VITA


- Беспокойнительная это штука, каштаны-то жалить, эльно? - сказал Руперт, серьезно покачав головой.


Руперту всего четыре года, но он без ума от разных заковыристых слов. Он разговаривает хорошо и гладко, как считает няня (правда, ему не даются «в» и «р»), хотя, конечно, не всегда помнит, как правильно говорятся длинные слова; но он пускает в ход такие сложные словечки, которые даже мне не под силу, а ведь мне-то уже почти шесть.


Но он – самый лучший малыш на свете, и мы любим друг друга, как никто никого не любит, кроме мамы c папой.


Мы с Рупертом заключили, как он это называет, «согласнение» – всегда дружить; это было в тот вечер, когда мы жарили каштаны.


Редко такие интересные занятия выпадают, а нам ведь еще, представьте, никто не помогал! Вот как оно было, если вам интересно.


Денек был – хуже некуда, такого и не припомнишь.


Перво-наперво, если вы не знаете, – мама была очень больна. А мы как раз должны были идти на день рождения.


Сара, наша горничная, сказала, что она не видит, почему бы нам все-таки не пойти, но тут няня и говорит, да еще так строго:


- А я тебе вот что скажу - не стала бы я их отпускать, когда тут такие дела творятся!


А потом, уже вполголоса:


- Только подумай, а ну как за ними пошлют, если госпожа…


И снова скрылась в маминой комнате.


Вот это тоже было куда как плохо, потому что за нами вроде как и присмотреть-то было некому; так что мы могли попасть в любую переделку, стоило только захотеть, но все так ужасно складывалось, что уж и не хотелось ничего.


В доме были два доктора, и они всё бегали туда-сюда, и еще был кто-то, кого они называли «няня», хотя это была вовсе не наша няня.


А наша няня не могла побыть с нами в детской, а все сидела и сидела в маминой комнате, вот мы и путались у всех под ногами.


И уж только когда свечерело, няня отправила нас вниз, в гостиную, потому что кто-то недоглядел, и камин в детской почти погас, и тогда она сказала нам оставаться здесь и вести себя хорошо, а папа сказал, что, может быть, он скоро придет и посидит с нами.


Уж и не знаю, что бы мы там делали, да еще так долго, если б Сара не принесла нам тарелку каштанов, и не показала бы, как их жарить.


(Мы точно знали, что без взрослых няня не разрешила бы это делать, сказала бы, что это «игра с огнем»; но папа разочек забежал к нам, и не стал нас ругать, сказал только, что мы молодцы. А еще иногда заглядывали кухарка с Сарой, и они были к нам очень добры, вот только были какие-то тихие и немножко странные).


Вот так и вышло, что нам разрешили самим пожарить каштаны в гостиной, и это даже было бы забавно, если только не знать, какой это был ужасный день.


- Всего два уже осталось, - сказал Руперт.


Всю тарелку мы, конечно, не съели, потому что много каштанов полопалось прямо в огонь, и мы не стали их оттуда доставать – знали, что нельзя.


Мы пожарили по одному каштану для Сары, и для кухарки, и для няни, и для папы, и, конечно, самый большой – для мамы.