– Осень волновательно – жалить кафтаны, – солидно покачал головой Руперт.

Моему братцу всего четыре годика, но он обожает взрослые слова. Не всё выговаривает и путается в длинных, но я такие не все даже знаю, хотя мне уже почти шесть. Язык у него подвешен что надо ­­­- так сказала няня.

Он самый-самый милый малыш, и мы любим друг дружку больше всех на свете – после мамы и папы, конечно.

Как говорит Руперт, у нас с ним «патнёлское соглафение» – это значит дружить всегда-всегда! Так мы решили в тот вечер, когда жарили каштаны.

Их жарить страшно интересно, мы в жизни такого не делали – да ещё и сами, без взрослых.

А дело было так.

День тогда выдался просто ужасней некуда. Самое главное, мамочка совсем расхворалась, да ещё никто не повёл нас в гости на день рождения, пришлось остаться дома.

Наша горничная Сара не понимала, почему бы нам не сходить, но няня в ответ сердито фыркнула:

– Ещё чего, никуда они не пойдут! Сама видишь, что творится. – А потом добавила шёпотом: – Ты прикинь, каково будет за ними посылать, если… – И снова закрылась в маминой комнате.

За нами даже некому было присматривать, проказничай сколько влезет, только всё было так ужасно, что даже не хотелось.

Приходили доктора, целых двое, уходили и опять приходили, и ещё какая-то сестра, так её называли, хотя у нас ни у кого нет сестры.

Няня так и оставалась с мамочкой в спальне и в детской сидеть не могла, а нами никто не занимался, мы только всем мешали.

Когда стемнело, няня услала нас вниз в гостиную, потому что камин в детской совсем прогорел, и велела не уходить оттуда и быть паиньками, а папа обещал, что потом, может быть, тоже с нами посидит.

Не знаю, что бы мы там делали целый вечер, но Сара принесла блюдо каштанов и показала, как их жарить.

Няня точно бы не разрешила, потому что «игра с огнём», а папа только заглянул разок и ничего не сказал, только назвал нас молодцами. Кухарка и Сара тоже заглядывали и были очень добрые, но какие-то тихие и странные.

Вот так и вышло, что мы в гостиной у камина сами жарили каштаны. Даже странно немножко, если не знать, какой ужасный был тот день.

– Две фтуки осталось, – вздохнул Руперт.

Нет, мы не съели всё блюдо, просто каштаны, когда стреляли, то и дело выстреливались прямо в огонь, а в него лезть нельзя.

Мы поджарили по одному для Сары, для кухарки и для няни, и ещё для папы, а самый большой, конечно же, для мамочки.