Год тысяча шестьсот девяносто девятый от Рождества Христова, Латинская Америка. Бескрайние джунгли, зеленый полумрак, который наискосок пробивают лучи света. Густые, пряные запахи. Ягуары обходят свои угодья. Щебечут птицы, кричат обезьяны. И здесь, в лесной глуши, в самом центре ее малярийного сумрака – Затерянный Город – внезапно открывшиеся земли, залитые солнцем и тишиной. Красно-белые пирамиды и ступени к их вершинам. Дворики вдоль дорог, что ровнее самой ровной плоскости. Повсюду изваяния богов и правителей. Этот архитектурный стиль производит сильное впечатление на фоне окружающих его дебрей. А вот и наш герой, отважный испанец, иезуит. На нем черная сутана, распятие, подходящая к этому случаю обувь. Он невысокого роста, можно сказать, компактно сложен. Его кожа оливкового цвета, а в маленьких черных глазах, какие, казалось, и должны быть у испанских священнослужителей, мерцает такое выражение, какого обычно не встретишь у высоких чинов Инквизиции. Ему не мешало бы побриться. Он осторожно пробирается сквозь джунгли, и его маленькие проницательные глаза широко распахиваются, когда он видит Затерянный Город. Из глубин своего одеяния он достает сложенный квадрат овечьей кожи и разворачивает его, чтобы изучить сложный план, изображенный красными и синими чернилами. По всей видимости, он пытается сориентироваться и быстро направляется к стене, украшенной мрачными чудовищами из песчаника, чья жуткая ярость, кажется, не позволяет лианам и орхидеям взобраться на нее. Он идет вдоль стены – десять, двадцать, тридцать метров – и, наконец приближается к Вратам Ягуаров. Это величественные мегалиты из красного песчаника, соединенные перемычкой из зеленого камня с барельефом, на котором два ягуара неистово взметнулись навстречу друг другу, готовые к схватке, а их глаза и когти инкрустированы золотом. Но более того, это не обычные ворота, чьи створки укреплены ржавым железом. Вместо них здесь мерцает плотная стена бледно-голубого пламени, слегка размывая виды лежащего позади сказочного города. И если у вас действительно хороший слух, а у испанского иезуита он именно такой, вы можете разобрать, что голубое пламя слегка жужжит, гудит, потрескивает. А что это за отвратительные маленькие кучки у самого основания врат? Множество поджаренных насекомых, одна или две поджаренные птицы – черт побери, испанский иезуит даже не хочет подумать о чем-то почерневшем и скрюченном, что тянет костлявую лапку к голубому сиянию. Наверное, это мертвая обезьяна. Вглядываясь в детали пиктограммы, начертанной рядом с вратами, наш иезуит находит то, что искал – крошечную щель на лице похожего на попугая божества, которое или обезглавливает пленника, или удобряет растущий банан – это зависит от того, насколько хорошо вы разбираетесь в пиктограммах. Посмотрев на все это повнимательней, иезуит тянется к маленькому кожаному мешочку у себя на поясе. Оттуда он извлекает позолоченный ключ странной формы, совсем не похожий на ключ. Как у него оказалась эта вещь? Может, он прочитал о ее овеянном легендами существовании в каких-то давно позабытых томах, рассыпающихся в прах в библиотеках Эскуриала? Может, он искал ее по всему Новому Свету, преодолевая непосильные опасности? Ваши догадки также справедливы, как и мои. Затаив дыхание, испанец вставляет ключ в щель на клюве божества, так похожего на попугая. Сразу же раздается высокий пронзительный звук, и нашему иезуиту без лишних напоминаний становится ясно: кого-то предупредили о его появлении. Может быть, встречающий здесь не один. Голубое пламя начинает мерцать и на секунду гаснет. Получив такой шанс, иезуит бросается в ворота с такой необыкновенной скоростью, какую трудно ожидать от человека в таком длинном одеянии. И как только он оказывается на мостовой, голубое пламя вспыхивает снова, и комар, который собирался последовать за ним, встречает свою страшную, безвременную кончину, сопровождаемую вспышками искр. Испанец вздыхает с облегчением. Он оказался в Затерянном Городе. Пробираясь мимо вызывающих трепет огромных зданий, он находит тенистый сад, где бьет фонтан. Здесь же резаные из камня столы и сиденья, и он занимает одно из них. На столе плотный лист покрытого письменами пергамента, испанец склоняется над ним и смотрит на него с интересом. В сводчатом проходе мелькает чья-то тень, и, подняв голову, он видит древнего индейца майя. К тому же, такого малого вы узнаете безошибочно. Крючковатый нос, высокие скулы. Шелковистые, черные пряди длинных волос. Перья, украшающие прическу. Юбка из кожи ягуара. Печальное и, одновременно, насмешливое выражение лица, которое так подходит представителю давно исчезнувшей империи. Неужели испанцу наступит конец? Но нет, майя склоняется в поклоне, его зеленый плюмаж развивается из стороны в сторону, когда он спрашивает: «Чем могу служить Сыну Неба?» Иезуит смотрит на пергамент. «Ну что же, большая «Маргарита» вполне подойдет. Со льдом и солью, хорошо? И приготовьте две порции. Я жду друга.» «Договорились», - отвечает древний майя и не спеша уходит прочь. Видит Бог, как я люблю такие минуты. Я действительно наслаждаюсь, глядя на то, как иллюзия контрастирует с этой реальностью. Я представляю шок воображаемого наблюдателя, который, должно быть, думает, что он смотрит британскую комедию. Вы знаете, почему год за годом, одно идиотское задание за другим, без какой-либо помощи, я выжил на этой работе? Потому что я тонкий ценитель всего смешного. А еще потому, что у меня нет выбора.