Фрэнсис Э. Кромптон

У камина

– Какое это тлеволозное дело – залить каштаны, – сказал Руперт, качая головой с серьёзным видом.

Руперту только четыре года, но он очень любит большие слова. Нянечка говорит, что он произносит слова достаточно чётко и хорошо (кроме букв «р» и «ж»), только, конечно, не всегда может точно запомнить длинное слово. Но его слова гораздо больше моих, хотя мне уже почти шесть.

Всё же он лучший мальчик во всём мире, и мы любим друг друга крепче, чем кто бы то ни было, кроме мамы и папы, конечно.

Мы, как говорит Руперт, «договолились», что всегда будем друзьями. В ту ночь мы жарили каштаны.

Ничем более захватывающим мы никогда не занимались, к тому же нам разрешили это делать одним! Вот ведь в чём дело!

Тот день стал ужаснейшим днём нашей жизни.

Прежде всего потому, что маме было так плохо. Кроме того, мы должны были уйти на празднование дня рожденья.

И Сара, наша горничная, сказала, что не понимает, почему мы всё-таки не можем теперь пойти, на что нянечка очень резко ответила:

– Я не пущу их и могу тебе сказать прямо, как есть.

После чего произнесла уже каким-то другим тоном:

– Только представь, что их пригласили войти к любовнице…

Затем она снова ушла в мамину гардеробную.

Это нас тоже очень пугало: казалось, совсем никто не мог за нами следить и при желании мы могли бы натворить всё что угодно. Но кругом и так всё было хуже некуда, это отнимало у нас всякое желание озорничать.

У нас было два доктора, которые то приходили, то уходили, и ещё какая-то женщина, которую они называли нянечкой, но это была не наша нянечка.

Наша же нянечка не могла находиться с нами в детской и не выходила из маминой гардеробной, а мы из-за этого путались у всех под ногами.

С наступлением вечера нянечка наконец отправила нас вниз в гостиную, потому что из-за кого-то огонь в детской почти потух. Она нам наказала оставаться внизу и вести себя примерно, а отец сказал, что он, может быть, позже спустится и посидит с нами.

Но я не знаю, что бы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла нам блюдо каштанов и не показала, как их жарить.

(Нянечка, без сомнения, никогда бы не разрешила нам это делать самим и назвала бы это «игрой с огнём», но отец, заглянув к нам, нисколько не ругался, а лишь сказал, что мы молодцы. Повар и Сара тоже часто заглядывали и были с нами очень добры, только вели себя как-то тихо и странно.)

Вот как получилось, что нам разрешили одним жарить каштаны в гостиной, и это кажется даже забавным, если забыть о том, какой ужасный был день.

– Всего только два осталось, – сказал Руперт.

Конечно, всё блюдо съесть не удалось, потому что очень много каштанов лопалось и улетало прямо в огонь, а нам опасно было пытаться их достать.

Мы пожарили по одному для Сары и повара, для нянечки и для папы и, конечно, самый большущий для мамы.