Фрэнсис Элайза Кромптон
У КАМЕЛЬКА


— Ответистое это дело — зарить кафтаны, — сказал Руперт, серьезно покачав головой.


[Примечание переводчика: Герой рассказа хочет сказать «ответственное», «жарить», «каштаны», но не справляется с произношением.]

Руперту всего четыре года, но он очень любит взрослые, умные слова. Наша няня считает, что говорит он вполне чисто, только не выговаривает «ж» и «ш». Конечно, Руперт не всегда может запомнить длинные слова в точности, однако произносит их чаще, чем я, хотя мне уже шесть.


Руперт — самый милый мальчишка, какого только можно себе представить. Мы любим друг друга больше всего на свете — после папы и мамы, конечно.


Мы даже заключили с ним «согласение» (как он это назвал), чтобы дружить всю жизнь до самой смерти. Произошло это в тот памятный вечер, когда Руперт и я жарили каштаны.


Жарка каштанов — самое интересное, чем нам доводилось заниматься. И подумать только — нам разрешили все сделать самим, без взрослых! Вот как это случилось.


...Вообще-то, тот день был самым скверным днем в нашей жизни. Во-первых, ужасно заболела мама. А во-вторых, мы должны были пойти на чей-то день рождения, но не пошли.


Сара, наша служанка, сказала, что, по ее мнению, мы все-таки можем пойти, но няня резко ответила:


— Я этого не позволю, имей в виду. При том, как сейчас обстоят дела…


И добавила уже другим голосом:


— Только представь, что их позовут к матери…


Потом она снова ушла в мамину спальню.


Если не считать мамину болезнь, ужаснее всего было то, что, похоже, никто не собирался за нами присматривать. Мы могли бы шалить, как нам вздумается, но обстановка в доме была такой тягостной, что шалить совсем не хотелось.


К маме приходили два доктора и еще кто-то, кого назвали «няней», но то была другая няня, не наша. А наша няня все время запиралась в маминой спальне вместо того, чтобы быть с нами в детской. И поэтому мы путались у всех под ногами.


В конце концов наступил вечер, и няня отослала нас вниз в гостиную, потому что никто не следил за камином в детской и огонь почти потух. Она велела нам оставаться там и вести себя хорошо. А папа сказал, что, может быть, спустится и посидит вместе с нами.


Даже не знаю, чем бы мы могли занимать себя так долго, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала, как их жарить.


(Мы думали, что няня ни за что не разрешит нам жарить их без взрослых, ведь это «игра с огнем», как она говорит. Но папа разок заглянул к нам и удостоверился, что мы молодцы. А потом еще повар и Сара заглядывали время от времени. Они были очень добры и тоже не останавливали нас, только как-то странно молчали.)


Вот так и получилось, что мы с Рупертом сами жарили каштаны в гостиной. И все было бы здорово, кабы не тот скверный день.


— Осталось всего два, — сказал Руперт.


Конечно, мы съели не все каштаны, которые были на тарелке: бОльшая часть, полопавшись, улетела в огонь, и мы не рискнули их достать оттуда.


Мы изжарили по каштану для Сары, для повара, для няни, для папы и, конечно, самый большой — для мамочки.