In the Chimney Corner (Frances E. Crompton)

«Это пиятно и воновательно - кафтаны жавить», - сказал Руперт, серьезно качая головой.

Руперту всего 4 года, но ему очень нравятся умные слова. Он говорит вполне понятно и хорошо, полагает Няня (если не считать, что он не выговаривает «ш» и «р»), только вот он не всегда может запомнить форму важных слов. И он использует гораздо более умные слова, чем я, а мне уже почти шесть.

Но он самый милый мальчик на всем белом свете, и мы, правда, любим друг друга больше, чем кого бы то ни было, если не считать Маменьку и Папеньку.

Мы заключили то, что Руперт называет «договорением» о том, что всегда будем дружить друг с другом. В ту ночь мы жарили каштаны.

Это одна из самых интересных вещей, которыми мы когда-либо занимались – а нам еще и разрешили делать это самим! Понимаете, вот как все было.

За всю нашу жизнь это был самый ужасный день, который сохранила наша память.

Прежде всего, потому, что - вы же знаете - Маменька так болела. И потом еще был день рождения, на который мы должны были идти.

И Сара, это горничная, сказала, что не понимает, почему мы все-таки не пойдем, и Няня сказала очень резко:

- Я не позволю им пойти, вот, что я скажу, при таких-то делах.

И потом она добавила другим голосом:

- Просто я считаю, что им нужно зайти к хозяйке…

И потом она снова ушла в маменькину гардеробную.

Еще одна ужасная вещь заключалась в том, что, казалось, никто не может присмотреть за нами. Мы могли заняться любыми шалостями, если бы захотели, но все было так ужасно, что у нас просто не возникало желания.

Там было еще два врача, которые несколько раз приходили и уходили, и кто-то, кого они называли Сиделкой, но она не сидела с нами.

А нашей Няне нельзя было к нам в детскую, и она постоянно закрывалась в маменькиной гардеробной, и поэтому мы путались у всех под ногами.

И вот, наконец, когда наступил вечер, Няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что кто-то не уследил за огнем в детской и он почти погас. И она сказала нам оставаться там и хорошо себя вести, а Папенька сказал, может быть, скоро придет и посидит с нами.

Но я не знаю, чем бы мы там занимались так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала бы, как их жарить.

(Мы были уверены, что Няня не позволила бы нам жарить их самим и назвала бы это «игрой с огнем», а Папенька взглянул на нас один раз и совсем не остановил, только сказал, что мы очень хорошие. А Повариха и Сара все заглядывали к нам, и они были очень добры, но при этом были какими-то тихими и странными).

Так что вот так вот нам и разрешили самим жарить каштаны в гостиной, что может показаться забавным, если не знать о том ужасном дне.

- Осталось только два, - сказал Руперт.

Мы, конечно, не съели всю тарелку, потому что очень многие из них, трескаясь, попадали прямо в огонь, а нам нельзя было пытаться их доставать.

Мы пожарили по одному каштану для Сары, и для Поварихи, и для Няни, и для Папеньки, и, конечно, самый большой из них - для Маменьки.