Фрэнсис Кромптон

У камина

- Жаить каштаны – очень волновательное дело, – сказал Руперт, важно качая головой.
Руперту всего четыре года, но он ужасно любит взрослые слова. Няня говорит, что речь у него очень чистая (только «р» ему трудно выговаривать). Кое-какие слова, он, правда, путает, но зато этих самых «взрослых» слов у него намного больше, чем у меня, хотя мне уже почти шесть.
И вообще, Руперт – самый чудесный малыш в мире, и мы любим друг друга сильно-сильно, больше всех на свете, если, конечно, не считать Маму и Папу.
Мы с Рупертом «договоились», что будем неразлучными друзьями до конца дней своих. И это случилось как раз в тот вечер, когда мы «жаили» каштаны.
Ничего подобного в нашей жизни еще ни разу не было. Нам разрешили делать это без взрослых – представляете? Но давайте по порядку.
Все начиналось ужасно – совсем ужасно.
Потому что Мама умудрилась очень сильно заболеть. А мы должны были идти в гости, на день рожденья.
И Сара – это наша домохозяйка – сказала, что мы можем и сами туда пойти, без взрослых, не пропускать же праздник. А няня зачем-то рассердилась и строгим голосом сказала:
- Никуда я их не пущу, пока здесь такое творится.
А потом тихо добавила:
- Что, если их к госпоже позовут?.. А их рядом не окажется?..
И ушла в мамину комнату.
И это было совсем скверно, потому что за нами целый день никто не смотрел. Мы могли кувыркаться и безобразничать сколько душе угодно, а мы сидели и молчали, потому что веселиться совсем не хотелось, и так все было хуже некуда.
Два каких-то доктора ходили туда-сюда, и с ними была чья-то сестра – то ли их сестра, то ли чья-то еще, непонятно.
И няня совсем не заходила к нам в детскую, а все сидела в маминой комнате, а мы то и дело путались у всех под ногами.
Потом наступил вечер, огонь в нашей детской совсем потух, и няня наконец-то пришла к нам и отвела нас в гостиную. Она наказала нам никуда не выходить и вести себя хорошо, а Папа заглянул к нам и сказал, что скоро придет чуть-чуть посидеть с нами рядышком, если получится.
В гостиной было совсем тоскливо, и мы думали, что теперь уж точно помрем со скуки. И вот тогда Сара принесла целую тарелку каштанов и показала нам, как их нужно жарить.
(Вообще-то Няня ни за что бы не разрешила нам жарить каштаны, она ведь считает, что «с огнем шутки плохи»». Но Папа увидел, чем мы занимаемся, и совсем не стал ругаться, и сказал, что мы молодцы. И Сара, и Кухарка тоже заходили к нам и говорили добрыми голосами, только как-то тихо и очень странно.)
И вот мы остались в гостиной совсем одни и принялись жарить каштаны. И так это было здорово, так замечательно, что даже смеяться хотелось, если, конечно, не думать про этот ужасный день.
- Осталось только два, - сказал Руперт.
Всю тарелку мы, естественно, не съели, потому что когда каштаны жарились, они лопались, а когда лопались, то часто падали в огонь, и достать их оттуда уже не было никакой возможности.
Мы пожарили один каштан для Сары, один для Кухарки, еще для Няни, еще для Папы, и самый большой – для Мамы.