1. !1VIKA

Фелисити Стейплс выслушивала по телефону упрёки окружного прокурора. Его было плохо слышно из-за тиканья стенных часов.

— То, на что вы намекаете, просто неверно, — сказал он.

Звали окружного прокурора Том Дэниелс. Беседа была далеко не первой, и с каждым разом его мнение о Фелисити, казалось, падало всё ниже.

— Ни на что я не намекаю, — ответила она, — только задаю вопросы.

— Серьёзно?

Она словно увидела его приподнятую бровь и обиженно поджатые губы. Неестественно загорелое лицо прокурора отличалось редкой выразительностью. В телеинтервью, не желая отвечать, он тоже спрашивал: «Серьёзно?», а затем ловко менял тему.

— Вы долго писали эту статью? — осведомился он. — С трудом верится, что Брэндон считает разумным такое использование вашего времени.

Брэндон Эйберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала колкость. Во-первых, как отвлекающий манёвр. Во-вторых, Брэндон и правда предпочел бы, чтобы она писала о чём-нибудь другом вроде борьбы с постельными клопами.

— Молодой человек из семьи со связями избегает тюрьмы, невзирая на непреложность улик...

— «Невзирая на непреложность»... — с иронией хмыкнул прокурор. — Рад, что диплом филолога вы получили не напрасно. Однако, будь вы лучше знакомы с судебной практикой, то поняли бы, что обвинение вынуждено заключать сделки с учётом обстоятельств...

— Обстоятельств наподобие дружбы семьями с господином мэром?

— Фелисити Стейплс! — произнёс Дэниелс тоном недовольного родителя. «Фелисити Стейплс, иди сюда! Это ты натворила?» — Я совершенно уверен, что вы можете лучше применить свои таланты, чем ловить на слове окружного прокурора.

Помещение редакции впечатляло размерами. Тёмные рабочие столы теснились под безмолвными телеэкранами с мелькающими картинками.

Место Фелисити было у входа под стенными часами, рядом с лифтами. По левую и правую руку располагались стеклянные офисы с закрытыми жалюзи, а впереди, за пустырём из рабочих столов, где никто не сидел уже полгода, в двух широченных окнах виднелись клочки неба, обрамлённые небоскрёбами. У доски объявлений между окнами стояла с чашкой кофе Мелинда Гейнс, политический репортёр и обозреватель.

Мелинда подняла чашку и задумчиво отхлебнула. На доске висело хорошо знакомое объявление о внутренней вакансии менеджера социальных сетей. Всё, чему Фелисити училась, к чему стремилась и во что верила, к этой работе отношения не имело, да и денег она сулила меньше, однако нужна будет и через год — в отличие от теперешней.

Смотреть, как Мелинда изучает за кофе эту вакансию, было жутковато. Сорокачетырёхлетняя Мелинда Гейнс прославилась серией статей, разоблачавших трёх коррумпированных городских судей. Если даже она подумывает о должности менеджера социальных сетей, то судьба журналистики и впрямь начертана на стене огненным перстом. Буквально размещена там.

— Спасибо, Том! Я довольна тем, как использую свои таланты, — ответила Фелисити, не желая вступать в перепалку. Разделаться с оппонентом удобнее на газетных страницах, а в тридцать три года жизнь сулит ещё многое. — Скажите, а правда, что вечером накануне снятия обвинений вы лично встречались с Хэммондами?

— М-м... — замялся он. — Я должен заглянуть в дневник.

Мелинду Гейнс, оценивающую перспективы журналистики, заслонила нескладная фигура Тодда, который размахивал желтоватым листком из блокнота. Лицо стажёра в круглых очках раскраснелось от возбуждения.

— У нас убийство! — провозгласил он.

Фелисити шикнула, отгоняя его. Она не писала об убийствах. О городской политике, образе жизни, иногда о тех, кто умер, съев что-то неподходящее, но не об убийствах.
— Но вам доводилось с ними встречаться? В личной жизни? — спросила она.

— Если хотите, я выясню и отвечу письменно, — пообещал прокурор.

Не ответит. Он и на звонок ответил, только чтобы не дать ей написать в репортаже: «Окружной прокурор воздержался от комментариев». Теперь будет молчать до следующей ротации новостного цикла, когда никто уже не вспомнит о странно мягком решении по делу Джеймса Хэммонда, юного щёголя из колледжа, чья многообещающая карьера оказалась под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Так что, возьмёшь убийство? — не отставал стажёр, вновь маяча перед глазами.

2. ##ВИКА

Выслушивать телефонный разнос под непрерывное тиканье часов — то ещё удовольствие.

Прокурор разъяснял Фелисити Стейплз её ошибку.

— Ваши намёки просто неверны! — заявил он.

Том Дэниелс был главным прокурором округа. Им уже приходилось беседовать, и с каждым разом, казалось, его мнение о Фелисити падало всё ниже.

— Ни на что я не намекаю, просто задаю вопросы.

— Да ну, бросьте!

Так Дэниелс отвечал и в телеинтервью, когда журналисты позволяли себе лишнее. Насмешливо вздёрнутая бровь, брезгливая гримаса — и ловкая смена темы. Лицо сорокапятилетнего прокурора, покрытое не слишком натуральным загаром, отличалось редкой выразительностью.

— Вы долго писали свою статью? — хмыкнул он. — Не могу поверить, что Брэндон считает разумным такое использование рабочего времени.

Фелисити не позволила себя отвлечь, тем более что главный редактор газеты Брэндон Эйберман и впрямь предпочитал давать ей другие темы наподобие травли клопов.

Молодой человек из хорошей семьи с обширными связями, — продолжала она, — выходит свободным из зала суда, невзирая на неопровержимость улик...

— «Невзирая на неопровержимость»... — с усмешкой повторил прокурор. — Рад слышать, что диплом филолога вы получили не зря. Однако, будь вы лучше знакомы с судебной практикой, то знали бы, что обвинение вынуждено заключать наилучшую сделку с учётом всех обстоятельств...

— Обстоятельств вроде дружбы семьями с мэром?

— Фелисити Стейплс! — произнёс он тоном рассерженного родителя. «Фелисити Стейплс, ну-ка, живо сюда! Твоя работа?!» — Уверен, что ловить на слове окружного прокурора — не лучшее применение ваших талантов.

Огромный зал редакции новостей практически пустовал: ряды неосвещённых рабочих столов и включённые без звука телеэкраны.

Стол Фелисити располагался впереди под стенными часами, ближе к лифтам. Справа и слева — стеклянные офисы с закрытыми жалюзи. Дальше, за пустыней рабочих столов, где полгода уже никто не сидел, два широких панорамных окна с клочками неба в обрамлении небоскрёбов. Между окнами — доска объявлений, у которой стояла с чашкой кофе Мелинда Гейнс, политический обозреватель и репортёр.

Мелинда поднесла чашку к губам и задумчиво отхлебнула. На доске висело объявление о внутренней вакансии менеджера социальных сетей. Фелисити давно уже изучила его. Всё, чему она училась, ради чего трудилась и во что верила, к соцсетям отношения не имело, да и денег предлагалось меньше, но эта работа будет востребована и через год — в отличие от теперешней.

Смотреть, как Мелинда за чашкой кофе читает объявление, было жутковато. Сорокачетырёхлетняя Мелинда Гейнс опубликовала впечатляющую серию статей о коррупции среди городских судей. Если даже она подумывает, не стать ли менеджером социальных сетей, то судьба журналистики начертана на стене огненным перстом. Так сказать, пост размещён.

— Спасибо, Том! Я довольна применением своих талантов, — ответила Фелисити, не вступая в словесную перепалку. Разделаться с ним можно и позже, на газетных страницах, а сейчас пускай успокоится. Ей только тридцать три, вся жизнь впереди. — Скажите, а вы правда встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений?

— Не помню, придётся заглянуть в дневник.

Фигуру Мелинды Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, заслонила нескладная фигура Тодда, который размахивал жёлтым листком почтовой бумаги. Лицо стажёра в круглых очках сияло.

— Убийство! — провозгласил он.

Фелисити молча отмахнулась. Об убийствах она не писала. О городской политике, бытовых проблемах, изредка о тех, кто умер, съев что-нибудь не то, но об убийствах — никогда.

— А когда-нибудь встречались? — спросила она прокурора. — Общались в компании?

— Если хотите, я выясню и напишу вам.

Не напишет. Он и на звонок ответил, только чтобы не дать ей написать в репортаже: «Комментариев от окружного прокурора к моменту публикации статьи не поступило». Будет тянуть, пока не появится новая порция новостей и никто уже не вспомнит о подозрительно мягком решении по делу Джеймса Хэммонда, красавца из колледжа, чья блестящая карьера оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Ты возьмёшься писать про убийство? — не отставал стажёр, снова заслоняя вид.

3. #Виктория

Фелисити Стейплс узнала по телефону от окружного прокурора, что она ошибается. Из-за тиканья стенных часов его почти не было слышно.

- То, на что Вы намекаете, неверно, - сказал он.

Звали его Том Дэниелс. Старше сорока, с удивительно выразительным лицом и искусственным загаром. Им уже приходилось общаться несколько раз и мнение о ней становилось всё хуже.

- Ни на что не намекаю, - ответила она, - лишь задаю вопросы.

- Правда?

Она не раз видела, как он вёл себя в телеинтервью, избегая неудобных вопросов. Удивлённо приподнятая бровь, насмешливое «правда?» – и ловкая смена темы.

-Долго Вы писали статью? С трудом верю, что Брэндон, главный редактор газеты, считает разумным такое использование Вашего рабочего времени.

Она проигнорировала насмешку. Во-первых, это отвлекало. Во-вторых, Брэндон считает, что ей лучше работать над какой-нибудь глупой темой, связанной, например, с постельными клопами.

- Молодой человек из хорошей семьи, с обширными связями, освобождается досрочно, несмотря на неопровержимые доказательства...

– «Неопровержимые»... - усмехнулся прокурор. - Рад, что Вы нашли применение своему диплому филолога. Будь Вам знакома судебная практика, понимали бы, что с учётом обстоятельств обвинение заключило лучшую сделку.

- Семья дружит с мэром, вот и все обстоятельства.

– Фелисити Стейплс! - сказал он тоном недовольного родителя. «Подойди сюда! Это ты натворила дел?» - Думаю, что можно использовать свои таланты получше, чем выуживать информацию у окружного прокурора.

Редакция новостей выглядела как открытое пространство с беспорядочно расставленными тёмными столами под безмолвными экранами телевизоров.

Стол Фелисити был впереди, рядом с лифтами, под стенными часами. Стеклянные кабинки находились справа и слева от него, за пустовавшим полгода рабочим пространством. Из панорамных окон открывался великолепный вид на небо в обрамлении небоскрёбов. Между столами висела доска объявлений. Рядом стояла политический обозреватель и репортёр Мелинда Гейнс с чашкой кофе.

Мелинда подняла чашку и задумчиво отхлебнула. Фелисити знала, что на доске размещено объявление о вакансии менеджера социальных сетей, так как изучила его несколько раз. К тому, ради чего она училась, работала, во что верила, такая должность не имеет отношения. Однако эта работа точно будет востребована и через год, в отличие от её собственной.

Смотреть, как Мелинда Гейнс думает об этом за чашкой кофе, было страшновато. Мелинде сорок четыре года и она написала огромную серию статей-разоблачений о трёх коррумпированных городских судьях. Если даже Гейнс думает о должности менеджера социальных сетей, то будущее журналистики предопределено.

- Я довольна применением своих талантов, Том, - сказала Фелисити, избегая словесной перепалки. Разобраться с оппонентом можно и позже, на страницах газеты В тридцать три года впереди вся жизнь.

- Вы лично встречались с Хэммондами накануне того, как сняли обвинения?

- Я проверю свой дневник, - сказал он.

Мелинду Грейс заслонил долговязый стажёр Тодд в круглых очках, размахивающий листом жёлтой почтовой бумаги. У него было тревожное выражение лица.

- Информация об убийстве! - выкрикнул он.

Фелисити прогнала стажёра. Убийства её не интересовали. Она занималась городской политикой, светскими новостями, историями тех, кто умер, съев что-нибудь не то, но не убийствами.

- Вы когда-нибудь с ними встречались? Общались? - спросила она прокурора.

- Я могу узнать эту информацию и сообщить её Вам, - сказал прокурор.

Не напишет. Он и на звонок ответил, чтобы не дать ей возможности написать, что от комментариев окружной прокурор отказался. Он будет уходить от темы до следующего цикла новостей. К этому моменту никто не вспомнит о странной сделке по делу симпатичного студента колледжа Джеймса Хаммонда. Его блестящее будущее оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке,

- Ты сможешь раскрутить историю с убийством? – спросил Тодд, глядя ей в глаза.

4. 030₽НИК

Прильнув к трубке, Фелисити Стейплс ловила слова прокурора о том, что она не права. Фелисити едва могла их расслышать: громко чикали часы.

— Понимаю, на что вы намекаете, но это не так.

На связи был окружной прокурор; его звали Том Дэниелс. Фелисити разговаривала с ним не в первый раз и, похоже, с каждым разом все ниже падала в его мнении.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я лишь навожу справки.

— Да бросьте.

Что делает Дэниелс, когда не хочет отвечать на настойчивые расспросы, Фелисити видела по телевизору: говорит «Да бросьте» и ловко уклоняется от темы. Еще и бровью поведет, словно изумлен и огорчен. Он был лет сорока пяти, смугловат от природы или загара, с поразительно живым лицом.

— Как долго вы сидите над этой статьей? Мне трудно поверить, что в глазах Брендона вы разумно используете рабочее время.

Брендон Аберман — шеф-редактор газеты. Фелисити не ответила на колкость Тома: во-первых, он увиливал, а во-вторых, был прав, ведь Брендон с радостью поручил бы ей написать о чем-то другом, в идеале — о постельных клопах.

— Парень из влиятельной семьи уходит от наказания, несмотря на мириады оснований—

— Мириады, — перебил Дэниелс. — Рад, что ваше образование позволяет ввернуть умное словцо. Знали бы вы, как на самом деле проходят разбирательства, понимали бы: досудебная сделка заключается на самых выгодных условиях, с учетом всех обстоятельств.

— Например, с учетом того, что семья водит знакомство с мэром?

— Фелисити Стейплс, — сказал он тоном разочарованного родителя. «Фелисити Стейплс, подойди сюда. Ты устроила этот бардак?» — Я убежден, что выуживать из прокурора изобличительные комментарии — не лучшее применение вашим талантам.

В большом открытом помещении редакции теснились офисные столы, а под потолком беззвучно работали пестрящие телеэкраны. Стол Фелисити находился у входа, возле холла с лифтами, под самыми часами. Слева и справа от нее — стеклянные перегородки с жалюзи, а напротив, за местом, пустовавшим уже полгода, — два внушительных окна, из которых виднелись окаймленные высотками лоскуты неба. На простенке между окнами — доска объявлений; сейчас у нее стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и автор колонки, с чашкой кофе. Она поднесла чашку к губам и осторожно отпила глоток. На доске, как знала Фелисити, висело объявление о вакансии SMM-специалиста. А знала она, поскольку сама читала его уже несколько раз. Ей все время казалось, что должность не соответствует тому, на кого она училась, к чему стремилась и во что верила, как и зарплате, которую за нее предлагали. Но этой профессии, в отличие от ее собственной, не грозило исчезновение в ближайший год. То, что Мелинда Гейнс просматривала объявление за чашкой кофе, беспокоило Фелисити: в свои сорок четыре года Гейнс написала целую кипу статей, в которых уличила трех городских судей в коррупции. Если бы Мелинда решилась стать SMM-специалистом, тогда объявление можно было бы смело считать письменными знаками на стене дворца Валтасара из библейского сюжета. Правда, в этот раз знаки были уже не письменные, а печатные.

— Я довольна тем, как применяю свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити, не желая вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она предпочла его не трогать: позже разгромит его в печати. Ей было тридцать три. Она могла посвятить жизнь далеко не одному делу. — Правда, что вы лично виделись с семьей Хаммондов перед тем, как сняли обвинения?

— Придется заглянуть в ежедневник.

От Мелинды Гейнс, устремившей взгляд в будущее журналистики, Фелисити отвлек долговязый стажер Тодд, размахивавший желтым листком писчей бумаги.

— Я к тебе с убийством.

Фелисити шикнула на него. Она не освещала убийства. Она освещала городскую политику, стиль жизни, иногда смерть тех, кто съел что-то не то, но никак не убийства.

— И все-таки: вы виделись с ними? Вне работы?

— Могу уточнить и отправить вам эту информацию, если необходимо.

Ложь. Он взял трубку и лишил Фелисити заголовка «На момент выхода статьи в печать окружной прокурор Том Дэниелс так и не откликнулся на просьбы прокомментировать ситуацию»; теперь он намеревался водить ее за нос, пока интерес к новости закономерно не угаснет и все не забудут о подозрительно мягком наказании для Джеймса Хаммонда, красавца-студента, который поставил под удар свое светлое будущее, подняв руку на девушку за то, что она подшутила над ним на вечеринке.

— Возьмешься за убийство? — спросил Тодд, маяча у нее перед глазами.

5. a mouse

Фелисити Стейплс слушала, как прокурор на другом конце трубки пытается убедить её, что она ошибается. Его голос заглушали часы.

- Ваши намеки безосновательны, – уверял прокурор.

Том Дэниелс был окружным прокурором. Они успели несколько раз пообщаться, и с каждым разговором его мнение о Фелисити, казалось, только ухудшалось.

- Я ни на что не намекаю, – ответила она, – просто спрашиваю.

- Прошу вас. – Она видела по телевизору, как Том Дэниелс проделывает этот трюк, когда его прижмут неудобным вопросом: на лице боль и изумление от вопроса, «Прошу вас», и незаметный уход от темы. Дэниелсу было сорок пять, какой-то неестественно загорелый, с необыкновенно выразительным лицом. – Сколько уже вы занимаетесь этой историей? С трудом верю, что Брэндон считает разумной такую трату вашего времени.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити пропустила колкость потому что, во-первых, это был уход от темы, во-вторых, да, Брэндон, определенно предпочел бы, чтобы она занялась чем-нибудь другим, желательно каким-нибудь дерьмом

- Молодой человек из непростой семьи уходит от наказания, несмотря на изобилие доказательств...

- Изобилие, – повторил Дэниелс. – Я рад, что ваш диплом по английскому не пропадает зря. Если бы вы были лучше знакомы с сутью обвинения, то поняли бы, что мы вынуждены договариваться о сделке с наилучшими условиями, возможными при данных обстоятельствах.

- Под обстоятельствами вы имеете в виду связи семьи с мэром?

- Фелисити Стейплс, – проговорил он тоном разочарованного родителя. Фелисити Стейплс, подойди. Это ты натворила? – Я абсолютно уверен, что для ваших талантов есть более подходящее применение, чем подлавливать на словах какого-то прокурора.

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с беспорядочно расставленными темными столами под беззвучными непрерывно работающими телеэкранами. Стол Фелисити был у входа рядом с лифтами прямо под часами. Справа и слева стеклянные отсеки с закрытыми жалюзи, а впереди, за пределами пустующего уже шесть месяцев пространства, два чудесных окна с просветами неба в обрамлении небоскребов.

Между окнами у информационного стенда стояла с чашечкой кофе Мелинда Гейнс, политический репортер и колумнист. Мелинда приподняла чашку и осторожно глотнула. Фелисити знала, что на стенде висело объявление о внутренней вакансии администратора социальных сетей. Знала, потому что сама уже несколько раз его изучила. И всякий раз приходила к выводу, что эта вакансия чужда всему, чему она училась, для чего работает и во что верит, да и оплачивается хуже. Но эта работа точно останется через двенадцать месяцев, что нельзя сказать о её собственной. Наблюдение за Мелиндой, поверх кофе изучающей объявление, тревожило, потому что Мелинде Гейнс исполнилось сорок пять, и она написала выдающийся цикл статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если уж Гейнс обдумывает вакансию администратора социальных сетей, то это на самом деле предвестие будущего журналистики. В прямом смысле размещенное там.

- Спасибо, Том, меня устраивает, как я применяю свои таланты, – проговорила она, потому что не хотела препираться с Томом Дэниелсом по телефону. Фелисити хотела усыпить его бдительность и нанести сокрушительный удар в статье. Ей тридцать три, вся жизнь впереди. – Правда, что накануне снятия обвинения вы лично встречались с Хаммондами ?

- Мне нужно свериться с ежедневником.

Её наблюдению за Мелиндой Гейнс, изучающей будущее журналистики, помешала нескладная фигура Тодда-стажера, размахивающего желтоватым листом почтовой бумаги. На лице круглые очки и взволнованное выражение.

- У меня убийство!

Фелиция шикнула на него. Она не занималась убийствами. Она занималась городской политикой, общественной жизнью, иногда, конечно, писала о людях, которые съели что-то не то и умерли, но не убийствами.

- И все-таки, вы встречались с ними в то время? Неофициально?

- Выясню и сразу отправлю вам информацию, если хотите.

Не отправит. Он ответил на её звонок, чтобы лишить возможности написать, что "Окружной прокурор Том Дэниелс к моменту публикации статьи не ответил на просьбы о комментариях"; он будет водить её за нос до следующего события в новостях, когда все забудут об удивительно мягкой сделке по признанию вины Джеймсом Хаммондом, симпатичным студентом, чье многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

- Ты займешься убийством? – спросил Тодд, возникая в поле зрения.

 

6. abrakadabra

Окружной прокурор твердил Фелисити Стэплс по телефону, что она ошибается. Из-за тикания часов расслышать его было трудно.

- То, на что вы намекаете, не имеет отношения к действительности, - сказал Том Дэниелс.

Прежде они с Фелисити уже сталкивались, и с каждым разом, похоже, мнение прокурора о ней становилось чуть хуже.

- Я ни на что не намекаю, - ответила она. - Я лишь задаю вопросы.

- Ой, да умоляю!

Она уже видела по телевизору, как он это проделывает, когда на него наседают с неудобным вопросом. "Ой, да умоляю!", а потом ловко меняет тему. И дергает бровью, показывая, насколько вопрос неприятен и смешон. Дэниелсу было около сорока пяти, и его подозрительно загорелое лицо всегда выражало целую гамму эмоций.

- И давно вы уже копаетесь в этой истории? Сомневаюсь, что Брендон считает это разумной тратой вашего времени.

Брендон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала подколку. Во-первых, потому что так Дэниелс пытался увильнуть от темы, а, во-вторых, Брендон уж точно предпочел бы, чтобы она копалась в чем-то другом - например, в грязном белье знаменитостей.

- Молодой человек из семьи со связями выходит на свободу, не отсидев ни дня, и это несмотря на целый кладезь улик...

- Кладезь, - повторил Дэниелс. - Приятно, что вы нашли применение своему диплому по филологии. Но если вы были бы лучше знакомы с реальностью следствия, то поняли бы, что в данных обстоятельствах мы сделали все возможное.

- Например, таких обстоятельствах, как тесное знакомство семьи с мэром?

- Фелисити Стэплс, - сказал он тоном разочарованного отца. "Фелисити Стэплс, подойди-ка сюда. Это ты устроила тут разгром?" - Уверен, что найдется лучшее применении вашим талантам, чем вот эти попытки выудить у окружного прокурора какую-нибудь опрометчивую фразу, чтобы тиснуть в газете.

В огромном открытом пространстве редакции под безмолвными гиперактивными телеэкранами громоздились темные столы. Рабочее место Фелисити находилось сразу у лифтов, под часами. Справа и слева от нее были другие каморки, отделенные стеклянными перегородками с жалюзи, стол впереди оставался девственно чистым вот уже полгода, и через два шикарных окна чуть дальше открывался вид на клочок неба в обрамлении небоскребов. А между окнами у доски объявлений стояла с чашкой кофе в руке Мелинда Гейнс, политический обозреватель. Она подняла чашку и осторожно глотнула. Фелисити знала, что на доске предлагалась вакансия "менеджера соцсетей". Она знала это, потому что уже несколько раз внимательно изучала объявление. И каждый раз приходила к выводу, что должность не имеет ничего общего с тем, ради чего она училась, работала и во что верила, да и зарплату предлагают слишком маленькую. Зато через год эта должность точно сохранится, чего не скажешь о нынешней. И теперь Фелисити в ужасе смотрела, как Мелинда Гейнс раздумывает над предложением за кофе, ведь Мелинде было сорок четыре и она написала гору статей с разоблачением трех коррумпированных городских судей. Если даже Гейнс размышляет, не стать ли "менеджером соцсетей", то будущее пишущих журналистов висит на волоске. В буквальном смысле - пришпилено вот на этой доске объявлений.

- Меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, Том, - сказала Фелисити, не желая препираться с Томом Дэниелсом по телефону. Пусть лучше он расслабится, а она потом распнет его в газете. Ей было тридцать три, и впереди еще целая жизнь. - Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне вечером, перед тем как сняли обвинения?

- Надо проверить по ежедневнику.

Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую над будущем журналистики, заслонил долговязый стажер Тодд в круглых очках, размахивающий желтым листком из блокнота. На лице Тодда отразился восторг предвкушения.

- У нас убийство!

Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она занималась городской политикой, светской хроникой, время от времени - историями о людях, которые умерли, набравшись запрещенных веществ. Но не убийствами.

- Но вы ведь с ними встречались? На каких-нибудь приемах?

- Могу уточнить и прислать вам эти данные, если желаете.

Конечно, он не пришлет. Он ответил на звонок, только чтобы лишить возможности написать в статье: "Окружной прокурор Том Дэниелс отказался от комментариев". И теперь будет тянуть время, пока вся пресса не переключится на что-то другое, забыв об удивительно мягком приговоре Джеймсу Хэммонду, перспективному студенту, чье светлое будущее едва не омрачилось из-за нападения на девушку, которая высмеяла его на вечеринке.

- Так ты возьмешь убийство? - спросил Тодд, встав прямо у нее перед носом.

7. Accidental Todd

На том конце линии прокурор что-то говорил о «непозволительной ошибке», но бой настенных часов мешал Фелисити Стейплс расслышать его как следует.
— Ваши намеки абсолютно беспочвенны. — окружной прокурор Том Дэниэлс звонил ей не впервые, и с каждым разом его тон становился все холоднее.
— Я не намекаю. Просто уточняю.
— Прошу вас... — Этот медийный прием Фелисити помнила по его эфирам: «прошу вас», — и плавный уход от неудобной темы. Складка между бровей, в глазах — усталая ирония и немой вопрос: «Вы серьезно?». Дэниелс разменял пятый десяток, и его лицо, всегда чуть тронутое загаром, отличалось завидной выразительностью. — Сколько вы уже возитесь с этой историей? Неужто Брэндон не смог найти вам лучшего занятия?
Шпильку она проигнорировала — это был отвлекающий маневр. К тому же Брэндон Аберманн, их главный редактор, и впрямь не преминул бы переключить ее, скажем, на клопов в мотелях.
— Парень из привилегированной семьи избегает наказания, несмотря на изобилие улик...
— "Изобилие", — хмыкнул Дэниэлс. — Рад, что ваш филфак еще дает о себе знать. Между тем, и беглого взгляда на реальное правосудие достаточно, чтобы понять: поиск оптимальных решений всегда ограничен заданными обстоятельствами.
— Под которыми надо понимать связь семьи с мэром?
— Фелисити Стейплс… — Тон его стал назидательно-строгим— таким журят непутевых отпрысков. — Выуживать компромат из бесед с окружным прокурором— не ваш уровень. Найдите занятие поприличнее.

Редакция новостей размещалась в гигантском зале, беспорядочно заставленном офисными столами, над которыми огромные мониторы беззвучно гоняли новостные ленты. Фелисити сидела у лифтов, под настенными часами. По обе стороны от ее стола тянулись стеклянные офисы с задраенными жалюзи, а прямо по курсу, за бесхозной офисной зоной, два больших окна открывали вид на городское небо, зажатое между высотками. В простенке висела доска объявлений с внутренней вакансией менеджера по соцсетям. Фелисити знала ее наизусть — не раз прикидывала на себя, но отвергла: та совсем не вязалась с ее образованием, устремлениями и принципами. Вдобавок хуже оплачивалась. Единственный плюс— стабильность: ставка менеджера сохранится и через год, в отличие от ее собственной. Возле объявления, задумчиво прихлебывая кофе, стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист. Фелисити стало не по себе: если сорокачетырехлетняя Мелинда, автор разгромных статей о коррупции, стоивших места трем городским судьям, подумывает о должности менеджера, журналистике настал конец. И его анонс вывешен здесь, на доске.

Фелисити вернулась к разговору.
— Благодарю за совет, Том. Меня все устраивает, — Не стоило раздувать ссору. Пусть расслабится, а завтра его потроха будут аккуратно разложены по абзацам. В конце концов, ей тридцать три: вся жизнь впереди. — Правда ли, что вы встречались с Хаммондами перед тем, как снять обвинения?
— Надо посмотреть ежедневник.

Застывшую у доски Мелинду Гейнс заслонил долговязый, суетливый очкарик Тодд, редакционный стажёр. Он в ажиотаже размахивал каким-то жёлтым листком.
— Убийство, — выпалил Тодд.
Фелисити отмахнулась. Не ее профиль. Городская политика, культура, пищевые отравления, — пожалуйста. Убийства—нет.
— Так вы встречались с Хаммондами?
— Посмотрю записи и сообщу. Если настаиваете.
Сообщит, как же. Он и ответил-то лишь для того, чтобы лишить ее репортаж закономерного финала: «Окружной прокурор Том Дэниелс не дал комментариев к моменту публикации». Теперь неделю будет кормить завтраками, а там никто и не вспомнит о подозрительно мягком решении по делу Джеймса Хаммонда — красавчика-студента, чью карьеру чуть не испортило нападение на девушку, высмеявшую его на вечеринке.

— Возьмёшь убийство? —Тодд еще вертелся у стола, пытаясь поймать ее взгляд.

8. Aine

from The 22 Murders of Madison May, Max Barry

Фелисити Стейплс слушала прокурора, который по телефону убеждал её в том, что она ошибается. Вот только разобрать его слова было трудно: мешали часы. «То, на что Вы намекаете, – в принципе невозможно!» – горячился прокурор, вернее сказать, окружной прокурор, по имени Том Дэниелс. Ему уже приходилось общаться с Фелисити, и каждый раз она производила на него ещё более неприятное впечатление.

– Я ни на что не намекаю, – возразила Фелисити – просто хотела спросить.

– Пожалуйста…

То же самое она слышала в его выступлениях на телевидении: когда прокурор не хотел отвечать на вопрос, он начинал с: «Пожалуйста…», а затем незаметно менял тему разговора. А ещё он одинаково морщил лоб, если вопрос вызывал у него удивление или раздражение. Разменявший пятый десяток и неестественно загорелый Дэниелс обладал очень выразительным лицом.

– Вы давно изучаете это дело? Мне трудно поверить, что Брэндон не нашёл Вам другого занятия (Брэндон Эберман работал главным редактором газеты).

Фелисити не ответила на колкое замечание прокурора, во-первых, – это была провокация, а во-вторых, – да, Брэндон предпочёл бы поручить ей любую другую работу, а лучше всего «мартышкин труд».

– Итак, парня из влиятельной семьи оставляют на свободе, несмотря на множество доказательств…

– Множество? – перебил Дэниелс. – Рад, что с Вашим образованием можно делать такие громкие заявления. Но если бы Вы лучше разбирались в работе стороны обвинения, то поняли – мы делаем всё возможное, с учётом всех обстоятельств дела.

– Обстоятельств дела… Вы имеете в виду неофициальные отношения мэра с семьёй обвиняемого?

– Фелисити Стейплс, – обратился он к ней, как к нашкодившему ребёнку. Иди сюда Фелисити Стейплс. Это ты тут беспорядок устроила? – Уверен, что Вам следует найти другое применение своим способностям, а не «хватать за язык» прокурора.

Редакция представляла собой большое открытое пространство с тёмными столами внизу и беззвучными мелькающими телевизионными экранами наверху. Стол Фелисити стоял у самого входа, рядом с лифтами, над столом висели часы. Слева и справа от её рабочего места располагались окна с жалюзи, тогда как впереди за пустующим в течение полугода столом, находились два огромных окна, сквозь которые за высотками виднелось небо. Между окон находилась доска объявлений, возле которой с чашечкой кофе стояла Мелинда Гейнес, политический репортёр и журналист. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске объявлений висела вакансия «менеджер средств массовой информации». Она знала об этом потому, что прочла объявление уже несколько раз. И каждый раз Фелисити казалось, что предлагаемая там должность не соответствовала её образованию, карьерным амбициям и уж точно, финансовым притязаниям. С другой стороны, работа в объявлении останется востребованной и через год, в отличие от её собственной. Видеть, как Мелинда Гейнес, которая в свои сорок четыре года, после нашумевших статей с разоблачением трёх коррумпированных судей, за чашечкой кофе изучала объявление о работе, было ужасно. Если Гейнес заинтересовалась вакансией «менеджер средств массовой информации», то похоже журналистике пришёл конец. В буквальном смысле.

– Спасибо за совет Том, но я нашла хорошее применение своим способностям.

Фелисити не хотела больше спорить с Томом Дэниелсом. Её желанием было вести с ним приятную беседу, а позже отыграться на нём в печати. Фелисити исполнилось тридцать три года. И ей казалось «море по колено».

– А правда, что Вы встречались с семьёй Хэммондов перед тем, как снять обвинения?

– Нужно посмотреть в ежедневнике.

Внимание Фелисити, прикованное к Мелинде Гейнэс, размышляющей о будущем журналистики, отвлёк стажёр Тодд, помахивающий листочком из жёлтого блокнота. Его глаза в очках сверкали от волнения.

– У меня дело об убийстве!

Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Сферами её деятельности были: политика, стиль жизни, редкие истории о людях, которые умирали от пищевого отравления, но никаких убийств.

– Как оно к тебе попало? Неофициально?

– Я могу найти всю информацию и направить тебе, если хочешь.

Тодд не стал отправлять. Он выхватил трубку и прервал её разговор с окружным прокурором Томом Дэниелсом, лишив его тем самым возможности прокомментировать ситуацию до выхода в свет статьи. А сейчас Тодд втягивал Фелисити в громкую новостную историю, после которой никто не вспомнит о неожиданно выгодной сделке со следствием Джеймса Хэммонда, симпатичного студента, чьё многообещающее будущее едва не оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая высмеяла его на вечеринке.

– Возьмёшься за убийство? – заглядывая в глаза Фелисити, спросил Тодд.

9. Alexander8887

22 убийства Мэдисон Мэй, автор Макс Барри
Фелисити Стейплз беседовала по телефону с окружным прокурором: тот уверял, что она совершает ошибку. Тиканье часов заглушало слова мужчины, и оттого их было трудно разобрать.
— Подавать в суд на невиновного – дело неправомерное, — попрекнул ее прокурор по имени Том Дэниельс.
До этого они с Фелисити несколько раз перекидывались словами, и с каждым разом журналистка падала в его глазах все ниже и ниже.
— Ни на кого я в суд не подаю, – лишь задаю вопросы, — заверяла Филисити.
— Да что ты.
Она видела по телевизору, как Том пускает в ход это словечко «Да что вы», когда его настойчиво осыпали неугодными вопросами, после чего исподволь менял тему. При подобных вопросах у него подергивалась бровь, прорывалось болезненное изумление. Дэниельс перевалил за сороковой десяток; кожу его покрывал легкий загар, а лицо хранило величаво-выразительное выражение.
— И сколько времени ты потратила на этот случай? Брэндон вряд ли стал бы так бестолково растрачивать твое время.

Брэндон Аберман работал главным редактором газеты. Фелисити пропустила колкость мимо ушей, поскольку, во-первых – она служила отвлекающим маневром, во-вторых – тут не поспоришь! – Брэндон скорее всего задаст ей другую работу, желательно извести клопов.

— Юноша из семьи со связями, да еще срок не отбыл – сухим из воды вышел, а ведь улик против него в избытке….
— В избытке, — повторил Дэниельс, — Рад, что ты нашла толковое применение своим знаниям. Будь ты основательнее подкована в частностях предъявления обвинений, поняла бы – с учетом текущих обстоятельств, приходится ведать делом по всем правилам.
— Какого рода обстоятельств? Сношений семьи с мэром?

— Фелисити Стейплз, — прокурор обратился к ней тоном разочарованного отца: «Фелисити Стейплз, а ну иди сюда. Не ты ли заварила эту кашу?» — Я более чем уверен – твоим талантам отыщется лучшее применение. Всяко лучше их в дело пускать, чем выуживать расхожие прокурорские присказки.

Редакция представляла собой просторное помещение, где, под безмолвными экранами, скученно стояли темные столы. У входа, находившегося рядом с лифтами, приткнулся стол Фелисити; над входом висели часы. Слева и справа от нее располагались стеклянные офисы с глухими ставнями, а спереди, за пустовавшим полгода рабочим столом, виднелись два изящных окна, с видом на небо в обрамлении небоскребов. Между окном и столом пристроилась доска объявлений, у которой, держа в руке чашку кофе, стояла Мелинда Гейнс, – политический репортер и обозреватель. Мелинда подняла ее и неторопливо отпила. Фелисити знала, что на доске висело объявление о вакансии «контент-менеджер социальных сетей»: сама пересматривала его уже несколько раз. И каждый раз журналистка решала: подобная должность не под стать освоенным ей знаниям, предпринятым трудам и укоренившимся принципам, да и жалование на ней недоплачивали. Минует год, а эту должность так никто и не займет, чего о положении самой Фелисити никак не скажешь. Смотреть, как Мелинда размышляет об этом за чашкой кофе – было отчего ужаснуться: Мелинда Гейнс дожила до сорока четырех лет и написала целый ряд статей, где вывела на чистую воду трех нечистых на руку городских судий. Раз Гейнс рассматривала кандидатуру на должность контент-менеджера по социальным сетям, значит будущее журналистики действительно предопределено заранее, причем в буквальном смысле – в виде объявления, являвшего собой предзнаменование.
— Спасибо Том, но меня устраивает, как я распоряжаюсь своими способностями, — поблагодарила Фелисити: не хотелось вступать в словесную перепалку с Томом Дэниельсом: только бы усыпить его бдительность, а уж потом разнести в пух и прах в отчете. Самой ей минул тридцать третий год. Она вольна вершить свою судьбу как угодно – на одной альтернативе свет клином не сошелся.
— Я слышала, ты лично встречался с Хаммондами перед тем, как снять обвинения. Это правда?

— Мне придется проверить журнал, — ответил Том Дэниельс.

Размышления Фелисити о Мелинде Гейнс и будущем журналистики, прервало появление долговязого стажера по имени Тодд, размахивавшего листком, вырванным из желтого блокнота; на его лице в очках читалась озабоченность.
— У меня дело об убийстве.
Фелисити шикнула на него. Она не расследовала дела об убийствах: лишь писала статьи о городской политике, укладе жизни, а иной раз о людях, скончавшихся из-за пристрастия к противопоказанной им пище, но убийствами не занималась.
— Но ведь ты встречался с ними без свидетелей?
— Если угодно – поищу и пошлю сведения.
Какое там, – он не пойдет на такое. Том ответил на звонок Филисити, лишь бы не дать ей сказать свое слово. Ко времени выхода этой статьи в свет, прокурор не откликнулся на просьбы изложить свое мнение о деле; теперь же он заставит ее тянуть время, пока не издадут новую новостную ленту, – вот тогда-то все позабудут о необъяснимом смягчении судебного приговора Джеймсу Хаммонду: видному студенту колледжа, который избил девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке, и ненадолго поставил под угрозу свое многообещающее будущее.
— Ну что, возьмешься за расследование? — спросил Тодд, встав перед глазами Филисити.

10. alexx

22 убийства Медисон Мей, Макс Барри

Фелисити Стейплс терпеливо слушала, прижав трубку к уху, как окружной прокурор пытается убедить ее в том, что она совершает ошибку. Разобрать слова было непросто – мешало тиканье часов. «Ваши намеки попросту не верны», — говорил Том Дениэлс. Он был прокурором округа и уже общался с Фелисити прежде, и с каждой новой встречей его мнение о ней, казалось, опускалось все ниже. «Я не намекаю, — парировала Фелисити, — Я просто задаю неудобные вопросы».

«_Ну что вы._.», — изящно вскинутая бровь выражает смесь легкого изумления и раздражения, словно от зубной боли. Она видела этот его приемчик по ТВ. «_Что вы_», — повторяет он и деликатно меняет тему. Лицо Дениэлса, человека сорока с лишним лет, было на редкость эмоционально пластичным и имело подозрительно ровный загар (похоже не брезговал солярием). «Сколько времени вы уже потратили на эту историю? Сильно сомневаюсь, что Брэндон считает эту чушь разумной тратой ресурсов», — продолжил он. Она проигнорировала колкость. Во-первых, это было явной провокацией, а во-вторых, Брэндон Аберман, главред, действительно предпочел бы, чтобы она копалась в чем-нибудь попроще, типа нашествия постельных клопов.

— Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюрьмы, несмотря на изобилие улик.
— Изобилие! — иронично перебил Дениэлс. — Рад, что ваше лингвистическое образование вам пригодилось. Будь вы более осведомлены о реалиях судопроизводства, вы бы понимали – наша задача выжать максимум из того что есть, с учетом всех обстоятельств.
— Обстоятельства вроде того, что семья общается с мэром?
— Фелисити Стейплс.. — Он вздохнул, как огорченный детскими капризами родитель: _Фелисити Стейплс, иди сюда. Это ты устроила этот бардак?_ — Я совершенно уверен, ваши таланты достойны лучшего применения, чем выуживание «разоблачающих цитат» из окружных прокуроров.

Редакция представляла собой гигантский _опенспейс_, где темные столы в беспорядке теснились под беззвучно мерцающими ТВ экранами. Стол Фелисити находился ближе к выходу, возле лифтов, прямо под часами. Справа и слева располагались стеклянные кабинеты с жалюзи, а впереди – через пустое пространство незаселенных столов, которые пустовали, к слову, уже шесть месяцев – два восхитительных окна предлагали полюбоваться кусочками неба в обрамлении небоскребов. Мелинда Гейнс, политический журналист и колумнист, стоявшая в нише между окнами, где находилась доска объявлений, сделала очередной осторожный глоток кофе из чашки, которую держала, изучая стенд. Здесь висело объявление о поиске менеджера социальных сетей. Фелисити знала об этом, так как несколько раз уже просматривала это объявление. И каждый раз убеждалась, что вакансия совсем не отвечает ее профессиональным навыкам и ожиданиям, да к тому же там меньше платят. Но одно можно было сказать точно – эта работа будет существовать и через 12 месяцев, в отличие от ее занятия. Однако видеть здесь Мелинду с чашкой кофе, погруженную в раздумья - это настораживало и даже пугало. Гейнс было 44, и она уже написала гору разоблачительных статей о коррупции, где были замешаны три городских судьи. Если уж такие как она задумываются о позиции SMM-менеджера - это зловещее предзнаменование для будущего журналистики. Вот буквально это вот так.

— Спасибо, Том. Я вполне довольна тем, как использую свои таланты, — сказала Фелисити подчеркнуто вежливым тоном. Она не хотела словесной перепалки с Томом Дениэлсом.— Пусть лучше сейчас он остается в неведении, а потом она сокрушит его в своей статье. Ей всего тридцать три и в жизни еще столько возможностей! — весело подумала она и спросила. — Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне перед тем как снять обвинения?
— Мне нужно заглянуть в мой ежедневник.

Образ Мелинды Гейнс с чашкой кофе, символизирующей закат журналистики, был разрушен долговязой фигурой Тодда, очкарика-стажера. Размахивая желтым вырванным листком, он тревожно произнес: «У нас убийство». Фелисити отмахнулась. Ведь убийства - не ее тема. Городская политика, _лайфстайл_, на худой случай – истории, случавшиеся с людьми, которые вдруг съели что-то не то и умерли, но только не убийства.
— Но вы встречались с ними все же в какой-то момент? Неформально? — продолжила она допрос.
— Я могу уточнить и пришлю вам информацию, если уж вы так желаете.

Он этого не сделает. Да и на ее звонок он ответил лишь для того, чтобы отвлечь ее от неудобной сейчас для него темы: _Как прокурор Том Дэниелс уклонялся от комментариев до публикации статьи._ Сейчас же он собирался тянуть время до очередной новостной сенсации, а после уже никто и не вспомнит о такой до странности лояльной сделке о признании вины Джеймса Хеммонда, красавца-студента, чье многообещающее будущее внезапно оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, обсмеявшую его на вечеринке.

«Возьмешься за убийство?» — спросил Тодд, заглядывая ей в глаза.

11. Alisa Mandarinka

Фелисити Стейплс слушала доносящийся из телефонной трубки голос окружного прокурора, который утверждал, что она ошибается. Из-за тиканья часов его было плохо слышно.
— Ваши намеки далеки от реальности, — произнес прокурор.
Его звали Том Дэниелс. Это был не первый их разговор, и, похоже, с каждым разом его мнение о ней лишь ухудшалось.
— Да я вообще ни на что не намекаю, — ответила Фелисити. — Я просто задаю вопросы.
— Хорошо, задавайте.
Фелисити уже видела по телевизору как он произносил эту фразу: сначала соглашался ответить на неудобные вопросы, а потом ловко менял тему. По его слегка сморщенному лбу казалось, что такая ситуация не только ставила его в затруднительное положение, но и развлекала. Вообще, Дэниелсу на вид было за сорок, лицо было весьма выразительным с неестественным загаром.


— Сколько вы уже занимаетесь этой историей? Сомневаюсь, что Брэндон одобряет, что вы тратите на это своё рабочее время.
Упомянутый им Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити решила проигнорировать издёвку прокурора: во-первых, это был тот самый уводящий от темы манёвр, а во-вторых, он попал в точку ― Брэндон был бы рад, работай она над чем-то другим, желательно связанным с постельными клопами.
— Молодой человек из весьма влиятельной семьи избежал правосудия несмотря на обилие улик… — вернула она разговор в прежнее русло.
— Обилие… — прервал ее Дэниелс. — Рад, что ваш диплом филолога не пропал зря. Но знай вы все тонкости уголовного судопроизводства, поняли бы: мы должны заключать наиболее выгодные сделки с учётом всех обстоятельств.
— Вроде тех обстоятельств, что семья парня знакома с мэром?
— Фелисити Стейплс, — за тоном Дэниелса ей послышался разочарованный голос родителя: «Фелисити Стэйплс, поди сюда. Это ты сделала?», — я уверен, что ваш талант годится на нечто большее, чем выуживать из окружного прокурора горячие цитатки».


Отдел новостей располагался в просторном открытом помещении. Над беспорядочно расставленными тёмными столами висели пестрящие картинками безмолвные телеэкраны. Рабочее место Фелисити находилось под настенными часами, ближе ко входу ― рядом с лифтами. Слева и справа за стеклянными перегородками, прикрываясь жалюзи, прятались кабинеты; напротив — за пустующим уже полгода столом — были два окна с изумительным видом на устремляющиеся ввысь небоскребы, меж которыми пыталось пробиться небо.
Перед информационным стендом, висевшим как раз между этими окнами, сейчас стояла с чашкой кофе Мелинда Гейнс ― репортёр и политический обозреватель. Она поднесла чашку к губам и сделала небольшой глоток. Фелисити знала, что на стенде разместили объявление о вакансии SMM-менеджера. Она и сама уже несколько раз обдумывала это предложение, но всякий раз приходила к выводу, что эта должность далека от того, чему она училась, над чем работала и во что верила ― да и зарплата была ниже. Зато это была профессия, которая точно будет существовать и через год ― чего не скажешь о её нынешней работе. Вид Мелинды Гейнс, размышляющей над этой вакансией за чашкой кофе, вселял страх: ей сорок четыре года, она известна серией разоблачительных статей о трёх коррумпированных городских судьях, и если уж сама Мелинда Грейс рассматривает эту должность, то будущее журналистики действительно предрешено ― его можно прочесть прямо на этом стенде, в этом объявлении.


— Спасибо, Том, но меня устраивает то, как я применяю свои таланты, — спокойно ответила Фелисити, не желая вступать в словесную перепалку. Ей хотелось заставить его расслабиться, потерять бдительность, а затем уничтожить его в печати. Фелисити всего тридцать три года ― в случае чего впереди ещё будет полно возможностей. — Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне перед снятием обвинения?
— Мне нужно проверить своё расписание.
Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, заслонила долговязая фигура стажёра Тодда, размахивающего жёлтым листком для заметок. Тодд выглядел до забавного несуразным: от круглых очков до беспокойного выражения лица.
— У меня тут убийство.
Фелисити лишь отмахнулась от него: убийства — не её тема. Её специализация — городская политика, новости из жизни общества, изредка о жертвах отравлений, которые съели чего не следовало, ― но никак не убийства.


— Но вы же с ними встречались, например, неофициально? — продолжила она разговор с прокурором.
— Если хотите, я могу выяснить и отправить вам эту информацию.
Фелисити знала, что он этого не сделает; он и на её звонок ответил лишь бы избежать заголовка: «Окружной прокурор Том Дэниелс отказался комментировать ситуацию». Теперь будет тянуть время до следующих новостей, когда все уже позабудут о чрезвычайно мягком приговоре, вынесенному Джеймсу Хэммонду ― симпатичному студенту колледжа, чьё многообещающее будущее оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая всего-то посмеялась над ним на вечеринке.
— Так ты займёшься убийством? — спросил Тодд, продолжавший маячить у неё перед глазами.

12. Almond E. Squirrell

Из книги Макса Барри «Двадцать два убийства Мэдисон Мэй»

Из телефонной трубки окружной прокурор вещал Фелисити Стейплз, что она совершает ошибку. Слышно его было плохо — из-за часов.

— Ваши намеки попросту беспочвенны, — сказал прокурор. В этом округе он и работал, а звали его Том Дэниэлс. Фелисити уже доводилось с ним общаться, и с каждым разом он, кажется, становился о ней менее высокого мнения.

— Никаких намеков я не делаю, — возразила она. — Только задаю вопросы.

— Будет вам. — Она еще по телевизору заметила, как он таким приемом уходит от нежелательных ответов под давлением. «Будет вам» — и незаметный перескок на другую тему. Только бровь прищурит, будто вопрос его и забавляет, и мучает. Дэниэлсу около сорока пяти, у него подозрительно загорелая кожа и замечательно живое лицо. — Долго вы уже мусолите эту историю? Сомневаюсь я, что Брэндон находит мудрым то, как вы тратите время.

Брэндон Аберман — главный редактор газеты. Фелисити оставила колкость без ответа: во-первых, нечего отклоняться от темы, а во-вторых, да, Брэндон наверняка предпочел бы, чтобы она занялась чем-нибудь другим, желательно с интригами и скандалами.

— Итак, юноша из семьи с хорошими связями выходит на свободу, не отсидев и дня, хотя против него прорва доказательств…

— Прорва, — усмехнулся Дэниэлс. — Рад, что диплом филолога вам пригодился. Но будь вы так же подкованы в реалиях уголовного производства, вы бы понимали, что наша задача — добиться лучшего результата, какой возможен в данных обстоятельствах.

— В обстоятельствах, когда родня у парня на дружеской ноге с мэром?

— Фелисити Стейплз, — начал прокурор тоном разочарованного отца. «Фелисити Стейплз, поди сюда! Это ты развела такой бардак?» — Уверен, вашему таланту есть более достойное применение, чем ловля прокуроров на вопросах с подвохом.

Редакция — обширное открытое пространство, где мрачные рабочие столы беспорядочно ютятся между безмолвно мельтешащими телеэкранами. Стол Фелисити — в передней части помещения, неподалеку от лифта и прямо под часами. Слева и справа — прозрачные офисы, правда, наглухо зашторенные, а впереди, за бесплодным ландшафтом еще одного стола, что пустует уже полгода, — два замечательных окна, через которые открывается живописный вид на пару клочков неба в обрамлении небоскребов. Между окнами висит доска сообщений. В тот момент у нее стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист, с кружкой кофе в руках. Подняв кружку, Мелинда осторожно отхлебнула. На доске, знала Фелисити, висит внутреннее объявление о вакансии какого-то там менеджера по соцсетям. Знала она потому, что уже несколько раз интересовалась. И каждый раз приходила к выводу, что характер должности идет вразрез со всем, чему она училась, над чем работала и во что верит, да и платят там поменьше. С другой стороны, такая должность точно останется через год, а вот та, что у Фелисити сейчас — не факт. Смотреть, как над вакансией размышляет за кружкой кофе Мелинда Гейнс, было прямо-таки страшно, поскольку Мелинде Гейнс сорок четыре, и за плечами у нее целая гора статей, в том числе с изобличением троих продажных городских судей. Если уж и Гейнс подумывает уйти в менеджеры по соцсетям, то, видимо, журналистике в скором будущем предначертан ужасный конец. В буквальном смысле предначертан — на доске.

— Спасибо, Том, но приложение моих талантов меня вполне устраивает, — сказала Фелисити, не желая вступать в пикировку с Томом Дэниэлсом. Пусть он пока не переживает — а уж в печати она его в пух разнесет. Ей всего тридцать три. И что делать со своей жизнью, она разберется — вариантов уйма. — Правда ли, что вы лично виделись с Хаммондами в вечер накануне дня, когда сняли обвинения?

— Сейчас, только в дневнике посмотрю.

Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую над будущим журналистики, заслонила нескладная фигура стажера Тодда, машущего листком желтой бумаги для заметок. На лице его красовались круглые очки и растерянное выражение.

— У меня тут убийство, — сказал он.

Фелисити отмахнулась. Убийствами она не занимается. Ее темы — городская политика, образ жизни, изредка — истории о людях, которые съели что-то не то и померли. Но убийства — нет.

— И всё же когда-то вы с ними виделись, так? В неофициальной обстановке?

— Я могу уточнить и прислать вам подробный отчет, если хотите.

Сам-то он не хотел бы. Звонок он принял только затем, чтобы украсть у Фелисити строку «На момент публикации данной статьи окружной прокурор Том Дэниэлс так и не ответил на наш запрос о комментариях». А теперь станет тянуть время, пока мир новостей не сделает оборот и все не забудут о подозрительно мягком приговоре Джеймсу Хаммонду, симпатичному студентику, чье многообещающее будущее на миг оказалось под угрозой из-за какого-то там нападения на девушку, которая посмела хихикать над ним на вечеринке.

— Возьмешь убийство, а? — произнес Тодд, наклонясь и глядя ей в глаза.

13. An11zhelika

22 убийства Мэдисон Мэй. МакБэри

По телефону, Фелисити Степлз слушала окружного прокурора убеждавшего ее в том, что она совершает ошибку. Из-за громкого хода часов его плохо было слышно: «На что ты намекаешь?» - спросил окружной прокурор Том Дэниэлз. Фелисити уже не в первый раз разговаривала с ним, и каждый раз его мнение перевешивало ее.

«Я ни на что не намекаю, лишь задаю вопросы».

«Пожалуйста, - опять этот трюк. Она видела как он это делает по телевизору, когда находился под давлением вопросов на которые не хотел отвечать. -Пожалуйста!» и после этого ловкая смена разговора. При этом его бровь была немного вздернута, с выражением удивления и возмущения вопроса. Дэниэлзу было 45 лет, у него был легкий загар и красивое выразительное лицо. «Сколько времени ты потратила на эту историю? Не думаю, что Брэндон считает это разумным».

Брэндон Аберман -главный редактор газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что во первых, это было уклонение от темы, а во вторых, Брэндон, конечно же, хотела чтобы она работала над чем то другим, например, писала о постельных клопах.

«Молодой человек из семьи с влиятельными связями, уходит от наказания не проведя ни одного дня под стражей несморя на множество доказательств-»

«Plethora-рад что ты нашла подходящее применение этому слову. Если бы ты была знакома с реальностью судебного процесса, ты бы поняла, что нам приходится заключать сделку исходя из сложившихся обстоятельств».

«Как насчет обстоятельства связи семьи с мэром?»

«Фелисити Степлз!- сказал он тоном расстроенного отца. - Это вы подняли шумиху? Я уверен что вы найдете лучшее применение вашим таланатам вместо того, чтобы подлавливать окружного прокурора на высказываниях».

Комната новостей-это огромное открытое пространство с темными столами беспорядочно раставленными под молчаливыми экранами телевизоров. Стол Фелисити находился в начале комнаты рядом с лифтами, под часами. Справа и слева от нее были стеклянные офисы с наглухо закрытыми шторами, а впереди, за укрытыми чехлами грудой столов,остававшимися не занятыми вот уже полгода, были два огромных окна, за которыми можно было увидеть кусочек неба среди высотных зданий. В середине комнаты находилась доска для объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнес, политический репортер и ведущая колонки, с чашкой кофе. Она подняла чашку и сделала осторожный глоток. На доске, Фелисити это знала, было внутренне объявление о вакансии SMM-менеджера Она сама просматривала эту вакансию несколько раз. И каждый раз, она думала что эта должность не соответствует всему тому, что она изучала в институте, над чем работала, и во что верила, не говоря о том, что оплачивалась она недостаточно. Но эта позиция была на двеннадцать месяцев, чего нельзя сказать о ее должности. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет над этим объявлением, было неприятно, потому что Мелинде было 44 года и она написала серию разоблачающих статей о трех судьях - коррупционерах. Если Гейнс рассматривала позицию «SMM менеджера», то будущее журналистики находилось на стене, буквально размещено там.

«Спасибо Том, меня все устраивает,»- сказала Фелисисти чтобы не устраивать словесную перепалку с Томом Дэниэлсом. Она хотела отвлечь его, и выведать,что ему известно. Ей было тридцать три. И она еще могла многое сделать в своей жизни. - Это правда, что вы встречались с Хэммондами лично накануне вечером перед вынесением обвивения?

- Мне надо свериться со своим дневником.

Она наблюдала за Мелиндой Гейнс когда в комнату вошел неуклюжий стажер, размахивая листком желтой бумаги. На нем были круглые очки, его лицо выражало крайнюю озабоченность. «У меня убийство!». Шшшшшш! Фелисити знаком заставила его замолчать. Она не занимается убийствами, она пишет о политиках, образе жизни и иногда истории о людях, умерших от отравления, но не об убийстве. - Вы ведь встречались с ними в внеформальной обстановке?

- Могу поискать и отправить вам эту информацию, если хотите.

Конечно же он не отправит. Он ответил на ее звонок, только чтобы в газете не появилась строка что «откружной прокурор не реагирует на просьбы прокоментировать вынесенное обвинение», когда статью опубликуют. Сейчас ему надо обмануть ее до появления следующего новостного цикла, когда уже никто не вспомнит неожиданно мягкое обвинение Джеймсу Хэммонду, симпатичному молодому человеку, чье блестящее будущее оказалось под угрозой из-за того, что он оскорбил девушку, смеявшуюся над ним на вечеринке.

«Возьмешь убийство?»-спросил Том оказавшиь в ее поле зрения.

14. Anika

Фелисити Стейплс выслушивала по телефону поучения окружного прокурора Тома Дэниелса о том, что она совершает ошибку. Громкое тиканье часов едва позволяло его расслышать.

— Ваши намеки просто не соответствуют действительности, — утверждал он.

Они разговаривали не в первый раз, и ей все время казалось, что его мнение о ней потихоньку падает все ниже и ниже.

— Я не на что не намекаю, — возразила Фелисити, — я только задаю вопросы.

— Пожалуйста.

Она уже видела, как Дэниелс использовал этот трюк на телевидении, когда на него наседали с нежелательным вопросом. Слово «пожалуйста», а затем едва заметная смена темы. Морщинки на лице, выражающем одновременно изумление и огорчение услышанным. Легкий намек на загар. В свои сорок с хвостиком прокурор обладал необычайно выразительным лицом.

— Давно вы возитесь с этой историей? — продолжил он наступление. — Трудно поверить, что Брэндон считает такую трату времени разумной.

Брэндон Аберман занимал в газете должность главного редактора. Фелисити проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это отвлекающий маневр, а во-вторых, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она занялась чем-то другим, желательно постельными клопами.

— Молодой человек из семьи с хорошими связями отделался легким испугом и не попал за решетку, хотя улики против него сыпались как из рога изобилия...

— Как из рога изобилия, — повторил за ней Дэниелс, — рад, что вы нашли возможность использовать свой диплом лингвиста. Если бы вы знали больше о настоящей прокурорской работе, то понимали бы, что нам приходится идти на лучшую из возможных в конкретных обстоятельствах сделку.

— Под обстоятельствами вы имеете в виду, что его семья вращается в одних кругах с мэром?

— Фелисити Стейплс, — упрекнул он как разочарованный отец (Фелисити Стейплс, иди сюда. Это ты натворила?), — вашим талантам безусловно найдется лучшее применение, чем пытаться нарыть компромат в словах окружного прокурора.

Сотрудники новостной редакции сидели в огромном общем помещении за расставленными в беспорядке темными столами под беззвучными гиперактивными телеэкранами. Стол Фелисити находился у входа недалеко от лифтов, под часами. Слева и справа от нее располагались стеклянные офисы с опущенными жалюзи, а впереди, за выделяющимся на общем фоне уже полгода пустующим местом, перед ней открывался вид из двух великолепных окон, в которых между небоскребами мелькали кусочки неба. Между окнами висела доска объявлений, у которой с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс — политическая обозревательница, ведущая собственную колонку. Мелинда подняла чашку и осторожно глотнула. Фелисити знала, что на доске висит объявление о внутренней вакансии менеджера социальных сетей. Она об этом помнила, потому что сама уже несколько раз ее изучала и все время приходила к заключению, что эта должность не имеет никакого отношения к тому, ради чего она училась, работала и во что верила, да и предложенная зарплата меньше теперешней. С другой стороны, она определенно сохранится через год, чего нельзя сказать о ее нынешней позиции. Фелисити с ужасом наблюдала за размышляющей о вакансии коллегой, ведь сорокачетырехлетняя Мелинда написала огромную серию разоблачающих статей о трех городских судьях-взяточниках. Если даже Гейнс думает о должности менеджера социальных сетей, то у журнализма явно нет никакого будущего. Об этом буквально написано на доске объявлений.

— Спасибо, Том, но меня вполне устраивает то, как я использую свои таланты, — ответила она, не желая вести с ним словесные баталии. Фелисити хотела усыпить бдительность Дэниелса, а потом написать о нем разгромную статью. В свои тридцать три она могла многого добиться в жизни. — Вы действительно лично встретились с семьей Хэммонда накануне вечером перед тем, как сняли с него обвинения?

— Мне надо уточнить в ежедневнике.

Появившаяся в поле зрения долговязая фигура стажера Тодда в круглых очках, с взволнованным лицом размахивающего желтым листком бумаги, заслонила от нее раздумывающую о будущем журналистики Милинду Гейнс.

— У меня убийство!

Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, стиле жизни, иногда рассказывала о людях, которые умерли, съев что-то не то, но не об убийствах.

— Но вы же все-таки когда-то с ними встречались? Неофициально? — спросила она в трубку.

— Если хотите, я могу выяснить и прислать вам эту информацию.

Он этого не сделает. Дэниелс согласился с ней поговорить, чтобы она не имела возможности написать: «К моменту публикации статьи окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбы о комментарии». Теперь он будет тянуть резину до изменения новостного цикла, когда все забудут его чрезвычайную мягкость по отношению к Джеймсу Хэммонду, симпатичному студенту колледжа, многообещающее будущее которого ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

— Вы возьмете убийство? — спросил Тодд, встав прямо перед ней.

15. Anne Shirley-Cuthbert

За стуком часов Фелисити Стейплз не удавалось расслышать в телефоне собеседника: он говорил, что Фелисити заблуждается.
— Вы пытаетесь раскрутить попросту ошибочную версию происходящего, — сказал Том Дэниелс, окружной прокурор. Главный окружной прокурор. Они уже общались прежде, и Дэниелс, казалось, с каждым разом только сильнее разочаровывался в Фелисити.

— Я лишь задаю вопросы, — попыталась возразить она.
— Бросьте. — Именно так он говорил, когда не желал отвечать на неудобные вопросы телерепортеров: в изумлении приподнимал брови, бросал рядовое «бросьте» и плавно уходил от ответа. Дэниелс был мужчина за сорок с несколько неестественным загаром и поразительно живым лицом. — Скажите, давно вы над этим работаете? Зная Брендона, сомневаюсь, что он не распорядился бы вашим временем разумнее.

Последнее Фелисити пропустила мимо ушей. За такой явной издевкой скрывалась не только попытка отойти от темы, но еще и чистая правда: Брендон Аберман, главный редактор их газеты, несомненно считал, что материал о постельных клопах без Фелисити не напишется.

— Юноше из влиятельной семьи удается выйти из воды сухим, хотя доказательствам его вины попросту несть числа..
— Несть числа… — повторил Дэниелс. — Вижу, филологическое образование вам все-таки пригодилось. Однако, видите ли, имей вы реальное представление о процедуре судебного разбирательства, вы бы знали, что необходима наиболее удачная сделка, учитывая сложившиеся обстоятельства.
— «Сложившиеся обстоятельства» или злоупотребление родными обвиняемого своими связями с местной властью?
— Фелисити Стейплз, — произнес Дэниелс строгим отцовским тоном. «Ну-ка подойди сюда. Что за бардак ты здесь устроила?» — по-моему, пытаться поймать окружного прокурора на слове — далеко не самое эффективное применение вашим способностям.

Редакция газеты — просторное помещение, где экраны под потолком беззвучно транслировали свежие новости, а под ними пустовали кое-как расставленные однообразные темные столы. Фелисити располагалась неподалеку от лифтов на входе, прямо под ненавистными шумными часами. По обе стороны ее рабочего места тянулись зашторенные стеклянные кабинеты. Прямо впереди — два огромных окна, из которых виднелись участки неба, не скрытые за небоскребами. Правда, чтобы полюбоваться облаками, сперва стоило преодолеть вымерший участок офисной местности, довольно оживленный еще полгода назад. Там, на стене между окон, висела доска объявлений, у которой с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнз, политический репортер и обозреватель. Накануне на доске появилось новое объявление — внутренняя вакансия менеджера социальных сетей. Фелисити хорошо это знала, поскольку и сама уже не раз тщательно примерила на себя эту должность, но всегда приходила к одному и тому же выводу: эта работа никак не пересекалась ни с ее умениями, ни с ее стремлениями, ни с ее надеждами. Вдобавок ко всему, там меньше платили. Хотя как раз-таки эта работа через год будет все так же актуальна, чего не скажешь о ее собственной. Мелинда Гейнз сделала осторожный глоток, пока ее задумчивый взгляд блуждал по доске. Фелисити ужаснулась, наблюдая за ней, ведь к своим сорока четырем годам Мелинда написала обширную серию разоблачений трех коррумпированных судей города. Если уж над должностью СММ-менеджера подумывала сама Мелинда Гейнз, то над будущим журналистики, похоже, действительно сгустились тучи — ничего не попишешь.

— Спасибо, Том, — поблагодарила Фелисити, — но меня совершенно удовлетворяет такое применение моим способностям. — Очевидно, чтоб уничтожить его в газете, нужно не препираться с ним, а разговорить. Сколько всего Фелисити могла бы сделать в свои тридцать три! — Накануне снятия обвинений вы лично встречались с четой Хэммонд. Это правда?
— Придется свериться с ежедневником. — Прозвучал в трубке уклончивый ответ Дэниелса, когда стоящую вдалеке Мелинду Гейнз вдруг заслонила долговязая фигура — Тодд, стажер с такими же круглыми от растерянности глазами, как и его очки. Он помахал Фелисити листком из блокнота:

— Я принял убийство. — Но Фелисити только шикнула в его сторону. Местная политика, образ жизни, даже несчастные случаи людей, которые съели что-то не то и скончались — это по адресу; про убийства она не писала.

— Но ведь вы пересекались с ними, скажем, в неформальной обстановке?
— Если хотите, я уточню и сообщу вам.

Как бы не так. Он принял ее звонок, только чтоб не дать ей написать в свежем выпуске газеты, мол «к моменту публикации данной статьи окружной прокурор Том Дэниелс не отреагировал на просьбы дать комментарий». Теперь же он просто продолжит тянуть время до тех пор, когда никто уже и не вспомнит историю поразительно скорого оправдания Джеймса Хэммонда; многообещающее будущее этого перспективного студента едва не оборвалось из-за инцидента с нападением на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
— Ну так что, — заглядывая в лицо Фелисити спросил Тодд, — возьмешь убийство?
 

16. Annetta N

Из книги «22 убийства Мэдисон Мэй», Макс Барри

Прижимая телефон к уху, Фелисити Стейплс слушала, как окружной прокурор пытается убедить её в ошибочности её суждений. Мешали настенные часы — их тиканье заглушало слова.

— То, на что вы пытаетесь намекнуть, совершенно не соответствует действительности, — говорил прокурор. Его звали Том Дэниелс. Это далеко не первый их разговор, но с каждым новым его мнение о ней только ухудшалось.

— Я ни на что не намекаю, — парировала она. — Я всего лишь задаю вопросы.

— Пожалуйста. — Она не раз видела этот его трюк по телевизору, когда его загоняли его в угол неудобными вопросами: сначала это «пожалуйста», потом ловкая смена темы. Едва заметно вздёрнутая бровь, выражающая смесь лёгкой насмешки и показного страдания. Дэниелсу было чуть за сорок, и он сильно выделялся из толпы своим бронзовым загаром и выразительным лицом. — И сколько вы уже возитесь с этой историей? С трудом верится, что Брэндон одобряет такое бессмысленное растрачивание вашего времени.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала подколку по двум причинам. Во-первых, это была банальная уловка. Во-вторых, Брэндон действительно предпочёл бы, чтобы она занялась чем-нибудь другим — в идеале статьёй про постельных клопов.

— Отпрыск влиятельных родителей отделывается условным сроком, несмотря на гору улик...

— «Гору улик», — передразнил Дэниелс. — Приятно видеть, что ваш диплом филолога не пропадает зря. Если бы вы хоть немного разбирались в реалиях прокурорской работы, то понимали бы — нам приходится принимать решения, исходя из обстоятельств.

— Обстоятельства вроде того, что эта семейка частенько захаживает к мэру?

— Фелисити Стейплс, — протянул он тоном разочарованного родителя. Прямо как в детстве: «Фелисити Стейплс, а ну-ка иди сюда. Это ты устроила весь этот бардак?» — Уверен, вашим талантам можно найти применение получше, чем пытаться поймать окружного прокурора на какой-нибудь скандальной фразе.

Редакция представляла собой огромный зал, тут и там заставленный столами из тёмного дерева. Телевизоры на стенах транслировали какие-то слишком пестрые картинки, а звук вообще отсутствовал. Место Фелисити располагалось у самого входа, возле лифтов, прямо под часами. По обе стороны виднелись стеклянные офисы с опущенными жалюзи, а впереди, за островком офисного пространства, который пустовал уже полгода, красовались два роскошных панорамных окна, в которых за небоскрёбами едва виднелись облака. Между ними висела доска объявлений, у которой сейчас стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель, с чашкой кофе в руках. Мелинда поднесла чашку к губам и сделала осторожный глоток. На доске, как знала Фелисити, висело объявление о внутренней вакансии «менеджера по соцсетям». Она знала это, потому что сама несколько раз на него засматривалась. И каждый раз приходила к выводу, что должность не имеет ничего общего с тем, ради чего она училась, к чему стремилась и во что верила, да и платили там меньше. Но это была работа, которая точно была бы стабильной — в отличие от её нынешней позиции. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс рассматривает объявление, потягивая кофе, было до жути пугающе — ведь Мелинде было сорок четыре, и за её плечами была впечатляющая серия статей, раскрывших коррупционные схемы трёх городских судей. Если уж и Гейнс подумывает о «менеджере по соцсетям», значит, печальный приговор будущему журналистики действительно вынесен. Вот он, висит на доске.

— Благодарю, Том, но меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, — отрезала Фелисити, не желая ввязываться в перепалку с Дэниелсом. Ей хотелось, чтобы он почувствовал вкус победы и расслабился, а потом разнести его своей статьёй в пух и прах. Ей было тридцать три. У неё впереди море возможностей. — Правда ли, что вы лично встречались с Хаммондами накануне вечером, перед тем как снять с парня обвинения?

— Мне нужно проверить свой ежедневник...

Её наблюдение за Мелиндой Гейнс, созерцающей закат журналистики, прервала долговязая фигура стажёра Тодда. С круглыми очками и вечно встревоженным выражением лица, он шёл, размахивая листом жёлтой бумаги.

— У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Её ниша — городская политика, светская хроника, изредка истории о том, как ещё один житель города погиб, пытаясь прожевать что-то несъедобное, но точно не убийства.

— Но вы всё-таки встречались с ними? В неформальной обстановке?

— Я могу уточнить и выслать вам эту информацию, если хотите.

Разумеется, он ничего не вышлет. Он ответил на её звонок лишь для того, чтобы лишить её возможности выпустить статью с кричащим заголовком: «Окружной прокурор Том Дэниелс отказался комментировать события к моменту публикации статьи». Теперь он будет водить её за нос до следующего витка новостного цикла, когда все забудут о подозрительно мягком приговоре Джеймсу Хаммонду — смазливому студентику, чьё многообещающее светлое будущее едва не оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

— Может, возьмёшься за убийство? — спросил Тодд, намеренно вклиниваясь в её поле зрения.

17. Annette

Отрывок из романа «22 убийства Мэдди Мэй», Макс Барри

Фелисити Степлс висела на телефоне, выслушивая, как окружной прокурор убеждал ее, что она заблуждается. Разобрать его слова мешало тиканье часов.

– Ваши предположения совершенно неверны, – вещал прокурор. Прокурора округа звали Том Дэниелс. Фелисити разговаривала с ним уже не раз, и с каждым разговором его мнение о девушке, казалось, лишь ухудшалось.

– Я ничего не предполагаю, – ответила девушка, – а лишь задаю вопросы.

– Прошу вас.

Она была знакома с этой его стратегией, которой он пользовался на телевидении – когда его загоняли в угол неудобными вопросами, Дэниелс произносил «прошу вас», а после плавно уводил разговор в сторону. И легкая морщина на лбу – признак раздражения и снисходительного веселья. Дэниелс был мужчиной лет сорока пяти, с сомнительным загаром и крайне выразительным лицом.

– Сколько времени вы уже убили на этот случай? Трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием ваших ресурсов.

Брэндон Аберман был главным редактором их газеты. Насмешку она проигнорировала – во-первых, потому что так он пытался сменить тему, а во-вторых, да, Брэндон и правда предпочел бы, чтобы она писала о чем-нибудь другом. В идеале – о постельных клопах. (1)

– Молодой человек из влиятельной семьи выходит сухим из воды, не отсидев ни дня, хотя улик против него – целое изобилие...

– Изобилие, – повторил Дэниелс. – Как мило, что вы нашли применение своему филологическому образованию. Разбирайся вы в реалиях прокурорской работы, понимали бы, что мы принимаем лучшие решения, которые позволяют обстоятельства.

– Эти обстоятельства подразумевают и дружбу с мэром?

– Фелисити Степлс, – произнес он тоном разочарованного родителя. Фелисити Степлс, подойди сюда. Этот беспорядок – твоих рук дело? – Я не сомневаюсь, что вашим способностям можно найти куда лучшее применение, нежели попытки выудить у окружного прокурора скандальные цитаты.

Редакция была огромным офисом открытого типа, где рабочие столы из темного дерева были хаотично расставлены под беззвучными телевизорами с лихорадочно сменяющимся видеорядом. Стол Фелисити стоял у самого входа, рядом с лифтами, а над ним висели часы. По обеим сторонам от стола тянулись застекленные кабинеты с опущенными жалюзи, а впереди – за рядом пустующих вот уже полгода столов – виднелись два великолепных окна, которые открывали вид на высотки, поддерживающие небо. Между столами и окнами висела доска объявлений, у которой стояла политический обозреватель и колумнистка (2) Мелинда Грейс с чашкой кофе в руках. Она поднесла чашку к губам и осторожно отпила напиток.

На доске для внутренних объявлений висела знакомая Фелисити вакансия – искали менеджера по социальным сетям. Она сама не раз изучала это объявление, но каждый раз убеждалась, что эта должность не имеет ничего общего с ее образованием, стремлениями и убеждениям; да и платили меньше. Зато эта профессия будет востребована и через год, чего не скажешь о ее нынешней должности. И вид Мелинды Гейнс, которая внимательно изучала вакансию, попивая кофе, приводил в ужас: ведь Мелинде было сорок четыре, и к этому моменту она уже отметилась серией резонансных статей, в которых разоблачила трёх коррумпированных городских судей. Если уж она всерьез подумывает о смене профессии – значит, будущее журналистики и правда предрешено, и приговор вывешен на той самой доске. (3)

– Я вполне довольна тем, как я применяю свои способности, Том, благодарю за беспокойство, – ответила Фелисити. Спорить с ним она не собиралась – ей хотелось, чтобы он расслабился, а позже она разнесла бы его в статье. Девушке было всего тридцать три, и перспектив у нее хватало.

– Вы можете подтвердить, что лично встречались с семьей Хаммонд в ночь накануне снятия обвинений?

– Мне нужно свериться с ежедневником.

Ее обзор – Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, – заслонила долговязая фигура стажера Тодда, размахивающего желтым листком. На лице с круглыми очками отражалась взволнованность.

– У меня тут убийство, – сказал он.

Фелисити отмахнулась. Убийства – не ее профиль. Она предпочитает освещать вопросы городской политики, вести свой лайфстайл-блог, иногда публикует статьи о тех, кто умер после сомнительного ужина. Но не об убийствах.

– Но вы же встречались с ним? Когда-нибудь? В неофициальной обстановке?

– При необходимости постараюсь найти и направить вам нужную информацию.

Не собирался он ничего искать. Он ответил на ее звонок только затем, чтобы лишить ее возможности написать «Окружной прокурор Том Дэниелс отказался от комментариев – запрос редакции остался без ответа». И теперь он будет тянуть время, выжидая, когда обновится информационная картина дня, и все забудут о до нелепости снисходительном соглашении по делу Джеймса Хаммонда, привлекательного студента с блестящим будущим, которое на какое-то время оказалось под угрозой из-за обвинения в нападении на девушку, осмелившуюся во время вечеринки подшутить над ним.

– Может, напишите об убийстве? – спросил Тодд, встав прямо перед ней.

Примечания переводчика

1. Статьи о постельных клопах – в США это пример банальной и тривиальной темы для местной прессы, которая не вызовет резонанс в обществе. (Здесь и далее примеч. перев.)
2. Колумнист – журналист, единолично ведущий колонку или рубрику в газете, журнале и др. изданиях.
3. В оригинале автор ссылается на библейскую идиому из Книги Даниила (5:5) «the writing is on the wall», которая символизирует неминуемый конец или грядущую беду.

18. Ann_Su

Громкое тиканье часов вынуждало Фелисити Стейплз прислушиваться к голосу, доносившемуся из телефонной трубки. На том конце провода окружной прокурор убеждал ее в том, что она заблуждается.

– Я понимаю, на что Вы намекаете, но все абсолютно не так, – настаивал он.

Это был уже не первый разговор Фелисити с Томом Дэниелсом, главным прокурором графства. И казалось, что с каждым разом он становился о ней все менее и менее высокого мнения.

– Я ни на что не намекаю, – отреагировала она. – Я просто задаю вопросы.

– Прошу Вас… – Эту уловку Дэниелс использовал и прежде. Когда ведущие на ТВ наседали на него с неудобными вопросами, он сначала говорил «прошу Вас», а затем искусно переводил разговор на другую тему. Мимика тоже работала на него: нахмуренная бровь выражала одновременно и удивление, и досаду от поступившего вопроса. Дэниелсу было за сорок, кожу покрывал немного неестественный загар, а лицо отличалось удивительной выразительностью. – Сколько времени Вы потратили на эту историю? С трудом верится, что Брэндон считает это разумным использованием Вашего времени.

Речь шла о Брэндоне Абермане, ответственном редакторе газеты. Фелисити проигнорировала эту колкость: во-первых, таким образом Дэниелс пытался отвлечь ее внимание; во-вторых, да, Брендон, будь его воля, определенно предложил бы ей взять в разработку другую историю, желательно с клопами в качестве главных действующих лиц.

– Молодого человека из влиятельной семьи освобождают из-под стражи, хотя дело изобилует доказательствами.

– Изобилует… – повторил Дэниелс. – Очень рад, что диплом бакалавра английской филологии Вам все-таки пригодился. Если бы Вы лучше разбирались в производстве по уголовным делам, Вы бы поняли, что заключить соглашение на более оптимальных условиях было просто невозможно…учитывая обстоятельства.

– Такие обстоятельства, как неформальное общение семьи обвиняемого с мэром?

– Фелисити Стейплз, – осёк ее Дэниелс, словно раздосадованный родитель. «Мисс Фелисити Стейплз, подойдите-ка сюда. Это Вы здесь так насорили?», – уверен, что Вашим талантам можно найти лучшее применение, нежели попытки подловить окружного прокурора на неосторожно брошенной фразе.

Новостная редакция располагалась в большом офисном зале без перегородок, по которому были беспорядочно разбросаны темные рабочие столы. На висевших под потолком телеэкранах беззвучно один за другим сменялись новостные сюжеты. Рабочее место Фелисити находилось ближе к выходу, недалеко от лифтов, под часами. Слева и справа от нее располагались кабинеты со стеклянными стенками, закрытыми жалюзи, а впереди, за скоплением незанятых рабочих столов, которые пустовали уже полгода, из двух великолепных окон виднелось обрамленное небоскребами небо. Между окнами была доска объявлений, около которой с чашкой кофе стояла политический обозреватель и колумнист Мелинда Гейнс. Она поднесла кружку ко рту и осторожно сделала глоток. Объявление об открывшейся вакансии менеджера социальных сетей, которое было вывешено на стенде, Фелисити изучила уже не единожды и каждый раз убеждалась в том, что эта работа шла в разрез со всем, чему она когда-либо обучалась, к чему стремилась и во что верила. К тому же на этой должности меньше платили. И все-таки ведение социальных сетей наверняка было бы востребовано и через год, чего нельзя было с уверенностью сказать о ее нынешней работе. То, что Мелинда Гейнс разглядывала объявление за чашкой кофе, вызывало опасения: ей было сорок четыре и она написала заметную серию статей, разоблачающих трех городских судей в коррупции. Так что, если Гейнс метила в менеджеры социальных сетей, то журналистике была предначертана незавидная участь. Причем, предначертана типографской краской.

– Спасибо, Том. Я уже нашла своим талантам применение, и оно меня вполне устраивает, – ответила Фелисити, не желая вступать в словесную перепалку. Она старалась придерживаться комфортного для Дэниелса тона беседы: хотела разделаться с ним не на словах, а в печати. Ей было тридцать три. Она уже многое могла себе позволить. – Это правда, что Вы лично встречались с семьей Хэммонд вечером, накануне снятия обвинений с их сына?

– Мне нужно свериться с моим ежедневником.

Наблюдать за Мелиндой и ее раздумьями над будущим журналистики и дальше помешала нескладная фигура стажера Тодда. Он размахивал клочком желтой блокнотной бумаги, а круглые очки не могли скрыть оживления, читающегося на его лице:

– У меня убийство.

Фелисити тут же его спровадила. Убийства не ее тема. Она писала о местной власти, образе жизни, изредка – о людях, умерших в процессе поедания того, что есть не следовало. Но не об убийствах.

– И все же Вы встречались с ними так или иначе… неофициально?

– Если хотите, я могу уточнить это и написать Вам.

С какой стати ему это делать? Он ответил на ее звонок, чтобы лишить ее возможности использовать в статье яркое журналистское клише «На момент опубликования настоящего материала окружной прокурор Том Дэниелс отказался давать какие-либо комментарии по данному делу». Теперь он будет водить ее за нос до тех пор, пока информационное поле не заполнится новыми заголовками. Тогда уже никто точно не вспомнит ни о соглашении о признании вины, которое было заключено на подозрительно мягких по отношению к обвиняемому условиях, ни о самом Джеймсе Хэммонде – симпатичном студенте колледжа, светлое будущее которого было кратковременно поставлено под угрозу из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

– Возьмешь убийство? – спросил Тодд, снова появившийся в поле зрения Фелисити.

19. Aphego

Фелисити прижала телефон к уху. Тиканье часов мешало расслышать голос окружного прокурора, который продолжал отнекиваться:

- То, на что вы намекаете, просто не соответствует правде.

Ее собеседника звали Том Дэниелс, и был он прокурором округа Нью-Йорк. Фелисити общалась с ним уже не первый раз, и после каждого звонка он, казалось, брал трубку все неохотней.

- Я вовсе ни на что не намекаю, - ответила Фелисити. – Лишь задаю вопросы.

- Прошу вас!

Это был излюбленный маневр Дэниелса. Фелисити уже насмотрелась такого в интервью: стоило кому-то задать неудобный вопрос, как прокурор выдавал свое фирменное «Прошу вас». Бровь при этом дергалась вверх, выражая удивление и печаль, которые своим бесцеремонным вопросом вызвал собеседник. Прокурору шел пятый десяток, но его бронзовая от автозагара физиономия оставалась невероятно выразительной и живой.

- Вы просто тратите мое и свое время. Я знаю Брендона: он вряд ли позволил бы своим сотрудникам собирать пустые сплетни…

Дэниелс намекал на Брендона Абермана, главреда Daily News. Фелисити пропустила этот выпад мимо ушей. Явный отвлекающий маневр. Впрочем, Брендон в самом деле куда охотней отправлял ее писать о клопах, а не прокурорах.

- Юный отпрыск богатого семейства разгуливает на свободе, несмотря на уйму доказательств…

- Отпрыск, - фыркнул Дэниелс. – Рад, что на страже журналистики стоят люди с таким богатым словарным запасом. Фелисити, потрудись вы побольше узнать о логике судопроизводства, то поняли бы, что у такого исхода дела имелись все основания.

- Какие основания? Вроде тех, что родители обвиняемого близко знакомы с мэром?

- Фелисити, милая моя, - назидательно протянул Дэниелс. Словно отец нашкодившему ребенку: «Фелисити, поди сюда. Как тебе не стыдно?» - Неужто вам больше нечем заняться, кроме как донимать окружного прокурора коварными вопросами? Уверен, вашим талантам есть куда лучшее применение.

Фелисити, как и большинство ее коллег, работала в главном помещении редакции - большом офисном пространстве. Под потолком висели экраны телевизоров, беззвучно перемигиваясь картинками. Фелисити сидела возле лифтов: над головой у нее тикал шумный циферблат, по бокам мерцали стекла зашторенных кабинетов и переговорки. Впереди же, сквозь пару больших окон, отделенных от Фелисити пустыми столами - столами тех, кому не повезло угодить под недавнюю волну сокращений, - виднелись лоскутки неба в обрамлении соседних зданий. Между окнами примостилась доска с объявлениями, перед которой в данный момент застыла коллега Фелисити, Мелинда Гэйнс. Она поднесла к губам чашку и сделала неторопливый глоток. Мелинда занималась политическими расследованиями и вела в газете колонку. Но сейчас она, должно быть, изучала объявление о внутренней позиции менеджера по соцсетям.

Фелисити оно тоже не раз попадалось на глаза, но серьезно та вакансию не рассматривала. Не для того, в конце концов, Фелисити столько лет училась и так напряженно работала! Она по прежнему верила в журналистику. Кроме того, и платили SMM-щику поменьше. Однако Фелисити не могла отделаться от мысли, что через год-другой соцсети никуда не денутся, а вот Daily News такого испытания временем может и не пережить. А то, что вакансия привлекла внимание Мелинды Гэйнс, настраивало на еще более мрачный лад. Как никак, коллеге Фелисити было сорок четыре, она написала кучу прекрасных репортажей, и за свою карьеру разоблачила целую плеяду нечистых на руку судей. Если даже Мелинда всерьез задумалась о том, чтобы сменить работу, значит, будущее журналистов действительно висит на волоске. Точнее, на доске с объявлениями.

- Благодарю за заботу, Том. Я вполне довольна тем, как распоряжаюсь своими навыками.

Фелисити не собиралась вестись на провокации. Пускай Дэниелз потеряет бдительность – а потом рвет волосы на макушке, когда прочитает статью о суде. Ей всего тридцать три, напомнила себе Фелисити. Все дороги открыты.

- Правда ли, что вы навещали семью Хэммонд вечером накануне того, как сняли обвинения? – продолжила Фелисити.

- Мне нужно свериться с ежедневником.
Мелинду Гэйнс, которая продолжала размышлять над судьбами журналистики, внезапно заслонила долговязая фигура. К столу Фелисити, помахивая какой-то желтой бумажкой, шел новенький член редакции, стажер Тодд.

- У меня тут убийство! - в его глазах, обрамленных очками в круглой оправе, явно читалось оживление.

Фелисити лишь отмахнулась. Убийства – не по ее части. Она писала о политике и жизни Нью-Йорка, самое большее – о том, как кто-то внезапно скончался, отравившись в модном ресторане. Но убийствами не занималась.

- И все же, вы когда-нибудь встречались лично с родителями обвиняемого? – продолжила допытываться Фелисити.

- Если вам нужна эта информация, я проверю свой календарь и свяжусь с вами.

Черта с два. Дэниелс и трубку взял лишь затем, чтобы она не могла включить в материал емкую фразу «На момент выхода статьи окружной прокурор Том Дэниелс никак не прокомментировал ситуацию». Он будет тянуть резину, пока новость не потеряет актуальность. Пока все не забудут о деле хорошенького мальчика Джеймса Хэммонда. Того самого отпрыска благопристойной семьи, чье светлое будущее едва не пошло под откос после одной вечеринки. Слава богу, делу не дал ход окружной прокурор Том Дэниелс: мальчик же всего-навсего напал на одногруппницу, которая над ним посмеялась!

- Так что, берешься за убийство? – произнес Тодд, вновь приближаясь к Фелисити.
 

20. Arctic monkey

Из романа Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»


По телефону Фелисити Стейплз выслушивала, как окружной прокурор уверяет её, что она неправа. Тиканье часов не давало его как следует расслышать.


— Того, на что вы намекаете, просто-напросто не может быть, — заявил прокурор. Он числился прокурором местного округа, и звали его Том Дэниелс. До этого он уже беседовал с Фелисити несколько раз, и ей казалось, что с каждым разом его мнение о ней понемногу падает всё ниже и ниже.


— Я ни на что не намекаю, — возразила она. — Я лишь задаю вопросы.


— Я вас умоляю.


Этот трюк был ей знаком: он делал так на телевидении, когда разговор настойчиво принимал неудобный для него оборот. «Я вас умоляю» — а затем смена темы исподтишка. Рука его хваталась за бровь, и в этом жесте читались одновременно изумление и мучение от услышанного вопроса. Дэниелс — мужчина крепко за сорок, несколько неестественно загорелый, с невероятно выразительной мимикой.


— Сколько вы уже сидите над этой статьёй? В жизни не поверю, что Брэндон посчитал разумным тратить ваше время на такое.


В газете Брэндон Аберман занимал пост шеф-редактора. Фелисити пропустила колкость прокурора мимо ушей: во-первых, к делу она не относилась, а во-вторых... да, Брэндон однозначно предпочёл бы, чтобы она взялась за что-то другое, и желательно, чтобы дело касалось постельных клопов.


— Молодой человек из влиятельной семьи избежал срока, несмотря на изобилие доказательств...


— Изобилие, — передразнил Дэниелс. — Так рад, что вы, наконец, нашли, куда применить свой диплом филолога. Если бы лучше знали, как на самом деле работает суд, — понимали бы, что при таких обстоятельствах мы вынуждены решать вопрос наилучшим образом.


— При каких обстоятельствах? Вроде тех, что его семья водится с мэром?


— Фелисити Стейплз, — сказал он тоном недовольного родителя. «Фелисити Стейплз, а ну иди сюда. Это ты натворила?» — Вполне уверен, что вашим талантам найдётся куда более достойное применение, чем цепляться к словам окружного прокурора.


Новостная редакция представляла собой огромный открытый офис, где под молчаливыми гиперактивными экранами мониторов в беспорядке раскинулись тёмные столы. Стол Фелисити стоял спереди, ближе к лифтам, под часами. По правую и левую руку за жалюзи прятались стеклянные кабинеты, а впереди, за проплешиной из столов, которые пустовали вот уже полгода, два великолепных окна являли взору очерченные небоскрёбами проблески неба. Между окнами помещалась доска для объявлений, а рядом с ней с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс — обычно она готовила репортажи о политике и вела колонку. Мелинда поднесла чашку к губам и осторожно глотнула. Фелисити знала: на доске висит внутренняя вакансия «SMM-менеджера». Она знала это, потому что сама уже изучила её несколько раз. Каждый раз она приходила к выводу, что эта должность не имеет никакого отношения к тому, что она когда-либо изучала, к чему стремилась и во что верила — да и, к тому же, на ней меньше платят. Однако при этом такая должность наверняка не исчезнет через двенадцать месяцев, чего нельзя сказать о её собственной. Смотреть на то, как Мелинда Гейнс изучает объявление, попивая свой кофе, было жутко: Мелинде Гейнс стукнуло сорок четыре, и за свою карьеру она написала целую стопку статей, в которых разоблачила замешанных в коррупции троих городских судей. Уж если даже Гейнс задумалась о должности «SMM-менеджера», значит, будущее журналистики и правда припёрли к стенке. В буквальном смысле.


— Меня устраивает, как я применяю свои таланты. Спасибо, Том, — ответила Фелисити, не имея желания препираться с Томом Дэнилсом по телефону. Она хотела сначала успокоить его, а затем разгромить на бумаге. В конце концов, ей было тридцать три. По жизни она могла заниматься чем угодно. — Это правда, что за день до того, как снять обвинения, вы встречались с семьёй Хэммонд лично?


— Нужно посмотреть в записной книжке.


Размышляющую над будущим журналистики Мелинду Гейнс внезапно загородила долговязая фигура стажёра Тодда, махая жёлтым листком для заметок. На лице у него красовались круглые очки и нервозное выражение.


— У меня убийство.


Фелисити велела ему идти прочь. Убийствами она не занималась. Она занималась городской политикой, повседневной жизнью, иногда — историями о том, как кто-то умер, съев то, что не положено. Но не убийствами.


— Но вы же всё-таки встречались с ними? В неформальной обстановке?


— Если хотите, могу найти информацию и прислать вам.


Он этого так и не сделает. Он ответит на её звонок, чтобы не дать ей возможности написать: «На момент публикации статьи окружной прокурор Том Дэниелс так и не отреагировал на просьбу прокомментировать ситуацию». Затем он будет тянуть с ответом до нового новостного цикла, когда никто уже и не вспомнит о решении суда, подозрительно лояльном к подсудимому — о сделке со следствием Джеймса Хэммонда, симпатичного студентика, чьё светлое будущее на мгновение омрачило нападение на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.


— Можешь взять убийство? — спросил Тодд, вползая в поле зрения Фелисити.

21. Arishik_kudryashik

Фелисити Стейплс слушала прокурора, который по телефону доказывал, что она заблуждается. Его голос тонул в громком тиканье часов.

— Ваши намёки беспочвенны, — сказал он.

Том Дэниелс, так его звали, был окружным прокурором. Фелисити уже не раз с ним общалась и всё яснее чувствовала, как тает уважение, которое он когда-то к ней испытывал.

— Я не намекаю, — спокойно ответила она. — Просто задаю вопросы.

— Да что вы.

Этот приём был хорошо ей знаком — в эфирах Дэниелс всегда реагировал на неудобные вопросы одинаково: «Да что вы» и плавный уход от темы. Чуть нахмуренные брови выражали насмешку и показное раздражение. Ему было за сорок, и подозрительно ровный загар только подчёркивал выразительные черты.

— Сколько сил вы уже вложили в эту историю? Не думаю, что Брэндон в восторге от подобной растраты ресурсов.

Речь шла о Брэндоне Абермане, их ведущем редакторе. Фелисити пропустила выпад мимо ушей. Во-первых, это была классическая попытка сбить её с толку, а во-вторых — увы — Брэндон и правда предпочёл бы, чтобы она писала о чём-нибудь попроще, о клопах, например. Такой «материальчик» был бы в самый раз.

— Молодой человек из влиятельной семьи выходит сухим из воды, несмотря на множество непререкаемых доказательств...

— Непререкаемых, — протянул Дэниелс. — Как приятно слышать, что вы нашли применение филологическому образованию. Фелисити, если бы вы хоть немного знали, как устроено реальное правосудие, то понимали бы: мы вынуждены заключать лучшие из возможных сделок.

— Сделки вроде той, где семья водит дружбу с мэром? — уточнила Фелисити.

— Фелисити Стейплс, — отчеканил он, как строгий отец. «Фелисити Стейплс, ну-ка быстро подойди сюда. Твоих рук дело?» — Уверен, вы могли бы найти более достойное применение своим талантам и не выуживать громкие цитаты у окружного прокурора.

Редакцией служило огромное открытое пространство с тёмными столами, беспорядочно разбросанными под беззвучными, лихорадочно мигающими экранами. Стол Фелисити стоял у самого входа, возле лифтов, прямо под часами, а впереди, за заброшенными рабочими местами, которые пустовали уже полгода, в двух великолепных окнах открывался вид на небо, обрамлённое небоскрёбами. Между окнами висела доска объявлений, возле которой с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс — политический обозреватель и колумнист. Она подняла чашку и отпила кофе. Фелисити знала, что на доске висело объявление о внутренней вакансии: «Менеджер по социальным сетям». Фелисити то и дело возвращалась к объявлению, всякий раз признавая, что работа не имела ничего общего с тем, чему она училась, к чему стремилась, во что верила — и, к тому же, оплачивалась хуже. Зато через год эта должность точно ещё будет существовать, чего нельзя было сказать о её нынешней работе. Жутковато было видеть, как Мелинда Гейнс — сорок четыре года, автор громкой серии расследований о трёх коррумпированных судьях — обдумывает такую перспективу за чашкой кофе. Если уж она задумывается о социальных сетях — значит, будущее журналистики предрешено. Пророчество висело прямо перед глазами.

— О, не стоит беспокоиться о моих талантах, — сказала Фелисити.

Ей не хотелось ввязываться в перепалку. Нужно было усыпить его бдительность — а потом хладнокровно разнести в статье. Ей было всего тридцать три. Её история только начиналась.

— Скажите, вы лично встречались с Хаммондами за день до снятия обвинений?

— Надо посмотреть в ежедневнике.

Фелисити всё ещё наблюдала за Мелиндой, раздумывающей о будущем профессии, когда перед ней словно из ниоткуда вырос долговязый стажёр Тодд, который размахивал каким-то жёлтым листком. Круглые очки поблёскивали, а на лице застыло встревоженное выражение.

— Убийство, — сказал он.

Фелисити отмахнулась. Убийствами она не занималась. Городская политика, лайфстайл, изредка истории о людях, умерших после неудачного ужина — вот её типичные сюжеты. Убийства не её профиль.

— Но вы же знакомы с ними? Наверняка пересекались где-то?

— Могу уточнить и написать вам, если хотите.

Ага, как же. Он и поговорить соизволил только для того, чтобы лишить её возможности написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс к моменту публикации комментарий не предоставил». Он будет тянуть время, пока новостная машина всё не перемелет и про особо мягкое соглашение с Джеймсом Хаммондом — симпатичным студентом, чьё светлое будущее едва не померкло после того, как он ударил девушку, посмевшую посмеяться над ним на вечеринке, — все благополучно забудут.

— Убийство. Возьмешь? — спросил Тодд, заслоняя собой весь мир.

22. Arthur Jameson

Из книги «22 убийства Мэдисон Мэй», Макс Барри

Фелисити Стэйплс слушала, как прокурор говорит ей по телефону, что она ошибается. Его было плохо слышно из-за часов.

– То, на что вы намекаете, не имеет ничего общего с действительностью, – сказал прокурор. Он представлял интересы всего округа. Его звали Том Дэниелс. Он и Фелисити уже несколько раз разговаривали, и каждый раз его мнение о ней, казалось, портилось всё сильнее.

– Я ни на что не намекаю, – ответила она. – Я всего лишь спрашиваю.

– Как угодно. – Она видела по телевизору, как он отвечал точно так же, когда его спрашивали о том, на что он не хотел отвечать: «Как угодно», – а затем незаметно уводил разговор в сторону. Мимолётное движение бровей выражало одновременно и задор, и досаду от полученного вопроса. Дэниелсу едва перевалило за сорок, его лицо, покрытое лёгким загаром, было невероятно выразительным.

– Сколько времени вы уже потратили на эту историю? С трудом верится, что Брэндон считает разумным так бездарно тратить ресурсы.

Брэндон Аберман служил главным редактором газеты. Она никак не отреагировала на насмешку, потому что, во-первых, Дэниелс просто пытался перевести тему, а во-вторых, да, Брэндону бы точно захотелось, чтобы она поработала над чем-нибудь другим, желательно связанным с наркошами.

– Молодой человек из знатной семьи выходит, не отсидев ни дня, несмотря на множество доказательств...

– Надо же, как красноречиво, – перебил ее Дэниелс. – Невероятно рад, что вам пригодилась степень по английскому. Если бы вы хоть немного глубже окунулись в реалии судебного разбирательства, вы бы несомненно поняли, что нам пришлось заключить наиболее выгодную сделку, учитывая все обстоятельства дела.

– Обстоятельства, при которых семья общается с мэром?

– Фелисити Стейплс, – произнёс он тоном, каким родители обычно выговаривают разочаровавшему их чаду. «Фелисити Стэйплс, подойди-ка. Это ты тут натворила?» – Я более чем уверен, что вашим талантам найдётся применение и получше, чем выискивать ляпы в словах окружного прокурора.

Редакция новостей располагалась в огромном светлом помещении, беспорядочно уставленном тёмными столами, над которыми висели безмолвные, но гиперактивные телевизионные экраны. Стол Фелисити стоял под часами у входа, рядом с лифтами. Слева и справа от неё рядами выстроились спрятанные за жалюзи кабинеты, а впереди, за бесплодным пейзажем рабочего стола, пустовавшим уже полгода, виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небо в обрамлении небоскрёбов. Между окнами висела доска объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и обозреватель, со стаканчиком кофе в руке. Мелинда поднесла стаканчик к губам и осторожно отпила. Фелисити видела, что на доске висит объявление о внутренней вакансии «менеджера по социальным сетям». Она знала это, потому что сама уже несколько раз задумывалась над ним. И каждый раз она приходила к выводу, что эта должность не имеет никакого отношения ко всему, чему она училась, к чему стремилась и во что верила, да и оплата там ниже. Но эта работа уж точно не исчезнет через год, чего не скажешь о её собственной. Страшно было наблюдать, как Мелинда Гейнс размышляет над вакансией, попивая кофе, потому что Мелинде сорок четыре, и она написала огромную серию статей с разоблачением трёх коррумпированных городских судей. Если Гейнс задумывается о профессии «менеджера социальных сетей», то будущее журналистики прямо-таки предопределено. Буквально там и висит в виде объявления.

– Меня полностью устраивает, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, – сказала Фелисити, потому что не собиралась вступать в перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела успокоить его, а потом разгромить в печати. Ей тридцать три года. Она могла бы многое сделать за свою жизнь. – Вы лично беседовали с Хэммондами накануне того, как сняли обвинения, правда?

– Нужно смотреть в ежедневнике.

Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, заслонила долговязая фигура стажёра Тодда, который размахивал листом жёлтой бумаги. Выражение тревоги на лице у Тодда дополняли круглые очки.

– У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась от него. Ей не нужно было никакое убийство. Она писала о муниципальной политике, стиле жизни, иногда рассказывала о людях, которые умерли, съев что-то не то, что следовало, но никак не об убийствах.

– Но вы ведь когда-то с ними встречались? Неофициально?

– Я могу уточнить и отправить вам эти сведения, если хотите.

Конечно же, он ничего не отправит. Он ответил на звонок, только чтобы она не написала: «Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбы прокомментировать ситуацию к моменту публикации этой статьи». Теперь он будет водить её за нос, пока не появятся более актуальные новости, когда никто уже и не вспомнит о подозрительно мягком решении по делу Джеймса Хаммонда, симпатичного студента, чьё многообещающее будущее на короткое мгновение оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

– Возьмёшь убийство? – снова возникнув перед ней, спросил Тодд.

23. avornalino

У Фелисити Стейплз был телефонный разговор с окружным прокурором, который пытался убедить ее в том, что она совершает ошибку. Из-за тиканья часов его было трудно расслышать.

— То, на что вы намекаете, просто неправильно, — сказал прокурор.

Окружного прокурора звали Том Дэниелс. До этого Фелисити уже приходилось общаться с ним, и каждый раз его мнение о ней менялось в худшую сторону.

— Я ни на что не намекаю, — парировала она. — Я лишь задаю вопросы.

— Пожалуйста.

Она знала, что он использует эту уловку в репортажах, когда его заставляют отвечать на неудобные вопросы — сначала «пожалуйста», далее слегка меняет тему. Щиплет бровь, всем видом показывая, что заданный вопрос его не только удивил, но и причинил боль. Дэниелсу было около сорока пяти, он был довольно загорелым, с удивительно выразительной мимикой.

— Сколько вы уже носитесь с этой историей? С трудом верится, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала усмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, Брэндон действительно предпочел бы, чтобы она посвятила себя чему-то другому, имеющему отношение к клопам, к примеру.

— Парень из влиятельной семьи остается безнаказанным, несмотря на изобилие улик...

— «Изобилие», — повторил Дэниелс. — Отрадно, что вы нашли применение своей степени по английской литературе. Но если бы вы были лучше знакомы с реалиями уголовного преследования, то поняли бы, что нам приходится делать все возможное в данных обстоятельствах.

— В таких, как прочные связи семьи подозреваемого с мэром, например?

— Фелисити Стейплз, — произнес он тоном разочарованного родителя.

«Фелисити Стейплз, подойди. Весь этот беспорядок — твоих рук дело?»

— Уверен, что вы способны на большее, чем засыпать окружного прокурора провокационными вопросами.

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство, заполненное стоявшими в произвольном порядке темными рабочими столами. Над ними располагались переведенные в беззвучный режим телеэкраны с гиперактивным интерфейсом. Стол Фелисити стоял у входа, недалеко от лифтов, под часами. Слева и справа от ее места находились кабинеты со стеклянными стенами и плотно закрытыми жалюзи, а впереди, за пустым рабочим столом, который простоял так уже полгода, были видны два роскошных окна. Из них открывался вид на обрамленное небоскребами небо. Между окнами висела доска объявлений, возле которой с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и автор собственной колонки в газете. Мелинда поднесла чашку к губам и сделала небольшой глоток. Фелисити знала, что Мелинда изучает висевшее на доске объявление о вакансии менеджера социальных сетей. Она знала это наверняка, потому что сама уже несколько раз просмотрела его. И каждый раз она приходила к выводу, что данная должность не подходила ей ни по одному из ее навыков, целей и устремлений, и к тому же предполагала меньшую зарплату. Тем не менее, эта позиция имела все шансы просуществовать как минимум год, в отличие от ее собственной. Вид Мелинды Гейнс, размышляющей над этой вакансией за чашкой кофе, наводил на Фелисити ужас. Мелинде было сорок четыре, и она была автором выдающейся серии статей о разоблачении трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривала вакансию менеджера социальных сетей, будущее журналистики было предопределено. Буквально написано на доске объявлений.

— Спасибо, Том, меня мои способности вполне устраивают, — сказала Фелисити, потому что не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом.

Она планировала заставить его чувствовать себя комфортно и затем дискредитировать в статье. Ей было тридцать три. Она могла делать со своей жизнью что угодно.

— Правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений?

— Мне нужно свериться с ежедневником.

Вид Мелинды Гейнс, раздумывающей над будущим журналистики, перекрыла долговязая фигура стажера Тодда, который размахивал желтым листком из блокнота. На лице у него были круглые очки и тревожное выражение.

— У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась от него. Она не писала об убийствах. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли от того, что съели то, что есть не следовало, но не об убийствах.

— Но вы все же виделись с ними когда-то? Общались?

— Я могу разузнать и направить эти сведения вам, если хотите.

Он не будет ничего делать. Он ответил на ее звонок, чтобы лишить ее возможности написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запросы о комментариях к моменту публикации данной статьи». Теперь он будет заговаривать ей зубы до следующего обновления новостного цикла, когда никто уже и не вспомнит удивительно спокойный процесс подписания сделки о признании вины Джеймса Хэммонда, симпатичного студента колледжа, чье блестящее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая высмеяла его на вечеринке.

— Возьмешь убийство? — спросил Тодд, вновь появляясь в поле зрения Фелисити.

24. Avrora

Двадцать два убийства Мэдисон Мэй
Макс Барри
 
Фелисити Стейплс, плотнее прижала телефон к уху, слушая окружного прокурора. Его голос, еле слышный из-за тиканья редакционных часов, продолжал внушать, что она совершает ошибку:
 
— Ваши намёки попросту не соответствуют действительности.
 
Прокурора звали Том Дэниелс. Ему было за сорок, и он представлял государство в судебных делах на уровне округа. Фелисити не впервые имела дело с этим человеком, и с каждым разом, похоже, всё больше падала в его глазах.
 
— Я ни на что не намекаю, — ответила Фелисити. — Просто интересуюсь.
 
— Как вам будет угодно, — фыркнул он.
 
Знакомый трюк. Фелисити уже видела по телевизору, как прокурор пускал в ход эту фразу, когда его припирали к стенке неудобным вопросом. «Как вам будет угодно» — и незаметная смена темы, плюс лёгкое движение бровей, которое выражало смесь страдания и насмешки. Мимика Дэниэлса отличалась удивительной выразительностью, а вот загар выглядел странновато.
 
— Сколько времени вы потратили на материал для статьи? — насмешливо продолжал прокурор. — Вряд ли Брэндон сочтёт это разумным.
 
Фелисити пропустила шпильку мимо ушей. Во-первых, та была средством выбить почву у неё из-под ног. Во-вторых, Брэндон Аберман — главный редактор — действительно предпочёл бы, чтобы журналистка его газеты занялась чем-то другим. В идеале — сенсационной пустышкой.
 
— Молодой человек из влиятельного семейства избежал тюрьмы, несмотря на груз многочисленных улик...
 
— «Груз улик»! Ну вы и завернули. Рад, что ваше филологическое образование не пропадает напрасно, — перебил Дэниелс. — Однако если бы вы лучше понимали реальные сложности работы обвинителя, то знали бы, что с учётом обстоятельств мы заключили лучшее соглашение из возможных.
 
— Под обстоятельствами понимается близкое знакомство семейства с мэром?
 
— Фелисити Стейплс, — произнёс Дэниелс, словно отец, журящий нашкодившего ребёнка. — Уверен, ваши таланты заслуживают лучшего применения, чем попытки подловить окружного прокурора на слове.
 
Огромное, лишённое перегородок помещение новостной редакции полнилось тёмными столами, беспорядочно стянутыми под молчаливые, но вечно активные телевизионные табло. Стол Фелисити стоял ближе к выходу, рядом с лифтами и теми самыми громкими часами. Слева и справа тянулись кабинеты с непроницаемыми стеклянными стенами, а впереди, за уже полгода как пустынным пейзажем из никем не занятых столов, красовались два огромных окна, из которых открывался вид на обрамлённые небоскрёбами клочки неба. Между окнами висела доска объявлений, у которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист. Она поднесла кофе к губам и осторожно отпила. Фелисити знала, что на доске висит внутреннее объявление о вакансиях. Их газета искала SMM-щика. Фелисити и сама несколько раз подходила к доске, но неизменно решала, что предложение никак не гармонирует с её образованием, целями и глубинными убеждениями, да и платят там меньше, правда, через год эта должность ещё точно будет существовать — в отличие от её собственной работы. Наблюдать, как Мелинда Гейнс, прихлёбывая кофе, размышляет над тем же, было страшно, ведь к своим сорока четырём та написала ряд громких статей о трёх коррумпированных городских судьях. Если уж и такие акулы пера задумываются о том, не податься ли в SMM-щики, будущего у журналистики точно нет. И грозное предзнаменование скорого конца в буквальном смысле начертано на этой самой стене, совсем как в библейской истории про царя Балтазара.
 
— Спасибо Том, но меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, — сказала Фелисити, не желая ввязываться в пикировку.
 
Лучше усыпить бдительность и затем разнести его в пух и прах на бумаге. Что до остального, то ей тридцать три — время круто поменять собственную жизнь есть.
 
— Правда ли, что вы лично встречались с семьёй Хэммонд накануне снятия обвинения? — полюбопытствовала она.
 
— Нужно глянуть в ежедневник.
 
Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем профессии, заслонил своим долговязым телом стажёр Тодд. Он размахивал жёлтым листком. В глазах за круглыми стёклышками очков плескалось волнение.
 
— У нас убийство.
 
Фелисити отмахнулась. Убийства — это не к ней. Её темы — городская политика, светская хроника, иногда смерти знаменитостей, перебравших с чем-нибудь запрещённым, но не убийства.
 
— И всё-таки? Вы с ними встречались? Пусть даже неофициально? — продолжала она расспрашивать прокурора.
 
— Уточню и сообщу вам, если хотите.
 
Сообщит, как же! Он и ответил-то на звонок лишь затем, чтобы лишить её возможности написать: «На момент выхода статьи окружной прокурор Том Дэниелс никак не прокомментировал действия властей». Теперь он будет всеми силами тянуть время, пока в круговороте новостей не появится очередная сенсация, а там всем уже будет не до сделки со следствием и странно мягкого наказания, которое получил Джеймс Хэммонд — симпатичный студент, чьё блестящее будущее чуть не погибло из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над парнем во время вечеринки.
 
— Возьмётесь за убийство? — снова заслонил обзор Тодд.

25. black cat

Из динамика неслись упрёки в «недопустимой ошибке», но сквозь удары настенных часов Фелисити Стейплс едва улавливала их смысл.
— Ваши обвинения беспочвенны, — говорил её собеседник, окружной прокурор Том Дэниэлс. Он созванивался с ней далеко не впервые, и с каждым разом тон его становился всё резче и холоднее.
— Я не обвиняю. Просто уточняю.
— Прошу вас... — В своих эфирах он отработал этот приём до блеска: мягкое «прошу вас» — и острая тема будто бы исчезала сама собой. Между бровями появлялась легкая складка, в глазах — усталая ирония человека, привыкшего к чужой глупости. Дэниэлсу шёл пятый десяток, и его выразительное, всегда чуть загорелое лицо умело отражало любые эмоции.
— Сколько вы уже возитесь с этим материалом? Диву даюсь, что Брэндон не нашёл вам дела поважнее!
На шпильку она не отреагировала. Это была попытка увильнуть от темы. К тому же Брэндон Аберманн, их главный редактор, и правда отправил бы её писать о чём-нибудь «поважнее» — например, о клопах в мотелях.
— Парень из влиятельной семьи уходит от ответственности, несмотря на очевидные улики…
— «Очевидные», — усмехнулся Дэниэлс. — Приятно удивлён, что ваш филфак ещё подаёт признаки жизни. Между тем и беглого знакомства с работой правовой системы достаточно, чтобы понять: поиск оптимальных решений всегда ограничен имеющимися обстоятельствами.
— Такими, как семейные связи с мэром?
— Фелисити Стейплс… — протянул он тоном отца, наставляющего непутёвого отпрыска. — Выуживать компромат из разговоров с окружным прокурором — не ваше амплуа. Найдите себе дело посолиднее.


Редакция представляла собой гигантский лабиринт из тёмных столов, над которым гнали новостные ленты огромные немые мониторы. Фелисити сидела у самого входа — у лифтов, под часами. По обе стороны от её стола тянулись стеклянные двери кабинетов с опущенными жалюзи, а прямо по курсу, за бесхозной офисной зоной, два окна открывали полоски неба в обрамлении бетонных высоток. В межоконной нише висела доска объявлений со знакомой вакансией менеджера по соцсетям. Фелисити не раз её изучала, но пришла к выводу, что та никак не соответствует её образованию, целям и принципам. Не говоря уже о зарплате. Разве что стабильность привлекала: должность менеджера, в отличие от её собственной, вряд ли сократят через год.
У доски потягивала кофе сорокачетырёхлетняя Мелинда Гейнс — известный политический обозреватель, автор громкой серии расследований, стоившей постов трём городским судьям. От одного вида задумчивой Мелинды становилось не по себе: уж если профи такого класса прикидывает, не податься ли в менеджеры, — конец журналистики явно не за горами. Он, можно сказать, объявлен и вывешен здесь, на доске.


Фелисити вернулась к разговору:
— Благодарю, Том. Меня всё устраивает.
Не стоило раздувать ссору. Пусть сейчас расслабится, а в завтрашнем номере она его в порошок сотрёт. Если что — в тридцать три жизнь ещё не окончена.
— Это правда, что вы встречались с Хаммондами до снятия обвинений?
— Надо проверить по ежедневнику.


В этот момент неподвижную Мелинду заслонил редакционный стажёр Тодд — долговязый, растрёпанный торопыга в круглых очках. Он с энтузиазмом размахивал каким-то листком.
— Убийство!
Фелисити только головой качнула. Не её тематика. Политика, культура, стиль жизни, скандалы вроде пищевых отравлений — пожалуйста. Убийства? Нет, увольте.


— Так вы встречались с Хаммондами?
— Проверю и сообщу. Если настаиваете.
Сообщит, как же. Он и на звонок ответил только для того, чтобы избежать формулировки «Том Дэниэлс не дал комментариев к моменту публикации». Теперь будет тянуть резину неделю, пока у всех не сотрётся из памяти до странности мягкое решение по делу Джеймса Хаммонда — красавчика-студента, карьера которого чуть не рухнула после нападения на девушку, высмеявшую его на вечеринке.


— Возьмёшь убийство? — Тодд по-прежнему стоял рядом, пытаясь перехватить её взгляд.

26. blueberry

Из всей прокурорской тирады Фелисити Стейплс уловила лишь упрёк в «большой ошибке» — остальное тонуло в ударах настенных часов.
— Ваши намёки беспочвенны. — Её собеседник, окружной прокурор Том Дэниэлс, звонил далеко не впервые, и Фелисити чувствовала, что с каждым разом всё ниже падает в его глазах.
— Никаких намёков. Просто уточнения.
— Пожалуйста... — Фелисити узнала прием: так он обходил острые углы в эфирах — тихое «пожалуйста», и поворот на безопасные рельсы. Складка между бровей, во взгляде — ирония и усталость от чужой бестактности. Дэниэлс, перешагнувший пятый десяток, мастерски владел своим выразительным, всегда чуть загорелым лицом. — Сколько вы уже копаетесь в этой истории? Неужто Брэндон не нашёл вам дела получше?
Фелисити бровью не повела — сбить ее с темы было невозможно. Тем более что Брэндон Аберманн, их редактор, и впрямь с не замедлил бы найти ей что-нибудь другое, вроде клопов в дешевых мотелях.
— Парень из влиятельной семьи выходит сухим из воды, несмотря на изобилие улик…
— «Изобилие», — фыркнул Дэниэлс. — Рад, что ваш филфак еще не пал жертвой второй древнейшей. Даже беглое знакомство с реалиями системы правосудия позволило бы вам понять, что оптимальное решение всегда принимают в рамках обстоятельств.
— И эти обстоятельства — связь семьи с мэром?
— Фелисити Стейплс… — назидательно протянул он, словно отец, наставляющий непутёвую дочь, — выдёргивать цитаты из бесед с окружным прокурором — не ваш уровень. Найдите более достойное применение своим талантам.

Редакция представляла собой просторный зал, хаотично заставленный тёмными столами, над которыми огромные экраны беззвучно гоняли новостные ленты. Фелисити сидела у входа — сразу за лифтами, под настенными часами. По бокам от её стола тянулись стеклянные конторы с опущенными жалюзи, а впереди, за полгода как бесхозной офисной зоной, два больших окна открывали вид на городское небо в обрамлении высоток.
В простенке висела доска объявлений, у которой задумчиво потягивала кофе Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист. Фелисити знала, что Мелинда изучает внутреннюю вакансию менеджера по соцсетям. Она и сама, бывало, прикидывала на себя эту должность, но пришла к выводу, что та несовместима с её навыками, устремлениями и жизненными ценностями. Не говоря уже о зарплате. Один плюс — менеджеров, в отличие от журналистов, не увольняют пачками.
Смотреть на Гейнс было по-настоящему страшно. Если сорокачетырёхлетняя Мелинда, чья блестящая серия статей о коррупции стоила места трём городским судьям, раздумывает о месте SMM-щицы — свободная пресса умерла. И некролог уже вывешен здесь, на доске.


— Не волнуйтесь о моих талантах, Том. Им нашлось достойное применение.
— Фелисити не хотела препираться с Дэниэлсом. Пусть остынет, а в свежем номере она размажет его по странице. В тридцать три можно не осторожничать: вся жизнь впереди.
— Правда ли, что вы встречались с Хаммондами перед тем, как снять обвинения?
— Надо посмотреть в записях.


Застывшую у доски Мелинду заслонил редакционный стажёр Тодд, долговязый, растрёпанный очкарик. Он размахивал каким-то жёлтым листком.
— У меня убийство!
Фелисити отмахнулась. Не её тема. Городская политика, культура, стиль жизни, бытовые отравления — что угодно, только не убийства.

— И всё же? Вы с ними встречались?
— Проверю записи и сообщу, если настаиваете.
Конечно, не сообщит. Он и позвонил только затем, чтобы в завтрашней статье не появилось: «Окружной прокурор Том Дэниэлс не дал комментариев к моменту публикации». Теперь неделю будет тянуть с ответом, а там никто и не вспомнит о подозрительно мирной развязке дела Джеймса Хаммонда — холёного студента, чью карьеру чуть не подкосило нападение на девушку, посмевшую высмеять его на вечеринке.

— Возьмёшь убийство? — спросил Тодд, заглядывая ей в глаза.

27. BORA

Макс Барри: Двадцать два убийства Мэдисон Мэй

Стоя с телефоном, Фелисити Стейплс выслушивала доводы окружного прокурора о том, что совершает ошибку. Однако она с трудом его могла расслышать из-за тиканья часов.

— То, на что вы намекаете, просто чушь, — говорил он. Этот прокурор, Том Дэниэлс, был из районного суда. Они уже беседовали раньше неоднократно, и с каждым разом Фелисити казалось, что его мнение о ней становится все хуже.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я лишь задаю простые вопросы.

— О, ради Бога.

Когда Дэниэлс выступал на телевизионных программах и не хотел отвечать на очередной вопрос, эта фраза в его обиходе означала, что он собирается сменить тему. Фелисити часто подмечала эти слова, когда ему не удавалось увернуться от провокационного выпада. Его бровь ломалась, придавая чертам выражение беспомощного веселья. Несмотря на свои сорок лет, чуть загорелое лицо Дэниэлса сохраняло подвижность и приобретало самые разные экспрессии.

— Сколько вам потребовалось на это времени? Не думаю, что Брендон расценит это как стоящую усилий историю.

Он говорил об их главном редакторе Брендоне Абермане. Но Фелисити проигнорировала выпад, потому что это была явная попытка сбить ее с мысли, и да, Брендон действительно предпочел бы, чтобы она занялась чем-нибудь другим, например, чистила туалеты.

— С выходца из обеспеченной семьи сняты все обвинения несмотря на изобилие доказательств...

— Изобилие, — хмыкнул Дэниэлс — Я понимаю ваше желание похвастаться степенью по лингвистике, но если бы вы также блистали знаниями в области правосудия, то поняли, что мы совершили лучшую сделку, имея соответствующие обстоятельства.

— Обстоятельства вроде крепкой связи семьи с мэром?

— Фелисити Стейплс, — прозвучало так, словно разочарованный родитель ругает нерадивую дочь: _«Фелисити Стейплс, быстро сюда. Что ты натворила?»_ — Я уверен, что вы можете реализовать свои таланты где-то еще, а не в рубрике кричащих цитаток окружного прокурора.

Офис редакции представлял собой большое открытое пространство, загроможденное черными столами, теснящиеся под вечно работающими, хоть и молчаливыми, мониторами. Стол Фелисити находился у входа в редакцию, рядом с лифтами, прямо под часами. По правую и левую стороны от него располагались офисы с матовыми стеклянными перегородками, а за пустошью стола, прежде необитаемого полгода, красовались два окна, открывающие вид на небо, обрамлённое небоскрёбами. Между оконными рамами находилась доска объявлений, около которой с кружкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и редактор. Мелинда подняла руку и аккуратно пригубила кофе. На доске висело уже знакомое Фелисити объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Она знала это, потому что сама уже несколько раз изучала его. И с каждым разом все больше убеждалась в том, что эта позиция не соответствует ни ее профилю образования, ни стажу, ни уровню заработной платы. Вместе с тем, она была убеждена в том, что эта работа через ещё год точно будет существовать, в отличие от сомнительной перспективы её собственной. Вид Мелинды Гейнс, зрелого редактора, написавшей череду выдающихся статей, изобличающих трех коррумпированных городских судей, и теперь размышляющей над объявлением о вакансии, устрашал. Если такой автор как Гейнс, рассматривает позицию «менеджер по социальным сетям», то будущее журналистики висит на волоске. А после будет висеть на доске объявлений.

— Думаю, со своими талантами я разберусь сама, спасибо за беспокойство, Том, — она не хотела ввязываться в словесную перепалку с таким человеком, как Том Дэниэлс. Сейчас ей нужно, чтобы он чувствовал себя комфортно, чтобы разгромить его в статье после. Ей было всего тридцать три года. У Фелисити вся жизнь впереди. — Вы встречались с Хаммондом в ночь перед снятием с него обвинений, не так ли?

— Мне нужно свериться со своим расписанием.

Печальная картина в лице Мелинды Гейнс, знаменующей крах журналистики, распалась с появлением Тодда-который-стажер. В руках он отбивал желтый блокнотный листок. У него были круглые очки и взволнованное выражение лица.

— У меня убийство.

Фелисити цыкнула на него. Это не её профиль. Она занимается администрацией города, образом жизни, иногда обозревает случаи смерти в результате употребления в пищу вещей, которые изначально не предназначались для этого, но не убийствами.

— Однако вы знакомы с его семьей? На общественных мероприятиях, может быть, виделись?

— Если вам это пригодится, я могу поднять для вас эту информацию.

Это вряд ли. Он и поднял трубку лишь для того, чтобы избежать заголовка: «Окружной прокурор уклонился от просьб прокомментировать судебный процесс», и теперь он будет водить Фелисити за нос до следующего оборота новостного цикла, когда никто и не вспомнит о его удивительно незначительной сделке с Джеймсом Хэммондом, студентом с обложки, чье многообещающее будущее оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Может возьмешься за убийство? — возник Тодд, пытаясь поймать её взгляд.

28. Boscaiola

Макс Барри. Из книги «Двадцать два убийства Мэдисон Мэй».

Фелисити Стейплс разговаривала по телефону. Её собеседник, районный прокурор по имени Том Дэниелс, пытался доказать, что она неправа. Слышно было плохо из-за тиканья часов.
– Ваши намёки совершенно беспочвенны, – заявил он.
Фелисити несколько раз общалась с местным прокурором, и, похоже, его мнение о ней падало с каждым разом всё ниже.

– Я ни на что не намекаю, – ответила она, – Просто задаю вопросы.

– К тому же…
Фелисити по телевизору видела эту привычку прокурора: чтобы не отвечать на неприятный вопрос, он говорит: «К тому же…» и ловко меняет тему, вздёргивая бровь в знак страдания и изумления. То́му Дэниелсу лет сорок пять, у него потрясающе выразительное лицо и неестественный загар.
– …сколько вы уже копаетесь в этой истории? А что Брэндон, неужели одобряет подобную трату рабочего времени?

Фелисити не стала отвечать на подколку. Во-первых, Дэниелс намеренно уводил её от вопроса, а во-вторых, Брэндон Эберман, главный редактор газеты, действительно предпочёл бы, чтобы она занялась чем-то другим; авгиевы конюшни, например, почистила.

– Парень из непростой семьи выходит на свободу прямо из зала суда несмотря на преизбыток доказательств…

– Преизбыток, – повторил Дэниелс. – Вижу, что ваш диплом филолога не пропал зря. Если бы вы так же хорошо знали работу гособвинителя, то поняли бы, что в данных условиях это был наилучший из возможных вариантов.

– В каких условиях? Таких, что подсудимый – сын приятелей мэра?

– Фелисити Стейплс, – изрёк он тоном огорчённого родителя: «Иди сюда, Фелисити Стейплс. Ты устроила этот бардак?», – с вашими талантами вы могли бы найти себе занятие получше, чем ловить прокурора на неосторожном слове.

Отдел новостей располагался в огромном зале с беспорядочно расставленными столами тёмного дерева, над которыми беззвучно мельтешили экраны телевизоров. Фелисити занимала место в передней части зала, под часами, ближе к лифтам. Застеклённые кабинеты по правой и левой сторонам были закрыты жалюзями, а впереди, за пустошью никем не занятых уже полгода столов, из двух больших окон открывался роскошный вид на городские небоскрёбы. В простенке у доски объявлений стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист, с чашечкой кофе в руках. Она поднесла чашку к губам и сделала аккуратный глоточек. Фелисити знала, что на доске висит вакансия менеджера социальных сетей в соседнем отделе. Она сама уже несколько раз над ней задумывалась. И всегда приходила к выводу, что не для того она училась, нарабатывала опыт и не о том мечтала; да и платят там меньше. Но та должность будет существовать и через год, а вот что случится с её собственной – неизвестно. Мелинда Гейнс к сорока четырём годам написала горы статей и разоблачила трёх коррумпированных судей, и оттого наблюдать, как она рассматривает данную вакансию за чашкой кофе, было жутковато. Если уж Мелинда прикидывает, не стать ли менеджером соцсетей, значит, газетная журналистика медленно, но верно идёт ко дну. И пускает пузыри.

– Спасибо за заботу, Том, мне с моими талантами и здесь неплохо, – ответила Фелисити.
Ей не хотелось вступать с Дэниелсом в пикировку. Разумнее было усыпить его бдительность, а потом в статье разделать под орех. Фелисити Стейплс тридцать три года. Перед ней открыто множество дорог.
– А правда, что перед тем, как снять с подсудимого все обвинения, вы встречались с Хэммондами в частном порядке?

– Надо в ежедневнике посмотреть.

Вдруг Мелинду Гейнс, размышляющую о судьбе журналистики, заслонила долговязая фигура стажёра Тодда с квадратиком жёлтой бумаги в руке. У него были круглые очки и озабоченное выражение лица.
– У нас убийство.

– Т-с-с!– зашипела на него Фелисити. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, изредка – о том, как человек съел что-то не то и умер, но про убийства – никогда.
– Вы когда-нибудь с ними встречались? Вы знакомы лично? – продолжила она разговор.

– Я уточню и потом вам сообщу.

Нет, не сообщит. Он и трубку-то взял только затем, чтобы лишить её удовольствия написать: «Прокурор района Том Дэниелс так и не ответил на вопросы журналиста». Теперь он будет водить её за нос, пока не сменится новостная повестка и не забудется подозрительно мягкий приговор, вынесенный Джеймсу Хэммонду, симпатичному студенту, чьё блестящее будущее ненадолго оказалось под вопросом оттого, что он избил девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

– Возьмёшь убийство? – подошёл к Фелисити Тодд.

29. Brenda

Двадцать два убийства Мэдисон Мэй. Макс Бэрри.
Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор говорит ей по телефону, что она торопится с выводами. Из-за лязганья часов его едва было слышно.
— Все, на что вы намекаете, к правде не имеет никакого отношения, — говорил он.
Окружного прокурора звали Том Дэниелс. Их разговор был уже не первый, и каждый раз его мнение о ней, казалось, меняется только к худшему.
— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я лишь задаю вопросы.
— Прошу вас.
Однажды по телевизору она видела, как Дэниелс это делает, когда хочет, чтобы от него отстали с навязчивым вопросом: произносит «Прошу вас» и ловко переводит разговор на другую тему. Еще поднимает бровь с выражением изумления и неподдельного страдания. Он был мужчиной лет сорока пяти, с неестественным загаром и удивительно выразительным лицом.
— Сколько вы уже занимаетесь этой историей? Сомневаюсь, что Брэндон считает разумным такое использование вашего времени.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити пропустила насмешку мимо ушей: во-первых, со стороны прокурора это была уловка для отвлечения внимания, и во-вторых, да, Брэндон, безусловно, предпочел бы, чтобы она не лезла в это дело и занималась чем-нибудь вроде постельных клопов.
— Молодого человека из семьи с серьезными связями отпустили на свободу, несмотря на изобилие улик...
— Изобилие, — повторил Дэниелс. — Очень рад, что ваше филологическое образование не пропадает втуне. Знай вы реальное положение дел в судебном преследовании, вы бы понимали, что нам позарез нужна эта сделка в нынешних обстоятельствах.
— А обстоятельства — это то, что Хэммонды на короткой ноге с мэром?
— Фелисити Стейплз, — произнес он, словно раздосадованный родитель. Фелисити Стейплз, подойди. Это ты погром тут устроила? — Я уверен, что для ваших талантов есть применение более достойное, чем выискивать в словах прокурора несуществующий подтекст.
Отдел новостей находился в огромном помещении с открытой планировкой, где под безмолвными и вечно работающими телеэкранами сгрудились темные столы. Стол Фелисити стоял почти у входа под часами, рядом с лифтами. Слева и справа от нее располагались кабинеты с забранными жалюзи стеклянными стенами, а впереди, за бесплодным участком будто выжженных столов — вот уже полгода как они чернели пустотой — два шикарных окна, откуда в обрамлении небоскребов проблескивало небо. Между кабинетами была доска объявлений, где с чашечкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический комментатор и обозреватель. Мелинда поднесла чашку к губам и аккуратно отпила.
Фелисити знала, что на доске висело объявление о внутренней вакансии менеджера социальных сетей. Знала, потому что неоднократно сама его изучала. Всякий раз она приходила к выводу, что такая должность не имеет ничего общего с тем, чему она училась, к чему стремилась и во что верила, да и денег предлагают мало. Но такая работа и через год не исчезнет, чего не скажешь о ее собственной. Сцена, как Мелинда Гейнс задумчиво разглядывает это объявление за кофе, поистине пугала, потому что Мелинде Гейнс, на минуточку, было сорок четыре, и она написала целую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс примеряла на себя роль SMM-менеджера, то будущее журналистики и в самом деле пригвождено к стене. В буквальном смысле.
— Спасибо, Том, меня вполне устраивает мое применение моих талантов.
Фелисити не желала вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Пусть чувствует себя в безопасности, а в очередном выпуске уж она вывернет его наизнанку. Ей было тридцать три. Она еще многое могла сделать в своей жизни.
— Правда ли, что вы лично встречались с семьей Хэммондов накануне, перед тем как снять все обвинения? — снова спросила Фелисити и услышала вежливое:
— Мне нужно свериться с ежедневником.
Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, заслонила долговязая фигура Тодда, стажера: он размахивал желтым листком для заметок. На встревоженном лице блестели круглые очки.
— У меня убийство.
Фелисити замахала на него рукой, прогоняя. Ее не интересовали убийства. Она занималась городской политикой, образом жизни, иногда рассказывала о людях, которые умерли, съев что-то вредное для себя, но не об убийствах.
— Так вы с ними встречались? Неофициально?
— Я могу выяснить и прислать вам информацию, если хотите.
Он не собирался этого делать. Да и на звонок ответил, только чтобы лишить ее вожделенной строчки: «Ко времени публикации статьи окружной прокурор Том Дэниелс так и не прокомментировал снятие обвинений». Теперь он будет просто подыгрывать ей до следующего оборота новостного цикла, когда никто и не вспомнит о подозрительно мягких условиях соглашения со следствием по делу Джеймса Хэммонда, смазливого студента, чьи радужные перспективы вдруг оказались под угрозой из-за нападения на девушку, которая на вечеринке над ним посмеялась.
— Вы возьмете убийство? — спросил Тодд, наклоняясь и заглядывая ей в глаза.

30. CatherineC

Из книги Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»

Телефонный разговор с окружным прокурором сводился к одному — он уверял Фелисити Стейплз, что она ошибается. Разобрать его слова было трудно — мешало тиканье часов.
— То, на что вы намекаете, не соответствует действительности, — сказал прокурор. Его звали Том Дэниелс. Он и раньше с ней говорил — и с каждым разом чувствовалось, как его мнение о ней ухудшалось.

— Я ни на что не намекаю, — спокойно ответила она. — Я просто задаю вопросы.

— Пожалуйста. — Она не раз наблюдала это по телевизору: сперва «пожалуйста», затем — плавный уход от темы. Он нахмурился, и в его выражении лица читались и раздражение, и недоумение от заданного вопроса.
— И давно вы этим занимаетесь? Сомневаюсь, что Брендон считает это разумной тратой времени.

Брендон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала язвительный комментарий прокурора — во-первых, он явно пытался уйти от темы, а во-вторых, Брендон определённо предпочёл бы ей другое занятие — что-нибудь скучное и неважное.

— Молодой человек из влиятельной семьи избегает наказания, хотя улик — с избытком…

— «С избытком», — перебил Дэниелс. — Приятно видеть, что вы нашли применение вашему филологическому образованию. В работе прокуратуры всё не так просто: мы вынуждены работать в самых различных условиях.

— К «условиям» относятся хорошие отношения семьи с мэром?

— Фелисити Стейплз, — произнёс он с укором. — Вы бы могли заняться чем-то более достойным, чем пытаться поймать меня на слове.

Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, беспорядочно расставленными под беззвучными, но без конца мигающими экранами. У входа, прямо под часами, располагался стол Фелисити. По обе стороны от него — застеклённые кабинеты с опущенными жалюзи, а впереди, за рядом пустующих столов, красовались два окна, в которых проглядывало небо, обрамленное высотками. Посередине висела доска объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнс, политический комментатор, держа чашку кофе. Фелисити знала, что на доске была размещена внутренняя вакансия: «менеджер по социальным сетям». Она знала, так как уже не раз на неё смотрела. И каждый раз себя убеждала, что эта должность не имеет ничего общего с её образованием, карьерой и убеждениями. К тому же, зарплата там меньше. Но, в отличие от её текущей должности, эта точно не исчезнет через год. Наблюдать за тем, как Мелинда разглядывает объявление, было пугающе — ей сорок четыре, и за её плечами громкое расследование против коррумпированных судей. Если даже она рассматривает работу в социальных сетях, значит, будущее журналистики определено. И висит прямо на этой стене.

— Спасибо, Том, меня вполне устраивает то, чем я занимаюсь, — сказала Фелисити. Вступать с ним в спор не было её целью, напротив, ей хотелось, чтобы он расслабился и потерял бдительность, чтобы затем дать этому ход в статье. Ей было тридцать три — впереди ещё целая жизнь. — Вы подтверждаете, что накануне закрытия дела лично встречались с Хаммондами?

— Нужно свериться с ежедневником.

Перед глазами у неё всё еще была Мелинда Гейнс, размышляющая над судьбой журналистики, когда обзор заслонил нескладный Тодд — стажёр с жёлтым листком бумаги в руке. В круглых очках, с встревоженным взглядом, он произнёс:

— У нас убийство.

Фелисити отмахнулась. Это не её профиль. Она писала о городской политике, образе жизни людей, и, порой, о некоторых несчастных случаях, но таким никогда не занималась.

— Так вы с ними всё же встречались? Ну, в неформальной обстановке?

— Я уточню и пришлю вам детали.

Ничего присылать он не собирался, а трубку взял только затем, чтобы о нём не написали: «Окружной прокурор Том Дэниелс не дал комментарий к моменту публикации». Теперь он будет тянуть время, пока новостной поток не смоет и эту историю, когда никто уже не вспомнит о подозрительном соглашении по делу Джеймса Хаммонда — симпатичного студента, чьё блестящее будущее едва не пострадало из-за нападения на девушку, которая осмелилась посмеяться над ним на вечеринке.

— Возьмёшь убийство? — спросил Тодд, вновь заслоняя ей обзор.

31. Cc_Cc

Отрывок из книги «22 убийства Мэдисон Мэй», автор Макс Барри:

Фелисити Стэйплс слушала голос прокурора, сообщавший из телефона, что она совершает ошибку. Из-за часов расслышать его было нелегко.

— То, на что вы намекаете, просто-напросто, не соответствует действительности. — произнес прокурор. Он отвечал всего лишь за округ и звали его Том Дэниелс. Фелисити уже общалась с ним несколько раз и с каждым таким общением его мнение о ней, казалось, становилось чуть хуже.

— Я ни на что не намекаю. — ответила она. — Лишь задаю вопросы.

— Бросьте! — она уже наблюдала подобное по телевизору: под давлением, когда он не желал отвечать, то говорил: «Бросьте!», а затем — умелая смена темы разговора и касание брови, выражавшее одновременно удивление и недовольство вопросом. В свои сорок с лишним лет Дэниелс был обладателем подозрительного происхождения загара и чудесно экспрессивного лица. — Сколько вы уже занимаетесь этой историей? Сомневаюсь, что Брэндон сочтет подобное разумной тратой вашего времени.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты, и Фелисити решила проигнорировать выпад, потому что: во-первых, это была всего лишь диверсия, а во-вторых, он был прав, Брэндон наверняка предпочел бы, чтобы она занялась чем-нибудь другим, и желательно связанным с постельными клопами.

— Молодой парень из семьи со связями избежал срока в тюрьме, несмотря на изобилие доказательств…

— Изобилие доказательств? — перебил ее Дэниелс. — Вижу, филологическое образование хоть где-то вам пригодилось. Вот только будь вы хоть чуть более знакомы с реальной работой судебных обвинителей, то знали бы, что нам приходится заключать лучшие исходя из обстоятельств сделки.

— Под обстоятельствами вы имеете виду дружбу его семьи с мэром?

— Фелисити Стэйплс. — произнес он голосом разочарованного родителя. Фелисити Стэйплс, а ну-ка быстро сюда. Что за беспорядок ты устроила? — Я уверен, есть куда более полезные применения вашим талантам, нежели попытки подловить на словах окружного прокурора.

Редакция представляла собой огромное открытое пространство, беспорядочно заставленное темными столами, на которых молчали незатухающие ни на секунду экраны ТВ. Стол Фелисити располагался в передней части помещения, рядом с лифтами, под часами. По обеим бокам от нее тянулись офисы, стеклянные стены которых закрывали жалюзи, а впереди — над пустынным уже как шесть месяцев экраном компьютера — висело два восхитительных окна, открывающих вид на зажатые меж небоскребов кусочки неба. По середине располагалась доска объявлений, у которой в этот самый момент с кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический комментатор с постоянной колонкой. Подняв кофе, Мелинда сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске висит внутреннее объявление компании о поиске «специалиста по социальным сетям». Знала она это потому, что и сама успела несколько раз его изучить. И каждый такой раз она решала, что описанная должность не имела совершенно ничего общего с тем, чему она обучалась, к чему стремилась как профессионал и во что верила, так еще за нее и платили меньше. Вот только с другой стороны, в отличии от ее собственной нынешней должности, спустя двенадцать месяцев она наверняка еще должна была существовать. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс, попивая кофе, раздумывает над ней, было ужасно — потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и за ее плечами высилась массивная серия статей, обличавших трех коррумпированных городских судей. Если сама Гейнс подумывала о должности «специалиста по социальным сетям», то будущее журналистики было предопределено. Буквально запощенно на доске объявлений.

— Я вполне довольна тем, как использую собственные таланты, спасибо за беспокойство, Том. — произнесла Фелисити, потому что не хотела вступать с Дэниелсом в словесную перепалку. Она хотела заставить его расслабиться и разделаться с ним уже на бумаге. Ей стукнуло тридцать три. Она могла делать со своей жизнью все что угодно. — Правда, что вы виделись с Хэммондами лично в ночь перед тем, как снять обвинения?

— Нужно свериться с ежедневником.

Вид раздумывающей над будущим журнализма Мелинды Гейнс загородила долговязая фигура стажера Тодда, размахивающего желтым листочком для заметок. Его лицо украшали очки в круглой оправе и беспокойное выражение.

— У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Она бралась за городскую политику, лайфстайл, изредка истории о людях, почивших по причине употребления того, что не следовало употреблять, но не за убийства.

— И все же вы виделись с ними в какой-то момент? В дружеской обстановке?

— Могу проверить и сообщить вам, если хотите.

Он и не думал это делать, а ответил на звонок, только чтобы лишить ее строки: «На момент выпуска данной статьи окружной прокурор Том Дэниелс проигнорировал просьбы дать комментарий». И теперь собирался водить ее за нос до следующего громкого события в мире новостей, когда все и думать забудут о подозрительно мягких условиях сделки прокуратуры и Джеймса Хэммонда, симпатичного парня из колледжа, чье светлое будущее на короткий миг оказалось под угрозой из-за совершенного над осмеявшей его на вечеринке девушкой насилия.

— Возьмешься за убийство? — спросил Тодд, вновь вплывая в поле ее зрения.

32. charirina

from The 22 Murders of Madison May, Max Barry

Фелисити Стейплс вслушивалась в голос на другом конце провода. Протесты окружного прокурора заглушал скрежет часов.

— Ваши инсинуации безосновательны!

Прокурора звали Том Дэниелс. Фелисити уже доводилось с ним общаться, и, видимо, с каждым разом его мнение о ней становилось все менее лестным.

— Это не инсинуации, — возразила она. — Я просто спрашиваю.

— Я вас умоляю.

Она заметила, что он часто прибегал к этой уловке на телевидении: стоит припереть его к стенке, как сразу раздается «я вас умоляю», и разговор идет уже совсем по другому руслу. Заслышав вопрос, он морщится, на лице — боль и изумление. Дэниелсу глубоко за сорок, у него подозрительно загорелая кожа и живое, подвижное лицо.

— Сколько вы уже маетесь с этой историей? С трудом верится, что Брэндон считает такое расходование времени целесообразным.

Брэндон Аберман занимал пост главного редактора. Фелисити пропустила язвительное замечание Дэниелса мимо ушей. Во-первых, это явно отвлекающий маневр, во-вторых, да, безусловно, Брэндон предпочел бы, чтобы она занялась чем-то другим, например, какой-нибудь статейкой про клопов.

— Молодой человек из влиятельной семьи избегает правосудия, несмотря на обширный массив доказательств...

— Массив, —усмехнулся Дэниелс. — Приятно видеть, что гуманитарий в вас не дремлет. Если бы вы были чуть более осведомлены о практике судебного преследования, вы бы знали, что наша задача — достичь оптимального соглашения в сложившейся ситуации.

— Под ситуацией вы имеете в виду близкое знакомство семьи подсудимого с мэром?

— Фелисити Стейплс, — проговорил прокурор тоном разочарованного родителя. «Фелисити Стейплс, а ну-ка, иди сюда. Это твоих рук дело?» — Уверен, что ваши таланты заслуживают более достойного применения, чем попытки уличить окружного прокурора.

Отдел новостей представлял собой просторное помещение, уставленное темными столами, над которыми беспокойно мигали экраны телевизоров. Стол Фелисити стоял в первых рядах, недалеко от лифтов, прямо под часами. Слева и справа тянулись стеклянные перегородки офисов, завешанные жалюзи, а впереди, за безлюдным островом письменных столов, пустовавших уже шесть месяцев, возвышались два роскошных окна, в которых между темными силуэтами небоскребов мелькали кусочки неба. Здесь же висела доска объявлений, рядом с ней стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель, с чашкой кофе в руке. Мелинда поднесла чашку к губам и сделала небольшой глоток. Фелисити знала, что на доске размещена информация о внутренней вакансии «менеджера по социальным сетям». Знала потому, что не раз изучала ее сама. Но неизменно приходила к выводу, что должность не соответствует ни ее образованию, ни устремлениям, ни убеждениям, да и зарплата была ниже. Между тем, эта работа будет нужна газете и через год, чего нельзя сказать о самой Фелисити. От мысли, что об этой вакансии задумывается Мелинда Гейнс, становилось не по себе. Мелинде было сорок четыре, и она прославилась как автор блестящей серии статей, разоблачивших трех коррумпированных городских судей. Если даже Гейнс подумывает о позиции «менеджера по социальным сетям», пиши пропало, судьба журналистики предрешена. Собственно, вот уже написали — черным по белому.

— Мои таланты на меня не в обиде, спасибо, Том, — ответила Фелисити. Ей не хотелось спорить с Дэниелсом сейчас. Пусть расслабится, она отыграется в статье. Ей тридцать три, и ее будущее — в ее собственных руках. — Это правда, что вы встречались с Хаммондами за день до того, как с подсудимого сняли все обвинения?

— Мне нужно посмотреть в ежедневнике.

Ее наблюдения за Мелиндой Гейнс и размышления о будущем журналистики были внезапно прерваны. Перед взором возникла угловатая фигура стажера Тодда, размахивающего желтым листком бумаги. На его лице — круглые очки и выражение тревоги.

— У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась. Убийства не по ее части. По ее части — городская политика, здоровье и досуг, максимум — сообщения о летальных исходах вследствие пищевых отравлений, но никак не убийства.

— Но вы с ними, в принципе, встречались? Не по работе?

— Если нужно, я уточню детали и отправлю вам всю необходимую информацию.

Не отправит. Он и на звонок-то ответил лишь затем, чтобы лишить ее права на строки «на момент публикации окружной прокурор не предоставил комментариев в ответ на запросы журналистов». Тем самым он связывал ее по рукам и ногам до очередного переворота в мире журналистики. А до тех пор никто и не вспомнит о досудебном соглашении между обвинением и защитой, благодаря которому Джеймс Хаммонд, привлекательный студент с блестящими перспективами, чью карьеру едва не перечеркнуло нападение на девушку, посмевшую высмеять его на вечеринке, — отделался легким испугом.

— Возьмете убийство? — спросил Тодд, ловя ее взгляд.

33. Chudesataya

«22 убийства Мэдисон Мэй», Макс Барри

Прокурор на другом конце телефонного провода убеждал Фелисити Стейплс в том, что она совершает ошибку. Его речь заглушало тиканья часов.
— Ваши предположения просто-напросто несостоятельны, — заявлял прокурор. Его звали Том Дэниелс, и он возглавлял весь округ. Они с Фелисити общались не впервые, и казалось, что после каждой беседы она падала в его глазах всё ниже.
— Ничего я не предполагаю. Всего лишь задаю вопросы.
— Ой, прошу вас. — Она не раз видела в новостях его реакцию на неудобные вопросы: сначала фраза «Прошу вас», а затем аккуратная перемена темы. И приподнятая бровь, выражающая насмешку с долей раздражения. Лицо сорокапятилетнего Дэниелса было на удивление выразительным и слегка загорелым. – Сколько времени вы потратили на эту историю? Сомневаюсь, что Брэндон считает такое расточительство разумным.
Брэндон Аберман занимал пост главного редактора газеты. Фелисити пропустила колкость мимо ушей: во-первых, это был не более чем отвлекающий манёвр, а во-вторых, да, Брэндон точно предпочёл бы поручить ей другую историю, желательно что-то про постельных клопов.
— Молодой мужчина из влиятельной семьи не получает никакого срока несмотря на кладезь улик…
— Кладезь, — перебил Дэниелс. — Рад, что вы нашли применение своему филологическому диплому. Если бы вы разбирались в реалиях судебного процесса, то поняли бы, что мы заключили наилучшую из возможных сделок, учитывая обстоятельства.
— А под обстоятельствами вы подразумеваете дружбу семьи с мэром?
— Фелисити Стейплс, — произнёс прокурор тоном разочарованного отца. «Пойди сюда, Фелисити Стейплс! Это ты натворила?». — Уверен, вы способны на большее, чем ловить окружного прокурора на слове.
Большое открытое помещение редакционного офиса было заставлено тёмными рабочими столами и телеэкранами с беззвучно мельтешащим видеорядом. Фелисити занимала место у входа, ближе к лифтам, под часами. Слева и справа, за стеклянными перегородками с опущенными жалюзи скрывались отдельные кабинеты, а впереди, из двух великолепных окон над столом, зияющим пустотой уже на протяжении полугода, открывался вид на проблески неба между громадами небоскрёбов. В простенке висела доска объявлений, а возле неё замерла Мелинда Гейнс, политический репортёр и автор колонки. Она сделала осторожный глоток кофе из чашки в руках. Фелисити знала, что одно из вороха объявлений было посвящено вакансии «менеджера по социальным сетям». Знала, так как сама неоднократно на него засматривалась. И каждый раз решала, что ради этой должности не стоит жертвовать своим образованием, трудом и стремлениями, как и хорошей зарплатой. Только вот, в отличие от текущей работы, она точно не исчезнет в ближайший год. Фелисити со страхом наблюдала за задумчивой Мелиндой Гейнс: ей было сорок четыре года, и она уже написала целую серию статей с разоблачением трёх коррумпированных городских судей. Если о работе «менеджера по социальным сетям» задумывается Гейнс, то будущее журналистики и в правду предопределено. Буквально пришпилено к стене.
— Я полностью довольна собственными талантами, спасибо, Том, — ответила Фелисити, не желая ввязываться в словесную перепалку с Дэниелсом. Ей хотелось втереться к нему в доверие и препарировать все его секреты в статье. Фелисити исполнилось тридцать три. Она бы многое могла изменить в своей жизни. — Правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне снятия всех обвинений?
— Мне придётся проверить ежедневник.
Мелинду Гейнс, раздумывающую о будущем журналистики, закрыла долговязая фигура стажёра Тодда, размахивающего желтым листочком для заметок. На его вечно тревожном лице красовались круглые очки.
— У меня тут убийство.
Фелисити шикнула на парня. Она убийствами не занимается. Её стезя — муниципальные политики, светская жизнь, порой истории о людях, которые умерли, наевшись чего не следовало, но никогда убийства.
— Вы когда-нибудь с ними пересекались? На каком-то мероприятии?
— Я поищу и отправлю вам информацию, если будет удобно.
Не отправит. Он и на звонок-то ответил только для того, чтобы лишить возможности написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс к моменту публикации статьи комментарий не дал». А теперь будет водить за нос, пока в круговороте новостей не возникнет новая сенсация, и уже никто не вспомнит о невероятно снисходительной сделке по делу симпатичного студента Джеймса Хаммонда, чьё многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.
— Возьмёшь на себя убийство? — Тодд вновь появился перед глазами.

34. ciel

«22 убийства Мэдисон Мэй», Макс Барри

Прокурор на другом конце телефонного провода убеждал Фелисити Стейплс в том, что она совершает ошибку. Его речь заглушало тиканья часов.
— Ваши предположения просто-напросто несостоятельны, — заявлял прокурор. Его звали Том Дэниелс, и он возглавлял весь округ. Они с Фелисити общались не впервые, и казалось, что после каждой беседы она падала в его глазах всё ниже.
— Ничего я не предполагаю. Всего лишь задаю вопросы.
— Ой, прошу вас. — Она не раз видела в новостях его реакцию на неудобные вопросы: сначала фраза «Прошу вас», а затем аккуратная перемена темы. И приподнятая бровь, выражающая насмешку с долей раздражения. Лицо сорокапятилетнего Дэниелса было на удивление выразительным и слегка загорелым. – Сколько времени вы потратили на эту историю? Сомневаюсь, что Брэндон считает такое расточительство разумным.
Брэндон Аберман занимал пост главного редактора газеты. Фелисити пропустила колкость мимо ушей: во-первых, это был не более чем отвлекающий манёвр, а во-вторых, да, Брэндон точно предпочёл бы поручить ей другую историю, желательно что-то про постельных клопов.
— Молодой мужчина из влиятельной семьи не получает никакого срока несмотря на кладезь улик…
— Кладезь, — перебил Дэниелс. — Рад, что вы нашли применение своему филологическому диплому. Если бы вы разбирались в реалиях судебного процесса, то поняли бы, что мы заключили наилучшую из возможных сделок, учитывая обстоятельства.
— А под обстоятельствами вы подразумеваете дружбу семьи с мэром?
— Фелисити Стейплс, — произнёс прокурор тоном разочарованного отца. «Пойди сюда, Фелисити Стейплс! Это ты натворила?». — Уверен, вы способны на большее, чем ловить окружного прокурора на слове.
Большое открытое помещение редакционного офиса было заставлено тёмными рабочими столами и телеэкранами с беззвучно мельтешащим видеорядом. Фелисити занимала место у входа, ближе к лифтам, под часами. Слева и справа, за стеклянными перегородками с опущенными жалюзи скрывались отдельные кабинеты, а впереди, из двух великолепных окон над столом, зияющим пустотой уже на протяжении полугода, открывался вид на проблески неба между громадами небоскрёбов. В простенке висела доска объявлений, а возле неё замерла Мелинда Гейнс, политический репортёр и автор колонки. Она сделала осторожный глоток кофе из чашки в руках. Фелисити знала, что одно из вороха объявлений было посвящено вакансии «менеджера по социальным сетям». Знала, так как сама неоднократно на него засматривалась. И каждый раз решала, что ради этой должности не стоит жертвовать своим образованием, трудом и стремлениями, как и хорошей зарплатой. Только вот, в отличие от текущей работы, она точно не исчезнет в ближайший год. Фелисити со страхом наблюдала за задумчивой Мелиндой Гейнс: ей было сорок четыре года, и она уже написала целую серию статей с разоблачением трёх коррумпированных городских судей. Если о работе «менеджера по социальным сетям» задумывается Гейнс, то будущее журналистики и в правду предопределено. Буквально пришпилено к стене.
— Я полностью довольна собственными талантами, спасибо, Том, — ответила Фелисити, не желая ввязываться в словесную перепалку с Дэниелсом. Ей хотелось втереться к нему в доверие и препарировать все его секреты в статье. Фелисити исполнилось тридцать три. Она бы многое могла изменить в своей жизни. — Правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне снятия всех обвинений?
— Мне придётся проверить ежедневник.
Мелинду Гейнс, раздумывающую о будущем журналистики, закрыла долговязая фигура стажёра Тодда, размахивающего желтым листочком для заметок. На его вечно тревожном лице красовались круглые очки.
— У меня тут убийство.
Фелисити шикнула на парня. Она убийствами не занимается. Её стезя — муниципальные политики, светская жизнь, порой истории о людях, которые умерли, наевшись чего не следовало, но никогда убийства.
— Вы когда-нибудь с ними пересекались? На каком-то мероприятии?
— Я поищу и отправлю вам информацию, если будет удобно.
Не отправит. Он и на звонок-то ответил только для того, чтобы лишить возможности написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс к моменту публикации статьи комментарий не дал». А теперь будет водить за нос, пока в круговороте новостей не возникнет новая сенсация, и уже никто не вспомнит о невероятно снисходительной сделке по делу симпатичного студента Джеймса Хаммонда, чьё многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.
— Возьмёшь на себя убийство? — Тодд вновь появился перед глазами.

35. Cooper, Dale

На линии был прокурор: он убеждал Фелисити Стейплс, что она совершает ошибку. Монотонное тиканье часов действовало ей на нервы, мешая сосредоточиться на разговоре.

– Ваши намеки совершенно неуместны. – заявил Том Дэниелс, первое лицо прокуратуры округа.

Они говорили далеко не впервые, и, похоже, с каждым разом Фелисити нравилась ему все меньше.

– Я ни на что не намекаю. – ответила Фелисити. – Я задаю вопросы.

– Помилуйте…

Фелисити узнала этот прием. Дэниелс часто прибегал к нему в телеинтервью: когда вопрос становился неудобным, он пускал в ход свое дежурное «помилуйте» и умело уводил разговор в сторону. Прокурорские брови при этом хмурились – страдальчески и как будто удивленно. Дэниелс, давно разменявший пятый десяток, был обладателем весьма выразительного лица и щеголял сомнительным загаром.

– Как долго вы занимаетесь этой историей? Любопытно, что об этом думает Брендон.

Брендон Эберман был главным редактором газеты.

Фелисити пропустила замечание мимо ушей, понимая, что это очередная манипуляция. К тому же – чего греха таить, – Брендон был бы счастлив, если бы она занялась менее чувствительной темой. Нашествием клопов, например.

– Наследник влиятельной семьи уходит от правосудия, несмотря на уйму улик…

– «Уйму», – усмехнулся Дэниелс. – Отрадно слышать, что учеба на филфаке не прошла для вас даром. Однако, будь вы знакомы с практикой судебного преследования, вы бы понимали, что мы предлагаем лучшую сделку, учитывая все обстоятельства.

– Дружба с мэром относится к таким обстоятельствам?

– Фелисити Стейплс! – воскликнул Дэниелс тоном недовольного родителя. «Фелисити Стейплс, поди-ка сюда. Это ты натворила?». – Я уверен, вашим талантам найдется более достойное применение, чем цепляться к словам окружного прокурора!

Помещение редакции представляло собой большое пространство, заставленное темными столами под беззвучно работающими телеэкранами. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтами, прямо под часами.

По обе стороны тянулись ряды кабинетов со стеклянными перегородками (жалюзи всегда плотно закрыты), а впереди, за пятачком креативной рабочей зоны, простаивающей без дела последние полгода, были два панорамных окна, открывающих вид на нью-йоркское небо, зажатое в тиски небоскребов.

В простенке висела доска объявлений. Перед ней, с чашкой кофе в руке, стояла Мелинда Гейнс – политический репортер и обозреватель. Она поднесла чашку к губам и сделала осторожный глоток.

На доске красовалось объявление о вакансии менеджера социальных сетей. Фелисити тоже прочла его, и не раз. Эта вакансия обесценивала все, чему она училась, ради чего работала, во что верила, и чего стоила как профессионал. Но суровая реальность была такова, что «менеджер соцсетей» останется в штате и через год, а вот она – вряд ли.

Было прискорбно осознавать, что журналист уровня Мелинды Гейнс обдумывает предложение вести соцсети. К сорока четырем годам Мелинда успела опубликовать серию блестящих статей, разоблачивших трех коррумпированных городских судей. Если уж Гейнс всерьез рассматривает такую перспективу, то эта вакансия – не что иное, как публичный некролог профессиональной журналистике.

– Благодарю, Том, меня вполне устраивает, как я распоряжаюсь своими талантами, – сдержанно ответила Фелисити.

Словесный поединок с Дэниелсом не входил в ее планы. Пусть думает, что последнее слово осталось за ним, – она выскажется позже, в статье. Фелисити было тридцать три, и она могла позволить себе выбирать.

– Вы можете подтвердить, что встречались с Хэммондами за день до снятия обвинений?

– Мне надо проверить по записям.

Тут перед Фелисити возник Тодд, их новый стажер, заслонив своей долговязой фигурой Мелинду, размышляющую о бренности журналистского бытия. В руке он сжимал желтый лист, вырванный из блокнота. В его глазах за круглыми очками читалась тревога.

– У меня тут убийство. – сообщил он.

Фелисити отмахнулась. Убийства – не ее профиль. Она писала о городских политиках, светской жизни, и изредка – о трагических случаях отравления каким-нибудь суррогатом… Убийства ее не интересовали.

– Но вы встречались с ними в неформальной обстановке, верно?

– Я могу поискать информацию и прислать вам, если хотите.

Ничего он не пришлет. Дэниелс принял ее звонок по одной простой причине: она уже не сможет написать, что окружной прокурор Том Дэниелс «воздержался от комментариев на момент выхода статьи».

Теперь он будет мурыжить ее до очередного громкого скандала в прессе, который отвлечет внимание общественности от сомнительного соглашения по делу Джеймса Хэммонда. «Золотой мальчик», избивший девушку за шутку на вечеринке, похоже, имел все шансы отделаться легким испугом.

– Так что, – повторил Тодд, не сводя с нее глаз, – возьмешься за убийство?

36. Cranberry S.

Голос окружного прокурора на том конце провода пытался убедить Фелесити Стейплс, что она ошибается. Из-за тиканья часов его было трудно расслышать.


— Просто вы совсем не к тому ведете, — сказал окружной прокурор Том Дэниелс.


До этого они с Фелисити уже несколько раз общались, и с каждым разом она немного теряла в его глазах.


— Я никуда не веду, — ответила она. — Просто задаю вопросы.


— Да бросьте.


Она уже видела это по телевизору. Так он говорит, когда не хочет отвечать на вопрос: Да бросьте — и уходит от темы. Только движение брови выдает удивление и досаду. Дениэлсу около сорока пяти. Пожалуй, ему стоит пореже ходить в солярий, но лицо у него очень выразительное.


— Сколько вы уже сидите с этой историей? Не похоже, что Брендон считает это разумной тратой времени.


Брэндон Аберман — их главный редактор. Она решила не отвечать на колкость. Во-первых, потому что это всего лишь отвлекающий маневр. А во-вторых, Брендон и правда хотел бы, чтобы она писала о чем-то другом. Желательно, штамповала дешевые сенсации.


— Молодой человек из семьи со связями выходит сухим из воды, несмотря на изобилие доказательств…


— Изобилие, — повторил Дэниелс. — Рад, что вам пригодилось филологическое образование. А если бы разбирались в судебных делах, то поняли бы, что мы делаем всё возможное, исходя из обстоятельств.


— Вроде тех, что семья водит знакомство с мэром?


— Фелисити Стейплс, — произнёс он тоном разочарованного родителя.


Фелисили Стейплс, а ну иди сюда. Это ты натворила?


— Уверен, что вашим талантам есть более достойное применение, чем пытаться подловить прокурора.


Редакционный отдел представлял собой огромное помещение, заставленное темными офисными столами, над которыми мерцали телеэкраны. Рабочее место Фелисити находилось с краю около лифтов, прямо под часами. По обе стороны располагались стеклянные офисы с жалюзи. Впереди – офисный островок, пустующий около полугода. За ним – два огромных окна с видом на небоскребы и скромные полоски неба между ними. Посередине – доска для заметок, а рядом с ней Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист, с чашкой кофе. Мелинда поднесла чашку к губам и осторожно сделала глоток.


На доске висело объявление о внутренней вакансии на должность менеджера соцсетей. Фелисити знала это, потому что и сама уже несколько раз прочла его. И каждый раз делала вывод, что должность ей не подходит. Не для этого она училась, не для этого работала и не в это верила. Да и зарплата меньше. С другой стороны, эта должность точно просуществует год. Чего не скажешь о её собственной работе. Было невыносимо видеть, как Мелинда Гейнс размышляет над вакансией за чашкой кофе. Мелинде Гейнс сорок четыре, в её багаже немыслимое количество разоблачающих статей по делу о взяточничестве среди городских судей. Если сама Гейнс рассматривает должность менеджера по соцсетям, значит, журналистика обречена. Знамение на стене, в прямом смысле слова.


— Меня устраивает, как я применяю свои таланты, Том, — ответила Фелисити, не желая вступать с ним в словесную дуэль. Пусть сейчас ему будет с ней комфортно, уж потом-то она всё ему выскажет на бумаге. Ей было тридцать три. Она ещё многое могла себе позволить.


— Это правда, что вы лично встречались с Хаммондсом за день до того, как закрыли дело?


— Надо посмотреть в блокноте.


Вместо Мелинды Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, перед глазами возникла долговязая фигура стажера Тодда. Он размахивал желтым листочком для заметок. Очки в круглой оправе придавали его лицу ещё большую взволнованность.


— Мне дали убийство.


Фелисити зашикала на него. Убийства — не её профиль. Она писала про городскую политику, стиль жизни, иногда про смерть в результате поедания того, что не следовало. Но не про убийства.


— Но ведь вы встречались с ними когда-то? В неформальной обстановке.


— Если хотите, я выясню и пришлю вам информацию.


Он не собирался этого делать. Просто ответил на звонок, чтобы не дать повода написать: На момент публикации данной статьи окружной прокурор Том Дэниелс отказался давать какие-либо комментарии. Остается потянуть время, пока новостная карусель сделает оборот, и никто уже не вспомнит о необычайно выгодной сделке со следствием Джеймса Хаммонда. Это тот самый смазливый студент, чье безоблачное будущее чуть было не омрачилось из-за избиения девушки, которая посмела высмеять его на вечеринке.


— Ты можешь взять убийство? — спросил Тодд, перегородив ей обзор.

37. crashing bore

«22 убийства Мэдисон Мэй», Макс Барри
По телефону Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор объясняет ей, что она совершает ошибку. Его голос было плохо слышно из-за часов.
— То, на что вы намекаете, попросту не соответствует реальному положению дел, — говорил он. Окружного прокурора звали Том Дэниелс. Они с Фелисити созванивались уже несколько раз, и с каждым разом она все больше падала в его глазах.
— Я ни на что не намекаю, — возразила она, — просто задаю вопросы.
— Я вас умоляю, — она не раз видела по телевизору, как он прибегает к этой уловке, когда его припирали к стенке вопросом, на который он не хотел отвечать. Сначала это я вас умоляю — затем деликатно меняет тему. И прищур, выражающий одновременно насмешу и мучение, вызванные вопросом. Дэниелс был человеком лет сорока, в меру загорелым и с удивительно выразительным лицом. — Сколько усилий вы уже потратили на эту историю? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это достойным тратой вашего времени.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-нибудь другим, желательно связанным с клопами.
— Молодой человек из обеспеченной семьи выходит на свободу, не отбыв срок, хотя улик было невообразимое множество...
— Невообразимое множество, — сказал Дэниелс, — рад слышать, что вы нашли применение своей степени по английскому языку. Если бы вы были лучше знакомы с тем, как на самом деле ведется уголовное преследование, вы бы поняли, что мы нашли наиболее решение этого дела, с учетом всех обстоятельств.
— Обстоятельств вроде тех, что семья молодого человека близко общается с мэром?
— Фелисити Стейплз, — сказал он, словно разочарованный родитель. Фелисити Стейплз, ну-ка иди сюда. Что за кашу ты заварила? — Уверен, что вашим талантам найдется лучшее применение, чем охота за цитатой окружного прокурора.
Отдел новостей был огромным открытым офисом с темными столами, сгрудившимися под безмолвными, неуемно мерцающими телеэкранами. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтами, прямо над ним висели часы. Слева и справа от нее располагались кабинеты из глухого стекла, а впереди, за пустым участком рабочего стола, который простоял без дела полгода, были два великолепных окна, из которых виднелось обрамленное небоскребами небо. Между ними находилась доска объявлений, рядом с которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. На доске объявлений, как это было известно Фелисити, висело внутреннее объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Фелисити знала об этом, так как сама неоднократно его просматривала. Каждый раз она приходила к выводу, что эта должность не имеет никакого отношения к тому, чему она когда-либо училась, над чем работала и во что верила, а кроме того, сулит меньшую зарплату. Однако это была работа, которая точно будет актуальна через двенадцать месяцев, чего нельзя сказать о нынешней должности Фелисити. Смотреть, как Мелинда Гейнс размышляет о том же за чашкой кофе, было по-настоящему пугающе. Мелинде Гейнс было уже сорок четыре, и у нее за плечами была огромная серия статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если уж Гейнс рассматривала кандидатуру «менеджера по социальным сетям», то будущее журналистики действительно на волоске от гибели — вон, повисло на той доске.
— Меня устраивает, каким образом я использую свои таланты, благодарю вас, Том, — сказала Фелисити. Ей не хотелось вступать с Томом Дэниелсом в словесную перепалку. Она рассчитывала усыпить бдительность прокурора и потом разделался с ним в печати. Ей было тридцать три. Она могла бы многое сделать в своей жизни. — Правда ли, что вы лично встречались с Хэммондами в ночь перед тем, как снять с них обвинения?
— Я должен заглянуть в ежедневник.
Размышляющую о будущем журналистики Мелинду Гейнс, заслонил стажер Тодд. Он размахивал листком желтой бумаги, на носу были круглые очки, а лицо выражало обеспокоенность:
— Тут убийство.
Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли, съев то, чего не следовало, но не об убийствах.
— Но вы же с ними встречались когда-то? Общались?
— Если хотите, я могу узнать и выслать вам эту информацию.
Он не сделает это. Сейчас он просто пудрит ей мозги. Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбу о комментарии к моменту публикации этой статьи, и теперь он будет тянуть с ней до следующего витка новостного цикла, когда уже никто не вспомнит о подозрительно смягченном приговоре Джеймсу Хэммонду, симпатичному студенту, чье многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на засмеявшую его на вечеринке девушку.
— Возьметесь за убийство? — спросил Тодд, переместившись в поле ее зрения.

38. Cricetinae

Открывок из книги «22 убийства Медисон Мэй», Макс Барри
Подняв трубку, Фелисити Стэйплс слушала, как окружной прокурор говорил ей, что она совершает ошибку. Его было сложно слушать из-за тика часов.
– То, на что вы намекаете, совершенно неверно, – заявил он. Он был окружным прокурором. Его имя Том Дэниелс. Он и Фелисити уже разговаривали прежде, и каждый раз их мнения немного отличались.
– Я ни на что не настаиваю, – сказала она. – Я просто задаю вопросы.
– Пожалуйста. Она видела по телевидению, как он делает это, когда не хочет отвечать: сначала «пожалуйста», затем плавная смена темы. Он поднимал брови, и на его лице можно было заметить удовольствие и неприятность вопроса в одно и то же время. Дэниелсу было около сорока лет, немного загорелая кожа и невероятно выразительные черты лица.
– Сколько времени вы потратили на сочинение этой истории? Я сомневаюсь, что Брэндон расценивает это как разумную трату вашего времени.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она не обратила внимания на насмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, во-вторых, Брэндон определенно предпочел бы работу с чем-то другим, желательно, чтобы это было связано с клопами.
– Молодой человек из благополучной семьи выходит на свободу после отбывания тюремного срока, несмотря на множество улик.
– Множество, – сказал Дэниелс. – Я так рад, что вы нашли способ воспользоваться своим дипломом. Если бы вы лучше знали, как проходят судебные дела, то вы бы поняли, что мы должны заключить наилучшую сделку из всех возможных, учитывая все обстоятельства.
– Обстоятельства, при которых семья имеет социальную связь с мэром?
– Фелисити Стэйплс, – сказал он словно расстроенный родитель. – Фелисити Стэйплс, иди сюда. Это ты натворила? – сказал он язвительным тоном. – Я уверен, что существует более подходящий способ применения ваших способностей, нежели выискивание цитат окружного прокурора.
Новостная редакция представляла собой огромное открытое пространство, где темные столы беспорядочно теснились под безмолвными, но включенными экранами телевизоров. Стол Фелисити находился ближе к входу, рядом с лифтами, прямо под часами. По обе стороны от нее располагались стеклянные офисные помещения с жалюзи, а впереди, за пустующей территорией из нескончаемых столов, которая вот уже полгода пустовала, виднелись два великолепных окна. Они открывали вид на небо, обрамленное силуэтами небоскребов. Между окнами висела доска объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист, с чашкой кофе в руках. Мелинда подняла чашку и осторожно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске объявлений размещена внутренняя вакансия «менеджера по социальным медиа». Она знала это, потому что сама уже несколько раз внимательно ее изучила. Каждый раз она приходила к выводу, что эта должность никак не связана ни с тем, чему она училась, ни с тем, к чему стремилась, ни с тем, во что верила. Да и зарплата там была ниже. Но в то же время это была работа, которая точно будет существовать и через двенадцать месяцев — чего нельзя было сказать о ее собственной должности. Наблюдать, как Мелинда Гейнс размышляет над этим предложением, попивая кофе, было пугающе. Ведь ей было сорок четыре года, и она написала серию потрясающих статей, разоблачивших трех коррумпированных городских судей. Если даже Гейнс рассматривает возможность стать «менеджером по социальным медиа», то, значит, будущее журналистики действительно выглядело мрачным. Буквально вывешенным на всеобщее обозрение.
– Я вполне довольна тем, как использую свои способности, спасибо, Том, – сказала Фелисити, потому что она не хотела спорить с Томом Дэнеилсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно, а после уничтожить его в печати. Ей было тридцать три года. Она могла делать со своей жизнью все, что угодно. – Правда ли, что вы лично встречались с Хэммондами накануне того, как сняли обвинения?
– Я должен проверить свой дневник.
Её представления о Мелинде Гейнс, задумчиво взирающей на будущее журналистики, были прерваны нескладной фигурой Тодда, который, размахивая листком жёлтой бумаги. На нём были круглые очки, а на лице застыло выражение тревоги. – У меня есть дело об убийстве.
Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась делами об убийствах. Ее сферой работы были городская политика, образ жизни, иногда истории о людях, которые умерли, съев что-то не то, но только не убийства. – Вы встречались с ним, верно? Общались?
– Я могу узнать и отправить вам эту информацию, если хотите.
Он этого не сделает. Он ответил на ее звонок лишь для того, чтобы лишить ее возможности написать об окружном прокуроре Томе Дэниелсе, который не ответил на запросы о комментарии к моменту публикации статьи. Сейчас он будет тянуть время до следующей публикации, когда все уже забудут странное снисходительное соглашение с Джеймсос Хэммондом, симпатичным студентом колледжа, чье многообещающее будущее на короткое время оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на одной вечеринке.
– Вы можете взять дело об убийстве? – спросил Тодд, появившись в ее поле зрения.

39. dac

Настенные часы громко тикали, а в телефонной трубке голос прокурора убеждал Фелисити Стейплз не делать скоропалительных выводов.


—Ваши намеки совершенно беспочвенны, – говорил назидательный голос.


Это был прокурор округа и звали его Том Дэниельс. Они уже несколько раз общались и с каждым разом его и так невысокое мнение о Фелисити неуклонно падало.


—Я ни на что не намекаю, а просто спрашиваю, – ответила она.


—Неужели?


Фелисити уже знала этот трюк Дэниельса из его телевизионных интервью: «неужели?» и слегка меняя тему разговора уходит от ответа. Тут же защипывает переносицу, всем своим видом показывая, что не знает плакать ему от вопроса или смеяться.


Прокурору было за сорок, у него также были сомнительного происхождения загар и невероятно выразительная мимика.


—Вот сколько вы уже потратили времени, работая над своей статьей? Вряд ли Брэндон согласится, что оно того стоит.


Брэндон Аберман являлся главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала колкость, потому что, во-первых, таким образом Дэниельс менял тему, а во-вторых, Брэндон точно бы предпочел, чтобы она занялась чем-нибудь, где, желательно, фигурировали бы клопы.


—Сын родителей со связями признан невиновным несмотря на мириад доказательств...


—«Мириад», – ухмыльнулся Дэниельс. – Рад, что диплом по языку вам все-таки пригодился. Если бы вы были знакомы с судебной системой получше, то знали бы, что стороне обвинителя часто приходится идти на сделку о признании вины и учитывать данные в каждом контретном случае обстоятельства.


—И в этом конкретном случае данные обстоятельства – это то, что семья обвиняемого на короткой ноге с мэром города?


—Фелисити Стейплз, – вновь послышался в трубке укоризненный голос Дэниельса. Так огорченный отец говорит своему ребенку: «Подойди-ка сюда! Кто это здесь набедокурил?» – Я уверен, ловить прокурора на слове далеко не лучшее применение вашим талантам.


В огромной комнате новостного отдела газеты хаотично стояли письменные столы из темного дерева, на висевших вдоль стен безмолвных экранах телевизоров мелькали новости. Недалеко от лифтов, прямо под настенными часами, находилось рабочее место Фелисити. По обе стороны от него располагались кабинеты, стеклянные стены которых закрывали жалюзи, а напротив, за уныло пустующими уже полгода столами, располагались два восхитительных окна, откуда виднелось голубое небо в обрамлении высоток.


На стене между окнами висела доска объявлений, перед которой с чашкой кофе стояла колумнист и политический обозреватель Мелинда Гейнс. Она медленно поднесла чашку ко рту и осторожно отпила. Фелисити знала, что одно из объявлений было об открытой только для сотрудников газеты вакансии «менеджера по социальным сетям». Фелисити знала, потому что сама его прочитала не единожды. И каждый раз она приходила к одному и тому же выводу: должность эта не имела ни малейшего отношения к тому, что когда-либо Фелисити изучала, чего она хотела добиться на профессиональном поприще и во что верила, да и зарплату предлагали меньше. Однако, работа эта точно будет востребована через год, а вот про место Фелисити с уверенностью сказать то же самое было трудно.


Страх охватывал ее от того, что Мелинда Гейнс обдумывала за чашкой кофе новую позицию, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре и ее перу принадлежала длинная серия статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если уж Гейнс раздумывала не стать ли «менеджером по социальным сетям», то тогда будущее журналистики, увы, предопределено. И прочитать о нем можно было на доске объявлений.


—Применением своих талантов вполне довольна, спасибо за беспокойство, Том, – избегая словесной дуэли с Дэниельсом ответила Фелисити. В разговоре ей хотелось усыпить его бдительность, а потом в статье стереть в порошок. Ей было тридцать три и жизнь только начиналась.


—Правда ли, что вы отказались от обвинений на следующий день после личной встречи с семьей Хэммонд?


—Нужно проверить ежедневник.


Размышляющую о будущем журналистики Мелинду Гейнс заслонила долговязая фигура Тодда-стажера с круглыми очками и тревожным выражением лица. Он размахивал листком из блокнота:


—Убийство!


Фелисити отмахнулась от него. Она не писала об убийствах. Она писала о политической и светской жизни города, иногда об отравлениях с летальным исходом, когда кто-то съел не то, что следовало, но никак не об убийствах.


—Вы ведь все-таки с ними встречались? В неформальной обстановке?


—Если хотите, я уточню и отправлю официальный ответ.


Как бы не так! Он ответил на звонок, чтобы только она потом не написала: «На момент публикации данной статьи многочисленные просьбы редакции газеты к прокурору округа Тому Дэниельсу прокомментировать ситуацию остались без ответа». А теперь будет морочить ей голову пока новость не потеряет своей актуальности и никто уже не вспомнит, как подозрительно легко отделался смазливый студент Джеймс Хэммонд, чье многообещающее будущее на мгновение омрачило нападение на девушку из-за того, что она над ним посмеялась на вечеринке.


—Возьмите убийство, – подойдя вплотную к столу Фелисити сказал Тодд.

40. Diana.K

Фелисити Степлз разговаривала по телефону с окружным прокурором — он утверждал, что она ошибается. Его почти не было слышно, тиканье настенных часов мешало разобрать его слова.


— Ваши намёки совершенно неверны, — сказал окружной прокурор графства Том Дэниелс. Он неоднократно говорил с Фелисити, и всякий раз его отношение к ней становилось чуть хуже.


— Я ни на что не намекаю, — возразила она. — Я лишь задаю вопросы.


— Пожалуйста.


Она знала этот приём — так он вёл себя в телеэфире, когда его прижимали к стенке неудобным вопросом. Он бросал вежливое «пожалуйста» и ловко менял тему. Лёгкий прищур выражал смесь раздражения и насмешки. Дэниелсу за сорок; его загар казался неестественным, а лицо отличалось выразительностью.


— Сколько времени вы уже работаете над этим материалом? Неужели Брендон считает это разумной тратой вашего рабочего времени?


Брендон Эберман, главный редактор газеты, действительно предпочёл бы, чтобы Фелисити писала о чём-нибудь другом — например, о клопах. Она проигнорировала колкость: во-первых, это был явный отвлекающий манёвр, а во-вторых, она знала, что Брендон прав.


— Молодой человек из влиятельной семьи избежал наказания, несмотря на обилие улик…


— Обилие, — перебил Дэниелс. — Рад, что ваш диплом журналиста наконец-то пригодился. Если бы вы лучше разбирались в реалиях судебной практики, вы бы понимали, что мы добиваемся наилучшего исхода дела, учитывая имеющиеся обстоятельства.


— Такие, как дружеские связи семьи с мэром?


— Фелисити Степлз, — произнёс он, словно строгий отец. — Фелисити, подойди сюда. Это ты натворила?


— Уверен, ваши таланты можно применить с большей пользой, чем пытаться поймать окружного прокурора на громком высказывании.


Редакция представляла собой просторное помещение, где тёмные столы беспорядочно расставлены под беззвучными, но активно мелькающими экранами телевизоров. Стол Фелисити стоял ближе к выходу, недалеко от лифтов, прямо над ним висели часы. По обе стороны от него — застеклённые кабинеты. Впереди, за пустующим уже полгода рядом столов, находились два больших окна с видом на небо, обрамлённое небоскрёбами. Между ними висела доска объявлений, у которой с кружкой кофе застыла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнистка. Она медленно пила напиток. На доске было прикреплено внутреннее объявление о вакансии «менеджера по социальным сетям». Фелисити уже не раз изучала его. И каждый раз приходила к выводу, что эта должность не имеет никакого отношения к тому, чему она училась, кем стремилась стать и во что верила. Да и зарплата там была меньше. Но эта работа точно будет существовать через год — в отличие от её собственной. Вид задумавшейся Мелинды Гейнс, потягивающей кофе, пугал её. Ведь Мелинде сорок четыре года, и она автор громкой серии статей, разоблачивших трёх коррумпированных судей. Если даже Гейнс всерьёз рассматривает должность менеджера по соцсетям, будущее журналистики действительно предрешено. И это буквально написано на стене.

— Я довольна тем, как использую свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити. Ей не хотелось вступать в словесную перепалку с Дэниелсом. Она хотела, чтобы он расслабился, а затем разоблачить его на страницах статьи. В тридцать три года она способна на многое.


— Верно ли, что вы лично встречались с Хэммондами за день до снятия обвинений?


— Нужно свериться с ежедневником.


Вид на задумавшуюся о судьбе журналистики, Мелинду загородил Тодд — нескладный стажёр в круглых очках. Он размахивал желтым листком бумаги и тревожно хмурился.
— Убийство! — выпалил он



Фелисити отмахнулась от него. Криминал — не её профиль. Она писала о городской политике, стиле жизни, иногда — о людях, умерших из-за того, что съели что-то не то, но не об убийствах.

— Но вы ведь встречались с Хэммондами? В неформальной обстановке?


— Я могу уточнить и сообщить, если хотите.


Но он этого не сделает, взял трубку только для того, чтобы лишить её возможности написать стандартный заголовок: «Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запросы о комментариях к моменту публикации этой статьи». Теперь он будет тянуть время до следующего новостного цикла, когда все забудут о подозрительной сделке со следствием по делу Джеймса Хэммонда — симпатичного студента, чьё светлое будущее едва не оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

41. eng39

- Фелисити Стейплз, вы совершаете ошибку, - отчитывал ее по телефону прокурор района. Слова просачивались к ней сквозь тиканье часов. – Ваши намеки просто неприличны.

Район считался округом, и прокурора звали Том Дэниелс. Они уже не раз общались в прошлом, и с каждым разом его мнение о ней менялось не в лучшую сторону.

- Я ни на что не намекаю, только задаю вопросы, - возразила она.

- Я вас умоляю.

Ей доводилось видеть этот трюк в телеэфире, когда ему настырно задавали неудобные вопросы: _Я вас умоляю_, и следом легкий поворот сюжета. Потирает лоб, если раздражен вопросом или доволен. Дэниелс был лет сорока пяти, смугловатый, с очень выразительным лицом.

- Как долго этот материал у вас в работе? Трудно поверить, что Брэндон считает разумной такую трату времени.

Брэндон Эберман был ведущим редактором газеты. Фелисити на шпильку промолчала. Она смекнула, что, во-первых, это отвлекающий маневр, а во-вторых… ну да. Конечно, Брэндон поручил бы ей работу поважнее. Особенно, если кого-то донимают клопы.

- Молодой человек из семьи со связями избегает тюремного срока, несмотря на преизбыток доказательств.

- Преизбыток, - вторил Дэниелс. – Похвально, что решили щегольнуть богатством лексикона. Больше зная о деталях обвинения, вы бы согласились, что только с учетом обстоятельств мы получим оптимальную сделку.

- В том смысле, что семейство на короткой ноге с мэром города?

- Фелисити Стейплз, - произнес он тоном огорченного отца. _Поди-ка сюда, Фелисити. Опять устроила здесь беспорядок_?! – Уверен, что есть получше способы проявить ваш талант, чем ловить на слове окружного прокурора.

Отдел новостей представлял собой широкое открытое пространство с темной россыпью столов. Над ней висел калейдоскоп телеэкранов с отключенным звуком. Рабочий стол Фелисити был у входа под часами, неподалеку от лифтов. Слева и справа полосой тянулись стеклянные офисы с жалюзи, а впереди, за лунным пейзажем со столами, пустовавшими уже полгода, два шикарных окна дарили вид на небоскребы с проблесками неба. Между окнами, у доски объявлений стояла с чашкой кофе Мелинда Гейнс, журналистка с собственной колонкой о политике. Наконец, она сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске висит вакансия менеджера соцсетей, так как читала объявление сама, и уже не раз. Снова и снова она решала, что эта работа чужда всему, к чему ее готовили, куда стремилась, во что верила. Да и платили бы меньше. Правда, новая должность никуда не денется и прокормит ее целый год, чего не скажешь о текущей работе. Размышления Мелинды Гейнс под кофе вселяли страх, ведь ей уже сорок четыре года, и она – автор громкой серии статей, обличавших троицу продажных судей в городе. Уж если Гейнс задумалась, не стать ли менеджером соцсетей, то журналистика была обречена. Так бы сразу и писали.

- Спасибо, я довольна тем, как проявляю свой талант, - сказала Фелисити, не желая препираться с Дэниелсом. Сейчас пусть чувствует себя уютно, потом она разнесет его в пух и прах в газете. Ей всего тридцать три. Жизнь только началась, и можно многое успеть. – Правда ли, что вы встречались с Хэммондами за день до того, как сняли обвинения?

- Мне надо проверить ежедневник.

Наблюдение за Мелиндой Гейнс, размышлявшей о судьбе журналистики, прервал долговязый очкарик, стажер Тодд. Он с озабоченным видом влетел в редакцию, размахивая желтым листком.

- Убийство!

Фелисити шикнула на Тодда. Она освещала местную политику, жизнь горожан и не занималась убийствами. Бывали случаи, что кто-то съел не то и умер, но убийства – извините.

- Так все же, вы когда-нибудь встречались с ними, пусть и неофициально?

- Если хотите, я все уточню и пришлю ответ.

Не уточнит и не пришлет. Взяв трубку, он лишил ее готовой фразы «_К моменту публикации статьи на все просьбы дать комментарий окружной прокурор Том Дэниелс не ответил_». Теперь будет морочить ей голову, пока не сменится повестка дня и все забудут скандально мягкую сделку Джеймса Хэммонда со следствием. Перспективный студент-красавчик сам поставил под угрозу всю карьеру, когда на вечеринке ударил девушку, которая подняла его на смех.

- Возьметесь за убийство? – спросил Тодд, норовя попасть на глаза Фелисити.

42. EvA

Отрывок из книги Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»

Фелисити Стейплз слушала, как по телефону окружной прокурор уверял ее, что она заблуждается. Она едва могла расслышать его из-за стука часов.

– То, на что вы намекаете, – просто не правда, – сказал он.

Окружного прокурора звали Том Дэниелс. С Фелисити они общались не в первые, но с каждым разом она нравилась ему все меньше.

– Я ни на что не намекаю, – ответила Фелисити. – Я просто задаю вопросы.

– Пожалуйста-пожалуйста, – он говорил так, когда речь заходила о том, что он не хотел обсуждать, а затем незаметно менял тему. Она видела по телевизору, как он приподнимал бровь, когда находил вопрос забавным и неудобным одновременно. Дэниелс был мужчиной за сорок, с неровным загаром и невероятно выразительным лицом. – Как долго вы занимаетесь этим делом? Сомневаюсь, что Брэндон считает разумной такую трату времени.

Брэндон Эберман был главным редактором издания, в котором работала Фелисити. Она проигнорировала издевку Дэниелса по двум причинам. Во-первых, он опять пытался сменить тему, во-вторых, он был прав. Брэндон однозначно предпочел бы, чтобы она писала про что-то другое, например, про постельных клопов.

– Молодой парень из влиятельной семьи избегает срока, несмотря на изобилие доказательств…

– Изобилие? - повторил Дэниелс. – Я рад, что Вы нашли, где применить свои литературные способности. Но если бы Вы были лучше знакомы с тем, как на самом деле устроен судебный процесс, то поняли бы, что мы должны прийти к наиболее выгодному соглашению, учитывая все обстоятельства.

– Знакомство с мэром и есть такое обстоятельство?

– Фелисити Стейплз, – произнес он, словно отец, недовольный своим ребенком: «Иди сюда, Фелисити Стейплз. Это ты устроила беспорядок?» – Я вполне уверен, что вашим способностям можно найти более достойное применение, чем попытки подловить окружного прокурора на слове.

Редакция представляла собой большое просторное помещение, в котором столы из темного дерева были тесно составлены под беззвучно мелькавшими мониторами. Стол Фелисити находился у стены с часами, недалеко от лифта. С обеих сторон располагались застекленные офисы, а впереди простирались пустые столы, которые простаивали без дела вот уже полгода. Из двух великолепных окон с противоположной стороны открывался вид на небоскребы, обрамлявшие небо. Где-то между располагалась доска объявлений. Рядом с ней, с чашкой кофе в руках, стояла Мелинда Гейнс, которая ведет свою колонку о политике. Мелинда поднесла чашку ко рту и осторожно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висело объявление о вакансии на должность СММ-менеджера в редакции. Она уже несколько раз успела изучить его. Но каждый раз приходила к выводу, что это место никак не связано с тем, чему она когда-либо училась, к чему стремилась, и во что верила, к тому же зарплата там была меньше. С другой стороны, эта профессия никуда не исчезнет через год, чего нельзя было сказать о ее собственной. Было страшно наблюдать как Мелинда Гейнс размышляла об этом за чашкой кофе, потому что ей было сорок четыре года, а за плечами у нее – большая серия статей, разоблачивших трех городских судей. Если даже Гейнс рассматривала должность СММ-менеджера, значит, будущее журнализма висит на волоске. Буквально у нас перед глазами.

– Спасибо, Том, – ответила Фелисити, не желая вступать с Дэниелсом в словесную перепалку, – Я довольна тем, как использую свои таланты. – Она хотела, чтобы он потерял бдительность, и тогда она смогла бы линчевать его на бумаге. Ей было тридцать три. И ей еще многое предстояло в жизни. – Правда, что Вы лично встречались с Хэммондами в ночь перед тем, как были сняты все обвинения?

– Мне надо посмотреть в ежедневнике.

Фигуру Мелинды Гейнс, размышлявшую о будущем журнализма, вдруг закрыл долговязый стажер Тод, который размахивал листом желтой бумаги. На Тоде были серые очки и тревожное выражение лица.

– У меня убийство.

Фелисити не стала его слушать. Ее не интересовали убийства. Она занималась политикой города, образом жизни, и иногда – историями, когда люди умирали, съев то, что им не следовало. Но никак не убийствами.

– Все же Вы с ними встречались? Общались?

– Если Вам так хочется, я выясню и пришлю эту информацию.

Но он этого так и не сделает. Он ответил на ее звонок, лишив возможности использовать строку: «На момент выхода статьи окружной прокурор Том Дэниелс не согласился дать комментарий». Теперь же он будет избегать ее, пока в газетах не появится другая новость, и все забудут об удивительно выгодной сделке, которую получил Джеймс Хэммонд – симпатичный студент, чье многообещающее будущее было ненадолго поставлено под угрозу из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

– Может возьмешь убийство? – спросил Тод, снова попавшись ей на глаза.

43. Felicity

Фелисити Степлс слушала, как окружной прокурор убеждает её, что она совершает ошибку. Разобрать его слова было трудно — мешало громкое тиканье часов.

— То, на что вы намекаете, просто не соответствует действительности, — говорил Том Дэниелс.
С каждым разговором его мнение о Фелисити, похоже, падало всё ниже.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я лишь задаю вопросы.

— Ради Бога... — Он произнёс это точно так же, как на теледебатах, когда уходил от неудобных тем: «Ради Бога» и лёгкое движение бровей, показывающее смесь раздражения и снисходительности. Дэниелсу было около сорока пяти, его загар выглядел подозрительно свежим, а лицо умело выражало любую эмоцию. — Сколько времени вы уже потратили на этот материал? Сомневаюсь, что Брэндон считает это разумной тратой ресурсов.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити пропустила колкость мимо ушей: во-первых, это был отвлекающий манёвр, а во-вторых — да, Брэндон предпочёл бы, чтобы она занималась чем-нибудь другим. В идеале — какими-нибудь постельными скандалами.

— Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюрьмы, несмотря на превеликое множество улик...

— Превеликое! — перебил ее Дэниелс. — Прямо как в дипломе по античной драме. Будь вы ближе к суровой правде следствия, то поняли бы: в имеющихся обстоятельствах мы заключили лучшую сделку из возможных.

— Под «обстоятельствами» вы имеете в виду знакомство семьи с мэром?

— Фелисити Степлс... — произнёс он тоном разочарованного отца. «Фелисити, иди-ка сюда. Это ты устроила здесь бардак?» — Как жаль, что вы растрачиваете свои способности, пытаясь поймать окружного прокурора на слове.

Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, теснящимися под мерцающими экранами телевизоров. Стол Фелисити находился у лифтов, прямо под часами. По бокам — другие стеклянные кабинки с жалюзи, а впереди, за пустующим уже полгода столом, сияли два огромных окна, сквозь которые виднелись лоскутки неба в обрамлении небоскрёбов. Между окнами висела доска объявлений, и рядом с ней сейчас стояла с кофе в руке Мелинда Гейнс, политический обозреватель. Она отхлебнула кофе, разглядывая вакансию «менеджера соцсетей». Фелисити знала это объявление наизусть, поскольку сама прочитала уже несколько раз. И каждый раз эта работа казалась ей бессмысленной и низкооплачиваемой, предательством всего, во что она верит и ради чего училась. Но зато через год эта должность точно ещё будет существовать, в отличие от нынешней. Вызывала ужас одна лишь мысль о том, что Мелинда Гейнс — та самая, что в огромной серии статей разоблачила трёх коррумпированных судей, — теперь рассматривает должность «менеджера соцсетей». Это значит, журналистика умерла и некролог уже вывешен — прямо здесь, на доске объявлений.

— Меня вполне устраивает, как я применяю свои способности, Том, — сказала Фелисити. Она не хотела препираться. Её целью было успокоить его, чтобы потом разнести в пух и прах на страницах газеты. Ей всего тридцать три. Впереди целая жизнь. — Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений?

— Надо посмотреть в ежедневнике.

Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о крахе журналистики, закрыл долговязый стажёр Тодд в круглых очках. Он взволнованно размахивал жёлтым листком.

— У меня тут убийство!

Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Её темы — городская политика, светская хроника, иногда смерти от употребления «непроверенных препаратов». Не убийства.

— Но вы же знакомы с Хэммондами? Встречались на мероприятиях?

— Могу уточнить и прислать вам эти данные.

Конечно, он не пришлет. Он ответил на звонок лишь затем, чтобы лишить её коронной фразы «Окружной прокурор Том Дэниелс отказался давать комментарии». Он тянет время, пока пресса не переключится на что-то другое, и тогда все забудут историю Джеймса Хэммонда, привлекательного студента, чьё многообещающее будущее едва не омрачилось из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

Тодд влез в поле зрения, настойчиво тыча листком.
— Может, возьмёшь убийство?

44. forestaverde

Из книги "22 убийства на Мэдисон Мэй" Макса Барри


Фелисити Стэйплз слушала окружного судью, говорившего ей по телефону, что она совершает ошибку. Из-за тиканья часов его было едва слышно. – То, на что Вы намекаете, попросту неверно, – говорил судья. Это был главный судья в округе; звали его Том Дэниэлс. Они с Фелисити имели прежде несколько бесед, и с каждым разом его мнение о ней, казалось, падало немного ниже.


– Я ни на что не намекаю, – сказала она. – Я только задаю вопросы.


– Пожалуйста. – Она видела, как он делал это, выступая по телевидению, когда не хотел отвечать на какой-нибудь вопрос: "Пожалуйста", а затем незаметно сменить тему разговора. Лёгкое поднятие брови, одновременно выражающее изумление и страдание от такого бестактного вопроса. Дэниэлс был мужчиной сорока пяти лет, довольно бледным, с чрезвычайно выразительным лицом. – Как долго Вы расследуете это дело? Я вряд ли поверю, что Брэндон полагает разумной такую трату Вашего времени.


Брэндон Аберман был исполнительным редактором газеты. Она проигнорировала выпад, так как, во-первых, это была попытка уклониться от темы, а во-вторых, да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она работала с какой-нибудь иной проблемой, желательно, связанной с клопами.


– Молодой человек из семьи со связями сбегает из участка, и дело не расследуют, несмотря на уйму свидетелей –


– Уйму, – повторил Дэниэлс. – Я так рад, что Вы нашли достойное применение для своей учёной степени в сфере английского. Если бы Вы были лучше знакомы с реалиями работы следователя, Вы бы поняли, что мы делаем всё возможное с учётом обстоятельств.


– Таких обстоятельств, как связи этой семьи с мэром?


– Фелисити Стэйплз, – сказал он тоном огорчённого папочки. "Фелисити Стэйплз, иди-ка сюда. Это ты здесь набезобразничала?" Я абсолютно уверен, что Вашим талантам найдётся лучшее применение, чем придираться к словам окружного судьи.


Новостной отдел представлял собой огромное открытое пространство с тёмными столами, зажатыми между выключенными, сверхчувствительными экранами ТВ. Рабочий стол Фелисити находился возле входа в отдел, рядом с лифтами, под настенными часами. Слева и справа были офисы с затемнёнными стёклами, в то время как впереди, между пустынным ландшафтом столов, никем не занимаемых вот уже шесть месяцев, два грандиозных окна транслировали зрелище небесных проблесков в обрамлении небоскрёбов. Посередине была доска сообщений, рядом с которой стояла Мелинда Гэйнз, политический обозреватель и ведущая новостной колонки, с кружкой кофе в руке. Мелинда поднесла кружку ко рту и осторожно пригубила кофе. На доске сообщений, уже знала Фелисити, висело объявление о вакансии "менеджера общественных СМИ". Она знала это, потому что уже сама изучила объявление несколько раз. И каждый раз она находила место неподходящим ко всему, что она когда-либо изучала, над чем трудилась и во что верила, так же, как и обещающим меньшее денежное вознаграждение. Но это также была должность, которая определенно просуществует год, чего нельзя было сказать о её собственной. Смотреть, как Мелинда Гэйнз размышляет об этом над кружкой кофе, было невыносимо, так как Мелинде Гэйнз было сорок четыре, и она написала тонну статей, обличающих троих коррумпированных городских судей. Если уж сама Гэйнз раздумывала над тем, чтобы пробоваться на должность "менеджера общественных СМИ", эта работа действительно находится в фарватере будущего журналистики. Буквально прописана там.


– Я полностью удовлетворена применением своих талантов, благодарю Вас, Том, – сказала Фелисити, не желая схлестнуться в вербальной схватке с Томом Дэниэлсом. Она хотела, чтобы собеседник расслабился – тогда бы уж она его, фигурально выражаясь, выпотрошила в газетной статье. Ей было тридцать три года. Она могла жить на полную катушку. – Вы действительно встретились лично с Хэммондами в ночь перед тем, как Вы сложили с себя обязанности?


– Мне нужно проверить ежедневник.


Вид на Мелинду Гэйнз, размышляющую о будущем журналистики, был заслонён долговязой фигурой практиканта Тодда, потрясающего клочком жёлтой бумаги для записей. На лице у него были круглые очки и тревожное выражение. – У меня тут убийство.


Фелисити проигнорировала его заявление. Она не занималась убийствами. Она занималась политической жизнью города, временами – историями о людях, которые умирали, съев что-нибудь неподходящее, но никак не убийствами. – Тем не менее, Вы встретились с ними, в определённом смысле? В социальном смысле?


– Я могу найти и прислать Вам эту информацию, если хотите.


Он ничего не пришлёт. Он ответил на её звонок, чтобы лишить её возможности написать передовицу: "Окружной судья Том Дэниэлс не ответил на просьбы прокомментировать ситуацию к тому времени, как была опубликована статья". Теперь он будет сковывать её инициативу до следующего оборота новостного цикла, когда уже никто не вспомнит о необыкновенно быстро спущенном на тормозах деле Джеймса Хэммонда, привлекательного студента колледжа, чьё многообещающее будущее мгновенно оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, высмеявшую его на вечеринке.


– Вы можете взять дело об убийстве? – спросил Тодд, перемещаясь в её поле зрения.

 

45. gotcha quote

Фелисити Стэйплс выслушивала по телефону, как окружной прокурор уверял её, что она заблуждается. Его было плохо слышно — мешали часы.
— Ваши намеки высосаны из пальца, — сказал прокурор. Звали его Том Дэниэлс, он представлял округ. Фелисити говорила с ним не впервые, и с каждым разом все меньше ему нравилась.
— Никаких намеков! Я лишь задаю вопросы.
— Ой, да ладно вам!
Этот финт она уже наблюдала по телевизору: когда его прижимали к стенке неудобным вопросом, следовали коронное «да ладно», а затем ловкая смена темы. Брови кривились домиком, выражая одновременно и ехидство, и раздражение от вопроса. На вид Дэниэлсу, с его загаром «кура-гриль» и выразительным до театральности лицом, было далеко за сорок.
— Сколько вы уже с этим возитесь? С трудом верится, что Брэндон считает разумным использовать ваше время вот так.
Речь шла о Брэндоне Абермане, главном редакторе газеты. Фелисити пропустила колкость мимо ушей — во-первых, это была явная попытка увести разговор в сторону, а во-вторых, Брэндон и правда предпочёл бы, чтобы она писала, к примеру, о клопах.
— Молодой человек из влиятельной семьи выходит сухим из воды, ни дня не отсидев в тюрьме, несмотря на прорву улик…
— «Прорву», — перебил Дэниелс. — Приятно видеть, что ваш филологический диплом не пропал даром. Знали бы вы, как в прокуратуре всё устроено, то понимали бы: приходится заключать наилучшую сделку с учетом имеющихся обстоятельств.
— То есть, таких, где семья обвиняемого на короткой ноге с мэром?
— Фелисити Стэйплс, — произнёс он тоном раздосадованного родителя. «Фелисити Стэйплс, немедленно сюда! Это ты всё разворошила?» — Ваши бы способности, да в нужное русло! Вместо того чтобы караулить неосторожное словечко прокурора.
Редакция представляла собой огромное открытое пространство, где под беззвучными, непрерывно мелькающими экранами телевизоров хаотично располагались неосвещенные столы. Место Фелисити находилось у самого входа, недалеко от лифтов, прямо под часами. По бокам размещались стеклянные кабинеты с опущенными жалюзи, спереди — пустынный участок офисного ландшафта, где никто не обитал уже полгода, а дальше — два великолепных окна, обрамлявших вид на фрагменты неба среди высотных зданий. Между окнами висела доска с объявлениями, возле которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и автор резонансных колонок. Мелинда поднесла чашку ко рту и осторожно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висит объявление о внутренней вакансии «Менеджер по соцсетям». Знала, потому как сама уже неоднократно его рассматривала. И каждый раз решала: должность ей не по душе, не по профилю, да еще и платят хуже. Однако эта работа, в отличие от её нынешней, будет существовать и через год. Наблюдать, как Мелинда Гейнс задумчиво рассматривает это объявление, представляло собой страшное зрелище: ведь журналистке было сорок четыре, а за плечами у нее — громкая серия расследований о трех продажных судьях. Если даже Гейнс подумывает о соцсетях — значит, действительно всё… Время писать журналистике некролог… Прямо с доски!
— Благодарю вас, Том, но меня устраивает, как я ими распоряжаюсь, — спокойно ответила Фелисити, не желая спорить. Хотелось дать ему почувствовать себя в своей тарелке — а потом разнести в пух и прах на страницах газеты. Ей было тридцать три. Свое она еще успеет! — Правда ли, что накануне снятия обвинений вы лично встречались с Хаммондами?
— Надо бы свериться с ежедневником.

Вид Мелинды, размышляющей о будущем журналистики, ей перегородил долговязый Тодд-стажёр, размахивавший жёлтым клочком бумаги. На нём были круглые очки и лицо, полное тревоги.
— У нас — убийство!
Фелисити отмахнулась от него. Убийства — это не к ней. Её темами были городская политика, стиль жизни, иногда — смертельные случаи людей, съевших что-нибудь, что есть не следовало, но уж точно не убийства.
— Но вы же с ними пересекались? Скажем, на мероприятиях?
— Если хотите, могу уточнить и прислать вам эту информацию.
Конечно, не пришлёт! Он ведь и трубку взял только потому, чтобы лишить ее формулировки «к моменту выхода статьи в печать окружной прокурор Том Дэниелс не предоставил комментарий». А дальше будет тянуть волынку, пока не сменится новостной цикл, и никто уже не вспомнит про мутную сделку для Джеймса Хаммонда — симпатичного студента, чьё перспективное будущее чуть не рухнуло из-за нападения на девушку, высмеявшую его на вечеринке.
— Возьми убийство, а? — снова влез Тодд, загородив собой половину обзора.

46. greyheron

Фелисити Стэпл слушает, как из телефона разъясняет ей её заблуждение окружной прокурор. По телефону в это время плохо слышно.
– То, что вы имеете в виду, попросту неверно. – продолжает прокурор. (Он прокурор области; зовут его Том Дэниелс). Фелисити уже доводилось говорить с ним до этого, и, похоже, с каждым разом он думает о ней ещё немного хуже, чем раньше.
– Я ничего не имею в виду, – возражает она. – а просто спрашиваю.
– Смотрите... (Она уже замечала, как он проделывал это на телевидении, когда имел дело с вопросом, на который не хотел отвечать: "Смотрите...", и потом незаметное уклонение от темы. Лёгкий излом брови, должный выразить и заинтересованность вопросом, и его неудобство. Дэниелсу за сорок, лицо у него не то, чтобы очень, но довольно смуглое, с крупными выразительными чертами). – Сколько вы уже работаете над этой историей? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумной тратой вашего времени.
Брэндон Аберман – это про главного редактора газеты. Она не стала отвечать на колкость, чтобы, во-первых, не отвлекаться, а во-вторых – уж конечно, Брэндон бы предпочёл, чтобы она работала над какой-нибудь другой темой, лучше всего, скажем, про клопов.
– Юноша из семьи со связями выходит практически сразу, несмотря на изобилующее уликами дело...
– "Изобилующее", – усмехается Дэниелс. – Рад, что вы нашли применение своему филологическому образованию. Если бы вы были ближе знакомы с ходом следствия, то поняли бы, что мы приняли лучшее решение из возможных в данных обстоятельствах.
– Обстоятельствах, когда семья близко знакома с мэром?
– Фелисити Стэпл, – произносит он тоном доведённого родителя ("Фелисити Стэпл, иди-ка сюда. Что ты здесь устроила?"), – я совершенно уверен, что вашим способностям можно найти лучшее применение, чем ловля прокуроров на слове.
Зал редакции – огромное открытое пространство со сгрудившимися кое-где под безмолвно мельтешащими телевизионными экранами тёмными столами. Стол Фелисити стоит у входа, недалеко от лифтов, под часами. Слева и справа идут стеклянные кабинеты со спущенными жалюзи, а впереди, над пустынным островом столов, необитаемым уже шесть месяцев – два просторных окна, смотрящих в обрамлённое небоскрёбами небо. Между ними находится доска объявлений, и около неё с чашкой кофе стоит Мелинда Гэйнс, политический обозреватель и колумнист. Мелинда поднимает чашку и делает осторожный глоток. На доске, как известно Фелисити, размещена внутренняя вакансия "администратора соцсетей". Ей это известно потому, что она сама уже несколько раз её читала. И каждый раз находила, что эта работа никак не соотносится с тем, чему она училась, над чем работала и во что верила – и, кроме того, хуже оплачивается. Но всё же это работа, которая точна будет нужна и через год, чего нельзя сказать о её нынешней. Смотреть, как за чашкой кофе раздумывает над объявлением Мелинда, страшно, потому что Мелинде Гэйнс сорок четыре, и она успела написать громоподобные серии статей о трёх коррумпированных судьях. Если уж Гэйнс думает о месте "администратора соцсетей", то это объявление, в сущности, о будущем журналистики. Объявляет его со стены.
– Меня устраивает, как я применяю свои способности, спасибо, Том. – говорит Фелисити, потому что не хочет пререкаться с Томом Дэниелсом. Она хочет приятно побеседовать с ним и потом уничтожить в статье. Ей тридцать три. Она может много всего сделать в жизни. – Верно ли, что вы лично встречались с Хаммондсами вечером накануне дня, когда вы сняли обвинения?
– Я должен свериться с ежедневником.
Вид на размышляющую над будущим журналистики Мелинду Гэйнс нарушает вторжение долговязой фигуры стажёра Тодда, размахивающего жёлтым листком для заметок. На его лице круглые очки и возбуждение:
– У меня тут убийство!
Фелисити шикает на него. Она не занимается убийствами. Она занимается городской политикой, повседневностью – бывает, случаями, когда люди съедают что-нибудь такое, чего есть не стоило, но не убийствами.
– Но вы же всё-таки встречались с ними? На каком-нибудь мероприятии?
– Я могу выяснить это и выслать вам сведения, если хотите.
Не вышлет. Он принял её звонок затем, чтобы лишить её строки "Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запросы о комментариях к моменту публикации данной статьи". Он будет водить её за нос до очередной новостной бури, когда никто уже не вспомнит об удивительно благоприятной сделке со следствием в деле Джеймса Хаммонда, симпатичного студента, чьи перспективы на краткое время оказались под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
– Можешь взяться за убийство? – спрашивает оказавшийся перед ней Тодд.

47. Helga

Фелисити Стейплс слушала по телефону, как окружной прокурор говорил ей, что она совершает ошибку. Его трудно было услышать из-за часов.


– То, на что вы намекаете, просто неверно, – сказал окружной прокурор.


Окружного прокурора звали Том Дэниелс. Они с Фелисити уже несколько раз разговаривали, и каждый раз его мнение о ней, казалось, немного ухудшалось.


– Я ни на что не намекаю, – сказала она. – Я только задаю вопросы.

– Пожалуйста.


Она видела, как он делал это по телевизору, когда его спрашивали о чем-то, на что он не хотел отвечать: «Пожалуйста», а затем он незаметно менял тему. Сдвинутые брови, выражающие одновременно веселье и боль от вопроса. Дэниелсу было чуть за сорок и он был обладателем слегка загорелого, великолепно выразительного лица.


– Сколько времени вы потратили на эту историю? Мне с трудом верится, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени.


Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с клопами.


– Молодой человек, чья семья имеет хорошие связи, уходит, не отбыв положенный срок, несмотря на избыток доказательств…


– Избыток, – повторил Дэниелс. – Я так рад, что вы нашли применение своей степени по английскому языку. Будь вы лучше знакомы с реалиями судебного обвинения, то поняли бы, что мы должны заключить наилучшую сделку, учитывая обстоятельства.


– Обстоятельства, при которых семья общается с мэром?


– Фелисити Стейплс, – сказал он, как разочарованный родитель. _Фелисити Стейплс, иди сюда. Это ты устроила беспорядок?_

– Я абсолютно уверен, что для вашего таланта есть лучшее применение, чем выуживание дельных цитат из речи окружного прокурора.


Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с темными столами, беспорядочно расставленными под безмолвными, но гиперактивными экранами телевизоров. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтом, под часами. Слева и справа от нее располагались кабинеты со стеклянными перегородками, а впереди, за пустующим уже полгода столом, виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небо в обрамлении небоскребов. Между окон находилась доска объявлений, рядом с которой стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и осторожно отпила. Фелисити знала, что на доске объявлений была заявка на вакансию внутри компании «менеджера социальных сетей». Она знала это, потому что сама изучила ее уже несколько раз. Каждый раз она приходила к выводу, что эта должность не имеет отношения ко всему, чему она когда-либо училась, к чему стремилась и во что верила. К тому же за эту работу меньше платили. Но также это была работа, которая существовала бы и через год, чего нельзя было сказать о ее нынешней работе. Наблюдать, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было ужасно, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и она написала огромную серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривала профессию «менеджера социальных сетей», как будущее журналистики, значит, так было на самом деле.


– Спасибо, Том, но меня устраивает то, как я использую свои таланты, – ответила Фелисити. Она не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела успокоить его, а затем разгромить в печати. Ей было тридцать три. Она могла бы многое сделать в своей жизни.

– Правда, что вы лично встречались с Хэммондами незадолго до того, как сняли обвинения?

– Мне нужно проверить свою записную книжку.


Ее взгляд на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, отвлекла долговязая фигура стажера Тодда, размахивающего листом желтой почтовой бумаги. За его круглыми очками было видно встревоженное выражение лица.


– У меня убийство.


Фелисити прогнала его. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, стиле жизни, иногда рассказывала о людях, которые умерли, съев что-то не то, но не об убийствах.


– Но в какой-то момент вы встречались с ними? В какой-нибудь компании?

– Я могу выяснить, а потом отправить эту информацию вам, если хотите.


Он не хотел. Он ответил на звонок, чтобы лишить ее возможности высказаться. Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбы прокомментировать ситуацию к моменту публикации этой статьи. Теперь он будет водить ее за нос до следующего новостного цикла, когда никто не вспомнит о странно снисходительном соглашении о признании вины Джеймса Хэммонда, симпатичного студента колледжа, чье многообещающее будущее на короткое время оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.


– Вы можете взять убийство? – спросил Тодд, заглядывая ей в глаза.

48. JoJo

Из «22 убийства в Мэдисон Мэй», Макс Бэрри

Фелисити Стэплс слушала голос окружного прокурора в трубке, который говорил, что она совершает ошибку. Было плохо слышно из-за громкого тиканья часов над её столом

– Все ваши инсинуации не соответствуют действительности, – говорил прокурор.

Он был окружным прокурором и звали его Том Дэниэлс. Они с Фелисити уже разговаривали несколько раз, и, казалось, с каждым разом он думает о ней всё хуже.

– Никаких инсинуаций, – ответила Фелисити. – Я просто задаю вопросы.

– Пожалуйста.

Она уже видела по телевизору, как он проделывает этот трюк, когда не хочет отвечать на вопрос – сначала «Пожалуйста», потом искусная смена темы разговора. Приподнять бровь, демонстрируя, что он удивлен и задет вопросом. Том Дэниэлс, около сорока пяти лет, с искусственным загаром и на редкость выразительным лицом.

- Сколько времени вы уже потратили на эту историю? Не могу поверить, что Брэндон считает это разумной тратой вашего времени.

Брэндон Аберман – это главный редактор газеты. Фелисити игнорировала насмешку, потому что, во-первых, это была попытка сбить её с мысли, во-вторых, да, действительно, Брэндон предпочёл бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно, как можно более неприятным.

– Молодой человек из семьи с хорошими связями избегает наказания, несмотря на изобилие улик…

– Изобилие, – повторил Дэниэлс. – Я рад, что вы не упустили возможность продемонстрировать свою степень магистра филологии. Если бы вы были лучше знакомы с реалиями судебных преследований, вы бы поняли, что мы делаем всё возможное, учитывая обстоятельства.

– Обстоятельства в виде семьи имеющей связи с мэром?
– Фелисти Стэплс, – в голосе прокурора прозвучали нотки разочарованного родителя. Фелисити Стэплс, подойти сюда. Это ты устроила весь этот беспорядок? – Я уверен, что вы можете найти лучшее применение своим способностям, чем выуживание цитат из высказываний окружного прокурора.

Отдел новостей представлял собой большое открытое пространство, заставленное тёмными столами под работающими без звука телевизионными экранами. Стол Фелисити стоял в первом ряду, рядом с лифтами, прямо под нависающими часами. Слева и справа его огораживали глухие офисные перегородки, а прямо перед ним, позади пустующего уже более шести месяцев рабочего стола, открывался вид на два великолепных окна, в которых виднелся кусочек неба, обрамлённый небоскрёбами. Между окнами располагалась доска объявлений, и перед ней, с чашкой кофе в руке, стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и обозреватель. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске объявлений висит объявление о внутренней вакансии «менеджера по социальным сетям». Она знала это, потому что сама разглядывала его уже несколько раз. И каждый раз Фелисити решала, что эта вакансия не соответствует всему, что она когда-либо изучала, над чем работала, во что верила, не говоря уж о том, что предлагала меньше денег. Но, тем не менее, это была работа, которая будет существовать и через 12 месяцев, чего Фелисити не могла сказать о своей. Зрелище того, как Мелинда Гейнс созерцает эту вакансию за чашкой кофе, пугало, поскольку Мелинде было 44 года и она написала огромную серию статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если Гейнс всерьёз обдумывает вакансию «менеджер по социальным сетям», то это означает конец журналистики. В буквальном смысле слова.

– Благодарю, Том, я вполне довольна применением моих способностей, – сказала Фелисити, поскольку ей не хотелось вступать в перепалку с Томом Дэниэлсом. Она хотела усыпить его подозрения, а затем вывернуть его наизнанку в своей статье. Ей 33 года. Она сама решает, как ей поступать.

– Это правда, что вы лично встречались с Хэммондом накануне, перед тем как сняли с него обвинения?

– Мне нужно уточнить это в моём ежедневнике.

Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, загородила нескладная фигура стажёра Тодда. Он помахал перед Фелисити листком жёлтой бумаги для заметок. Круглые очки поблёскивали на озабоченном лице.

– У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась от него. Она не занимается убийствами. Она пишет про городскую политику, про стиль жизни, иногда пишет истории о людях, которые умерли, съев что-то, чего есть не стоило, но не про убийства.

– Вы всё же встречались с ним в какой-то момент? Общались?

– Я могу выяснить и выслать вам эту информацию, если хотите.

Не вышлет. Он ответил на её звонок только для того, чтобы лишить её возможности написать в статье: «К моменту публикации статьи окружной прокурор Том Дэниэлс не ответил на запрос о комментариях». Теперь он будет тянуть время, пока не появится следующая сенсация, и никто больше не вспомнит об удивительно мягкой сделке с правосудием в деле о признании вины Джеймса Хэммонда, симпатичного студента колледжа, чьё многообещающее будущее на краткий миг оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

– Ты сможешь взяться за убийство? – спросил Тодд, маяча у неё перед глазами.

49. Joseph Vargo

Фелисити Стейплз совершает ошибку — так уверял ее по телефону окружной прокурор. Из-за тиканья часов его было плохо слышно:
— То, на что вы намекаете, попросту неверно.
Его звали Том Дэниелс. Он уже не раз говорил с Фелисити, и с каждым разговором его мнение о ней падало еще ниже.
— Я ни на что не намекаю. Я просто задаю вопросы. — сказала она.
— Пожалуйста.
Она видела его уловку по телевизору: когда он не хочет отвечать на какой-то вопрос, он говорит: «Пожалуйста». Одно «Пожалуйста»: тема разговора незаметно меняется. По его удивленно вскинутой брови читается веселье и раздраженность вопросом. Дэниелсу было сорок с лишним, у него была очень экспрессивная мимика и не то искусственный, не то натуральный загар.
— Как долго Вы писали эту историю? Не поверю, что Брэндон позволил вам впустую тратить время.
Брэндон Аберман был главным редактором этой газеты. Насмешку в свой адрес она проигнорировала, поскольку этим ее хотели сбить с толку и отвлечь, но да, Брэндон действительно предпочел бы, чтобы она писала о чем-то другом, в идеале — про клопов.
— Молодой человек из семьи со влиятельными связями уходит безнаказанным, несмотря на изобилие улик…
— Изобилие, — сказал Дэниелс. — Как я рад, что ты можешь проявить свои знания, полученные за годы учебы на факультете английской филологии. Если бы ты была хоть немного знакома с тем, как привлекают к ответственности в реальной жизни, ты бы поняла, что нам надо работать с тем, что дают, а не с тем, с чем хочется, особенно учитывая текущие обстоятельства.
— Обстоятельства тесных связей семьи с мэром?
— Фелисити Стейплз, — он разочарованно ответил родительским тоном. «Фелисити Стейплз, иди сюда. Это твоих рук дело?» — Я более чем уверен, что твоим талантам есть куда более хорошее применение, чем выуживание провокационных реплик из окружного прокурора.
Под безмолвными мигающими телевизионными экранами раскинулась новостная редакция: огромное открытое пространство с хаотично расставленными темными столами. Стол Фелисити находился ближе ко входу, под часами, совсем рядом с лифтами. По обе стороны от нее располагались остекленные кабинеты с опущенными жалюзи, а впереди, за пустующим пространством рабочей зоны, которое уже полгода простаивало без дела, виднелись два великолепных окна с видом на обрамленное небоскребами небо. Между ними висела доска объявлений, возле которой стояла с кружкой кофе в руке политический обозреватель и корреспондент Мелинда Гейнз. Она поднесла чашку к губам и осторожно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висело объявление об открытой внутренней вакансии на должность SMM-менеджера. Она уже не раз его изучала, и каждый раз приходила к выводу, что эта работа не имеет ничего общего ни с ее взглядами, ни с тем, ради чего она училась и к чему стремилась, да и с высокой зарплатой тоже. Но зато через год профессия точно не исчезнет, в отличие от ее собственной. Наблюдать Мелинду Гейнз размышляющей за кофе о вакансии было просто страшно. Ей сорок четыре года, она написала серию выдающихся статей, благодаря которым разоблачили трех коррумпированных городских судей. Если даже Гейнз рассматривает должность SMM-менеджера, то будущее журналистики очевидно. Оно буквально висит на доске объявлений.
— Спасибо, Том, меня устраивает, как я применяю свои таланты — сказала Фелисити, ведь ей не хотелось пререкаться с Томом Дэниелcом. Ей хотелось вынудить его потерять бдительность, чтобы в печатном издании стереть его в порошок. Ей было тридцать три года. Она была вольна делать со своей жизнью все что угодно.
— Это правда, что Вы лично виделись с Хэммондами в ночь перед тем как Вы отозвали обвинения?
— Мне нужно свериться с моими заметками.
Ее наблюдение за размышляющей над будущим журналистики Мелиндой Гейнз было прервано нескладным стажером Тоддом, размахивающим желтым листочком для заметок. На лице у него были нервное выражение и круглые очки:
— У меня убийство.
Фелисити его отогнала. Она не писала про убийства. Она писала про городскую политику, лайфстайл, иногда про человека, почившего от попавшей не в то горло еды, но точно не про убийства.
— Но вы же когда-то встречались с ними? Неформально?
— Если хотите, я могу навести справки и переслать Вам эту информацию.
Он не хотел. Том ей позвонил, чтобы лишить ее права написать «Комментарий Тома Дэниелса в ответ на запрос к моменту публикации статьи не поступил». Теперь же он будет заговаривать ей зубы до следующего новостного цикла газеты, когда уже никто и не вспомнит о подозрительном смягчении обвинения Джеймса Хэммонда, привлекательного студента, чье многообещающее будущее ненадолго омрачили угрозой покушения на девушку, которая имела несчастье посмеяться над ним на вечеринке.
Тодд, полностью закрыв собой обзор и посмотрев в глаза Фелисити, сказал:
— Вы напишите про убийство?

50. JT

Фелисити Стейплс разговаривала по телефону с окружным прокурором, который говорил Фелисити, что она ошибается. Его было плохо слышно из-за тикающих часов.
— Вы склоняетесь к ложным выводам. — сказал он. Окружного прокурора звали Том Дэниэлс. Они с Фелисити уже говорили до этого, и с каждым разом он, казалось, думал о ней хуже.
— Я ни к чему не склоняюсь, — возразила она. — Я просто задаю вопросы.
— Извольте.
Она видела по телевизору, как он отвечал в подобной манере, когда хотел уйти от ответа. «Извольте» — и разговор умело перестроен. Приподняв бровь, он смотрел не то с изумлением, не то с раздражением от заданного вопроса. Дэниэлс, которому перевалило за сорок, был слегка загорелым мужчиной с невероятно выразительным лицом.
— Сколько вы уже занимаетесь этим делом? Брэндон наверняка считает, что вы напрасно теряете время.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она пропустила эту колкость мимо ушей, поскольку, во-первых, это было не по теме, а во-вторых, Брэндон действительно хотел бы, чтоб она взялась за что-нибудь другое, желательно связанное с наркотиками.
— Парень из влиятельной семьи освобождён от наказания, не отсидев в заключении ни дня, и это несмотря на море улик.
— «Море». Я рад, что вам пригодилось филологическое образование. Если бы вы лучше разбирались в вопросах уголовного преследования, то понимали бы, что мы должны прийти к наиболее выигрышному варианту, учитывая обстоятельства.
— Такие как семья, у которой есть связи с мэром.
— Фелисити Стейплс, — сказал он, точно недовольный родитель. Фелисити Стейплс, подойдите сюда. — Это ваших рук дело? Уверен, вы могли бы заняться чем-то куда более плодотворным, нежели повторять витиеватые суждения окружного прокурора.
Редакция представляла собой огромную комнату, хаотично заставленную темными столами, с беззвучным телеэкранами, на которых постоянно что-то мелькало. Стол Фелисити, над которым висели часы, стоял спереди неподалеку от лифтов. Слева и справа от нее располагались стеклянные кабинеты, скрытые за опущенными жалюзи, а впереди, поодаль от голого стола, пустовавшего уже полгода, были два великолепных окна, из которых виднелось небо, клочками пробивавшееся из-за заслонявших его небоскребов. Между окнами находилась доска объявлений. У доски с чашечкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, колумнист и политический обозреватель. Мелинда поднесла чашку к губам и аккуратно отхлебнула. Фелисити знала, что на доске висело объявление о внутреннем найме на должность администратора социальных сетей. Фелисити знала это, поскольку сама уже неоднократно просматривала его. Каждый раз она приходила к выводу, что вакансия не отвечает ни ее образованию, ни профессиональным устремлениям, ни жизненным принципам, не говоря уже о более скромной зарплате. Но вместе с тем такая работа будет востребованной и через год, чего нельзя было сказать о работе Фелисити. Ее повергло в шок, что Мелинда, попивая кофе, изучает эту вакансию, ведь Мелинде Гейнс было сорок четыре, и она написала внушительную серию статей, разоблачавших продажность трёх городских судей. Если Гейнс задумывалась о месте администратора социальных сетей, значит будущее журналистики было обречено. Буквально написано на этой доске.
— Спасибо, Том, но я сама решу, чем мне заниматься. — Ответила Фелисити, не желая пререкаться с Томом Дэниэлсом. Она хотела внушить ему спокойствие, а затем разнести в пух и прах в одной из своих газетных статей. Ей было тридцать три. Она могла бы посвятить свою жизнь чему угодно.
— Вы действительно встречались с Хэммондсами перед тем, как снять обвинения?
— Мне надо посмотреть в ежедневнике.
Наблюдение за Мелиндой, изучавшей будущее журналистики, прервал долговязый стажёр Тодд, размахивавший жёлтым листком. Он носил круглые очки, а его лицо выражало тревожность.
— У меня есть дело об убийстве.
Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, об общественной жизни, иногда о тех, кто умер, съев по ошибке что-то не то, но не об убийствах.
— Вы ведь встречались с ними с глазу на глаз?
— Если хотите, могу выяснить и прислать вам эти сведения.
Он не пришлет. Он ответил на ее звонок, чтобы опередить ее, сообщив о том, что «к моменту выхода статьи окружной прокурор Том Дэниэлс не ответил на просьбы прокомментировать ситуацию». Теперь он будет морочить ей голову до тех пор, пока новостная повестка вновь не изменится, когда никто уже не вспомнит об удивительно мягком решении следствия по делу Джеймса Хэммонда, студента приятной наружности, чье многообещающее будущее было ненадолго омрачено нападением на девушку, посмеявшуюся на ним на вечеринке.
— Вы возьмётесь за убийство? — спросил Тодд, встретившись с ней взглядом.
 

51. jules solem

Отрывок из «22 убийства Мэдисон Мэй» – Макс Барри
Фелисити Стейплс слушала, как из трубки телефона окружный прокурор объяснял ей, какую ошибку она совершает. Разобрать его слова было непросто – мешало громкое тиканье часов.
– То, на что вы намекаете, совершенно не соответствует действительности, – раздраженно отметил прокурор.
Его звали Том Дэниелс, и он занимал пост окружного прокурора. Ему уже не в первый раз приходилось общаться с Фелисити Стейплс, и каждый раз его мнение о ней, казалось, ухудшалось.
– Ни на что я не намекаю, – ответила она. – Просто задаю вопросы.
– Прошу вас... – Он произнес это слово с тем же снисходительным тоном, который она не раз слышала в телевизионных интервью, когда журналисты касались неудобных тем. Сначала «прошу вас», а затем тема разговора незаметно меняется. Потом он едва заметно морщит лоб, выражая одновременно и недовольство, и насмешку. Дэниелсу было за сорок, загар его выглядел как-то неестественно, но лицо оставалось чрезвычайно выразительным.
– Сколько времени вы потратили на это дело? Не могу поверить, что Брендон считает это разумным использованием рабочего времени.
Брендон Аберман был главным редактором газеты. Она пропустила колкость мимо ушей – во-первых, это была отвлекающая тактика, а во-вторых... если честно, Брендон действительно предпочел бы, чтобы она занималась чем-то другим. В идеале – материалом о постельных клопах.
– Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюремного заключения, несмотря на обилие улик...
– Обилие? – перебил Дэниелс. – Как же я рад, что ваше филологическое образование нашло свое применение. Будь вы лучше знакомы с реалиями судебной системы, то понимали бы, что иногда мы вынуждены идти на сделки, исходя из обстоятельств.
– Каких, например? Вроде того, что семья преступника общается с мэром на светских раутах?
– Фелисити Стейплс, – произнес он тоном рассерженного родителя. «Фелисити Стейплс, подойдите-ка сюда! Это ты устроила этот бардак?»
– Я уверен, что вашим талантам можно найти куда лучшее применение, чем выуживание у прокурора громких цитат.
Редакция представляла собой огромное открытое помещение с темными столами, хаотично расставленными под беззвучно мерцающими экранами телевизоров. Стол Фелисити находился ближе к выходу, прямо под часами. По обе стороны от нее располагались кабинеты с матовыми стеклами, а спереди, за пустующим участком офисного пространства, который простаивал без дела уже полгода, два великолепных окна, сквозь которые виднелись небоскребы и клочок голубого неба. Между окнами висела доска объявлений, которую, держа в руках стаканчик кофе, рассматривала Мелинда Гейнс, политический обозреватель и обладательница собственной колонки в их газете. Мелинда поднесла чашку к губам и осторожно отхлебнула.
Фелисити знала, что на доске висит объявление об открытой вакансии «менеджера по соцсетям». А знала она это потому что сама точно так же рассматривала ее не раз. И каждый раз приходила к выводу, что эта вакансия не имеет совершенно ничего общего с ее образованием, опытом работы и жизненными ориентирами. Так еще и платили там меньше. Но зато через год эта работа все еще будет существовать – что нельзя было с такой же уверенностью заявить о ее собственной.
Наблюдать, как Мелинда Гейнс – женщина сорока четырех лет, за спиной которой громкие разоблачения трех коррумпированных судей – задумчиво разглядывает вакансию «менеджера по соцсетям», попивая кофе, было... пугающе. Если даже Гейнс задумывается о таком, то будущее журналистики и правда висит на волоске. А в буквальном смысле – на доске объявлений.
– Меня полностью устраивает то, какое применение находят мои таланты, спасибо за беспокойство, Том.
Фелисити не хотелось препираться с Томом Дэниелсом. Наоборот, ей хотелось заставить его расслабиться, а потом разнести в пух и прах в статье. Ей было всего тридцать три. Впереди целая жизнь, полная возможностей.
– Правда ли, что накануне снятия обвинений вы лично встречались с семьей Хэммондов?
– Придется проверить ежедневник.
Видимые размышления Мелинды Гейнс о судьбе журналистики прервал Тодд, нескладный стажер из их редакции. Он размахивал желтым листком. На его худом лице с круглыми очками застыло беспокойное выражение.
– У нас убийство.
Фелисити отмахнулась от него. Убийствами она не занималась. Ее интересовала городская политика, светская хроника, иногда истории о людях, трагически погибших от того, что съели что-то не то. Но не убийства.
– Ну когда-то ведь вы с ними встречались? Может, на каких-то мероприятиях.
– Если желаете, я могу уточнить информацию и выслать ее вам.
Ничего он не вышлет. Он ответил на ее звонок лишь для того, чтобы лишить ее возможности написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс проигнорировал просьбу о комментариях до момента публикации статьи». Теперь он будет тянуть время, пока новостной цикл не сделает новый виток. Журналисты переключатся на что-то другое, и все забудут о подозрительно мягком приговоре Джеймса Хэммонда, симпатичного студента, чье светлое будущее едва не омрачилось из-за нападения на девушку, которая посмела посмеяться над ним на вечеринке.
– Может, все-таки возьмешь убийство? – спросил Тодд, настойчиво маяча у нее перед глазами.

52. Jurij

Двадцать два убийства Мэдисон Мэй.


Фелисити Стейплз слушала по толефону Прокурора Округа, который отчитывал её за совершенную по его мнению ошибку. Сильно мешал звук громко тикающих часов.


— Ваши намёки просто беспочвенны, — заявил собеседник.


Звали прокурора Том Дэниэлс. Это был не первый его разговор с Фелисити и казалось, что с каждым разом её авторитет в глазах такого человека падал все ниже и ниже.


— Я вовсе ни на что не намекаю, а всего лишь спрашиваю, — ответила она.


— Пожалуйста.


Такую реакцию Дэниэлса Фелисити неоднократно наблюдала в телепередачах, когда его жёстко прессовали вопросами, а ему не хотелось отвечать. Поэтому после непременного "пожалуйста", он начинал тонко заговаривать зубы. При этом слегка преподнимал бровь, показывая одновременно удивление и то, как ему неприятен этот разговор. На вид Дэниэлсу было лет сорок пять, он имел загар неизвестного происхождения и подчёркнуто выразительные черты лица.


— Как долго вы писали эту статью? Не могу поверить, что по мнению Брендона вы потратили время с пользой.


Брэндон Эберман - главный редактор издания. Она не придала значения колкости, которая во-первых уводила в сторону от темы, а во-вторых, Брэндон на самом деле не прочь если бы она в своих статьях несла всякую лабуду типа постельных клопов.


— Против молодого человека из семьи со связями — вопиющие улики, а его выпускают на свободу.


— Вопиющие. Вот где вам ппригодилась ваша степень по английскому языку. Я необыкновенно рад. — поиздевался Дэниелс. — А вот при наличии знаний о судебном процессе, вы бы поняли, что при данных обстоятельствах для нас это самая выгодная сделка.


— Обстоятельства вроде того что семья имеет тесные связи с мэром?


— Фелисити Стэплз, — сказал Дэниелс тоном разочарованного родителя. — Фелисити Стэплз, подойдите сюда. Это вы устроили такой тарарам. Я абсолютно уверен, что вашим способностям можно найти более полезное применение, чем вылавливание отдельных реплик из речи прокурора.


Отдел новостей представлял собой огромную комнату с тёмными столами, расставленными как попало под безмолвными, но постоянно свеящимися экранами телевизоров. Фелисити работала за столом, который стоял в передней части помещения под часами недалеко от лифтов. Слева и справа от стола находились застекленные офисы с жалюзи, а впереди — за бесхозным пространством, которое было таковым вот уже пол-года, виднелись два изумительных окна с видом на небоскрёбы. У доски объявлений между окнами, стояла политический обозреватель и колумнист Мелинда Гейнс с чашкой кофе в руках. Мелинда осторожно поднесла чашку к губам и сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висит вакансия менеджера по социальным сетям. Знала, поскольку сама уже несколько раз изучала эту должность и всякий раз считала, что это не имело ничего общего с тем, чему она училась, к чему стремилась и во что верила. К тому же заработок там был меньше. Но это такая работа, которая точно будет востребована и через год, чего не скажешь о нынешней халтуре Фелисити. Наблюдать за тем как Мелинда размышляет на этим с чашкой кофе в руке было страшно, потому что в свои сорок четыре года она написала серию разгромных статей, уличающих трёх городских судей во взятках. Если Гейнс намеревалась стать менеджером по социальным сетям, то будущее журналистики повисало. Как на этой доске.


— Спасибо, Том. Меня вполне устраивает то, как я использую свои способности, — ответила Фелисити. Вести словесную перепалку с Томом не было никакого желания. Пусть он чувствуется себя в фаворе, а она пропесочит его в газете. Тридцать три года жизни давали ей право поступать так, как она считает нужным.


— Вы ведь лично встречались с семейством Хэммонд перед тем как снять обвинения, это так?


— Мне нужно посмотреть записи.


Глаза Фелисити смотрели на Мелинду Гейнс, пребывающую в размышлениях о будущем журналистики, как вдруг появилась неуклюжая фигура стажёра Тодда. В круглых очках и тревожным выражением на лице он потряс листком жёлтой бумаги и произнес:


— У меня убийство.


Фелисити отмахнулась от него. Убийства это не её. Она в своих статьях имела дело с городской политикой, образом жизни, иногда рассказывала о смертях людей, съевших то, что не надо, но не с убийствами.


— Но вы с ними все-таки встречались? Так сказать неофициально?


— Если хотите, соберу и вышлю вам все, что знаю.


Но он бы не сделал этого, а ответил только для того, чтобы лишить Фелисити возможности донести такие строки - "К моменту публикации статьи Прокурор Округа Том Дэниэлс увиливал от конкретных ответов по этому делу". А значит, он будет дурачить её до следующей порции новостей, когда уже всем будет наплевать на подозрительно мягкий приговор, вынесенный Джеймсу Хэммонду, симпатяге студенту, чьё блестящее будущее всего лишь ненадолго испорчено нападением на девушку, позволившую себе посмеяться над ним на молодежной тусовке.


— Так как насчет убийства? Возмешься?


Тодд стоял так, чтобы Фелисити могла видеть его в упор.

53. K.S.

По телефону окружной прокурор говорил Фелисити Степлс о том, что она заблуждается. Его было плохо слышно из-за часов.


— Ваши домыслы не имеют под собой оснований, — говорил окружной прокурор. Звали его Том Дэниелс. Это был не первый их разговор, и всякий раз его мнение о ней менялось в худшую сторону.


— Я не строю никаких домыслов, – ответила Фелисити. — Я всего лишь задаю вопросы.


— Да будет вам. — Эту фразу она уже слышала от него по телевизору, когда на него давили, а он не хотел отвечать. «Да будет вам», а потом незаметная смена предмета разговора. Он прищуривал брови, как бы удивляясь и огорчаясь вопросу. Дэниелсу было за сорок, он был чересчур загорелым, с необыкновенно выразительным лицом. — Сколько времени вы потратили на эту историю? Мне с трудом верится, что Брендон считает это разумной тратой вашего времени.


Брендон Аберман руководил редакцией газеты. Она проигнорировала выпад, поскольку, во-первых, прокурор уводил разговор в другую сторону, а во-вторых, попал в точку, и редактор точно предпочёл бы, чтобы она работала над какой-нибудь скучной ерундой.


— Молодой человек из влиятельной семьи освобождается от содержания под стражей несмотря на наличие обширной доказательственной базы…


— Обширной доказательственной базы, – повторил Дэниелс. — Я так рад, что ваш диплом хоть где-то пригодился. Если бы вы лучше знали реалии следствия, вы бы поняли, что нам приходится идти на сделку, учитывая все обстоятельства.


— Например, связи этой семьи с главой города?


— Фелисити Степлс, — произнёс он с почти родительским упрёком. «Фелисити Степлс, а ну-ка иди сюда! Кто это натворил?». — Чем пытаться подловить окружного прокурора на неаккуратном высказывании, лучше бы нашли более достойное применение своим талантам.


Редакция представляла собой просторное общее помещение, беспорядочно уставленное рабочими столами. На стене телевизоры беззвучно мелькали сводками новостей. Стол Фелисити располагался у входа, рядом с лифтами, под часами. Справа и слева от неё находились офисы с прозрачными перегородками, которые сейчас были задёрнуты жалюзи, а впереди, сразу за пустующим уже полгода рабочим местом виднелись две великолепных окна, в которых можно было увидеть кусочек неба в обрамлении небоскрёбов.


Посередине находился информационный стенд, у которого с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический комментатор и обозреватель. Мелинда не спеша пила кофе. На стенде висело объявление о вакантной должности специалиста по социальным сетям. Фелисити знала о нём, так как и сама уже несколько раз читала это объявление. Всякий раз она приходила к выводу, что должность не соответствует ни её образованию, ни её навыкам, ни её убеждениям. Кроме того, платили меньше. Однако и через год эта ставка точно сохранится, чего нельзя было сказать о её собственной. Было тревожно видеть, что Мелинда Гейнс рассматривает эту вакансию. Мелинде было сорок четыре, а за плечами — серия статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если уж Гейнс подумывала о смене амплуа, то будущее журналистики висело на волоске. В буквальном смысле «висело» на стенде.


— Мои таланты используются по назначению, не переживайте, Том, — ответила Фелисити. Вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом ей не хотелось. Она собиралась его успокоить, чтобы затем разгромить в газете. Ей было тридцать три, и она могла себе многое позволить. — Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами в ночь перед тем, как снять обвинения?


— Мне надо проверить ежедневник.


Неуклюжая фигура стажёра Тода, который махал листком жёлтой бумаги, заслонила собой Мелинду Гейнс и прервала размышления Фелисити о будущем журналистики. На Тоде были круглые очки, лицо выражало озабоченность:
— У меня убийство.


Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Она писала о муниципальной политике, бытовых вопросах, иногда освещала случаи смерти от употребления в пищу того, чего не следовало, но не об убийствах.


— Вы когда-нибудь с ними встречались? В неофициальной обстановке?


— Если хотите, я поищу и вышлю вам информацию.

Конечно, он этого не сделает. Он принял звонок, чтобы не дать ей написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс не дал комментариев к моменту публикации статьи». Теперь он будет тянуть с ответом, пока не сменится информационная повестка и никто не вспомнит об удивительно мягких условиях досудебной сделки по делу Джеймса Хаммонда, симпатичного студента, блестящее будущее которого ненадолго было поставлено под угрозу из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.


— Возьмёшься за убийство? — спросил Тод, оказавшись прямо в поле её зрения.

54. Kava

Отрывок из книги Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»

Окружной прокурор уверял Фелисити Стейплз, что она сильно заблуждается. Слова, доносившиеся из трубки, было сложно расслышать из-за шума настенных часов.
–Ваши подозрения просто не обоснованы», – заявил он. Его звали Том Дениелс. Фелисити приходилось встречаться с ним уже не раз, и казалось, каждый раз она производит на него все более неблагоприятное впечатление.
– Я не высказываю никаких подозрений, – уверила она. – Я просто задаю вопросы.
– Да будет Вам.


Фелисити была знакома эта его уловка: к ней он прибегал, выступая по телевидению; этой фразой он уворачивался от ответа на неудобные вопросы; ею еле заметно менял тему разговора, прижимая пальцы к вискам в знак изумления и огорчения. Дениелсу еще не было пятидесяти. Он обладал живой мимикой и сомнительным загаром.
– Сколько времени вы уже потратили на эту историю? Сдается мне, что Брендон не считает целесообразным тратить на нее время.


Брендом Эйберман был старшим редактор газеты. Фелисити пропустила мимо ушей это язвительное замечание прокурора: во-первых, это был отвлекающий манёвр; во-вторых, Брендом действительно предпочел бы статью на какую-либо другую тему, желательно, связанную с чем-то совершенно отвратительным.


– Молодой человек из влиятельной семьи избежал наказания, несмотря на неимоверное количество доказательств.
– «Неимоверное количество», – повторил Дениелс. – Рад, что Ваше филологическое образование не пропадает даром. Знай Вы суть работы прокуратуры, Вы бы поняли, что обстоятельства могут вынуждать нас идти на уступки.
– Обстоятельства? Например, дружеские отношения между семьей обвиняемого и мэром?
– Фелисити Стейплз, – обратился к ней прокурор тоном разочарованного отца.
«Фелисити, подойди-ка сюда. Это твоих рук дело?»
– Найдите своим талантам более достойное применение, чем выуживание компрометирующей информации.


Редакция новостей представляла собой огромное, открытое помещение с темными столами, хаотично расставленными под беззвучными телевизионными экранами с быстро сменяющейся картинкой. Рабочее место Фелисити располагалось почти у выхода, недалеко от эскалаторов, под настенными часами. Справа и слева – стеклянные кабинеты со шторками-жалюзи. Прямо перед ней – рабочее пространство, которое пустовало уже полгода. А за ним – два громадных окна, сквозь которые открывался вид на окантованное верхушками небоскребов небо. У электронной доски объявлений посередине редакции стояла с чашкой кофе в руке Мелинда Гейнс, политический комментатор и обозреватель. Она осторожна пригубила кофе. Фелисити знала, что Мелинда читает объявление о поиске сотрудника на должность менеджера социальных сетей. Знала, потому что сама перечитала его не раз. И каждый раз эта должность представлялась ей несоответствующей ни ее образованию, ни ее ценностям, ни ее амбициям. И оплачивалась она хуже. Но это была работа. И тот, кто ее получит точно, проработает в редакции еще год. Чего не скажешь о самой Фелисити. Мелинда Гейнс было сорок четыре, и она уже успела написать внушительное количество разоблачительных статей о коррупции в городском суде. А потому ее интерес к этой должности внушал ужас. Если уж Мелинда была в ней заинтересована, то судьба газеты действительно была предрешена. И заключалась она в этом объявлении.
– Благодарю за совет, Том. Я использую свои таланты по назначению.


Фелисити не хотелось спорить с прокурором. Ей хотелось притупить его бдительность, а потом размазать его по стенке в статье. Ей было всего тридцать три – она многое еще успеет в своей жизни.
– А правда ли, что Вы встречались со четой Хаммондов за день до того, как снять все обвинения с их сына?
– Нужно посмотреть в ежедневнике.


Образ рассматривающей объявление Мелинды Гейнс скрылся за долговязой фигурой стажера по имени Тодд, размахивающего желтым листком бумаги. Он был в очках в круглой оправе. Его лицо выражало нетерпение.
– У меня тут убийство.
Фелисити шикнула. Она не пишет об убийствах. О политике, жизни города, иногда о смертях людей, которые съели, что не следовало есть. Но не об убийствах.
– Но Вы с ними встречались? В неформальной обстановке?
– Я выясню и дам Вам знать.


Неправда. Он согласился на этот разговор лишь с целью лишить ее возможности написать: «Окружной прокурор не прокомментировал ситуацию на момент публикации данной статьи». Теперь он будет тянуть время, пока новостной цикл не сменится. А там уже все забудут о подозрительно щедрой досудебной сделке между прокуратурой и Джеймсом Хаммондом, благообразным студентом колледжа, чье светлое будущее было на миг омрачено нападением на девочку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.
– Возьметесь за убийство? – спросил Тодд, приближаясь все ближе.
 

55. Kee

from The 22 Murders of Madison May, Max Barry

С трубкой у уха, Фелисити Степлз слушала, как окружной прокурор на том конце линии убеждает её не совершать ошибку. Слышно было плохо из-за часов.

— Ваши домыслы просто-напросто неверны, — сказал он.

Окружного прокурора звали Том Дэниелс. Казалось, что с каждой новой беседой он воспринимает её всё менее серьёзно.

— Я ничего не домысливаю, — ответила она. — Я ищу ответы.

— Ой, будьте любезны.

Фелисити видела в новостях, как он исполняет этот трюк, уворачиваясь от неудобных вопросов. «Будьте любезны», и незаметная смена темы. Сморщенная бровь, смесь веселья и болезненного раздражения на лице. Дэниелс был старше сорока, с почти неуловимым загаром и очень выразительной мимикой.

— Сколько вы уже возитесь с этим делом? Неужто Брендон одобряет подобную трату времени?

В газете Брендон Аберман был главным редактором. Фелисити пропустила шпильку мимо ушей, потому что, во-первых, Дэниелс провоцировал, а во-вторых, Брендон и правда поручил бы ей другую тему, желательно связанную с нашествием постельных клопов.

— Юноша из влиятельной семьи выпущен без единого дня отсидки, и это несмотря на богатую палитру доказательств...

— Палитру... — эхом отозвался Дэниелс. — Отрадно слышать, что степень по английской филологии пропадает не зря. Но будь вы знакомы с материалами судебного расследования, то согласились бы, что лучшей сделки и не придумаешь, учитывая все обстоятельства.

— Тесная дружба семьи с мэром города? Эти обстоятельства?

— Фелисити Степлз, — произнёс Дэниелс с усталостью разочарованного родителя. (Фелисити Степлз, иди-ка сюда. Ты набедокурила?) — Я искренне верю, что ваши таланты заслуживают лучшего применения, чем выуживание жареных цитат у окружного прокурора.

В огромном пространстве отдела новостей затемнённые столы грудились под выключенными сейчас, но обычно неугомонными телеэкранами. Рабочее место Фелисити располагался почти у входа, рядом с лифтами, под большими часами. По левую и правую руку тянулись застеклённые кабинеты с глухими шторами, а вдали, позади заброшенного участка офисного ландшафта, пустующего уже полгода, сквозь два великолепных окна проглядывало обрамлённое высотками небо. Между окон красовалась доска объявлений, возле которой с чашкой кофе в руке стояла Мелинда Гейнз — репортёр и политический обозреватель. Мелинда подняла чашку и осторожно отхлебнула. На доске висело объявление о внутренней вакансии обозревателя социальных сетей. Фелисити и сама давно приглядывалась к нему. Всякий раз она решала, что позиция не соответствует ни её образованию, ни стремлениями, ни идеалам, да и зарплата предлагалась поменьше. Однако, должность обещала стабильную занятость как минимум на год, чего не скажешь о нынешней работе Фелисити. Наблюдать, как Гейнз, попивая кофе, изучает объявление, было ужасно, поскольку в свои сорок четыре Мелинда Гейнз написала серию разгромных статей и разоблачила трёх продажных городских судей. Если даже она размышляет, не податься ли в социальные обозреватели, пиши пропало. Будущее журналистики буквально висит на краю.

— Благодарю вас, Том. Я вполне довольна применением собственных талантов, — сказала Фелисити, не желая ввязываться в словесную перепалку. Пусть Том Дэниелс почувствует себя на коне; она успеет выпотрошить его в статье. ​​Ей всего тридцать три. Целая жизнь впереди, все дороги открыты.

— Это правда, что вы ужинали у Хэммондов накануне снятия обвинений?

— Надо свериться с ежедневником.

Созерцание того, как Мелинда Гейнс предрекает будущее журналистики, прервал долговязый стажер Тодд, которого отличали круглые очки и тревожное выражение лица. Он размахивал жёлтым листком бумаги.

— У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась. Убийства не по её части. Городская политика, социальная жизнь, максимум люди, съевшие что-то не то, и умершие потом, но не убийства.

— Ну вы же пересекались, так ведь? Проводили с ними время?

— Если хотите, я перепроверю и сообщу вам.

Не сообщит. Он и ответил лишь для того, чтобы предотвратить звонки в прокурорский офис. К моменту публикации Том Дэниелс не дал ни единого внятного комментария, и дальше будет водить её за нос, вплоть до следующей волны новостей, которая сотрёт из общественной памяти смехотворно мягкую сделку с Джеймсом Хэммондом, симпатичным студентом, чьё перспективное будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Убийство возьмёте? — спросил Тодд, придвигаясь поближе, чтобы привлечь внимание.

56. Klaus

Фелисити Стэйплз разговаривала по телефону с окружным прокурором, который уверял ее, что она совершает ошибку. Его голос было трудно разобрать из-за тиканья часов.
– То, что вы подразумеваете, это просто не правильно, – сказал окружной прокурор Том Дэниелс. Они с Фелисити уже общались раньше, однако с каждым их разговором его мнение о ней падало все ниже.
– Я ничего не подразумеваю, а лишь задаю вопросы.
– Пожалуйста, – он всегда применял такую стратегию по телевидению, когда не хотел отвечать: «Пожалуйста», а затем плавный переход к другой теме. Его лицо, словно у актёра, выражало одновременно раздражение и удовлетворение. Дэниелсу было за сорок, его загар выглядел неестественно, а мимика была такая, словно он играл главные роли в театре.
– Вы потратили так много времени на эту историю, сомневаюсь, что Брендон считает ваши действия разумной тратой ваших сил.
Брендон Аберман – главный редактор газеты. Фелисити решила проигнорировать колкость Тома, он пытался отвлечь ее от самого важного, да и в действительности, Брендон на самом деле бы предпочел, чтобы она писала о чем-нибудь другом, хоть о постельных клопах.
– Молодой мужчина из важной семьи уходит безнаказанным, несмотря на обилие доказательств.
– Обилие, – усмехнулся Дэниелс. – Рад, что вы смогли найти применение вашему диплому в английской литературе. Если бы вы были лучше ознакомлены с процессом судопроизводства, то вы бы сразу поняли, что мы всегда выносим лучший приговор, конечно же принимая во внимание все обстоятельства.
– Обстоятельства по типу того, что семья осужденного имеет связи с мэром, тоже принимаются во внимание?
– Фелисити Стейплз, – сказал он разочарованным тоном, словно родитель, который отчитывает своего ребенка за совершенную ошибку. – Я уверен, что вы способны на большее, чем простое выманивание «попался» фраз из уст прокурора.
Редакция представляла собой просторное помещение с тёмными столами, разбросанными под тихими, постоянно мигающими ТВ-экранами. Стол Фелисити стоял у лифтов, прямо под часами. Слева и справа виднелись затемнённые стеклянные кабинеты, а вдали – два огромных окна, а за сводами небоскребов проглядывало небо. Рядом с окнами висела доска объявлений, где с кружкой кофе в руке стояла Мелинда Гейнс – политический обозреватель со своей собственной колонкой в газете. Мелинда сделала глоток, не сводя глаз с доски. Там висела вакансия: менеджер социальных сетей . Фелисити уже подумывала об этом раньше. Она всегда считала, что должность не имеет отношения ни к ее образованию, ни к целям, ни к убеждениям, да и зарплата была заметно ниже. Однако через год за эту работу хотя-бы будут платить, чего нельзя сказать о ее нынешней позиции. Наблюдая, как Мелинда Гейнс – автор громких расследований о коррупции трех судей – подумывает о работе в социальных сетях, Фелисити охватил ужас. Если даже Гейнс смотрит в сторону менеджмента, то журналистика действительно обречена. Приговор был написан на стене… буквально вывешен.
– Я довольна тем, как использую свои таланты, спасибо, Том, – Фелисити не собиралась спорить. Ей нужно было, чтобы Дэниелс расслабился, затем дело было за малым, разнести его в клочья в газете. Ей было тридцать три, она могла позволить себе ждать. – Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне дня снятия обвинений?
– Мне нужно будет посмотреть ежедневник.
В этот момент в поле зрения Фелисити оказалась не Мелинда Гейнс, а долговязый стажер Тодд. Он размахивал желтым листком. На нём были круглы очки, сам он был немного напряжен.
– У меня тут убийство.
Фелисити отмахнулась. Она не работала с убийствами. Ее темы – городская политика и светская жизнь, разве что ее могли заинтересовать истории про смерть от отравления.
– Но вы же с ними встречались, верно? В социальной обстановке?
– Я могу это уточнить и точно сказать вам, если конечно вы этого желаете.
Конечно ответ нужен, но он не будет этого делать. Он уже ясно дал понять, что не будет давать ей ответа, а в ее «разгромной» статье будет написано: «Окружной прокурор Том Дэниелс не давал никаких комментариев на момент публикации». Теперь он будет тянуть время до следующего новостного повода, к этому моменту все уже позабудут про подозрительную сделку Джеймса Хэммонда – сына богатых родителей, чье светлое будущее едва не разрушил скандал, связанный с нападением на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
– Возьмёте убийство? – Тодд встал прямо перед ней, загораживая доску журналистке.

57. LemonTree

«22 убийства Мэдисон Мэй», Макс Барри

Голос на том конце провода объяснял Фелисити Стейплс, как сильно она ошибается. Девушка едва его слышала – у нее над головой громко тикали часы. «Все совсем не так, как ты себе представляешь», – уверял он. Ее собеседником был окружной прокурор, звали его Том Дэниэлс. Это был не первый их разговор, и с каждым разом Фелисити нравилась прокурору все меньше.

– А я ничего и не представляю, просто задаю вопросы.

– Да ради бога.

Фелисити не раз видела по ТВ, как ловко прокурор уходит от неудобного разговора. Да ради бога – и тема аккуратно меняется. Иногда в такие моменты он пощипывает бровь – это означает, что вопрос и развлекает, и тяготит его одновременно.

Прокурору Дэниелсу было за сорок, у него был сомнительный загар и необыкновенно выразительное лицо. «Ну и сколько ты уже тащишь эту историю? Только время зря теряешь. Спорим, Брендон тоже так думает».

Фелисити спокойно пропустила эту реплику мимо ушей. Во-первых, это был просто очередной отвлекающий маневр, а во-вторых, Брендон Аберман – главный редактор их газеты – действительно предпочел бы, чтобы она написала о чем-нибудь другом – к примеру, о постельных клопах.

– Мальчик из семьи с очень хорошими связями уходит от правосудия, несмотря на целую плеяду доказательств…

– Плеяду?? Господи, ну хоть здесь тебе пригодилась твоя степень по филологии. А вот если бы ты чуть лучше представляла себе мою работу, ты бы поняла, что это было самое оптимальное решение. Учитывая, разумеется, все обстоятельства.

– Вроде тех, что его семья дружит с мэром?

– Фелисити Стейплс. – Прокурор превратился в сердитого папочку. Фелисити Стейплс, подойди-ка сюда. Это ты натворила? – Не ищи подвоха в моих словах. Твоим талантам, наверняка, есть более достойное применение.

Отдел новостей, в котором работала Фелисити, занимал большое просторное помещение. Среди как попало расставленных стульев, столов и нависавших над ними молчаливых телеэкранов было и ее рабочее место – недалеко от лифтов, под часами. Справа и слева тянулись ряды наглухо зашторенных стеклянных офисов, а впереди, сразу за ее компьютером (который, к слову, уже несколько месяцев простаивал без дела), из огромных панорамных окон открывался восхитительный вид на город с его вздымающимися небоскрёбами.

Мелинда Гейнс – их политический обозреватель и колумнистка – стояла возле доски объявлений с задумчивым видом и стаканчиком кофе в руке. Фелисити догадывалась, что так заинтересовало Мелинду – газете был нужен менеджер по социальным сетям. Догадывалась, потому что и сама с недавних пор подумывала заняться чем-нибудь другим и изучила объявление вдоль и поперек. Конечно, это было не совсем то, о чем Фелисити мечтала (вернее, совсем не то), да и зарплату предлагали мизерную, зато на целый год она будет обеспечена работой. Этот аргумент был, пожалуй, самым весомым – нынешняя должность ей таких гарантий не давала.

Фелисити внезапно представила, что социальными сетями будет заниматься Мелинда, и ужаснулась. Мелинде Гейнс было сорок четыре, и главным ее достижением были разгромные статьи про коррупцию среди городских судей. Если она и впрямь начнет вести соцсети, будущее журналистики, пожалуй, окажется под угрозой. Нет, доверять ей такое дело нельзя.

– Со своими талантами я как-нибудь разберусь, спасибо, Том. – Спорить с Дэниэлсом Фелисити не стала. Да, прямо сейчас она позволит ему сохранить лицо, зато в статье оторвётся по полной. Ей тридцать три, и она вольна поступать так, как ей хочется.

– Вы действительно лично встречались с Хэммондами перед тем, как снять все обвинения?

– Не помню, надо посмотреть в ежедневнике.

Благостный вид Мелинды Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, разрушил их долговязый стажер Тодд, размахивающий какой-то бумажкой.

– У нас убийство! – У Тодда были круглые очки и вечно встревоженный вид.

Фелисити отмахнулась – ее это не интересовало. Она предпочитала писать о политике, о бытовых проблемах, иногда о людях, которые умерли, потому что съели что-то не то, но только не об убийствах.

– Ну вы ведь с ними знакомы, так? – она продолжала наседать на прокурора.

– Я пришлю тебе всю информацию.

Он не пришлет. Сейчас он терпеливо отвечает на вопросы, чтобы не дай бог она не написала, что «От прокурора округа Тома Дэниэлса к моменту публикации статьи комментариев не поступало». Ее будут водить за нос до тех пор, пока не случится следующая громкая история, и в один прекрасный день все благополучно забудут, что красавец-студент с блестящим будущим Джеймс Хэммонд удивительным образом избежал наказания за нападение на девочку, которая неосторожно посмеялась над ним на вечеринке.

– Ну что, возьмешь убийство? – В поле зрения Фелисити снова появился Тодд.

58. Lidiia Glu

Отрывок из научно-фантастического романа Макса Барри
«22 убийства Мэдисон Мэй»

Приложив к уху трубку, Фелисити Стейплс слушала, как окружной прокурор пытается убедить ее, что она совершает ошибку. Из-за громкого бряцанья часов она с трудом разбирала его слова.

— Опять эти ваши инсинуации, — возмущался прокурор Том Дэниелс, который занимался уголовными делами в округе. Фелисити уже общалась с ним прежде, и ей казалось, что с каждым разом его мнение о ней становится только хуже.
— Я ничего не придумываю, я просто задаю вопросы, — возразила журналистка.
— Пожалуйста.
Она уже видела по телевизору, как прокурор ловко меняет тему, уклоняясь от неудобного вопроса. Сначала говорит «пожалуйста», а затем искусно переводит разговор на другое, приподняв бровь и демонстрируя одновременно удивление и боль. Дэниелсу было за сорок, и его лицо, слегка загорелое, было удивительно выразительным.

— Сколько времени вы уже потратили на эту историю? Мне кажется, Брэндон не одобрит такое расходование вашего рабочего времени.
Брэндон Эберман был главным редактором газеты.
Фелисити проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий манёвр, а во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она занялась чем-то другим, желательно более значимым.

— Молодой человек избегает тюремного срока несмотря на уйму доказательств, благодаря связям своей семьи…
— Уйму, — повторил за ней Дэниелс, — я рад, что вы находите применение своему филологическому образованию. А вот если бы вы были знакомы с сущностью обвинительного процесса, то определенно бы понимали, что мы обязаны принимать во внимание текущую ситуацию и обстоятельства дела, чтобы добиться наиболее выгодного решения.
— Под обстоятельствами вы имеете в виду тесные связи этой семьи с мэром?
— Фелисити Стейплс, — произнес он тоном недовольного отца, в котором так и слышалось: «Фелисити Стейплс, иди сюда. Это ты развела тут бардак?», — я уверен, что для ваших талантов найдется лучшее применение, чем ловить на слове окружного прокурора.

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство, заполненное хаотично разбросанными темными столами с безмолвными, но мелькающими яркими картинками, мониторами. Стол Фелисити располагался рядом с лифтами, прямо у входа, под часами. Слева и справа от нее были стеклянные перегородки, закрытые жалюзи, а впереди, за пустовавшим уже полгода столом, красовались два великолепных окна, из которых открывался вид на небесную синь в обрамлении небоскребов. В простенке между окнами висела доска объявлений, у которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель.

Мелинда поднесла чашку к губам и сделала осторожный глоток. Там, на доске, было прикреплено объявление о внутренней вакансии «контент-менеджера социальных сетей». Фелисити знала это, потому что сама уже изучала его несколько раз, но каждый раз решала, что эта должность не имеет отношения к тому, чему она училась, ради чего работала и во что верила. Денег тоже предлагали меньше, но это была постоянная работа, в отличие от ее собственной.

Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет о вакансии за чашкой кофе, было пугающе, потому что той было сорок четыре года, и она написала целую серию статей, разоблачающих троих коррумпированных городских судей. И если Гейнс рассматривала для себя должность «контент-менеджера социальных сетей», значит, будущее журналистики уже было предопределено. Оно буквально было написано на этой стене.

— Спасибо, Том, меня устраивает, как я использую свои таланты, — сказала Фелисити, не желая спорить с прокурором. Ей хотелось, чтобы он чувствовал себя расслабленно до того, как она уничтожит его в своей статье. Журналистке было всего тридцать три, и она была полна сил и амбиций. — Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами, в ночь перед тем, как вынесли решение о прекращении дела?
– Не могу сказать, мне нужно проверить свой ежедневник.

Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, вдруг загородила нескладная фигура стажера Тодда в круглых очках, размахивающего листком желтой бумаги.
– У меня тут убийство.
Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли, съев то, что им есть не следовало, но не об убийствах.

– Но вы ведь встречались с ними? В неформальной обстановке?
– Я могу выяснить и отправить вам эту информацию, если хотите.
Было понятно, что ничего он делать не станет. Он и ответил-то на звонок только для того, чтобы лишить ее возможности написать «окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запросы о комментариях к моменту выхода данной статьи» и собирается теперь тянуть волынку до появления новой горячей новости, которая затмит удивительно мягкий приговор Джеймсу Хаммонду, симпатичному студенту колледжа, чье многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке.

— Может все же возьметесь за убийство? – спросил Тодд, возникая прямо перед ней.

59. marie_mirabeau

«Двадцать две смерти Мэдисон Мей»

Фелисити Стейплс говорила по телефону: окружной прокурор утверждал, что она заблуждается. Слышно было плохо из-за назойливого тиканья часов.

- Ваши намеки абсолютно не соответствуют действительности, - сказал он.

Прокурора округа звали Том Дэниелс. Они с Фелисити уже не в первый раз общались, но казалось, что с каждым разговором он все больше в ней разочаровывается.

- Я ни на что не намекаю, лишь задаю вопросы, - сказала она.
- Я вас умоляю!

Как-то, смотря одну телепередачу, она заметила, что он говорит «Я вас умоляю!», когда увиливает от ответа и пытается сменить тему. Еще он трет переносицу, будто вопросы, заданные ему, его и забавляют, и одновременно вводят в замешательство. Дэниелсу было за сорок; происхождение загара было сомнительным, а вот лицо было необычайно выразительным.

- Сколько времени вы уже потратили на это дело? С трудом верится, что Брэндон одобряет такое бессмысленное занятие.

Брэндон Эберман – главный редактор газеты. Фелисити пропустила его колкость мимо ушей, во-первых, потому что он снова ушел от ответа, а, во-вторых, Брэндон действительно бы предпочел, чтобы она занималась чем-то другим. Постельными клопами, например.

- Сыну влиятельных родителей вынесли оправдательный приговор, несмотря на изобилие улик.
- Изобилие! Рад, что вы нашли применение своему диплому по английской литературе. Знай вы лучше процедуры уголовного преследования, вы бы поняли, что при данных обстоятельствах это лучшее решение.
- Говоря об обстоятельствах, вы имеете в виду, что семья парня приятельствует с мэром?
- Фелисити Стейплс, - вздохнул Том.

Его тон походил на тон родителя, огорченного поведением своего ребенка. «Фелисити Стейплс, подойди-ка сюда. Что за бардак ты устроила!»

- Я уверен, что вы можете найти лучшее применение своим талантам, нежели выуживать из прокурора скандальные высказывания.

В редакции была открытая планировка, без перегородок; темные столы хаотично стояли повсюду, телевизоры день и ночь беззвучно крутили новости. Фелисити работала за столом у входа, возле лифтов, под часами. Справа и слева от нее были зашторенные стеклянные кабинеты, а впереди, сразу за одиноким столом, который пустовал уже полгода, были два окна, за которыми открывался вид на небоскребы с проблесками неба между ними. Посередине на стене висела доска для объявлений, у которой с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и ведущая собственной колонки. Мелинда осторожно сделала глоток. На доске была вакансия «специалиста по социальным сетям». Фелисити это знала, так как сама уже пару раз ее читала. Каждый раз она приходила к выводу, что должность не соответствует ни ее образованию, ни ее работе, ни ее принципам, да и зарплату меньше предлагают. Но, в отличие от ее нынешней работы, эта точно никуда не денется через год. Смотреть, как Мелинда буднично размышляет над вакансией за чашечкой кофе, было страшно. Мелинде было сорок четыре, и она написала целый ворох статей, разоблачающих три продажных судьи. Если уж сама Гейнс рассматривала вариант стать «специалистом по социальным сетям», то судьба журналистики действительно зависела от «надписей на стене». В буквальном смысле.

- Меня устраивает, как применяются мои таланты, благодарю за заботу, Том, - сказала Фелисити, потому что не хотела вступать с ним в словесную перебранку.

Она хотела усыпить его бдительность, а затем разнести в пух и прах в своей статье. Ей было тридцать три – все двери перед ней открыты.

- Правда ли, что вы виделись с семьей Хаммонда за день до снятия обвинений?
- Надо проверить свое расписание.

Фелисити все еще наблюдала за Мелиндой, раздумывающей о будущем журналистики, когда вдруг вид ей перегородил долговязый стажер Тодд, размахивая желтым листком бумаги. Он носил круглые очки и всегда был будто чем-то озадачен.

- У меня тут убийство.

Фелисити шикнула на него – убийствами она не занималась. Она писала о политике, жизнях знаменитых людей, периодически о людях, нелепо умерших от того, что съели то, что есть не полагалось, но точно не об убийствах.

- Но когда-то вы с ними встречались? Общались?
- Я могу уточнить и прислать вам всю информацию, если хотите.

Ничего он не пришлет. Он и трубку-то снял, чтобы она не написала: «На момент публикации статьи окружной прокурор Том Дэниелс отказался дать комментарии». Он будет морочить ей голову до следующей новостной сенсации, и к тому моменту все уже забудут подозрительно гладкую сделку с правосудием Джеймса Хаммонда, симпатичного студента, чье светлое будущее было на секунду омрачено обвинением в нападении на девушку, которая однажды высмеяла его на вечеринке.

- Может, возьмешься за убийство? - спросил Том, маяча у нее перед глазами.

60. Miamain

На другом конце провода окружной прокурор уверял, что она заблуждается. Его голос заглушало громкое тиканье часов.
– То, на что вы намекаете, в корне неверно, – говорил прокурор. Его звали Том Дэниелс, и он исполнял обязанности прокурора округа. В прошлом они несколько раз беседовали, и с каждым разом казалось, его мнение о ней менялось в худшую сторону.
– Я ни на что не намекаю, – ответила Фелисити Стейплс. – Я пытаюсь разобраться, только и всего.
– Послушайте, пожалуйста...
Завсегдатай телешоу, он часто прибегал к этому трюку, стремясь уйти от ответа. «Послушайте, пожалуйста», и не успеешь глазом моргнуть, как он уже сменил тему, словно удивленный заданным вопросом. Это был слегка загорелый мужчина немного за сорок, который умело играл лицом.
– Как долго вы работаете над этой историей? Никогда не поверю, что Брендон одобрил такую потерю вашего времени.
Брендон Аберман, главный редактор газеты. Она проигнорировала шпильку по двум причинам: во-первых, её явно пытались отвлечь; а во-вторых, в словах была доля правды: Брендон действительно предпочёл бы, чтобы она писала на другую тему – он очень любил постельных клопов.
– Молодой человек из состоятельной семьи с большими связями вышел из зала суда избежав наказания, несмотря на изобилие доказательной базы...
– Изобилие доказательной базы, – фыркнул Дэниелс. – Очень рад, что хоть здесь вам пригодился ваш диплом филолога. Если бы вы знали, как работает обвинение, вам бы стало ясно, что учитывая обстоятельства, мы получили наилучший результат из всех возможных.
– Вы говорите про близкую дружбу семьи обвиняемого с мэром – про эти обстоятельства?
– Фэ-ли-сити Стей-плс, – разочарованно выдохнул он. Фелисити Стейплс, подойди-ка сюда. Что ты здесь натворила? – Я убеждён, что такой одарённой девушке есть чем заняться, кроме как выуживать из прокурора очередной скандальный заголовок.
Под молчаливыми телевизионными экранами в огромном пространстве редакции беспорядочно ютились тёмные столы. Её рабочее место находилось у часов, рядом с лифтами и входом в редакцию. Слева и справа на неё жалобно косились жалюзи закрытых кабинетов; а впереди, где долгое время незанятыми пустовала парочка столов, два великолепных окна открывали вид на прорезающие небо небоскрёбы. Мелинда Гейнс, политический репортёр и колумнист, с чашечкой кофе в руке задумчиво изучала доску объявлений. Приподняв чашку к губам, Мелинда сделала осторожный глоток. На доске важно висела вакансия СММ-менеджера. Взгляд Фелисити натыкался на неё несколько раз, и всё зря: эта должность не соответствовала ни её устремлениям, ни полученному образованию. Ещё и оплачивалась хуже. Вместе с тем, через год не останешься без работы – чего не скажешь о профессии журналиста. Она с тревогой наблюдала, как 44-летняя Мелинда – автор ярких статей, уличавших в коррупции трех городских судей – отрешённо разглядывает вакансию. Если уж Гейнс подумывает о смене профессии, то будущее журналистики выглядит мрачно. Считай, висит на волоске.
- Я довольна тем, как провожу своё время, спасибо за беспокойство, Том. - Ни к чему упражняться в остроумии с Томом Дэниелсом. Всё, что нужно – усыпить бдительность и уничтожить его репутацию. Ей всего 33 года, вся жизнь впереди! - Вы же не отрицаете, что встречались с Хаммондами перед тем, как снять обвинения?
– Для ответа на этот вопрос мне следует заглянуть в календарь.
Мелинду Гейнс, размышляющую о будущности журналистики, загородил неуклюжий силуэт стажёра Тодда, в руках которого торчал клочок жёлтой бумаги. Его лицо украшали круглые очки и выражение беспокойства.
- У нас убийство.
Фелисити отмахнулась: убийство – не её профиль. Она разбирается в политике и моде; съел не то и скончался – куда ни шло, но убийство?
-Но вы же пересекались с ними, верно? Скажем так, в неформальной обстановке?
- Если так настаиваете, я уточню подробности, и направлю вам позже.
Очередная уловка. Теперь она не сможет использовать фразу: «на момент выхода данной статьи, комментарий от окружного прокурора Тома Дэниелса получить не удалось». Его тактика – тянуть время до тех пор, пока в новостях не утихнет шумиха, а затем никто и не вспомнит про Джеймса Хаммонда, симпатичного студента колледжа, чьё многообещающее будущее на мгновение омрачилось нападением на высмеявшую его девушку.
– Ну так что – возьмёшь убийство? – повторил Тодд, занимая собой всё пространство.

61. Milky Way

Фелисити Стейплс слушала по телефону, как окружной прокурор убеждает её, что она совершает ошибку. Его было трудно расслышать из-за тикающих рядом часов.

— То, на что вы намекаете, в корне неверно, — сказал прокурор. Его звали Том Дэниелс. До этого он уже несколько раз разговаривал с Фелисити, и с каждым разом его мнение о ней, казалось, становилось всё хуже.

— Я ни на что не намекаю, — сказала она, — я просто задаю вопросы.

— Что ж, прошу, — она видела по телевизору, как он делал это, когда на него давили с вопросом, на который он не хотел отвечать: «Прошу», говорил он и потихоньку уходил от темы. Приподнимал бровь, выражая одновременно удивление и боль от услышанного. Дэниелсу было лет сорок пять, у него был неестественный загар и удивительно выразительное лицо. — Как долго вы работаете над этой историей? Мне трудно представить, что Брендон счёл это разумной тратой вашего времени.

Брендон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала эту колкость, потому что, во-первых, это явно был отвлекающий манёвр, а во-вторых, да, Брендон безусловно предпочёл бы, чтобы она работала над какой-нибудь другой темой, желательно о клопах.

— Молодой человек из семьи с хорошими связями уходит от ответственности, не отбыв ни дня тюремного заключения, несмотря на изобилие доказательств…

— «Изобилие», — ухмыльнулся Дэниелс, — я рад, что вы не растрачиваете понапрасну свои литературные способности. Если бы вы лучше разбирались в том, как работает прокуратура, вы бы поняли, что в данных обстоятельствах мы пришли к лучшему из возможных решений.

— Таких обстоятельствах, как семья, которая тесно общается с мэром?

— Фелисити Стейплс, — сказал он тоном, каким говорят разочарованные родители: «Фелисити Стейплс, подойди сюда. Это ты устроила этот беспорядок?», — я уверен, есть множество более интересных способов использовать ваш талант, чем выуживать провокационные комментарии у окружного прокурора.

Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, уставленными молчаливыми, вечно мелькающими телеэкранами. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа от неё располагались стеклянные офисы с опущенными жалюзи, а впереди, за пейзажем из пустых столов, уже полгода как заброшенных, виднелись два великолепных окна, сквозь которые проглядывало небо, обрамлённое небоскрёбами. Между ними висела доска объявлений, перед которой стояла Мелинда Гейнс — политический репортёр и обозреватель, с чашкой кофе в руках. Мелинда поднесла чашку ко рту и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске было размещено объявление о вакансии «менеджера по социальным сетям». Она знала это, потому что сама уже несколько раз изучала его. Каждый раз она приходила к выводу, что эта должность не имеет ничего общего с тем, чему она училась, ради чего работала и во что верила, кроме того, платили за неё меньше. С другой стороны, это должность, которая точно будет существовать через год, чего нельзя сказать о её нынешней работе. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было ужасно, потому что ей было сорок четыре года, и она написала целую серию статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если даже она рассматривала возможность стать «менеджером по социальным сетям», то приговор будущему журналистики был уже вынесен. Буквально вывешен на этой доске.

— Я вполне довольна тем, на что трачу свой талант, спасибо, Том, — сказала Фелисити, потому что не хотела вступать с ним в словесную перепалку. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно, чтобы потом уничтожить его в своей статье. Ей было тридцать три. Она могла сделать ещё столько всего в своей жизни. — Это правда, что вы лично встречались с Хаммондсом в ночь перед тем, как снять обвинение?

— Мне нужно свериться с записной книжкой.

Её размышления о Мелинде Гейнс и о будущем журналистики были прерваны появлением долговязой фигуры стажёра Тодда, размахивающего листком жёлтой бумаги для заметок. На нём были круглые очки, а лицо его выражало озабоченность.

— У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли, съев что-то, чего им есть не следовало, но не об убийствах.

— Вы же встречались с ним? Общались?

— Если хотите, я могу найти и отправить вам эту информацию.

Он этого не сделает. Он вообще ответил на звонок только для того, чтобы лишить её возможности написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс отказался давать комментарии до публикации статьи». Теперь он будет водить её за нос до тех пор, пока в прессе не появится более интересная новость, и никто уже не вспомнит об удивительно мягком приговоре по делу Джеймса Хэммонда, симпатичного студента колледжа, чьё многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Может быть, вы всё-таки возьмётесь за убийство? — спросил Тодд, появляясь в её поле зрения.

62. Miss Chess

22 убийства Мэдиссон Мэй, Макс Барри
Фелисити Стэйплс выслушивала по телефону от окружного прокурора, как же она ошибалась. Из-за хронометра слышимость была неважная. Окружной прокурор вещал: «Ваши предположения просто в корне неверны». Его звали Том Дэниэлс, и он был окружным прокурором штата. До этого они с Фелисити уже общались пару раз, и, кажется, с каждым разом он был все более невысокого мнения о ней.

«Я не делаю никаких предположений», - ответила она - «я просто спрашиваю».

«Пожалуйста». По телевизору она видела, что он делает, когда не хочет отвечать на поставленный вопрос. «Пожалуйста» – а потом незаметное уклонение от темы разговора. Потом – выразительные брови домиком, которые говорят одновременно и о смущении, и о неловкости от вопроса. Дэниэлсу было около сорока, он был слегка загорелым, и обладал удивительно выразительным лицом. «Сколько времени вы уже потратили на эту историю? С трудом верится, что Брендон считает разумным так использовать ваше время».

Брендон Аберман – это он про главного редактора ее газеты. Фелисити проигнорировала эту поддевку, потому что, во-первых, он хотел так отвлечь внимание от темы разговора, а, во-вторых, Брендон, и правда, предпочел бы, чтобы она освещала что-нибудь вроде нашествия постельных клопов.


«Молодой человек из влиятельной семьи просто уходит от наказания, не смотря на изобилие доказательств..»

«Изобилие», - повторил Дэниэлс. «Рад, что вам пригодилась ваша ученая степень по английскому. Но, если бы вы были более ознакомлены с этим делом, то вы бы поняли, что учитывая обстоятельства, мы заключили наилучшую сделку из возможных».


«Обстоятельства вроде того, что его семья на короткой ноге с мэром?»


«Фелисити Стейплс», - сказал он тоном рассерженного родителя. Фелисити Стейплс, ну-ка, иди сюда. Кто устроил здесь такой беспорядок? «Я уверен, вашим талантам есть лучшее применение, чем подлавливать на слове окружного прокурора».


Редакция представляла собой огромное открытое пространство с темными столами, хаотично составленными перед безмолвными интерактивными ТВ-экранами. Стол Фелисити находился в передней части, около лифтов, под часами. Стеклянные офисы со слепыми окнами окружали ее слева и справа, а впереди, перед рабочим пространством, которое пустовало уже полгода, располагались два чудесных окна, из которых виднелись проблески неба в окружении небоскребов. Между окнами находилась информационная доска, около которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист. Мелинда осторожно отпила из своей чашки.


Насколько знала Фелисити, на доске висело внутреннее объявление о поиске СММ – менеджера. Она и сама уже не раз читала его, каждый раз думая о том, то за меньшую зарплату ей предлагается заняться не тем, на что она училась, к чему стремилась и во что верила. Но, тем не менее, эта работа не исчезнет через год, чего нельзя сказать о ее текущей должности. Наблюдать, как Мелинда Гейнс размышляет о том же самом за чашкой кофе, было невыносимо. Мелинде было 44 года, и она написала серию больших статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если уж Гейнс изучала вакансию СММ-менеджера, то это действительно был приговор будущему журналистики. Буквально пост на стене.


«Спасибо, Том, я волне довольна тем, как применяются мои таланты», - сказала Фелисити, потому что не хотела препираться с Томом Дэниэлсом. Он должен чувствовать себя комфортно, а потом уже можно повернуть его слова в статье, как необходимо. Ей было 33 года, и она за жизнь уже набралась кое-какого опыта. «А правда ли, что вы лично встречались с Хэммондами накануне того, как сняли обвинения?».


«Сейчас проверю мой ежедневник».


Вид на Мелинду, рассуждающую о будущем журналистики, вдруг закрыл долговязый стажер Тодд, размахивающий листом желтой газеты. Круглые очки на его лице подчеркивали встревоженное выражение. «У нас убийство» - выкрикнул он.


Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Чем угодно: городской политикой, лайфстайлом, иногда людьми, которые умерли, съев не то, что нужно – но не убийствами. «Но вы все-таки встречались с ними, не так ли? Может, в компании?».


« Я могу уточнить и предоставить вам эту информацию, если пожелаете».


Нет, он так не сделает. Он решился поговорить с ней только для того, чтобы избежать сносок вроде: «окружной прокурор Том Дэниэлс не захотел дать комментарии к моменту публикации данной статьи», и теперь будет водить ее за нос до следующих новостных всплесков. А потом уже никто не вспомнит про подозрительно мягкое соглашение о признании вины Джеймса Хаммонда, симпатичного студента колледжа, чье многообещающее будущее на короткое время оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.


«Ты можешь взять на себя убийство?» - Тодд внезапно возник у нее перед глазами.

 

63. Mitra

Окружной прокурор отчитывал Фелисити Стейплс по телефону, и тикающие часы мешали воспринимать его речь.

— Ваши домыслы попросту ошибочны, — заявил он.

Это была не первая их беседа, но с каждым разом Том Дэниэлс — так его звали — будто бы уважал её всё меньше.

— Я не домысливаю, — возразила Фелисити. — Я уточняю информацию.

— Да ну бросьте.

Точно так же он говорил на камеру, когда ему задавали неудобные вопросы: сначала это самое “бросьте”, а потом слегка менял тему. Неизменно потирал переносицу, показывая, что отвечать на такое — себя не уважать. Мужчина за сорок пять, он запомнился Фелисити загаром — похоже, искусственным, — и живой мимикой.

— И сколько же у вас на всё это ушло времени? Едва ли Брендон доволен тем, как вы распоряжаетесь рабочими часами.

Брэндон Аберман был исполнительный редактор. Колкость она пропустила мимо ушей: во-первых, Дэниэлс хотел сбить её с толку, а во-вторых, он был прав: сюжеты про тараканов в забегаловках Брендона устраивали больше.

— Юношу из влиятельной семьи отпускают почти сразу же, несмотря на непреложные доказательства его виновности...

— Непреложные, — повторил Дэниэлс. — Вижу, вы не зря учились на филолога. Но человек, знакомый с работой прокурора, понимал бы, что в сложившихся обстоятельствах нам приходится идти на компромиссы.

— Под обстоятельствами вы подразумеваете связь семьи подозреваемого с мэром?

— Фелисити Стэйплс. — Таким тоном говорят с детьми («Фелисити Стэйплс, иди-ка сюда. Это ты натворила?»). — Неужели ловить окружного прокурора на слове — лучшее применение вашему таланту?
Огромный зал редакции был беспорядочно заставлен тёмными столами, над которыми бешено мерцали экраны с отключенным звуком. Фелисити сидела ближе к центру и недалеко от лифтов — рядом с часами. Слева и справа от неё тянулись застекленные кабинеты с опущенными жалюзи, а впереди, через целую площадку со столами, за которыми никто не работал уже полгода, раскинулись два огромных окна; в них синело небо, слегка обрамленное небоскребами.
Где-то посередине, у доски с объявлениями, стояла Мелинда Гейнс — политический корреспондент и колумнист. Она поднесла к губам кружку с кофе и сделала глоток. Там, на этой доске, висело объявление о новой вакансии — «СММ-менеджер». Фелисити его помнила: сама она перечитала тот текст несколько раз. Прочитав, она приходила к выводу, что должность совершенно не соответствует всему, ради чего она училась, к чему стремилась, и во что верила, к тому же хуже оплачивается. И всё же такая работа будет актуальна через двенадцать месяцев, чего нельзя сказать о её нынешней. То, что Мелинда Гейнс рассматривала объявление, попивая кофе, приводило в ужас, ведь к сорока четырем эта женщина успела написать резонансную серию статей о коррумпированных городских судьях. Если она раздумывала, не пойти ли в «СММ-менеджеры», то ничего хорошего, кроме разве что витиеватой эпитафии, журналистику не ждало.
— Не беспокойтесь, Том. Мой талант не пропадает, ― сказала Фелисити.
Отвечать колкостью на колкость она не собиралась. Усыпить бдительность Тома Дэниэлса, а затем не оставить на нём живого места в статье – вот чего ей хотелось. В тридцать три года она предпочитала играть по своим правилам.
— Это правда, что вы виделись с Хаммондом за день до того, как сняли с него обвинения?
— Надо посмотреть, не помню.
Тодд – стажёр с круглыми очками и вечно нервным выражением лица – вдруг вырос прямо перед глазами. Его долговязая фигура загородила Мелиссу Гейн с размышлениями о будущем журналистики.
— У меня тут убийство. — Он помахал перед Фелисити листком для заметок.
Фелисити махнула рукой, отгоняя Тодда. Убийствами она не занималась. Её профиль — городская политика, образ жизни, иногда — рассказы о смертях от несвежей еды, а не убийства.
— И всё-таки вы с ним виделись? Как-то пересекались?
— Если хотите, я узнаю и напишу вам на почту.
Конечно, слова он не сдержит. Он взял трубку, чтобы нельзя было добавить «Окружной прокурор Том Дэниэлс не прокомментировал ситуацию на момент выпуска статьи». Он отмолчится до нового резонанса в СМИ, и к тому моменту общественность напрочь забудет, как вышел сухим из воды Джеймс Хаммонд, многообещающий студент, который едва не перестал быть таковым из-за нападения на высмеявшую его девушку.
— Ты не возьмёшь убийство? — Тодд снова возник перед ней.

 

64. MonaBurumba

Отрывок из книги
«22 убийства Мэдисон Мэй», Макса Барри


Фелисити Стиплз выслушивала по телефону уверения окружного прокурора в том, что она совершает ошибку. Из-за громкого хода часов его слова звучали не слишком разборчиво.


— Ваши намеки попросту несостоятельны, — твердил окружной прокурор. Его звали Том Дэниелс, он был прокурором штата. Они уже несколько раз пересекались по работе, и с каждым разговором его мнение о Фелисити только сильнее портилось.


— Я ни на что не намекаю, — ровно произнесла она. — Просто спрашиваю.


— Пожалуйста. — Фелисити часто видела, как прокурор делал это по телевизору, когда его доставали вопросами, на которые он не хотел отвечать: «Пожалуйста», затем плавная смена темы. И вскинутая бровь, выражающая одновременно веселье и огорчение от вопроса. Дэниелсу было около сорока, в меру загорелый, с потрясающе живым и выразительным лицом. — Сколько времени вы потратили на эту историю? Мне трудно поверить, что Брендон считает такое использование рабочих часов рациональным.


Брендон Эберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, Дэниелс просто отвлекал внимание, а во-вторых, да, Брендон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с клопами.


— Молодой человек из хорошо обеспеченной семьи выходит на свободу, избежав заслуженного наказания, несмотря на обилие улик...


— Обилие, — протянул Дэниелс. — Я так рад, что вы нашли применение своему диплому по английскому языку. Хотя, знай вы больше о реальности уголовного преследования, поняли бы, что мы при данных обстоятельствах заключили самую выгодную сделку.


— Обстоятельства из разряда тех, где семья тесно общается с мэром?


— Фелисити Стиплз, — словно разочарованный родитель, проговорил Дэниелс. «Фелисити Стиплз, подойди сюда. Это ты учинила весь этот бардак?» — Я уверен, что для ваших талантов найдется лучшее применение, чем выуживание разоблачительных цитат в словах окружного прокурора.


Отдел новостей занимал огромное открытое помещение, с безмолвными, но работающими экранами телевизоров под которыми выстроились темные столы. Стол Фелисити приткнулся у входа, рядом с лифтами, под шумными часами. Слева и справа от нее тянулись застекленные кабинеты, а впереди, за пустым, уже полгода не занятым пространством, располагались два огромных окна, с потрясающим видом на небо в обрамлении небоскребов. Между окнами стояла доска объявлений, сейчас там с чашкой кофе в руках замерла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель газеты.


Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. На доске объявлений, как знала Фелисити, разместили предложение о работе «менеджером социальных сетей» для сотрудников. Она знала о вакансии, потому что уже успела порядком ее изучить. И каждый раз Фелисити решала, что должность не соответствует всему, чему она когда-либо училась, над чем работала и во что верила, а еще предполагает меньшую зарплату. Но, что не говори, эта позиция точно будет существовать в штате через двенадцать месяцев, чего нельзя сказать о ее собственной. Мелинда Гейнс, размышлявшая о подобной работе за чашкой кофе, приводила Фелисити в ужас, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и она написала разгромную серию статей о трех коррумпированных городских судьях. Если Гейнс рассматривала пост «менеджера социальных сетей», значит, будущее журналистики реально висело на волоске. В буквальном смысле.


— Спасибо, Том, — поблагодарила Фелисити, не желая вступать в словесную перепалку с Дэниелсом, — меня вполне устраивает то, как я использую свои таланты. — Она хотела расположить окружного прокурора к себе, а потом уничтожить на страницах газеты. Ей было тридцать три. Она еще многое могла сделать в своей жизни. — Скажите, вы ведь лично встречались с Хэммондами в ночь перед тем, как снять все обвинения?


— Нужно проверить мой ежедневник.


Вид Мелинды Гейнс, погруженной в мысли о будущем журналистики, нарушила нескладная фигура стажера Тодда, с листком желтой бумаги в поднятой руке. В круглых очках и с озабоченным выражением лица Тодд уставился на Фелисити.


— У меня тут убийство.


Фелисити отмахнулась от стажера. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли, съев то, чего не следовало, но не об убийствах.


— Но вы с ними знакомы? Встречались в обществе?


— Если хотите, я могу уточнить и прислать вам эту информацию.


Ничего прокурор не пришлет. Он и ответил на ее звонок только из желания лишить колкого замечания: «Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбу о комментарии к моменту публикации этой статьи». Теперь он будет морочить ей голову до следующего витка новостного цикла, когда никто уже не вспомнит о необычайно мягком приговоре Джеймсу Хэммонду, симпатичному студенту, чье многообещающее будущее оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмевшую посмеяться над ним на вечеринке.


— Вы можете заняться убийством? — спросил Тодд, встав прямо перед ней.
 

65. Morwudd

По телефону окружной прокурор пытался убедить Фелисити Стейплс в том, что она совершает ошибку. Ей приходилось напрягать слух из-за громкого тиканья часов.


— Ваши домыслы не имеют под собой никакого основания, — сказал прокурор. Его звали Том Дэниелс. Это был не первый их разговор, и после каждого из них Фелисити падала в его глазах чуточку ниже.


— Домыслы здесь ни при чём, — ответила она. — Я лишь задаю вопросы.


— Я вас умоляю, — она не раз видела, как он проделывает это перед объективами телекамер, когда хочет избежать ответа на вопрос, на который отвечать не хочет. _Я вас умоляю_ – и быстрая смена темы. Эдакий знак, показывающий, что вопрос его и рассмешил, и ранил. Дэниелс был слегка загорелым мужчиной за сорок, с невероятно выразительным лицом.


— Сколько вы уже занимаетесь этой историей? Сомневаюсь, что Брэндон считает это разумной тратой вашего времени.


Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити пропустила этот укол мимо ушей, потому что, во-первых, это была попытка сойти с темы, и во-вторых, да, Аберман наверняка бы предпочёл, чтобы она работала над чем-то другим. Желательно, чтобы это было связано с постельными клопами.


— Молодой парень из семьи с большими связями выходит из суда свободным человеком, несмотря на обилие доказательств…


— «Обилие», — повторил Дэниелс. — Я очень рад, что вы находите применение своему лингвистическому образованию. Но если бы вы чуть больше знали о судебных реалиях, то поняли бы, что, с учётом всех обстоятельств, лучшей сделки нам не добиться.


— Обстоятельств вроде дружбы семьи подозреваемого с мэром?


— Фелисити Стейплс, — сказал он голосом раздосадованного родителя. _Фелисити Стейплс, подойди сюда. Этот бардак – твоих рук дело?_ — Уверен, вашим талантам можно найти куда более достойное применение, чем попытки подловить окружного прокурора на неосторожном слове.


Помещение редакции представляло из себя просторный зал с разбросанными по нему тёмными письменными столами, над которыми беззвучно пестрели телевизионные экраны. Стол Фелисити располагался ближе ко входу, около лифтов – прямо под настенными часами. С обеих сторон её окружали зашторенные стеклянные офисы, в то время как спереди, по ту сторону безлюдного океана, усеянного льдинами письменных столов, которые уже шесть месяцев оставались девственно чистыми, сияли два прекраснейших окна, через которые можно было увидеть обрамлённые небоскрёбами обрывки синего неба. Между окнами находилась пробковая доска, у которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический комментатор и колумнист. Мелинда поднесла чашку к губам и сделала небольшой глоток. Фелисити знала, что на доске была пришпилена внутренняя вакансия на должность «менеджера по социальным сетям». Знала, потому что сама уже не раз её изучала. И каждый раз решала, что эта должность не имеет ничего общего с тем, чему она училась, к чему стремилась и во что верила, да и зарплата там меньше. Но эта работа точно будет существовать через год, чего нельзя было сказать о её нынешней должности. Вид Мелинды Гейнс, раздумывающей над этой вакансией за чашечкой кофе, приводил Фелисити в ужас, ведь Мелинде было сорок четыре, и она написала множество разгромных статей, выведя на чистую воду в общей сложности троих коррумпированных городских судей. Если Гейнс всерьёз раздумывала, а не стать ли ей «менеджером по социальным сетям», то будущее журналистики и правда висело на волоске. Точнее, на пробковой доске.


— Меня полностью устраивает то, как я использую свои таланты, Том, спасибо, — ответила она, потому что не хотела вступать с Томом Дэниелсом в словесную перепалку. Она хотела, чтобы он потерял бдительность, дав ей возможность изобличить его на бумаге. Ей было тридцать три. Многие дороги для неё оставались открытыми. — Правда, что вы встречались с семьёй Хаммондов лично в ночь перед тем, как отказались от обвинений?


— Надо посмотреть в ежедневнике.


Вид Мелинды Гейнс, размышлявшей о будущем журналистики, был испорчен долговязой фигурой Тодда – стажёра, размахивавшего листочком жёлтой бумаги. На его лице были круглые очки и выражение тревоги. — У меня убийство.


Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Её жанрами были городская политика, образ жизни, изредка – истории людей, которые умерли, съев что-то, что лучше не есть. Но не убийства. — Но вы так или иначе встречались с ними? В неформальной обстановке?


— Я могу уточнить и выслать вам эту информацию, если хотите.


Это было ложью. Он взял трубку лишь для того, чтобы лишить Фелисити строчки _На момент публикации этой статьи прокурор округа Том Дэниелс оставил без ответа просьбы прокомментировать ситуацию_. Теперь он будет кормить её завтраками до следующей смены новостного цикла, когда все забудут о подозрительно мягком соглашении о признании вины Джеймса Хаммонда – миловидного студента колледжа, чьё светлое будущее на миг оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.


— Возьмёшь убийство? — спросил Тодд, вплывая в её поле зрения.

66. moscowind

Отрывок из книги «22 убийства Мэдисон Мэй» Макса Барри

Из трубки доносился голос окружного прокурора, который утверждал, что она, Фелисити Стэйплс, заблуждается. Не всё можно было разобрать из-за звука идущих часов.

– То, на что вы намекаете, в корне неверно, – сказал представитель закона.

Том Дэниелс занимался как уголовными, так и гражданскими делами. Раньше они уже общались с Фелисити, и каждый раз, казалось, его мнение о ней скатывалось ещё ниже.

– Я ни на что не намекаю, просто задаю вопросы.

– Да пожалуйста.

Она уже видела, как прокурор проделывал этот номер по телевизору, когда был загнан в угол и не хотел отвечать: «да пожалуйста», а потом незаметно менял тему разговора. При этом сдвигал брови, а его взгляд выражал удивление и муку одновременно. Дэниелсу было уже за сорок, загорелый (интересно, под каким солнцем), с яркими, выразительными чертами лица.

– Сколько времени вы уже потратили на эту историю? Мне с трудом верится, что Брэндон разделяет такое рвение.

Брэндон Аберман – главный редактор газеты. Фелисити пропустила мимо ушей колкость, так как, во-первых, это был отвлекающий манёвр, а во-вторых, да, Брэндон бы определённо предпочёл, чтобы она освещала другие темы, желательно что-то наподобие диванных клопов.

– Молодой парень из влиятельной семьи уходит из-под стражи, несмотря на обилие улик…

– Обилие, – повторил Дэниелс. – Я очень рад, что пригодилась ваша степень по английскому языку. Но если бы вы хорошо знали, как ведутся судебные дела на практике, то поняли бы, что мы должны найти лучший выход, учитывая сложившиеся обстоятельства.

– Какие обстоятельства? Тесные связи с семьей мэра?

– Фелисити Стэйплс, – сказал прокурор тоном разочарованного родителя. Фелисити Стэйплс, иди-ка сюда. Это ты натворила? – Могу поспорить, есть куда лучшее применение ваших талантов, чем цепляться к словам окружного прокурора.

Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными, хаотично расставленными столами. Сверху то и дело мелькали изображения на беззвучном телеэкране. Фелисити сидела у входа, рядом с лифтами, под часами. Справа и слева от неё располагались кабинеты с прозрачными стенами и плотно закрытыми жалюзи, а спереди, над гладью стола, который пустовал вот уже шесть месяцев, два великолепных окна предлагали взглянуть на просвет неба в силуэте высотных зданий. Посреди зала, рядом с доской объявлений, с кофе в руках стояла Мелинда Гэйнс, политический репортёр и колумнист. Мелинда подняла чашку и сделала глоток. На доске висела внутренняя вакансия менеджера социальных сетей. Фелисити была в курсе, ведь сама уже не раз читала объявление и неизменно приходила к мысли, что эта должность не соответствует всему, что она изучала до сих пор, к чему стремилась или во что верила, к тому же платить обещали меньше. Но вместе с тем эта работа явно будет востребована и через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать про её собственную. Наводило ужас то, что коллега, попивая кофе, присматривалась к вакансии. Мелинде Гэйнс было сорок четыре, она написала внушительную серию статей и раскрыла троих продажных городских судей. Если Гэйнс и вправду подумывала устроиться менеджером социальных сетей, значит, написание текстов действительно сулило будущее журналистике. Объявление вывесили в нужном месте в нужный час.

– Меня устраивает, как я реализую свои таланты, спасибо, Том, – сказала Фелисити, не собираясь вступать в словесную перепалку с прокурором. Надо, чтобы он почувствовал себя уверенно, а выпотрошить его можно потом в статье. В тридцать три года она вольна делать со своей жизнью всё, что вздумается. – Это правда, что вы встречались с Хаммондами лично в ночь, перед тем как снять обвинения?

– Я должен проверить свой ежедневник.

Мелинду, размышлявшую над будущим журналистики, загородил долговязый интерн Тодд. Он размахивал клочком жёлтой бумаги для заметок. На носу – круглые очки, на лице – тревога.

– У меня убийство.

Фелисити отогнала его. Она не занималась криминалом, писала про городскую политику, повседневную жизнь, изредка попадались истории людей, умерших от отравления, но никаких убийств.

– Однако в какой-то моменты вы с ними всё же встретились? Неофициально?

– Я могу выяснить и прислать эту информацию, если хотите.

Конечно же он не станет ничего делать. И на звонок ответил, чтобы лишить её возможности написать фразу «Окружной прокурор Том Дэниелс никак не прокомментировал ситуацию до выхода статьи в печать». Сейчас он будет морочить голову до следующего выпуска новостей, когда уже никто не вспомнит сделку со следствием, слишком мягкую для Джеймса Хаммонда, привлекательного студента колледжа, чьё светлое будущее на мгновение оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

– Можешь взять убийство? – маячил Тодд прямо перед её глазами.

67. MSP

Из книги Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»

Подняв трубку, Фелисити Стейплз услышала голос окружного прокурора, который убеждал журналистку, что она совершает ошибку. Из-за тиканья часов речь едва ли можно было разобрать:

— Ваши домыслы не имеют совершенно ничего общего с действительностью, — сказал прокурор.

Окружного прокурора звали Том Дэниэлс. Фелисити уже неоднократно разговаривала с ним и ей казалось, что с каждым разом ее авторитет в глазах мужчины постепенно падает.

— Я ничего не домысливаю, — ответила она. — Лишь задаю вопросы.
— Как вам угодно.
Фелисити несколько раз смотрела выступления прокурора на телевидении и потому знала об этой его манере: не желая отвечать на тот или иной вопрос, он говорил: «как вам угодно», после чего ловко менял тему разговора. При этом он поднимал брови, что одновременно выражало удивление и разочарование.

Дениэлсу было примерно сорок пять, кожа неестественно загорелая, невероятно выразительное лицо.

— Как давно вы занимаетесь этим делом? Боюсь даже предположить, почему Брэндону эта затея не кажется пустой тратой вашего времени.

Речь шла о главном редакторе газеты Брэндоне Албермане.

Журналистка оставила эту колкость без ответа — во-первых, она не имела отношения к делу, а во-вторых, — да, Брэндон определенно хотел, чтобы она занималась чем-то другим, лучше всего — травила клопов.
— Молодой человек из семьи с большими связями выходит на свободу, не отсидев срока, несмотря на изобилие улик.
— Изобилие, — повторил Дэниэлс. — Я очень рад, что вы достаточно хорошо владеете английским, чтобы подобрать это слово. Будь вы лучше знакомы с практикой проведения расследований, вы бы понимали, что мы должны делать все возможное исходя из предлагаемых обстоятельств.
— Ваши обстоятельства— это, например, семья, члены которой дружат с мэром?
— Фелисити Стэйплс, — ответил он голосом родителя, расстроенного поступком своего ребенка. — Послушайте, Стэйплс? Этот кошмар ваших рук дело? Я более чем уверен, что вы можете найти вашему таланту лучшее применение, чем донимать окружного прокурора каверзными вопросами.


Редакция газеты располагалась в большом просторном зале, где у безмолвных телевизоров сгрудились в хаотичном порядке темные столы. Рабочее место Фелисити, находилось недалеко от входа в редакцию — рядом с лифтом, под часами. Слева и справа ее окружали отдельные кабинеты со стеклянными дверями, впереди — маленький клочок свободного пространства, который вот уже полгода ничем не занят — благодаря ему через два великолепных окна, можно было видеть обрамленное небоскребами небо. Посередине — доска объявлений, рядом с ней — Мелинда Гейтс, колумнист и политический обозреватель, с чашкой кофе в руке. Вот Мелинда подняла чашку и сделала маленький глоток. На доске (Фелисити знает это) висит объявление о вакансии для своих — должности менеджера социальных сетей. Знает потому, что сама несколько раз читала его. И каждый раз после прочтения решала, что эта работа не имеет совершенно ничего общего с тем, чему она когда-либо училась, над чем работала, во что верила, к тому же и зарплату предлагают меньше. Но в тоже время она точно останется востребованной и через год. Чего нельзя сказать о работе самой Фелисити. Наблюдать за задумчивостью Мелинды над чашкой кофе было невыносимо, ведь Мелинде сорок четыре года, и она написала серию очерков, изобличающих трех коррумпированных городских судей. Если уж Мелинда рассматривает надпись «менеджер социальных сетей», значит, за этой должностью будущее журналистики. И объявление — наглядная иллюстрация этого будущего.


— Благодарю, Том, меня устраивает то, как я распоряжаюсь своими талантами, — ответила Фелисити, не желая вступать с Дэниэлсом в словесную дуэль.

Ей нужно, чтобы прокурор раскрылся, а дальше она сможет раскритиковать его в печати. Ведь она в своей жизни может сделать много всего. Ей лишь тридцать три.

— Вы действительно встречались с Хаммондами перед тем как снять обвинения?
— Мне нужно посмотреть рабочий график.
Наблюдения за размышляющей над будущим журналистики Мелиндой прервал неуклюжий практикант по имени Тодд, приклеивавший на доску желтый стикер. Круглые очки, взволнованное выражение лица.
— Я нашел убийцу, — сказал он.
Фелисити остановила его. Прежде она не освещала убийства. Писала о городских новостях, образе жизни горожан, рассказывала о людях, которые умирали, попробовав чего не следует. Но не об убийцах.

— Ты что, где-то встречал его? Общался?
— Я могу все выяснить и передать необходимую информацию, если хотите.
Он этого не сделает. Ему лишь бы оторвать ее от звонка, не дать возможности закончить разговор. До выхода статьи окружной прокурор Том Дэниэлс не удовлетворил ее запрос прокомментировать ситуацию, он будет водить ее за нос, пока не появится следующая порция новостей и все забудут о странном снисхождении к Джеку Хаммонду, красавцу-студенту колледжа, чье блестящее будущее оказалось под угрозой после того, как он напал в ночном клубе на подшутившую над ним девушку.

— Можете ли вы задержать убийцу? — спросил Тодд, подходя ближе и глядя Фелисити прямо в глаза.

68. Nini

Макс Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»

Фелисити Стейплз разговаривала по телефону с окружным прокурором, уверявшим ее в том, что она совершает ошибку. Из-за громкого тиканья часов было трудно разобрать, что он говорит. «Ваши намеки просто не соответствуют действительности», — сказал прокурор. Его звали Том Дэниелс, он занимал пост прокурора округа. Они с Фелисити неоднократно встречались друг с другом, и с каждым разом его и так невысокое мнение о ней падало все ниже и ниже.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я просто задаю вопросы.

— Да будет вам! — Она не раз наблюдала за его поведением на телевидении, когда на него давили или он не хотел отвечать на вопросы. Вначале он говорит: «Да будет вам!», а затем незаметно меняет тему, и, конечно же, поднимает брови, всем своим видом демонстрируя и удовольствие, и огорчение от заданного вопроса. Дэниелсу было около сорока, у него был несколько странный загар, но удивительно выразительное лицо. — Сколько времени вы потратили на это дело? Мне трудно поверить в то, что Брендон считает подобную историю разумным использованием нашего времени.

Брендон Аберман возглавлял редакцию газеты. Фелисити проигнорировала его насмешку, потому что, во-первых, она знала, что это отвлекающий маневр, а во-вторых, это правда. Брендон действительно предпочел бы, чтобы она занялась чем-нибудь другим, желательно связанным с клопами.

— Молодой человек из обеспеченной семьи выходит на свободу без отбытия срока, несмотря на более чем достаточное количество улик….

— Более чем достаточное, — повторил Дэниелс. — Я так рад, что вы нашли применение вашему диплому по английскому языку. Если бы вы глубже познакомились с реальностью уголовного преследования, вы бы поняли, что мы должны пойти на самую выгодную сделку, которая только возможна в этих обстоятельствах.

— В этих обстоятельствах? Например, когда семья близко общается с мэром?

— Фелисити Стейплз, — его голос напоминал разочарованного родителя. «Фелисити Стейплз, подойди сюда. Отвечай, ты это сделала?» — Неужели выискивание компрометирующих фраз у окружного прокурора — это лучшее, на что способен ваш талант?
Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с беспорядочно расставленными под неистово работающими телеэкранами темными столами. Стол Фелисити находился у самого входа, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа от нее располагались стеклянные офисы с глухими ставнями. А впереди, за заброшенным как уже на 6 месяцев участком рабочего пространства, были два великолепных окна, из которых в обрамлении небоскреба проглядывало небо. Между ними висела доска объявлений, рядом с которой стояла Мелинда Гейнс, политический комментатор и журналист, с чашкой кофе в руках. Мелинда осторожно поднесла чашку к губам и сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висело внутреннее объявление о вакансии СММ-менеджера, она уже изучила его вдоль и поперек. Каждый раз она приходила к выводу, что эта должность никак не связана с её образованием, опытом и убеждениями, к тому же оплачивается ниже ожидаемого. Но в то же время эта должность точно будет существовать через год, чего нельзя было сказать о ее собственной. Было страшно наблюдать, как Мелинда Гейнс, сорокачетырехлетняя журналистка, разоблачившая трёх коррумпированных судей, думала об этом за чашкой кофе. Если уж Гейнс задумалась об СММ, то будущее журналистики предопределено. В прямом смысле — оно висело на доске объявлений.

— Меня полностью устраивает то, как я использую свои таланты, не переживайте об этом, — ответила Фелисити, у которой не было никакого желания вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела притупить его бдительность, чтобы потом разгромить в статье. Ей было 33, она могла бы многое сделать в своей жизни. — Действительно ли вы лично встречались с Хэммондами в ночь перед тем, как снять с них обвинения?

— Мне нужно проверить календарь.

Вид Мелинды Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, нарушила громадная фигура стажера Тодда, размахивающего листком желтой бумаги. На нем были круглые очки и озабоченное выражение лица: «У меня убийство».

Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она занималась политикой, стилем жизни, иногда рассказывала о людях, которые умерли, съев то, чего не должны были, но не об убийствах.

— Вы с ними встречались? Лично?

— Если хотите, я могу поискать и прислать вам эту информацию.

Конечно же, он не собирается этого делать. Он ответил на ее звонок лишь для того, чтобы лишить её возможности сказать: «Окружной прокурор Том Дэниэлс не ответил на запрос о комментарии к моменту публикации этой статьи». Теперь же он будет тянуть время до следующего витка новостного цикла, когда никто уже и не вспомнит о любопытно мягкой сделке по признанию вины Джеймса Хэммонда — симпатичного студента, чьё многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Возьмёшься за убийство? — Тодд встал так, чтобы поймать её взгляд.

69. perruche ondulée

Окружной прокурор по телефону объяснял Фелисити Стейплс, что она совершала ошибку. Объяснения его, правда, было сложно расслышать из-за тиканья офисных часов.

– То, на что Вы намекаете, просто недостоверно, – заявил прокурор. Том Дэниелс был окружным прокурором округа Куинс. Он уже несколько раз разговаривал с Фелисити, и, кажется, после каждого их разговора, его мнение о ней становилось все хуже и хуже.

– Я ни на что не намекаю, – возразила Фелисити. – Я всего лишь задаю вопросы.

– Пожалуйста, – сказал прокурор. Фелисити уже видела его выступления по телевизору, она знала, что последует за этим «пожалуйста». Дэниелс искусно сменит тему, он всегда поступал так, если не хотел отвечать на вопрос. Сейчас он наверняка еще поднял одну бровь, выражая удивление и одновременно с тем неприязнь к заданному вопросу. Прокурор был неестественно загорелым мужчиной за сорок с необыкновенно выразительным лицом.

– Как давно Вы работаете над этой историей? Сомневаюсь, что Брендон считает это разумной тратой Вашего времени, – добавил он.

Брендон Аберман являлся главным редактором газеты, в которой работала Фелисити. Эту колкость прокурора она проигнорировала, поскольку, во-первых, это была явная попытка отвлечь ее, а во-вторых, да, Дэниелс был прав, Брендон абсолютно точно предпочел бы, чтобы она работала над другим материалом, желательно посвященном клопам.

– Молодой человек, тесно связанный с семьей, остается на свободе не смотря на изобилие доказательств, – продолжила Фелисити.

– Изобилие, – парировал Дэниелс. – Меня радует, что Вы демонстрируете знания, полученные во время учебы на филологическом факультете. Но если бы Вы были знакомы с процедурой уголовного делопроизводства, Вы бы понимали, что мы всегда работаем на пределе возможностей, но учитывая все реально складывающиеся обстоятельства.

– Под обстоятельствами Вы понимаете тесные контакты семьи с мэром? – тут же спросила журналист.

– Фелисити Стейплс, – прокурор обратился к ней тоном разочарованного родителя. Казалось, что дальше он скажет: «Фелисити Стейплс, подойди сюда. Это ты устроила здесь беспорядок?», но вместо этого мужчина произнес – Я уверен, что Вашим талантам найдется более достойное применение, нежели охота за провокационными цитатами окружного прокурора.
Отдел новостей представлял из себя огромное пространство без каких-либо перегородок между темными столами установленными без какого-либо порядка. Над каждым таким столом возвышался экран, работающего в беззвучном режиме телевизора, с бесконечной чередой быстро сменяющихся кадров новостных репортажей. Рабочий стол Фелисити располагался скорее в начале пространства, рядом с лифтами как раз под громко тикающими часами. Окна справа были плотно зашторены, а окна спереди, за гладью вот уже 6 месяцев как пустовавшего рабочего стола, открывали вид на квадратики неба, очерченные небоскребами. О, то были славные окна. В центре помещения у доски объявлений с чашкой кофе в руках стояла политический репортер и колумнист Мелинда Гейнс. Она поднесла чашку к губам и сделала аккуратный глоток кофе. Фелисити знала, что на доске висело объявление о вакансии SMM-менеджера. Это была внутренняя вакансия, она сама уже несколько раз изучила ее, но пришла к выводу, что она не подходит, поскольку нужных знаний у нее не было, в своей работе она ни с чем подобным до сих пор не сталкивалась, к тому же предлагаемая зарплата была меньше ее нынешней. В то же время это была должность, которая не исчезнет в течение ближайшего года, чего нельзя было с уверенностью сказать о ее нынешней позиции. Поэтому наблюдая за тем, как Мелинда Гейнс изучает объявление, допивая кофе, Фелисити ощутила ужас. Мелинде было 44 года, за плечами у нее была громадная серия статей, в том числе с разоблачением трех коррумпированных городских судей. Тот факт, что Гейнс рассматривала для себя должность SMM-менеджера, являлся не иначе как плохим предзнаменованием о будущем журналистики. Это было совершенно точно.

– Я довольна тем, как применяю свои таланты, благодарю Вас, Том, – вежливо ответила на едкое замечание Фелисити. Сейчас ей не хотелось вступать в словесный поединок с Дэниелсом. Ее задачей было сделать так, чтобы он расслабился, ослабил контроль и она наконец сумела достать из него все необходимые подробности для статьи. Ей было всего 33 года, она еще могла развернуть свою жизнь на все 180 градусов. – Верно ли, что Вы лично встречались с семьей Хаммонд за день до того как снять обвинение?

– Мне нужно проверить ежедневник, – сухо ответил прокурор.

Фелисити была вынуждена оторваться от наблюдения за Мелиндой Гейнс размышляющей над будущим журналистики. Перед ней возникла нескладная фигура стажера Тодда, размахивающего желтым листком бумаги.

– У меня тут убийство, – прошептал он. Стажер взволнованно смотрел на Фелисити через круглые линзы очков.

Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Она писала про политическую жизнь города, лайфстайл, иногда рассказывала про людей, умерших из-за того, что они съели что-то не то, но не про убийства.

– Но Вы определенно встречались с ними в какой-то момент? Публично? – продолжила она с прокурором.

– Я могу найти сведения об этом позже и прислать Вам их, если пожелаете, – ответил Том Дэниелс.

Фелисити знала, что этого он не сделает. Он ответил на ее звонок лишь для того, чтобы она не смогла написать «На момент публикации данной статьи окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбу прокомментировать ситуацию.» Теперь же он примется водить ее за нос до следующего инфоповода. А к тому времени все уже успеют забыть о том как изящно они провернули сделку о признании вины Джеймса Хаммонда, симпатичного студента колледжа, многообещающее будущее которого на короткое время оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.
– Возьмешься за историю об убийстве? – спросил Тодд, занимая собой все поле зрения Фелисити.

70. Polina Ptr

Фелисити Стейплс разговаривала по телефону c окружным прокурором. Сейчас он вещал ей о том, какую ошибку она совершала. Слушать его было нелегко, из-за тиканья часов, конечно.

— То, на что вы намекаете, далеко от истины, — сказал окружной прокурор Том Дэниэлс.

Это был не первый их разговор, но с каждым разом Фелисити казалось, что мнение прокурора о ней становилось все хуже и хуже.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я просто задала вам вопрос.

— Ради всего святого… — начал он.

Подобная тактика была ей знакома. Так прокурор вел себя на телевидении, когда на него наседали с вопросами, отвечать на которые он не хотел: стандартное «ради всего святого», затем немного отойти от темы и слегка приподнять бровь, изобразив удивление и боль от заданного вопроса. Дэниэлс, смуглый мужчина приблизительно сорока пяти лет, обладал чрезвычайно выразительным лицом.

— Как долго вы уже возитесь с этой историей? Сомневаюсь, что Брендон считает подобную трату вашего времени целесообразной.

Фелисити пропустила эту колкость мимо ушей, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, Брендон Аберман, главный редактор газеты, действительно предпочел бы, чтобы она занялась чем-нибудь другим, а лучше всего чем-то вроде проблемы постельных клопов.

— Молодому человеку из влиятельной семьи все сходит с рук, он ни дня не проводит за решеткой и это несмотря на достаточность доказательств…

— Достаточность доказательств, — перебил ее Дэниэлс. — Рад, что вы нашли повод блеснуть своим филологическим образованием. Однако если бы вы чуть больше разбирались в реалиях уголовного преследования, вы бы понимали, что, учитывая обстоятельства, нам приходится довольствоваться малым.

— А эти обстоятельства как-то связаны с тем, что семья обвиняемого на короткой ноге с мэром?

— Фелисити Стейплс, — начал он словно родитель, собиравшийся отчитать ребенка: «Фелисити Стейплс, иди-ка сюда. Твоих рук дело?» — Я уверен, вы могли бы найти куда лучшее применение своим выдающимся способностям вместо того, чтобы выуживать провокационные высказывания из окружного прокурора.

Офис редакции представлял собой огромное открытое пространство с темными столами, хаотично расставленными под безмолвными телеэкранами с быстрым откликом. Рабочее место Фелисити находилось под часами, недалеко от входа рядом с лифтами. Слева и справа от нее тянулись стеклянные офисные помещения, надежно скрытые от посторонних глаз при помощи жалюзи, а впереди, если не считать пустынного участка на рабочем столе, который оставался таковым уже на протяжении шести месяцев, радовали глаз два замечательных окна, позволявшие взглянуть на изрезанное небоскребами небо. Между ними висела доска объявлений, и сейчас возле нее, с чашкой кофе в руке, стояла Мелинда Гейнс, журналистка и политический обозреватель. Она поднесла напиток к губам и сделала маленький глоток. На доске была размещена информация о внутренней вакансии — требовался SMM-специалист. Фелисити знала об этом, так как и сама уже несколько раз изучила объявление, неизменно приходя к выводу, что данная позиция шла в разрез с тем, чему она училась, в направлении чего работала и с тем, во что верила. Кроме того, там и платили меньше. Зато этой вакансии не грозило потерять свою актуальность через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о работе Фелисити. Вид Мелинды, раздумывающей над предложением за чашечкой кофе, приводил ее в ужас. Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и она написала кучу статей, обличающих коррупционную деятельность трех городских судей. Если уже и Гейнс задумалась о карьере SMM-специалиста, то будущее журналистики действительно находилось под угрозой.

— Спасибо, Том, но я довольна тем, как распоряжаюсь своими способностями, — сказала Фелисити, не желая вступать в полемику с Томом Дэниэлсом.

Она хотела заставить прокурора почувствовать себя непринужденно, а потом в пух и прах разнести его в печати. Фелисити было тридцать три — вся жизнь еще впереди.

— Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений? — спросила Фелисити.

— Нужно проверить дату в ежедневнике.

Мелинда, погрузившаяся в раздумья о будущем журналистики, пропала из виду. Вместо нее перед глазами появился долговязый стажер Тодд. Он носил круглые очки и был постоянно чем-то встревожен.

— У меня тут убийство, — объявил стажер, размахивая желтым листком бумаги.


Фелисити отогнала его — она не работала с убийствами. В сферу ее интересов входили политические решения, стиль жизни и время от времени истории о людях, скончавшихся от употребления продуктов, есть которые им не стоило, но не убийства.

— И все же в какой-то момент встреча состоялась, так ведь? В неофициальной обстановке? — не отступала Фелисити.


— Я выясню, и потом, если хотите, отравлю вам всю информацию, — пообещал
прокурор.


Отправлять никто ничего не собирался. Он и на звонок согласился только для того, чтобы лишить Фелисити повода написать: «К моменту выхода этой статьи мы так и не добились каких-либо комментариев от окружного прокурора Тома Дэниеэлса». Он планировал водить ее за нос до тех пор, пока не сменится новостной цикл. Потом никто бы уже и не вспомнил о подозрительно мягких условиях сделки о признании вины для Джеймса Хэммонда — симпатичного студента колледжа, чье блестящее будущее на миг оказалось под угрозой из-за вечеринки, где он напал на девушку, которая над ним посмеялась.

— Можешь взять себе убийство? — спросил Тодд, снова появляясь в поле ее зрения.

 

71. Ruya

Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор уверял её по телефону, что она ошибается. Местами его было плохо слышно, и всё это из-за настенных часов. «То, что вы подразумеваете, просто-напросто неправда», – сказал окружной прокурор Том Дэниэлс. Они уже общались в прошлом, но после каждого разговора мнение Тома о ней, казалось, ухудшалось.
«Я ничего не подразумеваю», – сказала она. – «Я просто задаю вопросы».

«Ну конечно». Она уже видела этот приём по телевизору, когда он не хотел на что-то отвечать, и после этих слов он умело менял тему. На его крайне выразительном лице приподнималась бровь, демонстрирующее его удивление и оскорблённость. «Сколько времени вы понапрасну потратили на эту тему? Не верится, что Брэндон хочет такого для своей сотрудницы».

Брэндон Аберман – главный редактор газеты. Она не уделила внимания этому уколу, поскольку очевидно, что прокурор увиливал, хоть он и был прав. Брэндон с удовольствием дал бы ей новость про тараканов в общежитии вместо этого.

«Юноша из влиятельной семьи уходит без наказания, несмотря на обилие доказательств…»

«Обилие», – сказал Дэниэлс. «Я рад, что вам пригодилось глубокое изучение языка. Но если бы вы знали процедуру, вы бы поняли, что мы делаем всё возможное в пределах таковых».

«Возможно, что связь семьи с мэром повлияла на решение?»

«Фелисити Стейплз», – сказал он тоном разочарованного родителя. Фелисити Стейплз, подойди. Это твоих рук дело? «Я уверен, что вы найдете лучшее применение своим умениям, чем пытаться выудить сенсации из окружного прокурора».
Офис газеты представлял собой ряды черных столов, расставленных кое-как. Над головой висят телевизоры, которые вечно что-то показывают, но не тревожат слух работников. Слева и справа находятся офисы, отделенные занавешенным стеклом, а впереди, после долины столов, виднеются два окна, открывающие вид на небо. Где-то в центре стоит Мелинда Гейнс с чашкой кофе перед доской. Она пишет про политику и обозревает темы, но сейчас она задумчиво смотрит на объявление о наборе на должность СММ. Фелисити уже думала над этим, и всё время решала, что это ей не подходит. Она не училась на это, не работала с этим, не мечтала об этом, так ещё и денег меньше платят. С другой стороны, работа точно будет и через год, что она не могла сказать про свою профессию. Но наблюдать за задумчивостью Мелинды было волнительно, ей сорок четыре, и она основательно разоблачила трёх коррупционных городских судей. Если даже она думала сменить профессию, то эта доска олицетворяла будущее журнализма.

«Мне нравится, как я применяю умения, спасибо, Том», – сказала Фелисити. Она не хотела начинать словесную дуэль с прокурором. Она надеялась расположить его к себе, а потом уничтожить через газету. В тридцать три года можно ещё многое успеть сделать в жизни. «Это правда, что вы лично встретились с Хэммондсами за день до снятия обвинений?»

«Для этого мне нужно проверить записи».

Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журнализма, закрыл неуклюжий стажёр Тодд, размахивающий бумажкой. На его лице были круглые очки и обеспокоенное выражение. «Тут убийство».

Фелисити отмахнулась от него. Она писала не об убийствах, а о городской политике, стиле жизни, и лишь изредка о смертях людей, которые съели не то, что надо. «Но вы же встречались с ними раньше, например, публично?»

«Я могу порыться в бумагах и отправить вам своё расписание, если хотите».

Он не сделает этого. Он согласился на звонок, чтобы не допустить заголовка «Окружной прокурор Том Дэниэлс не дал комментария до выхода статьи». Теперь он будет мешать ей до тех пор, пока не выйдет новая сенсация и пока все не забудут о ни к чему не приводящему признании вины Джеймсом Хэммондом, симпатичным молодым человеком, чьё будущее оказалось под угрозой из-за нападения на посмеявшуюся над ним девушку на вечеринке.

«Возьмёте убийство?» – спросил Тодд, снова преграждая ей взгляд.

72. SpongeBob

Голос в динамике был настойчив, но сквозь бой настенных часов Фелисити Стейплс разобрала лишь что-то о «серьезной ошибке».
— Ваши намёки лишены оснований. — Ее собеседник, Том Дэниелс, занимал пост окружного прокурора. Они созванивались не в первый раз, и Фелисити чувствовала, что с каждым разговором теряет его уважение.
— Я не намекаю. Просто уточняю.
— Прошу вас... — Знакомый прием: так он уклонялся от острых тем в своих эфирах. Усталое «прошу вас» — а потом уход в сторону. И фирменная мимика: легкая складка между бровей, на лице — печаль и недоумение от чужой бестактности. Дэниэлс был рожден для камер: чуть за сорок, выразительное лицо, всесезонный идеальный загар. — И давно вы копаетесь в этой истории? Не могу поверить, что Брэндон не нашёл вам дела получше.
Она проигнорировала выпад: это была попытка сменить тему. А кроме того, Брэндон Аберманн, её главный редактор, и правда предпочел бы занять ее чем-нибудь другим, например репортажем о клопах в отеле.
— Молодой человек из влиятельной семьи выходит сухим из воды, несмотря на неоспоримые доказательства…
— «Неоспоримые», — хмыкнул Дэниелс. — Рад, что журналист ещё не вытеснил из вас филолога. Даже поверхностное знакомство с правовой системой позволяет понять: наилучшие решения следует искать в рамках заданных обстоятельств.
— Под обстоятельствами имеется в виду связь семьи с мэром?
— Фелисити Стейплс, — произнес он тоном взрослого, поймавшего ребенка на шалости. — Выуживать сомнительные сенсации из бесед с окружным прокурором — недостойное занятие. Пожалейте свой талант.


Новостная редакция представляла собой просторный зал, беспорядочно заставленный офисными столами. Над ними мерцали беззвучные экраны с бешено сменяющимися немыми кадрами. Фелисити сидела ближе к лифтам, под настенными часами. По бокам от ее стола тянулись стеклянные кабинеты с опущенными жалюзи, а в глубине, за рядами пустующих столов, — два окна демонстрировали небо в обрамлении бетонных высоток. Между ними, у доски объявлений, стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист. Она задумчиво потягивала офисный кофе, не сводя взгляда с доски.
Там — Фелисити точно знала— висела внутренняя вакансия менеджера по соцсетям, перед которой она и сама нередко останавливалась. Однако всегда приходила к выводу, что та не соответствует ее образованию, стремлениям и жизненным принципам, не говоря уже о зарплате. Зато менеджера не сократят через год — в отличие от нее самой. Смотреть, как сорокачетырёхлетняя Мелинда, автор громких публикаций о коррупции, стоивших места трем городским судьям, изучает эту вакансию, было почти невыносимо. Журналистика умирала. И ее смертный приговор висел здесь, на доске.


— Я вполне довольна тем, как использую свой талант. Спасибо, Том, — сказала Фелисити. Затевать перепалку не хотелось. Пусть чувствует себя в безопасности: тем легче будет уничтожить его в завтрашнем номере. В конце концов, ей лишь тридцать три — вся жизнь впереди. — Правда ли, что вы встречались с Хаммондами накануне снятия обвинений?
— Надо посмотреть в ежедневнике.


Мелинду, застывшую у доски, заслонил долговязый взлохмаченный Тодд — редакционный стажёр. Он размахивал каким-то жёлтым листком.
— Убийство, — выпалил Тодд.
Фелисити отмахнулась. Не её тема. Городская политика, образ жизни, происшествия вроде смертельных пищевых отравлений — пожалуйста. Но не криминал.


Она вернулась к разговору.
— Так вы встречались с ними? Лично?
— Уточню и проинформирую вас, если хотите.
Проинформирует, как же. Он и ответил только затем, чтобы в завтрашней газете не появилось: «Прокурор Том Дэниелс не дал комментариев к моменту публикации». Теперь будет тянуть время, пока все не забудут о подозрительно мягком приговоре Джеймсу Хаммонду, обаятельному студенту, едва не испортившему карьеру нападением на девушку, высмеявшую его на вечеринке.


— Убийство возьмешь? — Тодд всё ещё стоял рядом, заглядывая ей в глаза

73. Sweet_lana7

«22 Убийства Мэдисон Мэй» Макс Барри

Из-за шума часов Фелисити Стэйплз едва могла разобрать слова окружного прокурора по телефону. Прокурор высказывал ей за то, что она совершила ошибку:

- Ваши инсинуации не имеют под собой никакой почвы.

Окружного прокурора звали Том Дэниэлз. Они беседовали не первый раз, и всякий раз его мнение о Фелисити, казалось, становилось хуже.

- Это не инсинуации, я просто задаю вопросы, - возразила она.

- Прошу вас.

Фелисити уже видела по телевизору реакцию прокурора на неудобные вопросы: Прошу вас, отвечал он и аккуратно менял тему. Прокурор удивленно и огорченно вскидывал брови. Дэниэлзу было за сорок. Это был мужчина со странным загаром и невероятно выразительным лицом.

- Сколько времени у вас ушло на эту историю? Вряд ли Брэндон считает, что вы эффективно используете свое время.

Брэндон Эберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала эту колкость, потому как, во-первых, Дэниэлз пытался тем самым сменить тему, и, во-вторых, Брэндон действительно предпочел бы, чтобы Фелисити работала над другим материалом, например, писала бы о клопах.

- Молодой состоятельный человек не получает тюремного срока, несмотря на обилие доказательств...

- Обилие… - повторил Дэниэлз. - Я так рад, что вы нашли применение своей университетской степени по английскому языку. Будь вы знакомы с реалиями судебного преследования, то поняли бы, что мы вынуждены заключить лучшую сделку с учетом всех имеющихся обстоятельств.

- Под обстоятельствами вы имеете в виду то, что его семья тесно общается с мэром?

- Фелисити Стэйплз, - произнес прокурор, словно разочарованный родитель. Подойди, Фелисити Стэйплз. Это ты наделала? - Я уверен, что вы найдете лучшее применение своим талантам, кроме как цитировать неудачные фразы окружного прокурора.

Редакция новостей представляла собой огромное помещение с открытой планировкой, в котором темные столы беспорядочно стояли у бесшумных, работающих днем и ночью телевизионных экранов. Стол Фелисити находился у входа под часами рядом с лифтами. Зашторенные стеклянные офисы были расположены от нее слева и справа, а впереди у заброшенных вот уже полгода столов находились два великолепных окна, открывавших ограниченный небоскребами вид на небо. Между окнами висела доска объявлений, у которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический комментатор и обозреватель. Она осторожно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске объявлений было размещено объявление на должность «менеджера по социальным сетям». Она сама несколько раз его прочитала. И всякий раз уверяла себя, что эта должность никак не соотносится с ее образованием, с тем, ради чего она работает и во что верит, кроме того, деньги тоже были небольшие. Но эта работа точно растянулась бы на год, чего Фелисити не могла сказать о своей нынешней работе. Было странно и страшно наблюдать за Мелиндой Гейнс, рассматривающей себя на эту позицию, ведь ей было сорок четыре года, и она написала потрясающую серию статей, разоблачающую трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс подумывала о том, чтобы стать менеджером социальных сетей, то будущее журналистики было обречено. Буквально пригвождено к этой доске.

- Я вполне довольна тем, как использую свои способности, благодарю вас, Том, - ответила Фелисити, потому что не хотела вербальной перепалки с окружным прокурором.

Она хотела усыпить его внимание, а затем освежевать его в печати. Ей было тридцать три. Она могла поступать в жизни, как ей заблагорассудится.

- Это правда, что вы лично встречались с Хаммондсами вечером перед тем, как снять обвинения?

- Мне нужно свериться с ежедневником.

Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистике, загородил долговязый стажер Тодд, который размахивал желтым блокнотом. Он носил круглые очки и выглядел встревоженно.

- У меня убийство.

Фелисити шикнула на него. Убийства – не ее профиль. Она занималась городской политикой, вопросами жизненного уклада, иногда писала о пищевых отравлениях с летальным исходом, но убийства не входили в этот список.

- Но вы с ними, наверное, пересекались в неформальной обстановке?

- Если хотите, могу это выяснить, и прислать вам информацию.

Том Дэниэлз этого не сделает. Он ответил на звонок, чтобы не позволить Фелисити написать строчку «Окружной прокурор Том Дэниэлз проигнорировал просьбу дать комментарий на момент публикации статьи». Теперь он будет водить ее за нос до следующего витка новостного цикла, когда уже никто и не вспомнит о чрезвычайно снисходительной сделке прокуратуры с Джеймсом Хаммондом, привлекательным студентом, чье многообещающее будущее оказалось под угрозой из-за того, что он напал на девушку, которая посмела высмеять его на вечеринке.

- Можете заняться расследованием убийства? - спросил Тодд, придвинувшись к Фелисити.
 

74. Time Wanderer

Двадцать два убийства Мэдисон Мей.

Макс Барри

Фелисити Стейплз говорила по телефону с прокурором, тот утверждал, что она неправа. Из-за тиканья часов слышно его было плохо.

- Ваши домыслы не соответствуют действительности, - сказал прокурор. Он отвечал за уголовные дела в округе, звали его Том Дэниелс. Они уже несколько раз беседовали прежде, и с каждым разговором мнение Дэниэлса о Фелисити, видимо, понемногу ухудшалось.

- Я не строю домыслов, - ответила она. - Я просто задаю вопросы.

- Ну что ж.

Она помнит по телепередачам: так Дэниелс говорит, когда его донимают, а отвечать не хочется: Ну что ж, и совсем незаметно подменяет тему. И слегка хмурится от удивления и досады. Дэниелсу лет сорок пять, у него невероятно выразительное лицо, а кожа, что несколько странно, покрыта загаром.

- Сколько дней у вас ушло на этот случай? Плохо верится, что Брэндон считает разумным растрачивать ваше время таким образом.

Брэндон Аберман был управляющим редактором газеты. Фелисити пропустила шпильку мимо ушей, потому что, во-первых, Дэниелс просто пытался увести разговор в сторону, а во-вторых, да, Брэндон правда предпочёл бы, чтобы она занялась чем-нибудь другим, желательно дельцем с душком.

- Молодчик из семьи со связями остаётся на свободе, он не отсидел ни дня, несмотря на обилие доказательств...

- Обилие, - повторил Дэниэлс. - Рад, что вам представился случай продемонстрировать академические познания в английском. Будь вы лучше знакомы с реалиями cудебных дел, то понимали бы: приходится соглашаться на лучшее из возможного, с учётом ряда обстоятельств.

- Ряд обстоятельств - это то, что его родня знакома с мэром?
- Фелисити Стейплз, - произнёс Дэниэл тоном разочарованного отца. «Фелисити Стейплз, подойди ко мне. Это ты натворила?» - Уверен, вашим талантам можно найти лучшее применение, не нужно подлавливать окружного прокурора на слове.

Редакция занимала огромную комнату, в её открытом пространстве были безо всякого порядка расставлены тёмные столы, над которыми навязчиво, но бесшумно мерцали телеэкраны. Стол Фелисити стоял под часами недалеко от входа, до лифтов было рукой подать. По левую и правую сторону находились скрытые за жалюзи стеклянные кабинеты, перед глазами - пустующие уже полгода столы, а дальше - великолепные окна с видом на обрамлённое высотками небо. Между столами была доска объявлений, рядом с которой красовалась с чашкой кофе в руке Мелинда Гейнс - политический обозреватель и автор собственной колонки. Мелинда поднесла чашку к губам и осторожно отпила. На доске висело объявление о внутренней вакансии на должность менеджера социальных сетей, Фелисити это знала. Знала, потому что изучала его не однажды. И каждый раз приходила к выводу, что эта должность совершенно не соответствует ни её образованию, ни целям, ни идеалам, да и платили на ней меньше. Зато она точно сохранится и через год, а вот должность Фелисити - ещё неизвестно. Наблюдать, как Мелинда, попивая кофе, размышляет о вакансии, было просто ужасно: ей уже сорок четыре, она написала ошеломительную серию статей, изобличив трёх коррумпированных городских судей. Если сама Гейнс не исключает возможности стать менеджером соцcетей, то судьба журналистики и впрямь висит на волоске. Вернее, на доске.

- Лично я довольна тем, как использую свои таланты, спасибо, Том, - парировала Фелисити, потому что не желала ввязываться с Дэниелсом в словесную перепалку. Фелисити хотелось, чтобы сейчас он остался всем доволен, а уж потом она бы дала по нему залп в статье. Ей исполнилось только тридцать три. У неё всё было впереди.

- Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами за день до того, как отозвать обвинения?

- Надо посмотреть в записной книжке.

Вид на Миранду Гейнс, размышлявшую над судьбами журналистики, заслонил долговязый стажёр Тодд, он размахивал жёлтым листком. За стёклами круглых очков у него были глаза велики:

- Убийство.

Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Писала о нью-йоркской политике, светской жизни, иногда о людях, которые скончались, съев что не следовало, но только не об убийствах.

- И всё же, вы с ними хоть раз встречались? Не по работе?

- Если хотите, могу уточнить и прислать нужные сведения.

Не пришлёт. Он и трубку-то взял лишь для того, чтобы лишить её возможности написать: Ко времени публикации этой статьи окружной прокурор Том Дэниэлс на наш запрос не откликнулся; сейчас Дэниэлс не сдержит обещания, а потом на передний план выйдут новые события и никто уже не вспомнит об удивительно выгодных условиях, на которых была совершена сделка о признании вины Джеймса Хэммонда, миловидного студента, чьё великое будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за того, что он ударил девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

- Ну может, возьмёшься за убийство? - спросил Тодд, встав прямо перед ней.

75. toksick

Фелисити Стейплс слушала доносящийся из телефонной трубки голос прокурора, сообщающий ей о том, что она совершает ошибку. Его было тяжело разобрать из-за тиканья часов.

- То, к чему вы ведете, просто не соответствует действительности, - сказал П.

Он был окружным П.; его звали Том Дэниелс. Они с Фелисити общались и ранее, и, создавалось впечатление, что с каждым разом его мнение о ней понемногу ухудшалось.

- Я ни к чему не веду, - сказала она. – Я лишь задаю вопросы.

- Я вас прошу, - она видела этот его прием на телевидении, когда его спрашивали о чем-то, на что он не хотел отвечать: Я вас прошу, и едва уловимая смена темы. Нахмуренные брови, выражающие одновременно веселье и боль, вызванные вопросом. Дэниелс – мужчина сорока с лишним лет, с едва видимым загаром и невероятно выразительным лицом. – Как много времени вы провели за этой историей? Я очень сомневаюсь в том, что Брендон считает это чем-то достойным вашего времени.

Брендон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала колкость, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, и, во-вторых, да, Брендон бы определенно предпочел, чтобы она работала над чем-то ещё, в идеале с участием клопов.

- Юноша из семьи с хорошими связями выходит сухим из воды, не смотря на обилие доказательств…

- Обилие, - произнес Дэниелс. – Я так рад, что вы нашли применение вашему филологическому образованию. Если бы вы были более знакомы с контекстом обвинения, вы бы понимали, что мы должны выжать максимум из сложившихся обстоятельств.

- Такие обстоятельства, как семья, связанная с мэром?

- Фелисити Стейплс, - произнес он, словно разочарованный родитель. «Фелисити Стейплс, иди-ка сюда. Это ты устроила тут беспорядок?» - Я вполне уверен в том, что вашим талантам найдется более достойное применение, нежели попытки поймать прокурора на слове.

Отдел редакции представлял из себя огромное открытое пространство с темными столами, беспорядочно расставленными под тихими, назойливыми телевизионными экранами. Стол Фелисити был ближе к началу, рядом с лифтами, прямо под часами. Рабочие зоны, разграниченные стеклянными стенами с опущенными жалюзи, расстилались слева и справа от нее, а впереди, за пустующим уже шесть месяцев офисным пейзажем, расположилось два величественных окна, открывающих вид на обрамленное небоскребами небо. Между ними висела доска объявлений, где стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель, с чашкой кофе. Мелинда приподняла чашку и сделала осторожный глоток. На доске объявлений, Фелисити знала, была размещена внутренняя вакансия «менеджер социальных сетей». Она знала это потому, что сама уже не раз изучала это объявление. Каждый раз она приходила к выводу о том, что данная позиция не имела отношения ни к чему из того, что она когда-либо изучала, над чем работала, и во что верила, да и платят там меньше. Но это также была та работа, которая точно будет существовать спустя двенадцать месяцев, чего нельзя сказать о её собственной. Наблюдать за Мелиндой Гейнс, размышляющей над этим за чашкой кофе, было жутко, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре, и она написала внушительную серию статей, разоблачающую трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривает позицию «менеджер социальных сетей», то действительно становится очевидным отсутствие будущего у журналистики. Объявлено прямо там.

- Меня устраивает то, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, - сказала Фелисити, потому что она не хотела сейчас вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела заставить его чувствовать себя комфортно, а затем разгромить в печати. Ей было тридцать три. Она могла бы много чем заняться в своей жизни. – Это правда, что вы лично виделись с Хаммондсами за ночь до того, как сняли обвинения?

- Мне нужно свериться со своим дневником.

Её вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журнализма, был перекрыт долговязой фигурой Тодда-интерна, размахивающего желтым листочком для заметок. На нем были круглые очки и встревоженное выражение лица.

- У меня убийство.

Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Она занималась политикой, образом жизни, время от времени историями о людях, умерших от того, что съели что-то, что не должны были, но не убийствами.

- Вы с ними, ну, все же виделись? Неофициально?

- Я могу узнать и отправить вам эту информацию, если пожелаете.

Он не отправит. Он и звонок-то её принял чтобы лишить её возможности написать громкое «окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбу о комментариях к моменту публикации данной статьи»; сейчас он будет вертеть ею до следующего оборота новостного цикла, когда никто и не вспомнит любопытно снисходительную сделку о признании вины Джеймса Хаммонда, привлекательного студента, чье многообещающее будущее едва встало под угрозу из-за насилия над девушкой, посмеявшейся над ним на вечеринке.

- Можешь взять убийство? – сказал Тодд, входя в её поле зрения


 

76. Tommy_the_Attorney

Телефонный разговор не задался с самого начала: Фелисити Стейплс расслышала лишь что-то о своей ошибке — остальное вязло в ударах настенных часов.
— Ваши намеки совершенно беспочвенны. — Ее собеседник, Том Дэниэлс, занимал пост окружного прокурора. Это был далеко не первый их разговор, и с каждым разом его мнение о ней неуклонно падало.
— Я ни на что не намекаю, — сказала Фелисити. — Просто задаю вопросы.
— Пожалуйста. — Она наблюдала, как он проделывает это по телевизору, не желая отвечать на острые вопросы: “пожалуйста”, затем плавный уход от темы. Слегка нахмуренный лоб — словно вопрос его и огорчил, и позабавил. Дэниелсу было под сорок пять, и его лицо, неизменно обласканное легким загаром, отличалось чрезвычайной выразительностью.
— И долго вы возитесь с этой историей? Трудно поверить, что Брэндон не нашел вам лучшего применения.
Она проигнорировала колкость, потому что, во-первых, это была ловушка, а во-вторых — Брэндон Аберманн, их ответственный редактор, действительно предпочёл бы занять ее чем-то другим, например — репортажем про клопов.
— Молодой человек из семьи с хорошими связями уходит от наказания, не отсидев ни дня, несмотря на обилие доказательств…
— «Обилие», — насмешливо процитировал Дэниелс. — Вот и нашлось применение вашему диплому по английской филологии. Потрудись вы ознакомиться с реальной работой прокуратуры, поняли бы, что мы вынуждены искать оптимальные решения, исходя из обстоятельств.
— Таких, например, как тесные связи его семьи с мером?
— Фелисити Стейплс, — В его голосе сквозило отцовское огорчение, словно Фелисити застали с сигаретой в школьном туалете. — Уверен, ваши таланты заслуживают лучшего применения, чем выуживание компромата из бесед с окружным прокурором.


Новостной отдел представлял собой огромное помещение, беспорядочно заставленное тёмными столами, на которыми мерцали бесчисленные мониторы с бешено мелькающими немыми картинками. Фелисити сидела ближе ко входу — у зоны лифтов, под часами. Слева и справа тянулись застеклённые офисы с закрытыми жалюзи, а прямо, за полгода как пустующим нагромождением столов, два великолепных окна открывали виды городского неба в обрамлении небоскребов. В простенке между ними, у доски объявлений, стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист, медленно прихлебывая кофе.
Фелисити точно знала, что та изучает внутреннюю вакансию менеджера по социальным сетям, потому что и сама не раз простаивала перед ним. Но неизменно приходила к выводу, что должность не имеет ничего общего с её образованием, опытом и убеждениями, не говоря о том, что платят там меньше. Правда, ставку менеджера точно не сократят через год — чего нельзя сказать о её собственной. Смотреть на Мелинду было страшно: ей исполнилось сорок четыре, а ее знаменитая серия разоблачений стоила постов трем коррумпированным городским судьям. И если Гейнс всерьёз подумывает о “менеджере по соцсетям”, значит, приговор журналистике уже подписан и вывешен на здесь, на этой доске.


— Спасибо, Том, мои таланты используются по назначению, — примирительно сказала Фелисити Она не хотела словесной перепали с Дэниелсом. Пусть расслабился — а в завтрашней газете она оставит от него мокрое место. Ей лишь тридцать три, и, если что, жизнь впереди долгая. — Правда ли, что вы встречались с Хаммондами накануне того, как сняли обвинения?
— Надо посмотреть записи.


Мелинду Гейнс, раздумывающую над участью журналистики, заслонил долговязый очкарик Тодд, редакционный стажёр. Он в возбуждении размахивал каким-то жельым листком.
— У меня убийство, — выпалил он.
Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Городская политика, лайфстайл, Иногда — страшные истории вроде смертельных пищевых отравлений. Но не убийства.


—И всё-таки: вы общались с Хаммондами?
— Пришлю вам информацию, как только выясню. Если настаиваете.
Конечно, не пришлёт. Он и трубку снял лишь затем, чтобы она не смогла написать: “Прокурор округа Том Дэниелс не дал комментария к моменту публикации статьи”. Теперь он будет тянуть время до тех пор, пока новые сенсации не вытеснят из памяти читателей подозрительно мягкое решение по делу Джеймса Хаммонда — симпатичного студента, чьё светлое будущее чуть не омрачилось нападением на девушку, высмеявшую его на вечеринке.
— Возьмёшь убийство? — спросил Тодд, снова заглядывая ей в глаза.

77. tsvoff

По телефону окружной прокурор убеждал Фелисити Стэйплс в том, что она ошибается. Его было плохо слышно из-за часов.

– Ваши измышления попросту неверны, – говорил прокурор. Это был окружной прокурор графства, и звали его Том Дэниелс. Он уже беседовал с Фелисити несколько раз до этого, и, кажется, с каждым разом она нравилась ему всё меньше.

– Я ничего не измышляю, – ответила она. – Я только задаю вопросы.

– Послушайте…

Она уже видела по ТВ, что он делает так, когда не хочет отвечать на поставленный вопрос: «Послушайте…», – и затем немного меняет тему. Приподнятая бровь выражает одновременно и удовольствие, и досаду. Дэниелсу было немного за сорок, загар его был немного сомнителен, зато лицо – восхитительно живым.

– Как долго вы уже занимаетесь этой историей? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумной тратой вашего времени.

Брэндон Эберман был главным редактором газеты. Фелисити пропустила колкость мимо ушей, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно, имеющим отношение к постельным клопам.

– Молодой человек из семьи с хорошими связями избегает наказания, несмотря на изрядное количество доказательств…

– Изрядное, – отозвался Дэниелс. – Я счастлив, что вы нашли применение филологическому образованию. Будь вы лучше знакомы с реальностью работы обвинителя, поняли бы, что нам пришлось пойти на сделку, и с учетом обстоятельств, это был лучший вариант из возможных.

– Обстоятельствами вы называете связи его семьи с мэром?

– Фелисити Стэйплс, – произнес он с интонацией строгой мамаши: «Фелисити Стэйплс, подойди-ка сюда. Это ты устроила тут беспорядок?» – Уверен, вашим талантам есть лучшее применение, чем ловить окружного прокурора на слове.

Помещение редакции представляло собой огромное открытое пространство с темными столами, хаотично расставленными под беззвучными, но гиперактивными телевизионными экранами. Стол Фелисити был ближе к краю, под часами, рядом с лифтами. Слева и справа от нее располагались офисы с прозрачными стенами, прикрытыми жалюзи, а впереди – за безлюдной панорамой столов, пустовавших уже полгода, – высились два великолепных окна с видом на небо в обрамлении небоскребов. У доски объявлений, висевшей между окнами, стояла, держа чашку кофе, Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнистка. Она поднесла чашку к губам и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске висит внутриредакционное объявление о вакансии «менеджера социальных сетей». Знала она потому, что сама уже не единожды изучила его. Всякий раз она решала, что эта должность не имеет ничего общего с тем, чему она училась, чем занималась и во что верила. Да и зарплата менеджеру полагалась поскромнее. Но это была работа, которая определенно никуда не денется в ближайшие двенадцать месяцев, чего нельзя сказать о нынешнем занятии Фелисити. Вид Мелинды Гейнс, раздумывающей над объявлением, попивая кофе, ужасал, ведь ей было сорок четыре, и за ее плечами была целая гора статей, включая разоблачение трех коррумпированных городских судей. И если уж такая, как Гейнс, присматривалась к вакансии «менеджера социальных сетей», то над будущим журналистики, определенно, висела угроза. В буквальном смысле висела – на редакционной доске объявлений.

– Меня устраивает то, как я применяю свои таланты, но спасибо за беспокойство, Том, – сказала Фелисити, поскольку не желала препираться с Томом Дэниелсом. Она хотела усыпить его бдительность, чтобы потом выставить во всей красе на бумаге. Ей пока тридцать три. У нее еще много всего впереди.

– Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами за день до того, как снять обвинения?

– Нужно будет проверить в моем ежедневнике.

Вид на Мелинду Гейнс, созерцающую будущее журналистики, перекрыла долговязая фигура стажера Тодда, машущего желтым листком бумаги. На лице Тодда, носившего круглые очки, читалась обеспокоенность:

– У меня убийство.

Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Она писала о городских властях, о моде и стиле, и – крайне редко – о том, как кто-то умер, съев что-то не то, но не об убийствах.

– Вы, вообще, встречались с ними когда-либо? На мероприятиях?

– Если хотите, я могу уточнить и прислать вам эти сведения.

Делать это он, конечно, не станет. Он ответил на ее звонок только, чтобы не дать написать: «Мы обратились за комментарием к окружному прокурору Тому Дэниелсу, но на момент публикации статьи не получили ответа». Теперь он будет водить ее за нос до тех пор, пока внимание людей не привлекут другие новости, и все позабудут об удивительном снисхождении, проявленном правосудием к Джеймсу Хэммонду, симпатичному студенту колледжа, чье блестящее будущее на короткий миг оказалось под угрозой из-за того, что он напал на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

– Можешь взять убийство? – спросил Тодд, вставая прямо перед Фелисити.

78. Turkish Girl

Из телефонной трубки едва доносился голос прокурора. Громкое тиканье настенных часов заглушало его слова:
- Фелисити Стейплс, вы допускаете непростительную ошибку. Ваши намеки бездоказательны.
С окружным прокурором Томом Дэниелсом Фелисити общалась не раз и с каждым разговором понимала, что все ниже падает в его глазах.
- Я не намекаю, - отвечала Фелисити, - просто спрашиваю.
- Да ладно...
С телеэкранов частенько звучало прокурорское "да ладно". При этом на его загорелом, выразительном лице то ли насмешливо, то ли страдальчески поднимались брови, и тема разговора незаметно менялась. Перешагнув сорокалетний рубеж, Том Дэниелс научился ускользать от неудобных вопросов.
- Как долго вы собираете материал по этому делу? Неужели Брэндон не нашел более достойного применения вашим талантам?
Фелисити проигнорировала насмешку. Во-первых, прокурор, как всегда, пытался сменить тему. Во-вторых, главный редактор Брэндон Аберманн и впрямь предпочел бы поручить ей что-то обыденное, вроде повседневных новостей.
- Юноша из влиятельной семьи избегает строгого наказания, несмотря на переизбыток доказательств.
- Переизбыток, - усмехнулся прокурор. - Какое красноречие! Рад, что образование получено не зря. Но если бы вы знали, как работает правосудие, то понимали бы, что многое зависит от обстоятельств.
- То есть, от знакомства с высокопоставленными лицами?
— Фелисити Стейплс, — в голосе прокурора слышались нотки отца, поймавшего дочь на шалости. — Непристойно подлавливать окружного прокурора на словах. Не разбрасывайтесь талантами.
Новостная редакция представляла собой огромное помещение. Россыпь тёмных столов, а над ними - беззвучно мерцающие экраны. Стол Фелисити располагался ближе к лифтам у выхода, прямо под часами. По бокам теснились стеклянные офисы, а впереди, за пустующими столами, - два панорамных окна открывали вид на небо в обрамлении небоскребов. В простенке между окнами красовалась доска объявлений. Рядом стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и публицист. Задумчиво поднеся кофейную чашку к губам, она сделала осторожный глоток.
Фелисити знала про объявление о вакансии менеджера по соцсетям. Она то и дело перечитывала его, каждый раз приходя к выводу, что такая должность - не предел ее мечтаний. Да и оплаты большой не жди. С другой стороны, соцсети будут актуальны спустя годы, чего не скажешь о журналистике. О том же размышляла и сорокалетняя Милинда Гейнс, автор многочисленных сенсационных статей. Видеть это было просто невыносимо. Похоже, их профессии приходит конец. Неутешительный прогноз читался буквально между строк.
- Я знаю, как использовать свои таланты. Спасибо, Том, - ответила Фелисити. Пусть прокурор пока ни о чем не беспокоится. Придет время, и в статье она его уничтожит. Не надо спешить, ведь ей едва перевалило за тридцать. Вся жизнь впереди.
- Вы встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений? - спросила она.
- Не могу сказать. Надо проверить записи, - ответил прокурор.
Вдруг перед глазами выросла нескладная фигура очкарика Тодда. Взъерошенный и обеспокоенный, стажер размахивал желтым блокнотным листом:
- Тут убийство!
Филисити отмахнулась. Политика города, стиль жизни, отравления, но только не криминал.
-Так вы общались с Хэммондами лично? - продолжала расспрашивать она.
- Уточню и отправлю вам информацию, если хотите, - вздохнул прокурор.
На самом деле он и пальцем не пошевелит. И на звонок ответил, чтобы только в газетах не написали "по данному вопросу окружной прокурор отказался от комментариев". Теперь он будет морочить ей голову до следующего витка новостного цикла. К тому времени все забудут о снисхождении суда к симпатяге Джеймсу Хэммонду, чье светлое будущее могло бы пострадать из-за нападения на девушку, которая высмеяла его на вечеринке.
Перед глазами вновь появился Тодд:
- Может, возьметесь за убийство?

79. upstream

- Вы допускаете ошибку, - отчитывал прокурор. Его телефонную тираду перебивало громкое тиканье настенных часов. - Ваши намеки необоснованны.
Окружному прокурору Тому Дэниелсу нередко доводилось общаться с Фелисити Стейплс, и с каждым разом она все больше падала в его глазах.

- Я ни на что не намекаю, - возразила Фелисити, - просто задаю вопросы.

- Оставьте...

Средних лет, с легким загаром и невероятно выразительным лицом, Том Дэниелс мастерски съезжал с неудобной темы. Его неизменное "оставьте" часто звучало с телеэкранов. При этом прокурор страдальчески-насмешливо морщился, плавно переводя разговор в другое русло.

- И долго вы над этим корпели? Не думаю, что Брэндон одобрит такую трату времени.

Прокурор имел в виду Брэндона Абермана, главного редактора газеты. Фелисити пропустила издевку мимо ушей. Во-первых, Том Дэниелс по своему обыкновению пытался сменить тему. Во-вторых, редактор действительно предпочел бы занять ее чем-то другим, вроде статеек для желтой прессы.

- Молодой человек из влиятельной семьи избегает заключения, несмотря на обилие доказательств.

- Обилие, - передразнил прокурор. - Ну, вы и завернули! Вижу, лингвистику изучали не зря. Но, похоже, вам не знакомы реалии правосудия, иначе бы вы понимали, что решение принимается с учетом сложившихся обстоятельств.

- Каких обстоятельств? Когда семейство на короткой ноге с мэром?

- Фелисити Стейплс, - в голосе Тома Дэниелса звучали нотки огорченного родителя, отчитывающего свое дитя: "Фелисити, а ну иди сюда! Что за бардак ты устроила?" - Уверен, вы можете проявить свои таланты другим способом, не передергивая слова прокурора.

Редакция представляла собой просторное помещение с хаотично расставленными темными столами, над которыми беззвучно мигали телеэкраны. Стол Фелисити стоял прямо под часами у входа, рядом с лифтами. Слева и справа теснились застекленные офисы, а впереди, за пустовавшими полгода столами, из огромных окон открывался великолепный вид на небо в обрамлении небоскребов. В простенке между окнами висела доска объявлений. Перед ней с кофейной чашкой в руках стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и публицист. Она поднесла чашку к губам и сделала осторожный глоток. На доске красовалось объявление о вакансии «менеджера по социальным сетям». Фелисити время от времени перечитывала его и каждый раз приходила к выводу, что должность менеджера не имела ничего общего с ее помыслами и стремлениями. Да и большого дохода не гарантировала. Зато эта работа будет актуальна спустя годы, чего нельзя сказать о ее собственной. Страшно представить, что о том же размышляла и сорокалетняя Мелинда Гейнс, написавшая целую серию сенсационных статей о коррумпированных городских судьях. Если такая акула пера, как миссис Гейнс, рассматривала вакансию «менеджера по соцсетям», значит, журналистика обречена, и приговор ей вынесен прямо здесь, на доске.

- Благодарю, Том. Я использую свои таланты по назначению, - Фелисити не хотелось вступать в перепалку с прокурором. Пусть успокоится, а уж в статье она разнесет его в пух и прах. Едва перешагнув тридцатилетний рубеж, Фелисити понимала, что жизнь только начинается, и не стоит торопить события.

- Вы действительно встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений? - спросила она.

- Не помню. Надо заглянуть в ежедневник, - уклончиво ответил прокурор.

Неожиданно прямо перед глазами выросла долговязая фигура Тодда, размахивающего желтым блокнотным листом. Стажер тревожно смотрел из-под круглых очков:
- У меня тут убийство!

Фелисити отмахнулась. Она писала о городской политике, стиле жизни, о случайных пищевых отравления, но только не о криминале.

- Так вы виделись с Хэммондами? Общались с ними?- Фелисити продолжала атаковать прокурора вопросами.

- Если хотите, могу уточнить и отправить вам информацию.

Пустые обещания. Он и на звонок ответил, чтобы только Фелисити не предала огласке, что "окружной прокурор Том Дэниелс в ходе расследования отказался от комментариев". Теперь он будет тянуть резину до следующего витка новостного цикла. К тому времени никто и не вспомнит о снисхождении суда к симпатичному студенту Джеймсу Хэммонду, чье светлое будущее могло пострадать из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

Перед глазами вновь замаячил Тодд:
- Может, все - таки возьметесь за убийство?

80. VerbeRebel

Голос на том конце провода внушал Фелисити Стэплс, что она совершает ошибку, а тикающие часы мешали разобрать слова.

— Вам не следует в это лезть.

Голос принадлежал Тому Дэниэлсу, окружному прокурору. Это была не первая их беседа, однако мнение Тома о Фелисити только портилось после каждой из них.

— Я никуда не лезу, — возразила журналистка. — Я просто задаю вопросы.

— Бросьте.

Она видела по телевизору, как он проворачивал то же самое, когда ему задавали каверзный вопрос. "Бросьте", а затем ловкая смена темы. Лишь морщинка между бровями выдавала уязвлённость, скрытую за насмешливым тоном.

Том Дэниэлс был мужчиной средних лет с неестественным загаром и весьма живой мимикой.

— Сколько часов вы убили на статью? Не могу поверить, что Брэндон допустил эту пустую трату времени.

Брэндон Эберман — главный редактор газеты.
Фелисити не стала отвечать на колкость прокурора. Во-первых, потому что это был отвлекающий манёвр. Во-вторых — он был прав, Брэндон был бы просто счастлив, займись она какой-нибудь «желтухой».

— Сынок влиятельных родителей остаётся безнаказанным при всём изобилии улик.

— Изобилии! — воскликнул Дэниелс. — Да вы упражнялись в красноречии! Если бы вы ещё ознакомились с реалиями судопроизводства, то поняли бы, что в нынешних обстоятельствах необходимо заключить наилучшее соглашение из возможных.

— Под «обстоятельствами» вы имеете ввиду дружбу его родителей с мэром?

— Фелисити Стэплс... — пробормотал Том голосом раздосадованного отца.
«Фелисити, подойди-ка сюда. Твоих рук дело?» — Вашим талантам наверняка есть куда более достойное применение, чем попытки меня подловить.

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с тёмными столами, которые были хаотично расставлены под бесшумными, но энергично мелькающими телеэкранами. У входа, вблизи лифтов, под часами располагался стол Фелисити. По обе стороны от неё за жалюзями скрывались стеклянные офисы, а впереди, за голым участком рабочего стола, пустовавшего уже полгода, виднелись два окна. Из них открывался великолепный вид на небо в обрамлении небоскрёбов.

Между окон висела доска объявлений, у которой, вооружившись чашкой кофе, стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и обозреватель. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске разместили вакансию «менеджера социальных сетей». Она и сама не раз её перечитывала, но оставалась при своём — эта должность не имеет ничего общего с тем, чему она училась, ради чего работала и во что верила, не говоря уж о том, что платили там куда меньше. С другой стороны, эта работа хотя бы никуда не денется через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о нынешней.

Было больно смотреть, как Мелинда Гейнс изучает такую вакансию за чашкой кофе. Ведь ей уже сорок четыре года, и она написала целую серию статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если такой выдающийся профессионал заинтересовался вакансией «менеджера социальных сетей», то вот оно — будущее журналистики. Приговорено к повешенью на доске объявлений.

— Меня устраивает то, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, — ответила Фелисити, стараясь избежать конфликта. Журналистка хотела втереться к нему в доверие, прежде чем разнести в пух и прах в прессе. Ей ведь только тридцать три, а значит ей всё по плечу. — Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами перед тем, как сняли обвинения?

— Надо бы заглянуть в ежедневник.

Смотреть на Мелинду Гейнс и сокрушаться о незавидной участи журналистики внезапно помешал долговязый силуэт стажёра по имени Тодд. Его лицо в круглых очках выражало тревогу, а в руке так же беспокойно трепыхался жёлтый листок бумаги.

— У меня тут убийство!

Фелисити прогнала его. Убийства не входили в её обязанности. Городская политика, образ жизни, иногда люди, погибшие по нелепой случайности... Но никак не убийства.

— Но когда-то же вы виделись? Общались?..

— Если хотите, могу разузнать и выслать вам эту информацию.

Он, конечно, не собирался этого делать. Том ответил на звонок с единственной целью — отобрать у Фелисити строчку «Окружной прокурор Том Дэниелс не дал комментария к моменту публикации статьи». Теперь этот слуга Фемиды будет водить журналистку за нос, пока медиапространство не всколыхнёт очередная сенсация, после которой никто и не вспомнит, как легко закрыли дело Джеймса Хаммонда — красавчика-студента, чьё светлое будущее на миг оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Ты справишься с убийством? — вновь оказавшись в поле зрения Фелисити, спросил Тодд.

81. victoria

Отрывок из романа «22 убийства Мэдисон Мэй» Макса Барри
Фелисити Стейплз слушала в трубку, как окружной прокурор объяснял ей, что она совершает ошибку. Его голос едва пробивался сквозь тиканье часов.
— Ваши намёки просто не соответствуют действительности, — говорил Том Дэниелс. Он возглавлял окружную прокуратуру, и с каждым их разговором его мнение о Фелисити, казалось, падало всё ниже.
— Я ничего не намекаю, — ответила она. — Просто задаю вопросы.
— Бросьте. — Он использовал тот же приём, что и в телеинтервью, когда вопросы касались неудобных тем: «Бросьте», а потом плавный переход. Лёгкое потирание переносицы, смесь иронии и страдания на лице. Дэниелсу было за сорок, его смуглая кожа выглядела подозрительно ровной, а мимика могла бы украсить театральную сцену. — Сколько времени вы уже потратили на эту историю? Не верю, что Брэндон считает такое занятие разумным.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала колкость: во-первых, это была уловка, а во-вторых — да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она копала тему с клопами.
— Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюрьмы, несмотря на горы доказательств…
— «Горы», — перебил Дэниелс. — Рад, что ваша филология нашла применение. Будь вы ближе к реалиям судопроизводства, то знали бы: мы заключаем лучшие сделки из возможных.
— Реалии вроде дружбы семьи с мэром?
— Фелисити Стейплз, — произнёс он тоном разочарованного родителя. Фелисити Стейплз, подойди сюда. Это ты устроила беспорядок? — Уверен, ваши таланты заслуживают лучшего, чем выуживание сенсаций у прокурора.
Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, хаотично расставленными под мерцающими экранами телевизоров. Стол Фелисити стоял у лифтов, под часами. Слева и справа виднелись кабинеты с матовыми стёклами, а впереди, за пустующим полгода участком, два окна обрамляли небоскрёбами кусочки неба. Рядом с доской объявлений, изучая вакансию «менеджера соцсетей», с кружкой кофе замерла Мелинда Гейнс — политический обозреватель. Фелисити уже не раз читала это объявление. Каждый раз её грызла мысль: должность не имела ничего общего с тем, ради чего она училась, работала и во что верила, да и платили там меньше. Зато через год эта работа точно останется, в отличие её собственной. Вид задумавшейся Мелинды, которой было сорок четыре и которая разоблачила трёх коррумпированных судей, пугал. Если даже Гейнс размышляла о соцсетях — будущее журналистики было предрешено. Буквально висело на доске.
— Меня устраивает, как я применяю таланты, спасибо, — сказала Фелисити. Спорить с Дэниелсом она не хотела. Ей нужно было усыпить его бдительность, чтобы потом разобрать на части в статье. Ей тридцать три. Жизнь ещё позволяла выбирать. — Вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений?
— Нужно проверить график.
Размышления Мелинды прервал долговязый стажёр Тодд, размахивая жёлтым листком. Круглые очки и вечное беспокойство на лице.
— У меня убийство.
Фелисити отмахнулась. Убийствами она не занималась. Её темы — городская политика, светская хроника, иногда истории о людях, подавившихся едой.
— Но вы же встречались с ними? Хоть раз?
— Уточню и сообщу, если хотите.
Он не сообщит. Ответил на звонок лишь затем, чтобы лишить её козыря: Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запросы до публикации материала. Теперь будет тянуть время, пока новостная волна не смоет историю о мягком plea deal для Джеймса Хэммонда — перспективного студента, чьё светлое будущее едва не омрачилось изнасилованием девушки, посмеявшейся над ним на вечеринке.
— Можете взяться за убийство? — Тодд влез в поле её зрения.

82. Vox humana

Фелисити Стейплз беседовала по телефону с прокурором. Голос на том конце сообщил, что она совершает ошибку. Его было плохо слышно из-за проклятых часов.

— Ваши намёки абсолютно беспочвенны, — заявил прокурор. Главный прокурор округа по имени Том Дэниелс. Они разговаривали не впервые, и с каждым звонком она, похоже, немного ниже падала в его глазах.

— Это не намёки, — ответила она. — Я всего лишь задаю вопросы.

— Пожалуйста.

Она уже видела этот трюк по телевизору. Когда его настойчиво спрашивали о том, о чём он хотел бы умолчать, — «пожалуйста» и аккуратная смена темы. И лишь лёгкое движение брови выдаёт удивление и раздражение. Дэниелсу было около сорока пяти. У него был слегка подозрительный загар и потрясающе выразительная мимика.

— Сколько вы уже занимаетесь этой историей? Полагаю, Брендон едва ли назовёт это разумной тратой времени.

Брендон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала шпильку в свой адрес. Во-первых, это уход от темы. Во-вторых, Брендон бы точно предпочёл, чтобы она занялась чем-нибудь другим. Например, влипла в интернет-скандал на потеху публике*.

— Молодой человек из семьи со связями отпущен из-под стражи, несмотря на мириаду доказательств...

— Мириаду, — вставил Дэниелс. — Очень рад, что вам представился шанс блеснуть филологическим образованием. Но, если бы вы разбирались в судебных процедурах, то поняли бы, что в существующих обстоятельствах мы заключили лучшую сделку из возможных.

— Под обстоятельствами имеется в виду семья задержанного и её контакты с мэром?

— Фелисити Стейплз, — произнёс он тоном недовольного родителя. «Фелисити Стейплз, подойди сюда. Кто устроил этот бардак?» — Я глубоко убеждён, что ваши способности достойны лучшего применения, чем охота за броскими цитатами от прокуроров.

Новостная редакция располагалась в огромном офисе открытой планировки: нестройные ряды тёмных столов, над которыми беззвучно мельтешат кадры подвесных телеэкранов. Фелисити сидела у входа, недалеко от лифтов. Прямо под часами. По обе стороны от неё за створками жалюзи поверх стеклянных перегородок скрывались кабинеты менеджеров. Напротив уже полгода простиралась необитаемая зона, раньше занятая столами коллег, а дальше — два роскошных окна с видом на соседние башни высоток на фоне неба.

Между окнами висела доска объявлений. Возле неё с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс — политический обозреватель и ведущая колонки. Она сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске красуется вакансия для своих: газета ищет менеджера социальных сетей. Она сама несколько раз читала объявление и каждый раз приходила к выводу, что все её знания, амбиции и убеждения не имеют ничего общего с этой должностью. Кроме того, там хуже платят. С другой стороны, эта профессия точно не исчезнет через год, в отличие от её собственной.

Мелинде было сорок четыре. Ей принадлежали огромные серии статей с разоблачением трёх коррумпированных городских судей. Видеть, как она изучает вакансию, попивая кофе, было жутко. Если Гейнс интересуется должностью «менеджера социальных сетей», у журналистики и правда нет будущего. Приговор окончательный — и висит на этой самой доске.

— Спасибо, Том. Меня устраивает, как я применяю свои способности, — ответила Фелисити. Ей не хотелось вступать в перепалку. Сейчас пусть чувствует себя непринуждённо. Она размажет его печатным словом.

Ей было тридцать три. Перед ней было открыто множество дорог.

— Правда ли, что накануне вечером, перед тем как снять обвинения, у вас была личная встреча с Хэммондами?

— Мне нужно посмотреть в ежедневнике.

Внезапно обзор на Мелинду Гейнс в раздумьях о судьбе журналистики заслонила долговязая фигура стажёра Тодда. На нём были очки с круглыми стёклами. Он нервно размахивал жёлтым листком блокнота.

— У меня убийство.

Фелисити шикнула. Она не занимается убийствами. Её сфера это городская политика, стиль жизни, иногда истории о тех, кто неудачно пообедал и умер. Но не убийства.

— Но вы так или иначе встречались с ними? В светских кругах?

— Я могу уточнить и прислать вам информацию, если хотите.

Он не собирался. Он ответил на звонок только ради того, чтобы лишить её строчки «На момент публикации окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запрос нашего издания». Теперь он будет водить её за нос до скончания новостного цикла, когда все и думать забудут про удивительно лояльную сделку с правосудием некоего Джеймса Хэммонда — симпатичного студента колледжа, чьё яркое будущее чуть не померкло после нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Возьмёшь убийство? — спросил Тодд, опять заслоняя ей обзор.

_______________________________________________________________
* В оригинале отсылка на медиаскандал 2019 года с участием журналиста The New York Times Брета Стивенса, вызвавшего волну массовой критики и насмешек.

83. zhamodindVa banks-shergin

Фелисити Стейплз слушала по телефону, как прокурор округа говорит ей, что она заблуждается. Часы мешали, расслышать его удавалось с трудом.
— ...ваше предположение в корне не верно, — твердил голос в трубке.
Звали его Том Дэниелс, он состоял окружным прокурором, и это был не первый их разговор. При этом его мнение о Фелисити каждый раз страдало.
— Я ничего не предполагаю, – сказала Фелисити. — Я задаю вопросы и всё.
— Прошу вас…
В какой-то передаче она видела, как он уходил от ответа, произнося те же слова. «Прошу вас» — и гладко в сторону. Потереть бровь, вздохнуть, потом улыбнуться — примерно то же самое. Дэниелсу было под пятьдесят; выраженный ненастоящий загар и властное живое лицо.
— …Долго вы сочиняли эту историю? Сложно поверить, что Брэндон счёл разумным одобрить такой подход.
Брэндон Аберман — старший редактор. Фелисити пропустила издёвку. Во-первых, затея была явной диверсией. Во-вторых, да, похоже, что Брендон ждал от неё иного подхода. Вполне вероятно, с участием постельных клопов.
— Юноша из привилегированной семьи избегает справедливого наказания, а мириады доказательств…
— Мириады, — повторил Дэниелс. — Знаете, меня радует, что ваше глубокое знание языка приносит плоды. Однако, будь у вас возможность ознакомится с тонкостями судебного права, вам бы стало понятней: это лучший исход из возможных, учитывая специфику.
— А специфика здесь — дружба с мэром?
— Фелисити Стейплз… — донёсся тон огорчённого родителя.
«Фелисити Стейплз, ну-ка подойди. И что, по-твоему, ты здесь устроила?»
—…Уверен, с такими талантами, вы заслуживаете гораздо большего, чем пресный, малопонятный разговор с прокурором.
Этаж редакции был просторным, с расставленными где попало тёмными столами и беззвучными, непрерывно транслирующими что-то телеэкранами. Стол Фелисити стоял на входе, почти у лифтов, под часами. Слева и справа — зашторенные стеклянные стены офисов, прямо — панорама из шестой месяц скучающего стола, два больших окна и обрамлённое небоскрёбами небо. В средине, у стенда, с кофейной кружкой в руках стояла Мелинда Гейнс, корреспондент и политобозреватель.
Мелинда поднесла кружку к губам и сделала осторожный глоток. Фелисити знала: на стенде — внутренняя вакансия «специалист по соцмедиа». Она знала это, поскольку сама над ней раздумывала, и не раз. Но так или иначе приходила к выводу, что такая должность несоизмерима с её образованием, её навыками и убеждениями. Туда же меньше зарплата.
Хотя, с другой стороны — стабильная занятость. А это уже было что-то.
Смотреть на Мелинду Гейнс, созерцающую тот же вариант за кофе, было невыносимо. В свои сорок четыре, Мелинда Гейнс являлась автором серий первоклассных статей, разоблачивших трёх продажных судей… Если Гейнс это всерьёз, то складывалось, что направление завтрашнего ветра журналистики уже предначертали. И разместили в газете.
— Спасибо, Том, меня вполне устраивает наша беседа, — сказала Фелисити. Ей не хотелось сейчас разжигать спор. Ей хотелось, чтобы он расслабился — и сокрушить его после, в статье. Ей было тридцать три и мир лежал у её ног. — Правда, что вы лично встречались с Хаммондами в ночь перед тем, как сняли обвинения?
— Мне надо свериться с записями.
Внезапно Мелинду Гейнс, созерцающую будущее журналистики, заслонило долговязое тело. Тодд — стажёр. Круглые очки и встревоженное выражение на лице. Тодд тряс жёлтым клочком бумаги.
— У меня убийство…
Фелисити шикнула на него. Она не работала с убийствами. Местная политика, лайфстайл, эпизодичные случаи «съел-отравился-умер»... Никаких убийств.
— Возможно, вы с ними встречались по другой причине? Дружеский визит?
— Я могу уточнить и переслать вам эту информацию, если угодно.
Конечно, он врал. Согласился на звонок, чтобы избежать неприятной статьи «Окружной прокурор Том Дэниелс сторонится вопросов по делу»; будет теперь тянуть до следующих заголовков поярче, когда уже никто и не вспомнит скользкое соглашение, по которому, молодой умница и красавец Джеймс Хаммонд, кратковременно рискует своим многообещающим будущим из-за жалоб жестоко избитой им смешливой девчонки.
— Убийство, возьмёшься? — маячил у неё перед глазами Тодд.

84. А. К.

Макс Барри

Двадцать две смерти Мэдисон Мэй

Отрывок

Окружной прокурор объяснял Фелисити Стейплс, как она неправа. Сквозь тиканье часов разбирать его речь в телефонной трубке было нелегко.

“— Ваши намёки попросту не имеют ничего общего с действительностью, — заявил прокурор. Звали его Томом Дэниелсом. Фелисити и раньше уже разговаривала с ним, и с каждой такой беседой он разочаровывался в ней всё больше.

— Никаких намёков я не делаю. Всего лишь задаю вопросы.

— Что ж! Задавайте! — Фелисити знала по телепередачам: именно так он всегда уходит от ответа. «Что ж!» — и сразу едва заметно отклоняется от темы, чуть-чуть сведя брови — насмешливо и в то же время досадливо. Дэниелсу было лет сорок пять, он обладал чрезвычайно выразительной мимикой и не вполне естественным загаром. — Сколько времени вы уже убили на эту историю? Сомневаюсь, что Брендон это одобряет, — продолжал он.

Брендоном Аберманом звали заместителя главного редактора. Язвительное замечание Тома Фелисити пропустила мимо ушей: во-первых, она не позволит сбить себя с мысли, а во-вторых, Брендон и в самом деле с удовольствием дал бы ей другое задание, желательно про какую-нибудь гадость, вроде постельных клопов.

— Молодой человек из семейства с большими связями не получил никакого срока, хотя доказательства представлены в изобилии…

— «Изобилии»? — переспросил Дэниелс. — Сразу чувствуется, что вы недаром получили диплом по специальности «английский язык». А вот о процедуре судебного преследования вы осведомлены недостаточно. Иначе поняли бы, что мы в этом деле добились максимума, с учётом обстоятельств.

— Например, того обстоятельства, что родители обвиняемого на дружеской ноге с мэром?

— Фелисити Стейплс, ваши способности, безусловно, достойны лучшего применения, чем охота за сенсационными репликами окружного прокурора, — сказал Том укоризненно. Так отец подзывает провинившегося ребёнка: «Фелисити Стейплс, подойди-ка сюда. Это ты натворила?»

Новостной отдел газеты размещался в огромном офисе открытого типа. Тёмно-коричневые столы теснились беспорядочными группами, а над ними висели телеэкраны с беззвучно мелькающими картинками. Фелисити занимала место неподалёку от входа, у лифтов, прямо под стенными часами. Слева и справа располагались глухие стеклянные кабинки, а прямо перед ней бесплодной пустошью раскинулся другой стол, за которым вот уже полгода никто не сидел. Дальше, в двух больших окнах, проглядывали кусочки неба, обрамлённые контурами высотных зданий. Между окнами поставили доску для объявлений. Сейчас около неё с чашкой в руке стояла Мелинда Гейнс, политический корреспондент и обозреватель. Она поднесла чашку к губам и осторожно глотнула кофе. Фелисити прекрасно знала, что на доске висит объявление о внутренней вакансии на должность «менеджера социальных сетей». Она сама неоднократно его читала и каждый раз приходила к выводу, что позиция не соответствует ни её образованию, ни опыту работы, ни убеждениям, да и оплачивается хуже, чем нынешняя. С другой стороны, в будущем году это занятие точно останется актуальным, а вот должность Фелисити к тому времени вполне может исчезнуть. Она со страхом наблюдала за коллегой: ведь сорокачетырёхлетняя Гейнс в обширном цикле статей разоблачила троих продажных городских судей. Если уж такой профессионал, как Мелинда, за чашечкой кофе раздумывает, не стать ли «менеджером социальных сетей», — значит, будущее традиционной журналистики вправду написано самыми чёрными красками. В прямом смысле написано — вон там, на доске объявлений.

— Благодарю вас, Том, но я вполне довольна тем, как применяются мои способности, — сказала Фелисити. Пререкаться с Дэниелсом она не собиралась. Наоборот, сейчас нужно стелить мягко, чтобы затем разнести его в пух и прах. Ей ведь всего тридцать три года, на её карьере рано ставить крест. — Верно ли, что вы лично встречались с Хэммондами вечером накануне снятия обвинений?

— Не помню. Это записано у меня в ежедневнике.

Мелинду Гейнс, которая взвешивала перспективы журналистики, заслонила долговязая фигура стажёра Тодда. Он размахивал какой-то жёлтой бумажкой и тревожно поглядывал из-за круглых стёкол очков.

— У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась. Убийствами она не занималась. Её епархия — это городские политические новости и статьи о повседневной жизни. Если она и писала о смертельных случаях, то разве что об отравлениях испорченными продуктами, но никак не об убийствах.

— Так вы в тот день встречались с ними? Нанесли им дружеский визит? — вновь обратилась она к Тому.

— Если желаете, я сверюсь с ежедневником и пришлю вам ответ.

Разумеется, не пришлёт. Он и на звонок ответил только для того, чтобы в будущей статье не появилась строка: «К моменту публикации этого материала окружной прокурор Том Дэниелс проигнорировал просьбу о комментарии». Теперь он будет тянуть время, пока подозрительно мягкий приговор, вынесенный в результате сделки о признании вины, не затеряется в потоке других новостей. Красавчик Джеймс Хэммонд, студент колледжа, поставил свою блестящую будущность под угрозу — впрочем, совсем ненадолго, — когда изнасиловал девушку, которая на вечеринке не оценила его знаков внимания.

— Займётесь убийством? — спросил Тодд, шагнув ближе к Фелисити.

85. А.А.А

Из книги «22 убийства Мэдисон Мэй» Макса Барри

Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор говорит ей по телефону, что она совершает ошибку. Из-за тиканья часов его было плохо слышно. «То, на что вы намекаете, просто не соответствует действительности», — сказал прокурор. Он был окружным окружным прокурором; его звали Том Дэниелс. С Фелисити они разговаривали уже несколько раз, и каждый раз его мнение о ней падало все ниже и ниже.

«Я ни на что не намекаю, — сказала она. «Я просто задаю вопросы».

«Пожалуйста». Она видела, как он так делает по телевизору, когда его поджимают вопросом, на который он не хочет отвечать: «Пожалуйста», а затем — тонкий переход к другой теме. Он хмурился, выражая одновременно веселье и боль от вопроса. Даниелсу было за сорок, он был слегка загорелым, с потрясающе выразительным лицом.
— Сколько времени вы потратили на эту историю? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с клопами.

— Молодой человек из благополучной семьи выходит на свободу без отбывания срока, несмотря на множество улик...

— Плетора, — сказал Дэниелс. — Я так рад, что вы нашли применение английскому диплому. Если бы вы были лучше знакомы с реальностью судебного преследования, вы бы поняли, что мы должны заключить лучшую сделку, какую только можем, учитывая обстоятельства.

— Обстоятельства, такие как публичное освещение связей семьи и мэра?

— Фелисити Стейплз, — сказал он, как разочарованный родитель. — Фелисити Стейплз, идите сюда. Это вы заварили эту кашу? «Я уверен, что для ваших талантов найдется лучшее применение, чем выискивать цитаты для окружного прокурора.

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с темными столами, нагроможденными под бесшумными телевизорами с плавной картинкой. Стол Фелисити, над которым висели часы, находился у входа, рядом с лифтами. Слева и справа от нее располагались закрытые стеклянные кабинеты, а впереди, за пустым рабочим столом, простоявшим без дела полгода, — два великолепных окна, из которых виднелось небо в обрамлении небоскребов. Между ними находилась доска объявлений, на которой была изображена Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. На доске объявлений, как знала Фелисити, висело внутреннее объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Она знала это, потому что сама уже несколько раз изучала этот вопрос. Каждый раз она решала, что эта должность не имеет отношения ко всему, чему она когда-либо училась, над чем работала и во что верила, а также предлагает меньше денег. Но это была еще и работа, которая точно будет существовать через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о ее собственной. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было страшно, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре, и она написала огромную серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс считал себя «менеджером по социальным сетям», значит, будущее журналистики действительно было написано на стене. Буквально на стене.

— Спасибо, Том, — сказала Фелисити, не желая вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом, — меня устраивает то, как я использую свои таланты. Она хотела сделать так, чтобы он чувствовал себя комфортно, и уничтожить его в печати. Ей было тридцать три года. У нее впереди была целая жизнь.
Она хотела сделать так, чтобы он чувствовал себя комфортно, и уничтожить его в печати. Ей было тридцать три. Она могла многое сделать в своей жизни. — Правда ли, что вы лично встречались с Хэммондами в ночь перед тем, как снять с них обвинения?

— Я загляну в свой дневник.

Ее вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, был нарушен грозным видом стажера Тодда, размахивающего листком желтой бумаги. На нем были круглые очки и озабоченное выражение лица.
— У меня убийство.

Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она занималась городской политикой, стилем жизни, иногда рассказывала о людях, которые умерли, съев то, чего не должны были, но не об убийствах.

— Но вы же с ними когда-то встречались? Публично?

— Я могу отправить вам эту информацию, если хотите.

Том Дэниелс, окружной прокурор, будто позабавился телефонным звонком дамы лишь ради одной цели — лишить её права голоса и помешать высказаться. Когда этот материал готовился к публикации, официальные запросы остались без ответа, и теперь он спокойно тянул резину, пока очередная волна новостей смоет память обо всём, включая удивительно мягкое соглашение, заключённое с Джеймсом Хаммондом — красивым студентом колледжа, чья многообещающая карьера едва была омрачена нападением на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

— Ты можешь взять на себя убийство? — сказал Тодд, придвинувшись к ее глазам.

86. Аида

Отрывок из книги "The 22 Murders of Madison May" Макса Барри
Фелисити Стейплс, журналист, слушала, как окружной прокурор, Том Дэниелс, говорит ей по телефону, что она совершает ошибку. Из-за часов её было плохо слышно.

— То, на что вы намекаете, просто неверно, — сказал Дэниелс. Они с Фелисити уже несколько раз разговаривали, и каждый раз его мнение о ней, казалось, падало ещё ниже.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я только задаю вопросы.

— Пожалуйста, — сказал он, как она видела по телевизору, когда его спрашивали о чём-то, на что он не хотел отвечать. Затем он незаметно сменил тему. Он приподнял бровь, выражая одновременно удивление и боль от её вопроса. Дэниелсу было за сорок, он был слегка загорелым, с удивительно выразительным лицом. — Сколько времени вы потратили на эту статью? Мне с трудом верится, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени.

Брэндон Эберман, главный редактор газеты, сделал ей замечание, но она проигнорировала его. Во-первых, это была лишь попытка отвлечь её внимание, а во-вторых, Брэндон, безусловно, предпочёл бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с насекомыми.

— Молодой человек из семьи с хорошими связями избегает наказания, несмотря на множество улик, — произнесла она.

— Множество, — повторил Дэниелс. — Я так рад, что вы смогли получить степень по английскому языку. Если бы вы были более знакомы с реалиями судебного преследования, вы бы поняли, что мы должны заключить наилучшую сделку, учитывая все обстоятельства.

— Такие обстоятельства, как связи семьи с мэром?

— Фелисити Стейплс, — сказал он тоном разочарованного родителя. — Подойди сюда, Фелисити Стейплс. Это ты заварила эту кашу? Я совершенно уверен, что есть лучшее применение твоим талантам, чем выуживать цитаты из окружного прокурора.

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с тёмными столами, уставленными молчаливыми, но гиперактивными телеэкранами. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа от неё располагались стеклянные офисы с глухими ставнями, а впереди, за пустым участком рабочего стола, который простоял пустым уже шесть месяцев, виднелись два великолепных окна, открывающих вид на небо в обрамлении небоскребов. Между ними была доска объявлений, на которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель, с чашкой кофе в руках. Она подняла чашку и сделала осторожный глоток.

Фелисити знала, что на доске объявлений было объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Она изучала его уже несколько раз и каждый раз решала, что эта должность не имеет отношения ко всему, ради чего она когда-либо училась, работала и во что верила. К тому же она предлагала меньше денег. Но это была работа, которая определённо будет существовать через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о ней самой. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было ужасно, потому что ей было сорок четыре года, и она написала целую серию статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривал кандидатуру на должность «менеджер по социальным сетям», то будущее журналистики действительно было предначертано заранее. Буквально опубликовано там.

— Я довольна тем, как использую свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити, потому что не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно, и выпотрошить его в печати. Ей было тридцать три, и она могла бы многое изменить в своей жизни. — Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне того, как сняли обвинения?

— Мне нужно было бы заглянуть в свой дневник.

Её представление о Мелинде Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, нарушила долговязая фигура стажёра Тодда, который размахивал листком жёлтой бумаги для заметок. На нём были круглые очки и озабоченное выражение лица. «У меня тут убийство», — сказал он.

Фелисити прогнала его. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли, съев что-то, чего им есть не следовало, но не об убийствах. «Вы с ними когда-нибудь встречались? Общались?»

— Я могу выяснить и выслать вам эту информацию, если хотите.

Он бы этого не сделал. Он ответил на её звонок, чтобы лишить её возможности высказаться. Окружной прокурор Том Дэниелс не отвечал на запросы о комментариях к моменту публикации этой статьи; теперь он будет водить её за нос до следующего поворота в новостном цикле, когда никто не вспомнит о удивительно мягкой сделке Джеймса Хаммонда о признании вины, о штрафе — молодого человека из колледжа, чьё многообещающее будущее на короткое время оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке.

— Ты сможешь вынести убийство? — спросил Тодд, появляясь в поле её зрения.

87. Айгуль

Разговаривая по телефону, Фелисити Стаплс слушала окружного прокурора, который говорил ей о том, что она совершает ошибку. Его было плохо слышно из-за тикающих часов на заднем фоне. «То, на что Вы намекаете, просто немыслимо» возражает О. П. Он был окружным прокурором, а звали его Том Дэниелс. Они с Фелисити беседовали неоднократно, и, казалось, что с каждым разом мнение о ней становилось хуже.

«Я ни на что не намекаю» – сказала она. «Я просто задаю вопросы».

«Пожалуйста». Она видела, как он делал это по телевизору, когда ему задавали те вопросы, отвечать на которые он не хотел: «Пожалуйста», а затем постепенно менял тему. Он приподнимал бровь, одновременно выражая удивление и страдание от этого вопроса. Дэниэлсу было около 45, его загар выглядел несколько сомнительно, и у него было невероятно выразительное лицо. «Сколько времени Вы потратили на эту статью? Мне с трудом верится, что Брендон считает это разумной тратой Вашего времени».

Брендон Аберман был ведущим редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брендон определенно предпочел бы, чтобы она занялась другими темами, предпочтительно чем-то незначительным.

«Молодой человек из семьи с хорошими связями уходит от ответственности, не получив никакого срока, несмотря на множество улик».

«Множество» - промолвил Дэниэлс. «Я так рад, что Вы нашли возможность получить степень по английскому языку. Если бы Вы были лучше знакомы с реалиями судебного преследования, то поняли бы, что мы должны сделать все возможное, учитывая обстоятельства».

«Такие обстоятельства, как общение семьи с мэром?»

«Фелисити Стаплс» - сказал он тоном огорченного родителя. Фелисити Стаплс, ступай сюда. Ты заварила эту кашу? «Я вполне уверен, что твоим талантам найдется куда лучшее применение, чем выуживать цитаты из речи окружного прокурора».

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с темными столами, уставленными беззвучными, гиперактивными телеэкранами. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа от нее находились стеклянные офисы с зашторенными окнами, а спереди, за пустующим участком рабочего стола, который простоял таким шесть месяцев, располагались два великолепных окна, из которых открывался вид на небо, маячущее среди небоскребов. Между окнами располагалась доска объявлений, возле которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и сотрудник редакции, с чашечкой кофе в руках. Мелинда поднесла чашку ко рту и осторожно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висит объявление на должность «менеджера по социальным сетям». Она знала это, потому что уже перечитывала его несколько раз. Каждый раз, она решала, что эта должность не имеет к ней никакого отношения: ни к тому, чему она училась, ни к тому, для чего она работала и во что верила, а еще за работу предлагали меньше денег. Но в тоже время это была та работа, которая определенно была бы через год, в отличие от ее собственной. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашечкой кофе, было пугающе, потому что Мелинде Гейнс было уже 44, и она написала целую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если бы Гейнс рассматривала вариант стать менеджером социальных сетей, то будущее журналистики действительно было бы под вопросом. Буквально витало в воздухе.

«Мне нравится то, как я использую свои таланты, спасибо, Том» - сказала Фелисити, потому что она не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дениэлсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя с ней комфортно, а затем она бы просто уничтожила бы его в печати. Ей было 33. И она многое могла делать в жизни. «Это правда, что Вы лично встретились с Хаммондом накануне снятия обвинения?».

«Мне нужно заглянуть в свой ежедневник».

Ее размышления о Мелинде Гейнс в рамках будущего журналистики было прервано нескладной фигурой стажера Тодда, который размахивал листком желтой бумаги для заметок. У него были круглые очки и тревожное выражение лица. «У меня тут убийство».

Фелисити выпроводила его. Она не писала об убийствах. Она писала о городской политике, о жизни, иногда о людях, которые умерли, съев то, что не следовало есть, но не об убийствах. «Вы когда-нибудь с ними встречались? Общались?»

«Я могу разузнать и отправить Вам эту информацию, если хотите».

«Он бы этого не сделал». Он принял ее звонок, чтобы лишить ее возможности высказаться, окружной прокурор Том Дэниэлс не ответил на запросы о комментариях к моменту публикации этой статьи; теперь он будет тянуть время до следующей революции в новостном цикле, пока никто не вспомнит про любопытное снисходительное соглашение о признании вины Джеймса Хаммонда, прекрасного юноши из колледжа, чье многообещающее будущее на время оказалось под угрозой из-за девушки, которая смеялась над ним на вечеринке.

«Ты можешь взять убийство на себя?» - спросил Тодд, появляясь в ее поле зрения.

88. Айгуль Габдуллина

22 убийства Мэдисон Мэй
Фелисити Стейплс слушала по телефону, как окружной прокурор говорит ей, что она совершает ошибку. Из-за тикающих часов его было плохо слышно. «То, на что вы намекаете, не соответствует действительности», — сказал окружной прокурор. Его звали Том Дэниелс. Они с Фелисити уже несколько раз разговаривали, и каждый раз его мнение о ней, казалось, становилось чуть хуже.
— Я ни на что не намекаю, — сказала она. — Я просто задаю вопросы.
— Пожалуйста. — Она видела, как он говорил то же самое, смотря телевизору, когда его спрашивали о чём-то, на что он не хотел отвечать: «Пожалуйста», а затем незаметно переводил разговор на другую тему. Он приподнял бровь, выражая одновременно удивление и боль от вопроса. Дэниелсу было около сорока пяти, он был смуглым, с выразительными чертами лица. — Сколько времени вы потратили на эту статью? Мне с трудом верится, что Брэндон считает разумной труту вашего времени.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это было отвлечение, а во-вторых, да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно над чем-то, связанным с клопами.
— Молодой человек из семьи с хорошими связями выходит на свободу, несмотря на множество улик…
— Множество, — сказал Дэниелс. — Я так рад, что вы нашли применение своему диплому по английскому. Если бы вы были лучше знакомы с реалиями судебного преследования, вы бы поняли, что мы должны заключить наилучшую сделку, учитывая обстоятельства.
— Обстоятельства вроде того, что семья общается с мэром?
— Фелисити Стейплс, — сказал он, как разочарованный родитель. Фелисити Стейплс, подойди сюда. Это ты устроила весь этот беспорядок? — Я совершенно уверена, что для ваших талантов найдётся лучшее применение, чем вылавливать цитаты из выступлений окружного прокурора.
Новостной отдел представлял собой огромное открытое пространство с тёмными столами, беспорядочно нагроможденными безмолвными телевизорами. Стол Фелисити находился в передней части, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа от неё виднелись стеклянные кабинеты с жалюзи, а впереди, за столом, который пустовал шесть месяцев, виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небоскрёбы. Между ними висела доска объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и колумнистка, с чашкой кофе в руках. Мелинда подняла чашку и осторожно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске объявлений было размещено внутреннее объявление о вакансии «менеджера по социальным сетям». Она знала это, потому что сама изучала эту вакансию несколько раз. Каждый раз она решала, что эта должность не имеет ничего общего с тем, чему она когда-либо училась, к чему стремилась и во что верила, а также на ней платать меньше. Но это была работа, которая точно будет существовать через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о её собственной. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было страшно, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и она написала серию статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если Гейнс подумывала о том, чтобы стать «менеджером по социальным сетям», то будущее журналистики было предрешено. Буквально предрешено.
— Меня устраивает то, как я использую свои таланты. Спасибо, Том, — сказала Фелисити, потому что не хотела словесно препираться с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно, и выпотрошить его в печати. Ей было тридцать три. Она могла бы сделать многое в своей жизни. — Правда ли, что вы лично встречались с Хэммондами накануне того, как сняли обвинения?
— Мне нужно проверить свой дневник.
Её взгляд на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, был прерван неуклюжей фигурой стажёра Тодда, размахивающего листком жёлтой бумаги. На нём были круглые очки, а выражение лица было встревоженным. «У меня убийство.»
Фелисити отогнала его. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли, съев что-то, чего не следовало есть, но не об убийствах. «Но вы ведь с ними когда-то встречались? В неформальной обстановке?»
— Я могу узнать и отправить вам эту информацию, если хотите.
Он не хотел. Он ответил на ее звонок, чтобы вырвать у нее реплику Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбу о комментарии к моменту публикации этой статьи; теперь он будет тянуть время до следующего витка новостного цикла, когда никто не вспомнит о подозрительно мягком приговоре, вынесенном Джеймсу Хэммонду, симпатичному студенту, чьему многообещающему будущему ненадолго угрожало нападение на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
— Ты можешь взять на себя убийство? — спросил Тодд, подходя к ней.

89. Актанаева Валерия

Из книги Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»
Фелисити Стэйплз разговаривала по телефону с окружным прокурором. Ее отвлекало тиканье часов. Он говорил ей, что она совершает ошибку. «Ваши намеки не имеют ничего общего с действительностью», – сказал прокурор. Его звали Том Дэниелс. Они разговаривали Фелисити уже несколько раз, и каждый раз его мнение о ней было всё хуже и хуже.
– Я ни на что не намекаю, – сказала она. – Я просто задаю вопросы.
– Пожалуйста. – Фелисити не раз видела этот трюк по телевизору: когда прокурору задавали неудобные вопросы прижимали неудобным вопросом, за чем следовало это нарочито вежливое: «Пожалуйста», а затем непринужденная смена темы. В этот раз к "пожалуйста" добавилось едва заметное движение бровей Дэниелса – смесь показного добродушия и скрытого раздражения. Ему было около сорока пяти, лицо украшал сомнительный загар, но мимика оставалась на редкость выразительной.
– И сколько же времени вы потратили на эту… сенсацию? Не могу поверить, что Брэндон считает ваш интерес к этой темой разумным использованию рабочего времени.
Брэндон Аберман был редактором газеты. Он сказал какую-то неуместную шутку, но она его проигнорировала. Фелисти понимала, что это просто уловка. К тому же, она не сомневалась, что Брэндон предпочел бы, чтобы она работала над другим делом, лучше всего, связанного с постельными клопами.
– Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюремного заключения, несмотря на множество улик…
– «Множество», – сказал Дэниелс. – Я, конечно, рад, что ваше филологическое образование вам пригодилось, однако, если бы вы имели полное представление о реальном судебном процессе, вы бы понимали необходимость поиска компромисса, учитывая текущие обстоятельства.
– К «обстоятельствам» относится тесное общение семьи этого парня с мэром.
– Фелисити Стэйплз, – укоризненно произнес он, словно недовольный родитель. Фелисити Стэйплз, иди сюда. Ты что натворила? – Я более, чем уверен, что вы найдете вашим талантом более достойное применение, чем гоняться за скандальными заявлениями окружного прокурора.
Огромный зал редакции гудел безмолвными, но бешено мелькающими экранами телевизоров, под которыми громоздились тёмные рабочие столы.
Стол Фелисити распролагался у входа, рядом с лифтом, прямо под тикающими часами. По обе стороны от нее располагались стеклянные офисы с глухо закрытыми жалюзи, а впереди, за пустым участком рабочего пространства, который пустовал уже как шесть месяцев, находились два огромных окна, откуда открывался вид на небо, обрамленное небоскребами. Между ними висела доска объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и колумнист, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске объявлений висело объявление о вакансии «менеджера по социальным сетям». Она знала, потому что сама несколько раз внимательно изучала его. Каждый раз она приходила к одному и тому же выводу: эта должность не имеет никакого отношения ко всему, чему она когда-либо училась, к чему стремилась и во что верила, а еще там меньше платили. А еще она знала, что это должность хотя бы будет существовать ближайший год, чего нельзя было сказать о той, которую она занимала сейчас. Наблюдать, как Мелинда Гейнс внимательно смотрит на это объявление и о чем-то рызмышляет, попивая кофе, было ужасно. Ей было сорок четыре года, и она написала потрясающую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс действительно рассматривает эту должность, то будущее журналистики предрешено. В прямом смысле оно висело там.
– Меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, Том, – сказала Фелисити. Она не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. У нее был другой план: усыпить его бдительность и разнести его в своей статье. Ей тридцать три года – она могла себе это позволить. – Правда ли вы встречались с Хэммондами накануне вечером, прежде чем с вас сняли обвинения?"
– Мне нужно будет посмотреть в своем ежедневнике.
Раздумья Мелинды Гейнс о будущем журналистики прервала неожиданно появивщаяся фигура стажера Тодда, энергично размахивающая желтым листком. «У меня тут убийство».
Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли, съев что-то не то, но никак не об убийствах. «Но вы же с ними знакомы? Разве нет?»
– Если хотите, я могу узнать и прислать вам информацию.
Конечно он этого не сделает. Он принял ее звонок: Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запросы о комментариях к моменту публикации этой статьи; теперь он будет тянуть время до следующего витка новостного цикла, когда никто не вспомнит об удивительно мягкой сделке о признании вины Джеймса Хэммонда, симпатичного студента колледжа, чье многообещающее будущее было ненадолго омрачено нападением на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
– Ты можешь взять сюжет об убийстве? – спросил Тодд, встав прямо напротив нее.
 

90. Александра

Отрывок из "22 убийства Мэдисон Мэй" Макса Барри
Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор по телефону пытался донести ей, что та совершает ошибку. Из-за стука часов его было трудно слышать. – То, на что ты намекаешь, просто неправильно, – заявил прокурор. Его звали Том Дэниэлс. Ранее они неоднократно разговарили, и при каждом таком разговоре казалось, что его мнение о ней становилось всё хуже.
– Я ни на что не намекаю, – сказала Фелисити. – Только спрашиваю. Пожалуйста.
По телевизору она видела, что он так поступал, когда на него напирали, а ему не хотелось отвечать: Пожалуйста. После этого тема разговора немного менялась. Том приподнял бровь, этот жест был выражением и удивления, и боли от заданного вопроса. Дэниэлсу было за сорок, он был слегка загорелым, а лицо его – невероятно выразительным. – Сколько времени ты потратил на это дело? Мне сложно поверить, что Брэндон считает рациональным тратить на это время.
Она проигнорировала насмешку, так как, во-первых, она была отвлекающим манёвром. А во-вторых, была доля правды в его словах: Брэндон, конечно же, предпочёл бы, чтобы она работала с чем-нибудь другим, желательно связанным с клопами.
– Молодой человек из семьи с хорошими связями уходит от ответственности, несмотря на кучу улик...
– Кучу... – протянул Дэниэлс. – Рад, что ты нашла применение своим знаниям английского. Если бы ты была лучше знакома с реалиями обвинения, ты бы поняла, что мы должны договориться как только можем, исходя из ситуации.
– Это-то ситуация, при которой семья ведётся с мэром?
– Фелисити Стейплз, – сказал он, подобно разочарованному родителю. Его слова звучали примерно как: "Фелисити Стейплз, подойди сюда. Это ты тут развела такой бардак?" – Я совершенно уверен, что есть более подходящее применение твоих талантов, чем выуживание цитат окружного прокурора.
Редакция была огромной и просторной, в ней стояли тёмные столы вперемешку с беззвучными телевизорами, на экранах которых было слишком много действий. Стол Фелисити стоял у входа, близко к лифту, сверху висели часы. Слева и справа от неё располагались офисы с глухими ставнями, а впереди, за голым участком стола, полгода простоявшего без дела, виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небо в обрамлении небоскрёбов. По середине висела доска объявлений, где стояла Мелинда Гейнс – политический репортёр и корреспондент, – с чашкой кофе. Мелина поднесла чашку ко рту и осторожно прихлебнула. Фелисити знала, что на доске висело объявление на вакансию менеджера по соцсетям. Она знала это, потому что сама уже несколько раз изучила его. И каждый раз, она приходила к выводу, что эта должность не подходит вообще ко всему, на что она училась, работала и во что верила, а также за неё полагалась меньшая зарплата. Но она была всё так же работой, которая в ближайший год точно будет существовать, чего нельзя было сказать о должности самой Фелисити. Было страшно наблюдать, как Мелинда размышляет об этом за кофе, потому Мелинде было сорок четыре и она уже написала целую серию статей, обличавших троих городских судей, погрязших в коррупции. Если Гейнс и подумывала о вакансии, то будущее журналистики было бы предрешено.
– Спасибо, Том, меня устраивает, как я применяю свои таланты, – сказала Фелисити. Ей не хотелось препираться с Томом. Она хотела сделать так, чтобы ему было удобно, и разнести его в прессе. Ей было тридцать три. Она могла бы сделать многое в своей жизни.
– Это правда, что ты лично встретился с Хэммондами за день до того, как с тебя сняли обвинения?
– Нужно проверить дневник.
Картину, в которой Мелинда рассуждала о будущем журналистики, нарушил долговязый стажёр Тодд, размахивающий клочком жёлтой бумаги для заметок. Он носил круглые очки, вид его был взволнованным. – Я нашёл убийцу!
Фелисити отмахнулась от него. Её не интересовали убийства. Её интересовала городская политика, образ жизни, случайные истории о людях, умерших от еды, которую они не должны были есть, но точно не убийства. – Но ты же с ними встречался в какой-то момент? Общался?
– Если хочешь, я могу найти и выслать тебе информацию об этом.
Но он не нашёл и не выслал её. Он ответил на её звонок, чтобы лишить её возможности высказаться. Окружной прокурор Том Дэниэлс не отвечал на запросы о комментариях к тому моменту, когда статью опубликовали. Теперь он будет водить её за нос до следующего поворота в новостном цикле, когда все забудут удивительно мягкую сделку Джеймса Хэммонда насчёт признания вины и штрафа. Это был внешне приятный молодой студент колледжа, чьи большие перспективы на короткий момент оказались под угрозой, так как его обвинили в нападении на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.
– Можешь заняться убийцей? – спросил Тодд, появившись в поле зрения Фелисити.

91. Александра Волкова

Фелисити Стейплс выслушивала по телефону окружного прокурора. Он настаивал на том, что она не права. Сквозь бой часов его было едва слышно.

— Ваши намеки совершенно необоснованны, — сказал прокурор.

Его звали Том Дэниелс. С Фелисити он разговаривал уже несколько раз, и с каждым разом его мнение о ней, казалось, становилось только хуже.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Просто задаю вопросы.

— Прошу вас.
Фелисити уже видела это по телевизору: стоило задать ему неудобный вопрос — он сначала говорил «Прошу вас», а потом ловко переводил разговор на другую тему. Складка на лбу говорила о том, что вопрос его забавлял и раздражал одновременно. Дэниелсу было около сорока пяти, подозрительно загорелый и с выразительным лицом.

— Сколько времени вы уже потратили на эту статью? Сомневаюсь, что Брэндон считает это занятие разумным.

Брэндон Абермэн был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала эту колкость — во-первых, он уходил от темы, а во-вторых, Брэндон и в самом деле предпочел бы, чтобы она писала о чём-то другом — желательно о постельных клопах.

— «Молодой человек из влиятельной семьи уходит от наказания, несмотря на изобилие улик…».

— «Изобилие», — усмехнулся Дэниелс. — Рад, что вы нашли применение своему диплому филолога. Но если бы вы хоть немного знали о работе прокуратуры, то поняли, что, учитывая обстоятельства, мы заключаем наилучшую сделку из возможных.

— Под «обстоятельствами» вы подразумеваете тесное общение его семьи с мэром?

— Фелисити Стейплс! — сказал он тоном разочарованного родителя. — Фелисити Стейплс, а-ну иди сюда. Это ты устроила бардак? — Уверен, вашим талантам найдется лучшее применение, чем подлавливать окружного прокурора на слове.

Редакция была огромным открытым пространством, заставленным тёмными столами под беззвучными, суетливыми телеэкранами. Стол Фелисити стоял у самых лифтов, прямо под часами. По обе стороны от неё располагались стеклянные кабинеты с закрытыми жалюзи. За пустой офисной площадкой, где уже полгода никто не сидел, виднелись два широких окна, через которые проглядывало небо в просветах небоскрёбов. Между окнами — доска объявлений, у которой, с чашкой кофе в руке, стояла Мелинда Гейнс — политический обозреватель и репортёр. Она подняла чашку и сделала осторожный глоток.

На доске висело внутреннее объявление о вакансии на должность «менеджера по социальным сетям». Фелисити знала это, потому что не раз его изучала. И каждый раз приходила к выводу, что эта работа никак не связана ни с её образованием, ни с опытом, ни с убеждениями. К тому же платили там меньше. Но эта должность хотя бы точно не исчезнет через год — в отличие от её нынешней. Наблюдать, как Мелинда Гейнс раздумывает над этим предложением за чашкой кофе, было жутко. Ведь Мелинде было сорок четыре, и за её плечами — блестящая серия разоблачений трёх продажных городских судей. Если уж Гейнс всерьёз задумывается о работе «менеджера по соцсетям», значит, конец журналистики действительно близок — он уже вывешен на доске объявлений.

— Я вполне довольна тем, как применяю свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити. Спорить с ним ей не хотелось. Ей хотелось, чтобы он успокоился, а она — разнесла его на страницах газеты. В свои тридцать три выбор всё ещё оставался за ней.
— Правда ли, что накануне снятия обвинений вы лично встречались с Хаммондами? — спросила она.

— Нужно заглянуть в календарь.

Её размышления о Мелинде Гейнс и судьбе журналистики прервал долговязый стажёр Тодд, размахивающий жёлтой бумажкой. На носу у него были очки, а на лице — тревога.
— У меня убийство, — объявил он.

Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Её сфера — городская политика, стиль жизни, иногда — истории о тех, кто умер, съев что-нибудь не то, но точно не криминал.
— И всё же вы встречались с Хаммондами? В неформальной обстановке?

— Могу уточнить и прислать вам эту информацию, если хотите.

Не пришлёт. Он ответил на звонок лишь для того, чтобы помешать ей написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс отказался от комментариев к моменту публикации». Теперь он будет кормить её обещаниями до следующего новостного цикла, когда никто уже не вспомнит о подозрительно мягком приговоре Джеймсу Хаммонду — симпатичному студенту, чьё многообещающее будущее едва не погубило нападение на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

— Ты возьмёшь убийство? — спросил Тодд, стараясь поймать её взгляд.

92. Алексиса

По роману Макса Барри 22 Murders of Madison May


Фелисити Стейплс разговаривала по телефону. На том конце провода окружной прокурор говорил ей, что она совершает большую ошибку. Его речь было трудно разобрать из-за тикающих рядом часов.



— Ваши намеки беспочвенны, — сказал мужчина. Он был окружным прокурором. Его звали Том Дэниелс. Это был не первый их с Фелисити разговор. И с каждым разом отношение Тома к ней становилось все хуже.


— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я лишь задаю вопросы.


— Прошу.


Она уже видела, как он проворачивал этот трюк на телевидение. Всякий раз, когда ему хотелось уйти от ответа, он начинал с этого «прошу», а затем незаметно менял вектор разговора. Приподнимал бровь, выражая одновременно интерес и озабоченность касательно заданного вопроса. Дэниелсу было лет сорок с небольшим. Его кожа слегка отдавала давно приобретенным загаром, а его лицо могло изобразить почти любую эмоцию.


— Сколько времени у вас это заняло? Мне с трудом верится, что Брэндон считает это разумной тратой вашего времени.


Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она не стала заострять внимание на этой колкости. Во-первых, потому что это было сказано нарочно, чтобы отвлечь ее внимание, а во-вторых, он был прав. Брэндон определенно был бы рад, если бы она решала проблемы иного характера, желательно связанные с клопами.


— Молодой человек из влиятельной семьи вместо того, чтобы отсидеть срок, выходит на свободу, несмотря на изобилие доказательств...


— Изобилие, — сказал Дэниелс, — Я рад, что вы нашли применение диплому о высшем образовании. Если бы вы были лучше знакомы с этим делом, вам бы стало ясно, что мы обязаны были пойти на эту сделку, в виду имеющихся обстоятельств.


— Обстоятельства заключаются в том, что семейка якшается с мэром города?


— Фелисити Стейплс, — снисходительно сказал он, будто бы разочаровавшийся в своем ребенке отец, который про себя думает: «Фелисити Стейплс, подойди-ка. Это ты устроила весь этот бардак?» — Неужели охотиться за дешевой сенсацией от прокурора это лучшее, на что вы готовы разбазаривать свои таланты?


Комната редакции представляла собой огромное открытое пространство, где были хаотично расставлены столы из темного дерева, над которыми неустанно мигали экраны телевизоров. Рабочее место Фелисити находилось у самого входа, рядом с лифтами, а прямо у нее над головой висели часы. Слева и справа ее окружали зашторенные окна других офисов, а прямо перед ней, за вот уже почти шесть месяцев пустующими рабочими столами располагалось два роскошных окна. Через них виднелся кусочек неба, обрамленный небоскребами. Между окнами на стене висела информационная доска. Подле нее стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и корреспондент, держа в руках кружку кофе. Она осторожно поднесла кружку к губам и сделала глоток. На доске висело объявление о вакансии штатного SMM-менеджера, и Фелисити прекрасно знала об этом. Конечно, ведь она сама уже несколько раз его прочитала. Всякий раз просматривая описание вакансии, в голове она прокручивала одни и те же мысли: для этой должности ей не хватает опыта, работа ей не подходит на физическом и психологическом уровне, да и платят там так себе. С другой стороны, в отличие от ее собственной, эта должность не исчезнет в ближайшие несколько месяцев. Было страшно наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляла об этом же, попивая свой кофе. Ведь ей было уже сорок четыре, и она написала огромную серию громких разоблачительных статей о трех нечистых на руку городских судьях. Если Гейнс действительно рассматривала себя в роли ЅММ-менеджера, то будущее журналистики было уже предопределено. И будущее это было не особенно светлым.


— Меня устраивает то, как я «разбазариваю» свои таланты, спасибо за беспокойство, Том, — сказала Фелисити, чтобы избежать словесной перепалки с Дэниелсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно в ее компании, зато потом она бы написала о нем разгромную статью. Ей было тридцать три. Она могла посвятить свою жизнь чему только душе угодно.


— Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений?


— Надо проверить в моей записной книжке.


Смотреть на вершащую будущее журналистики Мелинду Гейнс ей помешал откуда-то взявшийся неуклюжий силуэт стажера Тодда. В руках он начал трепыхать желтую почтовую бумагу. Его можно было узнать по круглым очкам и напряженному выражению лица.


— У меня тут убийство.


Фелисити погнала его прочь. Она не занималась убийствами. Она работала с делами, связанными с городскими законами, обыденной жизнью, например, если человек умер от того, что съел что-то не то. Но не убийствами.


— То есть вы все же с ними виделись, да? Позвали их куда-то на чашечку кофе?


— Я обязательно поищу эту информацию у себя в записях и обо всем расскажу.


Он бы этого не сделал. Он ответил на ее звонок только для того, чтобы лишить ее возможности вставить в статью стандартную фразу: «Окружной прокурор Том Дэниелс не дал комментарий к моменту публикации статьи». Теперь он будет водить её за нос до следующей горячей темы в новостях, то есть пока внимание публики не переключится на что-то другое. Чтобы все наверняка забыли о подозрительно мирно прошедшей сделке со следствием Джеймса Хэммонда. Этот «милый, перспективный мальчик» чуть не испортил себе прекрасную жизнь, а все лишь потому, что избил какую-то девушку, которая отпускала в его сторону шуточки на вечеринке.


— Так возьмешься за убийство? — спросил Тодд, медленно вплывая в ее поле зрения.

93. Алёна

Отрывок из произведения Макса Барри «22 убийства Мэдисона Мэя»


Фелисити Стейплс выслушивала речь окружного прокурора о её неправоте. Из-за тиканья часов его почти не было слышно. «То, на что вы намекаете просто смешно», – сказал прокурор. Его звали Том Дэниелс, он был окружным прокурором. Он общался с Фелисити уже не в первый раз, но казалось, что с каждым новым разговором его мнение о ней становилось всё хуже.


«Я ни на что не намекаю, а просто задаю вопросы», – сказала она.


«Пожалуйста». Она не раз видела, как он использовал этот приём на телевидении, когда ему не нравилась тема: «пожалуйста», а затем незаметно переводит тему. Он коснулся брови – явный признак того, что вопрос его забавляет и в то же время раздражает. Дэниелсу было около сорока пяти, у него был странный неровный загар, а лицо выглядело на удивление выразительно. «Как долго ты работала нал этой историей? Что-то мне не верится, что Брендон бы одобрил подобную трату времени».


Брендон Эберман – главный редактор газеты. Она не обратила никакого внимания на насмешку, зная, что, во-первых, это был лишь способ привлечь внимания, и во-вторых, Брендон бы наверняка предпочёл, чтобы она занималась другой историей, в идеале – чем-нибудь про постельных клопов.


«Молодой человек из состоятельной семьи остается безнаказанным, несмотря на уйму улик...»


«Уйма», – сказал Дэниелс. «Я рад, что вы наконец смогли найти применение своему диплому. Если бы вы разбирались в реальном судебном преследовании, вы бы поняли, что нам нужна наиболее выгодная сделка, при которой будут учтены все обстоятельства».


«Такие обстоятельства как социальная связь семьи с мэром?»


«Фелисити Стейплс», – сказал он словно недовольный родитель. Фелисити Стейплс, иди сюда. Это ты сделала? «Я почти уверен, что с вашим то талантом вы можете гораздо больше, чем просто цитировать окружного прокурора».


Новостная редакция представляла из себя просторное помещение с тёмными столами, грузно стоявшими под молчаливыми, хоть и вечно включенными, экранами телевизоров. Стол Фелисити находился недалеко от входа, рядом с лифтами, прямо под часами. Офисы, огражденные звукопоглощающим матовым стеклом, были расположены слева и справа от её стола, впереди, за пустыми рядами столов, стоявшими без дела последние шесть месяцев, – располагались два великолепнейших окна, из которых открывался вид на кусочки неба, окруженного небоскребами. Между окнами располагалась доска объявлений, рядом с которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и обозреватель, с чашкой кофе в руках. Мелинда подняла чашку и сделала небольшой глоток. На доске объявлений, насколько знала Фелисити, находилось внутреннее объявление об открытой вакансии «менеджер социальных сетей». Она знала об этом, ведь сама не раз заглядывалась на него. Но каждый раз, она отворачивалась, убеждая себя, что эта должность никак не связана с тем, чему она училась всю жизнь, над чем работала, во что верила, а также гораздо менее прибыльная. С другой стороны, эта работа точно всё ещё будет существовать через год, в отличие от её текущей работы. Видеть Мелинду Гейнс, раздумывающей над этой должностью попивая кофе, было пугающе, ведь Мелинде Гейнс было сорок четыре, и она уже написала целую серию статей, разоблачающую трёх коррумпированных городских судей. Если даже Гейнс рассматривает должность «менеджера социальных сетей», то не оставалось никаких сомнений, что будущее журналистики висело на волоске от исчезновения. Буквально на волоске.


«Меня полностью устраивает то, как я проявляю свой талант, спасибо, Том», – сказала Фелисити, не желая пререкаться с ним. Она хотела, чтобы он потерял бдительность и расслабился и вот тогда она бы просто уничтожила его в статье. Ей было тридцать три года. Перед ней всё ещё было открыто множество дверей. «Правда ли, что вы встречались с семьёй Хэммондов в ночь перед тем, как вы решили снять обвинения?»


«Нужно свериться с записями в личном дневнике».


Её наблюдение за Мелиндой Гейнс, размышляющей над будущим журналистики, было прервано появившейся фигурой стажера Тодда, размахивающего небольшим жёлтым листком для заметок. На его лице красовались круглые очки и тревожное выражение лица. «Тут убийство».


Фелисити отмахнулась от него. Убийства – не её профиль. Она занималась городской политикой, повседневностью, иногда писала о людях, которые умерли в следствии того, что съели что-то, что не должны были, но не убийствами. «Ну что? Вы встречались с ними? Общались?»


«Я могу проверить и отправить вам информацию, если желаете».


Он бы не отправил. Он бы ответил на её звонок, чтобы не дать ей возможность написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс на момент публикации данной статьи не ответил на запрос дать комментарий». До тех пор он будет тянуть время пока не появится новая скандальная новость, благодаря которой все забудут о слишком снисходительном приговоре, вынесенному Джеймсу Хэммонду, симпатичному студенту колледжа, чьё светлое будущее ненадолго было подвергнуто угрозе из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.


«Вы не могли бы взять дело об убийстве?», – спросил Тодд, снова появившийся в поле её зрения.

94. Алена

Макс Барри
Отрывок из «22 убийства Мэдисон Мэй»
Фелисити Стейлс слушала по телефону, как окружной прокурор говорил ей о том, что она допускает ошибку. Собеседника было плохо слышно из-за тиканья часов. – «То, на что вы намекаете, просто ошибочно», – сказал окружной прокурор. Он работал прокурором округа, и звали его Том Дэниелс. Они с Фелисити ранее уже разговаривали, и каждый раз ему казалось, что она несколько теряет в его глазах.
-Я ни на что не намекаю, – ответила она. – Мне просто нужно знать.
-Пожалуйста. – Фелисити и раньше видела по телевизору, как он вел себя, когда на него оказывали давление, а ему не хотелось отвечать. Сначала извинения, потом незаметная смена темы разговора. Он пощипывал бровь, на лице появлялось и удивление, и смятение от вопроса. Дэниелсу было за сорок. У него был какой-то неестественный загар, а лицо удивительно выразительным. –«Сколько времени вы потратили на это дело? Трудно поверить, что Брендон считает это разумной тратой времени».
Брендон Аберман работал главным редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это был некий отвлекающий маневр, а во-вторых, действительно, Брендону бы больше понравилось, если бы Фелисити работала над чем-то другим, например над тем, что связано с клопами.
-Молодой человек из влиятельной семьи уходит от правосудия, не смотря на множество улик…
-Множество улик, – ответил Дэниелс. – Я очень рад, что вы нашли применение своему английскому диплому. Если бы вы имели лучшее представление о правосудии, вы бы поняли, что мы должны сделать все возможное, учитывая сложившиеся обстоятельства.
-Обстоятельства, указывающие на связь семьи с мэром?
-Фелисити Стейплс, – сказал он тоном раздосадованного родителя. Фелисити Стейплс, подойди-ка сюда. Это твоих рук дело? – Мне кажется, что вы могли бы найти вашим талантам применение получше, вместо того, чтобы ловить меня на моих же словах.
Отдел новостей представлял собой помещение, в котором темные офисные столы были расставлены в хаотичном порядке, а над ними висели мерцающие экраны телевизоров с выключенным звуком. Стол Фелисити располагался возле входа, ближе к лифтам, под настенными часами. Слева и справа от нее были офисы со стеклянными перегородками и опущенными жалюзи, а дальше за скудным пространством рабочего стола, которое пустовало уже полгода, располагались два роскошных окна, из которых был виден кусочек неба, обрамленный небоскребами. Среди всего этого висела доска с сообщениями, возле которой стояла Мелинда Гейнс с чашкой кофе – новостной журналист и обозреватель. Мелинда поднесла чашку и сделала небольшой глоток. На доске сообщений висело объявление о вакансии на должность менеджера соцсетей внутри компании. Фелисити знала об этом объявлении, поскольку она сама несколько раз изучала эту вакансию. Каждый раз ей казалось, что ее прежний опыт, то, над чем она работала и во что верила, не отвечают требованиям вакансии, да и предлагаемое жалование было не подходящим. В то же время, это работа, будет актуальна и через год, чего нельзя было сказать о ее нынешней должности. То, как Мелинда разглядывала объявление за чашкой кофе, сильно беспокоило Фелисити, ведь Мелинде было сорок-четыре года, и она написала тонну статей, обличающих в коррупции трех судей в городе. Если Гейнс и думала по поводу этой должности, то на доске действительно было написано о будущем журналистики. Буквально написано на стене.
-Меня вполне устраивает то, как я нахожу применение моим способностям, благодарю вас, Том – ответила Фелисити. Ей не хотелось вести перепалку с Томом Дэниелсом. Ей хотелось, чтобы Том почувствовал себя в безопасности, а потом выпотрошить из него все факты для материала. Фелисити было тридцать-три. Она могла еще многого достичь в жизни. – Это правда, что вы лично встречались с семьей Хэммонд за день до того, как снять обвинения?
-Мне надо проверить свой ежедневник.
Наблюдение за тем, как Мелинда Гейнс размышляла над будущем журналистики, было прервано появлением неуклюжего стажера Тодда, который размахивал желтым листком для заметок. Он носил круглые очки, а лицо выражало беспокойство. – «У меня убийство».
Она отмахнулась от него. Фелисити не писала про убийства. Она писала про политику, жизнь вокруг, время от времени о тех, кто помер от того, что съел что-то не то, но не про убийства. – «Вы ведь виделись с ними однажды? В неформальной обстановке?»
- Я могу выяснить это и отослать вам информацию, если интересно.
Он этого не сделает. Он ответил на звонок, чтобы она не говорила с окружным прокурором Томом Дэниэлсом, а тот, в свою очередь, не дал комментариев к моменту выхода статьи в печать; теперь он будет тянуть время до следующего поворота событий, когда никто уж и не вспомнит о странном смягчении приговора для Джеймса Хэммонда – симпатичного студента колледжа, многообещающее будущее которого омрачила криминальная разборка с одной девушкой, которая пошутила над ним на какой-то вечеринке.
-Возьметесь за это? – спросил Тодд, приближаясь к ней.

95. Алина Зыкова

Отрывок из книги Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй».


Фелисити Стейплз, приложив телефон к уху, слушала, как окружной прокурор говорит ей, что она совершает ошибку. Из-за часов его было плохо слышно. «Ваши намеки не соответствуют действительности», – сказал окружной прокурор, Том Дэниелс. Они с Фелисити уже несколько раз разговаривали, с каждым разом его представление о ней становилось хуже.


«Я ни на что не намекаю, – сказала она, – я просто задаю вопросы, прошу, ответьте».


Она видела по телевизору, как он отвечал на вопросы, на которые не хотел давать никаких разъяснений одной фразой: «Пожалуйста, следящий вопрос». В то же время он слегка поджимал бровь, выражая тем самым удивление и боль от заданного вопроса. Дэниелс был сомнительно загорелым мужчиной лет сорока пяти с невероятным выражением лица. «Сколько же времени вы потратили на эту историю? Не могу поверить, чтобы Брэндон посчитал такое разбазаривание времени разумным», – ответил он Фелисити.


Брэндон Эберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала его колкие слова, не только потому, что она знала, что он идет на провокацию, но и потому, что понимала, что Брэндон действительно предпочел бы, чтобы она занимал чем-то совершенно другим, например, клопами.


«С молодого человека с хорошими связями вдруг снимают все обвинения, не смотря на изобилие улик», – сказала Фелисити.


«Изобилие, – сказал Дэниелс, – я очень рад, что вы нашли время выучиться английскому, однако если бы вы знали реалии судебного процесса, вы бы поняла, что стороне обвинения необходимо заключить наилучшую сделку, учитывая все обстоятельства».


«Его семья приближена к мэру – эти обстоятельства вы имеете в виду?».


«Фелисити Стейплз, – сказал он, будто вот-вот начнет отчитывать ее, как родитель: «Фелисити, подойди-ка, это ты заварила эту кашу?», – я уверен, что есть лучшее применение твоим талантам, чем выуживание прокурорских фраз».


Редакция новостей представляла собой просторное помещение с темными столами, на которых лежала всякая мелочь, и огромными телевизорами. Стол Фелисити стоял прямо под часами у входа, где люди выходили из лифта. Слева и справа от нее находились офисы со стеклянными стенами и массивными дверями, а впереди, у столов, за которыми уже полгода никто не работал, располагались два панорамных окна, через которые виднелось голубое небо и вершины соседних небоскребов. Посреди редакции видела доска объявлений, у которой сидела Мелинда Гейнс, политическая журналистка, с небольшой чашкой кофе в руках. Мелинда поднесла чашку к губам и сделала аккуратный глоток. Фелисити знала, что на той самой доске объявлений висит объявление о поиске менеджера по социальным сетям. Она знала это, потому что сама не раз читала его, но каждый раз приходила к выводу о том, что эта должность никак не связана с тем, на что она училась, работала и верила все эти годы, да и к тому же ставка была значительно ниже. Но эта профессия была более востребованной и не исчезла бы с рынка труда через год, что вполне могло случиться с ее собственной должностью. Фелисити было тяжело наблюдать за Мелиндой Гейнс, что находилась в своих мыслях, попивая кофе, ведь Мелинде было сорок четыре года, а она уже написала целую серию статей, где в одиночку разоблачила трех коррумпированных городских судей. И если она рассматривала кандидатуру на должность менеджера по социальным сетям, это могло означать только одно – будущее журналистики было предрешено этим объявлением.


«Я довольна тем, как использую свой талант, спасибо за беспокойство, Том», – спокойно ответила Фелисити, ведь совсем не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела втереться к нему в доверие, а затем опубликовать все его слова. Ей было тридцать три года. Она могла бы поменять свою жизнь, если бы захотела. «Это правда, что вы лично виделись с семьей Хаммондов в ночь перед снятием обвинений?», – спросила она.


«Мне нужно заглянуть в свой ежедневник».


Вид на задумчивую Мелинду Гейнс вдруг нарушил неуклюжий стажер Тодд, который размахивал листком желтой бумаги рядом с ней. Он носил круглые очки, и лицо его явно было чем-то озадачено. «У меня убийство!», – воскликнул он.


Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она писала о городской жизни, политике, иногда о людях, которые преждевременно скончались, съев что-то несъедобное, но точно не об убийствах. «Но вы с ними общались когда-то? В реальности?», – продолжила она по телефону.


«Я могу уточнить и выслать вам всю информацию, если так хотите».


Она отлично понимала, что он этого не сделает. Он ответил на ее звонок лишь для того, чтобы не дать ей написать в своей статье: «Окружной прокурор Том Дэниелс отказался давать комментарии по поводу дела на момент публикации». Теперь он будет тянуть время до выхода какой-нибудь новой новости, ведь тогда никто даже и не вспомнит о любопытном деле Джеймса Хэммонда, простого симпатичного студента, чье многообещающее будущее вдруг оказалось под угрозой из-за его нападения на девушку, что посмеялась над ним на вечеринке.


«Ты можешь взять убийство?» – спросил Тодд, вновь всплыв у нее перед глазами.

96. Алина Новик

Двадцать два убийства Мэдисон Мэй
Макс Барри
Фелисити Стэйплз разговаривала по телефону с прокурором, который все время пытался убедить ее в собственной неправоте. Из-за тиканья часов его было едва слышно.
– То, на что Вы намекаете, просто невозможно, — сказал прокурор. Это был окружной прокурор, звали его Том Дэниелс. Ранее они уже общались, и каждый раз складывалось впечатление, что он все больше и больше в ней разочаровывается.
— Я ни на что не намекаю, — спокойно ответила она. — Я просто задаю вопросы.
— Прошу, — перед глазами уже встало выражение лица, которое он часто делает на телевидении, когда тема ему была неприятна – как он хмурит брови, одновременно выражая и раздражение, и удивление: «Прошу», - и переход на новую тему. Ему было под сорок пять, у него была слегка загорелая кожа и очень выразительные черты лица. – Сколько времени у Вас ушло на работу? Странно, что Брендон считает, что Ваши ресурсы надо использовать именно так.
Брендон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити не повелась на уловку — во-первых, это был очевидный уход от темы, а во-вторых, да, Брендон определённо предпочёл бы, чтобы она занялась чем-то другим. Желательно — статьей о клопах.
— Молодой человек из влиятельной семьи выходит сухим из воды, несмотря на массу улик...
— «Масса», — перебил Дэниелс. — Здорово, что Ваше филологическое образование Вам всё-таки где-то пригодилось. Если бы Вы лучше разбирались в нашей работе, Вы бы понимали, что иногда надо выбирать из всех зол наименьшее.
— «Наименьшее зло» — это дружба с мэром?
— Фелисити Стэйплз, — произнёс он, будто разочарованный в своем ребенке родитель. Фелисити Стэйплз, иди сюда. Ты опять всё испортила? — Уверен, Вы могли бы применить свои таланты в более достойном направлении, а не выуживая у окружного прокурора компрометирующие материалы.
Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, расставленными в случайном порядке под экранами, транслирующими картинку без звука. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтом, прямо под часами. Слева и справа тянулись ряды офисов с огромными окнами и опущенными жалюзи, а впереди, за кучей пустующих столов — оно пустовало уже месяцев шесть — были два великолепных окна, сквозь которые можно было увидеть кусочек неба между небоскрёбами. Посередине висела доска объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнс — политический обозреватель и колумнист, — с кружкой кофе в руках. Мелинда подняла кружку и сделала небольшой глоток. На доске Фелисити видела внутреннее объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Видела, потому что разглядывала его уже не раз. Каждый раз решала, что эта должность не имеет ничего общего с её образованием, карьерой и убеждениями. Да и платили там меньше. Но эта работа точно будет востребованной и через год тоже. В отличие от её нынешней. Видеть, как Мелинда Гейнс раздумывает над этим объявлением, было пугающе — ведь Мелинде сорок четыре, и она написала целую серию громких расследований о трёх коррумпированных судьях. Если она всерьёз рассматривает работу в соцсетях, значит, конец журналистики не за горами. Так и написано — вот там, на доске.
— Меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити. Ей не хотелось препираться с Томом Дэниелсом. Ей хотелось, чтобы он расслабился и расскрылся — и потом она все расскажет в статье. Ей было тридцать три. У неё ещё куча возможностей. — Правда ли, что накануне закрытия дела вы лично встречались с Хаммондами?
— Нужно проверить в ежедневнике.
Её взгляд на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, заслонил нескладный силуэт Тодда, стажёра, с жёлтым листком в руках. На нем были круглые очки и, с тревогой в голосе, он произнёс:
— У нас убийство.
Фелисити отмахнулась. Убийствами она не занималась. Её темы — городская политика, стиль жизни, иногда истории о тех, кто умер, съев что-то не то. Но не убийства.
— Вы всё-таки встречались с ними? Ну, в светской обстановке?
— Я могу выяснить и отправить Вам информацию, если хотите.
Но он не отправит. Он ответил лишь потому, что не хочет, чтобы она написала «Окружной прокурор Том Дэниелс не дал комментарий к моменту публикации». А теперь он будет тянуть, пока новостной цикл не завернётся по новой, и никто уже не вспомнит о подозрительно мягком соглашении по делу Джеймса Хаммонда — симпатичного студента, чьё блестящее будущее чуть было не пострадало из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
— Ты можешь заняться убийством? — спросил Тодд, снова встав прямо перед ней.
 

97. Анастасия

Из "Двадцати двух убийств Мэдисон Мэй," Макс Барри
Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор уверяет, что она ошибается. Его слова тонули в гуле часов.
— Ваши намеки беспочвенны, — отрезал прокурор Том Дэниелс.
Они разговаривали уже не раз, и с каждым разом его мнение о Фелисити падало всё ниже.
— Я не намекаю, — возразила она. — Я просто задаю вопросы.
— Прошу вас, — сказал он. Фелисити видела этот приём в кино: «Прошу вас» — и ловкий уход от ответа. Дэниелс наклонил брови, выражая досаду и снисходительность.
Прокурору было около сорока. Он имел легкий загар и выразительное лицо.
— Сколько времени вы потратили на эту историю? — спросил он. — Мне сложно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени.
Брэндон Аберман, главный редактор газеты, явно предпочёл бы, чтобы Фелисити занималась чем-то другим.
— Юный отпрыск влиятельной семьи избегает наказания, несмотря на улики...
— Гору, — перебил Дэниел. — Я рад, что вы нашли применение своему диплому. Если бы вы разбирались в реалиях судебного преследования, то поняли бы, что мы вынуждены идти на сделки.
— Сделок, когда его семья дружит с мэром?
— Фелисити Стейплз, — сказал он тоном разочарованного родителя. — Иди сюда. Это ты натворила? Твои таланты можно применить лучше, чем выуживать скандальные цитаты у прокурора.
Редакция представляла собой открытое пространство с тёмными столами и гиперактивными телеэкранами. Стол Фелисити стоял у входа, рядом с лифтами. Слева и справа были стеклянные кабинеты, а впереди — два величественных окна, дарующие проблески неба. Между ними висела доска объявлений с вакансией «менеджер социальных сетей». Фелисити знала это, потому что изучала объявление. Должность не соответствовала её стремлениям, но она существовала через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о её работе.
Наблюдать за Мелиндой Гейнс, политическим обозревателем, размышляющей о будущем журналистики, было страшно. Мелинде было сорок четыре, и она написала серию статей о коррумпированных судьях. Если она рассматривала вакансию «менеджера социальных сетей», то будущее журналистики было предрешено.
— Мне комфортно с тем, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити, не желая спорить. Она хотела заставить его почувствовать себя некомфортно и раскритиковать в статье. Ей было тридцать три, и она могла многое сделать.
— Это правда, что вы встречались с Хэммондами перед снятием обвинений?
— Мне нужно посмотреть в ежедневнике.
Фелисити отмахнулась от стажёра Тодда, который принёс новость об убийстве. Она не занималась убийствами, её интересовала городская политика.
— Но вы встречались с ними вне работы?
— Я могу узнать и отправить информацию, если хотите.
Из глубин тишины не вынырнуть. Прокурор укрылся в тишине, когда статья увидела свет. Он будет водить её по кругу до следующего витка новостной спирали, когда имя Джеймса Хаммонда, пригожего юноши, чьё светлое будущее омрачилось яростью, растает в забвении. Забудется и мягкость приговора за дерзкий поступок против девушки.
— Может, займёшься убийством? — прозвучал голос Тодда.

98. Анастасия Лоскутова

Отрывок из книги “22 убийства в Мэдисон Мэй” Макса Берри
Фелисити Стэйплз слушала по телефону голос районного прокурора, который убеждал ее, что она совершает ошибку. Было трудно его расслышать из-за шумных часов. - Пожалуйста, не намекайте на что-то, что не имеет смысла”, - сказал прокурор по имени Том Дэниэлс. Ему и Фелисити уже приходилось разговаривать раньше и с каждым новым разговором Том понемногу терял терпение.
-Я не на что не намекаю, - ответила она, - просто интересуюсь.
- Умоляю Вас. - Она знала эту фразу. Видела, как он говорил ее по телевизору, чтобы поменять тему, когда ему задавали неудобный вопрос. “Умоляю Вас” произносил он, подергивая бровью, что выражало заинтересованность и, одновременно, раздражение от заданного вопроса. Тому Дэниэлсу было за сорок, у него довольно смуглое и выразительное лицо. - Сколько времени Вы уже потратили на этот рассказик? Брэндон наверняка считает это жалкой тратой Вашего времени.
Брэндон Аберман был главным редактором новостной газеты. Фелисити проигнорировала колкость Тома, потому что, во первых,он пытался уйти от темы, и во вторых, он был прав. Брэндон наверняка бы предпочел, чтобы она работала с другой новостью, желательно, посвященную теме клопов.
- Получается молодой человек, выходец из знатной семьи, не получил никакого срока, несмотря на весь широкий спектр улик..
-Спектр улик, - перебил Том. -Я рад, что Вы умеете блеснуть Вашими академическими знаниями, однако если бы Вы знали больше о том, как ведутся настоящие расследования, Вы бы поняли, что мы уже делаем все возможное, основываясь на обстоятельства.
-Основываясь на такие обстоятельства как переговоры семьи молодого человека с мэром?
-Фелисити Стэйплз, -произнес Том тоном родителя, отчитывающего ребенка за шалость, - Я уверен, что Вам есть куда вложить свои способности, помимо поиска информации для громких заголовков.
Отдел новостей был огромным пространством с беспорядочным количеством рабочих мест в сопровождении слепящих глаза экранов. Рабочее место Фелисити было прямо под часами, рядом со входом и лифтами. Слева и справа нее располагались другие рабочие места, обрамленные стеклянными дверями, а спереди, за некем незанятым уже на протяжении шести месяцев столом, виднелись два славных окна, из которых открывался вид на небо, окруженное небоскребами. Между окнами висела информационная доска, перед которой с чашкой кофе стояла политический журналист и обозреватель Мелинда Хэйнс. Мелинда подняла чашку ко рту и медленно отпила. Фелисити знала, что на информационной доске была вывешена вакансия “директора по социальным сетям”. Она была в курсе, потому что сама подходила к доске уже несколько раз. Каждый раз Фелисити приходила к выводу, что эта должность ей не подходит - не подходит ко всему, что она изучала, для чего работала и во что верила. Зарплата на должности также была меньше, но зато предложенная работа была стабильной, такой, которая точно будет существовать спустя год, чего нельзя сказать о нынешней работе Фелисити. Наблюдать за Мелиндой Хэйнс, изучающей вакансию за чашечкой кофе, было ужасающе. Мелинде было сорок четыре года и она написала целую кучу статей, где разоблачила троих коррумпированных городских судей. Если Мелинда Хэйнс была заинтересована вакансией “директора по социальным сетям” это означало, что будущее журналистики было написано на стене. Буквально вывешено на доске.
- Благодарю Том, но меня устраивает то, как я пользуюсь своими способностями, - сказала Фелисити. Она не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниэлсом, ей хотелось только вывести его на чистую воду и опозорить его в печати. Ей было тридцать три года и она была способна на многое. - Правда ли, что Вы встретились с Хэммондами накануне до того, как обвинения были сняты?
- Проверю свое расписание.
Обзор на Мелинду Хэйнс, разглядывающую будущее журналистики, загородил нелепый стажер Тодд, носивший круглые очки и озадаченное выражение лица. Он размахивал желтым листом бумаги для заметок.
- Я тут дело об убийстве принес.
Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Ее задачами были политика, образ жизни, может быть люди, которые умерли после того как съели что-то не то, но никак не убийства.
- Значит Вы все таки встретились с ними? Лично?
- Если хотите, я найду дату и отправлю ее Вам.
Он ничего не отправит. Он изначально ответил на ее звонок, чтобы лишить ее возможности написать к будущей статье пометку “Том Дэниэлс воздержался от дачи показаний до момента выхода статьи”. Теперь он будет продолжать водить ее за нос, пока не появится новая история, после которой все забудут о деле красавца-студента Джеймса Хэммонда у которого было многообещающее будущее и который чуть не упустил его из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
- Возьмешься? -, спросил Тодд, вновь появляясь в ее поле зрения.





 

99. Анастасия Т.

Фелисити Стэйплс держала у уха телефон и слушала, как окружной прокурор по звонку говорит ей, что она совершает ошибку. Из-за тиканья часов его было плохо слышно.

— Тот довод, к которому вы клоните, в корне неверен, — сказал он. Его звали Том Дэниелс. До этого он пару раз общался с Фелисити, и казалось, что с каждым их разговором она всё ниже падала в его глазах.

— Я ни к чему не клоню, — возразила она. — Я всего лишь задаю вопросы.

— Прошу вас…

Она уже видела, как он говорит это в телеэфирах, когда из него пытаются выудить ответ на вопрос, на который он отвечать не хочет — “прошу вас”, а затем ловко уходит от темы. При этом потирает свои виски, показывая и то, как он изумлён вопросом, и то, как этот вопрос неудобен. Дэниелсу было за сорок, его кожа была покрыта каким-то странным загаром, а лицо было до великолепия выразительным.

— Как долго вы уже занимаетесь этой историей? Не уверен, что Брендон бы посчитал такую трату времени целесообразной с вашей стороны.
Брендон Эйберман — главный редактор газеты. Фелисити никак не ответила на эту колкость, потому что, во-первых, её собеседник просто пытался уйти от вопроса, а во-вторых, Брендон бы и впрямь хотел, чтобы она переключилась на что-то другое, желательно на проблему с постельными клопами.

— Молодой мужчина из семьи с множеством связей не получает никакого тюремного срока, хотя плеяда улик…

— Плеяда, — перебил её Дэниелс. — Рад, что вы нашли, где применить своё литературное образование. Если бы вы тщательнее ознакомились с ходом судебного процесса, то поняли бы, что наша цель — вынести наилучший вердикт, учитывая при этом все обстоятельства.

— А связи его семьи с мэром — это тоже обстоятельства?

— Фелисити Стэйплс.

Это прозвучало, как слова разочарованного отца: “Фелисити Стэйплс, подойди-ка сюда. Это твоих рук дело?”

— Уверен, что вашим талантам есть куда более достойное применение, чем пытаться подловить на слове окружного прокурора.

Помещение редакции располагалось в офисе открытого типа, где были хаотично расставлены письменные столы из тёмного дерева, а на стенах висели экраны, без звука транслирующие быстро сменяющийся видеоряд. Рабочий стол Фелисити стоял в первых рядах, рядом с лифтом, над ним были настенные часы. По бокам стояли матовые стеклянные перегородки соседних офисов, а перед её столом, уже шесть месяцев не видевшим завалов, из двух огромных окон открывался вид на выглядывающее из-за вершин высотных зданий небо. Возле этих окон висела доска объявлений, перед которой стояла Мелинда Гейнс, политическая журналистка и обозревательница, и держала в руках чашку кофе. Она поднесла чашку ко рту и аккуратно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висело объявление о вакансии “менеджера социальных сетей”. Знала, потому что сама уже несколько раз пробегалась глазами по нему. Каждый раз она делала вывод, что эта должность никакого отношения не имеет к тому, что она изучала, к чему она стремилась и во что верила, и, к тому же, там меньше платили. Но по крайней мере эта должность точно не исчезнет через год, а вот не исчезнет ли должность Фелисити — загадка. Пугало то, что объявление с вакансией разглядывала сорокачетырёхлетняя Мелинда Гейнс, написавшая выдающуюся серию статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если уж она заинтересовалась этим объявлением, то журналистике подписан смертный приговор. Подписан и вывешен прямо на этой доске.

— Спасибо, Том, но меня вполне устраивает то, как я применяю свои таланты. — Фелисити не хотелось словесных перепалок с Томом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно перед тем, как в статье она разорвёт его в клочья. Ей тридцать три года. Ей есть, чем заняться в жизни. — Это правда, что в ночь перед тем, как вы сняли обвинения, вы лично встретились с семьёй Хэммонд?

— Мне нужно проверить это в своём ежедневнике.

От Мелинды, задумавшейся над будущим журналистики, её отвлекла внезапно появившаяся долговязая фигура стажёра Тодда, который размахивал жёлтой страницей блокнота. На нём были надеты круглые очки, а выражение его лица было встревоженным:

— Тут убийство.

Фелисити шикнула. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, о повседневной жизни, иногда о людях, которые умерли, потому что съели то, чего есть не стоит, но об убийствах — никогда.

— Но в какой-то момент у вас была встреча с ними? И прошла она в неформальной обстановке?

— Если хотите, я могу узнать насчёт этого и отправить вам эту информацию.

Он не отправит. На звонок он ответил, чтобы она не могла написать о том, что “на момент написания статьи окружной прокурор Том Дэниелс не дал комментариев по этому поводу”, а теперь он будет ходить вокруг да около, пока новостной цикл не возобновится и все не забудут сделку о признании вины, так интересно смягчившую наказание для Джеймса Хэммонда, студента-красавчика, чьё многообещающее будущее оказалось под небольшой угрозой из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

— Не хотите взять это убийство на себя? — спросил Тодд, оказавшись в её поле зрения.

100. Андрей Гусев

Из «22 раза убитая Мэдисон Мэй» Макса Барри.

Сидя на телефоне, Фелисити Стэйплз выслушивала как окружной прокурор заверяет её, что она совершает ошибку. Слышно его было плохо – над ухом шумели часы.
«То, на что вы намекаете, просто-напросто не соответствует действительности» - заявил окружной прокурор. Звали его Том Дэниэлс. Они с Фелисити уже несколько раз говорили – и с каждым разом, как ей показалось, она в его мнении опускалась всё ниже и ниже.
«Ни на что я не намекаю, - возразила она, – я всего лишь задаю вопросы».
«Ну прошу вас…».
По ТВ ей уже доводилось видеть, как он _это_ проделывает, когда напирают на нечто, о чём он давать ответ не желает: сначала это вот самое «Ну прошу вас…», а затем - почти неуловимое переключение на другую тему, сопровождаемое лёгкой ужимкой бровью, призванной выразить одновременно изумление и болезненную досаду, спровоцированные вопросом. Дэниэлс пребывал в возрасте немного за сорок. Каждое выражение его несколько неестественно загорелого лица было потрясающе красноречиво.
«Сколько времени вы уже потратили на эту историю? Мне с трудом верится, что Брэндон может полагать это разумным расходованием вашего времени».
Брэндон Эберман – их газетный главред. Фелисити пропустила колкость мимо ушей, ведь, во-первых, это был отвлекающий манёвр, а во-вторых - ну да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она покорпела над чем-то другим, желательно, затрагивающим проблему постельных клопов.
«Молодой человек из семьи, обладающей хорошими связями, выходит на свободу, избегнув отсидки положенного срока, несмотря на преизбыток улик - …».
«Преизбыток…, - повторил за ней Дэниэлс, – очень рад, что вы нашли-таки применение своей степени по английскому языку. Будь вы знакомы получше с реалиями судебного преследования, вы бы поняли, что мы должны заключить наилучшую из возможных сделку, с учётом имеющихся обстоятельств».
«Тех обстоятельств, что его семья накоротке с мэром?».
«Фелисити Стэйплз, - протянул он тоном разочарованного родителя (_Фелисити Стэйплз, подойди-ка поближе. Это ты перевернула тут всё кверху дном?_), – я абсолютно уверен, что имеется гораздо лучшее применение вашим способностям, нежели выуживание скользких цитат из того, что сказано окружным прокурором».
Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство, беспорядочно заставленное тёмного цвета столами под присмотром безмолвных, но живо мерцающих телеэкранов. Стол Фелисити располагался при входе, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа находились наглухо занавешенные кабинеты со стеклянными стенами, в то время как спереди, за пустовавшим уже в течение полугода безжизненным участком рабочего стола, имелась парочка восхитительных окон: с проблесками неба в обрамлении небоскрёбов. Между окнами размещалась доска объявлений, возле которой стояла сейчас с чашкой кофе Мелинда Гейнс – политический корреспондент и колумнистка. Вот она поднесла чашку ко рту и осторожно отхлебнула. На доске объявлений, как знала Фелисити, было внутреннее объявление о вакансии «менеджера по социальным сетям». Знала это она потому, что сама уже несколько раз изучала его. И каждый раз она решала для себя, что должность эта никак не подходит ко всему тому, чему она прежде училась, ради чего работала и во что верила, да ещё и предполагает меньшую зарплату. Но также ведь это работа, которая точно будет и двенадцать месяцев спустя, чего невозможно утверждать о её собственной. А зрелище того, как Мелинда Гейнс раздумывает над ней под чашку кофе, воистину внушало ужас – Мелинде уже сорок четыре, она выдала на-гора просто выдающуюся серию статей с разоблачениями троих коррумпированных городских судей. Если уж сама Гейнс берёт в расчёт вакансию сммщика, значит будущее журналистики предначертано. Вот прямо буквально на этой доске.
«Спасибо, Том, меня вполне устраивает, как я применяю свои способности», - ответила Фелисити, не желая препираться с Дэниэлсом на словах. Пусть пока почувствует себя безмятежно, зато затем она выпотрошит его в печати. Ей всего тридцать три. Она в своей жизни ещё многое успеет.
«Правда ли, что вы лично встречались с Хэммондами прямо накануне того дня, когда вами были сняты обвинения?».
«Мне нужно свериться с моим ежедневником».
В этот момент её созерцание Мелинды Гейнс, раздумывающей над будущностью журналистики, нарушила долговязая нескладная фигура стажёра Тодда, размахивающего жёлтым листочком бумаги для заметок. У Тодда были круглые очки и встревоженное выражение лица: «У меня тут убийство». Фелисити отмахнулась. Она не бралась за убийства. Она занималась городской политикой, образом жизни, изредка историями людей, которые умерли, съев что-то, чего есть не следовало, но никак не убийствами.
«Но когда-нибудь вы с ними встречались? В неформальной обстановке?».
«Я могу это выяснить и прислать вам данную информацию, если пожелаете».
Он не сдержит обещания. Он и на звонок её ответил исключительно для того, чтобы лишить её возможности отметить, что «Окружной прокурор Том Дэниэлс не откликнулся на просьбы дать свои комментарии к моменту опубликования данной статьи». Теперь же он будет водить её за нос вплоть до следующего оборота новостного цикла, когда никто уже и не вспомнит о необычайной по своей мягкости сделке о признании вины Джеймса Хэммонда, симпатичного учащегося колледжа, чьё многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая высмеяла его на вечеринке.
«Так что, возьмёшь убийство на себя?» - произнёс Тодд, снова поймав её взгляд.

101. Анна

Из книги «22 убийства Мэдисон Мэй», Макс Барри
По телефону Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор объясняет ей, что она совершает ошибку. Его было плохо слышно из-за часов.
— То, на что вы намекаете, просто не соответствует действительности, — сказал прокурор. Это был окружной прокурор по имени Том Дэниелс. Они с Фелисити уже разговаривали несколько раз, и каждый раз его мнение о ней, казалось, становилось всё хуже.
— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я просто задаю вопросы.
— Пожалуйста… — Она видела, как он делает это по телевизору, когда его прижимают к стенке: «Пожалуйста», а затем — ловкий уход от темы. Лёгкое движение бровей, выражающее одновременно и раздражение, и снисхождение. Дэниелсу было лет сорок пять, загар выглядел сомнительно, зато лицо у него было невероятно выразительным. — Сколько времени вы уже потратили на этот материал? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала колкость, потому что, во-первых, это была уловка, а во-вторых — да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она занималась чем-то другим, желательно постельными клопами.
— Молодой человек из влиятельной семьи уходит от ответственности, несмотря на обилие доказательств…
— Обилие, — перебил Дэниелс. — Как же я рад, что ваше филологическое образование наконец-то пригодилось. Если бы вы лучше разбирались в реалиях судебной системы, то понимали бы, что нам приходится идти на лучшую сделку из возможных в данных обстоятельствах.
— В обстоятельствах, когда семья общается с мэром на светских раутах?
— Фелисити Стейплз, — произнёс он тоном разочарованного родителя. Фелисити Стейплз, иди сюда. Это ты устроила этот бардак? — Я уверен, что ваши таланты можно применить куда лучше, чем выуживать у прокурора громкие цитаты для заголовков.
Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, беспорядочно расставленными под молчаливыми, но гиперактивными экранами телевизоров. Стол Фелисити находился ближе к входу, рядом с лифтами, прямо под часами. По обе стороны от неё располагались стеклянные кабинеты с жалюзи, а впереди, за пустующим уже полгода участком офисного пространства, виднелись два великолепных окна, через которые были видны небоскрёбы и клочки неба. Между ними стояла доска объявлений, у которой с кофейной кружкой в руках замерла Мелинда Гейнс — политический обозреватель и колумнист. Мелинда поднесла кружку к губам и осторожно отпила. На доске, как знала Фелисити, висело внутреннее объявление о вакансии «менеджера социальных сетей». Она знала это, потому что уже несколько раз сама его изучала. И каждый раз приходила к выводу, что эта должность не имеет ничего общего со всем, ради чего она училась, работала и во что верила, да ещё и предлагала меньшую зарплату. Но зато это была работа, которая точно будет существовать через год, чего нельзя было сказать о её нынешней. Видеть, как Мелинда Гейнс размышляет над этим предложением, потягивая кофе, было страшно, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре, и она написала грандиозную серию статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривала вариант стать «менеджером социальных сетей», то будущее журналистики и правда было написано на стене. В прямом смысле.
— Я вполне довольна тем, как применяю свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити, потому что ей не хотелось препираться с Томом Дэниелсом. Ей хотелось, чтобы он расслабился, а потом разорвать его в печати. Ей было тридцать три. Она могла заняться в жизни чем угодно. — Это правда, что вы лично встречались с семьёй Хэммондов накануне снятия обвинений?
— Мне нужно проверить свой ежедневник.
Вид Мелинды Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, перекрыла долговязая фигура стажёра Тодда, размахивающего листком жёлтой бумаги. На нём были круглые очки и тревожное выражение лица.
— У меня убийство.
Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, светской жизни, иногда — о людях, умерших от того, что съели что-то не то, но не об убийствах.
— Но вы же встречались с ними, верно? Хоть раз в светском контексте?
— Я могу уточнить и прислать вам эту информацию, если хотите.
Он не прислал бы. Он ответил на её звонок только для того, чтобы лишить её возможности написать: Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запрос о комментарии к моменту публикации статьи. Теперь он будет тянуть время, пока новостной цикл не переключится на что-то другое, и все забудут о подозрительно мягкой сделке с правосудием, которую получил Джеймс Хэммонд, симпатичный студент, чьё светлое будущее ненадолго омрачилось из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
— Можешь взять убийство? — Тодд влез в её поле зрения.

102. Анна Моисеева

Фелисити Стейплз разговаривала по телефону с окружным прокурором, который утверждал, что она совершает ошибку. Его слова было трудно разобрать из-за громкого тиканья часов.


— Все эти ваши предположения надуманы, ошибочны, — вымолвил прокурор Том Дэниелс.


Фелисити уже несколько раз доводилось общаться с ним. Кажется, у него складывалось неверное представление о ней, и с каждым разом всё хуже.


— Я ничего не выдумываю, — ответила она. — Я лишь задаю вопросы.


— Пожалуйста.


Она уже видела по телевизору, как он вёл себя точно так же, когда на него давили с вопросом, а он отказывался отвечать. Говорил «пожалуйста», а после менял тему разговора. Его приподнятые и слегка нахмуренные брови выражали и усмешку, и недовольство от заданного вопроса. Том Дэниелс — мужчина слегка за сорок, с подозрительным загаром и с очень выразительным лицом.


— Сколько вы уже возитесь с этой историей? Я сомневаюсь, что Брендон считает это разумным использованием вашего времени.


Брендон Аберман — главный редактор газеты. Фелисити проигнорировала колкое замечание, потому что, во-первых, это был отвлекающий манёвр, а во-вторых, Брендон и вправду бы предпочёл, чтобы она работала над чем-то другим, лучше чем-то, связанным с постельными клопами.


— Молодой мужчина из семьи со связями оказывается на свободе, даже не отсидев срока, несмотря на несметное количество улик…


— «Несметное»(1), — повторил Дэниелс. — Рад, что знания, полученные в университете, вам пригодились. Но если бы вы знали о судебных разбирательствах чуть больше, вы бы поняли, что мы, учитывая обстоятельства, выбираем оптимальный вариант.


— Такие обстоятельства, как хорошие отношения с мэром?


— Фелисити Стейплз, — начал прокурор.
Его тон напоминал тон разочарованного отца, подзывающего к себе дочь, чтобы спросить её: «Это ты натворила?»


— Я уверен, что вашим талантам найдётся применение получше, чем выуживание компромата из слов окружного прокурора.


Редакция располагалась в огромном зале с чёрными столами, которые были хаотично расставлены под молчаливыми, но лихорадочно мигающими экранами телевизоров. Рабочее место Фелисити находилось у входа, недалеко от лифта, прямо под часами. Справа и слева от неё — застеклённые кабинеты с опущенными жалюзи. Впереди, за столами, которыми уже полгода никто не пользовался, раскинулись два великолепных окна. Там виднелись кусочки неба, обрамлённые небоскрёбами. Между окнами висела доска объявлений, у которой с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и колумнистка. Она поднесла чашку к губам и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске висело объявление о поиске «менеджера социальных сетей» в их команду. Знала она это потому, что пару раз уже и сама изучала описание этой вакансии. И каждый раз она приходила к выводу, что должность совсем не соответствовала тому, чему она училась, к чему стремилась и во что верила. К тому же платили меньше. Но эта должность через год все ещё будет существовать, чего нельзя сказать о её собственной. Видя как Мелинда изучает объявление за чашкой кофе, сердце с ужасом сжималось. Мелинде было сорок четыре, и она написала тонну статей, разоблачив трёх городских судей, погрязших в коррупции. Если даже уже Гейнс задумывалась о новой должности, то будущее журналистики под угрозой. Буквально висело на доске объявлений.


— Меня устраивает, как я использую свои таланты, Том, спасибо. — сказала Фелисити.


Она не собиралась вступать с ним в словесную перепалку. Она хотела усыпить его бдительность, чтобы потом в печати всем показать его нутро. Ей было всего тридцать три, и у неё ещё полно вариантов того, как устроить свою жизнь.


— Это правда, что вы лично встречались с семьёй Хаммонд в ночь перед тем, как сняли все обвинения?


— Мне нужно свериться с блокнотом.


Мелинду Гейнс, раздумывающей о будущем журналистики, перекрыла фигура долговязого стажёра Тодда, махающего жёлтым листком из записной книжки. Он был в круглых очках, а на лице читалось волнение.


— У меня убийство.


Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Её интересовала политика, образ жизни, временами писала о людях, которые погибли, съев не то, что следовало, — но не об убийствах.


— Но вы всё же встречались с ними? Вне работы?


— Я могу поискать в своих заметках и отправить вам записи, если хотите.


Он этого не сделает. Он ответил на звонок, чтобы лишить её фразы «Окружной прокурор, Том Дэниелс, так и не дал комментариев к моменту публикации статьи». Теперь он будет водить её за нос до тех пор, пока не появится другая громкая новость. А к тому времени все уже забудут об очень мягком приговоре привлекательному студенту, Джеймсу Хаммонду. Чьё блестящее будущее оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая высмеяла его на вечеринке.


— Вы можете взять это убийство? — спросил Тодд, снова появившись перед её глазами.


(1) Фелисити использует довольно редкое английское слово греческого происхождения «plethora», которое значит «множество».

103. Анна Халикова

Макс Бэрри
«22 убийства Мэдисон Мэй»

Из телефонной трубки доносился голос окружного прокурора. Он доказывал ей, что она неправа. Из-за тиканья часов его было плохо слышно.

– Ваши измышления просто ошибочны, – говорил окружной прокурор. Это был главный прокурор штата, звали его Том Дэниелс. Он и Фелисити уже неоднократно общались, и, казалось, после каждой встречи он думал о ней все хуже и хуже.

– Я ничего не измышляю, – отвечала она. – я только задаю вопросы.

– Позвольте. – Она видела, как он проделывает это на телевидении, когда у него требуют ответ на неудобный вопрос. “Позвольте” и сразу переводит разговор на другую тему. Нахмурит лоб, будто ему от вопроса одновременно и смешно, и больно. Дэниелсу было лет сорок пять; он отличался загаром несколько сомнительного происхождения и изумительно выразительным лицом. – Как давно вы занимаетесь этим делом? Мне что-то не верится, что Брэндон одобряет то, на что вы тратите свое время.

Он имел в виду Брэндона Эйбермана, главного редактора газеты. Фелисити оставила колкость без ответа, ибо, во-первых, раскусила отвлекающий маневр, а во-вторых, Брэндон действительно предпочел бы, что бы она занялась чем-нибудь другим, желательно связанным с чужим грязным бельем.

– Молодой человек из семьи со связями не отсидел и дня, несмотря на неисчислимое количество улик…

– “Неисчислимое”, – перебил ее Дэниелс, – Очень рад, что вы нашли, где применить ваше филологическое образование. Будь вы лучше знакомы с судебными реалиями, вы бы понимали, что следствию приходится идти на компромисс и действовать с учетом обстоятельств.

– Вроде тех, что семья подсудимого на короткой ноге с мэром?

– Фелисити Стейплс, – сказал он тоном раздосадованного отца. Фелисити Стейплс, поди сюда. Это ты набезобразила? – я уверен, что вашим талантами есть лучшее применение, чем попытки поймать окружного прокурора на слове.

Редакция представляла собой огромный зал с темными столами, скученными под безмолвными, мерцающими без толку телеэкранами. Стол Фелисити стоял у входа, недалеко от лифтов, под настенными часами. Слева и справа простирались ряды наглухо закрытых жалюзи застекленных офисных кабинок, а впереди, за пропустовавшим полгода клочком этого офисного пейзажа, за двумя громадными окнами проблескивало обрамленное небоскребами небо. Между окнами располагалась доска объявлений, напротив которой со стаканчиком кофе в руках стояла Мелинда Гэйнс, политическая журналистка и колумнистка. Мелинда поднесла стаканчик к губам и медленно отпила. На доске висело хорошо знакомое Фелисити объявление о внутренней вакансии “менеджера по социальным сетям”. Она сама уже не раз его перечитывала. Каждый раз она приходила к выводу, что предлагаемая работа не имеет ничего общего ни с ее образованием, ни со стремлениями, ни с убеждениями, да и оплачивается хуже. Однако эту должность точно не упразднят через год, чего нельзя было сказать о ее собственной. При виде того, как Мелинда Гэйнс обдумывает за кофе это злосчастное предложение, брала оторопь, ведь ей уже сорок четыре года и у нее за плечами ворох разоблачительных статей о темных делишках трех городских судей. Если уж сама Гэйнс помышляет о стезе “менеджера по социальным сетям”, то будущее журналистики взвешено, измерено и признано легковесным. Роковые слова уже на стене, причем в самом прямом смысле слова.1

1 Отсылка к библейской легенде о Валтасаровом пире. На стене во время пира вавилонского царя Валтасара таинственная рука начертала слова «Мене́, мене́, теке́л, уфарси́н» (буквально означает иудо-арамейские меры веса «мина, мина, шекель и полмины», в церковнославянских текстах «мани́, Ѳеке́л, фа́рес»). Объяснение этого знамения вызвало затруднения у вавилонских мудрецов, однако их смог пояснить пророк Даниил: «Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твоё и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень лёгким; Перес — разделено царство твоё и дано Мидянам и Персам» (Дан. 5:26—28). В ту же ночь Валтасар был убит, и Вавилон перешёл под власть Персидской империи (Дан. 5:30).

– Насчет моих талантов, Том, можете не беспокоиться, меня вполне устраивает, как я их применяю, – парировала Фелисити, не желая препираться с Дэниелсом. Она рассчитывала усыпить его бдительность, а потом разнести в печати. Ей всего тридцать три. Жизнь только начинается. – Это правда, что за ночь до суда, где вы сняли с подсудимого все обвинения, вы лично встретились с Хэммондами?

– Мне нужно свериться с ежедневником.

Фелисити могла бы еще долго наблюдать, как Мелинда размышляет о будущем журналистики, но в поле ее зрения, размахивая желтой бумажкой для заметок, ворвалась долговязая фигура практиканта Тодда. На лице у него были круглые очки и озабоченное выражение.

– У меня убийство.

Фелисити отмахнулась от него. Убийства – не ее специальность. Ее специальность – городская политика, образ жизни, иногда статейки про людей, насмерть отравившихся чем-то, что и есть-то не следовало, но не убийства.

– Но в свое время вы с ними все-таки встречались? Неофициально?

– Если хотите, я выясню и вам сообщу.

Ничего он не сообщит. На звонок он ответил лишь для проформы. Когда готовили последнюю статью, окружной прокурор Том Дэниелс не отозвался ни на одну просьбу дать комментарий, а теперь будет заговаривать ей зубы, пока не подоспеет новая сенсация и все забудут о на редкость мягком приговоре Джеймсу Хэммонду, смазливому студентику, чье заманчивое будущее чуть было не омрачилось судимостью за нападение на девушку, посмевшую посмеяться над ним на вечеринке.

– Можешь заняться убийством? – настойчиво стараясь попасть ей на глаза, спросил Тодд.

104. Анна Шмыкова

Макс Барри, «Двадцать два убийства Мэдисон Мэй»
Фелисити Стейплс разговаривала по телефону с окружным прокурором, который убеждал её, что она совершает ошибку. Из-за тиканья часов было трудно разобрать, что он говорит. «Зря ты пытаешься втереться в доверие», — сказал окружной прокурор. Звали его Том Дэниэлс. Они с Фелисити общались уже не единожды, и с каждым разом его мнение о ней становилось всё хуже.

— И в мыслях не было, — ответила она. — Я просто задаю вопросы.

— Ну, пожалуйста. — Она видела, как он пользуется этим приемом в телепередачах, когда кто-то пытается уйти от неудобного вопроса. Одно слово «пожалуйста» и затем плавный переход к другой теме. Поднятая бровь, выдающая одновременно раздражение и издевку. Дэниэлсу было сорок с лишним лет, люди обращали внимание на его странный загар и выразительные черты лица. — Как долго ты придумывала эту историю? С трудом верится, что Брэндон одобряет такую трату времени.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала колкость, потому что, во-первых, это была попытка отвлечь ее, а во-вторых, да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она занималась чем-то другим, желательно — слухами, фейками и сплетнями.

— Молодому человеку из влиятельной семьи удается остаться на свободе, не получив срока, несмотря на массу улик…

— Массу, — сказал Дэниэлс. — Рад, что ты нашла применение своему диплому по химии. Если бы ты лучше разбиралась в правилах уголовного преследования, ты бы поняла, что мы должны рассматривать дела, учитывая обстоятельства.

— Например, то обстоятельство, что семья дружит с мэром?

— Фелисити Стейплс, — сказал он, словно разочарованный родитель. — Фелисити Стейплс, подойди сюда. Ты устроила этот беспорядок? — послышалось из-за двери. — Я уверен, что для твоих талантов найдётся более достойное применение, чем ловить улики из уст окружного прокурора.

Редакция была огромным открытым пространством с тёмными столами, сгрудившимися под безмолвными в данный момент, но обычно непрерывно гудящими телеэкранами. Стол Фелисити стоял у входа, рядом с лифтами, прямо под часами. По бокам располагались кабинеты с закрытыми жалюзи, а впереди, через пустое рабочее место, не тронутое уже шесть месяцев, — два великолепных окна, в которых виднелось небо в обрамлении небоскребов. Между ними была доска объявлений, возле которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и колумнистка, в ее руке покоилась чашечка кофе. Мелинда подняла чашку и осторожно сделала глоток. На доске, как было известно Фелисити, висело объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Она уже несколько раз читала его. Каждый раз он приходила к решению, что эта должность не имеет никакого отношения к тому, чему она училась, к чему стремилась и во что верила, да и платят там меньше. Но это работа, которая точно будет через год, чего нельзя было сказать о её собственной. Видеть, как Мелинда Гейнс размышляет над этой вакансией за чашкой кофе, было страшно — ведь Мелинда была сорока четырёх лет и написала серию громких статей о трёх коррумпированных городских судьях. Если Гейнс рассматривает «менеджера по соцсетям», значит, журналистика действительно стоит на краю пропасти. И это было буквально написано на доске.

— Спасибо, Том, мне нравится использовать свои таланты именно так, — сказала Фелисити, не желая вступать в словесную перепалку с Дэниэлсом. Она хотела сделать так, чтобы он чувствовал себя комфортно, а в статье разнести его в щепки. Ей было тридцать три. Жизнь сулила ей множество возможностей. — Правда ли, что вы лично встречались с семьёй Хэммондов накануне снятия обвинений?

— Мне нужно проверить свое расписание.

Её взгляд на Мелинду Гейнс, задумавшуюся о будущем журналистики, прервал нескладный силуэт стажёра Тодда, размахивавшего жёлтым листком бумаги. Он носил круглые очки и выглядел обеспокоенным.

— У меня убийство.

Фелисити отмахнулась. Убийствами она не занималась. Она писала о городской политике, стиле жизни, иногда о людях, которые умерли, съев что-то не то, но не о убийствах.

— Вы ведь встречались с ними, правда? Это была дружеская встреча?

— Я могу узнать и прислать тебе ответ, если хочешь.

Он не собирался этого делать. Он взял её звонок, чтобы она не написала статью «Окружной прокурор Том Дэниэлс отказался комментировать происходящее»; теперь он будет тянуть время до следующего новостного цикла, когда все забудут об удивительно быстро замятом деле Джеймса Хаммонда — симпатичного студента колледжа, чьё светлое будущее на мгновение оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Ты можешь взять убийство? — спросил Тодд, оказавшись в ее поле зрения.
 

105. Арина Саядянц

Фелисити Стейплс слушала по телефону, как окружной прокурор говорит, что она совершает ошибку. Из-за тиканья часов его было плохо слышно.

— То, на что вы намекаете, — попросту неверно, — сказал Дэниелс. Они уже несколько раз общались, и каждый раз его отношение к Фелисити становилось всё более холодным.

— Я ни на что и не намекаю, — сказала она. — Я просто интересуюсь.

— Да бросьте... — Фелисити уже видела по телевизору, как прокурор уходил от неудобных вопросов: сначала говорил «да бросьте», затем хитрым образом менял тему. При этом он обычно слегка приподнимал бровь, то ли выражая насмешку, то ли осуждая вопрос. Дэниелсу было за сорок. Его лицо с неестественным загаром было на редкость выразительным. — Сколько времени вы уже потратили на это дело? Сомневаюсь, что Брэндону это покажется разумным.

Брэндон Эберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала колкость в свою стороны: во-первых, это была та самая попытка сменить тему, а во-вторых он был прав, и Брэндон действительно предпочёл бы, чтобы она тратила свое время на какую-нибудь статью про постельных клопов.

— Молодой мужчина из влиятельной семьи выходит сухим из воды, не получив ни дня тюрьмы, несмотря на обилие доказательств…

— «Выходит сухим из воды», — повторил Дэниелс. — Из этого уже можно делать заголовок. Если бы вы лучше понимали, как работает прокуратура, вы бы знали: нам приходится выбирать меньшее из двух зол, учитывая все обстоятельства.

— Обстоятельства вроде тех, что его семья знакома с мэром?

— Фелисити Стейплс, — сказал он тоном разочарованного родителя, собиравшегося устроить ребенку строгий разговор. — Уверен, что ваш талант можно направить в более достойное русло, чем вырывать слова окружного прокурора из контекста.

Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, расставленными вразнобой яростно мелькающими экранами. Стол Фелисити стоял у входа, возле лифтов, прямо под часами. Слева и справа от него были стеклянные кабинеты с опущенными жалюзи, впереди — пустая зона, с рабочими местами, которые никто не занимал уже шесть месяцев. За ней находились два великолепных окна, из которых открывался вид на небо, обрамленное высотками. Между ними висела доска объявлений, у которой стояла с кружкой кофе Мелинда Гейнс — политический обозреватель и журналист. Мелинда аккуратно отпила из кружки. На доске висела внутренняя вакансия — менеджер по социальным сетям. Фелисити не раз её изучала и каждый раз думала, что эта должность — не то, ради чего она училась, работала и старалась. Да и платили на ней меньше. Только эта должность, в отличие от ее нынешней, через год будет еще актуальна. Мысль о том, что Мелинда Гейнс думала об этой вакансии за чашкой кофе, была ужасной. Ей было сорок четыре, и она написала целую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. И если Гейнс действительно рассматривала должность менеджера по социальным сетям, это означало, что будущее журналистики действительно было предрешено. Предрешено и вывешено на всеобщее обозрение.

— Меня все устраивает, спасибо, Том, — сказала Фелисити. Ей совсем не хотелось вступать в словесную перепалку с Дэниелсом. Фелисити хотела, чтобы прокурор открылся ей — а потом собиралась написать о нем разгромную статью. Ей было тридцать три. Она могла бы многое сделать в своей жизни. — Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне того дня, когда с него сняли обвинения?

— Надо будет заглянуть в календарь.

Размышления Фелисити о будущем журналистики в лице Мелинды Гейнс прервал стажёр Тодд, замахавший перед ней жёлтым листком для заметок. В его глазах за круглыми очками читалась тревога.

— У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Она писала о многом: о городской политике, об образе жизни, иногда о людях, умерших после сомнительных гастрономических выборов — но не об убийствах.

— Но вы ведь наверняка когда-нибудь с ними встречались. Может, на каких-то мероприятиях?

— Могу проверить и прислать вам информацию позже.

Не пришлет. Прокурор поднял трубку лишь затем, чтобы не дать Фелисити возможность написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс не дал комментариев к моменту публикации статьи». Теперь он будет кормить её обещаниями до очередного витка новостного цикла. Тогда уже никто не вспомнит о подозрительно мягкой сделке со следствием, заключённой с Джеймсом Хаммондом — студентом, чьё «блестящее будущее» на мгновение оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмевшую смеяться над ним на вечеринке.

— Так ты возьмешься за дело? — спросил Тодд, снова появляясь в ее поле зрения.

106. Белякова Ольга

Отрывок из произведения «22 убийства Мэдисон Мэй» Макса Барри

По телефону окружной прокурор утверждал, что Фелисити Стэплз совершает ошибку. Его было плохо слышно из-за часов.

- То, на что вы намекаете, неправда, — сказал окружной прокурор. Его имя Том Дэниелс. Он уже несколько раз говорил с Фелисити, и, кажется, с каждым разом его мнение о ней становиться все хуже.

- Я ни на что не намекаю, — ответила она. - Я просто задаю вопросы.

- Ну, пожалуйста, - она уже слышала, как он говорил это по телевизору, когда его настойчиво спрашивали о чем-то, на что он не хотел отвечать. Сначала его «пожалуйста», а затем смена темы. А еще прищипование брови, выражающее как веселье, так и боль от вопроса. Дэниелсу около сорока с небольшим, он сомнительно загорелый, с красивым выразительным лицом. - Сколько времени вы уже потратили на эту историю? Мне трудно поверить, что Брэндон правда считает это разумным использованием вашего времени.

Брэндон Аберман - это главный редактор газеты. Фелисити проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это была смена темы, а во-вторых, да, на самом деле Брэндон бы точно предпочел, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с постельными клопами.

- Молодой человек из семьи со связями выходит, не отсидев срок, несмотря на изобилие доказательств...

- Изобилие, — сказал Дэниелс. - Я очень рад, что вы нашли применение вашему диплому о высшем филологическом образовании. Но если бы вы были знакомы с реальностью судебных процессов, вы бы знали, что мы должны прийти к справедливому решению, учитывая обстоятельства.

- Например, такие обстоятельства, как дружба семьи с мэром?

- Фелисити Стэйплс, — сказал он с интонацией разочарованного родителя. Так и просятся слова: Фелисити Стэйплс, иди сюда, это ты устроила беспорядок? - Я на сто процентов уверен, что есть более подходящее место для ваших талантов, чем выуживание информации из окружного прокурора.

Редакция представляет собой огромное открытое пространство с темными столами, беспорядочно расставленными под экранами телевизоров, работающих без звука. Стол Фелисити находится в передней части рядом с лифтами, под часами. Слева и справа от него находятся стеклянные кабинеты с жалюзи, а впереди, за участком рабочего пространства, который пустеет уже в течение шести месяцев, два великолепных окна, из которых открывается вид на небо в обрамлении небоскребов. Между ними весит доска объявлений, около которой стоит Мелинда Гейнс с чашкой кофе в руках - политической репортер и журналист. Мелинда приподняла чашку и осторожно отпила. Фелисити знает, что на доске весит объявление об открытой вакансии «менеджер социальных сетей». Она знает это, поскольку сама уже несколько раз смотрела его. Каждый раз она думает, что эта должность не имеет отношения к тому, чему она когда-либо училась, к чему стремилась и во что верила, а также за эту должность предлагают маленькую зарплату. Но это должность, которая точно еще будет существовать через год, чего нельзя сказать об ее собственной. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было больно, потому что Мелинде сорок четыре года, и она написала серию серьезных статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. И если даже Гейнс рассматривает должность «менеджера социальных сетей», то будущее журналистики действительно уже предопределено. Буквально показано здесь.

- Я довольна тем, как использую свои таланты, спасибо, — сказала Фелисити. Она не хочет с ним ругаться. В ее интересах, чтобы он чувствовал себя комфортно, и потом она бы смогла после его же слов разоблачить его в печати. Ей тридцать три. Она может еще многое сделать в этой жизни. - Правда ли, что вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия обвинения?»

- Мне нужно проверить свой ежедневник.

Ее размышления о том, как Мелинда Гейнс думает о будущем журналистики, были нарушены длинной фигурой стажера Тодда, размахивающего листом желтой бумаги. Он в круглых очках, и на его лице легко считывается встревоженность.

- У меня убийство, - сказал Тодд.

Фелисити прогнала его. Она не занимается убийствами. Она работает с городской политикой, образами жизни, иногда историями о людях, которые умерли, съев что-то, что не нужно, но не убийствами.

- Вы с ними виделись когда-то? Может на каком-нибудь общественном мероприятии?

- Я могу уточнить и отправить вам эту информацию, если хотите.

Он никогда ей ничего не отправит. Он принял ее звонок, чтобы лишь лишить ее возможности написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс не дал своих комментариев по данному делу к моменту публикации этой статьи». Он так и будет водить ее за нос до следующего новостного издания, при публикации которого никто уже и не вспомнит о странно снисходительном решении в деле Джеймса Хэммонда, симпатичного студента колледжа, чье многообещающее будущее на секунду оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

- Может возьмешь убийство? — сказал Тодд.

107. Валерия Кутурмина

22 смерти Мэдисон Мэй - Макс Бэри
Фелисити Стэйплс говорила по телефону с окружным прокурором, убеждающим ее в том, что она совершает ошибку. Слышно его было плохо. – О том, на что вы намекаете, не может быть и речи. – сказал прокурор. Звали его Том Дэниэлс. Это был не первый их разговор, и казалось, что после каждого он все больше разочаровывался в Фелисити.

– Я ни на что не намекаю. – ответила она. – Только задаю вопросы.

– Прошу. – Она не раз видела его прием на ТВ: когда он не хотел отвечать, он выдавал «Прошу» и плавно переводил тему. Поднимал брови, показывая восхищение и недовольство в одном выражении. Дэниэлсу было около 45, с слабым недо-загаром и удивительно красноречивым лицом. – Как долго вы это сочиняли? Сомневаюсь, что Брендону понравится, как вы распоряжаетесь своим рабочим временем.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала этот выпад, отчасти, потому что это была попытка ее отвлечь, отчасти, потому что он и вправду предпочел бы увидеть ее за работой, например над очередной горячей статьей.

– Молодой мужчина уходит от ответственности несмотря на изобилие улик, а все благодаря связям–

– Изобилие, – повторил Дэниэлс. – Рад, что вы нашли время подучить английский язык. Были бы вы лучше знакомы с судебным процессом, вы бы понимали, что мы делаем все возможное в нашем положении.

– Положение, это когда семья подсудимого на короткой ноге с мэром?

– Фелисити Стэйплс. – сказал он, словно родитель в ярости. – Фелисити Стейплс, подойдите. Это вы устроили? Лучше бы использовали свои таланты в деле, чем повторяли слова окружного прокурора.

Отдел новостей представлял собой огромное просторный кабинет с темными столами, расставленными вперемешку с кричащими телеэкранами. Стол Фелисити находился близко ко входу и лифтам, за часами. С обеих от нее сторон располагались стеклянные комнатки-офисы с глухими ставнями, а впереди, прямо позади свободного стола, который пустовал уже шесть месяцев, виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небосвод, окруженный небоскребами. Посреди окон висела доска сообщений, где Мелинда Гейнс, политический репортер, стояла с кофейным стаканчиком. Мелинда подняла стакан и мягко отпила. Фелисити знала, что на доске объявлений висело объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Она знала, потому что уже несколько раз пробовалась на эту должность. И каждый раз она решала, что позиция не соотносилась ни с чем из того, на что она училась, где она работала и во что она верила, а также думала, что зарплата там будет ниже. Но это также была профессия, что просуществует еще минимум 12 месяцев, не говоря о ее собственной. Наблюдать, как Мелинда Гейнс смакует кофе в размышлениях было жутко, потому что ей было сорок четыре года, и она написала целую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривает кандидатуру на должность «менеджер по социальным сетям», то будущее журналистики уже предрешено. Вывешено на этой же доске.

– Меня устраивает то, как я использую свои таланты, спасибо, Том. – отрезала Фелисити, так как не планировала вступать в вербальную схватку с Томом Дэниелсом. Она хотела ослабить его бдительность, а после выложить все грязное белье в печати. Ей было тридцать три. Вся жизнь еще впереди. – Правда ли, что вы встречались с Хаммондсами за день до снятия обвинений?

– Я проверю свой ежедневник.

Ее мысли о Мелинде Гейнс, сомневающейся о будущем журналистики, были развеяны появлением нескладной фигурки стажера Тодда, размахивающего желтым листом бумаги. На его лице виднелись круглые очки и озабоченное выражение. – У меня тут убийство.

Фесилити отмахнулась. Она не бралась за дела с убийствами. Она писала о политике, образе жизни, иногда истории о людях, умерших от еды, которую есть не стоило, но не об убийствах.

– Ты же встречался с ним? Лично?

– Могу найти и отправить тебе информацию.

Охотно верится. Он ответил на звонок, предназначавшийся ей, чтобы лишить ее возможности высказаться, окружной прокурор Том Дэниэлс не ответил на запросы о комментариях к моменту публикации этой статьи, а теперь он будет водить ее за нос до следующего обновления в газете, когда никто уже и не вспомнит об удивительно гладком деле Джеймса Хаммонда, молодого человека из колледжа, чье светлое будущее ненадолго оказалось под угрозой после нападения на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке.

– Возьмешься за дело с убийством? – повторил Тодд, появляясь в ее поле зрения.

 

108. Варвара

from The 22 Murders of Madison May, Max Barry

Из телефонной трубки доносился голос прокурора округа, утверждавшего, что Фелисити Стейплз ошибается. За тиканьем часов его едва можно было расслышать. «Ваш намек просто неприличен,» — говорил он. Это был Том Дэниелз, прокурор округа. Фелисити уже несколько раз звонила ему, и с каждой беседой образ девушки мерк в его глазах.

«Я ни на что не намекаю, — ответила она, — просто задаю вопросы».

«Прекратите!» Она уже видела, как он реагирует на неудобные вопросы на телевидении: «прекратите», затем деликатная смена темы. Брови съезжались к середине лба, выражая одновременно удивление и усталость от всего происходящего. Дэниелзу было за сорок, на его коже проявлялся какой-то непонятный загар, и при этом он обладал невероятно выразительным лицом. «И долго вы сочиняли эту сказку? Ни за что не поверю, что Брендон похвалит вас за столь разумное распределение времени».

Брендон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала насмешку: во-первых, это была уловка, а во-вторых, да, Брендону пришлось бы по вкусу больше, пиши она статью про каких-нибудь клопов.

«Некий юноша из влиятельной семьи избегает наказания вопреки существующим доказательствам, представленным в избытке,” —

«В избытке,» — повторяет Дэниелз. “Весьма рад, что вы нашли применение вашей научной степени по английскому. Знай вы, как на самом деле ведется уголовное преследование, сразу поняли бы, что мы должны делать все от нас зависящее, учитывая все имеющиеся обстоятельства.

«Обстоятельства вроде друга семьи в виде мэра?»

«Фелисити Стейплз,» — сказал он по-родительски разочарованно. Фелисити Стейплз, иди сюда. Это ты натворила? «Уверен, вашим талантам нашлось бы более достойное применение, чем поиск компромата на меня».

Редакция представляла собой огромное открытое пространство с нагромождением темных рабочих столов под беззвучно мерцающими экранами. Стол Фелисити стоял спереди, рядом с лифтами, на стене выше — часы. Справа и слева от нее − офисы за стеклянными стенами, завешенными жалюзи, а дальше за пустой нишей стола, пребывавшей так уже с полгода, находились два окна с восхитительным видом на островок неба, виднеющийся из-за небоскребов. Посреди редакции была доска объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнс — политический комментатор и обозреватель — с кофе в руках. Она подняла чашку и сделала аккуратный глоток. На доске, и Фелисити знала об этом, висело внутреннее объявление о вакансии СММ-специалиста. Ей это было известно, потому что девушка уже несколько раз сама его изучила. Каждый раз Фелисити говорила себе, что должность не соответствует ни одному ее навыку, умению или убеждению, еще и хуже оплачивается. Однако эта работа точно прокормила бы ее в ближайшие двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о текущей должности. Наблюдать за задумавшейся Мелиндой Гейнс было невыносимо, ведь ей было сорок четыре и она уже выпустила огромную серию статей о коррумпированных городских судьях. И, если уже Гейнс задумалась о вакансии СММ-специалиста, наверняка скоро в её истории журналистики поставят точку. Прямо в этом самом объявлении.

«Меня устраивает то, как я распоряжаюсь моими талантами, спасибо, Том,» — ответила Фелисити, не желая вступать с ним в спор. Ей хотелось заставить его расслабиться и обеззубить своей статьей. Ей было тридцать три. Она могла бы поменять свою жизнь на 360 градусов. «Вы подтверждаете, что лично встречались с Хэммондсом вечером накануне выдвижения обвинений?»

«Мне нужно проверить ежедневник».

Вид на Мелинду Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, нарушил нескладный стажер Тодд, размахивающий желтым блокнотом. На лице его, как обычно, были круглые очки и выражение тревоги. «У меня тут убийство».

Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Городская политика, образ жизни, иногда истории о людях, умерших за экзотическим ужином, но не убийства. «Но ты ведь с ними как—то сталкивалась? Как с социальным явлением».

«Я могу собрать информацию и отправить тебе, если хочешь».

Он не проверит свой ежедневник. Он взял трубку только чтобы лишить ее возможности написать в статье: «На данный момент окружной прокурор Том Дэниелз никак не прокомментировал ситуацию». Теперь он будет водить ее за нос до следующего поворота новостного цикла, когда уже никто не вспомнит любопытно мягкую сделку со следствием Джеймса Хэммонда, этого милого студента, над чьим перспективным будущим нависла угроза из-за нападения на девушку, высмеявшей его на вечеринке.

«Займешься убийством?» — спросил Тодд, смотря ей прямо в глаза.

109. Варвара Козина

Фелисити Стейплс слушала, как окружной прокурор по телефону убеждает её, что она совершает глупость. Из-за шума часов его почти не было слышно.
– Ваши намёки совершенно беспочвенны, – сухо ответил прокурор. Это был окружной прокурор, Том Дэниелс. Они с Фелисити разговаривали уже несколько раз, и после каждого разговора его мнение о ней, казалось, падало все ниже.
– Я ни на что не намекаю, – парировала она, – я просто задаю вопросы.
– Прошу вас.
Она знала этот его приём по телевизионным интервью: когда его загоняли в угол неудобным вопросом, он произносил это "Прошу вас" и плавно переводил разговор в другое русло. А его лёгкий прищур выдавал одновременно снисходительное недоумение и раздражение. Дэниелсу было около сорока пяти, с сомнительным загаром и на редкость выразительным лицом.
– И сколько времени вы потратили на эту писанину? С трудом верится, что Брэндон считает это достойным занятием.
Брэндон Аберман был главным редактором. Она пропустила колкость мимо ушей. Во-первых, это был отвлекающий манёвр, а во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-нибудь другим, желательно над какой-нибудь текучкой.
– Молодой отпрыск из влиятельной семьи уходит от ответственности, несмотря на плетору доказательств…
– Плетора, – передразнив, прервал её Дэниелс, – рад, что ваш диплом филолога наконец-то пригодился. Если бы вы хоть немного разбирались в реальном судопроизводстве, то поняли бы, что мы вынуждены идти на компромиссы, исходя из сложившейся ситуации и обстоятельств.
– Обстоятельств, как, например, знакомство его семьи с мэром?
– Фелисити Стейплс, – произнес он тоном строгого родителя, словно говоря: «Фелисити Стейплс, а ну-ка иди сюда! Что ты тут натворила?» – Уверен, вы могли бы потратить свой талант на что-нибудь более полезное, чем выуживание сенсаций у окружного прокурора.
В огромном открытом пространстве редакции царил беспорядок, а над ним нависали безмолвные, но сверхактивные телеэкраны. Стол Фелисити стоял ближе к лифтам, прямо под часами. Слева и справа – стеклянные кабинеты с опущенными жалюзи, а прямо перед ней, за вымершим участком столов (пустующим уже полгода), – два шикарных окна, из которых открывался вид на небо в обрамлении небоскребов. У доски объявлений, что стояла между ними, с чашкой кофе в руках застыла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист. Мелинда сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске висит объявление о вакансии "менеджера по социальным сетям". Она не раз его изучала. И каждый раз приходила к выводу, что эта работа не имеет ничего общего с её образованием, стремлениями и убеждениями, и при этом оплачивалась меньше. Но зато она точно будет существовать и через год, чего не скажешь о её собственной. Наблюдать, как Мелинда Гейнс за кофе размышляет об этом предложении, было жутко, ведь Мелинде Гейнс сорок четыре года, и она автор нашумевшей серии статей о коррумпированных городских судьях. Если уж Гейнс присматривается к позиции "менеджера по социальным сетям", то будущее журналистики и правда предрешено. Буквально, вывешено на стене.
– Меня вполне устраивает, как я распоряжаюсь своими талантами, спасибо, Том, – отрезала Фелисити. Ей не хотелось вступать в словесную перепалку, ее целью было усыпить его бдительность и выставить его на посмешище в своей статье. Ей было тридцать три года. Она могла многое сделать со своей жизнью.
– Правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений?
– Надо уточнить в ежедневнике.
Её размышления о будущем журналистики прервал Тодд, долговязый стажер в круглых очках, с неизменной тревогой на лице и жёлтым листком в руке.
– Тут у меня убийство.
Фелисити отмахнулась. Убийства – это не её. Она пишет о городской политике, стиле жизни, изредка о людях, которые умерли, съев что-то не то, но не об убийствах.
– Но хоть раз вы с ними виделись? Неформально?
– Могу узнать и сообщить вам, если интересно.
Конечно же, он ничего не сообщит. Ему нужен был этот звонок, чтобы она не смогла написать: "Окружной прокурор Том Дэниелс не предоставил комментариев для этой статьи". Теперь он будет тянуть резину до следующей волны новостей. К тому времени все забудут про удивительно мягкий приговор Джеймсу Хэммонду, смазливому студенту, чьё многообещающее будущее едва не сломалось из-за драки с девушкой на вечеринке.
– Может, вам заняться убийством? – спросил Тодд, заслоняя ей обзор.

110. Васильева Дарья

В трубке раздался голос окружного прокурора, уверяющего Фелисити Стэплс в том, что она совершает ошибку. Его едва было слышно из-за громкого тиканья часов. «То, на что вы намекаете, попросту не может быть правдой», — сказал прокурор. Окружного прокурора округа звали Том Дэниелс. До этого звонка Филисити уже общалась с ним несколько раз, и с каждым разом его мнение о девушке, казалось, ухудшалось.
«Я ни на что не намекаю, а лишь задаю вопросы», - ответила девушка. «Я всего лишь задаю вопросы».
«Пожалуйста» Она видела, как он делал это по телевизору, когда ему задавали неудобные вопросы, отвечать на которые он не желал : он произносил Пожалуйста, а затем искусно менял тему. Поднятая бровь выражала одновременно и удивление и неудобство заданного вопроса. Дэниелс был мужчиной сорока лет, довольно загорелым и с очень выразительным лицом. «Сколько времени вы потратили на эту историю? Более чем уверен, что Брэндон считает это пустой тратой времени».
Брэндон Аберман являлся главным редактором газеты. Филисити проигнорировала насмешку, потому что, во-первых это был отвлекающий маневр, а во-вторых, конечно, Брэндон бы предпочел, что бы она работала над чем-то другим, непременно имеющим что-то общее с постельными клопами.
«Молодой человек, семья которого обладает множеством связей, выходит сухим из воды несмотря на излишество улик».
«Излишество, — повторил Дэниелс. «Я так рад, что вы наконец нашли применение диплому филолога. Если бы вы были знакомы с действительностью судебного преследования, то понимали бы, что мы должны завершить дело наилучшим образом, насколько это возможно, учитывая обстоятельства».
«Такие обстоятельства, как то, что семья тесно общается с мэром?»
«Фелисити Стэплс, — произнес прокурор голосом разочарованного родителя. Фелисити Стэплс, иди сюда. Это ты устроила бардак? «Я уверен, что вашим талантам найдется лучшее применение, чем ловить цитаты окружного прокурора».
Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с темными столами, стоящими в хаотичном порядке под тихими гиперактивными экранами телевизоров. Стол Фелисити находился впереди рядом с лифтом, над ним висели часы. Слева и справа от него располагались стеклянные офисы с глухими ставнями, а впереди, за голым участком рабочего стола, который простоял пустым шесть месяцев, виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небо в обрамлении небоскребов. Между ними была доска объявлений, на которой стояла с чашкой кофе в руках Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске объявлений было объявление вакансии менеджера по социальным сетям. Она знала это, потому что сама изучала ее уже несколько раз. Каждый раз она решала, что эта должность не имеет ничего общего со всем, ради чего она когда-либо училась, работала и во что верила, а также что она малооплачиваемая. Но это была работа, которая определенно будет существовать через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о ее нынешней должности. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было ужасно, потому что ей было сорок четыре года, и она написала целую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривал кандидатуру на должность менеджера по социальным сетям, то будущее журналистики действительно было предначертано заранее. Буквально опубликовано там.
«Я довольна тем, как я использую свои таланты, спасибо, Том», - сказала Фелисити, так как не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно, и выпотрошить его в печати. Ей было тридцать три. Она могла бы многое изменить в своей жизни. «Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне того, как сняли обвинения?»
«Мне нужно было бы заглянуть в свой дневник».
Ее представление о Мелинде Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, нарушила долговязая фигура стажера Тодда, который размахивал листком желтой бумаги для заметок. На нем были круглые очки и озабоченное выражение лица. «У меня тут убийство».
Фелисити прогнала его. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли, съев что-то, чего им есть не следовало, но не об убийствах. «Вы с ними когда-нибудь встречались? Общались?»
— Я могу выяснить и выслать вам эту информацию, если хотите.
Он бы этого не сделал. Он ответил на ее звонок, чтобы лишить ее возможности высказаться, окружной прокурор Том Дэниелс не отвечал на запросы о комментариях к моменту публикации этой статьи; теперь он будет водить ее за нос до следующего поворота в новостном цикле, когда никто не вспомнит о удивительно мягкой сделке Джеймса Хаммонда о признании вины, о привлекательном студенте, чье многообещающее будущее на короткое время оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке.
— Ты сможешь взять убийство? — спросил Тодд, появляясь в поле ее зрения.

111. Вероника

Отрывок из книги Макса Барри "22 убийства Мэдисон Мэй"
По телефону Фелисити Стэплс слушала, как окружной прокурор говорил ей, что она совершает ошибку. Его было плохо слышно из-за часов. «То, на что вы намекаете, просто не соответствует действительности», — сказал он. Это был окружной прокурор округа; его звали Том Дэниелс. Они с Фелисити разговаривали раньше несколько раз, и с каждым разом мнение о ней ухудшалось.
«Я ни на что не намекаю, — сказала она. — Я просто задаю вопросы».
«Пожалуйста». Она видела, как он делал это по телевизору, когда на него давили по вопросу, на который он не хотел отвечать: «Пожалуйста», затем тонкая смена темы. Нахмуривание бровей, выражающее одновременно и раздражение, и боль от вопроса. Дэниелсу было около сорока пяти лет, он был несколько сомнительно загорелый, с удивительно выразительным лицом. «Сколько времени вы потратили на эту статью? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени».
Брэндон Аберман был управляющим редактором газеты. Она проигнорировала колкость, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, и, во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно чем-то связанным с клопами.
«Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюремного срока, несмотря на множество доказательств…»
«Изобилие», — сказал Дэниелс. «Я так рад, что вы нашли применение своему диплому по английскому языку. Если бы вы были больше знакомы с реальностью работы прокурора, вы бы поняли, что нам приходится заключать выгодную сделку, учитывая обстоятельства».
«Обстоятельства, например, такие как общение с мэром в светском кругу?»
«Фелисити Стэплс», — сказал он, как разочарованный родитель. «Фелисити Стэплс, подойди. Это твоих рук дело?» «Я совершенно уверен, что вашим талантам найдется лучшее применение, чем выуживать из прокурора "убойные" цитаты».
Редакция была огромным открытым пространством с темными столами, беспорядочно расставленными под безмолвными, гиперактивными телеэкранами. Стол Фелисити находился возле входа, близко к лифтам, под часами. Слева и справа от нее располагались застекленные офисы с жалюзи, в то время как впереди, за пустынным участком рабочих столов, который пустовал шесть месяцев, были два чудесных окна, с видом на небо, обрамленные небоскребами. Между ними была доска объявлений, где стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и осторожно сделала глоток. На доске объявлений, как знала Фелисити, висело объявление о внутренней вакансии на должность «менеджера по социальным сетям». Она знала это, потому что сама уже несколько раз изучала его. Каждый раз она решала, что эта должность не имеет отношения ко всему, что она когда-либо изучала, к чему стремилась и во что верила, а также предлагала меньше денег. Но это была также работа, которая определенно будет существовать через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о ее собственной. Наблюдать, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за кофе, было ужасно, потому что Мелинда Гейнс было сорок четыре года, и она написала мощную серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривала должность «менеджера по социальным сетям», то будущее журналистики действительно было на волоске от гибели. В буквальном смысле.
«Меня устраивает, как я использую свои таланты, спасибо, Том», — сказала Фелисити, потому что она не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела заставить его почувствовать себя комфортно и позже разоблачить в печати. Ей было тридцать три года. Она могла многое сделать со своей жизнью. «Правда ли, что вы лично встречались с Хаммондами за ночь до того, как сняли обвинения?»
«Мне нужно проверить свой ежедневник».
Вид Мелинды Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, был прерван огромной фигурой стажера Тодда, машущего листком желтой бумаги для заметок. На нем были круглые очки и выглядел он тревожно. «У меня убийство».
Фелисити отмахнулась от него жестом. Она не занималась убийствами. Она занималась городской политикой, стилем жизни, иногда писала истории о людях, умерших, съев что-то неподходящее, но не об убийствах. «Вы встречались с ними, тем не менее, когда-нибудь? В светском кругу?»
«Я могу выяснить и отправить вам эту информацию, если хотите».
Он этого не сделает. Он ответил на ее звонок, чтобы оборвать ее мысли, Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбу о комментарии к моменту публикации этой статьи; теперь он будет тянуть с ней время до следующего оборота новостного цикла, когда никто не вспомнит о любопытной сделке по признанию вины Джеймса Хэммонда, симпатичного парня из колледжа, чье многообещающее будущее было ненадолго поставлено под угрозу нападением на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке.

«Вы можете взять на себя убийство?» - спросил Тодд, переместившись в ее поле зрения.
 

112. Вероника Васильчикова

Перевод отрывка «22 убийства Мэдисон Мэй» Макса Барри


На телефоне Фелисити Стейплс слушала, как прокурор округа объясняет ей, что она делает ошибку. Его было трудно расслышать из-за тиканья часов.
«То, что вы намекаете, просто неверно», — сказал он. Это был прокурор округа, его звали Том Дэниелс. Они уже несколько раз разговаривали, и с каждым разом его мнение о Фелисити становилось всё хуже.


«Я не намекаю», — ответила она. «Я просто задаю вопросы».


«Пожалуйста», — сказал он. Фелисити видела, как он это делает по телевизору, когда его пытались прижать к стенке: слово "пожалуйста", а затем лёгкое изменение темы. Маленькая морщинка на лбу, выражающая одновременно и недоумение, и боль от вопроса. Дэниелс был лет сорока, слегка сомнительно загорел, с лицом, полным выразительности.
«Сколько времени ты уже занимаешься этим расследованием? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием твоего времени».


Брэндон Абеман был управляющим редактором в их газете. Она проигнорировала выпад, потому что, во-первых, это было отвлечением, а во-вторых, да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она работала над чем-то другим, например, статьёй о клопах.


«Молодой человек из обеспеченной семьи избежал наказания, несмотря на множество улик…»


«Множество?» — сказал Дэниелс. «Как здорово, что ты нашла применение своему гуманитарному образованию. Если бы ты побольше разбиралась в реальности судебных разбирательств, ты бы поняла, что нам нужно заключать наилучшие соглашения, исходя из обстоятельств».


«Обстоятельства, как, например, когда семья тесно общается с мэром?»


«Фелисити Стейплс», — сказал он, как разочарованный родитель. «Я уверен, что для твоих талантов есть более подходящее применение, чем ловить «ловушки» для прокурора».


Редакция была огромным открытым пространством с тёмными столами, разбросанными под молчаливыми, гиперактивными экранами телевизоров. Стол Фелисити был рядом с лифтами, под огромными часами. Слева и справа от неё тянулись стеклянные офисы с жалюзи, а напротив, за пустующей территорией рабочих мест, которую не занимали уже шесть месяцев, стояли два прекрасных окна, предлагающие виды на небо, обрамлённое небоскрёбами. Между ними висела доска для сообщений, на которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и колоннистка, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и аккуратно отпила глоток. На доске, как она знала, висело объявление о вакансии «менеджера по социальным сетям». Она знала это, потому что уже несколько раз внимательно его изучала. Каждый раз она решала, что эта должность не имеет ничего общего с тем, к чему она стремилась, во что верила и чему учила её жизнь, и к тому же предлагала меньшую зарплату. Но это была работа, которая точно будет существовать через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о её собственном месте. Смотреть, как Мелинда Гейнс раздумывает о том, что может быть её будущим, было страшно, потому что Мелинде было сорок четыре, и она написала серию масштабных статей, разоблачающих троих коррумпированных судей. Если она думала о вакансии «менеджера по социальным сетям», это точно было предвестием конца журналистики. Буквально написано на стене.


«Я вполне удовлетворена тем, как использую свои таланты, спасибо, Том», — сказала Фелисити, потому что она не хотела вступать с ним в словесные перепалки. Она хотела сделать его удобным, а потом разорвать его в пух и прах в печати. Ей было тридцать три. Она могла бы делать множество вещей в своей жизни. «Правда ли, что ты встретился с Хэммондами лично накануне того, как снял обвинения?»


«Мне нужно проверить мой дневник».


Её взгляд на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, прервал длинный, нескладный силуэт Тодда, стажёра, который тряс жёлтым листком бумаги. На лице Тодда было выражение паники. «У нас убийство».


Фелисити отмахнулась от него. Убийства — не её тема. Она занималась городской политикой, образом жизни, иногда делала репортажи о людях, которые погибли, съев что-то не то, но не убийствами.
«Ты их встречала, правда? Когда-то, на каких-то приёмах?»


«Я могу узнать и отправить тебе информацию, если хочешь».


Он бы не отправил. Он принял её звонок, чтобы отнять у неё возможность сообщить, что прокурор округа Том Дэниелс не ответил на запросы к моменту публикации статьи. Теперь он будет тянуть время, пока не наступит следующий цикл новостей, и никто не вспомнит о странно мягком приговоре для Джеймса Хэммонда, красивого парня из колледжа, чьё перспективное будущее на время оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.


«Ты возьмешься за убийство?» — сказал Тодд, подходя в её поле зрения.

113. Виктория Рассказова

Макс Бэрри

Двадцать два убийства Мэдисон Мэй

Фелисити Стэплс разговаривала по телефону. В трубке раздавался голос окружного прокурора, убеждавшего ее в том, что она совершает ошибку. Из-за тиканья часов было невозможно различить отдельные слова.

– То что вы пытаетесь устроить, уже ни в какие ворота не лезет, – наконец прозвучало отчетливо.

Прокурора, с которым она разговаривала, звали Том Дэниелс, и занимал он эту должность – окружного прокурора – давно. Ему приходилось иметь дело с Фелисити – они уже общались пару раз – но, кажется, с каждым новым разговором она падала в его глазах все ниже и ниже.

– Ничего я не устраиваю, – попыталась объяснить она. – Просто задаю вопросы.

– Неужели, – о, она слишком хорошо знала этот тон. Слышала с экрана телевизора, когда пересматривала его очередное интервью. Когда, к примеру, журналист задает какой-то неудобный вопрос, а Дэниелс ему в ответ вроде бы недоуменное «неужели», и беседа всегда перетекает в удобное для него направление. Неуловимый наклон бровей, выражающий одновременно и удивление и искреннюю обеспокоенность вопросом, и любой критик тут же перейдет на сторону Тома. Ему было уже за сорок, но для своего возраста Дэниелс обладал удивительно живым лицом, способным выразить широкий спектр эмоций. – И сколько же времени вы потратили на эту историю? Сомневаюсь, что Брэндон одобрил эту вашу затею.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты, где работала Фелисити. Она пропустила мимо ушей откровенную издевку Дэниэлса, потому что во-первых, она не была идиоткой и не собиралась попадаться на этот избитый трюк, а во-вторых, конечно Брэндон ничего не знал о ее расследовании, он скорее бы послал ее собирать материал про прогноз погоды.

Ну и просто так отпускать это дело она не собиралась, без толку отвлекаясь на подначки Дэниелса.

– Итак, молодой человек из очень обеспеченной семьи выходит из здания суда без единого обвинения, хотя все вещественные доказательства указывают на него, – она попыталась вернуться к началу разговора.

– Вещественные доказательства… – тут же перебил ее Дэниелс. - Теперь я понимаю, за что вы получили свое высшее образование. Правда, если бы вы действительно что-то знали о процессе судопроизводства, то вы бы поняли, что мы обязаны выдвинуть обвинение на основе имеющихся доказательств.

– Таких, как, например, связи с мэром?

– Фелисити Стэплс, – в трубке раздался усталый вздох. Такой же, каким родители награждают непослушных детей, когда они что-то натворили. Что-то вроде «Фелисити Стэплс, подойди-ка сюда. Это твоих рук дело?». – Я думаю вы найдете более полезное применение своих талантов, чем вытягивание информации из окружного прокурора.

Редакция располагалась в большом светлом помещении. Повсюду были наставлены столы, за которыми работали журналисты. Яркие картинки на экранах телевизоров беззвучно сменяли одна другую. Рабочее место Фелисити располагалось возле лифта, прямо под часами. По обе стороны от нее возвышались закрытые шторками стеклянные стенки кабинетов, оставляя единственное свободное пространство - рабочий стол, пустующий уже полгода, и два больших окна с видом на небо, отражающееся в стеклах небоскребов.

В коридоре возле стенда с объявлениями Фелисити заметила Мелинду Гейнс с кружкой в руках. Гейнс в основном занималась написанием политических статей и обзоров.

Фелисити увидела, как она подняла кружку и сделала осторожный глоток. Вообще-то на стенде уже давно висело объявление «ищем менеджера в отдел СМИ». Фелисити знала об этом, так как уже сотню раз видела это объявление, изучала его, даже хотела позвонить, но каждый раз все стремления обрывались сомнением, а правильный ли это выбор, а подходит ли она на эту должность, не противоречит ли эта работа ее идеалам, и еще добрый десяток таких вопросов. В итоге, объявление вот уже год продолжало висеть на стенде.

Неизвестно, могла ли Фелисити с уверенностью сказать то же самое о себе. В работе журналиста постоянство – редкое качество. Мало кому удается долго задержаться на одном месте.

– У нас сейчас такая текучка, – донесся до нее голос Мелинды.

Слышать, как Мелинда Гейнс жалуется на нехватку кадров было одновременно и смешно и грустно, потому что Мелинда Гейнс в свои сорок четыре года уже успела написать целый сборник статей и заметок и разоблачить трех коррумпированных судей.

Если бы Мелинда Гейнс обратилась по объявлению «ищем менеджера в отдел СМИ», то отдел СМИ на долгие годы был бы обеспечен самыми остросюжетными материалами, и за будущее журналистики можно было бы не беспокоиться. Оно было бы буквально напечатано рукой Мелинды Гейнс.

– Меня вполне устраивает то, как я применяю свои таланты, спасибо за беспокойство, Том, – вступать в словесные дебаты с Дэниелсом не хотелось. Она еще успеет выразить все свое недовольство в тексте статьи.

Фелисити было тридцать три года, и планов на жизнь у нее было полным-полно.

– Это правда, что вы встретились с Хаммондами за день до того, как сняли все обвинения?

– Мне нужно посмотреть в своем ежедневнике.

Перед ее взглядом возникла нескладная фигура Тодда – стажера – неловко машущего желтым листком из записной книжки. Картинка Мелинды Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, распалась на части. Фелисити подняла голову – Тодд взволнованно поправил очки. Она вопросительно кивнула ему.

– У меня тут убийство, – прошептал он.

Фелисити отрицательно покачала головой – она не занималась убийствами – политика, социальная жизнь, иногда несчастные случаи отравления какими-то экзотическими продуктами – вот были сферы ее деятельности – но никак не убийства.

– Получается, вы встретились с ними специально? Это была личная встреча?

– Я могу это уточнить и направить вам информацию, если нужно, – бодро ответил Дэниелс.

Конечно, ничего направлять он ей не собирался. Весь этот диалог был нужен только для того, чтобы потянуть время до того момента, пока статья не выйдет в печать. Тогда Том Дэниелс мог бы с гордостью отвечать, что он как окружной прокурор «рассмотрел мнения всех сторон по имеющемуся делу и теперь пришел к объективному решению». И все бы затихло до следующего витка городских новостей, когда новое громкое дело привлекло бы внимание газет и общественности, и никому бы уже не было дела до авантюрного расследования Фелисити Стэплс по делу Джеймса Хаммонда, симпатичного студента колледжа, чье блестящее будущее оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая просто посмеялась над ним на вечеринке.

– Так вы берете убийство или нет? – вновь обратился к ней Тодд.
 

114. Всеволод Шерстнев

Во время телефонного разговора окружной прокурор убеждал Фелисити в том, что она совершает ошибку. Из-за звона её часов его было плохо слышно. - То, на что вы намекаете, элементарно не соответствует действительности, - сказал он. Этого юриста звали Том Дэниелс. У него с Фелисити уже было несколько подобных диалогов, и с каждым разом его мнение о ней становилось лишь хуже.

- Я ни на что не намекаю, - сказала она. - лишь задаю вопросы,
- Я вас слушаю,
Она уже видела по телевизору, как он говорил так. Когда на него давили, чтобы он ответил на неудобный вопрос, он говорил «Я вас слушаю», после чего плавно сменял тему. Том поднял бровь, выражая, что вопрос позабавил и кольнул одновременно. Дэниелс был мужчиной около сорока лет с несколько неестественным загаром и очень выразительным лицом. - Ну и сколько вы уже работаете над этим? Мне трудно поверить, что Брэндон счел это разумным использованием вашего времени.

Брэндон Аберман был управляющим редактором газеты. Фелисити проигнорировала эту насмешку, потому что, во-первых, это была попытка отвлечь её от сути, а во-вторых, да, Брендон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с клопами.

- Молодой человек из благополучной семьи выходит на свободу без отбывания срока, несмотря на мириады улик...
- Мириады, - проговорил Дэниелс. - Я рад, что вы нашли применение своему диплому филолога. Если бы вы были лучше знакомы с реальностью судебного преследования, вы бы понимали, что необходимо достигать наилучшего возможного результата из предоставленных при имеющихся обстоятельствах.
- При таких обстоятельствах, как близкое общение с мэром?
- Фелисити Стейплз, - сказал он тоном разочарованного родителя: «Фелисити Стейплз, подойди сюда. Ты это сделала?» - я уверен, что вашим талантам найдется лучшее применение, нежели охота за вырванными из контекста цитатами прокурора,

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с серыми столами, нагроможденными под безмолвными, и наоборот, несмолкающими телеэкранами. Стол Фелисити находился у входа, недалеко от лифтов, под часами. Слева и справа от нее располагались занавешенные стеклянные кабинеты, а впереди, за пустеющим рабочим пространством, которое простаивало без дела последние полгода, были два великолепных окна, через которые виднелось небо в обрамлении небоскребов. Между ними находилась доска объявлений, у которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. На доске объявлений, как знала Фелисити, было размещено внутреннее объявление о вакансии "менеджер по социальным сетям". Она знала это, потому что уже несколько раз изучала его. И каждый раз она решала, что эта должность не имеет отношения ко всему, ради чего она училась, работала и во что верила, а также подразумевает меньший доход. Но в то же время это работа, которая точно будет существовать через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о ее нынешней. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этой вакансии за чашкой кофе, было страшно, ведь Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и она уже написала огромную серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс видела себя "менеджером по социальным сетям", значит, будущее журналистики действительно было на волоске от смерти, ровно как в древнегреческом мифе.

"Спасибо, Том, - сказала Фелисити, не желая вступать в словесную перепалку с Дэниелсом, - но меня устраивает то, как я использую свои таланты. Она хотела позволить ему успокоиться, а затем уничтожить его в печати. Ей было тридцать три, она могла бы многое сделать в своей жизни. - Правда ли, что вы лично встречались с Хэммондами в ночь перед тем, как снять с них обвинения?
- Мне стоит сверится с дневником.

Ее наблюдение за Мелиндой Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, было нарушено неуклюже бегущим стажером Тоддом в круглых очках, размахивающим листком желтой бумаги. У него было беспокойное выражение лица. - У меня убийство!

Фелисити оттолкнула его. Она не бралась за убийства. Она писала про городскую политику, образ жизни, а ещё иногда про людей, которые умерли, съев что-то не то, но не про убийства. - Ты хоть когда-то работал с убийствами? Может людей опрашивал?
- Я могу это сделать и отправить информацию вам, если хотите,

Он не стал бы это делать. Ранее он ответил на ее звонок и украл газетный заголовок: «Окружной прокурор Том Дэниелс до сих пор не прокомментировал ситуацию с Хэммондом»; сейчас он обходителен с ней и до следующего оборота новостного цикла будет следовать за Стейплз по пятам - пока не потеряет актуальность новость о любопытно мягкой сделке с Джеймсом Хэммондом, симпатичным студентом, чье многообещающее будущее в определенный момент было поставлено под угрозу его нападением на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке.

- Может всё-таки возьмете убийство? - спросил Тодд, смотря ей в глаза.

115. Гадкий утенок

Фелисити Стейплс слушала голос прокурора в телефонной трубке, который объяснял ей, что она заблуждается. Из-за часов расслышать его было непросто.


– То, на что вы намекаете, просто не соответствует действительности, – сказал он. Его звали Том Дэниелс, он был окружным прокурором. Фелисити общалась с ним далеко не впервые, и, похоже, с каждым разом она падала в его глазах все ниже и ниже.


– Я ни на что не намекаю, – возразила она. – Просто спрашиваю.


– Бросьте.


Этот его прием она уже видела по телевизору. Если на него наседали с вопросом, отвечать на который ему не хотелось, он говорил: «Бросьте», и ненавязчиво менял тему. Вскинутая бровь при этом выражала одновременно и веселье, и раздражение от заданного вопроса. Дэниелсу шел пятый десяток, он обладал сомнительным загаром и удивительно богатой мимикой.


– Сколько вы уже занимаетесь этой историей? Вряд ли Брэндон считает это разумной тратой вашего времени.


Брэндон Аберман – главный редактор газеты. Фелисити проигнорировала выпад по двум причинам: во-первых, он был отвлекающим маневром, во-вторых, да, Брэндон явно предпочел бы, чтобы она взяла в работу что-то другое. Желательно про клопов.


– Молодой человек из влиятельной семьи не получает срок, невзирая на обилие улик…


– Невзирая на обилие, – повторил Дэниелс. – Рад, что вы смогли найти применение своему диплому филолога. Будь вы более сведущи в судебных процессах, вы бы понимали, что нам приходится соглашаться на лучшее из возможного, учитывая обстоятельства.


– Обстоятельства вроде связей семьи с мэром?


– Фелисити Стейплс, – укорил он, словно расстроенный родитель. Фелисити Стейплс, подойди сюда. Это ты натворила? – Уверен, вашим талантам можно найти применение получше, чем попытки подловить прокурора.


Редакция представляла собой огромное открытое пространство с беспорядочно расставленными темными столами, над которыми нависали молчаливые экраны оживленно работающих телевизоров. Стол Фелисити находился у входа, недалеко от лифтов и прямо под часами. Слева и справа располагались кабинеты, отделенные стеклянными перегородками с закрытыми жалюзи. А впереди, за безжизненным пейзажем из столов, которые пустовали вот уже полгода, высились два великолепных окна, открывавших вид на обрамленные небоскребами лоскутки неба.


Посередине у доски объявлений стояла Мелинда Гейнс с чашкой кофе; она была политическим обозревателем и вела соответствующую рубрику. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске висит внутреннее объявление о вакансии на место «менеджера социальных сетей». Знала, потому что сама уже не единожды его изучала. Каждый раз она приходила к выводу, что вакансия совершенно не отвечает ни ее образованию, ни опыту работы, ни убеждениям, да еще и зарплата меньше. В то же время эта работа в ближайший год точно никуда не денется, чего нельзя было сказать о ее собственной. То, что Мелинда Гейнс изучала это объявление за чашкой кофе, откровенно пугало, ведь Мелинде было сорок четыре, и она написала множество циклов статей, обличающих трех продажных городских судей. Если Гейнс примеряла на себя должность «менеджера социальных сетей», то будущее журналистики приговорено и распято. Буквально, кнопками на этой самой доске.


– Благодарю покорно, Том, меня вполне устраивает применение моих талантов, – сказала Фелисити, не желая вступать в словесную баталию с Томом Дэниелсом. Она хотела внушить ему спокойствие, а затем разнести на бумаге. Ей тридцать три. Она еще многое могла сделать в своей жизни.


– Правда ли, что вы встречались с Хаммондами за день до того, как сняли обвинения?


– Мне придется свериться с моим расписанием.


Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую над будущим журналистики, внезапно закрыла долговязая фигура стажера Тодда, который размахивал желтым листочком для заметок. На его лице были очки и крайняя взбудораженность.


– У меня убийство.


Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она занималась политикой города, колонкой «Стиль жизни», иногда статьями о людях, которые умерли от того, что съели то, что не следовало, но не убийствами.


– Но ведь вам доводилось с ними встречаться? В неофициальной обстановке?


– Если хотите, я узнаю и сообщу вам.


Ничего он не сообщит. Он принял ее звонок, лишив возможности написать, что «на момент публикации статьи окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запросы о комментариях». Теперь он будет водить ее за нос до тех пор, пока новость не остынет и все не забудут о подозрительном снисхождении правосудия к Джеймсу Хаммонду, симпатичному студенту, чье светлое будущее слегка омрачило нападение на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.


– Возьмешь убийство? – спросил Тодд, снова появляясь в ее поле зрения.

116. Данил Гладкий

По телефону Фелисити Стейплс слушала окружного прокурора, который уверял её, что она ошибается. Слышно его было плохо — мешали часы.

— То, что вы намекаете, попросту неверно, — сказал прокурор. Он был окружным прокурором округа, его звали Том Дэниелс. Они с Фелисити уже говорили несколько раз, и с каждым разом его мнение о ней, казалось, всё ухудшалось.

— Я ни на что не намекаю, — сказала она. — Я просто задаю вопросы.

— Пожалуйста. — Она уже видела, как он делает это на телевидении, когда его спрашивали о чём-то неудобном: “Пожалуйста”, затем плавный уход от темы. Лёгкая морщина на лбу, выражающая одновременно и досаду, и снисходительное развлечение. Дэниелсу было около сорока с хвостиком, кожа его была сомнительно загорелой, лицо — поразительно выразительным. — Сколько времени вы потратили на этот материал? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием ваших ресурсов.

Брэндон Аберман был управляющим редактором газеты. Она проигнорировала колкость, потому что, во-первых, это была уловка, а во-вторых — да, Брэндон бы точно предпочёл, чтобы она занялась чем-то другим, желательно про клопов.

— Молодой человек из влиятельной семьи уходит без единого дня заключения, несмотря на массу улик —

— “Массу”, — сказал Дэниелс. — Очень рад, что вы нашли применение своему диплому по английской филологии. Если бы вы были знакомы с реальной работой прокуратуры, то понимали бы, что нам приходится заключать наилучшие сделки, исходя из обстоятельств.

— Из таких обстоятельств, как, например, тесные отношения семьи с мэром?

— Фелисити Стейплс, — сказал он с интонацией разочарованного родителя. Фелисити Стейплс, подойди сюда. Это ты устроила этот беспорядок? — Уверен, ваши таланты найдут лучшее применение, чем вылавливание компрометирующих цитат у окружного прокурора.

Редакция была огромным открытым пространством, заставленным тёмными столами, над которыми беззвучно мерцали гиперактивные телевизоры. Стол Фелисити находился у самого входа, рядом с лифтами, под самыми часами. По обе стороны — застеклённые кабинеты с опущенными жалюзи, а прямо впереди, за пустующим островком столов, который не занимали уже шесть месяцев, — два великолепных окна с видом на небоскрёбы и небо между ними. Посередине — доска объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнистка, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и осторожно сделала глоток. На доске, Фелисити знала, висела внутренняя вакансия: “менеджер по социальным сетям”. Она знала это, потому что сама уже несколько раз изучала объявление. Каждый раз приходила к выводу, что эта должность никак не связана с тем, чему она училась, к чему стремилась и во что верила — и вдобавок оплачивалась хуже. Но это была работа, которая точно существовала бы через двенадцать месяцев. Чего нельзя было сказать о её нынешней. Наблюдать, как Мелинда Гейнс обдумывает это объявление за чашкой кофе, было пугающе: Мелинде было сорок четыре, и она написала выдающуюся серию разоблачений в отношении трёх коррумпированных городских судей. Если уж она подумывала о работе “менеджера по соцсетям”, значит, конец журналистики был не просто близок — он был буквально вывешен на доске объявлений.

— Я вполне довольна тем, как использую свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити, потому что не хотела пререкаться с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он расслабился — и потом уничтожить его в статье. Ей было тридцать три. У неё ещё было много вариантов в жизни. — Правда, что вы встречались с Хэммондами лично накануне, перед тем как сняли обвинения?

— Надо будет проверить мой календарь.

Её обзор на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, перекрыл долговязый Тодд — стажёр, размахивающий жёлтым листком бумаги. На нём были круглые очки и тревожное выражение лица.

— У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась от него. Убийствами она не занималась. Её темы — городская политика, стиль жизни, иногда истории о тех, кто умер, съев что-то неподходящее. Но не убийства.

— Но вы с ними знакомы, верно? Где-то пересекались? На каких-то приёмах?

— Я могу уточнить и прислать вам информацию, если хотите.

Он не пришлёт. Он ответил на её звонок только затем, чтобы она не смогла написать: Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запрос к моменту публикации статьи. Теперь он будет кормить её обещаниями до следующего витка новостей, когда уже никто не вспомнит о подозрительно мягком досудебном соглашении Джеймса Хэммонда — хорошенького студента, чьё светлое будущее было ненадолго омрачено нападением на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Ты можешь взять убийство? — сказал Тодд, загородив ей обзор.

117. Дарья Б.

Из книги «22 убийства Мэдисон Мэй», автор Макс Бэрри
По телефону окружной прокурор говорил Фелисити Стейплс, что она совершает ошибку. Тиканье часов заглушало его голос. «То, на что вы намекаете, не соответствует действительности», ¬¬¬¬– сказал окружной прокурор. Его звали Том Дэниелс. Прокурор всего округа. Они с Фелисити уже разговаривали несколько раз, и мнение о ней падало с каждым разом.


«Я ни на что не намекаю, – сказала она. – Я просто задаю вопросы».


«Послушайте». Она видела по телевизору, как он это делает, когда на него наседали, и он не хотел отвечать: «Послушайте», затем незаметная смена темы. Бровь поднимается вверх, выражая веселье и недоумение вопросом. Ему было около сорока лет, слегка загорелый мужчина с выразительным подвижным лицом. «Долго придумывали эту историю? Я почти уверен, что Брэндон считает ее тратой вашего времени».


Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон с радостью пересадил бы ее на какую-нибудь историю про клопов.


— Молодой парень из семьи с хорошими связями выходит на свободу без отбывания срока наказания, несмотря на большое количество компрометирующих доказательств…


— Компрометирующих. – сказал Дэниелс. – Я очень рад, что вы нашли применение диплому по филологии. Если бы вы лучше знали, как на самом деле работает прокуратура, вы бы понимали, что мы обязаны заключать максимально выгодную сделку в рамках обстоятельств.


— Обстоятельства вроде того, что семья водится с мэром?


— Фелисити Стейплс, — сказал он, как строгий отец. Фелисити Стейплс, иди сюда. Это ты все раскидала? — Уверен, вы найдете более достойное применение своим талантам, чем выуживать «удобные» цитаты из окружного прокурора.


В просторной редакции царил хаос: темные столы теснились под молчаливыми, но беспокойно мерцающими экранами телевизоров. Стол Фелисити стоял ближе к лифтам, прямо под часами. По бокам от нее располагались глухо зашторенные кабинеты. Впереди — пыльные столы, которые уже полгода стоят без дела, а дальше — два великолепных окна, через которые виднелось небо, испещренное небоскребами. Между окон висела доска объявлений. У нее стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и сделала небольшой глоток.


На доске висело объявление, которое Фелисити уже знала почти наизусть: «менеджер по социальным сетям». Она сама уже не раз его перечитывала. Каждый раз она себе напоминала: это не про нее. Не для этого она училась, не к этому шла. Да и зарплата оставляла желать лучшего. Но зато эта должность точно останется в газете и через год, чего о своей собственной сказать язык не повернется. Мысль о том, что Мелинда Гейнс может всерьез обдумывать эту должность, холодком пробежала по спине. Ей сорок четыре, и она когда-то разоблачила трех коррумпированных судей. Если даже Мелинда Гейнс думает о соцсетях, значит, закат эпохи журналистики — не просто метафора. Он буквально висел на стене. Прикреплен кнопками.


— Спасибо, но меня вполне устраивает, как я использую свои таланты, Том, — сказала Фелисити. Ей не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Ей хотелось, чтобы он расслабился и чтобы потом его слова попали в уничижающую колонку. Ей было тридцать три. Она могла делать все, что угодно. — Это правда, что накануне, перед тем как были сняты обвинения, вы лично виделись с Хаммондами?


— Надо будет проверить в дневнике.


Изображение Мелинды Гейнс, вглядывающейся в будущее журналистики, заслонил долговязый Тодд — стажер, размахивавший желтым листком бумаги. Очки в круглой оправе, встревоженное лицо. «У меня убийство», — сообщил он.


Фелисити отмахнулась. Убийствами она не занималась. Ее тексты касались городской политики, повседневной жизни, иногда странных смертей от еды, но не убийства.


— Вы все же встречались с ними, хоть однажды? На каком-нибудь приеме?


— Я уточню и пришлю вам, если хотите.


Он не пришлет. Он взял трубку только ради того, чтобы не пришлось писать: Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запрос до публикации материала. А теперь будет тянуть время, пока тема утратит актуальность и никто уже не вспомнит об удивительно щадящем соглашении для Джеймса Хаммонда, симпатичного студента из хорошей семьи, чье «светлое будущее» чуть не испортила девушка, осмелившаяся посмеяться над ним на вечеринке.


— Может, все же возьмешь убийство? — спросил Тодд, снова загородив собой вид.

 

118. Дарья Зайцева

22 убийства Мэдисон Мэй


Макс Бэрри


Окружной прокурор твердил в трубку, что Фелисити Стейпл ошибается. Его было плохо слышно из-за тиканья часов.


– Я понимаю, к чему вы клоните, но ваши догадки не имеют никакого отношения к реальности, – заявил окружной прокурор. Его звали Том Дэниэлс. Они с Фелисити обсуждали это уже не в первый раз, и казалось, что с каждым разговором она падала в его глазах все ниже и ниже.


– Я ни к чему не клоню, – ответила она, – я просто спрашиваю.


– Ну в самом деле, – она видела, как он делал так на телевидении, когда не хотел отвечать на вопрос. Он произносил эту фразу и вскидывал бровь, выражая одновременно изумление и недовольство заданным вопросом, а потом аккуратно переводил тему. Дэниэлсу было за сорок. Он был слегка загорелым мужчиной с исключительно богатой мимикой. – Давно вы уже копаетесь в этой истории? Сомневаюсь, что Брэндон одобряет то, чем вы занимаетесь.


Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала это язвительное замечание, потому что, во-первых, это было просто провокацией, а во-вторых, Брэндон и правда предпочел бы, чтобы она переключилась на что-то другое, – желательно на истории о постельных клопах.


– Отпрыска из уважаемой семьи выпускают на свободу, несмотря на все доказательства его виновности…


– Какой бы был заголовок, – прервал ее Дэниэлс. – Вы явно на своем месте. Только вот, если бы вы были чуть лучше осведомлены о том, как ведутся дела в суде, вы бы понимали, что мы выносим наиболее приемлемое решение в сложившихся обстоятельствах.


– Под обстоятельствами вы имеете в виду связи его семьи с майором?


– Фелисити Стэйплс, – проговорил он голосом родителя, готовящегося отчитать своего ребенка: «Фелисити Стейплс, иди-ка сюда. Это твоих рук дело?» – Я уверен, что вам нет необходимости растрачивать ваш талант на попытки подловить окружного прокурора ради статьи в газете.


Новостной отдел представлял собой огромный офис с открытой планировкой. Темные столы были беспорядочно расставлены под безмолвными телеэкранами с постоянно меняющимися картинками. Стол Фелисити стоял ближе ко входу, рядом с лифтами, а над ним самим висели часы. Слева и справа от него находились кабинеты со стеклянными перегородками и наглухо закрытыми жалюзи, а напротив пустующего уже полгода стола, располагались два огромных окна, из которых виднелся изрезанный высотками небосвод. Между ними стояла доска объявлений, а возле нее с чашкой кофе – политический журналист и колумнист Мелинда Гейнс. Она поднесла чашку к губам и сделала небольшой глоток. Фелисити знала, что на доске объявлений неизменно висела вакансия SMM-маркетолога. Знала, потому что сама уже несколько раз изучала объявление. И каждый раз она приходила к выводу, что эта вакансия не имеет никакого отношения к тому, ради чего она училась, к чему стремилась, и во что верила. А еще на ней ставка меньше. Но что можно сказать с уверенностью, так это то, что в ближайший год эта профессия будет все так же актуальна, чего нельзя сказать про ее работу. И смотреть на размышляющую об этом за чашечкой кофе Мелинду Гейнс было невыносимо, потому что сорокачетырехлетняя Мелинда Гейнс была автором целой серии статей, обличающих коррумпированных судей города. Если уж Грейнс задумалась о карьере SMM-щика, то будущее журналистики висит на волоске. И на доске объявлений.


– Спасибо за беспокойство, Том, но мне нравится моя работа, – ответила Фелисити. Ей не хотелось вступать в словесные перепалки с Томом Дэниэлсом. Она хотела усыпить его бдительность и вытрясти из него информацию для статьи. Ей было всего тридцать три. Перед ней были открыты все двери. – Это правда, что вы встречались с Хэммондсами вечером накануне вынесения оправдательного приговора?


– Мне нужно свериться со своим ежедневником.
Образ Мелинды Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, скрылся за неуклюжей фигурой стажера Тодда, размахивающего желтым листком для заметок. В его взгляде, видневшемся из-под круглых очков, читалось волнение.


– Поступило сообщение об убийстве.
Фелисити отправила его восвояси. Убийства – это не по ее части. Она писала о городской политике, образе жизни и иногда о смертях людей, съевших что-то, что им есть не стоило, но никак не об убийствах.


– Так что, вы встречались с ними? Неофициально?


– Если хотите, я могу уточнить и позже прислать вам информацию.


Ничего он не пришлет. Он ответил на звонок, только чтобы она не написала в газете: «На момент выхода статьи окружной прокурор Том Дэниэлс так и не вышел на связь с журналистами». Он планирует тянуть до тех пор, пока в новостной хронике не появится новая сенсация, из-за которой все забудут о пустяковом деле смазливого студентика Джеймса Хэммонда, светлое будущее, которого чуть было не оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.


– Займешься убийством? – спросил Том, пробираясь в поле ее зрения.

119. Дарья Комарова

Отрывок из книги Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»

Фелисити Стейплс слушала гневную тираду в свой адрес. На том конце провода прокурор округа Том Дениэлс говорил ей, что она совершает ошибку. Расслышать его было нелегко, мешали тикающие на фоне часы.

- То, на что вы намекаете — неправда, — сказал прокурор. Это был не первый их разговор, и с каждым разом мнение прокурора о Фелисити менялось не в самую лучшую сторону.

- Я ни на что не намекаю, — ответила Фелисити. — Я просто задаю вопросы.

- Прошу вас, — Фелисити не раз видела по телевидению, как Том Дениэлс проделывал этот трюк. Репортёры набрасывались на него с вопросами, на которые прокурор не хотел давать ответов. «Прошу вас», — и разговор уходил совсем в другое русло. Он хмурил брови, по лицу читались одновременно удивление и огорчение от неуместных вопросов. Дениэлсу было за сорок, его кожу покрывал неровный загар, но лицо было очень выразительным.

- Сколько времени вы убили, пока копались в этой истории? Ни за что не поверю, что Брендон не нашла для вас другого занятия.

Брендон Эберман была главным редактором газеты, для которой писала Фелисити. Журналистка пропустила колкость со стороны прокурора мимо ушей и не просто так. Во-первых, это была очередная попытка выбить ее из колеи, а во-вторых, Дениэлс был прав. Брендон бы однозначно поручила ей другую работу, скорее всего такую, в которой замешаны постельные клопы.

- Молодой человек из известной семьи уходит от наказания, несмотря на изобилие доказательств...

- Изобилие, — перебил её Дениэлс. — Замечательно, что филологическое образование пригодилось вам в работе. Но если бы вы хоть немного знали о том, как работает сторона обвинения на самом деле, то мне не пришлось бы объяснять вам, что сделка со следствием была самым лучшим решением, учитывая все сложившиеся обстоятельства.

- Например, такие, как связь семьи с мэром?

- Фелисити Стейплс, — словно рассерженный родитель одёрнул её прокурор. «Фелисити Стейплс, иди-ка сюда. Что ты здесь натворила?» — Думаю, вам стоит найти другое применение вашим талантам, поиск ошибок в работе прокурора — занятие неблагодарное.

Офис новостного центра представлял собой большое помещение с расставленными словно в хаосе столами из тёмного дерева. На стенах висели работающие в беззвучном режиме экраны телевизоров. Рабочее место Фелисити располагалось неподалёку от входа, совсем рядом находился лифт, а прямо над столом висели часы. Слева и справа находились отделённые друг от друга стеклянными перегородками рабочие места коллег. Прямо перед столом Фелисити, если не считать огромного ряда пустующих уже около полугода столов, располагались два окна. В промежутках между зданиями многоэтажек проглядывало небо. На стене между окнами висела доска объявлений. На ней была изображена политический обозреватель и ведущая собственной колонки Мелинда Гейнс. Она с наслаждением пила кофе из кружки. Там же висело объявление о поиске менеджера по социальным сетям среди работников центра. Фелисити знала об этом не понаслышке. Уже не раз она читала описание этой вакансии.

И каждый раз она убеждалась, что ставка не подходила ни под её образование, ни под опыт работы, ни под её внутренние стремления и идеалы. Да и предложенный уровень зарплаты в несколько раз ниже, чем тот, который она имеет сейчас. Но эта работа относилась к категории «стабильных» и точно просуществует больше года. Что трудно сказать о самой Фелисити. Вид Мелинды Гейнс, размышляющей о чём-то над кружкой кофе, пугал Фелисити. В свои сорок четыре года Мелинда была успешным журналистом с огромной серией статей, разоблачающих трёх коррумпированных судей. И если сама Гейнс теперь считалась не журналистом, а менеджером по социальным сетям, то будущее журналистики было предрешено. Это было закреплено на этой доске словно пост в социальных сетях.

- Спасибо, Том, но применение своим талантам я уже нашла, — Фелисити не хотела спорить с Томом Дениэлсом. Её целью было втереться к нему в доверие, а затем выпустить разгромную статью, в которой будет вся правда о прокуроре Дениэлсе. Ей было всего тридцать три года. У неё в запасе ещё много времени для разных свершений.

- Правда ли, что вы встречались с Хаммондами в ночь перед тем, как сняли все обвинения?

- Подождите, я сверюсь с расписанием.

От созерцания Мелинды Гейнс, размышляющей над будущим журналистики, её отвлёк практикант Тодд, неуклюже взмахнувший жёлтой листовкой перед глазами Фелисити. Он волновался, круглые очки только подчёркивали выражение его лица.

- У нас тут убийство.
Фелисити шикнула на него. Она не пишет про убийства. Политика, истории из жизни —вот её стезя. Пару раз ей приходилось писать о людях, съевших чего ни попадя и умерших после этого. Но точно не об убийствах.

- Так вы встречались? Лично?

- Я уточню и пришлю вам имеющуюся информацию.

Но Фелисити знала, что прокурор этого не сделает. Он и на звонок журналистки ответил только затем, чтобы вычеркнуть этот пункт из списка дел. Прокурор округа Том Дениэлс не даёт никаких комментариев до момента публикации статьи. И сейчас он будет водить журналистку за нос до тех пор, пока очередная сенсация не затмит собой очень любопытное соглашение о признании вины* с Джоном Хаммондом, симпатичным студентом, чьё блестящее будущее могло быть разрушенным после нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

---- В США — сделка обвиняемого со стороной обвинения, в рамках которой обвиняемый признает свою вину в совершении преступления небольшой тяжести в обмен на отказ стороны обвинения от всестороннего исследования обстоятельств дела, а также от уголовного преследования в совершении более тяжкого преступления.----

-Ты возьмёшься за статью об убийстве? — снова влез в её мысли Тодд.

120. Дарья Н.

Из книги Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»

Фелисити Стэйплз слушала по телефону речь окружного прокурора о том, что она совершает ошибку. Собеседника было едва слышно из-за шума часов.

– То, на что вы намекаете, просто неверно, – заявил прокурор административного округа по имени Том Дэниэлс. Фелисити разговаривала с ним до этого несколько раз, и с каждой беседой его мнение о собеседнице чуть падало.

– Я ни на что не намекаю, – ответила Фелисити. – Я всего лишь задаю вопросы.

– Да бросьте.

Девушка уже видела по телевизору, как он говорил это, будучи загнанным в угол неприятным вопросом. Сперва слова «Да бросьте», затем легкая смена темы. Движение бровью, выражающее одновременно веселье и неудобство от вопроса. Дэниэлс был мужчиной около 45 лет, довольно нечетко загорелым и с великолепно выразительным лицом.

– Как много времени вы потратили на изучение этой истории? Мне сложно поверить, что Брэндон считает такую трату вашего времени разумной.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты, в которой работала Фелисити. Девушка проигнорировала насмешку, ведь, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, Брэндон действительно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, лучше всего включающим в себя постельных клопов.

– Молодой мужчина из благополучной семьи освобожден без отбывания срока, несмотря на изобилие улик…

– Изобилие, – усмехнулся Дэниэлс. – Рад, что вы смогли проявить свою научную степень в области языка. Если бы вы были лучше ознакомлены с реалиями уголовного преследования, вы бы поняли, что нужно заключить наилучшую возможную сделку, учитывая обстоятельства.

– Обстоятельства по типу тех, что ваша семья близко общается с мэром?

– Фелисити Стэплз, – прервал прокурор, походя на расстроенного отца, говорящего «Фелисити Стэйплз, подойди. Это ты устроила такой беспорядок?» – Я вполне уверен, что существует лучший способ проявления ваших талантов, чем выуживание цитат окружного прокурора.

Новостной отдел представлял собой огромное открытое пространство, беспорядочно заставленное темными столами под безмолвными телевизионными экранами с гиперактивной картинкой. Стол Фелисити стоял рядом с лифтами у входа, прямо под часами. Слева и справа от ее места располагались кабинеты со стеклянными, но наглухо закрытыми стенами, а впереди, за бесхозным рабочим столом, простоявшим без дела полгода, – 2 великолепных окна, из которых виднелось небо в обрамлении небоскребов. Между окнами висела доска объявлений, у которой стояла с чашкой кофе Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель. Она подняла чашку к губам и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске висело объявление о внутренней вакансии «менеджера по социальным сетям». Девушка знала это, так как уже сама изучила этот листок бумаги несколько раз, но постоянно думала, что эта должность никак не связана с тем, что она изучала, с чем работала и во что верила. К тому же, оплата там была ниже. Но в то же время это была работа, которая точно сохранится в ближайший год, чего нельзя было сказать о нынешней должности Фелисити. Было ужасно наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс с чашкой кофе размышляет над объявлением, ведь ей было 44 и она написала невообразимое количество статей, разоблачивших 3 коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривала свою кандидатуру на должность менеджера по социальным сетям, то будущее журналистики действительно висело на волоске. Точнее, на канцелярской кнопке.

– Благодарю, Том, меня устраивает то, как сейчас применяются мои таланты, – ответила Фелисити, не желая вступать в спор с Томом Дэниэлсом. Она хотела заставить его чувствовать себя комфортно, а затем уничтожить его в статье. Журналистке было 33 года, она могла бы сделать многое в своей жизни. – Правда ли, что вы лично встретились с семьей Хаммонд в ночь перед тем, как снять все обвинения?

– Мне придется свериться с моим дневником.

Наблюдение Фелесити за Мелиндой Гейнс, размышляющей над будущим журналистики, было прервано нескладной фигурой интерна Тода, размахивающего листком желтой бумаги. На его тревожном лице сидели круглые очки.

– Тут дело об убийстве.

Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Она занималась городской политикой, образе жизни, иногда историями о людях, которые умерли, съев то, что не следовало, но никак не убийствами.

– Вы все же встречались с ними в какой-то момент? Общались с ними?

– Я могу выяснить эту информацию и прислать ее вам, если угодно.

Он не пришлет. Он ответил на звонок, чтобы лишить ее заголовка «Окружной прокурор Том Дэниэлс не ответил на просьбу о комментарии к моменту публикации статьи». Теперь же он будет водить ее за нос до следующей громкой новости, когда никто не вспомнит о любопытно лояльной сделке о признании вины Джеймса Хэммонда, симпатичного студента, чье блестящее будущее было поставлено под угрозу из-за его нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

– Ты можешь заняться убийством? – спросил Тод, подойдя вплотную к Фелисити.

121. Дарья Науменко

По телефону Фелисити Стейплс слушала, как прокурор говорил ей, что она ошибается. Его было плохо слышно из-за тикающих часов.

– Ваши намеки просто неверны. – сказал прокурор. Он был окружным прокурором; его звали Том Дэниэлс. Они c Фелисити уже общались несколько раз раньше, и с каждым новым разговором его мнение о ней, казалось, становилось немного хуже.

– Я ни на что не намекаю. – сказала она. – Я просто задаю вопросы.

– Пожалуйста. – Она видела, как он делает это на телевидении, когда его заставляли отвечать на неудобный вопрос: Пожалуйста, а потом ненавязчивое изменение темы. Вскинутые брови – выражают одновременно и веселье, и боль от вопроса. Дэниэлсу было примерно за сорок, у него был странноватый загар и невероятно выразительное лицо.

– Сколько ты уже копаешься в этой истории? Трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием твоего времени.

Брэндон Эбермэн – главный редактор газеты. Она проигнорировала укол, потому что, во-первых, это было отвлекающим маневром, а во-вторых, да, Брэндон безусловно предпочёл бы, чтобы она занялась чем-то другим, желательно чем-то, связанным с постельными клопами.

– Молодой человек из семьи с хорошими связями избегает наказания, несмотря на целую вереницу улик…

– Вереницу, – сказал Дэниэлс. – Я так рад, что ты нашла применение своему лингвистическому диплому. Если бы ты была лучше знакома с процессом обвинения, ты бы поняла, что мы должны постараться урегулировать дело как можно лучше, с учетом обстоятельств.

– Обстоятельства в духе «семья общается с мэром»?


– Фелисити Стейплс, – сказал он словно разочарованный родитель. Фелисити Стейплс, подойди сюда. Ты устроила этот беспорядок? – Я уверен, что есть лучшее применение твоих талантов, чем выуживать провокационные цитаты у прокурора.

Редакция была огромным офисом с открытой планировкой, где под безмолвными, но очень динамичными телевизионными экранами беспорядочно стояли темные столы. Стол Фелисити находился ближе к передней части, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа от нее располагались офисы со стеклянными стенами с затворёнными жалюзи, а за безжизненной панорамой рабочих столов, пустующих уже шесть месяцев, находились два великолепных окна с видом на небо, обрамленное небоскребами. Посередине была доска объявлений, рядом с которой, держа кружку кофе, стояла Мелинда Гейнс – политический репортер и колумнистка. Мелинда подняла кружку и сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висело внутреннее объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Она знала это потому, что уже сама несколько раз изучила его. Каждый раз она решала, что эта должность ей не подходит – ни по образованию, ни по опыту, ни по убеждениям, да и зарплата там ниже. И всё же это работа, которая точно будет и через двенадцать месяцев, чего нельзя сказать о её собственной. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс раздумывает над этим, попивая кофе, было ужасно, потому что Мелинде Гейнс сорок четыре года, и она написала выдающуюся серию разоблачающих статей о трёх коррумпированных городских судьях. Если Гейнс задумывается о должности «менеджера по социальным сетям», значит, на будущем журналистики поставлен крест. В прямом смысле – на этой самой доске.

– Я комфортно чувствую себя с тем, как я применяю свои таланты, спасибо, Том. – сказала Фелисити, потому что она не хотела препираться с Томом Дэниэлсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя спокойно и разнести его в пух и прах в СМИ. Ей тридцать три года. Она могла бы многое сделать со своей жизнью. – Это правда, что ты лично встретился с Хаммондами накануне, когда снял обвинения?

– Мне нужно посмотреть в ежедневнике.

Её наблюдения за Мелиндой Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, были прерваны длинным силуэтом Тодда-стажёра, который размахивал листом желтой бумаги для заметок. У него были круглые очки и тревожный вид.

– У меня убийство.

Фелисити прогнала его. Она не занималась убийствами. Она занималась городской политикой, бытом, иногда писала о людях, которые умерли от того, что съели что-то неподходящее, но не об убийствах. – Но вы встречались с ними когда-то? В неформальной обстановке?

– Я могу найти эту информацию и прислать вам, если хотите.

Ему не хотелось. Он ответил на звонок, чтобы лишить возможности написать: Прокурор Том Дэниэлс не ответил на запросы прокомментировать ситуацию к моменту публикации этой статьи. Теперь он будет тянуть ее за собой до следующего новостного витка, когда никто уже не вспомнит о необычно мягкой сделке о признании вины по делу Джеймса Хэммонда, привлекательного студента колледжа, чье светлое будущее было ненадолго омрачено нападением на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.


– Возьмешь убийство? – сказал Тодд, появившись в ее поле зрения.


 

122. Дарья С.

По телефону Фелисити Стейплз слушала убеждения окружного прокурора в ошибочности ее действий. Его слова едва пробивались сквозь тиканье настенных часов.


— То, на что вы намекаете, попросту не соответствует действительности, – произнес окружной прокурор. Это был Том Дэниелс, прокурор округа. Они с Фелисити уже не раз беседовали, и с каждой такой беседой его мнение о ней, казалось, падало все ниже.


— Я ни на что не намекаю, – ответила она. – Я всего лишь задаю вопросы.


— Да бросьте.
Фелисити видела по телевизору, как он прибегает к этому приему, когда его припирают к стенке неудобным вопросом: сначала это «да бросьте», а затем – неуловимая смена темы. При этом его брови чуть сходились у переносицы, выражая одновременно и насмешку, и муку. Дэниелсу было лет сорок пять, он щеголял слегка сомнительным загаром и обладал удивительно выразительным лицом.
— Сколько времени вы уже потратили на эту историю? — продолжил он, и в голосе явно слышалось раздражение. — Сомневаюсь, что Брэндон считает это разумным использованием вашего рабочего времени.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити пропустила колкость мимо ушей: во-первых, это был очевидный отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон и впрямь предпочел бы, чтобы она занялась чем-нибудь другим, желательно — историей про постельных клопов.


— Молодой человек из влиятельной семьи отделывается условным сроком, несмотря на изобилие улик…


— Изобилие, – хмыкнул Дэниелс. – Как я рад, что вы нашли применение своему диплому филолога. Будь вы лучше знакомы с реалиями прокурорской работы, то поняли бы: мы вынуждены заключать наилучшую из возможных сделок, учитывая обстоятельства.


— Обстоятельства вроде того, что его семья водит дружбу с мэром?


— Фелисити Стейплз, – произнес он тоном разочарованного родителя, который вот-вот скажет: «Фелисити Стейплз, а ну-ка иди сюда. Это ты тут устроила?» – Уверен, вашим способностям найдется лучшее применение, нежели выуживание у окружного прокурора компрометирующих фраз.

Редакция представляла собой огромное открытое пространство, где под беззвучно мельтешащими экранами телевизоров в беспорядке громоздились темные столы. Стол Фелисити находился у входа, неподалеку от лифтов, прямо под часами. Слева и справа от нее располагались стеклянные кабинеты с наглухо задернутыми жалюзи, а впереди, за офисными зарослями пустых столов, зиявшими проплешинами уже полгода, виднелись два великолепных окна, которые являли взору участок неба, заключенный в строгую раму высотных зданий. Между окнами примостилась доска объявлений, у которой с чашкой кофе в руке застыла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист. Мелинда поднесла чашку к губам и осторожно отхлебнула.

Фелисити знала: на доске объявлений висит объявление с вакансией SMM-редактора. Она помнила это, потому что сама уже не раз его разглядывала. И всякий раз убеждалась: эта должность не имела ни малейшего отношения ко всему, ради чего она училась, к чему стремилась и во что верила, не говоря уже о том, что платили за нее меньше. Зато это была работа, которая гарантированно сохранится и через год – в отличие от ее собственной. Наблюдать, как Мелинда Гейнс за чашкой кофе размышляет над этим предложением, было до жути страшно, ведь Мелинде Гейнс стукнуло сорок четыре, и это она – автор нашумевшей серии статей, разоблачивших трех продажных городских судей. Если уж сама Гейнс всерьез подумывала о должности SMM-редактора, значит, песенка журналистики и впрямь спета. Приговор вынесен. Буквально – вывешен на доску.


— Я вполне довольна тем, как применяю свои таланты, спасибо, Том, – ответила Фелисити.
Ей совершенно не хотелось вступать в словесную дуэль с Томом Дэниелсом. Ей нужно было, чтобы он расслабился, почувствовал себя в безопасности, – а потом она разнесет его в пух и прах в своей статье. Ей всего тридцать три. Она еще столько всего успеет.
— Это правда, что вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений? — добавила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно.


— Надо бы проверить по ежедневнику.


Пока Фелисити наблюдала за тем, как Мелинда Гейнс размышляет о будущем журналистики, ее отвлекла долговязая фигура стажера Тодда, размахивавшего желтым листком из блокнота. На носу у него сидели круглые очки, а на лице застыло тревожное выражение.
— У меня убийство.


Фелисити от него отмахнулась. Убийства – это не ее профиль. Ее стихия – политическая жизнь города, светская хроника, изредка – истории о тех, кто умер, съев что-нибудь не то. Но никак не убийства.
— Но вы же с ними встречались, верно? Ну, хоть когда-нибудь? В неформальной обстановке?


— Могу уточнить и прислать вам эту информацию, если хотите.


Еще чего. Не пришлет. Он ответил на ее звонок лишь затем, чтобы она не могла вставить в статью сакраментальное: «Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на наш запрос о комментарии к моменту публикации этой статьи». А теперь будет водить ее за нос до новой новостной сенсации, когда уже никто и не вспомнит о подозрительно мягкой сделке со следствием для Джеймса Хэммонда – симпатичного студента, чье блестящее будущее оказалось под угрозой из-за нападения на девчонку, посмевшую посмеяться над ним на вечеринке.


— Так вы возьмете убийство? – снова вынырнул перед ней Тодд, заслоняя обзор.

123. Диана П.

Фелисити Стейплз слушала, как на другом конце провода прокурор уверял её, что она ошибается. Настенные часы заглушали его голос.

– То, на что ты намекаешь, попросту неправильно, – сказал окружной прокурор по имени Том Дэниелс. Он уже разговаривал с Фелисити несколько раз, и с каждым разом он всё больше сомневался в её профессионализме. Дэниелс был мужчиной лет сорока с хвостиком, с неравномерным загаром и очень выразительным лицом.

– Я ни на что не намекаю, - ответила Фелисити. – Я просто спрашиваю.

– Что ж… Сколько ты уже потратила на эту статью? Не думаю, что Брендон сочтёт это полезной тратой твоего времени.

Брендон Аберман занимал должность главного редактора газеты. Фелисити проигнорировала насмешку Тома, потому что его целью было переключение внимания. Она видела по телевизору, как он, когда не хотел отвечать, сдавливал переносицу, показывая своё изумление и разочарование вопросом. Это сопровождалось взохом «что ж», после которого следовала смена темы. Да и потом, Брендон действительно хотел бы, чтоб она писала о чём-то другом. Желательно о клопах.

– Молодой мужчина из влиятельной семьи вышел сухим из воды, не смотря на обилие доказательств...

– Обилие, – повторил Дэниелс. – Рад, что ты не зря училась на филологическом. Однако если бы ты что-нибудь знала о судебном процессе, то понимала бы, что в данных обстоятельствах нам нужно заключить наиболее выгодную сделку.

– В данных обстоятельствах? Таких как связь семьи с мэром?

– Фелисити Стейплз, – произнёс Том тоном разочарованного родителя. (Фелисити Стейплз, а ну-ка иди сюда! Это ты устроила беспорядок?) – Я уверен, ты можешь направить свою энергию в более подходящее русло, чем попытки подловить прокурора на цитате.

Редакция представляла собой большое пространство с тёмными столами, над которыми беззвучно висели оживлённые экраны телевизоров. Рабочее место Фелисити располагалось около лифтов, над её столом висели часы. По обе стороны находились застеклённые офисы с жалюзи, а впереди, за уже полгода как заброшенными столами – два роскошных окна, из которых открывался замечательный вид на обрамлённое небоскрёбами небо. Между окнами висела доска объявлений, рядом с которой стояла Мелинда Гейнс – политический обозреватель с собственной колонкой. Мелинда поднесла к губам чашку кофе и сделала небольшой глоток. На доске сотрудникам предлагалась вакансия контент-менеджера. Фелисити это знала, так как сама уже не раз перечитала объявление. Каждый раз она приходила к выводу, что эта должность не имеет ничего общего с тем, что она изучала, ради чего работала и во что верила. Да и зарплата была хуже. С другой стороны, эта должность будет актуальна и через год, чего нельзя сказать о должности Фелисити. Тот факт, что Мелинда Гейнс задумалась о должности контент-менеджера, пугал. В свои сорок четыре Гейнс уже написала огромную серию статей о трёх продажных судьях. И раз уж она всерьёз задумалась об этой должности, значит журналистике уже подписан приговор. Причём буквально на доске.

– Я направляю свою энергию, куда мне нужно, Том, – сказала Фелисити. Она не хотела с ним спорить. Наоборот, она хотела разговорить его, чтобы испортить ему репутацию в статье. Ей было всего тридцать три и у неё было время на многое в этой жизни. – Это правда, что ты лично встретился с Хаммондами за день до снятия обвинений?

– Мне нужно уточнить в моём расписании.

Задумавшуюся о будущем журналистики Мелинду Гейнс вдруг загородил долговязый стажёр Тодд. Он выглядел взволновано в своих круглых очках.

– У меня тут убийство, – сказал он, размахивая жёлтым листком бумаги.

Фелисити шикнула на стажёра. Она не работала с убийствами. Она писала о политике, стиле жизни, иногда о том, как кто-то умер, чем-то подавившись. Но не об убийствах.

– Но ты же с ними встретился? Неформально?

– Я уточню и пришлю тебе детали, если тебя это устроит.

Он ничего не пришлёт. Он ответил на звонок, только чтобы лишить её строки «На момент публикации статьи окружной прокурор Том Дэниелс отказался от комментариев». Теперь он будет тянуть время, пока не появятся новые новости и все забудут о снисходительной сделке Джеймса Хаммонда, симпатичного студента с блестящим будущим, над которым нависла угроза из-за нападения на девушку, посмеявшуюся над ним на вечеринке.

– Ты возьмёшься за убийство? – спросил Тодд, снова оказавшись в поле зрения Фелисити.

124. Диана С.

из 22 Убийства Мэдисон Май, Макс Барри

По телефону, Фелисити Степлс слушала, как окружной прокурор сказал ей, что она делает ошибку. Его было трудно услышать, из-за часов. "То, что вы намекаете, просто не верно," сказал прокурор. Он был окружным прокурором; его звали Том Дэниелс. Он говорил с Фелисити несколько раз, и каждый раз его мнение о ней падало.
"Я не намекаю на что-либо," сказала она. "Я только задаю вопросы."
"Пожалуйста." Она видела, как он делал это по телевизору, когда ему давили на что-то, на что он не хотел отвечать: «Пожалуйста, затем тонкое изменение темы. Укус на лбу, выражающий как радость, так и боль при этом вопросе. Дэниелс был в середине 40-х, немного загорелый, с великолепно выразительным лицом. "Как долго вы потратили на эту историю? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени."
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала эту насмешку, потому что, во-первых, это было отвлекающий манёвр, и, во-вторых, да, Брэндон определенно предпочёл бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно с клопами.
"Молодой человек из семьи с хорошими связями уходит без отбытия срока, несмотря на изобилие доказательств-"
"Изобилие", - сказал Дэниелс. "Я так рад, что вы нашли выход для английской степени. Если бы вы были знакомы с реальностью судебного преследования, вы бы поняли, что мы должны заключить наилучшую сделку, учитывая обстоятельства."
"Обстоятельства, как семья смешивается в обществе с мэром?"
"Фелисити Стаплс", - сказал он, как разочарованный родитель. Фелисити Стаплс, иди сюда. Ты устроил этот бардак? "Уверен, что есть лучший выход для твоих талантов, чем ловить цитаты от прокурора."
Редакция была огромным открытым пространством с темными столами, перемеженными под тихими, гипер-активными экранами. Стол Фелисити был рядом с лифтом, под часами. Со стеклянными дверями к ее левой и правой сторонам стояли офисы, в то время как впереди, за бесплодным участком дескспаркапа, который лежал голый шесть месяцев, были два великолепных окна, предлагающих небо в рамах неба. Между ними была доска сообщений, где стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и приняла осторожный глоток. На доске сообщений, Фелисити знала, что это внутреннее объявление о работе для "менеджера социальных медиа." Она знала это, потому что уже несколько раз изучала её сама. Каждый раз она решала, что эта должность не имеет отношения к тому, чему она училась, работала и верила, а также к тому, что ей предлагалось меньше денег. Но это была также работа, которая определенно существовала бы через двенадцать месяцев, что нельзя сказать о ней самой. Смотреть, как Мелинда Гейнс размышляет над ней за чашкой кофе, было ужасающе, потому что Мелинде Гейнсу было сорок четыре и она написала громадную серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если бы Гейнс рассматривал "менеджер социальных медиа", то это действительно было написано на стене для будущего журналистики. Буквально опубликовано там.
"Мне комфортно с тем, как я использую свои таланты, спасибо тебе, Том", - сказала Фелисити, потому что она не хотела спорить с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно и распотрошила его в печатном виде. Ей было тридцать три года. Она могла делать много вещей в своей жизни. "Правда ли, что вы лично встретились с Хаммондами в ночь перед тем, как снять обвинения?"
"Мне нужно проверить свой дневник."
Её взгляд на то, как Мелинда Гейнс размышляет о будущем журналистики, был нарушен сгущающейся формой интерна Тодда, размахивающего куском желтой бумаги. Он носил круглые очки и тревожное выражение лица. "У меня убийство."
Фелисити его застрелила. Она не совершала убийств. Она делала городскую политику, образ жизни, иногда рассказывала истории о людях, которые умерли, поедая то, что не должны были есть, но не убивали. "Вы встречались с ними в какой-то момент? Социально?"
"Я могу узнать и отправить вам эту информацию, если хотите."
Он бы не стал. Он принял её звонок, чтобы ограбить её от разговора Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбы о комментариях к тому времени, когда эта статья была опубликована; теперь он будет проводить ее до следующей революции в новостном цикле, когда никто не вспомнил о любопытно мягкой сделке Джеймса Хаммонда, красивого парня из колледжа, чьё обещающее будущее было ненадолго угрожаемо нападением на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке.
"Можешь ли ты выдержать убийство?" - сказал Тодд, переходя в её глаза.

125. Евгений

Макс Барри
22 убийства Мэдисон Мэй
По телефону Фелисити Стейплс слушала окружного прокурора, который убеждал ее, что она совершает большую ошибку. Слышно его было плохо — из-за часов.
— То, что вы утверждаете, — совершенно неверно, — сказал окружной прокурор. Его звали Том Дэниелс. Они с Фелисити уже говорили раньше, и с каждым разом его мнение о ней, казалось, становилось все хуже.
— Я ничего не утверждаю, — сказала она. — Я просто задаю вопросы.
— Да ладно. — Она уже видела, как он делает это по телевизору: если его прижимали к стенке вопросом, на который он не хотел отвечать, он говорил «да ладно» — и мягко переводил разговор на другую тему. Легкая морщинка на лбу, выражающая одновременно и удивление, и досаду. Дэниелсу было за сорок, загар у него был странный, но лицо — выразительное, почти театральное.
— Сколько времени вы уже копаетесь в этом деле? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумной тратой вашего времени.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она пропустила выпад мимо ушей — во-первых, это был прием отвлечь внимание, а во-вторых, да, Брэндон, несомненно, предпочел бы, чтобы она писала о чем-то другом. Например, о проблеме появления клопов в городе.
— Молодой человек из влиятельной семьи выходит сухим из воды, не проведя ни дня за решеткой, несмотря на обилие доказательств…
— Обилие, — перебил Дэниелс. — это вам не писать статьи. Если бы вы лучше знали, как на самом деле работает обвинение, вы бы поняли, что приходится заключать наилучшую возможную сделку, учитывая обстоятельства.
— Обстоятельства вроде того, что семья водит дружбу с мэром?
— Фелисити Стейплс, — произнес он с интонацией разочарованного родителя. Фелисити Стейплс, о чем вы? К чему вам это? — Я уверен, вы найдете более достойное применение своему таланту, чем охота за громкими цитатами от окружного прокурора.
Редакция представляла собой огромное открытое пространство, уставленное темными столами под мерцающими телевизионными экранами. Стол Фелисити стоял у входа, рядом с лифтом, прямо под часами. По бокам — стеклянные кабинеты с закрытыми жалюзи. Впереди — множество пустых рабочих мест, заброшенных уже более полгода, а дальше — два окна с видом на небо, обрамленное небоскребами. Между ними — доска объявлений, у которой стояла с кружкой кофе политический обозреватель и колумнист Мелинда Гейнс. Она подняла кружку и медленно сделала глоток.
Фелисити знала, что на доске висит внутреннее объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Она уже не раз его разглядывала. Каждый раз решала, что эта работа не имеет ничего общего ни с тем, чему она училась, ни с тем, к чему стремилась, ни с тем, во что верила. Да и платили меньше. Но в отличие от ее текущей должности, эта вакансия наверняка существовала бы и через год. Ужасно было наблюдать, как Мелинда Гейнс рассматривает эту табличку с кофе в руке, потому что Мелинде было сорок четыре, и она написала целую серию громких разоблачений трех коррумпированных городских судей. Если даже она задумывалась о должности «менеджера по соцсетям», то конец журналистике действительно был близок. Причем буквально — он был напечатан и приколот к стене.
— Том, я вполне довольна тем, как я использую свои навыки, — сказала Фелисити. Ей не хотелось словесно сражаться с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он расслабился — и тогда она разнесет его в статье. Ей было тридцать три. В жизни она еще могла многое успеть.
— Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне, когда сняли обвинения?
— Мне нужно посмотреть в календарь.
Ее обзор на Мелинду Гейнс и будущее журналистики заслонил долговязый Тодд — стажер — с желтым листом бумаги в руке. На носу у него были круглые очки, а на лице — тревожное выражение.
— У меня убийство, — сказал он.
Фелисити отмахнулась. Убийствами она не занималась. Ее сфера — городская политика, лайфстайл, иногда истории о людях, умерших после поедания чего-то сомнительного. Но не убийства.
— Но вы же их встречали, хоть однажды? На каком-нибудь приеме?
— Я могу узнать и прислать вам эту информацию, если хотите.
Он этого не сделает. Он взял трубку только для того, чтобы лишить ее возможности написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запрос комментария к моменту публикации материала». А теперь он будет кормить ее обещаниями, пока не наступит следующий виток новостей, и никто уже не вспомнит о подозрительно мягком соглашении по делу Джеймса Хаммонда — симпатичного студента, чье светлое будущее на мгновение оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая осмелилась посмеяться над ним на вечеринке.
— Ты можешь заняться убийством? — спросил Тодд, снова появившись у нее перед глазами.

126. Екатерина Афанасикова

Фелисити Стейплз выслушивала по телефону слова прокурора о том, что она совершает ошибку. Из-за часов Фелисити его почти не слышала. 

— То, на что вы намекаете, попросту не соответствует действительности, — сказал обвинитель. 

Это был Том Дэниелс, окружной прокурор. Они с Фелисити уже общались несколько раз, и, кажется, его мнение о ней с каждым разговором только ухудшалось.

— Я ни на что не намекаю, — возразила она. — Просто хочу задать пару вопросов.
— Я весь внимание. 

Ей это выражение было хорошо знакомо — она видела по телевизору, как Дэниелс, не желая отвечать на неудобные вопросы, произносил именно эти слова. И, приподняв бровь одновременно с насмешкой и досадой, деликатно менял тему разговора. Обвинителю было около сорока пяти; он обладал ненатуральным на вид загаром и чрезвычайно живым лицом. 

— Сколько времени вы потратили на эту историю? Не могу поверить, что Брендон считает разумным нагружать вас этим.

Прокурор имел в виду главного редактора Брендона Абермана. Фелисити пропустила замечание мимо ушей. Во-первых, Дэниелс пытался сбить её с толку, а во-вторых — Брендон и правда предпочёл бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с клопами.

— Молодой человек из влиятельной семьи выходит на свободу, ускользнув от меча Фемиды, при том, что все улики...
— Меча Фемиды, — перебил Дэниелс. — Отрадно знать, что вы не прогуливали лекции по изящной словесности. Если бы вы так же хорошо знали принципы уголовного процесса, вы бы поняли, что стороны обязаны заключить самую выгодную сделку, с учётом обстоятельств.
— Под обстоятельствами вы имеете с виду, что семья поддерживает тесную связь с мэром?
 — Фелисити Стейплз, — прозвучали интонации расстроенного папаши. «Фелисити Стейплз, подойди-ка. Это твоих рук дело?» — Уверен, ваши способности заслуживают лучшего применения, чем ловить прокурора на неосторожной фразе.

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с тёмными столами, сгрудившимися под телеэкранами, по которым без звука крутили остросюжетные репортажи. Стол Фелисити находился под часами у входа, рядом с лифтами. С обеих сторон от неё протянулись стеклянные кабинеты с опущенными жалюзи, а впереди, за пустырём рабочего стола, полгода не видевшего ни ручки, ни блокнота, были два грандиозных окна с видом на клочок неба в обрамлении небоскрёбов. Между окнами находился информационный стенд, у которого с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и обозреватель. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на стенде висело объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Она точно знала это, потому что прочла объявление не один раз. И каждый раз Фелисити приходила к выводу, что эта позиция не связана с её опытом и убеждениями, к тому же платят там меньше. Однако должность менеджера по соцсетям точно будет существовать через год, чего не скажешь про работу журналистом. Наблюдать за тем, как Мелинда задумчиво перечитывает объявление за чашкой кофе, было весьма тревожно. Ведь прославленная журналистка к своим сорока четырём написала блестящую серию статей, в которых разоблачила трёх продажных судей. Если уж Мелинда Гейнс рассматривала кандидатуру «менеджера по социальным сетям», то журналистика точно обречена. Со стены на политического вестника смотрел предвестник скорой гибели профессии.

— Спасибо, Том, меня устраивает как я применяю свои способности. 

Фелисити не хотела вступать в перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела расположить его к себе, а потом размазать по стенке. Ей было тридцать три. Она была на многое способна. 

— Это правда, что вы встречались с Хэммондами за день до того, как сняли обвинения?
— Мне нужно свериться с ежедневником.

Вид Мелинды, созерцающей печальное будущее журналистики, заслонила нескладная фигура стажёра Тодда, который размахивал жёлтым листком для заметок. Стажёр был в круглых очках и беспокойстве — «У меня тут убийство».

Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она освещала политику, лайфстайл, иногда рассказывала о несчастных, которые умерли, съев что-то непригодное в пищу. Однако Фелисити не лезла в криминальную хронику. 

— Но вы же с ними когда-то встречались? Неофициально?
— Я могу уточнить и прислать вам эту информацию, если угодно.

Дэниелс не собирался ничего присылать. Он и на звонок-то ответил, чтобы лишить Фелисити удовольствия написать, что «к моменту публикации этой статьи окружной прокурор Том Дэниелс проигнорировал просьбы о комментарии». А дальше он будет тянуть время до следующего инфоповода. И тогда уже никто не вспомнит о подозрительно мягком приговоре Джеймсу Хэммонду, очаровательному юноше с перспективным будущим, которое чуть не сломала история с нападением на однокурсницу, посмеявшуюся над Хэммондом-младшим на вечеринке.

— Возьмётесь за убийство? — спросил Тодд, заглядывая Фелисити в лицо.
 

127. Екатерина Орлова

Отрывок из книги «22 убийства Мэдисон Мэй» Макса Барри

Фелисити Стейплс слушала по телефону речь окружного прокурора о том, что она совершает ошибку. Его трудно было расслышать из-за боя часов. «То, на что вы намекаете, попросту неверно», – сказал прокурор. Он был прокурором федерального судебного округа, звали его Том Дэниелс. Он уже не единожды разговаривал с Фелисити, и, кажется, с каждым разом его впечатление о ней ухудшалось.

«Я ни на что не намекаю, – произнесла она. – Я только спрашиваю».

«Как вам угодно».

Она слышала такой ответ во время его выступлений по телевидению, когда ему задавали неудобные вопросы. Как вам угодно, а затем плавная смена темы. Его вздернутая бровь выражает одновременно удивление и замешательство от вопроса. Дэниелс был слегка загорелым мужчиной за сорок с удивительно выразительным лицом. «Как долго вы работали над этой статьей? Я с трудом могу поверить, что Брэндон сочтет это разумной тратой времени».

Брэндон Эберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала колкость, во-первых, потому что это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон несомненно предпочел бы, чтобы она писала о чем-то другом, желательно, о постельных клопах.

«Молодой человек из влиятельной семьи был оправдан и освобожден из-под стражи, несмотря на мириады улик…»

«Мириады, – произнес Дэниелс. – Рад, что вам пригодилась ваша ученая степень по английскому языку. Если бы вы больше разбирались в порядках судебного процесса, то поняли, это лучшее, что мы могли сделать при данных обстоятельствах».

«Таких обстоятельствах, как дружба семьи с мэром?»

«Фелисити Стейплс, – произнес он тоном разочарованного родителя. Фелисити Стейплс, подойди сюда. Это ты набедокурила?– Я совершенно уверен, что для вашего таланта найдется применение получше, чем охота за цитатами окружного прокурора».

Отдел новостей представлял собой огромный офис открытого типа с темными столами, заставленными выключенными сенсорными экранами. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтами, прямо под часами. Слева и справа от нее располагались наглухо закрытые стеклянные офисы, а перед ней, за свободным, пустующим полгода рабочим столом виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небо в обрамлении небоскребов. Между окнами висела доска объявлений, возле которой с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске среди объявлений было одно о вакансии менеджера социальных сетей. Она была в курсе, потому что сама уже неоднократно изучила его. Всякий раз она думала, что эта должность не имеет отношения к ее образованию, опыту работы и предпочтениям, а также что за нее предлагают меньшую плату. Но эта профессия определенно будет существовать и через год, чего нельзя было сказать о ее должности. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было ужасно, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и она написала целую кучу статей, обличающих трех коррумпированных городских судей. Раз Гейнс подыскивала кандидата на должность менеджера социальных сетей, то будущее журналистики действительно было под угрозой, и приговор ей буквально висел на доске объявлений.

«Я довольна применением своих талантов, благодарю вас, Том», – сказала Фелисити, потому что не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Ей хотелось бы сделать ему приятное и пропесочить его в прессе. Ей тридцать три. Она могла бы многое изменить в своей жизни. «Правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне снятия обвинений?»

«Мне нужно свериться с ежедневником».

Ее наблюдения за Мелиндой Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, прервала долговязая фигура стажера Тодда, который размахивал листком желтой бумаги для заметок. Он был в круглых очках, а на лице изображена тревога. «Я по поводу убийства».

Фелисити выпроводила его. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, повседневной жизни, иногда о людях, которые умерли, отравившись чем-то, но не об убийствах. «Так вы с ними когда-нибудь встречались? Общались?»

«Я могу поискать информацию и отправить ее вам, если хотите».

Но он не станет этого делать. Он ответил на ее звонок, чтобы она перестала гнуть свою линию: окружной прокурор Том Дэниелс отказался комментировать ситуацию к моменту публикации этой статьи. Теперь он будет водить ее за нос до следующего поворота событий в новостях, когда никто и не вспомнит об удивительно гладкой сделке со следствием Джеймса Хаммонда, симпатичного парня из колледжа, чье многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, что смеялась над ним на вечеринке.

«Ты могла бы взяться за убийство?» – спросил Тодд, появляясь в ее поле зрения.

128. Елена Ведерникова

Из книги «22 убийства Мэдисон Мэй» Макса Барри

По телефону Фелисити Стэйплс слушала, как прокурор говорит ей, что она ошибается. Его было трудно расслышать из-за тикающих часов.

— То, на что вы намекаете, просто неверно, — сказал прокурор.

Он был окружным прокурором; его звали Том Дэниелс. Они с Фелисити говорили несколько раз до этого, и с каждым разом его мнение о ней, казалось, становилось все хуже.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я просто задаю вопросы

— Пожалуйста.

Она видела, как он делает это по телевизору, когда его спрашивали о чем-то, на что он не хотел отвечать: «Пожалуйста», а затем тонкий переход к другой теме. Прищурив брови, он выражал и удивление, и боль от вопроса. Дэниелсу было за сорок, он был слегка загорелым, с удивительно выразительным лицом.

— Сколько времени вы потратили на эту историю? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени.

Брэндон Эйберман был управляющим редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с клопами.

— Молодой человек из семьи с хорошими связями уходит, не получив никакого срока, несмотря на множество улик.

— Множество, — сказал Дэниелс. — Я так рад, что вы нашли возможность получить степень по английскому языку. Если бы вы были лучше знакомы с реалиями судебного преследования, вы бы поняли, что мы должны заключить наилучшую сделку, какую только можем, учитывая обстоятельства.

— Обстоятельства, такие как социальное взаимодействие семьи с мэром?

— Фелисити Стэйплс, — сказал он, как разочарованный родитель. — Фелисити Стэйплс, подойди сюда. Это ты заварила эту кашу? Я совершенно уверен, что есть лучшее применение твоим талантам, чем ловить компрометирующие цитаты от прокурора.

Редакция была огромным открытым пространством с темными столами, сваленными друг на друга под молчаливыми, гиперактивными телевизорами. Стол Фелисити находился близко к входу, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа располагались офисы с закрытыми жалюзи, а впереди, за унылым участком столов, который оставался пустым в течение шести месяцев, было два великолепных окна, из которых открывался вид на небо и небоскребы. Между ними висела доска объявлений, где стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель, с чашкой кофе в руках. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. На доске объявлений, как знала Фелисити, было объявление о вакансии «менеджер по социальным сетям». Она знала это, потому что сама изучала его несколько раз. И каждый раз она решала, что эта должность не имеет отношения ко всему, чему она когда-либо училась, ради чего работала и во что верила, а также что она предлагала более низкую зарплату. Но в то же время это была работа, которая точно существовала бы через двенадцать месяцев, что нельзя было сказать о её собственной. Наблюдать, как Мелинда Гейнс обдумывает это за кофе, было страшно, потому что Мелинде было сорок четыре, и она написала впечатляющую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных судей города. Если Гейнс рассматривает кандидатуру на должность «менеджер по социальным сетям», то будущее журналистики действительно под угрозой. Буквально, оно было вывешено перед ней.

— Я довольна тем, как я использую свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити, потому что не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела заставить его чувствовать себя комфортно и уничтожить его на страницах газеты. Ей было тридцать три. Она могла поработать над многими вещами в своей жизни. — Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне того, как сняли обвинения?

— Мне нужно проверить свой дневник.

Её взгляд на Мелинду Гейнс, которая размышляла о будущем журналистики, прервал высокий силуэт Тодда, стажёра, размахивающего листком желтой бумаги для заметок. На нем были круглые очки и озабоченное выражение лица.

— У меня тут убийство.

Фелисити прогнала его. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли, съев что-то, чего им есть не следовало, но не об убийствах.

— Вы с ними когда-нибудь встречались? Общались?

— Я могу выяснить и выслать вам эту информацию, если хотите.

Он этого не сделает. Он принял её звонок, чтобы лишить её возможности получить комментарий от окружного прокурора Тома Дэниэлса, который не ответил на запросы о комментариях к моменту публикации этой статьи; теперь он будет тянуть время до следующей волны новостей, когда никто не вспомнит об удивительно мягкой сделке о признании вины Джеймса Хэммонда, симпатичного студента колледжа, чье многообещающее будущее было на мгновение под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Можешь взять убийство? — сказал Тодд, входя в её поле зрения.

129. Зайнуллина Рената

Из книги «22 убийства Мэдисона Мэя» Макса Барри


По телефону Фелисити Стейплс выслушивала, как окружной прокурор указывал на допущенную ею ошибку. Из-за часов сложно было разобрать, что он говорил. – Все ваши догадки ошибочны, – сказал окружной прокурор. Его звали Том Дэниэлс. Он не первый раз проводил беседы с Фелисити, но с каждой встречей она разочаровывала его больше и больше.


– Я не строю догадок, – ответила она. – Я лишь задаю вопросы.


– Пожалуйста. Она заметила, что он так говорит на телевидении всякий раз, когда не хочет отвечать на вопрос: «Пожалуйста», а затем незаметно меняет тему разговора. Стоит упомянуть и его приподнятую бровь, выражающую как удивление, так и недовольство по поводу вопросов. Дэниэлс чуть старше сорока, на его теле едва прослеживается загар, а лицо удивительно выразительное. – Сколько времени вы потратили на эту историю? С трудом верится, что для Брендона это разумная трата вашего времени.


Брендон Аберман был главным редактором газеты. Она старалась игнорировать его насмешки, так как, во-первых, его это веселило, а, во-вторых, он предпочел бы, чтобы она занималась другими вещами, к примеру, связанными с клопами.


– Молодой парень благодаря родительским связям спокойно гуляет на свободе, несмотря на кучу доказательств.


– Кучу, – повторил Дэниэлс. – Я так рад, что вам удалось найти применение вашему английскому диплому. Если бы вы были лучше знакомы с реальностью уголовного преследования, вы бы понимали, что мы обязаны сделать все, что есть в наших силах, чтобы заключить наиболее выгодную сделку, учитывая обстоятельства.


– Обстоятельства того, что его семья знакома с мэром?


– Фелисити Стейплс, – произнес он тоном разочарованного родителя. Фелисити Стейплс, подойти ко мне. Ты устроила весь этот беспорядок? – Я более, чем уверен, что есть иной способ проявить свои таланты, нежели выискивание цитат для окружного прокурора.


Отдел новостей представлял собой большое открытое пространство с темными столами, беспорядочно расставленными под молчаливыми телевизионными экранами. Рабочий стол Фелисити находился ближе к входу, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа от нее располагались глухие офисные перегородки, а впереди, за свободным рабочим местом, который пустует уже шесть месяцев, были два шикарных окна, открывающих виды на небоскребы, обрамленные небом. Посередине находилась доска объявлений, у которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс, политическая репортерша и колумнистка. Мелинда подняла чашку и с осторожностью сделала глоток. На доске объявлений, насколько знала Фелисити, размещалось объявление о вакансии «менеджера по коммуникациям». Она сама несколько раз изучала его. Каждый раз она приходила к выводу, что эта низкооплачиваемая должность не имеет никакого отношения ко всему, чему она когда-либо училась, к чему стремилась и во что верила. Но это была работа, которая определенно будет востребована через год, чего не скажешь о ее собственной. Страшно наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, поскольку этой женщине сорок четыре года, и за это время ей удалось написать впечатляющую серию статей, разоблачающих троих коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривает должность «менеджера по коммуникациям», то будущее журналистики находится под угрозой. И об этом буквально написано на стене.


– Спасибо, Том, – сказала Фелисити, так как ей не хотелось вступать в словесную перепалку с Томом Дэниэлсом, – меня вполне устраивает то, как я использую свои таланты». Она хотела сделать так, чтобы он чувствовал себя комфортно, и в то же время разнести его в пух и прах в печати. Ей было тридцать три. Она могла бы многое успеть в жизни. – Это правда, что вы виделись с Хаммондами в ночь накануне снятия обвинения?


– Мне нужно проверить записи.


Ее взгляд, упавший на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, прервал нескладный силуэт Тодда – стажера, который размахивал желтой запиской. На нем были круглые очки, а лицо выражало тревогу. – У меня убийство.


Фелисити отмахнулась от него. Убийства – не ее специализация. Она занималась городской политикой, образом жизни, иногда писала истории о людях, которые погибли из-за того, что съели что-то не то, но не об убийствах. – Вы ведь встречались с ними когда-то? В неформальной обстановке?


– Если хотите, я могу найти и прислать вам информацию.


Он этого не сделает. Он принял звонок, чтобы лишить ее фразы: «Государственный прокурор Том Дэниелс не ответил на запросы о комментариях к моменту публикации этой статьи»; теперь он будет тянуть время до следующего оборота новостного цикла, когда никто не вспомнит о смягченном приговоре для Джеймса Хаммонда, симпатичного студента колледжа, чье многообещающее будущее на мгновение оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.


– Возьмешь дело об убийстве на себя? – спросил Том, приближаясь к ней.
 

130. Замира

Из книги «22 убийства Мэдисон Мэй»
Макс Барри


По телефону Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор убеждал её, что она совершает ошибку. Разобрать его слова было непросто — мешали громкие тики часов.


— То, на что вы намекаете, совершенно не соответствует действительности, — говорил прокурор. Его звали Том Дэниелс, и они с Фелисити уже не раз беседовали. После каждой такой беседы его мнение о ней, казалось, становилось всё хуже.


— Я ни на что не намекаю, — ответила Фелисити. — Я просто задаю вопросы.


— Пожалуйста… — Он произнёс это в той самой манере, которую она не раз видела по телевизору: когда его прижимали к стенке, он говорил «пожалуйста» и тут же переводил тему. Лёгкое движение бровей — смесь снисходительности и страдания от глупого вопроса. Дэниелсу было лет сорок пять, загар выглядел подозрительно искусственным, а лицо умело выражало любую эмоцию.

— Сколько времени вы уже потратили на этот материал? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием вашего рабочего времени.


Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала колкость — во-первых, это был отвлекающий манёвр, а во-вторых… да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она занималась чем-то другим. В идеале — материалом о постельных клопах.


— Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюрьмы, несмотря на обилие доказательств…


— «Обилие», — перебил Дэниелс. — Как же я рад, что ваша степень по английскому наконец-то нашла применение. Если бы вы лучше разбирались в реалиях судопроизводства, то понимали бы: мы вынуждены идти на лучшую сделку, которую можем получить в данных обстоятельствах.


— Обстоятельствах вроде того, что семья общается с мэром на светских раутах?


— Фелисити Стейплз, — произнёс он тоном разочарованного родителя. Фелисити Стейплз, иди сюда. Это ты устроила этот бардак? — Уверен, ваши таланты заслуживают лучшего применения, чем выуживание громких цитат у окружного прокурора.
Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, хаотично расставленными под молчаливыми, но яростно мигающими экранами телевизоров. Стол Фелисити находился ближе к входу, рядом с лифтами, прямо под часами. По обе стороны тянулись кабинеты с матовыми стёклами, а впереди, за пустующим уже полгода участком офисной пустыни, зияли два великолепных окна, через которые виднелись небо и силуэты небоскрёбов. Между ними висела доска объявлений, где сейчас стояла Мелинда Гейнс — политический обозреватель и колумнист — с кофе в руке. Она поднесла чашку к губам и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске висит вакансия «менеджер соцсетей». Она сама уже несколько раз её изучала. И каждый раз приходила к выводу, что эта должность не имеет ничего общего со всем, ради чего она училась, работала и во что верила. Да и платили там меньше. Зато через год эта работа всё ещё будет существовать — в отличие, возможно, от её собственной. Видеть, как Мелинда Гейнс размышляет над этим предложением, попивая кофе, было по-настоящему страшно. Ведь Мелинде Гейнс было сорок четыре, и именно она когда-то разнесла в пух и прах трёх коррумпированных городских судей. Если она задумалась о карьере «менеджера соцсетей» — значит, будущее журналистики и вправду написано на стене. В прямом смысле.


— Меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити. Она не хотела пререкаться с Томом Дэниелсом. Её целью было усыпить его бдительность — чтобы потом разнести его в печати. Ей было тридцать три. Она могла заняться чем угодно. — Это правда, что вы лично встречались с семьёй Хэммондов накануне снятия обвинений?


— Мне нужно проверить свой ежедневник.
Вид задумавшейся Мелинды Гейнс перекрыла долговязая фигура стажёра Тодда, размахивающего жёлтым листком. Его круглые очки съехали на нос, а на лице застыло тревожное выражение.


— У меня убийство.
Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Её темы — городская политика, светская хроника, иногда истории о людях, погибших от того, что съели что-то не то. Но не убийства.


— Но вы же с ними встречались, верно? В неформальной обстановке?


— Я могу уточнить и прислать вам эту информацию, если хотите.
Он не прислал бы. Он ответил на её звонок только для того, чтобы лишить её возможности написать: «На запрос о комментарии окружной прокурор Том Дэниелс не ответил». Теперь он будет тянуть время, пока новостной цикл не переключится на что-то другое — и все забудут о подозрительно мягкой сделке с Джеймсом Хэммондом, симпатичным студентом, чьё светлое будущее едва не разрушилось из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.


— Можешь взять случай с убийством? — Тодд настойчиво маячил у неё перед глазами.
 

131. Игорь

Держа трубку около уха, Фелисити Стэйплс слушала голос окружного прокурора, утверждавшего, что она совершает ошибку. Внимание то и дело отвлекало тиканье часов.


— Ваши намеки просто ошибочны, — заявлял собеседник. Окружного прокурора звали Том Дэниелс. Они разговаривали несколько раз, и после каждой беседы Фелисити чувствовала, как падает в глазах собеседника.
— Я ни на что не намекаю, — возразила она, — я только задаю вопросы.
— Пожалуйста.


Она не раз видела этот прием на экране телевизора, когда дело касалось какого-либо неудобного вопроса: «Пожалуйста», а затем изящный уход от темы. И щипок за бровь, что одновременно выражало и удовольствие, и неловкость от вопроса. Немного за сорок; невероятно выразительное лицо с легким загаром.


— Сколько времени вы потратили на эту историю? Мне трудно поверить, что Брэндон считает ваши усилия целесообразными.


Брэндон Аберман занимал пост главного редактора газеты. Фелисити проигнорировала укол, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, пусть даже над историями с постельными клопами.


— Отпрыск влиятельной семьи выходит сухим из воды, несмотря на мириады доказательств.
— Слово-то какое, «мириады», — повторил Дэниелс, — я рад, что вы нашли применение филологическому образованию. Если бы вы были чуть лучше знакомы с реалиями судебных разбирательств, вы бы поняли, что мы стремились заключить максимально выгодную сделку в данных условиях.
— Под условиями вы имеете в виду тесное знакомство этой семейки с мэром?
— Фелисити Стейплс, — протянул прокурор тоном разочарованного родителя. Фелисити Стэйплс, иди сюда. Что за беспорядок ты оставила в комнате? — Я убежден, что с вашими-то талантами вы способны на нечто большее, чем придираться к словам окружного прокурора.


Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство, где под безмолвными экранами с постоянно меняющейся картинкой были хаотично расставлены темные столы. Стол Фелисити находился в передней части, там, где располагались лифты, непосредственно под часами. Слева и справа от нее тянулись наглухо закрытые стеклянные кабинеты, а впереди, за вот уже шесть месяцев пустующим рабочим местом, два больших окна открывали шикарный вид на небо в обрамлении небоскребов. В середине находился стенд с объявлениями, у которого с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель. Мелинда подняла чашку и осторожно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висит объявление о внутренней вакансии «менеджера по социальным сетям». Знала, потому что сама уже несколько раз обдумывала эту перспективу. И каждый раз приходила к выводу, что эта должность не имеет ничего общего с тем, чему она когда-либо училась, над чем работала и во что верила, не говоря уже о куда более скромной зарплате. Но эта работа определенно будет актуальна через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о текущей должности Фелисити. Было страшно наблюдать, как Мелинда Гейнс размышляет над этим за чашкой кофе; Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и она написала огромную серию статей с разоблачением трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривала вакансию «менеджера социальных сетей», то будущее журналистики действительно можно было считать роковым. Оно буквально читалось между строк объявления.


— Спасибо, меня устраивает то, как я использую свои таланты, Том, — сказала Фелисити, потому что не хотела вступать в перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела успокоить его, чтобы потом выступить с разгромной статьей в прессе. Фелисити было тридцать три года, и впереди маячили многообещающие перспективы, — правда ли, что вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия всех обвинений?
— Надо проверить записи в ежедневнике.


Наблюдение за Мелиндой Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, прервал долговязый стажер Тодд, который размахивал листом желтой почтовой бумаги. На лице в круглых очках застыло беспокойное выражение.
— У меня убийство.


Фелисити шыкнула на него. Она не занималась убийствами. Ее сфера ограничивалась городской политикой и бытовыми вопросами, куда изредка вклинивались истории о людях, которые умерли, съев то, что не следовало; но никак не убийства.


— Но вы ведь когда-то с ними пересекались? Неформально?
— Если вы хотите, то я наведу справки и предоставлю вам эту информацию.


Он этого не сделает. Целью этого телефонного разговора было лишить Фелисити возможности написать в статье о том, что «На момент публикации окружной прокурор Том Дэниелс отказался комментировать ситуацию». Теперь он будет морочить ей голову до следующего витка новостного цикла, когда никто уже не вспомнит о на удивление снисходительном решении суда относительно Джеймса Хаммонда, благообразного студента, чье будущее на короткое время оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
— Ты сможешь взять убийство? — Тодд вновь появился в поле зрения.

132. Исмагилова Алсу

Из 22 убийств Мэдисон Мэй
Автор Макс Барри

Фелисити Стэйплз разговаривала по телефону с прокурором округа. Он объяснял, что она совершает ошибку. Из-за шума часов его было плохо слышно.


˗˗ На что вы намекаете? Это неправда! ˗˗ сказал прокурор.


Том Дэниелс был прокурором округа. До этого он уже разговаривал с Фелиситой, и казалось, что каждый раз его мнение о ней ухудшалось.


˗˗ Я ни на что не намекаю, я лишь задаю вопросы, ˗˗ ответила она.


˗˗ Пожалуйста


Она уже видела его подобное поведение по телевизору, когда его настойчиво спрашивали о чем-то, на что он не хотел отвечать: «Пожалуйста», после чего он искусно менял тему разговора. Дэниелсу было за сорок, у него был сомнительно смуглый цвет лица, но очень выразительный.


˗˗ Сколько времени вы потратили на написание этой истории? Мне трудно поверить, что Брендон считает это действительно хорошей работой.


Брендон Аберман был главным редактором журнала. Фелисити проигнорировала насмешку прокурора. Во-первых, это его лишь веселило, и так он отвлекал внимание от себя. Во-вторых, Брендон действительно хотел бы, чтобы она писала о чем-то другом, хоть о постельных клопах.


˗˗ Молодой человек из состоятельной семьи не понес никакого наказания несмотря на множество доказательств.


˗˗ Множество доказательств, ˗˗ произнес Дэниелс. Я рад, что вы отучились не зря. Однако если бы вы разбирались в судебном процессе, вы бы понимали, что обстоятельства вынуждают принимать такие решения.


˗˗ Обстоятельства? Как, например, хорошие отношения этой семьи с мэром?


˗˗ Фелисити Стэйлз, ˗˗ сказал он с выражением разочарованного родителя, который ругает ребенка: «Фелисити Стэйлз, немедленно подойди! Это ты устроила бардак?». Я, несомненно, уверен, что ты сможешь продемонстрировать свои умственные способности в чем-то другом, нежели искать подвох в словах прокурора.


Редакция представлял собой огромное открытое пространство с темными столами, хаотично расставленными по комнате, и телеэкранами с яркой картинкой. Стол Фелисити находился у входа, неподалеку от лифтов, прямо под часами. Справа и слева от ее рабочего места располагались закрытые стеклянные офисы, а за пустыми столами, которые простояли так шесть месяцев, виднелись два окна, из которых открывался потрясающе красивый вид на небоскребы и лазурное небо. Между окнами висела доска с объявлениями, рядом с которой с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель. Она подняла чашку и сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висело объявление о вакансии менеджера социальных сетей. Она знала об этом, поскольку сама изучила ее уже несколько раз. И каждый раз приходила к выводу, что эта должность не имеет никакого отношения ко всему, для чего она училась, к чему стремилась и во что верила, да к тому же ещё и предлагала меньшую зарплату. Но это была работа, которая совершенно точно будет существовать и через год, чего нельзя было сказать о её собственной. Было невыносимо наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс, размышляет об этом за утренним кофе, ведь Мелинде Гейнс сорок четыре года, и она написала целую серию сенсационных статей, разоблачающих троих подкупных городских судей. Если Гейнс рассматривал кандидатуру на должность менеджера социальных сетей, то будущее журналистики действительно было предначертано заранее. Буквально опубликовано там.


˗˗ Не переживайте, я использую свои способности с умом, Том, ˗˗ сказала Фелисити, ведь ей не хотелось ругаться с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно, а также ей хотелось утереть ему нос в своих письменных работах. Ей было тридцать три, она много могла изменить с своей жизни.


˗˗ Правда ли, что вы лично встречались Хаммондами накануне того, как вы сняли с него обвинения?


˗˗ Я уточню с ежедневником.


Ее представление о Мелинде Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, нарушила неуклюжая фигура стажера Тодда, размахивающий листком желтой бумаги для заметок. На нем были круглые очки и озабоченное выражение лица.


˗˗ У меня про убийство, ˗˗ произнес он.

Фелисити прогнала его. Она не писала об убийствах. Темами ее статей были и городская политика, и образ жизни, и даже люди, которые умерли, съев что-то не то, но никак не тема убийств.


˗˗ Вы когда-нибудь встречались с ними?


˗˗ Если хотите, я могу выяснить эту информацию и сообщить вам.


Безусловно, он не станет этого делать. Он ответил на ее звонок, чтобы лишить ее возможности написать: «Прокурор округа Том Дэниелс не ответил на комментарии к моменту публикации этой статьи». Теперь он будет тянуть время до следующих горячих новостей, ведь тогда уже никто не вспомнит его выгодную сделку о снятии обвинений с Джеймса Хаммондона, молодого студента, чье блестящее будущее оказалось под угрозой после нападения на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке.


˗˗ Возьмешься за убийство? ˗˗ спросил Тодд, оказавшись в поле ее зрения.

133. Клен

Громкое тиканье мешало разобрать слова, но окружной прокурор определенно убеждал позвонившую Фелисити Стейплc, что она ошибается.

— На что бы вы ни намекали, ваши подозрения совершенно беспочвенны.

Прокурора этого округа звали Том Дэниелс. Они не впервые вели подобный разговор, и Дэниелс явно был невысокого мнения о собеседнице, причем мнение это с каждым разом падало все ниже и ниже.

— Ни на что я не намекаю, я просто задаю вопросы.

— Я вас умоляю.

Когда Дэниелса оседали телевизионщики, он тоже отделывался этим «я вас умоляю». Фелисити видела в новостях, как Дэниелс иронично заламывал бровь, словно ему причиняла боль сама бестактность вопроса, и мягко переводил разговор на другую тему. У него вообще было весьма выразительное лицо для мужчины за сорок с сомнительным загаром.

— Сколько вы уже маетесь с этим репортажем? Вряд ли Брэндон считает такую трату времени и сил оправданной.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты, где работала Фелисити. На поддевку она отвечать не стала: ее не так легко сбить со следа, да и Брэндон действительно предпочел бы отправить ее за какой-нибудь скукотищей вроде истории о постельных клопах.

— Молодой человек из влиятельной семьи выходит из зала суда без наказания, несмотря на несметные улики…

— «Несметные улики», надо же. А я смотрю, университетские корочки не пропали даром, что там у вас, степень по английскому? Будь вы знакомы с реалиями судебного процесса, то понимали бы, что мы всегда стараемся выгадать лучший вариант с учетом обстоятельств.

— Это каких же? Тех самых, когда родители обвиняемого часто обедают с мэром?

— Фелисити Стейплс, — Дэниелс говорил удрученно, точно разочарованный отец. «Фелисити Стейплс, а ну иди сюда. Это ты натворила?». — Ни за что не поверю, будто вы не нашли своим талантам лучшего применения, нежели ловить окружного прокурора на слове.

Темные столы беспорядочно раскинулись по открытому пространству редакции, над ними бешено мелькали безмолвные экраны телевизоров. Фелисити сидела у самых лифтов, под часами. По обе стороны тянулись застекленные кабинеты с опущенными жалюзи, а впереди, за бесплодным участком, который уже полгода некому было занять, открывались два великолепных окна с проблесками синевы меж небоскребов. Между окнами висела доска объявлений, а перед ней с чашкой кофе в руке стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель. Мелинда аккуратно пригубила кофе. Фелисити знала, что на доске висит объявление о вакансии SMM-щика. А знала она это потому, что сама уже изучила его вдоль и поперек. Всякий раз она убеждалась, что эта должность уводит прочь от всего, чему она когда-либо училась, к чему стремилась и во что верила, да и зарплата была ниже, чем у журналиста. Но эта работа будет востребована и через год, чего нельзя сказать о нынешней. Фелисити было больно видеть, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, ведь к своим сорока четырем годам Гейнс опубликовала выдающуюся серию разгромных статей и разоблачила трех коррумпированных городских судей. Если уж сама Мелинда Гейнс рассматривала должность «менеджера социальных сетей», то будущее журналистики действительно было взвешено, измерено и найдено очень легким. Слова те были начертаны на стене для царя Валтасара, но он пропустил этот пост, листая ленту.

— Спасибо, Том, но меня все устраивает, — спокойно ответила Фелисити, не желая вступать в пикировку с Дэниелсом. Пусть лучше расслабится и потеряет бдительность, а она тем временем выпотрошит его в печати. Фелисити было тридцать три, и она не собиралась тратить жизнь зазря. — Так вы правда лично встречались с Хэммондами как раз перед тем, как сняли все обвинения?

— Не помню, нужно посмотреть в ежедневнике.

В поле зрения Фелисити, вытеснив Мелинду Гейнс и думы о будущем журналистики, ворвался долговязый стажер Тодд. Он нервно поправлял круглые очки и размахивал какой-то желтой бумажкой:

— У нас тут убийство!

Фелисити только отмахнулась от него. Убийствами она не занималась. Она писала о городской политике, о жизни горожан, временами о людях, которые съели что-то, что есть не стоило, и умерли от несварения, но убийства ее не касались.

— Но вы ведь встречались когда-то? В неформальной обстановке?

— Могу поискать свои записи и прислать их вам позже.

Ничего он не пришлет. Он и трубку-то снял только затем, чтобы Фелисити не могла написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбы прокомментировать ситуацию к моменту публикации этой статьи»; теперь он будет водить ее за нос до следующего витка новостного цикла, когда никто уже и не вспомнит, до чего снисходителен был прокурор к Джеймсу Хаммонду, симпатичному студенту со светлым будущим. Даже если это будущее слегка омрачилось, когда Джеймс напал на девушку, неосторожно посмеявшуюся над ним на вечеринке.

— Слушай, а ты не могла бы взяться за это убийство? — снова замаячил перед ней Тодд.

134. Константин Соловьев

Фелиcити Стэплс прижала телефон к уху, выслушивая, как окружной прокурор уверяет ее, будто она заблуждается. Приходилось напрягать слух – эти часы заглушали даже голос в трубке.

- Все, к чему вы так исподволь клоните, просто-напросто неправда, - утверждал окружной прокурор. Его звали Том Дэниелс, и этот пост ему доверили сами жители округа. Фелисити пересекалась с ним прежде, и каждый их разговор заканчивался тем, что она, судя по всему, все больше теряла в его глазах.

- Я ни к чему не клоню - ответила она. – Я только хочу уточнить.

- Ради Бога! – Фелисити уже видела по телевизору, как он это делает. Если надо было увильнуть от ответа, когда на него наседали, следовало такое вот «Ради Бога!» и потом неуловимая подмена темы. При этом сжимались брови, демонстрируя как бы удивление и боль одновременно. Дэниелсу было прилично за сорок, у него была смугловатая, словно от легкого загара, кожа и невероятно подвижное лицо. – Как долго вы копаетесь в этой истории? Неужели Брендон считает такое времяпрепровождение оправданным? Мне, как-то не очень в это верится.

Брендон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити проглотила «шпильку» в свой адрес, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а, во-вторых, так и есть, Брендон просто спит и видит, чтобы она занялась кем-нибудь другим, и лучше бы всякой мелюзгой.

- Молодой человек из влиятельной семьи избегает наказания, несмотря на тучные стада улик…

- Тучные стада, - прервал ее Дэниелс. – Отрадно сознавать, что диплом по филологии пришелся вам, как нельзя, кстати. Но если бы вы были более сведущи в практических аспектах работы прокурора, вы бы признали, что в данных обстоятельствах нам удалось заключить наилучшую сделку из всех возможных.

- И эти обстоятельства сводятся к неофициальным связям семьи и мэра?

- Фелисити Стэплс! - воскликнул Дэниелс голосом рассерженного отца. Фелисити Стэплс, подойди сюда. Кто все это натворил? – Убежден, вы могли бы найти лучшее применение своим способностям, чем цепляться к словам окружного прокурора.

Отделом новостей считалось большое, открытое пространство с черными, расставленными как попало, столами, над которыми висели беззвучные ТВ экраны. На этих экранах все время что-то происходило. Стол Фелисити являлся, по сути, передовой линией отдела, первым встречая тех, кто выходил из дверей лифтов. Он стоял прямо под часами и до появления Фелисити пустовал в течение шести месяцев. Справа и слева от него, находились кабинеты, с прозрачными стенами, которые всегда были наглухо закрыты жалюзи. А впереди, за куцей и скучной прогалиной столешницы, открывался вид на два помпезных окна. В них, за частоколом небоскребов, виднелись кусочки неба. В простенке между окнами находилась доска объявлений, возле которой сейчас стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и репортер. В руке у Мелинды была чашка кофе, она поднесла эту чашку к губам и сделала маленький, аккуратный глоток. Фелисити знала - на доске висит объявление об открытии внутренней вакансии специалиста по работе с социальными сетями. А знала она это, потому что успела уже пару раз примерить вакансию на себя. Но всякий раз отмахивалась; не для того она столько лет училась, все время куда-то стремилась и во что-то верила, да к тому же еще и зарплата меньше. Однако, это было такое место, на котором можно продержаться и весь следующий год, чего о своем нынешнем положении в редакции она сказать не рискнула бы. А вот то, что Мелинда Гейнс за чашкой кофе призадумалась возле этого объявления, само по себе было тревожным сигналом. Сейчас Мелинде сорок четыре, в свое время она написала выдающийся цикл статей, изобличающих в коррупции трех городских судей. И если уж сама Гейнс засматривается на работу с социальными сетями, то это весьма зловещее предзнаменование для будущего журналистики вообще. Словно не простое объявление - библейское пророчество появилось на стене.

- Мне ничто не мешает самой распоряжаться своими способностями, спасибо, Том, за то, что обратили на них внимание, - ответила Фелисити. Словесная перепалка с Томом Дениэлсом не входила в ее планы. Она стремилась усыпить его бдительность, чтобы затем вывернуть наизнанку на страницах газеты. Ей всего тридцать три года. И столько еще предстоит сделать в этой жизни. – А правда, что вы лично встречались с кем-то из семейства Хэммондс за день до того, как сняли все обвинения?

- Чтобы ответить, мне нужно заглянуть в расписание.

Образ Мелинды Гейнс, размышляющей над будущим журналистики, заслонила собой долговязая фигура стажера Тодда с желтым листком из ежедневника в руке. На лице у него были круглые очки и взволнованное выражение. – У меня тут убийство.

Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Ее темы - это политические махинации, городская жизнь, изредка, истории людей, которые умерли от того, что «наверно съели чего-нибудь». Но не убийства. – И все же, вы провели какое-то время вместе с ними? Неофициально, в компании?

- Я могу все выяснить и предоставить информацию, если вам так этого хочется.

Ни фига не предоставит. Он и звонок то этот принял, только для того, чтобы лишить ее возможности написать, что к моменту выхода статьи окружной прокурор Том Дэниелс так и не ответил на многочисленные запросы прокомментировать ситуацию. И начнется теперь волынка, ей будут лапшу на уши вешать до тех пор, пока не нахлынет новая волна новостей, когда никто уже и не вспомнит об удивительной сделке, в результате которой был снисходительно оправдан Джеймс Хэммонд, смазливый студент колледжа, чье светлое будущее оказалось на миг под угрозой из-за избиения девушки, которая посмеялась над ним на вечеринке.

- Так ты возьмешься за убийство? – спросил Тодд, подсовывая свой листок ей под нос.

135. Котельникова Карина

По телефону Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор убеждал её, что она совершает ошибку. Разобрать его слова было непросто — мешало громкое тиканье часов.

— Ваши намёки просто не соответствуют действительности, — говорил прокурор. Это был Том Дэниелс, глава окружной прокуратуры. Они с Фелисити уже не раз общались, и с каждым разом его мнение о ней, кажется, становилось всё хуже.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Просто задаю вопросы.

— Ну, пожалуйста… — Он сделал паузу, и Фелисити узнала тот самый приём, который видела по телевизору: когда Дэниелса прижимали к стенке, он говорил «пожалуйста» и ловко менял тему. Лёгкая морщинка между бровями, смесь снисходительности и раздражения в голосе. Ему было лет сорок пять, загар выглядел подозрительно свежим, а лицо умело передавало любую эмоцию. — Сколько времени вы уже потратили на этот материал? Сомневаюсь, что Брэндон считает это разумным использованием вашего рабочего времени.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она пропустила колкость мимо ушей — во-первых, это был отвлекающий манёвр, а во-вторых… да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она занималась чем-то другим. В идеале — материалом о постельных клопах.

— Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюрьмы, несмотря на обилие доказательств…

— «Обилие», — передразнил Дэниелс. — Рад, что ваша филологическая степень наконец пригодилась. Если бы вы лучше разбирались в тонкостях судопроизводства, то поняли бы: мы должны действовать по обстоятельствам.

— По обстоятельствам… вроде того, что семья общается с мэром?

— Фелисити Стейплз, — он произнёс это как разочарованный родитель. *Фелисити Стейплз, подойди сюда. Это ты устроила этот бардак?* — Уверен, ваши таланты можно применить куда лучше, чем выуживать у прокурора громкие цитаты.

Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, хаотично расставленными под мерцающими экранами телевизоров. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтами, прямо под часами. По бокам тянулись кабинеты с матовыми стёклами, а впереди, за пустующим уже полгода участком офисной пустыни, зияли два огромных окна, сквозь которые виднелись небоскрёбы и клочки неба. Между ними висела доска объявлений, где сейчас стояла Мелинда Гейнс — политический обозреватель с кружкой кофе в руках. Она осторожно пригубила напиток, разглядывая что-то на доске. Фелисити знала, что там висит вакансия на должность «SMM-менеджера». Она уже несколько раз изучала это объявление. И каждый раз приходила к выводу, что эта работа не имеет ничего общего с тем, ради чего она училась, работала и во что верила. Да и платили там меньше. Но зато через год эта должность точно ещё будет существовать — в отличие от её собственной.

Видеть, как Мелинда Гейнс — женщина сорока четырёх лет, автор громкого расследования о трёх коррумпированных судьях — задумчиво разглядывает вакансию SMM-менеджера, было жутковато. Если даже *она* задумывается о таком — значит, будущее журналистики и вправду висит на волоске. В прямом смысле: оно приколото к доске объявлений.

— Меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити. Она не хотела пререкаться с Дэниелсом по телефону. Её целью было заставить его расслабиться — чтобы потом разнести его в печати.

Ей было тридцать три. Впереди ещё целая жизнь.

— Это правда, что накануне снятия обвинений вы лично встречались с семьёй Хэммондов?

— Мне нужно проверить свой ежедневник.

В этот момент её размышления прервал долговязый стажёр Тодд, размахивающий жёлтым листком для записей. Его круглые очки съехали на нос, а на лице застыло выражение лёгкой паники.

— У нас убийство!

Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Её темы — городская политика, светская хроника, иногда — истории о людях, погибших от того, что съели что-то не то. Но не убийства.

— Вы всё же встречались с ними, верно? Хотя бы неофициально?

— Я могу уточнить и прислать вам эту информацию, если хотите.

Он, конечно, не прислал бы. Ответил на звонок лишь для того, чтобы лишить её козыря: *На запрос о комментарии окружной прокурор Том Дэниелс не ответил до момента публикации.* Теперь он будет тянуть время, пока новостной цикл не переключится на что-то другое — и все забудут о подозрительно мягкой сделке Джеймса Хэммонда, симпатичного студента, чьё светлое будущее едва не разрушилось из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Можешь взять убийство? — Тодд настойчиво маячил перед ней, перекрывая обзор.

136. Кропачева Анна

Из книги «22 убийства Мэдисон Мэй» Макса Барри.


По телефону Фелисити Стейплз слушала окружного прокурора, который говорил ей, что она совершает ошибку. Его было тяжело расслышать из-за тиканья часов. «То, на что вы намекаете, просто неправильно», — сказал окружной прокурор. Он был прокурором округа; его звали Том Дэниелс. Они с Фелисити говорили до этого пару раз, и каждый раз его мнение о ней, казалось, становилось все хуже.


«Я ни на что не намекаю, — сказала она. — Я только задаю вопросы».


«Пожалуйста». Она видела его по телевизору, когда он был под давлением и не хотел отвечать: [Пожалуйста], а затем — тонкое изменение темы. Легкое нахмуривание бровей, выражающее одновременно и удивление, и боль от вопроса. Дэниелсу было за сорок, он был подозрительно загорелым, с великолепно выразительным лицом. «Сколько времени вы потратили на то чтобы придумать эту историю? Мне трудно поверить, что Брэндон считает что вы потратили время не зря».


Брэндон Аберман был редактором газеты. Она проигнорировала колкость, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-нибудь другим, желательно связанным с клопами.


«Молодой человек из влиятельной семьи уходит без отбывания наказания, несмотря на обилие доказательств…»


«Обилие», — сказал Дэниелс. — «Я так рад, что вы нашли применение своему диплому по английскому языку. Если бы вы были более знакомы с реалиями уголовного преследования, вы бы поняли, что мы должны заключить выгодную сделку, учитывая обстоятельства».


«Обстоятельства, на подобие, что семья общается с мэром?»


«Фелисити Стейплз», — сказал он тоном разочарованного родителя. [Фелисити Стейплз, подойди сюда. Ты устроила этот беспорядок?] «Я уверен, что для вашего таланта найдется лучшее применение, чем выуживание скандальных цитат из прокурора».


Редакция была огромным открытым пространством с темными столами, беспорядочно разбросанными под молчаливыми, гиперактивными телеэкранами. Стол Фелисити находился ближе к входу, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа от нее располагались стеклянные кабинеты с закрытыми жалюзи, а впереди, за пустынной полосой столов, пустовавшей уже шесть месяцев, виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небо, обрамленное небоскребами. Между ними висела доска объявлений, возле которой стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на доске объявлений висит внутреннее объявление о вакансии "менеджер по социальным сетям". Она знала это, потому что сама несколько раз изучала его. Каждый раз она решала, что эта должность не имеет никакого отношения ко всему, для чего она когда-либо училась, работала и во что верила, а также предлагает меньшую зарплату. Но это была также работа, которая определенно будет существовать через двенадцать месяцев, чего нельзя было сказать о ее собственной. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет над этим за чашкой кофе, было ужасно, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и она написала потрясающую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривает "менеджера по социальным сетям", то судьба журналистики действительно предрешена. В буквальном смысле, вывешена там.


«Я довольна тем, как я использую свои таланты, спасибо, Том», — сказала Фелисити, потому что она не хотела словесно спорить с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно, а затем уничтожить его в печати. Ей было тридцать три. Она могла многое сделать со своей жизнью. «Правда ли, что вы встречались с Хэммондами лично за ночь до того, как вы сняли обвинения?»


«Мне нужно посмотреть в своем дневнике».


Взгляд Фелисити на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, прервала долговязая фигура Тодда, стажера, размахивающего листком желтой бумаги. На нем были круглые очки и тревожн На нём были круглые очки и встревоженное выражение лица. «У меня убийство».


Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она писала о политике, стиле жизни, иногда о людях, которые умерли, съев что-то несъедобное, но не об убийствах. «Вы встречались с ними когда-нибудь? В неформальной обстановке?»


«Я могу узнать и выслать вам эту информацию, если хотите».


Он этого не сделает. Он принял её звонок, чтобы отнять у неё линию, на которую окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запросы комментариев к моменту публикации этой статьи; теперь он будет тянуть её до следующего информационного цикла, когда никто не вспомнит о подозрительно мягкой сделке Джеймса Хэммонда, симпатичного студента, чьё светлое будущее ненадолго оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.


«Можешь взять убийство?» — спросил Тодд, подходя так, что оказался у неё на виду.

137. Кьяроскуро

from The 22 Murders of Madison May, Max Barry

Окружной прокурор по телефону заверял Фелисити Стэплз, что она совершает ошибку. Из-за тиканья часов его было плохо слышно.
– Ваши намеки абсолютно беспочвенны, – говорил прокурор. Его звали Том Дэниелс. Они с Фелисити беседовали уже не раз, и его мнение о ней будто ухудшалось с каждым разговором.
– Я ни на что не намекаю, – возразила она. – Просто задаю вопросы.
– Ну хватит.

Она несколько раз видела, как он проделывал такое на ТВ, когда не желал отвечать на вопрос. Чуть за сорок, загорелый, с очень выразительным лицом. «Хватит», и он незаметно менял тему. Брови его при этом жили своей жизнью: будто вопрос его одновременно забавлял и раздражал.

– Сколько времени вы уже убили на эту историю? Мне слабо верится, что Брэндон считает это разумной тратой сил.
Брэндон Аберман был главредом ее газеты. Но Фелисити пропустила шпильку мимо ушей, потому что а) это отвлекло бы ее от темы и б) Брэндон наверняка предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно о клопах и иже с ними.

– Молодой человек из семьи со связями уходит от ответственности, несмотря на бездну доказательств…
– «Бездну», – повторил Дэниелс. – Рад, что у вас все хорошо с метафорами. Если бы вы так же хорошо владели судопроизводством, то поняли бы, что в данных обстоятельствах нам нужно было выторговать лучшие условия для сделки.
– Под обстоятельствами вы подразумеваете знакомство его семьи с мэром?
– Фелисити Стэплз, – тяжко вздохнул он. – Уверен, вашим талантам найдется куда лучшее применение, чем вытягивать из окружного прокурора заявления для желтой прессы.
Как есть воспитатель в детском саду: «Фелисити Стэплз, поди сюда. Что ты опять натворила?».

Редакция представляла собой огромный зал с темными беспорядочно расставленными столами и множеством молчаливых ТВ-экранов по периметру. Стол Фелисити располагался у входа, недалеко от лифтов, под часами. Влево и вправо от нее тянулись скрытые за жалюзи кабинеты, а впереди, за пустеющим уже полгода рабочим пространством, открывался шикарный вид на небо в рамке небоскребов. Между ней и окнами расположилась доска объявлений, у которой стояла политобозреватель Мелинда Гейнс с чашкой кофе. Мелинда сделала небольшой глоток. Фелисити знала, что на доске висит вакансия «менеджера соцсетей». Знала, потому что уже несколько раз просматривала объявление. Каждый раз она приходила к выводу, что эта должность не имеет отношения ни к чему, чему она училась, стремилась и во что верила, к тому же платят за нее гроши. И все же это была должность, которая точно сохранится здесь и через год, чего нельзя сказать про ее собственную. Видеть, как Мелинда Гейнс задумчиво изучает объявление, прихлебывая кофе, было ужасно, потому что в свои сорок четыре Мелинда написала целую серию разоблачающих статей о коррумпированных городских судьях. И если уж Гейнс рассматривает вакансию «менеджера соцсетей», то для будущего журналистики все очень печально. Катастрофа неминуема.

– Мои таланты используются по назначению, Том, – пропела Фелисити, потому что у нее не было никакого желания препираться с Дэниелсом. Она хотела, чтобы тот расслабился, и она могла буквально размазать его в своей статье. Ей было тридцать три. И у нее в этой жизни имелась масса планов. – Вы правда лично встречались с Хаммондами вечером накануне дня, когда сняли обвинения?

– Нужно проверить мой ежедневник.

Вид на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики, перекрыла долговязая фигура стажера Тодда. Он размахивал желтым листком. Круглые очки не скрывали его волнения.
– У меня убийство.

Фелисити шикнула на него. Убийства не ее профиль. Она занималась политикой, спортом и досугом, изредка историями о людях, которые что-нибудь не то съели, но не убийствами.
– Но вы ведь встречались с ними? Неофициально?
– Если хотите, я проверю и пришлю вам информацию.

Ага, как же. Он ответил на ее звонок, только чтобы не дать ей написать что-то вроде: «Окружной прокурор Том Дэниелс на момент выхода статьи никак не прокомментировал ситуацию». А теперь он будет водить ее за нос, пока не произойдет что-то, что заставит всех забыть про чересчур лояльное соглашение в деле Джеймса Хаммонда, симпатичного студента, чье светлое будущее чуть не пострадало из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

– Можешь взять убийство? – Тодд снова замаячил у нее перед глазами.

138. Мазалова Юлия

из 22 убийств в Медисон Мэй, Макс Барри.

По телефону Фелисити Степлз слушала, как прокурор уверяет ее в том, что она совершает ошибку. Из-за звона часов было трудно расслышать.
- То, на что вы намекаете, неправда, - сказал окружной прокурор. Его имя Том Дэниэлс. Они с Фелисити уже несколько раз разговаривали, и его мнение о ней все больше ухудшалось.
- Я ни на что не намекаю, - сказала она. - Я задаю вопросы.
- Пожалуйста.
Она видела, как он делает это по телевизору, когда его спрашивают о чем-то, а он не хочет отвечать: Пожалуйста, затем деликатная смена темы, взмах бровями, выражающий одновременно веселье и огорчение вопросом. Дэниэлсу, около сорока, слегка загорелый, с удивительно выразительным лицом.
- Как долго вы работали над данной статьей? Мне трудно поверить, что Брендон считает это разумным использованием вашего времени.
Брендон Аберман, главный редактор газеты. Она проигнорировала колкость, поскольку, это отвлекало, и да, Брендон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с клопами.
- Молодой человек из хорошо обеспеченной семьи, выходит на свободу, несмотря на обилие улик...
- Полно, - сказал Дэниэлс. - Я рад, что вы нашли применение своему английскому диплому. Но поближе ознакомившись с реалиями работы правоохранительных органов, вы поняли бы, что мы делаем все возможное, учитывая обстоятельства.
- Обстоятельства, такие как общение семьи с мэром?
- Фелисити Степлз, - проговорил, как разочарованный родитель. Фелисити Степлз, это ты заварила кашу?
- Уверен, для ваших талантов найдется лучшее применение, нежели выискивать подвох в работе прокурора.

Редакция представляла собой огромное помещение с темными столами, тесно сдвинутыми друг к другу, под безмолвными, гиперактивными телевизионными экранами. Стол Фелисити находился в самом начале, вблизи лифтов, под часами. Слева и справа располагались кабинеты со стеклянными перегородками, а перед ней, за пустующим уже полгода рабочим местом, находились два роскошных окна, за которыми возвышались небоскребы и вид на небо. Между ними висела доска объявлений, у которой стояла с чашкой кофе Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель. Мелинда поднесла чашку к губам и сделала осторожный глоток. Фелисити заметила, что на доске размещено предложение о работе для «менеджера по социальным сетям». Она сама изучала его, и каждый раз убеждалась, что эта работа не имеет отношения к тому, чему она когда-либо училась, работала, во что верила, да и оплата оставляет желать лучшего. Но эта должность точно будет существовать через год, чего она не могла сказать о своей. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было тревожно, ведь Мелинде Гейнс сорок четыре года, и она написала потрясающую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривает кандидатуру «менеджера по социальным сетям», значит, будущее журналистики на волоске от гибели. В буквальном смысле.

- Я удовлетворена тем, как использую свои таланты, спасибо, Том, - сказала Фелисити, и решила не вступать в словесную перепалку с Томом Дэниэлсом. Она хотела успокоить его, а после, уничтожить в печати. Ей тридцать три, и она может многое сделать в своей жизни.
- Правда, что вы лично встречались с Хэммондами в ночь перед тем, как сняли обвинения?
- Нужно заглянуть в мой ежедневник.

Ее внимание, обращенное к Мелинде Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, отвлекла долговязая фигура Тодда, стажера, размахивающего листком желтой бумаги. На нем были круглые очки и озабоченное выражение лица.
- У меня убийство.
Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Ее интересовала политика, стиль жизни, случайные истории о людях, которые погибли, употребив в пищу то, что не стоило, но не убийства.
- Вы с ней знакомы? Общались?
- Я могу найти и прислать вам эту информацию, если хотите.

Он не захотел. Он принял вызов, чтобы лишить ее линии. Окружной прокурор, Том Дэниэлс, не ответил на запрос о комментарии к моменту публикации этой статьи. Теперь он будет тянуть время до следующего поворота в новостном цикле, когда никто не вспомнит о снисхождении к Джеймсу Хэммонду, симпатичному студенту, чье многообещающее будущее, на короткое время, было поставлено под угрозу из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
- Ты можешь взять это убийство? - спросил Тодд, переместившись в зону ее видимости.

 

139. Марина В.

22 убийства Мэдисон Мэй, Макс Барри

Разговаривая по телефону, Фелисити Стейплс слушала, как окружной прокурор говорит ей, что она совершает ошибку. Его было плохо слышно из-за часов.
- Ваши намеки совершенно некорректны, – сказал окружной прокурор, которого звали Том Дэниелс. Они с Фелисити уже несколько раз разговаривали до этого, и с каждым разом его мнение о ней, казалось, становилось все хуже.
- Я ни на что не намекаю, – ответила она. - Я всего лишь задаю вопросы.
- Пожалуйста.
Она видела этот его прием по телевизору, когда его спрашивали о чем-то, на что он не хотел отвечать: «Пожалуйста», а затем незаметно менял тему. Приподнятая бровь, выражающая одновременно удивление и боль от этого вопроса. Дэниелсу было лет сорок пять, его кожа была слегка загорелой, а черты лица — удивительно выразительными.
- Сколько времени вы потратили на эту историю? Мне как-то не верится, что Брэндон считает разумным использовать ваше время подобным образом.

Брэндон Эберман являлся главным редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брэндон определенно предпочел бы, чтобы она работала над чем-нибудь другим, предпочтительно имеющим отношение к клопам.
- Молодой человек из семьи, известной своими хорошими связями, выходит сухим из воды, не получив никакого срока, несмотря на изобилие улик...
- Изобилие, – повторил Дэниелс. - Приятно слышать, что вы нашли применение своей научной степени по английскому языку. Если бы вы больше знали о реалиях уголовного преследования, вы бы поняли, что для нас очень важно заключить максимально выгодную сделку с учетом обстоятельств.
- Таких обстоятельств, как то, что его семья в хороших отношениях с мэром?
- Фелисити Стейплс, – сказал он тоном разочарованного родителя. «Фелисити Стейплс, подойди. Это твоих рук дело?». – Более, чем уверен, что вашим талантам можно найти куда лучшее применение, чем выуживание скандальных цитат из окружного прокурора.

Отдел новостей представлял собой огромное открытое пространство с темными столами, беспорядочно расставленными под безмолвными, но гиперактивными телеэкранами. Стол Фелисити находился у входа, рядом с лифтами, под часами. Слева и справа располагались кабинеты со стеклянными стенами и глухими ставнями, а перед ней, за участком рабочего стола, который пустовал уже шесть месяцев, виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небо в обрамлении небоскребов. Между ними находилась доска объявлений, рядом с которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортер и обозреватель, с чашкой кофе в руках. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелисити знала, что на этой доске висит объявление о внутренней вакансии «менеджера по социальным сетям». Она знала об этом, потому что сама прочитала его уже несколько раз. Каждый раз она приходила к выводу, что эта должность не имеет никакого отношения ко всему, чему она когда-либо училась, над чем работала и во что верила, а также эта должность подразумевала меньше денег. Но в то же время это была работа, которой определенно можно было бы заниматься и через год, чего нельзя было сказать о ее собственной работе. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет об этом за чашкой кофе, было боязно, потому что ей было сорок четыре года, и она написала целую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривала себя в качестве кандидата на должность «менеджера по социальным сетям», то ничего хорошего для будущего журналистики это не предвещало. Буквально все об этом кричало.
- Мне нравится, как я использую свои таланты, спасибо, Том, – сказала Фелисити, потому что ей не хотелось вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Ей хотелось, чтобы он почувствовал себя комфортно, и получить нужную информацию для печати. Ей было тридцать три. Она могла бы многое успеть в своей жизни. – Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне того, как было снято обвинение?
- Мне нужно заглянуть в свой ежедневник.
Ее мысли о Мелинде Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, были нарушены появлением нескладной фигуры стажера Тодда, размахивающего листком желтой почтовой бумаги. На нем были круглые очки, а лицо выражало озабоченность.
- У меня тут дело об убийстве.
Но Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда о людях, которые умерли после того как съели то, что есть не следовало, но не об убийствах.
- Но вы же с ними встречались в своем время? На общественных мероприятиях?
- Я могу проверить и выслать вам эту информацию, если желаете.
Он бы этого не сделал. Он ответил на ее звонок, чтобы лишить возможности обвинить его в том, что «Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбы прокомментировать ситуацию к моменту публикации этой статьи»; теперь он будет водить ее за нос до следующего витка новостного цикла, когда никто не вспомнит об удивительно снисходительном соглашении о признании вины Джеймса Хаммонда, симпатичного студента колледжа, чье многообещающее будущее на короткое время оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
- Ты сможешь взять дело об убийстве? – спросил Тодд, появляясь в поле ее зрения.

140. Мария Великова

Макс Берри, «22 убийства Мэдисон Мэй»


Фелисити Стейплз говорила по телефону с окружным прокурором. Он убеждал ее, что она ошибается. Слышать его было очень трудно – слишком громко тикали часы.


– То, что вы говорите, не имеет ничего общего с реальностью, – сказал Томас Дэниелс, окружной прокурор. Они с Фелисити и раньше общались, но каждый раз казалось, что он уважает ее все меньше.


– Я не намекаю, просто задаю вопросы, – сказала она.


– Ладно.


Фелисити уже видела, как он отвечает на неудобные вопросы по телевизору: говорил «ладно», делал вид, что вопрос несущественный, и аккуратно переводил тему. Морщил лоб, будто вопрос одновременно смешной и раздражающий. Томасу было лет сорок пять. Он выглядел неестественно загорелым и обладал очень выразительными чертами лица.


– Сколько времени вы уже потратили на этот материал? Я не могу поверить, что Брендон считает это нормальным.


Брендон Аберман – главный редактор газеты. Фелисити не ответила на его насмешки, потому что, во-первых, Томас ушел от темы, а во-вторых… да, Брендон предпочёл бы, чтобы она занялась чем-то другим, желательно связанным с постельными клопами.


Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюрьмы, несмотря на «обилие» доказательств…


– Обилие, – передразнил Дэниелс. – Ну как же я рад, что ваш английский диплом наконец пригодился. Будь вы лучше знакомы с судебной системой, знали бы – мы работаем только с тем, что есть.


— То есть с тем, что семья Хаммондов дружит с мэром?


— Фелисити Стейплз, — он произнёс её имя так, будто она в чем-то провинилась перед ним. Фелисити, иди сюда. Это ты устроила бардак? — Уверен, ваши таланты заслуживают лучшего применения, чем выуживание громких цитат у прокуроров.


Редакция представляла собой огромное открытое помещение с тёмными столами, хаотично расставленными под мерцающими экранами телевизоров. Стол Фелисити стоял у входа, под часами. По обе стороны тянулись кабинеты с матовыми стёклами, а прямо перед ней, за пустующим уже полгода участком офисного пространства, зияли два огромных окна, сквозь которые виднелись небоскрёбы и клочок неба. Между ними висела доска объявлений, где сейчас замерла Мелинда Гейнс — редактор отдела и политический комментатор — с чашкой кофе в руках. Она отхлебнула, разглядывая вакансию «менеджер соцсетей». Фелисити знала это объявление наизусть — сама изучала его не раз. Работа казалась ей бессмысленной, недостойной её образования и принципов, да и платили там копейки. Но через год эта должность точно останется, в отличие от её собственной.


Мысль о том, что Мелинда Гейнс — женщина, разрушившая карьеры трёх коррумпированных судей, — всерьёз рассматривает этот вариант, леденела кровь. Если даже она сдаётся, значит, журналистике конец. Написано на стене.


— Меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, — ответила Фелисити. Она не хотела препираться. Её целью было заставить Дэниелса раскрепоститься, чтобы потом разнести его в статье. Ей тридцать три. Впереди ещё целая жизнь. — Это правда, что вы лично встречались с Хаммондами накануне снятия обвинений?


— Мне нужно проверить ежедневник.


Размышления Мелинды о будущем профессии прервал долговязый стажёр Тодд, размахивая жёлтым листком. Его круглые очки съехали на кончик носа.


— У нас убийство.


Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Её стихия — городская политика, светская хроника, иногда — истории о людях, погибших от экзотических блюд. Но не убийства.


— Вы всё же встречались с ними? Хоть раз? На вечеринках?


— Я уточню и перезвоню, если хотите.


Он не перезвонит. Он взял трубку лишь для того, чтобы лишить её козыря: строчки о том, что «прокурор Том Дэниелс отказался от комментариев». Теперь он будет тянуть время, пока новостной цикл не переключится на что-то новое, и все забудут о подозрительно мягком приговоре Джеймсу Хаммонду — перспективному студенту, чьё блестящее будущее чуть не испортила девушка, осмелившаяся над ним посмеяться.


— Может, возьмётесь за убийство? — Тодд настойчиво загородил обзор.
 

141. Наталья

Из книги «22 убийства Мэдисон Мэй», Макс Бэрри

В трубке телефона Фелисити Стейплс слышала голос окружного прокурора. Он говорил ей, что она неправа. Голос был еле слышен из-за тикающих часов.

— То, на что вы намекаете, не соответствует действительности, — сказал прокурор.

Окружного прокурора звали Том Дэниэлс. Фелисити уже общалась с ним до этого несколько раз, и после каждого очередного разговора казалось, что его мнение о девушке становилось все хуже и хуже.

— Я ни на что не намекаю, — сказала она. – Я просто задаю вопросы.

— Ой, да бросьте!

Она видела, как он говорил это по телевидению, когда его вынуждали отвечать на неудобные вопросы: «Ой, бросьте!». После следовала аккуратная смена темы. Он потирал переносицу, и в этом жесте виделись одновременно изумление и боль от заданного вопроса. Дэниэлсу было около 45 лет. У него было невероятно выразительное лицо с немного неестественным загаром.

— Сколько времени вы потратили на эту историю? Сложно представить, что Брендон считает это разумным способом использовать ваши рабочие часы.

Брендон Эйберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала колкость, потому что, во-первых, это был отвлекающий маневр, а во-вторых, да, Брендону бы точно больше пришлось по душе, если бы она работала над чем-нибудь другим, желательно связанным с паразитными клопами.

— Молодой человек из богатой семьи со связями ушел от правосудия, не понеся никакого наказания, несмотря на изобилие доказательств…

— Изобилие, — повторил за ней Дэниэлс. – Отрадно знать, что вы нашли применение для своей степени в области английской филологии. А если бы вы были лучше знакомы с реалиями прокурорской работы, вы бы поняли, что порой нам приходится заключать наиболее выгодные при данных обстоятельствах сделки со следствием.

— Обстоятельствах вроде семьи, которая поддерживает общение с мэром?

— Фелисити Стейплс, — сказал он голосом разочарованного родителя. «Фелисити Стейплс, подойди сюда. Это ты устроила этот бардак?». — Я вполне уверен, что вашему таланту есть более достойное применение, чем поддаваться на уловки, сказанные окружным прокурором.

Помещение редакции было огромным открытым пространством, в котором под беззвучными яркими экранами телевизоров в хаотичном порядке стояли темные столы. Рабочий стол Фелисити, над которым висели часы, был ближе к переднему ряду, недалеко от лифтов. Слева и справа от нее были закрытые жалюзи стеклянные стены других офисов. Впереди Фелисити были два восхитительных окна, к которым примыкал бестолковый участок офисного пространства, пустовавший уже полгода. За окнами, обрамленное небоскребами, виднелось небо. Между окнами висела доска объявлений, у которой с чашкой кофе стояла Мелинда Гейнс – политический обозреватель и колумнист. Мелинда поднесла чашку ко рту и сделала аккуратный глоток. Фелисити знала, что на доске висит внутреннее объявление о приеме на должность менеджера социальных сетей. Знала, потому что сама уже несколько раз читала это объявление. И каждый раз она приходила к решению, что эта работа была неподходящей для всего, что она когда-либо учила, во что верила, а также для всех сфер, в которых у нее был опыт. Кроме того, за эту работу предлагали меньше денег. Но в то же время это была должность, которая совершенно точно будет существовать и через год, чего было нельзя с уверенностью сказать про должность Фелисити. Смотреть на то, как Мелинда Гейнс пристально изучает это объявление, попивая кофе, было пугающим. Мелинде было 44, и, если сложить все написанные ею статьи с разоблачениями трех замешанных в коррупции городских судей, получилась бы целая башня. В случае, если Мелинда всерьез задумывалась над работой менеджером социальных сетей, то приговор будущему журналистики уже вынесен. И буквально в этот момент висит на доске объявлений.

— Меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, - ответила Фелисити, потому что не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниэлсом. Она хотела успокоить его, а потом выпотрошить на страницах газеты. Ей было 33. Она могла много всего сделать в своей жизни. — Это правда, что вы встречались с Хэммондами вечером накануне снятия обвинений?

— Мне лучше свериться с ежедневником.

Наблюдение за Мелиндой Гейнс, раздумывающей над будущим журналистики, было прервано долговязой фигурой Тодда, стажера в круглых очках и с тревожным выражением лица. Он размахивал желтым листом бумаги: «У меня убийство».

Фелисити шикнула на него. Она не занималась убийствами. Она занималась чем угодно: городской политикой, стилем жизни, случайными историями про людей, которые умерли, потому что съели что-то не то, но не убийствами.

— Так или иначе вы же встречались с ними на людях?

— Я могу уточнить и отправить вам эту информацию, если желаете.

Но Том так не сделает. Он ответил на звонок Фелисити, чтобы не дать ей возможности написать что-то вроде «К моменту опубликования статьи окружной прокурор Том Дэниэлс не ответил на просьбы о комментарии». А теперь он будет водить ее за нос, пока не сменится новостной цикл и уже никто не вспомнит о подозрительно мягкой досудебной сделке по делу Джеймса Хэммонда, симпатичного студента колледжа, чье многообещающее будущее было внезапно поставлено под угрозу из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

— Так ты возьмешься за убийство? – сказал Тодд, перемещаясь в ее поле зрения.

142. Наталья Цепадой

По телефону окружной прокурор говорил Фелисити Стейплс, что она ошибалась. Она почти не слышала его: мешал стук настенных часов.
- То,на что ты намекаешь, не совсем верно, - настаивал он. Окружного прокурора звали Том Дэниелс. Они неоднократно разговаривали друг с другом, и каждый раз, казалось, что его мнение о Фелисити менялось в худшую сторону.
- Я ни на что не намекаю, - возразила она. - Я просто задаю вопросы.
- Я бы попросил!
По телевизору она не раз слышала : "я бы попросил!", когда его настойчиво спрашивали о чем-то неприятном. Затем он морщил лоб, выражая удивление и боль, и незаметно менял тему разговора. Дэниелсу было лет сорок пять; человек с крайне выразительной мимикой и неестественно загорелой кожей.
- Сколько времени ты уже работаешь над статьей? Сложно поверить, что Брэндон считает въедливое погружение в тему эффективным использованием рабочего времени.


Брэндон Аберман занимал должность главного редактора газеты. Она пропустила колкость мимо ушей, потому что, во-первых, это был способ отвлечь внимание, во-вторых, Брэндон точно предпочел бы, если бы она работала над чем-то другим, желательно менее провокационным.
- Парень из влиятельной семьи уходит от наказания, несмотря на обилие доказательств...
- Обилие? - повторил Дэниелс. - Рад, что ты нашла применение своей ученой степени по английскому языку. Знай ты лучше механизм судебного преследования, ты бы поняла, что наша цель - заключить максимально выгодную для обеих сторон сделку о признании вины, с учетом обстоятельств.
- Обстоятельств? Вроде неофициального общения семьи подозреваемого с мэром?
- Фелисити Стейплс! - сказал он тоном разочарованного родителя. "Фелисити Стейплс, а ну, иди сюда! Ты устроила этот бардак?" - Уверен, что твоим способностям найдется применение получше, чем ловить на слове окружного прокурора.


Редакция газеты занимала большое открытое пространство с беспорядочно расставленными письменными столами темного цвета, над которыми висели телевизионные экраны. Ее рабочее место находилось рядом с лифтами, недалеко от входа, как раз под настенными часами. Слева и справа от него теснились кабинеты из стеклянных перегородок со встроенными жалюзи; впереди, за небольшим участком с пустующими полгода рабочими столами, виднелись два великолепных окна с панорамными видами небоскребов на фоне неба. Доска объявлений висела в центре офисного пространства; рядом, с чашкой кофе в руке, стояла Мелинда Гейнс, политический журналист и обозреватель. Мелинда поднесла чашку ко рту и сделала небольшой глоток. Фелисити знала, что на доске поместили информацию о вакансии SMM-менеджера. Она была в курсе, потому что уже много раз думала об этом. Всякий раз она приходила к выводу, что профессия SMM-менеджера не соответствовала тому, что она когда-либо учила, к чему стремилась и во что верила, и, кроме того, принесла бы ей меньший заработок. Но через год SMM-менеджеры точно будут востребованы, чего нельзя сказать о журналистах. Задумчивая Мелинда Гейнс с чашкой кофе в руке вселяла ужас, ведь Мелинде Гейнс было сорок четыре года, и в ее послужном списке числилось несколько громких статей о трех городских судьях, уличенных в коррупции. Если сама Гейнс раздумывала о должности SMM-менеджера, значит будущее журналистики предопределено. Ясно как божий день.


- Спасибо, Том, меня вполне устраивает то, как я применяю свои способности, - вежливо заметила Фелисити. Она не хотела вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела создать непринужденную обстановку во время беседы, но разгромить его в статье. Ей было тридцать три года. Она могла бы попробовать свои силы в разном.
- Правда, что ты лично встречался с семьей Хэммонд перед тем, как снять обвинение?
- Мне нужно посмотреть записи в ежедневнике.


Наблюдение за Мелиндой Гейнс, которая размышляла о будущем журналистики, неловко прервал стажер Тодд, размахивавший желтым листом бумаги для заметок. Он носил очки круглой формы и всегда был встревожен. "У нас убийство!" - взволнованно сказал он.


Фелисити отмахнулась от него. Убийства не ее тема. Она писала о городской политике, о повседневной жизни, иногда истории о людях, которые умерли, съев то, что не следовало, но не об убийствах.
- Но все-таки, ты с ними встречался? Неофициально?
- Если хочешь, я могу поискать и отправить тебе информацию об этом.


Он не пришлет. Он ответил на звонок, чтобы сбить ее с толку. Окружной прокурор Том Дэниелс не давал комментарии к моменту публикации статьи. Теперь он будет водить ее за нос до очередного инфоповода, до тех пор, пока уже никто и не вспомнит любопытно мягкий приговор по сделке о признании вины Джэймса Хэммонда, симпатичного студента, чье многообещающее будущее ненадолго оказалось под угрозой, из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
- Возьмешься за убийство? - спросил Тодд, приблизившись к ней.





 

143. Нестеренко Виктория

Из "22 убийства Мэдисон Мэй", Макс Барри

По телефону Фелисити Стэпл слушала окружного прокурора, который говорил, что она совершает ошибку.Его было плохо слышно из-за тиканья часов. "То о чем ты пытаешься намекнуть просто напросто неверно", - сказал окружной прокурор. Он был городской окружной прокурор; его звали Том Дэниелс. Он и Фелисити говорили несколько раз до этого, и каждый раз, его мнение о ней опускалось все ниже.

"Я ни на что не намекаю", сказала она."Я только задаю вопросы."

"Пожалуйста." Она видела как он делает это по телевизору, когда надавливает на что-то, на что не хочет отвечать. Пожалуйста, а затем незаметная смена темы. Он поднял брови, показывая одновременно изумление и колкость от вопроса. Дэниелс был мужчина за сорок, слегка загорелый с чарующим выразительным лицом. " Сколько ты потратила на эту историю? Я с трудом представляю, что Брэндон считает это разумной тратой твоего времени."

Брэндон Аберман был главные редактором газеты. Она проигнорировала эту насмешку, во первых это было отклонение от темы, а во вторых, да, Брендон абсолютно точно предпочел бы чтоб она работала над чем-то другим, желательно включающее постельных клопов.

"Молодой человек из благополучной семьи, освобождается, не отсидев положенного срока, несмотря на изобилие доказательств-"

"Изобилие", сказал Дэниелс. " Я очень рад, что ты нашла применение для своей степени в английском языке. Если бы ты была больше знакома с процедурой обвинения, ты бы поняла, что нам нужно сделать все как можно лучше, исходя из обстоятельств."

"Обстоятельства, в которых семья связана с мэром?"

"Фелисити Стейпл", - сказал он, как разочарованный родитель. Фелисити Стейпл подойди сюда. Ты устроила этот беспорядок? " Я уверен, что есть лучшее применение для твоих талантов, чем допытывание громких цитат от окружного прокурора."

Отдел новостей был огромным местом с темными столами, стоявших в полной тишине, с мощными ТВ экранами. Стол Фелисити стоял около входа, рядом с лифтами, под часами. Глухие окна офисов были слева и справа от нее, в то время как впереди за пустыми столами, которые оставались такими уже шесть месяцев, было два чудесных окна с видом на проблески неба, видных из-за высоток. В этом промежутке находилась доска объявлений, где была Милинда Гейнс, политический репортёр и журналист, с чашкой кофе.Мелинда взяла чашку и сделала осторожный глоток. На доске объявлений, знала Фелисити, была вакансия на менеджера социальных сетей. Она знала это потому что сама изучила его уже несколько раз. Каждый раз она решала, что вакансия была неактуальна для того, что она уже изучила, над чем работала и во что верила, так же как и меньшая оплата. Но это так же была работа, которая продержится двенадцать месяцев, что нельзя было сказать о ее собственной. Наблюдать как Мелинда Гейнс обдумывает об этом за чашкой кофе было ужасно, потому как Мелинде Гейнс было сорок четыре, и она написала внушительную серию статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если Гейнс рассматривала вакансию менеджера социальных сетей, то будущее журналистики было в подвешенном состоянии. Буквально висело здесь.

"Меня вполне устраивает то, как я нахожу применение своим талантам, спасибо вам, Том", - сказала Фелисити, потому что она не хотела начинать словесную перепалку с Томом Дэниелсом. Она хотела усыпить его бдительность и разгромить в печати. Ей было тридцать три. Она могла сделать кучу вещей с своей жизнью. "Это правда, что вы лично встречались с Хэммондом за ночь перед тем, как сняли обвинения?"

"Мне нужно проверить свой ежедневник."

Ее взгляд направленный на Мелинду Гейнс, размышляющую о будущем журналистики был привлечен нескладной фигурой стажера Тодда, размахивающего листом желтой почтовой бумаги. Он носил очки в круглой оправе и озобоченное выражения лица. "У меня убийство."

Фелисити выпроводила его. Она никогда не имело дело с убийствами. Она занималась городскими политиками, образом жизни, иногда историями людей, которые умерли, когда съели то, что не следовало, но не убийствами. "Вы встречались с ними, хоть как то? Общались?"

"Я могу разобраться и отправить тебе эту информацию, если хочешь."

Он не сделал бы этого. Он ответил на звонок, чтобы лишить ее линии, окружной прокурор Том Дэниелс не ответит на просьбу дать комментарии к моменту выхода статьи; теперь он будет водить ее за нос до следующего возобновления новостного цикла, когда никто уже не вспомнит об удивительно мягкой сделки о признании вины Джеймса Хэммонда, хорошо выглядещего студента, чье многообещающее будущее было под угрозой на короткое время, из-за нападения на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке.

"Сможешь взять убийство?" - сказал Тодд, переместившийся в ее поле зрения.

144. Николай Петряев

Фелиция Стейплс слушала по телефону прокурора, говорящего ей, что она совершила ошибку. Из-за тиканья часов его было плохо слышно.

“То, на что ты намекаешь, абсолютно неверно,”- говорил прокурор. Он был окружным прокурором; его звали Том Дениелс. Он и Фелиция уже разговаривали несколько раз, и складывалось впечатление, что с каждым разом его мнение о ней неуклонно ухудшалось.
“Я не на что не намекаю,“-сказала она. “Я просто задаю вопросы.”
“Пожалуйста.” Она видела на телевидении, как он делал так, когда его заставляли отвечать на неудобный вопрос: пожалуйста, а затем резкая смена темы разговора. Поднятая вверх бровь, одновременно выражающая и удивление, и боль от вопроса. Дениелсу было за сорок, он был сильно загорелый, и имел очень выразительное лицо. “Как долго ты работаешь над этой историей? Я отказываюсь верить в то, что Брендон считает это разумной тратой твоего времени.”

Брендон Эберман был главным редактором. Она проигнорировала этот выпад, потому что, во-первых, это разнообразило её работу, а, во-вторых, да, Брендон бы определённо предпочёл, чтобы она работала над чем-то другим, желательно связанным с клопами.

“Молодой человек из семьи со связями без труда избежал заключения несмотря на изобилие улик-“

“Изобилие,”-сказал Дениелс. “Я так рад, что у тебя есть степень по английскому языку. Если бы ты была более осведомлена в реалиях ведения судебных дел, то понимала бы, что нам удалось заключить лучшую сделку из возможных, учитывая обстоятельства.”
“Такие обстоятельства, как семья, тесно общающаяся с мэром?”

“Фелиция Стейплс,” -сказал он тоном разочарованного родителя. Фелиция Стейплс, подойди сюда. Этот беспорядок твоих рук дело? “Я более чем уверен, что твоим талантам есть более достойное применение, чем пытаться подловить на оплошности прокурора.”

Редакция занимала большое открытое пространство с чёрными рабочими столами, хаотично расставленными под тихими, гиперактивными экранами телевизоров. Место Фелиции было в конце комнаты, рядом с лифтом, под часами. По левую и правую стороны располагались офисы за стеклянными перегородками, тогда как впереди, за вот уже шесть месяцев пустовавшим рабочим местом, было два окна невероятной красоты, предлагавшим вид на небо с перспективы небоскрёба. Между ними находилась доска для объявлений, у которой стояла Мелинда Гейнс, политический репортёр и колумнист, с чашкой кофе. Мелинда подняла чашку и сделала осторожный глоток. Фелиция знала, что на доске объявлений была внутренняя вакансия для “менеджера по связям с общественностью”. Она знала это, потому что несколько раз пыталась сама выучиться на него. Каждый раз она приходила к выводу, что данная позиция была абсолютно неуместной по отношению ко всему, что она когда-либо учила, над чем когда-либо работала, и всему, во что верила, а также хуже оплачивалась. Но также это была работа, которая точно будет существовать круглый год, чего нельзя было сказать о её собственной. Смотреть на Мелинду, размышляющую о вакансии “менеджер по связям с общественностью” с чашкой кофе в руках было страшно, потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре, и она написала выдающуюся серию статей о трёх продажных городских судьях. Если Гейнс рассматривала вакансию “менеджер по связям с общественностью”, то написанное на доске объявлений определяло будущее журналистики. Оно было там буквально опубликовано.

“Я абсолютно довольна тем, как я использую свои таланты, спасибо, Том,”-сказала Фелиция, потому что она не хотела вступать в словесную перепалку с Дениелсом. Она хотела заставить его чувствовать себя комфортно, а потом размазать в печати. Ей было тридцать три. Она могла многое сделать со своей жизнью. “Правда ли, что ты лично общался с Хэммондсом за ночь до того, как ты снял все обвинения?”

“Дай-ка я сверюсь с ежедневником.”

Её наблюдение за Мелиндой Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, было прервано появлением стажёра Тодда, размахивавшего жёлтым листком из блокнота. У него были круглые очки и взволнованное лицо. “У меня убийство.”

Фелиция отогнала его. Она не занималась убийствами. Она писала про политику, образ жизни, иногда про истории людей, умерших после поедания того, что есть не следовало, но не про убийства.

“И всё-таки, ты же встречался с ним в какой-то момент? Неофициально?”

“Если хочешь, я могу поискать тебе эту информацию и прислать тебе.”

Он не пришлёт. Он ответил на звонок, чтобы отобрать у неё строчку “Окружной прокурор Том Дениелс отказался комментировать ситуацию на момент публикации данной статьи”; теперь он будет морозить её всё время до появления новой новостной повестки, когда уже никому не будет интересна довольно мягкая сделка с правосудием и Джеймсом Хэммондом, красивым юношей-студентом, чьё многообещающее будущее было ненадолго омрачено нападением на девушку, осмеявшую его на вечеринке.

“Можешь взять это убийство?”-спросил Тодд, пододвигаясь к уровню её глаз.

145. Оля

Фелисити Стейплс слушала, как по телефону прокурор доказывал ей, что она совершает ошибку, но из-за тиканья часов его было плохо слышно.


- Ваши домыслы совершенно неоправданны, - утверждал он.

Том Дэниэлс - окружной прокурор. Фелисити уже общалась с ним раньше, но каждый раз ей казалось, что его мнение о ней становится всё хуже и хуже.


- Я ничего не придумываю, - ответила она. - Я всего лишь хочу узнать.
- Умоляю.


Наблюдая за ним по телевизору, она видела, как он проделывает похожий номер – умоляет, когда не хочет отвечать на неудобный вопрос, меняет тему разговора, и легонько вскидывает бровь, выражая удивление и боль. Дэниэлсу под пятьдесят, у него выразительное лицо и загорелая кожа.


- Сколько времени у вас ушло на это расследование? Сильно сомневаюсь, что Брэндон одобрил ваши планы.


Брэндон Эберман – главный редактор журнала. Она пропустила колкость мимо ушей, потому что, во-первых, была уверена, что он сказал это намеренно, а, во-вторых знала, что Брэндон действительно хотел, чтобы она расследовала каких-нибудь клопов.


- Молодой и влиятельный мужчина избегает заключения, несмотря на обилие доказательств…


- Обилие, - повторил Дэниэлс. - Вижу филологическое образование не прошло даром. Если бы вы хоть что-то смыслили в расследованиях, то поняли бы, что при данных обстоятельствах лучшим выходом было пойти на сделку.


- Тесное знакомство семьи с мэром относится к таким обстоятельствам?


- Фелисити, - вздохнул он, как огорченный родитель. - Я уверен, что вы можете найти лучшее применение своим талантам, чем пытаться поймать прокурора за язык.


Зал отдела новостей был просто огромным, рабочие столы здесь сдвинуты, как попало перед вечно мерцающими телевизорами. Стол Фелисити находился ближе к выходу, у лифтов, прямо под настенными часами. Слева и справа от нее стояли офисные кубрики, разделенные перегородками, а дальше, за телевизором, экран которого не горел уже полгода, располагались два больших окна, через которые открывался вид на небо, обрамленное высотками. Между окнами, у доски объявлений, со стаканчиком кофе стояла Мелинда Гейнс, политический журналист и репортер. Женщина поднесла его к губам и сделала аккуратный глоток. Фелисити знала, что на доске висело объявление о поиске менеджера социальных сетей, потому что уже изучала его. При этом она каждый раз думала, что эта должность совсем не отвечала ее опыту, потенциалу и убеждениям, да и платили там меньше. Но она хотя бы останется актуальной через год, не то, что её нынешняя позиция. Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс раздумывает об этом объявлении, было пугающе, потому к своим сорока четырём годам она успела написать большое количество статей, разоблачивших трёх городских судей. Так что если уж Гейнс подумывала о смене карьеры, то будущее журналистики висело на волоске. Точнее на доске.


- Я вполне довольна тем, как применяю свои таланты, спасибо за беспокойство, Том, - ответила Фелисити.


Ей не очень хотелось вступать с ним в словесную перепалку, так что она пыталась снизить его бдительность, а затем атаковать мужчину на бумаге. В свои тридцать три года Фелисити могла повернуть свою жизнь в любое русло.


- Правда ли, что вы встречались с семьей Хэммондсов за день до того, как были сняты все обвинения?


- Могу проверить свое расписание.


Обзор заслонила долговязая фигура интерна Тодда, размахивающего перед глазами Фелисити какой-то бумажкой желтого цвета.


- Тут убийство, - его взгляд в оправе больших очков выражал беспокойство.


Фелисити отмахнулась. Она писала о местных новостях и городской жизни, иногда - истории о людях, съевших что-то непонятное, но не об убийствах.


- Вы же встречались с ними, верно? Неофициально?


- Если вам так необходимо, то могу попытаться вспомнить и сообщить позже.


Ничего он не сообщит. Он якобы пошел у неё на поводу, но сделал это только для того, чтобы лишить её возможности написать: «Прокурор Том Дэниелс не успел дать комментарий к моменту выхода статьи». Теперь он будет тянуть время, пока в новостях не появится новая сенсация, затмевающая очень удобную сделку по делу миловидного студента Джеймса Хэммондса, чье светлое будущее чуть было не омрачило нападение на девушку, высмеявшую его на вечеринке.


- За убийство возьмешься? – в её поле зрения снова влез Тодд.

146. Полина Кулешова

«22 убийства Мэдисон Мэй»Макса Барри:

Телефонный разговор:

Фелисити Стейплс слушала, как окружной прокурор убеждал её, что она совершает ошибку. Разобрать его слова было сложно из-за тиканья часов.

— То, что вы намекаете, просто не соответствует действительности, — сказал прокурор. Это был окружной прокурор, Том Дэниелс. Они с Фелисити уже разговаривали несколько раз, и каждый раз его мнение о ней, казалось, падало всё ниже.

— Я ни на что не намекаю, — ответила она. — Я просто задаю вопросы.

— Пожалуйста… — Он делал так всегда, когда его прижимали к стенке в неудобном вопросе: *«Пожалуйста…»*, а потом ловко менял тему. Лёгкое движение бровей, выражающее одновременно и снисхождение, и страдание от её настойчивости. Дэниелсу было лет сорок пять, загар выглядел подозрительно искусственным, а лицо у него было невероятно выразительным. — Сколько времени вы уже потратили на этот материал? Мне трудно поверить, что Брэндон считает это разумным использованием вашего времени.

Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Она проигнорировала колкость, потому что, во-первых, это была уловка, а во-вторых… да, Брэндон определённо предпочёл бы, чтобы она занималась чем-то другим. В идеале — материалом о постельных клопах.

— Молодой человек из влиятельной семьи избегает тюрьмы, несмотря на обилие доказательств…

— *«Обилие»*, — повторил Дэниелс. — Как же я рад, что ваша степень по английскому нашла применение. Если бы вы лучше разбирались в реальной работе прокуратуры, то понимали бы, что мы должны заключать наилучшие сделки, учитывая обстоятельства.

— Обстоятельства вроде того, что семья дружит с мэром?

— Фелисити Стейплс, — произнёс он, как разочарованный родитель. *Фелисити Стейплс, иди сюда. Это ты устроила этот бардак?* — Я уверен, что ваши таланты можно применить куда лучше, чем выуживать громкие цитаты у прокурора.

**Ньюсрум:**

Редакция представляла собой огромное открытое пространство с тёмными столами, хаотично расставленными под молчаливыми, но гиперактивными экранами телевизоров. Стол Фелисити находился ближе к входу, рядом с лифтами, прямо под часами. По обе стороны от неё располагались стеклянные кабинеты с жалюзи, а впереди, за пустующим уже полгода участком офисного пространства, виднелись два огромных окна, через которые были видны небоскрёбы и клочки неба. Между ними висела доска объявлений, где сейчас стояла Мелинда Гейнс — политический обозреватель и колумнист — с кружкой кофе в руках. Мелинда подняла кружку и осторожно отхлебнула.

Фелисити знала, что на доске висело внутреннее объявление о вакансии **«менеджера по соцсетям»**. Она знала это, потому что уже несколько раз сама его изучала. И каждый раз приходила к выводу, что эта должность не имеет ничего общего со всем, ради чего она училась, работала и во что верила, не говоря уже о более низкой зарплате. Но зато это была работа, которая точно будет существовать через год — в отличие от её собственной.

Наблюдать за тем, как Мелинда Гейнс размышляет над этим объявлением, потягивая кофе, было **страшно**. Потому что Мелинде Гейнс было сорок четыре, и она написала громкую серию статей, разоблачающих трёх коррумпированных городских судей. Если **Гейнс** задумывалась о должности «менеджера по соцсетям», то будущее журналистики действительно было написано на стене. В прямом смысле.
— Меня вполне устраивает то, как я применяю свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити, потому что она не хотела препираться с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он чувствовал себя комфортно, а потом **разорвала его в печати**.
Ей было тридцать три. Она могла сделать в жизни ещё много чего.
— Это правда, что вы лично встречались с семьёй Хэммондов накануне снятия обвинений?
— Мне нужно проверить свой ежедневник.
**Внезапное прерывание:**

Вид Мелинды Гейнс, размышляющей о будущем журналистики, перекрыла долговязая фигура стажёра Тодда, размахивающего жёлтым листком из блокнота. На нём были круглые очки и тревожное выражение лица.
— У меня **убийство**.
Фелисити отмахнулась. Она не занималась убийствами. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда — о людях, умерших от того, что съели что-то не то. Но не об убийствах.

— Но вы встречались с ними, верно? Хотя бы в неформальной обстановке?

— Я могу это уточнить и прислать вам информацию, если хотите.

Он **не** прислал бы. Он ответил на её звонок только для того, чтобы лишить её возможности написать: *«Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на запрос о комментарии к моменту публикации статьи»*. Теперь он будет тянуть время до следующего новостного цикла, когда все уже забудут о подозрительно мягкой сделке о признании вины Джеймса Хэммонда — симпатичного студента, чьё светлое будущее ненадолго омрачилось из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.
— Можешь взять **убийство**? — спросил Тодд, вновь появляясь в её поле зрения.

147. РИМ

Макс Берри
22 убийства Мэдисон Мэй
Фелисити Стэплз слушала по телефону, как окружной прокурор говорил ей о том, какую она совершает ошибку. Из-за тиканья часов его было плохо слышно.

- Вы всё неправильно трактуете! - говорил прокурор.

Его звали Том Дэниелз. Они уже много раз разговаривали по телефону и раньше, и с каждым разом его мнение о ней становилось всё хуже.

- Я ни на что не намекаю, - говорила она, - я лишь задаю вопросы.

«Пожалуйста» – да, такое она уже видела по телевизору, как он, не желая отвечать на вопрос, который ему не нравился, но на который его принуждали ответить говорил: «Пожалуйста», а затем слегка менял тему. При этом угол его брови поднимался, показывая, что вопрос его одновременно удивил и был неприятен. Дэниэлсу было далеко за сорок, со странным загаром и величественным и выразительным лицом.

- Сколько времени вы уже потратили на эту историю? Не уверен, что Брендон считает это разумной тратой вашего времени.

Брендон Абрахам был ведущим редактором газеты. Она проигнорировала насмешку, во-первых, потому, что это была лишь попытка отвлечь внимание, а во-вторых – потому, что Брендон определённо предпочёл бы, чтобы она работала над чем-нибудь другим, желательно над чем-то, связанным с клопами.

- Молодой человек из семьи, имеющей широкие связи, выходит на свободу не отбыв наказания, несмотря на обилие доказательств…

- Обилие, – повторил Дэниелс. – Я рад, что Вы нашли применение своему филологическому диплому. Однако, если бы Вы были больше знакомы с процедурой обвинения, Вы бы поняли, что нам пришлось заключить максимально выгодную сделку, учитывая обстоятельства.

- Обстоятельства, типа личные связи семьи с мэром?

- Фелисити Степлз, – сказал он, как разочарованный родитель: «Фелисити Степлз, иди сюда! Это ты устроила весь этот беспорядок?!» - Я уверен, что Вашим талантам есть применение получше, чем выуживать фразы из слов окружного прокурора!


Отдел новостей располагался в просторном помещении, с тёмными столами, которые сгрудились под экранами, где постоянно беззвучно мелькало видео. Рабочий стол Фелисити находился в передней части комнаты, рядом с лифтом, под часами. Слева и справа от неё были зашторенные стеклянные офисы, а впереди, за проплешиной из письменных столов, пустовавших уже шесть месяцев, были видны два великолепных окна, открывавших вид на кусочек неба, обрамлённого небоскрёбами. Между окнами висела доска объявлений, возле которой с чашкой кофе в руках стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и редактор отдела в газете. Мелинда подняла чашку и осторожно сделала глоток. Фелисити знала, что на доске висело внутреннее объявление о работе менеджера по социальным сетям. Она знала это, потому, что сама уже несколько раз изучала его. И каждый раз думала, что эта работа даже близко не соответствует тому, чему она училась, ради чего работала и во что верила, да, к тому же не сулила больших заработков. Но это была работа, которая стопроцентно будет и спустя двенадцать месяцев, не то, что её собственная. Страшно было наблюдать за Мелиндой, размышляющей над объявлением за чашкой кофе. Ведь ей сорок четыре, и она написала внушительную серию статей, обличающих трёх коррумпированных судей в городе. То, что Гейнс рассматривала эту вакансию, было дурным предзнаменованием для будущего журналистики. И можно сказать, что оно в буквальном смысле сейчас висело на стене.

- Я довольна тем, как использую свои таланты, Том, спасибо, – сказала Фелисити. Она хотела его успокоить, а потом в пух и прах разнести в статье. Ей было тридцать три, и она многое могла сделать в своей жизни.

- Это правда, что Вы лично встречались с Хаммондсом за сутки до того, как снять все обвинения?

- Я должен проверить мои записи.

Её созерцание Мелинды Гейнс, рассматривающей будущее журналистики было прервано неуклюжим стажёром Тодом, он размахивал листком жёлтой бумаги из блокнота. На нём были круглые очки, и выглядел взволнованным.

- У меня убийство!

Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Городские события, бытовые истории, иногда рассказы о людях, которые умерли от того, что съели что-то, чего не следовало бы – это были её темы.

- Однако, Вы встречались с ним, по какому вопросу? Неофициально?

- Я могу уточнить и прислать Вам информацию, если хотите.

Не пришлёт. Он откликнулся на её звонок лишь затем, чтобы она не гаписала, что окружной прокурор Том Дениелс к моменту написания статьи так и не ответил на запрос о комментарии. Теперь он будет тянуть время, пока не обновится весь новостной цикл, и все не забудут о подозрительно мягком соглашении о признании вины Джеймса Хаммондса, миловидного студента колледжа, чьё многообещающее будущее было под угрозой из-за нападения на девушку, которая посмеялась над ним на вечеринке.

- Вы можете взять убийство? - сказал Тод, стараясь переместиться в её поле зрения.


 

148. Саша К.

Через телефонную трубку Фелисити Стэплз слушала, как окружной прокурор говорил, что она совершает ошибку. Из-за часов его было плохо слышно.

— То, на что вы намекаете, попросту не правда.

Он был прокурором этого округа. Его звали Том Дэниелс. У них с Фелисити было уже несколько разговоров, и с каждым новым его мнение о ней ухудшалось.

— Я ни на что не намекаю, — сказала она. – Я просто задаю вопросы.

— Попрошу.

Она видела как он проворачивал такое по телевизору, когда задавали вопрос, на который он не хотел отвечать. Говорил: «Попрошу», - и незаметно менял тему. Он сводил брови, выражая так то, что вопрос как забавлял, так и печалил. Дэниэлс был мужчина давно за сорок со странным загаром и выразительным лицом.

— Как долго вы уже гонитесь за этой историей? Сомневаюсь, что Брендон одобряет такую растрату вашего времени.

Брендон Аберман был ответственным редактором газеты. Она проигнорировала этот укол, потому что, во-первых, он был отвлекающим маневром, и, во-вторых, да, Брендон точно хотел бы, чтобы она работала над чем-то другим, предпочтительно связанное с постельными клопами.

— Молодой человек из семьи с хорошими связями выходит сухим из воды, без тюремного заключения, несмотря на многочисленные доказательства-

— Выходит сухим из воды, – повторил Дэниелс. – Я рад, что филологическое образование вам пригодилось. Если бы вы были хоть немного знакомы с реалиями процесса уголовного преследования, вы бы понимали, что мы стараемся достигнуть наилучшего соглашения, в соответствии с обстоятельствами.

— Обстоятельствами в виде того, что его семья на короткой ноге с мэром?

— Фелисити Стэплз, - сказал он как разочарованный родитель: «Фелисити Стэплз, ну-ка подойди. Это ты тут набедокурила?» — Я уверен, что вам есть чем заняться, кроме как пытаться подловить окружного прокурора на слове.

Ньюсрум представлял из себя огромное открытое пространство заставленное столами под немыми, гиперактивными ТВ-экранами. Рабочий стол Фелисити располагался спереди, возле лифтов, под часами. Слева и справа были закрытые жалюзи стеклянные офисы, а напротив нее, за просторами полей столов, пустовавших вот уже шесть месяцев, - два великолепных окна, открывавшихся на обрамленное небоскребами небо. Между ними висела доска объявлений, возле которой стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель, с чашкой кофе в руках. Мелинда подняла кружку и немного отпила. На доске, как уже было известно Фелисити, висело объявление о внутренней вакансии «менеджера социальных сетей». Она знала, потому что уже сама несколько раз изучала его. Каждый раз она приходила к выводу, что такая работа не имела никакого отношения ко всему, что она изучала, ради чего работала, во что верила, да и платили там меньше. Однако это была должность, которая точно продолжит существовать через двенадцать месяцев, чего она не могла сказать о своей. То, как Мелинда Гейнс рассматривала это предложение за чашкой кофе, пугало, ведь Мелинда к сорока четырем годам написала огромную кипу статей-разоблачений о коррупции среди судей. Если Гейнс рассматривала позицию «менеджера социальных сетей», то значит на всей профессии журналиста можно ставить крест. Вот он – уже висит на доске.

— Я удовлетворена тем, как использую свои таланты, Том, большое спасибо, — ответила Фелисити, потому что ей не хотелось вступать в словесную перепалку с Томом Дэниелсом.

Ей хотелось заставить его почувствовать себя комфортно, а затем разодрать с потрохами в газете. Ей было тридцать три. Она еще много чего могла сделать в своей жизни.

— Правда ли, что вы лично встретились с Хэммондами вечером дня до того, как были сняты обвинения?

— Мне нужно будет свериться с мои ежедневником.

Обзор на Мелинду Гейнс, которая в данный момент решала будущее журналистики, загородила долговязая фигура Тодда — стажера, который махал желтым листком бумаги. На лице у него были круглые очки и тревожное выражение.

— У меня убийство.

Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она занималась городской политикой, статьями об образе жизни, редкими историями о людях, которые умерли, съев то, что не следовало бы, но не убийствами.

— Но вы же уже встречались с ними когда-то? В своих социальных кругах?

— Если хотите, могу разузнать и переслать вам эту информацию позднее.

Не перешлет. Он принял ее звонок, тем самым лишив возможности написать, что Окружной прокурор на момент написания статьи не предоставил никаких комментариев по этому делу. Теперь он мог водить ее за нос, пока новостной цикл не сделает новый оборот и все позабудут о подозрительно снисходительном вердикте по делу привлекательного студента Джеймса Хэммонда, чье многообещающее будущее кратковременно было под угрозой из-за нападения на девушку, осмеявшей его на вечеринке.

— Вы можете заняться убийством?, - спросил Тодд, встав прямо перед ней.

149. Соня Сорокина

22 убийства Мэдисон Мэй
Макс Барри
Во время телефонного разговора прокурор округа явно намекал Фелисити Стейплз, что она совершает ошибку. Его еще и было плохо слышно из-за громкого тиканья часов.
- То, на что вы намекаете совсем не соответствует реальной ситуации, - заявил прокурор. Его звали Том Дэниелс, он был окружным прокурором графства. Том уже беседовал несколько раз с Фелисити и с каждым разом в его глазах она падала все ниже и ниже.
- Я ни на что не намекаю, - ответила она. – Я всего лишь задаю вопросы.
- Хватит.
Она уже видела этот его прием по телевизору, когда ему задавали вопрос, на который он не хотел отвечать. Сначала волшебное слово «хватит», затем плавная смена темы. И куда же без поднятия брови, выражающее одновременно и удивление, и огорчение. Дэниелсу было около сорока пяти лет, он был обладателем крайне выразительного лица и сомнительного загара.
- И как долго вы сочиняли эту историю? Очень сомневаюсь, что Брэндон оценит то, на что вы тратите время.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити пропустила насмешку мимо ушей, потому что, во-первых, это было не по существу, а во-вторых, да, Брэндон куда больше бы оценил, если бы она работала над чем-то другим, желательно, связанным с клопами.
- Молодой человек из влиятельной семьи выходит на свободу, так и не понеся наказания, несмотря на изобилие доказательств…
- Изобилие, - выделил Дэниелс. – Я так рад, что степень по английскому вам все же пригодилась. Если бы вы имели адекватное представление как работает уголовное преследование, то знали бы, что с этой сделки нам нужно выжать максимальную пользу даже с учетом обстоятельств.
- Уж ли не с учетом обстоятельств, связанных с тесным общением его семьи с мэром?
- Фелисити Стэйплз, - выдавил он, словно огорченный отец. Фелисити Стейплз, иди-ка сюда. Кто это натворил? – Я уверен, что вы способны на большее, чем просто цитировать прокурора.
Офис редакции был достаточно просторным местом, с множеством темных столов и мигающих экранов. Рабочее место Фелисити находилось практически рядом с лифтом у входа в офис. Слева и справа от нее – стеклянные перегородки кабинетов коллег. Смотря в окна перед забытым рабочим столом, который простоял без дела около полугода, можно было увидеть небоскребы, парящие в облаках. Рядом с доской объявлений стояла политический репортер и редактор Мелинда Гейнс, наслаждаясь чашечкой горячего кофе. Гейнс изучала вакансию «менеджер социальных сетей», которая висела на доске. Да, это не ее специальность и да, там платят меньше, но это точно та профессия, которая будет все еще востребована через год. Увы, востребованность собственной профессии она уже ставила под сомнение. Наблюдать, как Мелинда Гейнс размышляет над этой вакансией за чашкой кофе, было страшно, ведь Мелинде было сорок четыре года, и она написала впечатляющую серию статей, разоблачающих трех коррумпированных городских судей. Если Гейнс всерьез рассматривала возможность стать «менеджером социальных сетей», это означало, что для будущего журналистики действительно не все так радужно. В буквальном смысле, это было написано на доске.
- Знаете, меня полностью устраивают мои таланты и способности, спасибо за беспокойство, Том, - парировала Фелисити. Сейчас совсем не время для словесных перепалок. Она всего лишь хотела, чтобы он расслабился, а затем разнести его в пух и прах. Ей было тридцать три. Фелисити могла добиться многого.
- Скажите, вы встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений?
- Мне нужно проверить ежедневник.
Перед глазами маячила Мелинда Гейнс, размышляющая о будущем поприща журналистики, но тут в поле зрения появилась внушительная фигура стажера Тодда. Через окуляры его круглых очков виднелось беспокойство.
- У меня убийство, - произнес Тодд, размахивая желтым листком.
Фелисити отмахнулась от него. Она не занималась убийствами. Она занималась городской политикой, стилем жизни, иногда рассказывала о людях, которые умерли, съев то, чего не должны были, но не об убийствах.
- Вы с ними виделись? Общались?
- Если хотите, я могу поискать эту информацию.
Конечно он врет. Он ответил на ее звонок, чтобы лишить ее возможности написать что-то кроме Окружной прокурор Том Дэниелс не ответил на просьбу о комментарии к моменту публикации этой статьи; теперь он будет тянуть с ней время до следующей новостной статьи, когда никто и не вспомнит о любопытной сделке с признанием вины Джеймса Хэммонда. Джеймс был миловидным парнем из колледжа, чье будущее оказалось под угрозой из-за нападения на девушку, которая смеялась над ним на вечеринке. Правда под угрозой оно было лишь временно.
- Вы можете взять на себя убийство? - спросил Тодд, переместившись в ее поле зрения.

150. Софья Тишкина

Отрывок из книги «22 убийства Мэдисон Мэй», Макса Барри

Фелисити Стейплз слушала, как окружной прокурор по телефону убеждает её, что она ошибается. Разобрать слова мешало громкое назойливое тиканье часов над её головой.

– То, на что вы сейчас пытаетесь намекнуть, совершенно неверно, – сказал прокурор по имени Том Дэниелс. Они уже не раз общались, и каждый новый разговор оставлял ощущение, что его мнение о ней падает всё ниже.

– Я ни на что не намекаю, – спокойно ответила Фелисити. – Я только задаю вопросы.

– К вашим услугам.

Этот номер она уже видела по телевизору. «К вашим услугам» –а потом смена темы, будто между делом. Незаметная складка между бровей, выражающая и боль, и лёгкую насмешку – Том Дэниелс, сорока с лишним лет, слегка загорелый, владел своим лицом так, что мог бы сыграть Шекспира без слов.

– Сколько времени вы уже копаетесь в этой истории? Мне сложно поверить, что Брендон считает это разумной тратой вашего времени.

Брендон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити проигнорировала укол: во-первых, это был отвлекающий манёвр, а во-вторых, – да, Брендон бы с радостью пересадил её на статьи про клопов.

– Молодой человек из влиятельной семьи уходит без единого дня заключения, несмотря на изобилие доказательств…

– Изобилие, – повторил Дэниелс. – Приятно видеть, что ваша степень по английской литературе не пропала даром. Если бы вы знали, как на самом деле устроен судебный процесс, вы бы поняли – мы делаем всё, что в наших силах, учитывая обстоятельства.

– Обстоятельства, при которых его семья играет в гольф с мэром?

– Фелисити Стейплз, - произнёс он тоном, которым родитель укоряет провинившегося ребёнка. Филисити Стейплз, подойди-ка. Это ты устроила весь этот бардак? – Думаю, вы могли бы найти лучшее применение вашему таланту, чем охота на эффектные цитаты окружного прокурора.

Редакция представляла собой офис открытого типа с тёмными столами и мерцающими мониторами. Стол Фелисити находился у самого лифта, прямо под часами. По бокам располагались стеклянные перегородки. Перед ней стоял рабочий стол, пустующий уже полгода, а за ним виднелись два великолепных окна, из которых открывался вид на небо в обрамлении небоскрёбов. Рядом с доской объявлений, висевшей между окнами, стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель, с чашкой кофе в руках.

На доске висело объявление о том, что редакция ищет «Менеджера по социальным сетям». Фелисити смотрела на него уже не раз и считала, что эта должность не имеет никакого отношения к тому, чему она училась, к чему стремилась и что считала важным. Меньше денег. Меньше смысла. Но эта работа, скорее всего, всё ещё будет существовать через год. Чего нельзя сказать о должности Фелисити. Смотреть, как сорока четырёхлетняя Мелинда Гейнс, автор разоблачений трёх продажных судей, разглядывает это объявление, было пугающе. Будущее журналистики уже предначертано. Буквально сгенерировано.

– Я вполне довольна тем, как использую свой талант, Том, – сказала Фелисити, потому что не хотела вступать с ним в перепалку. Она хотела, чтобы он почувствовал себя комфортно. А потом разорвать его в печати. Ей было тридцать три. У неё ещё было время поменять что-то в жизни.

– Верно ли, что вы встречались с Хэммондами накануне того, как сняли обвинения?

– Мне нужно свериться с расписанием.

Картина будущего – Мелинда, размышляющая о будущем журналистики – исчезла, сменившись фигурой Тодда, стажёра. Он размахивал жёлтым листком для заметок. Взгляд за стёклами очков выражал озабоченность.

– У нас убийство, – выдохнул он.

Фелисити отмахнулась от него, как от надоедливой мухи. Убийство не её специфика. Её сфера – городская политика, светская жизнь, иногда приходилось писать о тех, кто задохнулся от устриц.

– Но вы их встречали? Хэммондов? В неофициальной обстановке?

– Я могу уточнить и передать вам информацию. Если хотите.

Он не передаст. Он взял трубку, чтобы лишить её возможности написать: «Окружной прокурор Том Дэниелс отказался от комментариев к моменту публикации». А теперь он будет тянуть время до тех пор, пока мир не забудет о странной сделке, которая спасла многообещающее будущее одного симпатичного студента, случайно сломавшего жизнь девушке.

– Ну, ты возьмёшь это убийство или как? – сказал Тодд, теперь уже обращаясь прямо к ней.

151. Эженовна

Голос окружного прокурора в телефонной трубке втолковывает Фелисити Стейплз, что та ошибается. Слова тонут в тиканье часов: «Ваши намёки просто-напросто не соответствуют действительности». Прокурора Манхэттена зовут Том Дэниелс. Это уже не первый их разговор, и, кажется, Фелисити падает в его глазах всё ниже и ниже.


— Я ни на что не намекаю, — отвечает она. — Я просто спрашиваю.


— Я вас умоляю.


Этот трюк она знает. Видела по телевизору, когда он хотел увильнуть от неудобного вопроса. «Я вас умоляю», потом ловкая смена темы. Морщинка между бровей выражает смесь досады и снисходительного интереса. Дэниелсу было лет сорок пять, кожа — подозрительно загорелая, а мимика — сама экспрессия.


— Сколько вы уже бьётесь над этим сюжетом? Неужели Брэндон одобряет такое распределение рабочего времени?


Брэндон Аберман — это главред издания. Фелисити на выпад не реагирует. Это, во-первых, уход от темы, а во-вторых — само собой, Брэндон был бы счастлив, если бы она писала о чём-то другом. Скажем, про постельных клопов.


— Мальчик из влиятельной семьи уходит от ответственности, невзирая на тьму улик…


— Невзирая на тьму, — повторяет Дэниелс. — Рад, что филологическое образование вам пригодилось. Поймите, правосудие устроено по-другому. Мы вынуждены заключать сделки, соответствующие обстоятельствам.


— То есть связям его родни с мэром?


— Фелисити Стэйплс, — вздыхает он. Прямо как недовольный отец: «Подойди-ка сюда, Фелисити Стэйплс. Это что за безобразие?» — Наверняка вашим талантам найдётся лучшее применение, нежели ловить на слове прокурора.


Их редакция представляет собой огромное открытое пространство. Тёмные столы хаотично расставлены под лихорадочно мигающими телеэкранами с выключенным звуком. Стол Фелисити расположен у лифтов, прямо под часами. Слева и справа — стеклянные офисные кабинеты, наглухо закрытые жалюзи. Впереди, за пустующим уже полгода рабочим местом, — два огромных окна, из которых виднеются небоскрёбы и клочки неба. Между окон стоит политический репортёр и обозреватель Мелинда Гейнс и осторожно отпивает кофе из стаканчика. Она изучает информационный стенд — там вывешена внутренняя вакансия на должность SMM-менеджера.


Фелисити знает это объявление наизусть. Читая его, она каждый раз приходила к выводу, что эта позиция никак не вяжется с её образованием, карьерой и убеждениями. Да и платят меньше. Но такая работа уж точно будет существовать через год — чего не скажешь о её нынешней. Тот факт, что коллега задумывается над этой вакансией во время перерыва на кофе, приводит Фелисити в ужас. Как-никак на счету у 44-летней Мелинды Гейнс уже целая гора публикаций, изобличающих трёх продажных судей. Раз уж автор такого уровня посматривает в сторону маркетинга в соцсетях, то журналистике дальнейший путь заказан. И этот заказ пригвождён к доске объявлений.


— Спасибо, Том. Меня вполне устраивает, как я применяю свои таланты, — произносит Фелисити. Она не хочет с ним препираться. Её цель — усыпить бдительность Дэниелса, а потом разнести его в пух и прах на газетной полосе. Ей всего тридцать три. У неё ещё масса вариантов.


— Это правда, что вы виделись с Хэммондами накануне снятия обвинений?


— Надо свериться с ежедневником.


Мысли о будущем журналистики и вид на Мелинду перекрывает нескладная фигура Тодда. Стажёр помахивает жёлтым листком для заметок. На носу у него круглые очки, на лице — тревога.


— У меня тут убийство.


Фелисити отмахивается. Убийствами она не занимается. Её профиль — городская политика, лайфстайл, изредка — отравления с летальным исходом. Но не убийства.


— Но вы же встречались хоть раз в неформальной обстановке?


— Я могу уточнить и сообщить вам, если хотите.


Ничего он не сообщит. Он и на звонок-то ответил лишь затем, чтобы она не могла написать: «На момент публикации данного материала окружной прокурор Том Дэниелс отказывается комментировать ситуацию». Теперь будет тянуть волынку, пока новости не переключатся на другую тему и все не позабудут, каким удивительным образом всё сошло с рук Джеймсу Хэммонду. А ведь блестящее будущее этого благополучного красавчика-студента едва не оказалось под угрозой. Подумаешь, ударил девчонку, посмевшую посмеяться над ним на вечеринке.


— Убийство возьмёте? — Тодд перегораживает обзор.

152. Эрика Элларян

Отрывок из романа Макса Барри «22 убийства Мэдисон Мэй»
По телефону Фелисити Стейплз слушала окружного прокурора, который уверял ее, что она ошибается. Разобрать его слова мешали стрелки часов.

— Ваши инсинуации попросту неверны, — сказал прокурор.

Он был окружным прокурором округа, звали его Том Дэниелс. С Фелисити они разговаривали уже не раз, и с каждым разом он, казалось, терял к ней все больше уважения.

— Я ничего не утверждаю, — сказала она. — Я просто задаю вопросы.

— Пожалуйста. — Она уже видела, как он делает это на телевидении, когда ему задают неудобные вопросы: “Пожалуйста”, затем плавный переход к другой теме. Едва заметный жест — складка между бровей, выражающая одновременно и досаду, и снисходительное удивление. Дэниелсу было под сорок пять, загар у него вызывал сомнения, но лицо — великолепно выразительное.

— Сколько времени вы уже тратите на этот материал? Мне трудно поверить, что Брендон считает это разумным использованием вашего рабочего дня.

Брендон Аберман был управляющим редактором газеты. Колкость Фелисити проигнорировала: во-первых, это был явный уход от темы, а во-вторых, да, Брендон действительно предпочел бы, чтобы она писала о чем-нибудь другом — желательно о клопах.

— Молодой человек из влиятельной семьи уходит от наказания, не проведя ни дня под стражей, при наличии массы доказательств…

— «Массы доказательств», — перебил Дэниелс. — Как приятно, что вы нашли применение своему дипломy по английской филологии. Если бы вы лучше представляли себе, как устроено обвинение, то поняли бы: приходится заключать наилучшую возможную сделку в данных обстоятельствах.

— В обстоятельствах, когда семья ходит на приемы к мэру?

— Фелисити Стейплз, — произнес он с интонацией разочарованного родителя. Фелисити Стейплз, подойди сюда. Ты натворила дел?

— Уверен, ваши способности достойны большего, чем охота за громкими цитатами от окружного прокурора.

Редакция была огромным открытым пространством, заставленным темными столами под беззвучными, но бешено мигающими экранами телевизоров. Стол Фелисити стоял ближе к лифтам, прямо под часами. По бокам располагались стеклянные офисы с закрытыми жалюзи, а впереди — за пустующим участком, где уже полгода никто не сидел, — высились два великолепных окна, в которых обрамленным небоскребами прямоугольником просматривалось небо.

Между ними висела доска объявлений. У нее стояла Мелинда Гейнс, политический обозреватель и колумнист, с кофейным стаканом в руке. Мелинда сделала осторожный глоток. На доске, Фелисити знала, было внутреннее объявление о вакансии "менеджера по социальным сетям". Знала она это потому, что сама уже несколько раз его изучала. И каждый раз решала: должность никак не связана с тем, чему она училась, ради чего работала и во что верила, да и платят меньше. Но это была работа, которая, без сомнений, будет существовать через год — в отличие от ее нынешней. Видеть, как Мелинда Гейнс обдумывает это предложение, было пугающе. Ей — сорок четыре, и она написала мощную серию разоблачений троих продажных городских судей. Если даже Мелинда подумывает о “социальных сетях”, значит, финал старой школы журналистики уже не просто близок — он буквально висит на доске объявлений.

— Меня вполне устраивает, как я реализую свои таланты, спасибо, Том, — сказала Фелисити. Ей не хотелось препираться с Томом Дэниелсом. Ей хотелось, чтобы он расслабился — и чтобы потом можно было растерзать его в статье. Ей было тридцать три, и в жизни она еще могла заняться чем угодно.

— Правда ли, что вы лично встречались с семьей Хаммондов накануне того, как закрыли дело?

— Нужно свериться с дневником.

Ее взгляд, направленный на Мелинду Гейнс и будущее журналистики, заслонил долговязый силуэт — Тодд, стажер, размахивающий желтым листком бумаги. В круглых очках и с озабоченным выражением лица он напоминал мультяшного персонажа.

— У меня убийство, — сказал он.

Фелисити отмахнулась. Убийствами она не занималась. Ее специализация — городская политика, стиль жизни, иногда случаи, когда кто-то умирал после неправильного обеда. Но не убийства.

— Все же вы встречались с ними? В каком-то социальном контексте?

— Могу выяснить и прислать вам информацию, если хотите.

Он, конечно, не выяснит. Взял трубку лишь для того, чтобы она не могла написать: на момент публикации статьи окружной прокурор Том Дэниелс не дал комментариев. Теперь он просто будет кормить ее обещаниями до тех пор, пока новостной цикл не прокрутится дальше и никто уже не вспомнит странно мягкое соглашение по делу Джеймса Хаммонда — симпатичного студента с "перспективным будущим", которое чуть не рухнуло из-за того, что он напал на девушку, посмевшую засмеяться на вечеринке.

— Ты можешь заняться убийством? — спросил Тодд, перемещаясь в поле зрения.
 

153. Юлия

Отрывок из книги «22 убийства Мэдисон Мэй» Макса Барри

Фелисити Стейплс слушала, как окружной прокурор по телефону убеждал ее, что она совершила ошибку. Часы громко тикали, так что его слова было трудно разобрать.
– На что это Вы намекаете? – спросил Том Дэниелс. Он занимал пост окружного прокурора. Они с Фелисити разговаривали уже несколько раз, и, казалось, что с каждым разговором его мнение о ней становится только хуже.
– Ни на что не намекаю, – ответила она. – Просто задаю вопросы.
– Пожалуйста. – Фелисити прекрасно знала, как именно он использовал это слово. Журналисты задают неудобные вопросы? «Пожалуйста» и плавная смена темы. А еще это движение бровей, выражающее и снисхождение, и раздражение одновременно. Дэниелсу было около сорока пяти, он был смуглым, а черты его лица были очень выразительными. – Сколько на это ушло времени? Мне кажется, Брэндон не считает это разумной тратой.
Брэндон Аберман был главным редактором газеты. Фелисити не обратила внимание на замечание прокурора. Во-первых, он хотел ее подловить, а во-вторых, был прав, Брэндон однозначно хотел бы, чтобы она занималась чем-то другим, в идеале – писала о постельных клопах или о другой ненужной ерунде.
– Молодой человек из влиятельной семьи не попал в тюрьму, хотя доказательств его вины более чем достаточно.
– Более чем достаточно, – перебил Дэниелс. – Красивая фраза. Вот ваше образование филолога и пригодилось. Однако если бы Вы были достаточно осведомлены в том, как работает наша судебная система, то понимали бы, что эта ситуация в данных обстоятельствах лучшая из всех возможных.
– О каких обстоятельствах идет речь? Дружба с мэром?
– Фелисити Стейплс, – он сказал это так, как будто родитель разочаровался в поведении своего ребенка. Фелисити Стейплс, иди сюда. Зачем ты раскидала все вещи? – Я уверен, ваши умения могут пригодится где-то еще, кроме как выудить информацию у окружного прокурора.
Редакция была открытым пространством с как-то хаотично расставленными темными столами прямо под телевизорами. Стол Фелисити Стейплс стоял ближе к лифту, у выхода, прямо под часами. С обеих сторон от него были кабинеты с матовыми стеклами, а впереди, где уже полгода было пусто, находились два огромных окна, из которых виднелись небоскребы. Между окнами была доска объявлений. Там стояла Мелинда Гейнс – политический обозреватель и колумнист – держа в руках кружку кофе. Мелинда осторожно сделала глоток. На доске было объявление о вакансии менеджера соцсетей, и Фелисити это прекрасно знала. Знала лишь потому, что сама несколько раз его прочитала. Каждый раз Фелисити понимала, что эта должность – совсем не то, чему ее учили, для чего она работает и во что верит. И это мы еще не говорим о крошечной зарплате. Однако эта работа уж точно будет существовать и через год, чего нельзя сказать о ее нынешней должности. Было страшно видеть, как сама Мелинда Гейнс думает о смене должности, спокойно попивая кофе. Если уж она, написав резонансную серию статей, разоблачающую коррумпированных городских судей, задумалась о том, чтобы стать менеджером соцсетей, то будущее Фелисити было прямо перед ней. В прямом смысле – написано на доске объявлений.
– Спасибо, Том. Я считаю, что навыки я использую как раз там, где нужно. – ответила Фелисити, не желая спорить с Томом Дэниелсом. Она хотела, чтобы он отпустил мысли и расслабился, – чтобы потом рассказать миру правду. Фелисити было тридцать три. Она вольна распоряжаться своей жизнью так, как пожелает. – Правда, что Вы лично встречались с Хэммондами накануне снятия обвинений?
– Мне нужно проверить расписание.
Перед ней появился Тодд, стажер, размахивающий листком из блокнота. Было видно, что он чем-то встревожен.
– Убийство.
Фелисити отмахнулась. Она этим не занималась. Она писала о городской политике, образе жизни, иногда – о людях, умерших от отравления, но никогда – об убийствах.
– Том, но ведь вы встречались с ними? Пусть даже не по этому делу.
– Могу уточнить и сообщить Вам всю информацию.
Он бы не сообщил. Он вообще ответил на звонок только для того, чтобы она не смогла сделать громкий заголовок о том, что окружной прокурор Том Дэниелс отказался давать комментарии по делу. Теперь ему нужно потянуть время, чтобы все забыли о том, как легко с Джеймса Хэммонда, симпатичного студента, сняли обвинения в нападении на девушку, которая на вечеринке над ним посмеялась.
– Ну так что? Возьмешь убийство? – снова начал Тодд.