— Жалить кастаны — излядно ластлевоживает, — деловито покачал головой Руперт.
Моему братику всего четыре, но он души не чает во взрослых словечках. Няня сказала, что речь у него незатейливая и любезная, только «р» и «ш» не получаются. Хотя в длинных словах Руперт иногда путается, говорит он очень мудрено, не то что я, а ведь мне почти шесть.
Все равно он самый чудесный мальчик в мире, и никого мы не любим так, как друг друга. Кроме мамы с папой, конечно.
По словам Руперта, у нас «дуговоленность» — дружить на веки вечные, и заключили мы ее, когда жарили каштаны.
Интересно было, прямо ух! Почитай, самое увлекательное занятие. Еще и разрешили их жарить без взрослых!
А вышло вот как.
Ох и денек тогда был! Хуже некуда.
Все потому, что, во-первых, сильно заболела мама. Во-вторых, на день рождения мы так и не пошли.
Сара, наша горничная, сказала, что, мол, пусть сходят, почему бы и нет, а няня резко возразила:
— Говорю тебе, никуда я их не пущу, раз такие дела творятся.
И потом добавила уже совсем другим голосом:
— Ты представь: вдруг их придется позвать к хозяйке?.. — и снова скрылась в маминой комнате.
Еще одна напасть: никто за нами не присматривал — проказничай сколько влезет, но все было так ужасно, что шалить не хотелось.
Двое докторов сновали туда-сюда, а с ними какая-то «няня», но не наша.
А наша няня в детской не сидела, а без конца запиралась у мамы, вот мы и путались у всех под ногами.
За камином никто не следил, и он почти догорел, поэтому вечером няня наконец отвела нас в гостиную, приказав не выходить и не баловаться, а папа обещал разок наведаться и с нами поиграть, но чуть позже.
Уж и не знаю, что бы мы там делали столько времени, если бы Сара не принесла тарелку каштанов и не показала, как их жарить.
Няня наверняка бы запретила, сказав, что мы «играем с огнем», но пришел папа и совсем не ругался, а, наоборот, похвалил: вот, мол, какие вы молодцы! Сара с кухаркой тоже порой заглядывали и были очень добры, хоть и вели себя тихо и немножечко странно.
Так вот и вышло, что нам разрешили самим жарить каштаны в гостиной. Чудно как-то, если забыть о том кошмарном дне.
— Всего два осталось, — сказал Руперт.
Полную тарелку мы, конечно, съесть не сумели: многие, когда лопались, вдруг — бах! — и прямо в огонь. А нам велели не пытаться их достать.
Каждому мы поджарили по каштану: и для Сары, и для кухарки, и для няни, и для папы, а самый большущий – только для мамы.