Будучи младшим сыном богатого йоркширского землевладельца, Тидженс
имел право на всё самое лучшее, что только могли обеспечить ему
высокие должности на государственной службе и знакомства в высших
сферах. Вот только честолюбия ему недоставало, но честолюбие в Англии
обыкновенно приходит со временем. А пока он мог позволить себе
небрежность в одежде и неразборчивость в знакомствах и мнениях.

Он имел небольшой личный доход от собственности, отданной ему в
доверительное управление матерью; получал скромное жалованье в отделе
статистики в Казначействе; женился на состоятельной женщине; а его
умения отпускать насмешки и колкости в духе тори хватало, чтобы к нему
прислушивались, когда он говорил.

Ему шёл двадцать седьмой год; несмотря на возраст, он был неопрятно,
по-йоркширски, тучен.

Сэр Реджинальд Инглби, его начальник, прямо-таки заслушивался, когда на
Тидженса нападало настроение порассуждать об общественных тенденциях,
влияющих на статистику.

Время от времени сэр Реджинальд хвалил его:

— Вы просто ходячая энциклопедия точных наук, Тидженс, — и он принимал
похвалы как должное.

Макмастер, напротив, в ответ на отпущенную ему похвалу бормотал:

— Вы очень добры, сэр Реджинальд! — и Тидженс не видел в том ничего
необычного.

Должность Макмастера была немного выше — как, вероятно, и возраст.
«Вероятно», поскольку в знаниях Тидженса касательно возраста и
происхождения соседа по квартире имелись определённые пробелы.

Не вызывало сомнений то, что Макмастер был урождённым шотландцем, а
его манера держаться намекала на то, что воспитывался он в семье
пастора.

Впрочем, в действительности его отцом вполне мог быть купарский
зеленщик или эдинбургский железнодорожный грузчик. Что не имело ровно
никакого значения, поскольку Макмастер благоразумно не распространялся
о своём происхождении, а вы, подружившись с ним, об этом даже не заикались.

Тидженс никогда и не расспрашивал — ни в Клифтоне, ни в Кембридже, ни
на Ченсери-Лэйн, ни в их квартире в Грейс-инн. Он был глубоко привязан
к Макмастеру и даже, пожалуй, испытывал к нему признательность.

Макмастер отвечал тем же. Он, бесспорно, всегда старался
быть полезным Тидженсу.

Когда тот ещё только учился в Кембридже, Макмастер, служивший в
Казначействе личным секретарём сэра Реджинальда Инглби, обратил
внимание сэра Реджинальда на многочисленные природные дарования
Тидженса, и сэр Реджинальд, как раз подыскивавший молодые таланты для
своего новоиспечённого отдела, с готовностью взял юношу к себе.

С другой стороны, кто, как не отец Тидженса, порекомендовал Макмастера
сэру Томасу Блоку в том самом Казначействе? И, конечно, семейство
Тидженсов — на этот раз мать Кристофера — предоставило Макмастеру
небольшую сумму денег для оплаты обучения в Кембридже и для
обустройства в городе.

Деньги эти окупились — частью тем, что Макмастер выделил Тидженсу
комнату в своей квартире, когда тот, в свою очередь, перебрался в
город.

Такое участие в судьбе юноши-шотландца не являлось чем-то из ряда вон
выходящим. Тидженсу достаточно было подойти к пышной светловолосой
матери и сказать:

— Слушай, мам, помнишь того парня, Макмастера? Ему нужно немного
денег, чтобы оплатить обучение, — и эта святая женщина, не раздумывая,
ответила:

— Да, дорогой. Сколько?

Будь на месте Макмастера юноша-англичанин из более низкого социального
слоя, подобное покровительство оставило бы после себя гнетущее чувство
обязанности.

Во время недавних семейных неурядиц Тидженса, на протяжении четырёх
месяцев вплоть до побега его жены за границу с любовником, Макмастер
заполнял место, какое не мог заполнить никто другой. Ибо в
эмоциональном плане Кристофер Тидженс был совершенно замкнут.

По всем его представлениям, чувствами не пристало делиться. Более
того, он старался даже не думать о том, что чувствует.

Вот и побег жены никаких видимых эмоций у него не вызвал, и он уделил
этому событию хорошо если три десятка слов. Обращённых, в основном, к
отцу, высокому и корпулентному седоволосому джентльмену, каковой тогда
явился, словно вплыл, в гостиную Макмастера в Грейс-инн и после пяти
минут молчания спросил:

— Разводиться собираешься?

— Об этом не может быть и речи. Только подлец способен подвергнуть
женщину такому жестокому испытанию.

Мистер Тидженс не ждал ничего иного и после небольшой паузы продолжил:

— А если она сама захочет развестись?

— Дело её. Но нужно подумать о ребёнке.

— Оформишь на ребёнка причитающиеся ей деньги?

— Если она не будет против.

— Ну-ну, — только и сказал старший Тидженс.