In the Chimney Corner (Frances E. Crompton)

- Ох, и хыопотно же каштаны жайить, - сказал Руперт, деловито мотая головой.
Руперту было всего четыре года, но ему очень нравились «взрослые» словечки. Если верить няне, то его речь была довольно плавной и грамотной – за исключением, конечно же, букв «л» и «р». Только он не всегда мог правильно запомнить длинные слова, хотя употреблял слова и потруднее, чем я. А ведь мне было уже почти шесть лет.
И всё же он был наимилейшим мальчишкой во всём мире, и мы любили друг друга сильнее, чем кто-либо ещё, не считая мамы и папы.
В тот вечер, когда мы жарили каштаны, мы заключили то, что Руперт назвал «согаашением» на то, что будем дружить до конца жизни.
Это было самое интересное занятие из тех, что мы когда-либо делали, к тому же нам разрешили всё сделать самим! Вот как это было.
Тот день был самым ужасным в нашей жизни.
Потому что, во-первых, мама очень тяжело болела. Да ещё тот день рождения, на который мы должны были пойти.
И Сара, наша экономка, сказала, что не понимает, почему мы не можем туда пойти, на что няня огрызнулась:
- Я их не отпускаю. Уж точно не при таких обстоятельствах.
После чего она добавила, сменив тон:
- Просто, может потребуется отправить их к хозяйке… - и она снова удалилась в мамину спальню.
Бόльшего ужаса добавляло то, что никто толком не мог за нами присмотреть, а значит мы могли совершенно распоясаться, если бы захотели. Но из-за того, что всё походило на кошмар, у нас не было на то никакого желания.
Несколько раз на дню приходили и уходили какие-то врачи и ещё кто-то, кого называли няней, но это была не наша няня.
А наша няня не могла оставаться с нами в детской, постоянно исчезая в маминой спальне, из-за чего мы путались у всех под ногами.
Лишь вечером няня, наконец, отправила нас в гостиную на первый этаж, потому что кто-то почти загасил камин в детской, и велела нам оставаться там и вести себя хорошо. Папа сказал, что тоже наверное скоро придёт и посидит с нами.
Но я даже не знаю, что бы мы там делали всё то время, если бы Сара не принесла нам тарелку с каштанами и не показала, как их жарить.
(Скорее всего, няня не должна была разрешать нам самим это делать, назвав это «игрой с огнём», но когда папа зашёл и посмотрел на то, что мы делали, то не стал нас останавливать, а только сказал, что у нас хорошо получается. Кухарка и няня тоже заглядывали к нам и были очень добры, хоть и вели себя чересчур тихо и подозрительно).
Вот так нам разрешили самим пожарить каштаны в гостиной, что было довольно весело, если не знать о всём кошмаре того дня.
- Всего два осталось, - сказал Руперт.
Всю тарелку мы, конечно, не съели, потому как, лопаясь, много штучек упали в огонь, и мы не стали пытаться их достать.
Мы пожарили по одному каштану для Сары, кухарки, няни и папы. Но самый большой каштан был, конечно же, для мамы.