1. ###inshallah

У изножья постели маячила тёмная фигура, и сначала Мустафе померещилось, что это шайтан. Глупость, конечно: шайтаны никогда не показываются, а нашёптывают в ухо из-за плеча.

- Аль-Джазиру смотрел? – произнёс голос.

Нет, никакой не шайтан, а Фарук, начальник Мустафы.

- Привет, Фарук! – хрипло прошептал он. Дотронулся до шеи и ощутил плотную повязку на месте пореза.

- Я почему спрашиваю, – продолжал старший, – репортёры Аль-Джазиры взяли манеру называть наших друзей-крестоносцев "взрывниками-убийцами". – Он неодобрительно покачал головой. – Взрывники-убийцы... какой тут смысл вообще? Раз человек готовит бомбу, то уж наверное решил кого-то укокошить! Смертника отличает не убийство, а самоубийство.

Мустафа помедлил, наливая себе стакан воды из кувшина на тумбочке.

– Я надеялся взять его живым, – выдавил он наконец.

– Ты говоришь так, будто это верное решение.

– Он лежал ничком, Фарук, со стволом у виска! Оставалось только сдаться.

– Да, разумный преступник так бы и поступил. – Фарук выудил из-за пазухи пиджака небольшой предмет и протянул раненому. – Вот, держи на память.

Мустафа повертел в руке тонкий брусок полированной стали, не сразу узнав зажигалку.

Фарук кивнул.

– Нашли у него в кармане.

– Откуда ты знаешь...

– Что ты просил у него прикурить? Я всё знаю. Требовалось убрать его руку с детонатора. Гениальный ход... если бы следом ты выстрелил ему в лицо!

Мустафа нащупал кнопку, и с торца зажигалки с шипением вырвался голубой язычок пламени.

– Он хотел запалить взрывчатку?

– Нет, самого себя. Экспертиза обнаружила ожоги на внутренней поверхности бёдер и гениталиях. – Фарук пожал плечами, встретив изумлённый взгляд Мустафы. – Должно быть, боролся с искушением сдаться... а может, просто взбодриться хотел. Так или иначе, ты полагался на здравый смысл того, кто скорее сожжёт собственные яйца, чем позволит взять себя живым... Надеюсь, это не из-за Фадвы?

– Фарук...

– Говорю же, я всё знаю. Месяц назад пришло официальное извещение, и в свете этого я на многие глупости посмотрел бы сквозь пальцы... но тяга к смерти уже ни в какие ворота!

– Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.

– Да ну? Тогда что же причиной, вторая жена?

– Ты говорил с Нур?

– Ну разумеется, я ей позвонил! Знаешь, что она сказала, узнав о твоём ранении?

– Спросила, смертельное ли оно, а когда ты ответил, что нет, попросила с ней связаться, если всё-таки да.

– Почти слово в слово. Это кем же надо быть, чтобы так относиться к своему мужу?

– Ты сам сказал: второй женой.

Фарук вновь неодобрительно покачал головой.

– Чем больше узнаю о многожёнстве, тем благодарней я Господу за то, что он сделал меня христианином!

2. 001_Vally

Мэтт Рафф

Мираж

Темная фигура застыла у изголовья койки, и Мустафе, чьи глаза не привыкли к свету, на миг почудился Сатана. Глупость, конечно же! Сатана не выйдет на свет: он подкрадется сзади и будет нашептывать на ухо.

- Смотрел Аль-Джазиру? – спросила фигура.

Не, не Сатана. Всего-то начальник Мустафы.

- Здравствуй, Фарук! – просипел Мустафа. Подняв руку, он дотронулся до шеи и ощутил на месте ранения толстую повязку.

- Я вот почему спрашиваю, - продолжил Фарук. – Последнее время ведущие Аль-Джазиры взяли моду называть наших друзей-крестоносцев «подрывники-убийцы».

Он закрыл лицо рукою.

- Подрывники-убийцы… Да что это вообще значит? Если человек сделал бомбу – конечно, он хотел кого-то убить. Самоподрывники – вот что описывает их суть.

На прикроватной тумбочке стоял кувшин и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.

- Я думал, что возьму его живым, - наконец, сказал он.

- Ты говоришь так, будто это было здравой мыслью.

- Я держал его на земле с дулом у головы, Фарук. Он должен был сдаться.

- Да, нормальный преступник так бы и сделал. - Фарук выудил что-то мелкое из кармана пиджака.

- Держи, - сказал он, протягивая предмет Мустафе. – На память.

Мустафа покрутил в руках тонкий кусочек полированной стали, не сразу распознав в нем зажигалку.

- Нашли в его кармане, - сказал Фарук.

- Откуда тебе знать?..

- … что ты просил у него огоньку? Я знаю все. Полагаю, таким образом ты хотел заставить его убрать руки от бомбы. И это сработало бы на ура, если бы ты снабдил просьбу выстрелом в лицо.

Мустафа нашел кнопку для поджига, и из зажигалки с шипением вырвалось ровное голубое пламя.

- Он пытался поджечь взрывчатку?

- Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.

Мустафа бросил быстрый взгляд вниз, и Фарук пожал плечами.

- Может, он так боролся с искушением сдаться. А может, просто хотел получить всплеск адреналина. Дело не в этом: ты пытался убедить человека, который скорее бы поджарил себе яйца, чем сдался живым… Скажи еще, что это не из-за Фадвы.

- Фарук…

- Потому что я знаю все. Я знаю, что в прошлом месяце она официально была признана погибшей, и в свете этого я мог бы закрыть глаза на долю безумства в твоем поведении. Но поиски смерти уже выходят за рамки.

- Я не пытаюсь попасть под пулю из-за Фадвы, Фарук.

- Нет? А из-за кого тогда, другой жены?

- Ты звонил Нуре.

- Конечно, я звонил Нуре. Знаешь, как она отреагировала на новость о том, что ты в госпитале?

- Она спросила, при смерти ли я. Когда ты сказал «нет», она просила перезвонить ей, если ситуация изменится.

- Почти слово в слово. Что она за женщина, раз так говорит о своем муже?

- Ты уже ответил: другая жена.

Фарук снова спрятал лицо в ладони:

- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю Господа, что он сделал меня христианином.

3. 0Andromeda nebula

Темная фигура стояла у изножья кровати, и пока зрение приспосабливалось, в голове Мустафы мелькнула мысль, что это сатана. Конечно, глупо. Сатана не стоит на свету; сатана подходит сзади и шепчет на ухо.

Фигура заговорила: «Смотрел Аль-Джазиру?»

Не сатана, нет. Всего лишь босс Мустафы. «Здравствуй, Фарук», - произнес Мустафа сухим шепотом. Он поднес руку к шее и нащупал толстую повязку, покрывающую место пореза.

«Причина, по которой я спрашиваю, - продолжал Фарук, - в том, что дикторы Джазиры в последнее время взяли привычку называть наших друзей-крестоносцев подрывниками-убийцами». Он покачал головой. « Подрывники-убийцы…Что это вообще значит? Человек делает взрывчатку, конечно, он хочет кого-то убить. Они – подрывники-самоубийцы - вот что делает их особенными».

На прикроватном столике стояли кувшин и два стакана. Мустафа неторопливо налил себе воды. «Я думал, что смогу взять его живым», - сказал он, наконец.

- Ты говоришь так, будто это была разумная мысль.

- Я уложил его на землю и приставил к голове пистолет, Фарук. Он должен был сдаться.

- Да, так бы поступил здравомыслящий преступник. Фарук выудил небольшой предмет из кармана пиджака. «Вот, - сказал он, протягивая его Мустафе. – Сувенир».

Мустафа несколько раз повертел в руках тонкий кусочек отполированной стали, прежде чем понял, что это зажигалка.

- Нашли в его кармане, - пояснил Фарук.

- Откуда ты знаешь…

- Что ты попросил у него прикурить? Я знаю все. Полагаю, идея заключалась в том, чтобы заставить его убрать руку с взрывателя. И это было бы поистине разумно, если бы вслед за этим ты выстрелил ему в лицо.

Мустафа нащупал кнопку воспламенителя, и сфокусированная струя синего пламени с шипением вырвалась из зажигалки. «Он пытался поджечь взрывчатку?»

- Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях. Мустафа резко поднял глаза, и Фарук пожал плечами: «Может, он боролся с искушением сдаться. Может, просто хотел всплеска адреналина. Смысл в том, что ты пытался урезонить человека, который скорее сожжет себе член, чем сдастся живым… Скажи еще, что дело здесь не в Фадве».

- Фарук…

- Поскольку я знаю все, я знаю, что официальное заявление, наконец, поступило в прошлом месяце. В свете этого я мог бы проигнорировать определенную долю идиотизма. Но желание смерти - это уже за гранью.

- Я не желаю умереть из-за Фадвы, Фарук.

- Нет? Тогда в чем дело, в другой жене?

- Ты звонил Нур.

- Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она ответила, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

- Она спросила, умираю ли я. Когда ты сказал, что нет, она попросила тебя перезвонить, если что-то изменится.

- Почти слово в слово. Какая женщина скажет так о своем муже?

- Ты сам ответил: другая жена.

Фарук снова покачал головой: « Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю бога за то, что создал меня христианином».

 

4. 0lik

У изножья кровати стояла темная фигура, и на мгновение, пока в глазах не прояснилось, у Мустафы мелькнула мысль: а вдруг это сам Сатана? Глупо, конечно. Сатана не является открыто, Сатана подходит сзади и шепчет на ухо.
Фигура заговорила:
– Ты смотришь «Аль-Джазиру»?
Не Сатана, нет. Всего лишь шеф Мустафы.
– Привет Фарук, – ответил он сухим шепотом.
Потом поднес руку к горлу и коснулся толстой повязки, закрывавшей резаную рану.
– А спрашиваю я потому, – продолжал Фарук, – что репортеры этой «Джазиры» взяли недавно привычку называть наших друзей крестоносцев «убийцы-бомберы». – Он покачал головой. – Убийцы, слышишь?.. О чем вообще речь? Если человек собирает бомбу, значит готовится убивать. Но гибнет при этом и сам – самоубийство, вот что главное.
На тумбочке у кровати стоял графин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.
– Я надеялся взять его живым, – наконец проговорил он.
– Можно подумать, это разумный подход.
– Он был передо мной, на земле, под прицелом. Он должен был сдаться.
– Да, так сделал был нормальный преступник. – Фарук выловил что-то из кармана куртки. – Держи. – Он протянул Фаруку небольшой предмет. – На память.
Мустафа повертел в руках узкий стальной цилиндр, не сразу узнав зажигалку.
– Нашли у него в кармане, – пояснил Фарук.
– Как ты узнал…
– Что ты попросил у него огонька? Я много всякого знаю. Понимаю, что ты хотел отвести его руку от запала. Сказал бы, что это умный ход, если бы ты воспользовался моментом и выстрелил ему в лицо.
Мустафа отыскал на зажигалке кнопку и сосредоточенно посмотрел на синее пламя, с шипением вырвавшееся из бока зажигалки.
– Он попытался поджечь бомбу?
– Нет – себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях. – Мустафа бросил на Фарука острый взгляд, и тот пожал плечами. – Может быть, он боролся с искушением сдаться. Или решил подстегнуть себя, добавить адреналина. Дело все в том, что ты хотел договориться с человеком, который скорее сожжет себе хрен, чем сдастся в плен… Ты ведь так не из-за Фадвы?
– Фарук…
– Да, я много всякого знаю. И мне известно, что официальное объявление вышло месяц назад. В свете чего я допускаю некоторый идиотизм с твоей стороны. Но тяга к смерти – это уж слишком.
– Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.
– Точно? Так в чем же дело? В другой жене?
– Ты позвонил Нур.
– Конечно, я позвонил Нур. И сказал ей, что ты в госпитале. Знаешь, что она ответила?
– Спросила, присмерти ли я. А когда ты ответил «нет», велела перезвонить, когда буду.
– Почти слово в слово. Что за женщина так говорит о муже?
– Ты сам сказал – другая жена.
Фарук снова покачал головой.
– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем искреннее благодарю Господа за то, что сотворил меня христианином.







 

5. 123Anna

«Мираж» Мэтт Рафф


Рядом с кроватью вырисовывался черный силуэт. Мгновение, пока глаза привыкали к темноте, Мустафе казалось, что перед ним сам Сатана. Конечно, это глупость. Сатана прячется от света; Сатана подкрадывается сзади и нашептывает на ухо.


Тень заговорила:


— Ты смотрел «Аль-Джазиру»?


Нет, точно не Сатана. Просто начальник.


— Привет, Фарук, — хрипло прошептал Мустафа и, подняв руку к шее, дотронулся до толстой повязки на месте пореза.


— Я спрашиваю потому, — продолжил Фарук, — что дикторы «Джазиры» в последнее время повадились называть наших друзей, сражающихся за правду, «подрывниками -убийцами». — Он покачал головой. — «Подрывники-убийцы» … Что это вообще значит? Если человек создает подрывное устройство, естественно, он хочет кого-то убить. Нужно отмечать, что он самоубийца. Именно это и есть его особенность.


На прикроватной тумбочке стояли графин и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды и, наконец, сказал:


— Я думал, смогу взять его живым.


— Ты так говоришь, как будто это здравая мысль.


— Я повалил его на землю и приставил к голове ствол. Фарук, он должен был сдаться.


— Да, именно так сделал бы преступник поумнее. — Фарук выудил из пиджака небольшой предмет. — Вот, — сказал он, протягивая его своему подчиненному, — сувенир.


Мустафа, присматриваясь, повертел между пальцами тонкую стальную штучку, прежде чем догадался, что это зажигалка.


— Из его кармана, — сказал Фарук.


— Откуда ты знаешь…


— Что ты попросил у него огоньку? Я знаю все. Думаю, ты хотел, чтобы он убрал руку с пускового устройства бомбы. Было бы просто гениально, если б сразу после этого ты выстрелил ему в лицо.


Мустафа нащупал колесико, и тонкое голубое пламя вырвалось из зажигалки.

— Он пытался поджечь взрывчатку?


— Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.


Мустафа вскинул взгляд на Фарука, и тот пожал плечами.


— Может, он боролся с искушением сдаться. Или ему нужен был резкий выброс адреналина. Я к тому, что ты хотел успокоить человека, который был готов сжечь свой член, лишь бы не сдаться живым… Скажи, это ведь не из-за Фадвы?


— Фарук…


— Я все знаю. Знаю, что месяц назад наконец-то пришло официальное постановление. И из-за этого я мог упустить из виду чью-то дурость. Но стремление умереть ¬— это уж чересчур.
— Я не хотел себе смерти из-за Фадвы, Фарук.


— Нет? Из-за чего же тогда? Из-за другой жены?


— Ты звонил Норе.


— Конечно, я позвонил Норе. Знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?


— Она поинтересовалась, не умираю ли я. Когда ты ответил «нет», попросила перезвонить, если это изменится.


— Почти слово в слово. Какая жена так относится к своему мужу?


— Ты же сам заметил — другая жена.


Фарук снова покачал головой.


— Чем больше подробностей я узнаю о многоженстве, тем больше благодарен Богу за то, что он обратил меня в христианство.

6. 13AdamsB.

Мустафа увидел перед кроватью чей-то темный силуэт, и на секунду, пока глаза еще не привыкли к яркому свету, ему представилось, что это сам Дьявол. Бред, конечно. Не явится Дьявол при свете – он подберется к тебе со спины и будет нашептывать в ухо. Вдруг силуэт заговорил:

– Смотрел «Аль-Джазиру»?

Да уж, точно не Дьявол. Всего лишь босс Мустафы.

– Добрый день, Фарук, – хрипло прошептал Мустафа. Он притронулся к шее и почувствовал на месте раны толстые слои бинта.

– Я вот почему спрашиваю, – продолжал Фарук, – что-то в последнее время ведущие «Джазиры» повадились наших крестоносных друзей величать террористами-убийцами. – Он в недоумении помотал головой. – Террористы – дефис – убийцы... Что за бред? Если какой-то тип готовит теракт, само собой, у него в планах убивать. Гораздо удивительнее, что при этом он еще и САМОубийца.

На прикроватном столике стояли кувшин с водой и два стакана. Мустафа налил себе попить.

– Я хотел взять его живым, – заговорил он вскоре.

– Ты говоришь так, словно это здравая мысль.

– Фарук, я повалил его на землю и приставил к голове пистолет, ему только одно и оставалось – сдаться.

– Будь в нем хоть капля логики, он бы и сдался. – Фарук выудил из кармана пиджака что-то маленькое и протянул Мустафе. – Вот, держи, – сказал он. – На память.

Мустафа озадаченно повертел в руках блестящий стальной предмет и только потом признал в нем зажигалку.

– Прямиком из его кармана, – объяснил Фарук.

– Как вы узнали, что я...

– Что ты попросил у него прикурить? А я всё знаю. Ты хотел, чтобы он убрал руку с детонатора. Что ж, план мог бы выйти неплохой, если б вслед за этим ты пустил ему пулю в лоб.

Мустафа щелкнул зажигалкой, и на ее краешке зашипело ровное голубое пламя.

– Он хотел поджечь взрывчатку?

– Нет, себя. В морге у него нашли ожоги внутренней стороны бедра и гениталий.

Мустафа ошеломленно взглянул на Фарука, но тот только пожал плечами.

– Может, боролся с желанием все бросить и бежать. Может, хотел распалить в себе адреналин. Суть не в этом – а в том, что ты рассчитывал на здравый смысл выродка, который скорее причиндалы себе спалил бы, чем сдался. Только не говори, что это все из-за Фадвы.

– Фарук...

– Я ведь и правда знаю всё – знаю, например, что в прошлом месяце пришло наконец официальное заявление. Так что я, пожалуй, могу закрыть глаза на отдельные акты безмозглости. Но на суицидальные настроения – тут уж извини.

– Я вовсе не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.

– Да? А в чем тогда дело? Во второй жене?

– Похоже, вы звонили Нур.

– Разумеется, я звонил Нур. Знаешь, что она ответила, когда узнала, что ты в больнице?

– Спросила, умираю ли я. Вы сказали «нет», и она попросила перезвонить, если все-таки умру.

– Просто слово в слово. Это же кем надо быть, чтобы так говорить о собственном муже?

– Вы сами сказали: второй женой.

Фарук снова недоуменно помотал головой.

– Чем больше узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю Небеса за то, что я христианин.

7. Abdullah

В ногах кровати стояла темная фигура, и, пока глаза Мустафы привыкали к свету, он даже принял ее за Сатану. Глупо, конечно. Дьявол не выходит на свет, он подбирается к тебе сзади и шепчет на ухо.

Фигура заговорила:

- Ты смотрел Аль-Джазиру?

Нет, не Сатана. Просто босс.

- Привет, Фарук, - хрипло прошептал Мустафа. Он поднял руку к шее и ощупал толстую повязку на месте ножевого ранения.

- Я спрашиваю потому, - продолжил шеф, - что дикторы Джазиры в последнее время взяли моду называть наших друзей крестоносцев бомбистами-смертниками. - Он покачал головой. - Бомбисты-смертники... Что это вообще означает? Человек делает бомбу, естественно, он хочет кого-то убить. Они такие особенные только потому, что еще и самоубийцы.

На прикроватной тумбочке стоял кувшин и два стакана. Мустафа неторопливо налил себе воды и только после этого вернулся к разговору.

- Я думал, что могу взять его живым.

- Ты говоришь так, как будто считаешь это разумной идеей.

- Фарук, я повалил его на землю и приставил к голове пистолет. Он должен был сдаться.

- Да, здравомыслящий преступник поступил бы именно так. - Босс вытащил из кармана пиджака какой-то маленький предмет. - Вот, держи сувенир.

Мустафа повертел в руках вещичку из полированной стали, не сразу узнав в ней зажигалку.

- Вынули у него из кармана, - объяснил Фарук.

- Как ты узнал..?

- Что ты попросил у него прикурить? Мне все известно. Думаю, ты хотел заставить его убрать руку с детонатора бомбы. Действительно умное решение, но только если сразу после этого выстрелить ему в лицо.

Мустафа нашел кнопку, нажал, и из зажигалки с шипением вырвался голубоватый огонек.

- Он пытался поджечь взрывчатку?

- Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.

В ответ Мустафа внимательно посмотрел на шефа, но Фарук только пожал плечами и добавил:

- Может, он боролся с искушением сдаться или просто хотел испытать прилив адреналина. Главное, ты старался договориться с человеком, который лучше сожжет собственный член, чем позволит взять себя живым... Скажи мне, что это не из-за Фадвы.

- Фарук...

- Я все понимаю и знаю, что в прошлом месяце наконец принято судебное решение, так что я мог закрыть глаза на определенную долю идиотизма. Но жажда смерти - это чересчур.

- Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы.

- Нет? Тогда в чем же дело? В другой жене?

- Ты звонил Нур...

- Конечно, я ей звонил. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил, что ты в больнице?

- Она спросила, нахожусь ли я при смерти. Когда ты ответил нет, Нур попросила перезвонить ей, если ситуация изменится.

- Именно так, почти слово в слово. Какая женщина говорит подобным образом о своем муже?

- Ты сам ответил на этот вопрос: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.

8. Acr

В изножье кровати стояла темная фигура, и на секунду, пока глаза не привыкли к темноте, Мустафа подумал, что это Сатана. Глупая мысль, конечно. Сатана стоит не в свете, Сатана прячется за спиной и шепчет на ухо.

Фигура заговорила:

– Смотрел «Аль-Джазиру»?

Не Сатана, нет. Всего лишь начальник Мустафы.

– Доброй ночи, Фарук, – прошептал он хриплым голосом и потянулся рукой к шее, где обнаружил толстую повязку, прикрывавшую свежий порез.

Я вот почему спрашиваю, – продолжил Фарук, – ведущие «Аль-Джазиры» в последнее время пристрастились называть наших верных своей идее друзей «террористами-убийцами». – Он покачал головой. – Террористы-убийцы… Что это вообще значит? Если человек собирает бомбу, очевидно, он хочет кого-то убить. Но при этом он сам идет на смерть, вот что делает его особенным.

Рядом с кроватью стояли два стакана и графин с водой. Мустафа неспешно налил воды.

– Думал, возьму его живым, – наконец произнес он.

– Говоришь так, словно это была разумная идея.

– Он лежал на земле с моей пушкой у виска, Фарук. Конечно, я думал, что он сдастся.

– Так бы поступил любой здравомыслящий преступник. – Фарук выловил что-то небольшое из пиджака. – Держи, – сказал он, протягивая предмет Мустафе. – Сувенир.

Мустафа несколько раз повертел в руках узкий брусок из полированной стали, пока не понял, что держит зажигалку.

– Лежала у него в кармане, – сказал Фарук.

– Как ты узнал…

– Что ты попросишь его прикурить? Я все знаю. Предполагаю, ты хотел убрать его руку подальше от спускового механизма. Умно, но жаль, ты не додумался выстрелить ему в лицо.

Мустафа нашел кнопку на зажигалке, и тонкий голубой огонек сбоку вырвался с шипением на свободу.

– Он пытался поджечь взрывное устройство?

– Нет, себя. При вскрытии были обнаружены ожоги на внутренней поверхности бедра и гениталиях. – Мустафа резко поднял глаза на Фарука, и тот вздрогнул. – Возможно, он так пытался подавить соблазн сдаться. А может ему был нужен взрыв адреналина. Суть в том, что ты пытался договориться с человеком, который скорее член себе подожжет, чем будет взят живым. Только не говори, что Фадва здесь ни при чем.

– Фарук…

– Я знаю все, и поэтому мне известно, что официальное заявление наконец было опубликовано в прошлом месяце. В свете этого события я мог бы и не заметить некоторой степени слабоумия, но желание умереть выходит за рамки моей невнимательности.

– Я не пытался убить себя из-за Фадвы, Фарук.

– Нет? Из-за кого тогда? Другой жены?

– Ты звонил Нур.

– Конечно я звонил Нур. Знаешь, что она ответила, когда я сказал, что ты в больнице?

– Она спросила, умираю ли я. И когда ты ответил отрицательно, она попросила тебя перезвонить, когда это изменится.

– Почти слово в слово. Что за женщина так скажет о муже?

– Ты сам сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

– Чем больше узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Бога, что сделал меня христианином.
 

9. aenigma5

Мэтт Рафф
«Мираж»


В ногах его кровати стояла темная фигура, и, пока глаза не привыкли к свету, у Мустафы пробежала мысль, что это мог быть дьявол. Конечно, это нелепо. Дьявол не является среди бела дня. Дьявол подкрадывается сзади и шепчет на ухо. Фигура заговорила:


— Ты смотрел Аль-Джазиру?


Нет, это не дьявол. Это всего лишь босс Мустафы.


— Привет, Фарук, — запекшимися губами прошептал Мустафа.


Он потянулся к шее и нащупал плотную повязку на том месте, где был порез.


— Я спрашиваю потому, — снова заговорил Фарук, — что в последнее время эти телевизионщики с Аль-Джазиры взяли за правило называть наших радикальных друзей «бомбистами-убийцами». Что это вообще такое? Когда человек изготавливает бомбу, разумеется, его цель — убивать. Отличает же их то, что они смертники.


На прикроватной тумбочке стоял графин и два стакана. Мустафа неспеша налил себе воды.


— Мне казалось, что я смогу взять его живым, — выговорил Мустафа после долгой паузы.


— Послушать тебя, так это и не безумие вовсе.


— Я уложил его на землю и приставил пистолет к затылку, Фарук. Он должен был сдаться.


— Так поступил бы обычный преступник.


Фарук достал из кармана пиджака небольшой предмет.


— Держи, — сказал он, протягивая предмет Мустафе. — На память.


Мустафа покрутил гладкую металлическую безделушку, прежде чем опознал в ней зажигалку.


— Нашли в его кармане, — сказал Фарук.


— Как ты узнал, что…


— Что ты попросишь у него зажигалку? Я знаю всё. Полагаю, ты надеялся, что он полезет за ней и снимет палец с триггера. Это было бы умно, если бы следом ты выстрелил в него.


Мустафа нашел кнопку, и направленная струя голубого пламени с шипением вырвалась из зажигалки.


— Он пытался поджечь взрывчатку?


— Нет, себя. При вскрытии обнаружили ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.


При этих словах Мустафа взглянул настороженно, а Фарук только пожал плечами:


— Возможно, он боролся с собой, чтобы не сдаться. Или просто хотел спровоцировать прилив адреналина. Я это к тому, что ты взывал к разуму человека, который скорее подожжет собственные яйца, но не дастся живым.


— Фарук…


— Я знаю всё, я знаю, что месяц назад наконец официально выпустили декларацию. На это еще можно списать ряд глупых выходок. Но тяга умереть – это уже за гранью.


— Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы.


— Правда? А как насчет твоей второй жены?


— Ты звонил Нури.


— Конечно, я звонил Нури. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?


— Спросила, не при смерти ли я. И когда ты ответил, что нет, попросила перезвонить, если мое состояние изменится.


— Почти слово в слово. Что за женщина станет так говорить о собственном муже?


— Ты же сам сказал: вторая жена.


Фарук снова закивал:


— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю Господа, что родился христианином.

10. Aiko

У изножья койки, на которой лежал Мустафа, виднелся тёмный силуэт, и за то короткое время, пока глаза больного ещё не успели привыкнуть к свету, в голове у него пронеслась мысль: «Наверное, шайтан». Нелепо, конечно. Шайтан не стоял бы вот так, лицом к лицу, а подошёл бы сзади, чтобы шептать на ухо.

- Смотрел ли ты в последнее время «Аль-Джазиру»? – заговорил силуэт.

Нет, не шайтан. Всего лишь начальник.

- Здравствуй, Фарук, - проговорил Мустафа сиплым голосом и ощупал свою шею. Рана была плотно перевязана.

- Я клоню к тому, - продолжал Фарук, - что дикторы «Джазиры» недавно взяли моду называть наших друзей-крестоносцев террористами-убийцами.

Фарук покачал головой.

- Террористы-убийцы… Как это понимать? Кто замышляет теракт, тот, конечно, хочет кого-то убить. В этом – изюминка смертника.

На прикроватной тумбочке стояли графин и два стакана. Мустафа помедлил, наливая себе воды.

- Я думал, что смогу взять его живым, - вымолвил он наконец.

- По-твоему, это разумная идея?

- Но ведь я уложил его на землю, приставил пистолет к его голове. Он должен был сдаться.

- Да, вменяемый преступник так бы и сделал.

Фарук вынул из кармана пиджака какую-то вещицу и протянул Мустафе.

- Вот. Сувенир.

Мустафа повертел в руках тонкий кусочек стали, пока до него не дошло, что это зажигалка.

- Из его кармана, - сказал Фарук.

- Откуда ты знаешь, что…

- Что ты попросил у него прикурить? Я всегда всё знаю. Вероятно, ты рассчитывал, что он уберёт руку со спусковой кнопки. Оно бы того стоило, если бы ты затем в него выстрелил.

Мустафа щёлкнул зажигалкой, и из неё с шипением вырвалось голубое пламя.

- Он пытался поджечь взрывное устройство?

- Нет, себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и половых органах.

Мустафа ошеломлённо взглянул на шефа, и Фарук пожал плечами.

- Может быть, он боролся с искушением сдаться. А может быть, пытался получить порцию адреналина. Короче говоря, ты связался с фанатиком, который скорее оскопит себя, чем позволит взять живым… Неужели из-за жены?

- Фарук…

- Я всё знаю, я знаю, что в прошлом месяце Фадву официально объявили умершей. Поэтому мог бы простить тебе всякие идиотские выходки. Но искать смерти – это уже слишком.

- Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы.

- Тогда в чём дело? В другой жене?

- Ты звонил Нур?

- Конечно, звонил. Знаешь, что она сказала, услышав, что ты в больнице?

- Спросила, не умираю ли я. А когда ты ответил: «Нет», она попросила перезвонить, если что-то изменится.

- Почти слово в слово. Что это за женщина, которая так говорит о своём муже?

- Ты сам сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

- Чем больше узнаю о многожёнстве, тем больше благодарю Бога, что я христианин.

11. AleksandraAlex

Мэтт Рафф, «Мираж»

У подножия кровати стояла темная фигура, и на долю секунды, пока зрение еще не привыкло к темноте, у Мустафы промелькнула мысль, что к нему пожаловал сам дьявол. Разумеется, все это ерунда. Дьявол не стоит на свету, он подкрадывается сзади и шепчет на ухо.

Фигура произнесла:
– Ты смотришь «Аль-Джазиру»?

Нет, это не дьявол. Всего лишь шеф.

– Привет, Фарук, – сухо прошептал Мустафа. Он поднес руку к шее и нащупал плотную повязку, наложенную поверх резаной раны.

– Я вот к чему спрашиваю, – продолжил Фарук. – Ведущие новостей «Аль-Джазиры» повадились в последнее время называть наших знакомых террористов «бомбистами-убийцами», – Он покачал головой. – Бомбисты-убийцы… Чушь собачья! Если уж ты собираешь бомбу, то, само собой, хочешь убить кого-то. Но они-то не просто убийцы, а смертники.

На тумбочке стояли кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды и, наконец, сказал:
– Я надеялся взять его живым.

– По-твоему, это было бы разумно?

– Фарук, я прижал его к земле и приставил к голове пушку. Он должен был сдаться.

– Так бы поступил любой здравомыслящий преступник, – Фарук выудил из кармана пиджака небольшой предмет и протянул его Мустафе. – Держи. На память.

Мустафа несколько раз повертел в руках тоненький кусочек полированной стали, прежде чем понял, что это зажигалка.

– Нашел в его кармане, – сказал Фарук.

– Как ты узнал…

– Что ты попросил его дать прикурить? Я все знаю. Я так понимаю, смысл был в том, чтобы он убрал руку с активатора. Твой план сработал бы блестяще, если бы ты сразу вслед за этим выстрелил ему в голову.

Мустафа нащупал кнопку зажигания, и струя синего пламени с шипением вырвалась из сопла.
– Он хотел подорвать взрывчатку?

– Нет, себя. При вскрытии обнаружили ожоги на внутренней стороне бедер и гениталиях.
Мустафа вскинул глаза. Фарук пожал плечами:
– Может, он боролся с искушением сдаться. А может, хотел испытать выброс адреналина. Суть в том, что ты пытался вразумить типа, который скорее бы поджег себе яйца, чем сдался живым… Только не говори мне, что это из-за Фадвы.

– Фарук…

– Я же все знаю. Я знаю, что в прошлом месяце ее официально признали погибшей. В связи с этим я могу закрыть глаза на некоторые твои глупые выходки. Но желание умереть – это уже слишком.

– Фарук, я не подставляюсь под удар из-за Фадвы.

– Да? Из-за кого тогда? Из-за другой жены?

– Ты позвонил Нур.

– Естественно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я ей сообщил, что ты в больнице?

– Спросила, не умираю ли я. Когда ты ответил, что нет, она попросила тебя перезвонить ей, если ситуация изменится.

– Практически слово в слово. Что это за жена такая, которая так говорит о муже?

– Ты же сам сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой:
– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю Бога за то, что я христианин.

12. Alexandra

“Мираж” Мэтт Руфф.

В изножье кровати стояла черная фигура, и за ту секунду, что глаза Мустафы привыкали к свету, в его голове мелькнула мысль, что это может быть сатана. Чушь, разумеется. Сатана не стоит на свету; сатана подкрадывается со спины и шепчет на ухо.

Фигура заговорила:

-Ты смотрел Аль-Джазиру?

Нет, не сатана. Всего лишь босс Мустафы.

-Привет, Фарук, - голос звучал сухим шепотом. Он поднес руку к шее и почувствовал толстую повязку на месте, куда его ранили.

-Я спрашиваю потому, - продолжил Фарук, - что в последнее время дикторы Джазиры завели новую привычку: называть наших друзей-крестоносцев “террористами-массовиками”. “Террорист-массовик”... Что это вообще значит? Человек изготавливает бомбу, естественно, он хочет убить побольше народу. Они особенные потому, что готовы умереть при этом сами.

На столике у кровати стоял кувшин и два стакана. Мустафа медленно налил себе воды.

-Я думал, я смогу взять его живым, - наконец сказал он.

-Говоришь так, будто считал это разумной идеей.

-Он лежал на земле с пистолетом у виска, Фарук. Он должен был сдаться.

-Именно так и поступил бы разумный преступник, - Фарук выудил из кармана пиджака небольшой предмет. - Держи, - предложил он, - сувенир.

Мустафе пришлось не раз покрутить в руке кусочек полированной стали, прежде чем он догадался, что это зажигалка.

-Из его кармана, —сказал Фарук.

-Откуда ты знаешь...

-Что ты попросил у него огоньку? Я все знаю. Думаю, идея была в том, чтобы убрать его руку подальше от чеки. И это было бы гениально, выстрели ты после этого ему в лицо.

Мустафа нашел кнопку поджига, и из зажигалки с шипением вырвалась струя голубого пламени.

-Он пытался поджечь взрывчатку?

-Нет, себя. Вскрытие показало ожоги на бедрах и гениталиях.

Услышав это, Мустафа резко поднял взгляд - Фарук пожал плечами.

-Может, он боролся с искушением сдаться. Может, просто хотел адреналина. Суть в том, что ты пытался остановить человека, который предпочел взорвать себе яйца, чем быть взятым живым... Скажи мне, что это не из-за Фадвы.

-Фарук...

-Я знаю все, поэтому я знаю, что официальное постановление наконец пришло в прошлом месяце. В свете этого я мог закрыть глаза на некоторый твой идиотизм. Но такое стремление умереть - это уже ни в какие рамки.

-Я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы, Фарук.

-Нет? Тогда почему - из-за второй жены?

-Ты звонил Нуре.

-Конечно, я звонил Нуре. Знаешь, что она сказала, когда узнала от меня, что ты в больнице?

-Спросила, при смерти ли я. Когда ты сказал, что нет, она сказала перезвонить, когда буду.

-Почти слово в слово. Какая женщина говорит так о своем муже?

-Ты сам сказал - вторая жена.

Фарук снова покачал головой:

-Чем больше я узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю бога за то, что он сделал меня христианином.

13. Alexandrovna

The Mirage by Matt Ruff
Мэтт Рафф
«Мираж»
(отрывок)
У изножья больничной кровати темнела чья-то фигура. Пока глаза привыкали к свету, Мустафе подумалось, что это шайтан. Чепуха, конечно. Шайтан не станет стоять на виду – шайтан всегда подкрадывается сзади и шепчет в ухо из-за спины.

Фигура обрела голос:

– Доводилось смотреть канал «Аль-Джазира»?

Нет, не шайтан. Начальник Мустафы собственной персоной.

– Здравствуй, Фарук.

Вместо обычного голоса прозвучал сиплый шепот. Подняв руку к горлу, Мустафа обнаружил плотную повязку на месте удара ножом.

— Я к чему спрашиваю, – продолжил Фарук, – просто дикторы из «Новостей Джазиры» в последнее время взяли моду называть наших дорогих друзей крестоносцев «убийцами-взрывателями». – Он покачал головой. – Убийцы-взрыватели! До чего это бестолково. Понятно же, что человек, делая бомбу, хочет кого-то убить. Что отличает этих людей, так это элемент САМОубийства.

На столике у изголовья стояли кувшин и два стакана. Мустафа принялся наливать себе воду с заведомой неспешностью. Наконец он произнес:

– Я думал взять его живым.

– Тебя послушать, так это обычная затея.
– Он лежал на земле, и я целился ему в лицо, Фарук. Он должен был сдаться.
– Да, здравомыслящий преступник так бы и сделал.
Фарук выудил из кармана пиджака какой-то мелкий предмет и протянул Мустафе:
– Вот, держи. В качестве сувенира.
Мустафа повертел в руках полированный кусочек стали. Он не сразу понял, что это зажигалка.
– Лежала у него в кармане, – произнес Фарук.
– А как ты узнал…

– Что ты попросил у него огоньку? Мне известно все. Полагаю, смысл был в том, чтобы отвлечь его руку от детонатора. И это было бы чертовски умно, если бы затем ты сразу выстрелил ему в лицо.

Мустафа обнаружил кнопку пьезоэлемента. Раздалось шипение, и упругий язычок голубого пламени взметнулся в сторону от зажигалки.

– Он хотел подпалить взрывное устройство?

– Нет, себя самого. При осмотре тела были обнаружены ожоги на внутренней поверхности бедер и на гениталиях.

Услыхав это, Мустафа широко раскрыл глаза, а Фарук пожал плечами:

– Может, он преодолевал искушение сдаться. А может, просто хотел получить порцию адреналина. Суть же в том, что ты вразумлял человека, которому легче поджарить свои яйца, чем позволить взять себя живым… А теперь скажи, что Фадва здесь ни при чем.

– Фарук…

– Видишь ли, мне известно все. Я знаю, что в прошлом месяце был дан ход официальному заявлению. И в этой связи я готов был закрыть глаза на изрядную долю глупостей. Но жажда смерти переходит все границы.

– Я не ищу смерти из-за истории с Фадвой, Фарук.

– Разве? Тогда в чем дело? Может, дело во второй жене?

– А, ты звонил Нур.

– Само собой, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала после того, как я сообщил ей, что ты в больнице?

– Она спросила, умираю ли я. Узнав, что нет, она попросила, чтобы ей перезвонили, если что-то изменится.

– Угадал практически до слова. Что это за женщина, которая так говорит о своем муже?

– Ты сам сказал: новая жена.
–
Фарук снова затряс головой.

– Чем больше узнаю о многоженстве, тем больше благодарен Богу за то, что сподобил меня быть христианином.

14. alex_alex

«Мираж», Мэтт Рафф


Возле изножья кровати стояла тёмная фигура – у Мустафы промелькнула мысль, будто там был Сатана, пока картина перед глазами не стала чёткой. Ну что за глупости, Сатана бы не заявился средь бела дня – он бы подкрался сзади и принялся шептать на ухо.


Фигура произнесла:
– «Аль-Джазиру» не смотрел?


Ан нет, не Сатана – то был начальник Мустафы.


– Здравствуй, Фарук, – сухо прошептал он в ответ и, потянувшись рукой к шее, нащупал толстую повязку, покрывавшую место пореза.


– Почему спрашиваю, – продолжил Фарук, – последнее время ведущие на «Джазире» взяли моду обзывать «смертниками» наших друзей-крестоносцев. – Он покачал головой. – «Смертники» … вот что это такое? Раз человек мастерит бомбу, то, естественно, он хочет кого-то убить. Фишка лишь в том, что и себя заодно.


На прикроватной тумбочке стояли графин с водой и пара стаканов – Мустафа неторопливо наполнил себе один из них.


– Я уж думал, живым его возьму, – сказал он наконец.


– Тоже мне толковая мысль.


– Так я ему уже ствол к башке приставил, когда он на земле валялся, Фарук. Он должен был сдаться.


– Ну да, так бы и поступил здравомыслящий преступник. – Фарук выудил маленький предмет из пиджака и протянул его Мустафе. – Держи сувенир.


Мустафа несколько раз повертел в руках изящный брусочек полированной стали, прежде чем сообразил, что это была зажигалка.


– Вытащил у него из кармана, – пояснил Фарук.


– А как ты узнал, что…


– Что ты бы попросил у него огонька? А я всеведущий. Надо думать, ты хотел отвести его руку подальше от фитиля бомбы. Было бы и впрямь умно, если бы ты ещё пальнул ему в физиономию после.


Мустафа нащупал кнопку, и острый язычок голубого пламени с шипением вырвался из зажигалки.


– Он пытался её взорвать?


– Не бомбу, а самого себя. При вскрытии обнаружились ожоги на внутренней стороне бедра и на гениталиях. – Мустафа резко поднял глаза, а Фарук пожал плечами. – Может, боролся с искушением сдаться. А может, попросту не хватало в жизни адреналина. Дело в том, что ты старался урезонить человека, который охотнее бы спалил себе хрен, чем позволил взять себя живьём… Только не говори мне, что это из-за Фадвы.


– Фарук…


– А поскольку я всеведущий, мне также известно, что официальная декларация наконец дошла до адресата в прошлом месяце. В свете этого события я мог упустить из виду кое-какую толику придури в твоем поведении. Но попытка самоубийства – это уже из ряда вон.


– Фарук, я не пытаюсь наложить на себя руки из-за Фадвы.


– Да что ты? А из-за кого тогда, другой жены?


– Ты же звонил Нур.


– Само собой я ей позвонил. Знаешь, что сказала Нур, когда я ей сообщил, что ты угодил в больницу?


– Спросила, не при смерти ли я. А когда ты ответил, что нет, она попросила тебя перезвонить, когда что-то изменится.


– Ну, почти что слово в слово. И какая только женщина будет так говорить про собственного мужа?


– Сам же сказал – другая жена.


Фарук вновь покачал головой:
– Чем больше узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю Господа за то, что я христианин.

15. Alladin

Фокусируя взгляд на тёмной фигуре, возникшей в изножье кровати, Мустафа на мгновенье подумал, не шайтан ли перед ним? Мысль, конечно, была дурацкой. Шайтан не является открыто, он подкрадывается со спины и нашёптывает в самое ухо.

— "Аль-Джазиру" не смотришь? – произнесла фигура.

Определённо, не шайтан. Мустафа узнал своего начальника.

— Салам, Фарук! — говорить получалось только шёпотом. Поднеся руку к горлу, Мустафа нащупал толстую повязку, закрывавшую рану на шее.

— Я, собственно, почему спросил, — продолжил Фарук, — дикторы "Аль-Джазиры" взяли моду называть наших приятелей-крестоносцев "подрывниками-убийцами", — он покачал головой. — Подрывники-_убийцы_… Что это, вообще, такое? Любой, кто собирает бомбу, определенно собирается кого-то убить. Эти же убивают и себя заодно. Они _смертники_, в этом их фишка.

Мустафа не спеша налил себе воды из стоявшего на прикроватном столике кувшина.

— Я думал, что смогу взять его живым, - сказал он наконец.

— Ты говоришь так, будто это была здравая мысль.

— Я повалил его на землю и приставил к голове пистолет, Фарук. Он должен был сдаться.

— Будь это вменяемый преступник, так бы и вышло, — Фарук выудил из кармана пиджака небольшой предмет и протянул его Мустафе. — Держи. Сувенир.

Мустафа повертел в руках плоский кусок полированной стали, не сразу распознав в нём зажигалку.

— Нашли у него в кармане, — сказал Фарук.

— Как ты узнал…

— …что ты попросил у него прикурить? Знать всё – моя работа. Идея, как я понимаю, была в том, чтобы заставить мерзавца убрать руку с детонатора. Блестяще придумано, но почему ты не пристрелил его сразу после этого?

Мустафа нашёл на зажигалке кнопку поджига. Из стального корпуса с шипением вырвался острый конус голубого пламени.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, он жёг себя. На вскрытии у него обнаружили ожоги на внутренней стороне бедер и гениталиях.

Мустафа резко поднял взгляд, Фарук пожал плечами:

— Может, боролся с искушением сдаться. Или же хотел вызвать прилив адреналина. Факт в том, что ты пытался урезонить человека, готового скорее изжарить свой член, чем позволить взять себя живым… Скажи теперь, что дело не в Фадве.

— Фарук…

— Поскольку знать всё – моя работа, я в курсе, что в прошлом месяце тебе наконец выдали официальное свидетельство о её смерти. По этой причине я был готов закрывать глаза на твоё идиотское поведение. До определенной степени. Но жажда смерти – это уже чересчур.

— Я не пытался убить себя из-за Фадвы, Фарук.

— Нет? Из-за кого тогда, второй жены?

— Ты звонил Нур.

— Само собой, я звонил Нур. Знаешь, что она заявила, услышав, что ты в госпитале?

— Спросила, не при смерти ли я, и когда ты сказал нет, попросила не беспокоить её, пока не буду.

— Почти слово в слово. Кем нужно быть, чтобы говорить такое про собственного мужа?

— Ты сам сказал: второй женой.

Фарук снова покачал головой:

— Чем больше узнаю о многожёнстве, тем сильнее благодарю Аллаха, что сделал меня христианином.

16. Almas Mammadova

У изножья кровати стоял темный силуэт, и за миг до того, как зрение Мустафы нормализовалось, он на мгновение подумал, что это мог быть Сатана. Конечно, это был полный бред. Сатана не стоит на свету; Сатана подходит сзади и шепчет на ухо.
Силуэт спросил:
— Ты смотрел «Аль-Джазиру»?
Это был не Сатана, совсем наоборот. Всего лишь начальник Мустафы.
— Привет, Фарук, — сказал он глухим шепотом. Он поднес руку к шее и нащупал толстую повязку, покрывающую место пореза.
— Причина, по которой я спрашиваю, — продолжил Фарук, — заключается в том, что в последнее время ведущие новостей Джазиры взяли привычку называть наших друзей-борцов за справедливость «террористами-убийцами». Он покачал головой. «Террористы-убийцы… Что это вообще значит? Человек создает бомбу, разумеется, с целью кого-то убить. Своеобразности им просто добавляет момент с самоубийством».
На прикроватной тумбочке стояли графин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе выпить.
— Я думал, что смогу взять его живым, — сказал он наконец.
— Ты так говоришь, будто это была разумная идея.
— Я заставил его лечь на землю, приставив к голове пистолет, Фарук. Он должен был сдаться.
— Да, именно так и поступил бы здравомыслящий преступник. Фарук выудил из кармана пиджака небольшой предмет. — На, вот, — сказал он, протягивая его Мустафе, — сувенир.
Мустафа несколько раз повертел в руках тонкий кусочек полированной стали, прежде чем понял, что это зажигалка.
— Взял из его кармана, — сказал Фарук.
— Как ты узнал?
— Что ты попросил у него прикурить? Я знаю все. Я так понимаю, замысел был в том, чтобы убрать его руку со спускового крючка бомбы. Это было бы и вправду гениально, если бы ты затем выстрелил ему в лицо.
Мустафа нашел кнопку поджига, и с боку зажигалки с шипением вырвался поток голубого пламени.
— Он пытался поджечь взрывчатку?
— Нет, себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.
Мустафа резко поднял голову и взглянул на Фарука. Фарук пожал плечами.
— Возможно, он боролся с искушением сдаться. Может быть, ему просто хотелось всплеска адреналина. Суть в том, что ты пытался урезонить человека, который предпочел сжечь свой член, чем сдаться живым... Скажи мне, что это не из-за Фадвы?
— Фарук...
— Поскольку я знаю все, я знаю, что в прошлом месяце наконец-то пришло официальное заявление. Из-за этого я мог не заметить некоторую долю идиотизма. Но желание умереть переходит всякие границы.
— Я не пытаюсь отправиться на тот свет из-за Фадвы, Фарук.
— Нет? В чем же дело тогда? В другой жене?
— Ты звонил Нур.
— Разумеется, я позвонил Нур. Знаешь, что она ответила, когда я сказал ей, что ты находишься в больнице?
— Она спросила, не при смерти ли я. Когда ты ответил «нет», она попросила тебя перезвонить ей, если что-то изменится.
— Почти слово в слово. Какая женщина будет так говорить о своем муже?
— Ты ведь сам сказал: другая жена.
Фарук снова покачал головой:
— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарю Бога за то, что я родился христианином.

17. Amarette

The Mirage by Matt Ruff

У изножья кровати виднелся чёрный силуэт. Пока зрение Мустафы привыкало к темноте, он на миг подумал, что, возможно, там стоит шайтан. Разумеется это было глупо: шайтан не был бы окружён ореолом света, он подкрадывается сзади и нашёптывает в ухо гадости. Тёмная фигура промолвила:

— Ты смотрел Аль-Джазиру? — Нет, это был не шайтан, а всего-навсего главный.
— Привет, Фарук, — выдавил Мустафа сиплым шёпотом. Затем поднял руку к горлу и пощупал толстый бинт на том месте, куда его полоснули.
— Я потому спрашиваю, — продолжал Фарук, — что их дикторы последнее время взяли привычку называть наших друзей-паладинов «массовыми убийцами с бомбой». — Он покачал головой. — «Массовый убийца с бомбой»! Что за чушь? Если парень делает бомбу, то разумеется он будущий массовый убийца. Особенность наших бомбистов — в том, что они са-мо-у-бий-цы! Смертники!
На прикроватном столике стояли графин и два стакана. Чтобы выиграть время, Мустафа налил себе воды.

— Я думал, что смогу взять его живьём, — наконец пробормотал он.
— Считаешь, это было здравое решение?
— Он лежал ничком, я держал дуло у его виска, Фарук. Он обязан был сдаться.
— Да, разумный преступник так и поступил бы, — из кармана пиджака Фарук выудил небольшой предмет. — На, — сказал он, протягивая его Мустафе, — держи презент.

Мустафа повертел изящную стальную безделушку и не сразу понял, что это зажигалка.

— Я нашёл её у него в кармане, — сообщил Фарук.
— Как ты догадался, что...
— Что ты попросил прикурить? Мне вообще известны все подробности. Полагаю, ты хотел, чтобы он отпустил взрыватель. Умно... было бы, если бы ты довёл дело до конца и выстрелил ему в лицо.
Мустафа нащупал кнопку, щёлкнул, из зажигалки с шипением вырвалось жало синего пламени.

— Он пробовал запалить взрывчатку?
— Нет, не взрывчатку. Себя. Патологоанатом нашёл ожоги на гениталиях и в паху.

При этих словах Мустафа бросил на Фарука быстрый взгляд, и тот пожал плечами:

— Возможно, он боролся с искушением сдаться и ему требовалась доза адреналина. Знаешь, в чём проблема? Ты пытался разумно вести себя с тем, кто скорее сожжёт себе яйца, чем дастся живым... только не говори мне, что Фадва тут ни при чём.
— Фарук...
— Поскольку я владею всей информацией, я в курсе, что месяц назад её внесли в список погибших. В свете этого я конечно ожидал определённого накала дури, но попытка самоубиться это уже чересчур.
— Я не искал смерти из-за Фадвы, Фарук.
— Разве нет? А из-за кого тогда? Из-за второй жены?
— Ясно. Ты позвонил Нур.
— Разумеется, я позвонил Нур. Угадай, что я услыхал, когда сказал ей про тебя?
— Она поинтересовалась, не собираюсь ли я склеить ласты. И когда ты ответил, что нет, она предложила тебе перезвонить, когда соберусь.
— Хм, почти слово в слово. Кем нужно быть, чтобы в таком тоне говорить о собственном муже?
— Ты же сам сказал: второй женой.

Фарук снова покачал головой:

— Чем больше интересного мне рассказывают о многожёнстве, тем чаще я благодарю Бога за то, что я христианин.

18. Amartina

Мэтт Рафф. «Мираж»


В ногах кровати стоял темный силуэт, и на какую-то долю секунды, пока зрение не обрело четкость, Мустафа решил, что его посетил Сатана. Глупость, конечно. Шайтан не играет в открытую. Он подкрадывается незаметно, нашептывает на ухо.


– Ты смотришь канал Аль-Джазира? – спросил силуэт.


Нет, еще не Сатана. Всего лишь начальство.


– Привет, Фарух, – с трудом проговорил Мустафа и услышал свой голос, больше похожий на хриплый шепот. Подняв руку к горлу, он нащупал на шее скрывавшую рану плотную повязку.


– Я к тому спрашиваю, – продолжал Фарух, – что в последнее время в новостях наших друзей террористов все чаще называют подрывниками-убийцами. – Он покачал головой. – «Подрывники-убийцы». . . Бред какой-то. Бомбу затем и делают, чтобы кого-нибудь ей убить. Вот подрывники-самоубийцы – это уже интересней.


На прикроватной тумбочке стояли графин и два стакана. Мустафа не торопясь налил себе воды.


– Я думал, что смогу взять его живым, - наконец произнес он.


– Тебя послушать, звучит вполне разумно.


– Я заставил его лечь на землю, приставил пушку к голове. Он должен был сдаться.


– Да, будь это нормальный преступник, а не фанатик. – Фарух пошарил в кармане пиджака и протянул Мустафе небольшой предмет. – Держи. Тебе на память.


Тот покрутил в руках гладкую стальную вещицу, не сразу поняв, что это зажигалка.


– Была в его кармане, - сказал Фарух.


– Но…


– Как я узнал, что ты попросил у него огоньку? Я всегда все знаю. Хотел, наверное, чтобы он убрал руку от взрывателя? Ход недурной, если за ним следует выстрел в лицо.


Мустафа нажал кнопку, и из зажигалки с шипением взметнулся синий огонек пламени.


– Он пытался поджечь взрывчатку?


– Нет, себя. При осмотре тела были обнаружены ожоги на ляжках и гениталиях. – Мустафа вскинул на него взгляд, и Фарух пожал плечами. – Может, он так подавлял в себе трусость. Или хотел добавить адреналина. Суть в том, что ты пытался договориться с тем, кому легче член себе выжечь, чем сдаться живым . . . Скажи, что это не из-за Фадвы.


– Фарух . . .


- Говорю тебе, я в курсе всего. Месяц назад ты получил официальное подтверждение. С учетом этого я мог бы закрыть глаза на некоторые идиотские выходки. Но ты начал напрашиваться на смерть.


– Я не пытаюсь подставиться из-за Фадвы, Фарух.


– Нет? А в чем тогда дело? С той другой женой проблемы?


– Ты звонил Нур.


– Конечно, я позвонил Нур. И знаешь, что она ответила, услышав, что ты в госпитале?


– Убедилась, что я не при смерти, и попросила ее зря не беспокоить.


– Почти слово в слово. Какая женщина станет говорить так о своем муже?


- Ты сам сказал: та другая.


Фарух опять покачал головой.


– Чем больше узнаю о многоженстве, тем больше радуюсь, что я христианин.

19. Amila

Мэтт Рафф
Мираж

У изножья кровати стояла темная фигура. В какой-то момент, прежде чем Мустафа смог что-либо разглядеть, у него мелькнула мысль, что это может быть демон. Конечно, это было глупо. Демон боится света, он обычно подходит сзади и шепчет в ухо.

- Ты уже смотрел «Аль-Джазиру»? – заговорила фигура.

Нет, не демон. Это был босс Мустафы.

- Привет, Фарук, - сухо прошептал Мустафа. Он поднял руку и дотронулся до шеи, где плотная повязка закрывала рану.5

- Я спрашиваю потому, - продолжил Фарук, - что у дикторов «Джазиры» в последнее время появилась привычка называть наших друзей-радикалов «убийцами-террористами».

Он покачал головой.

-Убийцы-террористы…Что вообще это означает? Человек делает бомбу, естественно, он хочет убить кого-то. Это часть самоубийства. Это делает их особенными.

На прикроватной тумбочке стоял кувшин с водой и два стакана. Мустафа неторопливо налил себе попить.

-Я думал, что смогу взять его живым, - сказал он, наконец.

- Ты хочешь сказать, что это была хорошая идея.

- Фарук, я повалил его на землю и приставил пистолет к голове. Он должен был сдаться.

-Да. Так и сделал бы трезвомыслящий преступник.

Фарук выудил из кармана своего пиджака маленький предмет.

-Вот, - сказал он, протягивая его Мустафе, - Сувенир.

Мустафа несколько раз покрутил в руках тонкий кусочек полированной стали, прежде чем понял, что это зажигалка.

-Вытащили из его кармана, - сказал Фарук.

-Как ты узнал…

-То, что ты собирался попросить у него огоньку? Я знаю все детали. Полагаю, суть была в том, чтобы заставить его убрать руку с детонатора бомбы. Это был бы поистине умный ход, если бы ты вслед за этим выстрелил ему в лицо.

Мустафа нащупал кнопку, и струя голубого пламени с шипением вырвалась из зажигалки.

-Он пытался поджечь взрывчатку?

-Нет. Себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.
Услышав это, Мустафа резко поднял глаза.

Фарук пожал плечами.

-Возможно, он боролся с искушением сдаться. А возможно, хотел получить порцию адреналина. Дело в том, что ты пытался обуздать человека, который скорее взорвет свой член, чем даст взять себя живым… Скажи мне, что дело не в Фадве.

-Фарук…

-Так как я знаю всё, то мне известно, что в прошлом месяце наконец-то пришло официальное заявление. На этом фоне я мог бы мог не обратить внимания на некоторую долю идиотизма. Но желание умереть выходит за пределы.

- Фарук, я не пытался убить себя из-за Фадвы.

-Нет? Тогда из-за чего? Другой жены?

-Ты звонил Нур.

-Конечно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда сообщил ей, что ты в госпитале?

-Она спросила, умираю ли я. Когда ты сказал, что нет, попросила перезвонить, если ситуация изменится.

-Почти слово в слово. Какая женщина будет говорить так о своем муже?

-Ты сам это сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

-Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарен Богу, что он создал меня Христианином.

20. Anastasia

Мэтт Рафф.

"Мираж"

В изножье кровати высился темный силуэт. На мгновение, перед тем, как зрение окончательно прояснилось, Мустафе померещился сам дьявол. Как глупо: сатана не является при свете, он приходит из тьмы и нашептывает на ухо из-за спины.
- Смотришь Аль-Джазиру? - заговорила тень. Нет, не дьявол. Всего лишь босс Мустафы.
- Здравствуй, Фарук, - просипел он в ответ. Рука потянулась к ране на шее, нащупала плотную повязку.
- Спрашиваю, - продолжал Фарук, - потому что в новостях Джазиры уже прозвали наших крестоносных друзей убийцами-подрывниками.
Он покачал головой:
- Убийцы-подрывники, что это вообще за прозвище. Раз человек делает бомбу, уж наверняка жаждет чьей-нибудь крови. Этих смертников отличает не убийство, а самоубийство.

На прикроватном столике стоял графин и два стакана. Мустафа неторопливо налил себе воды.
- Я думал, что смогу взять его живым, - наконец произнес он.
- По-твоему, это была здравая мысль?
- Он был на земле, я целил ему в голову. Он должен был сдаться.
- Да, если бы рассуждал, как обычный преступник. Фарук выудил из пиджака небольшой предмет. "Сувенир", - сказал он, протягивая его Мустафе. Мустафа повертел в руках маленький брусок из полированной стали, он не сразу угадал в нем зажигалку.
- Из его кармана, - пояснил Фарук.
- Как ты узнал...
- Что ты попросишь прикурить? Знаю, все знаю. Ты хотел заставить его убрать руку с активатора. Прекрасная затея, гений, могло сработать, если бы следом ты прострелил ему голову.

Мустафа нажал на кнопку: из зажигалки с шипением вырвался синий огонек.
- Он хотел подорвать взрывчатку?
- Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.
Мустафа вскинул глаза, но Фарук лишь пожал плечами:
- Может, он боролся с искушением сдаться или жаждал адреналина. Суть в том, что ты пытался вразумить человека, который готов спалить себе член, лишь бы не сдаваться живым. Это из-за Фадвы, так?
- Фарук...
- Знаю, все знаю. В прошлом месяце наконец официально объявили. В связи с этим я опасался, что ты можешь наделать глупостей, но желание умереть - это уже за гранью.
- Да не собирался я убивать себя из-за Фадвы, Фарук.
- Неужели!? Тогда что? Вторая жена?
- Звонил Нуре, да?
- Конечно, я позвонил Нуре. Знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?
- Спросила, при смерти ли я. Ты ответил, что нет. Тогда она велела звонить ей, только если помру.
- Почти слово в слово. Как женщина может так говорить о собственном муже?
- Ты сам назвал причину: еще одна жена.
Фарук опять покачал головой:
- Чем больше узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Бога, что я христианин.

21. Anastasia L.

Мэтт Рафф.

"Мираж"

В изножье кровати высился темный силуэт. На мгновение, перед тем, как зрение окончательно прояснилось, Мустафе померещился сам дьявол. Как глупо: сатана не является при свете, он приходит из тьмы и нашептывает на ухо из-за спины.
- Смотришь Аль-Джазиру? - заговорила тень. Нет, не дьявол. Всего лишь босс Мустафы.
- Здравствуй, Фарук, - просипел он в ответ. Рука потянулась к ране на шее, нащупала плотную повязку.
- Спрашиваю, - продолжал Фарук, - потому что в новостях Джазиры уже прозвали наших крестоносных друзей убийцами-подрывниками.
Он покачал головой:
- Убийцы-подрывники, что это вообще за прозвище. Раз человек делает бомбу, уж наверняка жаждет чьей-нибудь крови. Этих смертников отличает не убийство, а самоубийство.

На прикроватном столике стоял графин и два стакана. Мустафа неторопливо налил себе воды.
- Я думал, что смогу взять его живым, - наконец произнес он.
- По-твоему, это была здравая мысль?
- Он был на земле, я целил ему в голову. Он должен был сдаться.
- Да, если бы рассуждал, как обычный преступник. Фарук выудил из пиджака небольшой предмет. "Сувенир", - сказал он, протягивая его Мустафе. Мустафа повертел в руках маленький брусок из полированной стали, он не сразу угадал в нем зажигалку.
- Из его кармана, - пояснил Фарук.
- Как ты узнал...
- Что ты попросишь прикурить? Знаю, все знаю. Ты хотел заставить его убрать руку с активатора. Прекрасная затея, гений, могло сработать, если бы следом ты прострелил ему голову.

Мустафа нажал на кнопку: из зажигалки с шипением вырвался синий огонек.
- Он хотел подорвать взрывчатку?
- Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.
Мустафа вскинул глаза, но Фарук лишь пожал плечами:
- Может, он боролся с искушением сдаться или жаждал адреналина. Суть в том, что ты пытался вразумить человека, который готов спалить себе член, лишь бы не сдаваться живым. Это из-за Фадвы, так?
- Фарук...
- Знаю, все знаю. В прошлом месяце наконец официально объявили. В связи с этим я опасался, что ты можешь наделать глупостей, но желание умереть - это уже за гранью.
- Да не собирался я убивать себя из-за Фадвы, Фарук.
- Неужели!? Тогда что? Вторая жена?
- Звонил Нуре, да?
- Конечно, я позвонил Нуре. Знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?
- Спросила, при смерти ли я. Ты ответил, что нет. Тогда она велела звонить ей, только если помру.
- Почти слово в слово. Как женщина может так говорить о собственном муже?
- Ты сам назвал причину: еще одна жена.
Фарук опять покачал головой:
- Чем больше узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Бога, что я христианин.

22. Ana_stacia1979

У изножья кровати стояла темная фигура, и в момент до того, как его зрение прояснилось, у Мустафы промелькнула мысль, что это может быть сатана. Конечно, глупо было так думать - сатана не стоит на свету, он подходит сзади и шепчет на ухо.


Фигура заговорила:


- Ты смотришь канал “Аль-Джазира”?


Нет, точно не сатана. Всего лишь шеф Мустафы.


- Здравствуй, Фарук, - ответил он сухим шепотом. Затем поднес руку к шее и почувствовал толстый бандаж на том месте, где Мустафу порезали.


- Причина, по которой я спрашиваю, - продолжил Фарук,- состоит в том, что репортеры “Джазиры” на днях подхватили эту привычку называть наших друзей-сподвижников террористами-подрывниками. - Он покачал головой. - Террористами-ПОДРЫВНИКАМИ… Что это значит? Человек создает бомбу - конечно, он хочет убить кого-то! Эта часть с самоубийством делает их особенными.


На прикроватном столике стоял графин с водой и два стакана. Мустафа не торопясь налил себе стакан воды. Наконец-то он сказал:


- Я думал, я смогу взять его живым.


- Ты говоришь это так, будто это была здравая мысль.


- Я уложил его на землю, приставив пистолет к его голове, Фарук. Он должен был сдаться.


- Да, именно так бы и поступил умный преступник. - Фарук выудил из своего кармана небольшой предмет и протянул его Мустафе. - Вот, сувенир…


Мустафа повертел в руках тонкий кусочек из полированной стали, прежде чем признал в нем зажигалку.


- ... взяли из его кармана, - сказал Фарук.


- Как Вы узнали…?


- …что ты попросил у него прикурить? Я знаю все. Я так понимаю, идея была в том, чтобы убрать его руку со спускового механизма бомбы. Это было бы действительно умно, если бы ты продолжил и выстрелил ему в лицо.


Мустафа нашел кнопку воспламенителя, и из зажигалки зашипела направленная струя голубого пламени.


- Он пытался поджечь взрывчатку?


- Нет, самого себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней поверхности бедра и на гениталиях.


Мустафа резко бросил взгляд на это место, и Фарук пожал плечами.


- Может быть, он боролся c искушением сдаться? А быть может, он просто хотел выплеска адреналина. Дело в том, что если ты пытался образумить человека, который скорее подожжет себе детородный орган, чем сдастся живым… Не говори мне, что это о Фадуа.


- Фарук…


- Потому что я знаю все. Я знаю, что официальное заявление наконец-таки пришло в прошлом месяце. В свете этого я мог упустить из виду определенную долю идиотизма. Но желание смерти - это за пределами…


- Я не хочу, чтобы меня убили из-за Фадуа, Фарук.


- Разве? Тогда в чем же дело? В другой жене?


- Вы позвонили Нур.


- Конечно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?


- Она спросила, умер ли я. Когда Вы ответили “Нет”, она попросила перезвонить ей, если ситуация изменится.


- Почти слово в слово. Какая женщина может так сказать о своем муже?


- Вы сами сказали - другая жена.


Фарук снова покачал головой.


- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще я благодарю Бога, что я христианин.

23. Anouck

У изголовья его кровати возник силуэт человека в чёрном. Глаза Мустафы не сразу привыкли к свету, и на какую-то долю секунды Мустафе показалось, что с ним говорит сам дьявол. Глупости, разумеется. Будь это не человек, а сам дьявол, он бы предпочел держаться в тени. Этот же подошёл ближе, и принялся нашёптывать, когда он, то есть Мустафа, в последний раз смотрел Аль-Джазиру.

Нет, это не был Сатана. Приглядевшись, мужчина узнал в вошедшем собственного боса:

- Я тоже рад видеть тебя в добром здравии, Фарук. - Ответил он сухим шепотом. Он поднёс было руку к шее, и обнаружил на месте пореза плотную повязку.

- Я спрашиваю не из праздного любопытства. Дикторы, работающие в этом холдинге, в последнее время взяли моду называть наших с тобой друзей «крестоносцев» террористами-смертниками. - Фарук помотал головой. - Террористы-смертники, что бы это могло значить? Человек сделал бомбу. Понятное дело, он хочет кого-то убить. И этот суицидальный порыв - единственная вещь, в которой эти люди видят свою особую миссию.

Кувшин с водой и стаканы располагались на столике возле кровати, и Мустафе понадобилось время, чтобы налить себе попить:

- Думал, что смогу взять его живьём. - Произнёс он после долгой паузы.

- Ты говоришь об этом так, словно это была хорошая мысль.

- Я заставил его лечь на землю и приставил к его затылку пушку. Ему ничего другого не оставалось - только сдаться

- Именно так на его месте бы любой другой преступник. - Фарук нащупал в кармане пиджака небольшого размера предмет и протянул его Мустафе. - Ты только погляди на этот сувенир.

Мустафа повертел тонкий кусок шлифованной стали туда-сюда и не сразу понял, что имеет дело с зажигалкой:

- Стрельнул у того типа из кармана?

- Как догадался?

- Любопытно… Ты просил у него прикурить? Я знаю всё. Если я правильно понял идея состояла в том, чтобы убрать его руку со взрывателя. Умно. С тем же успехом ты мог выстрелить ему прямо в лицо.

Мустафа нащупал воспламенитель, и откуда-то сбоку вырвалась струя голубого пламени:

- Он, что, пытался поджечь взрывчатку?

- Скорее устроить самосожжение. Вскрытие выявило следы от ожогов на внутренней стороне ребра и в области генеталий. - Мустафа смерил его недобрым взглядом и Фарук пожал плечами. - Вполне возможно, что таким образом он просто боролся с желанием сдаться. Может у него подгорало, или ему просто не доставало адреналина. Суть в том, что ты пытался урезонить парня, который сожжёт себе член, но не дастся живьём... Скажи мне, что это не из-за Фадвы.

- Фарук!

- Я всё знаю. Официальное заявление пришло прошлом месяце. В этом свете я могу закрыть глаза на некоторые твои поступки. Но это за гранью. Такое чувство, что ты сознательно ищешь неприятности.

- Я не пытался убить себя из-за Фавды, если ты об этом.

- Нет? Тогда, возможно дело не в ней, а в другой жене.

- Ты говорил с Нур?

- Разумеется, я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты находишься в госпитале?

- Спросила не умираю ли я? И когда ты сказал нет, попросила перезвонить если я отброшу коньки.

- Почти слово в слово. Какая ещё женщина, может говорить о муже в таком ключе?

- Ты сам ответил на свой вопрос. Другая жена.

Фарук ещё раз покачал головой:

- Чем больше я узнаю о многоженство, тем сильнее благодарю бога за то, что он сделал меня христианином.
 

24. AP

Мэтт Рафф
Мираж

У изножья кровати стояла темная фигура, и за секунды, пока глаза привыкали к свету, Мустафе подумалось, что это Сатана. Глупо, конечно. Сатана на свету не встает, а подходит сзади и нашептывает на ухо.

Фигура сказала:

— Смотришь «Аль-Джазиру»?

Не Сатана, всего лишь его, Мустафы, начальник.

— Привет, Фарук, — сухим шепотом отозвался Мустафа и поднес руку к резаной ране на шее. Шея была толсто обмотана бинтом.

— Я почему спрашиваю, — продолжал Фарук. — В последнее время дикторы «Аль-Джазиры» повадились звать наших приятелей-крестоносцев «бомбистами-убийцами». — Он покачал головой. — «Бомбисты-убийцы»… Как это вообще понимать? Человек собирает бомбу — понятно, он хочет кого-то убить. Выделяются ребята не этим, а тем, что они смертники.

На прикроватном столике стояли графин и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды и наконец отозвался:

— Я хотел взять его живым.

— Да ты, никак, до сих пор уверен, что ловко придумал?

— Я уложил его на землю и приставил дуло к его голове. Он должен был сдаться.

— Да, разумный преступник сдался бы. — Фарук полез за пазуху, вынул что-то и протянул Мустафе. — Держи. Сувенир.

Повертев в руках полированный кусочек металла, Мустафа опознал в нем зажигалку.

— Нашли у него в кармане, — пояснил Фарук.

— Откуда ты знаешь, что…

— Что ты попросил у него прикурить? Я знаю все. Предполагалось, как я понял, что он уберет руку со взрывателя. Умно, — если тут же выстрелить в лицо.

Мустафа щелкнул зажигалкой, и на торце с шипением расцвел узкий голубой язык пламени.

— Он попытался поджечь взрывчатку?

— Нет, себя. Ожоги нашли на внутренней стороне бедер и гениталиях трупа. — Здесь Мустафа остро взглянул на начальника, и Фарук пожал плечами. — Возможно, боролся таким манером с соблазном поднять лапки кверху. Или просто хотел подпустить в кровь адреналина. Короче, ты рассчитывал образумить человека, который скорее сожжет свой член, чем сдастся живым… Скажи мне, что Фадва тут ни при чем.

— Фарук…

— Поскольку я знаю все, то знаю и то, что месяц назад наконец-то выдали официальное свидетельство. В свете произошедшего можно закрыть глаза на известную степень дури. Однако тяга к смерти — это уже ни в какие ворота.

— Фарук, дело не в Фадве. Я не собираюсь из-за нее сводить счеты с жизнью.

— Да? В чем же тогда дело, в другой жене?

— Ты звонил Нур.

— А то. Знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?

— Спросила, умираю ли я. Потом попросила перезвонить, когда буду при смерти.

— Почти слово в слово. Что это за женщина — говорить так о своем муже?

— Сам же сказал: другая жена.

Фарук покачал головой.

— Чем больше узнаю о многоженстве, тем истовее славлю Бога за то, что сделал меня христианином.

25. April O'Neil

The Mirage by Matt Ruff


У изножья кровати возникла темная фигура. Мустафа попытался сфокусировать взгляд, и на один короткий миг ему показалось, что перед ним сам Дьявол. Глупости какие. Дьявол не стоит на свету, он подкрадывается со спины и нашептывает на ухо.

— Уже включал «Аль-Джазира»? — спросила фигура. Нет, не Дьявол. Всего на всего босс Мустафы.
— Привет, Фарук, — вместо голоса послышался сиплый шепот. Мужчина потянулся рукой к шее и нащупал толстую повязку в месте пореза.
— Заметил? Дикторы «Джазиры» с некоторых пор подхватили эту странную привычку называть боевиков «подрывниками-убийцами». — Фарук покачал головой. — «Подрывники-убийцы»… Как это вообще понять? Подрывник для того и собирает бомбу, чтобы убить людей. «Подрывники-смертники» — другое дело, это выделяет их из общей массы.

На прикроватной тумбе стоял кувшин и два стакана. Мустафа неспеша налил себе воды.
— Я надеялся взять его живым, — наконец произнес он.
— По-прежнему думаешь, это была разумная мысль?
— Он стоял на коленях со стволом у виска. Он должен был сдаться.
— Да, будь в нем хоть капля здравомыслия. — Фарук выудил из пиджака небольшой предмет. — Держи, — протянул он Мустафе, — сувенир.

Тот повертел в руках тонкий кусочек полированной стали, прежде чем узнал в нем зажигалку.

— Из его кармана, — объяснил Фарук.
— Как ты узнал…
— Что ты попросил у него прикурить? Я все знаю. Я так понимаю, смысл был в том, чтобы он убрал руку с детонатора. Это было бы чертовски умно, если бы ты тут же прострелил ему башку.

Мустафа нажал кнопку поджига, и с боку зажигалки с шипением выскочила точенная струя синего пламени.
— Он пытался поджечь взрывчатку?
— Нет. Себя. При вскрытии были обнаружены ожоги на внутренней стороне бедер и гениталиях. — Мустафа резко перевел на него взгляд, и Фарук пожал плечами. — Может, так он боролся с искушением сдаться. А может, просто искал дозу адреналина. Суть в том, что ты пытался вразумить человека, который скорее сожжет свой член, чем позволит взять себя живым… Только не говори, что это все из-за Фадвы.
— Фарук…
— Потому что я все знаю. Я в курсе, что официальное заявление пришло в прошлом месяце. В свете этого я мог проглядеть некоторую долю идиотизма в твоем поведении. Но это уже переходит все границы — тебе что, жить надоело?
— Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы, если ты об этом.
— Уверен? А в чем тогда дело? В другой жене?
— Ты звонил Нур.
— Конечно, я звонил Нур. Угадай, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице.
— Спросила, умираю ли я. И когда ты ответил «нет», попросила звонить ей, только если ситуация изменится.
— Почти дословно. Что за женщина станет говорить подобное о своем муже?
— Как ты и сказал — другая жена.

Фарук снова покачал головой.
— Чем больше узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что Он сделал меня христианином.

26. avornalino

В изножье кровати кто-то стоял. Мрачный, таинственный и пугающий. За секунду до того, как зрение сфокусировалось на незваном госте, Мустафу посетила мысль, что это может быть сам Дьявол. Разумеется, это все глупости. Дьявол не возникает вот так, средь бела дня, у тебя перед носом – он подходит со спины, чтобы вкрадчиво нашептывать на ухо мысли разной степени абсурдности.

Посетитель подал голос:


— «Аль-Джазиру» смотришь?


Никакой это не Дьявол, нет. Всего лишь начальник Мустафы.


— Здравствуй, Фарук, — сухо прошептал Мустафа. Он дотронулся до шеи и почувствовал на месте пореза толстый бинт.


— Я почему спрашиваю, — продолжал Фарук, — с недавних пор дикторы телеканала взяли за правило называть наших знакомых крестоносцев «террористами-убийцами», — он покачал головой. — Террористы-убийцы… Что это вообще значит? Если человек собирает бомбу, то он планирует кого-то убить, тут и думать нечего. Их отличает от других лишь то, что они взрывают и себя тоже.


На тумбочке стоял графин с водой и два пустых стакана. Мустафа наполнил один из них.


— Я думал, что смогу взять его живым, — наконец поддержал разговор он.


— Говоришь так, будто это была здравая мысль.


— Фарук, я заставил его лечь на землю, приставив пистолет к виску. Он должен был сдаться.


— Ага, разумный преступник так бы и поступил, — Фарук выудил из кармана пиджака маленький предмет. — Это тебе, на память, — сказал он, протягивая его Мустафе.


Тонкая стальная пластинка некоторое время блестела в руках Мустафы, прежде чем он узнал в ней зажигалку.


— Нашли у него в кармане, — пояснил Фарук.


— Как ты узнал?


— Что ты просил его дать прикурить? Я все знаю. Насколько я понял, ты хотел отвлечь его от детонатора. Это было бы действительно толково, если бы ты тут же вышиб ему мозги.


Мустафа нажал на кнопку, и в ту же секунду из зажигалки с шипением вырвался аккуратный язычок голубого пламени.


— Он пытался поджечь взрывчатку?


— Нет. Себя. На вскрытии у него обнаружили ожоги внутренней стороны бедер и половых органов.


Услышав это, Мустафа резко поднял взгляд на начальника, но Фарук лишь пожал плечами:


— Может быть он и подумывал сдаться. А может просто хотел получить дозу адреналина. Суть в том, что ты пытался вразумить человека, который скорее спалит свой член, чем сдастся…Только не говори, что это не имеет отношения к Фадве.


— Фарук…


— Потому что я все знаю. В прошлом месяце наконец было сделано официальное заявление. В связи с этим я мог бы и не обращать внимания на твои глупые выходки, но попытка расстаться с жизнью – это уже ни в какие ворота.


— Фарук, я не пытаюсь умереть из-за Фадвы.


— Не пытаешься? А в чем тогда дело, во второй жене?


— Ты звонил Нур.


— Само собой, я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, узнав, что ты в больнице?


— Она спросила, не при смерти ли я. А когда узнала, что нет, попросила перезвонить, если я все-таки умру.


— Надо же, почти слово в слово. И какая женщина будет так говорить о собственном муже?


— Ты уже знаешь ответ – вторая жена.


Фарук снова покачал головой:


— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю Господа за то, что крещеный.
 

27. A_Sunny_day

В изножье кровати стояла темная фигура и за мгновение до того, как приглядеться, Мустафа мельком подумал: это шайтан. Конечно, это было глупо. Шайтан не появляется при свете; шайтан заходит со спины и нашептывает тебе на ухо.
Фигура заговорила:
− Ты смотришь Аль-Джазиру?
Не шайтан, нет. Всего лишь босс Мустафы.
− Здравствуй, Фарук, − хрипло прошептал он, поднес руку к шее и нащупал толстую повязку на месте ранения.
− Я спрашиваю потому, − продолжал Фарук, − что в последнее время дикторы с Джазиры завели моду называть наших борцунов “террористами-убийцами”. − Он покачал головой. – Террористы-убийцы... Что это вообще такое? Человек делает бомбу – безусловно, он хочет кого-то прикончить. А вот, убивая себя, они становятся избранными.
На прикроватной тумбочке стояли кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе попить.
− Я думал, мне удастся взять его живым, − произнес он наконец.
− Ты так говоришь, словно это здравая идея.
− Я повалил его на землю и приставил пистолет к его голове, Фарук. Он должен был сдаться.
− Да, именно так и поступил бы нормальный преступник. − Фарук выудил из пиджака небольшой предмет. – Держи подарочек, − сказал он, протягивая его Мустафе.
Мустафа повертел в руках тонкий предмет из полированной стали и не сразу понял, что это зажигалка.
− Лежала у него в кармане, − сказал Фарук.
− Как ты узнал?..
− Что ты попросил у него прикурить? Я все знаю. Как я понимаю, ты хотел, чтобы он убрал руку с детонатора бомбы. Было бы по-настоящему ловко, если бы потом ты пальнул ему в лицо.
Мустафа нащупал кнопку поджига, и сбоку из зажигалки с шипением вырвалась вертикальная струя голубого пламени.
− Он пытался поджечь взрывчатку?
− Нет, себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях. − Мустафа резко поднял глаза, и Фарук пожал плечами. – Наверное, он боролся с искушением сдаться. Может быть, он просто хотел пощекотать себе нервы. Суть в том, что ты пробовал договориться с человеком, который охотнее сожжет свой член, но живым не сдастся… Скажи, что это не из-за Фадвы.
− Фарук...
− Поскольку я знаю все, мне известно, что официальное исковое заявление наконец-то пришло в прошлом месяце. С учетом этого я могу оправдать некоторые идиотские выходки. Но желание умереть выходит за рамки.
− Я не искал смерти из-за Фадвы, Фарук.
− Нет? Тогда из-за кого – из-за второй жены?
− Ты звонил Нур.
− Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?
− Она спросила, умираю ли я. Когда ты сказал “нет”, она попросила тебя перезвонить ей, если станет по-другому.
− Ну, почти дословно. Что за женщина так говорит о своем муже?
− Ты сам сказал: вторая жена.
Фарук снова покачал головой:
− Чем больше узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю бога за то, что я − христианин.

28. barr

The Mirage by Matt Ruff


У подножья кровати виднелся силуэт. И пока глаза привыкали, Мустафе на мгновение показалось, что это был Дьявол. Глупость, конечно. Дьявол не является в открытую, он подкрадывается сзади и шепчет на ухо.


– Ты уже видел новости «Аль-Джазиры»? – прозвучал вопрос.


Точно, не Дьявол, а начальник Мустафы.


– Фарук… здравствуйте, – просипел Мустафа. Он потянулся к горлу и дотронулся до толстой повязки на месте ножевой раны.


– A спрашиваю я, – продолжил Фарук, – потому, что аль-джазировские журналисты повадились последнее время называть наших так безоглядно преданных своему делу «друзей» – «террористами-убийцами».


– «Террористы-убийцы», - повторил он, качая головой. – Как это вообще понимать? Понятно ведь, что бомбы делают для того, чтобы кого-то убить. А они, убивая других, подрывают и себя. Вот в чем разница.


На прикроватной тумбочке стояли два стакана и кувшин с водой. Мустафа неспеша налил себе воды.


– Я думал получится взять его живым, – наконец проговорил он.


– Ты так говоришь, как будто это было возможно.


– Фарук, я его на землю повалил и уже приставил к голове пистолет. Он должен был сдаться.


– Вменяемый преступник именно так бы и поступил.


Фарук выудил из кармана пиджака небольшой плоский предмет и протянул его Мустафе:


– Держи сувенир.


Мустафа повертел кусочек нержавеющей стали прежде чем понял, что это была зажигалка.


– Нашли у него в кармане, – пояснил Фарук.


– Откуда вы знаете, что...


– Что ты у него попросил прикурить? Я все знаю. Ты ведь хотел, чтобы он отвел руку от детонатора бомбы. Это бы сработало, если бы ты его сразу же и пристрелил.


Мустафа нащупал на зажигалке кнопку и нажал на нее. Тотчас вспыхнул голубоватый огонек.


– Так он хотел взрывчатку поджечь?


– Нет, себя. В отчете судмедэксперта говорится об ожогах промежности.


Услышав это, Мустафа удивленно вскинул брови.


– Может, это он так боролся с желанием сдаться, – пожав плечами продолжил Фарук. – А, может, просто захотелось адреналинчику. Я к тому, что ты пытаешься понять человека, который готов был лишиться своих причиндалов, нежели сдаться живым...Слушай, ведь это все не из-за Фадвы.


– Фарук...


– А так как я все знаю, я знаю и об указании, которое наконец-таки утвердили в прошлом месяце. Поэтому идиотизм прощаю. До поры до времени. Но рисковать жизнью – это уже слишком.


– Фарук, я и не стараюсь из-за Фадвы покончить жизнь самоубийством.


– Да? А в чем тогда дело? В другой жене?


– Ты звонил Нур.


– Естественно, я звонил Нур. А знаешь, что она ответила, когда я ей сказал, что ты в больнице?


– Спросила при смерти ли я. А когда услышала отрицательный ответ, сказала позвонить ей, когда буду.


– Практически, слово в слово. Это какая жена так говорит о муже?!


– Как ты и сказал – другая.


– Чем больше узнаю о многоженстве, – Фарук снова покачал головой. – Тем больше благодарен Богу, что родился христианином.

29. boat

В ногах у кровати стояла темная фигура, и на мгновение, пока глаза не привыкли, у Мустафы мелькнула мысль, что это Сатана. Глупости, конечно. Сатана не стоит в потоке света, Сатана подкрадывается со спины и шепчет тебе на ухо.

Фигура произнесла:
— Смотрел «Аль-Джазиру»?

Не Сатана, нет. Всего лишь шеф Мустафы.
— Привет, Фарук, — произнес Мустафа сиплым шепотом. Дотронувшись до шеи, он нащупал толстую повязку там, куда его ударили ножом.

— Я спрашиваю, — продолжил Фарук, — потому что ведущие новостей на «Аль-Джазире» в последнее время взяли моду называть наших приятелей крестоносцев бомбистами-убийцами. — Он пожал плечами: — Бомбисты-убийцы… Что это вообще такое? Человек делает бомбу — само собой, он хочет кого-нибудь убить. Смысл в том, что при этом он собирается убить и самого себя.

На столике у кровати стоял кувшин с водой и два стакана. Мустафа не торопясь налил себе воды.

— Я думал, что смогу взять его живым, — сказал он наконец.
— Ты так говоришь, как будто это вполне себе здравая идея.
— Я уложил его на землю и приставил к голове ствол, Фарук. Он должен был сдаться.
— Да, разумный преступник именно так бы и поступил. — Фарук выудил из пиджака маленький предмет и, протянув его Мустафе, сказал: — Вот. На память.

Мустафа какое-то время повертел в руках тоненький кусок полированной стали, прежде чем понял, что это зажигалка.

— Нашли у него в кармане, — сказал Фарук.
— Как ты узнал?..
— Что ты попросил у него зажигалку? Я знаю все. Я так понимаю, идея состояла в том, чтобы он убрал руку со взрывателя. Это и в самом деле было бы умно, если бы сразу после этого ты выстрелил ему в лицо.

Мустафа нащупал кнопку на зажигалке, и из нее с шипением вырвалась плотная струйка голубого пламени.

— Он пытался поджечь взрывчатку?
— Нет, себя. На вскрытии обнаружили ожоги на внутренней части бедер и гениталиях. — Мустафа резко поднял голову, и Фарук пожал плечами. — Может быть, он так боролся с искушением сдаться. А может, просто хотел вызвать выброс адреналина. Суть в том, что ты пытался договориться с человеком, который скорее сожжет свой член, чем сдастся живым… Скажи, что это не из-за Фадвы.
— Фарук…
— Поскольку я знаю все, то знаю и про официальное заявление, которое наконец появилось в прошлом месяце. В этом свете я еще мог бы закрыть глаза на некоторые идиотские поступки. Но стремление к смерти — это чересчур.
— Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.
— Да? Тогда из-за кого? Из-за второй жены?
— Ты позвонил Нур.
— Конечно, я позвонил Нур. Знаешь, что она ответила, когда я сказал, что ты в больнице?
— Она спросила, не умираю ли я. Ты ответил, что нет, и она сказала перезвонить ей, если умру.
— Почти слово в слово. Что за женщина может так говорить про мужа?
— Ты сам сказал: вторая жена.

Фарук опять пожал плечами.

— Чем больше узнаю про многоженство, тем больше благодарен богу, что он сделал меня христианином.

30. dardarich

У изножья кровати стояла темная фигура, и пока глаза Мустафы не привыкли к свету, на миг ему померещилось, что перед ним Сатана. Глупо, конечно. Сатана не выходит на свет, он подкрадывается сзади и шепчет тебе на ухо.

Фигура произнесла: «Ты смотрел «Аль-Джазиру»?»

Нет, не Сатана. Всего лишь начальник Мустафы.

— Здравствуй, Фарук, — сказал Мустафа хриплым шепотом. Он потянулся рукой к горлу и нащупал толстую повязку на ране.

— Я почему спрашиваю, — продолжил Фарук, — в последнее время ведущие новостей «Аль-Джазиры» завели привычку называть наших друзей-фанатиков «террористами-смертниками».

Он покачал головой.

— Смертники… Что это вообще значит? Если человек делает бомбу, он явно хочет кому-то смерти. Их отличие в том, что при этом они сами готовы пойти на смерть.

На прикроватной тумбочке стояли кувшин и два стакана. Мустафа неторопливо налил себе воды.

— Думал, что смогу взять его живьем, — сказал он наконец.

— Говоришь так, будто это была здравая идея.

— Я повалил его на землю, Фарук, приставил пистолет к его голове. Он должен был сдаться.

— Да, именно так поступил бы любой разумный преступник.

Фарук выудил из кармана пиджака небольшой предмет.

— Держи, — сказал он, передавая его Мустафе. — На память.

Мустафа покрутил в руках продолговатый кусочек полированной стали, не сразу опознав в нем зажигалку.

— Была у него в кармане, — сказал Фарук.

— Откуда ты узнал..?

— Что ты попросил у него прикурить? Я все знаю. Как я понимаю, ты хотел, чтобы он убрал руку с пускового устройства. Что действительно было бы очень умно, если бы сразу после этого ты выстрелил ему в лицо.

Мустафа нажал на кнопку и из зажигалки с шипением вырвался синий язычок пламени.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, себя. В отчете судмедэксперта значились ожоги на внутренней стороне бедер и гениталиях.

Мустафа резко вскинул голову, но Фарук только пожал плечами.

— Может, боролся с искушением сдаться. Может, просто ради прилива адреналина. Суть в том, что ты пытался договориться с человеком, который скорее готов сжечь собственный член, чем сдаться живым… А теперь скажи мне, что это не из-за Фадвы.

— Фарук…

— Поскольку я все знаю, я в курсе, что в прошлом месяце пришло наконец официальное свидетельство. В свете этого я мог бы закрыть глаза на некоторую долю идиотизма. Но желание умереть — это уже за гранью.

— Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.

— Нет? Из-за чего тогда, другой жены?

— Ты позвонил Нур.

— Конечно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

— Спросила, не умираю ли я. Когда ты сказал, что нет, она попросила перезвонить ей, если что-то изменится.

— Почти слово в слово. Какая женщина станет говорить так о своем муже?

— Ты сам сказал — другая жена.

Фарук снова покачал головой.

— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что я — христианин.

31. Delmarin

Мэтт Рафф — Мираж

В изножье кровати возвышалась темная фигура. Зрение еще не прояснилось, и на краткий миг Мустафа решил, что перед ним сам Сатана. Глупо, конечно. Сатана не стал бы появляться так открыто. Он подобрался бы сзади и начал шептать в ухо.

— Смотрел «Аль-Джазиру»? — заговорила фигура.

Какой там Сатана… Нет. Всего лишь босс.

— Привет, Фарук, — бесстрастно прошептал Мустафа и, поднеся руку к шее, ощутил плотную повязку, скрывающую ножевую рану.

— Я вот почему спрашиваю, — продолжил Фарук. — Дикторы канала в последнее время прозвали наших друзей-борцов «террористами-убийцами». — Он покачал головой. — Террористы-убийцы… Что за чушь! Если кто-то создал бомбу, само собой, чтобы кого-то прикончить. Эти же ребята как раз-таки грешат самоубийством.

Заметив на прикроватном столике кувшин и два стакана, Мустафа налил себе воды и сделал глоток.

— Я мог бы взять его живьем, — наконец, проговорил он.

— Вряд ли это было бы разумно.

— Я держал его на земле под дулом пистолета, Фарук. Ему следовало сдаться.

— Ага. Разумный преступник так бы и сделал. — Порывшись в кармане куртки, Фарук выудил маленький предмет. — Держи. — Он протянул находку Мустафе. — Сувенир.

Покрутив в руках узкую полоску полированной стали Мустафа, наконец, узнал в ней зажигалку.

— Из его кармана, — пояснил Фарук.

— Откуда ты знаешь…

— Что ты попросил у него прикурить? Я все знаю. Полагаю, ты хотел убрать его руки подальше от спускового механизма бомбы. Гениальный ход, если бы ты сразу же выстрелил ему в лицо.

Мустафа отыскал кнопку, и из зажигалки, шипя, вырвалась направленная струя синего пламени.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Не-а, себя. При вскрытии нашлись ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях. — Мустафа резко вскинул взгляд, но Фарук лишь пожал плечами. — Может, он боролся с искушением сдаться. Или просто хотел адреналина. Смысл в том, что ты пытался вразумить парня, готового скорее сжечь собственный член, чем позволить взять себя живым… Скажи, что Фадва здесь ни при чем.

— Фарук…

— Я ведь все знаю. В прошлом месяце ты все же получил официальное уведомление. Я понимаю, что у тебя мозги набекрень, но искать смерти — явный перебор.

— Я вовсе не искал смерти из-за Фадвы, Фарук.

— Нет? Почему тогда? Из-за второй жены?

— Ты звонил Нуре?

— Конечно, я звонил Нуре. Знаешь, что она сказала, когда я упомянул о больнице?

— Спросила, не при смерти ли я. Когда ты сказал «нет», попросила перезвонить, когда что-то изменится.

— Почти дословно. Что за женщина так говорит о собственном муже?

— Ты сам сказал — вторая жена.

Фарук снова покачал головой.

— Чем больше узнаю о многоженстве… Слава Господу, что меня он создал христианином.

32. DorothyFox

Темный силуэт виднелся у изножья кровати, и, пока глаза Мустафы привыкали к освещению, в голове его промелькнула мысль, не Шайтан ли это. Конечно, мысль была глупой. Шайтан не появится в ярком свете — он подойдет сзади и будет нашептывать на ухо.


- Ты смотрел Аль-Джазиру? - произнес силуэт.


Нет, это не Шайтан. Всего лишь начальник Мустафы.


- Здравствуй, Фарук, - сдавленно прошептал он. Потом поднял руку к шее и нащупал плотную повязку, наложенную поверх пореза.


- Я почему спрашиваю... - продолжил Фарук. - Ведущие новостей на Джазире последнее время взяли моду называть наших дружков-крестоносцев бомбистами-убийцами.


Он покачал головой и продолжил:


- Бомбист-убийца! Что это вообще значит? Ясное дело, бомбы создают с целью кого-то убить. Эти люди примечательны тем, что они — самоубийцы.


На тумбочке у кровати стояли кувшин и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.


- Я думал, смогу взять его живым, - наконец сказал он.


- Говоришь так, словно это разумная мысль.


- Он лежал на земле, а я целился ему в голову. Он должен был сдаться.


- Да, здравомыслящий преступник так бы и поступил.


Фарук вытащил какой-то мелкий предмет из кармана пиджака.


- Вот, - сказал он, протягивая предмет Мустафе. - Сувенир.


Мустафа некоторое время повертел в руках тонкую пластинку из полированной стали, не сразу поняв, что это зажигалка.


- Взяли из его кармана, - сказал Фарук.


- Откуда ты узнал?..


- Что ты попросил у него прикурить? Я все знаю. Как я понимаю, задумка была в том, чтобы убрать его руку с детонатора. И это было бы очень умно, если бы затем ты выстрелил ему в голову.


Мустафа нажал на кнопку поджига, и сбоку с шипением вырвалась прямая струйка голубого пламени.


- Он пытался поджечь взрывчатку?


- Нет, самого себя. При вскрытии были обнаружены ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.


Услышав это, Мустафа резко поднял глаза. Фарук пожал плечами.


- Может быть, он пытался побороть соблазн сдаться. А может, хотел ощутить прилив адреналина. Суть в том, что ты пытался урезонить парня, который скорее поджарил бы свой член, чем сдался живьем... Скажи мне, это не из-за Фадвы?


- Фарук...


- Я знаю все. И знаю, что в прошлом месяце наконец было объявлено официально. Принимая это во внимание, я мог бы закрыть глаза на некоторые идиотские поступки. Но нарываться на смерть — это уже не входит ни в какие рамки.


- Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.


- Нет? А в чем тогда дело, в твоей другой жене?


- Ты позвонил Нур.


- Конечно, позвонил. Угадай, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?


- Она спросила, при смерти ли я. Когда ты ответил «нет», она сказала позвонить ей, когда буду.


- Почти слово в слово. Что за женщина так говорит о своем муже?


- Как ты уже сказал, другая жена.


Фарук снова покачал головой.


- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что я христианин.

33. DozerTheDozerian

У изножья кровати стояла темная фигура, и за мгновенье до того, как его зрение приспособилось, у Мустафы мелькнула мысль, что это может быть Сатана. Конечно, это было глупо. Сатана не стоит на свету; Сатана подбирается сзади и шепчет тебе на ухо.

Фигура заговорила:

- Ты смотрел Аль-Джазиру?

Не Сатана, нет. Просто босс Мустафы.

- Здравствуй, Фарук, - сказал он сухим шепотом.

Он поднес руку к шее и нащупал толстую повязку, прикрывающую порез.

- Я спрашиваю по той причине, - продолжил Фарук, - что в последнее время у дикторов Джазиры возникла привычка называть наших друзей-правдоборцев «подрывниками-человекоубийцами». – Он покачал головой. – Подрывники-человекоубийцы… Что это вообще значит? Если человек изготовляет бомбу, то, конечно же, он хочет убить кого-то. Их делает особенными именно то, что при этом они совершают самоубийство.

На прикроватном столике стояли графин с водой и два стакана. Мустафа потянул время, наливая себе попить.

- Я думал, что смогу взять его живым, - в конце концов, сказал он.

- Ты говоришь об этом так, словно бы это была здравая идея.

- Я уложил его на землю и приставил к его голове пистолет, Фарук. Ему следовало бы сдаться.

- Да, так поступил бы рациональный преступник. – Фарук выудил из кармана пиджака маленький предмет. – Держи, - сказал он, протянув его Мустафе. – Сувенир.

Мустафа несколько раз повернул в руках тонкий кусок полированной стали, прежде чем понял, что это зажигалка.

- Забрана из его кармана, - сказал Фарук.

- Как ты узнал…

- Что ты попросил у него огоньку? Я все знаю. Я так понимаю, идея была в том, чтобы заставить его отвести руку от спускового устройства бомбы. Это было бы поистине гениально, если б ты затем выстрелил ему в лицо.

Мустафа нашел кнопку, подающую пламя, и из края зажигалки с шипением вырвалась сфокусированная струйка голубого пламени.

- Он попытался поджечь взрывчатое вещество?

- Нет, самого себя. В результате аутопсии были обнаружены ожоги на внутренней стороне его бедра и гениталиях. – При этих словах Мустафа резко поднял взгляд, и Фарук пожал плечами. – Возможно, он боролся с искушением сдаться. Возможно, он просто хотел получить заряд адреналина. Суть в том, что ты пытался урезонить человека, который охотней сжег бы свой член, чем позволил бы взять себя живым… Скажи мне, что это не из-за Фадвы.

- Фарук…

- Поскольку я все знаю, я знаю, что в прошлом месяце наконец-то поступило официальное объявление. В свете этого я мог бы сквозь пальцы смотреть на кое-какой идиотизм. Но стремление к смерти ни в какие рамки не лезет.

- Я не пытаюсь погубить себя из-за Фадвы, Фарук.

- Нет? Тогда в чем же причина, во второй жене?

- Ты позвонил Нур.

- Разумеется, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

- Она спросила, не нахожусь ли я при смерти. Когда ты ответил «нет», она сказала тебе перезвонить ей, если это изменится.

- Это почти что слово в слово. Что за женщина так говорит о своем муже?

- Ты сам сказал: вторая жена.

Фарук снова покачал головой:

- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что сделал меня христианином.

34. ectd

Мэтт Рафф «Мираж»

У изножья кровати темнела фигура, которую Мустафа, не приглядевшись, принял за шайтана. Глупо, конечно: с чего бы шайтану стоять на свету. Он ведь подкрадывается сзади и нашёптывает крамолу на ухо.

Фигура заговорила:

— Ты смотрел Аль-Джазиру?

Ну какой же это шайтан, просто начальник Мустафы.

— Здравствуйте, Фарук, — сухо прохрипел Мустафа и нащупал рукой толстую повязку на шее на месте ранения.

— Интересуюсь, потому что в новостях взяли моду называть наших друзей-крестоносцев террористами-смертниками. — Фарук покачал головой. — Террористами-смертниками... Как это вообще? Если террорист собирает бомбу, значит он точно хочет кого-то убить. А то, что он при этом и себя убивает, видимо делает его особенным.

На прикроватной тумбочке стоял графин и два стакана. Мустафа медленно налил себе воды:

— Я рассчитывал взять его живьём, — наконец сказал он.

— Говоришь так, будто это разумное решение.

— Я ведь уложил его на землю под дулом пистолета, Фарук. Он обязан был сдаться.

— Да, любой отбитый преступник именно так и поступил бы, — Фарук выудил из пиджака небольшой предмет и протянул его Мустафе. — Держи, на память.

Мустафа пару раз провернул в руках полированный кусочек стали, пока не признал в нём зажигалку.

— Вытащили из его кармана, — добавил Фарук.

— Откуда вы узнали...

— Что ты прикурить у него попросил? Я всё знаю. Как я понял, ты хотел занять его руки чем угодно, но не пусковым механизмом бомбы. Что было бы чрезвычайно умно, если бы следом ты прострелил ему башку.

Мустафа щелкнул кнопкой, и на боку зажигалки с шипением вспыхнула струйка синего пламени:

— Он попытался поджечь взрывчатку?
— Нет, себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях, — на этих словах Мустафа резко поднял глаза на Фарука. Тот пожал плечами. — Может боролся с искушением сдаться, а может просто хотел зарядиться адреналином. Проблема здесь в том, что ты пытался вразумить человека, который скорее себе член прожжёт, чем дастся живьём. Только не говори, что всё из-за Фадвы.

—Фарук...

— Потому что я всё знаю. Официально всё-таки объявили месяц назад. И в свете событий я могу смириться с определённой долей идиотизма. Но желание умереть — это уже перебор.

— Я не пытаюсь убиться из-за Фадвы, Фарук.

— Неужели? А из-за кого тогда, из-за второй жены?

— Значит вы позвонили Нуре.

— Конечно позвонил. И знаешь, что она сказала, узнав, что ты в больнице?

— Наверняка уточнила, при смерти ли я. А узнав, что нет, попросила перезвонить, если что-то поменяется.

— Практически слово в слово. Какая жена может так отзываться о собственном муже?!

— Вы же сами сказали. Вторая.

Фарук опять покачал головой:

— Чем больше узнаю о многожёнстве, тем больше благодарен Богу за то, что создал меня христианином.

35. Eddy Ostrich

Едва открыв глаза, Мустафа увидел в изножье кровати черный силуэт. «Неужели, дьявол?» - мелькнула мысль. Нет, ну что за глупости. Дьявол никогда не стоит на свету, он всегда подкрадывается сзади и нашептывает на ухо.

- Ты смотришь «Аль-Джазира»? – спросил силуэт.

Нет, точно не дьявол. Просто начальник Мустафы.

- Привет, Фарук, - сказал Мустафа тихим шепотом. Затем он поднял руку и потрогал повязку на раненой шее.

- Я не просто так спрашиваю, - продолжал Фарук. - Ведущие на «Аль-Джазира» недавно взяли в привычку называть наших воинственных друзей «террористами-убийцами». Фарук покачал головой.

- Террористы-убийцы… Что это вообще такое? Если человек террорист, он явно хочет кого-нибудь убить. Их собственная смерть – вот что делает их не похожими на других.

На прикроватном столике стоял кувшин и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.

- Я думал, что смогу взять его живым, - сказал он, наконец.

- Тебя послушать, так это была здравая мысль.

- Фарук, я повалил его на землю и приставил пистолет к виску. Он должен был сдаться.

- Да, обычный преступник так бы и поступил, - Фарук выудил маленький предмет из кармана пиджака.

– Держи, - протянул он его Мустафе. – На память.

Мустафа покрутил в руках небольшой кусочек полированной стали. Это была зажигалка.

- Достали у него из кармана, - сказал Фарук.

- Откуда ты знаешь, что …

- Что ты попросил у него огонька? Я все знаю. Полагаю, ты надеялся, что он уберет руки от взрывателя. Это был бы умный ход, если бы в результате ты выстрелил ему в лицо.

Мустафа нажал на кнопку и уставился на столбик пламени, с шипением вырвавшийся из зажигалки.

- Он пытался поджечь взрывчатку?

- Нет, поджечь он решил себя. Вскрытие показало ожоги на внутренних сторонах бедер и гениталиях.

Услышав это, Мустафа резко взглянул на Фарука. Тот пожал плечами:

- Может, он боролся с искушением сдаться. Может, ему не хватало адреналина, чтобы довести дело до конца. Факт в том, что ты пытался договориться с человеком, который себе скорее член подожжет, чем станет пленным… И не говори мне, что Фадва здесь не при чем.

- Фарук..

- Поскольку я знаю все, я в курсе, что официальное заявление пришло в прошлом месяце. В связи с этим, я готов был закрыть глаза на пару-тройку глупых выходок. Но рисковать жизнью - это уже чересчур.

- Фарук, я и не думал рисковать жизнью из-за Фадвы.

- Правда? В ком же тогда дело? Во второй жене?

- Ты звонил Ноор.

- Конечно, я звонил Ноор. Рассказал ей о том, что ты в больнице. И знаешь, что она ответила?

- Она спросила, умираю ли я. И когда ты ответил, что нет, она попросила перезвонить, когда я буду при смерти.

- Почти слово в слово. И что за женщина будет так говорить о своем муже?

- Ты сам сказал: вторая жена.

Фарук снова покачал головой.

- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю господа за то, что христианин.

36. Elena Leonteva

Мэтт Рафф
МИРАЖ
Темная фигура стояла у изножья кровати, и за мгновение до того, как зрение прояснилось, у Мустафы мелькнула мысль, что это может быть сам дьявол. Ерунда, конечно. Дьявол не стоит в лучах света, он возникает из-за спины и нашёптывает тебе в уши.
- Ты уже смотрел «Аль-Джазиру»? - спросила фигура. И точно, никакой это был не дьявол. Просто босс Мустафы.
- Привет, Фарук, - просипел Мустафа. Он прикоснулся рукой к шее и нащупал толстую повязку, прикрывающую место пореза.
- Причина вопроса в том, - продолжал Фарук, - что комментаторы «Джазиры» в последнее время приобрели привычку называть наших друзей-крестоносцев бомбистами-убийцами.
Он покачал головой.
- Бомбисты-убийцы… И что это означает? Человек делает бомбу, конечно, он хочет кого-то убить. Особенными их делает только элемент суицида.
На столике возле кровати стояли два стакана и кувшин с водой. Мустафа не торопясь наполнил себе стакан.
- Я думал, что смогу взять его живым, - сказал он наконец.
- Ты так говоришь, как будто это была разумная мысль.
- Я уложил его на землю, прижав к голове пистолет. Он должен был сдаться.
- Да, так поступил бы разумный преступник.
Фарук извлек из кармана пиджака небольшой предмет.
- Вот, - сказал он, протягивая его Мустафе. - Сувенир.
Мустафа немного покрутил в руках тонкий кусочек полированной стали, и наконец признал в нем зажигалку.
- Из его кармана, - пояснил Фарук.
- Как ты узнал…
- Что ты попросил у него прикурить? Я знаю всё. Я так понял, идея состояла в том, чтобы убрать его руку с взрывателя бомбы. И если бы после этого ты выстрелил ему в лицо, это было бы действительно остроумное решение.
Мустафа щелкнул зажигалкой. Из неё с шипеньем вырвалась вбок узкая струя голубого пламени.
- Он пытался поджечь взрывчатку?
- Нет, себя. При вскрытии обнаружились ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.
- Что?!
Фарук пожал плечами.
- Может, он боролся с искушением сдаться. Может быть, просто хотел получить всплеск адреналина. Суть в том, что ты пытался урезонить человека, который скорее сожжёт свой член, чем будет взят живым… Скажи мне, что это не из-за Фадвы.
- Фарук…
- Поскольку я знаю всё, мне известно, что официальное объявление наконец-то вышло в прошлом месяце. В свете этого я мог бы не заметить некоторую долю идиотства, но стремление к смерти уже выходит за рамки.
- Фарук, я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы.
- Нет? А как насчет второй жены?
- Ты звонил Нур.
- Разумеется, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?
- Спросила, не умираю ли я. Когда ты ответил «нет», попросила перезвонить ей, если что-то изменится.
- Именно, почти слово в слово. Что за женщина так говорит о своем муже?
- Ты сам сказал: «вторая жена».
Фарук снова покачал головой.
- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.

37. emb123456

«Мираж», автор Мэтт Рафф.

Напротив кровати замер чей-то силуэт, и на мгновение, пока глаза не привыкли, в голове Мустафы скользнула шальная мысль, что это Сатана. Конечно, это невозможно. Сатана никогда не является. Его манера – искушать исподтишка.
Силуэт поинтересовался:
- Ты смотришь «Аль-Джазиру»?
Никакой это не Сатана, всего лишь начальник Мустафы.
- Здравствуй, Фарук, - голос прозвучал хрипло и еле слышно.
Протянув руку, Мустафа нащупал толстую повязку на шее - там, где его полоснули.
- Видишь ли, - продолжил Фарук, - их дикторы взяли в моду звать наших пламенных друзей «подрывники-убийцы».
Он покачал головой.
- Подрывники-_убийцы_… Бессмыслица какая-то. Ведь очевидно, что тот, кто мастерит бомбу, собрался убивать. Лучше бы подчёркивали, что они _самоубийцы_.
Заметив на прикроватном столике графин с водой, Мустафа не спеша наполнил один из стаканов.
- Я думал, что мне удастся взять его живым, - после продолжительной паузы сказал он.
- Ты говоришь так, будто ни капли в этом не сомневался.
- Он уже был у меня в руках, я обыграл его и держал пистолет у его виска, Фарук. Он должен был сдаться.
- Да, пожалуй, здравомыслящий преступник так бы и поступил.
Фарук порылся в кармане пиджака и извлёк оттуда маленький предмет.
- Это тебе, - сказал он, протягивая его Мустафе. - На память.
Мустафа пару раз повертел в руках длинную вещицу из гладкой стали, прежде чем понял, что это зажигалка.
- Нашли у него в кармане, - объяснил Фарук.
- Но как ты узнал?..
- О том, что ты попросил у него прикурить? Я знаю всё обо всём. Я так понимаю, ты задумал это с целью убрать его руку со взрывателя. Идея была просто блестящая, вот если бы после этого ты всё-таки сделал выстрел.
Мустафа нажал на кнопку, и из зажигалки с шипением стройно вырвалось голубое пламя.
- Он попытался поджечь взрывчатку?
- Нет, себя. На вскрытии обнаружили ожоги на внутренней поверхности бедра и гениталиях.
Мустафа удивленно вскинул на него глаза, Фарук лишь пожал плечами.
- Может, так он боролся с искушением сдаться. Или просто захотел адреналина. В любом случае ты пытался вразумить человека, который предпочёл бы спалить дотла собственный член, нежели сдаться живым… А теперь скажи, что Фадва здесь ни при чём.
- Фарук…
- Как я уже говорил, мне известно всё. В том числе и то, что в прошлом месяце, наконец, поступило официальное заявление. В связи с этим, я мог бы закрыть глаза на некоторые безумные выходки. Но стремление к смерти – это уже чересчур.
- Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.
- Вот как? Тогда причина кроется в другой жене?
- Так ты звонил Нур.
- Само собой, я ей позвонил. И знаешь, что она сказала, узнав, что ты в больнице?
- Она поинтересовалась, при смерти ли я. И когда ты ответил отрицательно, попросила тебя связаться с ней, когда я соберусь в мир иной.
- Практически слово в слово. Что за женщина так отзывается о муже?
- Ты уже сам дал ответ: другая жена.
Фарук снова покачал головой.
- Чем больше я узнаю о многожёнстве, тем больше понимаю, что быть христианином – это дар божий.

38. eng39

У изножья кровати возник неясный силуэт. Дьявол, мелькнуло в голове у Мустафы, пока глаза привыкали к свету. Впрочем, что за ерунда. Дьявол не стоит картинно на свету, он подходит сзади и нашептывает в ухо.

- «Аль-Джазиру» смотришь? - промолвил силуэт.

Точно, не дьявол. Всего лишь начальник Мустафы.

- Привет, Фарух, - ответил он сиплым шепотом и ощупал толстую повязку на порезанном горле.

- Я к тому, - продолжил Фарух, - что с недавних пор телеведущие «Джазиры» взяли за моду называть дружков нашего крестоносца не иначе, как «террористы-убийцы». – Он покачал головой. – Ладно, террористы. Что значит - убийцы?.. Если человек собирает бомбу, ясно, что кого-то захотел убить. Они же готовы покончить с собой, в этом их отличие.

Рядом на тумбочке стоял графин с водой и два стакана. Мустафа с трудом налил себе выпить.

- Я думал, что возьму его живьем, - наконец, отозвался он.

- По-твоему, блестящая идея.

- Я повалил его на землю и приставил пистолет к виску. Он должен был сдаться.

- Верно. Так и поступил бы вменяемый преступник. – Фарух выудил из пиджака небольшой предмет. – Держи, - сказал он Мустафе. – Сувенир.

Мустафа долго вертел в руках тонкий полированный кусочек стали, прежде чем понял, что это зажигалка.

- Нашли у него в кармане, - пояснил Фарух.

- Как ты узнал…

- Что спросишь: «Нет ли огоньку, приятель?». Я же всеведущ. Главное - найти способ убрать руку смертника с кнопки подрыва, так что вывод напрашивался. Прострелил бы ты ему башку, толку было бы гораздо больше.

Мустафа щелкнул зажигалкой, и плотная струя голубого пламени с шипением вырвалась наружу.

- Он пытался поджечь взрывчатку?

- Нет, себя. При вскрытии нашли ожоги гениталий и бедра. – Мустафа вопросительно взглянул на собеседника, и тот пожал плечами. – Может, он боролся с искушением сдаться. А может, хотел вызвать всплеск адреналина. Суть в том, что ты решил договориться с человеком, который предпочел зажарить себе член. Надеюсь, не Фадва – причина твоего геройства?

- Фарух…

- Я же говорил, что всеведущ. Знаю, только в прошлом месяце ее официально признали погибшей. В этом свете допускаю недостаток здравомыслия. Однако жажда смерти – явно перебор.

- Фарух, я не пытаюсь покончить с собой из-за Фадвы.

- Нет? А как насчет второй жены?

- Ты позвонил моей Нур.

- Конечно. Сказал, что ты в больнице. И знаешь, что твоя Нур?

- Спросила, не умираю ли. Когда услышала, что нет, фыркнула: «Тоже мне, новость». Мол, вот умрет, тогда звони.

- Почти слово в слово. Какая женщина позволит себе говорить о муже в таком тоне?

- Сам же вспомнил о второй жене.

Фарух опять покачал головой.

- Чем больше узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю всевышнего за то, что обратил меня в христианство.

39. EnragedTea

Окутанная мраком фигура стояла у изножья кровати, и на секунду, пока его зрение не прояснилось, Мустафа поверил, что перед ним предстал сам Сатана. Конечно, это глупо. Сатана никому не показывает своего лица. Он всегда подходит со спины и сладко шепчет на ушко.

– Ты смотрел Аль-Джазиру? – спросил гость.

Нет, это вовсе не Сатана. Всего лишь босс Мустафы.

– Здравствуй, Фарух, – хриплым шепотом сказал Мустафа. Он рукой дотронулся до своего горла и нащупал толстую повязку, надежно скрывающую свежую рану.

– Я спрашиваю, – продолжил Фарух, – потому что у ведущих вошло в привычку называть наших дорогих фанатичных друзей-крестоносцев «террористами». – Фарух покачал головой. – Террористами. Дерьмовая у них фантазия, ага? Естественно, чувак с бомбой хочет кого-то убить. Они смертники, вот в чем их фишка.

На прикроватном столике стоял кувшин с водой и пара стаканов. Мустафа не спеша наполнил один из них.

– Я думал, мне удастся взять его живым, – наконец произнес он.

– Хороший план, ничего не скажешь.

– Он лежал на земле под дулом пистолета. Он должен был сдаться.

– Вменяемый преступник так бы и поступил. – Фарух вынул что-то из кармана пиджака и протянул Мустафе. – Вот, небольшой сувенир.

Тонкий стальной брусок был отполирован до блеска. Мустафа несколько раз перевернул его, прежде чем понял, что перед ним обычная зажигалка.

– Достали из его кармана, – пояснил Фарух.

– Как ты узнал…

– Что ты попросил у него зажигалку? Я все знаю. Я так понимаю, он поэтому отпустил триггер. Неплохой вышел бы план, если бы в конце ты выстрелил ему в голову.

Мустафа щелкнул зажигалкой, и тонкий язычок голубого пламени с шипением вырвался из сопла.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет, он пытался поджечь себя. Патологоанатомы нашли следы ожогов на внутренней стороне его бедер и гениталиях. – Услышав это, Мустафа резко поднял голову, но Фарух лишь пожал плечами. – Может, он старался подавить желание сдаться. Может, хотел немного взбодриться. В любом случае ты пытался вразумить человека, который скорее себе член подожжет, чем сдастся живым… Пожалуйста, скажи, что дело не в Фадве.

– Фарух…

– Я все знаю, помнишь? И про официальное постановление, котрое пришло месяц назад, тоже. Я мог бы закрыть глаза на твое глупое поведение, но такое явное желание умереть выходит за все рамки.

– Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарух.

– Правда? Тогда в чем дело? Во второй жене?

– Ты позвонил Нур.

– Конечно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей о твоей госпитализации?

– Она поинтересовалась, умираю ли я. Когда ты ответил отрицательно, она попросила перезвонить, если я все-таки сдохну.

– Почти слово в слово. Что за женщина станет так говорить о собственном муже?

– Как ты и сказал – вторая жена.

Фарух вновь покачал головой.

– Чем больше узнаю о многоженстве, тем больше благодарю господа за то, что родился христианином.
 

40. Foxx

Мэтт Рафф. Мираж

Чья-то фигура темнела у подножия кровати, и на миг Мустафе почудилось, будто он видит перед собой Сатану. Да нет, что за глупости. Враг рода человеческого не является людям средь бела дня. Он подкрадывается сзади и нашептывает им слова обольщения на ухо.

Темная фигура нарушила молчание:

– Ты уже смотрел «Аль-Джазиру»?

Ну какой там Сатана – просто начальник Мустафы.

– Привет, Фарук, – выдавил он. Вместо голоса – хрипловатый шепот. Подняв руку, он нащупал на шее плотную повязку, скрывавшую свежую рану.

– Я это к тому, – продолжил Фарук, – что в новостях там взяли моду величать наших друзей-камикадзе «подрывники-убийцы». Ну что за чушь? – покачал он головой. – Парень делает бомбу. Ясное дело, он хочет кого-то убить. Самоубийство – вот что превращает их в особую касту.

На прикроватной тумбочке стояли графин и два стакана. Желая потянуть время, Мустафа налил себе воды.

– Я думал, что смогу взять его живым, – сказал он наконец.

– Ничего умнее тебе в голову не пришло?

– Он уже валялся на земле, Фарук, и я целил ему в лоб. По-любому, ему следовало сдаться.

– Ну да, обычный преступник так бы и поступил, – Фарук выудил из кармана пиджака что-то маленькое и блестящее. – Держи, – сказал он, протягивая это Мустафе. – Сувенир.

Мустафа повертел в руках маленькую стальную безделушку, прежде чем распознал в ней зажигалку.

– Это нашли у него в кармане, – пояснил Фарук.

– Откуда ты знаешь…

– Что ты просил у него закурить? Мне известно всё. Как я понимаю, тебе хотелось, чтобы он убрал руку с активатора бомбы. Неплохо придумано… если бы сразу за этим ты пустил пулю ему в лоб.

Мустафа нащупал кнопку, и зажигалка с шипением выплюнула узкий язычок голубоватого пламени.

– Он что, пытался поджечь взрывчатку?

– Да нет, себя. При вскрытии врачи обнаружили ожоги у него на гениталиях и внутренней части бедра.

Перехватив острый взгляд Мустафы, Фарук пожал плечами.

– Может он хотел побороть желание сдаться, а может ему просто требовался прилив адреналина. Суть в том, что ты пытался воззвать к рассудку парня, который скорей спалил бы себе член, чем попался к нам в руки живым… Уж не в Фадве ли тут дело?

– Фарук…

– Поскольку мне и правда известно все, я в курсе, что в прошлом месяце наконец-то подоспело официальное заявление… в свете чего я готов закрыть глаза на известную долю глупости. Но игры со смертью – это уже чересчур.

– Я вовсе не спешу на тот свет из-за Фадвы.

– Правда? В чем же тогда дело, в твоей второй жене?

– Ты говорил с Нур.

– Само собой я говорил с Нур. И знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

– Спросила, не при смерти ли я. Услышав нет, попросила перезвонить, если что-то изменится.

– Все так, почти слово в слово. Кем надо быть, чтобы говорить так о собственном муже?

– Ты же сам сказал – второй женой.

Фарук снова покачал головой.

– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем горячей благодарю Бога за то, что Он сделал меня христианином.

41. granada

В изножье кровати стояла тёмная фигура, и, до того, как зрение прояснилось, у Мустафы проскочила мысль, что это мог быть Сатана. Конечно же, это было глупо. Сатана не появляется при свете, Сатана подходит из-за спины и шепчет тебе в ухо.

Фигура проговорила:

— Ты смотрел канал Аль-Джазира?

Нет, не Сатана. Всего лишь начальник Мустафы.

— Здравствуй, Фарук, — прошептал он сухим голосом. Подняв к шее руку, он нащупал плотный бандаж, закрывающий то место, где его порезали.

— Я спрашиваю, — продолжил Фарук, — по той причине, что дикторы Аль-Джазиры в последнее время завели привычку называть наших друзей-борцов «убийцами-подрывниками». — Он покачал головой. — «Убийцы-подрывники»… Что это вообще значит? Мужик делает бомбу, конечно, он хочет кого-то убить. Особенность же в том, что они самоубийцы.

На прикроватной тумбочке стоял кувшин и два стакана. Мустафа неспешно налил себе воды. Наконец он сказал:

— Я думал, что смогу взять его живым.

— Говоришь так, будто это была разумная идея.

— Он был у меня на земле с пистолетом у головы, Фарук. Он должен был сдаться.

— Да, здравомыслящий преступник так бы и поступил. — Фарук вытащил из кармана пиджака маленький предмет. — Вот, — сказал он, предлагая Мустафе. — Сувенир.

Мустафа несколько раз покрутил в руках тонкий кусочек отполированной стали, прежде чем узнал в нём зажигалку.

— Забрали у него из кармана, — сказал Фарук.

— Как ты узнал…

— Что ты попросил у него зажигалку? Я всё знаю. Полагаю, идея была в том, чтобы держать его руку подальше от пускового механизма бомбы. Это и впрямь было бы умно, если бы после этого ты выстрелил ему в лицо.

Мустафа нащупал колёсико, и из зажигалки с шипением вырвалась прямая струя синего пламени.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, себя. При вскрытии были обнаружены ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.

На эти слова Мустафа резко поднял взгляд, а Фарук лишь пожал плечами.

— Может, он боролся с искушением сдаться. Может, просто захотел адреналина. Суть в том, что ты пытался договориться с человеком, который скорее поджёг бы себе член, чем позволил взять себя живым… Скажи, что дело не в Фадве.

— Фарук…

— Потому что я знаю всё, знаю, что в прошлом месяце наконец-то вышло официальное объявление. В свете этого я мог и не придать значения некоторым глупостям. Но желание смерти уже выходит за рамки.

— Я не собираюсь убиваться из-за Фадвы, Фарук.

— Да? А из-за кого тогда? Из-за второй жены?

— Ты позвонил Нур.

— Конечно же, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я рассказал ей, что ты в больнице?

— Она спросила, не умираю ли я. А когда ты ответил, что не умираю, она попросила перезвонить ей, если что-то изменится.

— Почти слово в слово. Какая женщина говорит так о своём муже?

— Ты и сам сказал: вторая жена.

Фарук снова покачал головой.

— Чем больше я узнаю о многожёнстве, тем больше благодарю Господа, что я христианин.

42. Gula gula

Тёмная фигура высилась в ногах кровати, и в первую секунду, пока глаза Мустафы не привыкли, ему показалось, что перед ним стоит Сатана. Нелепость, конечно – Сатана не явился бы в отрытую; он подбирается сзади и шепчет на ухо.
Фигура поинтересовалась:
– Ты новости на "Аль-Джазире" смотрел?

Нет, это не сатана, это просто командир.

– Здравствуй, Фарук. – сказал он сиплым шёпотом. Подняв руку, ощупал толстую повязку, закрывавшую рану на шее.
– Я спрашиваю потому, – продолжил Фарук, – что ведущие "Аль-Джазиры" недавно подхватили эту привычку, называть наших доблестных друзей "подрывниками–убийцами". – Он покачал головой. – Убийцы... Что это должно значить? Если человек делает бомбу, естественно, он собирается кого-то убить. Их отличает самоубийственная сторона дела.
Кувшин с водой и два стакана стояли на столике у кровати. Мустафа молчал, пока наливал себе воды. Наконец он ответил:
– Я думал, что смогу взять его живым.
– Говоришь так, будто это здравая мысль.
– Он же лежал на земле с автоматом у лба, Фарук. Он должен был сдаться.
– Да, нормальный преступник так и сделал бы. – Фарук вытащил маленький предмет из кармана пиджака. – Держи. – сказал он, протягивая его Мустафе. – Сувенир.
Мустафа повертел в руках плоский отрезок гладкой стали, пока не узнал в нём зажигалку.
– Откуда ты знаешь...
– Что ты попросил у него огня? Я всё знаю. Подозреваю, идея была в том, чтобы заставить его убрать руку со взрывателя. Это было бы весьма разумно, но только если бы ты сразу выстрелил ему в лицо.
Мустафа нащупал кнопку, и прямая струйка голубого пламени зашипела из торца зажигалки.
– Он пытался поджечь взрывчатку?
– Нет, себя. На вскрытии у него нашли ожоги внутренней стороны бедра и гениталий. – Мустафа быстро взглянул на него, и Фарук пожал плечами. – Может быть, он боролся с искушением сдаться. Может, просто хотел получить дозу адреналина. Главное, что ты пытался договориться с человеком, который скорее сожжёт себя, чем позволит взять живым... Скажи ещё, что это не из-за Фадвы.
– Фарук...
– Поскольку я знаю всё, я знаю и то, что в прошлом месяце пришло официальное заключение. С учётом этого, я могу закрыть глаза на некоторую долю идиотизма, но желание умереть – это уже не пройдёт.
– Я не пытаюсь быть убитым из-за Фадвы, Фарук.
– Правда? Тогда из-за чего – или это из-за другой жены?
– Значит, ты звонил Нур.
– Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она мне сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?
– Она спросила, умру ли я. Когда ты ответил, что нет, она попросила тебя позвонить, если всё-таки умру.
– Именно так, почти слово в слово. Что это за женщина, которая может так говорить о своём муже?
– Ты же сам сказал – другая жена.
Фарук опять покачал головой.
– Чем больше я узнаю о многожёнстве, тем более я благодарю Господа за то, что сделал меня христианином.







 

43. Henry Pootel

Пелена перед глазами только начала рассеиваться, и Мустафе на миг показалось, что у его кровати застыла мрачная фигура шайтана. Разумеется, это была полная чушь, ведь шайтан избегает света. Он подкрадывается сзади и шепчет на ухо свои речи.


Фигура прервала молчание:
— Ты смотришь Аль-Джазиру?


Точно, не шайтан, а всего лишь босс.


— Здравствуйте, Фарук, — чуть слышно произнес пересохшими губами Мустафа и потрогал шею.
Пальцы нащупали плотную повязку, закрывавшую порез.


— Я спрашиваю потому, — продолжал Фарук, — что с недавних пор дикторы Джазиры взяли моду называть смертниками наших «друзей»-боевиков. Смертники… — покачал он головой, — кто это, собственно, такие? Они мастерят бомбы, поскольку хотят кого-то убить. Одновременно подрывают сами себя, и именно самоубийство придает им ореол мученичества.


Взяв с прикроватного столика кувшин, Мустафа неторопливо налил воды в один из стаканов.


— Я думал, что смогу взять его живым, — после некоторой заминки отозвался он.


— По-твоему, это здравая идея.


— Я повалил его на землю, Фарук, и приставил ему к голове пистолет. Он должен был сдаться.


— Согласен, преступник, которым управляет разум, а не эмоции, так бы и поступил.


Фарук выудил из недр своего пиджака небольшой предмет и протянул его Мустафе:
— Вот тебе сувенир.


Мустафа, повертев несколько раз блестящий плоский брусок, признал в нем стальную зажигалку.


— Из его кармана, — пояснил Фарук.


— Откуда вы узнали…


— Что ты попросил у него прикурить? Вообще-то я знаю все. Полагаю, ты затеял это для того, чтобы он убрал руку со взрывателя. Это было бы и правда умно, если бы потом ты выстрелил ему в лицо.


Мустафа отыскал колесико — струя синеватого пламени шипя вырвалась из зажигалки.


— Он пытался поджечь запал?


— Нет, себя. Экспертиза показала, что на внутренней стороне бедер и гениталиях есть ожоги.


Мустафа бросил быстрый взгляд на Фарука. Тот пожал плечами:
— Может, боролся с искушением сдаться. А может, просто хотел получить заряд адреналина. Суть в том, что ты пытался договориться с человеком, который скорее сжег бы себе член, чем позволил захватить себя живым… Ты ведь это сделал не из-за Фадвы?


— Фарук…


— Да, мне известно о твоих делах. Я в курсе, что месяц назад, наконец, появилось официальное объявление, и поэтому мог бы простить тебе некую долю идиотизма. Но это просто за гранью, что ты готов расстаться с жизнью.


— Фарук, я не собираюсь погибать из-за Фадвы.


— Разве? Тогда из-за чего? Из-за другой жены?


— Вы звонили Нур.


— Конечно, я позвонил ей и сообщил, что ты в госпитале. Знаешь, как она отреагировала?


— Спросила, не умираю ли я. А когда вы сказали, что нет, попросила перезвонить, если я все-таки умру.


— Почти слово в слово. Что же это за женщина, которая так говорит о своем муже?


— Вы сами сказали — другая жена.


Фарук вновь покачал головой:
— Чем больше узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что я христианин.

 

44. Hrizolit

The Mirage by Matt Ruff


Впереди возле кровати стоял темный силуэт, и пока глаза привыкали к свету, у Мустафы промелькнула мысль, что это дьявол. Глупость, конечно. Дьявол не является в луче света, он подкрадывается со спины и шепчет на ухо.


Силуэт заговорил:


- Ты же смотришь Аль-Джазиру?


Нет, не дьявол. Всего лишь босс.


- Приветствую, Фарук, - ответил Мустафа, его голос был бессильным и хриплым. Мустафа протянул руку к шее и нащупал плотную повязку на том месте, куда пришелся удар ножом.

- Я почему спрашиваю, - продолжил Фарук. - В последнее время ведущие Аль-Джазиры, говоря о соратниках нашего борца за справедливость, взяли за привычку использовать выражение «гомицидальные подрывники».


Мужчина покачал головой:


- В чем тут логика вообще? Естественно, раз человек делает бомбу, он намерен убивать. Но эти люди убивают и себя, именно это их отличает от всех остальных.


На прикроватной тумбочке стоял кувшин и два стакана. Мустафа взял паузу и налил себе воды.


- Я думал, что смогу взять его живым, - наконец произнес он.


- Говоришь так, будто это разумное оправдание.


- Он был прижат к земле, дуло у затылка, Фарук. Он должен был сдаться.


- Да, любой здравомыслящий уголовник так бы и поступил, - Фарук выудил из кармана своего пиджака небольшой предмет. – Вот, держи. Сувенир, - он протянул его Мустафе.


Мустафа несколько раз прокрутил в руке отполированную стальную пластинку, прежде чем распознал в ней зажигалку.


- Нашел в его кармане, - сказал Фарук.


- Как ты узнал…?


- Что ты попросил у него огоньку? Я все знаю. Я так понимаю, план был в том, чтобы убрать его руки подальше от спусковой кнопки. И ведь четко бы сработало, если бы ты сразу же завершил дело выстрелом в лицо.


Мустафа щелкнул, и из зажигалки со свистом вырвался аккуратный всполох голубого пламени.


- Он пытался поджечь взрывчатку?


- Нет, он пытался поджечь себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и на гениталиях.


Мустафа вскинул взгляд на Фарука, тот пожал плечами.


- Может, он так боролся с искушением сдаться, а может, просто хотел получить заряд адреналина. Суть в том, что ты пытался воззвать к разуму человека, который скорее подожжет свое хозяйство, чем даст взять себя живым…Скажи мне, что это никак не связано с Фадвой.


- Фарук…


- Уж сколь я всеведущ, я знаю и то, что в прошлом месяце наконец-то приняли официальную декларацию. В свете этого, я мог бы закрыть глаза на некую долю идиотизма в поведении. Но желание смерти – это уже переходит все границы.


- Фарук, я не пытаюсь покончить с собой из-за Фадвы.


- Нет? А почему тогда? Из-за другой жены?


- Ты позвонил Нур.


- Конечно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда услышала, что ты в больнице?


- Спросила, умер ли я. И когда ты сказал, что нет, попросила перезвонить ей, если это изменится.


- Почти слово в слово. Что за женщина может сказать такое о своем муже?


- Ты уже сам себе ответил: другая жена.


Фарук снова покачал головой.


- Чем больше узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.
 

45. jeni_ya

Темная фигура возвышалась у изножья кровати. На секунду, пока глаза не привыкли к темноте, Мустафе показалось, что это Сатана. Нет, вряд ли. Сатана не выносит света, он подкрадывается сзади и нашептывает вам на ухо свои чёрные мысли.
– Смотришь Аль-Джазиру? – спросил неизвестный.
Никакой это не Сатана, это начальник.
– Здравствуй, Фарук, – сказал Мустафа тихим и сухим голосом. Коснувшись шеи, он нащупал плотную марлевую повязку там, где была рана.
– Я почему спрашиваю. Последнее время их ведущие взяли моду называть наших друзей-крестоносцев «шахид-смертник». – Фарук покачал головой, – Надо же такое придумать. Шахид – это и есть смертник, этим он и отличается от других террористов.
Мустафа с трудом приподнялся и налил воды из кувшина, стоящего на тумбочке у кровати.
– Я хотел заполучить его живым, – сказал он, напившись.
– Как будто это возможно!
– Я уже прижал его к земле и приставил к голове пушку. Он должен был сдаться, Фарук.
– Если бы был простым террористом – возможно.
Фарук достал из кармана гладкий, продолговатый предмет, и протянул Мустафе.
– Держи сувенир.
– Откуда ты узнал, что я... ?
– Просил у него прикурить? Я всё знаю. Бьюсь об заклад, ты хотел, чтобы он отпустил детонатор. Умно. Надо ещё было сразу его пристрелить.
Мустафа чиркнул зажигалкой, и темноту озарило голубое пламя.
– Он пытался поджечь взрывчатку?
– Нет, себя. На вскрытии у него нашли ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.
Мустафа резко поднял голову и посмотрел на Фарука, тот лишь пожал плечами.
– Может, он боролся с желанием сдаться, может, ему не хватало адреналина. Пойми, ты хотел образумить человека, который лучше сожжёт себе гениталии, чем сдастся живым. Скажи мне, что это не из-за Фадвы!
– Фарук…
– Я же сказал, я всё знаю. Знаю, что документы пришли только в прошлом месяце. Поэтому я ждал, что ты можешь сделать глупость, но сводить счеты с жизнью – это уж слишком!
– Я не хотел совершать самоубийство из-за Фадвы, Фарук.
– Да? Тогда, может, скажешь, что это было? Это из-за второй жены?
– Ты звонил Нур.
– Конечно, звонил! Знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?
– Спросила, умираю ли я. Когда ты сказал, что нет, она попросила перезвонить, когда я буду умирать.
– Почти слово в слово. Какая женщина будет говорить о муже в таком тоне?
– Ты прав – вторая жена.
Фарук опять покачал головой.
– Чем больше я узнаю про многоженство, тем больше благодарю Господа, что я христианин.

46. Katie Gor

У изножья кровати стояла темная фигура, и за мгновение до того, как зрение пришло в норму, у Мустафы мелькнула мимолетная мысль, что это может быть Сатана. Конечно, это было глупо. Сатана не стоит на свету: сатана приходит сзади и шепчет на ухо.
Фигура заговорила:
- Ты смотрел Аль-Джазиру?
Не сатана, нет. Это просто босс Мустафы.
- Привет, Фарук, - ответил он хриплым шопотом, и приподняв руку к шее, нащупал толстую повязку на месте пореза.
- Я спрашиваю потому, - продолжал Фарук, - что в последнее время дикторы "Джазиры" взяли за привычку называть наших друзей-крестоносцев "смертниками". - Он покачал головой. - Бомбардировщики-убийцы... Что это вообще значит? Если человек создает бомбу, конечно, он хочет кого-то убить. Именно самоубийство и делает их особенными.
На прикроватном столике стояли кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воду.
- Я думал, что смогу взять его живым, - сказал он, наконец.
- Ты так говоришь, как будто это здравая мысль.
- Он лежал на земле с пистолетом у головы, Фарук. Он должен был сдаться.
- Да, так поступил бы разумный преступник.- Фарук достал из пиджака небольшой предмет. -Вот, - сказал он, протягивая его Мустафе.- Сувенир.
Мустафа несколько раз повертел в руках тонкий кусочек полированной стали, прежде чем распознал в нем зажигалку.
- Взята из его кармана-, - сказал Фарук.
- Как ты узнал?
- Что ты попросил у него зажигалку? Я все знаю. Я полагаю, что идея была в том, чтобы убрать его руку от спускового крючка бомбы. Это было бы очень умно, если бы вы выстрелили ему в лицо.
Мустафа нашел кнопку зажигания, и из боковой части зажигалки с шипением вырвалась сфокусированная струя голубого пламени. - Он пытался поджечь взрывчатку?
- Нет, сам. При вскрытии были обнаружены ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.

- Мустафа резко обернулся на это, а Фарук пожал плечами. - Может быть, он боролся с искушением сдаться. Может быть, он просто хотел получить всплеск адреналина. Дело в том, что ты пытался образумить человека, который скорее сожжет свой член, чем будет взят живым... Скажи мне, что это не из-за Фадвы.
- Фарук. . .
- Поскольку я знаю все, я знаю, что официальное заявление наконец-то было сделано в прошлом месяце. В свете этого я мог бы смириться с некоторым количеством идиотизма. Но желание смерти - это уже перебор.
- Я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы, Фарук.
- Нет? Тогда в чем дело, в другой жене?
- Ты позвонил Нур.
- Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сказал ей, что ты в больнице?
- Она спросила, умираю ли я. Когда ты ответил, что нет, она сказала, чтобы ты перезвонил ей, если ситуация изменится.
- Это почти слово в слово. Какая женщина так говорит о своем муже?
- Ты сам сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой:
- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что Он сделал меня христианином.

47. leotart

В изножье кровати стояла тёмная фигура, и пока глаза не привыкли к освещению, Мустафе на мгновение показалось, что это Сатана. Глупо, конечно. Сатана не заслоняет собой свет, он подходит сзади и нашёптывает на ухо.

Фигура заговорила:

– Ты смотрел «Аль-Джазиру»?

И вовсе не Сатана. Всего лишь начальник Мустафы.

– Здравствуй, Фарук, – произнёс он сиплым шёпотом. Подняв руку к шее, он нащупал плотную повязку в том месте, где его порезали.

– Я почему спрашиваю, – продолжил Фарук. – В последнее время дикторы на «Джазире» взяли моду называть наших друзей-крестоносцев «подрывниками-убийцами». – Он покачал головой. – Подрывники-убийцы… Что это вообще значит? Раз человек мастерит бомбу, ясное дело, он хочет кого-то убить. Если и выделять кого-то особо, то смертников.

На прикроватной тумбочке стоял графин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе попить.

– Я думал, удастся взять его живьём, – наконец, сказал он.

– Судя по тону, эта затея и впрямь показалась тебе здравой.

– Он лежал на полу, его голова была у меня на мушке, Фарук. Он должен был сдаться.

– Да, вменяемый бандит так бы и поступил. – Фарук выудил из кармана пиджака какой-то мелкий предмет. – Держи, – сказал он, протягивая его Мустафе. – На память.

Мустафа немного повертел в руках продолговатый кусочек полированной стали, пока не понял, что это зажигалка.

– В кармане у него была, – сказал Фарук.

– Откуда ты узнал…

– Что ты попросил у него огоньку? Я всё знаю. Я так понял, ты хотел, чтобы он убрал руку с детонатора. Хороший был бы ход, застрели ты его тут же следом.

Мустафа нашёл кнопку, и зажигалка с шипением исторгла столбик голубого пламени.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бёдер и гениталиях. – При этих словах Мустафа резко вскинул взгляд, и Фарук пожал плечами. – Может, боролся с искушением сдаться. Может, просто хотел получить заряд адреналина. Я к тому, что ты пытался договориться с парнем, который скорее подпалит себе член, чем сдастся живым… Скажи ещё, что дело не в Фадве.

– Фарук…

– Я ведь всё знаю, в том числе и то, что месяц назад манифест окончательно приняли. В свете этой информации я мог бы закрыть глаза на некоторую долю идиотизма. Но самоубийство – это уже перебор.

– Я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы, Фарук.

– Разве? А в чём тогда дело, в другой жене?

– Ты звонил Нур.

– Конечно, звонил. Знаешь, что она ответила, когда я сказал ей, что ты в больнице?

– Она спросила, умираю ли я. А когда узнала, что нет, попросила перезвонить, если ситуация изменится.

– Почти слово в слово. Что за женщина так говорит о своём муже?

– Ты сам сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

– Чем больше узнаю о многожёнстве, тем чаще благодарю Бога за то, что сделал меня христианином.

48. Lilia Bardukova

Темный силуэт располагался у подножия кровати, и, прежде чем глаза привыкли к освещению, у Мустафы промелькнула мысль, что это может быть дьявол. Разумеется, это было глупостью. Дьявол не идет на свет, дьявол появляется сзади и шепчет тебе в ухо.

Силуэт заговорил:
– Смотрел «Аль-Джазиру»?

Нет, не дьявол, точно нет. Всего лишь босс Мустафы.

– Привет, Фарук, – произнес он хриплым шепотом. Он поднял руку, чтобы коснуться шеи, и пощупал плотный бинт, наложенный туда, где его резанули.

– А спрашиваю я потому, – продолжил Фарук, – что у новостных служб «Джазиры» в последнее время вошло в привычку называть наших друзей-крестоносцев «террористами-смертниками». – Он покачал головой. – «Террористы-смертники»... Что это вообще значит? Человек собирает бомбу, конечно он хочет кого-то убить. Именно роль самоубийцы делает их особенными.

На прикроватной тумбочке стояли кувшин с водой и два стакана. Мустафа неспешно налил себе попить.
– Я думал, что смогу взять его живым, – произнес он наконец.

– Ты говоришь так, словно это была разумная мысль.

– Я держал его на земле под прицелом, Фарук. Он должен был сдаться.

– Да, здравомыслящий преступник так бы и поступил. – Фарук выудил небольшой предмет из пиджака. – На, – сказал он, предлагая его Мустафе. – Сувенир.

Мустафа несколько раз повертел в руках узкую вещицу, прежде чем сообразить, что это зажигалка.

– Изъята из его кармана, – пояснил Фарук.

– Как ты догадался...

– Что ты попросил у него закурить? Мне обо всем известно. Как я понимаю, задумка была в том, чтобы убрать его руку с детонатора бомбы. В этом действительно был бы толк, если бы ты довел дело до конца, пристрелив его.

Мустафа нащупал кнопку поджига, и из боковой панели зажигалки зашипела узкая струя синего пламени.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет, себя. Осмотр перед аутопсией свидетельствует об ожогах внутренней части бедра и половых органов.

Тут Мустафа резко поднял глаза, а Фарук пожал плечами.

– Может быть, он боролся с искушением сдаться. Может быть, ему нужен был всплеск адреналина. Суть в том, что ты пытался образумить человека, который скорее поджарит свой член, чем сдастся живым. Скажи мне, что дело не в Фадве.

– Фарук...

– Поскольку мне обо всем известно, то я знаю, что в прошлом месяце пришло официальное извещение. В связи с этим, я мог бы закрыть глаза на некоторые глупости. Однако жажда собственной смерти выходит за всякие рамки.

– Я не пытаюсь угробить себя из-за Фадвы, Фарук.

– Да? Тогда в чем проблема – в другой жене?

– Ты позвонил Нyру.

– Естественно, я позвонил Нуру. Знаешь, что она ответила, когда я сказал ей, что ты в больнице?

– Она спросила, не умираю ли я. Когда ты ответил, что нет, она попросила тебя перезвонить ей, если это изменится.

– Именно так, практически слово в слово. Что за женщина так говорит о собственном муже?

– Ты сам сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Всевышнего за то, что он сотворил меня христианином.

49. lischen

У изножья кровати стоял темный силуэт. На миг у Мустафы мелькнула мысль, что это Сатана, но тут перед глазами перестало плыть. И какой только бред не лезет в голову. Разве Сатана может стоять на свету? Нет, он обычно кроется за спиной и нашептывает в уши.
- Ты включал Аль Джазиру? – подал голос силуэт.
И верно, никакой это на Сатана, а всего лишь начальник. – Привет, Фарук, - хриплым шепотом отозвался Мустафа. Поднес руку к шее, ощутил тугую повязку там, куда его ранили.
- Я потому спрашиваю, - продолжал Фарук, - что тамошние дикторы в последнее время взяли моду обзывать наших любимых фанатиков «подрывниками-убийцами».
Он покачал головой. – Подрывники-убийцы… ну не чушь? Очевидно же, если человек делает бомбу, он явно собирается кого-то убить. Но главное, что они еще и самоубийцы.
На столике рядом с кроватью стоял кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе.
- Я думал, что смогу взять его живым, - наконец сказал он.
- Ты так говоришь, будто это было бы разумно.
- Фарук, я уложил его лицом вниз и приставил ствол к голове. Он мог сдаться.
- Да, вменяемый преступник так бы и поступил, - кивнул Фарук, доставая из кармана пиджака что-то маленькое. – Вот, держи на память.
Мустафа несколько мгновений вертел в руках полоску гладкого металла, пока не сообразил, что это зажигалка.
- Нашли у него в кармане, - сказал Фарук.
- Откуда ты узнал…
- Что ты попросил у него прикурить? Да я вообще все знаю. Надо думать, твоей целью было не дать ему дернуть взрыватель. Дельно, вот бы еще ты догадался сразу выстрелить ему в лицо…
Мустафа нажал кнопку зажигалки, и молча смотрел, как над ней трепещет язычок голубоватого пламени.
- Он пытался поджечь взрывное устройство?
- Нет, самого себя. В морге у него нашли ожоги на внутренней стороне бедер и на гениталиях
Мустафа быстро поднял взгляд. Фарук пожал плечами.
- Может, боролся с соблазном сдаться. А может, просто хотел пощекотать себе нервы. Но ты-то понимаешь, что пытался переубедить человека, который скорее сожжет собственный хер, чем сдастся живьем? Пожалуйста, скажи, что дело не в Фадве.
- Фарук…
- Я же сказал, что знаю все. Например, что в прошлом месяце наконец вышло официальное постановление. Учитывая его, я, конечно, могу закрывать глаза на мелкие идиотские выходки. Но если тебе жить надоело, это уже перебор.
- Фарук, я не стремлюсь погибнуть из-за Фадвы.
- Неужели? В чем тогда дело? Во второй жене?
- Ты звонил Нур?
- Конечно, звонил. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил, что ты в больнице?
- Спросила, при смерти ли я. А узнав, что нет, просила перезвонить, если что-нибудь изменится.
- Ну, прямо почти ее слова. Кем надо быть, чтобы так говорить про собственного мужа?
- Второй женой, ты же сам сказал.
Фарук снова покачал головой. – Чем больше узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что позволил родиться христианином.

50. Londra

В ногах его кровати стояла какая-то темная фигура. На мгновение, пока глаза не привыкли к яркому свету, Мустафе показалось, что там стоит сам Сатана. Мысль, конечно, глупая. Сатана не явится к тебе посреди бела дня – он подкрадется сзади и будет нашептывать на ушко.
Фигура заговорила:
- Аль-Джазиру смотрел?
Никакой это не Сатана, а всего лишь шеф.
- Привет, Фарук, - хрипло прошептал Мустафа. Он поднес руку к шее и нащупал толстый слой бинта там, где его полоснуло лезвие.
- Я спрашиваю, - продолжал Фарук, - потому что их дикторы в последнее время взяли моду называть наших друзей-крестоносцев «террористами-убийцами». Он покачал головой. «Террористы-убийцы»… Ну что за название? Если идешь в террористы, то, уж конечно, чтобы убивать. У этих отличительная черта – самоубийство».
На тумбочке стояли кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды, затем произнес:
- Я думал, что схвачу его живьем.
- Глупости!
- Он лежал у меня на земле с дулом у виска, Фарук. Он должен был сдаться.
- Да, если бы он был в своем уме, то так бы и сделал, - Фарук вытащил из кармана вещицу и протянул Мустафе. – Держи. Это тебе сувенир.
Мустафа повертел в руках тонкий предмет из полированной стали, он не сразу понял, что это зажигалка.
- Было у него в кармане, - сказал Фарук.
- Откуда ты узнал…
- Что ты просил у него прикурить? Я все знаю. Ты, наверное, думал, что так он уберет руку от взрывателя бомбы. План гениальный, если бы только ты попросил – и сразу прострелил ему голову.
Мустафа нажал на поджиг, и сбоку с легким свистом взвилась тонкая струйка голубого пламени.
- Он хотел поджечь взрывчатку?
- Нет, он хотел поджечь себя. При вскрытии оказалось, что у него обожжены половые органы и бедра с внутренней стороны, - тут Мустафа вскинул взгляд, и Фарук пожал плечами, – может, так он боролся с желанием сдаться, может, просто захотел порцию адреналина, не важно – пойми, ты хотел договориться с человеком, который скорее спалит себе член, чем сдастся живым… Скажи еще, что это не из-за Фадвы.
- Фарук…
- Я же сказал, что знаю все. Так вот я знаю, что в прошлом месяце пришло уже официальное объявление. В этой связи я, конечно, допускаю, что ты сейчас способен на глупости, но намеренно искать смерти – это уже чересчур.
- Слушай, я не собираюсь искать смерти из-за Фадвы.
- А из-за кого тогда, из-за второй любимой женушки что ли?
- Вижу, ты позвонил Нур.
- Конечно, позвонил. Сказал, что ты в больнице. Знаешь, что она ответила?
- Спросила: «Он при смерти?». Ты ей ответил: «Нет» и в ответ услышал: «Ну перезвоните, как будет при смерти».
- Почти слово в слово. Что она за жена, если так говорит о муже?
- Ты же сам сказал: «любимая» женушка.
Фарук снова покачал головой.
- Чем больше узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю Господа за то, что сотворил меня христианином.

51. luxemburger

The Mirage by Matt Ruff
«Мираж», Мэтт Рафф

У изножья кровати стоял темный силуэт. Сначала у Мустафы промелькнула мысль, что это Сатана, но затем его глаза привыкли к свету. Что за глупые мысли. Сатана не стал бы стоять на свету. Он бы подкрался сзади и принялся бы нашептывать ему что-нибудь на ухо.
Стоявший произнес:
― Ты смотрел Al Jazeera*?
Это был не Сатана, а всего лишь босс Мустафы.
― Здравствуй, Фарук, ― ответил Мустафа шелестящим шепотом. Он поднес руку к шее и ощупал плотную повязку, за которой скрывался порез.
― Я вот почему спрашиваю, ― продолжил Фарук. ― У Al Jazeera в последнее время образовалась привычка называть наших друзей из повстанческого движения “подрывниками-убийцами”, ― он покачал головой. ― Подрывниками-убийцами… Это как вообще понимать? Предположим, человек делает бомбу ― разумеется, он хочет кого-то убить. Что его отличает от других, так это планы на самоубийство.
На прикроватном столике стояли два стакана и графин. Мустафа неторопливо налил себе воды. Наконец, он промолвил:
― Я думал, что смогу смогу взять его живым.
― Ты так говоришь, будто это хорошая идея.
― Я повалил его и держал пистолет у его виска, Фарук. Он мог сдаться.
― Да, так бы на его месте поступил любой благоразумный преступник, ― Фарук выудил из кармана пиджака небольшой предмет и протянул его Мустафе: ― Вот, держи. Сувенир.
Мустафа какое-то время вертел в руках небольшой изящный предмет из полированной стали, а затем осознал, что это зажигался.
― Забрали из его кармана, ― пояснил Фарук.
― Как вы узнали?..
― Что ты попросил прикурить? Я все знаю. Я так понимаю, ты хотел, чтобы он убрал руку со спускового устройства бомбы. Идея могла бы считаться хорошей, если бы ты вслед за этим выстрелил ему в лицо.
Мустафа нашел кнопку зажигания. Из боковой части зажигалки вырвалось голубое пламя.
― Он пытался поджечь взрывчатку?
― Нет, себя. При вскрытии были обнаружены ожоги с внутренней стороны бедра и на гениталиях, ― при этих словах Мустафа бросил быстрый взгляд на Фарука, и тот пожал плечами. ― Может, ему и правда хотелось сдаться. А может, он просто хотел почувствовать в крови адреналин. Смысл в том, что ты пытался вести диалог с человеком, который скорее сожжет свой член, чем даст взять себя живым… И не говори мне, что это никак не связано с Фадвой.
― Фарук…
― Потому что я все знаю. В этом месяце наконец-то пришло официальное заключение. В свете всего этого я мог бы закрыть глаза на некоторые твои идиотские выходки. Но не на стремление умереть.
― Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.
― Разве? Так в чем же дело ― вторая жена?
― Ты звонил Нур.
― Разумеется, я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в госпитале?
― Она спросила, не при смерти ли я. Когда ты ответил “нет”, она попросила тебя перезвонить, если ситуация изменится.
― Почти слово в слово. Кем нужно быть, чтобы говорить так о своем муже?
― Ты сам сказал - второй женой.
Фарук снова покачал головой.
― Чем больше я узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Бога за то, что я христианин.

*Al Jazeera — международный новостной канал на арабском языке.

52. Marie Pabst

The Mirage by Matt Ruff

Приоткрыв глаза, Мустафа различил темный силуэт у спинки кровати, и на мгновенье ему показалось, что это дьявол. Глупости! Дьявол не является, окруженный светом, он подкрадывается сзади и шепчет тебе на ухо.

Силуэт спросил:

-Ты смотришь Аль-Джазиру?”

Не дьявол, значит. Всего лишь босс Мустафы.

-Здравствуйте, Фарук, - едва слышно прошептал Мустафа. Дотронулся до шеи, и рука нащупала толстую повязку, наложенную поверх резанной раны.

- Я спрашиваю, - продолжил Фарук,- потому что с недавних пор в новостях канала взяли моду называть наших друзей- крестоносцев террористами-убийцами.

Мустафа покачал головой: “Террористы-убийцы… Надо же! Для чего еще террорист изготавливает бомбу, если не для того, чтобы кого-то убить? Эти же - настоящие самоубийцы, в этом их отличие. ”

На столике возле кровати стоял кувшин и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.

-Я думал, получится взять его живым,- наконец произнес он.

-По-твоему, это было разумно?

-Я прижал его к земле и приставил дуло пистолета к его голове, Фарук. Ему ничего не оставалось, как сдаться.

-Обычный преступник так бы и поступил,- Фарук поискал в кармане пиджака и достал небольшой предмет.- Держи, сувенир на память

Мустафа повертел в руках тонкий предмет из полированной стали, не сразу поняв, что это зажигалка.

-Нашли у него в кармане,-сказал Фарук.

-Откуда Вам известно..

-Что ты спросил у него прикурить? Мне известно все. Я полагаю, расчет был на то, что он отпустит детонатор. Действительно умный ход,но сразу после нужно было стрелять ему в голову.

Мустафа нащупал кнопку поджига и ровный язычок голубого пламени зашипел с другого края зажигалки:

-Он пытался поджечь взрывчатку?

-Самого себя. При вскрытии обнаружили ожоги внутренней поверхности бедра и гениталий,- Мустафа метнул взгляд на Фарука, но тот пожал плечами.- Возможно, так он боролся с желанием сдаться. Или просто хотел добавить еще адреналина. Как бы то ни было, ты пытался договориться с человеком, который скорее сожжет себе член, чем сдастся живым… Это из-за Фадвы?

-Фарук…

-Поскольку мне известно все, я знаю, что в прошлом месяце наконец-то вышло официальное заявление. В свете этого я могу закрыть глаза на некоторые идиотские поступки. Но желание смерти это уже слишком.

-Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.

-Уверен? Что тогда? Вторая жена?

-Вы позвонили Нур.

-Естественно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, услышав, что ты в больнице?

-Она спросила, не при смерти ли я. А когда узнала,что нет, то попросила перезвонить, когда мое состояние будет критическим.

-Так почти и сказала. Какая женщина будет так говорить о муже?

-Вы сами сказали: вторая жена.

Фарук снова покачал головой:

-Чем больше знаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога, что сотворил меня христианином.

 

53. marie_mirabeau

«Мираж», Мэтт Рафф

Темный силуэт возвышался у кровати, и прежде чем глаза успели адаптироваться к яркому свету, Мустафе на мгновение почудилось, что это был Иблис. Глупости, конечно. Иблис бы не появился при свете дня, он бы подкрался сзади ночью и шепнул на ухо какую-нибудь гнусность.

Силуэт заговорил:

- Ты смотрел новости по Аль-Джазире?

Нет, не Иблис. Всего лишь начальник Мустафы.

- Привет, Фарук, - хрипло прошептал Мустафа. Он потянулся к шее и нащупал плотную повязку в том месте, куда его ранили.

- Я спрашиваю, - продолжил Фарук, - потому что репортеры на этом канале в последнее время часто употребляют слова «террорист-убийца», говоря о наших с тобой друзьях, «борцах за справедливость».

Он покачал головой.

- Террорист-убийца… Что за чушь! Человек, собирающий бомбу, безусловно замышляет убийство, но именно самоубийство добавляет этому делу перчинки.

Мустафа взял графин с прикроватного столика и не спеша налил воды в стакан.

- Я думал, что смогу взять его живым, - наконец произнес он.

- Ты говоришь так, будто это здравая мысль.

- Он уже лежал на земле, а я держал его на прицеле, Фарук. Он должен был сдаться.

- Да, должен был, будь он благоразумным человеком.

Фарук выудил что-то мелкое из кармана костюма.

- Вот, держи, - сказал он, передавая вещь Мустафе, - сувенир на память.

Мустафа покрутил в руках кусочек шлифованной стали – это была зажигалка.

- Нашел в его кармане, - сказал Фарук.

- Как ты узнал…

- Что ты попросишь его прикурить? Я все знаю. Я был уверен, что ты попробуешь отвлечь его, чтобы он убрал руку с детонатора. Идея замечательная, но следом стоило выстрелить в голову.

Мустафа нажал на кнопку, и столбик синего пламени с шипением вырвался из зажигалки.

- Он хотел поджечь взрывчатку?

- Нет, он хотел поджечь себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедер и в районе паха.

Мустафа пристально посмотрел на Фарука, тот лишь пожал плечами.

- Может, он планировал сдаться. А может, хотел почувствовать прилив адреналина. Но вот, что я точно знаю: ты пытался вразумить человека, который скорее бы сжег себе член, чем сдался… Скажи, ты ведь так поступил не из-за Фадвы?

- Фарук…

- Повторюсь: я все знаю. Я в курсе, что заявление поступило в прошлом месяце. Учитывая все обстоятельства, я мог бы закрыть глаза на твою глупую выходку. Но желание покончить с собой – это уже слишком.

- Я не пытаюсь покончить с собой из-за Фадвы, перестань.

- Уверен? А что тогда повлияло, вторая жена?

- Ты звонил Нооре?

- Конечно, звонил. Как думаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?

- Она спросила, не при смерти ли я. А когда ты сказал нет, она попросила ей перезвонить, когда я отправлюсь на тот свет.

- Почти слово в слово. Какая женщина будет так говорить о своем муже?

- Ты же сам сказал: это вторая жена, а не первая.

Фарук снова покачал головой.

- Чем больше узнаю о многоженстве, тем чаще благодарю Бога за то, что я христианин.

54. Matvei

Мэтт Рафф
Мираж

В полутени у изголовья кровати стояла человеческая фигура, и за мгновение до того как зрение сконцентрировалось в его голове Мустафы мелькнула мысль, что должно быть сам дьявол пожаловал в палату. Разумеется, мысль дурацкая. Властелин ада не переносит света, лишь из-за спины тихо нашептывая в ухо.
-Ты смотрел «Аль Джазира»? - спросил человек.
Нет, конечно нет, это не дьявол, а всего лишь начальник Мустафы.
-Привет, Фарух, – ответил Мустафа глухим шепотом. Он поднял руку к шее и почувствовал толстую повязку в том месте, где ему сделали операцию.
-Я спросил тебя об этом лишь потому, – продолжил Фарух, – что дикторы канала завели себе привычку (совсем недавно, кстати) называть наших друзей - общественников «террористами- смертниками». Он покачал головой. - Смертниками... Что же это на самом деле значит? Человек мастерит бомбу, конечно, он желает кого-то убить. Именно стремление к самоубийству делает таких людей особенными.
На прикроватной тумбочке появились кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.
– Я думал, что смогу взять его живым, – произнес он наконец.
– Ты говоришь так, словно это была разумная идея.
– Я удерживал его на земле с приставленным к голове пистолетом, Фарух. Он должен был сдаться.
– Да, как раз то, что и сделал бы здравомыслящий преступник.
Фарух активно исследовал маленький предмет, вынутый из кармана пиджака.
– Вот, - сказал он, вручая вещичку Мустафе. – Сувенир.
Мустафа несколько раз прокрутил в руках кусочек сверкающей стали прежде чем понял, что это зажигалка.
– Из его кармана, – проговорил Фарух.
– Как ты узнал?
– Что ты просил его прикурить? Я знаю все подробности и делаю вывод, что изначальный план заключался в том, чтобы убрать руку смертника от пускового кольца бомбы. Было бы по-настоящему умным решением, если бы вы последовали вашему плану, выстрелив ему в лицо.
Мустафе удалось обнаружить заветную кнопку зажигалки и откуда ни возьмись зашипел взметнувшись вверх язычок голубого пламени.
– Он как-то пытался воспламенить взрывчатку?
– Нет, сам зажег фитиль. Вскрытие показало, ожоги получили внутренняя часть бедра и гениталии. Мустафа резко вздернул глаза и Фарук пожал плечами. - Возможно он боролся с соблазном сдаться, а может всего лишь хотел ощутить взрыв адреналина. Однако суть неизменна: ты пытался уговорить человека, который скорее сжег бы дотла свой член нежели допустил бы, чтобы его взяли живым. Скажи мне сейчас, что это не про Фадву.
- Фарук...
– Все потому что я знаю все подробности, официальное заявление наконец-то выпустили в прошлом месяце. В свете этого я смог наблюдать идиотизм в его угрожающих размерах. Но желание смерти находится за рамками рациональности.
– Я не желаю, чтобы меня убили из-за Фадвы, Фарук.
– Разве? В чем же тогда дело? В другой жене?
– Ты имел в виду Нур.
– Конечно ее. Ты знаешь что она мне ответила, когда я разговаривал с ней во время вашего лечения в больнице?
– Она спросила не умираю ли я, и услышав «Нет», сказала чтобы ты перезвонил ей в случае моей смерти.
– Именно так слово в слово. Какая женщина будет так говорить о собственном муже?
– Ты сам ответил – только чужая.
Фарук снова покачал головой.
– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что я христианин.
 

55. methanol

Темная фигура стояла в изножье кровати и, на мгновение, перед тем, как Мустафе удалось сфокусировать зрение, он подумал, что это дьявол. Глупость конечно. Дьявол никогда не выходи на свет, он всегда подкрадывается сзади и шепчет на ушко.

Ты смотрел Аль-Джазиру? – произнесла фигура.

Мустафа узнал голос своего шефа. «Здравствуй Фарух» его шепот шелестел как сухие листья. Мустафа медленно поднял руку и ощупал толстую повязку, закрывающую порез на его шее.

«Я тебя к чему спрашиваю», продолжил Фарух, «в последнее время, репортеры из Аль-Джазиры взяли в привычку называть наших друзей-крестоносцев подрывниками-самоубийцами.» Он осуждающе покачал головой, «подрывники-самоубийцы… Какого черта они имеют в виду? Понятно, что когда человек собирает бомбу, он хочет кого-нибудь прикончить. Неужели тот факт, что они и сами погибают от собственных бомб, делает их особенными?»

Кувшин с водой и стаканы стояли на прикроватном столике, и у Мустафы было время обдумать ответ, пока он наливал себе воду. « Я думал, что смогу взять его живьем,» сказал он наконец.

«Ты так говоришь, будто сам веришь в разумность этой идеи!» фыркнул Фарух.

«Он валялся на земле, а я держал ствол у его головы! Он должен был сдаться!»

«Да, обычный преступник так бы и поступил.» Фарух что-то выудил из кармана и протянул открытую ладонь Мустафе – «Держи. Маленький сувенир.»

Мустафе не сразу понял, что изящный предмет из полированной стали, который он крутит в своих руках это зажигалка.

«Мы нашли это у него в кармане.»

«Откуда ты узнал…»

« Что ты попросишь у него огонька? Нетрудно догадаться, что ты хотел, хоть на секунду убрать его руку с детонатора бомбы. И это сработало бы просто блестяще, если бы сразу после этого ты выстрелил бы ему в лицо.»

Мустафа щелкнул кнопкой зажигалки и сфокусировал свое внимание на голубой струйке пламени, которая вырвалась из серебристого корпуса. «Ты думаешь, он пытался поджечь взрывчатку?»

«Нет, скорее самого себя. На вскрытии обнаружились ожоги на внутренней части его бедра и на гениталиях.» Мустафа бросил на Фаруха острый взгляд, на который тот лишь пожал плечами. «Может быть, таким образом он боролся с соблазном сдаться. Или добивался выброса адреналина в кровь. Ты знаешь, трудно найти разумное объяснение поведению человека, который готов сжечь свой член, только бы не быть захваченным живьем… Я очень надеюсь, что это никак не связанно с Фадвой.»

«Фарух…»

«Зная истинное положение вещей, а также официальное заявление, которое вышло в прошлом месяце, я готов закрыть глаза на определенные проявления идиотизма. Но желание смерти выходит за границы того, что я готов принять.»

«Не я стараюсь убить себя из-за Фадвы, Фарук.

«Разве? В чем тогда дело? В другой жене?

«Ты звонил Нур.»

«Конечно, я звонил Нур. Ты знаешь что она сказала, когда узнала что ты в больнице?»

«Думаю, она спросила, умираю я или нет. А когда ты сказал что нет, она попросила тебя перезвонить ей если ситуация изменится.»

«Именно это она и сказала, почти слово в слово. Это надо же так сказать о своем муже!»

«Ты сам сказал, что она другая.»

Фарух снова покачал головой. «Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще я благодарю Господа, за то, что он создал меня христианином.»
 

56. Moonlight

Мэтт Рафф
Мираж

Возле больничной койки он увидел темную фигуру. И, прежде чем картинка прояснилась, Мустафа на секунду подумал, что пришел сам Дьявол. Но это полная чушь, конечно. Дьявол никогда не выходит на свет, он подкрадывается в тени и нашептывает на ухо.

Человек из темноты спросил:
– Ты насмотрелся новостей на Аль-Джазире?

Да, точно не Дьявол. Это был босс Мустафы.
– Здравствуй, Фарук – сказал он и тихо выдохнул. Затем он дотронулся до шеи и нащупал повязку на месте пореза.

– Ведь именно они, – продолжил Фарук, – аль-джазировские дикторы, повадились называть наших приятелей наемников не «террористами-смертниками», а «смертниками-убийцами». Но в чем логика? Если кто-то решил нацепить на себя бомбу, то, естественно, он хочет убить кого-то рядом. Слово «смерть» в обоих названиях уже говорит само за себя.

Мустафа не спешил с ответом. На тумбочке стоял кувшин, и он решил налить себе стакан воды. Наконец он сказал:
– Я надеялся взять его живым.

– Звучит, как будто ты и правда в это веришь.

– Фарук, я повалил его на землю и приставил ствол к виску. Он должен был сдаться.

– Да, рассудительный преступник так бы и поступил.
Фарук что-то вытащил из кармана пиджака.
– Держи, – сказал он, протягивая это Мустафе. – Сувенир.

Мустафа несколько раз повертел в руках тонкий гладкий кусочек стали, прежде чем понял, что это зажигалка.

– Нашел у него в кармане. – сказал Фарук.

– Откуда ты знаешь, что…

– Что ты просил у него прикурить? Я всегда все знаю. Я догадался, что это был хитрый ход, чтобы заставить его убрать руку с детонатора. Если бы сразу после этого ты пальнул ему в лицо, то план был бы гениальным.

Мустафа нажал на кнопку и острый язык голубого пламени вырвался наружу с шипением.
– Он хотел поджечь взрывчатку?

– Нет, он хотел поджечь себя. На осмотре тела перед вскрытием обнаружили ожоги на внутренней части бедер и гениталиях. – Мустафа заметил, как Фарук пожал плечами. – Может так он хотел побороть желание сдаться в плен. А может, просто, хотел получить выброс адреналина, кто знает. Суть в том, что ты зачем-то пытался договориться с человеком, который скорее сожжет свой член, чем сдастся живым... Это все из-за Фадвы, да?

– Фарук, …

– Я же говорю, что я всегда все знаю. Как и то, что месяц назад пришло официальное извещение. Конечно, этим можно было бы объяснить кучу твоих идиотских поступков. Но хотеть умереть…– это за гранью моего понимания.

– Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы.

– Точно? А в чем тогда дело? Это все из-за второй жены?

– Ты что, позвонил Нур?

– Конечно я позвонил Нур. Знаешь, что она мне сказал, когда услышала, что ты в больнице?

– Сказала, чтобы ты позвонил, если я буду при смерти. А до тех пор, не беспокоил ее звонками.

– Почти слово в слово. Это кем надо быть, чтобы так относиться к собственному мужу?

– Ну ты сам сказал: надо быть второй женой.

Фарук покачал головой:
– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарю Бога, что я христианин.

57. Nebuchadnezzar

Темный силуэт маячил в ногах кровати. «Уж не Шайтан ли?» - вскользь подумал Мустафа, щурясь от яркого света. Глупость, конечно. Шайтан избегает солнечных лучей; Шайтан подкрадывается к тебе со спины и шепчет на ухо.
Силуэт обрел голос:
- Глядишь «Аль-Джазиру»?
Да нет, какой там Шайтан – всего-навсего шеф Мустафы.
- Привет, Фарук. – Во рту пересохло, и голос напоминал скорее шелест. Мустафа потрогал шею, пальцы нащупали толстый слой бинта, закрывающий порез.
- Я почему спросил, - продолжал Фарук. - В последнее время комментаторы «Джазиры» величают крестоносцев не иначе как «смертоубийцами».
Фарук тряхнул головой.
- «Бомбист-смертоубийца» - как прикажете это понимать? Бомбы для того и делают, чтобы убивать. И разве можно убить не до смерти? Важно то, что наши приятели – САМОубийцы, или «смертники».
Мустафа не спешил с ответом. Сначала взял с тумбочки графин, налил воды в один из двух стаканов, сделал несколько осторожных глотков.
- Думал – смогу взять живым.
- Ну, разумеется. Блестящая идея!
- Я сидел на нем, Фарук. И ствол - к виску. Любой бы сдался.
- Любой НОРМАЛЬНЫЙ преступник бы сдался.
Фарук выудил что-то из кармана пиджака и протянул Мустафе:
- Держи. Это тебе на память.
Мустафа недоуменно повертел гладкий стальной цилиндрик, потом сообразил, что держит в руках в руках зажигалку.
- Нашли у него в кармане, - сказал Фарук.
- Как ты догадался…
- Что ты спросишь у него огоньку? Я все знаю. Ты хотел, чтоб он отпустил взрывную кнопку, так? Задумка просто гениальная – если б ты следом всадил ему пулю в лоб!
Мустафа разобрался, наконец, как работает диковинная зажигалка, и узкий конус голубого пламени с шипением вырвался у нее сбоку.
- Он что — пластит пытался поджечь?
- Нет, себя самого. Патологоанатом говорит - обожжены паховая область и гениталии.
Мустафа вскинулся, и Фарук пожал плечами.
- Может, подавлял желание сдаться. Может, просто хотел добавить адреналина в кровь. Суть в том, что ты пытался урезонить человека, который скорее спалит себе яйца, чем сдастся... И Фадва тут ни при чем, говоришь?
- Фарук…
- Я ведь сказал, что знаю все. Уже месяц, как обнародовали список жертв. По этой причине я готов закрыть глаза на многие глупости. Но только не на стремление к смерти.
- По-твоему, из-за Фадвы я ищу смерти, Фарук?
- Нет? Тогда из-за кого? Из-за второй жены?
- Ты говорил с Ноор?
- Разумеется. И что, по-твоему, она сказала, узнав, что ты в больнице?
- Спросила – при смерти я или нет. Ты сказал, что нет. Она попросила держать ее в курсе.
- Угадал. Почти слово в слово. Какая жена скажет так про своего мужа?
- Ты сам себе ответил – вторая жена.
Фарук вновь тряхнул головой.
- Как узнаю что-нибудь новенькое про многоженство, так возношу хвалу создателю за то, что стал христианином.

58. NewCity

Мираж. Мэтт Рафф

«Сатана», — промелькнула мысль, когда Мустафа, жмурясь от света, заметил темную фигуру у кровати. Глупость, конечно. Сатана не терпит света: он всегда остается в тени, соблазняя исподтишка.

— Ты на днях смотрел Аль-Джазиру? — спросила фигура.

Нет, и вправду не Сатана. Всего лишь босс Мустафы.

— Здравствуй, Фарук, — хрипло просипел Мустафа. Он поднес руку к горлу и нащупал толстую повязку на месте раны.

— Спросил я тебя, — продолжил Фарук, — потому что дикторы канала в последнее время пристрастились называть наших идейных друзей террористами, — Фарук покачал головой. — Террористы… Что хотят этим сказать? Конечно, если человек собирает бомбу, то для убийства. Но только его собственная смерть делает такой случай особенным.

На столике возле кровати стояли графин с водой и пара стаканов. Медленно Мустафа наполнил один из них.

— Я думал, что смогу взять его живым, — проговорил он.

— Ты говоришь так, будто это было разумно.

— Фарук, я прижал его к земле и приставил пушку ко лбу. Он должен был сдаться.

— Да, именно так и поступил бы здравомыслящий преступник. — Фарук достал из кармана пиджака маленький предмет. — Держи, — протянул он Мустафе. — Сувенир.

Мустафа повертел в руках тонкую вещицу из полированной стали. Зажигалка.

— Была у него в кармане, — сказал Фарук.

— Как ты узнал, что я…

— Что ты попросил его закурить? Я много всего знаю. Думаю, идея была убрать его руку со спускового крючка бомбы. План бы и вправду удался, выстрели ты ему тут же в голову.

Мустафа нажал кнопку поджига, и сбоку вспыхнул четкий голубоватый огонек.

— Он хотел поджечь взрывчатку? — спросил Мустафа.

— Себя. Патологоанатомы обнаружили ожоги на бедре и гениталиях. — Мустафа взглянул на Фарука, и тот пожал плечами. — Может быть, так он заставлял себя не сдаваться. Может быть, ему нужен был выброс адреналина. Суть в том, что ты пытался сладить с человеком, который охотнее выжжет себе достоинство, чем сдастся живым… И не говори мне, что дело не в Фадве.

— Фарук…

— Повторюсь: я много всего знаю, и я знаю, что официальное заявление поступило месяц назад. На глупость в такой ситуации я посмотрел бы сквозь пальцы. Но желание умереть — абсолютно недопустимо.

— Фарук, я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы.

— Нет? Тогда из-за кого? Другой жены?

— Вижу, ты поговорил с Нур.

— Конечно, я с ней поговорил. И знаешь, что она ответила, услышав о твоем ранении?

— Она спросила, умираю ли я. Когда ты сказал «нет», она попросила позвонить, если я все-таки соберусь на тот свет.

— Слово в слово. Что за женщина будет говорить так о своем муже?

— Ты уже сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Господа, что я христианин.

59. Noor

Щурясь от яркого света, Мустафа не сразу сообразил, что за тёмный силуэт стоял в ногах его койки — неужели шайтан? Глупость какая. Шайтан не является на свету — он прячется за спиной и шепчет на ухо.

Силуэт заговорил:
— Ты уже включал Аль-Джазиру?
Точно не шайтан. Всего лишь начальник Мустафы.
— Здравствуй, Фарук, — ответил он слабым голосом. Мустафа поднёс руку к шее и нащупал плотную повязку на месте раны.
— Я почему спрашиваю, — продолжил Фарук, — новостники Джазиры завели моду называть крестоносцев подрывниками. Что это вообще значит? Люди строят бомбу, разумеется, они собираются устроить взрыв. Но ведь они-то и себя готовы взорвать, вот что важно.

Мустафа потянулся к тумбочке и налил себе воды из графина.
— Я думал, что смогу взять его живым, — наконец промолвил он.
— Странные у тебя идеи.
— Фарук, я сбил его с ног и целился ему в голову. Он должен был сдаться.
— Обычные преступники так и делают. — Фарук достал из пиджака какой-то маленький предмет и протянул Мустафе, — На. Сувенир.

Мустафа покрутил в руках блестящую металлическую штуку и понял, что это — зажигалка.

— Нашли в его кармане, — сказал Фарук.
— Как ты узнал, что…
— Ты попросил у него закурить? Я всё знаю. Ты хотел, чтобы он убрал руку с детонатора, так? Умно. Только нужно было сразу ему выстрелить в голову.
Мустафа щёлкнул кнопкой зажигалки, и из неё с шипением вырвался голубой огонёк.
— Он хотел поджечь взрывчатку?
— Нет, себя. Судмедэксперты нашли у него ожоги бёдер и гениталий.
Мустафа резко поднял взгляд, и Фарук пожал плечами:
— Может, он боролся с желанием сдаться. Может, ему не хватало адреналина. В любом случае, ты пытался совладать с человеком, который скорее себе член спалит, чем дастся живьём… И не говори, что Фадва здесь ни при чём.
— Фарук…
— Я же всё знаю — и то, что в прошлом месяце её наконец официально признали погибшей. Поэтому я мог закрыть глаза на некоторые безрассудства. Но ты совсем страх потерял.
— Фарук, я не собираюсь умирать из-за Фадвы.
— А в чём дело тогда? В другой жене?
— Ты звонил Нур.
— Конечно, я звонил Нур. Сообщил ей, что ты в больнице, и знаешь, что она спросила?
— Она спросила, умираю ли я. Когда ты ответил нет, она велела перезвонить, если ситуация изменится.
— Почти слово в слово. Что за женщина говорит так о своём муже?
— Ты сам сказал — другая жена.

Фарук покачал головой:
— Чем больше я узнаю о многожёнстве, тем больше благодарен Богу за то, что я христианин.

60. Northeast

Мэтт Рафф «Мираж»

Темная фигура стояла в ногах кровати, и за мгновение до того, как глаза привыкли к свету, у Мустафы промелькнула мысль, что это может быть сам Дьявол. Разумеется, она оказалась лишь глупым предположением. Дьявол не стоит в луче света. Дьявол подходит сзади и шепчет тебе на ухо.

Фигура заговорила:
— Смотрели ли вы «Аль-Джазира» 1?

Это был не Дьявол, нет. Всего лишь его босс.

— Здравствуйте, Фарук, — тихо и сухо отозвался Мустафа.

Он поднес руку к шее и почувствовал толстую повязку на месте пореза.

— Я это потому спрашиваю, — продолжил Фарук, — что их репортеры недавно выработали привычку называть наших друзей-крестоносцев «бомбометателями-убийцами». Он покачал головой. «Бомбометатели-убийцы… Что это вообще значит? Человек создает бомбу, очевидно, с целью кого-то убить. Не это делает их особенными. Главное то, что они террористы-смертники.

Кувшин с водой и два стакана стояли на прикроватном столике. Мустафа не спеша налил себе выпить.

— Я думал, что смогу взять его живым, — сказал он наконец.

— Ты так говоришь, как будто это здравая мысль.

— Он у меня лежал на полу с приставленной к голове пушкой, Фарук. Он должен был сдаться.

— Да, это именно то, что преступник, который переступает черту закона умышленно, сделал бы.

Фарук выудил из пиджака небольшой предмет.

— Держи, — сказал он, протягивая его Мустафе. — Сувенир.

Мустафа несколько раз повертел в руках тонкий кусочек полированной стали, прежде чем узнал в нем зажигалку.

— Из его кармана, — сообщил Фарук.

— Откуда ты знаешь…

— Что ты попросил у него огонька? Я в курсе всего. Я так понимаю, твоя задумка заключалась в том, чтобы убрать его руку с детонатора 2. Это было бы действительно умно, если бы ты к тому же выстрелил ему в лицо.

Мустафа нашел кнопку подачи газа, и узкая струя голубого пламени вырвалась из боковой стенки корпуса и зашипела.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, самого себя. Вскрытие трупа показало ожоги на внутренней части бедра и гениталиях.

Мустафа резко бросил взгляд на зажигалку, а Фарук пожал плечами.

— Может быть он боролся с искушением сдаться. Или просто хотел почувствовать выброс адреналина. Дело в том, что ты пытался образумить мужчину, который скорее подожжет себе член, чем будет схвачен живым. Скажи мне, что это не из-за Фадвы.

— Фарук…

— Я же в курсе всего, и знаю, что официальное заявление наконец-то пришло в прошлом месяце. В свете этих событий я мог не заметить какие-то глупые выходки. Но желание смерти уже выходит за рамки.

— Я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы, Фарук.

— Нет? Из-за чего тогда, из-за другой жены?

— Ты позвонил Нуре.

— Конечно я ей позвонил. Ты знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

— Она спросила, не умираю ли я. Когда ты сказал нет, она попросила тебя перезвонить ей, если что-то изменится.

— Именно, почти слово в слово. Какая женщина говорит так о своем муже?

— Ты сам это сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарю Бога за то, что я христианин.

1 — Международная арабоязычная телекомпания. Здесь и далее – прим. перевод.
2 — Спусковой крючок бомбы.

61. ns

Чей-то темный силуэт возвышался в изножье кровати. На секунду, пока зрение не сфокусировалось, Мустафа подумал, что это сам Сатана. Ерунда, конечно. Сатана не выходит из тени в свет, он крадется сзади и шепчет на ухо.

Неизвестный заговорил:
— Аль Джазиру смотрел?

Это точно не Сатана, всего лишь босс Мустафы.

— А, Фарук, привет, — хриплым шепотом отозвался он. Поднес руку к шее, тронул плотную повязку на ране.

— Я спросил потому, — продолжал Фарук, — что ведущие на Джазире взяли моду звать наших приятелей крестоносцев киллерами-бомбистами, — он покачал головой. — Что вообще это значит — киллер-бомбист? Ясно же — тот, кто мастерит бомбу, собрался кого-то убить. Они смертники, вот в чем их фишка.

У кровати на столике был графин с водой и пара стаканов. Мустафа помедлил, наливая себе попить.
— Я подумал, что смогу взять его живым, — наконец сказал он.

— Говоришь так, словно это была здравая мысль.

— Я его завалил, Фарук, и приставил к голове пистолет. Он же должен был сдаться.

— Да, нормальный преступник так бы и сделал. — Фарук выудил из кармана пиджака маленькую вещичку. — Вот держи, — сказал он, протягивая ее Мустафе. - Сувенир.

Мустафа покрутил в руке тонкую пластину полированной стали. Он не сразу узнал зажигалку.

— Из его кармана, — добавил Фарук.

— Как ты догадался...

— Что ты попросил у него огонька? Да я в курсе всего. Полагаю, идея была в том, чтобы убрать его руку с запала бомбы. И вполне разумно – если бы после этого ты ему в лицо выстрелил.

Мустафа нашел кнопку на зажигалке, струйка синего пламени с шипением вырвалась из ее боковой стороны.
— Он пытался поджечь запал?

— Нет, себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и на гениталиях.

Мустафа бросил на собеседника вопросительный взгляд, и Фарук пожал плечами:
— Может он боролся с желанием сдаться. Может просто нуждался в адреналине. Я хочу сказать, что ты пытался вразумить человека, который предпочтет сжечь свой член, но не сдастся живым... Ты это не из-за Фадвы?

— Фарук...

— Я же в курсе всего, поэтому знаю, что в том месяце наконец пришла официальная декларация. И с учетом этого, я бы мог закрыть глаза на какие-то твои дурацкие выходки. Но стремиться к смерти — это уже за гранью.

— Я не собирался подставиться и погибнуть из-за Фадвы, Фарук.

— Вот как? Тогда в чем дело с другой женой?

— Ты звонил Нур.

— Ну конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она мне ответила, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

— Нур спросила, умираю я, или нет. А когда ты ответил, что нет, Нур сказала, чтобы ты ей перезвонил, если это изменится.

— Так и есть, почти слово в слово. Что за женщина говорит такое о собственном муже?

— Ты же сам сказал — другая жена.

Фарук снова покачал головой.
— Чем я больше узнаю многоженство, тем сильнее благодарен Богу за то, что Он сделал меня христианином.
 

62. RedSnapper

У изножья кровати высился темный силуэт. Пока Мустафа фокусировал зрение, ему на мгновение показалось, что за ним явился сам шайтан. Глупость какая. Шайтан никогда не показывается на глаза — он подходит со спины и шепчет на ухо.

Силуэт заговорил:

— Ты смотрел «Аль-Джазиру»?

Нет, не шайтан. Мустафа узнал своего начальника.

— Здравствуй, Фарук, — произнес он сиплым шепотом и коснулся шеи, почувствовав толстую повязку на месте пореза.

— Я спрашиваю потому, — продолжал Фарук, — что их дикторы недавно завели привычку называть наших друзей-крестоносцев массовыми убийцами, а не террористами-смертниками. — Он покачал головой. — Массовыми убийцами, представляешь?.. Если кто-то сам сделал бомбу, то, ясное дело, собирается убить много людей. Они совершенно искажают суть.

На прикроватном столике стоял полный графин и пара стаканов. Мустафа не спеша налил себе воды.

— Я думал, что смогу взять его живым, — наконец сказал он.

— Ты говоришь так, будто это здравая мысль.

— Я уложил его на землю и приставил ему к голове пистолет, Фарук. Он должен был сдаться.

— Да, любой нормальный преступник так бы и поступил. — Фарук выудил из пиджака небольшой предмет и протянул его Мустафе: — Держи. На память.

Тот пару раз повертел в руках тонкую пластинку полированной стали, прежде чем понял, что это зажигалка.

— Нашел у него в кармане, — добавил он.

— Откуда ты знаешь?..

— Что ты попросил у него прикурить? Я все знаю. Полагаю, ты хотел, чтобы он снял руку с детонатора. И впрямь умно — было бы, если бы следом ты прострелил ему башку.

Мустафа нащупал кнопку, и из боковой стороны зажигалки с шипением вырвалась узкая струя голубого пламени.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, себя. На вскрытии у него нашли ожоги с внутренней стороны бедра и на гениталиях.

После этих слов Мустафа резко поднял взгляд, на что Фарук пожал плечами.

— Быть может, так он боролся с соблазном сдаться. Быть может, хотел вызвать у себя прилив адреналина. Как бы там ни было, ты пытался вразумить человека, который скорее сожжет себе член, чем попадется нам в руки живым… И только не говори мне, что все это не из-за Фадвы.

— Фарук…

— Потому что я все знаю. Я знаю, что все было официально утверждено месяц назад. Если так, некоторая доля идиотизма тебе простительна. Но самоубийство уже за гранью.

— Я не пытаюсь себя угробить. Фадва тут не при чем, Фарук.

— Не при чем? Тогда что, из-за второй жены?

— Значит, ты звонил Нур.

— Конечно, звонил. Знаешь, что она ответила, когда я сказал ей, что ты попал в больницу?

— Она спросила, при смерти ли я. А когда ты ответил нет, то попросила перезвонить, если что-то изменится.

— Надо же, почти слово в слово. Что за жена может говорить так о муже?

— Ты сам сказал — вторая жена.

Фарук вновь покачал головой.

— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем горячее благодарю господа за то, что создал меня христианином.

63. S.K.

У изножья постели Мустафы стоял чей-то тёмный силуэт, и на короткий миг, пока глаза не привыкли к свету, у Мустафы мелькнула мысль, что это шайтан. Глупость, конечно. Шайтан не станет стоять на свету. Он наущает из-за спины.

Неизвестный заговорил:
- Вы смотрели новости «Аль-Джазиры»?

Нет, точно не шайтан. Всего лишь начальник.

- Приветствую, Фарук, - просипел Мустафа и дотронулся до толстой повязки на шее, под которой скрывался порез.

- Я спрашиваю, потому что в последнее время новостные ведущие «Аль-Джазиры» повадились называть наших крестоносных знакомых «террористами-подрывниками», - продолжал Фарук. Он покачал головой. - «Террорист-подрывник»… Что за тавтология? Если делаешь взрывное устройство, то само собой хочешь совершить теракт. Вся соль в том, что они смертники.

На тумбочке возле кровати стоял графин с водой и два стакана. Мустафа медленно налил себе попить и наконец сказал:

- Я думал, что смогу взять его живым.

- Ты все еще думаешь, что это была здравая мысль?

- Фарук, я уложил его на землю и приставил к виску пистолет. Он должен был сдаться.

- Преступник, действующий из рациональных мотивов, так бы и поступил, - Фарук извлёк что-то из пиджака и протянул Мустафе. - Держите сувенир.

Мустафа несколько раз повертел в руках тонкий предмет из полированной стали, прежде чем распознал в нём зажигалку.

- Это из его кармана, - сказал Фарук.

- Как вы узнали, что…

- Что вы попросили прикурить? Я много что знаю. Думаю, вы хотели, чтобы он снял руку с детонатора. Это была бы блестящая идея, выстрели вы ему при этом в голову.

Мустафа чиркнул зажигалку, и из неё с шипением появилась струйка голубого пламени.

- Он пытался поджечь взрывчатку?

- Нет, самого себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней поверхности бедра и половых органах.

Мустафа при этом резко поднял взгляд. Фарук пожал плечами.

- Может, так он боролся с желанием сдаться. А может, ему нужен был выброс адреналина. Суть в том, что вы пытались урезонить человека, который скорее сожжёт свой член, чем позволит взять себя живым… Только не говорите мне, что это из-за Фадвы.

- Фарук…

- Мне многое известно, и я знаю, что в прошлом месяце наконец-то вышло официальное объявление о гибели. В свете этого я мог бы закрыть глаза на какую-нибудь глупую выходку. Но подписывать самому себе смертный приговор – это уж слишком.

- Фарук, это никак не связано с Фадвой.

- Точно? В чём тогда дело? Во второй жене?

- Вы позвонили Нуре.

- Разумеется, я ей позвонил. Знаете, что она мне сказала, узнав, что вы в больнице?

- Она спросила, при смерти я или нет. Когда вы ответили, что нет, она попросила перезвонить, если это изменится.

- Почти слово в слово. Что за женщина так скажет о своём муже?

- Вы сами сказали – вторая жена.

Фарук снова покачал головой.

- Чем больше узнаю о многобрачии, тем больше благодарен Богу за то, что я христианин.

64. Sofiya Novik

Н.С.
У кровати стояла черная тень. Мустафе сначала показалось, что это может быть Дьявол. Но, конечно, он ошибся. Дьявол не стоит на свету, он подкрадывается сзади и шепчет на ухо.
Тень заговорила:
— Ты смотрел Аль-Джазиру?
Нет, никакой не Дьявол. Всего лишь босс Мустафы.
— Привет, Фарук, — прошептал он хрипло. Он потрогал себя за шею и нащупал тугую повязку на месте ранения.
— Я спрашиваю, потому что их ведущие последнее время стали называть наших недокрестоносцев террористами-убийцами.
Он покачал головой.
— Террористы-убийцы… В чем смысл? Если ты террорист, ты и так убийца. Суть-то в том, что они именно смертники.
На столике возле кровати стоял графин с водой и два стакана. Мустафа, не спеша, налил себе попить.
— Я думал взять его живьем, — сказал он наконец.
— Ты же это не серьезно?
— Если ты придавлен к земле с пушкой у виска, остается только сдаться.
— О да, любой нормальный преступник так бы и сделал.
Фарук достал из кармана пиджака что-то маленькое и протянул Мустафе.
— На, сувенир, — сказал он.
Мустафа покрутил тонкий кусок полированного металла в руках и понял, что это зажигалка.
— У него из кармана достали.
— Откуда ты знаешь…
— Что ты попросил у него прикурить? Я все знаю. Ты хотел, чтобы он убрал руку с пуска, да? Это было бы просто гениально, если бы после этого ты сразу выстрелил ему в лицо.
Мустафа щелкнул колесиком, и засвистела тонкая струйка голубого пламени.
— Он хотел поджечь бомбу?
— Нет, себя. На вскрытии у него нашли ожоги между ног.
Мустафа резко посмотрел на него, на что Фарук пожал плечами.
— Может он боролся с собой, чтобы не сдаться. Или хотел адреналина. Не важно. Но ты рассчитывал на здравый смысл человека, который бы скорее спалил себе член, чем сдался живым… Это же не из-за Фадвы?
— Фарук…
— Я говорил уже, что знаю все: закон одобрили в прошлом месяце. Я поэтому мог прикрыть глаза на какие-то глупости. Но самоубийство — это перебор.
— Я не хочу покончить с собой из-за Фадвы.
— Да? А из-за кого тогда? Из-за второй жены?
— Ты звонил Нур.
— Конечно, я ей звонил. Знаешь, что она ответила, когда узнала, что ты в больнице?
— Она спросила, при смерти ли я. А когда узнала, что нет, попросила перезвонить, если буду.
— Слово в слово. Какая жена может так говорить о своем муже?
— Ты сам сказал: вторая.
Фарук снова покачал головой.
— Чем больше узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Бога, что я христианин.
— Ты сам ответил: вторая.
Фарук снова покачал головой.
— Чем больше узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Бога, что я христианин.

65. solid_snake

«Мираж» Мэтт Руфф

У изножья кровати возвышалась темная фигура, и за минуту до того, как глаза Мустафы привыкли к темноте, в его голове мелькнула шальная мысль, что это мог быть Сатана. Разумеется, это было глупо. Сатана боится солнечного света, Сатана подкрадывается сзади и шепчет в ухо.

Фигура заговорила:
– Вы смотрите Аль-Джазиру?

Нет, не Сатана. Просто начальник Мустафы.
– Привет, Фарук, – поздоровался он, и его голос опустился до слабого шепота. Он поднес руку к шее, и там, где была резаная рана, нащупал плотную повязку.

– Почему я спрашиваю? – продолжал Фарук. – дело в том, что ведущие Джазиры позже заимствовали эту привычку, упоминая наших друзей-бойцов как «бомбистов-человекоубийц». Он покачал головой.

- Бомбисты-человекоубийцы… что это вообще значит? Разумеется, когда человек изготавливает бомбу, он планирует кого-то убить. Поскольку здесь не обойтись без самоубийства, к таким людям всегда нездоровый интерес.

На тумбочке уместились два стакана и графин. Мустафа не спеша налил себе воды.

– Думаю, что мне удастся взять его живым, – сказал он в итоге.

– Ты говоришь так, словно это разумная идея.

– Фарук, я повалил его на землю и приставил к голове пистолет. Он должен был сдаться.

– Да, именно так должен был поступить рассудительный преступник, – Фарук выудил из своего пиджака маленький предмет.

– Вот, – сказал он, протягивая его Мустафе. – Сувенир.

Мустафа несколько раз покрутил в руках узкую полоску полированной стали, прежде чем узнал в ней зажигалку.

– Взято из его кармана, – сказал Фарук.

– Как ты догадался…

– Что ты попросил у него огонька? Мне все известно. Я ухватился за мысль, что надо как-то убрать его руку со взрывателя бомбы. Если потом потребовалось бы выстрелить ему в лицо, то это была и впрямь удачная идея.

Мустафа нашел кнопку зажигалки, и с ее края зашипела направленная струя голубого пламени.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет, он и сам справился. При вскрытии были выявлены ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях. При этих словах Мустафа метнул острый взгляд, а Фарук содрогнулся.

– Может быть, он боролся с соблазнительной мыслью о сдаче в плен. Может быть, ему просто не хватало заряда адреналина. Дело в том, что вы пытаетесь найти разумные объяснения поступкам человека, который охотнее спалит свой член, чем дастся живым… Скажите мне, что это не Фадва.

– Фарук…

– Потому что мне все известно. Я ознакомился с официальным заявлением, которое наконец-то опубликовали в прошлом месяце. В свете вышесказанного, я мог проглядеть известную долю идиотизма. Но стремление к смерти – это уже за гранью.

– Фарук, я не пытался убить себя из-за Фадвы.

– Нет? Так что тогда, еще одна жена?

– Ты звал Нур.

– Разумеется, я звал Нур. Знаешь, что она сказала, когда я оповестил ее, что ты в больнице?

– Она поинтересовалась, умираю ли я. Когда ты сказал, что нет, она предложила ей перезвонить, когда ситуация изменится.

– Это практически дословно. Какая женщина может говорить такое о своем муже?

– Ты сам дал ответ: еще одна жена.

Фарук снова покачал головой.
– Чем больше я узнаю о полигамном браке, тем больше я благодарю Бога, что он сделал меня христианином.

66. tevth

Мираж Мэтта Раффа

У изножья кровати стояла тёмная фигура. Пока глаза Мустафы привыкали к свету, он успел подумать, что перед ним сам Сатана. Это походило на абсурд. Ведь Сатана избегает света; он подходит со спины и говорит шёпотом на ухо.

Фигура заговорила:
– Новости видел?

Нет, то был не Сатана, а босс Мустафы.

– Здравствуй, Фарук, – прохрипел Мустафа. Он потянулся рукой к шее и почувствовал под пальцами плотную повязку, наложенную на рану.

– Я почему спрашиваю, – продолжил Фарук, – их ведущий заимел привычку именовать наших крестоносцев «убойными террористами». – Он покачал головой. – Убойными террористами. Что это значит вообще? Если человек собирает бомбу, он хочет кого-то убить. Это же очевидно. Особенными их делает то, что они готовы пожертвовать собой.

На прикроватной тумбочке стояли два стакана и кувшин. Мустафа наливал себе воды, выдерживая время.

– Я думал, что смогу взять его живым. – Сказал он наконец.

– Как будто это разумно.

– Я прижал его к земле с дулом у виска, Фарук. Он должен был сдаться.

– Ага, так обычно и поступает каждый второй преступник. – Фарук достал из кармана пиджака маленький предмет. – Держи, – сказал он, показывая его Мустафе. – Сувенирчик.

Мустафа покрутил тонкое колёсико из полированной стали несколько раз, прежде чем понял, что это зажигалка.

– Нашёл у него в кармане, – объяснил Фарук.

– Как ты узнал…

– Что ты попросил у него прикурить? Мне всё известно. Я так понимаю, ты хотел удержать его подальше от огня. Это было бы необычайно умно, если бы после ты прострелил ему лицо.

Мустафа нащупал кнопку, после щелчка выскочило синее пламя.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет. Себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней части бедра и гениталиях. – Мустафа резко поднял голову, Фарук лишь пожал плечами. – Возможно, он собирался сдаться. Может быть, ему был необходим скачок адреналина. Он готов был сжечь свой хер, но не попасться живым, а ты пытался усмирить этого человека… Теперь скажи, что всё дело не в Фадве.

– Фарук…

– Потому что я в курсе официального заявления. В свете этого я мог бы закрыть глаза на некоторые припадки идиотизма, но жажда смерти – это уже за гранью.

– Я не пытаюсь сдохнуть из-за Фадвы, Фарук.

– Нет? Всё дело в другой жене?

– Ты звонил Нуре.

– Конечно, звонил. Знаешь, что она мне сказала, когда узнала, что ты в больнице?

– Спросила, живой ли я. Когда ты сказал да, она попросила перезвонить, если ситуация изменится.

– Почти слово в слово. Какая женщина станет говорить такое о своём муже?

– Ты правильно сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

– Чем больше я узнаю про многожёнство, тем больше благодарю Бога за то, что я христианин.

67. Theodore

Мэтт Рафф
Мираж


У изножья кровати стояла черная фигура, и за мгновение до того, как его зрение окончательно привыкло к темноте, у Мустафы мелькнула мысль, что это может быть сам Сатана. Конечно, это было глупо. Лукавый не появляется при свете; Он подходит сзади и тихо шепчет прямо в ухо.

Фигура произнесла:
— Вы смотрели «Аль-Джазиру»?

Нет, все-таки не Сатана. Просто босс Мустафы.
— Привет, Фарух, — сказал он сухим шепотом. Он поднес руку к шее и почувствовал толстую повязку на месте пореза.

— Причина, по которой я спрашиваю, — продолжил Фарух, — заключается в том, что дикторы Джазиры в последнее время подхватили эту привычку называть наших друзей-крестоносцев «подрывниками-убийцами», — Он покачал головой. — Подрывники-убийцы... Что это вообще значит? Человек делает бомбу, естественно, он хочет кого-то убить. А вот уже самоубийство, делает их при этом особенными.

Кувшин с водой и два стакана стояли на прикроватной тумбочке. Мустафа не спеша налил себе выпить. — Я думал, что смогу взять его живым, — сказал он наконец.

— Ты так говоришь, как будто это хорошая идея.

— Он лежал на земле с приставленным к голове пистолетом, Фарух. Он должен был сдаться.

— Да, именно так поступил бы разумный преступник, — Фарух выудил из-под пиджака небольшой предмет. — Вот, — сказал он, протягивая его Мустафе. — Сувенир.

Мустафа несколько раз повертел в руках тонкий кусочек полированной стали, прежде чем понял что это зажигалка.

— Из его кармана, — сказал Фарух.

— Откуда ты знаешь…

— Что ты попросил у него огонька? Я знаю все. Я так понимаю, смысл был в том, чтобы убрать его руку со спускового механизма бомбы. Это было бы действительно умно, если бы тебе пришлось стрелять ему в лицо.

Мустафа нашел кнопку поджига, и с боку зажигалки с шипением вырвалась узкая струя голубого пламени. — Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях. — Мустафа резко взглянул на него, и Фарух пожал плечами. — Возможно, он боролся с искушением сдаться. Может быть, он просто хотел получить всплеск адреналина. Суть в том, что ты ждал разумных действий от человека, который скорее сожжет свой член, чем будет взят живым. . . Пожалуйста, скажи мне, что это не из-за Фадвы.

— Фарух...

— Поскольку мне известны все подробности, я знаю, что официальное заявление пришло в прошлом месяце. В свете этого я мог не заметить некоторую долю идиотизма. Но желание смерти несколько выходит за рамки.

— Я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы, Фарух.

— Нет? Тогда в чем дело? Может быть в другой жене?

— Ты звонил Нур.

— Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сказал ей, что ты в больнице?

— Она спросила, не умираю ли я. Когда ты сказал, что нет, она попросила тебя перезвонить ей, если что-то изменится.

— Ты повторил ее почти слово в слово. Что за женщина так говорит о своем муже?

— Ты сам сказал: другая жена.

Фарух снова покачал головой.

— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.

68. Tiok

Из романа Мэтта Раффа «Мираж».

Дальше Мустафа понял: он на больничной койке… и прикрыл глаза от света, бьющего из окна: там только что раздёрнули занавески. Возле постели, в ногах, остановился некто в тёмном; и за миг до того, как перед глазами всё перестало расплываться, Мустафа мельком подумал: а ну как шайтан. Глупости, конечно. Зачем бы шайтану — да на свету маячить? Они же не сдаются — всё являются сзади да нашёптывают на ухо.

Некто спросил:
— Смотрели уже «Аль-Джазиру»?

Нет, вовсе не шайтан. А просто начальник Мустафы.

— Здравствуйте, Фарук, — ответил Мустафа… шёпотом, шелестяще. И поднял руку к шее, и ощупал плотную повязку, прикрывшую то место, куда его ранили.

— Я вот почему спрашиваю, — продолжал Фарук. — В «Аль-Джазире» новостники подхватили недавно привычку — и наших закадычных дружков-крестоносцев величают «террористами-убийцами», — и он покачал головой. — «Террористы-убийцы» — это вообще о чём? Если кто-то собирает бомбу — ну, разумеется, убивать хочет. От прочих подобных отличает их то, что они самоубийцы, смертники.

На столике возле кровати примостился кувшин и два стакана. Мустафа, чтобы выгадать время, принялся наливать себе воды.
— Думал, его живым захвачу, — ответил он наконец.

— И рассудили, по-вашему, здраво?

— Я же, Фарук, его к земле прижал и к голове ему ствол приставил. Ему бы сдаться самое то.

— Ну да, мысли преступник трезво — повел бы себя резонно, — тут Фарук выудил из кармана пиджака нечто маленькое. — Вот, — и он предложил вещицу Мустафе, — на память.

Мустафа повертел в руках тонкую полоску полированной стали, а потом понял: это же зажигалка.

— У него из кармана забрали, — пояснил Фарук.

— Откуда же вам известно?..

— …Что вы у него прикурить попросили? Я всеведущий. Я так понял, расчёт был на то, чтобы он руку убрал от взрывателя бомбы. Пальни вы потом ему в лицо, и правда разумно бы вышло. Но нет.

Мустафа отыскал рычажок, чиркнул — и голубое пламя, зашипев, брызнуло струйкой из боковой грани зажигалки.

— Он огнём пытался взрыв вызвать?

— Нет, сам себя подпаливал. При аутопсии у него ожоги нашли — на внутренней стороне бёдер и на половых органах.

В ответ Мустафа глянул на Фарука резко, и тот пожал плечами.
— Может, он вот-вот бы сдался — и так с искушением боролся. Или просто выброса адреналина захотел. Но дело-то в чём: вы с тем пытались рассудительно общаться, кто вон скорей себе член спалит, но живым в руки не попадёт… Скажите, что дело не в Фадве.

— Фарук…

— Раз уж я всеведущий, мне известно и то, что с официальным заявлением до конца месяца не поторопятся. А если так, на сколько-то глупостей несусветных я, пожалуй, закрою глаза. Но тяга к смерти — уже перебор.

— Не из-за Фадвы я, Фарук, нарывался, чтобы меня убили.

— О, не из-за Фадвы? А тогда что, из-за второй жены?

— Вы звонили Нур.

— Ещё как звонил. Сообщил ей: вы-де в больнице. Как по-вашему, что она ответила?

— Стала выяснять, при смерти ли я. Когда вы возразили, она попросила: известите, мол, её, если что-нибудь изменится.

— Всё верно, даже почти дословно. Что же за женщина так о муже скажет?

— Сами же говорите: жена… но вторая.

Фарук опять покачал головой:
— «Чем больше узнаю» о многожёнстве, тем больше думаю: о, слава Тебе, Господи, что сотворил меня христианином.

69. Vicky33

Мэтт Рафф
«Мираж»

Мустафа увидел темный расплывчатый силуэт в ногах кровати, и на мгновенье ему показалось, что перед ним сам Дьявол. Глупости, конечно. Дьявол на свет не выходит. Дьявол подкрадывается сзади и нашептывает на ухо.

Силуэт заговорил: «Ты смотришь Аль-Джазиру?»

Точно не дьявол — всего лишь начальник. «Здравствуйте, Фарук», — произнёс Мустафа хриплым шёпотом. Он поднес руку к шее и нащупал толстую повязку на месте пореза.

«Я не случайно спросил, — продолжал Фарук. — Видишь ли, с недавних пор дикторы Аль-Джазиры начали называть наших дражайших крестоносцев “террористами-убийцами”». Он покачал головой. «“Террористы-убийцы”… И к чему такое название? Дураку ясно, что террористы убивают людей. Они не просто убийцы, а смертники — вот что их отличает».

На прикроватной тумбе стоял кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.

— Я был уверен, что смогу взять его живым.

— Ты из ума выжил. Да разве это возможно?

— Я прижал его к земле, пистолет держал у виска. Он должен был сдаться.

— Обычный преступник так бы и поступил, — Фарук достал какую-то небольшую вещицу из кармана пиджака. — Держи, — сказал он, протягивая ее Мустафе. — На память.

Мустафа повертел в руках тонкий стальной предмет, и только тогда понял, что держит зажигалку.

— Из кармана достали, — объяснил Фарук.

— Но как вы узнали…

— Что попросишь прикурить? Мне известно все. Полагаю, это чтобы он не мог вызвать взрыв, пока доставал зажигалку. Отличный был бы план, пристрели ты его на месте.

Мустафа нащупал кнопку на зажигалке, и из нее с шипением вырвалась голубая огненная струя.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, себя. На вскрытии обнаружили ожоги внутренней части бедра и гениталий. — Мустафа бросил на Фарука вопросительный взгляд, тот пожал плечами: — Может, он так боролся с желанием сдаться. А может, адреналина захотел. Но речь даже не об этом. Ты пытался договориться с человеком, который был готов спалить себе член, лишь бы не попасть к нам живым… Надеюсь, это не из-за Фадвы…

— Фарук…

— Мне ведь все известно. Я знаю, что в прошлом месяце ты наконец получил заключение. И я мог бы войти в положение, закрыть глаза на какие-то глупости. Но добровольно искать смерти… Это уж слишком.

— Нет, Фарук, погибать из-за Фадвы я не собирался.

— И в чем же тогда дело? Во второй жене?

— Вы звонили Нур.

— Конечно, звонил. Знаешь, что она сказала, услышав, что ты в больнице?

— Спросила, не умираю ли я. А получив отрицательный ответ, сказала звонить, только если буду при смерти.

— Почти слово в слово. Не понимаю: как женщина может так относиться к своему мужу?

— Вы сами сказали: она лишь вторая жена.

Фарук снова покачал головой: «Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарен Богу, что сделал меня христианином».

70. White Rabbit

The Mirage by Matt Ruff

Темная расплывчатая фигура возникла у подножия кровати, и на мгновение Мустафе показалось, что перед ним сатана. Конечно, эта мысль была нелепой. Сатана не является в сиянии света, он подкрадывается сзади и нашептывает в ухо.

Фигура спросила:

- Ты смотрел «Аль-Джазиру»?

Нет, это был не сатана. Всего лишь начальник.

- Привет, Фарук, - просипел Мустафа. Подняв руку к шее, он нащупал толстую повязку, покрывающую рану.

- Я спрашиваю потому, - продолжил Фарук, - что на канале «Аль-Джазира» наших борцов за правду теперь называют «убийцами, использующими взрывное устройство». – Он покачал головой. – Непонятно, почему «убийцами»? Если человек делает бомбу, разумеется, он делает это для убийства. Наши же друзья хороши в самоубийствах.

На тумбочке стояли кувшин с водой и два стакана. Мустафа не торопясь налил себе воды.

- Я думал, что смогу взять его живым,- наконец сказал он.

- Ты говоришь так, будто это было реально.

- Он лежал на земле, Фарук, я держал пистолет у его головы. Он должен был сдаться.

- Да, любой разумный преступник так и поступил бы. – Фарук вынул что-то из кармана пиджака и протянул Мустафе: – Полюбуйся, сувенир.

Мустафа повертел в руках небольшой предмет из полированной стали, пока не понял, что это зажигалка.

- Была у него в кармане, - сказал Фарук.

- Откуда ты знал …

- Что ты попросил у него зажигалку? Я знаю все. Скорее всего, таким образом ты хотел убрать его руку с детонатора. Это было бы отличным ходом, если бы потом ты выстрелил в него.

Мустафа нашел кнопку, и из зажигалки вырвался шипящий язык синего пламени.

– Он что, пытался поджечь взрывное устройство?

- Нет, себя. Вскрытие выявило ожоги внутренней части бедра и гениталий. – При этих словах Мустафа бросил быстрый взгляд на Фарука, и тот пожал плечами. – Может быть, он боролся с искушением сдаться. Может, хотел получить всплеск адреналина. Как бы то ни было, ты пытался вести разумные переговоры с человеком, который скорее выжжет себе мужское достоинство, чем позволит взять себя живым… И ты скажешь, что Фадва здесь ни при чем?

- Фарук…

- Мне все известно. Я знаю, что в прошлом месяце наконец было сделано официальное объявление. Учитывая это, я еще могу понять некоторые твои идиотские выходки. Но желание расстаться с жизнью не укладывается ни в какие рамки.

- Я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы, Фарук.

- Нет? В чем тогда причина, в другой жене?

- Ты звонил Нур.

- Конечно, звонил. И знаешь, что она сказала, узнав, что ты в больнице?

- Она спросила, не умираю ли я. А когда ты ответил, что нет, она просила тебя перезвонить, если что-нибудь изменится.

- Практически слово в слово. Какая женщина может говорить так о своем муже?

- Ты уже сам сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой:

- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.
 

71. yano

Тёмная фигура встала у изножья кровати, и за мгновение до того, как глаза Мустафы привыкли к темноте, он подумал, что это Сатана. Это все глупости, конечно. Сатана не стоит на свету, он подходит сзади и шепчет на ушко.


Фигура заговорила:
— Ты Аль-Джазиру смотрел?


Нет, это не Сатана. Всего лишь начальник Мустафы. «Здравствуй, Фарук» — сухо прошептал он, дотянулся рукой до шеи и нащупал толстый бинт на месте раны.


— Я ведь чего спрашиваю, — продолжил Фарук, — дикторы оттуда приноровились в последнее время называть наших друзей-борцов «подрывниками-убийцами», — Он покачал головой, — Подрывники-убийцы… Что это значит вообще? Если кто-то собирает бомбу, очевидно, что он захочет кого-то убить. Именно самоубийство их выделяет.


На прикроватном столике стоял графин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.


— Я надеялся взять его живьём, — сказал он наконец.


— Ты так говоришь, будто это было разумно.


— Фарук, я уложил его на землю и приставил пистолет к виску. Он должен был сдаться.


— Да, так бы поступил любой здравомыслящий преступник, — Фарук выудил из пиджака небольшой предмет, — Держи, — сказал он, протягивая предмет Мустафе, — сувенир.


Мустафа какое-то время повертел в руках тонкий брусок полированной стали и наконец опознал в нём зажигалку.


— Из его кармана вытащили, — сказал Фарук.


— Откуда ты знаешь?..


— Что ты собирался огоньку у него попросить? Я всё знаю. Полагаю, идея была в том, чтобы убрать его руку от детонатора. Это действительно было бы умно, если б ты после этого всё же прострелил ему голову.


Мустафа нащупал кнопку поджига, и из боковой части зажигалки с шипением вырвалась мощная струя синего пламени.
— Он пытался поджечь взрывчатку?


— Нет, себя. При вскрытии у него обнаружили ожоги на внутренней стороне бёдер и гениталиях. — Мустафа резко поднял голову, а Фарук пожал плечами.


— Возможно, он боролся с искушением сдаться. А может, просто адреналина захотел. Но суть в том, что ты пытался образумить человека, которому проще было свой хрен поджечь, чем позволить взять себя живым… Попробуй сказать ещё, что Фадва здесь ни при чём.


— Фарук…


— Раз уж я всё знаю, то знаю и то, что официальную декларацию в прошлом месяце наконец приняли. И поэтому я могу закрыть глаза на некоторую глупость, но твоё желание умереть даже не обсуждается.


— Фарук, я не пытаюсь себя угробить из-за Фадвы.


— Разве? А в чем же тогда дело? В другой жене?


— Ты позвонил Нур.


— Конечно, я ей позвонил. Знаешь вообще, что она мне сказала, когда услышала, что ты в больнице?


— Спросила, умираю ли я. А когда ты ответил, что нет, то она попросила тебя перезвонить, только если что-то поменяется.


— Всё так, почти слово в слово. Какая женщина будет так говорить о своём муже?


— Ты же сам сказал — другая жена.


Фарук снова покачал головой:
— Чем больше узнаю о многожёнстве, тем сильнее благодарю бога за то, что он сделал меня христианином.

72. Yuri

Возле кровати темнела фигура.


«Иблис?» ‒ промелькнуло в голове Мустафы, пока глаза не приспособились к темноте. Нет, ерунда. Иблис не стоит на свету, он подходит сзади и шепчет вам на ухо.


‒ Смотрел Аль-Джазиру? – раздался голос.


Нет, это не Иблис. Это всего лишь начальник Мустафы.


– Приветствую, Фарук, ‒ сухо шепнул Мустафа, нащупывая толстую шейную повязку на месте пареза.


‒ Я спрашиваю потому, ‒ продолжил Фарук, ‒ что дикторы Аль-Джазиры повадились в последнее время называть наших друзей-борцунов за правду террористами-смертниками.


‒ Террористы-смертники. Это вообще как? ‒ покачал головой Фарук. ‒ Если кто-то делает бомбу, то, разумеется, из желания кого-то убить. А самоубийство – это та изюминка, которая отличает их.


На прикроватном столике были кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе попить и, наконец, проговорил:


‒ Я думал, что смогу взять его живым.


‒ И это, по-твоему, прекрасная мысль.


‒ Фарук, я уложил его на землю и приставил к голове пистолет. Он должен был сдаться.



‒ Да. Преступник с мозгами именно так бы и поступил, – Фарук вынул из кармана небольшой предмет и протянул Мустафе.


‒ Вот. Сувенир.

Мустафа не сразу признал в тонком кусочке полированной стали зажигалку и некоторое время вертел ее в руках.


‒ Была у него в кармане, – сказал Фарук.

‒ Откуда вы узнали…


‒ Что ты попросил у него прикурить? Я знаю все. Ты, наверно, хотел, чтобы он убрал руку со спускового крюка бомбы, так ведь? Что ж, гениально. Только вот вслед за этим надо было вогнать пулю прямо ему в физиономию.


Мустафа нащупал кнопку. Из зажигалки с шипением вырвалась струя синего пламени.


‒ Он пытался поджечь взрывчатку?


‒ Нет. Она была на нем. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и половых органах.


Мустафа резко поднял глаза, а Фарук пожал плечами.


‒ Может он боролся с искушением сдаться. А может просто взыграл адреналин. Суть в том, что ты пытался успокоить человека, который лучше сожжет свои органы, чем будет взят живым… Скажи, что здесь не замешана Фадва.


‒ Фарук…


‒ Потому что я знаю все. Знаю, что официальное заявление появилось в прошлом месяце. С учетом этого, я мог бы не принимать во внимание некоторую долю глупости. Но желание умереть – это уже слишком.


‒ Я не пытаюсь покончить с собой из-за Фадвы, Фарук.


‒ Нет? Тогда в чем дело? Может в другой жене?


‒ Вы звонили Нур.


‒ Да, я звонил ей. Знаешь, что она сказала, когда узнала от меня, что ты в больнице?


‒ Она спросила, не умираю ли я. Когда вы ответили, что нет, она попросила сообщить ей, если это случится.


‒ Почти слово в слово. Как женщина может говорить такое о своем муже?


‒ Вы же сами сказали – другая жена.


Фарук опять покачал головой:


– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.

73. zhamOdindva

«МОРОК», Мэтт РАФФ

У кровати стоял черный силуэт, у самого ее изножья, и за мгновение до того, как зрение прояснилось, Мустафа было подумал, что это Нечистый. Глупо, конечно же. Нечистый не терпит свет; Нечистый нашептывает вам на ухо, когда подкрадывается сзади.

Силуэт произнес:
— Ты уже смотрел «Аль-Джазиру»?

Нет, не Нечистый. Всего лишь начальник Мустафы.

— Здравствуй, Фарук, — прошелестел Мустафа. Поднеся руку к шее, он ощутил плотную повязку на месте пореза.

— Почему спрашиваю, — продолжал Фарук, — эти вещатели Джазиры в последнее время подхватили заразу именовать наших друзей КРЕСТИТЕЛЕЙ «бомбистами-убийцами». — Он покачал головой. — Бомбисты-УБИЙЦЫ. . . Как это вообще понимать? Человек делает бомбу, разумеется, он хочет кого-то убить. САМОубийтво — вот их конек.

На прикроватной тумбочке стояли кувшин и два стакана. Неторопливо, Мустафа налил себе воды.

— Я думал, что смогу взять его живым, — сказал он наконец.

— Так говоришь, будто это была дельная мысль.

— Он лежал на земле с дулом у виска, он был мой, Фарук. Он должен был сдаться.

— Да, именно так и поступил бы здравомыслящий преступник. — Фарук выудил из пиджака небольшой предмет. — Вот, — сказал он, протягивая его Мустафе. — Сувенир.

Мустафа так и этак повертел в руках тоненький брусочек полированной стали, прежде чем признал в нем зажигалку.

— Из его кармана, — уточнил Фарук.

— Как ты узнал, что я…
— Стрельнул у него огоньку? Я многое знаю. Так понимаю, задумка была в том, чтобы убрать его руку со спускового крючка. И правда, дельная мысль — стрельни ты ему следом в лицо.

Мустафа нашел кнопку воспламенителя, и с одной из боковых сторон зажигалки с шипением вырвался целенаправленный поток голубого пламени. — Так он пробовал поджечь ее? взрывчатку?

— Не взрывчатку, себя самого. Аутопсия выявила ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.— Мустафа резко вскинул взгляд, и Фарук пожал плечами. — Может он так боролся с искушением сдаться. Может просто хотел получить адреналин. Суть не в этом, ты пытался вразумить человека, который скорее сожжет себе член, чем дастся живым… Скажи мне, что это не из-за Фадвы.

— Фарук…

— Поскольку я знаю многое, про свидетельство, выданное наконец в прошлом месяце, я тоже знаю, Ввиду чего, стараюсь не замечать определенную степень идиотизма. Но искать себе смерти? С этим у тебя перебор.

—Я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы, Фарук.

— Да что ты? А твоя, другая жена? Как же она?

— Ты позвонил Нур.

— Само собой, я позвонил Нур. И знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

— Спросила, не умираю ли я. Когда ты сказал «нет», попросила тебя перезвонить ей, если что-то изменится.

— Это… почти слово в слово. Что за женщина так говорит о своем муже?

— Ты сам сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

— Чем больше узнаю о многоженстве, тем я сильнее благодарю Господа за то, что сделал из меня христианина.
 

74. Ziggy Stardust

Темную фигуру у края кровати Мустафа в первое мгновение принял за Сатану, но потом зрение его сфокусировалось, и он осознал нелепость этого предположения. Глупость, конечно. Сатана подкрадывается сзади и нашептывает всякое тебе на ухо, а не красуется в дневном свете.

Раздался голос: – Ты Аль-Джазиру смотрел?

Не Сатана, конечно. Всего лишь начальник Мустафы. – Привет, Фарук, – глухо прохрипел Мустафа. Потянулся рукой к шее и нащупал толстую повязку поверх перерезанного горла.

– Я почему спрашиваю: дело в том, что новостники Аль-Джазиры в последнее время взяли моду называть наших друзей-крестоносцев террористами-убийцами. – Фарук неодобрительно покачал головой. – Что это за бред? Если человек мастерит бомбу – логично, что он задумал убийство. Отличает их как раз то, что они и сами погибают.

На прикроватном столике стоял кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды. После долгой паузы произнес: – Я рассчитывал взять его живым.

– Интересно, с чего тебе в голову пришла такая странная мысль.

– Когда человек лежит на земле и к его виску приставлен пистолет, логично предположить, что он сдастся, Фарук.

– Любой здравомыслящий преступник так бы и поступил. – Фарук выудил небольшой предмет из кармана пиджака и протянул Мустафе. – Держи сувенир.

Мустафа несколько раз повертел в руке изящную стальную вещицу, не сразу распознав в ней зажигалку.

– Изъяли из кармана, – сказал Фарук.

– Как ты догадался…

– Что ты попросишь его прикурить? Имею всякое познание. Подозреваю, план был не дать ему привести бомбу в действие. Гениальный план, вот только его надо было довести до конца выстрелом в голову.

Мустафа щелкнул зажигалкой, и заостренное голубое пламя с шипением вырвалось наружу. – Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет, себя. Когда начали делать вскрытие, обнаружили ожоги на бедрах и гениталиях.
Мустафа бросил пристальный взгляд на Фарука, тот пожал плечами.
– Может, боролся с искушением сдаться. Может, просто адреналину захотелось. Суть-то в том, что ты пытался вразумить человека, который предпочел бы остаться без члена, чем быть арестованным. Только не говори, что всё это из-за Фадвы.

– Фарук…

– Говорю же: имею всякое познание – я знаю, что в прошлом месяце вас наконец официально развели. В свете этих событий я готов допустить определенную долю безрассудного поведения. Но попытка самоубийства – это уже за гранью.

– Я не пытался покончить с собой из-за Фадвы, Фарук.

– Нет? А в чем причина тогда? Во второй жене?

– Понятно, ты звонил Нур.

– Конечно, звонил. Знаешь, что она спросила, когда я сказал, что ты в больнице?

– Спросила, есть ли угроза жизни. Услышав, что нет, попросила перезвонить, когда появится.

– Почти дословно. Что это за жена такая, которая ждет не дождется смерти мужа?

– Сам же сказал – вторая жена.

Фарук снова неодобрительно покачал головой. – Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще возношу хвалу Господу, что родился христианином.

75. Абырвалг

В ногах кровати маячил смутный силуэт и прежде, чем глаза Мустафы приспособились, у него мелькнула мысль, что это Сатана. Конечно, это было глупо. Сатана не стоит на виду. Сатана подкрадывается сзади и шепчет на ухо.

Силуэт произнес:

- Ты Аль-Джазиры насмотрелся?

Нет. Не Сатана. Начальник Мустафы.

- Здравствуй, Фарук, - просипел он, протянул руку к шее и нащупал толстую повязку, покрывающую рану.

- Я потому спрашиваю, - продолжал Фарук, - что дикторы Джазиры подхватили эту привычку называть наших приятелей крестоносцев «террористами-убийцами». – Он потряс головой. – Террористы-убийцы… Что это значит, вообще? Мужик собирает бомбу, - естественно, он собирается убить кого-то. Он смертник, — вот что важно.

На прикроватной тумбочке стоял кувшин с водой и два стакана. Мустафа аккуратно налил себе.

- Я думал, смогу его взять живым, - наконец сказал он.

- Ты так говоришь, будто это здравая идея.

- Я повалил его на землю, прижал пистолет к его голове, Фарук. Он должен был сдаться.

- Да, разумный преступник так бы и поступил. – Фарук выудил что-то маленькое из пиджака и протянул Мустафе. - Держи. На память.

Мустафа повертел плоский кусок полированной стали и только потом понял, что это зажигалка.

- Это из его кармана, - сказал Фарук.

- Как ты узнал...

- Что ты попросил у него огонька? Я всё знаю. Полагаю, идея заключалась в том, чтобы убрать его руку от взрывателя. По-настоящему умно было бы затем выстрелить ему в лицо.

Мустафа нажал кнопку и из зажигалки с шипением вырвалась сфокусированная струя синего пламени.

- Он пытался поджечь взрывчатку?

- Нет. Себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней поверхности бедра и гениталиях. – Мустафа внимательно глянул на него и Фарук пожал плечами. – Может он боролся с искушением сдаться. А может просто добивался всплеска адреналина. В общем, ты взывал к разуму человека, который скорее член себе спалит, чем сдастся живым… Ты мне скажи, это не из-за Фадвы?

- Фарук…

- Поскольку я знаю всё, я знаю, что месяц назад, наконец, состоялось официальное объявление. В свете этого, я мог бы закрыть глаза на некоторый идиотизм. Но стремление к смерти – это за гранью.

- Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.

- Нет? Из-за чего же тогда? Вторая жена?

- Ты звонил Нур.

- Разумеется я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в госпитале?

- Она спросила, умираю ли я. Когда ты ответил, что нет, она попросила перезвонить, если что-то изменится.

- Почти слово-в-слово. Какая женщина так говорит о своем муже?

- Ты сам сказал – вторая жена.

Фарук снова покачал головой.

- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше Бога благодарю за то, что я христианин.
 

76. Агуальес

«Мираж»
Мэтт Рафф

У кровати чернел силуэт, и пока глаза не привыкли к темноте, у Мустафы даже промелькнула мысль, а не сатана ли это. Глупо, конечно. Сатана не красуется в лучах солнца, он подкрадывается сзади и нашёптывает на ухо.

Силуэт заговорил:

– Смотрел «Аль-Джазиру»?

Да нет, это же не сатана, всего лишь начальник Мустафы.

– Привет, Фарук, – сухо прошептал он. Мустафа поднял руку к шее и пощупал толстую повязку, под которой скрывался порез.

– Я спрашиваю потому, – продолжал Фарук, – что в последнее время ведущие новостей «Джазиры» взяли в привычку называть наших друзей-крестоносцев «убийцами-смертниками». – Он покачал головой. – Бомбардировщики-убийцы... Что за чушь? Раз человек строит бомбу, естественно он хочет кого-то убить. Но тут-то другое дело, они же самоубийцы.

На тумбочке стоял кувшин с водой и два стакана. Мустафа не торопясь налил себе попить.

– Я думал, что возьму его живьём, – сказал он, наконец.

– Глупая была идея.

– Я прижал его к земле и приставил пистолет к голове, Фарук. У него не было выбора, только сдаться.

– Да, рациональный преступник так бы и поступил. – Фарук вытащил из кармана пиджака что-то маленькое. – Вот, – сказал он, протягивая предмет Мустафе. – Сувенир.

Мустафа покрутил пластинку полированной стали в руках и только потом понял, что это зажигалка.

– Вынул у него из кармана, – сказал Фарук.

– Откуда ты знаешь...

– Что ты бы попросил у него прикурить? Я всё знаю. Я так понимаю, ты хотел, чтобы он убрал руку от взрывателя. Умно, вот только потом нужно было выстрелить ему в лицо.

Мустафа нащупал кнопку, и сбоку зажигалки зашипела тонкая струя синего пламени.

– Он хотел поджечь взрывчатку?

– Нет, себя. На вскрытии обнаружены ожоги на внутренней стороне бедра и в промежности. – Мустафа резко поднял взгляд, а Фарук пожал плечами. – Может, он боролся с искушением сдаться. Может, просто хотел острых ощущений. Ты пытался взывать к разуму того, кто скорее сожжёт себе хер, чем сдастся живым, понимаешь? Надеюсь, это не из-за Фадвы.

– Фарук...

– Я ведь всё знаю. Официальное заявление, наконец, опубликовали в прошлом месяце. Из-за этого я мог проглядеть, что ты ведёшь себя как идиот. Но желание умереть – это уже за гранью.

– Фарук, я не хочу убить себя из-за Фадвы.

– Правда? А в чём же тогда дело, в другой жене?

– Ты звонил Нур.

– Естественно я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?

– Спросила, умираю ли я. Ты сказал «нет», и тогда она попросила перезвонить, если будут новости.

– Почти слово в слово. Кто так будет говорить о своём собственном муже?

– Ты же сказал: другая жена.

Фарук опять покачал головой.

– Чем больше узнаю о многожёнстве, тем чаще благодарю Бога за то, что сделал меня христианином.

77. Александр Зайцев

В те мгновения, когда глаза Мустафы еще привыкали к свету, он увидел у кровати со стороны, противоположной изголовью, неясную фигуру, и в его голове промелькнула мысль: «Может, это сатана?!». Глупость, конечно. Сатана не показывается на свет, а подходит со спины и шепчет на ухо.
– Вы смотрели «Аль-Джазиру»? – заговорила фигура.
Да, это не сатана. А всего лишь босс Мустафы.
– Здравствуйте, Фарук, – сказал он слабым шепотом и потрогал рукой бинты, под которыми скрывалась рана на шее.
– Я потому спрашиваю, – продолжал Фарук, – что у «Джазиры» недавно появилась привычка называть в новостях наших друзей-крестоносцев подрывниками-убийцами. – он покачал головой. – Подрывники-убийцы… Да что это вообще значит? Если человек делает бомбу, разумеется, он хочет кого-то убить. Но ведь вся их особенность в том, что они смертники.
На прикроватном столике стояли кувшин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе попить.
– Я думал, что смогу взять его живым, – наконец сказал он.
– Ты что, считаешь, что это была здравая мысль?
– Я уложил его на землю и приставил пистолет к голове. Он должен был сдаться.
– Да, так поступил бы здравомыслящий преступник. – Фарук выудил из пиджака небольшой предмет. – Вот, – протянул он его Мустафе. – Сувенирчик.
Мустафа повертел в руках вещицу из полированной стали, и только потом понял, что это зажигалка.
– Нашли у него в кармане, – пояснил Фарук.
– Откуда вы знаете…?
– Что вы непременно попросите у него прикурить? Я все знаю. Насколько могу понять, замысел состоял в том, чтобы он не успел достать рукой до детонатора. И получилось бы гениально, если бы вы вслед за этим выстрелили ему в голову.
Мустафа нашел у зажигалки кнопку, и из нее с шипением вырвалась аккуратная струйка голубого огня.
– Он пытался поджечь взрывчатку?
– Нет, самого себя. При вскрытии обнаружились ожоги на внутренней стороне бедер и гениталиях. – Мустафа на этих словах резко поднял взгляд, а Фарук пожал плечами. – Может, он боролся с искушением сдаться. А может хотел получить выброс адреналина в кровь. Смысл в том, что с человеком, который готов поджечь свой член, лишь бы его не взяли живым, вы попытались договориться… Как же мне хочется от тебя услышать, что это не из-за Фадвы.
– Фарук…
– Я же все знаю, знаю и то, что в прошлом месяце вы наконец-то оформили бумаги. В этом свете, я могу позволить себе закрыть глаза на определенную долю идиотизма. Но желание умереть выходит за рамки дозволенного.
– Фарук, из-за Фадвы я погибать не собираюсь.
– Не собираешься? Тогда в чем дело, во второй жене?
– Ты же позвонил Нур.
– Конечно, я позвонил ей. И знаешь, что она ответила, когда я сказал ей, что ты в госпитале?
– Спросила, умираю я или нет. А когда ты ответил, что нет, попросила перезвонить, когда буду умирать.
– Все так, почти слово в слово. И вот какая жена может сказать такое о собственном муже?
– Ты же сам сказал – вторая.
Фарук снова покачал головой:
– Чем больше узнаю про многоженство, тем больше я благодарен Богу за то что я христианин.

78. Алёна Чащина

"Мираж" Мэтт Рафф

Темная фигура стояла у изножья кровати. Пока зрение Мустафы привыкало к мраку, в голове у него пролетела стремительная мысль о том, что этой фигурой может быть сам Сатана. Конечно это было бы глупо. Сатана не показывается на свету; Сатана подходит сзади и шепчет тебе на ухо.

— Ты смотрел Аль-Джазиру? — заговорила фигура. Это не Сатана, нет. Всего лишь начальник Мустафы.

— Привет, Фарук, — прошептал он с сухостью в горле. Он положил руку на шею и почувствовал толстый слой повязки, закрывающей то место, где он был ранен.

— Причина, по которой я это спрашиваю, — продолжил Фарук, — Новая привычка Джазирских телеведущих. Последнее время они говорят о наших друзьях крестоносцах как о... — он тряхнул головой, — террористах-убийцах... Что это вообще значит? Террористы-убийцы. Если человек делает бомбу, это естественно, что он хочет убить кого-то. Вот террористы-смертники, это уже совсем другая история.

На прикроватный стол поставили кувшин с водой и два стакана. Мустафа неспеша налил себе попить.

— Я думал, что смогу не убивать его, — наконец сказал он.

— Ты это говоришь так, будто это была здравая идея.

— Я держал его на земле с пистолетом у головы, Фарук. Он должен был сдаться.

— Да, именно это и сделал бы любой здравомыслящий преступник.

Фарук выудил маленький предмет из кармана своего пиджака.

— Вот, — сказал он, протягивая предмет Мустафе, — Сувенир.

Мустафа несколько раз покрутил тонкий полированный кусок стали в руках прежде чем узнал в нём зажигалку.

— Взято из его кармана, — сказал Фарук.

— Как ты узнал...

— Что ты попросишь у него огоньку? Я знаю всё. Я предполагаю, что твоя идея была в том, чтобы убрать его руку со спускового крючка бомбы. Это было бы действительно умно, если сразу после этого ты выстрелил бы ему в лицо.

Мустафа нащупал кнопку зажигания и сбоку зажигалки с шипением вырвалась резкая струя голубого пламени.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, себя. На вскрытии у него на внутренней части бедёр и гениталиях нашли ожоги.

Мустафа резко бросил взгляд на зажигалку, а Фарук пожал плечами.

— Может он так сопротивлялся желанию сдаться. Может он хотел выплеска адреналина. Суть в том, что ты пытался договориться с человеком, который скорее бы сжёг свой член, чем сдался живым... Скажи мне, что это не связано с Фадвой.

— Фарук...

— Поскольку я такой всезнающий, мне известно, что в прошлом месяце наконец-то пришла официальная декларация. В свете этого, я мог бы проглядеть некое количество тупости. Но подобная жажда смерти выходит за мои рамки.

— Я не ищу себе смерти из-за Фадвы, Фарук.

— Нет? А из-за чего же это тогда? Из-за другой жены?

— Ты позвонил Нур.

— Конечно я позвонил Нур. Знаешь, что она мне ответила, когда я сказал ей, что ты в больнице?

— Она спросила, умираю ли я. Когда ты сказал "нет", она попросила тебя перезвонить ей, когда это изменится.

— Это почти что слово в слово её ответ. Что это за женщина такая, что говорит подобным образом о своём муже?

— Ты сам сказал: другая жена.

Фарук снова встряхнул головой.

— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем чаще я благодарю Бога за то, что сделал меня христианином.
 

79. Алина Турн

За миг до того, как зрение Мустафы прояснилось, у него мелькнула мысль, не Сатана ли тёмная фигура у изножья кровати. Глупость, разумеется. Сатана не стоит на свету; Сатана подходит сзади и шепчет на ухо.

Фигура заговорила:

— Ты смотрел «Аль-Джазиру»?

Не Сатана, нет. Просто босс Мустафы.

— Привет, Фарук, — ответил он сухим шёпотом. Поднёс ладонь к шее и ощутил толстый бинт, закрывающий место пореза.

— Ведущие «Джазиры» подцепили недавно эту привычку именовать наших друзей-крестоносцев «подрывники-убийцы», — продолжил Фарук Он качнул головой. — Подрывники-убийцы… Что это вообще значит? Естественно, человек изготавливает бомбу, когда хочет кого-либо убить. Особенным его делает самоубийство.

На прикроватной тумбочке стояли графин с водой и два стакана. Мустафа неспешно налил себе выпить.

— Я думал, что сумею взять его живьём, — сказал он наконец.

— Говоришь так, словно это была здравая идея.

— Я уложил его на землю, приставив пистолет к башке, Фарук. Ему следовало сдаться.

— Да, разумный преступник так бы и сделал. — Фарук выудил из пиджака что-то маленькое. — Вот, — протянул он вещицу Мустафе. — Сувенир.

Мустафа повертел тонкий предмет из полированной стали в руках, пока до него не дошло, что это зажигалка.

— Лежала у него в кармане, — сказал Фарук.

— Как ты узнал…

— Что ты попросил у него огоньку? Я знаю всё. Полагаю, идея состояла в том, чтобы он убрал руку с пускового механизма. Это и впрямь было бы умно, если бы затем ты выстрелил ему в лицо.

Мустафа нащупал кнопку воспламенителя, и из боковой части зажигалки с шипением вырвалась струйка голубого пламени.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, себя. При вскрытии у него нашли ожоги на внутренней части бедра и гениталиях. — При этих словах Мустафа резко поднял глаза, и Фарук пожал плечами. — Может, он противился соблазну сдаться. Может, просто захотел чуток адреналина. Суть в том, что ты пытался урезонить парня, который готов спалить собственный хрен, лишь бы не дать схватить себя живым… Скажи мне, что Фадва ни при чём.

— Фарук…

— Поскольку мне известно всё, я знаю, что в прошлом месяце наконец пришло официальное уведомление. В свете этого я готов закрыть глаза на некоторую долю идиотизма. Но желание умереть — под запретом.

— Я рискую жизнью не из-за Фадвы, Фарук.

— Нет? Тогда почему? Из-за другой жены?

— Ты звонил Нур.

— Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

— Она спросила, умираю ли я. Когда ты ответил «нет», она велела тебе перезвонить, если всё изменится.

— Почти слово в слово. Что за женщина станет так говорить о своём муже?

— Ты сам сказал: другая жена.

Фарук вновь потряс головой.

— Чем больше я узнаю о многожёнстве, тем больше благодарю Бога за то, что сделал меня христианином.

80. Арина Я.

«Мираж», Мэтт Рафф

Возле кровати стояла темная фигура. Свет ослепил Мустафу, и на долю секунды ему даже померещился дьявол – причуды зрения. Дьявол всегда скрывается в тенях. Если слышишь адский шепот, значит дьявол уже стоит за твоей спиной.

Неизвестный заговорил.

– Смотрел вещание Аль-Джазира?

Демоническое видение рассеялось, перед Мустафой стоял его начальник.

– Здравствуй, Фарук, – просипел Мустафа. Он ощупал шею – на месте ранения была повязка.

– Я спрашиваю не из праздного любопытства. Ведущие канала обзавелись привычкой называть наших приятелей «подрывниками-убийцами».

Фарук укоризненно покачал головой.

– Убийцами, понимаешь? Вздор! Раз человек изготовил бомбу, значит хочет кого-то убить. Звучит логично, однако наших приятелей отличает то, что они не рядовые убийцы, а самоубийцы.

На прикроватной тумбочке стоял графин с водой и два стакана. Мустафа обдумывал ответ, пока наполнял стакан.

– Я надеялся взять его живым, – наконец вымолвил он.

– По-твоему это здравая мысль?

– Он был у меня в руках. Я прижал дуло прямо к виску, Фарук. Он должен был сдаться.

– Такие не сдаются.

Фарук достал что-то из кармана пиджака.

– Держи. На память, – сказал он, протягивая Мустафе небольшой предмет.

Мустафа не сразу признал в изящном изделии из стали зажигалку.

– Нашли у бедняги в кармане, – произнес Фарук.

– Как ты узнал, что...

– Ты попросил огоньку? Мне все известно. Ты хотел, чтобы он убрал руку с детонатора.
План мог сработать, если бы ты довел дело до конца и пальнул преступнику прямо в лицо.

Мустафа покрутил зажигалку и выпустил синее пламя.

– Тот парень собирался поджечь взрывчатку?

– Хуже – себя. При вскрытии обнаружили ожоги на бедрах и половых органах.

Мустафа резко поднял голову и взглянул на Фарука, а тот лишь пожал плечами.

- Может он боролся с искушением сдаться или жаждал адреналина. Кто знает? Пойми одну вещь – нельзя образумить человека, который лучше пожертвует собой, чем покорится. Сдается мне, дело в Фадве.

– Не начинай.

– Повторюсь, мне все известно. Знаю, что в прошлом месяце вышло официальное заявление. Я все понимаю и могу закрыть глаза на мелкие выходки, но твое стремление к смерти перешло все границы.

– Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы.

– В чем тогда дело? Другая жена?

– Ты сообщил Нур.

– Конечно, я сообщил Нур. Знаешь, как она отреагировала, узнав, что ты в больнице?

– Нур уточнила, при смерти я или нет. Выяснив, что я жив, Нур попросила не беспокоить ее, если ситуация не изменится.

– Практически слово в слово. Кто смеет так говорить о собственном муже?

– Сам знаешь, другая жена.

Фарук снова покачал головой.

– Многоженство – сущий кошмар. Не перестаю благодарить Бога за то, что я христианин.

81. Варвара

Мэтт Рафф — «Мираж»

У подножия кровати стояла темная фигура, и пока его глаза не привыкли к темноте, Мустафа думал, что это Сатана. Как глупо. Сатана не станет стоят на виду, он скрывается в тени, нашептывая тебе на ухо.
Фигура заговорила: «Видел, что показывают на Аль-Джазира?»
Нет, точно не Сатана. Всего лишь начальник Мустафы. «Здравствуй, Фарук», — сказал он хрипловатым шепотом. Он поднял руку и нащупал толстый бинт, перекрывающий порез на шее.
«Я спрашиваю про Джазизу», — продолжил Фарук, — «Потому что их телеведущие в последнее время взяли в моду называть наших веселых крестоносцев "террористами-смертниками". Террорист-смертник... Что это вообще значит? Они делают бомбы, естественно, они хотят кого-то убить. Загвоздка в том, что вместе с этим они убивают еще и самих себя».
На прикроватной тумбочке стоят кувшин с водой и два стакана. Мустафа молча налил себе воды. «Я думал, смогу схватить его живьем», — наконец сказал он.
— Говоришь так, как будто это не абсолютно безумная идея.
— Я уложил его на землю с дулом у виска, Фарук. Он должен был сдаться.
— Так поступил бы любой человек в здравом уме.
Фарук достал небольшой предмет из кармана пиджака. «Вот», — сказал он, протягивая предмет Мустафе, — «Подарочек».
Мустафа повертел гладкий металлический предмет в руках и наконец понял, что это зажигалка.
«Найдено у него в кармане», — добавил Фарук.
— Как ты узнал...
— Что ты попросишь у него закурить? Я знаю всё. Полагаю, ты хотел заставить его убрать руку с взрывного устройства. Идея была бы хорошая, если бы ты сразу после этого выстрелил ему в голову.
Мустафа нащупал кнопку на зажигалке, и из нее появился синий огонек.
— Он пытался поджечь взрывчатку?
— Не взрывчатку, себя. При вскрытии были обнаружены ожоги на бедрах и гениталиях.
После этих слов Мустафа резко взглянул на Фарука, тот лишь пожал плечами.
— Может, он так боролся с желанием сдаться. Может, ему просто хотелось адреналина. Суть в том, что ты пытался вести диалог с безумцем, который скорее сожжет собственный член, чем дастся живым... Только не говори мне, что дело в Фадве.
— Фарук...
— Потому что я знаю всё. Я знаю, что официальное заявление наконец выпустили в прошлом месяце. Приняв это во внимание, я позволил себе закрыть глаза на небольшие глупые выходки. Но идти на смерть — это уже слишком.
— Я не пытался покончить с собой из-за Фадвы, Фарук.
— Разве? Тогда в чем дело — в другой жене?
— Ты позвонил Нур.
— Еще бы я не позвонил Нур. Знаешь, что она ответила, когда я сказал, что ты в больнице?
— Она спросила, не при смерти ли я. А когда ты ответил "нет", она попросила перезвонить, если всё же умру.
— Почти слово в слово. Какая в мире женщина может говорить так о собственном муже?
— Ты сам знаешь — та, которой довелось быть «другой» женой.
Фарук снова покачал головой: "Чем больше слышу о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что я христианин".

82. Варвара Апресян

Мэтт Рафф
Мираж
У подножия кровати темнела фигура, и Мустафа, пока его глаза еще не привыкли к освещению, подумал вдруг, что это мог быть сам Сатана. Чушь, конечно. Сатана не станет стоять на свету – он подкрадывается сзади и нашептывает в уши разные пакости.
– Смотрел сегодня Аль-Джазиру? – спросил темный силуэт.
Нет, не Сатана. Всего лишь начальник Мустафы.
– Здравствуй, Фарук, – прошептал он пересохшими губами. Поднял руку и дотронулся до шеи, где под плотной повязкой ощущалась ножевая рана.
– Я, собственно, почему спрашиваю, – продолжил Фарук. – Дикторы Аль-Джазиры подхватили, в конце концов, эту привычку называть наших друзей-крестоносцев «террористами-убийцами». Террористы-убийцы! Да это же бессмыслица! Человек собрал бомбу, разумеется, он собрался кого-то убить. Самоубийство – вот что делало их особенными!
Он покачал головой.
На прикроватном столике стоял графин и два стакана. Мустафа, торопясь, налил себе воды.
– Я думал, что смогу взять его живым, – сказал он, наконец.
– Ты говоришь так, будто это была здравая идея.
– Я прижал его к земле, безоружного, Фарук. Ему стоило сдаться.
– Да, адекватный преступник так и сделал бы.
Фарук вынул из кармана куртки что-то небольшое и протянул Мустафе:
– Держи вот. Сувенирчик.
Мустафе пришлось несколько раз повернуть в руках этот маленький кусочек полированной стали, чтобы понять, что это была зажигалка.
– Она была в его кармане, – сказал Фарук.
– Как ты узнал…
– Что ты попросил у него огоньку? Мне все известно. Я полагаю, смысл был в том, чтобы убрать его руку с пускового механизма бомбы. Это было бы умно, если бы сразу после ты выстрелил ему в голову.
Мустафа нащупал кнопку зажигалки, и из корпуса с шипением вырвался язычок пламени.
– Он пытался поджечь зажигалкой бомбу?
– Нет, себя. Во время вскрытия обнаружились ожоги внутренней поверхности бедра и гениталий.
Мустафа бросил на Фарука быстрый взгляд, тот пожал плечами.
– Возможно, так он преодолевал соблазн сдаться. Возможно, просто хотел ощутить выброс адреналина. Дело в том, что ты пытался вразумить человека, который скорее сжег бы свой член, чем сдался живым. Скажи, что это не из-за Фадвы.
– Фарук…
– Потому что мне все известно, и в прошлом месяце наконец-то вышло официальное заявление. В свете этого, я мог бы проигнорировать некоторый идиотизм, но жажда смерти переходит все границы.
– Я не собираюсь убивать себя из-за Фадвы, Фарук.
– Нет? Тогда, может, из-за другой жены?
– Ты позвонил Нур.
– Конечно, я позвонил Нур. И знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в госпитале?
– Она спросила, не умираю ли я. Когда ты сказал, что нет, она попросила перезвонить, как только ситуация изменится.
– Слово в слово. Кто вообще так говорит о своем муже?
– Ты сам ответил: другая жена.
Фарук покачал головой:
– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Господа за то, что он сделал меня христианином.



 

83. Гала

В ногах кровати стояла тёмная фигура и, прежде чем его зрение приспособилось, в голове Мустафы мелькнула мысль, что это, должно быть, Сатана. Глупо, конечно. Сатана не является в свете дня. Он стоит за плечом и нашёптывает в ухо.


Фигура произнесла:


- Смотришь Аль-Джазиру?


Нет. Это не Сатана. Всего лишь начальник Мустафы.


- Здравствуйте, Фарук. - произнёс он хриплым шёпотом, протянул руку к шее и ощутил толстую повязку, закрывающую место пореза.


- Я это к тому, - продолжал Фарук, - что у ведущих Джазиры появилась в последнее время привычка называть наших приятелей мучеников «террористы убийцы».


Он покачал головой.


- Террористы убийцы… Что за выражение? Если человек собирает бомбу, само собой он планирует убивать. Самоубийцы они, вот в чём суть.


На прикроватной тумбочке стоял кувшин и два стакана. Мустафа, не спеша, налил себе воды.


- Я подумал, что смогу взять его живым. - сказал он наконец.


- Ты говоришь так, словно это была здравая мысль.


- Я повалил его на землю и приставил пистолет к голове, Фарук. Он должен был сдаться.


- Да, так поступил бы разумный преступник. - Фарук вытащил из кармана пиджака небольшой предмет.


- Держи. - сказал он, протягивая его Мустафе. - Сувенир.


Мустафа немного повертел в пальцах плоскую вещицу из полированной стали, прежде чем опознал в ней зажигалку.


- Нашли у него в кармане. - сказал Фарук.


- Откуда вы узнали…


- Что ты попросил у него огонька? Я всё знаю. Полагаю, план был отвести его руку от детонатора. И это было бы умно, если б следом он получил пулю в лицо.


Мустафа нашёл кнопку зажигалки и тонкий язычок пламени с шипением вырвался из неё.


- Он хотел поджечь взрывчатку?


- Нет, себя. Патологоанатом обнаружил у него ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях. - При этих словах Мустафа пристально посмотрел на него и Фарук пожал плечами. - Может, он боролся с искушением сдаться. Может, ему нужна была порция адреналина. Главное — ты пытался воззвать к разуму человека, который предпочёл сжечь себе член, чем сдаться живым… Скажи, это не из-за Фадвы?


- Фарук…


- Потому что я всё знаю. Я знаю, что в прошлом месяце, наконец, пришли официальные бумаги. И в свете этого я мог бы закрыть глаза на некоторые идиотские выходки. Но желание умереть это уже слишком.


- Я не пытаюсь дать себя убить из-за Фадвы, Фарук.


- Нет? В чём же тогда причина? Во второй жене?


- Вы позвонили Нур.


- Естественно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?


- Спросила, не при смерти ли я. Когда вы ответили «нет», она велела перезвонить, если умру.


- Почти слово в слово. Что за женщина станет говорить так о своём муже?


- Вы сами сказали — вторая жена.


Фарук снова покачал головой.


- Чем больше узнаю о многожёнстве, тем чаще благодарю Бога за то, что он создал меня христианином.

84. Дарья

Главарь бандитов Балк, ссутулившись, сидел на деревянной скамье камеры, прислонившись спиной к каменной стене. Эта камера и три другие находились на противоположной стороне комплекса от казарм, которые были превращены в тюрьму для роты Балка. Обычно тюрьма предназначалась для случайных убийц или пьяниц, кого-то из рядовых сотрудников компании, где требовалась некоторая личная корректировка поведения. Обычно с кулаками, лишь изредка с ножом поперек горла.
Шпиндель отослал гарнизонного охранника из коридора и придвинул стул, на котором сидел охранник, поближе к решетке камеры. Балк мельком взглянул на него, прежде чем снова обратить свое внимание на пол, где аккуратной кучкой лежали три дохлые крысы — очевидно, со сломанными шеями.
Что-то в этой сцене заставило Шпинделя нахмуриться. ‘Ты ведь не некромант, не так ли?’
Был слабый блеск оскаленных зубов. – Нет. Я - нет.
Расслабившись, Шпиндель сел. – Он мертв – сказал он.
– Кто?
– Самозванец барон Ринагг из Дурацкого Леса. Похоже, он был очень болен с самого начала. Умирающий, как мне сказали. Но мы получили от него то, что нам было нужно, прежде чем он умер.

– И что вам от него было нужно, сержант?

– У него было что-то на тебя, и этого было достаточно, чтобы добиться твоего участия.

– Участие в чем именно?

Шпиндель пожал плечами. – Я так понимаю, вы были наемной компанией, и то, что начиналось как базовый контракт на службу, в конечном итоге превратилось во что-то другое. Бандитизм.

Балк поднял взгляд во второй раз, его глаза были почти скрыты тенями, пронизывающими камеру. – Барон отстаивал свое право править регионом. Швы и инструменты. Не бандитизм.

– Да, я понимаю, – ответил Шпиндель. – Но десятина и пошлины взимаются империей. Те обладатели имперского титула, которые управляют этим, также передают большую часть налогов региональному сборщику. Никто не назначал Ринагга и он ничего не передавал.
– Барон был солдатом, – сказал Балк. – Он сражался против вторжения.

– Да, но он проиграл.

Некоторое время ни один из мужчин не произносил ни слова. Затем Шпиндель поднялся и потер лицо. Он выгнул спину и слегка поморщился. - Ты благороднорожденный, по крайней мере, так считает мой капитан. Человек чести. Ваши последователи, безусловно, так думают.

– Они должны были проигнорировать мою судьбу, – сказал Балк.

– Если бы я убил тебя, я уверен, что они бы это сделали.

– И тогда ты бы проиграл.

– Возможно. Итак, мне интересно, что вы делали с компанией из четырехсот наемников-ветеранов, блуждая по Лесу Дураков? Империя не нанимает наемников. Это не могло быть сделано для того, чтобы забрать монету Ринагга. Поначалу нет.

– А почему бы и нет?

– Потому что этот человек был никем. Даже с учетом того, что он обложил налогом караваны и лесорубов на востоке, он не мог позволить себе тебя надолго. Что бы у него ни было на вас, это было достаточно серьезно, чтобы вы работали с убытком, возможно, все это время опустошая свои собственные запасы.

Балк отвел взгляд, казалось, изучая одну из стен. - Много знаете о ротах наемников, сержант?

– Столкнулся с несколькими, да. Много лет назад. Большинство из них едва держались вместе’ даже когда дела шли хорошо. Покажи им кулак в кольчуге, и они чаще всего разбегались бы в разные стороны. Нужно быть особым дураком, чтобы отдать жизнь за монету. За редким исключением, империя выкупила бы их, а затем разогнала.

– А те, что получше?

Шпиндель подвинулся, чтобы прислониться спиной к стене напротив решетки. Он скрестил руки на груди. – Их было двое, может быть, трое, – сказал он.

85. Диана Пожилова

Открыв глаза, Мустафа заметил напротив своей кровати темную фигуру. Зрение еще не приспособилось к освещению, поэтому на мгновение ему показалось, что это сам Сатана. Довольно глупо. Сатана не выходит на свет, он приближается со спины и шепчет на ухо.

Темный силуэт заговорил:

– Смотрел канал «Аль-Джазира»?

Нет, точно не Сатана. Мустафа узнал босса.

– Привет, Фарук, – сказал он ему севшим голосом. Мустафа дотронулся до шеи и нащупал толстый слой повязки, под которой был порез.

– Я потому спрашиваю, – продолжил Фарук, – что последнее время ведущие «Джазиры» завели привычку называть наших друзей-крестоносцев «бомбистами-убийцами».

Он недовольно покачал головой.

– Бомбисты-убийцы… Где логика? Если они делают бомбы, естественно они собираются убивать. Их исключительность в самоубийстве.

На тумбочке у кровати стояли кувшин с водой и два стакана. Мустафа медленно налил себе воды. Затем он сказал:

– Думал, что смогу взять его живым.

– Как будто это была хорошая идея.

– Фарук, я повалил его на землю и приставил пистолет к голове. Он должен был сдаться.

– Да, именно так и поступил бы преступник в здравом уме.

Фарук вытащил из кармана пиджака что-то маленькое и протянул Мустафе:

– Держи. Сувенир.

Мустафа повертел тонкий кусок отполированной стали в руках и понял, что это зажигалка.

– Из его кармана, – сказал Фарук.

– Как ты узнал, что…

– Что ты попросишь его закурить? Я знаю многое. Полагаю, так ты хотел вынудить его убрать руку со спускового крючка бомбы. Я бы признал гениальность этой идеи, если бы сразу после этого ты прострелил ему башку.

Мустафа нажал на кнопку, и из зажигалки с шипением вырвалось голубое пламя.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Не взрывчатку. Себя. При вскрытии обнаружили ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.

Услышав это, Мустафа резко взглянул на Фарука, но тот лишь пожал плечами.

¬– Может, он так готовился к пыткам. Может, просто хотел адреналина. Как бы там ни было, ты пытался договориться с человеком, который скорее сжег бы собственный член, чем позволил кому-то взять его живым… И все это из-за Фадвы?

– Фарук…

– Я ведь обо всем знаю. Знаю, что в прошлом месяце наконец пришло официальное объявление. В связи с этим я мог бы в некоторой степени закрывать глаза на твое идиотское поведение. Но подписывать себе смертный приговор уже чересчур.

– Я и не пытаюсь из-за Фадвы нарваться на смерть.

– Разве? Тогда из-за чего все это? Из-за другой жены?

– Ты позвонил Нур.

– Естественно я позвонил Нур. И знаешь, что она сказала, услышав, что ты в больнице?

– Спросила, при смерти ли я. Ты ответил «нет», а она сказала перезвонить, когда мне станет хуже.

– Практически слово в слово. И какая только жена говорит подобное о муже?

– А ты уже сам ответил на этот вопрос. «Другая жена».

И снова Фарук недовольно покачал головой.

– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарен Богу за то, что я христианин.

86. Екатерина

В ногах больничной койки стояла тёмная фигура, и прежде, чем Мустафа смог что-либо разглядеть, в его голове промелькнула мысль, что перед ним Шайтан. Бред, очевидно. Шайтан не предстаёт в своём истинном обличье, он подкрадывается сзади и нашёптывает на ухо.


– Ты смотрел «Аль-Джазиру»? – спросила фигура.


Точно не Он. Всего - навсего босс.


– Здравствуй, Фарук, – прохрипел Мустафа, схватившись за горло. Он нащупал плотную повязку на месте пореза.


– Я спрашиваю, – продолжил Фарук, – потому что в последнее время ведущие «Джазиры» взяли моду называть «террористов - смертников» «террористами - убийцами», – он покачал головой, – террористы - убийцы ... Как это вообще понимать? Человек готовит бомбу, естественно, он собирается кого-то убить. Убить себя – в этом отличие.


На столике рядом с койкой стояли два стакана и кувшин с водой. Мустафа, не спеша, налил себе.


– Я думал, что смогу взять его живым, – произнёс он наконец.


– Ты говоришь так, будто сожалеешь.


– Фарук, я повалил его на землю и приставил дуло к виску. Он должен был сдаться.


– Согласен, другой на его месте так бы и сделал, – Фарук выудил из пиджака какой-то маленький предмет и протянул его Мустафе, – держи сувенир.


Повертев в руках несколько раз тонкий кусочек полированной стали, Мустафа не сразу узнал в нём зажигалку.


– Нашли у него в кармане, – уточнил Фарук.


– Как ты догадался?


– О том, что ты попросил прикурить? Я изучил все детали. Полагаю, ты понадеялся, что он уберёт руку с детонатора. Разумнее было бы выстрелить ему в лоб.


Мустафа нащупал кнопку, и сбоку вырвалась струя шипящего синего пламени:


– Он пытался поджечь взрывчатку?


– Нет, себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.


Мустафа с недоумением взглянул на Фарука, и тот в ответ пожал плечами:


– Возможно, он подавлял желание сдаться. Может, просто хотел выплеснуть адреналин. Суть в том, что ты пытался урезонить того, кто скорее поджарит свой член, чем позволит взять себя живым ... Только не говори мне, что Фадва здесь ни при чём.


– Фарук ...


– Поскольку мне всё хорошо известно, я в курсе, что, наконец, в прошлом месяце пришло официальное заявление. Вот почему я смог закрыть глаза на всякого рода чушь. Но искать смерти – это уже слишком.


– Я не пытался лезть на рожон из-за Фадвы, Фарук.


– Нет? Тогда в чём причина, в другой жене?


– Ты звонил Нур.


– Разумеется, звонил. Знаешь, как она отреагировала на сообщение, что ты в больнице?


– Поинтересовалась, жив ли я. И, когда ты подтвердил, что жив, попросила перезвонить, если что-то изменится.


– Почти слово в слово. Какая жена смеет так отзываться о муже?


– Ты сам ответил – другая жена.


Фарук снова покачал головой:


– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога за то, что я христианин

87. Елена Кар

Мираж. Мэт Рафф

У изножия кровати стояла темная фигура. Пока Мустава еще не мог сфокусировать взгляд, он мимолетно подумал, что это мог бы быть сам Сатана. Безусловно, это было бы глупо. Сатана не будет стоять на свету. Сатана подойдёт незаметно и шепнёт что-нибудь на ушко.
Фигура заговорила:
— Ты видел Ала Джазира?

Нет, это был не Сатана. Всего лишь шеф.

— Привет, Фарук.-- хриплым голосом сказал Мустафа. Он провёл рукой по шее и почувствовал толстую повязку на месте пореза.

— Причина, по которой я спрашиваю, — продолжил Фарук, — заключается в том, что дикторы Джазиры в последнее время подхватили эту привычку называть наших друзей передового отряда «подрывниками-убийцами». Он покачал головой:
—Подрывники-убийцы. . . Что это хотя бы значит? Если человек строит бомбу, то, конечно, он хочет кого-то убить. Именно суицидальная часть процесса делает их особенными .

На тумбочке стояли кувшин с водой и два стакана . Мустафа не спеша налил себе выпить.
—Я думал, что смогу взять его живым, — сказал он наконец.
— Ты так говоришь, как будто это здравая мысль.
—Он лежал на земле с приставленным к голове пистолетом, Фарук. Он должен был сдаться».
— Да, именно так поступил бы разумный преступник.
Фарук выудил из пиджака небольшой предмет:
— Вот, — сказал он, протягивая его Мустафе, — сувенир.

Мустафа несколько раз повертел в руках тонкий кусочек полированной стали, прежде чем узнал в нем зажигалку.
— Достал из кармана, — сказал Фарук.
—Как ты узнал?..
— Ты же попросил у него огонька?! Я знаю все. Я так понимаю, идея была в том, чтобы убрать его руку с бомбы. Было бы действительно умно, если бы ты выстрелил ему в лицо.

Мустафа нашел кнопку воспламенителя, и струя голубого пламени с шипением вырвалась из зажигалки.
— Он пытался поджечь взрывчатку?
— Нет, самого себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.

Мустафа резко взглянул на Фарука, тот пожал плечами:
—Возможно, он боролся с искушением сдаться. Может быть, он просто хотел получить всплеск адреналина. Суть в том, что ты пытался урезонить человека, который скорее сожжет свой член, чем будет взят живым... Скажи мне, что это не из-за Фадвы.
—Фарук...
—Поскольку я осведомден обо всем, я знаю, что официальное заявление наконец-то пришло в прошлом месяце. В свете этого я не мог не заметить некоторую долю идиотизма. Но желание смерти выходит за рамки.
—Я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы, Фарук.
—Нет? Что же тогда говорить о другой жене?
—Ты звонил Нур.
—Конечно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сказал ей, что ты в больнице?
—Она спросила, не умираю ли я. Когда ты сказал «нет», она попросила тебя перезвонить ей, если что-то изменится.
—Это почти слово в слово. Что за женщина так говорит о своем муже?
—Ты сам сказал: «другая жена».
Фарук снова покачал головой:
— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.

 

88. Елизавета Букатина

"Мираж" Мэтт Рафф


У изножья кровати высился темный силуэт, и пока глаза Мустафы не привыкли к свету, в голове у него промелькнула мысль, что явился сам Сатана. Конечно, это было глупо. Сатана не станет стоять перед тобой, загораживая свет. Он подкрадется сзади и будет шептать тебе на ухо.


Силуэт заговорил:


– Ты смотрел Аль-Джазиру?


Не Сатана, нет. Всего лишь начальник Мустафы.


– И тебе привет, Фарук, – прохрипел он. Он поднял руку к шее и нащупал там плотную повязку на том месте, где его порезали.


– Я не просто так спрашиваю, – продолжил Фарук. – Ведущие Джазиры в последнее время взяли за привычку называть наших борющихся за правду друзей «террористами-смертниками». – Он покачал головой. – Террористами-смертниками… Что это вообще значит? Человек создает бомбу, конечно, он хочет кого-то убить. Особенными их делает суицид.


На прикроватной тумбочке стояли два стакана и кувшин с водой. Мустафа не спеша налил себе попить.


– Я думал, что смогу взять его живым, – наконец сказал он.


– Ты говоришь так, будто любой вменяемый человек поступил бы так же.


– Я повалил его на землю и приставил пушку к голове, Фарук. Он должен был сдаться.


– Да, это прокатило бы с любым здравомыслящим преступником, – Фарук выудил из кармана пиджака какой-то маленький предмет. – Держи, – сказал он, протягивая это Мустафе. – Сувенир.


Мустафа несколько раз повертел в руках тонкий кусочек полированной стали, пока до него не дошло, что это зажигалка.


– Вытащили из его кармана, – отозвался Фарук.


– Как ты догадался?..


– Что ты попросишь у него прикурить? Я знаю всё. Я так понимаю, что ты планировал увести его руку с кнопки бомбы. Такой ход был бы реально хорош, если бы следом ты выстрелил ему в лицо.


Мустафа нашел кулачок зажигалки, и сконцентрированная струя синего пламени с шипением вырвалась из зажигалки.


– Он попытался поджечь взрывчатку?


– Нет, себя. Вскрытие выявило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях, – на этих словах Мустафа резко поднял глаза, а Фарук пожал плечами. – Может он изо всех сил боролся с желанием сдаться. Может ему просто хотелось острых ощущений. Понимаешь ли, ты пытался вразумить того, кто скорее сожжет свой член, нежели сдастся живым… Скажи мне еще, что Фадва тут не причем.


– Фарук…


– Потому что я всё знаю. Я знаю, что в прошлом месяце наконец-то поступило официальное заявление. В свете таких событий я мог бы закрыть глаза на определенную долю идиотизма. Но желание умереть выходит за все разумные пределы.


– Я не пытаюсь себя убивать из-за Фадвы, Фарук.


– Разве? Тогда из-за чего всё это, из-за другой жены?


– Ты позвонил Нур.


– Конечно я позвонил Нур. И знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?


– Она спросила, умираю ли я. А когда ты ответил «нет», она попросила тебя ей перезвонить, если ситуация ухудшится.


– Почти слово в слово. Какая женщина вообще будет так говорить о своем муже?


– Ты сам сказал: другая жена.


Фарук снова покачал головой.


– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем сильнее я благодарю Бога, что я христианин.

89. Зенкова Мария

В изножье кровати стояла темная фигура. И пока глаза привыкали к свету, Мустафа поймал себя на мысли, что перед ним сам Сатана. Глупости! Сатана не будет стоять вот так; все же знают, что дьявол подкрадывается со спины и шепчет на ухо.


Фигура заговорила: «Ты смотрел “Аль-Джазиру”?».


О, это не Сатана. Всего лишь начальник Мустафы.


- Привет, Фарук, — пробормотал Мустафа сухим шепотом. Он поднес руку к шее и почувствовал, как плотная повязка закрывает место пореза.


- Причина, по которой я спрашиваю, — продолжил Фарук, — заключается в том, что в последнее время дикторы «Джазиры» зачастили называть наших друзей, борцов за веру, «террористами-смертниками». — он покачал головой. — _Смертники_… Что это вообще значит? Человек делает бомбу — конечно, он хочет кого-то убить. Но _самоубийство_ делает их особенными.


На тумбочке стоял кувшин с водой и два стакана. Мустафа не торопился утолить жажду.


- Я думал, что смогу взять его живым, — произнес он наконец.


- Ты говоришь так, будто в этом был смысл.


- Я приставил автомат к его голове, Фарук. Он должен был сдаться.


- Да, именно так поступил бы разумный преступник. — Фарук выудил из пиджака какой-то небольшой предмет. — Вот, — сказал он, протягивая предмет Мустафе. — На память.


Мустафа несколько раз покрутил в пальцах тонкую полированную сталь, прежде чем понял, что это зажигалка.


- Взято из его кармана, — сказал Фарук.


- Как вы узнали… — начал Мустафа.


- Что ты просил у него прикурить? Я знаю все. Насколько я понимаю, план заключался в том, чтобы убрать его руку с детонатора. Это было бы по-настоящему умно, если бы затем ты выстрелил ему в лицо.


Мустафа нашел кнопку воспламенителя, и в зажигалке зашипела струя синего пламени.


- Он пытался поджечь взрывчатку?


- Нет, он сделал все сам. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней поверхности бедер и гениталиях. — Мустафа быстро взглянул на собеседника, а Фарук пожал плечами. — Возможно, он боролся с искушением отступить. Возможно, он всего лишь хотел испытать прилив адреналина. Дело в том, что ты пытался разубедить человека, который скорее сожжет свой член, чем будет взят живым… Скажи, что дело не в Фадве.


- Фарук… — пробормотал Мустафа.


- Поскольку я знаю все, я знаю и то, что месяцем ранее наконец-то было сделано официальное заявление. В свете этого я мог бы закрыть глаза на некоторую степень идиотизма твоего поступка. Но жажда смерти выходит за рамки разумного.


- Я не пытаюсь быть убитым из-за Фадвы, Фарук.


- Разве? Так в чем же дело? Во второй жене?


- А, вы звонили Нур.


- Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она ответила, когда я рассказал ей, что ты в больнице?


- Она спросила, не при смерти ли я. А когда ты сказал «нет», она попросила перезвонить ей, если ситуация изменится.


- Это почти слово в слово. Какая женщина так говорит о своем муже?


- Ты сам сказал: вторая жена.


Фарук вновь покачал головой.


- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.

90. Зинаида Батраева

У кровати Мустафы стояла тёмная фигура. Ещё не разглядев её, он на секунду подумал, что это Сатана. Чушь. Сатана никогда не появится при свете дня – он приходит из темноты, вкрадчивым шёпотом убеждая совершить зло.
– Ты уже видел, что творится на Аль-Джазире? – раздался голос.
Разумеется, это не Сатана ¬¬¬– всего лишь начальник Мустафы.
– Здравствуйте, Фарук, – с неохотой поздоровался он. Рука невольно потянулась к шее, нащупывая повязку, которая закрывала рану.
– Я это к тому, что их ведущие вдруг повадились называть наших православных друзей «террористами-смертниками». И с чего бы это вдруг? Будто не очевидно, что человек, изготовивший бомбу, хочет убивать. Просто суицид – их отличительная черта.
Мустафа потянулся к графину, стоящему на прикроватном столике, чтобы налить себе воды.
– Я думал, что у меня получится взять его живым, – спустя пару долгих мгновений ответил он.
– Ты что же, и правда, думал, что это хорошая идея?
– Я взял его под прицел, понимаете. У него не было выхода, он должен был сдаться.
– Да, именно так бы и сделал преступник, сохранивший хоть толику разума. Смотри, – чуть погодя продолжил Фарук, доставая что-то из кармана своего пиджака, – небольшой сувенир. – Он подошёл к Мустафе, чтобы передать маленький предмет.
Мужчина с полминуты вертел в руках небольшой кусок полированной стали, прежде чем понял, что это зажигалка.
– Достали из его кармана, – произнес Фарук, кивая в сторону находки.
– Но… как вы догадались?
– Так ты попросил у него прикурить? Думал, это немного отвлечёт его, и он уберёт руки от бомбы? Что ж, неплохо. Всё бы получилось, не забудь ты пристрелить его после этого.
– Получается, он уже собирался взорвать бомбу? – Мустафа щёлкнул зажигалкой, и из неё с шипением вырвалась обжигающая струя голубого пламени.
– Нет, себя. При вскрытии обнаружили ожоги на внутренней поверхности бёдер и гениталиях. – Мустафа с непониманием взглянул на Фарука, тот, пожимая плечами, продолжил, – Может, он боролся с желанием сдаться, а может, ему просто не хватало адреналина. В любом случае, суть такова: ты пытался вразумить человека, который аресту предпочёл самосожжение… Прошу, скажи, что Фадва тут ни при чём.
– Но, Фарук…
– Я в курсе. Слышал, официальное заявление уже пришло в прошлом месяце. И учитывая всё это, я бы мог понять твоё поведение, но пытаться свести счёты с жизнью – это уже слишком.
– Я не пытался убить себя, Фарук, и Фадва не имеет к этому отношения.
– Вот как. А кто же тогда имеет? Может, вторая жена?
– Значит, вы уже говорили с Нур.
– Разумеется. Я позвонил ей. Знаешь, что она мне сказала, когда узнала, что ты в больнице?
– Спросила, не умер ли я. А услышав «нет», попросила перезвонить, когда ответ станет положительным.
– Практически слово в слово. Какая женщина станет желать смерти своему мужу?
– Вы сами ответили на вопрос – вторая жена.
– Чем больше узнаю о многожёнстве, тем чаще благодарю Бога за то, что я христианин, – заявил Фарук, качая головой.

91. Инструктор_из_НАТО

Тёмная фигура стояла у подножия кровати, и пока глаза не привыкли к темноте, у Мустафы промелькнула мысль, что это Сатана. Конечно, это было глупо. Сатана не выходит на свет; Сатана подкрадывается со спины и шепчет на ухо.

Фигура заговорила: «Ты смотрел Аль-Джазиру?»

Не Сатана, нет. Просто командир Мустафы. «Здравствуй, Фарук», — сухо сказал он. Он прикоснулся к шее и почувствовал толстую повязку на месте пореза.

— Я спрашиваю, — продолжил Фарук, — потому что у репортёров Джазиры появилась привычка называть наших друзей-крестоносцев «подрывниками убийцами». — Он покачал головой. — Подрывники-убийцы… Что это вообще значит? Человек делает бомбу, конечно он хочет кого-то убить. Дело-то в том, что они суицидники.

Кувшин с водой и два стакана стояли на прикроватном столике. Мустафа не спеша наполнил один. «Я думал, что смогу взять его живым». — наконец сказал он.

— Говоришь так, будто это была разумная идея.

— Он лежал на земле с пистолетом приставленным к голове, Фарук. Он должен был сдаться.

— Да, это то, что сделал бы разумный преступник. — Фарук достал небольшой предмет из кармана пиджака. — Вот, — сказал он, протягивая предмет Мустафе, — сувенир.

Мустафа несколько раз покрутил кусок отполированной стали в руках прежде чем понял, что это зажигалка.

— Взял из его кармана. — сказал Фарук.

— Как ты понял…

— Что ты спрашивал его о зажигалке? Я всё знаю. Предполагаю, что нужно было, чтобы он держал руки подальше от активатора бомбы. Вышло бы умно, если бы ты выстрелил ему в голову.

Мустафа нащупал кнопку, и из боковой части зажигалки вырвалась струя синего пламени.

— Он пытался поджечь взрывчатку?

— Нет, себя. На вскрытии обнаружили ожоги на внутренней части бёдер и гениталиях. — Мустафа резко повернулся на это, и Фарук пожал плечами. — Возможно, он боролся с желанием сдаться. Может он хотел получить заряд адреналина. Дело в том, что ты пытался договориться с человеком, который скорее сожжёт свой член, чем сдастся живым… Скажи, что это было не из-за Фадвы.

— Фарук…

— Потому что я всё знаю, я знаю, что официальное заявление было сделано в прошлом месяце. В свете этого, я мог закрыть глаза на часть идиотизма. Но пойти на смерть — это за гранью.

— Я не пытаюсь распрощаться с жизнью из-за Фадвы, Фарук.

— Нет? Тогда из-за чего всё это? Из-за другой жены?

— Ты позвонил Нур?

— Конечно я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?

— Спросила, умираю ли я. Когда ты сказал, что нет, она попросила перезвонить, если это изменится.

— Почти слово в слово. Какая женщина будет так говорить о муже?

— Ты сам сказал, другая жена.

Фарук снова покачал головой. — Чем больше я узнаю о многожёнстве, тем больше радуюсь, что Бог сделал меня христианином.

92. Ирина

В изножье кровати темнели очертания фигуры, и на мгновение – пока не привыкли глаза – Мустафе в голову пришла мысль о шайтане. Глупость, конечно. Не маячит он на свету, шайтан появляется за спиной и нашептывает на ухо.

- Смотришь ещё «Аль Джазиру»*? – заговорила фигура.

Не шайтан, нет. Всего лишь шеф.

- Здорòво, Фарук, - просипел Мустафа, поднес руку к шее и на месте раны нащупал тугую повязку.

- Я из-за того спрашиваю, - продолжал Фарук, - что в последнее время наших друзей-крестоносцев ведущие новостей «Джазиры» принялись называть «бомбистами-убийцами». - Он покачал головой. - Бомбисты-убийцы... Что это вообще значит? Человек собирает бомбу, ясен перец, хочет кого-то убить. Они именно тем выделяются, что становятся при этом самоубийцами.

На прикроватной тумбочке стояли графин с водой и два стакана. Наливая попить, Мустафа тянул время.

- Думал, смогу взять его живым, - наконец проговорил он.

- По-твоему выходит, это разумная мысль.

- Он лежал с приставленным к голове оружием, Фарук! Он должен был сдаться!

- Да, именно так и поступил бы нормальный преступник.

Фарук выудил из пиджака какую-то вещицу.

– Вот, - протягивая её Мустафе, сказал он. – Сувенир.

Тот повертел штучку из полированной стали в руках, не сразу распознав в ней зажигалку.

- Вытащили у него из кармана, - объяснил Фарук.

- Как вы узнали…

- Что ты попросил у него прикурить? Мне все известно. Полагаю, ты хотел, чтобы он убрал руку с детонатора. Реально умно было бы, выстрели следом ты ему в голову.

Мустафа нашел кресало, и сбоку зажигалки с шипением вырвалась сфокусированная струя синего пламени.

- Он пытался поджечь взрывчатку?

- Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях. – Мустафа при этих словах вскинул глаза, и Фарук пожал плечами. - Может, противостоял искушению сдаться. Может, просто хотел выброса адреналина. Суть в том, что ты пытался взывать к разуму человека, который скорее сожжет свой член, чем сдастся живым... Скажи мне, что это не из-за Фадвы.

- Фарук…

- Поскольку мне все известно, я знаю, что в прошлом месяце все-таки поступило официальное заявление. Учитывая это, я мог бы закрыть глаза на идиотскую выходку. Но стремление погибнуть переходит уже все границы.

- Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы.

- Нет? Тогда в чем дело, в другой жене?

- Ты звонил Нур.

- Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она ответила, когда я сказал, что ты в больнице?

- Спросила, при смерти ли я. Когда ты сказал, что нет, попросила перезвонить, если ситуация изменится.

- Почти слово в слово. Какая женщина скажет так о своем муже?

- Ты сам сказал – другая жена.

Фарук снова покачал головой.

- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Господа за то, что создал меня христианином.
_______________
* Аль Джазира - международная телекомпания со штаб-квартирой в Дохе, столице Катара.

93. Константин Соловьев

В ногах кровати стояла темная фигура и пока глаза привыкали к свету, у Мустафы мелькнула мысль, что это может быть и сам Шайтан. Разумеется, мысль нелепая. Не станет Шайтан напоказ выставляться; Шайтан исподтишка одолевает, из-за плеча прямо в ухо нашептывает.

Фигура заговорила: "Ты "Аль Джазиру" смотришь?"

Нет, не Шайтан. Всего-навсего шеф.

- Здравствуй, Фарук, - пересохшим горлом, еле слышно отозвался Мустафа. Он вскинул руку к шее и тронул плотный воротник, закрывавший рассеченное место.

- Я потому спрашиваю, - продолжил Фарук - что с некоторых пор джазировские комментаторы взяли моду наших крестоносных заклятых друзей причислять к бомбистам - смертникам. - Он покачал головой. - Надо же, бомбисты-смертники.... Да что это вообще такое? Ну мастерит человек бомбу, ясное дело - убить кого то хочет. А эта приставка "смертники" выставляет их как нечто особенное.


На прикроватном столике стоял графин с водой и два стакана. Размеренными движениями Мустафа наполнил один из них и выпил.

- Я подумал, что смогу взять его живым, - наконец, сказал он.

- Ты так говоришь, словно в этом был здравый смысл.

- Я уложил его на землю и приставил пистолет к голове. Фарук, он должен был сдаться.

- Да, обычный уголовник так бы и поступил. - Шеф, выудил что-то из кармана пиджака. - Вот, - сказал он, протягивая это Мустафе. - Сувенир.

Некоторое время Мустафа вертел в пальцах плоскую, стальную вещицу, пока не догадался, что это зажигалка.

- Нашли у него в кармане, - сказал Фарук.

- Как ты узнал...

- Так ты же просил у него прикурить. Я во все мелочи вникаю. Значит, ты хотел, чтобы его руки оказались подальше от детонатора. И было бы в высшей степени разумно сразу после этого выстрелить ему в лицо.

Мустафа нащупал кнопку, с легким шипением выскочил язычок синего пламени.

- Он что же, пытался поджечь взрывчатку?

- Нет, себя. При вскрытии у него обнаружили ожоги на гениталиях и бедрах. - Мустафа бросил беглый взгляд на собеседника, Фарук пожал плечами. - Может так он боролся с искушением сдаться. А может ему просто хотелось заряд адреналина получить. Проблема в другом: ты пытался образумить человека, который скорей разнес бы в клочья свои причиндалы, чем позволил взять себя живым... А теперь убеди меня, что это не из-за Фадвы.

- Фарук....

- Я же въедливый и потому учитываю то, что, наконец-то, подтвердили официально в прошлом месяце. В этой связи, я мог бы посмотреть сквозь пальцы на некоторое сумасбродство. Но играть со смертью - это уже переходит всякие границы.

- Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы.

- Нет? Тогда в чем же дело? Во второй жене?

- Ты звонил Нур.

- Конечно, я позвонил Нур. Я ей сказал, что ты в больнице и знаешь, как она отреагировала?

- Поинтересовалась не при смерти ли я часом. А когда ты ответил нет, попросила перезвонить, если что-то изменится.

- Надо же, почти слово в слово. Что же это за женщина, которая так заботится о собственном муже.

- Ты сам себе уже ответил - вторая жена.

Фарук снова покачал головой.

- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Господа за то, что сотворил меня христианином.

94. Лилия Владимирова

Мираж
Мэтт Рафф

У изножья больничной койки возвышался тёмный силуэт, и за секунду до того, как глаза Мустафы привыкли к свету, у него промелькнула мысль, что это мог быть Сатана. Конечно же, это была глупость. Сатана не явится в свете дня; Сатана подкрадывается сзади и нашёптывает на ухо.

Силуэт заговорил:
– Смотрел Аль-Джазира?

Нет, нет, совсем не Сатана. Всего лишь начальник Мустафы.

– Здравствуйте, Фарук, – проговорил он сиплым шёпотом. Он поднёс руку к шее и потрогал толстый слой бинта, которым была перевязана его рана.

– Я спрашиваю, – продолжил Фарук, – потому что у их ведущих в последнее время появилась привычка называть наших друзей-крестоносцев «террористами-убийцами». Он покачал головой. – «Террористы-убийцы» …Что это вообще значит? Человек собирает бомбу, ясное дело, он хочет кого-то убить. Они смертники, и именно это их отличает.

На столе возле койки стоял графин с водой и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.

– Я думал, что смогу взять его живым, – наконец сказал он.

– Говоришь так, будто это была разумная идея.

– Я завалил его на землю и приставил пистолет к голове, Фарук. Он должен был сдаться.

– Да, именно так и поступил бы вменяемый преступник. – Фарук вытащил из кармана пиджака небольшой предмет. – Держи, – сказал он, протянув его Мустафе. – Сувенир.

Мустафа несколько раз покрутил в руке изящную вещицу из полированной стали, прежде чем понять, что это была зажигалка.

– Нашли у него в кармане, – сказал Фарук.

– Откуда Вы узнали…

– Что ты попросил у него прикурить? Я всё знаю. Как понимаю, замысел был в том, чтобы вынудить его убрать руку с кнопки детонатора. Это было бы по истине умно, если бы после этого ты выстрелил ему в лицо.

Мустафа нащупал кнопку на зажигалке, и из нее вырвалась плотная струя голубого пламени.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет, себя. Вскрытие показало, что у него были ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях. – После этих слов Мустафа резко взглянул на него, и Фарук пожал плечами. – Может, он боролся с искушением сдаться. Может, ему просто нужен был выброс адреналина. Суть в том, что ты пытался договориться с человеком, который предпочел бы сжечь себе член, нежели сдаться живым…А теперь скажи мне, что это не из-за Фадвы.

– Фарук…

– Потому что я всё знаю; я знаю, что в прошлом месяце её всё-таки признали умершей официально. Учитывая это, возможно, я смотрел сквозь пальцы на определённую долю кретинизма. Но желать себе смерти – это уже слишком.

– Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.

– Нет? Тогда из-за чего всё это, из-за второй жены?

– Вы звонили Нур.

– Естественно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

– Она спросила, умираю ли я. Когда Вы ответили, что не умираю, она сказала Вам перезвонить ей, если это изменится.

– Практически слово в слово. Что за жена станет говорить так про мужа?

– Вы сами сказали. Вторая.

Фарук снова покачал головой.

– Чем больше я узнаю о многожёнстве, тем больше я благодарю Господа за то, что он создал меня христианином.

95. Лотос

The Mirage by Matt Ruff

В ногах кровати возвышалась темная фигура, и в первое мгновение Мустафе почудилось, будто к нему пожаловал сам Сатана. Но постепенно размытые очертания стали более четкими, и мысль о дьяволе показалась Мустафе глупой. Разве Сатана выходит на яркий свет? Нет, он подкрадывается сзади и нашептывает тебе на ухо.

Темная фигура произнесла:

- Видел, что показывают по «Аль-Джазире»?

Оказывается, Мустафа принял за Сатану собственного босса.

- Привет, Фарук, - сипло прошептал раненый и ощупал толстую повязку на шее.

- Знаешь, почему я спрашиваю? - продолжал Фарук. – В последнее время дикторы «Джазиры» взяли моду называть наших приятелей-крестоносцев «вооруженными до зубов террористами-убийцами».- Фарук покачал головой. - «Вооруженные убийцы»... Глупее не придумаешь. Оружие для того и создано, чтобы убивать. А крестоносцы готовы принести в жертву свои жизни, разве можно их сравнивать с обычными убийцами.

На прикроватном столике стояли кувшин и два стакана. Мустафа с усилием приподнялся и медленно налил себе воды.

- Я рассчитывал взять его живым, - произнес он наконец.

- Ты и правда считаешь, что смог бы?

- Я уложил его на пол и приставил к голове пистолет, Фарук. По идее, у него не было другого выхода - только сдаться.

- Так рассуждал бы обычный преступник. - Фарук достал из пиджака небольшой предмет. - Вот, - сказал он, протягивая его Мустафе. – Погляди-ка на эту штучку.

Мустафа повертел в руках плоский кусочек полированной стали, прежде чем распознал в нем зажигалку.

- Нашли у него в кармане, - добавил Фарук.

- Как ты узнал...

- …что ты просил у него закурить? Я знаю все детали. Как я понял, смысл уловки в том, чтобы он убрал руку со взрывателя бомбы. И твой гениальный трюк сработал бы, если б ты сразу же пристрелил этого парня.

Мустафа нажал на кнопку запала, и из зажигалки с шипением вырвалась тугая струя голубого пламени.

- С помощью этой штуки он и собирался устроить взрыв?

- Нет, он хотел убить себя. При вскрытии на внутренней стороне бедра и гениталиях у него обнаружили ожоги. - При этих словах Мустафа быстро взглянул на Фарука, а тот пожал плечами. - Может, так он боролся с искушением сдаться. Может, просто хотел получить всплеск адреналина. Да этот тип скорее спалил бы свой член, чем позволил взять себя живым. А ты с ним по-хорошему… И после этого будешь утверждать, что мыслишь здраво и Фадва ни при чем.

- Фарук. . .

- Я знаю все, расследование закончено месяц назад, результаты объявлены. Только в свете случившегося я и закрываю глаза на некоторый идиотизм в твоем поведении. Но желать собственной смерти ты не имеешь права.

- Фарук, я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы.

- Правда? Тогда в чем причина, неужели во второй жене?

- Вы же говорили с Нур.

- Конечно, я позвонил ей. И знаешь, что она сказала, узнав, что ты в больнице?

- Она спросила, не умираю ли я. Когда вы ответили «нет», сказала: умрет – тогда и звоните.

- Почти слово в слово. Так относиться к собственному мужу… Что за женщина…

- Вы сами сказали - вторая жена, что с нее взять.

Фарук снова покачал головой.

- Чем больше узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Бога за то, что Он создал меня христианином.
 

96. Майя Крицкая

Возле кровати стояла черная фигура. Глаза Мустафы еще не привыкли к свету, и в его голове проскочила мысль, что это, возможно, Сатана. Это было глупо, конечно же. Сатана не станет светиться перед тобой – он подойдет сзади и будет шептать тебе на ухо.
Тут фигура заговорила:
- Ты смотришь «Аль-Джазиру»?
Это был не Сатана, нет. Это был всего лишь начальник Мустафы.
- Здравствуйте, Фарук, – хрипло прошептал он, ощупывая свою шею. На ней была плотная повязка, прикрывавшая порезанное место.
- Собственно, почему я спрашиваю, – продолжил Фарук. – Их ведущие в последнее время взяли манеру называть наших отважных друзей-крестоносцев «бомбисты-суицидники».
Он покачал головой.
- Бомбисты-суицидники... Что это вообще значит? Человек создает бомбу, ну, конечно же, он хочет кого-то убить. Но суицид – это то, что делает их особенными.
На тумбочке возле кровати стоял графин с водой и два стакана. Мустафа неторопливо налил себе попить. Наконец-то он сказал:
- Я думал, у меня получится взять его живым.
- Ты говоришь так, как будто это была здравая мысль.
- Я держал его на земле, с пистолетом, приставленным к голове, Фарук. Он должен был сдаться.
- Да, это то, что сделал бы разумный преступник, – Фарук выудил небольшой предмет из кармана пиджака.
- Держи, – сказал он, протягивая его Мустафе. – Сувенир.
Мустафа повертел в руках длинный кусочек полированной стали, пока не понял, что это зажигалка.
- Достал из его кармана, – сказал Фарук.
- Откуда вы узнали, что...
- Что ты попросил у него закурить? Я знаю все. Я так понимаю, идея была: заставить его убрать руку от кнопки, активирующей бомбу. И это была бы по-настоящему умная задумка, если бы она сопровождалась выстрелом ему в лицо.
Мустафа нашел кнопку на зажигалке и уставился на струю синего пламени, мирно шипящую сбоку.
- Он пытался поджечь взрывчатку?
- Нет, самого себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.
После этих слов Мустафа резко бросил взгляд вверх, и Фарук пожал плечами.
- Может, он боролся с желанием сдаться. Может, он просто хотел вызвать вспышку адреналина. Суть-то в том, что ты пытался воззвать к здравому смыслу человека, который скорее сжег бы свой член, чем позволил взять его живым. И теперь скажи мне, что это не про Фадву.
- Фарук...
- Потому что я знаю все, и я знаю про декларацию, которая наконец дошла, хоть и спустя месяц. В свете этого, я мог бы смотреть сквозь пальцы на определенное количество идиотизма. Но желание умереть– это уже чересчур.
- Я не пытаюсь быть убитым из-за Фадвы, Фарук.
- Нет? Из-за чего же тогда? Второй жены?
- Вы позвонили Нур.
- Конечно, я позвонил Нур. Знаешь, как она отреагировала, когда я сказал, что ты в больнице?
- Она спросила, при смерти ли я. Когда вы сказали нет, она попросила перезвонить ей, если это будет так.
- Почти слово в слово. Что за женщина станет так говорить о своем муже?
- Вы уже ответили на этот вопрос сами. Вторая жена.
Фарук опять покачал головой.
- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарен Богу за то, что он сделал меня христианином.

97. Михаил-шахматист

Мэтт Рафф
Мираж
У изголовья кровати возникла темная фигура и, пока глаза не привыкли к свету, в голове у Мустафы промелькнуло, что перед ним, вероятно, шайтан. Конечно, это глупость. Шайтан никогда не выходит на свет. Он появляется из-за спины и шепчет тебе на ухо.

― Ты смотрел «Аль-Джазиру»? – спросила фигура.
Нет, это совсем не шайтан, а всего лишь начальник.
― Здравствуй, Фарух, ― глухим шепотом сказал Мустафа.
Потянувшись, он нащупал на шее бинт, скрывавший резаную рану.
― Я спрашиваю потому, ― продолжал Фарух, ― что у дикторов из «Аль-Джазиры» в последнее время вошло в привычку называть наших приятелей-крестоносцев «маньяки-бомбисты» … Он покачал головой. ― Что это вообще значит «бомбист»? Когда человек собирает бомбу, он, несомненно, хочет кого-то убить. А в данном случае именно слово «самоубийцы» больше подходит для описания таких людей.

На столике возле кровати стояли графин с водой и два стакана. Мустафа не спеша наполнил один из них.

― Думаю, я мог взять его живым, ― наконец, заметил он.
― Ты так говоришь, словно разумнее этой идеи было не сыскать.
― Фарух я приставил пистолет к голове, когда террорист лежал на земле. Он должен был сдаться, любой здравомыслящий преступник поступил бы именно так.
Порывшись в кармане костюма, Фарух достал оттуда небольшой предмет. – Вот, ― сказал он, протягивая его Мустафе. – Сувенир.

Тот несколько раз повертел в руках маленький кусочек отполированной стали, пока не понял, что перед ним зажигалка.
― Это нашли у него в кармане, ―пояснил Фарух.
― Как ты узна…
― То, что ты попросил у него прикурить? Я все знаю. Я понял, идея была в том, чтобы он убрал руку от взрывателя. Если бы после этого ты еще выстрелил ему в лицо, было бы просто замечательно.

Мустафа щелкнул зажигалкой, и на противоположном конце вырвался яркий столб голубого пламени. – Он пытался привести взрывчатку в действие?
― Нет, поджечь себя. При вскрытии на внутренней поверхности бедра и гениталиях были обнаружены ожоги.

Видя, что на этих словах Мустафа поднял глаза и пристально посмотрел на него, Фарух пожал плечами:

― Может быть, он боролся с желанием сдаться. Может, просто хотел получить прилив адреналина. Как бы там ни было, ты пытался найти общий язык с человеком, который скорее спалит себе одно место, чем позволит взять живым…. ― Скажи мне, что это не связано с Фадвой.
― Фарух….
― Потому что я все знаю. Я знаю и об официальном заявлении, которое, наконец, было обнародовано в прошлом месяце. И поэтому я могу не обращать внимание на определенные глупости. Но желание свести счеты с жизнью - это что-то из ряда вон.

― Фарух, я вовсе не хочу покончить с собой из-за Фадвы.
― Не хочешь? А зачем тогда все это, зачем тебе другая жена?
― Ты звонил Нур.
― Конечно. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?
― Спросила, умираю ли я. Когда ты ответил «нет», попросила меня позвонить, если будет хуже.
― Именно так, практически дословно. Какая женщина будет так говорить про своего мужа?
― Ты сам ответил на свой вопрос: другая жена.
Фарух снова покачал головой:

― Чем больше я узнаю про многоженство, тем больше благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.

98. Наталья

Мэтт Рафф «Мираж»

Некто тёмный стоял в ногах кровати, и, пока глаза не привыкли, у Мустафы промелькнула мысль, не шайтан ли это. Глупости, конечно. Шайтана не встретишь лицом к лицу, шайтан подкрадывается со спины и нашептывает на ухо.

Этот кто-то спросил:

– Ты уже смотрел «Аль-Джазиру»?

О нет, не шайтан. Всего-навсего шеф.

– Привет, Фарук, – сказал Мустафа. Вместо голоса был сухой шепот. Коснувшись шеи, на месте раны он нащупал толстую повязку.

– Я потому спрашиваю, – продолжал Фарук, – что дикторы Джазиры недавно взяли за моду называть наших друзей-крестоносцев «террористами-убийцами». – Он покачал головой. – Надо же, террористы-убийцы… О чём они вообще? Бомбы всегда делают, чтобы кого-то убить. Самоубийцы – вот в чём их уникальность.

На тумбочке был кувшин и два стакана. Вместо ответа Мустафа налил себе воды.

– Я хотел взять его живым, – сказал он наконец.

– Ты так говоришь, будто это здравая идея.

– Фарук, я повалил его наземь и приставил к голове пистолет. Он должен был сдаться.

– Нормальный преступник так и сделал бы. – Фарук выудил что-то маленькое из кармана пиджака. – Держи, – он протянул это Мустафе, – на память.

Вертя в руках маленький тонкий предмет из полированной стали, Мустафа не сразу понял, что это зажигалка.

– Из его кармана, – сказал Фарук.

– Но как ты узнал…?

– Что ты попросил у него прикурить? Я знаю всё. Я так понимаю, план был вынудить его убрать руку со взрывателя. Что ж, идея могла быть блестящей, если бы ты сразу выстрелил ему в голову.

Мустафа нашел кнопку, и сбоку из зажигалки с шипением вырвался узкий язычок пламени.

– Он пытался поджечь взрывное устройство?

– Нет, себя. На вскрытии нашли ожоги промежности и гениталий.

Мустафа уставился на Фарука. Тот пожал плечами.

– Может, он боролся с искушением сдаться. Может, просто хотел получить выброс адреналина. Суть в том, что ты пытался взывать к разуму человека, который сжег бы свой член, но не дался живым… Скажи, что это не связано с Фадвой.

– Фарук…

– Я знаю всё, поэтому я знаю, что в прошлом месяце наконец объявили официально. В связи с этим я мог бы допустить некоторую долю идиотизма. Но стремление к смерти – это слишком.

– Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.

– Нет? А из-за второй жены?

– Ты позвонил Нур.

– Конечно, я позвонил Нур. Сообщил, что ты в больнице, – и знаешь, что она ответила?

– «Он умирает? Нет? Будет умирать – перезвоните».

– Почти слово в слово. Вот и кем надо быть, чтобы так говорить муже?

– Ты уже дал ответ – второй женой.

Фарук снова покачал головой.

– Чем больше я знаю о многоженстве, тем больше благодарен Богу, что Он сотворил меня христианином.

99. Наталья Луговая

Мэтт Рафф. Мираж

В ногах кровати стояла темная фигура, и в короткий миг, пока взгляд еще не сфокусировался, у Мустафы промелькнула мысль, что это может быть Шайтан. Глупость, конечно. Шайтан не стоит на виду, он подкрадывается сзади и шепчет на ухо.
Фигура заговорила:
— Ты смотришь «Аль-Джазиру»?
Не Шайтан, нет. Всего лишь босс Мустафы.
— Здравствуйте, Фарук, — вместо голоса получился сухой шепот. Он потянулся к шее и нащупал бинт, закрывающий рану.
— Я почему спрашиваю, — продолжал Фарук, — в последнее время «Джазира» взяла моду называть наших друзей — борцов за справедливость — не иначе как «бомбистами-убийцами».
Он покачал головой.
— «Бомбисты-убийцы»… Что это вообще значит? Человек бомбу делает: и так ясно, что он убивать собрался. Само-убийцы — вот в чём их фишка на самом деле.
На столике у кровати был кувшин и два стакана. Мустафа налил себе воды, чтобы потянуть время.
— Я считал, что смогу взять его живым, — сказал он наконец.
— Ты так говоришь, будто это разумная идея.
— Фарук, я его положил и приставил ствол к голове. Он должен был сдаться.
— Да. Здравомыслящий преступник так и поступил бы.
Фарук выудил из кармана пиджака небольшой предмет.
— Вот, — он передал предмет Мустафе, — сувенир.
Мустафе пришлось покрутить в руках тонкий цилиндр из полированной стали, прежде чем он понял, что это зажигалка.
— Была у него в кармане, — сказал Фарук.
— Откуда вы узнали?
— Что ты попросил у него прикурить? Я всё знаю. Полагаю, идея была в том, чтобы он убрал руку от спускового механизма. И это было бы весьма умно, если бы затем ты выстрелил ему в лицо.
Мустафа нашел кнопку зажигалки, и направленная струя голубого пламени с шипением вырвалась вбок.
— Он пытался поджечь взрывчатку?
— Нет. Себя. При вскрытии мы нашли ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях, —Мустафа резко вскинул взгляд, и Фарук пожал плечами. — Может, он боролся с искушением сдаться. Или просто хотел получить заряд адреналина. Так или иначе, ты пытался договориться с парнем, который скорее сжег бы себе член, чем дался живым… Надеюсь, это не имеет отношения к Фадве.
— Фарук…
— Потому что я всё знаю. Мне известно, что в прошлом месяце наконец было оформлено официальное признание. Учитывая это, я мог бы закрыть глаза на некоторый идиотизм. Но жажда смерти — это уже перебор.
— Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы.
— Правда? Тогда в чём дело? Другая жена?
— Вы звонили Нур.
— Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда услышала, что ты в больнице?
— Спросила, умираю ли я. А когда вы сказали, что нет, попросила перезвонить, если что-то изменится.
— Почти слово в слово. Какая женщина будет так говорить о своем муже?
— Вы сами сказали: другая жена.
Фарук снова покачал головой:
— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Всевышнего, что создал меня христианином.

100. Непереводчик

У кровати стояла тёмная фигура. Мгновение у Мустафы в глазах прояснялось, и ему подумалось, что перед ним Сатана. Глупости. Сатана не выходит на свет, а подкрадывается и шепчет на ухо.

Фигура заговорила:

- Смотрел Аль Джазиру?

Не Сатана, просто начальник.

- Привет, Фарук, - сухо прошептал Мустафа. Рука нащупала на шее толстую повязку поверх раны.

- Я вот почему спрашиваю, ведущие Джазиры называют наших приятелей крестоносцев бомбистами-убийцами, – он покачал головой, – бомбисты-убийцы… Чушь! Люди и так мастерят бомбы, чтобы убивать. Главное тут – самоубийство.

Мустафа взял с прикроватного стола кувшин и один из двух стаканов, неспешно налил себе воды и сказал:

- Думал взять его живьём.

- Говоришь как о здравой мысли.

- Я схватил его и приставил к голове ствол. Ему надо было сдаваться.

- Разумный преступник сдался бы, – Фарук выудил из пиджака и протянул Мустафе вещицу. – Сувенир.

Мустафа повертел в руках гладкую стальную пластинку и узнал в ней зажигалку.

- Из его кармана, - сказал Фарук.

- Как ты узнал…

- Что ты попросил у него огоньку? Я знаю всё. Ты хотел убрать его руку от взрывателя. Затея была бы умной, если б ты его тут же пристрелил.

Мустафа нашёл кнопку, и сбоку зажигалки зашипела тонкая струйка синего пламени. – Он пытался запалить взрывчатку?

- Не взрывчатку, себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и половых органах, - Мустафа зыркнул на Фарука, и тот пожал плечами. - Может, он боролся с соблазном сдаться. Может, хотел выброс адреналина. Ты пытался говорить с человеком, который сожжёт свой хрен, а живьём не сдастся… Дело ведь не в Фадве?

- Фарук…

- Я знаю всё, даже что в прошлом месяце официальное заявление наконец вышло. В связи с этим я могу допустить немного тупости, но ты же пытаешься сдохнуть.

- Я не пытаюсь из-за Фадвы сдохнуть.

- А в чём же дело, во второй жене?

- Ты звонил Нур.

- Конечно. Сказал, ты в больнице. Знаешь, что ответила?

- Спросила, умираю ли я. Ты сказал, что нет. Нур просила перезвонить, если умру.

- Почти слово в слово. Ну какая женщина ждёт смерти мужа?

- Ты сам сказал. Вторая жена.

Фарук снова покачал головой. – Господь сотворил меня христианином, и чем больше я узнаю о многожёнстве, тем больше благодарю его за это.

101. Нур

Мираж
Автор - Мэтт Рафф
Различив темный силуэт у подножья кровати, во время тщетной попытки сфокусировать свой взгляд, у Мустафы промелькнула мысль, что, возможно, перед ним сам Сатана. Хотя, очевидно же, что это глупость. Сатана уж точно не предстает в лучах света, он подкрадывается сзади и говорит только шепотом в самое ухо.
Силуэт заговорил:
- Смотрел «Аль-Джазиру»?
Нет, не Сатана. Всего-навсего начальник Мустафы.
- Здравствуй, Фарук, - сказал он, услышав вместо своего голоса сухой шепот. Его рука потянулась к шее, где он нащупал толстую повязку на том месте, где его порезали.
- Я спросил, - продолжил Фарук, - потому что в последнее время ведущие «Аль-Джазиры» взяли себе в привычку называть наших «друзей» - фанатиков «готовыми на убийство бомбистами». – Он покачал головой. – Что вообще означает «готовые на убийство бомбисты»? ... Очевидно же, что тот, кто изготавливает бомбу, делает это для того, чтобы убить кого-то. Не просто «убийство», а самоубийство является их отличительной чертой.
На столике у кровати стояли графин с водой и два бокала. У Мустафы заняло какое-то время, чтобы налить себе попить.
- Я думал, что возьму его живым, - наконец сказал он.
- Ты так говоришь, будто веришь, что это была разумная мысль.
- Я его повалил и приставил пушку к его голове, Фарук. Он должен был сдаться.
- Так оно и было бы, если бы речь шла о рационально мыслящем преступнике. – Фарук выудил с кармана своего пиджака вещицу маленького размера. – Вот, - сказал он, протягивая ее Мустафе, - сувенирчик.
Мустафа несколько раз покрутил в своих руках вытянутый кусочек гладкой стали, прежде чем распознать в нем зажигалку.
- Изъято из его кармана, – констатировал Фарук.
- Как ты узнал? ...
- Что ты попросил у него прикурить? Я знаю обо всех уловках. Я догадался о твоей затее вынудить его убрать свою руку с детонатора бомбы. Это было бы гениальным решением,если бы вслед за этим ты выстрелил ему в лицо.
Мустафа нащупал кнопку зажигания и услышал, как из зажигалки c шипением вырвался стройный факел голубого пламени.
- Он пытался поджечь взрывное устройство?
- Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней стороне его бедра и гениталиях. – Мустафа бросил резкий взгляд при этих словах, но Фарук отмахнулся. – Может он боролся с искушением сдаться, а может ему просто нужен был выброс адреналина. Но суть в том, что ты пытался урезонить того, кто скорее спалит себе яйца, чем сдастся живым… Скажи мне, что все это не из-за Фадвы.
- Фарук. . .
- Я ведь в курсе. Я знаю, что официальное свидетельство пришло в прошлом месяце. В свете этого, доля идиотизма была ожидаема, но не так же, чтобы жить не хотелось.
- Я не стараюсь подставиться из-за Фадвы, Фарук.”
- Неужели? Из-за кого тогда? Второй жены?
- Ты позвонил Нур.
- Естественно, я позвонил Нур. И знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?
- Она спросила, умираю ли я, и когда ты ответил, что нет, она сказала, чтобы ты ей перезвонил, если ситуация изменится.
- Это почти слово в слово то, что она сказала. Что за жена такая, которая говорит так о своем муже?
- Ты сам сказал - вторая жена.
Фарук снова покачал головой.
- Чем больше я узнаю о многоженстве, тем более я благодарю Бога, что я – христианин.

 

102. Светлана Ситкова

The Mirage by Matt Ruff

Пока темная фигура, стоящая у края кровати приобретала четкие очертания, Мустафа думал, что к нему явился Сатана. Глупо, конечно. Сатана появляется во тьме. Сатана подходит сзади и шепчет на ухо.

Фигура проговорила:

– Ты смотрел «Аль-Джазиру»?

Нет, это не Сатана. Всего лишь босс Мустафы.

– Привет, Фарук, – проговорил Мустафа глухим шепотом и приложил руку к шее, почувствовав на ране толстую повязку.

– Я спрашиваю, – продолжал Фарук, – Потому что в последнее время дикторы «Джазиры» подхватили привычку называть наших друзей-борцов «террористами-убийцами». Он покачал головой. – Террористы-убийцы... Что это вообще значит? Это естественно, что человек, создающий бомбу, хочет кого-то убить. И этот суицид делает их особенными.

На прикроватной тумбочке стоял кувшин с водой и два одинаковых стакана. Но Мустафа не торопился наливать.

– Я думал, что смогу взять его живым, – сказал он, наконец.

– Ты так говоришь, как будто в этом есть здравый смысл.

– Я пригвоздил его к земле и приставил к виску пистолет, Фарук. – Он должен был сдаться.

– Расчетливый преступник так бы и поступил. Фарук вытянул из пиджака какую-то маленькую вещицу.

– Вот, – сказал он, предлагая ее Мустафе. – Сувенир.

Мустафа какое-то время крутил в руках небольшой кусок отполированной стали, затем понял, что это зажигалка.

– Это из его кармана, – сказал Фарук.

– Как ты понял...

– Ты попросил у него прикурить? – Я знаю все. Думаю, идея заключалась в том, чтобы убрать его палец со спусковой кнопки бомбы. – Было бы логично, если бы затем ты прострелил ему череп.

Мустафа нажал кнопку воспламенителя, и направленная струя голубого пламени вырвалась из зажигалки.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет, себя. Вскрытие обнаружило ожоги на внутренней поверхности бедра и гениталиях.
Мустафа бросил резкий взгляд.

Фарук пожал плечами.

– Может быть, он боролся с искушением сдаться. Может быть, он просто хотел вызвать выброс адреналина. – Дело в том, что ты пытался урезонить мужчину, который скорее сожжет свой член, чем будет взят заживо... Скажи мне, что это не из-за Фадвы.

– Фарук...

– Поскольку я знаю все, я знаю, что в прошлом месяце, наконец, вышло официальное заявление. В свете этого я мог бы упустить из виду определенную долю идиотизма. Но желание смерти выходит за рамки.

– Я не пытаюсь убить себя из-за Фадвы, Фарук.

– Нет? А из-за кого тогда, из-за другой жены?

– Ты позвонил Нуре.

– Конечно, я позвонил Нуре. Ты знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?

– Она спросила, умираю ли я. Когда ты сказал «нет», она сказала, чтобы ты перезвонил ей, если что-то изменится.

– Это почти слово в слово. Что за женщина так говорит о своем муже?

– Ты сам сказал: другая жена.

Фарук снова покачал головой.

– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарю Бога за то, что Он сделал меня христианином.

103. Сергей Ильченко

Черный силуэт стоял у изножья кровати, и Мустафа, прищурив мутные ото сна глаза, подумал, не Сатана ли это. А, впрочем, какая глупость. Сатана сторонится света; Сатана подкрадывается незаметно и шепчет из-за плеча.

– Ты Аль-Джазиру смотришь? - спросил силуэт.

Нет, все же не Сатана. Всего лишь Фарук, начальник.

– Здравствуйте, Фарук, - просипел Мустафа, затем осторожно потрогал плотно перебинтованный порез на шее.
– Ты, может, слышал, - продолжал Фарук, – что они взяли моду называть наших крестоносных друзей «боевики-бомбисты». Что за слово такое – «боевик-бомбист»? То, что они боевики, ясно и так, они ведь еще и смертники, вот что важно.

Мустафа взял пустой стакан с прикроватного столика и медленно налил себе воды из кувшина. Наконец, он заговорил.

– Я думал, что смогу взять его живым.
– А это, по-твоему, было бы разумно?
– Он был на земле с дулом у виска. Он должен был сдаться.
– Мыслил бы он, как обычный головорез - пожалуй, и сдался бы, – Фарук выудил что-то маленькое из кармана пиджака и протянул Мустафе. – Вот тебе сувенир.

Мустафа повертел в руках изящную металлическую вещицу, оказавшуюся простой зажигалкой.

– Нашли у него в кармане.
– А как…
– Как я узнал, что ты попросил у него огоньку? Работа у меня такая – все знать. Как я понимаю, задумка была в том, чтобы он убрал руку с детонатора. Умно придумано, вот только надо было выстрелить ему в голову следом.

Мустафа нащупал кнопку и из зажигалки вырвался, шипя, голубой язычок пламени.

– Он пытался поджечь взрывчатку?
– Нет, самого себя. Вскрытие обнаружило ожоги на бедрах и половых органах.
При этих словах Мустафа встрепенулся, но Фарук лишь пожал плечами.

– Может быть, засомневался и решил себя подстегнуть. Может, захотелось острых ощущений. Как бы то ни было, этот человек готов скорее собственный член поджарить, чем даться живым, а ты с ним играешь в переговоры. Что, скажешь всё это не из-за Фадвы?
– Фарук…
– Я же говорил – моя работа все знать. Знаю, с тех пор, как выпустили официальное заявление, прошел месяц, поэтому хладнокровия от тебя не жду. Но и сводить счеты с жизнью тебе пока рановато.
¬– Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.
– Так в чем же дело? Вторая жена, да?
– Вы позвонили Нур.
– Конечно – сообщил, что ты в госпитале. И знаешь, что услышал в ответ?
– Она спросила, умираю ли я. Ты сказал – нет, и она попросила позвонить, если ситуация поменяется.
– Да, слово в слово. Кем нужно быть, скажи мне, чтобы так говорить о своем муже?
– Второй женой. Вы сами сказали – второй женой.

Фарук покачал головой.

– Чем больше узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога, что я христианин.
 

104. Стокгольм

Мэтт Рафф. Мираж


У изножья кровати стоял темный силуэт, и за секунду до того, как Мустафе удалось сфокусировать зрение, у него промелькнула мысль, что это мог быть сам Сатана. Конечно, это было глупо. Сатана не появляется при свете. Он возникает за спиной и вкрадчиво шепчет в ухо.


— Ты видел новости на канале «Аль-Джазира»? — спросил человек.


Нет, это был не Сатана. Всего лишь босс Мустафы.


— Здравствуй, Фарук, — прошептал он. В горле пересохло. Он протянул руку к шее и нащупал толстую повязку, прикрывающую рану.


— Я спрашиваю потому, — продолжал Фарук, — что в последнее время у ведущих «Аль-Джазира» появилась привычка называть наших друзей, ведущих священную войну, убийцами с бомбами. — Он покачал головой.


– Что это вообще значит? Человек делает бомбу, конечно он хочет кого-то убить. Их отличает то, что они убивают и себя.


На прикроватном столике стояли кувшин и два стакана. Мустафа медленно налил себе воды.


— Я думал, что смогу взять его живым, — наконец произнес он.


— Ты говоришь так, будто это было разумно.


— Я уложил его на землю и приставил к его голове оружие. Фарук, он должен был сдаться.


— Да, рациональный преступник так бы и поступил. — Фарук выудил из пиджака небольшой предмет. — Это тебе, сувенир, — сказал он, протягивая его Мустафе.


Мустафа повертел в руках вытянутый кусок отполированной стали. Он не сразу понял, что это зажигалка.


— Взяли из его кармана, — сказал Фарук.


— Как вы узнали…


— Что ты попросил у него прикурить? Мне известно все. Я полагаю, идея была в том, чтобы убрать его руку со взрывателя. Это было бы очень умно, если бы ты выстрелил ему в лицо.


Мустафа нащупал кнопку, и из зажигалки вырвался голубой огонек.


— Он пытался поджечь взрывчатку?


— Нет, себя. При вскрытии обнаружили ожоги на гениталиях и внутренней части бедер. — Мустафа резко поднял глаза, и Фарук пожал плечами.


— Возможно, он боролся с искушением сдаться. Возможно, ему просто нужен был прилив адреналина. Суть в том, что ты пытался договориться с человеком, который скорее сожжет себе член, чем сдастся живым… Скажи мне, что Фадва здесь не при чем.


— Фарук…


— Поскольку мне известно все, я знаю, что в прошлом месяце наконец было сделано официальное заявление. Учитывая это, я могу закрыть глаза на некоторые глупости. Но идти на смерть — это уже слишком.


— Я не ищу смерти из-за Фадвы, Фарук.


— Нет? Тогда в чем речь, в другой жене?


— Ты звонил Нур.


— Конечно я позвонил Нур. Знаешь, что она мне сказала, услышав, что ты в больнице?


— Она спросила, умираю ли я. А когда ты сказал, что нет, попросила перезвонить, если это изменится.


— Именно так, слово в слово. Какая женщина будет говорить так о своем муже?


— Ты сам сказал: другая жена.


Фарук вновь покачал головой.


— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше благодарю Бога, что он сделал меня христианином.

105. Сюзанна

Мэтт Рафф
Мираж

У изножья возвышалась темная фигура, и в голове Мустафы, не успевшего протереть глаза, мелькнула мысль, что это дьявол. Глупость, конечно. Дьявол не является в лучах света, дьявол подкрадывается сзади и шепчет на ухо.

Фигура заговорила:

– Ты смотришь «Аль-Джазиру»?

Нет, точно не дьявол. Всего лишь начальник Мустафы.

– Привет, Фарук! – отозвался Мустафа сухим шепотом.

Потянувшись к шее, он почувствовал плотную повязку, наложенную на место ранения.

– Я вот почему спрашиваю, – продолжил Фарук, – Дикторы «Аль-Джазиры» последнее время взяли привычку называть наших крестоносных друзей «террористами-смертниками», – он покачал головой. – Террористы-смертники… Что это вообще значит? Если человек изготавливает бомбу, само собой, он хочет кого-то убить. То, что их отличает, – это самоубийство.

На прикроватном столике стоял кувшин с водой и два стакана. Мустафа не торопясь налил себе воды.

– Я думал, что смогу взять его живым, – наконец произнес он.

– Ты говоришь так, будто это была здравая мысль.

– Я свалил его на пол и держал дуло у его виска, Фарук. Он должен был сдаться.

– Да, так бы поступил разумный преступник, – Фарук вынул из кармана пиджака какой-то маленький предмет и протянул его Мустафе. – На, возьми на память.

Мустафе пришлось некоторое время покрутить в руках тонкий кусочек полированной стали, прежде чем распознать в нем зажигалку.

– Это в его кармане нашли, – сообщил Фарук.

– Откуда тебе известно?..

– Что ты попросил у него прикурить? Мне известно обо всем. Насколько я понял, ты намеревался таким образом отвести его руку от детонатора бомбы. Это был бы поистине умный ход, если бы следом за ним ты всадил ему в лоб пулю.

Мустафа нащупал клавишу воспламенителя, и сбоку зажигалки шипя взметнулась вверх струя голубого пламени.

– Он пытался поджечь взрывчатое вещество?

– Нет, себя. По результатам вскрытия у него обнаружены ожоги на внутренней стороне бедра и половых органах.

Услышав это, Мустафа вскинул глаза на Фарука, а тот пожал плечами:

– Может, он боролся с искушением сдаться. А может, просто хотел получить всплеск адреналина. Но вся суть заключается в том, что ты пытался взывать к разуму человека, который скорее сжег бы свой член, чем сдался живым… Теперь скажи мне, что это не связано с Фадвой.

– Фарук…

– Поскольку мне известно обо всем, мне также известно и официальное заявление о многоженстве, которое наконец просочилось в прошлом месяце. С учетом этого я мог бы закрыть глаза на некоторые проявления идиотизма. Но желание смерти – это уже ни в какие ворота!

– Фарук, я не ищу смерти из-за Фадвы.

– Нет? Тогда что же тому причиной? Другая твоя жена?

– Ты звонил Нур?

– Разумеется, я звонил Нур. Знаешь, что она ответила, когда я сказал ей, что ты в больнице?

– Она спросила, не при смерти ли я. Когда ты ответил, что нет, она попросила тебя перезвонить, если это произойдет.

– Точно, почти слово в слово. Какая только женщина может сказать такое про своего мужа?

– Ты сам ответил на свой вопрос: другая жена.

Фарук вновь покачал головой.

– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем все более благодарю Бога за то, что он сделал меня христианином.

106. Таня Логвинская

Мэтт Рафф. Мираж



Темная фигура остановилась у кровати, и за момент до того, как взгляд Мустафы прояснился, в голове у него промелькнула мысль: «Это, должно быть, сам Дьявол». Какая-то глупость. Дьявол не выходит на свет, он подкрадывается со спины, шепча прямо в ухо.


Фигура заговорила:
- Ты смотрел Аль-Джазиру?
Нет, точно не Дьявол. Просто босс Мустафы.
- Здравствуй, Фарук, - хрипло сказал Мустафа и коснулся шеи, нащупав толстую повязку на месте ножевой раны.
- Я вот почему спрашиваю, - продолжил Фарук, - у этих джазировских репортёров недавно появилась привычка называть наших друзей-крестоносцев "террористами-смертниками", - он покачал головой. - Террористы-смертники… Что бы это могло значить? Человек готовит бомбу и явно хочет совершить убийство. Но что делает его особенным, так это самоубийство.


На прикроватном столике стоял графин и пара стаканов. Мустафа не спеша налил себе воды.
- Я думал, что смогу взять его живым, - наконец сказал он.
- Ты так говоришь, будто это и впрямь было хорошей идеей.
- Фарук, я повалил его на землю и приставил к виску ствол. Он должен был сдаться.
- Да, здравомыслящий преступник так бы и сделал.
Фарук вытащил из кармана пиджака небольшую вещицу:
-Вот, - сказал он, протягивая ее Мустафе, - сувенир.


Мустафа несколько раз повертел в руках маленький предмет из полированной стали, прежде чем узнал в нем зажигалку.
- Из его кармана, - добавил Фарук.
- Как ты узнал…
- …что ты попросил его прикурить? Я всё знаю. Полагаю, замысел был в том, чтобы вынудить его убрать руку от пускового механизма бомбы. И это было бы по-настоящему умно, если бы сразу затем ты выстрелил ему в лицо.


Мустафа нажал на кнопку, и язычок синего пламени шипя вырвался из зажигалки.
- Он пытался поджечь взрывчатку?
- Нет, себя. Экспертиза показала ожоги внутренней стороны бедра и гениталий.
Услышав это, Мустафа резко поднял глаза, и Фарук пожал плечами:
- Возможно, он боролся с искушением сдаться. Возможно, он просто хотел ощутить всплеск адреналина. Но получается, что ты пытался договориться с человеком, который скорее бы член себе поджег, чем сдался живым. Скажи мне, что это не из-за Фадвы.
- Фарук...
- Потому что я всё знаю, я знаю, что в прошлом месяце наконец-то пришло официальное заявление. И в свете этого я мог бы не обращать внимание на определенную долю идиотизма. Но твоя жажда собственной смерти выходит за рамки дозволенного.
- Фарук, я не пытаюсь подвергнуть себя смерти из-за Фадвы.
- Разве? Так в чем же дело? В другой жене?
- Ты позвонил Нур…
- Конечно, я ей позвонил. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил, что ты в больнице?
- Спросила, умираю ли я. Когда ты ответил «нет», попросила перезвонить ей, если все поменяется.
- Да, слово в слово. Какая женщина будет так говорить о собственном муже?
- Ты сам сказал: другая жена.
Фарук снова покачал головой:
- Чем больше узнаю о многоженстве, тем горячей благодарю Господа, что сделал меня христианином.

107. Татьяна Бут

Темный силуэт стоял у кровати напротив него, и на миг, пока глаза Мустафы привыкали, в его голове пронеслась мысль: не Сатана ли это перед ним? Глупости, разумеется. Сатана не показывает свое лицо; он подкрадывается сзади и оттуда шепчет тебе на ухо.


Силуэт заговорил:


- Смотрел, что по Аль-Джазире?

Не Сатана это, нет. Всего лишь шеф.

- Здравствуй, Фарук, - отозвался Мустафа хриплым шепотом. Протянув руку к шее, он нащупал тугой слой бинта, закрывающий рану.


- Я почему спросил, - продолжал Фарук, - их телеведущие с недавних пор пристрастились звать наших самоотверженных дружков «убийцами-подрывниками», - он возмущенно повертел головой. - Убийцы тебе... К чему это слово вообще? Если кто и делает бомбу, то, естественно, чтобы убить. Готовность прикончить себя - вот что их выделяет.


Рядом на тумбочке стоял кувшин и два стакана. Мустафа не спеша налил себе воды.


- Я думал, что смогу взять его живым, - наконец сказал он.


- Будто это было возможно.


- Он был у меня на мушке, Фарук. Он должен был сдаться.


- Так поступил бы любой здравомыслящий преступник.


Фарук вынул что-то маленькое из пиджака.


- Вот, держи, - сказал он, протянув штучку Мустафе. - Трофей.


Мустафе потребовалось несколько раз повертеть гладкий стальной предмет в руках, прежде чем понять, что это зажигалка.


- В кармане его была, - сказал Фарук.


- Как ты понял, что…


- Что ты попросил его прикурить? Мне все известно. Я сообразил, что ты хотел так убрать его руку подальше от детонатора. Было бы еще умнее закончить пулей между глаз.


Мустафа нащупал колесико, чиркнул, и стройный голубой огонек с легким шипением заструился из зажигалки.


- Он пытался поджечь взрывчатку?


- Себя. На вскрытии обнаружили ожоги внутренней части бедра и гениталий.


На этих словах Мустфа резко поднял глаза, а Фарук пожал плечами.


- Может он боролся с соблазном сдаться. Может ему просто нужен был адреналин. Как бы то ни было, ты пытался договориться с человеком, который скорее бы сжег свое хозяйство, чем позволил бы взять себя живым… И теперь скажи мне, что Фадва здесь не причем.

- Фарук…

- Я уже говорил, что мне все известно. Я осведомлен, что в прошлом месяце наконец-то вышло официальное заявление. По этой причине я еще мог бы закрыть глаза на какие-нибудь глупые выходки. Но так лезть на рожон — это уже чересчур.

- Я не пытаюсь словить пулю из-за того, что случилось с ней, Фарук.


- Правда? А в чем же тогда дело? В другой жене?


- Ты позвонил Нур?..


- Само собой позвонил я твоей Нур. Знаешь, что она мне сказала, когда узнала, что ты в больнице?


- Спросила, не при смерти ли я? А когда ты ответил, что нет, сказала перезвонить, если все-таки помру.


- Почти слово в слово. Какая женщина может так хладнокровно говорить, когда с ее мужем приключилось подобное?


- Ты сам только что сказал: другая жена.


Фарук опять покрутил головой.


- Чем больше узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Господа, что я христианин.



















 

108. Трия

Мираж. Мэтт Рафф.


Возле кровати застыла темная тень. На мгновение, пока его зрение еще не прояснилось, Мустафе показалось, что это был сатана. Какая глупость. Сатана не появляется при свете дня. Он подкрадывается во тьме ночи, чтобы нашептать вам на ухо.


Тень произнесла:


– Вы смотрели Аль-Джазиру?


Нет, не сатана. Всего лишь начальник Мустафы. – Добрый день, Фарук, – просипел он с трудом. Мустафа дотронулся до шеи и нащупал толстую повязку на месте пореза.


– Я спросил, – продолжил Фарук, – потому что дикторы Аль-Джазиры в последнее время взяли за привычку называть наших знакомых борцов за справедливость «террористами-убийцами».


Он покачал головой.


– Террористы-убийцы… Что это вообще значит? Если человек изготовил бомбу, конечно, он хочет кого-то убить. Желание пожертвовать своей жизнью – вот, что их отличает.


Кувшин с водой и два стакана стояли на прикроватной тумбочке. Мустафа не спеша налил себе попить.


– Я думал, что смогу взять его живым, – сказал он наконец.


— Ты так говоришь, как будто это была разумная мысль.


– Он лежал на земле с приставленным к голове пистолетом, Фарук. Он должен был сдаться.


– Да, именно так бы и сделал обычный преступник. Фарук выудил из пиджака небольшой предмет.


– Вот, – сказал он, протягивая его Мустафе, – на память.


Мустафа покрутил в руках тонкий кусочек полированной стали. Он не сразу понял, что это была зажигалка.


– Нашли у него в кармане, – сказал Фарук.


– Откуда ты знаешь…


– Что ты попросил у него прикурить? Я знаю все. Я так понимаю, смысл был в том, чтобы убрать его руку с детонатора. Эта была бы действительно отличная идея, если бы после этого ты сразу же его пристрелил.


Мустафа щелкнул зажигалкой, узкий голубой огонек появился с шипением.


– Он пытался поджечь взрывчатку?


– Нет, самого себя. Вскрытие показало ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.


Мустафа резко вскинул на него взгляд. Фарук пожал плечами.


– Возможно, он боролся с желанием сдаться. Возможно, он просто хотел получить всплеск адреналина. Суть в том, что ты пытался вразумить человека, который скорее сожжет свой член, чем сдастся живым…Только не говори мне, что это из-за Фадвы.


– Фарук…


– Поскольку я знаю все, мне также известно, что официальные документы наконец-то пришли в прошлом месяце. Поэтому я могу закрыть глаза на некоторые необдуманные действия. Но желание умереть это совсем другое дело.


– Я не собираюсь бросаться под пули из-за Фадвы, Фарук.


– Нет? Тогда в чем причина? В другой жене?


– Ты звонил Нур.


– Конечно, я звонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда я сообщил ей, что ты в больнице?


– Она спросила, не умираю ли я. А когда ты сказал, что нет, она попросила тебя перезвонить ей, если ситуация изменится.


– Почти слово в слово. Какая женщина будет так говорить о своем муже?


– Ты сам сказал – другая жена.


Фарук снова покачал головой.


– Чем больше я узнаю о многоженстве, тем больше я благодарю бога за то, что я христианин.

109. Филипп Хаустов

Мэтт Рафф
МИРАЖ


Напротив изголовья кровати стоял тёмный силуэт: на краткий миг, пока прояснялось зрение, у Мустафы промелькнула мысль, что это Шайтан. Конечно, это полная чушь. Шайтан обычно не стоит перед тобой при свете, а подкрадывается сзади и принимается нашёптывать на ухо.


Силуэт заговорил:


— Ты «Аль-Джазиру» смотришь?


Нет, никакой это не Шайтан. Это просто шеф Мустафы.
— Здравствуйте, Фарук, — отозвался Мустафа тихим шёпотом. Он потянулся рукой к шее и ощутил пальцами тугую повязку, скрывающую порез.


— Я почему спрашиваю, — продолжил Фарук, — у репортёров «Аль-Джазиры» с недавних пор завелась привычка называть знакомых нам с тобой правоверных воинов просто террористами или убийцами. Это же ничего не объясняет! Кто с неверными сражается, тот, конечно, хочет терроризировать и убивать. Но суть в том, что они сами смертники — вот, в чём их козырь.


На столике возле кровати стояли графин с водой и два стакана. Мустафа медленно налил себе попить и глотнул.


— Я думал, я смогу взять его живьём, — наконец ответил он.


— Ты так говоришь, будто это была разумная мысль.


— Но я уже повалил его на землю и приставил ствол к голове. Он должен был сдаться.


— Да, рационально мыслящий преступник так и поступил бы, — Фарук выудил из пиджака что-то мелкое и протянул Мустафе. — Вот, держи подарочек на память.


Мустафа несколько раз провернул в пальцах тонкий брусок отполированного металла и наконец понял, что это зажигалка.


— Достали у него из кармана, — пояснил Фарук.


— Откуда вы…


— Откуда я знаю, что ты попросил у него прикурить? Я всё знаю. Полагаю, ты добивался, чтобы он убрал руки от детонатора? Было бы по-настоящему умно, если бы ты тут же выстрелил ему в лицо.


Мустафа нащупал кнопку, и из зажигалки с шипением вырвалась плотная струйка голубого пламени.


— Он пытался поджечь взрывчатку?


— Нет, себя. При вскрытии у него нашли ожоги на гениталиях и на внутренней стороне бёдер.


При этих словах в глазах у Мустафы сверкнул вопрос, и Фарук пожал плечами:


— Может, боролся с искушением сдаться. А может, просто хотел адреналина подбавить. Просто ты пытался разумно разговаривать с таким человеком, который скорее собственные яйца поджарит, чем сдастся живьём... Скажи, ты это не из-за Фадвы?


— Фарук…


— Я же всё знаю. Знаю, что официальное решение суд вынес месяц назад вышло. С учётом твоих жизненных обстоятельств, я мог бы закрыть глаза на некоторый идиотизм. Но суицидальные наклонности — это уже за гранью.


— Я не пытаюсь покончить с собой из-за Фадвы, Фарук.


— Нет? А из-за кого тогда? Из-за второй жены?


— Вы что, звонили Нуре?


— Естественно, звонил. Знаешь, что она ответила, когда я сказал, что ты в больнице?


— Спросила, при смерти ли я. А когда узнала, что нет, попросила перезвонить, если что-то поменяется.


— Почти слово в слово угадал. Какая женщина будет так говорить о своём муже?


— Как вы сами сказали, вторая жена.


Фарук снова покачал головой:


— Чем больше я узнаю о многоженстве, тем сильнее благодарю Бога за то, что я христианин.

110. христианин

В изножье кровати виднелась темная фигура. «Может, дьявол», – подумал Мустафа, но потом глаза привыкли к свету и он понял, что ошибся. Глупости. Сатана не разгуливает средь бела дня. Обычно подкрадывается в ночи и нашептывает...

– Ты что «Аль-Джазиру» никогда не смотрел? – спросила фигура.

Не дьявол. Всего лишь босс.

– Привет, Фарух, – прохрипел Мустафа. Глосс звучал едва слышно. Он пощупал горло и обнаружил на шее толстую повязку, как раз в том месте, где его порезали.

– Я не просто так спрашиваю, – добавил Фарух. – Телевизионщики ведь не зря называют наших друзей крестоносцев «смертниками».

– «Смертники»? Странное имя, – Мустафа недоуменно покачал головой. – Любому понятно: если человек соорудил бомбу, значит, несет смерть. Этих ребят отличает то, что они самоубийцы.

На столике у кровати стоял графин и два стакана. Чтобы выиграть время, Мустафа налил себе воды.

– Думал, смогу взять его живым, – наконец сказал он.

– По-прежнему считаешь, это была хорошая идея?

– Но я повалил его на землю и приставил к голове ствол! Он должен был сдаться!

– Да, обычные преступники так и делают. – Фарух нашарил в куртке что-то маленькое и протянул Мустафе. – Вот, полюбуйся. Сувенир.

Мустафа повертел изящную вещицу – тонкий брусок полированной стали – и, наконец, понял, что у него в руках зажигалка.

– Нашли у крестоносца в кармане, – сказал Фарух.

– Но как вы узнали?

– Что ты просил у него прикурить? От нас не скроешься. Думаю, ты хотел, чтобы боец убрал палец с кнопки. Вполне разумно, если потом сразу стрелять в лицо.

Мустафа щелкнул зажигалкой и голубое пламя с шипением вырвалось наружу.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет, себя самого. При осмотре тела обнаружили ожоги с внутренней стороны бедер и на гениталиях.

Мустафа оторвался от зажигалки и взглянул на Фаруха. Тот пожал плечами:

– Может, он боролся с искушением сдаться, думал, боль даст выброс адреналина. Одним словом, мы имели дело с парнем, который скорее сожжет себе яйца, чем попадется живым… Фада ведь ни при чем?

– Фарух...

– Я все знаю, и про официальное заявление в прошлом месяце тоже… Учитывая обстоятельства, твое идиотское поведение еще можно как-то оправдать, но самоубийство – это уже слишком.

– Нет, Фада ни при чем, да и я не искал смерти.

– Что тогда? Проблемы с другой женой?

– Ты звонил Нуре?

– Конечно, звонил. Сказал, ты в больнице. Знаешь, что она ответила?

– Поинтересовалась, не при смерти ли я. Ты ответил, что нет. И она попросила перезвонить, если ситуация изменится.

– Точно, почти слово в слово! Как только у нее язык повернулся. Что ж она за женщина такая?

– Ты сам себе ответил: другая жена.

Фарух снова покачал головой.

– Чем больше узнаю про многоженство, тем больше благодарю Бога, что сделал меня христианином.

111. Ять

"Мираж". Мэтт Рафф

В ногах кровати кто-то стоял. Пока глаза не приспособились, Мустафа видел лишь темный силуэт. В голове даже успело промелькнуть: «Сатана?!»… Ерунда, конечно. Сатана не приходит в лучах света. Сатана подкрадывается сзади и нашептывает на ухо.

«Кто-то» заговорил:
– Ты смотришь «Аль-Джазиру»?

Не-е, не сатана. Всего лишь Фарук, босс.

– Привет, Фарук, – услышав собственный хриплый шепот, Мустафа непроизвольно потянулся к забинтованной шее и потрогал повязку.

– Я почему спрашиваю, – продолжил босс. – Дикторы «Джазиры» в последнее время взяли моду называть этих воинов Христа «террористами-убийцами». – Он покачал головой. – «Террористы-убийцы»... Что это, вообще? Раз человек собирается взорвать бомбу, разумеется, он хочет кого-то убить. Нет. Эти не просто убийцы – они смертники.

На столике у изголовья стоял кувшин и два стакана. Мустафа налил себе воды, медленно выпил.

– Я был уверен, что смогу взять его живым, – произнес он наконец.

– Ты все еще считаешь свое решение правильным?

– Я прижал его к земле, пистолет у виска. Он должен был сдаться!

– Если бы это был обычный преступник, то да. – Фарук вынул из кармана пиджака маленький блестящий предмет и протянул Мустафе.

– Держи. Сувенир.

Мустафа повертел «сувенир» в руках. Похоже, зажигалка.

– Была у него в кармане, – сказал Фарук.

– Как ты узнал?

– Что ты попросил у него прикурить? Я много чего знаю. Мне-то понятно – ты хотел, чтобы он убрал руку от детонатора. И как только убрал, сразу выстрел в голову – вот что было бы правильно! И по-настоящему профессионально.

Мустафа нажал кнопку, из зажигалки с шипением вырвалась тонкая струя синего пламени.

– Он пытался поджечь взрывчатку?

– Нет, себя. Осмотр тела выявил ожоги на внутренней стороне бедра и гениталиях.

Мустафа бросил на босса недоуменный взгляд. Тот пожал плечами.

– Может, он боролся с искушением сдаться; или провоцировал выброс адреналина. Важно не это. Ты ждал рассудочных действий от человека, который скорее сожжет свой член, чем позволит взять себя живым... Скажи мне, что это не из-за Фадвы.

– Фарук...

– Повторяю, я много чего знаю. Совсем недавно ты получил наконец официальное решение. Принимая это во внимание, я мог бы закрыть глаза на некоторую эксцентричность твоего поведения. Но даже намек на суицидальные настроения – это уже выходит за рамки.

– Суицидальные? – переспросил Мустафа. – Из-за Фадвы? И в мыслях не было, Фарук.

– Точно? Тогда в чем же дело, проблемы со второй женой?

– Ты звонил Нур.

– Конечно, я позвонил Нур. Знаешь, что она сказала, когда узнала, что ты в больнице?

– «Он же не умирает?». А когда ты ответил «нет», попросила перезвонить, если что-то изменится.

– Надо же, слово в слово. Как может жена так говорить о муже?

– Ты же сам сказал: вторая жена.

Фарук вновь покачал головой:

– Чем больше узнаю о многоженстве, тем истовей благодарю Бога за то, что я христианин.