голова её возвышалась на добрый метр над полом. Она вспыхнула широким капюшоном. Взрослые позади неё ахнули, будто зрелище узора в виде бронзовых очков на капюшоне Дымки было для них пыткой. Змея оставила людей без внимания и обратилась к великой кобре, собирая её внимание своими словами.


– Ляг, неистовое создание. Пора тебе заслужить обед. Заговори с этим малышом и коснись его. Имя ему Стэйвин.


Расслабившись, Дымка плавно сдула капюшон и позволила Змее дотронуться до себя. Та крепко ухватила её за загривок и повернула её глазами к Стэйвину. В серебряном взгляде кобры мелькнули голубые отблески огней.


– Стэйвин, – молвила Змея. – Сейчас вы только познакомитесь. Обещаю, на этот раз она будет с тобой ласковой.


И всё же Стэйвин затрепетал, когда Дымка коснулась его тощей груди. Змея не отпустила её голову, но позволила ей скользить вдоль тела мальчика. Длина кобры была в четыре раза больше роста Стэйвина. Она обвилась цепкими белыми кольцами вокруг его впавшего живота и, вытягиваясь, силилась дотянуться до его лица, борясь с руками Змеи. Дымка встретила испуганный взгляд Стэйвина взором недремлющих очей. Змея приблизила её ещё немного.


Украдкой Дымка высунула язык в направлении ребёнка.


Супруг помоложе испуганно вскрикнул. Стэйвин вздрогнул и Дымка отшатнулась, распахнув пасть. Она надрывно дышала, обнажив клыки. Змея уселась на пятки и медленно выдохнула. Бывало, в других местах родне было дозволено присутствовать во время её работы.


– Ты должен уйти, – мягко промолвила она. – Пугать Дымку опасно.


– Я больше не...


– Мне жаль. Тебе придётся ждать снаружи.


Может, младший светловолосый супруг, а может, и мать Стэйвина, пустились бы в бессмысленный спор и потребовали бы ответа, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел прочь.

 

53. JulesS

Вонда Макинтайр, «Змея, погружающая в сон»
Ребенок захныкал. Он сдерживал рыданья – возможно, ему сказали, что это может не понравиться Змее. Но ей лишь было жаль, что люди отрицают такой простой способ перебороть страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея, что они боялись ее, но не желая тратить свое время, пытаясь заставить их довериться ей. «Все в порядке, - сказала она мальчику, - Трава гладкий, сухой, мягкий. Если бы он остался охранять, ничто не смогло бы приблизиться к тебе, даже смерть». Трава перетек в ее узкую, грязную руку, и она протянула его к ребенку: «Аккуратно». Он вытянул руку и коснулся гладких чешуек Травы кончиками пальцев. Хотя Змея могла почувствовать даже незаметное движение губ, мальчик все равно почти улыбнулся.
- Как тебя зовут?
Он бросил взгляд на родителей. Они наконец кивнули.
- Ставин, - прошептал он. Громче ответить не получилось – не хватило ни воздуха, ни сил.
- Я Змея, Ставин, и скоро, утром, мне придется причинить тебе боль. Это произойдёт внезапно, твое тело будет ныть несколько дней, но потом тебе станет лучше.
Его серьезные глаза уставились на нее. Змея видела, что, хотя он все понял и теперь боялся того, что она может с ним сделать, мальчик был напуган меньше, чем мог бы быть, если бы она ему солгала. Кажется, когда его болезнь стала явной, боль усилилась. Однако остальные продолжали убеждать ребенка в обратном, надеясь, что он излечится или же умрет сразу.
Змея положила Траву на подушку мальчика и перенесла поближе свой чемодан. Взрослые по-прежнему боялись ее, не доверяли ей: для этого не прошло достаточно времени, да и причины особо не было. Женщина из партнерства была довольно старой. Если она не вступит в отношения еще раз, вполне может быть так, что другого ребенка у нее уже не будет. В том, как они смотрели на мальчика, Змея могла видеть скрываемые нежность, волнение – они явно любили этого ребенка. Причем сильно, раз, живя в этой стране, решились прийти к ней.
Неповоротливый Песок выполз из чемодана и стал крутить головой, шевелить языком, обнюхивая, пробуя, ища тепло тел.
«Неужели это –?» - у старшего партнера был низкий и мудрый голос, но он был напуган, и Песок почувствовал страх. Он принял боевую стойку и стал тихонько шипеть. Змея постучала рукой по полу, создавая вибрацию, чтобы отвлечь его, потом подняла руку и вытянула кисть. Алмазная спина Песка успокоилась и закрутилась вокруг ее запястья, формируя коричневые и черные браслеты.
«Нет, - сказала она, - ваш ребенок слишком болен. Песок не сможет помочь ему. Я знаю, вам тяжело, но, прошу вас, постарайтесь успокоиться. Вам кажется, это страшно, но только так я могу помочь».
Ей пришлось потревожить Туман, чтобы та выползла. Змея постучала по сумке, и, наконец, дважды дотронулась до Туман. Она почувствовала вибрацию скользящих чешуек, и вдруг кобра-альбинос прыгнула в палатку. Она двигалась быстро, но, казалось, была бесконечно длинной. Кобра извивалась вверх и вниз. Ее дыхание вырывалось с шипением. Ее голова выросла на метр над полом. Она сверкала своим огромным капюшоном. Взрослые позади нее ахнули – будто физически ощутили пристальный взгляд коричневых очков – узора на капюшоне Туман. Не отвлекаясь на людей, Змея заговорила с коброй, концентрируя ее внимание на своих словах.
«Приляг, злобное создание. Время заработать себе на обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин».
Туман медленно расслабила свой капюшон и позволила Змее дотронуться до себя. Змея крепко схватила сзади ее голову и держала так, чтобы та смотрела прямо на Ставина. Серебристые глазки кобры уловили голубой свет лампы.
«Ставин, - сказала Змея, - Туман всего лишь хочет познакомиться. Я обещаю, она не сделает тебе больно».
Однако Ставин все равно дернулся, когда Туман дотронулась до его груди. Змея не отпустила голову кобры, но позволила ей проползти по телу мальчика. Длина кобры составляла четыре его роста. Она закрутилась вокруг его вздутого живота прочными белыми кольцами, удлиняясь, тянясь головой к лицу ребёнка. Туман повстречалась с испуганным взглядом Ставина своими змеиными глазами. Змея подпустила ее немного ближе.
Туман вытянула язык, чтобы попробовать мальчика на вкус.
Молодой мужчина издал приглушенный вопль. Ставин дернулся, и Туман вытянулась, открыла пасть, обнажая свои клыки, громко выпуская воздух. Змея опустилась на пятки; выдохнула. Бывало, в другом месте, родня могла наблюдать за тем, как она работает.
- Вам нужно уйти, - вежливо попросила она, - Туман пугать опасно.
- Я не буду…
- Мне жаль, но вам придется подождать снаружи.
Возможно, самый младший рыжеволосый парень, возможно, даже мать Ставина могли возразить или задать вопросы, на которые нет ответа, но седой старик развернул их, взял за руку и увел прочь.

 

54. Julia Little

Ребенок заплакал, но сдержал приступ боли. Возможно, ему сказали, что Снейк тоже обидит его плач. Она лишь почувствовала сожаление – этот народ отказал себе в таком простом способе преодоления страха ¬¬¬¬– и отвернулась от взрослых, опечаленная вызванным испугом, но не желая тратить время на пустые попытки завоевать их доверие. «Всё хорошо», – сказала она мальчику, указывая на змею. «Грасс – гладкая, сухая и мягкая, если я оставлю её оберегать тебя, даже смерть не сможет подступить к твоей постели». Грасс заползла на тонкую, грязную руку Снейк, и целительница поднесла её мальчику: «Нежно». Он протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Снейк почувствовала усилие, предпринятое для этого простого движения, в этот момент мальчик слабо улыбнулся.


– Как тебя зовут?


Он быстро посмотрел на родителей, те кивнули в ответ.


– Стейвин, – прошептал мальчик. Ему не хватало ни сил, ни воздуха, чтобы говорить.


– А меня – Снейк. Стейвин, совсем скоро, на рассвете, я должна буду ранить тебя. Ты почувствуешь острую боль, всё тело будет ныть несколько дней, но потом станет лучше.


Мальчик серьёзно посмотрел на неё. Снейк знала: хотя Стейвин понимал и опасался её действий, всё же боялся он меньше, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, становилась все сильнее по мере того, как прогрессировала болезнь, но окружающие лишь убеждали его и надеялись сами, что недуг исчезнет или не заставит мальчика долго мучиться.


Снейк положила Грасс на подушку ребёнка и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему боялись её - у них не было ни времени, ни причин проникнуться к ней доверием. Женщина в этом семействе была уже довольно стара, вряд ли в их доме мог появиться ещё один ребёнок, если только они не возобновят отношения, но Снейк видела по глазам, тайным прикосновениям и заботе, что все очень любили малыша. Они должны были прийти к Снейк в эту деревню.


Змей по кличке Сэнд медленно выскользнул из футляра, двигая головой и языком, принюхиваясь, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.


«Это...?» – самый старший член общины говорил тихо и рассудительно, но Сэнд почувствовал страх в его голосе. Он занял боевую позицию и негромко зашипел. Снейк провела ладонью по полу, чтобы отвлечь змею вибрациями, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Сэнд обвил своей бриллиантовой спинкой запястье хозяйки, образовав черные и коричневые браслеты.


«Нет, – ответила она. – Ваш ребёнок слишком болен, Сэнд не сможет ему помочь. Я знаю, вам сейчас нелегко, но постарайтесь сохранять спокойствие. К сожалению, это все, что я могу сделать».



Снейк пришлось изрядно разозлить змею по кличке Мист, чтобы заставить её вылезти. Она постучала по сумке, затем ударила по ней дважды. Тут Снейк почувствовала движение блестящей чешуи. На свет выскользнула белоснежная кобра и уползла в палатку. Змея двигалась быстро, но казалась бесконечно длинной. Тут Мист попятилась назад, подняла шею и зашипела. Ее голова возвышалась над полом более чем на метр. Кобра раскрыла капюшон. Позади неё взрослые ахнули в изумлении, словно завороженные рисунком коричневых колец на капюшоне змеи. Снейк не стала обращать на них внимание. Она начала разговаривать с огромной коброй, пытаясь сконцентрировать её на своих словах: «Неистовое создание, ляг. Пришло время заработать себе на обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Мальчика зовут Стейвин».


Мист медленно опустила капюшон и позволила Снейк дотронуться до неё. Целительница крепко схватила змею за голову и заставила посмотреть на Стейвина. Серебристые глаза кобры при свете лампы казались синими.


– Стейвин, – сказала Снейк, – Мист только знакомится с тобой. Я обещаю, что в этот раз она не сделает тебе больно.


И всё же Стейвин вздрогнул, когда змея коснулась его худенькой груди. Снейк не отпустила голову кобры, но позволила её туловищу скользнуть по телу мальчика. Мист была в два раза больше Стейвина. Она извивалась белоснежными петлями на его вздувшемся животе, вытягиваясь, прижимаясь головой к лицу мальчика, напрягаясь в руках Снейк. Змея встретилась глазами с испуганным взглядом ребенка. Снейк позволила ей приблизиться.


Кобра высунула язык и прикоснулась им к ребенку.


Молодой человек издал короткий, отрывистый, наполненный ужасом звук. Стейвин вздрогнул, Мист попятилась назад, раскрыв рот, обнажив клыки и усиленно глотая воздух. Снейк села на корточки и громко выдохнула. Иногда она разрешала родственникам находиться с больными, пока работала.


– Вы должны уйти, – сказала она мягко. – Опасно пугать Мист.


– Я не буду...


– Мне очень жаль. Вы должны подождать снаружи.


Возможно, белокурый парень или даже мать Стейвина начали бы ей неоправданно возражать и задавать вопросы, но седой старик развернул их, взял за руки и увел прочь.

 

55. just-darja

Вонда Макинтайр, «Змея сновидений»

Ребёнок захныкал. Он перестал кричать от боли; возможно, ему сказали, что крики могли оскорбить Змею. Ей было жаль лишь того, что его родные отказывали себе в таком простом способе умерить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они испытывают перед ней ужас, но не желая тратить время на то, чтобы убедить их ей доверять.

— Всё хорошо, — сказала она малышу. — Трава — гладкая, сухая и мягкая змея, и если я оставлю её охранять тебя, даже в постели смерть не коснётся тебя.

Трава вползла в её узкую грязную ладонь, и она протянула её ребёнку.

— Аккуратно.

Он протянул руку и коснулся гладких чешуек одним кончиком пальца. Змея почувствовала напряжённость даже в столь простом движении руки, но мальчик почти улыбался.

— Как твоё имя?

Его взгляд метнулся к родителям, и те, наконец, кивнули.

— Ставин, — прошептал он. Ему не хватало ни дыхания, ни сил, чтобы говорить.

— Меня зовут Змея, Ставин, и немного погодя, утром, мне придётся сделать тебе больно. Ты, возможно, почувствуешь резкую боль, и твоё тело будет болеть несколько дней, но потом ты поправишься.

Он взирал на неё со всей серьёзностью. Змея видела, что, хоть он понимал, что она может сделать, и боялся этого, солги она ему, он был бы напуган ещё больше. Боль, должно быть, обострилась, — стало совсем очевидно, что он болен; но было похоже, что остальные только подбодрили его и надеялись, что болезнь либо отступит, либо убьёт его быстро.

Змея положила Траву мальчику на подушку и придвинула свой чемоданчик. Взрослые по-прежнему могли лишь бояться её; у них не было ни времени, ни причин проникнуться к ней доверием. Женщина в этой паре была уже достаточно стара, чтобы родить другого ребёнка, если только они не сойдутся снова. Змея читала по их глазам, по их прикосновениям украдкой, по их тревоге, что они очень любили этого ребёнка. Иначе и быть не могло, раз они приехали к Змее в эту страну.

Неторопливо Песок выскользнул из чемодана, покачивая головой, шевеля языком, принюхиваясь и улавливая тепло тел.

— Это?... — голос супруга был тихим и мудрым, но в нём звучал испуг, и Песок его учуял. Он подался назад, готовый атаковать, и тихо затрещал гремушкой. Змея провела рукой по полу, чтобы вибрации отвлекли его, затем подняла руку и протянула её. Гремучая змея успокоилась и чёрно-подпалыми браслетами обвила её запястье.

— Нет, — сказала она. — Ваш ребенок слишком болен, чтобы Песок мог ему помочь. Я знаю, это тяжело, но, пожалуйста, попытайтесь успокоиться. Вам страшно, но это всё, что я могу сделать.

Ей пришлось потревожить Туман, чтобы заставить его выползти. Змея негромко постучала по чемодану и, наконец, дважды ткнула в него пальцем. Змея ощутила дрожание скользящих чешуек, и внезапно кобра-альбинос бросилась в шатёр. Она двигалась стремительно, длине её тела, казалось, не было конца. Она поднялась на хвост и вздыбилась. Её дыхание с шипением вырвалось наружу. Её голова находилась выше метра над полом. Она раздула свой широкий капюшон. Взрослые за её спиной сдавленно ахнули, словно пристальный взгляд рисунка рыжевато-коричневых глаз на капюшоне Тумана причинил им физическую боль. Змея не обратила внимания на реакцию людей и заговорила с огромной коброй, словами привлекая её внимание.

— Успокойся, яростное создание. Настало время заслужить свой ужин. Поговори с этим ребёнком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.

Медленно Туман сдул свой капюшон и позволил Змее дотронуться до себя. Змея крепко схватила его за голову, держа так, чтобы он смотрел на Ставина. Серебряные глаза кобры уловили синий цвет лампы.

— Ставин, — сказала Змея. — Туман сейчас до тебя только дотронется. Обещаю, что в этот раз он коснётся тебя аккуратно.

Тем не менее, Ставин вздрогнул, когда Туман дотронулся до его худой грудной клетки. Змея не выпускала из рук голову кобры, но позволяла её телу скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее роста Ставина. Она свернулась абсолютно белыми петлями на его вздутом животе, вытягиваясь, склоняя голову к лицу мальчика, обвивая руки Змеи. Взгляд змеиных глаз встретился с испуганным взглядом Ставина. Змея позволила кобре немного приблизиться.

Туман высунул язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус.

Молодой человек издал слабый, испуганный звук. От этого Ставин вздрогнул, и Туман отполз назад, открывая пасть и обнажая клыки, громко выдыхая через горло. Змея опустилась на корточки, вздыхая. Иногда, в других местах, родственники могли оставаться, пока она работала.

— Вам придётся уйти, — мягко сказала она. — Опасно пугать Туман.

— Я не...

— Мне жаль. Вы должны подождать снаружи.

Возможно, светловолосый молодой мужчина, возможно, даже мать Ставина, высказали бы свои недопустимые возражения и заспорили бы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел вон.

56. Kara Carmen

Вонда Макинтайр "Змея надежды"

Ребёнок застонал. Но сразу же замолк; вероятно, его уже предупредили, что Змея может воспринять слёзы как оскорбление. Ей было жаль, что такие как он отказывают себе в простейшем способе борьбы со страхом. Она отвернулась от взрослых, сожалея, что они боятся и не доверяют ей, но не имея времени на убеждение их в обратном.

– Не переживай, – сказала она мальчику, – Травянник спокойный, сдержанный и ласковый, и если я оставлю его охранять тебя, поверь мне, никакая смерть будет тебе не страшна.

Травянник плавно перетёк в её узкую перепачканную ладонь, и Змея протянула его ребёнку:

– Аккуратнее.

Потянувшись, мальчик коснулся скользких чешуек кончиком пальца. Змея почувствовала, сколько усилий потребовалось на такое, вроде бы простое, движение. Несмотря на это, мальчик почти улыбнулся.

– Как тебя зовут?

Он быстро посмотрел на своих родителей и подождал пока они кивнут.

– Стэвин, – прошептал он. В его голосе не чувствовалось силы.

– Меня называют Змеёй, Стэвин. Я должна предупредить о том, что ближе к утру мне придётся сделать тебе больно. Сначала ты почувствуешь лёгкое недомогание, несколько дней подряд твоё тело будет болеть, но потом ему станет лучше.

Мальчик продолжал серьёзно смотреть на неё. Она поняла, что, хотя ребенок и осознавал, что с ним может случиться, и боялся этого, он был бы больше напуган если бы Змея солгала. Было заметно, что его боль усилилась. Взрослые продолжали приободрять мальчика, в душе, похоже, надеясь, что он либо вскоре выздоровеет, либо умрёт тихо и безболезненно.

Змея положила Травянника к мальчику на подушку и пододвинула к себе чемоданчик. Взрослые продолжали бояться её – в конце концов, у них не было ни времени, ни причины, чтобы начать доверять ей. Женщина была достаточно стара и, вероятно, в этом союзе уже никогда не будет детей. По глазам родителей, по аккуратным прикосновениям было видно, что этого ребёнка они любят, и любят сильно. Если бы это было не так, то, живя в этой стране, они бы ни за что не обратились к Змее.

Не спеша, из чемоданчика выполз Песчанник, подвигал головой и языком, изучая окружение, ощущая тепло человеческих тел.

– Эта змея, она...? Старший из союза говорил тихо и уверенно, однако змея почувствовала в его голосе испуг. Песчанник резко повернулся и затрещал кольцами на хвосте, готовый в любую секунду нанести удар. Змея поскребла рукой по полу, отвлекая его, а затем вытянула руку вперёд ладонью кверху. Расслабившись, гремучник начал оборачиваться кольцами вокруг её запястья, создавая иллюзию черных с подпалинами браслетов.

– Нет, – ответила Змея, – на данной стадии болезни Песчанник уже бессилен. Я понимаю, как вам тяжело, но в такое время не следует терять самообладание. То, что произойдёт в будущем, страшит вас, однако, другого пути нет.

Чтобы заставить Мороку вылезти наружу, Змее пришлось раздразнить её. Несколько раз постучав по чемоданчику, она наконец дважды подтолкнула Мороку к выходу. Змея ощутила вибрацию скользящих чешуек, когда в центр шатра вылетела кобра-альбинос. Она двигалась быстро, и казалось, ей не было конца. Морока резко приподнялась и встала в стойку. Из змеиной пасти вырвалось шипение. Она поднялась над полом на целый метр. Расправила свой широкий капюшон. Стоявшие позади неё взрослые вздохнули от неожиданности, ощутив почти физическую угрозу, исходящую от тёмных очертаний глаз на капюшоне Морока. Игнорируя звуки за своей спиной, Змея обратилась к величественной кобре, привлекая её внимание.

– Успокойся, свирепое создание. Настало время заработать свой ужин. Обратись к мальчику и коснись его. Его зовут Стэвин.

Не спеша, Морока свернула капюшон и позволила коснуться себя. Змея уверенным движением обхватила её и развернула головой к Стэвину. Серебристые зрачки кобры поблескивали в синеватом свете лампы.

– Стэвин, – обратилась к нему Змея, – сейчас ты познакомишься с Морокой. Обещаю, она будет осторожна и не причинит тебе вреда.

Тем не менее, когда Морока коснулась его груди, Стэвин вздрогнул. Змея позволила Мороке свободно касаться тела мальчика, не отпуская при этом её головы. Длина кобры превышала рост Стэвина в четыре раза. Она раскинулась на животе ребёнка ярко белыми кольцами и приблизила голову к его лицу, вытягиваясь из рук Змеи. Испуганный взор Стэвина встретился с немигающим взглядом Мороки. Змея чуть ослабила хватку.

Дымка высунула язык, чтобы коснуться ребёнка.

Младший из наблюдающих негромко и отрывисто воскликнул. Стэвин дернулся, тем самым спровоцировав Мороку, которая резко отпрянула назад и угрожающе зашипела, обнажив клыки. Змея вздохнула от неожиданности. Иногда присутствие родственников мешало её работе.

– Вы должны уйти, – мягко сказала Змея, – ради вашего блага, не стоит пугать Мороку.

– Я не собираюсь...

– Мне жаль. Тем не менее, вам лучше подождать снаружи.

Вероятно, белокурый отец, или даже мать Стэвина возразили бы и потребовали соответствующих объяснений, но седовласый мужчина повернулся к обоим и, взяв за руки, вывел наружу.

57. Kate

Вероятно, мальчика предупредили, что крик может огорчить лекарку Снэйк. Он попытался подавить внезапно вырвавшийся крик от боли и заплакал. А сама лекарка сожалела, что трое его родителей отказались побороть свой страх таким простым способом – плачем. Она сожалела, что они боятся ее. С этими мыслями она отвернулась от взрослых, поскольку не хотела тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей.

– Все хорошо, – сказала она мальчику. – Грасс гладкий, сухой и мягкий, и если я оставлю его охранять тебя, то даже смерть не приблизится к твоей постели.

Грасс растянулся по ее худой и грязной руке. Снэйк приблизила его к мальчику:

– Аккуратней.

Мальчик вытянул руку в ответ и кончиком пальца дотронулся до сухой чешуи. Снэйк уловила в этом движении явное усилие. Но вот он уже готов был улыбнуться.

– Как тебя зовут?

Мальчик взглянул на родителей. Они кивнули, хоть и не сразу.

– Стэвин, – прошептал он. Ему не хватало ни сил, ни воздуха, чтобы говорить.

– Стэвин, меня зовут Снэйк. Наутро – совсем скоро! – я должна причинить тебе боль. Возможно, ты почувствуешь эту острую боль, и твое тело будет болеть несколько дней, но потом тебе станет гораздо лучше.

Мальчик смотрел на нее пристально и с уважением. Снэйк отметила про себя: он понял ее слова и испугался того, что она может сделать, но он явно доверял ей и боялся меньше, чем если бы она лгала ему. Должно быть, боль усилилась, поскольку его недомогание стало заметнее. Наверное, все, что до этого делали его родители, – только успокаивали, полагая, что болезнь либо пройдет сама, либо быстро погубит его.

Снэйк опустила Грасса на его подушку и придвинула к себе свою сумку. Родители все еще побаивались ее; до сих пор у них не было ни времени, ни веской причины выказать ей доверие. Мать – уже не молодая женщина, и без тройного совокупления они вполне могут больше не иметь детей. Они очень любили своего единственного сына – это было видно и по их глазам, и по их редким прикосновениям, и по их заботе. Здесь, в таких условиях, они не могли не обратиться к Снэйк.

Из сумки неспешно вытянулся Сэнд. Он поворачивал голову во все стороны, работая ноздрями, часто высовывая и пряча язык. Он почувствовал тепло человеческих тел.

– Это же…? – Голос старшего мужчины был тихим и рассудительным, однако испуганным, и Сэнд это явно уловил. Сэнд подался назад, принимая атакующую позу и аккуратно потряхивая погремушкой на кончике хвоста. Снэйк ударила рукой по полу так, чтобы вибрация от удара отвлекла его. Затем она подняла и протянула руку. Гремучник успокоился и пополз вверх по ее руке, обвивая запястье черными и желто-коричневыми кольцами.

– Нет, – произнесла Снэйк. – Ваш ребенок слишком болен, чтобы Сэнд мог хоть чем-нибудь помочь. Я понимаю, что это непросто, но, пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Вас это пугает, но это моя работа.

Снэйк подразнила Мист, чтобы та, в свою очередь, вылезла: сначала ударила по сумке, затем дважды ткнула. Снэйк почувствовала движение складывающихся чешуй – и тут из сумки наружу метнулась кобра-альбинос. Держа голову на расстоянии метра от пола, кобра передвигалась так быстро, что казалось, для нее в палатке не существует никаких преград. Она выгибалась, демонстрируя то спину, то брюхо, раздувала большой капюшон и изрыгала шипение. Находящиеся поодаль родители ахнули от пристального взгляда коричневых очков, составлявших узор на белом капюшоне. Снэйк не смотрела на них; она разговаривала с коброй, фокусируя ее внимание на своих словах:

– Лежать, злобное созданье. Время заработать себе на обед. Поговори с ребенком. Его зовут Стэвин. Прикоснись к нему.

Кобра медленно опустила капюшон и позволила лекарке трогать себя. Снэйк крепко схватила ее сзади за голову и удерживала так, чтобы та смотрела на Стэвина. Серебристые глаза кобры уловили синий свет лампы.

– Стэвин, – произнесла Снэйк, – сейчас с тобою познакомится Мист. Я обещаю, что ее прикосновение будет мягким.

И все же Стэвин вздрогнул, когда Мист коснулась его впалой груди. Снэйк держала кобру за голову, дозволяя ей ползти по телу мальчика. Кобра была длиннее его раза в четыре; белыми плотными кольцами она обвилась вокруг вздувшегося живота, вытянулась, сопротивляясь державшей ее Снэйк, и приблизилась к лицу мальчика. Кобра встретила испуганный взгляд Стэвина своим немигающим пронзительным взглядом. Снэйк позволила ей приблизиться.

Мист высунула язык, осязая мальчика.

Светловолосый молодой мужчина испуганно вскрикнул. Стэвин вздрогнул, а Мист подалась назад, открыла пасть, обнажив клыки и громко пропуская через себя воздух. Снэйк присела на корточки, переводя дыхание. Иногда, при других обстоятельствах, родственникам дозволялось присутствовать во время ее работы.

– Вам лучше выйти, – сказала она мягко. – Это очень опасно напугать Мист.

– Я не…

– Простите. Лучше подождать снаружи.

Возможно, молодой мужчина или, возможно, мать Стэвина попытались бы что-нибудь возразить, задать какие-то вопросы, но седовласый мужчина взял их за руки, развернул и вывел из палатки.

58. Kate McMarchie

Ребёнок всхлипнул, но тут же подавил стон боли; возможно, ему сказали, что и Змею плач будет лишь раздражать. Она же лишь жалела этих людей, отказавшихся от столь простого способа выразить чувства. Девушка отвернулась от взрослых, с грустью осознавая их страх. Но сейчас у неё не было времени завоёвывать их доверие.

- Всё хорошо, - обратилась она к маленькому мальчику. - Смотри, какой Вереск гладкий и совсем не скользкий. Если попрошу его охранять тебя, то даже сама смерть не подберётся к твоей кроватке.

Вереск скользнул в её узкую перепачканную ладонь, и девушка протянула его мальчику.

- Осторожно.

Ребёнок потянулся и кончиком пальца коснулся гладких чешуек. Было видно, каких трудов стоило ему даже такое простое движение, и всё же малыш едва заметно улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он быстро взглянул на родителей, и те, поколебавшись, кивнули.

- Стэйвин, - еле слышно выдохнул мальчик. Сил ему хватало лишь на шёпот.

- Меня зовут Змея. И скоро, уже этим утром, мне придётся сделать тебе больно. Вначале ты почувствуешь резкую боль, и всё тело будет ныть ещё несколько дней, но в конце концов ты поправишься.

Мальчик не сводил с неё серьёзного взгляда. В нём читались осознание и страх того, что его ждёт; но было бы хуже, если б она соврала. Болезнь была явно запущена, и ребёнка наверняка мучили сильные боли. Но, казалось, все вокруг старались лишь подбодрить его, надеясь, что недуг сам отступит или же подарит быструю смерть.

Змея положила Вереска на подушку и подтащила поближе свой чемодан. Взрослые по-прежнему наблюдали за ней со страхом; по правде, у них не было ни времени, ни причин проникнуться к ней и малейшим доверием. Судя по возрасту женщины, вряд ли они смогут завести ещё детей, если только не примут в свой союз новую жену. В каждом их взгляде, в каждом мимолётном прикосновении, читалось, как сильно они беспокоятся, как сильно любят своё дитя. Иначе этот скрытный и осторожный народ вряд ли бы обратился к Змее.

Из чемодана неспешно выскользнул Песок; его голова мерно раскачивалась, язык трепетал, пробуя на вкус воздух, улавливая запахи и тепло тел.

- Это... оно?

Голос старшего мужа был тихим и спокойным, но в вопросе прозвучал страх, и Песок тут же почуял это. Отпрянув назад, он приготовился к броску, погремушка на его хвосте легонько подрагивала. Змея провела рукой по полу, и, когда её движение отвлекло гремучника, протянула к нему раскрытую ладонь. Успокоившись, Песок обвил её запястье бронзово-черными кольцами.

- Нет, - ответила Змея. - Ваш сын слишком болен, Песок тут не справиться. Как бы ни было тяжело, постарайтесь успокоиться. Понимаю, вам страшно, но это единственное, чем я могу помочь.

Чтобы Мгла наконец покинула своё убежище, девушке пришлось проявить упорство. Она настойчиво постучала ладонью по чемодану, а после пару раз ткнула змею пальцем. Целительница ощутила, как под её рукой заскользили чешуйки; вдруг - резкий бросок, и посреди шатра словно выросла белоснежная кобра. Её тело, казавшееся бесконечным, двигалось быстро и нервно. Она отпрянула, взвилась вверх. Из пасти вырвалось шипение. Голова поднялась уже выше метра над полом. Капюшон угрожающе раскрылся. Родители мальчика, стоявшие позади, едва не задохнулись от ужаса, словно один только вид бронзового узора на спине Мглы причинял невыносимую боль. Не глядя на них, Змея обратилась к гигантской кобре, пытаясь завладеть её вниманием.

- Постой, о, неистовая тварь. Пришло время заслужить свой ужин. Вот дитя. Имя ему - Стэйвин. Поговори с ним да коснись его.

Мгла медленно сложила свой капюшон и позволила Змее дотронуться до неё. Девушка крепко схватила кобру за шею и повернула её к Стэйвину. В серебристых глазах Мглы отразился голубой свет лампы.

- Стэйвин, - сказала Змея. – Пока Мгле нужно лишь познакомиться с тобой. Обещаю, что сейчас она не причинит тебе боли.

И всё же мальчик вздрогнул, когда кобра опустилась на его тощую грудь. Змея по-прежнему держала Мглу за шею, позволяя лишь её телу скользить вдоль тела ребёнка. Кобра была вчетверо длиннее малыша. Она свернулась тугими белыми кольцами на его раздутом животе и потянулась в сторону лица мальчика, стараясь высвободиться из крепкой хватки Змеи. Кобра уставилась в испуганные глаза Стэйвина немигающим взглядом. Змея позволила ей подобраться чуть ближе.

Мгла на мгновение высунула тонкий язык, чтобы почувствовать запах мальчика.

Младший муж издал короткий вздох ужаса. От этого Стэйвин вздрогнул, а Мгла подалась назад, раскрыв пасть, обнажив ядовитые клыки, испуская яростное шипение. Змея опустилась на колени и глубоко вздохнула. Порой, в других поселениях, она разрешала родственникам оставаться, пока она работает.

- Вы должны уйти, - мягко сказала она. - Опасно пугать Мглу.

- Но я...

- Извините. Придётся подождать снаружи.

Возможно, младший муж и даже мать Стэйвина начали бы тщетно протестовать, задавать очевидные вопросы, но седовласый старший муж решительно взял обоих под руки и вывел из шатра.

59. lantonida

Сон-змея
Вонда Макинтайр
Ребенок захныкал, но тут же оборвал болезненный всхлип; наверняка, взрослые сказали, что слёзы могут обидеть Cнейк. Её же только огорчало, что опекуны не позволяли ему таким образом уменьшить свой страх. Отворачиваясь от взрослых, она с сожалением отметила их оторопелый вид, однако не пыталась расположить к себе – это было бы тратой времени.

«Все хорошо», - сказала она маленькому мальчику. «Травинка нежна, суха и мягка, и если я доверю ей твой покой – даже смерть не сможет к тебе подкрасться». Травинка скользнула в узкую, землистого цвета ладонь Снейк, - и та поднесла её к ребенку. «Нежно». Мальчик протянул руку и кончиком пальца коснулся гладкой чешуи. Снейк чувствовала, каких усилий требует от него простое движение, хотя ребенок почти улыбался.

«Тебя как звать?»

Он бросил взгляд на своих родителей, и те, наконец-то, одобрительно кивнули.

«Стевин», - прошептал он – у него не было ни сил, ни голоса говорить.

«Я Снейк, Стевин, и чуть позже, утром, я должна потревожить тебя. Возможно, ты почувствуешь острую боль, и тело твое будет зудеть несколько дней, но в итоге ты поправишься».

Ребенок с трепетом уставился на нее. Снейк видела, что мальчик понимал и боялся того, что ему могут сделать, но солги она ему – страх был бы сильнее.

Должно быть, боль возросла, выглядеть мальчик стал заметно хуже, но окружающие, казалось, разуверяли его в этом, надеясь, что боль пройдет или скоро его доконает.

Снейк положила Травинку на подушку и притянула свой ящик поближе. Взрослые все еще боялись змею. У них не было ни времени, ни причин доискиваться правды. Женщина в этом семействе была уже стара для деторождения, хотя можно было бы найти и новую партнершу, однако по беспокойным взглядам, по легким родительским прикосновениям Снейк понимала, что нужен им именно этот ребенок. Должно быть, они сильно его любили, раз уж пригласили Снейк.

Песок медленно сочился из ящика, поводя головой и языком, всем своим существом обоняя и пробуя на вкус тепло человеческих тел.

«Это - ?» - голос старшего партнера был низким и казался мудрым, но сдавленным от страха, и Песок почувствовал это смятение. Готовясь к прыжку, змей пружинисто свернулся и мягко затрещал своей погремушкой. Снейк помахала рукой у пола, чтобы вибрации отвлекли его, а потом подняла руку вверх и протянула вдоль. Тело с ромбовидным рисунком расслабилось и стало мягко оборачиваться вокруг запястья Снейк, формируя черно-бурые браслеты.

«Нет», - сказала она. «Ваш ребенок слишком болен, Песок тут не поможет. Понимаю, это сложно, но, пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Вы сильно напуганы, но я делаю всё, что в моих силах».

Туманну пришлось потревожить, прежде чем та выползла наружу. Снейк вначале легонько постукивала по ящику, а потом ткнула в него пару раз. Почувствовалось струение гладкой чешуи, и вдруг одним броском кобра-альбинос оказалась в палатке. Она двигалась быстро, хотя и казалась бесконечно длинной. Змея вспрянула и встала на дыбы. С шипением вырывалось дыхание. Голова возвышалась на целый метр над полом. Она расправила свой широкий капюшон. У стоящих позади взрослых перехватило дыхание, будто узор в виде глаза на внешней стороне капюшона причинял им физическую боль. Не обращая внимания на людей, Снейк заговорила с величественной коброй, сосредотачивая ее внимание на своих словах.

«Яростное создание, приляг. Время заслужить обед. Поговори с ребенком, коснись его. Его зовут Стевин».

Медленно Туманна расслабила свой капюшон и позволила Снейк дотронуться. Снейк крепко сжала ее за головой и поднесла к Стевину так, что змеиный взгляд оказался у лица мальчика. В серебряных глазах кобры отражался ламповый голубой свет.

«Стевин», - сказала Снейк, - «Туманна сейчас всего лишь знакомится с тобой. Я обещаю, что она прикоснется к тебе нежно».

Все-таки Стевин дрожал, когда Туманна дотронулась до его слабой груди. Снейк не отпускала голову змеи, позволяя ей скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза выше Стевина. Она сворачивалась идеальными белыми кольцами на его распухшем животе, расширяя амплитуду, а голова змеи стремилась к лицу мальчика, напряженно вырываясь из рук Снейк. Туманна встретила оцепеневший взгляд Стевина гипнотическим взором без век. Снейк позволила змее придвинуться ближе.

Туманна высунула язык, чтобы коснуться ребенка.

Младший партнер издал короткий испуганный всхлип. Стевин вздрогнул от этого звука, а Туманна подалась назад, широко распахнув пасть и выставив напоказ клыки; было слышно, как она выталкивает свое дыхание из глотки. Снейк откинулась и села на пятки, ей тоже надо было перевести дух. Обычно родственники больного спокойно переносили зрелище ее работы.

«Вы должны уйти», - сказала она вежливо. «Опасно пугать Туманну».

«Я не …»

«Простите. Вы должны подождать за дверью».

Возможно, младший светловолосый партнер и мать Стевина стали бы выдвигать еще какие-то оправданные возражения и задавать обоснованные вопросы, но белокурый мужчина развернул их, взял за руки и вывел наружу.

60. LeraLissova

Ребенок всхлипнул, но тут же совладал с собой, примолк. Должно быть, ему рассказывали, что целительницу тоже раздражает плач. Змейка ощутила лишь сожаление при мысли, что люди пренебрегают простыми способами умерить свой страх, и отвернулась, удрученная их испугом. Хотелось, чтобы люди ей доверяли, но на уговоры времени не оставалось.

– Все хорошо, – сказала она малышу. – Смотри, какая шелковистая, сухая, ласковая Травинка. Даже смерти не подобраться к твоей кровати, если я прикажу Травинке стеречь тебя. – Травинка мягко перетекла в узкую грязную ладошку Змейки, и та протянула ее к ребенку. – Будь осторожен… – Ребенок робко дотронулся пальчиком до гладкой чешуи. Змейка почувствовала, чего стоило мальчику даже такое легкое прикосновение; и все же тот улыбнулся.

– Как тебя зовут?

Мальчик быстро оглянулся на родителей, дождался их кивка.

– Стейвин, – прошептал он. Говорить громко смелости не хватало.

– Здравствуй, Стейвин. Я – Змейка. Чуть позже, утром, мне придется сделать тебе больно. Боль будет недолгой, но тело твое несколько дней поноет. Зато потом станет лучше.

Мальчик был серьезен. Змейка чувствовала, что ребенок боится, но понимает ее. Солги она, и ребенок испугается гораздо сильнее. Болезнь развивалась, и боли, должно быть, мучили его все больше. Окружающие лишь пытались успокоить малыша, рассчитывали, что болезнь пройдет сама собой, а уж если нет – значит, смерть будет быстрой.

Змейка положила Травинку ребенку на подушку и придвинула ближе свой ящик. Взрослые все еще боялись. Ни времени, ни желания убедить себя, что Змейке доверять можно, у них не было. Женщина семьи была уже немолода, и ждать другого ребенка не приходилось, если только они не соберутся взять другую жену. Змейка видела, как мужчины смотрели на свою женщину, как невзначай дотрагивались до нее, и понимала, что любили они именно ее. Да так и должно быть, только тогда Змейка и могла допустить их на свою территорию.

Из ящика медленно вытекла Песчинка, покрутила головой, шевельнула языком. Принюхалась, попробовала на вкус воздух, втянула в себя тепло человеческих тел.

– А это не…? – прозвучал глубокий, мудрый голос старшего мужа. Песчинка уловила в нем страх и тут же негромко зашуршала, изготовилась к броску. Змейка шлепнула ладонью по земле, и сотрясение почвы отвлекло Песчинку. Змейка подняла руку вверх, вытянула ее. Песчинка расслабилась, свернулась кольцом, обвила руку Змейки, словно гирлянда черно-коричневых браслетов.

– Нет, – сказала Змейка. – Малыш слишком болен, Песчинка тут не поможет. Знаю, вам тяжело, но постарайтесь не тревожиться. Будет страшно, но это все, что я могу.

Пришлось разбудить Туманку, чтобы та выбралась наружу. Змейка хлопнула по мешку, толкнула его раз, другой, и тут же ощутила движение, шелест чешуи. Огромная белесая кобра выметнулась в палатку. Движение ее было стремительным, и все же, казалось, конца ему не видно. Кобра сделала движение назад, встала на хвост, с шипением выпуская воздух. Голова ее поднялась на метр, не меньше, капюшон раздулся. Сзади послышались испуганные вздохи, словно один лишь вид коричневых очков на капюшоне Туманки уже причинил им людям боль. Змейка отвернулась от них и заговорила с большой коброй, привлекая ее внимание звуком своего голоса.

– Ляг, свирепое создание! Пора тебе зарабатывать на ужин. Поговори с этим ребенком, коснись его. Зовут его Стейвин.

Капюшон Туманки медленно сдулся. Она позволила Змейке дотронуться до себя. Целительница цепко обхватила ее за шею и поднесла ближе к мальчику, чтобы кобра могла на него взглянуть. В серебристых глазах рептилии отразился голубоватый блик фонаря.

– Стейвин, – шепнула Змейка. – Туманка сейчас только познакомится с тобой. Обещаю, пока ее прикосновения будут нежными.

И все же ребенок затрепетал, когда Туманка дотронулась до его худенькой груди. Змейка позволила кобре скользнуть к мальчику, продолжая придерживать ее за шею. Длина кобры была такова, что в ней свободно уместились бы четыре таких мальчика. Мощные белые кольца змеиного тела обернулись вокруг впалого живота ребенка, голова поднялась к лицу Стейвина, напрягшись в руках Змейки. Немигающие глаза кобры уставились на испуганного мальчика. Змейка чуть ослабила руки, подпустила Туманку ближе.

Туманка выстрелила языком, попробовала мальчика на вкус.

Младший муж тихо вскрикнул от ужаса, тут же замолчал. Стейвин вздрогнул, и Туманка прянула назад, открыла пасть, показав ядовитые зубы. Дыхание с шипением выходило из ее горла. Змейка присела на корточки, тоже выдохнула. Бывало, что она позволяла родственникам больного наблюдать за сеансом.

– Вы должны уйти, – мягко проговорила она. – Туманку пугать опасно.

– Но я не буду…

– Простите. Вам придется подождать снаружи.

Вероятно, светловолосый младший муж или мать Стейвина и могли привести убедительные аргументы, задать разумные вопросы. Но седой муж подтолкнул их к выходу, взял за руки и вывел наружу.

61. Lizaveta

Мальчик тихо стонал. Внезапно он замолк, оборвав этот звук, полный боли. Вероятно, ему сказали, что слезы обидят Снейк еще больше. Но ведь слезы – это самый простой способ справиться со страхом, и поэтому ей было жаль этих людей - они запрещали себе плакать. Огорченная тем, какой ужас отразился на лицах взрослых при виде нее, Снейк отвернулась. Она была полна решимости не тратить время в попытках убедить их в том, что ей можно доверять. «Ну-ну, все в порядке» – сказала она ребенку. «Смотри, какая Дурман гладкая, мягкая и сухая. Если я оставлю ее охранять тебя, даже смерть не посмеет приблизиться к твоему изголовью». Дурман скользнула в маленькую грязную руку Снейк и она протянула ее мальчику. «Аккуратно». Мальчик приподнялся и легонько коснулся блестящей змеиной кожи. Снейк чувствовала, каких усилий ему стоило совершить даже такое простое действие, но на лице его отразилась тень улыбки.


– «Как тебя называют?»


Он кинул взгляд на родителей, которые, в конце концов, кивнули ему.


– «Ставин» - прошептал мальчик. То ли он не мог вдохнуть, то ли силы оставили его, но говорить громче он уж не мог.


– «Меня зовут Снейк, Ставин. И, совсем скоро, утром, я должна буду причинить тебе боль. Она будет быстрой, но после, твое тело будет восстанавливаться несколько дней. А потом тебе станет лучше».


В пристальном, полном ответственности, взгляде мальчика Снейк прочла, что он все понял и напуган тем, что ему предстоит пережить. Но он был бы более напуган, если бы знал, что она соврала ему. Должно быть, боль значительно увеличивалась по мере того, как болезнь прогрессировала. А остальные, казалось, только и делали, что пытались успокоить мальчика, в надежде, что хворь либо отступит, либо быстро погубит его.


Снейк положила змею на подушку рядом со Ставином и придвинула свою сумку ближе. Взрослым по-прежнему не оставалось ничего иного, как бояться, ведь у них не было ни времени, ни желания проникнуться к Снейк доверием. Женщина клана была немолода и, если ей не найдут замену, у них может уже не быть детей. Но их взгляды, мимолетные прикосновения, нежная забота – все говорило о том, как сильно они любят этого ребенка. Любят. Иначе обратились бы они за помощью к Снейк?


Дюна лениво выползла из сумки. Она крутила головой, высовывала язык, в попытках уловить запах тел, почувствовать жар, исходящий от них.


– «Неужели это - ?». Низкий голос старшего мужчины звучал мудро, но в нем слышались нотки страха. И Дюна чувствовала этот страх. Тут Дюна вскинула голову и начала греметь хвостом. Чтобы привлечь ее внимание, Снейк стала гладить пол, после чего подняла руку и протянула ее змее. Та успокоилась и стала обвиваться вокруг запястья Снейк, образуя кольца черных блестящих браслетов.


–«Нет»- ответила Снейк – «Дюна здесь не поможет. Ваш ребенок слишком болен. Я знаю, это тяжело, но прошу, постарайтесь успокоиться. То, что я делаю, кажется вам пугающим. Но это все, что в моих силах».


Снейк пришлось подразнить Мглу, чтобы выманить ее на свет. Слегка ударив по сумке и, пару раз, ткнув ее, целительница почувствовала движение внутри и моноклевая кобра бросилась наружу с молниеносной скоростью. Она была настолько огромна, что, казалось, телу ее нет конца, и хвост так и не покажется из сумки. Она извивалась, то резко поднимаясь, то отбрасываясь назад. Струи воздуха вырывались из ее пасти с яростным шипением. Она выросла как минимум на метр над полом и расправила капюшон, представив взорам пораженных зрителей очковый рисунок. Будто бы ощущая на себе взгляд этого рисунка, взрослые, стоящие позади, ахнули. Но Снейк было не до них – она разговаривала с величественной коброй, пытаясь привлечь ее внимание.


– «Покорись, свирепое существо. Время зарабатывать хлеб свой. Этого ребенка зовут Ставин – поговори с ним, дотронься до него».


Медленно Мгла опустила капюшон и позволила Снейк прикоснуться к ней. Целительница крепко схватила кобру за голову и повернула ее в сторону Ставина. В серебряных глазах змеи поблескивал синий свет лампы.


– «Ставин» - сказала Снейк – «Мгла просто познакомится с тобой. Обещаю, на сей раз, она будет осторожна».


И все же Ставин дрожал от ужаса, когда Мгла коснулась его истощенной груди. Снейк все еще сдерживала голову змеи, но позволила ее телу свободно двигаться по телу мальчика. Кобра была в четыре раза больше Ставина. Она обвила опухший живот мальчика сильными белыми кольцами, растягиваясь, в попытках освободиться от руки Снейк и дотянуться до его лица. И вот немигающий взор Мглы встретился с испуганным взглядом мальчика. Снейк позволила ей немного приблизиться.

Мгла высунула язык, чтобы почувствовать запах ребенка.


У младшего партнера клана вырвался короткий, испуганный крик. На что Ставин вздрогнул, а Мгла тут же отпрянула, обнажив клыки и шумно выдыхая. Снейк же села на корточки, переводя дыхание. Иногда так случалось, что родственники больных могли оставаться и наблюдать за ее работой. Но не теперь.


– «Вам нужно уйти» - мягко произнесла Снейк – «Пугать Мглу может быть опасно».


–«Я больше не...»


–«Мне жаль. Подождите снаружи».


Возможно этот светловолосый молодой человек, а может даже и мать Ставина, начали бы выказывать необоснованный протест и задавать вопросы, на которых нет ответа, но седовласый мужчина взял их за руки и увлек прочь.

62. Li_za

Вонда Макинтайр «Змея сновидений»

Ребенок заныл. Он перестал кричать от боли. Возможно ему сказали, что целительницу оскорбят его слезы. Однако, ей было жаль, что ее народ отказывал себе в таком простом способе ослабления страха. Девушка сожалела о том, что взрослые боялись ее, но не желала тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей. «Все хорошо, – сказала она маленькому мальчику. – "Трава", гладкая, сухая и мягкая змея. Если я позволю ей защищать твои сны, даже смерть не сможет добраться до твоей постели, не то что боль». Змея снов переползла в маленькую грязную руку целительницы, затем девушка протянула ее к ребенку. «Осторожно». Мальчик потянулся к ним и коснулся кончиком пальца гладкой чешуи. Змея почувствовала напряжение даже от такого легкого движения, тем не менее на лице ребенка появилась небольшая улыбка.

– Как тебя зовут?

Мальчик поспешно посмотрел на своих родителей, они кивнули.

– «Ставин», – прошептал он. Мальчик не мог дышать, поэтому у него не было сил говорить в полный голос.

– Называй меня Змеей, Ставин. – сказала целительница. – Утром, которое уже совсем скоро настанет, мне придется сделать тебе больно. Ты почувствуешь быструю боль. Первые несколько дней твое тело будет ныть, но потом станет лучше.

Он посмотрел на нее серьезным взглядом. Змея видела, что, если она солжет, мальчик будет больше бояться того, что она может сделать. Должно быть боль становилась значительно сильнее. Было ясно, что Ставин действительно болен. Казалось, окружающие только успокаивали его и надеялись, что эта боль либо уйдет, либо быстро убьет его.

Змея положила "Траву" на подушку мальчика и пододвинула свою сумку. Взрослые по-прежнему боялись девушку; у них не было ни времени, ни причин, чтобы проникнуться к ней доверием. Одна из женщин, возможно, никогда больше не сможет родить ребенка, потому что она уже в возрасте. Если только эти двое снова не станут парой. Змея видела, что они очень любили друг друга по глазам, по скрытым прикосновениям и заботе. Они должны были прийти к целительнице, находясь в этой стране.

Гремучая змея "Песок" медленно выскользнула из сумки, извиваясь, шевеля языком, нюхая и пробуя на вкус, ощущая тепло тел.

– «Это что же...?» Голос отца был тихим и с нотками недоумения, но испуганным, и "Песок" почувствовала его страх. Змея приготовилась к атаке и тихо зашипела на него. Целительница провела рукой по полу, позволив вибрациям отвлечь отца от его страха, а затем подняла свою руку и вытянула ее вперед. Гремучая змея успокоилась и обвила ее запястье своим телом, образуя своего рода браслет с черными и коричневыми подпалинами.

– Нет – ответила она. – Ваш ребенок слишком болен. "Песок" не сможет ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Вам это кажется ужасным, но я делаю все, что могу.

Целительнице пришлось рассердить "Туман", чтобы заставить ее выползти. Девушка постучала по сумке и, наконец, дважды порылась в ней. Она почувствовала вибрацию от скользящей чешуи. Королевская кобра внезапно кинулась из сумки в шатер. Змея двигалась быстро, но была настолько длинной, что, казалось, ее телу не было конца. Кобра встала на дыбы и зашипела. Когда она поднялась, ее голова возвышалась над полом более чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Взрослые, стоящие позади нее, ахнули, как будто их каким-то образом физически заставили пристально смотреть на заднюю часть капюшона "Тумана", на зрелищные коричневые рисунки. Целительница проигнорировала реакцию людей и заговорила с огромной коброй, сосредоточившись на своих словах.

– Разъяренное создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Пообщайся с этим ребенком, прикоснись к нему. Его зовут Ставин.

Кобра медленно свернула свой капюшон и позволила целительнице прикоснуться к себе. Девушка крепко схватила ее за голову и держала так, чтобы та посмотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну света лампы.

– Ставин – сказала Змея, – сейчас "Туман" просто познакомится с тобой. Я обещаю, что на этот раз она будет осторожно прикасаться к тебе.

И все же Ставин вздрогнул, когда кобра коснулась его худой груди. Целительница не отпустила голову змеи, но позволила ее телу скользнуть по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем сам Ставин. Напрягаясь в руках девушки змея белыми петлями изгибалась на вздутом животе мальчика, вытягивалась и прижималась головой к его лицу. Испуганный взгляд Ставина, его недремлющие глаза, столкнулись с глазами кобры. Девушка подошла чуть ближе.

Змея высунула язык, чтобы укусить ребенка.

Один из присутствующих молодых людей издал тихий, отрывистый звук, который показал его страх. От этого Ставин вздрогнул. "Туман" отстранилась, открыв рот, обнажив свои клыки и громко шипя. Целительница, выдыхая, села на свои пятки. Иногда, в других местах, родственники оставались в шатре, пока она работала.

– Вы должны уйти, – тихо сказала она. – Опасно пугать "Туман".

– Я не буду...

– Мне очень жаль, но вы должны подождать снаружи.

Возможно, светловолосая молодая супруга, может быть даже мать Ставина, высказала бы несостоятельные возражения и задала бы вопросы об ответственности, но седовласый мужчина просто развернул, взял их за руки и вывел из шатра.

63. Marat13

Вонда Макинтайр
Змея сновидений


Мальчишка было захныкал, но всё же смог прервать звуки боли. Возможно, ему сказали, что Змея тоже может оскорбится звуками плача в своём. присутствии. Но, Змея чувствовала лишь жалость к тем людям, которые отказывали себе в таком средстве борьбы со страхом как плач. Она отвернулась от взрослых, огорченная их боязнью перед ней, однако, она не желала тратить время на действия, способные убедить этих людей в обратном.


- Всё хорошо, - сказала Змея мальчику, - Трава и гладок, и сух, и мягок, а если ты позволишь ему охранять тебя, то даже сама смерть не сможет до тебя добраться.


Трава перетёк в её узкую, грязную ладонь и она поднесла змея к ребёнку.


- Нежнее, - прошептала Змея.


Мальчишка протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальцев. Змея могла почувствовать насколько тяжело далось ребёнку даже в такое простое движение, но несмотря на это, мальчик улыбнулся.


- Как тебя зовут?


Мальчик бросил короткий взгляд в сторону родителей, и наконец они кивнули.


- Ставин, - прошептал он.


У него не хватало сил, чтобы дышать или говорить.


- А меня зовут – Змея, Ставин. И очень скоро, этим утром, мне придётся сделать тебе больно. Ты можешь почувствовать короткую боль, а твоё тело будет ломить в течении нескольких дней, но потом тебе станет лучше.


Он бросил пристальный и твёрдый взгляд на Змею. Она поняла, хотя ребенок понимал и боялся манипуляций Змеи в отношении его, мальчишку больше страшило то, что она может ему соврать. Должно быть боли сильно усилились, когда его болезнь проявилась сильнее. А другие, казалось, лишь успокаивали его, а сами надеялись, что болезнь либо просто исчезнет или же просто убьет его быстро.


Змея положила Травика на подушку мальчика и подтянула сумку поближе. Взрослые всё ещё боялись её. У них не было ни времени, ни причин выказывать Змее какое-либо доверие. Жена была достаточно стара, чтобы никогда больше не иметь детей. Змея могла сказать по взглядам, нежными касаниям и заботе, которые они показывали, что родители очень любят своего ребёнка. Любят чрезмерно, настолько, что наняли Змею.


Песок, ленно, выскользнул из сумки, двигая головой, высовывая язык. Он принюхивался, прислушивался и определял тепло тел.


- Это то?!


Голос отца был низок и умудрен, но наполнен страхом, и Песок почувствовал этот страх. Встав в атакующую позицию, он затрещал трещоткой. Змея постучала по полу, давая вибрациям отвлечь гремучника, а затем протянула к нему руку. Песок расслабился, а обвился в два витка вокруг её тонкого запястья, черными и желто-коричневыми кольцами, подобно какому-то диковинному браслету.


- Нет, - ответила Змея, - ваш ребенок слишком болен, для того, чтобы Песок мог ему помочь. Я знаю, что вам тяжело, но, я прошу вас оставаться спокойными. Вам страшно, но я делаю всё что в моих силах.


Змее пришлось раздразнить Туман, чтобы та выползла из сумки. Она постучала по сумке, а затем потыкала дважды. Змея почувствовала вибрацию от скользкой змеиной чешуи, и вдруг кобра-альбинос ринулась наружу. Она двигалась быстро, казалось конца нет змеиному телу. Кобра-альбинос встала и закачалась вперёд-назад. Дыхание перешло в шипение. Подняв голову на метр над землей, Туман раскрыла капюшон. Позади неё, взрослые жадно ловили воздух, словно воплощённая ярость уставилась на них из жёлтых глаз на капюшоне кобры-альбиноса. Змея проигнорировал их, и заговорила с большой змеей, стараясь сфокусировать внимание кобры на своих словах.


- Лежать, бешеная тварь. Время отрабатывать свою еду. Поговори с эти ребенком и коснись его. Имя ему – Ставин.


Медленно, Туман втянула свой капюшон и позволила Змее схватить себя. Взяв кобру крепко позади головы и держала так, чтобы та смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры отразили синеватый свет лампы.


- Ставин, - сказала Змея, - Туман только осмотрит тебя. Обещаю, что в этот раз она лишь нежно коснётся тебя.


Однако, Ставин вздрогнул, когда Туман дотронулся до его груди. Змея не отпускала голову кобры, но позволила змее скользить по мальчику, чьё тело было в четыре раза длиннее его. Она изгибалась гладкой белой петлёй на вздутом животе Ставина, проталкивала свою голову к лицу мальчика, вытягиваясь из рук Змеи. Пронзительный взгляд кобры-альбиноса встретился с испуганными глазами мальчишки. Змея позволила ей придвинуться поближе. Туман быстро выпустила свой раздвоенный язык и лизнула мальчика.


На другой стороне палатки, юноша издал короткий, сдавленный и испуганный вскрик. От этого Ставин вздрогнул, а Туман отпрянула, раскрыв пасть и показав клыки. Стало слышно, как её дыхание стало переходить в шипение. Змея неприятно удивилась и глубоко вздохнула. А вот в других местах, родственники могли вести себя подобающе, пока она работала.


- Вы должны уйти, - он сказала им спокойно, - Опасно пугать Туман.


- Я не...


- Простите. Вам следует подождать снаружи.


Возможно светловолосый юноша, а может даже мать Ставина, стали бы кидаться бесполезными возражениями и задавать ненужные вопросы, однако, седоволосый мужчина развернул их, взял за руки и вывел.
 

64. Maria Lim

Vonda McIntyre, "Dreamsnake"


Ребенок захныкал. Выражающий боль звук прервался; возможно, ему сказали, что Змея раздражают рыдания. Она же сожалела, что его народ отказывал себе в таком простом способе унять страх. Она отвернулась от взрослых, опечаленная их ужасом перед ней, но не желая тратить время, чтобы убедить их ей верить.


— Все хорошо, — сказала она мальчику. — Луг гладкий, сухой и нежный, если я оставлю его охранять тебя, сама смерть не приблизится к твоей постели.


Луг перетек в ее узкую грязную руку, и она протянула его ребенку.


— Аккуратно.


Он потянулся и дотронулся до лоснящейся чешуи кончиком пальца. Змея чувствовала, как сложно ему было выполнить такое простое действие, и все же мальчик почти улыбался.


— Как тебя зовут?


Его взгляд метнулся к родителям, и они, наконец, кивнули.


— Стэвин, — шепнул он. У него не осталось ни дыхания, ни силы, чтобы говорить.


— Меня зовут Змея, Стэвин, и чуть позже, утром, мне нужно будет тебя поранить. Боль будет быстрой, тело будет ныть несколько дней, но после тебе станет лучше.


Он смотрел на нее со всей серьезностью. Змея видела, что он ее понял, и боялся того, что она может сделать, но не так, как боялся бы, солги она ему. Боль, должно быть, порядком усилилась, ведь его болезнь стала более заметной, но казалось, что остальные только успокаивали его в надежде, что недуг исчезнет или же убьет его быстро.


Змея положила Луга на подушку мальчика и притянула к себе сумку. Взрослые все еще страшились ее; у них не было ни времени, ни повода выстраивать доверительные отношения. Женщина в их паре была достаточно немолода, у них могло и не быть больше другого ребенка, разве что с другой партнершей, но Змея по глазам их видела, по их тайным касаниям, по их заботе, что они сильно любят этого. А как иначе, раз прибыли к Змее в эту страну.


Песок лениво выскользнул из чемодана, двигая головой, высовывая язык, нюхал, пробовал, улавливал тепло тел.


— Это?.. — голос старшего партнера был низким, мудрым, но испуганным, и Песок почувствовал его страх. Он отстранился и принял атакующую позу, издавая мягкий стрекот. Змея провела рукой по полу, чтобы он отвлекся на вибрацию, затем повернула ладонь вверх и вытянула руку. Гремучник успокоился и обернулся вокруг ее запястья, став похожим на черно-бежевые браслеты.


— Нет, — сказала она. — Ваш ребенок сильно болен, Песок не поможет. Я знаю, это тяжело, но прошу вас успокоиться. Вам страшно, но это все, что я могу сделать.


Ей пришлось рассердить Мглу, чтобы та вылезла. Змея застучала по сумке, и, наконец, дважды попала по обитательнице. Змея почувствовала скольжение чешуек, и вдруг в палатке возникла кобра-альбинос. Она двигалась быстро, но казалось, что она бесконечна. Отклонившись, она поднималась все выше. Дыхание вырывалось наружу с шипением. Голова на метр с лишком возвысилась над полом. Она распустила большой капюшон. Увидев темный очковый узор на задней поверхности капюшона Мглы, взрослые позади ахнули, будто подверглись нападению. Змея проигнорировала людей и заговорила с огромной коброй, привлекая ее внимание словами.


— Ляг, свирепое создание. Пришло время отработать обед. Поговори с этим ребенком, коснись его. Его зовут Стэвин.


Мгла медленно опустила капюшон и позволила Змее до нее дотронуться. Змея твердо обхватила ее под головой и подняла так, чтобы она смотрела на Стэвина. В серебристых глазах кобры отразился голубой свет лампы.


— Стэвин, — сказала Змея. — Мгла с тобой только познакомиться. В этот раз она коснется тебя осторожно, обещаю.


И все же Стэвин задрожал, когда Мгла коснулась его истощенной груди. Змея не пускала голову кобры, но тело ее скользило по телу мальчика. Она была в четыре раза длиннее Стэвина. Сильными белыми петлями обвилась она вокруг вздувшегося живота мальчика, вытягиваясь, толкая голову ближе к лицу, сопротивляясь рукам Змеи. Не мигающие, без век, глаза Мглы встретились с испуганным взглядом Стэвина. Змея пустила кобру чуть ближе.


Мгла стрельнула языком, пробуя ребенка.


Мужчина помладше слабо отрывисто вскрикнул от страха. Стэвин вздрогнул, а Мгла подалась назад и раскрыла рот, обнажая клыки, со звуком выталкивая воздух из глотки. Змея села обратно на колени и сама тяжело вздохнула. Бывало, в других местах, она позволяла родственникам остаться, пока работает.


— Вам нужно уйти, — мягко сказала она. — Пугать Мглу опасно.


— Я не…


— Извините. Подождите снаружи.


Пожалуй, светловолосый молодой партнер или даже мать Стэвина стали бы изъявлять неудобные протесты или же задавать требовательные вопросы, но седоволосый мужчина развернул их, взял за руки и вывел.

65. minona76

Ребенок захныкал и тут же подавил это проявление боли; возможно ему сказали, что при
Змее не стоит плакать, чтобы не сердить ее. А ей было жаль, что эти люди отказывали себе
в таком простом способе ослабить страх. Она повернулась спиной ко взрослым, сожалея о
том, что они пребывали в ужасе перед ней, но совершенно не желая тратить время на то,
чтобы убедить их довериться ей.

– Все хорошо. – сказала она малышу. – Клевер гладкий, сухой и мягкий, и, если я оставлю
его охранять тебя, даже смерть не посмеет приблизиться к твоей постели.

Клевер юркнул в ее узкую грязную ладонь, и она протянула его ребенку.

– Тихонько.

Он протянул руку и коснулся пальцем гладких чешуек. Змея почувствовала, что даже такое
простое движение требует от него усилий, хотя мальчик почти улыбался.

– Как тебя зовут?

Он бросил быстрый взгляд на родителей и, после того как они кивнули, прошептал:

– Стэвин.

На то, чтобы говорить не хватало ни сил, ни воздуха.

– А я Змея, Стэвин, и немного погодя, утром, я должна сделать тебе больно. Ты можешь
почувствовать резкую боль и тело твое будет болеть несколько дней, но после этого ты
поправишься.

Его пристальный взгляд был серьезным. Змея видела, что, хотя он и понял ее, и боялся
того, что она могла сделать, ему было не так страшно, как если бы она солгала ему. Боль,
должно быть, значительно усилилась по мере того, как его болезнь становилась все более
очевидной, но казалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь
исчезнет или быстро убьет его.

Змея положила Клевера на подушку мальчика и придвинула свой чемоданчик ближе.
Взрослым не оставалось ничего иного, кроме как испытывать страх, у них не было ни
времени, ни повода почувствовать доверие. Женщина была уже не молода, и у них могло
больше не быть детей, разве что они подобрали бы новую пару. А по их глазам,
трогательным прикосновениям и заботе, Змея видела, что этого ребенка они любили. И
должно быть, очень, раз решились обратиться к Змее в этой стране.

Песок лениво выскользнул из чемоданчика, двигая головой, шевеля языком, нюхая,
пробуя, ощущая тепло тел.

– Это же …?

Голос самого старшего был низким и мудрым, но испуганным, и Песок почувствовал этот
страх. Он принял атакующую позу и мягко затрещал хвостом. Змея провела рукой по
полу, чтобы вибрации отвлекли его, затем подняла руку и вытянула ее. Гремучий змей
расслабился и обернулся вокруг ее запястья черными и рыжими браслетами.

– Нет, – сказала она. – Ваш ребенок слишком болен, чтобы Песок мог помочь. Я знаю, это
сложно, но постарайтесь сохранять спокойствие. Вас это пугает, но это все, что я умею
делать.

Ей пришлось побеспокоить Дымку, чтобы заставить ее выйти. Змея постучала по сумке и,
наконец, ткнула ее дважды. Змея почувствовала вибрацию скользящей чешуи и внезапно в
шатер вырвалась кобра-альбинос. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца.
Она подалась назад и поднялась. Ее дыхание с шипением вырывалась наружу. Голова
кобры больше чем на метр поднялась над полом. Она раздувала свой широкий капюшон.
Взрослые ахнули за ее спиной, будто физически почувствовали взгляд темного рисунка на
капюшоне Дымки. Змея не обратила на людей внимания и заговорила с огромной коброй,
сосредоточившись на своих словах.

– Ложись, свирепое создание. Пора зарабатывать обед. Поговори с ребенком, потрогай. Его
зовут Стэвин.

Дымка медленно расслабила свой капюшон и позволила Змее дотронуться до себя. Змея
крепко ухватила ее за головой и вытянула так, чтобы та посмотрена на Стэвина. В
серебристых глазах кобры отразился синеватый свет лампы.

– Стэвин, – сказала Змея. – Дымка просто познакомится с тобой. Обещаю, что на этот раз
она будет с тобой аккуратна.

Однако, когда Дымка коснулась его худенькой груди, Стэвин вздрогнул. Змея не отпустила
голову рептилии, но позволила ее телу скользнуть вдоль тела мальчика. Длина кобры была
раза в четыре больше роста Стэвина. Она обернулась абсолютно белыми петлями вокруг
его распухшего живота, вытягиваясь и стремясь головой к лицу мальчика, сопротивляясь
рукам Змеи. Испуганный взгляд мальчика встретился с пристальным немигающим
взглядом Дымки. Змея позволила ей приблизиться.

Дымка высунула свой язык, чтобы ощутить ребенка на вкус.

Молодой мужчина издал короткий испуганный звук, от которого Стэвин вздрогнул и
Дымка отпрянула, открывая пасть и обнажая клыки, заметно громко задышала через горло.
Змея откинулась на пятки переводя собственное дыхание. Порою, в других местах
родственники могли присутствовать, пока она работала.

– Вам нужно уйти. – сказала она мягко. – Пугать Дымку опасно.

– Я не …

– Жаль, но придется подождать снаружи.

Возможно, самый младший из семейства – светловолосый, а может быть даже мать
Стэвина безосновательно возражали бы или задавали вопросы, но седовласый развернул
их, взял за руки и увел.

66. MoonSorrow

Ребенок захныкал. Он пресек крик боли, возможно, ему сказали, что плач разозлит Змею. Ей лишь было жаль, что люди отказывались от такого простого способа облегчить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они боятся её. Но тратить время на то, чтобы убедить их доверять ей, она не желала.

-Всё хорошо, - сказала она маленькому мальчику.

-Трава гладкий сухой и мягкий и если я оставлю его оберегать тебя, то даже смерть не посмеет тебя тронуть.

Трава скользнул в её узкую грязную ладонь, и она протянула его ребенку.

-Тихонько.

Он протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змея чувствовала, как тяжело ему дается даже такое простое движение, однако, мальчик почти смог улыбнуться.

-Как тебя зовут?

Он быстро взглянул на родителей, и они, наконец, кивнули.

-Ставин, - прошептал он. Ему не хватало ни дыхания, ни сил, чтобы говорить.

- Я Змея, Ставин, и совсем скоро, утром, я должна причинить тебе боль. Сначала боль будет резкой, потом несколько дней в теле будет ломота, но после тебе станет лучше.

Он серьезно посмотрел на неё. Змея видела, что хоть он осознавал и боялся того, что она может сделать, сейчас, узнав правду, он боится меньше. Похоже, что чем хуже становилась болезнь, тем больше усиливалась боль. Но казалось, что другие лишь успокаивали его и надеялись, что болезнь пройдет сама или быстро убьет его.

Змея положила Траву на подушку мальчика и пододвинула свою сумку поближе. Взрослые по-прежнему были напуганы. У них не было ни времени, ни причин, чтобы проникнуться к ней доверием. Жена была уже достаточно стара, чтобы в их семье появились дети, только если найти для этого другую женщину. Змея видела по их взглядам, аккуратным прикосновениям, по их заботе, что они очень любят этого ребенка. Они были вынуждены позвать Змею в эти края.

Песок медленно выскользнул из сумки, вертя головой, высовывая язык, принюхиваясь, пробуя на вкус, в поисках тепла тел.

-Это?..

Голос старшего был низким и глубоким, но звучал испуганно и Песок учуял страх. Он отполз, приняв атакующую позицию, и тихо зашумел своей трещоткой. Змея зашуршала ладонью по полу, отвлекая его, а затем подняла руку и вытянула её вперед. Песок успокоился и обвился вокруг её запястья черно-желтыми браслетами.

-Нет, - сказала она, - ваш ребенок сильно болен, Песок не сможет ему помочь. Знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Вы боитесь, но это последнее, что я могу сделать.

Ей пришлось раздразнить Туман, чтобы она выползла. Змея слегка постучала по сумке и наконец, подтолкнула её. Змея почувствовала движение скользящей чешуи и неожиданно кобра-альбинос выскочила в шатёр. Хоть кобра и двигалась быстро, казалось, что она была бесконечно длинной. Она попятилась и поднялась на дыбы. Её дыхание превращалось в шипение, а её голова возвышалась над полом более чем на метр. Она раздула свой огромный капюшон. Взрослые позади неё, замерли от изумления, будто поверженные взглядом жёлтых глаз на капюшоне Тумана. Змея проигнорировала людей и заговорила с гигантской коброй, удерживая её внимание на своих словах.

-Свирепое создание, ляг. Пришло время заработать себе ужин. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.

Туман медленно убрала капюшон и позволила Змее прикоснуться к себе. Змея крепко схватила её за голову и держала так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили синеву света лампы.

-Ставин, - сказала Змея, - Туман сейчас познакомится с тобой. Обещаю, она будет осторожна.

И все же Ставин вздрогнул, когда Туман коснулась его исхудалой груди. Змея не отпустила голову кобры, но позволила ей скользнуть по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее Ставина. Она изогнулась крепкими белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь из рук Змеи, пытаясь дотянуться до лица мальчика. Туман встретилась с испуганными глазами Ставина своим немигающим взглядом. Змея позволила ей приблизиться.

Туман быстро выпустила язык и лизнула мальчика.

Молодой мужчина тихо, испуганно охнул. Это заставило Ставина вздрогнуть, и Туман отодвинулась, открыв рот, обнажив клыки, громко вдыхая через горло. Змея опустилась на пятки, выдохнув. Иногда, в других краях, родные могли присутствовать, пока она работает.

-Вы должны уйти, - мягко сказала она, - опасно пугать Туман.

-Я не...

-Простите. Вы должны подождать снаружи.

Возможно, светловолосый молодой мужчина и даже мать Ставина, попытались бы неоправданно возражать и задавать ненужные вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

67. morgenmuffel

Ребенок заскулил и тотчас оборвал этот полувсхлип - полустон. Наверное, ему вдобавок сказали, что Змейка не любит слез. Жалко, что у них не принято плакать – от страха это первое средство. Девушка отвернулась от взрослых, ей было жаль, что они боятся ее до ужаса, но тратить время и убеждать их в том, что ей можно доверять, она не хотела.
- Не бойся, - сказала она мальчонке. – Вот Стебелек. Посмотри, какой он - гладкий, сухой, мягкий. Если он будет тебя охранять, то к тебе в кровать даже смерть не проберется.

Стебелек перетек в ее узкую, измазанную ладошку, и она протянула его ребёнку.

- Тихонечко, - мальчик потянулся, коснулся пальчиком гладкой чешуи. Чувствовалось, что даже такое простое движение далось ему трудно, но, несмотря на это, он почти улыбнулся.

- Как тебя называют?

Мальчик глянул на своих родителей, и когда те наконец кивнули, шепнул:

- Ставин, - вслух он говорить не мог - не хватало ни дыхания, ни сил.

- А я - Змейка. Ставин, вскоре, завтра утром, мне придётся сделать тебе больно. Это будет быстро, раз – и все. Затем несколько дней у тебя все будет ныть и болеть, зато потом ты поправишься.

Ставин смотрел на нее очень серьезно. Она видела, что он все понял и напугался, но солги она, ему было бы куда страшнее. Видимо, по мере того как росла опухоль, боли становились все мучительнее, но все вокруг только успокаивали его, надеясь, что хворь исчезнет или же убьёт его быстро.

Змейка положила Стебелька на подушку и придвинула свою сумку. Взрослые все так же боялись и не доверяли, а что им еще оставалось, ведь они совсем ее не знали.
Их женщина была в том возрасте, когда других детей, скорее всего, уже не случится, разве что они возьмут в супружество новую; по их глазам, их смятению, по затаенной трепетности, было видно, как отчаянно они любят этого ребёнка. Да и как иначе, если уж здесь, в этих краях, они решились прийти за помощью к Змейке.

Песок неторопливо выполз из сумки, завертел головой, высунул язычок, принюхиваясь, пробуя на вкус, определяя, откуда веет теплом человеческого тела.
- Это…? - голос старшего супруга низкий, внушительный, был, однако, пронизан страхом, и Песок это почувствовал. Он отпрянул и, стукнув негромко своей трещоткой, приготовился атаковать. Змейка повозила рукой по полу, отвлекая его вибрацией, затем подняла руку и вытянула её по направлению к гремучнику. Песок успокоился и обвился вокруг ее запястья черно-бронзовыми браслетом.

- Нет, - ответила она старшему. – Песок здесь не поможет, ваш мальчик болен слишком тяжело. Я знаю это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться! Все это выглядит страшно, но ничего другого я предложить не могу.

Белую Мглу нужно было раздразнить, чтобы она вылезла. Пришлось слегка постучать по сумке и даже два раза ткнуть. Наконец, она почувствовала, как заскользила чешуя, и в следующий миг кобра-альбинос внезапным броском выкинула себя наружу. Виток за витком она двигалась очень быстро, но, казалось, ей не будет конца. Дыхание вырывалось у неё с шипением и свистом. Она поднялась на метр с лишним от пола, раздула капюшон. При виде узора, похожего на нарисованные бронзовой краской очки, стоящие позади ахнули, словно от удара.

Не отвлекаясь на них, Змейка заговорила с коброй, стараясь словами привлечь ее внимание.
- Тише, разъяренная тварь. Время тебе заработать свой ужин. Вот дитя. С ним, ты заговори и к нему прикоснись. Ставин его называют.

Не сразу, медленно Мгла опустила капюшон и позволила Змейке дотронуться до себя. Девушка крепко ухватила её голову сзади и повернула так, чтобы кобра смотрела на Ставина. Голубоватый свет лампы отразился в серебристых змеиных глазах.

- Ставин, - сказала Змейка. - Мгла сейчас познакомится с тобой. Просто познакомится. Потрогает чуть-чуть и все.

Когда Мгла коснулась его худенькой груди, Ставин все же задрожал. Продолжая удерживать голову кобры, Змейка позволила ей заскользить вдоль тела ребёнка. Мгла была раза в четыре длиннее его. Она покрыла вспухший живот мальчика тугими белыми петлями и, вырываясь из Змейкиных рук, устремилась головой к его лицу. Испуганные глаза Ставина встретились с немигающим взглядом кобры. Змейка чуть ослабила хватку, позволяя ей подобраться поближе.

Мелькнул раздвоенный язык - Мгла хотела лизнуть Ставина.

Увидев это, младший супруг сдавленно вскрикнул от ужаса. Ставин дернулся, Мгла отпрянула, открыла пасть, обнажила зубы, задышала, с шумом проталкивая воздух через глотку. Змейка села на пятки и тоже выдохнула. В других поселениях ей случалось лечить больного в присутствии родни.

- Вам придётся выйти, - мягко сказала она. - Опасно пугать Белую Мглу.

- Я больше не...

- Понятно. Но вы все равно должны выйти.

Может быть, этот, молодой светловолосый или даже мать Ставина и начали бы беспомощно возражать или задавать вопросы, ответов на которые не существовало, но седовласый решительно взял их за плечи, развернул и вывел из палатки.
 

68. Mythal

Vonda McIntyre, "Dreamsnake"


Мальчик захныкал, но тут же затих. Ему наверняка сказали, что Змею тоже оскорбляет плач. Она подумала, что его соплеменники зря не позволяют себе плакать – это отличный способ притупить страх. Змея отвернулась от взрослых. Жаль, что они её так боятся, но сейчас у неё не было времени завоёвывать их доверие.


- Всё хорошо, - сказала она мальчику. - Стебель гладкий, сухой и мягкий на ощупь, и даже смерть не сможет добраться до твоей постели, если он будет охранять тебя.


Стебель скользнул в её узкую перепачканную ладонь, и она протянула змею ребёнку: "Тихонько". Мальчик аккуратно потрогал блестящие чешуйки. Змея видела, как тяжело ему далось даже такое простое движение, и всё же он почти улыбнулся.


- Как тебя зовут?


Мальчик взглянул на родителей. Не сразу, но они кивнули.


- Ставин, - прошептал он. На то, чтобы говорить, ему не хватало ни сил, ни воздуха.


- Ставин, меня зовут Змея. Совсем скоро, утром, мне нужно будет сделать тебе больно. Боль будет краткой, и потом твоё тело будет болеть ещё несколько дней, но потом тебе станет легче.


Он серьёзно посмотрел на неё. Змея видела: он понял, что она может сделать, и боялся этого, но всё же ему было не так страшно, как если бы она солгала. Должно быть, его боль росла вместе с болезнью, но все вокруг только ободряли его и надеялись, что болезнь либо пройдёт сама собой, либо принесёт ему быструю смерть.


Змея положила Стебля на подушку и придвинула к себе чемоданчик. Взрослые до сих пор не испытывали к ней ничего, кроме страха; у них не было причин доверять ей, да и знали они её совсем недавно. Судя по возрасту женщины, у них вряд ли будут ещё дети, если, конечно, они не вступят в новое партнёрство. А этого ребёнка они очень любили - это было видно по тому, как они смотрели на него, как касались его украдкой и как беспокоились за него. Иначе и быть не могло, если они решились обратиться к Змее.


Из чемоданчика показался Песок. Он полз медленно, неспешно, непрерывно двигая головой и языком, пробуя воздух, ощущая тепло людей.


- Неужели это?.. - у старшего мужчины был низкий, мудрый голос, но сейчас в нём звучал ужас, и Песок уловил его страх. Он вскинулся, готовясь атаковать, и негромко затрещал. Змея провела рукой по полу, чтобы отвлечь его, а затем потянулась к нему. Гремучник расслабился и заполз к ней на запястье, обвивая его снова и снова, словно чёрно-рыжими браслетами.


- Нет, - сказала Змея. - Ваш сын слишком слаб. Песок ему не поможет. Знаю, вам сложно, но всё же я прошу вас не волноваться. Вы боитесь подобных вещей, но это всё, что я могу.


Змее пришлось растормошить Мглу, чтобы выманить её. Она постучала по чемодану и, в конце концов, даже ткнула её пару раз. Наконец послышался шелест чешуек, и кобра-альбинос бросилась в шатёр. Она двигалась быстро, и всё же казалось, что ей нет конца. Кобра изогнулась, подняла голову и зашипела. Она возвышалась над полом больше чем на метр. Её капюшон распахнулся. Люди позади неё ахнули, как будто бы взгляд тёмно-коричневых "очков" на капюшоне кобры причинил им физическую боль. Змея проигнорировала их и обратилась напрямую к величественной кобре, переводя её внимание на себя.


- Тише, свирепое создание. Пришла пора тебе заслужить свой хлеб. Говори с сим чадом и коснись его. Имя его Ставин.


Не сразу, но Мгла расслабилась, сложила капюшон и позволила Змее коснуться себя. Она крепко схватила кобру позади головы и навела её на Ставина. В свете лампы серебристые глаза кобры отливали голубым.


- Ставин, - обратилась к нему Змея. - Сейчас Мгла всего лишь познакомится с тобой. Обещаю, что на этот раз она будет прикасаться к тебе мягко.


И всё же Ставин задрожал, когда Мгла коснулась его худой груди. Змея крепко держала голову кобры, пока та скользила по телу мальчика. Кобра была в четыре раза больше него. Она оборачивала его раздутый живот тугими белыми кольцами, вытягивалась, тянулась к лицу мальчика, противясь рукам Змеи. Испуганный взгляд Ставина встретился с немигающим взором кобры. Змея подпустила её чуть ближе.


Мгла высунула язык, готовясь коснуться ребёнка.


Один из родителей – тот, что помоложе – испуганно вскрикнул. Ставин вздрогнул, и Мгла отдёрнула голову, обнажила клыки и зашипела. Змея тоже отодвинулась и медленно выдохнула. Иногда, в других краях, она позволяла родным присутствовать при её работе.


- Вам придётся выйти, - сказала она мягко. - Мглу опасно пугать.


- Я не буду...


- Простите. Вам придётся подождать снаружи.


Молодой светловолосый родитель (или даже сама мать Ставина) наверняка бы нашёлся, что возразить, или начал задавать вопросы, на которые она могла бы ответить, но седовласый мужчина взял их за руки, развернул и увёл прочь.

69. NewCity

Ребенок тихонько стонал. Змея заметила, что он сдерживался, чтобы не кричать от боли; возможно, мальчику сказали, что ей не нравятся крики. Она лишь пожалела, что родители сами отказали ему в таком простом способе уменьшить страх. Змея отвернулась от взрослых, чувствуя досаду из-за их ужаса перед ней. Но она не желала тратить время, уговаривая их довериться ей.

— Все в порядке, — обратилась она к маленькому мальчику. — Кожа Травинки гладкая, сухая и мягкая. Если она будет охранять тебя, даже смерть не посмеет приблизиться к твоей кровати.

Травинка струйкой перетекла в ее узкую, грязную ладонь, и Змея поднесла ее к ребенку.

— Можешь легонько дотронуться.

Он вытянул руку и кончиком пальца коснулся гладких чешуек. Змея чувствовала, насколько трудно ему было сделать столь простое движение. Но мальчик чуть улыбнулся.

— Как тебя зовут?

Он быстро взглянул на родителей. Немного помедлив, они кивнули.

— Стевин, — прошептал мальчик. Ему не хватало дыхания или сил для разговора.

— Мое имя Змея, Стевин. И вскоре, утром, я должна сделать тебе больно. Ты почувствуешь внезапную боль, и эта боль не отпустит твое тело несколько дней, но после — тебе станет лучше.

Ребенок печально смотрел на нее. Он понял, что она может сделать и боялся. Но Змея видела, что мальчик больше испугался бы, если бы она солгала ему. Должно быть, боль значительно усилилась, потому что симптомы стали более выраженными, но остальные, кажется, только подбадривали его, надеясь, что болезнь исчезнет, либо убьет его быстрой смертью.

Змея положила Травинку на подушку мальчика и пододвинула ближе свою сумку. Взрослые все еще боялись ее; прошло не так много времени, чтобы они смогли ей довериться, да и причин для доверия у них не было. Мать мальчика была немолода, и в семье уже вряд ли появится новый ребенок, если только они не возьмут к себе другую женщину. По выражению глаз, незаметным прикосновениям, заботливым движениям, Змея понимала, что они очень любят мальчика. Иначе не пришли бы к Змее в этот край.

Неторопливо Пустынник выскользнул из сумки, двигая головой, пробуя языком воздух, ощущая им запах и тепло человеческих тел.

— Он сможет?..

Голос старшего мужа был низким, в нем чувствовалась мудрость, но он был напуган, и Пустынник смог это распознать. Он отполз назад, сжался и напрягся для броска, тихонько затрещав погремком. Змея ударила рукой по полу, привлекая внимание гремучника вибрацией. Затем подняла ладонь и протянула к нему руку. Пустынник расслабился и несколько раз свернулся вокруг запястья Змеи черно-коричневыми витками-браслетами.

— Нет, — ответила она. — Пустынник не может помочь вашему ребенку, Болезнь Стевина слишком сильна для него. Я знаю, это нелегко, но постарайтесь оставаться спокойными. Вам страшно за него, но по-другому я не умею лечить.

Змея постучала по сумке, и ткнула ее пару раз, чтобы рассердить Туман и тем самым заставить выползти. Змея ощутила вибрацию движущихся чешуек, когда вдруг кобра-альбинос бросилась в шатер. Она была такой длинной, что, несмотря на быстроту движений, казалось, будто ее тело никогда не закончится. Из пасти вырвалось шипение. Кобра подняла голову больше чем на метр от земли. Широкий капюшон яростно раздулся. Позади нее взрослые вскрикнули: взгляд коричневых глаз на обратной стороне капюшона будто пронзил их страхом. Но Змея не замечала их и обратилась к огромной кобре, привлекая к себе ее внимание.

— Ляг, неистовое создание. Пора заслужить свой ужин. Поговори с этим ребенком и дотронься до него. Его имя Стевин.

Медленно Туман расслабил капюшон и позволил Змее дотронуться до себя. Змея крепко схватила кобру за голову и держала ее так, чтобы та смотрела на Стевина. В серебристых змеиных глазах отразился голубой огонек лампы.

— Стевин, — проговорила Змея. — Теперь настал черед встретиться с Туманом. Обещаю, что на этот раз его прикосновение будет нежным.

Но все-таки Стевин задрожал, как только Туман коснулся его худой груди. Змея не отпускала рептилию, но позволила ей проползти по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем рост Стевина. Она обвилась вокруг его раздутого живота страшными белыми петлями, растягиваясь, вытягивая голову к лицу мальчика, стремясь вырваться из рук Змеи. Лишенные век глаза кобры встретились с полного ужаса взглядом Стевина. Змея позволила ей придвинуться чуть ближе.

Туман высунул язык и прикоснулся им к ребенку.

В страхе молодой мужчина сдавленно вскрикнул. Стевин вздрогнул, и Туман отполз назад, открыв пасть и обнажив два ядовитых зуба. Тяжелое шипение вырывалось из пасти кобры. Опешив от неожиданности, Змея медленно выдохнула. Порой, в других местах, родные больного могли оставаться рядом, пока она работает.

— Вы должны уйти, — проговорила она мягко. — Опасно пугать Туман.

— Я не…

— Мне жаль. Но вы должны подождать снаружи.

Кажется, младший мужчина со светлыми волосами, впрочем, как и мать Стевина, были не согласны с ее решением и хотели возразить. Змея знала, что поступает правильно и сможет найти ответ на любой вопрос, который они зададут. Но спора не произошло: седовласый мужчина развернул их к выходу, взял за руки и вывел из шатра.

70. Nightingale

Змея снов.

Ребенок хныкал. Внезапно он прервал этот измученный звук, будто его предупреждали о том, что Змея подобного поведения не терпит. Но на самом деле, её огорчало то, что люди лишают себя такого простого способа избавления от страха. Сожалея о том, что она приводит взрослых в ужас и не желая тратить время на переубеждения, Змея повернулась ко взрослым спиной.
— Все в порядке, — сказала Змея мальчику, — Травень нежен, мягок и если я прикажу ему тебя охранять, сама смерть не сможет подобраться к твоей постели. — Травень переполз в её узкую, грязную руку и она протянула её ребёнку. – Осторожно.
Мальчик протянул руку и коснулся глянцевой чешуи кончиком пальца. Змея ощутила, с каким усилием далось мальчику это простое движение, но ребёнок почти улыбнулся.
— Как тебя зовут?
Мальчик бросил вопросительный взгляд на родителей. Сперва они замешкались, но вскоре утвердительно кивнули.
— Стевин, - прошептал ребёнок. Сил у него едва хватило на разговор.
— Меня зовут Змея, Стевин. Поутру, мне придется причинить тебе боль. Ты едва её ощутишь, затем несколько дней тело будет болеть, но после этого тебе станет лучше.
Взгляд мальчика наполнился страхом. Змея видела, что мальчик напуган предстоящими испытаниями, но ему не стало бы легче, услышь он что-то иное. С каждым днем болезнь прогрессировала, боль становилась все сильнее, но окружающие лишь пытались убедить Стевина в том, что все в порядке и надеялись на то, что он скоро выздоровеет или в худшем случае болезнь убьёт его, но быстро и без мучений.
Змея положила Травня на подушку к мальчику и подвинула к себе свою сумку. Родители мальчика все ещё были напуганы, но причин и времени обнаружить другие чувства у них не было. Женщина была средних лет, вероятно она не смогла бы уже иметь детей. По беспокойным глазам этих людей, их чуткому отношению и неравнодушию, Змее было понятно, что мальчика очень сильно любят. Кроме обращения за помощью к Змее, в этой стране у них не было иного выхода.
Из сумки неспешно выполз Песчаник. Его голова и язык двигались из стороны в сторону, он будто вынюхивал и искал источник тепла, исходящего от человеческого тела.
— Кажется это…— произнес низким голосом старший родитель. Его голос звучал вполне уверенно, но был в нем и испуг. Песчаник почуял этот страх. Он принял боевую позицию и издал едва слышный звук своей погремушкой на хвосте. Змея ударила рукой по полу, чтобы отвлечь Песчаника, затем протянула к нему руку. Гремучник1) успокоился и, круг за кругом, обвил руку Змеи темно-коричневым браслетом.
— Нет, — сказала Змея, — Ваш сын слишком слаб, Песчаник не в силах ему помочь. Понимаю, как Вам сейчас тяжело, но попытайтесь успокоиться. Это страшит Вас, но только так я смогу помочь мальчику.
Она раздразнила Дымку, чтобы та выползла из сумки. Змея стукнула по сумке и дважды ткнула Дымку. Змея, почувствовав вибрации, скользящей чешуи и тут же в шатре появилась белая кобра-альбинос. Двигалась она очень быстро, тело было необычайно длинное. Кобра встала на дыбы, начала покачиваться вперёд-назад. Дыхание превратилось в шипение. Её голова поднялась на метр от пола, капюшон раздулся. Взрослые за её спиной еле дышали, будто взгляд желто-коричневых глаз, вышитых на капюшоне Дымки заворожил своим ужасом. Не отреагировав на испуг родителей, Змея обратилась к кобре, переводя на себя её внимание.
— Ляг, свирепое создание. Пора заработать себе ужин. Поговори с этим ребенком, прикоснись к нему, его зовут Стевин.
Дымка неспешно опустила капюшон и позволила Змее дотронуться до себя. Змея крепко схватила её за голову и держала так, чтобы той было видно Стевина. В серебристых глазах кобры сверкнули отблески синей лампы.
Стевин, — сказала Змея, — Дымка хочет с тобой познакомиться. Она лишь дотронется до тебя, но очень нежно, обещаю.
Мальчик дрожал, когда Дымка коснулась его исхудавшей груди. Змея всё еще держала голову кобры, но позволила подвинуть её тело ближе к Стевину. Дымка была в четыре раза больше Стевина. Она начала кругами извиваться на его вздутом животе, затем вытянулась, пытаясь вырваться из рук Змеи и добраться до лица мальчика. Немигающий взгляд Дымки встретился с напуганным, взором Стевина. Змея позволила подвинуться кобре ещё ближе. Она резко высунула свой язык и лизнула Мальчика.
Младший родитель издал прерывистый крик, полный ужаса. Услышав его, Стевин вздрогнул, отчего Дымка отпрянула, обнажив свои ядовитые клыки, и шумно втянула воздух. Змея уселась на пятки и выдохнула. Порой, во время сеансов Змеи, родные могли оставаться с ней в одном помещении.
— Вам надо уйти, — произнесла она спокойно, —Вы можете напугать Дымку, а это очень опасно.
— Но мы не будем…
— Мне жаль, но вы должны подождать снаружи.
Возможно, самый молодой светловолосый родитель или мама Стевина и хотели возразить и требовать внятных ответов на свои вопросы, но беловолосый мужчина взял их за руки и вывел из шатра .

71. Norberto

Ребенок захныкал от боли, но сдержал плач: видимо, родители сказали, что слёзы и для Змеи – табу. Прискорбно, подумала она, что такой простой способ утишить страх для этих людей под запретом.
Змея отвернулась, сожалея об ужасе в глазах взрослых, но распинаться о своих добрых намерениях не собиралась.
- Не бойся, - успокоила она мальчика. - Травник приятный и мягкий. От всего-всего тебя убережет, даже от смерти. - Она запустила змейку в узкую грязную ладонь и поднесла ребенку. - Ну же, погладь.
Он провел по чешуе кончиком пальца. Такая мелочь, а далась ему с трудом, и все же по губам скользнула тень улыбки.

- Как тебя зовут?

Он глянул на родителей, и те после паузы кивнули.

- Ставин, - еле шепнул он, задыхаясь.

- Змея, рада познакомиться. Ставин, утром мне придется сделать тебе больно. Совсем ненадолго, поноет и пройдет, зато через денёк-другой станет легче.

Ставин мрачно посмотрел на неё. Само собой, он все понимал и побаивался, но ложь только усугубила бы дело. Чем дальше заходила болезнь, тем сильнее мальчик страдал, а семья лишь утешала да надеялась, что он либо сам поправится, либо смерть оборвёт муки.

Змея положила Травника на подушку мальчика и придвинула к себе сумку. Родители заметно боялись, – доверять Змее пока было не за что. Мать немолода, и этот ребёнок для семейства наверняка последний, если только они не найдут новую партнершу, а на Ставина они смотрели с такой заботой, так обнимались украдкой, что явно его очень любили. Им пришлось прийти к Змее за помощью. Выбора не было.

Из сумки лениво выполз Песчаник. Огляделся и потряс языком, ловя вкусы и запахи, ища тепло тел.

- Это?.. - В голосе старшего партнера, тихом и умудренном, скользнул испуг, – и охотничье чутьё Песчаника не подвело. Он грозно собрался кольцами и застрекотал хвостом. Тогда Змея постучала по полу, отвлекая гремучника, и протянула руку. Тот успокоился и обвил запястье Змеи бронзово-чёрными браслетами.

- Нет, - ответила Змея. - Мальчик слишком болен, Песчаник уже не поможет. Теперь постарайтесь не пугаться. Только так я смогу помочь.

Туманницу нужно было разозлить, иначе не покажется. Змея похлопала по сумке, затем дважды ткнула внутрь. Тихо зашелестели чешуйки, и вдруг в палатке возникла белая кобра. Из сумки выскальзывала шустро, но, казалось, ей не будет конца. Изогнувшись, кобра поднялась на метр от пола и зашипела. Капюшон раздулся. Взрослые у Туманницы за спиной охнули, словно черные глаза на нем ошпарили их свирепостью.
Змея не позволила огромной кобре отвлечься на людей:

- Успокойся, злобное создание. Пора тебе заслужить ужин. Поговори с мальчиком, познакомься. Его зовут Ставин.

Туманница медленно убрала капюшон и позволила себя коснуться. Змея ухватила кобру за голову и развернула к Ставину. В её серебристых глазах отблескивала голубая лампада.

- Ставин, Туманница просто познакомится. В этот раз, обещаю, она будет нежна.

Мальчик всё же вздрогнул, стоило Туманнице коснуться его костлявой груди. Длинная, вчетверо больше мальчика, кобра собралась белым клубом на его вздутом животе, подползла к лицу, напрягаясь в руках Змеи. Лишённые век глаза встретились с его, полными ужаса. Туманница придвинулась ещё ближе.

Та потрясла языком над самой кожей мальчика, обнюхивая.

Партнер помоложе сдавленно вскрикнул, отчего Ставин дёрнулся. Кобра взвилась, обнажая клыки, злобно зашипела. Змея подалась назад и вздохнула. Напрасно она позволила родным остаться.

- Выйдите, пожалуйста, - вежливо попросила она. - Пугать Туманницу опасно.

- Я не...

- Прошу, подождите снаружи.

Может, молодой, белокурый, да и мать Ставина успешно воспротивились бы, еще успешнее – потребовали ответов, но седовласый взял обоих за руки и вывел на улицу.

72. NTatiana

Vonda McIntyre, "Dreamsnake"

Мальчик всхлипнул. оборвав крик боли. Похоже, ему сказали, что Целительнице не нравится, когда кто-то кричит. Но на самом деле она жалела этих людей. Ведь так просто облегчить страх, а они это себе запрещали. Целительница отвернулась от взрослых. Ужас перед ней вызывал у нее жалость, но тратить время на переубеждения она не желала.


- Все хорошо, - обратилась она к мальчику. Колос на ощупь гладкий, сухой и мягкий. Я оставлю его здесь, и даже смерть не доберется до тебя.


Колос легко соскользнул в ее маленькую грязную ладонь. Она протянула змея ребенку.


- Только не резко.


Мальчик протянул руку и потрогал пальчиком гладкую чешую. Целительница видела, что даже такое простое движение дается ему с трудом. На лице мальчика мелькнула полуулыбка.


- Как тебя зовут?


Он посмотрел на родителей, и те не без промедления разрешающе кивнули.


- Ставин - прошептал он. Как же тяжело ему было говорить.


- Меня называют Целительницей, Ставин. Скоро мне придется сделать тебе больно. Это будет очень быстро, несколько дней тело будет болеть, но зато потом ты выздоровеешь.


Мальчик серьезно посмотрел на нее. Целительница заметила, хотя он боится того, что она с ним может сделать, ему было бы страшнее, если б она солгала. Боль, должно быть, усиливалась ведь болезнь прогрессировала. Казалось, что другие лишь успокаивали мальчика в надежде, что хворь либо отступит, либо заберет его.


Целительница положила Колоса на подушку мальчика и придвинула чемоданчик к себе. Взрослые по-прежнему боялись, даже не делая попыток отыскать в себе крупицы доверия к Целительнице. Мама мальчика была уже зрелой женщиной, возможно, у них с мужем уже никогда не будет других детей, если, конечно, он не найдет себе новую жену. Целительница видела в их взглядах, в их прикосновениях и заботе, что они очень любят этого малыша. Действительно любят, иначе бы не умоляли её о помощи.


Песчаный медленно выскользнул из чемоданчика, двигая головой и языком, как и все змеи, ощущая тепло тел.


- Что это?..


Слова прозвучали тихо, но испуганно. Песчаный мигом почувствовал страх пожилого отца, принял боевую стойку и негромко затрещал погремком. Целительница постучала по полу, чтобы вибрации отвлекли его, и вытянула руку вперед. Словно сверкающая черная лента Песчаный мгновенно обвил ее запястье. Казалось, на руку Целительницы наделись черно-коричневые браслеты.


- Нет - ответила она. - Твой ребенок слишком болен. Песчаный не сможет его исцелить. Знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Вам сейчас будет страшно, но это все, что я могу сделать.


Дымка выползла не сразу. Целительница пришлось сначала постучать по чемоданчику, затем дважды потыкать её тело. Заскользила чешуя и вдруг огромная кобра-альбинос выскочила из заточения, словно белая молния. Казалось, конца нет её белому телу. Слегка отступив, она встала в угрожающую стойку и зашипела. Голова возвышалась над полом более чем на метр. Раскрылся капюшон. Взрослые ахнули. Пристальный взгляд двух очков на капюшоне Дымки намертво приковал их к месту. Не обращая внимания на людей, Целительница заговорила с огромной коброй, полностью сосредоточившись на словах.


- Покоряйся моей воле, грозное созданье. Исцели дитя больное. Его имя Ставин.


Капюшон Дымки медленно опал. Змея разрешила Целительнице прикоснуться к себе. Та крепко взяла ее за голову и подвела к Ставину, чтобы змея могла его видеть. В серебристых глазах кобры мелькнули голубые блики от лампы.


- Ставин - сказала Целительница, - сейчас Дымка просто познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она нежно коснется тебя.


И все же Ставин задрожал, когда Дымка поползла по его впалой груди. Тело кобры заскользило по телу мальчика, но ее голову Целительница не отпускала. Кобра была в четыре раза длиннее Ставина. Змея свернулась в белые коленца на его вздутом животе, затем вытянулась, приближая к лицу мальчика голову, которую все еще держала Целительница. Мальчик испуганно смотрел в лишенные век глаза Дымки. Целительница позволила ей приблизиться.
Дымка высунула язык, ощущая тепло ребенка.


Юноше испуганно вскрикнул. Ставин вздрогнул, и Дымка громко шипя, отступила назад, открыла рот и обнажила клыки. Целительница откинулась назад, тяжело дыша. Иногда в других местах, члены общины могли присутствовать, пока она работала. Но не здесь.


- Вы должны уйти, - мягко сказала она. Дымку нельзя пугать, это опасно.


- Ни за что.


- Сожалею. Но вам придется подождать снаружи.


Возможно, белокурая младшая жена, а может быть, даже мать Ставина, возразили бы и задали бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернулся, взял их за руки и увел прочь.

73. OlyaLukovaya

Детские всхлипывания внезапно прекратились. Надо полагать, мальчику уже успели внушить, что плач раздражает окружающих, включая и Змею. Жаль. Изливаясь, слёзы уносят с собой страхи. Такое простое успокоительное, но этот народ себе в нём отказывает. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том ужасе, что она им внушала, и всё же не желая тратить время на дипломатию. «Не бойся, – сказала она малышу. – Росток прохладный и приятный на ощупь, а движения его плавны и спокойны. Если я оставлю его на страже, сама смерть не посмеет приблизиться к твоему ложу». Когда Росток грациозно заскользил по её пыльной узкой руке, Змея протянула его к ребёнку. «Нежно». Кончиком пальца мальчик прикоснулся к блестящей чешуе. Несмотря на то, что даже такое лёгкое движение далось ему с трудом, на лице ребёнка появилась тень улыбки.

– Как тебя называют?

Он быстро перевел взгляд на родителей. Слегка замявшись, они кивнули.

– Ставин, – шепнул мальчик. Для разговоров у него не осталось ни сил, ни воздуха в лёгких.

– Меня называют Змеёй, Ставин, и совсем скоро, на заре, мне придётся тебя ранить. Ты ощутишь резкую боль, и всё твоё тело будет ломить ещё несколько дней, но потом тебе станет лучше.

Мальчик серьёзно смотрел на неё. Хотя её слова и то, что случится на рассвете, внушали ему страх, неизвестность и ложь испугали бы его ещё больше. С каждым днём, проведённым в постели, его боль становилась всё невыносимей, но, по всей видимости, окружающие только успокаивали его, втайне надеясь, что болезнь или исчезнет, или убьёт его по-быстрому.

Змея положила Ростка на подушку мальчика и придвинула свою дорожную сумку. Родители всё ещё смотрели на неё с ужасом, не понимая до конца её действий. Возраст женщины союза указывал на то, что других детей у них не будет, если только они не найдут новых партнеров. Их глаза, жесты, волнение – всё указывало на то, что они обожают этого ребёнка. Наверняка так и было, ведь иначе они не обратились бы за помощью к Змее.

Песок неторопливо показался из сумки, медленно поворачиваясь по сторонам, и молниеносными движениями языка пробуя воздух на вкус, оценивая запахи, отмечая тепло человеческих тел.

– Это что, ..?! – взвешенный и тихий голос старшего партнёра не мог скрыть его чувств, и Песок почувствовал его ужас. Готовый к атаке, он свернулся и слегка загремел хвостом. Змея слегка постучала по полу, отвлекая его внимание, а затем протянула руку. Гремучая змея расслабилась, и бежево-чёрным браслетом заструилась по запястью целительницы.

– Нет, болезнь вашего сына зашла слишком далеко, и Песок не сможет ему помочь, – сказала она. – Я всё понимаю, но пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Выглядит страшно, но только так я могу сделать то, что нужно.

Чтобы выманить наружу Дымку, её пришлось немного позлить. Целительница постучала по сумке, и даже пару раз ткнула туда пальцем. По сумке пошли лёгкие вибрации, и вот кобра-альбинос предстала перед людьми в шатре во всей своей красе. Она казалась бесконечной. Её тело быстро поднималось и опускалось. Возвышаясь над полом, она раскрыла свой капюшон и тихо зашипела. Взрослые позади неё ахнули, словно даже бежевые узоры на её капюшоне их ранили. Змея не обратила внимания на людей, и заговорила с коброй, заставляя её прислушаться к себе.

– Опустись, грозное создание. Пришло время заслужить свою трапезу. Говори с этим ребёнком, и коснись его. Его имя Ставин.

Капюшон Дымки опустился, и она позволила Змее коснуться себя. Твёрдой рукой целительница взяла её за основание головы, и повернула к мальчику. Голубой свет лампы отразился в глазах кобры.

– Ставин, – сказала Змея, – сейчас Дымка только познакомится с тобой. Обещаю, что на этот раз её прикосновение будет нежным.

Несмотря на её слова, Ставин дрожал, когда Дымка коснулась его худой груди. Змея продолжала держать голову кобры, позволяя её телу скользить по мальчику. Длина Дымки в несколько раз превышала рост мальчика. Она сворачивалась кольцами на его распухшем животе, извивалась в руках Змеи, пытаясь приблизить свою голову к лицу ребёнка. Немигающие глаза кобры встретились с испуганным взглядом мальчика. Змея позволила ей придвинуться чуть ближе.

Молниеносным движением языка кобра коснулась мальчика, пробуя его на вкус.

Из губ младшего партнёра вырвался испуганный возглас. Ставин вздрогнул, и кобра отпрянула, обнажив свои клыки и предупреждающе зашипев. Перемещая свой вес назад, Змея вздохнула. Иногда, в других ситуациях, с другими пациентами, родственники могли наблюдать за её работой.

– Вам лучше выйти, – мягко сказала она. – Пугать Дымку опасно.

– Я не…

– Извините. Пожалуйста, подождите снаружи.

Кажется, светловолосый младший партнёр и даже мать Ставина уже готовы были затеять спор, полный бессмысленных возражений и риторических вопросов, но тут вмешался седой мужчина. Не говоря ни слова, он взял их за руки и повёл к выходу.
 

74. polnia

Ребёнок захныкал было, но тут же умолк. Ему, наверное, сказали, что плач только обидит Снейк. Однако ей стало жаль, что эти люди лишили себя простейшего способа пережить страх. Она отвернулась от взрослых, жалея, что её боятся. Тратить время на переубеждение не хотелось.

- Всё хорошо, - обратилась она к мальчику. - Лужок тихий, мирный. Но если прикажу ему охранять тебя, то даже смерть не подберётся к твоей постели. - Змей скользнул в узенькую, грязную ладонь Снейк, и она протянула его ребёнку.

- Только осторожно.

Дитя коснулось пальчиком гладких чешуек. Снейк почувствовала, что даже такое крохотное движение стоило ему немалых усилий, но он вдобавок ещё и слегка улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Мальчик бросил взгляд на родителей, и те кивнули.

- Стэвин, - прошептал он, едва дыша. Сил на разговоры у него не было.

- А я Снейк. Послушай, Стэвин, утром мне придётся сделать тебе больно. Какое-то время будет плохо, а тело ещё несколько дней поноет, но потом всё пройдёт.

Мальчик глядел в её глаза со всей серьёзностью. Он понимал, что произойдёт, и боялся этого, но боялся всяко меньше, чем если бы Снейк солгала. Должно быть, ему с каждым днём становилось всё хуже и хуже, но взрослые не переставали успокаивать сынишку и верили, что, либо недуг исчезнет, либо быстро убьёт.

Снейк уложила змею на подушку мальчика и потянулась к сумке. От родителей всё ещё веяло страхом. Прошло слишком мало времени, чтобы они обрели доверие. Женщина была уже достаточно стара, и не могла иметь детей – мужчине пришлось бы найти себе другую пару. По беспокойству в глазах и тайным касаниям, Снейк поняла, что этого мальчишку они очень любили. Иначе бы никогда не приехали в эту страну.

Из сумки вяло выскользнул Песчаник. Двигая головой и языком, он всё принюхивался, пробовал воздух на вкус, искал тепло.

- Это что…? – Голос самого старшего был низким и глубоким, но в нём слышался страх, и Песчаник этот страх учуял. Собираясь напасть, он изогнулся и тихо затрещал хвостом. Дабы отвлечь его, Снейк пошерудила по земле, а затем протянула руку. Гремучник расслаб и обернулся вокруг её запястья чёрным браслетом.

- Нет, - ответила Снейк. – Малыш слишком болен, Песчаник ему не поможет. Знаю, вам страшно, но я сделаю всё, что смогу. Пожалуйста, успокойтесь.

Чтобы выудить Дымку, требовалось её разозлить. Для начала Снейк легонько ударила по сумке, а потом два раза толкнула. Чешуйки заскользили по ткани, и в шатёр метнулась кобра-альбинос. Хоть двигалась она быстро, казалось, ей не виднелось ни конца ни края. Широко раскрыв капюшон, змея встала на дыбы и зашипела. Семье мальчика лишь оставалось ловить ртом воздух: желтовато-коричневые очки на капюшоне Дымки словно пригвоздили их к месту.

Снейк не придала этому значения, и заговорила с огромной коброй, привлекая её внимание.

- Успокойся уже, дикое ты создание. Пора отработать свой хлеб. Поговори с малышом и прикоснись к нему. Его имя Стэвин.

Дымка неспешно расслабилась и позволила Снейк коснуться себя. Та, в свой черёд, крепко схватила змею за голову и повернула к Стэвину. В серебряных глазах кобры виднелась синева лампы.

- Стэвин, Дымка только подползёт к тебе. Обещаю, больно она не сделает.

И всё же Стэвин вздрогнул, когда змея коснулась его худенькой груди. Зажатая в руках Снейк кобра продолжила скользить по телу мальчика. В четыре раза длиннее его роста, она обогнула вздутый животик белыми кольцами и протянула голову к лицу ребёнка, напрягшись в руках Снейк. Глаза без век встретили боязливый взгляд мальчика. Снейк подпустила змею ближе.

Дымка высунула язык, чтобы попробовать дитя на вкус.

Мужчина помоложе издал кроткий испуганный звук. Ребёнок вздрогнул, и кобра отпрянула, раскрыв рот и обнажив клыки. Воздух звучно вышел из её гортани. Снейк со вздохом откинулась на пятки. В другое время она бы позволила родне остаться.

- Вам бы уйти, - мягко сказала она. – Дымку пугать опасно.

- Я не…

- Мне жаль. Но придётся подождать снаружи.

Светловолосый или даже мама ребёнка, может, и возразили бы или задали какие вопросы, но сивый мужчина взял их за руки и вывел прочь.
 

75. Psheno

Вонда Макинтайр «Змей сновидений».

Мальчишка всхлипнул от боли, но сдержался. Видимо, думал, что Змея оскорбится при виде слез. Но она считала, что зря его племя запрещает себе такой простой способ снять напряжение.

Змея отвернулась от родственников мальчика. Ей было жаль, что она их пугает, но завоевывать доверие было некогда.

- Все хорошо, - сказала она ребенку, – Лист не колется и не кусается, и пока он охраняет твою кровать, даже Смерть не посмеет приблизиться.

Она протянула мальчишке маленькие грязноватые ладони, в которые перетек змей.

- Осторожно.

Ребенок приподнялся, прикоснулся к гладкой чешуе кончиком пальца и даже слабо улыбнулся, хотя Змея почувствовала, каких усилий ему это стоило.

- Как тебя зовут?

Он оглянулся на родителей и дождался кивка.

- Стэвин, - сил и дыхания мальчику хватило только на ответ шепотом.

- А меня Змея. Стэвин, чуть позже, утром, мне придется сделать тебе больно. Боль будет короткой, потом еще несколько дней тело будет ныть, зато после этого ты пойдешь на поправку.

Мальчик посмотрел на нее серьезным, но спокойным взглядом. Змея поняла, что, несмотря на ужас перед предстоящим, ему понравилось, что она не стала ничего приукрашивать. Его боль усиливалась с развитием болезни, а близкие только утешали, думая, что хворь либо пройдет, либо быстро убьет его.

Змея положила Листа на подушку и подвинула свой ящик поближе. Родные мальчика все еще смотрели с опаской – у них не было ни времени, ни причин, чтобы проникнуться к девушке доверием.

Мать выглядела довольно пожилой, возможно, других детей им иметь уже было не суждено. В любом случае, по их глазам, их беспокойству и тому, как они прикасались к Стэвину, Змея видела, как сильно они любят этого мальчика. Иначе бы не осмелились обратиться за помощью к ней.

Песок неторопливо выполз из ящика. Поводил головой и языком из стороны в сторону, пробуя обстановку на вкус и запах, чувствуя и распознавая кожей тепло человеческих тел.

- Это… – низкий голос старшего мужчины дрогнул от страха, и Песок тут же это учуял. Он подался назад и приготовился к нападению, погремок тихо застрекотал.

Змея постучала легонько по полу, чтобы Песок отвлекся на вибрации, потом протянула к нему руку. Гремучий змей успокоился и обвился вокруг ее запястья, браслетами уложив свои черные кольца.

- Нет. Ваш мальчик очень болен, Песок ему не поможет. – Ответила она старшему мужчине. – Пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Я понимаю, что вас это пугает, но по-другому помочь не получится.

Для того, чтобы выманить Блеск, Змее пришлось ее позлить. Девушка побарабанила по сумке и даже пару раз пнула ее. Сумка зашевелилась, и вдруг в палатке молнией сверкнула белая кобра и быстро заскользила по полу, такая длинная, что хвост еще долго оставался внутри.

Блеск приподнялась и зашипела, ее голова оказалась высоко над полом. Широкий капюшон раздулся, и родные мальчика, глядя на его очковый узор, ахнули, словно уже почувствовали укус.

Змея, не обращая на них внимания, заговорила с Блеск, чтобы отвлечь ее внимание на себя.

- Не гневайся, тигрица. Пора показать, что мы не зря едим свой хлеб. Это дитя зовут Стэвин. Посмотри на него.

Блеск медленно сложила капюшон и позволила Змее приблизиться. Девушка крепко ухватила кобру сзади головы и приподняла. Блеск посмотрела на Стэвина, в ее серебристых глазах отразился голубоватый отсвет лампы.

- Стэвин, - сказала Змея, – сейчас Блеск только познакомится с тобой, так что будет очень аккуратна, обещаю.

Стэвин все равно вздрогнул, когда рептилия прикоснулась к его худой груди. Змея, все еще держа голову кобры, следила, как Блеск, которая была в четыре раза длиннее Стэвина, скользит по телу мальчика. Кобра свернулась белыми кольцами на его вспухшем животе и вытянулась вверх, к лицу, чуть не вырвавшись из рук Змеи. Девушка позволила Блеск приблизиться еще немного, и испуганные глаза ребенка встретились с немигающим взглядом кобры.

Блеск коснулась языком его кожи.

Младший мужчина испуганно охнул. Стэвин дернулся, и Блеск резко отпрянула, обнажив клыки и громко зашипев. Змея, тоже зашипев, еле удержалась на ногах. Иногда родственники больного могли наблюдать за ее работой, но не в этот раз.

- Вам придется выйти, - сказала она мягко, – пугать Блеск опасно.

- Я не буду…

- Нет, простите. Вам придется подождать снаружи.

Может, белокурый младший мужчина или мать Стэвина и хотели еще что-то возразить или спросить, но старик взял их за руки и увел.

76. PS_Mariya

Вонда Макинтайр, «Змея сновидений»
Ребенок хныкал, заглушая звучание боли. Возможно, он знал, что слезы могут обидеть Снэйк. Она же почувствовала вину за отказ в столь простом способе облегчить страх. Снэйк отвернулась, Она сожалела, что внушает страх, но и тратить свое время на то, чтобы заслужить доверие, совсем не собиралась.
- «Все в порядке», - обратилась она к мальчику, - «Грасс мягкий и покорный. Если я оставлю его присматривать за тобой, даже смерть не сможет подобраться к твоей кровати». Грасс проскользил по ее грязной тонкой руке, протянутой в сторону ребенка.
-«Будь ласков», - обратилась она к мальчику. Он протянул руку навстречу и дотронулся гладких чешуек пальцем. Снэйк почувствовала невероятное усилие, с которым было совершено столь простое движение. Мальчик слегка улыбнулся.
- «Как тебя зовут?»
Мальчик посмотрел на родителей, одобрительно кивнувших в ответ.
- «Стэвин», прошептал он. Сил на разговоры у него совсем не было.
- «Стэвин, меня зовут Снэйк. Ближе к утру я буду вынуждена заставить тебя испытать боль, острую боль. Твое тело будет чувствовать ее несколько дней, но затем тебе станет лучше».
Взгляд мальчика был хмур и серьезен. В нем отразились одновременно страх и осознание того, что должно произойти. Но, если бы она соврала, было бы хуже. Очевидно, боль становилась все сильнее по мере того, как болезнь прогрессировала. Конечно, мальчика старались успокоить, но окружающие лишь надеялись, что болезнь исчезнет или убьет его так быстро, что не успеет измучить.
Снэйк положила Грасс на подушку мальчика и подвинула ящик ближе. Взрослые, находившиеся рядом, продолжали ее злить, у них не было ни малейшего шанса на доверие.
Женщине в этой паре было достаточно много лет, едва ли она могла родить еще детей, даже если они снова будут вместе. В их глазах, тайных прикосновениях, обеспокоенности, Снэйк видела огромную любовь к мальчику. Они были обязаны прийти к ней в деревню.
Не спеша, из ящика выполз Сэнд, двигая головой и языком, принюхиваясь, пытаясь ощутить тепло тел.
- «Что это?», - послышался голос самого старшего из пары. Голос был низким, в нем чувствовалась рассудительность, а еще страх.
Сэнд чувствовал этот страх. Он отпрянул и, шипя, принял воинственную позу. Снэйк провела рукой вдоль по полу, позволяя вибрациям успокоить его, затем подняла руки и развела ладони. Гремучая змея успокоилась и начала обвивать ее запястье, словно черный браслет.
- «Нет, - сказала она, - ваш ребенок слишком болен, Сэнд не может ему помочь. Я знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь не шуметь. Вы напуганы, но я делаю все, что могу.
Приходится потревожить Мист и заставить ее появиться. Снэйк постучала по сумке и, в конце концов, дважды встряхнула ее. Она уже чувствовала вибрацию гладких чешуек, как вдруг в палатку ворвалась кобра-альбинос. Змея двигалась быстро, казалось, ей нет конца. Встав на дыбы, кобра зашипела. Ее голова поднялась на метр от пола, как будто готовясь к нападению.
Взрослые, стоявшие позади, ахнули, как если бы особый рисунок на голове Мист их физически атаковал. Снэйк не подала виду. Она обратилась к громадной кобре, пытаясь сфокусировать ее внимание на своих словах.
- «Свирепое существо, ляг. Пришло время отработать ужин. Поговори с этим ребенком и дотронься до него, его имя Стэвин».
Мист постепенно начала успокаиваться и позволила Снэйк прикоснуться к себе. Обхватив голову Мист, Снэйк направила ее на Стэвина так, чтобы змея могла видеть мальчика. В холодном взгляде кобры отразился синий свет лампы.
- «Стэвин, - заговорила Снэйк, - Мист хочет лишь познакомиться. Обещаю, она только слегка дотронется до тебя».
И все же Стэвин вздрогнул, когда Мист прикоснулась к его хрупкой груди. Снэйк продолжала держать голову змеи, но позволила свободной части ее тела проползти вдоль мальчика. Змея была раза в четыре длиннее Стэвина. Она обвила его вздутый живот белыми узлами своего тела, направляя голову в сторону лица и сопротивляясь рукам Снэйк. Мист пристально смотрела на испуганного Стэвина своими лишенными век глазами. Снэйк позволила ей немного приблизиться.
Мист высунула язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.
Молодой мужчина издал отрывистый и испуганный звук, что заставило Стэвина вздрогнуть. В этот момент Мист отскочила и, открыв пасть и обнажив клыки, громко зашипела. Снэйк и сама присела, охнув. Иногда, в других условиях, родственники могли присутствовать, пока она работала.
- «Вы должны уйти, - спокойно сказала Снэйк, - опасно пугать Мист».
- «Я не уйду».
- «Мне жаль, но вы должны подождать снаружи».
Возможно, светловолосый более молодой участник пары, вероятно даже мама Стэвина, могла бы заговорить о неоправданности просьбы и задать не имеющий ответа вопрос. Но седовласый мужчина взял ее за руку и заставил отвернуться. Вместе они направились к выходу.

77. RG

Ребенок всхлипнул. Но тут же подавил в себе следующий болезненный стон; вероятно, ему успели сообщить, что слезы равным образом могут обидеть и Змею. Она же испытывала лишь горечь и досаду оттого, что люди мальчика добровольно отказывались от одного из самых простых способов облегчить боль. Змея отвернулась от взрослых, сожалея об их страхе перед ней, но не желая терять время на попытки заслужить их доверие.


– Не волнуйся, – она обратилась к мальчику. – Это всего лишь Трава, он очень мягкий и нежный, если я оставлю его здесь присматривать за тобой, даже смерть не сможет подобраться к твоей постели.



Трава проскользнул в её узкую выпачканную ладонь, и она направила её в сторону ребенка:


– Тихонько.


Мальчик вытянул руку и едва коснулся зеркальной чешуи кончиком пальца. Змея видела, скольких усилий ему стоило это простое движение, и все же по его лицу скользнула тень улыбки.


– Как тебя зовут?


Он бросил быстрый взгляд в сторону родителей. Помедлив, они кивнули.


– Ставин, – еле слышно произнес мальчик. Он тяжело дышал и был слишком слаб, чтобы разговаривать.


– Меня зовут Змея, Ставин, и чуть позже, поутру, мне придется сделать тебе больно, но лишь на секунду. Твое тело будет ныть еще несколько дней, однако ты поправишься.


Он уставился на нее мрачно, но сосредоточенно. Змея видела тревогу, пробежавшую по лицу мальчика, от осознания того, что она могла сделать с ним. Однако её ложь напугала бы его гораздо сильнее. Было очевидно, что его боль нарастала вместе с обострением недуга, но казалось, что все остальные лишь заверяли его пустыми утешениями, надеясь на чудесное исцеление или скорую смерть.


Змея опустила Траву на подушку мальчика и подтянула сумку поближе к себе. Взрослые все так же излучали опасение по отношению к ней. У них не было ни возможности, ни достойной причины выказать свое доверие. Женщина, принадлежавшая к этой общине, уже достигла возраста, в котором успешное вынашивание ребёнка было маловероятно, разве что это сделает другая женщина. Однако взгляды, которые они бросали друг другу, их скрытые прикосновения и переживания говорили о том, как сильно они любили этого ребёнка. Они должны были, ничто иное на заставило бы их искать встречи со Змеёй в этой стране.


Песок выскользнул из сумки и начал плавно вращать головой, двигать языком, принюхиваясь и обследуя тело мальчика в поисках поврежденных участков.


– Это же…? – послышался низкий рассудительный голос старшего мужа, но он дрогнул от страха, что не ускользнуло от Песка. Он подался назад и замер в атакующей позиции, еле слышно издав «гремящий» звук. Змея постучала ладонью по полу, отвлекая его внимание при помощи вибраций, затем подняла руку вверх и вытянула. Гремучая змея успокоилась и несколько раз обернулась вокруг её запястья, словно бистровые браслеты.


– Нет, – сказала она. - Ребёнок слишком болен, чтобы Песок мог помочь ему. Я знаю, это нелегко, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Все происходящее здесь должно быть пугает вас, но это все, что я могу предложить.


Ей пришлось немного раздразнить Туман, чтобы заставить её показаться. Сначала она постучала по сумке, а затем ткнула в нее пару раз. Змея ощутила вибрацию скользящей чешуи и внезапно кобра-альбинос выскочила в шатёр. Она двигалась стремительно, и все же казалось, что ей не будет ни конца не края. Внезапно кобра отпрянула и встала на дыбы. Её дыхание переросло в шипение. Её голова возвышалась над полом более чем на метр, когда она распахнула свой внушительный капюшон. Взрослые лихорадочно вздохнули, как будто сраженные взглядом желтых глаз с капюшона кобры. Змея предпочла оставить услышанное без внимания и обратилась напрямую к кобре, аккуратно подбирая слова.


– Свирепое создание, умерь свой пыл. Пришло время добыть пищу на ужин. Поговори с этим ребёнком и коснись его. Его имя Ставин.


Очень неспешно Туман убрала свой капюшон и позволила Змее дотронуться до неё. Змея крепко схватила ее сзади за голову и держала так, чтобы та смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры поймали голубое свечение лампы.


– Ставин, – произнесла Змея, – сейчас Туман всего лишь познакомится с тобой. Ты даже не почувствуешь её прикосновение, обещаю.


Тем не менее Ставин вздрогнул, когда Туман коснулась его груди. Змея позволила кобре расположиться вдоль тела мальчика, удерживая её голову. Кобра была в 4 раза длиннее, чем мальчик, даже выпрямись он во весь рост. Она начала обвиваться вокруг его распухшего живота крепкими белёсыми петлями и двигаться в сторону лица, напрягаясь в руках Змеи. Туман поймала испуганные глаза мальчика своим пристальным взором. Затем Змея подпустила кобру немного ближе.


Туман высунула язык и коснулась им тела мальчика.


Один из мужчин, тот, что помладше, издал взволнованный отрывистый вздох. Ставин дёрнулся и Туман устремилась назад, открыла рот и обнажила клыки, шумно втягивая воздух. Змея откинулась на пятки, восстанавливая своё собственное дыхание. Случалось, она позволяла родственникам остаться во время процедуры, но не в этот раз.


– Вы должны оставить нас, – мягко произнесла Змея. – Пугать Туман слишком опасно.


– Я не …


– Мне очень жаль. Ожидайте снаружи.


Возможно, светловолосый юноша – младший муж или даже мать Ставина принялись бы отчаянно возражать и задавать далеко не риторические вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел из шатра.

78. Rina

Вонда Макинтайр

Змей забвения

Всхлипнув, мальчуган сдержал стон. Вероятно, ему сказали, что плач также может обидеть Снейк. Жаль, что его родные не приемлют такой простой способ облегчить страх. Девушка видела, какой ужас они испытывают перед ней, и сожалела об этом. Однако ей совсем не хотелось тратить время на то, чтобы убедить их довериться. Снейк отвернулась от взрослых.

- Не бойся, - обратилась она к малышу. – Потрогай, Грасс такой гладкий, мягкий и прохладный. И если я оставлю его охранять тебя, то никто-никто, даже смерть, не подойдет к твоей кроватке.

Грасс скользнул в её тонкую испачканную руку, и она протянула его ребёнку.

- Потихоньку.

Малыш вытянул руку и притронулся кончиком пальца к глянцевой коже. Снейк почувствовала, каких усилий ему стоило даже такое простое движение, хотя мальчонка почти улыбался.

- Как тебя зовут?

Он перевел взгляд на родителей, и они, в конце концов, кивнули.

- Ставин, - прошептал он, дыхания и сил говорить не было.

- А меня зовут Снейк, Ставин. И совсем скоро, уже утром, я должна буду сделать тебе ранку. Это может быть больно, но совсем недолго, всего секундочку, и нужно будет ещё немного потерпеть, всего несколько дней, а потом ты поправишься.

Мальчик серьёзно смотрел на неё. Снейк видела, что хотя он понимал и боялся того, что предстоит, все же страх его был меньше, чем если бы она солгала ему. Должно быть с развитием болезни усиливалась и боль. Но, по-видимому, окружающие только утешали его, а сами надеялись, что он или выздоровеет или умрет быстро, без мучений.

Снейк положила Грасса ребёнку на подушку и пододвинула свой саквояж. Страх взрослых никуда не исчез. Пока у них не было ни времени, ни причины проникнуться к ней доверием. Мать ребенка была уже в том возрасте, что вряд ли в семье мог родиться ещё один малыш, если только не появится новая женщина. И по их глазам, незаметным прикосновениям, заботе Снейк могла бы сказать, что они души не чают в этом ребёнке. Должно быть так, если все-таки они обратились к ней.

Вялый Сэнд неторопливо выполз из сумки, повертел головой, подвигал языком, обоняя, пробуя, отыскивая тепло тел.

- Это ...? – в низком глубоком голосе старшего мужчины слышался ужас, и Сэнд почувствовал этот страх. Он отклонился назад и приготовился к нападению, кольца на хвосте издали тихое потрескивание. Снейк провела рукой вдоль пола, позволив вибрации отвлечь его, затем подняла кисть и вытянула руку. Гремучник успокоился и обвился вокруг её запястья, образуя черные и желто-коричневые браслеты.

- Нет, - сказала она. – Ваш ребенок слишком болен, Сэнд не сможет ему помочь. Понимаю, как это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Конечно, все это выглядит пугающе, но именно так я работаю.

Ей пришлось подразнить Мист, чтобы заставить её выползти. Снейк постучала по сумке, дважды ткнула её и, наконец, почувствовала колебания скользящей чешуи. Внезапно в палатке возникла кобра-альбинос. Она стремительно двигалась, и казалось, ей не будет конца. Змея раскачивалась, то приподнимаясь, то отклоняясь. Дыхание вылетало с шипением. Голова возвышалась в метре от пола. Она раздвинула свой узкий капюшон. Взрослые сзади судорожно вздохнули, как будто одно только созерцание коричневого узора на капюшоне Мист могло впрыснуть в них яд. Не отвлекаясь на их страх, Снейк заговорила с величественной коброй, она старалась сосредоточить её внимание на своих словах:
- Ну же, злюка, успокойся. Пришло время заработать на обед. Познакомься с этим малышом, поговори с ним. Его зовут Ставин.

Медленно Мист сложила свой капюшон и позволила Снейк дотронуться до неё. Девушка крепко взяла её за голову и держала так, чтобы змея смотрела на Ставина. В свете лампы серебристые глаза кобры стали голубыми.

- Ставин, - сказала Снейк, - сегодня Мист только познакомится с тобой. Обещаю, что в этот раз она только чуть прикоснется к тебе.

И все же, когда Мист притронулась к его худенькой груди, Ставин задрожал. Снейк не отпустила голову змеи, но позволила ей скользить вдоль тела мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее Ставина. Она изогнулась совершенно белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь, силой направляя голову в сторону лица мальчика, напрягаясь в руках Снейк. Змеиные глаза без век пристально уставились в широко раскрытые испуганные глаза Ставина. Девушка чуть приблизила голову кобры.

Мист высунула язык, чтобы ощутить вкус ребенка.

Молодой человек испуганно вскрикнул, Ставин вздрогнул, а Мист отклонилась, обнажила ядовитые зубы и громко зашипела. Снейк, еле удержавшись на ногах, перевела дыхание.

Иногда, в других случаях, родные могли оставаться, пока она работала.

- Вы должны уйти, – мягко сказала она. – Пугать Мист очень опасно.

- Я не ...

- Простите, но вам придется подождать снаружи.

Возможно, молодой светловолосый родственник, а может быть даже и мать Ставина хотели что-то возразить или о чем-то расспросить, но седовласый мужчина повернул их, взял за руки и вывел.

 

79. RK

Вонда Макинтайр, «Змея сновидений».

Ребенок захныкал. Он прервал его стенания, видимо, ему сказали, что Змейке не понравился бы его плач. Ей всего лишь было жаль, что эти люди сами отказались от столько простого способа облегчить их опасения. Она отошла от взрослых, жалеющих о своем страхе на её счет, но в то же время не желающих тратить свое время на то, чтобы дать ей шанс убедить их. «Все хорошо», - сказала она мальчишке. «Травинка плавная, сухая и мягкая, и если я оставлю её защищать тебя, даже смерть будет обходить тебя стороной». Травинка заползла в её грязные, суженые руки, и Змейка протянула её к ребенку: «Аккуратно». Он протянул руку и коснулся гладкой чешуи одним лишь кончиком пальца. Змейка чувствовала, что он делает усилие даже в этом простом движении, но мальчик почти улыбался.

«Как тебя зовут?»

Он взглянул на своих родителей, и те, наконец, кивнули.

«Стэвин», - шепотом ответил мальчик. Ему не хватало ни дыхания, ни сил, чтобы говорить.

«Меня зовут Змейка, Стэвин, чуть позже утром мне придется сделать тебе больно. Возможно, тебе будет неприятно, и твое тело будет мучить тебя несколько дней, но потом тебе станет легче».

Он смотрел на нее со всей ответственностью. Змейка заметила, что хоть он понимал и боялся того, что она сделает, но все-таки страха у него было меньше, чем, если бы она ему солгала. Боль, по-видимому, значительно усилилась, поскольку болезнь его стала очевидной, но казалось, будто окружающие только и делали, что успокаивали его и надеялись, что болезнь исчезнет или убьет его быстро.

Змейка положила Травинку на подушку мальчика и поближе притянула свой ящик. Взрослые до сих пор боялись её; у них не было ни причин, ни времени искать основания для доверия. Мать общины была достаточно взрослой и, вероятно, больше детей у неё быть не могло, и Змейка могла видеть в их глазах и скрытых прикосновениях беспокойство, было ясно, что они сильно любят этого мальчишку. Очень любят, иначе бы не пришли сюда к ней.

Песчинка лениво выскользнула из ящика, двигая головой и языком, вынюхивая, пробуя на вкус, обнаруживала тепло человеческих тел.

«Это же…?»,- спросил старший член общины низким и мудрым голосом, полным страха, который учуяла Песчинка. Она приняла наступательную позицию и тихонько зашипела. Змейка провела рукой по земле, отвлекая Песчинку вибрациями, а затем подняла и протянула руку. Гремучая змея затихла и свернулась в клубок из коричневых и черных браслетов вокруг её запястья.

«Отнюдь», - ответила она, «ваш мальчик слишком болен, Песчинка не сможет ему помочь. Я знаю, что это тяжело принять, но, прошу вас, постарайтесь не нервничать. Вы боитесь, но все, что я могу для вас сделать».

Ей пришлось рассердить Дымку, чтобы та выползла наружу. Змейка постучала по сумке, и, в конечном счете, дважды её подтолкнула. Змейка почувствовала вибрацию от скользящих чешуек, и вдруг кобра-альбинос бросилась в шатер. Она двигалась быстро, к тому же казалось, что тело её бесконечно. Кобра металась из стороны в сторону, вставала на дыбы. Её дыхание сбилось в шипение, а голова вытянулась на метр от земли. Змея раздула свой широкий капюшон. У взрослых, стоявших позади неё, перехватило дыхание, словно желтовато-коричневый узор, изображенный на капюшоне Дымки, физически пронзил их. Змейка не обращала внимания на людей и обращалась к величественной кобре, сосредоточив свое внимание на том, чтобы усмирить её.

«Лежать, разъяренное животное. Самое время получить свой ужин. Поговори с этим ребенком и коснись его. Его зовут Стэвин».

Медленно Дымка ослабила свой капюшон и позволила Змейке прикоснуться к ней. Змейка крепко схватила её за голову и не отпускала, так, что она смотрела прямо на Стэвина. Серебристые глаза кобры уловили голубой свет лампы.

«Стэвин», - сказала Змейка, «сейчас Дымка только познакомится с тобой. В этот раз она будет двигаться нежно, я обещаю».

Стэвин по-прежнему дрожал от страха, когда Дымка дотронулась до его худой груди. Змейка не отпустила змеиную голову, но позволила её телу скользить по тельцу мальчика. Кобра в четыре раза превосходила рост Стэвина. Она обвила плотными белыми петлями опухший живот мальчика, вытягиваясь, змея наклонила голову к лицу ребенка, желая вырваться из крепкой хватки Змейки. Бдительные глаза Дымки встретились с испуганным взглядом Стэвина. Змейка подпустила её чуть ближе.

Дымка высунула язык, чтобы вкусить мальчишку.

Молодой мужчина издал резкий испуганный возглас, от чего Стэвин вздрогнул, и Дымка отстранилась, раскрыла свою пасть и обнажила клыки, напористо вдыхая воздух. Змейка села на землю, восстанавливая дыхание. Порой Змейка позволяет родственникам присутствовать во время ее работы.

«Тебе следует уйти», - спокойно попросила Змейка, «пугать Дымку очень опасно».

«Я больше не…»

«Мне жаль. Тебе лучше подождать снаружи».

Скорее всего, и светловолосый юноша, и даже мать Стэвина выражала бы свои неоправданные возражения и задавала бы неуместные вопросы, но седовласый мужчина, собрав всех родственников, вывел их из шатра.

80. Seville

Хнычущий малыш мгновенно затих − может быть, ему сказали, что и Снейк будет неприятно слышать его плач. Она же только жалела, что эти люди отказывали себе в таком простом способе облегчить свой страх. Девушка отвернулась от взрослых, сожалея, что внушает им такой ужас, но не желая тратить время на то, чтобы убеждать их довериться ей.

− Всё хорошо, - успокоила она малыша. − Трава – мягкий, гладкий и сухой, и если я оставлю его стеречь тебя, даже смерть не сможет потревожить твой сон.

Трава перетек в её узкую запачканную ладонь, и она протянула руку к ребенку.

− Тихонько.

Он потянулся и тронул пальцем глянцевые чешуйки. Снейк чувствовала, каким усилием далось ему даже это простое движение, и все-таки мальчик почти улыбался.

− Как тебя зовут?

Он быстро нашел глазами родителей. Наконец, они кивнули.

− Ставин. – прошептал мальчик. У него не было сил ни дышать, ни говорить.

− Меня зовут Снейк, Ставин, и чуть попозже, когда наступит утро, мне придется сделать тебе больно. Это будет быстрая боль и еще несколько дней всё тело будет ныть, но потом тебе станет легче.

Он серьезно посмотрел на нее. Снейк видела, что, хотя ребенок понимал и боялся того, что она могла сделать, ему было бы гораздо страшнее, если бы она солгала. Боль, должно быть, сделалась невыносимой, с тех пор как его недуг стал очевидным. Но видимо, другие только подбадривали его в надежде, что хворь уйдет сама или заберёт его быстро.

Снейк положила Траву на подушку мальчика и подтянула свою торбу поближе. Взрослые не испытывали ничего, кроме страха. У них не было ни времени, ни благоразумия найти в себе доверие. В этом союзе женщина была уже немолода, что значило, другого ребенка у них может и не быть, разве что потом, в другом союзе, с другими партнёрами. Но Снейк могла сказать по их глазам, затаенным прикосновениям, по их тревоге, что этого ребенка они очень любят. Ещё бы, если они решились обратиться к Снейк, в этой-то стране!


Из торбы медленно выполз Песок, голова и язык в непрерыном движении, нюхая, пробуя, улавливая тепло человеческих тел.


"Это не..." - голос старшего из партнёров был низким и рассудительным, но в нем звучал ужас, и Песок это почувствовал. Он выгнулся назад, готовый к атаке, и его «погремушки» тихо зашелестели. Снейк похлопала ладонью по полу, чтобы вибрации отвлекли змея, потом подняла ладонь и протянула руку. Гремучник успокоился, и начал обвиваться вокруг ее запястья черно-рыжими браслетами.

− Нет, - покачала она головой. – Ваш ребенок болен слишком серьезно, чтобы ему мог помочь Песок. Я знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. То, что я сделаю, испугает вас, но это всё, что я могу.


Чтобы выманить Дымку, придется ее разозлить. Снейк забарабанила пальцами по сумке и наконец, дважды ее толкнула. Она ощутила нарастающую вибрацию, и вдруг кобра-альбинос стремительно вбросила себя в палатку. Змея двигалась быстро, но конца ей не было видно. Она отпрянула назад и приподнялась. Дыхание с шипением вырывалось наружу. Голова кобры поднялась на метр от пола. Широкий воротник раздулся. Позади нее взрослые задохнулись, как от удара, при виде коричневых очков на воротнике кобры. Снейк и ухом не повела и заговорила с огромной рептилией, концентрируясь на словах.


− Лежать, зверюга. Пришла пора заработать ужин. Поговори с малышом, дотронься до него. Его имя Ставин.


Дымка свернула капюшон и позволила Снейк коснуться ее. Девушка крепко обхватила кобру ладонью чуть ниже головы и держала так, чтобы змея смотрела на Ставина. В ее серебристых глазах отражался голубой огонек лампы.


− Ставин, − сказала Снейк. – Сейчас Дымка только познакомится с тобой. Я обещаю, что в этот раз она потрогает тебя осторожно.


Всё же Ставин вздрогнул, когда Дымка коснулась его тощей груди. Снейк всё ещё держала змею за голову, но туловищу её позволила скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее Ставина. Она свивала свои белые сверкающие кольца на его распухшем животе, распрямляясь, тянула голову к лицу мальчика, пытаясь высвободиться из рук Снейк. Немигающие глаза Дымки встретились с испуганным взглядом ребенка. Снейк дала ей подползти ближе.


Язык Дымки затрепетал, в попытке достать мальчика.


Один из мужчин - тот, что помоложе - коротко сдавленно вскрикнул. Ставин дернулся и Дымка отшатнулась, оскалила зубы, с шумом вытолкнула воздух из глотки. Снейк села на пятки и тоже выдохнула. Иногда, в других местах, родственники могли оставаться рядом, когда она работала.


− Вы должны уйти, − мягко сказала девушка. – Пугать Дымку опасно.


− Я больше...


− Вам нужно подождать снаружи. Извините.


Может быть, более юный светловолосый партнёр или даже мать Ставина стали бы робко возражать, задавать логичные вопросы, но седой мужчина развернул их, и, взяв за руки, увел прочь.

81. sib848

Вонда Макинтайр, "Змея сновидений"


Малыш всхлипнул. Он не выдавал боли; быть может, ему сказали, что плакать перед Офидией – непочтительно. А ей лишь было жаль, что справляться со страхом столь непринуждённо было непозволительной роскошью для этих людей. Чувство страха перед ней огорчало, и она отвернулась от взрослых, не желая тратить времени на снискание их доверия.


– Всё в порядке, – подбодрила она мальчика. – У Хлоя гладкая, сухая и мягкая кожа. Сама смерть не в силах до тебя добраться, если он сторожит твой сон.


Хлой забрался на её узкую перепачканную ладонь, и она протянула её к ребёнку.


– Смелее.


Он протянул ручку и одним пальцем коснулся блестящих чешуек. Офидия видела, что даже столь простое движение далось мальчику с усилием, хотя он почти улыбнулся.


– Назови своё имя.


Он быстро взглянул на родителей, и те, наконец, кивнули.


– Стэвин, – прошептал мальчик. То ли у него уже не было сил говорить, то ли ему не хватало дыхания.


– А я Офидия, Стэвин. Этим утром, чуть позже, мне придётся сделать тебе больно. Ты почувствуешь боль сразу же, а тело будет ломить не один день, но потом тебе станет лучше.


Он мрачно глядел на неё. Офидия видела, что, хотя он всё понимал и боялся её намерений, ложь бы заставила мальчика бояться гораздо сильнее. Болезнь одолевала его, и боль, должно быть, становилась невыносимой, но окружающие спасали лишь словами утешения, уповая на то, что болезнь отступит или же убьёт, не мучая.


Офидия положила Хлоя на подушку мальчика, пододвигая свой мешок. Взрослые продолжали бояться – нехватка времени и убеждённость во взглядах не позволяли им довериться Офидии. Мать мальчика была уже не столь юна, чтобы пара решилась на ещё одного ребёнка. По их взглядам, прикосновениям украдкой, обеспокоенности Офидия понимала, что они очень любят этого мальчика. Будь это не так, они бы не решились разыскать её.


Аммос неторопливо выполз из мешка, шевеля головой, высовывая язык, принюхиваясь, прикасаясь, отзываясь на тепло тел.


– Это же… – Голос мужчины был тихий и глубокий, но в нём слышался страх. Аммос уловил эти нотки. Он отпрянул, готовый в случае чего напасть, и начал потихоньку греметь. Офидия ударила рукой об пол, чтобы ударная дрожь отвлекла Аммоса, затем подняла и выпрямила руку. Гремучник расслабился и обвился чёрно-коричневым браслетом вдоль её запястья.


– Нет, – сказала она. – Болезнь вашего ребёнка слишком сильна для Аммоса. Я представляю, как вам нелегко, но, пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Всё это вас пугает, но это – единственное, чем я могу помочь.


Чтобы заставить Нефелию выползти, нужно было её слегка разозлить. Офидия осторожно похлопала по мешку, а затем дважды тыкнула в змею пальцем. Она почувствовала шорох скользящих чешуек, и в следующее мгновение белая кобра выскочила наружу. Стремительная в своих движениях, она при этом казалась неимоверно огромной. Змея покачивалась взад и вперед, выдыхая с шипением. Её голова возвышалась над полом больше, чем на метр. Змея расправила свой широкий капюшон, и позади неё ахнули взрослые, ощутив на себе яростный взгляд тёмных очков с её капюшона. Офидия оставила их реакцию без внимания, и обратилась к большой кобре, своими словами приковывая внимание змеи.


– Опустись, свирепое создание. Пришло время выполнить свой долг: поговори с этим ребёнком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.


Нефелия медленно опустила капюшон и разрешила Офидии взять её. Офидия крепко обхватила её за голову и удерживала, чтобы та могла смотреть на Стэвина. Серебряные глаза кобры отливали синевой при свете лампы.


– Стэвин, – обратилась Офидия, – Нефелия просто познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она будет действовать мягко.


Тем не менее, Стэвин вздрогнул, когда Нефелия дотронулась до его худощавой груди. Удерживая в руке её голову, Офидия позволила змее расположиться на теле мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее Стэвина.


Сворачиваясь тугими белыми кольцами на его вздутом животе, она напрягалась и тянулась к лицу мальчика, вырываясь из рук Офидии. Немигающий пристальный взор Нефелии остановился на глазах Стэвина, в которых читался ужас. Офидия подпустила змею ещё ближе.


Нефелия высунула язык, чтобы попробовать ребёнка.


Молодой парень вскрикнул от испуга, и Стэвин непроизвольно вздрогнул. Нефелия отодвинулась, раскрыла пасть и обнажила клыки, с шумом дыша через горло. Вслед за ней выдохнула и Офидия, опустившись на пятки. В других местах родственникам иногда позволялось присутствовать при её работе.


– Вам стоит уйти, – спокойно сказала она. – Пугать Нефелию опасно.


– Я не…


– Извините, вам стоит ждать снаружи.


Вполне вероятно, что молодой светловолосый супруг и сама мать Стэвина принялись бы возражать на ровном месте и задавать соответствующие вопросы, но седовласый мужчина взял их за руки и вывел из палатки.

82. Somova

Вонда Макинтайр, "Dreamsnake"
Ребенок захныкал. Он перестал хныкать от боли; возможно, ему сказали, что змея обидится, если он заплачет. Ей было только жаль, что его народ отказался от такого простого способа ослабления страха. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они боятся ее, но не желая тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей. “Все в порядке, - сказала она маленькому мальчику. - Травка гладкая, сухая и мягкая, и если я оставлю его охранять тебя, то даже смерть не сможет добраться до твоей постели. - Травка влился в ее узкую грязную руку, и она протянула его к ребенку”. “Нежно.- Он протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змея чувствовала усилие даже такого простого движения, но мальчик cлегкка улыбнулся.
“А как тебя зовут?”
Он быстро взглянул на своих родителей, и они наконец кивнули.
- Ставин” - прошептал он. У него не было ни дыхания, ни сил говорить.
- Я змея, Ставин, и через некоторое время, утром, я должна причинить тебе боль. Ты может почувствуешь острую боль, и твоё тело будет болеть в течение нескольких дней, но потом тебе станет легче.”
Он серьезно посмотрел на нее. Змея видела, хоть он и осознавал того, что она может сделать, он боялся меньше, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилилась по мере того, как его болезнь становилась все более явной, но казалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь исчезнет или быстро убьет его.
Змея положила Травку на подушку мальчика и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему могли только бояться её. У них не было ни времени, ни причин для доверия. Женщина из их товарищества была достаточно взрослой, чтобы у них никогда не было другого ребенка, если они снова не станут партнерами, и Снейк видел по их глазам, по их тайным прикосновениям, по их заботе, что они очень любили эту женщину. Они должны были прийти к Змею в этой стране.
Медленно песок выскользнул из футляра, двигая головой, языком, обоняя, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.
“Это что же?” - Голос старшего партнера был тихим и мудрым, но испуганным, и Сэнд почувствовал его страх. Он отступил в боевую позицию и негромко затрубил своей трещоткой. Змея провела рукой по полу, позволив вибрациям отвлечь его, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Бриллиантовая спинка расслабилась и обвила его тело вокруг ее запястья, образуя черные и коричневые браслеты.
-“ Нет” - ответила она. – “Твой ребенок слишком болен, чтобы песок мог ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Это ужасно для тебя, но это все, что я могу сделать.”
Ей пришлось досадить Мисту, чтобы заставить ее выйти. Змея постучала по сумке и, наконец, ткнула ее дважды. Змея почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно Кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Ее голова возвышалась над полом более чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади нее взрослые ахнули, как будто физически атакованные пристальным взглядом коричневого рисунка на задней части “капюшона”. Змея проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив свое внимание на е` словах.
- “Яростное создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговори с этим ребенком и прикоснитесь к нему. Его зовут Ставин.”
Мгла медленно опустила капюшон и позволила змее прикоснуться к себе. Змей крепко схватил ее за голову и держал так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну света лампы.
- “Ставин” - сказала змея, - Мгла встретится с тобой сейчас. Я обещаю, что на этот раз она будет ласково прикасаться к тебе.”
И все же Ставин вздрогнул, когда Мгла коснулась его худой груди. Змея не отпустила голову, но позволила своему телу скользнуть по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем рост Ставина. Она изогнулась совершенно белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь, заставляя свою голову приблизиться к лицу мальчика, напрягаясь в руках змеи. Мгла встретила испуганный взгляд Ставина взглядом лишенных век глаз. Змей позволил ей подойти чуть ближе.
Мгла высунула язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.
Молодой человек издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и Мгла отступила назад, открыв рот, обнажив клыки, громко втягивая воздух через горло. Змея откинулась назад на пятки, выдыхая собственное дыхание. Иногда, в других местах, родственники могли остаться, пока она работала, но не в этом случаи.
“Ты должен уйти” - мягко сказала она.
- “Мгла пугать опасно.”
- “Я не буду этого делать”- прошипела кобра.
- Мне очень жаль. Вы должны подождать снаружи.”
Возможно, белокурая младшая партнерша, а может быть, даже мать Ставина, высказала бы неоправданные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

83. Sweet_lana7

Вонда Макинтайр «Змей сновидений»
Ребенок застонал от боли, но быстро перестал; возможно, ему сказали, что Снейк это не понравится. На самом деле, ей было просто жаль, что его народ отказывается от такого простого способа избавиться от страха. Снейк отвернулась от взрослых, сожалея об их ужасе перед ней, но целительнице не хотелось тратить время на уговоры довериться ей. «Все в порядке, - сказала она маленькому мальчику. - Грасс мягкий и холодный, если я оставлю его оберегать тебя, то даже смерть не сможет к тебе подобраться». Грасс перетек на узкую, грязную руку Снейк, а она протянула змея к ребенку. «Осторожно». Ребенок, дотянувшись, коснулся гладких чешуек одним кончиком пальца. Снейк могла почувствовать усилия, которые потребовались от мальчика даже для такого простого движения, все же ребенок силился улыбнуться.

- Как тебя зовут?

Мальчик спешно посмотрел на родителей, те, наконец, кивнули.

- Стевин. - прошептал он. Ему бы не хватило ни дыхания, ни сил на разговоры.

- Я - Снейк, Стевин, и спустя некоторое время, утром, я могу сделать тебе больно. Ты почувствуешь резкую боль, твое тело будет болеть несколько дней, но потом тебе станет лучше.

Он мрачно на нее посмотрел. Снейк увидела, что мальчик понял и испугался того, что она может сделать, но если бы она ему соврала, его страх был бы еще больше. Боль, вероятно, стала еще невыносимее, потому что его болезнь была теперь более выраженной. При этом казалось, что остальные только подбадривали мальчика и надеялись, что болезнь отступит или быстро его убьет.

Снейк положила Грасса на подушку ребенка и придвинула свой чемодан. Взрослые все еще боялись ее - у них не было ни времени, ни причин начать ей доверять. Женщина-партнер была тех лет, что невозможно было бы завести еще одного ребенка, если только снова не найти партнера. По глазам людей, их тайным прикосновениям и беспокойству, Снейк видела, что они очень сильно любили этого мальчика. Конечно, любили, раз пришли к Снейк в эти края.

Сэнд вяло выполз из чемодана, он начал вертеть головой, языком, принюхиваясь, пробуя на вкус, обнаруживая тепло, излучаемое телами.

- Это...? Голос старшего партнера был низкий и проницательный, но в то же время напуганный, и Сэнд почувствовал этот страх. Сэнд занял позу броска и мягко загремел. Снейк провела рукой по полу, чтобы отвлечь змея вибрациями, затем подняла руку и вытянула ее. Гремучник успокоился и обвил свое тело у ее запястья, которое можно было принять за черно-ржавые браслеты на руке целительницы.

- Нет. - сказала она. - Ваш ребенок слишком болен. Сэнд не сможет ему помочь. Я знаю это тяжело, но постарайтесь успокоиться. Вам страшно, но это все, что я могу для вас сделать.

Ей пришлось потревожить Мист, чтобы та выползла из чемодана. Снейк ударила по чемодану и еще дважды уколола змею. Целительница почувствовала вибрации скользящих чешуек, и внезапно кобра-альбинос оказалась в палатке. И хотя змея перемещалась быстро, создавалось ощущение, что она была бесконечной. Отползая и одновременно приподнимаясь, она начала шипеть. Ее голова возвышалась на уровне выше одного метра над полом. Кобра широко раздула капюшон. Позади нее взрослые ловили воздух ртом, будто им не хватало дыхания после одного только взгляда на золотой эффектный рисунок капюшона Мист. Снейк, не обращая внимания на людей, начала говорить с огромной коброй, привлекая ее внимание своими словами.

- Свирепое создание, успокойся. Время заработать свой ужин. Поговори с этим ребенком, коснись его. Мальчика зовут Стевин.

Мист медленно сдула капюшон и позволила Снейк прикоснуться к себе. Та крепко схватила ее за голову и держала так, что кобра смотрела на Стевина. Серебряные глаза кобры вобрали в себя голубой цвет лампы.

- Стевин, - сказала Снейк. - Мист просто на тебя посмотрит. Я обещаю, что сейчас она только слегка коснется тебя.

Тем не менее, Стевин дрожал, когда Мист коснулась его тонкого подбородка. Снейк не выпустила головы кобры, но позволила ее телу скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее Стевина. Она обвилась полными белыми кольцами вдоль распухшего живота мальчика, вытягиваясь и всматриваясь в его лицо, растягиваясь в руках Снейк. Мист уставилась безвекими глазами на испуганного Стевина. Снейк приблизила кобру.

Та высунула язык, чтобы попробовать на вкус ребенка.

Мальчик издал короткий испуганный звук. Стевин вздрогнул, а Мист отпрянула, открывая рот и обнажая клыки, громко вздыхая при этом. Снейк села на пятки и тоже выдохнула. Порой в некоторых местах родственникам разрешалось оставаться, когда она работала.

- Вы должны уйти, - сказала она мягко. - Опасно пугать Мист.

- Я не...

- Мне жаль. Вам нужно подождать снаружи.

Вероятно, самый молодой светловолосый партнер, и, возможно, даже мать Стевина, привели бы несостоятельные возражения и задали бы вопросы, на которые были ответы, но седой мужчина развернул их, взял за руки и вывел.
 

84. syuttaya

Вонда Макинтайр
«Змея сновидений»

Мальчик всхлипнул. Он подавил крик боли – вероятно, ему сказали, что Снэйк тоже оскорбил бы его плач. А ей лишь было жаль, что эти люди отказывали себе в таком простом способе немного заглушить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея об их ужасе перед ней, но не желая тратить время, чтобы убедить их довериться. «Все хорошо, – сказала она мальчику, – Трава мягкая и нежная, и пока ты под её защитой, даже смерть не подберется к твоему ложу». Трава скользнула в узкую грязную ладонь девушки, и она приблизила змею к ребенку. «Осторожно». Он протянул руку и одним пальцем прикоснулся к гладкой чешуе. Снэйк чувствовала, каких усилий стоило ему даже это простое движение, хотя мальчик почти улыбался.

– Как тебя зовут?

Он бросил взгляд на родителей, и они, наконец, кивнули.

– Стэвин, – прошептал он. Он был слаб и ему не хватало воздуха – слова давались ему с трудом.

– Стэвин, меня зовут Снэйк, и я здесь для того, чтобы вылечить тебя. Возможно, сначала тебе будет немного больно, и твое тело будет ломить в течение нескольких дней, но затем ты поправишься.

Он смотрел на неё очень серьезно. Снейк видела, что, хотя он догадывался, что ему предстоит, он не так боялся, как если бы она соврала ему. Боль, должно быть, становилась намного сильнее по мере того, как проявлялась его болезнь, но остальные, похоже, только подбадривали его, надеясь, что болезнь уйдет сама или убьет его быстро.

Снейк опустила Траву у изголовья мальчика и подтянула к себе ящичек. Взрослые пока лишь боялись её – у них не было ни времени, ни случая убедиться в том, что ей можно доверять. Женщина этого союза была немолода, и, чтобы завести новых детей, им наверняка пришлось бы расходиться и создавать новые союзы, а Снейк хорошо видела по их взглядам, мимолетным прикосновениям и беспокойству за мальчика, что они любили друг друга. Иначе они не пришли бы за Снейк в эти земли.

Дюна медленно выползла из ящичка. Она крутила головой, двигала языком, принюхивалась, пробуя на вкус, ощущая тепло человеческих тел.

– Это …? Голос самого старшего партнера был низким и мудрым, но сейчас он звучал испуганно, и Дюна почувствовала его страх. Она откинулась назад для броска и угрожающе затрещала. Снейк провела рукой по полу, чтобы вибрациями отвлечь змею, затем повернула руку ладонью вверх и протянула её вперед. Гремучая змея расслабилась и принялась обвивать запястье девушки, образуя своим телом многочисленные черно-золотые кольца.

– Нет, – сказала Снейк. Ваш сын очень болен, Дюна не сможет ему помочь. Я знаю, что это непросто, но постарайтесь сохранять спокойствие. Вам страшно, но это все, что я могу для вас сделать.

Чтобы выманить Мглу, её пришлось разозлить. Сначала Снейк постучала по мешку, затем дважды его ударила. Она почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно в палатку ворвалась белая кобра. Она двигалась очень быстро, и все же казалось, что ей не будет конца. Её тело выгибалось назад и вздыбливалось вверх, из пасти вырывалось шипение. Голова змеи больше чем на метр возвышалась над полом. Она раздула свой широкий капюшон. За её спиной взрослые вскрикнули, будто от удара, при виде страшных желтых глаз на обратной стороне капюшона Мглы. Снейк, не обращая внимания на людей, заговорила с огромной коброй, удерживая её взгляд на себе.

– Ложись, грозное чудовище. Настало время заработать свой обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.

Мгла медленно опустила капюшон и позволила Снейк прикоснуться к себе. Девушка крепко схватила её голову и направила её взгляд на Стэвина. Голубой свет лампы отражался в серебряных глазах кобры.

– Стэвин, – обратилась к нему Снейк, – сейчас Мгла только познакомится с тобой. Я обещаю, что в этот раз она не причинит тебе боли.

И всё же Стэвин дрожал, когда Мгла прикоснулась к его узкой грудной клетке. Снейк не отпустила змеиной головы, однако позволила ее телу свободно скользить вдоль тела мальчика. Длина кобры в четыре раза превосходила его рост. Она обвила его вздувшийся живот тугими белыми кольцами; шея её вытягивалась в руках Снейк, а голова с силой стремилась к лицу мальчика. Мгла встретила испуганный взгляд Стэвина пристальным взором немигающих глаз. Снейк позволила ей еще немного приблизиться.

Мгла высунула язык, чтобы попробовать мальчика на вкус.

Молодой мужчина издал короткий испуганный вскрик. Стэвин вздрогнул, и змея отшатнулась назад, открыв пасть и обнажив клыки. Воздух со свистом вырывался из её горла. Снейк присела на корточки, восстанавливая собственное дыхание. В других местах соплеменники иногда могли присутствовать при её работе.

– Вы должны выйти, – сказала она мягко, – пугать Мглу – очень опасно.

– Я больше не…

– Мне очень жаль. Вам придётся подождать снаружи.

Вероятно, светловолосый юноша, самый молодой член союза, и даже мать Стэвина стали бы выдвигать несостоятельные возражения и задавать неуместные вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел из палатки.

85. Tanya

Вонда Макинтайр, "Dreamsnake"

Ребенок захныкал. Он отключил звук боли; возможно, ему сказали, что Снейк тоже будет обижен плачем. Ей было только жаль, что его люди отказались от такого простого способа ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея о ее страхе перед ней, но не желая тратить время на то, чтобы убедить их доверять ей. «Все в порядке», - сказала она маленькому мальчику. «Трава гладкая, сухая и мягкая, и если я оставлю его охранять тебя, даже смерть не сможет достичь твоей постели». Трава влилась в ее узкую грязную руку, и она протянула его к ребенку. «Осторожно.» Он протянул руку и коснулся гладких чешуек одним пальцем. Снейк чувствовал усилие даже такого простого движения, но мальчик почти улыбнулся.

«Как тебя зовут?»

Он быстро посмотрел на своих родителей, и, наконец, они кивнули.

"Ставин", прошептал он. У него не было ни дыхания, ни сил говорить.

«Я Снейк, Ставин, а через некоторое время утром я должен причинить тебе боль. Вы можете чувствовать сильную боль, и ваше тело будет болеть в течение нескольких дней, но после этого вам станет лучше ».

Он смотрел на нее торжественно. Снейк увидел, что, хотя он понимал и боялся того, что она может сделать, он был менее напуган, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилилась, поскольку его болезнь стала более очевидной, но казалось, что другие только успокоили его и надеялись, что болезнь исчезнет или убьет его быстро.

Снейк положил Траву на подушку мальчика и притянул ее к себе. Взрослые все еще могли только бояться ее; у них не было ни времени, ни причин, чтобы обрести доверие. Женщина партнерства была достаточно взрослой, чтобы у них никогда не было еще одного ребенка, если бы они снова не стали партнерами, и Снейк мог сказать по их глазам, их скрытым прикосновениям, их беспокойству, что они очень любили этого. Они должны, чтобы приехать к Снейку в этой стране.

Вяло, Песок выскользнул из корпуса, двигая головой, двигая языком, нюхая, пробуя на вкус, обнаруживая тепло тел.

"В том, что - ?" Голос старшего партнера был низким и мудрым, но испуганным, и Сэнд почувствовала страх. Он отступил в ударное положение и тихо зазвучал. Снейк провел рукой по полу, позволяя вибрациям отвлечь его, затем поднял руку и протянул руку. Бриллиант расслабился и обернул свое тело вокруг ее запястья в черные и коричневые браслеты.

«Нет», сказала она. «Ваш ребенок слишком болен, чтобы Санд не могла ему помочь. Я знаю, это сложно, но, пожалуйста, постарайтесь быть спокойным. Это страшно для тебя, но это все, что я могу сделать ».

Она должна была раздражать Мист, чтобы заставить ее выйти. Снейк постучал по сумке и, наконец, ткнул ее дважды. Снейк почувствовал вибрацию скользящих чешуек, и внезапно кобра альбиноса бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она встала взад и вперед. У нее перехватило дыхание. Ее голова поднялась выше метра над полом. Она раздвинула свой широкий капюшон. Позади нее вздохнули взрослые, словно на них физически напал взгляд загорелого очкового рисунка на задней части капюшона Мист. Снейк проигнорировал людей и заговорил с большой коброй, сосредоточив внимание на ее словах.

«Яростное существо, ложись. Пришло время заработать твой ужин. Поговорите с этим ребенком и дотроньтесь до него. Его зовут Ставин.

Медленно Мист сняла капюшон и позволила Снейку прикоснуться к ней. Снейк крепко схватил ее за голову и обнял, чтобы она посмотрела на Ставина. Серебряные глаза кобры уловили синеву света лампы.

«Ставин», сказал Снейк, «Туман встретит тебя только сейчас. Обещаю, что на этот раз она прикоснется к тебе нежно.

Тем не менее, Ставин вздрогнул, когда Мист коснулся его тонкой груди. Снейк не отпустил голову змея, но позволил ее телу скользить против мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем Ставин. Она изогнулась в совершенно белых петлях на его вздутом животе, вытянувшись, наклонив голову к лицу мальчика, напрягая руки Снейка. Туман встретил испуганный взгляд Ставина взглядом без век. Снейк позволил ей подойти поближе.

Туман высунула язык, чтобы вкусить ребенка.

Молодой человек издал тихий, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и Мист отстранилась, открыв рот, обнажив клыки, громко пронзая дыхание сквозь горло. Снейк опустился на пятки, выдохнув. Иногда в других местах родственники могут оставаться, пока она работает.

«Вы должны уйти», мягко сказала она. «Опасно пугать туман».

"Я не буду ..."

"Мне жаль. Вы должны подождать снаружи.

Возможно, светловолосый младший партнер, возможно, даже мать Ставина, сделал бы неоправданные возражения и задал ответные вопросы, но седовласый повернул их, взял их за руки и отвел.

86. Tatiana

Вонда Макинтайр «Змея грёз»
Ребенок захныкал. Он оборвал звук боли; возможно, ему сказали, что Змея тоже будет обижена плачем. Она только почувствовала жалость, что его родственники отказались от такого простого способа ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея об их ужасе по отношению к ней, но не желая тратить время на то, чтобы убедить их доверять ей. «Всё в порядке», — сказала она маленькому мальчику. — Грасс гладкий, сухой и мягкий, и если я оставлю его охранять тебя, даже смерть не сможет добраться до твоей постели». Грасс влился в её узкую грязную ладонь, и она направила его к ребенку. «Нежно». Ребёнок протянул руку и коснулся гладких чешуек одним пальцем. Змея почувствовала усилие даже такого простого движения, но мальчик почти улыбнулся.
— Как тебя зовут?
Он быстро посмотрел на своих родителей, и они, наконец, кивнули.
— Ставин, — прошептал мальчик. Он не мог дышать и у него не было сил говорить.
— Я Змея, Ставин, и спустя некоторое время, утром, я должна причинить тебе боль. Возможно, ты почувствуешь сильную боль, и твоё тело будет болеть в течение нескольких дней, но после этого тебе станет лучше.
Он смотрел на нее с волнением. Змея увидела, что, хотя ребёнок понимал и боялся того, что она может сделать, но был менее напуган, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилилась, поскольку болезнь стала более очевидной, но казалось, что родственники только успокоили ребёнка и надеялись: болезнь пройдёт или быстро убьет его.
Змея положила Грасса на подушку мальчика и подтянула чемоданчик ближе. Взрослые всё ещё боялись её; у них не было ни времени, ни причин, чтобы обрести доверие. Супруга была уже в возрасте, и они, возможно, не могли больше иметь детей, даже если бы возобновили отношения. Змея видела по их глазам, их скрытым прикосновениям, их беспокойству, что они очень любили ребёнка. Они должны были любить его, чтобы приехать к Змее в эту страну.
Сэнд вяло выскользнул из чемоданчика, двигая головой, двигая языком, нюхая, пробуя на вкус, обнаруживая тепло тел.
«Что это... ?» — голос старшего супруга был низким и мудрым, но испуганным, и Сэнд почувствовал страх. Он отступил в позицию нападения и начал издавать мягкие дребезжащие звуки. Змея провела рукой по полу, позволяя вибрациям отвлечь его, затем подняла ладонь и протянула руку. Гадюка расслабилась и обернула своё тело вокруг её запястья в форме чёрных и коричневых браслетов.
— Нет, — сказала она. — ваш ребёнок слишком болен, чтобы Сэнд мог ему помочь. Я знаю, это сложно, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Вам страшно, но это всё, что я могу сделать ».
Ей пришлось раздразнить Мист, чтобы заставить её выйти. Змея постучала по чемоданчику и, наконец, ткнула его дважды. Змея почувствовала вибрацию скользящих чешуек, и внезапно кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она двигалась взад и вперед. У неё перехватило дыхание. Её голова поднялась выше метра над полом. Она раздвинула свой широкий капюшон. Взрослые позади неё вздохнули так, словно их физически сразил взгляд коричневого очкового рисунка на задней части капюшона Мист. Змея не обращала внимания на людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив внимание на своих словах.
— Ложись, злобное создание. Пришло время заработать свой ужин. Поговори с этим ребёнком и дотронься до него. Его зовут Ставин.
Мист медленно расслабила капюшон и позволила Змее прикоснуться к ней. Змея крепко схватила её сзади за голову и держала так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили синеву света лампы.
— Ставин, — сказала Змея, — Мист сейчас только познакомится с тобой. Обещаю, что на этот раз она прикоснётся к тебе нежно.
Тем не менее, Ставин вздрогнул, когда Мист коснулась его худенькой груди. Змея не отпустила голову кобры, но позволила её телу скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем Ставин. Она изгибалась совершенно белыми петлями на его вздутом животе, вытянувшись, склонив голову к лицу мальчика, напрягая руки Змеи. Мист встретила испуганный взгляд Ставина взглядом глаз, лишённых век. Змея позволила ей подойти поближе.
Мист высунула язык, чтобы ощупать ребенка.
Младший мужчина издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул, и Мист отодвинулась, открыв рот, обнажив зубы, и все услышали, как дыхание пронзило её горло. Змея опустилась на пятки, выдохнув. Иногда, в других местах, родственники могли оставаться, пока она работала.
— Вы должны уйти, — мягко сказала она. — Опасно пугать Мист.
— Я не буду ...
— Извините. Вы должны подождать снаружи.

Возможно, светловолосый младший супруг или даже мать Ставина начали бы возражать и задавать встречные вопросы, но седовласый мужчина развернул их и, взяв за руки, вывел.
 

87. triango

Вонда Макинтайр «Змей сновидений»


Мальчик застонал от боли, но сразу же осекся, будто сделал что-то предосудительное. «Внушили, что я тоже не выношу плача», с грустью подумала Серпента. Ей было жаль и мальчика, и этих людей, забывших о том, что слезы могут приносить облегчение. Она видела, что внушает родителям ребенка ужас, но разубеждать их времени не было. Серпента опустилась на колени около постели ребенка.


— Не бойся, — сказала она ему, подставляя змейке узкую ладонь, потемневшую от грязи за долгие дни пути. — Его зовут Трава. Если я попрошу его охранять тебя, то даже смерть тебя не тронет.


Трава медленно перетек с плеча девушки на ее запястье.


— Хочешь его погладить? Он совсем не скользкий.
Серпента поднесла руку с обвившейся вокруг нее змейкой к мальчику. «Нежно…» Он медленно приподнял руку и коснулся пальцем гладкой спинки Травы. Серпента почувствовала, что даже такое небольшое движение далось ему с трудом. Но на бледных губах ребенка показалась тень улыбки.


— Как твое имя? — спросила целительница.


Вместо ответа ребенок перевел взгляд на родителей, и те, поколебавшись, неуверенно кивнули.


— Ставин, — тихо выдохнул мальчик. Сил, чтобы разговаривать, у него не осталось.


— Меня зовут Серпента, Ставин. Попозже, утром, мне придется сделать тебе больно. Это будет быстро. Ранка поноет пару дней, а потом ты поправишься.


Ребенок посмотрел на девушку серьезным долгим взглядом. Она видела, что он все понял и боялся предстоящей боли, но все же не так, как испугался бы притворного «потерпи, это совсем не больно». Серпента поняла, что другие взрослые ничем не могли помочь этому страдающему мальчику и лишь утешали его, втайне надеясь, что болезнь, если не исчезнет сама по себе, то по крайней мере убьет его быстро.


Девушка положила змейку на подушку Ставина и обернулась, чтобы взять сумку. Взрослые по-прежнему стояли тесной кучкой и было видно, что прошедшие минуты ничего не изменили — они всё так же опасались ее. Мать Ставина была уже в возрасте, и в этой семье, вероятно, больше не будет детей – если они не возьмут к себе еще одну, более молодую женщину. По их глазам, невольным жестам, по их беспокойству Серпента видела, что все они очень любят Ставина. Любят настолько, что пришли за помощью к ней, к целительнице — в этом диком краю…


Серпента открыла сумку и Песок неторопливо начал выползать из нее, покачивая головой, чутко пробуя языком запахи, улавливая тепло тел.


— Это же… — глубокий голос старшего мужа пресекся от страха, и Песок сразу это почувствовал. Он отпрянул и замер в атакующей стойке, шелестя трещоткой.


Серпента провела ладонью по полу, отвлекая змею шорохом, затем подняла руку и протянула ее к Песку. Гремучая змея охотно скользнула девушке на ладонь и кольцо за кольцом навилась на ее запястье, словно украсив его браслетами из антрацита и янтаря.


— Нет, — сказала Серпента. — Болезнь зашла слишком далеко, и Песок уже не может помочь. Знаю, это трудно, но прошу, постарайтесь успокоиться. Всё это вас пугает, но я лечу только так.


Туман была не настроена общаться, и Серпенте пришлось потормошить ее, чтобы заставить выползти из сумки. Она похлопала по ней – безрезультатно. Ей пришлось как следует толкнуть сумку, чтобы внутри наконец послышалось шевеление. Серпента почувствовала, как заскользило, разворачиваясь, чешуйчатое тело и вдруг змея резким броском метнулась наружу. Это была белоснежная кобра. Она выползала быстро, и все же казалось, что ленте ее тела не будет конца. Змея взметнулась вверх и стояла, чуть раскачиваясь и шипя. Ее голова с угрожающе раздутым капюшоном поднималась до уровня груди человека. Кто-то из взрослых, стоявших позади кобры, сдавленно охнул, будто ужаленный самим взглядом коричневых глаз на змеином капюшоне. Не обращая внимания на людей, Серпента заговорила с коброй, успокаивая ее, заставляя слушать свой голос.


— Ну всё, успокойся, фурия. Пора заработать свой ужин. Вот мальчик, его зовут Ставин. Коснись его. Говори с ним.


Туман медленно опустила капюшон и позволила Серпенте коснуться себя. Девушка плотно обхватила ее ладонью позади головы и повернула к мальчику — так, чтобы их взгляды встретились. Серебряные глаза кобры в свете лампы отливали голубым.


— Ставин, — сказала Серпента, — сейчас Туман просто познакомится с тобой. Я обещаю, что сегодня она будет нежной и не сделает тебе больно.


И все же по телу мальчика пробежала дрожь, когда кобра коснулась его впалой груди. Серпента не отпускала голову змеи, но позволила ей свободно скользить и извиваться на теле ребенка. Кобра была вчетверо длиннее лежащего Смавина. Она свивалась в тугие белые кольца на его вспухшем животе, отталкивалась от его тела, пытаясь вырваться из рук и приблизить свою голову к лицу мальчика. Змея смотрела в широко раскрытые испуганные глаза ребенка холодным гипнотическим взглядом безвеких глаз. Серпента позволила ей немного приблизиться.


Кобра слегка шевельнула языком, чтобы ощутить вкус и запах мальчика.
Едва заметного движения было достаточно, чтобы нервы младшего мужа не выдержали. Он сдавленно вскрикнул, Ставин вздрогнул, Туман рванулась назад, распахнув пасть с острыми клыками и громко шипя.


Серпента тоже отстранилась от постели и выдохнула. «Им это не под силу». Иногда она разрешала родственникам смотреть, как она работает. Но не в этом краю.


— Вам придется уйти, — мягко сказала она. — Пугать кобру опасно.


— Я больше не буду…


— Нет. Подождите снаружи.


Светловолосый юноша и мать Ставина, возможно, и хотели бы что-то возразить, или спросить, но седовласый отец семейства повернулся к выходу и решительно увлек их за собой.

88. tsuhin

Пытаясь хоть как-то заглушить боль, малыш всхлипывал время от времени. Ему, видимо, много чего наговорили: «не реви», «хочешь ее раздраконить своим нытьем?» А жаль: если бы ребенок выплакался, то всем стало бы легче и спокойнее. Женщина отвернулась от взрослых. Да, своим видом она вселяла в них ужас, но что поделать? Тратить драгоценное время на то, чтобы внушить им доверие? Бессмыслица.


-Не бойся, малыш, - проговорила она. – Гляди на Муравчика: он такой гладкий, мягкий и сухой. Будь он твоим охранником, то даже смерть близко бы к тебе не подпустил.


Муравчик расположился на ее грязной узкой ладони, и женщина протянула змейку мальчику.


-Погладь осторожненько.


Ребенок протянул руку и аккуратно тронул пальчиком блестящие чешуйки. Даже в таком, казалось бы, простом движении чувствовалось огромное усилие. И все-таки мальчик почти улыбнулся.


-Как твое имя?


Малыш глянул на родителей. Те, наконец, согласно кивнули.


-Ставин…


Шепот – единственное, на что ребенок был способен: у него не хватало ни дыхания, ни сил на то, чтобы говорить.


-Вот как… А меня зовут Змея. Поутру мне придется сделать тебе больно. Все пройдет быстро – как комарик укусит. Только вот потом твое тело будет ныть и ломить несколько дней, но позже станет легче…


Мальчуган сонно глядел на нее. Было ясно: он понимал происходящее и боялся того, что она может с ним сделать. Но лучше уж так, чем если бы Змея солгала.


Болезнь его прогрессировала, и боли, должно быть, усилились, но взрослые только и делали, что успокаивали мальчика, надеясь, что он выкарабкается. Или хотя бы уйдет на небеса быстро и без мучений.


Женщина опустила Муравчика на подушку и пододвинула сумку ближе. Змея все еще пугала этих людей. Единственное, на что те были способны – страх, не более. У них не было ни времени, ни каких-то особых причин доверять ей. Однако мать Ставина была уже не в том возрасте, в котором можно завести ребенка. Крайний случай, который бы исправил ситуацию – уйти к другому мужчине. Но родители мальчика, их глаза, то, как они утешали друг друга, их обеспокоенность – словом, все говорило о том, как сильно они любят своего малыша. В такой глуши прибытие Змеи стало для них вопросом жизни и смерти.


Двигая головой в разные стороны, из сумки медленно выполз Сыпун. Он то и дело высовывал язычок, принюхивался, пробовал воздух на вкус, ощущая тепло человеческих тел.


-Что за… - охнул старший мужчина.


Голос у него был низкий и глубокий, но такой испуганный, что Сыпун мгновенно почуял страх. Трещотка на хвосте тихонько задребезжала, как бы возвещая о намерении змеи атаковать. Женщина провела ладонью по полу. Вибрации отвлекли змею. Сыпун успокоился и взобрался по протянутой руке заклинательницы на ее запястье, оборачиваясь вокруг него рыжевато-черными кольцами.


-Не подходит, - проговорила Змея. – От Сыпуна мало толку, мальчик слишком болен, - она повернулась к родителям. – Дальнейшее зрелище будет не для слабонервных, так что, прошу, сохраняйте спокойствие. Дымка может вас напугать, но она – последнее средство…


Придется растормошить ее, чтобы она выползла наружу. Женщина слегка постучала по сумке, а потом дважды ткнула ее. Ткань затрепетала под движением тысяч пластинок. Мощным броском белоснежная кобра метнулась прочь из укрытия. Дымка быстро выбиралась из торбы, но ей словно не было конца и края. Она то вскидывалась, то опускалась. Ее дыхание смешивалось с угрожающим шипением. Голова змеи парила на высоте больше метра от пола. Ее капюшон раздулся. В стороне тяжело дышали взрослые. Черный очковый узор, резко выделявшийся на белом капюшоне, устрашал их. Змея, игнорируя окружающих, заговорила с Дымкой, завладевая ее вниманием:


- Слушай меня, создание. Усмири свою ярость. Настало время потрудиться: пообщайся с этим ребенком, осмотри его. Дитя зовут Ставин.


Кобра медленно ослабила капюшон и позволила Змее дотронуться до нее. Женщина твердо схватила ее за голову, придерживая так, чтобы Дымка смотрела на мальчика. Свет лампы голубыми бликами отражался в ее серебристых глазах.


-Ставин, - прошептала Змея, - пока что Дымка только познакомится с тобой. Обещаю, сейчас она не причинит тебе боли.


И все же малыш съежился, стоило кобре прикоснуться к его груди.


Змея не выпустила голову Дымки, однако та могла скользить по тельцу ребенка. Рост Ставина не шел ни в какое сравнение с длиной кобры: она была в четыре раза больше. Она сложилась кольцами на его вздутом животике, а затем – потянулась к самому лицу мальчика, напрягаясь в руках Змеи. Кобра вперилась в широко раскрытые глаза Ставина жутким немигающим взглядом. Женщина пододвинула ее чуть ближе.


Дымка выпустила язычок. Лицо ребенка было совсем рядом.


Мужчина помладше приглушенно ахнул. Ставин вздрогнул. Дымка отреагировала мгновенно: она отпрянула назад и, обнажая клыки, громко зашипела. Заклинательница опустилась на пол и шумно вздохнула. Иногда родственникам больного можно было остаться рядом с ним, пока Змея занималась лечением. Но сейчас…


-Пожалуйста, выйдите. Не стоит пугать Дымку, иначе - быть беде, - сказала она мягко.


-Я не…


-Мне жаль. Но вам придется подождать снаружи.


Возможно, светловолосый парень или даже мать мальчика начали бы возражать и препираться, но беловласый мужчина развернул их к выходу и вывел под руки из шалаша.


 

89. Tsuzuki

Мальчик, было, захныкал, но всё же сумел подавить вскрик; вероятно, кто-то сказал ему, что проявление слабости может оскорбить Змею. Она же испытывала лишь сожаление, ведь на самом деле люди его племени отказались от такого простого способа совладать со страхом. Змея отвернулась от взрослых: её огорчал неприкрытый ужас, который читался в их глазах, но у неё не было ни малейшего желания тратить время на попытки переубедить их, уговорить довериться ей.


— Не бойся, — обратилась она к ребёнку, — Трава гладкий, сухой и мягкий, и вели я ему оберегать тебя, даже смерть не сумела бы коснуться твоего изголовья. — Трава скользнул в узкую перепачканную ладонь Змеи, и та простёрла её к мальчику. — Осторожнее.


Он протянул руку и коснулся кончиком пальца гладких чешуек. Змея почувствовала даже столь мимолётное и едва ощутимое движение, а уголки губ мальчика дрогнули в улыбке.


— Как тебя зовут?


Он бросил быстрый взгляд на родителей. Те кивнули.


— Ставин, — едва слышно произнёс он. Силы почти покинули его, и ему недоставало воздуха.


— А я — Змея, Ставин. Вскоре, уже утром, мне придётся сделать тебе больно. Боль может оказаться резкой и испытывать её ты будешь несколько дней, однако потом станет значительно легче.


Ставин посмотрел на неё пристально и серьёзно. Змея поняла: он осознавал — пусть и не без страха — что должно произойти, однако ещё больше он боялся, что всё окажется ложью.


По мере того, как его болезнь прогрессировала, боль его, вероятно, становилась всё сильнее. Люди его племени, по всей видимости, пытались поддерживать Ставина, надеясь, что либо боль исчезнет — либо смерть его будет быстрой.


Змея опустила Траву на подушку мальчика и подтянула поближе свою сумку. Взрослые по-прежнему испытывали перед ней лишь страх; у них не было ни времени, ни причин проникаться к ней доверием.


Змея прекрасно видела: мать мальчика была уже слишком стара для деторождения, и вряд ли у этих двоих появится ещё один ребёнок, если только её муж не найдёт себе другую женщину. Но по их взглядам, по заботе, по едва заметным прикосновениям становилось очевидно — они очень любили своего сына. Иначе и быть не могло, раз уж они, пересилив себя, отыскали Змею и обратились к ней за помощью.


Песок неторопливо выскользнул из сумки, шевеля головой и языком, он словно пытался попробовать на вкус новый запах, и вдыхал его, ощущая тепло человеческих тел.


— Это... — голос старшего родителя был низким и глубоким, однако в нём отчётливо слышался испуг, и Песок тут же ощутил это. Он встал в боевую позицию и негромко загремел трещоткой. Змея провела рукой по полу, отвлекая внимание Песка вибрацией, после чего подняла руку и протянула её вперёд. Гремучник тут же успокоился и обвился вокруг запястья хозяйки чёрными и рыжевато-коричневыми кольцами.


— Увы, — вздохнула Змея, — болезнь вашего ребёнка зашла слишком далеко, чтобы Песок мог помочь ему. Я прекрасно понимаю, как вас может напугать, то, что сейчас произойдёт, но, прошу вас, постарайтесь сохранять спокойствие. Я должна это сделать.


Ей пришлось немного раздразнить Туман, чтобы заставить её выползти. Змея слегка ударила по сумке и дважды толкнула её. Змея почувствовала скольжение гладких чешуек, и кобра-альбинос метнулась наружу. Она двигалась стремительно и казалась при этом бесконечной. Рептилия тут же поднялась на дыбы. Её быстрое дыхание со свистом вырывалось из глотки. Голова возвышалась над полом более чем на метр, широкий капюшон угрожающе раздувался. Взрослые, сидевшие позади, ахнули, словно пригвожденные к месту пристальным взглядом очкового рисунка рыжевато-коричневого цвета на задней части капюшона. Змея не обратила никакого внимания на людей и заговорила с большой коброй, тщательно подбирая слова.


— Успокойся, неистовое создание. Пришло тебе время отрабатывать свой хлеб. Коснись этого ребёнка и поговори с ним. Его зовут Ставин.


Туман медленно расслабила капюшон и позволила Змее коснуться себя. Змея крепко обхватила её за голову и удерживала так, чтобы она смотрела прямо на Ставина. Голубоватый свет зажжённой лампы, казалось, растворялся в глубине серебристых глаз кобры.


— Ставин, — заговорила Змея, — это будет вашей единственной встречей. Обещаю, Туман будет аккуратна.


И всё же Ставина охватила дрожь, стоило Туман коснуться его худой груди. Змея продолжала удерживать голову кобры, позволяя при этом ей скользить по телу мальчика. В длину Туман была раза в четыре больше Ставина. Она вся изогнулась, абсолютно белыми петлями обвиваясь вокруг распухшего живота мальчика. Туман продолжала тянуться головой к его лицу и напрягаясь в руках Змеи. Лишённые век глаза Туман встретились с полными страха глазами Ставина. Змея позволила ей приблизиться к нему ещё немного.


Туман высунула язык, желая ощутить вкус мальчика.


Из горла сидящего позади молодого человека вырвался короткий, отрывистый, испуганный возглас. Ставин вздрогнул от неожиданности, и Туман резко отпрянула назад, распахнув пасть, обнажив ядовитые клыки и с шумом втягивая воздух через глотку. Змея присела на пятки, делая глубокие вдохи. В иной ситуации и в иное время родственники могли бы остаться поблизости, пока она занята работой, но не сейчас.


— Покиньте палатку, — мягко попросила Змея, — не стоит пугать Туман, это опасно.


— Я и не собирался...


— Простите, но я вынуждена настаивать.


Возможно, молодой белокурый мужчина, а то и мать Ставина, начали бы высказывать ничем необоснованные опасения или задавать ненужные вопросы, однако седовласый мужчина развернул их, взял за руки и вывел прочь.

90. Ulitka

Ребенок захныкал. Он старался делать это беззвучно – быть может, ему сказали, что Змею обидит его плач. Но она чувствовала лишь сожаление: эти люди отказывали себе в простейшем способе унять страх. Она повернулась к взрослым – те боялись ее, это было печально, но тратить время на то, чтобы завоевать их доверие, не хотелось.

- Все будет хорошо, - сказала она мальчику. – У Стебля гладкая кожа, сухая и мягкая на ощупь. Я оставлю его хранить твой покой, и даже смерть не посмеет приблизиться к твоему ложу. - Стебель скользнул в ее узкую, грязную ладонь, и она поднесла его к ребенку. – Бережно. – Тот протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Чувствовалось, что даже такое простое движение дается ему с трудом, - и все же мальчик готов был заулыбаться.

- Как тебя зовут?

Он бросил быстрый взгляд на родителей, и те не сразу, но ответили ему кивком.

- Ставин, - прошептал ребенок. Дыхание его прерывалось, у него не хватало сил даже говорить.
- Меня зовут Змея, Ставин, и в скором времени, утром, мне придется сделать тебе больно. Это будет недолго, потом еще несколько дней тело будет ныть, но после этого тебе станет лучше.

Он смотрел на нее серьезно. Змея видела: он понимает, что она собирается сделать, и боится этого, но боялся бы еще сильнее, если бы она не сказала ему правды. Наверное, он испытывал всё большую боль по мере того, как ему становилось хуже, но все остальные лишь успокаивали его в надежде, что болезнь пройдет сама собой или убьет его быстро.

Змея положила Стебля мальчику на подушку и придвинула свой саквояж. Взрослые по-прежнему боялись – у них не было ни времени, ни причин, чтобы проникнуться к ней доверием. Женщина в семейной группе была не очень молода – быль может, им уже не удастся родить ребенка, если они не найдут новую партнершу, и по их глазам, по прикосновениям украдкой, по озабоченности на лицах было понятно, что мальчика они очень любят. Наверняка любят – раз нашли Змею в этих землях.

Песок лениво выскользнул из саквояжа, шевельнул головой, затрепетал языком, принюхиваясь, пробуя на вкус, ощущая тепло человеческих тел.

- А это…? – Голос старшего из группы был низким и умудренным, но и в нем звучал испуг, и Песок уловил его. Он отпрянул, будто готовясь к атаке, и тихонько зашелестел погремушкой. Змея провела рукой по полу, отвлекая, потом подняла руку, протягивая к Песку. Гремучий змей, расслабившись, обвился вокруг запястья, будто превратившись в связку черно-бежевых браслетов.

- Нет, - сказала она. – Ваш ребенок слишком болен, чтобы Песок мог ему помочь. Я знаю, вам тяжело, но, пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Вы боитесь, но я ничего не могу поделать.

Ей пришлось подразнить Мглу, чтобы та показалась. Змея постучала по саквояжу и в конце концов дважды подтолкнула ее рукой. Зашуршала чешуя, и внезапно кобра-альбинос устремилась наружу. Она двигалась быстро – и все равно ей не видно было конца. Кобра поднялась, откидываясь назад. Из ноздрей с шипением вырывалось дыхание. Голова вздымалась над полом больше чем на метр, широкий капюшон раздулся. Внизу взрослые судорожно втянули воздух, будто сам вид бледно-коричневых узоров на капюшоне причинял им физическую боль. Не обращая внимания на людей, Змея заговорила с огромной коброй, привлекая к себе ее внимание.

- Приляг, яростное создание. Пришло время заслужить свой обед. Поговори с ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.

Мгла медленно сложила капюшон и позволила до себя дотронуться. Змея крепко взяла ее за шею пониже головы и развернула к мальчику. Серебристые глаза кобры замерцали в свете лампы.

- Ставин, - сказала Змея, - сейчас Мгла с тобой познакомится. Обещаю, в этот раз она тебя только потрогает.

Несмотря на эти слова, Ставин вздрогнул, ощутив прикосновение Мглы. Змея не выпускала ее голову, но позволила телу кобры скользить вдоль тела мальчика. Та была раза в четыре длиннее. Она изогнулась, укладываясь белыми кольцами на раздутом животе ребенка, и вытянулась, поднося голову к его лицу, так что Змея ощутила под руками ее напряжение. Глаза Мглы, лишенные век, встретились с испуганным взглядом Ставина. Змея дала ей придвинуться ещё чуть ближе.

Мгла высунула язык, чтобы попробовать мальчика на вкус.

Младший из мужчин сдавленно, испуганно ахнул. Ставин сморщился, и Мгла отпрянула, открыв пасть, так что стали видны клыки; было слышно, как воздух вырывается из ее глотки. Выдохнув, Змея опустилась на пятки. Иногда родственники оставались рядом, пока она работала.

- Вы должны уйти, - сказала она мягко. – Пугать Мглу опасно.

- Я не…

- Простите. Вам придется подождать снаружи.

Быть может, светловолосый молодой человек или даже мать Ставина хотели возразить – чтобы получить отказ, или спросить о чем-то – чтобы услышать ответ, но седой мужчина повернулся к ним, взял из за руки и увел прочь.

 

91. Vendy

Vonda McIntyre, "Dreamsnake"
Ребенок тихонько захныкал. Наверное, родные сказали ему, что плач может не понравиться Змее. И он переносил боль, стараясь не издавать громких звуков. Жаль только, что сами взрослые даже не пытались унять свой страх таким простым способом. Змея отвернулась от них. Досадно, что эти люди так боятся ее. Но тратить время, убеждая их довериться ей, она не собиралась.


– Не бойся, – сказала она мальчику. – Посмотри. Это Дурман. Видишь, какой он гладкий, сухой, мягкий. Если я оставлю его охранять тебя, сюда никто не проникнет, даже смерть.


Дурман заполз в узкую, не очень чистую ладонь целительницы, та протянула руку навстречу ребенку.


– Погладь тихонько.


Мальчик дотронулся одним пальцем до гладких чешуек.


Было видно, что даже такое легкое движение далось ему с трудом. И все же на лице ребенка мелькнула тень улыбки.


– Как тебя зовут?


Он кинул быстрый взгляд в сторону родителей, дождался кивка. Прошептал:


– Стевин.

Ему тяжело было дышать, тяжело говорить.


– А меня Змея. И вот что, Стевин, скоро, уже утром, нужно будет заняться твоим лечением, а оно не очень приятное. Сначала почувствуешь резкую боль, несколько дней будет ныть все тело, зато потом тебе станет гораздо легче.


Мальчик смотрел на нее печально и строго. Змея видела, что, хотя ее объяснения и напугали ребенка, если бы он почувствовал в них ложь, страх был бы сильнее. Болезнь наступала, боль усиливалась. Но, кроме слов утешения, мальчик, видимо, не получал никакой помощи. Казалось, окружающие надеялись, что болезнь пройдет сама собой или же смерть заберет ребенка очень быстро.


Змея опустила Дурмана мальчику на подушку и придвинула к себе сумку. Взрослые по-прежнему смотрели на целительницу с ужасом. Слишком мало прошло времени, да и причин доверять ей они не видели. В этом союзе жена была уже немолода, поэтому других детей у них может и не быть, разве что в новом партнерстве, но по искренней тревоге во взглядах, едва заметным прикосновениям Змея видела, как дорог им этот ребенок. Настолько дорог, что они, жители этих краев, решились обратиться к целительнице.


Из клетки лениво выполз Песок, повернул голову, задвигал языком, изучая теплые волны запахов, исходившие от людей.


– Это… он? – голос старшего партнера был низкий и глубокий, но в нем слышался испуг, и Песок сразу почувствовал это. Он отпрянул назад, занял боевую позицию, позвякивая погремушкой на хвосте. Змея помахала рукой у самого пола, чтобы колебанием воздуха отвлечь Песка, затем вытянула ее вперед. Гремучник успокоился и пополз вверх по запястью, обвивая его, подобно черно-коричневым браслетам.


– Нет, – сказала она. – Песок вашему сыну не поможет, болезнь слишком тяжела. Знаю, это трудно, и все же держите себя в руках. Мои методы пугают вас, но по-другому я не умею.


Чтобы выманить Тучу, пришлось ее потревожить. Змея постучала по сумке и в конце концов дважды ткнула рептилию. В сумке зашевелились, чешуйки змеиной кожи зашуршали по дну, и внезапно белая кобра выскочила наружу. Движения ее были стремительны. Она то отбрасывала назад свое бесконечное тело, то взмывала над полом, становясь ростом почти с человека. Изо рта кобры вылетало грозное шипение. Она во всю ширь раздула свой капюшон с очковым узором на спине¬ – и будто чьи-то глаза грозно уставились на взрослых, стоявших позади. От этого взгляда люди вскрикнули, как от удара. Но целительнице было не до них, ее внимание было приковано к гигантской кобре.


– Успокойся, злючка. Поработай, заслужи свой ужин. Поговори с ребенком, прикоснись к нему. Его зовут Стевин.


Постепенно капюшон перестал развеваться, и Туча позволила прикоснуться к себе. Змея взяла ее сзади за шею и повернула к Стевину. В свете лампы серебряные глаза кобры отливали голубым.


– Стевин, – сказала Змея, – сейчас Туча просто познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она лишь тихонечко потрогает тебя.


И все-таки Стевин дрожал, когда Туча прикоснулась к нему. Змея все еще держала рептилию за шею, но позволяла ей ползти по телу мальчика. Кобра была раза в четыре длиннее ребенка. Белыми петлями она извивалась на его раздутом животе, приближаясь к лицу, напрягаясь в руках Змеи. Немигающие глаза без век встретились с испуганными глазами мальчика. Змея подпустила кобру чуть ближе.


Туча быстро коснулась ребенка языком.


Молодой мужчина испуганно вскрикнул. От этого тихого короткого возгласа Стевин вздрогнул, а кобра отпрянула назад, показала ядовитые зубы, грозно зашипела. У Змеи подкосились ноги, и она села на пятки, тяжело дыша. Иногда, если родственники больного могли сдерживать себя, она позволяла им присутствовать на сеансе. Сейчас она сказала мягко:


– Вы должны выйти. Тучу нельзя пугать, это очень опасно.


– Я не…


– Простите, вы должны выйти.


И светловолосый младший партнер, и мать Стевина, скорее всего, продолжали бы настаивать на своем, задавать бессмысленные и неудобные вопросы, но седовласый мужчина развернул их в сторону выхода и, взяв за руки, увел прочь.

 

92. vera_893

Ребенок захныкал. Но оборвал болезненный стон; возможно, ему сказали, что Снейк терпеть не может слез. Снейк же дивилась его родителям, позабывшим об этом простом способе ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея, что внушает им столько ужаса, однако не спеша и переубеждать их - и без того времени почти не оставалось.

- Не бойся, - сказала Снейк мальчику. - Это Дурман. Она гладкая, сухая и очень ласковая. Если я оставлю ее охранять тебя, сама смерть не посмеет подобраться к твоей постели.

Змейка свернулась в ее узкой темной руке, и она поднесла ее к ребенку.

- Погладь ее.

Мальчик дотронулся до гладкой чешуи кончиком пальца. Он почти улыбнулся, но Снейк чувствовала, каких усилий стоило ребенку это простое прикосновение.

- Как тебя зовут?

Мальчик быстро взглянул на родителей. Немного поколебавшись, те кивнули.

- Ставин, - едва слышно ответил он. У него не было сил ни дышать, ни говорить.

- А я - Снейк. Послушай меня, Ставин: очень скоро, утром, я должна сделать тебе больно. Сначала боль будет нестерпимой, тело твое будет болеть не один день, но потом тебе станет лучше.

Мальчик не сводил с нее пристального взгляда. Снейк видела: он понимает и страшится того, что должно с ним произойти, и все же напуган меньше, чем, если бы она солгала ему. Боли, по-видимому, значительно усиливались по мере того, как его недуг становился все более очевидным. Окружающие успокаивали его, а сами надеялись, что болезнь или исчезнет или быстро убьет его.

Снейк положила Дурман Ставину на подушку и придвинула сумку поближе. Родители мальчика все еще боялись каждого ее движения, но их тоже можно понять - пока что Снейк не сделала ничего, чтобы заслужить их доверие. Мать была уже стара, других детей в семье, скорей всего, не будет, и Снейк видела по их глазам, по их тайным прикосновениям, по их заботе, как сильно они любили своего единственного сына. Именно любовь привела их в эти края, к ней, к Снейк.

Из сумки медленно выползла гремучая змея. Поводила головой, шевеля языком, принюхиваясь, пробуя, улавливая тепло тел.

- Неужели эта…? - в тихом, рассудительном голосе старшего мужа сквозил страх, и змея тотчас его учуяла. Моментально приняла боевую позицию и угрожающе забила своей трещоткой. Чтобы отвлечь ее, Снейк поскребла пол, потом вытянула руку вперед. Гремучка расслабилась и обвилась вокруг ее запястья подобно браслетам из темной кожи.

- Нет, - последовал ответ. - Твой ребенок слишком болен, Дюна тут бессильна. Знаю, вам непросто, но все же постарайтесь успокоиться. Это страшно, но помочь я могу только так.

С большим трудом удалось Снейк выманить Мглу из укрытия: она и колотила по сумке, и даже дважды ткнула ее. Наконец, сумка зашевелилась, и из нее показалась кобра-альбинос. Двигалась она стремительно и словно заполнила собой всю палатку. Кобра стала на дыбы, раскачиваясь взад-вперед и громко шипя. Голова ее высоко поднималась над полом, огромный капюшон раздулся. У взрослых позади нее от ужаса перехватило дыхание, словно черные глаза самой ярости взирали на них со змеиного капюшона. Снейк проигнорировала людские страсти, сосредоточив все внимание на исполинской кобре. Медленно и мягко произнесла:

- Успокойся, неистовое создание. Пора заработать себе на обед. Видишь мальчика? Это Ставин. Поговори с ним, коснись его.

Мгла послушно опустила капюшон, ожидая, пока Снейк возьмет ее в руки. Та решительно ухватила кобру позади головы и держала так, чтобы она смотрела на ребенка. В серебристых глазах аспида отражались голубые блики светильника.

- Ставин, - сказала Снейк. - Сейчас Мгла только познакомится с тобой. Обещаю, она дотронется до тебя очень нежно.

И все же Ставин вздрогнул от холодного прикосновения к худой груди. Снейк крепко держала кобру за голову, при этом позволяя ее туловищу свободно скользить по мальчику. Мгла была раза в четыре длиннее ребенка. Гладкими белыми петлями извивалась она на его вздутом животе, вытягивалась, приближая голову к лицу Ставина, напрягаясь в руках Снейк. Немигающие равнодушные глаза кобры встретились с испуганным взглядом мальчика. Снейк позволила ей чуть приблизиться.

Кобра высунула язык и как бы попробовала ребенка на вкус.

Младший муж не выдержал и испуганно вскрикнул. Ставин вздрогнул. Мгла отпрянула и раскрыла пасть, обнажив клыки. Раздалось яростное шипение. Снейк присела на пятки, дыхание со свистом вырывалось из ее груди. Похоже, все-таки не стоило нарушать правила и разрешать родне присутствовать во время лечения.

- Вы должны уйти, - мягко попросила она. - Кобру пугать опасно.

- Ни за что…

- И все же, подождите снаружи.

Светловолосый молодой мужчина и даже мать Ставина собрались было бессмысленно спорить и задавать ненужные вопросы, но старший муж развернул их, взял за руки и вывел прочь.

93. Vishenka30

Вонда МакИнтайр "Змея сновидений"
Ребенок тихонько плакал. Звук, олицетворяющий собой боль, прекратился, когда малыш вспомнил, что и Змейку раздражал бы непрерывный плач. Она лишь сожалела о том, что его люди не могли точно также позволить себе отпустить страх. Это ведь очень просто! Она отвернулась от взрослых, зная что кажется им монстром, но при этом не имея никакого желания завоевывать их доверие. "Все хорошо", - сказала она малышу. "Травка гладкий, сухой и мягкий на ощупь, а если бы я оставила его, чтобы защитить тебя, сама Смерть не подступилась бы к твоей кроватке." Травка заполнил собою ее узкую, грязную ладонь, и она протянула его ребенку. "Осторожно". Малыш приподнялся и одним лишь пальчиком притронулся к мягкой поверхности. Змейка почувствовала, что даже такое простое действие далось малышу непросто. На лице мальчика появилась полуулыбка.
"Как тебя зовут?"
Он бросил быстрый вопрошающий взгляд на родителей, они одобрительно кивнули.
"Стэвин", прошептал он, сил говорить у него не было.
"Я — Змейка, Стэвин, и чуть позже, утром, я должна буду ужалить тебя. Острая боль от укуса сменится болью во всем теле, которая будет длиться несколько дней. А потом тебе станет легче."
Печально и неотрывно он смотрел на нее. Змейка видела, что хотя мальчик понимал ее и боялся того, что она могла сделать, страх был бы не таким сильным, не скажи она ему правды. Болезнь прогрессировала и боли вот-вот усилятся, однако казалось, все видели лишь два возможных исхода - болезнь либо бесследно исчезнет, либо стремительно убьет его.
Змейка положила Травку на подушку мальчика и подвинула ее ближе. Взрослые все еще испытывали страх перед ней; ни времени, ни веской причины, чтобы доверять ей у них не было. Женщина в паре была уже не в том возрасте, чтобы иметь еще детей. Дети могли бы быть у ее супруга, если бы он женился на более молодой женщине. Змейка видела в их глазах и едва скрываемый трепет, и обеспокоенность, и то, как дорог был им именно этот ребенок. Обратиться в этой стране за помощью к Змейке было просто их долгом.
Песочек лениво выскользнул из ящика, крутя головой и языком, вдыхая запах, ощущая вкус и тепло тел.
"Это — ?" Голос старшего из родителей был низким и глубоким, но при этом напуганным. Песочек почувствовал страх. Он отодвинулся назад, приняв оборонительную позу. Погремок на кончике хвоста легонько задрожал. Змейка постучала рукой по полу, чтобы вибрацией отвлечь его, затем подняла и протянула руку. Расслабившись, гремучник обвился вокруг ее руки и запястья, став похожим на черные и коричневые браслеты.
"Нет," - ответила она. "Болезнь вашего ребенка настолько серьезна, что Песочек не сможет ему помочь. Я знаю, это сложно, но, прошу Вас успокоиться. То, что сейчас происходит, ужасно, но это все, что я могу сделать."
Ей пришлось потревожить Дымку, чтобы заставить ее выглянуть. Змейка постучала по мешку, а затем дважды заглянула в него. Гладкая чешуя Змейки задрожала, когда кобра-альбинос ворвалась в палатку. Она двигалась быстро и казалась бесконечной. Становилась на дыбы и опускалась вновь. Ее дыхание перешло в шипение. Голова ее располагалась на метровой высоте от пола, а капюшон отливал неровным светом. Взрослым, стоящим позади нее, с трудом хватало воздуха. Они как будто физически ощущали пристальный взгляд бронзовых очков на ее капюшоне. Не замечая людей, Змейка говорила с великой коброй. Все ее внимание было приковано к ее словам.
"Опустись на землю, Свирепое создание. Пришло время честно заработать свой ужин. Побеседуй с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин."
Не спеша расслабив капюшон, Дымка позволила Змейке прикоснуться к себе. Змейка с силой схватила ее прямо позади головы и держала так, чтобы взгляд ее падал на Стэвина. Серебристые глаза кобры отражали искусственный свет.
"Стэвин," – обратилась к ребенку Змейка, "Дымка всего лишь хочет познакомиться с тобой. Я обещаю, что на этот раз она не причинит тебе боль."
Стэвин продолжал дрожать, когда Дымка прикоснулась к его худой груди. Змейка сдерживала голову кобры, не позволяя высовываться наружу, Дымка лишь скользила по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее Стэвина.
Кобра обернулась огромной белой петлей вокруг распухшего от болезни живота мальчика, устремляя свою голову к лицу ребенка. Сильные руки Змейки сдерживали ее. Глядя своими глазами без век в глаза мальчика, Дымка увидела, как сильно он был напуган. Змейка позволила ей приблизиться еще немного.
Не привлекая внимание, Дымка дотронулась языком до ребенка.
Мужчина помоложе отрывисто вздохнул, было видно что он напуган. Стэвин вздрогнул, а Дымка отодвинулась назад, открыв пасть и демонстрируя клыки. Было слышно, как вздох застрял у нее в горле. Выдохнув, Змейка позволила событиям идти своим чередом. Иногда, при других обстоятельствах она позволяла родственникам присутствовать во время своей работы.
"Вы должны выйти", мягко сказала она. "Пугать Дымку опасно."
"Но я не собираюсь – "
"Мне очень жаль. Вам лучше подождать на улице."
Возможно, самый молодой, светловолосый член семьи или даже мать Стэвина начали бы возражать и стали бы задавать интересующие их вопросы, но светловолосый мужчина развернул их, взял за руки и увел.

94. YanaTsareva

Вонда Макинтайр «Змея сновидений»

Ребенок хныкал. Он отключил признаки боли; возможно, ему сказали, что Змея тоже обидится, если он заплачет. Единственное, о чем она жалела, так это то, что его народ отказался от такого простого способа ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея об их ужасе перед ней, но при этом не желая тратить время на то, чтобы убедить их доверять ей. «Все в порядке», – сказала она маленькому мальчику. «Трава гладкая, сухая и мягкая, и, если я оставлю его охранять тебя, даже смерть не смогла бы дотянуться до твоей постели». Трава будто бы влилась в ее узкую, грязную руку, и она протянула его к ребенку. «Нежно». Он протянул руку и одним пальцем дотронулся до гладких чешуек. Змея чувствовала с какой трудностью далось ему даже такое простое движения, но оказалось, что мальчик почти улыбнулся.
«Как тебя зовут?»
Он сразу же посмотрел на своих родителей, и в конце концов они одобрительно кивнули.
«Стивен», – прошептал он. У него не было ни дыхания, ни сил говорить.
«Я – Змея, Стивен, и немного позже, утром, я должен причинить тебе боль. Вероятней всего ты почувствуешь резкую боль, и твое тело будет болеть несколько дней, но потом тебе станет лучше».
Он смотрел на нее со всей серьезностью. Змея увидела, что, несмотря на то, что он понимал и боялся того, что она может сделать ему, он боялся меньше, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, значительно усилилась, так как его болезнь стала более очевидной, но казалось, что другие только утешали его, и надеялись, что болезнь исчезнет насовсем или убьет его быстро.
Змея положила траву на подушку мальчика и подтянула ее поближе к себе. Взрослые все еще могли только бояться ее; у них не было ни времени, ни причин, чтобы обнаружить какое-либо доверие. Женщина, с которой они общались, была достаточно взрослой, у них никогда больше не было бы детей, если бы они не стали снова общаться, и Змея по их глазам, их тайным прикосновениям, их заботам могла сказать, что они очень любят эту женщину. Они просто обязаны, приехать к Змею в эту страну.
Вялый, Песок выскользнул из коробки, двигая головой, двигая языком, нюхая, пробуя на вкус, обнаруживая тепло тел.
«Это...?» Голос старшего напарника был низким и мудрым, но испуганным, и Песок почувствовал страх. Он отступил и принял положение, чтобы напасть и как же мягко звучал его хрип. Змея провела рукой по полу, позволив вибрациям отвлечь его, затем подняла руку вверх и вытянула ее. Бриллиантовая спина расслабилась и обернула его тело вокруг запястья, образуя черные и желтовато-коричневые браслеты.
«Нет», – сказала она. «Ваш ребенок слишком болен, чтобы Песок мог чем-то помочь. Я знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Это пугает вас, но это все, что я могу сделать».
Ей пришлось побеспокоить Туман, чтобы заставить ее выйти. Змея набросилась на мешок и, наконец, проткнула ее дважды. Змея почувствовала вибрацию скользящих чешуек, и вдруг кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но, казалось, что ее тело бесконечно. Она поднималась и опускалась туда-сюда. Ее дыхание превратилось в шипение. Голова поднялась намного выше метра над полом. Она размахивала своим широким капюшоном. Позади нее взрослые вздыхали, как будто подверглись физическому давлению от взгляда на узор на задней стенке капюшона Тумана. Змея игнорировала людей и говорила с великой коброй, сосредотачивая свое внимание на ее словах.
«Яростное создание, ложись. Пришло время заработать твой ужин. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Стивен».
Медленно, Туман расслабил капюшон и позволил Змее дотронуться до нее. Змея крепко схватила его за голову и держала так, что она посмотрела на Стивина. Серебристые глаза кобры уловили синеву света фонаря.
«Стивин, – сказала Змея, – Туман увидит тебя только сейчас. Я обещаю, что на этот раз он прикоснется к тебе нежно».
Тем не менее, Стивин вздрогнул, когда Туман дотронулся до его тонкой груди. Змея не отпустила голову кобры, но позволила ее телу скользить по мальчику. Кобра была в четыре раза длиннее, чем высокий Стивен. Она изогнулась в белых петлях на его вздутом животе, протянув голову к лицу мальчика и прижавшись к рукам Змеи. Туман встретил испуганный взгляд Стивина – его глаза были без век. Змея позволила кобре немного приблизиться.
Туман высунул язык, чтобы вкусить ребенка.
Мальчик издал короткий, отрезанный, испуганный звук. Стивин вздрогнул, и Туман отступил, открыв рот, обнажив клыки, громко протолкнув свое дыхание через его горло. Змея села на пятки и выдохнула. Иногда, в других местах, родня могла жить спокойно, пока она работала.
«Вы должны уйти», – мягко сказала она. «Опасно пугать Туман».
«Я ничего не...»
«Мне жаль. Вы должны подождать снаружи».
Возможно, молодой приятель со светлыми волосами, а возможно, даже мать Стивина, высказала бы необоснованные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но беловолосый мужчина развернул их, взял за руки и увёл прочь.

95. Zmeika

Ребенок тихо хныкал. Ему было очень больно, но он старался хныкать почти беззвучно. Возможно, ему сказали, что Змейку тоже может обидеть и даже оскорбить его плач. Ей оставалось только сожалеть, что его окружившие его родственники отказывают себе в возможности облегчить свои страхи таким простым способом. Она отвернулась от взрослых, сожалея об их страхах в отношении нее, но не желая тратить время на то, чтобы попытаться убедить их, что они могут ей доверять.


- Все в порядке, — сказала она малышу. — Грасс гладкий и сухой, и мягкий, и если бы я оставила его охранять тебя, даже сама смерть не смогла бы приблизиться к твоей кровати.

Грасс скользнул в ее узкую грязную ладошку, и Змейка направила его в сторону мальчика.


- Прикоснись к нему, мягко и нежно,- сказала Змейка.


Малыш протянул руку и коснулся гладких чешуек кончиком пальца. Змейка смогла почувствовать, что даже такое простое движение отнимет у малыша много сил, но он почти улыбался.


- Как тебя зовут? — спросила Змейка.


Он бросил взгляд на родителей, и они, после небольшой задержки, согласно кивнули.


_- Стевин, - прошептал Малыш. Ему не хватало ни сил, ни дыхания, чтобы сказать что-то в полный голос.


- Меня зовут Змейка, Стевин. Немного позже, утром, мне придется сделать тебе больно. Ты, возможно, почувствуешь боль, и еще несколько дней твое тело будет болеть, но после этого ты выздоровеешь.


Он серьезно посмотрел на нее. Она видела, что, хотя он и понимал и боялся того, что она может сделать, он боялся меньше, чем если бы она соврала ему, ее успокаивающая ложь испугала бы его больше. Судя по всему, боль становилась все сильнее, так как болезнь стала очевидной, но казалось, что все, кто его окружали, только и делали, что успокаивали его и надеялись, что болезнь пройдет сама собой. Ну или быстро убьет его.


Змейка положила Грасса на подушку к мальчику и подтянула поближе свой саквояж.Взрослые по-прежнему только и делали, что боялись ее. У них не было ни времени, ни причины поискать в себе хоть капельку доверия к ней. Женщина в этой паре была уже в том возрасте, когда вероятность родить еще одного ребенка была очень мала, если только они не вступят вновь в партнерские отношения. И Змейка, ловя их взгляды, видя их сдержанные прикосновения и волнение, могла сказать, что они бесконечно любят именно этого ребенка. Они должны, должны начать доверять ей.


Очень и очень медленно Сэнд выскользнул из саквояжа, вытянул голову, вытянул язык, как бы пробуя людей на вкус, почувствовать их запах и пытаясь ощутить тепло их тел.


— Это то, что… поможет? — в низком голосе старшего партнера слышались мудрость и ужас, и Сэнд почувствовал его страх. Он отклонился назад в позицию для нападения, и кольца в его хвосте завибрировали с мягким треском. Змейка похлопала ладонью по полу, пытаясь отвлечь его, потом подняла ладонь и потянула руку вперед. Сверкающая спина расслабилась, и Сэнд стал оборачиваться вокруг ее запястья, превращаясь в черные и коричневые браслеты.


- Нет,- сказала она. — Ваш ребенок слишком болен, чтобы Сэнд мог помочь ему. Я знаю, это трудно, но постарайтесь сохранять спокойствие. Вас это очень сильно пугает, но это всё, что я могу сделать.


Ей пришлось немного раздразнить Мист, чтобы та вылезла наружу.Она постучала по сумке и в конце пару раз ткнула Мист. Змейка чувствовала вибрацию трущихся друг о друга чешуек, и неожиданно кобра-альбинос метнула свое тело в крышу навеса. Она выползала стремительно, но все еще казалась бесконечной. Она раскачивалась взад-вперед, и ее дыхание перешло в шипение. Её голова была на высоте метра от пола. Она раздула свой широкий капюшон. Стоящие позади нее взрослые ахнули, как будто их на физиологическом уровне оскорбило зрелище коричневого узора в виде очков на задней части капюшона Мист. Змейка проигнорировала людей и стала разговаривать с огромной коброй. Точнее, заговаривать большую кобру.


- Ляг, неукротимое создание. Пора зарабатывать на еду. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.


Кобра медленно сдула капюшон и позволила Змейке прикоснуться к себе. Змейка крепко схватила ее за тело ниже головы и держала ее так, чтобы кобра смотрела на мальчика. В серебристых глазах кобры отражался синий свет ламп.


- Стэвин, — сказала Змейка. — Мист сейчас просто познакомится с тобой. Я обещаю, что сейчас она просто нежно прикоснется к тебе.


Тем не менее, Ставен содрогнулся, когда Мист коснулась его худенького тельца. Змейка не отпускала голову змеи, но позволяла той скользить по телу мальчика. Рост мальчика был в четыре раза меньше длины кобры. Она оборачивалась, растягиваясь, ослепительно белыми кольцами вокруг его тельца, вокруг его вздутого живота, наклоняя голову к лицу мальчика, заставляя удерживающую её Змейку напрягать руки. Мист бесстрастно встретила испуганный взгляд мальчика. Змейка позволила ей еще немного приблизиться к мальчику.


Мист высунула кончик языка и коснулась мальчика, как бы пробуя его на вкус.Молодой человек испуганно вскрикнул. Ставин дернулся, услышав этот звук. Мист отпрянула, открыв рот и показав клыки, со свистом выпуская из горла воздух. Змейка, выдохнув, села на пятки. Иногда, работая, она позволяла родственникам остаться. Но не в этот раз.


- Вы должны уйти, — мягко сказала она. — Вы можете испугать Мист, а это опасно.


- Я не.., — начал кто-то из присутствующих.


- Вы должны подождать снаружи.


Светловолосый молодой партнер или даже мать Старвена, возможно, захотели бы, не разбираясь в происходящем, возразить и задать вопросы, на которые Змейка смогла бы ответить, но седовласый старший партнер развернул их, взял за руки и вывел их из палатки.
 

96. ~Next~

Вонда Макинтайр, "Млечная змея"

Ребенок захныкал. Он прекратил, возможно, ему сказали, что змея тоже заплачет. Ей было только жаль, что его народ отказался от такого простого способа, как ослабление страха. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что боятся ее, но не желает тратить время на то, чтобы убедить их, довериться ей.

— Все в порядке, — сказала она маленькому мальчику. — Трава гладкая, сухая и мягкая, и если я оставлю его охранять тебя, то даже смерть не сможет добраться до твоей постели. Трава прилилась в ее узкую грязную руку, и она протянула его к ребенку.
Нежно он протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змея чувствовала усилие даже такого простого движения, но мальчик почти улыбнулся.

— А как тебя зовут?

Он быстро взглянул на своих родителей, и они наконец кивнули.

— Ставин, — прошептал он. У него не было ни дыхания, ни сил говорить.
— Я змея, Ставин, и через некоторое время, утром, я должна причинить тебе боль. Ты можешь почувствовать острую боль, и твоё тело будет болеть на протяжении нескольких дней, но потом тебе станет лучше.

Он серьезно посмотрел на нее. Змея видела, что хотя он понимал и боялся того, что она может сделать, он боялся меньше, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилилась по мере того, как его болезнь становилась все более очевидной, но казалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь исчезнет или быстро убьет его.

Змея положила траву на подушку мальчика и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему могли только бояться ее, у них не было ни времени, ни причин для того, чтобы проникнуться к ней доверием. Спутница была достаточно взрослой, у них могло бы никогда не быть другого ребенка, если они снова не объединятся, и змея это видела по их глазам, по их тайным прикосновениям, по их заботе, что они очень любили эту женщину. Они должны были прийти к Змею в этой стране.

Медленно Сэнд выскользнул из футляра, двигая головой, языком, обоняя, пробуя, ощущая тепло тел.

— Это что же? — Голос старины был тихим и мудрым, но испуганным, и Сэнд почувствовал его страх. Он отпрянул в боевую позицию и негромко издал звуки своей трещоткой. Змея провела рукой по полу, позволив вибрациям отвлечь его, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Бриллиантовая спинка расслабилась и обвила его тело вокруг ее запястья, образуя черные и коричневые браслеты.

— Нет, — ответила она. — Твой ребенок слишком болен, чтобы Сэнд мог ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Это ужасно для тебя, но это все, что могу сделать.

Ей пришлось досадить Мисту, чтобы заставить ее выйти. Змея постучала по сумке и, наконец, ткнула ее дважды. Змея почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно Кобра-альбинос бросилась под навес. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Ее голова возвышалась над полом более чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади нее взрослые ахнули, как будто физически атакованные пристальным взглядом коричневого очкового рисунка на задней части капюшона Миста. Змея проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив свое внимание на ее словах.

— Яростное создание, ложись. Пришло время заработать себе обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.

Мист медленно опустила капюшон и позволила змее прикоснуться к себе. Змей крепко схватил ее за голову и держал так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубой свет лампы.

— Ставин, - сказала змея, — Мист встретится с тобой только сейчас. Я обещаю, что на этот раз она будет ласково прикасаться к тебе.”

И все же Ставин вздрогнул, когда Мист коснулся его тонкой груди. Змея не отпустила голову кобры, но позволила телу скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем рост Ставина. Она изогнулась совершенно белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь, прижимаясь головой к лицу мальчика, напрягаясь в руках змеи.
Мист встретил испуганный взгляд Ставина, его глаза были широко раскрыты. Змей позволил ей подойти чуть ближе.
Мист высунула язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.
Мальчик издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и Мист отпрянула назад, открыв рот, обнажив клыки, громко втягивая воздух через горло. Змея откинулась на заднюю часть, выдыхая собственное дыхание. Иногда, в других местах, родственники могли остаться, пока она работала.

— Ты должен уйти, - мягко сказала она. - Мист пугать опасно.
— Я не буду этого делать.
— Мне очень жаль. Но придётся подождать снаружи.

Возможно, белокурая спутница, а может быть, даже мать Ставина, высказала бы неоправданные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

97. Александра Стампова

Вонда Макинтайр «Змея снов»


Ребенок захныкал. Он оборвал звук, полный боли; возможно, ему сказали, что его плач обидит и Снейк тоже. Ей было жаль этих людей, отказывавших себе в таком простом способе облегчить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея об их ужасе перед ней, но не желая тратить время, чтобы убедить их ей довериться.


– Все в порядке, – сказала она мальчику. – Грасс гладкий, сухой и мягкий, и если я оставлю его тебя защищать, даже смерть не посмеет подобраться к твоей постели. – Грасс проскользнул в ее узкую, грязную ладонь, и она растянула его перед ребенком. – Аккуратнее.


Он потянулся и коснулся кончиком пальца лоснящейся чешуи. Снейк почувствовала, каких усилий ему стоило это простое движение, но мальчик почти улыбнулся.


– Как тебя называют?


Он быстро взглянул на родителей, и они, наконец, кивнули.


– Стэвин, – прошептал он. Ему недоставало дыхания или сил, чтобы говорить.


– Я Снейк, Стэвин, и чуть позже, утром, я должна буду причинить тебе боль. Это будет быстро, твое тело поболит несколько дней, а потом станет лучше.


Он смотрел на нее торжественно. Снейк видела, что хотя он понимал, что она может с ним сделать, и боялся этого, он был напуган меньше, чем если бы она ему наврала. Должно быть, боль неимоверно усилилась, когда болезнь проявилась более явно, но казалось, что остальные лишь уверили его и сами надеялись, что недуг исчезнет или быстро его убьет.


Снейк уложила Грасса на подушку мальчика и придвинула ближе свой кейс. Взрослые все еще опасались ее; у них не было ни времени, ни причины воспитать в себе какое-либо доверие. Женщина из союза была достаточно взрослой, так что они могли и не иметь больше детей, только если не попробуют снова, и Снейк могла сказать по их глазам, по прикосновениям украдкой, что они очень сильно любили этого ребенка. Они обязаны были найти Снейк в этой стране.


Медленно Сэнд выполз из кейса, вращая головой, двигая языком, принюхиваясь, пробуя на вкус, распознавая тепло тел.


– Это…? – голос старшего партнера был низким, мудрым, но напуганным, и Сэнд почувствовал этот страх. Он откинулся назад, принял атакующую позицию и тихо зашипел. Снейк постучала ладонью по полу, позволяя вибрациям отвлечь его, зачем подняла руку и протянула к нему. Гремучая змея расслабилась и несколько раз обвила свое тело вокруг ее запястья, образуя черно-коричневые браслеты.


– Нет, – сказала Снейк. – Ваш ребенок слишком сильно болен, чтобы Сэнд смог ему помочь. Я знаю, это сложно, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Для вас это страшно, но это все, что я могу сделать.


Ей пришлось разозлить Мист, чтобы вызволить ее наружу. Снейк постучала по сумке и, в конце концов, дважды пихнула ее. Снейк ощутила вибрирование гладкой чешуи, и внезапно кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но все равно казалось, что ей нет конца. Она откинулась назад, затем вытянулась вверх. Ее дыхание вырывалось наружу шипением, голова поднялась над полом на целый метр. Ее широкий капюшон раздувался. Позади нее взрослые хрипло втянули воздух, будто впечатляющий, цвета бронзы дизайн с обратной стороны капюшона Мист накинулся на них. Снейк не обратила внимания на людей и заговорила с гигантской коброй, привлекая ее внимание своими словами:


– Разъяренное создание, подчинись. Пришло время тебе заработать свой ужин. Поговори с этим дитем и коснись его. Его называют Стэвин.


Мист медленно сдула капюшон и позволила Снейк дотронуться до нее. Снейк крепко взяла ее чуть ниже головы и держала так, пока кобра смотрела на Стэвина. В ее серебристых глазах отражался голубой свет лампы.


– Стэвин, – сказала Снейк, – Сейчас Мист только знакомится с тобой. Обещаю, что в этот раз она только слегка к тебе прикоснется.


Но Стэвин все равно задрожал, когда Мист дотронулась до его худой груди. Не выпуская змеиной головы, Снейк позволила телу кобры приникнуть к нему. Кобра была вчетверо длиннее мальчика целиком. Она скрутилась в плотные белые кольца вокруг его распухшего живота, растягивалась, тянула голову к лицу мальчика, пытаясь вырваться из рук Снейк. Глазами без век Мист перехватила полный страха взгляд Стэвина. Снейк позволила ей подобраться поближе.


Мист высунула язык, чтобы лизнуть ребенка.


Младший мужчина издал короткий, оборванный, испуганный крик. Мальчик вздрогнул, и Мист отступила, раскрывая рот, показывая клыки, громко втягивая воздух через горло. Снейк села назад, на пятки, и выдохнула. Иногда, в других местах, родственники могли присутствовать при ее работе.


– Вы должны уйти, – мягко сказала она. – Опасно пугать Мист.


– Я не…


– Мне жаль. Вы должны подождать снаружи.


Может, светловолосый, самый младший партнер, а может, даже мать Стэвина высказали бы свое неоправданное возмущение и задали бы соответствующие вопросы, но мужчина с белыми волосами отвернул их обоих, взял их за руки и увел прочь.

98. Алина Лысенко

«Змея сновидений»,Вонда Макинтайр
Ребенок захныкал. Вскоре он перестал плакать; возможно, ему сказали, что Змея тоже обидится, если он продолжит плакать. Единственное, что ее так огорчало, так это то, что его народ отказался от такого простого способа послабления страха. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они боятся ее, но все же не хотела тратить время на то, чтобы убедить их в обратном. “Все в порядке, - сказала она маленькому мальчику. - Трава гладкая, сухая и мягкая, и если я оставлю ее охранять тебя, то никакая смерть не страшна.- Травка завилась вокруг ее узкой запачканной руки, и она протянула ее ребенку. “Нежно.- Ребенок протянул руку и коснулся гладкой чешуйки кончиком пальца. Змея почувствовала даже такое легкое прикосновение, мальчик все еще улыбался.
“А как тебя зовут?”
Он быстро взглянул на своих родителей, и те наконец кивнули.
- Ставин” - прошептал он. У него не было ни дыхания, ни сил говорить.
- Я Змея, Ставин, и немного позже, утром, я должна ранить тебя. Ты почувствуешь резкую боль, она будет беспокоить твое тело несколько дней, но потом тебе станет лучше.”
Он серьезно посмотрел на нее. Змея видела, что хотя он и понимал, опасался того, что она может сделать, но боялся уже меньше, чем, если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилилась по мере того, как его болезнь проявлялась, но казалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь либо исчезнет, либо быстро убьет его.
Змея положила Траву на подушку мальчика и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему могли только бояться ее; у них не было ни времени, ни причин для того, чтобы проникнуться к ней доверием. Эта женщина была уже достаточно зрелой, чтобы думать о других детях, даже если они снова станут родителями, Снейк видел по их глазам, по их тайным прикосновениям, по их заботе, что они очень любили эту женщину. Они должны были прийти к Змею в эту страну.
Медленно Песок выскользнул из футляра, двигая головой, языком, вдыхая, пробуя на вкус и ощущая тепло их тел.
“Это что же? - Голос старшего супруга был тихим и мудрым, но испуганным, и Сэнд почувствовал его страх. Он отступил в боевую позицию и негромко затрубил своей трещоткой. Змея провела рукой по полу, позволив вибрациям отвлечь его, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Гремучая змея ослабла и обвила его тело вокруг ее запястья, образуя черные и коричневые браслеты.
- Нет” - ответила она. - Твой ребенок слишком болен, чтобы песок мог ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Это пугает тебя, но это все, что я могу сделать.”
Ей пришлось досадить Туману, чтобы заставить ее выйти. Змея постучала по сумке и, наконец, ткнула ее дважды. Она почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно Кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но, казалось, не было конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Ее голова возвышалась над полом более чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади нее судорожно вздохнули взрослые, как будто физически атакованные пристальным взглядом смуглого зрелищного рисунка на задней части капюшона Тумана. Змея проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив свое внимание на ее словах.
- Свирепое создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.”
Туман медленно опустила капюшон и позволила змее прикоснуться к себе. Змей крепко схватил ее за голову и держал так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну искусственного освещения.
- Ставин” - сказала змея, - Туман встретится только с тобой сейчас. Я обещаю, что на этот раз она нежно прикоснется к тебе.”
И все же Ставин вздрогнул, когда Туман коснулся его худой груди. Змея не отпустила его голову, но позволила своей плоти скользнуть по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем Ставин. Она изогнулась застывшими белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь, заставляя свою голову приблизиться к лицу мальчика, напрягаясь в руках Змеи. Туман встретила оторопелый взгляд Ставина. Змей позволил ей подойти чуть ближе.
Туман высунула язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.
Мальчик издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и Туман отступила, открыв рот, обнажив клыки, громко втягивая воздух через горло. Змея откинулась назад на пятки, выдыхая собственное дыхание. Иногда, в иных местах, родня могла быть рядом, пока она работала.
“Ты должен уйти, - мягко сказала она. – Опасно ругать Туман.”
- Я не буду этого делать.—”
- Мне очень жаль. Ты должен подождать на улице.”
Возможно, белокурая супруга, а может быть, даже мать Ставина, высказала бы те неоправданные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

99. Алина Шкуц

Ребёнок всхлипнул. Он приглушил звук боли, он, возможно, понимал, что Змея будет обижена плачем. Она лишь сожалела, что его люди отказались от такого простого способа облегчить боль. Она отвернулась от взрослых, грустя о том, что они боялись её, но при этом не желая тратить время на убеждения довериться ей. «Всё хорошо»-сказала она малышу. -Грасс гладкий, сухой и мягкий, и если я оставлю его охранять тебя, то даже смерть не сможет добраться до твоей постели». Грасс скользнул в её узенькую, грязную руку и она протянула его ребёнку. Аккуратно. Он протянул руку и коснулся пальцем гладких чешуек. Змея почувствовала, как трудно ему это даётся, но ребёнок почти улыбнулся.
-А как тебя зовут?

Он быстро взглянул на своих родителей, и они наконец кивнули.

- Ставин.- прошептал он. Его дыхание было затрудненным, и не было сил говорить.

- Я Змея, Ставин, и скоро, утром, мне придётся сделать тебе больно. Ты можешь почувствовать быструю боль, и несколько дней твоё твое тело будет болеть, но потом станет легче.”

Он серьезно посмотрел на нее. Змея видела, что хотя он понимал и боялся того, что она может сделать, он боялся меньше, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилилась по мере того, как его болезнь начала проявляться всё больше, но казалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь исчезнет или быстро убьет его.
Змея положила Грасса на подушку мальчика и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему могли лишь бояться ее; у них не было ни времени, ни причин на доверие к ней. У женщины из их товарищества в силу возраста вряд ли когда-нибудь ещё появилась возможность завести ребёнка, если они снова не станут партнёрствовать, и Змея видела по их глазам, по их тайным прикосновениям, по их заботе, что они очень любили эту женщину. Они должны были прийти к Змее в этой стране.

Медленно Сэнд выскользнул из футляра, двигая головой, языком, принюхиваясь, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.

-Это что же? ..- Голос старшего участника был тихим и мудрым, но испуганным, и Сэнд почувствовал его страх. Он отступил в боевую позицию и негромко затрубил своей трещоткой. Змея провела рукой по полу, позволив вибрациям отвлечь его, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Блестящая спинка расслабилась и обвила его тело вокруг ее запястья, образуя черные и коричневые браслеты.

- Нет - ответила она. - Твой ребенок слишком болен, чтобы Сэнд мог ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Это ужасно, но это все, что я могу сделать.

Ей пришлось разозлить Мисту, чтобы заставить ее выйти. Змея постучала по сумке и, наконец, ткнула ее дважды. Змея почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно Кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Ее голова возвышалась над полом более чем на метр. Змея распахнула свой широкий капюшон. Позади нее взрослые ахнули, как будто физически атакованные пристальным взглядом коричневого очкового рисунка на задней части капюшона тумана. Змея проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив свое внимание на ее словах.

- Безумное создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговорите с этим ребенком и прикоснитесь к нему. Его зовут Ставин.

Миста медленно опустила капюшон и позволила змее прикоснуться к себе. Змей крепко схватил ее за голову и держал так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну света лампы.

- Ставин, - сказала Pмея, - Миста сейчас встретится с тобой . Я обещаю, что на этот раз она будет ласково прикасаться к тебе.

И все же Ставин вздрогнул, когда Миста коснулся его хрупкой груди. Змея не отпустила её голову, но позволила телу скользнуть мальчику. Кобра была в четыре раза длиннее, чем рост Ставина. Она изогнулась совершенно белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь, прижимаясь головой к лицу мальчика, напрягаясь в руках Змеи. Мистаа встретилась с испуганным взглядом Ставина лишенными век глазами. Змея позволила ей приблизиться.

Миста высунула язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.

Молодой человек издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и Миста отступила назад, открыв пасть, обнажив клыки, громко втягивая воздух через горло. Змея откинулась назад на пятки, выдохнув. Иногда, родственники могли остаться, пока она работала.

-Вы должны уйти, - мягко сказала она. - Мисту опасно пугать.

- Я не буду её пугать.

- Мне очень жаль. Вы должны подождать снаружи.

Возможно, белокурая младшая участница, а может быть, даже мать Ставина, высказала бы неоправданные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

100. Анастасия С.

Ребёнок всхлипнул, но сдержал болезненный стон. Может, потому что ему говорили, что Змею плач тоже будет раздражать. Она же испытывала жалость из-за того, что его народ отказывал себе в таком простом способе унять страх. Змея отвернулась от взрослых. Её огорчало, что они боялись её, но вместе с тем она не желала тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей.

– Всё хорошо, – сказала она маленькому мальчику. – Травяной гладок, сух и мягок, и, если я оставлю его охранять тебя, даже смерть не проберётся в твою постель.

Текучим движением Травяной скользнул в её грязную, узкую ладонь, и она поднесла его ребёнку:

– Легонько.

Мальчик протянул руку и дотронулся до лоснящихся чешуек кончиком пальца. Змея чувствовала, каких усилий стоило даже такое простое движение, но он почти улыбался.

– Как твоё имя?

Ребёнок быстро оглянулся на родителей, и они всё-таки кивнули.

– Ставин, – прошептал мальчик. Ему не хватало ни дыхания, ни сил, чтобы говорить в голос.

– А я Змея, Ставин. Уже совсем скоро, этим утром, я должна буду причинить тебе боль. Возможно, ты почувствуешь небольшой укол, и потом твоё тело будет ломить несколько дней, но после этого тебе станет лучше.

Ребёнок серьёзно посмотрел на неё. Змея чувствовала, что, хоть он и понимал, и боялся того, что она может сделать, если бы она солгала, ему бы было страшнее. Должно быть, по мере проявления болезни боль заметно усиливалась, но остальные, кажется, только подбадривали его в надежде, что болезнь исчезнет или убьёт его быстро.

Змея положила Травяного на подушку мальчика и подтянула ближе свой чемоданчик. Взрослые всё ещё боялись её; у них не было достаточно времени или причины, чтобы начать доверять. Женщина в этом союзе была настолько стара, что у них, возможно, и не будет другого ребёнка, если только они не вступят в новую связь. И Змея могла сказать по их глазам, тайным прикосновениям и беспокойству, что этого мальчика они очень любили. Точно любили, раз решили обратиться к Змее в этой стране.

Песчаный неспешно выполз из чемодана. Он вертел головой, шевелил языком, улавливая запахи и вкусы, распознавая тепло, исходящее от тел.

– А это?.. – голос старшего партнёра был низким и умудрённым, но в то же время напуганным, и Песчаный почувствовал этот страх. Он отклонился назад, принимая атакующее положение, и глухо загремел хвостом. Змея стукнула ладонью по полу, переключая внимание Песчаного на вибрации от удара, затем подняла и протянула руку. Гремучник расслабился и несколько раз обернулся вокруг её запястья, образуя чёрно-коричневые браслеты.

– Нет, – сказала Змея. – Ваш мальчик слишком болен, Песчаный ему не поможет. Я понимаю, это трудно, но постарайтесь успокоиться. Вам страшно, но я делаю всё возможное.

Чтобы заставить показаться Туманную, Змее пришлось её раздразнить. Змея постучала по сумке и наконец дважды в неё ткнула. Почувствовала вибрацию от скользящих чешуек, и вдруг в шатёр рванула кобра-альбинос. Кобра двигалась быстро, и ей, казалось, не было конца. Она извивалась. Воздух с шипением покидал пасть, а голова приподнималась над полом уже более чем на метр. Кобра раскрыла свой широкий капюшон. Взрослые за спиной Туманной оцепенели, ошарашенные видом коричневатого очкового рисунка на её капюшоне. Змея проигнорировала людей и заговорила с огромной коброй, привлекая её внимание своими словами.

– Приляг, яростное создание. Пришла пора заработать себе на обед. Поговори с этим ребёнком и прикоснись к нему. Его имя – Ставин.

Туманная медленно расслабила свой капюшон и позволила Змее прикоснуться. Змея крепко обхватила голову кобры и держала её так, чтобы та смотрела на Ставина. В глазах кобры отражался синий свет лампы.

– Ставин, – заговорила Змея, – сейчас Туманная только познакомится с тобой. Обещаю, что в этот раз она коснётся тебя совсем легонько.

И всё равно Ставин содрогнулся, когда Туманная дотронулась до его хрупкой грудной клетки. Змея не отпускала головы кобры, но позволяла её туловищу скользить вдоль тела мальчика. В длину кобра была в четыре раза больше ребёнка. Она извивалась неистовыми белыми петлями поверх его распухшего живота, растягивалась и тянула голову к лицу мальчика, напирая на руки Змеи. Не имеющие век глаза Туманной встретились с перепуганными глазами Ставина. Змея подпустила кобру ближе.

Туманная чуть высунула язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус.

Мужчина помоложе издал короткий, испуганный вскрик. Ставин дёрнулся, и Туманная отшатнулась, раскрывая пасть, обнажая клыки и с шумом проталкивая воздух через глотку. Змея села на пятки, и сама шумно выдыхая. Иногда, в других местах, родственники могли присутствовать, пока она работает.

– Вы должны уйти, – произнесла она мягко. – Пугать Туманную опасно.

– Я не буду…

– Простите. Вы должны подождать снаружи.

Может, светловолосый младший партнёр или даже мать Ставина и стали бы необоснованно возражать или задавать глупые вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увёл.

101. Анна Демченко

«Змей сновидений» Вонда Макинтайр

Мальчик хныкнул, однако сразу притих; возможно, ему сказали, что Змее тоже было бы неприятно слышать его плач. Хотя ей было жаль, что его родные отказывают себе в таком простом способе унять страх. Она отвернулась от взрослых, с сожалением подумав, что они боятся её, однако она не хотела тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей.

— Не волнуйся, — сказала она мальчику. — чешуя у Травы гладкая, мягкая и сухая, и, если я оставлю ее охранять тебя, даже смерть не сможет подобраться к твоей кровати.

В её тонкую, запачканную ладонь скользнула Трава, и Змея протянула ее мальчику.

— Осторожно. — Он протянул палец и дотронулся до гладких чешуек. Змея понимала, каких усилий стоило это робкое движение, но мальчик почти улыбнулся.

— Как тебя зовут?

Он взглянул на родителей, и те, наконец, кивнули.

— Стевин. — шепнул он. У него не было ни сил, ни воздуха в легких, чтобы разговаривать.

— А я – Змея. Вскоре я сделаю тебе больно. Это продлится всего секунду, твое тело будет ныть несколько дней, но потом тебе станет лучше.

Он смотрел на нее со всей серьёзностью. Змея видела, что несмотря на то, что он понимал и боялся того, что она может с ним сделать, страх его был не так велик, как если бы она ему. По мере развития болезни боль становилась всё сильнее, но, похоже, остальные просто успокаивали его в надежде, что болезнь сама отступит или же убьет его быстро.

Змея положила Траву на подушку мальчика и пододвинула ее сумку ближе. Взрослые все ещё испытывали страх; у них не было ни времени, ни причин найти в себе силы довериться ей. Женщина была уже в возрасте, и, если они не решаться завести ребенка в ближайшее время, детей у них уже не будет. Змея могла прочесть в их глазах, в их сдержанных прикосновениях и беспокойстве, что они очень любят его. Наверняка любят, раз они решили обратиться к Змее.

Песок медленно выполз из сумки, поворачивая голову и высовывая язык. Он нюхал, пробовал, ощущая тепло их тел.

— Это что… — голос у старшего был низкий, мудрый, но полный страха, и Песок его чувствовал. Он был готов нанести удар и начал тихонько греметь хвостом. Змея провела рукой по полу, чтобы вибрации отвлекли его, а затем протянула к нему руку. Гремучая змея успокоилась и обвила ее запястье черно-бронзовым браслетом.

— Нет, — сказала она. — болезнь вашего ребенка слишком запущенна, Песок ему не поможет. Я понимаю, что сложно, но постарайтесь не бояться. Для вас это очень страшно, но это все, что я могу сделать.

Ей пришлось побеспокоить Тумана, чтобы он вылез. Змея похлопала по сумке и в конце концов подтолкнула его. Она почувствовала шорох чешуи и внезапно кобра-альбинос выбросилась в палатку. Она двигалась быстро, но все равно казалось, что ей нет конца. Она поднялась, выгнулась назад и зашипела. Её голова была в метре от земли. Она расправила свой широкий капюшон. Взрослые позади нее ахнули, словно бронзовые «очки» на капюшоне Тумана напали на них. Змея не обратила внимания на людей и начала говорить с коброй, сосредотачивая всё внимание на своих словах.

— Разъяренное создание, прояви покорность. Пришло время зарабатывать себе на хлеб. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Зовут его Стевин.

Туман постепенно убрал свой капюшон и позволил Змее прикоснуться к нему. Змея крепко ухватила его за голову и повернула к Стевину. В серебряных глазах кобры блеснул голубой свет лампы.

— Стевин, — сказала Змея. — Туман с тобой просто познакомится. Обещаю, сейчас он будет прикасаться к тебе осторожно.

И всё же Стевин задрожал, когда Туман прикоснулся к его худой груди. Змея не отпускала его голову, но позволила кобре свободно скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее его. Она скрутилась в белоснежные кольца на его опухшем животе, вытягивая голову к лицу мальчика, сопротивляясь крепкой хватке Змеи. Туман пристально глядел в глаза мальчика полные страха. Змея подпустила его ближе.

Туман высунул язык чтобы лизнуть мальчика.

Младший издал резкий испуганный писк. Стевин вздрогнул, Туман поддался назад, открыл пасть, обнажая ядовитые зубы, и громко захрипел. Змея откинулась на пятки, и выдохнула. Иногда, работая с другими семьями, она позволяла родственникам остаться.

— Вы должны уйти, — сказала она осторожно. — пугать Тумана опасно.

— Я не буду…

— Мне жаль, но вам придется подождать снаружи.

Светловолосый юноша и мать Стевина могли бы возразить, начать задавать вопросы, но беловолосый мужчина уже взял их под руки и повел прочь.

102. Анна_Ка

Макинтайр Вонда «Змея сновидений».
Ребёнок всхлипнул. Но не позволив боли вырваться, вновь затих; возможно, ему сказали, что плач очень обидит Змею. А ей было только жаль его родителей, лишивших себя такого простого лекарства от страха. Змея отвернулась от взрослых, испытывая огорчение из-за их страха перед ней и в то же время, не желая тратить время и завоёвывать чьё-либо доверие.
- Всё хорошо, - сказала она маленькому мальчику. - Луг - гладкий, сухой, мягкий, и если бы я оставила его охранять тебя, даже смерть не смогла бы приблизится к твоей постели.
Луг раскинулся в её грязной узкой руке, и Змея протянула его ребёнку.
- Осторожно.
Мальчик вытянул руку и дотронулся кончиком пальца до гладкой чешуи. Змея чувствовала, что даже такое простое движение даётся ему с трудом, тем не менее, ребёнок почти улыбался.
- Как тебя зовут?
Мальчик мельком взглянул на родителей, и те, наконец, кивнули.
- Стэвин - прошептал он. У ребёнка не было сил ни дышать, ни говорить.
- Я - Змея, Стэвин, и в скором времени, утром, я должна буду ранить тебя. Ты можешь почувствовать резкую боль, и тело будет ныть несколько дней, но затем тебе станет лучше.

Мальчик серьёзно смотрел на неё. Змея видела, что хотя он понимал и боялся того, что она может сделать, ложь испугала бы его ещё больше. Должно быть, его боль очень усилилась, как и болезнь, которая стала ещё заметней. При этом казалось, все вокруг только успокаивали ребёнка и надеялись, что недуг пройдёт сам собой или быстро убьёт его.

Змея положила Луг на подушку мальчика и пододвинула свой чемодан. Взрослые продолжали её бояться; у них не было ни времени, ни причин проникнуться к ней доверием. Женщина в этой семье была довольно стара, поэтому мужьям пришлось бы взять вторую жену, чтобы завести ещё ребёнка, и Змея по их глазам, тайным прикосновениям, беспокойству понимала, что этот мальчик им очень дорог. Они должны были найти Змею в этом поселении.

Песок медленно выскальзывал из чемодана, двигая головой, языком, нюхая, пробуя, изучая тепло тел.
- Это же...? - голос главы семейства был низким и рассудительным, но при этом испуганным, и Песок почувствовал это. Он принял угрожающую позу и стал издавать шум хвостовой погремушкой. Змея постучала ладонью по полу, позволяя вибрациям отвлечь Песок, затем приподняла руку и протянула её к нему. Гремучая змея расслабилась и обвилась вокруг её запястья, образуя чёрные с рыжими подпалинами браслеты.

- Нет, - сказала Змея. - Ваш ребёнок слишком болен, и Песок не сможет помочь ему. Я знаю, это трудно, но постарайтесь сохранять спокойствие. Это ужасная для вас вещь, но это всё, что я могу сделать.

Ей пришлось потревожить Дымку, чтобы заставить её вылезти наружу. Змея постучала по сумке и, наконец, дважды ткнула в неё кулаком. Она почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос выбросилась в палатку. Она двигалась быстро и казалась бесконечной. Кобра пришла в ярость. Её дыхание переходило в шипение. А голова поднялась больше метра от пола. Дымка раскрыла свой широкий капюшон. У взрослых позади неё перехватило дыхание, они стояли, сражённые гипнотическим желтовато-коричневым узором на обратной стороне её наряда. Не обращая на них внимания, Змея обратилась к огромной кобре со словами:
- Ляг, яростное создание. Пришло время заработать себе ужин. Поговори с этим ребёнком и дотронься до него. Его зовут Стэвин.

Дымка медленно сложила капюшон и позволила Змее коснуться её. Змея уверенно схватила кобру сзади за голову и держала так, чтобы та смотрела на Стэвина. Голубой свет лампы отражался в серебряных глазах огромной змеи.
- Стэвин, - сказала Змея, - сейчас Дымка познакомится с тобой. Я обещаю, что в этот раз её прикосновение будет мягким.

Стэвин всё ещё дрожжал, когда Дымка коснулась его худой груди. Змея не отпустила голову кобры, но позволила ей скользить по телу мальчика. Она была в четыре раза длиннее Стэвина. Кобра сворачивалась сильными белыми кольцами на опухшем животе ребёнка, расширяясь и направляя свою голову к лицу мальчика, сопротивляясь рукам Змеи. Дымка встретила испуганный взгляд Стэвина пристальным взором неморгающих глаз. Змея позволила ей стать немного ближе.

Дымка вытащила язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус.

Молодой мужчина издал небольшой отрывистый испуганный звук. Стэвин вздрогнул, и Дымка подалась назад, открывая пасть, обнажая клыки и громко переводя дыхание. Змея села на корточки и вздохнула. Иногда в других местах родные могли оставаться, пока она работала.
- Вы должный уйти, - сказала Змея спокойно. - Опасно пугать Дымку.
- Я не...
- Извините. Вы должны подождать снаружи.

Возможно, любимый и самый молодой муж, а может быть, мама Стэвина выдвинули бы необоснованные возражения и задали много лишних вопросов, но седой мужчина вмешался и, взяв их за руки, вывел из палатки.

103. Анна_СО

Ребенок, захныкав, простонал. Звук боли был им прерван, возможно, ему сказали, что Снейк тоже обидел бы плач. Ей же было всего лишь жаль, что его народ отказывает себе в таком простом способе унять боль. Она отвернулась от взрослых, сожалея, что они в ужасе перед ней, но не желая тратить время необходимое, чтобы убедить их довериться ей. «Все в порядке,» - сказала она маленькому мальчику. «Грасс гладкий, сухой и мягкий, и, если я оставлю его для твоей охраны, сама смерть не доберется до твоей кровати.» Грасс перетек в ее узкую грязную руку, и она протянула его ребенку. «Тихонько.» Он вытянул руку и дотронулся до обтекаемой чешуи кончиком пальца. Снейк ощутила, с каким усилием был сделан даже такой простой жест, тем не менее мальчик почти улыбнулся.
- Как тебя звать?
Он быстро взглянул на родителей, и они, в конце концов, кивнули.
- Стэвин,- прошептал он. У него не хватило ни дыхания, ни сил говорить.
- Меня зовут Снейк, Стэвин, и вскоре, утром, я должна буду сделать тебе больно. Возможно, ты почувствуешь мимолетную боль, а тело будет болеть несколько дней, но после тебе станет лучше.
Он строго взглянул на нее. Снейк увидела, что, хотя он и понял, что она могла с ним сделать, и боялся этого, он был не так испуган, как если бы она солгала ему. Боль, должно быть, значительно возросла по мере того, как болезнь давала о себе знать, но казалось, что другие только обнадеживали его и надеялись, что болезнь уйдет или же убъёт его быстро.
Снейк положила Грасса на подушку мальчика и придвинула свой ящичек поближе. Взрослые всё ещё могли лишь бояться её, у них не было ни времени, ни причины, чтобы найти хоть какое-то доверие. Женщина в этом союзе была довольно старой, так что у них вряд ли мог бы быть ещё один ребенок, если бы только они не вступили в связь ещё раз. И по их глазам, по их касаниям украдкой, их озабоченности Снейк могла сказать, что они любят этого очень сильно. Иначе и быть не могло, если уж они обратились к ней в этой стране.
Сэнд лениво выполз из ящичка, двигая головой, двигая языком, нюхая, пробуя на вкус, улавливая тепло тел.
- Это и есть...? - Голос старшего в этом союзе был низким и мудрым, но с нотками ужаса, и Сэнд почувствовал страх. Он отпрянул и принял нападающее положение и издал легкий звук своим погремком. Снейк взмахнула рукой параллельно полу, чтобы колебания отвлекли его, затем подняла ладонь и вытянула руку. Гремучая змея успокоилась и обвила свое тело вокруг запястья Снейк, образовав чёрные и бронзовые браслеты.
- Нет, - сказала она. - Ваш ребенок слишком болен и Сэнд ему не поможет. Я знаю, это трудно, но постарайтесь сохранять спокойствие. Вас это пугает, но это всё, что я могу сделать.
Ей пришлось раздразнить Мист, чтобы она вышла. Она постучала по сумке и затем ткнула её дважды. Снейк чувствовала колебания скользящих чешуек, и внезапно кобра-альбинос стремительным движением выбросилась из сумки в палатку. Она быстро двигалась, и тем не менее казалось, что ей нет конца. Она вскидывалась то назад, то вверх. Дыхание её вылетало со свистом. Её голова поднималась намного больше метра над полом. Она раздувала свой широкий капюшон. Позади двое взрослых затаили дыхание, как будто над ними было совершено физическое насилие одним видом рисунка бронзовых очков на капюшоне Мист. Снейк не обратила внимания на людей, а заговорила с большой коброй, сосредотачивая её внимание своими словами.
- Разъярённое создание, улягся. Пришло время заработать свою трапезу. Поговори с этим ребёнком и дотронься до него. Его зовут Стэвин.
Медленно Мист расслабила капюшон и позволила Снейк коснуться себя. Снейк крепко схватила её позади головы и удерживала её так, чтобы она смотрела на Стэвина. В серебристых глазах кобры появился голубой отсвет от лампы.
- Стэвин, - сказала Снейк.-Мист только познакомится с тобой сейчас. Я обещаю, что в этот раз она коснется тебя слегка.
И всё-таки Стэвин задрожал, когда Мист коснулась его худой груди. Снейк не отпустила голову змеи, но позволила её телу скользить вдоль тела мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее роста Стэвина. Она обвивалась вокруг его распухшего живота абсолютно белыми кольцами, вытягиваясь, направляя свою голову к лицу мальчика, напрягаясь вдоль рук Снейк. Глаза Мист без век повстречались с испуганным взглядом Стэвина.Снейк подпустила её чуть ближе.
Язык Мист на мгновение высунулся, чтобы попробовать ребёнка.
Мужчина помоложе издал маленький отрывистый испуганный звук. Стэвин вздрогнул от него, и Мист отпрянула, открыв пасть, обнажив ядовитые зубы, явно проталкивая воздух через глотку. Снейк присела на пятки, выпустив воздух. Иногда в других местах родственники могли оставаться, пока она работала.
- Вы должны уйти, - сказала она мягко. - Пугать Мист опасно.
- Я не буду...
- Мне жаль. Вы должны подождать снаружи.
Возможно, светловолосый, самый младший в союзе, возможно, даже мама Стэвина выдвинули бы несостоятельные возражения и задали бы вопросы, на которые легко можно было ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увёл.

104. Аркадий Гласный

Вонда Макинтайр, «Змея сновидений»


Ребёнок хныкал. Вспомнив, что Змее тоже может не понравиться плачь, он старался подавить в себе приступ боли. Жаль, что остальные люди отказали себе в столь простом способе преодоления страха. Сожалея, что напугала их, и не желая тратить уйму времени в попытках завоевать их доверие, она отвернулась от взрослых.


- Всё хорошо, - сказала она мальчику. - Тёплая Трава мягкая и сухая, а если я прикажу ей охранять тебя, даже смерти не подступиться к твоей кровати.


Трава переползла с её вытянутой, пыльной ладони, и растянулась вокруг ребёнка.


- Осторожно.


Потянувшись, он дотронулся пальцем до гладкой чешуи. Змея ощутила даже столь лёгкое прикосновение. Мальчик почти улыбался.


- Как тебя зовут?


Он быстро обернулся в сторону родителей; после короткого замешательства, они одобрительно кивнули.


- Ставин, - прошептал он. Ни сил, ни дыхания на разговоры у него уже не оставалось.


- Я Змея, Ставин, и совсем скоро, на заре, мне придётся укусить тебя. Ты возможно почувствуешь укус и будешь болеть ещё пару дней, но потом тебе станет лучше.


Он пристально, в надежде посмотрел на неё. Змея видела, что несмотря на то, что он понял и боится её, он боялся бы ещё больше, говори она неправду. Должно быть боль невероятно усилилась; его недомогание становилось всё более заметным. Похоже, близкие верили и успокаивали его, приговаривая, что болезнь пройдёт или, по крайней мере, не будет мучать его долго.


Змея положила Траву мальчику на подушку и пододвинула чемодан ближе. Взрослые по-прежнему остерегались её; ни причин, ни времени доверять ей не было. Женщина-партнёр была уже довольно взрослой, так что другой ребёнок у неё мог родиться только после смены партнёра. Во взгляде взрослых Змея видела скрытую нежность, заботу, видела, что они сильно любят этого мальчика. Ещё бы не любили, добраться сюда по такой-то местности.


Крутя головой, вертя языком, нюхая и пробуя, ощущая тепло окружающих тел, Отмель неторопливо вылезла из чемодана.


- Неужто это - ? - Голос старшего партнёра был низким, мудрым... и испуганным. Отмель уловила страх. Откинувшись назад, издавая свой приглушённый гремучий звук, она заняла ударную позицию. Змея ударила ладонью об пол, наблюдая, как вибрация заставила Отмель обернуться, затем повернула кисть ладонью вверх и вытянула руку. Сверкающая спина расслабилась, и Отмель свернулась в чёрные с бронзой браслеты, соединив тело мальчика с запястьем Змеи.


- Нет, - сказала она. - Отмель ничем не может помочь вашему ребёнку. Уже слишком поздно. Понимаю, вам больно это слышать, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Да, это тяжёлый удар для вас, но я ничем не могу вам помочь.


Мгла до сих пор не появилась. Стукнув раз, Змея дважды пихнула чемодан. Почувствовала дрожь шелестящих чешуек, и вдруг, кобра альбинос прыгнула в палатку. Быстро передвигаясь, казалось, ей не будет конца. Она выгнулась вверх. С шипением задышала. Высоко, выше чем на метр над полом, подняла голову. Раскрыла свой широкий капюшон. Позади неё, как будто физически страдая от взгляда на бронзовый капюшон Мглы, задыхались от испуга взрослые. Повернувшись к взрослым спиной, тщательно выбирая слова, Змея обратилась к огромной кобре.


- Разгневанное создание, внемли. Настало время заслужить свой ужин. Поговори с этим ребёнком и дотронься до него. Его имя Ставин.


Медленно, Мгла сложила свой капюшон и позволила Змее прикоснуться. Змея уверенно обхватила её голову и приподняла её так, чтобы та была напротив головы мальчика. В серебристых глазах кобры отражались голубые блики лампы.


- Ставин, - сказала Змея, - прямо сейчас ты увидишь Мглу. Обещаю, на этот раз, ты ничего не почувствуешь.


И всё же, Ставин поёжился, когда Мгла коснулась его худой груди. Не выпуская головы кобры, Змея позволила ей обвить тело мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее ребёнка. Она закручивалась ровными белыми петлями вокруг его вздутого живота, вытягиваясь, извиваясь в руках Змеи, она глядела мальчику прямо в глаза. Немигающим взглядом, Мгла гипнотизировала испуганные глаза Ставина. Змея ослабила хватку.


Мгла высунула язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус.


Юноша в толпе испуганно вскрикнул. Услышав крик, Ставин вздрогнул, а Мгла откинулась назад, открыв рот, обнажила клыки. Воздух с шумом вырывался из её глотки. Растерявшись на мгновение, Змея задышала также тяжело. Обычно, родня не вмешивается в её работу.


- Ты должен выйти, - спокойно произнесла она. - Мглу лучше не беспокоить.


- Я больше не бу...


- Прости, но тебе придётся подождать снаружи.


И самый юный светловолосый партнёр, и, наверно, сама мать Ставина, начали было высказывать недопустимые возражения и задавать соответствующие вопросы, но беловолосый мужчина быстро развернул и вывел их за руки.
 

105. Валерия Лапина

Вонда Макинтайр, "Dreamsnake"
Ребенок захныкал. Он обрубил этот звук боли; возможно, ему говорили, что Змея будет раздражена, услышав плач. Единственное, о чем она жалела, так это об отказе народа от такого простого способа послабления страха. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они ее боятся, но не желая тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей.
“Все хорошо, - сказала она маленькому мальчику. - Трава гладкая, сухая и мягкая, и если она останется тут, чтобы охранять тебя, даже смерть не доберется до твоей постели».- Трава перетекла в ее узкую грязную ладонь, и она протянула ее ребенку. «Мягко», - он протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змея почувствовала даже такое невесомое движение, но мальчик почти улыбался.
«Как тебя зовут?»
Он быстро взглянул на своих родителей, и они, наконец, кивнули.
«Ставин», - прошептал он. У нее не было ни дыхания, ни сил говорить.
«Я змея, Ставин, и через некоторое время, утром, я должна причинить тебе боль. Сначала ты можешь почувствовать быструю боль, и твое тело будет болеть в течение нескольких дней, но потом тебе станет лучше”.
Он серьезно посмотрел на нее. Змея видела, что он понимает и боится того, но он был бы напуган сильнее, если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилится по мере того, как его болезнь будет становиться все более очевидной, но казалось, другие успокаивали его и надеялись, что болезнь исчезнет или убьет быстро.
Змея положила Траву на подушку мальчика и придвинула чемодан поближе. Взрослые до сих пор могли только бояться ее; у них не было ни времени, ни причин проникаться к ней доверием. Женщина была уже в том возрасте, чтобы у них никогда не было другого ребенка, и Змея видела в их глазах, прикосновениях и заботе любовь к единственному ребенку. Они должны были позвать Змею в свой дом.
Песок медленно выскользнул из футляра, двигая головой, языком, принюхиваясь, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.
“Это то?... - Голос старшего мужа был тихим и мудрым, но испуганным, и Песок почувствовал его страх. Он занял боевую позицию и застучал своей трещоткой. Змея провела рукой по полу, позволив вибрациям отвлечь его, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Гремучая змея расслабилась и обвилась своим телом вокруг ее запястья, подобно черным и коричневым браслетам.
«Нет - ответила она. - Твой ребенок слишком болен, чтобы Песок мог ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Это пугает тебя, но это все, что я могу сделать.”
Ей пришлось раздразнить Туман, чтобы заставить ее выйти. Змея постучала по сумке и, наконец, ткнула ее дважды. Змея почувствовала дрожь скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу, а голова возвышалась над полом на метр. Широкий капюшон распахнулся. Взрослые позади нее ахнули, словно атакованные пристальным взглядом желтых глаз, смотрящих из капюшона. Змея проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив свое внимание на ее словах.
- А-ну ложись, яростное создание. Пришло твое время заработать себе на обед. Поговори с ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.”
Туман медленно опустила свой капюшон и позволила Змее прикоснуться к себе. Змея крепко схватила ее за голову и держала так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну света лампы.
«Ставин, - сказала Змея, - на этот раз Туман только познакомится с тобой. Я обещаю, что она будет ласкова с тобой когда придет время.”
И все же Ставин вздрогнул, когда Туман коснулась его худой груди. Змея не отпускала ее голову, но позволяла телу скользить по мальчику. Кобра была в четыре раза длиннее Ставина. Она изогнулась белыми петлями на его вздутом животе, вытягиваясь, приближая свою голову к лицу мальчика, напрягаясь в руках Змеи. Туман встретилась с испуганными глазами Ставина своим немигающим взглядом. Змея позволила ей придвинуться чуть ближе.
Туман высунула язык, чтобы облизнуть ребенка.
Младший муж издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и Туман отступила назад, открыв рот, обнажив клыки, громко втягивая воздух горлом. Змея откинулась назад на пятки, глубоко дыша. Иногда, в других краях, родственники могли присутствовать во время ее работы.
Туман высунула язык, чтобы облизнуть ребенка.
Младший муж издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и Туман отступила назад, открыв рот, обнажив клыки, громко втягивая воздух горлом. Змея откинулась назад на пятки, глубоко дыша. Иногда, в других краях, родственники могли присутствовать во время ее работы.


Возможно, младший муж, а может быть, даже мать Ставина, высказали бы бесполезные возражения и начали бы задавать вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

106. Вишера

Ребенок хныкал. Он терпел боль и не кричал в полную силу - вероятно, ему сказали, что Змея тоже будет сердиться. А ее это лишь огорчило: страдания ребенка помогли бы родителям притупить страх перед ней. Змея повернулась к нему - не стоило тратить драгоценное время на то, чтобы развеять боязнь и недоверие взрослых.

- Не бойся, - сказала она малышу. - Шелест гладкий, сухой и мягкий; он будет тебя защищать; смерть испугается и убежит.

Шелест скользнул в ее узкую грязную ладонь, и она протянула его ребенку.

- Погладь легонько.

Малыш потянулся пальчиком и коснулся гладких чешуек. Змея увидела, как тяжело ему далось даже такое несложное движение, хотя он и слегка улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Ребенок бросил взгляд на родителей, и те - не сразу — кивнули.

- Стэвин, - прошептал он.

Мальчик чуть дышал и был настолько слаб, что не мог говорить в голос.

- Меня зовут Змея, Стэвин, и уже совсем скоро - утром - то, что я сделаю, причинит тебе боль. Тебе может быть очень больно. И болеть будет несколько дней; но потом ты выздоровеешь.

Мальчик смотрел на нее очень серьезно. Змея поняла, что он осознавал и боялся того, что должно произойти; тем не менее, страх неизвестности пугал бы сильнее. С развитием болезни, боль, должно быть нарастала, однако родные лишь ободряли ребенка словами утешения, ожидая одного из двух исходов: отступления болезни или скорой смерти.

Змея положила Шелеста мальчику на подушку и притянула поближе сумку. Взрослые не могли совладать со страхом; у них не было ни времени, ни причин проникнуться доверием. Женщина-партнерша уже вышла из детородного возраста, и, вероятно, другого ребенка им не родить, разве что вступят в новое партнерство; взгляды, которые они бросали на мальчика, осторожные прикосновения и беспокойство рассказали Змее о самозабвенной любви к этому ребенку. Так и есть, иначе они не привели бы ее сюда.

Из сумки неторопливо выполз Песок; он вертел головой и шевелил высунутым языком, вдыхая и ощущая запахи, распознавая тепло человеческих тел.

- Этим?.. - глубокий низкий голос старшего партнера выдавал страх.

Почувствовав страх, Песок приготовился к нападению и тихо затрещал. Змея, постучав по полу, отвлекла его, и вытянула руку. Гремучник успокоился и обвил руку серо-коричневой спиралью.

- Нет, - ответила она. - Песку не по силам излечить вашего ребенка. Прошу, постарайтесь успокоиться; понимаю, что вам сложно справиться со страхом, но именно так я и лечу.

Чтобы заставить Дымку выползти, ее нужно было разозлить. Змея хлопнула по сумке, и, не добившись результата, дважды ткнула в нее пальцем. Змея ощутила скользящее чешуйчатое тело, и тут же из сумки вырвалась кобра-альбинос. Хотя двигалась она быстро, казалось, выползать будет бесконечно. Вытянулась (больше метра над полом). Зашипела. Раздула широкий капюшон. Взрослые ахнули, как будто взгляд бронзовых очков на капюшоне пронзал их физически. Не обращая внимания на людей, Змея заговорила с огромной коброй, тщательно подбирая слова.

- Успокойся, воинственное создание. Тебя ждет работа. Расположи к себе этого ребенка, почувствуй его. Его зовут Стэвин.

Дымка медленно свернула капюшон, позволяя Змее прикоснуться к себе. Змея ухватила кобру за голову и держала так, чтобы Дымка смотрела на Стэвина. Серебристые глаза кобры отвлекались на синеватый свет лампы.

- Стэвин, - сказала Змея, - Дымка просто познакомится с тобой. Обещаю, сейчас больно не будет.

Все же Стэвин вздрогнул, когда чешуя Дымки коснулась его хилой груди. Змея продолжала держать кобру за голову, пока безупречно белое чешуйчатое тело скользило по мальчику. Дымка была в четыре раза длиннее Стэвина. Повиляв зигзагами по его вздутому животу, она распрямилась и головой потянулась к лицу мальчика; рука Змеи напряглась. Глаза без век встретились с испуганным взглядом Стэвина. Змея позволила кобре подползти ближе.

Дымка высунула раздвоенный язык - хотела ощутить запах ребенка.

Молодой мужчина коротко вскрикнул. Стэвин вздрогнул, и Дымка отпрянула, обнажая клыки; послышалась ее громкое шипящее дыхание. Смирившись, Змея выдохнула. В других поселениях она иногда позволяла родственникам наблюдать за своей работой.

- Вы должны уйти, - мягко произнесла она. - Опасно пугать Дымку.

- Я не…

- Простите. Вы должны.

Вероятно, младший светловолосый партнер или даже мать Стэвина стали бы бессмысленно возражать и задавать ненужные вопросы, но седовласый взял их за руки и вывел наружу.

107. Гиллель

Vonda McIntyre, "Dreamsnake"

Ребенок застонал. Он пытался подавить приступ боли. Быть может, его предупредили, что Змейке не нравится, когда дети плачут. Но Змейку огорчало лишь то, что его родные чураются ее, не желая понять, как это просто – избавиться от страха, поверить, что она не причинит ребенку зла. Но чтобы убедить их, требовалось время, а его было слишком мало. Змейка отвернулась от взрослых и склонилась над ребенком.

- Все будет хорошо! – улыбнулась она малышу. – Травка – очень ласковая, она добрая и мягкая. Если я прикажу ей тебя охранять, смерть не посмеет пробраться к изголовью твоей кровати.

Из-под ее худой грязной руки выглянула маленькая змея – Травка, и хозяйка нежно направила ее к малышу.

- Тише!..

Ребенок протянул руку к Травке, едва касаясь ее гладких чешуек. Даже столь легкое движение отдавалось глубокой болью – Змейка чуяла это кожей. А малыш, вопреки всему, силился улыбнуться.

- Как тебя зовут?

Он поднял глаза на родителей, и они, поколебавшись, кивнули.

- Стэвин, - прошептал он, едва дыша. Сил у ребенка почти не осталось.

- Хорошо, Стэвин. Меня кличут Змейкой. На исходе ночи, когда рассветет, мне придется сделать тебе больно. Может быть, очень больно. Эта боль будет жить в твоем теле еще несколько дней. Но потом тебе станет легче – вот увидишь.

Малыш устремил на нее не по-детски серьезный взгляд. Змейке стало ясно – он понимает, что ему придется пережить, и боится этого, и все же ей нельзя солгать ему, ибо ложь во спасение уже не придаст ему силы. Его родные давно лгали ему и себе, уверяя, что он поправится, а коварная хворь тем временем брала свое, опутывая тело невыносимой болью, и взрослые втайне надеялись, что болезнь либо отступит чудесным образом, либо убьет его быстро и сразу, прекратив страдания.

Змейка опустила Травку на подушку, рядом с ребенком, и придвинула корзину. Взрослые по-прежнему стояли, не шелохнувшись. Страх глушил все остальные чувства, не оставляя места доверию. Женщина была немолода, вряд ли она подарит своим мужчинам еще одного ребенка, в этом союзе детей у них больше не будет, разве что мужчины найдут себе спутницу помоложе. По их тревожным глазам, по тому, с какой нежностью они украдкой касаются малыша, Змейка понимала, что этот ребенок им очень и очень дорог. Будь иначе, в этой стране они не решились бы звать ее на помощь.

Из корзины неспешно выполз Песочек, лениво оглянулся, зашуршал языком, облизнулся, принюхиваясь, пробуя на вкус ночной воздух, и потянулся к теплу человеческих тел.

- Что это?..

Низкий голос мужчины, старшего в союзе, звучал уверенно и мудро, но ему не удалось скрыть смертельный испуг, и Песочек почуял страх человека. Он подался назад и тихо зашипел, готовясь к прыжку. Змейка наклонилась и застучала пальцами по полу, отвлекая животное, затем протянула ему руку ладонью вверх. Зверь успокоился и пополз к ее запястью, обвивая его темно-коричневым браслетом.

- Увы, - Змейка покачала головой. – Ваше дитя на грани гибели, Песочек не в силах помочь ему. Понимаю, это трудно, и все же постарайтесь успокоиться. Я знаю, вам страшно, но другого пути нет.

Чтобы вызвать Дымку, ее требовалось разозлить. Змейка несколько раз хлопнула по корзине, усиливая удары, и под конец два раза встряхнула ее. Она ощутила, как сотни чешуек дрожат и раскачивают корзину, и через долю секунды оттуда выпрыгнула огромная, мертвенно белая кобра. Бледный капюшон зловеще раздувался, шумное дыхание со свистом вырывалось из сомкнутой пасти, голова качалась из стороны в сторону, нависая над людьми, длинное тело стремительно двигалось, не останавливаясь, и, казалось, ему нет конца. Взрослые задохнулись от ужаса, пригвожденные к стене одним только видом жуткого призрачного узора на змеином капюшоне. Не обращая внимания на людей, Змейка заговорила с коброй, медленно чеканя слова.

- Неистовая тварь, успокойся. Ты заслужила свой ужин. Поговори с ребенком, коснись его. Мальчика зовут Стэвин.

Дымка опустила капюшон и позволила Змейке дотронуться до себя. Уверенным движением Змейка взяла ее за загривок и повернула к Стэвину. В серебристых глазах гигантской кобры блеснули синеватые огоньки ночной лампы.

- Стэвин, - сказала Змейка, - сейчас Дымка познакомится с тобой, не более. Обещаю, что в этот раз она коснется тебя очень осторожно.

И все же, когда Дымка прикоснулась к его впалой груди, Стэвин задрожал. Дымка по-прежнему держала кобру за голову, но разрешила ей обвиться вокруг тела ребенка. Кобра оказалась вчетверо длиннее. Она свернулась вокруг распухшего живота Стэвина упругими белыми кольцами, приблизив голову к лицу мальчика и мягко пытаясь освободиться от рук хозяйки. Испуганный взгляд ребенка встретился с немигающим взглядом змеиных глаз. Хозяйка позволила кобре подползти еще ближе.

Дымка высунула язык, собираясь попробовать ребенка на вкус.

Один из мужчин, младший в союзе, сдавленно вскрикнул. Стэвин вздрогнул, Дымка резко отпрянула, раскрыла пасть, обнажая клыки, и угрожающе заклокотала. Змейка присела на корточки и перевела дыхание. В других местах она порой позволяла родичам оставаться с больным. Но, увы, не здесь.

- Вам нужно уйти, - тихо сказала Змейка. – Дымку нельзя пугать, это очень опасно.

- Но я не буду…

- Простите. Вам придется подождать у входа.

Младший мужчина, и мать Стэвина хотели робко возразить, но старший, седовласый, повелительно махнул рукой, и взрослые, один за другим, покинули шатер.

108. Гречка

Вонда Макинтайр «Змея сновидений»

Ребенок захныкал. Он оборвал болезненный звук; видимо, ему сказали, что Змею плач оскорбит. Она лишь сожалела, что его народ отказал себе в таком простом способе притупления страха. Она отвернулась от взрослых, досадуя об их ужасе перед ней, но не желая тратить время на уговоры довериться.

- Не бойся, - сказала она малышу. - Трава гладкий, сухой и мягкий, и если я оставлю его на твою защиту, даже самой смерти не коснуться твоей постели. Трава перетек в ее узкую немытую ладонь и она поднесла его к ребенку. «Тихо». Он потянулся и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змея чувствовала напряжение даже в таком простом движении, хоть мальчик почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он бросил быстрый взгляд на родителей, наконец те кивнули.

- Ставин, - прошептал он.

Он чуть дышал и сил говорить не хватало.

- Я — Змея, Ставин, и чуть позже, утром, я должна сделать тебе больно.
Сначала ты почувствуешь быструю боль, потом твое тело будет ломить несколько дней, но вскоре тебе станет лучше.

Он очень серьезно посмотрел на нее. Змея видела, что он понимает и боится гораздо меньше, чем если бы она солгала ему. По мере развития недуга боль должно быть усилилась, но остальные, казалось, только утешали его в надежде на то, что болезнь исчезнет или быстро убьет.

Змея положила Траву на подушку мальчика и придвинула саквояж ближе. Взрослые по-прежнему лишь опасались ее; у них не было ни времени, ни причин проникнуться к ней доверием. Жена была довольно пожилой, так что ребенка у них могло больше не быть, разве только они снова познают друг друга. Змея читала по их глазам, тайным прикосновениям, заботе, что они очень любят своего единственного. Им пришлось позвать Змею в эти края.
Песок медленно выскользнул из саквояжа, двигая головой, языком, принюхиваясь, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.

- Это же...?

Голос старшего мужа был низким и умудренным, но испуганным, и Песок почувствовал этот страх. Он принял боевую стойку и негромко застучал своей трещоткой. Змея провела ладонью по полу, позволив вибрациям отвлечь его, затем протянула свою руку. Гадюка расслабилась и дважды обернулась вокруг ее запястья, подобно коричневато-рыжим браслетам.

- Нет, - отозвалась она. - Твой ребенок слишком болен, чтобы Песок помог ему. Знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Это страшит тебя, но это все, что я могу сделать.

Ей пришлось раздразнить Туман, чтобы та выползла. Змея постучала по сумке, в довершение пару раз ткнула ее. Змея ощутила дрожь скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос устремилась в шатер. Она двигалась быстро и ей, казалось, не будет конца. Она встала на дыбы и закачалась. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Голова возвышалась метр над полом. Капюшон раздулся. Позади неё взрослые ловили ртами воздух, словно желтые глаза на капюшоне Туман их тотчас обратят в пепел. Змея обошла вниманием людей и заговорила с гигантской коброй, сосредоточившись на своих словах.

- Ляг, яростная тварь. Пришло время заработать себе на ужин. Поговори с этим ребенком и коснись его. Его зовут Ставин.

Туман медленно опустила капюшон и позволила Змее прикоснуться к себе. Змея крепко схватила ее позади головы и держала так, чтобы та смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры отразили голубоватый свет лампы.

- Ставин, - произнесла Змея, - сейчас Туман только познакомится с тобой. Обещаю, что на этот раз она коснется тебя нежно.

И все же, когда Туман дотронулась до его худой груди, Ставин вздрогнул. Змея не выпускала голову кобры, но дала ее телу скользить по мальчику. Кобра была в четыре раза длиннее Ставина. Она извивалась белыми петлями на его вздутом животе, вытягивалась и прижималась головой к лицу мальчика, напрягаясь в руках Змеи. Туман встретилась с оторопелым взглядом Ставина своими неподвижными глазами. Змея позволила ей придвинуться ближе. Туман резко вытянула свой язык и лизнула мальчика.

Младший мужчина издал короткий испуганный возглас. От этого Ставин вздрогнул, а Туман отпрянула, раскрыв пасть и обнажив клыки - воздух со звуком продирался сквозь ее глотку. Змея села на корточки, выпустив вздох. Иногда, в других местах, родственники могли присутствовать, пока она работала.

- Вы должны уйти, - сказала она тихо, - Туман пугать опасно.

- Я больше...

- Извините. Вам придется подождать снаружи.

Может юный белокурый муж или даже мать Ставина стали бы безосновательно возражать и задавать ненужные вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

109. Диана Прохорова

Ребенок застонал. Он издал короткий звук боли; возможно, ему сказали, что Смею может обидеть его плач. А Смея чувствовала лишь сожаление о том, что его народ отказался от такого простого способа избавиться от страха. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они боятся ее. Но нельзя было тратить время на то, чтобы убедить их довериться.
- Все в порядке, - сказала она маленькому мальчику. - Трава гладкая, сухая и нежная, и если я оставлю её с тобой, даже смерть не найдёт тебя. - Трава проскользнула в ее узкую замаранную руку, и она протянула её ребенку.
- Не бойся.
Он протянул руку и осторожно коснулся гладких чешуек кончиком пальца. Смея чувствовала, каких усилий ему стоит такое простое движение, но мальчик даже почти смог улыбнуться.
“А как тебя зовут?” – спросила Трава.
Он быстро взглянул на своих родителей, и они одобрительно кивнули.
- Ставин - прошептал он. Он с трудом дышал и едва ли мог говорить.
- Я - Смея, Ставин, и через некоторое время, мне придётся сделать тебе больно. Ты почувствуешь резкую боль, и твое тело будет ныть в течение нескольких дней, но потом тебе станет лучше.
Он тревожно посмотрел на нее. Смея видела - он прекрасно понимал и боялся того, что она может сделать, но теперь он доверяет ей больше, чем если бы она солгала ему. Боль, становилась сильнее с каждым часом, но казалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь исчезнет сама собой или хотя бы не будет убивать его мучительно долго.
Смея положила Траву на подушку мальчика и придвинула свой мешок поближе. Взрослые по-прежнему могли только бояться ее; у них не было ни времени, ни причин для того, чтобы проникнуться к ней доверием. Мать была уже достаточно взрослой, и вряд ли в их семье ещё появятся дети. Смея видела по их глазам, по их осторожным прикосновениям, по их заботе, что они очень искренне любили эту женщину. Иначе они бы не проделали такой путь к Смее.
Медленно Песок выскользнул из мешка, двигая головой, языком, принюхиваясь, пытаясь ощутить тепло человеческих тел.
- Это, правда, он?
Голос старшего члена семьи был тихим и мудрым, но испуганным, и Песок почувствовал его страх. Он отступил и затрещал своим хвостом, готовясь к нападению. Смея провела рукой по полу, чтобы отвлечь его, затем подняла руку и протянула ее вперед. Бриллиантовая спинка расслабилась и обвила его тело вокруг ее запястья, образуя черные и коричневые браслеты.
- К сожалению, ваш ребенок слишком болен, и Песок не может ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Мне очень жаль, но я ничего не могу сделать.
Смея раздразнила змею по имени Туман, чтобы та вылезла из мешка. Она постучала и дважды ткнула мешок. Смея почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно белоснежная кобра бросилась в палатку. Она двигалась быстро, и казалось, ей не было конца. Туман попятилась назад и встала на дыбы. Ее шипение вырвалось наружу. Она возвысилась над землей более, чем на метр и распахнула свой широкий капюшон. Позади нее взрослые ахнули, как будто атакованные выразительным коричневым рисунком в виде колец на задней части капюшона Тумана. Смея проигнорировала людей и сосредоточенно заговорила с большой коброй.
- Злостное создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин.”
Туман медленно опустила капюшон и позволила Смее прикоснуться к себе. Смея крепко схватила ее за голову и держала так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну света лампы.
- Ставин, - сказала Смея, - это ваша последняя встреча с Туманом. Я обещаю, что на этот раз она будет ласкова к тебе.
И все же Ставин вздрогнул, когда Туман коснулась его исхудавшей груди. Смея не отпустила голову змеи, и скользнула рукой по телу мальчика. В длину кобра была в четыре раза больше, чем рост Ставина. Она изогнулась белоснежными петлями на его раздутом животе. Смея почувствовала напряжение от того, как Туман вытягивалась и приближалась к лицу мальчика. Ставин испуганно встретил взглядом круглые, похожие на блестящие бусины, глаза змеи. Смея позволила ей ещё немного приблизиться.
Туман высунула язык, чтобы ощутить кожу ребёнка.
Другой ребёнок издал отрывистый испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и Туман попятилась назад, раскрыла рот и обнажила клыки, громко втягивая воздух через горло. Смея откинулась на пятки, испустив выдох. Иногда родственники могли присутствовать, пока она делала своё дело.
- Ты должен уйти, - мягко сказала она. - Туман лучше не пугать.
- Я не…
- Мне жаль. Вы должны подождать снаружи.
Возможно, белокурая младшенькая, а может быть, даже мать Ставина, хотели возразить и задать вполне разумные вопросы, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

110. Екатерина Киргизова

Ребёнок хныкал. Он прервал свой плач, возможно, ему сказали, что Снейк тоже может обидеться из-за его плача. Ей было жаль только от того, что его люди отказались от такого простого способа ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея о своём страхе перед ней, но не желая тратить время на то, чтобы убедить взрослых доверять ей. «Все в порядке», - сказала она маленькому мальчику. «Трава гладкая, сухая и мягкая, и если я оставлю его охранять тебя, то даже сама сметь не сможет добраться до твоей постели». Она взяла траву в свою узкую грязную руку и протянула ребёнку.

«Осторожно». Он протянул руку и пальцем коснулся гладких чешуек. Снейк чувствовала, что даже такое простое движение даётся ему с трудом, но мальчик почти улыбнулся.
«Как тебя зовут?»

Мальчик кинул взгляд на родителей и те , наконец, кивнули.

«Ставин», - прошептал он. Он задыхался и у него не было сил говорить.

«Ставин, я - Снейк, через некоторое время я должен буду причинить тебе боль. Ты можешь почувствовать острую боль, и твоё тело будет болеть ещё неделю после этого, но после этого тебе станет лучше».

Он торжественно смотрел на неё. Снейк увидела, хоть он и боялся того, что с ним произойдёт, но он был бы напуган больше, если бы она солгала. Боль, должно быть, усилилась, поскольку его вид стал более болезненным, но, казалось, что другие только успокаивали его, а сами надеялись, что болезнь исчезнет или, что он умрет без мучений.

Снейк положила Траву на подушку мальчика и пододвинула свой чемодан поближе. Взрослые все ещё могли только бояться её, ведь у них не было причин доверять ей. Женщина в этой паре была достаточно взрослой для того, чтобы родить ещё одного ребёнка и Снейк могла чувствовать это благодаря их взгляду, скрытым прикосновениям, беспокойству. Они очень любят этого ребёнка, иначе бы не приехали сюда.

Медленно Сенд выскользнул из чемодана, двигая головой, языком, обоняя, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.

«Неужели это...», - голос старшего партнера был низким и мудрым, но при этом испуганным и Сенд почувствовал этот страх. Он уже занял боевую позицию, но Снейк провела рукой по полу, отвлекая его, а затем подняла свою руку и вытянула вперёд. Бриллиантовая спинка расслабилась и обвила его руку вокруг запястья.

«Нет», - сказала она, - «Ваш ребёнок слишком болен, чтобы Сенд мог ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Я знаю, что это ужасно, но это все, что я могу сделать».

Она должна была что-то сделать, чтобы заставить Мист выйти. Снейк постучала по чемодану и ткнула в него дважды. Снейк почувствовала вибрацию скользящих чешуек, и внезапно, кобра альбиноса бросилась в палату. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Её дыхание с шипением вырвалось наружу. Её голова возвышалась над полом более, чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади нее ахнули взрослые, как будто они были атакованы рисунком на задней части капюшона Мист. Снейк проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив своё внимание на её словах.

«Яростное создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговори с этим ребёнком, прикоснись к нему. Его зовут Ставин».

Мист медленно опустила капюшон и позволила Снейк прикоснуться к себе. Снейк крепко схватила её за голову и держала так, чтобы она смотрела на Ставина. В серебристых глазах кобры сверкнул голубой свет от лампы.

«Ставин», - сказала Снейк, - «Мист только сейчас встретится с тобой. Я обещаю, что она будет ласково прикасаться к тебе».

И все же Ставин вздрогнул, когда Мист коснулась его зудой груди. Снейк не отпустила голову змеи, но позволила своему телу скользнуть по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длинен Ставина. Она изогнулась белыми петлями на его раздутом животе, втягиваясь, прижимаясь головой к лицу мальчика, напрягаясь в руках Снейк. Пустой взгляд Мист встретился с испуганным взглядом Ставина. Снейк позволила подойти чуть ближе.

Мист высунула язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус. Парень издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого и Мист отступила назад, открыв рот и обнажив клыки, она громка втягивала воздух через горло.

Иногда в других местах родственники могли остаться пока Снейк работала.
«Вы должны уйти», - сказала она, - «Мист нельзя пугать».
«Но я не буду...»
«Мне очень жаль, вы должны подождать снаружи».
Возможно, белокурая младшая партнерша, а может быть, даже мать Ставина, высказала бы неоправданные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

 

111. Елена Курак

Вонда Макинтайр "Змей сновидений"


Ребенок захныкал. Звук боли быстро пропал. Возможно, ему говорили, что плач может вызвать раздражение у Снейк.

Оставалось лишь посочувствовать — этот народ сам отказался от такого простого способа облегчить страх. Она отвернулась от взрослых, жалея об ужасе, который вызвала в них. Но у нее не было времени убеждать их довериться ей.

— Грасс гладкий, сухой и легкий, и, если я оставлю его охранять тебя — даже Смерть не сможет подойти к твоей постели. — Змей перетек в ее хрупкую, грязную руку, и она протянула его в сторону ребенка. — Аккуратно.

Мальчик потянулся и дотронулся до тонкой чешуи одним пальчиком. Снейк могла почувствовать сколько сил потребовалось для этого, и все-таки мальчик почти улыбнулся.

— Как тебя звать?

Он тут же бросил взгляд на родителей, и те кивнули.

— Стэвин, — прошептал.

Он еле дышал и у него не было сил говорить.

— А я Снейк. Стэвин, утром, мне придется сделать тебе немножечко больно. Ты можешь почувствовать острую боль, и потом твое тело будет болеть несколько дней. Но после тебе обязательно станет лучше.

Он уставился на нее со всей серьезностью. Снейк видела, что, хотя он и понимал, и боялся того, что она может сделать, он был не так напуган, как если бы она солгала ему. Наверно, в последнее время боль возросла, потому что болезнь стала более видимой. Но другие, похоже, только утешали его, надеясь, что болезнь пройдет или убьет его быстро.

Положив Грасса на подушку к мальчику, Снейк поставила свой саквояж поближе. От взрослых до сих пор исходил страх; у нее было ни времени, ни возможности заслужить их доверие. Женщина в этом союзе была уже в возрасте, так что, вряд ли бы у них получился еще один ребенок, если только не приложат к этому больше усилий. Но по их глазам, скрытым прикосновениям, беспокойству Снейк могла сказать, что они очень сильно любят этого ребенка. Должны любить, раз пришли за помощью Снейк.

Крутя головой с высунутым языком, из саквояжа неторопливо выскользнул Сэнд, пробуя и выявляя тепло тел окружающих.

— Это...? — не договорил старейший мужчина голосом полным ужаса.

И Сэнд тут же уловил этот страх. Он принял положение готовое для атаки и тихо погремел хвостом. Снейк провела рукой по полу, отвлекая его вибрациями, а затем вытянула руку повыше. Гремучник расслабился и обвился вокруг запястья черными и бежевыми браслетами.

— Нет, — ответила она. — Ваш ребенок слишком слаб для помощи Сэнда. Знаю, это трудно, но прошу вас, постарайтесь сохранять спокойствие. Это вызывает у вас страх, но это все, что я могу сделать.

Ей пришлось немного пораздражать Мист, чтобы та показалась. Сначала она лишь постучала по сумке, но в конце концов ей пришлось дважды пихнуть ее. Сразу после того, как начались вибрации, в палатке появилась альбиносовая кобра. Она двигалась быстро, и все же, казалось, ей нету конца. Поднявшись высоко, она издала шипение. Ее голова зависла в добром метре от пола, а потом она раскрыла капюшон. Взрослые позади нее резко вдохнули, будто физически ощутили удар от рисованного взгляда с задней стороны капюшона Мист. Снейк не стала обращать внимание на людей, а заговорила с великой коброй, фокусируя ее внимание на словах.

— Яростное создание, ляг. Пришло время заслужить свой ужин. Поговори с этим дитем, коснись его. Его зовут Стэвин.

Медленно Мист убрала свой капюшон и позволила Снейк дотронуться до нее. Снейк уверенно схватила ее за голову и удержала так, чтобы та взглянула на Стэвина. Серебряные глаза кобры вобрали в себя голубой свет лампы.

— Стэвин, — произнесла Снейк, — сейчас Мист только познакомится с тобой. Обещаю, что в этот раз она прикоснется к тебе нежно.

И все же он задрожал, когда Мист дотронулась до его худой груди. Снейк не отпускала головы змеи, но позволила ее телу скользнуть по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее Стэвина. Она свернулась крепкими белыми петлями на его впалом животе, с силой потянувшись головой к лицу мальчика.

Своими пронзительными, не имеющими век, глазами Мист встретила испуганный взгляд Стэвина. Снейк позволила приблизиться змее еще чуть-чуть.

Мист высунула язык, чтобы попробовать дитя.

Мужчина помладше издал короткий, испуганный звук. Стэвин дернулся, а Мист откинулась назад, продемонстрировав клыки и достаточно громко зашипев. Снейк села обратно на пятки, тяжело выдыхая. В других местах родня иногда могла оставаться, пока она работала. Но это не тот случай.

— Вам лучше уйти, — сказала спокойно. — Очень опасно пугать Мист.

— Я не..

— Простите, но вы должны подождать снаружи.

Возможно, русоволосый мужчина, тот, что помладше, или даже мама Стэвина и стали бы возражать или задавать вопросы, но седовласый мужчина повернулся, взял их за руки и вывел наружу.

112. Иван Жёлтиков

Вонда Макинтайр, "Змея сновидений"


Малыш всхлипнул, но удержался и не заплакал. Возможно, он слышал, что Змея может обидеться, если он заплачет. Но она лишь сожалела, что его народ сам отказался от такого простого способа избавления от страха. От взрослых она отвернулась. Их ужас её огорчал, но заслуживать доверие было некогда, и она просто старалась не замечать их.


- Всё хорошо, - сказала она мальчику. - Трава гладкий, сухой и мягкий. Он станет твоим защитником, и даже сама смерть не сможет пробраться к твоей кроватке.


Трава перетёк в её узкую чумазую ладонь, и, попросив быть аккуратным, она направила его на дитё. Малыш потянулся и дотронулся до гладкой чешуи кончиком пальца. Змее такой реакции было достаточно, мальчик едва заметно улыбнулся.


- Как тебя зовут?


Малыш посмотрел на родителей, те одобрительно кивнули.


- Стэвин, - ответил ребёнок, его сил хватило только на шёпот.
- А я – Змея, Стэвин. И скоро, ближе к утру, мне придётся сделать тебе больно. Твоё тело будет страдать несколько дней, но зато потом тебе станет лучше.


Малыш понимающе смотрел на неё. Змея чувствовала, что он ей доверяет, и потому боится меньше. Остальные только спешили его успокоить, хотя болезнь проявлялась всё отчётливее, и боли усиливались. Они надеялись, что всё так или иначе закончится быстро.


Змея положила Траву мальчику на подушку и придвинула к себе футляр. Она чувствовала страх взрослых, у них ещё не было возможности проникнуться к ней доверием. Женщина в этом союзе была слишком стара, чтобы родить снова, и Змея видела, как они привязаны к единственному ребёнку. Эта привязанность проявлялась в каждом их движении, в каждом взгляде. Они не могли не позвать её.


Из футляра лениво выскользнул Песок. Двигая головой и языком, он изучал запахи и вкусы, ощущал тепло окружающих тел.


- Вот это то?.. - речь старшего мужчины была тихой и рассудительной, но в ней чувствовался страх.


Распознав это, Песок принял боевую стойку, усилив эффект трещоткой. Змея отвлекла его, постучав по полу, а затем вытянула руку вверх. Песок расслабился, и обвил руку Змеи, словно чёрно-жёлтый браслет.


- Нет, - ответила она, - болезнь слишком сильна для Песка. Понимаю, что это трудно, но вам надо успокоиться. Я делаю всё, что могу, и пусть вас ничего не пугает.


Для выманивания Тумана Змее пришлось проявить настойчивость. Она стучала по сумке, и даже дважды её пнула. Только потом Змея почувствовала движение чешуи, и из футляра показалась кобра-альбинос. Она двигалась быстро, но, казалось, никогда не выберется полностью. Зашипев, она возвысилась больше чем на метр от пола и расправила капюшон. Позади неё в оцепенении стояли взрослые, словно на них физически давил узор с капюшона кобры. Не обращая на них внимания, Змея обратилась к Туману:


- Ложись, свирепое создание. Время отработать свой обед. Этого ребёнка зовут Стэвином. Поговори с ним, потрогай.


Туман медленно расслабила капюшон и позволила Змее прикоснуться к себе. Крепко обхватив голову Тумана, Змея направила её взгляд на Стэвина. В серебристых глазах кобры отразился свет голубой лампы.


- Стэвин, - сказала Змея, - Туман только познакомится с тобой, и в этот раз она будет нежной, я обещаю.


И всё же Стэвин вздрогнул, когда Туман прикоснулась к его худой груди. Змея продолжала удерживать голову кобры, но позволила той проскользить своим телом по малышу. Туман была раза в четыре длиннее Стэвина. Белоснежными кольцами она изогнулась на вздутом животе мальчика. Она пыталась высвободиться из рук Змеи и дотянуться до лица ребёнка. Своим немигающим взглядом Туман перехватила испуганный взгляд Стэвина. Змея позволила ей приблизиться к малышу.


Чтобы ощутить вкус мальчика, Туман лизнула его. Младший из мужчин издал сдавленный испуганный звук, от которого ребёнок вздрогнул. Туман отпрянула, громко задышала и обнажила клыки. Вздохнув, Змея присела на корточки. Ей стало понятно, что наблюдатели здесь лишние.


- Вам следует удалиться, - тихо сказала она, - опасно пугать Туман.
- Я не хотел…
- Сожалею, но вам придётся подождать снаружи.


Седовласый муж взял своих близких за руки и увёл, не позволив им отнимать время на пустые споры и оправдания.
 

113. Иваненко С. С.

Малыш захныкал, но тут же замолчал. Возможно, ему сказали, что она не любит плач. Змея поджала губы, сожалея, что пришедшие отвергли такой простой способ унять свой страх. Она отвернулась от них, недовольная их ужасом, но не желая их успокаивать и тратить время.

— Всё хорошо, — сказала Змея мальчику. — Трава гладкий, сухой и мягкий. Если он будет охранять тебя, то даже смерть не сможет подойти.

Трава, желая помочь, скользнул в её длинную, грязную руку, и Змея протянула его к мальчику.

— Осторожней.

Мальчик поднял руку и пальцем провёл по гладким чешуйкам – улыбнулся. Змея отметила, с каким трудом ему это даётся.

— Как тебя зовут?

Ребёнок бросил взгляд на родителей и после их кивка ответил:

— Стевин, — прошептал мальчик, с трудом выталкия воздух.

— А я Змея, Стевин. Утром может позже я сделаю тебе больно. Секунду боль будет сильной, потом станет слабее. Болеть будет ещё пару дней, но после тебе станет лучше.

Ребёнок смотрел на неё ясными глазами. С каждый днём его болезнь усиливалась и боль росла. Его успокаивали, уверяя, что всё само исчезнет, или что умрёт он быстро. Змея поняла: он всё осознавал и боялся того, что она может сделать, но меньше, чем если бы она солгала.

Змея положила Траву на подушку, рядом с головой ребёнка, и придвинула чемодан. Взрослые наблюдали за ней вздрагивая, боясь. У них не было времени и возможности проникнуться к ней доверием. Их женщина была в том возрасте, когда появление ещё одного ребёнка было удачей. Возможно, им придётся найти другую. Но Змея видела по обеспокоенным взглядам и заботливым касаниям, что они любят именно эту — они пришли к ней неслучайно.

Песок осторожно выскользнул из кофра, поднял голову и высунул язык – нюхая, пробуя и ощущая тепло человеческих тел.

— Нет, — слабо и испуганно прошептал самый пожилой человек, о чём-то догодавшись.

Песок почувствовал его напряжение и поднялся, слабо затрещав хвостом. Змея провела ладонью по полу, вибрациями привлекая внимание Песка, и вытянула руку. Песок расслабился и, взобравшись по руке, обернулся вокруг запястья, став словно чёрно-коричневатым браслетом с алмазами по краю.

— Нет, — подтвердила Змея. — Песок вылечить его уже не в силах. Я знаю, вы взволнованны, но постарайтесь успокоиться. Всё выглядит пугающе, но помочь иным я не могу.

Змее стукнула по чемодану и несколько раз его потормошила, только тогда Дымок зашевелилась. По палатке разнёсся шелест чешуек, и кобра-альбинос начала выползать наружу. Она двигалась быстро, но казалось ей не было конца. Дымка полностью выползла и, приподняв голову где-то на метр от пола, зашипела. Широкий капюшон распахнулся, и люди за её спиной, словно поражённые коричневым рисунком на капюшоне, ахнули. Змея не стала успокаивать людей и заговорила с коброй, отвлекая.

— Успокой свою ярость, создание. Для тебя есть дело. Его зовут Стевин. Поговори и прикоснись к нему.

Дымка медленно опустила капюшон и позволила себя схватить. Змея сжала кобру чуть ниже головы и приблизила к ребёнку. Синий свет лампы отразился серебром от глаз змеи-альбиноса.

— Стевин, — произнесла Змея, — Сейчас Дымка будет с тобой знакомиться. Обещаю, в этот раз её прикосновение будет нежным.

Когда Дымка коснулась худой груди, Стевин всё же вздрогнул. Кобра заскользила по телу мальчика. Змея продолжала её держать. Кобра-альбинос оказалась в четыре раза длинней Стевина. Она изогнулась, застыв неподвижными, белыми кольцами на вздутом животе; вытянув голову так, что Змее пришлось усилить хват, кобра замерла перед лицом ребёнка. Глаза без век встретились с испуганным взглядом Стевина. Змея подвинула кобру ближе.

Дымка высунула язык, пробуя вкус мальчика. Тот всхлипнул задушено и вздрогнул, отчего Дымка отвела голову назад, открыла рот, обнажая клыки, и с натугой захрипела. Змея слегка разжала ладонь, превращая хрип в шипение. Иногда в условиях получше она позволяла родственникам смотреть за своей работой.

— Вам стоит уйти, — проговорила Змея успокаивающе. — Пугать Дымку опасно.

— Я не…

— Мне жаль, но вам придётся подождать снаружи.

Возможно, белокурый партнёр, что был помоложе, или мать Стевина хотели возразить и узнать, что происходит, но седой мужчина схватил их за руки и потянул наружу.

114. Илья Попов

Вонда Макинтайр, «Змея грёз»

Мальчик в слезах сдерживал всхлипывания, так как, вероятно слышал, что подобное поведение лишь раздосадует Змею. Она же была в замешательстве, почему родители отвергли естественный способ облегчить страх. Их исступление вызывало грусть, и без лишних любезностей она повернулась к ребёнку. Успокойся, - утешала она, - на ощупь Травник нескользкий, мягкий и гладкий. Под его опекой даже смерть не потревожит твой сон. Травник скользнул к ребёнку из чуть запачканной, крошечной ладони. - Вот так. Протянувшись, мальчик кончиками пальцев коснулся глянцевой чешуи. Змея видела, с каким трудом мальчику далось это лёгкое движение, вызвавшее у него, всё же, полуулыбку.

- Твоё имя?

Он бросил взгляд на родителей, которые одобрительно кивнули.

Его сил хватило только прошептать:

- Стэвин.

- Стэвин, меня зовут Змея. И, вскоре, на заре мне придётся причинить тебе боль. Тебя словно ужалит, а тело будет ломать несколько дней, но в итоге ты поправишься.


Он смиренно уставился на неё. Хоть мальчик осознавал всю опасность, Змея понимала, что обман всё бы усугубил. Недуг проявлял себя нарастанием боли, однако складывалось впечатление, что окружение лишь обнадёживало его и рассчитывало на скорую кончину или чудесное исцеление.


Подвинув футляр поближе, Змея опустила Травника на подушку мальчика. Взрослым оставалось лишь содрогаться. Времени и причин проникаться доверием у них не было. По возрасту женщины из общины можно было сказать, что вряд ли у них снова появится ребёнок, только если они вновь не захотят стать родителями. По их взгляду, едва видимым прикосновениям, встревоженности Змея понимала, что это дитя было им особо дорого. В этой стране им ничего не оставалось, кроме как обратиться к Змее.


Кварц вяло выполз из футляра. Шевеля головой и языком, он распознавал запахи, вкусы, тепло окружающих.


- Ведь это…? Умудрённый опытом, низкий голос старейшины поддался страху, который Кварц учуял. Он отпрянул в бросковую стойку, слегка гремя трещоткой. Змея провела рукой по земле, чтобы отвлечь его вибрациями. Затем она подняла и протянула свою руку. Гремучник успокоился и обвил кольцами её запястье, словно украшая чёрными браслетами с рыжеватыми пятнами.


- Да, Кварц бессилен помочь вашему ребёнку. Понимаю, что непросто, но прошу постараться держать себя в руках. Вам страшно, но это всё, на что я способна.


Ей пришлось потревожить Эфира, чтобы тот появился. Змея похлопала по футляру и даже дважды его пихнула. Змея ощутила нарастающий шорох, и через мгновенье белый аспид влетел в палатку. Извиваясь, было невозможно определить его длину. В метре над землёй, шипя и вздымаясь, змея раздула свой широкий капюшон. Поражённые взором коричневатых очков на спине Эфира, взрослые, что стояли позади, затаили дыхание. Не обращая внимания на людей, Змея говорила с величественной коброй, заставляя слышать только её голос.


- Успокойся, свирепое существо. Обед стоит заслужить. Ребёнка зовут Стэвин. Поговори и прикоснись к нему.


Эфир, не спеша, сдул капюшон и подпустил к себе Змею. Она крепко схватила его за воротник и держала так, чтобы взгляд змеи устремился на Стэвина. Синий свет лампы отражался в серебристых глазах кобры.


- Стэвин, Эфир лишь познакомится с тобой. В этот раз, поверь, он слегка тебя дотронется.


Стэвин всё же вздрогнул, когда Эфир коснулся его слабой груди. Змея не отпускала голову аспида, что не мешало ему елозить по телу ребёнка. Мальчик был меньше кобры раза в четыре. Её кипенно-белые кольца расположились поперёк выпуклого живота мальчика. Лишь руки Змеи не позволяли натянутой как струна кобре достичь лица ребёнка. Несмыкающиеся глаза Эфира уловили на себе испуганный взгляд Стэвина. Змея придвинула его.


Эфир облизнулся, чтобы почуять ребёнка.


Стэвин дёрнулся от невнятного звука, который от страха вырвался у мальчика помладше. Эфир отпрянул назад и, разинув пасть, обнажил свои клыки, громко извергая глубокое дыхание. Змее пришлось сесть на колени, чтобы самой перевести дух. Бывало, что во время её обряда родственники не мешали своим присутствием.


- Прошу вас выйти, - спокойно произнесла она, - пугать Эфира добром не кончится.
- Я не…
- Мне жаль. Вам нельзя оставаться.


Вероятно, со стороны светловолосого соплеменника или даже матери Стэвина посыпались бы безосновательные упрёки и имеющие под собой почву вопросы, однако седой старец взял их за руки и увёл за собой.

115. Ксения

Ребёнок тихо всхлипнул, стараясь сдержать стон. Похоже, мама с папой настропалили – будешь плакать, только доктора рассердишь. Сама же Змия могла только пожалеть родных малыша – зачем сдерживаться? От этого только сложнее. Да, жаль их, но успокаивать и уговаривать некогда.

– Не бойся, малыш, - повернулась она к мальчику. – Кожа у Соломеи гладкая, сухая, нежная. Пока она рядом, никто тебя не тронет, даже сама смерть.

Соломея проскользнула в узкую испачканную ладонь хозяйки, и та протянула змею мальчику.

– Потрогай.

Мальчик выставил вперёд руку и осторожно прикоснулся кончиком пальца к маслянистой чешуе. Змия ощутила его страх и неуверенность. Однако на лице малыша засветилось подобие улыбки.

– Как тебя зовут?

Он взглянул на родителей, дождался позволительного кивка.

– Ставин, – чуть слышно прошелестел тонкий голосок.

– Здравствуй, Ставин. Меня зовут Змия. Мне придётся сделать тебе больно. Не сейчас, утром. Всё случится очень быстро. После несколько дней придётся потерпеть, но зато потом ты станешь совсем здоровым.

Он серьёзно посмотрел прямо ей в глаза. Змия поняла, что её слова успокоили парнишку. Да, он всё понял и страшится завтрашнего утра, но ложь испугала бы его сильнее. Видно, что он всё больше и больше страдает от боли. Похоже, родные только и успокаивали его, что скоро станет легче. Они надеялись, что боль уйдёт сама, или же смерть избавит сына от лишних мук.

Змия положила Соломею на подушку к ребёнку и подвинула к себе ящик. Взрослые настороженно следили за ней, так и не избавившись от страха – для этого не хватало ни времени, ни причины. Женщина была уже в тех годах, когда детей может больше не быть, если только они с мужем уже не предприняли попытку. Взгляды, незаметные касания, тревога – все говорило об их огромной любви к своему малышу. Не будь этой любви, они бы не нашли иной силы обратиться к ней здесь, в этой стране.

Песчанка величаво выползала из ящика, и, подрагивая головой и язычком, втягивала запахи, пытаясь ощутить на вкус тепло человеческих тел.

– Это она? – низкий и глубокий голос отца не скрывал его ужаса. Страх уловила и Песчанка. Она отпрянула, готовая защищаться, и заполнила комнату настороженным шипением. Змия легонько похлопала ладонью по полу, отвлекая Песчанку, затем протянула змее руку, повернув вверх ладонь. Та сразу успокоилась и словно черными и бронзовыми браслетами обвила запястье всем своим гибким телом.

– Увы, – ответила Змия. – Ваш сын слишком болен, Песчанка не сможет ему помочь. Постарайтесь успокоиться. Это нелегко, я знаю. Мы кажемся вам страшными, но я лишь делаю все, что в моих силах.

Чтобы выманить Морок из ящика, пришлось её немного подзадорить. Змия постучала по ящику рукой, затем пару раз её подтолкнула. Змия тотчас же почувствовала раздраженное дрожание скользящей чешуи, и внезапно белоснежная кобра альбинос мощным броском перенесла тело на поверхность. Морок двигалась быстро, но казалось, что ей не будет конца. Она раскачивалась и извергала шипящий хрип при резком выдохе. Голова Морок возвышалась над полом почти на метр. Взрослые стояли позади и ошеломлённо ахнули, будто ощутив резкий удар, когда Морок раздула свой великолепный капюшон, испещренный бронзовой мозаикой. Змия не взглянула на людей, но заговорила с коброй, пытаясь её отвлечь.

– Спокойнее, моя дорогая. Пора немного поработать. Познакомься с этим мальчиком, потрогай его. Это Ставин.

Морок неспешно расслабила капюшон и позволила Змие прикоснуться к себе. Змия твердо сжала пальцами тело змеи чуть пониже головы и повернула её к ребёнку. Серебристые глаза кобры впитывали голубоватый отсвет лампы.

– Ставин, – предупредила Змия. – Морок только познакомится с тобой. Я обещаю, что в этот раз она будет нежна.

И всё же мальчик вздрогнул, когда Морок коснулась его слабой груди. Змия все ещё держала голову кобры, но позволила ей медленно скользить вдоль тела мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее малыша. Тугими белыми кольцами она обвилась вокруг вспухшего живота, вытягивалась, тянула голову к лицу мальчика, опираясь на руки своей наставницы. Морок уловила своим немигающим взором испуг в глазах ребенка. Змия подпустила её ближе.

Морок высунула язык, желая лизнуть мальчика, ощутить его запах.

Молодой человек коротко вскрикнул в испуге. Ставин тут же содрогнулся, Морок отшатнулась от него и, раскрыв рот, обнаружила острые зубы. Все услышали резкий выдох прямо из змеиной пасти. Змия отклонилась назад, присела, перевела дыхание. Бывало, в других местах, она позволяла родным оставаться рядом.

– Вам лучше уйти, – мягко проговорила она. Пугать Морок очень опасно.

– Я больше не буду.

– Простите, но вы должны подождать снаружи.

Возможно рыжеволосый парень или даже мать Ставина принялись бы выдумывать возражения и задавать вопросы, но седой мужчина повернул их к выходу и, взяв за руки, вывел прочь.

116. Лана Го

Вонда Макинтайр «Змея сновидений»

Ребёнок вдруг прекратил хныкать. Не потому, что боль ушла – наверняка вспомнил, что Змея презирает плакс. Ходили такие слухи. Но на самом деле ей было искренне жаль людей, которые отказывают себе в таком простом способе сделать невыносимое чуть более выносимым.

Змея уловила страх в глазах взрослых, но не стала тратить драгоценное время на то, чтобы завоевать их доверие. Она повернулась к ребёнку.

– Не бойся. Росток гладкий, сухой и мягкий. Если я велю ему тебя охранять, даже смерть не сможет подступиться к твоей постели.

Росток скользнул в узкую, грязную ладонь целительницы и она медленно поднесла его к мальчику.

– Будь осторожен.

Мальчик потянулся и легонько тронул гладкие чешуйки кончиком пальца. Змея чувствовала, что даже такое незначительное движение даётся ему с большим трудом. И всё же ребёнок почти улыбался.

– Как тебя зовут?

Мальчик в нерешительности перевёл взгляд на родителей и они, помедлив, кивнули.

– Ставин, – прошептал он. Ему не хватало ни дыхания, ни сил, чтобы произнести своё имя вслух.

– А я – Змея, Ставин. Завтра утром мне придётся сделать тебе больно. Это будет как укол, очень быстрый, и после него твоё тело будет побаливать ещё несколько дней. Но потом тебе обязательно станет легче.

Мальчик смотрел на неё внимательно и серьёзно. Конечно, он всё понимал и боялся того, что должно было произойти. Но Змея не сомневалась, что если бы она солгала, он боялся бы ещё больше.

Болезнь была сильно запущена, а её признаки уже слишком очевидны. Боль усиливалась. Родным ничего больше не оставалось, кроме как утешать маленького страдальца и надеяться, что смерть либо чудом пройдёт мимо, либо быстро заберёт его.

Змея устроила Росток на подушке мальчика и пододвинула свой саквояж поближе.

Глаза взрослых по-прежнему были полны страха. У них пока не было ни времени, ни оснований для того, чтобы действительно поверить Змее.

Женщина – та, что постарше – была уже в том возрасте, когда вряд ли можно надеяться на зачатие другого ребёнка. По крайней мере, в этом союзе. Да и Ставина все они, судя по всему, любили очень сильно. Змея поняла это по озабоченности на их лицах, по нежности, с какой они тайком поправляли его постель. И потом, если бы ребёнок не был им дорог, разве они решились бы обратиться к ней за помощью? Нет, не в этой стране.

Песок неторопливо появился из саквояжа, принюхался, высунул язык, попробовал воздух на вкус, ощутил в нём тепло человеческих тел.

– Это же… – Старший казался человеком невозмутимым, но даже его низкий голос дрогнул. А Песок мгновенно чувствовал страх. Он изогнулся и застыл в угрожающей позе, издавая мягкий треск хвостом-погремушкой.

Змея быстро помахала ладонью параллельно полу, чтобы отвлечь Песок вибрациями воздуха, потом резко подняла и вытянула руку. Блестящее тельце обмякло и стало обвивать запястье хозяйки снова и снова, образуя черно-коричневые браслеты.

– Нет, – покачала головой Змея. – Болезнь вашего ребёнка слишком сильна. Песок с ней не справится. Я понимаю, как вам сложно, но, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Всё это выглядит пугающе, но больше я ничего не умею.

Теперь предстояло вынудить Мглу выбраться из саквояжа. Змея сначала легонько постучала по кожаному боку, потом дважды сильно ударила по нему и ощутила трение чешуек о внутреннюю сторону сумки. Спустя мгновение кобра-альбинос вынырнула из своего укрытия.

Мгла двигалась стремительно, но казалось, что она никогда не закончится. Появившись, наконец, целиком, она начала поднимать голову, отклоняясь назад. Её дыхание постепенно переросло в шипение, а капюшон раздулся до предела. Наконец, голова рептилии застыла на высоте метра с лишним от земляного пола. Взрослые хватали ртом воздух, как будто один вид жёлто-коричневых узоров на задней стороне капюшона причинял им физическую боль. Змея не обращала внимания на людей и заговорила с гигантской коброй, старательно подбирая слова.

– Опустись на землю, свирепое создание. Пришло время заработать свой обед. Поговори с ребёнком и коснись его. Его зовут Ставин.

Мгла медленно ослабила свой капюшон и позволила дотронуться до себя. Змея крепко ухватила кобру чуть ниже головы и развернула так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза рептилии блеснули голубым отсветом от лампы.

– Ставин, – сказала Змея, – Сегодня Мгла только познакомится с тобой. Я обещаю, что на этот раз она ограничится всего лишь прикосновениями.

И всё-таки Ставин весь сжался, когда Мгла коснулась его груди. Змея не отпускала голову гигантской хищницы, позволяя ей свободно извиваться на теле мальчика. Длина кобры раза в четыре превышала рост Ставина. Она обвила тугими белыми кольцами его вспухший живот и потянулась головой к голове ребёнка, увлекая за собой руку Змеи. Испуганные глаза Ставина встретились с завораживающим взглядом кобры. Змея позволила Мгле подобраться ещё чуть ближе.

Мгла высунула язык, чтобы почувствовать вкус кожи ребёнка.

Мужчина помоложе вскрикнул, но тут же осёкся. Ставин вздрогнул, а Мгла попятилась, открыла пасть и обнажила зубы, шумно дыша.

Змея пошатнулась, выдохнув. Иногда, в других местах, она позволяла семье оставаться и наблюдать за её работой.

– Вам придётся уйти, – обратилась она к взрослым. – Вы пугаете Мглу, а это очень опасно.

– Я не…

– Мне жаль. Но вы должны подождать снаружи.

Возможно, светловолосый мужчина или мать Ставина попытались бы протестовать, задавать какие-то вопросы, но седой развернул своих родных, взял за руки и потащил к выходу.
 

117. Маруся Елейцы

Ребёнок тихонько всхлипывал. Рыданий не было, видимо, ему сказали, что Змеелику это тоже обидит. А она лишь сожалела, что люди отказались от слёз, а ведь они могут притупить боль. Змеелика отвернулась от взрослых – они её опасались, но переубеждать их она не собиралась.

- Не бойся,- сказала она малышу. – Его зовут Хмель. Смотри, какой он гладкий, прохладный, шелковистый. Он будет тебя охранять, и смерть даже близко к тебе не подойдёт.

Змеелика протянула змея, который плавно перетёк в её узкую грязную руку, к ребёнку.

- Аккуратно.

Кончиком пальца мальчик коснулся блестящей кожи Хмеля. И это простое движение далось ему с большим трудом, хотя он почти улыбнулся.

- Как тебя зовут?

Он быстро глянул на родителей, и те наконец кивнули.

- Ставин, - прошептал он. Сил говорить совсем не было.

- Моё имя Змеелика. Ставин, под утро я сделаю тебе больно. Очень. Болеть будет несколько дней. Но потом станет лучше.

Мальчик серьёзно посмотрел на неё. Он всё понимал и страшился того, что она может сделать – Змеелика видела это, но гораздо важнее ему было услышать правду. Болезнь прогрессировала, боль становилась сильнее, а окружающие, казалось, только и делали, что успокаивали его, надеясь, что опухоль рассосётся сама или быстро его убьёт.

Змеелика положила Хмеля на подушку Ставина и придвинула свой чемоданчик. Взрослым она по-прежнему внушала страх – прошло ещё мало времени, и никаких причин доверять ей у них не появилось. Женщина была уже далеко не юная, и чтобы родился ещё один ребёнок, им пришлось бы по новой объединяться в партнёрство. Но, как заметила Змеелика , в их глазах, тайных прикосновениях читалась огромная любовь к этой женщине. Да, они просто обязаны были разыскать Змеелику.

Вальяжно и неторопливо, из чемоданчика выскользнул Песок, двигая головой с высунутым языком, нюхая, улавливая тепло тел.

- Что за…..?

В низком и мудром голосе старшего партнёра прозвучал страх, и Песок, моментально это почувствовав, выгнул спину, приняв атакующую позу, и зашумел своей погремушкой. Чтобы отвлечь гремучника, Змеелика провела рукой по полу, а затем подняла и вытянула её вперёд. Змей расслабился и обвил, словно браслетами, своё чёрное и жёлто-коричневое тело вокруг её запястья.

- Нет, - произнесла Змеелика. – Твой ребёнок слишком болен, чтобы Песок мог ему помочь. Я знаю, это тяжело, но тебе надо держать себя в руках. Звучит ужасно, но это всё, что я могу сделать.

Туманность вылезать не хотела, пришлось её пораздражать. Змеелика постучала по чемоданчику и даже дважды ткнула в неё. Наконец чемоданчик заколебался, и кобра-альбинос резко выскочила наружу. Это заняло считанные секунды, однако казалось, что она неимоверной длины. Тут же встала в стойку – её голова возвышалась над полом более чем на метр. Дыхание с шипением вырвалось из пасти. Раскрыла капюшон. Позади взрослые ахнули, будто реально атакованные пристальным взглядом очкового орнамента с капюшона змеи. Змеелика не обратила на них внимания, а сосредоточенно обратилась к кобре:

- Грозная моя, успокойся. Пора зарабатывать себе ужин. Это Ставин. Поговори с ним, дотронься до него.

Медленно Туманность опустила капюшон и позволила Змеелике себя коснуться. Она крепко обхватила голову змеи и удерживала так, чтобы та смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры отражали голубой свет лампы.

- Ставин, - сказала Змеелика, - Туманность просто познакомится с тобой. Я обещаю, что в этот раз она коснётся тебя нежно.

И всё-таки он вздрогнул, когда Туманность прикоснулась к его худой груди. Змеелика не отпустила голову кобры, но позволила ей скользить по телу ребёнка. Змея была в четыре раза больше роста Ставина. Она изгибалась на его вздутом животе в совершенно белые петли, вытягивая каждый миллиметр своего тела, приближаясь к лицу мальчика, напрягая руки Змеелики. Своими глазами без век змея перехватила перепуганный взгляд Ставина. Змеелика разрешила ей подойти ближе.

Кобра высунула язык, решив попробовать ребёнка на вкус.

Молодой мужчина издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин дёрнулся, Туманность отпрянула назад, открыв пасть, обнажив клыки, шумно втягивая воздух. Выдохнув, Змеелика опустилась на пятки. Иногда родственники могут присутствовать, пока она работает.

- Вы должны уйти, – мягко сказала она. – Опасно пугать Туманность.

- Я не буду…

- Мне жаль, но вам придётся подождать снаружи.

Возможно, младший белокурый партнёр и мать Ставина высказали бы свои возражения и опасения, задали бы вопросы, на которые получили бы ответы, но седовласый мужчина взял их под руки и вывел из палатки.

118. Мишка

Малыш болезненно всхлипнул, но тут же осёкся: должно быть, ему сказали, что Змея тоже не переносит плача. Жаль, что его родители сами себя лишают такого простого средства от страха.

Ладно, нет времени завоёвывать их доверие. Она повернулась к мальчику:

— Не бойся, Травка нежная и приятная. Рядом с ней никто-никто не нарушит твой покой, даже смерть. — Она запустила змейку в свою испачканную узкую ладонь и протянула ребёнку. — Погладь её.

Он провел по чешуе пальчиком. Даже такое простое движение далось с трудом, но губы тронула улыбка.

— Как тебя зовут? — спросила Змея.

Мальчик робко глянул на родителей. Помолчав, те кивнули.

— Ставен. — Дыхания хватило лишь на слабый шёпот.

— Змея, будем знакомы. Ставен, мне скоро придётся сделать тебе больно. Совсем чуть-чуть, и несколько дней будет ныть, зато потом станет лучше.

Ставен мрачно глянул на неё. Он всё понимал и, конечно, боялся, но ложь напугала бы его ещё больше.

Болезнь явно зашла далеко, и мальчик страдал все сильнее, но родным оставалось только его утешать, – а там недуг либо уйдёт сам, либо убьёт его быстро и милосердно.

Змея положила Травку на подушку к больному и придвинула к себе свою сумку. Родители смотрели со страхом – а как тут не бояться? Проникнуться доверием к целительнице они пока не успели.

Мать была немолода, и этот ребёнок мог оказаться для семейства последним, если только оно не пополнится новой партнёршей. Их заботливые взгляды, прикосновения украдкой – всё говорило о сильной любви к мальчику. Им пришлось обратиться к Змее за помощью.

Из сумки неспешно выполз Песчаник. Огляделся, поиграл языком, пробуя воздух на вкус и запах, ощущая тепло человеческих тел.

— Этот?.. — тихо высказал догадку старший муж. Песчаник почуял его страх, тревожно подобрался и затрещал кончиком хвоста.

Змея с шорохом провела рукой по полу, отвлекая, затем потянулась к гремучнику. Он расслабился и обвил её запястье охряными браслетами с ромбовидным чёрным узором.

— Нет, — ответила Змея. — Ребёнок плох, Песчаник ему уже не поможет. Знаю, вам трудно, но постарайтесь успокоиться. Только так я могу помочь.

Дымку надо было раздразнить, иначе наружу не покажется. Змея похлопала по сумке, а затем ткнула раз-другой.

Зашелестела чешуя, и тут вверх молнией взметнулась огромная белая кобра, вытекая бесконечной лентой.

Изогнувшись, она с шипением взмыла на метр от пола. Капюшон раздулся, воинственно полыхнув очковым рисунком. Стоявшее позади семейство дружно ахнуло, будто пронзённое взглядом бронзовых глаз.

— Тише, злюка, — тут же подала голос Змея, не давая огромной кобре отвлечься на людей. — Пора тебе заслужить ужин. Поговори с мальчиком, познакомься. Его зовут Ставен.

Дымка медленно свернула капюшон и позволила к себе прикоснуться. Змея ухватила её позади головы и развернула к Ставену. В серебристых глазах кобры блеснул отсвет голубой лампы.

— Ставен, Дымка пока с тобой просто познакомится. Сейчас она не сделает больно, обещаю.

Мальчик всё же вздрогнул, когда кобра коснулась его тощей груди. Змея по-прежнему держала её, но позволила заползти на Ставена – телом вчетверо длиннее него.

Дымка собралась белыми кольцами на вздутом животе ребёнка, напряглась. Голова потянулась к лицу, лишённые век глаза встретили его взгляд, полный ужаса. Змея дала кобре придвинуться ближе.

Та повела язычком, обнюхивая мальчика.

Муж помладше сдавленно охнул, и Ставен дёрнулся. Кобра тут же отпрянула, обнажая клыки, и зашипела.

Змея откинулась на корточки и разочарованно вздохнула. Явно не тот случай, когда родные могли бы остаться.

— Выйдите, пожалуйста, — мягко попросила она. — Пугать Дымку опасно.

— Я не...

— Так надо. Подождите снаружи.

Наверняка младший муж, да и мать Ставена, осыпали бы Змею резонными вопросами или столь же резонными протестами, но седовласый вывел обоих из шатра.

119. О.А.

Ребенку было больно. Он захныкал, но быстро затих; его, должно быть, предупредили, что Змея оскорбится и не станет ему помогать, если он будет ныть. Ха! Люди, которые даже поплакать себе не разрешают, когда им страшно, вызывали у Змеи только жалость. Хотя ей и было обидно, что взрослые ее боятся, она решила не тратить время на то, чтобы завоевать их доверие и повернулась к ребенку. «Все будет хорошо, – сказала она мальчику. – Потрогай Травку. Какая же она гладкая, теплая и мягкая! Если я прикажу ей охранять тебя, даже смерть не посмеет подойти к твоей постели». Травка грациозно устроилась на ее узкой и грязной руке, и Змея протянула ее поближе к ребенку. «Ну же… Не бойся». Он послушно протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Мальчик был готов заулыбаться, хотя даже такое простое движение далось ему с большим трудом.


– Как тебя зовут?


Он оглянулся на своих родителей, и они ему кивнули.


– Ставин, – прошептал он. Он с трудом дышал, и ему едва хватило сил на ответ.


– Ставин, меня зовут Змея, и уже скоро, утром, мне придется сделать тебе больно. Боль быстро пройдет, но еще несколько дней тебе будет очень плохо, а потом ты поправишься.


Ребенок выслушал ее серьезно. Хотя он и испугался, он понял, что его ждет. Теперь, когда ему сказали правду, он стал бояться меньше. Должно быть, пока болезнь прогрессировала, а боль нарастала, его родные не нашли ничего лучшего, чем врать ему, втайне надеясь, что болезнь или пройдет сама, или быстро убьет его.


Змея положила Травку на подушку мальчика и придвинула свою сумку поближе. У взрослых она по-прежнему вызывала только страх, ей было некогда и незачем добиваться их доверия. По их взглядам, по их нежным прикосновениям, по их заботе, Змея видела, как сильно они любили этого ребенка, и, судя по их возрасту, им было поздно заводить другого. Любили настолько, что отважились позвать на помощь Змею.


Медленно и грациозно Песчанка выскользнула из сумки, вертя головой, высунув свой раздвоенный язык, пробуя воздух на вкус и запах, ощущая тепло человеческих тел.


– Это же ... ?


Испуганный голос самого старшего из взрослых прозвучал очень тихо, но Песчанка учуяла его страх. Она заняла угрожающую позу и негромко затрясла своей страшной трещоткой. Змея мягко постучала по полу кончиками пальцев, привлекая внимание Песчанки, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Песчанка успокоилась и кольцом обвила свое тело вокруг ее запястья.


– Нет, – ответила Змея. – Ваш малыш серьезно болен, Песчанке его болезнь не по силам. Вам сейчас тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Я понимаю, как страшно смотреть со стороны, но это все, что я могу сделать.


Чтобы выманить Дымку из сумки, Змее пришлось долго дразнить ее. Сначала она слегка похлопала по сумке, а потом резко ткнула в нее дважды. Змея ощутила скольжение змеиной кожи внутри сумки, и тут вдруг внезапно кобра-альбинос резким броском вырвалась из сумки. Ее длинное тело, которому казалось не было конца, быстро поднималось вверх. Она прогнулась назад и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырывалось наружу. Голова кобры на метр возвышалась над полом, шипя, она раскрыла свой капюшон. Стоявшие позади нее взрослые замерли, словно завороженные коричневым узором на капюшоне Дымки. Решив больше не принимать людей во внимание, Змея обратилась к кобре.


– Свирепое создание, подчинись мне. Пришло время заработать себе на обед. Поговори с этим ребенком и дотронься до него. Его зовут Ставин.


Дымка медленно опустила капюшон и позволила Змее прикоснуться к себе. Змея крепко сжала и повернула ее голову так, чтобы она увидела Ставина. В серебристых глазах кобры отразился голубой свет лампы.


– Ставин, – сказала Змея. – Дымка хочет познакомиться с тобой. Клянусь тебе, она просто слегка дотронется до тебя.


Несмотря на ее обещание, Ставин задрожал, когда Дымка прикоснулась к его впалой груди. Крепко держа Дымку за голову, Змея позволила ей всем телом ползать по телу мальчика. В сравнении с огромной коброй Ставин казался еще тщедушней. Свернувшись кольцами на его вздутом животе, она дернулась и потянулась головой к лицу мальчика, вырываясь из цепких рук Змеи. Ставин испуганно уставился прямо в неподвижные бесстрастные глаза Дымки. Змея позволила ей приблизится к ребенку.


Дымка попыталась дотянутся до него своим длинным змеиным языком.


Вдруг один из взрослых вскрикнул. От резкого звука Ставин вздрогнул, а Дымка отдернула голову, с шипением открыв рот и обнажив ядовитые клыки. Змея, тяжело выдохнув, отступила назад. В других обстоятельствах она бы разрешили родственникам присутствовать, пока она работала.


– Вам лучше уйти, – мягко сказала она. – Вы можете напугать Дымку.


– Я не ...


– Пожалуйста ... Подождите снаружи.


Змея опасалась, что светловолосый мужчина, а может быть даже и мать Ставина, сделали бы то, против чего Змея не смогла бы возразить, или еще хуже, задали бы вопрос, на который пришлось бы отвечать. К счастью седовласый мужчина заставил их развернуться, взял за руки и увел прочь.

120. Павел Николаев

Вонда Макинтайр, "Змей забвения"


Ребенок захныкал. Затем звук, передающий боль, резко оборвался; наверное, ему сказали, что плач вызовет у змея раздражение. Ей только было досадно, что этот народ отказался от такого простого способа освобождаться от страха. Она отвернулась от взрослых, сожалея, что вызывает у них чувство страха, но не хотела тратить время, чтобы убеждать их довериться ей.


- Все хорошо, - обратилась она к мальчику, - Грасс гладкий, сухой, мягкий, и если я оставлю его смотреть за тобой, то самой смерти не удастся добраться до твоей постели.


Грасс словно слился с её тонкой, нечистой рукой, и она протянула змея ребенку.


- Легонько.


Мальчишка вытянул руку и дотронулся до гладкой чешуи кончиком пальца. Змей мог ощутить, с каким усилием было произведено даже такое простое движение, но мальчик почти улыбнулся.


- Как тебя зовут?


Мальчишка быстро взглянул на своих родителей, и те наконец кивнули.


- Стэвин, - прошептал он. Ему не хватало ни дыхания, ни сил, чтобы разговаривать.

- Я Снейк, Стэвин, и совсем скоро, утром, я должна буду сделать тебе неприятно. Вероятно, ты быстро почувствуешь боль, тело будет разламывать в течение нескольких дней, но потом тебе станет легче.


Он печально посмотрел на неё. Снейк видела - хотя мальчик понимал, что она может сделать, и этого боялся, но если бы она солгала ему, было бы ещё страшнее. Боль, должно быть, невероятно усиливалась по мере того, как проявлялась болезнь, но казалось, что другие только успокаивали мальчика и надеялись, что болезнь либо быстро исчезнет, либо убьет его.


Снейк положила Грасс на подушку мальчика и пододвинула футляр. Старшие всё так же боялись её; до тех пор у них не было ни времени, ни причин для того, чтобы проникнуться к ней доверием. Женщина в данном союзе была уже в возрасте, так что другого ребёнка у них никогда больше могло не быть, если бы они не вступили в партнёрские отношения снова, но Снейк видела по их глазам, по их скрываемым прикосновениям, по их заботе, что они очень любили этого ребёнка. Должны любить, если, живя в этой стране, обратились к Снейк.


Сэнд лениво выскользнул из футляра, двигая головой и языком, чуя тепло тел, принюхиваясь и улавливая вкусы.


- Это?..


Голос старшего партнера был низким и словно говорил о его мудрости, но в то же время слышался испуг, и Сэнд почувствовал его страх. Змей отпрянул назад, словно готовясь к нападению, и шёпотно застрекотал. Снейк провела ладонью по полу, чтобы вибрации отвлекли Сэнда, подняла её и вытянула всю руку вперед. Гремучник расслабился, закружил кольцами, а затем обвил её запястье, словно формируя чёрные, рыжевато-коричневые браслеты.


- Нет, - произнесла она. - Ваш ребенок слишком болен, чтобы Сэнд смог помочь ему. Я знаю, что это тяжело осознать, но постарайтесь, пожалуйста, сохранять спокойствие. Звучит ужасающе, но это всё, что я могу сделать.


Ей пришлось побеспокоить Мист, чтобы заставить змею вылезти. Снейк постучала по сумке и дважды ткнула в неё. Снейк почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос метнулась вихрем в палатку. Она передвигалась быстро, но казалось, что её туловище было бесконечно длинным. Она попятилась назад и встала торчком. Её дыхание вырвалось наружу в форме шипения. Голова змеи возвышалась над полом более чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Стоящие позади неё взрослые дышали с трудом, словно песочно-коричневый узор задней части капюшона Мисты парализовал их. Снейк не обращала внимания на людей и начала говорить с этой величественной коброй, сосредоточив всё свое внимание на словах.


- Яростное существо, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Стэвин.


Мист медленно опустила капюшон и позволила Снейк прикоснуться к себе. Снейк крепко схватила её за голову и повернула так, чтобы её взгляд был направлен на Стэвина. Серебристые глаза кобры уловили голубой отблеск лампы.


- Стэвин, - сказала Снейк, - Мист сейчас только познакомится с тобой. Я обещаю, что на этот раз она будет ласково прикасаться к тебе.


И все же Стэвин вздрогнул, когда Мист коснулась его истощённой груди. Снейк не отпускала голову змеи, но позволила её телу проскользнуть по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее Стэвина. Она скрутилась белыми кольцами на его вздутом животе, распрямилась во всю длину, прижимая голову к лицу мальчика, оказывая при этом давление на руки Снейк. Змея встретилась с испуганным пристальным взглядом Стэвина, его недремлющими очами. Хозяйка дала ей подобраться чуть ближе.


Мист высунула язык, чтобы ощутить вкус тела ребёнка.


Стэвин издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ребёнок вздрогнул, и Мист, раскрыв пасть, обнажив клыки и громко втягивая воздух через глотку, попятилась назад. Снейк, выдыхая, откинулась на пятки. Иногда, при других условиях, родственникам разрешалось остаться, пока она выполняла свою работу.


- Вы должны уйти, - мягко сказала она. - Опасно пугать Мист.

- Я не...

- Мне очень жаль. Вы должны подождать снаружи.


Возможно, светловолосый младший партнер, а может быть даже и мать Стэвина выразили бы неподходящее для того момента возмущение и задали бы соответствующие вопросы, если бы седовласый мужчина не развернул их, не взял за руки и не увел прочь.

121. Пи

Vonda McIntyre, "Dreamsnake"

Ребенок всхлипнул и тут же испуганно замолк - видимо, ему сказали, что Снэйк не терпит слез. На самом же деле ей было жаль, что эти люди отказывают себе в столь простом способе облегчить страх. Она отвернулась от взрослых, да, она жалела их, но не собиралась тратить время, чтобы заслужить их расположение.

- Все в порядке, - обратилась она к мальчику. - Грасс гладкий, сухой и ласковый, если бы я оставила его охранять тебя, даже смерть не смогла бы подобраться к твоей постели. - Грасс плавно перетек в ее узкую, грязную ладонь, и Снэйк наклонилась к ребенку. - Осторожно. - Он вытянул руку и потрогал гладкую чешую пальцем. Снэйк видела, каких трудов ему стоило это простое движение, но мальчик даже улыбнулся.

- Как зовут тебя?

Он взглянул на родителей — и те кивнули.

- Ставин, - прошептал он. Шепот был едва слышен — мальчик совсем обессилел.

- Я Снэйк, Ставин, и утром мне придется сделать тебе больно. Сперва боль будет острой, потом еще несколько дней ноющей, но в конце ты почувствуешь себя лучше.

Он серьезно смотрел на нее. Снэйк видела, что он понимает и боится того, что она может сделать. Но куда меньше, чем если бы она солгала ему. За время, с тех пор как проявилась его болезнь, боль наверняка стала сильнее, но другие явно лишь утешали его, про себя надеясь, что недуг исчезнет или убьет его без мучений.

Снэйк положила Грасса на подушку мальчика и подтянула поближе свой чемодан. Взрослые все еще боялись ее, у них не было ни времени, ни причин проникнуться к ней доверием. Мать Ставина была уже немолода, и завести еще ребенка у них вряд ли получилось бы, не найди мужчина себе новую пару, но по глазам и едва заметным прикосновениям Снэйк поняла, что эти двое слишком любят друг друга. Собственно, оно и так понятно, раз уж в этих землях они осмелились обратиться за помощью к ней.

Сэнд лениво выскользнул из чемодана, повел головой и зашипел, впитывая запахи, вкусы, тепло чужих тел.

- А это?.. - Голос мужчины постарше был низким и приятным, но полным ужаса, и Сэнд это почувствовал. Он качнулся, приготовившись к броску, и тихо затряс погремушкой. Снэйк погладила ладонью пол, отвлекая его, а потом протянула к нему руку. Гремучник расслабился и обернулся вокруг ее запястья, застыв на предплечье черно-коричневыми браслетами.

- Нет, - покачала она головой. - Ваш ребенок слишком болен, чтобы Сэнд мог помочь. Я знаю, это тяжело, но, прошу, сохраняйте спокойствие. Вас это пугает, но я больше ничего не могу сделать.

Ей нужно было раздразнить Мист, чтобы та выползла. Снэйк легонько похлопала по сумке, а потом пару раз потыкала в нее пальцем. Снэйк почувствовала трение чешуи о ткань, и внезапно из сумки вырвалась белая кобра. Двигалась она молниеносно, создавая при этом впечатление, что змея бесконечной длины. Она встала наизготовку и зашипела. Ее голова оказалась выше метра над полом. Широкий капюшон раскрылся. Люди за ней ахнули, точно ошеломленные взглядом глаз на капюшоне Мист. Не обращая на них внимания, Снэйк заговорила с коброй, концентрируя ее внимание на себе:

- Яростное создание, успокойся. Пора отрабатывать свой хлеб. Поговори с этим дитя, коснись его. Имя его - Ставин.

Мист неторопливо сложила капюшон и позволила прикосновение Снэйк. Она твердо схватила змею за затылок, направив ее взгляд на мальчика. Серебряные глаза кобры сверкнули синим в свете лампы.

- Ставин, - сказала Снэйк. - Сейчас Мист тебя посмотрит. Обещаю, что она будет нежной.

И все же Ставин вздрогнул, когда кобра коснулась его худенькой груди. Снэйк так и не выпустила голову змеи из рук, но позволила туловищу скользнуть по телу мальчика. Кобра оказалась раза в четыре длиннее его роста. Она улеглась ярко-белыми кольцами на его вздутый живот, потянулась головой к лицу мальчика, почти вырываясь из рук Снэйк. Мист перехватила испуганный взгляд Ставина, гипнотизируя не имеющими век глазами. Снэйк дала ей придвинуться ближе.

Мист высунула раздвоенный язык, пробуя ребенка на вкус.

Мужчина помоложе захлебнулся вздохом. Ставин вздрогнул, Мист отпрянула, распахнув рот с острыми клыками, и громко зашипела. Снэйк села на корточки и вздохнула. Она нечасто позволяла родне присутствовать, пока работает.

- Вы должны выйти, - тихо сказала она. - Отвлекать Мист опасно.

- Я не…

- Простите. Но вам придется подождать снаружи.

Возможно, светловолосый мужчина, самый молодой из присутствующих, или даже мать Ставина сумели бы что-то возразить или задать правильные вопросы, но седовласый повернул их к себе, взял за руки и вывел из шатра.

122. Половинкин Владислав

Вонда Макинтайр «Змея грёз»
Ребёнок захныкал. Он перестал истошно кричать; вероятно, потому, что ему сообщили, что Змею тоже может потревожить плач. Она сожалела лишь о том, что люди отвергают её, полагая, что это простой способ ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, с каким ужасом они её воспринимают, но, при всём их нежелании, организация совместного досуга стала бы возможностью убедить их доверять ей. «Всё хорошо», сказала она маленькому мальчику. «Трава гладкая, сухая и мягкая, и если я бы оставила её охранять тебя, то даже смерть не смогла бы подступить к твоей кровати». Трава распростёрлась в ширину, и Змея протянула руку к ребёнку. «Как мило». Ребёнок потянулся и дотронулся гладкой чешуйки одним кончиком своего пальца. Змея ощутила усилия от столь даже простого действия, а мальчик уже почти улыбнулся.
«Как тебя зовут?»
Он мельком взглянул на родителей, и они, в конечном счёте, кивнули.
«Ставин», шепнул он. У него даже не было дыхания или сил, чтобы поговорить.
«Меня зовут Змея, Ставин, и немного позже, поутру я должна причинить тебе боль. Ты почувствуешь быструю боль, и твоё тело будет болеть несколько дней, но затем тебе полегчает».
Он торжественно уставился на неё. Змея сказала, что хотя мальчик понял, на что она способна и испугался, его испуг оказался меньше, чем, если бы она ему соврала. Боль усилится, как только болезнь начнёт прогрессировать, но кажется, что все остальные лишь успокаивали его, и надеялись, что болезнь вовсе исчезнет или же быстро убьёт его.
Змея положила Траву на подушку мальчика и подвинула чемодан поближе. Взрослые всё ещё испытывали страх перед ней; у них не было ни причины, ни времени для того чтобы научиться ей доверять. Женщина из этого коллектива была довольно взрослой, поэтому у них бы никогда не было другого ребёнка, пока не встретились снова, и Змея могла бы рассказать, судя по их глазам, их тайному прикосновению, что они очень его любили. Они должны принять Змею в свою страну.
Вялый, Песок выскользнул из чемодана, подвинул голову, язык, улыбку, вкус, чувствуя теплоту тел.
«Что это — ?». Голос самого старшего товарища был низким и мудрым, но пугающим, и Песок почувствовал страх. Он вытянулся, будучи готовым напасть, и затем мягко прозвучал его хрип. Змея ударила её рукой по полу, позволяя вибрациям отвлечь его, затем подняла одну руку вверх и протянула руку ей. Гремучая змея расслабилась, обвила его тело, и вокруг запястья образовались чёрные и коричневые браслеты.
«Нет», сказала она. «Твой ребёнок слишком сильно болен, помощь Песка здесь бесполезна. Я знаю, что это сложно, но, пожалуйста, попытайся сохранять спокойствие. Это тебя пугает, но это всё, на что я способна».
Ей пришлось разозлить Туман, чтобы тот заставил её выйти. Змея постучала по сумке и, в конечном счёте, дважды ткнула её. Она почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но ей казалось это бесконечным. Она отклонилась назад и поднялась. Её дыхание с шипением вырвалось наружу. Её голова поднялась более чем на метр над полом. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади неё взрослые ахнули, будто будучи физически атакованными пристальным взглядом тёмного рисунка на задней части капюшона Тумана. Змея не стала обращать внимания на людей и заговорила с огромной коброй, сосредоточив его на её словах.
«Яростное создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговори с этим ребёнком и прикоснись к нему. Его зовут Ставин».
Медленно Туман расслабил капюшон и позволил Змее прикоснуться к себе. Змея крепко схватила её за голову, и держала так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебряные глаза кобры собрали синеву света лампы.
«Ставин», сказала Змея, «Туман встретится с тобой только сейчас. Я обещаю, что на этот раз он нежно прикоснётся к тебе».
Всё же Ставин задрожал, когда Туман дотронулся до его худой груди. Змея не освободила голову злодея, но позволила скользнуть по телу мальчика. Длина кобры была в четыре раза больше, чем рост Ставина. Она изогнулась абсолютно белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь, стараясь коснуться головой лицо мальчика, напрягаясь в руках Змеи. Туман встретил испуганный взгляд Ставина пристальным взглядом недремлющих глаз. Змея позволила ему подойти немного поближе.
Туман высунул свой язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус.
Молодой человек издал тихий, отрывистый, испуганный звук. От этого Ставин вздрогнул, и Туман пополз назад, открывая рот, обнажая клыки, громко втягивая воздух через горло. Змея села на пятки, позволяя себе выдохнуть. Родственники могли иногда остаться в других местах, пока она работала.
«Ты должен уйти», сказала она нежно. «Пугать Туман – опасно».
«Я не буду этого делать — ».
«Извините. Вы должны подождать снаружи».
Возможно, товарищ помладше со светлыми волосами, вероятно, даже мать Ставина, привела бы неоправданные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы получить ответ, но мужчина с седыми волосами развернул их, взял за руки и повёл прочь.

123. Р К

Ребёнок захныкал от боли. И тут же прекратил; возможно, ему сказали, что Снейк тоже может это не понравится. Ей было лишь жаль, что эти люди не могут позволить себе слёз даже тогда, когда это может хоть немного развеять страх. Она отвернулась от взрослых, не желая видеть испуг в их глазах, причиной которого была она сама, и тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей. «Всё хорошо,» - сказала она мальчику, - «Трава гладкая, сухая и мягкая, если я скажу ей охранять тебя, то даже смерть не сможет добраться до твоей постели». Трава заползла в её маленькую грязную ладонь, и она протянула её к ребёнку. «Аккуратно». Он протянул свою руку в ответ и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Снейк заметила, что даже это далось ему с трудом, но на его лице всё равно появился намёк на улыбку.
- Как тебя зовут?
Он посмотрел на своих родителей, и они в конце концов кивнули.
- Стэвин, - прошептал он. Он был слишком слаб, для того, чтобы что-то сказать.
- Меня зовут Снейк, чуть позже, на утро, мне придётся сделать тебе больно. Ты почувствуешь это на мгновение, а после твоё тело будет ныть несколько дней, но потом ты поправишься.
Он мрачно посмотрел на неё. Снейк понимала: хоть он и боялся, что ему могут сделать больно, ещё больше его пугало то, что её слова могут оказаться ложью. Боль, должно быть, становилась всё сильнее по мере того, как прогрессировала его болезнь. Но, казалось, все могли лишь успокаивать его и надеяться, что болезнь либо пройдётся сама, либо без мук убьёт его.
Снейк положила Траву на подушку мальчика и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему лишь боялись её; они не знали её достаточно для того, чтобы проникнуться к ней доверием. Мать мальчика была слишком стара для того, чтобы родить ещё одно дитя. Для того, чтобы завести ещё кого-то, им пришлось бы сменить партнёрство. Но Снейк видела, как сильно они любили этого ребёнка - по их глазам, по их прикосновениям украдкой, по тому, как обеспокоены они были. Они были обязаны были прийти к ней.
Медленно Песок выполз из чемодана, двигая своей головой и языком, обоняя и пробуя на вкус тела, чувствуя их тепло.
- Это что, —? - сказал старший партнёр тихо, рассудительно, но испуганно, и Песок почувствовал его страх. Он приняла свою атакующую позицию и начал тихонько шипеть. Снейк провела рукой по полу, тем самым отвлекая его. Затем подняла руки и вытянула их вперёд. Гремучая змея расслабилась и обвила своё тело вокруг её запястья словно чёрно-коричневый браслет.
- Нет, - сказала она, - Песок не может ему помочь, ваш ребёнок слишком болен. Я знаю, это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь сейчас оставаться спокойными. Вас может напугать то, что вы увидите, но без этого никак, это всё, что в моих силах.
Для того, чтобы Мгла выползла, её нужно было сперва разозлить. Снейк постучала по чемодану и, наконец, дважды ткнула по нему. Она почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос бросилась наружу. Кобра быстро двигалась, но казалось, ей не было конца. И тут она встала на дыбы. Из её пасти раздалось шипение, а голова возвышалась над полом на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Раздался вздох взрослых - словно взгляд на этот коричневый зрелищный узор на капюшоне Мглы стал для них сокрушительным. Снейк не обратила на это никакого внимания и заговорила с большой коброй, привлекая к себе её внимание.
- Повинуйся, разъярённое создание. Пора заслужить свой обед. Заговори с этим ребёнком и дотронься до него. Его зовут Стэвин.
Мгла медленно опустила капюшон и позволила Снейк прикоснуться к себе. Снейк крепко схватила её за голову и поднесла к Стэвину. В серебристых глазах кобры блеснул голубой свет лампы.
- Стэвин, - обратилась к мальчику Снейк, - сейчас ты только познакомишься с Мглой. Обещаю, в этот раз она лишь легонько тебя коснётся.
Но Стэвин всё же вздрогнул, когда Мгла коснулась его худой груди. Снейк, хоть и держала кобру за голову, позволила ей скользить по телу мальчика. Змея была в 4 раза длиннее Стэвина. Она извивалась кристально белыми петлями на его распухшем животе, а затем вытягивалась, прижимаясь головой к лицу мальчика и напрягаясь в руках Снейк. Лишённый век взгляд Мглы столкнулся с испуганным взглядом Стэвина. Снейк разрешила ей приблизиться к нему.
Мгла высунула язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус.
Юноша издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Из-за чего Стэвин вздрогнул, а Мгла поползла назад, открыв рот и обнажив клыки, громко втягивая воздух через глотку. Снейк откинулась назад на пятки и вздохнула. Иногда она разрешала родственникам остаться во время её работы.
- Вам лучше выйти, - мягко сказала она, - нельзя пугать Мглу. Это опасно.
- Я не буду—.
- Мне жаль, но вам стоит подождать снаружи.
Возможно, белокурый младший партнёр, а может быть, даже мать Стэвина, высказали бы свои возражения, которые абсолютно безосновательны, и задали бы вопросы, на которые легко можно ответить, если бы не седовласый мужчина, который развернул их, взял за руки и увёл прочь.

124. Регина Каирова

Ребёнок захныкал от боли. И тут же прекратил; возможно, ему сказали, что Снейк тоже может это не понравится. Ей было лишь жаль, что эти люди не могут позволить себе слёз даже тогда, когда это может хоть немного развеять страх. Она отвернулась от взрослых, не желая видеть испуг в их глазах, причиной которого была она сама, и тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей. «Всё хорошо,» - сказала она мальчику, - «Трава гладкая, сухая и мягкая, если я скажу ей охранять тебя, то даже смерть не сможет добраться до твоей постели». Трава заползла в её маленькую грязную ладонь, и она протянула её к ребёнку. «Аккуратно». Он протянул свою руку в ответ и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Снейк заметила, что даже это далось ему с трудом, но на его лице всё равно появился намёк на улыбку.
- Как тебя зовут?
Он посмотрел на своих родителей, и они в конце концов кивнули.
- Стэвин, - прошептал он. Он был слишком слаб, для того, чтобы что-то сказать.
- Меня зовут Снейк, чуть позже, на утро, мне придётся сделать тебе больно. Ты почувствуешь это на мгновение, а после твоё тело будет ныть несколько дней, но потом ты поправишься.
Он мрачно посмотрел на неё. Снейк понимала: хоть он и боялся, что ему могут сделать больно, ещё больше его пугало то, что её слова могут оказаться ложью. Боль, должно быть, становилась всё сильнее по мере того, как прогрессировала его болезнь. Но, казалось, все могли лишь успокаивать его и надеяться, что болезнь либо пройдётся сама, либо без мук убьёт его.
Снейк положила Траву на подушку мальчика и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему лишь боялись её; они не знали её достаточно для того, чтобы проникнуться к ней доверием. Мать мальчика была слишком стара для того, чтобы родить ещё одно дитя. Для того, чтобы завести ещё кого-то, им пришлось бы сменить партнёрство. Но Снейк видела, как сильно они любили этого ребёнка - по их глазам, по их прикосновениям украдкой, по тому, как обеспокоены они были. Они были обязаны были прийти к ней.
Медленно Песок выполз из чемодана, двигая своей головой и языком, обоняя и пробуя на вкус тела, чувствуя их тепло.
- Это что, —? - сказал старший партнёр тихо, рассудительно, но испуганно, и Песок почувствовал его страх. Он приняла свою атакующую позицию и начал тихонько шипеть. Снейк провела рукой по полу, тем самым отвлекая его. Затем подняла руки и вытянула их вперёд. Гремучая змея расслабилась и обвила своё тело вокруг её запястья словно чёрно-коричневый браслет.
- Нет, - сказала она, - Песок не может ему помочь, ваш ребёнок слишком болен. Я знаю, это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь сейчас оставаться спокойными. Вас может напугать то, что вы увидите, но без этого никак, это всё, что в моих силах.
Для того, чтобы Мгла выползла, её нужно было сперва разозлить. Снейк постучала по чемодану и, наконец, дважды ткнула по нему. Она почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос бросилась наружу. Кобра быстро двигалась, но казалось, ей не было конца. И тут она встала на дыбы. Из её пасти раздалось шипение, а голова возвышалась над полом на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Раздался вздох взрослых - словно взгляд на этот коричневый зрелищный узор на капюшоне Мглы стал для них сокрушительным. Снейк не обратила на это никакого внимания и заговорила с большой коброй, привлекая к себе её внимание.
- Повинуйся, разъярённое создание. Пора заслужить свой обед. Заговори с этим ребёнком и дотронься до него. Его зовут Стэвин.
Мгла медленно опустила капюшон и позволила Снейк прикоснуться к себе. Снейк крепко схватила её за голову и поднесла к Стэвину. В серебристых глазах кобры блеснул голубой свет лампы.
- Стэвин, - обратилась к мальчику Снейк, - сейчас ты только познакомишься с Мглой. Обещаю, в этот раз она лишь легонько тебя коснётся.
Но Стэвин всё же вздрогнул, когда Мгла коснулась его худой груди. Снейк, хоть и держала кобру за голову, позволила ей скользить по телу мальчика. Змея была в 4 раза длиннее Стэвина. Она извивалась кристально белыми петлями на его распухшем животе, а затем вытягивалась, прижимаясь головой к лицу мальчика и напрягаясь в руках Снейк. Лишённый век взгляд Мглы столкнулся с испуганным взглядом Стэвина. Снейк разрешила ей приблизиться к нему.
Мгла высунула язык, чтобы попробовать ребёнка на вкус.
Юноша издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Из-за чего Стэвин вздрогнул, а Мгла поползла назад, открыв рот и обнажив клыки, громко втягивая воздух через глотку. Снейк откинулась назад на пятки и вздохнула. Иногда она разрешала родственникам остаться во время её работы.
- Вам лучше выйти, - мягко сказала она, - нельзя пугать Мглу. Это опасно.
- Я не буду—.
- Мне жаль, но вам стоит подождать снаружи.
Возможно, белокурый младший партнёр, а может быть, даже мать Стэвина, высказали бы свои возражения, которые абсолютно безосновательны, и задали бы вопросы, на которые легко можно ответить, если бы не седовласый мужчина, который развернул их, взял за руки и увёл прочь.

125. Рептилия

Как только Снэйк подошла, мальчик перестал хныкать. Наверное, взрослые говорили, что и она тоже не любит, когда плачут. Целительница с досадой отвернулась от людей, которые отвергали даже такой простой способ унять страх. При всём сочувствии к мальчику, она предпочла не тратить время на его перепуганных родственников.
- Это Грасс. Потрогай, какой он мягкий, вовсе не скользкий и не холодный. Вот оставлю его у кроватки охранять тебя - и никто не осмелится подойти. Никто. Даже сама смерть.
Грасс скользнул в грязную ладонь хозяйки, и Снэйк протянула змею мальчику.
- Ну, потрогай осторожненько.
Мальчик одним пальцем притронулся к змее и даже слабо улыбнулся. Снэйк заметила, с каким трудом ему далось это движение.
- Как тебя зовут?
Мальчик оглянулся на родителей и только дождавшись, когда те кивнут, еле слышно прошептал:
- Стейвин.
- А меня зовут Снэйк. Так вот, Стейвин, ближе к утру, я начну тебя лечить. Будет больно. Да-да, ты почувствуешь резкую боль. Пару дней всё тело будет ломить. А потом полегчает.
Мальчик смотрел на неё серьёзно. Теперь он представлял, что его ожидает и, конечно, боялся. Однако, Снэйк была уверена, что солгав, она напугала бы ребёнка еще больше. Очевидно, в последнее время, пока болезнь прогрессировала и доставляла мальчику всё больше мучений, взрослые лишь пытались его утешить и ободрить, втайне надеясь, что всё закончится или чудесным выздоровлением, или скорой смертью.
Снэйк положила Грасса мальчику на подушку, а сумку придвинула поближе к себе. Плохо, что эти люди так боятся её, но никаких оснований доверять незнакомке у них нет. Женщина в семье уже не молода, а значит, потеряв сейчас ребёнка, они могут остаться без потомства, если не создадут новую семью. По тому, как взрослые беспокойно переглядывались, как дотрагивались друг до друга Снэйк видела, что они очень любили своего мальчика, Стейвина. Конечно любили, раз обратились к ней. В этой стране такой шаг требует отваги.
Вертя головой, то высовывая, то пряча язык, распознавая присутствие людей по запаху и теплу, из сумки выполз Сэнд.
- Это...? - осторожно спросил старший мужчина в семье. Сэнд почуял исходивший от него страх, подался назад и загремел, готовясь к нападению. Снэйк постучала пальцами по полу, чтобы отвлечь его. Гремучая змея обвилась вокруг протянутой руки, образуя на ней черные браслеты.
- Нет. Сэнд тут не справится. Я понимаю - вам страшно, но постарайтесь успокоиться и позвольте мне делать своё дело.
Чтобы Мист выползла, её следовало слегка разозлить. Снэйк побарабанила по мешку пальцами, потом дважды ткнула в него. Наконец, ткань зашевелилась и белая кобра высунула голову. Она двигалась быстро, но была такой длинной, что чешуйчатое тело всё скользило и скользило по шатру, а хвост, казалось, никогда не покажется из мешка. Подняв голову на метр от пола, кобра раскрыла капюшон, зашипела. Огромные «очки» уставились на взрослых, у тех перехватило дыхание. Узор на капюшоне заставил людей поверить, что угроза исходит именно от него. Снэйк не обернулась, ей предстояло завладеть вниманием кобры.
- Ложись, свирепое создание. Пора тебе отработать свой ужин. Это Стейвин. Поговори с ним. Коснись его.
Капюшон медленно сложился, змея позволила Снэйк крепко ухватить себя пониже головы и поднести к лицу Стейвина. В её серебристых глазах отражался синий свет лампы.
- Стейвин, вы с Мист должны познакомиться. Сейчас она только слегка дотронется до тебя, обещаю.
Стейвин задрожал, когда чешуя Мист коснулась его худенькой груди. Не отпуская змеиной головы, Снэйк позволила кобре скользить по телу ребёнка. Длина змеи в четыре раза превосходила рост мальчика. Мист улеглась белыми кольцами возле вспухшего детского живота, потянулась мордой к лицу мальчика. Испуганные глазёнки встретились с её немигающим взглядом. Снейк подпустила кобру ещё немного ближе к ребёнку.
Раздвоенный язык уже почти коснулся кожи.
Молодой мужчина издал приглушенный крик, мальчик вздрогнул, змея отпрянула, обнажила зубы, зашипела. Снейк села на пол и тяжело выдохнула.
- Нужно, чтобы вы ушли. Нельзя пугать Мист. Это опасно, - сказала она как можно мягче.
- Я не....
- Простите. Вам придётся подождать снаружи.

Снэйк не всегда запрещала родственникам больного наблюдать за её работой. Возможно, белокурый мужчина, самый молодой в семье, сумел бы возразить ей. Быть может, мама Стейвина задала бы какой-то уместный вопрос. Снэйк могла бы передумать, но седовласый мужчина уже взял родных за руки и вывел из шатра.

126. Сергей Русанов

Вонда Мак-Интайр «Вещая змея»


Ребенок тихо поскуливал, приглушив стоны боли до минимума; видимо, ему заранее сказали, что и Снейк-Змееносицу оскорбит его громкий плач. Она же только чувствовала жалость к его близким, лишившим себя самого простого способа ослабить собственные страхи. Она отвернулась от взрослых, сожалея, что внушает им ужас, но и не желая терять времени на то, чтобы заслужить их доверие. "Не бойся", - сказала она малышу. "Вот Грасс — Шуршащая Трава — она гладкая, сухая и мягкая, и если я оставлю ее охранять тебя, даже смерть не дотянется до твоей кроватки." Грасс перетекла в ее узкую, грязную ладонь, и Снейк поднесла змею к мальчику: "Только потихоньку". Он вытянул руку и кончиком пальца коснулся глянцевых чешуек. Хотя Змееносица ощутила как ему трудно далось даже такое простое движение, все же мальчик почти улыбнулся.


- "Скажешь мне свое имя?"


Он тут же перевел взгляд на родителей и через долгое-долгое мгновение они, наконец, согласно кивнули.


"Ставин", - прошептал он. Говорить у него не хватало ни дыхания, ни сил.


"Я - Снейк-Змееносица, Ставин, и совсем скоро — утром, я должна буду причинить тебе боль. Да, может, ужалит тебя и больно, и потом все у тебя будет болеть несколько дней, зато после этого ты поправишься."


Малыш уставился на нее мрачно и серьезно. Снейк видела, что, хотя он и понимал и боялся того, что она намерена сделать, мальчик был менее напуган, чем если бы целительница солгала ему. Боли у него должны были заметно усилиться, по мере того, как болезнь становилась все более явной, но, судя по всему, близкие только успокаивали его, уповая на то, что болезнь или отступит или убьет его достаточно быстро.


Снейк положила Грасс на подушку мальчика и подтянула поближе свою объемистую дорожную суму. У взрослых, кроме страха, никаких других чувств к ней быть не могло; не было у них ни времени, ни причин, чтобы начать ей доверять. Их женщина была уже в том возрасте, когда вряд ли можно было ожидать, что в этой двоемужней семье появится еще один ребенок (разве что мужьям взять новую жену), и Снейк могла сказать по их глазам, их прикосновениям украдкой, их заботе, что они очень любили этого своего малыша. Да так оно и было, если уж в этих краях они рискнули обратиться к Змееносице.


Очень неторопливо, Сэнд — Струящийся Песок выползла из сумы, поводя головой и делая жалящие движения раздвоенным языком, принюхиваясь, изучая, ощущая тепло тел.

"Да ведь это ... ?", - голос старшего мужа был низким и значительным, но в нем явно звучал ужас, и Сэнд его чувствовала. Змея тут же отпрянула, подобралась, принимая боевую стойку, и предупреждающе зарокотала щитками на хвосте. Снейк похлопала ладонью по земляному полу, отвлекая змею сотрясениями почвы, а затем подняла и протянула к ней руку. Гремучка расслабилась и обвилась вокруг ее запястья черными и бронзовыми браслетами.


"Нет", - сказала Снейк. "Ваш ребенок слишком болен, чтобы Сэнд могла ему помочь. Я знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь взять себя в руки. Это ужасно для вас, но это все, что я могу сделать."


Ей пришлось потрудиться, чтобы заставить Мист — Стелющийся Туман выползти. Сначала Снейк легонько постукивала пальцами по сумке, а потом пару раз чувствительно ткнула в нее кулаком. Она почувствовала шевеление скользящих чешуек, и тут же кобра-альбинос раздраженно скользнула из сумки в палатку. Она ползла быстро, но казалось, что конца не будет этому струящемуся телу. Наконец, кобра взвилась вертикально гибким стальным прутом. Дыхание с шипением вырывалось из ее пасти. Голова возвышалась над полом более, чем на метр. Кобра раздула свой широкий капюшон. Позади нее взрослые тяжело задышали, словно на них физически давил вид двух пятен цвета мокрого песка на капюшоне Мист, напоминавших темные пустые глазницы. Снейк, не отвлекаясь на людей, почтительно заговорила с величественной коброй, концентрируя ее внимание на своем голосе.


- "О, неистовая ярость, снизойди к нам. Пришло время заработать хлеб свой насущный. Поговори с этим ребенком и коснись его. Его зовут Ставин."


Медленно, Мист расслабилась, капюшон ее опал и она позволила Снейк прикоснуться к себе. Целительница крепко обхватила ее голову и направила так, чтобы змея посмотрела на Ставина. Серебряные глаза кобры вбирали в себя синие отблески света лампы.


"Ставин", - сказала Снейк, - "Стелющийся Туман сейчас только познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она коснется тебя нежно."


Тем не менее, Ставин вздрогнул, когда Мист прикоснулась к его впалой груди. Снейк не отпустила голову змеи, но позволила ее телу скользить по телу мальчика. Кобра была в четыре раза длиннее, чем Ставин. Она сначала свилась жесткими белыми петлями на его вздутом животе, потом вытянулась, пытаясь наклонить голову поближе к лицу мальчика, заставив Снейк напрячь руку. Испуганный взгляд Ставина Мист встретила пристальным взглядом немигающих глаз. Снейк позволила ей придвинуться еще ближе.


Мист приготовилась своим раздвоенным жалом лизнуть ребенка.



Младший муж издал сдавленный испуганный хрип. Ставин невольно вздрогнул. Кобра отпрянула, разинув пасть и обнажив клыки; ее дыхание с шипением вырывалось из глотки. Змееносица, в предчувствии беды, резко выдохнула. Да, порой, в иные времена и в иных местах, близкие больного могли присутствовать, пока она работает.


- "Вы должны уйти", - мягко сказала она, -" Опасно пугать Стелющийся Туман."


- "Я не стану …"


- "Мне жаль. Но вам придется подождать снаружи."


Возможно, светловолосый младший муж, а может даже и мать Ставина, и стали бы возражать попусту и требовать ответа на очевидные вопросы, но седовласый развернул их лицами ко входу, взял за руки и вывел из палатки.

127. Сияние

Малыш всхлипнул, но тут же мужественно замолчал, вспомнив слова взрослых о том, что Змея не обрадуется хныкающим мальчикам. «Плачь, малыш, плачь», — подумала Змея, — «так будет легче». От взрослых пахло страхом, но Змее некогда было добиваться их расположения. «Все хорошо», — подбодрила она ребенка. — «Это Трава. Посмотри, какой он блестящий, гладкий, упругий. И лучшего охранника не найти — никто к тебе не подберется». Трава юркнул Змее в ладони, и та предложила мальчику его погладить. Движения давались ему с трудом, но все-таки он ткнул пальчиком Траве в бок и даже попытался улыбнуться.


— Как тебя зовут?


Он взглядом спросил разрешения у родителей и через силу прошептал:


— Ставин.


— Рада знакомству, Ставин. Меня зовут Змея. Скажу честно, что завтра придется сделать тебе больно, даже очень больно на какой-то миг. Зато потом станет гораздо легче.


Мальчик не сводил с нее глаз. Змея не сомневалась, что с ним надо было говорить именно так — без сюсюканья и лжи. Ее прямота помогала ему справляться со страхом. Ведь до этого взрослые лишь взращивали это липкое чувство — мальчику становилось хуже, но о болезни никто не говорил, его просто успокаивали, в надежде, что все само как-нибудь образуется: либо он выздоровеет, либо быстро, не мучаясь, уйдет.


Змея положила Траву мальчику на подушку и переставила чемоданчик поближе. Взрослые по-прежнему излучали недоверие и даже не пытались изменить свое к ней отношение. Но все-таки они здесь, они приехали ради ребенка. То, как они смотрели на него, тревожились, трогали украдкой, не оставляло сомнений в том, что малыш любим. Судя по возрасту женщины, детей им больше не родить, разве что придется вступить для этого в новые партнерские отношения.


Из чемоданчика лениво выполз Песок; шевеля головой и языком, он пытался определить, откуда исходит тепло человеческих тел.


— Это та самая…? — голос старшего из мужчин, спокойного, солидного господина, внезапно дрогнул, и стало понятно, что он боится.


Песок мгновенно учуял страх, звякнул хвостом и вскинулся, готовый напасть. Змея хлопнула по полу, отвлекая его, затем поманила к себе. Тот расслабился и обвился вокруг ее запястья словно черный с разводами браслет.


— Нет, Песок здесь бессилен, — ответила Змея. — Болезнь зашла слишком далеко. Держитесь, мужайтесь. Это все, что я могу сказать.


В чемоданчике еще оставалась Дымка. Змея постучала по стенке, затем сунула руку внутрь. Под ладонью напряглось и завибрировало мощное тело, и через секунду на свет показалась голова белой кобры. Извивающейся струей она долго вытекала в шатер и казалась бесконечной. Дождавшись хвоста, она взметнулась вверх, встала в стойку и зашипела. С надутого, грозно раскрашенного природой капюшона на стоявших позади взрослых устремился пригвождающий к земле взгляд. Змея размеренно заговорила, гипнотизируя Дымку словами:


— Ты, фурия, уймись. Пришло время потрудиться. Вот мальчик, Ставин. Познакомься с ним.


Капюшон кобры покорно сдулся, и Змея крепко схватила ее за голову, заставляя смотреть на малыша. От света лампы серебряные глаза Дымки поголубели.


— Познакомься, Ставин, это Дымка. Она сейчас просто прикоснется к тебе. Не бойся.


Но ребенок все равно заметно вздрогнул, когда у его хилой груди оказалась белая кобра. Длиной она была как четыре Ставина. Змея по-прежнему держала Дымку, пока та исследовала тело мальчика. Его вздутый живот она туго обмотала хвостом, а головой так и норовила коснуться лица, вырываясь из крепкой руки Змеи. Под неумолимым взглядом кобры Ставин застыл от ужаса. Змея чуть ослабила хватку, и Дымка дотянулась до мальчика, коснувшись его языком.


Молодой мужчина, не сдержавшись, охнул. Ребенок дернулся, кобра, отшатнувшись, оскалилась и зашипела. Змея села на пятки и перевела дыхание. Родственникам в принципе не возбранялось присутствовать, но сегодня они явно мешали.


— Выйдите, пожалуйста, — вежливо сказала она. — Дымка нервничает. Это ни к чему.


— Но…


— Нет-нет, возражения не принимаются.


Светловолосый мужчина, который издал возглас, да и мать мальчика, хотели было возмутиться, но старший партнер взял их за руки и быстро увел.

128. Собирательница Тюльпанов

Мальчик всхлипнул было от боли, но сейчас же осекся: видимо, ему сказали, что Змея тоже не терпит рыданий. Но она лишь сожалела, что его родичи отказывали себе в таком простом способе справляться со страхом. Она отвернулась от взрослых, досадуя из-за их ужаса перед ней, но не желая тратить время на попытки завоевать их доверие.


— Все будет хорошо, — обратилась она к мальчику. — Травяной гладкий, сухой и мягкий, и пока ты будешь под его защитой, сама смерть не сможет подобраться к твоей постели.
Травяной скользнул в ее узкую грязную ладонь, и она протянула ее мальчику.


— Осторожно.


Он придвинулся ближе и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змея ощущала, что даже такое простое движение давалось ему с трудом, но мальчик почти улыбался.


— Как тебя зовут?


Он бросил быстрый взгляд на родителей — наконец, они кивнули.


— Стэвин, — прошептал он. Для того чтобы говорить в полный голос, ему не хватало ни дыхания, ни сил.


— А я Змея, Стэвин, и довольно скоро, этим утром, мне придется сделать тебе больно. Сначала тебе будет очень плохо, но недолго, и тело будет ныть несколько дней, а потом станет легче.
Он смотрел на нее серьезным взглядом. Змея видела, что хотя он все понимал, и боялся того, что она могла бы сделать, солги она – ему было бы страшнее. Должно быть, по мере того, как его болезнь проявлялась все отчетливее, нарастала и боль; но окружающие лишь подбадривали его, надеясь, что недуг исчезнет сам, или убьет его быстро.


Змея положила Травяного на подушку мальчика и придвинула ближе свою корзину. Взрослые все еще не могли испытывать к ней ничего, кроме страха: у них не было ни времени, ни повода начать ей доверять. Женщина в этом союзе была уже немолода, были причины полагать, что им уже не удастся завести нового ребенка, если они сохранят нынешний союз, и Змея видела по их взглядам, по их скрытым прикосновениям, по их беспокойству, что этого мальчика они любили всем сердцем. Наверняка так оно и было, раз уж они обратились за помощью к Змее в этом краю.

Песчаный медленно выскользнул из корзины, поводя головой, выпуская и втягивая язык: слушая, пробуя, улавливая тепло тел.


— Это...?


Голос старшего члена союза был низким и рассудительным, но в нем слышался ужас, и Песчаный ощутил этот страх. Он подался назад и приготовился к нападению, мягко покачивая своей трещоткой. Змея похлопала по полу, чтобы отвлечь его вибрацией, затем подняла и распрямила руку. Гремучник расслабился и обернулся вокруг ее запястья черно-бежевыми кольцами браслетов.


— Нет, — ответила она. — Ваш ребенок слишком болен, чтобы Песчаный мог ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но постарайтесь успокоиться. Да, вам страшно, но я делаю все, что могу.


Ей пришлось раздразнить Туманную, чтобы выманить ее наружу. Змея постучала по корзине, затем дважды ткнула животное. Змея почувствовала вибрацию проскальзывающей чешуи, и кобра-альбинос резким движением выбросила себя на пол шатра. Она двигалась стремительно, но при этом ей все не было конца. Она подавалась назад и наверх. Ее дыхание вырывалось с шипением. Ее голова поднялась на метр с лишним от пола. Она раздула широкий капюшон. За ее спиной взрослые задохнулись от ужаса, как будто зрелище причудливого узора на задней части капюшона Туманной могло им физически навредить. Змея обошла вниманием людей и заговорила с гигантской коброй, привлекая ее ритмичной речью.


— Утихни, свирепая тварь. Пора отработать свой ужин. Ребенка узнай и коснись его. «Стэвин» звучит его имя.


Туманная медленно сдула свой капюшон и позволила Змее до себя дотронуться. Змея крепко схватила ее за шею за головой и подняла так, чтобы та посмотрела на Стэвина. Серебристые глаза кобры отразили голубой свет лампы.


— Стэвин, — обратилась к мальчику Змея, — сейчас Туманная только познакомится с тобой. Обещаю, в этот раз она не причинит боли.


Когда Туманная коснулась его узкой груди, Стэвин все-таки дрожал. Змея, не ослабив хватки на шее кобры, позволила ее телу скользнуть вдоль тела мальчика. Длина твари превышала рост Стэвина в четыре раза. Она изогнулась и легла жесткими белыми кольцами вокруг его раздутого живота, растягиваясь, пытаясь высвободить голову и добраться до лица мальчика, вывернуться из рук Змеи. Туманая встретила испуганный взгляд Стэвина неподвижным взором немигающих глаз. Змея подпустила ее чуть ближе.


Неуловимым движением языка Туманная тронула ребенка, чтобы ощутить его вкус.
Младший мужчина коротко вскрикнул, но тут же испуганно замолчал. Стэвин вздрогнул, и Туманная отпрянула назад, открыв рот, обнажив клыки, шумно и с силой проталкивая воздух через горло. Змея села на пятки и тоже выдохнула. Иногда, в других местах, родичи больного могли присутствовать при ее работе, но…


— Вы должны уйти, — сказала она мягко. — Пугать Туманную опасно.


— Я не...


— Мне жаль, но вам придется подождать снаружи


Возможно, светловолосый, самый молодой член союза, или даже мать Стэвина могли бы придумать неоспоримые причины остаться, или задать требующие ответов вопросы, но седой мужчина развернул их обоих, взял за руки и вывел из шатра.

129. Татьяна А.К.

Vonda McIntyre, "Dreamsnake"


Ребёнок всхлипывал. Его голос прерывался от боли: возможно, он что-то рассказывал Снейк и в то же время хотел бы позлить её плачем. Она только жалела, что его родственники отказались от такого простого способа избавления от страха. Она отвернулась от взрослых, сочувствуя их ужасу перед ней, но не желая тратить время на уговоры ей поверить. «Всё хорошо», - сказала она малышу. «Грасс спокойная и не злая, и ласковая, и если я положу её сторожить тебя, даже смерть не сможет подобраться к твоей постели». Грасс скользнула в её узкую смуглую руку, и Снейк вытянула её к ребёнку: «Осторожно». Он дотянулся и коснулся одним пальцем лоснящейся чешуи. Снейк ощутила усилие даже от такого простого движения, всё же мальчик чуть-чуть улыбнулся.


- Как тебя зовут?


Он быстро оглянулся на своих родителей, и они наконец кивнули.


- Стевин, – прошептал он. У него не хватало ни дыхания, ни сил для разговора.


- А я Снейк, Стевин, и через некоторое время, этим утром, я должна сделать тебе больно. Тебе надо испытать быструю боль, и тело твоё несколько дней будет болеть, но после этого тебе станет лучше.


Он печально уставился на неё. Снейк видела, что несмотря на то, что он понял и боялся, что она может сделать, он был бы менее испуган, если бы она лгала ему. Боль должна усилиться ещё больше, так как его болезнь была несомненна, но казалось, что другие только поддерживали его и надеялись, что болезнь или отступит, или быстро убьёт его.


Снейк положила Грасс на подушку мальчика и подтянула поближе свой саквояж. Старшие в это время только боялись её; у них не было ни времени, ни причины показывать какое-то единение. Женщина в этой паре была достаточно стара, чтобы они могли иметь другого ребёнка, если только они не вступят в новый брак. И Снейк могла рассказать по их взглядам, незаметным касаниям, их печали, что они очень любили этого единственного. Они должны, они придут к Снейк в ту обитель.


Сэнд медленно выскользнул из саквояжа, повернул голову, высунул язык, пробуя запах и вкус, определяя тепло тел.


- Это?.. – голос старшего был низким и глубоким, но испуганным, и Сэнд почувствовал этот страх. Он отпрянул назад, принимая нападающую позу и издал мягкий перестук. Снейк постучала рукой по дну саквояжа, пытаясь таким образом успокоить его, потом подняла руку с раскрытой ладонью. Змея успокоилась и кольцо за кольцом обвилась вокруг её запястья, образуя чёрные и бронзовые браслеты.

- Нет, - сказала она. – Ваш ребёнок слишком болен, чтобы Сэнд помог ему. Я знаю, что это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь быть спокойными. Это ужасно для вас, но это всё, что я могу сделать.


Она поддразнила Мист, чтобы выманить её. Змея в сумке постукивала и наконец дважды высунулась. Снейк почувствовала шорох скользящей чешуи, и вдруг белая кобра ворвалась в это жилище. Она двигалась быстро, даже казалось ей нет конца. Она откинулась назад и поднялась. Её дыхание превращалось в шипение. Её голова поднялась на метр над полом. Она ослепляла своей мощью. Взрослые позади неё охнули, они были буквально атакованы пристальным взором бронзовых очков на задней стороне воротника Мист.


Снейк не обращала внимания на старших и разговаривала с огромной коброй, сосредоточившись на своих словах.

- Неистовое существо, успокойся. Пора получить свой ужин. Поговори с этим ребёнком и коснись его. Его зовут Стевин.


Мист медленно сложила свой воротник и позволила Снейк тронуть себя. Снейк крепко взяла её сзади за голову и держала так, чтобы та смотрела на Стевина. Серебряные глаза кобры вобрали голубой свет лампы.


-Стевин, - сказала Снейк, - а теперь Мист хочет только познакомиться с тобой. Я обещаю, что в это время она будет осторожно касаться тебя.


Стевин всё равно дрожал, когда Мист коснулась его слабой груди. Снейк не отпускала голову змеи, но позволяла ей скользить рядом с мальчиком. Кобра была в четыре раза длиннее Стевина. Она сворачивалась совершенно белыми петлями, пересекла его вспухший живот, вытянулась, приблизилась головой к лицу мальчика, напрягаясь в руках Снейк. Мист встретила испуганные, широко открытые глаза Стевина долгим взглядом своих лишённых век глаз.


Мист высунула язык, чтобы «попробовать на вкус» ребёнка.


Младший мужчина сдавленно, испуганно вскрикнул. Стевин вздрогнул, и Мист отпрянула, открыла пасть, обнажив клыки и громко зашипела. Снейк села на пятки, переводя дыхание. Иногда, в других местах, родные могли оставаться, пока она работала.


- Вы должны выйти, - сказала она мягко. – Мист сердить опасно.


- Я не хотел …


- Мне жаль. Вы должны подождать снаружи.


Может быть, светловолосый младший сожитель и даже мать Стевина хотели бы высказать неубедительные возражения и что-то спросить, но седой мужчина повернул их, взял за руки и вывел прочь.

 

130. Травушка

Ребенок тихо скулил. Выть от боли он перестал; должно быть, ему сказали, что плач Змею обидит. Грустно, когда люди сами лишают себя возможности таким простым способом одолеть испуг. Змея отвернулась от взрослых. Их страх огорчал, но тратить время на переубеждения тоже не хотелось.

– Все хорошо, – сказала она малышу. – Стебелек гладкий и сухой, и очень мягкий. Если я оставлю его охранять тебя, к твоей кроватке не подберется даже смерть.

Стебелек скользнул в ее узкую, грязную ладонь, и она протянула змея мальчику.

– Потрогай его, только нежно.

Малыш кончиком пальца осторожно дотронулся до глянцевой чешуи. Даже такое простое движение далось ему с трудом, и все же он почти улыбнулся.

– Как тебя зовут?

Он глянул на родителей, те, слегка помедлив, кивнули.

– Ставин, – еле выдохнул он. У него не осталось сил говорить.

– А я Змея, Ставин, и чуть позже, утром, мне придется сделать тебе больно. Боль будет острая, но она быстро пройдет, и еще несколько дней все тело будет ломить, зато потом ты почувствуешь себя лучше.

Он смотрел на нее серьезными глазами. Он все понимал и, хотя мальчик явно боялся того, что она будет с ним делать, еще больше он боялся услышать ложь. Должно быть, страдания его по мере развития болезни становились все непереносимее, родные же упрямо продолжали ободрять, надеясь, что хворь уйдет. Или убьет его быстро.

Змея положила Стебелька к мальчику на подушку и придвинула ближе свой саквояж. Взрослые наблюдали за ней с опаской – ни времени, ни причин проникнуться к ней доверием у них не было. Женщина этого семейства была уже немолода и вряд ли в семье появится другой ребенок, разве что мужчины сойдутся с кем-нибудь еще, но по их тревоге, по тому, как они смотрели на жену и то и дело касались ее незаметно, было ясно – эту женщину очень любят. Конечно, любят, иначе бы Змея не пришла в деревню.

Из саквояжа неторопливо высунулся Песок, поводил головой с выпущенным язычком, впитывая запахи и вкус, оценивая тепло человеческих тел.

– Это он?..

Низкий и рассудительный голос старшего из отцов все-таки дрогнул, и Песок сразу учуял страх. Принял боевую стойку и зарокотал негромко. Змея провела ладонью по полу, отвлекая его вибрацией, затем вытянула руку вперед. Бриллиантовая спинка расслабилась, и черно-коричневая лента браслетами опутала запястье Змеи.

– Нет, – сказала Змея. – Ваш малыш слишком болен, он не для Песка. Я понимаю, это трудно, но постарайтесь успокоиться. Будет страшно, но помочь я смогу только так.

Чтобы Дымка вышла, пришлось ее разозлить. Змея постучала и даже потыкала по сумке пару раз. Послышался шорох скользящей чешуи и в комнату стремительно выскочила кобра-альбинос. Быстрая, длинная, она все выползала и, казалось, ей конца не будет. Но вот кобра замерла в высокой стойке в метре над полом, зашипела. Когда Дымка распахнула капюшон, взрослые позади охнули, сраженные пристальным взглядом бурого очкового рисунка. Не обращая на людей внимания, Змея, тщательно подбирая слова, заговорила с великой коброй.

– Уймись, свирепое создание. Пора отрабатывать свою кормежку. Поговори с этим ребенком, коснись его. Его зовут Ставин.

Дымка медленно убрала капюшон, разрешая дотронуться до себя. Змея крепко ухватила ее чуть пониже головы и развернула к Ставину. В серебряных кобриных глазах отразился голубой отсвет лампы.

– Ставин, – сказала Змея, – сейчас Дымка познакомится с тобой. Обещаю, она осторожно потрогает тебя и только.

И все же Ставин задрожал, когда Дымка коснулась его худой груди. Голову рептилии Змея держала крепко, но длинное, раза в четыре длиннее Ставина, гибкое тело кобры белыми петлями извивалось на вздувшемся детском животе. Голова Дымки так и рвалась из рук Змеи, подбираясь к лицу малыша. Немигающий взгляд лишенных век глаз уперся в его испуганные глаза. Змея позволила кобре приблизиться к мальчику вплотную.

Дымка резко выбросила к ребенку язычок.

Младший из отцов отрывисто ахнул. Ставин дернулся, и Дымка тотчас отскочила назад, раскрыла пасть, обнажая клыки и с шумом выпуская из горла воздух.

Змея села на пятки и вздохнула. Иногда, в других краях, она позволяла родне присутствовать при лечении.

– Вам лучше выйти, – мягко сказала она. – Пугать Дымку опасно.

– Я не буду больше…

– Простите. Вам придется подождать снаружи.

Младший, белоголовый, отец и мать Ставина собрались было спорить, засыпать Змею вопросами, но седовласый развернулся, взял обоих за руки и вывел вон.

131. Хука

Ребенок хныкнул. Он оборвал себя – возможно, ему сказали, что плач оскорбит Змею. Она почувствовала сожаление, что его люди отказали себе в такой малости, способной ослабить страх. Она отвернулась от взрослых, жалея, что они ее боятся, но не желая тратить время на то, чтобы убедить их в том, что ей можно доверять.
-Все в порядке, - сказала она маленькому мальчику. – Трава гладкий, сухой и мягкий, и даже сама Смерть не проберется в твою постель, если я оставлю его тебя защищать.
Трава стек в ее узкую грязную ладонь, и она протянула его ребенку.
-Аккуратно, - он протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца.
Змея чувствовала, сколько усилий было приложено даже для такого маленького жеста, однако, несмотря на это, мальчик почти улыбался.

-Как тебя зовут?

Он быстро посмотрел на своих родителей, и наконец они кивнули.

-Стейвин, - прошептал он. У него не хватало ни дыхания, ни сил, чтобы говорить.

- Меня зовут Змея, Стейвин, и чуть позже, утром, мне придется причинить тебе боль. Ты, возможно, почувствуешь быструю вспышку, и твое тело будет неприятно ныть в течение нескольких дней, но после тебе станет лучше.

Он серьезно взглянул на нее. Змея видела, что, хоть мальчик и понимал, что она могла сделать, и боялся этого, все же он был испуган меньше, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, становилась сильнее по мере того, как разрасталась его болезнь, но, казалось, что остальные занимались только тем, что успокаивали мальчика и надеялись, что болезнь просто исчезнет или хотя бы быстро его убьет.

Змея положила Траву на подушку мальчика и подвинула саквояж поближе. Взрослые до сих пор могли испытывать рядом с ней только страх, у них не было ни времени, ни причин на то, чтобы попытаться ей довериться. Женщина была достаточно стара, поэтому у них вряд ли бы появились дети, разве что они бы снова стали партнерами; по их глазам, прикосновениям утайкой, по их обеспокоенности Змея могла сказать, что они очень сильно любили этого ребенка. По-другому и быть не могло, раз уж они пришли к Змее за помощью.

Из саквояжа очень медленно выскользнул Песок, он повел головой и скользнул языком по губам, вдыхая, распробуя, ощущая тепло тел.

-Это..? – голос старшего взрослого был низким и мудрым, но сейчас звучал испуганно, и Песок ощутил его страх. Он вернулся в боевую позицию и тихо затрещал погремушкой на хвосте. Змея провела по полу рукой, позволяя вибрациям отвлечь его, а затем подняла руку и протянула ее вперед. Бриллиантовая спинка расслабилась, и Песок обвился вокруг запястья Змеи, становясь похожим на черные выгоревшие браслеты.

-Нет, - сказала она. – Ваш ребенок слишком болен, чтобы у Песка получилось ему помочь. Я знаю, это сложно, но попытайтесь успокоиться. Это, должно быть, пугает вас, но это все, что я могу сделать.

Ей пришлось дразнить Мглу, чтобы та выползла. Змея постучала по сумке, а после дважды ее толкнула. Она почувствовала вибрацию от скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос выпрыгнула в палатку. Она двигалась быстро, но в то же время казалось, что ей не было конца. Кобра отползла назад и поднялась на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Голова Мглы покачивалась в метре над полом. Она расправила свой капюшон. Где-то позади нее охнули взрослые, как будто пристальный взгляд коричневых очков на задней части ее капюшона буквально поразил их физически. Змея проигнорировала людей и заговорила с огромной коброй, обращая на себя ее внимание.

-Приляг, яростное создание. Пришло время отработать свой обед. Поговори с этим ребенком и прикоснись к нему. Его зовут Стейвин.

Медленно Мгла свернула свою капюшон и позволила Змее себя коснуться. Змея крепко взяла кобру за голову и повернула ее так, чтобы она смотрела на Стейвина. В серебряных глазах кобры отразился голубой свет лампы.

-Стейвин, - произнесла Змея, - сейчас ты познакомишься с Мглой. Обещаю, что в этот раз она будет аккуратна.

И все же Стейвин вздрогнул, когда Мгла коснулась его худой груди. Змея не отпускала голову кобры, но позволила ее телу скользить по мальчику. Кобра была в четыре раза больше Стейвина. Она извилась тяжелыми белыми петлями на вздутом животе мальчика, вытягиваясь и прижимаясь головой к его лицу, напряженная в руках Змеи. Мгла встретилась с испуганным взглядом Стейвина своими застывшими глазами без век. Змея позволила ей подползти чуть ближе.

Мгла высунула язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.

Молодой мужчина издал небольшой отрывистый звук ужаса. Стейвин вздрогнул, и Мгла отступила, открыв пасть и обнажая свои клыки, и втянула воздух. Змея откинулась назад, опираясь на каблуки и тоже выдыхая. Иногда, в других местах, родня могла остаться, пока она работала.

-Вы должны уйти, - мягко сказала она. – Пугать Мглу опасно.

- Я не…

-Простите. Вы должны подождать снаружи.

Возможно, самая младшая светловолосая девушка, может быть, даже мать Стейвина, собиралась возразить и начать что-то спрашивать, но седовласый мужчина развернул всех, взял за руки и увел прочь.

132. Юлия Васильева

Вонда Макинтайр, "Змея сновидений"
Ребенок захныкал. Он оборвал звук боли; возможно, ему сказали, что Снейк тоже обидится из-за плача. Ей было лишь жаль, что его народ отказался от такого простого способа избегания страха. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они боятся ее, но не желая тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей. «Все в порядке», - сказала она маленькому мальчику. «Трава гладкая, сухая и мягкая, и если я оставлю его охранять тебя, даже смерть не сможет добраться до твоей постели». Трава влился в ее узкую грязную руку, и она протянула его к ребенку. «Осторожно». Он протянул руку и коснулся гладких чешуек кончиками пальцев. Снейк чувствовал усилие даже такого простого движения, но мальчик почти улыбнулся.
« А как тебя зовут?»
Он быстро посмотрел на своих родителей, и они, наконец, кивнули.
"Ставин", прошептал он. У него перехватило дыхание, не осталось сил говорить.
«Я Снейк, Ставин, и через некоторое время, утром, я должен буду ранить тебя. Вы можете чувствовать быструю боль, а ваше тело будет болеть в течение нескольких дней, но после этого вам станет лучше».
Он серьезно посмотрел на нее. Снейк увидел, что, хотя он понимал и боялся того, что она может сделать, он был менее испуган, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилилась, по мере того как она стала более очевидной, но казалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь исчезнет или же быстро убьет его.
Снейк положил Траву на подушку мальчика и притянул ее к себе поближе. Взрослые по-прежнему могли только бояться ее; у них не было ни времени, ни причин, чтобы проникнуться к ней доверием. Женщина из их семейства была достаточно взрослой, чтобы у них никогда не было еще одного ребенка, если бы они снова не стали партнерами, и Снейк мог сказать по их глазам, их скрытым прикосновениям, их беспокойству, что они очень любили первенца. Они должны были приехать к Снейку в этой стране.
Медленно Санд выскользнул из футляра, двигая головой, двигая языком, нюхая, пробуя на вкус, обоняя тепло их тел.
"Что это?" Голос старшего родителя был низким и мудрым, но испуганным, и Санд почувствовала страх. Он отступил в боевую позицию и тихо затараторил. Снейк провел рукой по полу, позволяя вибрациям отвлечь его, затем поднял руку и протянул ее вперед. Бриллиант расслабился и обернул свое тело вокруг ее запястья в черные и коричневые браслеты.
«Нет», сказала она. «Ваш ребенок слишком болен, чтобы Санд не могла ему помочь. Я знаю, это трудно, но, пожалуйста, постарайтесь быть спокойным. Это страшно для тебя, но это все, что я могу сделать ».
Ей пришлось досадить Мисту, чтобы заставить ее выйти. Снейк постучал по сумке и, наконец, ткнула ее дважды. Снейк почувствовал вибрацию скользящей чешуи, и внезапно Кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Ее голова возвышалась над полом более чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади нее взрослые ахнули, как будто физически атакованные пристальным взглядом коричневого очкового рисунка на задней части капюшона тумана. Снейк проигнорировал людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив свое внимание на ее словах.
- Ужасное создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговорите с этим ребенком и прикоснитесь к нему. Его зовут Ставин.”
Туман медленно опустила капюшон и позволила змее прикоснуться к себе. Снейк крепко схватил ее за голову и держал так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну света лампы.
- Ставин” - сказала змея, - туман встретится с тобой только сейчас. Я обещаю, что на этот раз он будет ласково прикасаться к тебе.”

И все же Ставин вздрогнул, когда туман коснулся его худой груди. Снейк не отпустил голову змеи, но позволил своему телу скользнуть по телу мальчика. кобра была в четыре раза длиннее, чем рост Ставина. Она изогнулась совершенно белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь, прижимаясь головой к лицу мальчика, напрягаясь в руках змеи. Туман встретил испуганный взгляд Ставина взглядом лишенных век глаз. Снейк позволил ей подойти чуть ближе.
Туман высунул язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.
Молодой человек издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и туман отступил назад, открыв рот, обнажив клыки, громко втягивая воздух через горло. Снейк откинулась на пятки, выдыхая. Иногда, в других местах, родственники могли остаться, пока она работала.
“Ты должен уйти, - мягко сказала она. - Туман пугать опасно.”
- Я не буду этого делать.—”
- Мне очень жаль. Вы должны подождать снаружи.”
Возможно, белокурая младшая родительница, а может быть, даже мать Ставина, высказала бы неоправданные возражения и задала бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.



 

133. Юлия Набатчикова

Ребенок захныкал. Он оборвал звук боли; возможно, ему сказали, что Змея будет оскорблена плачем. Ей было жаль, что народ отказался от такого простого способа ослабления страха. Она отвернулась от взрослых, сожалея о том, что они боятся ее, но, не желая тратить время на то, чтобы убедить их довериться ей. «Все в порядке» - сказала она маленькому мальчику. «Трава гладкая, сухая и мягкая, и если я оставлю его охранять тебя, то даже смерть не сможет добраться до твоей постели».Травка влился в ее узкую грязную руку, и она протянула ее к ребенку. «Нежно».Он протянул руку и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змея чувствовала усилие даже в таком простом движении, но мальчик почти улыбнулся.
«А как тебя зовут?»
Он быстро взглянул на своих родителей, и они, наконец, кивнули.
«Ставин» - прошептал он. У него не было ни дыхания, ни сил говорить.
«Я змея, Ставин, и через некоторое время, утром, я должна причинить тебе боль. Ты можешь почувствовать быструю боль, и твое тело будет болеть в течение нескольких дней, но потом тебе станет лучше».
Он серьезно посмотрел на нее. Змея видела, что хотя он понимал и боялся того, что она может сделать, он боялся меньше, нежели, если бы она солгала ему. Боль, должно быть, сильно усилилась из-за того, что его болезнь становилась все более явной, но казалось, что другие только успокаивали его и надеялись, что болезнь исчезнет или быстро убьет его.
Змея положила траву на подушку мальчика и придвинула свой чемодан поближе. Взрослые по-прежнему только боялись ее; у них не было ни времени, ни причин для того, чтобы доверять. Женщина из их общества была достаточно взрослой, и у них может не быть другого ребенка, если они снова не станут партнерами, и Снейк видела по их глазам, по их тайным прикосновениям, по их заботе, что они очень любили эту женщину. Они должны были прийти к Змее в этой деревнеке.
Медленно Песок выскользнул из футляра, двигая головой, языком, обоняя, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.
«Это что же?». Голос старшего партнера был тихим и мудрым, но испуганным, и Песок почувствовал его страх. Он отступил в боевую позицию и негромко затрубил своей трещоткой. Змея провела рукой по полу, позволив вибрациям отвлечь его, затем подняла руку и вытянула ее вперед. Бриллиантовая спинка расслабилась и обвила его тело вокруг ее запястья, образуя черные и коричневые браслеты.
«Нет» - ответила она. «Твой ребенок слишком болен, чтобы Песок мог ему помочь. Я знаю, что это тяжело, но, пожалуйста, постарайся успокоиться. Это ужасно для тебя, но это все, что я могу сделать.»
Ей пришлось побеспокоить Мисту, чтобы заставить ее выйти. Змея постучала по сумке и, наконец, ткнула ее дважды. Змея почувствовала вибрацию скользящей чешуи, и внезапно Кобра-альбинос бросилась в палатку. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она попятилась назад и встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырвалось наружу. Ее голова возвышалась над полом более чем на метр. Она распахнула свой широкий капюшон. Позади нее взрослые ахнули, как будто физически атакованные пристальным взглядом коричневого очкового рисунка на задней части капюшона тумана. Змея проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив свое внимание на ее словах.
«Яростное создание, ложись. Пришло время заработать себе на обед. Поговорите с этим ребенком и прикоснитесь к нему. Его зовут Ставин».
Туман медленно опустила капюшон и позволила змее прикоснуться к себе. Змея крепко схватила ее за голову и держала так, чтобы она смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили голубизну света лампы.
«Ставин» - сказала змея, «Туман встретится с тобой только сейчас. Я обещаю, что на этот раз она будет ласково прикасаться к тебе».
И все же Ставин вздрогнул, когда туман коснулся его худой груди. Змея не отпустила голову змеи, но позволила своему телу скользнуть по телу мальчика.Кобра была в четыре раза длиннее, чем рост Ставина. Она изогнулась совершенно белыми петлями на его раздутом животе, вытягиваясь, прижимаясь головой к лицу мальчика, напрягаясь в руках змеи. Туман встретил испуганный взгляд Ставина взглядом лишенных век глаз. Змей позволил ей подойти чуть ближе.
Туман высунула язык, чтобы попробовать ребенка на вкус.
Молодой человек издал тихий, отрывистый, испуганный звук. Ставин вздрогнул от этого, и туман отступила назад, открыв рот, обнажив клыки, громко втягивая воздух через горло. Змея откинулась назад на пятки, выдыхая собственное дыхание. Иногда, в других местах, родственники могли остаться, пока она работала.
!Ты должен уйти» - мягко сказала она. «Туман пугать опасно».
«Я не буду этого делать».
«Мне очень жаль. Вы должны подождать снаружи».
Возможно, белокурая младшая партнерша, а может быть, даже мать Ставина, высказали бы неоправданные возражения и задали бы вопросы, на которые можно было бы ответить, но седовласый мужчина развернул их, взял за руки и увел прочь.

134. Яна Даниэль

Вонда Макинтайр «Хранители снов»

Ребенок хныкал. Он подавил звук боли – возможно, ему сказали, что Змию он тоже раздражает. Ей было горько оттого, что народ этого ребенка отказывался от такого простого способа освобождения от страха. Она отвернулась от взрослых, огорченная их ужасом перед ней. Но она не желала тратить время на то, чтобы убедить их доверять ей.

- Все в порядке, - обратилась она к мальчику. - Травий гладкий, сухой и мягкий, и если я оставлю его охранять тебя, даже смерть не сможет достичь твоей постели.

Травий скатился в ее небольшую немытую ладонь, и она протянула его к ребенку.

- Прикоснись осторожно.

Он протянул руку и коснулся кончиком пальца гладких чешуек. Змия чувствовала усилие этого простого движения до тех пор, пока мальчик не улыбнулся.

- Как тебя называют?

Он бросил взгляд на своих родителей, и, наконец, они одобрительно кивнули.

- Ставин, - прошептал он. У него не было сил говорить в полный голос.

- Я Змия, Ставин. Немного погодя утром я должна причинить тебе боль. Ты будешь страдать, и твое тело будет болеть в течение нескольких дней, но после этого тебе станет лучше.

Он пристально смотрел на нее. Змия видела, что, он понимал и боялся того, что она может сделать, однако он был меньше напуган, чем если бы она солгала ему. Боль, должно быть, намного усилилась, поскольку его болезненные страдания стали более очевидными, но казалось, что другие только и могли, что успокоить его, и надеялись, что болезнь исчезнет или убьет его быстро.

Змия положила Травия на подушку мальчика и пододвинула к себе свой ларец. Взрослые все еще боялись ее: у них не было ни времени, ни причин, чтобы начать доверять ей. Женщина из партнерского союза была достаточно взрослой, и если бы она еще раз вступила в союз, вряд ли у нее появился ребенок. И Змия видела по их глазам, их скрытым прикосновениям, их беспокойству, что они очень любили этого ребенка. Они должны были найти Змию в этих краях.

Гремучник лениво выскользнул из ларца, двигая головой и языком, нюхая, пробуя на вкус, ощущая тепло тел.

- Это…? – Голос старшего партнера был низким и мудрым, но испуганным, и Гремучник почувствовал страх. Он отступил в ударную позицию и тихо затрещал хвостом. Змия провел рукой по полу, позволяя вибрациям отвлечь его, затем протянула к нему руку. Гремучник успокоился и обернул свое тело вокруг ее запястья черно-рыжими кольцами.

-Нет, - ответила она. – Ваш ребенок слишком болен, и Гремучник не сможет ему помочь. Я знаю, это тяжело, но, пожалуйста, постарайтесь не переживать. Это страшно для вас, но это все, что я могу сделать.

Змии пришлось грубо потревожить Мару, чтобы заставить ее выползти. Она постучал по ларцу и, наконец, дважды ткнула ее. Змия почувствовала вибрацию скользящих чешуек, и внезапно белая кобра выскочила в палатку. Она двигалась быстро, но ей, казалось, не было конца. Она встала на дыбы. Ее дыхание с шипением вырывалось. Ее голова возвышалась в метре над полом. Она расправила свой широкий капюшон. Взрослые позади нее открыли рты от изумления, словно на них напал карий взгляд очкового рисунка на задней части капюшона. Змия проигнорировала людей и заговорила с большой коброй, сосредоточив ее внимание на своих словах.

- Свирепое создание, ложись. Пришло время заработать свой ужин. Поговори с этим ребенком и дотронься до него. Его зовут Ставин.

Медленно Мара опустила капюшон и позволила Змии прикоснуться к ней. Змия крепко схватила ее за голову и повернула ее так, чтобы она посмотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры уловили синеву лампового света.

- Ставин, - произнесла Змия, - Мара только сейчас встретится с тобой. Обещаю, что на этот раз она прикоснется к тебе бережно.

Тем не менее, Ставин вздрогнул, когда Мара прикоснулась к его слабой груди. Змия не отпустила голову змеи, но позволила ее телу скользить рядом с мальчиком. Кобра была в четыре раза длиннее, чем Ставин. Она изогнулась белыми кольцами на его вздутом животе, вытянувшись и протянув голову к лицу мальчика, будто пыталась вырваться из рук Змии. Мара смотрела, не мигая, на Ставина и видела его испуганный взгляд. Змия позволил ей подобраться поближе.

Мара высунула язык, чтобы почувствовать ребенка.

Молодой человек издал тихий, короткий, испуганный звук. Ставин вздрогнул, а Мара отодвинулась, открыв рот и обнажив клыки, и громко зашипела. Змия опустился на пятки и выдохнула. Иногда в других краях родственники могут оставаться, пока она работает.

- Вы должны уйти, - мягко сказала она. - Опасно пугать Мару.

- Я не пойду…

- Мне жаль. Но вы должны подождать снаружи.

Возможно, светловолосый молодой партнер, возможно, даже мать Ставина начали бы неоправданно возражать и задавать вопросы, но седовласый мужчина повернул их, взял за руки и вывел наружу.