На узкой улочке позади церкви находилось кафе с кружевным занавесками и стеклянными столиками, где миссис Конфедрингтон выпивала кофе в рыночные дни между ее покупками.

Это было утро пятницы, она стояла за прилавком, ожидая, когда девушка закончит свой ряд вязания и возьмёт четыре пенса. Впечатляющий ряд баночных фруктов заполнил полку,которая находится высоко на стене за прилавком. Банки были расположены в строгом порядке: самые высокие на концах, самые низкие посередине, как взвод, составленный для проверки. Миссис Конфедрингтом осмотрела их. Последняя петля шерсти проскользнула по точкам и присоединилась к другим стежкам, оставив одну длинную иглу голой.
«Да?» - сказала девушка. У неё были кудрявые светлые волосы (обесцвеченные, как предпочитает Голливуд), широкие глаза, нежный маленький ротик для драпировки круглых конфет и популярных песен о любви.
Миссис Конфедрингтон мельком заметила своё отражение в зеркале, находящиеся под банками крыжовника.
«Ха!» - сказала она. «Один кофе, мисс». Она протянула четыре пенса через прилавок тонкой, довольно грязной рукой и отметила с дальнейшим освежением интересную длину своих пропитанным никотином пальцев.
Священник застал ее у двери. «Ваш зонтик, миссис Конфедрингтон».
«Спасибо вам». Она заметила его взгляд, задержавшийся на ней и задалась вопросом, каковы были его выводы.
Она вышла на улицу, хоть это и не был ее обычай - шагать, ибо она считала обязанностью женщин быть красивой.
« Какая шляпа!» - осторожно сказал молодой священник, затаив дыхание, когда он вернулся к своему кофе, и, пианиссимо, «Какое лицо!»
Когда она повернула за угол на центральную улицу, ребёнок, дергая за руку матери, остановился в середине удара по ее целлюлозной ветряной мельнице. Мама! – сказал ей трепетный, ясный голос. «Посмотри!»
Миссис Конфедрингтон великолепно перешла к мяснику.
« Вот здесь пребывает Елена Троянская»,- заявил молодой помощник мистеру Фраксмену. Фраксмен проворчал, двигая руками, словно куски замороженного мяса, среди кровавых резных фигурок на плите.
Защитная окраска, подумала миссис Конфедрингтон, вспоминая уроки ботаники тридцать лет назад. Но не такая уж и защитная. Предположим, что он должен внезапно взломать одну из них по ошибке за измельчение?
Если бы он продал ее ей, то она, наверняка, приготовила бы ее, и тогда она и Леопольд съели бы ее ничего не подозревая. Это было не столь важно, какое блюдо подали на стол, где Леопольд сидел, сгорбившись над составом своего ежедневного кроссворда со словарём цитат, подпертых на уксусе и горчичной половине старомодного графинчика.