- Он приходит в сознание.

- У них всегда так с глазами.

Мир вокруг был как в тумане. Что-то давило на правый глаз.

- Больно, - сказал он.

- Дерьмо!

- Ищи…

- Брось, слишком поздно. Вынимай.

- Нет, не слишком. Держи его.

В поле его зрения выросла чья-то тень. Пахнуло алкоголем и стоялой мочой.

- Уилл? Ты меня слышишь?

Он потянулся к лицу, чтобы смахнуть то, что давило.

- Ищи его… - чьи-то пальцы сомкнулись на запястье. – Уилл, не трогай лицо, это важно.

- Почему он в сознании?

- Не знаю.

- Ты облажался.

- Неправда. Дай мне.

Шуршание. Он застонал: «А-а-а…»

- Не двигайся, - ухо ощутило чье-то дыхание, жаркое и интимное. - У тебя в глазном яблоке иголка. Не шевелись.
Он не шевелился. Завибрировала какая-то электронная штуковина.

- Вот дерьмо, дерьмо.

- Что?

- Они тут.

- Уже?

- Двое. Пора валить.

- Но я уже на месте.

- Ничего не выйдет, пока он в сознании. Ты ему мозги поджаришь.

- Может быть, и не поджарю.

Щелчки застежек.

- Ничего не выйдет, пока он в сознании, и мы не знаем, тот ли он, кто нам нужен.

- Не можешь помочь – прочь с дороги.

Уилл сказал:
- Я… хочу… чихнуть…

- Сейчас лучше не чихать, Уилл.

На грудь опустилась какая-то тяжесть, вокруг потемнело. Глазное яблоко слегка сдвинулось.
- Может быть больно.

Щелчок. Негромкое электронное жужжание. В мозг вонзился стальной прут. Он заорал.

- Ты его поджаришь.

- Все хорошо, Уилл, все хорошо.

- Он… бля, у него кровь из глаза идет.

- Уилл, мне нужно, чтобы ты ответил на пару вопросов. Очень важно, чтобы ты говорил только правду. Ты меня понял?

«Нет, нет, нет…»

- Первый вопрос. Кого ты больше себе напоминаешь – кошку или собаку?

«Что?!»

- Давай, Уилл. Так собака или кошка?

- Не могу прочитать. Вот поэтому они и должны быть без сознания.

- Отвечай на вопрос. Боль прекратится, когда ты ответишь на вопросы.

«Собака! – заорал он. – Собака, пожалуйста, собака!»

- Это «собака»?

- Да, он пытался сказать «собака».

- Хорошо, очень хорошо. Один есть. Какой твой любимый цвет?

Раздался звонок.

- Дерьмо! Вот дерьмо!

- Что?

- Тут Вольф!

- Не может быть.

- Он, бля, прямо тут может!

- Покажи-ка.

«Синий!» - беззвучно закричал он.

- Он ответил, видишь?

- Да видел я! Какая разница! Нам валить отсюда надо, валить!

- Уилл, я хочу, чтобы ты загадал число от единицы до ста.

- О Господи!

- Любое число, которое захочешь. Давай.

«Я не знаю…»

- Сосредоточься, Уилл.

- Вольф рядом, а ты тратишь время на зондирование вживую какого-то левого парня. Думай, что ты делаешь!

«Четыре, пусть будет четыре!»

- Четыре.

- Видел я.

- Отлично, Уилл. Осталось всего два вопроса. Любишь ли ты свою семью?

«Да, нет, что за...?»

- Тут все перемешано.

«У меня нет… да, думаю да, все любят…»

- Подожди, подожди. Хорошо, вижу. Господи, это так странно.

- Еще один вопрос. Почему ты так поступил?

«Что? Я не…»

- Это простой вопрос, Уилл. Почему ты так поступил?

«Поступил как, как, как…»

- Сложный случай. Другими словами, тут сходятся восемь различных сегментов. Придется выбирать.

«Я не знаю, о чем вы, я ничего не сделал, клянусь, я никогда никому ничего не делал, кроме, кроме, когда-то я знал девушку…»

- Вот оно.

- Да, да, хорошо.


Рука накрыла его рот. Давление на глаз усилилось, боль стала тянущей. Они пытались вырвать ему глаз. Нет, вынимали иглу. Похоже, он заорал, а потом боль ушла. Чьи-то руки потянули его вверх. Он не мог ничего видеть и лишь плакал о своем бедном поруганном глазе. Но все же тот был на своем месте. Он был на месте.