Фрэнсис Е. Кромптон

У камелька

«Ну и невлное же дельце, залить каштаны», – Руперт важно покачал головой.

Моему брату всего четыре, и он просто без ума от всяких важных словечек. То есть говорит Руперт, по мнению Нянюшки, очень даже чисто и правильно (если не считать его «р» и «ж»), вот правда, у него пока не всегда выходит запомнить, как произносятся большие слова. Зато выбирает самые важные, не то что я, а ведь мне почти шесть.

Нет, всё-таки Руперт самый милый малыш в мире, и мы любим друг друга больше всех на свете, конечно, после Мамы и Папы.

Мы заключили «соглавшение», как говорит Руперт, всегда быть друзьями. Той самой ночью, когда жарили каштаны.

Не так уж часто с нами случалось что-то настолько интересное. К тому же, нам всё разрешили делать самим! Видите ли, вот как было дело.

Это был самый кошмарный день в жизни, хуже и не вспомнишь.

Понимаете, самое главное, страшно захворала Мама. А ещё мы должны были пойти на праздник по случаю дня рожденья.

Сара, наша горничная, сказала, что, мол, не видит причин, почему бы нам всё равно не пойти, а Нянюшка ответила ей очень резко: «Говорю тебе, не собираюсь я их отпускать, когда такое творится». А потом прибавила чуть мягче: «Боюсь просто, придётся их потом отвести в хозяйкину…» И опять скрылась в Маминой спальне.

Вот что ещё жутко: за нами вовсе никто не присматривал. Мы могли бы шалить сколько угодно, да только всё было так скверно, что как-то даже и не хотелось.

Там было два доктора, они то приходили, то уходили, и так по нескольку раз, а ещё какая-то женщина, которую все называли Нянечкой, только это была не наша Нянюшка.

Но и та не сидела с нами в детской. Она почти не показывалась из Маминой спальни, так что мы просто болтались у всех под ногами.

В конце концов, наступил вечер, и Нянюшка отправила нас вниз в гостиную: за огнём в детской недоглядели, и он почти погас. Она велела нам оставаться здесь и вести себя хорошо, а Папа сказал, что, может, скоро придёт и посидит с нами.

Только не представляю, чтобы мы делали там так долго, если бы Сара не принесла тарелку с каштанами, и не показала, как их жарить.

(Мы были уверены, что Нянюшка не разрешит заниматься таким без присмотра, да ещё заворчит, мол, это «игры с огнём», но к нам только разок заглянул Папа и почему-то не остановил, даже сказал, что мы молодцы, а ещё пару раз заходили Повар и Сара, чудные и притихшие, но тоже очень милые.)

Вот как вышло, что нам разрешили жарить каштаны в гостиной совсем одним, и это даже могло бы показаться забавным, если не знать, какой кошмарный был день.

«Осталось всего два», – сказал Руперт.

Не то чтобы мы съели всю тарелку, просто каштаны же трескаются, и очень много потрескалось прямо на огне, так что мы даже не пытались вытащить их оттуда.

Мы пожарили каждому по каштану: один для Сары, один для Повара, один для Нянюшки, один для Папы, и конечно, самый большой для Мамы.