Marion M
У очага (Фрэнсис Элиза Кромптон)
«Это оссень взволнительно — жалить каштаны», — покачав головой, серьёзно сказал Руперт.
Хотя Руперту всего четыре года, он очень любит пышные слова. Няня считает, что он говорит понятно и разборчиво (если не считать звуки «ч» и «р»), но, конечно же, не всегда помнит, как именно произносятся умные слова. В любом случае, его речь гораздо пышнее моей, хотя мне почти исполнилось шесть.
И все же Руперт самый славный маленький мальчик во всем мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, после матушки и отца.
И мы заключили «соглашание», как называет это Руперт, что навсегда останемся друзьями — в тот самый вечер, когда жарили каштаны.
Мало какое из наших занятий было интереснее. К тому же нам позволили пожарить каштаны самим, без присмотра! И вот как это было.
Это был самый преужаснейший день из всех, что мы помним.
Прежде всего потому, что матушка была очень больна, понимаете. А ещё мы должны были пойти на празднование чьего-то дня рождения.
Сара, наша горничная, сказала, что не видит причин, почему мы все-таки не можем пойти, а няня очень резко ответила:
— Смею уверить, что не позволю им пойти, учитывая, как обстоят дела.
И добавила, уже другим тоном:
— Что если за ними придётся посылать, чтобы они могли войти к хозяйке…
А потом снова исчезла в гардеробной матушки.
Ни у кого словно не было сил присматривать за нами — и это тоже пугало. Мы могли творить любые проказы и шалости, стоило только захотеть, но нас окружал такой ужас, что мы не хотели хотеть.
Два врача несколько раз выходили от матушки и возвращались к ней, а ещё с ней был кто-то, кого они называли нянечкой, но то была не наша няня.
Наша же няня не могла сидеть с нами в детской, потому что неотлучно находилась в гардеробной матушки, и из-за этого мы, сами того не желая, вертелись у всех под ногами.
Наконец, когда настал вечер, няня велела нам спуститься вниз, в гостиную, потому что огонь в детской почти потух по чьему-то недосмотру, сидеть там и вести себя хорошо. А отец сказал, что несколько позднее он, может быть, зайдет и побудет с нами.
Но я не знаю, чем мы могли занять себя в гостиной на целый вечер, если бы Сара не принесла нам тарелку каштанов и не показала нам, как их жарить.
(Мы оба знаем, что няня не позволила бы нам жарить каштаны без присмотра и сказала бы, что разрешить такое — «играть с огнём». Но отец заглянул к нам разочек и не велел нам прекратить, а, наоборот, сказал, что мы — молодцы. Кухарка и Сара тоже заглядывали в гостиную и, хотя они выглядели какими-то притихшими и странными, обе были очень добры к нам.)
Вот так мы и оказались в гостиной, где нам разрешили жарить каштаны без присмотра, и это правда может показаться странным, если не знать, каким ужасным был тот день.
«Ну вот, осталось всего два», — сказал Руперт.
Само собой, мы съели не всю тарелку, потому что многие каштаны, лопнув, укатились в глубь камина, а нам нельзя было пытаться их достать.
И каждый из нас пожарил по каштану для Сары, для кухарки, для няни и для отца, а самые большие мы, конечно же, оставили для матушки.
|