Тот вечер, как всегда уютный и шумный, и не предвещал ничего особенного. Была суббота, и мы все ждали, когда папа вернется домой к ужину. Обычно по субботам он всегда приходит домой пораньше, но в тот день он принимал роды: дети появляются на свет, когда им захочется, все равно, рабочее время, или нет. Мама запекала в духовке мясо, и в кухне чудесно пахло. Дядя Дуглас и Джон возились в сарае со скафандром Джона, а мы все были на кухне. Мама включила проигрыватель – Брамса, второй концерт для фортепиано с оркестром, - довольно громко, чтобы было не так слышно, как мы шумим. Сюзи удаляла аппендикс одной из своих кукол. Одновременно с этим она чистила морковку, и ножик служил ей сразу и ножиком, и скальпелем. Вообще-то, Роб должен был ей помогать – и оперировать куклу, и чистить морковку, но ему это быстро наскучило, и он развлекался на полу со старым деревянным паровозом – и сам шумел, как паровоз. Колетт, наш маленький французский пудель, лаяла на него и дурачилась вместе с ним. А Мистер Рочестер, наш большой дог, облаивал кошку, которая полезла прятаться за холодильник. Я вела себя тихо, как ангелочек, – но только потому, что делала уроки, - нам задали целую кучу задачек по математике. Я сидела у камина. Огонь горел сильно, и я чуть не сварилась – с одного бока, – но я так уютно устроилась, что мне ни капельки не хотелось пошевелиться. И тут зазвонил телефон… Мама молча стояла у аппарата и слушала, а Сюзи теребила ее: «Мама, мама, что случилось?» Мистер Рочестер зарычал. - Мистер Рочестер, лучше бы тебе помолчать, - сказал Роб ужасно серьезным голосом. Он всегда разговаривает таким тоном, когда считает, что происходит что-то очень важное. - Вики, иди позови Дуга, - велела мне мама. Было еще светло: часы пока не перевели на зимнее время, - но очень холодно, с ледяным ветром, как бывает всегда, когда приходит время первых заморозков. Я бежала по колючей траве и вся дрожала. Не знаю, отчего меня так трясло: то ли от холода, то ли от того, что случилось что-то ужасное. Добежав до сарая, я увидела, что Джон опять облачился в свой скафандр. Они с дядей Дугласом начали мастерить его еще в Рождество, когда дядя приезжал к нам погостить. Чего только нет в этом скафандре! И космический радиоприемник, и кислородный баллон, и еще баллон с какой-то смесью, а в шлеме – всякие переключатели для приемника, регулирования вентиляции и температуры, питьевая вода и даже аспирин: папа запретил Джону брать другие таблетки. Джон тратит на свой скафандр все свои карманные деньги – до последнего цента – и все, что он получает за то, что косит траву на лужайке или рубит дрова. Он даже присматривает за соседскими детьми, если нет другой работы. Подозреваю, что дядя Дуглас тайком от всех дает ему еще, хотя вообще-то это не положено, - на всякие штуки вроде тех резиновых прокладок, без которых Джон ну уж никак не мог обойтись. Скафандр и правда почти как настоящий. А на выставке ученических проектов Джон даже получил за него первое место в штате!