— Жаить кафтаны деси-ти-тельно сложно, — Руперт серьезно покачал головой.


Ему только 4, и он любит большие, важные слова. Я к таким не привык, хотя мне почти 6. Ему не даются «р» и «в», и он иногда путает слоги, но говорит уже хорошо, и няня хвалит его.

Руперт – самый лучший братик в мире, мы любим друг друга сильно-сильно больше всех, после мамы и папы.


Однажды ночью, жаря каштаны, мы «поклянились» дружить всю жизнь.


Нам никогда не было так интересно! Да еще взрослые не следили!


И не было дня страшнее.


Понимаете, мама совсем разболелась. А мы должны были идти на день рождения.


Сара, горничная, отпустила бы нас. Но няня прямо отрезала:


— Нет, я сказала. Сейчас никак нельзя, — тут ее голос дрогнул. — Вдруг придется забрать их и везти к хозяйке.


И ушла в мамину гардеробную.


За нами никто не мог присмотреть, и от этого теперь еще страшнее. Мы бы запросто попали в любую беду, но в тот жуткий день нам даже не хотелось шалить.

Двое врачей несколько раз приходили и уходили. С ними появлялась женщина, её они почему-то называли сестрой, хотя сами не были ей братьями.


Няня не могла остаться с нами, она постоянно закрывалась в маминой комнате.


За очагом никто не следил, и к вечеру детская совсем вымерзла. Няня отвела нас в гостиную и велела вести себя хорошо, а папа пообещал прийти посидеть с нами.


Сара принесла блюдо каштанов и научила их жарить. Иначе заняться было бы нечем.


Няня, конечно, запретила бы «игру с огнем». Папа заглянул лишь раз и сказал, что мы молодцы. Иногда заходили Сара и повар – заботливые, но очень тихие и совсем потерянные.


Вот так и вышло, что мы сидели одни и сами жарили каштаны. Было очень весело, если не знать, что это за день.


— Сего два осталось, — сказал Руперт.


Конечно, мы бы не съели целое блюдо, просто много каштанов полопалось прямо в огне, их было не достать.


Один мы пожарили для Сары, один для повара, и для папы, и для няни, а самый большой и красивый – для мамочки.