1. #AVA

Волнующие времена, Наоис Долан

На следующий вечер я рассказала Джулиану о недавнем споре. Он курил сигарету и в перерывах между затяжками кивал. Разумеется, именно там, где нужно.

— Тебе приходилось жить с соседями по квартире? - поинтересовалась я.

— Да, конечно, и в Оксфорде, и в Лондоне, когда только начинал карьеру. В основном попадались нормальные. Кроме одного придурка на последнем курсе универа. Помню, как он писал диссертацию. Что-то о проблеме человеческого существования. Расхаживал по комнате весь вечер, бормоча о смысле бытия. Совсем не ел твердой пищи - все измельчал в большом дурацком блендере. Питался только смузи. Наверняка на курсе был первым.

— Выходит, лучше иметь собственный угол?

— Гораздо лучше.

Никто из нас не обратил внимания, что сам Джулиан больше не жил в одиночку. Вино закончилось, и он пошел за очередной бутылкой. На моих джинсах с внутренней стороны бедра разъехался шов, и образовалась прореха. Я ковыряла ее, чтобы чем-то себя занять. Послышались шаги Джулиана. Все ближе и ближе. Я быстро отдернула руку:

— Какой была твоя бывшая подруга?

Он покрутил бокал:

— Неплохой. Ей пришлось вернуться в Лондон.

— Сколько прошло с тех пор?

— Несколько месяцев.

— Жалеешь?

— Нисколько. Не привык оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались обоюдным молчанием. Диванные подушки привлекали своей красотой: сероватый вельвет и сатин цвета слоновой кости с золотом. Я взяла одну из них и прижала к груди:

— Ты как-то говорил, что хочешь преподавать историю. Это была шутка?

— Именно. К счастью, историков и без меня хватает. Лично я не упущу ни малейшей возможности заиметь собственный дом.

Об учительстве он упоминал, когда мы только познакомились, и я не могла понять, разыгрывает он меня или говорит всерьез. Я и теперь не понимала:

— Допустим, у тебя есть дом, и можно заниматься чем угодно. Что тогда?

— Понятия не имею. Если такое случится, то не в этой жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и основательно занялся историей. Но не вижу смысла зацикливаться на увлечениях. Уважаю тех, кто следует страстям, но выбираю стабильность.

Интересно, а в своих словах он видел смысл?

— Бывает еще хуже, - заметила я, - когда нет ни страстей, ни стабильности.

— Честно говоря, Эйва, мы оба не пылаем страстью, но, по крайней мере, я могу платить за аренду жилья, ведь так?

— Похоже на то.

— Мы - представители новой, прекрасной эпохи.

— Эпохи сволочных банкиров и голодранцев, - уточнила я.

— Не все банкиры - сволочи.

— Да, ты один - исключение.

— Именно я.

— Люблю наши разговоры, - произнесла я, понимая, насколько глупо это звучит, - они придают уверенности и будто подтверждают, что я настоящая, без фальши и притворства.

— Прекрасно.

— Ты не против, что я здесь?

— Не против, - ответил он, - мне приятна твоя компания. И если есть жилье, которое нравится делить с тобой, то почему бы и нет.

— Значит, тебе просто удобно.

— Не об удобстве речь. По-твоему, я только и делаю, что все рассчитываю. Поверь, наши отношения вполне обоснованы.

Мне показалось, Джулиан сидит на диване ближе, чем минуту назад, хотя он и с места не сдвинулся.

— Если бы наши встречи потеряли смысл, ты прекратил бы приглашать к себе? - спросила я.

— Думаешь, я стал бы делать то, что для меня не имеет смысла?

Я потянулась за бутылкой, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Позволь это сделать мне, - предложил он и замер совсем рядом, наливая вино.

Я ждала.

2. #NTatiana

Ниша Долан «Восхитительные времена»


На другой вечер я все выложила Джулиану. Поминутно затягиваясь сигаретой, он спокойно кивал и выдавал многозначительные «хм» как раз тогда, когда требовалось.


— Ты когда-нибудь жил с соседями по квартире? — поинтересовалась я.


— Ну, разумеется. Еще с Оксфорда, и потом, когда только приехал в Лондон. В общем мне попадались нормальные ребята. Правда, был один зануда. Я тогда учился на последнем курсе, а тот чувак писал диссер по экзистенциализму или чего-то там. Видела бы ты, как он ходил из угла в угол по ночам, шепча что-то себе под нос. Еще он принципиально не потреблял ничего в твердом виде. Прикинь, все запихивал в свой видавший виды блендер. Не еда, а одни сплошные смузи. Не удивлюсь, если узнаю, что на своем потоке он был лучшим студентом.


— То есть, тебе нравится жить одному?


— Не то слово.


Мы оба скромно умолчали о том, что, строго говоря, один он уже не жил. Одну бутылку вина мы уговорили, поэтому он пошел на кухню за второй. Джинсы мои разошлись по шву у бедра. Я прикрыла было рукой, но тут же отдернула ее, заметив, что Джулиан возвращается.


Я спросила его про бывшую. Он слегка покрутил бокалом:


— Да нормальная баба. Ее отправили отсюда в Лондон.


— И давно?


— Пару месяцев назад, точно не помню.


— Скучаешь?


— Вовсе нет. Я не из тех, кто оглядывается назад.


Мы потягивали вино. Повисшее молчание не доставляло нам никакого чувства неловкости, наоборот, мы им наслаждались. Какие у него красивые подушки! Вельветовые и парочка из сатина цвета золота и слоновой кости. Я прижала к себе одну из них.


— Помнишь, заявил ты как-то раз, что будешь историю преподавать, — сказала я, — так вот, ты прикалывался, или как?


— Конечно, это не всерьез. Рад за тех, кто этим занимается, но я все же постараюсь скопить на домик.


Он сказал о преподавании в день, когда мы познакомились. Тогда мне было непонятно, шутит он или говорит правду. Да и сейчас яснее не стало. И я спросила:


— А вот если б у тебя уже был дом, чем бы ты занимался?


— Я? Никогда не думал об этом. Вряд ли это случится. Возможно, остался бы в Оксфорде, чтобы еще дел натворить. Но в любом случае углубляться в этом направлении не стоит. Уважаю тех, кто идет за своей мечтой, но сам предпочитаю стабильность.


Интересно, к чему это он?


— Но ведь может быть и хуже, - возразила я, - ни мечты, ни стабильности.


— Ава, давай так: мы по-любому умрем, но я хотя бы плачу по счетам.


— Не поспоришь.


— Сейчас наступают новые ревущие двадцатые.


— Банкиры-мудаки и проходимцы.


— Ну, не все банкиры мудаки.


— Но ты-то точно.


— Не поспоришь.


— Мне нравится болтать с тобой, — и тут до меня дошло, как глупо это звучит, но деваться было некуда — благодаря тебе я чувствую, как будто реально существую.


— Прекрасно.


— А тебе нравится со мной общаться?


— В принципе да. С тобой весело. Раз уж у меня есть эта комната и раз уж ты тут тоже живешь, то почему бы и нет.


— То есть тебе так удобно.


— Дело не в удобстве. Не делай из меня меркантильного урода. Я просто говорю, что это имеет смысл.


Казалось, он стал ко мне ближе, хотя и с места не сдвинулся.


— А если смысла не будет, то ты прекратишь меня звать?


— То есть, по-твоему я такой дурак, чтобы перестать делать то, что имеет смысл?


Я наклонилась к бутылке, чтобы наполнить бокал и мое колено ненароком задело его ногу.


— Дай помогу, — сказал он, придвигаясь и наливая вино.


Я выжидала.

3. #Varlogue

Следующим вечером я пересказывала ссору Джулиану. Он затягивался сигаретой, делая перерывы только чтобы кивнуть и поддакнуть в нужных местах.


— Ты когда-нибудь снимал квартиру вместе с кем-то ещё? — спросила я.


— Разумеется. В Оксфорде, потом — когда только переехал в Лондон. С соседями мы нормально общались, но один явно тронулся. Я тогда учился на последнем курсе универа, а он писал работу, где размышлял о каком-то вопросе бытия. Парень ночами бродил по комнате и что-то бормотал под нос — это надо было видеть и слышать. И абсолютно всю твёрдую пищу перемалывал в чёртовом здоровенном блендере — питался одними пюре. Думаю, на своём курсе он был супер-отличником.


— Так что, жить самому по себе лучше?


— Гораздо лучше.


На самом деле Джулиан теперь жил не один, но мы оба опустили этот момент. Одна бутылка вина уже опустела, и он ушёл за второй. В ожидании я ковыряла дырку на джинсах, на бедре, где начал расходиться шов, но, услышав шаги, тут же одёрнула руку.


— Твоя последняя подружка — какая она была? — поинтересовалась я.


Джулиан повертел бокал в руках.


— Нормальная. Ей пришлось вернуться в Лондон.


— Давно это было?


— Несколько месяцев назад.


— Хотел бы всё вернуть?


— Нет, нисколько. Не имею привычки цепляться за прошлое.


Мы пили вино и наслаждались обществом друг друга в полной тишине. Я отметила, насколько красивые у него на диване подушки — из бежевого плиса и сатина цвета золота и слоновой кости. Одну из них я, обняв, прижала к груди.


— Помнишь, ты говорил, что хочешь стать учителем истории? — спросила я. — Ты тогда просто трындел?


— Верно. Я рад, что кто-то посвящает свою жизнь этому, но сам уж лучше буду тешить себя слабой надеждой обзавестись собственным домом.


Джулиан выразил желание преподавать историю ещё во время нашей первой встречи. Я не знала, стоит ли относиться к этому всерьёз. Да и сейчас не знаю.


— А что если бы у тебя мог быть свой дом? Несмотря на то, что ты сделал?


— Я и не задумывался — этому уже точно не бывать. А так, наверное, остался бы в Оксфорде и глубже закопался в историю… Знаешь, нет смысла об этом говорить. Глубоко уважаю людей, которые следуют за своими желаниями, но для меня стабильность важнее.


Казалось, он хотел оправдаться.


— Твоя жизнь могла быть и хуже: ни желаний, ни стабильности, — ответила я.


— Вот по-честному, Ава: у нас обоих внутри перегорело. Но по меньшей мере я могу платить за жильё.


— Ну да.


— Мы и вправду представители новой Прекрасной эпохи.


— Банкиры-засранцы и неудачники.


— Не все банкиры засранцы.


— Ага, только ты.


— Только я.


— Мне нравятся наши беседы. После я чувствую себя существенной — будто кто-то доказал, что я существую.


В голове тут же пронеслось, что я сморозила глупость.


— Это хорошо.


— Ты не против?


— Нет, — ответил Джулиан. — С тобой хорошо. У меня есть пространство, мне нравится делить его с тобой — так почему нет?


— Получается, тебе удобно.


— «Удобно» звучит так, как будто я делаю это корысти ради. Я просто имел в виду, что в этом есть смысл.


Я почувствовала, что расстояние между нами сократилось, хоть он и не сдвинулся с места.


— Ты перестанешь звать меня к себе, если в этом больше не будет смысла? — спросила я.


— Ты хочешь знать, стану ли я делать то, что не имеет для меня никакого смысла?


Бокал опустел. Я потянулась за бутылкой, и моя нога коснулась его ноги.


— Погоди, давай я.


Он навис надо мной, пока наполнял мой бокал.


Я замерла в ожидании.

4. *TolMacho

На следующий день, вечером, я пересказала этот разговор Джулиану. Он курил; в перерывах между затяжками кивал и поддакивал в нужных местах.

– Ты когда-нибудь жил в квартире с соседями? – спросила я.

– Конечно, – в Оксфорде, и в Лондоне тоже – когда только переехал туда. В основном вполне адекватные люди. Вот на последнем курсе да, был один чокнутый. Диплом писал – что-то про экзистенциальный выбор человечества. Ты бы слышала, как он ночами расхаживал по комнате и бубнил себе под нос. Твердую пищу не ел вообще – все пихал в свой долбаный блендер размером с ведро. Только смузи и питался. Наверное, был первым на курсе.

– Одному, значит, лучше?

– Намного.

Интересно – тот факт, что Джулиан живет уже не один, мы оба оставили без внимания.

Бутылка опустела, он пошел за другой. У меня на джинсах разошелся шов в интересном месте, я решила проверить дырку; услышав шаги, отдернула руку.

– А твоя последняя девушка… какая она была?

Джулиан повертел бокал в руке:

– Девушка была славная. Ей пришлось вернуться в Лондон.

– И давно?

– Несколько месяцев.

– Жалеешь, что так вышло?

– Вовсе нет. Не люблю оглядываться назад.

Какое-то время мы молча пили вино и наслаждались паузой. Я разглядывала диванные подушки – они были восхитительны. Безупречное сочетание тканей и цветов: вельвет-рубчик и атлас; галечный серый и слоновая кость с золотом. Я взяла одну, прижала к груди.

– Ты как-то говорил, что хотел стать учителем истории. Заливал, да?

– Естественно. Нет, хорошо, конечно, что кто-то выбирает эту профессию, но я предпочитаю перспективу – пусть даже призрачную, заработать на собственный дом.

О том, что он собирался посвятить себя преподаванию истории, Джулиан упоминал при первой нашей встрече; похоже, голову мне морочил. А может, и сейчас морочит.

– А если бы дом у тебя уже был?

– Откуда ему взяться? Поэтому и не думал даже… Наверное, остался бы в Оксфорде и продолжал заниматься историей. Что толку обсуждать это. Уважаю тех, кто следует своему призванию, но лично я выбираю стабильность.

Он что, действительно так считает?

– Бывает хуже, – заметила я. – И призвания вроде нет, и стабильности никакой.

– Ава, все очевидно. Мы оба опустошены. Но я хотя бы могу платить за квартиру, не так ли?

– В общем, да.

– Ты и я, мы реально новая Belle Époque1). «Прекрасная эпоха» ХХI века.

– Паразиты-банкиры и бездельники.

– Не все банкиры – паразиты.

– Не все, только ты.

– Только я.

– Люблю с тобой разговаривать, – сказала я и тут же поняла, что прозвучало довольно глупо. – Сразу чувствую себя уверенней. Будто кто-то подтвердил, что я… настоящая, что ли.

– Интересная мысль.

– А тебе со мной… нравится?

– Ты очень хорошая компания, – ответил Джулиан. – Если уж у меня есть квартира, и мне действительно НРАВИТСЯ делить ее с тобой, pourquoi pas2)?

– Потому что тебя все устраивает.

– «Устраивает»… Звучит так, будто я какой-то расчетливый тип. Просто это разумно, логично.

Мне показалось, он сидит уже ближе, чем минуту назад, хотя вроде бы не двигался.

– А перестанешь считать логичным – перестанешь приглашать меня? – спросила я.

– Ты имеешь в виду, способен ли я на нелогичные – с моей же точки зрения – поступки?

Я потянулась за бутылкой, наши колени соприкоснулись.

– Давай я, – он придвинулся вплотную, наполняя мой бокал.

Я ждала…
__________________________________________________
1) «Belle Époque» (фр.), или «Прекрасная эпоха» — так называли период европейской истории между 1890 и 1914 годом. Золотой век удовольствия и наслаждения.
2) «Pourquoi pas?» (французская поговорка) – почему бы нет.

5. 0le

На следующий вечер я пересказала спор Джулиану. Он потягивал сигарету, кивая и поддакивая в нужных местах.

- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? - спросила я.

- Да, конечно. В Оксфорде и когда я переехал в Лондон. Большинство из них славные. Но один парень оказался полным психом. Я тогда учился на последнем курсе. Он писал диплом о какой-то проблеме бытия. Ночами расхаживал по комнате и бормотал. И он никогда не употреблял твердую пищу - засовывал все в огромный гребаный блендер. Питался коктейлями. Кажется, он закончил первым на курсе.

- Значит, жить в отдельной квартире лучше?

- Значительно лучше.

Мы оба проигнорировали тот факт, что на самом деле Джулиан уже жил не один. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. Я поковыряла пальцем дырку во внутреннем шве джинсов у самого бедра, но отдернула руку, когда услышала его шаги.

- Расскажи мне о своей последней девушке, - попросила я.

Джулиан повертел в руке бокал и ответил:

- Она славная. Ее перевели обратно в Лондон.

- Это случилось давно?

- Несколько месяцев назад.

- Ты о чем-то сожалеешь?

- Вовсе нет. Я не склонен оглядываться в прошлое.

Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я заметила, что у него красивые диванные подушки из шероховатого вельвета и сатина с золотисто-бежевым рисунком. Я взяла одну и крепко прижала к груди.

- Ты как-то сказал, что хотел стать учителем истории. Ты мне просто лапшу на уши вешал?

- Конечно. Я рад, что другие выбирают эту профессию, но сам предпочитаю цепляться за смутную надежду купить себе дом.

Джулиан упомянул свою мечту преподавать историю в нашу первую встречу, и я тогда не поняла, шутил ли он. Я до сих пор в этом сомневалась.

- Что, если бы ты мог купить дом вне зависимости от своей профессии?

- Я никогда о таком не думал, потому что это абсолютно невозможно. Вероятно, я бы остался в Оксфорде и глубже изучил историю. Но нет смысла на этом зацикливаться. Я всячески уважаю страстно увлеченных людей, но предпочитаю стабильность.

Я размышляла о том, что именно он хотел сказать.

- Могло быть хуже, - заметила я, - если бы ты не имел ни увлечений, ни стабильности.

- Честно говоря, Ава, мы оба внутри пустые, но я хотя бы в состоянии оплачивать аренду квартиры.

- Да, пожалуй.

- На самом деле мы продукты своей цивилизации благополучия, технического прогресса и экономических успехов.

- Мудаки банкиры и тунеядцы.

- Не все банкиры мудаки.

- Не все, только ты.

- Да, только я.

- Мне нравится с тобой разговаривать, - сказала я и сразу поняла, как глупо это прозвучало. - Я чувствую себя твердым телом, как будто кто-то может подтвердить, что я действительно существую.

- Это хорошо.

- Тебе нравится, когда я здесь?

- Да. Твое общество мне приятно. А раз у меня достаточно места и мне нравится делить его с тобой, то нет смысла от этого отказываться.

- Ты имеешь в виду, что тебя устраивает.

- Не "устраивает". Звучит слишком расчетливо. Я говорю, что это имеет смысл.

Джулиан как будто оказался ближе ко мне на диване, чем минуту назад, хотя он не передвигался.

- Если это перестанет иметь смысл, ты прекратишь звать меня в гости?

- Ты спрашиваешь, сделаю ли я что-то с моей точки зрения бессмысленное?

Я наклонилась налить себе вина. Наши ноги соприкоснулись.

- Давай помогу, - предложил он и навис надо мной, наполняя бокал.

Я ждала продолжения.

6. 1687aid

Следующим вечером я озвучила эту мысль Джуалину. Затягиваясь сигаретой, он кивал и соглашался cо всем, что было ему близко.


– Ты уже жил с кем-нибудь в одной квартире? – спросила я.


– Да, конечно, в Оксфорде, и когда я только переехал в Лондон. В большинстве своем, мне повезло. Правда, был один парень, настоящий псих. Это было на последнем курсе университета. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Если бы ты только слышала, как он расхаживал ночью, что-то бормоча о ней. И он никогда не ел твердую пищу, все измельчал в своем большом чертовом блендере. Питался только смузи. Полагаю, он стал лучшим в своем выпуске.


– То есть жить одному лучше?


– Гораздо лучше.


Никто из нас в этот момент не придал значения тому, что мы больше не живем одни. Мы допили вино, и он ушел за второй бутылкой. Мои джинсы разошлись по внутреннему шву ближе к верхней части бедра. Я нащупала место разрыва и отдернула руку, когда услышала шум приближающихся шагов.


Я спросила: “Твоя бывшая – какая она?”


Он покрутил свой стакан. “Хорошая. Ее отправили обратно в Лондон.”


– И как давно это было?


– Несколько месяцев назад.


– Сожалеешь?


– Нет, ни капли. Я не из тех, кто живет прошлым.


Мы выпили еще вина и наслаждались воцарившим молчанием. У него были красивые подушки: вельветовые цвета гальки и сатиновые цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала ее к себе.


– Ранее ты упоминал о том, что хочешь стать учителем истории, – произнесла я. – Это стеб?


– Конечно. Я рад, что кто-то этим занимается, но лично меня больше привлекает, пусть и слабая, перспектива покупки собственного дома.


При нашей первой встрече он говорил о том, что хочет преподавать, но я не была уверена, что он не шутит. Как, в принципе, и сейчас. Я спросила: “А если бы ты мог владеть домом вне зависимости от того, чем занимаешься?”


– Я никогда не думал об этом, потому что этого не будет, по крайней мере, в моей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но нет смысла об этом рассуждать. Я очень уважаю людей, которые следуют за своим увлечением, но я предпочитаю стабильность.


Я задавалась вопросом, имел ли он в виду, что его комментарий имел смысл.


– Может быть и хуже, — сказала я. – Ты можешь не иметь ни страсти, ни стабильности.


– Для ясности, Ава: мы оба не преуспели в жизни, но, по крайней мере, я могу платить арендную плату?


– Можешь.


– Мы действительно представители новой прекрасной эпохи.


– Банкиры-мудаки и бездельники.


– Не все банкиры – мудаки.


– Ну да, только ты.


– Только я.


– Мне нравится говорить с тобой, – сказала я и поняла, как глупо это прозвучало. – Я чувствую себя настоящей, словно кто-то подтверждает, что я существую.


– Понятно.


– Ты рад, что я здесь?


– Да, – сказал он. – С тобой хорошо. И если у меня есть пространство, которое я могу разделить с тобой, не вижу причин не делать этого.


– То есть тебе удобно мое присутствие.


–Не ‘удобно’. Ты выставляешь меня расчетливым. Я говорю о том, что это имеет смысл.


На диване он казался ближе ко мне, чем минуту назад, хотя и не двигалась.

–А если это потеряет всякий смысл, ты перестанешь меня приглашать? – спросила я.

–Ты спрашиваешь, буду ли я делать то, что мне не близко?


Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.


– Подожди, дай я, – сказал он и, подойдя ближе, наполнил бокал.


Я ждала.



 

7. @ el

На следующий вечер я пересказывала Джулиану вчерашний спор. Он курил, между затяжками одобрительно кивал.

- Ты когда-нибудь снимал квартиру с соседями? – спросила я.

- Конечно. В Оксфорде. И потом, когда переехал в Лондон. Милейшие люди. Один вообще был полным психом. Я тогда заканчивал универ. Он работал над каким-то мудреным философским трактатом и мог ночь напролет ходить по комнате и что-то бормотать. А еще он никогда не ел твердую пищу, все измельчал в долбаном блендере. Вся жизнь на смузи. Уверен, он был лучшим студентом курса.

- То есть жить отдельно лучше?

- Определенно.

Стоит отметить, что на самом деле он никогда не жил один. Мы допили бутылку вина, и он вышел за другой. На моих джинсах шов в районе бедра немного разошелся, я засунула палец в дырку. Услышав его шаги, я отдернула руку.

- Какой была твоя последняя девушка?

Он покрутил бокал.

- Милой. Ее отправили обратно в Лондон.

- Давно?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь?

- Нет. Не имею привычки застревать на прошлом.

Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я посмотрела на диванные подушки. Они великолепны: бархатные, золотые и цвета слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к себе.

- Ты говорил, что хотел стать учителем истории. Ты тогда пошутил?

- Безусловно. Прекрасно, когда кто-то находят себя в учительстве, но мне больше нравится хоть и туманная, но перспектива иметь свой дом.

Во время нашей первой встречи он упомянул, что хотел преподавать историю, но тогда я подумала, что он шутит. Я до сих пор в этом не уверена.

- Сейчас любая профессия дает возможность купить дом, - заметила я.

- Зачем думать о том, что могло бы быть? Наверное, надо было оставаться в Оксфорде и продолжать изучать историю. Но я уже этого не сделал. Я уважаю людей, нашедших свое место в жизни, но для себя предпочитаю стабильность.

Возможно, он прав.

- А ты не думал, что можешь не найти призвание и потерять стабильность.

- Говоря откровенно, Ава, все мы в жизни что-то теряем, но сейчас я хотя бы могу оплачивать квартиру.

- Замечательно.

- Мы живем в новую Прекрасную эпоху.

- Засранцы и бездельники банкиры.

- Не все банкиры засранцы.

- Да, только ты.

- Только я.

- Мне нравятся наши с тобой разговоры, - сказала я и поняла, как глупо прозвучала. – Я чувствую себя цельной, настоящей.

- Здорово.

- Тебе приятно, когда я прихожу?

- Да, ты прекрасный собеседник. У меня есть эта квартира, и ты можешь проводить здесь время.

- Ты имеешь ввиду, что тебе так удобно?

- Нет, не совсем так. Звучит, как будто я дружу с тобой по расчету. А я говорю об ощущениях.

Мне показалось, что сейчас он сидит чуть ближе, хотя не делал не малейшего движения.

- Если твои ощущения изменятся, ты скажешь мне? – спросила я.

- Ты имеешь ввиду, буду ли я делать что-то, что мне не нравится?

Я потянулась, чтобы налить еще вина и коснулась его ногой.

- Давай я, - он наполнял бокал, теперь мы сидели совсем близко.

Я замерла.

8. Aaadamant111

Ниша Долан «Захватывающие времена»

На следующий вечер я пересказала Джулиану содержимое нашей перепалки. Он внимательно слушал, одобрительно кивая и соглашаясь с моими аргументами, иногда затягиваясь сигаретой.
— Тебе доводилось жить с соседями? — поинтересовалась я.
— Ну да, в Оксфорде и когда начал работать в Лондоне. Ничего плохого не припомню, кроме одного. Он был с тем ещё прибабахом. Я тогда учился на последнем курсе универа, а он писал диссертацию на тему какого-то экзистенциального кризиса. Всю ночь слонялся из угла в угол и бормотал её себе под нос. В придачу, он вообще не ел твёрдую пищу — всё пропускал через огромный блендер, чтоб его. Только смузи и жрал. Вроде стал лучшим студентом своего выпуска.
— Одному тебе больше нравится?
— Конечно, не сравнить.
Мы знали, что он больше не живёт один, но не поправили друг друга. Бутылка вина подошла к концу, и он ушёл за следующей. У меня на джинсах была дырка по шву, с внутренней стороны бедра. От нечего делать я начала её ковырять. И тут же отдёрнула руку, услышав его шаги.
— Расскажи про свою последнюю подружку, — попросила я.
Он повертел бокал.
— Нормальная. Её отправили обратно в Лондон.
— Давно?
— Несколько месяцев назад.
— Жалеешь?
— Нет, ни капли. Что было, то прошло.
Мы замолчали и некоторое время просто потягивали вино. На диване лежали прелестные подушки из серо-голубого вельвета и сатина цвета золота и слоновой кости. Я не удержалась и прижала одну из них к груди.
— Ты мне лапшу на уши вешал, что хочешь работать учителем истории? — спросила я.
— Разумеется. Я рад, что кто-то этим ещё занимается, но для меня слабенький шанс заработать на дом выглядит куда заманчивее.
Про учителя он сказал в тот раз, когда мы познакомились. Трудно сказать, шутил ли он. Я и сейчас не была уверена, поэтому продолжила:
— Ну а если бы ты мог заработать на дом в любой профессии?
— Да я как-то не думал об этом, потому что такого быть не может. Возможно, так и преподавал бы историю в Оксфорде. Однако, ни к чему на этом зацикливаться. Когда у людей есть призвание, это достойно восхищения, но для меня важнее стабильный доход.
Так он всё-таки хочет это обсудить?
— Могло быть хуже, — заметила я. — Представь, что у тебя не было бы ни призвания, ни денег.
— Давай закончим на том, что мы с тобой оба уже потеряли душу, но я хотя бы в состоянии оплачивать аренду.
— Верно подмечено.
— Мы образ новой прекрасной эпохи.
— Ушлые банкиры в компании с тунеядцами.
— Ну-ну, не все банкиры ушлые.
— Ладно, только ты.
— Да, я уж точно.
— Мне нравятся наши разговоры, — призналась я как дурочка. — После них я снова обретаю почву под ногами, как будто ты знаешь, что я не мираж.
— Замечательно.
— А ты мне рад?
— Да, — ответил он. — Ты хороший собеседник. И раз у меня есть эта квартира, а твоя компания мне приятна, почему нет?
— То есть тебе это подходит?
— Скажешь тоже. Выставляешь меня расчётливым. Я имел в виду, что для меня это имеет значение.
Мне показалось, что теперь он ближе, чем секунду назад, хотя не двинулся с места.
— А если перестанет иметь значение, больше не пригласишь меня? — спросила я.
— Тебе любопытно, способен ли я на бессмысленные поступки?
Я наклонилась, чтобы налить ещё вина. Наши ноги соприкоснулись.
— Позволь, — сказал он и задержался очень близко, пока наполнял мой бокал.
Я ждала.

9. Aari32

Прекрасные времена
Наис Долан
На следующий вечер я рассказала Джулиану о нашей с Эмили размолвке. В перерывах между затяжками он то и дело кивал и, где нужно, поддакивал.


– А ты жил с соседями по комнате? – спросила я.


– Да, конечно. Когда учился в Оксфорде, а потом еще когда только переехал в Лондон. Большинство из них вполне нормальные. Был один парень – полный батан. Я тогда учился на последнем курсе. Они писал диссертацию по какой-то экзистенциональной проблеме. Все по ночам бродил из угла в угол и что-то о ней бормотал. А еще он никогда не ел твердую пищу: все заталкивал в большой гребаный блендер. Жил на одних смузи. По– моему, окончил универ с отличием.


– Значит, жить в собственной квартире лучше?


– Определенно лучше.

Никто из нас и не говорил, что с тех пор Джулиан вообще-то и не жил один. Мы допили вино, и он пошел за второй бутылкой. На внутреннем шве джинсов, чуть ниже ширинки, у меня образовалась дырка. Я все теребила эту дырку, но, заслышав шаги Джулиана, тут же отдернула руку.


– Какой у тебя была последняя девушка? – поинтересовалась я.
Джулиан повертел в руке бокал.


– Ничего так. Ее отправили обратно в Лондон. – ответил он.


– Давно?


– Несколько месяцев назад.


– Жалеешь?


– Нисколько. Я обычно не оглядываюсь в прошлое.

Мы выпили вина, наслаждаясь безмолвием. Как я заметила, у него были красивые диванные подушки: бежевые из вельвета и золотистые и кремовые из атласа. Я взяла одну и прижала к груди.


– Все, что ты говорил мне о желании стать учителем истории – ты прикалывался?


– Определенно. Я рад за тех, кто работает в школе, но вот я скорее в смутной перспективе думаю приобрести дом.


В первый день нашего знакомства Джулиан сказал, что хочет преподавать историю, а я тогда не до конца поняла, шутит ли он. Я до сих пор не понимала.


– А что, если бы ты мог купить дом не зависимо от рода деятельности? – спросила я.


– Никогда об этом не думал: ведь такого все равно в нашей жизни не случится. Возможно, я бы остался в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но нет смысла на этом зацикливаться. Я правда уважаю людей, которые чем-то занимаются по порыву сердца, но вот я предпочитаю стабильность.


Мне стало интересно, действительно ли он так считал.


– Могло бы быть и хуже, – прокомментировала я, – у тебя могло бы не быть ни порывов, ни стабильности.


– Ава, по правде говоря, в душе мы оба мертвы, но я хотя бы могу оплачивать ренту.


– Точно. – согласилась я.


– Мы оба принадлежим к belle époque


– Придурочные банкиры и нищеброды?


– Не все банкиры придурки.


– Ага, только ты.


– Только я.


– Мне нравится с тобой разговаривать. – сказала я, и тут же поняла, как это глупо. – Так я чувствую какой-то стержень, будто кто-то может мне напомнить, что я жива.


– Хорошо.


– Тебе нравится, что я тут с тобой?


– Да. – отозвался Джулиан. – Раз у меня есть свободная комната и желание отдать ее в твое распоряжение, то почему бы и нет?


– То есть тебе так удобно.


– Не «удобно». Ты так говоришь, будто я все просчитал. Просто в этом есть смысл.


Еще минуту назад Джулиан сидел на диване как будто дальше от меня, хотя он и не сделал ни единого движения.


– А если больше не будет смысла, ты меня к себе не пригласишь?


– То есть буду ли я что-то делать, если в том не увижу смысла? – переспросил Джулиан.


Я потянулась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.


– Давай, я налью. – предложил он, и, привстав, чуть приблизился ко мне, пока наливал вино.


Я ждала.

 

10. Afanasiy Zemtsov

Exciting Times by Naoise Dolan


На следующий вечер я рассказала о споре Джулиану. Он курил и в перерывах между затяжками кивал и поддакивал.


- Ты когда-нибудь жил в квартире не один, а с соседями? – поинтересовалась я.


- Да, конечно, в Оксфорде, и когда только перебрался в Лондон. Большинство из них - нормальные люди. Но один парень был полный псих. Я учился последний год в университете. Мой сосед писал диссертацию о некой экзистенциальной дилемме. Можно было слышать, как ночь напролет он бродит по комнате и что-то бубнит. К тому же, он никогда не ел твердую пищу – все отправлял в огромный чертов блендер. Питался только смузи. Думаю, среди сокурсников он получил наивысший балл.


- Выходит, собственное жилье лучше?


- Значительно.


Никому из нас в голову не пришло, что он больше не живет один. Мы допили вино, и Джулиан пошел за новой бутылкой. Мои джинсы прорвались по шву на бедре. Я потрогала прореху и тотчас отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.


- Расскажи о своей последней девушке, – попросила я.


Он покрутил бокал.


– Хорошая девушка. Но ей пришлось вернуться в Лондон.


- Давно?


- Несколько месяцев прошло.


- Жалеешь, что так получилось?


- Ничуть. Не люблю оглядываться назад.


Мы пили вино молча и наслаждались тишиной. Я обратила внимание, какие красивые у него подушки: серо-голубые, золотые, цвета слоновой кости из вельвета и атласа. Я взяла одну и прижала к груди.

- Твои откровения, что хочешь стать учителем истории, - пустая болтовня? – спросила я.


- От начала до конца. К счастью, есть люди, которые выполняют подобную работу, я же склонен тешить себя зыбкой надеждой купить дом.


При нашей первой встрече Джулиан поделился, что хочет преподавать историю. Я не поняла тогда, шутит он или нет. И до сих пор не понимала.


- Что, если бы ты владел домом и вместе с тем мог делать, что пожелаешь? – спросила я.


- Никогда не думал об этом, потому что в жизни так не бывает. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Нет смысла зацикливаться на подобных вещах. Я с глубоким уважением отношусь к людям, которые следуют за своими страстными увлечениями, но сам предпочитаю стабильность.


Мне стало любопытно, действительно ли он так думает.


- Могло быть и хуже, - заметила я. - Если бы у тебя не было ни страстных увлечений, ни стабильности.


- Жизнь нас обоих изрядно потрепала, но я могу, по крайней мере, платить за аренду. Так понятнее, Ава?


- Предельно ясно.


- Мы олицетворяем новую «Бель Эпок».


- Придурковатые банковские клерки и бездельники.


- Не все банковские клерки придурковатые.


- Да, только ты.


- Только я.


- Мне нравится с тобой разговаривать, – выпалила я и поняла, что сглупила. - Я словно получаю заверение, что существую. Будто кто-то может подтвердить, что я настоящая.

- Хорошо.


- Ты рад, что я здесь?


- Да, - ответил Джулиан. – Мне нравится твоя компания. И если у меня есть жилье, и мне хочется делить его с тобой, не вижу причин поступать иначе.


Ты имеешь в виду, что тебя все устраивает.


- Устраивает не то слово. Ты преподносишь дело так, что я выгляжу расчетливым. Я лишь хочу сказать, что действую логично.


Хотя Джулиан не двигался на диване, мне показалось, он находится ближе ко мне, чем минуту назад.


- А если бы логика стала подсказывать обратное, ты бы перестал приглашать меня?


- Тебе интересно, буду ли я делать что-либо лишенное смысла?


Я нагнулась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.


- Давай я, - предложил он и наклонился ко мне, наливая вино.


Я ждала.

11. alina

Переведено с английского на русский

Наис Долан «Захватывающие времена»

На следующий вечер я рассказала о споре Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он кивал и охал.

– У тебя когда–нибудь были соседи по квартире? – спросила я.

– Да, конечно, в Оксфорде, и в мои первые годы жизни в Лондоне. Большинство из моих соседей были хорошими, хотя один паренёк был полным психом. Это был последний год моего обучения в университете. Он писал диссертацию по какой–то экзистенциальной проблеме – можно было слышать, как он всю ночь ходит по комнате и бормочет об этом. И он никогда не ел твердую пищу – он все помещал в этот грёбаный блендер. Он буквально жил на смузи. Я думаю, он получил высшую оценку за свою работу.

– Значит, иметь свою собственную квартиру лучше?

– Значительно лучше.

Никто из нас не отметил, что он уже не живет один. Мы допили вино, и он пошел за другой бутылкой. На моих джинсах была дырка на штанине около верхней части бедра. Я поковырялась в ней, потом отдернула руку, услышав, что он возвращается.

Я спросила: "Какой была твоя последняя девушка?"

Он покрутил свой бокал. "Она была хорошей. Правда, ее отправили обратно в Лондон".

– Как давно это было?

– Несколько месяцев назад.

–Не жалеешь?

– Совсем нет. Я не склонен оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались компанией друг друга. Я заметила, что его подушки были прекрасны: вельвет цвета гальки, сатин цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.

– То, что ты говорил раньше о желании стать учителем истории, – сказала я, – ты дурачил меня?

– Полностью. Я рад, что другие люди этим занимаются, но со своей стороны я бы предпочел держаться за туманную перспективу владения домом.

Он сказал о преподавании истории в первую нашу встречу, и я не была уверена, что он шутит. И до сих пор не уверена. Я спросила: "А что, если бы у тебя был дом независимого от того, чем ты занимаешься?

– Я никогда не думал об этом, потому что такого точно не будет. Хотя, возможно, тогда я бы остался в Оксфорде и больше времени уделял истории. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я с уважением отношусь к людям, которые следуют своим интересам, но я предпочитаю стабильность.

– Может быть и хуже, – сказала я, – у тебя может не быть ни первого, ни второго.

– Давай начистоту, Эва: мы оба сломлены, но, по крайней мере, я могу платить за квартиру?

– Вполне.

– Мы – новая прекрасная эпоха.

– Засранцы, банкиры и поганцы.

– Не все банкиры засранцы.

– Да, только ты.

– Только я.

– Мне нравится говорить с тобой, – сказала я – это заставляет меня чувствовать себя живой.

– Хорошо.

– Тебе нравится, что я здесь?

– Да, – сказал он. Ты – хорошая компания. И если я располагаю этим пространством, и мне нравится делить его с тобой – то почему мне этого не делать?

– Ты имеешь в виду, что тебя устраивает это?

– Не "устраивает". Ты выставляешь меня расчётливым, но я просто говорю, что в этом есть смысл.

Он, казалось, приблизился ко мне, хотя на самом деле он не сдвинулся с места.

– Если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал приглашать меня? – спросила я.

– Ты имеешь в виду, стал бы я делать что–то, что не имеет для меня смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой стакан. Наши ноги соприкоснулись.

– Дай–ка я сам, – сказал он и навис рядом, наливая.

Я ждала.




 

12. alinaNNN

Следующим вечером я рассказала о том споре Юлиану. Между сигаретными затяжками он кивал и поддакивал во всех нужных местах.

- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? - спросила я.

- Да, конечно, в Оксфорде, когда я только переехал в Лондон. С большинством из них не было проблем. Но один парень был полным психом. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию о каких-то экзистенциальных вопросах. Ты бы слышал, как он расхаживал по комнате всю ночь, бормоча что-то себе под нос. И он никогда не ел твёрдую пищу - он пихал всю еду в свой чёртов блендер. Он жил на смузи. Я думаю, он был лучшим студентом в своём году.

- Получается, иметь своё собственное жилье лучше?

- Существенно лучше.

Никто из нас не обратил внимания на то, что на самом деле он больше не живёт один. Мы допили вино, и он пошёл за новой бутылкой. На внутреннем шве моих джинс была дырка в верхней части бедра. Я поковыряла в ней пальцем, а затем убрала руку, услышав, как он вернулся.

Я спросила:

- Какой была твоя последняя девушка?

Он вертел бокал в руке.

- Она была неплохой. Она вернулась в Лондон.

- Как давно это было?

- Пару месяцев назад.

- Ты жалеешь об этом?

- Нет, совсем нет. Я не оглядываюсь на прошлое.

Мы пили вино и дружно наслаждались тишиной. Я заметила, как красивы были его подушки: вельвет каменного цвета, сатин цвета слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.

- Когда ты раньше говорил, что хочешь стать учителем истории, - сказала я, - ты просто морочил мне голову?

- Абсолютно верно. Я рад за людей, которые занимаются этим, но я бы скорее держался за туманную надежду о собственном доме.

Он говорил о преподавании истории во время нашей первой встречи, и тогда я не была уверена, шутит ли он. Да я и сейчас не уверена.
Я спросила:

- А что если бы ты мог владеть домом независимо от своего рода деятельности?

- Я никогда не думал об этом, просто потому что это невозможно в наше время. Скорее всего, я бы остался в Оксфорде и занимался историей.

- Нет смысла зацикливаться на этом. Я глубоко уважаю людей, которые полны энтузиазма в своих увлечениях, но я предпочитаю стабильность.

- Могло быть и хуже, - сказала я. - Ты бы мог не иметь ни увлечения, ни стабильности.
- Если быть честным, Ава, мы оба опустошены, но я, по крайней мере, могу платить аренду?

- Фактически это так.

- Мы действительно представители новой прекрасной эпохи.

- Мы? Засранцы-банкиры и бездельники?

- Не все банкиры засранцы.

- Ага, только ты.

- Только я.

- Мне нравится болтать с тобой, - сказала я. – Это делает меня увереннее, будто кто-то может подтвердить, что я существую.

- Этот хорошо.

- Тебе нравится, что я здесь?

- Да, - сказал он. - Ты хорошая компания. И если у меня есть свой угол, то я рад поделить его с тобой. У меня нет причин этого не делать.

- Ты хочешь сказать, что это похоже на тебя.

- Нет, не "похоже". Ты делаешь из меня расчётливого человека. Я просто говорю, что в этом есть смысл.

Мне показалось, что он ближе, чем был до этого, хоть он и не двигался.

- Если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал меня приглашать?

- Ты имеешь в виду, делал бы я что-то, что не имело бы смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Стой, позволь мне, - сказал он и придвинулся ближе, наливая вино.

Я ждала.

13. aliosha

Захватывающие времена
Наойз Долан

На следующий вечер я рассказала про этот спор Джулиану. Он курил и кивал между затяжками сигаретой, соглашаясь в нужных местах.

- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? - спросила я.

- Да, конечно, в Оксфорде. А потом, когда я переехал в Лондон. Многие из них были нормальными. Но одного парня я считал полным психом. Тогда был мой последний год в университете. Парень писал диссертацию о какой-то экзистенциальной дилемме. Ты бы слышала, как он бормотал это, ночь напролет расхаживая туда-сюда. И он никогда не ел твердую пищу, смешивал все в своем большом чертовом блендере. Жил на смузи. Я думаю, он был лучшим среди своих сверстников.

- Так свое жилье лучше?

- Гораздо лучше.

Никто из нас не обратил внимания на то, что на самом деле он теперь жил не один. Мы допили вино, и Джулиан пошел за другой бутылкой. В моих джинсах была дырка в кармане в верхней части бедра. Я поковырялась в ней, затем отдернула руку, как только услышала, что он возвращается.

- Какой была твоя последняя девушка? - спросила я.

Он покрутил свой бокал.

- Она была замечательной. Ей пришлось вернуться в Лондон.

- Как давно это случилось?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь?

- Нет, вовсе нет. Я не вспоминаю прошлое.

Мы пили вино и наслаждались тишиной рядом друг с другом. Я заметила, что его диванные подушки были великолепны: вельвет цвета гальки, золотой сатин и атлас цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала ее к груди.

- Ты говорил раньше, что хочешь стать учителем истории, — сказала я, — ты действительно просто морочил мне голову?

- Совершенно верно. Мне нравится, когда другие люди занимаются историей, но, что касается меня, я скорее бы придерживался смутной перспективы - иметь собственное жилье.

Джулиан говорил о том, что хочет преподавать историю, когда мы встретились в первый раз, и тогда я не была уверена, шутит ли он. У меня до сих пор нет уверенности в этом.

- Что, если бы у тебя был дом, независимо от того, чем бы ты занимался?— спросила я.

- Я никогда не задумывался об этом, потому что приобретение своего жилья определенно не произойдет в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но это не имеет значения. Я уважаю людей, которые следуют своим увлечениям, но я предпочитаю стабильность.

Я задумалась над тем, имело ли его высказывание смысл.

- Могло быть и хуже, — сказала я. — У тебя могло бы не быть ни увлечений, ни стабильности.

- Давай начистоту, Ава: мы с тобой по сути покойники, но, по крайней мере, я могу платить арендную плату, не так ли?

- В общем, да.

- Мы действительно новая прекрасная эпоха.

- Банкиры - засранцы и бездельники.

- Не все банкиры засранцы.

- Ага, только ты.

- Только я.

- Мне нравится болтать с тобой, —сказала я, осознав, что это было немного глупо. — Я чувствую себя важной, как будто кто-то может подтвердить, что я живая.

- Хорошо.

- Тебе нравится, что я здесь?

- Да, — ответил он. — Ты - хорошая компания. И если у меня есть место, и мне нравится делить его с тобой, то нет причин не делать этого.

- Ты имеешь в виду, что тебя это устраивает.

- Не то, что «устраивает». Ты заставляешь меня чувствовать себя расчетливым. Я говорю, что в этом есть смысл.

Он казался ближе ко мне на диване, чем минуту назад, хоть и не двигался.

- Если бы в этом не было смысла, ты бы не пригласил меня? — спросила я.

- Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что для меня не имело бы смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Давай я, — сказал он и придвинулся ближе, чтобы налить вино.

Я ждала.

14. alleynose

Следующим вечером я пересказала спор Джулиану. Между затяжками он кивал и поддакивал, когда было нужно.
– Ты снимал с кем-нибудь жилье? – спросила я.
– Конечно. В Оксфорде, а еще - когда только начинал жить в Лондоне. Большинство соседей попадались нормальные, но один с головой вообще не дружил. Дело было на моем последнем курсе; он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной дилемме. Всю ночь он ходил туда-сюда, бормотал себе под нос. А еще никогда не ел твердую пищу – всегда всё пропускал через ебейших размеров блендер. Жил на смузи. Кажется, выпустился с самыми высокими оценками на курсе.
– Так все-таки лучше жить одному?
– Гораздо.
Ни один из нас не решился отметить, что на самом деле он больше не жил один. Мы прикончили бутылку, и он пошел за второй. Я теребила дырку на джинсах – они порвались по шву почти между ног – но отдернула руку, когда услышала его приближающиеся шаги.
– Расскажи про свою последнюю девушку, – попросила я.
Он крутил бокал в руках.
– Да нормальная была. Ей пришлось уехать обратно в Лондон.
– Это как давно было?
– Пару месяцев назад.
– Не жалеешь?
– Вообще нет. Стараюсь не жить прошлым.
Мы пили вино и наслаждались общей тишиной. Я заметила, какие красивые у него подушки – зернистый вельвет, золотистый и кремовый сатин... Подобрав одну подушку с дивана, я крепко стиснула ее в объятиях.
– Про то, чтобы стать учителем истории – ты прикалывался? – спросила я.
– Конечно. Хорошо, что другим такое по душе. А я лучше поживу в собственном доме, хоть это и как-то угрюмо.
Он сказал, что хочет преподавать историю, в нашу первую встречу, и я так и не поняла, шутит он или нет. Сейчас я тоже не была уверена. Я спросила:
– Что, если бы тебе хватало денег в любом случае?
– Об этом я не думал. Это же все равно невозможно при нашей жизни. Может, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей.
Но смысла рассуждать об этом нет. Те, кто идет за мечтой – молодцы, но мне ближе стабильность.
Я пыталась понять, ведёт ли он к чему-то.
– Могло быть хуже, – заметила я, – у тебя могло не быть ни того, ни другого.
– Эйва, скажи прямо – «мы оба внутри мертвы, но у меня хотя бы есть деньги на аренду»?
– Типа того.
– Типичные представители эпохи расцвета.
– Мудаки-банкиры и нищеброды...
– Не все банкиры – мудаки.
– Ну да, кроме тебя.
– Да, кроме меня.
– Мне нравится с тобой болтать, – сказала я, одновременно осознав это, к своему стыду, – я чувствую себя живой. Как будто благодаря разговору с тобой можно подтвердить, что я настоящая.
– Ну и хорошо.
– А тебе хорошо оттого, что я здесь?
– Да, – ответил он, – из тебя выходит хороший собеседник. И потом – у меня есть дом, так почему бы не разделить его с тобой, если мне так хочется.
– Хочешь сказать, если тебя это устраивает?
– Не «устраивает». Не делай из меня пройдоху. Я говорю, что есть в этом какой-то смысл.
Казалось, что он сидел ближе, чем до этого, хотя я не заметила, чтобы он двигался.
– А если смысла не будет, перестанешь меня звать? – спросила я.
– То есть - стану ли я что-то делать, если оно не будет иметь для меня смысла?
Я наклонилась, чтобы налить еще вина. Мы соприкоснулись ногами.
– Давай, я налью, – сказал он, и застыл совсем близко, пока лилось вино.
Я ждала.

15. aloe_vera

Ниша Долан «Бурные времена»

Следующим вечером я пересказала спор Джулиану. Он курил сигарету и в перерывах между затяжками кивал и поддакивал в нужных местах.


Я спросила:
— У тебя когда-нибудь были соседи по комнате?
— Да, конечно, в Оксфорде и первое время в Лондоне. В основном нормальные ребята. Только один парень оказался совершеннейшим психом. Это был мой последний год в Универе. Он писал диплом о каких-то экзистенциальных дилеммах. Всю ночь кружил по комнате и бубнил себе под нос. И никогда не ел твердую пищу — перемалывал все в своем идиотском здоровенном блендере. Питался одними смузи. Кажется, он стал первым по успеваемости в тот год.
— Так что, одному жить лучше?
— Значительно лучше.


Никто из нас не упомянул, что на самом деле он больше не жил один. Мы допили вино, и Джулиан пошел за новой бутылкой. На моих джинсах протерлась дырка в паху. Я стала ее ковырять, но отдернула руку, услышав, как он возвращается.


— Какой была твоя последняя девушка? — спросила я.
Он покрутил бокал.
— Вполне себе. Ее перевели обратно в Лондон.
— Как давно это было?
— Несколько месяцев назад.
— Жалеешь?
— Нисколько. Что было — то прошло.


Мы потягивали вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, что у него красивые подушки: из шероховатого вельвета и сатина цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.


—То, что ты говорил о своем желании стать учителем истории, — произнесла я, — ты просто пускал мне пыль в глаза?
— Естественно. Я рад, что другие идут в преподаватели, но что до меня, я лучше буду гнаться за туманной перспективой накопить на собственный дом.


Он упоминал о преподавании истории во время нашей первой встречи, и я не была уверена, не шутил ли он тогда. И до сих пор не уверена. Я спросила:


— А если бы ты мог купить дом вне зависимости от того, кем работаешь?
— Я никогда не задумывался об этом, потому что все равно на нашем веку этого не случится. Возможно, я бы остался в Оксфорде и продолжил изучать историю.
Давай не будем зацикливаться на этом. Я уважаю тех, кто верен делу своей жизни, но сам предпочитаю стабильность.


Я спросила себя, не хотел ли он на этом закрыть эту тему.


— Все могло быть и хуже, — ответила я. — У тебя могло не быть ни дела жизни, ни стабильности.
— Скажу прямо, Ава: мы оба опустошены внутри, но мне, по крайней мере, есть чем платить за квартиру.
— В общем-то, да.
— Мы представители новой «belle époque»1.
— Мерзкие банкиры и нищеброды.
— Не все банкиры мерзкие.
— Ага, только ты.
— Только я.
— Мне нравится разговаривать с тобой, — сказала я, что прозвучало, надо сказать, довольно глупо. — Я будто чувствую почву под ногами, словно кто-то может подтвердить, что я реально существую.
— Здорово.
— Тебе нравится, что я здесь?
— Да. — ответил он. — Ты приятная компания. И раз у меня есть это место и мне нравится делить его с тобой, почему бы мне не делать этого?
— Ты имеешь в виду, тебя это устраивает.
— Не «устраивает». Это звучит слишком расчетливо. Я говорю, что в этом есть смысл.


Казалось, он стал ближе ко мне на диване, чем секунду назад, хотя и не сдвинулся с места.


— А если бы это потеряло смысл, ты бы перестал меня приглашать? — спросила я.
— Ты спрашиваешь, перестал бы я делать что-то, что потеряло для меня смысл?


Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.


— Давай я, — сказал он и завис надо мной, наливая вино.


Я ждала.

1 (прим. пер.) Прекрасная эпоха (франц.), период европейской истории между 1890 и 1914 годами. Словосочетание указывает на период ускоренного технического прогресса, экономических успехов, роста числа меценатов и — на волне этого — расцвета культуры во Франции, Великобритании, России и др. странах Европы.

16. Amongus

На следующее утро я пересказала наш спор Джулиану. Он выслушал, попеременно затягиваясь сигаретой и кивая в положенных местах.

– А ты когда-нибудь снимал квартиру вскладчину? – спросила я.

– Конечно, и в Оксфорде, и на первых порах в Лондоне. В основном соседи нормальные попадались. С одним только психом не повезло. На последнем курсе в универе. Он писал диссертацию о каких-то экзистенциальных наворотах и вечно шагал из угла в угол, бормоча себе под нос. А еще он не ел по-человечески – все перемалывал в блендере. Так и жил на одних коктейлях. При этом был чуть ли не первым отличником на потоке.

– Значит, одному жить лучше?

– Несравнимо.

О том, что Джулиан, вообще-то, жил больше не один, никто из нас не заикнулся. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. Я принялась было ковырять дырку возле ширинки на джинсах, но сразу одернула руку, заслышав его шаги.

– Расскажи про свою последнюю подружку, – попросила я.

Джулиан задумчиво повертел стакан.

– Ничего была девчонка. Ее перевели обратно в Лондон.

– Давно?

– Пару месяцев назад.

– И ты не жалеешь?

– Нисколько. Я не из тех, кто оглядывается назад.

Какое-то время мы сидели и пили вино, наслаждаясь взаимным молчанием. Кстати, у него классные диванные подушки: серые бархатные и золотые с кремовым из сатина. Взяв одну, я обхватила ее руками и прижала к груди.

– Слушай, когда ты говорил, что мечтал стать учителем истории, ты мне лапшу на уши вешал?

– Разумеется. Слава богу, желающих хватает, потому что лично меня больше привлекает перспектива однажды обзавестись собственным домом.

О преподавании истории он упомянул во время нашей первой встречи, и я с тех пор все гадала, шутил он или говорил серьезно.

– А если бы ты мог позволить себе дом независимо от рода занятия?

– Зачем думать о том, чего не бывает? Наверное, остался бы в Оксфорде и продолжал заниматься историей. Только я не вижу смысла в пустых мечтаниях. Я очень уважаю тех, кто следует своему призванию, но сам выбираю достаток.

Интересно, а в своем высказывании он видел смысл?

– Хуже, когда нет ни призвания, ни достатка.

– Ава, давай начистоту: мы оба равно пропащие души, только я по крайней мере способен платить аренду, правильно?

– Ну, вроде того.

– Мы с тобой – типичные представители новой «Прекрасной эпохи».

– Подонки банкиры и приживалки.

– Не все банкиры подонки.

– Ага, один ты.

– Один я.

– Обожаю с тобой говорить, – ляпнула я как идиотка. – Я все равно что официальное признание получила, подтверждение, что существую.

– Всегда пожалуйста.

– А тебя радует мое присутствие?

– Ну да, с тобой ненапряжно. У меня места много, отчего не поделиться?

– Ты хочешь сказать, я тебя устраиваю?

– Не то чтобы «устраиваешь». Как-то уж слишком расчетливо звучит. Я бы сказал, твое присутствие здесь не лишено смысла.

Мне вдруг показалось, что пространство между нами сократилось, хотя Джулиан не двинулся с места.

– То есть, пропади во мне смысл, ты и приглашать перестанешь?

– Ты спрашиваешь, стану ли я делать то, в чем не вижу смысла?

Я потянулась за бутылкой, наши колени соприкоснулись.

– Давай я, – предложил Джулиан и навис надо мной, наполняя стакан.

Я выжидала.

17. ana1204

Ниша Долан «Захватывающие времена»

Следующим вечером я высказала все свои доводы Джулиану. Затягиваясь сигаретой, он кивал и соглашался везде, где было нужно.
– Ты когда-нибудь жил с кем-то в одной квартире? – спросила я.
– Да, в Оксфорде, и после, когда только переехал в Лондон. Со многими проблем не было, но один парень был просто псих. Это было на последнем курсе университета. Он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном конфликте и всю ночь расхаживал по комнате, бормоча себе что-то под нос. И он никогда не ел твердую пищу – все закладывал в этот чертов блендер и пил смузи. Я думаю, он был первым в рейтинге на своем курсе.
– То есть одному жить лучше?
– Намного.
Никто из нас не упомянул, что на самом деле он больше не жил один. Мы допили вино и Джулиан пошел за другой бутылкой. Я начала ковырять дырку на внутренней стороне джинсов, но услышав, что Джулиан возвращается, одернула руку.
Я спросила:
– Какой была твоя последняя девушка?
Он покрутил свой бокал:
– Нормальной. Она уехала обратно в Лондон.
– Как давно это было?
– Несколько месяцев назад.
– Жалеешь о чем-то?
– Совсем нет. Я не привык оглядываться назад.
Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я обратила внимание на диванные подушки – они были красивые: из серого вельвета и сатина золотого цвета и цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала к своей груди.
– То, что ты сказал раньше, что хочешь быть учителем истории, – сказала я, – ты просто навесил мне лапшу на уши?
– Точно. Я рад, что другие люди занимаются этим, но я уж лучше буду цепляться за смутную перспективу иметь свой собственный дом.
Он рассказал мне о преподавании истории, когда мы первый раз встретились, и я не была тогда уверена, шутит ли он. Я до сих пор не уверена. Я спросила:
– Что если бы иметь свой дом не зависело бы от того, чем ты занимаешься?
– Я никогда не думал об этом, потому что это наверняка не случится в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и изучал историю больше. Но нет никакого смысла рассуждать об этом. Я очень уважаю людей, которые следуют за своей мечтой, но я предпочитаю стабильность.
Интересно, всерьез ли он сказал, что нет смысла об этом рассуждать.
– Могло бы быть и хуже, – ответила я. – Могло бы не быть ни мечты, ни стабильности.
– Послушай, Ава, мы оба совершенно опустошены, но по крайней мере я могу платить за аренду, так?
– Ну да.
– Мы новая belle époque.
– Конченые банкиры и нищеброды.
– Не все банкиры конченые.
– Ага, только ты.
– Только я.
– Мне нравится разговаривать с тобой, – сказала я и поняла, что это было как-то по-дурацки. – Я чувствую себя уверенной, будто любой может подтвердить, что я жива.
– Это хорошо.
– Тебе нравится, что я здесь?
– Да, – ответил Джулиан. – C тобой приятно находиться рядом. И если есть пространство, которое мне нравится разделять с тобой, у меня нет причины не делать этого.
– Имеешь в виду, тебе это подходит.
– Нет, не «подходит». Ты заставляешь меня казаться расчетливым. Я лишь говорю, что в этом есть смысл.
Казалось, будто Джулиан сидел ко мне ближе, чем секунду назад, хотя он не двигался.
– Если в этом не будет больше смысла, ты перестанешь меня звать к себе? – спросила я.
– Ты имеешь в виду, делал бы я то, что не имеет смысла для меня?
Я наклонилась вперед, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.
– Стой, давай я, – сказал он, став еще ближе ко мне, наливая вино.
Я ждала.

18. Andy

Я рассказала Джулиану о споре на следующий вечер. Он кивал на самых интересных местах в перерывах между затяжками сигаретой.

– Ты никогда не жил вместе с кем-то в квартире? – спросила я.

– Жил, конечно. В Оксфорде. И как только переехал в Лондон. Соседи, в основном, попадались хорошие. Вот один парень был абсолютным психом. Я тогда заканчивал университет, а он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном вопросе и постоянно бормотал об этом, ходя по всей квартире. Он вообще не ел твёрдую пищу – пихал всё в огромный блендер, жил только на смузи. Кажется, он был самым умным студентом на своём курсе.

– В своей квартире жить лучше?

– Намного.

Ни я, ни Джулиан не упомянули, что он теперь живёт не один. Мы допили вино, и он пошёл за ещё одной бутылкой. Мои джинсы порвались по внутреннему шву на бедре. Я ковыряла дырку пальцем, но резко убрала руку, когда услышала, что Джулиан идёт обратно.

– Какой была твоя последняя девушка? – спросила я.

– Нормальной. Её отправили обратно в Лондон, – крутил он бокал вина.

– Давно?

– Пару месяцев назад.

– Жалеешь?

– Нет, не жалею. Я стараюсь не жить прошлым.

Мы пили вино и наслаждались тишиной друг друга. У него были очень красивые подушки: из ребристого вельвета, сатина цвета слоновой кости и золотые. Я взяла одну и прижала её к груди.

– Ты правда врал, – начала я. – Когда говорил, что хочешь стать учителем истории?

– Да. Пусть этим занимаются другие, я предпочитаю цепляться за маловероятную возможность покупки дома.

Он сказал про уроки истории в нашу первую встречу, и я не поняла, шутит он или нет. До сих пор не понимаю.

– А если бы ты мог купить дом, работая на любой должности?

– Я никогда об этом не думал, потому что это невозможно в наше время. Наверное, я бы остался в Оксфорде и занимался историей. Но нет смысла на этом зацикливаться. Я уважаю людей за их страсть к чему-то, но сам предпочитаю стабильность.

Интересно, вкладывал ли он в эту фразу какой-то смысл?

– Всё могло быть хуже, – сказала я. – У тебя могло не быть ни интересов, ни стабильности.

– Эйва, мы, конечно, оба чувствуем себя ничтожно, но у меня хотя бы есть деньги на аренду.

– Действительно.

– Мы выходцы из новой Прекрасной эпохи.

– Бездельники и банкиры-придурки.

– Не все банкиры – придурки.

– Да, только ты.

– Только я.

– Мне нравится с тобой общаться, – произнесла я как-то нелепо. – Я сразу чувствую себя очень уверенно, как будто кто-то точно знает, что я настоящая.

– Хорошо.

– Ты не против, что я тут?

– Нет, – ответил он. – С тобой приятно общаться. Почему бы и нет? Раз уж у меня есть квартира, и мне приятно, что ты здесь.

– То есть, я тебе подхожу?

– «Подхожу» звучит так, будто я какой-то расчётливый. Просто есть смысл в том, что ты здесь.

Кажется, что он теперь сидит ближе ко мне, хотя и не двигался.

– Когда смысла больше не будет, ты перестанешь меня приглашать? – спросила я.

– Хочешь узнать, делаю ли я что-то, что не имеет для меня смысла?

Я наклонилась вперёд, чтобы налить себе вина. Мы коснулись друг друга ногами.

– Стой, давай я, – сказал он и наклонился ближе ко мне, пока наливал вино.

Я ждала.

19. Anemone

Exciting Times by Naoise Dolan


На следующий вечер я поведала о стычке Джулиану. Он слушал меня, покуривая, и после очередной затяжки то понимающе кивал, то поддакивал мне, все время очень к месту.

- А ты когда-нибудь жил с соседями? - спросила я.

- Конечно. В Оксфорде, да и в Лондоне на первых порах. В основном попадались нормальные ребята. А перед самым выпуском целый год пришлось жить с настоящим психом. Он писал диссертацию о какой-то сложной экзистенциальной проблеме. И бывало, целыми ночами бродит по своей комнате и бормочет что-то под нос. Твердую пищу не признавал - все измельчал в огромном дурацком блендере. Жил на одних смузи. И ведь наверняка этот тип получил диплом с отличием.

- То есть одному жить лучше?

- Просто небо и земля.

Никому из нас и в голову не пришло, что вообще-то Джулиан больше не живет один.

Вино закончилось, и Джулиан пошел за другой бутылкой. Тут я обнаружила, что на бедре, почти у самого паха, мои джинсы разошлись по шву. Начала ощупывать дырку, но, услышав, что Джулиан возвращается, поспешно отдернула руку.

- Твоя последняя девушка… какая она была? - спросила я.

Он покрутил ножку бокала.

- Славная. Ее отозвали обратно в Лондон.

- Давно?

- Пару месяцев назад.

- Не тоскуешь?

- Нисколько. Не люблю грустить о прошлом.

Мы молча пили вино. Пауза в разговоре нисколько не напрягала ни его, ни меня. Я залюбовалась подушками на диване, они были просто великолепны: из серого, как галька, вельвета, отделанные атласом цвета золота и слоновой кости. Взяла одну и обхватила руками.

- Помнится, ты говорил, что хотел бы преподавать историю. Это правда или ты вешал мне лапшу на уши? - спросила я.

- Еще какую. Замечательно, конечно, что есть еще люди, преданные науке, но лично для меня гораздо важнее возможность купить собственный дом, хотя бы и в туманной перспективе.

О желании преподавать историю Джулиан рассказал в первую нашу встречу, и тогда я не поняла, шутит он или нет. Не поняла и сейчас. И спросила:

- А если б дом у тебя уже был и ты мог бы заниматься чем хочешь, что бы ты выбрал?

- Никогда не задумывался, ведь мне такое точно не светит, не в этой жизни. Возможно, и дальше изучал бы историю в Оксфорде.

И вообще, глупый какой-то разговор. Я, конечно, с уважением отношусь к людям увлеченным, которые ни за что не откажутся от своих страстей, но такая жизнь не для меня, предпочитаю финансовую стабильность.

«Зато свой ответ ты, наверное, считаешь очень умным», - думала я.

- Бывает и хуже. Ни страстей, ни стабильности.

- Намек на то, что тусклая жизнь без страстей у нас обоих, но мне хотя бы отдельная квартира по карману, да, Ава?

- Примерно так.

- А ведь мы с тобой типичные представители современной Прекрасной эпохи.

- То есть засранцы банкиры и любительницы пожить за чужой счет?

- Ну, не все банкиры засранцы.

- Не все, конечно, я имела в виду лишь тебя.

- Лишь меня….

- А ты хороший собеседник. Воспринимаешь меня всерьез, и я сама начинаю ощущать собственную значимость, - ляпнула я невпопад и тут же почувствовала себя полной дурой.

- Рад слышать.

- Я у тебя почти поселилась. Ты ведь не против?

- Нет, конечно, - ответил Джулиан. – С чего мне быть против? У меня свое жилье, твоя компания мне приятна, оставайся сколько хочешь.

- То есть такой вариант тебя устраивает?

- «Вариант», «устраивает»... Что за торгашеские выражения… Я бы сказал – есть смысл попробовать.

Хотя Джулиан не двигался, мне показалось, что на диване он внезапно оказался ближе ко мне, чем мгновение назад.

- Значит, когда смысл исчезнет, приглашения остаться не последует? - спросила я.

- Хочешь знать, как я поступлю, если сочту затею бессмысленной?

Я потянулась налить вина. Наши ноги соприкоснулись.

- Дай-ка я сам, - сказал он и, наполняя мой бокал, придвинулся еще ближе.

Я ждала.
 

20. ANilson

Следующим вечером я рассказывала Джулиану о споре. Он затягивался сигаретой, к месту кивал и поддакивал.
− Ты жил с кем-нибудь? – спросила я.
− Конечно, в Оксфорде. И когда приехал в Лондон. Почти все соседи − люди как люди, но однажды попался конченый псих. Я тогда выпускался из универа. Он писал диссер о смысле жизни, по ночам шатался по комнате и бубнил себе под нос. Твердую пищу он не ел, только смузи: кидал продукты в гребаный блендер и делал жижу. Кажется, он был лучшим на своем курсе.
− То есть, одному комфортнее?
− Намного.
Мы промолчали о том, что он больше не живет один. Вино кончилось, и он пошел за новой бутылкой. На шве джинсов, между ног, у меня была дырка. Я поковырялась в ней и отдернула руку, когда услышала его шаги.
− А что за подружка была у тебя в последнее время? – спросила я.
Он покрутил пальцами стакан:
− Ничего так. Ее перевели обратно в Лондон.
− Давно?
− Несколько месяцев назад.
− Жалеешь?
− Нет, ни капельки. Что было, то прошло.
Мы пили вино в блаженной тишине. У него были красивые диванные подушки: из вельвета галечного цвета и сатина оттенка золота и слоновой кости. Я обняла одну из них.
− Ты как-то ляпнул, что хотел стать учителем истории, − сказала я. – Морочил мне голову?
− Конечно. Я рад за тех, кто учится, но у меня другой путь. Я лучше подумаю о собственном доме, который вряд ли куплю.
О преподавании он заговорил, когда мы впервые встретились, и я тогда не поняла, прикалывается он или нет. Я и сейчас этого не знала.
− А ты представь, что получил дом за красивые глаза, − предложила я.
− Я не привык жить иллюзиями. Наверное, я остался бы в Оксфорде и лучше учил историю. Но на фига мне эти фантазии? Кому хочется, пусть идет к высокой цели, а я предпочитаю стабильность.
Я задумалась о том, что он собирался доказать этими словами.
− Бывает и хуже, − сказала я. – Ни высокой цели, ни стабильности.
− Ава, пойми: мы с тобой деревяшки, мы разучились чувствовать. Но зато я могу снимать жилье.
− В общем-то, да.
− Мы – дивное новое поколение.
− Банковские работники-мудаки и бездельники.
− Не все работники банка – мудаки.
− Ага, только ты.
− Только я.
− Люблю с тобой болтать. – Я поняла, что брякнула лишнее. – При тебе я, вроде как, не пустое место.
− Хорошо.
− Ты рад, что позвал меня?
− Да, − сказал он. − Ты клевая. У меня свой угол, с тобой приятно, вот я тебя и позвал.
− Значит, я тебе выгодна.
− Это не выгода. С тобой я себе на уме – вот в чем смысл.
Он не двигался, но мне показалось, что он сидит ближе ко мне на диване.
− А просто так ты меня не позовешь? – спросила я.
− Тебе интересно, во всем ли я ищу смысл?
Я наклонилась, чтобы снова налить себе вина. Наши ноги соприкоснулись.
− Давай-ка я. – Он навис надо мной, наполняя стакан.
Я ждала.

21. Anna B

Неповторимое время. Ниша Долан

На следующий вечер я пересказала наш спор Джулиану. Слушая, он по мере необходимости кивал головой и соглашался со мной, затихая на время сигаретных затяжек.

– Ты когда-нибудь снимал с кем-нибудь квартиру на двоих? – поинтересовалась я.

– Да, было дело; сначала в студенческие годы в Оксфорде, ну и потом, когда я переехал в Лондон. В основном, все компаньоны были нормальные. Но один оказался самым настоящим психом. Я тогда учился на последнем курсе университета, а он писал диссертацию на одну тему касательно смысла жизни или бытия. Ты бы слышала, как он ночи напролет бродит по квартире и что-то бормочет себе под нос. А еще, он никогда не употреблял твердой пищи, он перемалывал все гребанным блендером. Блин, жрать только смузи. Готов поспорить он стал лучшим на своем курсе.

– В общем, иметь свой угол поудобнее будет?

– Да не то слово, гораздо удобнее.

По правде говоря, ему уже давно приходилось делить с кем-нибудь угол, но эту тему мы затрагивать не стали. Бутылка вина опустела, и он отправился откупорить еще одну. На бедре по шву джинсов я нащупала прореху и зачем-то стала расковыривать ее пальцем, услышав, что он возвращается, я одернула руку.

– Ну, и какая она – твоя последняя девушка? – полюбопытствовала я.

Покрутив бокал, он улыбнулся:

– Да, ничего, довольно классная девчонка, но ей пришлось вернуться в Лондон.

– Давно это все случилось?

– Пару месяцев назад.

– Жалеешь?

– Да, нет. Не в моих правилах жить прошлым.

Мы попивали вино и наслаждались обществом друг друга в тишине. Какие же у него были классные диванные думочки: из бархата цвета серого мрамора и сатина цвета золота и перламутра. Я притянула одну и к своей груди.

– Ты как-то рассказывал, что хочешь заниматься преподаванием? – вспомнила я. – Это была правда или ты просто морочил мне голову?

– Виноват, было дело. Конечно, я искренне рад за тех, кто решил посвятить всю жизнь своему делу, но мне ближе туманная перспектива заработать и иметь свое недвижимое имущество.

Во время нашей первой встречи он без умолку болтал о своем желании преподавать историю, а я всё сомневалась шутит он или нет. И до сих пор меня одолевают сомнения.

– А что, если не зависимо от источника заработка у тебя бы был дом? Просто так.

– Такая мысль никогда не приходила мне в голову, наверно, это возможно, но где-нибудь в параллельной реальности. Думаю, в таком случае я бы остался в Оксфорде и погрузился в историю. Но не стоит на этом зацикливаться. Я чувствую глубокое уважение к людям, следующим за своим призванием, но я предпочитаю стабильность.

Мне стало любопытно, нет ли в его замечании особого смысла.

– Но ведь все могло быть еще хуже. – возразила я. – В добавок к отсутствию желания у тебя могла бы отсутствовать и стабильность.

– Ну смотри, Ава, чтобы внести ясность: мы оба внутренне опустошены, и нас ничего не трогает, но я при этом, по крайней мере, способен заплатить за аренду.

– Что очень даже неплохо.

– На самом дела для нас сейчас настали новые и дивные времена.

– Время банкиров-засранцев и бездельников.

– Ну не все же банкиры засранцы.

– Ага, только ты.

– Ну да, только я.

– Люблю я наши с тобой беседы. – блин, фраза прозвучала чертовски глупо. – Понимаешь, в такие моменты чувствую свою значимость, будто мне нужен кто-то, чтобы понять – я существую.

– Интересно.

– Тебе нравится здесь проводить со мной время?

– Да, – улыбнулся он. С тобой интересно. Если есть место и мне нравится твоя компания, то я не вижу ни одной причины избегать встреч с тобой.

– Получается, тебе просто удобно?

– Не совсем так. Из-за твоих слов я выгляжу расчетливым. Но я всего лишь имел в виду, что во всем этом есть определенный смысл.

За минуту расстояние между нами сократилось, хотя он не сдвинулся с места и на дюйм.

– Другими словами ты бы меня не приглашал, если бы утратил в этом смысл? – продолжила любопытствовать я.

– Думаешь, дела, не наделенные смыслом, не для меня? – он задал мне встречный вопрос.

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

– Давай налью. – он приблизился ко мне, протягивая бутылку с вином.

Я замерла в ожидании.
 

22. Anna_Alicia

«Волнующие времена», Наис Долан (перевод названия – по устоявшемуся в русскоязычном сегменте Сети).

Следующим вечером я пересказала этот спор Джулиану. Он кивал, то и дело затягиваясь сигаретой, и поддакивал в нужных местах.
- А ты снимал жилье на пару с кем-нибудь? – спросила я.
- Ну конечно. В Оксфорде и потом, когда только перебрался в Лондон. В основном нормальные люди, хотя однажды полный псих попался. Я тогда учился на последнем курсе. Он писал диссер по какой-то экзистенциальной проблеме. По ночам бродил и бормотал тезисы себе под нос, мешал спать. И еще он ел исключительно жидкое – фигачил все подряд в блендер. Питался одними смузи. Небось, лучший выпускник.
- Значит, без соседей лучше?
- Значительно лучше.
Впрочем, соседка-то у него как раз появилось. Но об этом мы деликатно умолчали. Мы допили вино, и он отправился за новой бутылкой. У меня на джинсах, с внутренней стороны бедра, разошелся шов. Я потрогала прореху и отдернула руку, заслышав его шаги. Попросила:
- Расскажи о своей бывшей девушке.
Он повертел в пальцах бокал.
- Да классная девушка... Ее перевели обратно в Лондон.
- Давно?
- Пару месяцев назад.
- Не жалеешь?
- Вообще нет. Я не живу прошлым.
Мы пили вино молча – нам приятно было помолчать вдвоем. Я заметила, какие красивые у него подушки: серенький вельвет, сатин цвета слоновой кости с золотом. Я взяла одну и прижала к груди.
- А помнишь, ты мне говорил, что хочешь быть учителем истории, – сказала я. – Это же шутка была, да?
- Ну разумеется. Кто-то должен и этим заниматься, но я все еще смутно надеюсь когда-нибудь приобрести дом.
Своей идеей стать учителем истории он поделился со мной в нашу первую встречу. Я тогда не поняла, шутит он или нет, да и сейчас не была в этом уверена. Я поинтересовалась:
- А если бы ты мог позволить себе собственный дом вне зависимости от профессии?
- Никогда об этом не задумывался. Мы до такого не доживем! Ну, наверное, остался бы в Оксфорде и дальше занимался историей... Но нет смысла об этом рассуждать. Я очень уважаю людей, которые следуют за своим призванием, но сам предпочитаю стабильность.
Интересно, он сам в это верит.
- Могло быть хуже, – заметила я. – Ни призвания, ни стабильности.
- Эйва, будем честны: мы оба сбитые летчики, но, по крайней мере, мне хватает на съем?
- Более чем.
- Мы – дети новой Прекрасной эпохи!
- Беспринципные банкиры и должники.
- Не все банкиры беспринципны.
- Но уж ты-то...
- Уж я-то да!
- Мне нравится с тобой разговаривать, – сообщила я и тут же поняла, как глупо это прозвучало. – Чувствую себя живой и настоящей.
- Я рад.
- А тому, что я здесь, ты рад?
- Да, – подтвердил он. – С тобой хорошо. К тому же, у меня ведь есть свободная комната, почему бы мне тебя и не приютить?
- Хочешь сказать, тебя все устраивает.
- «Устраивает» – не совсем то слово. Звучит так, будто я прикидываю выгоду. А я имею в виду, что в этом есть смысл.
Он словно стал ближе, не сдвинувшись при этом со своего места на диване.
- Значит, если бы это потеряло смысл, ты бы меня уже не позвал? – уточнил я.
- Стал бы я делать бессмысленные вещи?
Я потянулась подлить вина в бокал. Наши ноги соприкоснулись.
- Погоди, дай я, – сказал он и, наливая вино, придвинулся совсем близко.
Я ждала.

23. arina

На следующий вечер, я рассказала о споре Джулиану. Между затяжками он кивал и поддакивал во всех нужных местах.

- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? - спросила я.

- Да, конечно, в Оксфорде и первое время в Лондоне. Большинство из них были неплохие. Один парень был настоящим психом. Это было во время моего выпускного года в университете. Он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном затруднении. Было слышно, как он всю ночь расхаживает и бубнит что-то об этом. И он никогда не ел твердую пищу, он пихал все в свой чертов большой блендер. Питался только смузи. Думаю, он был первым по успеваемости на своем курсе.

- Значит, жить одному лучше?

- Значительно лучше.

Никто из нас не отметил, что, на самом деле, он больше не живет один. Мы допили вино, и он пошел за другой бутылкой. В верхней части бедра на внутреннем шве моих джинсов была дырка. Я ковыряла ее, но резко отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.

- Какой была твоя последняя девушка? - спросила я.

Он покрутил свой бокал.

- Она была неплохой. Ее отправили обратно в Лондон.

- Как давно это было?

- Пару месяцев назад.

- Жалеешь?

- Совсем нет. Стараюсь не оглядываться на прошлое.

Мы пили вино и наслаждались тишиной в компании друг друга. Я заметила, как красивы были его подушки: светло-серый вельвет, сатин – золотой и цвета слоновой кости. Я подняла одну из них и прижала к груди.

- То, что ты сказал ранее, о желании стать учителем истории, - сказала я, - ты же просто морочил мне голову?

- Конечно. Я рад, что другие занимаются этим, но сам бы предпочел держаться за смутную перспективу владения собственным домом.

Он говорил ту штуку о преподавании истории во время нашей первой встречи, и я не была уверена, шутил ли он. Как и сейчас. Я сказала: - А что если бы у тебя мог быть собственный дом вне зависимости от того, чем ты занимаешься?

- Я никогда не думал об этом, потому что такое точно не может произойти. Наверное, я бы остался в Оксфорде и больше изучал историю. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я правда уважаю людей, которые следуют своей мечте, но я предпочитаю стабильность.

Мне было интересно, предполагался ли в его комментарии какой-то смысл.

- Могло быть и хуже, - сказала я, - У тебя могло не быть ни мечты, ни стабильности.

- Честно говоря, Ава, у обоих из нас много чего за плечами, но я, хотя бы, могу платить за аренду жилья?

- Ага.

- Мы, и правда, новая «прекрасная эпоха».

- Засранцы-банкиры и бездельники.

- Не все банкиры - засранцы.

- Да, только ты.

- Только я.

- Мне нравится говорить с тобой, - сказала я, и осознала, что звучало довольно глупо, - Это вселяет в меня уверенность, что кто-то может подтвердить, что я настоящая.

- Это хорошо.

- Тебе нравится, когда я здесь?

- Да, - ответил он, - Мне хорошо в твоей компании. И если у меня есть это место и мне нравится делить его с тобой, нет никакой причины не делать этого.

- Ты имеешь в виду, что это тебе подходит.

- Не «подходит». Так я кажусь расчетливым. Я просто говорю, что в этом есть смысл.

Казалось, что он сидел ближе ко мне, чем был секунду назад, хотя он не двигался.

- Если бы это потеряло смысл, ты бы перестал меня приглашать? - спросила я.

- Имеешь в виду, сделал бы я что-то, кажущееся мне бессмысленным?

Я наклонилась вперед, чтобы снова наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Позволь мне, - сказал он и наклонился поближе, наливая вино.

Я ждала.
 

24. Arina Y.

Наис Долан «Прекрасная эпоха»

Следующим вечером я все рассказала Джулиану. Потягивая сигарету, он кивал и к месту соглашался.
— Ты раньше жил с кем-то? — спросила я.
— Конечно, в Оксфорде. А еще в Лондоне. Соседи попадались сносные. Правда один парень чудил. Был мой выпускной год. Он писал диссертацию о проблемах бытия. Ты бы слышала, как он расхаживал ночами по комнате, что-то бормоча. Представляешь, он не ел нормальную еду. Все перемалывал дурацким блендером. На сто процентов состоял из смузи. Кажется, он стал лучшим на своем курсе.
— Значит, ты предпочитаешь иметь свой уголок?
— Определенно.
Джулиан снова жил не один. Но мы избегали эту тему. Допили вино, и он пошел за новой бутылкой. Мои джинсы были порваны. Дырочка прямо в верхней части бедра. Пальцы потянулись туда. Я отдернула руку, когда услышала приближающиеся шаги.
— Твоя последняя девушка, какая она? — прозвучал мой вопрос.
Он покрутил свой бокал. — Хорошая. Вернулась в Лондон.
— Сколько прошло?
— Несколько месяцев.
— Жалеешь?
— Ни капельки. Я не живу прошлым.
Мы пили вино и наслаждались молчанием. Я засмотрелась на прекрасные подушки. Серый вельвет, сатин изящных оттенков золота и слоновой кости. Я взяла одну и обняла.
— Джулиан, ты говорил, что хотел стать учителем истории, — начала я, — голову мне морочил, да?
— Догадливая. Здорово, когда люди выбирают призвание. Но для меня важно другое. Жилье, стабильность.
На первой встрече Джулиан упомянул преподавание. Сложно было понять, он шутит или говорит серьезно. Я до сих пор сомневаюсь. — Представь, что не нужно об этом переживать. Что тогда?
— Что толку размышлять о том, чего не случится? Возможно, я бы остался в Оксфорде и продолжил заниматься историей. Бессмысленно фантазировать. Я уважаю людей, которые выбирают сердцем. Я прагматик и выбираю стабильность.
Я задумалась над истинным смыслом его слов.
— Могло быть и хуже, — предположила я. — Отсутствие интересов и никакой стабильности.
— Ава, давай сразу проясним. Нам чужд энтузиазм, но я хотя бы могу оплачивать счета.
— Не поспоришь.
— Поистине прекрасная эпоха, как говорят французы.
— Да уж, прекрасная. Кругом подлые банкиры и бездельники.
— Не все банкиры плохие.
— Только ты.
— Только я.
— Джулиан, мне нравится с тобой разговаривать, — неожиданно призналась я. — С тобой я настоящая.
— Приятно слышать.
— Ты рад, что я здесь?
— Да, — ответил Джулиан. — Мы хорошо проводим время. С радостью разделю этот дом с тобой.
— Тебе так удобнее.
— Ужасно звучит. Не делай из меня расчетливого сухаря. Я лишь хотел сказать, что это естественно.
Казалось, он сидит ближе, чем минуту назад, хотя и не двигался.
— А если я перестану быть желанной гостьей? — спросила я.
— К чему эти вопросы?
Я потянулась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.
— Давай помогу, — предложил Джулиан и наклонился ближе.
Я ждала.

25. Arthenice

Следующим вечером я пересказала этот спор Джулиану. Он курил сигарету, кивая и поддакивая в нужных местах.

— Тебе приходилось делить жильё с кем-нибудь? — спросила я.

— Да, конечно. В Оксфорде. И позже, когда я осваивался в Лондоне. В основном неплохие ребята. Хотя один попался чокнутый. Я учился на последнем курсе, а он писал кандидатскую про какую-то экзистенциальную ерундовину. Бродил по квартире до утра, бормоча своё. И никогда не ел цельную пищу. Всё запихивал в здоровенный блендер и питался одними смузи. Кажется, его работу признали лучшей на курсе.

— Значит, иметь своё жильё лучше?

— Намного лучше.

Никто из нас не сказал, что на самом-то деле он больше не живёт один. Мы допили вино, и Джулиан пошёл за второй бутылкой. У меня на джинсах разошёлся шов в шагу. Я сунула палец в дырку — и отдёрнула руку, услышав, что Джулиан возвращается.

— Расскажи о своей предыдущей девушке.

Он повертел бокал в пальцах.

— Ничего такая. Её отослали в Лондон.

— Давно?

— Несколько месяцев назад.

— Жалеешь?

— Ничуть. Стараюсь не оглядываться на пройденный путь.

Мы пили вино, наслаждаясь молчанием. Я заметила, что у него красивые подушки. Одни были обтянуты галечно-серым вельветом, другие — сатином цвета золота и слоновой кости. Я взяла подушку и прижала к груди.

— Ты говорил, что хотел быть учителем истории. Врал, да?

— Конечно. Я рад, что есть люди, которые этим занимаются, но сам предпочту тоскливую участь домовладельца.

Он говорил, что хотел бы преподавать историю, при нашей первой встрече. Тогда я не поняла, всерьёз это было сказано или в шутку. Да и теперь не понимала.

— А если бы ты мог иметь дом независимо от того, чем занимаешься?

— Никогда об этом не думал. В наше время так не бывает. Может, остался бы изучать историю в Оксфорде. Но что тут обсуждать. Я очень уважаю людей, которые занимаются любимым делом, но сам предпочитаю стабильность.

Я задумалась, что он хотел сказать этой фразой.

— Бывает и хуже. Ни любимого дела, ни стабильности. Одновременно.

— Ава, не притворяйся. У нас обоих нет любимого дела. Но мне хотя бы есть на что снимать жильё. Так?

— Так.

— Мы живём в новую belle époque.

— В эпоху ублюдков-банкиров и халявщиков.

— Не все банкиры — ублюдки.

— Ну да. Только ты.

— Только я.

— Мне нравится с тобой разговаривать, — сказала я и поняла, что это звучит глупо. — Чувствую себя… материальной. Как будто кто-то может подтвердить, что я существую.

— Хорошо.

— Тебе нравится, что я здесь?

— Да. С тобой интересно. И раз уж у меня есть это место и мне нравится, что ты здесь, не вижу причин тебя не приглашать.

— Хочешь сказать, что это тебя устраивает.

— Нет. Это слово отдаёт расчётом. Я хочу сказать, что тебе есть смысл здесь находиться.

Он сидел на диване неподвижно, но теперь казалось, что он ближе ко мне, чем был раньше.

— А если мне больше не будет смысла здесь находиться, ты перестанешь меня приглашать? — спросила я.

— Хочешь спросить, стану ли я делать что-то, что кажется мне бессмысленным?

Я потянулась к бутылке. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай я, — сказал Джулиан и придвинулся ко мне, подливая вино.

Я ждала.

26. asta

Следующим утром я пересказала содержание спора Джулиану. Он курил и кивал между затяжками, соглашался со мной там, где положено. Я спросила:


— Ты с соседями жил когда-нибудь?


— Конечно. В Оксфорде, и когда только в Лондон переехал. Большинство были адекватны, а вот один парень — просто псих. Я тогда на последнем курсе учился. Он работал над диссертацией про некий экзистенциальный кризис, и слышно было, как ходит по комнате и что-то бормочет себе под нос. А ещё он не ел твёрдую пищу, всё в своём сраном блендере перемалывал. На смузи жил. Кажется, занимал первое место среди студентов на своём потоке.


— Одному лучше, да?


— Гораздо.


Никто из нас не упомянул, что сейчас он тоже не совсем один живёт. Мы допили вино, и он пошёл за второй бутылкой. У меня джинсы между ног протёрлись, и я дотронулась, чтобы потрогать дыру, но услышала его шаги и резко убрала руку.


— Какой была твоя бывшая? — поинтересовалась я.


Он покрутил бокал в руках и ответил:


— Да обычной. Её обратно в Лондон отправили.


— А как давно?


— Пару месяцев назад.


— Жалеешь?


— Вообще нет. Что было, то прошло.


Мы пили вино и наслаждались молчанием. Подушки у него такие красивые, из пепельного вельвета и кремового с золотым сатина. Я взяла одну и прижала к груди.


— Когда ты мне говорил, что хочешь преподавать историю, — спросила я, — правда не шутил?


— Правда. Здорово, что люди могут этим заниматься, но я бы всё же хотел иметь возможность купить своё жильё.


Он упомянул это, когда мы только познакомились, но я так не поняла, шутка это или нет. И до сих пор не понимаю, поэтому уточнила:


— А что, если бы ты мог позволить себе жильё вне зависимости от того, кем работаешь?


— Даже не думал об этом, ведь такого в жизни не бывает. Возможно, я бы продолжил работать учителем в Оксфорде. Нет смысла развивать эту тему. Уважаю людей, что следуют за мечтой, но стабильность уважаю ещё больше.


Интересно, он что-то доказать мне пытается? Я спросила:


— Но бывает и хуже. Можно жить и без мечты, и без стабильности.


— Согласен, нас обоих помотало, но по крайней мере за аренду я платить могу.


— Да, вполне.


— Мы прямо как новые представители «прекрасной эпохи».


— Долбанные сотрудники банков и нищеброды.


— В банках не все долбанные.


— Ну да, только ты.


— Только я.


— Мне нравится с тобой разговаривать, — произнесла я, но прозвучало довольно глупо, — Чувствую себя цельной, будто подтверждение, что я на самом деле существую.


— И хорошо.


— Рад, что я здесь?


— Да. С тобой приятно поговорить. А раз уж у меня тут столько места и нравится твоё присутствие, то почему бы и не разделить это место с тобой?


— Ты, наверное, хотел сказать, что это тебе подходит.


— Нет, слово «подходит» звучит, будто я всё заранее просчитал. Имею в виду, что в этом есть смысл.


Мне показалось, будто он сидел ближе, чем минуту назад, хотя даже не пошевелился. Я спросила:


— А когда смысла не будет, перестанешь меня приглашать?


— Ты спрашиваешь, совершу ли я что-то бессмысленное?


Я потянулась долить вина. Наши колени соприкоснулись.


— Давай лучше я, — сказал он и приблизился, наполняя бокал.


Я ждала.

27. aster

Следующим вечером я рассказывала Джулиану о ссоре. Он кивал между затяжками сигаретой, и вставлял "понятно" во всех нужных местах.

— Ты когда-нибудь жил в квартире с соседями? — спросила я.

— Конечно, в Оксфорде, и когда только начинал, в Лондоне. Мне соседи попадались, в основном, ничего. Был один совсем шизанутый, в мой последний год в универе. Этот парень писал диплом по какой-то экзистенциальной дилемме. Ты бы слышала, как он целую ночь про нее бормочет, шагая из угла в угол. И он никогда не ел твердую пищу — пропускал все через дурацкий блендер. Жил на смузи. Я так думаю, он в тот год он на своем потоке стал первым.

— Получается, иметь свое жилье лучше?

— Определенно.

Ни один из нас не подчеркивал то, что Джулиан, на самом деле, теперь живет не один. Мы допили вино и он пошел за новой бутылкой. У меня на джинсах была дыра — разошелся внутренний шов вверху. Я потеребила ее, и отдернула руку, услышав, шаги Джулиана.

— А какой была твоя последняя девушка? — спросила я.

Он покрутил свой стакан.
— Нормальной. Она возвратилась в Лондон.

— Давно?

— Уже несколько месяцев.

— Не скучаешь?

— Нисколько. Нет. Не имею привычки оглядываться назад.

Мы с ним пили вино, наслаждаясь молчанием друг друга. Я рассматривала подушки у него на диване — классные, песочный вельвет, и сатин, золотистый и цвета слоновой кости. Я взяла одну в руки и прижала к груди.

— Помнишь, раньше ты говорил, что хочешь преподавать историю, — сказала я. — Ты, на самом деле, просто мне мозги пудрил?

— Точно. Пусть другие занимаются этим, я за них очень рад, ну, а сам не откажусь от ничем не примечательной перспективы владения домом.

О преподавании истории он говорил, когда мы встретились в первый раз, и я не была уверена, что он шутит. В этом я не была уверена и теперь.

— А что, если бы ты мог получить свой дом независимо от рода занятий? — спросила я.

— Я про это даже не думал, в наше время так не бывает. Может быть, остался бы в Оксфорде и больше занимался историей. Да не стоит об этом. Я со всем уважением отношусь к тем, кто следует за своей страстью. Но я сам предпочитаю стабильность.

Интересно, он на самом деле так думал?

— Могло быть и хуже, — заметила я. — Когда нет ни страсти, и ни стабильности.

— Внесу ясность, Эва, мы оба продаем душу. Только я, в итоге, хоть за жилье могу заплатить, согласна?

— Пожалуй.

— Мы — часть нового Золотого века.

— Голодранцы и тупые банкиры.

— Ну, не все банкиры тупые.

— Ага. Только ты.

— Значит, только я.

— Мне так нравится с тобой разговаривать, — сказала я. Прозвучало глупо. — Я увереннее себя чувствую, словно кто-то подтверждает, что я настоящая.

— Ну и хорошо.

— А ты рад, что я здесь?

— Да, — ответил он. — Ты компанейская. И раз уж у меня есть это место и мне нравится его с тобой разделять — почему бы нет?

— То есть, тебе это удобно?

— Не "удобно". Получается, я расчетливый. Я о том говорю, что в этом есть смысл.

Он теперь как будто оказался ближе ко мне, чем всего мгновение назад, хотя и не придвинулся.

— Если бы смысла вдруг не стало, ты меня бы не приглашал? — спросила я.

— Хочешь знать, стал бы я делать что-то, не имеющее для меня смысла?

Я потянулась вперед, наполнить стакан. Наши ноги соприкоснулись.

— Погоди, я сам, — сказал он, и склонился надо мной, наливая вино.

Я ждала.
 

28. Atai

Следующим вечером я пересказала этот спор Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он кивал и поддакивал во всех нужных местах.

- Ты раньше жил с кем-нибудь? - спросила я.

- Да, конечно, в Оксфорде и ещё когда только приехал в Лондон. Большинство соседей нормальные. Но вот один парень был конкретно поехавшим. Я тогда последний год учился в универе. А он писал диссертацию о какой-то там экзистенциальной проблеме. Ты бы слышала, как он расхаживал по комнате всю ночь, бормоча себе под нос. И он никогда не ел твёрдой пищи – всё измельчал в этом придурошном блендере! Питался одними смузи. Думаю, он занимал первое место по успеваемости на своём курсе.

- Так иметь собственное жильё лучше?

- Значительно лучше.

Никто из нас не упомянул, что на самом деле он больше не жил один. Мы допили вино, и он пошёл за следующей бутылкой. У моих джинсов сверху, на внутреннем шве, была дырка. Я поковырялась там, но когда услышала, что он возвращается, отдёрнула руку.

- Какой была твоя последняя девушка? - задала я вопрос.

Он задумчиво покрутил бокал.

- Нормальной. Просто её отправили обратно в Лондон.

- Давно?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь?

- Нет, вовсе нет. Я не склонен оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я обратила внимание, что его диванные подушки были прекрасны: вельвет цвета гальки, сатин цвета слоновой кости и золота. Я прижала одну из них к груди.

- То, что ты говорил... ну, о том, что хочешь стать учителем истории, на самом деле ты просто морочил мне голову?

- Верно. Я рад, что другие заняты этим, но сам предпочитаю слабую надежду на собственный дом.

О преподавании истории он сказал, когда мы встретились впервые, и я не была уверена, шутит ли он. Всё ещё не уверена. Я спросила:

- Что, если бы ты мог заниматься чем угодно и всё равно иметь дом?

- Я никогда не задумывался о подобном, потому что жизнь устроена иначе. Но, возможно, я бы остался в Оксфорде и продолжил занимался историей. Нет смысла зацикливаться на таком. Я уважаю людей, которые следуют своей страсти, но сам предпочитаю стабильность.

Я задавалась вопросом, был ли особый смысл у его замечания.

- Могло быть и хуже, - сказала я. У тебя могло бы не быть ни страсти, ни стабильности.

- Чтобы прояснить, Ава: мы оба опустошены, но я, по крайней мере, могу платить за аренду?

- Вполне.

- Всё-таки мы истинные представители новой прекрасной эпохи.

- Банкиры-придурки и бездельники.

- Не все банкиры - придурки.

- Да, только ты.

- Только я.

- Мне нравится болтать с тобой, – сказала я и сразу поняла, как глупо это прозвучало. - Помогает чувствовать себя единым целым, как будто кто-то может подтвердить, что я существую.

- Хорошо.

- Тебе нравится, что я здесь?

- Да. Я наслаждаюсь твоей компанией. И если у меня есть пространство, и мне нравится делить его с тобой, то почему этого не делать?

- Ты имеешь в виду, что тебе это подходит.

- Не то, чтобы "подходит". Звучит, будто я расчётливый. Я говорю, что в этом есть смысл.

Казалось, расстояние на диване между нами стало меньше, чем минуту назад, хотя мы и не двигались.

- Если бы это перестало иметь смысл, ты бы прекратил приглашать меня? - спросила я

- Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что для меня не имеет смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Давай я, - сказал он и придвинулся ещё ближе, наливая его.

Я ждала.

29. August_Sch

Exciting Times by Naoise Dolan

Следующим утром я рассказала о том споре Джулиану. Он курил, кивая и поддакивая между затяжками, всегда в подходящий момент.
– А тебе приходилось снимать жилье с кем-то?
– Да, в Оксфорде и когда я только начинал в Лондоне. Большинство, с кем я жил, были ничего. Но один конкретно слетел с катушек. Я учился на последнем курсе универа, а этот ненормальный писал диссертацию о какой-то экзистенциальной дилемме. Ночи напролет он наворачивал круги по квартире и бормотал себе под нос что-то заумное. За всё время не съел ни кусочка твердой пищи – засовывал всё подряд в огромный идиотский блендер. Днями и ночами пил смузи. Кажется, стал лучшим на курсе.
– Значит, жить одному тебе нравится больше?
– Намного больше.
Никто из нас не заикнулся о том, что он уже по факту жил не совсем один. Мы допили бутылку вина, и он пошел за следующей. Я принялась ковырять дырку в верхней части джинсов. Услышав шаги, быстро убрала руку.
– Расскажи о бывшей, – попросила я.
Он покрутил бокал.
– Она была ничего. Ей пришлось вернуться в Лондон.
– Давно?
– Пару месяцев назад.
– Жалеешь?
– Ни капли. Не люблю цепляться за прошлое.
Мы пили и наслаждались тишиной. Мне бросились в глаза подушки. Такие красивые: вельветовые цвета гальки, сатиновые цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.
– Помнишь, ты сказал, что собираешься стать учителем истории? Ты же не в самом деле?
– Естественно. Я не против учителей истории, но мне скорее по душе неприглядная перспектива обзавестись собственным домом.
О намерении работать учителем, Джулиан рассказал при знакомстве. Тогда я не поняла, шутит ли он или говорит серьезно. Как и сейчас.
– А если бы ты мог купить дом независимо от места работы?
– Зачем думать о том, чему не суждено сбыться. Не в этой жизни. Вероятно торчал бы в Оксфорде и дальше занимался историей. Нет смысла фантазировать. Люди следуют за мечтой – я таких уважаю, но сам предпочту стабильность.
Мне стало интересно, сказал ли он это ради того, чтобы придать вес словам.
– Могло быть и хуже. Если б у тебя не было ни мечты, ни стабильности.
– На самом деле, мы, Ава, оба не ощущаем радости жизни, но я еще хотя бы в состоянии платить аренду.
– Похоже на то.
– Мы самые что ни есть представители новой Бель Эпок.
– Прекрасной эпохи мудаков-банкиров и бездельников.
– Не все банкиры мудаки.
– Угу. Только ты.
– Только я.
– Мне нравится с тобой болтать, – призналась я – звучало глупо, но до меня дошло не сразу. – Позволяет чувствовать себя цельной, будто кто-то подтверждает: я реальна.
– Хорошо.
– Тебе нравится, что я здесь?
– Да. Ты – приятная компания. Если уж у меня есть квартира и мне нравится делить ее с тобой, то почему бы и нет.
– То есть это удобно?
– “Удобно” – не то слово. Ты так говоришь, будто я ищу выгоду. Я имел в виду, не лишено здравого смысла.
Он будто стал ближе ко мне, чем секунду назад, хотя не сдвинулся со своего места на диване.
– А если в этом больше не будет смысла, перестанешь звать к себе?
– Спрашиваешь, стану ли я заниматься чем-то для меня бессмысленным?
Мне пришлось наклониться, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.
– Погоди, дай. – Он навис прямо надо мной, наливая вино.
– Я замерла в ожидании.

30. August_Сиг

На следующий вечер я рассказала о ссоре Джулиану. Между затяжками своей сигареты
он кивал и поддакивал везде, где следовало.

- Ты когда-нибудь жил с соседом по комнате? - спросила я.

- Да, конечно, в Оксфорде, и когда только начинал в Лондоне. В основном попадались нормальные люди. Один только парень оказался настоящим психом. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной проблеме. По ночам я слышал как он ходит и бормочет вслух свои рассуждения. И он никогда не ел твердой пищи - все пропускал через такой здоровый чертов блендер. Жил на смузи. Думаю, что на своем курсе он защитился с высшими баллами.

- Получается, что жить одному лучше?

- Кардинально лучше.

Никто из нас не указал, что на самом деле он больше не живет один. Мы допили вино и он пошел за другой бутылкой. У меня на джинсах на бедре разошелся шов. Я сунула в дырку палец, потом отдернула руку, услышав, что он возвращается.

Я спросила: "Твоя последняя девушка - какая она была?"

Он покрутил свой стакан. "Она была в порядке. Ее отозвали обратно в Лондон."

- Давно?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь?

- Нет, не жалею. Я никогда не оглядываюсь в прошлое.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, что у него красивые подушки: серо-коричневый вельвет, золотистый и цвета слоновой кости сатин. Я взяла одну подушку и прижала к груди.

- Когда ты раньше говорил, что хочешь быть учителем истории, - сказала я, - ты на самом деле лапшу мне на уши вешал?

- Стопроцентно. Я рад, что другие так поступают, но мне дороже смутная перспектива иметь свой собственный дом.

Он говорил о преподавании истории, когда мы встретились в первый раз и я не была уверена, что это шутка. Я и сейчас не была уверена. Я спросила: "А если бы ты мог купить дом, независимо от того, чем ты занимаешься? "

-Я никогда не думал об этом, потому что подобной возможности безусловно не представится при нашей жизни. Вероятно, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Бесполезно фантазировать о таких вещах. Я глубоко уважаю людей, которые следуют за своим призванием, но лично я предпочитаю стабильность.

Я пыталась понять, не было ли в этих словах намека для меня.

- Могло быть и хуже, - заметила я, - если бы у тебя не было ни призвания, ни стабильности.

- Давай определимся, Ава: мы оба не питаем иллюзий, но я хотя бы в состоянии платить за квартиру, так?

- Точно.

- Мы настоящие представители новой belle époque.

- Мудаки банкиры и бездельники.

- Не все банкиры мудаки.

- Да, только ты.

- Только я.

- Мне нравится говорить с тобой, - призналась я и поняла, что это прозвучало глупо. - Я чувствую себя уверенно, раз кто-то может подтвердить, что я существую.

- Хорошо.

- Ты доволен, что я прихожу?

- Да, - ответил он. - Ты приятная компания. И раз место у меня есть и мне нравится делить его с тобой, так почему бы и нет?

- Ты имеешь в виду, что тебя это устраивает.

- "Устраивает" не то слово. По- твоему выходит, что я все делаю по расчету. Я бы сказал - имеет смысл.

Почему-то казалось, что он сидит на диване ближе ко мне, чем минуту назад, хотя он и не двигался.

-А если это перестанет иметь смысл, ты больше не будешь меня приглашать? - спросила я.

-Ты имеешь в виду, буду ли я делать что-нибудь, что для меня не имеет смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой стакан. Наши ноги коснулись друг друга.

-Давай я, - произнес он и замер совсем рядом, наливая вино.

Я ждала.

31. Avada Kedavra

Следующим вечером я перечислила Джулиану свои доводы. После очередной затяжки он кивал и вставлял «Разумеется» везде, где было нужно.


- Ты когда-нибудь делил квартиру с кем-нибудь?


- Разумеется. Как-то в Оксфорде и еще в Лондоне, когда только вставал на ноги. Нормально уживались. Один парень был совсем поехавший. Я на последнем курсе учился, он диссертацию писал по каким-то экзистенциональным проблемам. Мог всю ночь шататься по комнате и что-то про это бубнить. А еще он не ел нормальную еду, все пихал в свой долбаный огромный блендер. На одних смузи и жил. Но, думаю, на своем курсе он был лучший.


- Выходит, одному жить лучше?


- Гораздо лучше.


Никто из нас не заикнулся о том, что теперь он живет не один. Мы прикончили вино, и Джулиан пошел за другой бутылкой. На моих джинсах в области внутренней стороны бёдер была дырка на шве. Я все ковыряла ее, а когда услышала его приближающиеся шаги, отдернула руку.


- Какой была твоя последняя девушка?


Он покружил вино в бокале.


- Она была ничего. Ее отправили обратно в Лондон.


- Много времени прошло?


- Меньше года.


- Наверно жалко, что так вышло?


- Нет, совсем нет. Я предпочитаю не зависать в прошлом.


Мы пили вино и наслаждались безмолвным присутствием друг друга. Его диванные подушечки показались мне очень красивыми: ворсистый корд, сатин цветов золота и слоновой кости. Одну я взяла и прижала к груди.


- То, что ты мне говорил, о твоем якобы намерении стать учителем истории, - начала я, - это ты мне так голову дурил?


- От начала и до конца. Не подумай, я уважаю тех, кто этим занимается, но сам цепляюсь за смутную перспективу заработать на жилье.


Всю эту несуразицу про учителя истории он рассказал мне еще при нашем знакомстве, и тогда я чуть было не приняла это за чистую монету, хотя сомнения были. Я все еще не была уверена, что он шутит, поэтому спросила:


- А что, если бы у тебя и так был бы дом, занимайся ты хоть чем?


- Я о таком не задумывался, ибо подобное навряд ли когда-нибудь станет возможно. Но если так, то я наверно остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю.


- Однако разглагольствовать об этом – продолжил он – бессмысленно. Я глубоко уважаю людей, которых ведет страсть к их делу, но сам предпочитаю стабильность.


Я задумалась, не говорит ли он о бессмысленности своего рассуждения.


- Может быть и хуже, - сказала я. – Можно не иметь ни страсти, ни стабильности.


- То есть, ты имеешь в виду, Ава, что мы с тобой оба внутри мертвы, но я хотя бы могу позволить себе снимать жилье?


- Именно.


- Да мы с тобой не иначе как новые представители belle époque*.


- Безмозглые финансисты и неплательщики.


- Не все финансисты безмозглые.


- Да. Только ты.


- Только я.


- Мне нравится с тобой говорить, - вдруг выпалила я глуповато. – Я чувствую себя цельной. Будто есть кто-то, кто может подтвердить, что я существую в этом мире.


- Это классно.


- Я тебя не стесняю?


- Все нормально, - сказал он. – Ты хороший собеседник. К тому же, место есть, а причин не разделить его с тобой – нет.


- То есть тебя все устраивает?


- Не говори «устраивает», я же не аналитик какой. Я к тому, что меня нисколько не стесняет твое присутствие.


В этот миг он словно стал ближе ко мне на диване, хоть и не сдвинулся с места.


- А если начнет стеснять, перестанешь звать к себе домой?


- Спрашиваешь, не стану ли я делать то, чего не хочу?


Я потянулась за бутылкой, чтобы налить себе еще. Наши ноги на миг соприкоснулись.


- Давай я, – сказал он и, наполняя бокал вином, навис надо мной совсем рядом.


Я ждала.



*Примечание: belle époque - условное обозначение периода европейской истории между 1871 и 1914 годами. Это период ускоренного технического прогресса, экономических успехов, мира в политических отношениях, расцвета культуры.
 

32. Ba SN

На следующий вечер я рассказала про нашу ссору Джулиану. Он, куря сигару, понимающе поддакивал и утвердительно качал головой.
- Ты жил с кем-нибудь? - спросила я.
- Конечно, в Оксфорде, и когда начинал в Лондоне. Соседи в основном были ничего, но на последнем курсе попался один придурок. Он писал диссертацию про какую-то экзистенциальную чушь. По ночам только топал и бормотал про нее. Всю еду перемалывал в своем дебильном блендере, жил на одних пюре. Он наверняка был самым умным на потоке.
- То есть лучше иметь свое жилье?
- Намного лучше.
Никто из нас и не упомянул, что Джулиан уже не живет один. Мы выпили все вино, и он пошел за новой бутылкой. Мои джинсы были протерты на внутреннем шве у бедра. Я начала трепать нитки, но отдернула руку, когда он вернулся.
- Расскажи про свою последнюю девушку.
Он покрутил бокал.
- Хорошая была. Но вернулась в Лондон.
- Когда?
- Пару месяцев как.
- Скучаешь?
- Вообще нет. Я не привык оборачиваться назад.
Мы выпили вино и наслаждались нашим обществом в тишине. Там подушки были красивые: из вельвета и сатина, золотого и бежевого цветов. Я взяла одну и прижала к груди.
- А про учителя истории? Ты же просто хотел меня наколоть? - спросила я.
- Конечно. Учителя молодцы, но я хочу хоть какую-то надежду купить дом.
Джулиан сказал мне, что собирался стать учителем истории, когда мы встретились в первый раз, но мне показалось, что он просто пошутил. Я до сих пор не была уверена.
- А если бы у тебя просто так был дом?
- Я никогда и не думал: в этой жизни такое точно не светит. Может я бы тогда дальше изучал историю в Оксфорде. Но что об этом говорить? Я уважаю людей, которые следуют своим мечтам, но я предпочитаю стабильность.
Интересно, он действительно так думал?
- Бывает и хуже, - сказала я, - можно быть и без мечты, и без стабильности.
- То есть, Ава: мы оба без мечты, но я по крайней мере могу снимать жилье.
- Именно.
- Мы новое поколение бель-эпок[1].
- Конченые банкиры и отщепенцы.
- Не все банкиры конченые.
- Конечно, только ты.
- Только я.
- Мне нравится с тобой разговаривать, - сказала я и поняла, что не к месту. - Я чувствую себя настоящей, как будто кто-то говорит мне, что я есть.
- Прекрасно.
- Ты рад, что я пришла?
- Да, - ответил он, - мне с тобой нравится. И почему бы мне тебя не пригласить, если есть куда и мне приятна твоя компания.
- В смысле тебе это подходит.
- Не «подходит». Не надо делать из меня циника. Я просто говорю, что это имеет смысл.
Казалось, что он теперь сидел на диване ближе ко мне, хотя и не сдвинулся с места.
- А если это перестанет иметь смысл, ты больше меня не пригласишь?
- В смысле, сделаю ли я что-то для меня бессмысленное?
Я наклонилась, чтобы налить себе еще вина. Наши ноги соприкоснулись.
- Дай помогу, - ответил он и навис надо мной, наполняя бокал.
Я замерла.

[1] с фр. «прекрасная эпоха»; период европейской истории с 1871 по 1914 гг., для которого характерен культурный и научный расцвет.

 

33. Barmaglot

Ниша Долан «Увлекательные времена»

На следующий вечер я рассказала о ссоре Джулиану. Затягиваясь сигаретой, он кивал и поддакивал в нужных местах.

– Ты когда-нибудь жил с соседями по квартире? – спросила я.

– Конечно! В Оксфорде. А еще когда начинал в Лондоне. В большинстве своем это были отличные ребята. Был один тип, совершенно двинутый. В мой последний год в универе. Он писал диплом по какому-то там экзистенциональному вопросу. Было слышно, как он всю ночь колобродит и что-то зубрит. Ну и еще он совсем не ел твердую пищу – все пропускал через огромный долбаный блендер. Жил на одних смузи. Кажется, он стал лучшим студентом в своем потоке.

– Получается, что лучше жить одному?

– Гораздо.

Никто из нас не заострил внимание на том, что он, в сущности, больше не жил один. Мы допили вино, и он вышел за следующей бутылкой. На моих джинсах виднелась дырка на месте пахового шва. Я начала ее ковырять, но отдернула руку, как только услышала, что он возвращается.
Я спросила:

– А твоя предыдущая девушка – какая она?

Он повращал вино в бокале.

– Ничего. Ее перенаправили обратно в Лондон.

– Давно?

– Пару месяцев назад.

– Сожалеешь?

– Нисколько. Не имею привычки ворошить прошлое.
Мы продолжали пить вино и наслаждаться обоюдным молчанием. Я подметила его красивые диванные подушки – из шероховатого вельвета, золотого и кремового сатина. Я взяла одну и прижала к себе.

– Ты как-то говорил о том, что хочешь стать учителем истории, – сказала я. – Это же был бред сивой кобылы?

– Несусветный. Я, конечно, рад, что другие этим занимаются. Но что касается меня, то лучше уж я буду цепляться за туманную перспективу иметь свой собственный дом.

О том, чтобы преподавать историю, он рассказал мне при первой нашей встрече. И тогда я не была уверена, шутил ли он. И сейчас не была. Я спросила:

– А что, если бы у тебя был собственный дом, чем бы ты ни занимался?

– Я никогда об этом не думал, потому что в наше время такого точно не бывает. Возможно, я бы остался в Оксфорде и продолжил бы изучать историю.

– Но сейчас нет смысла на этом зацикливаться. Я безмерно уважаю тех, кто следует своим увлечениям, но сам я предпочитаю стабильность.

Хотел ли он этим что-то сказать, подумала я.

– Бывает и хуже, – сказала я вслух. – Можно не иметь ни увлечений, ни стабильности.

– Эва, давай начистоту: у нас обоих внутри дыра, но я, худо-бедно, способен оплачивать аренду.

– И не поспоришь.

– Мы и правда представители новой Прекрасной эпохи.

– Сволочи-банкиры и нищеброды.

– Ну, не все банкиры – сволочи.

– Ага, не все. Лишь ты один.

– Да, лишь я.

– Мне нравится с тобой разговаривать, – сморозила я, как тут же это поняла, глупость. – Я чувствую себя цельной, словно кто-то может подтвердить, что я реальная.

– Это же здорово!

– Тебе нравится, что я здесь?

– Да, – сказал он. – Мне хорошо в твоей компании. И раз у меня столько места, и я люблю делить его с тобой, то и нет причины считать иначе.

– Ты имеешь в виду, что тебе это удобно.

– Нет, не «удобно». Ты рисуешь меня расчетливым. Я просто говорю, что это вполне логично.

Сейчас на диване он казался мне ближе, чем минуту назад, хотя он вовсе не двигался с места.

– Если это перестанет быть логичным, ты больше не будешь меня к себе приглашать? – спросила я.

– Ты хочешь сказать, буду ли я делать что-то, что не имеет для меня смысла?

Я нагнулась, чтобы снова наполнить свой бокал. Моя нога коснулась его.

– Ну-ка, дай-ка я поухаживаю, – сказал он и навис рядышком, наливая вино.

Я ждала.

34. Blueberry

Захватывающие времена

На следующий вечер мы обсуждали эту тему с Джулианом. Между затяжками сигареты он качал головой в нужных моментах.

– Ты когда-нибудь жил с соседями в квартире? – поинтересовалась я.

– Да, конечно, и в Оксфорде, и когда я только начинал в Лондоне. В основном нормальные, только один был полнейшим психом. В тот год я заканчивал универ. Он писал диссертацию о каких-то экзистенциальных проблемах. Ты бы слышала, как всю ночь он расхаживает и бормочет об этом. Кусочками никогда не ел, все измельчал в блендере. Жил на смузи. Уверен, он был первым учеником.

– Значит, иметь собственное жилье лучше? – не отставала я.

– Конечно, гораздо лучше, – кивнул Джулиан.

Мы оба промолчали, что на самом деле он живет не один, допили вино, он пошел за новой бутылкой. Мои джинсы протерлись по шву на внутренней части бедра, я теребила это место, но тут же отдернула руку, услышав, что он возвращается.

– Твоя бывшая девушка – какая она? – спросила я.

– Классная, – Джулиан покрутил свой стакан. – Ей пришлось вернуться обратно в Лондон.

– Давно? – не унималась я.

– Несколько месяцев.

– Ты жалеешь?

– Нет, совсем нет, – он был краток. – Я не склонен оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я обнаружила, какие прекрасные у него подушки: ворсистый в рубчик вельвет, золотой и цвета слоновой кости сатин.

– Ты говорил, что хочешь стать учителем истории, – я обхватила одну из подушек и продолжила, – или ты просто дурачил меня?

– Конечно, – кивнул он. – Я рад за тех, кто идет за мечтой, но для себя предпочел бы уцепиться за слабую перспективу стать домовладельцем.

Когда мы впервые встретились, он говорил то же самое о преподавании истории, я не была уверена, шутит ли он.

– Что бы ты делал, если бы имел свой дом? – я все еще не была уверена.

– Никогда не думал, просто так это не происходит. Возможно, остался бы в Оксфорде, больше занимался историей. Нет смысла обсуждать. Я очень уважаю увлеченных людей, но предпочитаю стабильность.

– Могло быть и хуже, –меня заинтересовало, что он имел в виду. – Ты не имел бы ни страстей, ни стабильности.

– Для ясности, Ава: мы оба похоронили свои души, но, по крайней мере, я могу платить за аренду, не так ли?

– В общем, да.

– Мы действительно новое прекрасное поколение.

– Придурки-банкиры и бездельники.

– Не все банкиры придурки.

– Конечно, только ты.

– Только я.

– Мне нравится говорить с тобой, – я осознала, что мы несли полную чушь. – Я чувствую свою основательность, как будто кто-то может подтвердить, что я настоящая.

– Хорошо.

– Тебе нравится, что я здесь?

– Да, – ответил он. – Ты подходящая компания. Если у меня есть возможность делить это пространство с тобой, то почему бы и нет?

– Ты хочешь сказать, это тебе соответствует?

– Нет, не «соответствует». Из-за тебя я выгляжу расчетливым, что не лишено смысла, – он казался ближе ко мне на диване, чем минуту назад, хотя не двигался.

– Если это лишится смысла, ты перестанешь приглашать меня? – спросила я.

– Ты хочешь знать, стал бы я что-то делать, что не имело бы для меня смысла?
Я наклонилась, чтобы наполнить свой стакан. Наши ноги соприкоснулись.

– Давай, я помогу, – сказал он, подойдя поближе и наливая.

Я замерла в ожидании.

35. book_va

На следующий день я рассказала Джулиану о ссоре. То и дело затягиваясь сигаретой, он кивал и одобрительно хмыкал, где положено.

- Ты когда-нибудь жил с соседями? - спросила я.
- Конечно, в Оксфорде, и еще в самом начале, когда переехал в Лондон. Большинство были нормальные, кстати - один только полный придурок. Это было на последнем курсе универа, он писал диплом по какому-то экзистенциальному кризису. Мог целую ночь по комнате шарахаться и бубнить себе под нос. И еще он не притрагивался к твердой пище - все молол в этом гребаном блендере, одни пюре ел. Защитился лучше всех, наверное.
- Так одному жить лучше?
- Намного.

Никто из нас не стал заострять внимание на том, что Джулиан фактически уже не жил один. Вино закончилось, он пошел взять еще. У меня разошелся шов на джинсах, прямо у бедра, и я как раз хотела посмотреть, что там за дырка - но выдернула руку сразу же, как услышала его шаги.

- Какая она была, твоя бывшая девушка? - Джулиан покрутил в руках стакан.
- Нормальная. Ее отправили обратно в Лондон.
- Давно?
- Несколько месяцев назад.
- Жалеешь?
- Не, вообще нет. Я не из тех, кто живет прошлым.

Мы допили вино и сидели молча, растягивая момент. Вдруг я заметила, какие приятные у Джулиана подушки: вельветовые, в мелкий рубчик, и атласные, золотистого и сливочного цвета. Я взяла одну и обхватила руками.

- Та штука, про которую ты мне говорил - что хочешь стать учителем истории - все фигня?
- Полная. Я рад, что другие этим занимаются, но, со своей стороны, лучше буду держаться за туманную перспективу стать домовладельцем.
- Когда мы только познакомились, он сказал мне, что хочет быть учителем истории, и тогда это не было похоже на шутку. Как и сейчас. Я настаивала:
- А что, если бы у тебя был дом вне зависимости от того, чем ты занимаешься?
- Никогда не думал - при моей жизни такому не бывать. Может, остался бы в Оксфорде, занимался бы дальше историей. Но бестолку размышлять об этом. Не, я уважаю людей, которые следуют за своей страстью, но сам предпочитаю стабильность.

Я задумалась, не хотел ли он на что-то намекнуть.

- Могло быть хуже, - пришлось мне возразить. - У тебя могло бы быть ни страсти, ни стабильности.
- Давай проясним, Ава: мы оба на мели, но я, по крайней мере, могу оплатить аренду?
- В общем, так.
- Да мы и вправду новая belle époque.
- Сраная банковская мелочь и прочие бездельники.
- Не все работники банков - бездельники.
- Ну да, только ты.
- Ага.
- Нравится мне с тобой болтать - выпалила я, тут же осознав, насколько зря. - Так я чувствую себя надежнее, как будто кто-то может удостоверить мое существование.
- Хорошо.
- Ты рад, что я тут зависаю?
- Да, - ответил Джулиан - с тобой весело. У меня есть квартира, и мне нравится, что ты в ней живешь, так что нет причин этого не делать.
- Ты имеешь в виду, что тебе это удобно.
- Не “удобно”. Звучит так, как будто я что-то пытаюсь выгадать. Я говорю, что в этом есть смысл.

И, хотя он не сдвинулся ни на миллиметр, мне вдруг показалось, что в одно мгновение расстояние между нами сократилось.

- Если в этом не станет смысла, ты больше не будешь меня приглашать?
- Ты имеешь в виду, буду ли я делать что-то бессмысленное?

Я потянулась за вином, и наши колени соприкоснулись.

- Дай-ка я сам, - сказал он, - наклоняясь совсем близко, чтобы наполнить мой бокал.

Я ждала.

36. Branwen

На другой вечер я пересказала беседу Джулиану. Он кивал и соглашался в нужных местах, в промежутках затягиваясь сигаретой.

– Тебе случалось жить с соседями? – спросила я.

– В Оксфорде и в Лондоне, когда начинал работать, – кивнул он. – Обычно мне везло, но один раз попался маньяк. Я учился на последнем курсе универа, а он писал диссертацию на какую-то экзистенциальную тему и ночами напролет слонялся из угла в угол, бормоча под нос отрывки из своего опуса. И ел не пойми что – перемалывал еду в собственном чертовом блендере. Питался одними смузи. Если не ошибаюсь, он стал лучшим в выпуске.

– Значит, своя квартира удобнее?

– Намного.

Мы промолчали о том, что он на самом-то деле больше не живет один. Вино закончилось, и Джулиан ушел за второй бутылкой. Во внутреннем шве моих джинсов почти у самого паха была дырка. Я стала ее ковырять и отдернула руку, услышав, что он возвращается.

– Расскажи про свою бывшую. Что она была за человек?

Он покрутил в руке бокал.

– Нормальная девчонка. Ее перевели обратно в Лондон.

– Давно?

– Уже пару месяцев как.

– Не жалеешь?

– Ни капли. Не люблю оглядываться назад.

Мы пили вино, наслаждаясь молчанием. Я обратила внимание на красивые диванные подушки Джулиана: вельветовые и из бело-золотого сатина. Взяла одну и прижала к груди.

– Ты как-то говорил, что хочешь преподавать историю. Соврал тогда?

– Разумеется. Пусть кто-то идет в учителя, я рад за них, но меня не оставляет надежда в один прекрасный день обзавестись собственным домом.

Он упомянул об учительстве еще в первую встречу, и было непонятно, в шутку или всерьез. И до сих пор не прояснилось.

– А если бы мог заполучить дом, работая где угодно? – снова забросила я удочку.

– Только не в этой жизни. Поэтому я даже не забивал голову. Допустим, задержался бы в Оксфорде и взял больше курсов по истории. Что толку гадать. Я, конечно, уважаю тех, кто следует призванию, но уверенность в завтрашнем дне куда важнее.

Интересно, он ведь неспроста это подчеркнул?

– Бывает и хуже – когда и призвания нет, и уверенности никакой, – сказала я.

– Заметь, Ава, мы оба в гробу видали свою работу, но мне-то в отличие от тебя хотя бы хватает на аренду.

– Не поспоришь.

– Мы прямо дети золотого века.

– Обнаглевшие банкиры и бездельники.

– Не все банкиры такие уж наглые.

– Да нет, только ты.

– Очевидно.

– Люблю с тобой разговаривать, – призналась я и поняла, что сморозила глупость. – Чувствую себя живой, как будто надо, чтобы кто-то напоминал о моем существовании.

– Я рад.

– Тебе нравится, когда я бываю у тебя?

– Да, – кивнул он. – С тобой интересно, у меня есть квартира – так почему бы не проводить время тут.

– Значит, тебе так удобнее?

– Я не говорил «удобнее»: слишком расчетливо звучит. Так логичнее, на мой взгляд.

Он не шелохнулся, но стал словно ближе ко мне, чем минуту назад.

– А станет нелогично – выставишь меня за дверь? – поинтересовалась я.

– В смысле, поступлю так, как считаю нелогичным?

Я потянулась снова наполнить бокал и задела его ногой.

– Дай-ка мне, – вмешался он и перегнулся через меня, наливая вино.

Я ждала.

37. BryanAdams

На следующий день я рассказала о ссоре Джулиану. Он слушал меня с сигаретой в руке и между затяжками кивал, периодически вставляя «да, конечно».

– Ты когда-нибудь жил с кем-то в одной квартире? – спросила я его.

– Да, конечно, в Оксфорде, а еще когда только-только перебрался в Лондон. В основном попадались адекватные, но вот один был совсем чудик. Я тогда учился на последнем курсе. Он в то время писал диссертацию о какой-то там экзистенциальной дилемме. Ходил ночами напролет туда-обратно и бубнил, не затыкаясь. А еще он никогда не ел обычную пищу – жужжал всем подряд в своем идиотском блендере. На одних пюрешках сидел. Держу пари, он потом стал студентом года.

– Значит, жить одному тебе нравится больше?

– В целом, да.

И он, и я тактично промолчали о том, что один он, в общем-то, больше не жил. Мы допили остатки вина, и он вышел из комнаты за новой бутылкой. Пока его не было, я, нащупав на джинсах дырочку, самозабвенно в ней ковырялась. Тут послышались шаги, и я резко отдернула руку.

– Расскажи о своей последней бывшей.

Джулиан задумчиво повертел в руке бокал.

– Бывшая как бывшая. Ей пришлось вернуться в Лондон.

– И давно она уехала?

– Пару месяцев назад.

– Скучаешь по ней?

– Нет, нисколько. Я стараюсь, не думать о том, что осталось в прошлом.

Мы сидели на диване, потягивали вино и безмятежно молчали. Какие красивые подушки, подумала я – дымчатый вельвет, золотой и жемчужный сатин. Я взяла одну из подушек и прижала к себе.

– Помнишь, ты говорил, что мечтал быть преподавателем истории, – заговорила я, – ты шутил или нет?

– Само собой. Рад за тех, кто преподает, но лично мне приятнее мысль, что где-то на горизонте маячит возможность приобрести дом.

О желании преподавать историю Джулиан сказал в день нашего знакомства, и тогда я не поняла, всерьез он говорит или нет. Впрочем, я и сейчас не до конца понимала.

– А что если бы ты мог позволить себе дом, занимаясь любимым делом?

– Я об этом не задумывался, потому что такое возможно только в параллельной вселенной. Скорее всего, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но какой смысл в этих «если»? Поклон и уважение тем, кто следует за своей мечтой, но я все-таки предпочитаю стабильность.

Интересно, хотел ли он убедить меня в своей правоте.

– Бывает, конечно, хуже, – сказала я. – Можно не иметь ни мечты, ни стабильности.

– Значит, по-твоему, Ава, дела обстоят так: у нас обоих не горят глаза, но мне хотя бы есть чем платить за квартиру?

– Примерно так.

– Настоящие звезды новой прекрасной эпохи, не иначе.

– Мерзавцы-банкиры и тунеядки.

– Не все банкиры мерзавцы.

– Не все, только ты.

– Да, только я.

– Мне нравится говорить с тобой, – вставила я как-то невпопад. – В такие моменты я чувствую, что живу и кто-то знает, что я есть на свете.

– Отлично.

– Тебе нравится, когда я у тебя?

– Да, – ответил он. – С тобой приятно проводить время. А если у меня есть квартира и мне нравится тебя приглашать, то почему бы этого не делать?

– Выражаясь иначе, тебе это удобно.

– «Удобно» неподходящее слово. Звучит так, будто я расчетливый. Я просто говорю, что это логично.

Мне вдруг показалось, что теперь он сидит гораздо ближе, хотя и не двигался с места.

– А если бы логика исчезла, ты перестал бы меня звать? – спросила я.

– Тебе интересно, стану ли я делать то, что не имеет для меня смысла?

Я потянулась налить себе вина. Наши бедра соприкоснулись.

– Давай я тебе помогу, – сказал Джулиан, и пока он наливал вино в бокал, я ощущала его близость.

Я замерла в ожидании.

38. Catherine

«Волнующие времена» Наис Долан
Следующим вечером я поведала об этом споре Джулиану. Он кивал и соглашался со мной, затягивая очередную сигарету.
- Ты когда-нибудь делил квартиру с кем-нибудь по соседству? – спросила я.
- Да, конечно. Это было в Оксфорде, когда я только переехал в Лондон. Большинство моих соседей были приятными. Однако, в последний год обучения был один парень. Он был не в себе, можно даже сказать чокнутым. Он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном затруднительном положении. Ты бы только слышала, как он всю ночь ходил по квартире и что-то бормотал себе под нос! Еще один факт, этот парень никогда не ел твердую пищу – он все клал в этот проклятый блендер! Питался исключительно коктейлями. Я думаю, он занял первое место в своем классе.
- Значит, иметь свое жилье лучше, не так ли?
- Абсолютно точно!
Однако, никто из нас не признавался в том, что он больше не живет один. Мы допили вино, и Джулиан пошел за новой бутылкой. У меня была дырка в кармане, и я ковыряла ее до тех пор, пока он не вернулся обратно.
- Какой была твоя бывшая девушка? - я спросила.
Он покрутил свой стакан и ответил: «Она была милой. Но она вернулась в Лондон».
- Как давно?
- Уже как несколько месяцев.
- Сожалеешь об это?
- Нет, совсем нет. Я не имею привычку огладываться назад.
Мы пили вино и наслаждались атмосферой вечера. Я заметил, что его подушки были прекрасны: вельвет из галечной ткани, сатин из золота и цвета слоновой кости. Я взяла одну подушку и прижалась к ней грудью.
- То, что ты сказал раньше о желании стать учителем истории, — сказала я, — ты действительно просто издевался надо мной?
- Верно! Я рад, что другие люди занимаются этим, но со своей стороны я бы предпочел думать о собственном доме.
Он сказал то же самое о преподавании истории, когда мы впервые встретились, и я не была уверена, шутит ли он. Я все еще не была, честно говоря. Я спросила: «Что, если бы у тебя был дом, что бы ты сделал?»
- Я никогда об этом не задумывался, потому что это невозможно. Вероятно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но нет смысла на этом останавливаться. Я очень уважаю людей, которые следуют за своей мечтой, но я предпочитаю стабильность.
Я озадачилась: считал ли он, что его ответ имеет смысл?
- «Могло быть и хуже», - сказала я – «У тебя не может быть мечты или стабильности».
- Давай для ясности, Ава: мы заведомо уже умерли, но я по-прежнему могу платить за аренду?
- Можешь.
- Мы действительно новая и прекрасная эпоха.
- Все банкиры-идиоты и бездельники.
- Не все банкиры такие, как ты думаешь, Ава.
- Да, только кроме тебя.
- Кроме меня.
- «Мне нравится разговаривать с тобой» – сказала я, понимая, что это нелепо- «Это заставляет чувствовать себя полноценной, будто кто-то может сказать, что я живая, настоящая».
- Это хорошо.
- Тебе нравится, что я здесь с тобой?
- «Да», - сказал он. – «Ты – хорошая компания. У меня есть эта квартира и мне нравится ее делить с тобой, поэтому у меня нет причин не делать этого».
- Ты имеешь в виду, что тебе это подходит.
- Не то, чтобы подходит. Из-за тебя я кажусь расчетливым. И в этом есть смысл.
Мне показалось, что он стал ближе, чем минуту назад, хотя он даже не сдвинулся с дивана.
- Если бы это перестало иметь смысл, стал бы ты меня приглашать? – спросила я.
- Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что для меня не имело смысла?
Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.
- Подожди, дай это сделаю я, - сказал он и наклонился ближе, наливая.
Я стала ждала.


 

39. coldunox

"Интересные времена" Найси Долан

Вечером следующего дня я рассказала ему о ссоре с Эмили. Он все это время курил, периодически кивая в знак согласия.
— Ты когда-нибудь жил с кем-то в одной квартире? — поинтересовалась я.
— Было дело. В Оксфорде и на первых порах в Лондоне. В целом без проблем, но однажды наткнулся на психа. Это было на последнем курсе. Он писал диссертацию о какой-то там экзистенциальной дилемме и каждую ночь расхаживал по комнате взад-вперед, бормоча себе что-то под нос. Еще он не ел твердую пищу: постоянно измельчал все в каком-то блендере, питаясь только смузи. Кажется, он был лучшим на курсе.
— То есть тебе нравится жить одному?
— Определенно.
Никто из нас не стал уточнять, что он давно уже живет не один. Вино закончилось, и он ушел за второй бутылкой. Я вспомнила про дырку в джинсах и попыталась найти ее на внутренней стороне бедра, но быстро одернула руку, как только услышала его шаги.
— Твоя последняя девушка, какой она была? — поинтересовалась я.
Он потряс свой бокал, глядя, как вихрится вино.
— Очень даже ничего, но она переехала в Лондон по работе.
— Когда?
— Несколько месяцев назад.
— Скучаешь?
— Нисколько. Я не привык жить прошлым.
Мы продолжили пить вино и наслаждались молчанием. Мой взгляд привлекли его красивые подушки из серо-бежевого вельвета и сатина золотистого и молочного цветов. Я взяла одну из них и прижала к себе.
— Когда ты сказал, что хочешь работать учителем истории… Это же была шутка?
— Безусловно. Я рад, конечно, за тех, кто выбирает эту профессию, но все же я не теряю надежду однажды купить себе дом.
Во время нашей первой встречи он обронил, что хотел бы преподавать. Тогда я не смогла понять, насколько это намерение было серьезным, да и сейчас не знала, как относиться к его словам.
— А если представить, что ты мог бы купить жилье независимо от того, чем занимаешься?
— Я никогда не задумывался об этом по той простой причине, что у нашего поколения не было такой роскоши. В этом случае, наверное, я бы остался в Оксфорде и продолжил изучать историю… Но зачем терзаться? Я искренне восхищаюсь теми, кто следует своей страсти, но мне ближе стабильность.
Я задумалась, был ли он до конца откровенен на этот раз?
— Но ведь могло быть и хуже, — возразила я, — если бы не было ни любимого дела, ни стабильности.
— Слушай, Ава, мы оба пустышки, но я хотя бы могу платить аренду. Так понятно?
— Предельно.
— Мы воплощение новой belle époque.
— Прогнивших банкиров и нахлебников.
— Не все банкиры прогнившие.
— Верно, только ты.
— Только я.
— Мне нравится с тобой спорить, — вырвалось у меня (опрометчиво с моей стороны, но было уже поздно). — Меня это успокаивает, будто так я чувствую, что действительно существую.
— Вот и славно.
— Ты рад, что я пришла?
— Конечно, с тобой хорошо. Здесь много места, и я с удовольствием делюсь им с тобой. Все просто.
— То есть ты хочешь сказать, что тебя все устраивает?
— Я не сказал «устраивает». Это бы подразумевало некий расчет. Я же считаю, что это естественно.
Вдруг мне показалось, что за секунду расстояние между нами сократилось, хотя он даже не шелохнулся.
— То есть ты бы в любом случае пригласил меня, даже если бы это было не так? — продолжала настаивать я.
— Думаешь, совершил бы я что-нибудь неразумное?
Я наклонилась, чтобы налить себе еще вина. Наши ноги соприкоснулись.
— Постой, я помогу тебе.
С этими словами он приблизился ко мне, чтобы наполнить мой бокал.
Я ждала.

40. Columbine

На следующий вечер я рассказала Джулиану о размолвке. Он затягивался сигаретой, кивал, а в нужных местах сочувственно хмыкал.

— Ты когда-нибудь жил с соседями? — спросила я.

— Разумеется. В Оксфорде и позже — когда перебрался в Лондон. По большей части — славные ребята. Правда, один был совершенный псих. Я тогда учился на выпускном курсе универа, а тот парень писал диссертацию на тему какой-то экзистенциальной мути. Проснешься ночью, и слышишь как он бродит по дому и что-то бормочет себе под нос. А еще он никогда не ел нормальной еды — просто смешивал все в таком чертовски огромном блендере. Так и жил на смузи. Кажется, выпустился в числе лучших на своем курсе.

— Выходит, одному жить спокойнее?

— Значительно.

Ни он, ни я не обмолвились о том, что жил он уже не один. Мы допили вино и он пошел открыть другую бутылку. Я заметила, что с внутренней стороны бедра шов на моих джинсах разошелся. Ковырнула дыру пальцем и отдернула руку, услышав как он возвращается.

Спросила:

— Какой была твоя последняя девушка?

Он слегка взболтал вино в бокале:

— Она была славной. Ей пришлось вернуться в Лондон.

— Давно?

— Пару месяцев.

— Скучаешь?

— Ничуть. Не имею привычки ностальгировать о прошлом.

Мы пили вино и наслаждались воцарившимся молчанием. Его диванные подушки были прекрасны — и мягкий вельвет, и сатин цвета золота и оттенков слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

— Ведь это сплошной треп, что ты хочешь преподавать историю? — спросила я.

— Так точно. Рад, что кто-то этим занимается. Что до меня — предпочитаю грезить о том, что когда-нибудь стану домовладельцем.

Он упомянул о преподавании истории в нашу первую встречу. Тогда я не поняла, шутил ли он или говорил всерьез. Впрочем, я и теперь не была в этом уверена.

— Ну а если бы ты мог купить дом и заниматься чем угодно?

— Никогда об этом не думал, потому что в этой жизни мне это точно не светит. Вероятно, остался бы в Оксфорде и продолжил бы изучать историю.

Что толку в рассуждениях? Мое почтение всем тем, кто идет за мечтой, я же выбираю стабильность.

На секунду мне показалось, что в его замечании пряталась издевка.

— Бывает хуже,— сказала я, — когда у тебя нет ни стремлений, ни стабильности.

— Позволь уточнить, Ава. Мы с тобой оба потерянное поколение, но мне, по крайней мере, есть чем платить за жилье?

— Вроде того.

— Вообще-то мы символ возрождения belle époque.(*)

— Говнюки банкиры да паразиты — вот мы кто.

— Не все банкиры говнюки.

— Не считая тебя.

— Не считая меня.

— Мне нравится разговаривать с тобой, — весьма глупо брякнула я. — Такое чувство, будто я — призрак, которого наконец кто-то увидел.

— Это хорошо.

— Не жалеешь, что пригласил меня?

— Нет, — ответил он. — С тобой весело. У меня полно места, я готов разделить его с тобой — так что это вполне резонно.

— Хочешь сказать, тебе это удобно?

— Не «удобно». Звучит как-то расчетливо. Просто не лишено смысла.

Он сидел на диване в прежней позе, но мне вдруг показалось, что он стал ближе.

— Ты больше не позвал бы меня к себе, если бы это утратило смысл?

— Хочешь узнать, способен ли я на что-то, с моей точки зрения, бессмысленное?

Я потянулась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Позволь мне, — придвинувшись, он склонился надо мной, наливая вино.

Я ждала.


(*) Прекрасная эпоха (фр.)

41. Crocodile_Dundee

Вечером следующего дня я задавал вопросы Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он, конечно, кивал и во всем соглашался.


– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросил я.


– Да, конечно, в Оксфорде, и когда я только начинал работать в Лондоне. Большинство из них были нормальным. Один парень оказался полным психом. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном кризисе. Вы бы слышали, как он расхаживал всю ночь, бормоча что-то на эту тему. И он никогда не ел твердую пищу – он клал все в этот чертов большой блендер. Жил на смузи. Я думаю, что он стал первым на своем потоке».


– Значит, иметь собственное жилье лучше?


– Значительно лучше.


Ни один из нас не обратил внимания на то, что на самом деле мы оба больше не живем одни. Мы допили вино, и Джулиан пошел за новой бутылкой. Я же заприметил дырку на своих джинсах: на внутреннем шве, в верхней части бедра. Поковырялся в ней, затем отдернул руку, когда услышал, как он возвращается.


– Какой была твоя последняя девушка? – спросил я.


Он покрутил стакан и сказал:


– Она была прекрасной. Ее отправили обратно в Лондон.


– Как давно это было?


– Несколько месяцев назад.


– Есть сожаления?


– Нет, совсем нет. Я не склонен оглядываться назад.


Мы пили вино и с удовольствием молчали. Я заметил, что у него были прекрасные подушки из светло-бежевого вельвета, золотого и матового сатина. Я взял одну и прижал к груди.


– Раньше ты говорил о желании стать учителем истории, ты просто морочил мне голову? – спросил я.


– Точно. Я рад, что другие люди занимаются этим, но я, со своей стороны, предпочитаю цепляться за смутную перспективу иметь дом.


Он сказал то же самое о преподавании истории, когда мы впервые встретились, и я не был уверен, шутит ли он. Не был уверен и теперь.


– Что, если бы ты мог заполучить дом, занимаясь любым делом? – спросил я.


– Я никогда не думал об этом, потому что так определенно не может случиться в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей.


Но нет смысла на этом вопросе зацикливаться. Очень уважаю людей, которые следуют своим увлечениям. Лично я предпочитаю стабильность.


Мне хотелось знать, имел ли он в виду, что в его комментарии есть смысл.


– Могло быть и хуже, – сказал я. – У тебя могло бы не быть увлечений, а также стабильности.


– Для ясности, Ава. Мы оба душевно опустошены, но, по крайней мере, я могу платить арендную плату?


– Неплохо.


– Мы действительно новая прекрасная эпоха.


– Банкиры-придурки и бездельники.


– Не все банкиры придурки.


– Да, только ты.


– Только я.


– Мне нравится с тобой разговаривать, – сказал я и понял, что вышло довольно глупо. – Эта беседа заставляет меня чувствовать себя лучше, как будто кто-то может подтвердить, что я существую.

– Хорошо.


– Тебе нравится, что я здесь?


– Да, – сказал он.


– С тобой приятно общаться. Раз у меня есть этот дом, и мне нравится делить его с тобой, нет причин тебе отказывать.


– Ты хочешь сказать, что это тебе подходит.


– Слово «подходит» не годится. Ты заставляешь меня казаться расчетливым. Я говорю, что в этой идеи есть смысл.


Мне показалось, что он находился на диване ближе ко мне, чем минуту назад, хотя и не двигался.


– А если смысл во встречах отпадет, ты перестанешь меня приглашать? – спросил я.


– Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имело бы для меня смысла?


Я склонился, чтобы наполнить стакан. Столкнулся с его ногой.


– Эй, давай я, – сказал он и, приблизившись, стал наливать.


Я наблюдал за ним.

42. DozerTheDozerian

Следующим вечером я пересказала этот спор Джулиану. Попыхивая сигаретой, он кивал – разумеется, всякий раз именно в надлежащий момент.

- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.

- Да, конечно, в Оксфорде, и когда я начал работать в Лондоне. Большинство из них были нормальными. Но один парень был полным психом. Это было в мой последний год в универе. Он писал диссертацию про какую-то экзистенциальную дилемму. Ночи напролёт ходил туда-сюда, бормоча на эту тему. И он никогда не ел твёрдой пищи – запихивал всё в этот свой здоровенный хренов блендер. Жил на одних смузи. Кажется, он был первым по успеваемости.

- Так, значит, лучше жить одному в своей собственной квартире?

- Существенно лучше.

Никто из нас не указал на то, что он, по факту, жил уже не один. Мы допили вино, и он пошёл за ещё одной бутылкой. Во внутреннем шве моих джинсов возле верхней части бедра была дырка. Я поковыряла её, затем отдёрнула руку, когда услышала, что он возвращается.

Я спросила:

- Какой была твоя последняя девушка?

Он покрутил бокал.

- Она была ничего. Её отозвали обратно в Лондон.

- Как давно это было?

- Несколько месяцев назад.

- Остались какие-то сожаления?

- Нет, никаких. Я привык не оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались молчанием. Я заметила, что его подушки были просто прелестны: шероховатый рубчатый вельвет, золотистый и кремовый сатин. Я взяла одну и прижала к груди.

- Когда ты раньше сказал, что хочешь быть учителем истории, это ты мне просто лапшу на уши вешал? – спросила я.

- Именно так. Я рад, что другие люди этим занимаются, но, что касается меня, я бы предпочёл цепляться за смутный шанс получить свой собственный дом.

Он высказал желание быть учителем истории во время нашей первой встречи, и я не могла понять, шутил он или нет. Я до сих пор не могу понять.

Я спросила:

- Что, если бы ты мог получить свой собственный дом, занимаясь любой профессией?

- Я никогда не думал об этом, потому что такое определённо не случается в наши времена. Возможно, я бы остался в Оксфорде и продолжил бы заниматься историей. Но нет смысла раздумывать об этом. Я всецело уважаю людей, следующих своим страстным увлечениям, но я предпочитаю стабильность.

Я задумалась о том, не сказал ли он это с некоторой долей ехидства.

- Могло быть и хуже, - сказала я. – У тебя могло бы не быть как страстного увлечения, так и стабильности.

- Давай скажем начистоту, Ава: мы оба эмоционально опустошённые, но, по крайней мере, я могу платить аренду?

- Примерно так.

- Мы действительно представители новой belle epoque*.

---сноска---

*Прекрасная эпоха (фр.).

---сноска---

- Банкиры-мудаки и нищеброды.

- Не все банкиры – мудаки.

- Ага, только ты.

- Только я.

- Мне нравится разговаривать с тобой, - сказала я – и осознала, что это прозвучало довольно-таки глупо. – От этого я чувствую себя настоящей, словно бы кто-то может подтвердить, что я существую.

- Хорошо.

- Тебя нравится, когда я у тебя бываю?

- Да, - ответил он. – Ты – отличная компания. И если у меня есть это местечко, и мне нравится делить его с тобой, то нет никаких причин этого не делать.

- Ты хочешь сказать, что это тебя устраивает.

- Не «устраивает». Это слово звучит так, будто я весь такой расчётливый. Я говорю, что это имеет смысл.

Кажется, будто он сидит на диване ближе ко мне, чем это было секунду назад, хотя он не двигался с места.

- Если бы это больше не имело смысла, то ты бы перестал приглашать меня к себе? – спросила я.

- Ты имеешь в виду, сделал бы я что-то, не имеющее для меня смысла?

Я наклонилась, чтобы вновь наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Давай я, - сказал он и придвинулся ближе, наливая вино.

Я ждала.

43. Dragon eye

 Вечером следующего дня я рассказала о событии Джулиану, который кивал в знак согласия в нужных местах между сигаретными затяжками.


- У тебя были когда-нибудь соседи по комнате? - поинтересовалась я.


- Конечно, когда учился в Оксфорде и начинал работать в Лондоне. По большей части народ был нормальный, правда на последнем курсе универа попался один псих. Он работал над диссертацией по теме экзистенциональные проблемы, так все ночи напролёт ходил и бормотал что-то о этом. Жил на смузи; заваливал все в чертовски огромный блендер; твёрдую пищу никогда не ел. Я думаю парень был первым у себя на курсе.


- Считаешь, что свое жилье лучше?


- Значительно лучше.


Никто из нас не обмовился, что один он больше не живет. Вино было выпито и Джулиан пошёл за другой бутылкой. У меня на джинсах в паху разошёлся шов, я успела поправить дырку прежде чем отдернула руку услышав его шаги.


- Расскажи про свою последнюю подружку,- попросила я.


Джулиан повертел бокал: "Хорошая девушка. Её отправили обратно в Лондон".


- Давно это было?


- Несколько месяцев назад.


- Сожалеешь?


- Нисколько, нет привычки смотреть в прошлое.


Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я взяла одну из его шикарных диванных подушек, терракотовый вельвет в сочетании с сатином цвета золота и слоновой кости, и подложила её под грудь.


- Ты гнал, когда говорил, что хочешь стать учителем истории?


- Конечно. Ничего не имею против, когда другие этим занимаются, но туманная перспектива иметь дом мне больше по душе.


Про учительство он рассказал мне в нашу первую встречу и я до сих пор не понимала было ли это шуткой.


- А что если владение домом не зависело бы от рода занятий?


- В наши дни такое нереально, поэтому никогда не думал об этом. Возможно, остался бы в Оксфорде и продолжил заниматься историей. Не вижу смысла зацикливаться на этом. Я уважаю тех, кто следует за интересами, но для себя предпочитаю стабильность.


Я призадумалась: был ли смысл в его словах.


- Есть и хуже вариант: можно не иметь ни страстных увлечений, ни стабильности.


- Если откровенно Ава, мы оба потрепаны жизнью, но по крайней мере, я могу платить за аренду?


- Конечно.


- По сути, мы новая прекрасная эпоха.


- Придурковатых банкиров и загнанных лошадей.


- Не все банкиры придурки.


-Ага, только ты.


- Только я.


- Так здорово разговаривать с тобой,- довольно глупо  вырвалось у меня,- появляется чувство целостности и возвращение в реальность.


- Прекрасно.


- Ты доволен, что я здесь?


- Из тебя хороший компаньон,- кивнул Джулиан, - и раз у меня есть жилье и я могу поделить его с тобой, не вижу причин почему бы нет.


- То есть тебя это устраивает?


- Только не "устраивает". В этом есть что-то расчетливое. Я говорю: здесь есть смысл.


Хотя Джулиан не сдвинулся со своего места на диване, но в этот момент он показался мне ближе.


- А если это потеряет смысл, ты откажешься?


- Имеешь ввиду: стал бы я что-то делать, в чем для меня нет смысла?


Я потянулась, чтобы наполнить бокал и наши ноги соприкоснулись.


- Давай я,- предложил он и придвинулся ближе пока наливал вино.


Я ждала.
 

44. E.K.

На следующий вечер я пересказала наш спор Джулиану. Он затягивался сигаретой, кивал и говорил «ну конечно» в самых правильных местах.

— Тебе приходилось делить квартиру с другими жильцами?

— Да, конечно. В Оксфорде и когда я только перебрался в Лондон. Но мне почти всегда везло на соседей. Только один был сильно не в себе. Я тогда был на последнем курсе универа. Он писал диплом о какой-то экзистенциальной херне. Всю ночь ходил кругами и бормотал себе под нос. И не ел твердой пищи — все прогонял через огромный блендер. Жрал одни смузи. По-моему, он получил высший балл на потоке.

— То есть, одному жить лучше?

— Намного.

Мы оба решили не заострять внимания на том, что он уже не живет один. Мы допили вино, и он ушел еще за бутылкой. Я заметила, что мои джинсы прохудились по внутреннему шву в верхней части бедра. Я стала выдергивать оттуда нитки, но отдернула руку, когда услышала, что Джулиан возвращается.

Я сказала:

— Расскажи мне о твоей бывшей.

Он покрутил бокал.

— Ничего такая. Ее отправили обратно в Лондон.

— Давно?

— Несколько месяцев назад.

— Жалеешь?

— Нет, чего жалеть. Я не из тех, кто парится о прошлом.

Мы пили вино и наслаждались взаимным молчанием. Я заметила, что у него красивые подушки: бледно-серый вельвет, золотой и кремовый сатин. Я взяла одну из них и прижала к груди.

— Помнишь, ты говорил, что хотел быть учителем истории? — спросила я. — Реально или стеб?

— Стеб, конечно. Здорово, что кто-то этим занимается, но я лучше буду держаться за сумрачную перспективу однажды купить дом.

Он заикнулся про преподавание в день нашего знакомства, и я тогда не поняла, шутит он или нет. До сих пор не очень понятно.

Я спросила:

— А что, если бы дом можно было купить, занимаясь чем угодно?

— Я не думал об этом, все равно при нашей жизни такого не будет. Может быть, я остался бы в Оксфорде на истфаке. Но какой смысл об этом рассуждать? Я всячески уважаю людей, которые занимаются любимым делом, но все же я за стабильность.

Я задумалась, относится ли сказанное ко мне.

— Бывает и хуже, — сказала я. — Когда нет ни любимого дела, ни стабильности.

— Не мути воду, Ифа: мы оба дохлые внутри, только я, по крайней мере, могу снять квартиру.

— Это да.

— Ну, правда. Мы — новая belle époque.

— Мудаки из банков и бездельники.

— Не всякий, кто работает в банке — мудак.

— Ага, только ты.

— Только я.

— Мне нравится с тобой разговаривать, — сказала я, и поняла, как тупо это прозвучало. — Это придает мне вес и подтверждает факт моего существования.

— Здорово.

— А тебе как, нравится, что я у тебя поселилась?

— Да, — ответил он. — С тобой хорошо. К тому же, квартира большая, так почему бы и не разделить ее с тобой.

— А, ну главное, что тебя все устраивает.

— Не «устраивает». Что ты делаешь из меня расчётливого гада? Я лишь говорю, что твое присутствие здесь логично.

Мне показалось, что расстояние между нами сократилось, хоть он и сидел, где сидел.

— А когда станет нелогично, то все, больше не приходи? — спросила я.

— Ты имеешь в виду, способен ли я на нелогичные поступки?

Я потянулась еще за вином. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай я, — сказал он и, приблизившись, наполнил мой бокал.

Я замерла.

45. ectd

Наис Долан «Пора волнений»

Следующим вечером я пересказала Джулиану нашу ссору. Он курил, не забывая между затяжками вовремя кивать и угукать.


— А ты вообще жил с соседями? — спросила я.


— Конечно, сначала в Оксфорде, а потом после переезда в Лондон. И почти все нормальными были, только один псих попался на последнем курсе универа. Диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме писал — всю ночь колобродил и бормотал что-то под нос. Вообще не питался твёрдой пищей — всё пихал в свой сраный блендер, только смузи пил. И вроде как с красным дипломом окончил.


— Так жить одному лучше?


— Существенно.


По сути, он больше не жил один, но мы благоразумно решили умолчать об этом. Вино кончилось, и Джулиан вышел из комнаты за следующей бутылкой. Я тем временем принялась расковыривать дырочку на джинсах, на внутренней стороне бедра. Заслышав шаги, я отдёрнула руку и спросила:


— А какой была твоя последняя девушка?


Он покрутил бокал:


— Неплохой. Ей пришлось вернуться в Лондон.


— Давно?


— Пару месяцев назад.


— Жалеешь?


— Нисколько. Не склонен ворошить былое.


Мы допили вино и с удовольствием помолчали. Я заметила на диване очаровательные подушки из галечно-серого вельвета, золотистого и кремового сатина. Прижав к груди одну из них, я продолжила разговор:


— Ты про желание стать учителем истории как-то рассказывал... Это стёб такой был?


— Типа того. Рад, что другие готовы посвятить подобному жизнь, но мне ближе хотя бы призрачная надежда накопить на собственное жильё.


Мы говорили про преподавание истории на нашей первой встрече, и было непонятно, шутит ли Джулиан. Я до сих пор не поняла, поэтому спросила:


— Ну допустим ты бы накопил на собственный дом, несмотря на выбранную профессию. Что тогда?


— Не думал об этом, это явно не про наше время. Скорее всего остался бы в Оксфорде изучать историю. Но не стоит на этом циклиться. Уважаю людей, которые горят своими увлечениями, но сам предпочитаю стабильность.


Я обдумала его комментарий:


— Могло быть и хуже. Бывает, что у людей нет ни увлечений, ни стабильности.


— Эйва, признай, у нас обоих в глазах пустота, но я хотя бы за квартиру могу платить.


— Да уж.




— Мы воистину люди нового Золотого века.


— Ага, как на подбор: мудаки-банкиры и нищеброды.


— Не все банкиры мудаки.


— Ах да, только ты такой.


— Именно.


— А мне нравится с тобой разговаривать, — глупо выпалила я. — Я чувствую себя настоящей, ты мне помогаешь обрести форму.


— Хорошо.


— А тебе нравится, что я рядом?


— Да, — ответил он. — Ты хороший собеседник. И поскольку у меня есть квартира, в которой я не прочь проводить время с тобой, то не вижу причин этого не делать.


— Значит тебе подходит такой вариант?


— «Подходит» — звучит слишком расчётливо. Скажем, я вижу в этом смысл.


Показалось, что Джулиан придвинулся ко мне на диване, хотя и не пошевелился.


— То есть, если смысл пропадёт, ты меня выгонишь? — удивилась я.


— Зачем же мне делать нечто бессмысленное?


Я потянулась за бутылкой, чтобы обновить бокал. Наши ноги соприкоснулись.


— Позволь мне, — предложил он и коршуном завис рядом, наливая вино.


Я подождала.

46. Elena Leonteva

Наоис Долан
Захватывающие времена
На следующий вечер я пересказала этот спор Джулиану. Он курил сигарету и в перерывах между затяжками кивал и поддакивал во всех нужных местах.
- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – поинтересовалась я.
- Да, конечно, и в Оксфорде, и когда я начинал в Лондоне. Большинство из них были нормальными, но один парень - полный псих. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной дилемме. Ты бы слышала, как он всю ночь бормотал об этом, расхаживая по комнате. И он никогда не ел твердой пищи – все закладывал в этот долбаный большой блендер. Питался смузи. Думаю, он занял первое место в своем выпуске.
- Выходит, собственное жилье лучше?
- Существенно лучше.
Никто из нас не обратил внимания на то, что на самом деле он уже не жил один. Мы допили вино, и он отправился за второй бутылкой. У меня на джинсах в верхней части бедра была дырка по внутреннему шву. Я поковырялась в ней и отдернула руку, услышав, что он возвращается.
Я спросила:
- Какой была твоя последняя девушка?
Он покрутил бокал.
- С ней все было в порядке. Ее отозвали обратно в Лондон.
- Как давно это было?
- Несколько месяцев назад.
- Сожалеешь об этом?
- Никоим образом. Я не склонен оглядываться назад.
Мы пили вино и наслаждались молчанием. По дивану были раскиданы очень красивые подушки из сатин-вельвета приглушенных оттенков гальки, золота и слоновой кости. Я подтянула одну из них к себе и прижала к груди.
- Когда ты говорил, что хотел бы преподавать историю, - уточнила я, - ты ведь просто морочил мне голову?
- Разумеется. Я рад, что этим занимаются другие, но что касается меня, я бы предпочел держаться за смутную перспективу владения домом.
При нашей первой встрече он что-то говорил о преподавании истории, и я до сих пор не была уверена, шутил он тогда или нет. Я спросила:
- А если бы ты мог владеть домом независимо от того, что делаешь?
- Я никогда не думал об этом, поскольку это определенно не происходит в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей.
Но нет смысла зацикливаться на этом. Глубоко уважая людей, которые следуют своим страстям, лично я предпочитаю стабильность.
Я задумалась о том, что он хотел этим сказать.
- Могло быть хуже, - наконец отозвалась я. – Ты мог бы не иметь ни страстей, ни стабильности.
- Для ясности, Ава: вот у нас у обоих пустой взгляд и мертвые глаза. Но, по крайней мере, я могу оплачивать аренду?
- В общем, да.
- На самом деле мы - новая прекрасная эпоха.
- Придурочные банкиры и бездельники.
- Не все банкиры - придурки.
- Да, только ты.
- Только я.
- Мне нравится с тобой разговаривать, – довольно глупо высказалась я. - Это заставляет меня чувствовать себя солидной, как будто кто-то может подтвердить, что я настоящая.
- Ну и хорошо.
- Тебе нравится, что я здесь?
- Да, - сказал он, - Ты - хорошая компания. И если у меня есть это жилище, и мне нравится делить его с тобой, то нет причин не делать этого.
- Ты хочешь сказать, что это тебя устраивает.
- Не “устраивает”. По-твоему, получается, что я расчетлив. А я хочу сказать, что в этом есть смысл.
Он как-то оказался ближе ко мне диване, чем минуту назад, хотя и не двигался.
- Если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал приглашать меня? – поинтересовалась я.
- Ты имеешь в виду, стал бы я делать то, что для меня не имеет смысла?
Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.
- Дай-ка я, - сказал он и наклонился ближе, наливая вино.
Я замерла в ожидании.

47. elf

Захватывающие времена Найоза Долана.
 
На следующий вечер я рассказал об этом споре Джулиану.В процессе курения, он кивал головой , соглашаясь.
‘У тебя когда-нибудь были соседи по комнате?’ Я спросил.
‘Да,конечно,когда я начал свой путь в Лондоне и учился в Оксфорде. Большинство из них мне нравились. Только вот один парень был совсем псих.Это был мой поледний год в универе. Он писал диссертацию о каких-то экзистенциальных проблемах.Вы бы слышали, как он бродит всю ночь, бормоча об этом. Кроме того, он никогда не ел твардую пищу, а измельчал её в чёртовом блендере. Я думаю, что он одержал победу над всеми в своём классе ’
‘Значит, иметь своё собственное жилье лучше?’
‘Значительно лучше.’
Никто из нас двоих не сказал,что на самом деле живет не один.Мы допили вино,и он пошёл за новой бутылкой. Во внутреннем кармане моих джинс была дырка. Я ковырялся до тех пор , пока не услышал шаги сзади.
Я спросил : ‘Какой была твоя последняя девушка?’
Он покрутил в руках стакан и ответил: ‘Она была прекрасна. Она вернулась обратно в Лондон.’
‘Как давно это было?’
‘Несколько месяцев назад.’
‘Сожалеешь?’
‘Нет, вовсе нет. Я не склонен думать о прошлом.’
Мы пили вино и наслаждались тишиной друг друга. Я заметил, что его подушки были прекрасны: вельвет из галечной ткани, сатин из золота и цвета слоновой кости. Я взял одну и прижал к груди.
‘То, что ты говорил раньше о желании стать учителем, -’сказала я , ‘ты действительно просто дурил меня?’
‘Полностью. Я рад, что другие люди могут себе это позволить, но со своей стороны я бы предпочел держаться за смутную перспективу владения домом.’
Он сказал эти же слова о преподавании истории, когда мы впервые встретились, и я не была уверена, шутит он или нет. Я спросила: ‘Что, если бы у тебя был свой собственный дом, то чтобы ты делал?’
‘Я никогда не задумывался об этом, потому что это невозможно в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксворде и больше занимался историей.
Но нет смысла на этом зацикливаться или останавливаться. Я очень уважаю людей, которые следуют к своим пламенным мечтам, но я предпочитаю стабильность.’
Я была озадачена и не понимала, имеет ли его слова смысл.
‘Все могло бы быть куда хуже,’- ответила я. ‘У вас может не быть ни мечты, ни стабильности.’
‘Если уточнить,Ава: мы заведомо уже умерли, но как минимум я еще в силах платить арендную плату?’
‘Вполне.’
‘Мы действительно новая прекрасная эпоха.’
‘Банкиры – придурки и бездельники.’
‘Не все банкиры придурки.’
‘Да, только ты.’
‘Именно, только я.’
‘Я люблю с тобой разговаривать,’- сказал я – довольно глупо,как я понял.. ‘Это заставляет меня чувствовать себя солидно , как будто кто-то может подтвердить,какой я хороший.’
‘Good.’
‘Ты рад, что я здесь ?’
‘Да,’ ответил он . ‘Ты хорошая компания. И если у меня есть это пространство, и мне нравится делить его с тобой, то я не вижу причин не делать этого.’
‘Ты имеешь в виду, что тебе это подходит.’
Он казался ближе ко мне , чем минуту назад на этом же диване, хотя и не двигался..
‘Если это потеряет смысл, ты перестанешь меня приглашать?’ Я спросила.
‘Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имеет для меня смысла?’
Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись..
‘Давай лучше я’ он предложил, подойдя поближе, он наполнял мой бокал..
Я ждала.

48. Emma Dorik

На следующий вечер я рассказал о споре Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он кивал и охал во всех нужных местах.
— У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — спросила я.
— Конечно, в Оксфорде, и когда я начинал жить в Лондоне. Большинство из них были хорошими. Хотя один парень был полным психом. Это был мой последний год учебы в университете. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Можно было слышать, как он всю ночь ходит по комнате и бормочет. И он никогда не ел твердую пищу - он помещал это все в большой чертов блендер. Жил на смузи. Я думаю, он занял первое место в своем выпуске.
— Значит, лучше иметь свою собственную квартиру?
— Намного лучше.
Никто из нас не отметил, что он больше не живет один. Мы допили вино, и он пошел за другой бутылкой. На моих джинсах была дырка около верхней части бедра. Я поковырялась в ней, потом отдернула руку, услышав, что он возвращается.
— Какой была твоя последняя девушка? — спросил я.
Он покрутил свой бокал.
— Она была хорошей. Решила вернуться в Лондон.
— Как давно это было?
— Несколько месяцев назад.
— Ты жалеешь об этом?
— Нет, совсем нет. Я не склонен оглядываться назад.
Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, что его подушки были прекрасны: вельвет цвета гальки, сатин цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.
— То, что ты говорил раньше о том, что хочешь стать учителем истории, — сказала я, — ты просто разыгрывал меня?
— Конечно. Я рад, что другие люди делают это, но я бы предпочел держаться за туманную надежду иметь свой дом.
Он говорил о преподавании истории в первую нашу встречу, и я не была уверена, что он шутит. И до сих пор не уверена. Я сказала:
— Что, если бы ты мог иметь дом независимо от того, что ты делаешь?
— Я никогда не думал об этом, потому что это точно не произойдет в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я с уважением отношусь к людям, которые следуют своим страсти, но я предпочитаю стабильность.
Я задалась вопросом, имел ли он в виду, что его комментарий имеет смысл.
— Могло быть и хуже, — сказал я. — У тебя может не быть страсти, а также стабильности.
— Если честно, Эва: мы оба на нуле, но, по крайней мере, я могу платить за квартиру?
— Именно.
— Мы действительно новая belle époque.
— Банкиры засранцы и бездельники.
— Не все банкиры - засранцы.
— Да, только ты.
— Только я.
— Мне нравится говорить с тобой, — сказала я — Это заставляет меня чувствовать себя осязаемой, как будто кто-то может подтвердить, что я настоящая.
— Хорошо.
— Тебе нравится, что я здесь?
— Да, — сказал он. — Ты хорошая компания. И если у меня есть это место, и мне нравится делить его с тобой, не вижу причин не делать это.
— Ты имеешь в виду, что тебя это устраивает.
— Не "устраивает". Ты заставляешь меня выглядеть расчетливо. Я говорю, что в этом есть смысл.
Он казался ближе ко мне, чем мгновение назад, хотя и не двигался.
— Если это перестанет иметь смысл, ты перестанешь приглашать меня к себе? — сказала я.
— Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имеет для меня смысла?
Я наклонилась, чтобы наполнить свой стакан. Наши ноги соприкоснулись.
— Дай-ка я это сделаю, — сказал он и навис рядом, пока наливал.
Я ждала.

49. eng39

Следующим вечером я рассказала Джулиану о размолвке с подругами. Между затяжками сигаретой он кивал и поддакивал там, где надо.

- У тебя соседи по квартире были? – спросила я.

- Конечно. И в Оксфорде, и в Лондоне, когда я начинал карьеру. Отличные ребята, лишь один попался чокнутый. Я заканчивал универ, а этот крендель писал диссертацию по проблематике экзистенциализма. Ночами было слышно, как он ходит взад-вперед и бормочет свои тезисы. Ничего не ел в твердом виде – все пихал в огромный чертов блендер. Жил на коктейлях. По-моему, заткнул за пояс всех сокурсников.

- Значит, свое гнездышко лучше?

- Не сравнить.

Никто из нас не заикнулся, что Джулиан на самом деле больше не живет один. Мы допили вино, и он пошел за второй бутылкой. На мне были джинсы с дыркой по внутреннему шву, почти у ширинки. Я ощупала изъян, но услышав, что Джулиан возвращается, отдернула руку.

- Какой была твоя последняя подружка? – спросила я.

Он повертел бокал.

- Славная девчонка. Ее отправили обратно в Лондон.

- Давно?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь?

- Нет, ни капли. Я не склонен вспоминать о прошлом.

Мы потягивали вино и молчали, наслаждаясь тишиной. Я положила глаз на прелестные диванные подушечки: вельветовые, с атласной вышивкой цвета золота и слоновой кости. Одну я взяла и прижала к груди.

- Ты как-то сказал, что хочешь быть учителем истории. Выходит, просто морочил мне голову? – спросила я.

- Конечно. Я рад за всех учителей истории, но сам лелею смутную мечту о собственном доме.

О желании преподавать историю Джулиан поведал мне при первой же встрече. Шутил он или нет, я не поняла до сих пор.

- А если дом, считай, в кармане и можно делать, что угодно?

- Я об этом никогда не думал, так же не бывает в нашей жизни. Может, остался бы в Оксфорде и посвятил себя истории. Впрочем, обсуждать тут нечего. Я очень уважаю тех, кто вдохновенно служит делу, но предпочитаю стабильность.

Хм. Намеренно он так ответил или нет?

- Могло быть и хуже, - сказала я. - Ни огонька в глазах, ни стабильности.

- Ава, давай начистоту. Огонек в глазах – не про нас, но могу я худо-бедно платить аренду?

- В общем, да.

- У нас не жизнь, а прямо-таки новая Прекрасная эпоха.

- Банкиров-жадин вместе с должниками.

- Не все банкиры жадные.

- Кроме тебя, конечно.

- Вот именно.

- Мне нравится с тобой общаться, - сказала я, осознавая, что несу какой-то вздор. - Будто кто-то может подтвердить, что я живая. Это придает уверенности.

- Я рад.

- Хочешь, будем вместе?

- Почему бы и нет, - ответил он. – С тобой совсем не скучно, и я люблю дать похозяйничать тебе в моей квартире.

- То есть, тебе так удобно.

- Так не «удобно», а разумно. Зачем приписывать мне меркантильность?

Показалось, он стал ближе ко мне на диване, хотя не шелохнулся.

- А если это перестанет быть разумным, то и на порог не пустишь?

- Хочешь знать, могу ли я делать глупости?

Я потянулась, чтобы наполнить бокал. Мы соприкоснулись коленями.

- Давай-ка лучше я, - предложил Джулиан. Наливая вино, он склонился ко мне совсем близко.

Я ждала.

50. EVKH

На следующий вечер о своих рассуждениях я рассказала Юлиану. В перерывах между затяжками сигареты он кивал, конечно же, во всех нужных местах.

— Ты когда-нибудь делил жилье с кем-то? — спросила я у Юлиана.
— Да, конечно, в Оксфорде, когда я только переехал в Лондон. Большинство из соседей были нормальными. Только один парень был полным психом. Я жил с ним в свой последний год обучения в университете. Он писал работу о каком-то экзистенциальном затруднении. Ты бы слышала, как он расхаживал по комнате всю ночь, и что-то вечно бормотал. И, кстати, он никогда не ел твердой пищи – всю еду он вечно смешивал в этом гребанном блендере. Питался только смузи. Я думаю, он был лучшим студентом в своей группе.
— Значит, иметь свое собственное жилье лучше?
— Значительно лучше.

Никто из нас не обратил внимание на то, что он больше и не живет один. Вино заканчивалось, он пошел за новой бутылкой. На моих джинсах была дырка в районе бедра. Я поковырялась в ней, но сразу отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.
Я продолжила задавать вопросы.

— Какой была твоя последняя девушка?
Он покрутил свой бокал.
— Все было хорошо. Сейчас она вернулась в Лондон.
— Как давно это было?
— Несколько месяцев назад.
— Сожалеешь об этом?
— Нет, совсем нет. Я не оглядываюсь назад.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, что его подушки были прекрасны: вельветовая цвета гальки, сатиновые цвета золота и слоновой кости.

— Когда ты говорил о желании стать учителем истории... Ты просто морочил мне голову?
— Конечно. Я рад, что другие люди занимаются этим, но думаю, что учитель истории не смог бы позволить себе эту квартиру.
Он рассказал мне о своем желании стать учителем в первый раз, когда мы встретились. Но я не была уверена, шутит ли он. Я и до сих пор не уверена.
— А чем бы ты занимался, если бы любое дело приносило тебе достаточно денег?
— Я никогда не думал об этом, потому что так не происходит в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и продолжил заниматься историей.
Но нет смысла зацикливаться на этом. Я уважаю людей, которые следуют своим желаниям, но лично я предпочитаю стабильность.

Я задумалась, есть ли смысл в его словах.

— Могло быть и хуже. У тебя могло не быть ни желаний, ни стабильности.
— Чтобы внести ясность, Эва: мы оба опустошены душевно, не следуем своим желаниям, но, по крайней мере, я могу платить за аренду, понятно?
— Вполне понятно.
— Мы новая прекрасная эпоха.
— Банкиры – засранцы и бездельники.
— Не все банкиры – придурки.
— Да, только ты.
— Только я.
— Мне нравится с тобой разговаривать, – сказала я, понимая, что это довольно глупо. Это заставляет меня чувствовать себя цельной, как будто кто-то может подтвердить, что я реальна.
— Хорошо.
— Тебе нравится, что я здесь?
— Да. Ты хорошая компания. Если у меня есть пространство, и мне нравится делить его с тобой, то нет причин не делать этого.
— То есть ты говоришь,что это тебя устраивает.
— Не «устраивает». Теперь я кажусь расчетливым. Я говорю, что в этом есть смысл.
Казалось, сейчас он сидел ближе ко мне, чем минуту назад, хотя и не двигался.
— Если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал приглашать меня?
— Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что для меня не имеет смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай я, — сказал он и наклонился поближе, наливая его.
Я ждала.

51. Felisita

Следующим вечером я рассказала о споре Юлиану. Он чередовал затяжки с кивками и поддакивал в нужных местах.


Я спросила:


— Ты когда-нибудь жил с соседями?


— Конечно: когда учился в Оксфорде и потом в Лондоне. Большинство были нормальными, но один парень – он просто чокнутый. Я был тогда на последнем курсе. Он работал над диссертацией о каких-то вопросах бытия. По ночам шатался туда-сюда по комнате и бормотал о ней. Ещё он никогда не ел твёрдую еду: всё бросал в свой проклятый блендер, жил на одних смузи. Кажется, среди однокурсников он первый по успеваемости.


— Так жить одному лучше?


— Значительно.


Он больше не живёт один, но мы об этом промолчали. Допили одну бутыль вина, он отправился за другой. На внутренней стороне бедра моих джинс была дырка. Я колупала её края, но услышав, как он возвращается, отдёрнула руку.


— Какой была твоя девушка?


Он повертел бокал.


— Нормальной. Она вернулась в Лондон.


— Давно?


— Пару месяцев назад.


— Сожалеешь?


— Нет, нисколько. Не люблю ворошить прошлое.


Мы пили вино, наслаждаясь молчанием. Я прижала к груди одну из красивых диванных подушек: крупный вельвет с золотым и серебряным сатином.


— Ты говорил, что хочешь преподавать историю. Это точно была ложь?


— Полнейшая. Хорошо, что этим кто-то занимается, но сам я лучше схвачусь за малый шанс купить дом.


На первой встрече он сказал, что хочет быть учителем, мне показалось, что он не шутит. И сейчас так кажется.


— Допустим, ты всё равно сможешь купить дом. Чем бы тогда занялся?


— Никогда об этом не думал, в жизни так не бывает. Возможно, остался бы в Оксфорде и изучал историю. Но зачем на этом зацикливаться. Я глубоко уважаю тех, кто следует за мечтой, но мне по душе стабильность.


Был ли в его объяснении скрытый смысл?


— Могло быть и хуже, не будь у тебя ни мечты, ни стабильности.


— Ава, смотри: мы с тобой внутри мертвы. Но я хотя бы могу снимать квартиру.


— Ну да.


— Живём в новую Прекрасную эпоху.


— Вокруг мудаки банкиры и безработные неудачники.


— Не все банкиры мудаки.


— Ага, только ты.


— Только я.


— Мне нравится разговаривать с тобой, — прозвучало глупее, чем я ожидала. — Чувствую себя уверенно, будто кто-то подтверждает, что я существую.


— Отлично.


— Тебе нравится, когда я прихожу?


— Да. С тобой хорошо. Раз у меня есть квартира, раз мне нравится проводить с тобой время, то почему нет.


— То есть «раз тебе подходит».


— Без «подходит». Я не такой расчётливый. Просто говорю, что всё логично.


Он не двигался, но казалось, сейчас был ближе.


— Ты перестанешь звать меня к себе, если это станет нелогичным?


— Другими словами, совершил бы глупость, да?


— Я наклонилась, чтоб наполнить бокал; задела его ногой.


— Давай я, — он наклонился ближе и налил вино.


Я ждала.

52. Gal but not Gadot

Отрывок из романа “Волнующая пора”
Автор: Ниша Долан


Следующим вечером я рассказала о произошедшей ссоре Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он кивал, молчаливо соглашаясь с моими репликами.


– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – поинтересовалась я.


– Конечно, когда я жил в Оксфорде и когда только переехал в Лондон. Большинство из них были адекватными. Но вот один парень был настоящим чудаком. В то время я учился на последнем курсе университета. А мой тогдашний сосед писал диссертацию о какой-то экзистенциальной проблеме. Ты бы слышала, как он каждую ночь неугомонно бродил по комнате, бормоча что-то себе под нос! А еще он никогда не ел твердую пищу. Абсолютно всю еду он измельчал в гребаном блендере! Этот чудик питался только смузи. Думаю, он стал лучшим на своем потоке.


– Получается, лучше жить одному?


– Само собой!


Его ответ прозвучал иронично, ведь сейчас Джулиан жил не один. Мы допили бутылку вина, и он пошел за другой. Когда он скрылся из виду, я опустила взгляд на свои джинсы и заметила дырку. Ткань расползлась по швам в верхней части бедра. Я попыталась сделать дырку не такой заметной, но тут же отдернула руку, услышав шаги Джулиана.


– Какой была твоя бывшая девушка? – я нарушила тишину своим вопросом.


– Она была неплохой. Но ее отправили обратно в Лондон.


– Когда это произошло?


– Несколько месяцев назад.


– Жалеешь, что так вышло?


– Нет, ни капли. Я не живу прошлым.


Мы продолжили пить вино в тишине. Я обратила внимание на декоративные подушки рядом с собой. Они хорошо вписывались в интерьер. Вельвет цвета камня с вставками золотистого атласа и атласа цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.


– Ты сказал, что всегда хотел стать учителем истории, – начала я. – Скажи честно, ты просто морочил мне голову?


– Так и есть. Мне, конечно, нравится, что другие люди следуют зову сердца и выбирают работу учителем. Но я предпочту этому высокий заработок, благодаря которому я могу позволить себе собственное жилье.


Он упомянул о желании преподавать историю еще при нашей первой встрече. И тогда я не поняла, шутит ли он или говорит всерьез. Честно говоря, я до сих пор не понимала, как относиться к его словам.


– А если бы ты мог позволить себе собственное жилье, работая обычным учителем?


– Я даже никогда не думал о таком, ведь наш мир далеко не сказка. Но раз ты спрашиваешь, то вероятней всего я бы остался в Оксфорде и серьезно занялся изучением истории, – немного поразмыслив, Джулиан продолжил. – На самом деле, не вижу смысла говорить об этом. Я восхищаюсь людьми, которые следуют зову сердца в выборе профессии. Но я предпочитаю стабильность.


На секунду я задумалась, был ли в его словах какой-то намек.


– Все могло быть совершенно иначе, – произнесла я.– Представь, если бы у тебя не было ни мечты, ни стабильности.


– Давай начистоту, Ава. Мы оба в полной заднице, но я хотя бы могу платить за аренду.


– Ну, тут ты прав.


– Мы будто воссоздали бель эпок .


– Да уж, банкиры-мудаки и бездельники.


– Не все банкиры – мудаки!


– Ну да, только ты.


– Только я.


– Мне нравится разговаривать с тобой, – глупо выпалила я. – Разговоры с тобой заставляют меня чувствовать, что я живу, а не просто существую.


– Рад слышать.


– Ты же не против моей компании?


– Конечно нет, – ответил он. – Мне нравится проводить время с тобой. К тому же у меня довольно просторная квартира.


– Хочешь сказать, что тебе так просто удобно?


– Не говори так. Ты выставляешь меня расчетливым мерзавцем. Я имел в виду, что всему есть своя причина.


Мне показалось, будто он стал сидеть ближе ко мне, хотя он не двигался.


– То есть, если бы тебе было невыгодно общаться со мной, ты бы перестал приглашать меня к себе? – вопрос сорвался с моего языка.


– Хочешь понять, стал бы я делать что-то, не имея личной выгоды?


Я молча потянулась за своим бокалом, чтобы налить вина. Наши бедра соприкоснулись.


– Позволь мне, – произнес он и наклонился ближе ко мне, наполняя бокал вином.


Я покорно ждала, когда Джулиан обновит мой бокал.

53. Genady Kurtovz

На следующий вечер, я пересказала Джулиану то обсуждение. В перерывах между затяжками сигареты, он кивал и указывал во всех нужных местах.

— У тебя были когда-нибудь соседи по комнате? — спросила я.

— Разумеется были, в Оксфорде, когда я начинал карьеру в Лондоне. Значительная часть таких соседей, были довольно занятными. К примеру, один чувак, был полным психом. Я тогда уже заканчивал учиться в университете. Так вот, этот псих работал над диссертацией, на тему «Сложные моменты бытия». Слышала бы ты, как он всю ночь бродил по комнате, и бормотал об этом. К тому же, он никогда не питался твердой пищей, а предварительно отправлял её в большой долбанный блендер. Короче жил на пищевых коктейлях. Сдаётся мне, что на своем курсе, он занял первое место.

— Значит, куда лучше обладать своим собственным жильем?

— Значительно лучше.

Никто из нас не подметил того факта, что жил он уже не один. Мы допили вино, и Джулиан отправился за еще одной бутылкой. Внутренний шов моих джинсов, в верхней части штанины, был надорван. Я поковыряла шов, но услышав, что он возвращается, руку убрала.

Я полюбопытствовала:
— Что из себя представляла твоя подружка, ну из недавних?

Он покрутил бокал и ответил:
— Да ничего так из себя, нормальная была. Отправили её, обратно в Лондон.

— И давно это было?

— Да несколько месяцев назад.

— О чём-то сожалеешь?

— Вовсе нет, не о чем сожалеть. У меня нет привычки, терзаться прошлым.

Мы пили вино в полной тишине, и получали от этого удовольствие. Я обратила внимание на то, что у него изумительные диванные подушки: по форме подобно округлым камням, из вельвета и сатина, цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

— Ты как-то рассказывал мне, о своем желании стать учителем истории, — поинтересовалась я, — а на самом деле, ты просто меня дурачил?

— Сплошь и рядом. И мне нравиться, когда другие люди это делают, но лично я бы, предпочел ухватиться за неясную перспективу, быть владельцем дома.

«Когда мы первый раз встретились, в разговоре он заикнулся о преподавании истории, и я еще сомневалась в правдивости этих слов, он явно шутил. Все-таки я тогда была более искренней».
Я спросила его:
— Ну а что, если бы у тебя была реальная возможность владеть домом, независимо от твоей деятельности?

— Такая мысль мне в голову не приходила, однако в нашем жизненном периоде, наверняка такие вещи, не происходят. Полагаю, я бы остался в Оксфорде и большее время посвятил истории. Но смысла на этом зацикливаться, я не вижу. С уважением отношусь к людям, которые подвластны своим страстям, но лично я, отдаю преимущество постоянству.

«Я задалась вопросом, а что он подразумевал под своим высказыванием? Это что, чисто его точка зрения?»

— Могло быть и хуже, — подметила я, — страсти бы отсутствовали, и не было б постоянства.

— Ава, если честно — мы оба мертвы, но мы не видим этого, однако, как минимум, я же в состоянии оплатить аренду?

— Еще бы.

— На самом деле, мы новая превосходная эпоха.

— Ага, финансисты-засранцы и тунеядцы.

— Угу, прям как ты.

— Прям как я.

Затем произнесла:
— Обожаю с тобой общаться, признаю, я — немного глуповата, но это заставляет меня ощущать себя устойчивой, будто кто-то точно подтверждает, я — настоящая.

— Ну и замечательно.

— То, что я здесь с тобой, тебе нравится?

— Конечно, — ответил он, — компания с тобой, приятна. Если у меня есть эта территория, и я получаю удовольствие делить её с тобой, отказывать себе в этом — я не намерен.
— Подразумеваешь, что это тебя устраивает?

— Нет-нет, «устраивает» — смысл не совсем такой. Ты прям вынудила меня звучать как-то… меркантильно. Просто констатирую факт — в этом есть смысл.

Сидя с ним на диване, я ощутила — он стал ко мне ближе, чем минуту назад, хотя он и не двигался.

— Значит если бы смысл исчез, я бы здесь не была? — поинтересовалась я.

— Эмм… в значении стал бы я делать что-то, что для меня бессмысленно?

Я наклонилась, чтобы подлить вина. Наши ноги соприкоснулись.

— О, позволь это сделать мне, — предложил он, и поддался вперед, заполняя мой стакан.

Я наблюдала.



 

54. Gigalomaniac

Наис Долан «Невероятные времена»
Следующим вечером я рассказала Джулиану об этом споре. Потягивая сигарету, он кивал и вставлял «конечно» там, где было надо.
— Ты когда-нибудь жил с кем-то напополам? – спросила я.
— Ага, еще бы. В Оксфорде, и в Лондоне, когда только начинал работать. Почти все мои соседи были хорошими ребятами. Правда, один парень на последнем курсе универа был совсем поехавшим. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. По ночам ходил туда-сюда и что-то бормотал. Никогда не ел нормальную еду. Пропускал все продукты через свой этот огромный блендер. Жил на одних смузи. Он, должно быть, выбился в первые ряды на своем курсе.
— Так одному жить все-таки лучше?
— Определенно да.
Ни я, ни Джулиан, не обратили внимание на то, что он уже вовсе не живет один. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. Мои джинсы порвались на внутренней стороне сверху в районе бедра. Я потеребила ткань на дырке и одернула руку, услышав, что он идет обратно.
— Что у тебя за девушка была? — Произнесла я.
Он покрутил свой бокал. ¬— Неплохая девчонка. Уже уехала обратно в Лондон.
— Давно?
— Пару месяцев назад.
— Скучаешь?
— Не-а, не то чтобы. Предпочитаю не оглядываться назад.
Мы пили вино и наслаждались тишиной в компании друг друга. Я заметила, что у него были просто чудесные подушки: вельветовая цвета гальки и атласные золотая и цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.
— Насчет преподавания, — сказала я. — Ты что, серьезно мне тогда набрехал?
— Разумеется. Здорово, что кто-то занимается подобным, но лично я предпочту не отказываться от возможной перспективы жить в собственном доме.
Когда мы только встретились, он говорил о том, что собирается преподавать историю, и тогда на шутку это было не очень-то похоже. Как и сейчас.
Я сказала: — Может, твоя деятельность не помешает тебе купить дом?
— Я никогда не рассуждал в подобном ключе, ибо при нашей жизни такое точно невозможно. Я, скорее, останусь в Оксфорде и еще сильнее погружусь в историю. Но нет смысла это мусолить. Ничего не имею против тех, кто следует за своими мечтами, но лично я предпочитаю стабильность.
Интересно, пытался ли он вложить в эту фразу хоть какой-то смысл.
— Могло быть и хуже, ¬— сказала я. — У тебя могло не быть ни мечты, ни стабильности.
— Дай-ка уточнить, Ава. Так получается, мы оба на мели, но я хотя бы в состоянии заплатить за квартиру?
— Типо того.
— Мы и правда будто из новой Прекрасной Эпохи*.
— Банкиры-ублюдки и нищета.
— Не все банкиры ублюдки.
— Ну да, только ты.
— Ага.
— Мне нравится наше общение, — я поняла, что сказала какую-то глупость. — Чувствую себя уверенно. Словно есть кто-то, кто может подтвердить, что я настоящая.
— Здорово.
— А тебе нравится, что я здесь?
— Да, – ответил он. — С тобой приятно проводить время. И мне есть, где жить, мне нравится, что мы можем тут потусить. Нет причин для недовольств.
— Хочешь сказать, что эта квартира тебе подходит?
— Да не «подходит». Звучит так, будто я что-то наперед просчитываю. Я говорю, что все ведь вполне логично.
Казалось, будто он подсел еще ближе ко мне, хотя никаких движений не совершал.
— А если бы не было логично, ты бы прекратил наши встречи? — спросила я.
— Ты хочешь спросить, стал ли бы я делать то, в чем не вижу смысла?
Я наклонилась, чтобы налить себе еще. Наши ноги соприкоснулись.
— Давай я. — он оказался очень близко ко мне.
Момент ожидания.

55. Gwailome

На следующий вечер я пересказала Джулиану этот спор. Он курил и прилежно кивал и вставлял «конечно» там, где требовалось.


- А ты когда-нибудь снимал жилье с кем-то на пару? – спросила я.


- Да, конечно, в Оксфорде, и потом, когда начал работать в Лондоне. Большинство были нормальные ребята, но один попался
совершенно поехавший. Я был на последнем курс уника, а он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной дилемме. Только представь – ночи напролет он ходил по комнате и бормотал под нос свои выкладки. И не ел твердую пищу – всё прогонял через долбучий блендер и только на этих смузи и жил. Полагаю, в этом году он вошел в десятку лучших в своей области.


- Значит, в собственном-то доме лучше?
- Существенно лучше.


Никто из нас не стал заострять внимание на том факте, что он всё равно жил не один. Мы допили вино, и он пошел за следующей бутылкой. У меня на внутреннем шве джинсов, в паху, была прореха, и я начала ее теребить, но отдернула руку, когда услышала, что Джулиан возвращается.


- Расскажи о своей последней подружке, - попросила я.


Он качнул бокалом.


- Нормальная была девчонка. Ее отправили обратно в Лондон.
- Давно?
- Несколько месяцев назад.
- Жалеешь?
- Нет, ни капли. Не имею привычки оглядываться.


Мы пили вино и наслаждались немногословностью друг друга. Я заметила, какие красивые у него диванные подушки: из мягкого серо-бежевого вельвета и сатена цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.


- То, что ты сказал, про то, что хочешь быть учителем истории – это ты мне лапшу на уши вешал?
- Полнейшую. Я рад за людей, которые этим занимаются, но сам лучше вложусь в туманную перспективу обзавестись собственным домом.


Эту тему, про преподавание истории, он выдал при нашей первой же встрече, и у меня не было уверенности, что это не шутка. И сейчас мне всё еще казалось, что он подтрунивает надо мной.


- А если бы тебе достался дом, просто так, без труда?
- Никогда об этом не думал, потому что нам так не повезет. Возможно, мне стоило остаться в Оксфорде и заняться историей более плотно.
Но не будем об этом: я всячески уважаю людей, которые следуют зову сердца, но сам предпочитаю стабильность.


Намекнул он на что-то своими словами или нет, я не поняла.


- Все могло обернуться и хуже, - заметила я. – И сердце никуда бы не звало, и стабильности бы не было.
- Ава, не темни: хочешь сказать, что мы оба мертвы внутри, но я хотя бы могу платить за жилье?
- В общем да.
- Мы с тобой прямо два декадента.
- Сраные банкиры и богема.
- Не все банкиры засранцы.
- Нет, только ты.
- Только я.
- Мне нравится с тобой говорить, - призналась я, и тут же поняла, насколько глупо это прозвучало. – Возникает какое-то чувство основательности, словно я становлюсь реальной.
- Здорово.
- Тебе нравится, когда я прихожу в гости?
- Да, ты приятная компания, - согласился он. – А раз у меня есть жилье и мне нравится твое общество – почему бы не встречаться время от времени.
- Хочешь сказать, что тебе так удобно?
- Нет, это звучит, словно ты меня обвиняешь в расчетливости. Просто это логично.


Расстояние на диване между нами как будто сократилось, хотя Джулиан даже не пошевелился.


- А если перестанет быть логичным, ты перестанешь звать меня в гости?


Я потянулась, чтобы снова наполнить бокал, наши ноги соприкоснулись.


- Ну-ка, дай мне, - сказал он и налил мне вина, пока я ждала ответа, ощущая его близость.

56. Heloïse

На следующий вечер пересказываю Джулиану наш разговор. Он внимательно слушает, периодически затягиваясь сигаретой, кивает и поддакивает в нужных местах.

– Тебе раньше приходилось делить жилье с соседями?

– Ну конечно, еще в Оксфорде, и на первых порах в Лондоне. Большинство – нормальные ребята. Один раз псих попался. Я тогда на последнем курсе учился. Он писал диссертацию на тему экзистенциального кризиса. Всю ночь шагал из угла в угол и что-то бормотал себе под нос. Нормальную еду не ел – все закидывал в свой блендерище. Одними смузи питался. Вроде бы, в итоге стал лучшим студентом на своем потоке.

– Так что, жить одному – лучше?

– Намного лучше.

Оба не решаемся озвучить очевидное – по факту, Джулиан уже не живет один. Допиваем вино, и он идет за следующей бутылкой. У меня на джинсах немного разошелся шов, по внутренней стороне бедра. Начинаю пальцем ковырять дырку, – и одергиваю руку, заслышав шаги Джулиана.

Спрашиваю: – Твоя последняя девушка, какая она?

Вертит бокал в руках. – Хорошая девушка. Ей пришлось вернуться в Лондон.

– Давно это было?

– Несколько месяцев прошло.

– Жалеешь?

– Ничуть. Я не живу прошлым.

Допиваем вино, наслаждаемся молчанием друг друга. Замечаю великолепные подушки в комнате: галечного цвета вельвет, сатин цвета золота и слоновой кости. Прижимаю одну подушку к груди.

– Помнишь, ты сказал, что собирался стать учителем истории? Ты правда просто прикалывался?

– Конечно. Прекрасно, что есть такие увлеченные фанатики, но лично меня больше привлекает туманная перспектива стать владельцем собственного дома.

Про преподавание истории он сказал в первую нашу встречу, и я толком не поняла, шутит он или нет. И сейчас не уверена. Спрашиваю: – А если бы твое занятие никак не влияло на возможность стать домовладельцем?

– Никогда не думал об этом, просто потому, что на нашем веку этому не бывать. Может быть, остался бы в Оксфорде, продолжил бы заниматься историей.
Но какой смысл в этих рассуждениях? Я безмерно уважаю людей, которые следуют зову сердца, но лично я предпочитаю стабильность.

Интересно, серьезно ли он.

– Может быть и хуже. Бывает так, что нет ни зова сердца, ни стабильности.

– Ава, давай уточню: мы с тобой оба лузеры, но я хотя бы могу оплатить жилье?

– Похоже, что так.

– Да мы с тобой – представители Прекрасной эпохи 21-го века.

– Нищеброды и банкиры-ушлепки.

– Не все банкиры – ушлепки.

– Ну да, один ты.

– Один я.

– Мне нравится говорить с тобой, – вырывается у меня. Тут же понимаю, что сморозила глупость. – С тобой я будто ощущаю себя более плотной, реально существующей.

– Прекрасно.

– А как ты относишься к моему присутствию?

– Положительно. С тобой хорошо. И если мне повезло иметь это пространство, и мне нравится делить его с тобой, то нет причин этого не делать.

– То есть, тебя все устраивает?

– Из твоих уст «устраивает» звучит так, как будто я тщательно просчитываю ситуацию в голове. Я только хочу сказать, что все логично и правильно – так, как должно быть.

Кажется, что в это мгновение дистанция между нами сократилась, хотя он остался сидеть на прежнем месте, что и секунду назад.

– А если ситуация потеряет разумность, ты перестанешь меня приглашать?

– В смысле, буду ли я совершать действие, в котором отсутствует логика?

Я протягиваю руку к бутылке. Моя нога касается его ноги.

– Давай я налью. – Джулиан наливает вино в бокал, и дистанция между нами становится еще меньше.

Я жду.

57. Hoffmann Natalia

Следующим вечером я рассказала Джулиану о споре. Он кивал и поддакивал в подходящих местах, время от времени затягиваясь сигаретой.
— У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — спросила я.
— Да, конечно, в Оксфорде и в Лондоне на первых порах. В большинстве своем — нормальные люди. Один только парень оказался полнейшим психом. Я тогда заканчивал последний курс университета. А он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Расхаживал ночами по комнате и что-то бубнил о своей работе. А еще он никогда не ел твердой пищи — засовывал все в здоровенный блендер. Жил на одном смузи. Наверное, был самым успешным студентом у себя на курсе.
— Так значит иметь собственное жилье лучше?
— Значительно лучше.
Никто из нас не упомянул, что на самом деле он уже живет не один. Мы допили вино, и он пошел за другой бутылкой.
На внутреннем шве моих джинсов, возле бедра, обозначилась дырка. Я просунула в нее палец, но тут же отдернула руку, услышав, что он возвращается.
— Какой была твоя предыдущая девушка?
Он повертел в руке свой бокал.
— Нормальная. Ее отправили обратно в Лондон.
— Давно?
— Несколько месяцев назад.
— Жалеешь?
— Нет, абсолютно. Я не привык оглядываться назад.
Мы пили вино и наслаждались взаимным молчанием. Мое внимание привлекли изысканные диванные подушки: фактурный вельвет, сатин цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.
— Ты говорил, что хочешь стать учителем истории, неужели это было просто вранье?
— Абсолютно. Рад за тех, кто работает в этой сфере, но со своей стороны предпочел бы держаться за туманную перспективу иметь собственное жилье.
Он упомянул о преподавании истории в нашу первую встречу, тогда я не поняла, шутка это или всерьез. И до сих пор не уверена.
— А что, если бы ты смог купить дом независимо от своей профессии?
— Никогда не задумывался об этом, потому что такой расклад в наши дни точно не предвидится. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше времени посвятил истории.
Но рассуждать об этом нет смысла. Я с уважением отношусь к людям, которые следуют за своей страстью, однако сам предпочитаю стабильность.
«Интересно, — подумалось мне, — он действительно верит в то, что говорит».
— Бывает и хуже, — заметила я. — Когда нет ни страсти, ни стабильности.
— Позволь, уточню, Эва, хочешь сказать: мы оба потеряли себя, но, я хотя бы могу оплатить аренду?
— Что-то типа того.
— Мы и в самом деле поколение новой Прекрасной эпохи.
— Паразиты и мерзавцы банкиры.
— Не все банкиры мерзавцы.
— Ага, ты — единственный.
— Единственный.
— Мне нравится общаться с тобой, — призналась я и тут же поняла, как глупо прозвучало мое признание. — Это общение придает мне уверенность, словно кто-то может подтвердить, что я настоящая.
— Хорошо.
— Ты рад, что я здесь?
— Да, — ответил он. — Ты отличная собеседница. Раз уж у меня есть свободное место, и мне приятно делить его с тобой, то нет причин этого не делать.
— Хочешь сказать, тебя это устраивает?
— Нет, «устраивает» звучит расчетливо. Я же подразумеваю, что в этом есть смысл.
Казалось, теперь он сидит на диване ближе ко мне, чем минуту назад, хотя никуда не двигался.
— А если бы смысл исчез, ты бы перестал меня приглашать? — спросила я.
— Имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имеет для меня смысла?
Я наклонилась, чтобы подлить себе еще вина. Наши ноги соприкоснулись.
— Давай я налью, — предложил он и придвинулся совсем близко, наполняя бокал.
Я ждала.

58. Hrizolit

Exciting Times by Naoise Dolan

Следующим вечером я рассказала о споре Джулиану. Он курил и между затяжками кивал и поддакивал в нужных местах.


— У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — спросила я.


— Да, конечно. В Оксфорде. И в Лондоне поначалу. В основном неплохие ребята. Один паренек был полным чудиком. Я учился на последнем курсе. А он работал над диссертацией о некой экзистенциальной дилемме. Слышала бы ты, как он, бормоча, слонялся по комнате ночи напролет. И никогда не ел твердую еду – все запихивал в свой дурацкий большой блендер. Питался одними смузи. Думаю, он превзошел всех на потоке.


— Значит, иметь свое жилье лучше?


— Несоизмеримо лучше.


Мы оба промолчали о том, что на самом деле он больше не живет один. Вино закончилось, и он пошел за новой бутылкой. Я нащупала на джинсах на бедре сверху маленькую дырку по шву и, услышав обратные шаги, тут же одернула руку.


—Твоя последняя девушка – какая она была? — поинтересовалась я.


Он покрутил в руке бокал:


— Хорошая. Ей пришлось вернуться в Лондон.


— Когда это случилось?


— Пару месяцев назад.


— Тебе жаль?


— Нет. Ни сколько. Я предпочитаю не оглядываться назад.


Мы потягивали вино и наслаждались молчанием. Я обратила внимание на подушки – они были очень красивые: графитовый вельвет и сатин - золотой и цвета слоновой кости. Одну из них я притянула к себе и обняла:


— Помнится, ты говорил, что хотел бы стать учителем истории. Это все просто развод?


— От начала и до конца. Здорово, что есть те, кто этим занимается, но лично для меня важнее хотя бы теоретическая перспектива однажды иметь свой дом.


О желании преподавать историю Джулиан рассказывал в нашу первую встречу, тогда я так и не поняла, шутит он или нет. Впрочем, я и сейчас не была уверена, поэтому продолжила:


— А если бы ты мог иметь дом и при этом заниматься чем угодно?


— Никогда об этом не задумывался, потому что на нашем веку эта опция точно недоступна. Возможно, я бы остался в Оксфорде и дальше занимался бы историей. Но нет смысла загоняться по этому поводу. Я глубоко уважаю людей, которые следуют по пути своего призвания, но у меня в приоритете стабильность.


В его словах мне послышался скрытый намек:


— Могло быть и хуже. Ни призвания, ни стабильности, - заметила я.


— Другими словами, Ава: мы оба не испытываем большого восторга от того, чем занимаемся, но я хотя бы могу платить за свое жилье?


— Вроде того.


— Мы настоящие представители новой belle époque .


— Банкиры-подлецы и беспечные тунеядцы.


— Не все банкиры подлецы.


— Только ты.


— Только я.


— Мне нравится с тобой разговаривать, — призналась я и тут же поняла, что это было довольно глупо. — Чувствую себя осязаемой, словно кто-то может подтвердить, что я существую.


— Это хорошо.


— Тебе нравится, что я здесь?


— Да, — ответил он. — Мне приятна твоя компания. И раз у меня есть свободное место, и мне нравится делить его с тобой, то почему бы нет.


— То есть, это удобно.


— Нет, «удобно» звучит как-то меркантильно. Я лишь говорю, что это разумно.


Казалось, он вдруг стал ближе ко мне, чем мгновение назад, хотя он не сдвинулся с места.


— А если бы это перестало быть разумным, ты бы меня не позвал? — поинтересовалась я.


— Ты хочешь знать, совершил бы я что-то неразумное?


Я потянулась, чтобы налить себе еще вина. Наши ноги соприкоснулись.


— Подожди, давай помогу, — он придвинулся, наполняя бокал.


Я ждала.

59. Insel

Вечером следующего дня я пересказала ссору Джулиану. Между затяжками он кивал и произносил «конечно» в нужных местах.

– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.

– Да, конечно, в Оксфорде, и когда я только переехал в Лондон. Большинство были нормальными. Один парень был совсем психом. Это был мой последний год в университете. Он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном вопросе. Я слышал, как он ходит по комнате всю ночь и бормочет об этом вопросе. Ещё он никогда не ел твёрдую пищу – всё заталкивал в огромный чёртов блендер. Питался только смузи. Кажется, он был лучшим студентом на своём курсе.

– Так жить отдельно лучше?

– Значительно лучше.

Мы оба не стали заострять внимание на том, что на самом деле он уже не живёт один. Мы закончили бутылку вина, и он пошёл за новой. На внутреннем шве моих джинсов у верхней части бедра была дырка. Я потеребила её, а потом резко убрала руку, когда услышала, что он возвращается.

Я спросила:

– Какой была твоя последняя девушка?

Он покрутил бокал:

– Нормальной. Её отправили обратно в Лондон.

– Как давно это произошло?

– Несколько месяцев назад.

– Жалеешь об этом?

– Нет, совсем нет. Я обычно назад не оглядываюсь.
Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я заметила, что подушки у него красивые:
серый вельвет, золотой и кремовый атлас. Я подхватила одну и прижала её к груди.

– Ты раньше говорил про то, что хотел стать учителем истории, – сказала я, – ты просто стебал надо мной?

– Разумеется. Я рад, что этим занимаются другие люди, но что касается меня, я лучше буду держаться туманной перспективы заработать на дом.
Эту штуку про преподавание истории он сказал, когда мы только познакомились, и я не понимала, шутит он или нет. Я и сейчас не понимала. Я сказала:
– А если чем бы ты занимался, ты бы всё равно заработал на дом?

– Никогда не задумывался о таком, потому что на нашем веку этого точно не произойдёт. Возможно, я остался бы в Оксфорде и дальше изучал историю. Но размышлять об этом нет смысла. Я всецело уважаю людей, которые следуют за мечтой, но предпочитаю стабильность.

Я задумалась, не обо мне ли он говорит.

– Может быть хуже, – сказала я. – У тебя может не быть ни мечты, ни стабильности.

– Уточни, Эйва: мы оба мертвы внутри, но, по крайней мере, я могу платить арендную плату?

– Что-то вроде того.

– Воистину мы новая прекрасная эпоха.

– Банкиры-козлы и нищеброды.

– Не все банкиры козлы.

– Ага, только ты.

– Только я.

– Мне нравится говорить с тобой, – произнесла я, и поняла, что это довольно тупо. – Я чувствую себя настоящей, как будто кто-то может подтвердить, что я существую.

– Хорошо.

– Тебе нравится, что я тут тусуюсь?

– Да, – сказал он. – Ты – отличная компания. И раз уж у меня есть это место, и мне нравится делить его с тобой, я не вижу причин не делать этого.

– Тебя это устраивает.

– Не «устраивает». По твоей версии, я всё рассчитал. Я же говорю, что в этом есть смысл.

Мне вдруг показалось, что он стал ближе, чем пару секунд назад, хотя он и не двигался.

– Если смысла в этом больше не будет, ты перестанешь приглашать меня? – спросила я.

– Ты имеешь в виду, стану ли я делать что-то, в чём не увижу смысла?

Он наклонился ко мне, чтобы подлить вина. Наши ноги соприкоснулись.

– Давай я наполню бокал, – сказал он и, наливая вино, застыл совсем близко.

Я ждала.

60. Irina

На следующий вечер я пересказала спор Джулиану. Он курил и между затяжками кивал и соглашался в нужных местах.

- Ты когда-нибудь делил с кем-нибудь жилье? – спросила я.

- Да, конечно, в Оксфорде, и когда в Лондоне начинал. Большинство были отличными ребятами. А один попался совсем чокнутый. В мой последний год в универе. Этот парень писал диссертацию по экзистенциальной дилемме. Слышала бы ты, как он бродил и бормотал всю ночь. И ещё никогда не ел твердую пищу – все перемалывал в этом чертовом блендере. Жил на смузи. Думаю, в рейтинге своего выпуска он стал первым.

- Получается жить одному лучше?

- Гораздо лучше.

Никто из нас не упомянул, что на самом деле он больше не живет один. Вино закончилось, и Джулиан пошел за следующей бутылкой. У меня на джинсах разошелся шов около бедра в самом верху. Я поковыряла дырку, и отдернула руку, когда услышала, как возвращается Джулиан.

Спросила:

- Какой была твоя последняя подружка?

Он покрутил бокал:

- Отличная девчонка. Ее отправили обратно в Лондон.

- Как давно?

- Несколько месяцев уже.

- Жалеешь?

- Нисколько. Что было, то прошло.

Мы пили вино и наслаждались молчанием. Диванные подушки, отметила я, очень красивы: напоминающий гальку вельвет, золотисто-кремовый атлас. Я взяла одну и прижала к груди.

- Насчет того, что ты говорил раньше, будто хочешь быть учителем истории, - спросила я, - просто мозги мне пудрил?

- Именно так. Рад за тех, кто этим занимается, что касается меня, не хочу упустить возможность, пусть и призрачную, обзавестись собственным домом.

Он говорил о преподавании истории в нашу первую встречу, и я не была уверена, что он шутит. И до сих пор не уверена.

- А если ты мог бы обзавестись домом, независимо от того, чем занимаешься?

- Никогда об этом не думал, потому что в нашей жизни такого, наверняка, не случится. Возможно, остался бы в Оксфорде и занимался историей. Но нет смысла об этом рассуждать. Я очень уважаю людей, которые следуют предмету своей страсти, но сам предпочитаю стабильность.

Я задалась вопросом, подразумевает ли он своим высказыванием правоту.

- Могло быть и хуже, - заметила я, – если бы у тебя не оказалось не только страсти, но и стабильности.

- То есть, Ава, как говорится, внутри нас пустота, но я, по крайней мере, способен оплачивать аренду?

- Примерно так.

- Мы на самом деле представители новой belle époque*.

- Банкиры-засранцы и бездельницы.

- Не все банкиры засранцы.

- Ага, только ты.

- Только я.

- Мне нравится с тобой болтать, - сказала я и поняла, что прозвучало глупо. – Это дает чувство осязаемости, словно кто-то подтверждает, что я живая.

- Ну и хорошо.

- Ты не против, что я здесь?

- Нет, - ответил он. – Ты – хорошая компания. Если у меня есть жилье, и мне нравится делить его с тобой, нет причин этого не делать.

- Хочешь сказать, тебя это устраивает.

- Неподходящее слово. Звучит как-то расчетливо. Я просто говорю, что это логично.

Он казался ближе, чем был за минуту до этого, хотя не сдвинулся с места.

- Если бы это перестало быть логичным, ты перестал бы меня приглашать? - спросила я.

- Имеешь в виду, делал бы я то, что не имеет для меня смысла?

Я потянулась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Позволь мне, - сказал он и склонился надо мной, наливая. Я ждала.


* «Прекра́сная эпо́ха» (фр. (La) Belle Époque) — условное обозначение периода европейской истории между 1871 и 1914 годами.

61. iva

«Волнующие времена»
Ниша Долан


Следующим вечером я озвучила эту мысль Джулиану. Он кивал и поддакивал везде, где следовало, прерываясь на сигарету.

– Ты жил с кем-нибудь в одной квартире? – продолжила я.

– Да, конечно, в Оксфорде и потом в Лондоне, когда начинал работать. В основном соседи были нормальные. Но один был полным придурком. Это было на последнем курсе универа. Он писал диплом по какой-то экзистенциальной проблеме. Ты бы слышала, как этот чудак бродит ночами по комнате и бормочет о философии. И он никогда не ел твёрдую пищу: всё измельчал в грёбаном блендере. Держался на смузи. Наверняка, стал лучшим выпускником курса.

– То есть иметь свой угол лучше?

– Гораздо лучше.

Мы как будто забыли, что вообще-то он больше живёт не один. Вино закончилось, и Джулиан пошёл за следующей бутылкой. У меня на джинсах между ног разошёлся шов. Я засунула было туда палец, но услышала его шаги и быстро убрала руку. И спросила:

– Какой была твоя последняя подружка?

Он повертел стакан в руках:

– Ничего так. Её вызвали обратно в Лондон.

– И давно это случилось?

– Несколько месяцев назад.

– Не жалеешь?

– Ни капельки. Не люблю вспоминать прошлое.

Мы наслаждались молчанием друг друга, потягивая вино. Я заметила, что у него красивые подушки из галечно-серого вельвета и золотисто-кремового атласа. Одну из них я взяла и крепко прижала к груди.

– А когда ты говорил, что хочешь быть учителем истории, – поинтересовалась я, – ты на самом деле просто гнал?

– На все сто. Рад за тех, кто избирает эту профессию, но по мне, так лучше уцепиться за туманную перспективу купить дом.

Джулиан рассказывал о преподавании истории во время нашей первой встречи, и у меня возникло сомнение, что он не шутит. И сомнение не исчезло, поэтому я задала вопрос:

– Что, если бы ты мог иметь дом вне зависимости от своей работы?

– Никогда об этом не думал, потому что в наше время такого точно не бывает. Возможно, остался бы в Оксфорде и дальше изучал историю. Но не стоит вдаваться в подробности. Я питаю большое уважение к тем, кто занимается любимым делом, но сам предпочитаю надёжность.

Было непонятно, уколол ли он своим замечанием намеренно, и я ответила:

– Могло бы быть и хуже: ни любимого дела, ни надёжности.

– Давай внесём ясность, Ава: у нас обоих глаза не горят, но я могу хотя бы оплачивать аренду.

– Типа того.

– Мы – поистине новая «belle époque»*.

– Банкиры-говнюки и нищеброды.

– Не все банкиры – говнюки.

– Ага, только ты.

– Только я.

– Мне нравится с тобой беседовать, – произнесла я, если честно, довольно по-дурацки. –
Я чувствую себя основательно, словно кто-то может подтвердить, что я существую.

– Неплохо.

– А тебе приятно, что я гощу здесь?

– Да, мне хорошо в твоём обществе, – заверил Джулиан. – И поскольку у меня есть место и желание его с тобой разделить, то почему бы и нет?

– То есть это тебя устраивает.

– «Устраивает» не то слово. Звучит, будто я расчётлив. Я имел в виду, что в этом есть смысл.

Казалось, что минуту назад мужчина сидел на диване дальше от меня, хотя он и не пошевелился.

– Если бы смысл исчез, ты перестал бы меня приглашать? – попыталась выяснить я.

– То есть сделал ли бы я то, что для меня не имеет смысла?

Я нагнулась, чтобы вновь наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

– Позволь я помогу, – обронил он и, наливая вино, придвинулся ближе.

Я ждала.

------------------------------
* Belle époque – фр. Прекрасная эпоха, термин, обозначающий период между 1871 и 1914 гг. во Франции, время расцвета науки, промышленности и искусства, символ беззаботности и богемного образа жизни.

62. jannie905

Назавтра вечером я пересказала спор Джулиану. Между затяжками он кивал и где надо поддакивал.

— А ты уже с кем-нибудь делил квартиру? — спросила я.

— Конечно, в Оксфорде, да еще поначалу в Лондоне. В основном нормальные соседи попадались. Один правда полный псих был. На последнем курсе универа. Он диссертацию писал по какой-то экзистенциальной дилемме. Всю ночь было слышно, как он бродит и бормочет себе что-то под нос. А еще он никогда не ел твердую пищу — все через свой долбаный здоровенный блендер пропускал. Одними смузи питался. Думаю, у себя на курсе он лучшим был.

— Так значит одному жить лучше?

— Значительно лучше.

Мы оба промолчали о том, что вообще-то он больше не живет один. Мы допили вино, и он пошел еще за одной бутылкой. У меня джинсы разошлись по шву на внутренней стороне бедра, сверху. Я нащупала дырку, а как только услышала, что он возвращается, отдернула руку.

Я спросила:

— Твоя последняя девушка. Какой она была?

Он повертел бокал.

— Да нормальная. Ее обратно в Лондон отослали.

— Как давно?

— Пару месяцев назад.

— Жалеешь?

— Нет. Не о чем. Не люблю жить прошлым.

Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я обратила внимание, какие красивые у него на диване подушки: вельветовые — серо-бежевые, и атласные — золотистые и цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

— А по поводу работы школьным учителем ты и правда просто так ляпнул? — спросила я.

— Разумеется. Хорошо, что есть те, кто этим занимается, но сам бы я, все-таки, предпочел хоть призрачную перспективу когда-нибудь владеть домом.

Он упомянул о преподавании истории, когда мы впервые встретились, и я не поняла тогда, шутит он или нет. Да и до сих пор не поняла. Я спросила:

— А что, если бы у тебя в любом случае появился дом? Независимо от рода занятий.

— Никогда об этом не думал, потому что на нашем веку это совершенно точно никогда не произойдет. Возможно, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю.

Да нечего на этом зацикливаться. Я, конечно, безгранично уважаю людей, которые всецело отдаются любимому делу, но сам предпочитаю стабильность.

Интересно, он правда так думает?

— Может ведь быть и хуже, — сказала я. — У тебя может не быть ни любимого дела, ни стабильности.

— Просто для справки, Ава: мы ведь с тобой оба толком не живем, но по крайней мере я могу платить за квартиру.

— Это да.

— Представители «бель-эпок» наших дней. Вот кто мы с тобой.

— Козлы банкиры и тунеядцы.

— Не все банкиры козлы.

— Ага, только ты.

— Только я.

— Мне нравится с тобой болтать, — признала я, что, надо сказать, было довольно глупо. — Чувствую себя настоящей, будто кто-то подтвердил мне, что я и правда существую.

— Классно.

— Тебе нравится, что я здесь?

— Да, — ответил он. — С тобой приятно проводить время. И раз уж у меня есть эта квартира, и мне нравится делить ее с тобой, не вижу причины, почему я должен себе в этом отказывать.

— В смысле, тебе так удобно.

— Да не «удобно». Тебя послушать, так я расчетливый какой-то. Просто говорю, что это целесообразно.

Казалось, расстояние между нами сократилось, хотя он не сдвинулся со своего места на диване.

— А если бы стало нецелесообразно, ты бы меня перестал приглашать? — спросила я.

— Имеешь в виду стал бы я делать то, что не имеет смысла лично для меня?

Я потянулась долить себе еще вина. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай я, — предложил он, и склонился надо мной, пока наливал.

Я ждала.

63. Japanese Green Bird

Вечером я пересказала весь спор Джулиану. Он внимательно слушал, курил и кивал между затяжками. Я спросила:

- А у тебя были когда-нибудь соседи по квартире?

- Ну конечно, в Оксфорде, и потом, когда я только приехал в Лондон. Большинство были нормальные люди, но один настоящий чудик. Мы учились на последнем курсе, писали дипломы. У него была тема – какая-то экзистенциальная загогулина, и вот он всю ночь ходит туда-сюда и бормочет, сочиняет. И ел всё только из блендера, понимаешь, ничего кроме смузи! Наверняка стал первым в рейтинге на своем факультете.

- Своя квартира куда лучше.

- Ещё бы.

А в его квартире поселилась я. Об этом мы промолчали. Бутылка закончилась, и Джулиан пошёл за второй. Задумавшись, я стала расковыривать дырку на джинсах, по внутреннему шву…и отдернула руку, услышав его шаги.

- Какая у тебя была девушка до меня?

Он покрутил бокал и ответил:

- Хорошая. Но она вернулась в Лондон.

- Давно?

- Несколько месяцев назад.

- Не скучаешь по ней?

- Нет, ничего такого. Я вообще по жизни не оглядываюсь.

Мы пили вино и с удовольствием молчали. Я обратила внимание на диванные подушки – тёмно-серый вельвет, золотистый и слоновой кости сатин – они были так хороши, что я взяла одну из них и прижала к груди.

- А когда ты говорил, что хотел бы преподавать историю – ты, значит, просто трепался?

- Увы! Рад за тех, кто этим занимается – ну а меня устроит скромное будущее домовладельца.

Про мечту о преподавании он мне говорил ещё при первой встрече, и до сих пор я не поняла, в шутку это было или серьёзно. Я спросила:

- Ну а если бы дом у тебя был в любом случае – что бы тогда ты делал?

- Не задумывался – в этой жизни такому не бывать. Может, остался бы в Оксфорде, занимался историей… Но смысла нет зависать на таких мыслях. Тех, кто посвящает себя любимому делу, я уважаю. А мне важнее стабильность.

Не в меня ли он метит?

- А бывает, - сказала я, - что нет ни любимого дела, ни стабильности…

- Ава, давай начистоту: мы с тобой, конечно, оба не нашли своего призвания, но согласись, что я по крайней мере в состоянии платить за квартиру.

- И ещё какую…

- Мы как «прекрасная эпоха», понимаешь?

- Конченые тунеядцы и банкиры-засранцы?

- Ну, не все банкиры – засранцы…

- Конечно нет – только ты.

- Да, только я один.

- С тобой классно разговаривать, - сказала я, удивляясь, как глупо это звучит, - ты мне возвращаешь чувство реальности.

- Вот и хорошо.

- Тебе нравится, что я живу у тебя?

- Нравится. С тобой интересно. У меня есть квартира, и мне хорошо, когда ты рядом – почему тогда нам не жить вместе?

- Хочешь сказать, тебя это устраивает?

- Устраивает – это что-то из области расчёта? Я говорю не про расчёт, а про гармонию.

Джулиан сидел на том же месте, но мне вдруг показалось, что он придвинулся ближе ко мне.

- А если гармония закончится – попросишь меня на выход?

- Проще говоря, стал бы я терпеть что-то неприятное для меня?

Я потянулась к бутылке, чтобы налить себе ещё, и задела его колено.

- Давай я, - сказал Джулиан и наклонился, наполняя мой бокал. Я замерла в ожидании.

64. Joquin

Следующим вечером я пересказала спор Джулиану. В перерывах между затяжками сигары, он кивал и поддакивал, когда это было нужно.

-Ты жил с кем-нибудь в одной квартире? - спросила я.

- Да, конечно, в Оксфорде, и когда я только приехал в Лондон. Большинство были нормальными ребятами. Один тип, правда, был полный псих. Это был мой последний год в унике. Он писал диссертацию о сложности бытия. Он мог ходить целую ночь, бормоча что-то себе под нос. Ещё, он никогда не ел нормальной еды, а запихивал всё в свой огромный долбаный блендер. Питался одними смузи. Вроде бы, его диссертация была лучшей, в том году.

-Жить одному гораздо лучше, да?

- В принципе, да, лучше.

Никто из нас не заострил внимание на том, что, на самом деле, сейчас он живёт не один. Мы допили вино, и он решил сходить за следующей бутылкой. Шов моих джинсов разошёлся, рядом с бедром. Я осмотрела дыру, и быстро отдернула руку, как только услышала, что он возвращается.

Я спросила: ‘Какой была твоя последняя девушка?’

Он крутанул свой стакан. ’Она была ничего. Отправилась обратно в Лондон’

-Как давно это случилось?

- Несколько месяцев.

- Жалеешь?

- Нет. Я не оглядываюсь.

Мы выпили ещё, наслаждаясь молчанием. Я заметила, что диванные подушки были необычайно красивы: сатиновые, светло серого цвета. Я взяла одну и прижала к своей груди

-Раньше, ты говорил, что хочешь преподавать историю, - я снова начала разговор, - ты просто прикалывался надо мной?

- Именно, это занятие мне по душе, но я предпочту туманную перспективу иметь свой собственный дом.

О своём желании преподавать историю он сказал во время нашей первой встречи, и я не была, да и до сих пор не уверена, шутил ли он. Я спросила : ‘ А что, если, несмотря на всё что ты сделал, у тебя всё равно мог бы быть дом?’

- Я никогда не думал об этом, ведь это возможно, разве что, в другой жизни. Скорее всего, я бы остался в Оксфорде и занимался историей. Бесполезно зацикливаться на этом. Я очень уважаю людей, которые следуют своей страсти, но сам предпочитаю стабильность.

Я задумалась, серьёзно ли он говорил это?

- Могло быть и хуже, сказала я, у тебя могло не быть ни страсти, ни стабильности.

- Для ясности, как говорила Эйва: внутри мы оба мертвы, но я хоть могу заплатить аренду?

- Довольно точно.

- Мы как новые belle époque .

- Мудаки банкиры и неплательщики.

- Не все банкиры мудаки.

- Да, только ты

- Только я.

- Мне нравится говорить с тобой. - Сказала вдруг я, и тотчас поняла, что это прозвучало тупо. - Чувствую себя уверенней, когда меня воспринимают всерьёз.

- Хорошо.

-Тебе нравится быть со мной?

- Да - Сказал он. - Ты хорошая собеседница. Мне нравится это место, и нравится быть здесь с тобой, так почему бы и нет?

- Ты имеешь ввиду, тебе это удобно?

- Не “удобно”. Это звучит слишком расчётливо. Я хотел сказать, что в этом есть смысл.

Хотя он и не сдвинулся с места, казалось, что он сидит на диване несколько ближе, чем секунду назад.

- А если смысл пропадёт, ты прекратишь приглашать меня? - Спросила я.

- Ты хотела спросить, стал бы делать что-то, что не имеет смысла?

Я наклонилась, чтобы снова наполнить свой стакан. Ноги соприкоснулись.

- Позволь мне. - Наливая вино, он наклонился ближе.

Я ждала.
 

65. Julia Ginger

Следующим вечером я говорила с Джулианом. Потягивая сигарету в перерывах между разговором, он кивал и соглашался ровно там, где нужно.

- У тебя был раньше сосед по квартире? – я уточнила.

- Да, в Оксфорде, и когда я учился в Лондоне. Большинство из них были приятными ребятами, но один из них оказался полным психом. Это был первый курс универа. Он писал диссертацию на тему типа экзистенциального кризиса. И он всегда ел жидкую пищу – кидал всё в свой долбаный блендер. Жил на смузи. Я думаю, он был первым в рейтинге в тот год.

- Так иметь своё жилье лучше.

- Определенно.

Никто из нас не упомянул, что мы на самом деле мы никогда не жили одни. Мы допили вино и он ушел за другой бутылкой. На моих джинсах на внутреннем шве обнаружилась дырка на бедрах, которую я попыталась спрятать. Я одёрнула руку, когда услышала приближение его шагов.

Я спросила: «Какой была твоя девушка?»

Он покрутил бокал.

- Она была ничего. Ей пришлось вернуться обратно в Лондон.

- Сколько уже времени прошло?

- Пару месяцев

- И никаких сожалений?

- Нисколько. Я не склонен жить прошлым.

Мы пили наше вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила замечательные подушки – из шершавого вельвета, золотого и цвета слоновой кости - из сатина. Я взяла одну и прижала к себе.

- Ты говорил ранее, что хотел стать учителем истории, - Я спросила - Ты просто выпендривался?

- Точно. Мне симпатизируют такие люди, но лично я, лучше буду тешиться туманными перспективами иметь своё жилье.

Он сказал ту глупость о преподавании истории в первую нашу встречу и я не была уверена шутка это или нет. Я спросила: "Что если, у тебя был бы дом без оглядки на то, чем ты занимался?".

- Представить даже не мог себе этого, потому что этому однозначно не быть. Возможно я бы остался в Оксфорде и продолжил заниматься историей.

- Нет смысла вспоминать это. Я уважаю тех, кто со страстью занимается любимым делом, но сам предпочту стабильность.

Интересно было ли это пояснение для того, чтобы убедить меня.

- Всё могло быть и хуже, - сказала я, - Ни любимого дела, ни стабильности.

- Ава, если быть честным, мы оба переработанный материал в глазах других. Но я, по крайней мере, способен платить аренду.

- Однозначно.

- Мы действительно первопроходцы новой эпохи расцвета.

- Банковские кретины и бездари.

- Не все банкиры кретины.

- Да, только ты.

- Только я.

"Ты приятный собеседник " - я сказала, а потом поняла, как глупо это прозвучало. "Чувствую себя цельной, будто есть кто-то, кто может подтвердить, что я живой человек".

- Прекрасно.

- Тебя не смущает моё присутствие здесь?

- Нисколько, - он ответил. - Ты - отличный компаньон. Я рад разделить это место с тобой. Не вижу причины почему должно быть иначе.

- Это так похоже на тебя.

- Не то чтобы "похоже". Ты заставляешь меня выглядеть расчётливым. В "тебе здесь" есть смысл.

Сидя на этом диване, он уже казался мне ближе, чем несколько секунд ранее, хотя был недвижим.

"Если этот смысл будет потерян, ты не будешь приглашать меня к себе?" - Я спросила.

- То есть, сделаю ли что-то, что противоречит мне?

Я нагнулась, чтобы налить ещё один бокал. Наши ноги соприкоснулись.

"Позволь мне" - сказал он и замер приблизившись ко мне пока наливал в бокал.

Я ждала.

66. K.F.

На следующий вечер я рассказала о споре Джулиану. Затягиваясь сигаретой, он кивал и соглашался во всех нужных местах.

– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.
– Конечно. В Оксфорде, и потом, когда я начинал дела в Лондоне. Большинство из них были ничего. Кроме одного, тот был полный псих. В мой последний год в университете. Он писал диссертацию по каким-то вопросам бытия. Представь себе, он по ночам бродил туда-сюда по квартире и бубнил что-то про свою работу. И еще он никогда не ел нормальную еду: все пропускал через свой гребаный блендер. Жил на смузи. Думаю, он был лучшим в своем выпуске.
– То есть, жить в своей квартире все же лучше?
– Гораздо лучше.

Правда мы не акцентировали внимание на том, что он никогда не жил один. Вино кончилось, и он пошел еще за одной бутылкой. Я заметила небольшую дырку у себя на джинсах: лопнула нитка шагового шва. Я начала ковырять ее пальцем, но убрала руку, услышав, что он идет обратно.

Я полюбопытствовала:
– Какой была твоя последняя девушка?
Он покрутил в пальцах бокал.
– Она была вполне ничего. Уехала обратно в Лондон.
– Как давно это было?
– Несколько месяцев назад.
– Жалеешь?
– Нет, абсолютно. Предпочитаю не жалеть о прошлом.

Мы пили вино и наслаждались обоюдным молчанием. У него в доме были роскошные подушки: вельвет и сатин цвета слоновой кости, с золотистой отделкой. Я взяла одну подушку и обняла ее.

– То, что ты говорил мне раньше, что хотел быть учителем истории: это ты просто так сказал?
– Именно. Мне нравится наблюдать, как это делают другие люди, а я лучше буду вкладываться в туманную перспективу владения собственным домом.

В нашу первую встречу он говорил о преподавании истории, и я не был уверена, шутил ли он тогда. Я-то и сейчас была серьезна.

– А что, если бы у тебя был дом, чем бы ты ни занимался?
– Я никогда не думал об этом, потому что так обычно не бывает. Может, я остался бы в Оксфорде и внес свой вклад в историю. Теперь нет смысла зацикливаться на этом вопросе. Я очень уважаю людей, которые следуют за своими увлечениями, но сам предпочитаю стабильность.

Мне стало интересно, верит ли он сам в то, что только что сказал.

– Могло быть и хуже, – предположила я. – У тебя могло не быть ни увлечений, ни стабильности.
– Я хотел бы уточнить: то есть, я в обоих вариантах душевно опустошен, но в этом, по крайней мере, могу заплатить за аренду?
– В общем, да.
– Значит, у нас тут новая belle époque1.
– С козлами банкирами и неплательщиками.
– Не все банкиры – козлы.
– Да. Только ты.
– Только я.
– Мне нравится говорить с тобой, – сказала я и поняла, что это прозвучало довольно глупо. – Я чувствую себя настоящей, как будто есть подтверждение того, что я существую.
– Это хорошо.
– Тебе нравится, что я здесь?
– Да, – ответил он. – Ты – хорошая компания. У меня есть личное пространство, и мне нравится делить его с тобой. Нет ни одного аргумента против.
– То есть, тебя это устраивает.
– «Устраивает» – это не то. Звучит слишком расчетливо. Я хочу сказать, что в этом есть смысл.

Он сидел на диване не двигаясь, но мне показалось, что сейчас он был ближе, чем минуту назад.

– А если бы в этом не было смысла, ты бы пригласил меня в гости? – поинтересовалась я.
– Ты предполагаешь, что я буду делать что-то, что для меня не имеет смысла?

Я потянулась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

– Давай я, – предложил он и подвинулся ко мне, чтобы налить вина.

Я ждала.

1belle époque (фр.) – «прекрасная эпоха»

67. K0T3HATOP

"Захватывающие времена" Наойз Долан


Следующим вечером я пересказала этот спор Джулиану. Между затяжками сигареты он кивал и поддакивал во всех важных местах.

— У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — поинтересовалась я.

— Да, конечно, в Оксфорде, и когда я начинал в Лондоне. Большинство из них были вполне себе сносными. Но вот один парень оказался полным психом. Это был мой последний год в вузе. Он писал диссертацию о каких-то экзистенциальных проблемах. Если б ты только слышала, все его бормотания о ней посреди ночи. Ещё он никогда не ел твёрдую пищу — всё пихал в свой грёбаный блендер. Питался одними только смузи. Думаю, в том году он справился на ура.

— Выходит, лучше иметь собственное жильё?

— Намного лучше.

При этом никто из нас не обратил внимания на то, что вообще-то теперь он живёт не один. Мы допили вино, поэтому он пошёл за ещё одной бутылкой. У моих джинсов была дырка на внутреннем шве около верхней части бедра. Я в ней немного поковырялась, но быстро отдёрнула руку, услышав, как он возвращается.

Я спросила:

— Какой была твоя последняя девушка?

Джулиан покрутил в руках свой бокал.

— С ней всё было нормально. Её отправили обратно в Лондон.

— И как давно?

— Пару месяцев тому назад.

— Сожалеешь?

— Нет, ни капли. Я, как правило, не оглядываюсь назад.

Мы пили вино и наслаждались тишиной. У него были, как я заметила, прекрасные подушки: вельветовая ткань, золотой и цвета слоновой кости атла́с. Я взяла одну и прижала к груди.

— Когда ты говорил, что хочешь стать учителем истории, — начала я, — это ты мне так лапшу на уши вешал?

— Совершенно верно. Я рад, что другие люди занимаются этим, но с моей стороны, лучше уж держаться за туманную перспективу владения собственным домом.

При нашей первой встрече он как-то сказал, что собирается преподавать историю, но мне тогда было не совсем понятно, шутка ли это. Причём до сих пор. Я спросила:

— А что если бы ты мог владеть домом вне зависимости от обстоятельств?

— Я никогда не задумывался об этом, так как в нашей жизни — это невозможно. Скорее всего, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но не вижу причин продолжать этот разговор. Несмотря на то, что я с глубоким уважением отношусь к людям, следующим зову своих страстей, мне больше по душе стабильность.

Интересно, был ли заложен в его комментарии хоть какой-то смысл?

— Всё могло бы быть гораздо хуже, — заявила я. — У тебя могло бы не быть ни страсти, ни стабильности.

— Честно говоря, Ава, мы вдвоём мертвы внутри, но я, по крайней мере, могу платить за аренду?

— Да, в общем-то.

— Мы — это новая Belle Époque*.

— Козлы-банкиры и нищеброды.

— Не все банкиры — козлы.

— Ага, только ты.

— Только я.

— Мне нравится с тобой разговаривать, — призналась я — весьма по-дурацки, как потом поняла. Так, я чувствую себя цельной, будто кто-то может подтвердить, что я живая.

— Хорошо.

— Тебе нравится, что я здесь?

— Да, — ответил он. — С тобой интересно. И раз у меня имеется свободное место, и мне приятно его с тобой делить, то причин этого не делать попросту нет.

— То есть, тебе это удобно.

— Не то чтобы «удобно». Тебя послушать, так я кажусь расчётливым. Я имел в виду, что в этом есть смысл.

Казалось, будто Джулиан сидел ко мне ближе, чем минуту назад, хотя я не заметила, чтобы он двигался.

— Если бы это потеряло смысл, ты бы перестал меня приглашать? — полюбопытствовала я.

— Другими словами, стал бы я делать что-то, что не имеет для меня никакого смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай, я это сделаю, — предложил он и придвинулся ближе, наливая напиток.

Я ждала.


*Прекрасная эпоха (фр. Belle Époque) — условное обозначение периода европейской истории между 1890 и 1914 годами. Belle Époque стала временем расцвета экономики, науки, искусства.

68. Kee

Чудесные времена
Ньиша Долан

Следующим вечером я пересказала спор Джулиану. Потягивая свой косячок, он кивал и поддакивал в нужных местах.

— А ты раньше жил с кем-то на пару? — поинтересовалась я.

— Само собой — и в Оксфорде, и в Лондоне с самого начала. Нормальные в целом соседи. Один был совсем задрот, в мой последний год универа. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной фигне. Ты бы видела — бродит тенью всё ночь напролет и тезисы бормочет. Пищу не признавал, пока не пропустит через здоровенный дурацкий блендер. Смузиед. На курсе, наверное, гением считался.

— Значит, своё жильё лучше?

— Не то слово.

Мы старательно обходили вниманием факт, что он больше не живёт один. Вино закончилось и он отправился за новой бутылкой. В подкладке джинсов на внутренней части бедра обнаружилась дырка. Я поковыряла её пальцем, но, услышав, что он возвращается, отдёрнула руку.

И спросила:

— А твоя последняя девушка какая была?

Он покрутил в руках стакан.

— Да нормальная. Её отослали обратно в Лондон.

— Давно?

— Пару месяцев уже.

— Скучаешь?

— Нет, ни капли. Не моё это — назад оглядываться.

Мы пили вино, погрузившись в блаженную тишину. Подушки у него классные, я заметила — галечный вельвет и сатин цвета золота со слоновой костью. Я подтянула одну и обернула вокруг груди.

— А когда говорил, что хочешь преподавать историю, — спросила я, — просто понтовался передо мной?

— На все сто. Я, конечно, рад за мечтателей, только мне бы в отдалённой перспективе заработать на дом.

О планах преподавать историю он упоминал при нашей первой встрече, и тогда я не поняла, шутит он или нет. Сейчас тоже было непонятно, и я спросила:

— А если бы можно было и свой дом, и заниматься чем хочешь?

— Я о таком не думал, в жизни так не бывает. Наверное, остался бы в Оксфорде, посвятил себя истории.

Смысла нет на этом зацикливаться. Я двумя руками за тех, кто верен своей мечте, но мне милее стабильность.

Выслушав замечание, я прикинула, что имело бы смысл.

— Бывает и хуже, — заметила я. — Когда у тебя ни мечты, ни стабильности.

— Давай проясним, Ава — ты о том, что мы оба разочаровавшиеся потеряшки, но я хотя бы в состоянии оплачивать квартиру?

— Как-то так, да.

— Истинные представители светлого будущего.

— Козлы-банкиры да паразиты.

— Не все банкиры козлы.

— Да-да, только ты.

— Только я.

— Как же легко болтать с тобой, — сказала я, понимая, как глупо это звучит. — Словно я существую, и кто-то способен это подтвердить.

— Это хорошо.

— Тебе нравится, что я здесь?

— Да, — ответил он. — Ты неплохая компания. И если мы здесь, и я не против делить это место с тобой, то почему бы и нет.

— Типа, тебе походит?

— Не «подходит». Будто бы я цинично расчётлив. А я лишь говорю, что в этом есть смысл.

Каким-то образом он оказался ближе ко мне на диване, чем секунду назад, хотя даже не шевелился.

— И если смысл пропадёт, больше не позовёшь? — спросила я.

— Интересуешься, свойственно ли мне упираться в бессмысленное?

Я потянулась за новой порцией выпивки. Наши колени соприкоснулись.

— Дай-ка я поухаживаю, — сказал он, и придвинулся ближе, наполняя мой стакан.

Я ждала.

69. koorbal

Exciting Times by Naoise Dolan


На следующий день я рассказала Джулиану о словесной перепалке. Он курил и там, где нужно, кивал и поддакивал.


— А ты когда-нибудь жил вскладчину? – спросила я.


— Конечно. Сначала в Оксфорде, потом в Лондоне, когда только начал там работать. Все, в принципе, были нормальные. На последнем курсе один только попался больной какой-то. Писал диплом что-то о смысле жизни. По ночам ходил взад-вперед, бормотал себе под нос. Ел только жидкое: все перемалывал в своем чертовом блендере; питался исключительно смузи. Выпустился, кажется, первым.


— Все-таки лучше, когда у тебя свой угол?


— Не то слово!


Про то, что он уже, вообще-то, жил не один, мы умолчали. Допили вино; Джулиан пошел за второй бутылкой. У меня на джинсах немного разошелся внутренний шов. Я стала теребить дырку и, как только послышались шаги, резко отдернула руку.


— Расскажи про свою последнюю девушку, – попросила я.


Джулиан неторопливо покрутил бокал:
— Да нормальная была. Ее отправили обратно в Лондон.


— Когда?


— Несколько месяцев назад.


— Жалеешь?


— Нисколько. Обычно прошлым не живу.


Мы молча пили вино и наслаждались тишиной. Я заметила какие красивые у него были диванные подушки: бежевые сатиновые с золотистым узором и вельветовые. Взяла одну и крепко прижала к себе.


— Ты помнишь, говорил, что хотел преподавать историю, – сказала я. – Это ты правда свистел?


— Абсолютно. Рад, что этим занимаются другие. Отдаленная перспектива купить дом меня куда больше привлекает.


Он рассказал мне эту байку о преподавании истории в первый же вечер знакомства. И я до сих пор точно не знала шутил он или нет.


— А что, если бы ты мог купить дом и не важно чем бы ты занимался? – спросила я.


— Да как-то об этом даже и не думал. Нам точно такое не грозит. Я, может быть, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но смысла сейчас об этом говорить нет. Уважаю всех, кто занимается чем-то по зову сердца, но сам предпочитаю стабильность.


А я подумала, не имеет ли он в виду что-то еще.


— Могло быть и хуже, – ответила я. – Сердце могло бы никуда не звать и стабильности могло бы не быть.


— Эйва, давай только по-честному. Мы ведь оба пусты. По-крайней мере, я в состоянии снимать жилье.


— Ну да.


— Мы настоящии представители новой бэль эпок.


— Мудаки-банкиры и трутни.


— Не все банкиры мудаки.


— Ага, только ты.


— Только я.


— Мне нравиться с тобой разговаривать, – ляпнула я и тут же поняла, как глупо прозвучала. – Я себя чувствую настоящей. Ну, как будто кто-то подтверждает, что я существую на самом деле.


— Это хорошо.


— Тебе нравится, что я здесь?


— Да, – ответил Джулиан. – С тобой хорошо. К тому же, если у меня есть эта квартира и мне нравится, что ты здесь живешь, то и причин, чтобы не было хорошо, нет.


— То есть, тебя все устравивает.


— Не «устраивает». Ты так говоришь, будто я все просчитываю. Я говорю, что это логично.


Казалось, он теперь сидел ближе, чем всего лишь минуту назад, хоть и не шолохнулся.


— То есть ты перестанешь меня звать к себе, если станет не логично? – спросила я.


— Ты хочешь знать, буду ли я что-то делать, если не буду в этом видеть логики?


Я потянулась, чтобы наполнить бокал. Наши колени коснулись.


— Давай я, – сказал он и наливая близко наклонился.


Я замерла.

70. Kristall

Следующим вечером я живописала наш обмен колкостями Джулиану. Он попыхивал сигаретой, а в промежутках между затяжками кивал и в нужных местах поддакивал.
— Ты когда-нибудь снимал жилье с кем-то на паях? — спросила я.
— Да, конечно, в Оксфорде. И когда только переехал в Лондон. Соседи обычно попадались нормальные, но один парень оказался полным психом. Я тогда заканчивал универ, а он писал диссертацию по какой-то мутной экзистенциальной теме. Шарахался по дому ночи напролет и бормотал какую-то заумь, ты бы слышала. А еще он вообще не ел твердой пищи, все засовывал в чертов блендер! Питался сплошными смузи. Думаю, стал лучшим выпускником своего курса.
— Так что, жить отдельно — лучше?
— Не в пример лучше.
Никто из нас не стал упоминать, что фактически он теперь жил не один. Мы допили вино, он пошел за следующей бутылкой. Я нащупала дырку у себя на джинсах, на внутреннем шве, там, где ноги сходятся. Поводила по ней пальцем, услышала его шаги и отдернула руку.
И спросила:
— А какой была твоя предыдущая девушка?
Он повертел в руках бокал.
— Ничего так была. Ее перевели назад, в Лондон.
— И давно?
— Несколько месяцев.
— Жалеешь?
— Нет, совсем нет. Стараюсь не зависать в прошлом.
Мы потягивали вино в комфортном молчании. Я обратила внимание на диванные подушки: красивые, серо-песочные из ткани в рубчик и атласные, цвета золота и слоновой кости. Подхватила одну из них и прижала к груди.
— Так что, когда ты раньше говорил, что хотел бы стать преподавателем истории, то просто мне лапшу на уши вешал?
— Именно. Меня радует, что есть на свете люди, которые этим занимаются, но лично я предпочитаю иметь туманную возможность когда-нибудь купить себе дом.
Джулиан упомянул о преподавании истории в нашу первую встречу, и еще тогда я не поняла, шутит он или нет. Не понимала я этого и сейчас.
— А если бы ты мог купить дом и при этом делать, что хочешь?
— Даже не задумывался, потому что нам с тобой так не повезет. Не в этой жизни. Возможно, остался бы в Оксфорде и погрузился в изучение истории. Но какой смысл гадать, что было бы, если? Я безусловно уважаю увлеченных людей, однако сам предпочитаю стабильность.
Интересно, он это просто так сказал или со смыслом?


— Могло выйти и хуже, — проговорила я. — Ты мог бы жить и без увлечений, и без стабильности.
— Давай-ка начистоту, Ава: мы с тобой оба – эмоциональные отморозки, но при этом я могу позволить себе оплачивать квартиру, так?
— Примерно так.
— Истинные представители Прекрасной эпохи.
— Гнусные банкиры и нищеброды.
— Не все банкиры гнусные.
— Но ты да.
— Я — да.
— Мне нравится с тобой беседовать, — брякнула я. И поняла, что это звучит довольно глупо. — Ты придаешь мне уверенность, как будто кто-то подтверждает, что я — настоящая.
— Хорошо.
— А тебе со мной нравится?
— Да, — ответил он. — Ты — приятная компания. И раз уж у меня есть это местечко, и мне нравится делить его с тобой, то нет никаких причин этого не делать.
— Хочешь сказать, тебе это подходит.
— Не то что подходит, иначе из твоих слов можно сделать вывод, что я расчетливый. Я же хочу сказать, что в этом есть смысл.
Мне показалось, что Джулиан стал ближе ко мне, чем был за секунду до того, хоть он и не сдвинулся с места.
— А если смысл закончится, ты перестанешь со мной встречаться? — спросила я.
— Ты имеешь в виду, стану ли я совершать бессмысленные поступки?
Я потянулась за бутылкой. Наши ноги соприкоснулись
— Позволь мне, — сказал он, принялся наполнять мой бокал и завис в опасной близости.
Я замерла.
 

71. Laya Shkoda

Следующим вечером я пересказала ссору Джулиану. Он задумчиво курил, а между затяжками кивал и ловко поддакивал.
— Ты уже снимал квартиру с кем-нибудь? — спросила я.
— Да, конечно, когда учился в Оксфорде и когда переехал в Лондон. Большинство из них были хорошие ребята. Один был совсем придурок. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Помню, как он ходил туда-сюда всю ночь, бормоча себе под нос. А еще он никогда не ел твердую пищу — все пропускал через свой чертов блендер! Прямо жил на смуззи. Думаю, он стал лучшим в своем выпуске.
— Значит, одному жить лучше?
— Определенно лучше.
Хотя ни он, ни я не заикнулись о том, что больше не жили по одиночке. Мы допили вино и он пошел за следующей бутылкой. Я обнаружила, что у меня на джинсах порвался шов чуть выше колена, и начала ковырять эту дырку, но услышала его шаги и быстро одёрнула руку. Я спросила:
— А твоя последняя девушка — какой она была?
— Нормальная, — он покачивал бокал в руке. — Ей пришлось вернуться в Лондон.
— Давно это было?
— Несколько месяцев назад.
— Сожалеешь?
— Нисколько. Я назад не оглядываюсь.
Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я засмотрелась на подушки на его диване: серый рубчатый вельвет со вставками из белого с золотом сатина. Я взяла одну и прижала к груди.
— Помнишь, ты раньше говорил, что хочешь стать учителем истории? — спросила я. — Это ты наплёл мне?
— Конечно! Я рад, что другие так делают, но как по мне, то я бы не отказался от туманных планов на собственное жилище.
Про преподавание истории он мне рассказывал в нашу первую встречу. Тогда мне показалось, что он пошутил, хотя я не была уверена. Я и сейчас не уверена. Я поинтересовалась:
— А что если у тебя был бы дом в любом случае?
— Никогда не думал об этом, потому что такое точно не произойдет, не в этой жизни. Может, я бы остался в Оксфорде и продолжил заниматься историей. Но я не вижу смысла размышлять об этом. Я уважаю тех, кто следует за своей мечтой, но сам предпочитаю стабильность.
Мне стало интересно, значат ли его размышления для него хоть что-то.
— Всё могло бы быть хуже, — сказала я. — У тебя могло бы не быть ни мечты, ни стабильности.
— Честно говоря, Эйва, у нас обоих за душой ничегошеньки, но я хотя бы могу платить аренду?
— Пожалуй.
— А ведь мы реально новое поколение!
— Банкиры-мудаки да нищеброды.
— Не все банкиры — мудаки.
— Ага, только ты.
— Только я.
— Хороший из тебя собеседник, — ляпнула я, но потом сообразила, что сказала глупость. — С тобой я чувствую себя цельной. Как будто кто-то может подтвердить, что я настоящая.
— Хорошо.
— Ты рад, что я здесь?
— Да, мне нравится твоя компания, — ответил он. — И если у меня есть свободное место, я бы хотел разделить его с тобой. Не вижу причин поступать иначе.
— В смысле, тебе это подходит?
— Не «подходит». От тебя это звучит так, будто я просчитываю что-то. Я говорю, что это имеет смысл.
На диване он вдруг показался мне ближе, чем раньше, хотя он не шелохнулся.
— А если бы это перестало иметь смысл, ты бы пригласил меня к себе? — спросила я.
— Хочешь сказать, стал бы я делать что-то, что не имеет для меня смысла?
Я наклонилась, чтобы налить себе бокал, а ногой будто случайно коснулась его ноги.
— Давай, помогу, — сказал он и буквально навис надо мной, наливая.
Я ждала.

72. lischen

Нише Долан, «Веселые времена»

Следующим вечером я рассказывала Джулиану, как мы чуть не поругались. Он курил, кивая между затяжками и вставляя в нужных местах «ну ясно».
- А у тебя были соседи по квартире?
- Конечно. И в Оксфорде, и в Лондоне, когда я только перебрался. В основном нормальные. Один только был реальный псих. Я тогда учился на последнем курсе, а он писал диссертацию про какой-то экзистенциальный кризис. Так он мог всю ночь ходить из угла в угол и бубнить что-то на эту тему. Еще он вообще не ел твердую пищу, а все пихал в свой идиотский здоровенный блендер. Одним пюре питался. Учился, наверно, лучше всех и закончил с отличием.
- Значит, лучше, когда не надо ни с кем делить жилье?
- Значительно лучше.
Ни он, ни я не стали заострять внимание на том, что в принципе он уже не один здесь живет. Допили вино, он пошел за новой бутылкой. Одна штанина у меня порвалась по шву на внутренней стороне бедра, в самом верху. Я поковыряла дыру ногтем и быстро отдернула руку, когда услышала его шаги.
- А твоя последняя девушка, она какая была?
Он повертел бокал в руках.
- Да ничего, нормальная. Уехала по работе обратно в Лондон.
- Давно?
- Пару месяцев назад.
- Жалеешь?
- Нет, нисколько. Не люблю оглядываться.
Мы пили и наслаждались молчанием друг друга. Я обратила внимание, какие у него красивые диванные подушки: вельвет с тисненым узором, золотистый и кремовый атлас. Взяла одну, прижала к груди.
- А помнишь, ты как-то говорил, что хочешь стать учителем истории? – сказала я. – Просто трепался, так ведь?
- Естественно. Нет, хорошо, конечно, что кто-то правда хочет, но лично меня больше влечет туманная перспектива купить когда-нибудь собственный дом.
При нашей первой встрече он обмолвился, что хочет стать учителем, тогда я не знала, шутит он или говорит серьезно. Да и теперь тоже не знала.
- А если б ты мог купить дом независимо от того, кем работаешь?
- Никогда об этом не думал, потому что такое в принципе невозможно. Кто знает, может, остался бы в Оксфорде изучать историю. Но нет смысла размышлять, что было бы, если бы. Вполне понимаю тех, кто следует за своей мечтой, но сам предпочитаю стабильность.
Интересно, подумала я, он правда так думает?
- Бывает и хуже. У некоторых вообще ни мечты, ни стабильности.
- Хочешь сказать, мы оба прожженные циники, но мне хотя бы есть чем платить за квартиру?
- Типа того.
- Такие, как мы, и есть общество новой прекрасной эпохи.
- Нищеброды и мудаки-банкиры?
- Не все банкиры – мудаки.
- Ну да, только ты.
- Только я, - кивнул он.
- Мне нравится с тобой разговаривать, - ляпнула я, тут же сообразив, какая это глупость. – Я тогда чувствую, что я есть. Ведь рядом кто-то, кто может это подтвердить.
- Отлично.
- А тебе нравится мое общество?
- Да, - кивнул он, - с тобой хорошо. У меня есть квартира, мне приятно, что ты здесь бываешь. Так что я вполне доволен.
- В том смысле, что это тебя устраивает?
- Ты так говоришь, будто я ищу во всем только выгоду. Не то, чтобы «устраивает», просто это логично.
Мне показалось, что он сидит ближе ко мне, чем минуту назад, хотя вроде бы не двигался с места.
- А ты бы перестал меня приглашать, если бы это больше не казалось тебе логичным?
- То есть стал бы я делать что-то, что не считаю логичным?
Я наклонилась вперед долить себе вина. Наши ноги соприкоснулись.
- Позволь мне, - сказал он, и потянулся за бутылкой, придвинувшись еще ближе.
Я ждала.

73. lise_fr

Ниша Долан, «Захватывающие времена»

На следующий вечер я пересказала спор Джулиану. Периодически затягиваясь сигаретой, он кивал и поддакивал в нужных местах.

– Ты когда-нибудь жил с соседями? – спросила я.

– Да, конечно: в Оксфорде и первое время в Лондоне. В основном попадались нормальные. Только один – полный псих. Дело было на последнем курсе. Он писал диплом о какой-то экзистенциальной дилемме. Слышно было, как он всю ночь ходит и бормочет что-то на эту тему. А ещё он не ел твёрдую пищу: всё смешивал в долбаном блендере. Жил на смузи. Вроде бы он получил высший балл в потоке.

– То есть, одному жить лучше?

– Значительно.

Ни он, ни я не заикнулись о том, что он, по сути, уже не живёт один. Мы допили вино, и он пошёл за второй бутылкой. Мои джинсы разошлись по шву сверху, на внутренней стороне бедра. Я начала ковырять дырку, но отдёрнула руку, услышав, что он возвращается.

Я спросила:

– Какой была твоя последняя девушка?

Он повертел в руках бокал.

– Обычной. Её отправили обратно в Лондон.

– Давно это было?

– Несколько месяцев назад.

– Жалеешь?

– Нет, ни капли. Не люблю жить прошлым.

Мы потягивали вино, смакуя взаимное молчание. Я заметила, какие красивые у него подушки: из серого вельвета, сатина цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

– Когда ты сказал, что хочешь преподавать историю, – спросила я, – ты просто меня развёл?

– Разумеется. Я рад, что кто-то этим занимается, но лично я не оставляю слабой надежды купить свой дом.

Он сказал, что хочет быть учителем истории, в нашу первую встречу, и я тогда не поняла, пошутил он или нет. Не понимала и теперь. Я спросила:

– А если бы ты мог позволить себе дом независимо от профессии?

– Я никогда об этом не задумывался, потому что в наше время это нереально. Наверно, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но это бесполезные размышления. Я искренне уважаю людей, которые следуют за мечтой, но сам выбираю стабильность.

Интересно, пытался ли он уязвить меня своим ответом.

– Бывает и хуже, – сказала я. – Можно остаться и без мечты, и без стабильности.

– Я правильно понял, Ава: мы оба мертвы внутри, но я хотя бы могу платить за квартиру?

– Типа того.

– Мы и правда лицо новой «Прекрасной эпохи». 1

– Банкиры-мудаки и нищеброды.

– Не все банкиры – мудаки.

– Да, только ты.

– Только я.

– Мне нравится с тобой общаться, – сказала я и сразу поняла, что зря. – Я чувствую себя цельной, будто кто-то подтверждает, что я существую.

– Хорошо.

– Тебе нравится, что я прихожу?

– Да, – ответил он. С тобой интересно. Раз уж у меня есть свой угол и мне приятно делить его с тобой, то почему бы и нет.

– Тебя это устраивает.

– Не просто «устраивает». Ты говоришь так, будто я всё просчитал. Я к тому, что в этом есть смысл.

Мне показалось, что он за мгновение приблизился ко мне, хоть и не двигался.

– А если смысл пропадёт, ты перестанешь меня звать? – поинтересовалась я.

– Ты хочешь знать, делаю ли я хоть что-то, что лишено смысла?

– Я наклонилась, чтобы подлить вина. Наши ноги соприкоснулись.

– Позволь мне, – предложил он и наполнил бокал, не отстраняясь.

Я ждала.

1 «Прекрасная эпоха» (фр. La Belle Époque) – условное обозначение периода европейской истории между 1890 и 1914 гг., ознаменовавшегося ускоренным техническим прогрессом, экономическим развитием и расцветом наук и искусств

74. little piece of ice

«Волнующий вечер» Наис Долан

Следующим вечером я обратилась к Джулиану с вопросом, который меня всегда интересовал, на что он кивнул, вновь затягиваясь сигаретой.

— Ты когда-нибудь снимал с кем-нибудь квартиру?

— Да, было дело. В Оксфорде, и когда только в Лондон приехал. Большинство из них были хорошими соседями, но один выводил меня из себя. Это был последний год универа. Он писал диссертацию по какой-то там проблеме экзистенциальности. Ты бы слышала как он по ночам ходил кругами по комнате, бурча себе что-то под нос. А ещё он никогда не ел твёрдую пищу — абсолютно всё клал в чёртов гигантский блендер. Зависел от смузи. Думаю, был одним из лучших студентов на потоке.

— Так что, лучше иметь своё собственное местечко?

— Спрашиваешь.

Никто из нас не посчитал нужным напоминать о том, что сейчас Джулиан живёт не один. Допили оставшуюся бутылку вина, и он пошёл за ещё одной. На внутренней стороне моих джинс обнаружилась дырка, прямо возле бедра. Я ткнула в участок открытой кожи, затем резко отдёрнула руку, услышав приближающиеся шаги.

— Опиши свою бывшую, — я взглянула на него.

Он покрутил свой бокал: «Хорошенькая. Но ей пришлось вернуться в Лондон».

— Как давно это было?

— Несколько месяцев назад.

— Жалеешь?

— Нет, не особо. Я не привык оглядываться на прошлое.

Мы допили вино и дальше наслаждались компанией друг друга в тишине. Его диванные подушки, как я заметила, были очень красивыми — вельветовые, слегка шероховатые, и сатиновые, цвета слоновой кости и золота. Я взяла одну из них и крепко прижала к груди.

— Ты говорил, что хочешь быть учителем истории, — вновь раздался мой голос, — признайся, ты мне голову морочил?

— Конечно. Я рад, что другим эта работа по душе, но я бы предпочёл иметь свой дом. Хотя возможность этого практически равна нулю.

Про учителя истории Джулиан упомянул когда мы впервые встретились. Тогда я не поняла, шутит он или нет. И до сих пор не уверена. Мне стало интересно: «Что было бы, если бы у тебя уже был дом? Чем бы ты занимался?»

— Я никогда не задумывался об этом. Такое невозможно представить в нашей-то жизни. А так... Скорее всего остался бы в Оксфорде и дальше занимался историей. Но сейчас бессмысленно это обсуждать. Я уважаю каждого, кто полностью отдаётся своему делу, но лично я предпочитаю стабильность.

«Интересно, он так выражает свою мнение?»

— Могло быть и хуже, — пессимистично заметила я. — Ни стабильности, ни желаний.

— Ава, давай начистоту — мы с тобой смотрим на мир мёртвыми глазами, но я хотя бы могу платить коммуналку.

— И то верно.

— Мы принадлежим к новой belle époque*.

— Засранцы-банкиры и бездельники.

— Не все банкиры такие.

— Ага, только ты.

— Ага, только я.

— Мне нравятся наши беседы, — произнесла я, осознавая, как глупо это прозвучало. — Разговаривая с тобой я чувствую себя значимой, будто... существую.

— Это хорошо.

— Тебе нравится моя компания?

— Да, — ответил он, — с тобой уютно. И если есть возможность тут посидеть, нам ничего не мешает, и я могу поделиться своими мыслями — то почему бы и нет.

— «Удовлетворяет твои требования»?

— Не говори так. Неужели я звучу так педантично? Просто в этом есть смысл.

Показалось, будто он стал ближе, чем минуту назад, хоть и не двигался с места.

— Если в этом больше не будет смысла, ты перестанешь меня звать? — поинтересовалась я.

— Ты имеешь в виду, буду ли я делать что-то бессмысленное?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши колени соприкоснулись.

— Так, дай-ка мне, — сказал он и наклонился ближе, наливая вино.

Я затаила дыхание.

*belle époque - (фр.) прекрасная эпоха (период европейской истории между 1890 и 1914 годами.) Период ускоренного технического прогресса, экономических успехов, мира в политических отношениях.

75. Love

Классные времена, Наоиз Долан

На следующий день вечером я всё рассказала Джулиану. Он кивал, затягиваясь сигаретой, и соглашался во всех нужным местах.

«Ты с кем-нибудь делил комнату?», - спросила я.

«Ну, да, в Оксфорде и потом в Лондоне. Было нормально. Правда, один чувак был псих, на последнем году универа. У него была какая-то экзистенциальная диссертация, и он расхаживал по комнате ночи напролёт и бубнил что-то насчёт неё. И он никогда не ел нормальную пищу – всё пропускал через свой проклятый блендер. Питался одними смузи. Вроде он был лучшим студентом на первом курсе».

«Так жить одному лучше?»

«На порядок лучше»

Никто из нас не уточнил, что он вообще-то больше не жил один. Мы допили бутылку вина, и он пошёл за второй. Я увидела дырку на джинсах во внутреннем шве на бедре. Я пыталась закрыть её, когда он вернулся.

«Какой была твоя последняя девушка?», - спросила я.

Он крутанул свой стакан: «Нормальная. Она уехала в Лондон».

«Давно?»

«Пару месяцев назад».

«Скучаешь?»

«Да нет. Я вообще-то смотрю вперёд».

Мы глотнули вина и сидели в тишине. Я заметила, что диванные подушки очень красивые: вельвет из галечной ткани, сатин из золота и цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

«Ты говорил, что хочешь стать учителем истории», - сказала я. «Ты прикалывался?»


«Точняк. Хорошо, что люди хотят быть учителями, но я лично лучше бы дом купил».

Он сказал, что хочет стать учителем истории в нашу первую встречу, и я не думала, что он шутил. И сейчас тоже. Я сказала: «Вообще-то человек любой профессии может купить дом».

«Я о таком не думал, в наше время всё не так. Я бы лучше остался в Оксфорде и поучился истории.

Нет смысла обсуждать это. Я уважаю людей, которые гонятся за страстью, но я лично за стабильность».

Интересно, он вообще понимал, что имеет в виду?

«Бывает и хуже», - сказала я. «Ни страсти, ни стабильности».

«Можно уточнить, Ава? Мы оба мертвы внутри, но мне надо платить за хату, верно?»

«Абсолютно».

«Мы новое прекрасное поколение».

«Банкиры-придурки и бездельники».

«Не все банкиры тупые».

«Да, только ты».

«Только я».

«С тобой интересно поболтать», - сказала я и поняла, что сморозила глупость. «Я сразу чувствую, что существую, как будто кто-то может это подтвердить».

«Класс».

«Здорово, что я здесь?»

«Да», - сказал он. «С тобой классно. Если есть место, почему бы не разделить его с тобой».

«Тебе так нормально?»

«Не то, чтобы нормально. Звучит как будто по расчёту. Я бы сказал, что ты сюда вписываешься».

Хотя он не придвинулся ко мне на диване, я почувствовала, что он стал мне ближе.

«Если бы я перестала вписываться, ты бы больше меня не приглашал?», - спросила я.

«Думаешь, я бы сделал что-то, что мне не нравится?»

Я нагнулась, чтобы долить в свой стакан. Наши ноги соприкоснулись.

«Дай-ка мне», - сказал он и наклонился, чтобы взять бутылку.

Я затаила дыхание.

76. M.S.P

Найз Долан
Захватывающие времена
На следующий вечер я высказала Джулиану свои соображения. Потягивая сигарету, он кивал и поддакивал всякий раз, когда нужно было отреагировать.

―Тебе вообще когда-нибудь приходилось делить с кем-то жилье? ― поинтересовалась я.
― Да, конечно, ― в Оксфорде, а также в то время, когда я готовился к отъезду в Лондон. В основном у меня были славные соседи. Но один оказался полным придурком. Это было на последнем курсе универа. Парень писал диссертацию по какой -то экзистенциональной проблеме. Ты бы видела, как он всю ночь слонялся по квартире, бормоча себе под нос что -то про свою работу. А еще он никогда не ел твердую пишу, а засовывал все в чертовски большой блендер. Перемалывал ее и питался одними пюре. Думаю, среди выпускников того года у него были самые хорошие оценки.
― И ты считаешь, что лучше жить в собственной квартире?
― Совершенно определенно.

Ни я, ни он не осознавали, что, на самом деле, теперь мой приятель живет здесь не один. Мы допили бутылку вина и, пока Джулиан ходил за второй, я нащупала дырку на джинсах рядом со швом, однако, услышав шаги своего приятеля, быстро отдернула руку.
― Что-нибудь расскажешь про свою предыдущую девушку? ― поинтересовалась я.
Он наполнил свой стакан.
― Хорошенькая. Ее отослали обратно в Лондон.
―Давно?
― Несколько месяцев назад.
― Жалеешь?
― Нет, нисколько. Я не привык жить прошлым.

Выпив вина, мы замолчали, наслаждаясь наступившей тишиной. Я заметила, что на диване лежали красивые подушки, обшитые вельветом в рубчик, а также атласом золотистого цвета и цвета слоновой кости. Дотянувшись до одной из них, я взяла ее и прижала к груди.

― Когда ты говорил мне, что хочешь работать учителем истории, то всего лишь просто пускал пыль в глаза? ― спросила я.
― Совершенно верно. Рад, что есть люди, которые могут преподавать, но сам я скорее буду носиться с не вполне ясными перспективами купить свой собственный дом.
В первую нашу встречу Джулиан рассказывал мне про то, что хочет стать учителем истории и я тогда не поняла, шутит он или нет. И до сих пор не понимала.
― А что бы ты делал, если бы каким-нибудь способом приобрел собственный дом?
― Никогда не думал об этом, потому что при нашей жизни это конечно не произойдет. Вероятно, я остался бы в Оксфорде и больше бы занимался историей.
Но это не повод разглагольствовать. Я безмерно уважаю людей, которые всю жизнь следуют своим мечтам, но предпочитаю стабильность.
Я задумалась над тем, сказал ли он это, чтобы придать своей речи глубокий смысл.
― Все может быть хуже, ― ответила я, ― если у тебя нет ни мечты, ни стабильности.
― Поясняю, Ава: мы оба предали свои желания, но у меня по крайней мере, есть чем заработать себе на жизнь.
― И довольно много.
― Мы и правда вступили в новую прекрасную эпоху.
― Эпоху банкиров-мерзавцев и халявщиков.
― Не все банкиры ― мерзавцы.
― Ага. Только ты.
― Только я.
― Мне нравится разговаривать с тобой, ― сказала я, неожиданно осознав, что это выглядит довольно глупо. ― Эти разговоры придают мне солидности, в моей жизни словно появился кто-то, кто может подтвердить то, что я настоящая.
― Отлично.
― Тебе нравится, что я бываю у тебя в гостях?
― Да, ― ответил Джулиан. ― В кампании с тобой хорошо. Если бы я смог купить эту квартиру, то хотел бы делить ее с тобой, ведь нет причин этого не делать.
― Хочешь сказать, я тебе подхожу?
― «Подходишь» ― не то слово. Ты заставляешь меня звучать более значительно. Я имею в виду, что для меня это имеет смысл.
Мне показалось, что сейчас он сидел ближе ко мне чем за секунду до этого, хотя даже не пошевелился.
― А если этот смысл пропадет, то ты перестанешь меня приглашать? ― воскликнула я.
― Ты хочешь спросить, буду ли я делать то, в чем не вижу смысла?
Я наклонилась, чтобы налить себе еще стаканчик. Задела его колени.
― Подожди, давай я помогу, ― отозвался он и, придвинувшись ближе, стал наполнять мой стакан.
Я пребывала в ожидании.

77. Maria Meowl

Следующим вечером я пересказала суть претензий Джулиану. Он кивал и поддакивал мне в соответствующие моменты, попутно затягиваясь сигаретой.

– Ты когда-нибудь жил с соседями по квартире? – спросила я.

– Да, конечно, в Оксфорде, и когда я только начинал в Лондоне. Большинство из них были ничего, хотя один оказался совершенно поехавшим. Когда учился на последнем году универа, мой сосед писал диссертацию по какой-то экзистенциальной дилемме. Было слышно, как он ночами напролёт бродит и бормочет об этом. И он вообще не ел твердую пищу: всегда всё пропускал через свой большой, мать его, блендер. Только смузи и питался. Вроде он стал первым по своему потоку.

– Значит, лучше жить отдельно?

– В разы лучше.

Никто из нас не озвучил тот факт, что теперь он жил не совсем один. Мы допили вино, и Джулиан отправился за другой бутылкой. На внутреннем шве моих джинсов, ближе к верху бедра, была дырка, которую я начала её теребить, но отдёрнула руку, заслышав его возвращение.

– Какой была твоя последняя девушка? – поинтересовалась я.

Он задумчиво покрутил свой бокал.

– Вполне ничего. Её перевели обратно, в Лондон.

– Как давно?

– Несколько месяцев назад.

– Жалеешь об этом?

– Нет, ничуть. Что прошло, то прошло.

Мы потягивали вино и наслаждались взаимным молчанием. Его подушки, отметила я, были симпатичными: из вельвета гравийно-серого оттенка, сатина цвета слоновой кости и золота. Я подняла одну из них и, обняв, прижала к груди.

– Ты как-то упомянул, что хотел бы быть учителем истории, – вспомнила я. – Ты же тогда просто всякую фигню нёс?

– Целиком и полностью. Я, конечно, рад, что кто-то преподаёт историю, но сам предпочитаю иметь хотя бы призрачную перспективу обзавестись собственным домом.

Он рассказал о своем желании обучать этому предмету во время нашей первой встречи, и я не могла понять, шутил ли он. До сих пор не понимала. Поэтому продолжила:

– А что, если бы ты мог приобрести дом независимо от рода деятельности?

– Никогда не думал об этом, потому что в этой жизни такое точно не возможно. Наверное, я бы остался в Оксфорде, чтобы уделить истории больше времени. Но нет смысла подолгу размышлять об этом. Я, безусловно, уважаю тех, кто посвящает жизнь любимому делу, но для себя выбираю стабильность.

Интересно, был ли осмысленным его ответ.

– Могло быть и хуже, – продолжила я. – У тебя могло бы и не быть ни любимого дела, ни стабильности.

– Говоря откровенно, Ава, то пусть у нас и нет огонька в глазах, но я хотя бы могу оплачивать аренду?

– Типа того.

– Мы и правда живём в новую «прекрасную эпоху»[1]...

– Засранцев-банкиров и нищебродов.

– Не все банкиры – засранцы.

– Ну да, только ты.

– Только я.

– Мне нравится наше общение, – сказала я и тут же поняла, как глупо прозвучала. – Это помогает мне чувствовать себя настоящей, будто доказывает, что я реально существую.

– Здорово.

– Ты не против, что я провожу у тебя время?

– Нет, – ответил он. – Ты – хороший собеседник. И раз уж у меня есть свободное место, которое, к тому же, приятно разделить с тобой, то почему бы и нет?

– Хочешь сказать, что для тебя это приемлемо?

– Я бы не сказал «приемлемо». Твоими словами я прозвучу каким-то расчётливым. Я имею в виду, что это логично.

За несколько мгновений расстояние, что разделяло нас на диване, будто бы сократилось, хотя Джулиан и не двигался.

– А если бы это перестало быть логичным, перестал бы ты меня приглашать? – спросила я.

– То есть стал бы я делать то, что кажется мне нелогичным?

Я склонилась над ним, чтобы наполнить свой бокал, и наши ноги соприкоснулись.

– Позволь, я помогу, – предложил он и, пока наливал вино, приблизился ко мне вплотную.

Я ждала.

[1] – Прекрасная эпоха (фр. Belle Époque) – условное обозначение периода европейской истории между 1890 и 1914 годами. Это период, характеризующийся оптимизмом, региональным миром, экономического процветания, вершины колониальных империй и технологических, научных и культурных инноваций.Belle Époque был назван в ретроспективе, когда его стали считать «золотым веком» в отличие от ужасов Первой мировой войны.

78. MarIaNNa

«Захватывающие времена» Наис Долан

Следующим вечером, я изложил аргумент Джулиану. Между затяжками сигареты он отмечал и кивал в подходящих местах.

- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.
- Да, конечно, в Оксфорде, и когда я прибылв Лондон. Большинство из них былинормальные. Один парень был полным психом. Это был мой последний год в унике. Он писал свою диссертацию о каком-то экзистенциальном затруднении. Вы бы слышали, как он расхаживал по комнате всю ночь, бормоча об этом. И он никогда не ел твердой пищи – он все смешивал в этом гребаном блендере. Питался смузи. Я думаю, что он занял первое место в своем году.
- Получается, иметь свое жилье лучше?
- Значительно лучше.

Никто из нас не обратил внимания на то, что на самом деле он больше не жил один. Мы допили вино, и он пошел за другой бутылкой. В моих джинсах была дырка по внутреннему шву в верхней части бедра. Я поковырялась в ней, затем отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.

- Какой была твоя бывшая? – спросила я.

Он покрутил свой бокал.

- Она была нормальной. Ее отправили обратно в Лондон.
- Как давно это было?
- Несколько месяцев назад.
- Сожалеешь?
- Нет, совершенно нет. Я не склонен оглядываться в прошлое.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, что его подушки были прекрасны: вельвет цвета гальки, сатин цвета золота и слоновой кости. Я подняла одну и прижала к груди.

- То, что ты говорил ранее о желании стать учителем истории…Ты же просто морочил мне голову?
- Абсолютно. Я рад, что другие люди делают это, но, со своей стороны, я бы предпочел держаться за смутную перспективу владения домом.
Он сказал эту вещь о преподавании истории, когда мы встретились в первый раз, и я не была уверена, шутит ли он.
Я спросила:
- Что, если бы ты мог владеть домом, не имеет значения, чем бы ты занимался?
- Я никогда не думал об этом, потому что этого не произойдет в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я испытываю полное уважение к людям, которые следуют своим страстям, но я предпочитаю стабильность.

Я задавалась вопросом, имел ли он в виду, что его комментарий имеет смысл.

- Могло быть и хуже. У тебя могло не быть страстей, а также никакой стабильности, - сказала я.
- Чтобы внести ясность, Ава: мы оба перегорели, но, по крайней мере, я могу платить за аренду
- Довольно много.

- Мы действительно новая belle époque (прекрасная эпоха).
- Банкиры-засранцы и бездельники.

- Не все банкиры – засранцы.

- Ага, только ты.

- Только я.

- Мне нравится болтать с тобой. Немного глупо, я полагаю. Это заставляет меня чувствовать себя солидной, как будто кто-то может подтверить, что я настоящая.
- Хорошо.

- Тебе нравиться, что я здесь?

- Да. Ты хорошая компания. И если у меня есть это пространство, и мне нравится делить его с тобой, то нет причин не делать этого.
- Ты имеешь в виду, что тебе это выгодно.

- Не «выгодно». Из-за тебя я кажусь расчетливым. Я говорю, что в этом есть смысл.
Он казался ближе ко мне на диване, чем минуту назад, хотя и не двигался.

- Если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал приглашать меня? – спросила я.

- Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что для меня не имело смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Позволь мне, - сказал он и наклонился поближе, наполняя его.

Я ждала.

79. methanol

«Восхитительные времена»


На следующий вечер я рассказал о споре Джулиану. Он молча выслушал меня кивая и поддакивая между затяжками.

- А ты, когда-нибудь жил с соседями? – спросил я окончив рассказ.

- Да, конечно, - ответил Джулиан – когда я жил в Оксфорде и пытался пристроиться в Лондоне я жил с соседями и про большинство из них я не могу сказать ничего плохого. Когда я был на последнем курсе, моим соседом был один компьютерный гик, который писал диссертацию на какую-то хитровымученную тему. Видел бы ты, как он без конца шагал по комнате, бормоча себе под нос! Этот парень никогда не ел нормальную пищу – он все пропускал через свой чертов блендер и ел эту кашу. Думаю, что в том году, он был лучшим на своем потоке.

- Так ты думаешь, что жить без соседей лучше?

- Конечно намного лучше!

Мы обошли молчанием тот факт, что он больше не живет один. Мы допили вино, и Джулиан встал, чтобы принести новую бутылку. Я заметил, что внутренний шов моих джинсов в районе бедра разошелся. Я попытался определить, насколько велика прореха, однако услышав, что Джулиан возвращается, я отдернул руку.

- Как твоя последняя подружка? – спросил я.

Прежде чем ответить, он немного повертел в руках очки: «У нас все было ОК, но ей пришлось вернуться в Лондон».

- Давно это было?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь, что так получилось?

- Нет. Я не привык оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я обратил внимание, что у Джулиана были прекрасные диванные подушки – серый вельвет и сатин цвета слоновой кости. Я взял одну из них и устроился с ней в обнимку.

- Помнишь, ты сказал, что хочешь быть учителем истории? – сказал я. Ты так прикололся?

- Конечно! Я рад, когда этим занимаются другие, но я предпочитаю держаться за смутную перспективу владения собственным домом.

Когда мы встретились в первый раз, он сказал, что собирается быть учителем истории. В тот момент я не был уверен, что он говорил серьезно. Собственно говоря, я и сейчас не был в этом уверен.

Я сказал: «А что, если бы ты мог владеть своим собственным домом независимо от того где ты работаешь?»

- Я никогда не думал об этом, - ответил Джулиан. – Вряд ли мне хватит жизни, чтобы это сбылось. В таком случае я бы остался в Оксфорде и с головой ушел бы в историю.

- Хотя, если честно, я не вижу смысла зацикливаться на этой мысли. Я конечно, очень уважаю людей, которые добиваются своей мечты несмотря ни на что, однако я сам предпочитаю стабильность.

На секунду я задумался, не было ли в его словах двойного смысла.

- Было бы гораздо хуже, - сказал я. – если бы ты не имел ни мечты, ни стабильности.

- То есть мы оба мертвы, но я, по крайней мере, могу оплачивать аренду. Ты это имел в виду?

- Да, что-то вроде того.

- Мы представляем новую, прекрасную эпоху.

- Ага, засранцы банкиры и бездельники.

- Ну, не все банкиры засранцы.

- Конечно не все, только ты.

- Да, только я.

- Мне нравится с тобой беседовать. – сказал я. - Это предает мне уверенности. Как будто кто-то подтверждает, что я действительно существую.

- Ну и хорошо.

- Тебе нравится, когда я прихожу к тебе в гости?

- Да, - ответил Джулиан, - мне приятно находится в твоей компании. Мне нравится принимать тебя у себя, почему нет?

- Ты имеешь в виду это тебя устраивает?

- Обойдемся без «устраивает». Слово «устраивает», звучит как-то расчетливо и корыстно. Я бы сказал, это имеет смысл.

Хотя Джулиан не шевельнулся, мне показалось, что он каким-то образом оказался ближе ко мне, чем был секунду назад.

- То есть, если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал приглашать меня?

- Ты спрашиваешь делал бы я что-то, что не имеет для меня смысла?

Я наклонился чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Погоди, дай я, - сказал Джулиан и наклонился поближе наливая мне вино.

Я ждал.

80. Moonlight

Наиша Долан, «Удивительное время»

Следующим вечером я пересказала Джулиану всю ситуацию. В перерывах между затяжками сигаретой он кивал и поддакивал там, где нужно.

– Ты сам когда-нибудь жил с соседями? – спросила я.

– Да, конечно, в Оксфорде и еще в Лондоне, когда только переехал. Почти все соседи были нормальными, кроме одного парня: он был конкретным психом. Я тогда учился на последнем курсе, а он писал свою диссертацию на тему экзистенциальных проблем человечества или что-то вроде того. Он расхаживал по комнате по ночам и что-то постоянно бубнил на эту тему. И ещё он никогда не ел твердую пищу – просто всё подряд закидывал в чертов блендер. Питался одними смузи. Он кажется был одним из первых студентов у себя на курсе по успеваемости.

– Думаешь, лучше жить одному?

– Гораздо лучше.

Фактически, он давно жил не один, но мы оба упустили этот момент. Мы допили вино, и Джулиан пошел за следующей бутылкой. У меня на джинсах была дырочка, прямо по шву на внутренней стороне бедра. Я сидела ковыряла ее и резко убрала руку, когда услышала, что он идет обратно. Я сказала:

– Расскажи о своей бывшей девушке. Какая она была?

Они поправил свои очки.

– Нормальная. Её выслали обратно в Лондон.

– Когда это случилось?

– Пару месяцев назад.

– Сожалеешь?

– Нет, нисколько. У меня нет привычки сожалеть о прошлом.

Нам было приятно вместе сидеть, пить вино и просто молчать. Я заметила какие красивые у него подушки: из серого вельвета, из сатина цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

– Помнишь, ты рассказывал, что хочешь стать учителем? – спросила я. – Ты же прикалывался?

– Естественно. Я, конечно, уважаю людей, которые выбрали эту профессию, но я лучше выберу хоть и слабую, но все-таки реальную возможность в будущем купить свой дом.

О работе преподавателем истории он рассказал при первой нашей встрече, и я ему поверила. Мне до сих пор кажется, что он не шутил тогда. Я спросила:

– А что, если бы ты итак мог позволить купить себе дом, независимо от того, чем ты занимаешься?

– Я никогда об этом не задумывался, потому что, если это и было бы возможно, то точно не в этой жизни. Вполне вероятно, что я остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но уже никакого смысла об этом думать и представлять, как могло бы быть. Я всецело уважаю людей, которые следуют за своим призванием, но сам я выбираю стабильность.

Мне было интересно, он сам верит в то, что только что сказал.

– В идеале это так, но все может быть хуже. – сказала я. – У тебя может не оказаться ни призвания, ни стабильности.

– Эва, давай уж откровенно: мы с тобой оба мертвы внутри, но я хотя бы могу позволить себе снимать квартиру, так?

– Ну, допустим.

– Мы с тобой представители новой «belle époque»¹.

– Эпохи банкиров-мудаков и неудачниц.

– Не все банкиры мудаки.

– Ну да, только ты.

– Только я.

– Мне нравится с тобой разговаривать – сказала я, осознавая, что это звучит немного глупо. – Я как будто тверже стою на ногах, ведь в такие моменты я убеждаюсь, что существую.

– Это хорошо.

– Ты рад, что я сегодня с тобой?

– Да – ответил Джулиан. – С тобой хорошо. Если у меня есть эта квартира, и мне нравится быть здесь с тобой, то не вижу причин этого не делать.

– Ты имеешь ввиду, что тебе это удобно.

– Почему именно «удобно»? Ты хочешь, чтобы я говорил об этом с позиции выгоды. А я просто говорю, что все это имеет смысл.

Мне показалось, что он сейчас сидит ближе ко мне, хотя он не двигался.

– А если смысла не будет, то ты перестанешь меня звать?

– Буду ли я делать что-то, в чем не вижу смысла лично для меня?

Я наклонилась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

– Давай я сам, – сказал он и немного навис надо мной, пока наливал вино.

Я замерла в ожидании.

__________
Фр. «прекрасная эпоха» - условное обозначение периода европейской истории между 1871 и 1914 годами.

81. Musyupick

"Захватывающие времена", автор: Наис Долан


На следующий вечер я рассказала об этом споре Джулиану. Затягиваясь сигаретой, он кивал и поддакивал везде, где нужно.

– У тебя были соседи по квартире? – спросила я.

– Да, конечно, в Оксфорде, и поначалу в Лондоне. Почти все были нормальными. Один был чокнутый на всю голову. Я как раз заканчивал универ. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной фигне. Ты бы слышала, как он ходил ночами и бормотал всякую галиматью. И он никогда не ел ничего твердого – всё измельчал в огромном, мать его, блендере. Пил только смузи. Кажется, он закончил лучше всех в тот год.

– Лучше жить отдельно, да?

– Гораздо.

Никто из нас даже не заикнулся, что мы больше не живем одни. Мы допили вино, и он пошел ещё за одной бутылкой. У меня джинсы протёрлись по внутреннему шву между ног. Я сунула в дырку палец, а когда услышала, что он возвращается, отдёрнула руку.

Я сказала:

– Опиши девушку, с которой ты встречался последней.

Он покрутил бокал.

– Красивая была. Ей пришлось вернуться в Лондон.

– Давно?

– Уже несколько месяцев прошло.

– Жалеешь?

– Ни капли. Было и было.

Мы молча пили вино, и нас эти ни капли не смущало. Я заметила, что у него чудесные подушки: из бежевого вельвета, оранжевого и кремового сатина. Я взяла одну и прижала к груди.

– Ты говорил, что хочешь стать учителем истории, – сказала я, – ты же не серьёзно?

– Естественно. Если кому-то хочется, ну что ж, флаг ему в руки, но сам я лучше подожду, вдруг получится купить дом.

Он упомянул о преподавании истории, когда мы увиделись впервые, и я так и не поняла, шутит он или нет. Понятнее не стало. Я сказала:

– А если бы ты мог купить дом, независимо от профессии?

– Зачем об этом думать, если в жизни такого не бывает? Наверное, я бы остался в Оксфорде и дальше изучал историю. Какой смысл мечтать об этом? Мне, конечно, нравятся те, кто делают, что хотят, но стабильность лучше.

Мне стало интересно, он сказал про смысл говорить об этом или вообще.

– Могло быть и хуже, – сказала я. – Бывает и так, что не получается делать, что хочешь, и стабильности тоже нет.

– Давай начистоту, Эйва: мы оба не очень жизнерадостные, но, по крайней мере, у меня получается платить за квартиру.

– Вполне.

– Мы прям новая прекрасная эпоха.

– Ага, мудаки-банкиры и нищие.

– Не все же банкиры – мудаки.

– Ну да, только ты.

– Только я.

– Мне нравится болтать с тобой, – сказала я – довольно глупо, признаю. – Увереннее себя чувствую, будто кто-то подтверждает, что я настоящая.

– Хорошо.

– Тебе нравится, когда я здесь?

– Да, – сказал он. – С тобой хорошо. Раз у меня есть эта квартира, и мне нравится, когда ты здесь, зачем от этого отказываться.

– Значит, тебе это подходит.

– Не то, чтобы прям "подходит". Будто бы я какой-то расчётливый. Просто нравится.

Показалось, будто он пересел ближе, чем минуту назад, хотя он даже не двинулся.

– Если бы больше не нравилось, ты бы меня не звал, да? – спросила я.

– Думаешь, я стану что-то делать через силу?
Я наклонилась долить вина. Наши ноги соприкоснулись.

– Дай я, – сказал он, и он склонился совсем близко, когда наливал.

Я ждала.

82. naunat

“Восхитительные времена” Наис Долан

Следующим вечером я пересказал ссору Джулиану. Он курил, время от времени кивая и поддакивая между затяжками.

– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросил я.

Да, конечно, в Оксфорде, и когда я только обосновался в Лондоне. Большинство из них были нормальными. Один парень был полным психом. Я тогда учился на последнем курсе универа. Он писал диплом о какой-то экзистенциальной фигне. Ты бы слышал, как он всю ночь носился по комнате и бубнил про нее. И он никогда не ел твердую пищу – все бросал в этот долбаный блендер. Жил на смузи. Думаю, он стал лучшим на своем курсе.

– Значит, иметь свой собственный уголок лучше?

– Значительно.

Никто из нас не стал заострять внимания на том, что он больше не жил один. Мы допили вино, и он отправился за другой бутылкой. У меня в джинсах была дырка в шве наверху, между бедер. Я поковырялся в ней немного, потом услышал его шаги и выдернул руку.

Я спросил – Какой была твоя последняя девушка?

Он покрутил бокал. – Нормальной. Поехала обратно в Лондон.

– Давно это было?

– Несколько месяцев назад.

– Не жалеешь?

– Нисколько. Не люблю оглядываться назад.

Мы пили вино, наслаждаясь общим молчанием. Я заметил, какие у него красивые подушки на диване – серый вельвет и атлас цвета золота и слоновой кости. Я подобрал одну подушку и прижал к груди.

– Когда ты говорил, что хочешь быть преподавателем истории, ты прикалывался?
– Конечно. Рад за тех, кто этим занимается, но лично я предпочитаю иметь слабую надежду купить свой дом.

Он упоминал о преподавании истории при нашем знакомстве, и тогда я не был уверен, что он шутит. Не был и сейчас. Я спросил – Что, если бы ты мог иметь свой дом и заниматься чем душа пожелает?

– Никогда не думал об этом, поскольку в жизни так, конечно, не бывает. Может, остался бы в Оксфорде и продолжил заниматься историей. Нет смысла рассуждать об этом. При всем уважении к людям, которые идут за своей мечтой, я предпочитаю уверенность в завтрашнем дне.

Я терялся в догадках, серьезно ли он говорит.

– Но бывает и хуже, сказал я, – когда нет ни мечты, ни уверенности.

– Мы оба духовные мертвецы, но, по крайней мере, я могу платить за квартиру. Ясно, Ава?

– Вполне.

– Мы – настоящие люди новой прекрасной эпохи.

– Банкиры - придурки и бездельники.

– Не все банкиры – придурки.

– Ага, только ты.

– Только я.

– Мне нравится разговаривать с тобой. – Я вдруг заметил, как глупо это прозвучало. – Это придает мне уверенности и помогает почувствовать, что я на самом деле живу.

– Хорошо.

– Тебе нравится, что я здесь?

– Да, – ответил он. – Ты приятная компания. У меня полно места, мне нравится делить его с тобой, так почему бы и нет.

– Ты хочешь сказать, тебя это устраивает.

– Не “устраивает”. Не выставляй меня расчетливым эгоистом. Я хочу сказать, что это имеет смысл.

Он как будто стал ближе ко мне на диване, чем минутой раньше, хотя он не двигался с места.

– Если бы это перестало иметь смысл, ты бы не стал меня приглашать?

– Ты хочешь сказать, стал бы я делать что-то, что не имеет для меня смысла?

Я потянулся, чтобы налить себе еще вина. Наши ноги соприкоснулись.

– Давай я, сказал он и придвинулся ближе, наполняя бокал.

Я ждал.

83. OksanaBB

«Волнительное время» Наис Долан

На следующий вечер я пересказала весь спор Джулиану. Потягивая сигарету, в перерывах он кивал и где нужно добавлял «конечно».

— У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — спросила я.

— Разумеется, в Оксфорде, и когда я только приехал в Лондон. Почти все были нормальные. Один парень был совершенно тронутый. Это было на последнем курсе. Он писал диссертацию, что-то про экзистенциализм. Всю ночь мог расхаживать и бормотать об этом. Кстати, он вообще не ел твёрдой пищи: всё складывал в огромный хренов блендер. На одних смузи существовал. По-моему, в тот год он стал лучшим студентом у себя потоке.

— Значит, лучше жить отдельно?

— Гораздо лучше.

Оба мы умолчали, что по сути он больше не жил один. Мы допили вино, и он отправился за очередной бутылкой. У меня на джинсах разошёлся шов в районе бедра. И я принялась его теребить, но резко отдёрнула руку, услышав, что он возвращается.

Я спросила:

— А какой была твоя последняя девушка?

Он покрутил бокал в руке:

— Обычная. Ей пришлось вернуться в Лондон.

— Когда это было?

— Несколько месяцев назад.

— Сожалеешь о чём-нибудь?

— Вовсе нет. Я не живу прошлым.

Мы продолжили пить вино, наслаждаясь молчанием между нами. Я заметила, что у него были очень красивые подушки: вельветовые в рубчик, из золотистого и жемчужного сатина. Я схватила одну и прижала к груди.

— Помнишь, ты говорил о желании стать учителем истории, — начала я, — ты же мне просто голову морочил?

— Само собой. Я рад, что люди идут в эту профессию, но я уж лучше ухвачусь за какую-никакую перспективу иметь собственный дом.

Про преподавание истории он говорил, когда мы познакомились, и я не была уверена, шутил ли он. Всё ещё сомневалась. Я продолжила:

— А если бы ты мог позволить себе дом, несмотря на род занятий?
— Никогда не задумывался, такое всё равно нам не светит. Возможно, остался бы в Оксфорде, посвятил себя истории. Но какой смысл ломать над этим голову? Я безмерно уважаю людей, которые следуют своему призванию, но сам я предпочитаю стабильность.

Возможно, он хотел что-то донести до меня этими словами.

— Могло быть и хуже, — заметила я. — Если бы не было ни призвания, ни стабильности.

— Если честно, Эва, у нас обоих нет искры в глазах, но я хотя бы в состоянии платить по счетам.

— Вполне.

— Мы в самом деле новая «Прекрасная эпоха».

— Дерьмовые банкиры и бездельники.

— Не все банкиры дерьмо.

— Только ты.

— Только я.

— Мне нравится разговаривать с тобой, - сказала я, сразу осознав, как глупо это прозвучало. — Так я ощущаю себя значимой. Будто кто-то может подтвердить, что я существую.

— Понимаю.

— Тебе нравится, что я здесь?

— Да, — ответил он. — С тобой хорошо. Раз у меня столько свободного места, мне нравится делиться им с тобой, так почему бы и нет.

— То есть тебе так удобно.

— Вовсе не «удобно». Будто я всё просчитываю. Просто в этом есть смысл.

Мне показалось, что теперь он сидел ещё ближе ко мне, хотя он не сдвинулся с места.

— Если бы всё это утратило смысл, ты перестал бы меня приглашать? — спросила я.

— Имеешь в виду, стал бы я делать что-то, в чём не видел смысла?

Я наклонилась, чтобы снова наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Позволь, я, — сказал он и склонился ко мне, наливая вино.

Я ждала.

84. orientalist

На следующий вечер я рассказала об этой стычке Джулиану. Покуривая сигарету, в перерывах между затяжками он кивал и поддакивал в нужных местах.

– А ты когда-нибудь делил жилье с кем-то? – спросила я.
– Конечно, в Оксфорде. И когда только переехал в Лондон. Большинство соседей были нормальными, только один раз попался полный придурок. На последнем курсе универа. Он писал диссертацию о каких-то экзистенциальных проблемах, всю ночь ходил по комнате и что-то бормотал. А еще он никогда не ел твердую пищу – все пропускал через этот дурацкий блендер. Питался только смузи. Думаю, он стал лучшим выпускником того года.
– Ну и как, лучше, когда есть собственное жилье?
– Гораздо лучше!

Никто из нас не заострил внимание на том, что теперь он живет не совсем один. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. У меня на джинсах была дырочка с изнанки, почти около пояса. Я ощупывала ее, но тут же отдернула руку, услышав, что Джулиан возвращается.

– А какой была твоя бывшая? – спросила я.
Он покрутил бокал в руке.
– Да нормальная. Ее отправили обратно в Лондон.
– Давно?
– Несколько месяцев назад.
– Жалеешь?
– Вообще нет. Я не привык жалеть о прошлом.

Мы пили вино, наслаждаясь дружеским молчанием. Я заметила, какие у него красивые подушки: серый вельвет, золотой и кремовый сатин. Я взяла одну и крепко прижала к себе.

– Ты мне говорил, что хочешь преподавать историю, – начала я. – Это же чушь собачья, да?
– Ну конечно! Хорошо, что кто-то этим занимается, но мне больше нравится перспектива иметь собственный дом.

Он рассказал про желание стать учителем истории на нашем первом свидании, и тогда я не поняла, шутка это или нет. До сих пор не понимаю. Я спросила:
– А что если бы у тебя был дом, а ты мог заниматься чем угодно?
– Я никогда об этом не думал, потому что в моей жизни вряд ли такое будет. Возможно, я бы остался в Оксфорде, продолжал учить историю. Только нет смысла об этом думать. Я уважаю людей, которые следуют своему призванию, но я предпочитаю стабильность.

Я не совсем поняла, что он хотел этим сказать.

– Могло быть и хуже, – заметила я, – если бы у тебя не было ни призвания, ни стабильности.
– Если честно, Ава, в глубине души и мне, и тебе все равно. Зато я могу оплатить аренду.
– И правда.
– Мы представляем новую эпоху декаданса.
– Придурки-банкиры и тунеядцы.
– Не все банкиры придурки.
– Ну да, только ты.
– Только я.
– С тобой интересно общаться, – заметила я, а потом поняла, что сморозила глупость. – Я чувствую себя уверенней, будто кто-то подтверждает, что я настоящая.
– Круто.
– А тебе нравится, что я здесь?
– Да, – ответил он, – с тобой весело. И раз уж у меня есть квартира, мне с тобой хорошо, то почему бы и не быть вместе?
– То есть тебе просто удобно.
– Почему сразу «удобно». Ты говоришь так, будто я все делаю по расчету. Я просто сказал, что в этом есть смысл.

Показалось, что он подсел ближе ко мне на диване, хотя он не сдвинулся с места.

– А если не будет смысла, ты перестанешь меня приглашать? – спросила я.
– Ты имеешь в виду, способен ли я на бессмысленные поступки?

Я наклонилась долить вина. Наши ноги соприкоснулись.

– Давай я, – сказал он и замер, наполняя бокал. Я ждала.

85. polnia

Я рассказала о споре Джулиану на следующий вечер. Он слушал, в нужных местах поддакивал, а отвлекался лишь на сигарету.


- А ты делил с кем-то квартиру? - спросила я.


- Разумеется. Сначала в Оксфорде, а потом — когда переехал в Лондон. Жаловаться не стану. Все, кроме одного парня-психа, вели себя сносно. Я тогда учился на последнем курсе, а он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Бродил каждую ночь по комнате и бормотал себе под нос. А еще он любую твердую пищу перемалывал в чертовом блендере. Питался смузи. Наверное, стал лучшим на своем потоке.


- Значит, советуешь жить одной?


- Определенно.


О том, что Джулиан вовсе не живет один, мы оба промолчали.


Когда бутылка вина опустела, Джулиан пошел за новой, а я стала ковырять дырку на джинсах около бедра, но услышав, что он возвращается, отдернула руку.


- Расскажи про свою бывшую девушку, - спросила я.


Он покрутил бокал.


- Девушка как девушка. Ей пришлось вернуться в Лондон.


- Давно?


- Несколько месяцев назад.


- Не жалеешь?


- Ничуть. Я не из тех, кто думает о прошлом.


Попивая вино, мы наслаждались молчанием. Мой взгляд задержался на прелестных подушках: вельвет цвета гравия с золотисто-кремовым сатином. Одну из них я прижала к груди.


- Ты как-то упомянул, что преподавал историю, и сказал кое-что еще, - начала я. - То была шутка такая?


- Именно. За других людей я, конечно, рад, но сам предпочитаю держаться даже за туманную перспективу купить дом.


Еще тогда я не поняла, шутит ли он. Да и сейчас не разобралась.


- А что, если бы ты мог купить дом независимо от того, чем занимаешься?


- Об этом я не думал. Разве для меня такое возможно. Отвечая на вопрос, я бы остался в Оксфорде и продолжил заниматься историей. Но какой смысл на этом зацикливаться. Я с уважением отношусь к тем, кто движим страстями, но сам выбираю стабильность.


- Бывает и хуже, - заметила я. - Порой у человека нет ни мечты, ни стабильности.


- Пойми, Ава, мы оба влачим жалкое существование, но мне хотя бы есть чем платить за квартиру.


- Это уж точно.


- Эдакая “Прекрасная эпоха”.


- Засранцы-банкиры пополам с неудачниками.


- Не все банкиры — засранцы.


- Верно, только ты.


- Только я.


- Мне нравится болтать с тобой, - глупо призналась я. - Возникает ощущение, что я настоящая, из плоти и крови.


- Это хорошо.


- А тебе со мной нравится?


- Да, - ответил Джулиан. - С тобой приятно. Если есть где, и есть с кем, то почему бы не провести время вместе.


- Значит, тебя все устраивает.


- Не говори так. Звучит, будто я мелочный тип. Я лишь хотел сказать, что все логично.


Джулиан сидел на том же месте, но мне казалось, что мы стали ближе.

- То есть, когда логика пропадет, ты перестанешь меня приглашать? - спросила я.


- Хочешь узнать, продолжу ли я делать то, что уже не имеет для меня смысла?


Я наклонилась, чтобы налить еще вина. Наши ноги соприкоснулись.


- Дай-ка мне, - сказал Джулиан, и наполняя бокал, навис надо мной.


А я ждала.

86. queen-apple

Exciting Times by Naoise Dolan

Следующим вечером я рассказала о перепалке Джулиану. Он курил, а между затяжками, где надо, кивал и вставлял свое «разумеется».
— Ты когда-нибудь снимал квартиру с товарищами?
— Разумеется. В Оксфорде и в самом начале — в Лондоне. Нормальные были ребята. Один только — полный псих. Я как раз на последнем курсе универа был, а он бился над диссертацией по какой-то экзистенциальной проблеме и ходил ночами по комнате, что-то бормоча из своей зауми. Твердую пищу не признавал и все закидывал в большой блендер. Достал. Ел только смузи. Думаю, он был гордостью выпуска.
— Значит, иметь собственный угол лучше?
— Не то слово.
Факт, что живет он уже не один, остался будто незамеченным. Вино закончилось. Джулиан вышел за другой бутылкой. Я нащупала дырочку в джинсах с внутренней стороны бедра, на самом верху. Поковыряла. Заслышав его шаги, резко отдернула руку.
— Твоя последняя девушка, какая она была?
Он повертел бокал в пальцах.
— Нормальная. Ей пришлось вернуться в Лондон.
— Давно?
— Несколько месяцев назад.
— Жалеешь?
— Нет, живу настоящим.
Мы пили вино в приятном молчании. И подушки, кстати, на его диване не чета нашим: из вельвета в мелкий рубчик галечного серого цвета и сатиновые золотые с кремовым оттенком — красивые. Я взяла одну и прижала к груди.
— Помнишь, говорил как-то, что хочешь быть учителем истории? Ты прикалывался?
— От первого до последнего слова. Молодцы ребята, кто идет по этой стезе, но мне ближе туманная перспектива стать домовладельцем.
Про учителя истории я услышала от Джулиана еще в первую встречу, но до сих пор не поняла, шутит он или говорит серьезно.
— А что, если бы ты получил дом независимо от того, чем занимаешься?
— Никогда не приходило в голову. Разве в наше время такое возможно? Наверное, остался бы в Оксфорде и углубился бы в историю. Но какой смысл на этом циклиться? Люди, которые следуют своим страстям, достойны всяческого уважения, хотя сам я ценю постоянство.
Интересно, он сейчас просто хочет, чтобы звучало убедительно?
— Бывает и хуже: ни страстей тебе, ни постоянства.
— Эва, давай посмотрим правде в глаза: мы с тобой, как обломки после кораблекрушения, но я хотя бы в состоянии платить за аренду, так?
— Не поспоришь.
— Мы настоящие представители нео-belle époque.
— Негодяи банкиры и нищеброды.
— Не все банкиры — негодяи.
— Не все, только ты.
— Только я.
— Мне нравится с тобой болтать, — ляпнула я, кажется, глупость. — Пока болтаю, чувствую себя из плоти и крови, словно получаю подтверждение, что я реально существую.
— Хорошо.
— А тебе нравится, что я с тобой живу?
— Да, — ответил он. — С тобой приятно проводить время. И раз у меня есть свой угол, где мне хорошо вместе с тобой, почему нет.
— В смысле тебе подходит.
— Нет, не «подходит». Тебя послушать, так я бухгалтер с калькулятором. Я говорю о том, что в этом есть смысл.
И, хотя вовсе не двигался, как-то оказался ближе, чем секунду назад.
— А если смысл улетучится? Ты перестанешь приглашать меня к себе?
— Хочешь спросить, стану ли я делать что-то, для меня бессмысленное?
Я потянулась налить еще вина. Наши ноги соприкоснулись.
— Давай помогу.
И Джулиан навис надо мной, пока наполнял бокал.
Я ждала.
 

87. RedSnapper

Следующим вечером я рассказала о нашем споре Джулиану. Он внимательно меня выслушал, покуривая сигарету и согласно кивая во всех нужных местах.

— Ты жил когда-нибудь в одной квартире с соседями? — спросила я.

— Конечно. В Оксфорде и когда начинал работать в Лондоне. Почти все были нормальные. Попался, правда, один чокнутый. Я как раз выпускался. Он защищал диплом о какой-то дилемме бытия и целыми ночами топал по квартире и бормотал себе под нос тезисы. Еще он не ел нормальной еды — все пихал в свой громадный блендер. Питался исключительно коктейлями. Вроде бы ему удалось стать лучшим на своем курсе.

— То есть жить одному тебе нравится больше?

— Гораздо больше.

Мы вдвоем решили не заострять внимание на том, что фактически он уже жил не один. Вино закончилось, и Джулиан пошел за следующей бутылкой. На внутреннем шве джинсов почти у самого паха я заметила дырочку и ковырнула ее, но тут же отдернула руку, когда услышала шаги.

— Как тебе жилось с твоей бывшей девушкой?

Джулиан покрутил бокал.

— Хорошо. Ее отправили обратно в Лондон.

— Давно?

— Несколько месяцев назад.

— Жалеешь о чем-нибудь?

— Нет, ни о чем. Я особо о прошлом не думаю.

Мы выпили вина и посидели в молчании, которое вовсе не показалось неловким. Я заметила, до чего симпатичные у него дома диванные подушки, обитые темно-серым вельветом с сатиновыми вставками золотисто-кремового цвета. Я взяла одну и прижала к груди.

— Помнишь, ты говорил, что мечтаешь стать учителем истории? Ты же просто вешал мне лапшу на уши?

— Именно так. Я ничего против учителей не имею, но сам предпочитаю лелеять туманную мечту купить себе когда-нибудь дом.

Тему об учительстве Джулиан поднял при нашей первой встрече, и я не поняла, шутил он или нет. Я и сейчас не понимала.

— А что если бы ты мог купить дом независимо от профессии?

— Я об этом даже не задумывался, потому что такого на нашем веку точно не будет. Но, возможно, я остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Бессмысленно на этом зацикливаться. Я искренне уважаю людей, которые следуют за своей мечтой, но для меня важнее стабильность.

Я задумалась, что именно он хотел этим сказать.

— Все не так уж и плохо. У тебя вообще могло не быть ни мечты, ни стабильности.

— Правильно ли я тебя понял, Ава? Ты хочешь сказать, что мы оба пустышки, но я хотя бы в состоянии оплачивать аренду?

— Как-то так.

— Воистину мы живем в новую прекрасную эпоху.

— Эпоху банкиров-сволочей и побирушек.

— Не все банкиры — сволочи.

— Ага. Только ты.

— Только я.

— Мне нравится с тобой разговаривать, — выпалила я и тут же поняла, насколько глупо прозвучала. — Я чувствую себя настоящей. Ты как будто подтверждаешь, что я есть на самом деле.

— Я рад.

— Ты не против, что я тут у тебя поселилась?

— Не против, — ответил Джулиан. — С тобой хорошо. И раз уж тут есть свободное место и мне приятна твоя компания, то почему бы и нет.

— То есть тебе удобно.

— Не говори «удобно», а то получается, будто я здесь имею какой-то расчет. Я хочу сказать, что это логично.

Джулиан вроде бы оказался ближе ко мне на диване, чем мгновение назад, хоть и не двигался.

— А если ты решишь, что приглашать меня больше не логично, то перестанешь?

— Ты спрашиваешь, стану ли я делать что-нибудь, что кажется мне нелогичным?

Я потянулась, чтобы налить себе еще вина. Наши ноги соприкоснулись.

— Постой, позволь мне.

Наполняя бокал, он склонился ко мне почти вплотную.

Я затаила дыхание.

88. riptide

Ниша Долан
«Волнующие времена»


На следующий вечер я пересказала тот спор Джулиану. Он курил, а в перерывах между затяжками кивал и соглашался во всех нужных местах.

- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.

- Да, еще в Оксфорде, и когда только переехал в Лондон. В основном все были ничего так. Но был один парень, совершенно чокнутый, как раз на последнем курсе универа. Он писал диссертацию по каким-то экзистенциальным проблемам. Было слышно, как он бродит по ночам и бормочет про свою работу. А еще он никогда не ел твердую пищу – запихивал продукты в свой огромный блендер и жил на этих коктейлях. Думаю, что он стал лучшим студентом в тот год.

- То есть жить одному лучше?

- Гораздо.

Никто из нас так и не сказал, что он больше не жил один. Мы допили вино и он ушел за очередной бутылкой. На внутреннем шве моих джинсов, ближе к бедру, была дырка. Я ткнула в нее пальцем, но затем быстро убрала руку, услышав, что Джулиан возвращается.

Я спросила:
- А какой была твоя бывшая девушка?

Он покрутил бокалом.
- Хорошей. Ей пришлось вернуться в Лондон.

- Давно это было?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь?

- Нет, совсем нет. Не люблю вспоминать прошлое.

Мы пили вино и наслаждались тишиной друг друга. Я заметила, насколько красивыми были диванные подушки - темно-серый вельвет, золотистый и кремовый оттенки сатина. Я выбрала одну и прижала ее к груди.

- Ты раньше упомянул, что хотел бы быть учителем истории, - начала я, – ты ведь просто прикалывался надо мной?

- А то. Хорошо, что другие люди выбирают преподавать, но что до меня - я бы зацепился за смутную возможность владеть жильем.

Он говорил про занятия историей еще в нашу первую встречу и тогда я не была уверена, шутит он или нет. Да и до сих пор не уверена до конца. Я спросила:

- Что, если бы у тебя все равно была квартира, не зависимо от того, чем бы ты занимался?

- Никогда об этом не думал попросту потому что это невозможно. Наверное, я бы остался в Оксфорде и дальше бы занимался историей. Но не вижу смысла зацикливаться на этом. Уважаю людей, идущих за своей мечтой, но для себя я выбрал стабильность.

Я задумалась, есть ли скрытый смысл в его словах.

- Могло быть хуже, - продолжала я. - У тебя могло бы быть ни мечты, ни стабильности.

- Просто для ясности, Ава - мы с тобой мертвы внутри, но я хотя бы могу платить за квартиру?

- Вроде того.

- На деле мы новое поколение Прекрасной эпохи, счастливые и беззаботные.

- Зануда-финансист и бездельница.

- Не все финансисты - зануды.

- Ну да, только ты.

- Только я.

- Мне нравится с тобой разговаривать, - сказала я, погодя осознав как глупо это прозвучало. - Будто я крепко стою на земле и кто-то может подтвердить, что я реальна.

- Звучит хорошо.

- Ты не против, что я живу тут?

- Совсем нет, - проговорил он. - Твое общество мне приятно. И к тому же у меня есть свободное место, которое я не прочь разделить с тобой, не вижу никаких причин этому противиться.

- Говоришь, как будто тебе это выгодно.

- Не «выгодно», ты заставляешь меня звучать расчетливо. Я имею в виду, что это логично.

Казалось, что расстояние между нами на диване стало меньше, хотя он не двигался.

- Если это перестанет быть логично, ты попросишь меня уйти? - спросила я.

- А ты думаешь, я делаю что-то нелогичное?

Я потянулась подлить вина. Наши ноги соприкоснулись.

- Позволь мне, - сказал он и наклонился ближе, наливая в бокал.

Я ждала.

89. Samurai Jack

Следующим вечером я пересказала наш спор Джулиану. То и дело затягиваясь сигаретой, он кивал и вставлял, где положено, «Ну да, конечно».
– Ты когда-нибудь снимал квартиру пополам с другом?
– Конечно, в Оксфорде. И когда только приехал в Лондон. Один парень был совершенно чокнутый. Я тогда учился на последнем курсе. А он писал диссертацию о какой-то пространственно-временной дилемме. Бродил по комнатам ночи напролет и бормотал себе под нос. Никогда не ел нормально – все складывал в огромный идиотский блендер. Только на смузи и жил. Он, вроде, стал лучшим выпускником года.
– Так что, одному жить лучше?
– Намного лучше.
Ни он, ни я, впрочем, не упомянули, что на самом деле он больше не жил один. Мы разделались с вином, и он отправился за новой бутылкой. На моих джинсах разошелся шов, наверху, у бедра, и я сунула в дырку палец. А когда услышала, что Джулиан возвращается, отдернула руку.
– Какая была из себя твоя последняя девушка? – спросил я.
Он покрутил в пальцах бокал.
– Нормальная. Ее отправили обратно в Лондон.
– Давно?
– Да уже несколько месяцев как.
– Не жалеешь?
– Ничуть. Не люблю оглядываться назад.
Мы пили вино и наслаждались молчанием. Диванные подушки у него были очень красивые – из рубчатого вельвета, золотистого и светло-бежевого атласа. Я взяла одну и прижала к груди.
– Помнишь, как ты сказал, что хочешь быть учителем истории? – спросила я. – Ты мне тогда лапши на уши навешал?
– Точно. Пусть другие идут в учителя – пожалуйста, а я предпочту цепляться за слабую надежду купить собственный дом.
О работе учителем истории он заговорил при нашей первой встрече, и я тогда не поняла, шутит он или всерьез. Так до сих пор и не разобралась.
– А если бы ты мог купить дом, не важно, чем занимаясь?
– Об этом я как-то не думал, потому что в наши дни это невозможно. Остался бы в Оксфорде, наверное, и получше изучил историю. Да какой смысл? Я искренне уважаю тех, кто следует велению сердца, но сам предпочитаю стабильность.
Похоже, последние слова Джулиан сказал всерьез.
– Могло быть хуже, – ответила я. – Ни любимого дела, ни стабильности.
– Внесу ясность, Ава: мы с тобой оба бесчувственные и холодные, но я хотя бы в состоянии платить за квартиру. Понятно?
– Вполне.
– Мы новые светочи «прекрасной эпохи».
– Паскудные банкиры и нищеброды.
– Не все банкиры паскуды.
– Ну да, только ты.
– Только я.
– Мне нравится с тобой болтать, – сказала я, что прозвучало довольно глупо. – Я становлюсь цельной, как будто нахожу подтверждение тому, что существую.
– Хорошо.
– Тебе нравится, когда я вот так захожу?
– Да, – ответил он. – С тобой хорошо. Раз уж у меня есть эта квартира, и мне нравится проводить здесь с тобой время, то и незачем отказываться.
– Хочешь сказать, это приемлемо?
– Не «приемлемо». Можно подумать, я расчетливый тип. Просто сообщаю, что мне это подходит.
Он вдруг будто чуть придвинулся ко мне на диване, хотя и не шевелился.
– А если это перестанет тебе подходить, ты больше не будешь меня приглашать? – спросила я.
– Хочешь уточнить, делаю ли я в принципе то, что мне не подходит?
Я нагнулась к столу, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.
– Давай помогу, – сказал он и склонился ко мне, наливая вино из бутылки.
Я молча ждала.

90. Scandias

Нише Долан
Те ещё времена

На следующий вечер я пересказала всё Джулиану. Он слушал, а между затяжками сигаретой кивал в нужных местах и вставлял свои «ну конечно».

— Ты когда-нибудь жил с соседями? — спросила я.

— Конечно. В Оксфорде, когда я только приехал в Лондон. В основном они были нормальными, но один парень — полный псих. Шел последний год учебы, он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном кризисе. Каждый вечер наворачивал круги по комнате и бурчал под нос что-то на эту тему. Не признавал нормальную еду — одни смузи. Кидал всё подряд в здоровый такой блендер и потом пил. Кажется, он был первым в рейтинге курса.

— И что, лучше жить отдельно?

— Несравненно лучше.

Никто из нас не уточнил, что сейчас Джулиан не живёт один. Мы прикончили бутылку вина, он пошел за следующей. На моих джинсах была дырка по шву, на внутренней стороне бедра, ближе к верху. Я стала её ковырять, но отдернула руку, услышав, что Джулиан возвращается.

Я спросила:

— Какой была твоя бывшая девушка?

Он покрутил бокал в пальцах.

— Ничего. Но её отправили обратно в Лондон.

— Давно?

— Несколько месяцев назад.

— Жалеешь?

— Нет, с чего бы? Я не думаю о прошлом.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, что у него красивые диванные подушки: вельветовые цвета гальки, сатиновые с узором под золото и слоновую кость. Я взяла одну и прижала к груди.

— Ты как-то сказал, что хотел стать учителем истории, — сказала я. — Ты тогда просто прикалывался?

— Конечно. Нет, я рад, что кто-то этим занимается, но лично мне симпатичнее перспектива жить в собственном доме.

Просто он сказал об этом в нашу первую встречу, так что я не была уверена, насколько он был серьёзен. Да и сейчас тоже. Я уточнила:

— А если бы ты мог владеть домом вне зависимости от своей работы?

— Никогда о таком не думал. В этой жизни подобное точно невозможно… Наверное, остался бы в Оксфорде и дальше занимался историей. Только нет смысла загадывать. Я уважаю тех, кто следует своим стремлениям, но мне важнее стабильность.

Интересно, хотел ли он этим что-то донести.

— Могло быть и хуже, — заметила я. — Ни стремлений, ни стабильности.

— Эйва, давай по-честному. Мы оба мертвы внутри, но я-то хотя бы могу оплатить аренду.

— Не поспоришь.

— Герои своего времени.

— Козел-банкир и бездельница.

— Не все банкиры козлы.

— Ага, только ты.

— Только я.

— Мне нравится с тобой разговаривать, — сказала, прежде чем подумать. — Чувствую себя из плоти и крови, как будто ты так подтверждаешь мою реальность.

— Я рад.

— Тебе нравится, что я здесь?

— Да, — ответил он. — С тобой приятно. Раз у меня есть квартира и мне нравится её с тобой делить, не вижу причин так не делать.

— То есть это тебе удобно.

— Не делай из меня расчетливого человека. Просто логично.

Джулиан не двинулся с места, но мне показалось, что он стал ближе, чем секунду назад.

— А если это перестанет быть логичным, ты перестанешь меня звать?

— Ты хочешь спросить, способен ли я на что-то иррациональное?

Я потянулась за своим бокалом. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай лучше я, — сказал он. Наливая вино, Джулиан навис надо мной.

Я замерла.

91. Schulguina

На следующий вечер я рассказала Джулиану о споре. Покуривая, он время от времени кивал.

— Ты когда-нибудь жил с соседями? — спросила я.

— Конечно, в Оксфорде. И когда только переехал в Лондон. Все они были ничего. Но один парень был полными психом. Я жил с ним пока учился. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Постоянно слышал, как по ночам он бродил и бормотал об этом. И он не ел твёрдую пищу. Всё засовывал в свой дурацкий блендер. Жил только на смузи. Думаю, он явно был лучшим на курсе.

— Значит, жить одному лучше?

— Значительно лучше.

На самом деле Джулиан больше не жил один, но ни я, ни он не подали виду. Когда у нас закончилась бутылка, он ушёл за второй. На моих джинсах была дырка. Прямо на внутренней стороне бедра. Я пыталась как-то закрыть её, но, услышав приближающиеся шаги, сразу отдёрнула руку.

— Какой была твоя бывшая? — спросила я.

— Обычной. Она уехала обратно в Лондон, — прокручивая в руках стакан, Джулиан ответил.

— Давно?
— Пару месяцев назад.

— Жалеешь?

— Нет, ничуть. Я не держусь за прошлое.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я обратила внимание на подушки. Они были чудесными. Из вельвета и сатина. Цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

— Про желание стать учителем истории, — начала я. — Ты просто пудрил мне мозги, да?

— Полностью. Я рад, что кому-то это нравится. Но мне больше по душе идея купить себе дом.

Про желание стать учителем он рассказал в первую нашу встречу. Тогда мне не было понятно, шутит ли он или нет. Я всё ещё не была уверена.

— А если у тебя уже будет свой дом, неважно какая у тебя работа? — сказала я.

— Я даже не задумывался, это просто невозможно. Наверное, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но тут нет никакого смысла зацикливаться на этом. Я уважаю людей за стремление исполнить свои желания, но мне больше нравится стабильность.

Неужели он правда так думает.

— Может же быть хуже, — начала я. — У тебя может быть ни желания, ни стабильности.

— Ава, нам обоим на всё плевать, но я хотя бы могу оплачивать квартиру.

— Хорошо сказал.

— Мы явно творим новую историю.

— Засранцы банкиры и должники.

— Не все банкиры засранцы.

— Только ты.

— Только я.

— Мне нравится разговаривать с тобой, — сказала я. Позже поняла, как глупо это прозвучало. — Это делает меня более уверенной, будто я ожила.

— Я рад.

— А как насчёт того, что я живу тут?

— Мне нравится, — сказал он. — Из тебя выходит хорошая компания. Даже если бы я владел этим местом, я всё равно не вижу причин не делить с тобой жильё. Мне нравится жить с тобой.

— Тебе просто удобно.

— Не просто «удобно». Звучит так, словно я какой-то меркантильный человек. Нет, мне просто кажется это правильным.

Теперь он будто стал ближе ко мне, хотя он не подвинулся.

— Если это больше не будет казаться правильным, ты перестанешь меня звать?

— Сделал бы я что-то, что кажется неправильным для меня?

Я наклонилась, чтобы долить себе вина. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай лучше я, - сказал он. Джулиан находился слишком близко, пока наливал вино в бокал.

Я ждала.

92. SheD

«Захватывающие времена» Наоиз Долан


На следующий вечер я напомнила Джулиану о том споре. Между затяжками сигареты, он кивал и подтверждал мои слова во всех важных местах.
— У тебя когда-нибудь были соседи по комнате? — спросила я.
— Разумеется, были. В Оксфорде, когда я только переехал в Лондон. Многие из них были нормальными. Но один был просто шизоид. Это произошло на моём последнем курсе универа. Он писал диссертацию о каких-то экзистенциальных дилеммах. Стоило видеть, как он расхаживал всю ночь по комнате, бормоча об этом. И он никогда не ел пищу в твёрдом виде, постоянно пихая её в свой большой грёбаный блендер. Жил чисто на смузи. Думаю, он был лучшим на своём курсе.
— Получается, жить одному лучше?
— Намного лучше.
Никто из нас не подметил того, что после этого он никогда не жил один. Мы допили вино и он пошёл за следующей бутылкой. У меня была дыра на внутреннем шве джинс в верхней части бедра. Я поковырялась в ней и быстро убрала руку, когда услышала, что он возвращается.
— Какой была твоя последняя девушка? — спросила я.
Он поиграл своим бокалом — Она была хороша. Ее отправили обратно в Лондон.
— И как давно?
— Пару месяцев назад.
— Жалеешь о чём-то?
— Нет, ни капли. Не хочу цепляться за прошлое.
Мы пили вино, наслаждаясь молчанием друг друга. Я заметила, что его подушки были прекрасны: вельвет галечного цвета, золотой и цвета слоновой кости сатин. Я взяла одну и прижала к груди.
— То что ты говорил о желании стать учителем истории, — сказала я, — ты ведь так подшутил надо мной?
— Естественно. Это, конечно, прекрасно, что кто-то занимается этим, но, я лучше буду цепляться за смутную перспективу домовладельца.
Когда мы впервые встретились, он сказал эту фигню о преподавании истории, и я не могла до конца понять, шутит он или нет. Да и сейчас не понимаю. — А что бы ты делал, если бы ты мог владеть домом независимо от того, чем занимаешься? — спросила я.
— Я никогда об этом не думал, потому как в жизни так не бывает. Наверное, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей.
Но теперь уже бессмысленно об этом рассуждать. Я глубоко уважаю тех людей, которые идут за своей мечтой, однако я предпочитаю стабильность.
Мне было интересно, закладывал ли он какой-то смысл в свои слова.
— Могло быть и хуже, — сказала я. — Ты мог бы не иметь ни стремлений, ни стабильности.
— По правде говоря, Ава: мы оба с тобой пусты внутри, но я хотя бы могу оплатить аренду?
— Вполне.
— Мы и вправду новая belle époque .
— Мудаки банкиры и бездельники.
— Не все банкиры мудаки.
— Ага, только ты.
— Да, только я.
— Мне нравится с тобой разговаривать, — сказала я и поняла, как это глупо звучит. — Это помогает мне чувствовать себя полноценной, будто кто-то может подтвердить, что я живу.
— Хорошо
— А тебе нравится, что я здесь?
— Да, — сказал он. — Ты хорошая компания. У меня есть это место, и я рад делить его с тобой, почему бы и нет.
— Хочешь сказать, я тебе подхожу?
— Не то чтобы "подходишь". Из-за тебя я кажусь расчетливым. Но всё же в этом что-то есть.
Мне показалось, он стал ближе ко мне, хоть он и не двигался
— А если б в этом не было ничего, ты бы прекратил звать меня? — сказала я.
— Хочешь знать, делал бы я что-то подобное, если бы в этом не было пользы для меня?
Я наклонилась, чтобы обновить вино в бокале. Наши ноги соприкоснулись.
— Давай я долью, — сказал он и наклонился ближе пока наливал.
Я ждала.

93. Smepus Paros

На другой день вечером я пересказала наш спор Джулиану, который слушал меня, попыхивая сигаретой, а когда требовалось — кивал или поддакивал.
- Тебе приходилось уже делить с кем-то жилье? - спросила я.
- Ну, а как же — в Оксфорде. И в Лондоне, когда я делал первые шаги в бизнесе. В основном, ребята что надо попадались. Был, правда, один зануда — я как раз универ заканчивал. А он писал работу про какую-то экзистенциолистскую муру. Ты бы видела, как он бродит всю ночь по комнате и что-то бормочет себе под нос. А твердой пищи на дух не признавал — все крошил в своем дурацком блендере, на завтрак лопал мюсли. Наверное, закончил с отличием.
- Так что — в одиночку жить все же лучше?
- Спрашиваешь.
Говорить о том, что сам он в одиночку давно не живет, никому из нас не хотелось.
Вино в бутылке закончилось, и Джулиан отправился за следующей. Правая штанина у моих джинсов, начинала расползаться по шву на бедре. Я сунула палец в прореху, но тут же отдернула руку, услышав шаги Джулиана.
- А какой была твоя последняя подружка? - спросила я, когда он уселся и разлил вино.
Джулиан повертел бокал, потом ответил:
- Классная девчонка. Ей пришлось вернуться в Лондон.
- И давно?
- Пару месяцев назад.
- Не жалеешь?
- Да, нет — не люблю жить воспоминаниями.
Какое-то время мы смаковали вино, наслаждаясь тем, что ничего не надо говорить.
Подушки у Джулиана были просто прелесть — шероховатый вельвет, золотистый и темно-желтый атлас. Я прижала одну из них к груди.
- Ты как-то сказал, что хотел бы преподавать историю, - нарушила я наконец молчание. - Это так, для красного словца?
- Ну, разумеется. Просто здорово, что кто-то этим занят, но сам я — человек приземленный и хочу иметь собственный дом.
О своем желании стать историком Джулиан говорил, когда мы только познакомились. Я так и не поняла — в шутку или всерьез. И до сих пор не понимаю.
- А если б каждый мог иметь собственный дом независимо от того, чем он занимается? - спросила я.
- Никогда не задумывался, поскольку нам такое явно не светит. Возможно, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но что толку говорить об этом? Я искренне уважаю тех, кто следует своему призванию, но сам предпочитаю уверенность в завтрашнем дне.
В последних словах мне послышался скрытый намек.
- Бывает и хуже, - заметила я, - когда у тебя — ни призвания, ни уверенности в завтрашнем дне.
- Давай начистоту, Ава. Мы оба — прожженные циники. Но я, по крайней мере свожу концы с концами?
- Несомненно.
- Мы с тобой и впрямь la nouvelle belle époque*.
- Хитрожопые банкиры и тунеядцы, живущие на пособия?
- Не все банкиры — хитрожопые.
- Ну, да. Один ты такой.
- Один я такой.
- С тобой приятно разговаривать, - заметила я (прозвучало это, конечно, по-дурацки). - Никаких витаний в облаках, как будто кто-то опускает тебя на грешную землю.
- Отлично.
- Так ты не против, чтобы я тут осталась?
- Разумеется, - ответил Джулиан. - С тобой веселее. Раз уж я заполучил это жилье и охотно разделил бы его с тобой, то какие могут быть возражения?
- В общем, тебе это подходит?
- Ну зачем же так расчетливо - «подходит»? Я нахожу это разумным, вот и все.
Хотя Джулиан и не пошевелился, мне показалось, что сидим мы чуточку ближе друг к другу, чем минуту назад.
- И ты больше не пригласил бы меня к себе, если б это перестало быть разумным? - спросила я.
- В смысле — стал бы я делать то, что не считаю разумным?
Я подалась вперед, чтобы наполнить бокал. Наши колени соприкоснулись.
- Давай налью, - сказал Джулиан и, приподнявшись, навис надо мной.
Я ждала, что будет дальше.

​ ____
* Дословно (фр.) «новая прекрасная эпоха» - принятое в СМИ обозначение обозначение периода экономического процветания 1990-2008 гг. (По аналогии с первой «прекрасной эпохой» 1890-1914 гг.)

94. solid_snake

Наоайс Долан «Волнующие времена»

На следующий вечер я рассказала об этом споре Джулиану. Затягиваясь сигаретой, он кивал головой и, конечно же, во всех правильных местах.
— Ты когда-нибудь жил с соседями по комнате? — поинтересовалась я.
— Да, конечно, в Оксфорде, когда я только начинал в Лондоне. Большинство были классными ребятами. Но один парень был абсолютным психом. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном затруднительном положении. Ты слышала бы, как он расхаживает всю ночь и бормочет. И он никогда не ел твердую пищу — он клал еду в этот большой чертовский блендер. Жил на смузи. Я думаю, что он занял первое место на своем курсе.
— Значит, иметь собственное жилье лучше?
— Куда уж лучше.
Ни один из нас не обратил внимание, что на самом деле он больше не живет один. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. У моих джинсов была дырка на внутреннем шве в верхней части бедра. Я расковыривала ее, а затем отдернула руку, когда услышала, как он возвращается.
Я спросила:
— Кто была твоя последняя девушка?
Он покрутил стакан в руках.
— С ней все было в порядке. Но ей пришлось вернуться обратно в Лондон.
— Как давно это было?
— Несколько месяцев назад.
— Тебе жаль?
— Нет, совсем нет. Не хочу оглядываться назад.
Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я обратила внимание, что у него удивительно красивые подушки: вельвет в рубчик, золотой сатин цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.
— Ты говорил, что хочешь стать учителем истории, — сказала я, — это правда или ты мне морочил голову?
— Абсолютно. Я рад за тех, кто преподает историю, но я, со своей стороны, предпочитаю цепляться за неясные перспективы домовладельца.
Когда мы встретились в первый раз, он говорил то же самое о преподавании истории, и я не была уверена, шутит он или говорит всерьез. Тогда я еще не понимала его. Я спросила:
— Представь, что ты мог бы стать домовладельцем и не зависеть от работы?
— Я никогда не думал об этом, потому что в наше время так не бывает. Возможно, я оставался бы в Оксфорде и уделял бы больше времени истории. Но нет смысла на этом останавливаться. Я очень уважаю людей, которые следуют своим увлечениям, но я предпочитаю стабильность.
Я задалась вопросом, а видит ли он смысл в своих словах.
— Могло быть и хуже, — сказала я. — У тебя не может быть увлечений, а также стабильности.
— Чтобы было понятно, Ава: мы оба мертвы, но, по крайней мере, я могу платить арендную плату.
— И не только.
— Мы и впрямь новая бель-эпок.
— Банкиры-мудаки и бездельники.
— Не все банкиры придурки.
— Да, только ты.
— Только я.
— Мне нравится с тобой разговаривать, – сказала я – хотя это и довольно глупо, как я понимаю — Я ощущаю собственную значимость, как будто кто-то может подтвердить, что я настоящая.
— Хорошая.
— Тебе нравится, что я здесь?
— Да, — сказал он. — Ты хорошая компаньонка. И если у меня есть это место, и мне нравится делить его с тобой, нет причин так не поступить.
— Ты имеешь в виду, что тебе это идет.
— Не то, чтобы «идет». Я произвожу впечатление расчетливого человека. Я говорю, что это имеет смысл.
Мне показалось, что он придвинулся ко мне, впрочем, он не шелохнулся.
— Если это перестанет иметь смысл, ты перестанешь меня звать в гости? — спросила я.
— Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имело бы для меня смысла?
Я наклонилась, чтобы наполнить стакан. Наши ноги соприкоснулись.
— Вот, дай мне, — сказал он и, подойдя поближе, подлил в стакан.
Я выжидала.

95. Sweet_lana7

«Захватывающие времена» Наис Долан

Следующим вечером я рассказала о споре Джулиану. Между затяжками сигареты он кивал и нудакал в правильных местах.

- У тебя когда-нибудь были соседи по комнате? – спросила я.

- Да, конечно, в Оксфорде, и когда я только перебрался в Лондон. Многие из моих соседей были нормальные, но один из них был совершенный псих. Это было на последнем курсе университета. Мой сосед работал над диссертацией по какому-то экзистенциальному кризису. По ночам я слышал, как он бродил по квартире и что-то шептал. Еще он никогда не ел твердой пищи – всегда использовал большой чертов блендер для приготовления себе еды. Питался одними смузи. Мне кажется, что он даже стал лучшим студентом на своем курсе.

- Хорошо ведь, когда есть свой угол?

- Несравнимо лучше.

Ни я, ни он не упомянули о том, что он больше не жил один. Вино закончилось, и Джулиан пошел за новой бутылкой. На внутреннем шве моих джинсов в зоне бедра была дырка. Я ковырнула в ней и отдернула руку, когда услышала шаги Джулиана.

Я спросила: «Какой была твоя последняя подружка?»

Он покрутил свой бокал и ответил: «Она была хорошая. Ее отправили обратно в Лондон».

- Когда это было?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь об этом?

- Нет, я не оглядываюсь в прошлое.

Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я обратила внимание на то, что подушки в квартире Джулиана были красивые: галечные вельветовые, золотые и кремовые сатиновые. Я взяла одну и прижала к груди.

- Ты говорил, что хочешь стать учителем истории, - произнесла я, - ты заливал мне?

- Да. Я, конечно, рад, что кто-то этим занимается, но что касается меня, лучше я буду придерживаться туманной перспективы стать владельцем дома.

О том, что он хочет стать учителем истории, Джулиан сказал, когда мы впервые встретились, и я не знала, было ли это шуткой. И до сих пор не знала правды. Я его спросила:

- А если бы ты стал домовладельцем независимо от того, чем бы ты занимался?

- Никогда об этом всерьез не думал, потому что это совершенно невозможно. Я мог бы остаться в Оксфорде и больше заниматься историей. Но нет смысла думать об этом. Я уважаю людей, которые следуют за своими страстями, но лично я предпочитаю стабильность.

Интересно, был ли он искренен со мной.

- Могло быть хуже, - сказала я, - у тебя могло не быть ни страстей, ни стабильности.

- Если быть честными, Ава, мы с тобой оба безэмоциональные, но, по крайней мере, я могу оплачивать аренду жилья.

- Да, это так.

- Мы принадлежим к новой прекрасной эпохе.

- Эпохе козлов банкиров и нищебродов.

- Не все банкиры – козлы.

- Да, только ты.

- Ага.

- Мне нравится с тобой общаться, - сказала я и поняла, что это было довольно глупо, - я становлюсь более весомой, будто кто-то может подтвердить, что я настоящая.

- Хорошо.

- Тебе хочется, чтобы я была здесь?

- Да, - ответил он, – мне приятно твое общество. И если у меня есть место, и мне нравится делить его с тобой, то почему бы так и не поступить?

- Ты хочешь сказать, что тебе это подходит.

- Слово «подходит» не то. С ним все выглядит так, будто я на что-то рассчитываю. Но это не так, я имею в виду, что твое пребывание здесь рационально.

Джулиан оставался на своем месте на диване, но мне почудилось, он оказался ближе ко мне, чем это было минуту назад.

- А если это перестанет быть рациональным, ты откажешь мне в жилье?

- То есть, сделаю ли я что-нибудь, в чем нет смысла?

Я потянулась, чтобы налить вино в бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Давай я тебе помогу, - сказал он и стал доливать мне в бокал, нависнув надо мной.

Я ждала.

 

96. TianWei

Наис Долан «Захватывающие времена»

Следующим вечером я пересказала этот спор Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он поддакивал и указывал на все нужные места.

– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.

– Да, конечно, в Оксфорде, и когда я был в Лондоне. Большинство из них были нормальными. Один парень, правда, был полным психом. Это был мой последний год в унике. Он писал свою диссертацию о каком-то экзистенциальном затруднении. Ты бы слышала, как этот парень расхаживал по комнате всю ночь, бормоча об этом. И он никогда не ел твердой пищи – он все смешивал в этом гребанном блендере. Питался смузи. Я думаю, он занял первое место в своем выпуске.

– Значит, лучше иметь свое собственное жилье?

– Значительно лучше.

Никто из нас не обратил внимание на то, что на самом деле он больше не жил один. Мы допили вино, и Джулиан пошел за другой бутылкой. У моих джинсов была дырка по внутреннему шву в верхней части бедра. Я поковырялась в ней, затем отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.

– Какой была твоя последняя девушка? – спросила я.

Он покрутил бокал.

– Она была классной. Ее отправили обратно в Лондон.

– Как давно это было?

– Несколько месяцев.

– Ты сожалеешь?

– Нет, совсем нет. Я не склонен оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, что его подушки были прекрасны: вельвет цвета гальки, сатин цвета золота и слоновой кости. Я подняла одну из них и прижала к груди.

– То, что ты сказал раньше о желании стать учителем истории, – начала я. – Ты действительно просто морочил мне голову?

– Вполне. Я рад, что другие люди делают это, но со своей стороны я бы предпочел надеяться на смутную перспективу владения домом.

Он сказал о преподавании истории, когда мы встретились в первый раз, и я не была уверена, шутит ли он. Я все еще сомневалась.
– Что, если бы ты мог владеть домом, ничего не делая?

– Я никогда не думал об этом, потому что это определенно происходит не в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я испытываю полное уважение к людям, которые следуют своим увлечениям, но предпочитаю стабильность.

Я задавалась вопросом, имел ли он ввиду, что его комментарий имеет смысл.

– Могло быть и хуже, – сказала я. – У тебя не могло бы быть увлечений, а также никакой стабильности.

– Буду честным, Ава: мы оба перегорели, но, по крайней мере, я могу платить за аренду?

– Да, в общем-то.

– Мы действительно новая belle époque (прекрасная эпоха).

– Банкир-придурок и бездельница.

– Не все банкиры придурки.

– Да, только ты.

– Только я.

– Мне нравится с тобой разговаривать, – сказала я, осознав, что это было глупо. – Это заставляет меня чувствовать себя нужной, как будто кто-то может подтвердить, что я настоящая.

– Хорошо.

– Тебе нравится, что я здесь?

– Да, – ответил он. – Ты отличная компания. И если у меня есть пространство, и мне нравится делить его с тобой, то нет причин не делать этого.

– Ты имеешь ввиду, что тебе это выгодно.

– Не «выгодно». Из-за тебя я кажусь расчетливым. Я говорю, что в этом есть смысл.

Он казался ближе ко мне на диване, чем минуту назад, хотя и не двигался.

– Если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал приглашать меня? – спросила я.

– Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что для меня не имело смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

– Позволь мне, – сказал он и наклонился поближе, чтобы налить вино.

Я ждала.

97. Tiok

Найша Долан, «Ух, какие времена!»

Завтра же вечером я пересказала тот самый спор Джулиану. Он курил — а между затяжками кивал и соглашался как раз там, где нужно.

— Ты вообще, — спросила я — с кем-нибудь вместе жил?

— Да, конечно, в Оксфорде, и ещё когда в Лондоне обосновывался. Почти всегда соседи у меня были что надо. Хотя у одного винтика в голове не хватало. Я тогда в универе учился на последнем курсе. А он писал магистерскую про что-то там экзистенциальное и очень сложное. И ночами бродил — и об этом всё бормотал. Да, и ещё ничего твёрдое не ел — всё запихивал в огромный, мать его, блендер. Жить не мог без смузи. Наверное, в этом году стал лучшим на курсе.

— Так, значит, одному-то жить лучше?

— Ещё как лучше.

Никто из нас не указал: на самом-то деле теперь он живёт вовсе и не один.

Мы допили бутылку вина, и он пошёл за следующей.

У меня джинсы разошлись по шву — сверху, в шагу. Я ковырнула эту дырку, а как услышала, что он возвращается, отдёрнула руку. И спросила:

— А как тебе твоя бывшая?

Он повертел бокал:
— Классная была. Ей пришлось в Лондон вернуться.

— А давно?

— Несколько месяцев назад.

— Жалеешь хоть сколько-нибудь?

— Совсем не жалею. И замутить с ней опять меня вовсе не тянет.

Мы пили вино, и молчали, и оба наслаждались. Диванные подушки у него, я приметила, были прекрасные: в вельветовых наволочках — серые, а в атласных — золотистые и цвета слоновой кости. Я подхватила одну из них, обняла, прижала к груди.

О преподавании истории он говорил, когда мы впервые встретились, и я тогда сомневалась: а ну как он шутит. Мне и сейчас-то не верилось. Вот я и спросила:
— А что, если сможешь дом завести, будет уже и не важно, чем заниматься?

— Я об этом никогда и не думал: ведь на нашем веку такое вряд ли случится. А случись оно — может, я бы в Оксфорде остался, и было бы в моей жизни куда больше истории. Но залипать-то на ней смысла нет. Всячески уважаю тех, кто своим страстям потакает, по, как по мне, когда всё устаканилось — лучше.

«А он вот так говорит — и считает, что в его-то словах смысл есть?»

— Но ведь бывает и хуже. Вдруг и со страстями не выгорит, и не устаканится ничего.

— Ава, давай-ка начистоту: ты и я вусмерть заколебались, но я хоть за аренду плачу.

— Ещё как.

— И мы ведь и есть — новая «belle époque».

— Друг друга деньгами выручаем, а сами долги не платим — те ещё засранцы.

— Кто деньгами выручают — они ведь не все засранцы.

— Ага, только ты.

— Только я.

— Мне нравится с тобой говорить, — сказала я… и поняла: ляпнула-то невесть что. — Когда кто-то подтверждает, что да, вот я, есть, то мне уже можно не волноваться.

— Хорошо.

— И тебе нравится, когда я здесь?

— Да, — ответил он. — С тобой здорово. А если места хватит и мне захочется жить тут с тобой, то нет же причин отказываться.

— То есть, по-твоему, тебе так удобно?

— Не «удобно». Твоими стараниями я тут говорю расчётливо. А в этом, по-моему, есть смысл.

И он, кажется, чуть придвинулся ко мне по дивану, хоть с места не трогался.

— А если пропадёт смысл, — спросила тогда я, — ты, может быть, перестанешь у меня допытываться?

— Ты имеешь в виду, перестану ли я делать то, что мне самому кажется бессмысленным?

Я наклонилась, чтобы снова налить себе полный бокал вина. И наши ноги соприкоснулись.

— Подожди, давай я, — и он сам, наливая бокал, склонился ко мне ещё ближе.

Я и подождала.

98. torque_xtr

Наис Долан. Чудесные времена.

На следующий вечер я рассказала Джулиану, что думаю об этом. Он слушал, покуривая свою сигарету, а в промежутках между затяжками кивал и соглашался - каждый раз в подходящий момент.

- А тебе доводилось жить с соседями? - Спросила я.

- Конечно же, доводилось. В Оксфорде, и в Лондоне поначалу. В основном, были приличные. Один, с которым я жил на последнем курсе, был с большим приветом. Ночами напролет расхаживал туда-сюда и бормотал себе под нос. Это он так делал свой диплом по какой-то экзистенциальной головоломке. Еще он пропускал всю свою еду через здоровенный блендер перед тем, как съесть. Не любил жевать. Над мелочами он не заморачивался.

- На своей территории живется лучше?

- Да, это совсем другое дело.

Джулиан теперь жил не в таком уж одиночестве, но никто из нас двоих не признавал это вслух. Мы допили вино. Пока он ходил за следующей бутылкой, я машинально ковыряла дырку на внутреннем шве джинсов. Услышав его шаги, я отдернула руку.

А расскажи про свою предыдущую девушку? - Спросила я.

Он покрутил бокал в руках. - С ней было неплохо. Но ее отправили обратно в Лондон.

- Давно?

- Пару месяцев назад.

- Жалеешь?

- Ни в коем случае. Не люблю оглядываться.

Мы потягивали вино, наслаждаясь тишиной в обществе друг друга. Подушки у него красивые, заметила я. Песочный вельвет и сатин цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну с дивана и прижала к груди.

- Ты тогда говорил, что хотел стать учителем истории. - Вспомнила я. - Лапшу на уши вешал?

- Абсолютно. Я рад за тех, кто выбрал эту дорогу, но я предпочитаю не упускать свой слабенький шанс поселиться в собственном доме.

Про историю он говорил в день нашего знакомства, и я тогда не могла понять - шутит он, или нет. Я и до сих пор не могу.

- А было бы иначе, если бы на любой работе можно было бы позволить себе свой дом?

- Я никогда не думал об этом в таком ключе, поскольку это точно не про наше поколение. Наверное, я бы остался в Оксфорде, залез бы в историю основательнее.

-Но я не вижу смысла сожалеть. Я всецело уважаю тех, кто преследует свою мечту, но сам все-таки предпочитаю стабильность.

Я подумала - а сам-то он верит в это?

Ну, это еще неплохо, - сказала я. - У некоторых - ни мечты, ни стабильности.

- Ну смотри, Ава: мы с тобой оба - духовные мертвецы. Но я хотя бы тяну аренду.

- Это уж точно.

- Только подумай: на нас держится новая Прекрасная Эпоха.

- На нищебродах и сволочах-банкирах.

- Ну, не все банкиры - сволочи.

- Только ты.

- Только я.

- Мне нравится с тобой болтать, - сказала я. Глуповато прозвучало. - Чувствую себя устойчивее. Как будто кто-то может доказать мне, что я реальна.

- Это хорошо.

- Тебе нравится держать меня рядом?

- Да, - ответил он. - Ну, а если я раздобыл себе это местечко и мне нравится делить его с тобой, то почему бы и нет?

- Такое тебе к лицу, хочешь сказать?

- Не в этом дело. Когда я болтаю с тобой, я сам себе кажусь убедительнее. А в этом, скажу тебе, я вижу смысл.

Он сидел неподвижно, и все же мне показалось, что он переместился чуточку ближе ко мне.

- А если смысл потеряется, ты перестанешь звать меня в гости?

- Ты хочешь сказать, делаю ли я только то, в чем я вижу смысл?

Я потянулась за добавкой. Наши ноги соприкоснулись.

- Давай налью, сказал он, и наполнил бокалы. Вот теперь он действительно был совсем рядом.

99. Victori@

НАИС ДОЛАН
ПРЕКРАСНЫЕ ВРЕМЕНА

На следующий вечер я уже излагала свою позицию Джулиану. Он покуривал сигарету, не забывая при необходимости кивать и вставлять: «Это точно!».

– Ты с кем-нибудь жил на одной квартире? – спросила я.

– Жил, конечно, – в Оксфорде, и еще когда только переехал в Лондон. Почти все соседи были адекватными. Один только был совсем чокнутый. Я тогда был на последнем курсе. Он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном кризисе. И вот он ночами напролет бродил по квартире и бормотал что-то об этом своем кризисе. А еще он не ел ничего твердого – все пихал в свой долбаный блендер. Только смузи и питался. У него, кажется, были лучшие оценки на курсе.

– То есть, по-твоему, лучше жить одному?

– Гораздо лучше.

Мы обошли молчанием тот факт, что на самом деле он теперь жил не один. Мы допили вино, он пошел за еще одной бутылкой. У меня на внутреннем шве джинсов была дыра, прямо у верхней части бедра. Я сидела ковыряла в ней, но услышав, что он возвращается, одернула руку.

– А твоя бывшая? Какая она была?

Он покрутил бокал в руке.

– Да нормальная. Ей пришлось вернуться в Лондон.

– И давно это было?

– Несколько месяцев назад.

– Жалеешь, что так вышло?

– Нет, ничуть. Я не из тех, кто живет прошлым.

Мы продолжили пить вино, наслаждаясь взаимным молчанием. Я заметила, что у него прекрасные подушки: из бежевого вельвета, из сатина золотистого и молочного цвета. Я взяла одну из них и прижала к груди.

– То что ты мне втирал – якобы хочешь быть учителем истории – ты это точно не всерьёз? – спросила я.

– Разумеется. Хорошо, конечно, что есть люди, которые этим занимаются, но меня больше прельщает скромная перспектива купить себе дом.

Когда мы только познакомились, он сказал, что хочет преподавать историю, и я не могла тогда понять, была ли это просто шутка. Я и сейчас не понимала.

– А что если бы ты мог позволить себе купить дом, занимаясь чем угодно? – спросила я.

– Я никогда об этом не задумывался – все равно этому не бывать, не в этой жизни. Наверное, остался бы в Оксфорде и продолжил заниматься историей. Но не вижу смысла об этом рассуждать. Я уважаю людей, которые занимаются любимым делом, но сам предпочитаю иметь стабильный заработок.

Мне хотелось понять, говорил ли он это просто так или пытался этим что-то доказать.

– Все могло быть и хуже, – сказала я. Ты мог остаться и без любимого занятия, и без стабильного дохода.

– Давай начистоту, Ава: мы ведь оба равнодушны ко всему, что с нами происходит, но я хотя бы в состоянии заплатить за квартиру.

– С этим трудно поспорить.

– Мы и вправду представители новой belle époque.

– Подлые банкиры и авантюристы.

– Не все банкиры подлые.

– Ну да, только ты.

– Только я.

– Люблю с тобой беседовать, – сказала я, но тут же осознала, как глупо это прозвучало. Это предает мне уверенности, помогает осознать реальность происходящего.

– Я рад.

– Ты не против, что я остаюсь у тебя?

– Вовсе нет, – сказал он. – Ты приятный собеседник. Места хватает, и мне нравится, когда ты здесь – не вижу причин не приглашать тебя.

– То есть все необходимые условия выполнены.

– Ну почему сразу «условия»? Тебя послушать, так мной во всем руководит расчет. Просто это рационально.

Мне показалось, что он вдруг стал ближе ко мне, чем был еще мгновение назад, хотя он и не двигался.

– Если бы это перестало быть рациональным, ты бы больше меня не приглашал? – спросила я.

– Ты хочешь знать, стал бы ли я делать что-то, в чем не вижу смысла?

Я наклонилась, чтобы налить себе вина. Наши ноги соприкоснулись.

– Позволь мне, – сказал он, приблизившись ко мне, чтобы наполнить бокал.

Я ждала.

100. Virask

Захватывающие времена за авторством Наис Долан
На следующий вечер я рассказала свои мысли Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он кивал и соглашался во всех местах, которые считал нужными.

"У тебя когда-нибудь были соседи по квартире?" – Спросила я

‘Да, конечно, в Оксфорде, и в Лондоне, когда я начинал учиться. Большинство из них были нормальными, но один парень был полным психом. Это был мой последний год в университете. Он писал свою диссертацию о каком-то экзистенциальном затруднении. Ты бы слышали, как он расхаживал по комнате ночами напролет, все время бормоча об этом. А еще, он никогда не ел твердой пищи, смешивая все в этом гребаном блендере, употребляя только смузи. Я думаю, что он занял первое место среди своих сокурсников.’

"Так, значит, иметь личное пространство лучше?’

‘Намного лучше’.

При этом, никто из нас не обратил внимания на то, что сейчас Джулиан больше не жил один, разделяя свое пространство. Мы допили вино, и он пошел за другой бутылкой. Я же, заметив, что у моих джинсов была дырка по внутреннему шву в верхней части бедра, немного поковырялась в ней, а затем отдернула руку, услышав, что Джулиан возвращается.

Продолжая разговор, я спросила: "Какой была твоя последняя девушка?’

Он покрутил свой бокал. – ‘Она была хорошим человеком. Ее отправили обратно в Лондон.’

‘Как давно это было?’

‘ Несколько месяцев.’

‘Есть какие-нибудь сожаления?’

‘Нет, совсем нет. Я не склонен оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Случайно, я обратила внимание на его подушки. Они были прекрасны: вельвет цвета гальки, сатин цвета золота и слоновой кости. Я подняла одну и прижала к груди.

"То, что ты сказал раньше о желании стать учителем истории’, - произнесла я, - ‘Ты действительно просто морочил мне голову?’

‘Конечно. Я рад, что другие люди делают это, рискуют ради достижения своих целей, но со своей стороны я бы предпочел держаться за смутную перспективу владения домом.’

Он сказал эту вещь о преподавании истории, когда мы встретились в первый раз, и я не была уверена, шутит ли он. Я сказала: "А что, если бы ты мог владеть домом, независимо от своего занятия?’

‘Я никогда не думал об этом, потому что это определённо произошло бы не в этой жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей.

Но нет смысла зацикливаться на этом. Я испытываю полное уважение к людям, которые следуют своим страстям, но я предпочитаю стабильность.

Я задавалась вопросом, не намекает ли он, что в его словах есть определенный смысл.

"Могло быть и хуже", - сказала я. "У тебя не могло бы быть ни страстей, ни стабильности’.

"Чтобы внести ясность, Ава: мы оба мертвы за глаза, но, по крайней мере, я могу платить за аренду?’

‘В значительной степени’.

‘Мы действительно новая belle époque ’.

‘Банкиры - засранцы и бездельники’.

"Не все банкиры - засранцы’.

‘Да, только ты’.

‘Только я’.

‘Мне нравится с тобой разговаривать", – сказала я – чуть позже осознав, что это звучало довольно глупо. ‘Это заставляет меня чувствовать себя солидной, как будто кто-то может подтвердить, что я настоящая’.

"Хорошо’.

"Тебе нравится, что я здесь?’

‘Да", - сказал он. ‘ Ты хорошая компания. Да и, если у меня есть свободное место, и мне нравится делить его с тобой, то нет причин не делать этого.’

"Ты имеешь в виду, что это тебе выгодно’.

- Не “выгодно”. Из-за тебя я кажусь расчетливым. Я говорю, что в этом есть смысл.’

Мне показалось, что он оказался ближе ко мне, чем минуту назад, хотя и не двигался.

‘Если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал приглашать меня?’ Произнесла я.

"Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что для меня не имеет смысла?’

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

"Позволь мне ", - сказал он и наклонился поближе, наполняя его.

Я ждала.

101. Vladislav

«Захватывающие времена» Наойз Долан

На следующий вечер я рассказала об этом споре Джулиану. Он кивал и поддакивал между затяжками сигареты и всякий раз это было к месту.

— Ты когда-нибудь жил с соседями по квартире? — спросила я.

— Да, конечно, в Оксфорде и в то время, пока я обустраивался в Лондоне. Большинство из них — отличные ребята. Но один парень был полным психом. Это было на последнем курсе универа. Он работал над диссертацией о какой-то экзистенциальной проблеме. Ты бы слышала, как он расхаживает всю ночь напролёт, бормоча о ней. И никогда не ел твёрдой пищи — всю еду запихивал в этот чёртов большой блендер. Питался только смузи. Я думаю, что в итоге он стал первым на своём курсе.

— То есть лучше иметь собственный угол?

— Гораздо лучше.

Никто из нас не стал заострять внимание на том, что он, вообще-то, больше не живёт один. Мы приговорили бутылку вина, и он пошёл за новой. На внутреннем шве моих джинсов в верхней части бедра была дырка. Я поковырялась в ней, но сразу же отдёрнула руку, как только услышала, что он возвращается.

— Какой была твоя последняя девушка? — спросила я.

Он повертел в руках бокал.

— Она была хорошей. Её отправили обратно в Лондон.

— Как давно это было?

— Несколько месяцев назад.

— О чём-нибудь сожалеешь?

— Нет, вообще ни о чём. Я не склонен оглядываться в прошлое.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я обратила внимание на его красивые диванные подушки: галечный вельвет и сатин цвета слоновой кости с золотом. Я подняла одну из них и прижала к груди.

— Когда ты раньше говорил о своём желании стать учителем истории, — сказала я, — ты ведь просто морочил мне голову, так?

— Совершенно верно. Я рад, что другие люди занимаются этим, но я, со своей стороны, предпочёл бы цепляться за смутную перспективу владения собственным домом.

Он говорил то же самое о преподавании истории во время нашей первой встречи, и я не была уверена, шутит ли он. Я и сейчас не уверена.

— Что, если ты мог бы владеть домом вне зависимости от того, чем ты занимаешься? — спросила я.

— Я никогда об этом не думал, потому что в нашей жизни всё устроено по-другому. Возможно, я остался бы в Оксфорде и глубже погрузился в историю. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я испытываю глубокое уважение к людям, которые идут за своими увлечениями, но сам я предпочитаю стабильность.

Интересно, вкладывал ли он какой-то смысл в своё замечание.

— Могло быть и хуже, — сказала я. — У тебя могло бы не быть ни увлечений, ни стабильности.

— Давай так, Ава: мы оба знаем, что внутри мы мертвы, но, по крайней мере, я же могу оплачивать аренду?

— Разумеется.

— Мы подлинная новая belle époque[1].

— Банкиры-придурки и бездельники.

— Не все банкиры — придурки.

— Да, только ты.

— Только я.

— Мне нравится беседовать с тобой, — сказала я и тут же осознала, что это было довольно глупо. — Чувствую себя цельной, типа кто-то может подтвердить, что я настоящая.

— Хорошо.

— Тебе нравится, что я сейчас с тобой?

— Да, — сказал он. — Мне нравится твоя компания. Кроме того, раз уж у меня есть пространство, которое мне приятно делить с тобой, нет причин отказываться от удовольствия.

— Ты имеешь в виду, что моя компания подходит тебе?

— Не «подходит». Ты заставляешь меня выглядеть меркантильным. Я говорю, что она имеет смысл.

Хотя он и не двигался с места, казалось, будто теперь он сидит на диване ко мне ближе, чем минуту назад.

— Если бы она утратила смысл, ты бы перестал приглашать меня? — спросила я.

— Ты хочешь сказать, сделал бы я нечто, не имеющее для меня смысла?

Я наклонилась вперёд, чтобы вновь наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Позволь мне помочь, — сказал он, подсаживаясь ко мне и наливая вино.

Я ждала.

---

[1] Belle Époque (букв. с фр. «Прекрасная эпоха») — условное обозначение периода европейской истории между 1871 и 1914 годами. Аналогичный период в истории русской культуры принято называть Серебряным веком.

102. Waywardhedgehog

На следующий вечер я рассказала о споре Джулиану. Слушая, он кивал и поддакивал между затяжками сигареты.
— Были у тебя когда-нибудь соседи по квартире? — поинтересовалась я.
— Были, конечно. В Оксфорде. И в Лондоне, когда я переехал. В основным нормальные люди. Один, правда, был полным психом. Я тогда был на последнем курсе. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной дилемме. Бродил по ночам, бормотал о ней. И никогда не ел твердые продукты – все закидывал в свой сраный блендер и питался этим пюре. Он, вроде как, стал лучшим учеником в своем выпуске.
— Значит, лучше жить отдельно?
— Гораздо лучше.
Никто из нас не упомянул, что он, в сущности, жил уже не один. Мы допили вино, и он пошел за ещё одной бутылкой. В моих джинсах на бедре была дырка во внутреннем шве. Я начала было ковырять ее пальцем, но отдернула руку, услышав, что он возвращается.
Я спросила:
— Твоя последняя девушка, какой она была?
Он повертел свой стакан.
— Хорошей. Ей пришлось уехать в Лондон.
— И как давно это было?
— Пару месяцев назад
— Жалеешь об этом?
— Нет, не жалею. Я мало думаю о прошлом.
Мы продолжили пить вино в тишине. Я заметила, что у него были отличные подушки из вельвета цвета гальки и золотого и желто-белого сатина. Я взяла одну и откинулась назад, прижав ее к груди.
— Ты тогда сказал, что хочешь быть учителем истории. Ты просто прикалывался надо мной?
— Естественно. Я рад, что другие преподают историю, но я выберу призрачную возможность иметь свой собственный дом.
Он рассказал про преподавание истории, когда мы встретились в первый раз. Тогда я не поняла, шутит он, или нет. Впрочем, как и сейчас.
— А что, если бы ты мог купить дом, занимаясь чем угодно?
— Я никогда не думал об этом, потому что в нашей жизни такого явно не случится. Может быть, остался бы в Оксфорде и изучал бы историю и дальше. Но зацикливаться на этом бессмысленно. Я уважаю людей, которые любят свои увлечения, но мне больше нравится стабильная жизнь. — добавил он.
Мне показалось, что он не совсем верит в свои слова.
— Могло быть и хуже, — заметила я, — ты мог бы остаться без стабильности и без увлечений.
— Будем честны, Ава: у нас у обоих глаза смотрят в пустоту, но я хотя бы могу заплатить за аренду.
— Пожалуй.
— Мы и правда в новой Belle Époque*.
— Среди козлов-банкиров и бездельников.
— Не все банкиры козлы.
— Только ты.
— Только я.
— Мне нравится с тобой болтать — сказала я, и поняла, как глупо это прозвучало. — Чувствую себя ближе к действительности; как будто ты можешь подтвердить, что я на самом деле существую.
— Это хорошо.
— Тебе нравятся наши разговоры?
— Да. — ответил он, — Я же в хорошей компании. Это место мое, и если мне нравится приглашать тебя сюда, то почему нет?
— То есть тебе это выгодно?
— Выгодно? Звучит слишком расчётливо. Просто это логично.
Мне показалось, что теперь он был немного ближе ко мне.
— Если бы это перестало казаться тебе логичным, ты бы перестал звать меня сюда?
— Хочешь сказать, поступил ли бы я нелогично?
Я нагнулась, чтобы наполнить бокал, и наши ноги соприкоснулись.

*Belle Époque или La Belle Époque — условное обозначение периода европейской истории между 1871 и 1914 годами. Этот период характеризовался оптимизмом, экономическим процветанием, колониальной экспансией и технологическими инновациями в науке и культуре.
 

103. With_Without

Наис Долан. «Захватывающие имена»
На следующий вечер я рассказала своё предложение Джулиану. Между затяжками сигареты он одобряюще кивал головой на мои слова.
У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — спросила я.
Да, конечно, в Оксфорде и когда я только начинал свой путь в Лондоне. Большинство из них были хорошими. Однако, один парень был чокнутым. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном кризисе. Вы бы слышали, как он расхаживает всю ночь, бормоча об этом. И он никогда не ел твердую пищу — он перемешивал все в этом большом грёбаном блендере. Жил на смузи. Я думаю, что он занял первое место среди однокурсников.
«Значит, иметь своё жилье лучше?»
«Гораздо лучше».
Ни один из нас не уточнил, что на самом деле он больше не живет один. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. У моих джинсов была дырка на шве в верхней части бедра. Я поковырялась в нем, затем резко убрала свою руку, когда услышала, как он возвращается.
Я сказала: «Какой была твоя последняя девушка?».
Он покрутил свой стакан. «Она была прекрасна. Ее отправили обратно в Лондон».
«Как давно это было?».
«Несколько месяцев назад».
«Жалеешь ли о чём-нибудь?».
«Нет, совсем нет. Я не склонен оглядываться назад».
Мы пили вино и наслаждались тишиной друг друга. Я заметила, что его подушки были прекрасны: корд с узором гальки, сатин цвета слоновой кости и золота. Одну я взяла и прижал к груди.
«То, что ты сказал раньше о желании стать учителем истории, — сказала я, — ты действительно просто нес пургу?»
'Именно так. Я рад, что другие люди занимаются этим, но я, предпочитаю цепляться за смутную перспективу владения домом».
Он сказал то же самое о преподавании истории, когда мы впервые встретились, и я не был уверен, шутит ли он. Я до сих пор не была уверен. Я сказала: «Что, если бы ты мог владеть домом, не прилагая для этого никаких усилий?»
«Я никогда не думал об этом, потому что это определенно не случится при нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но нет смысла думать об этом. Я очень уважаю людей, которые следуют своим увлечениям, но я предпочитаю стабильность».
Я задалась вопросом, какой смысл он вложил в эту фразу.
— Могло быть и хуже, — сказала я. «У тебя могло бы не быть ни увлечений, ни стабильности».
«Для ясности, Эйва: нам обоим итак ничего не приносит особого удовольствия, но, по крайней мере, хоть я и могу позволить себе оплатить аренду?».
«Именно так».
«Мы в самом деле часть новой "прекрасной эпохи"».
«Банкиры-мудаки и бездельники».
«Не все банкиры мудаки».
«Да, только ты».
«Только я».
«Мне нравится с тобой беседовать», — сказала я с некой глупостью. «Это заставляет меня ощущать себя такой живой, чувствовать себя по-настоящему».
«Действительно».
«Тебе нравится, что я здесь?».
«Да», — сказал он. — «С тобой хорошо. Если у меня есть это пространство, и мне нравится делить его с тобой, почему бы и нет».
«Ты имеешь в виду, что тебе это выгодно».
«Дело не в выгоде. Ты заставляешь меня чувствовать себя меркантильным. Я говорю, что это имеет смысл».
На диване он казался ближе ко мне, чем минуту назад, хотя и не двигался.
«Если это перестанет иметь смысл, ты перестанешь меня приглашать?» — спросила я.
«Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имело бы для меня смысла?»
Я наклонилась, чтобы наполнить свой стакан. Наши ноги соприкоснулись.
«Давай я», — сказал он и подойдя поближе стал наливать.
Я ждала, что он сделает дальше.

104. wombat

На следующий вечер я поделилась с Джулианом подробностями вчерашней перепалки. Во время моего рассказа между затяжками сигареты он то и дело кивал в знак согласия или вставлял что-нибудь ободряющее.

- А тебе когда-нибудь приходилось жить с соседями? - спросила я.

- Конечно, и в Оксфорде, и в Лондоне поначалу. И всегда все было нормально, но вот в год выпуска довелось жить с настоящим психом. Он и диссертацию-то писал по какой-то экзистенциальной проблеме. Ты бы слышала, как он каждую ночь расхаживал туда-сюда по своей комнате и бормотал. Твердую пищу в рот не брал, только смузи – буквально все измельчал в этом чертовом здоровенном блендере. Думаю, на своем курсе он был первым и получил диплом с отличием.

- Значит, жить одному лучше?

-Да никакого сравнения!

Никто из нас не упомянул о том, что Джулиан, по сути дела, больше не живет один. Мы допили вино, и он ушел за другой бутылкой. В верхней части бедра мои джинсы разошлись по внутреннему шву. Я сунула палец в дырку, но услышав, что Джулиан возвращается, поспешно отдернула руку.

- Расскажи о своей последней девушке.

Он покрутил бокал в руках.

- Она была довольно милой. Но руководство отправило ее обратно в Лондон.

- Давно?
- Месяца два-три назад.

- Скучаешь по ней?
- Нисколько. Тосковать о прошлом не в моих правилах.
Мы пили вино и наслаждались тишиной. Молчание не тяготило ни его, ни меня. Я отметила, как хороши у Джулиана диванные подушки: из серого вельвета и атласа цвета золота и слоновой кости. Взяла одну и прижала к груди.

- Раньше ты говорил, что хочешь преподавать историю, - сказала я. – А не морочил ли ты мне голову в тот раз?

- Угадала. Пусть лучше другие преподают, слава богу, есть еще желающие, а меня больше прельщает перспектива, пусть даже туманная, стать владельцем собственного дома.

О любви к истории Джулиан сказал в нашу первую встречу. То ли в шутку, то ли всерьез, я не поняла. Не понимала и сейчас.
- А если бы дом у тебя уже был, что тогда?

- Даже не думал об этом - ведь в моей в жизни ничего подобного нет и не предвидится. Скорее всего, и по сей день изучал бы историю в Оксфорде.

А вообще, тут и обсуждать нечего. Просто для некоторых их увлечение - главное дело жизни, честь им и хвала, но сам я предпочитаю стабильность.

Раздумывая, нужно ли всерьез относиться к его словам, я заметила:

- Знаешь, когда у тебя нет ни увлечения, ни стабильности, это еще хуже.

- Хочешь сказать, Ава, что работа скучна и уныла у нас обоих, но я, по крайней мере, в состоянии снять квартиру?

- Вот именно.
- Прямо-таки новая прекрасная эпоха. И мы ее представители.

- Мерзкие банкиры и прожигательницы жизни без гроша?

- Не все банкиры такие уж мерзкие.

- Не все, это я о тебе.

- Ах вот как, обо мне…

-Говорить с тобой одно удовольствие, – ни с того ни с сего сказала я. Прозвучало нелепо, я и сама это понимала.- Обсуждаем серьезные вопросы, и я вроде как сама становлюсь умной и серьезной.

- Вот и хорошо.

- Тебе нравится, что я все время у тебя?

- Нравится, - ответил Джулиан.– Ничего не имею против. У меня есть квартира, твое общество мне приятно, так что не вижу никаких проблем.

- Значит, подхожу по всем параметрам?

- Что значит «подходишь по всем параметрам»? Не делай из меня расчетливого дельца. Имеет смысл пожить вместе, вот что я хочу сказать.

Он вдруг оказался ближе ко мне на диване, чем минуту назад, хотя и не двигался.

- А если смысл исчезнет, откажешь мне от дома? - спросила я.
- Пытаешься выяснить, способен ли я на бессмысленные поступки?

Я потянулась наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Позволь я сам, - сказал Джулиан и наклонился ближе, наливая вино.

Я ждала.

105. Wonder Kosha

Захватывающие времена
Наис Долан

Следующим вечером я пересказала спор Джулиану. Между затяжками сигареты он в нужных местах кивал и поддакивал.

— Ты когда-нибудь жил с соседями по квартире? — спросила я.
— Да, конечно. В Оксфорде, и первое время в Лондоне. Большинство из них были ничего. Но один парень был полный псих. Это было на последнем курсе универа. Он готовил диссертацию по какой-то экзистенциальной дилемме. Ты бы слышала, как он по ночам ходил кругами и что-то невнятно бормотал про нее. И он никогда не ел целую еду - он все засовывал в свой большой долбанный блендер. Просто жил на смузи. Думаю, на своем курсе он был лучшим.
— Так, значит, иметь собственное жилье лучше?
— Гораздо лучше.

Никто из нас не стал указывать на то, что фактически он больше не живет один. Мы допили вино, и он пошел за еще одной бутылкой. На моих джинсах была дырка на внутреннем шве в верхней части бедра. Я ковырялась в ней, но потом отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.

Я спросила: — Какой была твоя последняя девушка?
Он покрутил свой бокал: — Она была ничего. Ее отправили обратно в Лондон.
— Как давно это случилось?
— Несколько месяцев назад.
— Сожалеешь о чем-нибудь?
— Нет, абсолютно нет. Я не склонен оглядываться назад.

Мы пили наше вино и наслаждались молчанием друг друга. У него были красивые подушки, как я успела заметить: вельветовые в рубчик, из золотистого и цвета слоновой кости сатина. Я подняла одну и крепко прижала к моей груди.

— То, что ты сказал насчет твоего желания стать учителем истории, — спросила я, — ты же просто издевался надо мной?
— На 100 процентов. Я рад, что другие люди делают это, но что касается меня, я лучше буду цепляться за смутную перспективу владения собственным домом.

Он сказал эту фигню про преподавание истории, когда мы познакомились, и я не была уверена, шутит ли он. И я все еще не уверена. Я спросила: — Что если бы ты мог иметь собственный дом, независимо от того, чем ты занимаешься?
— Я никогда не думал об этом, потому что такое, естественно, не случается в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше бы изучал историю.
Но нет никакого смысла зацикливаться на этом. Я очень уважаю людей, которые следуют за своими увлечениями, но я предпочитаю стабильность.

Я задавалась вопросом, считал ли он, что его комментарий имеет смысл.

— Могло быть хуже, — сказала я, — у тебя могло бы не быть ни увлечений, ни стабильности.
— Для ясности, Ава: мы оба мертвы внутри, но могу я хотя бы платить арендную плату?
— Это слишком.
— Мы действительно новая belle époque. *
— Засранцы-банкиры и бездельники.
— Не все банкиры засранцы.
— Да, только ты.
— Только я.
— Мне нравится разговаривать с тобой, сказала я - и поняла, что это было довольно глупо. — Это заставляет меня чувствовать себя цельной, как будто кто-то может подтвердить, что я реальна.
— Хорошо.
— Тебе нравится, что я здесь?
— Да, — сказал он. — Ты — хорошая компания. И если бы я владел этим местом, я был бы рад разделить его с тобой, у меня нет причин не делать этого.
— Ты имеешь ввиду, что это тебя устроило бы.
— Я не это имею ввиду. Ты делаешь так, что я звучу расчетливым. Я хочу сказать, что это имело бы смысл.

Казалось, что он стал сидеть на диване ближе ко мне, чем был секунду назад, хотя он не двигался.

— Если это перестанет иметь смысл, ты перестанешь меня приглашать?, спросила я.
— Ты хочешь сказать, буду ли я делать что-то, что не имеет для меня смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить мой бокал. Наши ноги соприкоснулись.
— Сейчас, позволь мне, — сказал он и завис рядом, пока наливал вино.

Я ждала.

* «Прекра́сная эпо́ха» (бель-эпок; фр.(La) Belle Époque) — условное обозначение периода европейской истории между 1871 и 1914 годами. Это словосочетание указывает на период ускоренного технического прогресса, экономических успехов, мира в политических отношениях, расцвета культуры во Франции, Великобритании, России, Австро-Венгрии, Германии, Италии, Бельгии и др. после Франко-Прусской войны и упадка 1870—1880-х годов, вместе с тем ностальгически отмечая предвоенную четверть столетия как безвозвратно ушедшие времена.

106. Xeos

Наис Долан «Захватывающие времена»



Следующим вечером я озвучила свой аргумент Джулиану. Между затяжками он кивал и угукал в подходящих местах.

- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.

- Конечно. В Оксфорде, и когда я только начал жить в Лондоне. Большинство из них были нормальными, но один парень был полным психом. Один случай произошёл на последнем году обучения в универе. Он писал диссертацию на какую-то экзистенциальную проблему. Ты бы слышала, как он шатался по комнате ночью взад-вперед, размышляя на эту тему. К тому же он никогда не ел твёрдую пищу и перемешивал все в своём огромном, гребаном блендере. Короче говоря, жил на
смузи. Думаю, в этом году он занял место в топе лучших студентов.

- Выходит иметь своё жилье гораздо лучше?

- Существенно лучше.

Никто из нас не стал подчёркивать, что он больше не жил один. Мы прикончили бутылку вина, и он отправился за следующей. На моих джинсах, с внутренней стороны у верхней части бедра зияла дыра. Я поковырялась в ней, но быстро отдёрнула руку, когда услышала его шаги.

Я спросила: - Какой была твоя бывшая?

Он покрутил стакан и ответил: - Она была нормальной. Её отправили обратно в Лондон.

- Как давно это было?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь?

- Вовсе нет. Не в моем духе оглядываться назад.

Мы допили вино и наслаждались молчанием. Я заметила, что у него были красивые подушки: одна вельветовая из галечной ткани, две другие сделаны из сатина цветов слоновой кости и золота. Я взяла одну и прижала к груди.

- Ты рассказывал ранее, что хотел быть учителем истории, - сказала я, - или ты просто заливал?

- Так и есть. Я рад, что другие люди занимаются этим, но что касается меня, я лучше буду цеплялся за сомнительную идею владения домом.

Он рассказывал о преподавании истории, когда мы впервые встретились, и я не была уверена, шутит он или говорит всерьёз. Я все ещё сомневаюсь. Я спросила: - Что, если бы ты мог владеть домом, независимо от рода деятельности?

- Я никогда об этом не думал, ведь это определённо случится не в этой жизни. Скорее всего я бы остался жить в Оксфорде и изучал историю.

Нет смысла продолжать эту тему. Я уважаю людей, которые следуют своим желаниям, но сам предпочитаю стабильность.

Я задавалась вопросом, считал ли он свой комментарий уместным.

- Могло быть и хуже, - сказала я. - У тебя могло быть ни желаний, ни стабильности.

- Если быть честным, Ава, мы с тобой по сути покойники, но я хотя бы способен оплачивать аренду, не так ли?

- В общем-то да.

- Мы и правда часть новой belle époque.

- Ага, банкиры-засранцы и бездельники.

- Не все банкиры придурки.

- Ах да, только ты.

- Верно.

- Мне нравится болтать с тобой, - сказала я. Как мне показалось, сказано было немного глупо. - Это позволяет мне почувствовать себя более устойчиво, поскольку кто-то может подтвердить, что я жива.

- Это хорошо.

- Тебе нравится моё присутствие?

- Да, - ответил он. - Ты составляешь мне хорошую компанию. Если у меня есть место, которое я могу разделить с кем-то, почему бы не воспользоваться такой возможностью.

- Ты имеешь в виду, что тебе так выгоднее.

- Не «выгоднее». По твоим словам я выгляжу расчтёливым. Я имею ввиду, что в этом есть смысл.

В тот момент мне показалось, что он стал ближе ко мне, хотя и не двигался.

- Если это потеряет смысл, ты перестанешь меня приглашать? - ответила я.

- Ты имеешь ввиду, стану ли я делать что-то, что не имеет смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Давай лучше я, - произнёс он и повис рядом, пока наливал вино.

Я ждала.

107. YKM

Волнующие времена, Ниша Долан


На следующий вечер я рассказала о нашем споре Джулиану, пока он затягивался сигаретой, кивал и хмыкал в нужных местах.


— У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — спросила я его.


— Конечно. В Оксфорде, и когда я только приехал в Лондон. В основном неплохие ребята. Правда, на последнем курсе универа пришлось жить с одним полным психом. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной проблеме. Ночами нарезал круги по своей комнате и что-то бормотал. И еще он никогда не ел нормальную еду — вечно пихал все в свой чертов блендер. Питался одними смузи. Но, кажется, он был лучшим по успеваемости у себя на курсе.


— То есть, одному тебе живется лучше?


— Намного.


Мы оба промолчали о том, что он уже не живет один. Мы допили вино, и он ушел достать новую бутылку. Я заметила на своих джинсах дырку в паху, стала ковырять ее пальцем и поспешно отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.


Я спросила:


— Какой была твоя последняя девушка?


Он вертел бокал в руке.


— Она была ничего. Ее отправили обратно в Лондон.


— Давно?


— Несколько месяцев назад.


— Не жалеешь о ней?


— Ни капли. Не люблю зацикливаться на прошлом.


Мы пили вино и наслаждались тишиной. Мой взгляд наткнулся на его нарядные диванные подушки: серые, из вельвета, и атласные, цвета слоновой кости с золотистым узором. Я взяла одну подушку и прижала к груди.


— Когда ты сказал, что хотел бы преподавать историю, ты просто вешал мне лапшу на уши?


— Разумеется. Конечно, хорошо, что есть люди, которые этим занимаются, но я, свою очередь, предпочел бы иметь призрачную надежду на то, что однажды у меня будет свой собственный дом.


Он говорил о преподавании истории, когда мы впервые встретились, и тогда я не поняла, шутит он или говорит всерьез. Честно говоря, это и теперь оставалось для меня загадкой.


— А если бы дом был тебе гарантирован, чем бы ты тогда занимался? – спросила я.


— Я никогда особо не задумывался об этом, потому что такого точно не случится в ближайшие лет сто. Может, остался бы в Оксфорде и занимался бы историей. Не вижу смысла размышлять о таких вещах. Я уважаю людей, которые следуют за своей мечтой, но стабильность для меня важнее.


Я задумалась, не заложен ли в его словах какой-то скрытый намек.


— Бывает и хуже. У кого-то нет ни мечты, ни стабильности, — заметила я.


— Иначе говоря, Ава, мы с тобой оба как ходячие мертвецы, но у меня, по крайней мере, есть деньги, чтобы платить за квартиру?


— Типа того.


— Вот они, лица новой богемы.


— Банкиры-засранцы и дармоеды.


— Не все банкиры засранцы.


— Только ты.


— Только я, — согласился он.


— Мне нравится говорить с тобой, — сказала я и тут же поняла, как по-идиотски это прозвучало. — С тобой я чувствую себя более весомой. Настоящим человеком.


— Здорово.


— А тебе хорошо со мной?


— Да, — прямо ответил он. — С тобой не скучно. Места у меня предостаточно, и мне нравится делить его с тобой, так что меня все устраивает.


— То есть, тебе это удобно.


— Удобно... Звучит так, будто я какой-то расчетливый мерзавец. Скажем так, это логично.


Он как будто бы сидел ближе ко мне, чем еще минуту назад, хотя и не сдвинулся с места.


— Если это перестанет быть логичным, ты больше не будешь меня звать? — спросила я.


— Тебя интересует, стал бы я делать то, что не считаю логичным?


Я потянулась подлить себе еще вина. Моя нога задела его ногу.


— Давай я сам, — вдруг предложил он и стал наливать мне вино, нависнув надо мной.


Я замерла в ожидании.

108. Yuri

На следующий вечер я пересказала весь этот спор Джулиану. Между затяжками сигаретой, он кивал и поддакивал, там где нужно.


— У тебя когда-нибудь были соседи? — спросила я.


— Конечно. В Оксфорде и в Лондоне, когда я начинал. В большинстве — прекрасные люди. Но один парень ну просто псих. Я как раз заканчивал учебу в универе. Он писал диссертацию о какой-то пространственно-временной проблеме. Слышала бы ты как он ночами бродил по комнате и что-то бубнил об этом. И он никогда не принимал твердую пищу — все измельчал в этом долбаном блендере. Его основная еда — смузи. Кажется, он стал бакалавром.


— Значит иметь свое собственное жилье лучше?


— Намного лучше.


Мы как-то и не обратили внимание на то, что самом деле уже не были одиноки. Мы допили вино и он пошел за другой бутылкой. По внутреннему шву в верхней части бедра моих джинсов образовалась дырка. Я стала ковыряться в ней, но услышав его шаги, отдернула руку.


— Какой была твоя последняя девушка? — поинтересовалась я.


Он покрутил в руке бокал.


— Она была прекрасна. Ее отправили обратно в Лондон.


— Давно?


— Несколько месяцев назад.


— Сожалеешь?


— Нисколько. Не люблю жить прошлым.


Мы молча пили вино и наслаждались тишиной. Я обратила внимание на его великолепные подушки: вельвет с густым ворсом и продольными рубчиками на лицевой стороне, сатин из золота и слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.


— Ты раньше говорил о желании преподавать историю, — сказала я. — Или ты просто морочил мне голову?


— Абсолютно. Я рад за других людей, которые этим занимаются, но для себя предпочел бы домовладение, даже если перспективы там весьма туманны.


О преподавании истории он заговорил во время нашей первой встречи. Шутил он или нет, непонятно. До сих пор.


— А ты мог бы владеть домом независимо от того чем занимаешься? — поинтересовалась я.


— Даже и не думал, потому что никогда не знаешь, что произойдет в жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и полностью отдался истории. Но толку теперь заморачиваться на этом. Уважаю людей, преданным своим страстям, но сам предпочитаю постоянство.


Интересно, верит ли он сам в то, что его высказывание имеет смысл, подумала я, а вслух сказала:


— У тебя все могло быть хуже. И не страстей, и не постоянства.


— Если честно, Ава, мы оба уже давно вышли в тираж, но я, по крайней мере, еще способен оплачивать аренду, не так ли?


— О, ну это да.


— Мы на самом деле представители новой прекрасной эпохи.


— Банкиров-придурков и бездельников.

— Не все банкиры такие.


— Ну да, только ты.


— Только я.


— Мне нравится разговаривать с тобой, — сказала я и поняла, что сглупила. — Это придает мне чувство значимости, как-будто кто-то может подтвердить, что я существую.


— Ну и хорошо.


— Тебе нравиться быть со мной?


— Конечно, — ответил он. — С тобой очень приятно провести время. И раз уж у меня есть место, которое я могу разделить с тобой, почему бы этим не воспользоваться.


— Хочешь сказать, что тебя все устраивает?


— "Устраивает" не то слово. Сквозит какой-то расчетливостью. Я просто имею в виду, что в этом есть смысл.


Казалось, что он стал еще ближе ко мне, чем минуту назад, хотя и не двинулся с места.


— А если бы это перестало иметь смысл, ты бы уже не приглашал меня? — поинтересовалась я.


— Ты имеешь в виду, стал бы я делать то, что для меня не имеет смысла?


Я чуть подалась вперед, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.


— Давай я, — сказал он и, разливая вино, подвинулся ближе.


Я ожидала.



 

109. Zhivelena

На следующий вечер я изложила Джулиану свои доводы. Затягиваясь сигаретой, он кивал и соглашался в нужных местах.

Ты уже жил с кем-то? - спросила я.
Да, конечно, в Оксфорде и в Лондоне, когда начинал. Большинство были хорошие. Один парень оказался полным психом. Это был последний год в Универе. Он писал диссертацию на какую-то экзистенциальную тему. По ночам было слышно как он бродит и бормочет что-то себе под нос. А ещё он никогда не ел твёрдую пищу. Все запихивал в свой чертов огромный блендер. Жил на смузи. Я думаю, он стал лучшим на своём курсе.
То есть лучше все-таки своя квартира?
По существу - лучше.

Никто из нас не упомянул тот факт, что он уже не живёт один. Мы допили вино и он пошёл за новой бутылкой. Шов на моих джинсах разошёлся в районе бёдер. Я теребила края, но резко отдёрнула руку, когда услышала, что он возвращается.

Я спросила: «Какой была твоя последняя девушка?»

Он повертел в руках свой стакан: «Она была хорошая. Ее перевели обратно в Лондон.»

Давно это было?
Несколько месяцев.
Сожалеешь?
Нет, совсем. Мне не свойственно оглядываться назад.

Мы выпили вино и наслаждали молчанием в обществе друг друга. Его подушки были великолепны - вельвет цвета гальки, золотой и цвета слоновой кости атлас. Я взяла одну и прижала к груди.

Когда ты сказал, то хочешь быть учителем истории, - сказала я, - ты просто дурачил меня?
Полностью. Я рад, что другие занимаются этим, но для меня лучше сфокусироваться на призрачной возможности стать когда-либо владельцем дома.

Про учителя истории он говорил, когда мы впервые встретились, и я не была тогда уверена, шутка это или нет. Я и сейчас не уверена. Я сказала: «То есть для тебя важно владеть домом и все равно чем при этом заниматься?»
Я никогда не думал об этом, потому что этого точно не случится в этой жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и занялся историей. Но нет смысла думать об этом. Я уважаю людей, которые следуют за своей мечтой, но предпочитаю стабильность.

Я подумала: вкладывал ли он какой-то смысл в этот свой комментарий.

Могла быть и хуже, - сказала я, - у тебя могла не быть ни мечты, ни стабильности.
Чтобы быть честными, Ава, мы оба опустошены, но я хотя бы могу платить за квартиру.
Мы реально новая Прекрасная Эпоха.
Придурки-банкиры и тунеядцы.
Не все банкиры - придурки.
Да, только ты.
Только я.
Мне нравится разговаривать с тобой, - сказала я и тут же сообразила, как это глупо. - Это даёт мне почувствовать себя целой, словно кто-то может подтвердить, что я реальна.
Хорошо.
Тебе нравится, что я здесь?
Да, - сказал он. - Ты хорошая компания. И если бы у меня было это место, я бы разделил его с тобой, не вижу причины этого не сделать.
Ты имеешь ввиду, что тебя это устраивает?
Не «устраивает». Звучит, будто бы я расчётливый. Я имею ввиду - в этом есть смысл.

Мне показалось, что-то вдруг оказался ближе ко мне на диване, хотя он не двигался.

Если это перестанет иметь смыл, ты же не будешь просить меня остаться? - спросила я.
Ты думаешь, я бы сделал что-то, что не имеет для меня смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой стакан, наши ноги соприкоснулись.


Стой, давай я, - сказал он и наклонился совсем близко ко мне, когда наливал.

Я ждала.

110. Zulfiya

Следующим вечером я рассказала о случившемся Джулиану. Он кивал и поддакивал во всех нужных местах, попутно затягиваясь сигаретой.

– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? - спросила я.

– Да, во время учебы в Оксфорде и еще когда начинал работать в Лондоне. Почти все нормальные, кроме одного. Вот он был полным психом. Я жил с ним на последнем курсе универа. Он писал диссертацию на какую-то экзистенциальную тему, мог всю ночь расхаживать по комнате, бормотать что-то про нее. А еще не ел твердой пищи, все измельчал в своем чертовом огромном блендере. Питался одними смузи. Думаю, он был лучшим выпускником своего курса.

– Одному, значит, лучше живется?

– Гораздо.

Никто не упоминал того, что Джулиан вообще-то уже не живет один.

Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. У меня была дырка на джинсах в районе промежности, и я принялась её нащупывать, но, заслышав шаги Джулиана, убрала оттуда руку.

– Какой была твоя бывшая девушка? - спросила я.

– Вполне себе, – Джулиан вертел в руках бокал. – Ее отправили обратно в Лондон.

– Давно это было?

– Несколько месяцев назад.

– Жалеешь о расставании?
– Нисколько. Я не склонен жить прошлым.

Мы пили вино и молча наслаждались присутствием друг друга. Мой взгляд упал на симпатичные диванные подушки – серые вельветовые и сатиновые цвета слоновой кости с золотом. Я взяла одну из них и села, прижав к груди.

– Ты говорил тогда, что хочешь преподавать историю. Это же было чушью?

– Полной. Кто-то должен этим заниматься, но я лучше буду пытаться заработать на дом.

Про желание преподавать он говорил, когда мы только познакомились, и я тогда не понимала, шутит ли он. Я до сих пор не была уверена, поэтому задала вопрос:

– А если бы не было необходимости зарабатывать на жилье, чем бы ты занялся?

– Никогда об этом не думал – нам это точно не грозит, не в этой жизни. Возможно, остался бы в университете и занимался дальше историей. Но что толку об этом рассуждать. Я бесконечно уважаю тех, кто следует своему призванию, но предпочитаю стабильность.

Что он хотел этим сказать?

– Могло быть и хуже – ни призвания, ни стабильности.

– Я имею в виду, мы оба ничем не горим, но мне хотя бы есть чем платить за аренду, да ведь, Ава?

– Более чем.

– Мы представители прекрасной эпохи на новый лад.
– Придурки-банкиры и бездельники.

– Не все банкиры – придурки.

– Да, только ты один.

– Ага, только я.

– Я люблю с тобой разговаривать, - сказала я, сообразив потом, что прозвучало это довольно глупо. - Это даёт мне ощущение значимости, как будто подтверждает мое существование.

– Я рад.

– Тебе нравится, когда я к тебе прихожу?

– Да, мне приятно быть с тобой. К тому же, раз у меня есть возможность и желание делить с тобой пространство, почему бы и нет?

– Ты хочешь сказать, тебя это устраивает.

– Я такого не говорил, не выставляй меня расчетливым. Все происходящее между нами действительно имеет для меня значение.

Я не успела заметить, как он подсел ко мне ближе.

– Если бы перестало иметь значение, ты бы не звал меня к себе?

– Стал бы я делать что-то, что бессмысленно для меня?

Я наклонилась, чтобы налить ещё вина. Наши ноги при этом соприкоснулись.

– Позволь, - он потянулся к бутылке и, наливая напиток, придвинулся еще плотнее.

Я уже была в предвкушении.

111. ~Hey, Cortana!

На следующий вечер я рассказала Джулиану о нашей ссоре. Он умело чередовал сигаретные затяжки с поддакиваниями.

— Ты когда-нибудь снимал квартиру с другими людьми? — спросила я.
— Да, конечно, когда учился в Оксфорде и на первых порах в Лондоне. В целом соседи были нормальными. Только на последнем курсе попался чудик. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Бродил ночами по дому и бормотал, спать мешал. А ещё он никогда не ел твёрдую пищу — всё засовывал в сраный блендер. Жил на смузи. Кажется, он получил высший балл на курсе.
— Значит, жить одному лучше?
— Гораздо лучше.

Мы оба умолчали, что на самом деле он больше не жил один. Мы допили вино, и он пошёл за второй бутылкой. Я увидела, что у меня на джинсах расходится шов высоко на бедре. Я начала ковырять дырочку, а затем отдёрнула руку, когда услышала его шаги.

— Расскажи о своей бывшей, — попросила я.
Он повертел бокал в руках.
— Она ничего. Ей пришлось вернуться в Лондон.
— Давно?
— Несколько месяцев назад.
— Жалеешь?
— Ни капли. Предпочитаю жить настоящим.

Мы пили вино и наслаждались молчанием. Я заметила, какие на диване красивые подушки: из серого вельвета с золотым и кремовым атласом. Я взяла одну и прижала к груди.

— Помнишь, ты говорил, что хочешь преподавать историю, — начала я. — Ты же просто прикалывался?
— Конечно. Нужная профессия, но я всё ещё надеюсь купить свой дом когда-нибудь.
Про работу учителем истории он говорил в нашу первую встречу, и тогда я не поняла, шутил он или нет. Я и сейчас не понимала.
— А что если ты бы мог купить дом в любом случае?
— Никогда об этом не думал — всё равно не светит. Наверное, я бы остался в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но зачем размусоливать? Я полностью уважаю людей, которые идут за мечтой, но сам выбираю стабильность.

Я задумалась, пытался ли он сейчас он что-то доказать.

— Могло быть и хуже, — сказала я. — Ни мечты, ни стабильности.
— Ава, я тебя правильно понял: мы оба без огонька в глазах, но я хотя бы могу платить за жилье?
— Всё так.
— Мы действительно новые декаденты.
— Мудаки-банкиры и нищеброды.
— Не все банкиры — мудаки.
— Ага, только ты.
— Только я.
— Мне нравится с тобой разговаривать, — ляпнула я. — Я чувствую себя настоящей, как будто я действительно существую.
— Хорошо.
— Ты рад меня здесь видеть?
— Да, — ответил он. — Ты приятный собеседник. И раз уж меня есть квартира и мне нравится тебя приглашать, то я не вижу причин этого не делать.
— Короче, тебе это удобно.
— «Удобно» звучит, как будто я слишком расчётливый. Просто я поступаю логично.

И хотя он не сдвинулся с места, мне показалось, что он подсел ближе.

— Если это перестанет быть логичным, ты перестанешь меня приглашать?
— Ты спрашиваешь, стал бы я поступать нелогично?
Я наклонилась к столику, чтобы долить вина. Наши колени соприкоснулись.
— Давай я, — сказал он, взял бутылку и придвинулся ко мне.

Я выжидала.

112. А.Ш.

Следующим вечером я пересказала наш спор Джулиану. Когда его рот не был занят сигаретой, он кивал и говорил «разумеется» в нужных местах.
— А у тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — спросила я.
— Разумеется. Когда учился в Оксфорде, и потом в Лондоне на первых порах. Люди как люди. Один только попался псих. Я тогда учился на последнем курсе, а он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной дилемме. Ночами не спал, все бродил по квартире и бормотал себе под нос. И еще он не ел твердую пищу — все перемалывал в своем идиотском блендере. Питался исключительно жидкостью. Был первым отличником на курсе, кстати.
— Значит, одному жить лучше?
— Несравненно.
Сейчас он жил не совсем один, но никто из нас не поднял эту тему. Бутылка вина опустела, и Джулиан пошел за второй. На внутренней стороне бедра у меня на джинсах обнаружилась дырка. Я принялась было ее ковырять, но вскоре послышались шаги, и я резко отдернула руку.
— Расскажи про свою последнюю девушку.
Джулиан повертел бокал в руке.
— Девушка как девушка. Уехала обратно в Лондон по работе.
— Давно?
— Пару месяцев назад.
— Ты жалеешь?
— Ничуть. Я не привык оглядываться назад.
Мы продолжили пить вино в приятной тишине. На диване у Джулиана были очень красивые подушки — вельветовые и сатиновые, кремовые и золотые. Я прижала одну из подушек к груди.
— Помнишь, ты говорил, что хотел преподавать историю, — сказала я. — Это точно была шутка?
— На сто процентов. Всех благ тем, кто этим занимается, но лично мне бы не хотелось расставаться с перспективой когда-нибудь накопить на собственное жилье.
Когда мы только познакомились, Джулиан сказал, что хотел быть учителем истории, и тогда я не поняла, шутил он или нет. Не понимала и теперь.
— А если бы ты мог заниматься чем угодно и у тебя все равно было бы жилье?
— Не думал об этом. На нашем веку такое вряд ли будет возможно. Наверное, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но это все пустые фантазии. Искренне уважаю тех, кто живет мечтой, но лично я предпочитаю стабильность.
Его слова прозвучали язвительно. Может, так было задумано.
— Это не худший вариант, — заметила я. — У некоторых нет ни мечты, ни стабильности.
— Хочешь сказать, мы с тобой оба мертвы душой, но у меня хотя бы есть деньги, чтобы снимать квартиру?
— Именно так.
— Вот кого порождает эпоха сытости.
— Раздолбаек и хамоватых банкиров.
— Не все банкиры — хамы.
— Только ты.
— Только я.
— Мне нравится с тобой разговаривать, — вдруг ляпнула я. — Так я чувствую, что я настоящая, а не просто парю в воздухе.
— Я рад.
— Тебе нравится, когда я прихожу?
— Да, — ответил он. — Ты хороший собеседник, а у меня в квартире много места, и мне нравится делить его с тобой — так почему бы и нет.
— То есть тебе это выгодно.
— Не говори так, будто я корыстный. Я имел в виду, что это логично.
Джулиан не двигался с места, но мне показалось, что расстояние между нами стало меньше.
— А если бы в этом не было логики, ты бы перестал меня звать?
— Ты спрашиваешь, поступил бы я нелогично?
Я потянулась к бутылке. Мы соприкоснулись ногами.
— Давай я.
Наливая вино в мой бокал, Джулиан придвинулся совсем близко.
Я замерла.

113. Аиша Петровская

Следующим вечером я рассказала об этом инциденте Джулиану. Он курил и между затяжками кивал и поддакивал при любом подходящем случае.

— У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — спросила я.

— Конечно, в Оксфорде, и когда я только начинал жить в Лондоне. Большинство из них были хорошими. Но один парень был очень странным. Тогда был мой последний год в университете. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной проблеме. Ты бы слышала, как он расхаживал по комнате ночи напролёт, бормоча что-то на эту тему. И он никогда не ел твёрдую пищу, взбивал всё в грёбанном блендере. Питался одними смузи. Кажется, он получил самый высокий балл на факультете.

— Значит, иметь собственное жильё лучше?

— Несравненно лучше.
Никто из нас не упомянул, что на самом деле один он больше не живёт. Мы допили вино, и он пошёл за ещё одной бутылкой. На внутреннем шве моих джинсов, в верхней части бедра, была дырка. Я поковырялася в ней и отдёрнула руку, когда услышала, что он возвращается.

— Расскажи про свою последнюю девушку, — попросила я.
Он покрутил бокал.

— Неплохая была девушка. Её отправили назад в Лондон.

— Как давно это случилось?

— Пару месяцев назад.

— Сожалеешь о чём-нибудь?

— Нет, нисколько. У меня нет привычки оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались молчанием. Я обратила внимание на то, какие у него красивые диванные подушки: вельветовые — цветов гравия, сатиновые — золотые и цвета слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.

— Ты говорил, что хочешь быть учителем истории, — сказала я. — Так ты просто морочил мне голову?

— Так и есть. Я рад, что есть люди, которые этим занимаются, но сам предпочту придерживаться призрачной надежды обзавестись домом.

Он рассказал мне о желании преподавать историю, когда мы только познакомились, и я не поняла тогда, шутит ли он. И всё ещё не понимала.

— А ты не можешь обзавестись домом, несмотря на то, кем работаешь?

— Я не думал в таком ключе, потому что в наше время это так не работает. Может, мне стоило остаться в Оксфорде и уделить истории больше времени. Но нет смысла размышлять об этом. Я очень уважаю людей, которые следуют своим мечтам, но я предпочитаю стабильность.

Мне было интересно, хотел ли он, чтобы это замечание имело смысл.

— Могло быть и хуже, - сказала я. — У тебя могло быть ни страсти к чему-нибудь, ни стабильности.

— Для ясности, Ава: мы оба мертвы душой, но я хотя бы в состоянии платить за аренду, ведь так?

— В целом да.

— Мы настоящие представители новой прекрасной эпохи.

— Банкиры-мудаки и неплательщики.

— Не все банкиры мудаки.

— Ну да, только ты.

— Только я.

— Мне нравится болтать с тобой, — сказала я, а позже поняла, что это прозвучало глупо. — Это помогает мне почувствовать себя цельной, как будто кто-то подтверждает, что я живая.

— Здорово.

— Тебе нравится, что я прихожу к тебе?

— Да, — ответил он. — С тобой приятно проводить время. И если у меня есть это местечко и мне нравится делить его с тобой, почему бы этого не делать.

— Ты хочешь сказать, что тебя всё устраивает.

— Не «устраивает». Звучит так, будто я холодный и расчётливый. Я говорю о том, что это целесообразно.

Мне показалось, он сидел ближе, чем минуту назад, хоть и не двигался.

— Если это перестанет быть целесообразным, ты перестанешь приглашать меня в гости? — спросила я.

— Ты имеешь в виду, стану ли я делать что-то, что не является для меня целесообразным?

Я наклонилась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай я, — предложил он и наклонился ближе, разливая вино.

Я ждала.

114. Александр Пантелеев

Ниша Долан «Захватывающие времена»

На следующий вечер я рассказала об этих разборках Джулиану. Он курил и лишь кивал и поддакивал, когда это было нужно.

— Ты когда-нибудь жил с другими людьми? — спросила я.

— Конечно. В Оксфорде. И еще в Лондоне, когда я там начинал. Большинство из них были нормальные. Один парень был полный придурок. Мой последний год в универе. Он тогда писал диссертацию о каких-то экзистенциальных проблемах. Всю ночь ходил туда-сюда и бормотал, ты бы слышала. И он никогда не ел твердой пищи — все мешал в этом сраном блендере. Жил на одном смузи. Думаю, он стал лучшим студентом в том году.

— Значит, одному жить лучше?

— Намного лучше.

На самом деле он больше не жил один, но никто из нас не обратил внимания на это. Мы допили вино, и он пошел за очередной бутылкой. На внутреннем шве моих джинсов, в районе бедра, была дырка. Я поковырялась в ней, а потом, когда услышала, что он возвращается, отдернула руку.

Я спросила: «Что скажешь о бывшей?»

Он покрутил свой бокал. «Она была ничего. Уехала обратно в Лондон».

— Давно?

— Несколько месяцев назад.

— Грустишь?

— Нисколько. Не люблю оглядываться назад.

Мы молча пили вино, и в этом молчании нам было хорошо. Я заметила его красивые подушки: из песочного вельвета, золотого сатина, сатина цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

— Ты говорил, что хочешь стать учителем истории... — вспомнила я, — ты просто морочил мне голову?

— Конечно. Другие люди преподают историю, и я рад за них, но я лучше ухвачусь за малейшую возможность жить в собственном доме.

О желании преподавать историю он говорил, когда мы впервые виделись, и в тот момент я не могла понять, шутит он или говорит правду. Я и сейчас не могла. Я спросила: «А что если бы ты жил в собственном доме и мог делать все что угодно»?

— Я никогда не думал об этом, я так не живу. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше времени уделял истории. Не вижу смысла это обсуждать. Я очень уважаю тех, кто идет за мечтой, но мне важнее стабильность.

Я задумалась. А верит ли он сам в то, что говорит?

— Могло быть и хуже, — сказала я. — Жизнь и без мечты, и без стабильности.

— Ава, давай проясним. У нас обоих нет ничего за душой, но, по крайней мере, я могу оплачивать жилье?

— Пожалуй.

— Мы и есть новая Прекрасная эпоха [прим. пер.: Прекрасная эпоха — условное обозначение периода европейской истории между 1871 и 1914 годами; период ускоренного технического прогресса, экономических успехов, мира в политических отношениях, расцвета культуры в ряде европейских стран].

— Дерьмовые банкиры и нищеброды.

— Не все банкиры дерьмовые.

— А только ты.

— Только я.

— Мне нравится с тобой разговаривать, — сказала я не подумав. — Я как будто становлюсь полноценной, как будто кто-то может сказать, что я существую.

— Я рад.

— Тебе хорошо со мной здесь?

— Да, — ответил он. — Очень. И поскольку мне хорошо именно здесь и именно с тобой, я не вижу смысла что-то менять.

— То есть тебя это устраивает.

— Не совсем так. Ты видишь расчет в моих словах. Я же просто говорю, что думаю.

Мы сидели на диване, и он как будто бы приблизился ко мне, хотя и не двигался.

— Если бы ты перестал так думать, ты бы больше не звал меня? — спросила я.

— Ты хочешь знать, стал бы я отказываться от своих мыслей?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Позволь мне, — сказал он и стал аккуратно наливать.

Я ждала.

115. Алистер Летт

«Захватывающие времена», Наис Долан


Уже следующим вечером я излагала содержание этого разговора Джулиану. Он курил и в перерывах между затяжками кивал и поддакивал, как только находил это уместным.


– Ты когда-нибудь жил с соседями по квартире? – спросила я.


– Да, сначала в Оксфорде, а затем на первых порах после переезда в Лондон. И почти все они были порядочные, адекватные. Как исключение вспоминаю одного парня, он был словно одержимый. Я в то время был на последнем курсе университета. Темой его выпускной работы было решение какой-то экзистенциальной дилеммы. Если бы ты только могла видеть, как он вышагивал по комнате всю ночь напролет, слышать, как бормотал он себе под нос малопонятные сентенции, в которых усматривал решение самых насущных проблем человечества. Его странный образ дополняла привычка не есть твердую пищу – он все измельчал в треклятом блендере. Сидел на диете собственного изобретения. Не сомневаюсь, что на курсе у него был высший балл.


– Значит, жить в своем доме и без докучливых соседей лучше?


– Определенно лучше.


Ни мне, ни ему, правда, не пришло в голову заметить, что с тех самых пор он так и не успел пожить сам по себе. Между тем мы допили вино, и он вышел за очередной бутылкой. На моих джинсах была небольшая дырка по внутреннему шву у основания бедра. Пока его не было, я решила расковырять ее, а когда услышала, что он возвращается, машинально отдернула руку.


Когда наши бокалы вновь наполнились вином, я спросила его: «Какой была твоя последняя девушка?»


Он задумчиво покрутил свой бокал. «Она была хорошенькая, но ей нужно было уехать обратно в Лондон».


– И давно она уехала?


– Несколько месяцев назад.


– Наверное, жалеешь, что так вышло?


– Нет, вовсе нет. Не в моих привычках жалеть о прошлом.


Мы распивали вино и наслаждались молчанием друг друга. Мне особенно понравились окружавшие нас подушки: они были сшиты из вельвета цвета гальки и сатина цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.


– Вот ты раньше говорил мне, что хочешь стать учителем истории, – начала я, – неужели ты действительно вешал мне лапшу на уши?


– Вот ты меня и раскусила. Я знаю, что другие ставят себе такую цель и достигают ее, но лично мне хватит и того, что когда-нибудь я, надеюсь, буду жить в собственном доме.


Он рассказал мне о мечте стать учителем истории, когда мы впервые с ним встретились, и тогда я не была уверена, шутит ли он. Впрочем, я и в этот раз не была в этом вполне уверена. В ответ на его признание я спросила: «А что, если бы дом был у тебя прямо сейчас, чем бы ты тогда занялся?»


– Никогда не думал об этом, потому что едва ли это случится в этой жизни, если только в следующей. Возможно, я бы не уехал из Оксфорда и более серьезно занялся историей. Но не вижу смысла зацикливаться на этом. Уважаю людей, которые могут посвятить себя тому, что им по душе, которые идут ради этого на риск. Я же предпочитаю стабильность.


Я задумалась над тем, хотел ли он таким образом доказать свою правоту в этом отношении.


– Иногда бывает и похуже, – ответила я. – Когда нет ни любимого дела, ни стабильности.


– Давай будем честны друг с другом, Ава: оба мы вынуждены играть роли, которые навязаны нам внешними обстоятельствами. Но не это ли самое позволяет мне платить за аренду?


– Не могу с тобой не согласиться.


– Да, мы и впрямь с тобой новая богема.


– Сраные банкиры и халявщики.


– Не все банкиры засранцы.


– Да, только ты.


– Только я...


– Мне нравится с тобой разговаривать, – сказала я, но выглядело это довольно глупо, как мне показалось. – С тобой я чувствую себя уверенней, как будто я та, кто я есть на самом деле, как будто я настоящая.


– Рад это слышать.


– Я ведь тебе еще не надоела?


– Нет, что ты, – ответил он. – Мне с тобой хорошо. У меня есть жилье, которое я рад с тобой разделить, и я не вижу причин, почему должно быть иначе.


– Что означает, тебя «все устраивает».


– Прошу тебя, не говори так. Тебя послушай, так я мелочный скряга. Я всего лишь хотел сказать, что это оправдано здравым смыслом.


Казалось, что расстояние между нами сократилось, что диван, на котором мы сидели, стал короче; хотя Джулиан и не сдвинулся со своего места, теперь мы были несоизмеримо ближе друг к другу, чем минуту назад.


– Если бы все это перестало иметь для тебя смысл, значило бы это, что я должна была бы уйти? – продолжала я.


– То есть, стал бы я делать что-то, что противоречит здравому смыслу в моем понимании?


Я облокотилась о диван, чтобы налить себе еще вина. Наши ноги слегка соприкоснулись.


– Ну-ка, давай лучше я, – сказал он и подсел ко мне поближе, чтобы помочь с вином.


Я подождала, пока он закончит.

116. Анастасия Морозова

Следующим вечером я пересказала нашу ссору Джулиану. Между затяжками он не забывал вовремя кивать и хмыкать.


— Ты когда-нибудь жил с кем-нибудь под одной крышей? — спросила я.


— Конечно, в Оксфорде, и еще когда только начинал обустраиваться в Лондоне. С соседями в основном везло. Один паренек был тем еще сумасшедшим. Я тогда учился в университете последний год. Он писал диссертацию на какую-то экзистенциальную тему. По ночам мерил комнату шагами и все бормотал себе под нос. И он никогда не ел ничего целикового — все совал в этот свой гребаный огромный блендер. Жил на смузи. По-моему, он выпустился с лучшим результатом на курсе.


— Значит, свой собственный дом лучше?


— Значительно лучше.


Мы не стали напоминать друг другу, что он теперь живет не совсем один. Вино закончилось, и Джулиан отошел за новой бутылкой. На шве моих джинсов, на бедре, была дырка. Я начала ее теребить, и отдернула руку, когда снова услышала его шаги.


— Какой была твоя прошлая девушка? — спросила я.


Он повертел в руках стакан.


— Неплохой. Ее отправили обратно в Лондон.


— Как давно?


— Несколько месяцев назад.


— Жалеешь?


— Нет, не о чем. Я не люблю оглядываться назад.


Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я обратила внимание на подушки: шелковый вельвет, сатин цвета золота и слоновой кости. Красивые. Я взяла одну и прижала к груди.


— То, что ты говорил тогда, о преподавании истории, — нарушила я тишину. — Ты правда просто морочил мне голову?


— Да. Я рад, что другие этим занимаются, но мне ближе мрачная перспектива заработать на собственный дом.


Он рассказал о том, что читал в университете историю, в нашу первую встречу, и я не была уверена, шутит он или говорит всерьез. Так этого и не поняла.


— А если бы ты мог позволить себе дом независимо от того, чем занимаешься на данный момент?


— Никогда не задумывался об этом, потому что в этой жизни такое вряд ли возможно. Наверное, остался бы в Оксфорде и продолжил заниматься историей. Но зацикливаться нет смысла. Я глубоко уважаю людей, которые стремятся к своей мечте, но сам предпочитаю стабильность.


Я задумалась, что он на самом деле хотел сказать.


— Могло быть хуже, — подбодрила я. — У тебя могло не быть ни мечты, ни стабильности.


— Ава, чтобы расставить все точки над «i»: мы оба неудачники, но у меня хотя бы есть, чем платить за аренду?


— Плюс-минус.


— Лучшие представители новой прекрасной эпохи.


— Чертовы банкиры и дармоеды.


— Не все банкиры такие уж плохие.


— Ну да, не все, только ты.


— Только я.


— Мне нравится с тобой говорить, — я запоздало поняла, насколько глупо это звучит. — Помогает почувствовать себя реальной, как будто кто-то может подтвердить, что я существую.


— Хорошо.


— Тебе нравится, когда я прихожу?


— Да, — ответил он. — С тобой приятно проводить время. И раз уж у меня есть это место и я не против поделиться им с тобой, то почему бы и нет.
— То есть тебе такое подходит.


— Не «подходит». Когда ты так говоришь, кажется, как будто я все просчитываю. Это просто не лишено смысла.


Показалось, что расстояние между нами чуть сократилось, хотя он и не сдвинулся с места.


— Если бы это лишилось смысла, ты бы перестал меня приглашать? — спросила я.


— Ты спрашиваешь, стал бы я делать что-то бессмысленное?


Я наклонилась, чтобы наполнить стакан. Наши ноги соприкоснулись.


— Давай помогу, — предложил он и навис надо мной, наливая вино.


Я ждала.

117. Анастасия П

На следующий вечер я рассказал о споре Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он кивал и, разумеется, в самые правильные моменты.

– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросил я.

– Да, конечно, в Оксфорде, и когда я начинал свою карьеру в Лондоне. Большинство из них были нормальными. Но один парень оказался полным психом. Это был последний год в университете. Он писал диссертацию на тему экзистенциального кризиса. Ты бы слышал, как он бродил по ночам, бормоча об этом. А ещё он никогда не ел твёрдую пищу – всё перемешивал в своём чёртовом блендере. Жил на смузи. Я считаю, он занял первое место в своём году.

– Значит, лучше иметь собственное жильё?

– Значительно лучше.

Никто из нас не отметил, что он больше не живёт один. Мы допили вино, и он пошёл за новой бутылкой. На внутренней части бедра моих джинсов была дырка. Я начал ковырять её, но резко убрал руку, когда услышал, что Джулиан возвращается. Я спросил:

– Какой была твоя последняя девушка?

Он повертел бокал:

– Она была хорошенькой. Но её отправили обратно в Лондон.

– Как давно это было?

– Всего пару месяцев назад.

– Сожалеешь?

– Нет, вовсе нет. Я не склонен оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались тишиной друг друга. Его подушки, как я отметил, были прекрасны: вельвет цвета гальки, сатин цвета золота и слоновой кости. Я поднял одну и прижал к груди.

– Ранее ты сказал, что хочешь стать учителем истории, – произнёс я, – ты ведь просто издевался надо мной?

– Совершенно верно. Я рад, что другие люди занимаются этим, но, со своей стороны, предпочёл бы держаться за смутную перспективу владеть домом.

В первую нашу встречу он сказал, что будет преподавать историю, но я не был уверен, шутит ли он. И до сих пор не уверен. Я спросил:

– А что, если бы ты мог владеть домом независимо оттого, чем ты занимаешься?

– Никогда не задумывался об этом, потому что это точно не произойдёт на нашем веку. Вероятно, я бы остался в Оксфорде и больше времени занимался историей. Но нет никакого смысла зацикливаться на этом. Я с большим уважением отношусь к людям, которые следуют своим увлечениям, но сам предпочитаю стабильность.

Я задался вопросом, хотел ли он, чтобы его высказывание имело хоть какой-то смысл.

– Могло быть и хуже, – сказал я. – У тебя не было бы ни увлечений, ни стабильности.

– Честно говоря, Ава: мы с тобой, по сути, покойники, но, по крайней мере, я могу платить за аренду, не так ли?

– В общем, да.

– Мы действительно стали «былыми славными временами».

– Кретины-банкиры и бездельники.

– Не все банкиры – кретины.

– Ага, только ты.

– Только я.

– Мне нравится общаться с тобой, – сказал я, прозвучало это довольно глупо, как я понял. – Это заставляет меня чувствовать себя уверенно, будто кто-то может подтвердить, что я на самом деле живой.

– Здорово.

– Тебе нравится моё общество?

– Да, – проговорил он. – Ты хороший собеседник. И если бы у меня было место, и я бы захотел разделить его с тобой, нет никаких причин не сделать этого.

– Ты имеешь ввиду, что для тебя это удобно.

– Не «удобно». Ты делаешь из меня расчётливого человека. Я имею ввиду, что в этом есть смысл.

На диване он казался мне ближе, чем мгновение назад, хотя Джулиан и не сдвинулся с места.

– Если бы это престало иметь какой-либо смысл, ты бы прекратил звать меня в гости? – спросил я.

– Ты имеешь ввиду, стал бы я делать то, что не имеет для меня никакого значения?

Я наклонился, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

– Дай-ка я это сделаю, – произнёс он, и повис надо мной, наполняя бокал.

Я ждал.

118. Андрей Обрезков

Наис Долан, «Веселая пора»

Следующим вечером я пересказала наш спор Джулиану. Разбавляя кивками затяжки сигареты, он выслушал меня и участливо согласился везде, где было нужно.

– Ты когда-нибудь делил комнату с соседями? – сказала я.

– Конечно, пока учился в Оксфорде и когда начинал жить в Лондоне. С большинством из них мне повезло, но один оказался полнейшим психом. Я тогда был на последнем курсе универа. Он готовил диссертацию на тему каких-то трудностей бытия. Ты бы видела, как он слоняется из стороны в сторону и бормочет что-то себе под нос. А еще он никогда не ел нормальной еды, всегда все измельчал в огромном, мать его, блендере. Считай, жил на смузи. Он вроде был лучшим на курсе.

– И что в итоге, одному жить лучше?

– Намного.

Тем не менее, о том, что теперь живет он уже не один, мы упоминать не стали. Бутылка вина постепенно опустела, и он пошел за следующей. На джинсах у меня была дырка со внутренней стороны бедра. Я подковырнула ткань пальцем, но тут же одернула руку, когда услышала его шаги.

– А какой была твоя бывшая?

– Она была хорошая. Ее отправили обратно в Лондон, – ответил он, покрутив бокал в руке.

– Давно?

– Несколько месяцев назад.

– Сожалеешь о чем-то?

– Нет, вообще ни капли. Я не оглядываюсь на прошлое.

Мы допили вино и продолжили сидеть в тишине. Я заметила, что у него были красивые подушки: шелковый вельвет и сатин цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

– Когда ты говорил, что хочешь стать учителем истории, – сказала я, – ты что, мне просто лапшу на уши вешал?

– Естественно. Пусть кто-то другой этим занимается, я же предпочту держаться за смутную надежду на дом.

Он сказал про преподавание истории, когда мы впервые встретились, но тогда я не поняла, шутит он или говорит правду. И я все еще не понимала.

– А что, если у тебя в любом случае был бы дом?

– Я никогда об этом не задумывался, это же невозможно. Но, наверное, остался бы в Оксфорде и занимался историей. На этом не стоит зацикливаться. Я, конечно, уважаю людей, следующих за мечтой, но стабильность для меня важнее.

Мне стало интересно, верит ли он сам в то, что говорит.

– Все могло быть и хуже, у кого-то нет ни мечты, ни надежды на стабильность.

– Давай сразу внесем ясность, Ава: мы оба бесчувственные мрази, но можно мне хоть за аренду платить?

– Разрешаю.

– Мы с тобой прямо-таки из «Прекрасной эпохи».

– Да уж, засранец-банкир и тунеядка.

– Не все банкиры – засранцы.

– Ну да, только ты.

– Ага.

– Мне нравится разговаривать с тобой, – сказала я и только потом поняла, насколько глупо это звучит, – Так я чувствую себя надежной, будто кто-угодно может подтвердить, что я существую.

– Отлично.

– А ты не против, что я здесь?

– Нет, – сказал он, – Ты – отличная компания. Ну и раз у меня тут так много места, и с тобой его делить приятно, то почему бы и нет.

– Значит, тебя все устраивает.

– Не «устраивает», а то звучит, будто я тут что-то рассчитываю. Просто хочу сказать, что все логично.

Мне показалось, что он стал сидеть ближе ко мне, чем минутой раньше, хоть и не двигался.

– То есть, если бы было нелогично, то ты бы меня не пригласил? – сказала я.

– Имеешь в виду, сделал ли бы я что-то нелогичное?

Я потянулась к бутылке, чтобы вновь наполнить стакан. Наши ноги соприкоснулись.

– Стой, дай лучше я, – сказал он и наклонился ближе ко мне, наливая вино.

Я подождала.

119. Анна

Exciting Times by Naoise Dolan

Следующим вечером я рассказала о своих планах Джулиану. Слушая мои доводы, он курил и в перерывах между затяжками кивал, конечно, там, где нужно.

– У тебя были соседи по квартире? – спросила я.

– Ещё бы, в Оксфорде и первое время в Лондоне. Большей частью клёвые ребята. Но вот один был настоящий псих. Он учился со мной на последнем курсе универа. Его диссертация не давала ему покоя. Поэтому всю ночь я мог слышать, как он ходил по комнате и что-то бормотал. Кроме того, парень никогда не ел твёрдую пищу – измельчал всё в большом чёртовом блендере. Просто жил на смузи. Думаю, как сосед, он был «вне конкуренции».

– То есть, своё жильё лучше?

– Гораздо лучше.

Кажется, никто из нас не замечал, что Джулиан, по сути, жил не один. Мы допили вино, и мой собеседник пошёл за новой бутылкой. Мои джинсы разошлись по шву, и теперь в верхней части бедра виднелась дырка. Я стянула порванную ткань руками, но тут же отдёрнула их, когда услышала, что Джулиан возвращается в комнату.

– Расскажешь о своей бывшей? – спросила я его.

Джулиан повертел в руке бокал и затем ответил: «Она была замечательной. А потом уехала обратно в Лондон».

– Давно?

– Несколько месяцев прошло.

– Жалеешь?

– Ни капли. У меня нет привычки оглядываться назад.

Мы выпивали и наслаждались нашим молчанием. У Джулиана были красивые подушки: вельветовые цвета морской гальки и сатиновые цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к себе.

– Ты говорил, что хотел стать учителем истории, – напомнила я, – это действительно так или ты меня клеил?

– Угадала. Я рад за тех, кто может заниматься наукой, но мне ближе призрачная мечта о покупке дома.

Джулиан рассказал мне о своем желании быть учителем истории на нашем первом свидании, и тогда я не знала, говорит ли он правду или нет. Не знала я этого и теперь.

– Что бы ты сделал, имея средства для покупки дома? – не унималась я.

– Никогда об этом не думал, в нашей жизни чудес не бывает. Возможно, я бы остался в Оксфорде и продолжил изучение истории. Ну что теперь об этом говорить. Я с большим уважением отношусь к людям, которые идут за своей мечтой, но сам предпочитаю стабильность.

Интересно, верил ли он тому, что говорил.

– Могло быть и хуже, – заметила я, – если бы не оказалось ни мечты, ни стабильности.

– Если честно, Ава, мы с тобой оба – пустое место, но я хотя бы в состоянии платить аренду.

– Довольно большую.

– В самом деле, мы – представители новой прекрасной эпохи.

– Засранцы банкиры и неудачники.

– Ну не все банкиры засранцы.

– Да уж, только ты.

– Только я.

– Мне нравиться говорить с тобой, – ляпнула я не к месту, – это придаёт мне уверенность, словно кто-то может подтвердить: я что-то значу.

– Хорошо.

– Хочешь, что бы я осталась?

– Да, – ответил Джулиан. – Мне нравится твоя компания. Я снял жильё и хочу разделить его с тобой, почему нет.

– Ты имеешь в виду, что это тебя устраивает?

– Не «устраивает». Это звучит так, будто мой мотив - расчёт. Я говорю, что это имеет значение.

Казалось, Джулиан сидел ко мне ещё ближе, чем минуту назад, хотя и не двигался с места.

– А если бы это перестало иметь значение, ты бы меня к себе не пригласил? – уточнила я.

– Ты хочешь узнать, делаю ли я что-то, если это не имеет для меня значение?

Я потянулась, чтобы налить себе ещё вина. Наши ноги соприкоснулись.

– Дай-ка помогу, – сказал Джулиан, он был ко мне так близко, пока наполнял бокал.

Я ждала…







 

120. Арина Г.

Следующим вечером я рассказала Джулиану о споре. Между затяжками сигареты он кивал и повторял «конечно», когда было необходимо.

— Ты уже снимал квартиры с другими людьми? — спросила я.

— Да, конечно, в Оксфорде, а затем когда только начинал жить в Лондоне. Большинство соседей были неплохие. А один — совершенно чокнутый. Я учился на последнем курсе. Он писал диссертацию на тему какого-то экзистенциального вопроса, всю ночь было слышно, как он ходит и бормочет себе под нос. И он никогда не ел твердую пищу — все засовывал в огромный блендер. Жил за счет смузи. По-моему, в том году он занял первое место в топе университета.

— Значит, лучше, когда есть своя квартира?

— Намного лучше.

Мы не стали упоминать, что на самом деле он больше не жил один. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. В шве моих джинсов была дырка. Я начала ее ковырять, но отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.

Я спросила:

— Какой была твоя последняя девушка?

Он покрутил бокал.

— Неплохой. Ее отправили обратно в Лондон.

— Давно?

— Пару месяцев назад.

— Сожалеешь?

— Нет, ни капли. Я обычно не думаю о прошлом.

Мы пили вино и наслаждались тишиной друг друга. У него были красивые подушки на диване, я заметила: бумажный бархат, сатин цветов золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

— Ты говорил до этого о том, что хотел стать преподавателем истории, — произнесла я, — ты на самом деле просто нес какую-то чепуху?

— Полнейшную. Я рад, что кто-то занимается историей, но для меня важнее зацепиться за туманную возможность купить дом.

Он упомянул преподавание истории, когда мы впервые встретились, но я не понимала до конца, шутит ли он. Все еще не понимаю. Я сказала:

— А если бы ты смог купить дом вне зависимости от того, чем занимаешься?

— Я не размышлял об этом, потому что такое точно невозможно в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и занялся историей дальше. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я всем сердцем уважаю людей, которые следуют за своей мечтой, но я предпочитаю стабильность.

Интересно, намеревался ли он задеть или так вышло случайно.

— Есть вариант и хуже, — сказала я, — у тебя могло не быть ни мечты, ни стабильности.

— Давай проясним, Ава: у нас с тобой в глазах нет жизни, но по крайней мере я могу платить за квартиру?

— В общем-то да.

— Мы и в самом деле представители новой прекрасной эпохи, как во Франции до Первой мировой войны.

— Банкиры-уроды и халявщики.

— Не все банкиры — уроды.

— Ага, только ты.

— Только я.

— Мне нравится говорить с тобой, — сказала я. Как-то глупо, поняла потом. — Я чувствую себя цельной, словно кто-то может подтвердить, что я настоящая.

— Хорошо.

— Тебе нравится, что я тут?

— Да, — ответил он. — С тобой приятно находиться. И раз у меня есть квартира и мне нравится делить ее с тобой, я не вижу причин отказывать.

— Значит, тебе так удобнее.

— Не «удобнее». Из-за тебя я звучу расчетливо. Я просто говорю, что с тобой все приобретает смысл.

Казалось, что расстояние между нами на диване стало меньше, чем секунду назад, хотя он не двигался.

— Если я перестану добавлять смысл в твою жизнь, ты больше не будешь приглашать меня к себе? — спросила я.

— Имеешь в виду, стану ли я делать что-то, что не имеет для меня смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай лучше я, — сказал он, приблизившись, чтобы налить вино.

Я ждала.

121. Аркадий Палыч

Следующим вечером я рассказала о своих сомнениях Джулиану. Между затяжками он кивал и поддакивал в нужных местах.

– Ты когда-нибудь делил квартиру с кем-то еще? – спросила я.
– Да, конечно, в Оксфорде. И в Лондоне, когда я только начинал. В основном это были славные люди. А когда я заканчивал универ, моим соседом оказался полный псих. Он писал диссертацию, посвященную каким-то экзистенциальным проблемам. Слышала бы ты, как этот парень бродил туда-сюда ночи напролет, бормоча о своей работе. И совсем не ел твердую пищу –молол все в треклятом большущем блендере. Сидел на смузи. Думаю, в тот год он получил высший балл.
– Пожалуй, иметь собственный угол лучше?
– В сущности, да.

Никто из нас не упомянул, что он и сейчас живёт не один. Мы допили вино, и Джулиан пошел за следующей бутылкой. Сверху у бедра мои джинсы разошлись по шву, и я теребила края этой дырки. Услышав, что Джулиан возвращается, я быстро отдернула руку.

– Какой была твоя последняя подружка?

Он покрутил бокал.
– Неплохая. Ей пришлось вернуться в Лондон.
– Тебе жаль?
– Да нет. Я не из тех, кто постоянно оглядывается.

Мы пили вино и наслаждались обоюдным молчанием. А красивые у него подушки, заметила я: вельветовые – цвета гальки, сатиновые – золота и слоновой кости. Я подобрала одну и прижала к груди.

– Неужели ты просто пудрил мне мозги, когда говорил, что хочешь быть учителем истории?
– Естественно. Я рад, что есть люди, которые этим занимаются, но по мне так лучше цепляться за туманную перспективу заполучить собственный дом.

О желании стать учителем он рассказал мне в нашу первую встречу, и тогда я сомневалась, правда ли это всего лишь шутка. Да и до сих пор не уверена.

– А если бы ты мог иметь дом и при этом делать все, что тебе заблагорассудиться?
– Никогда об этом не думал: в наше время такое попросту невозможно. Скорее всего, остался бы в Оксфорде и серьезно взялся за науку. Но не стоит этим заморачиваться. Я преклоняюсь перед людьми, которые следуют своим интересам, но сам предпочитаю стабильность.

Я задумалась, верит ли он в то, что говорит.

– Могло быть и хуже, – заметила я. – Ни желаний, ни стабильности.
– Если уж по-честному, Ава, мы с тобой оба утратили интерес к жизни, но я хотя бы в состоянии платить за квартиру.
– И то верно.
– В самом деле, мы новая belle époque.
– Да уж, кретины банкиры и прочие паразиты.
– Не все банкиры – кретины.
– Ага, только ты один.
– Только я.
– Мне нравится с тобой разговаривать, – тут я поняла, что сболтнула глупость. – Чувствую себя так, словно кто-то может подтвердить факт моего существования.
– Прекрасно.
– Ты рад, что я теперь здесь?
– Да, – ответил он. – Ты хороший собеседник. И потом, раз уж у меня есть место, которое приятно делить с тобой, почему бы и нет?
– Хочешь сказать, тебе это подходит?
– Не «подходит». Послушать тебя – я чересчур расчетливый. Я имею в виду, в этом есть смыл.
Мне показалось, что Джулиан стал ближе ко мне, чем был минуту назад, хотя он и не двигался.
– А если это потеряет смысл, ты перестанешь меня приглашать?
– Хочешь сказать, стал бы я делать что-то бессмысленное?
Я нагнулась, чтобы налить себе еще вина.
– Разреши-ка мне, – он склонился рядом, наполняя мой бокал.
Я ждала.

122. Артур Скопин

«Вечер, который запомнится».


Наис Долан


Следующим вечером я предложила Джулиану поговорить. Потягивая сигарету, он одобрительно кивнул, и я поняла - он не против.


- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? - был мой первый вопрос.


- Конечно. Времён учёбы в Оксфорде, например, да и когда я только обустраивал свою жизнь в Лондоне тоже. В целом всё было неплохо. Разве что один парнишка был странноват: то был последний год университета, и он работал над диссертацией по какой-то философской теме. Собственно, его проблема как соседа была в том, что он мог ночами слоняться и зубрить себе под нос. Ещё он никогда не ел чего-то целиком - всегда совал всё в свой чертовски большущий блендер. Жить не мог без смузи. Думаю, в итоге он и стал лучшим на потоке.


- Получается, лучше жить одному?


- Пожалуй, что так.


Никто из нас решил не говорить о том, что теперь он снова живёт не один. Мы покончили с бутылкой вина, и Джулиан пошёл за следующей. Почему-то я вспомнила про свою дырку на джинсах, где-то в районе бедра. Слегка пощупала, но сразу же убрала руку, как услышала его шаги.


Следующий мой вопрос касался его бывшей девушки, - какая она была?


Вращая бокал в руке, он ответил:


- Хороша, правда, ей пришлось вернуться в Лондон.


- Как давно это всё было?


- Пару месяцев назад.


- Не жалеешь?


- Да нет, вовсе нет. Не люблю жить прошлым.


Мы пили вино, наслаждаясь приятной тишиной. Ещё у него были очень красивые подушки, с интересной вельветовой сатиновой текстурой; цвета золота и слоновой кости. Я даже взяла одну и обняла.


- А те слова ранее - про мечту быть учителем истории – правда, или ты просто стебался надо мной?


- Последнее. Я вовсе не против таких людских мечтаний, но мне будет достаточно просто накопить себе на дом.


Он говорил про учителя истории ещё при первой нашей встрече. Тогда я не была уверена, правда ли это. Собственно, как и сейчас.


- Ну хорошо, а если бы у тебя всё же был дом? Неважно каким образом.


- Я и не задумывался об этом, ведь это совершенно невыполнимо за отведённый нам срок. Но если подумать - скорее всего, остался бы в Оксфорде, занимался бы дальше историей. Но нет смысла всерьёз говорить об этом. Я уважаю каждого за следование своей мечте - я же выбрал стабильность.


Интересно, что он хотел этим сказать и хотел ли.


- Знаешь, могло бы быть и хуже. Могло бы не быть ни мечты, ни стабильности.


- Ава, давай начистоту: мы оба пресытились жизнью, но я хотя бы могу платить за неё?


- Да, ты прав.


- Пожалуй, мы и правда лица новой belle époque 1.


- Да… эпохи ушлых банкиров и бездельников.


- Но ведь не все банкиры такие.


- Да, только ты.


- Не поспоришь.


- Знаешь, а мне нравится с тобой, - ляпнула я по глупости. Но с ним я и правда чувствую себя живой.


- Это славно.


- А тебе как со мной?


- Также. Ты достаточно приятный собеседник. И если время и место на нашей стороне, то я лишь рад делить это с тобой.


- То есть, я просто подхожу?


- Это не так, не делай из этого какой-то расчёт. Я просто говорю, что в этом действительно есть что-то.


На секунду показалось, что он приблизился ко мне, хотя он не сдвинулся с места.


- Если это «что-то» исчезнет, ты перестанешь приглашать меня?


- Ты спрашиваешь, буду ли я делать что-то, что потеряло смысл?


Я потянулась за вином, и наши ноги соприкоснулись.


- Позволь мне, - сказал он, наклонившись ещё ближе.


Я замерла в ожидании…

1. belle époque - (фр.) «прекрасная эпоха» - период европейской истории между 1890 и 1914 годами. Расцвет золотой молодёжи.

123. Виктория Дубинина

Наойз Долан


"Захватывающие времена"


На следующий вечер я рассказала Джулиану о споре. Между затяжками он кивал и поддакивал в нужных местах.

− У тебя когда-нибудь были соседи? − спросила я.

− Конечно. В Оксфорде и когда я только переехал в Лондон. Большинство из них были нормальными. Но один был совсем чокнутым. Я тогда заканчивал универ. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной дилемме. И целыми ночами расхаживал по квартире и бормотал про свою работу. Но никогда не ел нормальную еду − всё перемешивал в своём долбаном огромном блендере. Жил на одних смузи. Думаю, на своём курсе он стал одним из первых.

− То есть лучше жить одному?

− Намного лучше.

Только никто из нас не заметил, что на самом деле он теперь живёт не совсем один. Мы допили вино, и он вышел за следующей бутылкой. Я обнаружила у себя на джинсах дырку на шве, на самом бедре. Начала ковырять её, но тут же отдёрнула руку, только заслышав его шаги.

− Какой была твоя последняя девушка? − спросила я.

− Она была классной. Но её отправили обратно, в Лондон, − проговорил он, покручивая свой бокал.

− Когда это было?

− Пару месяцев назад.

− Жалеешь?

− Нет, конечно. Я стараюсь не оглядываться на прошлое.

Мы пили вино и наслаждались молчанием. Я рассматривала красивые подушки на диване: вельветовые, которые были серого цвета, и сатиновые, золотого цвета и цвета слоновой кости. Я взяла одну подушку и обняла её.

− Ты как-то сказал, что хочешь стать учителем истории, − начала я. − Это же всё бред?

− Полнейший. Хорошо, когда другие учат, а я лучше буду пытаться заработать на собственный дом.

Он сказал, что хочет быть учителем истории, когда мы впервые встретились, и я ещё не понимала, шутит он или нет. И до сих пор не понимаю.

− А если бы у тебя был дом в любом случае, какую бы работу ты ни выбрал? − спросила я.

− Никогда об этом не думал. Нам такое точно не грозит. Может, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но нет смысла об этом говорить. Я очень уважаю людей, которые следуют за своими мечтами, но лично я предпочитаю стабильность.

Интересно, он действительно имеет это в виду?

− Могло быть и хуже, − ответила я. − У тебя могло не быть ни мечты, ни стабильности.

− Ава, давай честно: в нас обоих уже ничего не осталось, но я хотя бы могу платить за квартиру.

− Это точно.

− Мы − это новая бель-эпок.

− Конченые банкиры и нищеброды.

− Не все банкиры конченые.

− Ну, да, только ты.

− Только я.

− Мне нравится с тобой болтать, − сказала я, но тут же поняла, как это глупо. − Так мне кажется, что я жива, будто кто-то может это подтвердить.

− Я рад.

− Ничего, что я пришла?

− Ничего, − ответил он. − Мне с тобой интересно. Раз у меня есть квартира, то почему бы не пригласить тебя в гости?

− В смысле, что тебе так удобно?

− Нет, не «удобно». Так говоришь, как будто я всё просчитываю. Я имею в виду, это имеет смысл.

Казалось, он теперь сидел ближе, чем секунду назад, хотя, вроде, не двигался.

− А если бы смысла больше не было, ты бы меня не звал? − спросила я.

− Думаешь, я бы делал что-то, если это для меня ничего не значит?

Я наклонилась налить себе ещё вина. Наши ноги соприкоснулись.

− Подожди, давай налью, − сказал он и придвинулся совсем вплотную.

Я ждала.

124. Гинько Александр

Следующим вечером я поведала о произошедшем Джулиану. Он курил и внимательно слушал, а между затяжками кивал и поддакивал в тех местах, где это было нужно.

– А у тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – наконец спросила я.

– Конечно, еще в Оксфорде, да и когда только начинал в Лондоне. В основном неплохие ребята. Один был, правда, полных псих. Где-то на последнем курсе универа. Он писал диплом по какому-то там экзистенциальному кризису. Ночами было не уснуть: он всё бродил из угла в угол и постоянно бубнил об этой фигне. А еще он совсем не ел твердую пищу – всё перемалывал в своем долбаном блендере. Короче, сидел на одних смузи. По-моему, он был лучшим на курсе.

– Выходит, свое жилье иметь лучше?

– Значительно!

Никто из нас не стал упоминать о том, что на самом деле он никогда не жил один. Вино закончилось, и он вышел за следующей бутылкой. У меня были порваны джинсы на внутреннем шве чуть повыше бедра, и я стала ковырять дырку, но отдернула руку, услышав его шаги.

– А расскажи о своей последней подружке? – предложила я.

– Она была славной, – ответил он, повертев в руках бокал. – Ее отправили обратно в Лондон.

– Давно?

– Несколько месяцев назад.

– Жалеешь?

– Нет, совсем нет. Не люблю оглядываться назад.

Мы потягивали вино, с наслаждением отражаясь в молчании друг друга. Я бросила взгляд на красивые подушки на диване: вельветовую цвета речной гальки и сатиновые под золото и слоновую кость. Взяла одну и прижала к груди.

– Ты как-то говорил, что хочешь стать учителем истории, – прервала молчание я. – Просто прикалывался?

– Конечно. Я рад, что другие могут позволить себе этим заниматься, но лично я предпочитаю не терять призрачной надежды на собственное жилье.

Впервые он упомянул о желании преподавать историю в день нашего знакомства, но тогда я не поняла, шутит он или нет. Да и сейчас не понимаю.

– А если бы у тебя был дом вне зависимости от того, чем ты занимаешься? – спросила я.

– Никогда не задумывался об этом – так просто не бывает, – парировал он, а затем добавил: – Думаю, тогда я мог бы остаться в Оксфорде и посвящать больше времени истории. Но какой смысл об этом говорить? Я очень уважаю тех, кто занимается любимым делом, но лично я предпочитаю стабильность.

Интересно, пытался ли он вложить в свой ответ какой-то особый смысл?

– Но могло быть и хуже, – нашлась я, – у тебя же могло не быть ни любимого дела, ни стабильности.

– Если на чистоту, Ава, у нас ведь у обоих положение незавидное, но я хотя бы могу платить за квартиру.

– Ну, типа того…

– На самом деле мы новые представители belle époque.

– Засранцы-банкиры и бездельники.

– Не все банкиры засранцы.

– Конечно, не все, только ты.

– Только я.

– Мне нравится с тобой болтать, – сказала я и вдруг осознала, что это прозвучало довольно глупо. – Я ощущаю себя как-то цельно, что ли, как будто убеждаюсь в том, что я настоящая…

– Это хорошо.

– Тебе приятно, что я здесь?

– Да, с тобой комфортно. К тому же если у меня есть свободное место и я не прочь поделиться им с тобой, не вижу причин этого не делать.

– Хочешь сказать, что тебе так удобно?

– Я не сказал удобно, это звучит как-то чересчур расчетливо. Я о том, что это вполне разумно.

В этот момент он словно стал чуть ближе, хотя на самом деле не сдвинулся с места.

– А если бы это перестало быть для тебя разумным, ты бы меня не приглашал? – спросила я.

– Ты имеешь в виду, способен ли я на неразумные поступки?

Я потянулась, чтобы наполнить опустевший бокал, наши ноги соприкоснулись.

– Давай помогу, – он приблизился вплотную и стал наливать вино.

Я ждала.

125. Дана Карсанова

Наис Долан «Захватывающие времена»
На следующий вечер я рассказала о споре Джулиану. В перерывах между затяжками он понимающе кивал, выражая согласие в самый подходящий момент.
– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.
– Да, были, в Оксфорде и первое время в Лондоне. Большинство из них были нормальными. Один парень был конченым психом. Я учился тогда на последнем курсе универа. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной проблеме. Я слышал, как он целыми ночами ходил по комнате и бормотал себе под нос. А ещё он никогда не ел пищу в обычном виде – всё размельчал в этом большом грёбаном блендере. Питался только смузи. Мне кажется, он стал лучшим студентом своего курса.
– Значит, иметь своё жильё лучше?
– Ещё как лучше.
Никто из нас не стал уточнять, что он живёт уже не один. Мы допили вино, и он пошёл за другой бутылкой. У меня на джинсах была дырка на бедре. Я стала её ковырять, но, услышав, что он возвращается, быстро отдёрнула руку.
Я спросила:
– Какой была твоя последняя девушка?
Он покрутил свой бокал. – Она была хорошая. Её отправили обратно в Лондон.
– Давно это было?
– Несколько месяцев назад.
– Ты скучаешь по ней?
– Нет, не скучаю. Я не привык вспоминать прошлое.
Мы пили вино и наслаждались взаимным молчанием. Я обратила внимание на его красивые подушки: вельвет песочного оттенка, сатин цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.
– Когда ты до этого говорил, что хочешь стать учителем истории, – сказала я, – ты ведь меня просто обманывал?
– Да. Я рад, что есть люди, которые этим занимаются, но лично мне больше по душе туманные перспективы владения домом.
О желании преподавать историю он рассказал на нашей первой встрече, и я не могла понять тогда, говорил ли он всерьёз или шутил. До сих пор не поняла. Я спросила:
– А что, если бы ты мог иметь собственный дом независимо от того, чем ты занимаешься?
– Я никогда не задумывался об этом, потому что такого точно не случится в этой жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше времени уделял истории.
– Нет смысла много думать об этом. Я с уважением отношусь к людям, которые следуют за своими увлечениями, но лично я предпочитаю стабильность.
Я подумала, насколько его собственные слова кажутся ему убедительными.
– Всё могло быть куда хуже, – сказала я. – У тебя могло не быть ни увлечений, ни стабильности.
– Давай проясним ситуацию, Эва: мы оба неудачники, но я хотя бы могу платить за квартиру.
– В общем-то, да.
– Мы и вправду новая прекрасная эпоха.
– Мерзких банкиров и нищебродов.
– Не все банкиры мерзкие.
– Ага, только ты.
– Только я.
– Мне нравится разговаривать с тобой, – сказала я и поняла, как глупо это прозвучало. – Это придаёт мне уверенности, как будто кто-то напоминает мне, что я живая.
– Здорово.
–Ты рад, что я здесь?
– Да, – сказал он. Ты отличная компания. – И, если у меня есть свой уголок, где мне нравится находиться с тобой, почему бы и нет.
– Ты хочешь сказать, тебе так удобнее.

126. Дарья Гурьева

Следующим вечером я пересказала спор Джулиану. Он курил, кивая между затяжками, и поддакивал во всех нужных моментах.

– У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.

– Конечно, в Оксфорде и после переезда в Лондон. В основном, вроде нормальные. Один парень был полнейшим психом. Я тогда учился на последнем курсе универа. Сосед писал диссертацию о какой-то экзистенциальной дилемме. Постоянно ходил по ночам из угла в угол и бормотал под нос. И никогда не ел твердое, перемалывал всю еду в чертовски огромном блендере. Жить не мог без смузи. Кажется, на своем курсе он был самым умным.

– Так собственное жилье лучше?

– Намного.

Никто из нас не стал добавлять, что Джулиан жил уже не один. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. На внутреннем шве моих джинсов, почти у паха, зияла дыра. Я подцепила было ее пальцем, но отдернула руку, как только услышала возвращающегося Джулиана.

И попросила:
– Расскажи про свою последнюю девушку.

Он качнул бокал.
– Нормальная. Ее перевели обратно в Лондон.

– Давно?

– Несколько месяцев.

– Сожалеешь?

– Ни капельки. Не привык оглядываться назад.

Мы пили, наслаждаясь взаимным молчанием. Я обратила внимание на красивые диванные подушки: рубчатый вельвет, сатин цвета золота и слоновой кости. Подхватила одну и прижала к груди.

– Твои слова о желании стать учителем истории… Ты всего лишь прикалывался?

– По полной. Рад, что кто-то этим занимается, но я для себя выбираю призрачный шанс купить дом.

Джулиан заявил про это преподавание истории в нашу первую встречу, и я никак не могла понять, шутит ли он. До сих пор сомневалась.

– А если бы ты мог купить дом, занимаясь чем угодно?

– Никогда о подобном не думал, потому что при нашей жизни этому не бывать. Возможно, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Только зачем о таком думать? Я уважаю людей, которые следуют за мечтой, но предпочитаю стабильность.

Мне стало интересно, должен ли был его комментарий что-то доказать.

– Могло быть и хуже. Ты мог не иметь ни мечты, ни стабильности.

– То есть, Ава, мы оба – ходячие мертвецы, но я, по крайней мере, оплачиваю ренту?

– Типа того.

– Мы, и правда, новая буржуазия.

– Сволочные банкиры и бездельники.

– Не все банкиры сволочи.

– Ага, только ты.

– Только я.

– Мне нравится с тобой болтать, – заметила я. И поняла, что чуть сглупила. – Так я чувствую какую-то опору, как будто кто-то подтверждает, что я настоящая.

– Хорошо.

– Тебе нравится моя компания?

– Да, с тобой неплохо. И если уж у меня есть это место и мне нравится делить его с тобой, нет причин тебя игнорировать.

– В смысле, тебе подходит?

– Не «подходит». Звучит так, словно я слишком расчетлив. Я говорю, что в твоей компании есть смысл.

Казалось, он теперь сидел чуть ближе ко мне, хотя и не двигался.

– Если смысл потеряется, ты прекратишь меня приглашать? – уточнила я.

– Имеешь в виду, сделаю ли я что-то бессмысленное?

Я подалась вперед, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

– Стой, давай я. – Джулиан наклонился ближе ко мне, наливая вино.

Я ждала.

127. Дарья Скрябина

Следующим вечером я рассказал Джулиану о случившемся споре. Он кивал, затягиваясь сигаретой, и поддакивал в нужные моменты.

— У тебя были когда-нибудь соседи по комнате? — спросил я.

— Конечно, когда я жил в Оксфорде и потом, когда переехал в Лондон. Большинство из них были нормальными, но один оказался полным придурком. Я тогда на последнем курсе учился, а он писал диплом по какому-то экзистенциальному вопросу и всю ночь бродил по комнате, бормоча себе под нос. А еще всю еду постоянно запихивал в свой дурацкий огромный блендер. Питался смузи. Думаю, на своем потоке он был отличником.

— То есть одному жить лучше?

— Гораздо лучше.

Никто из нас не упомянул, что теперь он жил не один. Мы допили вино, и он ушел за второй бутылкой. Я поковырял дырку на внутреннем шве джинсов почти у самого паха, но отдернул руку, услышав, что Джулиан возвращается, и спросил его:

— Какой была твоя последняя девушка?

Он покачал бокал в руке.

— Хорошей. Ее отправили обратно в Лондон.

— Давно?

— Пару месяцев как.

— Жалеешь?

— Вообще нет. Я стараюсь жить настоящим.

Мы пили вино и наслаждались молчанием. Мне нравились его подушки, велюровые, песочного цвета, и сатиновые — золотого и цвета слоновой кости. Я прижал одну из них к груди.

— Ты мне в прошлый раз сказал, что хочешь стать учителем истории. Ты прикалывался, да?

— Конечно. Хорошо, что другие этим занимаются, но мне больше нравится призрачная перспектива владеть домом.

Впервые он сказал мне о том, что хочет преподавать историю, в нашу первую встречу, и я не мог понять, шутит он или говорит всерьез. Я и сейчас не понимал.

— А если бы у тебя был дом вне зависимости от того, чем ты занимаешься?

— Я об этом никогда не думал, потому что в наше время такого точно не бывает. Наверное, я бы остался в Оксфорде и глубже изучал бы историю. Но какой смысл об этом говорить. Я уважаю тех, кто следует за мечтой, но мне стабильность больше по душе.

Мне стало интересно: он имел в виду, что в его фразе был смысл?

— Могло быть и хуже, — заметил я. — Ни мечты, ни стабильности.

— Слушай, Эйва, давай по-честному: мы с тобой оба утратили вкус к жизни, но я хотя бы могу заплатить за аренду.

— В общем-то так.

— Мы с тобой и правда живем в новой Прекрасной эпохе.

— Дрянные банкиры и нищеброды.

— Не все банкиры такие.

— Ага, только ты.

— Только я.

— Мне нравятся наши разговоры, — сказал я. Крайне глупое замечание. — Я чувствую себя живым. Словно так можно подтвердить, что я настоящий.

— Хорошо.

— Тебе нравится, что я здесь?

— Да, — ответил Джулиан. — С тобой интересно. И раз уж у меня есть это место и мне нравится быть здесь с тобой, то почему бы и нет.

— Ты о том, что я удобный?

— Не «удобный». С твоих слов получается, что я расчетливый. Я о том, что это логично.

Хоть он и не двигался, но мне показалось, что теперь он сидит ближе, чем раньше.

— А станет нелогично, ты прекратишь приглашать меня? — спросил я.

— Стану ли я делать то, что кажется мне нелогичным?

Я наклонился, чтобы налить себе еще вина. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай я, — сказал он и замер рядом со мной, наполняя бокал.

Я подождал.

128. Даша Копыл

Волнующие времена.
Наоис Долан
Следующим вечером я поделилась с Джулианом своими соображениями. Он одобрительно кивал везде, где надо, периодически затягиваясь сигаретой.
- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? –спросила я.
- Да, конечно, в Оксфорде, и, когда только перебрался в Лондон. В основном, нормальные. Правда, на последнем курсе университета попался полный псих. Он писал диссертацию об одном экзистенциальном кризисе. Надо было слышать, как он бормотал всё это ночи напролёт, расхаживая по комнате. А ещё он никогда не ел твердую пищу – всё пропускал через дурацкий блендер. Жил на смузи. Думаю, в тот год он стал лучшим студентом на курсе.
- Значит, лучше жить одному?
- Намного.
Мы оба проигнорировали то, что один он уже не живёт. Мы допили бутылку вина, и он пошел за другой. Пальцем я наковыряла дыру в джинсах, по шву ближе к поясу, но, услышав, что он возвращается, резко отдернула руку.
- Расскажи о своей бывшей, какая она? – спросила я.
Он покрутил в руках бокал.
- Нормальная. Ее отослали обратно в Лондон.
- Давно?
- Несколько месяцев назад.
- Жалеешь?
- Нет, нисколько. Я иду вперёд.
Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я обратила внимание на красивые подушки: вельветовые, цвета гальки, и атласные с оттенком слоновой кости и золота. Подняв одну, я прижала её к груди.
- Ты ведь просто морочил мне голову, когда сказал, что хочешь быть учителем истории, да? - спросила я.
- Конечно. Я рад, что этим занимаются другие, а со своей стороны, я предпочитаю держаться за смутную перспективу владения домом.
В нашу первую встречу он говорил что-то о преподавании истории, и я до сих пор не понимала до конца, шутил ли он.
- Что, если бы ты заполучил дом независимо от рода занятий?
- Я никогда не думал об этом, потому что в наше время такое невозможно. Наверное, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей.
Но нет смысла зацикливаться на этом. Я питаю исключительное уважение к людям, которые следуют за мечтой, но сам выбираю стабильность.
Интересно, он верил тому, что говорит.
- Не всё потеряно - заметила я. – Бывает нет ни мечты, ни стабильности.
- Ава, скажу точнее: мы одинаковые. Разница лишь в том, что я в состоянии оплатить жильё.
- Пожалуй, так.
- Мы представители новой Прекрасной Эпохи.
- Чёртовы банкиры и бездельники.
- Не все банкиры такие плохие.
- Да, только ты.
- Только я.
- Мне нравится с тобой разговаривать, – отметила я, что прозвучало довольно глупо. – Я чувствую себя личностью, настоящей.
- Это хорошо.
- Ты рад, что я здесь?
- Да, - ответил он. – С тобой интересно. И раз уж у меня есть жилье, и нравится делить его с тобой, не вижу причин этого не делать.
- Хочешь сказать, тебя это устраивает.
- Нет, это не та формулировка. Звучит расчетливо. Я хочу сказать, что в этом есть смысл.
Казалось, он придвинулся ко мне, хотя и сидел на диване неподвижно.
- А когда это перестанет иметь смысл, ты меня больше к себе не позовёшь?
- Ты хочешь спросить, делаю ли я что-то, в чём не вижу смысла?
Я наклонилась, чтобы наполнить свой стакан. Наши ноги соприкоснулись.
- Давай я, - сказал он и оказался ещё ближе.
Я ждала.
 

129. девчонка, оседлавшая молнию

«Жизнь кувырком», Ниша Долан

И вот – вечер следующего дня, я пересказываю Джулиану этот диалог, а он разбавляет мой пересказ и дым своей сигареты понимающими кивками.

– Ну а ты, – поинтересовалась я, – жил с соседями когда-нибудь?
– Конечно, – ответил Джулиан, – в Оксфорде и поначалу в Лондоне. Ничего особенного, в общем-то, хотя один парень был... совершенно повёрнутый. Писал свою диссертацию о какой-то экзистенциальной дилемме и всё расхаживал по комнате ночами и бубнил об этом, не затыкаясь – о, ты бы слышала. И это на выпускном курсе! И ещё этот блендер – он превращал всю свою еду в пюре в этом грёбаном блендере. Одним смузи и питался. Думаю, он прославился среди однокурсников.
– Должно быть, приятно обзавестись отдельным жильём?
– Приятно? Мягко сказано.

Мы оба предпочли промолчать о том, что он, в общем-то, больше и не живёт один. Джулиан отлучился за второй бутылкой вина, и я отвлеклась, будучи предоставленной самой себе. Внутренний шов моих джинсов протёрся на бедре. Я слегка ковырнула пальцем образовавшуюся дырочку и поспешила отдёрнуть руку, когда услышала шаги Джулиана, возвращавшегося с вином.

– Расскажи о своих последних отношениях, – попросила я.
– Ей пришлось вернуться в Лондон. Замечательная девушка, – покрутив бокал в руке, произнёс Джулиан.
– Давно?
– Пару месяцев назад.
– Не жалеешь?
– Ничуть. Жить прошлым не по мне.

Пока мы молча наслаждались вином, я обратила внимание на подушки в его гостиной – вельвет и сатин; цветá гальки, золота и слоновой кости. Красивые подушки. Одну из них прижала к груди и спросила:
– Помню, ты как-то обмолвился о желании преподавать историю. Делал из меня дуру, я права?
– Ты права, – подтвердил Джулиан. – Рад, что кому-то это подходит, но даже призрачная перспектива перебраться в собственный дом подходит мне больше.

Я гадала, не шутит ли он насчёт желания податься в преподавание, ещё когда он упомянул об этом при первой нашей встрече. Так до сих пор и гадаю.

– А что, если и любая другая работа сможет обеспечить тебе собственный дом? – спросила я.
– В наше время это просто невозможно, потому я даже не задумывался о таком сценарии. Вероятно, я мог бы продолжить свой путь в Оксфорде, всерьёз взяться за историю, но... всё-таки не вижу никакого смысла развивать эту тему. Высоко ценю человеческую приверженность любимому делу, но сам предпочитаю стабильность, – пояснил свою точку зрения Джулиан.
«И он всерьёз полагает, что прав?» – задавалась вопросом я.
– Бывает и хуже, когда нет ни того, ни другого, – не успокаивалась я. – В таком случае...
– В таком случае давай начистоту: мы оба давно утратили былой интерес к жизни, но моё материальное положение позволяет, по крайней мере, оплатить квартиру, – подытожил Джулиан.
– И не поспоришь.
– Да мы же представители новой «прекрасной эпохи».
– Ага, банкиры-засранцы и халявщики.
– Не все банкиры – засранцы, – возразил Джулиан.
– Ну да, только ты, – в ответ поддела его я.
– Да, только я, – Джулиан не стал спорить.
– Мне нравится говорить с тобой, – произнесла я и сразу же осознала, что прозвучало довольно нелепо. – Это даёт мне некоторую уверенность в том, что я живая. Чувствую себя полноценной, что ли.
– Рад слышать.
– А тебе нравится, когда я здесь?
– Приятно проводить время в хорошей компании, и поэтому нет причин думать, что это не так, если мне нравится делить своё пространство с тобой.
– Выходит, тебе так удобно.
– Своими выводами ты превращаешь меня в лицемера, а я лишь хотел сказать, что наше общение совершенно естественно.

Момент эмоционального сближения, вызванный его словами, ощущался почти как сближение физическое.

– Ты перестал бы приглашать меня к себе, если бы это изменилось?
– Ты имеешь в виду, продолжу ли я делать что-либо, если для меня это утратит смысл?
Я потянулась за бокалом, чтобы долить себе вина, и наши ноги соприкоснулись.
– Давай я, – прервал меня Джулиан, склоняясь ближе, и я предоставила это ему.

130. Евгения Крючкова

Наис Долан, «Удивительные времена»


Следующим вечером я рассказала о ссоре Джулиану. Он кивал между затяжками сигарет и со всем соглашался.


– Ты жил с кем-нибудь, – спросила я.


– Конечно, – кивнул и согласился Джулиан, – в Оксфорде. И еще в Лондоне, когда я там осваивался. Ребята в основном были неплохие. Но один парень был шизиком. Это когда я из уника выпускался. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной дилемме. Я помню, он бродил ночами и ворчал. А еще он никогда не ел твердую пищу – все засовывал в свой сраный огромный блендер. Жил на смузи. Кажется, он стал лучшим на курсе.


– Значит, в своей квартире жить лучше?


– Определенно лучше.


Никто из нас не заикнулся о том, что он больше один не жил. Мы прикончили одну бутылку вина, и Джулиан пошел за новой. И пока я не услышала, что он возвращается, я сидела и ковыряла дырку на внутреннем шве штанины.


– Какой она была? – спросила я.


– Милашка, – он покрутил в руке бокал, – Уехала обратно в Лондон.


– Давно?


– Несколько месяцев назад.


– Жалеешь?


– Не, вообще нет. Я не привык оглядываться назад.


Мы пили вино в приятной тишине. Я поймала себя на мысли, что мне нравились подушки в квартире Джулиана: одна была вельветовая каменисто-серого цвета, другая – золотистая, и еще одна кремовая из сатина. Я взяла одну и прижала к груди.


– То, что ты мне сказал до того, что хочешь стать учителем истории, – начала я, – ты же ведь просто лапшу на уши вешал?


– Абсолютно. Другие может и хотят учить истории, но, что касается меня, я бы лучше домом владел.


О том, что он хотел стать учителем истории, Джулиан сказал мне при первой встрече, и тогда я не была уверена, шутит ли он. И все еще не была.


– А что, если бы ты мог купить дом, чем бы ни занимался? – спросила я.


– Я об этом не думал никогда, потому что в наше время это невозможно. Возможно, остался бы в Оксфорде и углубился в историю. Но здесь углубляться не во что. Безмерно уважаю людей, у которых есть страсть к чему-либо и они горят своим делом, но я предпочитаю стабильность.


Верил ли он в то, что сказал?


– Могло быть хуже, – сказала я, – У тебя могло не быть ни страсти, ни стабильности.


– Пойми, Ава: мы с тобой оба черствые, но платить-то за аренду я могу?


– В общем-то, да.


– Мы с тобой в новой Прекрасной эпохе.


– Эпохе козлов-банкиров и тунеядцев.


– Не все банкиры козлы.


– Не все. Только ты.


– Только я.


– Мне нравится с тобой болтать, – проскочило у меня. Совсем глупо, – Внушает уверенность, как будто есть кто-то, кто может подтвердить, что я существую.


– Круто.


– Не против, что я тут?


– Не против, – сказал он, – Ты приятный собеседник. У меня есть угол, мне нравится зависать с тобой, так что я не вижу причин этого не делать.


– То есть, тебе это подходит?


– Не «подходит». Ты так говоришь, будто я расчетливый. Нет, я имею в виду, что мне нравится с тобой.


Мне показалось, расстояние между нами сократилось, хотя он и не двигался.


– Если тебе перестанет нравиться, ты перестанешь меня звать? – спросила я.


– Имеешь в виду, буду ли я делать что-то, что мне не нравится?


Я нагнулась, чтобы налить еще вина. Наши ноги соприкоснулись.


– Давай я, – сказал он и нагнулся еще ближе, наполняя бокал.


Я ждала.

131. Екатерина Белогурова

На следующий вечер я пересказала спор Джулиану. Между затяжками сигареты он кивал и поддакивал везде, где требовалось.
- У тебя когда-нибудь были соседи? – спросила я.
- Да, конечно, и в Оксфорде, и когда я приехал в Лондон. Большинство из них были вполне себе. Один парень был совсем конченным. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию по каким-то экзистенциальным проблемам. Было слышно, как он бродит и бубнит об этой диссертации – всю ночь. И он никогда не ел твёрдую пищу – всё засовывал в свой здоровенный сраный блендер. Жил на пюрешках. Кажется, он первый в рейтинге на своём курсе.
- То есть жить одному лучше?
- Гораздо лучше.
Никто из нас не стал указывать на то, что он, в общем-то, больше не живёт один. Мы допили вино, и он пошёл за новой бутылкой. На моих джинсах обнаружилась дырка, на внутреннем шве на бедре, где повыше. Я расковыряла её, но отдёрнула руку, когда услышала, что он возвращается.
- Твоя бывшая девушка – какая она была? – поинтересовалась я.
Он покрутил в руках стакан.
- Ничего такая. Ей пришлось вернуться в Лондон.
- Давно это было?
- Пару месяцев как.
- Жалеешь?
- Нет, вообще нет. Я обычно за прошлое не цепляюсь.
Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, что подушки у него на диване были роскошные: потёртый вельвет, из золотой и кремовый сатин. Я взяла одну и прижала к груди.
- Когда ты тогда сказал, что хочешь стать учителем истории, - я задумалась, – Ты мне просто мозги пудрил?
- Разумеется. Я рад, что есть люди, которые этим занимаются, но что до меня, так я лучше буду цепляться за призрачные шансы заиметь собственный дом.
В нашу первую встречу он заявил, что собирается преподавать историю, и я всё не была уверена, шутил ли он. Я и сейчас не понимала. Я спросила: «Если бы ты мог купить дом, занимаясь чем угодно, что бы ты делал?»
- Я никогда не думал об этом, потому что на нашем веку такого явно не случится. Вероятно, я бы остался в Оксфорде и занимался бы дальше историей. Но нет смысла это обдумывать. Я всячески уважаю людей, которые следуют за мечтой, но сам предпочитаю стабильность.
Я задумалась, а не камень ли это в мой огород.
- Могло быть хуже, - заметила я, - Ни мечты, ни стабильности.
- Для ясности, Ава: нам обоим не закрыть пустоту в душе, но я по крайней мере за квартиру плачу.
- Это да.
- Мы и впрямь новые декаденты.
- Мудаки-банкиры и нищеброды.
- Не все банкиры мудаки.
- Ага, один ты.
- Один я.
- Мне нравится разговаривать с тобой, - выдала я невпопад, – Это даёт ощущение реальности. Как будто кто-то может подтвердить, что я существую.
- Отлично.
- Тебе нравится, что я прихожу сюда?
- Вполне, - ответил он. – С тобой хорошо. И если уж у меня есть это место, и мне нравится делить его с тобой, не вижу причин этого не делать.
- Хочешь сказать, тебя это устраивает.
- Не «устраивает». Это сразу звучит расчётливо. Я говорю, это имеет смысл.
Внезапно показалось, что он сидит ближе ко мне, чем секунду назад, хотя он не двинулся.
- Если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал меня приглашать? – спросила я.
- Ты имеешь в виду, сделал бы я что-то, что не имело бы смысла для меня?
Я потянулась, чтобы налить ещё вина. Наши ноги соприкоснулись.
- Дай я, - он наклонился совсем близко, наполняя мой бокал.
Я ждала.

132. Екатерина Никифорова

Следующим вечером я пересказала спор Джулиану. В перерывах между затяжками он кивал и угукал во всех нужных местах.

— Ты жил с кем-нибудь?

— Разумеется. В Оксфорде и когда только приехал в Лондон. Почти все мои соседи были нормальными. Один парень был полным психом. То был мой последний курс в университете. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Было слышно, как он всю ночь бродил, что-то о ней бормоча. А ещё он никогда не ел твердую пищу — он всё совал в этот свой грёбаный огромный блендер. Жил на смузи. Мне кажется, он был первым в рейтинге своего года.

— Значит, своё жильё лучше?

— Значительно лучше.

Никто из нас не упомянул, что он уже не живет один. Мы допили вино, и он пошёл за другой бутылкой. У меня на джинсах между ног была дырка. Я потрогала её, но отдёрнула руку, услышав, что он возвращается.

— Какой была твоя последняя девушка? — спросила я.

Он покрутил свой бокал.

— Нормальной. Ее отправили обратно в Лондон.

— И как давно?

— Несколько месяцев как.

— Жалеешь?

— Вовсе нет. Я вообще не склонен оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Его подушки, как я заметила, оказались прекрасны: пепельный вельвет, сатин цвета золота и слоновой кости. Я подняла одну из них и прижала к груди.

— Когда ты говорил, что хочешь стать учителем истории, — начала я, — ты просто пудрил мне мозги?

— Именно так. Я рад, что кто-то этим занимается, но со своей стороны я предпочитаю цепляться за слабую надежду когда-нибудь купить дом.

Он сказал о преподавании истории в первую нашу встречу, и я не была уверена, что он шутит. До сих пор не уверена. Я спросила:

— А если бы ты мог позволить себе дом независимо от того, чем занимаешься?

— Никогда не думал об этом, потому что если это и произойдёт, то точно не в этой жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Однако нет смысла зацикливаться на этом. Я с уважением отношусь к людям, которые следуют за своими мечтами, но сам предпочитаю стабильность.

Я задумалась, подразумевался ли в его комментарии какой-то смысл.

— Могло быть хуже, — сказала я. — У тебя могло бы не быть ни мечты, ни стабильности.

— Уточню, Ава: мы оба мертвы внутри, но, по крайней мере, я могу платить за аренду?

— Вроде того.

— Мы и правда новая belle époque.

— Засранцы-банкиры и нищеброды.

— Не все банкиры засранцы.

— Ага, только ты.

— Только я.

— Мне нравится разговаривать с тобой, — сказала я и тут же осознала, насколько это тупо. — Так я чувствую себя цельной, словно кто-то может подтвердить, что я настоящая.

— Хорошо.

— Тебе нравится, что я здесь?

— Да, — ответил он. — С тобой приятно быть рядом. И если у меня есть всё это пространство и мне нравится делить его с тобой, то нет причин не делать этого.

— То есть, тебя это устраивает.

— Не «устраивает». Звучит так, будто я совершил сделку. Я имею в виду, что в этом есть смысл.

Не сдвинувшись, он оказался ближе, чем мгновение назад.

— Если бы в этом больше не было смысла, ты бы перестал приглашать меня? — спросила я.

— Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имеет для меня смысла?

Я нагнулась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Дай-ка мне, — сказал он и наклонился ближе, наливая.

Я ждала.

133. Камиль Галимов

На следующий вечер. Я высказала Джулиану свои доводы. Затягиваясь сигаретой, он с периодичностью кивал и соглашался в нужных местах.
— У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? - спросила я у него
— Да, конечно. В Оксфорде и когда я только поселился в Лондоне. Большинство из них были хорошими людьми, но один парень был полным шизиком. Дело было на последнем курсе в унике. Он был занят своей диссертацией, писал о каком-то экзистенциальном кризисе. Ты бы слышала, как он бродит всю ночь по квартире и бормочет об этом кризисе. И еще, он никогда не ел твердую еду - он клал абсолютно все в свой большой блядский блендер и перемешивал все в кашу. Дааа, я думаю он был единственным таким “хорошим соседом”.
— Получается, владеть собственным жильем намного лучше?
— Гораздо лучше.
К слову, никто из нас не подметил, что он все еще живет с кем-то. Допив вино, он отошел за новой бутылкой, на моих джинсах, в районе внутренней части бедра, я обнаружила дыру. Я прощупала дыру и затем резко отдернула свою руку, когда услышала его шаги.
Я поинтересовалась. — “Твоя бывшая... какая она была?”
Вращая вино в бокале, он ответил: — “ Она была прекрасной. Ее отправили обратно в Лондон”
— Давно это было?
— Несколько месяцев назад.
— Не жалеешь?
— Нет, нисколько. Я не живу прошлым.
Мы пили вино и наслаждались моментами тишины между нами. Еще я приметила кое-что, его подушки... они были изумительны: на ощупь шероховатово-вельветовые, из золотого и жемчужного сатина. Я взяла себе одну и крепко прижала ее к груди.
— То, что ты мне сказал про желание стать учителем истории. Это же была брехня, да?-задала я вопрос.
— Совершенно верно. Я счастлив за тех кому нравится этим заниматься, но я лучше буду тем, у кого будут хоть какие-то шансы на владение собственным домом.
Он поведал мне про преподавание истории, когда мы впервые встретились. По началу я не понимала шутит ли он или нет, да и до сих пор не понимала, и поэтому спросила. — А если бы у тебя был бы дом вне зависимости от того, чем ты занимаешься?
— Я об этом никогда не думал, просто потому что такого в жизни не бывает. Может. я бы остался в Оксфорде и дальше занимался историей.
— Но нет смысла задумываться над этим. Я уважаю людей, которые живут своими увлечениями, но я предпочитаю стабильность
В тот момент мне стало интересно, видит ли он хоть какой смысл в своих словах.
— Могло быть и хуже. - сказал я. - У тебя могло и не быть увлечений, ровно как и стабильности.
— Знаешь, Ава, мы оба с тобою живые трупы, но я хотя бы могу заплатить за аренду.
— Возможно.
— Действительно, ты и я представители новой “прекрасной эпохи”.
— Мудак банкир и тунеядка.
— Не все же банкиры мудаки.
— Согласна, только ты.
— Только я.
— Знаешь, а мне нравится эта беседа. - брякнула я по глупости. Когда я общаюсь с тобой, я чувствую себя живой, как будто я действительнольно настоящая.
— Рад слышать
— А тебе как?
— Мне нравится, - ответил он мне. - Вследствие того, что я делюсь данным пространством вместе с тобой и мы ведем приятную беседу для нас обоих, я могу подытожить, что ты хороший собеседник.
—Значит как собеседник я тебе подхожу ?
—Что значит "подходишь"? Ты так говоришь будто я чересчур расчетлив. Я бы сказал, в затее разделить квартиру есть смысл.
На момент показалось, что он стал ближе ко мне, когда мы сидели на диване, хотя он даже не шевельнулся.
— А если во мне не будет никакого смысла для тебя, будешь ли ты меня и дальше приглашать к себе? - поинтересовалась я
— Ты имеешь в виду, буду ли я делать то, что для меня не имеет никакого смысла?
Я наклонилась для того, чтобы налить себе вино в бокал, наши колени соприкоснулись.
— Подожди, позволь мне. - сказал он, зависнув передо мной, наливая вино в мой бокал.
Я ждала.

134. Капустина

«Захватывающие времена» — Наоис Долан

Следующим вечером я рассказала о споре Джулиану. Покуривая сигарету, он кивал и соглашался со всем, где это надо было.

— У тебя были когда-нибудь соседи по квартире?

— Да, конечно, в Оксфорде, и когда я останавливался в Лондоне. Многие из них были хорошими. Один парень был полным психом. Это был последний мой год в универе. Он писал диссертацию на какую-то философскую тему. Ночами он шатался по комнате и что-то бормотал. Он никогда не ел твёрдую пищу и постоянно тарахтел своим дибильным блендером. Он питался только смузи. Но я думаю, он получил высокие баллы за первый курс.

— Так, ты считаешь, что иметь своё собственное пространство лучше?

— Кончено, лучше.

Никто из нас не обратил внимания на то, что он никогда не жил один. Мы выпили бутылку вина, и он пошёл за новой. На внутреннем шве джинс у меня была дырка. Я теребила её, но отдёрнула руку, когда услышал его ответ.

Я спросила:

— Какой была твоя бывшая девушка?

— Она была милая. Она уехала в Лондон, — ответил он, вращая бокал в руке.

— Когда это было?

— Да, пару месяцев назад.

— Ты сожалеешь о чём-нибудь?

— Нет, вообще. Я не люблю наступать на грабли.

Мы выпили всё вино и довольствовались молчанием друг друга. Я заметила, что у него были красивые подушки: из сероватого вельвета с сатином цвета золота и слоновой кости. Я подтащила одну к себе и обхватила руками.

— Помнишь, ты сказал, что хочешь быть учителем истории, — произнесла я, — ты же, правда, не всерьёз?

— Конечно. Я рад, что другие занимаются этим, но я предпочёл бы сомнительную перспективу владеть домом.

Он говорил о преподавании истории на нашей первой встрече, и я не была уверена, что он пошутил. Я до сих пор так считала. Я задала ему вопрос:

— А, если бы у тебя был дом, тебе было бы все равно, чем заниматься?

— Я никогда не задумывался, потому что определённо не сталкивался с этим. Возможно я остался бы в Оксфорде и читал больше об истории. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я всех людей уважаю, кто идёт за своей страстью, но я предпочитаю стабильность.

Я задавалась вопросом, считал ли он свои суждения верными.

— Могло быть и хуже, — сказала я. — Если бы ты не обладал ни страстью, ни стабильностью.

— Эйва, дай-ка я проясню: мы с тобой оба, по сути, покойники, но, по крайней мере, я могу платить арендную плату, не так ли?

— В общем-то да.

— Мы действительно как в новом фильме «Прекрасная эпоха».

— Засранцы-банкиры и недобросовестные налогоплательщики.

— Не все банкиры засранцы.

— Да, только ты.

— Только я.

— Мне нравится с тобой болтать, — добавила я, и поняла, что это звучало довольно глупо. — Я становлюсь увереннее, будто кто-то может подтвердить, что это так.

— Неплохо.

— Тебе нравиться со мной проводить время здесь?

— Да, — ответил он. — Ты хороший собеседник. Если у меня будет свободное время, я не буду против разделить его с тобой, почему бы и нет?

— Ты хочешь сказать, что это тебя устраивает?

— Не совсем «устраивает». Ты заставляешь меня чувствовать себя расчётливым. Точнее нужным.

Через минуту мне показалось, что он ближе пододвинулся ко мне на диванчике, хотя он даже не пошевелился.

— Что, если ты перестанешь себя чувствовать нужным, ты перестанешь меня звать к себе? — спросила я.

Я нагнулась, для того чтобы подлить себе в бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Сейчас, позволь мне, — сказал он и подвинулся ещё ближе, пока наполнял бокал.

Я ждала.

135. Кира Любименко

«Волнительные времена», автор - Наос Долан


Следующим вечером я пересказывал этот спор Джулиану. Между затяжками сигареты он кивал и поддакивал везде, где это было нужно.

― Ты когда-нибудь делил квартиру с соседями? – Спросил я.
― Да, конечно, в Оксфорде и когда я только начинал карьеру в Лондоне. Большинство из них были классными. Но один парень был совсем двинутым. Это был выпускной курс в универе. Он писал диссертацию по каким-то экзистенциальным проблемам. Ты бы слышал, как он расхаживал по ночам и бормотал что-то об этом. И он никогда не ел твёрдую пищу – он всё складывал в чёртов блендер. Жил на одних смузи. Я думаю, он защитился первым со своего курса.
― То есть лучше иметь своё собственное жилье?
― Существенно лучше.

Ни один из нас не упомянул, что он так и не живёт один. Мы прикончили бутылку вина, и он пошёл за другой. У меня на джинсах была дырка по шву в верхней части бедра. Я поковырялся в ней, и убрал руку, услышав звук возвращающихся шагов.

Я сказал:

― Какой была твоя последняя девушка?

Он покрутил свой бокал.

― Она была классная. Она отправилась обратно в Лондон.
― Давно?
― Пару месяцев назад.
― Жалеешь?
― Нет, вовсе нет. Я не склонен оглядываться на прошлое.

Мы пили наше вино и наслаждались обоюдным молчанием. Я заметил, какие красивые у него были подушки: шероховатый вельвет, золотой и цвета слоновой кости сатин. Я взял одну и прижал к груди.

― То, что ты говорил, что хочешь быть учителем истории, - сказал я, - это же лапша у меня на ушах?
― Именно так. Я рад, что люди этим занимаются, но лично я бы лучше цеплялся за призрачный шанс иметь дом.

Он сказал этот бред про учителя истории в нашу первую встречу, и я не был уверен, шутил ли он. До сих пор не уверен. Я сказал:


― Что, если бы у тебя был дом вне зависимости от того, чем бы ты занимался. Что бы ты делал?
― Я никогда не думал об этом, потому что это точно не то, что случается в нашей жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и глубже занимался бы историей.
Но нет смысла висеть на этом. Я бесконечно уважаю людей, которые следуют за своей страстью, но я предпочитаю стабильность.

Я задавался вопросом, подразумевал ли он, что в его пояснении был смысл.

― Могло быть хуже, - сказал я. – Ты мог не последовать за страстью и к тому же не иметь стабильности.
― Поясню, Ава: мы оба пусты в душе, но я хотя бы могу платить аренду, ясно?
― Более чем.
― Мы буквально новая прекрасная эпоха.
― Банкиры-засранцы и нишеброды.
― Не все банкиры засранцы.
― Да, только ты.
― Только я.
― Мне нравится говорить с тобой, - сказал я, довольно тупо, как я понял. – Это заставляет меня чувствовать себя осязаемым, как будто кто-то может подтвердить, что я настоящий.
― Хорошо.
― Ты не против, что я здесь?
― Нет, - ответил он. – Ты хорошая компания. И если бы это был мой дом, мне бы нравилось делить его с тобой, нет никаких причин этого не делать.
― Имеешь в виду, тебе такое подходит.
― Не то, чтобы «подходит». Ты так говоришь, как будто я расчетливый ублюдок. Я говорю, что это целесообразно.

Он казался мне ближе секунду назад на диване, хотя он не сдвинулся с места.

― Если бы это утратило целесообразность, ты бы прекратил спрашивать меня? – сказал я.
― Ты имеешь в виду, сделал бы я что-то, что не целесообразно для меня?

Я согнулся, чтобы наполнить бокал. Наши голени соприкоснулись.

― Дай мне, - сказал он, и заколебался после того, как налил вино.

Я ждал.

136. Константин Соловьев

Следующим вечером я изложила эти доводы Джулиану. Он курил, между затяжками кивал и поддакивал в нужных местах.

- Ты всегда живешь один? - спросила я.

- Нет, конечно. У меня были соседи в Оксфорде и потом, в Лондоне, когда еще только устраивался. Нормальные ребята. Один только попался законченный шизоид. Я был на последнем курсе универа. А парень корпел над диссертацией. Представь, он ночами бродил по квартире и бубнил без умолку про некий экзистенциальный кризис. И еще, просто так ничего не ел - все пихал в свой раздолбанный, бездонный блендер. Питался всякой размазней. Думаю, у себя на курсе он был вне конкуренции, никто и рядом не стоял.

- Значит, одному жить лучше?

- Намного лучше.

Мы как-то упустили из вида, что теперь и сам он будет жить не один. Вино закончилось и Джулиан пошел за новой бутылкой. У меня на джинсах была дырка - немного разошлись по шву на самом интересном месте. Я подобрала ее края пальцами, но, услышав его шаги, отдернула руку.

- А твоя бывшая девушка?- спросила я. - Какой она была?

Он аккуратно покрутил бокал.

- С ней было хорошо. Но потом ее отозвали в Лондон.

- Давно она уехала?

- Пару месяцев назад.

- Жалеешь?

- Нисколько. Я не из тех, кто вздыхает о прошлом.

Мы выпили и чудесно посидели в тишине. Я заценила подушки на его диване: золотые и кремовые - очень красивые, из плотного, с рельефным рисунком, сатина. Взяла одну, прижала к груди. Обнявшись с ней, так и сидела.

- Выходит, когда ты рассказывал, как хотел стать учителем истории, - заговорила я, - то просто пудрил мне мозги?

- Вовсю старался. Многие так делают, бывает забавно. А если серьезно, то меня больше греет призрачная надежда на собственный дом.

О желании преподавать историю Джулиан рассказал при первой нашей встрече. Я тогда не поняла, шутит он или нет. И до сих пор этого не знаю.

- А если б можно было заниматься, чем хочешь и при этом иметь свой дом, что бы ты делал?

- Это явно не про нашу жизнь, так что мне такое даже в голову не приходило. Но, скорее всего, я бы остался в Оксфорде и с головой погрузился в историю.

Теперь бестолку об этом рассуждать. Чудаки, что живут по велению сердца, конечно, достойны уважения, но я все больше уповаю на рациональность.
Хотя, его слова меня заинтриговали - интересно, что за ними кроется.

- А бывает еще хуже, - продолжила я, - и сердца ничто не трогает, и с рациональностью беда.

- Надо признать, Ава, у нас обоих за душой пусто, с той лишь разницей, что я в состоянии снимать квартиру.

- Мило, нечего сказать.

- На самом деле, мы есть то, что называется новой belle epoqe.

- Говнюки из банков и нищеброды?

- Не все, кто работает в банках - говнюки.

- Ну да, только ты.

- Только я, это точно.

- С тобой интересно разговаривать, - сказала я и поняла - выйдет по-дурацки, - чувствуешь свою значимость, как будто вдруг появился человек, для которого ты - не пустое место.

- Это замечательно.

- А сам ты хочешь, чтобы я осталась?

- Да, - ответил он. - С тобой хорошо. У меня есть эта квартира и мне нравится, когда мы здесь с тобой вдвоем, так почему я должен не хотеть этого.

- Другими словами, я для тебя - подходящий вариант.

- Нет, не "подходящий". Ты вообразила, будто я все делаю по расчету. А мне просто кажется, что во всем этом есть некоторый смысл.

Мы сидели на диване и мне показалось, что Джулиан оказался ближе, чем был минуту назад, хотя, ручаюсь, он не двигался.

- Значит, если все это потеряет смысл, я стану тебе не нужна? - спросила я.

- Ты хочешь знать, во всем ли я ищу смысл и что делаю, если не нахожу его ?

Я потянулась за бутылкой, чтобы наполнить свой бокал. Коленкой коснулась его ноги.

- Давай, лучше я, - Джулиан придвинулся совсем близко и так застыл на время - он наливал вино.

Я ждала.

137. Крбашян Эльза

На следующий вечер я рассказала Джулиану об этом разговоре. В перерывах между затяжками он кивал и поддакивал, где нужно.


— Ты когда-нибудь жил с соседями по квартире? — спросила я.
— Конечно, в Оксфорде, и когда я только переехал в Лондон. Большинство было нормальными. Но один парень был совсем чокнутый. Тогда я учился на последнем курсе универа, а он писал диссертацию о какой-то проблеме бытия и целыми ночами слонялся по квартире, бубня об этом. И ещё он никогда не ел твердую пищу, а взбивал ее в чертовом блендере. Питался одними смузи. Думаю, в тот год он стал лучшим студентом.


— Значит, лучше жить одному?
— Определенно.


Никто из нас не отметил тот факт, что он уже жил не один. Мы закончили бутылку вина, и он пошел за другой. На внутренней части моих джинс, на бедре, была дырка. Я ковыряла ее и отдерунла руку, как только услышала его приближающиеся шаги.


—Какой была твоя девушка? — я поинтересовалась.


Он покрутил бокалом.


— Хорошой. Ее отправили обратно в Лондон.
— Давно?
— Несколько месяцев назад.
— Ты жалеешь об этом?
— Нет. Я не имею привычки жалеть о прошлом.


Мы пили вино и наслаждались молчанием. Я заметила, что у него были красивые подушки: из вельвета-рубчика и сатина цвета золота и слоновой кости. Я обняла одну из них.


— Когда ты мне сказал, что хочешь быть учителем истории, ты просто прикалывался надо мной? — я нарушила тишину.
— Да. Я рад, что другие люди занимаются этим, но меня больше привлекает возможность иметь собственный дом.


Он сказал это в нашу первую встречу, но я не поняла, шутит ли он. И даже в тот момент я все еще не знала было ли это шуткой.


— Что, если бы у тебя был свой дом вне зависимости от того, чем ты занимаешься? — я спросила.
— Я не задумывался об этом, потому что в нашей жизни это вряд ли возможно. Наверное, я бы остался в Оксфорде и налег на историю. Но нет смысла думать об этом. Я уважаю тех, кто верен своему делу, но я предпочитаю стабильность.


Интересно, думал ли он, что в его словах будет какой-то смысл.


— Все могло быть хуже, — продолжила я, — у тебя могло бы не быть ни увлечений, ни стабильности.
— Позволь уточнить, Ава, мы оба мертвы в душе, так как пожертвовали своими увлечениями, но я хотя бы могу платить аренду, так?
— Так.
— Мы представители новой прекрасной эпохи.
— Эпохи козлов-банкиров и нахлебников.
— Не все банкиры козлы.
— Ага, только ты.
— Только я.
— Мне нравится разговаривать с тобой, — сказала я, но позже поняла, что звучало это довольно глупо, — это позволяет мне чувствовать себя живой. Как будто кто-то подтверждает факт того, что я реальна.
— Хорошо.
— Тебе нравится, что я здесь?
— Да, — ответил он, — с тобой приятно проводить время. И раз уж у меня есть квартира и мне в удовольствие делить ее с тобой, я не вижу причин не делать этого.
— Хочешь сказать тебе это подходит.
— Я не имел в виду «подходит». Звучит будто я строю планы в угоду себе. Я хочу сказать, что в этом есть смысл.


Мне показалось, что он приблизился ко мне, хотя он и не шевелился.


— А если бы это стало бессмысленно, ты бы перестал звать меня к себе? — спросила я.
— То есть сделал бы я что-то, что не имеет для меня никакого смысла?


Я наклонилась, чтобы снова налить вина, и наши ноги соприкоснулись.


— Давай я помогу, — предложил он, приблизившись, и наполнил бокал.


Я ждала.

138. Кристина Бибичева

Следующим вечером я поведала Джулиану об этой перепалке. Между затяжками сигареты он поддерживал разговор киванием и «агаканьем» в самые подходящие моменты.

— Ты когда-нибудь жил с кем-нибудь в одной квартире? — поинтересовалась я.


— Да, конечно. В Оксфорде, и когда я только начинал карьеру в Лондоне. Со многими соседями я вполне себе нормально уживался. Но был один парень, ну просто чокнутый. Жил я с ним, когда я заканчивал последний курс универа. Если бы ты только слышала, как он по ночам, расхаживая туда сюда по комнате, бормотал о своей диссертации по какой-то там экзистенциальной проблеме. А еще он никогда не ел ничего твердого — он всё перемешивал в смузи в этом огромном грёбаном блендере, и питался только ими. Думаю, что на своём потоке он был отличником.


— Значит, жить в своей квартире лучше?


— Определенно лучше.


И никто из нас не посчитал нужным акцентировать внимание на том, что мы больше так-то не живем в своих квартирах. Мы допили бутылку вина, и он пошел за другой. На внутреннем шве моих джинсов была дырка, которую я теребила, пока ждала моего соседа. Услышав его шаги, я резко отдернула руку.

— Расскажешь о бывшей?— спросила я.


Он повертел свой бокал.


— Она была ничего так. Её отправили обратно в Лондон.


— Как давно это было?


— Пару месяцев назад.


— Сожалеешь?


— Нет, совсем нет. Не люблю оглядываться назад.


Мы пили вино и наслаждались молчанием между нами. Я заметила, что у него были прекрасные подушки: вельвет из галечной ткани, сатин из золота и цвета слоновой кости. Одну из них я обхватила руками и прижала к груди.


— Ты мне говорил, что хотел стать учителем истории, — начала я, — ты что, просто морочил мне голову?


— Именно так. Я рад, что другие люди стремятся к чему-то такому, но лично для меня даже смутная перспектива владения домом выглядит предпочтительнее.


То же самое он говорил и об преподавании истории, когда мы впервые встретились, и я не была уверена, шутит ли он тогда. Не уверена и сейчас. Я задала ему еще один вопрос:


— Что если бы у тебя был дом вне зависимости от твоих поступков?


— Не думал никогда об этом, всё равно это не произойдет при наших жизнях. Пожалуй, я бы остался в Оксфорде и больше занимался изучением истории. Но какой смысл терзать себя мыслями об этом. Я безмерно уважаю людей, которые занимаются своим любимым делом, но для меня в приоритете стабильность.


Интересно, вкладывал ли он какой-то смысл в эти слова.


— Могло быть и хуже, — среагировала я. — Ты мог быть и без любимого дела, и без стабильности.


— Внесу ясность, Ава: внутри нас — пустота, но я всё же могу платить арендную плату?


— Вполне.


— Мы и правда новая belle époque*.


— Банкиры — засранцы и тунеядцы.


— Не все банкиры засранцы.


— Да, только ты.


— Только я.


— Нравится мне с тобой беседовать, — произнесла я, и, на самом деле, это прозвучало довольно нелепо. — Общаясь с тобой, я чувствую, что всё как будто бы хорошо, как будто бы кто-то может подтвердить, что я настоящая.

— Это хорошо.

— Ты не против, что я с тобой живу?

— Не против, — ответил он. — Ты хороший собеседник. И раз уж у меня есть место где пожить, и мне нравится делить его с тобой, не вижу причин не делать этого.

— Ты имеешь в виду, что тебе это выгодно.

— Не «выгодно». Ты так говоришь, как будто бы я только о деньгах думаю. Я только хотел сказать, что это имеет смысл.

Казалось, что он сидит ближе ко мне, чем минуту назад, хотя он не двигался.

— Если это перестанет иметь смысл, ты перестанешь меня приглашать? — спросила я.

— Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имело бы для меня смысла?

Я наклонилась, чтобы наполнить стакан. Наши ноги соприкоснулись.

— Вот, дай-ка мне, — сказал он и, застыв рядом, начал наполнять его.

Я ждала.

(*) прекрасная эпоха (фр.)
Прим. переводчика: так называемый период европейской истории между 1890 и 1914 годами.

139. Ксения Воронина

Наоиз Долан
Прекрасная эпоха

Следующим вечером я поделилась своими доводами с Джулианом. Он курил, не забывая кивать и поддакивать в нужных местах.

— Ты раньше уже жил с кем-нибудь вместе? — поинтересовалась я.

— Ну конечно, в Оксфорде и ещё в Лондоне, когда я только начинал работать. Большинство моих соседей по квартире были отличными ребятами. Но один был совершенно чокнутый. Я тогда учился на последнем курсе. Так вот, это парень писал диссертацию на какую-то экзистенциальную тему. Ты б его видела! Слоняется всю ночь по квартире, вечно что-то бормочет себе под нос. И ещё он никогда не ел твердую пищу — постоянно запихивал все в огромный блендер, мать его! Жил только на смузи. Думаю, он был самым умным студентом на своем курсе.

— То есть, по-твоему, всё-таки лучше жить одному?

— Значительно лучше.

Никто из нас двоих не напомнил, что вообще-то сейчас Джулиан живёт не один. Мы допили вино, и он пошел за другой бутылкой. У меня на джинсах была дырка в районе ширинки, и я стала ковырять ее, но молниеносно отдернула руку, услышав шаги Джулиана.

Я спросила его:

— Твоя последняя подружка, какая она была?

Он покрутил в пальцах бокал:

— Милая девушка. Ее отправили назад в Лондон.

— Давно это было?

— Несколько месяцев назад.

— Жалеешь о чем-нибудь?

— Нисколько. Я не оглядываюсь в прошлое.

Мы смаковали вино в полном молчании. Я залюбовалась диванными подушками: роскошное сочетание бархатистого вельвета и сатина цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.

— Помнишь, ты как-то говорил, что хотел бы стать учителем истории? — нарушила я тишину. — Ты ведь тогда просто дурачил меня?

— Точно. Пускай лучше другие этим занимаются, а меня вполне устраивает туманная перспектива стать владельцем дома.

Он впервые высказал эту идею о преподавании, когда мы только познакомились, и я не была уверена, смеётся он надо мной или говорит серьезно. Я до сих пор так и не поняла этого.

— А что, если бы у тебя был дом, и при этом ты бы мог заниматься чем угодно? Что бы ты тогда делал? — снова спросила я.

— Никогда не думал об этом, ведь в наши дни такого просто быть не может. Пожалуй, я бы остался в Оксфорде и больше времени посвящал истории. Но хватит мусолить эту тему. Я бесконечно уважаю людей, которые слушают сердце и следуют за мечтой, но лично я предпочитаю стабильность.

Хотела бы я знать, верил ли он сам в то, что говорил.

— Могло быть и хуже, — рассуждала я. — У тебя могло бы не быть ни мечты, ни стабильности.

— То есть мы оба потеряли ко всему интерес, но я хотя бы могу платить за жилье, так что ли, Ава?

— Можно и так сказать.

— Да уж, мы поистине достойные представители новой Прекрасной эпохи.

— Банкиры-засранцы и бездельники.

— Ну, не все банкиры — засранцы.

— Ага, только ты.

— Верно.

— Я люблю наши разговоры, — сказала я и поняла, что мои слова прозвучали довольно глупо. — Они дают мне уверенность, это словно доказательство того, что я действительно существую.

— Ну и замечательно.

— Тебе нравится жить со мной?

— Да, — ответил он. — Мы отлично ладим. И если у меня есть эта квартира, где я могу приятно проводить время с тобой, я не вижу смысла что-то менять.

— Ты имеешь в виду, что тебе это удобно.

— «Удобно» — не то слово. Звучит так, будто я какой-то расчетливый тип. Я хочу сказать, что для меня это правильное решение.

Мне показалось, что он вдруг очутился гораздо ближе ко мне на этом прекрасном диване, хотя и не двигался с места.

— А если это перестанет быть правильным, ты выставишь меня за дверь? — спросила я.

— Ты хочешь знать, буду ли я продолжать делать то, что считаю неправильным?

Я слегка нагнулась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Эй, давай я, — предложил Джулиан и склонился надо мной, наливая вино.

Я ждала, пока он закончит.

140. Лала

Захватывающие времена. Автор: Наойз Долан

На следующий вечер я пересказала этот спор Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты, он кивал и давал советы везде, где было нужно.

«У тебя когда-нибудь был сосед?» - спросила я.

«Да, конечно, в Оксфорде и когда я только приехал в Лондон. Большинство из них были хорошими соседями. Но вот один парень оказался просто психом. Тогда был мой последний год в университете. Он писал диссертацию о жизненном затруднительном положении. Ты бы слышала, как он расхаживал взад-вперёд всю ночь и при этом бормотал на эту тему. Ещё он никогда не ел твёрдую пищу. Он укладывал всю еду в этот огромный чёртов блендер. Он питался смузи. Я думаю, он занял первое место в своем году.»

«Значит, ты считаешь, что жить одному лучше?»

«Гораздо лучше.»

Но никто из нас не обратил внимание на то, что с тех пор он так и не жил один. Мы допили вино и он пошёл за очередной бутылкой. В этот момент я заметила дырку на своих джинсах, прямо на шве в верхней части бедра. Я поковыряла её и сразу же отдёрнула руку, когда услышала его шаги.

Я спросила: «Какой была твоя последняя девушка?»

Он покрутил свой бокал и ответил. «Она была прекрасна. Но её отправили обратно в Лондон.»

«Сколько вы встречались?»

«Несколько месяцев.»

«Жалеешь о чём-то?»

«Нет, ни о чём. Я не оглядываюсь назад.»

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. И вдруг я заметила, какие у него красивые подушки: вельвет цвета камешков, сатин цвета золота и слоновой кости. Я подняла одну и прижала к груди.

«Ты как-то сказал, что хочешь быть учителем истории, - сказала я, - ты же тогда просто морочил мне голову?»

«Да, конечно. Однако я рад, что есть люди, которые работают по этой профессии, но что касается меня, я бы предпочёл держаться за призрачную перспективу владения домом.»

Он сказал, что хочет быть учителем истории, в первую нашу встречу и я была не уверена, шутит ли он. До сих пор не была уверена. Я спросила: «А что, если бы ты мог иметь дом, независимо от того, чем бы ты занимался?»

«Я никогда не задумывался об этом, потому что это явно не про наше время. Вероятно, я бы остался в Оксфорде и стал больше изучать историю.

Но нет смысла зацикливаться на этом. Однако, я очень уважаю людей, которые делают то, о чём мечтают, но для меня предпочтительнее стабильность.»

Я задавалась вопросом хотел ли он, чтобы его слова имели смысл.

«Могло быть и хуже» - ответила я. «У тебя могло не быть ни мечты, ни стабильности.»

«Скажу для ясности, Ава: мы оба в пролёте, говоря за глаза, но у меня, как минимум есть возможность платить за квартиру?»

«В значительной степени.»

«Мы действительно новая прекрасная эпоха.»

«Банкиры-засранцы и бездельники.»

«Не все банкиры-засранцы.»

«Да, только ты.»

«Только я.»

«Мне нравится говорить с тобой,» - сказала я довольно глупо, как я поняла после. «Это заставляет меня чувствовать себя солидно, словно кто-то может подтвердить, что я настоящая.»

«Я рад этому.»

«Ты рад, что я здесь?»

«Да» - ответил он. «Ты отличная компания. И если я получил эту возможность быть сейчас здесь и мне нравится делить эту возможность с тобой, то почему бы нет?»

«Ты хочешь сказать, этот вариант тебе подходит?»

«Не «подходит». С твоих слов я кажусь расчётливым. Я лишь говорю, что это имеет смысл.»

Он оказался ближе ко мне на диване, чем мгновение спустя, хотя и не двигался вовсе.

«Если бы это стало бессмысленным, ты бы перестал приглашать меня к себе?» - спросила я.

«Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имеет смысла для меня?»

Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

«Позволь мне налить,» - сказал он и наклонился поближе, наполняя бокал.

Я лишь ждала.

141. Лилия Владимирова

На следующий вечер я пересказала наш спор Джулиану. Потягивая сигарету, он периодически кивал и поддакивал во всех нужных местах.

– А у тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.

– Да, конечно. В Оксфорде, когда я только начал жить в Лондоне. Большинство из них были нормальными. Но один был конкретный придурок. Я тогда учился на последнем курсе универа. А он в это время писал диссертацию на какую-то экзистенциальную тему. Ночами ходил туда-сюда по квартире и бормотал что-то про неё. И он никогда не ел твёрдую пищу – всё складывал в свой грёбаный блендер. Просто жил на одних смузи. Кажется, он был лучшим на своём курсе.

– Значит, иметь собственное жильё лучше?

– Гораздо.

Ни один из нас не стал упоминать, что он на самом деле уже не жил один. Мы допили вино, и он пошёл ещё за одной бутылкой. На джинсах у меня разошёлся внутренний шов, почти у самой промежности. Я подцепила край дырки пальцем, но сразу же одёрнула руку, когда услышала, что он возвращается.

– Твоя последняя девушка, какая она была? – спросила я.

Повертев в руке бокал, он ответил:

– Она была ничего. Её отправили обратно в Лондон.

– Давно это было?

– Несколько месяцев назад.

– Жалеешь, что всё так сложилось?

– Нет, совсем нет. Не имею привычки оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались молчанием. Я обратила внимание, какие красивые были подушки у него на диване: вельветовые в рубчик и атласные цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала её к груди.

– Помнишь, ты говорил, что хотел бы стать учителем истории? Ты тогда просто языком чесал?

– Естественно. Меня радует, что другие готовы это делать, но, что касается меня, я предпочитаю держаться за смутную перспективу покупки дома.

Он рассказал мне о своём желании преподавать историю, когда мы впервые встретились, и я не была уверена, шутил ли он тогда. Да я всё ещё не была в этом уверена. Я продолжила:

– А что, если бы ты мог купить себе дом, чем бы ты при этом не занимался?

– Никогда об этом не задумывался, потому что такого в жизни не бывает. Наверное, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но на этом даже не стоит зацикливаться. С уважением отношусь к тем, кто идёт за своей мечтой, но я выбираю стабильность.

Мне стало интересно, считал ли он сам, что его комментарий имел отношение к реальности.

– Всё может быть и хуже, – отметила я. – У тебя может не быть ни мечты, ни стабильности.

– То есть, Эйва, ты имеешь в виду, что мы оба мертвы внутри, но я по крайней мере в состоянии платить аренду?

– В общем-то да.

– Мы с тобой прямо-таки представители новой Прекрасной эпохи.

– Состоящей из говнюков-банкиров и нищебродов.

– Не все банкиры говнюки.

– Ну да, только ты.

– Только я.

– Мне нравится с тобой разговаривать, – выдала я, сразу же осознав, что это было глупо. – С тобой я не чувствую себя пустым местом. Как будто хоть кто-то может подтвердить, что я на самом деле существую.

– Хорошо.

– А тебе нравится, когда я здесь?

– Да, – ответил он. – С тобой приятно пообщаться. В квартире у меня достаточно места, и мне нравится делить её с тобой, поэтому нет причины этого не делать.

– Имеешь в виду, тебе это подходит.

– Не то, что «подходит». Выставляешь меня расчетливым. Я говорю, что в этом есть смысл.

Мне казалось, что теперь он сидел ближе ко мне, чем секунду назад, хотя он не сдвинулся с места.

– А если смысла в этом больше не будет, ты перестанешь меня приглашать? – спросила я.

– Имеешь в виду, стал бы я делать что-то, в чём по моему мнению не было бы смысла?

Я потянулась, чтобы подлить себе вина. Наши колени соприкоснулись.

– Подожди, давай я. – Он наклонился ближе ко мне и оставался в таком положении, пока наполнял мой бокал.

Я ждала.

142. Маро

Ниша Долан
«Удивительное Время»
На следующий вечер я рассказала о перепалке Джулиану. Он внимательно слушал, покуривая сигарету и понимающе кивая в перерывах между затяжками, вставляя комментарии там, где они были уместны.

- Ты представляешь себе, каково это – жить с соседями? - спросила я.

- Да, было дело, когда учился в Оксфорде и когда только переехал в Лондон. С соседями мне в основном везло, но был один поехавший. Я тогда как раз заканчивал универ. Он работал над своей диссертацией на тему каких-то экзистенциальных проблем, и ты бы только слышала, как он бормочет что-то о своем экзистенциализме, ходя туда-сюда по комнате ночи напролет. А еще он никогда не ел твердую пищу – закидывал все в свой огромный гребаный блендер и питался одними смузи. Этот парень превзошел всех моих соседей.

- Значит, одному жить лучше?

- Намного лучше.

Ни один из нас не счел уместным указать на то, что он не живет больше один. Мы прикончили одну бутылку вина, Джулиан пошел за второй. Я заняла себя наматыванием на палец нитки, торчащей из шва с внутренней стороны бедра на моих джинсах, но резко одернула себя, услышав, как он возвращается.

- Твоя последняя бывшая – какая она была?

- Славная. Она была вынуждена вернуться в Лондон, - ответил он, покручивая в руках бокал с вином.

- Как давно вы расстались?

- Пару месяцев назад.

- Сожалеешь?

- Ни капли. Я не из тех, кто держится за прошлое.

Мы допили вино и сидели, наслаждаясь молчаливым обществом друг друга. Мне бросились в глаза его симпатичные диванные подушки: композиция из серого вельвета и сатина цвета слоновой кости и золота. Я взяла одну и прижала к груди.

- Ты говорил, что хочешь преподавать историю. Ты просто прикалывался надо мной, да?

- Разумеется. То есть, я рад, что этим есть кому заниматься, но что касается лично меня, я предпочитаю тешить себя туманной перспективой накопить однажды на покупку дома.

Он рассказывал о своих планах преподавать историю в нашу первую встречу, и я не могла понять, шутит он или говорит всерьез. И, вообще-то, до сих пор не до конца понимаю. Я спросила его:

- А если бы у тебя была возможность купить дом, занимаясь тем, чем действительно хочется?

- Даже звучит как нечто невероятное, поэтому я и не задумывался никогда об этом. Вероятно, я бы продолжил учебу в Оксфорде и занимался дальше историей. Только вот не вижу в этом никакого смысла. Я уважаю людей, занимающихся тем, что приносит им удовольствие, но сам предпочитаю стабильность.

Интересно, и в чем же тогда для него заключается смысл?

- Могло бы быть и хуже: ни удовольствия, ни стабильности, - сказала я.

- Давай начистоту, Ава: у нас обоих жизнь - не сахар, но я, по крайней мере, в состоянии оплачивать счета.

- Справедливо.

- Мы своего рода дети новой Прекрасной эпохи.

- Тупоголовые банкиры и профессиональные паразиты.

- Не все банкиры тупоголовые.

- Ну да, только ты.

- Только я.

- Мне нравится проводить время с тобой, - сказала я, моментально осознав, насколько глупо звучу, - я так чувствую себя по-настоящему живой, созданием из плоти и крови, с которым можно поговорить.

- Я рад.

- А тебе нравится?

- Да, - ответил он, - с тобой весело. Раз уж у меня тут есть место, и я могу делить его с тобой, то почему бы и нет?

- Хочешь сказать, что тебе так удобно.

- Нет, «удобно» - не то слово, оно меня дискредитирует. Я хотел сказать, что это логично.

Мне показалось, что он подсел ко мне ближе, хотя я была уверена, что он и с места не сдвинулся.

- И если это перестанет казаться тебе логичным, ты перестанешь звать меня к себе?

- Хочешь узнать, совершаю ли я хоть иногда нелогичные поступки?

Я наклонилась, чтобы наполнить свой опустевший бокал, и наши ноги соприкоснулись.

- Позволь мне, - сказал он и потянулся в мою сторону, чтобы налить вино.

Я замерла в покорном ожидании.

143. Матвей Заболотский

Наойз Долан
Захватывающие времена
Вечером следующего дня мы с Джулианом погрузились в дискуссию. Между выпусканием колец табачного дыма он кивал головой и поддакивал мне, о чем бы я не говорил.
– Ты хоть раз с кем-нибудь жил вместе в одной комнате? – спросил я.
– Да, разумеется, во время учебы в Оксфорде. И в Лондоне после университета. Большинство из проживающих со мной были отличными ребятами. Но на последнем курсе универа один оказался полным психом. Этот парень писал диссертацию про реальные жизненные перепетии. Ты бы видел, как он бродил взад-вперед всю ночь, бормоча о своем исследовании. Этот чувак никогда не ел твердую пищу, прогоняя все через чертов блендер. Он был одержим этими коктейлями. Думаю, в тот год он стал лучшим среди потока в плане успеваемости.
– Иметь свой угол лучше?
– Намного.
Никто из нас не обратил внимание, что больше уже не проживал один. Мы выпили бутылку вина и Джулиан ушел за другой. На моих джинсах ближе к талии прямо на шве виднелась дырочка. Я стал ковырять ее, но резко отдернул руку, когда услышал его шаги.
– Твоя последняя подружка. Какой она была? – спросил я.
Он вертел стакан в руках.
– Прекрасной. Ее отправили обратно в Лондон.
– Как давно вы расстались?
– Несколько месяцев прошло.
– Жалеешь?
– Ни за что. Я не сторонник копаться в прошлом.
Мы пили вино и наслаждались обоюдным молчанием друг друга. Я заметил, что его подушки на диване были великолепны: вельвет в рубчик c сатином цветов золота и слоновой кости. Я взял одну и прижал к себе.
– Тот разговор о твоем желании стать учителем истории, – продолжил я. – Ты просто порол чушь?
– От начала до конца. Мне нравятся люди в этой профессии, но, со своей стороны, я предпочел бы держаться за призрачную перспективу стать владельцем дома.
Впервые Джулиан рассказал о желании преподавать историю, когда мы впервые познакомились и я не был уверен шутит ли он или говорит всерьез. Я и сейчас оставался в сомнении.
– Что если бы ты мог владеть домом независимо от обстоятельств? – спросил я.
– Я никогда об этом не думал, потому что это не случится при нашей жизни. Возможно я бы остался в университете и углубился бы в изучение исторического процесса. Но нет смысла копаться в этом. Я полностью уважаю людей, которые идут за своей мечтой, но я предпочитаю стабильность.
Я задавался вопросом имел ли смысл его комментарий.
– У тебя могло быть и хуже, – сказал я. - Ни страсти, ни стабильности.
– Проясним, дорогой: мы оба опустошены, но по крайней мере я в состоянии платить аренду квартиры?
– Так и есть.
– Мы словно новая belle epoque.*
– Засранцы-ростовщики и подобные им кретины, скрывающиеся от ответственности.
– Не все банкиры засранцы.
– Все, ты исключение.
– Только я.
– Мне нравится болтать с тобой, – ответ показался мне несколько глупым. – Общение с тобой делает меня сильнее, словно подтверждая, что я существую в реальном мире.
– Прекрасно.
– Я тебя здесь не раздражаю?
– Нет, - ответил он. – С тобой интересно. И если бы эта квартира была моей, то я с радостью пригласил бы тебя пожить со мной. Без всяких причин.
– Ты имеешь в виду, что моя компания тебя устраивает.
– Не то чтобы «устраивает». Из-за тебя я кажусь расчетливым. Я лишь сказал, что это имеет значение.
Казалось, что он стал ближе ко мне, чем был секунду назад при этом оставаясь на месте.
– Если этот факт перестал бы иметь значение, ты бы прекратил расспрашивать меня снова и снова? – спросил я.
– Ты имеешь в виду, сделал бы я то, что уже не является важным для меня?
Я наклонился над столом, чтобы наполнить себе стакан. Наши ноги соприкоснулись.
– Подожди, – ответил он. Джулиан наклонился ближе, наливая стакан.
Я ждал.

*belle epoque – прекрасная эпоха (фр.). В широком понимании исторический промежуток с конца 19 века до начала Первой мировой войны характеризующийся подъемом в технике, культуре, искусстве, мировой торговле, связанном прежде всего в развитием науки и техники. Банки и банкиры также были частью этого периода истории.
 

144. мэри кристмас

Следующим вечером я пересказала этот спор Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он кивал и поддакивал, где нужно.

— Тебе приходилось делить с кем-нибудь квартиру? — спросила я.

— Да, конечно, в Оксфорде, и когда я только начинал обосновываться в Лондоне. Большинство соседей были нормальными. Один парень был полным психом. То был мой последний курс универа. Он писал диплом про какой-то экзистенциальный кризис. Ты бы слышала, как он расхаживал по комнате всю ночь, бормоча о своём. И он никогда не ел твёрдую пищу – он клал всё в свой грёбаный блендер. Питался смузи. Думаю, он занял первое место среди однокурсников.

— Значит, лучше жить одному?

— Значительно лучше.

Никто из нас не отметил, что на самом деле тот больше не жил один. Мы расправились с вином, и он ушёл за другой бутылкой. На моих джинсах в верхней части бедра по внутреннему шву была дырка. Я поковырялась в ней, а затем одёрнула руку, услышав, что он возвращается.

— Какой была твоя последняя девушка?

Он покрутил бокал.

— Замечательной. Её отправили обратно в Лондон.

— Как давно это было?

— Несколько месяцев назад.

— Сожалеешь?

— Нет, вовсе нет. Я не из тех, кто оглядывается назад.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я приметила его восхитительные подушки: галечный вельвет, сатин цвета золота и слоновой кости. Подобрав одну, я прижала её к своей груди.

— Ты что-то говорил о желании стать преподавателем истории, — я прервала тишину, — на самом деле, просто пудрил мне мозги, да?

— В яблочко. Я рад, что другие люди этим занимаются, но сам я предпочёл бы держаться за призрачную перспективу владения домом.

Он сказал про преподавание при нашей первой встрече. Тогда я была не уверена, шутит ли он. И я всё ещё не была.

— А если бы ты мог владеть домом вне зависимости от того, чем занимаешься?

— Я никогда не задумывался об этом, потому что такого точно не случается на нашем веку. Возможно, остался бы в Оксфорде и больше занимался историей. Но нет смысла забивать себе этим голову. Со всем уважением отношусь к людям, которые следуют за своей страстью, но я предпочитаю стабильность.

Интересно, он сам хоть понял, что сказал?

— Могло быть хуже, — заявила я. — Могло быть ни страсти, ни стабильности.

— Внесу ясность, Ава, — у нас обоих за душой ничего нет, но я, как минимум, могу платить за аренду?

— Похоже на то.

— Мы и правда новая прекрасная эпоха.

— Придурков-банкиров и содержанок.

— Не все банкиры — придурки.

— Да, только ты.

— Только я.

— Мне нравится беседовать с тобой, — я поняла, как глупо это прозвучало. — Благодаря этому я чувствую почву под ногами, словно кто-то может убедить меня в том, что я настоящая.

— Славно.

— Ты рад, что я здесь?

— Да, — сказал он. — Ты хорошая компания. И если у меня есть это пространство, которое мне нравится делить с тобой, нет причин не радоваться.

— Имеешь в виду, тебе это идёт.

— Не «идёт». Ты делаешь из меня прагматика. Я говорю, что в этом есть смысл.

Казалось, что он стал ближе ко мне на диване, чем был минуту назад, хоть и не пошевелился.

— Если бы не было смысла, перестал бы ты меня приглашать?

— Ты спрашиваешь, стал бы я делать что-то не имеющее для меня смысла?

Я наклонилась, чтобы налить себе в бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Вот, давай я возьму, — сказал он и наклонился ближе, наливая.

Я ждала.

145. Наталья Карякина

Автор Ниша Долан
Удивительное время

Следующим вечером я рассказала о нашем конфликте Джулиану. Между затяжками сигареты он кивал и поддакивал во всех нужных местах.

¬– А ты когда-нибудь жил с кем-нибудь? – спросила я.

– Конечно, в Оксфорде, и когда я только переехал в Лондон. Большинство моих соседей были классными ребятами. Хотя один парень был совсем чокнутым. Был как раз выпускной год. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной проблеме. Так что я каждую ночь слышал, как он бродил по комнате и бормотал что-то себе под нос. Так к тому же он ел только жидкую пищу и все на свете измельчал в своем гребаном блендере. Питался только смузи. Он, наверное, был лучшим на своем потоке.

– То есть иметь собственную квартиру все-таки лучше?

– Гораздо лучше.

Никто из нас так и не сказал, что теперь, по сути, он живет не один. Мы допили вино, и он пошел за еще одной бутылкой. На внутренней части моих джинсов у бедра протерлась дырочка. Я поковыряла ее, а когда услышала шаги, резко отдернула руку.

– А какой была твоя последняя девушка? – спросила я.

– Она была милой. Ее отправили обратно в Лондон. – Он покрутил бокал.

– Когда?

– Несколько месяцев назад.

– Жалеешь об этом?

– Нет, совсем нет. Я привык не оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались тишиной друг друга. Я обратила внимание на его подушки, они были восхитительными: цвета гальки из вельвета, золотые и цвета слоновой кости из сатина. Я взяла одну и прижала к груди.

– Ты однажды сказал, что хочешь быть учителем истории, – сказала я, – это ведь была просто чушь?

– Абсолютная. Я, конечно, рад, что другие этого хотят, но сам же я лучше продолжу держаться за туманную перспективу когда-нибудь купить собственный дом.

В нашу первую встречу он рассказал мне, что хочет преподавать историю, тогда я не была уверенна, шутит ли он. Я до сих пор не уверенна.

– А если бы ты мог позволить себе собственный дом независимо от того, чем ты занимаешься? – спросила я.

– Я о таком никогда не думал, ведь это невозможно в нашем веке. Я бы, наверное, остался в Оксфорде и продолжил изучать историю, но нет смысла много об этом думать. Я уважаю людей, которые следуют за своими мечтами, но для меня важнее стабильность.

Мне стало интересно, имеют ли для него эти слова смысл.

– Это должно быть ужасно, – сказала я.– У тебя может не быть ни мечты, ни стабильности.

– Понимаешь ли, Ава: мы оба мертвы внутри, но я хотя бы могу платить за квартиру.

– Вполне.

– Мы новые представители belle époque .

– То есть засранцы банкиры и нахлебники.

– Не все банкиры засранцы.

– Точно, только ты.

– Верно, только я.

– Мне нравится с тобой разговаривать, – я осознала, какую глупость сморозила. – Я чувствую почву под ногами, чувствую, что я действительно существую.

– Хорошо.

– Ты рад, что я здесь?

– Да, – сказал он. – Ты составляешь мне отличную компанию. У меня есть это место, и я рад делиться им с тобой, у меня нет причин быть недовольным.

– Ты имеешь ввиду, что со мной удобно?

– Нет, я не про это. Это звучит так, будто я расчетливый. Я лишь говорю о том, что для меня это важно.

Мне показалось, что он стал ближе ко мне, чем секунду назад, хотя он даже не пошевелился.

– Если это перестанет быть важным, ты перестанешь меня приглашать? – спросила я.

– Ты имеешь в виду, буду ли я продолжать делать то, что для меня не важно?

Я наклонилась, чтобы наполнить бокал. Наши колени соприкоснулись.

– Позволь мне помочь тебе, – он придвинулся, чтобы подлить вина.

Я ждала.

 

146. Ольга Мамуткина

Наис Долан. Захватывающее время
На следующий вечер я пересказала эту дискуссию Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты он кивал и, в подходящие моменты, говорил "разумеется".
"У тебя когда-нибудь были соседи по квартире?" – спросила я.
"Да, конечно, в Оксфорде, и когда я начинал жить в Лондоне. Большинство из них были нормальными, но один из них был полным психом. Это было во время моего последнего года в универе. Он писал свою диссертацию о какой-то экзистенциальной дилемме. Ты бы слышала, как он расхаживал по комнате всю ночь, бормоча об этом. И он никогда не ел твердую пищу – он все размельчал в этом гребаном блендере. Питался смузи. Я думаю, что он был лучшим на своем курсе."
"Значит, приятнее иметь собственное жилье?"
"Гораздо приятнее."
Никто из нас не отметил то, что на самом деле он больше не жил один. Мы допили вино, и он пошел за другой бутылкой. На моих джинсах была дырка по внутреннему шву в верхней части бедра. Я поковыряла ее, затем отдернула руку, когда услышала, что он вернулся.
Я спросила: "Какой была твоя последняя девушка?"
Он, покрутив свой бокал, ответил: "Она была неплохая. Ее отправили обратно в Лондон."
"Как давно это было?"
"Несколько месяцев назад."
"Есть какие-нибудь сожаления на этот счет?"
"Нет, совершенно нет. Мне не свойственно оглядываться назад."
Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, что его подушки были прекрасны: вельвет цвета гальки, сатин цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.
"То, что ты сказал ранее о желании стать учителем истории, ты просто прикалывался надо мной?" – спросила я.
"Абсолютно. Я рад, что другие люди занимаются этим, но сам бы я предпочел держаться за туманную перспективу владения домом."
Он сказал о преподавании истории, когда мы встретились в первый раз, и я не была уверена, шутит ли он. Мне до сих пор это не было понятно. Я спросила: "Что, если бы ты мог владеть домом независимо от того, чем бы ты занимался?"
"Я никогда не думал об этом, потому что это определенно не случится в нашей реальности. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей.
Но нет смысла рассуждать над этим. Я испытываю полное уважение к людям, которые следуют своим страстным увлечениям, но сам предпочитаю стабильность."
Мне стало интересно, имел ли он это в виду на самом деле.
"Могло бы быть и хуже," – сказала я. "У тебя могло бы не быть ни страстного увлечения, ни стабильности."
"Чтобы внести ясность, Ава: мы оба мертвы за сетчаткой наших глаз, но, по крайней мере, я могу платить за аренду?"
"В значительной степени."
"Мы действительно новая «Прекрасная эпоха»".
"Придурки-финансисты и тунеядцы."
"Не все финансисты – придурки."
"Да, только ты."
"Только я."
"Мне нравится разговаривать с тобой," – сказала я довольно глупо. "Это заставляет меня чувствовать себя цельной, как будто кто-то может подтвердить, что я настоящая."
"Это хорошо."
"Тебе нравится, что я здесь живу?"
"Да," – ответил он. "Ты хорошая компания. И раз у меня есть это помещение, которое мне нравится делить с тобой, то нет причин этого не делать."
"Ты имеешь в виду, что тебе это выгодно."
"Не “выгодно”. Ты заставляешь меня звучать расчетливо. Я говорю, что в этом есть смысл."
Казалось, что он стал сидеть ближе ко мне на диване, чем минуту назад, хотя он не двигался.
"Если бы это перестало иметь смысл, ты бы перестал меня приглашать?" – спросила я.
"Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что для меня не имело бы смысла?"
Я наклонилась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.
"Позволь мне," – сказал он, и наклонился ближе, наливая его.
Я ждала.

147. Перевод Димова Софья

Захватывающие времена. Наула Долана.

На следующий вечер я рассказала о споре Джулиану. В перерывах между затяжками сигареты, он кивал и соглашался, разумеется, во всех местах.

-У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – Я спросила.

- Да, конечно, в Оксфорде, и когда я начинал работать в Лондоне. Большинство из них были прекрасными людьми. Но один парень был полным негодяем. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию о каком-то экзистенциальном затруднении. Ты бы слышала, как он расхаживал по комнате ночью, бормоча об этом. И он никогда не ел твердую еду, он все смешивал в большом чертовом блендере. Жил на смузи. Я думаю, он был самым успешным среди своих однокурсников.

- Значит, иметь свое собственное жилье лучше?

- Значительно лучше.

Никто из нас не затронул тему, что он, на самом деле, больше не живет один. Мы допили вино, и он пошел за другой бутылкой. В моих джинсах была дырка на внутреннем шве верхней части бедра. Я покопошилась в ней, затем отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.

- Какой была твоя последняя девушка? – я спросила

Он покрутил свой бокал.

- Она была хорошей. Ее отправили обратно в Лондон.

- Как давно это было?

- Несколько месяцев назад.

- Ты сожалеешь?

-Нет, вовсе нет. Я не склонен оглядываться назад.

Мы пили вино, наслаждаясь молчанием друг друга. Я заметила, что его диванные подушки были прекрасны: вельвет цвета гальки, золотой атлас и слоновая кость. Я взяла одну и прижала ее к груди.

- То, о чем ты говорил ранее, о желании стать учителем истории – сказала я, - ты действительно просто дурачил меня?

- Определенно. Я рад, что другие люди делают это, но, что касается меня, я бы предпочёл держаться за смутную перспективу владения домом.

Он рассказал о преподавании истории в первый же раз, когда мы встретились, я не была уверена, шутит ли он. Я до сих пор не уверена. Я спросила, - что если бы ты владел домом и не важно, чтобы ты делал?

- Я никогда не думал об этом, потому что это определенно не произойдет в жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и занимался больше историей. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я испытываю уважение к людям за то, что они следуют своим желаниям. Однако я предпочитаю стабильность.

Мне стало интересно, имел ли он в виду, что его комментарий имеет какую-либо ценность.

- это могло бы быть хуже, – я ответила, - у тебя могло бы не быть ни любви, ни стабильности.

- Чтобы внести ясность, Ава, мы оба опустошённые, но, по крайней мере, я могу платить арендную плату?

- В значительной степени.

- Мы действительно новая прекрасная эпоха.

- Задиристые банкиры и бездельники.

- Не все банкиры придурки.

- Да, только ты.

- Только я.

- Мне нравится с тобой разговаривать, - сказала я довольно глупо, осознав, что это придало мне ощущения стабильности, как будто кто-то может подтвердить, что я настоящая.

- Хорошо.

- Тебе нравится проводить время со мной?

- Да - ответил он. – Ты хорошая компания. И если бы у меня было место, я бы с радостью делил его с тобой, так как нет причин не делать этого.

- Ты имеешь ввиду, что это тебе подходит.

- Не «подходит». Из-за тебя я кажусь расчётливым. Я говорю, что в этом есть смысл.

Показалось, что он был ближе ко мне на диване, чем минуту назад, хотя и не двигался.

- Если бы это потеряло смысл, ты бы перестал приглашать меня? – спросила я.

-Ты имеешь ввиду, стал бы я делать что-то, что ничего не значило бы для меня?

Я наклонилась, чтобы вновь наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Позволь мне налить, - сказан он и наклонился поближе, наливая его.

Я ждала.



 

148. Петрушка

Exciting Times by Naoise Dolan

Следующим вечером я передала Джулиану суть разговора. Между затяжками сигареты, он кивал, как водится во всех нужных местах.

— Ты когда-нибудь жил с кем-то? — спросила я.

— Да, конечно, в Оксфорде, и когда я только начинал работать в Лондоне. Чаще они были адекватными. Один был просто псих. Я с ним жил на последнем году университета. Он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Я слышал, как он ходил взад вперёд что-то бормоча себе под нос про это. И он никогда не ел твёрдую пищу, запихивал всё в свой чёртов блендер. Жил на соках. Кажется, он был лучшем в своём выпуске.

— Значит жить одному лучше?

— Существенно лучше.

Никто из нас не упомянул, что он теперь живёт не один. Мы допили бутылку вина, и он пошёл за ещё одной. В моих джинсах была дырка, прямо на бедре. Я теребила её, потом одёрнула руку, когда услышала, что он возвращается.

— Какой была твоя последняя девушка? — спросила я.

Он покрутил свой бокал.

— Нормальной. Её перевели обратно в Лондон.

— Когда?

— Пару месяцев назад.

— Жалеешь об этом?

— Нет, абсолютно. Я не живу прошлым.

Мы пили вино и наслаждались взаимной тишиной. Мне нравились его подушки: вельвет цвета гальки, сатин цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.

— История про то, что ты хотел стать учителем истории, это было просто, чтобы поиздеваться надо мной? — спросила я.

— О да. Здорово, что это кому-то нравится, но лично я предпочту иметь хотя бы смутную перспективу купить дом.

Он упомянул про преподавание истории в нашу первую встречу, и я не была уверена, шутит ли он. До сих пор не уверена.

— А если бы ты мог купить дом не зависимо от того, чем ты занимаешься? — спросила я.

— Я никогда не думал об этом, при нашей жизни такое точно немыслимо. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но нет смысла зацикливаться на этом. Я с уважением отношусь к людям, которые следуют за своими мечтами, но я предпочитаю стабильность.

Я задумалась, была ли в его словах правда.

— Могло быть и хуже. Ведь можно не иметь ни мечты, ни стабильности.

— Правильно ли я понимаю, Ава, мы оба не слишком горим чем-то в жизни, но я хотя бы могу оплатить аренду, так?

— Типа того.

— Мы действительно новая belle époque.

— Банкиры-засранцы и бездельники.

— Не все банкиры засранцы.

— Да, только ты.

— Только я.

— Мне нравится говорить с тобой. — сказала я, довольно глупо, как потом осознала. — Это придаёт мне уверенности, будто это всё взаправду.

— Я рад.

— А тебе нравится, что я у тебя бываю?

— Да, ты — приятная компания, — сказал он. — У меня есть место и мне нравится проводить с тобой время, так почему бы тебя не приглашать.

— То есть тебе это подходит?

— Не «подходит», звучит так будто я расчётливый. Нет, я говорю, что это для меня что-то значит.

Он будто оказался ближе ко мне на диване, чем секунду назад, хотя он не двигался.

— Если это перестанет для тебя что-то значить, ты не будешь меня приглашать? — спросила я.

— Ты спрашиваешь, буду ли я делать то, что ничего для меня не значит?

Я придвинулась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай я налью, — сказал он, наклоняясь ближе.

Я ждала.

149. Просто Лёха

На следующее утро я озвучила довод Джулиану. Он кивал и уместно поддакивал, потягивая сигарету.

— Тебе доводилось делить комнату с кем-то? — спросила я.

— Конечно, в Оксфорде. А еще когда я только приехал в Лондон. Как правило, это были адекватные люди. Был один наглухо чокнутый. Я тогда учился на последнем курсе. Тот тип писал диссер о какой-то существенной проблеме. Ночи напролет нарезал круги по комнате и бубнил себе под нос материал. И я никогда не видел, чтобы он что-то хрумкал. Всю пищу он прогонял через блендер. Сплошные пюрешки. Думаю, он сдал на «отлично» первый со всего курса.

— Так жить в своей комнате лучше?

— На порядок.

Ни я, ни он не стали упоминать, что Джулиан теперь вообще-то жил не один. Вино кончилось, и он пошел еще за бутылкой. Я стала ковырять дырку на джинсах, они слегка разошлись по шву между ног. Заслышав его шаги, я отдернула руку.

— А твоя бывшая, вообще какая себе? — задала я вопрос.

Джулиан покрутил бокал в руках.

— Ничего такая. Ее отправили обратно в Лондон.

— И давно?

— Сколько-то месяцев.

— Жалеешь?

— Не, нисколько. Я не привык оглядываться.

Вино было выпито, и в разговоре наступила приятная пауза. Меня привлекли красивые подушки на диване. Одна вельветовая в серенький рубчик, две из сатина — золотого и кремового. Я взяла одну и крепко прижала к груди.

— Ты сказал до этого, что хочешь быть учителем истории, — нарушила я тишину, — Ну ты же гонишь?

— Естественно. Учителем быть не зазорно, но хотелось бы все-таки рассчитывать купить дом.

Джулиан сказал мне о желании быть учителем истории, еще когда мы только встретились. Я тогда не поняла, шутит ли он. Да и сейчас яснее не стало.

— А если бы тебе был по карману дом при любой работе?

— Это уж точно не нашем веку, так что никогда об этом не думал. Наверное, остался бы в Оксфорде и учил бы историю, — ответил Джулиан. — Но нет смысла на этом зацикливаться. Всецело уважаю тех, кто горит призванием, но мне по душе стабильность.

«Интересно, это правда для него аргумент?» — подумала я.

— А может быть куда хуже, — произнесла я. — Может не быть ни призвания, ни стабильности.

— Ава, вот начистоту. Нам обоим безразличны наши занятия, но ведь у меня же хотя бы есть деньги заплатить за жилье?

— Это точно.

— Мы — новая belle époque*.
---- сноска ----
* Прекрасная эпоха (фр.)
------------

— Мразотные банкиры и дармоеды.

— Не все банкиры мразотные.

— Да, только ты такой.

— Только я.

— Приятно с тобой разговаривать, — сказала я и осознала, что звучу глупо. — Чувствую себя не пустым местом, будто кто-то дал знать, что я существую.

— Вот и хорошо.

— Ничего, что я у тебя тут?

— Ничего, — ответил он. — С тобой приятно находиться. Раз уж я обзавелся комнатушкой, и готов делить ее с тобой, то с чего бы вдруг.

— Значит, тебя всё устраивает.

— Ну что значит «всё устраивает». Будто я взял и осознанно принял решение. Я просто говорю, что это не лишено смысла.

Джулиан будто придвинулся ко мне на диване, хотя он вообще не пошевелился.

— А если смысл пропадет, ты меня и не позовешь больше? — спросила я.

— То есть ты хочешь знать, пойду ли я поперек смысла?

Я наклонилась наполнить бокал, и мы соприкоснулись ногами.

— Давай я, — предложил Джулиан и стал наливать вино совсем рядом со мной.

Я замерла в ожидании.

150. ржавчик одиндва

На следующий вечер я рассказала об этом Джулиану. Он кивал, в перерывах между затяжками и разумеется в нужных местах.

— У тебя вообще когда-нибудь были соседи? — спросила я.

— Были, конечно. В Оксфорде, и еще в Лондоне, когда я только начинал. Большинство были ничего. А один был полный чудик. Последний мой год в универе. Он готовил диссертацию про экзистенциальный кризис. Слышала бы ты, как он расхаживает всю ночь, и бормочет, бормочет. И он никогда не ел ничего твёрдого — просто совал всё в этот свой громадный жуткий блендер. Смузи по жизни, в общем и целом. Кажется, он был среди первых по успеваемости в тот год.

— Значит, снимать жильё одному лучше?

— Ощутительно лучше.

Ни один из нас не указал, что, в действительности, живет не один. Мы допили вино, и Джулиан отправился за новой бутылкой. В моих джинсах, в верхней внутренней части бедра, была дырка на шве. Я ковырялась в ней, но услышав, что он возвращается, отдёрнула руку.

— Твоя последняя девушка? Какой она была?

Он покрутил стакан.

— Она была ничего. Её вернули в Лондон.

— Давно?

— Пару месяцев.

— Сожаления?

— Никаких, совсем. Не моё это — оглядываться назад.

Мы пили вино и наслаждались взаимной тишиной. Я обратила внимание на его подушки, они были прекрасны: галечный корд, сатин — золотистый и цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала к себе.

— То, что ты сказал мне раньше, о своём желании стать учителем истории, ты же мне лапшу вешал?

— И притом старательно. Пойми, я рад, что есть те, кто этим занимается, но лучше уж я буду ловить призрачный шанс заиметь себе дом.

Приблизительно то же самое он говорил и в первую нашу встречу — всерьёз или нет, я не знала. Поэтому я спросила:

— А что если бы дом был твой, чем бы ты ни занимался?

— Никогда об этом не задумывался, поскольку это явно не про нашу жизнь. Остался бы в Оксфорде, наверное, больше бы занимался историей. Впрочем, нет смысла себя ограничивать. Моё искреннее уважение всякому, кто не предаст своих увлечений, но я — за стабильность.

Я гадала, к чему он ведёт.

— Всё могло сложиться иначе — ни тебе увлечённости, ни стабильности.

— Для ясности, Ава — мы оба полны сожалений, но я хотя бы могу платить за жильё?

— К тому же изрядно.

— Мы и впрямь заря новой Прекрасной Эпохи.

— Банкиры-жлобы и бездельники.

— Не все банкиры жлобы.

— Не все, только ты.

— Значит, только я.

— С тобой приятно разговаривать, — по глупости слетело у меня с языка. — Чувствую себя живой, словно кто-то может подтвердить моё существование.

— Рад слышать.

— Тебе нравится, что я здесь?

— Да, — произнёс он. — С тобой хорошо. И если у меня есть свободное место, и мне в радость делить его с тобой, то почему бы и нет.

— Хочешь сказать: тебе это к лицу.

— «К лицу». Чувствую себя подлецом. Нет, я про то, что в этом есть смысл.

На диване Джулиан казался ближе ко мне, чем минуту назад, хоть он и не двигался.

— А если смысла больше не будет? Перестанешь меня приглашать?

— Спрашиваешь, занялся бы я чем-то таким, в чем не было бы смысла?

Я наклонилась чтобы наполнить стакан. Наши ноги соприкоснулись.

— Вот, позволь мне, — сказал он, и придвинулся ближе.

Он наливал

Я ждала.

 

151. Римма

Следующим вечером я поделилась сомнениями с Джулианом. Он меня выслушал, кивая и поддакивая между затяжками сигареты.

- Ты когда-нибудь снимал квартиру на паях? - спросила я.

- Само собой. В Оксфорде, когда только-только начинал в Лондоне. Соседи были приличные, грех жаловаться. Лишь в последний год в универе мне подвернулся настоящий шизоид. Он писал диплом по проблемам человеческого бытия. Видела бы ты, как он по ночам слонялся из угла в угол и бормотал что-то себе под нос! А еще он терпеть не мог твердую пищу и всё измельчал в огромном таком гребаном блендере. Жил на одних смузи. Наверняка окончил универ с отличием.

- Значит, лучше жить одному в собственном доме?

- Существенно лучше.

Никто из нас не упомянул, что теперь Джулиан, по сути, живет не один. Мы прикончили вино, и Джулиан отправился за второй бутылкой. Мои джинсы на бедре разлезлись по шву. Я потыкала пальцем в дырку, но резко отняла руку, заслышав шаги Джулиана.

- А что скажешь о своей бывшей? - поинтересовалась я.

Джулиан взял бокал и повертел его в пальцах.

- Она была отличной девчонкой. Но ее отослали в Лондон.

- Давно?

- Пару месяцев назад.

- Скучаешь?

- Нет. Вовсе нет! Я не цепляюсь за прошлое.

В благословенной тишине мы смаковали вино. Задержав взгляд на сатиновых диванных подушках, — а они были очень красивыми: сизовато-серыми в рубчик, золотисто-желтыми и цвета слоновой кости — я схватила одну из них и прижала к груди.

- А когда ты говорил, что хотел бы стать учителем истории, это ты мне лапшу на уши вешал?

- Ну да. Пусть историю преподают другие, лично меня больше увлекают призрачные надежды обзавестись собственным домом.

Шутит он или нет? Никогда не понимала. Не понимала с первого дня нашего знакомства, когда он огорошил меня признанием, что грезит о карьере учителя.

- А если бы у тебя при любом раскладе имелся собственный дом, чем бы ты тогда занимался? - надавила я.

- Никогда об этом не думал, ибо чудес в нашей жизни не случается. Возможно, остался бы в Оксфорде и углубился в историю. Впрочем, всё это блажь. Я глубоко уважаю людей, следующих за своею мечтой, однако сам предпочитаю стабильность.

Что это — поза или символ веры?

- У тебя всё не так уж и плохо, - вздохнула я. - Вот у некоторых, например, нет ни мечты, ни стабильности.

- Ава, давай начистоту. Мы с тобой оба опустошены и раздавлены, но я, по крайней мере, в состоянии платить аренду, верно?

- Более-менее.

- Слушай, у нас на дворе самая что ни на есть новая Прекрасная эпоха, согласна?

- Угу, эпоха тупых банкиров и разгильдяев.

- Не все банкиры тупые.

- Не все, только ты.

- Да, только я.

- Мне нравится чесать с тобой языком, - ляпнула я, не сообразив, что говорю глупость. - Наши разговоры придают мне уверенности. Я чувствую, что действительно существую.

- Круто.

- Хочешь, чтобы я осталась?

- Ага. Ты замечательный собеседник. И раз уж в этом доме полным-полно мест, которые я с радостью разделил бы с тобой, почему бы мне так и не сделать?

- Ты хочешь сказать, это сыграло бы тебе на руку?

- Нет. Я не настолько расчетлив. Я хочу сказать, что это имело бы смысл.

Джулиан не шелохнулся, но у меня создалось ощущение, что каким-то неведомым образом он пододвинулся ко мне ближе.

- Но как только смысл исчезнет, ты вышвырнешь меня из дому? - уточнила я.

- Ты хочешь узнать, способен ли я на бессмысленные поступки?

Я потянулась к бутылке, чтобы наполнить бокал, и коснулась коленом колена Джулиана.

- Дай-ка мне, - усмехнулся он и, нависнув надо мной, налил вина в мой бокал.

Я замерла.

152. Снежана Палкина

Следующим вечером я пересказала Джулиану всю произошедшую ссору. То и дело затягиваясь сигареткой, он внимательно слушал мой монолог, успевая кивать и в нужный момент вставлять “вот именно”.

«Тебе уже доводилось жить с кем-нибудь в одной квартире?» – спросила я, наконец давая ему шанс сказать больше, чем два слова.

«О, ещё как! И в Оксфорде, и когда только начинал жить в Лондоне. Обычно попадались неплохие ребята. Один чувак, правда, был тот ещё псих. Я как раз заканчивал универ, а он писал диплом по какой-то философской проблеме существования. Вот у кого точно были экзистенциальные проблемы, так это у него: вместо того чтобы спать по ночам, вечно наматывал круги по комнате и бормотал себе под нос целыми предложениями из своей работы; ещё и нормально не ел никогда – всё пропускал через свой чёртов блендер, в общем, питался одними смузи. Выпустился, кажется, с лучшими оценками на своём потоке».

«Значит… Жить одному всё же лучше?»

«Гораздо лучше!»

Ни один из нас не стал заострять внимание на том факте, что Джулиан вообще-то уже жил не один. Покончив с первой бутылкой вина, он сразу же отправился за второй. Пока его не было, я заметила дырку на штанине моих джинсов – прямо по внутреннему шву! – конечно же, мне срочно понадобилось потянуть за торчащую нитку. Услышав приближающиеся шаги Джулиана, я быстро отдёрнула руку и продолжила разговор как ни в чём не бывало: «Расскажи о своей последней девушке».

Он немного покрутил в руке свой бокал и коротко ответил: «Ничего такая. Но ей пришлось вернуться Лондон».

«И когда ты видел её в последний раз?»

«Пару месяцев назад».

«Жалеешь о чём-нибудь?»

«Нет, не о чем жалеть. Да и у меня нет привычки зацикливаться на прошлом».

Какое-то время после этой фразы мы просто молча продолжали пить вино и наслаждались компанией друг друга. В этот момент я заметила, какие у него красивые диванные подушки: одна была вельветовой и плотной, но цвета обычной гальки, а две другие – сатиновыми и мягкими в оттенках золотого и слоновой кости. Не удержавшись, я взяла одну и прижала её к груди, обнимая, словно плюшевую игрушку.

«То, что ты говорил насчёт желания стать учителем истории…, – решив перевести наш разговор в другое русло, начала я. – Это реально была просто брехня?»

«До последней буквы. Классно, что другие готовы заниматься подобной благотворительностью, но лично я всё же предпочту иметь собственный дом – ну… хотя бы в какой-то перспективе».

То же самое он сказал про учителей истории и в нашу первую встречу; честно сказать, тогда я не была уверена, шутит ли он или говорит серьёзно. С тех пор, надо сказать, особо ничего не изменилось, так что я решила задать ещё один вопрос: «Что если бы ты мог позволить себе дом независимо от того, чем занимаешься?»

«Такой вариант развития событий я даже и не рассматривал. Уж точно не на нашем веку! Но, если чисто гипотетически, то, возможно, задержался бы в Оксфорде и продолжил заниматься историей. Но смысл сейчас тратить время и рассуждать о том, чему не суждено случиться? При всём уважении я не имею ничего против тех, кто решается следовать за своими мечтами, но лично мне нужна стабильность».

Я всё ждала, последует ли за этим комментарием ещё один – поясняющий, почему любимая работа не может ужиться со стабильностью. Так и не дождавшись, я решила добавить: «Ну, могло бы быть и хуже. В конце концов, ты мог вообще ни о чём никогда не мечтать и по-прежнему не иметь стабильности».

«Просто для ясности: у нас у обоих уже давно потух огонёк стремления в глазах, Ава, но у меня по крайней мере есть деньги, чтобы оплачивать счета».

«Типа того».

«Только посмотри на нас, бесконечные оптимисты – прямо как французы перед Первой мировой!*»

* Период, на который ссылается герой, «La Belle Époque» или «Прекрасная эпоха» условно начинается в последние десятилетия XIX века и заканчивается в 1914 годом, перед разгаром Первой мировой войны. Данное время обычно характеризуется экономическим процветанием, технологическими и научными инновациями, но также оптимистическим настроем и расцветом искусства (литературы, театра, музыки).

«Хочешь сказать, мы похожи на банковского кретина и бездельницу?»

«Ну, знаешь, не все, кто работают в банке, обязательно кретины».

«Ага, только ты».

«Да, пожалуй, только я».

Какой-то чёрт вдруг дёрнул меня сообщить ему, как сильно мне нравилось разговаривать с ним. Как только эти слова успели покинуть мой рот, я поняла, как глупо они прозвучали, но деваться было некуда, и я продолжила: «Очень отрезвляет. Помогает осознать, что я живу в реальном мире».

«Вот и хорошо».

Удостоив меня лишь коротким ответом, Джулиан снова замолчал, но я всё же решила уточнить: «Ты ведь не против, что я живу с тобой?»

«Нет, – просто ответил он, но потом всё же добавил. – Мне приятна твоя компания. К тому же, места много, а ты хорошая соседка, так что не вижу причин, почему я мог бы быть против».

«Другим словами, тебя такой расклад вполне устраивает?»

«Почему сразу “расклад”? Ты говоришь так, будто это холодный расчёт. Я имел в виду, что в этом есть смысл».

Мне вдруг показалось, что сейчас он сидел ближе ко мне, чем был всего мгновенье назад, хотя на самом деле он вообще не сдвинулся с места.

«А если бы смысл перестал присутствовать, ты бы больше не пригласил меня к себе?» – полюбопытствовала я.

«Я правильно понимаю, что ты хочешь узнать, стал бы я делать что-то, если бы считал это бессмысленным?» – переспросил Джулиан в тот самый момент, когда я наклонилась за бутылкой вина, чтобы пополнить свой бокал. Наши ноги мимолётно соприкоснулись.

«Давай я помогу», – быстро сориентировался он и наклонился поближе, наливая вино в мой бокал.

Я затаила дыхание.

153. Собирательница Тюльпанов

Следующим утром я пересказала ссору Джулиану. Он слушал, мерно поднося к губам сигарету, кивал и поддакивал в правильных местах.

— А ты когда-нибудь делил квартиру? — спросила я.

— Да, конечно, еще в Оксфорде, и когда я только начинал работать в Лондоне. Большинство моих соседей были нормальные, и только один оказался полным психом. Я был тогда на последнем курсе, а он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной проблеме. По ночам он часами ходил из угла в угол, бормоча о ней. И он вообще не ел твердой пищи: все, что он собирался съесть, сперва перемалывалось в гигантском блендере в смузи. Только ими он и питался. Кажется, он считался лучшим на своем курсе.

— Жить одному лучше?

— Значительно лучше.

Никто из нас не упомянул тот факт, что на самом деле он жил не один. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. На моих джинсах разошелся шов между ног в верхней части бедра. Я ковырнула дыру, а потом отдернула руку, услышав, что он возвращается.

— А что твоя бывшая?

Он покрутил вино в бокале.

— У нас все было нормально. Ее позвали назад в Лондон.

— Давно?

— Несколько месяцев назад.

— Жалеешь?

— Нет. Что было, то прошло.

Дальше мы пили вино в обоюдно устраивающем нас молчании. Его подушки мне нравились: серый вельвет, сатин цвета золота и слоновьей кости. Я подхватила одну из них и прижала к груди.

— Когда ты сказал, что хотел бы быть учителем истории, ты же это не серьезно?

— Нет, конечно. Я рад, что другие решают посвятить этому жизнь, но для себя я решил, что рано или поздно хотел бы позволить себе собственный дом.

О преподавании истории речь зашла, когда мы впервые встретились, и тогда я не поняла, шутка ли это, да и сейчас не была в том уверена. Я уточнила:

— А если бы у тебя был бы свой дом в любом случае?

— При нашей жизни такого не случится, так что я никогда о том не задумывался. Наверное, я остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю — но нет смысла сейчас об этом спекулировать. Я уважаю людей, следующих за мечтой, но сам предпочитаю стабильность в жизни.

Я подумала, планировал ли он, чтобы последние слова прозвучали, как укол.

— Могло бы сложиться и хуже. Можно остаться и без мечты, и без стабильности.

— Давай начистоту, Эва. Глаза мертвые и у меня, и у тебя, но у меня хотя бы есть деньги на съем, верно?

— В общем и целом...

— Мы с тобой настоящие герои нашего времени.

— Времени сволочных банкиров и приживал!

— Не все банкиры — сволочи.

— Да, только ты такой.

— Только я.

— Мне нравится разговаривать с тобой, — призналась я и в тот же момент осознала, как это было глупо. — При этом я чувствую себя цельной, как будто получаю подтверждение, что существую.

— Это хорошо.

— Нравятся ли тебе мои визиты?

— Да, — ответил он. — Ты хорошая собеседница. И раз у меня есть это жилье и мне приятно принимать тебя в нем, то нет причин этого не делать.

— Ты говоришь, что тебя все устраивает.

— Не надо «устраивает» — это звучит слишком меркантильно. Я имею в виду, что это просто-напросто разумное решение.

Внезапно я ощутила, что он сидит очень близко, ближе ко мне, чем секунду назад. Нет, он не сдвинулся на диване ни на дюйм.

— Если это станет неразумным, ты перестанешь меня приглашать? — спросила я.

— Твой вопрос — сделал бы я что-то, что считаю неразумным?

Я потянулась, чтобы подлить вина. Наши ноги соприкоснулись.

— Давай я тебе помогу, — произнес он и навис надо мной, наполняя мой бокал.

Я смотрела на него в ожидании.

154. Сурфактант

Следующим вечером я пересказала свару Джулиану. Между затяжками он кивал и в нужных местах поддакивал.

- Ты раньше делил с кем-нибудь квартиру? – спросила я.

- Конечно, в Оксфорде и когда перебрался в Лондон. Большинство соседей были нормальные, и только один долбанутый. На последнем курсе. Писал диссертацию на какую-то экзистенциальную проблему. По ночам ходил туда-сюда и бормотал. Ничего твёрдого не ел, всё кидал в свой здоровый блендер. Кажется, получил лучшие оценки среди однокурсников.

- Значит, жить одному лучше?

- Намного лучше.

Мы промолчали о том, что Джулиан больше не живёт один. Когда допили вино, он пошёл за новой бутылкой. Я колупала дыру на внутреннем шве джинсов. Услышала шаги Джулиана и отдёрнула руку. Спросила:

- Какой была твоя последняя девушка?

Он повертел в руках бокал.

- Нормальной. Её отправили обратно в Лондон.

- Как давно?

- Пару месяцев как.

- Сожалеешь?

- Не-а. Не люблю думать о прошлом.

Мы молча пили вино. Я обратила внимание на красивые подушки: вельвет галечного цвета, сатин цвета золота и слоновой кости. Взяла одну и прижала к груди.

- Ты говорил, что хочешь преподавать историю, - сказала я, - наврал?

- Ага. Пускай другие занимаются этим на здоровье, меня устроит и бесперспективное домовладение.

Когда мы впервые встретились и он обмолвился об истории, мне это показалось шуткой. Теперь яснее не стало. Я спросила:

- А если бы ты мог оставить себе дом в любом случае?

- Я об этом не думал, потому что этому не бывать. Наверно, остался бы в Оксфорде заниматься историей, но размышлять об этом без толку. Я уважаю тех, кто следует за мечтой, а сам выбираю стабильность.

Я подумала, серьёзно ли он говорит.

- Могло быть и хуже, - сказала я. – У тебя могло бы не быть ни мечты, ни стабильности.

- Эйва, давай проясним: мы с тобой оба пропащие, но я хотя бы могу платить за жильё?

- Ну да.

Мы и правда новая “Прекрасная эпоха”*.

----сноска----
* “Прекрасная эпоха” – период процветания в Европе между 1871 и 1914 годами.
------------

- Банкиры-сволочи и лоботрясы.

- Не все банкиры сволочи.

- Ага, только ты.

- Только я.

- С тобой хорошо, - я сказала это и поняла, что сморозила глупость. – надёжно. Ты будто доказательство, что я настоящая.

- Славно.

- Тебе нравится, что я прихожу?

- Да, - ответил он. – Ты клёвая. Раз уж я тут и мне с тобой хорошо, почему бы и нет.

- То есть это тебе подходит.

- Мне не нравится слово “подходит”, звучит корыстно. Просто мне есть смысл приглашать тебя.

Мы не шелохнулись, но будто стали ближе. Я сказала:

- А если бы смысла не было, ты бы меня звал?

- Разве я сделаю что-нибудь бессмысленное?

Я наклонилась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.

- Давай помогу, - сказал он и с бокалом в руках наклонился ближе.

Я ждала.

155. Ташкентская весна

Следующим вечером я рассказала об этом споре Джулиану. Он курил и очень к месту кивал и поддакивал.


— Ты уже жил с кем-нибудь? – спросила я.


— Конечно. В Оксфорде и когда только приехал в Лондон. Почти все были отличные ребята. Один только полный придурок. Я учился на последнем курсе университета, а он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Ты бы слышала, как он всю ночь шатался по квартире и бормотал. А еще он еду твердую не ел – все засовывал в чертов блендер. На одних смузи жил. Думаю, на своем курсе он был самым крутым.


— Так, значит, лучше жить одному?


— Гораздо лучше.


Ни один из нас не стал заострять внимание на том, что он больше не живет один. Мы допили вино, и Джулиан пошел за еще одной бутылкой. Мои джинсы разошлись по внутреннему шву почти у промежности. Я стала ковырять дырку, но отдернула руку, когда услышала шаги Джулиана.


Я спросила: «Какой была твоя последняя девушка?»


Джулиан покрутил стакан в руках: «В порядке. Ей пришлось вернуться в Лондон.»


— Давно?


— Несколько месяцев назад.


— Скучаешь?


— Нет, абсолютно. Я не привык оглядываться назад.


Мы пили вино и наслаждались молчанием. Я отметила, что у Джулиана очень красивые подушки: вельвет цвета гальки, золотистый и кремовый сатин. Я взяла одну и прижала к груди.


— А ты раньше говорил, что хочешь быть учителем истории? Голову мне морочил?


— О да. Классно, что кто-то этим занимается, но для меня более привлекательны призрачные перспективы заиметь свой дом.


Про учителя истории он рассказал при первой встрече. И в искренности его слов я не была уверена. И сейчас не уверена.


— А если бы у тебя был бы дом и неважно, чем ты занимаешься?


— Никогда не задумывался. В жизни такого не бывает. Может быть, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю.


— Зачем вообще зацикливаться на этом. Я очень уважаю тех, кто следует своим увлечениям, но сам предпочитаю стабильность.


Интересно, он правда верит в то, что говорит?


— Могло быть хуже, - сказала я, - ни увлечений, ни стабильности.


— Пойми меня правильно, Ава. Мы оба чувствуем себя опустошенными, но у меня хотя бы есть средства на оплату аренды.


— Типа того.


— Мы – представители новой прекрасной эпохи.


— Сраные банкиры и нищеброды.


— Не все банкиры сраные.


— Ага, только ты.


— Только я.


— Мне нравится болтать с тобой, — сказала я, довольно тупо, если подумать. — От этого я чувствую свою целостность. Как-будто кто-то может подтвердить, что я существую.


— Хорошо.


— А ты? Рад, что я здесь, с тобой?

— Да, - ответил Джулиан, — Ты хороший собеседник. У меня есть это местечко и мне нравится делить его с тобой, так почему бы и нет?


— То есть, тебе удобно.


— Не «удобно», так я выгляжу слишком расчетливым. Имеет смысл, вот я о чем.


Джулиан не шевелился, но казалось сидел ближе, чем мгновении ранее.


Я спросила: «А если утратит смысл? Больше не будешь приглашать?»


— Хочешь знать, совершаю ли я поступки, которые не имеют смысла?


Я наклонилась, чтобы налить еще вина. Наши ноги соприкоснулись.


— Давай я. — он склонился ближе, наполняя бокал.


Я ждала.

156. Ульянчук Ангелина

На следующий вечер я рассказала о споре Джулиану. Он, разумеется, лишь пару раз кивнул головой в самые, что ни есть, подходящие моменты, успев при этом даже затянуться сигаретой.


- У тебя когда-нибудь были соседи по комнате? – вдруг спросила я.


- Конечно, были, в Оксфорде, и в Лондоне, когда я только начинал там обустраиваться. Большинство из них к тому же – действительно отличные ребята, однако один парень – законченный псих. Помню, это был мой последний год в университете. Он тогда писал диссертацию, посвященную какой-то фундаментальной проблеме. Слышала бы ты, как тот умник ночь напролет ходил и бормотал себе что-то под нос, размышляя над тем исследованием. Более того, он никогда не ел твердую пищу, предпочитая все продукты измельчать в своем чертовом блендере. Жил на смузи так сказать. Уверен, он стал гордостью университета в том году.


- Думаешь, иметь собственную квартиру куда лучше?

- Значительно лучше.


Ни один из нас, однако, не обратил внимания на то, что на самом деле Джулиан больше не живет один. Так в потоке диалога мы и не заметили, как наконец-то опустошили целую бутылку вина, после чего, собеседник отправился за новой порцией выпивки. Я же начала ковырять в своих джинсах дырку, находившуюся на внутреннем шве в верхней части бедра. Однако услышав шаги парня, мне пришлось резко отдернуть руки.


- Какой была твоя бывшая девушка – вновь начала разговор я.


Он крутил свой стакан.


- Она была чудесной. Вернулась обратно в Лондон.

-Давно?

- Пару месяцев назад.

- Скучаешь?

- Нет, совсем нет. Я не склонен оглядываться назад.


Окончательно расправившись с вином, мы наслаждались молчанием друг друга. Тут я обратила внимание на подушки Джулиана, они были и вправду бесподобны: вельвет оттенка гальки и сатин цвета слоновой кости. Одну из них, тут же схватив, я плотно прижала к своей груди.


- А как же твое желание стать учителем истории, о котором ты упоминал раннее? – внезапно вспомнила я. – Ты действительно лишь разыгрывал меня?


- Абсолютно. Мне нравится, что другие люди посвящают себя подобным занятиям, но я все-таки предпочту держаться за смутную перспективу владеть домом.


Он уже говорил мне это о преподавательской деятельности, когда мы с ним впервые познакомились. Я право не была уверена в том, дурачил ли он меня или говорил всерьез. В конечном же счете этого я так и не смогла выяснить.


- А что, если бы ты мог владеть домом, занимаясь чем угодно?


- На самом деле я никогда не задумывался об этом. Этого ведь точно не произойдет в наше время. Возможно, я остался бы в Оксфорде и посвятил больше времени истории. – рассуждал парень. – Однако нет смысла останавливаться на этом. Я уважаю людей, которые имеют смелость следовать зову своего сердца, но, опять же, предпочитаю стабильность.


Я в это время всё задавалась вопросом, неужели он пытается намекнуть на то, что его высказывание имеет смысл.


- Могло быть и хуже – вставила я. – У тебя могло бы не быть ни страстного увлечения, ни размеренной жизни.
- Чтоб было понятнее, Ава, мы с тобой «падшие» души, но, я хотя бы плачу за аренду, не так ли?
- Разумеется, в полной степени.
- Мы действительно новая красивая эпоха.
- Банкиры-придурки и бездельники.
-Не все банкиры – придурки.
- Не все, лишь ты.
- Лишь я.


Я получаю неподдельное удовольствие от нашего с тобою общения – вдруг созналась я, – знаю, звучит глупо. Тем не менее, наши беседы помогают мне почувствовать себя более значимой, словно кто-то разглядел меня настоящей.
- Ну что ж.
- Ты рад, что я нахожусь здесь?
Да. – немногословно ответил Джулиан.- Ты, Ава – отличный собеседник, и, если у меня есть хоть какое-то пространство, я счастлив, что могу разделить его с тобой. Нет причин поступать иначе.
- Ты имеешь в виду, тебе так удобно?
- Не «удобно». Ты придаешь моим словам иное значение, выставляя меня расчетливым. Я же хотел сказать, что это имеет смысл.


В этот момент, на диване, мне казалось, что Джулиан придвинулся ближе, хотя в действительности его положение оставалось неизменным.


- Ты перестанешь меня приглашать, если это лишится всякого смысла, так? – поинтересовалась я и наклонилась, чтобы наполнить стакан.

Неожиданно наши колени соприкоснулись.

-Позволь мне наполнить его – молвил парень, оказавшись совсем близко.

Я ждала.


 

157. Хед Раш

Нойс Долан

Восхитительные времена

Следующим вечером я пересказала этот спор Джулиану. В промежутках между сигаретными затяжками он кивал в тех местах, с которыми был согласен.

– Ты когда-нибудь жил с соседями? – спросила я.

– Да, само собой, в Оксфорде, и когда только перебрался в Лондон. Большинство из них были вполне ничего. Правда, был один парень – конченый псих. Это было в мой последний год в универе. Он писал диссертацию о какой-то экзистенциальной чепухе. Ты бы только слышала, как он расхаживал ночь напролет, бормоча эту чушь себе под нос. Он никогда не ел твердой пищи – вечно перемалывал все в этом гребаном блендере. И жил на одном лишь смузи. Думаю, в тот год он стал лучшим на своем курсе.

– Значит, жить одному тебе нравится больше?

– Гораздо больше.

Никто из нас не стал заострять внимание на том, что сейчас, по факту, он больше уже не жил один. Мы допили вино, и он отправился за следующей бутылкой. В моих джинсах на бедре по внутреннему шву была дырка. Я принялась ковыряться в ней, но тут же отдернула руку, когда услышала, что он возвращается.

– Какой была твоя последняя подружка? – спросила я.

Он покрутил свой бокал.

– Она была ничего. Ей пришлось вернуться в Лондон.

– Давно?

– Несколько месяцев назад.

– Жалеешь об этом?

– Нет, нисколечко. Я не привык оглядываться на прошлое.

Мы пили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я заметила, какие красивые у него подушки: бархатные галечного цвета и атласные – золотые и цвета слоновой кости. Я взяла одну и прижала к груди.

– Ты ведь просто морочил мне голову, когда рассказывал, что хотел стать учителем истории? – сказала я.

– Совершенно верно. Я рад за тех, кто испытывает к этому призвание, но сам лично предпочту держаться смутной перспективы владения домом.

Он рассказал о том, что собирался стать учителем, в нашу первую встречу, и в тот раз я так и не поняла, шутит ли он? Впрочем, как не понимала до сих пор.

– Допустим, ты бы уже владел домом, чем бы ты тогда занимался? – спросила я.

– Я никогда не задумывался об этом, потому что это вряд ли могло со мной случиться. Возможно, остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю. Но какой смысл в это углубляться. Я уважаю людей, которые следуют за своим призванием, однако сам предпочитаю стабильность.


Мне стало любопытно, что он имел в виду, когда говорил про отсутствие смысла.

– Могло быть и хуже, – сказал я. – Ты мог бы не иметь ни призвания, ни стабильности.

– Давай говорить прямо, Ава: мы оба опустошены внутри, но мне хотя бы есть чем платить за аренду.

– По большей части.

– На самом деле, мы представители новой belle époque.

– Банкиры-засранцы и бездельники.

– Не все банкиры – засранцы.

– Точно, только ты.

– Только я.

– Мне нравится говорить с тобой, – сказала я – довольно глупо, как мне показалось. – Это дает мне ощущение осязаемости, так, точно кто-то другой может засвидетельствовать, что я реальна.

– Хорошо.

– Тебе нравится, что я здесь?

– Да, – сказал он. – Мне приятно твое общество. И если у меня есть место, где жить, то почему бы не разделить его с тобой.

– Ты имеешь в виду, что тебя это устраивает.

– «Устраивает» неверное слово. Ты выставляешь меня слишком расчетливым. Я просто говорю, что вижу в этом смысл.

В следующее мгновение он оказался ближе, чем был до того, хотя и не сдвинулся с места.

– Когда это перестанет иметь смысл, ты перестанешь звать меня к себе? – спросила я.

– Ты хочешь знать, стал бы я делать что-то, в чем не вижу смысла?

Я нагнулась, чтобы наполнить свой бокал. Наши ноги соприкоснулись.

– Подожди, дай я сам, – сказал он и наклонился ниже, наливая мне вино.

Я ждала.

158. Чисто_Поле

Интересные времена. Наис Долан.


Я рассказала свои соображения Джулиану на следующий вечер. Он курил, кивал и соглашался в перерывах между затяжками. Спросила:

– Ты когда-нибудь жил с кем-то? Сосед по квартире?


– Конечно, в Оксфорде и в самом начале в Лондоне. Большинство соседей были нормальными. Хотя один парень был полным психом. Это был выпускной год. Он писал диссертацию на тему какой-то экзистенциальной дилеммы. Всю ночь расхаживал по комнате бормоча. А еще никогда не ел твердую пищу, все смешивал в своем гребном блендере. Буквально жил на смузи. Думаю он стал первым на курсе.


– И все-таки свой угол лучше?


– Однозначно лучше.


Фактически он больше не жил один, но никто из нас так и не произнес этого в слух. Мы прикончили вино и он вышел за следующей бутылкой. На джинсах, по шву на моем бедре, была дырочка. Я ковырялась в ней, но отдернула руку, услышав, что он возвращается:


– Какой была твоя бывшая?


Покрутив бокал, он ответил:


– Милой. Ее отправили обратно в Лондон.


– Давно?


– Пару месяцев уже.


– Ты жалеешь?
– Нет. Совсем нет. Я не имею привычки оглядываться.


Мы допили вино, наслаждаясь молчанием. Каждый своим. Его диванные подушки: вельвет цвета гальки, золотой сатин и атлас слоновой кости, были великолепны.


Я взяла одну, прижала к груди и спросила:
– То что ты говорил раньше, что хочешь стать учителем истории… Все чушь?


– Абсолютная. Рад, что другие решаются на это, но по мне лучше держаться надежды стать домовладельцем.


Он рассказывал о преподавании истории в нашу первую встречу и я не была уверена шутка это или нет.


До сих пор не была уверена, поэтому спросила:
– А если бы дом был твой, чем бы ты ни занимался?


– Никогда не задумывался. Вряд ли мне светит такое в этой жизни. Возможно, я бы остался в Оксфорде и дальше занимался историей. Бессмысленно зацикливаться. Я уважаю людей, которые верны своим идеалам, но сам предпочитаю стабильность.


Я задумалась, был ли в его словах смысл.


– Могло быть и хуже, – заметила я. – Ни идеалов, ни стабильности.


– Откровенно говоря, Ава: мы оба уже мертвы, хоть предпочитаем и не замечать этого. Но как минимум я тяну аренду.


– Уже не мало.


Он заметил:
– Мы действительно новая belle époque, “прекрасная эпоха”.



– Сволочи-банкиры и тунеядцы. – поддержала я.


– Не все банкиры сволочи.


– Да, только ты.


– Только я. – повторил он.


– Я люблю говорить с тобой, – заявила довольно глупо, осознав, – это заставляет чувствовать себя цельной, будто может подтвердить, что я настоящая.


– Славно.


– Тебя устраивает, что я здесь?


– Да, – ответил он. – Ты хорошая компания. И если у меня есть это место и мне нравится делить его с тобой, то почему бы не делать этого.


– Имеешь ввиду тебе удобно? – поддела я.


– Не “удобно”. Из-за твоих слов я кажусь расчетливым. Говорю, что в этом есть смысл.


Показалось, что он стал ближе ко мне на диване, чем минуту назад, хотя и не двигался.


– А если бы это не имело смысла ты бы перестал приглашать меня? – уточнила я.


– Хочешь узнать сделал бы я что-то бессмысленное ? – ответил он вопросом на вопрос.


Я потянулась, чтобы наполнить бокал. Наши ноги соприкоснулись.


– Позволь. – попросил он и наклонился, наливая вино.


Я ждала.
 

159. Шура Кийская

Волнительные времена, Наис Долан

На следующий вечер я рассказала об этом споре Джулиану. Он курил сигарету и утвердительно кивал между затяжками в нужных моментах.
— Ты когда-нибудь жил с кем-то? — спросила я.
— Да, конечно, в Оксфорде. И когда я только начинал свою жизнь в Лондоне. Большинство соседей были нормальными. Правда, один парень был совсем поехавшим. Это был мой последний год в универе. Он писал диссертацию о каких-то экзистенциальных проблемах. Ты бы видела, как он расхаживал всю ночь и бормотал об этой теме. Ещё он никогда не ел твердую пищу — перемалывал всё в грёбанном здоровенном блендере. Жил на одних смузи. Думаю, он занял первое место в своей группе.
— Значит, лучше иметь свой уголок?
— Гораздо лучше.
Ни один из нас не упомянул, что на самом деле больше не живет один. Мы допили вино, и он пошел за новой бутылкой. У моих джинсов была дырка на внутреннем шве в верхней части бедра. Я ковыряла её, затем отдернула руку, когда услышала, как Джулиан возвращается.
Я спросила его: «Твоя последняя девушка, какой она была?»
Он покрутил свой стакан.
— Она была хорошей. Вернулась в Лондон.
— Как давно это было?
— Несколько месяцев назад.
— Грустишь?
— Нет, вообще нет. Я не склонен копаться в прошлом.
Мы пили вино и наслаждались тишиной. Я заметила, что его подушки были очень милыми: вельветовая из галечной ткани, золотая сатиновая и цвета слоновой кости. Я взяла одну из них и прижала к груди.
— Ты говорил до этого, что хочешь стать учителем, — спросила я, — на самом деле ты прикалывался?
— Конечно. Я уважаю людей, которые работают в этой сфере. Но я, в свою очередь, хочу цепляться за призрачную перспективу владения жильём.
Он сказал то же самое о преподавании истории, когда мы впервые встретились, и я не знала насколько он серьёзен. Я все ещё не знаю. И я спросила: «А что, если бы ты бы иметь свой дом независимо от обстоятельств?»
— Я никогда не думал об этом, потому что это точно не про нашу жизнь. Возможно, я бы остался в Оксфорде и больше занимался историей. Но нет смысла об этом рассуждать. Я уважаю людей, которые идут за своей мечтой. Но я предпочитаю стабильность.
Я думала над тем, имел ли его комментарий смысл.
— Могло бы быть и хуже, — подметила я, — у тебя могло не быть ни стабильности, ни любимого дела.
— Для ясности, Ава: мы оба мертвы внутри, но, по крайней мере, я могу платить арендную плату.
— Не поспоришь.
— Мы, действительно, представители «новой прекрасной эпохи».
— Банкиры-придурки и бездельники.
—Не все банкиры придурки.
— Да, только ты.
—Только я.
— Мне нравится с тобой разговаривать, — сказала я неуклюже, как мне показалось. — Это заставляет меня чувствовать себя значимой, как будто кто-то напоминает мне, что я существую.
— Здорово.
— Тебе нравится, что я здесь?
— Да, — сказал он. — Мне нравится твоя компания. Если у меня есть место, в котором я могу жить с тобой, нет никакой причины не делать этого.
— То есть, тебе это выгодно?
— Не «выгодно». Ты делаешь из себя расчетливого человека. Я говорю, что это рационально.
На диване он казался ближе ко мне, чем минуту назад, хотя и не двигался.
— Если это перестанет быть рациональным, ты перестанешь со мной жить? — спросила я.
—Ты имеешь в виду, стал бы я делать что-то, что не имело бы для меня смысла?
Я наклонилась, чтобы налить вино. Наши ноги соприкоснулись.
— Давай я налью, — сказал он, приближаясь и заполняя бокал.
Я ждала

160. Щасвирнус

Следующим вечером я пересказала наш разговор Джулиану. Он слушал и курил, не забывая в перерывах между затяжками вовремя кивать и поддакивать.

— А у тебя когда-нибудь были соседи по квартире? — спросила я.

— Да, конечно. В Оксфорде и когда я только перебрался в Лондон. В основном они были славные. А один парень был совершенно чокнутый. Я тогда был на последнем курсе, а он писал диссертацию по какой-то экзистенциальной проблеме. Постоянно ночами бродил по квартире и что-то бубнил. Ещё он никогда не ел нормальную еду, всё перемалывал в здоровенном блендере. Так и питался одними смузи. Кажется, выпустился лучшим на потоке.

— Значит, одному жить лучше?

— Гораздо лучше.

Никто из нас не стал заострять внимание на том, что он, по сути, живёт уже не один. Мы допили вино, и он пошёл за новой бутылкой. У меня на джинсах была дырка в районе бедра, по внутреннему шву. Я подцепила её пальцем, но отдёрнула руку, услышав, что он возвращается.

Я спросила:

— Расскажи про свою последнюю девушку?

Он покрутил бокал.

— Приятная девушка. Ей пришлось вернуться в Лондон.

— Давно?

— Несколько месяцев назад.

— Не жалеешь?

— Нет, ни чуточки. Не люблю копаться в прошлом.

Мы пили вино в дружеском молчании. Я подумала, что диванные подушки у него красивые: вельветовые были по цвету как галька, а атласные — золотые и цвета слоновой кости. Я взяла одну и обхватила руками.

— Когда ты рассказывал, что хотел остаться преподавать историю, — спросила я, — получается, ты просто морочил мне голову?

— Однозначно. Я рад, что другие этим занимаются, но я со своей стороны предпочёл уцепиться за туманную перспективу заполучить однажды собственный дом.

Он рассказал эту штуку насчёт преподавания истории, когда мы только познакомились, и я не поняла тогда, шутит он или нет. Я и сейчас не была уверена. Я спросила:

— А если бы можно было заниматься чем угодно и всё равно купить дом?

— Никогда об этом не задумывался, ведь на нашем веку такому точно не бывать. Очень может быть, что тогда я остался бы в Оксфорде и продолжил заниматься историей. Но не вижу смысла об этом рассусоливать. Я уважаю людей, которые следуют за мечтой, но сам предпочитаю стабильность.

Я задумалась, был в этом какой-то намёк или нет.

— Бывает и хуже, — сказала я. — Может не быть ни мечты, ни стабильности.

— Будем называть вещи своими именами, Эйва: да, мы оба немного умерли внутри, но я, по крайней мере, в состоянии платить за квартиру?

— Как-то так.

— У нас тут и впрямь новая «прекрасная эпоха».

— Козлы-банкиры и дармоеды.

— Не все банкиры — козлы.

— Да, не все, один ты.

— Один я.

— Мне нравится с тобой разговаривать, — сказала я и тут же поняла, как это глупо. — Я чувствую, что и правда существую. Будто ты каким-то образом делаешь меня более реальной.

— Прекрасно.

— А ты, рад, что позвал меня к себе?

— Да, — ответил он. — С тобой приятно общаться. А раз у меня есть это место и мне нравится делить его с тобой, не вижу причин этого не делать.

— В смысле тебе это удобно.

— Нет, «удобно» не то слово. Звучит как будто у меня тут какой-то расчёт. Я хотел сказать, что это целесообразно.

Теперь мы как будто сидели ближе друг к другу, хотя он не сдвинулся ни на йоту.

— А если это перестанет быть целесообразным, ты перестанешь приглашать меня? — спросила я.

— В смысле стал бы я делать что-то, что не кажется мне целесообразным?

Я потянулась налить себе ещё бокал. Наши бёдра соприкоснулись.

— Давай я, — сказал он, забирая бутылку и наклоняясь ближе.

Я затаила дыхание.

161. Юлия Кондрашина

На следующий вечер я рассказала об этом споре Джулиану. Затягиваясь сигаретой, в нужном, по его мнению месте, он кивал.

- У тебя когда-нибудь были соседи по квартире? – спросила я.

- Да, в Оксфорде, а также когда я только переехал в Лондон. Почти все были нормальными. Но один парень был чокнутым. Это был мой выпускной курс в универе. Он писал диплом на тему какой-то экзистенциальной проблемы. Всю ночь можно было слышать, как он шатался по комнате и бормотал об этом. И он никогда не ел нормальную еду, все совал в свой чертов огромный блендер. Жил на одних только смузи. Думаю, что он занял первое место на защите. – ответил он.

- Так жить одному лучше?

- Определенно.

Ни я ни он не сказали, что больше не живем в одиночку. Мы допили вино, и Джулиан пошел за новой бутылкой. У меня на джинсах была дырка на внутренней стороне штанины у самого верха моего бедра. Я поковыряла ее, но сразу же отдернула руку, когда услышала, что он идет обратно.

- Какой была твоя последняя подружка? – мне стало интересно.

- Неплохой, она уехала обратно в Лондон. – сказал он, покрутя бокал в руке.

- И как давно?

- Несколько месяцев назад.

- Жалеешь? – спросила я.

- Ни капли, я предпочитаю не жить прошлым. – тут же ответил Джулиан.

Мы пили вино и наслаждались тишиной. Мне очень понравились его диванные подушки: одни из вельвета и шероховатые на ощупь, другие из гладкого сатина цвета золота и слоновой кости. Я взяла одну и прижала к себе.

- Ранее ты сказал, что хотел стать учителем истории. Так ты просто дурачил меня? – спросила я несколько обиженно.

- Конечно. Я рад, что другим людям нравится это дело, но сам же я предпочитаю цепляться за мечту, что когда-нибудь у меня будет свой дом. – ответил он.

Он говорил это же, когда мы встретились с ним впервые, и тогда я не была уверена, шутит он или нет. По правде говоря, я до сих пор не имею понятия.

- Что, если бы у тебя был дом вне зависимости от того, чем бы ты занимался? – мне действительно был интересен ответ на этот вопрос.

- Я никогда об этом не думал, ведь подобного точно никогда не случилось бы. Не в нашей жизни, – Джулиан задумался. – Наверное, я бы остался в Оксфорде и продолжал заниматься историей. Но нет смысла фантазировать об этом. Я всегда уважал людей, которые следуют за своими желаниями, но мне больше по душе стабильность.

Интересно, имел ли он ввиду, что его мнение тоже отчасти верное?

- Все могло бы быть хуже. Например, у тебя бы не было ни стремлений, ни стабильности. – сказала я с вызовом.

- Сказать тебе честно, Ава, и ты и я мертвы внутри, но я хотя бы могу оплатить квартплату. – рассмеялся Джулиан.

- Ага. – пробубнила я.

- Мы – прекрасное поколение.

- Банкиры-засранцы и бездельники. – иронично ответила я.

- Не все банкиры – засранцы. – улыбнулся он.

- Ага, только ты.

- Только я.

- Мне нравится разговаривать с тобой, – глупо сказала я. – Я чувствую себя живой, так, будто кто-то может подтвердить, что я существую.

- Хорошо. – Джулиан снова улыбнулся.

- Тебе нравится, что я тут с тобой?

- Да, – сказал он, – с тобой интересно. И если у меня есть место, где разместить тебя, то почему бы и нет.

- Тебе это просто выгодно. – сказала я с усмешкой.

- Не «выгодно», а то звучит, будто я расчетливый мерзавец. Я говорю, что мне это не сложно. – сказал он рядом со мной.

Казалось, будто он стал ко мне ближе, но я не заметила, чтобы он двигался.

- Если бы тебе не хотелось, ты бы не приглашал меня? – спросила я.

- Ты спрашиваешь, сделал бы я что-то во вред себе? – Джулиан приподнял брови.

Я наклонилась, чтобы долить себе вина и наши ноги соприкоснулись.

- Давай я. – сказал он и наполнил мой бокал.

Я ждала.

162. Юлия Курганова

Наис Долан «Волнующее время»


Следующим вечером я рассказала Джулиану о споре. Он кивал и охал, конечно, во всех нужных местах, перемежая чувства с затяжками сигаретой.


— Ты когда-нибудь жил хоть с кем-то? — спросила я.


— Конечно, когда я только начинал в Лондоне, то живал кое с кем в Оксфорде. Большинство из них были неплохими. А один был полнейшим чудиком. Это был последний год универа. Он занимался своей диссертацией по како-то там экзистенциальной дилемме. Ты мог слышать, как он все ночи ходил и что-то бормотал об этом. А, и он никогда не ел твёрдую еду – всё клал в грёбанный блендер и взбивал. Жил на одних смузи. Думаю, он был первым на своём курсе.


— Значит, лучше иметь своё собственное жильё только для себя?


— Много лучше.


Ни один из нас не подумал о том, что не живёт уж один. Мы допили вино, и Джулиан пошёл за следующей бутылкой. У меня на штанах была дырка у верхней части бедра. Я полезла туда рукой, поковыряла, но тут же отдёрнула руку, услышав, что Джулиан возвращается.


— Какой была твоя последняя девушка? – спросила я.


— Хорошенькая. Её послали назад. В Лондон.


— Давно это было?


— Пару месяцев как.


— Жалеешь?


— Не-а, ни капли. Я не из тех, кто оглядывается на прошлое.


Мы прикончили вино и наслаждались молчанием друг друга. Я приметила его красивые подушки на диване: вельветовые, цвета гальки, золота и слоновой кости. Одну из них я прижала к груди, обнимая.


— То, что ты говорил до этого, про учителя истории, будто ты хочешь им быть, — начала я, — ты подкалывал меня, верно?


— Именно так. Хорошо, что другие люди делают эту работу, но что до меня, то я предпочитаю размышлять о собственном доме.


Впервые Джулиан упомянул об учителе истории, когда мы только познакомились, так что я не была вполне уверена, шутит ли он. Да я и сейчас не уверена, так что спросила:


— Что, если бы у тебя был свой дом и не важно, чем ты занимаешься?


— Я никогда о таком не думал, потому что этого никогда не случится. Скорее всего я остался бы в Оксфорде и продолжил изучать историю.


Он помолчал и добавил:


— Нет смысла зацикливаться на этом. Я уважаю каждого, кто следует за своими страстями, но сам предпочитаю стабильность.


Мне стало интересно, имеет ли ввиду он то своё замечание:


— Могло бы быть хуже. У тебя могло не быть ни страстей, ни стабильности.


— Если уж начистоту, Ава: и мне, и тебе плевать, но я хотя бы могу платить аренду, верно?


— И то верно.


— Мы с тобой прямо открываем новую belle époque*.


— Придурковатых банкиров и тунеядцев.


— Не все банкиры придурки.


— Ага, только ты.


— Да, только я.

Я призналась:


— Мне нравится с тобой разговаривать. – Поняв, что сказала глупость, добавила, — Такие разговоры делают меняя увереннее, словно меня убедили, что я настоящая.


— Ну и хорошо.


— Тебе нравится, что я здесь?


— Да, —ответил Джулиан. — Из тебя хороший собеседник. Раз у меня есть место и мне нравится делить его с тобой, то почему бы и нет.


— То есть это выгодно для тебя.


— Не «выгодно». Не делай вид, будто я всегда должен быть расчётливым. Я просто говорю, что в этом есть смысл.


Мы сидели на диване. Джулиан показался мне ближе, чем до этого, хотя и не двигался.


— Если в этом больше не будет смысла, ты перестанешь меня звать к себе? — спросила я.


— Имеешь ввиду, сделаю ли я что-то, в чём не будет для меня никакого смысла?


Я наклонилась наполнить стакан. Наши ноги соприкоснулись.


— Давай сюда, — сказал Джулиан и навис рядом, наливая вино.


Я ждала.


*belle époque (фр.) – прекрасная эпоха.