Интервью В.И. Баканова "Политическому журналу". Беседовал Дмитрий Володихин.
– Владимир Игоревич, вы получили популярность как переводчик англо-американской литературы, а также глава целой Школы перевода. Какие принципы вы внушаете ученикам, да и всем участникам Школы в качестве основополагающих?
– Как ни странно, прежде чем говорить о принципах перевода, нам – Школе – приходится говорить об отношении к литературе. Поясню. В апреле этого года известный переводчик Александр Ливергант в интервью радио «Свобода» высказал свое отношение к жанрам: «Во-первых, для абсолютного большинства читателей нет никаких критериев и нет никаких понятий, хороший или плохой перевод. …Сегодняшний читатель, читатель с улицы, не отличается большим пристрастием к тому, что он читает. Это вызвано еще и легкомысленными жанрами, которыми он интересуется, – и детектив, и любовный роман. В конце концов, все равно, как ты его переведешь. В любом случае ты получишь удовольствие от эротической сцены или от узнавания, кто убил». А еще более известный переводчик Виктор Голышев в том же интервью признался: «Книжки я читал дурацкие, в основном, когда маленький был, фантастику…»
Наверное, я легкомысленный переводчик, но я очень люблю легкомысленные жанры – и детектив, и особенно фантастику – и не очень верю, что можно получить удовольствие от плохо переведенной, к примеру, эротической сцены. Честно говоря, я вижу здесь снобизм: и по отношению к «недолитературе», и по отношению к читателям, и по отношению к тем брезгливо не упомянутым людям, которые «недолитературу» переводят. На мой взгляд, корни этого снобизма уходят даже не в советское время, а куда глубже, когда началось деление на сословия. Тогда же началось деление на «высокое искусство» и поделки для плебса. Соответственно, «высоким искусством» занимались бескорыстные мастера, а поделки для быдла клепали алчные ремесленники. По личному опыту советского времени помню отношение к фантастике и детективу: хотя их искала и увлеченно читала вся интеллигенция, приличному человеку, культурному человеку работать в этих жанрах не подобало, о фантастике и детективе надлежало отзываться презрительно или, в лучшем случае, снисходительно. Мейнстримовские же писатели и переводчики творили жемчужины мировой литературы.
Поэтому мы начинаем с того, что нет плохих и хороших жанров, а есть плохие и хорошие писатели. Как выясняется, и о таких, казалось бы, истинах приходится спорить. А что касается принципов перевода… Чтобы не уходить в технические дебри и не писать сейчас монографию, постараюсь ограничиться несколькими фразами. По-моему, задача художественного перевода – создать такое литературное произведение, которое производит на русскоязычного читателя такое же эмоциональное, эстетическое впечатление, какое производит оригинальное произведение на своего читателя. Извините за банальность, но английский и русский языки – два совершенно разных инструмента, описывающих две разные культуры. Поэтому абсолютно идеальный, ничего не теряющий перевод невозможен в принципе. И вот здесь, при «зеркальном отражении», проявляются разные переводческие подходы. Многие хотят видеть в русском тексте все встречающиеся реалии и пытаются как можно теснее следовать оригиналу, в том числе строению фраз, оборотов и т.д. Участники Школы убеждены, что важнее создать самоценное произведение на русском языке, сохранив, разумеется, лексику и стилистику автора. Мы стремимся воссоздать дух книги.
– Переводчики в большинстве случаев народ небогатый. А вам, как известно, удается проводить масштабные конференции, вручать награды... Это уникальное явление в современной России. Каким чудом? Или здесь, как и во многом другом, роль первой скрипки играет энтузиазм?
– Действительно, мы регулярно собираемся на трехдневные «сессии» (в рамках конференций литературно-философской группы «Бастион»), вручаем премию «Зеркало» за лучший перевод, сами проводим практические конференции… Никакого чуда я здесь не вижу. Вовсе не обязательно (хотя и недурно было бы!) собираться в отеле «Хайат». Практически все хорошие переводчики – люди, страстно увлеченные своим делом (иначе нашли бы себе более высокооплачиваемую работу). Нужда общаться столь сильна, столь сильна тяга обсуждать профессиональные вопросы, что собираться можно и «по бюджету».
К сожалению, переводчики очень разобщены. Есть издательства – они используют труд литературных переводчиков, однако никак не связаны с подготовкой кадров. Есть вузы, занимающиеся образованием, – и никак не связанные с практикой. И есть переводчики, между собой практически не общающиеся.
Никому себя не противопоставляя, мы попытались создать сообщество переводчиков, объединенных общим подходом к переводу, учебой и реальной работой на крупнейшие издательства России. А сайт Школы перевода – www.bakanov.org предоставил уникальную площадку для обучения и общения людей, не связанных местом жительства. И в первую очередь это необходимо тем переводчикам, которым не посчастливилось жить в Москве или Санкт-Петербурге, которые особенно остро чувствуют свою изолированность от издательств и коллег.
– До какой степени современный русский язык «загрязнен» заимствованиями из английского? Справляется ли он с перевариванием этого багажа? Каким, по-вашему, должны быть действия переводчика, когда он сталкивается с реалиями английского или американского общества и культуры, не находящими прямых аналогий в нашей речи и в нашей культуре? Возможно ли прямое заимствование слов, выражений или лучше их «обкатка» на ладони русского языка, адаптация для отечественного читателя?
– В последнее десятилетие количество заимствований в русском языке растет фантастическими темпами; некоторые даже говорят об «агрессии» по отношению к русскому языку. Глянцевые журналы и компьютерные издания пестрят английскими словами. Многие из них уже вошли в нашу речь и стали органичной частью современного русского языка – вряд ли мы уже когда-нибудь будем говорить «электронно-вычислительная машина» вместо «компьютер», «сайт» практически вытеснил из обращения «страничку в Интернете», да и само слово «Интернет» совсем не русское. Нравится это кому-то или нет – так, в частности, проявляются объективные законы экономического развития. В пору расцвета технической мощи СССР во многие языки вошли русские слова «спутник», «космонавт» и т.д. Чуть позже, когда к нам было приковано внимание всего мира, все узнали про «перестройку», а уж наша «водка»… Увы, инерции не хватило, слишком недолго мы лидировали. Допускаю, что через пару десятилетий мы начнем пользоваться и китайскими словами, а сейчас, все по той же инерции, диктует английский. Вот в стране сейчас делают ставку на нанотехнологии…
И все-таки процесс заимствования лишь частично естественный. В значительной степени тем самым врагом, который совершает агрессию против русского языка, являемся мы сами. Нам проще копировать, чем думать. Помните, чуть выше я говорил, что многие хотят видеть в переводном тексте все встречающиеся реалии и пытаются как можно ближе следовать оригиналу, в том числе строению фраз, оборотов и т.д. Наша Школа считает, что переводчикам художественной литературы все же следует быть несколько… консервативнее, что ли, бережнее относиться к родному языку. В конечном итоге, это часть нашей культуры, часть нас самих.
К сожалению, переводчики – в силу своей профессии! – совершенно незаметны. Нас не видит читатель, не задумывающийся, кто подобрал слова для его любимого произведения; нас не видят и государственные структуры. Часто ли вы встречали – в год, объявленный Годом русского языка! – материалы (радиопередачи, статьи… о телевидении я уже и не говорю!), хоть каким-то образом связанные с проблемами перевода? А ведь именно переводчики, технические и литературные, меняют или сохраняют язык, лепят его современный облик.
– Насколько велики в современной литературе проблемы качества перевода? Как влияет на него коммерциализация процесса?
– Советская эпоха породила блистательных переводчиков и блистательные переводы. Технология отбора переводчиков и произведений работала безотказно, и подавляющее большинство работ удовлетворяли самым высоким требованиям, хотя их было очень мало. Тут, кстати, хочу сделать отступление. Некоторые сетуют, что современная литература многое утратила, и приводят в пример классические переводы 50–70-х годов – сейчас, мол, книги не те. Однако вспомним: в 70-е годы издавали пять-шесть зарубежных романов в год, их пытались достать любыми путями, их все читали, их, как правило, экранизировали… То есть каждая книга становилась явлением общественной жизни. В 2006 году было издано около 2700 переводных книг. Если мы возьмем хоть двадцать критиков, то они за весь год не прочтут и десятой части этой массы, более того, они не «пересекутся» между собой, и ни одна книга, за исключением заведомо культовых, не будет объявлена достойной. То есть самый замечательный роман и самый замечательный перевод никогда не получат былого резонанса.
Еще в советское время накопилась масса «самопала» – переводов, которые делались на свой страх и риск людьми самыми разными и явно непрофессионалами. В 90-е годы, когда разверзлись врата и стали издавать все подряд, возникли сотни издательств и в ход было пущено все – и старые запасы, и новоделы. В результате отвратительного качества переводов не только некоторые авторы сейчас потеряны (два-три романа, убитых переводом, – и автора не покупают, а издатель не хочет рисковать), но и отдельные жанры во многом утратили любовь умного, вдумчивого читателя. Сейчас положение радикально изменилось. Ушли издательства-«однодневки», снимавшие сливки сверхвысокой прибыли первых лет перестройки; на рынке остались профессиональные игроки, люди образованные, знающие книгу и дорожащие – в большей или меньшей степени – своей репутацией и именем фирмы. Да, переводчики совершенно незаметны, да, гонорары оставляют желать лучшего… Но значит ли это, что следует свернуться калачиком, с тоской вспоминать славное прошлое и жаловаться на коммерциализацию издательств?
Между прочим, хотя советская эпоха порождала блистательных переводчиков, та же эпоха породила прекрасные способы борьбы с блистательными переводчиками, когда достаточно было одного письма в Госкомиздат, чтобы поставить крест на карьере переводчика, а зачастую и на авторе.
Наверное, у каждого времени свои проблемы. Кто, какие структуры работают сейчас не в бешеном напряженном ритме? В быту нам часто приходится иметь дело с самыми разными организациями, от операторов мобильной связи до турагентств, и все они норовят поставить клиента в бесправное положение. Что же теперь, от всего отказаться? Встать в угол, объявить себя белым и пушистым, а весь мир – бескультурным и коммерциализированным и требовать вмешательства государства? Мы, люди, объединившиеся в Школу перевода, считаем такую линию поведения малоэффективной.
– Что такое русская школа перевода в наши дни? Существуетли она? Или на месте прежнего единства возникла пестрота разнородных групп?
– Я бы сказал, что собственно единой школы перевода сейчас нет. Художественную литературу, кино- и телефильмы переводят совершенно разные люди, с разным образованием, разным опытом, разным литературным талантом. Хотя после явного провала уровня переводов в 90-е годы сейчас положение выправляется. Откровенно плохие работы встретишь все реже; гораздо большую опасность представляют переводы на первый взгляд гладкие; нивелированные, отлакированные, зачастую они совершенно не передают стилистику и эмоциональность автора, выхолащивают его и тем самым убивают.
– Как сохранить наследие классического перевода? Являются ли вузы единственным механизмом передачи практического опыта?
– Вузы – не единственный путь передачи практического опыта; более того, по-моему, не самый эффективный. Возможно, наши практические конференции, работа нашей Школы дают большую отдачу… Да, конечно, специальное образование – огромный плюс любому переводчику, прекрасный вспомогательный аппарат, так сказать, асфальт под ногами и на всякий случай тросточка. Тем не менее… Скажем так: как Литературный институт далеко не обязательно выпускает из своих стен настоящего писателя, так и переводческий, к примеру, факультет за плечами – не гарантия успеха в переводе. Мы знаем блистательных мастеров, пришедших в нашу профессию из других сфер человеческой деятельности. Любовь к переводу, особое состояние души, драйв, капелька фанатизма, литературный дар – вот составляющие настоящего переводчика. А освоить недостающие, быть может, профессиональные навыки никогда не поздно.
– Получает ли ваша Школа поддержку от государства? И если нет, то возможны ли в этой сфере плодотворные контакты на будущее?
– Нет, Школа не получает поддержки от государства. Более того, не считает правильным ее просить – по крайней мере, в вульгарном, денежном выражении. Но мы надеемся, что плодотворные контакты будут. Поясню.
Когда в середине 90-х годов НАСА обнаружило, что падает интерес публики к космическим исследованиям и бюджет урезают, они нашли вполне цивилизованное решение: объявили ряд конкурсов на лучшие научно-фантастические произведения, серьезными выплатами привлекли писателей, и их романы вновь пробудили в читателях-избирателях интерес к космосу и полетам. Именно такими эффективными рыночными методами и следует влиять на издательскую политику и на уровень подготовки книг. Сейчас наше государство стало уделять больше внимания вопросам культуры, о чем говорит, к примеру, недавняя встреча президента с молодыми писателями. Переводчики, конечно, расположены в самом конце этой «пищевой цепочки», с ними Владимир Владимирович вряд ли успеет встретиться, тем не менее тенденция налицо. Государство, которое хочет видеть не быдло, а вменяемых и развитых граждан, должно проявить волю и найти средства для повышения культурного уровня людей.
А осуществить это можно, на мой взгляд, действуя одновременно с двух направлений. Во-первых, стимулировать реализацию определенных издательских программ, в частности качественный перевод. Бережно, рыночными методами сделать такие программы выгодными для издательств – не отдавая сами программы на откуп зарубежным общественным организациям и посольствам.
Во-вторых, разными путями и методами показать читателю, что значит перевод для художественного произведения, в какой степени мы видим авторский замысел, авторский мир глазами переводчика. И вот когда качество перевода начнет ценить массовый читатель, и это почувствует издатель – вот тогда изменятся и гонорар, и статус переводчика.
Именно такой помощи ждет от государства Школа перевода.
